LA COUR DU PRINCE: COUR DE FRANCE, COURS D`EUROPE
advertisement
Рецензии и обзоры 447 что иллюстраций даже слишком много и за ними теряются теоретические построения автора. На самом деле все теоретические выкладки содержатся в парном исследовании под названием «Рациональности в истории»11, опубликованном д’Аврэ одновременно с рецензируемой книгой12. Эти книги обладают сходной структурой, содержат множество взаимных отсылок и могут служить прекрасным дополнением друг для друга. С.А. Яцык 11 d’Avray D. L. Rationalities in History: A Weberian Essay in Comparison. Cambridge; N.Y., 2010. 12 В «Рациональностях в истории» д’Аврэ, конечно, тоже приводит ряд иллюстраций в подтверждение своих идей; причем он находит их не только на средневековом Западе, но и в древнем Риме, в Китае, в сочинениях Дэвида Юма. LA COUR DU PRINCE: COUR DE FRANCE, COURS D’EUROPE XIIE–XVE SIÈCLE / SOUS LA DIR. M. GAUDE-FERRAGU, B. LAURIOUX ET J. PAVIOT. P.: H. CHAMPION, 2011. 658 р. ДВОР ГОСУДАРЯ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР ФРАНЦИИ, ЕВРОПЕЙСКИЕ ДВОРЫ XII–XV вв. / ПОД РЕД. М. ГОД-ФЕРРАГЮ, Б. ЛОРИУ И Ж. ПАВЬО. ПАРИЖ, 2011. 658 с. В последние годы в европейской историографии неуклонно растет интерес к придворным исследованиям. Собственно, традиция изучения дворов не пресекалась никогда, несмотря на политические и историографические перипетии и моду двух последних столетий. Однако исследования двора и издание источников по этой теме были скорее уделом избранных, а их работы были мелкими точками на историографической карте двора. До 1990-х годов можно говорить о лидирующем интересе к дворам Нового времени. Обобщающие труды начинаются в лучшем случае с истории Ренессанса1. Однако в конце XX в. ситуация меняется (что также 1 Ж.-Ф. Сольнон начинает свой труд с XVI в., сделав лишь несколько отсылок к предшествующим эпохам. Solnon J.-F. La Cour de France. P., 1987. В большом труде под редакцией А.Д. Дикенса Средним векам уделяется одна глава, занимающая порядка 20 страниц, из которых не меньше половины отдано под иллюстрации. The Courts of Europe: Politics, Patronage and Royalty: 1400–1800 / Ed. A.G. Dickens. N.Y., 1984 (1 ed. L., 1977). 448 Рецензии и обзоры требует своего исследования). Изучение европейских дворов начинает с невиданной прежде скоростью активизироваться. В разных странах создаются сообщества по изучению дворов. Так, в частности, в 1995 г. в Лондоне было создано «Общество придворных исследований», которое проводит конференции и выпускает журнал «Историк двора» (The Court Historian). В 2006 г. в Версале был создан Исследовательский центр, цель которого – активизация изучения европейских дворов. Для поддержки и продвижения истории французского двора в 2007 г. был создан портал «Cour de France». Список многочисленных центров можно было бы продолжать, но важно то, что все эти инициативы объединяет общая тенденция: на фоне придворной истории Старого порядка изучение средневековых дворов только набирает силу. Разумеется, это не означает, что не было работ, посвященных персонам короля и знати, их властным функциям, взаимоотношениям, культуре в Средние века2, однако авторы практически не ставили вопросы в русле придворной проблематики, двора как места, института, группы людей. В целом, французская историография двора до недавнего времени была не слишком обширна, о чем в конце 1990-х годов эмоционально заявил Оливье Шалин в своей ныне часто цитируемой статье3. Рецензируемый труд предпринимает попытку оценить то, что сделано за последние несколько лет и в каком направлении движутся современные исследования двора Франции. Том внушительных размеров собрал три десятка статей специалистов из европейских, в основном французских, университетов, выступивших на одноименном коллоквиуме в Париже в 2008 г. Открывает книгу вступительное слово Филиппа Контамина. Он приветствует появление этого тома, который, по его мнению, удачно воплотил в жизнь три первоначальных намерения редакторов: подчеркнул важность феномена двора во Франции задолго до Ренессанса; представил на конкретных примерах разные грани этого феномена; и, наконец, заставил задуматься о влиянии французского королевского двора на прочие дворы. Поддерживая авторов в их начинаниях, он намечает дальнейшие пути придворных исследований. За его размыш2 В частности, среди отечественных работ следует назвать: Двор монарха в Средневековой Европе: Явление. Модель. Среда / отв. ред. Н.