В Африку

Африка
Щетинина Елена
г. Омск
Номинация: «Земля 2.0»
Отбирая у людей их родную землю,
вы лишаете их не только, собственно, земли,
но и прошлого, корней, души.
Карен Бликсен, «Из Африки»
– «У меня была ферма в Африке, у подножия нагорья Нгонг….»1, –
вслух прочитала Сашка и подняла голову. – Мама, что такое Африка?
Марина пометила стилусом место на графике и развернулась к дочери:
– Это же континент, разве нет?
– Конечно, я помню, что это континент, – Сашка покрутила рукой в
воздухе. – Кусок земли в океане… Но какая она – Африка?
Мать растерялась.
– Ну… большая. Жаркая. Там… ну… ты же читала про нее? Смотр...
слушала фильмы.
– Да, я знаю… – Сашка подняла лицо к потолку – она делала это тогда,
когда обычные люди закрывают глаза, чтобы вспомнить или подумать – и
заученно продиктовала: – Африка, второй по площади континент после
Евразии, омываемый Средиземным морем с севера, Красным – с северовостока… еще Атлантическим и Индийским океанами. Африкой также
называется часть света, состоящая из материка Африка и прилегающих
островов. Площадь Африки составляет около двадцати девяти миллионов
квадратных километров… ну и так далее.
– Ну вот, – кивнула Марина, к стыду своему понимая, что сама она из
этого помнит только половину – и конечно, в эту половину не входят ни
площадь, ни Красное море. – Прекрасно, разве этого мало?
– Это ничто, – Сашка снова повернула лицо к матери. – Как выглядит
остров? Я понимаю, что это маленький кусок земли в океане – но как он
1
«Из Африки», Карен Бликсен
выглядит? Что такое квадратный километр? Я знаю, сколько нужно пройти
по коридорам, чтобы получился километр – но как нужно ходить, чтобы
ощутить квадратный километр? И вообще, это все мелочи… Что такое –
Африка? Какая она? Папа, ты тоже не знаешь?
Марина вздрогнула – она так и не привыкла к тому, что Сашкин слух –
по вполне понятной причине – гораздо острее, чем у обычных людей, и
обернулась к мужу, тихонько стоявшему в дверном проеме. Видимо, он
незаметно для нее появился в самый разгар беседы.
Олег пожал плечами – для Марины – и уже для Сашки громко сказал:
– А еще там много животных. Самых разных. Ты что, не помнишь? «В
Африке акулы. В Африке гориллы. В Африке большие злые крокодилы…».
Не ходите дети, в Африку гулять, в общем.
– Но ведь они не только в Африке, – резонно возразила Сашка.
********
– Марина, что такое Африка? – спросил он жену вечером, когда дочка
уже спала.
Та пожала плечами:
– Жирафы. Верблюды… или нет, верблюды не там? Пустыня…
Маленький Принц, кажется, он тоже куда-то в Африку упал…Пальмы? Жара,
песок… желтый цвет… Олег, я не знаю… Континент, похожий на голову
лошади… куча стран, которые я никак не могла запомнить, не говоря уже об
их столицах… Вот как-то так.
– Как-то так, – кивнул он. – Как-то так… У меня тоже все как-то так.
Зебры. Колючки. Львы. «Вельдт»… это рассказ Брэдбери, где потом
родителей сожрали…
– Мы с тобой разные книжки читали, – рассмеялась она.
– А толку-то, – вздохнул он. – Что такое Африка?
– Африка... – теперь настал ее черед вздыхать. – Это то, что мы больше
никогда не увидим.
********
«Левиафан» – огромный, неповоротливый, на первый взгляд даже
нелепый – плыл в черноте и тишине космоса. В нем все было идеально –
размеры, вес, даже внешняя нелепость на деле были четко просчитаны
математиками и физиками. Все – кроме одного.
Он не был Землей.
Корабль поколений.
Гигантский ковчег на несколько тысяч – небольшой город – человек.
Однажды отправившийся в никогда и в нигде – с надеждой, что когданибудь прибудет куда-то.
И все эти несколько тысяч – небольшой город – верили в это.
И может быть, именно поэтому «Левиафан» все еще летел.
В нигде – куда-то.
Его создатели учли все возможные ошибки.
