ВОСТОЧНЫЕ И ЗАПАДНЫЕ КУЛЬТУРЫ КАК ДВА КЛАССА
advertisement
ВОСТОЧНЫЕ И ЗАПАДНЫЕ КУЛЬТУРЫ КАК ДВА КЛАССА КУЛЬТУР Культура существует в виде сосуществования отдельных культурно-исторических типов, соседствующих или разнесенных во времени и пространстве. Вместе с тем все это многообразие культур образует два больших класса: восточные культуры и западные культуры. Деление культур на западные и восточные осуществляется не по географическому признаку, а по типу ментальности. При этом существуют культурно-исторические типы, например, русская культура, которым присущи черты как западной, так и восточной ментальности. Существует ряд точек зрения о взаимоотношениях между Востоком и Западом. В рамках различных модификаций линейной модели существования и развития культуры естественны представления о сближении восточных и западных культур. Так, например, подобное сближение детерминировано ориентацией на западные ценности (Ф. Фукуяма) или целью, смыслом культурно-исторического развития – достижением Единства (по К. Ясперсу), Всеединства (по Л.П. Карсавину). В.С. Соловьев поступательное развитие всего человечества сводил к признанию равноценности различных культур, устремленных к синтезу, которое будет достигнуто в результате слияния противоположных культур Запада и Востока и завершится созданием Всеединой Христианской Церкви. В рамках модификаций циклической модели существования и развития культуры обосновывается принципиальное различие восточных и западных культур вплоть до утверждения их противоположности. Действительно, противоположность Востока и Запада очевидна как на феноменологическом, так и на ментальном уровне. Каждый носитель западнических ценностей даже немного знакомый с восточными традициями, будет согласен с высказыванием Р. Киплинга: «Восток есть Восток, Запад есть Запад, и им никогда не встретиться и ничто их не соединит». Доказательство данного тезиса предполагает решение следующих задач: 1. Описание различий восточных и западных культур на феноменологическом уровне. 2. Выяснение специфики восточной и западной ментальности. 3. Рассмотрение концептуальных объяснений противоположности восточных и западных культур. 1. ВОСТОЧНЫЕ И ЗАПАДНЫЕ КУЛЬТУРЫ: ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ Действительно, встречи Востока и Запада зачастую заканчивались полным непониманием. Иногда это очень трагично как в рассказе японского писателя Рюноско Акутагавы (1892–1927) «О – Сино». Акутагава описывает встречу христианского священника и жены самурая. Женщина пришла с просьбой вылечить единственного смертельно больного сына и, когда священник согласился, в ее глазах вспыхнул огонь радости. Патер был тронут. Впервые в лице этой женщины, напоминавшем ему маску театра Но, он увидел Мать, такую же как ту «прекраснейшую и всемилостивейшую царицу небесную». Воодушевленный этим преображением благочинной жены самурая он, исполненный священного трепета, начал рассказывать ей о Христе, о страданиях и мучениях, которыми была полна его жизнь. «Вы только подумайте! – воскликнул он, заканчивая свою речь, – Как он скорбел, как мучился! При одной только мысли об этом дрожь пробирает тело: Особенно горькими кажутся его последние слова: «Боже мой, для чего ты меня оставил?…» Сказав это, священник поднял полные слез глаза на женщину и … застыл в изумлении. Женщина, побледнев как смерть и закусив нижнюю губу, пристально смотрела ему в лицо. Однако в ее взгляде были только холодное презрение и пронизывающая до мозга костей ненависть. «Так вот он каков, этот ваш Бог?! – сказала она убийственным тоном. – Мой муж никогда не показывал спину врагу. А ваш бог жалок и достоин презрения. Как он смел хныкать и жаловаться, пусть даже распятый на кресте! Я не могу доверить вам моего сына, раз вы исповедуете учение такого труса, тем более в доме, где хранится табличка с именем покойного мужа». Глотая слезы, женщина поспешно, словно спасаясь от заразы, вышла из храма… Ее сын вскоре умер. Другая встреча Востока и Запада, которая произошла при переводе «Евгения Онегина» на китайский язык также иллюстрирует противоположность этих классов культур. Переводчик вспоминал,1что непонимание европейского юмора и пушкинской иронии оказались непреодолимыми и поэтому вместо изящно-иронического образа дядюшки Онегина, который был «самых честных правил», перед читателями предстал «дядя, твердолобый и заскорузлый». «Служа отлично, благородно…» перевили так: «Он пребывал на службе с необычайной широтой взглядов». Поскольку для слова «анекдот» не удалось найти явления в китайской культуре, то строку «Но дней минувших анекдоты…» не перевили вовсе. Свойственная восточному мышлению образность превратила легкие рифмы – «Когда же юности мятежной пришла Евгению пора. Пора надежд и грусти нежной…» в полновесный и точный по-китайски образ – «Когда же Евгений достиг зеленой весны, когда сердце его стало, что обезьяна, и мысль, что конь…». Конечно же, был сделан назидательный, педагогический комментарий к переведенному роману. Таким образом, уже на уровне явлений очевидно глубокое различие восточных и западных культур. 2. ВОСТОЧНЫЕ И ЗАПАДНЫЕ КУЛЬТУРЫ: ДВА ТИПА МЕНТАЛЬНОСТИ Проследим различие ценностных установок Востока и Запада, во-первых, во взаимоотношениях человека и природы; во-вторых, по отношению к развитию; в-третьих, в решении проблемы о положении женщины в семье, обществе. 2.1. Человек и природа в восточном и западном мировосприятии Для западной, а именно для западноевропейской ментальности характерно противопоставление человека и природы. Человек наделен разумом, душой. Природа – косная, неразумная материальность. Это противопоставление обусловлено, в частности, христианским представлением о человеке как царе природы, существе высшего порядка, наделенным разумом, т.