ПОЛИТИЧЕСКИЙ ВЫБОР РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ ВО ФРАНЦИИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
advertisement
ББК 63.3(4Фра) 62+63.3(2)62 ПОЛИТИЧЕСКИЙ ВЫБОР РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ ВО ФРАНЦИИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ Р. В. Лебеденко POLITICAL CHOICE OF RUSSIAN EMIGRATION IN FRANCE DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR R. V. Lebedenko В статье показано, что нападение фашистской Германии на СССР 22 июня 1941 года стало вехой в истории не только Второй мировой войны, но и русского зарубежья: в новых условиях российской эмиграции предстояло сделать непростой политический выбор. Привлекая материалы центральных архивов, мемуары и документальные источники, автор освещает проблему политического выбора российских эмигрантов на примере Франции. The attack of fascist Germany on June, 22, 1941 on the USSR became a mark not only in the history of the Second World War but in the history of Russian Emigration as well. Russian Emigration had to make a hard choice in new conditions. In this article the author deals with the problem of a complicated political choice of Russian emigrants on the example of France, using the data of central Archives, memoirs and documentary sources. Ключевые слова: Вторая мировая война, Великая Отечественная война, Франция, движение Сопротивления, российская эмиграция, Ш. де Голль, политический выбор, патриотизм, Советский Союз. Key words: Second World War, Great Patriotic War, France, Resistance Movement, Russian emigration, Ch. de Gaulle, political choice, patriotism, Soviet Unit. В последние годы значительно возрос интерес как российских, так и зарубежных историков к событиям Второй мировой войны, 70-летие начала которой мир отметил в сентябре 2009 г., а 65-летие окончания – в мае 2010 г. Определенный вклад в достижение Великой Победы над врагом внесла борьба антифашистских сил российской эмиграции во Франции. Именно Франция в 1920–1930-е годы стала местом пребывания значительного числа российских эмигрантов (по некоторым данным до 400 тысяч [1]). «Русский Париж» по интенсивности общественной, политической и культурной жизни мало чем уступал прежним российским столицам. Известие о нападении Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. вызвало во всех слоях российской эмиграции самый живой отклик. В конечном счете это событие привело к окончательному размежеванию эмиграции. Каждый из российских эмигрантов должен был сделать выбор. Он сводился к одному из следующих вариантов: 1) встать на сторону фашистской Германии (и даже принять участие в боевых действиях) в надежде с ее помощью устранить ненавистный советский режим и избавить страну от «коммунистического ига»; 2) встать на позиции оборончества, поддержать СССР в развернувшейся войне, когда встал вопрос о самом существовании Отечества; создание антигитлеровской коалиции объективно способствовало расширению числа сторонников этой позиции и их возможностям участвовать в борьбе с фашизмом; 3) занять выжидательную и нейтральную позицию. В первые дни войны не было недостатка в заявлениях, откликах, прогнозах, которые исходили и от представителей бывшей российской аристократии, и от эмигрантских политических деятелей разных толков и направлений. Все ведущие политические, военные и духовные лидеры российской эмиграции заявили о своих позициях. П. Н. Милюков, который потом выступил с признанием побед Красной армии, в начале войны поспешил заявить о «гигантской катастрофе». Примерно в таких же тонах говорил находившийся с 1940 года по другую сторону Атлантического океана А. Ф. Керенский. В декабре 1941 г. он объявил, что «большевизм уже в прошлом» и «программа реконструкции», в реализации которой эмиграции должна принадлежать «законная роль», уже осуществляется [2]. Находясь в восторге от фашистской агрессии, обращаясь к единомышленникам, М. К. Горчаков (внук канцлера князя А. М. Горчакова) выкрикивал: «Это конец, конец, конец. Можно считать, что уже нет большевиков. Гитлер – гений, гений, гений. Он наведёт порядок. Настало, наконец, наше время. Воспользуемся благами германской власти, а там и сами возьмёмся за руль» [3]. «В этот грозный час, когда Германией и почти всеми народами Европы объявлен крестовый поход против коммунизма-большевизма, который поработил и угнетает народы России в течение двадцати четырех лет, – говорилось в последовавшем 26 июня 1941 г. обращении Главы Российского Императорского Дома великого князя Владимира Кирилловича, – я обращаюсь ко всем верным и преданным сынам нашей Родины