Новая макроэкономическая теория открытой экономики
advertisement
18 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ №1 2016 информационно-аналитические материалы НОВАЯ МАКРОЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ОТКРЫТОЙ ЭКОНОМИКИ С. Р. Моисеев, доктор экономических наук, Директор Департамента финансовой стабильности Банка России; e-mail: msr@mail.cbr.ru Новая макроэкономическая теория открытой экономики, или класс новых кейнсианских моделей открытой экономики, позволяет анализировать валютный курс и текущий счет платежного баланса с учетом микроэкономических особенностей внутреннего рынка, в частности монополистической конкуренции и номинальной жесткости цен. В статье приведен обзор развития новой макроэкономической теории открытой экономики. Отмечается ряд ограничений DSGE-модели, которые не позволяют оценить равновесный уровень валютного курса и дать недвусмысленные рекомендации по политике валютного курса. New open economy macroeconomics, or class of open economy new Keynesian models, allows analyzing an exchange rate dynamics and current account of payment balance. It takes into account microeconomic features of domestic market, in particular monopolistic competition and nominal rigidity of prices. The article reviews the development of new open economy theory. It is noted that DSGE-models have a number of restrictions which don’t allow to estimate the equilibrium level of exchange rate and to make unambiguous recommendations for exchange rate policy. Ключевые слова: валютный курс; новая макроэкономическая теория открытой экономики; новая кейнсианская модель открытой экономики; DSGE-модель; политика валютного курса; центральный банк. Key words: exchange rate; new open economy macroeconomics; open economy new Keynesian models; DSGE-model, exchange rate policy; central bank. УДК 303.725.2, 303.725.3; JEL E37, E47, F41 В 1995 г. профессора экономики Морис Обстфельд из Калифорнийского университета и Кеннет Рогофф из Гарвардского университета предложили анализировать валютный курс и текущий счет платежного баланса с учетом микроэкономических особенностей внутреннего рынка, в частности монополистической конкуренции и номинальной жесткости цен [25]. Новация состояла в том, что до работы Обстфельда и Рогоффа валютный курс анализировался в условиях номинальной гибкости цен и заработной платы, а также эффективности внутреннего рынка. Предложенная модель положила начало так называемой «новой макроэкономической теории открытой экономики» (new open economy macroeconomics), или «новым кейнсианским моделям открытой экономики» (open economy new Keynesian models). Потребовалось несколько лет, чтобы разработка получила признание как новое направление макроэкономической теории. В настоящее время под новой макроэкономической теорией открытой экономики понимают большое число экономико-математических моделей, рассматривающих открытую экономику в рамках динамической модели общего равновесия (dynamic stochastic general equilibrium model, DSGEмодели), включающей в себя номинальные жесткости и «провалы» рынка. «Новые» модели открытой экономики пришли на смену парадигме открытой экономики, представленной Робертом Манделлом. Динамические стохастические модели общего равновесия основываются на новой кейнсианской экономической теории, представляющей собой современное средство анализа взаимодействия денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики. DSGE-модели могут использоваться для прогнозирования инфляции, ВВП и других макроэкономических переменных. Кроме того, в рамках DSGE-моделей можно сравнивать эффективность различных вариантов экономической политики властей. Новые кейнсианские DSGE-модели активно применяются с начала 2000-х гг. К настоящему времени их использует большое число центральных банков, включая Европейский центральный банк, ФРС США, Банк Англии, Банк Канады, шведский Риксбанк, Банк Норвегии, Банк России и др. Их главное достоинство заключается в том, что, в отличие от модели Манделла–Флеминга, они опираются на межвременную максимизацию полезности и учитывают ряд микроэкономических факторов. Исходные предпосылки, на основе которых строятся новые кейнсианские модели, включают рациональные ожидания экономических агентов, монополистическую конкуренцию на товарном информационно-аналитические материалы №1 2016 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ Рис. Эволюция идей новой кейнсианской теории 2000-е гг.: ●● imperfectly competitive labor 1970-е гг.: ●● sticky information, ●● Taylor contracts 1980-е гг.: ●● imperfect competition, ●● nominal price rigidity, ●● bounded rationality, ●● menu-cost, ●● sticky prices, ●● real rigidities, ●● Calvo staggered contracts, ●● coordination failure, ●● labor market failures рынке, номинальную жесткость цен и заработной платы, ценообразование в валюте потребителя, альтернативные спецификации потребительских предпочтений, несовершенства финансовых рынков. DSGE-модели впитали в себя большую часть разработок новой кейнсианской теории за несколько последних десятилетий (рис.). Часть уравнений DSGE-модели возникает из решения оптимизационных проблем экономических агентов. Остальные уравнения представляют собой известные соотношения из экономической теории либо описывают динамику экзогенных переменных. Большинство параметров DSGE-моделей являются структурными, они не подвержены изменению при альтернативных вариантах экономической политики. 