СТУДЕНЧЕСТВО В ПОСТСОВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО УЧАСТИЯ

СТУДЕНЧЕСТВО В ПОСТСОВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ
АЗИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО УЧАСТИЯ
Автор: С. М. ЗАХАРОВ
ЗАХАРОВ Сергей Михайлович -аспирант кафедры философии и молодежной политики Елецкого
государственного университета им. И. А. Бунина (E-mail: zakharovl 201 @ rambler.ru).
Аннотация. Рассматриваются перспективы студенческого протеста в постсоветских Таджикистане,
Туркменистане и Узбекистане. Предполагается, насколько "оранжевый" опыт студенческого
сопротивления может быть убедительным примером для студенческой молодежи в данных
государствах, претендующей на роль политического актора. Автор приходит к выводу, что с учетом
системных особенностей данных государств политический протест мобилизованного студенчества в
них маловероятен.
Ключевые слова: политический актор • власть • студенчество • политический режим • политическое
участие
Процесс демократизации политической жизни на постсоветском пространстве расширил количество
политических акторов, способных претендовать на ресурсы. Одним из таких акторов может
выступать и мобилизованное студенчество, в ряде постсоветских государств довольно громко
заявившее о своих возможностях (Грузия, Украина, Кыргызстан). В названных государствах попытки
смены власти оказались
стр. 100
встречены подготовившейся властью, что предопределило крушение надежд на прощание с
непопулярными режимами (Азербайджан, Белоруссия, Молдова, Казахстан), где деятельность
молодежных и студенческих организаций была изначально поставлена под контроль либо
дезорганизована в интересах политической власти. Вместе с тем, можно говорить о том, что многие
представители студенческой молодежи в данных государствах стремились внести вклад в
делегитимацию политических режимов и повторить опыт Грузии, Украины и Кыргызстана.
Насколько данный тренд, предполагающий активное вовлечение мобилизованного студенчества в
политические процессы (в том числе и на стороне оппозиции), характерен для постсоветских систем?
Ведь в Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане, где студенчество также может претендовать на
формулирование смыслов в политическом дискурсе. В качестве индикаторов вероятности
повторения "оранжевого" опыта в данных государствах нами были выбраны: состояние
гражданского общества и наличие оппозиции, обеспеченность информацией и религиозность.
Студенческий протест, его оформление и развитие с учетом особенностей постсоветских государств
Центральной Азии.
Состояние гражданского общества и оппозиция. Во всех указанных странах существуют
проблемы с институционализацией гражданских общественных структур, к числу которых относятся
и молодежные организации, не связанные с правящим политическим классом. Как отмечает А.
Воскресенский, президенты Узбекистана и Туркменистана "наиболее откровенно акцентировали
авторитаризм своих режимов" [Воскресенский, 2007: 63]. Не так сильно может отличаться и
политический стиль таджикского президента Э. Рахмона. Институциональный дизайн данных систем
исключает становление и развитие самостоятельного гражданского общества, что перечеркивает
надежды на появление в них независимых молодежных объединений. Подобная проблема
периодически отмечается в пресс-релизах "Freedom House". Вот оценка ситуации в Узбекистане,
представленная в отчете за 2010 г.: "Открытое и свободное обсуждение политических проблем
останавливается на махалле - традиционном социальном и политическом институте местного
самоуправления, но не является предметом для дискуссий на более высоких уровнях политики"
[Uzbekistan, 2010]. Сильное авторитарное начало политических режимов не позволяет
институционализироваться и оппозиции. В Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане
отсутствуют оппозиционные партии. Существующее партийное многообразие в реальности носит
декларативный характер. Студенческая молодежь, тем самым, лишается авторитетных политических
союзников. Существование политических партий предполагает постепенное развитие молодежных
крыльев - партия выступает своеобразным инкубатором молодых кадров, впоследствии способных
претендовать на ротацию. Отсутствие оппозиционных партий лишает молодежь инструментов и
средств, позволяющих рассчитывать на вертикальную внутрипартийную мобильность.
Власть пытается мобилизовать молодежь и студенчество посредством собственных структур,
обеспечив прикрытие и контроль. Таким образом, молодежные организации автоматически
оказываются провластными и лишенными идеологической самостоятельности. Изначальное
отсутствие претензии на протест исключает студенческую молодежь из числа вероятных участников
делегитимации политических режимов. Демонстрировать оппозиционные настроения в
постсоветских государствах не принято, принято быть вместе с сильным и могущественным актором.