с призывом: способствовать по мере сил и возможностей свержению богоборческой большевистской власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма» [4]. «Встанем все друзья, как один человек, на честный, ратный бой с красным дьяволом, – призывал российских эмигрантов из Парижа митрополит Русской православной церкви заграницей Серафим. – Святой Благоверный Великий Князь Александр Невский, Великий Князь Дмитрий Донской, Святейший Патриарх Гермоген и все наши Угодники и молитвенники за Русскую Землю да благословят нашу священную войну со слугами сатаны. Да здравствует Великая Наша Россия» [5]. За последние десятилетия среди российской общественности, в публицистике и в определенной степени в исторических исследованиях сложилось мнение, что подавляющее большинство российских эмигрантов после нападения фашисткой Германии на Советский Союз оказались в стане Гитлера. Данный подход сформировался благодаря многолетнему влиянию советской пропаганды, как правило, избегавшей серьезного анализа такого явления, как эмиграция. Вместе с тем ряд исследований российских и зарубежных авторов, анализ архивных документов и воспоминаний позволяют с уверенностью опровергнуть тезис о том, что российская белая эмиграция чуть ли не вся поддержала Гитлера. Патриотизм российских эмигрантов оказался выше классовой ненависти. Вчерашние белогвардейцы уходили в «маки», в Сопротивление или в армию генерала де Голля. У истоков движения Сопротивления во Франции стояли сыновья эмигрантов – молодые ученые-этнографы Борис Владимирович Вильде и Анатолий Сергеевич Левицкий. Кроме того, необходимо отметить, что первыми, кто назвал борьбу за независимость Франции словом «сопротивление», были именно Б. Вильде и А. Левицкий. Они занимались не только наукой, но и активно боролись против врага. В подвале здания Музея человека в Париже, где работали ученые, была оборудована типо- графия, и с 15 декабря 1940 года в городе стала распространяться новая подпольная газета «Резистанс» («Сопротивление»). В то время когда многие во Франции опустили руки, сломленные гитлеровской мощью, группа Музея человека, объединившая в основном представителей интеллигенции, стремилась создать единый фронт борьбы против оккупантов [6]. Борис Вильде и его товарищи из Музея человека занимались и разведывательной деятельностью. Им удалось собрать и передать в Лондон ценные разведывательные данные, в том числе сведения о строительстве гитлеровцами подземного аэродрома около города Шартр и базы для подводных лодок в Сен-Назере [7]. Подпольщики действовали активно, но не всегда осторожно. В конце концов гитлеровцам удалось внедрить в группу провокатора. В начале 1941 года Б. Вильде и А. Левицкий вместе с другими подпольщиками были арестованы, а через год, 23 февраля, расстреляны. Третьего ноября 1943 года генерал Ш. де Голль в Алжире подписал приказы о посмертном награждении медалью Сопротивления Бориса Вильде и Анатолия Левицкого [8]. Почти одновременно с Б. В. Вильде и А. С. Левицким в ряды участников Сопротивления вступила российская эмигрантка княгиня Вера Аполлоновна Оболенская (Вики). Когда в декабре 1940 года в оккупированной зоне Франции возникла одна из самых крупных организаций Сопротивления – «Организасьон сивиль э милитер», или ОСМ («Гражданская и военная организация»), созданная полковником Туни и крупным чиновником Блок-Маскаром, Вера Оболенская стала секретарем этой организации. Были в ОСМ и другие российские эмигранты: А. Беннигсен, К. Макинский, С. Носович и муж Оболенской Николай Алексеевич, который работал переводчиком у немцев на острове Гернси в Ла-Манше и добывал разведданные. Установив связь с военными и разведывательными органами «Сражающейся Франции», возглавляемой Шарлем де Голлем, ОСМ по их заданиям вела разведку и доставляла в Лондон военные сведения о немцах; организовывала побеги французских военнопленных; принимала добровольцев во французские войска, формировавшиеся в Северной Африке и Англии; организовывала прием из-за границы оружия, боеприпасов, техники и денежных средств; формировала будущий гражданский аппарат власти для генерала де Голля. Как ответственный секретарь ОСМ, В. Оболенская вела обширную переписку, встречалась со связными и представителями подпольных групп, передавала им задания руководства организации, принимала от них донесения [9]. Так прошло почти три года. Семнадцатого декабря 1943 года В. Оболенская и С. Носович, ее ближайшая сотрудница по ОСМ, были арестованы. А 4 августа 1944 года по приговору фашистского военного трибунала В. А. Оболенская была казнена в берлинской тюрьме Плетцензее, а С. Носович