Институциональный анализ прав собственности
advertisement
ЛЕКЦИЯ 3 Институциональный собственности анализ прав 3.1. Права собственности, их параметры / 3.2. «Теорма Коуза», ее роль в развитии экономической теории права / 3.3. Системы собственности, их характеристики / 3.4. «Наивная» теория возникновения прав собственности 3.1. Права собственности, их параметры Как отмечалось, институты, под которыми понимается система социальных, политических и экономических правил, ограничивают поведение людей и в то же время формируют возможности, которыми они располагают как члены общества. Существуя не только в виде явных и зафиксированных законов и норм поведения, но и как определенные мыслительные конструкции, они содержат в себе, среди прочего, и специфические представления индивидов (сформировавшиеся в зависимости от национально-культурных особенностей страны) о формах и способах их деятельности. Как таковые, институты пронизывают все экономическое пространство, образуя особую институциональную структуру экономики или систему экономических институтов общества. Последние определяют возможные формы организации хозяйственной деятельности, в которой отдельные индивиды или группы рамках кооперируются друг с другом или вступают в конкурентные отношения. Институциональные ограничения, налагаемые на хозяйственную деятельность человека в процессе его взаимодействия с другими членами общества, являются следствием исчерпаемости ресурсов. Именно фактор их ограниченности по отношению к потребностям заставляет вырабатывать механизмы и правила, регулирующие 64 взаимодействие людей в процессе их хозяйственной деятельности. В основе этой системы правил находится институт собственности, состояние которого определяет характер всех остальных институтов. Подчеркнем, что без какой-либо предпосылки редкости ресурсов бессмысленно говорить о собственности, как, впрочем, и справедливости. Собственность можно рассматривать двояко. С одной стороны, как режим собственности, как важнейший институт, с другой - как отдельные права, являющиеся элементами целостной системы. В первом случае собственность выступает как «правила игры», регулирующие отношения между людьми по поводу ограниченных ресурсов. Во втором случае собственность трактуется как пучки правомочий, имеющиеся у того или иного индивида. В последнем качестве она рассматривается как право индивида определять все возможные способы использования активов (ресурсов). Права собственности возникают в связи с существованием относительной редкости благ и касаются их использования. При этом в понятие блага включается обозначение всего, что приносит человеку пользу или удовлетворение. Оно охватывает полномочия как над материальными, так и над нематериальными объектами, вплоть до неотчуждаемых личных свобод, как, к примеру, право голоса. Обратим внимание, что в рамках неоинституциональной экономической теории рабочим термином является именно «право собственности», а не «собственность», поскольку теория прав собственности исходит из базового представления о том, что любой акт обмена есть, по существу, обмен пучками правомочий. Данную идею высказал еще видный представитель австрийской школы Е. Бем-Баверк. Это означает признание, что товар - определенная сумма не только физических характеристик, но также связанных с ним прав и юридических 65 ограничений51. Отсюда, кстати, следует, что сдвиги в законодательстве фактически перестраивают набор товаров (благ), т.е. меняют объем ресурсов и уровень благосостояния общества. Таким образом, представляется убедительным положение, что именно пучок прав, или доля прав, определяют понятие «собственность». В то же время не вызывает сомнения, что права собственности являются видом социальных правил. Они представляют собой такие санкционированные (экономически, юридически, этически) и принятые в обществе поведенческие отношения между экономическими агентами, которые определяют перечень возможных способов использования ограниченных ресурсов как исключительное право отдельных индивидов или групп. Таким образом, права собственности можно рассматривать как фактически действующую в обществе систему исключений из доступа к материальным и нематериальным ресурсам. Они закрепляются не только государственной властью (законами, судебными решениями и т.д.), но и традициями, нормами, и поэтому действительно являются «правилами игры», принятыми в обществе. Это означает, что собственность, выступающая как совокупность социальных норм, не обязательно сопровождается их фиксацией в законах и контрактах. Так, в традиционных обществах место закона занимал обычай. Более того, правовое закрепление норм отнюдь не отменяет необходимости их социального признания52. Таким образом, права собственности шире понятия юридической концепции. Они не сводятся исключительно к формальным правовым нормам, действенность которых подкрепляется карательной силой государства, а подкрепляются 51 Так, например, если при покупке дома его владелец не имеет права сдавать его в аренду или передать по наследству, его ценность будет несомненно ниже, чем при наличии указанных прав. 52 Например, закон может разрешить фермерскую деятельность. Но нужно еще, чтобы вас признали фермером и не сожгли ваше хозяйство. 66 социальными правилами поведения53. Видом социальных правил является и механизм формирования прав собственности на ресурсы. Этим социальным правилом может быть признание формирования собственности в результате военного захвата или срока давности пользования ресурсом. И даже очередь можно рассматривать как социальный институт, как метод установления прав собственности на товар путем ожидания54. Однако в любом случае права собственности определяются и гарантируются некоторой управляющей структурой (или порядком), т.е. системой законов и норм, а также инструментами, защищающими этот порядок. Обеспечение порядка может быть чисто внутренним, когда соблюдение экономических правил является актом добровольного экономического выбора или же гарантироваться ожиданиями возможных санкций за их нарушение. Еще раз подчеркнем, что первостепенное значение имеет формирование не прав собственности как таковых, а социальных норм и правил, которые, среди прочего, определяют и методы установления прав собственности, механизмы ее формирования. Правда, это отнюдь не отрицает положения, что, являясь системой исключений из доступа к материальным и нематериальным ресурсам, институт собственности непосредственно выражает хозяйственную власть и контроль над ресурсами. И именно властные полномочия определяют механизмы формирования прав собственности как механизма исключительного доступа к ресурсам, выступающего основой их рационирования55. 53 Эти нормы пронизывают все наше поведение, определяя правила взаимного общения в любой сфере жизни. И, как уже отмечалось, одним из механизмов, принуждающих к их выполнению, является механизм общественного порицания или одобрения. 54 Однако в последнем случае необходима высокая степень добровольного подчинения соперничающих индивидов правилам очереди. 55 Механизмы рационирования, являющиеся результатом ограниченности ресурсов, довольно разнообразны. Это может быть рационирование соответственно силе, деньгам, социальному статусу, трудовому вкладу и т.д. 67 На это обращали внимание представители традиционного институционализма, в частности Веблен, утверждавший, что всякая частная собственность вытекает из источника власти, как, например, процесс постепенного захвата особых прав жрецами и военачальниками. Но и в дальнейшем собственность остается прямым порождением и оформлением полномочий власти и авторитета. Таким образом, власть выступает как узурпирование ресурсов, ограничивающее права других субъектов на эти ресурсы, где собственность становится структурным оформлением властных отношений. Неоинституциональный анализ (точнее, теория прав собственности) оставляет эту проблему без должного внимания, поскольку в его рамках рассматриваются вопросы не столько происхождения института собственности (хотя и это имеет место), сколько - сравнительной эффективности тех или иных прав собственности. Как следствие, подробно анализируется структура прав собственности. Наиболее полное определение прав собственности, ставшее хрестоматийным, предложено английским юристом А. Оноре. Оно включает 11 элементов, важнейшими из которых являются: • право владения, т.е. исключительного физического контроля над вещью; • право пользования, т.е. личного использования вещи; • право управления, т.е. решения, как и кем вещь может быть использована; • право на доход, т.е. на блага, проистекающие от предшествующего личного пользования вещью или от разрешения другим лицам пользоваться ею; • право на «капитальную стоимость» вещи, предполагающее право на отчуждение, потребление, изменение или уничтожение вещи. К элементам, включенным Оноре в полное определение прав собственности, относятся также: право на безопасность, т.е. иммунитет от экспроприации; право на переход вещи по наследству или по завещанию; бессрочность; запрещение вредного использования, т.е. обязанность воздерживаться от 68 использования вещи вредным для других способом; ответственность в виде взыскания, т.е. возможность отобрания вещи в уплату долга; ожидание «естественного» возврата переданных кому-либо правомочий по истечении срока передачи или в случае утраты ею силы по любой иной причине. Совокупность всех элементов предполагает определение прав собственности как исключительных. В перечне Оноре базовыми являются первые пять элементов, и один из них обязательно должен присутствовать в связке, которая могла бы составить право собственности. Еще раз подчеркнем, что важнейшими являются права, определяющие, какие варианты использования актива законны. Сюда входят как право трансформировать и уничтожать актив, так и право получать доход от его использования и заключать с другими индивидами контракты об условиях получения дохода, а также на определенное время передавать право собственности на актив другой стороне, т.е. право отчуждать его. Уже обращалось внимание на то, что ограничение прав, уменьшающих количество вариантов использования актива, может снизить его экономическую ценность. Ценность исключительных прав собственности (при прочих равных условиях) зависит и от издержек обеспечения этих прав, т.