А. Хачатурян. М.; СПб., 2001; Королевский двор в политической культуре средневековой Европы: Теория, символика, церемониал / отв. ред. Н.А. Хачатурян. М., 2004 и др. Из новейших работ см.: Французский ежегодник–2014: Жизнь двора во Франции: от Карла Великого до Людовика XIV / под ред. А.В. Чудинова и Ю.П. Крыловой. М., 2014. 3 Chaline O. «Combien de royaumes nous ignorent»: la cour dans l’historiographie française // Annali di Storia moderna e contemporanea. 1996. T. II. P. 384–392. Более оптимистичный взгляд в новейшем обзоре литературы: Le Roux N., Kolk C. zum. L’historiographie de la cour en France // The Court in Europe / Ed. M. Fantoni. Rome, 2012. Но и здесь Средние века лишь кратко упоминаются. Рецензии и обзоры 449 лениями следует пространная вступительная статья редакторов тома: М. Год-Феррагю, Б. Лориу и Ж. Павьо. История двора, по их мнению, сейчас чрезвычайно актуальна. Коллоквиум, материалы которого легли в основу труда, имел три основных цели: во-первых, перенаправить внимание исследований с активно развивающихся бургундских штудий на французский королевский двор; во-вторых, рассмотреть его в течение трех последних веков, а не только XV в.; и, наконец, поразмыслить над широким определением понятия «двор». Авторы не претендуют на «изобретение велосипеда», поскольку тема не нова. В этой связи они широкими мазками дают описание историографической традиции, отмечая «белые пятна» и пути будущих исследований. Анализ существующих работ XIX–XXI вв. приводит их к неутешительному выводу, что интересы историков были в основном сфокусированы на феномене «hôtel» (особенно в первой половине XIV в.) и на проблемах царствования Карла VI по причине соперничества принцев на фоне болезни короля. Между тем, двор Франции оставался местом притяжения всех других дворов, даже когда речь идет об анжуйском Неаполитанском королевстве или Кипре Лузиньянов. Таким образом, основная задача сборника была рассмотреть в сравнительном ключе взаимоотношения дворов: их заимствования, обмен и приспособление придворных моделей соседей. Подобная задумка вылилась в анализ материала по трем направлениям: двор в его структурах, функционировании и результатах. По этим же трем разделам распределены и статьи в монографии. Первый раздел носит название «Придворная организация: управление, циркуляция моделей, локализация». Авторы рассматривают двор как живой регулирующийся организм, состоящий из людей. Э. Лалу в русле предшествующей традиции рассматривает ордонансы французских королей первой половины XIV в., анализируя суть понятия «hôtel» и пытаясь найти истоки придворной модели, которую, как до сих пор считается, заимствовали другие европейские правители. Однако те или иные аспекты придворной организации можно обнаружить и в английских документах, и в папских. Некоторые функции уже существовали при Карле Великом. Влияния были многочисленными, и их истоки заслуживают серьезного кропотливого изучения. К. Элари в статье о дворе Филиппа III задает провокационные вопросы. Стоит ли вообще интересоваться этим двором, если документов почти нет, и все до нас уже написал Ш.-В. Ланглуа? И можно ли вообще говорить о дворе в XIII в.? Он целенаправленно анализирует понятия «hôtel» и «cour», пытаясь понять их соотношение в это время. Элари призывает не бояться слова «двор». Подвижный и изменчивый, состоящий из установлений различных «hôtels», он представлял собой придворную среду, в которой уже шло активное общение, обмен новостями, интриги и баталии. Статья А. Жамма рассматривает истоки и особенности функционирования придворной должности «maître de l`hôtel» при папском дворе и анали- 450 Рецензии и обзоры зирует возможные взаимные заимствования в структуре и организации дворов французских королей и пап. Статьи Э. Пибири, Л.К. Джентиле и П. Сави посвящены альпийским герцогствам и их взаимоотношениям с соседними дворами. Э. Пибири рассматривает дипломатическую деятельность послов Амадея VIII Савойского в его посредничестве между Францией и Бургундией в первой половине XV в. Л.