1990-е гг.: ●● new neoclassical synthesis, ●● Calvo pricing model, ●● Taylor Rule, ●● new Keynesian Phillips markets (Kiyotaki model of unionized labor markets), ●● new open economy macroeconomics, ●● development of complicated DSGE-models curve, ●● new Keynesian model of monetary policy (“science of monetary policy”), ●● new Keynesian dynamic stochastic general equilibrium Считается, что сильными сторонами DSGEмоделей являются микроэкономические основы макроэкономики. Они позволяют описывать поведение экономических агентов, что приближает новые модели открытой экономики к кейн­ сианству и дает более обоснованные выводы на макроэкономическом уровне. Слабая сторона DSGE-моделей состоит в том, что они не могут определить равновесный реальный курс. С их помощью преимущественно анализируют отклонения валютного курса от устойчивого состояния. В то же время они могут подходить для анализа продолжительности и степени влияния шоков на валютный курс и относительные цены. Кроме того, на основе сопоставления фактической и модельной взаимо- Морис Обстфельд (Maurice Obstfeld) – американский экономист еврейского происхождения, один из ведущих специалистов по проблемам глобальной экономики. Обстфельд родился в 1952 г. в Нью-Йорке, закончил бакалавриат Пенсильванского университета, магистратуру Кингс-колледжа Кембриджского университета и докторантуру Массачусетского технологического института. Диссертация «Мобильность капитала и денежно-кредитная политика в условиях фиксированных и гибких валютных курсов» была подготовлена под научным руководством Рудигера Дорнбуша. Академическая карьера Обстфельда началась в Колумбийском университете (Нью-Йорк), затем развивалась в Пенсильванском, Гарвардском и Калифорнийском университетах. В Калифорнийском университете он продолжает оставаться в настоящее время. Обстфельд активно сотрудничал в качестве внешнего исследователя с ФРС США, Банком Финляндии, МВФ, Всемирном банком, Швейцарским национальным банком, Банком Мексики, Банком Англии, Банком Португалии, Банком Японии и Банком Кореи. Академические интересы Обстфельда сосредоточены на темах моделирования валютного курса и валютных кризисов, глобализации и международных финансовых рынков, а также денежно-кредитной политики. Он является соавтором второго поколения моделей валютного кризиса с самореализующимися ожиданиями и трилеммы денежно-кредитной политики. Широкую известность Обстфельд получил благодаря многократно переизданному по всему миру учебнику «Международная экономика: теория и политика». Кроме того, хорошо известен его учебник «Основы международной макроэкономики», написанный совместно с Кеннетом Рогоффом. В России издательства «Питер» (2004 г.) и «ЮНИТИ» (1997 г.) опубликовали учебник «Международная экономика: теория и политика», подготовленный в соавторстве с Полом Кругманом. В 2014 г. Обстфельд присоединился к Совету экономических консультантов при президенте США Бараке Обаме как ведущий макроэкономист. В 2015 г. он назначен главным экономистом и директором исследовательского департамента МВФ. По состоянию на 2015 г. Обстфельд входит в первую полусотню индекса научного цитирования RePEc (Research Papers in Economics). Обстфельд на русском языке: Кругман П., Обстфельд М. Международная экономика. Теория и политика. М.: Питер, 2004. 19 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ 20 №1 2016 информационно-аналитические материалы связи между переменными DSGE-модели позволяют изучить источники шоков, с которыми сталкивается экономика. Первая модель Обстфельда и Рогоффа получила название «Redux». Это простая экономико-математическая модель с двумя странами, где цены на продукцию фирм фиксируются в течение одного периода времени в валюте производителя. Закон единой цены1 действует в отношении отдельных товаров таким образом, что условие паритета покупательной способности удовлетворяется непрерывно, а реальный курс, определенный в ценах потребителей, постоянен. Предпочтения потребителей в обеих экономиках идентичны. Однако из-за того, что экономики производят различные товары, как номинальный валютный курс, так и условия внешней торговли реагируют на шоки денежного предложения, производительности труда и расходов правительства. Модель Redux позволяет в упрощенной форме анализировать эффекты денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики на валютный курс. Новая макроэкономическая теория открытой экономики позволяет дать теоретическое объяснение нескольким явлениям, наблюдаемым в глобальной экономике. В частности, объяснение различиям в долгосрочной волатильности реального валютного курса (long-run volatility puzzle of the real exchange rate). В развивающихся странах волатильность реального курса более чем в три раза выше, чем в развитых. Указанный феномен наблюдается в течение длительного периода времени, т. е. он