1 Глава 3. Экономическая структура и политическое влияние
advertisement
Глава 3. Экономическая структура и политическое влияние бизнеса в Свердловской области Пространство социальной политики бизнеса – это поле принятия решений, рамки и критерии выбора в котором определяются экономической силой и возможностями воздействия на принятие политических решений, которыми обладают компании и их лидеры, действующие в регионе. 3.1. Старые и новые экономические субъекты в пространстве региона Сравнительная сила экономических субъектов в регионе определяется масштабами ресурсов, которые они контролируют, успешностью борьбы за привлечение новых ресурсов, интегрированностью руководителей и собственников бизнес-структур в элиту региона. В первом ряду по экономической силе в Свердловской области, по оценкам представителей элитных групп, находятся несколько крупных компаний металлургического комплекса. К началу нового столетия в структуре промышленности региона на долю металлургии приходилось 52–53%. В 1990-е гг. металлургические предприятия вошли в состав крупнейших российских вертикально интегрированных бизнес-групп. Путь интеграции, считает первый заместитель правительства Свердловской области Г. Ковалева, предотвратил распад отрасли, позволил сохранить металлургические предприятия региона и со временем приступить к их реструктуризации. В лице холдингов область получила управляемые экономические структуры, а предприятия – эффективных собственников. «Передовыми у нас являются предприятия, которые организованы в крупные промышленные холдинги», – говорит Г. Ковалева. С мнением одного из руководителей области согласен влиятельный бизнесмен, генеральный директор ОАО «Уральская горно-металлургическая компания» (УГМК) А. Козицын: «С моей точки зрения, альтернативы у вертикальной интеграции не было. Вертикальная интеграция – это возможность влиять на реальные процессы, это сильные конкурентные преимущества» (Козицын, 2004: 45). В настоящее время на экономическом пространстве региона действуют четыре крупные компании, работающие в цветной и черной металлургии: московские ОАО «СУАЛ-Холдинг» (Сибирско-Уральская алюминиевая компания, или Группа СУАЛ), ООО «ЕвразХолдинг», ЗАО «Трубная металлургическая компания» (ТМК), а также ОАО «Уральская горно-металлургическая компания» (УГМК), зарегистрированное в Свердловской области. Неоспоримым лидером четверки, по общему мнению участников опроса, является Группа СУАЛ, которой принадлежат Богословский алюминиевый завод и Североуральские бокситовые рудники. За ним идет ЕвразХолдинг, владеющий Качканарским горно-обогатительным комбинатом «Ванадий» и Нижнетагильским металлургическим комбинатом (НТМК). На третьем месте УГМК с принадлежащим ей комбинатом «Святогор» и медеплавильными заводами. Четвертое место в списке лидеров принадлежит Трубной металлургической компании, которая владеет в Свердловской области двумя предприятиями – Северским и Синарским трубными заводами. Практически все перечисленные предприятия входят в число лучших предприятий России (1000 лучших предприятий России, 2000: 18–74). Наряду с компаниями, представляющими собой бизнес-структуры федерального уровня, к числу лидеров региональной экономики эксперты, принявшие участие в опросе, относят крупнейшее предприятие региона – Верхнесалдинское металлургическое производственное объединение (ВСМПО). В сентябре 2004 г. ВСМПО объединилось с пермским титано-магниевым комбинатом «Ависма», образовав единую 1 производственную группу по выпуску титановой продукции. Эта межрегиональная компания является мировым лидером по производству авиационного титана. За прошедшие годы федеральные компании укоренились в регионе, а их собственники и руководители вошли в элиту регионального бизнеса. Верхние строчки в списке влиятельных лиц в экономике Среднего Урала занимают представители металлургической отрасли (ИСАНТ, 2004: 571). Среди них: генеральный директор Группы СУАЛ В. Вексельберг, генеральный директор УГМК А. Козицын, президент УГМК И. Махмудов, генеральный директор Трубной металлургической компании Д. Пумпянский. Отдавая первую позицию в рейтинге экономической влиятельности металлургическим компаниям региона, участники исследования объясняют это несколькими причинами. Металлургические компании вносят большой вклад в региональное развитие, несут основную нагрузку по формированию регионального бюджета, создают рабочие места, поддерживают инфраструктуру городов, где расположены их предприятия. Самое главное, как считают респонденты, состоит в том, что именно металлургические компании обеспечивают благополучие региональной экономики. Во многих интервью отчетливо прослеживается мысль: то, что выгодно крупным корпорациям, выгодно Свердловской области. Несмотря на московские «корни», крупные металлургические компании многими представителями регионального элитного сообщества определяются как «свои», уральские. Позитивный образ, закрепившийся в восприятии значительной части региональной элиты, – результат длительного пребывания этих компаний на территории области1, накопленного опыта, а также политики их собственников и руководителей, которые часто бывают в регионе и хорошо знакомы с его проблемами. Для металлургических компаний характерна политика закрепления в базовых регионах, где расположены их основные предприятия (Зубаревич, 2004: 9). Эта стратегия приносит бизнесу существенные выгоды, в том числе и в создании позитивного образа бизнеса. В свою очередь, немалую роль в формировании в Свердловской области положительного образа крупных компаний сыграл губернатор Э. Россель. «Уральская