е. издержек исключения других лиц, которое, в конечном счете, основано на принуждении. Обеспечение исключительных прав обычно осуществляется и индивидуальными собственниками, и государством. Роль государства по защите прав собственности трудно преувеличить. Как правило, в тех сферах, где государство не принуждает к исполнению контрактов, высокие индивидуальные издержки по защите прав собственности обычно ограничивают или даже «запрещают» обмен. Впрочем, это касается в первую очередь рыночного хозяйства с его господствующей моделью «экономического» человека, для которого единственным ограничителем деятельности являются формальные институты и издержки нарушения в виде наказания за нарушения этих формальных 69 правил или законов. Но даже в современных условиях действенность существующих прав собственности - не только государственное принуждение, но и принуждение обычаев, традиций, социальных норм. Как отмечалось, права собственности - это вид социальных правил. И потому важным элементом защиты прав собственности является содержание не только органов правопорядка, но и сферы образования в той мере, в какой она обеспечивает информирование людей о существующих правовых и социальных условиях обмена. Иными словами, важен процесс социализации, обусловливающий соответствующее исполнение обязательств, что значительно снижает издержки по их защите. Ключевым моментом здесь является идеология, рассматриваемая как средство экономии на издержках обеспечения правил игры56, которая ведет к непосредственному сокращению издержек, связанных с различиями в социальном и культурном плане между группами общества. Однако ни включение всех элементов из полного определения Оноре, ни их реальное обеспечение не делают право собственности неограниченным, хотя оно и определяется как исключительное. И это естественно, поскольку равные права предполагают симметричные ограничения взаимного плана. Но многие ограничения не носят обменного характера (самоограничения), а обосновываются тем, что противоречат интересам общества в целом. Ограниченность прав собственности связана с таким элементом, включенным в «список» Оноре, как запрещение вредного использования, т.е. отсутствие права наносить материальный ущерб ресурсам, принадлежащим другим людям. Иными словами, свобода действий собственника ограничивается 56 Именно господство той или иной идеологии резко сужает у человека свободу выбора, являясь фактором принуждения к тому или иному типу поведения. Это принуждение принимает форму социальных норм или институтов, которые являются не только сводом внешних ограничений, но и внутренним элементом его личных побуждений. 70 требованием безущербности для других. Что следует считать причинением вреда другим, определяется социально-правовыми нормами57. Таким образом, понятие «безущербность» - зыбкое. В связи с этим обратим внимание на то, что в рамках современной рыночной системы, защищая права собственности, государство не обязуется защищать их рыночную стоимость. К примеру, государство карает за поджог предприятия конкурента, но не карает за то, что вы сделали его банкротом в результате конкуренции. Прежде чем рассмотреть проблемы ограничения прав собственности, имеет смысл выделить два подхода к определению и исследованию прав собственности, которые известны как англосаксонская и континентальная. В континентальной Европе господствующей стала идея «абсолютного» права частной собственности, нашедшая классическое воплощение в Кодексе Наполеона. Суть ее в том, что права собственности священны и неприкосновенны, неограниченны и неделимы, что предполагало концентрацию всех прав собственности в руках одного владельца. Следствием развития континентальной традиции были: рассмотрение собственности как вещи, а также формальная неделимость имущественных прав. Англосаксонская же правовая система вобрала в себя многие традиции и институты феодального права. Это означало, что в качестве объектов собственности рассматривались и обязательства бестелесного характера, а также допускалось раздробление права собственности на какой-либо объект, на 57 В работе «Евреи и хозяйственная жизнь» представитель немецкой исторической школы В. Зомбарт отмечал, что вплоть до второй половины XVIII в. в торговле последовательно осуждались все приемы, имевшие целью увеличение числа покупателей. К недозволенным приемам в раннекапиталистическую эпоху относилось публичное объявление о торговле, особенно в форме расхваливания товара. Самой же высокой степенью коммерческого неприличия считалось заявление о назначении более низких цен, чем у конкурента. Таким образом, торговая этика решительным образом предписывала спокойно выжидать в своей лавке покупателя, дожидаясь своей доли в торговле с соседями. 71 частичные полномочия отдельных лиц. Для понимания англосаксонской традиции важно обратить внимание на то, что благо имеет множество измерений (по полезным свойствам), которые можно классифицировать по времени, месторасположению, форме. В рамках данного подхода права собственности рассматриваются как совокупность частичных полномочий. Еще одна особенность англосаксонской системы права, которая действует в странах с исходно английской культурой58, заключается в том, что решения в судах принимаются, прежде всего, на основе прецедентов - ранее принятых другими судьями решений по аналогичным или близким проблемам. При этом в спорных ситуациях судьи обладают высокой степенью свободы в поиске наиболее подходящего для данного случая образца. Нормы же континентального права, действующие в других странах (в частности, в России), предполагают, что основу права составляют принятые национальными парламентами кодексы законов, и задачей судей является лишь конкретизация предписанной нормы, а не поиск прецедента и тем более не нормотворчество. Это различие важно учесть при рассмотрении экономической теории права, в частности взглядов Р. Познера. Таким образом, существуют две традиции в трактовке права частной собственности. Первая представляет его как некий монолит, вторая - как пучок правомочий, которые могут бесконечно комбинироваться. С последней точки зрения «единое и неделимое» право собственности - не более чем некая идеальная конструкция. В реальной же жизни - и в прошлых веках, и в нынешнем - отдельные правомочия всегда вступали в разнообразные сочетания, где каждое правомочие могло по отдельности принадлежать разным лицам. Как следствие, трактовки эволюции капиталистической собственности в XIX-XX вв. в рамках континентальной и англосаксонской правовой традиции различны. В рамках первой она будет представать как прогрессирующее урезание, сжатие 58 Великобритания, США, Австралия и ряд других стран. 72 когда-то единого и неделимого права частной собственности, а в рамках второй - как естественный и непрерывно идущий процесс перегруппировки правомочий самими собственниками. Первый процесс выступает как ограничение прав, второй как расщепление прав. Они внешне похожи, но имеют очень существенные отличия. Что касается расщепления прав, т.е. разделения отдельных правомочий между собственниками, то оно происходит в форме двустороннего добровольного обмена, по инициативе самих собственников. Иными словами, процесс расщепления выражается просто в передаче правомочия другому лицу. Ограничения же прав собственности налагаются, как правило, государством в принудительном порядке. Они имеют место, когда государство, помимо воли участников сделки, устанавливает цены, по которым полномочия могут передаваться или ликвидироваться (к примеру, установление минимальной заработной платы). Государство также может запретить обмен правомочиями даже при обоюдном желании участников сделки (право продать себя в рабство). К этому следует добавить, что, если в состоянии неопределенности мы не знаем, какую ценность представляет собой право для каждой из сторон, и трансакционные издержки могут блокировать экономическую деятельность, государство берет на себя установление цены, по которой разрешается присваивать полномочия. И, кроме того, правомочие на определенный способ использования ресурса может не только присваиваться государством, но вообще изыматься из оборота59. Об ограничении прав собственности говорят, когда государство устанавливает некоторые пределы исключительным правам. Еще раз напомним, что права собственности являются исключительными при отсутствии ограничений прав индивида использовать активы, извлекать из них доход и обменивать 59 Ограничение прав собственности в первую очередь обусловливается необходимостью достижения общественного благосостояния и не в последнюю очередь зависит от его трактовки. 73 активы. Исключительность права означает, что оно будет стеснено только теми ограничениями, которые носят законный характер60. Исключительность прав собственности, среди прочего, предполагает, что: • только на собственника падают отрицательные и положительные последствия осуществляемой им экономической деятельности. И это является важнейшим экономическим стимулом, обеспечивающим эффективность принимаемых решений; • в процессе обмена они будут переданы индивиду (экономическому агенту), который предложит наивысшую цену. Таким образом, обеспечивается эффективное распределение ресурсов - от менее производительных употреблений к более производительным. И, кстати сказать, защита системы частной собственности строится именно на этих аргументах ее эффективности. В экономической теории прав собственности (являющейся одним из направлений неоинституциональной экономической теории) уделяется большое внимание как процессу дифференциации (расщепления), так и процессу ограничения прав. Но оцениваются они неодинаково: первый - безусловно положительно, второй - как источник многочисленных отрицательных явлений. Кроме ограничения и расщепления прав собственности в неоинституциональной теории имеет место и такое понятие, как «размывание» прав собственности. Размывание происходит в том случае, когда права собственности неточно установлены или плохо защищены, т.е. недостаточно специфицированы. Специфицировать права собственности на ресурс означает исключить других из свободного доступа к нему. Иными словами - ответить на три вопроса: кто, что и каким образом (т.е. определить не только субъект собственности и ее объект, но и способ наделения ею). В случае отсутствия спецификации, т.е. 60 Вопрос о законности ограничений с неизбежностью выводит нас на проблему приоритета тех или иных ценностей и представлений. 74 в ситуации, где права собственности оставались бы полностью неопределенными, всякая деятельность, направленная не на удовлетворение сиюминутных потребностей, была бы невозможна. И потому более точное определение прав собственности является важнейшим условием эффективного функционирования рыночной экономики. Неполнота спецификации в рыночной системе хозяйствования приводит к неэффективному распределению и использованию ресурса, порождая, среди прочего, так называемые внешние эффекты, так подробно исследованные А. Пигу. Английский экономист заострил внимание на том, что производство и обмен часто наделяют индивидов выгодами и налагают на них издержки, не вовлекая их самих в процесс добровольного обмена. В таких ситуациях возникают расхождения между частными и социальными издержками (где социальные издержки равны сумме частных и общественных издержек) или между частными и социальными выгодами (где социальные выгоды равны сумме частных и общественных выгод). Поскольку экономический агент основывает свои решения на сопоставлении частных выгод с частными издержками, это приводит либо к перепроизводству благ с отрицательными внешними эффектами, либо к недопроизводству благ с положительными внешними эффектами61. 61 Иллюстрацией данного положения является пример фабрики, загрязняющей атмосферу дымными выбросами. Поскольку воздух не является частной собственностью и потому не существует субъекта, который мог бы обвинить фабрику в использовании воздуха в качестве свалки для дыма, при принятии решений владельцы фабрики учитывают только стоимость оплачиваемых ими затрат. Но при этом загрязненный воздух исключает возможность получения выгоды, которую могли бы иметь другие производители и другие лица в случае чистого воздуха (уменьшение затрат на чистку, окраску зданий, уменьшение проблем со здоровьем и т.