постоянен. Новые кейнсианские модели открытой экономики объясняют расхождения номинальной жесткостью цен, которая у развивающихся экономик меньше, чем у развитых, а также следствием шоков денежно-кредитной политики [22; 13]. Однако модели пока не могут в полной мере объяснить так называемую «загадку Бэкуса–Смита» (Backus-Smith puzzle): нулевую или отрицательную корреляцию между потреблением и реальным валютным курсом. Наблюдение противоречит экономической теории, согласно которой совокупное потребление должно коррелировать с реальным валютным курсом [10]. Хотя новые модели открытой экономики обладают достоинством в виде микроэкономического обоснования, анализ на их основе может приводить к различным выводам. Например, выбор между ценообразованием в валюте потребителя или производителя оказывает влияние на трансмиссионный механизм передачи шоков денежнокредитной политики. С точки зрения рекомендаций по выбору политики валютного курса новая теория приводит к выводам, отличным от классической модели Манделла–Флеминга. Каноническая модель открытой экономики исходит из предположения о том, что номинальные цены устанавливаются в валюте производителя (экспортера), в результате чего колебания валютного курса полностью отражаются на ценах для потребителя (импортера). На этой особенности строится так называемая политика переключения расходов (expenditure-switching policy). Власти могут управлять совокупным спросом за счет коррекции валютного курса для переключения расходов между импортными и отечественными товарами. В модели Манделла–Флеминга девальвация приводит к удорожанию импорта и росту экспорта. Однако эмпирические исследования выявили, что во многих случаях цены устанавливаются в валюте потребителя, а не производителя. Иностранные компании, стремясь сохранить и расширить рыночную долю, фиксируют цены на местном рынке в валюте потребителя, полностью или частично принимая на себя валютный риск. Как следствие, при девальвации сокращения объемов импорта не происходит и политика переключения расходов терпит неудачу. Таким образом, учет механизма ценообразования, ориентированного на потребителя, меняет рекомендации, следующие из канонической теории открытой экономики. Некоторые из авторов новой теории открытой экономики высказывают мнение о том, что ценообразование в валюте потребителя вынуждает денежные власти выбирать в качестве оптимальной политики фиксированный валютный курс (табл. 1) [17]. Плавающий валютный курс в условиях ценообразования в валюте потребителя будет вести к значительным отклонениям от закона едиТа б л и ц а 1 Оптимальный выбор политики валютного курса в моделях открытой экономики Тип шока Внешний денежный шок Внутренний денежный шок Внутренний (реальный) шок производительности Ценообразование в валюте производителя В зависимости от целевых ориентиров макроэкономических переменных и их ожидаемого уровня Фиксированный валютный курс Плавающий валютный курс Источник: [21, p. 73}. Закон единой цены (law of one price) гласит, что в условиях совершенной конкуренции один и тот же товар в различных экономиках имеет одинаковую цену, если она выражена в одной и той же валюте. 1 Ценообразование в валюте потребителя Плавающий валютный курс Фиксированный валютный курс Не определено информационно-аналитические материалы ной цены. Фиксация валютного курса позволяет устранить искажение в форме дифференциации международных цен на идентичные товары. В то же время фиксация валютного курса или присоединение к валютному союзу влечет за собой изменение денежно-кредитной политики, которая сама по себе имеет эффект на национальное благосостояние. Фиксация валютного курса и следующая за ней утрата независимости денежно-кредитной политики могут вести к издержкам, сопоставимым с потерями национального благосостояния из-за отклонений от закона единой цены [19]. Более полный анализ в кейнсианской модели малой открытой экономики с номинальной жесткостью цен позволяет выявить различия в режимах денежно-кредитной политики (табл. 2). В частности, в случае таргетирования цен на внутренние товары и услуги, когда центральный банк одновременно стабилизирует гэп ВВП и цены на внутренние товары и услуги, жесткость цен приводит к существенному повышению волатильности номинального валютного курса и условий внешней торговли. Политика таргетирования инфляции по правилу Тэйлора (учитывающего не только ВВП и цены на внутренние товары и услуги, но также и цены на импортные товары и услуги, т. е. с учетом валютного курса) имеет более умеренные №1 2016 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ результаты. Наконец, таргетирование эффективного номинального валютного курса в тандеме с инерцией номинальных цен препятствует тому, чтобы относительные цены достаточно быстро приспосабливались к изменениям факторов производительности. Как следствие, при устойчивом валютном курсе волатильность номинального ВВП увеличивается. Выводы из новой кейнсианской модели малой открытой экономики состоят в том, что плавающий валютный курс предпочтительнее, а правило Тэйлора по существу представляет собой гибридный режим денежно-кредитной