Эрделевский А.М. Сделки. Исковая давность.
advertisement
Сделки. Исковая давность Раздел I. Сделки Глава 1. Общие положения о сделках § 1. Понятие сделки Статья 153 Гражданского кодекса Российской Федерации (ГК РФ) определяет сделки как действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Из приведенного в статье 153 определения сделки и норм Гражданского кодекса, определяющих основания недействительности сделки, следует, что сделка - это волевое правомерное юридическое действие субъекта (участника) гражданских правоотношений. Направленность воли лица при совершении сделки на достижение определенного правомерного правового результата отличает сделку, представляющую собой юридический акт, от юридического поступка (уничтожение вещи, нахождение потерянной вещи, обнаружение клада и др.), совершение которого влечет правовые последствия независимо от направленности воли лица на достижение такого результата, а также от неправомерных действий (причинение вреда, неосновательное обогащение). Статья 154 ГК РФ, разграничивающая все сделки на односторонние сделки и договоры, устанавливает, что односторонней считается сделка, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли одной стороны (п. 2), в то время как для заключения договора необходимо выражение согласованной воли двух или более сторон (п. 3). Таким образом, под совершением сделки законодатель понимает выражение субъектом гражданского права своей воли, т.е. совершение волеизъявления. Следовательно, действие, о котором идет речь в статье 153 ГК РФ при определении сделки, представляет собой волеизъявление, и если оно направлено на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, то такое волеизъявление признается сделкой. Поскольку в Гражданском кодексе не дается легального определения понятий воли и волеизъявления, воспользуемся статьей 5 Федерального закона от 12 января 1996 г. "О погребении и похоронном деле", в пункте 1 которой под волеизъявлением лица о достойном отношении к его телу после смерти понимается пожелание, выраженное в устной форме в присутствии свидетелей или в письменной форме. Отсюда можно сделать вывод: под волей лица законодатель понимает его желание, а под волеизъявлением - выражение желания вовне таким образом, чтобы оно стало доступным для его восприятия третьими лицами. Итак, под сделкой следует понимать выражение желания наступления гражданско-правовых последствий. Можно сказать, что совершающий сделку субъект выражает свое желание (совершает сделку) с "прямым умыслом": он осознает правовую цель своего желания и желает ее достижения. К числу участников сделки могут относиться не только прямо указанные в статье 153 ГК РФ субъекты - граждане и юридические лица, но и в соответствии со статьей 124 ГК РФ Российская Федерация, ее субъекты (республики, края, области, города федерального значения, автономная область, автономные округа), городские, сельские поселения и другие муниципальные образования. К совершению перечисленными публично-правовыми образованиями сделок по общему правилу пункта 2 ст. 124 применяются нормы, регулирующие совершение сделок юридическими лицами. Сделка всегда направлена на достижение определенной правовой цели, заключающейся в установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Так, в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (ВАС РФ) от 3 апреля 2002 г. N 7611/01 (Вестник ВАС РФ, 2002, N 8) отмечается, что действия сторон, направленные на передачу истцом принадлежащего ему имущества ответчику и принятие его ответчиком на свой баланс, изменяют права собственности на спорное имущество, в связи с чем их следует расценивать как гражданско-правовую сделку. Воля лица достигнуть цели сделки становится доступной восприятию другими участниками гражданских правоотношений в результате изъявления лицом своей воли вовне, т.е. волеизъявления. Само по себе наличие у лица какого-либо намерения не может породить юридические последствия до тех пор, пока не выражено вовне способом, доступным для восприятия третьими лицами. В последнее время не только теоретическое, но и важное практическое значение приобретает вопрос о правильном разграничении таких указанных в статье 8 ГК РФ оснований возникновения гражданских прав и обязанностей, как сделки (подп. 1 п. 1 ст. 8 ГК РФ) и иные действия граждан и юридических лиц (подп. 8 п. 1 ст. 8 ГК РФ). Эти "иные действия" традиционно именуются в научной литературе юридическими поступками*(1). Некоторые примеры юридических поступков приводились выше. Представляется целесообразным попытаться определить признаки этих иных действий на основе анализа норм действующего Гражданского кодекса. Пункт 1 ст. 8 Кодекса устанавливает, что гражданские права и обязанности возникают из сделок, предусмотренных законом, а также из сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему, а подпункт 8 той же статьи предусматривает возникновение гражданских прав и обязанностей вследствие иных действий граждан и юридических лиц. При этом, как следует из содержания остальных подпунктов пункта 1 ст. 8, за пределами этих иных действий оказываются причинение вреда, неосновательное обогащение, создание результатов интеллектуальной деятельности и приобретение имущества по основаниям, допускаемым законом. Следует заметить, что статья 8 ГК РФ, как представляется, требует распространительного толкования в части тех последствий, которые вызывают названные в ней виды юридических фактов. К таким последствиям следует относить не только возникновение гражданских прав и обязанностей, но и их изменение или прекращение, а также любые иные гражданско-правовые последствия. Такой вывод следует из определения сделки как действия, направленного не только на установление, но и на изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, а также из упоминания в подпункте 9 п. 1 данной статьи о событиях, с которыми закон или иной правовой акт связывает наступление гражданско-правовых последствий. Наиболее общим образом иные действия можно определить как действия субъектов гражданского права - в силу самого факта совершения такого действия, влекущие наступление гражданско-правовых последствий. Субъективный элемент, т.е. факт наличия у лица, совершающего "иное" действие, намерения создать соответствующие этому действию правовые последствия, не имеет правового значения ни сам по себе, ни в совокупности с фактом совершения соответствующего "иного" действия. Что может входить в круг "иных действий" в смысле статьи 8 ГК РФ? В качестве примера таких действий можно с уверенностью привести действия в чужом интересе без поручения (ст. 980-989 ГК РФ). Под такими действиями понимаются действия без поручения, иного указания или заранее обещанного согласия заинтересованного лица в целях предотвращения вреда его личности или имуществу, исполнения его обязательства или в его иных не противоречащих закону интересах. По общему правилу пункта 1 ст. 980 ГК РФ условием правомерности таких действий является совершение их исходя из очевидной выгоды или пользы и действительных или вероятных намерений заинтересованного лица и с необходимой по обстоятельствам дела заботливостью и осмотрительностью. Эти действия влекут правовые последствия в виде возникновения у заинтересованного лица обязанности возместить лицу, которое действовало в чужом интересе, понесенный им в связи с совершением таких действий реальный ущерб. Эта обязанность возникает независимо от направленности воли лица, действовавшего в чужом интересе, на возникновение такой обязанности. В качестве другого примера "иного действия" можно привести совершение действия, за которое обещана награда. Согласно пункту 1 ст. 1055 ГК РФ лицо, объявившее публично о выплате награды тому, кто совершит указанное в объявлении правомерное действие в указанный в нем срок, обязано выплатить обещанную награду любому, кто совершил соответствующее действие. Такая обязанность возникает независимо от направленности воли лица, совершающего такое действие, поскольку в пункте 4 ст. 1055 ГК РФ установлено, что обязанность выплатить награду возникает независимо от того, совершено ли соответствующее действие в связи со сделанным объявлением или независимо от него. § 2. Виды сделок В зависимости от влияния основания сделки на ее действительность сделки подразделяются на абстрактные и каузальные. В каузальной сделке основание явствует из ее содержания или типа (купля-продажа, мена, дарение и т.п.), и отсутствие основания или пороки в нем могут повлечь недействительность сделки. Большинство совершаемых в гражданском обороте сделок являются каузальными. В абстрактной сделке ее основание оторвано от ее содержания. Поэтому пороки в основании абстрактной сделки сами по себе не способны повлечь ее недействительность, если соблюдены установленные законом требования к содержанию и форме сделки (например, выдача векселя). В зависимости от количества лиц, волеизъявление которых необходимо для совершения сделки (такие лица называются сторонами сделки), сделки могут быть односторонними либо двух- или многосторонними, т.е. договорами (п. 1 ст. 154 ГК РФ). Для совершения односторонней сделки необходимо и достаточно выражения воли одной стороны: например, выдача доверенности, отказ от наследства, составление завещания, публичное объявление конкурса и др. Обычно односторонняя сделка создает обязанности лишь для лица, ее совершившего. Обязанности для других лиц односторонняя сделка может создавать лишь в случаях, установленных законом или соглашением с этими лицами (ст. 155 ГК РФ). Правило статьи 155 ГК РФ корреспондирует принципам равенства и автономии воли участников гражданских правоотношений (см. ст. 1 ГК РФ). Неограниченная возможность одного лица обязывать к чему-либо другое лицо своим односторонним волеизъявлением с этими принципами несовместима, поэтому такие последствия должны быть основаны на соглашении сторон либо специально установлены законом. Одним из таких специально установленных законом случаев является завещательный отказ (ст. 1137 ГК РФ), т.е. возложение завещателем на наследника (наследников) исполнения обязанности имущественного характера в пользу отказополучателя (отказополучателей). Завещательный отказ, являясь односторонней сделкой, создает у принявшего наследство наследника обязанности по отношению к отказополучателю. Согласно статье 156 ГК РФ к односторонним сделкам соответственно применяются общие положения об обязательствах и о договорах постольку, поскольку это не противоречит закону, одностороннему характеру и существу сделки. Общая часть обязательственного права содержится в разделе III ГК РФ и включает общие положения об обязательствах и общие положения о договоре. К односторонним сделкам применимы те общие положения об обязательствах, которые не связывают наступление предусмотренных соответствующими нормами правовых последствий с совместным волеизъявлением двух и более лиц. Так, в силу одностороннего характера рассматриваемых сделок к ним неприменимы нормы Гражданского кодекса о заключении, изменении и расторжении договора, в то время как многие нормы Кодекса, устанавливающие общие принципы договорного права - например, положения статьи 422 о соотношении договора и закона, правила статьи 431 о толковании условий договора и др., - вполне применимы и к односторонним сделкам. Наиболее распространенными являются двух- и многосторонние сделки (договоры): купля-продажа, аренда, страхование, подряд и т.п. Для совершения таких сделок необходимо согласование воли двух или более сторон. В некоторых случаях квалификация действия в качестве договора требует анализа правовой природы этого действия. Так, в постановлении Президиума ВАС РФ от 20 июня 2000 г. N 7222/99 (Вестник ВАС РФ, 2000, N 10) указывается, что протокол о проведении взаимозачетов (погашения долгов) по своей правовой природе является многосторонней сделкой (договором), поскольку прекращает гражданские права и обязанности сторон, носит экономический характер, поэтому спор о признании недействительным такого протокола подлежит рассмотрению арбитражным судом. В зависимости от обусловленности возникновения или прекращения правовых последствий наступлением или ненаступлением в будущем определенного обстоятельства сделки подразделяются на условные (ст. 157 ГК РФ) и безусловные. Условные сделки, в свою очередь, подразделяются на совершенные под отлагательным или отменительным условием. Сделка считается совершенной под отлагательным условием, если стороны поставили возникновение прав и обязанностей в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит (п. 1 ст. 157 ГК РФ), и совершенной под отменительным условием, если стороны поставили прекращение прав и обязанностей в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит (п. 2 ст. 157 ГК РФ). Если наступлению условия недобросовестно воспрепятствовала сторона, которой наступление условия невыгодно, то условие признается наступившим, а если наступлению условия недобросовестно содействовала сторона, которой наступление условия выгодно, то условие признается ненаступившим (п. 3 ст. 157 ГК РФ). Оба вида условий должны относиться к будущему, их наступление должно быть лишь вероятным, но не неизбежным. Эти условия представляют собой дополнительные элементы сделки, которая в общем случае могла бы быть совершена и без таких условий, в отличие от тех сделок, где возможность наступления в будущем юридически значимого обстоятельства является существенным условием сделки, без включения которого она вообще не может считаться совершенной, например конкурс, пари и т.п. Под недобросовестным воспрепятствованием или недобросовестным содействием, о которых идет речь в пункте 3 ст. 157, следует понимать любые неправомерные действия стороны сделки, направленные на наступление отменительного условия или препятствующие наступлению отлагательного условия с целью извлечения выгоды из такого результата. Так, в деле, где кредитный договор был заключен под отлагательным условием, состоявшим во вступлении этого договора в силу лишь с момента регистрации договора о залоге, обеспечивавшего кредитный договор, Президиум ВАС РФ в постановлении от 29 апреля 1997 г. N 129/97 счел, что хотя заемщик этот договор залога не зарегистрировал, однако данное обстоятельство не является основанием для признания кредитного договора не вступившим в действие, поскольку наступлению предусмотренного сторонами отлагательного условия воспрепятствовала сторона, которой это было невыгодно, т.е. заемщик, обязанный зарегистрировать договор залога, в связи с чем на основании пункта 3 ст. 157 ГК РФ это условие было признано наступившим (Вестник ВАС РФ, 1997, N 7). § 3. Форма сделок Воля может быть выражена устно либо письменно, а также проявлена путем совершения конклюдентных действий (см. ниже), а форма сделки соответственно подразделяется на письменную (простую и нотариальную) и устную. При устной форме сделки воля лица выражается словесно. Сделка, которая может быть совершена устно, считается совершенной и в том случае, когда из поведения лица явствует его воля совершить сделку (п. 2 ст. 158 ГК РФ), - это и есть совершение сделки путем конклюдентных действий (например, снятие наличных денег в банкомате). В предусмотренных законом случаях совершение конклюдентных действий может рассматриваться при определенных условиях и как согласие на внесение изменений в договор, заключенный в письменной форме (п. 3 ст. 438 ГК РФ). Молчание признается выражением воли совершить сделку в случаях, предусмотренных законом или соглашением сторон (п. 3 ст. 158 ГК РФ), например непринятие наследства (ст. 1161 ГК РФ), продолжение пользования арендатором арендованным имуществом при отсутствии возражений со стороны арендодателя (п. 2 ст. 621 ГК РФ). Следует обратить внимание, что молчание не является какой-либо особой формой сделки наряду с формой, о которой идет речь в пункте 2 ст. 158 ГК РФ. Дело в том, что молчание является специальной разновидностью поведения лица, поэтому пункт 2 ст. 158 ГК РФ применяется в случае, когда поведение лица выражается в совершении действий, а пункт 3 ст. 158 применим в случае, когда поведение лица представляет собой воздержание от действия, т.е. бездействие (молчание). В некоторых случаях законом перечень оснований для квалификации молчания в качестве волеизъявления расширяется. Так, пункт 2 ст. 438 ГК РФ допускает возможность квалификации молчания как акцепта не только на основании закона, но и в силу обычаев делового оборота или прежних деловых отношений сторон, причем такая возможность рассматривается в качестве исключения из общего правила. Отменяя решение по делу, где факты принятия ответчиком товара по измененной цене и продолжения его оплаты суд первой инстанции признал согласием на изменение цены, Президиум ВАС РФ в постановлении от 25 января 2002 г. N 3973/01 указал, что поскольку изменение цены после заключения договора допускается в случаях и на условиях, предусмотренных договором (п. 2 ст. 424 ГК РФ), а спорный договор устанавливал возможность изменения цены лишь по договоренности сторон, то молчание в силу пункта 2 ст. 438 ГК РФ не выражало согласия ответчика на изменение цены (Вестник ВАС РФ, 2002, N 5). Согласно пункту 1 ст. 159 ГК РФ сделка, для которой законом или соглашением сторон не установлена письменная (простая или нотариальная) форма, может быть совершена устно. По общему правилу пункта 2 ст. 159 ГК РФ, если иное не установлено соглашением сторон, могут совершаться устно все сделки, исполняемые при самом их совершении, за исключением сделок, для которых установлена нотариальная форма, и сделок, несоблюдение простой письменной формы которых влечет их недействительность. Большинство сделок в гражданском обороте совершается в устной форме, которая допустима во всех случаях, когда законом или соглашением сторон для совершаемой сделки не установлена письменная форма. Исполнение сделки при самом ее совершении означает отсутствие разрыва во времени между моментами возникновения и прекращения прав и обязанностей сторон по сделке, т.е. исполнение производится немедленно по достижении соглашения между сторонами сделки. Несоблюдение требуемой законом нотариальной формы сделки всегда влечет ее недействительность в форме ничтожности (п. 1 ст. 165 ГК РФ). Несоблюдение простой письменной формы сделки влечет ее недействительность (ничтожность) лишь в случаях, прямо указанных в законе или соглашении сторон (п. 2 ст. 162 ГК РФ). Сделки во исполнение договора, заключенного в письменной форме, могут по соглашению сторон совершаться устно, если это не противоречит закону, иным правовым актам и договору (п. 3 ст. 159 ГК РФ). Соглашение, на основании которого сделки, о которых идет речь в пункте 3 ст. 159, могут совершаться в письменной форме, должно быть заключено в письменной форме, поскольку такое соглашение оказывается составной частью договора, во исполнение которого совершаются такие сделки. При простой письменной форме сделки ее совершение осуществляется путем составления одного документа, в котором письменно излагается содержание сделки. В этом документе должны быть указаны стороны сделки; ими же или должным образом уполномоченными ими лицами документ должен быть подписан. Двусторонние и многосторонние сделки (договоры) могут совершаться также способами, установленными в пунктах 2 и 3 ст. 434 ГК РФ. Законом, иными правовыми актами и соглашением сторон могут устанавливаться дополнительные требования, которым должна соответствовать форма сделки (например, совершение на бланке определенной формы, скрепление печатью и т.п.), и предусматриваться последствия несоблюдения этих требований. Если такие последствия не предусмотрены, применяются последствия несоблюдения простой письменной формы сделки, т.е. стороны лишаются права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания, но сохраняют право приводить письменные и другие доказательства (п. 1 ст. 162 ГК РФ). Примером дополнительного требования к форме сделки является требование пункта 5 ст. 185 ГК РФ о наличии печати на доверенности, выдаваемой организацией. Использование при совершении сделок факсимильного воспроизведения подписи с помощью средств механического или иного копирования, электронной цифровой подписи либо иного аналога собственноручной подписи допускается в случаях и в порядке, предусмотренных законом, иными правовыми актами или соглашением сторон. Примером закона, устанавливающего правила использования аналогов собственноручной подписи, является Федеральный закон от 10 января 2002 г. "Об электронной цифровой подписи" (СЗ РФ, 2002, N 2, ст. 127), обеспечивающий правовые условия использования электронной цифровой подписи в электронных документах, при соблюдении которых электронная цифровая подпись в электронном документе признается равнозначной собственноручной подписи в документе на бумажном носителе. Под электронной цифровой подписью понимается реквизит электронного документа, предназначенный для защиты данного электронного документа от подделки, полученный в результате криптографического преобразования информации с использованием закрытого ключа электронной цифровой подписи и позволяющий идентифицировать владельца сертификата ключа подписи, а также установить отсутствие искажения информации в электронном документе (ст. 3 указанного Федерального закона). Если гражданин вследствие физического недостатка, болезни или неграмотности не может собственноручно подписаться, то сделку по его просьбе может подписать другой гражданин. Подпись последнего должна быть засвидетельствована нотариусом либо другим должностным лицом, имеющим право совершать такое нотариальное действие, с указанием причин, в силу которых совершающий сделку не мог подписать ее собственноручно. Однако при совершении сделок, указанных в пункте 4 ст. 185 ГК РФ (доверенность на получение заработной платы и иных платежей, связанных с трудовыми отношениями, на получение вознаграждения авторов и изобретателей, пенсий, пособий и стипендий, вкладов граждан в банках и на получение корреспонденции, в том числе денежной и посылочной), и доверенностей на их совершение подпись того, кто подписывает сделку, может быть удостоверена также организацией, где работает гражданин, который не может собственноручно подписаться, или администрацией стационарного лечебного учреждения, в котором он находится на излечении. Гражданин, который подписывает сделку за другого гражданина в случаях и в порядке, предусмотренных в пункте 3 ст. 160 ГК РФ, обычно называется рукоприкладчиком. Рукоприкладчик не является представителем гражданина, являющегося стороной сделки, - он оказывает лишь техническое содействие в придании сделке надлежащей формы. По существу, его подпись оказывается разновидностью аналога собственноручной подписи гражданина (п. 2 ст. 160), а пункт 3 ст. 160 представляет собой предусмотренный законом случай, когда использование такого аналога собственноручной подписи признается допустимым. Согласно пункту 1 ст. 161 ГК РФ должны совершаться в простой письменной форме, за исключением сделок, требующих нотариального удостоверения, сделки юридических лиц между собой и с гражданами; сделки граждан между собой на сумму, превышающую не менее чем в 10 раз установленный законом минимальный размер оплаты труда, а в случаях, предусмотренных законом, - независимо от суммы сделки. Под суммой сделки понимается цена предусмотренного возмездной сделкой предоставления имущественного характера или стоимость такого предоставления в безвозмездной сделке. Примерами сделок, которые должны совершаться в простой письменной форме независимо от суммы сделки, являются выдача доверенности, соглашение о задатке, неустойке и др. В силу пункта 2 ст. 124 ГК РФ правила статьи 161, касающиеся юридических лиц, применяются также к публично-правовым образованиям (Российской Федерации, ее субъектам и муниципальным образованиям). Российский законодатель традиционно снисходительно относится к несоблюдению требуемой законом формы волеизъявления при совершении сделки (в отличие от содержания волеизъявления, противоречие которого закону и иным правовым актам всегда влечет недействительность сделки). Поэтому по общему правилу несоблюдение простой письменной формы сделки не влечет никаких отрицательных материально-правовых последствий, а лишь частично умаляет объем процессуальных прав сторон в случае возникновения спора между ними (запрет на использование в суде свидетельских показаний). Лишаясь права использовать в гражданском процессе показания свидетелей, стороны вправе доказывать основания своих требований и возражений другими средствами: объяснениями сторон и третьих лиц; письменными и вещественными доказательствами; аудио- и видеозаписями; заключениями экспертов (ст. 55 ГПК РФ). Несоблюдение простой письменной формы сделки влечет ее недействительность лишь в случаях, когда об этом прямо указано в законе или соглашении в качестве последствия несоблюдения простой письменной формы. В таких случаях сделка оказывается ничтожной. Примерами установления такого последствия в законе являются пункт 3 ст. 162 ГК РФ (внешнеэкономическая сделка), статья 331 ГК РФ (форма соглашения о неустойке), статья 339 ГК РФ (договор о залоге), статья 362 ГК РФ (поручительство), статья 820 ГК РФ (кредитный договор) и др. Под внешнеэкономической понимается сделка с участием иностранного элемента, предусматривающая международный обмен товарами, информацией, работами, услугами, результатами интеллектуальной деятельности, в том числе исключительными правами на них. Несоблюдение простой письменной формы такой сделки влечет ничтожность. Согласно статье 163 ГК РФ нотариальное удостоверение сделки осуществляется путем совершения на документе, соответствующем требованиям статьи 160 ГК РФ (т.е. на документе, выражающем содержание сделки и подписанном лицом или лицами, совершающими сделку, или должным образом уполномоченными ими лицами), удостоверительной надписи нотариусом или другим должностным лицом, имеющим право совершать такое нотариальное действие. Нотариальное удостоверение сделок обязательно в случаях, прямо указанных в законе, а также в случаях, предусмотренных соглашением сторон, хотя бы по закону для сделок данного вида эта форма не требовалась. Нотариальные действия в Российской Федерации вправе осуществлять государственные и частные нотариусы, а в случае отсутствия в населенном пункте нотариуса - должностные лица органов исполнительной власти. За пределами Российской Федерации нотариальные действия совершаются консулами Российской Федерации. Порядок совершения нотариальных действий нотариусами устанавливается Основами законодательства Российской Федерации о нотариате. Порядок совершения нотариальных действий должностными лицами органов исполнительной власти в населенных пунктах, где нет нотариусов, устанавливается Инструкцией о порядке совершения нотариальных действий, утвержденной Минюстом России 19 марта 1996 г. (БНА, 1996, N 6). Порядок совершения нотариальных действий должностными лицами консульских учреждений определяется Консульским уставом Союза ССР, утвержденным Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июня 1976 г. (Ведомости Верховного Совета СССР, 1976, N 27, ст. 404). В силу прямого указания закона нотариальное удостоверение обязательно для таких сделок, как, например, выдача доверенности на совершение сделок, требующих нотариальной формы (п. 2 ст. 185 ГК РФ), передоверие (п. 3 ст. 187 ГК РФ), договор об ипотеке и о залоге имущества в обеспечение исполнения обязательств по договору, который должен быть нотариально удостоверен (п. 2 ст. 339 ГК РФ), договор об уступке требования, основанного на сделке, совершенной в нотариальной форме (п. 1 ст. 389 ГК РФ), договор ренты (ст. 584 ГК РФ), завещание (п. 1 ст. 1124 ГК РФ). Несоблюдение нотариальной формы влечет недействительность сделки. Такая сделка считается ничтожной. Если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от такого удостоверения сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной. В этом случае последующее нотариальное удостоверение сделки не требуется (п. 2 ст. 165 ГК РФ). Пункт 2 ст. 165 явно показывает различие в подходе законодателя к наличию противоречий между требованиями закона и содержанием сделки (подробнее об этом и других вопросах недействительности сделок см. главу 2 раздела I), с одной стороны, и к несоблюдению требований закона к форме сделки - с другой. В последнем случае законодатель считает нарушение настолько незначительным, что поощряет заинтересованную сторону к скорейшему началу исполнения сделки, обусловливая этим обстоятельством возможность ее санации судом. Для применения правил пункта 2 ст. 165 ГК РФ о признании сделки действительной необходимо наличие двух условий: начало исполнения сделки одной из сторон; уклонение другой стороны от нотариального удостоверения сделки. § 4. Государственная регистрация сделок Статья 164 ГК РФ предусматривает, что сделки с недвижимым имуществом подлежат государственной регистрации в случаях и в порядке, предусмотренных статьей 131 ГК РФ и Федеральным законом "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". Вместе с тем законом может быть установлена и государственная регистрация сделок с отдельными видами движимого имущества. Государственная регистрация не является какой-либо особой формой сделки или элементом ее формы (формы сделок исчерпывающе перечислены в статье 158 ГК РФ). К моменту совершения акта государственной регистрации процесс выражения воли участниками сделки уже завершен, поэтому акт государственной регистрации означает лишь публичную констатацию государством законности совершенной сделки и создает презумпцию осведомленности о факте совершения сделки остальных участников гражданского оборота. Участниками отношений, возникающих при государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, являются собственники недвижимого имущества и обладатели иных подлежащих государственной регистрации прав на него, в том числе граждане Российской Федерации, иностранные граждане и лица без гражданства, российские и иностранные юридические лица, международные организации, иностранные государства, Российская Федерация, ее субъекты и муниципальные образования, с одной стороны, и органы, осуществляющие государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним, - с другой. В пункте 1 ст. 165 ГК РФ устанавливается: "Несоблюдение нотариальной формы, а в случаях, установленных законом, - требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность". Буквальное толкование пункта 1 ст. 165 приводит к выводу, что несоблюдение нотариальной формы влечет ничтожность сделки всегда, а при несоблюдении требования о государственной регистрации такое последствие наступает лишь в специально предусмотренных законом случаях. Такое толкование является единственно возможным с точки зрения синтаксических правил русского языка, применение которых и замена тире подлежащим в первом предложении пункта 1 ст. 165 приводят к следующей формулировке содержащегося в анализируемом пункте правила: "Несоблюдение нотариальной формы, а в случаях, установленных законом, несоблюдение требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность". Если действительные намерения законодателя и были иными, действующая редакция пункта 1 ст. 165 не позволяет принимать их во внимание в силу полной грамматической определенности этой нормы и отсутствия коллизий между нею и другими нормами Гражданского кодекса. Следует также обратить внимание на неясность, связанную с тем, что в настоящий момент в законе не установлены какие-либо правила в отношении срока, в течение которого стороны, совершившие сделку, подлежащую государственной регистрации, обязаны представить ее на государственную регистрацию. Следовательно, действия сторон сделки никак не могут быть квалифицированы как "несоблюдение требования" о государственной регистрации (при ином подходе к этому вопросу пришлось бы сделать вывод, что на государственную регистрацию всегда представляется недействительная сделка). В силу общего правила пункта 3 ст. 433 ГК РФ договор, подлежащий государственной регистрации, считается заключенным лишь с момента его регистрации. До указанного момента имеет место отсутствие договора (договор является незаключенным), а не его недействительность. Если сделка, требующая государственной регистрации, совершена в надлежащей форме, но одна из сторон уклоняется от ее регистрации, суд вправе по требованию другой стороны вынести решение о регистрации сделки. В этом случае сделка регистрируется в соответствии с решением суда (п. 3 ст. 165 ГК РФ). Условиями применения этого правила являются: совершение сделки в надлежащей форме, что обусловливает ее пригодность для государственной регистрации; уклонение одной из сторон от регистрации сделки. Начала исполнения сделки какой-либо из сторон в этом случае не требуется. Глава 2. Недействительность сделки § 1. Общие положения о недействительности сделки 1. Условия действительности сделки вытекают из ее определения как правомерного юридического действия субъектов гражданского права, направленного на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Сделка действительна при одновременном наличии следующих условий: а) содержание и правовой результат сделки не противоречат закону и иным правовым актам; б) каждый участник сделки обладает дееспособностью, необходимой для ее совершения; в) волеизъявление участника сделки соответствует его действительной воле; г) волеизъявление совершено в форме, предусмотренной законом для данной сделки. Отсутствие одного или более условий действительности сделки влечет ее недействительность, если иное не предусмотрено законом. Например, несоблюдение простой письменной формы сделки в общем случае не влечет ее недействительность (ст. 162 ГК РФ). Последствием отсутствия подкрепления недостаточно зрелой воли участника сделки волей другого лица является относительная действительность сделки, но такая сделка может превратиться в недействительную в случае вынесения судебного решения о признании ее недействительной. Что касается несоответствия волеизъявления участника сделки его действительной воле, то такое несоответствие непосредственно влечет недействительность сделки лишь в случае, если его возникновение определялось волей самого участника, как это имеет место при совершении мнимой или притворной сделки (ст. 170 ГК РФ). Если же несоответствие воли и волеизъявления участника возникло в результате неправомерного воздействия воли других лиц (насилие, угроза, обман) или иных обстоятельств, неблагоприятно влияющих на процесс формирования воли (заблуждение, неспособность понимать значение своих действий или руководить ими, стечение тяжелых обстоятельств), то такая сделка, обладая относительной действительностью, будет находиться под угрозой превращения ее судом в недействительную (ст. 173-179 ГК РФ). Недействительность сделки означает, что действие, совершенное в виде сделки, не порождает юридических последствий, т.е. не влечет возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, кроме тех, которые связаны с ее недействительностью. Закон (п. 1 ст. 166 ГК РФ) подразделяет все недействительные сделки на два вида - ничтожные и оспоримые. Ничтожная сделка недействительна в силу нормы права в момент ее совершения, поэтому судебного решения о признании ее недействительной не требуется. Она не подлежит исполнению, ссылаться на ее ничтожность и требовать в судебном порядке применения последствий недействительности сделки могут любые заинтересованные лица. Суд, установив при рассмотрении дела факт совершения ничтожной сделки, констатирует ее недействительность и вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе (п. 2 ст. 166 ГК РФ). Закон предусматривает возможность признания судом в исключительных случаях (ст. 171, 172 ГК РФ) ничтожной сделки действительной. Хотя среди перечисленных в статье 12 ГК РФ способов защиты гражданских прав отсутствует такой способ, как признание ничтожной сделки недействительной, пленумы Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в пункте 32 постановления от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" (Ведомости ВАС РФ, 1996, N 9) указали, что Гражданский кодекс Российской Федерации не исключает возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, поэтому такие требования могут быть предъявлены в суд в сроки, установленные пунктом 1 ст. 181 ГК РФ, и подлежат рассмотрению судом в общем порядке по заявлению любого заинтересованного лица. Оспоримая сделка в момент ее совершения порождает свойственные действительной сделке правовые последствия, но они носят неустойчивый характер, так как по требованию исчерпывающе определенного в законе круга лиц такая сделка может быть признана судом недействительной по основаниям, установленным законом. В этом случае правовой результат сделки может оказаться полностью аннулирован, поскольку недействительная сделка недействительна с момента ее совершения, и решение суда по этому вопросу будет иметь обратную силу, если только из содержания сделки не следует, что ее действие может быть прекращено лишь на будущее время (п. 3 ст. 167 ГК РФ). Из смысла пункта 1 ст. 166 ГК РФ вытекает, что основания недействительности сделок исчерпывающе установлены в Гражданском кодексе. Существует мнение, что такое толкование пункта 1 ст. 166 ограничительно и не основано на законе*(2). Это мнение обосновывается ссылкой на наличие в ряде законов (Федеральном законе "Об акционерных обществах", Водном и Лесном кодексах Российской Федерации и др.) дополнительных по сравнению с Гражданским кодексом оснований недействительности сделок. С таким мнением нельзя согласиться, поскольку в качестве основания недействительности сделок во всех упомянутых законах указано совершение сделок с нарушением норм соответствующего законодательства (лесного, водного и т.