конституции в эпоху глобализации

должно сводиться к попытке законодателя исчерпывающим образом перечислить и охарактеризовать
названные права (правомочия). Так, определение права собственности, данное посредством указания
на наиболее значимые субъективные права (правомочия), будет отвечать критериям типизированных
юридических конструкций, но неверной представляется попытка исчерпать названными правомочиями всю полноту права собственности. Таким образом, объективация абсолютного субъективного права (обязанности) возможна исключительно в рамках принудительно типизированной юридической
конструкции. Объективация же относительного субъективного права (обязанности) возможна посредством непринудительно типизированных юридических конструкций, основанием которых служит
принцип свободы усмотрения сторон (свободы договора).
Литература
1. Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики / Гегель. – М., 1975.
2. Коркунов, Н.М. Лекции по общей теории права / Н.М. Коркунов. – СПб., 1894.
3. ф. Иеринг, Р. Избранные труды. В 2 т. Т. II / Р. ф. Иеринг // Юридическая техника – СПб., 2006.
4. Халабуденко, О.А. Договор как юридическая конструкция в фокусе предмета гражданского права / О.А. Халабуденко // Закон и жизнь. – 2008. – № 11.
КОНСТИТУЦИИ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
В.П. Серебренников
Минский институт управления, г. Минск, Беларусь
Глобализация2 определяет современный облик мира, вызывает целую гамму качественных изменений. Они касаются практически всех аспектов деятельности национальных государств и их мирохозяйственных связей, новой организации мирового порядка. Важнейшие экономические, социальные,
политические, культурные процессы, происходящие в мире, сегодня определяются или в значительной
степени находятся под влиянием происходящей глобализации. Глобализация – это объективный процесс, противостоять которому неразумно и невозможно [1, с. 3]. Глобализация – сравнительно новый
термин (как и термин «глобализм»), в последние десятилетия получивший широкое распространение
в экономической и политической литературе. Общепринятого определения термина «глобализация»
на сегодняшний день не существует. В каждой из общественных дисциплин он употребляется в своем
особом значении.
Большинство политиков в мире, в том числе глава правительства России В.В. Путин, говорят о
глобализации со сдержанным оптимизмом, как о некой неотъемлемой реальности и объективной тенденции, с которой – хочешь не хочешь – надо считаться принимая решения [2, с. 33].
Что касается политической глобализации, под ней можно понимать постепенное укрепление взаимодействия между нациями, цивилизациями и этнокультурами, ведущее к обретению взаимосвязанности и образованию структур глобальной управляемости, которые интегрируют прежде разъединенные
фрагменты мира и тем самым позволяют в ней (управляемости) соучаствовать. Вопреки существующим предрассудкам, в ходе глобализации «перегородки» между малыми частицами мира (национальными государствами) не рушатся, а преобразуются, становясь проницаемыми [3, с. 194, 195].
Процесс глобализации не обходит стороной и конституции. В настоящее время под конституцией
обычно понимают важнейший правовой документ, символизирующий суверенность, экономическую
независимость и политическую самостоятельность конкретного государства. Что происходит с этими конституционными компонентами в условиях происходящей глобализации? Знаток современных
информационных технологий и глобализационных процессов Раймонд Барглоу указывает на следующий парадокс: в то время как информационные системы и сети увеличивают человеческие силы в
организации интеграции, они одновременно подрывают традиционную западную концепцию сепаратного, независимого субъекта. Он пишет: «Исторический сдвиг от механических технологий к информационным помогает подорвать понятия суверенности и самостоятельности – понятия, которые
создавали идеологическую основу для индивидуальной идентичности с тех пор, как греческие философы выработали концепцию более двух тысячелетий назад» [4, с. 44].
Иногда конституциями называют учредительные договоры международных межправительственных организаций (Всемирная организация здравоохранения, Международная организация труда,
2
От франц. «globalisation» – расширение, объединение.
149
ЮНЕСКО). В этом случае термин «Конституция» употребляется в специальном смысле: как акт легитимации создания определенной международной межправительственной организации. Являясь в
таком случае источником международного, а не конституционного (государственного национального) права, такой акт отражает согласие суверенных государств, решивших создать международную
межправительственную организацию, на участие в объединительном, глобализационном процессе.