Опыт создания провластных молодежных организаций в Таджикистане, Туркмении и Узбекистане
различается. В Таджикистане только в июле 2011 г. состоялся учредительный съезд молодежной
организации "Созадангони Ватан" ("Создатели Родины") - молодежного крыла правящей Народнодемократической партии Таджикистана. В качестве основной цели организации декларируется
воспитание в молодом поколении патриотизма и преданности идеям национального самопознания и
независимости страны. И до этого времени в республике могли существовать организации с
провластной направленностью (Союз молодежи Таджикистана). По мнению ряда авторов, "местная
политическая и бизнес-элита пока не проявляют большой заинтересованности в воспитании
стр. 101
нового поколения" [Салимов, Панфилова, 2006]. Именно этим и может объясняться довольно
высокая образовательная миграция за границу. Власть разряжает высокую численность самой
динамичной социальной страты, стремясь обезопасить правящий класс от повторения "оранжевого"
сценария. В рядах таджикских студентов существуют также фигуры, связывающие практику
политического протеста с решением личных, конъюнктурных интересов [Зарипов, 2004].
В Туркменистане в 1991 г. с помощью властей создана молодежная организация им. Махтумкули,
первичные отделения которой существуют в местах аккумуляции молодежи. Организация входит в
состав движения Талкыныш" ("Возрождение"), председателем которого является президент
Туркменистана Г. Бердымухаммедов. По некоторым оценкам численность "Галкыныша" составляет
более 700 тыс. членов [Салимов, Панфилова, 2006]. При населении Туркменистана в 5 млн. 100 тыс.
человек это составляет 13,7%.
В Узбекистане существует молодежная организация "Камолот", представленная на всех
административных уровнях и состоящая из 4,4 миллионов членов. Организация была создана в 2011
г. и ее первичные отделения существуют в узбекских вузах. При 29 миллионном населении
Узбекистана в "Камолоте" состоят более 15% всего населения страны. Это значительная цифра,
демонстрирующая степень консолидации молодежи и студенчества с политическим курсом И.
Каримова. Как отмечает один из экспертов, "студенчество всегда, и при коммунистах, и при
"каримовщине" было дармовым "символом солидарности" с правящими режимами" [Сарбонов,
2005]. Об отсутствии перспектив студенческого протеста в Узбекистане красноречиво
свидетельствует тот факт, что в организации "Камолот" состоят 9000 членов. Столько же студентов
насчитывается и в самом университете [Камолот...].
В подобных предохранительных мерах есть смысл. В конце советского периода к митингам
узбекского "Бирлика" активно подключалась студенческая молодежь, вдохновляемая М. Салихом и
другими интеллектуалами. В конце 1988 г. состоялся первый митинг с участием узбекского
студенчества в следующем году было объявлено о создании молодежной организации "Свободная
молодежь Узбекистана" [Левитин, 2001:170]. Демократизация политического дискурса в последние
годы СССР не могла не сказаться на активизации студенческого протеста. Узбекский режим помнит
студенческие волнения в Ташкенте в 1992 г., закончившиеся человеческими жертвами. В составе
населения Узбекистана значительную часть представляет молодежь. Это послужило поводом к
созданию в областных центрах Узбекистана "15 новых вузов (из них 7 университетов) для того,
чтобы иногородние студенты заканчивали обучение вдалеке от столицы. Тем самым оппозиция
лишалась значительной социальной базы - сельской молодежи" [Борисов, 2010: 147].
Ужесточение режима И. Каримова привело к существенному ограничению деятельности оппозиции в
республике [Скиперских, 2011: 51 - 57]. Отсутствие оппозиции сказывается и на возможностях
студенческого сопротивления. В перспективе студенческие движения, разделяющие оппозиционную
риторику, обречены на провал, хотя в андижанских событиях принимали участие и студенты,
создававшие видимость значительного числа людей, недовольных политикой власти [Средняя
Азия..., 2005: 66]. Низкий уровень экономических свобод населения также накладывает ограничения
на вероятность протестных организаций. Как отмечает один из авторов, "студенты, родители
которых потеряли не одну тысячу долларов на взятку, чтобы их чада получили высшее или среднеспециальное образование, никогда не посмеют не быть "солидарными" с тираном" [Сарбонов, 2005].
Даже молодежь, вынужденная получать образование за пределами своих республик, склонна
позитивно воспринимать нынешние политические режимы. Подобное убеждение сложилось в
результате опросов студентов из Таджикистана и Туркмении, эмоционально высказывавшихся в
пользу своих политических режимов и фактически единогласно одобрявших деятельность Э.
Рахмона и Г. Бердымухаммедова.
