Д.А. Бельков КРАСНАЯ АРМИЯ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ
advertisement
Д.А. Бельков КРАСНАЯ АРМИЯ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ: ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ОПЫТА ЛОКАЛЬНЫХ ВОЙН Изучение боевого опыта локальных войн и конфликтов стало самостоятельной частью военного строительства в СССР и подготовки советских вооруженных сил к надвигавшейся войне. Особое место в этом процессе занимает опыт, полученный советскими военными специалистами в ходе гражданской войны в Испании. Она послужила своеобразным испытательным полигоном: на фронтах Пиренейского полуострова вооруженные силы Германии, Италии и СССР в боевых условиях испытывали образцы новейшей военной техники и методы их применения. Полученный опыт изучался всеми европейскими армиями и впоследствии использовался во Второй мировой войне. Изучение опыта гражданской войны в Испании командным составом РККА осуществлялось в рамках оказания военнотехнической помощи испанской Республике. В конце 1936 г. с этой целью в Наркомате обороны СССР был создан особый механизм. Своеобразным его центром стало отделение «X» Разведывательного управления, которое применяло всевозможные методы сбора информации и формы ее изучения.1 Анализируя развитие событий в Испании, военное руководство страны пришло к выводу, что корректировки и доработки требуют не только отечественное вооружение и техника, но и некоторые положения советской военной теории, боевые уставы и наставления.2 Испанский боевой опыт анализировался в Генеральном штабе, главных управлениях НКО, военных академиях и школах. После обобщения опыт войны реализовывался в виде издания книг, брошюр и другой печатной продукции. В соответствии с полученным опытом вносились изменения в боевые уставы, инструкции, приказы и учебные программы. В военно-учебных заведениях и в войсках читались лекции, проводились занятия в системе командирской подготовки. Параллельно была организована работа по изучению зарубежной военной техники и оружия, исходя из чего усовершенствовалось отечественное вооружение.3 Гражданская война в Испании имела ряд характерных особенностей. Основным способом ведения вооруженной борьбы явилось наступление на одном из направлений в сочетании с позиционной обороной на остальных участках фронта. Стратегическое развертывание войск сторон в ходе боевых действий осуществлялось на значительном пространстве и направлениях, не подготовленных в оперативном отношении. Боевые действия в основном велись вокруг важных в политическом и экономическом отношении центров и отдельных опорных пунктов. Война началась как маневренная, затем приобрела позиционный характер и закончилась преодолением позиционного фронта. 147 При этом в Испании были особые причины для установления позиционного фронта. Забота о том, чтобы ни одна провинция и ни один клочок земли не попали в руки противника, заставляла республиканцев широко распределять свои войска по фронту. Отсутствие достаточных сил и средств вынуждало сочетать стратегическое наступление на одном из направлений с позиционными формами вооруженной борьбы на остальных участках фронта. Это располагало больше к оборонительной стратегии и неизбежно вело к распространению по фронту для защиты удерживаемой территории.4 Характерно, что глубокие формы борьбы - общее подавление и поражение всей глубины обороны - в Испании осуществить не пытались. Это происходило как вследствие отсутствия необходимых средств, главным образом крупных бронетанковых соединений, так и часто самой глубины. Таким образом, в силу специфичности условий характер военных действий в Испании после краткосрочного маневренного периода приобрел затяжной позиционный характер. Из этого факта многие советские командиры поспешили сделать вывод, что позиционная война – это непреходящее явление Первой мировой войны, и что если в Испании не удалось избежать установления непрерывного фронта, значит, он будет неизбежен в любой современной войне. Так, советник 3-го корпуса Народной армии Испании полковник Р.Я. Малиновский в докладе «Оперативно-тактические выводы и заключения, сделанные на основании боевого опыта войны в Испании за период от начала мятежа по май 1938 г.» отмечал: «В испанской войне оборона очень ярко выявила тенденцию быстро переходить в позиционные формы; на фронте, нормально насыщенном войсками, через 3 - 5 дней оборона приобретает все черты позиционной обороны… Поэтому нужно учесть, что позиционная война очень быстро появится в будущую войну и у нас на очень многих участках фронта».5 Другие доклады вернувшихся из Испании советских военных советников содержали сходные выводы.6 Мнения советников по поводу характера будущей войны нашли отражение в исследованиях военных теоретиков.7 В частности С. Любарский писал, что «война в Испании полностью опрокинула взгляды многих буржуазных военных идеологов о возможности одним молниеносным ударом закончить возникшую войну и подтвердила высказывания М.В. Фрунзе о длительности современных войн». Для превращения позиционной войны в маневренную, по его мнению, «требуется решительное превосходство сил и технических средств у одной из сторон».8 Таким образом, по результатам гражданской войны в Испании в советской военно-теоретической мысли в целом установилось мнение о том, что при равенстве сил и средств или при незначительном их превосходстве у одной из сторон линия обороны становится труднопреодолимой и, следовательно, война в целом примет затяжной позиционный характер. Основным методом 148 наступления при этом будет являться преодоление оборонительных линий. Действительно, все объективные условия, казалось, благоприятствовали маневренному характеру войны в Испании: ведь чем фронт больше и численность армии меньше, тем как будто больше условий для маневренной войны. Тем не менее, как писал Г.