Испания и Португалия
advertisement
1 Раздел III Политические структуры и абсолютизм III.1. ИСПАНИЯ И ПОРТУГАЛИЯ* В конце XV — начале XVI в. политическая карта Пиренейского полуострова, ранее в течение более чем двух столетий в целом довольно стабильная, резко изменилась. К этому времени на полуострове насчитывалось пять государств: королевства Кастилия (на долю которого приходилась большая часть территории и населения полуострова), Арагон, включая Каталонию и Валенсию, Португалия и Наварра, а также Гранадский эмират — последний оплот мавров на полуострове. Заключенный в 1469 г. брак Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского привел в 1479 г. к личной унии Кастилии и Арагона и положил начало испанской монархии. Опираясь на поддержку городов, мелкого и среднего дворянства и части знати, католические короли Фердинанд и Изабелла одержали верх в борьбе за власть и постепенно вывели страну из состояния глубокого кризиса середины XV в. Они сумели политически нейтрализовать мятежную знать, бывшую до этого фактическим хозяином Кастилии, и отразить попытки Португалии вмешаться в ход борьбы. Были прекращены усобицы, срыты замки непокорных феодалов, возвращены в домен незаконно захваченные ими земли. В 1492 г. завоеванием Гранады завершилась Реконкиста, в 1512 г. Фердинанд присоединил Наварру. Правда, после смерти Изабеллы в 1504 г. кастильский престол унаследовала дочь католических королей Хуана, в то время как королем Арагона оставался Фердинанд: уния временно распалась. Но после его смерти достигший совершеннолетия внук католических королей Карл I (1516—1556) вновь объединил под своей властью Кастилию и Арагон, на сей раз окончательно. На полуострове осталось лишь два государства: Испания и Португалия. Последствия унии 1479 г. для Кастилии и Арагона были глубоко различными. Кастилия стала ядром образовавшейся монархии, Арагон же, являвшийся в XV в. могущественной средиземноморской державой, оказался в конечном счете провинциальной окраиной. Характерно, что Фердинанд провел в Арагоне немногим более трех лет из 37 лет своего правления. С этого времени политическое развитие Арагона отличается замедленностью и консервацией ранее сложившихся форм управления, обычаев и привилегий. Укрепление власти католических королей сопровождалось важными политическими преобразованиями. Существенные изменения происходят в организации управления страной. Начинает складываться система советов при короле. Все большую роль в их деятельности играют чиновники-летрадо, часто незнатного происхождения, влияние же высшей знати уменьшается. Фердинанд и Изабелла реорганизовали финансовую систему страны, в результате чего традиционные налоги в пользу короны в 1480 —1504 гг. выросли более чем втрое. Это обеспечило королевской власти определенную независимость по отноше* Ведюшкин В. А. Страны Пиренейского полуострова // История Европы с древнейших времен до наших дней. В восьми томах. Т. 3: От Средневековья к Новому времени (конец XV — первая половина XVII в.) / Под ред.: Л. Т. Мильской, В. И. Рутенбурга. М.: Наука, 1993. С. 228—237. 2 нию к кортесам, которые стали собираться реже, не столь регулярно, как прежде; состав их постепенно сужается, а возможности сводятся к советам и просьбам. Государство все активнее вмешивается в жизнь страны: ограничивает сеньориальную и церковную юрисдикцию, занимается организацией колониальной торговли, регулирует цены и др. Возникает постоянное войско; дружины знати и городские ополчения некоторое время еще сохраняются, однако неуклонное увеличение численности наемных войск и введение рекрутского набора для обеспечения военного резерва постепенно сводят их роль на нет. Резко возрастает и компетенция королевской власти в области внешней политики. Важнейшим орудием в руках католических королей становится церковь, и прежде всего реорганизованная ими в 1480 г. инквизиция. Королевской власти удалось добиться фактической независимости испанской церкви от Рима. Представители церкви часто занимали высшие государственные должности. В то же время младшие сыновья знати нередко достигали вершин церковной иерархии. Большую роль в усилении королевской власти сыграло избрание Фердинанда магистром военных орденов Сантьяго, Калатравы и Алькантары (прежде эти должности находились в руках знати). Вскоре папской бул лой было разрешено передавать это звание по наследству. Ордена стали для монархов важным источником доходов, а также инструментом влияния па высшее и среднее дворянство, заинтересованное в получении энкомьенд — орденских сеньорий, доходами с которых пожизненно пользовались сотни дворян. Почти все важнейшие институты эпохи католических королей — Королевский совет, Святая эрмандада, управление