Эксперименты по изучению многоуровневой иерархической

УДК 65:81
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
Р. К. Потапова, д-р филол. наук, проф., академик Международной Академии
Информатизации, зав. каф. прикладной и экспериментальной лингвистики
МГЛУ, директор Института прикладной и математической лингвистики факта ГПН МГЛУ; е-mail: RKPotapova@yandex.ru
В. А. Долинский, д-р филол. наук, проф. каф. прикладной и экспериментальной лингвистики МГЛУ; e-mail: vdolinsky@yandex.ru
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ МНОГОУРОВНЕВОЙ
ИЕРАРХИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ СМЫСЛОВОГО СОДЕРЖАНИЯ
ПИСЬМЕННЫХ ТЕКСТОВ1
Статья посвящена экспериментальному исследованию эксплицитного
и имплицитного компонентов смыслового содержания письменных текстов. Согласно современным концепциям, к имплицитным смысловым компонентам традиционно относят пресуппозиции, импликации, коннотации различных типов: стилистические, экспрессивные, эмоциональные, культурные. Поскольку план содержания
высказывания состоит из нескольких различных слоев, различающихся по степени
эксплицитности, то утверждение может быть как явным (эксплицитным), так и скрытым, неявным (имплицитным).
Имплицитная информация текста может быть и обязательной, и факультативной. Так, различные коннотации, культурно обусловленные ассоциации слов,
устойчивых словосочетаний относятся к факультативной части содержания текста:
они могут восстанавливаться адресатом, а могут и оставаться нераскрытыми.
Очевидно, что имплицитная составляющая семантики языкового выражения значительно больше, чем эксплицитная, поскольку последняя чаще всего ограничена
только пропозицией, а к имплицитной составляющей относится множество разнообразных категорий. И концептуальный анализ текстов, и квантитативный анализ
ассоциаций выявляют сходные гештальты и одинаковые архетипы в содержательной структуре текста.
Ключевые слова: эксплицитное и имплицитное смысловое содержание;
психолингвистический эксперимент; ассоциации; гештальты.
Эксперименты по изучению многоуровневой иерархической
структуры смыслового содержания звучащего и письменного текстов
1
Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ № 08-06-00098а
«Фундаментальное исследование эксплицитного и имплицитного компонентов смыслового декодирования устного и письменного видов дискурса». Руководитель – д-р филол. наук, проф., действительный член Международной Академии Информатизации Р. К. Потапова
150
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
были ориентированы на поиск путей формализации и моделирования когнитивного механизма декодирования смысла высказывания,
обусловленного спецификой иерархии эксплицитной и имплицитной составляющих речевого континуума.
При планировании и проведении экспериментов с письменными
текстами исследователь активно мысленно формирует некую коммуникативную ситуацию, чаще всего включающую в себя эксплицитный или имплицитный аспекты, что позволяет испытуемому реализовать в этой ситуации те или иные особенности своего речевого
поведения. Опора на психолингвистические и когнитивные модели
речевой деятельности позволяет разрабатывать достаточно сложные
и тонкие экспериментальные процедуры, получать и осмысливать
результаты, резко изменяющие наши представления об «устройстве»
механизмов речемыслительной деятельности и самого языка.
Современная экспериментальная лингвистика в целом, и речеведение, в частности, располагают широким арсеналом экспериментальных методик, позволяющих исследовать звуковую и смысловую
стороны языка, структуру отдельного слова и группы слов, структуру предложения, цепочки предложений (высказываний), целоcтного
текста и дискурса.
Решение задач исследования на данном этапе позволяет разработать специальную методику перцептивного двухканального (слухового и визуального) анализа применительно к эксплицитной и имплицитной составляющим смыслового содержания устного и письменного
видов дискурса, которая будет в дальнейшем использована при решении более общей задачи – исследовании феномена софункционирования эксплицитного и имплицитного компонентов применительно
к смысловому декодированию различных видов дискурса.
Экспериментальное исследование на материале письменных текстов проходило поэтапно. Перед началом эксперимента проводилось
анкетирование информантов с целью определения их социальных
и личностных характеристик. Полученные участниками психолингвистических экспериментов анкеты, помимо заполненных опросных
листов, содержали также ответы на вопросы социолингвистического
характера (контрольный вопрос – родной язык). Каждому участнику эксперимента было предложено выполнить ряд заданий. В качестве информантов выступали носители русского языка в возрасте от
19 до 21 года, мужчины и женщины. База данных составила от 26 до
151
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
56 анкет по каждому из экспериментальных заданий. Заполненные
информантами анкеты были подвергнуты статистической обработке с целью получения картины речевого поведения информанта –
носителя современного русского языка, выступавшего в качестве
испытуемого и эксперта по «интерпретации текста» в соответствии
с собственной языковой компетенцией. Данные анкет были проанализированы и подвергнуты обработке применительно ко всем участникам экспериментов.
Эксперименты с испытуемыми (носителями русского языка) по
выявлению эксплицитного и имплицитного смыслового содержания письменного текста, модифицированного определенным образом (см. Приложение), включали выполнение следующих заданий
(эксперименты 1–6): компрессия объема и содержания текста до
краткой аннотации (объемом от 1 до 2 фраз), передающей основное (скрытое, имплицитное) смысловое содержание предложенных
текстов (эксперименты 1, 2); восстановление целостности текста
с опущенным финалом путем введения в текст соответствующих
по смыслу заключительных слов, передающих предполагаемый
авторский замысел (эксперименты 3, 4); восстановление связности
текста с пропущенными ключевыми словами путем отбора и введения в исходный текст отдельных слов из предложенного списка
«Слова для вставок», включающего «лишние» единицы (эксперимент 5); индексирование (выделение ключевых слов) записанного
текста диалогического характера, имплицитное содержание которого выявляется в ходе развертывания диалога между коммуникантами (эксперимент 6).
В эксперименте 1 испытуемым предлагалось кратко передать
смысл фрагмента «Вавилонское смешение языков» (Бытие 11; 1–9).
Ответы информантов были сведены в единый текст «суммарной аннотации». Сопоставление частотного словаря гиперлексем исходного
текста и частотного словаря текста-реакции по данным эксперимента дало следующий результат. А) в тексте: ЗЕМЛЯ (6); ГОСПОДЬ
(5); ЯЗЫК (4); ГОРОД И БАШНЯ (3); РАССЕЯТЬ-СМЕШАТЬ (3);
НЕ ПОНИМАТЬ (1). Б) в реакциях: ЯЗЫК (18); ГОСПОДЬ (БОГ)
(16); НАКАЗАНИЕ (7); (НЕ) ПОНИМАТЬ (6); ЗЕМЛЯ (6); ГОРДЫНЯ (4); БАШНЯ (3); РАССЕЯТЬ-СМЕШАТЬ (3).
