ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ СОЦИОЛОГИИ
advertisement
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 11 (149). Философия. Социология. Культурология. Вып. 11. С. 113–121. С. И. Платонова ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ СОЦИОЛОГИИ В статье анализируется специфика понятия философских оснований науки применительно к социологическим теориям. Автор разграничивает три аспекта философских оснований: онтологический, эпистемологический, социокультурный. Затем она выделяет три программы развития социологического знания: объективистскую, субъективистскую и интегральную, и предлагает опыт реконструкции основания каждой из этих программ. Ключевые слова: социология, философские основания, онтологический, эпистемологический, социокультурный аспекты, программы развития социологического знания. Анализ понятия «философские основания науки» Традиционно методология научного познания была связана с естествознанием. Наиболее подробно исследованы структура науки, методы науки на примере физики, которая в силу неравномерности развития познания долгое время оставалась эталоном для всех прочих дисциплин. Однако с конца ХIХ в. вследствие бурного роста социальных и гуманитарных наук происходит осознание специфики социогуманитарного знания, и на первый план выходят вопросы, связанные с методологией социально-гуманитарного знания. Одной из таких дискуссионных тем остается степень подобия структуры социологического знания «физикалистской» парадигме и – в случае сильного соответствия – экспликация философских оснований социологических теорий. Прежде чем перейти к исследованию структуры социологического знания, обратимся к современному уровню понимания структуры научного знания, как оно сложилось в результате интенсивной аналитической работы как западных, так и отечественных исследователей. Необходимо отметить, что иногда в методологической литературе различают философские основания науки и собственные основания теории. Собственные основания теории – это исходные термины и предложения теории, которые логически обусловливают остальные ее термины и предложения. Кроме того, в теории имеются философские основания в виде важных положений, принципов и законов, имеющих мировоззренческое, методологическое и социальное содержание. Например, в качестве собственных оснований физики ХVII – ХVIII вв. С. Т. Мелюхин и Ю. А. Петров выделяют принцип абсолютной простоты элементов мироздания, принцип абсолютности пространства и времени, принцип дальнодействия. К философским же основаниям физики этого периода они относят принцип абсолютизации сущности познаваемых объектов, принцип абсолютности истины, принцип «исчерпаемости» существенных свойств объектов. Философские основания, по мнению многих исследователей, органически входят в структуру любой фундаментальной теории, определяют ее мировоззренческое и методологическое значение. Вместе с тем, есть специальные исследования (к примеру, Д. П. Грибанов «Философские основания теории относительности») и учебники по философии науки (например, «Философия науки» под ред. Т. П. Матяш), где понятие «философские основания науки» употребляется контекстуально и вообще не определяется. Сам термин «основания» указывает на существенные истоки реального развития системы теоретического знания: от оснований зависит все, что обосновывается ими. Думаю, что логический объем понятия «основания науки» больше логического объема понятия «философские основания науки». Основания науки принадлежат к внутренней структуре науки и одновременно к ее инфраструктуре, определяющей связь науки с культурой. Любая теория и факт соотносятся с основаниями и тем самым оказываются компонентами единой эпистемической системы. Именно поэтому единицей методологического анализа является не отдельно взятая теория в ее отношении к опыту, а научная дисциплина1. В ряде исследований показано, что философские основания существуют не только в отдельной теории, но могут быть соотнесе- 114 ны со стилем мышления определенной исторической эпохи. Примером может служить блестящая работа Л. М. Косаревой «Социокультурный генезис науки Нового времени (Философский аспект проблемы)». Несмотря на обилие публикаций, полного единства в понимании структуры и состава оснований пока нет. Для пояснения последнего тезиса обратимся к позициям двух известных отечественных философов: В. С. Степина и С. А. Лебедева. В. С. Степин