Л. РЖЕВСКИЙ ДВОЕ НА К А М Н Е Товарищество Мюнхен Зарубежных Писателей 1960 Copyright by the author Alle Rechte vorbehalten Склад издания: Г. Андреев, ЦОПЭ-Бюро, Мюнхен 19, Ренаташтр. 77 Satz und Druck: Georg В и tow, Munchen 5, KohlstraBe 3 b, Tel. 29 51 36. ДВОЕ НА КАМНЕ «Иные, лучшие мне дороги права, Иная, лучшая, потребна мне свобода». (А. Пушкин) 1. «О Господи, если б мог я писать так, к а к мне хочется!» — Ж а л о б у эту, то в голос, то шопотом, а то и вовсе невыговоренную, спрятанную где-то в д р о ж и пальцев и губ, с л ы х и в а л я не р а з от и н ы х страстотерпцев пера. Но один из них, о ком хочу рассказать, произнес ее, помнится, с т а к и м буйным н а д ­ рывом, что до с и х пор не забыть. З в а л и его Лишин, А л е к ­ сандр Лишин, уменьшительно — Саша Лишин, — это немного ш у р ш а л о , к а к полускомканные черновики, которые он посто­ янно носил в к а р м а н а х . Чтобы р а с с к а з а т ь обо всем внятно, нужно, однако, р а з б е ж а т ь с я и з д а л е к а — от самой первой н а ­ шей с ним встречи в Москве, лет двадцать назад, в тридцать каком-то, точно не помню, году. Я увидел его, в о з в р а щ а я с ь под вечер в свой примонастырский переулок, п а х н у в ш и й мокрой травой и холодеющим к а м ­ нем. Он картинно сидел на тротуарной тумбе, к а к р а з н а п р о ­ тив моих ворот, т а к что я едва не споткнулся, в х о д я в к а л и т ­ ку, об его вещевой лопоухий мешок, в а л я в ш и й с я рядом. Го­ воря «картинно», я подразумеваю не позу, а общую ж и в о п и с ­ ность, так сказать, композиции: серая на каменной тумбе ф и ­ гура в почти что отрепьях, но с круто белевшим лбом, вокруг синева первобытного б у л ы ж н и к а , а вдали, к а к фон, к р а й сле­ п ы х монастырских ворот и стены, с которой еще н е успело сползти немного вечернего солнца. Так, подумалось мне тогда, иной х у д о ж н и к из п е р е д в и ж н и к о в мог б ы изобразить п р и б ы ­ тие «На ученье в Москву» какого-либо нового Ломоносова. С этой мыслью вошел во двор, поднялся в свою мансарду и би­ т ы х полчаса п ы т а л с я и н е мог н а ч а т ь очередную главу дис- сертации, н а д к о т о р о й трудился тогда. Потом стемнело, в от­ к р ы т о м окне по ж е л т ы м к л е н о в ы м листам залопотал дождь; я в к л ю ч и л свет и тотчас ж е понял, что именно этот б р о д я ж к а на тумбе, з а другой стеной дома, мешает мне сосредоточиться. Н е у ж е л и т а к все еще и сидит? . . Он все еще сидел — видно б ы л о в потемках, к а к почернели от д о ж д я п л е ч и его в а т н и к а и мешок подле, но он т а к з а д у ­ мался, что, верно, н е с л ы ш а л д о ж д я , к а к и моих шагов, д а ж е вздрогнул, когда я с ним заговорил. После п е р в ы х ж е его от­ в е т н ы х слов, п р о з в у ч а в ш и х отнюдь н е по-бродяжьи, а к а к бы и с лоском в выговоре, я и с п ы т а л некую суетную гордость: вот ведь угадал в нем что-то ломоносовское. В самом деле: он т о л ь к о что п р и б ы л из Ч и т ы — поступать «на ура» в один из московских вузов. «Литературный к а к о й - н и б у д ь » . . . — о б ъ ­ я с н и л он и представился, н а з в а в себя. Когда он при этом с т я ­ н у л с головы мокрую к е п к у , я установил, что он б ы л очень молод, не старше двадцати, что у него не только лоб, но и все узкое лицо было матовой бледности, и ч т о он иногда з а и к а л ­ ся н а «м» н е то н а «н» — особым манером, с какой-то п е в у ­ чей вибрацией, к а к если разогревают, н а ж и м а я н а кнопку, з а с т ы в ш и й автомобильный мотор. Выяснилось т а к ж е , что он сидел т а к долго на тумбе, о ж и д а я темноты, чтобы отправить­ ся в п р и в о к з а л ь н у ю н о ч л е ж к у , к у д а засветло не пускали. Потом я в з я л его с его у ш а с т ы м мешком к себе в комнату. В мешке, помимо в я з а н к и книг, трусов и майки, оказалась м е д в е ж ь я побитая молью ш к у р а , которую кто-то и з доброже­ лателей-сибиряков снабдил его в путь, взамен в а л ю т ы на п е р ­ в ы е дни московского существования («М-м-м-ожно продать, м ы д у м а л и » . . . ) , — денег у него не было. Потом, после д в у х и л и трехчасового пестрого разговора з а чаем, я у л о ж и л его у окна на р а с к л а д у ш к е . Потом — он остался в этой моей ман­ сарде насовсем. * В ж и л с я он в мансардный быт к а к - т о необыкновенно скоро и естественно, — потому, вероятно, что этого быта вокруг себя особенно и н е замечал, а помещался в нем сам и р а з м е щ а л свои п о ж и т к и — к н и ж к и ли, м а й к у ли в коридоре д л я с у ш к и — с той ж е беззаботностью, с к а к о й к у к у ш к а к л а д е т яйца в ч у ж о е гнездо. Странным образом ему п р о щ а л и и эти м о к р ы е майки, и л у ж и под раковиной после у м ы в а н ь я , и рассеянно гулкий топ и скрип по лестнице в поздние часы, т а к что я н а ­ прасно опасался в н а ч а л е неприятностей и з - з а него с х о з я е в а ­ ми. В ы ш л о совсем д а ж е напротив. Домик п р и н а д л е ж а л в е с ь ­ ма пожилой и чопорной «смолянке» — Аглайде Ивановне, дальней моей родственнице, з а м у ж е м за т о ж е весьма неподат­ л и в ы м старичком, довольно известным по Москве а р х и т е к т о ­ ром. О нем стоило б ы р а с с к а з а т ь особо — очень был и н т е р е ­ сен, и н а р у ж н о с т ь ю (из пушистой поросли н а лице в ы г л я д ы ­ вал, к а к у ежа, только нос), и непримиримым ко всему «ново­ му» остроумием — я точно знаю, что известное к р ы л а т о е и з ­ речение по поводу разорения церквей: «Добыча к и р п и ч а по способу Ильича» — п р и н а д л е ж и т именно ему; р а с п л а т и л с я он за него совсем легкой отсидкой, благодаря «высотным» с в я з я м с кем-то и з старой комгвардии и заслугам: в ы с т р о и л под Мос­ квой одно показательное у ч р е ж д е н и е по последнему слову техники и в стиле «знай наших». Р а д и этих ж е с в я з е й оста­ вили им и домик, хоть и в с е л и л и в самую б о л ь ш у ю к о м н а т у какого-то гладиатора, боровшегося с медведем (медведь, ж и л тут ж е в о дворе, в сарайчике). Так вот оба старичка п р и н я л и моего внезапного с о ж и т е л я на удивление терпимо, а в д а л ь н е й ш е м д а ж е , я б ы сказал, с умилением, х о т я он сам об этом н е заботился нимало. А г л а и да Ивановна п р я м о - т а к и н а ч а л а его вскорости опекать — н е знаю, в к а к о й м е р е способствовало этому спасение к о ш е к , к о ­ торое Саша, «ни vrai heros»*), к а к она говорила, в ы п о л н я л иногда по ее просьбе. Их, кошек, б ы л о у нее ш т у к восемнад­ цать, все к р и в ы х , с подбитой ногой, бесхвостых и вообще убо­ гих. Эта к о ш а ч ь я и н в а л и д н а я команда очень любила почемуто взбираться на дерево перед н а ш и м окном. Особенно один кот, самый д р я х л ы й и фаворит, которого, помню, з в а л и В а в ­ кой. Вавка в с к а р а б к и в а л с я всегда на самый высокий х л и б к и й сук и потом, когда сук н а ч и н а л под ним р а с к а ч и в а т ь с я от т я ­ жести и ветра, — пугался с л е з а т ь и повисал мешком, р а з е в а я в беззвучном м я у к а н ь е противно-розовый б е з з у б ы й рот. Са­ ша в ы р у ч а л его и з нашего окошка с помощью, к а ж е т с я , гла­ дильной доски и потом в ы с л у ш и в а л д и ф и р а м б ы своей отваге и доброму сердцу. *) настоящий герой (фр). Впрочем, Саша н р а в и л с я и м н е самому. Весьма трогатель­ н у ю его биографию з н а л я в общих ч е р т а х в п е р в ы й у ж е в е ­ чер, то есть знал, что он был сирота, что их с отцом несколь­ к о лет н а з а д в ы с л а л и на поселение из Ленинграда (вот откуда в з я л а с ь у него н е к а я изысканность в произношении), что по­ том, после смерти отца ,он к а к - т о умудрился стереть с себя р ж а в ь происхождения, д а ж е в ы д в и н у т ь с я в местных газетах и ж у р н а л а х , д а ж е вот п о л у ч и т ь «направление» в Москву. З а ­ тем, когда он и на самом деле устроился в один из московских л и т е р а т у р н ы х вузов, а со мной освоился вполне, у з н а л я и некоторые подробности этой ж и з н и полубеспризорника («од­ ни валенки, знаете, на троих, и в старой баньке жили»), полу­ активиста («со стенгазет н а ч и н а т ь пришлось, но потом стали з в а т ь и в настоящие»). В ы к а р а б к а т ь с я из нее непокоробленным помогла ему, видимо, не только талантливость — кому п о м е ш а л т а л а н т свихнуться в быт, в рюмку, в литературное мелкое ловкачество, — а, к а к я п о з ж е установил, некоторая к а к б ы одонструнность н а т у р ы : он ж и в о , иногда до наивности, о т к л и к а л с я только на то, что к а с а л о с ь л и т е р а т у р ы , а очень многого в ж и з н и словно б ы и н е замечал, к а к и беспорядка, который оставлял после себя в ванной комнате. Но т а л а н т б ы л у него несомненный. Это я в ы я с н и л несколь­ ко п о з ж е , когда в один долгий осенний вечер м ы оба оказа­ лись дома. Он сидел на своей р а с к л а д у ш к е , недвижимо уста­ вившись в угол темными т я ж е л о в а т ы м и г л а з а м и (кстати: они у него были с падучинкой, т. е. я замечал, что у людей с таким в ы р а ж е н и е м глаз с л у ч а ю т с я либо п р е ж д е когда-то случались припадки). Потом полез вдруг в свой м е ш о к и в ы т а щ и л в у з е л к е рукописи и бумаги. Р а з л о ж и л передо мной на столе: — Вот, я хотел бы, чтобы в ы посмотрели. И, е с л и можно, откровенное в а ш е м н е н и е . . . Это б ы л и два и л и т р и в ы р е з а н н ы х и з ж у р н а л о в рассказа, несколько стихотворений, т о ж е в ы р е з к и , и толстый рукопис­ н ы й перевод «Слова о п о л к у Игореве», в стихах. К а к вспо­ минаю теперь, я в з я л с я за чтение н е без опасения разочаро­ в а т ь с я (что тогда говорить?) — в то в р е м я к а к он следил за мной сверху, п о г л а ж и в а я нервно волосы — тонкие русые в о ­ лосы, з а к и н у т ы е назад, которые впрочем сильно у него лезли. Опасение исчезло, когда я п е р е л и с т а л у ж е п е р в ы е две-три страницы: он б ы л завидно т а л а н т л и в . — И в прозе, хоть и в ы ­ у т ю ж е н н о й обязательной у нас боязнью п о к а з а т ь с я кому-ни- будь непонятным, и особенно в стихах: перевод «Слова» б ы л превосходен. К а к установил я после, удавались ему т а к ж е пародии и экспромты. Вот один эпизод. В октябрьский п р а з д ­ ник вернулся он с демонстрации у ж е затемно, бледный, с на­ липшей на лоб п р я д ь ю т о н к и х волос, потный, несмотря на си­ верко, и так и п о в а л и л с я на р а с к л а д у ш к у с необскребанными подметками. — Устали, Саша? — спросил я, отрываясь от книги, но он не ответил, будто н е с л ы х а л , и почти полчаса, д о л ж н о быть, стояло у нас молчание и ш о р о х мокрого снега в окно. — Хотите я прочту вам «Поэму о Красном»? — поднялся он вдруг с кровати, смахнув со лба волосы. — То есть н е поэму, конечно, а так, в р о д е пародии. Сегодня сочинил, на ходу, в колонне. Н е м н о ж к о «контр», н о . . . к а к о е это м-м-м-учение, этот красный цвет в таком сумасшедшем количестве! Я п о ­ нимаю: пропаганда и символ, но н е до бесчувствия ж е . . . Я смотрел-смотрел, и вдруг, знаете, замутило к а к - т о . . . И стал сочинять, чтобы успокоиться. Прочесть? Я ж а л е ю , что не мог запомнить всего (записывать мы, р а ­ зумеется, не записывали); в начале, помнится, и з о б р а ж а л о с ь нагромождение всякой праздничной бутафории — звезд, транспарантов, знамен, к о т о р ы е . . . опестрили серое оперенье у л и ц ы . Улица в миллионах к р а с н ы х брызг. Улица, будто з а р е з а н н а я курица, брызгами крови изгваздана вдрызг... Далее у героя этой поэмки-пародии, терзаемого половодьем, начинается к а к б ы бред н а я в у : От красного гаснет, мутится сознание, в т я ж е л у ю голову приходит на миг, что это н е Россия, красным а п о п р и щ и н е к а я Испания, только я сам н е Фердинанд, а — бык... О щ у т и в себя быком, герой вступает с к р а с н ы м маревом в р е ш и т е л ь н ы й , но н е р а в н ы й бой: И тщетно, в свободное от красного ход ища, я исступленный бросаю шаг — из к а ж д о г о мною истерзанного полотнища вздымается новый кровавый стяг, окутывает голову, снова и снова, и нет у ж сил д л я нового р ы в к а . . . Мгновенье — и в легкие, р а з б у х ш и е от рева, в о н з а е т с я к о п ь е знаменного д р е в к а . . . Падаю. Гляжу невидящим взором в предсмертной, дымной тоске: это не п л а щ , б р о ш е н н ы й тореадором, это к р о в ь м о я на п е с к е . . . Т а к приблизительно в ы г л я д е л а она, эта «Поэма о Красном», к а к он ее н а з в а л . Не шедевр, конечно, но д л я экспромта не^дурно. И все-таки, подумал я тогда, значит задевает его за ж и в о е н е одна только л и т е р а т у р а . . . Боюсь, что слишком п р и т о р м а ж и в а ю рассказ, останавлива­ ясь на второстепенном и начальном, тем более, что самое глав­ ное с Сашей, о чем хочу рассказать, случилось у ж года три с небольшим после н а ш е й встречи, когда он был на третьем, к а ж е т с я , к у р с е . И ж и л и м ы с н и м тогда на р а з н ы х к в а р т и р а х . То есть он, к а к я у п о м я н у л в ы ш е , остался в мансарде, под опекой старичков, а с ъ е х а л я : мне стало- с н и м в тягость. Странным образом, когда я б ы л з а н я т своей диссертацией, п р о с и ж и в а я над ней иногда до утра, я очень мало з а м е ч а л его присутствие в комнате. Когда ж е с т а л посвободнее — н а ч а л и меня р а з д р а ж а т ь к о е - к а к и е в нем ш т р и х и : п р е ж д е всего, п о ­ ж а л у й , этот н е п о д в и ж н ы й в з г л я д в угол, к о т о р ы й о щ у щ а л с я иногда за спиной и л и сбоку, словно какой-то самостоятельный и т р е в о ж а щ и й предмет; потом — п р и в ы ч к а подрагивать к о ­ ленкой, пускать в м у н д ш т у к слюну, чтобы потушить папирос­ ку, и многое другое, вполне незначительное и мелкое, что з а ­ мечается только, если ж и в е ш ь вдвоем в комнате в двенадцать метров, часть к о т о р ы х вдобавок к р а д у т скошенные н а д голо­ вой (так что не выпрямиться) потолки. Я ценил С а ш у и знал, к а к часто мелкое р а з д р а ж е н и е (он его, с л а в а Богу, н е з а м е ­ чал) может перерасти в лютую в р а ж д у : поэтому рад был, ког­ да случай переметнул м е н я на другую ж и л п л о щ а д ь , в более бойких местах, у новостроек, но удобную. С Сашей расстались м ы впрочем н е л ь з я сердечней. 2. Б ы в а л он у меня на новой к в а р т и р е к о е - к а к : то п р о п а д а л месяцами, то забегал через день; ч а щ е всего — по к н и ж н ы м делам: я собирал тогда библиотеку, а Саша был в е л и к и й м а ­ стер в ы у ж и в а т ь к н и г и — и у букинистов, и из-под п р и л а в к а магазинных старушек, и просто откуда-то «с рук», д е н е ж н ы м соблазном или «в обменку». Вокруг книг, главным образом, и велись у нас с н и м разговоры (он непостижимо много ч и т а л , и память б ы л а и з у м и т е л ь н а я — ж и в о й справочник и к а р т о ­ тека цитат). Говорили, конечно, и о л и т е р а т у р н ы х делах, в том числе о его институтских, однако довольно вяло, без в с я к и х особых «порывов души». И темп и п о р ы в ы появились позднее, когда Саша влюбился. Обнаружилось это после его в о з в р а щ е н и я и з какого-то дома отдыха на юге, к а ж е т с я — в Г е л е н д ж и к е . Помню, очень м е н я удивило, что с н и м т а к о е случилось: я в о о б р а ж а л его себе и н а ч е — думал, он прошагает в ж и з н и мимо любовного в о ­ сторга. Не тут-то было! И з него, к а к из пульверизатора, т а к и брызгал этот самый восторг, когда он я в и л с я к о мне одним августовским утром, и он напрасно п ы т а л с я з а к а м у ф л и р о в а т ь этот восторг морем, которое-де «чудо к а к хорошо! никогда да­ ж е и не подозревал, что т а к замечательно!» Он затопил меня своими морскими стихами, и в г л а з а х его, когда он читал, вме­ сто б ы л о й т я ж е л о в а т о й сосредоточенности, стоял некий под­ в и ж н ы й почти наркотический полублеск. Стихов не помню, конечно, р а з в е только отдельные строчки. Вроде: Зноен день, и в ы с о к а вершина, Плещет синим в золото прибой. Угости из своего к у в ш и н а Ледяной серебряной в о д о й . . . Иное он обрывал, н е кончив, перескакивая, ч и т а л галопом, явно спеша, к а к я понимал, добраться до т е м ы «о ней». И до­ брался: «Капитан» по и к р ы в пене бродит, В золоте и и к р ы и спина, И робеет до девичьих бедер Доплеснуть п р о х л а д н а я в о л н а . . . — К т о это «капитан» с девичьими бедрами, Саша? — Д е в у ш к а одна. Там, в Геленджике, познакомились. В ы знаете Геленджик? Там б у х т а и два мыса — Тонкий и Тол­ стый. На Тонком чудесный песок и к у п а н ь е . И р и ф ы — гряд­ к а т а к а я в море. М ы все туда п л а в а л и . . . . « — Вон туда!» — с в е р к н у л а р у к а мне Б р ы з г а м и , в синеву. — «Вот на том отдохнем на камне.» «Есть, капитан. Плыву!» И д а л е е все в т а к о м ж е приблизительно духе. Б ы л о воскре­ сенье, и м ы т а к и провели весь день вместе, в к л ю ч а я обед в П а р к е к у л ь т у р ы и чай у меня, — за стихами и разговорами. Самое ж е главное: я у з н а л , что встреча с «капитаном» вдо­ хновила С а ш у т а к ж е и на прозу, которой, по его словам, от него давно ж д а л и , д а ж е требовали в творческом институтском семинаре. Тема д о л ж н а была быть что-то вроде «любовь в ы ­ прямляет», и л и в о всяком с л у ч а е способствует всяким, в том числе и трудовым, подвигам. Ч т о ж , н е п л о х а я тема: и совре­ менная, и с д у ш о й . . . — Я хотел роман, но боюсь, н е осилю. М-м-м-ало времени. И щ у еще з а г л а в и е . . . Вертится где-то вокруг «Рука об руку», но это, конечно, банально. Я хотел «Двое на камне», но нет, не годится и это, Тесемкина у д а р хватит, если у с л ы ш и т , он меня и без того в декадентстве п о д о з р е в а е т . . . Тесемкин был у н и х ф а к у л ь т е т с к и й парторг и одновремен­ но — творческий С а ш и н руководитель. Я его з н а л : помимо курносой бдительности, в лице его ж и л о что-то несомненно пришибеевское, особенно в с к л а д к а х лба. Г л я д я н а него, я всегда думал с грустью о пестуемых им т а л а н т а х . — Да, разумеется, «Двое на камне» Тесемкину вынести трудно. Ничего, придумаете другое. Ж е л а ю успеха, С а ш а . . . На этом он ушел, оставив мне стихи — ж и д е н ь к у ю т е т р а д к у и черновики из к а р м а н а — д л я более подробного знакомства. «До утра. Утром м н е у ж е понадобится, забегу к в а м » . . . — сказал он, и я понял, что «капитан» с золотыми и к р а м и н и к а к не остался в Геленджикской бухте, а доплавывает теперь ос­ таток сезона где-нибудь совсем неподалеку, в московских пресных водах. С т и х и оказались довольно слабыми: к а к это часто бывает в т а к и х случаях, читатель не видел за строчка­ ми того, что от восторженности в и д е л сам автор. Понятно, го­ ворить об этом Саше, когда он поутру за ними п р и б е ж а л , было не время. # # # А потом он пропал. — Н е п о к а з ы в а л с я всю осень, весь к о ­ нец года; ничего н е ответил мне на о т к р ы т к у насчет новогод­ ней встречи. Т е л е ф о н а у него дома не было (старики т е л е ф о н а не признавали). К концу, к а ж е т с я , ф е в р а л я , у ж е затемно, я отправился к нему сам. В своем новом районе я поотвык у ж е от тихости старой Москвы. Синий заметенный снегом п е р е у л о к с одним только заговорщицким пятном ф о н а р я , з а ш т р и х о в а н н ы м медленно спускающимися снежинками, в ы г л я д е л к а к з а к л и н а н и е в н е ­ кую вековой давности б ы л ь , и я, помню, д а ж е з а м е д л и л шаги навстречу его снежно-летаргическому ритму. М а л е н ь к и й двор внутри б ы л т о ж е весь в сугробах по стенам, к а к в л ю л ь к е . К о ­ сячок фонарного света, к л е т ч а т ы й от п о п у т н ы х веток, п а д а л на дверь сарая, где ж и л медведь. Когда я скрипнул калиткой, медведь заворочался, забренчал цепью и вдруг забарабанил в дверь лапой, со свистом дьппа в щ е л ь и подревывая, — верно, з а б ы л и на ночь его покормить. Я р е ш и л вынести ему на об­ ратном пути хлеба и, отыскав н а о щ у п ь кнопку, позвонил к о ­ р о т к и х т р и раза. Но дверь мне о т к р ы л старичок-архитектор, в ермолке, по­ х о ж и й в красноватом п о л у м р а к е коридора, пахнувшего к р а ­ ской и к о ш к а м и , на врубелевского «Пана», — он еще больше, к а к мне показалось, заволосатился. — Ю н о ш и нет дома! — с к а з а л архитектор. — Но п р о ш у ко м н е . . . Нет, нет, без у в и л и в а н и я , вас давно у ж е ж д е т распек а н ц и я , хотел д а ж е п и с а т ь . . . — И притворно насупившись, он п о т а щ и л м е н я за р у к а в , к а к за ухо, в кабинет. Там я сел н а к у ш е т к у , з а в а л е н н у ю ватманами и к а л ь к о й , в р у л о н а х и свернувшейся, к а к береста, а он з а б р а л с я с ногами в топкие р а з в а л и н ы кресла. — В ы что ж е это забросили своего подопечного? — начал архитектор строго, сдувая с губ м е ш а в ш у ю говорить волоса­ тость и сопя. — Известно л и вам, что он тут у нас последний месяц чуть было н е сбрендил? А? Эту свою академию, где т е ­ п е р ь ф а б р и к у ю т П у ш к и н ы х да Спиноз, забросил, манкирует, в к о м н а т е в с ю ночь свет, а днем спит, и умываться, к а ж и с ь , перестал — в ванной л у ж и пропали. Словом, задурил, или к а к это говорится т е п е р ь . . . за-психовал! Получаю от особого отдела — от А г л а и д ы И в а н о в н ы сирень — рапорт за р а п о р ­ том: д а ж е , мол, и н е ест ничего, — к а к б ы т ь и что делать? А я почем знаю, что я — психиатр? У м е н я свое. Меня вот на старости лет опять в к о н к у р с в т я н у л и , — он к и в н у л бородой на ч е р т е ж и , — с л ы ш а л и ? (Я не слышал). — К а к ж е , новый небоскреб проектируем д л я у к р а ш е н и я н а ш е й «бобровой ш а п ­ ки» и д л я п ы л и в глаза заморским гостям. Что ж , многие ведь в п е ч а т л я ю т с я . «Эх, ж и в у т ж е люди!» с к а з а л , говорят, один нищий, у в и д я богатые п о х о р о н ы . . . Но вернемся к юноше. По­ живописнее и с подробностями могла бы в а м сообщить о нем Аглаида Ивановна. «Аглаида Ивановна!» — з а к р и ч а л он вдруг, но тут ж е испуганно сам на себя з а м а х а л руками. — Совсем п о з а б ы л б ы л о — у н е е мигрень, и значит не выйдет, х о т ь и будет потом страдать, что не могла вам излиться. Да­ в а й т е - к а л у ч ш е поднимемся с в а м и к нему в берлогу. Оно и нагляднее, к а к сами у в и д и т е . . . — Аглаида Ивановна, — п р о д о л ж а л он в п е р е м е ж к у с о д ы ш ­ кой, когда м ы поднимались по лестнице, — страсть к а к все переживает. «Что в ы волнуетесь? — говорю ей. — Ведь это не в а ш подкидыш? его», — в а ш , то есть. — К у д а там! Особую слабость питает ко всем д е ф е к т и в н ы м . И з н а ш и х о к а я н н ы х котов, в ы ж е знаете, половина бесхвостых. Особенно ее т р е в о ­ жило, м е ж д у прочим, что он бриться отставил — в усах ходит и бороде, хоть икону п и ш и с него, н о щ е к и в т я н у л о и г л а з а дурные. Вот она, его д в е р ь . . . Свет, конечно, н е в ы к л ю ч е н . Входите и н е п у г а й т е с ь . . . В мансарде стоял к а в а р д а к : гурты б у м а ж н ы х к а т ы ш к о в (черновики) на п о л у и в углах, о к у р к и на столе, на л е ж а н к е — в т а р е л к а х вприплюску, в консервных коробках, н а в а л е н ­ н ы х горкой вместе с хлебными корками, д а ж е в п ы л ь н о й б у ­ т ы л к е из-под кагора — в о т к н у т ы в горлышко. О н и п р е ж д е много к у р и л , а теперь, видно, в з я л с я и вовсе без м е р ы — в о з ­ дух в комнате б ы л горек и сиз, к а к в театральной к у р и л к е после антракта. — Он, значит, п и ш е т что-то? — спросил я . — Пишет, в о т именно, — с к а з а л архитектор, — в том-то и сила. Взял, говорит, на себя обязательство сочинить за месяц вместо т р е х лет «Войну и мир» и л и что-нибудь вроде, н и к а к н е менее значительное. И в с е сроки пропустил: н е выходит, видите ли. Обо всем этом р а з у з н а л я, подстрекаемый А г л а и дой Ивановной, путем весьма р е ш и т е л ь н ы м и д а ж е л у к а в ы м : в з я л и з а ш е л к нему в один из к р и т и ч е с к и х вечеров, к а к бы за справкой, и п р и х в а т и л с собой эту вот б у т ы л к у (он к и в н у л на л е ж а н к у ) под предлогом м и н у в ш и х праздников. Разговор сперва не з а в я з ы в а л с я ни в к а к у ю . Н у а п о т о м . . . он, к а к в ы знаете, алкоголя н е приемлет, и когда м ы ц е р к о в н ы й этот н а ­ питок роспили, к а к я и предвидел, обмяк и обрел дар речи. Все тут б ы л о : и д е к л а м а ц и я , и в п р о з е ч и т а л со своих лист­ ков, и исповедь — такой в и н е г р е т ! . . Столько сумбура з а р а з я никогда н е с л ы х и в а л . Особенно много было стихов, в коих, к а к в ы знаете, в а ш покорный слуга мало смыслит. Но с п о ­ мощью, т а к сказать, в ы с ш е й математики к о е - к а к р а з о б р а л с я во всем. Первое: существует девица, знакомство с которой со­ стоялось где-то среди утесов и с к а л , и от которой, к а к водится, весь сыр-бор загорелся. С л ы х а л и про это? Я кивнул. — Н у в о т . . . Роман с этой девицей — ж и в о й , т а к сказать, роман — д о л ж е н был, видите ли,. составлять основу литера­ турного шедевра, за который он принялся. Отсюда, заметьте, и в ы ш л а самая что ни на есть роковая загвоздка. Именно: в ж и в о м романе что-то вдруг сорвалось непредвиденное, и, зна­ чит, застопорилось все и в литературном. Что именно сорва­ лось, неизвестно: здесь он особенно большого туману н а п у ­ стил — н е то изменила девица, не то стряслось что-то с ней. В итоге двойная н е у в я з к а . И — трагедия: в этом п у н к т е беседа у нас ч у т ь не н а в з р ы д пошла. Да, да, не до шуток. Аглаида Ивановна наутро все в е р е в к и с ч е р д а к а посниЕмала. Не дай Бог, с о б л а з н и т с я . . . Ну а я пытался, разумеется, его наставить, ц е л ы й т р а к т а т ф и л о с о ф с к и й прочел — разговор з а т я н у л с я ведь з а полночь. З а Платоном вниз сбегал. — К у д а там! На Платоне он вовсе раскис и стал к л е в а т ь носом. Вот ведь что было!.. — В ы все говорите «было», в прошедшем, — а теперь что? — Теперь кончилось. Я нарочно сначала страшное, чтобы в вас совесть з а г о в о р и л а . . . Третьего дня к вечеру явился к нам и — н е б ы в а л ы й случай! — попросил у Аглаиды Ивановны какого-нибудь провианту — голоден, мол. Ну, Аглаида Ива­ новна, от радости себя не помня, ч у т ь л и не т е л ь ц а ему п р и ­ миренного ж а р и т ь п р и н я л а с ь . А я в ы г л я н у л , в и ж у : глаза о ж и л и , румянец г о р и т . . . A propos о р у м я н ц е : в ы б ы велели ему к в р а ч а м сходить, легкие в ы с т у к а т ь . . . Да, в общем — сияет! «Шторм улегся!» — говорит мне. «Корабль продолжа­ ет плаванье!» А р х и т е к т о р р а с с к а з а л еще кое-что и з С а ш и н ы х подвигов, но у ж е приустал, видно, и все водил недовольно носом по воз­ д у х у — очень б ы л о прокурено кругом; потом вдруг, забавно сморщившись, т а к что нос и губы собрались в одно розовое пятно среди сплошной волосатости, — чихнул; когда ж е полез в карман, вместе с п л а т к о м выскочили оттуда мелкие к а к и е то бомбочки, р а з б е ж а в ш и с ь в п р и п р ы ж к у по углам. — А х в ы , обезьянки! — ласково с к а з а л он, следя з а ними из-под р а с п р а в и в ш и х с я бровей, но тотчас ж е снова насупил­ ся: — «Пектус», т а б л е т к и от носа-горла, постоянный ведь насморк, иначе непременно бы сам это стойло п р о в е т р и л . . . А в ы у ж до дому? Да, такие вот события у нас, в древнем нашем углу. В ы обратили внимание: когда подходишь к нашему до­ му теперь, в в е ч е р у — чистый семнадцатый век! И надо бы в этой келье 'сидеть какому-нибудь Пимену-летописцу, вести н е ­ лицеприятную хронику, ан вместо того вон к а к а я бурлит суета. В ы это д л я мишки? — спросил он, увидя, что я в з я л было несколько корок с л е ж а н к и . — Он, правда, голоден, но лучше не надо: что д л я м и ш к и две корки? Только растравите, начнет б л а ж и т ь , а у ' А г л а и д ы И в а н о в н ы мигрень, и к о т ы бес­ покоятся. . . 3. Старичок-архитектор обещал известить, если снова что с л у ­ чится. Но Саша на другой ж е день позвонил сам — из авто­ мата с очередью, судя по поспешности разговора. «У меня все в порядке!» — п р о к р и ч а л он в т р у б к у (он всегда к р и ч а л в т е ­ лефон). «Сижу над повестью и в конце марта п р и т а щ у в а м на с у д . . . Н е сердитесь, что долго не б ы л . . . » И т а к далее. Но прошел и март, и апрель — за это время м ы встретились раза два-три мельком, — а повесть все еще н е б ы л а готова. Только после майских праздников, когда я в е р н у л с я вечером из загородных гостей, принесла мне Поля, домработница, п у х ­ л ы й пакет и с а ш и н у записку, написанную, видно, тут ж е в передней, возмутительным почерком — я т а к и не р а с ш и ф р о ­ в а л всего: что-то про то, что очень долго д е р ж а л а рукопись машинистка, а затем просьба прочитать к а к можно скорее и назначить вечер — «ради Бога, ц е л ы й вечер, не меньше» — д л я совместного обсуждения. Я тут ж е , помню, несмотря на поздний час, н а ч а л ч и т а т ь . . . # Повесть (скорее рассказ: было там всего около сорока стра­ ниц) н а з ы в а л а с ь «Не в одиночестве». Я с р а з у заподозрил (так оно после и оказалось), что заглавие подсказано С а ш е на «творческих консультациях», очевидно Тесемкиным, — к а к и кое-что другое в трактовке сюжета и героя. Вот с о д е р ж а н и е : студент педагогического института Алексей Гришин, в п р о ш ­ лом из беспризорников, — т а л а н т л и в , пишет стихи, прозу, д а ж е печатается не в одной только институтской стенгазете. Но будущей своей специальностью, школьного учителя, он н е вдохновлен н и ч у т ь — воспитывать и у ч и т ь «вихрастых», к а к к а ж е т с я ему, дело некоей «Марь-ванны», а д л я него... Он мно­ го читает и на прочую студенческую серость поглядывает иной р а з сверху в н и з . . . З а работу в стенгазете дают ему п у т е в к у в один из ю ж н ы х домов отдыха, к у д а он н а п р а в л я е т с я не без байроновского п о з е в ы в а н и я и с х о л о д к о м . . . Надо с к а з а т ь , что особой зримости главного образа у Саши не получилось, к а к это нередко случается, когда кое-что д л я героя берут от себя. Героиня, т о ж е с т о л и ч н а я студентка, в ы ­ ш л а много портретнее. Ее зовут Вера, она начинается с чер­ номорского автобуса, к о т о р ы й мчит обоих к прибрежному солнцу. Веру Алексей зовет «капитаном» — не за м у ж е с т в е н ­ ность — она хрупкого с л о ж е н и я и д в и ж е н и я у нее с к у п ы е и н е ж н ы е , и н е з а страсть плавать, а з а н е к у ю покоряющую в ней силу, которой он к а к - т о опрометью подчиняется весь. Об этом было в повести несколько превосходных страниц, вместе с описанием, к а к они отдыхают, к а к бродят по ж а р к о й кромке берега, засыпанной ювелирными к а м е ш к а м и всех цветов, к а к з а п л ы в а ю т в море на камни, раскаленно-серые на поверхно­ сти и с к л и з к и е , холодные в глуби, если коснуться ногой, — и л е ж а т т а м часами, в ы г л я д ы в а я в дальнем сверканьи глянце­ в о - ч е р н ы й п у н к т и р к у в ы р к а ю щ и х с я д е л ь ф и н о в . Да, это было л у ч ш е е место в повести. Б ы л в ней и другой «пафос», вероятно н а в я з а н н ы й автору, но от близости к главному согретый и довольно правдоподоб­ н ы й : Вера к а к бы «выпрямляет» героя, отучая его от взглядов «искоса» н а многое — на ремесло учителя, например (она сама б у д у щ а я учительница): «Вы посмотрите только на их лица за партами!» — говорит она про «вихрастых», — к а к у н и х гла­ з е н к и блестят, к а к ж д у т они от вас живого, интересного»... Р а з , к его неудовольствию, она пригласила п л ы т ь с ними на к а м н и невыразительного учителя, к о т о р ы й ж и л с Алексеем в к о м н а т е и досмерти ему надоел, — и у ч и т е л ь вдруг о к а з а л с я в е л и к о л е п н ы м знатоком р ы б и моллюсков и настоящим п о ­ этом в р а с с к а з а х о них. П р и ш л о с ь согласиться, что учитель «замечательный ч е л о в е к » . . . З а т е м Алексей, к а к на к р ы л ь я х , у ж е почти исцеленный от опасного индивидуализма, в о з в р а щ а е т с я в Москву, дает ком­ соргу соцобязательство провести на «отлично» пробный урок и сделать д о к л а д «Горький и интеллигенция» — в к р у ж к е по и з у ч е н и ю марксизма-ленинизма. Оба снова встречаются, и од- на из встреч в старой половине П а р к а к у л ь т у р ы и отдыха, бывшем Нескучном, в звездопад, когда они н и к а к н е могут найти в темной ш у р ш а щ е й а л л е е скамейки, — описана очень хорошо. Отношения м е ж д у героями, впрочем, т а к и остаются на прежней начальной дистанции м е ж д у «капитаном» и ю н ­ гой, но Алексей с ч а с т л и в . . . Здесь, к а к установил я потом, следовало бы и оборвать п о ­ весть: д а л ь ш е с автором и его сюжетом я в н о происходило чтото неблагополучное — оба у т р а ч и в а л и вдруг непосредствен­ ность, переставали идти р у к а об р у к у — автор т е п е р ь нево­ лил сюжет, т а щ и л его, к а к к о н я за недоуздок на д а л ь н и й н е ­ верный водопой, к з а в е р ш е н и ю «темы», а он, то есть сюжет, упираясь упрямо, х и р е л и л и н я л на глазах. Эта н е у д а ч н а я часть повести н а ч и н а л а с ь с того, что н а одно и з п р и в ы ч н ы х свиданий в П а р к е Вера вдруг не п р и ш л а . Но здесь я приведу для наглядности Сашин п о д л и н н ы й текст (потом объясню, почему и к а к оказалось это возможным) — несколько главок, которые у него н а з ы в а л и с ь «звеньями». «ЗВЕНО ОДИННАДЦАТОЕ» Вера н е п р и ш л а . Солнце у ж е завалилось з а н а б е р е ж н ы й борт п а р к а . На пест­ рую клумбовую п л о щ а д к у в ы п о л з а ю т из-под кустов и с к а м е е к кособокие синие тени, и от н и х сразу — осенний сырой х о л о ­ док. . . «Я п р и ш е л в бесе-е-дку, где-е с тобой в с т р е ч а - а - л и с ь » . . . — поет репродуктор у главного входа. У ж не в одиночку, а к о н ­ вейером сочится через к а л и т к у народ. Алексей больше