Интерпретация испытуемыми сакрального (библейского) текста выявила, что современные носители русского языка вносят
152
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
(«вчитывают») в текст два отсутствующих в оригинальном тексте
концепта: НАКАЗАНИЕ и ГОРДЫНЯ.
В эксперименте 2 испытуемым также предлагалось изложить
в 1–2 фразах смысл фрагмента «Я вернулся в вагон…» (Вен. Ерофеев.
«Москва-Петушки»). Сопоставление частотных словарей гиперлексем исходного текста и текста-реакции не выявило значимых различий. В данном случае амбивалентный смысл исходного текста
оказался на более глубоком концептуальном уровне: большинство
испытуемых не отметили эту особенность; только 20–25 % информантов в своих реакциях смогли передать антиномии авторского текста и неоднозначность ценностных характеристик, содержавшихся
в исходном фрагменте.
Эксперименты 3, 4 были ориентированы на восстановление
целостности текста с опущенным финалом. Испытуемые должны
были завершить текст соответствующими по смыслу заключительными словами (фразой), передающими предполагаемый авторский
замысел. В обоих случаях информанты успешно восстановили
смысл опущенного финала текстов притчевого характера, хотя буквальное воссоздание «советизмов» оказалось доступно не всем испытуемым.
В эксперименте 3 получено следующее частотно-ранговое распределение гиперлексем в реакциях: СЛУЖИТЕЛЬ (18); ЦЕРКВИ
(ЦЕРКОВНЫЙ) (15); СВЯЩЕННО- (5). (В оригинальном тексте:
«Служитель культа»).
В эксперименте 4 получено следующее частотно-ранговое распределение гиперлексем в реакциях: БУКВЫ (11); СТЕРЛИСЬ (9);
НИЧЕГО (НЕТ) (8); ОТ ВРЕМЕНИ (4); ДЕСЯТЬ ЛЕТ (3); ПУСТО
(2); (В оригинальном тексте: «Буквы от времени стерлись...»).
Эксперимент 5 предполагал восстановление связности текста
с пропущенными ключевыми словами путем введения в исходный
текст слов, отобранных испытуемыми из предложенного списка
«Слова для вставок», включающего и так называемые «лишние»
единицы (13 лексем для 5 вставок).
В исходном тексте были пропущены слова-обращения, высокочастотные в разных стилевых регистрах современного русского языка
(господин, товарищ, гражданин и т. п.). Информантам предлагалось
разместить слова из списка в соответствии с контекстным окружением. В результате статистической обработки данных выявлено, что
153
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
испытуемые успешно справились с заданием в четырех случаях из
пяти. В последнем случае, когда требовалось привести желательный
вариант обращения (в нейтральном стиле), большинство участников
эксперимента предложили обращение ТОВАРИЩ, не совпадающее
с исходным текстом (носившим юмористический характер).
В эксперименте 6 информантам предлагалось провести индексирование (подчеркнуть ключевые, с их точки зрения, слова) записанного текста диалогического характера, неявное (имплицитное) содержание которого было необходимо выявить в ходе развертывания диалога
между коммуникантами – персонажами художественного текста
(фрагмент из романа Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи»).
Инструкция по проведению эксперимента предлагала информантам подчеркнуть слова, несущие основную смысловую нагрузку, «ключевые для понимания этого текста, важные в содержательном отношении». Каждый информант отметил от 6 до 20 ключевых
слов. Каждая отмеченная испытуемыми словоформа в тексте снабжена частотным индексом и выделена шрифтом в зависимости от
частоты встречаемости в списке ключевых слов (АБАБ – 14–20;
абаб – 8–13; абаб – 1–7). Полученный таким образом частотный
словарь ключевых словоформ текстов-реакций был преобразован в
частотно-ранговый словарь гиперлексем. Приведем головную часть
распределения ключевых гиперлексем: ОТКЛОНЯТЬСЯ (37); (НЕ-)
ИНТЕРЕСНОЕ (36); ПРО ОДНО (И ТО ЖЕ) (31); СКУЧНО (20);
РЕЧЬ (19); ПРОИЗНЕСТИ (18); ОБОБЩАТЬ (18); УПРОЩАТЬ (17);
ПО ПОРЯДКУ (17); ВЫГОВОРИТЬСЯ (17); ИМПРОВИЗАЦИИ
(14); С УВЛЕЧЕНИЕМ (14).
В результате эксперимента удалось выявить имплицитное содержание диалога, связанное с противопоставлением спонтанной /
подготовленной речи по ее характеру и ценности.
Рассмотрение фоновых знаний как специфической смысловой
категории неизбежно побуждает к постановке вопроса об отнесённости данной категории к языковой семантике, т. е. к содержательной
стороне языковых выражений, к их значениям. Как можно наблюдать, вопрос о статусе имплицитных смыслов и, в частности, фоновых знаний в плане их языковой отнесённости решается в различных лингвистических концепциях, в основном, таким образом, что
имплицитные смыслы, в том числе и фоновые знания, выводятся за
пределы языка во внеязыковую область мыслительного содержания.
154
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
Возникает парадоксальная ситуация: с одной стороны, фоновые знания оказываются как бы вне языка, с другой – они не имеют своего
статуса как таковые, своего самостоятельного существования в качестве фоновых знаний без языка. Вынесение фоновых знаний за
пределы языка во внеязыковую сферу ведёт к снятию их специфики
как феномена, имеющего языковую природу.
Возникает новый вопрос, который заключается в том, как соотнести языковой статус фоновых знаний с языковым статусом семантики языковых единиц. Семантика языка, т. е. языковых выражений аксиоматически признается языковой принадлежностью и определяется
в формулировках: эксплицитное содержание, эксплицитное значение.
Наряду с эксплицитными значениями языковые выражения заключают в себе также нечто внутреннее (имплицитное), т. е. определённые смыслы. Речь идет о константных, закреплённых за языковыми единицами узуально в системе языка смыслах-знаниях,
сопровождающих эксплицитные значения. Таким образом, семантика языковых единиц, имеющих фоновые знания, как бы раздваивается и в общем предстает как соединение или, скорее, – единство
эксплицитного (значение) и имплицитного (фоновые знания). И тогда фоновые знания получают статус имплицитной семантики языковых выражений. При этом следует подчеркнуть, что толкование
имплицитного не отождествляется в данном случае с толкованием
неязыкового.
Определение фоновых знаний в качестве специфической имплицитной категории не предполагает вынесение данной категории
за пределы языка. Свойство имплицитности в приложении к фоновым знаниям понимается как нечто константно стоящее в качестве
подразумеваемого за языковыми выражениями. И этой константной
закреплённостью подразумеваемых (имплицитных) смыслов-знаний
обусловлен их специфический языковой статус. В отношении пресуппозиции, в отличие от этого, вопрос о языковом/неязыковом статусе остаётся, видимо, открытым.
Таким образом, фоновые знания могут быть определены как имплицитный аспект семантики текста (дискурса).