д.). Другими словами, владельцы фабрики возлагают на других внешние издержки так, что они не учитываются в ее частных издержках. Не стоит особо доказывать, что для достижения социального оптимума эти внешние издержки должны приниматься во внимание. 75 В подобных случаях распределение ресурсов оказывается неэффективным с точки зрения всего общества, поскольку масштаб деятельности может оказаться слишком велик или слишком мал для достижения социального оптимума. Случаи расхождения между частным и социальным соотношениями издержки/выгоды характеризовались А. Пигу как «провалы рынка». И, по его мнению, государству следовало приближать частное соотношение издержки/выгоды к социальному как путем налогообложения всех видов деятельности, связанных с отрицательными внешними эффектами, так и путем предоставления субсидий видам деятельности, связанной с положительными внешними эффектами62. Таким образом, именно недостаточная спецификация прав собственности, неясность вопроса о том, в чьей собственности находится ресурс, а именно, кто и каким пучком прав обладает, являются аргументом в защиту необходимости государственного вмешательства, выходящего за пределы функций, очерченной для него классической политической экономией. В классической, как и в неоклассической теории неявно присутствует допущение о том, что все права, имеющие ценность, находятся в частной собственности. И именно эта посылка лежит в моделях общего экономического равновесия как Вальраса, так и Парето, предполагающих, что цены отражают все выгоды и издержки, вызванные действиями отдельного экономического субъекта. В данных моделях все ресурсы находятся в частной собственности и могут использоваться кем и как угодно после продажи их на рынке факторов производства. Упущенная выгода падает при этом на продавца, но цена, уплаченная покупателем, отражает и компенсирует данную потерю. 62 Ссылки на «провалы» рынка послужили серьезным теоретическим обоснованием для растущего вмешательства государства в экономику, в первую очередь в плане ограничения исключительных прав собственности. 76 В рамках данных предпосылок не возникает необходимости в ограничении исключительных прав собственности со стороны государства, поскольку в этих условиях ресурсы будут использоваться наилучшим образом, обеспечивая максимальный рост богатства и благосостояния, в соответствии с оптимумом по Парето. Любопытно, что и в рамках неоинституционального направления движение в сторону социального оптимума осуществляется не посредством ограничения исключительных прав собственности, а посредством более четкой их спецификации, что вполне соответствует идеологии как классического, так и неоклассического направлений. Если же мы добавим еще допущение о полноте информации и нулевых трансакционных издержках, что также является характеристиками неоклассической модели то, как показал Р. Коуз, ресурсы, имеющие ценность, всегда будут использоваться наилучшим образом. 3.2. «Теорема Коуза», ее роль в развитии экономической теории права Как и А. Пигу, один из основоположников неоинституционального направления Р. Коуз в знаменитой статье «Природа социальных издержек» рассматривает проблему «экстернальных» (внешних) эффектов. В рамках терминологии теории прав собственности они возникают, в частности, при нарушении такого правомочия, как «воздержание от вредного использования». Однако, признавая их наличие, он предлагает иное решение. На что обратил внимание Р. Коуз при анализе данной проблемы? В первую очередь на то, что внешние эффекты имеют не односторонний, а двусторонний характер. К примеру, фабричный дым наносит ущерб близлежащим фермам. Но запрет на загрязнение воздуха, которого добиваются фермеры, обернется уже ущербом для владельца фабрики. Таким образом, издержки являются обоюдными. Поэтому, по мнению Коуза, 77 правильная постановка вопроса должна быть иной. А именно: следует ли разрешить собственникам фабрики наносить ущерб фермерам, или же следует фермерам разрешить причинять вред владельцам фабрики? Признавая, что спор между фабрикой и окрестными жителями фактически является борьбой за доступ к ресурсу, находящемуся в общей собственности, т.е права собственности на который не специфицированы, тем не менее решение данного вопроса Коуз предлагает отдать непосредственным участникам конфликта. Он полагает, что если выгода владельца фабрики, сопровождающаяся загрязнением воздуха, больше, чем потери фермеров, то в данном случае первые могут выплатить фермерам компенсацию, равную величине оцененного ущерба. Если же ущерб, наносимый фермерам, превышает выгоды фабрикантов (вследствие загрязнения), то фермеры могут выкупить у ее владельца право на запрещение загрязнения (или закрытие фабрики). Таким образом, права собственности на ресурс (притом, что любой обмен трактуется как обмен пучками правомочий) в результате торга будут переходить к той стороне, для которой они представляют наибольшую ценность. Подчеркнем, что рамках данных рассуждений в вышеприведенном примере ни у одной стороны нет исходных прав на воздух63, ценность которых устанавливается в процессе торга. Права специфицируются, и, таким образом, воздух становится объектом купли-продажи. Напрашивается вывод, что никакие изменения прав собственности не оправданны, если они не являются результатом добровольного обмена, и те, кто теряет права, должны получить полную компенсацию за свои потери. 63 Однако эту ситуацию можно трактовать и как равенство исходных прав. В этом контексте представляет интерес рассмотрение вопроса о правахсвободах и правах-привилегиях. В частности, имеем ли мы право на чистый воздух? Является ли оно священным неотчуждаемым правом, если воспользоваться терминологией концепции естественного права, принятого за основу построений классической политической экономии? 78 По мнению Коуза, когда существует законная возможность заключить сделку, все внешние эффекты будут интериоризированы независимо от того, как распределены права между ее участниками. Данное положение Коуз иллюстрирует следующим примером. Допустим, что по соседству расположены земледельческая ферма и скотоводческое ранчо, причем скот хозяина ранчо регулярно заходит на поля фермера. Если хозяин ранчо не несет по закону ответственности за производимую его стадом потраву, то, решая вопрос о поголовье скота, он не станет принимать во внимание причиняемый им ущерб (т.е. он не будет нести полные «социальные издержки выращивания скота»). Но если государство потребует от хозяина ранчо уплаты налога, равного по величине нанесенным убыткам, то тогда у него появится стимул полностью учесть последствия своих действий; внешние эффекты превратятся для него во внутренние (интериоризируются). Такова логика, лежащая в основе рекомендаций А. Пигу. Однако в логике Коуза ситуация оценивается иначе. Если закон разрешает фермеру и хозяину ранчо добровольно вступать в соглашение по поводу потравы, то хозяин ранчо может выкупить у фермера право на нее. И в соответствии с утверждением Коуза первый не станет увеличивать стадо до тех пор, пока ценность дополнительно произведенного мяса не превысит величину дополнительных издержек, связанных с потравой посевов. В свою очередь, фермер не будет расширять посевы, если его издержки, связанные с обработкой земли, превысят компенсацию скотовода, т.е. доход фермера. Иными словами, добровольные переговоры о сделке способны устранить все расхождения между частным и социальным соотношениями издержки/выгоды. Таким образом, у государства не оказывается никаких оснований для вмешательства в целях корректировки рыночного процесса. Его роль является «дорыночной»: оно призвано четко специфицировать и защищать права собственности участников сделки. 79 Коуз высказал мнение, получившее название «теорема Коуза», что все возможности для взаимовыгодного обмена полностью исчерпываются самими заинтересованными сторонами при условии, что трансакционные издержки равны нулю, а права собственности точно определены. Четкая их спецификация до такой степени, что все результаты деятельности каждого агента касались бы его и только его, превращала бы любые внешние эффекты во внутренние. В формулировке другого известного экономиста - Дж. Стиглица теорема Коуза состоит в утверждении, что в условиях совершенной конкуренции частные и социальные издержки равны. Таким образом, путь к преодолению «внешних эффектов» лежит через создание новых прав собственности в тех областях, где до сих пор они еще не были установлены. В этом и заключается роль государства. И здесь нет ничего принципиально нового по отношению к взглядам классической школы, где подчеркивается, что добровольный обмен повышает благосостояние и, как следствие, государство должно всемерно его поощрять. Каким образом? Устраняя искусственные барьеры любого рода в этом процессе, обеспечивая юридическую защиту добровольно заключаемых контрактов участников сделки и устанавливая точную спецификацию прав собственности на все ресурсы, имеющие экономическую ценность. Последнее особенно важно, поскольку источником внешних эффектов (или экстерналий), в конечном счете, служат размытые или неустановленные права собственности. Очевидно, что без первоначального разграничения прав не может быть никаких сделок по их передаче или рекомбинированию. Поэтому ясного решения о наделении правами собственности бывает достаточно, чтобы внешние эффекты исчезли сами собой. Не случайно основным полем конфликтов в связи с внешними эффектами становятся ресурсы, которые из категории неограниченных (свободных) перемещаются в категорию редких (вода, воздух) и на которые поэтому никаких прав собственности до того в принципе не существовало. Отсюда 80 следует, что точная спецификация прав собственности является путем к преодолению экстернальных ситуаций и связанной с ними неоптимальности в распределении ресурсов. В рамках данного подхода легко отвести обвинения в «провалах» рынка. В качестве хрестоматийных против него выдвигаются обвинения в разрушении окружающей среды, которые обычно рассматриваются как эксцессы частной собственности. Однако если видеть путь к преодолению внешних эффектов в создании новых прав собственности в тех областях, где до сих пор они еще не были установлены, то получится, что проблема внешних эффектов порождается государством. Это происходит в случае, когда недостаточно четко специфицируются права собственности или воздвигаются барьеры, препятствующие заключению добровольных сделок по превращению внешних эффектов во внутренние. Отсюда следует парадоксальный вывод, что главной причиной внешних эффектов оказывается не избыточное, а недостаточное развитие института частной собственности. И представители неоинституционального направления делают попытку убедить нас в том, что частные права могут быть полезны для общества как раз потому, что они побуждают индивидумов принимать во внимание социальные издержки. Таким образом, если Пигу и его последователи рассматривают внешние эффекты как свидетельство неэффективности функционирования рынка, требующего государственного вмешательства, то теоретики прав собственности для их преодоления предлагают обратное решение, а именно: расширение рыночных отношений и дальнейшую 64 спецификацию прав собственности . 