стр. 102
Многие студенты уезжают учиться в Россию и в другие постсоветские республики. На наш взгляд, за
этим может скрываться политика власти, обеспокоенной "оранжевыми" бунтами: правящие
элиты данных государств освобождаются от потенциальной социальной базы революций. Ш.
Кадыров приводит данные о 7 тыс. туркменских студентов, обучавшихся за границей в начале 2000-х
гг. [Кадыров, 2003: 121]. В настоящий момент эта цифра может быть значительно выше. Как
отмечает Д. Табачник, "туркменские студенты, обучающиеся в вузах Украины, по численности
находятся на втором месте среди иностранных студентов. По информации украинских СМИ в
настоящее время в вузах Украины обучаются 5,5 тыс. студентов из Туркменистана" [Цит. по:
Худайбердиева, 2011].
В Елецком государственном университете им. И. А. Бунина, где на дневном отделении учится 4164
человека, получают образование 36 таджикских и 34 туркменских студентов. Год от года количество
студентов из постсоветской Центральной Азии увеличивается, несмотря на значительное снижение
плана приема. Миграционная политика современной России, на наш взгляд, исподволь оказывается
важным регулятором региональных рынков труда. Постиндустриальный мир российской провинции,
равно как и крупных городов, готов предоставить молодым мигрантам варианты трудоустройства.
Некоторые студенты высказывают желание открыть собственное дело в России. Инициируя отъезд за
границу значительной массы молодежи для получения образования за границей, правящие элиты
постсоветских государств Центральной Азии попутно решают и проблему экономического
обеспечения.
Другим важным индикатором готовности студентов к протесту является их обеспеченность
информацией. Бытие власти держится в тайне, что особенно актуально в условиях авторитарных
режимов, потому как излишняя информация подрывает легитимность власти. Это во многом
объясняет нежелание правящих элит обеспечивать молодому поколению доступ к информации.
Общества в анализируемых нами странах находятся в информационном вакууме. Показательна
ситуация в Андижане, когда информация о кровавых событиях в городе практически была
недоступна информационным агентствам, а потому и мировому сообществу. В целях предохранения
политического режима от нежелательных критических упреков узбекские власти были вынуждены
закрыть ташкентское представительство "Freedom House" [Central Asia...].
Одним из важных показателей, используемых "Freedom House" при составлении отчетов о проблемах
демократизации, является показатель свободы в Интернет. И здесь отмечаемые нами государства не
имеют достижений на пути к формированию информационной открытости. Политические системы
Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана вплоть до настоящего времени выглядят довольно
закрытыми.
Автор данной статьи воспользовался популярной на постсоветском пространстве социальной сетью
"В контакте" для того, чтобы выяснить, насколько образование студенческих организаций в
постсоветских государствах Центральной Азии может быть обусловлено политическим контекстом.
По Таджикистану запрос, содержащий слово "политика" выдал 3 группы. Из 78 зарегистрированных
групп в Туркменистане только 1 группа ассоциировалась с запросом "политика". В Узбекистане из
234 с политикой оказались связаны 3 группы, среди них оказалась группа узбекских комсомольцев.
Для сравнения, в Кыргызстане, имеющем более серьезные достижения в опыте студенческого
сопротивления, по поисковому запросу "политика" было найдено 307 (!) студенческих организаций.
В Украине идентичный поисковый запрос выдает 99 880 студенческих организаций!
Государственная политика в сфере доступа граждан к сети Интернет выглядит двояко. С одной
стороны, предоставление Интернета выглядит как либеральная мера, но с другой - возможность
пользования Интернетом может оказаться непосильной для бюджета пользователя. Вместе с тем, не
вся информация может быть в свободном доступе: запрету подлежат многие популярные социальные
сети - "Facebook",
стр. 103
"Одноклассники". Закрыт доступ к ресурсам "Youtube", чтобы молодежь не могла выкладывать там
видеофайлы.
В политическом дискурсе появился термин "политическое интернет-участие", под которым
понимаются "все действия с использованием ИКТ (информационно-компьютерных технологий ред.), которые предпринимают граждане с целью влияния или прямого участия в принятии
политических решений на разных уровнях политической системы" [Киселев, Самаркина, 2007: 57].
Данные исследования, проведенного украинскими экспертами на дискуссионных площадках в
Интернет, свидетельствуют: "массовую демонстрацию, организованную через Интернет, в первый
день поддержат порядка 10% собранной ими группы в соцсети" [Кибенок, 2011: 14]. Конечно, в
условиях центральноазиатских диктатур практически невозможно рассчитывать, что украинский
опыт сможет быть реализован.