городами с помощью коррехидоров — были не введены, а унаследованы ими. Однако в конце XV в. все эти институты в совокупности приобретают новый смысл: именно этот период был решающим в процессе перехода от сословно-представительной монархии к абсолютной. Да и сами католические короли стали воспринимать свою власть как абсолютную. Изабелла в своем завещании указывала, что оно должно быть выполнено, даже если что-то в нем противоречит государственным законам. Окончательно абсолютизм в Испании утвердился в правление первого представителя новой для Испании династии Габсбургов Карла 1, избранного в 1519 г. императором Священной Римской империи под именем Карла V. В области внешней политики Испания Карла V многое унаследовала от монархии Фердинанда и Изабеллы. Уже в конце XV в. резко обостряются отношения между Испанией и Францией (их интересы сталкивались прежде всего в Италии) и начинается колониальная экспансия в Америке. В начале XVI в. большое значение приобретает борьба с турецкой опасностью в Западном Средиземноморье. Ведущая роль Испании в этом противоборстве, как и в борьбе с Реформацией, являлась логическим продолжением религиозной политики католических королей. Однако положение Испании как важнейшей составной части империи Габсбургов придало этой борьбе невиданный прежде размах. Испания становится крупнейшей военно-политической силой в Западной Европе XVI в., а ее конфликт с Францией — наиболее важным противоречием этого периода. В целом в течение большей части XVI в. в пестром калейдоскопе политических и военных успехов и неудач Испании все же преобладали громкие победы. Испанская 3 монархия была одной из главных сил, остановивших турецкий натиск на Европу. Важная, хотя и не окончательная победа была одержана в 1571 г. при Лепанто, где объединенная испано-венецианская эскадра под командованием выдающегося полководца дона Хуана Австрийского разгромила турецкий флот. В борьбе с Францией Испании удавалось не только отстаивать и укреплять свои позиции в Италии, но и вмешиваться во время религиозных войн во внутриполитическую борьбу в самой Франции. Успешная конкиста Центральной, большей части Южной и части Северной Америки сделала страну центром громадной колониальной империи. К 1520 г. испанцы владели Антильскими островами и узкими полосками земли на материке: от Панамы до о-ва Тринидад, на Юкатане, во Флориде и в Ла-Плате. Решающие успехи — завоевание Мексики и Перу — приходятся на следующие двадцать лет. К 1540 г. испанские владения протянулись широкой полосой от Рио-Гранде на севере до 30° ю. ш. К 1600 г. завоевание колониальной империи было почти закончено. Кроме владений в Новом Свете, в нее вошли Тунис и Оран в Африке (скорее опорные пункты в борьбе с турками, чем собственно колонии), а также Филиппины. В 1580 г. с присоединением Португалии Филипп II (1556— 1598) объединил под своей властью весь Пиренейский полуостров, присоединив и богатейшие португальские колонии. Это был пик могущества Испании, но уже созрели и предпосылки будущих трудностей и неудач. Конец долгого правления Филиппа II печально отмечен разгромом Непобедимой армады в 1588 г., неудачами в Нидерландах и во Франции, усилением натиска англичан и голландцев на испанские и португальские колонии, не говоря уже о серьезных внутренних проблемах. В течение первой половины XVII в., в царствование Филиппа III (1598—1621) и Филиппа IV (1621—1665), Испания, во многом утратив прежние позиции в Европе, все же остается одной из сильнейших держав. Однако социально-экономический и политический упадок Испании оказался сильнее ее военных традиций: в решающий момент Тридцатилетней войны Испании не хватило ни людей, ни денег. Перенапряжение сил обернулось жестоким кризисом середины XVII в., наиболее яркими проявлениями которого были отделение Португалии и восстание в Каталонии, где ожесточенные военные действия продолжались в течение почти двадцати лет. В это же время происходят восстания в Сицилии и Неаполе, волнения в Бискайе, дворянские заговоры против короля в Арагоне и Андалусии. Монархия все же устояла, и упадок, особенно заметный в 40-е годы, начинает постепенно преодолеваться, но с этого времени Испания окончательно переходит на роль второстепенного европейского государства. Хотя несколько веков отделяют основные события Реконкисты от рассматриваемого периода, многие особенности социально-политического развития страны в XVI— XVII вв. восходят к этому важнейшему явлению испанской истории. Именно Реконкиста в значительной мере определила социальный облик испанского дворянства, его уникальные для Западной Европы влияние и многочисленность (в Кастилии в конце XVI в.