мифология очень успешно прививается Росселем, – говорит эксперт. – Он напоминает о Демидове, гладит бизнес по голове, говорит предпринимателям: “Вы наши новые Демидовы, нам бы таких побольше”». Рассматривая перспективы развития металлургической отрасли, ряд опрошенных экспертов делают упор на ее «устойчивости» и «непотопляемости» («Это было в основе Урала, и это в его основе остается»). По оценкам респондентов, полученным в ходе исследования, экономический потенциал металлургических компаний в будущем имеет шанс вырасти еще больше. К этому, в частности, может привести структурная реформа электроэнергетики, в результате которой часть генерирующих мощностей перейдет в собственность металлургических компаний. Достаточно оптимистичны в своих оценках и сами металлурги. Перечисляя задачи, стоящие перед руководством металлургической компании, А. Козицын говорит о техническом перевооружении имеющихся и налаживании работы новых предприятий, освоении новых месторождений. Базирующиеся на Среднем Урале металлургические компании активно осваивают российские регионы. На сегодняшний день СУАЛ владеет 20 предприятиями в 9 регионах России. ТМК объединяет четыре из семи крупных трубных предприятий страны. Региональная экспансия – это важнейший показатель развития бизнеса вообще и бизнеса Свердловской области, в частности (Дынкин, Соколов, 2001). Тем не менее, как свидетельствуют материалы опроса, представители региональной элиты неоднозначно оценивают последствия этой стратегии для Свердловской области. Часть участников исследования рассматривают ее в рамках рационального выбора, интерпретируя освоение новых регионов как результат совместного проекта бизнеса и 1 Так, СУАЛ работает в Свердловской области уже десять лет. 2 региональной власти. «Региональная власть и отдельные ФПГ активно работают по внедрению производственных цепочек в других регионах», – говорит респондент. Чаще всего сторонники этой точки зрения ссылаются на удачный для УГМК исход борьбы за Удоканское месторождение, а также получение в доверительное управление трех горнодобывающих предприятий соседней Башкирии. В позитивной интерпретации экспансионистская политика металлургических компаний переносится на регион в целом и представляется как серьезная удача региональных властей. Не лишним будет добавить, что чаще всего эта точка зрения высказывалась респондентами, принадлежащими к команде Э. Росселя. Другие участники исследования более осторожны в своих оценках. Для них экспансия металлургических компаний в другие регионы, стремление приблизить переработку металла к местам развитого машиностроения равнозначны уходу ведущих компаний со Среднего Урала. «На сегодня, – говорит вице-президент Российского общества по связям с общественностью А. Глазырин, екатеринбургский эксперт, участник нашего исследования, – стратегия металлургов определяется не интересами Свердловской области». В ряде интервью отчетливо звучит мысль, что в перспективе доля сырьевых отраслей в региональной экономике будет сокращаться, а следовательно, следует активно работать над тем, чтобы переориентировать финансовые потоки из металлургии в новые высокотехнологичные отрасли, средний и малый бизнес. Следует признать, что пока эти проекты остаются на бумаге, а региональная власть употребляет весь свой авторитет, чтобы стимулировать строительство новых металлургических предприятий на территории области. На фоне в основном позитивных высказываний диссонирующим аккордом звучат некоторые откровенно негативные оценки деятельности металлургических компаний – «монстров», как их называют некоторые респонденты. «Для народа действия этих холдингов не заметны, нам от них ни холодно, ни жарко, – убеждена председатель комиссии по здравоохранению и социальной защите Городской думы г. Екатеринбурга С. Шаманова. – Например, ЕвразХолдинг вкладывает 132 млн. долл. в грузинский завод ферросплавов. Наверное, холдингу это необходимо, но благосостоянию Свердловской области это ничего не добавляет. Такое развитие бизнеса приводит общество в тупик. Такой бизнес не нужен». Справедливости ради отметим, что негативные оценки в нашей выборке были немногочисленны, а некоторые представители «критического направления» были готовы высказывать свое мнение лишь при выключенном диктофоне. Будучи членами «высшей лиги» российского бизнеса2 и имея обширные контакты в федеральных структурах власти, металлургические компании прочно закрепились в городах Среднего Урала. Стремление к расширению ареала присутствия является важной составляющей экономической влиятельности крупного бизнеса. Вместе с тем эти его интересы могут вступать в противоречие с интересами локальными. Как субъекты федерального уровня компании стремятся укрепить свои позиции в целом ряде российских регионов, однако работников предприятий и жителей городов, где они расположены, интересуют не федеральный статус компаний, а условия жизни здесь и сейчас. Есть и еще одно структурное противоречие: по мере утверждения крупнейших бизнес-групп в качестве федеральных экономических субъектов «фактор их участия в политической жизни региона уходит на второй план», считает руководитель аналитического отдела Администрации губернатора области В. Дубичев. С тезисом о том, 2 Это понятие введено Я. Паппэ (2005: 30), относящим к «высшей лиге» российского бизнеса бизнес-группы, оборот которых составляет более 1 млрд. долл. в год. Из компаний, работающих на Среднем Урале, к высшему элитному слою эксперт относит СУАЛ, входящий в интегрированную бизнес-группу (ИБГ) ЗАО «РЕНОВА», Трубную металлургическую компанию в составе Группы