ПРОБЛЕМА ПОЛИТИЧЕСКОГО ЛИДЕРСТВА В ИСТОРИИ

ÏÎËÈÒÎËÎÃÈß È ÔÈËÎÑÎÔÈß
A. VERUSH
THE PROBLEM OF POLITICAL LEADERSHIP
IN THE HISTORY OF SOCIAL
AND POLITIC THEORY
А.И. ВЕРУШ,
научный сотрудник отдела технологий кадровой
политики НИИ теории и практики государственного
управления Академии управления
при Президенте Республики Беларусь
ПРОБЛЕМА ПОЛИТИЧЕСКОГО ЛИДЕРСТВА
В ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
В статье анализируется содержание политического лидерства в различные исторические
эпохи. Еще до появления теорий и концепций политического лидерства, оно было предметом
пристального внимания мыслителей прошлого.
Substance of political leadership in different historical epochs is analyzed in this article. The
political leadership had been an object of thinkers’ rapt attention of the past as far back as its
different theories and conceptions appeared.
На формирование современного социально-гуманитарного знания по проблеме политического лидерства оказали влияния многие философы, историки, составившие классику общественно-политической и философской мысли.
Из дошедших до наших дней источников о
первых рабовладельческих государствах Древнего Востока (Египет, Персия, Индия) следует, что
вопросы политики в них традиционно освещались
в контексте конкретной деятельности обожествленных царей, императоров, правителей.
В античности учение о политическом лидерстве также было сфокусировано на личностных качествах выдающихся деятелей истории – пророках, королях, военачальниках. Античные историки
и философы – Геродот, Плутарх, Светоний – считали государственных деятелей подлинными творцами истории [1, 2, 3]. Их труды фактически стали
предтечей зарождения политической теории, в которой разрабатывались представления о политикоорганизационных и конституционно-правовых формах обеспечения «идеального» политического устройства. Инструментальная роль в решении этой
задачи, по замыслу философов, принадлежала политическим лидерам. По данной причине проблема
«идеального правителя» занимала одно из центральных мест.
По Платону, идеальное государство – это справедливое правление лучших и благородных, тех из
них, кому «при рождении Бог примешал золота». Идеальный правитель, считал Платон, должен быть мудрым, мужественным, рассудительным и справедливым. Немаловажным представлялся философу факт
получения правителем специального образования (философия, математика), управленческой практики,
опыта, и тогда «… величайшая власть соединяется с
разумением и рассудительностью, и возникает наилучший государственный строй» [4, с. 183-184].
В своем учении Платон формулирует две
истины:
- лидерство в политике имеет особое природное
свойство. «Некоторым людям по их самой природе
подобает быть философами и правителями государства, а всем прочим надо заниматься не этим, а
следовать за теми, кто руководит»[4, с. 253];
- главную роль в формировании «сильной
личности», идеального правителя (лидера-мудреца) должна сыграть система воспитания и образования.
У Аристотеля политический лидер – великий
законодатель, искусство которого состоит в поиске равновесия между крайностями, где большую роль играют добродетель и мудрость.
Представление Платона и Аристотеля о политическом лидерстве носило нормативный характер. По их мнению, во главе государства должен быть человек, превосходящий всех других
по определенным качествам, это мудрый философ-законодатель, отец-основатель государства.
В этом же ключе рассуждал мыслитель
Древнего Китая Конфуций. В книге «Лунь юй»
(«Беседы и высказывания»), описывая идеализированный образ правителя «благородного мужа»
(цзюньцзы), он излагает патриархально-патерналистскую концепцию, согласно которой государство является большой семьей, где император
выступает отцом этого семейства, сторонником
ненасильственных методов правления и равномерного распределения богатства. Правитель
должен почитать «пять прекрасных качеств»:
«благородный муж в доброте не расточителен;
принуждая к труду, не вызывает гнева; в желаниях не алчен; в величии не горд; вызывая почтение, не жесток. Ему необходимо искоренить в
себе такие “отвратительные” качества, как жестокость, грубость, жадность» [5].