политики, учитывающий как инфляционную динамику, так и колебания валютного курса. Следуя правилу Тэйлора, центральный банк смягчает эффекты нестабильных условий внешней торговли, минимизирует волатильность инфляции и гэпа ВВП, что позволяет ему в долгосрочном периоде максимизировать национальное благосостояние [12]. В новые кейнсианские модели открытой экономики введены так называемые «sudden stops» – внезапные остановки притока иностранного капитала или прекращение доступа к международному рынку капитала, с которыми сталкиваются развивающиеся рынки в периоды финансовой нестабильности или ужесточения денежно-кредитной политики в развитых странах. Введение «внезапных остановок» в Та б л и ц а 2 Ключевые работы по теме новых кейнсианских моделей открытой экономики, 2001–2015 годы Авторы и год исследования Corsetti and Pesenti (2001) Chari, Kehoe and McGrattan (2002) Clarida, Gali, and Gertler (2002) Devereux and Engel (2003) Benigno and Benigno (2003) Gali and Monacelli (2005) Curdia (2008) Engel (2011) Farhi, Gopinath and Itskhoki (2014) Достижения исследования Предложена простая теоретическая модель анализа национального благосостояния, в которой в качестве объекта анализа выступает макроэкономическая взаимозависимость: международная трансмиссия эффектов денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики. Устойчивая и значительная волатильность реального валютного курса объяснена номинальной жесткостью цен на внутреннем рынке. В инструментарий макроэкономического анализа эффектов денежно-кредитной политики введена новая кейнсианская модель открытой экономики с ценообразованием в валюте производителя (экспортера). Выводы повторяют те же результаты моделирования, что и для закрытой экономики. В анализ оптимальной денежно-кредитной политики в модели открытой экономики введено ценообразование в валюте потребителя (импортера). В условиях номинальной жесткости цен на внутреннем рынке фиксированный валютный курс является оптимальной денежно-кредитной политикой. Оптимальной политикой в модели открытой экономики в условиях несовершенной конкуренции и номинальной жесткости цен является поддержание ценовой стабильности. Выбор политики зависит от степени искажающего налогообложения и эластичности импортозамещения. Национальное благосостояние будет выше, если осуществляется международная координация экономической политики. В кейнсианской модели малой открытой экономики с номинальной жесткостью цен анализируются три режима денежнокредитной политики: таргетирование цен на внутренние товары и услуги, правило Тэйлора (таргетирование инфляции, учитывающее цены на импортные товары и услуги) и таргетирование эффективного номинального валютного курса. Макроэкономические различия в режимах объясняются подразумеваемой волатильностью номинального валютного курса и условий внешней торговли, которые влияют на инфляцию и гэп ВВП. В анализ оптимальной денежно-кредитной политики в модели открытой экономики введены внезапные остановки притока капитала. Оптимальной денежно-кредитной политикой является гибридное таргетирование без предопределенного режима валютного курса. В инструментарий анализа введено смещение во внутреннем потреблении в пользу внутренних товаров и услуг, а также отклонение от закона единой цены. В малой открытой экономике денежным властям необходимо стабилизировать не только инфляцию и гэп ВВП, но и отклонения валютного курса. Оптимальная денежно-кредитная политика в малой открытой экономике зависит от структуры модели, однако не от характера ценообразования. Оптимальный выбор состоит в таргетировании цен на внутренние товары и услуги. Эффекты от маневров налогово-бюджетной политики могут быть сопоставимы с номинальной девальвацией национальной валюты. В частности, комбинации импортных тарифов, экспортных субсидий и налогов могут позволить сохранить фиксированный валютный курс. Источники: [11; 12; 13; 14; 15; 16; 17; 18; 20]. 21 22 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ №1 2016 информационно-аналитические материалы новую кейнсианскую модель усугубляет проблему несогласованной во времени денежно-кредитной политики. В условиях «внезапных остановок» оптимальной политикой для центрального банка будет гибридное таргетирование, т. е. таргетирование комбинации цен на внутренние товары и услуги; валютного курса и гэпа ВВП. Для прикладного анализа операционное правило определения процентной ставки центрального банка может включать в себя «естественную» процентную ставку (долгосрочную реальную ставку, при которой достигается нулевой гэп ВВП), инфляцию, гэп ВВП и изменение номинального валютного курса [16]. Введение в анализ «внезапных остановок» не предопределяет выбор режима валютного курса. В зависимости от макроэкономической обстановки (структуры модели или ее параметризации) для максимизации национального благосостояния денежным властям может быть выгоден как фиксированный, так и плавающий валютный курс. В случае пониженной номинальной жесткости цен или высокой эластичности иностранного совокупного спроса режим фиксированного валютного курса может показывать лучшие макроэкономические результаты. Наконец, новые