К. Джентиле изучает особенности функционирования малых дворов, находившихся на территории современного Пьемонта, исключая уже достаточно хорошо изученную Савойю. Она останавливает свое внимание на двух больших, актуальных в современной историографии темах: эволюции структуры и циркуляции людей и культурных форм между дворами, зависивших, по ее мнению, во многом от личностей герцогов, их родственных связей и политических устремлений. П. Сави посвящает очень интересное исследование миланскому двору в контексте итальянских ренессансных дворов XV в. Он пытается выяснить, что понимали под двором современники (а слово «corte» они употребляли сразу в нескольких значениях), как описывают жизнедеятельность двора, как менялась его численность в зависимости от того или иного мероприятия, кто составлял двор и почему «придворные» (cortesani) перечисляются в документах через запятую с другими состоявшими при дворе лицами. Эти данные он вписывает в политическую систему миланского герцогства эпохи правления Висконти и Сфорца. Три следующие статьи объединены общей темой позднесредневековых резиденций, расположенных в границах современного Парижа. Ф. Планьё избирает для анализа парижскую резиденцию герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного – особняк Артуа с сохранившейся до наших дней башней. Изучая архитектурный план этого здания, вопросы расположения комнат и размещения людей, он приходит к выводу, что в плане отразились политические амбиции герцога, знак его триумфа в начале правления. Ж. Шапло рассказывает о Венсенском замке, единственной существующей в настоящее время во Франции средневековой резиденции суверена. Цель работы – изучить вклад Карла V, короля, интересовавшегося архитектурой. По мнению автора, Венсен уникален во многих аспектах, и для него нужны специальные методы изучения. Он отражает не только свое время, но и личность короля, а также тот образ, который он хотел оставить о себе и своей династии. Б. Бов в интересной статье задается вопросом о (не)возможности создания парижской карты позднесредневековых «hôtels», которые, с его точки зрения, нужно понимать скорее в социальном, нежели в архитектурном смысле. Источников по этому периоду достаточно много, но исследования пока не продвинулись дальше «средневековых восхвалений». Он рассматривает все подводные камни данной проблемы: неоднозначность понятия «hôtels», кто и когда их занимал, кого учитывать, а кого нет, как использовались резиденции, как изменялись – и намечает перспективы исследований. Рецензии и обзоры 451 Три первые статьи второго раздела «Придворное общество: жизнь, распорядок и критика» посвящены особенностям семейной жизни при дворе: браку, рождению и воспитанию принцев. Т. Бреро рассматривает церемониал, который сопутствовал рождению детей при дворах Савойи и Бургундии. Убранство комнаты роженицы (цвет стен, количество этажей серванта) соответствовало ее стремлению продемонстрировать свой социальный статус. С. Фуркад останавливает свое внимание на воспитании придворной знати в позднее Средневековье, показывая на источниках, что двор не был подходящей средой для интеллектуального образования, которое, по мнению современников, оказывалось далеким от идеального. А.-Э. Аллиро анализирует сведения источников о королевских браках от Людовика Святого до Карла V, замечая, что к концу XIV в. цели браков и, соответственно, лексика их описания претерпевает изменения. Две следующие далее статьи сборника исследуют особенности так называемой «office de bouche». П. Муаре пытается ответить на вопрос, почему эта служба при дворе короля Франции была весьма привлекательна в глазах придворных, несмотря на то что контакт с пищей считался унизительным. Ответ она находит как в близости к правителю и возможности удачной карьеры, так и в самом церемониале приема пищи. Я. Морель рассматривает ту же службу, но уже в контексте Бургундского герцогства. Следующая пара статей объединяется сюжетами, относящимися к внешней стороне придворной жизни. Ж. Павьо пытается понять цели создания и функционирование рыцарских Орденов при дворах в трудный период рубежа XIV–XV вв. Л. Абло посвящает интереснейшее исследование сложному для изучения предмету – «livrée»: как одежде слуг и как отличительному знаку ближнего окружения принца. Он анализирует визуальные эффекты, производимые совокупностью знаков клиентелы (эмблемы, девизы), несущие в себе политический подтекст разделения власти с сеньором. Абло на весьма небогатой источниковой базе (известно, что в иконографии редко изображались «ливреи», поскольку, распознавание персонажей на миниатюре зависело от гербов на их одежде) рассматривает, когда появились первые «livrées», по каким поводам знать одевала цвета правителя, как традиция видоизменялась