— около 10% населения, в северных же ее районах — намного больше), воинственность и презрение к мирному труду, крестоносные идеалы и религиозную нетерпимость. Развитие этих черт и взглядов, которые распространились и на другие слои испанского общества, во многом объясняет и агрессивную внешнюю политику Испании в XVI —XVI1 вв., и ее ведущую роль в борьбе с Реформацией. 4 В социально-политическом развитии дворянства существенную роль сыграл майорат, оставлявший большую часть дворян без достаточных средств существования и толкавший их к военной, церковной или бюрократической карьере. Однако наиболее важной причиной усиления политической активности всех слоев дворянства и его готовности к военным авантюрам было сокращение его традиционных доходов и, как следствие, поиск новых источников средств, не зависевших от земли. Дворянство активно укрепляет свою власть на локальном уровне, стремясь занять важнейшие муниципальные должности, что давало возможность для извлечения дополнительных доходов. Городские кабальеро и ранее обладали достаточно прочными позициями в муниципалитетах, в XVI в. их позиции еще более укрепляются. Этому способствовал прежде всего обычай «половины должностей», согласно которому дворянство обладало правом на половину всех выборных должностей независимо от соотношения численности дворян и всех остальных жителей населенного пункта. Этот обычай был распространен не везде, но со временем дворяне добивались его введения во все новых городах и селениях. Во многих местах, особенно в крупных городах, влияние дворянства было даже больше, чем это предполагал обычай «половины должностей»: в его руках находились все или почти все важнейшие должности. Усиление его позиций в городах сказалось и на составе кортесов: депутатами кортесов от городов обычно избирались дворяне, а в XVII в. среди них появляются и гранды. Другой важнейшей сферой политической активности дворянства была королевская служба. Верхушка сословия была широко представлена в советах при короле, особенно в XVII в.; она занимала почти все должности вице-королей и послов, составляла костяк командного состава армии и флота. Среднему и низшему дворянству, помимо военной карьеры, предназначались должности коррехидоров и места в судебно-административных органах. Историки еще не дали удовлетворительного ответа на вопрос о причинах слабости торгово-предпринимательских слоев податного сословия. Во всяком случае, в условиях благоприятной конъюнктуры конца XV — первой половины XVI в. в крупнейших центрах торгово-предпринимательские круги развивались достаточно быстро. Но неустойчивость экономического подъема, трудности, связанные с непрерывными войнами, традиционность сеньориального строя, дворянская ориентация общества обусловили постепенный отлив капиталов из сферы ремесла и торговли в сферу землевладения и аноблирование недавних купцов, т. е. ослабление собственно торговопредпринимательских кругов. Неблагоприятную роль сыграл здесь и религиозный фактор. В ряде отраслей ремесла и торговли были традиционно сильны позиции арабов и евреев, по отношению к которым нарастала религиозная нетерпимость. Уже при католических королях все, кто не принял христианство, были вынуждены покинуть Испанию. Но и принявшие его — мориски и марраны — не были защищены от притеснений. Нетерпимость по отношению к ним в течение XVI в. все возрастала. Их кознями многие пытались объяснить беды и неудачи страны. Мориски, доведенные до крайности, подняли в Андалусии восстание, подавленное с большим трудом (1568 —1571 гг.). Враждебное отношение к морискам нарастало, и в 1609 г. они были изгнаны со всей территории полуострова. В результате южные районы, особенно Валенсия, где мориски составляли более четверти жителей, были лишены наиболее трудолюбивой части населения. 5 Вследствие слабости торгово-предпринимательских кругов корона в своей политике почти не учитывала их интересы; тем более велика была роль феодального дворянства. Эти черты социальной структуры страны, особенно заметно выраженные в Кастилии, во многом объясняют и силу и слабость испанского абсолютизма. Важной вехой в его развитии было третье десятилетие XVI в., когда поражение восстания комунерос ослабило наиболее предприимчивые слои городского населения, а успехи конкисты повлекли за собой приток в страну драгоценных металлов, попадавших прежде всего в руки королевской власти и дворянства, и отодвинули заинтересованность дворянства в экономическом развитии самой Испании на второй план. Корона оставила испанскую промышленность беззащитной перед иностранной конкуренцией; ее финансовая политика вызывала нескончаемые денежные кризисы. Быстрый рост налогов, особенно со второй половины XVI в., также подрывал экономику страны. От уплаты значительной части налогов были освобождены не