(А. Немзер) [4, с. 193], которая обещает быстрый успех

(А. Немзер) [4, с. 193], которая обещает быстрый успех, насыщенный
культурный досуг, финансовую стабильность, а в реальности навязывает
герою офисное рабство, одиночество в толпе спешащих на работу и с работы и существование, доведенное до автоматизма. Превращение столицы
в грандиозный топос карьеры, где прочим составляющим жизни нет места,
приводит к необратимой метаморфозе героев, в результате которой от людей остаются тени.
Список литературы
1. Беляков С. Роман Сенчин: неоконченный портрет в сумерках // Урал. – 2011. –
№ 10. – С. 215–221. – [Эл. ресурс]: http://magazines.russ.ru/ural/2011/10/be11.html
2. Бойко М. Укоренение в повседневную жизнь: Интервью // Независимая газетаExlibris. – 2008. – 10 июля. – [Эл. ресурс]: http://www.ng.ru/person/2008-0710/2_senchin.html
3. Люсый А.П. Московский текст: Текстологическая концепция русской культуры. – М.: Вече; Русский импульс, 2013. – 320 с.
4. Немзер А.С. Замечательное десятилетие русской литературы. – М.: Захаров,
2003.
5. Селеменева М.В. Городская проза как идейно-художественный феномен русской литературы ХХ века. – М.: Изд-во МГИ им. Е.Р. Дашковой, 2008. – 300 с.
6. Сенчин Р. Московские тени. – М.: Эксмо, 2009. – 416 с.
7. Чупринин С. Русская литература сегодня: Жизнь по понятиям. – [Эл. ресурс]:
http://www.librius.net/b/1626/read
Смышляев Е.А.
Урбанистическая поэзия современных челябинских авторов
В статье проанализированы художественные особенности творчества ярких представителей современной региональной поэзии, в стихах которых доминирует поэтика
урбанизма, образы современного городского пространства.
Ключевые слова: урбанистические мотивы, урбанистические образы, пространство города, городской текст, доминантные точки города.
В современной литературоведческой науке актуален интерес к урбанистической тематике и выявлению художественных функций образа города в литературном произведении. Наряду с изучением проблематики Петербургского и Московского текстов появляются работы, рассматривающие пространство городского текста регионов, например, книга В.В. Абашева «Пермь как текст», в которой впервые вводится понятие пермского
текста как «локальной структурно-семантической категории русской культуры; исследуется его история и функционирование в сознании локального
сообщества как важной инстанции в формировании территориальной
идентичности» [1, с. 11].
139
Челябинская поэзия представляет собой неоднородное явление и
складывается из разных стилевых феноменов, художественные особенности которых обусловлены, в немалой степени, теми хронологическими
рамками, когда поэт появился на литературной арене. В современном хронотопе существуют поэты, которые стали известны в 1970–1980-е годы
(например, Н.И. Година) и поэты, только входящие в литературу (А. Маниченко, Р. Япишин). Урбанистическая проблематика проявляет себя в мотивно-образной системах и выражена в мотивах ностальгии, возвращения,
бесцельного перемещения, замкнутости городского пространства, образах
горожанина, транспорта, дома. Урбанистические мотивы и образы включены в поэтический арсенал многих челябинских поэтов: В. Кальпиди,
Е. Оболикшта, А. Маниченко и т.д. Ниже описаны разные грани отображения пространства города в творчестве наиболее ярких представителей челябинской поэзии: Николая Фёдоровича Болдырева, Александра Самойлова и Яниса Грантса.
Творчество Н.Ф. Болдырев можно отнести к философской поэтической традиции. В 1997 году поэт был номинирован на Букеровскую премию – первый среди местных авторов – с книгой «Ностальгия по пейзажу», его произведения были переведены на польский и английский языки,
публиковался в таких престижных изданиях, как: «Антология современной
уральской поэзии», «Антология современной уральской поэзии: 1997–
2003», «Антология русского лиризма ХХ века».
Н.Ф. Болдырев в своих текстах создаёт «образ мира»[10, с. 342], который объединяет в себе реальное пространство города, в котором живёт поэт, с пространством мифическим, потусторонним, как, например, в стихотворении «В этом городе есть пустынные улицы» из сборника «Медленное
море». Автор словно проводит читателя по заброшенным пустынным улицам, которые как бы находятся в пространстве реальном, но забыты всеми,
и от этого обрастают мифами:
В этом городе есть пустынные улицы.
Здесь древние камни и срубы.
Здесь древние клёны.
Здесь в закоулках забытые древние скверы.
Сады в запустеньи,
где только собаки бичуют
да редкий прохожий неслышно скользит
по пространству.