С. Иссерсон, «именно события в Испании еще раз показали, что действительная причина установления позиционного фронта заключается не в простом соотношении пространства к численности борющихся армий, а в отсутствии подвижных средств для развития маневра и в отсутствии пробивной силы удара там, где возможность маневра должна быть обретена ценой преодоления фронтального сопротивления противника».9 В итоге война в Испании оказала негативное воздействие на оперативно-тактическое видение характера будущей войны командным составом РККА. Никто не отказывался от теории глубокой операции в принципе, тем не менее основные ее положения, не нашедшие своего применения в условиях Испании, начали подвергаться сомнению. В связи с этим Г.С. Иссерсон отмечал: «Выводы, сделанные из опыта войны в Испании, часто далеко не радужно рисовали перспективы современной вооруженной борьбы. Позиционный фронт неизбежен; война вновь приобретает ползучий характер последовательного преодоления фронтального сопротивления; система операций на истощение и, значит, стратегия измора кладет вновь свой неизбежный отпечаток на характер ведения войны; новые средства борьбы не могут изменить природы современного боя и операции, и сокрушительные удары на всю глубину не имеют надежды на осуществление; ни о каких новых формах глубокой, сокрушительной операции не приходится говорить… Возвращение к испытанным, но столь же бесперспективным методам прорывов 1918 года нашло после войны в Испании все большее признание».10 Опыт испанской войны и его влияние на военную советскую мысль нельзя рассматривать в отрыве от внутриполитической обстановки в СССР того времени. Вторая половина 30-х гг. – период наибольшего размаха репрессий в стране, и в частности – в РККА. Репрессированы были и многие участники испанской войны, включая начальника Разведывательного управления РККА Я.К. Берзина. Руководящие военные кадры, участвовавшие в разработке теории глубокой операции (М.Н. Тухачевский, А.И. Егоров и др.), также были репрессированы и объявлены «врагами народа». Такие элементы подвергшейся опале теории, как, например, самостоятельные действия мотомеханизированных соединений впереди фронта и в оперативной глубине противника, назывались даже «вредительскими» и по этой причине отвергались. В результате проводимых репрессий «изымались все пособия, официальная и неофициальная литература, и неизвестно было, чем можно и чем нельзя руководствоваться в военной теории».11 Все это способствовало тому, что в советской военной теории в 1937 - 1938 гг. господствовали застой и неопределенность, вся 149 теория сводилась по существу к составлению мозаики из высказываний Сталина по военным вопросам.12 Таким образом, неверно сделанные выводы из опыта войны в Испании в сочетании с уничтожением самых образованных и творчески мыслящих военных кадров РККА и общей неразберихой в военной теории ввели советское руководство в заблуждение относительно характера будущей войны. Вследствие этого теория глубоких форм борьбы не получила должного развития - наоборот, наметился отход от основных ее положений применительно к роли в ней родов войск. В дальнейшем мнение о позиционном характере будущей войны еще сильнее укоренилось на опыте войны с Финляндией, в ходе которой боевые действия сводились к фронтальному прорыву хорошо укрепленного оборонительного района. Понимание истинного характера ведения боевых действий в современных условиях начало приходить только в ходе германского наступления на Западе. Но время уже было упущено. В конце 1940 г. специальная комиссия ВКП(б), назначенная для передачи дел от К.Е. Ворошилова новому наркому обороны С.К. Тимошенко, констатировала существенное отставание в разработке вопросов оперативного использования войск в современной войне и сделала вывод, что «твердо установленных взглядов на использование танков, авиации и авиадесантов нет».13 В то же время война в Испании дала богатый опыт в отношении различных аспектов организации боя. Среди них ведение оборонительных действий выступило на первый план. В советской военной теории наступление считалось главным способом ведения вооруженной борьбы, а вопросы обороны имели второстепенное значение. Впрочем, тактически оборона была хорошо разработана и занимала во всех полевых уставах значительное место, но в оперативном масштабе говорить об обороне армии на значительном участке театра военных действий считалось чем-то неприличным и чуть ли не противоречащим наступательной доктрине.14 Исследования по организации стратегической обороны в предвоенной военной литературе отсутствовали. Доходило до того, что об обороне говорили как об «уделе обреченных».15 Выступая на заседании Военного совета НКО начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников отмечал: «Наша армия первой не нападает, но в случае угрозы нападения она будет наносить противнику сокрушающие удары. Поэтому вся система нашей подготовки в основном должна быть насыщена не оборонительными тенденциями, а идеей наступательной операции. Обороне должно быть уделено внимание постольку поскольку».16 Вместе с тем в результате изучения опыта испанской войны командиры пришли к выводу о значительно возросшей силе современной обороны. В 1938 г. в советской военной доктрине впервые был выдвинут вопрос об оборонительной операции. Как подчеркивал С. Любарский, «война в Испании, несомненно, дала громадный опыт и организации, и ведения современной обороны. Она еще раз подтвердила, что линейная 150 оборона, не имеющая глубины, легко может быть прорвана противником, располагающим современными средствами подавления. Современной атаке должна быть противопоставлена глубокая оборона, которая в первую очередь должна быть противотанковой».17 Боевой опыт войны в Испании показал, что нельзя успешно вести оборону в оперативном масштабе, не имея оперативных резервов, эшелонированных в глубину. Подчеркивалось, что