«Мировая политика». Холодная война: уроки дипломатии

4.01.11
Эксперт МГИМО: Михаил Наринский, д.ист.н., профессор
«Мировая политика». Холодная война: уроки
дипломатии
Каковы последствия холодной войны в современном мире?
Какие уроки должны извлечь политики из международных
отношений этого периода?
Гость программы «Мировая политика» — Михаил Матвеевич Наринский, заведующий
кафедрой международных отношений и внешней политики России Московского
государственного института международных отношений (МГИМО).
Ведущий — Игорь Панарин.
Панарин: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели! У меня в гостях заведующий кафедрой
международных отношений и внешней политики России МГИМО, человек, длительное время
изучающий историю мировой политики и мировой дипломатии, — Михаил Матвеевич
Наринский. Здравствуйте, Михаил Матвеевич!
Наринский: Здравствуйте, дорогие радиослушатели!
Панарин: Закончился 2010 год. Он был непростым. Но в этом году отмечался очень важный
юбилей — 65 лет Великой Победы над фашизмом. Шестьдесят пять лет Нюрнбергскому
процессу. Но, к сожалению, после победы над фашизмом дороги союзников разошлись,
и началась другая война. Хорошо, что не горячая. Тем не менее, термин «холодная война»
вошел 65 лет назад в практику международных отношений. Почему она началась? Кто был
инициатором, с вашей точки зрения?
Наринский: Очень хороший вопрос. Я думаю, что причины холодной войны находились
в разных плоскостях и измерениях. С одной стороны, была разница между социальнополитический строем в сталинском Советском Союзе и в западных государствах, союзниках
СССР по Второй мировой войне. Второй момент заключался в том, что исчез общий
враг. Исчезли те скрепы, которые объединяли, скрепляли антигитлеровскую коалицию. Пока
был общий враг, общий интерес, общие задачи.
Панарин: Общий враг исчез в сентябре 1945 года?
Наринский: Да. Соответственно, эти скрепы исчезли. И плюс, что я думаю, важно то, что
пошла конкуренция. Затем пошло противостояние в связи с выделением сферы влияния для
Советского Союза. Сталинское руководство претендовало на то, чтобы закрепить результаты
победы в войне.
Панарин: В этом действительно был смысл?
Наринский: Да. Но при этом Сталин довольно жестко действовал в Восточной Европе. Я бы
1/7
не сказал даже, что был раздел на сферы влияния, потому что фактически было выделение
советской сферы влияния. Мы согласны, что вы устанавливаете свое преобладание,
доминирование, господство в Польше, по поводу которой шли большие споры, Чехословакии,
Венгрии, Болгарии, Румынии.
Панарин: Вообще, польский вопрос был очень болезненным на Потсдамской и ряде других
конференций.
Наринский: Пожалуй, к Потсдаму он был уже решен. А в Ялте действительно был очень
болезненный вопрос. И после Ялты шли ожесточенные споры по поводу польского
правительства: каким оно будет, каким будет его состав? В Потсдаме добавились споры
по поводу состава правительств Румынии и Болгарии: какими будут они? Эти споры, конечно,
не улучшали отношения между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции,
а способствовали росту напряжения.
Панарин: Михаил Матвеевич, почему дух Потсдама (лето 1945 года) выветрился буквально
уже через год? И можно ли сказать, что Фултон (небольшой городок) и термин «холодная
война» — это, в общем, одно и то же?
Наринский: Я бы сказал, что Фултон — действительно небольшой городок, в котором бывший
британский премьер Уинстон Черчилль, который уже не занимал никакого официального
поста, выступил в марте 1946 года с известной Фултонской речью, — впоследствии стал
как бы символом начала холодной войны.
Конечно, это был достаточно сложный процесс, немножко растянутый во времени, поскольку
еще договаривались о заключении мирных договоров с бывшими союзниками нацистской
Германии — Италией, Финляндией, Болгарией, Венгрией. Все это, в общем, удалось сделать.
Плюс удалось осуществить Нюрнбергский процесс, упомянутый вами. То есть, был процесс
перехода от союзнических отношений периода Второй мировой войны к холодной войне.
Панарин: Сколько примерно времени, по-вашему, длился этот процесс?