кейнсианские модели открытой экономики позволяют изучить альтернативы макроэкономической политики. В условиях фиксированного валютного курса власти могут маневрировать налогово-бюджетной политикой, эффекты от которой будут сопоставимы с номинальной девальвацией национальной валюты. При этом во внимание принимаются номинальная жесткость цен и заработной платы на внутреннем рынке, ценообразование в валюте потребителя, неполный доступ на рынок капитала. Национальные власти обладают, по меньшей мере, двумя возможностями налогово-бюджетной политики. Во-первых, эквивалентное увеличение импортных тарифов и экспортных субсидий. Во-вторых, повышение налога на добавленную стоимость и эквивалентное снижение подоходного налога на домохозяйства. В случае, если экономические агенты ожидают девальвацию, два упомянутых решения необходимо дополнить сокращением налога на потребление и увеличением налога на прибыль. На агрегированном уровне налогово-бюджетные маневры будут иметь нейтральный характер, однако на микроэкономическом уровне они изменят предпочтения и поведение экономических агентов [20]. В некоторых исключительных обстоятельствах альтернативой номинальной девальвации для участников валютного союза и стран с фиксированным валютным курсом может быть частичный дефолт по внешнему долгу. В России исследования в русле новой макроэкономической теории открытой экономики недостаточно развиты. Первые работы с применением DSGE-моделей датируются серединой 2000-х гг. и базируются на западных аналогах. Большинство отечественных авторов проводит эмпирическую верификацию DSGE-моделей по российским данным. Представленные за последнее десятилетие работы (табл. 3) способны достаточно хорошо отражать динамику макроэкономических показателей и позволяют получать интерпретируемые оценки исторической динамики. В частности, признается существенная роль внешнеэкономических условий с точки зрения деловой активности и стабилизирующая роль налогово-бюджетной и денежно-кредитной политики. По мнению российских авторов, переход Банка России от режима управляемого валютного курса к режиму таргетирования инфляции будет оказывать стабилизирующее воздействие на валовой выпуск и инфляцию. При плавающем валютном курсе падение нефтяных цен приводит к быстрому ослаблению национальной валюты, что вызывает снижение реальных заработных плат и рост цен из-за эффекта переноса. Некоторые авторы полагают, что в условиях инфляционного таргетирования центральный банк может быть заинтересован в сглаживании колебаний валютного курса для минимизации его влияния на инфляцию. Подводя итоги обзора новой макроэкономической теории открытой экономики, следует отметить, что она не приходит к однозначному выводу об оптимальном режиме валютного курса. В ряде случаев, например при угрозе внезапных остановок притока иностранного капитала, пониженной номинальной жесткости цен или преобладании ценообразования в валюте потребителя (импортера), исследователи рекомендуют придерживаться политики фиксированного курса. Тем не менее подавляющее число экономистов полагают, что в отсутствие спекулятивных атак на валютном рынке и нефундаментальных колебаний валютного курса оптимальным режимом является плавающий валютный курс. Анализ на основе DSGE-моделей, как правило, показывает, что плавающий валютный курс позволяет в большей степени максимизировать национальное благосостояние, чем фиксированный курс. Кроме того, в новых моделях открытой экономики предполагается, что денежные власти могут достаточно эффективно проводить независимую денежно-кредитную политику, что подразумевает меньшую потребность в тесной международной координации политики центральных банков. Тем самым новые кейнсианские модели открытой экономики повторяют вывод канонической модели Манделла–Флеминга. Основные элементы DSGE-моделей включаются в современные западные учебники по международной экономике. Однако, несмотря на активное продвижение нового класса моделей, некоторые эмпирические исследования свидетельствуют о том, что новая макроэкономическая теория открытой экономики имеет слабое прикладное применение. В частности, новые кейнсианские модели информационно-аналитические материалы №1 2016 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ Та б л и ц а 3 Российские исследования, опирающиеся на новые кейнсианские модели открытой экономики, 2006–2015 гг. Авторы и год исследования Дмитриев и Шугаль (2006) Малаховская и Минабутдинов (2013) Иващенко (2013) Шульгин (2014) Полбин (2014) Дробышевский и Полбин (2015) Андрианов, Шульц и Ощепков (2015) Шульгин (2015) Крепцев и Селезнев (2015) Краткое содержание и резюме выводов Посредством DSGE-модели анализируются механизмы взаимодействия денежно-кредитной политики и политики валютного курса, направление и эффективность их воздействия на основные макроэкономические показатели за 1999–2004 гг., прежде всего на валовой выпуск и инфляцию. Авторы приходят к выводу, что в тот период в политике центрального банка существовал конфликт целей: в то время как официально власти декларировали снижение инфляции, на практике они препятствовали укреплению рубля. Отсутствие эффективной