приговорена к каторжным работам [10]. Подвиг Веры Аполлоновны Оболенской получил широкое признание. Ей посмертно было присвоено звание лейтенанта войск «Сражающейся Франции». Французское правительство наградило ее орденом Почетного легиона, Военным крестом с пальмами и медалью Сопротивления [11]. После оккупации Франции, российской эмигранткой матерью Марией (в миру Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева, по мужу Скобцова) в Париже была основана благотворительная «Лурмельская организация» (“Comité de Lourmel”). В ее состав кроме матери Марии вошли отец Дмитрий Клепинин, Ольга Игнатьева, Семен Штерн, Илья Кривошейн, С. В. Медведева, Р. С. Ключкина, Ю. П. Казачкин, Ф. Т. Пьянов и другие российские эмигранты. В первые недели войны Германии с Советским Союзом к обычной благотворительной деятельности Елизавета Юрьевна присоединила и еженедельную отправку в Компьенский лагерь, где содержались арестованные российские эмигранты, посылок, сбор пожертвований и раздачу пособий семьям заключенных. Ей удалось собрать и раздать нуждающимся денежных средств и отправить в Компьенский лагерь продовольственных посылок на 500 тысяч франков [12]. Кроме того, эта организация давала убежище всем, кого преследовало гестапо: евреям, французским и русским участникам Сопротивления, а также, главным образом, советским военнопленным, сбежавшим из фашистской неволи. Кроме убежища “Comité de Lourmel” снабжала советских людей документами и при случае отправляла их к французским партизанам [13]. Мать Марию арестовали 9 февраля 1943 г. и вскоре доставили в Германию, в концлагерь Равенсбрюк [14]. О пребывании ее в этом лагере имеется много свидетельств. Все они единогласно подтверждают, что и в страшных условиях фашистского концлагеря мать Мария сохранила исключительную ясность и твердость духа: писала стихи, переводила на французский язык советские песни, которые потом пел весь лагерь [15]. Погибла Елизавета Кузьмина-Караваева 31 марта 1945 г. Есть разные версии её смерти. По одной из них, она пошла в газовую камеру вместо другой заключенной – молодой женщины [16]. С самого начала фашистской оккупации в активную борьбу с захватчиками включилась Ариадна Скрябина (Сарра Кнут) – дочь известного русского композитора. Ариадна Максимовна, ставшая во Франции врачом, активно боролась с немецкими оккупантами и их фашистскими пособниками. Она была одной из основательниц крупной еврейской организации Сопротивления, вошедшей впоследствии в состав Французских внутренних сил под названием “Organisation Juive de Combat” [17]. В июле 1944 года, за месяц до освобождения Франции, Скрябина погибла в стычке с петэновскими жандармами. В Тулузе установлен памятник участнице Сопротивления А. Скрябиной, погибшей на боевом посту. Она посмертно награждена Военным крестом и медалью Сопротивления [18]. Российские эмигранты приняли участие в Сопротивлении и за пределами Франции в созданном генералом де Голлем патриотическом движении «Свободная Франция». Вообще необходимо отметить, что об участии российских эмигрантов в рядах «Свободной Франции» почти ничего неизвестно. А ведь об одной из таких участниц генерал Ш. де Голль сказал: «Своим талантом она создала оружие для Франции» [19]. Речь идет об Анне Смирновой-Марли. Обосновавшись в 1940 г. в Лондоне, она поступила работать в столовую при центре де Голля «Свободная Франция». После работы Анна Марли всегда пела для собравшихся свои новые песни и однажды познакомилась с редакцией радиостанции «Французы говорят с французами», которая и стала их передавать в эфир. Наибольшей популярностью пользовались «Париж наш», «Франция» и, конечно же, «Песня партизан». Вот как рассказывала о рождении своей самой знаменитой песни Анна Марли: «На русском фронте идут бои, горят села, храбрецы уходят в леса, к партизанам. В мыслях я с Россией. Как никогда прежде, чувствую себя русской. Мне близка судьба моей далекой Родины. Одним порывом, как крик сердца, рождается мой ,,Марш партизан”. Насвистываю мотив, пою... Перед мысленным взором – все, кто борется за свободу: русские, французы, итальянцы». Эта песня родилась зимним вечером 1942 года в Англии [20]. Анна Марли написала слова марша по-русски, мысленно обращаясь к советским партизанам, и только некоторое время спустя известные французские писатели Жозеф Кессель и Морис Дрюон (знавшие русский язык) предложили французскую версию текста. На радио Би-би-си песню назвали «Герилья сонг», записали на пластинку и каждый день передавали на восьми языках. Мелодия «Марша партизан» стала позывными французского подпольного радио. Марш запела вся сражающаяся Франция [21]. Далее остановимся на Зиновии Пешкове – человеке удивительной судьбы, помощнике Ш. де Голля по особым поручениям. В начале XX века вместе со своим младшим братом Яковом, ставшим позже ближайшим соратником Ленина Свердловым, Зиновий принимал участие в революционном движении, за что его неоднократно подвергали аресту. Во время очередной «отсидки» Зиновий познакомился с Максимом Горьким, и между ними завязалась дружба. Решив поступить в университет, он обратился к Горькому с просьбой усыновить его, чтобы обойти ценз, существовавший в царской России для евреев. После православного обряда крещения Зиновий и стал Пешковым. Правда, учеба в университете была недолгой, и вскоре он уехал в Канаду, США, а затем, когда Горький оказался на Капри, перебрался туда же, помогая ему как переводчик и секретарь. Зиновий Пешков знал много иностранных языков: английский, французский, итальянский, японский, китайский, арабский. В 1914 году, будучи российским подданным, З. Пешков вступил добровольцем во Французский иностранный легион и доблестно сражался с немцами, потерял руку, но остался в армии. В 1918 году, когда Франция направила на Кавказ своего посла, графа де Мартеля, в качестве переводчика вместе с ним проехал и Зиновий Пешков. В 1923 году он стал гражданином Франции и вернулся в полк Иностранного легиона в Марокко. В 1940 году З. Пешков одним из первых откликнулся на призыв Ш. Де Голля о создании армии «Свободной Франции». Зная большой опыт и способности Зиновия Пешкова, Ш. Де Голль поручал ему важнейшие дипломатические миссии. В 1943 году Зиновию присвоили звание бригадного генерала. После войны Пешков работал на дипломатическом поприще в Китае и Японии, прекрасно владея языками этих стран. В 1950 году генерал Зиновий Пешков вышел в отставку и к своим почти пятидесяти прежним наградам прибавил еще и Большой крест Почетного легиона. Скончался З. Пешков в 1966 году. Ну, а Россию, где ему так и не удалось побывать, он любил всю жизнь [22]. Кроме того, после известия о нападении фашисткой Германии на СССР многие эмигранты приходили в советское посольство с просьбой направить их в Красную армию и дать возможность защищать родную землю. Вот что рассказывал бывший советский торгпред во Франции К. К. Бахтов, который в 1941 г. оказался в командировке в Виши, автору книги «Русские березы под Парижем» В. В. Большакову: «…16 июня 1941 года в советское посольство пришел князь Волконский. Он сказал, что хотя и был противником Советской власти, сейчас готов защищать свою Родину как рядовой солдат Красной Армии. Князь рассказал, что военный комендант Парижа предложил ему стать ,,диктором киевского радио” после оккупации Украины фашистами и сказал, что Германия начнет войну против СССР 22 июня. Волконский от должности сразу не отказался, чтобы не угодить в концлагерь, попросил разрешения подумать, но после беседы в советском посольстве сразу же через Испанию выехал в Англию» [23]. Такую же активную гражданскую позицию проявил и молодой князь А. Н. Оболенский. Двадцать второго июня он явился к советскому послу во Франции А. Е. Богомолову в Виши с просьбой отправить его в Красную армию, чтобы защищать Отечество [24]. «Впервые за эти двадцать лет каждый поставлен перед необходимостью в последний раз выбрать – ,,за” или ,,против”. За народ, но и непременно вместе с его теперешней властью или по-прежнему против этой власти, но и – и на этот раз особенно остро – непременно против народа… Для каждого из эмигрантов пришли дни самые страшные и самые суровые, грозные. Каждый предоставлен только самому себе, своему разуму и совести, каждый вновь сам решает свою судьбу – как в годы Гражданской войны. Ошибутся и на этот раз? Почти уверен, что нет» [25]. Такую запись сделал в своем дневнике 23 июня 1941 года российский эмигрант Николай Рощин. Гитлеровцы не без оснований полагали, что в непростое для СССР время чувство любви к Родине для многих российских эмигрантов окажется решающим. Поэтому по распоряжению Комитета взаимопомощи русских эмигрантов во Франции (единственным официальным посредником между оккупационными властями и эмиграцией) все российские эмигранты, начиная с 15-летнего возраста, должны были пройти обязательную регистрацию в Комитете и заполнить анкету [26]. После начала войны с СССР текст анкеты был изменен и содержал следующую фразу: «Я, нижеподписавшийся, изъявляю свое добровольное желание принять свое действенное участие в борьбе, начатой Германской империей в СССР, против жидовскокоммунистической власти. Я заявляю, что готов вести эту борьбу в любой ее отрасли и на любом посту, указанном мне представителями