одним из первых в отечественной философии соединил формальный анализ научного знания с реальной историей физической науки, показав, каким образом в конкретно-научных текстах функционируют эмпирический и теоретический уровни и уровень оснований науки. Основания науки, по мысли Степина, включают три компонента: идеалы и нормы исследования, научную картину мира и философские основания. Философские основания необходимы для включения научного знания в культуру. Они представляют собой онтологические постулаты науки, а также ее идеалы и нормы. Так, например, рассматривая обоснование М. Фарадеем материального статуса электрических и магнитных сил, В. С. Степин считает, что философским основанием в данном случае был принцип единства материи и силы. Фарадей был убежден, что электрические и магнитные силы не могут существовать в отрыве от материи. Поэтому, делает вывод М. Фарадей, линии сил нужно связать с материей и рассматривать их как особую субстанцию2. В философских основаниях можно выделить, по меньшей мере, две взаимосвязанные подсистемы: онтологическую и эпистемологическую. Первая представлена сеткой категорий, которые служат матрицей понимания и познания исследуемых объектов (категории «вещь», «свойство», «причинность», «пространство» и др.). Вторая подсистема, выраженная в нормах и идеалах познания, характеризует познавательные процедуры и их результат (понимание истины, метода, объяснения, доказательства, теории, факта и т. п.)3. Философские основания науки, по мнению В. С. Степина, выполняют две основные функции. Во-первых, являются средством адаптации научных знаний к более широкому социокультурному контексту; во-вторых, определяют эвристические программы научного познания, ориентируя ученых на новые С. И. Платонова формы связи между субъектом и объектом, и, соответственно, на открытие новых структур и законов бытия4. С. А. Лебедев в структуре научного знания выделяет эмпирический, теоретический и метатеоретический уровни. Метатеоретический уровень состоит из двух подуровней: общенаучного знания и философских оснований науки. Рассматривая далее структуру метатеоретического уровня науки, С. А. Лебедев считает, что подуровень общенаучного знания состоит из следующих элементов: 1) частнонаучная и общенаучная картины мира, 2) частнонаучные и общенаучные гносеологические, методологические, логические и аксиологические принципы. Что касается философских оснований науки, то, по мнению С. А. Лебедева, – это «… особый, промежуточный между философией и наукой род знания, который не является ни собственно философским, ни собственно научным»5. Философские основания науки – это гетерогенные по структуре высказывания, включающие в свой состав понятия и термины как философские, так и конкретно-научные. В соответствии с основными разделами философии можно выделить следующие типы философских оснований науки: онтологические, гносеологические, методологические, логические, аксиологические, социальные и др. Эту же мысль С. А. Лебедев проводит на «круглом столе» в редакции журнала «Вопросы философии»: «Философские основания разнообразны и включают онтологические, гносеологические, аксиологические и социальные предпосылки, как отдельных наук, так и наук определенного исторического периода. Однако все эти разные по содержанию предпосылки имеют общую природу: это не предметное, а интерпретативное знание. Их главное предназначение – связать один вид или уровень знания с другим и тем самым стать логическим мостом между ними, обеспечив возможность логического перехода от одного к другому»6. С. А. Лебедев приводит следующие примеры философских оснований науки: «пространство и время классической механики субстанциальны», «однозначные законы детерминистичны», «вероятностные законы индетерминистичны», «аксиомы евклидовой геометрии интуитивно очевидны» и др.7 Только после экспликации своих философских оснований теория может служить Философские основания социологии подтверждением или опровержением определенных философских концепций. Без философских оснований науки нарушается целостность знания и целостность культуры, по отношению к которым философия и наука выступают лишь частными аспектами. И эта целостность постоянно заявляет о себе не только в периоды создания новых научных теорий, но и по принятии их научным сообществом в качестве парадигмальных. Как видно, в позициях В. С. Степина и С. А. Лебедева