МДМ и УГМК, входящую в ИБГ УГМК. 3 что у региональной власти остается все меньше ресурсов влияния на производственных гигантов, согласны и руководители региона. «На период до 2000–2002 гг., – отмечает в интервью первый заместитель председателя областного правительства Г. Ковалева, – они были в нас очень заинтересованы. Но изменение политики Центра, равноудаленность заставили промышленные элиты искать поддержки в федеральном Центре». И хотя полной переориентации металлургических компаний с регионального на федеральный уровень власти, как утверждает ряд участников опроса, не произошло, их переход «под контроль» Москвы становится все более очевидным: «Крупные компании сырьевого типа, – говорит респондент, – выстраивают отношения с властью, потому что их бизнес в сильной степени зависит от этих отношений». В перспективе интересы крупнейших российских бизнес-групп будут еще больше расширяться. Уже сегодня некоторые из них стали частью международного экономического сообщества. А это, как считают участники исследования, предъявляет к их собственникам и топ-менеджерам новые требования: необходимость «соответствовать международным стандартам». Надо полагать, значимость международного фактора для компаний «высшей лиги» российского бизнеса будет возрастать, а новый статус наложит отпечаток на основные параметры их деятельности в масштабах региона. Выбор компаний, образующих второй по экономической силе ряд в Свердловской области, не одинаков в оценках представителей элитных групп и экспертов. По данным проведенного исследования, часть респондентов отдают эту позицию предприятиям военно-промышленного комплекса, в основном представляющим машиностроительную отрасль. В структуре промышленности Среднего Урала на долю машиностроения приходится 15–20%, значимая часть машиностроительной продукции до сих пор производится на оборонных предприятиях. Наиболее известны среди них – ФГУП ПО «Уральский оптико-механический завод», ФГУП ПО «Уралвагонзавод», ФГУП ПО «Уралтрансмаш», из них два последние входят в список лучших предприятий России (Липсиц, 2000: 18–74). Признание экономической влиятельности ВПК, как считает часть участников исследования, – дань традиции и прошлым заслугам оборонного комплекса. Это позволяет говорить не столько о реальном, сколько о символическом капитале предприятий ВПК. Показательно и то, что в списке самых влиятельных людей Свердловской области, составленном Институтом ситуационного анализа и новых технологий, упоминается лишь один представитель ВПК – это генеральный директор Уралвагонзавода Н. Малых, известный тем, что возглавляет Ассоциацию оборонных промышленных предприятий (ИСАНТ, 2004: 571). Тем не менее часть опрошенных настаивает на значимости предприятий ВПК для экономики Среднего Урала. Самый распространенный аргумент, который приводится в дискуссии, – это большой контракт по производству танков для Индии, выполненный Уралвагонзаводом в 2004–2005 гг., рыночные успехи Уральского оптико-механического завода. Регион, как считает уже упоминавшийся выше В. Дубичев, заинтересован в сохранении предприятий ВПК, которые наряду с металлургической отраслью составляют основу региональной экономики, наполняют бюджет области и городов, где они расположены. Экономической привлекательностью предприятия объясняет высокопоставленный чиновник и борьбу, которая развернулась между регионом и федеральным Центром за право руководить Уралвагонзаводом, в ходе которой победителем оказалась область3. 3 В 2005 г. Н. Малых, несмотря на противодействие определенных московских кругов, был вновь назначен на пост генерального директора государственного предприятия. Активное участие в «пробивании» этого решения принимал лично Э. Россель. 4 Задачи, стоящие перед ВПК Свердловской области, менее амбициозны, чем у металлургов. Применительно к ним речь идет не об экономической экспансии, но об удержании имеющихся позиций. Предстоит, как считает руководитель области, реструктурировать комплекс, закрыть ненужные государству предприятия, получить государственные заказы (Россель, 2005). Однако решить эти задачи без поддержки государства оборонной промышленности не удастся. Говоря о машиностроительном комплексе Среднего Урала, многие респонденты упоминали региональную бизнес-группу «Объединение заводов «ФИНПРОМКО»4. Часть респондентов отдают второе по сравнительной экономической силе место в регионе не машиностроительным предприятиям, а ряду компаний, работающих в нефтяной и энергетической отраслях, связи5. Предприятия и компании, занимающие второе место в рейтинге экономической влиятельности, в экономическом плане позиционируют себя как региональные и межрегиональные, а политически они ориентированы на регион. В постсоветское время ВПК утратил позиции в системе государственной власти и стал в значительной степени зависеть (чего не было прежде) от региональных властей. Специфика оборонного комплекса состоит в том, что его предприятия могут удерживать позиции на рынке только при поддержке власти. На Среднем Урале именно региональная власть превратилась в основного лоббиста интересов оборонных предприятий. Немалая заслуга в этом принадлежит лично губернатору Э. Росселю, ставшему инициатором и организатором проведения регулярной международной выставки вооружений в Нижнем Тагиле. Правда, другими респондентами власть рассматривается не только как эффективный лоббист интересов ВПК, но как институт, заинтересованный в экономических и политических ресурсах оборонных предприятий. «Областное правительство давит, сотрудничает с теми, кто больше наполняет бюджет», – говорит один из участников