политики стерилизации денежного предложения, которое расширялось из-за притока иностранного капитала и поступления экспортной выручки, не позволяло достигнуть заявленных целей по инфляции. Денежно-кредитная политика весь период наблюдения находилась в зависимости от ситуации на валютном рынке. Представлена DSGE-модель для экспортно ориентированной экономики, включающая товарный и сырьевой экспорт. Помимо общепринятых шоков (технологический шок, шок денежно-кредитной политики и др.) модель содержит дополнительный шок доходов от экспорта. Посредством модели имитируются макроэкономические процессы, описанные экономической теорией. Ужесточение денежно-кредитной политики, выраженное в росте процентной ставки, приводит к падению деловой активности, сокращению спроса на капитал и инвестиции, падению потребительских расходов и занятости, а также удорожанию национальной валюты и сокращению чистого экспорта. Построена DSGE-модель с эндогенными дефолтами фирм, учитывающая уровень долговой нагрузки в случае дефолта и получение банками платежей от фирмы после дефолта. Модель оценивается на основе статистических данных США и России. Автор приходит к выводу, что в США экономическая политика является контрциклической, а в России – проциклической. Инфляция в США объясняется, в основном, внешними факторами, в то время как России – действиями властей. Ключевую роль в формировании премии за риск в США играют экзогенные процессы, связанные со штрафами за дефолт, в России – с принятым уровнем дефолтов. Воздействие корпоративного сектора на финансовый в России превосходит влияние финансового сектора на корпоративный. Рассматривается DSGE-модель с промежуточным режимом валютного курса. В модели учитывается уравнение баланса центрального банка, позволяющее ввести две инструментальные переменные денежно-кредитной политики (международные резервы и облигации центрального банка). Автор поднимает вопрос о том, сколько правил денежнокредитной политики необходимо для описания политики Банка России в 2001–2012 гг. Он приходит к выводу, что политику Банка России описывает правило Тэйлора совместно с правилом корректировки валютного курса. Анализируется применимость DSGE-модели с широким набором номинальных и реальных «жесткостей» для изучения делового цикла российской экономики. Результаты анализа свидетельствуют о большей жесткости номинальных заработных плат по сравнению с жесткостью цен. Шоки совокупной факторной производительности занимают незначительное место в объяснении делового цикла российской экономики. Шоки экспорта в значительной степени влияют на валовой выпуск, потребление, инвестиции, импорт, а также на динамику отечественных цен по отношению к импортным ценам. Проводится оценка вклада внешних и внутренних фундаментальных экономических факторов в динамику макроэкономических показателей России во время кризиса 2008 г. и в течение последующих лет на основе DSGEмодели. По оценкам авторов, экономический спад, наблюдавшийся во время кризиса 2008–2009 гг., представлял собой комбинацию эффектов от отрицательных шоков внешнеэкономических условий (снижение нефтяных цен и падение спроса на торгуемые товары) и положительного вклада стабилизирующей налогово-бюджетной и денежно-кредитной политики. В DSGE-модели учтены адаптивные ожидания и модифицированное правило Тейлора. Авторы приходят к выводу, что отрицательный шок инфляции (заморозка тарифов) оказывает стимулирующее воздействие на экономический рост, в том числе через снижение процентной ставки. Снижение инфляции вызывает не укрепление, а ослабление валютного курса из-за снижения процентной ставки. Потоки капитала оказывают более значимое влияние на валютный курс, чем торговый баланс. Одномоментный рост валютного курса (девальвация) увеличивает и ВВП, и инфляцию. Снижение процентной ставки ведет к ускорению экономического роста, несмотря на увеличение инфляции из-за обесценения национальной валюты. В DSGE-модели присутствуют две инструментальные переменные денежно-кредитной политики (международные резервы и облигации центрального банка). С ее помощью за период 2001–2012 гг. оцениваются оптимальные коэффициенты в правиле Тэйлора и правиле корректировки валютного курса. Автор приходит к выводу о необходимости систематического сглаживания колебаний валютного курса после перехода к режиму инфляционного таргетирования. В DSGE-модели представлена оценка изменяющегося правила денежно-кредитной политики Банка России. В отличие от большинства работ по российской экономике авторы используют стохастическое детрендирование, что позволяет оставить свободу модели для разделения данных на тренд и цикл. Делается вывод о том, что по данным на I квартал 2015 г. основное влияние на падение ВВП оказывают шок инвестиций и шок премии за риск. Однако авторы отмечают, что последующая динамика ВВП будет в значительной мере определяться и шоками цен на нефть, которые уже произошли, но влияют на экономику с лагом в несколько кварталов. Источники: [1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9]. вне зависимости от того, учитывается в них ценообразование в ценах потребителя или производителя, не