имеется много общего. Оба методолога выделяют уровень оснований науки. Расхождения намечаются по структуре оснований науки, а также по природе, статусу и функциям философских оснований науки. И если В. С. Степин включает философские основания науки в структуру оснований науки, то С. А. Лебедев убежден, что философские основания науки – это свого рода «кентавровое знание», интерпретативное по своей природе, своего рода промежуточный мост между наукой и философией. С. А. Лебедев обратил внимание еще на одну проблему, так и не нашедшую решения в дискуссии между позитивистами и их оппонентами. Речь идет о том, включать или не включать философские основания науки во внутреннюю структуру науки. Если позитивисты считают, что философские основания нельзя включать в структуру научного знания, то сторонники, например, марксистской философии убеждены, что философские основания органически входят в структуру самой науки. Есть и такие авторы, которые занимают промежуточную позицию. Напомню, что сам С. А. Лебедев считает, что философские основания – это особый род знания, который не является ни собственно философским, ни собственно научным. Таким образом, несмотря на имеющиеся исследования структуры научного знания, вопрос о философских основаниях научных теорий, как представляется, до сих пор не обрел должной ясности. И если имеются работы, эксплицирующие философские основания в структуре естественнонаучного знания, то практически отсутствуют работы, посвященные анализу философских оснований социально-гуманитарного знания. Я полагаю, что в философских основаниях любой науки, в том числе и социальногуманитарной, можно выделить три аспекта: онтологический, эпистемологический (включающий в себя как часть методологи- 115 ческий аспект, поэтому можно говорить об эпистемолого-методологическом аспекте) и социокультурный. Необходимо подчеркнуть взаимосвязь этих аспектов. Онтологические основания связаны с выявлением и изучением общих свойств и законов структурной организации и развития различных типов природных и социальных систем. Они включают в себя совокупность фундаментальных принципов и законов, отражающих общие либо универсальные свойства и законы бытия природных и социальных систем. Эпистемологические основания предлагают логикогносеологическое обоснование теорий и их важнейших элементов (понятий, законов, принципов и т. д.), применимости общих и специфических методов познания, законности процессов дифференциации и интеграции знания, связи новых и старых теорий. И, наконец, социокультурные основания включают в себя систему принципов и положений, определяющих социальное бытие науки. Философские основания социологического знания Социология занимает свое место в системе социально-гуманитарного знания, определяемое предметом изучения, логикой и методологией исследования. Социология изучает общество во всем многообразии его синхронных и диахронных проявлений: социальную структуру общества, закономерности его функционирования и развития, поведение индивидов и социальных групп. Естественно, что развитие социологии как науки не могло не вызвать интереса к проблемам методологического характера. В настоящее время в рамках данной проблематики работают известные отечественные философы Л. А. Микешина, В. Г. Федотова, Н. М. Смирнова, В. М. Розин, Ю. М. Резник и др. Из западных авторов нельзя не назвать имена К. Поппера, Дж. Тернера, А. Гоулднера, П. Бурдье и др. Меняются исследовательские приоритеты, обогащается логико-методологический аппарат. Прежде всего, усиливается междисциплинарный характер исследований. Названные перемены являются теми мотивами, которые заставляют обратиться к рассмотрению метасоциологических проблем, к которым относится, в частности, проблема философских оснований социологического знания. Отличие метасоциологии от социологии состоит в том, что объектом исследования со- 116 циологии является социальная реальность, а объектом метасоциологии – сама социология. Г. В. Осипов определяет метатеорию как «… критическое изучение определяющих принципов какой-либо совокупности уже аккумулированного знания»8. На этом уровне устанавливается степень соответствия наличной информации, методов и теорий реалиям окружающего мира. Метатеория – важный компонент социологического знания. Наряду с понятием «метасоциология» вполне правомерно использовать понятия «социология социологии» и «рефлексивная социология». Первое