со временем, превратившись в военную униформу. Четыре оставшиеся статьи раздела посвящены в той или иной степени дидактическим проблемам. Несколько выбивающаяся из общего интереса авторов к позднему Средневековью статья Ф. Лашо посвящена критике поведения придворных клириков в творчестве Иоанна Солсберийского и его рассуждениям о том, какая деятельность может считаться допустимой при дворе для духовного лица. Ж. Веронез изучает вопрос использования придворными магии для привлечения благосклонности правителя. Он рассматривает сочинения, которые могли стать источником магических знаний, однако они не предназначались сугубо знати и придворным. Статья М. Винсан-Касси посвящена благодатной теме 452 Рецензии и обзоры грехов при дворе Карла VI – сюжету, ставшему топосом в литературе с XII в. и подкрепленному богатой источниковой базой. Она рассматривает систему сугубо придворных грехов, как о них пишут авторы, а также значение в этом контексте личности короля. Заключает раздел статья Л. Кендрик, которая на основе поэзии Эсташа Дешана анализирует этимологию французских слов «обман» и «обманщик», возводя их к слову «трубач». В одной из баллад Дешан говорит, что «при дворе каждый хочет играть на трубе» (jouer de la trompe). Именно к этому высказыванию поэта восходит слово «обманывать» (tromper), поскольку более ранние свидетельства отсутствуют. Третья часть сборника носит название «Двор, культурная модель: благочестие, искусство, литература». В ней собраны статьи о тех или иных аспектах художественной и культурной жизни при дворах. Первые две статьи касаются религиозной жизни лиц королевской крови. Исследование М. Год-Феррагю посвящено священным реликвиям принцев крови – братьев короля Карла V: приобретению, хранению, почитанию и использованию в иных целях. В статье однако не ставится вопрос, в чем же заключается придворное своеобразие использования реликвий. Э. Анэйм сосредотачивается на проблеме музыкальных капелл, положивших начало придворной полифонии и музыкальной культуре Запада на заре Ренессанса. Он выделяет два типа капелл (для короля и «hôtel»), показывает особенности их развития, отмечая важность изучения дворов как сети, в рамках которой происходит обмен институциональными и культурными новшествами. Р.- М. Ферре намечает вехи художественных взаимосвязей дворов Рене Анжуйского и королей Франции и размышляет о дальнейших перспективах исследований сюжета. Л. Нис рассматривает по инвентарям состав подарков и приданого представителей французского королевского дома и графов Эно при последних Капетингах и Филиппе VI. И. Гийо-Баши анализирует проблему исторической культуры при дворах, отвергая распространенное мнение, что придворная историография – исключительно бургундское увлечение. Она ставит цель проследить, как историография в конце Средних веков становится «придворной». Интересное исследование Г. Кастельнуово посвящено тому, как описывали герцогский двор в савойских хрониках XV в. Начиная статью цитатами из источников XVI в. он находит те же самые явления: лицемерие, насмешки, стремление к фавору – и веком раньше. Свойственны они, как оказывается, не только самым крупным – французскому и бургундским – дворам. Ф. Мора на примере «Романа о Фиалке» Жербера де Монтрёя размышляет о создании при дворе «литературы для себя», выводящей на сцену своих современников. Ж.-П. Будэ изучает состав библиотеки Клеменции Венгерской по инвентарю (1328). Исследователь делает много интересных наблюдений, однако, ничего не сообщает о придворной специфике своего сюжета. И. Эллан-Дона в статье о дворе Неаполитанского королевства при Анжуйской династии ставит цель рассмотреть культурную модель первоначальной организа- Рецензии и обзоры 453 ции анжуйского двора, поскольку, по ее мнению, для понимания взаимодействия анжуйского двора с другими европейскими дворами, нужно выяснить его размер и функционирование. Завершает том обширное заключительное слово А. ПаравичиниБальяни. Подводя итоги, он пытается суммировать, что удалось достичь авторам коллективного труда. Он поздравляет организаторов коллоквиума и собранного по его итогам тома с постановкой двух важных проблем: понятия двора и вопроса, был ли двор короля Франции моделью для прочих дворов Европы? Обе темы не стали самостоятельными объектами исследования, но во многих статьях они так или иначе затрагивались. Паравичини-Бальяни представляет свое видение обеих