разбить наступающего противника можно только посредством внезапных мощных контрударов путем одновременного ввода оперативных и тактических оборонительных резервов.18 В соответствии с испанским опытом были выработаны и усовершенствованы основы ведения обороны, учитывающие особенности местности, применение естественной маскировки, а также использование пассивных средств противотанковой обороны: рвов, эскарпов, минных полей.19 Но несмотря на то что в свете испанской войны имели место отдельные попытки исследования темы стратегической обороны в некоторых военных академиях, высшее советское военное руководство продолжало считать, что оборона, играя подчиненную роль по отношению к наступлению, будет вестись в рамках стратегического наступления только на отдельных направлениях, а не на всем фронте вооруженной борьбы. Уже непосредственно перед началом Великой Отечественной войны на совещании высшего руководящего состава РККА 23 - 31 декабря 1940 г. командующим войсками Московского военного округа генералом армии И.В. Тюленевым было отмечено, что проблема оборонительной операции нигде не освещена в полном объеме и командиры не имеют «современной обоснованной теории обороны, которую могли бы противопоставить современной теории и практике глубокой армейской операции».20 В итоге такие жизненно важные проблемы, как вывод крупных сил из-под ударов противника, методы борьбы с прорвавшимися в оперативную глубину крупными танковыми группировками, не были разработаны ни теоретически, ни практически.21 Не ставились в советской военной теории и вопросы о создании стратегического фронта обороны, о контрнаступлении в рамках стратегической операции, о ведении операций в условиях окружения.22 Все это имело фатальные последствия для Красной армии на начальном этапе Великой Отечественной войны. В результате, несмотря на то что война в Испании дала импульс пристальному изучению оборонительных действий командным составом РККА, она все же не смогла переломить изначально негативное отношение к ведению стратегической обороны в советской военной доктрине. Этому во многом способствовал и сам характер событий в Испании, в процессе которой Германия проводила апробацию новой техники и новых тактических приемов, но не новых оперативных форм, а тем более не новых видов стратегических действий. Таким образом, за счет того, что вермахт не «раскрыл карты» блицкрига в Испании, все то новое, что не использовалось в испанской войне, военное 151 руководство СССР в большинстве своем не смогло предвидеть и, следовательно, и своевременно принять необходимые меры. В отличие от того негативного влияния, которое гражданская война в Испании оказала на советское оперативностратегическое искусство, боевой опыт тактического применения различных родов войск и технических средств на испанском полигоне оказался в целом весьма плодотворным для РККА. В командном составе РККА возникло понимание того, что успех в бою и операции достигается тесным боевым взаимодействием всех родов войск (хотя общее понимание этого пришло только после проведения неудачных операций 1941 г.). Испанский опыт укрепил уверенность военно-политического руководства СССР в правильности избранного пути создания массовой армии, где пехота является основным родом войск. Не дав ничего принципиально нового для советского военного командования в отношении использования пехоты, испанские события тем не менее дали основания для ряда важных заключений, касающихся организации, вооружения и боевой подготовки пехотных частей РККА. Так, в Испании впервые был опробован метод борьбы пехоты с танками противника с использованием горючей жидкости в бутылках. Уже в первой половине 1937 г. в СССР в научноисследовательском химическом институте была изготовлена и испытана первая опытная партия бутылок с жидкостью, воспламеняющейся при разбивании. Впоследствии бутылки с зажигательной смесью широко использовались РККА на протяжении Великой Отечественной войны. В ходе испанской войны выявилась ведущая роль пехоты при организации общевойскового боя, а в составе самой пехоты большая роль мелких подразделений. Ночные действия, часто практиковавшиеся в Испании, также предъявляли более высокие требования к подготовке пехотных частей.23 Тем не менее к началу Великой Отечественной войны пехотные части РККА получили лишь поверхностные навыки организации и ведения общевойскового боя. Слабо обстояли дела с подготовкой к ведению боевых действий ночью. Огневая подготовка как основа общевойсковой тактики находилась на низком уровне.24 Испанский боевой опыт не сумел опрокинуть взгляды многих советских командиров относительно «ведущей роли штыка в современном бою». Это объяснялось тем, что в Испании широкого применения ручное автоматическое оружие не получило, в связи с чем штыковые атаки имели некоторый успех. Так, утверждалось, что «боец должен прекрасно владеть штыком и твердо знать, что никакой абсолютно огонь не может остановить хорошо обученную пехоту довести дело до штыковой схватки и штыком и гранатой завершить бой победой». Или: «Если дать в роту по две автоматические винтовки, огневой мощи роте хватит вполне». 