Но только тут мне кажется время прекрасным [2, с. 69].
В стихотворении два пространства синтезируются друг с другом. Пустынное пространство, древнее, с запустевшими садами, старыми особняками, редкими прохожими, медлительное и статичное пространство ностальгии лирического героя становится более живым, вещественным и
чувственным, нежели пространство реальной жизни, которое отражено в
образе «современно-стремительные глаза». Пустынное пространство стихотворения отображает авторскую позицию к реальному городу: «Пространство Челябы – нейтрально. Оно не будоражит, не ласкает и не искушает. Оно безупречно нейтрально, ибо этот город отражает сугубую физи140
чность пространства. Его метафизику ты создаёшь сам – с нуля, словно бы
ты был богом или “культурным героем”. Ты здесь оставлен вне укоренённых культурных смыслов, пейзаж здесь не дышит ими; но именно потому
ты здесь вдумываешься в смысл, существующий вне всех культурных
смыслов» [8, с. 38].
Мотив ностальгии лирического героя занимает важное место в пейзажной лирике Н. Ф. Болдырева. «Где бы мы ни жили сегодня, нас всех
настигает ностальгия по тайному сновидческому краю» [8, с. 38], – описывает автор состояние, названное им «разрывом внутреннего пейзажа» [8,
с. 39]. Описывая ностальгию по пейзажу, Н.Ф. Болдырев обращается к
творчеству А. Тарковского (образность которого активно внедряется и в
лирику Болдырева), называя город пространством «магического космоса»,
«сноведческой грёзы»:
Я боюсь вернуться в город детства
не на день-на два, а навсегда.
Чародейство ветхого младенца
хрупко, как в реке звезда [3, с. 65].
Идеальное пространство или, как называет его Н.Ф. Болдырев, «абсолютный пейзаж», изображаемый в произведениях автора, находится в памяти лирического героя. Таким образом, происходит художественное преломление реального пространства Челябинска в творчестве поэта:
Разве ж не во мне тот самый малый
уголок земли,
где божествен рокот влаги талой
и цветок в пыли? [3, с. 65].
Мотив возвращения в поэзии Н. Ф. Болдырева имеет двойственный
характер. С одной стороны это возвращение к реальным местам, порождающее бурю эмоций, воспоминаний:
Я боюсь вернуться в город детства
не на день-на два, а навсегда [3, с. 39].
С другой стороны это возвращение «к истокам», своего рода перерождение:
Возвращения происходят снова и снова.
Только откуда они прибывают?
Возвращения нас смывают
с нашего пути куда-то [3, с. 39].
Возвращение у Н.Ф. Болдырева носит оттенок эсхатологического
страха, воплощаемого, например, в стихотворении «Если бы ты не ушел»
из сборника «Вотчина» в образе чёрного дома как начала и конца жизни:
Если бы ты не ушел, мой мальчик,
мы бы поехали с тобой в мой город
и я бы показал тебе этот черный
пятиэтажный дом
возле набережной,
его удивительное свеченье
(разное в разное время года),
его единственность
и окруженность своим собственным временем [3, с. 41].
141
С одной стороны, образ дома имеет метафизических характер как чтото вечное, незыблемое, существовавшее всегда в своём пространстве и
времени. С другой стороны, описание количества этажей, зависимости облика дома от времени года говорит о том, что дом располагается и в реальном пространстве, в некоем городе, из которого родом лирический герой:
Но поездка не состоялась.
Мы не были с тобой возле этого дома,
потому что ты ушел в другой черный дом,
о котором мне ничего не известно [3, с. 41].
Урбанистические мотивы и образы в стихотворениях Н.Ф. Болдырева
создают специфическое авторское видение мира, отображённое в его произведениях в виде сплава мира реального и «воображаемого». Н.Ф. Болдырев, мысля философскими категориями и описывая пограничное пространство между реальным и ирреальным, тем не менее, ощущает себя в пространстве города, по которому ностальгирует.
Александр Самойлов окончил Литературный институт имени
М. Горького (2003). Публиковался в газете «Уральская новь», поэтическом
сборнике «Среда» (Челябинск, 1996), журнале «Знамя». Автор сборника
стихов «Киргородок» (Челябинск, 2012).
В стихах А. Самойлова, как отмечают критики, городское пространство отображается в мотиве бесцельного перемещения [8, с. 18]. Например,
в стихотворении «Выхожу на заводе трансмиссий» лирический герой,
находясь в состоянии алкогольного опьянения, теряет ориентацию в пространстве. Всё это мотивно и сюжетно соотносится с поэмой Венедикта
Ерофеева «Москва-Петушки»:
Выхожу на заводе трансмиссий,
а может, в Карловых Варах
странной встревожен мыслью,
что я на заводе трансмиссий,
выхожу на заводе трансмиссий,
тихонько дыша перегаром [13].