проблем, вписывая в обзор результаты, полученные авторами данного тома. В заключении он обращает внимание, что для понимания концепта модели необходимо прежде обратиться к понятию полицентризма, который может помочь в изучении той среды, где разворачивались диалог и соперничество между дворами, выражавшиеся в коммуникации и циркулировании идей, образов, моделей. Выход данного труда можно считать этапом во французской историографии придворных исследований. Медиевисты привыкли сетовать на недостаточность источников (не избежали этой участи и авторы рецензируемого тома). Однако содержание тома, прочитанного целиком, оставляет впечатление, что источников вполне хватает, чтобы исследовать средневековую придворную культуру в широком смысле слова, существующую в постоянном взаимообмене между своими представителями, в связи с чем проблема первоначальной модели теряет смысл. Источников, возможно, действительно не так много, как хотелось бы, если изучать ту или иную узкую проблематику. Однако если каждый займется небольшим конкретным вопросом, то общими усилиями постепенно начнет складываться соответствующее представление. Именно это можно видеть на примере данной книги. Каждый автор пишет о своем сюжете, нередко игнорируя общую постановку проблемы в сборнике, но из этого множества аспектов создается более-менее целостная картинка – своеобразный «придворный пэчворк». Разные по форме, цвету, рисунку, фактуре лоскутки создают единое целое, вполне пригодное к употреблению. Как в любом коллективном труде, статьи в сборнике разнообразны по своим подходам к теме. Наши современники, как и в Средневековье, по-разному понимают двор. Одни авторы напрямую задумываются над этим понятием, другие – под придворными исследованиями понимают изучение всего, что относится к принцам крови и аристократическим кругам, хотя двор не ограничивался знатью. Сборник, на мой взгляд, нужно читать целиком, так как авторы, параллельно со своим основными сюжетами, нередко высказывают интересные замечания по другим вопросам. Возможно, сборник и сложно назвать обобщающим, но то, что это определенный этап – очевидно. Каждый автор, представив 454 Рецензии и обзоры какие-то аспекты своей темы, добавил штрихи к решению вопроса, что представляет собой двор государя в позднее Средневековье. В этом его несомненная ценность. Не все важные сюжеты попали в том и получили достаточное освещение. В частности, практически за рамками книги остались взаимоотношения французских дворов с Англией. Небольшое место, если сравнивать с современным уровнем развития историографии, получил бургундский двор (в этой связи, кажется странным и отсутствие статьи В. Паравичини). Хотя это и было принципиальной позицией редакторов, нельзя сказать, что в исследовании отношений бургундского и королевского дворов все изучено. Список тем и сюжетов можно продолжать, но невозможно объять необъятное. Будем надеяться, что коллектив авторов продолжит свою работу, результатом которой станут другие не менее интересные и полезные труды. А рецензируемый том в свою очередь вдохновит коллег и, особенно будущих молодых специалистов, на активизацию своих исследований. Ю.П. Крылова MICHELLE BUBENICEK. ENTRE REBELLION ET OBEISSANCE: L’ESPACE POLITIQUE COMTOIS FACE AU DUC PHILIPPE LE HARDI (1384–1404). GENEVE: DROZ, 2013 МИШЕЛЬ БУБЕНИЧЕК. МЕЖДУ НЕПОВИНОВЕНИЕМ И ПОКОРНОСТЬЮ. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО ФРАНШ-КОНТЕ ПЕРЕД ЛИЦОМ ГЕРЦОГА ФИЛИППА ХРАБРОГО (1384–1404). ЖЕНЕВА: ДРОЗ, 2013. Монография профессора университета Франш-Конте Мишель Бубеничек посвящена весьма любопытному сюжету из истории так называемого Бургундского государства (1363–1477) – присоединению к полученному Филиппом Храбрым от французского короля Иоанна Доброго герцогству Бургундия соседнего графства Бургундского (или ФраншКонте) и попытке герцога-графа, сына короля Франции, установить свою верховную власть в этом регионе. Нужно отметить, что ранее исследователи не уделяли данному вопросу должного внимания или рисовали весьма позитивную для герцога Бургундского ситуацию во Франш-Конте, концентрируясь главным образом на событиях в северной части владений герцогов Бургундских (во Фландрии) – подчинение фламандских городов (Гента, Брюгге, Ипра), обладавших экономической и политической мощью, и указывая, что именно этот регион, доставлял первому герцогу из династии Валуа бóльшие хлопоты, нежели бургундские