64 Однако заметим, что в определенных ситуациях превращение внешних эффектов во внутренние вообще достижимо только тогда, когда носителем права выступает общество в целом. К примеру, когда в конфликт вовлечено значительное число людей и набор негативных эффектов весьма велик (ущерб крупному водоему от деятельности промышленных предприятий). Правда, в ситуациях подобного рода представители неоинституционального направления предлагают установить приемлемые уровни загрязнения 81 Почему же на сегодняшний день существует размытость прав собственности? По мнению представителей неоинституционального направления, в первую очередь потому, что издержки по защите и спецификации в определенных условиях крайне высоки. В свою очередь, если четко не определены границы правомочий распоряжения тем или иным ресурсом, то разрешение конфликта потребует длительного судебного разбирательства, высоких судебных и прочих издержек65. Иными словами, в реальной экономике имеет место и неустранимая на сегодняшний день «размытость» прав собственности, и высокие издержки по обмену этими правами. Но суть теоремы Коуза как раз и выражается в сослагательном наклонении и формулируется следующим образом. Если бы все права собственности были ясно определены и предписаны, если бы трансакционные издержки (издержки, связанные с обменом пучками правомочий) были бы равны нулю и если бы люди соглашались твердо придерживаться результатов добровольного обмена, не было бы никаких экстерналий (внешних эффектов). Еще одно утверждение, следующее из «теоремы Коуза», состоит в том, что права собственности и их распределение в обществе никак не влияют ни на структуру, ни на объемы производства. Последние остаются такими же независимо от того, кто каким ресурсом владеет. Иными словами, это означает эффективность и независимость распределения ресурсов по окружающей среды (в этом и проявляется роль государства), а затем открыть свободную торговлю правами на законное загрязнение. При этом участник, способный извлечь из обладания таким правом большую выгоду, выкупает его у того, для кого оно представляет меньшую ценность. 65 Отсюда, впрочем, не следует, что возможно и нужно преодоление всех случаев «размытости» прав собственности. Иногда это невозможно технически, иногда неоправданно экономически. Как, например, установить четкие права собственности на ресурсы океана? Поэтому признается, что спецификация должна идти до того предела, где дальнейший выигрыш от преодоления размытости прав собственности уже не будет окупать связанные с этим издержки. 82 отношению к распределению прав собственности. Утверждение, противоречащее очевидности? Да, безусловно. Однако Коуз подчеркивает, что оно будет справедливо только при нулевых трансакционных издержках, т.е. при отсутствии каких-либо затрат, в том числе времени, на заключение сделки, которая всегда, по мнению представителей неоинституционального направления, означает обмен пучками правомочий, в общем случае прав собственности. При всей оригинальности подхода, теореме Коуза можно предъявить обвинение в нереалистичности. В экономике всегда какие-то права собственности недостаточно определены, а трансакционные издержки никогда не равны нулю. Впрочем, можно посмотреть на теорему Коуза и с иных позиций, как на теорему, показывающую большое влияние прав собственности на процесс производства. Из теоремы Коуза следует, что только при нулевых трансакционных издержках первоначальное распределение прав собственности не оказывает никакого влияния на процесс производства. Однако в реальном мире трансакционные издержки всегда положительны, поскольку права собственности не бывают полностью определены и надежно защищены, т.е. имеет место явление, которое получило название «размытость прав собственности». Заметим, что «размытость» прав собственности есть не что иное, как другое обозначение того факта, что издержки по их спецификации и защите очень высоки. Именно это и делает трансакционные издержки, как мы увидим в дальнейшем, центральной объясняющей категорией неоинституционального анализа. Теорема Коуза, точнее, подход, в ней обозначенный, дал импульс развитию «экономической теории права», выросшей на стыке экономической и юридической теорий. Уже в 60-х гг. XX в. она выделилась в самостоятельное, бурно развивающееся направление, центральной фигурой которого стал американский экономист Р. Познер. В основе экономической теории права, как и всей неоинституциональной теории, лежит принцип 83 методологического индивидуализма и другие базовые предпосылки неоклассического анализа. В частности, положение австрийской школы, согласно которому добровольный обмен повышает благосостояние участников сделки. Объясняя процесс формирования рыночной цены на основе теории предельной полезности (в хрестоматийном примере с конным рынком), Е. Бем-Баверк предполагает, что никто из участников сделки не будет осуществлять ее по цене, равной собственной выгоде. А это и означает, что в процессе добровольного обмена каждый из участников увеличивает свою полезность. В масштабе же общества, в соответствии с оптимумом по Парето, результатом этих процессов является максимизация общественного благосостояния. Отсюда совершенно логично вытекает вывод, что система законодательства должна всемерно поощрять обмен. Это означает, как уже отмечалось, устранение искусственных барьеров в данном процессе и обеспечение юридической защиты добровольно заключаемых контрактов. Представители экономической теории права не забывают и А. Смита, приписывая ему идею о том, что право направляет эгоистических индивидов ко взаимному соглашению, в котором столкновения интересов упорядочены. Конечно, невозможно отрицать роль правового механизма в повседневной хозяйственной жизни общества. Важность данной проблемы очевидна, поскольку хорошо отлаженная правовая система служит своего рода первичным фильтром, отсекающим определенные формы поведения, связанные с использованием мошенничества, обмана, экономического насилия и всего того, что в неоинституциональной экономической теории объединено под рубрикой «оппортунистическое поведение». И конечно же базовой предпосылкой, заложенной в основу анализа экономических явлений представителями экономической теории права, является признание теоремы Коуза. Из последней, среди прочего, следует вывод, что все возможности для взаимовыгодного обмена полностью исчерпываются самими заинтересованными сторонами при 84 условии, что трансакционные издержки равны нулю, а права собственности точно определены. Это означает и то, что в условиях нулевых трансакционных издержек первоначальное закрепление прав собственности не будет определять их конечное распределение, поскольку сторона, которая заинтересована в их приобретении, выкупит их у другой стороны. Иными словами, решения о правовой ответственности будут являться только начальной точкой в процессе распределения ресурсов, который продолжит действовать через рынок. Исходя из посылки, что система законодательства должна всемерно поощрять обмен, представители «экономики права» предметом анализа сделали вопросы экономической эффективности законодательства. Признавая, что важнейшей задачей законодательства является точная спецификация прав собственности на все ресурсы, имеющие экономическую ценность, они сосредоточили внимание на процессе передачи прав собственности и издержках, сопровождающих данный процесс. В «идеальном мире» Коуза право без всяких трений (издержек) проходит путь от первоначального обладателя к конечному, для кого оно имеет максимальную ценность. И в этих условиях первоначальное разделение прав собственности действительно не имеет значения для размещения ресурсов (если отвлечься от эффекта распределения богатства). Однако в реальном мире трансакционные издержки никогда не бывают нулевыми, и траектория передачи прав перестает быть нейтральным фактором. Как следствие, отношения производства и отношения собственности всегда взаимосвязаны. Чтобы минимизировать потери, проистекающие вследствие наличия издержек трансакции, представители экономической теории права, в первую очередь Р. Познер, предлагают изначально наделить правом ту сторону, которая ценит его выше. Общий подход заключается в том, что при высоких трансакционных издержках законодательство должно избирать 85 и устанавливать наиболее эффективное из всех доступных распределение прав собственности. Иными словами, любые решения правовых органов должны соответствовать критерию экономической эффективности, где он может определяться как «принцип максимизации богатства», «принцип минимизации трансакционных издержек» и т.п. Это означает, что когда из-за высоких трансакционных издержек становится размещение ресурсов посредством рынка дорогостоящим решением, государство может сделать выбор из нескольких форм вмешательства, чтобы направить ресурсы туда, где их использование ценится выше всего. Один из подходов - напрямую распределять исключительные права собственности. Другой - изменить схему прав собственности в целях снижения трансакционных издержек и поощрения рыночного обмена. Это может быть и организация торга правами, как, например, торги квотами на рыбный промысел в океане. Познер высказывает мысль, что функция предоставления прав собственности на ресурсы отдается рынку в ситуации низких трансакционных издержек, тогда как при высоких трансакционных издержках в осуществление этой функции вмешивается государство. Когда права не являются предметом рыночной торговли, а передаются государством, их цена устанавливается судами и другими агентами государства. В идеале, по мнению представителей экономической теории права, цена должна быть сопоставимой с той, которая превалировала бы, если бы был возможен добровольный обмен. Иными словами, в условиях высоких трансакционных издержек суду следует наделять законным правом ту сторону, которая ценит его выше других, воспроизводя, таким образом, результат, к которому рынок привел бы в условиях совершенной конкуренции, и который, следовательно, обеспечил бы максимизацию благосостояния. Уже упоминавшийся Познер сформулировал ясную и простую максиму: юридические правила должны «подражать рынку» или, говоря иначе, способствовать установлению такого распределения прав собственности, которого достигал бы рынок 86 при отсутствии трансакционных издержек и к которому экономические агенты приходили бы сами, не препятствуй им в этом положительные издержки трансакции66. Юридические правила или законодательная система являются важнейшим элементом государственного устройства, и апеллирование к государству в вопросах обеспечения экономической эффективности несколько неожиданно, учитывая широко известное недоверие представителей данного направления экономической теории к государству. Однако дело в том, что они всегда по-разному относились к политической и правовой системам общества. С их точки зрения, переструктуризация прав собственности, исходящая от политической системы, чаще всего носит перераспределительный характер, тогда как исходящая от правовой системы - «эффективный»67. В основной массе публикаций по экономике права на конкретных примерах различных прецедентов и юридических норм доказывается, что эти прецеденты и нормы действительно установлены сообразно принципам экономической эффективности. Как видим, представители экономической теории права основное внимание сосредоточивают на исследовании проблемы, насколько эффективна или неэффективна правовая система. В изданиях по экономике права закон признается эффективным, если он нацелен на использование ресурсов наиболее ценным образом. Ценность же определяется готовностью потребителей платить. Иными словами, 66 Сам Познер видит юридический аналог рынка в системе прецедентного права, о котором упоминалось выше, при рассмотрении англосаксонской правовой системы. Это характерно и для других представителей экономической теории права, утверждающих, что именно система общего (прецедентного) права совместима с экономической эффективностью. 