только дворянство, духовенство и часть чиновничества, но и отдельные провинции, города и учреждения, что увеличивало бремя, падавшее на оставшуюся часть населения. При этом расходы на армию и аппарат управления были столь велики, что налоговых поступлений все равно не хватало. Дефицит бюджета увеличивался. Корона пыталась изыскать необходимые средства, выпустив в продажу на внутренний рынок ценные бумаги консолидированного государственного долга, а в наиболее тяжелые моменты прибегала к краткосрочным займам под высокий процент, что давало лишь временную передышку, оборачиваясь еще большими трудностями. При Филиппе II обычными стали государственные банкротства. С конца XVI в. корона систематически прибегала к порче монеты. Положение усугублялось тем, что страной правила австрийская династия Габсбургов, которой интересы Испании, особенно в первой половине XVI в., оставались в значительной мере чуждыми. Испания была для Габсбургов прежде всего источником материальных и людских ресурсов для осуществления агрессивной внешней политики, во многом определяемой не нуждами страны, а интересами династии. В завершении централизации страны абсолютизм был заинтересован лишь постольку, поскольку местные обычаи и привилегии противоречили его фискальным интересам. Но желанной унификации управления и налогообложения по кастильскому образцу абсолютизму добиться так и не удалось. В конце XVI — первой половине XVII в. партикуляризм провинций ярко проявился в движении в защиту арагонских вольностей (1591 г.) и в каталонском восстании. Незавершенность централизации сказалась на всей системе управления. На рубеже XV—XVI вв. испанские монархи были поставлены перед необходимостью наладить управление громадной империей, не обладавшей ни экономическим, ни политическим единством. Уже совмещение весьма отличных друг от друга систем управления Кастилии и Арагона представляло известные трудности. Управление итальянскими владениями (Милан, Неаполитанское королевство, Сицилия и Сардиния) и Нидерландами, а также колониальной империей было задачей еще более сложной. Неудивительно, что административная структура Испании, постепенно сложившаяся в конце XV —XVI в., отличалась значительной громоздкостью при недостаточной эффективности. Общие направления политики разрабатывал Государственный совет, высказывавший королю свои рекомендации по важнейшим вопросам. Для системы 6 советов характерна известная двойственность. Одни советы — по делам Кастилии, Арагона, Наварры, Португалии, Италии, Фландрии, Индий — управляли определенными территориями, другие же — по финансовым и по военным вопросам, по делам инквизиции и военных орденов — выполняли узкие, подчас чисто технические функции, которые распространялись на всю территорию империи. Взаимодействие между советами почти отсутствовало, что создавало сложности в управлении. Руководство всей системой плохо удавалось даже Филиппу II — единственному из испанских Габсбургов, кто пытался лично контролировать все органы управления страной. В XVII в. для организации взаимодействия между советами создавались иногда специальные хунты, но и это не привело к успеху. При каждом из советов действовал большой аппарат чиновников. Наиболее громоздкой была судебно-административная организация Кастилии. Важнейшими ее звеньями являлись апелляционные суды — канцелярии и аудиенсии. В организации исполнительной власти ведущую роль играл институт коррехидоров. Созданный еще в XIV в., он стал особенно важен для короны с конца XV в. Вся Кастилия была разделена на несколько десятков коррехидорств. Коррехидоры назначались королем на несколько лет и были наиболее действенным орудием королевской политики на локальном уровне, хотя им часто приходилось согласовывать свои действия с местными властями. В колониях, как и в остальных некастильских владениях, исполнительная власть осуществлялась вице-королями или королевскими наместниками, обладавшими широкими полномочиями, хотя система аудиенсии и полученные от короля инструкции существенно их ограничивали. Для успешной работы аппарата управления королевская власть нуждалась в многочисленных и хорошо подготовленных чиновниках. Этой цели служила широкая сеть университетов и коллегий, усовершенствованная в конце XV—XVI в. Важнейшую роль в управлении страной играли летрадо — чиновники с юридическим или теологическим образованием. В период становления абсолютизма летрадо оказали энергичную поддержку королевской власти. В конце XV в. они сильно потеснили титулованную знать в делах управления, и в дальнейшем их роль оставалась очень большой. Юридическая профессия считалась «благородной», ее престиж был очень высок. Освобожденные от налогов, летрадо имели хорошие возможности