25 Данная точка зрения оказала пагубное воздействие на подготовку пехоты к современным формам борьбы и существенно тормозила развитие новых систем оружия, в первую очередь - 152 автоматического. В результате в феврале 1939 г. Наркомат обороны предложил руководству страны прекратить производство пистолетов-пулеметов системы Дегтярева образца 1934 г. и изъять их из войск. Это предложение было мотивировано тем, что пистолет-пулемет был оружием малоэффективным и мог иметь лишь ограниченное применение. В результате пистолеты-пулеметы были сданы на склады и их производство было сохранено только для пограничных войск НКВД.26 Отношение к пистолетам-пулеметам резко изменилось уже во время Советско-финляндской войны. Ввиду резкой нехватки этого типа оружия производство пистолетов-пулеметов было переведено на трехсменную работу с полным использованием всего оборудования. Тем не менее, чтобы в достаточной мере укомплектовать пехотные части автоматическим оружием к началу Великой Отечественной войны, времени не хватило. В процессе испанской войны большое значение приобрели боевые качества минометов: способность подавления переднего края обороны и глубины за ним, устройства проходов в проволочных заграждениях, разрушения полевых укреплений, очищения отдельных участков окопов от пехоты. Также отмечались простота и экономичность минометных систем. В связи с этим было признано необходимым всемерно развивать и оснащать минометами РККА путем создания специальных минометных частей.27 Опыт гражданской войны в Испании утвердил советских командиров в правильности установок Временного полевого устава РККА 1936 г. в отношении окопов, «имеющих первостепенное значение из всех видов полевой фортификации».28 Устав упразднил траншею как основу оборонительной позиции. Основой оборонительной линии стала так называемая ячеечная оборона, когда каждый боец отрывал себе индивидуальный окоп, но в единую траншею окопы не соединялись. Однако после 22 июня 1941 г. выяснилось, что «передовая» ячеечная система обороны неэффективна: разобщенность бойцов в их норах лишала командиров уже на уровне отделений возможности управлять боем, сосредоточивать и переносить огонь стрелкового оружия по нужным целям, не говоря о тяжелом психологическом состоянии бойцов, лишенных поддержки товарищей. Немцы очень быстро «по достоинству» оценили ячеечную систему окопов и, сосредоточивая огонь взвода на трех-четырех ячейках, быстро выбивали в этих окопах красноармейцев, после чего легко прорывали оборону советской роты через образовавшийся проход. Уже по ходу войны приходилось учиться рыть траншеи и организовывать соответствующую систему обороны, оплачивая учебу кровью. Опыт войны в Испании укрепил советское военное руководство в том, что основная масса танковых войск должна использоваться для непосредственной поддержки пехоты, а действия танков, поддерживаемые мощным артиллерийским сопровождением, должны быть массированными. Этот тезис исходил из общей предпосылки о позиционном характере будущей войны, вследствие чего танкам в тесном взаимодействии с остальными родами войск отводилась роль прорыва укрепленных полос 153 противника. Действительно, в данном случае танки непосредственной поддержки пехоты имели исключительное значение. Одновременно советское командование существенно ограничивало и даже исключало самостоятельные действия танковых групп дальнего действия (ДД). Так, начальник Автобронетанкового управления РККА комкор Д. Павлов, выступая на заседании Военного совета НКО, отмечал: «Мы считаем невозможным организовать танковую группу ДД, даже сопровождающуюся огневым валом, если она будет бросаться, не сломив переднего края обороны. Надо прекратить это безобразие в подготовке танковых войск».29 Действительно, отправлять танки ДД на штурм укрепленных полос - нецелесообразно, но при этом не учитывался тот факт, что современная война не ограничивается лишь преодолением оборонительных рубежей. Исходя из этого значение танков дальнего действия существенно ограничивалось: им выделялась второстепенная роль прикрытия объектов до подхода основных сил мотопехоты или конницы. Малиновский в докладе «Оперативно-тактические выводы и заключения, сделанные на основании боевого опыта войны в Испании за период от начала мятежа по май 1938 г.» писал: «В условиях позиционной войны не может быть и речи о применении групп танков ДД для подавления глубины. Мне кажется, сам термин «танк дальнего действия» надо было бы упразднить, танки, какие бы они ни были, пускать одни глубоко в тыл, на 15 - 20 км нельзя, ибо они будут уничтожены, они останутся там без горючего и без огнеприпасов и не всегда смогут выйти, а встретив десяток противотанковых пушек и взорванные мосты спереди и сзади, будут расстреляны».30 Такой вывод был сделан исходя из переоценки значения орудий противотанковой обороны, применявшихся в Испании, а также практики использования танков дальнего действия мелкими группами и в отрыве от остальных родов войск, в частности авиации. Таким образом, опыт войны в Испании натолкнул на ложные выводы о невозможности применения крупных бронетанковых и механизированных соединений для решения глубоких самостоятельных задач, и само существование подобных соединений признавалось нецелесообразным. Поспешное и опрометчивое внедрение этих выводов в практику военного строительства привело к тому, что решением Военного совета Наркомата обороны от 21 ноября 1939 г. танковые корпуса к концу 1939 г. были расформированы. Вместо них создавались более мелкие соединения в виде моторизованных дивизий и отдельных танковых бригад.31 Но вскоре это решение было признано неверным. Уже первый опыт боевых действий на Западе показал несостоятельность подобных взглядов и вместе с тем подтвердил правильность положений советской военной теории середины 30-х гг. о роли, месте и задачах в операциях крупных соединений бронетанковых войск.32 Исходя из этого было принято решение о восстановлении механизированных корпусов в структуре РККА. 9 июня 1940 г. 154 нарком обороны утвердил план формирования механизированных корпусов по новым штатам. Это было верным, но запоздалым решением: танковые корпуса встретили 22 июня в разгар комплектования, не было ни одного полностью укомплектованного и боеспособного корпуса. Это во многом предопределило их печальную участь в начальный период войны.33 На основе испанского опыта командиры РККА посчитали необходимым подчинение танковых частей пехотным начальникам до командира роты включительно.34 В результате такая схема подчинения танковых частей оказалась крайне неэффективной, и