е. созданным по образу и подобию своему богом. Поэтому уже в новоевропейском мировосприятии природа превращается в мастерскую, а человек в энергичного, предприимчивого хозяина, который черпает из природных кладовых все необходимое для жизни, перестраивает природные ландшафты, превращает среду своего обитания в хранилище промышленных и бытовых отходов. Столь бесцеремонное отношение к природе не могло не войти в фазу глобального экологического кризиса, когда уже природа мстит человеку за уничтожение среды обитания, грозит вымиранием человечеству как биологическому виду, напоминая ему, что он существо природное. Современный экологический кризис, кризис техногенной цивилизации, созданный европейским отношением к природе – логическое завершение противопоставления человека и природы, свойственное западной ментальности. Пути выхода из этой ситуации западная культура предлагает, ориентируясь на специфическое для нее противопоставление человека и природы, т.е. уповая на человеческую разумность. Это и создание безотходных технологий, и подчинение своих потребностей разумно постигаемой необходимости беречь природу именно как среду обитания, экологическую нишу, это и включение человечества как преобразующей природу силы в систему природных сфер как особую отдельную ноосферу, сферу разума. Восточной ментальности присуще единство человека и природы. Не существует неодухотворенной природы, все феномены есть воплощение единой сущности. В даосизме этой сущностью является Дао. Мир, человек, любой предмет представляются как цветок Дао. В 1 Восток – Запад, 1984. брахманизме – это Брахман, Атман, который есть начало и конец мироздания, ибо он и выпускает из себя и вбирает в себя мироздание. Единство человека и природы воплощается и в способности растворения в ней, слияния с ней. Примеры этому мы находим и в китайской, и в японской культуре. «Однажды Чжуан Чжоу приснилось, что он бабочка, счастливая бабочка, которая радуется, что достигла исполнения желаний, и которая не знает, что она Чжуан Чжоу. Внезапно он проснулся и тогда с испугом увидел, что он Чжуан Чжоу. Неизвестно. Чжуан Чжоу снилось, что он бабочка, или же бабочке снилось, что она Чжуан Чжоу». Японский поэт XVII века Басе писал: «Все, что ни видишь, Цветок. Все, о чем ни думаешь, - Луна. Кто не видит во всем Цветка, тот дикарь. У кого в сердце нет Цветка, тот все равно, что зверь. Изгони дикаря, прогони зверя, следуй Творящей силе природы и вернешься в нее». Прекрасным примером отсутствия дихотомии человека и природы является китайская и японская поэзия. Действительно, в ней, во-первых, природа – источник образов для выражения человеческих чувств и взаимоотношений, поскольку и жизнь людей и жизнь природы протекает одинаково. Писательница и поэтесса ХI века Митицуна – но хаха в своем произведении «Дневник эфемерной жизни» пишет о сложных отношениях с мужем, который надолго забывал о ней. Его визиты были настолько редки, что покинутая жена вынуждена была довольствоваться перепиской. До нас дошли ее жалобы и грустные стихи: «У моего жилища На деревьях От долгого дождя На нижних листьях Даже цвет переменился!» И ответ мужа: «Те листья, что поблекли не к сезону Становятся Красивее других, Когда их время наступает». Человеку Востока не надо объяснять, что несчастная женщина скорбит, плачет, что от слез у нее цвет лица изменился, а муж обнадеживает ее, говоря, что она для него всегда прекрасна и желанна. Во-вторых, неслучайны такие свойства японской и китайской поэзии как незавершенность, многозначность. В природе все изменчиво, ничего нельзя считать завершенным. Не может быть завершенным и произведение искусства. Оно всегда недосказано, поэтому в нем всегда есть место для зрителя, читателя, что делает его многосмысленным, озадачивающим. Таково стихотворение певца луны Меэ (XIII век), смысл которого полностью зависит от интонации, взволнованности голоса. О, как светла, светла. О, как светла, светла, светла. О, как светла, светла. О, как светла, светла, светла, светла. Луна! В-третьих, единство человека и природы воплощается в синхронности изображаемых действий и образов. В китайской поэзии зачастую стихотворение – это аналогия между общемировыми процессами и глубокими личностными переживаниями, что подчеркивает тождество человека и природы. Таковым произведением является «Горный хрусталь» «Если посмотришь на луну сквозь излом горного хрусталя, увидишь только воду. Кто же прислал нам этот прозрачный камень? А тебе кто дал эти слезы, сквозь которые ты смотришь на меня и не видишь, как я растроган». Восхищенный импрессионистичностью китайской поэзии, выраженным в ней утонченным чувством единения человека и природы американский поэт Паунд в 1912 году провозгласил новое направление в поэзии – имажинизм. Платформу последнего составили следующие принципы: а) непосредственно называть вещи, т.е. изображать их, не комментируя; б) не употреблять слов, не создающих зрительного образа; в) не вводить пустые слова ради ритма. Следует отметить, что ни в Европе, ни в Америке имажинизм не стал столь значительным явлением таким, как в России, более близкой по духу к Востоку, не дал имен уровня С. Есенина. Не только поэзия, но и другие сферы, например, японской культуры демонстрируют нам глубокое единство человека и природы. Так, в Японии, когда про человека говорят, что он «умеет жить», то это означает, что он умеет видеть красоту в мимолетном, в мгновении природного потока, поскольку в вечно изменчивой природе человеку дано выхватить именно мгновение. Прекрасная улыбка у девушки – цветоподобна, а кимоно со спины делает ее похожей на бабочку. Японские сады тоже символизируют величие природы. Если в Европе сады разбиваются по принципу симметрии, то японские сады – асимметричны. Именно асимметрия олицетворяет многообразие форм и беспредельность природы. Само слово «ландшафт» – «сансуй» состоит из «сан» (гора) и «суй» (вода) и означает в равной степени горный пейзаж или сад, а также «одинокость», «заброшенность», свойственные и природе и человеку. Столь хранимая японцами чайная церемония, в своей основе, призвана цепочкой ритуальных действий и строго рассчитанных жестов создавать то состояние, при котором человек особенно чутко отзывается на красоту природы. Икебана, путь Цветка, своего рода японская скульптура, олицетворяет красоту природы, схваченную в ее мгновении. Поэтому это не букет, не охапка цветов, это один цветок или нераспустившийся бутон. Именно один цветок дает лучше почувствовать цветочность цветка. Чаще всего основу икебаны составляют три элемента – три цветка или три ветки. Первая ветка, обязательно самая длинная, по-японски «син», символ неба, вторая, средняя по величине, «соэ» – символ человека, третья – самая маленькая «хикаэ» – символ Земли. В литературной традиции Японии превалирует не интеллектуальный портрет, когда важны знания, мысли, философские взгляды героя, а психологическое описание персонажа, сотканное из ощущений, чувств, форм, цветов и обязательно запахов. Детектив из романа Кобо Абэ, как бы внюхиваясь подобно зверю, составляя впечатление о своей клиентке, замечает отличие запаха тыльной стороны ладони от запаха ее внешней стороны, запах, цвет, поры мочки уха, запахи, возникающие при ее движении по комнате. Женщина из Романа Ясунари Кавабаты (1899 –1972) «Озеро» говорит при первом знакомстве: «Сколько лет я не нюхала мужчину…». Так выразить свои чувства возможно только человеку, не утерявшему природность. 