увеличивать свои состояния, вкладывая накопленные богатства в торговые и кредитные операции, приобретение земель и государственных ценных бумаг. Короли жаловали чиновникам должности и пенсии, права на основание майоратов, идальгии и даже титулы. Ни одно другое занятие не предоставляло в это время таких возможностей для обогащения и социального продвижения. Оппозиция старинной аристократии по отношению к летрадо не препятствовала им заключать браки в ее среде и в конечном счете пополнять ее. Одновременно с усилением королевской власти и ее аппарата управления происходит ослабление кортесов. В XVI—XVII вв. независимые друг от друга кортесы продолжают собираться, все менее регулярно, в Кастилии, Наварре, Арагоне, Каталонии и Валенсии. В Кастилии в конце XV — первой трети XVI в. они нередко созывались без депутатов от дворянства и духовенства, а податное сословие представляли лишь 7 восемнадцать важнейших городов. Но и сами города к этому времени при внешней неизменности органов муниципального управления во многом утрачивают былое политическое влияние и автономию. Королевская власть, используя социальные противоречия в городах, все более вмешивается в их внутренние дела, чему способствовали и продажи ею муниципальных должностей. Постепенно многие функции городских советов переходят к представителям королевской власти. Решающей вехой в процессе ослабления городов, а тем самым и кортесов было поражение восстания комунерос. Когда на кортесах 1538 г. дворянство и духовенство выступили против введения одного из налогов, который распространялся и на них, король распустил кортесы и впредь приглашал на их очередные сессии только депутатов от городов. С этого времени кортесы все более становятся простым инструментом королевской власти для утверждения налогов и организации их сбора. При этом возможности кортесов сопротивляться монархам при вотировании налогов были очень ограниченными. Раскладка же утвержденных налогов в значительной мере передавалась в руки депутатов, тем самым получавших возможность отстаивать интересы городской верхушки крупнейших городов. Правда, кортесы не упускали случая выразить в многочисленных петициях свое недовольство многими сторонами королевской политики, но короли мало с этим считались. В конце XV — начале XVI в. королевской власти удается покончить и со многими традиционными городскими вольностями, и с политической самостоятельностью знати. Вплоть до кризиса середины XVII в. недовольство некоторых аристократов политикой центральной власти не выходит за рамки обиды придворного, обделенного королевским фавором. На службе короля находился громадный аппарат чиновников. Однако знать, лишенная политической самостоятельности, но сохранившая экономическую мощь и влияние на локальном уровне, постепенно проникая в органы управления государством, в значительной мере поставила их на службу собственным интересам. Бюрократия на местах все более подчинялась всесильным сеньорам. Все невыгодные для них королевские приказы или вообще не принимались во внимание, или изменялись до неузнаваемости. Классический принцип испанской бюрократии этого времени — «повиноваться и не выполнять». В таких условиях королевская власть стремилась создать бюрократию нового типа, свободную от сеньориальных связей. Однако достигнуть этого было нелегко: почти все важнейшие университеты и коллегии находились под патронатом знати. Попытки королевской власти реформировать коллегии встречали негласное, но упорное сопротивление. Вновь основанные коллегии, которые монархи хотели видеть независимыми от местных сеньоров, постепенно также выходили из-под королевского контроля. Сила знати в провинции была столь велика, что коррехидоры и даже вицекороли вынуждены были с ней считаться. Давление дворянства в значительной мере определило и еще одну особенность испанского абсолютизма — его агрессивную внешнюю политику, особую роль в системе международных отношений, значимость опоры на внешние ресурсы. Американское серебро было для испанских Габсбургов важным источником доходов, каким не располагали монархи других стран. Используя ресурсы колоний и подчиненных ему наиболее экономически развитых стран и регионов Европы и стремясь сохранить их за собой, абсолютизм нуждался в первоклассной армии и создал ее. Испанское 8 дворянство как нельзя более подходило для этого: подготовленные к военной агрессии всей предшествующей историей страны, дворяне, и прежде всего обедневшие идальго, часто но видели иных возможностей для карьеры. Численность армии, на содержание которой уходила немалая часть доходов от колоний и от европейских владений Испании, в XVI — первой половине XVII в. постоянно возрастала. Непрерывные войны поглощали тех, кто не мог