Признание за фоновыми знаниями языкового статуса позволяет расширительно толковать языковую семантику, т. е. содержательную сторону слов, словосочетаний и различных выражений, за
которыми стоят определенные фоновые знания. В семантике таких
155
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
выражений находятся во взаимодействии эксплицитные значения
и имплицитные смысловые знания, т. е. фоновые знания. И таким
образом, фоновые знания могут быть определены как имплицитный
аспект семантики языковых выражений, что играет ведущую роль
при смысловой интерпретации анализируемого текста, например
в лингвокриминалистике [9, с. 363–365].
В ходе анализа материалов экспериментов рассматривалась
«проблема фона» и интерпретация имплицитного содержания высказывания (речи). Рационалистический подход к интерпретации
смыслового содержания текста исходит из допущения о том, что
значения слов, а также предложений и словосочетаний, состоящих
из этих слов, можно охарактеризовать независимо от их понимания
тем или иным индивидом в какой-либо ситуации. Существуют различные виды понимания, и слушающий может различать буквальное значение, даже если он и не окажется в состоянии воспринимать
коннотации и эмоциональные тонкости полного значения. Тем не
менее понятие буквального (эксплицитного) значения неадекватно
даже в самых обыденных случаях. Явления фона и интерпретации
пронизывают всю нашу повседневную жизнь. Значение всегда производно от интерпретации, укорененной в ситуации. Сама суть говорения конституируется его соотношением с ситуацией и возможностью интерпретации, поскольку ни одно утверждение не имеет
единственного значения, основывающегося на его языковой и логической конструкции как таковой, а как раз напротив, каждое из них
так или иначе мотивировано. За каждым утверждением скрыт некий
вопрос, который и наделяет главным образом это утверждение значением (имплицитным содержанием).
Язык, призванный явно выражать (эксплицировать) наши мысли, всегда опирается на нечто имплицитное, явно не выражаемое.
Это относится и к отдельному слову, и к тексту в целом. Любая фраза понимается только при наличии многочисленных молчаливых допущений или пресуппозиций.
Как, например, можно понять фразу, извлеченную из пособия для
родителей: «К плачу ребёнка надо относиться как к шуму дождя»?
Необходимо знать, что существуют дети, которые плачут, и что существует дождь, который издает шум. Кроме того, надо понимать,
что человек не может повлиять на шум дождя, а потому и не должен
156
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
пытаться этого делать. Смысл этой фразе можно придать только при
весьма многочисленных допущениях, которые невозможно перечислить. Среди них, например, такие: предполагается, что автор к комуто обращается, а не просто рассуждает сам с собой; автор по какимто причинам считает себя имеющим право давать советы родителям
или воспитателям. По-видимому, читатель должен также знать, что
дети часто плачут без всякого понятного повода; автор не предполагает, что читатели могут быть глухими и потому не понимать, что такое шум дождя. Это высказывание сделано в книге на русском языке,
поэтому читатель с этим языком знаком. Предполагается также, что
в прочитанном тексте нет опечаток (на самом деле могло быть сказано совсем иное: к палачу ребенка, к плачу жеребенка и т. д.); что
автор также полагает, что не все родители знают указанное им требование по отношению к плачу ребенка (в противном случае, зачем
бы он об этом писал?). Читатель к тому же должен быть уверен, что
в том мире, который описывает автор, существуют и другие правила,
кроме им указанного, например, что 2 + 2 = 4 и что дети младше своих родителей; что он правильно прочел фразу, а не явился жертвой
собственной галлюцинации; что речь идет о реальном правиле поведения с детьми на Земле, а не о вымышленной автором фантастической истории, происходящей где-то на летающей тарелке. Читатель должен также предполагать, что эта фраза правильно выражает
мысль автора, а не является, например, шифрованным сообщением
или некоторой комбинацией слов, набранных на клавиатуре случайным образом, и т. п. [1].
Невозможно предложить независимого от ситуации определения того, что может называться «Х», ибо, сколько бы ни было затрачено времени на определение этого, всегда можно придумать новый
контекст, в котором оно окажется неадекватным. Каждый речевой
акт осуществляется в каком-то контексте, снабженном фоновыми
значениями, которые оказываются общими для говорящего и для
слушающего. «Условия удачности» речевого общения зависят от
взаимно доступного знания и от интонаций. Не существует такого
непротиворечивого «контроль-ного списка» какой угодно протяженности, в соответствии с которым объекты, удовлетворяющие всем
названным условиям, последовательно назывались бы «Х», а не удовлетворяющие одному или более из этих условий не назывались бы
157
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
ими. Нельзя ответить на вопрос о значении, не принимая во внимание возможные ответы на вопрос: «А зачем вам это знать?» Именно
это имел в виду Г.-Г. Гадамер, утверждая, что «за каждым утверждением скрыт некий вопрос, который и наделяет главным образом это
утверждение значением» [12, р. 88–89].
Процесс смыслового развертывания предстал перед нами как
двусторонний процесс «говорения» и «слушания», т. е. действия
и контроля.
Наш анализ показал важную роль образа ситуации в формировании высказывания. Прежде всего, мысленный образ ситуации –
основа для составления внутреннеречевой программы и ее сличения.
Не менее существенно и то, что ситуативность является отличительной характеристикой форм речи на самом ее глубинном (внутреннеречевом) уровне. Ситуативными выступают не только значения, но
и синтаксис внутренней речи.
В связи с пониманием ситуативной связанности внутренних
слов становится ясным принципиальный механизм преобразования
содержания высказывания при переходе с уровня на уровень, т. е.
механизм «достраивания» мысли в речи, о котором писал Л. С. Выготский [4].
«Работоспособность» такого понимания речевого процесса
можно показать на следующем примере. Рассмотрим типичный образец разговорной речи. Усталый, голодный муж, придя домой, говорит жене: «У нас есть что-нибудь поужинать?» Вместо этого он
может сказать: «Я с утра ничего не ел». Оба эти высказывания будут
поняты женой совершенно однозначно, как сигнал готовить ужин.
В данной ситуации они выступают как синонимы.
Такая ситуативная синонимия весьма характерна для разговорной
речи. Ключом для ее понимания может служить различие результатов
первой и второй фаз смыслового развертывания. Ситуативные синонимы тождественны только по «смыслу», но не по «значению», они
являются разными поверхностными воплощениями одной внутреннеречевой схемы, т. е. результата первой фазы смыслового развертывания. В отличие от них обычные синонимы равны по «значению», они
восходят к единой глубинной структуре значений, которая является
результатом уже второй фазы смыслового развертывания.