п.), что полностью охватывается статьей 168 ГК РФ. Здесь же следует заметить, что новый Гражданский кодекс сохранил преемственность по отношению к ГК РСФСР 1964 г. в части подхода к последствиям нарушения требований законодательства при совершении сделок. По-прежнему последствием такого нарушения остается, по общему правилу статьи 168 ГК РФ, ничтожность сделки, и лишь в специально предусмотренных законом случаях последствием этого нарушения оказывается ее оспоримость. Представляется, что целям гражданско-правового регулирования в большей степени соответствовала бы обратная ситуация, ибо в этом случае судьба сделки, совершенной с нарушением требований законодательства, оказывалась бы по общему правилу поставлена в зависимость от свободного усмотрения тех участников гражданского оборота, чьи права и интересы затронуты соответствующим нарушением, а недействительность сделки автоматически влекла бы лишь специально предусмотренные законом наиболее "тяжкие" нарушения. Поскольку гражданско-правовое регулирование направлено на придание устойчивости отношениям, складывающимся в гражданском обороте, статья 180 ГК РФ предусматривает возможность недействительности лишь части сделки при сохранении действительными остальных ее частей. Недействительной может быть признана лишь часть сделки, если, как указано в статье 180 ГК РФ, можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части. Для двух- и многосторонних сделок такое предположение правомерно при наличии двух условий: а) отсутствие части сделки не препятствует признанию сделки совершенной в остальной ее части (объективный критерий); б) стороны в момент совершения сделки были бы согласны совершить сделку без включения ее недействительной части (субъективный критерий). Для односторонней сделки (например, составление завещания) достаточно субъективного критерия. Наличие объективного критерия предполагает, что такая часть сделки не должна относиться к числу ее существенных условий. Дело в том, что для заключения договора необходимо достижение сторонами соглашения по всем существенным условиям договора (п. 1 ст. 432 ГК РФ), поэтому отсутствие соглашения хотя бы по одному из них приводит к признанию договора незаключенным. Иное положение возникает при недействительности одного из существенных условий договора. В этом случае статья 180 ГК РФ не может быть применена ввиду отсутствия объективного критерия, так как независимо от намерений сторон недействительность соглашения по существенному условию договора не позволяет считать его заключенным, следовательно, договор в целом окажется недействительным. Статья 180 ГК РФ может быть применена, например, в случае установления в учредительном договоре хозяйственного товарищества права учредителя (участника) изъять внесенное им в качестве вклада имущество в натуре при выходе из товарищества. Если такая возможность специально не предусмотрена законом, подобное условие должно быть признано недействительным как противоречащее статье 48, пункту 3 ст. 213 ГК РФ (п. 17 постановления пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. N 6/8). Его недействительность может не повлечь недействительности учредительного договора в остальной его части при наличии субъективного критерия, предусмотренного статьей 180 ГК РФ. Другой пример - установление в договоре поручения условия, ограничивающего право доверителя на отмену выдаваемой им доверенности. Прямое указание закона на ничтожность такого условия (п. 2 ст. 188 ГК РФ) не повлечет признания недействительным договора поручения в остальной его части, если будет доказано наличие субъективного критерия. Ничтожная сделка, исполнение которой не начато ни одной из сторон, не порождает юридических последствий. Вместе с тем, если стороны намерены начать исполнять ничтожную сделку, любое заинтересованное лицо, правам которого исполнение этой сделки может создать угрозу, вправе на основании статьи 12 ГК РФ предъявить иск о запрещении исполнения сделки как действия, создающего угрозу нарушения права. Оспоримая сделка до вынесения судебного решения о признании ее недействительной создает гражданские права и обязанности для ее участников, но эти правовые последствия носят неустойчивый характер, так как в общем случае она может быть признана судом недействительной с момента ее совершения. Статьи 167-179 ГК РФ устанавливают различные правовые последствия частично или полностью исполненных недействительных сделок, при этом правовые последствия дифференцируются в зависимости от оснований недействительности сделки. Основные последствия недействительности сделки связаны с определением правовой судьбы полученного сторонами по сделке. Общее правило, регулирующее правовую судьбу полученного сторонами по сделке, установлено пунктом 2 ст. 167 ГК РФ. Это правило, именуемое в науке гражданского права двусторонней реституцией, предусматривает возвращение сторонами друг другу всего полученного по сделке, а в случае невозможности возвращения полученного в натуре (в том числе когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) - возмещение его стоимости в деньгах. Для последствий некоторых видов недействительных сделок (ст. 169 и 179 ГК РФ), которые более подробно будут рассмотрены ниже, применяются иные правила: а) односторонняя реституция, т.е. восстановление в первоначальное состояние лишь невиновной стороны путем возвращения этой стороне исполненного ею по сделке, и взыскание в доход государства полученного виновной стороной или причитавшегося этой стороне в возмещение исполненного ею по сделке, или б) недопущение реституции, т.е. взыскание в доход государства всего полученного сторонами по сделке, и в случае исполнения сделки одной стороной с другой стороны взыскиваются в доход государства все полученное ею и все причитавшееся с нее первой стороне в возмещение полученного. Если из содержания оспоримой сделки вытекает, что ее действие может быть прекращено лишь на будущее время, суд прекращает ее действие на будущее время (п. 3 ст. 167 ГК РФ). В этом случае полученное по сделке остается у сторон, но дальнейшему исполнению она не подлежит. В соответствии со статьей 1103 ГК РФ, устанавливающей соотношение требований о возврате неосновательного обогащения с другими требованиями о защите гражданских прав, правила, предусмотренные главой 60 "Обязательства вследствие неосновательного обогащения" ГК РФ, подлежат применению, если иное не установлено законом и не вытекает из существа соответствующих отношений, и к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке. Таким образом, эта статья устанавливает соотношение норм, применяемых к последствиям недействительных сделок, с требованиями о возврате неосновательного обогащения, поскольку статьи 1102, 1104 и 1105 ГК РФ устанавливают реституционные правила, которые могли бы быть применены к последствиям недействительности сделок. Однако в силу принципа конкуренции норм к последствиям недействительных сделок применяются специальные правила, установленные в статьях 167, 169-179 ГК РФ. Итак, применение к последствиям недействительности сделки правил главы 60 ГК РФ носит субсидиарный характер и может иметь место, если иное не установлено Гражданским кодексом, другими законами или иными правовыми актами и не вытекает из существа соответствующих отношений. Обратим внимание на то, что правила главы 60 ГК РФ могут применяться лишь к вытекающим из недействительности сделки требованиям о возврате исполненного по ней (п. 1 ст. 1103 ГК РФ), т.е. к реституционным требованиям. Применение этих правил к иным последствиям недействительности сделки статья 1103 ГК РФ не предусматривает, поэтому институт неосновательного обогащения не может применяться в отношении взыскания полученного по сделке в доход государства (ст. 169, 179 ГК РФ). К последствиям недействительной сделки в отношении возврата исполненного по ней (при применении двусторонней или односторонней реституции) в полном объеме применяется правило статьи 1107 ГК РФ о возмещении приобретателем потерпевшему неполученных доходов. В случае двусторонней реституции в отношении возмещения неполученных доходов каждая сторона недействительной сделки будет одновременно и приобретателем, и потерпевшим. Возмещая неполученные доходы, приобретатель обязан возвратить или возместить потерпевшему все доходы, которые он извлек или должен был извлечь из этого имущества с того времени, когда узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения; в случае неосновательного денежного обогащения доходы определяются в процентах за пользование чужими средствами, начисляемых по правилам статьи 395 ГК РФ. Последствия недействительных сделок, установленные в статьях 167, 169-179 ГК РФ, применяются к двух- и многосторонним недействительным сделкам. В случае недействительности односторонней сделки (например, недействительности сделки, заключающейся в принятии наследства лицом, не входящим в круг наследников по закону или по завещанию, или лишенным судом права наследования, или по недействительному завещанию) применяются непосредственно нормы главы 60 ГК РФ о возврате неосновательно приобретенного имущества. Кроме основных последствий недействительности сделки закон предусматривает дополнительные имущественные последствия, заключающиеся в обязанности виновной стороны возместить другой стороне понесенный ею реальный ущерб (ст. 171, 172, 176-178 ГК РФ). Закон устанавливает специальные правила о продолжительности и начале течения сроков исковой давности по требованиям, связанным с недействительностью сделок (ст. 181 ГК РФ). Так, срок исковой давности по требованию о применении последствий недействительности сделки, ранее составлявший десять лет, а в настоящее время установленный Федеральным законом от 21 июля 2005 г. N 109-ФЗ равен трем годам, т.е. общему сроку исковой давности, начинает течь со дня начала исполнения такой сделки. Срок исковой давности для требования о признании оспоримой сделки недействительной и применении последствий ее недействительности составляет один год и начинает течь со дня прекращения насилия или угрозы, под влиянием которых была совершена сделка, предусмотренная пунктом 1 ст. 179 ГК РФ, либо со дня, когда истец узнал или должен был узнать об обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной, для остальных видов оспоримых сделок. В правоприменительной практике значительные трудности вызывает вопрос о допустимости применения арбитражными судами упомянутого ранее правила части 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ, согласно которому суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе. Затруднения вызваны тем обстоятельством, что действующий Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации (АПК РФ) не наделяет арбитражный суд правом выходить за пределы исковых требований. Суд же общей юрисдикции находится в этом аспекте в ином положении, поскольку пункт 3 ст. 196 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (ГПК РФ) предоставляет суду право выходить за пределы заявленных требований в случаях, предусмотренных федеральным законом. Для решения поставленного вопроса следует прежде всего обратить внимание, что, как следует из пункта 1 ст. 11 ГК РФ, используемый в этой и последующих нормах Гражданского кодекса термин "суд" включает в себя суд общей юрисдикции, арбитражный суд и третейский суд. В статье 12 ГК РФ применение последствий недействительности ничтожной сделки определено в качестве одного из способов защиты гражданских прав. В силу пункта 1 ст. 11 ГК РФ такую защиту по общему правилу осуществляет суд. Согласно части 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом. Как указывалось выше, основным последствием недействительности сделки по общему правилу является двусторонняя реституция, т.е. возврат обеих сторон сделки в первоначальное состояние (п. 2 ст. 167 ГК РФ), но в ряде случаев вместо двусторонней реституции в качестве основного последствия недействительности применяется односторонняя реституция (возврат одной из сторон всего исполненного по сделке и взыскание с другой стороны всего полученного или причитавшегося ей в возмещение исполненного) или недопущение реституции (взыскание с обеих сторон полученного по сделке). Односторонняя реституция и недопущение реституции как последствия недействительности ничтожной сделки применяются лишь в случаях, предусмотренных статьей 169 ГК РФ, т.е. в качестве последствий недействительности сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка или нравственности (односторонняя реституция предусмотрена и в статье 179 ГК РФ, но в этой норме речь идет не о ничтожных, а об оспоримых сделках). Кроме основных последствий недействительности сделки существуют и дополнительные - взыскание с виновной стороны причиненного другой стороне реального ущерба (например, ст. 172 ГК РФ). Очевидно, что способом защиты нарушенного права могут быть требования о применении не любых, а лишь реституционных или дополнительных последствий недействительности сделки. Применение конфискационных последствий, т.е. взыскание полученного по сделке в доход государства, не может быть способом защиты прав или охраняемых законом интересов субъектов гражданского права. Следовательно, требование о применении конфискационных последствий недействительности сделки не может быть предметом иска лица, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в связи с исполнением ничтожной сделки. Поэтому применение конфискационных последствий по инициативе суда никоим образом не может квалифицироваться как выход за пределы исковых требований. Следует подчеркнуть, что в статье 166 ГК РФ речь идет не о выходе суда за пределы исковых требований, а о возможности применения последствий недействительности ничтожной сделки по инициативе суда. Как было показано выше, такое применение, в зависимости от вида последствий недействительности ничтожной сделки, может одновременно являться выходом за пределы исковых требований (реституционные и дополнительные последствия), но может таковым и не быть (конфискационные последствия). Как уже отмечалось, действующее процессуальное законодательство предоставляет право выхода за пределы исковых требований только суду общей юрисдикции, причем лишь в случаях, предусмотренных федеральным законом (в рассматриваемом случае таким законом является пункт 2 ст. 166 ГК РФ), и не предоставляет подобной возможности арбитражному суду. Отсюда следует, что правило пункта 2 ст. 166 ГК РФ о возможности применения последствий недействительности ничтожной сделки по инициативе суда распространяется как на суды общей юрисдикции, так и на арбитражные суды. Однако, как показывает проведенный выше анализ, суды общей юрисдикции могут применять по собственной инициативе любые предусмотренные законом последствия недействительности ничтожной сделки, а арбитражные суды - только конфискационные последствия, предусмотренные статьей 169 ГК РФ. § 2. О классификации недействительных сделок В науке российского гражданского права до настоящего времени не сложилось единого мнения относительно классификации недействительных сделок. Коснемся некоторых аспектов института недействительности сделок, которые могут иметь значение для выработки единого подхода в отношении этого вопроса. Начнем с общих положений о видах недействительных сделок и последствиях их недействительности. Как следует из пункта 1 ст. 166 ГК РФ, недействительные сделки подразделяются на оспоримые и ничтожные. Оспоримая сделка является действительной, но ее действительность носит неустойчивый характер, поскольку вынесенное по иску управомоченного лица судебное решение превращает такую сделку в недействительную (прекращает ее действие), причем по общему правилу - с обратной силой. Поэтому оспоримые сделки часто называют относительно действительными либо относительно недействительными (второе определение, как представляется, не вполне соответствует существу оспоримой сделки). Что касается ничтожной сделки, то она изначально не порождает свойственных соответствующей сделке юридических последствий. Хотя сама по себе статья 166 ГК РФ не дает оснований для дальнейшего разграничения ничтожных сделок на какие-либо группы, анализ других норм Гражданского кодекса позволяет разделить ничтожные сделки на абсолютно ничтожные и относительно ничтожные. Для пояснения этого суждения проанализируем правила о последствиях недействительности сделок. Как известно, общие положения о последствиях недействительности сделки содержатся в статье 167 ГК РФ. Согласно правилу пункта 1 ст. 167 недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. Указания на возможность установления в законе иных правил пункт 1 ст. 167 не содержит. Какие же последствия связаны с недействительностью сделки? На этот вопрос отвечает пункт 2 ст. 167, устанавливающий в качестве основного последствия недействительности сделки двустороннюю реституцию, т.е. обязанность каждой из сторон сделки возвратить другой стороне все полученное по сделке. Но при этом в пункте 2 ст. 167 указывается, что законом могут быть предусмотрены и иные (по отношению к двусторонней реституции) последствия недействительности сделки. Такими последствиями являются, например, односторонняя реституция или недопущение реституции (ст. 169, 179 ГК РФ), обязанность сильной стороны сделки возместить причиненный слабой стороне реальный ущерб (ст. 171, 172, 175-178 ГК РФ). Нетрудно видеть, что эти последствия носят характер устранения последствий исполнения недействительной сделки или имущественной ответственности за ее исполнение (за исключением возмещения реального ущерба, который подлежит возмещению и в том случае, если он причинен в связи с совершением недействительной сделки, хотя бы ее исполнение и не было начато). В установлении этих негативных последствий проявляется неодобрительное отношение законодателя к исполнению (а иногда и к самому факту совершения) недействительной сделки, а из их характера следует, что недействительная сделка не подлежит исполнению, так как правовой результат ее исполнения не возникает или может быть аннулирован. Поскольку перечисленными негативными последствиями исчерпывается весь возможный результат совершения и (или) исполнения недействительной сделки, то за их рамками, как следует из пункта 1 ст. 167 ГК РФ, недействительная сделка представляет собой юридическое ничто и не должна быть способна породить никакие иные последствия - ни негативные, ни позитивные. Однако анализ некоторых норм Гражданского кодекса позволяет усомниться в императивном характере такого вывода. Например, в пункте 2 ст. 171 и пункте 2 ст. 172 ГК РФ установлено, что в интересах гражданина, недееспособного вследствие соответственно психического расстройства или малолетства, совершенная им сделка может быть по требованию его опекуна признана судом действительной, если она совершена к выгоде этого гражданина. Заметим, что подобного правила не существовало в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. Хотя в этих случаях сделка и не порождает свойственных ей прав и обязанностей, она, даже не будучи начата исполняться, влечет правовое последствие в виде возникновения у слабой стороны права требовать признания такой сделки действительной. Попутно следует заметить, что хотя в анализируемых нормах установлено, что сделка "может быть... признана судом действительной", однако при наличии предусмотренного в этих нормах условия (совершение сделки к выгоде слабой стороны) суд обязан признать совершенную сделку действительной, так как вряд ли разумно было бы предположить, что законодатель поставил решение этого вопроса в зависимость от произвольного усмотрения судей. Таким образом, ничтожные сделки, предусмотренные статьями 171 и 172 ГК РФ, по общему правилу не порождают правовых последствий, но из этого общего правила существует изъятие - в случае направленности этих сделок на получение выгоды слабой стороной они могут породить правовые последствия, которые вряд ли можно квалифицировать как последствия недействительности сделки. Эти правовые последствия состоят в возникновении у законных представителей слабой стороны сделки права требовать признания этой сделки действительной. В качестве другого примера можно привести сделки, недействительные вследствие несоблюдения нотариальной формы сделки и требования о ее государственной регистрации (ст. 165 ГК РФ). Как следует из пункта 1 ст. 165 ГК РФ, несоблюдение нотариальной формы сделки всегда влечет ее ничтожность. Но можно ли утверждать, что законодатель неодобрительно относится к исполнению такой сделки? Вряд ли. Из смысла пункта 2 ст. 165 ГК РФ скорее следует обратный вывод. Законодатель побуждает сторону, заинтересованную в исполнении такой сделки, как можно скорее начать ее исполнение, связывая с этим возникновение у этой стороны права требовать признания такой сделки действительной, что обеспечит устойчивость произведенного исполнения и позволит, насколько это соответствует характеру и содержанию сделки, требовать исполнения от другой стороны. Изложенное позволяет предложить разделение недействительных сделок в зависимости от создаваемых ими правовых последствий на следующие виды: относительно действительные (оспоримые) сделки; относительно недействительные (ничтожные, но допускающие судебную санацию посредством признания их действительными) сделки; абсолютно недействительные (не подлежащие санации ничтожные) сделки. Что касается вопроса о коллизии между статьей 167 ГК РФ, с одной стороны, и статьями 165, 171, 172 ГК РФ, с другой стороны, заключающегося в том, что статья 167 не предусматривает возможности порождения недействительной сделкой позитивных правовых последствий, а статьи 165, 171, 172 наступление таких последствий допускают, то его следует решать в пользу статей 165, 171, 172, исходя из того, что эти нормы являются специальными по отношению к статье 167, которая содержит общее правило о последствиях недействительности сделки. Следующий вопрос касается классификации недействительных сделок в зависимости от оснований их недействительности. Правильное решение этого вопроса имеет важное практическое значение для правильного применения норм Гражданского кодекса о недействительности сделок. Общее основание недействительности сделки установлено в статье 168 ГК РФ, согласно которой сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения. Что следует понимать под несоответствием сделки требованиям закона как основанием ничтожности сделки? С учетом предложенного в начале настоящей книги понимания термина "сделка" содержащееся в этой норме общее правило можно сформулировать следующим образом: не соответствующее требованиям закона выражение желания наступления гражданско-правовых последствий ничтожно. Оно тщетно, поскольку не может повлечь исполнение желания. Поскольку закон представляет собой выраженную вовне волю законодателя, то можно сказать, что речь идет о несоответствии выраженного субъектом гражданского права желания воле законодателя. При этом следует обратить внимание: из самой статьи 168 ГК РФ следует, что под несоответствием требованиям закона российский законодатель понимает не любое несовпадение желания субъекта, совершающего сделку, с волей законодателя, а лишь такое несовпадение, которое можно квалифицировать как нарушение закона - "Сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон... не предусматривает иных последствий нарушения" (курсив наш. - А.Э. ). В связи с изложенным правило статьи 168 ГК РФ могло бы быть изложено следующим образом: "Сделка, противоречащая требованиям закона, ничтожна, если законом не установлено иное". Сравним статью 168 действующего Гражданского кодекса с аналогичными нормами ГК РСФСР 1922 г. и ГК РСФСР 1964 г. Статья 30 ГК РСФСР 1922 г. в той ее части, которая аналогична статье 168 ГК РФ, объявляла недействительной сделку, совершенную с целью, противной закону или в обход закона. В статье 48 ГК РСФСР 1964 г. устанавливалось, что сделка, не соответствующая требованиям закона, недействительна. Следует обратить внимание, что определение сделки в действующем Гражданском кодексе не претерпело каких-либо существенных изменений по сравнению с ранее действовавшими кодексами. В основном сходными во всех трех кодексах являются и те отдельные виды недействительных сделок (мнимая сделка, асоциальная сделка, сделка, совершенная недееспособным лицом, и др.), которые описаны в соответствующих нормах указанных кодексов. Заметим также, что в статье 30 ГК РСФСР 1922 г. и статье 48 ГК РСФСР 1964 г. речь идет о ничтожных (а не об оспоримых) сделках. Из текста статьи 30 ГК РСФСР 1922 г. отчетливо видно, что речь в ней шла о правовой цели сделки, т.е. о том, что составляет содержание волеизъявления и выражается в условиях сделки. При этом условия сделки прямо ("противная закону") или косвенно ("в обход закона") нарушают установленный в законе запрет или противоречат его предписаниям. Пороки, связанные с формой сделки или дееспособностью ее стороны (сторон), остаются за пределами действия этой нормы. В статье 48 ГК РСФСР 1964 г. уже не столь очевидно, о каких именно пороках сделки идет речь, однако анализ других норм этого Кодекса, посвященных отдельным видам недействительных сделок (ст. 47, 49-58 ГК РСФСР 1964 г.), показывает, что противоречие закону именно правовой цели сделки подпадало под действие этой нормы. Что касается статьи 168 ГК РФ, то хотя речь в ней идет явно о более широкой сфере пороков сделки, поскольку в качестве специальных последствий несоответствия сделки требованиям закона здесь упоминаются оспоримость сделки либо иные последствия, наступление которых вообще не влияет на действительность сделки, однако структура норм Гражданского кодекса о недействительности сделок в целом осталась аналогичной структуре норм ГК РСФСР 1964 г. Таким образом, не усматривается достаточных оснований полагать, что под тем несоответствием сделки закону, которое влечет ее ничтожность в силу статьи 168 ГК РФ, законодатель имеет в виду что-либо иное по сравнению с приведенными выше аналогичными нормами ранее действовавших кодексов. Поэтому констатация ничтожности сделки в силу статьи 168 ГК РФ допустима лишь в тех случаях, когда правовая цель сделки вступает в противоречие с установленными в законе запретами или предписаниями. § 3. Отдельные виды ничтожных сделок Гражданский кодекс Российской Федерации указывает следующие виды ничтожных сделок в зависимости от оснований их недействительности: а) сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов (ст. 168); б) сделка, совершенная с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169); в) мнимая и притворная сделка (ст. 170); г) сделка, совершенная лицом, признанным недееспособным (ст. 171), и сделка, совершенная малолетним (ст. 172); д) сделка, совершенная с несоблюдением установленной законом или соглашением сторон обязательной формы сделки в случаях, когда такое несоблюдение влечет ничтожность сделки. Рассмотрим эти виды ничтожных сделок и их последствия. Статья 168 ГК РФ устанавливает общее правило о ничтожности сделки, противоречащей закону или иным правовым актам. Эта норма применяется ко всем случаям, когда содержание и правовой результат сделки противоречат требованиям закона или иных правовых актов, за исключением случаев, когда закон устанавливает, что такая сделка оспорима, или предусматривает иные последствия нарушения (например, ст. 174-180 ГК РФ). Относительно непротиворечия сделки закону или иным правовым актам следует обратить внимание на то, что в соответствии с пунктами 2, 6 ст. 3 ГК РФ под законами в Гражданском кодексе понимаются данный Кодекс и принятые в соответствии с ним иные федеральные законы, а под иными правовыми актами - указы Президента Российской Федерации и постановления Правительства Российской Федерации. Другие нормативные акты, например акты министерств и иных федеральных органов исполнительной власти (инструкции, приказы, положения и т.п.), а также акты органов субъектов Федерации и органов местного самоуправления к законам и иным правовым актам статья 3 ГК РФ не относит. Поэтому сопоставление текста статьи 3 и статьи 168 может дать основания полагать, что нарушение требований таких нормативных актов не влечет недействительность сделки. Расширительное толкование выражения "закон или иные правовые акты" представляется недопустимым, поскольку недействительность сделки - это гражданско-правовая санкция за совершение правонарушения субъектами гражданского оборота, и расширительное толкование указанного выражения влекло бы возможность применения к участникам гражданского оборота санкций, не основанных на прямом указании закона. Согласно пункту 7 ст. 3 федеральные органы исполнительной власти могут издавать акты, содержащие нормы гражданского права, лишь в случаях и пределах, предусмотренных Гражданским кодексом, другими законами и иными правовыми актами. Отсюда следует, что установление министерствами и ведомствами гражданско-правовых норм должно иметь своим основанием прямое указание закона (п. 2 ст. 3) или иного правового акта (п. 6 ст. 3) и не выходить за предусмотренные им пределы. Только в этом случае несоответствие сделки такой норме, а вместе с ней и нормативному акту министерства или ведомства, в котором она установлена, может оказаться основанием для признания сделки недействительной в порядке статьи 168, поскольку в этом случае непосредственное несоответствие сделки нормативному акту министерства или ведомства одновременно оказывается ее опосредованным несоответствием закону или иному правовому акту, которым предусмотрено издание соответствующего нормативного акта. Поэтому при рассмотрении требований о признании сделки недействительной в связи с ее несоответствием нормативному акту министерства или ведомства задача суда - установить, относится ли такой нормативный акт к актам, о которых идет речь в пункте 7 ст. 3, и лишь в случае положительного ответа на этот вопрос признавать сделку недействительной по правилам статьи 168 в связи с ее несоответствием конкретному закону или иному правовому акту в совокупности с корреспондирующим ему нормативным актом министерства или ведомства. В связи с затронутым вопросом представляет интерес постановление Президиума ВАС РФ от 12 сентября 2000 г. N 6278/98, 6288/98 (Вестник ВАС РФ, 2000, N 12), которым было отменено решение суда первой инстанции, признававшего недействительными договоры купли-продажи золотых слитков, где в качестве покупателя выступал банк, а в качестве продавца - ювелирный завод. Решение суда первой инстанции о признании договоров недействительными было мотивировано тем, что согласно пунктам 1.2 и 1.4 действовавшей в период заключения договоров Инструкции Министерства финансов Российской Федерации от 4 августа 1992 г. N 67 (БНА, 1993, N 3) предприятия, независимо от формы собственности, осуществляющие любые операции с драгоценными металлами и камнями, обязаны были зарегистрироваться в соответствующей территориальной государственной инспекции пробирного надзора, а поскольку банк-продавец такой регистрации не прошел, то им нарушены порядок совершения сделок с драгоценными металлами, установленный Правительством Российской Федерации, и, следовательно, требования Закона о валютном регулировании и валютном контроле. Президиум ВАС РФ указал, что при применении правил названной Инструкции к спорным правоотношениям судом первой инстанции не учтен предмет ее регулирования, так как она является специальным нормативным актом, устанавливающим порядок получения, расходования и хранения драгоценных металлов, драгоценных камней и изделий из них, т.е. Инструкция устанавливает внутренние правила работы с драгоценными металлами и камнями для предприятий, учреждений и организаций и не содержит положений, регулирующих гражданский оборот этих видов имущества. Несоблюдение предусмотренных ею правил влечет лишь административную ответственность для должностных лиц предприятий, учреждений и организаций. Правило статьи 168 ГК РФ предполагает, что наличие или отсутствие вины сторон не имеет юридического значения для применения этой статьи. Так, ничтожны в силу их противоречия статье 288 ГК РФ сделки, связанные с арендой (имущественным наймом), безвозмездным пользованием и иным не связанным с проживанием граждан использованием организациями жилых помещений (п. 38 постановления пленумов Верховного Суда Российской Федерации и ВАС РФ от 1 июля 1996 г.). Сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ), представляет собой квалифицированный вид незаконных сделок, предусмотренных статьей 168 ГК РФ. Этот вид недействительных сделок будет подробно рассмотрен в § 5. Мнимая и притворная сделки (ст. 170 ГК РФ) весьма сходны по основаниям их недействительности: в обоих случаях имеет место несовпадение сделанного волеизъявления с действительной волей сторон. Статья 170 ГК РФ определяет мнимую сделку как сделку, совершенную лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, а притворную сделку - как сделку, совершенную с целью прикрыть другую сделку. Поскольку в случае мнимой и притворной сделок целью сторон обычно является достижение определенных правовых последствий, возникает вопрос о правильном разграничении этих видов сделок. В случае совершения мнимой сделки воля сторон не направлена на достижение каких бы то ни было гражданско-правовых отношений между сторонами сделки, и целью сторон является возникновение правовых последствий для каждой или, что чаще встречается в практике, для одной из них в отношении третьих лиц (например, мнимое дарение имущества должником с целью не допустить описи или ареста этого имущества). Последствием мнимой сделки являются двусторонняя реституция и возмещение неполученных доходов с момента предоставления исполнения по сделке (п. 2 ст. 167, ст. 1107 ГК РФ). Наличие при совершении мнимой сделки цели, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, превращает ее в сделку, предусмотренную статьей 169 ГК РФ, с соответствующими последствиями. В случае совершения притворной сделки воля сторон направлена на установление между сторонами сделки гражданско-правовых отношений, но иных по сравнению с выраженными в волеизъявлении сторон (например, заключение договора купли-продажи недвижимого имущества с обязательством обратной продажи через определенный срок, прикрывающего договор о залоге в обеспечение возврата займа, с целью избежать судебной процедуры обращения взыскания на заложенное имущество). Ничтожность притворной сделки не вызывает правовых последствий, предусмотренных пунктом 2 ст. 167 ГК РФ. В соответствии с пунктом 2 ст. 170 к сделке, которую стороны действительно имели в виду, применяются относящиеся к ней правила. Совершение прикрываемой сделки имеет, как правило, незаконную цель, что, однако, не означает ее обязательной недействительности. Так, безвозмездная передача денежных средств между юридическими лицами может в целях уклонения от уплаты налогов быть прикрыта договором о совместной деятельности. В этом случае договор о совместной деятельности является ничтожной сделкой в соответствии с пунктом 2 ст. 170 (притворная сделка), а сделка по безвозмездной передаче денежных средств может оказаться действительной, что не исключает применения административно-правовых последствий, предусмотренных налоговым законодательством (взыскание налога, наложение штрафа и т.п.). В качестве другого примера можно привести договор аренды здания или сооружения, заключенный на срок менее одного года, которым стороны прикрывают договор аренды этого же объекта, но заключенный на срок более одного года, желая избежать установленной в пункте 2 ст. 651 ГК РФ обязательной государственной регистрации прикрываемого договора. В этом случае договор аренды на срок менее одного года будет признан ничтожным как притворная сделка, а прикрываемый договор аренды на срок более одного года будет признан незаключенным, так как такой договор считается заключенным с момента его государственной регистрации (п. 2 ст. 651 ГК РФ). Согласно пункту 2 ст. 170 ГК РФ к сделке, которую стороны действительно имели в виду, применяются относящиеся к ней правила, в соответствии с которыми и решается вопрос о действительности прикрываемой сделки. Совершение прикрываемой сделки имеет, как правило, незаконную цель, что, однако, не означает ее обязательной недействительности. Применение правил о ничтожных сделках, предусмотренных статьями 171, 172 ГК РФ, требует наличия специальных субъектов - гражданина, признанного судом недееспособным вследствие психического расстройства (ст. 171), или малолетнего, т.