опроса; «А также теми, кто может обеспечить электоральную поддержку», – добавляет другой. Как показали события, связанные с борьбой за Уралвагонзавод, между Москвой и регионом развернулась серьезная борьба за ресурсы успешных предприятий ВПК. Из компаний второго уровня одни частично ориентированы на федеральный Центр, другие – на регион. «Объединение заводов «ФИНПРОМКО», – говорит 4 Компания была создана в 1991 г. как предприятие малого бизнеса. Впоследствии она начала приобретать пакеты акций уральских предприятий. В настоящее время в составе ФИНПРОМКО более 50 предприятий и фирм, в том числе: ОАО «Пневмостроймашина» (г. Екатеринбург), ОАО «Уральский завод асбестовых технических изделий (г. Асбест), ОАО «Уралбурмаш» и др. [http://www.finpromco.ru/enterprises/]. Многие из них являются градообразующими. Всего на предприятиях компании работают 20 тыс. человек. Компания вышла за пределы области и стала межрегиональной. 5 В Свердловской области работает Тюменская нефтяная компания (ТНК-BP), представленная в регионе своей дочерней структурой – Уральской нефтяной компанией (УНК). В экономике региона УНК занимает небольшое место, но отношения с региональными властями обеспечивают ей стабильную долю рынка (поставки горючесмазочных веществ в аэропорт «Кольцово»). Основным внеэкономическим активом УНКТНК, по мнению участников опроса, является принадлежность нефтяной компании к «РЕНОВЕ», с которой у региона сложились давние партнерские отношения. «Свердловэнерго» в советские времена был третьей энергосистемой СССР, в настоящее время энергетическая компания продолжает удерживать третье место по России. С 1 апреля 2005 г. в соответствии с начавшейся реформой электроэнергетики энергосистема Свердловской области была объединена с энергосистемой Пермской области в Территориальную энергетическую систему № 9. 5 руководитель управления общественных связей группы П. Онохин, – ставит своей целью развитие и укрепление Уральского региона». Машиностроители поддерживают тесные связи с региональной властью. Создатель компании А. Павлов – один из наиболее влиятельных предпринимателей Свердловской области, депутат Палаты представителей регионального парламента. На федеральном уровне компания, насколько можно судить по материалам исследования, не представлена. «Свердловэнерго» является подразделением РАО ЕЭС, а следовательно, в области структурных преобразований компания подчиняется решениям Москвы. Но в своей повседневной жизни энергетики тесно взаимодействуют с региональной властью («энергетики всегда с властью дружили»). Создание единой Свердловско-Пермской энергетической системы может отчасти нарушить сложившийся баланс отношений между отраслью и региональной властью, так как управляющая компания новой энергосистемы будет зарегистрирована в Перми, решение, которое рассматривается респондентами как успешный лоббистский ход бывшего губернатора Пермской области, а ныне министров природных ресурсов РФ Ю. Трутнева. Третий ряд по экономической силе в Свердловской области, по оценкам участников опроса, занимают предприятия среднего бизнеса, преимущественно базирующиеся в Екатеринбурге. К этой группе относятся торговые сетевые структуры6, строительные7 и производственные предприятия. Речь идет о предприятиях в отраслях производства8. К организациям, занимающим третью позицию в рейтинге влиятельности, эксперты относят также базирующиеся в Екатеринбурге банковские структуры и организации и предприятия, представляющие для региона новую отрасль – логистику. У компаний, занимающих третье место по уровню экономической влиятельности, есть много общего: • большинство из них начали развиваться с «чистого листа», а их собственники не участвовали в приватизации; • изначально это были небольшие предприятия, которым удалось вырасти и занять устойчивые позиции на рынке; • они динамично развиваются, выходят за пределы Екатеринбурга и пытаются найти собственное место на российском, а некоторые – международном рынке. 6 Ведущими торговыми предприятиями Екатеринбурга являются сети супермаркетов «Кировский» и «Купец». «Купец» – это крупнейшая розничная продовольственная сеть Екатеринбурга. Работающая на рынке с 1998 г., она включает 35 магазинов, обслуживающих в день около 100 тыс. посетителей. Сеть магазинов «Кировский» насчитывает 74 магазина. Товарооборот сети в 2004 г. составил 180 млн. долл., а стоимость компании оценивается экспертами в 70 млн. долл. В 2003 г. директор сети «Купец» О. Хабибуллин был включен в список 1000 лучших менеджеров России. Имя другого представителя торгового бизнеса, генерального директора и владельца ЗАО «Супермаркет «Кировский» И. Ковпака включено в список наиболее влиятельных людей в экономике Свердловской области (ИСАНТ, 2004: 571). Наряду с торговыми сетями в Екатеринбурге успешно работают дилерские компании – «Урал-Премьер», крупнейший на Урале дистрибьютор вино-водочных изделий; «Промэлектроника» – дистрибьютор электронных компонентов, входящий в десятку крупнейших российских компаний этого профиля. 7 Лидерами на рынке строительства являются такие организации, как НП «Управление строительства «Атомстройкомплекс», ЗАО «Домострой», ООО «Корпорация «Маяк». Ежегодно объемы строительства в областной столице растут на 20–30%. 8 Среди наиболее перспективных промышленных компаний Екатеринбурга участники опроса чаще всего называли ОАО «Концерн «Калина» (производство косметики), ООО «Пальметта» (производство женского белья), АОЗТ «Фирма Конфи» (производство кондитерских изделий). 