Они изучили не только доклады психологов, расчеты социологов и
выкладки медиков – но и зачитали до дыр наследие фантастов, где хоть както упоминалась подобная ситуация. Каждый из этих текстов удостоился
отдельного научного исследования и обязательного включения в школьную
программу будущих детей «Левиафана».
«Пасынки Вселенной» Хайнлайна, «Плененная Вселенная» Гаррисона,
«Поколение, достигшее цели» Саймака, «Без остановки» Олдиса,
««Левиафан» отправляется на север» Госта и прочие, и прочие, и прочие –
пусть сейчас все эти описания звездолетов и их обитателей казались
нелепыми и смешными, наивными и фантастическими, но дело было не в
описаниях. Совсем не в описаниях. Это были предупреждения – о том, что не
нельзя забывать свою родину, забывать откуда ты, предать забвению самого
себя. И этим предупреждениям внимали. Как могли. Как умели.
Информация о Земле бережно хранилась – люди смотрели
документальные фильмы, читали книги, слушали музыку.
Информация о Земле бережно хранилась – информация, но не память,
не сама Земля.
Олег и Марина успели родиться на Земле.
Им было по двадцать, когда «Левиафан» отправился в свое
бесконечное путешествие. Первых переселенцев разделили на две группы –
тех, что работали во время отлета, и тех, кого погрузили в анабиоз на
ближайшие полвека. В анабиоз отправили гуманитариев, инженеровтеоретиков, ученых, социальных организаторов, стажеров – всех тех, чьи
умения не требовались в ближайшее время, чьи профессии дублировались,
чей возраст позволял подхватить дела старших товарищей.
Так что Олега и Марину разбудили лишь через пятьдесят лет после
начала полета.
И…
Ничего не произошло за эти полвека. Корабль не затянули лианы,
космонавты не мутировали в кровожадных чудовищ, экипаж не раскололся
на враждующие лагеря. Все было очень просто и обыденно – неожиданно
просто и обыденно. Может, лишь чуть-чуть поменялся язык – появились
новые, ситуативные, жаргонизмы. Немного изменились манеры – новый
образ жизни потребовал своего этикета. Но в общем и целом все так и
осталось до обидного привычным.
Через год Олег с Мариной поженились. Еще через два года у них
родилась Сашка.
Врачи предупреждали исследователей, что неизвестно, как тот или
иной организм поведет себя в пусть и так старательно приближенных к
земным, но все же чужим условиям. Что, может быть, обострятся какие-то не
обнаруженные при обследовании на Земле болячки, немного изменится
психика, какие-то клетки поведут себя не должным образом… Вряд ли,
конечно, но…
Из всего экипажа на несколько тысяч – небольшой город – выпало это
почему-то только на долю Марины и Олега.
Саша родилась слепой.
Там, на Земле, даже в том далеком прошлом, когда начался перелет, с
этим можно было бы справиться, провести операцию, вживить имплантат.
Там, на Земле. Но не здесь.
И им пришлось смириться.
Сашка адаптировалась достаточно быстро и ни в чем не уступала
другим детям – в данном случае играли на руку замкнутость пространства и
неизменность декораций жизни на корабле. К десяти годам она уже
проглотила все, что нашла на Брайле – к счастью, библиотека «Левиафана»
по какой-то счастливой причине была укомплектована и такими книгами – и
бойко интересовалась всем, что происходит вокруг нее. Обычный ребенок –
просто чуть лучше слышит, чуть сильнее реагирует на вибрации, и да, совсем
не видит.
И вот тут этот внезапный вопрос – «Что такое Африка?»
Вопрос, на который они, два взрослых человека, с пятью
образованиями на двоих, так и не смогли ответить ни ребенку, ни друг другу,
ни себе.
Может быть, стоило поступить так, как поступали миллионы родителей
до них – отмахнуться и забыть. Сказать «не знаю», «посмотри в книге»,
«спроси у учительницы», «что, в ЛокалНете забанили?». Столько вариантов,
каждый из которых облегчил бы им жизнь и дал бы забыть об этой дурацкой
Африке!
Может быть.
*********
– Ын, можешь сделать мне песок?
Химик-лаборант поднимает голову. В дверном проеме стоит Олег,
инженер связи.
– Песок? Зачем он тебе? – удивляется Ын Чи. Песок не нужен на
корабле. Это грязь, лишний вес, среда для бактерий – даже растения в
оранжерее растут на питательном геле. Зачем связисту измельченный
диоксид кремния?