Отсутствие каналов доступа к власти при помощи прямых контактов переводит сопротивление в
виртуальную сферу. И пусть в постсоветских государствах, о которых идет речь в данной статье, эта
проблема пока еще не сигнализирует о себе так, как в арабском мире, у правящих элит есть повод
задуматься. Как отмечают некоторые авторы, в Туркменистане "допуск в Сеть стал довольно
дорогостоящим занятием, и это дистанцировало Интернет от рядовых туркменских граждан. Один
час чтения в Сети в интернет-кафе стоит 2,1 доллара. Интернет дома стоит 42 цента в час плюс
месячная подписка в 4,2 доллара" [Наджибулла, 2010]. В Туркменистане дороги и газеты.
Полугодовая подписка на популярное издание "Нейтральный Туркменистан" в середине 2000-х гг.
составляла пятую или даже третью часть зарплаты или пенсии [Демидов, 2002: 73]. Что касается
Узбекистана, то, согласно данным американской исследовательницы М. Олкотт, около половины
семей в Ташкенте могут иметь доступ к спутниковым программам, а "многие молодые узбеки уже
приобрели достаточные навыки работы с компьютером, чтобы получать материалы, которые
государство старается сделать недоступными" [Олкотт, 2005: 63].
Образовательная политика в Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане практически полностью
отвечает задаче подготовки и воспитания такого человека, которому будет некогда и незачем
выяснять вопросы собственной политической идентификации, подвергая правящую элиту
делегитимационному испытанию. Обязательства каждого рассматриваются в непосредственной
связи с необходимостью служения отечеству, а отсюда - правящему классу. В "Рухнаме" С. Ниязова
содержался четкий посыл молодому поколению: "Каждый гражданин обязан позаботиться о
нерушимости, жизнестойкости своего независимого, нейтрального государства, быть готовым
предотвратить любое зло, наносящее вред его гармоничному развитию" [Туркменбаши, 2006: 274].
Образовательная концепция в данных государствах выстроена таким образом, что качественное
образование становится прерогативой малочисленного правящего класса. Как отмечает С. Демидов,
"с современным аттестатом зрелости выпускники туркменских школ не могут поступить ни в один
из вузов других стран, кроме, очевидно, Турции" [Демидов, 2002: 73]. Между тем и Россия, ранее не
проявлявшая инициатив по привлечению иностранных студентов из постсоветских республик
Центральной Азии, столкнувшись с проблемой набора студентов в конце 2000-х гг., начинает
предоставлять возможности получения высшего образования приезжему студенчеству.
Другим индикатором, выявляющим способность студенчества к протесту, на наш взгляд, может
выступать их религиозность. Религиозность студенчества имеет двойственный смысл, провоцируя
студенчество, с одной стороны, на безусловную поддержку сильного и авторитетного суперактора государства и национального лидера. С другой стороны, религиозность способствует смещению
предпочтений некоторой части студенчества в сторону нетрадиционного (неофициального) ислама,
что означает ее фактический переход в оппозицию.
Разумеется, происходит и вовлечение молодежи и студенчества в политический процесс с помощью
их привлечения их к религии в интересах правящих элит. Популярстр. 104
ность правящих элит, во многом объясняющая отсутствие потенций и мотиваций сопротивления,
может объясняться и данной причиной. Для власти важно не отдать инициативу правильного
религиозного воспитания студенчества другим акторам. С. Демидов приводит туркменский опыт,
когда дефицит служителей культа в республике в начале 1990-х гг. был в спешном порядке
восполнен за счет сотен туркменских юношей, прошедших обучение в медресе и высших духовных
университетах Турции, Египта, Саудовской Аравии и Сирии. Автор сообщает об открытии
"теологического факультета в Туркменском государственном университете (1994), медресе в
Ташаузе, Чарджоу и Ашхабаде" [Демидов, 2002: 33]. Туркменская власть пытается наладить
контроль и над религиозным дискурсом.
Более сложная ситуация в Таджикистане и Узбекистане. Инициативу здесь пытаются перехватить
представители религиозных организаций, среди которых особо выделяется "Хизб ут-Тахрир-альИсламийя", ИДУ (Исламское движение Узбекистана), "Джамаат". В самом Узбекистане, а также в
Таджикистане, неоднократно совершались террористические акты, ответственность за которые брали
на себя раз упомянутые выше организации. Андижанские события в Узбекистане во многом были
вызваны судом над известными в Андижане представителями бизнеса, имевшими отношение к
деятельности радикального религиозного течения "Акромийя". Перспективы расширения социальной
базы за счет небогатого студенчества представляются весьма вероятными, что не может не
настораживать власть. Конфликтующие интересы различных этнических групп в Ферганской долине
также могут быть катализированы с помощью религиозных экстремистских организаций. Данные
опасения получают дополнительные основания и в свете вероятностных сценариев развития событий
в Центральной Азии. Так, в докладе Национального разведывательного совета США "Контуры
мирового будущего" данный регион представляется наиболее взрывоопасным, а потому и
привлекательным для религиозных и этнических движений в течение будущих 15 лет [Пластун, 2006:
85].