6 «Приоритет отдается экспансии, – признается О. Хабибуллин. – Сейчас нам необходимо закрепиться на определенной доле рынка» (Колбина, 2004: 36). Эти слова могут быть отнесены ко многим предприятиям данной группы. На расширение зоны своего влияния нацелена деятельность сети супермаркетов «Кировский», которым созданы филиалы в трех уральских регионах – Тюменской, Челябинской и Курганской областях. Отдельные компании, представляющие средний бизнес, выходят на международный уровень. Концерн «Калина» закрепился на постсоветском пространстве, ем приобретен контрольный пакет акций немецкой косметической фирмы, акционером концерна является Европейский банк реконструкции и развития. Екатеринбургские предприятия торгово-строительного бизнеса изначально являются вотчиной администрации областной столицы, а их становление происходило при активной поддержке главы Екатеринбурга А. Чернецкого. Тесные отношения «бизнес – власть», сложившиеся в Екатеринбурге, дают основание некоторым участникам опроса рассуждать об «олигархической природе» торгово-строительного комплекса. На сегодняшний день отношения между мэром и городским бизнесом представляются устоявшимися. Но по мере развития данного бизнеса этому союзу все сложнее будет сохранять устойчивость. Компании, занимающие третью строчку в рейтинге экономического влияния, успешно развиваются вширь, приобретая статус региональных и межрегиональных. И чем интенсивнее будет идти этот процесс, тем больше они будут заинтересованы в установлении контактов с другими уровнями власти. До сих пор речь шла о компаниях, влиятельных и заметных в силу экономических параметров деятельности. Но экономическая влиятельность может иметь свое особое локальное измерение. Небольшое, но успешно развивающееся предприятие становится жизненно важным для города, где нет других экономических субъектов. В этом отношении характерен пример компании «Брозекс», специализирующейся на производстве строительных материалов. В состав компании входит ряд промышленных предприятий – завод сухих строительных смесей, завод строительных материалов, лакокрасочный завод. Предприятия компании расположены в небольшом городе Березовском в 25 км от Екатеринбурга. Для города, где нет значимых предприятий, компания стала градообразующей. В марте 2004 г. основатель и владелец компании молодой предприниматель В. Брозовский был избран мэром города. Материалы исследования позволяют сделать вывод, что в Свердловской области процесс становления частного предпринимательства практически завершился: отношения собственности устоялись, корпоративные войны в целом закончились. Основные активы региона поделены между федеральными и региональными группами экономического влияния. Они, хотя и разными темпами, развиваются, наращивая свой потенциал: федеральный бизнес выходит на международный уровень, региональный и местный – на межрегиональный и федеральный. Верхушка «экономического Олимпа» представлена достаточно устоявшейся группой лидеров, в которой, правда, происходят некоторые подвижки. В самом его «низу» загораются новые «звездочки» – компании среднего уровня, которые имеют шанс со временем превратиться в сильных и влиятельных экономических субъектов. Конечно, при условии, если их поступательное движение не будет искусственно прервано. Как эти процессы соотносятся с внутриполитическими процессами, станет ясно из анализа соответствия экономического и политического влияния в региональном сообществе. 3.2. Экономический потенциал и политическое влияние: соответствие или асимметрия? В российском обществе с конца 1990-х гг. в научный и политический оборот вошло понятие «олигархии», получили распространение концепции «слияния» бизнеса с властью 7 и «приватизации власти» крупным капиталом (Гаман-Голутвина, 2000, 2004; Фортескью, 2002). Проведенное исследование убеждает в том, что между экономической и политической влиятельностью не существует прямолинейной зависимости. Уральский бизнес активно осваивает политическое пространство. Анализ материалов интервью позволяет говорить о том, что для региональной бизнес-элиты занятие политикой является привычным явлением. Чаще всего политическая деятельность бизнеса оценивается респондентами как инструментальная, позволяющая развивать бизнес. «Бизнес так или иначе вынужден соотноситься с политикой, – считает екатеринбургский эксперт А. Гагарин. – Причем бизнесмены используют для себя политику с разными целями, но чаще всего по ситуации. Если нет мотива защиты или мотива имиджа, то тогда возникает мотив расширения бизнеса». Бизнес, по словам аналитика, устремляется в политику, «когда возникает мотив его перехода на другой качественный уровень». Мнение о том, что политика для предпринимателей – это продолжение бизнес-проекта, высказывается многими участниками опроса. Вот как оценивает политическую активность УГМК один из экспертов: «УГМК очень активно участвует во всех политических процессах, рассматривает политику как способ инвестирования денег, заработанных в производстве. Это тоже капиталовложения, именно так рассматривает политику Козицын. Он хочет больше депутатов, для себя лично больше политической власти, влияния, хочет иметь своих министров в правительстве Свердловской области. Это чистые бизнес-проекты: взяв под контроль какие-то сферы власти, он потом будет извлекать из этого прибыль. Например, получение преференций для собственных предприятий, реализация бюджетных программ… Это чистой воды инвестирование промышленного капитала во власть, чтобы потом получить прибыль от бюджета». Оценка аналитиков не слишком расходится с мнением самих предпринимателей. «Политика, – говорит представитель крупного бизнеса, – это