67 Соображения эффективности входят в анализ экономической теории права на двух уровнях. Они призваны служить ориентиром при решении вопросов, во-первых, о том, кого наделять правом, и, во-вторых, о том, какую форму юридической защиты избирать. 87 эффективность означает такую эксплуатацию экономических ресурсов, при которой максимизируется «ценность» удовлетворенность людей, измеренная совокупной готовностью потребителей платить за товары и услуги. Данный подход полностью соответствует базовым положениям неоклассической теории. Напомним, что в контексте неоклассической теории ценность определяется в терминах возможности и готовности заплатить за предельную единицу товара. В общем случае, рыночная ценность товара равна ценности предельной единицы товара для предельного покупателя. Оптимальное распределение ресурсов по критерию готовности и возможности платить означает, что оптимальным признается цена и распределение ресурсов, полученных в результате конкурентного торга. И эта оптимальность означает как максимизацию благосостояния «по Парето», так и максимизацию богатства нации, даже если ограничиваться представлениями классической политической экономии. Экономическая теория права этот принцип распространяет не только на товары, но и на любые права собственности. В рамках ее представлений цена на права должна определяться конкурентным торгом. Однако нелишне будет заметить, что она далеко не косвенным образом будет зависеть от распределения богатства. В зависимости от доходов ценность, предположим, лекарства от рака (которое можно трактовать как право на лечение от рака) для разных людей может колебаться от нескольких сотен до нескольких миллионов рублей. И готовность платить, эта основа концепции эффективности и ценности, является функцией от многих аргументов, в том числе от распределения доходов и богатства. Таким образом количество денег у участников торга заранее предопределяет результат. И, кстати сказать, «теорема Коуза» не в последнюю очередь вызвала поток возражений именно по линии «эффекта дохода», или эффекта распределения богатства. Увеличение богатства нации, выраженное в росте ВВП, вовсе не означает повышение уровня общественного благосостояния. Это связано в том числе и с тем, что 88 благосостояние индивида определяется не столько его абсолютной величиной, сколько его богатством относительно других индивидов. И значит, в этих условиях более важное значение для благосостояния будет иметь не величина ВВП, а его распределение. Иначе говоря, важность при оценке благосостояния имеет социальное сравнение. Однако в рамках неоклассических теорий благосостояния, в частности В. Парето, возможность межличностного сравнения полезностей исключается. Все вышесказанное свидетельствует о том, что определить воздействие изменения прав собственности на совокупное общественное благосостояние невозможно, поскольку оно зависит от подлинного характера индивидуальных функций полезности, которых мы не знаем. Неоклассическая теория выходит из этого тупика посредством использования модели экономического человека, что позволяет ей почти как синонимы использовать понятия богатства и благосостояния. Таким образом, слабые места в ходе рассуждений теоретиков экономики права полностью соответствуют слабым местам неоклассического анализа. Вместе с тем такое внимание к исследованию правовых аспектов экономической деятельности подтверждает огромное значение прав собственности в функционировании экономической системы. Как уже отмечалось, расширение или сужение имеющихся у экономических агентов прав собственности будет приводить к изменению условий и масштабов обмена и напрямую определять величину основных макроэкономических показателей. И именно в таком «разрезе» представляет интерес анализ различных систем собственности. 3.3. Системы собственности, их характеристики Как уже отмечалось, собственность выступает как институт, который предоставляет людям определенную свободу в распоряжении ограниченными ресурсами. Эта свобода означает закрепление определенных прав за собственником и запрещение 89 другим вмешиваться в реализацию этих прав. При этом само появление права собственности может быть объяснено как реакция на социальные проблемы, источником которых является дефицит ресурсов, где институт собственности возникает как один из способов разрешения конфликта интересов, связанных с их ограниченностью. Наличие этого конфликта основополагающая проблема социальной жизни. В этих условиях контроль над использованием благ (ресурсов), как важнейший элемент права собственности, является средством получения больших благ, и потому сложившиеся отношения собственности являются институциональной основой экономики. Еще раз подчеркнем, что институт собственности имеет первостепенное значение и при анализе темпов и направления экономического развития, являясь предпосылкой осуществления всех экономических процессов: производства, распределения, обмена и потребления. В условиях ограниченных ресурсов никакая экономическая деятельность в рамках определенной общности людей невозможна вне отношений собственности. Отношения собственности, выступая в виде определенных социальных правил или институтов, определяют не только механизм распределения и использования ресурсов, но и величину национального продукта. И это не удивительно создавая среду, в которой совершается обмен, права собственности определяют, какие издержки и вознаграждения могут иметь экономические субъекты от своих действий, и потому схемы прав собственности оказывают решающее влияние на экономическое поведение, делая его конкретным и предсказуемым. Иными словами, структура прав посредством порожденной ею системы стимулов ведет к определенным поведенческим последствиям. И, будучи установленными, права собственности начинают определять сравнительную привлекательность возможных способов поведения: одни способы поведения они поощряют, другие подавляют. 90 В экономической литературе выделяют три основных правовых режима: частной, государственной, коммунальной собственности (чистые модели). Рассмотрим их с точки зрения спецификации прав собственности и тех экономических последствий, к которым приводит тот или иной режим. В системе частной собственности собственником является индивид, чье слово в решении вопросов об использовании ресурса общество признает окончательным. Это означает, что отдельные индивиды находятся в привилегированной позиции в смысле доступа к тем или иным ресурсам. В данном контексте очень важны следующие элементы права собственности: право изменять форму и субстанцию блага; право передавать его другим лицам по взаимно согласованной цене. Они определяют право собственника на осуществление изменений в ценности его имущества и представляют собой фундаментальные компоненты права собственности. Частная собственность является основой существования рыночной экономики, и не удивительно, что данный институт получает четкое оформление в эпоху становления рыночного хозяйства в Европе и связан с изменением социальных норм и ценностей при переходе от традиционных обществ к индустриальным. Здесь важно обратить внимание на следующий момент. До сих пор мы подчеркивали такую характерную черту «экономического» человека, как рационализм. Но рационализм является следствием более глубинной характеристики экономического человека - индивидуализма, который, в общем и целом, не был присущ человеку традиционного общества. В рамках последнего человек принадлежит определенной общности, получая определенное место в достаточно жесткой социальной структуре общества, определенный статус и уровень дохода, соответствующий этому статусу. В рамках этих структур не могли не преобладать ценности, выражающие приоритет интересов коллектива над интересами личности. 91 Однако в эпоху становления рыночного хозяйства данные социальные нормы и ценности стали разрушаться. И это связано с обретением свободы, которая, по замечанию известного немецкого социолога Э. Фромма, оказалась двойственной. С одной стороны, человек в значительной степени освободился от экономических и политических оков, с другой - он «освободился» и от связей, дававших ему чувство уверенности и принадлежности к общине. В этих условиях человек мог полагаться только на себя: его положение и уровень жизни теперь зависели и не от гарантий его традиционного статуса, а от его собственных усилий. Отсюда - широкое распространение психологии индивидуализма и желание четко определить свои права, в первую очередь права собственности, являющиеся, среди прочего, основой для заключения контрактов68. О преимуществах системы частной собственности написано достаточно много. Как отмечалось, любая система собственности ведет к определенным поведенческим последствиям. В системе частной собственности они таковы, что способствуют росту богатства нации. Это связано с тем, что, являясь системой исключительных прав на ресурс, частная собственность в то же время обеспечивает право на результаты использования этого ресурса, что не может не вести к его наилучшему, т.е. наиболее прибыльному, использованию. Заметим, что мотив стремления к максимизации собственной выгоды или пользы69 признается естественной, природной характеристикой человека в рамках господствующих направлений экономической теории. Все та же модель «экономического» человека, и признание благотворности преследования человеком своекорыстного интереса в условиях экономической свободы, что имеет место уже в работе А. Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». 68 Достаточно вспомнить концепцию естественных, неотчуждаемых прав и свобод и священных законов справедливости А. Смита. 