уже с учетом опыта Советско-финляндской войны от нее было решено отказаться. Советские танкисты в Испании в основном решали задачи обороны. По результатам их действий отмечалось, что «танки как средство контрудара в тяжелых топографических условиях, в которых развивались военные действия в Испании, показали себя блестяще».35 Было успешно опробовано использование танков в качестве неподвижных огневых точек. Исходя из установок о позиционном характере будущей войны, командным составом РККА подчеркивалось, что танкам не нужна большая скорость. Так, утверждалось, что «вполне хватает 8 - 12 км/ч».36 При этом отмечалось, что танкам нужна более сильная броня. Это решение было вызвано значительными потерями танков от орудий противотанковой обороны в испанской войне. Таким образом, в целом правильное решение о необходимости лучшей защиты танков виделось путем уменьшения скорости и маневренности – не менее важных танковых характеристик. Примеры почти всех операций в Испании с участием танков выявили необходимость своевременного обнаружения и подавления орудий противотанковой обороны для осуществления успешной атаки. При этом отмечалось, что обнаружить замаскированные орудия до боя представляется крайне сложным. В связи с этим перед советскими военными инженерами встал вопрос о разработке такого типа танка, который, приняв на себя первые снаряды противотанковой артиллерии, помог бы легко обнаружить и подавить эти орудия, тем самым расчистив путь для действий остальных танков. Такой тип танка получил название «танкистребитель» и являлся вариантом танка прорыва с усиленным пушечным вооружением (45-мм) для борьбы со всеми огневыми средствами противника, главным образом с противотанковой артиллерией. Результатом этой работы стало создание тяжелых танков серии КВ, ставших для немцев неприятным сюрпризом в начальный период войны. Были разработаны методы наступления и обороны с использованием танков-истребителей.37 Боевые действия в Испании выявили решительное превосходство советских танков, обладавших пушечным вооружением, над немецкими и итальянскими пулеметными танками. Тем не менее советские военные специалисты признавали, что они нуждаются в серьезной доработке.38 Исходя из испанского боевого опыта, на советских танках увеличивались толщина брони и 155 калибр пушки, устанавливались броневые щиты с более рациональными углами наклона, разрабатывалась большая прочность ходовых частей. Также велась разработка новых конструкций бронеавтомобилей и совершенствование существующих.39 Испанский опыт опроверг широко распространенное мнение, что колесно-гусеничный тип танка имеет больше преимуществ, чем гусеничный. Это послужило мощным толчком к дальнейшему развитию советского танкостроения в направлении создания принципиально нового среднего танка Т-34, который определил целое направление в мировом танкостроении.40 По итогам сражений испанской войны советские командиры отмечали резкое возрастание значения артиллерии в бою. Так, Малиновский в «Оперативно-тактических выводах и заключениях» отмечал: «Роль артиллерии в современной войне определенно возросла… Артиллерии в будущей войне понадобится столько, что никогда не будет чувствоваться излишка, сколько бы мы ее ни имели».41 Опыт войны в Испании показал, какое пагубное воздействие оказывает децентрализация артиллерии на исход боя. Часто случалось так, что добиться от артиллерийского начальника применить артиллерию на том или ином участке удавалось только тогда, когда бой был уже завершен. Несмотря на отсутствие подобной практики в СССР, советские командиры подчеркивали необходимость централизации управления артиллерией. Особенно при атаке подготовленной и развитой в глубину оборонительной полосы противника. В Испании наилучшие результаты достигались путем комбинации массированного огня всех видов артиллерии – дивизионной, корпусной и пехотной. При этом опыт войны позволил установить нормы продолжительности артиллерийской подготовки - от 1,5 до 6 часов, в зависимости от степени развития обороны. Отмечалось, что артподготовки меньше 1 - 1,5 часов приводили, как правило, к напрасной трате боеприпасов.42 В условиях относительно малой насыщенности республиканских войск артиллерийским вооружением крайне важное значение приобрела своевременная переброска артиллерии на необходимые участки фронта. Для этого успешно использовались грузовые автомашины. В СССР же еще широко применялась конная тяга. В связи с этим, для достижения своевременности и быстроты оперативного маневра артиллерии, командным составом РККА отмечалась необходимость отказа от конной тяги и перевода артиллерии на автотракторную тягу, создания перевозимых на автотранспорте артиллерийских частей.43 Но процесс механизации советской артиллерии проходил медленно: к началу войны в артиллерийских частях стрелковых войск более половины орудий оставалось на конной тяге. Потребность частей артиллерии резерва главного командования в специальных артиллерийских тягачах была удовлетворена в пределах 20%.44 В Испании впервые выявилось широкое применение наступающим противником авиации для подавления всей глубины обороны, в связи чем остро встал вопрос об изыскании способов 156 и средств обеспечения войск от поражения авиационными бомбами, в первую очередь за счет активной противовоздушной обороны.45 Советские военные специалисты отмечали, что приобретенный в Испании опыт по организации противовоздушной обороны войск и боевой работе зенитной артиллерии нельзя считать полным, так как республиканская армия располагала очень немногочисленными средствами зенитной обороны. Несмотря на это, практика боевого применения войск ПВО в свете испанской войны выявила ряд новых моментов, в связи с чем советская военная теория требовала соответствующей корректировки. Прежде всего, вопреки господствовавшему мнению, ясно выявилось, что даже одна отдельно расположенная зенитная батарея среднего калибра способна решать не только огневые, но и тактические задачи. Это подтверждали боевые действия в феврале - марте 1937 г. на Хараме и в марте 1937 г. на Гвадалахарском участке.46 Опыт был учтен, и такой метод использования зенитной артиллерии нашел применение в годы Великой Отечественной войны: зенитно-артиллерийские батареи и даже взводы использовались самостоятельно и довольно успешно прикрывали пункты управления, переправы, различные объекты и т.