национал-социалистической Германией» [27]. Однако данная акция оказалась малоэффективной. Многие эмигранты старались избежать регистрации. Это удалось сделать примерно половине из 60 тысяч российских эмигрантов с «нансеновскими паспортами» (то есть не имевшими французского гражданства) [28]. Отношения российских эмигрантов с германскими властями складывались отнюдь не безоблачно и безболезненно, а в ряде случаев завершались и трагически. Так, например, при чистке российских эмигрантов во Франции в июне 1941 г. был арестован и заключен в тюрьму генерал А. И. Деникин. Впрочем, вскоре он был освобожден, но его антигерманские брошюры, такие как «Брест – Литовск», «Международное положение. Россия и эмиграция», «Мировые события и русский вопрос», по распоряжению германских властей попали в разряд запрещенных [29]. В российском зарубежье в начальный период войны Германии с СССР были весьма распространены надежды на то, что немцы воюют с врагами России – большевиками – во имя ее освобождения. В эмиграции активно муссировались разного рода слухи о сотрудничестве видных представителей русского зарубежья с руководством нацистской Германии. В одном из июльских писем 1941 года можно прочитать о том, что Гитлер якобы предложил великому князю Кириллу Владимировичу создать правительство для России. Тот назначил его министром-председателем генерала Бискупского, а в правительственный кабинет вошли генералы Краснов и фон Лампе, Марков второй, князь Юсупов и граф Сумароков-Эльстон [30]. Но шли дни, и становилось очевидно, что надежды на формирование некоего русского правительства в эмиграции шиты белыми нитками. Постепенно происходило и освобождение от иллюзий, что Германия воюет во имя национальной России. Тем не менее значительная часть эмиграции, в том числе бывших военнослужащих, не могла пока определиться и сделать выбор в столь сложной ситуации нового этапа Второй мировой войны, непосредственно затронувшей и судьбы их бывшей родины. Часть эмигрантов, включая и бывших солдат и офицеров Белой армии, просто симпатизировали своей отчизне и ее гражданам, оказавшимся в тяжелой ситуации, но чаще всего не отваживались делать это публично. И мало кто из них (в том числе лиц, прошедших боевыми дорогами Гражданской войны, непримиримо сражаясь против Красной армии) был готов прийти сейчас на помощь СССР и своему народу и вступить в вооруженную борьбу с гитлеровцами на территории других стран, оккупированных фашистской Германией. Однако победы Красной армии на фронтах Великой Отечественной войны оказали на российскую эмиграцию решающее влияние, заставив многих из ее представителей пересмотреть свои позиции. Здесь можно привести пример в эволюции взглядов П. Н. Милюкова. Незадолго до смерти, в марте 1943 года, находясь на юге Франции, он написал статью под названием «Правда о большевизме», разошедшуюся множеством экземпляров. Статья тайно была распространена среди российских эмигрантов. Она была написана в форме полемики с находившимся в это время в Америке известным эсером М. В. Вишняком, который выступил в «Новом журнале» с обоснованием необходимости отрицательного отношения к советской власти. Говоря о поведении советских солдат на фронте, Милюков писал о чудесах проявляемой ими храбрости. Упорство советского солдата, по его словам, коренилось не только в том, что он идет на смерть с голой грудью, но и в том, что он равен своему противнику в техническом знании и вооружении, не менее его развит профессионально. По мнению Милюкова, победы Красной армии обязывали пересмотреть прежние оценки и отношение к новой России [31]. Статья П. Н. Милюкова – известного политического деятеля и кадетского лидера – произвела определенное впечатление на умы российских эмигрантов. Но и независимо от этой статьи коренной перелом в ходе войны вызвал усиление антифашистских настроений в рядах эмиграции, активизацию ее участия в движении Сопротивления. Так, в конце 1943 года возникла крупнейшая организация российских эмигрантов во французском Сопротивлении – Союз русских патриотов (СРП) [32]. Его организаторами и руководителями стали Г. Шибанов, А. Кочетков, Н. Роллер, Д. Смирягин, Г. Клименюк, И. Михневич, Н. Миронов, Ф. Сафронов и П. Пелехин. В основном они принадлежали к патриотически и просоветски настроенным кругам российской эмиграции и были бывшими бойцами интернациональных бригад, воевавших в Испании на стороне Испанской республики [33]. За неполный год, прошедший со дня основания Союза русских патриотов, его состав значительно расширился. В Париже и пригородах были образованы новые группы Союза. Так, к весне 1944 года в