2.2. Динамизм Западных и традиционализм Восточных культур Западные и восточные культуры могут быть противопоставлены друг другу как динамические и традиционные. Динамизм, например, западноевропейской культуры как самого яркого воплощения западнической ментальности обусловлен христианским отношением к труду. Труд становится ценностью, необходимой составной частью жизни с благословения отцов церкви. Апостол Павел завещает трудиться, дабы было из чего уделить нуждающемуся. Однако человек должен обязательно и работать, и иметь свободное время для размышлений о боге, о своей душе. Поэтому актуализируется задача избавления христианина от изнурительно тяжелого физического труда, что побуждает к изобретательству, к развитию техники и науки, к накоплению материальных благ. Этот процесс начитается в средневековье. Григорий Турский пишет об аббате, который из жалости к монахам, размалывающим зерно в ручных мельницах, построил в монастыре водяную мельницу для облегчения труда монахам. В последующем со становлением протестантизма, в системе ценностей которого успехи в хозяйственной деятельности весьма значимы, эта тенденция к изменению, совершенствованию производственного комплекса усиливается, охватывает другие сферы культуры: науку, политическую сферу и другие. Это стремление к изменению природы, общества определяет западноевропейскую культуру как динамически развивающуюся. Традиционализм восточных культур означает сохранение традиций (чайной церемонии в Японии, Китае и т.п.), неизменность национальных традиций, костюмов, существование одного национального стиля в искусстве, архитектуре. Традиционализм, присущий Востоку предопределил отрицательное отношение к изменениям вообще, в частности, пренебрежительное отношение к научно-техническому прогрессу. Примером подобного пренебрежения может служить буддистская тибетская культура. Четверть населения на Тибете была монахами-буддистами, 75% бюджета тратилось на образование духовенства и поддержание высочайшего уровня духовной религиозной культуры, буддистских ценностей, делающих бессмысленными материально-техническое развитие, удерживающих производство на примитивном уровне, достаточном для обеспечения минимальных физиологических потребностей в тепле, пище, которую даже в середине ХХ века готовили на кострах. Воплощением традиционности, присущей Востоку, является китайская культура. Три тысячелетия тому назад китайцы были одним из образованнейших и культурных народов. Китайцы умели вырабатывать шелк, ткать бумажные и шерстяные материи, производить орудия труда и военные орудия, чеканили монету. При этом технологический уровень прядения, выработки шелка и т.д. оставался почти неизменным в течение трех тысячелетий, до времени экспансии европейской цивилизации на все мировое пространство, до эпохи, когда развитие цивилизационной составляющей стало необходимым условием выживания Китая. Китай явился родиной значительных научно-технических открытий и изобретений. В летописях III в. до н.э. упоминается о применении компаса, который стал известен в Европе в XIII веке. В 105 году начинают изготавливать бумагу (в Европе бумага известна с XII века). В III-V веках появляются фарфоровые изделия. В V в. получено приближение числа, дающее семь верных знаков, вновь найденное в Европе в XVI веке. В VII веке появляются первые печатные тексты, в начале XI века изобретено книгопечатание подвижным шрифтом. В X веке стали применять порох сначала для фейерверков, потом для стрельбы. Эти изобретения, попав на почву европейской ментальности кардинально изменили облик Европы, способствовали, наряду с внутренними причинами, взрыву средневекового уклада жизни и образа мышления, но они не затронули традиционных основ общественного устройства Китая, сложившегося уклада жизни, не изменили законов и техники классической китайской живописи тушью по шелку и бумаге, не привели к религиозным революциям, не способствовали быстрому прогрессу в области военной техники. Причина в специфике древнекитайского мировосприятия, характерная черта которого, наряду с представлением о единстве человека и природы, – культ прошлого. Этой чертой объясняется и успех учения Конфуция (551-479 гг. до н.э.), который окончательно утвердил почитание предков, уважение к традициям, веру в незыблемость законов, установленных небом, закрепив все это системой ритуалов. Согласно Конфуцию каждый человек должен знать предопределенные ему небом обязанности. Они просты: пусть отец будет отцом, сын – сыном, государь – государем, подданный – подданным. Каждый человек должен согласовывать свое поведение с законами природы и не вдаваться в крайности. Его задача – нравственное совершенствование, которое в своей основе предполагает все большую почтительность к родителям и уважительность к старшим и вышестоящим. Культ предков – характерная черта жизни китайского общества. Эталонные «24 рассказа о сыновней почтительности» перепечатывались бесконечное число раз. Один из них о Го Цзюайе. Живя в нищете, он не мог прокормить и сына, и мать и решил закопать в землю своего маленького сына, чтобы спасти жизнь матери, но небо оценило этот знак сыновней почтительности и, копая могилу для сына, Го Цзюай нашел горшок с золотом. Китайский крестьянин тратил далеко не лишние деньги, чтобы обучить своего ребенка грамоте, дабы он мог читать эти поучительные истории и заповеди Конфуция. Почитание родителей, предков выливается в систему ритуалов. Например, уведомление предка (таблички с его именем) о предстоящей свадьбе. Ритуал, обряд становятся ценностями, необходимыми сами по себе. Строгое соблюдение обрядов консервирует общество, гарантирует незыблемость строя и существующего порядка. Беспрекословное подчинение старшим охраняет традиционное китайское общество от конфликта отцов и детей и от нововведений как спутников друг друга. Свой вклад в консервацию китайской культуры и общества вносит и даосизм. Основателем его считают полулегендарную личность Лао-цзы (IV в. до н.