циничная, прагматичная линия реализации собственных интересов». Если за основу политического влияния принять наличие политических ресурсов, таких как представительство бизнеса в исполнительной и законодательной власти регионального и городского уровня, можно выстроить следующую шкалу политической влиятельности свердловского бизнеса. Наиболее успешно, по признанию участников исследования, сумели конвертировать экономический капитал в капитал политический крупнейшие ФПГ. Особенность их политического влияния состоит в том, что оно распространяется на политические институты всех уровней власти – от муниципалитетов до федеральных структур. «Первый эшелон, – считает респондент, – достаточно сильно влияет на политику. Они контролируют законодательные органы власти в своих территориях и совершенно спокойно договариваются с областной властью о том, что их люди будут работать во властных структурах». Ряд ключевых персон регионального уровня, в том числе председатель правительства А. Воробьев и глава Администрации губернатора В. Голубицкий9 в восприятии респондентов тесно связаны с СУАЛом. Представители самих ФПГ практически ничего не говорят о «своих» людях в структурах власти, но обращают внимание на такой политический ресурс крупных компаний, как наличие в их структуре градообразующих предприятий, на которых трудится значительная часть электората области. Однако с тезисом о способностях ФПГ мобилизовать электоральный ресурс согласны далеко не все участники исследования. Приведем выдержку из интервью заместителя главного редактора влиятельного журнала «Эксперт-Урал» А. Задорожного: «Я знаю, как организуются избирательные компании в таких городах. Знаю, как проходит голосование и подсчет голосов. Это организуется по 9 Покинул этот пост в мае 2005 г. 8 вертикали на предприятии, где ключевым звеном является начальник цеха. Но если начальник организует избирательную кампанию Х, то это еще не значит, что Х будет избран». Именно крупные игроки, обладающие наибольшим политическим весом, оказали решающее воздействие на экономические порядки, сформировавшиеся в постсоветсткий период в Свердловской области. А их альянс с властью стал основой регионального политического режима. Внутри «высшей лиги» регионального бизнеса существует своя иерархия политического влияния. Самой политически влиятельной бизнес-группой все участники исследования признают Группу СУАЛ. Директор Уральского регионального фонда законодательных инициатив (СУАЛ), К. Цыбко убежден, что «СУАЛ – это экономически наиболее сильная структура. Мы связаны с большим количеством муниципалитетов, у нас соответственно больше избирателей. У нас единственная компания, где есть персоны политического уровня. На втором месте УГМК, они имеют свое лобби в правительстве области. ЕвразХолдинг менее активен, хотя экономически он сильнее». Применительно к компаниям второго уровня, как считают участники исследования, также можно говорить о существовании определенного равновесия между экономическим и политическим влиянием: они контролируют муниципалитеты тех городов, где расположены их предприятия; их топ-менеджеры и собственники являются депутатами регионального, а некоторые и российского парламента; им удается достаточно успешно лоббировать свои интересы в структурах власти. Вместе с тем политическая активность бизнеса, занимающего вторую строчку в рейтинге экономического влияния, имеет свою специфику. В отличие от крупных ФПГ, его представители присутствуют в региональной политике не постоянно, а в рамках избирательного цикла. Бизнес второго уровня – «несистемный» политический актор, действующий ситуативно в зависимости от возникающих проблем и задач. Что же касается ВПК, то мнения респондентов разделились: рассматривать или не рассматривать его как политического субъекта? Отвечая на этот вопрос, одни опрошенные отказывают оборонным предприятиям в политической субъектности, ссылаясь на их «зависимость» от властей («Как политических игроков их вообще нельзя воспринимать. Они всегда будут идти туда, куда им укажут»), другие считают, что предприятия обороны сохраняют политический вес, не считаться с которым нельзя. Безусловно, подобная оценка относится прежде всего к Уралвагонзаводу, расположенному в Нижнем Тагиле и являющемуся реальной политической опорой губернатора Э. Росселя. Наибольший разрыв между экономическим и политическим влиянием наблюдается у предприятий и компаний, занимающих третье место в рейтинге экономической влиятельности. До недавних пор средний торгово-строительный бизнес практически не был представлен в структурах власти. Организациям и предприятиям, входящие в эту группу, как считает вице-президент Российского общества по связям с общественностью А. Глазырин, приходится «играть по тем правилам, которые задаются большими корпорациями». Структурное несоответствие между экономическим и политическим «весом» в этой группе начинает преодолеваться. Не довольствуясь персональными контактами и теневым влиянием в структурах власти областной столицы, представители торгового комплекса выдвинули своих кандидатов в ходе выборов в Городскую думу Екатеринбурга, восемь из них стали депутатами.10 В перспективе, как считают некоторые аналитики, приход в 10 Между тем строительный бизнес Екатеринбурга, как считают респонденты, пока не осознал собственных политических интересов, а единственный его кандидат на выборах в Гордуму – руководитель строительной корпорации «Маяк» В. Коньков – выборы проиграл. 