понятие было введено в научный обиход Р. Фридрихсом, а второе – А. Гоулднером. С точки зрения американского социолога П. Фюрфеи, метасоциология (именно П. Фюрфеи употребил впервые понятие «метасоциология») решает три задачи: - выработка четкого критерия, позволяющего различать научное, ненаучное и псевдонаучное социологическое знание; - выявление эпистемологических и онтологических оснований дифференциации явлений и процессов, относящихся и не относящихся к сфере социального знания; - построение практических процедур и правил для исследования двух выше обозначенных критериев9. Я бы выделила еще одну задачу в рамках метасоциологии: экспликация и рациональная реконструкция философских оснований социологического знания. Эта задача является необходимым условием совершенствования и развития социологии. Как справедливо замечает Е. А. Мамчур, «…в предмет философии науки обязательно должен входить анализ оснований научного знания»10. Принято считать, что проблемы метасоциологии стали активно разрабатываться в ХХ в. Однако уже в Х������������������������ I����������������������� Х в. некоторые социологи, помимо создания самих социологических теорий, начали обсуждать вопросы рефлексивного характера, относящиеся к структуре, методам и предпосылкам социологического знания. Эти и другие вопросы метасоциологического характера активно разрабатывались в отечественной дореволюционной социологии. Обращу внимание лишь на некоторые идеи русских социологов. Например, Б. Н. Чичерин в структуре социологии выделял уровень метафизических оснований и считал, что только метафизика С. И. Платонова (иначе – философия) может служить надежной почвой для теоретических построений в области общественных наук. Он утверждал, что «…социология в представленном позитивистами во главе с О. Контом виде не способна стать ни конкретной, ни абстрактной наукой уже по своему замыслу, так как в первом случае социологи не опираются на весь фактический материал и даже не пытаются осилить его, а во втором случае они не имеют общих начал из-за отказа от метафизики»11. Другой представитель российской общественной мысли, П. Б. Струве, заявляет о своей методологической позиции и строго придерживается эксплицированных им философских оснований, к которым относит, например, противоборство между «мотивом реалистическим» и «мотивом номиналистическим»12. Сам П. Б. Струве следует «мотиву номиналистическому» и поэтому строит чисто эмпирическое понятие ценности. Современные российские социологи, рассматривая структуру социологического знания, предлагают разные подходы. Например, по мысли Ж. Т. Тощенко, «…современная структура социологического знания состоит из нескольких классификаций социологических теорий, подразделяющихся на а) теоретическую и эмпирическую; б) фундаментальную и прикладную; в) макро- и микросоциологию; г) по уровням, включающим в себя общетеоретические, основные (системные), специальные и вспомогательные социологические теории и концепции»13. С. А. Кравченко наряду с макро- и микросоциологией выделяет вслед за Р. Мертоном теории среднего уровня, а также эмпирическую и теоретическую социологии14. Однако обращает внимание тот факт, что практически ни один из вышеназванных социологов не говорит о выделении уровня философских оснований в структуре социологии. Можно назвать, пожалуй, имя известного российского социолога И. А. Голосенко, который в рамках теоретической социологии различает социальную онтологию (трактовка социологами проблемы социальной реальности, законов ее функционирования и развития) и социальную гносеологию (трактовка возможности познания социальной реальности теми или иными методами)15. Складывается впечатление, что этот вопрос интересует больше философов, чем самих социологов. Между тем именно для социально- Философские основания социологии гуманитарных исследований важно руководствоваться методологией, которая нацеливает на выявление философских оснований, а также социальных предпосылок, четких контекстов социологических теорий. Причины подобной ситуации кроются, на мой взгляд, в особенностях социально-гуманитарного знания, и, в частности, в том, что субъективная составляющая процесса познания присутствует не только в процессе самого познания, но и входит в качестве активного творческого элемента в саму исследуемую реальность. Одна из первых значимых попыток анализа структуры социологической теории была предпринята