– Надо, – уклончиво отвечает Олег.
– На пробирку наберу, – прикидывает Ын Чи.
– Ящик. Мне надо ящик.
– Ящик?
– А лучше два. Или три.
– Ты хоть понимаешь, о чем просишь? Это же не платина! Это же
песок!
– Понимаю, – кивает Олег.
Ын Чи начинает интриговать это задание.
– Ну хорошо… хорошо, – делает он вид, что решение дается ему с
большим трудом. – Через неделю приходи, будет тебе три ящика.
– Только нужен как настоящий. Не чистый кварц, а еще какие-нибудь
примеси, хоть немного.
– Он еще и заказывает! Иди отсюда! – вслед Олегу летит смятый комок
бумаги.
Ын Чи продолжает синтезировать поливалтол, но задача приятеля не
дает ему покоя. Наконец он чертыхается и отодвигает стенд с пробирками в
сторону.
Песок? Как настоящий?
Но какой он – настоящий песок?
Ын Чи закрывает глаза и копается в памяти…
… – Эй, лягушонок, – кричит за его спиной дедушка Лю. – Не торопись
так, я не поспеваю за тобой.
Ын Чи три года, он бежит по кромке пляжа, а босые ноги вязнут в
густом песке. Дедушка, конечно, притворяется – в его одном шаге три
таких, как у Ына.
– Эй, лягушонок, не стой, засосет, – дедушка Лю легко подхватывает
его подмышку. Песок с разочарованным чвяканьем неохотно отпускает ноги
мальчонки. – Мне тут чайки по секрету сказали, что воооон за той дюной
целая колония мидий. Пошлепали туда?
Ын Чи чувствует, как по его щеке катится что-то горячее.
********
– Марьям, может собрать систему сухого тепла?
Техник коммуникаций с удивлением отрывается от своего обеда. Рядом
с ней – а она и не заметила – присел Олег.
– Теоретически да, – пожимает она плечами. – Не так уж и сложно.
– Практически, Марьям, практически.
– Практически… – начинает прикидывать она, но осекается. – Но
зачем?
– Надо, – Олег смотрит куда-то в сторону. – Ничего особенного, скорее
даже на один раз.
Марьям смотрит в тарелку. Там свернулось что-то коричневое,
именуемое «жидкая котлета».
– Попробую, – говорит она. – Ничего не обещаю, но… с одним
условием, потом верни мне. Детали подотчетны, списать не смогу, буду
разбирать обратно.
– Спасибо! – Олег чмокает сестру в щеку и убегает.
Марьям снова смотрит на жидкую котлету, а потом резко отодвигает
тарелку.
И закрывает глаза.
...– Майям! Майям! – маленький Олег голышом прыгает по залитой
солнцем веранде. Она, щурясь, чтобы не прогнать послеобеденный сон,
выглядывает.
– Олег, а ну оденься, обгоришь!
– Майям! – брат не удерживается на ногах, плюхается на пол и
заразительно смеется.
Она вздыхает, хватает со спинки стула какую-то рубашонку и
выходит на веранду.
И на нее обрушивается солнце.
Оно везде – в волосах, в носу, на кончиках пальцев, трепещет где-то
под ребрами и пытается вырваться через босые пятки. Солнце обнимает ее
и прижимает к себе, к всему миру.
– Майям, Майям! – заразительно смеется солнце.
Марьям чувствует, как на ее губах пляшет улыбка.
********
– Добро пожаловать в Африку, – говорит мама.
– Добро пожаловать, – вторит ей папа.
Тепло. Оно везде. Оно везде – в волосах, в носу, на кончиках пальцев,
трепещет где-то под ребрами и пытается вырваться через пятки. Тепло
обнимает ее и прижимает к себе, к всему миру.
– Это… – пытается понять Сашка.– Солнце?
«Майям, Майям!» – начинает звучать в ее ушах. Сашка тянет руку к
тому, что могло бы говорить – и понимает, что это везде.
Отец – она узнает его пожатие – перехватывает ее руку.
– Сюда, – говорит он. – Песок.
Под пальцами хрустит и сыплется. Чуть покалывает кожу и, щекоча,
забивается под ноготь.
«Лягушшшшшонок» – шуршит песок. – «Лягушшшшонок».