69 Понимаемой почти исключительно как удовлетворенность, вызванная получением разного рода экономических благ. 92 Большой вклад в защиту частной собственности внесли представители неолиберального направления. В частности, Л. Мизес считал, что именно частная собственность является «необходимым реквизитом цивилизации и материального благосостояния», а ее социальная функция заключается в том, что она способствует оптимальному использованию ресурсов и обеспечивает суверенитет потребителей. С точки зрения Мизеса, только частная собственность способна быть основой рациональной экономической деятельности, так как порождаемые ею индивидуалистические стимулы обеспечивают максимальное использование ресурсов. С несколько иных позиций рассматривал роль института частной собственности Ф. Хайек, считающий, что система частной собственности является в первую очередь важнейшей гарантией свободы. И, что особенно важно, не только для тех, кто эту собственность имеет, но и для тех, у кого ее нет, поскольку пока контроль над собственностью распределен между множеством независимых друг от друга людей, никто не имеет над ними абсолютной власти. В очередной раз в рамках либеральной доктрины связываются воедино частная собственность, свобода и богатство. Однако любое утверждение верно при определенных допущениях. Важнейшими допущениями при защите частной собственности является то, что все издержки и выгоды принятия решений ложатся на индивида. Иными словами, только на собственника падают отрицательные и положительные последствия осуществляемой им экономической деятельности. Очевидно, что в реальной экономике это соблюдается далеко не всегда, поэтому процесс ограничения частной собственности, или ограничений злоупотребления частной собственностью, получает и в режиме частной собственности значительное распространение. Это может означать признание, что институт частной собственности не обеспечивает экономического и 93 социального оптимума и нуждается в ограничениях со стороны государства как политического института70. Осуществляя властные полномочия, в том числе и определяя правила или институты, направляющие процесс экономического взаимодействия, государство может ввести систему правил, согласно которым доступ к редким ресурсам регулируется ссылками на коллективные интересы общества. В предельном случае это будет означать не что иное, как установление правового режима государственной собственности, предполагающего: правила, определяющие содержание во-первых, коллективного (в данном случае общественного) интереса; во-вторых, процедуры, переводящие общие принципы в конкретные способы принятия решений по использованию конкретного ресурса. Это может быть как принцип «народного вече», так и делегирование прав профессиональным экспертам, либо единоличное распоряжение верховного властителя. Но в любом из вышеперечисленных случаев формально никто не находится в привилегированном положении в том смысле, что как индивиды (вне той или иной ролевой «социальной маски») все исключены из доступа к ресурсам, поскольку ничья ссылка на личный интерес не признается достаточной для их использования71. Важно подчеркнуть отличие государственной собственности от частной с точки зрения структуры соответствующих пучков правомочий, даже если рассматривать такую, отнюдь не классическую, форму частной собственности, как акционерная. При некотором внешнем сходстве акционерная и государственная собственность представляют собой разные системы собственности с разными поведенческими 70 Впрочем, в рамках «теоремы Коуза», путь к достижению экономического и социального оптимума лежит в прямо противоположном направлении, в более четкой спецификации прав собственности и ограничении роли государства в обмене этими правами между участниками экономического процесса. 71 Исключение - личная собственность. 94 последствиями. Главное отличие состоит в том, что совладельцы государственной собственности (каковыми являются формально граждане общества) не могут продать или передать свою долю участия в ней, а совладельцы акционерной компании могут. Иными словами, совладельцы государственной собственности не могут концентрировать свое богатство в избранных ими областях (например, увеличить свою долю «собственности» в здравоохранении, уменьшив ее в обороне); расщеплять пучки правомочий и специализироваться в реализации частичного правомочия только одного типа; осуществлять действенный контроль за своими агентами. Кроме того, отсутствует значимая связь между поведением индивидуальных совладельцев государственной собственности и результатами ее использования. При государственной собственности издержки любого решения или выбора в несоизмеримо меньшей степени ложатся на ее совладельца, чем на владельца в условиях акционерной (частной) собственности. Как следствие, члены общества слабее заинтересованы в контроле за результатами использования государственной собственности, поскольку у них меньше стимулов (да и возможностей) контролировать поведение наемных управляющих (бюрократов), которым делегированы права пользования. Вследствие менее эффективного, чем в акционерных формах, контроля за поведением управляющих у них появляется больше возможностей злоупотреблять своим положением в личных интересах72. Таким образом, если акционерная собственность может рассматриваться как результат расщепления прав собственности, то государственная собственность - как предельный случай ограничения частной собственности, не позволяющий ее совладельцам осуществить ни одно из полномочий, составляющих институт частной собственности73. 72 Справедливости ради надо отметить, что эта проблема, хотя и в несравнимо меньших масштабах, имеет место и в акционерных обществах. 73 См. «перечень Оноре». 95 Об экономических последствиях правового режима государственной собственности написано немало. Достаточно вспомнить критику административно-централизованной хозяйственной системы, основой которой и является государственная собственность, представителем неолиберального направления Л. Мизесом. Анализируя нерыночные системы хозяйствования, под которыми в первую очередь он подразумевает социалистическую систему, Мизес формулирует свой вывод о «логической и практической невозможности социализма», отказывая ему в рациональной организации хозяйства. Это связано с тем, что, по его мнению, именно при социализме, где отсутствует механизм конкурентных торгов за ресурсы и где покупатель не должен оплатить ценность наилучшей альтернативы их использования, ресурсы будут использоваться неэффективно и бездумно. Только конкурентный торг является механизмом передачи ресурса тому экономическому агенту, который предложит наивысшую цену, обеспечивая тем самым эффективное распределение ресурсов от менее производительных употреблений к более производительным. Мизес особо подчеркивает, что плановое регулирование экономики исключает возможность рыночных принципов ценообразования, без чего невозможно измерить вклад различных факторов производства в ценность потребительских благ. В свою очередь, это делает невозможным эффективное использование ресурсов. При социализме господствует система произвольных оценок, что дало основание Мизесу назвать социализм «системой запланированного хаоса». Одним из недостатков социалистической системы хозяйства, в основе которой лежит институт государственной собственности, Мизес считает усиление власти бюрократии и расширение возможности злоупотребления ею своим положением. В этом его поддерживают и представители неоинституционального направления. Они отмечают, что, поскольку «коллективный интерес» сложнее определить и измерить, нежели частный, бюрократ имеет больше стимулов 96 производить то, в чем, как он предполагает, нуждается общество, и меньше стимулов производить то, на что общество действительно предъявляет спрос. Мнение бюрократа о том, что общество должно иметь, обычно и называют «интересами общества». Впрочем, некоторые из названных проблем не являются специфическими для государственной собственности и в равной мере характерны для любых форм объединения прав нескольких собственников в единый пучок правомочий (партнерство, корпоративная собственность). Главная проблема, с которой сталкивается групповая собственность во всех ее вариантах согласование интересов отдельных участников и группы в целом. Как известно, групповая собственность поощряет поведение, выгоды от которого достаются какому-то одному участнику группы, а издержки распределяются среди всех ее членов. И наоборот: она ослабляет стимулы к принятию решений, издержки которых ложатся на кого-то одного, а выгоды делятся между всеми членами группы. Например, «плоды» своего оппортунистического поведения государственный чиновник пожинает сам, тогда как возникающие в связи с этим экономические потери падают на всех членов общества, а он в качестве совладельца государственной собственности несет ничтожно малую их часть. С другой стороны, усилия какоголибо индивидума по налаживанию эффективного контроля за деятельностью государственных служащих потребуют от него значительных затрат времени и средств, тогда как участие в дележе выгод от установления такого контроля неизбежно примут все члены общества. В целом государственная собственность затрудняет процесс возложения всех выгод и издержек экономической деятельности на индивида, ее осуществляющего, и препятствует, по мнению представителей неоинституционального направления, 97 достижению максимальной экономической эффективности в масштабах всего общества74. Еще одним правовым режимом является режим общей собственности, который в рамках неоинституционального анализа трактуется как система свободного доступа, означающего, что доступ к ресурсам открыт всем без исключения. Это имеет место в ситуации со свободными (или неэкономическими) благами, т.е. теми благами, которые находятся в избытке по отношению к нашим потребностям. Однако режим общей собственности может сохраняться и для неэкономических (или ограниченных) благ. Как это объяснить? Согласно мнению представителей неоинституционального направления, он имеет место там, где издержки по спецификации и защите индивидуальных прав собственности запретительно высоки. Иными словами, выгоды от установления таких прав либо недостаточны, чтобы перевесить необходимые затраты, либо вообще отсутствуют, если ресурс имеется в изобилии. Вместе с тем издержки, сопряженные с действием системы общей собственности, велики и возрастают с увеличением числа пользователей, порождая существенные отрицательные внешние эффекты. Так, существование свободного доступа к ограниченному ресурсу приводит к явлению, которое в экономической литературе получило название «сверхиспользование ресурса», причиной которого является то, что в рамках системы общей собственности отдельные индивиды практически не несут никаких издержек, связанных с последствиями своих действий. По мнению представителей неоинституционального направления, система общей собственности (понимаемой как отсутствие ограничений доступа к ресурсу) с ее принципом «первым занял, первым воспользовался» внутренне противоречива и нестабильна. В этих условиях никто не 74 Впрочем, это отнюдь не означает, что государственная собственность всегда неэффективна. В концепции альтернативных затрат она будет предпочтительна по отношению к частной собственности, если обеспечить лучшее соотношение выгод/издержек. 