пригороде Парижа Пти Кламар под руководством Евгения Нестеренко действовало 40 членов СРП. В пригороде Шавилле руководителями группы русских патриотов были Михаил Лягин и Георгий Кейда, а в пригороде Леваллуа – Иван Заграничный и Петр Ромашко. Секции Союза функционировали и в южной зоне Франции, в частности в городе Лионе. Всего в СРП насчитывалось 120 российских эмигрантов [34]. Российские эмигранты, и прежде всего члены СРП, жившие во Франции, вместе с французскими патриотами оказали немалую помощь в организации побегов совет- ских военнопленных, укрывали бежавших, снабжали их питанием, одеждой, документами (только небольшая группа французских патриотов из организации «Дефанс де ля Франс» за годы Сопротивления изготовила около 1 млн поддельных удостоверений личности, 12 500 печатей мэрий и комендатур [35]), продовольственными и хлебными карточками, переправляли в партизанские отряды, а также выполняли обязанности связных и переводчиков. Наиболее активными среди членов Союза русских патриотов были бывшие бойцы республиканской армии Испании И. И. Троян и М. Я. Гафт, удостоенные высоких советских и французских наград. Союз, наряду с участием в боевых действиях, вел и широкую пропагандистскую работу. Им издавалась нелегальная газета «Русский патриот». С ноября 1943 по август 1944 года вышло 13 номеров этой газеты. Помимо редакционных статей и призывов, она давала и обширную информацию, составленную главным образом из принимавшихся по радио сводок Совинформбюро. Редакторами «Русского патриота» были М. М. Бронштедт и А. С. Сизов. После ареста Бронштедта в апреле 1944 года газету редактировал Н. В. Борисов, а впоследствии – профессор Д. М. Одинец и Н. С. Качва. Материалы для газеты давали А. П. Рослов, писатель Н. Я. Рощин, поэт М. А. Струве. Ее первые номера готовились в пригороде Парижа Эрбле. Газету печатали на ротаторе Н. Н. Роллер и Д. Смирягин, а впоследствии – Б. А. Савицкий и В. Шпенглер. Несмотря на большие трудности и опасность, работники «Русского патриота» обеспечивали регулярный выпуск газеты. Она выходила два раза в месяц на двух или четырех полосах тиражом 300–500 экземпляров [36]. Патриотические настроения среди широкой массы эмигрантов проявились и в горячем интересе к тому, что делалось на советско-германском фронте, и во все более растущей уверенности в победе. Примером такого рода патриотических чувств может служить поведение А. И. Деникина. Его позиция «пассивного сопротивления» в условиях немецкой оккупации была приемлема для многих рядовых российских эмигрантов. Не желая оказаться под немцами, Деникин решил выбраться из Парижа и уехать на юг Франции в местечко Мимизан. Бывший вождь Белого движения презрительно относился к коллаборационистам всех оттенков из числа российской эмиграции: «На поклон к немцам шли прохвосты, мракобесы и часть сбитой ими с толку мирной эмиграции» [37]. В конце 1942 года Деникину от имени немецкого командования было предложено перебраться «на самых лестных условиях» в Берлин, «но, в противоположность многим генералам, он весьма решительно и с риском для себя отклонил всякую мысль о сотрудничестве с врагами России» [38]. Как квинтэссенцию деникинского отношения к Красной армии можно расценить строки из Обращения бывшего главнокомандующего к добровольцам, ветеранам Белого движения по случаю 27-й годовщины Добровольческой армии от 15 ноября 1944 года: «Обстановка в международном масштабе в корне изменилась. Враг изгнан из пределов отечества. Мы – и в этом неизбежный трагизм нашего положения – не участники, а лишь свидетели событий, потрясших нашу родину за последние годы. Мы могли лишь следить с глубокой скорбью за страданиями нашего народа и с гордостью – за величием его подвига. Мы испытывали боль в дни поражения армии, хотя она и зовётся ,,Красной”, а не Российской, и радость – в дни её побед. И теперь, когда мировая ещё не окончена, мы всей душой желаем её победоносного завершения, которое обезопасит страну нашу от наглых посягательств извне» [39]. Деятельность другого видного эмигрантского деятеля, В. А. Маклакова, как неофициального главы российской эмиграции во Франции, сводилась в период войны и оккупации к антифашистской пропаганде в эмигрантской среде. Он предложил в июне 1944 г. программу, вокруг которой могла объединиться патриотически настроенная часть эмиграции. В обращении к эмиграции, оформленном в виде листовки, содержался призыв «продумать до конца смысл событий, не смущаясь тем, что это должно привести к пересмотру позиций, ранее занятой ею (эмиграцией) в отношении советской власти и революции» [40]. Выражения «эмиграция должна