Для моделирования психологически адекватных языковых представлений носителей русского языка данные ассоциаций не менее
158
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
показательны, чем определения толковых словарей и воспроизводимый текстами речевой узус. Каждое слово активирует огромный
механизм ассоциативных связей, формирующих его образ в лексической памяти носителей естественного языка. Понимание ими слов
достигается благодаря осмыслению ассоциаций и ассоциированию
смыслов. Поскольку ассоциативные поля слов образны, открыты,
они логически неэлементарны, не сводимы к логически непротиворечивым сетям отношений между понятиями. Слово как единая
психофизическая и семантическая сущность воплощено в своем
ассоциативном поле – специфичном, проницаемом, иерархически
упорядоченном множестве других языковых единиц, соединенных
с данным словом ассоциативными связями, присущими как индивидууму, так и языковому коллективу.
Язык состоит из поля ассоциаций представлений языковых
с представлениями внеязыковыми (И. А. Бодуэн де Куртенэ). Эти
представления (образы, гештальты) объединяют элементы опыта, соотносимые с внеязыковой реальностью, и единицы языка в целостные образования, удерживаемые посредством ассоциаций в более
или менее долговременные единства, и переживаемые как смыслы.
Культурно-языковое сообщество и есть «ассоциация» индивидуумов, построенная на основании интерсубъективности (сходства)
и трансперсональности (осмысленности) вербально-ассоциативных
структур носителей данного языка.
Как писал Г. О. Винокур: «Разнообразие возможных пониманий
слова ничего не имеет общего с той хаотической пестротой и текучей
подвижностью, которыми характеризуются наши психологические
переживания... Сколь бы ни были разнообразны ассоциации слова,
в основе их лежит все же один и тот же смысл, раскрывающийся сознанию с разных сторон в зависимости от направленности нашей мысли. Разнообразие интерпретаций есть, таким образом, не субъективно,
персонально свойственное нам разнообразие отношений к предмету,
а лишь многообразие самого смысла, на который направлено наше сознание, открывающее в нем то одну, то другую сторону» [3, с. 39].
Языковая ассоциация возникает спонтанно как реакция на
внешний или внутренний стимул, как ответ на вопрос, как намек и игра, как прояснение, раскрытие или разгадка смутного или
скрытого смысла. Смыслы слов раскрываются в двух ипостасях:
ассоциативно-символической (первичной), когда они являются
159
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
ключами, открывающими вход в сферу бессознательного, и знаководискурсивной (вторичной), когда они становятся элементами, над
которыми строятся логические исчисления. При этом не ассоциации
объясняются наличными «значениями», присущими данному слову,
а значения определяются (явно или имплицитно) с опорой на имеющиеся ассоциации слова, принятые, объясненные, или только что
спонтанно возникшие, логически не выводимые и не членимые.
Слово, исполненное глубокого смысла (особенно это справедливо для слов, экзистенциально значимых), хранящее духовный опыт
поколений, не есть пустой элемент речевой синтагмы, автоматически заполняемый «значением», обусловленным контекстом. Слово,
благодаря своему ассоциативному спектру, способно сохранять неоднозначность, формировать и направлять силой ассоциативного потенциала и вопреки контексту речевое русло и течение мысли. Слово
значимо не только в контексте и даже не только в системе других слов.
«Само его нахождение в контексте предполагает, что слово никогда
нельзя отделить от той многозначности, какой оно обладает само по
себе – даже если контекстом ему придан однозначный смысл», – писал Г.-Г. Гадамер. Жизненное единство языка и лексикона складывается из тех образов слова, какие оно обретает в обыденной (разговорной), поэтической, религиозной и философской речи [5, с. 60].
Способ ассоциации, основанный на принципе сходства или смыслового сближения, обслуживает универсальную потребность человеческого духа в осмыслении неосознаваемого, манифестации имплицитного. Формируя образы слов, «субъективные или персональные
функции распределения» ассоциаций взаимоподстраиваются, создают
достаточно устойчивые структуры и порождают интерперсональную
(и трансперсональную) семантическую реальность [6]. Так, ассоциативное поле слова становится мерой потенциальной возможности
раскрытия его внеконтекстного смысла, а ассоциации между словами превращаются в ассоциации слов, становятся гештальтами – базой узуальных смыслов и языковых значений.
Семантические поля слов могут быть заданы моделью, адекватной содержанию ассоциаций, вызываемых данным словом или вызывающих его. Это значит, что существует некий инвариант семантики
слова, манифестациями которого являются хранимые в индивидуальных лексиконах и выявляемые в эксперименте слова-ассоциаты,
сопоставимые по содержанию.
160
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
Концептуальный анализ текстов и квантитативный анализ ассоциаций выявляют сходные гештальты и одинаковые архетипы
в содержательной структуре экзистенциально значимого имени,
обнаруживая при этом разную насыщенность ими семантически
близких имен, что обусловлено неодинаковой сложностью структуры их прототипов [10].
Концепт – это конструкт, репрезентирующий ассоциативное
поле имени, но не равный ему. Концепт – это парадигматическая
структура, выводимая из синтагматических отношений имени, фиксированных в тексте, тогда как ассоциативное поле отражает все системные и «несистемные» связи и отношения слов и явлений.
«Когда мы говорим, – писал В. Ф. Одоевский, – мы каждым
словом вздымаем прах тысячи смыслов, присвоенных этому слову и веками, и различными странами, и даже отдельными людьми»
[7, с. 363]. Незамкнутость ассоциативного поля имени отражает
беспредельность и континуальность реальности. Слово – единица
дискретная, реальность – континуум. Совокупность дискретных
единиц – лексикон – способна соотноситься с объективной реальностью через континуум субъективной реальности – психики.
«Смысловое поле слов безгранично делимо» [8, с. 226]. Самые невероятные, уникальные ассоциации корреспондируют с логикой непрерывности. Разная энергия ассоциаций задает их употребительность, частоту, «обкатанность» в языке. Ассоциации порождаются
сходством, а сходство обнаруживается там, тогда и так часто, где,
когда и как часто спонтанно возникает ассоциация. Познание мира
и понимание речи ассоциативны по своей природе. Ассоциативность
языка задает границы существующего.
Два разных, но дополняющих друг друга подхода к одному объекту (слову, высказыванию, тексту) дают в «герменевтическом диалоге» более объемное и глубокое представление о способе его существования в языковом сознании социума, если бессознательное
считать основной и неотъемлемой частью этого сознания. Метаязык
описания «нервной системы языков» еще не создан, а создание его
может способствовать «абстрактному освоению бессознательных
процессов, залегающих в основе праобразов» [11, с. 283].
Эксперименты, ориентированные на поиск путей формализации и моделирования когнитивного механизма декодирования
смысла высказывания, обусловленного спецификой иерархии
161
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
эксплицитной и имплицитной составляющих речевого континуума,
выявили ряд особенностей этого механизма, позволяющих интерпретировать сложный, многоуровневый характер содержания высказывания.