часу м а я ч и т по п о л у к р у ж ь ю к л у м б ы , з а х о ­ дит и в л у ч и дорожек — н а к о р о т к и е т о л ь к о дистанции: не прозевать бы! Курит, к у р и т . . . Вот у ж е в к а р м а н е одна оберт­ к а осталась от п а ч к и . И п о л у с м я т ы е ч е р н о в и к и — стихи п р и ­ готовил п р о ч е с т ь . . . Н е п р и ш л а ! Она всегда б ы л а точной, «капитан». С к о л ь к о они р а з встречались у ж е до сегодня? Ч е т ы р е , нет — т р и т о л ь ­ ко. Зато последний р а з — допоздна. Смотрели с речной б а л люстрады, к а к засыпает на другой стороне город, к а к погру­ ж а е т с я в синь, постепенно з а л и в а я с ь огнями, о п р о к и д ы в а я и в р е к у эти свои огни — д р о ж а щ и е , г о ф р и р о в а н н ы е . . . П р и е х а в в п е р в ы е в Москву, Алексей осудил б ы л о про себя ее архитек­ т у р н у ю растрепанность, некоторую д а ж е косопузость. То ли дело — Ленинград! Но к а к посмотрела на него Вера говоря­ щ и м и своими глазами, которым д л я упрека, д а ж е самого стро­ гого, не н у ж н о было ни прищура, ни д в и ж е н ь я бровей! Нет, он скоро понял, что ошибался, что было в облике этого города, ее города, в лоскутной его пестроте, что-то свое, пусть растре­ панное, но родное и м а т е р и н с к о е . . . Вот у ж в с п ы х н у л и ф о н а р и по аллеям, р а з д е л и в полусумрак на л у ч и и потемки. Теперь бесполезно у ж е и стоять тут: тем­ но, все равно н е увидишь. К а к - т о незаметно сложилась у к л у м б ы т о л к у ч к а — задевают д а ж е л о к т я м и . . . Да, ж д а т ь бес­ полезно! Р е п р о д у к т о р наигрывает теперь какой-то з а д и р и ­ стый м а р ш . Вдали, в глубине, т о ж е играют оркестры, к а ж д ы й свое. Странно, когда они б ы л и здесь с Верой, он вовсе не з а ­ м е ч а л этого разнообразия звуков. К а к , впрочем, и т о л п ы — парк казался безлюдным... Не п р и ш л а ! Ш у р ш а непрочтенными стихами в кармане, Алексей бредет к выходу. Дома, в общежитии, сидит над «Педагогикой» долговязый Б а б е н к о ; сопя, отчеркивает что-то по л и н е й к е в тетрадке к р а с ­ н ы м к а р а н д а ш о м — д о л ж н о быть, составляет конспект. В и к ­ тор Скворцов, другой с о ж и т е л ь , маленький, жилистый, до сизости на п л е ч а х загорелый, л е ж и т на кровати в одних трусах, и от него на всю к о м н а т у несет потом. — Чего ж н ы н ч е т а к рано? — спрашивает Виктор, опуская и поднимая суховатую ногу — она у него ч у т ь короче другой. — А читалка? — Голова болит. — М - м - м . . . Но, м е ж д у прочим, папироску брось, либо в а л и в коридор. Договорились ведь. Алексей послушно выходит, а Виктор садится и п р и щ у р и ­ вается ему вслед недоверчиво, приподняв бровь, к а к делает один известный комик, очень ему н р а в и в ш и й с я : — Голова! П о х о ж е больше: свидание н е состоялось. Судя по р о ж е . К а к думаешь, Бабенко? — А не бреши! — отмахивается Бабенко линейкой. — Я-то не брешу! — Виктор начинает ходить по комнате, подхрамьшая и разводя р у к и в т а к т д ы х а н и ю . — Чертовски сегодня досталось! Т ы знаешь, у нас скоро м е ж в у з о в с к и е по волейболу, — т а к по шесть часов в к а л ы в а е м (по хромоногости Виктор занимался только волейболом — «девичьим спортом»). — Я не брешу! — останавливается Виктор з а спиной Бабенко. Я, брат, неделю н а з а д собственноручно в и д е л его с девушкой. В Парке к у л ь т у р ы . Т а к что «в тихом о м у т е » . . . и т а к далее. Учись быть наблюдательным, к а к педагогу, тебе п р и г о д и т с я . . . Когда Алексей, вернувшись, л о ж и т с я на кровать, Виктор все с тем ж е хитрецким п р и щ у р о м скандирует, словно бы п р о ­ д о л ж а я разговор: Т ы не мучь на-пра-сно в з о - р ы : Не придет о н . . . и л и «она» т а к ж е вот, К а к на зим-ни-е озе-ра Летний лебедь н е п р и - д е т . . . — Так, к а ж е т с я , у Уткина, Бабенко, помнишь? По-моему, Горький з р я п р и д р а л с я к нему и з - з а этого «так ж е вот», что получается, дескать, « ж и в о т » . . . К а к т ы считаешь, А л е ш к а ? — Не знаю. — Кто ж е тогда знает? Ведь — поэт! Я т а к думаю, что р а з в этой строфе про свиданье и вообще про лирическое, то н и ­ кто т а к н е воспримет: «живот». Свиданье и ж и в о т — к а к а я тут ассоциация? Не т а к ли? — А иди к чорту! — обрывает его Алексей и поворачивает­ ся к стене. Бабенко, п о л о ж и в л и н е й к у на стол, р а с к р ы в а е т вдруг большой рот и смеется. — Ну вот, — сердится Виктор. — Один лается, другой р ж е т ни с того ни с сего. А разговор в п о л н е академический. Ведь если у Уткина.... Алексей н е слушает. Ему муторно от множества в ы к у р е н ­ н ы х папирос, тоскливо — от несостоявшейся встречи. Виктор п о д т р у н и в а е т . . . К а ж е т с я , они видели его в п а р к е в прошлое свиданье. Впрочем, Бог с ним совсем. Что могло помешать В е ­ ре? В последний р а з она д а ж е з а п ы х а л а с ь немного, спешила, чтобы не опоздать... З а ж м у р я с ь , Алексей видит ее гладко причесанную голову с к р у г л ы м и к р у п н ы м и з а в и т к а м и на висках, особенный, т о л ь к о ей п р и н а д л е ж а щ и й , поворот лица, когда она слушает, — н е в т р и четверти поворот, а в к а к у ю то другую бесконечно н е ж н у ю дробь; родиминку, крупную, с майского ж у к а , п р я ч у щ у ю с я под завитком, которая, если и п о к а з ы в а е т с я , нисколько не портит лица, напротив — отте­ н я е т д а ж е светлую л и н и ю лба л несколько ш и р е обычного р а с с т а в л е н н ы е глаза — темные, теплые, слушающие, — они б ы л и к а к аккомпанимент, эти глаза, когда он ч и т а л ей стихи, и строчки, казалось, становились от н и х к р ы л а т ы м и . . . Груст­ н е е всего неизвестность: когда теперь встретятся? О первой встрече договаривались еще на юге, потом ш л о за разом раз, то есть всего два раза, м е ж д у которыми были долгие интерва­ л ы , но легкие, в почти праздничном ожидании. Пойти к ней домой? Алексей знает п е р е у л о к на Плющихе, где ж и в е т Вера, но идти — нет, идти неловко. Почему неловко? Почему у не­ го, в отличие от какого-нибудь Бабенко, не с к а ж и у ж — В и к ­ тора, нет простоты, и л и , к а к любит говорить Зина, их комсорг, «товарищеского подхода» к девушкам? Впрочем, Вера, конеч­ но, о с о б о е . . . Очень неопределенны все-таки и х отношения друг к другу, н е р а в н ы . У нее это, м о ж е т быть, только т а к — простое курортное з н а к о м с т в о . . . Алексей ворошит в памяти и х разговоры, Верины обращенные к нему слова, перебирает их, к а к когда-то на берегу перебирали они морские камешки, и щ а о с о б е н н ы х . . . Нет «особенных»... Алексей н е замечает, к а к Виктор и Бабенко, сыграв партию в ш а ш к и , расходятся по кроватям, и Бабенко т у ш и т лампу под б у м а ж н ы м самодельным абажуром с к о р и ч н е в ы м п р о ж ­ ж е н н ы м пятном сбоку, п о х о ж и м на спиленный сук. Он воро­ чается на кровати, все еще одетый, к а к лег придя, и думает, д у м а е т . . . Можно позвонить. Т е л е ф о н а он н е знает, но м о ж н о посмотреть в к н и ж к е . Верин отец — профессор и в книге, к о ­ нечно, е с т ь . . . Хотя, к а ж е т с я , Вера с к а з а л а к а к - т о , что они ж и в у т в коммунальной к в а р т и р е . Все равно, м о ж н о узнать на р а б о т е . . . В комнате м р а к . В верхнем синем переплете окна т у с к л ы е з в е з д ы . У двери храпит, на каком-то особенно низком реги­ стре, Бабенко. Да, п о з в о н и т ь . . . думает Алексей. Позвоню по­ слезавтра! . . «ЗВЕНО ДВЕНАДЦАТОЕ». Но позвонил он у ж е на следующее утро, около одиннадцати— Кого надо-то? — спросил ж е н с к и й голос, пребойкий, в который мешались где-то п о н и ж е трубки с ы п а в ш и е с я детские выкрики и звонкий собачий л а й (телефон, значит, в самом д е ­ ле был общим, и подошла к а к а я - н и б у д ь ж и л и ч к а ) . — Кого? Веру? У н и х ведь неблагополучно, в ы знаете? — € кем н е б л а . . гополучно — спросил Алексей, добрав на середине слова д ы х а н и е . — Да в ы откуда? А н у замолчите, лешенята, не слыхать из-за вас, — с к а з а л а ж е н щ и н а вниз, мимо трубки, и детские голоса п р и м о л к л и . — Кто, говорю, спрашивает? Алексей н а з в а л себя. — А, с т у д е н т . . . В е р а а к к у р а т в л а в к у побежела, за х л е ­ бом. Минут через п я т ь воротится. Тогда обратно позвоните. Или, может, зайдете? О н а . . . — Я з а й д у . . . В двенадцать! — с к а з а л Алексей для себя са­ мого неожиданно и с т а л подрагивающей р у к о й н а ц е п л я т ь ры­ чажок трубки, в которой еще б у л ь к а л и , к а ж е т с я , слова. По­ том машинально проверил, не выдаст л и обратно н и к е л и р о ­ ванный я щ и ч е к с ш а р н и р н о й дверкой гривенник (ошибка точ­ ной механики, которой неизменно пользовались все в обще­ житии), и в ы ш е л из д у ш н о й кабинки. «Почему я с к а з а л : в двенадцать? — д у м а л он, поднимаясь в свой э т а ж . — Она м о ж е т снова уйти куда-нибудь, и все сно­ ва н а р у ш и т с я . . . Что-то случилось, значит, с отцом или с ма­ терью. Что?» Он встретил о д н а ж д ы В е р у с родителями н а Д е ­ вичьем поле — п р о ш е л мимо скамейки, на которой сидели они втроем: низкого роста старичок с т а к и м ж е , к а к у Веры, от­ к р ы т ы м лбом и с седой немного задорной бородкой — т и п и ч ­ ный профессор, и мать, полная, р ы х л а я , с черными в ы п у к л ы ­ ми глазами — близорукими, с у д я по тому, к а к близко к ним поднесла она газету и л и ж у р н а л , к о т о р ы й р а з г л я д ы в а л а . Помнится, он огорчился, что Вера не познакомила его со свои­ ми, только кивнула. Н е у ж е л и умер кто и з них? Да, это было глупо сказать «в двенадцать». М о ж е т быть, чем-нибудь мог б ы д а ж е помочь, а теперь в ы ж и д а й еще ц е л ы й ч а с . . . В длинном коридоре хлопали двери — все спешили вниз, и Алексей вспомнил, что в одиннадцать было назначено об- щ е ф а к у л ь т е т е к о е собрание п о поводу в ы з о в а на соцсоревно­ вание другого какого-то в у з а . З а д у м а в ш и с ь , он н е р а з л и ч а л в с т р е ч а в ш и х с я лиц, пока не в о з н и к л о вдруг перед ним вплот­ ную круглое, в скуластом р у м я н ц е лицо З и н ы , комсорга. — А т ы что ж н а собрание? — спросила Зина, к а к всегда з а п ы х а в ш и с ь и д ы ш а через рот, т а к что видны б ы л и из-под в е р х н е й п у х л о й губы р е д к и е остренькие зубы. — И потом — добавила она, почти п р и д е р ж а в его в ы п у к л о й грудью, т а к к а к он попробовал посторониться, — сегодня в час консультация по п е д п р а к т и к е . Твой урок н е за горами, а обязался на от­ лично. Н е з а б у д ь ! . . — Да, да, помню, конечно, — с к а з а л он у ж е в пустоту, по­ тому что З и н а понеслась д а л ь ш е , н е с л у ш а я , и в о ш е л в свою комнату. Там не б ы л о никого и, отыскав у Виктора под подушкой з е р к а л ь ц е , он долго и неумело п о в я з ы в а л галстук. К п о л у д н ю с т а л н а к р а п ы в а т ь д о ж д ь ; покуда Алексей до­ ш е л до Вериного п е р е у л к а , д о ж д ь п р е в р а т и л с я в проливень — в ы м о ч и л всего, особенно лицо и волосы (он был без кепки). Т о ж е и р у к и он долго в ы т и р а л п л а т к о м и после совал в к а р ­ маны, чтобы согрелись, — т а к и м и вспухшими от холода и сы­ р ы м и лапами н е л ь з я будет дотронуться до В е р и н ы х рук, а ему казалось, что сегодня он непременно, вместе с теплыми сло­ в а м и сочувствия, возьмет обе ее маленькие р у к и в с в о и . . . В доме, где ж и л а Вера, — низком, старомодной стройки (крупный э т а ж на улицу, два м е л к и х — во двор) — действо­ в а л л и ш ь ч е р н ы й ход, п а р а д н ы й стоял заколоченный. В х о ­ дить м о ж н о б ы л о и через сад, но Вера говорила как-то, что в сад выходит одно из и х окон, и Алексей п о ш е л в обход, дво­ ром, чувствуя себя с к а ж д ы м шагом скованнее. Дверь в к у х н ю б ы л а отперта. Оттуда несся д р у ж н ы й ш и п примусов и з а п а х подгоревшего л у к а . Три ж е н с к и х тулова, к а ч н у в ш и с ь в сине^сером чаду, повернулись к нему передни­ ками, а н а д п е р е д н и к а м и — т р е м я парами любопытных глаз. В одной и з э т и х п а р — н а веснущатом лице с двойным подбо­ родком — он почему-то угадал ту, с которой давеча говорил по телефону, к и в н у л ей. Она в ответ п о ш л а из кухни, в ы т и р а я на ходу о ф а р т у к толстые п а л ь ц ы , и с порога поманила его. Он прошел за ней в коридор, в о л н у я с ь п р и мысли, что сейчас встретит Веру, и сам у д и в л я я с ь этому волнению. Но ж е н щ и н а в веснушках остановила его у окна, под светом, и ж и в о осмот­ рела, как ощипала, г л а з а м и - г л я д е л к а м и его м я т ы й п л а щ , н а ­ мокшие волосы. «Что ей т а к интересно? А где ж е Вера?» — Верочка в больницу поехала! — с к а з а л а ж е н щ и н а , все еще п р о д о л ж а я осмотр — теперь н а очереди б ы л и его не п е р ­ вой крепости ботинки, наследившие н а полу. — А к к у р а т с двенадцати п р и е м н ы е часы. Я ей о вас д о к л а д ы в а л а . . . Она не сразу в ы к о л у п н у л а в л а ж н ы м еще п а л ь ц е м из ф а р ­ тучного мелкого к а р м а ш к а записку, с л о ж е н н у ю к в а д р а т и к о м во много р а з . «Папа при смерти», — прочел он. «Я все дни в к л и н и к е . Ж д е м исхода. Сейчас мне н е до встреч, А л е ш а . Привет. Вера». — Что с ним, с профессором? — спросил Алексей, н е с р а з у опуская записку. — Сердечный удар! — Р ы ж и е в е с н у ш к и остановились на нем значительно, но тотчас ж е снова двинулись в сторону, ког­ да она н е то с сочувствием к нему, не то наставительно, до­ бавила: — Убивается В е р а . . . Не до гостей! Т о ж е ж е в е д ь и другие приход ют. Р а з в е ж время? . . К а ж е т с я , он н е с к а з а л е й д а ж е «до свиданья». Н е поблаго­ дарил за записку. Впрочем, стоит ли д у м а т ь о таком п у с т я к е после того, что случилось. Хотя, что именно случилось? . . Тучи на небе расползлись, в ы п у с т и л и солнце. На неровной б у л ы ж н о й мостовой и на выщербленном тротуаре в с п ы х н у л и серые л у ж и ц ы , светлые, с голубоватыми небесными л о с к у т к а ­ ми, не п о х о ж и е на осенние. З а т о на бульваре все ш у р ш а л о и липло осенним листом. Алексей сел на скамейку, бугристую от д о ж д е в ы х брызг по масляной к р а с к е . Что ж е с л у ч и л о с ь то? — «Да ничего!» говорил в нем чей-то голос, п о х о ж и й на голос Виктора. «У к а ж д о й д е в у ш к и есть папа-мама и прочие предки, с которыми всегда м о ж е т что-нибудь стрястись, по древности лет. Тревоги и т р а у р , однако, в р е м е н н ы » . . . Но д р у ­ гой голос, к а ж е т с я , его собственный, не соглашался, о б ъ я в л я л с д р о ж ь ю , что эта записка, сухая и скудная, — горькое под­ т в е р ж д е н и е д а в е ш н и х м ы с л е й о неравенстве и х отношений. «Не до встреч» — к а к все-таки легко это она написала. Что ж , у нее, конечно, много з н а к о м ы х . . . «Тоже и другие прихо­ дят». . . Д а . . . А е м у . . . чем е м у заполнить это страшное в о з ­ н и к ш е е вдруг одиночество? С бессолнечной стороны неба, и з - з а домов, принесся т я ­ гучий ф а б р и ч н ы й гудок. «Красная роза», ш е л к о в а я фабрика. Ч а с д н я . . . Ч а с д н я ! К о н с у л ь т а ц и я по педпрактике. Зина. — «Не забудь! О б я з а л с я на о т л и ч н о » . . . Что значит, что «обязал­ ся», когда весь мир сейчас д л я него н а к р е н и л с я на самом ос­ новном направлении. О н долго е щ е сидел н а мокрой скамейке, с к л а д ы в а я в м е л ь ­ ч а й ш и е и з в о з м о ж н ы х к в а д р а т и к о в и вновь р а з в е р т ы в а я и ч и т а я з а п и с к у Веры. Т а к и застали его за этим занятием В и к ­ т о р и Бабенко, в о з в р а щ а я с ь и з столовки. — Т ы что ж обедать-то? — спросил Виктор, и на лице его на этот р а з н е было' почему-то обычной иронической у х ­ мылки. ,. 4. Б ы л о у ж е за полночь, когда я дочитал до этого места, а ос­ т а в ш и е с я шесть-семь страниц т о л ь к о перелистал — они, на мой взгляд, б ы л и еще слабее. И д е й н ы й замысел повести «за­ к р у г л я л с я » в н и х вовсе примитивно: «коллектив», т. е. обри­ сованные в ы ш е Виктор, Б а б е н к о и комсорг Зина, помогают Алексею преодолеть одиночество. З и н а сама прорабатывает с ним п л а н опытного урока; Бабенко достает д л я него какие-то справки, не то ц и т а т ы ; Виктор знакомится с Верой и н е о ж и ­ данно привозит счастливое известие: н е к и й удивительный х и ­ рург, вроде Платона Кречета, делает Вериному отцу удиви­ т е л ь н у ю операцию сердца. Верин отец спасен. Герой и герои­ ня, наконец, встречаются и, в ы я с н и в свои подлинные друг к другу чувства, шествуют р у к а об р у к у по празднично убран­ ному предоктябрьскому г о р о д у . . . Вот к а к о й хеппи-энд! К а к у ж е я говорил, в с е это, по сравнению с романтической первой частью, было в я л о , натянуто (конфликт, например, в связи с болезнью профессора — особенно). Вместе с тем б ы л о ясно, что и эту вторую часть повести С а ш а п и с а л о себе, о пережитом, — писал, очевидно, в те самые вечера, когда «чуть не сбрендил», по в ы р а ж е н и ю старичка-архитектора. Что ж е переживал он там, в мансарде, з а с ы п а в все вокруг ч е р н о в и к а ­ ми и окурками? И если п е р е ж и в а л , почему т а к бледно в ы ш л о литературное претворение? Помню, кончив читать, я долго об этом р а з д у м ы в а л , несмот­ ря на позднее в р е м я . П о т у ш и л свет, о т к и н у л штору: за п ы л ь ­ ным стеклом (давно надо б ы вымыть!) ночь чернела, к а к омут, с б л е к л о - ж е л т ы м и к л я к с а м и звезд. Р а с к р ы л окно, и она, эта ночь, стала шелково-синей, прозрачной, засияла, з а и с к р и л а с ь , умытая с т ы л ы м весенним воздухом Москвы, которым надо подышать, чтобы представить себе, — р а с с к а з ы в а т ь о к о т о ­ ром бессмысленно. В этой лирической позиции у окна — я должен теперь п р и з н а т ь с я — з а н и м а л а м е н я тогда, и д а ж е захватывала, не столько собственно повесть, сколько другое, побочное, т а к сказать, но в п о л н е примечательное обстоятель­ ство: я з н а л С а ш и н у героиню! — ц е л ы й р я д л ю б о п ы т н ы х штрихов и совпадений в повести у б е ж д а л м е н я в этом, не го­ воря о портретности: автор д а ж е родимого п я т н а «величиной с майского ж у к а » не захотел отнять у героини. Да, я з н а л эту его Веру в ж и з н и , хоть м ы давно у ж е н е видались. Он, р а з у ­ меется, изменил имя. В ж и з н и она з в а л а с ь и н а ч е . . . На одну-две с т р а н и ч к и я д о л ж е н повернуть свое повество­ вание вспять — в раннюю весну минувшего года. Я ч и т а л тогда лекции на одних к у р с а х по подготовке в в у з , на Мохо­ вой. З а передним столом, к а к р а з против меня, сидела п р и ­ метная пара — п а р е н е к и девушка, оба черноголовые, в о л н и стоволосые, с темными внимательными глазами. К этим г л а ­ зам я постепенно, к а к это с л у ч а е т с я с лекторами, и п р и в ы к преимущественно обращаться, в ы д е л я я и з прочих. П а р е н е к был сыном весьма известного литературного к р и т и к а , ф а м и ­ лию ж е отца д е в у ш к и , этнографа М., я т о ж е в с т р е ч а л в п е ­ чати. Ее самое з в а л и Виктория, коротко — Вика. Оба б ы л и , видимо, очень д р у ж н ы , но потом п а р е н е к пропал, и последние весенние м е с я ц ы встречал я, г л я д я по п р и в ы ч к е на этот п е р ­ вый стол, т о л ь к о одну с л у ш а ю щ у ю п а р у глаз. О д н а ж д ы , оде­ ваясь у в е ш а л к и после лекции, я почувствовал эти г л а з а з а своей спиной и, к т о знает почему, к а к это часто бывает, по­ н я л , что она сейчас ко мне подойдет. Она и подошла, у ж е у выхода, — спросить что-то об одном драматурге, о котором говорил я (в тот вечер. Покуда я отвечал, м ы прошли Универ­ ситет и всю В о з д в и ж е н к у ( удивительно хорошо она с л у ш а ­ ла!). Потом посидели немного на Гоголевском бульваре. Да, она удивительно хорошо слушала, а в диалогах как-то схва­ т ы в а л а д а ж е не высказанное, а л и ш ь подуманное, без слов. На бульваре, впрочем, сидели м ы почти у ж молча, р а з г л я д ы в а я р а з н ы е вечерние э ф ф е к т ы : пропитанное невидимым светом, пунцово плескалось на меловой колонне какое-то первомай­ ское полотнище, а н а д головами у нас, сквозь переплет еще острых почек и словно б ы бронзовых ветвей, сочился на в ы ­ сокой невидимой проволоке у л и ч н ы й голубовато-молочный фонарь... Неделю спустя и л и две м ы п о ш л и с ней в театр на пьесу того ж е интересовавшего ее драматурга. Иногда на з а н я т и я приносил я ей книги, которые трудно было достать. Послед­ ние несколько книг дал ей у ж е летом, в июле, на вечере — с м у з ы к о й , танцами и д а ж е вином — по случаю окончания курсов. Она с к а з а л а , что собирается на юг и возьмет и х с со­ бою в дом отдыха. В сентябре получил я эти книги обратно с посыльным, а по т е л е ф о н у — всяческие п р и в е т ы и к р а т к и й отчет: сдала благополучно э к з а м е н ы и поступила в такой-то педагогический институт. С тех пор не встречал ее больше, то есть вот у ж е полгода, и з а это время, о к а з ы в а е т с я , она ус­ пела перекочевать н а страницы Сашиной повести, где я снова ее обрел. Потом, с т а р а я с ь з а с н у т ь (назавтра было воскресенье, и я хотел е х а т ь за город снимать дачу), все думал о том, к а к это любопытно — сопоставлять чьи-либо з н а к о м ы е ч е р т ы с их л и т е р а т у р н о й репродукцией, в общем все-таки довольно у д а в ­ ш е й с я С а ш е ; его Вера б ы л а очень п о х о ж а я В и к а . . . А наутро эта с а м а я Вика-Вера м н е позвонила. # Позвонила В и к а т а к просто, к а к будто н е был этот ее зво­ нок т о ж е вполне п р и м е ч а т е л ь н ы м совпадением (для нее-то, п о ж а л у й , и не был): после н е с к о л ь к и х слов приветствий и — о том, что долго не виделись, с к а з а л а : — У меня к вам есть д е л о . . . То есть очень н у ж н о спросить кой о чем. Не могли б ы м ы сегодня увидеться? Если, конечно, у вас есть в р е м я . . . Я ответил, что вот к а к р а з собираюсь за город, но вернусь часов в шесть. —• Вечер занят у м е н я . . . Ах, к а к обидно! — Трубка у моего уха вздохнула т а к жалобно, что поездка на дачу, к а к я по­ чувствовал, повисла на ниточке. Впрочем, б ы л еще в ы х о д : — Поедемте вместе. День весенний, т е п л ы н ь . А озеро там великолепное. Мы условились встретиться на Октябрьском в о к з а л е , у в ы ­ хода на перрон, з а полчаса до отхода поезда, чтобы з а х в а т и т ь места. Но она опоздала, Вика, т а к что м ы едва вскочили, оп­ рометью, в последний вагон и долго, н а ч и н а я у ж е с подножки, протискивались вовнутрь. Ей это удалось, все к а к - т о ее пропу­ скали, а я з а с т р я л в проходе — ни поговорить, ни д а ж е р а з ­ глядеть друг друга в дороге не пришлось. У ж е к концу, когда немного повылез народ, увидел я ее и з д а л и у окна, м е ж д у тесно обсиженными скамьями — поезд б е ж а л через лес, и солнечные полосы-взблестки от л е с н ы х просек и сквозин п р о ­ носились по темным ее волосам, обливая их на миг серебром, и пестрили п л а щ , обидно уродливой в ы д е л к и . П л а щ она с р а з у отдала мне, когда м ы с о ш л и на горячую щебенку полустанка и потом по дощатой лесенке спустились на белую тропу вдоль насыпи. Н а с ы п ь б ы л а вся в росе и одуванчиках, а справа, на солнце, тепло п а х смолою р а з б е ж а в ш и й с я по м х а м ельник. Непривычно нежно д л я городского у х а что-то в нем ш е л е с т е ­ ло и посвистывало. К а к всегда, в п е р в у ю весеннюю в ы л а з к у за город, все к а з а л о с ь ослепительно ярким, хмельным, н е о ж и ­ данным. З а к и н у в лицо, п р и щ у р и в ш и с ь , Вика долго в ы г л я д ы ­ вала жаворонка. А я смотрел на нее: очень стала тонка — т о ­ го гляди сломится; впрочем, может быть, это от свитера: в и ш ­ невого цвета, только что, видно, стиранный, он к р е п к о обтя­ гивал у з к у ю т а л и ю и едва в ы п у к л у ю м е ж х у д е н ь к и х п л е ч грудь. Мы пересекли м о к р ы й луг, на котором росли ж е л т ы е м е л ­ кие с лакированными листиками п о л е в ы е к у п а в к и (Вика н а ­ брала и х несколько горстей, все отбегая с тропинки), п о д н я ­ лись потом на холм, в в ы с е л к и , где я в ы б р а л дачу. Здесь, на даче, то есть в избе, за струганым столом у мелкостворчатого окошка с видом на луг, откуда п р и ш л и , и на с в е р к а ю щ и й к р а е ш е к озера, — я рассмотрел В и к у к а к следует. Да, поху­ дела и на лицо: под пунцовой родинкой, к а к всегда п р и к р ы ­ той к р у т ы м завитком, только намек на румянец, щ е к и бледны и в т я н у т ы — н е портит ее, но старит, п о ж а л у й . Она недоволь­ но отвернулась, увидев, что я ее р а з г л я д ы в а ю . — В ы п о х у д е л и очень, — с к а з а л я. — А о чем будем разго­ варивать? — Н е м н о ж к о п о з ж е , когда никто не станет мешать, — от­ в е т и л а она суховато. — И л и м ы т а к и останемся в этой избе? Тогда другое д е л о . . . К о р е н а с т а я х о з я й к а , стуча р у м я н ы м и п я т к а м и по н а к р а ­ шенному полу, принесла сдачу с задатка, к р и н к у молока, ста­ к а н ы . Села рядом, на с а м ы й к р а е ш е к скамьи, в с я настороже, к а к воробей, от у с л у ж л и в о с т и и любопытства. Вика молча в ы ­ т я н у л а свой стакан, ч у т ь н а к л о н и в голову «в н е ж н у ю дробь», к а к писал в повести С а ш а , и в ы ж и д а т е л ь н о г л я д я на меня уголками глаз. Вот и глаза ее С а ш а п ы т а л с я описать в пове­ сти — без успеха, по-моему: не было в н и х н и к а к и х в ы д а ю ­ щ и х с я черт, р а з в е что б ы л и расставлены немного ш и р е обыч­ ного и к а з а л и с ь от этого тенистей и сосредоточенней. Я бы т о ж е не н а ш е л д л я н и х нового эпитета — где у ж в з я т ь его, новый, все и с т р а ч е н ы дочиста, а просто отметил бы, что х о ­ роши. . . — М ы м о ж е м в з я т ь л о д к у и поехать по озеру! — предло­ ж и л я, и Вика в п е р в ы й р а з з а эту встречу улыбнулась обрадованно, а х о з я й к а п р и н я л а с ь объяснять долго и путано доро­ гу к какому-то «дедке», если лодочная секция еще не открыла прокат. «Секция» действительно н е действовала еще: с п о л д ю ж и н ы с в е ж е к р а ш е н н ы х лодок к и л е м в в е р х л е ж а л и на глинистом берегу и душно п а х л и о л и ф о й . З а т о «дедка», шибко п о х о ж и й на пушкинского мельника, с ц ы п к а м и на т о щ и х босых ногах, охотно предоставил н а м к а к у ю - т о р а с ш и в у — посудину н е ­ померной в е л и ч и н ы и р а з л а т о с т и с одной т о л ь к о парой у к л ю ­ ч и н в середке и скользким з е л е н ы м п л ю ш е м по бортам. Он долго в ы ч е р п ы в а л и з нее воду и г р у ш е ч н ы м р ж а в ы м ведерком. Потом, в ы п р я м л я я с ь , с к а з а л : — Хорош! Моторку на ей, конечное дело, н е обгонишь, ну да в а м в е д ь н е д л я э с т а ф е т ы , а так, погулять т о л ь к о . . . — И у п е р ш и с ь в борт жилистой, в глине ступней, отпихнул лодку, добавив: «Что текёт чуток, не п р и д а в а й т е в н и м а н и я : б о л ь ­ ше вершка не набежит, х о ш ь до утра плавай» . . . Грузная расшива п а х а л а воду, к а к плуг. Я едва двигал ее шершавыми от старости веслами разной д л и н ы . Выгребши на середину, я в ы т я н у л их, переводя д ы х а н и е , и посудина тот­ час стала, чуть к р е н я с ь в стороны и х л ю п а я . В и к а на корме р а з г л я д ы в а л а берег из-под л а д о ш к и — солнце п е к л о к а к летом. Солнце пекло к а к летом, но от в о д ы с т р у и л с я еще холодок — б е ж а л вместе с ветром и замшевой рябью к д а л ь н е м у а к в а ­ рельному берегу из одних только полутонов: с е р о - л и л о в ы х — хвойного леса, п а л е в ы х и ш о к о л а д н ы х — прибережного ивняка, и яично-зеленых, того непонятного цвета, которым сквозят по весеннему небу и в о з д у х у только что лопнувшие почки берез. Когда я отдохнул, Вика с к а з а л а : — Т а к вот: я хотела спросить вашего м н е н и я об одной в е ­ щи. . . Об одной литературной в е щ и . . . — Не о Сашиной ли повести? — Угадали. Я х о т я знала, что он вам, конечно, п о к а ж е т . И, верно, с биографическими р а з н ы м и комментариями? — Нет — без в с я к и х . Что в ы знакомы, о т к р ы л я только и з повести. — Да? — очень почему-то удивилась она и на мгновение д а ж е задумалась, п о п р а в л я я маленькими п а л ь ц а м и на виске з а в и ­ ток. Потом, нагнувшись за плащом, достала из к а р м а н а в складках э к з е м п л я р повести, такой ж е к а к у меня, но с ж и р ­ ной авторской надписью поперек титульного листа, х р у с т н у ­ л а им в воздухе: — Вот. Вы, конечно, ч и т а л и . С к а ж и т е , п о ж а л у й с т а , в а ш е с у ж д е н и е . . . откровенно. Что это, удача? Мне очень-очень важно з н а т ь . . . В этом двойном «очень» был какой-то чрезмерный н а ж и м , — помню, я посмотрел на нее вопросительно: в самом деле, мол, очень? — и она ч у т ь к а к будто смутилась, но тут ж е к и в ­ н у л а упрямо: Да, очень! Впрочем, все это было без слов. В с л у х я сказал: — В первой части есть п р е к р а с н ы е места. Это там, где про юг и где автор н а з ы в а е т почему-то свою героиню «капита­ ном». Зато дальше, в самой п о ж а л у й ответственной половине, все ф а л ь ш и в о и бледно. Например, эта болезнь отца, к а к п о - вод д л я п е р е ж и в а н и я г е р о я . . . Что, м е ж д у прочим, это т о ж е биографично? и л и . . . Я не докончил вопроса: с т а к и м недоумением, почти что с испугом посмотрела на меня Вика. — Т а к в ы ничего не знаете? . . Не знали? — спросила она тихо. — Что именно? — Что папа б ы л арестован. Е щ е в ноябре. Сидел больше т р е х месяцев. Я д у м а л а в ы . . . вам р а с с к а з ы в а л к т о - н и б у д ь . . . Я п о к а ч а л головой отрицательно. — Господи, что это были за три месяца! Мама и сейчас ин­ валид. А я до сих пор во сне в и ж у , что х о ж у мимо часовых к этим ж у т к и м окнам, справочным и д л я передач. . . У п а п ы на с л у ж б е проводили, конечно, собрание, осуждали, к л е й м и ­ ли. . . В институт пришлось не ходить. Да и дома, знаете, ж и ­ ли м ы эти три месяца, к а к зачумленные, в своей коммунальной к в а р т и р е , — все нас обходили, а если заговорит кто с огляд­ кой, то с ч и т а л за геройство. Н у да в ы з н а е т е . . . Теперь реаби­ литировали. Д а ж е з а р п л а т у всю в ы д а л и . . . — Он дома теперь? — В санатории. В нервном. И еще около месяца пробудет. Ужасно боюсь, что т а к и не переборет того, что п р и ш л о с ь . . . что случилось. Последний раз, когда была у него, такой б ы л странный, и словно ему все равно, там или д о м а . . . Она р а с с к а з ы в а л а , отвернув немного в сторону лицо, об­ х в а т и в тонкими р у к а м и колени, видимо, многое все еще пере­ ж и в а я , к а к заново, а я смотрел на ее щеки, родимое пятно, в ы г л я д ы в а в ш е е из-под обращенного ко мне сейчас бронзового на солнце завитка, — и д у м а л . . . Нет, передать всю толчею м ы с л е й и чувств, одолевших меня тогда, конечно, немысли­ мо, да и не нужно, — приведу л и ш ь с а м ы е идущие к делу. — Я думал о том, к а к теперь, после горького ее рассказа, все про­ яснялось, становилось на свои места — и С а ш и н ы зимние п е ­ р е ж и в а н и я в мансарде, и страда его с повестью, когда он л о ­ м а л голову, чем заменить запретную правду. Еще — о том, что в эти три месяца т р а в м ы и загнанности Вика, вероятно, подозревала, что я знаю о происшедшем, но не хочу звонить и л и видеться из осторожности, — не отсюда л и холодок, кото­ рый, я чувствовал, ш е л от нее в эту встречу? . . М ы помолчали, с л у ш а я вокруг т и ш и н у и в ней мокрое чмо­ к а н ь е н а ш е й расшивы, д а л ь н и й к р я к утки («Какая это, д и к а я или домашняя?» — .