е. лица, не достигшего 14 лет (ст. 172). Основанием недействительности этих сделок является отсутствие у их субъектов дееспособности, необходимой для совершения сделки. Ничтожными являются все сделки, совершенные гражданином, признанным недееспособным, и сделки, совершенные малолетним, за исключением сделок, которые малолетний вправе совершать самостоятельно в соответствии с пунктом 2 ст. 28 ГК РФ. Ничтожность этих сделок влечет одинаковые правовые последствия, предусмотренные пунктом 1 ст. 171 ГК РФ. Основным последствием является двусторонняя реституция, а дополнительным - обязанность дееспособной стороны возместить другой стороне понесенный ею реальный ущерб, если дееспособная сторона знала или должна была знать о недееспособности или малолетстве другой стороны. По общему правилу в этом случае действует принцип презумпции вины правонарушителя (п. 2 ст. 401, ст. 1064 ГК РФ), поэтому на дееспособную сторону ложится бремя доказывания отсутствия своей вины. Статьи 171, 172 ГК РФ предусматривают возможность судебного признания рассматриваемых сделок действительными по иску законных представителей недееспособного и малолетнего в случае, если они совершены к выгоде недееспособного или малолетнего. Сделка должна признаваться совершенной к выгоде недееспособного или малолетнего, если суд придет к выводу, что добросовестно действующий опекун, родитель или усыновитель при тех же обстоятельствах совершил бы эту сделку от имени недееспособного или малолетнего. О недействительности сделок вследствие несоблюдения установленной законом формы и требования о ее государственной регистрации и о последствиях недействительности сделок по этим основаниям см. § 3, 4 предыдущей главы. § 4. Отдельные виды оспоримых сделок К категории оспоримых относятся сделки: а) сделки юридического лица, выходящие за пределы его правоспособности (ст. 173 ГК РФ); б) сделки, совершенные лицом или органом с ограниченными полномочиями (ст. 174 ГК РФ); в) сделки, совершенные несовершеннолетним в возрасте от 14 до 18 лет (ст. 175 ГК РФ); г) сделки, совершенные гражданами, ограниченными судом в дееспособности (ст. 176 ГК РФ); д) сделки, совершенные гражданами, не способными понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ); е) сделки, совершенные под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение (ст. 178 ГК РФ); ж) сделки, совершенные под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств (ст. 179 ГК РФ). Под понятие сделок, выходящих за пределы правоспособности юридического лица (ст. 173 ГК РФ), подпадают два вида сделок: сделки, совершенные юридическим лицом в противоречие с целями деятельности, определенно ограниченными в его учредительных документах, т.е. за пределами специальной правоспособности этого юридического лица (например, совершение некоммерческой организацией сделки, направленной на извлечение прибыли и не соответствующей целям ее создания); сделки, совершенные юридическим лицом, не имеющим лицензии на соответствующий вид деятельности (например, совершение банковской сделки лицом, не имеющим лицензии на осуществление банковской деятельности). В указанных случаях отсутствует такое условие действительности сделки, как необходимая для совершения сделки правоспособность юридического лица. Юридическое лицо должно признаваться не имеющим лицензии на занятие соответствующей деятельностью во всех случаях, когда на момент совершения сделки у него отсутствует действующая лицензия (лицензия вообще не была получена, либо действие лицензии прекращено или приостановлено выдавшим ее органом, либо истек срок действия лицензии). Данные сделки могут быть признаны судом недействительными при наличии двух условий: сделка совершена за пределами правоспособности юридического лица; другая сторона сделки знала или заведомо должна была знать о ее незаконности. Статья 173 ГК РФ определяет ограниченный круг лиц, управомоченных на предъявление иска о признании указанных сделок недействительными: само юридическое лицо; его учредитель (участник); государственный орган, осуществляющий контроль и надзор за деятельностью юридического лица. Другая сторона по сделке предъявлять такой иск не вправе. В соответствии с гражданским процессуальным законодательством бремя доказывания наличия обоих условий, необходимых для признания сделки недействительной, лежит на истце, заявившем это требование. Последствием недействительности этих сделок является двусторонняя реституция. Под ограничением необходимых полномочий на совершение сделки (ст. 174 ГК РФ) понимается выход лица, совершающего сделку, за пределы своих полномочий в случаях неочевидного ограничения его полномочий. Неочевидное ограничение полномочий, как следует из текста этой статьи, имеет место в случаях, когда: полномочия, определенные в доверенности, законе или очевидные из обстановки, в которой совершается сделка, превышают полномочия, предусмотренные в договоре между представителем и представляемым; полномочия органа юридического лица ограничены учредительными документами и недостаточны для совершения сделки. Статья 174 ГК РФ не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных не учредительными документами, а законом. В указанных случаях подлежит применению статья 168 ГК РФ (п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 14 мая 1998 г. N 9 "О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок". Ведомости ВАС РФ, 1998, N 7). Закон, охраняя интересы добросовестных контрагентов, допускает признание таких сделок недействительными лишь в случае недобросовестности контрагента, который знал или заведомо должен был знать об указанных ограничениях, и только по иску лица, в интересах которого установлены ограничения. В тех случаях, когда ограничения полномочий органа юридического лица установлены учредительными документами, таким лицом, по смыслу статьи 174 ГК РФ, является само юридическое лицо. Иные лица, в том числе учредители, вправе предъявлять данные иски в случаях, прямо указанных в законе (п. 4 постановления Пленума ВАС РФ от 14 мая 1998 г.). Юридическое лицо, в интересах которого установлены ограничения, вправе впоследствии одобрить сделку, совершенную с пороками, упомянутыми в статье 174 ГК РФ. Поскольку статья 174 ГК РФ не содержит положений об одобрении сделок, в силу статьи 6 ГК РФ к таким отношениям в порядке аналогии закона следует применять правило пункта 2 ст. 183 ГК РФ о последующем одобрении сделки представляемым. Одобрением сделки может быть признан, в частности, факт принятия истцом исполнения по оспариваемой сделке. Предусмотренные статьей 174 ГК РФ основания для признания сделки недействительной в таком случае отсутствуют (п. 7 постановления Пленума ВАС РФ от 14 мая 1998 г. N 9 "О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок". Вестник ВАС РФ, 1998, N 7). Статья 174 ГК РФ не применяется и в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом. В указанных случаях надлежит руководствоваться статьей 168 ГК РФ. Поскольку статья 174 применяется в тех случаях, когда полномочия органа юридического лица определенно ограничены его учредительными документами, наличие таких ограничений, установленных в других документах, не являющихся учредительными, не может являться основанием для применения данной статьи. Если полномочия органа юридического лица определены в учредительных документах в соответствии с требованиями иного правового акта, принятого до введения в действие части первой Гражданского кодекса, и орган юридического лица совершил сделку за пределами установленных полномочий, статья 174 не применяется. При оценке этих правоотношений применяются положения статьи 168 ГК РФ. Если же сделка совершена органом юридического лица в соответствии с полномочиями, установленными иным правовым актом, при наличии ограничений в учредительных документах подлежит применению статья 174 ГК РФ. Закон, охраняя интересы добросовестных контрагентов, допускает признание сделок, о которых идет речь в комментируемой статье, недействительными лишь в случае недобросовестности контрагента, который знал или заведомо должен был знать об указанных ограничениях, и только по иску лица, в интересах которого установлены ограничения. Когда ограничения полномочий органа юридического лица установлены учредительными документами, таким лицом, по смыслу комментируемой статьи, является само юридическое лицо. Иные лица, в том числе учредители, вправе предъявлять данные иски в случаях, прямо указанных в законе. Поскольку для применения статьи 174 должно быть доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об ограничениях полномочий органа юридического лица, заключившего сделку, указанное обстоятельство входит в предмет доказывания при судебном рассмотрении спора. В соответствии со статьей 65 АПК РФ бремя доказывания этого обстоятельства возлагается на истца, заявившего иск о признании оспоримой сделки недействительной. Поскольку из смысла комментируемой статьи следует, что закон допускает случаи, когда другая сторона в сделке не знала и не должна была знать об установленных учредительными документами ограничениях, ссылка в договоре, заключенном от имени организации, на то, что лицо, заключающее сделку, действует на основании устава данного юридического лица, должна оцениваться судом с учетом конкретных обстоятельств заключения договора и в совокупности с другими доказательствами по делу. Такое доказательство, как и любое другое, не может иметь для арбитражного суда заранее установленной силы и свидетельствовать о том, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях. Лицо, в интересах которого установлены ограничения, вправе впоследствии одобрить сделку, совершенную с пороками, упомянутыми в статье 174 ГК РФ. Поскольку статья не содержит положений об одобрении сделок, в силу статьи 6 ГК РФ к таким отношениям в порядке аналогии закона следует применять правило пункта 2 ст. 183 ГК РФ о последующем одобрении сделки представляемым. Одобрением сделки может быть признан, в частности, факт принятия истцом исполнения по оспариваемой сделке. Тогда предусмотренные статьей 174 ГК РФ основания для признания сделки недействительной отсутствуют. Необходимо отметить, что к одному из указанных в статье 174 случаев несовпадению полномочий в доверенности и договоре - последствия, предусмотренные рассматриваемой статьей, могут применяться только при коммерческом представительстве (ст. 184 ГК РФ). В остальных случаях при несовпадении доверенности и договора возникает иная ситуация. Контрагент, знающий об этом несовпадении и руководствующийся доверенностью, поступает правомерно. Именно доверенность определена законом в качестве одного из оснований возникновения полномочий представителя, исчерпывающе перечисленных в статье 182 ГК РФ. Договор как основание возникновения полномочий в этой статье не упоминается. Кроме того, именно доверенность закон определяет в качестве документа, выдаваемого для представительства перед третьими лицами (ст. 185 ГК РФ). Последствием признания сделки недействительной на основании статьи 174 ГК РФ является двусторонняя реституция. Превышение полномочий органом юридического лица при совершении сделки следует отличать от совершения сделки неуполномоченным лицом в смысле статьи 183 ГК РФ, где устанавливается, что при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку. Последующее одобрение сделки представляемым создает, изменяет и прекращает для него гражданские права и обязанности по данной сделке с момента ее совершения. Как отмечается в информационном письме Президиума ВАС РФ от 23 октября 2000 г. N 57 "О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации" (Вестник ВАС РФ, 2000, N 12), в случаях превышения полномочий органом юридического лица при заключении сделки пункт 1 ст. 183 ГК РФ применяться не может; в зависимости от обстоятельств конкретного дела суду необходимо руководствоваться статьями 168, 174 ГК РФ. Поскольку к публично-правовым образованиям (п. 1 ст. 124 ГК РФ) применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством (п. 2 ст. 124 ГК РФ), в случае заключения сделки от имени публично-правового образования его органом с превышением компетенции такая сделка признается ничтожной (ст. 168 ГК РФ). Статья 183 ГК РФ к данным правоотношениям не применяется. Пункт 1 ст. 183 применяется независимо от того, знала ли другая сторона о том, что представитель действует с превышением полномочий или при отсутствии таковых. Под прямым последующим одобрением сделки представляемым могут, в частности, пониматься: письменное или устное одобрение, независимо от того, адресовано ли оно непосредственно контрагенту по сделке; признание представляемым претензии контрагента; конкретные действия представляемого, если они свидетельствуют об одобрении сделки (например, полная или частичная оплата товаров, работ, услуг, их приемка для использования, полная или частичная уплата процентов по основному долгу, равно как и уплата неустойки, и др.); заключение другой сделки, которая обеспечивает первую или заключена во исполнение либо во изменение первой; просьба об отсрочке или рассрочке исполнения; акцепт инкассового поручения. Если представляемый - юридическое лицо, то необходимо принимать во внимание, что независимо от формы одобрения оно должно исходить от органа или лица, уполномоченных в силу закона, учредительных документов или договора заключать такие сделки или совершать действия, которые могут рассматриваться как одобрение. Действия работников представляемого по исполнению обязательства могут, исходя из конкретных обстоятельств дела, свидетельствовать об одобрении при условии, что эти действия входили в круг их служебных (трудовых) обязанностей или основывались на доверенности либо полномочие работников на совершение таких действий явствовало из обстановки, в которой они действовали. Мнимый представитель не может на основании пункта 1 ст. 183 быть признан стороной по соглашению, заключенному во изменение или дополнение основного договора. Такое соглашение признается ничтожным (ст. 168 ГК РФ), поскольку по своей природе является неотъемлемой частью упомянутого договора и не может существовать и исполняться отдельно от него. Сделка, совершенная несовершеннолетним в возрасте от 14 до 18 лет (за исключением несовершеннолетнего, ставшего полностью дееспособным) без согласия его родителей, в случаях, когда такое согласие требуется в соответствии со статьей 26 ГК РФ, может быть признана судом недействительной по иску родителей, усыновителей или попечителя (ст. 175 ГК РФ). В случае признания сделки недействительной применяются правила, предусмотренные пунктом 1 ст. 171 ГК РФ, т.е. двусторонняя реституция и, кроме того, возмещение дееспособной стороной несовершеннолетнему реального ущерба в случае, если дееспособная сторона знала или должна была знать о факте несовершеннолетия другой стороны. Сделка по распоряжению имуществом (за исключением мелких бытовых сделок), совершенная гражданином, ограниченным судом в дееспособности вследствие злоупотребления спиртными напитками или наркотическими средствами, может быть признана судом недействительной по иску попечителя с применением последствий, предусмотренных пунктом 1 ст. 171 ГК РФ, т.е. двусторонней реституции и, кроме того, возмещения дееспособной стороной реального ущерба, понесенного другой стороной, если дееспособная сторона знала или должна была знать об ограничении дееспособности другой стороны (ст. 176 ГК РФ). Сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но в момент совершения сделки находившимся в таком состоянии, когда он не способен был понимать значения своих действий или руководить ими (нервное потрясение, опьянение, иное болезненное состояние), в соответствии со статьей 177 ГК РФ может быть признана недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения. Последствия признания этой сделки недействительной определяются правилами пункта 1 ст. 171 ГК РФ, т.е. производится двусторонняя реституция и, кроме того, реальный ущерб, причиненный стороне, которая не могла осознавать значение своих действий или руководить ими, возмещается другой стороной, если последняя знала или должна была знать о болезненном состоянии первой. В связи с несоответствием волеизъявления действительной воле стороны может быть признана недействительной сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение. Под заблуждением понимается неверное представление лица о каких-либо обстоятельствах. Лицом, управомоченным на предъявление иска, является сторона, действовавшая под влиянием заблуждения (ст. 178 ГК РФ). Существенное значение имеет заблуждение относительно природы сделки либо таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению. Заблуждение относительно мотивов совершения сделки не имеет существенного значения (например, покупка акций в неоправданном расчете на получение больших дивидендов). Что следует понимать под заблуждением относительно природы сделки? Именно этот вопрос вызывает наибольшие трудности в практике применения статьи 178 ГК РФ. Прежде всего заметим, что статья 178 обычно применяется в отношении двух- или многосторонних сделок, т.е. договоров. Заблуждение относительно правовой природы договора с необходимостью сопряжено с заблуждением относительно содержания договорного обязательства. Такое заблуждение может оказаться следствием незнания закона, однако в этом случае оно не может явиться основанием для применения статьи 178 ГК РФ (ignorantia facti noniuris excusat - извинительно незнание факта, но не права). Например, стороны заключают договор купли-продажи и называют его при этом именно таким образом, но одна из сторон в силу правовой неосведомленности не имеет правильного представления о наступающих вследствие этого правовых последствиях (например, предполагает, что продажа вещи означает передачу ее во временное пользование). Для целей гражданско-правового регулирования следует исходить из того, что законы должны быть известны каждому участнику гражданского оборота, обладающему необходимой для совершения соответствующей сделки дееспособностью. Иной подход к этому вопросу ставил бы под угрозу стабильность гражданского оборота. Кроме того, вступать в обязательственные правоотношения без четкого представления о наступающих последствиях явно неразумно, а пункт 3 ст. 10 ГК РФ устанавливает презумпцию разумности действий участников гражданских правоотношений. Представляется, что опровержение этой презумпции возможно и допустимо лишь одновременно с установлением отсутствия у дееспособного лица в момент совершения сделки способности понимать значение своих действий или руководить ими, что может явиться основанием для признания сделки недействительной, но уже в порядке статьи 177 ГК РФ, а не статьи 178. Сказанное не означает, конечно, что заблуждение относительно правовой природы сделки никогда не может послужить основанием для применения статьи 178, поскольку такое заблуждение вовсе не обязательно может быть следствием незнания норм закона. Оно может оказаться и следствием неправильной оценки стороной сделки действительных намерений другой стороны, в результате чего стороны могут в принципе достичь соглашения о предмете договора (без чего договор вообще не мог бы считаться заключенным в силу пункта 1 ст. 432 ГК РФ), но тем не менее заблуждаться относительно вида заключенного договора и своих прав и обязанностей по нему. Такое возможно в основном при заключении договора в устной форме, поскольку в этом случае недостаточная ясность выражения сторонами своих действительных намерений оказывается наиболее вероятной. Но заблуждение относительно правовой природы может и не быть следствием незнания одной стороной сделки норм закона. Оно может оказаться результатом неправильной оценки одной из сторон сделки действительных намерений другой стороны, в результате чего стороны могут в принципе достичь соглашения о предмете договора (без чего договор вообще не мог бы считаться заключенным в силу пункта 1 ст. 432 ГК РФ), но тем не менее заблуждаться относительно вида заключенного договора и соответственно, своих прав и обязанностей по нему. Такое возможно в основном при заключении договора в устной форме, поскольку в этом случае недостаточная ясность выражения сторонами своих действительных намерений наиболее вероятна. В этом случае допустимо применение статьи 178 ГК РФ*(3). Основным последствием признания этой сделки недействительной является двусторонняя реституция. Кроме того, заблуждавшаяся сторона вправе требовать от другой стороны возмещения причиненного ей реального ущерба, если докажет, что заблуждение возникло по вине другой стороны. При этом вина другой стороны может иметь только форму неосторожности, так как умышленная форма вины свойственна сделке, совершенной под влиянием обмана. Если вина другой стороны не доказана, заблуждавшаяся сторона обязана возместить другой стороне понесенный ею реальный ущерб, даже если заблуждение возникло по обстоятельствам, не зависящим от заблуждавшейся стороны. Сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, или сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего (ст. 179 ГК РФ). В этих случаях волеизъявление потерпевшей стороны не соответствует ее действительной воле либо она вообще лишена возможности действовать по своей воле и в своих интересах. Обман - преднамеренное введение другого лица в заблуждение путем ложного заявления, обещания, а также умышленного умолчания о фактах, могущих повлиять на совершение сделки. В отличие от статьи 178 ГК РФ, где заблуждение одной из сторон не является результатом умышленных действий или бездействия другой стороны, необходимым условием для применения статьи 179 ГК РФ является наличие у этой стороны прямого умысла. Под насилием в статье 179 понимается противоправное физическое воздействие на другое лицо путем причинения страданий ему и его близким с целью заставить совершить сделку. Угроза - противоправное психическое воздействие на другую сторону, заключающееся в предупреждении о причинении ему или его близким существенного вреда в будущем, во избежание чего потерпевший вынужден совершить сделку (qui est timore facit praeceptum, aliter quam debeat facit, et ideo iam nonfacit - тот, кто из страха действует так, как не поступил бы в ином случае, считается не совершившим никакого действия). Злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой стороной заключается в соглашении о совершении сделки в ущерб представляемому, но в пользу контрагента и (или) представителя (например, продажа имущества поверенным продавца по более низкой цене за вознаграждение от покупателя). Кабальная сделка характеризуется тем, что потерпевшая сторона вынуждена совершить ее вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась. Юридический состав кабальной сделки включает в себя следующие факты: стечение тяжелых обстоятельств у потерпевшего; явно (в терминологии закона - крайне) невыгодные для потерпевшего условия совершения сделки; причинная связь между стечением у потерпевшего тяжелых обстоятельств и совершением им сделки на крайне невыгодных для него условиях; осведомленность другой стороны о перечисленных обстоятельствах и использование их к своей выгоде. Последствиями признания указанных сделок недействительными являются односторонняя реституция, а также возмещение понесенного потерпевшей стороной реального ущерба. § 5. Антисоциальные сделки С введением в действие с 1 января 1995 года части первой Гражданского кодекса Российской Федерации в науке гражданского права и судебной практике возник ряд непростых вопросов, связанных с применением статьи 169 Кодекса, в которой установлено правило о последствиях одного из видов недействительных сделок - так называемой антисоциальной сделки, т.е. сделки, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности. Этот вид недействительных сделок занимает особое место среди видов ничтожных сделок и в силу этого заслуживает отдельного рассмотрения. Напомним эволюцию норм об антисоциальной сделке в российском гражданском законодательстве. Гражданский кодекс РСФСР 1922 г., принятый хотя и не в самый демократический в российской истории период, но, как представляется, отличающийся от актов современного российского законодательства несколько более высоким уровнем внутренней логики и юридической техники, содержал статью 30, где объявлялась недействительной сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства, а также статью 147, где устанавливалось, что в случае недействительности договора, как противозаконного или направленного к явному ущербу для государства (ст. 30), ни одна из сторон не вправе требовать от другой возврата исполненного по договору, а неосновательное обогащение взыскивается в доход государства. В период действия ГК РСФСР 1922 г. статья 30 во взаимосвязи со статьей 147 активно обсуждалась в трудах российских цивилистов этого периода (Д.М. Генкин, И.Б. Новицкий, В.А. Рясенцев и др.). Дискуссии вызывал, в частности, вопрос о том, как следует понимать употребленное в статье 30 ГК РСФСР 1922 г. выражение "с целью, противной закону" - как указывающее лишь на объективную сторону сделки, т.е. на то, что недействительной является такая сделка, цель которой объективно (независимо от намерений сторон сделки) противоречит закону, или указывающее на возможность применения статьи 30 ГК РФ лишь при наличии субъективного момента в виде прямого намерения стороны сделки осуществить противозаконную цель. Насколько можно судить по редакции статьи 49 ГК РСФСР 1964 г., с принятием которого утратил силу ГК РСФСР 1922 г., в результате дискуссий возобладало выраженное Д.М. Генкиным мнение о том, что применение предусмотренных статьей 147 ГК РСФСР 1922 г. карательных санкций целесообразно при нарушении не любых нарушений закона, а лишь таких, "которые нарушают нормы, определяющие и оберегающие социалистический строй СССР", а также о возможности применения таких санкций лишь при наличии у совершающего сделку лица прямого умысла на достижение противоречащего указанным нормам результата*(4). В статье 49 ГК РСФСР 1964 г. устанавливалось, что если сделка совершена с целью, заведомо противной интересам социалистического государства и общества, то при наличии умысла у обеих сторон - в случае исполнения сделки обеими сторонами в доход государства взыскивается все полученное ими по сделке, а в случае исполнения сделки одной стороной с другой стороны взыскивается в доход государства все полученное ею и все причитавшееся с нее первой стороне в возмещение полученного; при наличии же умысла лишь у одной из сторон все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней либо причитавшееся ей в возмещение исполненного взыскивается в доход государства. Статья 169 ГК РФ объявляет ничтожной сделку, совершенную с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, а последствия ее недействительности определяются в этой норме точно так же, как они были определены в статье 49 ГК РСФСР 1964 г. Нетрудно видеть, что конструкции статьи 49 ГК РСФСР 1964 г. и статьи 169 действующего Гражданского кодекса не имеют принципиальных различий. С точки зрения применяемой терминологии существенно изменились лишь признаки той цели, с которой умышленно совершается антисоциальная сделка: в статье 49 ГК РСФСР 1964 г. это цель, заведомо противная интересам социалистического государства и общества, а в статье 169 ГК РФ это цель, заведомо противная основам правопорядка и нравственности. Следовательно, для применения судом статьи 49 ГК РСФСР 1964 г. суду необходимо было иметь определенность в том, что следует понимать под интересами социалистического государства и общества, а для применения сегодня статьи 169 ГК РФ - в том, что следует понимать под основами правопорядка и нравственности. Попутно обратим внимание, что карательные санкции в обеих нормах предусмотрены не за сам факт совершения антисоциальной сделки, а за ее исполнение, т.е. за совершение фактических действий, выражающихся, как следует из буквального смысла анализируемых норм, в передаче имущества (полученное по сделке должно быть способно к возвращению другой стороне или ко взысканию в доход государства, что прямо применимо лишь в отношении имущества) и непосредственно направленных на наступление антисоциальных последствий. Существовала ли в период действия ГК РСФСР 1964 г. возможность достаточно определенного понимания выражения "интересы социалистического государства и общества"? На этот вопрос представляется возможным ответить утвердительно с учетом содержания норм Конституции СССР 1936 г., действовавшей на момент принятия Гражданского кодекса 1964 г. Например, в статье 11 этой Конституции устанавливалось, что хозяйственная жизнь СССР определяется и направляется государственным народнохозяйственным планом в интересах увеличения общественного богатства, неуклонного подъема материального и культурного уровня трудящихся, укрепления независимости СССР и усиления его обороноспособности. Из этой нормы можно было сделать вывод о применимости ст. 49 ГК РСФСР 1964 г. лишь при условии, если результат сделки негативно влияет на уровень общественного богатства, препятствует подъему уровня жизни граждан, ослабляет независимость и обороноспособность государства. Как в этом отношении обстоит дело со статьей 169 действующего Гражданского кодекса? Для ответа на этот вопрос проанализируем сначала, какой подход к содержанию понятия "основы правопорядка" применяется в современной судебной практике, отметив сразу, что случаев применения статьи 169 ГК РФ, в которых предпринималась бы попытка раскрытия содержания понятий "нравственность" или "основы нравственности", в судебной практике пока не наблюдалось (анализ проводился с использованием Справочно-информационной системы Гарант). Так, в пункте Обзора практики разрешения споров, связанных с отказом в государственной регистрации выпуска акций и признанием выпуска акций недействительным (см. информационное письмо Президиума ВАС РФ от 23 апреля 2001 г. N 63) указывается, что "представление соответствующих документов (в том числе устава общества, определяющего размер его уставного капитала) для государственной регистрации общества и регистрации эмиссии акций с явным нарушением установленных законом требований с целью неправомерного создания акционерного общества противоречит основам правопорядка и может рассматриваться как основание для признания выпуска акций этого общества недействительным". Здесь суд даже не предпринимает попытки определить, что такое "основы правопорядка" и в чем в данном случае заключается противоречие этим основам. В качестве другого примера можно привести постановление Президиума ВАС РФ от 10 марта 1998 г. N 5624/97. Оно было вынесено по результатам рассмотрения протеста заместителя Председателя ВАС РФ на постановление ФАС Уральского округа от 19 августа 1997 г. по делу N А76-1156/97-ОЗП-9 Арбитражного суда Челябинской области. Суть дела состояла в следующем. Налоговая инспекция обратилась в арбитражный суд с иском о признании недействительным соглашения об отступном, заключенного между ТОО и банком, и взыскании с каждой стороны в доход Российской Федерации определенной суммы. Суд первой инстанции в иске отказал. Суд кассационной инстанции это решение отменил и исковые требования удовлетворил в полном объеме. Принимая решение о признании названного соглашения недействительным, суд кассационной инстанции исходил из того, что ТОО, имея задолженность по платежам в бюджет и внебюджетные фонды, является предприятием-недоимщиком. Подписав соглашение об отступном, стороны, по мнению суда, нарушили установленный Указом Президента Российской Федерации от 18 августа 1996 г. N 1212 "О мерах по повышению собираемости налогов и других обязательных платежей и упорядочению наличного и безналичного денежного обращения" порядок зачисления выручки предприятию-недоимщику за выполненную для банка работу. Действия сторон, по мнению суда кассационной инстанции, свидетельствовали о наличии умысла, они были направлены на неуплату налоговых платежей в бюджет, что противоречило статье 57 Конституции Российской Федерации. Исходя из этого суд на основании статьи 169 ГК РФ признал соглашение об отступном в порядке зачета взаимных требований ничтожной сделкой, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности. В протесте заместителя Председателя ВАС РФ предлагалось постановление суда кассационной инстанции отменить, а решение суда первой инстанции оставить в силе. Рассмотрев протест, Президиум ВАС РФ не нашел оснований для его удовлетворения, но при этом указал, что хотя порядок расчетов в данном случае действительно был нарушен, в связи с чем суд кассационной инстанции при принятии постановления обоснованно исходил из недействительности соглашения об отступном, однако признание его таковым на основании статьи 169 ГК РФ и применение предусмотренных этой нормой последствий является ошибочным. В данном случае подлежали применению статьи 167 и 168 ГК РФ. Поэтому Президиум ВАС отменил постановление суда кассационной инстанции в части применения последствий недействительности сделки, предусмотренных статьей 169 ГК РФ. Такую же позицию занял ВАС РФ при рассмотрении аналогичного дела (постановление от 14 октября 1997 г. N 3724/97). В еще одном случае, связанном с применением статьи 169 ГК РФ (постановление Президиума ВАС РФ от 22 ноября 2005 г. N 4937/05), Президиум указал, что вывод суда кассационной инстанции о том, что оспариваемый договор купли-продажи пакета акций следует рассматривать как сделку, совершенную с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, является ошибочным, поскольку статья 169 ГК РФ предполагает антисоциальную направленность сделки, а квалифицирующим признаком антисоциальной сделки является ее цель, т.е. достижение такого результата, который не просто не отвечает закону или нормам морали, а противоречит заведомо и очевидно для участников гражданского оборота основам правопорядка и нравственности. В постановлении ФАС Северо-Западного округа от 17 сентября 2004 г. N А05-13151/03-24 указывается, что "основы правопорядка - это установленные государством основополагающие нормы об общественном, экономическом и социальном устройстве общества, направленные на соблюдение и уважение такого устройства, обеспечение соблюдения правовых предписаний и защиту прав и свобод граждан. Исходя из такого понимания основ правопорядка истец должен был указать, какие же именно основополагающие нормы об общественном, экономическом и социальном устройстве общества стремились нарушить стороны оспоренного им договора купли-продажи недвижимого имущества". Перейдем к практике Верховного Суда Российской Федерации. Судебная коллегия Верховного Суда, отменяя акты нижестоящих судебных инстанций (определение от 23 апреля 1999 г. по делу N 58-В98-4), указала, в частности, что статья 169 ГК РФ связывает ничтожность сделки и последствия ее недействительности с наличием следующих условий: заведомой направленности сделки на нарушение основ нравственности и правопорядка и умысла у одной или обеих сторон на такие нарушения. Между тем в отменяемом решении, как отметила Судебная коллегия, не указаны конкретные основы правопорядка или нравственности, на которые посягает совершенная сделка, как и наличие на это умысла у одной или обеих сторон, от чего непосредственно зависят последствия недействительности сделки. Эта позиция Судебной коллегии представляется верной, заметим лишь, что на основы правопорядка или нравственности посягает не сделка, а действующая умышленно сторона или стороны сделки. В другом случае (определение от 27 мая 2003 г. по делу N 5-Г03-39) Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, поддерживая позицию суда нижестоящей инстанции, указала, что "под публичным порядком понимаются установленные государством основополагающие нормы об общественном, экономическом и социальном устройстве общества, главные устои основ правопорядка". Проведенный анализ практики арбитражных судов и судов общей юрисдикции позволяет сделать некоторые важные выводы. В большинстве случаев указанные суды весьма осторожно относятся к применению статьи 169 ГК РФ. Высшие судебные инстанции исходят из того, что для применения статьи 169 необходимо выявление конкретных основ правопорядка или нравственности, которым противоречит цель стороны сделки, что предполагает необходимость упоминания в судебных решениях конкретных норм, в которых эти основы закреплены. Однако при этом высшие судебные инстанции не пытаются сами, хотя бы в качестве примера, указать такие нормы. Исключением является сомнительная с точки зрения возможности отнесения ее к основам правопорядка, как будет показано ниже, статья 57 Конституции Российской Федерации. Некоторые суждения по поводу статьи 169 ГК РФ высказал и Конституционный Суд Российской Федерации в определении от 8 июня 2004 г. N 226-О (далее определение), отказывая в принятии к рассмотрению жалобы ОАО "Уфимский нефтеперерабатывающий завод". В жалобе в Конституционный Суд заявитель утверждал, в частности, что статья 169 ГК РФ не соответствует статьям 19 (ч. 1 и 2), 35 (ч. 3), 45 (ч. 1), 46 (ч. 1 и 2), 49, 50, 52, 53, 55 (ч. 2 и 3), 64, 71 (п. "з" и "о") и 118 (ч. 2) Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в ней понятия "основы правопорядка" и "нравственность" в силу своей неопределенности создают возможность произвольного применения данной статьи, а это приводит к несоразмерному ограничению прав и свобод субъектов гражданского права. В принятии жалобы к рассмотрению Конституционный Суд отказал, высказав при этом следующие суждения. Понятия "основы правопорядка" и "нравственность", как и всякие оценочные понятия, наполняются содержанием в зависимости от того, как их трактуют участники гражданского оборота и правоприменительная практика, однако они не являются настолько неопределенными, что не обеспечивают единообразное понимание и применение соответствующих законоположений. Статья 169 ГК РФ указывает, что квалифицирующим признаком антисоциальной сделки является ее цель, т.