1. Носители языка, интерпретирующие смысловое содержание текста, опираются на когнитивный механизм, построенный по
принципу многократного «челночного» пробегания от смысла к его
воплощению на каждом уровне языковой иерархии: от фонетического до дискурсного. Процесс смыслового развертывания содержания
текста предстает перед нами как двусторонний процесс «говорения»
и «слушания», т. е. действия и контроля в кибернетическом понимании этих процессов.
Как писал Н. Винер, «интерес человека к языку, по-видимому,
является врожденным интересом к шифрованию и дешифрованию,
и этот интерес, по-видимому, является почти столь же специфически
человеческим свойством, как и любой другой интерес. Речь человека, обращенная к чему-либо, вызывает к себе величайший интерес
человека и представляет собой наиболее характерное достижение
человека» [2, с. 82].
2. Анализ материалов экспериментов показал существенную
роль образа ситуации в интерпретации и формировании высказывания. Прежде всего, мысленный образ ситуации – основа для составления программы «внутренней речи» и ее многократного сличения
с «поверхностной» структурой высказывания. Ситуативность является отличительной характеристикой форм речи на самом ее глубинном уровне. Ситуативными выступают не только значения, но и синтаксис внутренней речи.
В связи с пониманием ситуативной связанности слов «внутренней речи» становится ясным принципиальный механизм преобразования содержания высказывания при переходе с уровня на уровень,
т. е. механизм «достраивания» мысли в речи.
Для начальных фаз смыслового развертывания характерна ситуативная синонимия. Ситуативные синонимы тождественны только
по «смыслу», но не по «значению», они являются разными поверхностными воплощениями одной внутреннеречевой схемы. В отличие от них обычные синонимы равны по «значению», они восходят
к единой глубинной структуре значений, которая является результатом следующей фазы смыслового развертывания.
162
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
3. При выявлении имплицитного смыслового содержания текста понятие буквального (эксплицитного) значения оказывается
неадекватным. Важнейшую роль играют явления фона и интерпретации. Значение языковой единицы, как и смысл текста, всегда производны от интерпретации, укорененной в ситуации.
Сама суть говорения конституируется его соотношением с ситуацией и возможностью мотивированной интерпретации. Ни одно
высказывание не имеет единственного значения, основывающегося
на его языковой и логической конструкции как таковой, а напротив,
каждое из них так или иначе мотивировано. За каждым высказыванием (утверждением) скрыт некий вопрос, который и наделяет главным образом это высказывание значением – имплицитным содержанием, переходящим в эксплицитное.
4. Важнейшей составляющей процессов кодирования и декодирования является способ ассоциации, основанный на принципе сходства
или смыслового сближения. Вербальные связи, существующие в языке,
потенциально бесконечны, открыты и представляют собой упорядоченные по длине (частоте) волны динамичных, частично пересекающихся индивидуальных ассоциативных полей. Обслуживая потребность
в осмыслении неосознаваемого, формируя образы слов, «субъективные
или персональные функции распределения» ассоциаций взаимоподстраиваются, создают достаточно устойчивые семантические структуры. Ассоциативное поле слова становится мерой потенциальной
возможности раскрытия его внеконтекстного смысла, а ассоциации
между словами превращаются в ассоциации слов, образуют смысловые гештальты, формируют структуру языковых значений.
5. Одним из важных средств доступа к ментальному лексикону
создателя и интерпретатора текста и моделирования когнитивного
механизма декодирования смысла высказывания, обусловленного
спецификой софункционирования эксплицитной и имплицитной
составляющих речевого континуума, является частотно-ранговое
распределение гиперлексем, полученных в результате статистической
обработки массива данных эксперимента с группой носителей языка.
Сопоставление экспериментальных данных с частотным словарем
текста позволяет выявить, какие смысловые пласты были восприняты, какие утрачены, а какие «вчитаны» в текст испытуемыми.
И хотя не всё частое в корпусных данных значимо, всё значимое
оказывается частым.
163
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
ПРИЛОЖЕНИЕ
ОПИСАНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТОВ 1–7
ЭКСПЕРИМЕНТ 1
Инструкция по проведению эксперимента
«Прочтите предложенный вам текст дважды. Передайте основной смысл текста в одной-двух фразах. Используйте, если это необходимо, слова, несущие основную смысловую нагрузку, ключевые для
понимания этого текста, важные в содержательном отношении».
На всей земле был один язык. И одно наречие. Двинувшись с востока,
они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг
другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи
вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя,
прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал
Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они
делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдём
же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город [и башню]. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал
Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле
(Бытие 11; 1–9).
Реакции испытуемых [n = 26]:
Смысл текста заключается в том, что Господь всесилен.
Человек предполагает, а Бог располагает.
Бог сплотил народ, дал язык, и тем самым сотворил мир.
Объяснение возникновения языков. Бог наказал гордыню
людскую.
Это было наказанием Бога за людскую гордыню.
Людская годыня была чрезмерной, и Бог наказал их.
Люди вообразили себя выше Бога, за что и понесли наказание.
Господь наказал род человеческий. Грешно быть тщеславными.
Языки произошли от Бога.
Все языки произошли от одного.
164
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
Все языки мира произошли из одного. Человеческая гордыня
и беспорядки привели к их разделению.
Господь разрушил башню, смешал языки и рассеял этот народ
по всей земле для того, чтобы они не понимали друг друга и не вознамеривались больше достигнуть небес с земли.
Господь повлиял на образование нескольких языков. Разговаривая на разных языках, люди приходят к разногласиям.
Господь создал несколько языков, чтобы проверить, смогут ли
люди договориться и построить Вавилонскую башню. Но, как известно, им это не удалось.
Господь решил проверить, смогут ли они действовать сообща,
владея разными языками.
Бог рассеял людей по земле, лишив возможности понимать друг
друга.
Один из вариантов ответа на вопрос, почему в мире существует такое многообразие языков и почему многие из них имеют
сходство.
Все языки произошли от одного «прародителя». При рассеянии
людей по земному шару языки развивались уже по-своему.
Человечеству не разрешено владеть общим языком. Это наказание Господа за строительство Вавилона, башни и других грехов,
совершенных людьми.
На планете нет такого языка, который был бы единым для всех
народов. В наказание за непослушание люди были наделены непониманием.
Этот отрывок излагает библейскую версию возникновения множества языков и народов на Земле из одного.
Язык был един на планете Земля, человечество развивалось,
стремилось к лучшему: люди построили Вавилон. Господь решил
смешать всех так, чтобы они не понимали друг друга.
Считается, что раньше все люди говорили на одном языке и все
могли понимать друг друга. Но когда они задумали вещь, которая не
понравилась Господу, он спустился на Землю, чтобы они не могли
больше понимать друг друга.
Люди начали обособляться, и образовывались различные наречия, свойственные тому или другому поселению.
Все люди равны, и каждый по-своему уникален.
165
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
* Частотно-ранговое распределение гиперлексем:
а)
1.
2.
3.
4.
5.
6.