спросила Вика), глухие в ы х л о п ы к а к о г о то мотора с чуть видного берега. — Поговорим теперь еще немного о повести, — н а ч а л а В и ­ ка снова. — Все-таки, р а з в е нет н е п л о х и х мест и во второй части? А конец? — Конец особенно неудачен. Автору надо бы п о к а з а т ь ге­ роя немножко д а ж е одуревшим от счастья: одиночество кон­ чилось, он снова любим и т а к далее, а вместо этого герой, ш е ­ ствуя под занавес с любимой, р а з г л я д ы в а е т в с я к у ю п р а з д н и ч ­ ную бутафорию на улице и портреты в о ж д е й ! Очень ф а л ь ­ шиво. Тем более, что с ю ж е т и здесь а в т о б и о г р а ф и ч е с к и й . . . Тут она, к а ж е т с я , хотела в о з р а з и т ь что-то, но с д е р ж а л а с ь . — Прочтите, пожалуйста, что-нибудь вслух, д л я н а г л я д н о ­ сти. . . — попросила она, протягивая мне рукопись. Я н а ч а л было послушно, но прочел всего несколько абзацев: Вика, з а ­ думавшись, не с л у ш а л а , и я замолчал. — Д и к а я утка! — сказала вдруг она о ж и в и в ш и с ь . Смотрите! Верно. Нырок. Только что в ы с к о ч и л вдруг, к а к п у з ы р е к , на поверхность, метрах в пяти от лодки. Ч у т ь в н я т н ы м и т о л ч к а ­ ми, зигзагами п о п л ы л прямо на нас, ослепший, б ы т ь может, на миг от солнца, в ы р е з а я две т о н к и х в о л н ы треугольником, повернулся в т р и четверти, в п р о ф и л ь , углядел нас и пропал, как лопнул, почти без к р у ж к а на воде. — Вот я знаю: вон на той дальней ряби в ы н ы р н е т , смотри­ те! — говорила Вика. И действительно, через минуту там вдруг возникла п р я м а я , к а к свечка, ч е р н а я ш е й к а и тотчас исчезла. М ы стали следить и угадывать, где появится снова, но потом, присмотревшись, о т к р ы л и е щ е и других — целую стайку. Они д е р ж а л и с ь б л и ж е к тому берегу, у ж е л т о зеленых зарослей к а м ы ш а , образующих внутренние озерца и з а л и в ы , если отсюда смотреть — голубые и синие. — Может, поедем туда? — п р е д л о ж и л а Вика, и я в з я л с я за весла. Дед, х о з я и н расшивы, все-таки нас обманул: только я сдвинулся с места — от носа к корме п о б е ж а л а по днищу к о ­ р и ч н е в а я волна — течи за час набралось у ж е больше в е р ш ­ ка, и Вика п о д ж а л а под себя ноги. — Да, я согласна с вами, — задумчиво с к а з а л а она. — Вто­ р а я часть повести будто на г л и н я н ы х ногах. К а к а я это т р а ­ гедия, что невозможно писать о главном — о с т р а д а н и я х ч е ­ ловека, о несправедливостях. На этом ведь выросла н а ш а ста­ р а я литература, которой будто бы м ы наследники. Но сейчас эти наследники молчат, к а к ослепли н а в с е . . . Когда я об этом думаю, мне хочется стать телефонисткой, а не учительницей... М е ж д у прочим, я т о ж е хочу грести. Б у д е м вдвоем, к а ж д о м у по веслу. Ничего, что мокро, я сейчас разуюсь! Она перебралась к о мне, р а з б р ы з г и в а я коричневую воду почти детскими ступнями с золотистой д у ж к о й загара на у з ­ к о м подъеме. Ничего, гребла она в такт, и м ы д а ж е разогнали р а с ш и в у — со скрипом, и хлюпом, и визгом у к л ю ч и н — на р ы с ь ; но Вике было трудно; я видел ее н а п р я ж е н н у ю , к а к п р у ж и н к а , спину, когда она нагибалась вперед, и округленные усилием слабые м у с к у л ы и грудь — когда, откидываясь на­ зад, закусив губу, т я н у л а на себя весло. Ей было т я ж е л о , но к а ж д ы й раз, когда я п р е д л а г а л бросить, она мотала отрица­ тельно головой и я не настаивал — было необыкновенно п р и ­ я т н о чувствовать ее плечо и шевеленье т а к рядом со мной, почти под моим подбородком. М ы догребли до Камышевых заливов, где о к а з а л а с ь мель, поросшая водорослями, и весла стали цепляться. Потом Вика свое совсем у в я з и л а в тине, н а ­ легла грудью на н е у к л ю ж у ю р у к о я т к у — весло хрупнуло и сломалось. — Вот т а к т а к ! что ж е д е л а т ь теперь? — повернулась она к о мне виноватым р а з г о р я ч е н н ы м лицом. Совсем близко — я д а ж е чувствовал, к а к льется с ее щ е к т е п л о . . . Вот и теперь, лет двадцать спустя, числю я в р я д у р а з н ы х больших и обыч­ но совсем н е н у ж н ы х побед над собою самим и эту — что, п о ­ думав о Саше, поднялся тогда и с к а з а л : — Не беда! Здесь есть в л о д к е багор, будем отпихиваться до берега. И я отпихивался, стоя у кормы, до самой дедовой будки, а В и к а сидела, грустная, на средней широкой скамейке, с нога­ ми, утопленными по у з е н ь к у ю щиколотку, и маленькие ее ступни под п е р е к а т ы в а ю щ е й с я сверху мутной водой розово просвечивали, к а к р а к о в и н к и . . . Возвратились м ы в Москву, помнится, скучноватые, но и чем-то к а к будто счастливые, одурманенные слегка, к а к это бывает всегда, первой щедрой порцией загородного воздуха. Когда в ы х о д и л и у ж е из метро, перед тем, к а к прощаться, В и ­ ка, г л я д я мимо меня, спросила: — В ы скоро увидите Сашу? — На днях. Он придет к о м н е р а з б и р а т ь свою повесть. — Знаете: я ведь н е говорила ему, что м ы с в а м и з н а к о м ы . Он не з н а е т . . . — Вот к а к ? — Да, как-то не было с л у ч а я . . . Н е говорите и в ы . — Почему? — Н у . . . — з а м я л а с ь она, — т а к мне хочется. Впрочем, если вы считаете н у ж н ы м . . . — Нет, нет, хорошо, не с к а ж у ! — пообещал я . На том и расстались. 5. Саша п р и ш е л через день, худой, с н а т я н у в ш е й с я на с к у л а х кожей, но в бородке, красиво подстриженной, и вообще п р и туалете — только галстук б ы л мят и п о в я з а н морским к а к и м то узлом. Я хотел было поболтать с ним сперва о всяком ж и ­ тейском, но он весь п ы л а л нетерпением к а к можно скорей у с ­ л ы ш а т ь о повести, уселся на п у ш к и н с к и й мой диван (куплен­ н ы й на гонорар з а юбилейные л е к ц и и о поэте) и поставил подле себя на в а л и к самую большую из моих пепельниц. Н е ­ чего было делать: я в з я л со стола его рукопись со своими з а ­ кладками и пометками на п о л я х и н а ч а л . Вспоминая теперь о том вечере, я у п р е к а ю себя за ч р е з м е р ­ ную резкость суждений, без оглядки на взволнованность а в ­ тора и в о з м о ж н ы е тайные тревоги его (о к о т о р ы х я впрочем не знал). Главное ж е : з а н я т ы й своим разбором и цитатами, я почти н а него н е смотрел — видел, что сидит молча, д р о ж и т ногой и дымит непрестанно, но ни т р я с у щ и х с я губ, н и того, что он т а к разгорается, с л у ш а я , не заметил, покуда он не взорвался. Это случилось у ж в самом конце, когда я, подводя итоги, сказал, что повесть его — головастик, да и головастикто почти без хвоста, так к а к последние г л а в ы н е в ы ш л и . Тут он и вскинулся и, заметавшись по комнате, н а ч а л п л а ч у щ и м голосом свой монолог, первой ф р а з о й которого я о т к р ы л эту повесть: — Господи, если б ы мот я писать, к а к м н е хочется! Голо­ вастик — в ы говорите? Думаете, я н е понимаю сам, что не то? Но кто виноват? М-м-м-отив к о л л е к т и в а ! Его н а в я з а л мне Т е семкин, к а к ж е р н о в на шею, н у и все потянуло к о дну. Он ж е и л и ч н ы й мотив у д у ш и л налету. В ы говорите: болезнь на­ думана. А что соответствует ей в ж и з н и , знаете? — Арест! (Он р а с с к а з а л у ж е знакомую мне историю — бегло, не н а з ы ­ в а я имен, но я очень был рад, что не н у ж н о было теперь п р и ­ т в о р я т ь с я ничего не знающим). Да, так в о т . . . Мог я об этом писать? Пропустил бы Тесемкин? цензура? Впрочем, что это я — «цензура»? Это, может, р а н ь ш е была у нас цензура, а те­ перь ведь — бойня, в ы ж е з н а е т е . . . И не только готовое — сами творческие идеи убиваются н а корню. Про «даль сво­ бодного романа» и «магический кристалл» мог писать П у ш ­ кин. А сейчас у меня, вместо этого к р и с т а л л а — тесемкинские инструкции. С а ж у с ь за стол, вспоминаю эти инструкции — и, понимаете, м ы с л ь и образы под пером корчатся и погибают в з а р о д ы ш е . А х ты, Б о ж е мой, да разве н у ж н а тесемкиным литература! Им подавай пропагандный барабан, д л я него они, коли надо, сдерут ш к у р у с самого твоего задушевного з а м ы ­ сла. Не пойму, почему о р а з н ы х там п ы т к а х ф и з и ч е с к и х либо терроре, хоть и шопотом, но говорят и ужасаются, а с этой вот ж и в о д е р н е й д у х а все т а к смирились? Почему, скажите? Он снова бросился было на диван, схватив со стола п а п и ­ росу. Теперь, когда его лицо и плечи попали в ж е л т ы й блик абажура, видно было, к а к землисто он бледен и к а к прыгает его р у к а с з а ж ж е н н о й спичкой. Г л я д е л я на него, помнится, с удивлением, почти с испугом, не только и з - з а неожиданности этой в с п ы ш к и , но и и з - з а необычности в его устах т а к и х го­ рячих и т о ч н ы х протестующих слов. Теперь, так много времени спустя, восстанавливая здесь его монолог, я все бо­ юсь, к а к бы не прибавить «своего», притом позднего. Нет, к а ­ ж е т с я , ничего не п р и б а в л я ю . . . Я не ответил на его вопрос, скорее, видимо, риторический: не хотел перебивать. Впрочем он тотчас ж е снова забегал по комнате. — Вот в ы говорили, что к а ж д ы й д о л ж е н искать свою тему, чтобы нутром п е р е ж и т ь , чтобы могла р а з в и т ь с я гармо­ ния. Где, где т а к у ю найти? В личном, в любви, например, н е л ь з я — это, видите ли, не актуально, И з прочих тем самая ж г у ч а я — тема страдания. Но и о страданиях нельзя, страда­ н и я у нас теперь основное «табу». Это п р е ж д е было преступ­ но не написать о «семи повешенных», это п р е ж д е была тра­ диция. . . А теперь? Молчит «пророк»! Но если молчит и, зна­ чит, не пророк, то есть л и творчество? Б е з этой традиции что дает мне. . . ну, я м а л е н ь к и й человек, пусть не мне, — что дает х у д о ж н и к у современная ж и з н ь ? К а к и е идеи, если, к о ­ нечно, я не хочу считать идеей повышение удоя молока? . . Не знаю, в ы старше меня, прошлое б л и ж е видели. К а ж е т с я мне иногда: в старой России к у д а больше было красок и тем. А? к а к в ы думаете? Почитать х о т я бы Лескова, Печерского, Горького д а ж е . . . Б у я н ы , бродяги, отшельники, самодуры, — да, и самодуры, пусть. Но к а к все богато! Конечно, насилие, несправедливость, но ведь они в ы з ы в а л и протест. Д а ж е и выстрел иной р а з раздавался, в ы ж е знаете. Власть т ь м ы , окуровщина, м е щ а н с т в о . . . Но и х н и к т о не возводил в идеал, на н и х шли, к а к говорится, в ш т ы к и , и поэтому, несмотря ни на что, рождались и романтика и г е р о и . . . Он передохнул, з а к у р и л , стал ходить чуть помедленнее. — Насчет приспособленчества и х а л т у р ы . Помню, в ы гово­ рили: терпеть и писать, писать в долгий я щ и к , д л я себя. Но я не могу, не хочу в я щ и к ! В я щ и к может — кто у ж себя ис­ пытал, х в а т и л с л а в ы . А м ы — м-м-м-олодежь, нам надо себя услышать, проверить: что мы, г р а ф о м а н ы и л и голос имеем? Да, м ы т а к и начинаем иной р а з — применительно к подло­ сти. Ш в ы р я й т е в нас камни! К л е й м и т е б е з д а р н о с т я м и ! . . Он говорил е щ е долго. Пока у ж вовсе не обессилел и, окон­ чательно повалившись на диван, стал в ы т и р а т ь п л а т к о м л и п ­ кий в ы п у к л ы й лоб. О т в л е к а я его от «роковых вопросов», я попытался повернуть разговор на р а з н ы е мелочи в повести — провинциализмы, н е у д а ч н ы е сравнения и прочее. Это у д а ­ лось. М ы о т к р ы л и окно, чтобы прогнать дымовую завесу, включили радио. Я достал из буфета б у т ы л к у какого-то к р а с ­ ного, сыр. Тут, за вином, Саша вовсе утих, а по поводу сыра д а ж е рассказал анекдот (должно быть, из р е п е р т у а р а с т а р и ч ­ к а архитектора) — про учительницу, которая ч и т а л а в ш к о л е «Вороне где-то Бог послал кусочек сыру» и боялась н а ч а л ь ­ ства. «Вы, конечно, знаете, дети, что Бога нет?» — поспешила она прибавить. «А сыр есть?» — спросил кто-то с п а р т ы . . . Но и р а с с к а з ы в а я анекдот, С а ш а не у л ы б н у л с я ни р а з у — что-то беспокойное, тоскливое было во всем его облике. — В ы стали мрачны, Саша! — заметил я ему, п о д л и в а я в бокалы. — Удивляюсь немало: в институте все у вас своим ч е ­ редом. Повесть, несмотря на р а з н ы е промахи, т о ж е семиверст­ ный шаг на в а ш е й литературной дороге. И потом, простите, судя по повести и отчасти по в а ш и м п р е ж н и м рассказам, вас и в другом кое в чем не обходит судьба. У вас — т у т я з а м е д - лил, в ы б и р а я слова,— есть б л и з к и й друг, д е в у ш к а . В ы л ю ­ бимы. . . — Нет! — с к а з а л он, потемнев вдруг лицом и глазами, и на с к у л а х его р а з г л я д е л я в п е р в ы е нехороший румянец. — Нет, не л ю б и м . . . — повторил он, словно бы про себя, и от­ вернувшись стал с т р я х и в а т ь в свой бокал пепел. — Но не бу­ дем об этом. И вообще я надоел вам, наверно. Пора у ж . . . Если бы в тот час, когда м ы молча допивали бутылку, слу­ ш а я негромкое радио и — к а к п л ы в е т за окном над вечерни­ ми к р ы ш а м и у ж е сочная, к р е п к о в о ш е д ш а я в силу весна и где-то совсем близко з а нашим домом, р о ж д а я чуть внятную д р о ж ь под нотами, в ы л е т а е т на горб речной эстакады под­ з е м н ы й сверкающий поезд, — если бы в тот час мне с к а з а ­ ли, что в и ж у я Сашу в последний раз, — я бы, конечно, оста­ в и л его у себя, у л о ж и л бы на п у ш к и н с к о м диване, расспро­ с и л б ы про все без остатка. Но никто предсказать мне такого н е мог. И я проводил его, г л я д я из двери прихожей, к а к он, с у т у л я у з к и е плечи, сшагнул три с т у п е н ь к и в синеватую тьму палисадника. А больше я его никогда н е видал. 6. Б о л ь ш е я его никогда не видал. Но история с его повестью не кончена. Здесь мне надо сделать и з р я д н ы й скачок сквозь пространство и время. — Это было в Б а в а р и и , в 46-ом или 47-ом году, когда я н а ш е л вдруг в одном ротаторном ж у р н а л ь ­ ч и к е на ш е р ш а в о й бумаге два С а ш и н ы х стихотворения — х о ­ рошо известных мне стихотворения из его «южного цикла», вдохновленного встречей с Верой-Викой. Подпись под ними стояла «А. Лаев» — псевдоним, но м о ж е т быть кто-нибудь и смошенничал, в ы д а в С а ш и н о за свое? Ж у р н а л ь ч и к изда­ в а л с я в одном из б е ж е н с к и х лагерей под Мюнхеном, и я стремглав написал редактору, ф а м и л и я которого значилась на обложке, прося сообщить адрес автора: д л я большей убеди­ тельности в ы д а л д а ж е Сашу за родственника, которого вне­ запно н а ш е л . Р е д а к т о р ответил, что — да, Лаев-поэт су­ ществует, ж и в е т где-то в Австрии, по слухам — болен ч а ­ хоткой, но адрес на конверте с его стихами написан до того дурным почерком, что ничего не п о н я т ь . Он, редактор, з а п р о ­ сит знакомого в Австрии и мне сообщит. Я стал ж д а т ь : теперь было у ж е две в е р н ы х п р и м е т ы : п о ­ черк и болезнь — я припомнил, что Саша писал мне в Р., к у ­ да перед самой войной у е х а л я читать лекции, что у него н а ­ ш л и что-то неладное в легких и что он хочет проситься на юг, в редакцию одной из к р ы м с к и х газет, — д л я п р а к т и к и и д л я здоровья. Очень возможно, что там застали его н е м ц ы и в ы ­ везли. Я ж д а л и все п р е д с т а в л я л себе, к а к м ы с ним встретим­ ся, что вспомним и что он р а с с к а ж е т (позже ведь м е н я у е х а л из Москвы). Ж д а л я всю осень. А в декабре, к а ж е т с я , п р и ш е л вдруг до­ вольно т я ж е л ы й , свернутый трубкой п а к е т — к а н ц е л я р с к а я папка с бумагами. К ней п р и к р е п л е н б ы л листок — письмо. Я прочел: «М. Г. По просьбе г-на р е д а к т о р а . . . , имею честь с п р и с к о р ­ бием сообщить Вам, что ж у р н а л и с т А. Лаев, В а ш родст­ венник, скончался 20 ноября с. г. в санатории в К. (Ав­ стрия) от туберкулеза легких. Он з н а л ч е р е з меня о В а ­ шем запросе и очень обрадовался, собрался Вам писать, но, повидимому, о т к л а д ы в а л , ибо, к а к В ы знаете, этого рода больные не отдают себе отчета в близости своего конца. Движимого имущества после него не осталось. Небольшой л и ч н ы й а р х и в покойного, б ы в ш и й в пере­ данном мне портфеле (не имеющем ценности ввиду и з н о ­ шенности к о ж и ) я п р и сем Вам пересылаю. С совершенным у в а ж е н и е м — М. К - о в , б. штаб-ротмистр 12-го гусарского Ахтырского Е. И. В. В. К . О. А. полка». Таков б ы л Сашин конец. «Движимого имущества н е оста­ лось». . . Кроме п а п к и . В ней, этой палевой, неровно в ы ц в е т ­ шей папке, были с л е ж а в ш и е с я газетные в ы р е з к и , несколько исписанных в к р и в ь и вкось черновых полулистов и — с т а р ы й знакомый! — э к з е м п л я р Сашиной повести, правда, весь и с к а ­ леченный в ы р е з к а м и , исправлениями, в к л е й к а м и и пометками на п о л я х — все тем ж е о т ч а я н н ы м почерком, в котором к а ж ­ дая буковка, казалось, словно расколота молоточком, к а к орех, либо сплющена в ниточку. Перелистав повесть, я увидел, что это был собственно н о ­ в ы й ее вариант. Автор и заглавие в з я л другое — «Двое на камне» — то, которое когда-то с самого н а ч а л а придумал. Впрочем, часть первая, «южная», мало содержала поправок, но была безнадежно загублена огромным свинцового цвета с фиолетовыми к р а я м и пятном — д о л ж н о быть, каким-то л е ­ карственным, на всю первую страницу. Пятно, понемножку у м е н ь ш а я с ь в диаметре, прососалось до двадцатой страницы — здесь это б ы л а только небольшая р ы ж е в а т а я к л я к с а , но все равно сквозь нее немыслимо было прочитать в ы ц в е т ш и х букв. Д а л ь ш е следовало несколько страниц почти без попра­ вок — главки, которые я в ы ш е п р и в е л в этом своем повество­ вании. Но у ж е в последней из н и х — когда Алексей в доме В е р ы узнает о болезни профессора — почти все переделано: в е с н у щ а т а я ж е н щ и н а с двойным подбородком рассказывает теперь — шопотом и с оглядкой — не о болезни, а об а р е ­ с т е , — и я поразился, до чего эта, по-новому написанная, сцена вдруг ожила, запульсировала. П р е ж н и й текст на этом и к о н ч а л с я . Все остальное — «роль коллектива», парадный конец — было выброшено; на небольшой в к л е й к е р а с с к а з ы в а ­ лось, к а к профессор, отец героини, в о з в р а щ а е т с я домой после полугода т ю р ь м ы и больницы, а затем ш л о с д ю ж и н у совер­ шенно н е р а з б о р ч и в ы х р у к о п и с н ы х страниц — д р у г о й в а ­ р и а н т окончания. Помню, в з я л с я я его р а с ш и ф р о в ы в а т ь вечером, в о о р у ж и в ­ шись л у п о й и одиночеством, — все у ш л и и з дому, кроме меня и Арго, хозяйского волка, к о т о р ы й где-то во дворе, у забора, то с к у л и л тоненько, то в з л а и в а л басом в ш е в е л я щ у ю с я беле­ сую мглу — б ы л снегопад, довольно необычный в эту пору д л я этой местности, и, верно, псу было не по себе: т а к плотно п р и к р ы л снег п р и в ы ч н ы е шорохи на земле, на дороге, а сам ш у р ш а л и ш у р ш а л . . . Мне т о ж е было не по себе, когда я рас­ к р ы л перед собой С а ш и н ы к а р а к у л и — и т а к вдруг и встали в у ш а х его голос, его интонации, д а ж е з а и к а н и е . . . Я не был уверен, что хватит у м е н я терпения все разобрать, но одолев всего л и ш ь полстраницы — т а к и остался за столом, к а к п р и ­ к л е е н н ы й , без п а у з ы , не в ы п у с к а я изо рта сигареты. — То, что я читал, не было только переработкой сюжета, это было п р о д о л ж е н и е — Саша писал о д а л ь н е й ш е й судьбе своих героев — Вики, ее отца, себя самого — после того, к а к я с ним расстался, после н а ч а л а войны; да, я был уверен, что все это было т о ж е автобиографично, т а к и случилось, к а к он расска­ зывал. Я читал, з а д е р ж и в а я д ы х а н и е , не и щ а у ж з н а ч е н и я отдельных к а р а к у л е к - с л о в , а наспех с х в а т ы в а я смысл ц е л ы х абзацев. Это у ж е после, п е р е р а б а т ы в а я все сам, я обращал внимание на Сашин я з ы к и отдельные изобразительные уда­ чи. Тогда ж е мне было не до того: я р а з б и р а л рукопись к а к живое письмо о т т у д а . Кончив к полуночи, т а к у ж и не заснул до у т р а — ходил, о т к р ы в а л окно, бросал Арго корки, чтоб не скулил, и снова ходил, х о д и л . . . Но теперь я просто п р и в е д у здесь последние страницы этого нового варианта повести — два з а к л ю ч и т е л ь н ы х «звена». «ЗВЕНО ПЯТНАДЦАТОЕ» Дверь в к у х н ю , к а к и тогда, во в р е м я первого его визита, была полуоткрыта. Безбровое лицо в б р ы з г а х веснушек (они стали теперь еще р ы ж е е , чем прежде) приветливо, к а к з н а к о ­ мому, кивнуло ему сквозь с и з ы й примусный чад; она будто ж д а л а его, эта ж е н щ и н а , его информатор в несчастьи, — п р о ­ вела в свою комнату, п а х н у в ш у ю известкой от стен и непро­ ветриваемым духом сна, с огромной к р о в а т ь ю в коричневой сыпи по пазам деревянной спинки. «Присядьте, я сейчас, только сполосну р у к и ! — с к а з а л а она, и он сел послушно, озираясь на глиняные ф и г у р к и , свистуль­ ки и вазочки с подложенными под н и х д ы р ч а т ы м и с а л ф е т о ч ­ ками — на комоде и полках. Она тут ж е вернулась, к а к и тогда, находу в ы т и р а я о передник к р а с н ы е р у к и и находу ж е в ы ч и т ы в а я на его лице, знает или не знает он о случившемся. Не отгадав, села, вздохнула наскоро: — Вот к а к у н а с . . . что стряслось-то. С л ы х а л и ? — С л ы ш а л . . . — с к а з а л Алексей. — К у д а они п е р е е х а л и , Вера с матерью? — Кто ж знает-то! Говорят, к з н а к о м ы м куда-то. А Москва в е л и к а . . . После похорон воротятся. У е х а л и с одним чемодан­ чиком. И то сказать: ж у т к о им б ы л о здесь оставаться сразу после в с е г о . . . Ведь такой страх к о ш м а р н ы й ! Господи т ы м о й . . . Я до сих пор без сна, в ы поверите! К а к лягу, глаза закрою — т а к и встанет он передо мной — голову уронил,, я з ы к высунутый, ш е й к а тоненькая-претоненькая, а от нее — бечевочка. Ведь к а к б ы л о - т о . . . Алексей п р и п о д н я л с я — ему к а з а л о с ь н е под силу в ы с л у ­ ш и в а т ь все это сейчас, но — нет, н е л ь з я н е дать ей выгово­ риться, обидеть, — и он снова сел, опустив голову, г л я д я на лупившийся, к а к к о ж а от загара, к р а ш е н н ы й масляной к р а с ­ к о й пол. Она выговаривалась долго, во всех подробностях. — И на к а к о й именно к р ю к («от з е р к а л а — т я ж е л о е у них зеркало — антик, в серебряной раме») з а ц е п и л профессор ш н у р , и к а к д о л ж е н б ы л стать на колени, чтобы з а т я н у т ь петлю, и к а к «обмерла» профессорша, войдя к нему утром с кофеем, и к а к Вера («в одной к а к есть сорочке») билась у телефона, в ы з ы ­ в а я у ж е н е н у ж н у ю скорую п о м о щ ь . . . Потом она п е р е ш л а к п р е н и я м : — М ы т а к думаем, ж и л ь ц ы , что он у ж е б ы л тронувшись, профессор. У ж е с т е х ден, к а к и з тюрьмы выпустили. В сана­ тории п р и г л я д ы в а л и , а тут, дома, никому невдомек, вот он и суродовал этакое. Неделю только и п о ж и л , подумать только! А кто говорит: это от гордости. Там в е д ь . . . — она перешла на шепот — к а к д о п р а ш и в а ю т . . . ух, не приведи Бог! Потом хоть и обелили, а не мог вынести. Г о р д ы й . . . Она снова к о л ы х н у л а с ь во вздохе. Помолчала. Ее немного смущала безучастность собеседника. — Чтой-то в ы у ж очень бледный какой? — с к а з а л а она, всматриваясь. — Ничего, все перейдет! Обратно с Верой встре­ чаться будете. Она к в а м душевна, я знаю, был раз разговор. Н у а сейчас, конечно, себя не помнит. И с матерью горе ей — р ы х л а я она у них, и т о ж е вроде к а к не в себе сделалась. Та­ к о е вдруг п е р е ж и т ь . Ведь к а к радовались т о г д а ! . . — Когда радовались? — Ну, когда отпустили и з п р е д в а р и л к и . В больницу пере­ вели. В я н в а р е это было. Помню, вдруг Верочка — шасть в к у х н ю с мороза. Щ е к и горят, глаза горят, едва д у х перево­ дит — т а к б е ж а л а . «Освободили папу!» — к р и ч и т нам и мимо идет. М ы примуса побросали. — К а к ? Что? Постой, р а с с к а ж и толком! — К у д а там! — топ-топ к а б л у ч к а м и . . . Я за ней, в коридор. Ш п и ц ихний забрехала навстречу. Она дверь в к о м ­ н а т у — толк, а не з а к р ы л а плотно. Я в щ е л ь в и ж у : «сама» поднялась, лицо б е л о е . . . Вера к ней на ш е ю . . . Вроде ничего и не сказала, только слышу, она — б у х на колени, а ведь г р у з ­ ная, весь дом ходуном пошел, и — в голос: «Отче наш, и ж е е с и . . . У с л ы ш а л т ы н а ш и м о л и т в ы » . . . Слов-то у ж не помню, но так у меня в горле и п е р е х в а т и л о . . . — У нее и сейчас б л е ­ снуло слезой под редкими р ы ж е в а т ы м и ресницами. — Да, с о ­ бирались ж и т ь , а п р и ш л о с ь вот х о р о н и т ь , . . — А когда похороны? — О т к у д а ж кто знает, когда! День с е г о д н я . . . — она з а г н у ­ ла несколько толстых пальцев, — день у ж ч е т в е р т ы й . Мо­ жет, у ж и схоронили, в морге долго не д е р ж у т . — А в к а к о й морг его в з я л и ? — снова спросил Алексей. — Говорят, в институт какой-то судебный. — Судебной экспертизы? — А л е к с е й в п е р в ы й р а з з а это неладное утро ощутил вдруг н е в н я т н ы й п о р ы в п р е д п р и н я т ь что-то, действовать и поднялся. — Если так, то это ведь совсем близко отсюда. Можно спросить. Я п о п ы т а ю с ь . . . — Попытай, м и л ы й ! — с к а з а л а ж е н щ и н а , о ж и в и в ш и с ь и п е ­ реходя почему-то на «ты». — П о п ы т а й непременно! И не в службу, а в д р у ж б у : забеги с к а з а т ь , если у з н а е ш ь что. З а р а ­ ди Бога. М ы ведь тут многие на похороны хочем, ж и л ь ц ы . . . * К а ж е т с я , вовсе не н у ж н о было пересекать Девичье поле, но он машинально (потом он вспоминал, что в этот день все д е ­ л а л машинально, в какой-то полуошеломленности) повторил осенний м а р ш р у т . Тогда эта ж и л и ч к а в в е с н у ш к а х р а с с к а з а л а ему об аресте Вериного отца, теперь — о смерти. Все повто­ ряется. Только в тот р а з эта аллея, скамейки, серые п л о т н ы е л у ж и тоже б ы л и словно в в е с н у ш к а х — х р у п к и х или к л я к л ы х в е с н у ш к а х палого листа. Теперь солнце проворно и в е ­ село сушило голубые н е п р о ч н ы е л у ж и ц ы весеннего ночного д о ж д я . . . У в ы х о д а и з аллеи, у ж е совсем по-летнему, чинили тротуар: к р у г л а я п е ч к а - к о т е л с черной к а л е н о й к р у п и ч а т о й к а ш е й а с ф а л ь т а ядовито д ы м и л а н а всю улицу. Институт с моргом был наискось, через дым. Почему-то он сразу н а ш е л дорогу — с к в о з ь с о л н е ч н ы й с клумбами двор и вниз, ш е с т ь т р е с н у т ы х с е р ы х ступенек в полуподвал, к двери — «Посторонним вход в о с п р е . . . » — и р ж а в а я кнопка на месте оторванного уголка. Он т о л к н у л дверь, в о ш е л и, с у ж а с о м глотнув л и п к у ю волну ф о р м а л и н а и тлена, х л ы н у в ш у ю в лицо, остановился, д е р ж а с ь з а дверь сзади рукою. Т р у п ы вдоль стен, на столах, стали в и д н ы не сразу — л и ш ь постепенно, к а к на киноэкране, в ы п л ы л и из зеленоватого по­ лумрака, ж е с т к о и в ы п у к л о , и от матовой их б е л и з н ы в р ы ­ ж и х и синих п о д п а л и н а х у него подкатило к горлу. Он стал смотреть под ноги, в и д я теперь только кусок цементного пола в м о к р ы х п я т н а х и чугунную н о ж к у ближнего стола. Потом р а з д а л с я шорох, и в это серое поле з р е н и я в о ш л и р ы ж и е опорки под ш т а н а м и в бахроме, к р а й клеенчатого ф а р т у к а в р о з о в ы х п о т е к а х и, когда он поднял глаза, — лицо в седой щетине, напоминавшее странным образом лицо одного из в о ж ­ дей, но запущенное, без холи. — Вам чего? — спросил сторож. — Я с п р о с и т ь . . . Тут у вас, я с л ы ш а л , профессор л е ж и т . . . — Удавленник? Л е ж и т . В ы что, родственник? — Нет, я только у з н а т ь . . . когда хоронят. П о х о ж и й н а в о ж д я с т о р о ж звучно поскреб ногтем щетину на щ е к е (отвечать ли вообще?). Потом с к а з а л : — В ч е т ы р е заберут. Гроб у ж тут и о д ё ж а . . . Править сей­ час будем — вон к а к его с к у к о ж и л о . . . Алексей не хотел и все-таки г л я н у л в н а п р а в л е н и и его к и в к а на это ж у т к о е , что долго потом м а я ч и л о в глазах: острые восковые коленки, з н а к о м а я бородка под синей скрю­ ченной ш е е й . . . Он вздрогнул и отвернулся было к двери — около нее и в самом деле прислонился гроб, узкий, к р а ш е н ы й под дуб, и рядом е щ е один, н е к р а ш е н ы й , и в ногах еще два, крохотные, к а к бонбоньерки. Он вспомнил: — А где будут похороны? — На Ваганьковом, г д е . . . Н е н а Красной ж е . — Нет, я думал, м о ж е т быть, в крематории? Сторож промолчал неодобрительно. — Н у спасибо. — Не на чем! — И у ж е в спину: — Т а м на д в е р я х «Посторонним заходить воспрещается». Читать н а д о . . . Виктор к а к - т о у в е р я л в общежитии, будто на к л а д б и щ а х по весне пахнет покойниками («мелко з а к а п ы в а ю т . . . оттает, осыпется — ну и несет»...), но — вздор! Н а Ваганькове свежо пахло листвой, м о к р ы м песком — где д о р о ж к и были р а с ч и щ е ­ ны, и буйным з е л е н ы м б ы л ь е м — в местах, особенно з а б ы т ы х и забурьяненных. Времени до полпятого оставалось много — Алексей долго бродил по просекам и м е ж м о г и л ь н ы м тропкам, читал надписи — к л а д б и щ е н с к у ю книгу ж а л о б человеческих, отыскал обидно н е у х о ж е н н у ю могилу опального поэта, п р о ­ шел по «летному уголку» — с пропеллерами вместо крестов и стандартными п а м я т н и к а м и с серпом-молотом, п о х о ж и м и на перронные автоматы. Потом, в ы й д я из ворот, с т а л ходить вдоль низкой облезло-розовой к л а д б и щ е н с к о й с т е н ы — к а к бы не прозевать: почему-то сочинил себе сам в воображении медленные ч е р н ы е дроги, либо д а ж е к а т а ф а л к с горсточкой провожающих, — и х и и с к а л глазами на д в у х п р и т е к а ю щ и х улицах и совсем не заметил было, к а к п р о к а т и л в ворота а в ­ тобус (обычный д л я г л а з а автобус, если бы не ч е р н ы й по р е б ­ рам поясок, к о т о р ы й не вдруг рассмотришь), остановился и р а с к р ы л темный зев в тыльной стенке; тотчас двое детин с тугими багровыми ш е я м и и веревками через плечо мигом в ы ­ т я н у л и из него у з к и й гроб. В боковую дверку, около ш о ф е р а , в ы ш е л старичок в мятом п л а щ е и Вера, вся в черном. Оба долго вынимали из автобуса профессоршу, т о ж е в черном, грузную, распухшую всем телом. Д а л ь ш е Алексей н е смотрел — бросился к ж е н щ и н е , к о т о р а я сидела у ворот с п у ч к а м и каких-то к в е л ы х л и л о в ы х цветов и с и н е - ж е л т ы х «Иван да Марья» в корзинке, долго ш а р и л в к а р м а н а х , где были только талоны в студенческую столовку; вспомнил, что у ж е второй раз ищет сегодня деньги (первый — когда собирался доехать до Пресни на трамвае); е щ е вспомнил, что п о з а б ы л с к а з а т ь ж и л и ч к е с в е с н у ш к а м и насчет похорон, к а к она просила, — и смущенно отошел от к о р з и н ы . Гроб у ж е несли, п о к а ч и в а я , вдоль стены, по боковой д о р о ж к е ; человек десять ш л о за ним, если не больше; кто — Алексей не р а з г л я д ы в а л , — смотрел только н а Веру, тоненькую, к а к струнка, п о х о ж у ю сейчас на монашенку, — вместе со старичком она в е л а под р у к у мать. Откуда-то сбоку, и з солнца и пятен м е ж д у крестов и могиль­ н ы х решеток, поднялась вдруг н е б о л ь ш а я ф и г у р к а в рясе, то­ ропливо п о ш л а навстречу, на ходу н а д е в а я епитрахиль. Яма ж е л т е л а тут ж е . . . Священник с л у ж и л один, но ему кто-то подтягивал и з п р и ­ сутствующих. Алексей р а н ь ш е никогда н е с л ы х а л панихиды, и от этих напевов порой т а к и з а к и п а л и с л е з ы в глазах. После одной т я ж к о й п а у з ы , к а к только н а ч а л и «Со с в я т ы м и . . . » , про­ фессорша вдруг охнула в голос, повалилась грудью на ограду рядом, — и все бросились к ней подымать, боясь, что она по­ ранит себя о р ж а в ы е острия р е ш е т к и . Когда все кончилось, Алексей т а к и остался стоять на к р а ю дорожки, у дерева, неловко в ы т я г и в а я с ь и п р о п у с к а я всех м и ­ мо. Впрочем никто н а него н е смотрел. Только Вера — теперь они с матерью и старичком ш л и последними, — только Вера, к а ж е т с я , заметила и к и в н у л а чуть внятно. Алексей долго смотрел вслед. Старуха едва ш л а , п р и п а д а я на обе р а с п у х л ы е ноги, и к а з а л о с ь — вот-вот оступится и рухнет, осядет, п р е ­ в р а т и т с я в сплошную р ы х л у ю страшную массу. С п р о в о ж а ­ т ы м и по бокам она з а н и м а л а всю ш и р и н у дорожки, и Вера не могла обойти л у ж и ц у самой бровки, которых не успевало здесь в ы с у ш и т ь солнце. Алексей видел, к а к глубоко ступала она в эти л у ж и ц ы к р о х о т н ы м и т у ф л я м и на тонких подошевк а х , и, п о е ж и в а я с ь , чувствовал, к а к у него самого зябко с ы ­ реют н о г и . . . * Переулок был сер и тенист от набившихся в него сумерок. Те ж е сумерки, чуть п о в ы ш е , в о к о н н ы х стеклах и просветах м е ж д у домами, е щ е играли всеми переливами апельсина и пламени: вечер не хотел в ы ц в е т а т ь . Потом тени прислонились к заборам, мостовая стала на с т р е ж н е синей — где-то над к р ы ш а м и н а ч и н а л а с ь новолунная н о ч ь . . . А л е к с е й и сосчитать не мог, сколько р а з он прошел туда и обратно («взад-назад» — говорят иные) мимо Вериного дома. У н и х б ы л огонь, в и х окне. Вера, значит, могла в ы й т и зачемлибо на улицу, либо в сад, и л и просто в ы г л я н у т ь в окошко, мало л и ч т о . . . — и он поговорит с ней. З а й т и самому? нет, на это у него д у х у н е станет, и с чем, спрашивается, кроме ба­ нального соболезнования, мог он к ней обратиться? (Только два д н я п р о ш л о с похорон). Другое дело, если с л у ч а й н о . . . Почему-то он твердо в е р и л в эту случайность именно сегодня вечером и ходил, ходил. Дойдя до конца переулка, заворачи­ в а л за угол: здесь, на п ы л ь н о м большом пустыре, с п о л д ю ж и ­ н ы р е б я т и ш е к носились в потемках в «палочку-выручалочку». Носились с визгом, улюлюканьем, вкусно, и он останавливал- ся, глядел. Потом голоса и х исчезли, стало очень тихо, и он вдруг с удивлением и почти испугом у с л ы ш а л , к а к гулко з в у ­ чат теперь в этом пустом п е р е у л к е его ш а г и — с другого н е ­ видного конца, словно в теннис ракеткой, п о д к и д ы в а л о и бро­ сало обратно и х эхо. Он попробовал с т а в и т ь не т а к с л и ш к о м у ж прямо ступни, но это не всегда получалось, и было н е л о в ­ ко. В одну и з т а к и х попыток — он к а к р а з проходил мимо Вериного дома и сада — там, в этом саду, р а с с ы п а л с я з в о н к и й лай. Он з а с т ы л на месте. — А л е к с е й . . . А л е ш а ! — п о з в а л Верин голос. — М ы с л ы ш а л и твои шаги, м ы с Гунькой! — говорила В е ­ ра, п р и д е р ж и в а я ш п и ц а з а ошейник (а м о ж е т б ы т ь она н а ­ рочно отворачивала исхудавшее лицо от его и в темноте с и я ­ ющих глаз). — Но я ни на секунду теперь уйти не м о г у . . . Мама все п л а ч е т . . . Сейчас будто уснула. Пойдем в сад, на скамейку, мне надо кое-что с к а з а т ь . . . Когда они сели, Вера помолчала минутку, к а к бы что-то обдумывая. Потом с к а з а л а : — З н а е ш ь , послезавтра м ы у е з ж а е м . — Далеко? — На Волгу, в К. Там у м а м ы сестра, учительствует в с р е д ­ ней школе. Т а к вот к н е й , . . — Надолго? — Надолго. М о ж е т быть, н а с о в с е м . . . — ответила она тихо, но тут ж е , п о л о ж и в на плечо ему руку, добавила р е ш и т е л ь н е е : — Здесь нам оставаться немыслимо, Алеша, м и л ы й . Н е го­ в о р я о разном другом, самое главное — мама совсем не м о ж е т одна. Здесь я р и с к у ю . . . ох, д а ж е п р и мысли одной д р о ж у — и ее потерять. Там н а м будет легче. Б у д у преподавать я з ы к и литературу в с е м и л е т к е . . . «А я?» — хотелось ему з а д а т ь вопрос, с а м ы й ж г у ч и й сейчас д л я него, но вместо этого в ы ш л о : — А институт? — Что ж институт! — ответила она дрогнувшим голосом, и он понял, что эта тема была, м о ж е т быть, самой ж г у ч е й д л я н е е . — Сейчас я б ы т а м все равно н е м о г л а . . . Р а з в е после, когда все забудется. А с е й ч а с . . . Господи! — в ы т я н у л а она перед собой тоненькие руки, х р у с т н у в пальцами, — если б ы кто знал, к а к а я теперь вокруг м е н я и во мне пустота! Когда что-то внезапно потухло, ушло, и чувствуешь, что т е б я . . . что тебе н е ч е м ж и т ь . . . — Конечно, у м е н я остались л р и в я - занности, но привязанности это ведь н е . . . — Она вдруг обо­ р в а л а сама себя, тревожно п р и с л у ш а в ш и с ь . — Мама плачет: надо б е ж а т ь . А л е ш а , я не хочу прощаться сейчас, позвони з а в т р а — я с к а ж у , когда п р и е х а т ь на в о к з а л . Не огорчайся, м о ж е т б ы т ь е щ е после и в с т р е т и м с я . . . Гунька, Гунька! — позвала она собачку и посвистела тоненько, — Домой!! «ЗВЕНО Ш Е С Т Н А Д Ц А Т О Е И ПОСЛЕДНЕЕ» Он в ы ш е л на Зубовскую, сейчас темную и пустынную; плоский, к а к плющ, свет стенной лампочки на углу обозначал огромное устье Садовой, т о ж е темной теперь, с потушенными л у н а м и ф о н а р е й . Лет п я т ь н а з а д здесь об эту пору все кипело листвой: зеленое липовое опоясье облегало Москву, — его по­ секли, п о в ы к о р ч е в а л и , п р и ж г л и конопатость асфальтом, п р и ­ т к н у л и ф о н а р и к а м и . Вероятно, кому-то к а з а л о с ь этак к р а с и ­ вей, н у ж н е й . Может быть, и в самом деле было так л у ч ш е и привязанностью москвичей к с т а р ы м б у л ь в а р а м стоило п р е ­ небречь. «Привязанности — это ведь н е . . . » Что она хотела сказать, Вера? «Привязанности — это не любовь?» Да, р а з у ­ меется, не любовь, поэтому они легко в ы к о р ч е в ы в а ю т с я . Впро­ чем, сейчас все легко в ы к о р ч е в ы в а е т с я — дружба, например, да и сама ж и з н ь . Надо всем будто что-то в и с и т . . . к а к топор. Вот и над ними — им и Верой — тоже, он чувствовал это у ж е в первую и х встречу, д а ж е в самые солнечные м и н у т ы . . . Море блестит, Вера п л ы в е т к нему, в с к и д ы в а я против солнца м о к р ы е м а л е н ь к и е ладони, к р и ч и т что-то веселое, в брызгах, а у него щемит сердце предчувствием мимолетности всего это­ го, не то беды. Хотя, конечно, он с т а р а л с я тогда т у ш и т ь т р е ­ вогу. Восхищаться. Д а ж е в с т и х а х : «Вон туда!» — сверкнула р у к а мне брызгами в синеву, — «Вон на том отдохнем на камне!» «Есть, к а п и т а н ! Плыву!» Б л и з к и е сердцу, но к а к и е ж а л к и е стихи! Ж а л к и е — пото­ му, что не об этом мотыльковом счастье надо было писать, а о ж и з н и , к о т о р а я не одним только м о т ы л ь к а м обрывает, в ы ­ л а м ы в а е т к р ы л ь я . Да, об этой вот ж и з н и и писать, в ы р в а в ­ шись из л ж и в к а к у ю ни на есть, пусть самую наивную п р а в - ду, — хотя бы к К а р а м з и н у , например, к «Бедной Лизе». Вот и писать об этих «бедных Лизах», к о т о р ы х теперь у ж не об­ м а н у т а я любовь, а нечто невпример более страшное т а щ и т в омут, которые, з а л а м ы в а я р у к и , т о ж е восклицают « н е ч е м ж и т ь ! » и молят, чтобы «поглотила их земля», и л и к а к это там, в карамзинской п о в е с т и . . . О н и х и писать. Не об и д и л л и ­ ческом морском камне, горяче-шершавом, навевающем «сла­ достный сон», а о камне, которым одевают человеческую ж и з н ь , — ледяном, сплошном и безжалостном, на котором и двое, и четверо, и т ы с я ч и — всегда в неизменном и страшном одиночестве. По п л е ч у б ы л а бы мне т а к а я тема? — с п р а ш и ­ вал он себя. — М о ж е т быть, и по плечу. Если б мог, если бы только мог писать, к а к х о ч е т с я . . . Прошел к Девичьему последний, д о л ж н о быть, ночной т р а м ­ вай, н а л и т ы й внутри синим з а щ и т н ы м светом. П р о п о л з а я под узлами проводов, в ы ч и р к н у л искру, ослепительную, к а к в с п ы ш к а магния, сдернувшую на мгновенье с п л о щ а д и ночь. Алексей свернул во тьму на Садовую: надо было что-то до­ думать. . . Но тьма, чем д а л ь ш е он шел, тем заметнее синела и т а я л а : серо-лунно, асфальтовой заводью, в ы л е г л а перед ним улица, т а к а я ш и р о к а я , что едва р а з л и ч а л и с ь каменно-рваные очертания домов на той стороне. Гулко несся н а д нею стук его шагов, но эхо на этот р а з не было — з в у к о в и шорохов не возвращал н а з а д д а л ь н и й к а м е н н ы й б е р е г . . . 