развитие теории суверенитета в трудах самуэля пуфендорфа

РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ СУВЕРЕНИТЕТА
В ТРУДАХ САМУЭЛЯ ПУФЕНДОРФА
Е.В. Кузнецов, Э.Б. Курзенин
Роль германского политолога и правоведа XVII века Самуэля Пуфендорфа
(1632–1694 гг.) в развитии западноевропейской правовой мысли не оценена в
должной мере отечественной наукой. Чаще всего этой фигуре отводится место
систематизатора идей его великих предшественников — Гуго Гроция, Жана Бодэна, Томаса Гоббса. Однако можно показать, что Пуфендорф самостоятельно и в
значительной степени развил многие направления политико-правовой мысли, заложенные в трудах названных мыслителей. В данной работе предпринята попытка оценить прежде всего то новое, что привнесено Пуфендорфом в теорию государственного суверенитета.
Теория суверенитета Жана Бодэна обсуждалась всеми политологами XVII века. Не обошел ее вниманием и Пуфендорф. Германский мыслитель выдвигает на
передний план содержательный, а не формальный компонент этого политикоправового понятия. Отметим, что, обсуждая проблему суверенитета, Пуфендорф
выделяет две привычные для нас сегодня ее стороны — внутреннюю и внешнюю.
Он выдвигает положение, что суверенитет развивается в международной сфере
раньше, чем внутри страны. Более того, "внутренний статус" суверенитета определяется его международной позицией. Тем самым провозглашается примат общего (глобального, планетарного) над особенным, иначе частным, т.е. национальным1.
Свою идею большой принципиальной важности Пуфендорф стремится истолковать как продолжение и развитие естественного права. Люди, указывает он, при
заключении договора о создании государства уступили свое естественноиндивидуальное право войны, т.е. захвата (завоевания), и защиты (обороны) носителю (носителям) суверенитета. Теперь война и мир оказались в руках государства, которое и отвечает за защиту подданных, за их безопасную жизнь. Люди своим волевым решением, подчеркивает немецкий политолог, переуступили права
менять состояние мира на состояние войны и наоборот своим суверенам.
Рассуждая о проблемах войны и мира, Пуфендорф вторгается в сферу так называемого международного права. Здесь он движется по стопам Гуго Гроция,
давшего, как известно, весьма обширный обзор (дайджест, компендиум) написанного его предшественниками по вопросам войны и мира в своем известном сочинении "De jure belli ac pacis libri tres..." ("О праве войны и мира книги три…").
Кроме этого "главного" сочинения Пуфендорфу было известно и другое произведение голландского мыслителя "Mare liberum sive do jure, quod Rotavis compefot ad
Indiana commercia" ("Свободное море или о принадлежащем (голландцам — лат.)
праве на индийскую торговлю"). Пуфендорфом были изучены и более поздние
работы по вопросам войны и мира, в частности идеи схоластической политикоправовой науки.
Полемизируя со схоластической школой, Пуфендорф высказывал уверенность,
что состояние мира между суверенами строится на естественно-правовых прин1
Kriger L. The Politics of Discretion. Pufendorf and the Acceptance of Natural Law. Chicago
– London. 1965. Р. 164.
69
ципах. Хорош тот мир, при котором никто не наносит вреда другому. Скептически относится политолог ко всевозможным международным договорам, соглашениям, пактам и т.д. Такие договоры при соблюдении норм естественного права
являются излишними. Поскольку международные "альянсы", "конференции",
"коммерческие трактаты" содержат "нечто над или свыше обязанностей естественного права", то суверен должен их придерживаться до тех пор, пока они кажутся суверену полезными, но суверен имеет право разорвать "недостаточный"
договор о конфедерации, иначе — неудобный, наносящий вред, действуя в точном соответствии с принципами естественного права, как любой индивид, живущий в естественной свободе... По мнению Пуфендорфа, "между теми, кто в их
более продвинутой культуре свободно признает естественное право, такие договоры не являются обязательными". Суверены, по мнению Пуфендорфа, в их международных отношениях имеют то же самое право свободы, как индивиды в естественном состоянии, хотя юридически эти отношения могут быть оформлены через другие обязательные нормы. Современные отношения между государствами
трудно было согласовать с требованиями естественного права. Политическая оболочка государственного суверенитета искажает естественные принципы. Теоретически, государь — лицо политическое, функцией которого является обеспечение безопасности в конкретных условиях, далеких от естественного состояния,
его действия не могут согласовываться с естественно-правовыми принципами.
Развивая идеи Гроция, Пуфендорф настаивает на том положении, что тогда, когда
война идет, естественный закон не действует. Действует позитивное право государств — "суверенов". Особые обязательства воюющих сторон "обычаи народов",
"гуманность к людям", вовлеченным в войну, — это не законы, не критические
нормы, а проявление нравственных позиций людей, далеких от обязательности...
То же пишет немецкий политолог о "милосердии" к врагу. Но естественноправовые принципы "включаются" в действие при перемириях, заключении мира,
а также при оценке войны — справедливая она или нет (по Гроцию). В ходе же
военных действий действует закон "естественной свободы суверена, переоформленный его волею в позитивное действие". Специалисты отмечают, что в отличие
от Г. Гроция, в центре внимания которого была "война" (bellum) в различных ее
проявлениях, Пуфендорф пытается рассуждать об условиях, необходимых для
поддержания мира. В условиях лоскутной Империи "германской нации" это было
сверхактуально. Поэтому не без основания писалось, что процесс перехода от
"bellandi potestas" (дословно: "власти вести войну" с оттенком долженствования) к
"власти" установить и поддерживать мир был связан с именем Пуфендорфа.2
Иначе говоря, он инициировал переход к теории международного права в современном ее понимании.