признать» и «эмиграция поняла» повторялись, по словам американского историка Джонстона, во всех восьми главах этого документа. А главным выводом были следующие слова: «После всего того, что произошло, русская эмиграция не может не признавать советское правительство в качестве русского правительства» [41]. Кроме этого, В. А. Маклаков возглавил группу российских эмигрантов из 8 человек, посетившую 12 февраля 1945 года советского посла в Париже А. Е. Богомолова. Среди членов делегации были бывший министр Временного правительства Д. Н. Вердеревский, бывший заместитель председателя РОВСа вице-адмирал М. А. Кедров, известный общественный деятель эмиграции А. С. Альперин и другие. О настроениях эмиграции в это время хорошее представление дает выступление М. А. Кедрова. «Буду говорить, господин посол, как офицер, во главе других ведший борьбу с Вами. Да, мы были врагами», – так начал свою речь адмирал. И продолжал: «Но годы шли, и наши ряды редели – одни умирали, другие уходили, разочаровавшись в борьбе. Уже в 1936–1937 годах и другие начали сознавать, что в России народилось новое поколение, которое не с нами, а с Вами, создается новая государственность, крепнет новая армия – процесс из разрушительного стал созидательным. Наступила великая война. Советский Союз вначале пошел на соглашение с Германией. Мы, русские за границей, приветствовали это, рассчитывая, что вне процесса войны Россия останется нетронутой и еще более окрепнет. Но в гордыне своей Германия пошла против Советского Союза. Кровавыми слезами мы плакали, когда слышали о первых поражениях, но в глубине души мы продолжали верить, что Советский Союз победит, так как для нас он представлял русский народ…» [42]. Запись беседы советского посла А. Е. Богомолова с этой делегацией представляет значительный интерес, характеризуя настроения определенных кругов эмиграции в конце войны и подводя как бы некоторые итоги многолетней борьбы российских эмигрантов против советской власти. Двухчасовая беседа завершилась рукопожатием [43]. Встреча в посольстве, получившая большой резонанс в западной печати, несомненно, повлияла на рост возвращенческих настроений. В мае 1945 года В. А. Маклаков опубликовал в «Русских новостях» статью «Советская власть и эмиграция», в которой четко определил, почему он признает советскую власть национальной и до какой степени готов ее поддерживать [44]. Благодаря принципиальной позиции А. И. Деникина, П. Н. Милюкова, В. А. Маклакова и многих других эмигрантов, отвергших, вне зависимости от своих политических убеждений и социального статуса в зарубежной России и международном сообществе, любые попытки привлечь их на сторону фашизма, русское зарубежье сохранило свое достоинство и уважение в мире. Освобождение Парижа было самым ярким и решающим моментом изгнания немецких оккупантов из Франции. Столица была освобождена усилиями восставшего населения и подошедшими к городу 25 августа 1944 г. войсками 2-й французской танковой дивизии генерала Леклерка. В уличных боях за освобождение Парижа приняла участие группа членов Союза русских патриотов. Членам СРП было поручено очистить от гитлеровцев улицу Гренель, на которой помещалось здание посольства Советского Союза, а также захватить резиденцию Управления по делам русской эмиграции. Группе удалось захватить здание бывшего советского посольства и водрузить над его входом красное знамя [45]. Утром 26 августа 1944 г. в освобожденном Париже было организовано триумфальное шествие во главе с генералом де Голлем по Елисейским полям. В нем приняла участие группа членов СРП [46]. После высадки англо-американских войск в Нормандии (6 июня 1944 г.) некоторые российские эмигранты вступили в армии союзников, где сражались в качестве разведчиков и переводчиков. Так, в рядах французских партизан сражался правнук российского императора Александра III Михаил Федорович Романов, который с боями дошел вместе с американской армией до Германии. Французское движение Сопротивления было ярким выражением интернационального братства народов, поднявшихся на борьбу против фашизма. Вместе с французским народом против оккупантов сражались тысячи поляков, итальянцев, испанцев, венгров, болгар, румын и представителей других национальностей. Передовая часть российских эмигрантов также участвовала в освободительной борьбе французского народа. Во французском движении Сопротивления в той или иной степени участвовало, по оценке эмигрантского публициста В. В. Варшавского, «несколько сот русских» [47]. По данным, которые приводит Л. Д. Любимов, только во Франции погибло более 100 российских эмигрантов – участников