п. В то же время мелкокалиберная зенитная артиллерия требовала массированного применения, так как ее дробление не приводило к поражению хорошо защищенных современных самолетов. Далее, стало очевидно, что для достижения наибольшей результативности в борьбе с авиацией противника необходимо сочетать огонь всех калибров, за счет чего достигается поражение самолетов на максимально широком диапазоне.47 Стало очевидным и то, что роль противовоздушной обороны в операциях наземных войск значительно возросла, ибо пехота и артиллерия на походе, не обладающие средствами противовоздушной обороны, несут огромные потери от воздушных атак. Это подтвердилось разгромом итальянского экспедиционного корпуса под Гвадалахарой в 1937 г., значительную роль в котором сыграла авиация республиканцев. Исходя из этого в целях защиты пехоты от воздушных налетов штурмовой авиации командным составом РККА рекомендовалось придавать отдельные батареи ПВО пехотным соединениям.48 В условиях хорошей защищенности самолетов и широкого применения ими противозенитных маневров в Испании, выявилась необходимость увеличения калибров зенитной артиллерии и повышения ее скорострельности, а также наличия автоматических приборов наблюдения по определению высоты, дальности и скорости полета.49 Относительно оперативного перебазирования средств ПВО испанская война показала, что в даже в условиях их недостатка частая скрытая перемена позиций позволяла не только избежать ночных бомбардировок уже обнаруженных позиций, но и создать у противника впечатление о ее многочисленности. Также советские военные учитывали метод переброски зенитных орудий в дневное время при отсутствии обеспечения огнем соседних батарей - поорудийно, прикрывая друг друга от действий штурмовой авиации. 157 В период Великой Отечественной войны аналогичный побатарейный способ перемещения зенитной артиллерии позволял обеспечить непрерывность ведения огня на требуемом участке. Наконец, в Испании впервые были опробованы методы взаимодействия истребителей с системой ПВО при обороне населенных пунктов ночью. Борьба ПВО и истребителей с авиацией противника на ночных учениях начала практиковаться в РККА с летних учений 1938 г.50 В дальнейшем приобретенный опыт был успешно реализован при обороне Москвы в 1941 - 1942 гг. В целом испанская война показала, что современная зенитная артиллерия представляет собой серьезную угрозу для авиации. Было опровергнуто устоявшееся мнение о том, что якобы средства ПВО могут быть легко уничтожены штурмовиками. Наоборот, выяснилось, что в дневных условиях уничтожить зенитную батарею авиацией представляется крайне сложным. Несмотря на проявившуюся в испанской войне силу зенитной обороны, советское военное командование тем не менее смогло извлечь из этого необходимую выгоду. Считалось, что метод внезапного массированного применения ВВС против такого сильного государства, каким являлся СССР, несостоятелен. В результате среди руководства Наркомата обороны, Генерального штаба проявлялась недооценка ПВО страны, и надежной ее системы к началу войны создано не было.51 Значение авиации как нового мощного рода войск в Испании проявилось особенно ощутимо. Впервые были опробованы некоторые элементы авиационной подготовки наступления, широкую практику получил воздушный бой. Опыт действий авиации в Испании вплотную поставил целый ряд вопросов перед военным руководством СССР, касающихся технического усовершенствования самолетов: их вооружения и приборов управления. А также подчеркнул необходимость более тщательной отработки тактики воздушного боя. В этих целях 10 марта 1937 г. Ворошиловым был утвержден «План использования в боевой подготовке ВВС РККА выводов из боевой работы авиации в Испании».52 Этот документ предполагал оперативное внесение существенных изменений в тактику воздушного боя, стрельбу и наблюдение за воздухом, технику пилотирования, штурманскую и бомбардировочную подготовки, базирование авиации на земле и в ряд других важных вопросов. Так, исходя из опыта войны в Испании, тактика воздушного боя ВВС РККА должна была включать отработку ведения боя с самолетами различных видов и типов на всех диапазонах скоростей, маневрируя на максимальной скорости и длительно пикируя. Опыт войны в Испании показал: часто решающим фактором исхода боя является умение первым заметить противника. Поэтому в плане предусматривались распределение зон наблюдения, отработка взаимной огневой поддержки самолетов друг друга в полете.53 В отношении скоростной бомбардировочной авиации было установлено, что она достигает успеха в выполнении задач тогда, когда при атаке цели бомбардировщики маневрируют в 158 зависимости от обстановки, используя естественную защиту – облака и солнце.54 К началу 1938 г. организационно-методические указания наркома обороны и его заместителя по ВВС были внесены в качестве дополнений в «Наставление по оперативному применению ВВС РККА», а также в существующие приказы. Соответствующие программы и инструкции издавались и рассылались по войсковым частям («Программа тренировки экипажей наблюдения и обнаружения самолетов в воздухе», «Инструкция по тренировке по перегрузкам», «Руководство по бомбометанию» и другие). Создавалась специальная тренировочная аппаратура, пересматривались методы тренировки летчиков. В этих же целях проводились опытные учения в авиационных частях, специальные сборы в округах, флотах. 