Наринский: Я думаю, что примерно год. Еще в декабре 1945 года были достигнуты очень
важные компромиссные решения на Московской конференции министров иностранных дел
трех держав — СССР, США и Великобритании. Были достигнуты соглашения по поводу
состава правительств Румынии и Болгарии.
Панарин: Компромиссные?
Наринский: Да, выгодные Советскому Союзу.
Панарин: Тем не менее, наши западные союзники признали.
Наринский: Да. Компромисс заключался в том, что западные державы признали преобладание
Советского Союза в Румынии и Болгарии. А Советский Союз пошел на уступки относительно
оккупационной администрации в Японии.
Панарин: Наше участие Японии было минимальным?
Наринский: Был Союзный контрольный совет для Японии. Была Союзническая комиссия.
Но они ограничивались консультативными функциями.
Панарин: Конституцию Японии, как мы знаем, писали вообще американцы?
Наринский: Основной силой в Японии стали, конечно, американские оккупационные власти
2/7
во главе с генералом Макартуром.
Панарин: Фактически они неформальные авторы японской конституции?
Наринский: Фактически, конечно, они преобладали в Японии. Я думаю, что этот год
действительно был годом перехода, годом первых, намечавшихся кризисов холодной войны.
Одним из первых кризисов был иранский.
Панарин: 1953 года?
Наринский: Нет. Тысяча девятьсот сорок шестого года, когда Советский Союз отказывался
вывести свои войска из Ирана.
Панарин: Давайте напомним нашим радиослушателям, что на территории Ирана с 1941 года
длительное время находились советские войска.
Наринский: С августа 1941 года.
Панарин: На самом деле мало кто помнит, что в августе 1941 года, несмотря на наше тяжелое
поражение на западном направлении, на юге мы действовали достаточно активно.
Наринский: По договоренности с Великобританией и с согласия иранского руководства были
введены британские и советские войска. Советские войска заняли северную часть Ирана.
Примерно, если провести линию на широте Тегерана, то часть до Тегерана и севернее него
заняли советские войска, а центральную и южную часть Ирана заняли британские войска.
Было важно пресечь действия нацистской агентуры в Иране. Не случайно Иран стал одним
из путей переброски, во-первых, помощи по ленд-лизу. Во-вторых, Тегеранская конференция
1943 года поэтому и могла состояться: в Тегеране были союзные войска. Кризис был связан
с тем, что Советский Союз претендовал на эксклюзивные права на нефтяные концессии
в Северном Иране.
Панарин: Может быть, справедливо?
Наринский: Может быть. Но это не было подкреплено мощными политическими усилиями,
эффективными для Ирана. Плюс поддерживало автономистское движение иранских
азербайджанцев, потому что на севере Ирана в значительной части азербайджанского
населения…
Панарин: Были разговоры о создании советской республики на территории Ирана?
Наринский: Автономного демократического иранского Азербайджана. Даже было создано
правительство, конечно, под прикрытием советских войск. В мае 1946 года под давлением
Ирана и западных держав Советский Союз вывел свои войска из Ирана. Это был компромисс.
Летом 1946 года период компромиссов завершился.
Панарин: Итак, мы определили, когда началась холодная война — летом 1946 года. Теперь
спорный вопрос: когда она завершилась? Я напомню радиослушателям, есть точка зрения,
что в 1991 году. А президент Обама в апреле при подписании договора о СНВ вдруг сказал,
что наконец-то завершалась холодная война.
Наринский: Я выскажу свою точку зрения. У каждого исследователя холодной войны своя
точка зрения.
Панарин: Общепринятой не сформировано?
3/7
Наринский: Общепринятой точки зрения, по-моему, пока не существует. Мое мнение, что она
завершалась в 1989–1990 годах с изменением политики советского руководства, которое
взяло курс на завершение холодной войны. Тогда Советский Союз пошел на уступки Западу
и осуществил очень важные шаги: улучшение советско-американских отношений, согласие
на объединение Германии, на вхождение объединенной Германии в НАТО.
Панарин: И фактически ликвидация Варшавского договора?
Наринский: Распад Организации Варшавского договора летом 1991 года, ликвидация Совета
экономической взаимопомощи (СЭВ). Я думаю (это мое личное мнение), что холодная война
завершилась до распада Советского Союза, до декабря 1991 года.