э.). Главное понятие даосизма – Дао. Дао – первоначало и завершение всего существующего и происходящего, всеобъемлющий закон мироздания. Различают два Дао. Первое - безымянно, пусто, неисчерпаемо, бестелесно, оно повсюду. Второе – имеющее имя, содержит в себе образы всех вещей, т.е. выступает как мать всех вещей. Оба Дао переходят друг в друга. Естественно, смысл жизни в познании Дао, в растворении в нем, т.е. в пустоте, вечности, неподвижности. Поэтому идеал человека – совершенно мудрый человек, главное качество которого победоносное недеяние. Примером, образцом подобного недеяния является природа, легкое дыхание Дао. Поэтому каждый человек должен стремиться слиться с природой. Культурный и технический рост не имеют смысла, они отход от Дао. В системе буддизма, третьего образующего ментальное ядро религиозного учения Китая, так же нет места идеалам прогресса, прогрессистским ценностям, желанию изменить внешний мир. Основатель буддизма царевич Сиддхартха из рода Гаутама (VI в. до н.э.) по преданию в один день увидел немощного старца, потом больного проказой и, наконец, прощание с покойником. Трагизм человеческого существования настолько поразил царевича, что он оставил жену, ребенка и решил, во что бы то ни стало, найти выход с этой сцены жизни, на которой разыгрывается вечная трагедия. Сначала он морил себя голодом, потом понял, что существует серединный путь. Он стал предаваться аскезе более умеренно и ждал, когда наступит момент просветления. И он наступил, истина ему открылась. Он стал Буддой, т.е. просветленным. Какова эта истина? Истина заключается в том, что жизнь – это страдание. Причина страдания в желаниях, в жажде жизни. Жажда жизни приводит к круговороту рождений, заставляет возрождаться душу в другом теле. Поскольку страдание имеет причину, то его можно прекратить, устранив причину. Для этого существует сложный путь: освободиться от всех желаний, от радости и печали, достичь состояния полной невозмутимости и покоя – нирваны. Поэтому буддизм разрабатывает технику медитации, мысленного бессодержательного созерцания, йогу как совокупность средств и методов освобождения от желаний, от жажды жизни. Существует много видов йоги. Йога познания учит, что для освобождения достаточно постигнуть иллюзорность мира. Царственная йога разрабатывает технику самоуглубления. В буддистской школе дзэн, распространенной в Японии, в залах для медитации нет ни скульптурных, ни живописных изображений Будды. В течение длительного времени там сидят молча, неподвижно с закрытыми глазами, пока не приходит состояние полной отрешенности, когда исчезают всякие мысли и образы. Тогда исчезает «я» как конкретная форма единой и вечной Души, человек растворяется в бескрайней вселенной единой Души и переживает особое состояние просветления – сатори. Говорят, первый патриарх чань (дзэн) в Китае просидел девять лет лицом к стене и в высшем состоянии молчаливого сосредоточения пережил сатори. Таким образом, совершенно очевидно, что среди культивируемых конфуцианством, даосизмом и буддизмом ценностей нет места идеалам прогресса, предприимчивости, изменяющим природу и общество. В современную эпоху эти мощные духовные факторы традиционности восточных культур все чаще сталкиваются в сознании людей и общества с европейскими цивилизационными ценностями комфорта, благосостояния, научно-технического прогресса, с пониманием необходимости научно-технического развития в целях выживания в современном мире. В современной, например, китайской культуре естественным образом сочетаются традиционализм как незыблемость культурных доминант, обеспечивающих самоидентификацию, отделенность культурно-исторического типа и динамическое развитие научно-технического комплекса. Последнее является следствием актуализации, реализации конфуцианских цивилизационных ценностей китайской культуры, направленных на благополучие отечества, на служение государству. Экспансия европейских стандартов жизни настолько мощна, что в индивиде «человек цивилизованный», жаждущий удобств, теснит «человека культурного», носителя ценностей своей культуры, размышляющего, ищущего смысл жизни. Меняется соотношение культурного и цивилизованного аспектов в жизни человека и общества. Цивилизованный аспект начинает доминировать. Вместе с тем цивилизация (см.: «Введение в историю и теорию культуры») – это лишь аспект человеческого существования, связанный с определенными потребностями человека (в пище, крыше над головой, благополучии), которые не исчерпывают всю совокупность человеческих потребностей (в вере, в прекрасном, в познании и т.д.). Неудивительно, что японцы свою культуру представляют как ветку бамбука, закованную в стальную оболочку, обернутую хрустящей, яркой целлофановой бумагой. Этот образ говорит о незыблемости классической японской (это можно отнести и к китайской) культуры, традиционных основ японского общества, невозможности чужеродным влиянием проникнуть за крепкую стальную оболочку. 