В римской империи персональный фактор также
был велик в силу ряда обстоятельств. Во-первых,
создавшаяся система давала в руки императора огромную власть, контролировать которую легальными методами было практически невозможно. Вовторых, сама общественная идеология в силу опре-
49
ÏÐÎÁËÅÌÀ ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÃÎ ËÈÄÅÐÑÒÂÀ
 ÈÑÒÎÐÈÈ ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÉ ÌÛÑËÈ
деленной неразвитости политического сознания придавала очень большое значение роли личности императора и ее влиянию на жизнь общества.
В основе добродетелей идеального императора лежит virtus, слово с широким диапазоном
значений, среди которых – доблесть, мужество,
верность, справедливость и снисходительность,
твердость и моральная стойкость [6, с. 39]. Цицерон считал, что великие мужи Рима воздействуют
на граждан личным примером гражданской добродетели. Плутарх, описывая афинского Солона в категориях лидерства писал, что тот «шел впереди, а
не его вели другие; он действовал один и большинство важнейших своих начинаний произвел без помощи других» [2, с. 361]. По мнению Плутарха, история живет в лидерах, нравственные образцы которых остаются примером для всех времен.
Знатность происхождения лидера по-прежнему считалась притязанием на первенство, однако
условия утвердившегося демократического
строя вносили свои коррективы. И хотя никто из
римских правителей не принадлежал к низам общества, но некоторые явно не относились и к
верхушке правящей элиты, это, скорее, нижние
этажи высшей социальной страты. Претенденты
на политическое лидерство зависели от военной
популярности («пришел, увидел, победил»), популярности у народа, а также способности выдвигать и осуществлять политические программы
по укреплению здания афинской демократии. Согласно авторам римских письменных источников,
моральный долг правителя заключается в служении государству и заботе о гражданах.
Работы вышеуказанных авторов свидетельствуют о том, что на первоначальном этапе формирование концепта политического лидерства
основывалось на героико-патриотических и морально-этических представлениях. Такой подход
условно можно назвать героико-детерминистской концепцией политического лидерства.
В эпоху средневековья формируется подход,
при котором героическая концепция политического лидерства постепенно уступает место концепции, где доминирует сакральный источник происхождения власти политического лидера (теоцентризм). Такой взгляд был характерен для творцов
христианской политической теории – А. Августина и Ф. Аквинского. Государство они считали частью универсального порядка, создателем и правителем которого является Бог. Обосновывая
власть государя «божьей» волей, Фома Аквинский полагал, что история творится Богом, через
действия католических королей.
Следует отдельно выделить вклад представителей белорусской политической мысли периода эпохи Возрождения Ф. Скорины и С. Будного
в формирование представлений о политическом
лидерстве. Специфические особенности их
взглядов проявились в синтезе морально-этической концепции с концепцией патернализма. В
50
творческом наследии белорусских мыслителей
встречаются упоминания о государевых мужах,
великих князьях, канцлерах, подканцлерах, воеводах, «слугах Божьих, его помазанниках поставленных им пасторах» [7, с. 18].
Ф. Скорина в предисловиях к основному тексту Священного Писания, в акафистах и пасхалиях излагает свои взгляды на веру, историю, а также на деятельность правителей. По ним можно
узнать представление автора о политическом идеале, когда он с симпатиями или антипатиями отзывается об античных царях и законодателях,
просвещенных монархах того времени. С достаточной долей вероятности можно сказать, что его
политический идеал схож с царем Соломоном, который «духом святый и премудрый был», и «понеже мудрейших иных был», и «был мир и покой по
всея времена царства его» [7, с. 22]. По мнению
Скорины, Соломон симпатичен еще и потому, что
«не просил еси собе дней многих, ни богатства, но
мудрости и разума» [Там же]. Мыслитель считает, что монархической власти необходимо быть
просвещенной, прочной и гуманной: «государь
должен быть мудрым и образованным... и править в строгом соответствии с законом», который
базируется у него на абстрактно понимаемой этикой категории справедливости [Там же]. Деятельность политического лидера, рожденного эпохой
Возрождения, по мысли автора, должна соотноситься с категорическим моральным императивом. Словами мыслителя это звучит так: «Тым
жа обычаем и нынь единым каждый человек,
имея розум, познаетъ, иженепослушание, убийство, прелюбодеяние, ненависть, тат/ъ ба, несправедливость, злоимани, неволя, досаждение, гордость, злоречие, нелютость, клеветание, зависть и
иные тым подобная злая быти, понь же сам таковых речей от иных не хощет терпети» [7, с. 31].