7. Таков был новый конец повести — н е м н о ж к о наивный, но правдивый и свежий, к а к м н е к а ж е т с я (я все боялся «соста­ рить» его своими поправками и реконструкциями); главное ж е — д о к у м е н т а л ь н ы й : Саша только сместил в р е м я немного н а з а д — правда, сделав одну предательскую ошибку (не знаю, бросается ли она в глаза): р а з в я з к а повести проис­ ходит у него до войны, а в з а к л ю ч и т е л ь н о й главке — С а д о в а я вечером без фонарей, и в т р а м в а е синие лампочки. Эти синие «противовоздушные» лампочки мгновенно напом­ нили мне собственные мои московские п р е д ф р о н т о в ы е встре­ чи и, ч и т а я С а ш и н ы к а р а к у л и , я невольно сопоставлял С а ш и ­ но и свое, вчера и сегодня, бывшее и несбывшееся никогда. В к а н у н моего о т ъ е з д а на ф р о н т у м е н я б ы л а лекция. О ней о б ъ я в л я л и в «Вечерней Москве», поэтому п р и ш л о порядком з н а к о м ы х — н е столько послушать, сколько проводить. После л е к ц и и я п р и г л а с и л кое-кого к себе. М ы в ы п и л и у ж е по не­ скольку «посошков», когда у дверей позвонили. — Вика! — Я знала, что у вас гости, и вот р е ш и л а п р о с т и т ь с я . . . — с к а з а л а она с горячими от т а к о й решимости щеками, но с той милой естественностью слов и движений, которую я у нее л ю ­ бил. М ы просидели всей компанией почти до полночи, стара­ ясь, к а к это обычно бывает, смехом и ш у т к а м и п е р е к р и ч а т ь грусть. Потом, после многочисленных т р я с к и х рукопожатий, я п о ш е л В и к у п р о в о ж а т ь . Н о ч н а я в о е н н а я Москва была н а ­ сторожена и п у с т ы н н а : у л и ц ы темны, и небо над ними от этого особенно звездно и таинственно. М ы ш л и к а к р а з по Са­ довой, к о т о р а я описывается в конце Сашиной повести, и — в самом деле, к а к о й бескрайной к а з а л а с ь в потемках ее серов ы п у к л а я а с ф а л ь т о в а я ширина. О самом С а ш е по дороге было сказано несколько беглых слов. — Да, он очень мил и т а л а н т ­ л и в ! — отозвалась В и к а на мою похвалу. — Но его надо по­ стоянно, к а к б ы это в ы р а з и т ь с я , в ы п р я м л я т ь и п о д д е р ж и ­ вать, очень много отдавать этому в р е м е н и . . . — Что ж , ведь у вас к р е п к а я д р у ж б а ! — заметил я. — Одной д р у ж б ы д л я этого мало, а у м е н я . . . Я т а к сейчас занята, — з а к о н ч и л а она, вероятно, иначе, чем хотела в н а ч а ­ ле. — Ч е р е з неделю вернется из санатория папа, и дел еще пуще прибавится... В повести Саша поселил героиню в особнячке (для большей поэтичности, вероятно, и чтобы п р и д е л а т ь сад). На самом деле Вика ж и л а в новостройке, н а третьем э т а ж е . В подъезде и на лестнице б р е з ж и л синий едва р а з л и ч и м ы й свет. — З а й д и т е на минуточку к нам, — с к а з а л а Вика. — Я хочу познакомить вас с мамой. Собака, з а л а я в ш а я нам навстречу, т о ж е оказалась не шпиц, к а к у Саши, а с т а р а я такса, по имени Д ж и л ь д а , вся в в и с л ы х с к л а д к а х и с белыми, з л ы м и ободьями глаз. Она р е в ­ ниво облаяла меня, когда я здоровался с ее хозяйкой. У В и к и ной м а м ы были отекшие ж е л т ы е щ е к и , и подрагивала, когда она разговаривала, голова. У с л ы ш а в мою ф а м и л и ю , она спро­ сила об одном моем родственнике, женатом, оказывается, на ее двоюродной, либо еще д а л ь ш е , сестре. — Мама, что ж т ы р а н ь ш е н е с к а з а л а , что м ы , выходит, свойственники? — огорченно спросила Вика. — Ни к чему к а к - т о было. И думала, что просто о д н о ф а ­ мильцы. . . А теперь в ы что ж е , н а фронт? — Да, завтра. Она т я ж е л о поднялась с кресла, ш а г н у л а к о мне, неровно дыша: — Ну, х р а н и вас Г о с п о д ь . . . Потом м ы в ы ш л и с Викой на лестничную п л о щ а д к у , всю в голубых потемках. — Вам не к а ж е т с я , — спросила В и к а тихо, хрустнув п а л ь ­ цами, — что м ы оба п р о ш л и мимо чего-то важного, что п р и ­ н а д л е ж а л о только н а м . . . одним? . . Я видел б л и з к о перед собой ее без р у м я н ц а горевшие щ е к и , такие большие и скорбные в п о л у м р а к е глаза и к а к - т о вдруг понял, в одно с н е й д ы х а н и е — да, п р о ш л и мимо, в о и с т и н у . . . — Встретимся ли когда-нибудь? — ш е п н у л а она еще бли­ ж е , и я, к а к тогда на озере, чувствовал ж а р и с в е ж е с т ь ее лица. В ответ на мой поцелуй она п р и ж а л а с ь ко мне, с х в а т и в ­ шись тонкими п а л ь ч и к а м и за мои п л е ч и ; ее всю сводило от сдерживаемых слез, от горечи и какой-то особой безжалост­ ности этой нашей в с т р е ч и . . . К а к все перепутано в ж и з н и , трагическое и смешное! Джильда, такса, вдруг з а р ы ч а л а у м е н я под ногами и — з а ­ лилась на всю лестницу, т о п ы р я с ь на нас своими короткими лапами и в с к и д ы в а я в в е р х глупую у з к у ю морду. Так, помню, и снял я с себя осторожно В и к и н ы р у к и и п о ш е л вниз по р а с пльшающимся перед глазами ступеням — под этот п р о к л я т ы й подхваченный гулким к а м е н н ы м эхо р а з д и р а ю щ и й у ш и л а й . . . Это « п р о ш л и м и м о » в ш о м и н а л о с ь потом н е р а з — н а фронте, в плену, в лагерях. С к в о з ь вздох, конечно: в окопах, тем более — за проволокой, слова «прошло», «прошли мимо» и прочие в этом роде содержат всегда неодолимую, почти м и ­ стическую г р у с т ь . . . Но и она в прошлом. Теперь, когда все улеглось, когда не за горами у ж е то един­ ственное, чего миновать не может никто, — стало к а к - т о я с ­ нее, что п р о х о д и т ь м и м о у в ы ! и значит собственно жить... 1956 г. СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ О память сердца! Ты сильней Рассудка памяти печальной! К. Батюшков 1. Эту повесть я н а ч а л в Москве! Москва! Когда, з а ж м у р и в ­ шись, произношу я это имя, я с л ы ш у московский воздух. Один мой друг и земляк, объехавший мир, уверял, что любую сто­ л и ц у узнает с з а к р ы т ы м и глазами, если в ы с а д я т его в ней, с к а ж е м , с самолета. По запаху. Воздух Москвы, говорил он, необыкновенно тонко пахнет с в е ж е р а с п и л е н н ы м деревом и ю ф т ь ю . По веснам — сиренью и ю ф т ь ю . Пахнет чисто, свежо, к а к ни в одном другом из городов-громадин мира. Не знаю, п р а в л и он в отношении других городов, но именно т а к о й в о з ­ д у х в д ы х а ю я, вспоминая Москву. И в и ж у ее — Москву того времени, когда н а ч и н а л писать эту повесть. Б ы л а эта Москва майская, предвоенная. То есть, значит, почти совсем безноч­ ная, когда на поздних в е ч е р и н к а х последняя б у т ы л к а каберне распивалась под шопот (чтобы не в ы ш л о скандала с соседями), а к о ф е за ней подавали у ж е — п р и сиреневой щ е л и в гардине, в раскрытую форточку вываливался дым и втекала нежная россыпь п р и г л у ш е н н ы х утренней сыростью звонков первого трамвая. Потом гости уходили. И, з а м е ч а л я, если они охотно уходили гурьбой в другое в р е м я года, — в эти весенние зори уходили непременно поодиночке: к а ж д о м у хотелось н а д ы ­ шаться московским рассветом вдосталь, без разговоров и суеты. И я уходил один и вбирал в себя рассвет, его сирене­ вую свежесть, его тающую сизость, ш и п е н ь е заспанного е щ е дворницкого брандспойта, шорохи р а с т е к а в ш е й с я по т р о т у а р у водяной струи и м ч а щ и х с я в стороны в о д я н ы х к а п е л ь , з а к у - т а в ш и х с я в п ы л ь и песчинки, л и п к и й трепет и причмокивание п о п а в ш и х под струю недавно в ы с а ж е н н ы х вдоль тротуаров липок. А воздух! воздух! Он с р ы в а л с я со всех семи москов­ с к и х холмов, л и л с я в прокуренное горло вдохновительно пестрый и п ь я н ы й , к а к к о к т е й л ь : с Кремлевского — прохлад­ ный, торжественно-бронзовый, от Нескучного — березовый, от в з л е т а ю щ и х н а д рекою мостов — в л а ж н о - р ы б н ы й с зеленой гранитной п л е с е н ь ю . . . А если это м о и гости от м е н я уходили, я п р о в о ж а л и х через весь н а ш — в т р а в е по к р а я м — поленовский дворик, до скри­ пучей, т я ж е л о й , в ж е л е з н ы х тугих воротах к а л и т к и с высо­ ким, почти до колена и потому особенно, почти символически, уютным порожком. Если ж е гости б ы л и очень м и л ы е — п е ­ р е в а л и в а л вместе с ними п о р о ж е к и ш е л дальше, переулками с щербатой мостовой, до Девичьего поля. Они входили в еще синюю, сырую, еще совсем пустынную аллею, а я оставался в устье ее, около скамейки, испещренной росой и перочинными вздохами влюбленных, и, не садясь, смотрел, к а к голубела лиственная глубь, и вот в ы ч е р т и л с я под с т р и ж е н ы м обшла­ гом акаций, на своей клумбе каменно-безрукий Лев Толстой, а немного левее в с п ы х н у л над ним р ы ж и й портал недавно в ы ­ махнувшего на весь бульвар здания. На верхний к р а й порта­ ла, скалясь пушкой, громоздко н а е з ж а л танк, бронзовый впрозелень, а сейчас — весь в н е ж н е й ш е м румянце. Очень мне н р а в и л с я этот портал, и т а н к — особенно, и когда, о к а з а в ш и с ь о д н а ж д ы во внутреннем з а л е р ы ж е г о здания, увидел я в окно с к а ф е д р ы у ж е совсем близкий — рукой подать — этот т а н к с о т щ е п и в ш е й с я сбоку истлевшей фанерой, крашеной зеленью, я б ы л по-ребячьи огорчен, что бронза оказалась бутафорией... А когда в о з в р а щ а л с я в свой переулок, он у ж е шевелился спросонья: моргал то там, то тут форточкой, а то и целой р а с п а х и в а ю щ е й с я рамой с в ы д у в а в ш е й с я вслед занавеской, з в я к а л по к о м м у н а л ь н ы м к у х н я м прочищаемыми примусами. В чердачном окне переднего дома на нашем дворе несовершен­ нолетний гангстер голубиного спорта, в е с н у щ а т ы й и длинно­ ш е и й В а л ь к а , то высовываясь, то исчезая, к а к часовая к у к у ш ­ ка, в ы ш в ы р и в а л с чердака белосизых турманов в п у ш и с т ы х г а м а ш а х . Они в з м ы в а л и в у ж е солнечную л а з у р ь , сверлили, резали, м о т а л и и р а з м а т ы в а л и ее, то растворяясь в ней, то в з б л е с к и в а я серебряно, а Валька, выбросив последнего, дико свистел в п а л ь ц ы вдогонку, гикал, ухал, извивался, к а к мо- т ы л ь на крючке, т а н ц у я на х р у с т я щ е й под ним к р ы ш е голу­ биный танец команчей. Внизу, на к р ы л е ч к о в ы х о д и л в это время В а л ь к и н в е ч н ы й болельщик — «фабрикантов сын» А р ­ темий Небедома, которого повсеместно з в а л и «Не-все-дома» и за пол-литра п р и г л а ш а л и на п о м ы в к у полов. Не-все-дома, устремив вверх сивую щ е т и н у подбородка и обе р у к и , к а к бы д и р и ж и р о в а л голубиным мельканьем, опуская р у к у только, чтобы подтянуть ш т а н ы , сползавшие с его втянутого живота, или смахнуть слезу, н а к о п и в ш у ю с я в углу глаза от с л е п и т е л ь ного с о з е р ц а н и я . . . А из б ы в ш е й дворницкой во дворе семе­ нила мне навстречу б ы в ш а я монашка, иссушенная в в а н и л ь ­ ный стручок антирелигиозностью эпохи и ядом собственного характера, и, издалека еще с к л а д ы в а я с ь поперек в поклоне, пела в безгубой у л ы б к е : «Раненечко, раненечко поднялись. Денек-то к а к о й будет п р и м е ч а т е л ь н ы й . . . А Артемий-то А р ­ темьевич н а ш — все по птичьей части: стоят, к а к угоднички Божие, с воздетыми к небу р у ч к а м и . Голубки-то их совсем ис­ сушили!». . . * * Сама повесть, к а к действительность, возникла р а н ь ш е м а я . — В марте, помнится, потому что это к а к р а з в м а р т е на всех перекрестках Москвы начинают торчать в корзинах, в ведрах, в зевах киосков и раскачиваться в р у к а х п р о х о ж и х — вовсе не красивые п ы л ь н о - ж е л т ы е цветы, н а з ы в а е м ы е мимозами, которым только р и ф м а «слезы», повидимому, сделала р е к л а ­ му. И именно с т а к и м ж е л т ы м пучком подошла ко мне Ж е н я на верхних н а ш и х институтских хорах. Неожиданно, потому что в этот день у нее не было з а н я т и й . И — з а в я з а л а повесть, И вела ее под знаком того скрытого, но безудержного кипения, которым всегда была полна сама, — в е л а до кульминации, т о ж е неожиданной, и оборвала ее сама ж е , когда, кроме нее, у ж е никто не в силах был дать повести сколько-нибудь гармониче­ ского з а в е р ш е н и я . . . Но об этом после. Сейчас ж е Ж е н я подо­ ш л а ко мне (как всегда в последнее время, я еще р а н ь ш е о к л и ­ ка почувствовал шаги ее по п а р к е т у за спиной и — собствен­ ный пульс) и п о л о ж и л а р у к у с ж е л т ы м п у ч к о м на ш и р о к и е выбеленные мелом перила. — В ы здесь? Я вас очень искала. — Она уголками глаз по­ смотрела в сторону, где у п е р и л мог стоять еще кто-нибудь, но где не было никого, и сама смутилась этой своей осторожно­ стью, сняла р у к у с мимозами с барьера и с досадой в ы т е р л а о голубой свитер з а п а ч к а н н у ю мелом т ы л ь н у ю розовую поду­ ш е ч к у кисти; потом, подойдя к перилам вплотную, заглянула, к а ч н у в ш и с ь вниз, на статую Ленина у входа в аудиторию и ш а р к а ю щ у ю по вестибюлю студенческую суету. Только тогда — снова повернулась ко мне, и теперь на порозовевшем лице командовали брови — две широкие темные блесткие прядки, не з н а в ш и е к р а с к и и щипцов, сейчас сдвинутые к переносью, т а к что почти к а с а л и с ь друг друга пушистыми к р а я м и через строгую поперечную складочку. — Когда в ы — домой? Можно мне проводить вас немного? Очень н у ж н о п о г о в о р и т ь . . . — Конечно, можно, Евгения Н и . . . — з а п н у л с я я в ответе: Ж е н я о д н а ж д ы в специально сделанной паузе, с той особой з а д у ш е в н о й и вместе строгой серьезностью, к о т о р а я ее отли­ чала, попросила не н а з ы в а т ь ее по отчеству. С к л а д к а м е ж д у бровями стала глубже, а к р у т о й надменный подбородок тро­ нуло недоумение: что ж е я, забыл, что л и . . . Приподняв голо­ ву, она посмотрела сбоку, из-под ресниц: у ж не хочу ли, чтобы попросила о том ж е е щ е р а з — терпеть не могла жеманства. — Ж е н я ! — поправился я к а к можно деловитее, и она к и в ­ нула удовлетворенно. — Конечно, можно. Вот только Н е в с к а я просила меня зачем-то зайти. З а й м е т это не больше десяти м и н у т . . . — И тут ж е увидел, что она к а к будто огорчилась этой отсрочкой — б ы л а возбуждена и л и просто з а п ы х а л а с ь , бегая по лестницам, только у ж два р а з а поднесла р у к у к гор­ лу, к а к бы у т и ш а я прерывистое дыхание. — Если очень спеш­ но, пойдемте прямо сейчас. Невскую можно перенести на-после. — Нет, это хорошо — через десять минут! — сказала она и посмотрела н а к р у п н ы е (из к а р м а н н ы х ) ч а с ы в к о ж а н о м гру­ бом браслете, надетом п о в е р х р у к а в а . Эти громоздкие часы рядом с у з к и м запястьем и м а л е н ь к и м и п а л ь ц а м и с кое-как под самую м я к о т ь обстриженными ногтями — о п я т ь сообщали ей что-то нарочно, по-детски серьезное, что составляло одну и з м и л ы х ее особенностей. — В ы ч и т а л и статью Чистякова? Впрочем, об этом п о с л е . . . В общем — в п я т ь ноль-ноль! Я подойду к в а м у в ы х о д а . . . — Эти т р и - ч е т ы р е последних слова говорила она, у ж е уходя, а я поворачивался на к а б л у к а х , сле­ дя, к а к она уходила, покуда не проглотил ее у меня лестнич- ный провал. А когда проглотил, не у д е р ж а л с я : подойдя к п е ­ рилам, з а г л я н у л вниз, на н и ж н и й ярус, где она д о л ж н а б ы л а пройти. И действительно, тотчас м е л ь к н у л о в пролете голубое плечо и с т р и ж е н а я с х в а ч е н н а я на з а т ы л к е гребенкой г р я д к а р у с ы х волос. К а к много п о в ы д у м ы в а л и пословиц насчет п л а ­ тья, которое будто бы «делает людей». Д а ж е у Горького есть что-то о том, что хороший-де костюм «украшает человека», дурной — «искажает его». А этот голубой м н о г а ж д ы ш т о п а н ­ ный на л о к т я х и м а н ж е т а х свитер, о б р ы ж е в ш а я по ш в а м к о ­ ричневая юбка, обтянувшая девичью в ы п у к л о с т ь бедра, — нет, они ничего не и с к а ж а ю т , — напротив, становится ясно, что Ж е н е н и к а к и х подчеркиваний, ничего у к р а ш а ю щ е г о к то­ му, что она есть, н е т р е б у е т с я . . . И я т о ж е и з м а з а л ладонь о беленые п а р и л а — о то место, где полминуты н а з а д л е ж а л Ж е н и н ж е л т ы й букетик. Уперев­ шись в них, все сторожил глазами сводчатые в н и з у пролеты. Только потом догадался обернуться — посмотреть, не следит ли кто-нибудь за этой неуместной в мои годы романтикой. Увы! б ы л о кому следить: по коридору ш а г а л Ч и с т я к о в — аспирант к а ф е д р ы русского я з ы к а , невысокий, к в а д р а т н ы й , с мелкой по сравнению с размахом п л е ч головой и с к л а д ч а т ы м лбом, — ш а г а л и улыбался, злодей: видел! Д о л ж е н сказать, что он и в самом деле несет в моей повести две злодейских нагрузки: злодей академический, к а к видно будет д а л ь ш е , он ж е и злодей романтический, ибо всюду и неизменно — на к а ­ федре и у в е ш а л к и , на в е ч е р а х самодеятельности и комсо­ мольских собраниях преследовал Ж е н ю , которая п р и з н а в а л а с ь мне, что боится его, к а к к р ы с . К беллетристической чести сво­ ей д о л ж е н сказать, что сам я н е п р и я з н и к Ч и с т я к о в у не ч у в ­ ствовал, — напротив: за его восторженность Ж е н е й п р о щ а л ему д а ж е несомненную бездарность и, когда в к у л у а р а х к а ­ ф е д р ы обсуждали, к у д а его девать, п р е д л о ж и л пустить его по античным я з ы к а м , т. е. в у ч и т е л я л а т ы н и д л я какого-нибудь фармацевтического техникума, — единственное употребление, на которое он годился. К а к у ю это «статью» мог написать Чистяков, заинтересовав­ ш у ю Ж е н ю ? В стенной р а з в е газете? — Он п р о ш а г а л мимо — теперь я р а з г л я д е л — какой-то т о р ж е с т в е н н ы й , сам себе у л ы ­ бающийся (не до меня), чуть л и н е снисходительно к и н у в «привет!», я ж е отправился искать Невскую. До пяти остава­ лось всего семь минут. О чем хотела говорить со мной Ж е н я ? Идет он ей, этот военный я з ы к : «пять ноль-ноль»? Ей все идет, что она н и говорит и к а к . Где найти Невскую? В эту пору дня она обычно располагалась в профессорской, проводя там свои «интервью», ч а щ е всего — разносные. Я н а з в а л ее за эти р а з ­ носы «мать-командиршей», к а к о й б ы л а она и по м у ж у — крупного чина военному (потом, в годы немецкого нашествия, вскочил он у ж е прямо на г о л о в о к р у ж и т е л ь н у ю высоту, но и перед войной и м я его н а з ы в а л о с ь с придыханием). Невскую, М у з у по имени, я з н а л е щ е по институту, который м ы с ней вместе к о н ч а л и лет п я т н а д ц а т ь назад. Тоненькая, с большим лбом и острым подбородком, помню, она с недоверчивостью провинциальной комсомолочки, хоть и не враждебно, т а р а щ и ­ лась на мои галстухи. Теперь ж е подбородок покруглел, и и з под него, когда Муза смеялась, предательски-уютный высо­ в ы в а л с я второй, глаза ж е смотрели покровительственно. В профессорской М у з ы не было, и вообще не было никого. В широченное окно уныло серело напротив слепое з д а н и е а р ­ хива — вместо окон были д л и н н ы е у з к и е впадины. И х сума­ тошно, т о л к а я друг друга к р ы л ь я м и , к а к люди — локтями, пробиваясь в трамвай, ш т у р м о в а л и галки, к а р к а я хором, и ч а ­ совой у ворот бдительно и тревожно з а д и р а л к в е р х у голову. М у з ы не было, но на к у р и т е л ь н о м столике перед топким к о ­ ж а н ы м креслом р а з д у в а л с я ж е л т ы й п о р т ф е л ь со знакомой мо­ нограммой, и я и д в у х р а з не поглядел на часы (до п я т и всего ч е т ы р е минуты!), к а к Муза, вместе с запахом «магнолии», в п л ы л а в учительскую и — в кресло. — Ну, с л ы ш а л т ы о Чистякове? — спросила она п р и щ у р и в ­ шись. (Опять о Чистякове!) — Видел его только что, к а к ваксой начищенного. Орден, надеюсь, н е дали ему з а у ч е н ы е заслуги? — М у з а щ е л к н у л а замочком п о р т ф е л я и в ы т а щ и л а газету с ж и р н о обведенными к р а с н ы м т р е м я колонками: — Вот! Это б ы л а «Педагогическая газета». «Кто он, этот ученый?» — прочел я заголовок, а н и ж е под­ пись: Чистяков. — Ну, кто ж е он, этот ученый? — повторил я, пробегая по строчкам. — Нет, н е м о ж е т быть! Теперь у ж и Радов попадает под обстрел! — Да, да, — Р а д о в ! — к а ч н у л а головой М у з а и р а с к р ы л а серебряный портеигарчик с тоненькими, к а к соломинка, п а п и ­ росками. — Хочешь? — Постой: Владимир Владимирович Радов, к р у п н е й ш и й у ч е ­ ный, и о нем — Чистяков! Ведь это, по меньшей мере, нелепо! Она выпустила дымок и с к а з а л а снисходительно: — Не думаешь л и ты, что Ч и с т я к о в действует по своей и н и ­ циативе? — Гм... — Этим вопросом з а н я т сейчас профессор Лованько. — Гм . . . (Лованько б ы л парторгом и з а в е д ы в а л кафедрой). — То-то и «гм». Т ы с я д ь . . . — Прости, Муза, милая, у меня срочное заседание. — Да? — она недовольно в ы д в и н у л а н и ж н ю ю , осторожно подкрашенную губку. — Тогда только м и н у т у . . . Где-то я з а п и с ы в а л а . . . Вот, н а ­ шла! До сих пор нет твоих соцобязательств. — У меня с собой. Давно приготовил. Она развернула, посмотрела все три пункта, отреагировав на к а ж д ы й все той ж е о ж и в л е н н о й губой. На п у н к т е первом, в котором перечислялось то, что собственно д о л ж е н б ы л я де­ лать и без всякого соревнования, губа пренебрежительно п о выпятилась. П у н к т второй — о том, что обязуюсь в семинаре обеспечить столько-то процентов о т л и ч н ы х студенческих р е ­ фератов, заставил губку успокоенно податься назад, а на т р е ­ тьем, в котором обещал сдать к 1 м а я небольшую работку в «Ученые записки» (давно у ж е л е ж а в ш у ю в письменном моем столе без употребления), губка п о д ж а л а с ь совсем удовлетво­ ренно и значительно. Муза с л о ж и л а «обязательства» и снова прищурилась на м е н я смеющимися глазами (нет, она не была у нас никакой «парт-тетей Мотей» и д а ж е обладала чувством юмора!). — Е щ е секунда: правда ли, что т ы с к а з а л о д н а ж д ы студен­ там, что если кто-нибудь не понял чего на лекции, то м о ж е т не приходить и на консультации — все равно не поймет и там? — Муза, что-то в этом роде я, к а ж е т с я , говорил. Плохой п е - дагог, п о н и м а е ш ь . . . Но сейчас у меня, честное слово, ни се­ кунды времени... — Ну-ну! — п о к а ч а л а она головой. — Ладно, перенесем этот вопрос на следующий раз. В с е г о . . . Э т а к а я саврасовская «Грачи прилетели» б ы л а пора весны, только перенесенная в город, в Москву, и без снега, который выскребли, в ы в е з л и и с а м ы й след п р и с ы п а л и золой и песком. — Стоял сухой морозец, и в о з д у х б ы л льдист, ломался и словно п о х р у с т ы в а л во рту. У в ы х о д а Ж е н и не было. Я про­ ш е л в д о л ь главного корпуса, з а в е р н у л за п о л у к р у г л ы й край, к парадному подъезду. Здесь з а д у л о ветром, и я стал в нишу. Ветер б ы л п р о н з и т е л ь н ы й , с Москвы-реки: в е т л ы перед сле­ п ы м архивом (второй р а з торчат у меня перед глазами сего­ дня!) ворошились ветками, и все те ж е галки с н е з р я ч и х окон п а д а л и на эти ветки, р а с к а ч и в а л и с ь и, отчаянно к а р к а я , не в силах утвердиться, в ы х л о п ы в а л и к р ы л ь я м и , к а к м о т о ц и к л . . . Помню, в ту пору я собирался вскоре у е х а т ь на год-два и з Мо­ с к в ы в Р я з а н ь , и л и во всяком случае н а е з ж а т ь туда д л я рабо­ ты, и поэтому особенно ж и в о вбирал в себя напоследок все, д а ж е самые мелкие, в п е ч а т л е н и я Москвы. Вот и эти галочьи н е у к л ю ж и е к р ы л ь я в с л е п ы х г л а з н и ц а х бетонной стены и н а голых, по-весеннему г л я н ц е в ы х , ветках, и бесснежный моро­ зец, и ветер с Воробьёвых гор — все запоминалось! У меня у ж е растекалась по плечам та в я ж у щ а я , к а к к л е й , неловкость, к о т о р а я я в л я е т с я от о ж и д а н и я на холоде и — на л ю д я х (несколько ш у м н ы х студенческих стаек просыпало ми­ мо и, хоть к а ж е т с я , з а н я т ы по у ш и своим, — а ведь всё з а м е ­ чают!), к а к в двери з а спиной повернулся к л ю ч и из о т к р ы в ­ ш е й с я щ е л и дунуло теплом и гулом голосов. Странно: я знал, что дверь эта — только д л я университетской администрации и гостей, но з н а л и то, что в ы ш л а из нее — Ж е н я . — Простите, з а д е р ж а л а с ь ! — с к а з а л а она виновато, тронув м е н я за р у к а в . — Б ы л а в деканате. У меня с е г о д н я . . . Но нет, идемте, я д о р о г о й . . . — Д в у м я крохотными в а р е ж к а м и попра­ в и л а она с е р ы й берет, т р я х н у л а головой и, спрыгнув со сту­ пеньки, р а с к а т и л а с ь на тротуаре по ледяному я з ы к у , с кото- рого, верно, т а к и е ж е неугомонные ноги стерли иней и д в о р ­ ницкую посыпку. — Идемте! Нет, и эта толстая, с л и ш к о м м у ж с к а я д л я нее, к у р т к а не портила ее ф и г у р ы , — да она и не застегивала в е р х н и х пуго­ виц, т а к что свободно голубели и двигались м е ж д у р а с п а х н у ­ тыми бортами плечи и грудь. Она почувствовала, что смотрю на нее, и, повернувшись на н и з к и х к а б л у ч к а х , п о д о ж д а л а , п о ­ ка с ней поравняюсь. — Сдала сегодня «хвост» по ф о л ь к л о р у . Вот и хочется р е з ­ виться. А так, вообще, нисколько н е весело. В ы знаете, о чем я хотела с вами разговаривать? Я вас п р о в о ж у . — Вероятно, о Чистякове. М н е . . . — Ч и т а л и его статью? — перебила она. — Н е п р а в д а л и , возмутительно? — Не ч и т а л еще. Но поговорить об этом до дома моего н е ­ хватит времени. Л у ч ш е давайте походим немного. — Я очень з л а на него. Ведь э т о , . . — она опять скользнула по очередной ледяной прогалинке и почти упала, чиркнув по тротуару обтрепанным портфеликом, но ловко, к а к на к а т к е , сбалансировала руками. — Мне к полшестому в Музей Л е н и ­ на. . . Радов — к р у п н е й ш и й н а ш специалист по современному я з ы к у ! Н а ш а гордость! — Я вас п р о в о ж у до музея. Пойдемте по мостовой, там н е скользко, и нет и с к у ш е н и я сломать себе ногу. — И к а к и е глупые выдвигает обвинения! — п р о д о л ж а л а Ж е н я , н е заметив этой перемены в том, к т о кого п р о в о ж а е т (нет, заметила: по подбородку пролегла и мгновенно р а с т а я л а к а к а я - т о горделиво-удовлетворенная тень). — Я вам дам газе­ ту. В метро. Представьте, п е р в ы й чистяковский тезис: Радов будто б ы у н и ж а е т н а ш н а ц и о н а л ь н ы й я з ы к тем, что отме­ чает влияние на него французского, через салонные стили к а рамзинской эпохи. Второе: — она сняла в а р е ж к у с левой р у к и и загнула близко перед моими глазами два п а л ь ц а на м а л е н ь ­ к у ю ладонь, — он приводит якобы безответственные по п о д ­ бору п р и м е р ы в своей «Грамматике», «беспринципные» — пишет Чистяков. Например, на с у ф ф и к с «К»: с т у д е н т - к - а и рядом: и н т е р в е н т - к - а. Н у р а з в е не ерунда? Третье: он, Радов, будто б ы . . . Она п р о д о л ж а л а , горячась, з а д е в а я меня н а ходу то локтем, то плечом, и совсем рядом со мной виднелась ее розовая, з а ­ метно в ы п у к л е е обычного, скула (она б ы л а п о л у т а т а р к а , Ж е - ня), и за скулой в с к и д ы в а л и с ь и п а д а л и ресницы; а я слушал и не с л у ш а л , и с п ы т ы в а я то неловкое и вместе насладительное состояние, когда о щ у щ а е ш ь говорящего с тобой не пятью, а будто шестью чувствами, и шестое перебивает все и становит­ ся самым главным, то есть с а м ы м главным и радостным стано­ вится, что этот кто-то рядом с тобой и к тебе обращается, а со­ д е р ж а н и е слов н е в а ж н о . . . Б ы л и ч а с ы «пик», и в дверь павильона метро на Крымской п л о щ а д и в т е к а л а пестрая т о р о п я щ а я с я л ю д с к а я струя. С ней потекли и м ы с Ж е н е й по длинному в молочном к а ф е л е к о р и ­ дору. Ш л и , притиснутые плечо к плечу, молча, и не знаю, м е л ь к н у л о ли у Ж е н и , а у м е н я вдруг загорячело во-всю взбу­ д о р а ж е н н о е и счастливое чувство первой связанности двоих друг с другом. Е щ е н и в чем не в ы р а ж е н н о й , вполне, так с к а ­ зать, неконституционной, может быть, на минуту только и явившейся, но — связанности. Я смотрел на щ е к у с пунцовой скулой, горячую, верно, если дотронуться, и вспоминал наше первое знакомство. Тогда были т о ж е эти ж е вот горячие щеки, но до «я п р о в о ж у вас, Ж е н я » — было далеко: «тогда» — было год тому назад. То есть я з н а л Ж е н ю и р а н ь ш е : ее н е л ь з я б ы л о не в ы д е л и т ь и з других. — Не по красоте: она, собствен­ но, не т а к у ж была и красива, но по какой-то особой п р и т я г а ­ тельности, с к р ы т о й в ее д в и ж е н и я х , в голосе, когда она гово­ р и л а . — Голос у нее б ы л из тех, за к а к и е хватаются радиосту­ дии: контральтовый, вибрирующей полноты (я с л ы ш а л раз, к а к она о б ъ я в л я л а номера на вечере самодеятельности). Еще б ы л в ней тот сплав силы, женственности и свежести телесной и душевной, к о т о р ы й т а к нередок у н а ш и х девушек, но кото­ р ы й у нее б ы л к а к о й - т о особенно обаятельной концентрации. Словом, я помнил ее е щ е второкурсницей. Встречал и на засе­ д а н и я х к а ф е д р ы , где бывала она в качестве члена комсомоль­ ского бюро ф а к у л ь т е т а . А в п р