2.3. Положение женщины в Восточных и Западных культурах С точки зрения европейской ментальности женщины Востока находятся в приниженном положении. Из «Дневника эфемерной жизни» мы узнаем, что мужчина кроме главной жены мог иметь несколько жен и наложниц. При этом только главная жена жила в усадьбе мужа, занимая отдельный дом. Другие жены жили в собственных усадьбах, полученных, как правило, в наследство от родителей. С ними супруг поддерживал визитные отношения. Визиты делал он, жены не смели посещать его. Сама автор этого замечательного произведения, вошедшего в золотой фонд японской литературы, несмотря на свое знатное происхождение и близость к императорскому двору, осталась в памяти потомков как Митицуна – но хаха, что означает мать Митицуна, сына, не обремененного славными делами и талантами. Конечно, в Японии ХХ века многое изменилось, но в повести Ясунари Кавабаты, лауреата Нобелевской премии, «Танцовщица из Идзу» есть несколько эпизодов, достаточно странных с позиций европейской культуры. Представьте, путешественники, утомленные жарой и жаждой, увидели источник. Долгожданная вода. Женщины обступили его и просят спутников – мужчин: «Пожалуйста, испейте первыми. Погрузишь руки, вода замутится, да к тому же после нас, женщин, источник станет нечистым». Еда тоже становится нечистой, если к ней прикоснулись палочки для еды, которые держат женские руки. 3. КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОБЪЯСНЕНИЯ СПЕЦИФИКИ ВОСТОКА И ЗАПАДА Естественен вопрос: «С чем связаны эти глубокие различия между Востоком и Западом?» Среди существующих объяснений выделим три концепции, описывающие причины специфики восточных и западных культур: 1) географический детерминизм; 2) концепция функциональной асимметрии мозга; 3) теория психологических типов К. Юнга. 3.1. Географический детерминизм о специфике Востока и Запада Исторически первое объяснение специфики восточных и западных культур было дано в рамках географического детерминизма, теории, видящей главные и даже определяющие причины особенностей общественного устройства, культурных ценностей в качественном своеобразии ландшафта, климата, т.е. географических условий. Элементы географического детерминизма пронизывают концепцию Гегеля. Для него несомненна связь духа и характера народа с окружающей его природой, естественным типом местности. Так деспотическую форму правления, когда свободен один правитель, характерную для Востока, Гегель связывал, в частности, с тем, что первые восточные цивилизации (египетская, китайская, индийская и т.д.) возникли на речных плодородных равнинах. Поэтому ирригационное земледелие и промышленный труд стали основным занятием населения. Ирригационное земледелие, в свою очередь, потребовало централизации управления хозяйственной деятельностью: постройкой каналов, дамб и прочих крупномасштабных работ. Так возникает единый центр управления, власть одного человека – деспота. При этом, по мнению Гегеля, «народы, жившие в этих странах, замыкались в себя», им были чужды заимствования, ничто не оказывало влияния на их культуру, которая становилась консервативной, традиционалистской. Причина в том, что географическое положение не способствовало развитию судоходства и торговли, которые, в свою очередь, являются условием гражданской свободы, демократии, импульса к развитию.2 Гегелю вторит Мечников, утверждая: «Необходимым последствием и логическим результатом всех физико-географических условий Египта являлось осуждение древних египтян под иго деспотизма. Ни один народ не доводил до такой большой степени повиновение царской власти, не возносил самого понятия ее на такую высоту, не признавал за нею божественного происхождения, как египтяне. Объясняется это конечно тем, что ни один народ не испытывал настолько сильно необходимости в центральной воле для более рациональной организации материальной жизни и для производства всего необходимого для пропитания».3 И Гегель, Мечников, и Уилсон, и другие исследователи указывают на присутствие в характере египетской культуры таких черт западнической ментальности как деятельное начало, предприимчивость, наличие которых также объяснялось ими природными факторами. Дж. Уилсон отмечал, что в Египте придавали человеку и его осязаемым творением очень существенное значение. Среди причин этого феномена значительная роль принадлежит фактору окружающей среды: компактности пространства с надежными оплодотворяющими разливами Нила. Природа как бы намеренно обуздала себя, обособила эту безопасную равнину с тем, чтобы человек мог беспрепятственно наслаждаться жизнью, что особенно присуще периоду Древнего царства (2900 – 2270 гг. до н.э.). Не удивительно, что на таком природном фоне культура была исполнена чувством собственного достоинства, гордилась своими достижениями, поощряя предприимчивость, развитие искусства и ремесел.4 3.2. Концепция функциональной асимметрии мозга о специфике Востока-Запада Межполушарная асимметрия головного мозга у человека означает, что левое и правое полушария выполняют различные функции при постижении мира, или мыслят по разному. Правополушарное мышление – пространственно-образное мышление. Правому полушарию легче выразить результат своей работы в целостном образе – рисунке, мелодии, иероглифе. Оно определяет нечто путем сопоставления с конкретным образом. Для него «зеленый» – это весенняя трава, листва. Правое полушарие схватывает объект, ситуацию целостно, создает целостный образ. 2 Гегель Г. В. Ф. Философия истории. – 1993. - С. 1. Мечников Л. Цивилизации и великие исторические реки. – 1995. – С. 379. 4 Франкфорт Г., Уилсон Дж. и др. В преддверии философии. – 1984. 3 Если у человека поражено правое полушарие, он не может сам одеться, хотя прекрасно понимает, что за чем нужно надевать на себя; не может он и дорисовать лепестки у ромашки на рисунке, хотя нормальному человеку очевидно, что их не хватает у нарисованного цветка. Правое полушарие включается, когда человек попадает в аварийную ситуацию, и ему мгновенно надо ее охватить и оценить. Левополушарное мышление – логико-вербальное, логико-понятийное мышление. Левому полушарию легче выразить результат своей работы в понятии, в цепочке логически связанных высказываний. Оно определяет нечто через указание на родовидовые отношения. Для него «зеленый» – это цвет весенней травы, листвы. Левое полушарие расчленяет объект, ситуацию на составляющие. Оно анализирует, выделяет из множества связей главные, например, причинноследственные. Левое полушарие включается, когда мы собственно мыслим, делаем выводы любой степени абстракции. Допустим, что у человека действует только левое полушарие (ученые могут «получить» такого человека, угнетая правое полушарие), тогда наблюдаем следующее. Такой человек очень любит поговорить, у него бездна знаний, как будто он повторил все, чему его учили и в детском саду, и в университете. Однако говорит он без интонации, без чувства. Шум дождя, плач, смех для него совершенно