9 представительную ветвь городской власти эффективных собственников может привести к серьезным изменениям в городской политической жизни, которая до сих пор полностью контролировалась главой города А. Чернецким. Но есть и более осторожные оценки. Некоторые участники опроса подчеркивают прагматизм бизнеса, который не будет вкладывать инвестиции в политические проекты, которые не окупаются. «Пока в смысле политического позиционирования это только самое начало, – говорит известный в области тележурналист Н. Минц. – Надо посмотреть, как это будет развиваться. Если представление о целях не совпадет с реальностью, а это не исключено, то на этом их политический ресурс может перестать быть им интересен». Итак, в иерархии политического влияния по сравнению со шкалой влияния экономического между группами бизнеса имеются значимые разрывы. Региональная и частично муниципальная власть сосредоточены в руках представителей первой и второй по влиятельности групп бизнеса, а бизнес, занимающий третью позицию в рейтинге экономического влияния, пока остается политическим аутсайдером. Вместе с тем следует признать условность предложенного ранжирования. В предлагаемых оценках учитывались такие политические ресурсы бизнеса, как уровень представительства в исполнительной и законодательной власти. Наряду с предложенными критериями, в качестве базовых характеристик могут также выступать эффективное использовании политических ресурсов, правильный выбор политических целей, склонности ключевых персон в бизнесе к различным – формальным и неформальным способам политического влияния. Как только пространство анализа расширяется, становится очевидным, что сила политического влияния не тождественна экономической мощи компании. Как свидетельствуют респонденты, не всегда влиятельный бизнесмен стремится участвовать в политическом процессе, многих сдерживает страх нанести ущерб своему бизнесу, высокая цена политического участия. Именно поэтому некоторых из влиятельных бизнесменов устраивает непубличное влияние. К таким фигурам, по мнению подавляющего большинства экспертов, может быть отнесен Т. Горяев, топ-менеджер и собственник косметического концерна «Калина», известного далеко за пределами свердловского региона. Не всегда представители крупного бизнеса достигают тех политических целей, которые ставят перед собой. Некоторых известных в области представителей делового сообщества явно преследуют политические неудачи. На счету С. Носова, в недавнем прошлом генерального директора Нижнетагильского металлургического комбината, самое большое число политических «проколов», в том числе поражение в борьбе за руководство региональным отделением партии «Единая Россия» и попытка баллотироваться на губернаторский пост. С. Носову политические неудачи дорого обошлись: по некоторым оценкам именно из-за них он лишился поста генерального директора Нижнетагильского металлургического комбината. Интересно, что политическое поражение С. Носова воспринимается участниками опроса как сугубо личное и не распространяется на политические позиции в регионе ЕвразХолдинга. «НТМК, – это притча во языцех, – говорит участник опроса, – Но когда у господина Абрамова11 возникают политические интересы, он их достигает, но за счет межэлитных коммуникаций, а не публичной политики». Говоря о политических неудачах УГМК, самой «уральской» из всех крупнейших бизнес-групп респонденты называли несостоявшийся политический проект по раскручиванию в регионе СПС, который был некоторое время назад инициирован А. Козицыным, а также неудавшееся, как и у С. Носова, выдвижение на губернаторских выборах. Но самой большой неудачей последних месяцев участники исследования 11 А. Абрамов – один из руководителей и собственников ЕвразХолдинга. 10 называли результаты выборов главы города Верхняя Пышма, в ходе которых кандидат, поддержанный УГМК, он же прежний мэр, потерпел сокрушительное поражение. Материалы исследования позволяют сделать несколько выводов относительно соответствия экономического потенциала и политического влияния свердловского бизнеса. Во-первых, иерархия политического влияния в Свердловской области устоялась, ведущее место в ней принадлежит представителям двух первых групп бизнеса. Именно их представители включены в список самых влиятельных политиков региона (ИСАНТ, 2004: 568–571). Во-вторых, до недавних пор представители первой группы бизнеса были в целом удовлетворены своим политическим влиянием и не стремились к личному вхождению во власть. В 2003 г. некоторые из них – в основном молодые амбициозные топ-менеджеры – предприняли, пусть и неудавшуюся, попытку принять участие в губернаторских выборах. В отличие от топ-менеджеров поведение собственников выглядит более взвешенным и прагматичным: они предпочитают непубличное влияние – влиянию публичному и избирают ту политическую стратегию, которая снижает риски и направлена на сбережение капитала. С отменой губернаторских выборов политическая жизнь в регионе «подмораживается». Основными политическими площадками для представителей бизнеса становятся законодательные органы региона, а также муниципалитеты, превратившиеся в путинской России в центры политической борьбы. Бизнес, особенно независимый, практически лишается возможности продвижения во власть. «Кто сегодня во власть пропустит состоявшегося успешного бизнесмена? – задает вопрос депутат Городской думы Екатеринбурга Я. Силин. – К власти сегодня допускаются только те из бизнесменов, кто абсолютно лоялен и управляем». В-третьих, активно развивающийся средний бизнес региона практически лишен политического представительства. Структурный разрыв между уровнем экономического и политического влияния у этой страты бизнеса вряд ли будет преодолен с приходом