о ш л о м году, после одного засе­ дания, она ко мне подошла. На заседании этом я в ы с к а з а л с я , помнится, в з а щ и т у студентов, у д р у ч е н н ы х устроенным им к а к и м - т о необычайно с л о ж н ы м диктантом. Диктант, по-моему, с о д е р ж а л много трудностей, которые и учителей загнали б ы в тупик. З а щ и т а неожиданно удалась, а потом, в коридоре, и м е л ь к н у л и передо мной р а с к а л е н н ы е с к у л ы , и Ж е н и н голос с к а з а л : «Вот спасибо! Очень хорошо выступили!» А п о т о м . . . — потом росло и с к л а д ы в а л о с ь у нас обоих чувство осторож­ ной и несколько странной при разности лет д р у ж б ы и ж е л а ­ н и я п р я т а т ь ее от других и почти — от себя. З а т е м у м е н я это чувство п р и н я л о ф о р м у . . . — ах, несчастный к н и ж н ы й я з ы к ! — потеряло в с я к у ю форму, п р е в р а т и в ш и с ь в нечто б е с ф о р ­ менное, отчаянное иногда, к а к «караул». А у Ж е н и — не знаю. То есть р а н ь ш е н е знал. Теперь, когда б е ж а л и , к а с а я с ь друг друга плечом, в борзом людском потоке по молочному т у н н е ­ лю станции «Парк к у л ь т у р ы » , — мне к а з а л о с ь , что з н а ю . . . В вагоне метро т о л к у ч к а заслонила сверканье с т е к л а и п о ­ лировку, о к о т о р ы х п р и н я т о говорить, ж и в о п и с у я н а ш у под­ земку, и нас с Ж е н е й т а к вдавило в к р а с н о к о ж и й п р у ж и н н ы й угол, что она едва смогла в ы т я н у т ь и расправить на чьей-то спине четвертушку все той ж е «Педагогической газеты». — Да я в общем смотрел у ж е , — с к а з а л я. Не очень у в е р е н ­ но, т а к к а к это б ы л о преувеличение, — но к а к не хотелось эти семь минут до Охотного р я д а тратить на глупую статью. «Сойдемте у Ленинской» — п р е д л о ж и л я, и Ж е н я к и в н у л а , опять к а к будто не заметив и п р и н я в к а к само собой р а з у м е ю ­ щееся, что мне хотелось пройти от Моховой пешком, чтобы побыть вместе подольше. К и в н у л а , но газеты н е с п р я т а л а , — напротив, когда спина, с л у ж и в ш а я подставкой, отделилась и в ы л е з л а у «Дворца Советов» (самой красивой на мой в к у с по простоте станции с белыми, похожими на с т а л а к т и т ы к о л о н ­ нами, освещенными за капителями), стала д е р ж а т ь сама перед моим носом статью одной рукой, а другой водила пальцем по особо в а ж н ы м абзацам. А б з а ц ы б ы л и отчеркнуты лиловыми чернилами, и в т а к и х ж е ч е р н и л а х в ы м а з а н был с внутренней стороны Ж е н и н п а л е ц с обкусанным ноготком, и я п о л з а л за ним глазами по строчкам, не вполне у л а в л и в а я с о д е р ж а н и е : опять было мне безвольно-хорошо, оттого что это б ы л ее п а ­ лец и что она сидела рядом. «Ленинскую библиотеку» м ы п р о ­ ехали. . . Есть еще много москвичей-«консерваторов», которые и п о ­ ныне пытаются о т ы с к и в а т ь в Москве, когда надо поговорить вдвоем, тихие уголки вроде какой-нибудь Собачьей п л о щ а д к и или наименее к у л ь т у р н ы х а л л е й «Парка к у л ь т у р ы » вроде Нескучного сада. Я давно у ж е , ш а г а я в ногу с индустриальным строительством, установил, что самое подходящее место д л я т а к и х рандеву — станция метро в часы «пик». Там м ы и про­ сидели остававшиеся у Ж е н и двенадцать минут — на краснобурой мраморной скамеище, спустившись в красно-бурый ж е котлован смежного с «Охотным рядом» вокзала. По обе сторо­ н ы с п л ы в а л и на нас т ы с я ч е л и к и м оползнем п р и ж а т ы е одна к другой головы; с п л ы в , в ы п р ы с к и в а л и с ь и з лестничного рас­ труба, к а к и з пульверизатора, обретая туловища, стремитель­ но б е ж а л и вправо-влево, в арки-воротца, к перронам. Проле­ т а л и мимо нас опрометью, не видя. С глухим туннельным вор­ чанием подходили поезда, в и з ж а л и тормозами, ш и п е л и пнев­ матическими дверьми; с к р е ж е т н у в моторами, убегали дальше. Разом, к а к в р е в ю или в мейерхольдовском «Ревизоре» в сце­ не взяток, — изо всех арок-проходов в п р ы г и в а л и в вестибюль приехавшие, к и д а л и с ь к эскалаторам, снова прессовались, теперь у ж з а т ы л к а м и , и у п л ы в а л и вверх. И все эти ф и г у р ы — т у д а и обратно — глядели на нас, к а к в ничто, не замечая, — м ы б ы л и одни. А может быть (да, конечно, очень может быть) не замечали и х м ы, но не все л и это равно в данном случае? Ч е р е з двенадцать минут разговор был окончен. После оче­ редного Ж е н и н о г о : «Ну, пошли!» я у ж е стоял, прислонившись к мраморной стенке, а сама Ж е н я почему-то еще сидела, з а ­ к и н у в ногу на ногу, с р а с к р ы т о й на к о л е н я х к н и ж к о й , свисав­ ш е й вниз из р у к и . К н и ж к а эта б ы л а учебник Лованько, в кото­ ром Ж е н я о т ы с к а л а т о ж е «антинациональные» у т в е р ж д е н и я о в л и я н и и на русский л и т е р а т у р н ы й я з ы к французского син­ таксиса. «Вот видите: у самого Лованько! А Ч и с т я к о в . . . В об­ щем, надо ему возразить. К а к следует. Это несправедливо. Мне очень ж а л ь Радова». — «Очень ж а л ь Р а д о в а . . . Надо возра­ зить» — и б ы л о существом нашего разговора. А итогом было то, что я согласился, по ж е л а н и ю Ж е н и , выступить против Чис­ т я к о в а и «в з а щ и т у науки» — на предполагаемом академичес­ к о м совещании («О нем говорю вам совершенно к о н ф и д е н ц и ­ ально, но, вероятно, на д н я х все равно будет объявлено», — с к а з а л а строго Ж е н я ) . Что ж , я был учеником Радова, очень ему предан и привести несколько самоочевидных истин в оп­ р о в е р ж е н и е чистяковских домыслов ничего мне не стоило. К тому ж е , если устраивалось совещание, то, будь оно д а ж е толь­ ко инсценировкой, кто-то д о л ж е н ж е говорить против, х о т я бы для в и д и м о с т и . . . Словом, разговор был окончен, и его а к а д е ­ мическая часть не интересовала меня больше. Я смотрел н а Ж е н ю — она т е п е р ь ч у т ь п о к а ч и в а л а ногой в плотном сером чулке с небольшой, в горошину, розовой дырочкой над щ и к о лодкой, — и соображал смятенно: на кого она сейчас п о х о ж а , в этой вот позе и с к н и ж к о й на коленке? Где я в и д е л ее такой? Когда? — Вопрос потому, вероятно, и п р и в я з а л с я , что им п р е ­ одолевалось смятение: я вдруг почувствовал, что это н а ш е подземное с Ж е н е й свидание не м о ж е т одним только деловым разговором и кончиться. «Судьбоносное», к а к любят говорить авторы газетных передовиц, продолжение непременно д о л ж н о было последовать, но вот з а д е р ж и в а л о с ь . И что Ж е н я после своего «Ну, пошли!» п р о д о л ж а е т сидеть на скамье, значило, что и она т о ж е о щ у щ а л а неловкость. Я посмотрел искоса: но­ га в сером ч у л к е п р о д о л ж а л а покачиваться, а лицо отверну­ лось — виден самый к р а е ш е к разгоревшейся с к у л ы и п о д х в а ­ т ы в а ю щ а я русую гривку гребенка с к р о х о т н ы м блестящим камешком. М о л ч и м ! . . От н а п р я ж е н н о с т и этого м о л ч а н и я ста­ ли вдруг необыкновенно отчетливо с л ы ш н ы г у л ы в обоих т у н ­ нелях. Вот п р и ш е л поезд слева. Б а , сколько в ы л е з л о народу! — ц е л ы й полк! сыплют мимо и нет и м к о н ц а . . . «Га-атов!» З а ш и п е л и двери. Тронулся!И справа, к а ж е т с я , н а т е к а е т г у л . . . И вдруг: — Я давно хотела спросить: в ы — что ,надолго собираетесь в Рязань? В н а ш е м институте совсем оставите работу? — И поднялась. Должно быть потому, что т а к легче ей было со­ хранить непринужденность. — Слишком подчеркнутую д л я обычной Ж е н и н о й простоты: вот к а к небрежно смотрит мимо меня, на грядку убегающих в в е р х м е ж д у текучими лестницами фонарей, а с к у л ы п ы л а ю т , и подбородок совсем отчаянной налился независимостью. Впрочем, если бы кто с ф о т о г р а ф и ­ ровал тогда мою физиономию, он бы и в ней не н а ш е л к а м е н ­ ного спокойствия, даром, что мне полагалось б ы т ь в ы д е р ж а н ­ нее Ж е н и на пятнадцать лет. — Я понимал, что значит Ж е н и н вопрос — после этой п а у з ы , п о к а ч и в а ю щ е й с я ноги и горячих щек. Охотнее всего я обнял б ы ее, милую, рядом, но д л я этого «тихий уголок» метро н е годился никак. Да и з а Ж е н и н ы м в о ­ просом, знал я, п р я т а л о с ь с д ю ж и н у других, на к о т о р ы е одна только ласка не могла бы ответить. Например: все в институ­ те знали, что я ж е н а т , что мне не удалась ж е н а т а я ж и з н ь , что ж и л и м ы с ж е н о й н а р а з н ы х к в а р т и р а х , но что р а з в е д е н ы н е были. Встречаясь, м ы теперь наперебой уступали друг другу, р а з навсегда убедившись, что эта уступчивость нас ни к чему не обязывает; развод ж е по м н о ж е с т в у бытовых соображе­ ний о т к л а д ы в а л с я до «пока». Это «пока» нами не выговарива­ лось, но означало н е к у ю р е ш и т е л ь н у ю перемену в судьбе к о ­ го-либо из нас. В последнее в р е м я я знал, что такое «пока» у ж е приблизилось к биографии моей ж е н ы . Д л я меня ж е оно было и л и отъездом, и л и . . . Где могло б ы т ь мое «пока»? Не оно ли вот только что сидело на мраморной скамейке, покачивая ногой в сером чулке, а сейчас стояло с горячими скулами, р я ­ дом, совсем близко, и с к а ж д о й секундой будто п р и б л и ж а я с ь все б л и ж е и становясь чем б л и ж е , тем невероятнее? Вот оно, моё «пока», выбитое из равновесия немыслимо затянувшейся паузой, встревоженно и самолюбиво сдвинуло брови над пере­ носьем. — Сохраню ли я работу в Москве? — Думая об этом, я неизменно отвечал себе, что сохраню н е п р е м е н н о , ес­ ли Ж е н ю не отправят в какую-нибудь Тмуторокань, а оставят, например, аспиранткой п р и институте . . . — А к а к в а ш и ш а н с ы на аспирантуру? — спросил я, и она, полуобернувшись, посмотрела мне прямо в глаза, насторожен­ н а я этим вопросом на вопрос. Помню, весь коротенький разго­ вор т а к и п р о д о л ж а л с я : глаза в глаза, т а к что с к у п ы е слова в з а п у с к и обгонялись невыговоренными, з в у ч а щ и м и про себя. — Т а к - н а - т а к ! за и против приблизительно одинаковы. — А когда ж окончательный ответ? — Перед распределительной комиссией. — А когда комиссия? — Говорят, в середине м а я . К этому времени все в ы я с ­ нится . . . — Вот тогда и у м е н я выяснится, расстанусь ли я с Институ­ том и л и буду п р и е з ж а т ь . . . Окончила это объяснение т о ж е пауза, совсем к о р о т к а я на этот р а з ; помню, к а к помягчел Ж е н и н подбородок и н а п р я ж е н ­ н ы й лоб, а потом она с у н у л а в р ы ж и й п о р т ф е л и к книгу Ло­ в а н ь к о и сказала, п р я ч а от меня глаза: «Теперь у ж побегу!» У обитой медью гребенки, из-под которой в ы т е к а л а лестница, я в з я л ее под р у к у и вместе сделали шаг. Потом лестница под ногами с т а л а члениться, образуя ступени, и Ж е н я осталась на одной, а я о ч у т и л с я в ы ш е , только немного к а с а я с ь ее локтем. Вдруг она п р и д в и н у л а с ь к о мне плотнее, мне показалось, что надменный подбородок п р и ж а л с я н а с е к у н д у к моему рукаву, и я перестал н а какое-то в р е м я чувствовать д в и ж е н и е л е с т н и ­ ц ы : оно остановилось, и т о л ь к о молочные ш а р ы ламп, продол­ ж а л и сплывать на м е н я сверху, яркие, растекшиеся, чуть что не задевая за щ е к у . Но тут ж е лестницу стало ровнять. Ж е н и н о лицо подросло к моему, улыбнулось не глядя, и вот она у ж е шагнула на медную н е п о д в и ж н у ю грань, под которую у п о л з а л а рубчатая лента. Толчок! — Пол . . .Я едва догнал ее у в ы х о д а . «Я вас найду в и н с т и т у т е . . . Пока!» — с к а з а л а Ж е н я , м а х н у в маленькой в а р е ж к о й , и н ы р н у л а в ч е т ы р е х лопастную в ы х о д ­ ную в е р т у ш к у . . . Вот и потом, и теперь я не совсем могу объяснить себе эту сдержанность, скупоеловность нашего тогдашнего свидания, д л я которого задним числом находил столько слов. Не знаю: в словах, в целом ф е й е р в е р к е н е ж н ы х слов я тогда чувствовал прямо-таки голодную потребность. И п о з ж е , когда впервые, в майский один рассвет, стал з а п и с ы в а т ь эту сентиментальную повесть. И — когда вернулся без надобности в красно-бурое подземелье, чтобы увидеть еще р а з скамейку. Потом п р о ш е л в б л и ж а й ш у ю арку, ведущую на перрон, и остановился, очень может быть, что и м е ш а я всем. Стоял — к а к только что с Ж е ­ ней, в многолюдстве один, и во в н е ш н и й мир в к л ю ч е н о было, верно, только одно чувство: слух, который ловил з а к и п а ю щ и й в туннеле грохот. Не знаю, может быть, я и у л ы б а л с я д а ж е ! А когда включилось зрение, увидел прямо перед глазами с е ­ рую, в ы п у к л у ю ногу в т я ж е л о м б а ш м а к е , в ы ш е — колено и раскрытую книгу. — Я забыл с к а з а т ь , что в ы х о д н ы е на перрон арки этой станции б ы л и у к р а ш е н ы большими, в рост, бронзо­ выми скульптурами — крестьянин, рабочий, в о и н . . . — Бог с ними! Но скульптура, перед которой о к а з а л с я я, и з о б р а ж а л а девушку, с и д я щ у ю нога на ногу, за к н и ж к о й . Я едва д у х п е ­ ревел от изумления: т а к вот, с кем припоминал я сходство п я т ь минут тому назад, г л я д я на Ж е н ю ! Конечно ж е , я много р а з видел эту бронзовую д е в у ш к у — их б ы л о четыре здесь, по­ тому что мотивы повторялись. Конечно, она б ы л а до и з у м л е ­ н и я похожа н а Ж е н ю , а Ж е н я на нее: те ж е ч у т ь к р у п н ы е скулы, надменный подбородок, та ж е фигура, постав головы и — странно: та ж е «магнитная аномалия» притягательности. В чем она? Эта, бронзовая, с лицом грубоватым, з а с т ы л ы м , у ж вовсе н е была красавицей. Тело везде скрыто одеждой, сов- сем скупое д е к о л ь т е , и грудь — без этого обычного, назойли­ вого, к а к п л о х а я р и ф м а , п о д ч е р к и в а н и я девичьих округлостей и сосков под т к а н ь ю . Где нашел, в чем нашел, к а к сумел р а с ­ с к а з а т ь ее обаяние скульптор? . . Я пропустил свой поезд, а потом, под н а п л ы в а ю щ и й рокот следующего, наговорил каменной Ж е н е ц е л ы й ворох самых л а с к о в ы х слов, к о т о р ы х н е с к а з а л (никогда не сказал!) Ж е н е настоящей... 2. Я ничего не понимаю в архитектуре. Пробовал заполнять этот пробел: рассматривал толстые ф о л и а н т ы с иллюстрациями и ч и т а л критиков-специалистов; в п а м я т и осталось несколько соборов и с п о л д ю ж и н ы цитат, которыми никогда не восполь­ зовался по той ж е причине, по которой не носят ч у ж и х галстухов, если нет своего . . . В Москве — две Ленинских библиотеки: новая, огромно-се­ р а я , с барельефной галереей по порталу, з а м ы к а е м о й М а я к о в ­ ским и Шота Руставели, и — старая, она ж е Румянцевская, она ж е — дом Пашкова. Дом стоит н а холме, с которого сияли теперь р е ш е т к у . Б е з р е ш е т к и стало, по-моему, лучше, к а к п р е ­ красному лицу без в у а л и . Холм д ы ш и т теперь («дышит» и бук­ вально, потому что сюда в ы в е л и вентиляционное окно д л я легких расположенной в н и з у станции). Я ничего не понимаю в архитектуре, но б ы л в л ю б л е н в эту архитектурную красавицу на зеленом пьедестале, перед которой новое здание, хоть и по последнему слову техники, просто — (гигантский солдат в буд­ ке. Такой, п р е д с т а в л я е т с я мне, в революционные п р а з д н и к и р ы ч и т в э ф и р на особом парадном диалекте «под вождя»: Саа л д а т ы и а - а ф и ц е р ы . . . П'ариветствую и п а-зда-равляю в а с » . . . и т а к далее. Дней десять после разговора в метро я и о к а з а л с я в Старой Ленинской. С л у ч а й н о : в трудовом моем конвейере того дня в ы ­ п а л о два ч а с а — н е помню теперь, к а к и х , где, почему, — и потянуло вдруг в эту у м н у ю тишину, с непередаваемым з а п а ­ хом старой книги, п р и г л у ш е н н ы м шопотом за стойками и ш е - лестом переворачиваемых страниц. Потянуло — к а к н а сви­ данье. Не знаю, п р и з н а в а л с я ли тогда сам себе, что я и ч а я л свиданья: неделю не в и д е л Ж е н ю и знал, что ей на д н я х сда­ вать «восемнадцатый век» и что, значит, она м о ж е т быть там. Б ы л впрочем и деловой повод: б и б л и о г р а ф и ч е с к а я справка, н у ж н а я мне д л я з а в е р ш е н и я т р а к т а т а в з а щ и т у Радова. Н е ­ делю тому н а з а д состоялось заседание к а ф е д р ы . Председатель­ ствовавший Лованько «заострил» и поставил на обсуждение «поднятый в н а ш е й прессе товарищем Ч и с т я к о в ы м вопрос о н а у ч н ы х т р у д а х профессора Радова». Сам Чистяков сидел р я ­ дом с Лованько, н а п р я ж е н н ы й , к а к опухоль, с н е в о з м о ж н ы м количеством п л о т н ы х складок н а лбу и у ж а т ы м и в я м и н к у губами — это д о л ж н о было означать высокое чувство ответ­ ственности. С т а к и м ж е точно в ы р а ж е н и е м значительности, делавшим его лицо глупее обычного, он, перед к а ф е д р о й , т е ­ ребя меня з а р у к а в , объяснял, что, конечно, знает, что я, к а к ученик Радова, вероятно со статьей не согласен, но что знает т а к ж е , что я настоящий советский у ч е н ы й и педагог и потому понимаю в а ж н о с т ь передовой и откровенной критики, н а п р а в ­ ленной н а . . . — и т а к далее в том ж е влусе. Когда Лованько кончил, Чистяков еще г у щ е п о к р ы л с я складками, в ы с м а т р и в а я по сторонам, не будет л и в о з р а ж е ­ ний. — М ы п е р е г л я н у л и с ь с Ж е н е й , и она, нагнувшись над р а с к р ы т ы м п о р т ф е л ь ч и к о м , с п р я т а л а т у д а усмешку. После нудной п а у з ы Ловаиьке в о з р а з и л неожиданно ф о л ь к л о р и с т Грушинский — сгорбленный, в академической ермолке, ж и д кобородый, п о х о ж и й на В а с и л и я Шуйского. — В о з р а з и л т а к осторожно, словно через р е к у перебирался в ледоход, и сама осторожность эта к а к бы п о д т в е р ж д а л а обвинение. — Я сра­ зу заподозрил, что в ы с т у п и т ь ему п р и к а з а л и сами организа­ торы. «Видите, к а к а я демократия! — ш е п н у л м н е справа до­ цент Б е л е н ь к и й , всегда иронический, л ю б и в ш и й небезопасную шутку, — сразу и оппонент налицо» . . . «Что ж е это за в о з р а ж е н и я ? — Смешно!» — п р и с л а л а мне записку Ж е н я , и я подтвердил, что смешно, и в ответе п р и п и ­ сал, что обязательно хочу проводить ее до о б щ е ж и т и я . Совсем не с л ы ш а л , что говорил Лованько: следил, к а к ч и т а л а она з а ­ писку, а прочитав, к и в н у л а и, н а к л о н я с ь снова, стала з а щ е л ­ к и в а т ь з а р ж а в е в ш и й , вероятно, замочек. А Лованько, о к а з ы ­ вается, сообщил, что н а конец а п р е л я н а з н а ч а е т с я р а с ш и р е н - н е е заседание к а ф е д р ы по радовскому вопросу с п р и г л а ш е н и ­ ем академиков — то, о котором мне говорила Ж е н я . Побыть ж е вдвоем н а м н е удалось: « Ж е н я , — к р и к н у л а ч е ­ р е з стол Невская, когда з а к о н ч и л а с ь к а ф е д р а , — з а д е р ж и с ь на полчасика! Я тебя потом подвезу на машине» . . . — и я с к р е п я сердце у ш е л один. Эта р а з д е в а л к а с р а з б у х ш и м и в е ш а л к а м и и ожиданием, «ког­ да освободится номерок», м р а м о р н а я лестница со статуями, к о н т р о л ь н а я ж е н щ и н а у д в е р е й — обыкновенная, к а к т р а м ­ в а й н ы й кондуктор, но в к а к у ю величественную т и ш и н у о х р а ­ н я ю щ а я вход, — сколько ж е лет, н а ч и н а я с самой безусой мо­ лодости, все это знакомо! И т а к ж е в з б е ж а л сейчас через две ступеньки н а хоры, чтобы оттуда, перегнувшись ч е р е з перила, заглянуть в читальный зал. У ж е з а ж г л и л а м п ы , ж из-под н е п р о з р а ч н ы х а б а ж у р н ы х ова­ лов т е к щ е д р ы й о р а н ж е в ы й свет н а спины, п л е ч и и головы, к у р ч а в ы е и в п л е ш и н а х , в проборах и бобриком, руки, блестя­ щ и е в е ч н ы м и п е р ь я м и и к а р а н д а ш н ы м и набалдашниками, причудливо рассыпанную к а н и т е л ь б у м а ж н ы х — печатных, ис­ писанных и ч и с т ы х — листов и листочков, убегающую сверка­ ю щ е й строчкой через весь з а л . Нет, Ж е н и я н е у в и д е л и п о ­ ш е л в к у р и т е л ь н у ю . Вот и эта, без мебели почти, с т я ж к о й ч у ­ гунной дверью к у р и т е л ь н а я , где бойкий вентилятор взвизги­ в а е т от бессилия в ы д е р н у т ь н а р у ж у из-под потолка сизые про­ стыни дыма, — с к о л ь к о встреч и тем здесь пережито и пере­ говорено! К а к всегда, т р и - ч е т ы р е ф и г у р ы бродят в д ы м у в з а д вперед по всем в о з м о ж н ы м диагоналям. К а к всегда, в уголке, одна против другой, к а к трилистник, з а х л е б ы в а я с ь дымом и но­ востями, цветут т р и л и т е р а т у р н ы х б а р ы ш н и . Когда я з а к у р и л подле них, они попримолкли, потом заговорили снова, и я р а с ­ с л ы ш а л : «.. .институт имени . . . - н е к о г о . . . Р а д о в . . . » По­ том та, что стояла лицом к о мне, с м у ж с к и м бантиком-бабоч­ кой под острым подбородком, вдруг п о ш е п т а л а с ь с остальными и исчезла. Когда ж е я т у ш и л папиросу о подоконник, — в к у ­ р и т е л ь н у ю в о ш л а Л и л я Шапиро, з а в е д у ю щ а я справочным от­ делом библиотеки. — А м н е у ж е сообщили, что в ы в к у р и л к е ! — с к а з а л а она (значит, л и т е р а т у р н а я б а р ы ш н я с бантиком з н а л а меня в лицо — с к а ж и п о ж а л у й с т а ! впрочем — они знают всех), — и я р е - ш и л а перехватить вас здесь. Расспросить: что это у вас там д е ­ лается? М ы с Лилей б ы л и д р у ж н ы в юности: вместе, к а к и с Н е в ­ ской, к о н ч а л и институт; в агатовых ее н е в е с е л ы х г л а з а х свети­ лось сейчас, к а к и всегда, п о д к у п а ю щ е е участие, и я с удо­ вольствием встал ей навстречу. — В ы это — про чистяковскую историю? — Ну да, о Радове. Об этом все говорят . . . Я рассказал ей, что з н а л и что она, по всей вероятности, з н а ­ ла и сама превосходно. Д а ж е , м о ж е т б ы т ь , и л у ч ш е м е н я : по с л у ж б е встречалась со многими «высокими и именитыми», кто только снисходил до посещения библиотеки, вместо того, что­ бы требовать к н и г и на дом. — Не везет Радову! — вздохнула Л и л я . — Ч е л о в е к у ж от­ был три года н а севере, а теперь . . . Говорят, его н и к у д а н е р е ­ шаются пригласить, и он читает в каком-то институте д л я д е ­ ф е к т и в н ы х или немых. Правда? Наверное, и ж и в е т д а ж е в Мос­ кве без прописки. Когда это совещание, в ы говорите? У ж е п о ­ слезавтра? Постараюсь придти. А сейчас з а н я т а у ж а с н о . До свиданья. Р а д а б ы л а . . . Сами в ы , наверное, и н е з а г л я н у л и бы ко мне? — Обязательно з а г л я н у л бы. — Видите? — я п о к а з а л Л и л е карточку со своей темой. — С п р а в к а н у ж н а . Но и не только ради справки, конечно . . . — Не думаете ли в ы в ы с т у п и т ь на совещании? — сразу до­ гадалась она, прочитав, и в уголках глаз, м н е показалось, п р о ­ глянуло беспокойство. — Думаю, а что? — Стоит ли? Ведь в т а к и х с л у ч а я х з а щ и т а никакого з н а ч е ­ ния не имеет. Да и н у ж н а л и она Радову, ученому такого м а с ­ штаба? Тут и без вас . . . Я хочу сказать, что в а ж н ы здесь т о л ь ­ ко аргументы обвинения и откуда идет. Т а к я думаю. — Вот и р а с с к а ж и т е подробнее, что в ы думаете и что с л ы ш ­ но в к у л у а р а х ? — В к у л у а р а х почти все из «значительных», с кем разгова­ ривала, — на стороне Радова. И вообще мне к а ж е т с я , — она понизила голос, — ему эта история особенно не угрожает. Ему не то, что приписать что-нибудь хотят, а . . . к а к б ы это с к а ­ зать, — Л и л я с силой с ж а л а в к у л а ч о к х у д ы е п а л ь ц ы , — п е ­ реломить, что ли, в ы ш и б и т ь из аполитичности. Он слишком человек науки. Но вот неизвестно: сам Лованько все это р е - ш и л провернуть, и л и по у к а з а н и ю , и — с насколько высокого верха? Вам, если хотите выступить, это особенно в а ж н о знать. Я б ы впрочем, на в а ш е м месте, не в ы с т у п а л а б ы . . . Бесполезно и т о л ь к о повредит. — Ничего! Бог н е в ы д а с т . . . — С м о т р и т е . . . С п р а в к у м о ж е т е п о л у ч и т ь через четверть часа, вместо д в у х . По б л а т у ! «Ничего!» — к а к легко о т м а х н у л с я я тот р а з от мудрого Л и линого совета! И к а к скоро у ж е припомнился мне этот р а з ­ говор! . . . Ч е т в е р т ь часа у ш л о на к р и т и к а - ф е т о в е д а , встретившегося на хорах. И к р и т и к и Ф е т б ы л и сильно н е в моде, и я у ж а с ­ н у л с я той «нотушенности», к о т о р а я сгибала теперь этого се­ дого, с д у р н ы м д ы х а н и е м , человека: помнил его в блеске в н е ­ шности и славы. Протаскав м е н я р а з двадцать туда и обратно по коридору, он сообщил полушопотом, оглядываясь, к а к заго­ ворщик, что н а ш е л одну «несомненно актуальную» тему д л я исследования: историю в р а ж д ы Тургенева с Достоевским, над которой он у ж е и п р и н я л с я работать. Я не хотел огорчать его сомнением в актуальности Достоевского и п о ж е л а л ему успеха. На п р о щ а н ь е — н е с ним: он у ж е спускался, горбясь, по лест­ нице, — а с Ленинской, — з а г л я н у л опять вниз, н а а б а ж у р ы , и у в и д е л Ж е н ю . Она, вероятно, меняла или п о л у ч а л а книги и только что сию м и н у т у п р и ш л а : я н е мог н е заметить ее р а н ь ­ ш е . С е д е л а она совсем близко от входа, чуть л и не за тем сто­ лом, на котором стояла т а б л и ч к а : «Здесь в таком-то году р а ­ ботал Владимир И л ь и ч Ленин», — н е знаю, не видно было сейчас таблички. А Ж е н ю было видно отчетливо, х о т ь и з а ­ г о р а ж и в а л ее чей-то м о щ н ы й соседний торс. Светился мраморно лоб и р у с ы й зачес волос с к о р о т к и м пробором-дорожкой, убегавшим под гребенку. Странно: не з а м е ч а л п р е ж д е пробо­ ра. Очень тесно и в с е места з а н я т ы ! Со стула слева в ы ш л и ! К а к н а зло, н у ж н о у ж е у е з ж а т ь — самое б о л ь ш е е п я т ь минут остается... К р а с н о л и ц ы й д я д я , против Ж е н и , с орденом «Знак почета» на мятом л а ц к а н е п и д ж а к а , покосился подозрительно, когда я осторожно пролез н а свободный рядом с Ж е н е й стул. Перед моими г л а з а м и л е ж а л а р а с к р ы т а я книга в обтершейся к о ж е по углам, с к у р ч а в ы м ш р и ф т о м и ж е л т о й с ы п ь ю т л е н и я по страницам, к а ж е т с я — «Трудолюбивая пчела» Сумарокова. На разгибе — Ж е н и н а рука, к а ж у щ а я с я еще меньше от н а п л ы в а в ­ шего на к и с т ь голубого вязаного р у к а в а с б о л ь ш и м к о ж а н ы м браслетом часов, п е р е д е л а н н ы х и з к а р м а н н ы х . Р у к а очень з а ­ нята: одновременно п р и д е р ж и в а е т тугой разгиб и место, до которого прочитано. Другая р у к а быстро-быстро вписывает что-то в к л е е н ч а т у ю тетрадь. П р о ф и л ь с н а п р я ж е н н о й п р я д ­ кой брови — средоточие работы обеих м а л е н ь к и х р у к . П р о ф и л ь потвердел чуть-чуть, и п а л ь ц ы передо мной стро­ н у л и книгу вправо: Ж е н я почувствовала, что на нее смотрят. А я молчал, х о т я и видел, что краснолицего это почему-то т р е ­ вожит, — я хотел, чтобы Ж е н я обернулась. Она обернулась. — У м е н я з а в т р а восемнадцатый век, — сказала она шопотом, после той горячей п а у з ы , когда встреча­ ются в з г л я д ы , которую н е припоминаю, ч т о б ы н е у в е л и ч и в а т ь и без того сентиментального колорита повести, — восемнадца­ т ы й век, и я очень волнуюсь! — Х-гм! — к а ш л я н у л краснолицый. — Выйдем на минуточку! — п р е д л о ж и л я. — Ж е н я п о к р у ­ тила нерешительно к а р а н д а ш . Потом перевернула в к л е е н ч а т о й тетрадке страницу, написала быстро, пододвинув т е т р а д ь к о мне: «Мне еще только полчаса. Хотите — пойдемте вместе д о ­ мой?» — Да вот н а д о у е з ж а т ь . — Л е к ц и я ! — Тогда — до послезавтра. К а к в а ш е выступление? Го­ тово? — Почти. — Очень ж а л ь Радова. Непременно, непременно надо с к а ­ зать «за»... — Х-гм! Х-гм! — Пойдемте, я спрошу к н и г у з а к а з а н н у ю , — ш е п н у л а Ж е ­ ня, поднявшись. М ы п р о ш л и к правой к а ф е д р е . К н и г и не было старушка в синей спецовке отрицательно п о к а ч а л а головой н а д Ж е н и н ы м номером. Б ы л о неуютно стоять около стойки на в и д у — м ы отошли в с т о р о н у . . . — Кому в ы сдаете завтра? — Дудзию. Но будет, говорят, Лованько. Ч и с т я к о в у г р о ж а л придти. — Это зачем? — А к т и в . От аспирантуры. К с т а т и : после последней к а ф е д ­ ры, когда м ы с вами, помните, обменялись записками, он х о ­ дит за мной по п я т а м и порет в с я к у ю ч у ш ь . Видели: и сейчас он — за моим столом, несколько стульев д а л ь ш е к окнам В об­ щем — не стоит о н е м . . . Но ужасно волнуюсь! — П у с т я к и ! все будет отлично! Она снова п о к р у т и л а в п а л ь ц а х к а р а н д а ш . Уронила. Нагну­ лась, и п р я д к а волос отделилась от зачеса, у п а л а на розовую скулу. Ж е н я в ы п р я м и л а с ь , подхватила п р я д к у гребенкой, ска­ з а л а нерешительно: — В ы спешите, я теперь п о й д у . . . П е р е л и с т ы в а ю сейчас в с е эти подробности — к а к странички в старой, записной к н и ж к е . Среди мелочей — вдруг обведенное рамкой и л и ж и р н о подчеркнутое, что особенно помнишь. У ж е прощаясь, я спросил: — С л ы ш н о что-нибудь насчет в а ш е й аспирантуры? — Нет! То есть, д а . . . То есть не такое у ж важное. — Она вдруг необычно д л я себя смутилась и п р о д о л ж а л а скороговор­ кой. — В общем: я разговаривала вчера с Невской и она ска­ зала, ч т о если м е н я н е оставят, чтобы я не беспокоилась, что устроят так, чтобы н е у с ы л а л и д а л е к о . . . — Куда же? У нее совсем пунцово в с п ы х н у л и с к у л ы , и с досады встала н а д переносицей складочка. — Ну, к у д а - н и б у д ь . . . в б л и ж н и е т о ч к и . . . Она сама еще не знает, где будут м е с т а . . . В общем: до свидания. Пока! « Б л и ж н и е точки». И к а к ж е с к о н ф у з и л а с ь ! Медленно и д я к в ы х о д у из зала, я следил з а ней: вот обогнула к р а й стола, про­ б и р а я с ь м е ж д у с т у л ь я м и в приглушенном а б а ж у р а м и полусве­ те. Вот опустилась в н и з , и снова в ярком световом овале мраморно з а б е л е л и лоб и в з м е л ь к н у в ш и е р у к и . Несколько стуль­ ев д а л ь ш е — да, вот он, Чистяков! Н а п р у ж и л в мою сторону с к л а д к и и р а з г л я д ы в а е т ! « Б л и ж н и е точки»! Моя Р я з а н ь — то* ж е « б л и ж н я я точка». Всего ч е т ы р е часа езды. Да, т о ж е «ближ­ н я я точка» . . . Я з а б ы л з а й т и к Л и л е за справкой. * Я з а б ы л з а й т и к Л и л е з а справкой и потом долго и з в и н я л с я по телефону, и Л и л я по т е л е ф о н у ж е передала мне заголовки д в у х н у ж н ы х статей. Еще одна, предпоследняя перед совеща- нием, ночь — и мое в ы с т у п л е н и е в з а щ и т у Радова было готово. Часа в три утра, подобрав п о п о р я д к у листочки, черствым от курева горлом п р о ч и т а л я написанное вслух, ч т о б ы проверить время. — В ы ш л о н а д в а д ц а т ь минут и, к а ж е т с я , в ы ш л о э ф ­ фектно. В п р о ч е м . . . — С этим «впрочем», помню, н а ч а л с я н е ­ в н я т н ы й еще, к а к к о м а р и н ы й звон, скепсис. — Чем собственно достигался э ф ф е к т ? Цитатами, в к о т о ­ р ы х доказывалось, ч т о Р а д о в неповинен в п р и п и с ы в а е м ы х ему ересях? Но кто ж е из п р и г л а ш е н н ы х на совещание в этом со­ мневался? Стоило ли, х о т я б ы и э ф ф е к т н о , ломиться в о т к р ы ­ тую дверь? Нет, острие моего т р а к т а т а составляли вовсе не ц и ­ таты, а о б л и ч е н и я , разгром и чистяковской статьи и Л о ­ ванько. Тут в ы с т у п л е н и е било в цель. С треском. Не слишком ли с большим треском? Эти ш п и л ь к и во многих местах, д в е три остроты — н у ж н ы они? — «Бесполезно и повредит» — с к а ­ зала Л и л я . . . Ч и с т я к о в и Лованько т о ж е не в е р я т в свои об­ винения. З н а ч и т и здесь — о т к р ы т а я дверь. «Бесполезно и п о ­ вредит» . . . Скепсис у ж е н е з в е н е л по-комариному, он ж а л и л . Коварное «повредит» в з м ы л о , к а к р а к е т а , оставив хвостом за собой п о д л ы й т р е в о ж н ы й зуд. Помню, я снова в к л ю ч и л н а ­ стольную лампу, от которой у ж е ломило в о лбу. З а к у р и л , п е ­ релистал листки. Да, конечно, фельетон, а не академическое в ы ­ ступление! — Долой это, и то вон т а м — т о ж е долой! И — все равно н и к у д а не годится! Все равно в ы п и р а е т протест в о о б щ е : против т а к о г о обращения с наукой, т а к о й к р и т и ­ к и . . . Все т а к и поймут. И если не п р и к и д ы в а т ь с я б р а в ы м сол­ датом Швейком, то выступать по этому делу, в котором кого-то хотят «переломить», немыслимо. Радову не принесет это ни м а ­ лейшей п о л ь з ы . Меня, мои п л а н ы , самые заветные, — пустит по ветру... Нет, категорически: в ы с т у п л е н и е состояться не м о ­ жет и н е д о л ж н о ! Я точас п р е д с т а в и л себе аудиторию, лица, Ж е н и н ы в ы ж и д а ю щ и е глаза. — Н е м о ж е т и не должно? — Помню, стало мне д у ш н о . Т о л к н у л ф о р т о ч к у — никакого воздуха! Осторожно, чтобы н е разбудить Полю, прислугу, спавшую в прихожей, в ы ш е л ч е р е з тамбур парадного в п а л и ­ садник. Там тесно и путано к у с т и л а с ь сирень. Н а утреннем небе, к а к тушью, рисовались ее п е р в ы е листья-сердечки и — острыми стрелками — будущие гроздья цветов. М е ж д у стрел­ ками и сердечками тек зеленоватый весенний ж и в и т е л ь н ы й воздух. На секунду показалось: у т р о в е ч е р а мудренее. Спать! — Нет, вот у ж оно и тут, утро, и нисколько не д е л а е т с я м у 7в д р е н е й . . . В з д о х н у л и спугнул к а к у ю - т о птицу: в ы п о р х н у л а из-под сиреневых сердечек на к р ы ш у с а р а я и т о ж е с к а з а л а в з ъ е р о ш е н н о : спа-ать! Вернулся, поставил б у д и л ь н и к на десять, з а р а н е е зная, что не понадобится: придет б е с с о н н и ц а . . . Странно: одни эпизоды той беспокойной