Следуя Священному Писанию, утверждающему
божественный характер происхождения власти, и
приводя в пример царя Соломона – «Ты Господи,
поставил мя еси царем над людьми твоими и судею сынов и дщерь твоих», – Скорина несколько
приземляет божественный характер власти, считая, что все зависит от конкретного руководителя,
который должен гуманно использовать свой статус для служения обществу.
Белорусский мыслитель С. Будный, осмысливая природу и сущность власти, считал ее неприкосновенной, так как она происходит от Бога. В
своих рассуждениях он пришел к выводу, что в
случаях, когда от власти исходит зло, то виновата
не власть как таковая, а конкретные люди, которые
используют ее не для пользы общества, а для
удовлетворения собственных властных амбиций.
«Улада гэтак жа невiнаватая, як невiнаватае золата, у злых i нiкчэмных справах» [8, с. 194]. Создавая образ идеального правителя, С. Будный рисует
свой политический идеал. В его представлениях
это просвещенный монарх, гармонично сочетаю-
ÏÎËÈÒÎËÎÃÈß È ÔÈËÎÑÎÔÈß
щий в себе качества философа и государственного
деятеля. Целью деятельности человека, обладающего властью, должно быть благо для общества.
«Гаспадар», или верховный правитель княжества
Литовского, пишет мыслитель, должен стремиться
не к своей выгоде, а к благу всего государства, к
удовлетворению потребностей всех граждан. Формируя идеи патернализма, С. Будный полагал, что
правитель должен взять под свою защиту обездоленных, заботиться о вдовах и сиротах.
Источником формирования представлений белорусских мыслителей о политическом лидерстве
могут выступать также жития Белорусских Святых. А. Мельников собрал сведения об «угодниках
Божьих», вошедших в Собор Белорусских Святых,
а также о тех, кто связан с Беларусью происхождением или служением. Автор исследования приводит пример Благоверного Ростислава-Михаила,
князя Смоленского, зачисленного в Собор Белорусских Святых. В его жизнеописании говорится о
том, что князь стал «воплощением слов пророка
Исаии о царе, который будет царствовать по правде и по закону» [9, с. 78]. Князь был необычайно
любим народом за миротворческие подвиги, христолюбивую жизнь и как заступник государственности. Сам Ростислав-Михаил считал, что Господь
ему ниспослал мудрость, с помощью которой он
должен служить во благо народа [Там же].
Анализируя взгляды наших соотечественников эпохи средневековья о политических лидерах, отметим, что формируемый в них образ государя, выглядит следующим образом:
1) это мудрый, просвещенный, справедливый
и высокоморальный человек;
2) это первое лицо в государстве, но первый
среди равных;
3) главный мотив его деятельности состоит
в служении обществу и достижении общественного блага.
Несколько позднее в средневековой Европе в
содержании концепта политического лидерства
нравственно-этическая составляющая постепенно теряется. Качества лидера основываются
уже не столько на личностном влиянии, сколько
на способности руководить определенной политической общностью. Тенденция к прагматизации содержания политического лидерства наиболее отчетливо проявила себя в эпоху Возрождения и буржуазных революций. Постепенно
теоцентризм средневековья с господствующей
идеей о божественном основании власти уступает место антропоцентризму, в основе которого
лежит идея личности, наделенной активным разумом и эмансипированной волей.
В творчестве итальянского мыслителя эпохи
Возрождения Н. Макиавелли проблема политического лидерства получила новое звучание. Свои
политические идеи Макиавелли выводит уже не
из теологии, а из анализа деятельности современных ему правительств, интересов и стремлений
всех участников политического процесса. Государство у него – не промысел божий, а дело рук
человеческих: «… все человеческие дела делаются людьми, которые имели и всегда будут
иметь одни и те же страсти, и поэтому они неизбежно должны давать результаты» [10, с. 73].