представителей торговых сетей в Городскую думу Екатеринбурга. А, следовательно, основная битва за политическое влияние у бизнеса, занимающего третью позицию в рейтинге экономического влиятельности, еще впереди. В результате экономических и политических реформ на Среднем Урале сформировался элитный пул, представители которого удерживают позиции во власти и ключевых отраслях региональной экономики. Для элит региона характерен высокий уровень устойчивости. В экономике это результат урегулированности прав собственности и отсутствия корпоративных войн в ведущих отраслях, в политике – следствие длительного пребывания у власти ключевых политических фигур – губернатора области Э. Росселя и мэра Екатеринбурга А. Чернецкого. Стабильность элит на Среднем Урале дает некоторым аналитикам основание говорить о клановом характере взаимоотношений, сложившихся в региональном элитном сообществе, и герметичности «высшего элитного круга» (ИСАНТ, 2004: 579). Вместе с тем материалы нашего исследования лишь отчасти подтверждают сделанные другими исследователями выводы. Элитный круг Свердловской области действительно устойчив, значительная часть лиц, входящих в элиту, не первый год занимают высокие позиции в экономике и политике. Но внутри региональной элиты идет мощный процесс брожения, вызванный интенсивным ростом новых отраслей и представляющих их компаний. 3.3. Основные выводы и гипотезы Ядро региональной экономики составляют промышленные предприятия, потенциал которых сформировался в советское время, и это позволяет предположить, что масштабы социальной политики, проводимой на таких предприятиях, должны быть весьма значительными, – хотя бы потому, что следование патерналистским традициям в 11 социальной сфере на старых и мощных предприятиях всегда существовало, и немногие руководители шли на то, чтобы эти традиции разрушить полностью. Тот факт, что большинство гигантов советской индустрии в начале рыночных реформ перешли в руки новых собственников, не привел к повсеместному отказу от патерналистских стратегий по отношению к персоналу, членам их семей, жителям населенных пунктов, где эти предприятия расположены, и замене этих стратегий на либерально-рыночные. И это во многом было обусловлено теми ожиданиями, которые шли от работников, общества и власти. Следует также учитывать, что особенностью Свердловской области является большое число градообразующих предприятий. Границы между населением города и работниками предприятия являются в этом случае достаточно размытыми, а сильное давление городской власти на бизнес неизбежным. Это могло во многом предопределить вынужденный характер поведения бизнеса как субъекта социальной политики и толкать его на значительные социальные инвестиции на территории своей деятельности. Присутствие нового и динамичного бизнеса в экономической структуре позволяет прогнозировать, что в недавно возникших компаниях могут существовать свои социальные стратегии, которые будут отличаться от тех, которые используются в компаниях с богатым историческим наследием. Выбор этих стратегий, как можно предвидеть, во многом зависит от самих собственников и руководителей компаний, и осуществляется по принципу «ad hoc». Хотя бы потому, что сложившихся единых образцов того, как должна строиться корпоративная социальная политика, в России не существует. Политическая ситуация и возможности политического влияния свердловского бизнеса также с большой долей вероятности могут предопределять процессы, происходящие на поле социальной политики. На протяжении последнего десятилетия на Среднем Урале существовали два ядра, вокруг которых происходило объединение элит: администрация области и администрация областного центра. Крупный бизнес, ориентированный на регион, поддерживал связи с губернатором Э. Росселем, городской бизнес опирался на административный ресурс А. Чернецкого. Два элитных клана противостояли друг другу и практически не пересекались: принадлежность бизнеса к одному из них исключала связи с другим. Это могло способствовать тому, что социальные проекты, реализуемые властью области и города с помощью ресурсов бизнеса, были слабо скоординированы, а их реализация шла с использованием различных рычагов привлечения бизнеса к взаимодействию с властью на поле социальной политики, в соответствии со строгим делением «зон влияния». Высокое представительство бизнеса в законодательных структурах власти области и города, необходимость вести предвыборную борьбу, способствовали росту активности бизнеса в локальных социальных проектах, особенно на тех территориях, от которых избирался тот или иной кандидат. Но активность эта имела свою специфику, очень часто ограничиваясь рамками избирательного цикла, что не делало ее системной. Развитость неформальных связей между бизнесом и властью, обусловленных стремлением бизнеса защитить себя от непредсказуемых шагов со стороны власти, также могла способствовать активизации социальной политики. С высокой долей вероятности можно говорить о том, что развитая практика таких отношений могла обеспечить новые возможности для проведения социальной политики. В частности, потому, что неформальные соглашения между бизнесом и властью весьма часто требуют публичной легитимации ресурсов, которыми власть просит бизнес поделиться, а пространство социальной политики открывает для этого большие возможности. Тем более, что в данном случае реализуются цели не только власти, но и бизнеса, который заинтересован в поддержании своего имиджа в глазах населения. Опираясь на результаты проведенного исследования, рассмотрим, подтверждаются ли эти гипотезы. 12