п о р ы словно бы в ы ­ т а т у и р о в а н ы в памяти. От других — нет почти ничего. От само­ го совещания, например, — только воспоминание о нетерпели­ вом, ноющем о ж и д а н и и конца: чтобы в ы р в а л и и з тебя, худо ли, хорошо, к а к в ы р ы в а ю т зуб, — тревогу. И з впечатлений з р и т е л ь н ы х остались лица — множество с сомкнутыми губами говорящих лиц. Первое лицо, которое я увидел в субботу, пе­ ред кабинетом марксизма-ленинизма, где д о л ж н о было состо­ я т ь с я совещание, б ы л о Ж е н и н о . Ж е н я выходила и з дверей к а ­ бинета с высокой стопкой к а к и х - т о брошюр — такой высокой, что она п р и д е р ж и в а л а стопку подбородком. В глазах, смотрев­ ш и х на м е н я исподлобья, б ы л и радость, возбуждение, почти обожание. — Почти, потому что д л я этого чувства Ж е н я б ы л а слишком самостоятельна. Но б ы л о ясно: она горда сейчас на­ ш е й д р у ж б о й и тем, чего ж д е т от м е н я . . . Сильнее всего на свете х о т е л я (и в бессонницах своих все п р и д у м ы в а л — как?) не обмануть "в этот вечер ее о ж и д а н и я : еще до совещания р а с с к а з а т ь ей о сомнениях. Но з а д е р ж а т ь ее теперь, с книга­ ми, н е л ь з я было, да и народ подходил. «Вы до н а ч а л а освобо­ дитесь?» — спросил я ее вполголоса. Она чуть подкинула стоп­ к у на р у к а х : «Вот видите! и еще две т а к и х успеть надо». И т и ­ х о : «Поговорим после вашего в ы с т у п л е н и я . Я подожду вас» . . . И п о б е ж а л а со своей стопкой. Да, д л я нее все совещание в к а ­ кой-то степени было п р е ж д е всего — мое в ы с т у п л е н и е . . . В кабинет у ж е входили, р а с с а ж и в а л и с ь . Коридор все напол­ н я л с я и н а п о л н я л с я с лестницы. П р о м а р ш и р о в а л мимо Ч и с т я ­ к о в и, х о т ь всегда подходил к р у к о п о ж а т и ю , сейчас только п р о д о х н у л ч е р е з с к л а д к у губ «Привет!». Т о ж е ж д е т моего в ы ­ с т у п л е н и я . Ясно! Но чтобы это было ясно и читателю, надо р а с с к а з а т ь о в ч е р а ш н е м разговоре с Музою. — Вот она, кстати, «взошла», к а к солнышко, по п а р а д н о освещенным ступеням, а за п о л н ы м и ногами ее, снизу, в с п л ы л и седоватая грива и п л е ­ ч и Лованько. О т х о ж у по коридору, чтобы не пришлось заго­ в а р и в а т ь . Вчера обоих их з а с т а л в профессорской. Увидя ме- ня, сделали вид, что ничего не обсуждали, и Лованько з а к р и ­ ч а л : «А, р я з а н е ц ! Неплохо п р и д у м а л : к о н ч и л л е к ц и и — п о ш е л себе р ы б а л и т ь на т и х у ю Оку. З а в и д у ю . У ж и в е т с я он там, в тишине-то? К а к думаешь, Муза?» — В р я д л и . . . — с к а з а л а Муза, щ у р я с ь на меня неодобри­ тельно (теперь мне показалось, что до моего п о я в л е н и я р а з г о ­ варивали они именно про меня). — А может, — усмехнулся Лованько значительно, — посо­ бить ему как-нибудь, чтобы не скучно одному было? В общем разговаривайте, разговаривайте. Я п о ш е л . . . — Да нет, разговора у нас н е намечалось, — в о з р а з и л я ему вдогонку («что это з а «пособить»?). — Пожалуйста, не говори за других! — в о р ч л и в о с к а з а л а Муза. — Это д а ж е и н е в е ж л и в о : у м е н я к а к р а з з а п л а н и р о в а н разговор с тобой. Серьезно, Алексей Ф и л а т о в и ч . Садись вот с ю д а . . . У тебя сейчас семинар? — коротко, в д в у х словах: т ы завтра думаешь «защищать» (она выговорила это с большим пренебрежением) Радова? Н е т а к ли? — Откуда т ы в з я л а ? — Откуда б ы то н и было. Д у м а е ш ь и л и нет? — Ну, предположим, думаю. Что тогда? — Ничего. Дискуссия свободдая, и это твое право. Я хотела только с к а з а т ь , что от к а ф е д р ы у ж е есть в ы с т у п а ю щ и й «за» — К р у ш и н с к и й . . . (она внимательно поискала н а моем л и ц е в ы р а ж е н и я сомнения в том, м о ж н о ли считать Крушинского чему-нибудь оппонентом, но я нарочно и бровью н е повел, и она в ы н у ж д е н а б ы л а в о з р а з и т ь себе сама). Да, он не блестя­ щий оратор, и я нарочно с н и м говорила, чтобы с к а з а л поубе­ дительнее и без к а ш и во рту. Во всяком случае о ф и ц и а л ь н ы й оппонент есть. — Ну, и . . . ? — Н у и второе. По-товарищески, м е ж д у н а м и . . . — Она т к н у л а в пепельницу папиросу и в з я л а мою р у к у в свою — небольшую, цепкую, с в ы к р а ш е н н ы м и б е л ы м л а к о м ногтями. — Почему т ы думаешь, что Р а д о в а необходимо з а щ и щ а т ь ? — К а к «почему»? Потому что Ч и с т я к о в в с т а т ь е своей порет вздор. В о т . . . — я в ы н у л и з к а р м а н а несколько к а р т о ч е к с ц и ­ татами и з радовских книг и п о к а з а л н а п о д ч е р к н у т ы е к р а с ­ ным к а р а н д а ш о м строки. — Вот места, в к о т о р ы х Радов гово­ рит совершенно обратное тому, в чем его обвиняют, и . . . — Это не в а ж н о ! — перебила Муза. — П о к а ж и - к а . . . («не­ важно», а к а к заинтересовалась моими выписками!). — Это не в а ж н о ! В а ж н о другое: т ы знаешь, я т о ж е училась у Радова и ценю его не меньше, чем ты. Однако, если вопрос поставлен в прессе и так далее, значит об этом люди думали. Понимаешь: ду-ма-ли! Никто не собирается шельмовать Радова, к а к уче­ ного, ни п р и ш и в а т ь ему н е п р и я т н ы х дел, н о . . . — она преболь­ но с ж а л а мою р у к у и п р о д о л ж а л а сквозь зубы, вдруг покрас­ нев: — Пойми: н е л ь з я почти четверть в е к а после победы со­ ветской в л а с т и писать о я з ы к е так, будто Октябрьской рево­ люции, Маркса, Энгельса, Ленина никогда н е существовало'. Нель-зя!! Впрочем — она ослабила п а л ь ц ы , — я уверена, что т ы это сам отлично понимаешь. И потому говорю по-товари­ щески: в о з д е р ж и с ь завтра. — А если я все-таки? . . Опасно? Она отпустила мою р у к у совсем. — Нет, просто глупо. Голову тебе, конечно, никто не откусит, н о . . . Заметь: к а ф е д р а и парт­ организация к р е п к о тебе идут навстречу. Во многом, чего, мо­ ж е т , и н е предполагаешь («опять намек?»). И если отвернутся — очень почувствуешь. Учти. — Учту. — Эх, Алексей Ф и л а т ы ч , Алексей Ф и л а т ы ч ! — п р о т я н у л а Муза баском, в с т а в а я и потягиваясь, т а к что шевельнулись в н а т я н у в ш и х с я п е т л я х пуговки на груди. Эта п р и с к а з к а у мно­ гих известных мне парт-тетей и парт-дядей носила вполне ц е ­ леустремленный х а р а к т е р : за ней следовала обычно анкета д л я вступления в ВКЩб), которых л е ж а л о у меня дома не меньше п я т и . Сейчас однако н и к а к и х а н к е т н ы х намеков Муза не предприняла. — До завтра! — с к а з а л а она. Вот к а к о й б ы л разговор! Лованько о т к р ы л совещание, сам себе передал слово и гово­ рил, г о в о р и л . . . По временам, когда обращался к аудитории с особой задушевностью, — прочесывал пятерней седевшую свою гриву, п о х о ж у ю на мейерхольдовскую, но — ох, сколь не гениальное в е н ч а ю щ у ю чело. В кабинете было тесно: за столами, в центре — приглашен­ ные, вдоль стен, на стульях, — местные, н а ш и сплошным ба- гетом лиц. Я у ж е говорил, что от того вечера запомнились мне главным образом лица: прямо передо мной, в небольшой н и ­ ше напротив, бледнее обычного лицо Радова, — его з а г о р а ж и ­ в а л и головы сидевших б л и ж е академиков Обновского и Ч е р пы. Справа от меня, стульев через пять-шесть, — с к л а д ч а т ы й лоб и щ е к и Чистякова, д а л ь ш е — насмешливое лицо Б е л е н ь ­ кого, еще д а л ь ш е , это у ж е подле Лованько, — строго п о д ж а ­ тые губы М у з ы . Самое в а ж н о е , самое значительное д л я м е н я лицо т о ж е пряталось за ч у ж и м и головами: Ж е н я села у самой двери, ей надо было сильно н а к л о н и т ь с я вперед и л и встать, чтобы м ы могли встретиться глазами. Отчего-то мигало э л е к ­ тричество в м а т о в ы х л и л и я х большой люстры, — после бессон­ ницы и томления д у х а перед совещанием миганье это действо­ вало, к а к в з в и з г . . . Лованько, видимо, т щ а т е л ь н о готовился к выступлению: основной упор довольно ловко с д е л а л на п а р ­ тийности н а у к и и ценности метода, оплодотворенного д и а л е к ­ тикой. Затем п о х в а л и л академика Обновского за патриотич­ ность и з ы с к а н и й о «Русской правде», а академика Мещанино­ ва, котировавшегося в то в р е м я на б и р ж е генеральной линии марксистом, — за новаторство. Все это, по с м ы с л у его речи, противостояло рутинной методологии Радова. К а к о п ы т н ы й пропагандист, свои з а к л ю ч е н и я огородил он т а к густо рогат­ ками авторитетов, что в о з р а ж а т ь ему, не зацепив за эти рогат­ ки, было трудно, к а к п р и игре в б и р ю л ь к и . Лованько еще не кончил, к а к я у ж е п о л у ч и л записку от Ч и ­ стякова и, повернув голову, встретил его лицо — с к л а д к и н а лбу т а к и ходили ходуном: он волновался. — «Будете ли в ы выступать, А. Ф.? Если нет, — я т о ж е не буду». — стояло на выдранном второпях и з блокнота листочке. Вот к а к р а с к р ы ­ в а л свои к а р т ы ! Я с особым удовлетворением написал на обо­ роте: «Еще подумаю!» и пустил з а п и с к у обратно по р у к а м . К а к и следовало ожидать, после пролога Лованько никакого «оживленного обсуждения», к а к п и ш у т репортеры, не п о л у ч и ­ лось, и в ы с к а з ы в а н и я р о ж д а л и с ь медленно и со скрипом. С к а ­ з а л что-то о н а у ч н ы х заслугах Радова академик Черпа; 0 6 новский сухо отвел п о х в а л ы научному своему патриотизму; узкий, к а к спаржа, Мещанинов поскорбел о замедленности проникновения марксизма в языковедение. С л у ш а л и и х с н а ­ п р я ж е н и е м и, к а ж е т с я , с разочарованием, я особенно: никто и з них д а ж е мимоходом, локотком, не коснулся расставленных Лованько рогаток — не в з я л под сомнение ни самого обвине- ния, н и его тенденции. (Впрочем, академикам было чего осте­ регаться: всего год тому назад, в этом ж е зале, выносились р е ­ золюции о «суровом наказании» д л я нескольких институтских профессоров; р е з о л ю ц и я м т о ж е предшествовало «осуждение метода», и все это п о м н и л и . . . А я-то предполагал сперва строить свое выступление н а «обличениях»! Хорош бы б ы л ! . . З а академиками наступила н у д н а я пауза, когда после в о ­ проса «кто просит слова»? присутствующие начинают слоить­ ся, к а к пудинг: одни, знающие, что от н и х речей не ожидает* ся, беззастенчиво ш а р я т глазами ораторов, сами ж е эти в о з ­ м о ж н ы е ораторы — актив — с отсутствующими лицами р а з м и ­ нают п а л ь ц а м и папиросы. Переглянувшись с Лованько, п а у з у оборвал К р у ш и н с к и й : в ы п о л з и з к р е с л а под ж е л т у ю на в ы ­ сокой подставке л а м п у и, близоруко перебирая старческими п а л ь ц а м и листки, з а ч и т а л свою з а щ и т у . Сгорбленный, в ч е р ­ ной ермолке, он под кругом а б а ж у р а был п о х о ж на бактерию, р а з г л я д ы в а е м у ю в микроскоп. И почти с р а з у ж е , к а к он н а ­ чал, мне стало ж а р к о от волнения: К р у ш и н с к и й меня обкра­ д ы в а л ! Объяснюсь, если не говорил у ж е этого где-нибудь в ы ­ ш е : я ш е л на совещание с твердой решимостью в о з д е р ж а т ь с я от в ы с т у п л е н и я . Решимость исчезла, к а к только увидел я Ж е ­ нино воодушевленное лицо, и я перерешил, что выступлю, но т о л ь к о в п р е д е л а х подобранных цитат. К р у ш и н с к и й в ы б и в а л почву из-под этого р е ш е н и я : то, что он читал, и были м о и цитаты, — одна з а другой ц и т а т ы из тех, которые я с т а к и м упорством в ы и с к и в а л . Оставалось всего две, собственно — д а ­ ж е одна, но т а к а я полноценная, что к ней можно было п р и ц е ­ п и т ь с а м ы й короткий пояснительный поводок — и в ы с т у п л е ­ ние было бы готово. Я б ы л почти совсем спокоен, совсем у в е ­ рен, что К р у ш и н с к о м у не о т к р ы т ь ее в том печатном з а к о у л ­ ке, где н а ш е л ее я. И вдруг вспомнил Музу: к а к внимательно, почти х и щ н о рассматривала она в ч е р а мои заметки. Могла о н а . . . Ну, конечно ж е ! это ведь у н и х — н о в а я этика, в к о ­ торую они честно в е р я т . В данном с л у ч а е это н а з ы в а е т с я — вмешательством к о л л е к т и в а , чтобы направить, предотвратить « д р у ж е с к и » . . . А средства б е з р а з л и ч н ы . В б е з р а з л и ч и и средств и новизна всего. Что поделаешь: в с я к а я революция, з а т я г и ­ ваясь, р о ж д а е т д е г е н е р а т о в . . . П р о к л я т и е ! К р у ш и н с к и й п р о ­ ч е л и эту цитату, ограбив м е н я до нитки. Если что-либо было мне т е п е р ь ясно, т а к это то, что без цитат в ы с т у п и т ь мне н е ­ мыслимо. Импровизацией, этим единственным подлинным да- ром речи, я не в л а д е л : все самые у д а ч н ы е свои л е к ц и и состав­ л я л заранее. Говорить без подготовки умел только в р а з д р а ­ жении, но к а к р а з оно-то и б ы л о сейчас вполне н е ко двору. К р у ш и н с к и й , кончив, снова с п л ы л в свое кресло, и мне ста­ ло ясно, что именно теперь, после него, ш л а очередь м о е г о выступления. Все, кто этого в ы с т у п л е н и я о ж и д а л , у ж е смо­ трели в мою сторону. К р о в ь сначала т о л к н у л а с ь в лицо, потом куда-то о т х л ы н у л а , и я т а к и сидел до конца этого ж у т к о г о вечера с л е д я н ы м и руками. В п е р в у ю невыносимую п а у з у спас меня ленинградец Смолокур (мир его праху, умер у ж е теперь!) Его речь б ы л а энергичнее всех произнесенных ранее, в з а к л ю ­ чение он р а з р е ш и л себе д а ж е и пинок — и з тех, к о т о р ы м и я вначале предполагал уснастить свое выступление. «Товарищ Чистяков, с к а з а л Смолокур, обвиняет профессора Радова в беспринципности примеров, п р и в е д е н н ы х в одной из его книг, где поставлены рядом: с т у д е н т - к - а и и н т е р в е н т к - а. Но здесь сопоставляется не смысл слов, а только з н а ч е ­ ние суффикса. В е д ь если я с к а ж у , например, что ф а м и л и и Р а д о в и Ч и с т я к о в имеют общий с у ф ф и к с «ов», это не значит, что я хоть на минуту — он усмехнулся — сравниваю ученого Радова с Ч и с т я к о в ы м » . . . По стенам захлопали, и Лованько п о д н я л с я несколько торо­ пливее обычного. «Есть е щ е желающие?» — спросил он с той непередаваемой интонацией, которая говорит, что ж е л а ю щ и е более у ж н е ж е ­ лательны, и т а к и з а с т ы л в ожидании с поднятой в в о з д у х в о ­ просительным з н а к о м рукой. Возникла в т о р а я о т ч а я н н а я п а у з а . Страннее всего было, что я, мгновенье тому н а з а д не допускавший и м ы с л и в з я т ь слово, сейчас вдруг почувствовал, что колеблюсь. Не з н а ю : м о ж е т быть, расшевелил м е н я т а к смолокуровский задор, и л и — сверкнуло откуда-то, к а к зарница, тревожное лицо (вот с о в ­ сем не помню, в самом деле наклонилась Ж е н я мимо загора­ ж и в а ю щ и х голов, и л и я только у г а д ы в а л это), но д р о ж ь т а к и трясла меня, т а к и подмывало встать и сказать: «Да, п р о ш у с л о в а » . . . И — к а к в воду с в ы ш к и ! Эта пауза! Передать ее вибрацию мог бы р а з в е что к и н о ­ оператор. Он з а с н я л б ы одни глаза и лица. Л и ц а и глаза. — Чистяковские, настороженно обмигивающиеся под н а л и т ы м и кровью с к л а д к а м и лба; прищуренно-иронические г л а з а Б е ­ ленького, м а л е н ь к и е и п о д о з р и т е л ь н ы е — М у з ы . И наконец — самые з н а ч и т е л ь н ы е д л я меня тогда — горячие, нетерпели­ в ы е Ж е н и н ы глаза. Потом кинооператор снял бы крупно Лованько с повисшей в в о з д у х е пятерней. Он не смотрел на меня, Лованько, но я чувствовал, что зацеплен за какой-то из этих настороженных, в ы ж и д а ю щ и х пальцев, к а к какой-ни­ будь альт — з а палец д и р и ж е р а . Далее оператор п о к а з а л бы мое, ж а л к о - н е р е ш и т е л ь н о е , лицо и — опять глаза, б о л е е к р у п н ы м п л а н о м . Еще р а з Лованько — и еще р а з г л а з а, теперь, м о ж е т быть, только одну п а р у глаз: недоуменных, с искрами негодования н а д п ы л а ю щ и м и скулами. СОВСЕМ КРУПНО! — Нет ж е л а ю щ и х ? — з а к л ю ч и л Лованько, — и все глаза от­ вернулись. — Слово предоставляется профессору Радову. Я совсем не помню, что именно говорил Радов. Помню т о л ь ­ ко его лицо с п о л у з а к р ы т ы м и глазами (у него б ы л а привычка приспускать веки, когда говорил), с у с и л и е м спокойное лицо т р а в и м о г о . Г л я д я тогда на это лицо, я подумал, что во всех «защитах» на этом совещании, к а к и в обвинениях, именно вот это оскорбленное ч е л о в е ч е с к о е , личное, пренебрегалось, обходилось совсем, к а к будто его и не было. И еще подумал: прогнать это в ы р а ж е н и е затравленности к а к р а з и можно было вполне «бесполезным» выступлением, х о т я бы и вовсе без цитат, но и без оглядки на целесообразность и по­ следствия. И в ы с т у п л е н и е это и было б ы самое ц е н н о е . . . М ы с л ь эта отстоялась и стала отчетливой у меня у ж многомного п о з ж е , — тогда ж е она только м е л ь к н у л а мгновенно, к а к сквозняк, и п р о п а л а . Я только быстро протискался м е ж д у столами к Радову, с т о я в ш е м у одиноко у своей ниши, и п о ж а л ему руку. Потом — обернулся к двери, где сидела Ж е н я и где ее больше не было. С бьющимся к а к попало сердцем обошел коридор, сбежал в р а з д е в а л к у . Ж е н и не было и здесь. П р о п и х и в а я р у к у в ш и ­ рокоплечий р у к а в пальто, спросил вполголоса Б е л е н ь к и й : — А я с л ы ш а л , будто в ы собирались к у с а т ь с я за Радова? А? И л и о т с т а в и л и . . . с т р а х а ради иудейска? Не знаю, к а к я посмотрел на него, но привычное ирониче­ ское в ы р а ж е н и е стерлось с его лица мгновенно. — Ш у ч у ! — с к а з а л он. — Одесситы — ш у т л и в ы й народ. — И еще т и ш е : — Но все понимаю и с о ч у в с т в у ю . . . Нет, у подъезда Ж е н и н е оказалось. Исчезла. 3. Ж е н я исчезла вообще с моего неба. То есть в те два дня, когда бывал я в институте, нигде не м е л ь к а л голубой ее сви­ тер, и д а ж е з а г л я д ы в а я в аудитории, где могла бы она быть, не заставал я ее. А на доске объявлений прочел о д н а ж д ы свернувшееся на кнопке ,как лоскуток бересты, какое-то и з в е ­ щение с ее размашистой подписью — свежей, по дате судя. Вывод сделать было н е т р у д н о . . . К а к рассказать д а л ь ш е , чтобы в ы ш л о и искренне, и не ба­ нально: увы, это почти синонимы! — Припоминаю, что я н и ­ сколько не чувствовал перед Ж е н е й виноватости, н и д а ж е н е ­ ловкости. Напротив: ее очевидный бойкот сердил меня. К а к ! н е у ж е л и она не видела, что в ы с т у п л е н и е мое в з а щ и т у Р а д о в а было бы бессмыслицей и принесло б ы нам только осложнения и неприятности (я т а к и говорил иногда «нам», р а с с у ж д а я сам с собой). Да, я почти негодовал, но кислороду мне без Ж е н и нехватало, и я стал з а д ы х а т ь с я . В н а ч а л е крепился, и мне, на­ пример, казалось немыслимым позвонить в общежитие: там старались угадать голос, приставали: кто? кто? с к а ж и ! — И у ж е через два д н я позвонил. — Ж е н и не было. Е щ е м е н ь ш е допускал я — письмо. И написал. Очень короткое и сухое, но просил встретиться в дни моих з а н я т и й и л и ответить т о ж е письмом. Д о ж и д а я с ь этого ответа, пропустил одну из загород­ н ы х своих л е к ц и й . . . Но ответа не было. А потом п р и ш е л Май... # # Это б ы л п е р в ы й из двадцати с чем-то московских Первомаев, который я просидел дома. Писал и к у р и л . К у р и л и писал, а когда п р и о т к р ы в а л форточку, в л е т а л в нее воздух, с м е ш а н ­ ный с солнцем и звоном д а л е к и х оркестров, и становилось одиноко. З а рубежом часто п и ш у т о принудительности этих праздничных процессий. Н е знаю ,может быть, в ноябре — там п р а з д н и к иногда приходится в самую слякоть, но Первого м а я . . . Н у ж н о л и принуждение, чтобы в ы м а н и т ь людей, если у н и х нет ф л ю с а или р а з м о л в к и с любимой, к о т о р а я сегодня начальником колонны, — чтобы в ы м а н и т ь людей с и х тесной, скукой поросшей, ж и л п л о щ а д и — в сиреневую рань, всегда солнечную, н а свежий, д ы м я щ и й с я от поливки а с ф а л ь т улиц, особенно ш и р о к и х и в о л ь н ы х , потому что — без трамваев и автобусов, где загорелым шагом, белея и голубея майками, те­ чет спортивная молодость; и неспортивная, без загорелости, но — т о ж е в яркости л и ц и нарядов, в песнях и х о х о т е . . . Эту д л и н н ю щ у ю ф р а з у н а ч а л я с вопроса: н у ж н о л и здесь п р и ­ нуждение? — Нет, конечно, не н у ж н о . . . Далеко во вторую половину дня, когда в переулке з а ш а р к а ­ л и по тротуарам, з а х л о п а л и к а л и т к а м и и дверьми, а в комна­ т а х — т а р е л к а м и и стопочками (вернулись с Красной п л о щ а ­ ди, где четверть суток без отдыха, и з последних сил, улыба­ лись с м а в з о л е я вожди), — все е щ е н е перебродила во мне до­ сада, что остался один. Е щ е одна т о с к у ю щ а я д у ш а слонялась по п у с т ы р ю перед н и з к и м моим окошком — В а л ь к а , голубиный гангстер, к п р а з д н и к у с к а т и в ш и й с я со своей голубятней к р ы ш и и сломав­ ш и й ногу. Он волочил ее сейчас, п о х о ж у ю в л у б к е на огрызок водопроводной трубы, м е ж д у здоровой ногой и костылем, спле­ в ы в а я набок и о т ы с к и в а я хоть к а к у ю - н и б у д ь з а п я т у ю д л я п р и л о ж е н и я неизрасходованной энергии. В э т у часть двора п р и в л е к л и его сейчас мощи яблони — единственный п е р е ­ ж и т о к когда-то б у й н ы х здесь «зеленых насаждений» дорево­ люционной давности. Н а с а ж д е н и я в то в р е м я отгораживались от соседнего дома и внутреннего двора высоким заборчиком и п р и н а д л е ж а л и только ж и л ь ц а м нашего особнячка. Яблони и ж и д к и й вишенник, смородиновые к у с т ы , рябина, к л у м б ы с пионами и д а ж е двухметровый гибкий, к а к балерина, тополек у самого окна — посверкивали по у т р а м росой, просыхавшей потом на весь двор мятной в л а ж н о с т ь ю . Когда н а ш и смеж­ н ы е дома превратились в «жилтоварищество», заборчик у п р а з д н и л и на основании трудноопровержимого довода: «дру­ гие т о ж е хочут», и н а с а ж д е н и я в рекордно короткий срок са­ моистребились с корнями. К этому маю п л о щ а д к а перед моим окном б ы л а подлинное Гоби в миниатюре, и по ней от образо­ вавшегося после с н я т и я заборов с к в о з н я к а пробегали д а ж е иногда невысокие п ы л е в ы е смерчики. Председатель ж и л т о в а рищества стал в ы п у с к а т ь сюда своих к у р , и эти ж е р т в ы ц и ­ в и л и з а ц и и , я и ч н ы е дегенераты пернатого царства, копаясь у стены, в з д ы м а л и ф о н т а н ы п ы л и в мою форточку. Я послал Полю сказать, что остаюсь последовательным противником частной собственности в к о м м у н а л ь н ы х в л а д е н и я х и, если пернатых из-под моего окна не уберут, буду стрелять и х из мелкокалиберной в и н т о в к и с подоконника. К у р у б р а л и . . . Я следил за тем, к а к В а л ь к а , ловко и с к а к и м - т о особенным вывертом (видно было, что эта система п е р е д в и ж е н и я , несмо­ т р я ни н а что, з а н и м а л а его н о в и з н ы ради), д о к о в ы л я л до останков яблони и что-то р а з г л я д ы в а л . Что — установил я тут ж е с изумлением: яблоня, о к а з ы в а е т с я , была еще не совсем покойницей: ж и л один сук, весь в буграх, к а к в подагре, и я ясно р а з г л я д е л на нем ч е р е з стекло две бархатистые белозеленые почки. В а л ь к а оперся п о д м ы ш к о й о к о с т ы л ь и п о т я ­ нул другой рукой з а с у к — останки яблони испуганно з а д р о ­ ж а л и в в о з д у х е ч е р н ы м и подагрическими ветками. Он и з б о ­ чился сильнее — п о д т я н у л с я на р у к е к в е р х у , — с у к к р я к н у л и сломился, повиснув на у з к о м серо-зеленом я з ы ч к е к о ж и ц ы . Покончив с п е р е ж и т к а м и , В а л ь к а п о к о в ы л я л обратно. Я ж е п р о д о л ж а л писать до самой иллюминации. # # Писал я и весь второй п р а з д н и ч н ы й день. Поле велено было говорить всем, за единственным — н е в е р о я т н ы м — и с к л ю ч е ­ нием: «уехал за город». И с к л ю ч е н и я н е случилось, и я п р о п и ­ сал до закатного солнца в окошко. Писал я нечто пространное, ч т о н а з в а л тогда: «Сентимен­ т а л ь н а я повесть». С этой моей т о г д а ш н я я «Сентиментальная» сходна л и ш ь общностью т е м ы и действующих лиц, но совер­ шенно отлична по своему лирическому бурлению: после р а з ­ молвки с Ж е н е й бурление это было — к а к паводок, и я и м е н ­ но д л я у к р о щ е н и я п р и д у м а л п е р е к л ю ч и т ь его в некое с ю ж е т ­ ное русло. История с Р а д о в ы м была у меня, разумеется, з а ш и ­ фрована, к а к ребус. Р а д о в в этой повести б ы л х и м и к о м - и з о ­ бретателем, подвергшимся за неполную сознательность «обще­ ственному перевоспитанию». Д а л е е б ы л у м е н я и п а р т и й н ы й «злодей», соответствующий Голованьке, и герой с «расщепле­ нием»: становиться или н е т на з а щ и т у перевоспитуемого. Б о ­ юсь, что с моей теперешней т о ч к и з р е н и я аргументы з а невме­ шательство были у ж не столь убедительны, но, т а к и л и иначе, герой остался пассивным, а героиня, сперва от него отвернув­ шаяся, потом, к чудесному весеннему «хеппи энд», признает его правоту. Вот к а к а я повесть! Писалась она на курьерских, потому что б ы л а у ж е заранее просватана в один и з н е очень толстых ж у р н а л о в : редактору актуальность т е м ы понравилась, и он обещал п е ч а т а т ь повесть с р а з у ж е , к а к будет готова — такие темпы! Но в п е р в у ю очередь, конечно, она д о л ж н а б ы л а слу­ ж и т ь ответом настоящей, н е выдуманной моей героине. — Ж е ­ н я ж а д н о л ю б и л а л и т е р а т у р у и с той особенной, драгоценной д л я авторов, серьезностью, которая, к а ж е т с я , только н а ш е й молодежи и свойственна, готова б ы л а часами обсуждать р е п ­ л и к и и поступки героев, к а к если бы они были ее — через стенку — соседями. То немногое и малозначительное, что б ы ­ ло тогда напечатано из моих писаний, принимала она т а к ж е всерьез, хоть и весьма критически. Наконец, она, Ж е н я , н а ­ писала и сама один рассказ, и эта история настолько д л я нее показательна, что стоит вспомнить: однажды, осенью п р о ш ­ лого года, Ж е н я подошла к о мне в коридоре, р а з м а х и в а я пись­ мом со штампом редакции известного пионерского ж у р н а л а . — Вот, — с к а з а л а она, смеясь, — просят нас, комсомольцев, стать писателями! Д л я ребят! — Ну что ж , в ы и попробуйте. — Смеетесь! — Ничуть. Хотите, попробуем вместе? У меня к а к р а з кон­ сультация, и никого нет. Вот и напишем. М ы и написали. То есть я продиктовал Ж е н е маленький, в две всего странички, рассказик на одну из модных тогда в з я ­ т ы х н а воспитательское в о о р у ж е н и е тем. Я настоял, конечно, чтобы Ж е н я подписала рассказ своим именем. Она и подписа­ ла, хохоча. А когда ч е р е з недели три рассказ п о я в и л с я в ж у р ­ нале, и с иллюстрациями, — очень б ы л а смущена: р а з а три к р я ­ ду в с т р е ч а л а м е н я с самолюбивой складкой м е ж д у бровями и с н а д у т ы м подбородком. А потом — вот что делает гордость! — принесла мне другой рассказ, на этот р а з у ж е ею самой, без посторонней помощи, написанный. И написанный хорошо! Р а с с к а з т о ж е напечатали. Я сидел и п и с а л в папиросном д ы м у и сирени. «Сирени» здесь н е сентиментальность, по к р а й н е й мере — в этом месте повести. Просто-напросто П о л я поставила в мою комнату, п р я ­ мо на пол, два п р е б о л ь ш и х ведра, к а ж д о е — с лиловой горой распустившихся и нераспустившихся и теперь будто приза- дохнувшихся от табачного дыма сиреневых веток. Это соседи по квартире с р е з а л и всю сирень в нашем палисаднике, опа­ саясь «сиреневого налета» с у л и ц ы . Н а л е т ч и к и , ортодоксаль­ н ы е враги всякой собственности, о д н а ж д ы д а ж е обе в ы х о д н ы х н а ш и двери п р и п е р л и упорами, чтобы им не п о м е ш а л и до конца экспроприации. Мудрое р е ш е н и е — с р е з а т ь все ц в е т ы заранее — было принято на о б щ е ж и л и щ н о м собрании. Я ос­ тавался против: я предпочитал видеть в палисаднике хоть н е ­ сколько з а б ы т ы х н а л е т ч и к а м и л и л о в ы х кистей, свободно к а ­ чающихся в воздухе, чем ц е л у ю груду их, сдавленную, к а к головы на эскалаторе, — в моей комнате, где ведра вдобавок надо было обходить, чтобы не споткнуться. Но — что поде­ лаешь! это было решено голосованием, х о т я еще 200 лет т о ­ му н а з а д Сумароков, которого недавно сдавала Ж е н я , у д и в ­ л я л с я тому, что «вещи по большей части у т в е р ж д а ю т с я боль­ шинством голосов, х о т я н е в е ж д больше, чем просвещенных людей.» Кстати, о головах на эскалаторе: когда вечернее солнце вползло оранжево в окно, я к а к р а з описывал сцену в метро, у ж е знакомую читателям. Только п р е ж н е е — московское — описание было много сентиментальней и чуть что не с мисти­ кой — не думаю, чтобы его пропустил редактор. Например: ге­ рой, проводив свою девушку, в о з в р а щ а е т с я вниз, в подзем­ н ы й вокзал, и видит вдруг т а к необыкновенно п о х о ж у ю на нее другую д е в у ш к у — каменную. Это — к а к у меня теперь, но д а л ь ш е . . . Д а л ь ш е он глядит на нее, глядит, и такова его влюбленная, восторженная взбудораженность, что на мгно­ венье каменные ч е р т ы сливаются в его воображении с настоя­ щими, теплыми, ж и в ы м и . . . И н а ч е : к а м е н н ы е ч е р т ы оживают, и вот она, в ответ на слова, которые шепчет он ей про себя, отняла лицо от книги, посмотрела на него, и что-то мягкое, виновато-нежное дрогнуло на ее горделивом подбородке. Он протянул р у к у и помог ей сойти с постамента. И они п о ш л и по пестрой мраморной мозаике пола к бегущей по обе стороны матовых фонарей лестнице. Стремительно в ы с к а к и в а в ш и е справа-слева ф и г у р ы б е ж а л и по бокам, обгоняли, с т а л к и в а ­ лись, смыкались плечами, з а с л о н я я вдруг ее ф и г у р у (он ш е л не рядом, а сзади, чтобы все в р е м я на нее смотреть), и он и с ­ пуганно прибавлял ш а г . . . И все восхищался, и находил д л я нее какие-то новые ласково-восторженные слова, и п ы т а л с я у л о ж и т ь эти слова в ритм, к о т о р ы й с л ы ш а л , в р и ф м ы , кото- р ы е т о ж е где-то в нем пели, и, не сумев, повторял по многу р а з вдруг п р и ш е д ш е е ч у ж о е , готовое, вроде, например, п а стернаковского: К р а с а в и ц а моя, в с я стать, Вся суть твоя мне по сердцу, В с я хочет м у з ы к о ю стать, И в с я на р и ф м ы п р о с и т с я . . . И опять: К р а с а в и ц а моя, в с я с т а т ь . . . Да, т а к вот и писалось тогда. И помню: только записал я по­ следнюю стихотворную строчку, р а з м а х н у в ш и с ь на много бо­ лее, чем н у ж н о , точек, к а к что-то золотистое качнулось на мгновенье передо мной за окном, оставив, т о ж е н а миг, что-то розовое и быстрое. Это быстрое — р у к а — постучало в стекло пальцами, оборвало повесть (навсегда, окончательно и о б ж а ­ лованию н е подлежит) и с к о л ь з н у л о за ставень. Выбегая из комнаты, я больно споткнулся об одно и з с и р е ­ н е в ы х ведер. Золотистое б ы л Ж е н и н с а р а ф а н . И з какой-то простенькой материи кофейного цвета с искоркой, взблескивающей на солнце, и к а ж е т с я в м е л к и х цветах — не помню. Вся девичья весенне-летняя Москва цвела в т а к и х с а р а ф а н а х — золоти­ стых, голубых, к р а с н ы х , в букеты, в к а н и т е л ь , горошком — к р у ж и л а с ь в П а р к а х отдыха, в ы с ы п а л а и з пригородных к а ­ з а н с к и х и я р о с л а в с к и х поездов (Осторожно! в ы с о к и е п л а т ­ формы!), т е к л а по просекам М а л а х о в к и и К л я з ь м ы к горячим р е ч н ы м п л я ж а м и подмосковным атласным прудам. З о л о т и с т ы были лоб и щ е к и Ж е н и (когда успела столько вобрать в себя солнца?), и р у к и из-под короткого р у к а в а . Л и ­ цо очень похудело, и р у м я н ц а — только на с к у л а х кусочек. Смотрит в сторону, х о т ь и с л ы ш и т у ж е шаги, и к а к о й м и р н ы й подбородок, будто грустный д а ж е . . . Все это я, н е р а з г л я д ы ­ вая, вобрал в себя, подходя; но никогда, ни тогда, ни после, не мог объяснить, почему, х о т ь и ходило во мне все ходуном от возбужденности и восторга, т а к з а т я г и в а л шаг, т а к медленно о т к р ы л - п р и к р ы л р е ш е т ч а т у ю дверцу, е щ е медленнее обошел изгородь. Кому, д л я чего н у ж н а была эта н а д у м а н н а я сдер­ жанность? . . — Здравствуйте! — обернулась Ж е н я . Когда обернулась, позднее солнце плеснулось ей в лицо, и она, ч у т ь с о щ у р и в ­ шись, отступила н а ш а г от меня, в тень. — О п я т ь н е п р о щ у себе никогда д в у х - т р е х секунд возникшего после этого холод­ ного молчания. — Я принесла вам д в е в а ш и х к н и ж к и . Вот! — с к а з а л а Ж е ­ ня. Действительно, к н и ж к и . Д в е к н и ж к и по восемнадцатому в е ­ ку, которые д а в а л ей д л я экзамена. — З а ж а т ы под бронзовым локтем. В з я л к н и ж к и . — Только затем, чтобы отдать к н и ж к и , и п р и ш л и , Ж е н я ? — Нет, не совсем з а т е м . . . — И во в з г л я д е — мимо м е н я — и в п а у з е после этих ее слов гнездилось о ж и д а н и е . — Получили в ы мое письмо? — Получила. Но н и к а к не собралась ответить. А честно с к а ­ зать — знала, что з а й д у к в а м сама. — Да, нам н у ж н о п о г о в о р и т ь . . . Я х о т е л вам непременно и з ­ л о ж и т ь свою п о з и ц и ю . . . — К а к у ю . . . позицию? — спросила она, г л я д я т е п е р ь у ж е не в сторону, а вниз, н а свои т а п о ч к и — резиновые, с ж е л т о й полоской, спортивные тапочки, надетые на босу ногу. К а к они н а п р я ж е н ы были, эти тапочки! Особенно — одна, под к р у ­ то в ы к р у г л и в ш и м с я , с голубой ж и л к о й , подъемом, р а с т и р а в ­ ш а я носком песок — мелкими, у п р я м ы м и п о л у к р у ж ь я м и - т о л ­ чками: раз, другой, е щ е . . . До чего з а п е ч а т л е л и с ь они в п а м я ­ ти, эти тапочки, о ж и д а ю щ и е , что я с к а ж у . — Позицию в этой истории Радова. Тогда, на с о в е щ а н и и . . . — Не стоит об этом с е й ч а с . . . — Почему? Я целую повесть задумал. На этот с ю ж е т . Обя­ зательно хочу п о к а з а т ь в а м понагляднее, почему я б ы л п р а в . Т р у д и в ш а я с я на песке тапочка с т а л а вдруг на всю ступню, застыла. — Прав? — переспросила Ж е н я . — В ы б ы л прав? Откуда в з я л о с ь у н е е это нелепое единственное число? И откуда у меня, хоть я и чувствовал, что р е ш а е т с я что-то г л а в ­ ное, — откуда у м е н я достало холодного внимания, чтобы от­ метить про себя э т у ее ошибку? С п р а ш и в а я , Ж е н я в з г л я н у л а мне в глаза, и т е п е р ь н е о ж и д а н и е было в н и х и л и неловкость, а почти отчуждение. — Г л а з а в глаза, — и я п е р в ы й отвел свои. И з переднего дома во двор в ы п р ы г н у л ф у т б о л ь н ы й мяч, за ним, в и х л я я с ь «по ступеням с костылем и культяпкой, — В а л ь к а . М я ч покатился на нас. В а л ь к а з а к о в ы л я л следом. — М о ж е т быть, пройдем ко мне? или в палисадник? — п р е д ­ л о ж и л я. — Там есть скамейка. — Нет, мне через п я т ь минут — на бюро. С п а с и б о . . . Еще хотела сказать вам: я р е ш и л а на комиссии проситься на рабо­ ту к себе, в Б . Ничего не мог 'бы ответить, если б и хотел: т а к было н е о ж и ­ данно. — С аспирантурой все еще н е решено, а если на п е р и ф е ­ рию, то самое правильное, я считаю, в родные места, — по­ яснила она. Она говорила это медленно, со слишком у ж убедительными д в и ж е н и я м и головы и подбородка. Именно потому мне снова стало к а з а т ь с я , что з а к а ж д ы м словом своим ж д а л а она в о з ­ гласа. А я м о л ч а л . . . До него б ы л о около д в у х суток езды от Москвы, до этого городишки Б . Г л у х а я провинция! И этот п л а н у нее — не игра! Это значило, что я действительно скоро больше ее не у в и ж у . Представить себе этого я не мог — сразу сделалось холодно. Почему-то казалось, однако, что ска­ з а т ь можно только «караул»! или напротив — что-нибудь х о ­ лодно-сдержанное, в стиле, который т а к усвоил себе тогда. И я, с т а р а я с ь д ы ш а т ь ровнее, с к а з а л : — Вот к а к ! В а л ь к а звучно поддал м я ч в ы ш е чердачного окна. Я почувствовал, к а к почти вздрогнула Ж е н я от этого « вот как»! — В общем, Алексей Филатович, — заговорила она вдруг звонко, словно с эстрады о б ъ я в л я л а номера, — увидимся, в е р ­ но, до моего отъезда. М о ж е т — на заключительном вечере. А сейчас я пойду. — Да постойте, п р о в о ж у вас до института, по крайней мере... — Нет, нет, не надо! В ы . . . она в з г л я н у л а на мою п и ж а м у и к а ч н у л а головой отрицательно (проклятие! я т а к и в ы ш е л в п и ж а м н о й к у р т к е , вместо п и д ж а к а , надетой без ничего) — в ы т а к не м о ж е т е н а улицу, а мне н е л ь з я ж д а т ь . Я б е г о м . . . — Б у ц ! — это В а л ь к а наподдал м я ч в новую свечку. — Пока! — с к а з а л а Ж е н я все т а к ж е звонко, т р я х н у в мою р у к у , и повернулась идти. К а к р а з в т у секунду мяч, в ы й д я из свечки, ударился в р е ш е т к у палисадника, совсем рядом с нею, и, отпрыгнув, п о к а т и л с я к воротам, пестря л а т к а м и на покрышке. Нет, конечно, не из спортивного р е ф л е к с а , а ч у в ­ ствуя на себе мой в з г л я д и чтобы к а к м о ж н о скорее от него скрыться — п о б е ж а л а Ж е н я за мячом вдогонку. Я стоял по­ терянно. Я в и д е л и п е р е ж и в а л одно: к а к она от м е н я о т д а л я ­ лась. А д у м а л . . . Думал, верно, что если счастье умеет бегать, то у него н и к а к и е другие, а имено эти вот в з б л е с к и в а ю щ и е золотистыми икрами ноги, к о т о р ы е сейчас убегали от меня. Вот, миновав мяч, п о ш е д ш и й в сторону, они остановились на секунду перед к а л и т к о й . Одна перелетела, другая, сверкнув до колена, медленно п е р е к а т и л а с ь через в ы с о к и й ч у г у н н ы й порожек, д а ж е з а д е р ж а л а с ь немного на нем, и — словно вет­ ром к а ч н у л о ее з а серую створку ворот, — к а к цветок. Все! Так оборвалась повесть. 