В центре внимания Макиавелли находятся методы осуществления единоличной власти, способы
и приемы (технологии) политической деятельности. Секрет успеха или неуспеха государственного
деятеля, по мнению Макиавелли, зависит от того,
что «один образ действия совпадает с особенностями времени, а другой – не совпадает» [ 10, с. 75].
Новый властитель, в его понимании, это «princeps»
(сложное понятие, образованное из двух латинских
слов – «первый» и «захватить»), «первый, кто захватил политическую власть», лидер типа Моисея, Ромула, Цезаря Борджия. Объединение Италии он
связывал с великим государем, который, обладая
политическим искусством и выдающимися военными способностями, разобьет своих противников.
Речь идет о неординарной личности, добившейся
власти и удерживающей ее посредством проявления
лидерских качеств, для которого власть – это инструмент, использующийся в интересах государства.
Н. Макиавелли – политический реалист, оправдывающий различные средства, с помощью
которых талантливый лидер достигает своих политических целей. Утверждая свою единоличную власть, он не должен гнушаться никаких методов. Выступая как частное лицо, государь может как руководствоваться общепринятыми
нормами поведения, так и не считаться с требованиями морали, если его действия направляются заботами о процветании и могуществе государства. «Когда речь идет о спасении родины, не
следует принимать во внимание никакие соображения о том, что справедливо, что милосердно и
что жестоко, что похвально и что позорно, но необходимо, забыв обо всем прочем, действовать
так, чтобы спасти ее существование, ее свободу» [10, с. 50]. Макиавелли поддерживает концептуальные основания прагматического подхода к политической деятельности и политическому лидерству. Он привнес новое измерение в
критерий эффективности политического управления. Личная власть государя для Макиавелли –
не благо само в себе, а средство достижения политической эффективности. Как средневековый
политтехнолог, Макиавелли предлагает правителю изучить главные стимулы человеческой деятельности. Государь должен быть отважнее льва
и хитрее лисы: «Лев боится капканов, а лиса –
волков, следовательно, надо быть подобным
лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков» [10, с. 52]. Таким образом,
мы видим, что Н. Макиавелли вывел новый образ политического лидера – реалиста, жесткого и
сильного, использующего различные «технологии
властвования» для политической эффективности.
51
ÏÐÎÁËÅÌÀ ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÃÎ ËÈÄÅÐÑÒÂÀ
 ÈÑÒÎÐÈÈ ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÉ ÌÛÑËÈ
В последующие времена, вплоть до ХIХ в.,
тема политического лидерства не имела столь
сильного звучания. Политические мыслители
того периода своей главной задачей видели реорганизацию старых учреждений власти и создание таких институтов, которые ограничивали бы
личную власть правителя. Следует отметить,
что в ХVII-ХVIII вв. предпринимались отдельные попытки реанимации традиций героического
детерминизма, но в работах идеологов зарождающегося слоя буржуазии активно пробивала
себе дорогу идея народного суверенитета, договорная теория государства, которая потеснила
все остальные концепции.
В целом для мыслителей Нового и Новейшего
времени была характерна идея ограничения «верховной власти», исключение всякого авторитаризма и ее
«харизматизмы». Итальянский мыслитель Дж. Вико
считал, что история есть закономерный процесс, а не
результат произвольной деятельности героев. По
мнению Дж. Локка, государство должно действовать
не по произволу отдельных личностей, а по воле большинства. Французские материалисты ХVII в. – Дидро, Гельвеций, Гольбах – считали, что граждане не
могут вручить одному человеку власть распоряжаться их жизнью и имуществом, необходимо не допустить узурпации государственной власти, а для этого
важны механизмы ее сдерживания.
Несколько позже представители консервативного романтизма, опираясь на идеалистическую и религиозную философию, предпринимают попытку реанимировать индивидуалистическую трактовку исторического процесса. Они яростно защищали свой
тезис о том, что история есть результат творчества
героических личностей, «локомотивов истории». Яркими представителями волюнтаристской теории лидерства были Т. Карлейль и Р.У. Эмерсон.
«В каждой эпохе мировой истории мы обнаруживаем Великого человека, которого можно назвать
ее спасителем, той искрой, из которой разгорается
пламя. История мира была биографией великих людей, она делится на периоды в соответствии с фазами культа героев», – пишет шотландский философ
Т. Карлейль [11, с. 14]. Он полагал, что народ «убогий во всех отношениях» и не способен существовать без направляющего воздействия лидеров.