Чуть позже, с дуновением – это же называется ветер, да? – приходит
чуть терпкий и пронзительно свежий запах. И Сашка понимает – в джунгли
пришел сезон дождей.
«Только по лужам не бегать!» – предупреждает сезон дождей. –
«Полные сапоги наберете».
«Покорми птиц», – вместе с клекотом птиц над головой приходит
тихий усталый голос. – «Покорми. Зима скоро, им еще лететь через океан.
Покорми их – а может быть, кто-то нашего папу в его путешествии
покормит».
Упругий и напористый рык разрывает остальные звуки – и вместе с
ним эхом врывается негромкое ворчание и бормотание «Я злой и страшный
желтый лев, я съем вас вместе на обед… ну, я так не играю!»
Свет заслоняет огромная тень – она покачивается и негромко трубит, и
в этом трубном гласе прячется удивление «Этот корабль такой большой… он
точно сможет подняться и полететь с нами в космос?»
…Под ладонью волнами перекатывался мягкий ворс – и весело лаяла
собака, которую кто-то кликал «Дружок» и учил приносить тапки.
Ноздри щекотал запах кофе – неужели он – или оно – так всегда
пахнет? – и стучала ложечка в чашке, и суровый мужчина осведомлялся,
точно ли к третьей паре.
Шею трогали шелковистые губы – и совсем рядом с ними какой-то
мальчонка испуганно ныл и спрашивал, не плюнет ли верблюд…
– Так много людей, – говорит Сашка.
– Где? – удивленно спрашивает мама. – Мы тут только втроем.
– Так много людей, – повторяет Сашка. – Так много людей в этой
Африке…
********
Пробы воздуха, воды и почвы, проверенные на тридцать первый раз
всеми возможными методами и способами, неуклонно утверждали одно и то
же: эта планета абсолютно пригодна к обитанию в большинстве ее областей.
Капитан дала приказ погрузить три четверти населения корабля в
анабиоз с возможностью досрочного выхода – и опуститься на планету.
Посадка была мягкой – тряхнуло лишь чуть, когда второй пилот от
волнения выпустил стойку раньше на пару секунд, и та зацепила край
каменной гряды. Возможно, даже никто, кроме капитана, и не заметил-то эту
небольшую вибрацию.
Еще полчаса – долгих, томительных полчаса – на то, чтобы улеглись
поднятые песок и пыль – их же можно было так называть, да? – чтобы
стабилизировался радиационные фон, и на тридцать второй раз из
лаборатории доставили анализы воздуха, воды и почвы.
Наконец трап опустился.
И первые люди сделали шаги по поверхности еще никогда не видавшей
их планеты.
Капитана выкатили в коляске – несмотря на то, что по кораблю
последние десять лет она передвигалась на антигравитационном кресле,
ступить – если так можно сказать – на новую планету она захотела именно в
этом древнем, зачем-то и для кого-то захваченном еще с Земли, монстре.
– Капитан, ученые передают право дать название этой планете вам, –
наклонился к ней первый помощник.
– У меня была ферма в Африке, у подножия нагорья Нгонг… –
прошептала она.
– Что, капитан?
– Африка, – громко сказала она. – Я нарекаю ее Африкой.
Первый помощник с удивлением обвел взглядом пейзаж.
В ослепительно, невозможно голубом небе светило три фиолетовых
солнца. На горизонте поднимались белые, сверкающие так, что глазам было
больно, – анализы говорили, что это чистая соль – многокилометровые пики.
Это никак не напоминало ему то, что он видел в документальных
фильмах и книгах об Африке.
– Африка? – неуверенно переспросил он.
Она кивнула.
– Хорошо, – ответил помощник. – Я передам им.
– У меня была ферма в Африке… – совсем неслышно шепнула она,
когда все шаги удалились.
Тепло. Оно везде. Оно везде – в волосах, в носу, на кончиках пальцев,
трепещет где-то под ребрами и пытается вырваться через пятки. Тепло
обнимает ее и прижимает к себе, к всему миру…
На горизонте садились три фиолетовых солнца. Белые пики
погружались в лиловую темноту.
А капитан сидела в кресле и прислушивалась к голосам, которые вновь
– как сто три года назад – наполняли ее и мир вокруг. Она дарила этот новый
мир им – и их дарила этому новому миру.
Она прибыла в свою Африку.
В их Африку.
Она привезла в эту Африку Землю.