б)
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
в тексте:
ЗЕМЛЯ 6
ГОСПОДЬ 5
ЯЗЫК 4
ГОРОД И БАШНЯ 3
РАССЕЯТЬ – СМЕШАТЬ 3
НЕ ПОНИМАТЬ 1
в реакциях:
ЯЗЫК 18
ГОСПОДЬ (БОГ) 16
НАКАЗАНИЕ 7
(НЕ) ПОНИМАТЬ 6
ЗЕМЛЯ 6
ГОРДЫНЯ 4
БАШНЯ 3
РАССЕЯТЬ – СМЕШАТЬ 3
ЭКСПЕРИМЕНТ 2
Инструкция по проведению эксперимента.
«Прочтите предложенный вам текст дважды. Передайте
основной смысл текста в одной-двух фразах. Используйте, если
это необходимо, слова, несущие основную смысловую нагрузку,
ключевые для понимания этого текста, важные в содержательном
отношении».
Я кое-как пригладил волосы и вернулся в вагон. Публика посмотрела
в меня почти безучастно, круглыми и как будто ничем не занятыми
глазами...
Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза
такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости... Можно себе представить, какие глаза там. Где все продаётся и все
покупается: глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные
глаза... Девальвация, безработица, пауперизм... Смотрят исподлобья,
с неутихающей заботой и мукой – вот какие глаза в мире чистогана...
Зато у моего народа – какие глаза! Они постоянно навыкате, но – никакого напряжения в них!
Полное отсутствие всякого смысла – но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!). Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не
166
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий эти глаза не
сморгнут. Им все божья роса...
Мне нравится мой народ. Я счастлив, что родился и возмужал под
взглядами этих глаз (Венедикт Ерофеев. Москва-Петушки).
Реакции испытуемых [n = 26]:
Гордость героя за свой народ, свою страну.
Автор любит свою родину – Советский Союз.
Патриотизм и любовь к своему народу.
Главный герой испытывает гордость за свой народ, который
остаётся верен себе и своей стране.
Текст о простоте, силе и мощи русского народа, о чувстве патриотизма, о том, что русский народ не продажен, не продаётся. Он открыт, искренний и простой. О любви к своей стране.
Глаза – зеркало души народа.
Глаза – зеркало души. Если человеку нечего скрывать, нечего стыдиться, то и незачем прятать глаза. Он будет смотреть гордо
и прямо в глаза другим.
Автору нравятся глаза его народа: выпуклые, круглые, как будто
ничем не занятые. В них нет напряжения, но чувствуется скрытая
сила; эти глаза никогда не продадут.
Посмотрев в глаза человека, можно узнать, что он из себя представляет. Гордость за свой народ.
В глазах человека можно увидеть его внутренний мир. И у простых людей взгляд такой же чистый, как и сердце.
Нужно ценить то, что имеешь, и радоваться жизни.
В России люди более открыты, более искренни, русская душа
необъятна. Поэтому русских людей можно узнать везде. Они не идут
ни в какое сравнение с другими народами, живущими под властью
девальвации, кризисов и т. д.
Существует два мира – материальный и духовный, в первом главенствуют деньги, во втором – душа, чувства. Каждый решает для
себя сам – в каком мире ему приятнее находиться.
Выражение глаз говорит о многом: об испытаниях, которые пережил человек, об атмосфере, в которой он живёт. Выражение глаз
у каждого народа своё.
167
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
Данный текст связан с противопоставлением двух социальнополитических систем: капитализма и социализма. Герою текста дороги некие глаза публики – это своего рода символ патриотизма.
В глазах народа отражается все: и экономическое, и политическое, и даже духовное состояние страны. И чем чище, чем проще
взгляд, тем приятней жить среди этих людей.
У нации, обеспокоенной приобретением и продажей материальных благ, жажда наживы отражается во взгляде. Напротив, у народа,
смирившегося с нищетой и безысходностью, глаза не выражают
ничего. Ну зато и не продадут. И не купят.
Общество – для манипуляции, оно безвольно.
В этом отрывке противопоставляется характер народа автора
с характером другого народа. Если главная черта народа чужого –
суетливость и страх, то черта этого народа – неосмысленность и покорность, готовность принять всё как есть.
С помощью «глаз» автор описывает свой народ, говоря, что народ может быть на вид грозный, мощный, даже суровый, но пустой
внутри, т. е. он не обладает собственным мнением и привык, чтобы
за него думали и всё решали.
Сожаление человека о судьбе своего народа, о его смирении
и безразличии к своей собственной участи.
Люди, живущие в стране, где ничего нельзя купить и продать,
привыкли справляться с жизненными трудностями, поэтому легко
переживут любую беду и неприятность.
Рассказчик выражает своё отношение к стране и её людям, восхваляя слепое повиновение народа.
Сатира на советское общество. Каждый член общества абсолютно пуст, не имеет ни одной собственной мысли или суждения.
Сатирический отзыв о Советском Союзе, описывающий безмозглость его граждан.
* Частотно-ранговое распределение гиперлексем:
а)
1.
2.
3.
4.
в тексте:
ГЛАЗА 9
НАРОД 4
МОЙ 4
КУПИТЬ – ПРОДАТЬ 4
168
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
5.
6.
б)
1.
2.
3.
4.
5.
6.
СТРАНА 2
ГОРДОСТЬ 1
в реакциях:
НАРОД 18
ГЛАЗА 14
СВОЙ 11
КУПИТЬ-ПРОДАТЬ 9
СТРАНА 6
ГОРДО (-СТЬ) 5
ЭКСПЕРИМЕНТ 3
Инструкция по проведению эксперимента
«Внимательно прочтите предложенный вам текст с опущенным
финалом. Постарайтесь понять, какие слова подразумевались автором. Вставьте соответствующие по смыслу заключительные слова
в текст».
Советская печать боится естественной речи и прямо или косвенно
ориентируется на строго нормализованный официальный язык бюрократии. А этот язык лицемерен в своем пуризме. Ибо его главная задача – сокрытие правды…
Отсюда в нём такое обилие эвфемизмов. Если в прошлом веке на языке
русского салона, вместо «она беременна», говорили «эта дама находится
в интересном положении», то в советском политическом языке тюрьма
называется «изолятор», концентрационный лагерь – «исправительнотрудовая колония», советские заключенные должны называть себя «осужденными». Спрашивается, почему? Какая разница? Ведь раньше те же
люди совершенно официально именовались заключенными. А дело в том,
что после разоблачения Сталина и раскрытия тайны сталинских лагерей
слово «заключенный» стало звучать слишком одиозно, и заключенных оказалось слишком много. Причем, называя себя официально «осужденный»,
человек как бы расписывается в том, что посажен правильно, по закону,
по суду. Невозможно предугадать, какое слово завтра будет заменено эвфемизмом. Например, после революции из официального обихода исчезло
слово «священник». В быту и в литературе оно сменилось грубым, старым
словом «поп». Но как же называть «попа» официально, в документах?