е. достижение такого результата, который не просто не отвечает закону или нормам морали, а противоречит - заведомо и очевидно для участников гражданского оборота - основам правопорядка и нравственности. Антисоциальность сделки, дающая суду право применять данную норму Гражданского кодекса, выявляется в ходе судопроизводства с учетом всех фактических обстоятельств, характера допущенных сторонами нарушений и их последствий. Как отмечается в определении, арбитражный суд Московской области и вышестоящие судебные инстанции признали заключенные заявителем сделки ничтожными и заведомо противоречащими основам правопорядка и нравственности, поскольку они являлись мнимыми и совершались с целью неуплаты налогов нефтеперерабатывающими предприятиями, т.е. суды, принимая решения, действовали на основании статьи 169 ГК РФ в системной связи с его статьей 170 и, следовательно, не исходили из произвольного толкования статьи 169, - они указали конкретные основания признания сделок антисоциальными и соответственно ничтожными. Определение выглядит крайне неубедительным. По существу, Конституционный Суд так и не высказался по основному вопросу - что следует понимать под основами правопорядка или нравственности. Более того, сам тезис Конституционного Суда о том, что содержание этих понятий зависит от их трактовки самими участниками гражданского оборота, свидетельствует именно об объективной неопределенности этих понятий, хотя Конституционный Суд, вопреки логике собственных доводов, необоснованно утверждает обратное. Совершенно неясно, почему Конституционный Суд упоминает в обоснование своих выводов статью 170 ГК РФ - ведь понятно, что любая недействительная сделка может относиться к одному из видов недействительных сделок, прямо указанных в соответствующих нормах Гражданского кодекса, но одновременно, при наличии указанной в статье 169 ГК РФ цели, подпадать под действие именно этой нормы. Впрочем, определение вряд ли заслуживает серьезной критики, поскольку его единственным правовым последствием (в отличие от решений Конституционного Суда) является признание жалобы заявителя не подлежащей рассмотрению Конституционным Судом, а изложенные в нем соображения по поводу статьи 169 ГК РФ носят лишь факультативный характер. Итак, перейдем к рассмотрению вопроса о том, можно ли считать выражения "основы правопорядка" и "основы нравственности" достаточно определенными? Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, поясним, почему он ставится в отношении именно таких выражений. Дело в том, что в статье 169 ГК РФ речь идет о сделке, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности. С точки зрения грамматики русского языка слово "основы" может в равной мере относиться как к словам "правопорядок" и "нравственность", так и только к слову "правопорядок". В зависимости от выбора одного из этих двух вариантов действие статьи 169 будет распространяться соответственно только на сделки, совершенные с целью, противной основам нравственности, или на все сделки, совершенные с целью, противной нравственности. Представляется, выбор следует сделать в пользу первого из приведенных вариантов, как в силу исключительного характера самой статьи 169 ГК РФ, в которой гражданское законодательство принимает на себя не свойственные ему функции карательного характера (на чем более подробно мы остановимся ниже), так и в связи с невозможностью предположить, что законодатель проявляет большую заботу о нравственности, чем о правопорядке. Таким образом, с учетом употребленного в анализируемом выражении разделительного союза "или" вопрос стоит о содержании двух самостоятельных понятий - "основы правопорядка" и "основы нравственности". Ни понятие "правопорядок", ни понятие "нравственность" не имеют нормативного определения, да оно вряд ли и возможно. Заметим лишь, что наряду с понятием "основы правопорядка" в российском законодательстве существует равнозначное понятие "публичный порядок" (ст. 1193 ГК РФ, ст. 167 Семейного кодекса Российской Федерации), однако второе из этих понятий вряд ли помогает раскрыть содержание первого. Словарь русского языка С.И. Ожегова предлагает следующие определения существенных для применения статьи 169 ГК РФ терминов: правопорядок - закрепленный правовыми нормами порядок (положение, устройство) общественных отношений; нравственность - внутренние, духовные качества, которыми руководствуется человек, этические нормы. Отсюда понятие "основы правопорядка" можно было бы определить как закрепленные правовыми нормами основы устройства общественных отношений, а "основы нравственности" - как общечеловеческие, очевидные для всех нравственные правила поведения. Исходя из предложенных определений к нормам, закрепляющим основы правопорядка, следовало бы отнести, во-первых, все нормы главы 1 Конституции Российской Федерации, которая носит название "Основы конституционного строя" (ст. 1-16 Конституции). Во-вторых, поскольку в статье 2 Конституции провозглашается, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства, то к таким нормам следует отнести и нормы главы 2 (ст. 17-64) Конституции, определяющие эти права и свободы и, таким образом, раскрывающие содержание статьи 2, а также, как следует из статьи 64 Конституции, составляющие основы правового статуса личности в Российской Федерации. То, что понятие "основы правопорядка" рассматривается российским законодателем как аналогичное понятию "основы конституционного строя", подтверждается также текстом части 2 п. 2 ст. 1 ГК РФ. При таком подходе понятие "основы правопорядка" получает достаточную степень определенности. Необходимо заметить, что относительно возможности отнесения к числу норм, закрепляющих основы правопорядка, некоторых норм главы 2 Конституции Российской Федерации есть серьезные сомнения. Дело в том, что в главу 2 (видимо, по небрежности законодателя) оказались включены нормы, не соответствующие ее названию. Речь идет о статьях 57, 58, 59 Конституции. Эти нормы устанавливают ряд обязанностей человека и гражданина (охрана природы и окружающей среды, защита Отечества, уплата законно установленных налогов и сборов). Их содержание находится в неустранимом, как представляется, противоречии с названием главы 2 Конституции, в силу чего сама возможность применения этих норм Конституции и изданных на их основе законов вызывает серьезные сомнения. К сожалению, Конституционному Суду Российской Федерации до сих пор не удалось выразить свое отношение к отмеченному противоречию, хотя вопрос о применении статьи 169 ГК РФ, как показывает анализ судебной практики, до сих пор вставал в основном при рассмотрении дел, связанных с налоговыми правонарушениями. Между тем неясность в вопросе о возможности отнесения правил статей 57-59 Конституции Российской Федерации к нормам, закрепляющим основы правопорядка, приводит к невозможности применения статьи 169 ГК РФ в случаях, когда лицо совершает сделку с целью, противоречащей предписаниям этих конституционных норм. Ведь преследуемая лицом цель должна заведомо для него противоречить нормам, закрепляющим основы правопорядка, т.е. лицо, совершающее и исполняющее сделку, должно осознавать, что цель, с которой оно совершает и исполняет сделку, не просто противозаконна, а вступает в противоречие именно с основами правопорядка. Поэтому неясность (неопределенность) в вопросе о возможности квалификации нормы в качестве закрепляющей основы правопорядка исключает применение статьи 169 ГК РФ за отсутствием субъективного элемента в поведении лица, совершающего соответствующую сделку. Следует также, учитывая карательный (конфискационный) характер установленных в статье 169 ГК РФ последствий недействительности сделки, иметь в виду правило части 3 ст. 49 Конституции Российской Федерации, согласно которому неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого. Перейдем к вопросу о степени определенности понятия "основы нравственности". Здесь ситуация оказывается значительно сложнее, чем с понятием "основы правопорядка". Понятно, что общечеловеческие этические правила поведения не устанавливаются в нормативных актах, в противном случае речь шла бы уже не об этических, а о правовых нормах, а их нарушение представляло бы собой действие, противное правопорядку. В зарубежном гражданском праве часто встречаются понятия "добрая совесть", "добрые нравы", которые имеют не меньшую степень неопределенности, чем понятие "основы нравственности", другое дело, что эти понятия не применяются в качестве основания для применения санкций уголовно-правового характера. Сегодня уже не действуют положения нормативных актов советского периода, в которых содержалась ссылка на "моральный кодекс строителя коммунизма", например, статья 52 Кодекса о браке и семье 1969 г., пункт 2 раздела I Устава средней общеобразовательной школы, утвержденного постановлением Совета Министров СССР от 8 сентября 1970 г. N 749, и др. В советский период каждый человек предполагался получившим воспитание "в духе морального кодекса строителя коммунизма" и в силу этого имеющим представление о соответствующих основных нравственных ценностях. В действующих в настоящее время нормативных актах не встречается упоминание о моральном кодексе строителя коммунизма, как и о любом ином моральном кодексе, общем для всего российского общества. В то же время в действующих российских нормативных актах встречается указание на принцип приоритета общечеловеческих ценностей (перечень которых не раскрывается) в различных областях общественных отношений, в частности в государственной политике в области образования (например, ст. 2 Закона Российской Федерации от 10 июля 1992 г. "Об образовании"). Получившим широкое распространение источником этических норм являются религиозные догматы. Содержащиеся в них основные предписания о нравственных принципах, как представляется, сходны для всех религий. Однако для рассмотрения этих предписаний в качестве основ нравственности в том или ином государстве и обществе необходимо, чтобы сама идея Бога (Создателя, Творца) не была чуждой такому государству и обществу. Подчеркнем, что речь идет не об установлении какой-либо определенной религии в качестве обязательной, а именно об одобрении или по крайней мере о допущении (неотрицании) идеи существования Бога, поскольку только в этом случае возможно восприятие религиозных догматов в качестве источников принимаемых всем обществом основных общечеловеческих нравственных принципов (основ нравственности, если применять терминологию статьи 169 ГК РФ). Например, согласно первой поправке к Конституции США конгрессу запрещено издание законов, устанавливающих или запрещающих какую-либо религию. Вместе с тем общая идея Бога и соответствующие этой идее нравственные ценности должны предполагаться принимаемыми американским государством и обществом. Такой вывод можно сделать из содержания документа, явившегося основанием возникновения государственного суверенитета США - Декларации независимости от 4 июля 1776 г., где от лица народа Соединенных Штатов, в частности, объявляется: "мы считаем самоочевидными истины: что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами...", а также упоминается о праве народа на "самостоятельное и независимое положение, на которое он имеет право согласно законам природы и ее Творца". В преамбуле Основного Закона Федеративной Республики Германии указывается, что германский народ принял Основной Закон в силу своей учредительной власти, "сознавая свою ответственность перед Богом и людьми". Согласно правилу абзаца 3 ст. 7 Основного Закона религиозное обучение является в государственных школах ФРГ, за исключением неконфессиональных, обязательным предметом. Часть 1 ст. 3 Конституции Греции устанавливает, что "господствующей в Греции религией является религия восточноправославной церкви Христовой", а часть 3 той же статьи предписывает сохранять неизменным текст Священного Писания. Как в этом отношении обстоит дело в российском обществе и государстве, являющемся, согласно части 1 ст. 14 Конституции Российской Федерации, светским, где никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, каким должно предполагаться их отношение к идее Бога? Позволяет ли российское законодательство с достаточной определенностью ответить на этот вопрос? По крайней мере один нормативный акт, причем весьма высокого уровня, позволяющий положительно ответить на поставленные вопросы, в составе российского законодательства существует. Речь идет о тексте Государственного гимна Российской Федерации. В соответствии с частью 1 ст. 70 Конституции России описание Государственного гимна Российской Федерации устанавливается федеральным конституционным законом. Текст гимна (слова С.В. Михалкова) утвержден Федеральным конституционным законом от 25 декабря 2000 г. "О Государственном гимне Российской Федерации" и включен в этот Закон в качестве приложения 2. В тексте Государственного гимна применительно к России используется выражение "хранимая Богом родная земля!". Таким образом, в российский федеральный конституционный закон оказалось включено, посредством использования поэтического произведения, каковым, согласно статье 2, является текст Государственного гимна, утверждение о признании и одобрении факта охраны России Богом. Отсюда следует, что Российское государство и общество, по крайней мере, не отвергают саму идею Бога и, следовательно, такие понятия, как "основы нравственности", "общечеловеческие ценности", могут предполагаться совпадающими с основными предписаниями религиозных учений, определяющими этические принципы поведения человека. Предложенный подход к содержанию понятия "основы нравственности" позволяет внести и в это понятие достаточную для применения статьи 169 ГК РФ степень определенности. В заключение рассмотрим еще один вопрос, связанный с применением статьи 169 ГК РФ. Как отмечалось, предусмотренные этой нормой последствия носят явно выраженный конфискационный характер, что наглядно подтверждается определением конфискации имущества, установленным в статье 243 ГК РФ. Согласно этой норме, под конфискацией понимается безвозмездное изъятие имущества у собственника по решению суда в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения. При этом применение предусмотренных статьей 169 ГК РФ конфискационных последствий влечет не действие в виде совершения сделки с антисоциальной целью, а действие в виде исполнения такой сделки. Наличие умысла на достижение антисоциальной цели представляет собой необходимый для применений статьи 169 ГК РФ субъективный элемент поведения лица, исполняющего антисоциальную сделку. Однако необходимым признаком любого правонарушения (преступления, административного правонарушения, гражданско-правового деликта) является и объективный элемент, т.е. причинение или создание опасности причинения исполнением сделки вреда охраняемых законом объектам (интересы государства, права и законные интересы других лиц). Поэтому для применения предусмотренных статьей 169 ГК РФ конфискационных последствий должно быть доказано наличие обоих элементов правонарушения; недоказанность наличия любого из них должна влечь отказ в применении таких последствий. § 6. Последствия недействительности сделки и кондикционные требования Вопрос о роли института обязательств из неосновательного обогащения в системе гражданского права и соотношении требований о возврате неосновательного обогащения с другими требованиями о защите гражданских прав всегда был и по-прежнему остается предметом пристального внимания науки гражданского права. Дело в том, что неосновательное обогащение происходит во всех случаях, когда одно лицо приобретает или сберегает имущество за счет другого лица без достаточного правового основания. Поэтому неосновательное обогащение является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить такое имущество. Признаки неосновательного обогащения есть как в случае обогащения причинителя вреда за счет причиненного потерпевшему вреда, так и при незаконном завладении чужой вещью, при исполнении недействительной сделки, а также при совершении имущественного предоставления одной из сторон договора за рамками его условий. В каждом из этих случаев отношения сторон могут регулироваться специальными правилами, и в действительности такие правила установлены в нормах Гражданского кодекса о защите права собственности, о последствиях недействительности сделки, об обязательствах из причинения вреда. Правила о возврате неосновательного обогащения содержатся и в составе основных положений Гражданского кодекса (ч. 2 п. 2 ст. 15), а также в составе общих положений об обязательствах (ст. 395). В то же время как возврат неосновательного обогащения, так и возмещение причиненного вреда, реституция и виндикация представляют собой специальные виды такого общего способа защиты гражданских прав, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права (ст. 12 ГК РФ). Исходя из основных принципов применения норм права при наличии общей и специальной нормы, каждая из которых может быть применима к соответствующим отношениям, применению подлежит специальная норма. Во всех перечисленных случаях в соответствующих нормах Гражданского кодекса содержатся правила, с различной в каждом случае полнотой решающие вопрос о судьбе неосновательного обогащения. Так, в пункте 2 ст. 167 установлено правило об основном имущественном последствии недействительной сделки двусторонней реституции, но вопрос о судьбе доходов, полученных в результате неосновательного использования полученного по сделке, не решен. Отмеченные пробелы были восполнены законодателем с помощью статьи 1103 ГК РФ, где впервые на уровне закона решен вопрос о соотношении требований о возврате неосновательного обогащения с другими требованиями о защите гражданских прав. В соответствии с этой нормой правила о неосновательном обогащении применяются также к требованиям: о возврате исполненного по недействительной сделке; об истребовании имущества собственником из чужого незаконного владения; одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством; о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица. Таким образом, институт неосновательного обогащения может применяться совместно с другими способами защиты гражданских прав с учетом принципа конкуренции норм. К требованию о возврате исполненного по недействительной двусторонней сделке применимы правила статьи 1104 ГК РФ с учетом того, что каждая из сторон исполненной обеими сторонами недействительной сделки рассматривается одновременно как неосновательный приобретатель того, что эта сторона получила по сделке, и как потерпевший в отношении того, что указанная сторона предоставила другой стороне во исполнение сделки. Если наступает невозможность возврата в натуре ни одной из сторон, требования каждой из сторон сводятся к возмещению стоимости полученного по сделке, что делает допустимым полное или частичное прекращение реституционного обязательства зачетом (ст. 410 ГК РФ). Необходимо заметить, что правило пункта 2 ст. 167 ГК РФ, как следует из текста этой нормы, а также правила других норм главы 9 Кодекса о дополнительных последствиях недействительности сделок применимы лишь к двух- или многосторонним сделкам. Статья 1103 ГК РФ, удачно дополняя вышеуказанные нормы, позволяет урегулировать последствия приобретения имущества по недействительной односторонней сделке (например, принятие наследства по недействительному завещанию). Следует также обратить внимание на более общий положительный эффект включения в статью 1103 ГК РФ требования о возврате исполненного по недействительной сделке. Дело в том, что по сравнению со статьей 133 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик, статьей 473 ГК РСФСР 1964 г. и статьей 399 ГК РСФСР 1922 г. понятие обязательства из неосновательного обогащения подверглось в пункте 1 ст. 1102 ГК РФ весьма существенному и, как представляется, неудачному изменению. Выразилось это изменение в отсутствии в пункте 1 ст. 1102 указания на обязанность приобретателя возвратить имущество, полученное по отпавшему впоследствии основанию. Статья 1103 ГК РФ в значительной мере восполняет отмеченный явный дефект, поскольку распространяет свое действие на все недействительные сделки, как ничтожные, так и оспоримые. В отличие от ничтожной сделки, которая изначально не может рассматриваться в качестве основания для приобретения имущества, оспоримая сделка в момент приобретения имущества, несомненно, является надлежащим правовым основанием, однако это основание отпадает впоследствии, причем с обратной силой, поскольку по общему правилу пункта 1 ст. 167 ГК РФ оспоримая сделка признается недействительной с момента ее совершения. Здесь же уместно выразить сожаление о том, что российский законодатель не использовал возможность усовершенствовать институт неосновательного обогащения на основе анализа зарубежного законодательства, в частности Германского гражданского уложения (ГГУ). Речь идет о § 812 ГГУ, где помимо указания на обязанность возврата полученного неосновательно либо по отпавшему впоследствии основанию содержится также указание на обязанность возврата полученного по сделке в случае ненаступления результата, который обусловлен содержанием сделки. Наличие подобного правила в пункте 1 ст. 1102 ГК РФ позволило бы Высшему Арбитражному Суду Российской Федерации избежать включения в пункт 1 Обзора правильного по существу, но весьма неубедительного в силу отсутствия надлежащего подкрепления законом тезиса о том, что положения пункта 4 ст. 453 ГК РФ, согласно которому стороны не вправе требовать возвращения исполненного ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, не исключают возможности истребовать в качестве неосновательного обогащения полученные до расторжения договора денежные средства, если встречное удовлетворение получившей их стороной не было предоставлено и обязанность его предоставить отпала, поскольку при ином подходе на стороне ответчика имела бы место необоснованная выгода. Ограничение субсидиарного применения норм о неосновательном обогащении может быть установлено законом или иными правовыми актами, либо оно может вытекать из существа соответствующего обязательства. Так, правило статьи 1103 ГК РФ о применении института неосновательного обогащения при возврате исполненного по недействительной сделке не может применяться к последствиям недействительности сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ), когда исполненное по такой сделке взыскивается в доход государства, т.е. последствия недействительности сделки носят не реституционный, а конфискационный характер. На первый взгляд может вызвать сомнения вопрос о возможности применения к возврату исполненного по сделке правил о дополнительных последствиях неосновательного обогащения, установленных в пункте 2 ст. 1104 ГК РФ (ответственность за недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного имущества) и в статье 1107 ГК РФ (возмещение неполученных доходов). Сомнения могут быть связаны с наличием в статьях 171, 172, 175-179 ГК РФ специальных правил о дополнительных последствиях недействительности сделки в виде возмещения реального ущерба, понесенного одной из сторон сделки. Основанием возмещения реального ущерба в перечисленных нормах является вина одной из сторон (за исключением статьи 178 ГК РФ, где заблуждавшаяся по независящим от нее обстоятельствам сторона, не сумев доказать вину другой стороны, обязана возместить последней причиненный ей реальный ущерб). Не следует ли считать установление дополнительных последствий недействительности сделки лишь для определенных видов сделок (причем, как правило, с целью повышенной защиты интересов слабой стороны) препятствием для применения ко всем недействительным сделкам дополнительных последствий неосновательного обогащения? Не устранит ли такое применение повышенный уровень защиты интересов слабой стороны? Ведь такой эффект, несомненно, следовало бы считать недопустимым и в силу этого исключающим в рассматриваемом случае применение упомянутых норм о неосновательном обогащении. Однако при ближайшем рассмотрении сомнения могут быть устранены. Следует обратить внимание, что статья 1103 ГК РФ предусматривает применение норм о неосновательном обогащении в дополнение к требованию о возврате исполненного по сделке. Требование о возмещении реального ущерба как последствии недействительности сделки в этой части статьи 1103 не упоминается. Что касается применимости статьи 1107 ГК РФ, то здесь речь идет лишь о возврате упущенной выгоды, что лишь дополняет требование о возмещении реального ущерба, но никак не конкурирует с ним. Поэтому повышенный уровень защиты интересов слабой стороны сохраняется, коллизии между статьей 1107 ГК РФ и нормами о недействительности сделок не усматривается, что устраняет сомнения в применимости статьи 1107 ГК РФ к возврату исполненного по сделке. Что касается пункта 2 ст. 1104 ГК РФ, то здесь можно предложить следующее решение вопроса о возможности применения этой нормы к требованию о возврате исполненного по сделке. В статьях 171, 172 (ничтожные сделки), 175-179 ГК РФ (оспоримые сделки) речь идет: а) о возмещении всех видов реального ущерба, т.е. произведенных расходов и утраты или повреждения имущества, причем не только имущества, переданного другой стороне, но и любого иного имущества потерпевшей стороны; б) о возмещении реального ущерба, понесенного с момента совершения сделки; в) об обязанности возмещения ущерба как санкции за виновное заключение сделки, противоречащей закону. В пункте 2 ст. 1104 ГК РФ говорится: а) о возмещении реального ущерба лишь в части утраты или ухудшения неосновательно приобретенного имущества; б) об обязанности возмещения ущерба, наступившего вследствие виновного неисполнения обязанности возвратить неосновательное обогащение, что применительно к ничтожным сделкам означает - ущерба, понесенного с момента наступления осведомленности приобретателя о наличии неустранимых препятствий к совершению сделки (о малолетстве стороны сделки или наличии решения суда о признании ее недееспособной), а к оспоримым сделкам - с момента вступления в силу решения суда о признании их недействительными. Таким образом, в анализируемых нормах установлены разные правила возмещения ущерба, вызванного двумя совершенно разными неправомерными виновными деяниями (в первом случае - действие, во втором - бездействие). Рассмотрим далее, как будет происходить возмещение ущерба для рассматриваемых видов ничтожных и оспоримых сделок в отдельности. Если сторона ничтожной сделки - ответчик - совершил эту сделку невиновно, то санкция за ее совершение (ч. 3 п. 1 ст. 171 ГК РФ) к нему вообще не применяется, а санкция за невозврат неосновательно приобретенного имущества (п. 2 ст. 1104 ГК РФ) применяется с момента наступления его осведомленности о препятствиях к совершению сделки. Если же ответчик виновен в совершении ничтожной сделки, то моменты начала применения обеих санкций совпадают (это момент совершения сделки), причем по объему первая санкция полностью поглощает вторую. Перейдем к оспоримым сделкам. Если сторона оспоримой сделки - ответчик совершил ее невиновно, то первая санкция к нему вообще не применяется, а вторая санкция применяется с момента наступления его осведомленности о вступлении в силу решения суда о признании оспоримой сделки недействительной. Если же ответчик виновен в совершении оспоримой сделки (в случае статьи 179 ГК РФ иной вариант исключается), то первая санкция применяется с момента совершения сделки (поскольку оспоримая сделка признается недействительной с момента ее совершения), а вторая - с момента наступления осведомленности ответчика о вступлении в силу решения суда, причем по объему первая санкция полностью поглощает вторую. Во всех остальных случаях совершения недействительных сделок, как ничтожных, так и оспоримых, первая санкция не применяется. Вторая санкция применяется либо с момента совершения сделки - в случае совершения ничтожной сделки, поскольку ничтожность сделки в общем случае наступает вследствие несоответствия ее закону (ст. 168 ГК РФ), а законы должны предполагаться известными каждому (в то время как малолетство или недееспособность далеко не всегда могут быть очевидны), либо - в случае оспоримости сделки - с момента наступления осведомленности приобретателя о вступлении в силу решения суда о признании оспоримой сделки недействительной. Как можно видеть из проведенного анализа, применение пункта 2 ст. 1104 ГК РФ не лишает слабые стороны недействительных сделок повышенного уровня защиты и не вступает в противоречие с какими-либо иными правилами норм Гражданского кодекса о недействительности сделок, что позволяет сделать вывод об отсутствии препятствий к применению в отношении возврата исполненного по недействительной сделке как статьи 1107, так и пункта 2 ст. 1104 ГК РФ. § 7. Последствия недействительности сделки и виндикационные требования В последние годы вопрос о защите права собственности посредством предъявления виндикационного иска, т.е. иска собственника об истребовании имущества из чужого незаконного владения, приобрел особо важное практическое значение. Как показывает анализ современной правоприменительной практики, позиция высших российских судебных органов по этому вопросу далеко не способствует нормальному развитию гражданского оборота. Напротив, именно эта позиция позволила придать внешнюю легальность злоупотреблениям в сфере сделок с недвижимостью и фондовыми ценными бумагами, а в деловую лексику вошли термины "недружественное поглощение", "перехват управления" и т.п. Изменения, внесенные в Гражданский кодекс и другие законы в конце 2004 года, не улучшили ситуацию. Для подтверждения высказанных суждений следует в первую очередь указать на постановление Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" (далее - постановление N 8). В пункте 25 постановления отмечалось, что если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, и в такой ситуации собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, а при разрешении спора будет установлено соответствие покупателя требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (ст. 302 ГК РФ), то в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано и, если право собственности подлежит государственной регистрации, решение суда является основанием для регистрации перехода права собственности к покупателю. Таким образом, Высший Арбитражный Суд, по существу, квалифицировал отказ в удовлетворении виндикационного иска в качестве основания возникновения права собственности у ответчика (добросовестного приобретателя) и соответственно прекращения права собственности у истца (собственника). Одновременно следует обратить внимание, что Суд указал на необходимость лишь частичного отказа в иске (в части требования истца о возврате имущества), из чего можно сделать вывод: требование о признании сделки купли-продажи недействительной Высший Арбитражный Суд Российской Федерации считает подлежащим удовлетворению. Таким образом, создалось положение, в котором попытка собственника защитить свои права посредством предъявления виндикационного иска или иска о возврате исполненного по недействительной сделке могла повлечь обратный эффект - полную утрату истцом права собственности, если приобретатель докажет, что имущество было приобретено им хотя и у неуправомоченного отчуждателя, но добросовестно и возмездно, а собственник не сможет доказать, что истребуемое имущество выбыло из его владения помимо его воли. При этом в сферу действия статьи 302 ГК РФ Высший Арбитражный Суд вовлек такие виды имущества, которые вообще не могут быть предметом виндикационного иска (ст. 301 ГК РФ), в силу чего к ним не могут быть применимы правила статьи 302 ГК РФ, установленные в качестве специальных изъятий из общего правила статьи 301 ГК РФ о возможности истребования собственником имущества из чужого незаконного владения. В качестве примера можно указать на такое имущество, как бездокументарные ценные бумаги. К подобным объектам, в силу их нематериального характера, неприменимы ни само понятие владения и, следовательно, предусмотренный статьей 301 ГК РФ способ его защиты - виндикационный иск, ни понятие утраты владения, необходимое для целей применения статьи 302 ГК РФ. Тем не менее в пункте 7 Обзора практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций, приведенного в информационном письме Президиума ВАС РФ от 21 апреля 1998 г. N 33, указывалось, что "требование собственника или уполномоченного им лица о возврате акций, предъявленное к добросовестному приобретателю, носит виндикационный характер и может быть удовлетворено лишь при наличии условий, предусмотренных статьей 302 ГК РФ". Следует обратить внимание, что Высший Арбитражный Суд сформулировал этот подход при рассмотрении дела, где собственник предъявлял к добросовестному приобретателю требование о возврате акций вовсе не самому собственнику (такое требование, предъявленное в отношении документарных ценных бумаг, действительно имело бы виндикационный характер), а неуправомоченному отчуждателю в качестве возврата исполненного по недействительной сделке. Сравнительно недавно вопрос о соотношении требований о возврате исполненного по недействительной сделке и виндикационного иска оказался и в поле зрения Конституционного Суда Российской Федерации при рассмотрении дела о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 ст. 167 ГК РФ в связи с жалобами ряда граждан. В результате рассмотрения этого дела Суд 21 апреля 2003 г. вынес постановление N 6-П. В жалобах обратившиеся в Конституционный Суд граждане утверждали, что содержащиеся в пунктах 1 и 2 ст. 167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в части, устанавливающей обязанность каждой из сторон возвратить все полученное по сделке, не позволяют добросовестным приобретателям защитить свои имущественные права, что, по мнению заявителей, нарушало их права и свободы, гарантированные статьями 2, 8, 17 (ч. 1), 18, 19 (ч. 1), 35 (ч. 2) и 40 (ч. 1) Конституции Российской Федерации. В пункте 2 постановления N 6-П Конституционный Суд отметил, что по смыслу части 2 ст. 35 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с другими конституционными нормами (ст. 8, 34, 45, 46 и 55), права владения, пользования и распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота, поэтому в тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица - владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита их прав. К числу таких имущественных прав относятся, по мнению Конституционного Суда, и права добросовестных приобретателей. Здесь же Конституционный Суд справедливо отметил, что возможные ограничения федеральным законом прав владения, пользования и распоряжения имуществом должны отвечать требованиям справедливости, быть адекватными, пропорциональными, соразмерными, носить общий и абстрактный характер, не иметь обратной силы и не ограничивать пределы и применение основного содержания соответствующих конституционных норм. Сама же возможность ограничений, как и их характер, должна обусловливаться необходимостью защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. При этом Конституционный Суд выразил мнение о том, что его позиция корреспондирует Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с которой право каждого физического и юридического лица на уважение принадлежащей ему собственности и ее защиту не ущемляет право государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами (ст. 1 Протокола N 1 в ред. Протокола N 11). Подытоживая эту часть постановления, Конституционный Суд сделал вывод, что федеральный законодатель, осуществляя регулирование оснований возникновения и прекращения права собственности и других вещных прав, а также оснований и последствий недействительности сделок, должен предусматривать такие способы и механизмы реализации имущественных прав, которые обеспечивали бы защиту не только собственникам, но и добросовестным приобретателям как участникам гражданского оборота, так как в противном случае для широкого круга добросовестных приобретателей, проявляющих при заключении сделки добрую волю, разумную осмотрительность и осторожность, будет существовать риск неправомерной утраты имущества, которое может быть истребовано у них в порядке реституции. С этой частью позиции Конституционного Суда в целом можно согласиться, но при этом необходимо заметить, что вряд ли есть основания говорить о неких "правах" добросовестных приобретателей. Ведь добросовестный приобретатель при существующем состоянии гражданского законодательства является незаконным владельцем приобретенного имущества, поэтому в такой ситуации можно говорить лишь о его интересе, который должен быть защищен посредством принятия соответствующего федерального закона (возможно, статью 223 ГК РФ в действующей сегодня редакции можно считать таким законом, что будет рассмотрено ниже более подробно), но не о защите субъективного вещного права, поскольку такого права у добросовестного приобретателя просто не существует. То обстоятельство, что истребование имущества у добросовестного приобретателя может оказаться невозможным вследствие применения правил статьи 302 ГК РФ, вовсе не означает, что с момента вступления в силу судебного решения у приобретателя возникает право владения или право собственности (хотя Высший Арбитражный Суд, как упоминалось выше, придерживается противоположного взгляда по этому вопросу). Точно так же отказ в виндикационном иске по мотивам пропуска истцом срока исковой давности влечет оставление имущества во владении ответчика, что не придает владению законного характера и не превращает фактическое владение в право владения или право собственности. Интересы (а не права) такого незаконного фактического владельца в случае нарушения владения третьими лицами защищаются по правилам пункта 2 ст. 234 ГК РФ. Важно также обратить внимание, что защиту интересов добросовестного приобретателя, по мнению Конституционного Суда, может обеспечить только федеральный законодатель (а не высшие судебные органы) и только при осуществлении правового регулирования оснований возникновения и прекращения права собственности, а также оснований и последствий недействительности сделок (а не каких-либо иных отношений). В пункте 3.1 постановления Конституционный Суд практически дословно воспроизводит пункт 25 постановления N 8, а также указывает, что "из статьи 168 ГК Российской Федерации, согласно которой сделка, не соответствующая требованиям закона, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения, следует, что на сделку, совершенную с нарушением закона, не распространяются общие положения о последствиях недействительности сделки, если сам закон предусматривает "иные последствия" такого нарушения". Поскольку добросовестное приобретение в смысле статьи 302 ГК РФ возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество, последствием сделки, совершенной с таким нарушением, является, по мнению Конституционного Суда, не двусторонняя реституция, а возврат имущества из незаконного владения (виндикация). Отсюда Конституционный Суд делает имеющий принципиальное значение вывод, что права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного пунктами 1 и 2 ст. 167 ГК РФ, а допустимой является лишь защита путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те, предусмотренные статьей 302 ГК РФ основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.). Видимо, сознавая сомнительность своих доводов, Конституционный Суд отметил, что иное истолкование положений пунктов 1 и 2 ст. 167 ГК РФ означало бы, что собственник имеет возможность прибегнуть к такому способу защиты, как признание всех совершенных сделок по отчуждению его имущества недействительными, т.