в состоянии правдоподобно имитировать колебания валютного курса. Иными словами, модели не могут воспроизвести динамику валютных курсов, которая наблюдается на рынке де-факто. Кроме того, они демонстрируют более высокую волатильность валютных курсов, чем наблюдается на практике [23]. Выводы и рекомендации новой макроэкономической теории открытой экономики обусловлены несколькими микроэкономическими допущениями. Во-первых, наличие номинальных жесткостей цен и заработных плат, которые препятствуют восстановлению внутреннего макроэкономического равновесия и требуют корректировки валютного курса. Во-вторых, выбор валюты ценообразования на внутреннем рынке. В новых кейнсианских 23 24 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ №1 2016 информационно-аналитические материалы моделях открытой экономики оптимальный выбор центрального банка состоит в таргетировании уровня или прироста цен, а не валютного курса. В-третьих, модели предполагают рациональное поведение властей. Считается, что денежные власти располагают полной и своевременной информацией о структуре экономики и возникающих шоках. В результате центральный банк в состоянии оптимально реагировать на шоки, и ограничение независимости денежно-кредитной политики за счет фиксации валютного курса будет вести к снижению ее эффективности. Спустя 20 лет после первой разработки соавтор новой макроэкономической теории Морис Обстфельд заявил, что «студенты должны полностью понимать эту модель, если они специализируются на теории международной экономики» [24, p. 31]. Тем не менее, несмотря на то, что новые кейнсианские DSGE-модели стали стандартным средством анализа, следует несколько слов сказать об области их применения. Модели позволяют проводить анализ национального благосостояния и объяснить ряд узких мест в международной макроэкономике и финансах. Их сильная сторона состоит в структурном объяснении взаимосвязей в экономике и, после успешной калибровки на реальных данных, оценке эффектов экономической политики и структурных изменений в экономике. Однако они обладают тем же недостатком, что и первые модели общего равновесия. Предположения, лежащие в основе уравнений, либо сложно непосредственно тестировать (например, потребительские предпочтения), либо они вызывают дискуссии (источники и природа номинальных жесткостей). Большинство параметров моделей являются структурными и не подлежат изменению в случае смены режима экономической политики. В эмпирическом анализе оценка параметров модели затруднена или неоднозначна. Прикладные исследования требуют более простых моделей приведенной формы, применение которых новая теория открытой экономики не предполагает. Как следствие, теория не позволяет оценить равновесный уровень валютного курса и дать рекомендации по политике валютного курса. Таким образом, ценность новой теории заключается в изучении источников шоков и изменении структуры экономики ex post. Как заключает Морис Обстфельд, «дальнейшая разработка базовой модели полезна как для понимания, так и для объяснения денежно-кредитной политики» [24, p. 31]. Кеннет Рогофф (Kenneth Rogoff) – известный американский экономист, специализирующийся на макроэкономической теории открытой экономики. Рогофф родился в 1953 г. в городе Рочестер штата Нью-Йорк. В прямом эфире на радио «Эхо Москвы» в 2003 г. экономист признался, что его предки родом из России и он унаследовал от них фамилию «Рогов». Экономист закончил бакалавриат Йельского университета в 1975 г. и докторантуру Массачусетского технологического института в 1980 г. Научным руководителем Рогоффа по диссертации «Ожидания и волатильность валютного курса» выступал Рудигер Дорнбуш. Рогоффу довелось учиться у таких известных грандов экономической науки, как Стэнли Фишер, Джагдиш Бхагвати и Джеймс Тобин. Академическая карьера Рогоффа началась в Висконсинском университете в Мадисоне, затем он преподавал в Калифорнийском университете в Беркли, в Принстонском и Гарвардском университетах. Первый профессиональный опыт Рогофф получил, работая на позициях младшего экономиста в Банке Португалии, в исследовательском департаменте МВФ, Всемирном банке и аппарате Совета управляющих ФРС США. Взлет карьеры Рогоффа начался с 2000-х гг., когда он возглавил Гарвардский институт международного развития. В 2001 г. Рогофф получил назначение в качестве главного экономиста и директора исследовательского департамента МВФ, в этой должности он пробыл до 2003 г. После МВФ Рогофф сосредоточился на общественной и исследовательской работе в качестве профессора Гарвардского университета. Наибольшую известность Рогофф получил благодаря бестселлеру 2009 г. «В этот раз все по-другому: восемь столетий финансовых глупостей», написанному в соавторстве с Кармен Рейнхарт. Их исследование выявило закономерности развития финансовых кризисов в течение прошедших столетий. В частности, они обнаружили, что превышение госдолгом отметки 90% ВВП губительно для долгосрочного экономического роста. Их работа оказалась в центре острой полемики: несколько экономистов из Массачусетского технологического института заявили, что обнаружили в работе ошибки в расчетах и