55 Позднее новые положения теории применения авиации нашли отражение в проекте Полевого устава РККА (ПУ-39), вышедших в 1940 г. боевых уставах бомбардировочной и истребительной авиации (БУБА-40, БУИ-40) и других нормативных документах. Тем не менее работа по внедрению испанского опыта в подготовку летного состава ВВС РККА велась далеко не всегда успешно. Так, Ворошилов в «Итогах по боевой подготовке ВВС за 1938 г.» отмечал, что, несмотря на успехи в организации ночных слепых полетов на скоростных самолетах и в высотной подготовке, имеются и существенные недостатки: «Низкий уровень оперативно-тактической подготовки ВВС и слабая практика во взаимодействии с наземными войсками, особенно на поле боя и между родами авиации; слабая подготовка штабов ВВС по организации и управлению боевыми действиями ВВС; не отработаны фото- и авиаразведки; плохая подготовка авиабаз по обеспечению боевой работы ВВС». Также отмечалось, что «школы ВВС не смогли в 1938 г. выпустить молодой летный состав на скоростных самолетах. Техника пилотирования летчиков, выпускаемых из школ, по-прежнему остается на недопустимо низком уровне».56 Некоторые советские военные, побывавшие в Испании, предлагали прекратить рассматривать бомбардировку аэродромов как основной вид борьбы за господство в воздухе, исходя из того, что «результаты бомбардировок аэродромов в Испании были всегда ничтожные»,57 а «ночные действия по аэродромам носили совершенно бесполезный характер».58 Эти ложные выводы были сделаны из-за непонимания всей специфики действий авиации в Испании: наличия небольшого количества авиации на аэродромах и невысокого качества бомбометания, в связи с чем атаки аэродромов противника истребителями давали большие результаты, нежели действия бомбардировщиков. Эффективные действия истребительной авиации и зенитной артиллерии республиканцев в сочетании с невысоким качеством бомбометания мятежников приводили к тому, что важнейшие административно-политические центры, такие как Мадрид, а также имеющие стратегическое значение транспортные узлы, продолжали эффективно функционировать на всем протяжении войны, несмотря на систематические массированные бомбардировки. К тому же 159 война показала большую «живучесть» и относительную легкость восстановления многих производственных и транспортных объектов. В связи с этим в рядах командного состава РККА установилось мнение о нецелесообразности использования бомбардировочной авиации для решения глубоких самостоятельных задач. Отмечалось, что бомбардировщики могут эффективно действовать только при условии их поддержки истребителями. Следовательно, радиус действия последних вынуждал бомбардировочную авиацию решать лишь фронтовые задачи. К тому же, отмечая возросшую силу современной обороны, советское военное руководство посчитало необходимым сосредоточивать всю авиацию над полем боя для непосредственной поддержки пехотных войск, иметь авиацию в качестве «маневренного мощного артиллерийского резерва», как это было в Испании.59 Исходя из этого крупные авиационные соединения авиационные армии особого назначения (АОН) в составе тяжелой бомбардировочной авиации, предназначенной для решения самостоятельных оперативно-стратегических задач, едва сформированные в конце 1936 г., в 1938 г. были разукрупнены. Вместо них были созданы полки по родам авиации, которые затем были сведены в авиационные бригады.60 В целом произошло «распыление» ВВС по армиям и военным округам, что существенно затрудняло их массированное применение. В соответствии с концепцией «тактического приложения» ВВС к сухопутным войскам велась разработка соответствующих типов самолетов, в первую очередь штурмовиков. До начала 1938 г. штурмовика как такового на вооружении РККА не было. В Испании для штурмовых целей использовались истребители, не обладавшие достаточной бомбовой нагрузкой и огневой мощью. В связи с этим встал вопрос о разработке и внедрении такого типа самолета в ВВС РККА. Для этого в начале 1938 г. была построена модификация самолета Р-10 в варианте «штурмовик» со скоростью 350 км/ч у земли и дальностью полета 1 250 км.61 В дальнейшем были созданы штурмовики Ил-2 и Су-2, предназначавшиеся для непосредственной воздушной поддержки наземных сил. В то же время возможности бомбардировочной авиации существенно недооценивались и ее строительству уделялось недостаточное внимание.62 Таким образом, гражданская война в Испании и усвоение ее опыта способствовали тому, что в СССР наметился отход от основополагающих принципов «глубокой операции» начала 30-х гг. Боевые действия в современной операции стали пониматься в основном как тактическое взаимодействие всех родов войск, а посему командованием было принято решение об ограничении действий танков и авиации непосредственно полем боя. В результате танковые корпуса и авиационные армии дальнего действия, предназначенные для решения глубоких самостоятельных задач, были расформированы. Вместо них создавались более мелкие соединения, функции которых ограничивались содействием продвижению пехоты, прежде всего в пределах укрепленных полос. 