4. Т а к оборвалась повесть. И было это т а к невыносимо, что у ж е минуту спустя после того, к а к исчезла Ж е н я за моими в о ­ ротами, и п о з ж е — тринадцать ц е л ы х лет — я н е переставал придумывать п р о д о л ж е н и я . Я дописывал ее на фронте, в письмах в Москву, — сколько их отправил я в неизвестность (мы были у ж е н а д е ж н о о к р у ж е н ы ) ! Дописывал, собрав всю нежность, на которую только б ы л способен, на которую т о л ь ­ ко и можно быть способным — в каменной т я ж е с т и шинели, набухшей дождем и грязью, когда т щ и ш ь с я задремать не п о ­ тому, что не спал неделю, а чтобы забыться, и в дреме обре­ т а е ш ь эту самую нежность, невиданной концентрации. — Но ответного письма не было, и повесть оставалась без конца. Я дописывал ее в белорусском лесистом наболотье, с п р е л ы м в о з ­ духом, пополам с комарами, и коричневой водой, пополам с головастиками, в т е к а в ш е й в окоп вместе с п е р в ы м ж е тычком лопаты. И потом, когда м и н ы и к о м а р ы сменились лагерными колючками; и п о з ж е , когда в ы п у с т и л и и з барачного у д у ш ь я на воздух, и я с т а л говорить з а какие-то «против» и против каких-то «за», чувствуя себя п р и дневном свете борцом з а эти «против-за», а по ночам — и з м е н н и к о м . . . Бесполезно! Моя сентиментальная повесть оставалась недописанной, потому что у нее и н е могло быть конца! О сентиментальности: помню, когда-то, на скучной д о л ж н о ­ сти дегустатора бездарностей и талантов в одном и з столич­ н ы х издательств, к а к сурово обрушивался я сам на «сентименты» в подсовываемых рукописях! И сколько з н а л т а к и х ж е , к а к я, гонителей сентиментального из нетерпимой когорты критиков, литературоведов и прочих фарисеев и к н и ж н и к о в ! Но все это было « д о » . . . То есть, я хочу сказать, что на войне я не в с т р е ч а л ни одного и з н и х и им подобных, кто не б ы л б ы иногда смешно сентиментален. Кто, в ожидании назначенной на рассвете атаки, не с л у ш а л бы всю нестреляную ночь н а ­ пролет, боясь прозевать слово, самый немудреный, самый на­ и в н ы й р а с с к а з о доме и о н е й . . . Б о л ь ш е того: кто, п е р е ж и в эту ночь и эту атаку, не остался бы верен этой сентименталь­ ности на всю ж и з н ь , не в к л ю ч и л б ы ее в непременные усло­ в и я ж и з н и . Нет, право: в эту войну вовсе несентименталь­ н ы б ы л и только б е з н а д е ж н ы е с у х а р и и л и лицемеры. Е щ е — кретины... . . . Лесная воронка. Темень, д о ж д ь , промозглость. Полевой телефон, у к р ы т ы й палаткой, и рядом в с х р а п ы в а ю щ и й связист, которому позволено отдохнуть, чтобы самому стеречь, чтобы самому не пропустить, если оживет и з а ж у ж ж и т зуммер и еще один р а з принесет с п а с е н и е . . . В с п ы ш к и где-то н а д головой, и совсем рядом — в ы с т р е л ы , и дробь д о ж д я п о шинели, п а л а т ­ ке, сучьям, и в схватке со сном секундами куда-то смещаешь­ с я прочь, и п л ы в у т вдруг мимо самые м и л ы е лица, и звучат вдруг с а м ы е н е ж н ы е слова. И, в ж и з н и не будучи сентимен­ т а л ь н ы м , вдруг в о р о ш и ш ь в памяти ч у ж и е сусальной з а д у ­ шевности мелодии, р и ф м ы , с т р о ч к и . . . Совсем ни к чему, сов­ сем ни о чем подходящем. Вроде: «О л а з у р н о е царство! Я в и ­ дел тебя во сне». Н у — зачем это и откуда? — Все равно, т в е р д и ш ь и т в е р д и ш ь , у ж е очнувшись совсем,под р а к е т ы , под д о ж д ь , под м о л ч а н и е зуммера: «О л а з у р н о е царство! Я видел тебя во сне!» Связист храпит, з а х л е б ы в а е т с я . Д о ж д ь сечет. Ш и н е л ь не­ сгибаема и каменна, и страшно повернуть ш е ю . . . «О л а з у р н о е царство! Я в и д е л тебя во сне» . . . Н у не ерунда ли? # Но именно от этих сентиментальностей, так ч у р а ю щ и х с я скепсиса и расчета, брел я в своих р а з м ы ш л е н и я х там, на фронте, да и позднее. От них п р и ш е л к чувству виновности своей в рассказанной в ы ш е московской истории, виновности перед самим собой и другими. Это Ж е н и н о : « В ы . . . прав?», чем оборвалась повесть, звенело в углах, потому что тогда н е сумел ей ответить: «Нет, виноват! И очень.» А р а з в е н е этого ж д а л а она от меня? Этого, конечно. М о ж е т быть, еще и друго­ го признания, но оба в конце концов составляли о д н о . К а ­ кие странные, неощутимые, к а к атмосферное давление, но прочные п у т ы все во мне с в я з ы в а л и тогда, все и с к а ж а л и : мою правду (потому что н е мог ж е я, хоть в глубине, хоть н а самом донышке сознания, не з н а т ь , ч т о я д о л ж е н б ы л делать, не лукавя, по человечеству) и мое отношение к Ж е н е , Бог знает какими н е н у ж н ы м и перегородками отгороженное от ее ко м н е ясности и простоты. И если б ы отбросить эти п у т ы , р а з р у ш и т ь перегородки, к а к а я б ы — т а к мне теперь к а з а л о с ь — могла возникнуть во всем г а р м о н и я ! . . Так мне казалось. И в сознании своей виновности в том, что никакой гармонии не осуществилось, я все п р и д у м ы в а л д л я повести никогда не сбывшиеся окончания. • И опять ф а к у л ь т е т с к а я доска объявлений, в с я ш е в е л я щ а я ­ ся клочками, оповещающими об э к с т р е н н ы х собраниях, о п о ­ ходе в противогазах, об и н с т р у к т а ж е ПВО, о первом з а н я т и и курсов медсестер. Москве военной — шесть дней, а я в ч е р а вернулся и з Р я з а н и , к у д а п о е х а л б ы л о д л я лекций, а п у щ е — от Ж е н и , то есть от ж е л а н и я ее видеть и неосуществимо­ сти этого ж е л а н и я : после последней встречи, во дворе, ничем не давала о себе знать. Вот и сейчас: я р а з г л я д ы в а л о б ъ я в л е ­ ния, за спиной ш а р к а л и и п о с т у к и в а л и шаги, и я знал, что это ни за что не о к а ж у т с я ее шаги. Впрочем: московской моей ж и з н и оставалась всего н е д е л я — второго и ю л я я у е з ж а л н а фронт, и от этого многое, что было п р е ж д е в а ж н ы м , в том числе и у к о л ы самолюбию, к а з а л о с ь теперь н е стоящим н и к а - кого внимания. И Ж е н е , наверное, т о ж е . Но в Москве ли она? Не у е х а л а ли? И вдруг в самом уголке доски, совсем мирное: «Экскурсия в Г А Б Т на «Травиату». Дебют артистки Чецкой. Места — балкон второго яруса, ц е н а . . . Ж е л а ю щ и е : . . . Среди подписей ж е л а ю щ и х — Ж е н и н а подпись! Вспомнил, что у ж е с л ы ш а л историю этого необычайного ч советской т е а т р а л ь н о й ж и з н и дебюта: певицу Чецкую, чтобы выдвинуть, п о к а з а л и в К р е м л е «самому». «Почему она не в Б о л ь ш о м театре?» — спросил «сам», которому певица понра­ вилась. И вот она у ж е и в Б о л ь ш о м т е а т р е . . . А от листочка, где л и л о в е л а з н а к о м а я остро-размашистая подпись, несколь­ ко л и ш н и х секунд не хотелось отходить: представил себе, к а к Ж е н я расписывалась, тут ж е на доске, чуть нахмурившись и п р и д е р ж и в а я листочек за угол и з м а з а н н ы м и в л и л о в ы х чер­ н и л а х пальцами. # Это было вполне безнадежно — рассчитывать на билет в кассе н а к а н у н е дебюта, на который непременно ринется вся т е а т р а л ь н а я Москва, но я все-таки з а ш е л в один из боковых подъездов слева от колонн, в у н ы л о серую, не по месту, ком­ нату с окошком за перилами. Седая голова в окошке к а ч н у л а «нет». Но у ж е в коридоре, п р е ж д е чем потянул дверь, задела локтем небритая фигура, и д р у г а я голова, в к е п к е по самый нос, с к а з а л а с к в о з ь з у б ы : «Два на Чецкую. Партер второй» . . . Вот и сидел н а з а в т р а в «партере втором», рядом с зеваю­ щ и м пустотой креслом, в зале, наполненном до последнего страпонтена, с шеей, ломившей от беспрестанного верчения и бинокля, и с т я ж е л о й от сыпавшегося со всех сторон грохота головой: очень х л о п а л и ! В самом деле: голос был великолеп­ ный, ювелирной отделки, чуть, м о ж е т быть, холодноватый и слишком блестящий д л я Виолетты. — Хлопали, впрочем, и по­ тому, что А л ь ф р е д а п е л один и з двух теноров, р а з д е л и в ш и х девичью Москву н а д в е в р а ж д у ю щ и х секты. Сектантки одари­ в а л и капельдинера артистической з а то, чтобы постоять в «его» (не капельдинера, конечно) к а л о ш а х , и по-птичьи, сует­ л и в ы м и толпочками, у которых, к а з а л о с ь , один восторжен- н ы й рот и одни блестящие, к а к у синиц, глаза, ж д а л и после занавеса у подъезда в ы х о д а своего к у м и р а . Неистовствовали сектантки и в тот вечер. Помню, справа надо мной, в литерной ложе, сидела бледная ж е р т в а м у ж н и н о й с л а в ы — ж е н а тено­ ра. М ы были з н а к о м ы и, встретившись глазами, п о м а х а л и друг другу рукой, — и тотчас н а л и п л и на нас обоих, п е р е л е ­ т а я с нее на м е н я и обратно, к а к мухи, п о д о з р и т е л ь н ы е (мне) и неприязненные (ей) в з г л я д ы . Эти впечатления, к о т о р ы е ворошу сейчас, отстоялись в п а ­ мяти у ж е много позднее: в тот вечер все они б ы л и в з б о л т а н ы до неотделимости, и я мало что замечал, — в тот в е ч е р б ы л о мне редкостно т я ж е л о . Часто п р е ж д е , с л у ш а я «Травиату», всю растасканную по граммофонным пластинкам, почти по шарманкам, оставался я равнодушен. Теперь — п е р е ж и в а л , все проектируя на себя. К а ж д а я трагическая нотка, к а ж д ы й вскрик скрипки, к а з а л о с ь мне, тоскует вместе со мной о том, что с л ы ш у и х — в последний р а з . Это ощущение, — что именно в по­ следний р а з в и ж у этот вот занавес, бархатно-красный с золотом зал и л е т я щ и е на п л а ф о н е ф и г у р ы — было пронзительно. Но, может быть, еще пронзительнее б ы л а пустота кресла рядом. Ж е н и я не видел. Снова и снова, в к а ж д о м антракте, обводил ярусы биноклем — хорошим, м о щ н ы м биноклем, в котором ш е ­ велились головы с розовыми, свежими, и мятыми, пудренными щеками, н а т у р а л ь н ы м и и нарисованными ртами, р у к и , р а в н о ­ душно обмахивающиеся программами, и р у к и со сплетенными пальцами, с ж а т ы м и от в о л н е н и я так, что вот-вот кровь б р ы з ­ нет. — Ж е н и не было среди них. М и н у я правительственную л о ж у (Молотов, Ж е м ч у ж и н а , М и к о я н . . . ) — быстро м и н у я эту широкую л о ж у , ш а р и л по л о ж а м узким, справа и слева, и тут вползали в круг п а р и к м а х е р с к и е прически и п л о т н ы е груда­ стые декольте, — нет, здесь и н е могло б ы т ь . Нет ее! Т а к и сидел с этим «нет е е » . . . К а к тихо чувство светлое Мне д у ш у н а п о л н я е т . . . — выводил тенор. — Мне н е наполняет. То есть наполняет, но совсем не с в е т л о е . . . Ах, убрать с этого отчаявшегося к р е с л а программку — п у с т ь кто-нибудь сядет. Спросит р а з р е ш е н и я и сядет... Перед смертью Виолетты я в с е - т а к и Ж е н ю н а ш е л . Это был а м ф и т е а т р , л е в а я сторона и с а м а я глубь, которую зацепил я биноклем совершенно случайно. Очевидно, дополнительно р а з ­ добыли билеты и тут. С Ж е н е й рядом мельтешило несколько знакомых, коридорно з н а к о м ы х лиц. А н т р а к т только начался, и лица, поднявшись над р я д а м и стульев, п л ы л и влево, к в ы ­ ходу. Я заторопился, почти п о б е ж а л по п у т а н ы м переходам и л е с т н и ц а м . . . Б ы л о и недоумение, и будто неловкость на­ встречу, когда подходил к з а ж а т о й м е ж д у рядами студенче­ ской стайке, но все сменилось тревожным, глубоким, почти ма­ теринским теплом, когда с к а з а л : «Через п я т ь дней еду». — Пойдемте, Ж е н я , в партер, у меня два места. Она посмотрела виновато-просительно: ей не хотелось пере* ходить, может быть — и з - з а костюма: б ы л а на ней новая ш е л ­ к о в а я блузка, а юбка все т а ж е , старенькая, коричневая, истертая по швам. Оба м ы разом в з г л я н у л и на соседей, и би­ л е т ы мои у ш л и мгновенно: все понимали, что н а м с Ж е н е й х о ­ чется побыть рядом. И м ы остались рядом. Теперь я чувствовал справа от себя Ж е н и н т е п л ы й локоть на вытертом бархате р у ч к и . Говорить не хотелось. Когда по­ т у ш и л и свет, я видел, к а к Ж е н я , зацепив носком за высокий каблук, стянула одну за другой л а к и р о в а н н ы е «лодочки» (оче­ видно, в з я т ы е напрокат) и т а к и осталась сидеть с серыми п я ­ точками поверх задников. « Ж м у т , не мои!» — ш е п н у л а она мне, повернув на секунду лицо. И п о л о ж и л а потом горячую м а л е н ь к у ю ладонь н а мою р у к у . Т а к просидели весь п л а к у ­ чий последний акт. Трагическая м у з ы к а теперь, когда Ж е н я была подле, проектировалась на меня по-иному: да, р а з л у к а , д а ж е и смерть, все это близко, б ы т ь может, но эта м и л а я р у к а на моей — к а к якорек, который всегда, где бы ни довелось быть, в к а к о й н и на есть могиле, будет поддерживать, п р и т я ­ гивать, з в а т ь н а з а д . . . — В таком, примерно, роде думалось. Под неистовый р е в и бесконечные в ы х о д ы на авансцене протискались м ы сквозь г у щ у сектанток в коридор и на лест­ ницу. Ох, к а к много их оказалось, Ж е н и н ы х экскурсантов! И — Ч и с т я к о в , непременный спутник! Б ы л о неловко отделяться, вместе в ы ш л и на строгую, чернильно-черную (затемнение!) Т е ­ атральную. И т о ж е не удалось, к а к х о т е л — пешком, а сели всей к у ч е й в синий трамвай, то есть т р а м в а й с синими проти­ в о в о з д у ш н ы м и лампочками, от к о т о р ы х все к а з а л и с ь луннозаговорщицкого цвета и д а ж е говорили шонотом. М ы с Ж е н е й не разговаривали и здесь, до самого Нов о девичьего, до конца. На остановке снова было чернильно темно, и, воспользовав­ шись этим, я повернул с Ж е н е й в сторону от о б щ е ж и т и я , к монастырю. Ч е р е з несколько секунд оказалось, что он виден отлично: м р а к т у ш ь ю с т е к а л со ступенчатой колокольни, и она в ы р и с о в ы в а л а с ь черносине на сером воздухе. И б а ш н я в с п л ы л а Софьина, и мерцающей светотенью п р о р е з а л и с ь з у б ­ ц ы стены, внизу ж е она п о п р е ж н е м у п р о п а д а л а в черноте. М ы пошли на невидную угловую башню, обогнули, и справа блес­ н у л пруд, один из «бедно-Лизиных» прудов, но не настоящий. Только в нем я увидел, почему б ы л о темно: у в и д е л рогатый огрызок месяца, беспомощно б а р а х т а ю щ и й с я в воде т у с к л ы м серебром под п л о т н ы м и белесыми облачками, которые одно з а другим п е р е к а т ы в а л и с ь ч е р е з него и т о л к а л и в воду, словно п ы т а я с ь утопить. М ы молча смотрели на эту игру с к в о з ь вет­ к и и д а л ь ш е не п о ш л и . От стен ли,из-под берега ли, несло п л е ­ сенью, а вообще со всех сторон — весной. И я с к а з а л : — Я виноват был, Ж е н я . . . Простите. Она молчала. — В ы знаете: виноват, потому ч т о . . . — Знаю... — И, к а к когда-то в метро, коснулась моего п л е ч а подбо­ родком. . . — Вот к а к о й якорек! П у т е в к а на в о з в р а щ е н и е ! . . Н е было ничего этого! Ничего! Все выдумано много п о з ж е . . , То есть, б ы л театр, Ч е ц к а я , аплодисменты, чувство, что все это в последний р а з . Не б ы л о — Ж е н и . На другой день после панической ночной стрельбы и з всего, что было противовоздушного, — первой и т а к напугавшей мо­ сквичей «пробной» тревоги, к а к потом писали в газетах, — я не в ы д е р ж а л : з а ш е л в институт спросить про Ж е н ю у М у з ы . — Уехала по заданию бюро в Малоярославец! — с к а з а л а мне Муза. — А т ы не знал? Когда т ы едешь? второго? М о ж е т б ы т ь . . . — нет, е щ е н е вернется. У ж а с н о д о с а д н о ! . . # # т «Дальние проводы — л и ш н и е слезы». Вот и эта мудрость, к а к и н а п а д к и на сентиментальность, в ы м у д р е н а б ы л а д о по- следней войны, до тоталитаризмов и ж е л е з н ы х занавесей. По­ тому ч т о «лишних» с л е з п р и р а з л у к е н а в е ч н о не бывает. Чего б ы н е отдал я за одну только слезу, к о т о р а я к а п н у л а бы мне на щ е к у с другой, п р и ж а в ш е й с я щеки, когда я у е з ж а л из Москвы. Не было такой с л е з ы . Н и л и ш н е й и никакой. Что ме­ н я никто не п р о в о ж а л , получилось довольно просто: к тому времени из б л и з к и х оставалась у м е н я в Москве только сестра, готовясь э в а к у и р о в а т ь с я куда-то до или еще д а л ь ш е Урала. У нее было достаточно своих печалей и я, прощаясь, оставил ей к о е - к а к и е бумаги и рукописи (и неоконченную повесть свою т о ж е оставил, надеясь, что, м о ж е т быть, зайдет Ж е н я ) и сам отговорил п р о в о ж а т ь . А многие из друзей — с ними раньше простился — думали, вероятно, что н е надо м е ш а т ь другим «задушевным» проводам, которые подозревали и к о т о р ы х не состоялось. Да и мудрено было это — проводить на фронт: н и ­ кто не знал, когда и к у д а повезут нас со сборного пункта. Меня п р и в е з л и на К и е в с к и й в о к з а л , неуютный и словно всегда недостроенный, но милый, мой вокзал, с которого я ез­ ж и в а л на д а ч у столько в е с е л ы х и невеселых, беспечных и оза­ боченных р а з . Громадная коробка ожидального з а л а б ы л а сейчас — в к а ж ­ дом уголке и на к а ж д о й п а р к е т и н к е — ареной расставаний, и в о з д у х в ней в с х л и п ы в а л . Лица морщеные, в с л е з а х по мор­ щинам, и с в е ж и е — в мокром румянце, разгоревшемся и от горя р а з л у к и , и от п е р в ы х , на людях, объятий с любимым; лица, смятые отчаянием, и лица с отвердевшими слезами в г л а з а х и надрывно бодрыми у л ы б к а м и . . . Сколько их! и к а к тесно! — я с трудом п р о т а л к и в а л с я к в ы х о д у на перрон, сам не з н а я зачем спеша. То ж е было и на перроне: матери, ба­ бушки, дети, подруги, тоскливого тембра р а з л у к и глухой р а с с т а в а л ь н ы й гул, и детские в ы к л и к и : «Папа, а т ы . . . » «А к о г д а . . . » . Поезд был третьеклассный. Переполнен, головы из окон торчали гроздьями. Но именно поэтому я легко н а ш е л себе место у противоположной стены, в т ы л у н а л и п ш и х на окна спин. «Дальние проводы — л и ш н и е слезы». Помню, когда за о к ­ ном по перрону п р о п е ч а т а л и т в е р д ы е чьи-то шаги, а другие, нетвердые, табунком, затоптались, з а ш а р к а л и , и кто-то в го­ лос з а п л а к а л , и спины, совавшиеся в окна, совсем налегли друг н а д р у ж к у , — я не в ы д е р ж а л : протискался сквозь к о р и - дар и п л о щ а д к у н а б у ф е р а — т а к хотелось т о ж е и д л я себя перехватить контрабандой — нет, н е слезу, а х о т ь бы один п р о в о ж а ю щ и й в з г л я д : тоже, мол, едет, бедняга, на ф р о н т . . . как н а ш . . . И поезд тронулся. — Пройдите, товарищ, на п л о щ а д к у , тут не р а з р е ш е н о ! — сказал ж е л е з н о д о р о ж н и к . — П р о й д и . . . — он посмотрел мне в лицо, и отошел с к о н ф у ж е н н о . И я отшагнул с б у ф е р а , но т а к и е х а л на мостике, р а з ъ е з ж а ю щ е м с я туда-сюда н о ж н и ц а ­ ми: пугало набитое т о с к л и в ы м и человечьими глазами в а ­ гонное нутро, и хотелось увидеть, к а к п р о б е ж и т мимо П е р е ­ делкино, охнет д е р е в я н н а я п л а т ф о р м а , холодком пахнет парк, а за ним, в р а з р ы в е елового дальнего гребня, мигнет в ы с о к а я ш и ф е р н а я к р ы ш а дачи. Где ж и л и . Стоял я и после Переделкина. И после Апрелевки. Помню, в сумбурном сцеплении м ы с л е й и холодного, ломящего, к а к во льду, одиночества, п р и ш е л почему-то н а п а м я т ь Радов — тот, на совещании: с п о л у п р и к р ы т ы м и глазами и с д е р ж и в а е м ы м в ы р а ж е н и е м затравленности на лице. «Непременно, непремен­ но надо с к а з а т ь з а . . . » Это — Ж е н я . Вот, п о н я л а и встала за человека... Колотит по стыкам поезд! 48-ой километр, Алабино! З д е с ь отслуживал в л а г е р я х свои армейские полгода, и потом — летние повторные сборы. Р е ч к а , которая, когда с ы п а л и с ь в нее палаточные ж и т е л и в перерыв или после маршей, дела­ лась шоколадной, в п у з ы р ь к а х , выбегала из собственной п о ­ стели — т а к а я была н е о б и л ь н а я . . . Вот он, мостик! И грибной лес... Думалось, думалось пестро и стремительно, к а к к а р у с е л ь . Ж е н я , Радов, в с я история наша. Что это все? Я не уверен, что теперь, припоминая, я не переосмысливаю тогдашних своих мыслей немножко на теперешний лад. Но в с е - т а к и в истоках своих б ы л и они, к а ж е т с я , и тогда и сейчас одинаковы. Ж е н я . . . кто она? Я вот ч и т а л много лет п о з ж е , (читаю, случается, и теперь) о воспитании во л ж и , нивочтоневерии и цинизме. А тут — к а к а я брезгливость ко всякой д а ж е искусно з а м а с к и ­ рованной ф а л ь ш и , к а к а я нетерпимость к соглашению с сове­ стью! К а к а я ж а ж д а п р а в д ы ! К т о о к а з а л с я более бескомпро­ миссным? Ж е н я или я? Н у пусть Ж е н я — особенная, в с я в к р у ­ тую, упрямая, к а к ее подбородок, но р а з в е не з н а л я других — белобрысых, задорных, в в е с н у ш к а х . . . Вот они, т а к и стоят перед глазами, и бунтуют, и м а ш у т руками, и спрашивают: н у ж е ! А в ы кто? А м ы — кто? . . . И они в их отрицании под­ лости готовы п о ж е р т в о в а т ь д а ж е теплом любви — единствен­ н ы м своим простым, бесприданным с ч а с т ь е м . . . Т а к и д о е х а л я н а сцепе до Наро-Фоминска. Здесь слез п о ­ ходить. С т о я л еще один поезд, к а к н а ш , полувоинский, а м е ж ­ ду ним и н а ш и м — обратный, домой. И з окон его в обе сторо­ н ы г л я д е л и н а о т ъ е з ж а ю щ и х сочувственные глаза. Я прошел по узкому и душному межвагонному коридорчику почти до паровозика, мелкого, п ы х т я щ е г о трубой на Москву. Прошел, г л я д я на колеса — в зеленоватом м а з у т е у оси и п ы л ь н ы е к ободам; п р а в ы е — те, что на Москву, к а з а л и с ь мне б леще и р а ­ достнее. Когда повернул, паровозик к р и к н у л тенором, и мутнозеленый, в б л я ш к а х - з а к л е п к а х , н и ж н и й к р а й вагона п о п л ы л в д о л ь моего п л е ч а . П р о п л ы л а дощечка, белая в потеках, с над­ писью «Малоярославец». Малоярославец! С этим поездом могла б ы в о з в р а щ а т ь с я в Москву Ж е н я . Могла бы! Я п о д н я л глаза — и у в и д е л ее в последнем н а п л ы в а ю щ е м н а м е н я окошке. Она сильно высунулась, м а х а я рукой, — она заметила м е н я р а н ь ­ ше, когда подходил. — К а к у ю радость, о т ч а я н и е и — что еще, т а к о е ж е драгоценное, н у ж н о е мне, к а к воздух, в ы р а ж а л о ее лицо? К а к он у ж е быстро ш е л , поезд! Она рывком, от самой талии, п е р е к и н у л а с ь к о мне. Осто­ рожно, Ж е н я моя! — В ы на фронт? У ж е ? Я н е у с п е л а . . . — Я виноват п е р е д вами, Ж е н я . — Что в ы ! Я . . . Осторожно! Ах, не надо р у к у . . . — Пишите, Ж е н я . — Непременно. Я б у д у ж д а т ь . . . — Да? — Счастливо! Р а д и Бога, здесь колесо! С ч а с т л и в о . . . Вот он, «якорек»! И я успел т о л ь к о . . . Ничего я не успел! Не б ы л о и этой встречи: я в ы д у м а л ее тогда, р а с х а ж и в а я м е ж д у вагонами, под ч у ж и м и взглядами сверху. Встречи не было. М ы н е увиделись. Т а к и у е х а л я с трещиной в д у ш е , и — к а к знать, не в эту л и т р е щ и н у вдуло потом спасительное ли, пагубное л и безразличие, холод бес­ цельности противиться судьбе, — в эту и в иные т р е щ и н ы и травмы, в ы в е з е н н ы е из дому и пронесенные с к в о з ь войну в изгнание. Впрочем, к т о и з нас, теперешних, принес в и з г н а ­ ние родину гармоническую? М ы ее не знали. Она м е р е щ и т с я р а з в е что тем давним беглецам, которые, у е х а в из к р а я т е н и ­ стых еще усадьб и р у м я н ы х еще тургеневских Х о р ь - К а л и н ы чей, сохранили и х образ навеки и в е ч н у ю к ним любовь! — Любовь к «до» и ненависть к «после», ибо «после» д л я н и х у ж е перестало б ы т ь Россией. Я з н а л родину негармоническую, родину усадьб р а з р у ш е н н ы х и к о е - к а к , с протезами, подни­ мающихся н а другой у ж е лад, и тургеневских м у ж и к о в , в б е ­ дах и ожесточении давно п о т е р я в ш и х п р е ж н е е классическое обличье. Свою родину я у ж е не мог и з о б р а ж а т ь только ч е р ­ но-белым, с осью, рассекающей ее на «после» и «до». Да и не хотел: я любил ее и «до» и «после», «после», п о ж а л у й , и больнее любил, потому что сам был частью этого «после» и не мог рассечь своего сознания по одному только временному признаку. Все живое, хоть б ы и негармоническое, всегда л ю ­ бят больше, чем дорогих покойников, потому что т а к о в а и в о ­ обще любовь, потому что любовь к музейному — не любовь вовсе, а почитание, потому что любовь — никогда н е пасто­ раль, потому что, к а к писал один поэт: Землю, где воздух, к а к с л а д к и й морс, бросишь и м ч и ш ь колеся, — но землю, с которою вместе мерз, — вовек разлюбить нельзя. # Но — мимо' всех этих л и р и ч е с к и х отступлений, — к а к о е п о ­ добрать к повести з а м ы к а ю щ е е сюжетное звено? Б ы л о оно вообще? Б ы л о , хоть и хрупкое, но очень д л я меня в а ж н о е — всю за­ в е р ш и л о цепь! Б ы л о это — в местечке Б р о в а р ы , под Киевом. В «питомни­ ке» командирского запаса, откуда нас распределяли по п о л ­ кам. К а к р а з и б ы л о н а к а н у н е переброски на передовую. Н а ш тамошний лагерь — это сосны и сосеночки, в п р и т ы к друг к другу и р а з р е ж е н н ы е , на п е с ч а н ы х дюнах различной ж е л т и з ­ ны. М е ж д у сосенками — п а л а т к и , в к о т о р ы х мы, а подальше — к и р п и ч н ы й штаб. Много суеты, и немцы сверху заметили и бомбили. Ч а щ е всего — без т о л к у : м ы пооткопали щели, и только д е р е в ь я с т р а д а л и безропотно. О д н а ж д ы прошумел л и ­ вень, и щ е л и (наш участок был в лощине) з а л и л о почти до краев. Я д ы м и л махоркой, сидя в специальной лесной к а н а в ­ к а м и окопанной «курилке», когда в в е р х у пророкотало мимо, и бомба з а с к р е ж е т а л а , п а д а я . Только и успел п р и ж а т ь с я к мок­ рой земле, но видел, к а к и с к а ж е н н ы й страхом (дрожал п р и одном сигнале «воздух»!) с б е ж а л с горушки н а ш взводный п и ­ сарь Шик, и почти одновременно с бомбой, с разбегу — плюх в щ е л ь ! — и з - з а веера брызг, помню, торчала н а д ж е л т о й п у ­ з ы р ч а т о й водой одна голова с бледными отдувающимися щ е ­ ками и белками, вертящимися, к а к н а мультипликации. Бомбу только одну и сбросили в тот раз, а когда отгремело два грома: уносящейся «штуки» и хохота над черной, облиплой, в г л и н я н ы х м а з к а х и потеках, фигурой Ш и к а , к а р а б к а в ­ шегося из окопа, он, н е ш и к а р н ы й этот Ш и к , порывшись в ч а в ­ к а ю щ е м к а р м а ш к е , о т ы с к а л глазами м е н я и с к о н ф у ж е н н о п о ­ дал что-то расползающееся, л и п к о е — н а ладони. — Телеграмма вам, — с к а з а л он хрипло. — Я и з в и н я ю с ь . . . Телеграмма, которую я н е р а з в е р н у л , а р а з д у л дыханьем, едва касаясь, б ы л а от сестры: «С е г . . н я . . . ж а ю . . . л я б и н с к» — сегодня у е з ж а ю в Челябинск, — прочел я уверенно. А д а л ь ш е : «Была . . н я . . луем». Б ы л а Ж е н я , ц е л у е м . . . » Это т о ж е казалось, хотело к а з а т ь с я , совершенно несомненным: «.. ня» значило «Женя», непременно и только « Ж е н я » , — про в с я к о е другое «.. ня» се­ стра н е н а п и с а л а бы «целуем». И вообще не написала б ы . . . Дорого д а л бы я (если п р и з н а т ь с я честно), чтобы и две п е р ­ в ы е б у к в ы не р а з м ы л а г л у п а я вода! Но поверил и в р а з м ы ­ тые, и верю и сейчас: слово б ы л о « Ж е н я » . Значит, сестра от­ д а л а ей мою неоконченную повесть, и Ж е н я прочла, и в н е - доступном нам теперь разговоре очередное слово — з а мной! К а к довести мне это слово до нее? В бесчеловечной н а ш е й отрезанности, когда и д в у х строчек отправить домой н е л ь з я , н е повредив близким, мои писания з д е с ь всегда к а з а л и с ь мне призрачной тропкой т у д а : а вдруг и дойдут, и прочтут т а м . . . И вот, вместо ответа на мно­ го вопросов и объяснений ж и в ы м и словами, я дописал эту п о ­ весть, начатую в Москве. Может быть, прочтут. П р о ч т е т . . . Иллюзия? — Но ведь и верить в то, что те т а м , кого м ы любили, ж и в ы еще и помнят еще о нас, д а ж е ж д у т , — т о ж е иллюзия. Но т а к — легче. М и л а я Ж е н я , я дописал эту повесть д л я т е б я ' 1954 г. ПОЛДЮЖИНЫ ТАЛАНТОВ 1. У ж е перед самым отъездом домой, на север, в конце августа, я забрел с удочкой на одно преуютное баварское озерцо, в к о ­ тором знал, что водились к а р п ы . Х о з я й к а озерца ( т а к ж е и трактирчика, и к у п а л ь н ы х будок на берегу), немоложаво ж е ­ манная и в к у д р я ш к а х , долго ломалась пустить, ссылаясь на везде расставленные столбики с надписью «Naturschutzgebiet»*), но все ж е сдалась, наконец, заставив поклясться, что не стану ловить у всех на г л а з а х , а и з к а м ы ш е й , где н е видно, и что п р е д ъ я в л ю ей улов п р и в ы х о д е д л я весов и оплаты. Слово «забрел» — анахронизм: н е забрел, а з а е х а л , на машине, и, получив разрешение удить, порядрчно еще- ж д а л , покуда от­ кроют мне запертую на з а м о к п е р е к л а д и н у в ъ е з д а . О т к р ы л вахтер, п о ж и л о й и п р и х р а м ь ю а ю щ и й , в мятом комбинезоне и форменной ш а п к е . Когда я з а п а р к о в а л с я (а вот это у ж новое слово, придуманное, к а ж е т с я , русскими в эмиграции), содрал с меня ц е л ы х три м а р к и : м а р к у за «паркен» и две вообще з а визит. Долго и неловко о т л е п л я л з а г р у б е л ы м и п а л ь ц а м и л и ­ сток от листка, в ы д а в а я к в и т а н ц и ю и объясняя, что к ч е м у . . . Акцент ж е п р и этом был настолько славянский, что я спросил наугад: — В ы русский? — Русский, — ответил он, без всякого энтузиазма, а скорее с