Мы рассмотрели лишь данные о вероятности студенческого протеста в постсоветских государствах
Центральной Азии, ситуацию с гражданским обществом и состояние оппозиции, обеспеченность
информацией и религиозность. Все они свидетельствуют об одном: мобилизованное студенческое
выступление против правящего класса в Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане на данный
момент времени маловероятно. Власть сделала максимум для того, чтобы студенческий протест не
мог проявиться в контролируемых ими политических дискурсах. Перспективы политического
участия могут связываться исключительно с инициативами власти и в тесном следовании
политическому курсу государств. Молодежные организации государств Центральной Азии, как
правило, нацелены на решение исключительно внутригосударственных проблем. Существующие
платформы для общения, обмена идеями и совместных действий на международном уровне в
регионе Центральной Азии не эффективны и не имеют регулярного взаимодействия, что также
значительно понижает вероятность общих континуумов протеста.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Борисов Н. А. Между традицией и современностью. Политические альтернативы постсоветской
Центральной Азии М.: РГГУ, 2010.
Воскресенский А. Д. Политические системы и модели демократии на Востоке. М.: Аспект Пресс,
2007.
Демидов С. М. Постсоветский Туркменистан. М.: Наталис, 2002.
Зарипов А. Душамбинские студенты подымаются на "оранжевую" революцию. Геть, ректора
Имомова! // ЦентрАзия. 2004. 23 декабря. URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php7st = 1103808720
(дата обращения 30.11.2011).
Кадыров Ш. Этнические истоки и перспективы туркменской государственности // Восток. 2003. N5.
стр. 105
Камолот - молодежное движение Республики Узбекистан. URL: http://www.tempus-aida.ru/index.php?option = com_content&view = article&id = 15&ltemid = 29⟨ = ru (дата обращения 30.11.2011).
Кибенок А. Revolution 2.0. // Власть денег. 2011. 8 - 21 июля. N 27 - 28.
Киселев А. А. Интернет: модели и практики политического участия / А. А. Киселев, И. В. Самаркина.
Краснодар: Оттиск, 2007.
Левитин Л. Узбекистан на историческом повороте. М.: Вагриус, 2001.
Наджибулла Ф. Интернет прорубает окошко из Туркменистана // ЦентрАзия. 2010. 18 октября. URL:
http://www.centrasia.ru/newsA.php7st = 1287382620 (дата обращения 30.11.2011).
Олкотт М. Центральная Азия: перспективы смены власти // Pro et Contra. 2005. N 1.
Пластун В. Н. Ислам, исламизм и международный терроризм. Новосибирск: Новосибирский гос. унт, 2006.
Салимов С. СНГ становится больше. Один бдительный стоит тысяч равнодушных / С. Салимов, В.
Панфилова // Независимая газета. 2006. 23 октября. URL: http://www.ng.ru/couriег/2006 - 10 23/17_cis.html (дата обращения 30.11.2011).
Сарбонов А. Кто более для матери-истории ценен? Каримов закрыл музей Ахунбабаева // ЦентрАзия. 2005. 7 сентября. URL: http://www.centrasia.ru/news2.php7st = 1126040940 (дата обращения:
30.11.2011).
Скиперских А. В. Интеллектуалы и становление демократических институтов в постсоветском
Узбекистане // Социум и власть. 2011. N 1.
Средняя Азия: андижанский сценарий? / Сост. М. М. Мейер. М.: Издательство "Европа", 2005.
Туркменбаши С. Рухнама. Ашхабад: Туркменская государственная издательская служба, 2006.
Худайбердиева Г. Туркменистан дает свет зарубежным дипломам // Радио Азатлык. 2011. 26 марта.
URL: http://www.ozodi.org/content/turkmenistan_univercity_foreign/3537146.html (дата обращения
30.11.2011).
Central Asia (Kazakhstan, Kyrgyzstan, Uzbekistan) // Freedom House. URL: http://www.freedomhouse.
org/template.cfm?page = 66&program = 85 (дата обращения 30.11.2011).
Uzbekistan (2010) // Freedom House. URL : http://www.freedomhouse.org/template.cfm7page = 22&ye ar
= 2010&country = 7946 (дата обращения 30.11.2011).
стр. 106