98 заинтересован в учете последствий от истощения ресурсной базы. Как доказательство приводится следующее рассуждение. Предположим, что для предотвращения полного истребления животных кто-то примет решение о снижении интенсивности охоты. Однако в этом случае он принесет пользу не себе, а другим членам племени. Это связано с тем, что последние будут по-прежнему продолжать реализовывать свои общие права на обитающих в лесу животных, только уже в более благоприятных условиях снизившейся конкуренции. «Экономический» человек, существование которого является необходимой предпосылкой как неоклассического, так и неоинституционального анализа, на такого рода самоограничения не способен. И потому делается логичный вывод о нещадной эксплуатации и быстром истощении ресурсов, находящихся в общей собственности. Однако, по всей видимости, такой системы собственности никогда не было. Никакое общество не будет жизнеспособным, если в нем отсутствуют институциональные механизмы, регулирующие доступ к ограниченным ресурсам. Это связано с тем, что открытый доступ уменьшает благосостояние сообщества и в условиях дефицита ресурсов ставит под угрозу его выживание. Поэтому всегда существуют общественные механизмы ограничения этого доступа. К последним относится исключение из прав силовым путем или угрозой применения силы. Также этим механизмом может оказаться система ценностей или идеологии, определяющая для данного лица определенную форму поведения, оказывающая воздействие на индивидуальные стимулы и снижающая издержки исключения из прав. Косвенным признанием наличия системы ограничений в любой экономической деятельности является и позиция представителей неоинституционального направления, указывающих, что система общей собственности - наиболее неустойчивый правовой режим, она неизбежно эволюционирует в сторону либо частной, либо государственной собственности. Как предполагается, в первом случае общий ресурс дробится на 99 индивидуальные части (лес делится на участки), и стимул к хищническому использованию исчезает. Во втором случае изменение касается не права «до», а права «после»: например, все убитые животные начитают считаться общим достоянием племени, а не добычей отдельных охотников, и делятся между всеми членами племени «по справедливости». В последнем случае проблема сверхиспользования ресурса излечивается его недоиспользованием вследствие падения мотивации: каждый член племени становится заинтересован, чтобы охотой занимался не он, а другие. При этом попытки решить проблему редкости посредством сокращения объема прав неизбежно должны вести к более регулируемому централизованному обществу, которое будет характеризоваться многочисленными неценовыми регламентациями. Таким образом, новая проблема уклонения от общественно полезного труда решается либо на путях прямого регулирования поведения членов племени (что ведет, в конечном счете, к государственной собственности), либо на путях косвенного регулирования, направленного на воспитание у них соответствующих ценностных норм. Как и в других случаях, основой неоинституционального анализа является представление о естественности, природности «экономического» человека с его стремлением к максимизации собственной выгоды. Впрочем, как уже отмечалось, исследования антропологов не свидетельствуют о его истинности и, кстати, опровергают попытку обосновать законы рынка мнимыми склонностями «естественного» человека. Более того, работы ученых доказывают, что экономическая деятельность человека в традиционных обществах полностью подчинялась общей системе его социальных связей. Таким образом, системы общей собственности (в трактовке представителей неоинституционального направления) просто не существовало. Исходно имела место система коммунальной (общинной или племенной) собственности. Коммунальная собственность - такой режим использования ограниченных ресурсов, в рамках которого исключительными правами обладает группа лиц. И она отнюдь не означает ни открытого 100 доступа к ресурсам, ни хищнического их использования. Выступая как групповая собственность, она представляет собой комбинацию различных полномочий у ее совладельцев, оформленных в рамках не столько правовых, сколько ритуальных взаимодействий. Используя терминологию теории прав собственности, можно констатировать, что имеет место расщепление прав собственности, при этом отсутствует возможность их рекомбинации, т.е. свобода передачи. И если собственность определить как институт, означающий закрепление определенных прав за собственником и запрещение другим вмешиваться в реализацию этих прав, то мы должны признать, что рассматриваемый институт собственности не соответствует в полной мере сумме элементов, перечисленных Оноре. Обратим внимание, что в рамках традиционных обществ имело место не производство абстрактных меновых стоимостей, а производство конкретных потребительных стоимостей. Иными словами - конкретных продуктов для конкретных лиц, что является следствием ориентации производства на непосредственное потребление. И потому ограничения, или правила хозяйственной деятельности, не носили всеобщий и универсальный характер, а касались взаимодействия по поводу конкретного блага, в значительной степени оформляясь как ритуальные отношения. И, как таковые, практически исключали свободу действия индивида в рамках экономических взаимодействий. Иными словами, институт собственности, рассматриваемый как совокупность социальных правил, касающихся использования ресурсов, в рамках племенных (шире традиционных) обществ существенно отличался от института частной собственности, порождая совсем иную структуру прав и ограничений. И тем не менее был жизнеспособен, о чем свидетельствует его неизменность на протяжении многих веков, если не тысячелетий. Эти общества даже в отсутствие частной собственности не знали проблемы «безбилетника», сопровождающей производство товаров коллективного 101 пользования (или общественных товаров) в современном обществе рыночного типа75. Критики коммунальной собственности совершенно игнорируют тот факт, что на протяжении очень длительного периода преобладающей формой взаимодействия людей была совместная деятельность, которой соответствует институт коммунальной собственности. Именно данный институт являлся основой институциональной системы общины и обеспечивал сохранение и передачу из поколения в поколение трудовых навыков, мотиваций и привычек совместного труда как средства выживания отдельного индивида, закрепляясь в нравственном, духовном, культурном опыте и становясь мировоззренческой ценностью общины. Можно сказать, что и сама культура в определенном смысле представляет собой результат «коллективного» сознания и мироощущения. Отношения общинной, коммунальной собственности, воплощаясь в институтах пользования, владения и распоряжения имуществом, а также межличностных отношений (в том числе семьи и брака), прорастали сквозь все этапы жизни человека и определяли его духовный настрой. И не равнодушие, а сочувственное внимание к другим, не индивидуализм, а приспособление к нуждам организации, не соперничество, а тесное и постоянное сотрудничество - главные характеристики, сопутствующие коммунальной (коллективной) собственности. Конечно, следует признать, что система коммунальной собственности предполагает однородную общность людей в том смысле, что индивиды идентифицируют себя с целым, частью которого они являются и в мыслях, и словах, и поступках. Иными словами, предполагается существование естественной, органической солидарности. Данная система собственности, сопровождающаяся ориентацией производства на непосредственное потребление, не 75 Подчеркнем еще раз первостепенную важность неформальных институтов, образа мысли и стереотипности реакций в функционировании определенной системы человеческих взаимодействий. 102 сопровождалась хищническим использованием ресурсов. Как ни парадоксально, это явление характерно именно для системы частной собственности, лежащей в основе современного рыночного хозяйства. Трудно отрицать, что форсированное производство предметов потребления ведет к фактическому разрушению материальных ценностей. Общепризнанно, что современная организация потребительского спроса ведет к сверхбыстрому моральному устареванию продукции. По образному выражению, неизбежным следствием этого процесса является ускоренная переработка исходных ресурсов в потоке надоедающих вещей, становящихся отходами быта. В современной экономике истощением ресурсов сопровождается как фактическое установление исключительных прав, так и конкурентная борьба за актив, на который нет исключительного права собственности. И этот упрек можно поставить в вину как частной, так и государственной собственности. Значит, хищническое использование - это не столько результат определенных прав собственности, сколько следствие мировоззрения индивидов, рассматривающих мир как совокупность средств и условий для достижения своих целей. Несущей конструкцией этого мировоззрения является рационализм и утилитаризм как базовые характеристики «экономического» человека. Хищническое использование ресурсов резко усилилось в современную эпоху, когда финансовые институты завоевали господство над институтами производства. Данный процесс сопровождается приобретением и использованием ресурсов вне рамок производительного (в классическом понимании) труда. На это обратил внимание еще основатель традиционного институционализма Т. Веблен, отнюдь не случайно выделив как главное противоречие капитализма противоречие между бизнесом (который он трактовал как сферу обращения и финансовых спекуляций) и индустрией, представленной сферой непосредственно производства76. 76 См. взгляды Т. Веблена. 103 Если же основной источник обогащения - хищническое перераспределение (путем финансовых манипуляций) при выдвижении на первый план принципа выгоды, то неизбежно крайне расточительное использование сырьевых и энергетических ресурсов. Поскольку нет привязанности дохода к определенной сфере деятельности и к определенным ресурсам, то нет никакой заинтересованности в их сохранении и воспроизводстве77. Таким образом, мы должны констатировать, что именно система рыночного хозяйства, основанная на частной собственности, порождает в своем развитии ситуацию, при которой перераспределение ресурсов посредством финансовых механизмов становится основным источником обогащения. И, в конечном счете, это является следствием того, что в основе экономических действий лежит одна идеология максимизирующего выгоду субъекта, лишенного чувства социальной ответственности78. Тем не менее в рамках неоинституционального анализа признается неоспоримое преимущество системы частной собственности как центрального элемента институциональной среды рыночной системы, поскольку она является условием максимального роста богатства нации и обеспечивает эффективное распределение ресурсов. Эффективность институциональной среды рассматривается с точки зрения создания условий роста богатства нации79. И здесь в очередной 77 Во всяком случае, в долгосрочной перспективе. При этом одной системой правовых установлений, без отсутствия этических ограничителей, эта проблема не решается. Любопытно отметить, что процесс «обезмораливания» экономической деятельности является следствием принятия идеологии неизбежного и неуклонного прогресса, что, кстати, является продуктом именно либеральной доктрины. 