Звозников А.А. (Минск) ВЕРА И КУЛЬТУРА: ЕВАНГЕЛЬСКИЙ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ТЕКСТ

15
Звозников А.А. (Минск)
ВЕРА И КУЛЬТУРА: ЕВАНГЕЛЬСКИЙ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ТЕКСТ
Проблема изучения национально-культурного компонента в образной системе
художественного текста представляет особый интерес прежде всего в аспекте сопряжения веры и
культуры. В исследовании художественного текста интерес этот обусловлен нынешними
поисками путей сопряжения религиозно-духовного и художественного стиля в образной системе
произведения словесного искусства.
Словесность и церковность ныне соединяются во многом искусственно: высота
христианской темы редко соответствует уровню ее собственного художественного решения.
Изобилующие в современной поэзии стилизации религиозной поэтики, светские вариации на
сакральные темы и евангельские сюжеты, равно как и неофитские мистические озарения,
воплощенные в художественную форму, не могут соединить две сферы: духовную и
художественную в новой поэтике художественного текста
Современным читателем во многом утрачено ощущение духовной глубины и
евангельской многомерности слова русских писателей XIX века. Поэтика классической русской
литературы долгие годы изучалась вне ее духоносных традиций, вне связи с духовной
литературой, вне религиозного контекста. Среди насущных проблем теоретического
литературоведения важнейшей является проблема осознания христианского, православнорусского компонента в художественном тексте.
В России конфессиональный признак культуры был иерархически выше признака
национального. Особенность русской литературы во многом обусловлена своеобразием
православного образа мира. Этим обусловливается необходимость выйти за пределы "историколитературного" или "мифопоэтического" метода ее изучения. Такой выход возможен при
определенном аксиологическом подходе исследователя к предмету своего изучения; словесной
культуры.
Литература и культура – сферы духовной жизни, в которых нет безоценочного поля
смыслов и значений. В современном литературоведении и культурологии преобладает еще
аксиология внешняя по отношению к православной культуре или дистанцированная от
православной культуры, основанная на материалистической аксиологии. Уже нет безотчетного
отрицания православной доминанты, но есть попытки постигнуть глубину без понимания
аксиологии писателя. Еще сложнее для литературоведа обстоит дело с художественным
произведением, в котором предпринимается попытка постижения глубины смысла, без понимания
внутренней аксиологии описываемого объекта. Таковы последствия расподобления двух сфер
культуры: светской и духовной.
Своды этого единства возводились усилиями всех русских писателей-классиков.
Распалась не только "связь времен", но и связь изводов русского языка. Современному писателю
и читателю, начавшим свой "исход" из духовной пустыни и словесной бездны советского
новояза, не просто понять стилистический ключ к дневнику лесковского протопопа Савелия
Туберозова и к беседам и поучениям преподобного Серафима Саровского.
Чтобы образованное русское общество могло глубоко воспринять поучения старца
Зосимы или дневник протопопа Туберозова, чтобы язык поучений и язык дневника органично
соединились с языком повествователя, необходимо было, чтобы такие герои вошли под своды
русской литературы, чтобы соединились своды православной и светской культуры. Это стало
возможным благодаря тому, что, начиная с 1820-х годов, шло постепенное сближение русской
литературы с религией. Еще до сих пор в полной мере не осознано значение перевода в 1819 году
Евангелия для судеб отечественной словесности. С пушкинской эпохи создавался православный
извод языка образованного общества, освоение нового языкового пласта, открывшегося поэтам и
писателям в переведенном на "природное русское наречие" Евангелии.
Это Евангелие сделало слово русских писателей духовно глубоким и позволило их героям
обсуждать "последние" и "предельные" вопросы бытия человека; этим Евангелием восхищался
Пушкин, это Евангелие питало духовную прозу Гоголя, благодаря этому Евангелию в русскую
литературу вошли герои Достоевского, Лескова, Л.Толстого с их духовными исканиями; это
Евангелие пометало образованному русскому читателю осваивать не только языковое
пространство, но и сам дух евангельского слова.
Теперь сознание читателя нередко скользит и поверх языка поучений старца Зосимы и
16
языка писателя. Произошло расцерковление эпохи и расподобление языка и смысла, веры и
культуры. И "миролюбие", и "бесстрастие", и "благонадежность", и "великодушие" и даже
"трудолюбие" понимаются нами иначе и мало соотносятся с "порабощенностью миром",
"свободой от страстей", "покорностью властям", "благородством", "подвижничеством".
Процесс воссоединения православного и светского изводов языка русского образованного
общества был длительным и едва завершился в произведениях Лескова и Достоевского. В
творчестве писателей "русского зарубежья" во многом сохранялось это единство: А.Ремизова, у
И.Шмелева, у Б.Зайцева. В новой русской литературе, исключая А.Солженицына, сознательно
принявшего на себя креп религиозного писателя в расцерковленную эпоху, попытка писателей
сблизиться с религией и художественным творчеством, способствовать воцерковлению культуры,
и реальности в целом, оставляют ощущение внеконфессиональной катехизации; не столько
художественного воплощения замысла, сколько передачи собственного неофитского опыта.
Порою переход границы сближения литературы и религии завершается профанацией
художественной словесности, как, например, духовные стихи иеромонаха Романа, претендующие
на бытие в сфере художественного текста. Среди поэтов в особенности велик соблазн
"переливания" собственного духовного опыта в художественные формы. Эти духовнохудожественные опыты нисколько не сближают веру и культуру. Путь к смыслу таких стихов
затруднен во многом нарочитой осложненностью синтаксиса, многочисленными культурнорелигиозными аллюзиями, многочисленными библейскими цитатами Стихотворные тексты вроде
бы и освещены изнутри личным религиозным опытом поэта, но тем не менее ощущаются как
некая вторая реальность, как иллюстрация высших духовных начал. Диалектика связи и веры
разрушается. Примеры удачного схождения двух изводов – веры и культуры – в художественной
словесности крайне редки. В поэзии А.Солодовникова, В.Кривулина, В.Карцева это обусловлено
и талантом, и стремлением найти духовную опору в религии; в их стихах выражается личный
духовный опыт, личная духовная культура. Духовность сердца остается тем центром схождения
веры и культуры, определяющим духовную насыщенность художественного текста: "Где
сокровище человека, там сердце его" (Мф.6,21). Если сердце художника принадлежит
православной культуре, его произведения естественно будут пронизаны христианской
духовностью, а стилистика будет соответствовать высоте духовно-нравственной проблематики.