Для создания образа героя автор использует однородную структуру,
зацикливание, которое создаёт эффект «trip`а» [6]. Топоним «завод трансмиссий» помимо указания на конкретное пространство также является
маргинальным пространственным образом для читателя, идентифицирующего себя с данным локусом. Урбанистическим концептом в поэзии
А. Самойлова стал образ маршрутки, продуцирующий атмосферу маргинальной жизни, жизни на грани, за пределами, жизни на обочине:
Вот так сядут в маршрутку бухие,
спросят:
- Кирова уже проскочили?
А мы, елки-палки, давно на ЗЭМе,
как в одной недописанной мною поэме [13].
Маркером актуальности урбанистических мотивов и образов в поэзии
А. Самойлова является не так давно проведённый конкурс видеопоэзии
«Маршрут 91» (осень 2014 года). Номер 91 – номер маршрутного такси, на
142
котором автор (А. Самойлов) «по воле судьбы, ездит каждый будний день
на работу и обратно. Путь автора пролегает почти через весь Челябинск, и
автор благодарен судьбе, что все-таки не через весь». В рамках видеопроекта две работы («Подъехал», «Сосед») были включены в программу фестиваля «Пятая нога», который проходил 22–23 ноября 2014 года в СанктПетербурге.
Цикл стихотворений «Маршрут 91» – это отчасти поток сознания
обычного среднестатистического пассажира маршрутки; это воспоминания
мифологизированного автора; это абсурдные разговоры других пассажиров, услышанные автором; происходящее за окном маршрутки, на остановках, увиденное автором:
Але санек здорово
да я сейчас подъеду
че слава-то подъехал? [13].
Едешь по этому Ленинскому, едешь на девяносто первой.
Где-то в районе «Авроры» уже измотаны нервы.
Где-то у КБСа уже оттопчут все ноги,
а тебе еще ехать и ехать, это лишь треть дороги [13].
«Городской текст» есть явление специфичное, связанное с двойной
природой города как изображения и реальности одновременно. Обе эти
стороны неразрывно связаны и город как изображение ясно обнаруживает
в своей материальности текстовый принцип организации, приданный ему
изначально. Кевин Линч, автор получившей широкую известность книги
«Образ города», говорит в связи с этим о возможности «читать город как
текст» [11, с. 16]. По своей структуре текст города в некотором смысле
приближается к художественному тексту. Внимательный глаз также обнаружит здесь свои сцепления, сближения и отталкивания, свои сопряжения
образов. «Место, которое занимают в словесном тексте "острия слов" (выражение А. Блока), в тексте города отводится доминантным точкам» [12].
Выделение подобных доминантных точек совершенно необходимо при
формировании образа любого города. Они в системе составляют подобие
образного каркаса, который на визуальном уровне позволяет отличить
один город от другого.
Так, в поэзии А. Самойлова доминантными точками являются названия остановок, как в «Маршруте 91» (Дом Одежды, Политехникум, Комсомольская площадь и т.д.), улиц. Ключевой доминантной точкой в урбанистической поэзии А. Самойлова является топоним «Киргородок» – то
есть Кировский, от Кировского завода, – микрорайон в центре ЧТЗ (одного из районов города). В 2012 году вышла книга стихов автора с одноимённым названием. Книга пропитана маргинальными образами местных
жителей, к числу которых относится и мифологизированный образ автора, ведущего читателя по Киргородку из стихотворения в стихотворение:
Ни денег, ни документов,
лишь пустота внутри,
как у таксиста, проснувшегося
с перерезанным горлом [13].
143
Масло-пельмени, сигареты-пиво,
Катя работает на автомойке.
Портятся руки, но можно быть счастливой [13].
Поэт, прокладывая маршрут по Киргородку, создаёт ощущение замкнутости, безысходности, негативности пространства из стихотворения в
стихотворение:
Политехникум – нет остановки
кондуктор всем говорит.
в Ленинском под мостами
Кондуктор не тормозит [13].
Ключевой составляющей литературной стратегии А. Самойлова является изображение города с узнаваемыми образами-типажами его жителей,
использование в поэтическом тексте топонимов. В своей урбанистической
поэзии А. Самойлов демонстрирует одновременно хаос и застывание, замкнутость и обездвиженность городского пространства.