найти себе занятия внутри страны, и обеспечивали значительной части дворян престиж и определенную долю доходов. В XVII в. последние представители династии Габсбургов в Испании почти не занимались государственными делами. Страной фактически управляли их фавориты и первые министры: герцог Лерма при Филиппе III, граф-герцог Оливарес при Филиппе IV. XVII столетие было периодом особенно больших трудностей для монархии. Экономические ресурсы страны были уже непоправимо подорваны. Малая эффективность системы управления сказалась и на военных возможностях государства. Для оплаты все возраставших военных расходов королевская власть вынуждена была прибегать к мерам, которые способствовали ее дальнейшему ослаблению (продажа в частные руки королевских селений, земель, прав на сбор алькабалы). Многочисленные проекты реформ отчасти сказались на деятельности Оливареса, который энергично пытался вывести страну из состояния упадка и восстановить утраченные позиции в Европе, но столкнулся с неразрешимыми трудностями. Его опала была равносильна отказу Испании от прежних притязаний на европейскую гегемонию. Конец XV — начало XVI в.— период расцвета португальского государства, обладавшего богатейшими колониями, прочными позициями и авторитетом в Европе. В этот период сословно-представительная монархия в стране постепенно эволюционирует в сторону абсолютизма. Важнейшей вехой в этом процессе было правление Жоана II (1481 —1495), многими чертами напоминавшее время Фердинанда и Изабеллы в Испании. В царствование его отца Афонсу V высшая знать резко усилилась. В ее руках оказались и многие земли королевского домена, так что, по словам самого Жоана II, отец оставил его королем только дорог Португалии. Но новый король, опираясь на поддержку городов, мелкого дворянства и летрадо, сокрушил былое могущество аристократии, прежде всего герцогов Браганса и Визеу. Он добился существенного роста королевских доходов и упорядочил всю систему управления. Правление преемника Жоана II, Мануэла I (1495—1521), ознаменовалось экономическим и политическим расцветом Португалии. Наряду с традиционными доходами короны поступления из колоний и от трех важнейших орденов — Сантьяго, Ависского и Христа,— магистрами которых являлись короли или члены их семей, предоставляли Мануэлу I большую свободу действий по отношению и к податному сословию, и к господствующему классу. Он мог позволить себе щедрые пожалования фаворитам. Возрастает значение королевского двора, все более привлекающего аристократов. Дворянство, традиционные сеньориальные доходы которого сокращались, было, как и ранее, крайне заинтересовано в развитии колониальной экспансии и торговли и само активно в них участвовало. Система майоратов создавала большую прослойку младших сыновей дворян, лишенных сеньориальных доходов и вынужденных искать их новые источники. Активное участие дворянства в торговом предпринима- 9 тельстве, а также серьезная конкуренция со стороны иностранных купцов, оказавшихся в условиях бурной колониальной экспансии мобильнее португальских и пользовавшихся покровительством королевской власти, привели к тому, что собственно португальское купечество и в экономической, и в социально-политической сфере оказалось слабее, чем можно было бы ожидать, основываясь на размахе внешней торговли. Португальские купцы, как и испанские, нередко отказывались от торговли и шли по пути приобретения земельной собственности и аноблировапия. В Португалии, как и в Испании, ряд факторов способствовал укреплению авторитета и влияния королевской власти: сравнительная слабость вассальных связей, традиции Реконкисты, доходы от колоний, заинтересованность широких слоев дворянства и купечества в сильной королевской власти для дальнейшей экспансии и обеспечения безопасности колоний. Правление Мануэла I было апогеем унификации административной и фискальной структуры. В это время пересматриваются многие местные привилегии — форалы, составляется новое единое законодательство королевства. Португалия получает более централизованную административную и финансовую систему, чем Испания с ее мозаикой местных обычаев и привилегий. Как и в Кастилии, мощным орудием королевской власти стал институт коррехидоров — представителей короля в провинциях. Центральным органом управления стал Государственный совет. Особенно значительная власть сосредоточилась в руках канцлера и королевских секретарей. Важную роль в управлении страной начинают играть чиновники — летрадо, одновременно уменьшается значение кортесов, все более зависящих от королевской власти. До 80-х годов XV в. они собирались в среднем раз в два года, в правление Жоана III (1521—1557) — лишь раз в десять лет. Грозным оружием в руках абсолютизма, как и в