Обращаясь к внутриполитическим аспектам теории суверенитета, Пуфендорф
высказывает две основополагающие идеи. Во-первых, он считает, что фундаментом любого политического субъекта является "прямое" и "взаимное" отношение
между "сувереном" и подданными с целью их взаимной безопасности. Иерархия
власти ("посредники" между сувереном и народом) с его точки зрения снижает
эффективность действий государственной власти. Пуфендорф подчеркивает, что
2
Пуфендорф скептически относится к заключению суверенами пактов "о вечном мире". Однако сама постановка вопроса о сущности и полезности этого вечного мира в мире
нашла отклик в политической теории и политической публицистике (например, у Канта).
70
посредники коррумпируют общество и, лишая суверенную власть эффективности,
в перспективе губят государство.
Эти мысли имеют логическое продолжение. Пуфендорф не принадлежит к
сторонникам разделения "власти", т.е. расчленения внутриполитических прав и
обязанностей носителя суверенитета. Пуфендорф высказывает также такую
мысль: "Если бы кто-нибудь пожелал разделить части государства, тот никогда не
создаст государства в собственном смысле, но только бесформенную совокупность, чьи части держатся вместе не вследствие суверенитета, который составляет
душу государства, но только в силу естественного притяжения". Это выпад как
против дифференциации суверенитета, так и против его территориального размежевания. Три "правильных" формы государства Аристотеля (монархия, аристократия, демократия) и их коррумпированные извращения (деспотия, олигархия,
охлократия ) являются "чистыми" (т.е. правильными) формами, так как каждая
имеет "неразделенный суверенитет". Пуфендорф, однако, иначе относится к смешанной форме государства, так как таковая приводит к дроблению суверенитета
между несколькими субъектами права — права политического характера. Правильные формы он определяет как те, в которых "...высший суверенитет, без разделения или оппозиции, осуществляется одной волей во всех частях государств" и
"...во всех одинаково понимается". Немецким политологом были включены в эту
категорию "три традиционные формы вместе со всеми их неправильными и вариантными отклонениями". Неправильные формы он определяет как "политии", т.е.
политические структуры, которые отличаются от правильного государства в том,
что не все проистекает от одной и той же воли, не каждое лицо контролируется
волею суверенитета3.
Этими суждениями Пуфендорф, несомненно, расходится с Джоном Локком и
его продолжателями в англосаксонских странах по ту и другую сторону Атлантики. Следует подчеркнуть, что такой подход Пуфендорфа господствовал в государствах континентальной Европы вплоть до XX века, что вызывало негативную реакцию в Великобритании, США и др.4 Пуфендорф вполне логичен, когда он симпатизирует монархии, как той исторической системе, где концентрация власти
близка к оптимальной величине. Поэтому он иногда заменяет термин "суверен"
понятием "государь" (prince), хотя аргументация "за" самовластие суверенной
личности далека от теоретических высот. По его мнению, при монархии любой
акт (решение, закон) может быть реализован быстрее в любом месте суверенной
территории.
3
Подробнее всего освещаются "типы" и "формы" государств в его трактате "О должности человека и гражданина...". Здесь в духе бессмертного Аристотеля рассматриваются три
правильных (монархия, аристократия, демократия) и три "неправильных" "устройства"
общественной жизни. Русский переводчик Гавриил Бужинский особо выделяет отрицательный подход Пуфендорфа к "дроблению" власти: "...еще в котором обществе сенат или
народ — с высочайшим повелительством дела управляют, тако таким образом, что един
другому не подчинены суть, или аще в государстве, в котором власть господ (дворян? —
авт.) превозможет (усилится — авт.) яко (так что) к властителю относятся не иным образом, но токмо яки неравные союзники по суть" (с. 430–431). Вероятно, вторая часть фразы
отражает ситуацию, существовавшую в политической жизни Речи Посполитой в ХII и последующем столетиях.
4
Леонард Кригер пишет, что "пуфендорфова политическая теория должна бы была открыть дорогу к разделению суверенитета, разъяснить его сущность, но, на самом деле, получилось так, что его теория была обессмыслена этим разделением суверенитета, исторически свершившимся и исторически-экспериментально оправданным".
71
Впрочем, как подметил Кригер, в своих склонностях Пуфендорф весьма осторожен, так как он допускает и исторически, и теоретически существование различных типов и форм государственного устройства. Он признает существование
"ограниченной монархии" (монархии с ограниченным суверенитетом) в Македонии при Филиппе (IV в. до н. э.). Балансируя между крайностями — квазиатеистической доктриной Гоббса и воззрениями его оппонентов из церковного лагеря,
Пуфендорф высказал гипотезу, что старейшей формой государства была не патриархальная монархия (это мнение античных политологов, как эхо, повторяется
на страницах средневековых трактатов и памфлетов соответствующей проблематики), а демократия, причем нравственный авторитет руководить обществом у
демократии и аристократии отнюдь не меньший, чем у монархии. Пуфендорф
замечает, что гражданин считает лучшей ту форму политического устройства, к
которой он привык. Истинный гражданин должен "...подчиняться суверену, который имеет власть, будь таковой монархическим, аристократическим или демократическим, абсолютным или ограниченным...". Но в большинстве своих работ Пуфендорф признает классическую аристотелеву триаду, как единственно значимые
формы государства, "...все другие вариации не изменяют ни природы политической власти самой, ни ее частных держателей".
Наиболее актуальными сегодня идеями Пуфендорфа, высказанными им в связи с проблемой суверенитета, представляются следующие:
— политико-правовая наука призвана изучать условия, необходимые для поддержания мира, а не правила ведения войны;
— власть, суверен, имеют обязанности по отношению к своим подданным —
прежде всего обязанность по обеспечению их безопасности.
72