неразличимы. Он не отличает женский голос от мужского. Слушает постановку по радио. Нормальному человеку очевидно, что она умоляет, он угрожает, но нашему пациенту это непонятно, зато он берется рассуждать об особенностях языка, о специфике грамматического строя предложений. Он не может петь, фальшивит. Единственное, что ему дано – это отбивать ритм. Он не может рисовать, зато прекрасно читает схемы. Если его подвести к окну, за которым лежит снег, то он не сможет ответить на вопрос: «Какое сейчас время года?». Зато он быстро находит ответ, рассуждая логически: «Какой сейчас месяц? – Январь. – Летний это месяц или зимний? – Зимний. – Следовательно, сейчас зима». Он всегда оптимист. Правополушарный человек в подобном эксперименте – полная противоположность. Он с трудом говорит, долго подбирая слова, даже на родном языке. Он десять лет изучал немецкий, увы, ничего не помнит, ни единого слова. Из его памяти как будто стерты все накопленные в школе, в университете знания. Зато он помнит березу за школьным окном, лица всех своих одноклассников, запахи. Его ухо чувствительно ко всем звукам, он различает тончайшие интонационные нюансы, но, более менее, сложная фраза ставит его в тупик. Он слушает постановку по радио на чужом языке, но прекрасно улавливает, что она умоляет, он угрожает. Музыка – его стихия. Он повторяет самую сложную, только что услышанную мелодию без труда, и она сохраняется в его памяти. Он прекрасно рисует, но не может составить схему, карту. Если его подвести к календарю, на листке которого – «25 января», и спросить: «Какое время года сейчас?», то вопрос останется без ответа. Только увидев снег, он догадается, что сейчас зима. Он всегда находится в подавленном состоянии духа. Открытие явления межполушарной асимметрии мозга стало значительным событием. Во-первых, оно вскрыло естественные основания отличия человека от животного (самая развитая поверхность коры головного мозга у дельфинов, только у человека наблюдается асимметрия полушарий); во-вторых, помогло ответить на вопрос, почему мужчины в целом умнее и талантливее женщин (у мужчин раньше начинается специализация полушарий, уже к шести годам у них левое полушарие становится речевым, в то время как у девочек до тринадцати лет оба полушария остаются универсальными); в-третьих, в этом явлении увидели научную основу классификации людей, предложенную еще Павловым. «Жизнь отчетливо указывает на две категории людей: художников и мыслителей… Одни - художники… захватывают действительность целиком. Другие – мыслители, дробят ее…». В-четвертых, в межполушарной асимметрии мозга нашли естественную основу специфики восточных и западных культур. Носителями, создателями западной культуры являются преимущественно люди с доминирующим левополушарным мышлением, восточных – правополушарным. Именно поэтому европейская техника как детище западноевропейской культуры имеет пульты управления, клавиатуру для ведущей правой руки. Поэтому для восточных культур, японской, китайской, характерно иероглифическое письмо. Каждый иероглиф – это конкретный образ. Соответственно, существуют разные иероглифы, для обозначения высказываний «девушка идет», «старик идет». Для западных языков характерно существование строгой грамматической схемы. Например, в высказывании "Глокая куздра бодлает бокра и кудрячит бокренка» мы легко узнаем строй предложения русского языка. Где подлежащее – куздра. Что она делает? Она бодлает и кудрячит. Кого? Бокра и бокренка (маленького бокра судя по суффиксу). Проиллюстрируем положение о доминировании правополушарности у восточных и левополушарности у западных культур на примере противопоставления культуры Двуречья как, в основном, восточной культуры, культуре Египта как, в основном, западной. Левополушарная стратегия проявляется в чертежности, схематичности египетского искусства. Египетские барельефы, рельефы распластаны по плоскости, поражают своей симметрией, чувством равновесия и геометрии, плоскостностью. Еще в Древнем царстве сложился определенный тип барельефа: человек изображался стоящим, фигура выпрямлена, ноги в состоянии шага, ступни на одной линии, плечи развернуты и расположены в плоскости шага, голова строго в профиль в одной плоскости с плечами, глаз изображен полностью как был на лице в фас. Таким образом, изображение человека представляет собой схему, абстракцию человека, оно далеко от конкретности, эмоциональности. Таков портретный деревянный рельеф «Зодчий Хесира» (начало III тыс. до н.э.). В рельефах, настенных росписях как устойчивый композиционный принцип утвердился мотив процессии, где фигуры движутся одна за другой через одинаковые интервалы, часто с ритмическими поворотами жестов. Классический пример такой композиции – рельеф гробницы в Саккара, где слуги усопшего ведут быков. Напротив, в культурах Двуречья – шумерской, ассирийской, вавилонской, чаще встречаются горельефы. Эти изображения людей, птиц, зверей, выступающие над плоскостью фона более чем наполовину тождественнее своим реальным конкретным прообразам. Возникновение письменности в обеих культурах имеет много общего. Хозяйственная деятельность (поливное земледелие, скотоводство, ремесла) требовала развития форм учета. Начиная с IX тыс. до н.э. и в Египте, и в Двуречье для учета скота, урожая зерновых стали применять объемные глиняные предметы (шарики, цилиндры). Примерно через пять тысяч лет использования этих скульптурных символов их догадались рисовать на плоскости, на глиняных табличках. Письмо в Двуречье и возникло как такое изображение символов на глиняной плоскости, что соответствует левополушарной стратегии. Наиболее существенным отличием шумерской культуры от египетской является то, что письменность, созданная в ее рамках для целей учета, вскоре была применена для записи устной словесности. Запоминание и складывание поэтических образных текстов, сопровождаемых музыкой, представляет собой характерную функцию правого полушария. Система письма была приспособлена для фиксации фольклорных текстов, включая музыку, для которой в клинописи было выработано подобие нотных знаков. Левополушарная стратегия египетской культуры проявляется в том, что в Египте очень рано выработался язык со строгой грамматикой, большой степенью абстракции, научным безличностным стилем изложения – «пусть смешивается», «пусть соединяется». В мемфисском мифе творения, текст которого датируется 2700 г. до н.