е. требовать возврата полученного в натуре не только когда речь идет о первой сделке, совершенной с нарушением закона, но и когда спорное имущество было приобретено добросовестным приобретателем на основании последующих сделок, чем нарушались бы вытекающие, по мнению Конституционного Суда, из Конституции Российской Федерации установленные законодателем гарантии защиты прав и законных интересов добросовестного приобретателя. Оценивая обоснованность доводов Конституционного Суда, следует, во-первых, обратить внимание, что правило пункта 2 ст. 166 ГК РФ о возможности предъявления требования о применении последствий недействительности сделки любым заинтересованным лицом не предусматривает каких-либо изъятий, в том числе возможность применения таких последствий не ставится в зависимость от возможности удовлетворения виндикационного иска. Во-вторых, что более важно, "иные последствия" в смысле статьи 168 ГК РФ - это вовсе не иные последствия недействительности сделки, а иные последствия нарушения закона при совершении сделки, причем такие последствия, которые не колеблют действительности сделки (например, по общему правилу пункта 1 ст. 162 ГК РФ несоблюдение простой письменной формы сделки не влечет ее недействительность, но лишает стороны права ссылаться в случае спора на свидетельские показания). Отказ в удовлетворении виндикационного иска в соответствии со статьей 302 ГК РФ - это вовсе не последствие нарушения закона при совершении сделки купли-продажи, а последствие наличия совокупности совершенно других юридических фактов - возмездности и добросовестности приобретения имущества и его выбытия из владения собственника по воле последнего. По тем же причинам нет никаких оснований считать отказ в удовлетворении виндикационного иска и "иными последствиями" в смысле пункта 2 ст. 167 ГК РФ, т.е. иными последствиями недействительности сделки. Поэтому существующее состояние гражданского законодательства позволяет собственнику предъявить более удобный для него виндикационный, т.е. вещно-правовой, иск с расчетом на его удовлетворение лишь в случае, если для отказа в таком иске нет оснований, предусмотренных статьей 302 ГК РФ. Если же рассчитывать на удовлетворение виндикационного иска ввиду наличия вышеуказанных оснований не приходится, собственник вправе прибегнуть к более сложному способу защиты своих интересов - последовательному предъявлению требований о возврате спорного имущества каждому из отчуждателей вплоть до его возврата самому собственнику. Конечно, такая ситуация не способствует стабильности гражданского оборота, и в этом Конституционный Суд был прав. Но эта ситуация была обусловлена состоянием российского гражданского законодательства. Дело в том, что согласно пункту 1 ст. 235 ГК РФ право собственности может прекращаться лишь по основаниям, предусмотренным законом. Ни статья 302, ни какая-либо иная норма Гражданского кодекса в период издания всех вышеупомянутых судебных актов не легитимировали отказ в удовлетворении виндикационного иска в качестве основания прекращения права собственности на спорное имущество у собственника и возникновения этого права у добросовестного приобретателя. Поэтому сформулированный Пленумом ВАС РФ в пункте 25 постановления N 8 тезис о возникновении у добросовестного приобретателя права собственности на отчужденное неуправомоченным лицом имущество следует квалифицировать как установление обыкновением правоприменительной практики не предусмотренного законом основания прекращения права собственности. Между тем, как следует из постановления Конституционного Суда, придать стабильность гражданскому обороту в рассматриваемом аспекте могло бы лишь внесение соответствующих дополнений в Гражданский кодекс Российской Федерации. В качестве примера можно привести Германское гражданское уложение (ГГУ), § 932 которого содержит специальное указание на возникновение у приобретателя права собственности на приобретенное у неуправомоченного отчуждателя имущество, если приобретатель является добросовестным. Следует обратить внимание на то, что это основание возникновения права собственности действует лишь применительно к движимому имуществу. Оно является вполне самостоятельным и не зависит от предъявления собственником виндикационного иска к добросовестному приобретателю, т.е. такой приобретатель вправе сам предъявить иск о признании права собственности на имущество по указанному основанию. Приобрести по такому основанию право собственности на недвижимое имущество невозможно, поскольку применительно к недвижимости ГГУ аналогичного правила не содержит. Как упоминалось выше, сегодня в Гражданский кодекс внесены изменения, в том числе касающиеся последствий отказа в удовлетворении виндикационного иска по мотивам добросовестности приобретателя. Речь идет об изменениях, внесенных в пункт 2 ст. 223 ГК РФ. Напомним, что по общему правилу пункта 1 ст. 223 ГК РФ, определяющего момент возникновения права собственности у приобретателя по договору, право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. Такое "иное" правило предусмотрено, в частности, в пункте 2 ст. 223 ГК РФ, согласно которому в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации (таким случаем является, в частности, отчуждение недвижимого имущества), право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом. Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. N 217-ФЗ пункт 2 ст. 223 ГК РФ был дополнен правилом, согласно которому недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (п. 1 ст. 302 ГК РФ) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 ГК РФ случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя. Внесенное в пункт 2 ст. 223 ГК РФ дополнение весьма неоднозначно. Если рассматривать его как установление в законе специального основания возникновения права собственности у добросовестного приобретателя, то это само по себе означает, что до внесения такого дополнения упомянутая выше позиция Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации не имела законных оснований. Между тем статья 1 Протокола 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, провозглашая право каждого физического или юридического лица на уважение своей собственности, предусматривает также (Конституционный Суд не упомянул об этом в своем постановлении), что никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права. Как было упомянуто выше, до 1 января 2005 года ни в одной из норм Гражданского кодекса не указывалось на отказ в истребовании имущества от добросовестного приобретателя как на основание возникновения у него права собственности и соответственно прекращения этого права у собственника. Отмеченное обстоятельство позволяет квалифицировать любое основанное на применении пункта 25 постановления N 8 судебное решение как нарушение Россией статьи 1 Протокола 1 к Конвенции и обратиться с индивидуальной жалобой по этому поводу в Европейский Суд по правам человека. Иное грамматическое и логическое толкование пункта 2 ст. 223 ГК РФ в его новой редакции возможно путем принятия во внимание того обстоятельства, что сама статья 223 устанавливает не основания возникновения права собственности, а лишь определяет момент возникновения такого права у приобретателя имущества по договору. Однако при таком варианте толкования правило статьи 223: "Недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 настоящего Кодекса случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя" - приводило бы к абсурдному выводу, что в случаях, когда имущество не может быть истребовано у добросовестного приобретателя, оно признается принадлежащим ему с момента государственной регистрации права собственности, а в случаях, когда имущество может быть у него истребовано, оно признается принадлежащим ему на праве собственности с какого-то другого момента. Неясность пункта 2 ст. 223 ГК РФ связана также с возникающей неопределенностью понятия "добросовестный приобретатель" применительно к недвижимому имуществу. Дело в том, что в статьях 301, 302 ГК РФ речь идет об истребовании имущества из чужого незаконного владения. После заключения договора об отчуждении недвижимого имущества (а в случае отчуждения жилого помещения или предприятия - после регистрации такого договора) недвижимое имущество может поступить во владение приобретателя как до, так и после регистрации перехода права собственности к приобретателю. Виндикационный иск может быть предъявлен как к приобретателю, которому имущество фактически передано, но право собственности которого на приобретенное имущество еще не зарегистрировано, так и к приобретателю, чье право собственности на переданное ему имущество уже зарегистрировано к моменту предъявления иска. Если в обоих случаях считать фактического владельца имущества добросовестным приобретателем в смысле статьи 302 ГК РФ, то при таком понимании добросовестного приобретателя отказ в удовлетворении виндикационного иска был бы возможен в каждом из этих случаев. Если же под приобретателем в смысле статьи 302 ГК РФ понимать лишь второго из указанных приобретателей, то отказ в удовлетворении виндикационного иска возможен лишь во втором случае. Представляется, что правильным следует считать второе понимание добросовестного приобретателя. Такой вывод можно сделать на основании пункта 2 ст. 551 ГК РФ, согласно которому исполнение договора продажи недвижимости сторонами до государственной регистрации перехода права собственности не является основанием для изменения их отношений с третьими лицами. По отношению к неуправомоченному отчуждателю и добросовестному приобретателю собственник является третьим лицом. Если считать, что после передачи имущества приобретателю истребование собственником этого имущества стало невозможным, это означало бы изменение отношений между приобретателем и собственником вследствие передачи имущества, что противоречило бы пункту 2 ст. 551 ГК РФ. Кроме того, следует учесть, что в пункте 1 ст. 302 ГК РФ речь идет об имуществе, которое возмездно приобретено у лица, не имевшего права его отчуждать. Именно поэтому в статье 302 ГК РФ речь идет о добросовестном приобретателе, а не о добросовестном владельце. В силу пункта 2 ст. 223 и пункта 1 ст. 551 ГК РФ имущество может считаться отчужденным продавцом и приобретенным покупателем лишь с момента государственной регистрации перехода права собственности на недвижимость. Поэтому новое правило пункта 2 ст. 223 ГК РФ может быть рассчитано лишь на случай, когда виндикационный иск предъявлен собственником к приобретателю после государственной регистрации перехода к нему права собственности (поскольку лишь с этого момента можно говорить об имуществе как о приобретенном) и поступления недвижимого имущества во владение приобретателя в соответствии со статьей 556 ГК РФ (до этого момента имущество остается во владении собственника, поэтому нет оснований для предъявления виндикационного иска). Как представляется, условия статьи 302 ГК РФ, при которых имущество не может быть истребовано от добросовестного приобретателя, применимы не к любому недвижимому имуществу (если считать, что правила статьи 302 ГК РФ в принципе применимы к недвижимому имуществу, о чем более подробно см. § 4 главы 2 раздела II настоящей работы). Напомним, что из правила статьи 301 ГК РФ о возможности истребования имущества из чужого незаконного владения существует изъятие. Оно установлено в пункте 1 ст. 302 ГК РФ для случая, если нарушение права владения собственника связано с возмездным приобретением спорного имущества у лица, которое не имело права его отчуждать, добросовестным приобретателем, т.е. таким приобретателем, который не знал и не мог знать об отсутствии у отчуждателя правомочий на отчуждение имущества. При таких обстоятельствах собственник вправе истребовать имущество от добросовестного приобретателя лишь в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли. Отсюда следует, что для целей применения установленного в пункте 2 основания отказа в удовлетворении виндикационного иска факт нахождения отчуждаемого имущества во владении отчуждателя должен являться значимым условием для признания приобретателя добросовестным. Чтобы счесть отчуждателя управомоченным на отчуждение имущества, на момент заключения договора должны отсутствовать очевидные препятствия на стороне отчуждателя не только к заключению договора, но и к его исполнению. Любой договор купли-продажи или мены предусматривает обязанность продавца передать вещь (товар) покупателю (п. 1 ст. 454 ГК РФ). Если передача вещи состоит во вручении ее приобретателю, т.е. поступлении вещи в его владение (п. 1 ст. 224 ГК РФ), то для исполнения этой обязанности вещь должна находиться в непосредственном или опосредованном владении отчуждателя. Отсутствие такого владения у отчуждателя является достаточным основанием для того, чтобы усомниться в его способности передать вещь не только во владение, но и в собственность приобретателя. Момент перехода права собственности на движимую вещь, согласно общему правилу пункта 1 ст. 223 и пункта 1 ст. 224 ГК РФ, определяется моментом поступления вещи во владение приобретателя. Именно это обстоятельство позволяет считать добросовестным поведение приобретателя, который предполагает владельца движимой вещи ее собственником. Применительно к недвижимому имуществу переход права собственности к приобретателю происходит в момент регистрации отчуждения имущества (п. 2 ст. 223, п. 1 ст. 551 ГК РФ), поэтому первостепенное значение для приобретателя имеет наличие у отчуждателя зарегистрированного права собственности на отчуждаемое имущество. Вместе с тем согласно пункту 1 ст. 556 ГК РФ обязанность продавца передать недвижимость покупателю считается исполненной после вручения этого имущества покупателю и подписания сторонами соответствующего документа о передаче. Поэтому нахождение недвижимого имущества во владении отчуждателя (насколько можно говорить о владении недвижимостью) служит дополнительным обстоятельством, убеждающим приобретателя в наличии у продавца правомочий на отчуждение имущества. Однако передача недвижимого имущества не всегда сопряжена с вручением его приобретателю. Так, для передачи предприятия достаточно только подписания передаточного акта обеими сторонами (п. 2 ст. 563 ГК РФ), что по общему правилу пункта 2 ст. 564 ГК РФ предшествует регистрации перехода права собственности на предприятие. Поэтому факт владения предприятием никак не влияет на возможность его отчуждения, в связи с чем предприятие всегда может быть истребовано от добросовестного приобретателя. От правильного решения вопросов применения статей 223, 302 ГК РФ зависит и применение статьи 31.1 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (далее - Закон). Согласно пункту 1 ст. 31.1 Закона собственник жилого помещения, который не вправе его истребовать от добросовестного приобретателя, а также добросовестный приобретатель, от которого было истребовано жилое помещение, имеют право на разовую компенсацию за счет казны Российской Федерации. Это правило может применяться лишь во взаимосвязи со статьями 223, 302 ГК РФ. Так, если от добросовестного приобретателя имущество может быть истребовано, то это означает, что право собственности у него не возникало (п. 2 ст. 223 ГК РФ), поэтому компенсацию в этом случае вряд ли можно называть компенсацией за утрату права собственности, к чему, казалось бы, обязывает название статьи 31.1 Закона - "Основания выплаты Российской Федерацией компенсации за утрату права собственности на жилое помещение". Условия выплаты этой компенсации определены в пункте 2 ст. 31.1 Закона, в соответствии с которым она выплачивается в случае, если по не зависящим от собственника и добросовестного приобретателя причинам в соответствии с вступившим в законную силу решением суда о возмещении им вреда, причиненного в результате утраты права собственности на жилое помещение, взыскание по исполнительному документу не производилось в течение одного года со дня начала исчисления срока для предъявления этого документа к исполнению. При этом размер компенсации ограничен размерами реального ущерба (т.е. стоимостью утраченного жилого помещения), но не может превышать 1 млн рублей. Порядок ее выплаты должен быть установлен Правительством Российской Федерации, а сама статья 31.1 Закона применяется лишь в случае, если государственная регистрация права собственности добросовестного приобретателя на жилое помещение была проведена после 1 января 2005 года (ст. 33 Закона). Для применения статьи 31.1 Закона необходимо, чтобы утрата права собственности была следствием не виновных действий регистрирующего органа (в этом случае причиненный вред согласно статье 31 Закона и статьям 1064, 1069 ГК РФ возмещается за счет казны Российской Федерации в полном объеме), а неправомерных действий третьих лиц. Например, сделка купли-продажи жилого помещения и регистрация перехода права собственности на него совершены арендатором этого помещения, действующим в качестве представителя собственника на основании изготовленной арендатором по сговору с нотариусом подложной доверенности. В силу выбытия жилого помещения из владения собственника по его воле (добровольной передачи жилого помещения арендатору), возмездности приобретения имущества и добросовестности приобретателя собственнику будет отказано в удовлетворении иска к покупателю об истребовании жилого помещения. Однако собственник будет вправе предъявить иск о возмещении вреда к арендатору и нотариусу. После вступления в силу судебного решения об удовлетворении иска о возмещении вреда взыскателю выдается исполнительный лист, который предъявляется к исполнению. Вероятно, законодатель хотел видеть смысл пункта 2 ст. 31.1 Закона в том, что если в течение года взыскание присужденной суммы в полном объеме не произведено, то оставшаяся невзысканной ее часть выплачивается за счет казны Российской Федерации. Однако правило пункта 2 ст. 31.1 Закона, согласно которому компенсация выплачивается в случае, если "взыскание по исполнительному документу не производилось", по его буквальному смыслу означает, что право на компенсацию не возникнет, если в течение года по исполнительному документу будет взыскана хотя бы ничтожная часть присужденной суммы. Таким образом, проведенный выше анализ лишь некоторых вопросов, связанных с применением статей 223, 302 ГК РФ и норм Закона о регистрации прав на недвижимость, показывает, что существует настоятельная и неотложная потребность в квалифицированном аутентическом или судебном толковании указанных норм. Раздел II. Исковая давность Глава 1. Общие положения об исковой давности § 1. Понятие и сфера действия исковой давности Прежде чем перейти к анализу понятия исковой давности, напомним читателю некоторые основные положения об исчислении и классификации сроков. Согласно статье 190 ГК РФ установленный законом, иными правовыми актами, сделкой или назначаемый судом срок определяется календарной датой или истечением периода времени, который исчисляется годами, месяцами, неделями, днями или часами. Срок может определяться также указанием на событие, которое должно неизбежно наступить. Установление срока является волевым действием, в то время как истечение срока не зависит от чьей-либо воли и потому с точки зрения классификации юридических фактов относится к категории событий. Сроки классифицируются по различным критериям. В зависимости от правовых последствий они подразделяются на правообразующие, правоизменяющие и правопрекращающие. В зависимости от возможности их изменения по соглашению сторон сроки подразделяются на императивные и диспозитивные. Важное значение имеет подразделение сроков на сроки осуществления гражданских прав и сроки защиты гражданских прав. В числе первых следует в первую очередь выделить пресекательные сроки, истечение которых влечет прекращение самого субъективного права, среди вторых - сроки исковой давности, истечение которых, не прекращая существования самого субъективного права, прекращают возможность получения его защиты от суда. Сроки исковой давности следует отличать от сроков существования субъективных гражданских прав, или так называемых пресекательных сроков. С истечением пресекательного срока прекращается само субъективное право, поэтому на него не распространяются правила о начале течения, перерыве, приостановлении и восстановлении сроков исковой давности. Примером пресекательного срока является срок предъявления бенефициаром требования по банковской гарантии (п. 2 ст. 374 ГК РФ). Исковая давность в качестве института материального или процессуального права применяется сегодня практически во всех известных правовых системах. В российской правовой системе, относящейся к числу континентальных, исковая давность является институтом гражданского материального права, в то время как в системе англосаксонского права исковая давность представляет собой институт процессуального права. Институт исковой давности всегда был объектом самого пристального внимания как со стороны ученых-правоведов, так и практикующих юристов. Например, большой теоретический и практический интерес продолжают вызывать вопросы о сфере действия исковой давности, о последствиях истечения срока исковой давности и их применении и др. Общий срок исковой давности составляет три года (ст. 196 ГК РФ). Статья 197 ГК РФ предусматривает, что для отдельных видов требований законом могут устанавливаться специальные сроки исковой давности, сокращенные или более длительные по сравнению с общим сроком. Как общий, так и специальные сроки исковой давности не могут быть изменены соглашением сторон (ст. 198 ГК РФ). Соглашения об изменении сроков исковой давности и порядка ее исчисления являются ничтожными сделками. Примерами специальных сроков исковой давности являются годичный срок по требованию о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности (ст. 181 ГК РФ), трехмесячный срок по требованию участника общей долевой собственности о защите нарушенного права преимущественной покупки доли путем перевода на него прав и обязанностей покупателя (ст. 250 ГК РФ) и т.д. Ответам на некоторые вопросы, связанные с исковой давностью, посвящено совместное постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 ноября 2001 г. N 15 и Пленума ВАС РФ от 15 ноября 2001 г. N 18 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности" (БВС РФ, 2002, N 1. Далее - постановление N 15/18). Вопросы применения института исковой давности затрагивались также в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 6 и Пленума ВАС РФ N 8 от 1 июля 1996 г. "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - постановление N 6/8). Прежде чем обратиться к рассмотрению вопросов, возникающих в связи с применением института исковой давности, следует упомянуть о возможных целях установления в законодательстве этого правового института. Заметим здесь же, что российский законодатель, как, впрочем, и зарубежный, никогда не затруднял себя достаточно четким объяснением этих целей. Необходимость установления в законодательстве института исковой давности может объясняться несколькими причинами. Во-первых, с истечением с момента нарушения права длительного срока установление истины становится затруднительным, так как утрачиваются или становятся менее достоверными доказательства (физическое состояние документов может ухудшиться либо они могут оказаться утрачены, из памяти свидетелей полностью или частично стирается информация о существенных фактах и т.п.). Во-вторых, существование определенного положения в течение достаточно длительного времени создает презумпцию наличия правового основания для такого положения, поэтому законодатель устанавливает определенный срок, за пределами которого такая презумпция не должна подлежать судебному опровержению путем предоставления истцу защиты нарушенного права. Можно сказать, что истечение предусмотренного законом срока "освящает" существующее положение дел, которое в силу этого факта получает гарантию его незыблемости в виде возможности применения исковой давности к требованиям, могущим поколебать устоявшиеся отношения. В-третьих, установление в законодательстве норм об исковой давности необходимо для придания устойчивости и определенности отношениям, складывающимся в гражданском обороте. Такая цель не вызывает сомнений с точки зрения ее соответствия основным началам и смыслу гражданского законодательства, однако следует учитывать, что средства достижения этой цели не должны нарушать такой основополагающий принцип гражданского законодательства, как принцип свободы усмотрения при осуществлении гражданских прав (ст. 1, 9 ГК РФ). Что представляет собой исковая давность по российскому гражданскому законодательству? Для ответа на этот вопрос обратимся к нормам Гражданского кодекса. Согласно его статье 195, в которой дается определение исследуемого понятия, исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. Нетрудно видеть, что понятие исковой давности тесно связано с понятием права на иск. Различают право на иск в процессуальном смысле как право обратиться в суд за защитой нарушенного субъективного права и право на иск в материальном смысле как право получить от суда защиту нарушенного субъективного права. Истечение срока исковой давности в совокупности с заявлением стороны в споре о применении исковой давности погашает только право на иск в материальном смысле, что является основанием для отказа в иске. Что касается права на иск в процессуальном смысле, а также самого субъективного права, то эти права с истечением исковой давности не погашаются. Из текста статьи 195 ГК РФ, во-первых, очевидна тесная связь материально-правового института исковой давности с гражданским процессуальным правом, поскольку защита нарушенного права "по иску" предполагает возбуждение искового производства в суде в результате обращения потерпевшего за судебной защитой в установленном законом порядке. По общему правилу вопрос об исковой давности и последствиях ее истечения возникает лишь в случае, когда потерпевший (истец) обращается к органам судебной власти за защитой его нарушенного субъективного права, желая с помощью государства принудить правонарушителя (ответчика) к надлежащему поведению. Возможность же защитить нарушенное право посредством допустимой самозащиты (ст. 14 ГК РФ) не подвержена действию исковой давности, хотя здесь же следует заметить, что далеко не все нарушенные права могут быть защищены самим потерпевшим. Во-вторых, следует обратить внимание на то, что установленным в статье 195 определением исковой давности охватывается срок для защиты в порядке искового производства лишь нарушенного права, при этом, как отмечается в пункте 1 постановления N 15/18, под правом лица, подлежащим защите, следует понимать субъективное гражданское право конкретного лица. Между тем посредством предъявления исковых требований в суде возможна защита не только нарушенного субъективного права, но и не нарушенного, а лишь оспариваемого субъективного права, а также охраняемого законом интереса. Статья 195 ограничивает возможность получения судебной защиты лишь нарушенного гражданского субъективного права, но не какого-либо иного объекта (оспоренного субъективного права или правового интереса). Кроме того, расширительное толкование статьи 195 противоречило бы и принципу свободы усмотрения при осуществлении субъектами гражданских правоотношений своих прав (п. 1 ст. 9 ГК РФ), а также правилу пункта 2 ст. 9 ГК РФ - неосуществление права (включая право на судебную защиту нарушенного или оспариваемого права или охраняемого законом интереса) может повлечь его прекращение лишь в случаях, предусмотренных законом. Возможность судебной защиты не только нарушенных, но и оспоренных (оспариваемых) гражданских прав предусматривают пункт 1 ст. 11 ГК РФ, статьи 2, 3, 13, 33 и др. ГПК РФ, статьи 2, 4, 22 и др. АПК РФ. Заметим, что статья 12 ГК РФ называется "Способы защиты гражданских прав", откуда следует, что речь в ней идет о способах защиты именно гражданских прав (нарушенных, оспоренных или поставленных под угрозу нарушения). О защите охраняемых законом интересов в статье 12 не упоминается, нет в Гражданском кодексе и специальной нормы, устанавливающей способы защиты таких интересов. Однако в упомянутых выше нормах процессуальных кодексов, а также в статьях 13, 177 ГК РФ наряду с судебной защитой прав прямо предусмотрена и возможность судебной защиты правовых интересов. Некоторые способы гражданско-правовой защиты, на которых мы остановимся ниже, по своему характеру и целям являются способами защиты именно правовых интересов, а не нарушенных субъективных прав. Распространение действия норм об исковой давности на защиту оспоренных прав и правовых интересов, т.е. расширительное толкование статьи 195 ГК РФ, недопустимо как потому, что для такого толкования и, соответственно, отступления от буквального смысла этой нормы нет достаточных оснований, так и потому, что институт исковой давности, несомненно, является ограничением установленного в пункте 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации права каждого на судебную защиту его прав, а такие ограничения, согласно пункту 3 ст. 55 Конституции, могут устанавливаться только федеральным законом и лишь в той мере, в какой это необходимо, в частности, для защиты прав и законных интересов других лиц. Какого рода исковые требования следует рассматривать в качестве требований о защите оспариваемого права или правового интереса? Представляется, что субъективное право становится в полном смысле слова оспариваемым в смысле пункта 1 ст. 11 ГК РФ и упомянутых выше норм Гражданского и Арбитражного процессуальных кодексов Российской Федерации лишь с того момента, когда в суде возбуждено производство по иску, удовлетворение которого исключает само существование такого субъективного права либо возможность его осуществления в полном объеме. В этом случае обращение за судебной защитой оспариваемого права производится путем предъявления встречного иска. Вряд ли под оспариванием субъективного права можно понимать простое отрицание обязанным лицом корреспондирующей такому праву обязанности, если сами право и обязанность как мера соответственно возможного и должного поведения возникнут лишь в будущем. Например, до истечения срока аренды арендатор предупреждает арендодателя, что по истечении срока аренды не возвратит ему арендуемое имущество. Такое предупреждение само по себе вряд ли можно считать действительным оспариванием права или созданием угрозы его нарушения. Понятно, что нарушения права здесь тем более нет, поскольку само право требовать возврата имущества у арендодателя еще не возникло. Лишь совершение соответствующего сделанному предупреждению действия или проявление бездействия (в данном случае - удержание арендованного имущества по прекращении договора аренды) может нарушить право или создать угрозу его нарушения. В то же время в приведенном примере нельзя полностью исключить заинтересованности арендодателя в предъявлении иска о признании его права на получение имущества по истечении срока аренды. Защищаемый правовой интерес истца здесь может состоять в расчете на превентивное значение положительного решения, которое сможет предостеречь арендатора от неисполнения одной из его основных обязанностей по договору аренды. Иногда участники гражданского оборота могут быть заинтересованы во внесении определенности в отношения между ними и в тех случаях, когда субъективное право не нарушено и ни в каком смысле не оспаривается. Рассмотрим эту ситуацию на примере требований, связанных с недействительностью сделки, поскольку этот вопрос, особенно в связи с некоторыми аспектами постановлений N 6/8 и N 15/18, на которых мы остановимся ниже, имеет важное практическое значение. Начнем с требований, связанных с ничтожностью сделки, для совершения которой не требовалось передачи имущества и исполнение которой не было начато ни одной из сторон. Хотя среди перечисленных в статье 12 ГК РФ способов защиты гражданских прав отсутствует такой способ, как признание ничтожной сделки недействительной, Пленум Верховного Суда Российской Федерации в пункте 32 постановления N 6/8 указал, что Гражданский кодекс не исключает возможность предъявления требований о признании недействительной ничтожной сделки, поэтому такие требования могут быть предъявлены в суд в сроки, установленные пунктом 1 ст. 181 ГК РФ, и подлежат рассмотрению судом в общем порядке по заявлению любого заинтересованного лица. Здесь прежде всего следует обратить внимание, что само по себе совершение ничтожной сделки, исполнение которой не начато ни одной из сторон, не влечет никаких юридических последствий (п. 1 ст. 167 ГК РФ), поэтому совершением такой сделки ничье субъективное право нарушено быть не может. Наступление такого последствия возможно лишь вследствие исполнения ничтожной сделки, и в этом случае нарушенное право защищается путем предъявления требования о возврате полученного по такой сделке (п. 2 ст. 167 ГК РФ). Соответственно, никаких гражданско-правовых последствий не влечет и решение суда, вынесенное по иску о признании ничтожной сделки недействительной, хотя свойственные судебному решению гражданско-процессуальные последствия в этом случае наступают. Собственно говоря, ничего нового в гражданско-правовые отношения сторон решение суда не может привнести уже потому, что ничтожная сделка недействительна независимо от признания ее таковой судом. Решение суда по иску о признании ничтожной сделки недействительной вносит лишь окончательную определенность в отношения сторон и тем самым удовлетворяет интерес истца в такой определенности. Поэтому, не являясь требованием о защите нарушенного права, требование о признании ничтожной сделки недействительной не может быть подвержено действию исковой давности. Собственно говоря, в определенной мере это следует и из пункта 32 постановления N 6/8, поскольку содержащийся в нем тезис о применении к такому требованию срока, установленного в пункте 1 ст. 181 ГК РФ, означает, что применительно к ничтожной сделке, исполнение которой не начато, срок по требованию о признании ее недействительной не начинает течь, т.