Именно в «пестрой одежде» выдающихся личностей, по его мнению, проявляется божественное провидение и творческое начало в истории.
В противовес представленным взглядам выступил О. Конт, отвергавший либерально-индивидуалистскую трактовку и крайности волюнтаризма. Он призывал к написанию абстрактной истории, без имен и лиц. Однако это не помешало
ему дополнить науку новой «позитивной» религией, в которую он превратил свою позитивистскую теорию. Во главе всемирной «позитивистской» церкви с огромной «духовной властью» должен стоять «великий пастырь человечества»,
должность которого Конт предназначил себе.
52
Позитивисты конца ХIХ в. К. Лампрехт и Л. Бурдо
предлагали искать более глубинные причины социального развития, а не просто действия отдельных
героических личностей.
Одним из основателей элитной концепции политического лидерства стал Ф. Ницше. Он обосновывал необходимость создания высшего биологического типа – человека-лидера, сверхчеловека.
«Цель человечества лежит в его высших представителях, – писал Ницше, – и поэтому оно должно
неустанно работать, чтобы рождать отдельных великих людей» [12, с. 286]. По мнению философа,
стремление к власти – это естественное состояние
человека, смысл и содержание истории, помехой
чему выступает мораль («оружие слабых»).
Сверхчеловек не должен быть ограничен нормами
существующей морали, потому что он стоит по ту
сторону добра и зла. Он может быть жестоким по
отношению к обычным людям и снисходительным,
сдержанным, дружелюбным – к себе подобным.
Концепция Ницше делила людей на духовную аристократию (лидеров) и «недочеловеков», судьба которых – следовать за лидерами. Абсолютизируя
роль лидеров, Ницше в своих представлениях о
сверхчеловеке отразил дарвинистскую идею эволюции биологических видов.
Влияние на современные концепции лидерства оказала «теория подражания» французского
психолога, пионера «интерпсихологии» Г. Тарда.
Он пытался доказать, что основным законом социальной жизни и развития человечества является подражание последователей лидеру. «Великий
лидер, – пишет Тард, – высшая случайность, высший источник социального развития» [13, с. 260].
Большинство населения, согласно взглядам Тарда, не способно к самостоятельному социальному
творчеству. Единственным источником прогресса
общества являются открытия, сделанные оригинальными и инициативными личностями.
Несколько в другом ключе, иначе расставив акценты во взаимоотношениях лидера и масс, писал
соотечественник Тарда Г. Лебон. Он фактически
первым заявил о наступлении «эры толпы» – эпохи
масс, где главную роль в социальной жизни начинает
играть толпа. Политические лидеры, вместо того,
чтобы направлять толпу, начали бояться ее мнения
и стали следовать за ней.
Разделяя изобретателей (мыслителей) и вождей масс, людей действия («узколобых» людей
одной идеи), назначение которых – быть организующим началом толпы, он утверждал, что именно
вторые творят ситуацию, навязывая массам идеи,
с помощью влияния, убеждения. «Все властители
мира, все основатели религий и государств, апостолы всех верований, выдающиеся государственные люди и, в сфере более скромной, простые
вожди маленьких человеческих общин всегда
были бессознательными психологами, инстинктивно понимающие душу толпы и часто – очень
верно. Именно благодаря этому пониманию они
ÏÎËÈÒÎËÎÃÈß È ÔÈËÎÑÎÔÈß
становились властелинами толпы» [14, с. 153].
Согласно Лебону, великих вождей было не так
много в истории, а по своей структуре «они образуют вершину пирамиды, постепенно спускающейся от этих могущественных властителей над
умами толпы до оратора, который в дымной гостинице медленно подчиняет своему влиянию слушателей» [14, с. 194]. Лебон показал, как можно
стать лидером, подчинив себе толпу: «кто умеет
вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить
ее, тот всегда бывает ее жертвой» [14, с. 241].
Таким образом, по мнению Лебона, характер лидерства обусловлен природой толпы.