Панарин: Как вы сказали, о дате завершения холодной войны нет единой точки зрения. Есть
разные точки зрения на ее итоги. Есть точка зрения, что Советский Союз полностью проиграл
холодную войну. Есть точка зрения, что проиграли и те, и те. Есть даже такая интересная
точка зрения, что мы выиграли в этой холодной войне. Какова ваша?
Наринский: Я готов согласиться с бывшим американским послом в Советском Союзе
Мэтлаком, опубликовавшим книгу о том, как Горбачев и Рейган завершили холодную войну,
и все выиграли. Я категорически не согласен с той точкой зрения, что США и Запад одержали
победу в холодной войне. Советский Союз просто хотел выскочить из холодной войны,
изменить правила игры. Скажем, играли в городки, потом советское руководство сказало:
«Нет. Мы с вами будем играть в шахматы. Мы больше в городки не играем».
Панарин: На этом холодная война для Советского Союза закончилась. Оценивая этот период,
который она длилась, около пятидесяти лет даже в вашей транскрипции, что она принесла
миру? Одни минусы? Или были какие-то плюсы в этом противостоянии?
Наринский: Хороший вопрос. Холодная война действительно была очень сложным процессом.
Конечно, были минусы, потому что было противостояние, были кризисы, некоторые — очень
опасные.
Панарин: Самый яркий — Карибский кризис 1962 года, когда, можно сказать, мы были
на грани.
Наринский: Именно. И это было опасно. Два берлинских кризиса. Действительно все эти
минусы были. Но, мне кажется, были и плюсы. Они заключались в том, что, во-первых, обе
стороны чувствовали грань, которую нельзя переходить. И, что бы ни писали западные
авторы о Сталине, но все они признают, что он не хотел большой войны.
Панарин: В своей книге Киссинджер называет его «мастером холодного расчета» в этом
смысле.
Наринский: Даже Кеннан в своей знаменитой телеграмме 1946 года писал, что с советским
руководством — в отличие от Гитлера — можно договариваться. Это умение договариваться,
умение советского руководство во главе со Сталиным отступать, когда был жесткий отпор,
когда подходили к очень опасной черте, — это все, мне кажется, можно отнести к плюсам.
Еще, наверное, надо добавить к позитивным сторонам холодной войны то, что (как это сейчас
ни покажется странным) был хорошо проработан механизм переговоров об ограничении
стратегических вооружений, об ограничении вооружений вообще. Действительно были
умелые переговорщики с обеих сторон.
Панарин: Вы могли бы их назвать? Хотя бы наших?
4/7
Наринский: Юлий Квицинский и Ястреб Пол Ницце, которые вели переговоры об ограничении
ядерных вооружений в Европе тогда в связи с проблемой ракет средней дальности.
Панарин: Хотя острота была большой.
Наринский: Да. И они действительно пытались найти компромисс, они искренне хотели этого
компромисса. Была знаменитая прогулка в лесу, где они пытались нащупать базу для этого
компромисса. Другое дело — руководство ни с одной, ни с другой стороны на это не пошло.
Панарин: Тем не менее, сами переговорщики были адекватными?
Наринский: Да. Это были люди опытные, профессиональные, что очень важно. Конечно, то,
что сейчас в какой-то степени утрачен потенциал профессионализма переговоров в этой
специфической сфере об ограничении вооружения, может вызывать только сожаление. Это
грустно. Конечно, сейчас другое время, другие отношения, другая эпоха. Но, тем не менее,
остается проблема переговоров об ограничении стратегических и обычных вооружений
в Европе.
Панарин: И блокирование нового витка, каких-то совершенно убийственных технологий.
Наринский: Это можно отнести, я думаю, к тем положительным наработкам, которые были
сделаны во время холодной войны.
Панарин: Оценивая период, который длился десятилетия и завершился, с вашей точки
зрения, примерно в 1990–1991 году. Многие называют более поздние даты. Вы как историк,
человек, который готовит будущих российских дипломатов (ведь цель МГИМО — подготовка
кадров для наших загранпредставительств, для МИД), скажите, какие уроки мы должны
извлечь из холодной войны? Что нам учитывать уже при современных реалиях?