Значимой фигурой челябинской поэзии является Янис Грантс. Публиковался в журналах «Знамя», «Волга», «Урал», «Крещатик», «День и ночь»
и др. Лауреат Большой независимой поэтической премии «П» (2008). Руководитель поэтической секции литературного объединения ЧТЗ им. Михаила Львова. Суммируя и творчески перерабатывая опыт предшественников, своих старших и младших современников, Я. Грантс выстраивает поэтическую стратегию, адекватную стилистике новейшего времени.
Системой координат и знаков поэт представляет городское пространство, в котором живут его лирические герои, – улицы, по которым они гуляют, дома, транспорт, в котором они ездят. Город напоминает «сценическое пространство, ограниченное декорациями» [4, с. 45] и различными
предметами театрального реквизита:
я вышел из починки. жгут костры
из листьев тополей на Руставели [5, с. 6];
шумит развал. галдят скамейки.
блуждают сытые семейки [5, с. 34];
трамвай восьмого маршрута
едет по воображаемым рельсам [5, с. 78];
Жанна спешила, но в городе Че
пробки, ужасные пробки [5, с. 33];
В одном из своих интервью, отвечая на вопрос «считаете ли Вы себя
челябинским поэтом?», Янис Грантс ответил: «Местный колорит в моих
стихах постоянно присутствует. Даже говоря о названиях объектов и улиц:
"На углу Руставели-Гагарина", или "На Станкомаше выходит, шурша", или
"Под кондитерский цех гримируется ЧМК", или "Ты в офисе на Кривой, я
сахар гружу, кривой". Ну и потом, посвящения местным людям, поэтам. И
городской колорит, и заселенность людьми в этих стихах – все это челябинское». Главным в стихах Я. Грантса является не столько отнесение себя
как автора к какому бы то ни было региону, стране, а переработка тех знаков, того пространства, в котором он находится: «Я считаю, что корни моих стихов не в Латвии, не в детстве, не на Украине. Тональность моих сти144
хов я почерпнул в Мурманске, их произрастание – оттуда. Скудные рифмы, отсутствие цветастых метафор, стремление предложения закончиться
на первом же слове, тревожный фон, повторы – все это родом оттуда, с Севера. Но мои стихи – об Урале. Мои герои рождаются и умирают здесь» [9].
Городская жизнь воспринимается автором не как сплошной временной поток жизни, а как «дискретная череда мизансцен» [4, с. 28]. В стихотворении «Кировка» Я. Грантс через призму восприятия лирическим героем окружающей его среды, людей, пространства, создаёт образы горожан,
гуляющих по Челябинскому Арбату:
подолом щекоча брусчатку
парит невестаюбкавсмятку.
усатый бард сдурел от скуки
он повыкручивал бы руки
всем пивопьющимрукивбрюки [5, с. 34, курсив наш. – Е.С.].
Слитная запись слов (голофразис) работает на обособление и сплочение между собой выделенных таким образом элементов текста. В данном
случае голофразис помогает создать более чёткий и вместительный образ
горожанина, за счёт объединения в одно слово нескольких характерных,
стереотипных признаков. Образ «пивопьющимрукивбрюки» является, помимо прочего, эвфемизмом. Л.В. Зубова в исследовании «Современная
русская поэзия в контексте истории языка» характеризует этот процесс как
«исчезновение разницы между существительным и прилагательным, определяемым и определяющим» [7, с. 364]. По мнению Д. Суховей, исследующей графику современной русской поэзии, «в поэзии начала ХХI века
голофрастические конструкции текст стали почти общепринятыми, и этим
приёмом пользуются разные современные поэты» [14]. В стихотворении
«Троллейбус» автор создаёт узнаваемый и довольно распространённый
образ городской старушки. Приметой именно челябинского текста выступает название остановки (Станкомаш):
дышит одышкой. цветёт как самшит.
села в троллейбус. шуршит и шуршит.
шепчет. невнятно. и шарит ковшом.
в маленьком. среднем. побольше. большом.
с пола поднимет. уронит с колен.
свой бесконечный полиэтилен.
что ты там ищешь, смешная душа?
на “станкомаше” выходит, шурша [5, с. 22].
В этом стихотворении Янис Грантс использует прием усиления изобразительности текста с помощью повторения согласных звуков(аллитерацию) согласного «ш». Янис Грантс в своих текстах детально
прорабатывает образы лирических героев-горожан, помещая их в известные для челябинцев топографические координаты:
Эта тётя сидит на Гагарина ежегодно в преддверии лета
продаёт эти как их для пляжа
сланцы
и лицо у неё как земля перегретая
как черепаший панцирь [5, с. 51].