«Священником»? Нельзя. Ведь священник предполагает что-то священное.
И был придуман официальный термин для определения этой профессии – …
(А. Д. Синявский. Основы советской цивилизации).
169
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
Реакции испытуемых [n = 26]:
Священнослужитель 5.
Служитель церкви 5.
Церковный служитель 4.
Церковнослужитель 4.
Духовный служитель.
Служащий церкви.
Представитель церкви / духовенства.
Епископ.
Но сейчас он не употребляется.
Это мы и рассмотрим в следующей главе.
Которое всё равно не охватывает всю широту этой должности.
Мир сошел с ума – как можно придумывать термины для обозначения человека, который служит Богу, который отмечен им?
(В оригинальном тексте: «Служитель культа»).
* Частотно-ранговое распределение гиперлексем:
СЛУЖИТЕЛЬ 18
ЦЕРКВИ (ЦЕРКОВНЫЙ) 15
СВЯЩЕННО- 5
ЭКСПЕРИМЕНТ 4
Инструкция по проведению эксперимента.
«Внимательно прочтите предложенный вам текст с опущенным
финалом. Постарайтесь понять, какие слова подразумевались автором. Вставьте соответствующие по смыслу заключительные слова
в текст».
Один мужик получил письмо на иностранном языке. Смотрит на
письмо, а прочитать не может. Взял письмо и пошел к другу.
– Вот письмо получил на иностранном языке. Помоги. Друг прочитал
письмо и говорит:
– Ах вот ты какой!
И дал ему по роже.
Мужик удивился. Пошел к жене: так и так – письмо получил, прочитать не могу.
Жена прочитала письмо и говорит:
– Ах вот ты какой!
170
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
И ушла к другому.
Мужик огорчился, пошел к родителям. Те прочитали письмо и говорят:
– Ах вот ты какой!
И выгнали его из дома. Мужик отчаялся, пошел в КГБ. Там прочитали
письмо и говорят:
– Ах вот ты какой!
И дали ему десять лет.
Мужик отсидел десять лет. Выучил язык, на котором письмо написано. Приходит домой, берет письмо, а в нем...
Реакции испытуемых [n = 26]:
Буквы от времени стёрлись 2.
Всё стёрлось.
Буквы стёрлись.
А там буквы от времени стёрлись.
За 10 лет буквы стёрлись.
А в нём все буквы за 10 лет стёрлись, и он не смог его прочесть.
Невозможно было ничего прочитать, так как буквы с годами
стерлись.
Все буквы расплылись из-за сырости.
Неразборчивые, размытые водой буквы.
От старости буквы не сохранились.
Ничего не понятно: за десять лет чернила высохли.
Ничего не понятно.
А в нём ничего нет.
А там ничего нет.
Ничего нет.
Ничего.
Совершенно ничего не написано.
Пусто, со временем буквы размылись, стёрлись.
Пусто.
«Выучи язык».
«Учи английский».
Вы – предатель.
Сказано, что он предал Родину.
171
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
Я врал всю жизнь.
Другой адресат.
(В оригинальном тексте: «Буквы от времени стерлись...»).
* Частотно-ранговое распределение гиперлексем:
БУКВЫ 11
СТЁРЛИСЬ 9
НИЧЕГО (НЕТ) 8
ОТ ВРЕМЕНИ 4
ДЕСЯТЬ ЛЕТ 3
ПУСТО 2
ЭКСПЕРИМЕНТ 5
Инструкция по проведению эксперимента
«Внимательно прочтите предложенный вам текст с пропущенными словами. Постарайтесь понять, какие слова подразумевались автором. Вставьте в нужные места соответствующие по
смыслу пропущенные слова из предложенного списка «Слова для
вставок».
Для снижения социальной напряжённости в российском обществе вместо высокопарного обращения ___ (1), строгого ___ (2) и казённого ___ (3),
а также взамен бездушно-анатомических обращений ___ (4) и ___ (4а),
отныне повсеместно будет официально принята новая, простая и человечная форма обращения: ___ (5).
Как показали испытания в различных общественных местах, на него
повсюду приветливо и незамедлительно откликаются 99 % респондентов.
* Слова для вставок:
1. ТОВАРИЩ!; 2. МУЖЧИНА!; 3. ГРАЖДАНИН!; 4. ГОСПОДИН!; 5. ДЕВУШКА!; 6. ЛЮБЕЗНЫЙ!; 7. КОМАНДИР!; 8. ГОВОРИТЕ!; 9. СЛУШАЮ!; 10. БРАТОК!; 11. МЕСЬЕ!; 12. БОЛЬНОЙ!;
13. СЛЕДУЮЩИЙ!
Реакции испытуемых [n = 28]
(приведены реакции с частотой не ниже 2):
Позиция (1)
господин 20; любезный 3; товарищ 3; гражданин 2
172
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
Позиция (2)
гражданин 12; господин 4; товарищ 4; говорите 3; командир 3
Позиция (3)
товарищ 10; гражданин 8; месье 4; браток 2; командир 2
Позиции (4) и (4а)
девушка 20; мужчина 20; больной 5; следующий 5;
любезный 2; слушаю 2
Позиция (5)
товарищ 8; браток 5; любезный 4; гражданин 3; мужчина 2; следующий 2
(В оригинальном тексте:
«Для снижения социальной напряжённости в российском обществе
вместо высокопарного обращения «Господин!», строгого «Гражданин!»
и казённого «Товарищ!», а также взамен бездушно-анатомического «Мужчина! / Девушка!», отныне повсеместно будет официально принята новая,
простая и человечная форма обращения: «Больной!». Как показали испытания в различных общественных местах, на него повсюду приветливо и незамедлительно откликаются 99 % респондентов» (А. Кнышев)).
ЭКСПЕРИМЕНТ 6
Инструкция по проведению эксперимента
«Прочтите предложенный вам текст дважды. Подчеркните
(отметьте на бланке) слова, несущие основную смысловую нагрузку,
ключевые для понимания этого текста, важные в содержательном отношении».
– Понимаете, на этих уроках каждый должен был встать и произнести речь. Ну, вы знаете, вроде импровизации на тему, и всё такое. А если
кто отклонялся от темы, все сразу кричали: «Отклоняешься!» Меня это
просто бесило. Я и получил кол.
– Но почему же?
– Да сам не знаю. Действует на нервы, когда все орут: «Отклоняешься!» А вот я почему-то люблю, когда отклоняются от темы. Гораздо
интереснее.
– Разве ты не хочешь, чтобы человек придерживался того, о чём он
тебе рассказывает?