Наринский: Интересный вопрос. Холодная война, как мы с вами уже договорились, была
явлением многоплановым. Поэтому, я думаю, наверное, один из основных уроков холодной
войны — это то, что необходимо вовремя увидеть и осознать реальности, которые существуют
и формируются в мире.
Панарин: Кто должен их увидеть и осознать?
Наринский: Думаю, в первую очередь руководители ведущих держав современного мира.
Плюс сейчас начинают все большую роль играть международные организации — различные
клубы, такие как «восьмерка», «двадцатка», можно сказать, организации по интересами.
Увидеть такие явления, которые появляются в международной жизни, осознать
их и выработать правильную реакцию на них. Я думаю, что это очень важно. Во время
холодной войны обе стороны совершали ошибки.
Панарин: Каждый был не в белом.
Наринский: Не было белых и пушистых. США влипли в войну во Вьетнаме.
Панарин: Грязную войну, я бы сказал.
Наринский: С колоссальными потерями.
Панарин: Моральными и военными.
Наринский: Особенно с точки зрения американцев. Это один вывод. Второй — думаю,
желательно преодолевать те комплексы, которые исторически сложились и которые
5/7
не всегда себя оправдывают. Скажем, если говорить о Соединенных Штатах, то это комплекс
превосходства американцев. Они считают, что США — это Божий град на холме,
а американцы — избранная нация. Конечно, этот комплекс сыграл злую шутку
с американцами и во время холодной войны, в частности Вьетнам, который мы вспомнили.
Есть и другие примеры. И мне кажется, что, к сожалению, Соединенные Штаты этот комплекс
преодолели не до конца.
Панарин: И вывели себя из этого состояния спустя годы, но не учли эти уроки?
Наринский: Не до конца. Ведь вьетнамский синдром очень долго был в политике
Соединенных Штатов — наверное, до 2001 года.
Панарин: Такой вопрос. Вы уже много лет преподаете в МГИМО, заведуете кафедрой, видите
молодежь, которая меняется на протяжении последних двух десятилетий, с которыми
связана ваша преподавательская работа. Как молодежь, студенты МГИМО воспринимают
холодную войну? Что они отвечают на зачетах, экзаменах? Что они чувствуют эмоционально?
Или это просто холодные знания по проблеме?
Наринский: Во-первых, конечно, студенты — разные, как вы сами прекрасно знаете,
поскольку вы тоже имеете дело с ними.
Панарин: Да, студенты разные.
Наринский: Общий настрой студентов МГИМО — без громких слов патриотический. Конечно,
они больше ориентированы на позицию Советского Союза во время холодной войны, на то,
что во многих случаях Советский Союз был более прав, чем западные партнеры и противники
по холодной войне.
Меня немножко настораживает другое-то, что холодная война привнесла в международные
отношения преувеличенное внимание к фактору силы. Потому что во время холодной войны
очень многое решалось соотношением ракетно-ядерных вооружений, стратегических
вооружений. Этот фактор силы во время холодной войны играл очень важную роль. Это
относится не только к советскому руководству, но и к американскому. Американцы же
первыми сделали атомную бомбу и применили ее в августе 1945 года.
Это преувеличенное внимание к фактору жесткой силы в современных условиях, мне
кажется, может сыграть с нами всеми и с нашими студентами, будущими дипломатами, злую
шутку. Потому что в современном мире мягкая сила играет большую роль.
Панарин: Мы завершаем наш диалог. Я напоминаю, что у нас в гостях был Михаил Матвеевич
Наринский, заведующий кафедрой международных отношений и внешней политики России
МГИМО. Мы подвели итоги анализа холодной войны. Главный урок, что жесткая сила должна
быть заменена мягкой, что негативные моменты холодной войны должны быть преодолены,
а немногочисленные плюсы должны быть использованы в современных международных
отношениях. До свидания, уважаемые радиослушатели!
Аудиоверсия программы
Точка зрения авторов, комментарии которых публикуются в рубрике
«Говорят эксперты МГИМО», может не совпадать с мнением редакции портала.
Источник: РГРК «Голос России»
Постоянный адрес материала: http://www.mgimo.ru/news/experts/document177754.phtml
6/7
7/7
Powered by TCPDF (www.tcpdf.org)