В этом процессе также участвуют международные организации, учредительный акт которых может
называться иначе: пакт (Лиги Наций), хартия (ООН), договор (Европейское Экономическое Сообщество), конвенция (Международная организация гражданской авиации), статут (Совет Европы) и др.
Среди международных межправительственных организаций различают организации, деятельность
которых направлена преимущественно на развитие межгосударственного сотрудничества (ООН, Международная организация труда, Всемирная организация здравоохранения, ЮНЕСКО и др.) и «интегрирующие» организации, прежде всего, нацеленные на использование интеграционных и глобализационных процессов для создания международной власти нового типа. Ярким примером «интегрирующих»
организаций являются образованные в 50-е годы ХХ в. Европейское сообщество угля и стали (1951 г.),
Европейское экономическое сообщество и Европейское сообщество по атомной энергии (оба созданы в
1957 г.), функционирующие в рамках Европейского Союза. Попытка создания «интегрирующей» организации была предпринята в Латинской Америке в рамках Андского пакта 1969 г.
Европейские «интегрирующие» организации отличаются как природой делегированных им
государствами-членами полномочий, так и целями, во имя достижения которых такие полномочия им
предоставлены. Перед «интегрирующими» организациями ставятся амбициозные цели, что обусловливает наделение их полномочиями, не имеющими аналога среди других международных организаций. «Интегрирующие» организации не довольствуются координацией политики государств-членов,
они вырабатывают и руководят сами общей политикой, которая является обязательной для всех
государств-членов организации и их граждан. Они располагают полномочием по принятию решений,
которое выражается в установлении правил, которые без предварительной ратификации государствчленов прямо применяются на всей территории государств, входящих в «интегрирующую» организацию. Таковы регламенты и директивы, вступающие в силу сразу после их опубликования в официальном вестнике организации. В отличие от международных организаций по развитию сотрудничества
«интегрирующие» организации располагают подлинной законодательной властью, реализуемой через
Европарламент, которая как бы накладывается на национальные законодательные власти государствчленов. В конституциях многих государств-членов «интегрирующих» организаций содержатся нормы
о примате норм Международного права по отношению к внутреннему праву, что отражает вовлеченность государств-членов «интегрирующих» организаций в международное правовое пространство и
их участие в глобализационных мировых процессах (ст. 24–25 Основного закона ФРГ 1949 г., ст. 10–11
Конституции Италии 1947 г., ст. 93–96 Конституции Испании 1978 г. и др.) [5, с.55, 93, 108].
Для европейских стран, участвующих в «интегрирующих» организациях, а также государств, входящих в иные региональные организации (например, Совет Европы), большое значение имеют судебные прецеденты, создаваемые двумя европейскими международными судебными инстанциями:
Судом Европейских Сообществ (штаб-квартира в Люксембурге) и Европейским судом по правам
человека (штаб-квартира в Страсбурге). В последнем случае речь идет о европейских государствах,
ратифицировавших Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод 1950 г.
На практике судебные органы этих европейских государств нередко прямо ссылаются в своих решениях на решения высоких европейских судебных инстанций, а также используют приведенные в
них доводы. Это свидетельствует о высокой степени их интегрированности в европейское правовое
пространство.
Являясь участниками интеграционных и глобализационных процессов, современные государства
осторожно, а иногда даже ревностно, относятся к попыткам ограничения их суверенитета. В этом
отношении показательна негативная реакция некоторых государств-членов Европейского Союза,
не пожелавших, чтобы Лиссабонский договор 2009 г. был назван «Конституция Европейского Союза». Решения по таким вопросам в Европейском Союзе принимаются единогласно. Лиссабонский
договор 2009 г. не является учредительным актом, а всего лишь одним из правовых документов,
определяющих институционную структуру (им, в частности, созданы важные для объединенной
Европы, посты Президента и Министра иностранных дел) Европейского Союза. Негативная реакция отдельных членов Евросоюза объяснялась их стремлением воспрепятствовать федерализации
Европейского Союза [6].