э., Птах как мыслитель создает мир словом, произнося имя. Так были сотворены боги с их изображениями и храмами, жизнь и смерть, все искусства и ремесла и все функции человеческого организма. Все сущее получает сначала бытие в сердце, органе, где рождается мысль, а потом язык словом превращает мысль в реальность. Шумерские боги как художники создают, в частности, людей из глины. Миф повествует, что в далекие времена, когда мир был молод, боги вынуждены были сами трудиться, чтобы заработать себе на жизнь. Они терпеть не могли это делать. Самый мудрый из них бог пресных вод Энки нашел выход из этого положения. Он призвал Намму дать рождение глине, что под землей, но над водной глубиной. Эта глина отделилась от Намму подобно тому, как ребенок отделяется от матери, и из нее были сотворены люди, которые стали трудиться, предоставив богам возможность пировать.5 Египетское мировосприятие оптимистично. Боги Египта могучи, но не жестоки. Они гарантируют порядок в мире. Доказательство этому – египетская природа, которая представляется установившимся порядком, залог этому – ежегодный разлив Нила. Фараон – сын бога, поэтому его власть – гарантия стабильности в государстве. Поэтому в Египте ни астрология, ни пророчества не были очень развиты. Мифологические тексты Двуречья пронизаны пессимизмом, мучительным страхом, что бесчисленные и грозные силы природы могут принести несчастья. Управлять государством может всякий смертный, и простой человек находится во власти его решений, которые он не в силах изменить. Поэтому в культурах Двуречья была очень сильно развита астрология, развита более значительно, чем в Египте. В заключение отметим, что левополушарность египетской культуры и правополушарность культур Двуречья не являются единственными доминантообразующими факторами ментальности этих культур. Так, они не объясняют ориентацию вавилонян на земную жизнь и ориентированность египтян особенно Среднего и Нового царств (2100 – 1700 гг. до н.э. и 1555 – 1090 гг. до н.э.), в основном, на загробную жизнь, на представление о будущем здешнего существования преимущественно в перспективе его прекращения. Так же следует отметить относительность противопоставления конкретных культур как правополушарных левополушарным. Так для западноевропейской культуры египетская является больше правополушарной. Для китайской как в большей степени правополушарной – японская, в большей степени, – левополушарная. 3.3. Психологические типы К. Юнга как психическое основание специфики Востока и Запада Карлу Юнгу (1875-1962) принадлежит концептуальное обоснование деления людей на два психологических типа: интроверный тип и экстраверный тип. Естественно, каждому человеку присущи оба механизма, экстраверсии и интроверсии, и только относительный перевес того или другого позволяет отнести конкретного индивида к соответствующему типу. Интроверсия характеризуется интересом к себе. Интроверт направлен на свой внутренний мир. Для него характерна отстраненность от внешний событий, негативное отношение к обществу. В большой компании он чувствует себя одиноким и потерянным, он недоверчив. Его стихия – собственный внутренний мир, мир своих чувств, переживаний и мыслей. Самая большая ценность для него – это собственное душевное состояние. Самоанализ – это средство разобраться в себе, скоре всего, с целью достижения душевного комфорта и равновесия. Интроверту не чужда установка на карьеру, однако то лучшее, что он создает, совершается по собственной инициативе исходя из собственных возможностей. Работа по принуждению извне для него изнурительна и практически невозможна, поскольку рассматривается как насилие. Примат интровертного чувства чаще всего встречается у женщин. К таким женщинам применима пословица «в тихом омуте черти водятся», поскольку свойственная им страстная глубина чувства может охватить их настолько, что они совершают неадекватные с точки зрения общества поступки. Однако общественное мнение, мнение друзей не способны перевесить такое чувство, которому интроверт отдается сполна. Например, любовь для интроверта – это состояние души, внешний антураж – деньги, социальное положение избранника – не имеют большого значения. «С милым и в шалаше рай» – воплощение типичной для интроверта 5 Бирлайн Дж . Параллельная мифология. – 1997. установки. Еще один пример – ответ подружки угольщика богачу, сраженному ее красотой, в стихотворении Роберта Бернса. – Хоть горы золота мне дай И жемчуга отборного, Но не уйду я – так и знай! От угольщика черного. Днем мы развозим уголек, Зато порой ночною Я заберусь в свой уголок, Мой угольщик – со мною. У нас любовь – любви цена, А дом наш – мир просторный, И платит верностью сполна Мне угольщик мой черный. Экстраверсия характеризуется интересом к внешнему объекту. Экстраверт направлен на окружающий его мир. Для него характерны отзывчивость и готовность воспринимать внешние события, желание влиять и оказываться под влиянием событий, потребность в контакте с внешним миром. Большая компания – его стихия, он вступает в спор, желает обратить на себя внимание. Экстраверт воспринимает ценности общества, хочет утвердиться в нем, сделать карьеру. Он чуток к мнению общества и друзей. Самоанализ для него - это средство достижения своих целей в работе, в общении. Экстравертному типу присуща неполноценность чувства, поскольку в экстравертной установке чувство ориентировано на внешние общепринятые нормы. Для экстраверта невозможен мезальянс. К. Юнг описывает случай, когда человек с ярко выраженной экстравертной установкой, испытывая любовь к далеко небезупречной в глазах общества женщине и собираясь на ней жениться, заболевает нервной судорогой глотки, принуждающей его ограничиваться двумя чашками молока в день, прием которых требует трех часов. Таким образом, создается реальное препятствие, мешающее посещать ему свою невесту и возвращающее его в рамки общепринятых действий. Еще один пример, Маша Троекурова при первой встрече с Дубровским «не обратила никакого внимания на молодого француза, …учитель был для нее род слуги или мастерового, а слуга иль мастеровой не казался ей мужчиной». Потому она и не заметила впечатления, произведенного ею на Дубровского. Заметила и полюбила она его только тогда, когда он совершил поступок, естественный для дворянина. Однако она не приняла предложенной свободы и любви после венчания с князем Верейским. Строя параллели между типами культур и типами людей, К. Юнг заметил, что в восточных культурах доминирует интровертная установка, а в западных – экстравертная. Таким образом, специфичность восточного и западного мировосприятия может быть объяснена преобладанием интровертной и экстравертной установок, соответственно. Действительно, западная культура экстравертна, т.