Испании, стала введенная при Жоане III инквизиция. Тогда же в стране появились иезуиты, быстро достигшие здесь заметного влияния на государственные дела, и наметился поворот к политике Контрреформации. Специфика португальского абсолютизма по сравнению с испанским обусловлена прежде всего особенностями социально-экономического развития страны. Роль колоний была здесь еще значительнее, чем в Испании. Большее развитие получил купеческий капитал, и соответственно купечество было богаче и влиятельнее, что заставляло королевскую власть учитывать его интересы. Дворянство также втянулось в торговлю в значительно большей степени, чем в Испании. Иной была здесь и внешняя политика. Португалия, основные силы которой уходили на колониальную экспансию, воздерживалась от участия в европейских войнах, чему способствовало и ее географическое положение. Поэтому, обладая в конце XV — первой половине XVI в. едва ли не сильнейшим в мире флотом, страна не имела мощной постоянной армии. Наконец, для Португалии были характерны несколько большие централизация и унификация, чем для Испании. Политический расцвет Португалии оказался сравнительно недолгим. После того как внук и преемник Жоана III король Себастьян I (1557— 1578) погиб в сражении, корона перешла к младшему брату Жоана III престарелому кардиналу Энрике, который умер в 1580 г. И Себастьян и Энрике не имели детей, и основными претендентами на опустевший престол оказались два внука короля Мануэла — испанский король Фи- 10 липп II и популярный в стране дон Антониу. Введя войска, Филипп II одержал верх над соперником и был объявлен королем Португалии. По условиям вхождения в состав Испанской монархии Португалии было сохранено прежнее устройство. На высшие должности могли быть назначены лишь португальцы, за исключением должности вице-короля, которую мог занимать только близкий родственник монарха. Смещение центра политической жизни Португалии в Испанию привело к ослаблению зависимости провинций от центра, к росту локального влияния привилегированных сословий. Для части дворянства отказ от службы при дворе или в колониях и удаление в свои поместья были формой протеста против испанского владычества. Несмотря на значительную обособленность Португалии внутри Испанской монархии, присоединение к Испании сильно осложнило ее военно-политическое положение, что особенно сказалось на колониях. Прежде Португалии удавалось обеспечивать их безопасность, после же 1580 г. удары соперников Испании — англичан и голландцев — были направлены в первую очередь против португальских колоний, защищенных гораздо хуже, чем испанские. Недовольство унией с Испанией находило свое выражение в низших слоях общества в форме так называемого себастьянизма — веры в то, что король Себастьян не погиб во время похода португальцев в Африку, но чудесным образом спасся и может объявиться в любой момент. Появление нескольких самозванцев, выдававших себя за Себастьяна, усилило брожение. Однако португальская элита, всецело сохранявшая свои позиции в экономике и управлении, до второй четверти XVII в. мирилась с унией. В разгар Тридцатилетней войны Оливарес, стремясь к максимальной централизации и унификации Испанской монархии, предпринял шаги к постепенной ассимиляции Португалии. Он попытался привлечь португальскую знать ко двору, одновременно назначая испанцев на должности в Португалии, и, самое главное, начал вводить кастильскую систему управления и налогообложения, намного более обременительную. Недовольство возросло. В 1637 г. вспыхнуло восстание против испанцев в Эворе. Но после его подавления прежняя политика Испании проводилась еще энергичнее. Когда же в решающий момент Тридцатилетней войны, в 1639— 1640 гг., Оливарес потребовал у португальцев новых денежных субсидий и начал рекрутировать солдат в Португалии для войны во Фландрии, недовольство прорвалось наружу. В 1640 г. сложное по характеру и составу освободительное движение завершилось отделением от Испании. Герцог Браганса был объявлен португальским королем Жоаном IV. Ему удалось быстро справиться с усилившимися при испанцах сепаратистскими тенденциями аристократии и усовершенствовать управление государством: упорядочить систему советов при короле, ввести институт государственных секретарей. Многолетние попытки Испании вернуть Португалию оказались безуспешными. Португалия быстро заручилась поддержкой Франции, Голландии и Англии. Истощенная войнами, переживавшая упадок, Испания была не способна на активные военные действия. Борьба велась с переменным успехом до 1668 г., когда Испания признала существующее положение, получив от Португалии только одну крепость — Сеуту. Однако в новых условиях Португалия уже не смогла возродить своего былого могущества.