79 Однако нелишне подчеркнуть,что понятие эффективности является субъективным и ценностным, зависящим от системы наших представлений. Напомню, что эффективность в общем случае рассчитывается как отношение результата к затратам на его получение. Меняя наше представление о содержании этих двух понятий, мы легко изменяем и показатели эффективности. 78 104 раз обнаруживается кровное родство неоинституционализма с классической и неоклассической экономической теорией. Именно со времен классической теории богатство нации рассматривается как цель развития человеческого общества. И именно в рамках этого направления складывается подозрительное отношение к государству, поддерживаемое и представителями неоинституционального направления, обвиняющего государство в ограничении прав собственности. Кроме того, представители неоинституционализма, сравнивая институт частной, государственной и общественной собственности, считают, что господство последних сопровождается более низким объемом инвестиций, преобладанием более трудоемких технологий, более низкой производительностью труда, высокими издержками оппортунистического поведения, более ограниченным горизонтом времени при принятии решений и другими негативными последствиями, ведущими к снижению роста производства. Как видим, в основу рассуждений как аксиома закладывается положение, что рост производства является очевидной целью и критерием эффективности тех или иных форм хозяйственного взаимодействия индивидов. И тем самым как очевидность признается преимущество системы частной собственности, порождающей определенные поведенческие последствия. В частности, стремление к обогащению в силу признания исключительных прав не только на ресурсы, но и на результаты экономической деятельности. Также в основу анализа закладывается представление об «экономическом» человеке как субъекте хозяйственных взаимодействий. И, кстати сказать, аргументы критиков общинной (коммунальной) собственности были бы верны при принятии истинности данного утверждения. Однако его-то мы и не находим. Природный, «естественный» человек невероятно далек от модели, являющейся необходимой предпосылкой современных экономических моделей, что ставит под большое сомнение результаты логических умозаключений 105 представителей неоинституционального направления экономической теории. В то же время трудно не согласиться, что институт собственности традиционных обществ не порождал стимулы к росту производства, выходящего за пределы установленного обычаем уровня потребления. Однако оценка этого положения предполагает включение в рассуждения определенной системы ценностей. А научных критериев для определения, какая система ценностей лучше, выше и т.д., просто не существует. Поэтому мы должны ограничиться лишь признанием того, что в рамках господствующей сегодня системы ценностей, где конечным критерием развития является уровень достигнутого потребления экономических благ, система частной собственности является наиболее эффективной институциональной средой для экономического роста и развития. Еще раз обратим внимание, что неоинституциональная теория, делая акцент на сравнительном анализе различных систем собственности (выделяя как чистые модели частную, государственную и коммунальную), в качестве критерия их эффективности выдвигает темпы экономического развития и рост богатства нации. Именно под этим углом зрения рассматриваются как структура прав собственности, так и процессы ограничения, расщепления и размывания. При этом подчеркивается, что чем в большей степени гарантированы права частной собственности, чем в большей степени отдельные правомочия сконцентрированы у одного экономического агента, тем выше уровень мотивации, обусловливающий эффективное использование ресурса. Рассматривая частную собственность как идеал, существование других типов собственности представители неоинституциональной теории видят в невозможности (в силу высоких издержек) обеспечить исключительные права на ресурсы отдельных индивидов, рассматривая, таким образом, и государственную, и общую собственность как неизбежное зло. Не случайно и теорема Коуза, и идеи Познера так или иначе 106 сводятся к предложению развивать права собственности в сторону возможно большей их спецификации. Это, по их мнению, позволит индивидам заключать добровольные взаимовыгодные соглашения по обмену пучками правомочий, что будет обеспечивать оптимальное распределение ресурсов и максимальный рост богатства и благосостояния. 3.4. «Наивная» теория возникновения прав собственности Как уже неоднократно отмечалось, в своих построениях неоинституционализм явно или неявно исходит из предпосылок, характерных для неоклассической теории. В частности, из определенного представления о природе человека, которому свойственны склонность к обмену и эгоизм, в совокупности порождающие такое благодетельное последствие с точки зрения роста богатства нации, как разделение труда; а также принципа методологического индивидуализма, позволяющего трактовать появление институтов как результат рационального выбора индивидов. Принцип методологического индивидуализма, среди прочего, предопределяет и взгляд на общество как на систему добровольных, взаимовыгодных контрактов. Наиболее четко этот подход виден в разработанной в рамках неоинституционального направления так называемой наивной теории прав собственности, которая делает попытку дать объяснение развитию исключительных прав собственности, не прибегая к явному моделированию социальных и политических институтов80. Наивная модель говорит, что установление и обеспечение исключительных прав на ресурсы происходят тогда, когда потенциальные собственники ресурса ожидают, что эти права принесут им положительный чистый доход. Возникновение 80 Это значит, что за основу исследования принимается общество в его природном состоянии, в котором уже существуют какие-то человеческие отношения, но без институтов. Игнорируется тот факт, что институты, являясь привычками и правилами, исходно сопровождают человеческое сообщество, т.е. общество изначально институционально. 107 исключительных прав рассматривается в терминах издержек и выгод исключения из прав81. Иными словами, если введение исключительных прав приводит к повышению чистого богатства, то появляются экономические стимулы осуществлять инвестиции в исключительные права, т.е. осуществлять затраты, направленные на защиту от посягательства потенциального претендента на ресурс. Когда же предельные издержки обеспечения прав растут, а предельные выгоды обладания правами падают, исключительные права редко бывают полными. Данный подход служит среди прочего объяснением, почему в ряде случаев дефицитные ценные ресурсы являются полностью или частично общественным благом. Это касается, в частности, рыбных ресурсов океана. Причина такого положения в рамках неоинституционального анализа коренится в высоких издержках, сопряженных с исключением из прав, и высокими издержками внутреннего управления при совместном использовании исключительных прав. Таким образом, наивная теория прав собственности рассматривает их возникновение как результат предпринимаемых сообществом попыток максимизировать свое чистое богатство. Обычная логика, характеризующая поведение «экономического» человека, целью которого является максимизация своей полезности. Однако даже если принять положение, лежащее в основе микроэкономического анализа, о том, что максимизация прибыли достигается в условиях равенства предельной выгоды предельным издержкам, это мало чем поможет в анализе становления институтов, если мы выходим за пределы рыночной экономики, поскольку более важным в анализе этих процессов становится не равенство предельной выгоды предельным издержкам, а выяснение самого содержания этих понятий. Иными словами, что понимает человек традиционных 81 Знаменитый «беккеровский» подход. 108 обществ под выгодами и издержками определенной модели поведения. А это вопрос его жизненных ценностей и установок, т.е. идеологии, относительно формирования и изменения которой неоинституциональная экономика практически ничего сказать не может. Поэтому отнюдь не случайно в рамках неоинституционального анализа механизмы формирования и поддержания прав собственности рассматриваются на примере калифорнийской «золотой лихорадки», где эти права вырабатывают люди, максимально соответствующие в своих поведенческих установках модели «экономического» человека82. И это уже определенная институциональная предпосылка, если рассматривать институты не только как совокупность формальных и неформальных правил, но и как привычный образ мысли. Кстати, поэтому моделирование возникновения прав собственности в рамках неоинституционального экономического анализа предполагает как данность такие характеристики индивида, как эгоизм, утилитаризм, рационализм. Но даже при этих предпосылках проблему появления прав собственности невозможно анализировать вне обращения к социальным и политическим институтам, поэтому в настоящее время анализ развития прав собственности тесно связан с теорией законодательной и исполнительной власти. Обратим внимание, что в рамках классического и неоклассического анализа эта теория не могла получить развитие, поскольку предполагалось, что государство (как совокупность институтов и исполнительной власти) является законодательной нейтральным институтом. Иными словами, лишь создает общий каркас системы прав собственности, позволяющий индивидам 82 Здесь же присутствует и концепция альтернативных затрат. В частности, независимые старатели в предложенной модели распределяют свои усилия между добычей золота на своем участке и насилием, которое принимает форму вытеснения других лиц с участка земли. При этом каждый старатель будет стремиться к равенству предельных продуктов усилий особого типа. 109 максимизировать чистое богатство сообщества, извлекая выгоды из разделения труда и рыночного обмена. В рамках неоинституционального анализа происходит отказ от этой предпосылки и разрабатывается теория прав собственности на основе концепции групповых интересов (тесно связанная с теорией изыскания ренты)83. Согласно этой теории индивиды или группы могут максимизировать свое богатство, либо сосредоточившись исключительно на производстве в рамках существующих институтов, либо добиваясь от правителей и законодательной, и исполнительной власти благоприятных для себя изменений законов и постановлений84. Возможность создания прав собственности, которые служат узким, своекорыстным интересам определенной группы, но при этом приводят к существенным потерям в объеме выпуска всего сообщества, обычно трактуется в терминах асимметричной информации, оппортунистического поведения и трансакционных издержек. Анализу последних и посвящена следующая лекция. 83 Данная теория будет рассмотрена в последующих лекциях. Без сомнения, юридическая сторона собственности имеет принципиальное значение. Одно только изменение закона в наследовании в пользу права первородства или равного раздела имущества, введение запретительного или льготного налога на его передачу способны за два поколения изменить всю структуру хозяйства. 84 110