Существенный вклад в анализ сущности политического лидерства в начале ХХ в. внес М. Вебер.
Концентрируя свое внимание на общественных кризисах, Вебер анализирует роль лидерства именно в
эти периоды. Ему принадлежит первенство в разработке понятия «харизма» при анализе лидерства. Ее
он понимал как особое, исключительное качество
личности, благодаря которому она наделяется
сверхъестественными, сверхчеловеческими свойствами, недоступными другим [15, с. 139].
Новой переломной вехой в развитии взглядов
на роль политического лидера и народных масс в
социальном процессе явилось возникновение теоретического течения марксизма, абсолютизировавшего классовый подход и «пролетарский мессианизм». Марксизм ограничивает возможности
активности политических лидеров исторической
необходимостью и классовыми интересами.
Роль политического лидера становится вспомогательной, служебной и ограничивается тем, что
он должен быть сознательным и умелым выразителем воли класса.
После Октябрьской революции дальнейшее
развитие проблема политического лидерства получила в работах Л.М. Кагановича и К.Е. Ворошилова, благодаря которым началось активное
проникновение в историко-партийную литературу
культа вождя.
В дальнейшем на состояние теоретической и
практической разработки содержательных аспектов проблемы политического лидерства со времен Советского Союза и до перестроечного времени оказали влияние различные причины. Долгое
время в обществе, науке и политике провозглашался тезис о «решающей роли народных масс»,
а миссия политического лидера была вторичной,
поэтому активного изучения политического лидерства в этот период практически не велось. Основные работы по лидерству советских ученых написаны в аспекте критики буржуазных концепций лидерства, теорий власти и авторитета.
Проблема самоизоляции от мировой науки
социально-гуманитарного знания и общественных дисциплин на протяжении долгого времени
создавала объективные трудности при исследо-
вании политического лидерства. По этой причине
была нарушена преемственность в научном осмыслении данного явления.
Перестроечная эпоха, трансформационные
процессы в постсоветских странах стали вехой, которая вывела на политическую арену новых политических лидеров Новейшего времени. Сложившееся в рамках определенной политической системы
постсоветских стран современное политическое
лидерство имеет свою специфику. Феномены новых политических лидеров еще предстоит проанализировать современным исследователям и мыслителям, которые должны внести свой вклад в историю общественно-политической мысли о них.
Таким образом, анализ письменных исторических источников по проблеме политического
лидерства позволяет проследить, как данное понятие по-разному воспринимается, проявляется и
функционирует в различные исторические эпохи,
в различных социальных системах, наполняясь
различным социальным содержанием, позволяя
выявить динамику трансформации его содержательных аспектов под влиянием определенных
исторических событий.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Геродот. История в девяти книгах. – Л. 1972.
2. Плутарх. Избранные жизнеописания: В 2 т. –
М., 1987. – Т. 2.
3. Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей / Пер. с лат. М.Л. Гаспарова. –
М., 1990.
4. Платон. Государство // Собр. соч.: В 4 т. –
М.,1994. – Т.3.
5.Антология мировой философии: В 4-х т. –
М.: «Мысль», Ин-т философии, 1971. – Т.3.
6. Политические деятели античности, средневековья и нового времени. Индивидуальные и социально-типические черты. – Л: Изд-во Ленинградского ун-та, 1983.
7. Скарына Ф. Творы (Прадмовы, сказаннi,
пасляслоўi, акфiсты, пасхалiя). – Мн.: Наука и
техника, 1990.
8. Подокшин С.А. Скорина и Будный. Очерк
философских взглядов. – Мн., 1974. – С. 52.
9. Мельников А. Путь непечален. – Мн.: Издание Белорусской Православной Церкви Московского Патриархата, 1992.
10. Макиавелли Н. Государь. – М., 1990.
11. Карлейль Т. Герои, почитание героев и
героическое в истории // Карлейль Т. Теперь и
прежде. – М.,1994.
12. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. – М., 1991.
13. Тард Г. Мнение и толпа // Психология
толп. – М.: Институт психологии РАН, 1999.
14. Лебон Г. Психология толп. – М.: Институт психологии РАН, 1999.
15. Вебер М. Харизматическое господство //
Социологические исследования. – 1988. – №5.
53