– Нет, хочу, конечно. Конечно, я хочу, чтобы мне рассказывали по порядку. Но я не люблю, когда рассказывают всё время только про одно. Сам
не знаю. Наверное, мне скучно, когда всё время говорят про одно и то же…
Но, понимаете, чаще всего ты сам не знаешь, что тебе интереснее, пока
173
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
не начнешь рассказывать про неинтересное. Бывает, что это от тебя не
зависит. Но, по-моему, надо дать человеку выговориться, раз он начал интересно рассказывать и увлекся. Очень люблю, когда человек с увлечением
рассказывает. Это хорошо. Вы не знали этого учителя, этого Винсона.
Он вас тоже довел бы до бешенства, он и эти ребята в классе. Понимаете, он всё долбил – надо обобщать, надо упрощать. А разве можно всё
упростить, всё обобщить? И вообще, разве по чужому желанию можно
обобщать и упрощать? Нет, вы этого мистера Винсона не знаете. Конечно, сразу было видно, что он образованный и всё такое, но мозгов у него
определенно не хватало. (Д. Сэлинджер. Над пропастью во ржи).
Реакции испытуемых [n = 28].
– Понимаете, на этих уроках 2 каждый 4 должен 4 был встать
7 и ПРОИЗНЕСТИ 18 РЕЧЬ 19. Ну, вы знаете, вроде ИМПРОВИЗАЦИИ 14 на тему 6, и всё такое. А если 1 кто 3 ОТКЛОНЯЛСЯ
15 от темы 10, все сразу кричали 7: «ОТКЛОНЯЕШЬСЯ!» 14 Меня
это просто бесило 13. Я и получил 3 кол 6.
– Но почему 2 же?
– Да сам не знаю. Действует 9 на нервы 10, когда все 1 орут 4:
«Отклоняешься!» 2 А вот я почему-то люблю 8, когда 1 отклоняются 8 от темы 5. Гораздо 3 интереснее 13.
– Разве ты не хочешь, чтобы человек 1 придерживался 6 того 1,
о чём 4 он тебе рассказывает? 4
– Нет, хочу 3, конечно. Конечно, я хочу 4, чтобы мне рассказывали 9 ПО ПОРЯДКУ 17. Но я не люблю 5, когда рассказывают
6 всё 2 время 2 только 6 про одно 12. Сам не знаю. Наверное 1, мне
СКУЧНО 20, когда 2 всё время 2 говорят 3 про одно 10 и то же 9…
Но, понимаете, чаще всего ты 1 сам 4 не знаешь 9, что 5 тебе 3 интереснее 10, пока не начнешь 1 рассказывать 4 про неинтересное
13. Бывает, что это от тебя 5 не зависит 6. Но, по-моему, надо 5 дать
8 человеку 3 ВЫГОВОРИТЬСЯ 17, раз он начал интересно 4 рассказывать 4 и увлекся 7. Очень люблю 4, когда человек 1 С УВЛЕЧЕНИЕМ 14 рассказывает 5. Это хорошо 2. Вы не знали 2 этого
учителя 2, этого 1 Винсона 7. Он вас тоже довел 6 бы до бешенства
8, он и эти ребята 3 в классе 1. Понимаете, он 2 всё 1 долбил 10 –
надо 7 ОБОБЩАТЬ 18, надо 5 УПРОЩАТЬ 17. А разве 4 можно
5 всё 3 упростить 3, всё 3 обобщить? 3 И вообще, разве 2 по чужому 9 желанию 9 можно 2 обобщать 3 и упрощать? 3 Нет, вы этого
174
Р. К. Потапова, В. А. Долинский
мистера Винсона 1 не знаете 2. Конечно, сразу было видно 1, что он
3 образованный 9 и всё такое, но мозгов 11 у него 3 определенно
4 не хватало 11.
Каждый информант подчеркнул от 6 до 20 ключевых слов. Каждая отмеченная испытуемыми словоформа в тексте снабжена частотным индексом и выделена шрифтом в зависимости от частоты встречаемости в списке
ключевых слов (АБАБ – 14–20; абаб – 8–13; абаб – 1–7).
* Ключевые слова:
СКУЧНО 20
РЕЧЬ 19
ПРОИЗНЕСТИ 18
ОБОБЩАТЬ 18
УПРОЩАТЬ 17
ПО ПОРЯДКУ 17
ВЫГОВОРИТЬСЯ 17
ОТКЛОНЯЛСЯ 15
«ОТКЛОНЯЕШЬСЯ!» 14
ИМПРОВИЗАЦИИ 14
С УВЛЕЧЕНИЕМ 14
неинтересное 13 интереснее 13 интереснее 10
про одно 12 про одно 10 и то же 9
от темы 10 отклоняются 8
бесило 13 долбил 10 до бешенства 8
действует 9 на нервы 10
образованный 9
мозгов 11 не хватало 11
по чужому 9 желанию 9
рассказывали 9
не знаешь 9
люблю 8
* Частотно-ранговое распределение ключевых гиперлексем:
ОТКЛОНЯТЬСЯ 37
(НЕ-) ИНТЕРЕСНОЕ 36
ПРО ОДНО (И ТО ЖЕ) 31
СКУЧНО 20
РЕЧЬ 19
ПРОИЗНЕСТИ 18
175
Вестник МГЛУ. Выпуск 13 (646) / 2012
ОБОБЩАТЬ 18
УПРОЩАТЬ 17
ПО ПОРЯДКУ 17
ВЫГОВОРИТЬСЯ 17
ИМПРОВИЗАЦИИ 14
С УВЛЕЧЕНИЕМ 14
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аллахвердов В. М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. – СПб. : Речь, 2003. –
368 c.
2. Винер Н. Кибернетика и общество. Творец и робот. – М. : Тайдекс Ко,
2003. – 248 с.
3. Винокур Г. О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. –
М. : Наука, 1990. – 452 с.
4. Выготский Л. С. Мышление и речь // Выготский Л. С. Полное собрание
сочинений. Т. 2. – М., 1982. – С. 184–295.
5. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. – М. : Искусство, 1991. – 512 с.
6. Долинский В. А. Теория ассоциативных полей в квантитативной лингвистике. – М. : Тезаурус, 2012.
7. Одоевский В. Ф. Русские ночи. – М. : Терра, 2002. – 496 с.
8. Налимов В. В. Вероятностная модель языка. О соотношении естественных и искусственных языков. Изд. 3-е. – Томск – М. : Водолей Publishers,
2003. – 368 с.
9. Потапова Р. К., Потапов В. В. Язык, речь, личность. – М. : Языки
славянской культуры, 2006. – 496 с.
10. Чернейко Л. О., Долинский В. А. Имя СУДЬБА как объект концептуального и ассоциативного анализа // Вестн. Моск. ун-та, Серия 9, Филология. – № 6. – 1996. – С. 20–44.
11. Юнг К. Г. Архетип и символ. – М. : Ренессанс, 1991. – 304 с.
12. Gadamer, H.-G. Philosophical Hermeneutics. Berkley : University of California
Press, 1976. – 243 p.
176