е. направлена на внешние предметы. Так, западная наука исследует природу с целью выявления законов природы. Она представлена в западном сознании такими дисциплинами как физика, химия, математика и т.п. В интровертной восточной традиции делается акцент на изучении психики, внутренних жизненных систем человека. Разрабатывается йога как система управления внутренней энергией, жизненными системами. Так, буддхи – йога учит достижению полной зависимости от Всевышнего, т.е. от Кришны, которое позволяет человеку легко контролировать свои чувства. Сат–чакра–йога учит, как поднять жизненную силу к точке между бровей, мысленному созерцанию шести чакр – мест на теле, через которые происходит обмен энергии человека с энергией космоса. Соответственно, если для Запада знание – это, прежде всего, знания о внешним мире: научные, об искусстве, то западный педагог дает знания, наполняет слушателей ими, «навязывает» их. Отсюда большие аудитории студентов, стандартные программы. Для Востока знание – это, прежде всего, знание себя. Поэтому восточный педагог – гуру в индо-буддистской культуре – пробуждает знания, давая ответы на созревшие в сознании ученика вопросы и побуждая к новым вопросам. Такое личностно-ориентированное знание можно давать очень маленькой аудитории слушателей. Стандарты здесь невозможны. Механизм экстраверсии иллюстрирует западная медицина, для которой больной – объект исследования, а потом объект лечения средствами извне: таблетками, операцией и т.д. Традиционная восточная медицина учит: чтобы вылечиться, нужно научиться управлять своими жизненными системами, уметь перераспределять жизненную энергию в организме, делая защитный щит для больного органа. Вылечи себя сам – совет традиционной восточной медицины. Экстравертная установка Запада ярко проявляется в системе ценностей, регулирующих образ жизни. Так, западноевропейская культура делает героями, образцами для подражания людей, которые служат обществу, науке, искусству, отдают себя всецело педагогической работе. С другой стороны, героями становятся и те, кто утвердил себя в обществе, добился успеха, сделал карьеру, заработал состояние и неважно какой ценой. Восток, в свою очередь, европейскую экстравертность пренебрежительно называет существованием в самсаре, в потоке жизни от желания к его осуществлению и тотчас появлению нового и стремлению опять добиваться желаемого. Индо-буддистская культура, веря в самоосвобождение человека от гнета желаний, полагает, что каждый сам определяет пути своего совершенствования. В такой культуре вызывают восхищение люди, достигшие высокой степени освобождения от оков жизни, достигшие совершенства в медитации, йоге, в умении раствориться в бессодержательном созерцании, слиться с Единым подобно кукле, сделанной из соли, и для того, чтобы понять, что есть океан, бросившейся в него и растворившейся в нем. Христианская молитва – обращение к Господу с просьбой простить и даровать себе и близким и счастье, и здоровье, и многое другое. Аналогом молитвы в религиях Индии является мантра. В Индии на протяжении тысячелетий люди повторяют имена Господа в виде мантр. На санскрите «ман» означает «ум», а «тра» – «освобождение». Таким образом, мантра – это комбинация трансцендентальных, «внереальных» звуков, освобождающих наш ум от тревог, волнений, печали, радости. В кришнаизме главной мантрой считаются шестнадцать слов – Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе /Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе, которые надо произносить четко, вслушиваясь и не глотая слоги. Имя Кришна означает ,всепривлекающий"» Имя Рама –«всерадующий», Харе есть обращение к энергии преданного служения Господу. Таким образом, К. Юнг также противопоставляет Запад Восток, концептуально доказывая, что западные и восточные культуры исключают друг друга. КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. 2. 3. 4. Приведите примеры, иллюстрирующие специфику восточных и западных культур. Каковы основные ментальные ценности, характеризующие восточные культуры? Каковы основные ментальные ценности, характеризующие западные культуры? Какие существуют концептуальные объяснения специфики Востока и Запада? ЛИТЕРАТУРА 1. Григорьева Т.П. Образы мира в культуре: встреча Запада с Востоком // Культура, человека и картина мира: - М., 1987. – С. 268-274, 277-280, 295-297. 2. Юнг К.Г. Различие Восточного и западного мышления - М., 1991. – С. 82-92. 3. Васильева Л.С. Цивилизации Востока: специфика, тенденции, перспективы // Цивилизации. – Вып. 3. – М., 1995. – С. 141-151. 4. Иванов Н.А. Упадок Востока и установление мировой гегемонии Западной Европы // Восток. – 1994. - № 4. – С. 5-17. 5. Фролова М.А. Западная цивилизация: доминанты становления развития // СПЖ. – 1993. - № 11. – С. 19-26. 6. Судзуки Дзэн-буддизм. 7. Овчинников В. Ветка сакуры. – 1988. 8. Кавабата Я. Избранное. Сер. лауреаты Нобелевской премии. 9. Онуфриенко Г. Япония: эстетический вызов // Знание-сила, 1993. - № 6, 7. 10. Штейнер Е.С. Феномен человека в Японской традиции: личность или квазиличность // Человек и культура. – М., 1990. – С. 164. 11. Ольденбург С.Ф. Культура Индии. М. – 1991. 12. Мень А. Культура. Христианство, Церковь. – М., 1995. 13. Васильев Л.С. История религий Востока. – М., 1998. – 416 с. 14. Карягин К. Конфуций // Библиотека Флорентия Павленкова. – 1995. 15. Сидихметов В.Я. Китай: страницы прошлого. М., 1978. 16. Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уильсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. – М.: Прогресс, 1984.