известным американским социологом Дж. Тернером. Он считает, что социальная теория «должна обнаруживать четыре главных элемента: 1) понятия, 2) переменные, 3) утверждения и 4) формы16. Рассматривая четыре основные «социологические перспективы», - функциональную теорию, конфликтную теорию, интеракционизм и теорию обмена, - Дж. Тернер замечает, что «многое из того, что именуется социологической теорией, в действительности представляет собой непрочную связку подразумеваемых допущений, неадекватно определенных понятий и нескольких неясных и логически не связанных предложений» 17. Однако и у этого автора отсутствует анализ философских оснований социологических теорий. В развитии социологического знания разные авторы выделяют разные парадигмы. Например, С. А. Кравченко в качестве главных парадигм выделяет четыре: структурнофункциональную парадигму, интерпретативную парадигму, интегральную и постмодернистские парадигмы18. У В. Г. Федотовой речь идет лишь о двух программах: натуралистской и культур-центристской19. И хотя в ряде работ В. Г. Федотовой эти программы хорошо обоснованы, выделение только двух программ в развитии социологического знания представляется неполным. По нашему мнению, можно говорить о трех основных социологических парадигмах: объективистской, субъективистской и интегральной. Социология возникает в конце 30-х гг. ХIХ в. благодаря усилиям О. Конта, который предпочитал новую науку называть «социальной физикой», а не социологией. Это достаточно красноречивый факт, так как вопрос о специфике и своеобразии социогуманитарного знания ни О. Контом, ни его последователями 117 не ставился. Общество понималось по аналогии с природой. Объективизм в методологии социальных наук ХIХ в. связан с развитием всех разновидностей позитивизма. Последователи объективистской исследовательской программы полагают либо, что предмет наук об обществе тот же, что и у естественных наук (О. Конт, Г. Спенсер), либо, что предметы различаются, но методы наук об обществе те же, что у естественных наук (К. Маркс, П. Сорокин). На мой взгляд, социология О. Конта относится к объективистскому проекту, имеющему свои особенности и философские основания. В этот проект можно включить также социальную теорию Э. Дюркгейма, экономический материализм К. Маркса, социологические взгляды раннего П. Сорокина, структурный функционализм и ряд других теорий. Объективистский подход не исчезает и во второй половине ХХ в. К 60-м гг., например, в широкое направление превращается структурализм. Для структурализма человек полностью определен безличными структурами – языком, подсознанием, социальными отношениями и др. К. Леви-Стросс заявлял, что не может быть двух типов наук, а есть один настоящий научный подход, и его используют точные естественные науки. Каковы философские основания объективистской парадигмы социологического знания? Онтологическими основаниями теорий, отнесенных к объективистскому проекту, было утверждение тождественности предметов социальных наук – общества и его социальных структур – объектам природы. Э. Дюркгейм в своей работе «Метод социологии» предлагает рассматривать социальные факты как вещи. Социология должна «как можно объективнее» установить внешние признаки своего объекта. К. Маркс формулирует материалистическое понимание истории, которое упрощает исторический процесс и сводит его только к одному фактору – экономическому, действующему в качестве естественного. Структурный функционализм берет функциональные связи и отношения, открытые в природе, и переносит их на общество. Наличие изоморфизма структурных и функциональных свойств у природных и социальных объектов было замечено еще в Х������������������������������ I����������������������������� Х в., использовано в социологии Г. Спенсера и развито далее у Т. Парсонса. Человек рассматривается как абстрактный индивид, как элемент природной среды. 