французского Сопротивления [48]. На кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем стоит памятник, сооруженный Анной Воронко-Гольдберг в честь сына и его соратников, павших в 1939–1945 годах. На нем высечены 242 фамилии российских эмигрантов, сражавшихся против фашизма на фронте или в движении Сопротивления. Десять из них были удостоены высочайшей военной награды Франции – ордена «Креста Освобождения» [49]. Девятого мая 2000 года в день 55-летия Победы по инициативе президентов России и Франции на знаменитом кладбище Пер Лашез в Париже состоялась церемония открытия бронзовой доски с надписью: «Россия и Франция русским участникам французского Сопротивления, павшим за Свободу во Второй мировой войне» [50]. Таким образом, анализируя участие российских эмигрантов во французском движении Сопротивления можно сделать следующий вывод: пожар мировой войны дал российской эмиграции новое дыхание. В трагическом разломе истории она вдруг увидела надежду, шанс на спасение достоинства, и этот шанс не был упущен. ПРИМЕЧАНИЯ: 1. Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. М.: Мысль, 1986. С. 25; Huntington W. C. The Homesick million. Russia-out-of-Russia. Boston, 1933. P. 299; ГАРФ (Гос. арх. Российской Федерации). Ф. 6461. Оп. 1. Д. 20. Л. 175. 2. Johnston R. H. The Great Patriotic War and the Russian Exiles in France // The Russian Review. – 1976. – Vol. 35. – № 3. – P. 305. 3. Попов И. Великая Отечественная война и русская эмиграция // Лидер. – 1990. – № 11. – С. 32. 4. ГАРФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 69. Л. 335. 5. Там же. Л. 336. 6. Афанасьев А. Л. Полынь в чужих краях. М.: Молодая гвардия, 1987. С. 105–106. 7. Вестник русских добровольцев, партизан и участников Сопротивления во Франции. – Париж, 1947. – № 2. – С. 7. 8. Dictionnaire historique de la Résistance. Résistance intériuere et France libre. Paris, 2006. P. 86. 9. Peschanski D. Des étrangers dans la Résistance. Paris, 2002. P. 51. 10. Кривошейн И. А. Так нам велело сердце // Против общего врага: советские люди во французском Сопротивлении. М.: Наука, 1972. С. 267. 11. Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. М.: Мысль, 1986. С. 228. 12. Кривошейн И. А. Мать Мария // Журн. моск. патриархии. – 1970. – № 5. – С. 30–32. 13. Ouritskaya R. Les commbatants soviétiques engagés dans la Résistance française // La Revue Russe. – 2005. – № 27. – P. 68. 14. Peschanski D. Des étrangers dans la Résistance. Paris, 2002. P. 53. 15. Вестник русских добровольцев... С. 47. 16. Шкаренков Л. К. Указ. соч. С. 229. 17. Вестник русских добровольцев... С. 49. 18. Любимов Л. Д. На чужбине. М.: Совет. писатель, 1963. С. 342–343. 19. Марли А. Стихия песни: из истории русского зарубежья. Владикавказ: Олимп, 2008. С. 190. 20. Там же. С. 137–138. 21. Krivopissko G. Anna Marly, auteur du Chant du partisants // Des femmes dans la vie sociale et culturelle de 1939 à 1945. Paris, 2007. P. 8–9. 22. Порхомовский М. А. Сын России, генерал Франции. М.: Моск. рабочий, 1989. С. 11– 127. 23. Большаков В. В. Русские березы под Парижем. М.: Молодая гвардия, 1990. С. 201. 24. Любимов Л. Д. Указ. соч. С. 312. 25. Рощин Н. Я. Дневник // Встречи с прошлым. М., 1987. С. 276. 26. Шкаренков Л. К. Указ. соч. С. 209. 27. Будницкий О. В. Попытка примирения // Диаспора. М., 2001. С. 191. 28. Johnston R. H. Op. cit. P. 303. 29. Ходаков И. М. Политические взгляды генерала А. И. Деникина // Отечеств. история. – 2006. – № 1. – С. 146. 30. ГАРФ. Ф. 9116. Оп. 1. Д. 17. Л. 46–46-об. 31. Цит. по: Любимов Л. Д. Указ. соч. С. 327; Попов И. Указ. соч. С. 32. 32. РГАСПИ (Рос. гос. арх. социально-политической истории). Ф. 553. Оп. 1. Д. 5. Л. 8. 33. Там же. Л. 23. 34. Там же. Л. 28. 35. Les témoins qui se firent égorger. Paris, 1946. P. 69. 36. РГАСПИ. Ф. 553. Оп. 1. Д. 5. Л. 8. 37. Ипполитов Г. М. Деникин. М.: Молодая гвардия, 2006. С. 556. 38. Русские новости. – Париж, 1947. – № 115. 39. Ипполитов Г. М. Указ. соч. С. 566. 40. Лехович Д. В. Белые против красных: судьба генерала Антона Деникина. М.: Воскресенье, 1992. С. 335. 41. Будницкий О. В. Указ. соч. С. 191. 42. Johnston R. H. Ор. cit. P. 312. 43. АВПРФ (Арх. внешней политики Российской Федерации). Ф. 197. Оп. 26. Д. 93. Л. 23. 44. Эмигранты у Богомолова // Новый журн. – Нью-Йорк, 1970. – № 100. – С. 269–270. 45. Русские новости. – 1945. – № 3. 46. РГАСПИ. Ф. 553. Оп. 1. Д. 5. Л. 61. 47. Афанасьев А. Л. Указ. соч. С. 142. 48. Варшавский В. В. Незамеченное поколение. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 314. 49. Любимов Л. Д. Указ. соч. С. 350. 50. В память павших воинов. Париж, 1991.