е. на такое требование, взятое в отдельности, действие исковой давности не распространяется. Но и применение исковой давности к требованию о признании ничтожной сделки недействительной в случае, если исполнение сделки было начато, не основано на законе. Как упоминалось выше, само совершение ничтожной сделки, если для этого не требовалось передачи имущества, не может нарушить субъективное право следовательно, нет и требования, к которому могла бы применяться исковая давность; здесь же следует заметить, что иные, по сравнению с установленными в статье 196 ГК РФ, сроки исковой давности, а также иной, по сравнению с пунктом 1 ст. 200 ГК РФ, момент начала течения срока исковой давности могут устанавливаться только законом. Как известно, в Гражданском кодексе нет упоминания о таком требовании, как признание ничтожной сделки недействительной, поэтому в Кодексе нет и не могло быть установлено специальных правил о размере срока исковой давности и моменте начала его течения по такому требованию. Поэтому даже формальная попытка применить к такому требованию исковую давность не приводит к успеху, так как, во-первых, нет никаких оснований для применения иного, по сравнению с установленным в статье 196 ГК РФ, срока исковой давности, а во-вторых, и это самое главное, нет оснований для применения отличного от определенного в пункте 1 ст. 200 ГК РФ момента начала течения срока исковой давности. Поскольку пункт 1 ст. 200 ГК РФ связывает начало течения срока исковой давности с моментом нарушения субъективного права, то без нарушения субъективного права исковая давность не может начать свое течение; как было показано выше, совершение ничтожной сделки (в отличие от ее исполнения) не влечет и не может повлечь нарушение чьих-либо субъективных прав. Таким образом, к требованию о признании ничтожной сделки недействительной, в отличие от требования о применении последствий ее недействительности (п. 2 ст. 167 ГК РФ), исковая давность неприменима. Перейдем к срокам исковой давности по требованиям, которые могут быть предъявлены в связи с совершением оспоримой сделки. Согласно пункту 2 ст. 181 ГК РФ иск о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности может быть предъявлен в течение года со дня прекращения насилия или угрозы, под влиянием которых была совершена сделка, либо со дня, когда истец узнал или должен был узнать об иных обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной. Прежде всего необходимо обратить внимание, что слово "иск" употребляется в пункте 2 ст. 181 ГК РФ в единственном числе, т.е. требование о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности рассматривается в этой норме как состоящее из двух элементов единое требование. В статье 12 ГК РФ в качестве одного из способов защиты гражданских прав также предусмотрено именно такое единое требование. Может ли каждая из составляющих этого требования в отдельности рассматриваться в качестве самостоятельного способа защиты гражданских прав? Для ответа на этот вопрос рассмотрим каждую из этих составляющих в отдельности. На требование о признании оспоримой сделки недействительной как на возможное самостоятельное требование указывается в пункте 2 ст. 166 ГК РФ. Из пункта 3 ст. 167 ГК РФ также вытекает, что это требование может быть предъявлено самостоятельно и не требует обязательного дополнения его требованием о применении последствий недействительности сделки. Что касается требования о применении последствий недействительности оспоримой сделки, то его предъявление неизбежно требует предшествующего или одновременного предъявления требования о признании оспоримой сделки недействительной. До удовлетворения этого требования сделка считается действительной (п. 1 ст. 166 ГК РФ), что исключает возможность применения последствий ее недействительности. Отсюда можно сделать вывод, что для целей применения института исковой давности требование о признании оспоримой сделки недействительной является отличным от того единого двухэлементного требования, о котором идет речь в пункте 2 ст. 181 ГК РФ и которое по своим целям тождественно требованию о применении последствий недействительности оспоримой сделки. Следовательно, к требованию о признании оспоримой сделки недействительной как к требованию, для которого не установлен специальный срок исковой давности, должен применяться общий трехлетний срок исковой давности (ст. 196 ГК РФ), а также общее правило пункта 1 ст. 200 ГК РФ о начале течения этого срока. В то же время к требованию о применении последствий недействительности оспоримой сделки должен применяться установленный в пункте 2 ст. 181 ГК РФ годичный срок исковой давности. Однако здесь же следует заметить, что по изложенным выше соображениям о применении срока исковой давности к требованию о признании оспоримой сделки недействительной речь может идти только в том случае, если такое требование предъявляется для защиты нарушенного совершением (а не исполнением) такой сделки субъективного права. Если же такое требование предъявляется лишь для защиты правового интереса, исковая давность к таким требованиям неприменима. Так, совершение оспоримой сделки, направленной на возникновение прав и обязанностей (например, заключение подлежащего исполнению договора) либо на их увеличение по объему или размеру, не может рассматриваться как влекущее нарушение субъективного права. Иск обязанной по такой оспоримой сделке стороны направлен на защиту ее правового интереса в аннулировании возникшей в результате совершения этой сделки обязанности, а не на защиту нарушенного субъективного права. Если же в некоторых случаях можно говорить о том, что какое-то субъективное право при совершении подобной оспоримой сделки все же нарушается и оно может быть защищено путем предъявления требования о признании такой сделки недействительной, то таковым может оказаться лишь абсолютное личное неимущественное право (например, при совершении сделки под влиянием насилия или угрозы нарушается соответственно право на физическую или психическую неприкосновенность личности), к требованию о защите которого исковая давность неприменима в силу статьи 208 ГК РФ. Однако если совершение оспоримой сделки влечет прекращение или умаление по объему либо размеру уже существующих субъективных прав (например, к таким сделкам, по общему правилу пункта 3 ст. 453 ГК РФ, относится соглашение об изменении или прекращении договора), то здесь можно говорить о нарушении в результате совершения такой сделки субъективного права, поэтому к требованию о признании такой сделки оспоримой должен применяться общий срок исковой давности. Другим примером требований, которые в силу своей направленности на защиту охраняемого законом интереса (а не на защиту нарушенного права) не подвержены действию исковой давности, является требование о признании ничтожной сделки действительной (п. 2 ст. 171, п. 2 ст. 172 ГК РФ). Этим требованием защищается интерес недееспособных и малолетних в получении имущественной выгоды в результате совершения такой сделки. Завершая рассмотрение вопроса о сфере действия исковой давности, еще раз обратим внимание, что по буквальному смыслу статьи 195 ГК РФ исковая давность распространяется лишь на требования о защите нарушенного права, а расширительное толкование этой нормы представляется недопустимым. Поэтому в мотивировочной части решения суда об отказе в иске на основании истечения исковой давности и заявления ответчика о ее применении должно быть, в частности, указано, на защиту какого нарушенного субъективного права истца было направлено требование, к которому суд счел возможным применить исковую давность. § 2. Начало течения исковой давности Необходимым условием для применения исковой давности к требованиям о защите нарушенного права является истечение срока исковой давности. Решение вопроса об истечении этого срока начинается с определения момента начала его течения. По общему правилу пункта 1 ст. 200 ГК РФ течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Изъятия из этого правила могут быть установлены только законом. Некоторые из таких изъятий установлены в самой статье 200 ГК РФ. В частности, по обязательствам с определенным сроком исполнения течение исковой давности начинается по окончании такого срока (ч. 1 п. 2). Этому правилу корреспондирует правило пункта 1 ст. 314 ГК РФ, которое устанавливает, что если обязательство предусматривает или позволяет определить день его исполнения или период времени, в течение которого оно должно быть исполнено, обязательство подлежит исполнению в этот день или, соответственно, в любой момент в пределах такого периода. Если же срок исполнения обязательства не определен либо определен моментом востребования, течение исковой давности начинается с момента, когда у кредитора возникает право предъявить требование об исполнении обязательства, а если должнику предоставляется льготный срок для исполнения предъявленного требования, исчисление исковой давности начинается по окончании такого льготного срока (ч. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ). Согласно части 1 п. 2 ст. 314 ГК РФ обязательство с неопределенным сроком исполнения должно быть исполнено в разумный срок после его возникновения. Общее правило о льготном сроке сформулировано в части 2 п. 2 ст. 314 ГК РФ, где установлено, что обязательство с неопределенным сроком исполнения, не исполненное в разумный срок, а также обязательство, срок исполнения которого определен моментом востребования, должник обязан исполнить в семидневный срок со дня предъявления кредитором требования о его исполнении, если иной льготный срок не вытекает из закона, обычаев делового оборота либо условий или существа обязательства. Еще одним примером изъятия из общего правила пункта 1 ст. 200 ГК РФ о моменте начала течения срока исковой давности является статья 181 ГК РФ, согласно которой иск о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлен в течение десяти лет со дня начала ее исполнения (п. 1), а иск о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности может быть предъявлен в течение года со дня прекращения насилия или угрозы, под влиянием которых была совершена сделка, либо со дня, когда истец узнал или должен был узнать об иных обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной (п. 2). Специальные правила о моменте начала течения срока исковой давности установлены также в статье 725 ГК РФ для требований, предъявляемых в связи с ненадлежащим качеством работы, выполненной по договору подряда. По требованиям, вытекающим из перевозки груза, момент начала течения срока исковой давности определяется соответствующими транспортными уставами и кодексами (ст. 797 ГК РФ). Как отмечалось, по общему правилу пункта 1 ст. 200 ГК РФ начало течения исковой давности определяется моментом, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Вопрос о том, когда истец должен был узнать о правонарушении, решается судом с учетом обстоятельств конкретного дела и исходя из предположения о заинтересованности каждого участника гражданского оборота в проявлении разумной заботливости в отношении своей имущественной сферы. При определении момента начала течения срока исковой давности при рассмотрении требований юридических лиц должны приниматься во внимание особенности этого вида субъектов гражданских правоотношений. Так, в пункте 13 совместного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 ноября 2001 г. N 15 и Пленума ВАС РФ от 15 ноября 2001 г. N 18 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности" обращается внимание на то, что при определении по правилам пункта 1 ст. 200 ГК РФ момента начала течения срока исковой давности по требованиям юридического лица довод его вновь назначенного или избранного руководителя о том, что он узнал о нарушенном праве возглавляемого им юридического лица лишь со времени своего назначения или избрания, не может служить основанием для изменения начального момента течения срока исковой давности, поскольку в данном случае речь идет о защите прав юридического лица, а не прав руководителя как физического лица. Всегда вызывал дискуссии вопрос о том, является ли необходимым условием начала течения срока исковой давности наличие у истца сведений о личности правонарушителя, необходимых для предъявления иска, либо наличие у него возможности или обязанности получения таких сведений. Этот вопрос до настоящего времени не получил освещения со стороны высших судебных инстанций. Между тем с введением в действие первой части Гражданского кодекса потребность в правильном решении затронутого вопроса существенно возросла, поэтому остановимся на нем более подробно. Статья 126 ГПК РФ устанавливает требования к форме и содержанию искового заявления. В исковом заявлении должны быть, в частности, указаны имя и место жительства ответчика - физического лица или наименование и место нахождения ответчика - юридического лица. В случае отсутствия этих сведений в исковом заявлении судья в соответствии со статьей 130 ГПК РФ выносит определение об оставлении искового заявления без движения, о чем извещает истца и предоставляет ему срок для исправления недостатков, а если истец в установленный срок их не устраняет, то исковое заявление считается неподанным и возвращается истцу. Таким образом, отсутствие у истца вышеуказанных сведений об ответчике препятствует предъявлению иска. Следует обратить внимание, что в исковом заявлении также должно быть указано, в чем заключается нарушение права истца. Между тем у истца не всегда есть возможность получить необходимые сведения об ответчике. Наиболее велика вероятность возникновения такой ситуации в случаях причинения вреда, так как личность причинителя вреда может неопределенно долгое время оставаться неизвестной истцу. Даже если действие причинителя вреда содержит признаки преступления, его обнаружение правоохранительными органами в течение срока исковой давности (да и за пределами этого срока) вовсе не гарантировано. Ни пункт 1 ст. 200 действующего Гражданского кодекса, ни статья 83 ГК РСФСР 1964 г. при определении момента начала течения срока исковой давности прямо не упоминают о наличии у истца сведений об ответчике или о возможности получения им таких сведений. Однако в период действия Кодекса РСФСР 1964 г. отсутствие ясности в этом вопросе компенсировалось широкими пределами усмотрения суда при решении вопроса о восстановлении пропущенного срока исковой давности, поскольку его статья 87 предоставляла суду возможность признать уважительной причину пропуска срока исковой давности и защитить нарушенное право. При этом решение вопроса об уважительности причины пропуска срока исковой давности всецело зависело от усмотрения суда. Отсутствие у истца сведений о личности ответчика, если истец предпринимал разумные и необходимые меры к их получению, обычно признавалось в судебной практике периода действия ГК РСФСР уважительной причиной пропуска срока исковой давности. Ситуация изменилась в связи с принятием нового Гражданского кодекса, действующего сегодня. Его статья 205 допускает восстановление срока исковой давности лишь в исключительных случаях, когда суд признает уважительной причину пропуска срока исковой давности по обстоятельствам, связанным с личностью истца. В качестве примеров таких обстоятельств в статье 205 приведены тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность истца. Понятно, что не обусловленное подобными обстоятельствами отсутствие у истца сведений об ответчике не может быть отнесено к числу обстоятельств, связанных с личностью истца, и, соответственно, быть признано основанием для восстановления пропущенного срока исковой давности. Кроме того, статья 205 допускает восстановление этого срока только для требований граждан, но не юридических лиц. В связи с отмеченными изменениями законодательства практическая значимость выработки правильного подхода к рассматриваемому вопросу существенно повышается. Представляется, что предложить такой подход позволяет систематическое толкование пункта 1 ст. 200 в совокупности со статьей 195 ГК РФ и упомянутыми выше нормами Гражданского процессуального кодекса. Согласно статье 195 ГК РФ исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. Таким образом, институт исковой давности неразрывно связан с гражданским процессуальным институтом предъявления иска, включая установленную нормами Гражданского процессуального кодекса совокупность необходимых условий предъявления иска. Поэтому информация о нарушении права, которой потенциальный истец обладал или должен был обладать и с моментом получения которой пункт 1 ст. 200 ГК РФ связывает начало течения срока исковой давности, включает в себя те сведения, которые, согласно нормам процессуального законодательства, необходимы для защиты права по иску (предъявления иска), т.е. сведения не только о том, в чем заключается нарушение права, но и сведения об имени (наименовании) и месте жительства (месте нахождения) ответчика. Отсюда следует, что если потенциальный истец принял все возможные и необходимые меры для получения требуемых для предъявления иска сведений об ответчике и тем не менее не располагает такими сведениями, течение срока исковой давности не начинается до тех пор, пока они не будут получены. По получении этих сведений у лица, чье право нарушено, возникает право на иск не только в материальном, но и в процессуальном смысле, и только с этого момента начинает течь срок исковой давности. § 3. Последствия истечения исковой давности Последствия истечения исковой давности как в зарубежном, так и в российском праве всегда привлекали внимание правоведов. Основной вопрос, вызывавший непрекращающиеся дискуссии, сводился к судьбе субъективного права, в отношении которого в связи с истечением исковой давности утрачивалась возможность судебной защиты путем предъявления соответствующего иска. По этому вопросу мнения исследователей разделились на две противоположные позиции. Существо одной из них состояло в том, что исковой давностью погашается право на иск в материальном смысле, но не само субъективное гражданское право*(5). Исследователи, придерживающиеся противоположной позиции, считали, что истечение исковой давности прекращает, помимо права на иск в материальном смысле, также и само субъективное право*(6). Следует заметить, что приверженцы каждой из упомянутых позиций проявляли большое разнообразие в подходах к обоснованию избранной позиции. Анализ дискуссий по рассматриваемому вопросу позволяет выявить, что при обосновании своих позиций исследователи неизбежно затрагивали вопрос о содержании субъективного гражданского права, и, как представляется, именно это обстоятельство делало дискуссии по этому вопросу настолько же бесконечными, насколько бесконечны дискуссии о содержании субъективного права. Но если неисчерпаемость дискуссий о содержании субъективного права предопределяется тем, что само понятие субъективного права относится к числу основных исходных положений теории права и в правовых нормах раскрыто быть не может, то применительно к закрепленному в правовых нормах институту исковой давности возможность достаточно убедительного решения вопроса о последствиях ее истечения, думается, все же существует. Попытаемся дать ответ на вопрос о последствиях истечения исковой давности на основе анализа современного российского гражданского законодательства. Заметим сразу, что обоснование ответа на поставленный вопрос оказывается зависящим от того, о защите какого субъективного права идет речь - вещного или обязательственного. Начнем с рассмотрения вопроса о влиянии истечения исковой давности на судьбу субъективного вещного права. Представляется вполне очевидным, что с истечением исковой давности это право не прекращается. Особенностью вещного права является то, что оно, в отличие от обязательственного, может быть осуществлено путем собственных действий управомоченного лица в отношении вещи. Субъективное вещное право включает в себя правомочия владения, пользования и распоряжения вещью (например, право собственности, право хозяйственного ведения или оперативного управления) либо отдельные из указанных правомочий (например, сервитут, право пожизненного наследуемого владения, право бессрочного пользования). Согласно статье 195 ГК РФ исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. Защита нарушенного права "по иску" предполагает возбуждение потерпевшим искового производства в суде, поэтому по общему правилу вопрос об исковой давности и последствиях ее истечения возникает лишь в случае, когда потерпевший обращается к судебным органам за защитой его нарушенного субъективного права, желая с помощью государства принудить правонарушителя к надлежащему поведению. Возможность же защитить нарушенное право посредством допустимой самозащиты (ст. 14 ГК РФ) каким-либо сроком не ограничена. Другое дело, что с помощью самозащиты субъективное право может быть в должной мере защищено лишь в случае, когда оно является вещным, поскольку при нарушении вещного права предъявление иска к правонарушителю не является абсолютно неизбежным. Так, вместо предъявления виндикационного иска собственник вещи вправе путем допустимого - с позиций статьи 14 ГК РФ - использования физической силы отобрать ее у незаконного владельца либо завладеть своей вещью вообще без применения физической силы, выбрав благоприятный для этого момент. Следует обратить внимание, что требования о защите двух из трех правомочий, входящих в состав субъективного вещного права - правомочия пользования и правомочия распоряжения, - в силу статьи 208 ГК РФ вообще не подвержены действию исковой давности, следовательно, о прекращении этих правомочий в связи с истечением исковой давности не может быть и речи, если нет оснований для прекращения вещного права, составной частью которого являются такие правомочия. Действие исковой давности распространяется только на возможность получения судебной защиты нарушенного правомочия владения. Окончательный и, как представляется, наиболее убедительный ответ на вопрос о судьбе субъективного вещного права после истечения срока исковой давности позволяет дать пункт 4 ст. 234 ГК РФ, где установлено, что течение срока приобретательной давности в отношении вещей, находящихся у незаконного владельца, из владения которого они могли быть истребованы в соответствии со статьями 301 и 305 ГК РФ, начинается не ранее истечения срока давности по соответствующим требованиям. Поскольку право собственности у незаконного владельца возникает лишь в порядке приобретательной давности (п. 1 ст. 234 ГК РФ), то до этого момента, в том числе по истечении исковой давности по виндикационному требованию, право собственности на вещь сохраняется у невладеющего собственника. Изложенное позволяет сделать вывод, что субъективное вещное право сохраняется (хотя и в ослабленном с точки зрения возможности его защиты состоянии) и после истечения исковой давности. Попутно следует заметить, что применение статьи 234 ГК РФ в аспекте взаимодействия института приобретательной давности с институтом исковой давности вызывает непростые вопросы (например, о том, можно ли добросовестно владеть как своей собственной вещью, в истребовании которой собственнику отказано лишь в связи с истечением исковой давности), однако эти вопросы требуют отдельного исследования и здесь не рассматриваются. Перейдем к действию исковой давности в отношении субъективного обязательственного права. Поскольку объектом субъективного обязательственного права (права требования) управомоченного лица (кредитора) является действие обязанного лица (должника), а субъекты гражданского права не обладают властными правомочиями в отношении друг друга, нарушенное обязательственное право не может быть защищено путем самозащиты (например, нельзя путем насильственных действий отобрать у должника сумму долга). Для защиты обязательственного права необходимо предъявление иска, и если возможность получения судебной защиты утрачена, такая утрата по своему экономическому значению оказывается, по существу, тождественной утрате самого субъективного права. Какова же юридическая судьба субъективного обязательственного права после истечения исковой давности? Для ответа на этот вопрос обратимся к нормам Гражданского кодекса. Анализ поставленного вопроса начнем со статьи 206 ГК РФ, согласно которой должник, исполнивший обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении давности. На эту норму часто ссылаются в подтверждение того, что субъективное право после истечения исковой давности сохраняется*(7). Представляется, однако, что содержание статьи 206 в большей степени подтверждает обратное. Во-первых, если бы субъективное право и соответствующая ему обязанность сохранялись, то зачем бы потребовалось законодателю специально указывать, что исполненное не может быть истребовано обратно? Недопустимость обратного истребования исполнения, произведенного во исполнение существующей обязанности, является общим правилом гражданского права (например, п. 4 ст. 453 ГК РФ). А вот если субъективное право требовать от должника исполнения соответствующей обязанности прекратилось, то необходимость установления правила статьи 206 ГК РФ становится понятной, так как без него мог бы возникнуть вопрос о возврате неосновательно полученного. Следует также обратить внимание, что запрет обратного истребования в статье 206 действует независимо от того, исполнена обязанность должником с осознанием им факта истечения исковой давности или без такого осознания. Отсюда следует, что факт истечения исковой давности сам по себе имеет юридическое значение, а цель анализируемой статьи состоит в том, чтобы устранить последствия этого факта. Так, если должник исполняет существующую обязанность, то вряд ли имеет значение, знает ли он об истечении исковой давности; если же обязанности не существует, а должник исполняет ее, думая, что она существует, то, не будь в Гражданском кодексе статьи 206, возможна была бы постановка о недействительности произведенного исполнения в соответствии со статьей 179 ГК РФ как сделки, совершенной под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение (в данном случае заблуждения относительно природы сделки, поскольку исполнение должного и предоставление недолжного представляют собой разные по своей правовой природе действия). Обратимся к статье 1109 ГК РФ, где говорится о неосновательном обогащении, не подлежащем возврату. В этой норме имущество, переданное во исполнение обязательства по истечении срока исковой давности, объявляется не подлежащим возврату в качестве неосновательного обогащения наравне с такими видами неосновательного обогащения, как имущество, переданное во исполнение обязательства до наступления срока исполнения (т.е. в момент передачи имущества правовые основания для этого отсутствовали); денежные суммы, предоставленные гражданину в качестве средства к существованию; имущество, предоставленное во исполнение несуществующего обязательства. Нетрудно видеть, что значение статьи 1109 состоит в том, что она создает специальный правовой статус для определенных видов неосновательного обогащения - не будь этой нормы, указанное в ней имущество подлежало бы возврату как неосновательно полученное в соответствии с общим правилом статьи 1102 ГК РФ, но благодаря статье 1109 это неосновательное обогащение, оставаясь неосновательным, получает особый статус: оно не подлежит возврату. Таким образом, из статьи 1109 ГК РФ можно сделать вывод, что переданное во исполнение обязательства по истечении исковой давности имущество законодатель считает переданным без правовых оснований и, вводя правило статьи 1109, он лишь создает препятствия для обратного истребования полученного. Поэтому статья 1109, как и статья 206 ГК РФ, скорее указывает на прекращение субъективного права после истечения исковой давности, чем на его сохранение. Перейдем к статье 411 ГК РФ, где, в частности, содержится правило о недопустимости зачета в случае, если по заявлению другой стороны к требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек. В юридической литературе отмечалась недостаточная ясность этого положения статьи 411, которое оказалось предметом рассмотрения в пункте 10 Обзора практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 29 декабря 2001 г. N 65). В нем отмечается, что сторона, получившая заявление о зачете, не обязана заявлять о пропуске срока исковой давности контрагенту, так как исковая давность может быть применена только судом, который применяет ее при наличии заявления при рассмотрении соответствующего спора (п. 2 ст. 199 ГК РФ). Из позиции Высшего Арбитражного Суда, хотя и не вполне убедительно обоснованной*(8), следует, что недопустимость зачета связывается с фактом истечения исковой давности, а выявлено это обстоятельство может быть только в судебном процессе в результате рассмотрения заявления стороны в споре о ничтожности зачета в связи с истечением исковой давности по соответствующему требованию. Как представляется, с учетом того, что в силу пункта 2 ст. 199 ГК РФ исковая давность всегда применяется судом только по заявлению стороны в споре, не вполне удачную редакцию части 2 ст. 411 ГК РФ следует, как представляется, понимать следующим образом: если на требование распространяется действие исковой давности и срок исковой давности по такому требованию истек, то зачет такого требования не допускается. Хотя часть 2 ст. 411, взятая в отдельности, вряд ли может дать перевес одному из упомянутых выше подходов к судьбе субъективного обязательственного права после истечения исковой давности, результаты проведенного анализа статей 206, 411 и 1109 ГК РФ в их совокупности, как представляется, позволяют склониться к выводу о прекращении этого права. В заключение обратим внимание, что согласно статье 199 ГК РФ суд не вправе применять исковую давность по своей инициативе и может принять решение об отказе в иске в связи с истечением исковой давности лишь при наличии заявления об этом одной из сторон в гражданском процессе. Ссылка на пропуск срока исковой давности по общему правилу допустима лишь в процессе рассмотрения дела в суде первой инстанции, но не в последующих (апелляционной, кассационной или надзорной). Однако в случае отмены решения суда первой инстанции с возвращением дела на новое рассмотрение заявление о пропуске срока исковой давности может быть сделано. Кроме того, как отмечается в пункте 45 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13 августа 2004 г. N 82 "О некоторых вопросах применения Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации", если решение арбитражного суда первой инстанции отменено арбитражным судом апелляционной инстанции в связи с нарушениями, перечисленными в части 4 ст. 270 АПК РФ, ответчик при рассмотрении дела арбитражным судом апелляционной инстанции по правилам, установленным для рассмотрения дела арбитражным судом первой инстанции, вправе заявить о пропуске истцом срока исковой давности и в том случае, когда в заседании арбитражного суда первой инстанции он такое заявление не сделал. Следует заметить, что часть 4 ст. 270 АПК РФ предусматривает безусловную отмену решения арбитражного суда первой инстанции по следующим основаниям: 1) рассмотрение дела арбитражным судом в незаконном составе; 2) рассмотрение дела в отсутствие кого-либо из участвующих в деле лиц, не извещенных надлежащим образом о времени и месте судебного заседания; 3) нарушение правил о языке при рассмотрении дела; 4) принятие судом решения о правах и об обязанностях лиц, не привлеченных к участию в деле; 5) неподписание решения судьей или одним из судей, если дело рассмотрено в коллегиальном составе судей, либо подписание решения не теми судьями, которые указаны в решении; 6) отсутствие в деле протокола судебного заседания или подписание его не теми лицами, которые указаны в статье 155 АПК РФ. Глава 2. Отдельные вопросы исковой давности § 1. Право на опровержение и исковая давность Закон Российской Федерации "О средствах массовой информации" (далее Закон), принятый 27 декабря 1991 года, действует уже более пятнадцати лет. Этот Закон оказал большое положительное влияние на укрепление свободы массовой информации в России и повышение правовой защищенности как редакций средств массовой информации и журналистов, так и потребителей производимой ими продукции. Между тем некоторые нормы Закона допускают их неоднозначное толкование, что может вызывать значительные затруднения в правоприменительной практике. Сказанное в полной мере касается, в частности, статьи 45 Закона. В частях 1 и 2 этой статьи установлены основания, по которым редакция средства массовой информации соответственно обязана или вправе отказать потерпевшему (гражданину или организации) в опровержении не соответствующих действительности сведений, распространенных этим средством массовой информации и порочащих честь, достоинство или деловую репутацию потерпевшего. В части 3 ст. 45 предусмотрено, что отказ в опровержении таких сведений либо нарушение установленного в статье 44 Закона порядка их опровержения могут быть в течение года со дня распространения опровергаемых сведений обжалованы в суд в соответствии с гражданским и гражданским процессуальным законодательством Российской Федерации. Именно часть 3 ст. 45 Закона подвергалась критике в юридической литературе. Так, профессор Э.