145
Ключевой составляющей литературной стратегии Яниса Грантса является игра с читателем. Так, например, в стихотворении «Тётя смеётся»,
описывая место, на котором тётя продаёт сланцы, описывая саму тётю, используя в тексте элементы разговорной лексики, поэт играет с читателем,
живущим в данном локусе, заставляя его припомнить, не видел ли он эту
тётю, проходя по улице Гагарина.
В стихотворении Я. Грантса «Сырость» город трансформируется из
«каменных джунглей» в джунгли буквальные:
Как в пойме сырой Амазонки
в Челябинске. сыро. как в пойме:
сидят под крылом остановки
пернатые с баночным пойлом [5, с. 38].
Автор совмещает дикий образ джунглей с повседневной городской
действительностью, тем самым раскрывая животную сущность человекагорожанина:
идут под зонтами макаки.
плывут кто куда крокодилы.
отложены роды и драки,
охота на старых и хилых [5, с. 38].
Маргинальная картина города создаётся образами крокодилов, макак
и пернатых, населяющих пространство, пьющих «баночное пойло», «дымящих под зонтами», «курящих в ручьях». В рамках городского пространства Я. Грантс продуцирует пространство ирреальное, абсурдное. В начале
стихотворения читателю даётся топоним – название города, в котором разворачивается событие – Челябинск. Это создаёт ассоциативный фон для
читателя, идентифицирующего себя с этим локусом. Янис Грантс обыгрывает ментальные стереотипы (баночное пойло, дымят под зонтами), символически представляя их в абсурдистских образах животных. Символически
определяя место, используя урбанистические мотивы и образы, Янис
Грантс формирует набор символических констант, таким образом создавая
локальный текст культуры, который определяет читательское восприятие
места, видение и отношение к нему. Городской текст в поэзии Яниса
Грантса создаётся автором как на уровне словесного ряда в виде топонимов («на Руставели», «в городе Че», «Кировка», «Станкомаш», «на Гагарина», «в офисе на Кривой»), так и на уровне образного высказывание в виде
образов символов и метафор.
Несмотря на различие в литературных стратегиях авторов, стилистике, разном времени вхождения в литературный процесс, различий в мировосприятии и мироощущении, общим знаменателем у Н. Ф. Болдырева,
А. Самойлова и Я. Грантса является художественное преломление пространства города.
Список литературы
1. Абашев В.В. Пермь как текст. – Пермь, 2000. – 320 с.
2. Болдырев Н. Ф. Медленное море: книга лирики. – Челябинск: Версия, 1995. –
150 с.
146
3. Болдырев Н.Ф. Вотчина: стихотворения; избранные переводы: Райнер Мария
Рильке, Георг Тракль, Пауль Целан. – Челябинск: Южно-Уральское кн. изд-во, 2007. –
230 с.
4. Голубков С.А. Семантика и метафизика города: «городской текст» в русской
литературе XX века: учебное пособие. – Самара: Самарский университет, 2010. – 140 c.
5. Грантс Я.И. Бумень. Кажницы. Номага: стихи. – Челябинск: Изд-во Марины
Волковой, 2012. – 160 с. (27)
6. Давыдов Д. Поэтика последовательного ухода. – [Эл. ресурс]:
http://www.litkarta.ru/dossier/davydov-o-gorenko/ (дата обращения: 20.01. 2014).
7. Зубова Л. В. Современная русская поэзия в контексте истории языка. – М.,
2000. – 431 с.
8. Кальпиди В.О. Энциклопедия. Уральская поэтическая школа. – Екатеринбург:
Десять тысяч слов, 2013. – 607 с.
9. Крохин А. Седьмой акробат летучего цирка // Сетевое издание «Челябинск Сегодня»;
Учредитель:
ООО
ИД
«Гранада
Пресс».
–
[Эл.
ресурс]:
http://m.cheltoday.ru/articles/podrobnosti/sedmoy_akrobat_letuchego_tsirka (дата обращения: 05.02.2014).
10. Лейдерман Н. Л. Теория жанра. – Екатеринбург: УГПУ, 2010.
11. Линч К. Образ города. – М.: Стройиздат, 1982. – 430 с.
12. Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. – [Эл. ресурс]:
http://rassvet.websib.ru/chapter.htm?no=35 (дата обращения: 10.04.14).
13. Самойлов А. Киргородок. – [Эл. ресурс]: – http://lib.aldebaran.ru/author/
samoilov_aleksandr/samoilov_aleksandr_kirgorodok/samoilov_aleksandr_kirgorodok__1.html
14. Суховей Д. Графика современной русской поэзии. – [Эл. ресурс]:
http://levin.rinet.ru/FRIENDS/SUHOVEI/disser/index.html
147