методологии и «избирательные» пропуски данных. Рейнхарт и Рогофф признали ошибки в расчетах, однако заявили, что они не влияют на общие результаты. Рогофф известен также как автор ранних исследований, посвященных независимости центрального банка и инфляционному таргетированию, макроэкономической теории открытой экономики. Его труд «Основы международной макроэкономики», написанный совместно с Морисом Обстфельдом, широко распространен в качестве учебника. Рогофф состоит в Экономической консультативной группе Федерального резервного банка Нью-Йорка, является избранным членом Национальной академии наук США, Американской академии искусств и наук, Группы тридцати, Совета по международным отношениям (США). По состоянию на 2015 г. Рогофф входит в первую десятку индекса научного цитирования RePEc (Research Papers in Economics). Рогофф на русском языке: Рейнхарт К.М., Рогофф К.С. На этот раз все будет иначе: механизмы финансовых кризисов восемь столетий одни и те же. М: Карьера Пресс, 2012. Авторская колонка Рогоффа на сайте Project Syndicate: http://www.project-syndicate.org/columnist/kenneth-rogoff информационно-аналитические материалы Список литературы №1 2016 ДЕНЬГИ И КРЕДИТ 1. Андрианов Д.Л., Шульц Д.Н., Ощепков И.А. Динамическая стохастическая модель общего экономического равновесия России // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. Серия «Социальные науки», 2015. № 2. С. 18–25. 2. Дмитриев А.С., Шугаль Н.Б. Макроэкономическое моделирование взаимосвязей реального и денежного секторов российской экономики // Экономический журнал ВШЭ. 2006. № 2, 3. 3. Дробышевский С.М. и Полбин А.В. Декомпозиция динамики макроэкономических показателей Российской Федерации на основе DSGE-модели // Экономическая политика. 2015. № 2. С. 20–42. 4. Иващенко С.М. Динамическая стохастическая модель общего экономического равновесия с банковским сектором и эндогенными дефолтами фирм // Журнал Новой экономической ассоциации. 2013. № 3. С. 27–51. 5. Крепцев Д.А, Селезнев С.М. DSGE-модель российской экономики. Материалы семинара по вопросам макроэкономического моделирования в Банке России, 2015. 6. Малаховская О.А., Минабутдинов А.Р. Динамическая стохастическая модель общего равновесия экспортоориентированной экономики. Научный доклад Лаборатории макроэкономического анализа ГУ ВШЭ. Препринт WP12/2013/04, 2013. 7. Полбин А.В. Эконометрическая оценка структурной макроэкономической модели для российской экономики // Прикладная эконометрика. 2014. №1. С.3–29. 8. Шульгин А.Г. Оптимизация простых правил монетарной политики на базе оцененной DSGE-модели // Журнал Новой экономической ассоциации. 2015. № 2. С. 64–98. 9. Шульгин А.Г. Сколько правил монетарной политики необходимо при оценке DSGE-модели для России? // Прикладная эконометрика. 2014. № 4. С. 3–31. 10. Backus D. and Smith G. Consumption and real exchange rates in dynamic economies with non-traded goods // Journal of International Economics, 1993. № 3–4. P. 297–316. 11. Benigno G. and Benigno P. Price Stability in Open Economies // Review of Economic Studies. 2003. № 70. P. 743–764. 12. Gali J. and Monacelli T. Monetary Policy and Exchange Rate Volatility in a Small Open Economy // Review of Economic Studies. 2005. № 72. P. 707–734. 13. Chari V., Kehoe P. and Mcgrattan E. Can Sticky Price Models Generate Volatile and Persistent Real Exchange Rates? // Review of Economic Studies. 2002. № 3. P. 533–563. 14. Clarida R., Gali J. and Gertler M. A simple framework for international monetary policy analysis // Journal of Monetary Economics, 2002. № 49. P. 879–904. 15. Corsetti G. and Pesenti P. Welfare and Macroeconomic Interdependence // The Quarterly Journal of Economics. 2001. № 116. P. 421–445. 16. Curdia V. Optimal Monetary Policy under Sudden Stops. Federal Reserve Bank of New York Staff Reports. 2008. № 323. 17. Devereux M. and Engel C. Monetary Policy in the Open Economy Revisited: Price Setting and Exchange-Rate Flexibility // Review of Economic Studies. 2003. № 70. P. 765–783. 18. Engel C. Currency Misalignments and Optimal Monetary Policy: A Reexamination // American Economic Review. 2011. № 101. P. 2796–2822. 19. Engel C. and Rogers J. Deviations from the Purchasing Power Parity: Causes and Welfare Costs // Journal of International Economics. 2001. № 55. P. 29–57. 20. Farhi E., Gopinath G. and Itskhoki O. Fiscal Devaluations // The Review of Economic Studies. 2014. № 81. P. 725–760. 21. Fujiki F. and Otani A. Do currency Regimes Matter in the 21st Century? Overview // BoJ Monetary and Economic Studies. December 2002. Vol. 20. № S-1. 22. Hausmann R., Panizza U., Rigobon R. The Long-Run Volatility Puzzle of the Real Exchange Rate. NBER Working Paper № 10751, 2004. 23. Jung Y. Can the new open economy macroeconomic model explain exchange rate fluctuations? // Journal of International Economics. 2007. № 72. P. 381–408. 24. Obstfeld M. On the use of open economy new Keynesian models to evaluate policy rules // Journal of Economic Dynamics and Control. 2014. № 49. 25. Obstfeld M. and Rogoff K. Exchange Rate Dynamics Redux // Journal of Political Economy. 1995. № 3. P. 624–660. 25