118 Эпистемологическими основаниями этих теорий являлось формирование идеалов и норм научности по образцу естественных наук (противоположность субъекта и объекта познания, социальные явления объясняются, а не понимаются). Для данных теорий характерен методологический монизм – представление о том, что все науки пользуются универсальным методом, который с подачи неокантианцев получил название метода генерализации (или номотетического метода). Социокультурные основания социологических теорий в рамках объективистской парадигмы не рассматриваются. Считается, что на формирование теорий внешние условия и факторы не оказывают влияния. Из процесса формирования социологических теорий элиминируются религиозные, политические, психологические факторы. Создается своеобразный принцип презумпции ценностной нейтральности теоретика. Позиция абсолютного (отрешенного) наблюдателя является сильной, но вполне допустимой в рамках объективистского проекта идеализацией. Однако в конце Х������������������������ I����������������������� Х в. в работах представителей неокантианской школы идет напряженный поиск средств теоретического выражения своеобразия социально-гуманитарного знания. Осознание подобной специфики вылилось в оппозицию объективистской парадигме. В. Дильтей противопоставил науки о природе наукам о духе. Цель первых наук – объяснение явлений, цель же вторых – понимание явлений. Г. Риккерт показывает, что у наук о природе и наук о духе разные онтологические основания. В науках о духе время понимается как осевое историческое время («время-стрела»). Подобное понимание времени подразумевает идею развития. У наук о природе идея развития не входила в круг онтологических оснований. Кроме этого, у наук о природе и наук о духе – разные методологические и эпистемологические основания. Первые используют номотетический метод, вторые – идеографический метод. Таким образом, науки о природе и науки о духе характеризуются разными онтологическими основаниями (схемами объекта) и методологическими основаниями (способы формирования научных понятий). Переходной формой от объективистского проекта к современным проектам социального знания является, на мой взгляд, социология М. Вебера с его основным методологическим С. И. Платонова инструментом – «идеальным типом» и концепцией понимания и отнесения к ценности. М. Вебер колеблется между методологическим номинализмом (анализ социальных действий людей и их субъективных смыслов) и теоретическим реализмом понятий («идеальный тип»). В первой половине ХХ в. формируется ряд иных проектов социологического знания: символический интеракционизм, социальная феноменология, этнометодология, интегральная социология позднего П. Сорокина. Эти теории можно объединить в одну субъективисткую парадигму. Они обладают развитым концептуальным аппаратом и далеки от упрощенного понимания общества. Представители данных теорий обращаются не к трансцендентальному субъекту, а к конкретным людям с культурно-историческими особенностями их деятельности и познания. Сторонники этого подхода полагают, что, изучая поведение, взаимодействие индивидов, ученые одновременно конституируют их, вносят в них смысл, ценности. Итак, исследование явления есть в какой-то мере его конституирование. Причем тут признается, что в ходе исследования нередко меняется и сам ученый. Следовательно, эпистемологическими и методологическими основаниями этих теорий является утверждение своеобразия идеалов и норм научности и их несводимость к идеалам и нормам естествознания. В частности, подчеркивается неустранимость свойств субъекта из изучаемого объекта. Соответственно используются другие методы исследования – методы понимания, интерпретации, case-study и др. В рамках субъективистской парадигмы возникают эпистемологические проблемы, связанные с объективностью знания, его обоснованием, выбором интерпретаций. В этих теориях постулируется, что познавательная позиция обусловливается историческими, социокультурными целостностями и ценностями, в которые «погружен» тот или иной индивид. Такими целостностями могут быть этносы, локальные культуры, социальные группы и т. д. «Каждая из этих разнообразных целостностей имеет свои интервалообразующие константы, свое культурно-историческое время, свои смыслы и ценности»20. Именно по этой причине В. Н. Порус предлагает идеал доказательности научного знания заменить для социально-гуманитарного знания норма- Философские основания социологии ми его приемлемости, устанавливаемыми «рациональным» консенсусом21. В подобных социологических теориях исследуемый объект выделяется, проблематизируется и объясняется с точки зрения личности и ценностей самого исследователя. Социолог должен понимать, что он является не только исследователем общества, но и его частью. Он должен теоретически осознать свою несвободу от неявных предпосылок, обусловленных его принадлежностью к социокультурному миру, традициям образования и воспитания. Отсюда