160 Их задачи в бою свелись к усилению, а по сути - к дублированию задач, пехоты и артиллерии. Как следствие «глубокая операция» лишилась необходимых средств для своего осуществления. Опыт Советско-финляндской войны и операций вермахта на Западе показал ошибочность принятых решений, но времени для исправления их последствий уже не оставалось. Опыт применения технических средств в испанской войне оказался чрезвычайно познавательным для советских военных специалистов. Он не только позволил внести существенные улучшения в конструкции существовавшей военной техники, но и способствовал ее дальнейшему развитию. При этом характерно, что наиболее интенсивно совершенствовались те средства, которые получили эффективный отпор на испанском полигоне либо оказались технически менее совершенными по сравнению с зарубежными аналогами. Так, противотанковые пушки послужили толчком к увеличению брони и огневой мощи советских танков, современная немецкая артиллерия – к разработке более совершенных типов отечественной артиллерии. В то же время ВВС должного развития не получили. Можно сделать вывод, что изучая события гражданской войны в Испании, советские военные анализировали только то, что непосредственно видели на полях сражений. За крайне редким исключением не удавалось «заглянуть в будущее», проследить какие-либо тенденции как в оперативно-стратегическом плане, так и в отношении применения технических средств. Такая недальновидность, безусловно, не могла возникнуть из ниоткуда. Разгар войны в Испании по времени пришелся на период массовых репрессий в СССР. Многие командиры предпочитали молчать, боясь оказаться среди «врагов народа». Все это никак не могло способствовать конструктивному и непредвзятому исследованию боевого опыта гражданской войны в Испании, равно как и опыту других локальных войн. В целом боевой опыт испанской войны был довольно механически использован в военно-стратегическом планировании развития советских Вооруженных Сил. При его изучении специфические условия войны в Испании в большинстве своем учтены не были. Многое, требующее быстрой реализации, так и осталось на стадии выводов, предложений и рекомендаций. Многие существенные недостатки, выявившиеся в военной технике, вооружении и боевой подготовке войск, не были оперативно устранены. Часть сделанных выводов оказалась неадекватной в контексте подготовки страны к будущей войне. Многие ошибки, допущенные на полях сражений Пиренейского полуострова, были вновь повторены в ходе Советско-финляндской войны. Как следствие, просчеты, допущенные военным руководством СССР в предвоенные годы, привели к большим потерям в Великой Отечественной войне. Примечания 161 1 Рыбалкин Ю.Е. Операция «Х»: Советская военная помощь республиканской Испании (1936 - 1939). М., 2000. С. 105. 2 РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 960. Л. 266. 3 Рыбалкин Ю.Е. Указ. соч. С. 107. 4 Иссерсон Г.С. Новые формы борьбы. М., 1940. С. 8 - 12. 5 РГВА. Ф. 35082 Оп. 1. Д. 484. Л. 67. 6 РГВА. Ф. 35082 Оп. 1. Д. 376. Л. 17 - 19; Д. 566. Л. 3 - 5. 7 Князев М.С. Борьба в позиционных условиях. М., 1939; Краткие оперативнотактические выводы из опыта войны в Испании. М., 1939; Корсун Н. Оперативные уроки войны в Испании и Китае. М., 1940; и др. 8 Любарский С. Некоторые оперативно-тактические выводы из опыта войны в Испании. М., 1939. С. 34. 9 Иссерсон Г.С. Новые формы борьбы. С. 16. 10 Там же. С. 23. 11 Иссерсон Г.С. Развитие теории советского оперативного искусства в 30-е годы // Военно-исторический журнал. 1965. № 3. С. 54. 12 Военная стратегия. М., 1968. С. 143. 13 Соколов Б.В. Красная армия в межвоенный период, 1921 - 1941. М., 1990. С. 27. 14 Иссерсон Г.С. Развитие теории советского оперативного искусства в 30-е годы. С. 54. 15 История военной стратегии России. М., 2000. С. 237. 16 РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2030. Л. 17. 17 Любарский С. Указ. соч. С. 34 - 35. 18 Война в Испании. Вып. 9. Оборонительные действия. М., 1938. С. 7, 9. 19 РГВА. Ф. 35082. Оп. 2. Д. 23. Л. 18 - 19; Война в Испании. Вып. 9. С. 3 6. 20 Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12(1). М., 1993. С. 209. 21 Эволюция военного искусства: этапы, тенденции, принципы. М., 1987. С. 155 156. 22 Семенов В.А. Краткий очерк развития советского оперативного искусства. М., 1960. С. 132 - 133. 23 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 561. Л. 32. 24 1941 год - уроки и выводы. С. 79. 25 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 511. Л. 67. 26 РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 197. Л. 81. 27 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 561. Л. 74. 28 Война в Испании: Инженерное обеспечение боя. М., 1938. С. 53. 29 РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2030. Л. 67. 30 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 484. Л. 57. 31 Кокошин А.А. Стратегическое управление: Теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М., 2003. С. 179 - 180. 32 Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917 - 1940 гг.). М., 1965. С. 553. 33 История военной стратегии России. М., 2000. С. 214. 34 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 484. Л. 54. 35 РГВА. Ф. 31811. Оп. 2. Д. 20. Л. 23 - 24. 36 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 511. Л. 37. 37 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 569. Л. 24 - 25. 38 РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 55. Л. 3О. 39 Там же. Л. 26 - 28, 30. 40 Ветров А.А. Непревзойденная «тридцатьчетверка» // Вопросы истории. 1982. № 5. С. 90, 99. 41 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 484. Л. 29. 42 РГВА. Ф. 31899. Оп. 8. Д. 301. Л. 246. 43 РГВА. Ф. 31899. Оп. 8. Д. 484. Л. 33. 1941 год - уроки и выводы. С. 38. 45 РГВА. Ф. 35082. Оп. 2. Д. 13. Л. 12; Война в Испании. Вып. 7. Боевые действия зенитной артиллерии. М., 1937. С. 5. 46 РГВА. Ф. 37977. Оп. 4. Д. 192. Л. 2. 47 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 577. Л. 6, 21 - 24. 48 РГВА. Ф. 37946. Оп. 1. Д. 5. Л. 501 - 502. 49 РГВА. Ф. 35082. Оп. 1. Д. 484. Л. 37 - 41. 50 РГВА. Ф. 37791. Оп. 1. Д. 972. Л. 5 - 7. 51 1941 год - уроки и выводы. С. 54. 52 РГВА. Ф. 29. Оп. 54. Д. 97. Л. 13 - 23. 53 Там же. Л. 13 - 17. 54 Там же. Л. 19. 55 Там же. Л. 24 - 25. 56 РГВА. Ф. 29. Оп. 54. Д. 43. Л. 93 - 95. 57 РГВА. Ф. 35082. Д. 499. Л. 10. 58 ОГВА. Ф. 37977. Оп. 4. Д. 192. Л. 9. 59 Любарский С. Указ. соч. С. 65. 60 История военной стратегии России. С. 215. 61 РГВА. Ф. 37977. Оп. 4. Д. 192. Л. 27. 62 Савушкин Р.А. Развитие Советских Вооруженных Сил и военного искусства 1921 - 1941 гг. М., 1989. С. 189. 44