150
Литература
1. Иванова, И.В. Глобализация и рынок. Поиски стратегии экономического развития в XXI в. /
И.В. Иванова. – Минск: Академия при Президенте Республики Беларусь, 2001.
2. Анилионис, Г.П. Глобальный мир единый и неразделимый/ Г.П. Анилионис, Н.А. Зотова. – М.:
Международные отношения, 2005.
3. Ильин, М. Политическая глобализация: институционные изменения. Грани глобализации. Международный общественный фонд социально-экономических и политических исследований
(Горбачев-Фонд)/М. Ильин.– М.–2003.
4. Цит. по Кастельс М. Информационная эпоха/ М. Кастельс.– М.–2000.
5. Конституции зарубежных государств.– Минск: Право и экономика, 2007.
6. Valéry Giscard d'Estaing. Traité de Lisbonne: un jour d'Histoire, un moment d'émotion. «Figaro».
1.XII.2009.
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ОСОБЕННОСТИ ГРАЖДАНСКОЙ
ИДЕНТИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ БЕЛАРУСИ
В.А. Зенченко, А.А. Сорокин
Белорусский государственный педагогический университет имени Максима Танка
Одной из центральных задач отечественной политической науки является определение сущности,
форм и особенностей политического поведения беларусов в современных условиях транзитивного
общества. Гражданская активность, являясь важнейшим показателем политического поведения, также
весьма тесно связана и с гражданской идентичностью, проблема которой для Беларуси, и в целом для
всего мира, приобретает особое значение. В частности, крупный американский мыслитель С. Хантингтон так и сформулировал вопрос о гражданской идентичности в названии своей книги «Кто мы?» [1].
В данном контексте необходимо подчеркнуть, что проблемы гражданской идентичности для нашей
страны имеют глубокие цивилизационные корни. По территории Беларуси проходит цивилизационный разлом [2, c. 245], который, к счастью, в силу белорусского менталитета, не даёт такого яркого
политического размежевания, как на Украине. Так, применимо к белорусам, гражданская идентичность – это отношение к государственной власти и её символам, языку, историческому и культурному
наследию, специфике белорусского менталитета, политико-правовой культуре граждан.
Ситуация «столкновения цивилизаций» также усугубляется тем, что в условиях глобализации затрудняется определение и формирование гражданской и национальной идентичности в силу того, что
происходит глобализация интересов человека. С одной стороны, человек, не ощущает более жесткой
взаимосвязи со своей страной, нацией, государством, а с другой – соответственно разрушается зависимость человека от своей национальной парадигмы, норм и ценностей, образцов поведения. На фоне
интеграционных процессов общепланетарного масштаба, происходит дезинтеграция индивидуального человеческого бытия, его экзистенциальное отчуждение и омассовление, что весьма негативно сказывается на формировании гражданской идентичности и векторах гражданской активности.
Если рассматривать гражданскую идентичность белорусов, то, находясь на стыке цивилизаций,
белорусы, с одной стороны, отрицали самые крайние формы соседних цивилизаций – московский
экспансионизм и западный эгоистический индивидуализм, а с другой – стремились взять лучшие
черты этих культурно-исторических типов. В ходе исторического процесса лишь период Великого
Княжества Литовского способствовал укреплению национального самосознания и гражданской идентичности. В остальные же моменты белорусы находились под сильным национальным, социальным
и политическим угнетением со стороны соседей. В ходе исторического развития белорусы формировались как поликонфессиональный народ и не смогли построить свою национальную и гражданскую
идентичность как поляки на католицизме или русские на православии.
У белорусов сформировалось много позитивных жизнеутверждающих качеств: толерантность,
дружелюбие, трудолюбие, открытость, мягкость характера, но в то же самое время, появились и качества, которые затрудняют формирование гражданской идентичности: консерватизм, скрытость политической позиции, конформизм. Одной из основных черт современных белорусов является невысокий уровень политической активности, который проявляется в том, что деятельность политических
партий белорусы считают бесполезной, они не считают нужным открыто и чётко высказывать своё
мнение, перекладывают ответственность на власть придержащих.
151