следует, что в социально-гуманитарном познании истина имеет не только фактуальный, но и ценностный аспект. Причем этот последний может быть как явным, так и неявным, как рационально обоснованным, так и личностно экзистенциальным. Но «субъективизм» на этапе формулирования подхода к изучаемому объекту дальше – в ходе самого познания – реализуется во вполне объективных методах – проблематизации, построении идеальных объектов, эмпирической верификации, обосновании. В. М. Розин отмечает, что «…к уже построенным идеальным объектам применяются стандартные процедуры: эмпирическая верификация, сведение новых случаев к уже изученным. Используются также процедура преобразования (разложение сложных идеальных объектов на элементы и более простые идеальные объекты, а также обратный синтез), промежуточное изучение, позволяющее получить новые теоретические знания, моделирование (уже за пределами теории), систематизация и др.»22. Онтологические основания субъективистских парадигм идут, на мой взгляд, прежде всего от феноменологии Э. Гуссерля, который считал, что любая реальность обретает для нас существование через «наделение смыслом». Абсолютным, с точки зрения Э. Гуссерля, является само сознание как поле, на котором совершается наделение смыслом. Таким образом, смыслополагание и расшифровка смыслов, составляющих суть интерпретационной деятельности, рассматриваются Э. Гуссерлем в сфере сознания, а реальность существует через наделение смыслом. Онтологические основания субъективистских парадигм заключены в трактовке субъекта как чистого сознания (Э. Гуссерль), как конструирующего мир (Ф. Ницше), как обладающего первичным дорефлексивным пред-пониманием (М. 119 Хайдеггер), как создающего интеллектуальные символы (Э. Кассирер). Сегодня усиливается недоверие как к правде «внешних» социальных фактов, так и произволу социологических интерпретаций. В социологии ищутся новые возможности, позволяющие согласовывать точные наблюдения реальности и конструктивизм. Новой тенденцией в развитии современной социологии, обозначившейся в начале 80-х гг., является попытка синтеза объективистской и субъективистской парадигм. Общепринятого названия у неё нет. С. А. Кравченко называет ее интегральной парадигмой, которая выражает взаимосвязь социальных структур и деятельных социальных агентов, их взаимовлияние23. У Ж. Т. Тощенко эта программа получила название социологического конструктивизма, учитывающего взаимосвязи между объективно-предметным и субъективно-ценностным подходом24. В рамки этой новой синтезирующей парадигмы можно включить теорию «структурации» Э. Гидденса, теорию коммуникативного действия Хабермаса, «структурную теорию действия» Р. Берта, структуралистский конструктивизм П. Бурдье, теорию «социального неравенства» Раймона Будона и ряд других. Для всех них характерно более или менее ясное осознание односторонности натурализма и субъективизма. Так, к примеру, Гидденс, предваряя теорию структурации, высказывает следующие претензии к уже существующим социологическим теориям. «Функционализм и структурализм исходят из натуралистических позиций и склонны к объективизму. Они подчеркивают преобладание социального целого над индивидуальными частями (т. е. составляющими его актерами, социальными субъектами) <…> Основой же социальных и гуманитарных наук в герменевтических традициях является субъективность»25. С точки зрения Э. Гидденса, «…предметом социальных наук является не опыт индивидуального актера и не существование какой-либо формы социетальной тотальности, а социальные практики, упорядоченные в пространстве и во времени»26. Исходным элементом в теории Гидденса является человеческая деятельность, которую он рассматривает как рекурсивную. Согласно его концепции, человеческая деятельность «…не привносится в жизнь соци- 120 альными деятелями, а непрерывно воссоздается теми же самыми средствами, которыми они выражают себя как деятели. В самой этой деятельности и через нее действующие лица производят условия, которые делают эту деятельность возможной»27. Основное содержание теории Гидденса заключено в понятиях структуры системы и дуалистичности структуры. Структура определяется им как «структурирующие» свойства (правила и ресурсы), позволяющие осуществить «увязывание» времени и пространства в социальных системах. Свойства делают возможным осуществление явно сходных социальных опытов на протяжении различных промежутков