П. Гаврилов полагает, что в этой норме для защиты личных неимущественных благ (чести, достоинства, деловой репутации) установлен сокращенный срок исковой давности продолжительностью в один год, в связи с чем статья 45 Закона, по мнению уважаемого профессора Гаврилова, "плохо смотрится" на фоне общего правила статьи 208 ГК РФ, согласно которому на требования о защите личных неимущественных и других нематериальных благ исковая давность не распространяется*(9). Как совершенно правильно отмечает профессор Гаврилов, возможность установления в законе исключений из общего правила о нераспространении исковой давности на требования о защите личных неимущественных благ предусмотрена в самой статье 208 ГК РФ, поэтому его мнение по поводу статьи 45 Закона сводится к общему неодобрению содержания ее третьей части. Такое неодобрение можно всецело разделить и поддержать, но лишь в том случае, если бы установленный в части 3 ст. 45 Закона годичный срок действительно представлял собой срок исковой давности для любых требований к редакции средства массовой информации о защите чести, достоинства и деловой репутации потерпевшего путем опровержения порочащих сведений. Однако такая квалификация упомянутого годичного срока представляется неверной. Не вполне ясным видится и подход к этому вопросу со стороны Верховного Суда Российской Федерации, который в пункте 14 постановления от 25 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" указал, что "в соответствии со статьями 45 и 46 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации" отказ редакции средства массовой информации в опровержении распространенных им не соответствующих действительности порочащих сведений либо в помещении ответа (комментария, реплики) лица, в отношении которого средством массовой информации распространены такие сведения, может быть обжалован в суд в течение года со дня распространения указанных сведений. Поэтому пропуск без уважительных причин названного годичного срока может служить самостоятельным основанием для отказа в удовлетворении иска о признании необоснованным отказа редакции средства массовой информации в опровержении распространенных им сведений и помещении ответа истца в том же средстве массовой информации. При этом лицо, в отношении которого были распространены такие сведения, вправе обратиться в суд с иском к редакции средства массовой информации о защите чести, достоинства и деловой репутации без ограничения срока" (БВС РФ 2005, N 4). Остается неясным, рассматривает ли Верховный Суд анализируемый годичный срок в качестве сокращенного срока исковой давности или как пропуск установленного федеральным законом срока обращения в суд, поскольку в пункте 6 ст. 152 ГПК РФ предусмотрено, что при установлении факта пропуска без уважительных причин срока исковой давности или срока обращения в суд судья принимает решение об отказе в иске без исследования иных фактических обстоятельств по делу. Однако вопрос о соотношении установленного федеральным законом срока обращения в суд и срока исковой давности - тема отдельного исследования. Для решения вопроса о существе установленного в части 3 ст. 45 Закона срока проанализируем содержание этой нормы в сочетании с анализом других норм этого Закона и норм Гражданского кодекса об исковой давности. В статье 44 Закона установлен порядок, который должен быть соблюден при публикации опровержения недостоверных порочащих сведений, распространенных в средстве массовой информации. Требования к содержанию опровержения определены в части 1 ст. 44 Закона, согласно которой в опровержении должно быть указано, какие сведения не соответствуют действительности, когда и как они были распространены данным средством массовой информации. Установление этих требований направлено на обеспечение идентифицируемости опровергаемого сообщения и возможности восстановления в памяти аудитории (читателей, слушателей, зрителей) его содержания без повторного обращения к первоисточнику, поскольку такое обращение может быть сопряжено с существенными трудностями, в особенности если речь идет о сообщении в радио- или телепередаче. В части 2 ст. 44 Закона установлены требования к оформлению опровержения в периодическом печатном издании и размещению его в сетке передач радио и телевидения. Так, опровержение в периодическом печатном издании должно быть набрано тем же шрифтом и помещено под заголовком "Опровержение", как правило, на том же месте полосы, что и опровергаемое сообщение или материал, а по радио и телевидению опровержение должно быть передано в то же время суток и, как правило, в той же передаче, что и опровергаемое сообщение или материал. Эти требования призваны обеспечить привлечение к опровержению по возможности того же внимания, которое могло привлечь опровергаемое сообщение, с охватом соответствующей аудитории. В части 3 ст. 44 Закона установлены требования к максимальному и минимальному объему опровержения. Максимальный объем опровержения не может более чем вдвое превышать объем опровергаемого фрагмента распространенного сообщения или материала. Минимальный объем опровержения, на который потерпевший имеет право независимо от объема опровергаемого сообщения, составляет одну стандартную страницу машинописного текста либо - при передаче опровержения по радио и телевидению - то эфирное время, которое требуется для прочтения диктором стандартной страницы машинописного текста. Требования к объему опровержения призваны обеспечить возможность достаточно подробного изложения его содержания, соблюдая при этом баланс интересов потерпевшего и редакции средства массовой информации. Согласно части 4 ст. 44 Закона опровержение должно быть сделано в короткие сроки (в средствах массовой информации, выходящих в свет или в эфир не реже одного раза в неделю, - в течение 10 дней со дня получения требования об опровержении или его текста, а в иных средствах массовой информации - в подготавливаемом или ближайшем планируемом выпуске). Эти требования направлены на скорейшее восстановление чести, достоинства и деловой репутации потерпевшего, а также на недопущение закрепления в сознании аудитории негативного для потерпевшего эффекта порочащего сообщения. Правило части 5 ст. 44 Закона, устанавливающей обязанность редакции в течение месяца со дня получения требования об опровержении либо его текста уведомить заинтересованных гражданина или организацию о предполагаемом сроке распространения опровержения либо об отказе в его распространении с указанием оснований отказа, направлено на обеспечение потерпевшему возможности без излишних проволочек прибегнуть к средствам судебной защиты своих прав или охраняемых законом интересов. Возвращаясь к части 3 ст. 45 Закона, заметим, что годичный срок исковой давности установлен в ней для обжалования отказа в опровержении либо нарушения установленного в статье 44 Закона порядка опровержения. Из текста части 3 ст. 45 Закона, где предусмотрены два возможных правонарушения - отказ в опровержении и нарушение установленного Законом порядка опровержения, - представляется достаточно очевидным, что применительно к отказу в опровержении речь идет не об отказе в опровержении (опубликовании ответа) как таковом, а об отказе в требовании сделать опровержение (опубликовать ответ) в соответствии с требованиями частей 1-3 ст. 45 Закона, т.е. в предусмотренном этой нормой порядке. Перейдем к статье 152 ГК РФ. Пункт 2 данной статьи устанавливает, что распространенные в средствах массовой информации сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации. Пункт 3 ст. 152 содержит аналогичное правило в отношении опубликования ответа, а пункт 7 распространяет правила пунктов 2, 3 этой статьи и на защиту деловой репутации юридического лица. Следует заметить, что статья 152 ГК РФ не содержит отсылки к Закону о средствах массовой информации или какому-либо иному закону, в которых должен быть определен порядок ее применения. Это означает, что статья 152 Кодекса является нормой, предполагающей возможность ее самостоятельного, независимого от законодательства о средствах массовой информации применения, каковой ранее на протяжении нескольких десятилетий являлась статья 7 ГК РСФСР 1964 г. При этом пункт 2 ст. 152 ГК РФ не содержит каких-либо специальных требований к содержанию опровержения, его объему и способу оформления. Опровержение в порядке пункта 2 ст. 152 ГК РФ, по существу, должно удовлетворять лишь одному требованию - оно должно быть способным опровергнуть распространенные порочащие сведения, а вопрос о том, какие содержание, форму и объем оно должно для этого принять, суд разрешает при рассмотрении конкретного дела, руководствуясь общими принципами разумности и справедливости и не будучи связан никакими специальными требованиями, в том числе требованиями Закона о средствах массовой информации, если его применения не требует истец при наличии установленных этим Законом оснований. Следует заметить, что основания возникновения права на опровержение или ответ, установленные в статье 152 ГК РФ и статье 43 Закона, полностью совпадают. Таким образом, можно сделать вывод, что российское законодательство предлагает два порядка опровержения недостоверных порочащих сведений (либо опубликования ответа): общий, установленный в пунктах 2 и 3 ст. 152 ГК РФ, и специальный, или квалифицированный, установленный в статье 44 Закона. Поэтому установленный в части 3 ст. 45 Закона сокращенный (годичный) срок исковой давности подлежит применению, но только в отношении того специального порядка опровержения, который установлен в частях 1-3 ст. 44 Закона. Именно требование об опровержении порочащих сведений в таком специальном порядке следует считать одним из предусмотренных законом исключений из общего правила статьи 208 ГК РФ. В то же время требование об опровержении или опубликовании ответа в порядке пунктов 2 и 3 ст. 152 ГК РФ не подвержено действию исковой давности. На это требование распространяется действие общего правила статьи 208 ГК РФ. Сделанный вывод в полной мере соответствует и правилу, установленному в части 1 ст. 21 Конституции Российской Федерации, согласно которому ничто - в том числе истечение какого-либо срока - не может быть основанием для умаления достоинства личности. Между тем распространение порочащих сведений предполагается умаляющим достоинство личности до тех пор, пока оно не будет опровергнуто, и распространение действия исковой давности на требования об опровержении порочащих сведений в общем порядке следовало бы расценивать как установление оснований для умаления этого важнейшего неимущественного блага. С целью придания сделанному выводу большей наглядности уместно обратить внимание на социально-политическую ситуацию в России в период принятия Закона о средствах массовой информации, хотя обычно обращение к этому приему не представляется целесообразным без наличия особых к тому оснований. Напомним, что Закон был принят практически одновременно с распадом СССР. Это был период пика иллюзорных надежд значительной части российского общества на скорое наступление "царства свободы и справедливости", и законодательные органы образца конца 1991 года делали все возможное для того, чтобы принимаемые ими акты внешне выглядели соответствующими этим надеждам. Поэтому представляется в высшей степени абсурдным предположение о том, что российский законодатель образца конца 1991-го возымел намерение ограничить действием исковой давности возможность осуществления права на защиту чести и достоинства личности, причем в случае умаления этих благ самым ощутимым образом - через средства массовой информации, т.е. ввел ограничение, которого не существовало в российском законодательстве советского периода. В заключение заметим, что установление исковой давности для специального порядка опровержения (ст. 44 Закона) представляется вполне разумным, поскольку этот порядок направлен на скорое и эффективное восстановление чести и достоинства потерпевшего. Истечение года с момента порочащей публикации создает обоснованное предположение об отсутствии у потерпевшего интереса в применении специального порядка защиты своих нарушенных прав, поэтому он утрачивает право получить от суда такую защиту при наличии оснований для применения исковой давности (п. 2 ст. 199 ГК РФ). Вместе с тем возможность восстановления чести, достоинства и деловой репутации по правилам статьи 152 ГК РФ всегда остается открытой для потерпевшего или иных заинтересованных лиц. § 2. Исковая и вексельная давность Российское вексельное законодательство всегда вызывало множество непростых вопросов как у участников коммерческого оборота, так и у судебных органов. Ряд таких вопросов был рассмотрен в принятом 4 декабря 2000 года совместном постановлении пленумов Верховного Суда Российской Федерации и ВАС РФ N 33/14 "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с обращением векселей" (далее - постановление N 33/14). Учитывая направленность этого постановления на установление единообразия в практике применения вексельного законодательства, его эффект в целом можно оценить как весьма положительный. Вместе с тем не со всеми сформулированными в постановлении N 33/14 положениями представляется возможным всецело согласиться. Сказанное в полной мере относится к применению института вексельной давности. Прежде всего обратим внимание на то, что посвященная векселю статья 815 ГК РФ представляет собой отсылочную норму, в силу которой отношения, связанные с обращением векселей, регулируются в настоящее время в Российской Федерации в основном Федеральным законом от 11 марта 1997 г. "О переводном и простом векселе" и утвержденным постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1937 г. Положением о переводном и простом векселе (далее - Положение). Эти российские нормативные акты должны применяться в соответствии с вексельными конвенциями 1930 г., участницей которых является Россия. В одной из них был принят Единообразный закон о переводном и простом векселе (далее - ЕВЗ), другая имела целью разрешить некоторые коллизии законов о векселях. К вексельным отношениям могут применяться и нормы Гражданского кодекса Российской Федерации, но лишь постольку, поскольку они не противоречат специальному вексельному законодательству. Правила применения вексельной давности установлены в статьях 70, 71 Положения. Согласно статье 70 исковые требования, вытекающие из переводного векселя против акцептанта, погашаются истечением трех лет со дня срока платежа. Исковые требования векселедержателя против индоссантов и против векселедателя погашаются истечением одного года со дня протеста, совершенного в установленный срок, или со дня срока платежа, в случае оговорки об обороте без издержек. Исковые требования индоссантов друг к другу и к векселедателю погашаются истечением шести месяцев, считая со дня оплаты векселя индоссантом или со дня предъявления к нему иска. В статье 71 Положения установлено, что перерыв давности имеет силу лишь в отношении того, против кого было совершено действие, прерывающее давность. Согласно статьям 77, 78 Положения правила статей 70, 71 применяются также и к отношениям по простому векселю, при этом место акцептанта занимает векселедатель. Указания по применению статьи 70 Положения сформулированы в пункте 22 постановления N 33/14. В нем, в частности, совершенно правильно отмечается, что установленный в части 1 ст. 70 Положения трехгодичный срок, по истечении которого исковые требования, вытекающие из переводного векселя против акцептанта, погашаются, применяется как в отношении иска векселедержателя, так и в отношении предъявленных к акцептанту переводного векселя требований векселедателя, индоссантов, лиц, давших за них аваль, и иных лиц, к которым права по векселю перешли вследствие исполнения ими вексельного обязательства. Как указывается в пункте 22 постановления N 33/14, начало течения трехгодичного срока на предъявление исковых требований к акцептанту переводного векселя либо к векселедателю простого векселя определяется днем срока платежа в соответствии с условиями векселя. При этом судам предлагается исходить из того, что с истечением предусмотренных статьей 70 Положения пресекательных сроков прекращается материальное право требовать платежа от обязанных по векселю лиц, что предусмотренные Положением сроки для предъявления исковых требований по векселю не могут быть изменены соглашением сторон и не подлежат приостановлению или восстановлению, и применять их следует независимо от заявления стороны. Однако обоснованность подхода высших российских судебных инстанций к квалификации установленных в статье 70 Положения сроков вызывает серьезные сомнения. Причем следует заметить, что Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации этот подход формулируется не впервые. Так, в пункте 26 прилагавшегося к информационному письму Президиума ВАС РФ от 25 июля 1997 г. N 18 Обзора практики разрешения споров, связанных с использованием векселя в хозяйственном обороте, отмечалось, что истечение сроков, предусмотренных главой XI Положения о переводном и простом векселе, погашает материальное право требовать платежа по векселю. Итак, из постановления N 33/14 и Обзора следует, что Высший Арбитражный и Верховный суды Российской Федерации предлагают считать установленные в статье 70 Положения сроки не сроками исковой давности, а пресекательными сроками. Следует обратить внимание, что ни в одном из упомянутых судебных актов не приводится хотя бы краткого обоснования такого подхода, хотя мотивировка позиции, занятой по столь важному вопросу, была бы более чем уместной. Именно со взглядом на установленные в статье 70 Положения сроки как на пресекательные связано сделанное в постановлении N 33/14 утверждение о том, что они не подлежат приостановлению и восстановлению и применяются независимо от заявления стороны. Иными словами, к этим срокам, по мнению Высшего Арбитражного и Верховного судов, неприменимы нормы Гражданского кодекса, регулирующие исковую давность (ст. 195-208). Заметим, что хотя в постановлении прямо не упоминается о перерыве течения сроков вексельной давности, но из указания на их пресекательный характер следует, что прерываться эти сроки также не могут, поскольку возможность перерыва предусмотрена в статье 203 ГК РФ лишь для течения срока исковой давности. Собственно говоря, перерыв срока исковой давности является разновидностью его восстановления в широком смысле, поскольку перерыв течения этого срока означает, что истекшее до перерыва время аннулируется для целей исчисления срока исковой давности, а его течение после перерыва начинается заново, т.е. срок исковой давности оказывается восстановленным в полном объеме (ст. 203 ГК РФ). Восстановление же исковой давности в узком смысле (ст. 205 ГК РФ) представляет собой, по существу, продление этого срока судом свыше установленных законом пределов при наличии исключительных обстоятельств, связанных с личностью гражданина-истца. Напомним, что российское законодательство не содержит понятия "пресекательный срок". В науке российского гражданского права под пресекательным сроком понимается срок существования субъективного гражданского права, с истечением этого срока прекращает существовать само субъективное право. В отличие от пресекательного срока, срок исковой давности - это срок для защиты нарушенного субъективного права. С истечением срока исковой давности прекращает существовать право на иск в материальном смысле, т.е. право получить от суда защиту нарушенного субъективного права, само же субъективное право продолжает существовать, хотя и в "ослабленном" виде. Поскольку пресекательные сроки не являются сроками исковой давности, к ним неприменимы нормы об исковой давности, в том числе о ее перерыве, приостановлении и восстановлении. Пресекательный срок может быть продлен лишь при наличии прямого указания об этом в законе (ст. 547 ГК РСФСР 1964 г.). Вернемся к срокам, установленным в статье 70 Положения. Для анализа характера этих сроков акцентируем внимание на тех положениях обеих вексельных конвенций, которые имеют к ним непосредственное отношение. Прежде всего это сама статья 70 Положения, где говорится не просто о требованиях, а об исковых требованиях, под которыми обычно понимаются адресованные суду требования о защите нарушенного субъективного права. Далее, это статья 71 Положения, из которой мы узнаем, что перерыв установленных в статье 70 Положения сроков давности возможен, и наступает такой перерыв лишь в отношении того, против кого было совершено действие, прерывающее давность. Это весьма похоже на перерыв срока исковой давности по одному из оснований, установленных в статье 203 ГК РФ - в связи с предъявлением иска в установленном порядке. Второе из установленных в статье 203 ГК РФ оснований перерыва исковой давности - совершение обязанным лицом действий, свидетельствующих о признании долга, - видимо, не охватывается статьей 71 Положения. Дело в том, что в статье 71 Положения говорится о двух категориях лиц: к первой относится выступающее в единственном числе управомоченное по векселю лицо, ко второй - тот или те из множественного числа обязанных по векселю лиц, против которого или которых управомоченным лицом совершается действие, прерывающее давность. Что касается действий, свидетельствующих о признании долга, то они совершаются обязанным лицом, причем не обязательно в отношении именно управомоченного лица, поэтому не подпадают под основания перерыва давности в смысле статьи 71 Положения. Но это обстоятельство само по себе никоим образом не препятствует срокам, предусмотренным в статье 70 Положения, быть сроками исковой давности, так как возможность отступления в статье 71 Положения от правил статьи 203 ГК РФ объясняется тем, что статья 71 Положения дословно воспроизводит статью 71 ЕВЗ, являющегося частью международного договора (Конвенции о ЕВЗ) и имеющего приоритет перед нормами российского законодательства, включая и сам Гражданский кодекс (ст. 7). Перейдем к приложению N 2 к Конвенции о ЕВЗ. В статье 17 приложения N 2 установлено, что законодательству каждого из государств-участников принадлежит определить основания перерыва и приостановки давности по искам, вытекающим из переводного векселя, которые будут рассматриваться в судах этого государства. При этом другие государства-участники имеют право определить условия, на которых они признают такие основания. Таким образом, Конвенция допускает возможность не только перерыва (ст. 71 ЕВЗ), но и приостановки сроков, установленных в статье 70 ЕВЗ и повторяющей ее статье 70 Положения. Как указывалось выше, перерыв и приостановка свойственны именно срокам исковой давности, но не пресекательным срокам. Другое дело, что статья 1 Конвенции о ЕВЗ предусматривала право каждого государства-участника обусловить свое участие в Конвенции оговорками из числа упомянутых в приложении N 2 к Конвенции, о чем воспользовавшееся этим правом государство-участник должно было заявить в момент своей ратификации или своего присоединения. СССР такой оговорки применительно к статье 17 Конвенции не сделал, поэтому существующие в российском законодательстве правила применения исковой давности в отношении сроков, установленных в статье 70 Положения, применяться не могут. Таким образом, невозможность применения норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности обусловлена лишь условиями присоединения СССР к Конвенции и отнюдь не является основанием для квалификации сроков статьей 70 Положения в качестве пресекательных. Эти сроки установлены как сроки для защиты нарушенного права управомоченного лица на получение платежа от прямого должника или от должника в порядке регресса. В отсутствие нарушения этого права не было бы необходимости в предъявлении иска. Следует одновременно заметить, что предложенное в пункте 22 постановления N 33/14 определение начала течения трехгодичного срока на предъявление исковых требований к акцептанту переводного векселя либо к векселедателю простого векселя (день срока платежа в соответствии с условиями векселя) точно совпадает с моментом начала его течения в качестве срока исковой давности, который следовал бы из пункта 2 ст. 200 ГК РФ. Поэтому, как представляется, установленные в статье 70 Положения сроки являются сроками исковой давности в том смысле, который вкладывает в это понятие статья 195 ГК РФ, однако правила Гражданского кодекса о перерыве, приостановлении и восстановлении исковой давности к ним неприменимы в силу приоритета Конвенции перед нормами этого Кодекса. В такой ситуации отмеченная неточность в постановлении N 33/14 существенного практического значения не приобретает, поскольку последствия истечения до предъявления иска установленных в статье 70 Положения сроков оказываются практически одинаковыми, будь они пресекательными сроками или сроками исковой давности. § 3. Исковая давность и преимущественное право покупки доли В последнее время со стороны Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации прослеживается определенная тенденция к неверной квалификации сроков исковой давности в качестве пресекательных сроков. Сказанное можно, помимо рассмотренного в предыдущем параграфе случая, проиллюстрировать также на примере квалификации Высшим Арбитражным Судом срока, установленного в пункте 3 ст. 250 ГК РФ, ранее точно в той же редакции установленного в статье 120 ГК РСФСР 1964 г. Статья 250 ГК РФ посвящена преимущественному праву покупки участниками долевой собственности доли в праве общей собственности при продаже ее постороннему лицу одним из участников. Согласно пункту 2 ст. 250 ГК РФ продавец доли обязан известить в письменной форме остальных участников долевой собственности о намерении продать свою долю постороннему лицу с указанием цены и других условий, на которых продает ее. Если остальные участники долевой собственности откажутся от покупки или не приобретут продаваемую долю в праве собственности на недвижимое имущество в течение месяца, а в праве собственности на движимое имущество - в течение десяти дней со дня извещения, продавец вправе продать свою долю любому лицу. В соответствии с пунктом 3 ст. 250 при продаже доли с нарушением преимущественного права покупки любой другой участник долевой собственности имеет право в течение трех месяцев требовать в судебном порядке перевода на него прав и обязанностей покупателя. Здесь мы уже вне всяких сомнений имеем дело со сроком исковой давности - нарушенное преимущественное право покупки защищается путем предъявления в суд требования о переводе прав и обязанностей покупателя; для защиты этого права установлен трехмесячный, т.е. сокращенный, срок исковой давности. Именно в этом качестве воспринимался этот срок как в правовой доктрине, так и в судебной практике. Однако совершенно неожиданно Пленум ВАС РФ в пункте 20 постановления от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" указывает, что установленный в пункте 3 ст. 250 ГК РФ трехмесячный срок является пресекательным, поэтому исковые требования, заявленные с пропуском указанного срока, подлежат отклонению. Интересно заметить, что это постановление Пленума ВАС РФ вступило в прямое противоречие с действующим и сегодня постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 22 марта 1966 г. N 32 "О некоторых вопросах, возникших в практике судов при применении норм Гражданского кодекса, регулирующих отношения собственности на жилой дом" (в ред. от 21 декабря 1993 г.). В пункте 2 постановления N 32 прямо указывается, что трехмесячный срок, установленный статьей 120 ГК (точный аналог срока в пункте 3 ст. 250 ГК РФ), в течение которого другой участник общей долевой собственности имеет право требовать в судебном порядке перевода на него прав и обязанностей покупателя, исчисляется с того времени, когда он узнал или должен был узнать о нарушении его права, а применение этого срока, его восстановление, приостановление и перерыв осуществляются в соответствии с общими правилами, предусмотренными для исковой давности. Здесь практические последствия неправильного подхода Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации вполне очевидны. Например, общеизвестно, что существует много недобросовестных способов осуществить продажу доли без извещения других участников долевой собственности. Но если течение трех месяцев, рассматриваемых в качестве срока исковой давности, начнется по правилам пункта 1 ст. 200 ГК РФ, т.е. со дня, когда участник, чье право было нарушено, узнал или должен был узнать об этом (а такой день может наступить спустя длительное время после момента продажи), то те же три месяца как пресекательный срок начнут течь непосредственно с момента продажи доли постороннему лицу. Думается, Пленуму Высшего Арбитражного Суда необходимо внести соответствующие корректировки в упомянутые выше акты. § 4. Исковая давность и требования о компенсации морального вреда Как показывает анализ законодательства и судебной практики Англии, США, Франции и Германии, в этих странах к требованиям о компенсации морального вреда без каких-либо изъятий применяется институт исковой давности. Иначе обстоит дело в российской правоприменительной практике. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 20 декабря 1994 г. N 10 отметил, что "на требования о компенсации морального вреда исковая давность не распространяется, поскольку они вытекают из нарушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ". При этом он основывался на положениях пункта 2 ст. 43 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик (далее - Основы) для правоотношений, возникших после 3 августа 1992 года, и пункта 1 ст. 208 ГК РФ для правоотношений, возникающих после 1 января 1995 года. Верховный Суд почти дословно воспроизвел формулировку пункта 2 ст. 43 Основ о нераспространении исковой давности "на требования, вытекающие из нарушения личных неимущественных прав...". Статья 208 ГК РФ в соответствующей части сформулирована несколько иначе. В ней устанавливается, что исковая давность не распространяется "на требования о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ...". Рассмотрим, позволяют ли упомянутые нормы Основ и Гражданского кодекса прийти к иным выводам относительно применения исковой давности к требованиям о возмещении (Основы) и компенсации (ГК РФ) морального вреда. В соответствии со статьей 6 "Способы защиты гражданских прав" Основ нарушение личных неимущественных прав может порождать следующие требования: - о признании права (например, права авторства); - о восстановлении положения, существовавшего до нарушения права (специальный случай - восстановление чести, достоинства и деловой репутации путем опровержения порочащих сведений в соответствии со статьей 7 Основ), и пресечении действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения; - о признании недействительным не соответствующего законодательству ненормативного акта органа государственного управления, нарушающего личные неимущественные права; - о возмещении морального вреда и вреда, причиненного жизни или здоровью (хотя эти требования прямо не предусмотрены в статье 6 Основ, но по ее смыслу их предъявление следует считать одним из иных способов защиты гражданских прав, предусмотренных законодательными актами). Итак, возмещение вреда является одним из требований, которые могут вытекать из нарушения личных неимущественных прав. Как моральный вред, так и вред, причиненный жизни или здоровью, представляют собой разновидности неимущественного вреда. Вернемся к пункту 2 ст. 43 Основ. Среди требований, на которые не распространяется исковая давность, в этой норме указаны и требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина. Но ведь такое требование вытекает из нарушения личных неимущественных прав, а законодатель в абзаце 2 п. 2 ст. 43 Основ уже предусмотрел неприменимость исковой давности к подобным требованиям. Почему же он повторяет это еще раз? Один из возможных ответов может быть таким: потому что в отношении требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина, законодатель предусматривает специальные правила о неприменении исковой давности. Он вводит здесь ограниченное неприменение исковой давности: требования, предъявленные по истечении трех лет с момента возникновения права на возмещение такого вреда, удовлетворяются за прошлое время не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска. Значит, исковая давность применяется к этим требованиям в той их части, которая находится за пределами общего давностного срока. Законодатель, учитывая перманентно проявляющийся результат неправомерного действия, предоставляет здесь потерпевшему возможность в любой момент устранить в ограниченных тремя годами пределах негативные последствия нарушения его неимущественных прав. Но эту цель можно было бы достичь, например, следующим изложением абзацев 1 и 2 п. 2 ст. 43 Основ: "Исковая давность не распространяется на требования о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ, кроме случаев, предусмотренных законом. Однако требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, предъявленные по истечении срока давности, удовлетворяются не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска..." Законодатель же выделяет требования о возмещении причиненного жизни или здоровью вреда в самостоятельный абзац. Более того, это требование не следует непосредственно за требованиями, вытекающими из нарушения личных неимущественных прав. Напротив, они разделены абзацем о требованиях вкладчиков к банку о выдаче вкладов, т.е. о требованиях, вытекающих из нарушений сугубо имущественных прав. В свете изложенного более обоснованным представляется другой ответ: в абзаце 2 п. 2 ст. 43 Основ законодатель не включает требования о возмещении неимущественного вреда в состав тех вытекающих из нарушения личных неимущественных прав требований, на которые не распространяется исковая давность. Здесь имеются в виду лишь те требования, которые направлены на восстановление личных неимущественных прав. Отсюда следует, что на требования о возмещении морального вреда исковая давность должна распространяться (на особенностях применения исковой давности к требованиям о компенсации морального вреда мы остановимся ниже). Завершая рассмотрение вопроса о применимости исковой давности к требованиям о возмещении морального вреда в аспекте пункта 2 ст. 43 Основ, напомним, что постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации принималось 20 декабря 1994 года, т.е. в период окончания действия Основ, и было ориентировано уже только на новый Гражданский кодекс. Так, неприменимость исковой давности к требованиям о компенсации морального вреда (кстати, в постановлении упоминается компенсация, но не возмещение морального вреда) обосновывается ее неприменимостью к требованиям, вытекающим из нарушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ. Но это могло относиться лишь к требованиям о компенсации морального вреда, причиненного нарушением именно неимущественных прав и других нематериальных благ (хотя проведенный выше анализ показывает, что обратный вывод в большей степени соответствует намерениям законодателя), в то время как в постановлении говорится о неприменимости исковой давности к требованиям о компенсации морального вреда вообще, без дифференциации оснований их возникновения. Но ведь статья 131 Основ позволяла применять принцип генерального деликта в отношении возмещения морального вреда, и лишь статья 151 ГК РФ сузила деликтную область до действий, противоправно умаляющих личные неимущественные права и иные нематериальные блага, неисчерпывающий перечень которых приведен в статье 150 ГК РФ. За пределами упомянутой области статьи 151 и 1099 ГК РФ устанавливают принцип сингулярного деликта, т.е. компенсация морального вреда при нарушении иных прав возможна только в случаях, специально предусмотренных законом (например, Закон Российской Федерации от 7 февраля 1992 г. "О защите прав потребителей", Федеральный закон от 24 ноября 1996 г. "Об основах туристской деятельности в Российской Федерации"). Под иными (отличными от упомянутых в статье 150 ГК РФ) правами следует понимать, во-первых, имущественные права и, во-вторых, неимущественные права, не имеющие признаков, свойственных личным неимущественным правам, упомянутым в статье 150 ГК РФ (например, неимущественные права акционеров, установленные Федеральным законом от 26 декабря 1995 г. "Об акционерных обществах"). Таким образом, в период действия Основ компенсация морального вреда была возможна при внедоговорном нарушении как неимущественных, так и имущественных прав, и в последнем случае исковая давность к требованиям о компенсации морального вреда была применима со всей очевидностью, поскольку такие требования явно не охватывались пунктом 2 ст. 43 Основ. Такая же ситуация имеет место и с требованиями о компенсации морального вреда, причиненного нарушением имущественных прав потребителей: статья 208 ГК РФ не дает никаких оснований для неприменения исковой давности к таким требованиям. Перейдем к статье 208 ГК РФ. Она во многом сходна с пунктом 2 ст. 43 Основ, и основная часть проведенного выше его анализа применима также к статье 208. Пожалуй, основное различие этих норм состоит в тексте их вторых абзацев: статья 43 Основ говорит о требованиях, вытекающих из нарушения личных неимущественных прав, а статья 208 ГК РФ - о требованиях о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ. Но это различие представляется несущественным. Более значимым, на наш взгляд, могло бы оказаться предположение о том, что с принятием нового Гражданского кодекса такой способ защиты гражданских прав, как возмещение морального вреда, прекратил свое существование и ему на смену пришел новый способ - компенсация морального вреда (ст. 12, 151 ГК РФ). Ведь о возмещении морального вреда в Гражданском кодексе не упоминается. Исходя из общих принципов толкования нормативных актов, следует применять принцип презумпции значимости тех изменений в устоявшейся терминологии, которые законодатель считает необходимым ввести. Напомним, что институт возмещения морального вреда просуществовал в законодательстве (сначала в союзном, а затем в российском) около пяти лет, появившись впервые в Законе СССР от 12 июня 1990 г. "О печати и других средствах массовой информации" и прекратив свое существование с 1 января 1995 года - даты введения в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации. Однако предположение о наличии существенных различий между понятиями "возмещение" и "компенсация" применительно к моральному вреду опровергается анализом изменений, которые появились в институте ответственности за причинение морального вреда в российском законодательстве в связи с принятием нового Гражданского кодекса. Содержание самого понятия "моральный вред" не подверглось изменению - в статье 151 Кодекса под моральным вредом, как и в статье 131 Основ, понимаются физические и нравственные страдания человека. Изменению подвергся перечень неправомерных действий, совершение которых порождает право гражданина на денежную компенсацию причиненных этими действиями страданий, а также форма, в которой возмещается (компенсируется) моральный вред: любая материальная форма возмещения (ст. 131 Основ) превращается в исключительно денежную форму компенсации морального вреда (ст. 151 ГК РФ). Отметим также, что термин "возмещение" в Основах относился к любому вреду: имущественному, причиненному жизни или здоровью, моральному. В Гражданском кодексе термин "компенсация" используется лишь применительно к моральному вреду, а во всех остальных случаях причинения вреда применяется термин "возмещение". Наконец, в статье 12 ГК РФ в качестве специального способа защиты гражданских прав выделяется компенсация морального вреда, а возмещение вреда прямо не упоминается. Однако с введением в действие части второй Гражданского кодекса, где параграф "Компенсация морального вреда" помещен в главу "Обязательства вследствие причинения вреда" наряду с нормами о возмещении других видов вреда, неопределенность устраняется: существенных различий между возмещением и компенсацией морального вреда нет. Очевидно, законодатель хотел изменением терминологии подчеркнуть лишь особый характер этого вида вреда. Итак, по аналогии с проведенным выше в отношении статьи 43 Основ анализом можно сделать вывод, что и с позиций Гражданского кодекса на требования о компенсации морального вреда распространяется исковая давность, применение которой должно осуществляться по общим правилам. Такой вывод соответствует и основным началам, и смыслу гражданского законодательства. Требование о компенсации морального вреда - это требование имущественного характера, возникающее в связи с умалением личных неимущественных прав и других нематериальных благ, принадлежащих гражданину. Компенсация морального вреда представляет собой один из видов имущественной ответственности. Предположение о неприменении к имущественной ответственности срока исковой давности в данном случае противоречило бы, на наш взгляд, основным началам и смыслу гражданского законодательства, регулятивная функция которого направлена на придание устойчивости отношениям, возникающим в гражданском обороте. Изъятие, которое законодатель делает в отношении применения срока исковой давности для требований, вытекающих из причинения вреда жизни или здоровью, оправдано тем, что в большинстве случаев причинитель вреда знает или должен знать о самом факте причинения вреда и может предполагать возможный размер ответственности. В случае причинения морального вреда возникает иная ситуация. Страдания, физические и нравственные, представляют собой результат психической деятельности человека. Эти страдания сильнее в момент либо умаления принадлежащих лицу нематериальных благ, либо осознания лицом факта такого умаления. Часто эти моменты совпадают, например умаление чести лица наступает в момент распространения о нем порочащих сведений, но нравственные страдания это лицо претерпит только тогда, когда оно узнает о факте распространения, что может произойти через определенный, иногда весьма значительный промежуток времени. В тот же момент наступит и умаление достоинства лица, т.