времени и пространства и придают им «систематическую форму». Гидденс, таким образом, привязал структуру (в виде правил и ресурсов) и к макро- (социальные системы), и к микроуровням (память), и эту интеграцию он рассматривает как свое главное научное достижение. Одним из основных положений теории структурации, пишет он, является то, что «…правила и ресурсы, почерпнутые из производства и воспроизводства социального действия, являются в то же самое время средствами воспроизводства системы»28. Итак, онтологическим основанием данной концепции является не «конструирование социальной реальности» и не «социальная структура», а взаимосвязь между деятельностью и обстоятельствами, в которых эта деятельность осуществляется. Кроме того, Гидденс вводит в научный оборот понятие временно-пространственной онтологии, которое позволяет подходить к макро- и микроразличиям с точки зрения истории, процесса и динамики. Основной же вывод Гидденса сводится к тому, что индивиды и структуры не являются независимыми один от другого. Свойства социальных систем рассматриваются и как средство, и как результат практической деятельности индивидов; и эти системные свойства, в свою очередь, рекурсивно организуют практику индивидов. Таким образом, современное социологическое знание характеризуется полипарадигмальностью, предлагает множество теоретических моделей общества, пронизанных онтологическими, эпистемологическими, методологическими, социокультурными смыслами, осознание которых реализуется в лоне философского знания. Взаимопроникновение этих форм знания порождает смежную С. И. Платонова область знания, которая называется «философские проблемы социально-гуманитарного знания». Логика развития социологического знания во второй половине ХХ в. привела исследователей к принципиально новому пониманию предмета и метода социологии, ее задач и ценностного содержания. Экспликация и реконструкция философских оснований социологии позволяет лучше и глубже понять динамику развития социологии, а также ее структуру и функции. Примечания Обсуждение книги В. С. Степина «Философия науки. Общие вопросы» : материалы «круглого стола» // Вопр. философии. 2007. № 10. С. 67. 2 Степин, В. С. Философская антропология и философия науки. М., 1992. С. 133. 3 Там же. С. 134. 4 Степин, В. С. Теоретическое знание. М., 2000. Гл. III. 5 Лебедев, С. А. Структура научного знания // Филос. науки. 2005. № 11. С. 131. 6 Философия науки : проблемы и перспективы : материалы «круглого стола» // Вопр. философии. 2006. № 10. С. 32. 7 Лебедев, С. А. Структура научного знания // Филос. науки. 2005. № 11. С. 132. 8 Осипов, Г. В. Социология и социальное мифотворчество. М., 2002. С. 98. 9 Furbey, P. The Scope and Method of Sociology : A Metasociological Treatise. N. Y., 1953. P. 14. Цит по: Осипов, Г. В. Социология и социальное мифотворчество. М., 2002. С. 100. 10 Философия науки : проблемы и перспективы… С. 39. 11 Козловский, В. В. Дилемма социологического познания в России / отв. ред. В. Б. Власова // История методологии социального познания : конец ХIХ – начало ХХ века. М., 2001. С. 93. 12 Там же. С. 94. 13 Тощенко, Ж. Т. Парадигмы, структура и уровни социологического анализа // Социол. исслед. 2007. № 9. С. 16. 14 Кравченко, С. А. Социология : парадигмы через призму социологического воображения. М., 2004. С. 20–21. 15 Голосенко, И. А. Социология в дореволюционной России // Филос. науки. 1988. № 1. С. 49. 16 Тернер, Дж. Структура социологической теории. М., 1985. С. 29. 1 Философские основания социологии Там же. С. 37. Кравченко, С. А. Социология… С. 23. 19 Социальные знания и социальные изменения. М., 2001. С. 54–90. 20 Лазарев, Ф. В. Проблема истины в социально-гуманитарных науках : интервальный подход / Ф. В. Лазарев, С. А. Лебедев // Вопр. философии. 2005. № 10. С. 109. 21 Философия науки : проблемы и перспективы… С. 9. 22 Розин, В. М. Типы и дискурсы научного мышления. М., 2000. С. 82. 23 Кравченко, С. А. Социология… С. 23. 17 18 121 Тощенко, Ж. Т. Парадигмы, структура и уровни социологического анализа. С. 9. 25 Современная социальная теория : Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995. С. 60. 26 Там же. С. 60. 27 Giddens, A. The Constitution of Society : Outline of Theory of Structuration. Berkeley, 1984. P�������������������������������������������� . 2. Цит. по: Осипов, Г. В. Социология и социальное мифотворчество. С. 187. 28 Там же. С. 188. 24