е. собственной оценки своих положительных качеств. Разумеется, причинитель вреда может предполагать определенную психическую реакцию потерпевшего на факт совершения в отношении него неправомерного действия, но степень такой реакции может быть известна причинителю вреда лишь весьма приблизительно. О размере компенсации он вообще может не иметь никакого представления, пока потерпевший не заявил соответствующего требования, действительный же размер компенсации может быть определен только судом (ст. 151, 1101 ГК РФ). Вряд ли справедливо было бы поставить причинителя вреда в такое положение, когда без ограничения срока он мог бы подвергнуться ответственности, размер которой он изначально не мог и не должен был предвидеть. Обратим внимание, что если бы даже исковая давность действительно была неприменима к требованиям о компенсации морального вреда в случае нарушения неимущественных прав и благ (как мы отметили выше, в случае нарушения иных прав и благ исковая давность применима безусловно), неоправданное промедление с предъявлением соответствующего иска, несомненно, входило бы в круг иных заслуживающих внимания обстоятельств, которые, согласно статьям 151, 1101 ГК РФ, следует учитывать при определении размера компенсации. Общий срок исковой давности составляет три года, и если в течение этого срока не существовало каких-либо препятствий или затруднений для предъявления иска, но потерпевший не сделал этого, разумно и справедливо было бы полагать, что страдания отсутствовали, и отказать во взыскании компенсации. По общим правилам срок исковой давности начинает течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (ст. 200 ГК РФ). Применительно к компенсации морального вреда это означает, что течение срока исковой давности должно начинаться в момент начала претерпевания страданий, но не ранее момента осознания потерпевшим причинной связи между претерпеваемыми страданиями и нарушением его прав. Это условие особенно существенно при нарушении личных неимущественных прав детей, а также при причинении вреда здоровью, поскольку вышеуказанные моменты могут не совпадать. Претерпевание страданий лишает человека психического благополучия (полностью или частично). По нашему мнению, психическое благополучие - это одно из нематериальных благ, принадлежащих гражданину от рождения, и одновременно одно из составляющих другого нематериального блага - здоровья в широком смысле. Нарушение психического благополучия как результат неправомерных действий (бездействия) со стороны правонарушителя всегда наступает не само по себе, а лишь в соединении с нарушением какого-либо иного вида принадлежащих гражданину прав или с умалением иных благ. Поэтому при совершении правонарушения для возникновения права потерпевшего требовать компенсацию морального вреда и корреспондирующей этому праву обязанности правонарушителя выплатить такую компенсацию необходимо наличие причинной связи между триадой юридических фактов: неправомерное действие (бездействие) - нарушение неимущественного права или умаление иного нематериального блага - нарушение психического благополучия (возникновение страданий). Между наступлением этих фактов возможен некоторый промежуток времени (например, между моментом распространения порочащих сведений и моментом умаления достоинства гражданина либо моментом умаления его чести и началом претерпевания страдания по этому поводу). Это обстоятельство следует учитывать при применении к требованиям о компенсации морального вреда правила о начале течения срока исковой давности. Особое внимание должно уделяться способности потерпевшего осознавать характер совершенного в отношении него неправомерного действия и его последствий, а также взаимную связь между ними, которая далеко не всегда бывает очевидной для потерпевшего. Поясним изложенное на примерах. Предположим, что в результате незаконного принуждения ребенка к труду, вовлечения его в бродяжничество, попрошайничество и т.п. лицом, от которого он находится в состоянии личной зависимости, ребенок не посещает учебное заведение, т.е. нарушается его личное неимущественное право на обязательное образование и всестороннее развитие личности. Вполне вероятно, что на протяжении значительного времени ребенок не будет претерпевать страданий в связи с нарушением своего неимущественного права, не осознавая ни самого факта правонарушения, ни его последствий. Однако по мере взросления и приближения к совершеннолетию он может начать испытывать нравственные страдания в связи с ощущением своей неполноценности, ущербности, со сложностями при трудоустройстве и т.п. С момента осознания ребенком факта правонарушения и его причинной связи с претерпеваемыми страданиями начнет течь срок исковой давности. Другой пример. Пациенту лечебного учреждения произведена инъекция, однако при этом вследствие небрежности медицинского работника был использован препарат с истекшим сроком годности, что может через некоторое время отрицательно сказаться на здоровье пациента. Допустим, что пациент узнает об ошибке медицинского работника и ее возможных последствиях непосредственно после инъекции. Очевидно, что естественным последствием окажется возникновение у него нравственных страданий в виде страха перед возможными неблагоприятными последствиями, беспокойства ввиду неопределенности исхода этой ситуации. Если неблагоприятный прогноз подтвердится и непригодное лекарство по прошествии определенного промежутка времени действительно окажет отрицательное воздействие на организм пациента, то к нравственным страданиям присоединятся физические. Течение срока исковой давности в данном случае начнется в разные моменты для разных видов страданий: с момента инъекции - для нравственных страданий и с момента проявления отрицательных физиологических последствий - для физических страданий. Если пациент узнает о медицинской ошибке непосредственно после наступления отрицательных последствий, то течение исковой давности начнется одновременно для обоих видов страданий независимо от того промежутка времени, который пройдет с момента инъекции до момента наступления вызванных ею последствий. § 5. Исковая давность и требования о защите права собственности на недвижимое имущество Как уже отмечалось в § 6 главы 2 раздела I настоящей работы, сформировавшийся на протяжении последних лет в практике высших российских судебных органов подход к вопросу о защите права собственности путем истребования собственником имущества из незаконного владения добросовестного приобретателя препятствовал нормальному развитию оборота недвижимости в Российской Федерации. Этот подход нашел отражение в пункте 25 постановления Пленума ВАС РФ N 8 от 25 февраля 1998 г. "О некоторых вопросах, связанных с защитой права собственности и других вещных прав", где Суд, в частности, указал что, если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (ст. 302 ГК РФ), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано и, если право собственности подлежит государственной регистрации, решение суда является основанием для регистрации перехода права собственности к покупателю. Таким образом, в пункте 25 упомянутого постановления Высший Арбитражный Суд, по существу, квалифицировал отказ в удовлетворении виндикационного иска в качестве основания возникновения права собственности у ответчика (добросовестного приобретателя) и, соответственно, прекращения права собственности у истца (собственника). В настоящее время эта позиция нашла отражение в законе в результате внесения изменений в пункт 2 ст. 223 ГК РФ. Напомним, что по общему правилу пункта 1 ст. 223, определяющего момент возникновения права собственности у приобретателя по договору, право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. Такое "иное" правило установлено в пункте 2 ст. 223 ГК РФ, согласно которому в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации (например, отчуждение недвижимого имущества), право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом. Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. N 217-ФЗ пункт 2 ст. 223 ГК РФ был дополнен правилом, согласно которому недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (п. 1 ст. 302 ГК РФ) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 ГК РФ случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя. Новая редакция пункта 2 ст. 223 ГК РФ допускает различные варианты толкования, на что автор также обращал внимание в § 6 главы 2 раздела I настоящей работы. При таких обстоятельствах представляется целесообразным рассмотреть следующий вопрос, до сих пор не обсуждавшийся в научной литературе и судебной практике: распространяется ли в принципе действие статей 301, 302 ГК РФ на недвижимое имущество, т.е. возможна ли защита права собственности на недвижимое имущество посредством предъявления виндикационного иска (т.е. иска невладеющего собственника об истребовании имущества из чужого незаконного владения), а также применимы ли против требования о виндикации недвижимого имущества возражения, основанные на возмездном добросовестном приобретении такого имущества? Ответ на этот вопрос весьма важен во многих аспектах, в том числе в аспекте применения института исковой давности, поскольку исковая давность, согласно статье 208 ГК РФ, не распространяется, в частности, на требования собственника или иного владельца об устранении всяких нарушений его права, хотя бы эти нарушения не были соединены с лишением владения (ст. 304 ГК РФ). Следовательно, исковая давность распространяется лишь на те требования о защите права собственности, которые направлены на истребование имущества из чужого незаконного владения, и не распространяется на другие способы защиты вещных прав, о которых идет речь в статье 304 ГК РФ. Напомним, что согласно статье 130 ГК РФ недвижимое имущество подразделяется на физически недвижимое имущество (земельные участки, участки недр и все, что прочно связано с землей) и юридически недвижимое имущество (т.е. имущество физически движимое, но отнесенное к категории недвижимого в силу специального указания закона - воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания и др.). Поставленный выше вопрос будет рассматриваться только применительно к физически недвижимому имуществу. Еще раз обратим внимание, что виндикационный иск - это иск невладеющего собственника об истребовании вещи из чужого незаконного владения. Под владением обычно понимается состояние фактического господства лица над вещью. Если сравнить состояние фактического господства лица над движимой и недвижимой вещью, то обнаружится качественное различие в характере такого господства. Движимое имущество гораздо более слито с личностью своего господина (владельца), чем недвижимое. Движимая вещь, при желании владельца, может, хотя бы и со значительными затратами и неудобствами для него, всегда находиться под его непосредственным контролем, при этом владелец будет сохранять свободу передвижения. Движимую вещь владелец может переместить, унести, спрятать и т.п., и с помощью подобных действий исключить возможность завладения ею третьими лицами. Ничего подобного не может сделать владелец недвижимой вещи, место нахождения которой всегда определенно и стационарно, в связи с чем недвижимая вещь всегда "открыта" для воздействия на нее третьими лицами. Он может лишь принимать меры к тому, чтобы в той или иной степени затруднить такое воздействие или воспрепятствовать ему, но полностью исключить его он не в состоянии. Конечно, у этих разных степеней слитности владельца и вещи есть и обратная сторона. Движимая вещь может быть потеряна владельцем или похищена у него, вследствие чего восстановление владения вещью окажется невозможным в связи с неизвестностью места ее нахождения. Владелец недвижимой вещи такой опасности никогда не подвергается. Формула виндикационного иска "Собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения" (ст. 301 ГК РФ), а также название статьи 302 ГК РФ "Истребование имущества от добросовестного приобретателя" указывают на то, что виндикационное требование предполагает изъятие вещи у незаконного владельца и передачу ее собственнику, что возможно только применительно к движимой вещи. Восстановление владения над недвижимой вещью, напротив, не требует совершения никаких действий с самой вещью. Поясним это на примере. Предположим, собственник квартиры, возвращаясь в нее, обнаруживает, что в дверь квартиры установлен новый замок, а в квартире находится лицо, не имеющее законных оснований для нахождения в квартире и тем не менее отказывающееся открыть дверь. Можно ли сказать, что собственник в этой ситуации лишился владения? Думается, что нет. Ведь не лишился же он владения квартирой в тот момент, когда вышел из нее и закрыл дверь на замок. Что непосредственно препятствует собственнику возвратиться в квартиру? Запертая дверь (как и в случае, если бы он просто потерял ключ от замка). Вскрывая дверь, собственник получает доступ в квартиру. Намерение нарушителя находиться в квартире и (или) не допускать в нее собственника точно так же не может повлечь возникновение у собственника обязанности сообразовывать свое поведение с этим намерением, как и односторонняя сделка не может создавать обязанности для других лиц, если иное специально не установлено законом или соглашением с этими лицами (ст. 155 ГК РФ). Если нарушитель активными действиями создает помехи доступу собственника в квартиру, то их следует рассматривать как дополнительное препятствие к доступу, юридически не более значимое по сравнению с запертой дверью. Собственник вправе устранить это дополнительное препятствие посредством допустимой самозащиты своих прав (ст. 14 ГК РФ), а в случае невозможности сделать это собственными силами - посредством обращенного к соответствующим правоприменительным органам требования об устранении возникшего препятствия. При этом не имеет принципиального значения, в каком положении и каким способом нарушитель препятствует доступу собственника в квартиру - изнутри, навалившись плечом на открывающуюся внутрь дверь, или стоя вне квартиры и загородив своим телом вход в нее. В обоих случаях собственник сталкивается с препятствием к владению и пользованию квартирой, но не с лишением его владения квартирой. Поэтому не усматривается оснований для истребования квартиры у нарушителя посредством предъявления виндикационного иска (ст. 301 ГК РФ). Требуется лишь устранить препятствия к владению и пользованию квартирой путем выдворения из нарушителя и, возможно, его вещей. Если собственник не может сделать это собственными силами, он вправе предъявить негаторный иск (ст. 304 ГК РФ). Сказанное подтверждается и содержанием норм Федерального закона от 21 июля 1997 г. "Об исполнительном производстве" (далее - Закон). Так, согласно статье 45 Закона одной из мер принудительного исполнения является изъятие у должника и передача взыскателю определенных предметов, указанных в исполнительном документе. Совершением этого действия производится исполнение удовлетворенного судом требования о виндикации вещи (ст. 301 ГК РФ). Как указывается в статье 56 Закона, определяющей порядок передачи взыскателю предметов, указанных в исполнительном документе, в случае присуждения взыскателю определенных предметов судебный пристав-исполнитель изымает эти предметы у должника и передает их взыскателю, составляя акт передачи. В случае отказа взыскателя от указанных предметов они возвращаются должнику, а исполнительное производство прекращается. Нетрудно видеть, что этот порядок применим лишь в отношении движимых вещей. Совершенно иначе производится принудительное исполнение судебного решения о выселении должника (незаконного владельца) из помещения. Согласно пункту 2 ст. 75 Закона судебный пристав-исполнитель официально извещает должника о дне и времени принудительного выселения, причем отсутствие должника, извещенного о дне выселения, не является препятствием для исполнения исполнительного документа. В пункте 3 ст. 75 Закона указывается, что выселение состоит из освобождения помещения, указанного в исполнительном документе, от выселяемого и его имущества, а также запрещения выселяемому пользоваться освобожденным помещением. Таким образом, применительно к выселению действие судебного пристава направлено не на удовлетворение требования об изъятии вещи из чужого владения (ст. 301 ГК РФ), а на устранение препятствий законному владельцу во владении и пользовании недвижимой вещью (ст. 304 ГК РФ). Движимая вещь изымается у незаконного владельца во исполнение решения суда об истребовании вещи (она удаляется из сферы его воздействия), в то время как в отношении недвижимой вещи происходит освобождение, очищение ее от незаконного владельца (он принудительно удаляется от нее) во исполнение решения суда об устранении препятствий к владению и пользованию вещью. Согласно статье 76 Закона вселение взыскателя (собственника, титульного владельца) в помещение состоит из обеспечения судебным приставом-исполнителем беспрепятственного входа взыскателя в указанное в исполнительном документе помещение и его проживания (пребывания) в нем. При этом должнику разъясняется, что производится принудительное вселение и он обязан не чинить взыскателю препятствий в проживании (пребывании). Исполнительный документ считается исполненным, если взыскателю обеспечена возможность повседневного беспрепятственного пользования соответствующим помещением. Как представляется, основные положения статей 75, 76 Закона применимы в порядке аналогии к исполнению судебных решений об освобождении от незаконного владельца любых физически недвижимых вещей. Изложенное позволяет прийти к выводу о том, что с позиций российского законодательства виндикационный иск в качестве способа защиты нарушенного правомочия владения может быть предъявлен лишь в отношении движимой вещи. Только владения движимой вещью можно лишиться в точном смысле слова, только ее можно истребовать у незаконного владельца в порядке статьи 301 ГК РФ. Применительно к недвижимым вещам нарушенное правомочие владения защищается посредством предъявления иска об устранении препятствий к спокойному владению и пользованию вещью. Такой иск следует рассматривать как негаторный иск, т.е. как иск о защите прав собственника от нарушений, не соединенных с лишением владения (ст. 304 ГК РФ). Сделанный вывод имеет ряд весьма важных последствий. Во-первых, на такое требование не распространяется действие исковой давности (ч. 5 ст. 208 ГК РФ). Однако это последствие оказывается не единственным. Во-вторых, требованию об устранении препятствий к владению и пользованию недвижимой вещью (негаторному иску) не может быть противопоставлено возражение о добросовестном приобретении такой вещи, основанное на статье 302 ГК РФ, поскольку эта норма применима лишь во взаимосвязи со статьей 301 ГК РФ. В-третьих, безусловно возможным оказывается предъявление реституционных требований в качестве последствия недействительности сделок с недвижимым имуществом, вопреки упомянутой в начале данного параграфа позиции Высшего Арбитражного Суда, поддержанной Конституционным Судом Российской Федерации. В-четвертых, в отношении недвижимого имущества не действует специальное правило пункта 4 ст. 234 ГК РФ о моменте начала течения срока приобретательной давности, т.е. 15-летний срок приобретательной давности на недвижимое имущество начинает течь непосредственно с того момента, когда началось добросовестное, открытое и непрерывное владение таким имуществом как своим собственным. В-пятых, в отношении недвижимого имущества оказывается неприменимой часть 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ, согласно которой недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (п. 1 ст. 302) на праве собственности с момента государственной регистрации отчуждения имущества, за исключением предусмотренных статьей 302 ГК РФ случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя. Последний тезис может вызвать вопрос: как же сделанный выше основной вывод может быть согласован с правилом части 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ, где законодатель, казалось бы, прямо говорит о возникновении права собственности на недвижимое имущество у добросовестного приобретателя на основе статьи 302 ГК РФ? На этот вопрос нетрудно ответить. Напомним, что часть 2 была введена в пункт 2 ст. 223 ГК РФ Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. До этого в Гражданском кодексе не было и намека на то, что отказ в удовлетворении иска об истребовании имущества у добросовестного приобретателя может повлечь возникновение у такого приобретателя права собственности на удерживаемое имущество, как движимое, так и недвижимое. Именно поэтому, как указывал автор настоящей статьи в предыдущих публикациях, позиция Высшего Арбитражного Суда и Конституционного Суда Российской Федерации не имела законных оснований, а жалоба на нарушение права собственности, адресованная в Европейский Суд, имела бы (и сегодня имеет) значительные шансы на успех. Российский законодатель, очевидно, решил путем внесения дополнения в пункте 2 ст. 223 ГК РФ легализовать дальнейшее применение уже сложившегося обыкновения судебной практики и сделал это, хотя и не вполне удачно. Как представляется, часть 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ восстанавливает (в очень завуалированном и противоречивом виде) существовавшее ранее в статье 183 ГК РСФСР 1922 г. правило о возникновении права собственности на вещь у добросовестного приобретателя. Понятно, что если считать возможным возникновение права собственности по этому основанию на недвижимое имущество, то такое основание возникновения права собственности должно в равной мере распространяться и на движимое имущество. Именно в установлении правила о возникновении у добросовестного приобретателя права собственности на движимое имущество и состоит, как представляется, основной эффект части 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ. Что касается упоминания в этой норме недвижимого имущества, то оно вовсе не противоречит сделанному выше выводу о неприменимости статей 301, 302 ГК РФ к искам о защите нарушенного правомочия владения недвижимой вещью. Напомним, что этот вывод (как и все последующие выводы) был сделан лишь в отношении физически недвижимых вещей и не распространяется на те вещи, которые объявлены недвижимыми лишь специальным указанием закона, а физически являются движимыми (юридически недвижимые вещи). Именно юридически недвижимые вещи, следует полагать, и подпадают под действие части 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ. Заметим, что в зарубежном законодательстве правила, предусматривающие возможность возникновения права собственности у добросовестного приобретателя, распространяются лишь на движимое имущество (например, § 933 Германского гражданского уложения). Приложение Обзор практики рассмотрения арбитражными судами споров, связанных с применением норм о договоре о залоге и иных обеспечительных сделках с ценными бумагами (информационное письмо Конституционного Суда РФ от 21 января 2002 г. N 67) (извлечение) Определение Конституционного Суда РФ от 5 июля 2001 г. N 154-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы закрытого акционерного общества "СЭВЭНТ" на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 1 статьи 165, пункта 3 статьи 433 и пункта 3 статьи 607 Гражданского кодекса Российской Федерации Определение Конституционного Суда РФ от 5 июля 2001 г. N 132-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы закрытого акционерного общества "Ребау АГ" на нарушение конституционных прав и свобод пунктом 1 статьи 165 и пунктом 2 статьи 651 Гражданского кодекса Российской Федерации Постановление Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П по делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева Определение Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2006 г. N 554-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Аленцевой Светланы Александровны на нарушение ее конституционных прав статьями 168 и 302 Гражданского кодекса Российской Федерации Определение Конституционного Суда РФ от 8 июня 2004 г. N 226-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Уфимский нефтеперерабатывающий завод" на нарушение конституционных прав и свобод статьей 169 Гражданского кодекса Российской Федерации и абзацем третьим пункта 11 статьи 7 Закона Российской Федерации "О налоговых органах Российской Федерации" Обзор практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с применением законодательства о валютном регулировании и валютном контроле (информационное письмо Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 31 мая 2000 г. N 52) (извлечение) Определение Верховного Суда Российской Федерации от 3 декабря 1998 г. Дело N 10-Вп98-15 Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в составе: председательствующего Манохиной Г.В., судей Еременко Т.И., Маслова А.М. рассмотрела в судебном заседании от 3 декабря 1998 года дело по иску Ж. к Ц. о признании недействительным договора дарения 1/2 доли дома по протесту заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации на постановление президиума Кировского областного суда от 3 июня 1998 года. Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Г.В. Манохиной, заключение помощника Генерального прокурора Российской Федерации М.М. Гермашевой, полагавшей протест удовлетворить, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации Установила: Ж. обратился в суд с иском к Ц. о признании недействительным договора дарения 1/2 доли дома по адресу: г. Киров, ул. Громовой, 37, принадлежавшей ему на праве собственности, Ц., совершенного им 5 октября 1995 года. В подтверждение требования в исковом заявлении указал, что состоял в браке с ответчицей. 16 июня 1995 года они приобрели жилой дом N 37 по ул. Громовой. В октябре 1995 года по настоянию Ц. в добровольном порядке в нотариальной конторе они оформили раздел дома, за каждым было зарегистрировано по 1/2 доли дома. Вскоре после этого ответчица уговорила его (Ж.) оформить договор дарения принадлежащей ему доли в доме на ее имя, сказав, что только в этом случае она будет уверена в прочности их семейных отношений. В марте 1997 года Ц. в его отсутствие выехала из дома, вывезла все вещи. После расторжения брака в июне 1997 года она стала требовать, чтобы он освободил жилой дом и выписался из него. В судебном заседании истец пояснил, что заблуждался в отношении последствий сделки, не предполагал, что лишается жилища и Ц. будет препятствовать его проживанию в доме. Другого места жительства он (Ж.) не имеет. Ответчица с иском не согласилась, указав, что в заблуждение Ж. не вводила, он сам по собственной воле подарил ей принадлежавшую ему 1/2 доли дома с целью укрепления семейных отношений. Решением Ленинского районного суда Кировской области от 16 февраля 1998 года, оставленным без изменения определением судебной коллегии по гражданским делам Кировского областного суда от 2 апреля 1998 года, иск Ж. был удовлетворен. Постановлением президиума Кировского областного суда от 3 июня 1998 года судебные решения отменены и вынесено новое решение об отказе Ж. в иске. В протесте, внесенном в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, поставлен вопрос об отмене судебного постановления президиума Кировского областного суда, как вынесенного с нарушением требований закона. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, проверив материалы дела, обсудив доводы протеста, находит его подлежащим удовлетворению по следующим основаниям. Постановление президиума подлежит отмене по следующим основаниям. Согласно статье 330 ГПК РСФСР основаниями к отмене решения, определения, постановления суда в надзорном порядке являются: 1) неправильное применение или толкование норм материального права; 2) существенное нарушение норм процессуального права, повлекшее вынесение незаконного решения, определения, постановления суда. Таким нарушений судом при рассмотрении дела не было допущено. Отменяя судебные решения, президиум Кировского областного суда исходил из того, что суд первой инстанции, признавая договор дарения недействительным, сослался на статью 178 ГК РФ и указал, что мотивом дарения части домовладения для истца явилось сохранение супружеских отношений между сторонами. Между тем судом не учтено, что согласно статье 178 ГК РФ судом может быть признана сделка недействительной, если совершена под влиянием заблуждения, имеющего лишь существенное значение. По смыслу закона заблуждение относительно мотива не имеет существенного значения. Поскольку судом первой инстанции полно исследованы обстоятельства дела и допущена лишь ошибка в применении материального законодательства, президиум счел возможным постановить по делу новое решение об отказе в иске. Между тем выводы президиума областного суда, послужившие основаниями к отмене судебных решений, противоречат тексту решения Ленинского районного суда от 16 февраля 1998 года. Удовлетворяя требование Ж. о признании недействительным договора дарения от 5 октября 1995 года, суд указал на то, что оформляя договор дарения своей доли в доме в пользу истицы, истец заблуждался относительно последствий такой сделки, не предполагал, что он лишается 1/2 части дома и права на жилище. Волеизъявление истца не соответствовало его действительной воле, он не имел намерения лишить себя права собственности на 1/2 доли дома и не предполагал, что ответчица сменит замки и воспрепятствует ему пользоваться домом, что она станет вселять в дом взрослого сына от предыдущего брака. Суд также указал в решении, что заблуждение истца относительно существа договора дарения имеет существенное значение, поскольку он лишился права собственности. Таким образом, основанием к удовлетворению требования Ж. о признании договора дарения части дома недействительным послужило не то, что он заблуждался относительно мотивов сделки, как ошибочно полагал президиум, а то, что он заблуждался относительно последствий сделки. Суд обоснованно признал это заблуждение существенным, поскольку в результате заблуждения Ж. лишился права собственности на часть дома. Согласно части 1 статьи 178 ГК РФ сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения. Решение суда первой инстанции и определение кассационной инстанции приняты в соответствии с требованиями статьи 178 ГК РФ. Собранными по делу доказательствами установлено, что Ж. совершил договор дарения под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, - он не предполагал, что лишится права собственности на принадлежавшую ему часть дома и Ц. будет вправе требовать от него освобождения жилой площади. Учитывая изложенное, нельзя согласиться с выводом президиума Кировского областного суда о том, что суд первой инстанции допустил ошибку в применении нормы материального права, и постановление президиума подлежит отмене, а решение суда первой и кассационной инстанций подлежат оставлению без изменения. Руководствуясь статьей 329 ГПК РСФСР, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации Определила: постановление президиума Кировского областного суда от 3 июня 1998 года отменить, решение Ленинского районного суда от 16 февраля 1998 года и определение судебной коллегии по гражданским делам Кировского областного суда от 2 апреля 1998 года оставить без изменения. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 октября 2000 г. N 57 о некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации Обзор практики разрешения споров, связанных с применением Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16 февраля 2001 г. N 59) Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июня 2000 г. N 54 о сделках юридического лица, регистрация которого признана недействительной Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 мая 1998 г. N 9 о некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок Обзор практики разрешения споров, связанных с заключением хозяйственными обществами крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность (информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13 марта 2001 г. N 62) Обзор практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций (информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21 апреля 1998 г. N 33) Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 мая 1995 г. N 11 Пленум Верховного Суда Российской Федерации 12 ноября 2001 г. N 15 Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации 15 ноября 2001 г. N 18 Постановление о некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 3 ноября 2006 г. N 445-О по жалобам граждан Бронникова Валерия Акимовича и Володина Николая Алексеевича на нарушение их конституционных прав положениями статьи 208 Гражданского кодекса Российской Федерации Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2006 г. N 623-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Хохловой Галины Владимировны на нарушение ее конституционных прав положением статьи 208 Гражданского кодекса Российской Федерации Эрделевский А.М. ──────────────────────────────────────────────────────────────────────── *(1) См., напр.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву / Избранные труды по гражданскому праву. - М., 2002. - Т. 1. - С. 380-381. *(2) См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. - М., 1997. - С. 356. *(3) Подробнее об этом см.: Эрделевский А.М. Заблуждение относительно природы сделки // Бизнес-адвокат. - 2001. - N 19. *(4) Генкин Д.М. Недействительность сделок, совершенных с целью, противной закону. - Ученые записки ВИЮН. - 1947. - Вып. V. *(5) См., напр.: Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. - М., 1954. - С. 224 230; Тархов В.А. Гражданское право. Общая часть: Курс лекций. - Чебоксары, 1997. - С. 247. *(6) См., напр.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. - С. 56 - 58; Иоффе О.С. Советское гражданское право. - Л., 1958. - С. 264 267. *(7) Напр.: Тархов В.А. Указ. соч. - С. 247. *(8) Подробнее см., напр.: Эрделевский А.М. Прекращение обязательств зачетом // Бизнес-адвокат. - 2002. - N 4. *(9) Гаврилов Э. Об исковой давности // Российская юстиция. - 1998. - N 2. *(10) Далее - ГК РФ. *(11) Далее - Закон об обществах с ограниченной ответственностью. *(12) Далее - Закон об акционерных обществах. *(13) Здесь и далее суммы указаны в ценах до 01.01.98. *(14) Далее - совет директоров, совет. *(15) Далее - ГК РФ.