недоумением, и несколько мгновений стоял, не зная, что ска­ зать д а л ь ш е и делать. Потом, повернувшись, с т а л снова в д е ­ вать перекладину; а я, з а х в а т и в снасть п о д м ы ш к у и в б а н к е червей, отправился к берегу. Уходя, я чувствовал, к а к он смотрел мне в спину, и з н а л почему-то, что непременно п р и ­ дет поговорить. *) Заповедник (нем.) Он и п р и ш е л , правда, только к полудню, когда я у ж и поза­ б ы л про него, п е р е п о л з а я то и дело в тень от наступавшего солнца и п е р е к и д ы в а я у д о ч к у (ни р а з у не клюнуло); д а ж е и испугал меня, з а ш у р ш а в з а моей спиной к а м ы ш о м и к а ш л я ­ нув: — Не помешаю? У ж е п о к а он, п р и х р а м ы в а я и страдальчески морщась от бьющего в лицо с озера солнца, пробирался ко мне по берегу, я составил себе о нем некоторое понятие. — Б ы л о что-то био­ графически-интеллигентское в его неловко балансирующей по м о к р ы м к о ч к а м фигуре, в контрасте м е ж д у словно бы брез­ гливыми д в и ж е н и я м и и рабочим комбинезоном с на латанными н а к о л е н н и к а м и на ш и р о к и х ш т а н а х , м е ж д у б а р с к и - з а м ш е в ы ­ ми с к л а д к а м и узкого л и ц а и д у р а ц к и м форменным картузом с надписью Wachter золотой канителью. Впрочем к а р т у з он тотчас снял, умостившись н а плоском камешке, и я увидел большой его лоб в два поперечных цвета (загара и белого) под седым бобриком и глаза, то и дело останавливающиеся в р а з ­ думье н а д иной в ы с к а з а н н о й ф р а з о й (своей и л и чужой) — то­ ж е непререкаемо интеллигентский п р и з н а к . — Н е помешаю? Тут я в ы п у с к а ю о б ы ч н ы е и столь надоевшие в такого типа р а с с к а з а х «Мы р а з г о в о р и л и с ь » . . . «Он о к а з а л с я » . . . и тому п о ­ добное, то есть приблизительно полчаса ознакомительного д и ­ алога, и п е р е с к а к и в а ю к моменту, когда у меня вдруг дернуло поплавок, до того б е з н а д е ж н о т о л к а в ш и й с я в мелкой солнеч­ ной зыби. Дернуло и повело к к а м ы ш а м , в матово затененную гладь. Я подсек — неудача! П е р е к и н у л накоротке в т у ж е тень — снова с р а з у будто б ы тронуло, и поплавок з а с т ы л т е ­ п е р ь у самой к а м ы ш е в о й зеленоногой стенки, у ж е не бессмысленно-лежебоко, а к а к сеттер на стойке, словно н а л и т ы й весь невидимой д р о ж ь ю , н а п р у ж е н н ы й и с т о р о ж к и й . . . Вотвот. . . Я н е в ы д е р ж а л — полез к нему в воду, з а к а т а в брюки. Мой н о в ы й знакомец, н а к а м н е рядом, зашевелился, что-то в ы т а щ и л и з кармана, к а ж е т с я , блокнот, з а ш у р ш а л листочка­ ми. . . — м н е б ы л о не до него: и з в е с т н а я издевка над у д и л ь щ и ­ к а м и : «На одном конце червяк, на д р у г о м » . . . и т а к далее — справедлива, если не в части «дурака», то в части слиянности обоих концов. — У берега, с удилищем в р у к е и морщась от острых камней под ногами, стояло л и ш ь мое материальное тело, а второе, астральное, т а к сказать, все перекинулось на на проткнутую п е р ы ш к о м неподвижную к р а с н у ю пробку, н и ч е ­ го не слыхало и не видело — н и человека на к а м е ш к е , ни в о ­ дяную к у р о ч к у , п е т л я в ш у ю в к а м ы ш а х , ни к у в ы р к а ю щ и х с я вдали уток — т о л ь к о в ы с л е ж и в а л о с пробкою вместе х р и з о ­ литовую неподвижность вокруг, два м е л к и х с е р ы х п у з ы р и к а , лопнувших вдруг под боком, только в с л у ш и в а л о с ь в у г а д ы ­ ваемую н и ж е ж и з н ь , всем ухом в г л у б ь . . . И вот поплавок нырнул! Да к а к ! У д и л и щ е в дугу свело от р ы в к а , а т я ж е с т ь , когда подсек, б ы л а т а к а я , словно з а ц е п и л з а корягу. И вот, мотая к а т у ш к у , я повел эту т я ж е с т ь к себе, о щ у щ а я ее ж и ­ вую упругую д р о ж ь и толчки, то п у г а ю щ е податливые, то снова у п р я м ы е , — повел с тем замиранием сердца и страхом, и алчностью, к о т о р ы х не знают остряки, у т е ш а ю щ и е себя з а неполноту своей ж и з н и приведенной в ы ш е антирыбацкой по­ говоркой. К а к о й б ы л к а р п ! Чудовище! Он сопел и ф ы р к а л , как еж, когда я, в ы т а щ и в и з его толстой стеклянной испуган­ но откляченной губы крючок, п и х а л неверными пальцами его, склизкого, горбатого, колючего, с в ы т о л к н у т ы м и на меня г л а ­ зами, в к р у г л у ю сетчатую к о р з и н к у . . . Но я отвлекся от т е м ы и от соседа н а камне. Когда, после порядочной-таки возни, к о р з и н к а с уловом пристроена б ы л а в воду и к тростнику (на веревочке), — он п р о т я н у л мне л и ­ сток и з блокнота с к а р а н д а ш н ы м наброском, и з о б р а ж а ю щ и м нас с поплавком в к а м ы ш а х . П о х о ж е б ы л о до у д и в л е н и я и очень умело, насколько я мог судить, — л и н и и народность с к у п ы е и точные. По этому поводу и з а в я з а л с я у нас п е р в ы й значительный разговор. — Да, у ч и л с я . . . — с к а з а л он в ответ на мои п о л у п о х в а л ы полувопросы и стал набивать трубку, г л я д я в сторону оста­ новившимся (на воспоминаниях, д о л ж н о быть) взглядом, т а к что половина т а б а к у из-под вслепую д в и г а в ш и х с я п а л ь ц е в сыпалась наземь; я ж е в третий р а з , украдкой, его о г л я д ы в а л — несомненно незаурядное лицо и п р о ф и л ь , на переносице — к р у п н а я , с Ягодину, бородавка, т о ж е стильная (он теребил ее иногда, раздумывая), у виска, заросшего с е р ы м к у д р я в ы м пухом, попрыгивает м е л к и й т и к . . . — Учился во Вхутемасе, — п р о д о л ж а л он з а к у р и в а я . — Знаете? б ы в ш е м Строгановском. Год однако всего: за у в л е ч е ­ ние Врубелем и з а задор — вычистили. Г л а в н ы м образом — з а задор: много у ж п о з ж е постиг н а у к у п о д л а ж и в а т ь с я . В ы ч и ­ стили н е т а к чтобы у ж в ш е ю : п р е д л о ж и л и , понимаете ли, п е - рейти н а архитектурное. Ну, а я метил в Рембрандты, оскор­ бился, конечно, да так, что и кисти с к р а с к а м и и з окна в ы ­ ш в ы р н у л . . . Вообще мои данные по части искусства (он вздох­ нул) ф о р т у н а не охотно п о д д е р ж и в а л а . . . — А были еще и другие данные? . — Б ы л и . Голос был, например. Баритон. Это, конечно, дар больше ф и з и ч е с к и й и случайный, к а к , с к а ж е м , большой нос или плоскоступье, — недаром среди этого рода артистов т а к много неодушевленностей, но в с е - т а к и . . . Пел д а ж е и на к р у п ­ н ы х концертах. Опять ж е недолго: баритон в з я л и пропал. До сих пор не знаю п р и ч и н ы — т а к прямо и в ы т е к и з горла в од­ ну неделю, к а к под землю ушел. Тогда, отравленный у ж е а п ­ лодисментами, я т о л к н у л с я на сцену. Способности обнаружи­ лись и здесь. — Где ж е в ы играли? — В подмосковном одном городишке. Там в голодные годы много московских спасалось, из « с л и в о к » . . . П р и е з ж а л р а з как-то, помню, И в а н М и х а л ы ч Москвин посмотреть на н а ш коронный с п е к т а к л ь — «Гибель «Надежды», я играл там Б а ренда. После занавеса потребовал меня к себе. «У вас, говорит, дорогуша, не ж и л к а сценическая, а ж и л и щ а . Н е партизаньте здесь, е з ж а й т е в Москву». Дал письмо. С ним поехал я к М. — был он тогда, помните, в самой силе. Ну, встретил благо­ склонно, а потом, когда заставил попрыгать и кое-что почи­ тать, т а к и вовсе восторженно. П р и н я л к себе, дал рольки две в ы х о д н ы х , т о ж е прыгающих, х в а л и л . Д а л потом и одну по­ крупнее, настоящую, но тут-то и сорвалось. К с т а т и : в ы что ж е карпов-то? З а п о п л а в к о м н е следите? — Нет, я смотрю одним глазом, — с к а з а л я (и ему, я видел, понравилось, что я с к а з а л неправду, то есть, значит, интере­ суюсь его рассказами). Т а к почему ж сорвалось? — Понимаете ли, п о ж е л а л , чтобы и з этой роли сделал я д у ­ рака. Любил балаган, покойник; да кроме того выходило так, по-его, пропаганднее. Н у а в тексте нет д у р а к а , и я не хотел уродовать. Возразил. Слово за слово и — к р а х ! Сняли меня с актерства, перевели на режиссерскую линию, в м о л о д е ж н ы е к а д р ы . Хлопотно было, а главное — нудно: массовые эти сце­ ны, чертежи, геометрия, людей расставляй, к а к к у б и к и . . . И я остыл. Остыл и повернул, понимаете ли, в поисках своего пути на сто восемьдесят градусов. — В н а у к у ! Гм... — Да. З а н я л с я химией. Вот в ы с к а з а л и «Гм...», а я в а м с к а ж у : до сих пор убежден, что тут-то мое настоящее п р и з в а ­ ние и скрывалось. Ведь к а к захватило! с м а к у ш к о й ! З а два всего года институтской учебы я почти что к а р ь е р у ученую сделал. Эксперимент поставил один, с углеводами, по пищевой части, практический, н о . . . В общем — был шум, н а п е ч а т а л и и д а ж е , с л ы х а т ь было, немецкий один ж у р н а л перевел. Ч у в ­ ствовал я себя без пяти минут Менделеевым, и вдруг — хлоп! Все опять к у в ы р к о м ! На этот р а з И в а н М у з ы к а н о ж к у подста­ вил. Недоумеваете? Это т а к а я подпись была под доносом — в дирекцию Института, парторганизацию и профком, три к о ­ пии, — «Иван М у з ы к а » . Я этого «Музыку», сочинителя, знал, спали через к о й к у в общежитии. Не поделили м ы с ним, в и ­ дите ли, одну д е в у ш к у и одного профессора, научного нашего руководителя, — оба предпочли меня, н у того и заело. Ах, к а к подвел, щ у к и н сын! Я, знаете, в этих н а ш и х п р о с т ы н н ы х анкетах всегда обычно все правдиво у к а з ы в а л , так, например, и писал: «Из дворян». Что ж , в конце концов, не дворяне р а з ­ ве сделали нам революцию? Но в одном единственном п у н к т е — «Место рождения» — допустил н е з н а ч и т е л ь н у ю п е р е д е р ж ­ ку: у к а з а л наше бывшее именьице и полустанок того ж е н а ­ звания, теперь исчезнувшие с лица земли; это — вместо Мо­ сквы, где крестился, — чтобы не н а п а л и на метрику: у меня там восприемники совершенно, понимаете ли, были неподхо­ дящие. Вот Иван М у з ы к а невинный этот т р ю к и разоблачил, и на этот р а з в ы ш и б л и меня, к а к говорится, с волчьим б и л е ­ том. Никуда д а ж е невозможно было податься, кроме к а к р а з ­ ве в заочники. Я и подался, и опять с поворотом: т е п е р ь у ж е в науки гуманитарные. Увлекся, понимаете ли, марксизмом. Вас как, от Маркса, не корчит? С п р а ш и в а ю потому, что здесь, в эмиграции, ему, к а к известно, у ж и рога и к о п ы т а п р и д е л а ­ ли. Теперь-то я давно не марксист, но, говоря откровенно, н е ­ смотря ни на что, очень ведь стройное было учение. Главное ж е — универсальное и потому д л я людей с известным с к л а ­ дом ума совершенно убедительное и неотразимое. Я, во всяком случае, в те свои юные годы н а х о д и л гениальным и до того вгрызся, что первые ж е дре к о н т р о л ь н ы х работы, по почте, в ы ш л и у меня целыми диссертациями. Ну, на месте, конечно, заинтересовались, и в р е з у л ь т а т е н е только что допустили, но сами, ч у т ь что не с музыкой, перевели меня в «очники», и т а к п о п а л я на ФОН.*) Год с небольшим п р о д о л ж а л р а з г р ы з а т ь д и а л е к т и к у , большую с т я ж а л себе популярность. А п о т о м . . . У вас клюет, к а ж е т с я . . . Верно, к л е в а л о , но покуда с х в а т и л с я за удилище — от к л е ­ ва остались только почти у ж на-нет р а з б е ж а в ш и е с я круги на воде и м о к р ы й поплавок посередине, больше не ш е в е л и в ш и й ­ ся. — Т а к что ж е было лотом? — спросил я, снова пристроив на берегу удочку. — Т а к то ж е самое, что и п р е ж д е , — ответил он, покусы­ в а я в углу рта погасшую трубочку. — У меня, знаете ли, р а з ­ нообразились только ф о р м ы , а ф и н а л б ы л стандартный. На этот р а з «отгрохал» я, к а к у нас говорилось, на семинаре до­ к л а д на тему «О базисе и надстройках в н а ш е й революцион­ ной современности!» Надо вам с к а з а т ь , что, хоть и у в л е к а л с я я Марксом, но у ж и тогда понимал, что именно к нашей-то тогдашней современности притягивают его, т а к сказать, за бо­ роду. Странным образом к а к р а з это крамольное соображение и п р о з в у ч а л о в моем д о к л а д е во весь, понимаете, голос. Сам н е знаю, к а к это в ы ш л о , потому что и задор мой к тому вре­ мени у ж ополовинился, и н а и в н ы м я не был, но — в ы ш л о . Все растерялись: и сам, и слушатели, и руководительница — это б ы л а К. (он н а з в а л фамилию), теперь, с л ы ш а л , а к а д е м и к . . . Ну, представляете себе резонанс! П р и н и м а я во внимание, что подавал н а д е ж д ы , а время было еще не столь у ж свирепое, — п р е д л о ж и л и мне перейти н а . . . педологический ф а к у л ь т е т . Д е к а н в разговоре по д у ш а м д а ж е намекал, что разумнее б ы всего и благонадежнее специализироваться на глухонемых. Я всякого рода д е ф е к т и в н ы х органически не перевариваю и прямо сказал, что л у ч ш е пойду в п о ж а р н и к и . Сторговались на литературно-лингвистическом отделении. Здесь я удер­ ж а л с я у ж е до в ы п у с к а . . . — На этом истребление в а ш и х дарований и кончилось? — Не совсем. В процессе педагогического, т а к сказать, опы­ та, открылось еще красноречие. Я бы, п о ж а л у й , и не заметил, но н а ч а л и понемногу со всех сторон: «златоуст! златоуст!» — Я сам к себе п р и с л у ш а л с я и в и ж у : да, словно бы и получает­ ся. П о д н а ж а л , и вскоре пригласили меня в Центральное л е к ­ ционное бюро — знаете, было такое у нас — читать п о п у л я р ­ н ы е массовые л е к ц и и . По этой боковой линии снова пошел *) Факультет Общественных Наук. было в гору. Да к а к ! Отбою н е было от персональных п р и г л а ­ шений и вызовов. Н у и, конечно, отрава: х л о п к и , «восторжен­ н ы х п о х в а л м и н у т н ы й шум» и прочее. С т а к и м и у ж т у з а м и начал конкурировать, что самому иной р а з и лестно, и с т р а ш ­ но было. Н о . . . Я у ж е ж д а л этого «но» и, у л ы б н у в ш и с ь невольно, п о в е р н у л ­ ся совсем в его сторону, спиной к удочке. У л ы б к и он не з а м е ­ тил, снова принявшись набивать свою т р у б к у и соря табаком на з а л а т а н н ы е коленки. — Продолжение, или, точнее, ф и н а л , в ы , вероятно, себе представляете? — спросил он. — Н у да, в ы п е р л и . Эта м о я очередная к а р ь е р а лопнула с треском, к а к в о з д у ш н ы й игру­ шечный шарик, если поднести к нему папироску. Поднес к т о то из с л у ш а т е л е й одной моей лекции, о Маяковском, — к а к о й нибудь мученик бдительности, вероятно, либо профессионал. Я позволил себе несколько вольную т р а к т о в к у народности это­ го поэта. Трагическая ведь ф и г у р а — его, бедного, окончатель­ но поставили на голову. Причислили к соцреалистам, х о т я он, по роду своей поэтики, формалист весьма чистой воды; объ­ я в и л и «трибуном» и «рупором масс», х о т я он всегда б ы л и н ­ дивидуалистом по духовному своему облику, массы ж е р а с п е ­ в а л и себе «Ты ж и в а еще, моя старушка», а к трибуну относи­ лись вполне равнодушно и с л у ш а л и его стихи, к а к с л у ш а ю т барабан. Этого всего я, разумеется, не с к а з а л на лекции, но мысль б ы л а ясна и отпереться, когда п о з в а л и к расчету, не было возможности, ибо энтузиаст бдительности п р и л о ж и л к доносу застенографированную в ы д е р ж к у . С к а н д а л б ы л гром­ кий, я д а ж е не надеялся отделаться одной только в ы к и д к о й — в т р и д ц а т ы х ведь у ж годах происходило дело. Во в с я к о м случае это б ы л а у ж действительно последняя п о п ы т к а п р о ­ двинуть скромные свои, к а к в ы в ы р а з и л и с ь , дарования. — Я не в ы р а з и л с я , что «скромные», — и х п р е ж д е всего и по количеству много: х у д о ж н и к , актер, баритон, исследова­ тель, л е к т о р . . . Ш у т к а ли! — Добавьте и литератора, и это было. Всего ведь не расска­ жешь. .. — Ну вот, видите, сколько талантов! — Да, на ш е с т е р ы х б ы хватило, если б поделить. У м е н я ж не расцвел ни один, к а к , знаете, если в цветочный м е л к и й гор­ шок набросать разносортных семян, все и заглохнут. С одного, впрочем, и посейчас п о л у ч а ю небольшие проценты, — он к и в - н у л на блокнотный листочек с рисунком, л е ж а в ш и й на моем р ю к з а к е . — Рисую иногда на з а к а з з н а к о м ы х баварцев в к о ­ р о т к и х ш т а н а х и с альпийским бритвенным помазком на ш л я ­ пе. Нравится. Нет, в ы м о ж е т е в з я т ь бесплатно, — добавил он быстро, поймав, д о л ж н о быть, на моем лице внезапную м ы с л ь замешательство. — В а м дарю на память. Давайте и подпишу теперешним своим псевдонимом. Вот, пожалуйста. Не разби­ раете? Ш у с т е р — моя ф а м и л и я . Теодор Шустер. Проще не мог подобрать. Проще у ж только н е п р и л и ч н ы е какие-нибудь или комические. А хотелось именно п р о щ е . . . Потому что у ж и тогда еще, дома, после этой истории с Маяковским, п р и ш е л к убеждению, что «премудрый пескарь» был мудр по-настояще­ му и что ж и т ь надо к а к м о ж н о т и ш е и проще, без в с я к и х там талантов и поклонников... — И «поклонниц?» — спросил я. — Потому что были, на­ верное? — Г м . . . — с к а з а л он, теребя бородавку на переносице. — Б ы л и , конечно, и интересовали, признаться, н о . . . Не д е л а л из них ни кумира, ни з а н я т и я . Хоть и ж е н и л с я д в а ж д ы на своих ученицах. Оба р а з а — печально, то есть больше д л я себя пе­ чально, не д л я них. Они как-то через меня просто-напросто перешагивали... на очередную, в ы с ш у ю , т а к сказать, ступень... Нет, именно, без талантов и без поклонников. Я тогда д а ж е от л и т е р а т у р ы о т к а з а л с я — стал, знаете, в ш к о л а х военное дело преподавать. Т а к и трубил в этом качестве до самой до войны. Точная, знаете ли, и спокойная н а у к а : сборка-разборка винтовки образца 91-го года, и к а к устроен противогаз. Всерь­ ез никто не берет и не стенографируют: лишнего здесь не ска­ ж е ш ь и талантов нет надобности п р о я в л я т ь . Д а . . . Тогда мне к а з а л о с ь это дорогой к безопасности. Теперь, после войны и д в у х пленов — немецкого и платтлинговского — думаю, что это и дорога к с ч а с т ь ю . Потому что только теперь, когда я всего л и ш ь Шустер, стерегущий фольксвагены, я оконча­ тельно и совершенно с ч а с т л и в . . . «Вот т а к так!» — с к а з а л я себе. «Какой-то т а й н ы й м а ж о р я прозевал, д о л ж н о быть, в его р а с с к а з а х : концовка о счастье у ж очень внезапна». Снова, в к о т о р ы й у ж раз, оглядел я м е л ь ­ ком в я л у ю его позу на к а м е ш к е и с т ы л ы й взгляд, не на озе­ ро в горной лиловой к р о м к е в д а л и — это б ы л о бы подходя­ щ и м аккомпаниментом к утверждению, — а вниз, на мокрые кочки, почти под ноги. Любопытство и недоверие з а ш е в е л и ­ лись во мне. — А к а к насчет ностальгии? — спросил я . — Эмигрантского недуга? — Не страдаю. Н и в м а л е й ш е й степени. С л у ш а ю иной р а з Москву, все эти «выполним-перевыполним» насчет мяса, моло­ к а и преданности, и дико, знаете, и странно становится: к а к могут люди с л у ш а т ь эту пошлость вот у ж е четыре десятка лет и сохранять человеческое достоинство? Что до меня, то к а ж д ы й р а з , в ы к л ю ч а я , п о д ы т о ж и в а ю : «Благодарю тебя, Го­ споди, что унес меня из этой несчастной страны»! Нет, повто­ р я ю : здесь я с ч а с т л и в . . . Он произносил это «счастлив» с нажимом, но, к а к мне п о к а з а ­ лось, без того внутреннего д р о ж а н и я и тепла, с к а к и м обы­ кновенно выговаривают это редкое слово применительно к с а ­ мим себе. Б ы л а убедительность — не было убежденности. И у ж во всяком с л у ч а е подразумевался необычный д л я подлин­ ного счастливца дедуктивный п у т ь у т в е р ж д е н и я : «счастлив, потому ч т о » . . . и д а л ь ш е по пунктам. Ладно, попытаемся у з ­ нать — п о ч е м у . . . — Что ж , много свободного времени? Пишете что-нибудь? — продолжал я допрашивать. — Нет, т а к б о л ь ш е . . . р а з м ы ш л я ю про себя. Философствую. Писать — к у д а ж е ? От эмиграции я в стороне. А иначе — я з ы к и надо, а я . . . Не помню, кто это с к а з а л , что некоторые хорошо я з ы к и усваивают, потому что в головах у н и х много пустого места. У меня нет пустого. Я думаю! Д у м а ю и . . . — The-0-dor! — принесся со стороны к р ы ш и к у п а л е н (наши к а м ы ш и б ы л и ш а г а х в полутораста от них) ж е н с к и й тонкий с металлическим дребезгом голос — и моего собеседника т а к и подкинуло н а камне с полуслова. — Бог мой, заболтался! — п о д н я л с я он, о т р я х и в а я к а р т у ­ зом табак с коленок. — Совсем позабыл, что Эрика ведь д е ­ ж у р и т там з а меня, с машинами. А время у ж о б е д а т ь . . . К с т а ­ ти насчет у ж е н ь я : тут один мой приятель, кнехт здешний, л о ­ вит на сыр. Б е л ы й такой сыр, вроде н а ш е й брынзы. В ы бы п о ­ пробовали. . . — Да где ж его в з я т ь сейчас, сыр? — The-o-do-or! — прилетело снова, на ноту еще п р о н з и ­ тельнее. — Иду, иду! — к и в н у л он сам себе, п у с к а я с ь у ж без осмот­ рительности к берегу через кочки и л у ж и ц ы и п р о д о л ж а я на п р ы ж к а х скороговоркой: — С ы р есть у нас, могу дать. Вы, верно, т о ж е проголодались? Здесь кормят прилично. Я вас найду в ресторанчике. А сейчас бегу, п р о с т и т е . . . — The-o-do-o-or! Он и в самом деле почти побежал, в ы б р а в ш и с ь на тропинку, м а х а я рукой с картузом и п р и х р а м ы в а я . А я колебался: л о ­ в и т ь — н е ловить: было знойно и душно, поплавок б е з н а д е ж ­ но подобрался к самым у ж е к а м ы ш а м и дремал, хотя червяк о к а з а л с я целехонек. З а м а с к и р о в а в к о р з и н к у и удочку, я п о ­ ш е л вслед з а Шустером: обед — обедом, но больше толкала охота к продолжению встречи и разговора с этим необычным «счастливцем». 2. Я к у р и л у ж е вторую послеобеденную сигарету, когда он, д ы м я трубкой, п о к а з а л с я м е ж столиков, у ж без к а р т у з а , с з а ­ к а т а н н ы м и р у к а в а м и и немного опростевшим, по-крестьянски красноватым после еды лицом. — Поднимемся, если хотите, ко мне. Тут м ы и живем. Дам сыр и потолкуем. У нас п р о х л а д н о . . . М ы в о ш л и в какие-то сени, п а х н у в ш и е п а р н ы м молоком и коровами. По ветхой лесенке и потом еще по другой, у ж е п р я ­ мо поющей, поднялись в з а с т а в л е н н ы й коридор, на второй э т а ж , а оттуда — в к о м н а т у ш к у с у з к и м з а в е ш е н н ы м чем-то окном, самодельным столом посередке и полками; и з нее, правда, б ы л а дверь и в другую, видимо, спальню, сквозившую и з - з а дверной цветастой гардинки ж е л т ы м полированным бо­ ком к р о в а т и и белизной. Впрочем, все это заметил я у ж е п о ­ сле, а сперва — только ж е н с к у ю м е л к у ю ф и г у р к у у стола, в полумраке, над небольшой бадейкой с горячей, судя по пару, водой и посудой. — Эрика, м о я ж е н а , — с к а з а л Шустер, к а ч н у в ш и с ь в сто­ рону бадейки. — Унд даст ист херр, мейн л а н д с м а н . . . — про­ д о л ж а л он на своем российско-немецком я з ы к е , покуда м ы р а с к л а н и в а л и с ь . То есть р а с к л а н я л с я я, а она только к и в н у л а острым подбородком, не в ы н и м а я и з бадейки р у к . Она, эта Эрика, п о к а з а л а с ь мне в полупотемках необыкновенно урод­ ливой: тонкая, к а к муравей, в брючках-дудочках, и в с я к о л ю ­ ч а я : острые плечи, остреньким треугольничком лицо, в ы т я ­ н у т ы й нос, подбородок — все т о ж е острое и колкое. Словно д л я того, чтобы я л у ч ш е ее рассмотрел, а вернее и з з а м е ш а ­ тельства, Шустер п о д к о в ы л я л к о к о ш к у и, сдвинув шторку, впустил в комнату такой в з р ы в озерного слепительного света, что д а ж е сам п р и з а ж м у р и л е я и растерянно н а ч а л с т р я х и в а т ь набухшую в т р у б к е золу в цветочный горшок на подоконни­ ке. — Was machst du denn, Theodor! — к р и к н у л а Э р и к а все т е м ж е , что и н а озере, п р о н з и т е л ь н ы м голосом с металлическим лязгом, — и он торопливо стал сгребать п а л ь ц а м и сброшен­ ный пепел в горсточку. Теперь, п р и свете и когда Эрика вскинула сердито к в е р х у колючий подбородок, я мог рассмотреть е е пристальнее: да, очень невзрачна, сера, д а ж е к а к - т о без возраста — тридцать ли, сорок, не р а з б е р е ш ь ; неприятное скошенное вглубь п о д лобье — глаз не видно, одна переносица. А волосы, з а л и з а н ­ ные в м е л к и й п у ч о к н а м а к у ш к е , — с зеленоватым отливом. «Кикиморка!» — п р и ш л о вдруг мне в голову, и, Бог знает почему, я ч у т ь не у л ы б н у л с я п р и этом, поскорее переведя глаза на Шустера. — Садитесь, пожалуйста! — с к а з а л он в ответ. Я сейчас с ы ру. Над бадейкой теперь в з л е т а л и , к а к бабочки, посверкивая, тарелки, на миг потухали в в и т к а х полотенца и, снова сверк­ нув, плавно опускались н а стол. Проворству этих д а ж е н е видных в м е л ь к а н и и р у к , в ы т и р а в ш и х посуду, мог позавидо­ вать любой фокусник. Острый подбородок в з л е т а л т о ж е от времени до времени, следя з а тем, к а к Ш у с т е р ш а р и л по полкам. «Кикиморка!» — подумал я снова, тут ж е припомнив, где и когда в п е р в ы й р а з у с л ы ш а л я это словцо в применении к повествовательной, т а к сказать, героине. — В сказке, которую мне, совсем еще м а л ы ш у , р а с с к а з ы в а л а одна в ы ш н е в о л о ц к а я бабка, в мелочную деревенскую л а в о ч к у которой прибегали м ы покупать запретную дома к о в р и ж к у . В этой с к а з к е , д о ­ вольно сумбурной и после мне никогда н е встречавшейся, К и ­ киморка была неким миниатюрным чудом, вроде Дюймовочки и л и Мальчика-с-^пальчика, родившимся непонятным образом у «жили б ы л и старик и старуха», в утешение и х старости <* в ответ н а молитвы. Т о ж е б ы л а зеленоволосая, сперва хохо­ т у ш к а и непоседлива — э т а к и й м а л е н ь к и й порох, к у з н е ч и к с бубенчиком: «Все ш и р к - ш и р к по углам, минуты на л а в к е не усидит», — говорила бабка. А потом случилось, что в поисках чем б ы полакомиться, забралась она с загнетка в только что истопленную русскую печь. Там ее, по недоразумению, и при­ к р ы л и заслонкой. А когда спохватились и в ы т а щ и л и , — тут бабка, сложив и без того печеное личико в самые ж а л о с т н ы е морщинки, т я н у л а слезливым голосом: «она — чуть ж и в а , в ы ­ сохла в с я и п о ж е л к л а . . . А главное дело — д у ш к а у нее вся от ж а р у повьгкипела, з л а я стала, к а к крыса, к у с а ч а я . . . Сов­ сем б ы л о стариков заела. В одну ночь р а з к а к - т о перекокала всю посуду и в лес у б е ж а л а » . . . Такова была К и к и м о р к а в сказке, а К и к и м о р к а в комнате, покуда я вспоминал да п р и к у р и в а л , отмелькавши посудой, к а к - т о во мгновение ока у ж и пристроила все, и бадейку, на полки, что-то там д о т и р а я в углу. Шустер т о ж е подсел к столу, напротив меня, с кусочками сыра в газетной б у м а ж к е . Я д е р ж а л сигарету и ж ж е н у ю спич­ к у в руке, боясь уронить. — Theodor! — с к а з а л а К и к и м о р к а из угла (не т а к громко на этот р а з , но оба м ы вздрогнули), — Haben wir keine Aschenbecher? Нет у нас пепельницы? — Она смерила Шустера свер­ х у вниз взглядом, от которого, если б ы п р и д а т ь ему вещест­ венную остроту, д о л ж е н б ы тот р а з в а л и т ь с я на две половин­ ки, к а к яблоко, «ширкнула» куда-то в сторону — и пепельни­ ца села на к р а й стола стремительно и неслышно, к а к планер; потом метнулась к дверям и оттуда опять позвала «Theodor!», у ж е совсем негромко, но повелительно. — Vergiss nicht! — с к а з а л а она, когда он подошел, и ее темные глаза, казалось, буравили его насквозь (спина у него ежилась). — Du hast nur eine Viertelstunde zu p l a u d e r n . . . —тут она п е р е ш л а на свистящий шопот и диалект, который понимал я плохо. Мне показалось, что м е л ь к н у л о т а м что-то вроде «Immer schreiben und schreiben!» — и это было интере­ сно, потому что, значит, Шустер утаил, что п и ш е т . . . Исчезла К и к и м о р к а незаметно, к а к п а р — я не у с л ы ш а л д а ж е , к а к от­ к р ы л а с ь и з а к р ы л а с ь дверь, а только — т и ш и н у в комнате и к а к посапывает Шустер, снова подсаживаясь к столу. — Через четверть часа, — н а ч а л он несколько виновато, — придется мне уходить. Пригласили, понимаете ли, в соседнюю д е р е в у ш к у на «помочь», к а к у нас говорилось. Со средствами несколько туговато, портретики мои приносят сущую ерунду, важно, значит, заработать что-нибудь «экстра». Вот м ы и х о ­ дим оба посменно на о т х о ж и е промыслы. Эрика строго следит, чтобы я не отлынивал. И правильно: я ведь ленив, п р и з н а т ь ­ ся, и беспорядочен, а она у меня н а с т о я щ а я муза труда и ор­ ганизованности. К а к она умудряется при н а ш и х доходах не только кормить нас обоих, я бы сказал, первоклассно, но еще и п р и к а п л и в а т ь — непостижимо уму! Эта вот, например, спальня. — Он, наклонившись, откинул немного гардинку с две­ ри, откуда блестел ж е л т ы й л а к и снежность подушек, — к у п ­ лена недавно на одни только ее сбережения. Теперь на оче­ реди у нас «в о н ц и м м е р», чтобы выбросить эту всю само­ дельщину, чтобы н е стыдно было п р и н я т ь . . . Не знаю, к а к вы, а я п р е ж д е не понимал, только теперь н а ч а л понимать, какое это дает удовлетворение. Не понимал, потому что в ы ­ вез сюда н а ш е российское интеллигентское, либо по л у интел­ лигентское, пренебрежение к «барахлу» и к а н а р е й к а м (обяза­ тельно заведу себе одну, если разбогатею), — пренебрежение, за которым ведь ничего не стоит, решительно ничего, кроме позы и ф р а з ы , кроме н а ш е й душевной растрепанности и не­ способности к конкретному м ы ш л е н и ю . Да! Потому что не могли и не можем понять, ф ы р к а я на западное мещанство, что за ним, за этими с а л а т н ы м и грядками по линейке, с п а л ь ­ нями и канарейками, стоит ч е л о в е к — его п р и в ы ч к и , т р а ­ диции, то есть, значит, его воля, его человеческое достоинст­ во: моя спальня, моя канарейка, мой дом, моя ж и з н ь — «хочу с к а ш е й ем, хочу масло пахтаю», моя свобода! — да, да! вот куда это идет! А мы? Не за то л и ж а л и и ж м у т нас сорок вот у ж е лет, что м ы от своих спален и собственных грядок с такой готовностью и т а к форсисто отказались? Ах, о т к а з а ­ лись? Так и валяйтесь на нарах, я в л я й т е жертвенность, в к а ­ лывайте день и ночь, к а к средневековые рабы, до седых р а н ­ них волос и после. Только рабам, кстати сказать, обещано б ы ­ ло за это Царствие небесное, а что обещали нам? . . Он порывисто, с подергивающимся виском, в з я л с я за трубку, продул, р а з б р ы з г и в а я по столу зловонные ж е л т ы е к а ­ пельки, стал потом набивать, к а к и р а н ь ш е недвижно уста- в и в ш и с ь куда-то мимо моей головы и щедро п р о с ы п а я на пол табак. — А я, понимаете ли, в этой пресловутой меркантильности З а п а д а р а з л и ч а ю традиционный д у х прометеевского человека, который почпрежнему по уголечку, по искорке крадет у богов огонь, з а ж и г а я от него собственную свою свечку. Я не о р а ­ зумном эгоизме и не из Штирнера, а есть в этой вещной ор­ ганизации своей ж и з н и что-то в в ы с ш е й степени подкупаю­ щее, естественное, и недаром Робинзон К р у з о , после Еванге­ л и я и библии с а м а я распространенная книга в мире. Да, чтото естественное, стройное и гармоническое. В русской ж е ду­ ш е стройность и пропорция всегда отсутствовали, гармония и не ночевала. Вот у ж поистине, возьмите кого угодно, от к а ­ кого-нибудь пропойцы, ловящего на р у к а в е з е л е н ы х чертей, и до Достоевского, д а ж е Толстого, — всю почти н а ш у возь­ мите л и т е р а т у р у и поэзию после П у ш к и н а — что это, к а к не совершенное отсутствие гармонии? А у м е н я . . . Вот давеча я говорил вам, что счастлив. Да, счастлив, потому что чувствую: здесь, на З а п а д е , начинаю обретать, наконец, гармоническое начало, оно входит в меня, заполняет постепенно в качестве, если хотите, очередного таланта, седьмого таланта — таланта ж и т ь г а р м о н и ч е с к и . . . Ну, конечно, тут главное — Эрика, по­ с л а н н а я мне Небом в компенсацию за все п р о ш л ы е терзания, неудачи и пустоту. Она теперь д л я м е н я . . . — в ней д л я меня весь д у х и гармония З а п а д а . Именно, гармония. В ы не пред­ ставляете себе, к а к гармонически слиты в ней воедино разум, воля, энергия, привязанность, ж е н с т в е н н о с т ь . . . Он похрипел трубкой, высосав из нее несколько тощих к л у б к о в дыма, посмотрел н а меня и з - з а них, добавил: — У нее, к а к в ы , конечно, заметили, нет этого внешнего блеску и красивости — сколько р а з обманывали они меня на моем веку, хватит! Н о . . . р а з в е красива, скажем, платина, са­ м ы й драгоценный металл? Монолог з в у ч а л ж и в о , что и говорить. Но, странным обра­ зом, несмотря на патетику, снова о щ у щ а л я в нем какую-то трещину, д е л а в ш у ю его больше разговором с самим собой, вслух... — Я случайно подслушал, к а к в а ш а супруга говорила про в а ш е писанье, — с к а з а л я. — А в ы п р и з н а в а л и с ь только в том, что философствуете мысленно. — Г м . . . философствую, н у и записываю иногда кое-что из пришедшего в голову. Примем такой компромисс. Грешен! — Но о чем, не р а с с к а ж е т е ли? Я сам немного пишу, п о ­ этому — и н т е р е с н о . . . — Да все о том ж е . . . О п р а к т и ч е с к о й гармонии в ж и з н и . В частности, сейчас вот к а к р а з — о проблеме времени в челове­ ческом бытии. Но надо н а ч а т ь от п е ч к и . . . Вам сколько лет, если можно узнать? Я сказал. — Ну, не намного меньше. Это хорошо, то есть я хочу с к а ­ зать, удобнее д л я понимания. Видите л и : теперь, когда с т а л я счастлив, я стал вдруг чувствовать старость, само п о н я т и е старости, т а к сказать. П р е ж д е , т а м , и теперь т а к ж е здесь, до женитьбы, в п о п ы х а х и в отчаянии, к а к - т о не замечал. А теперь ощущаю, и не как-нибудь лирически, «куда, к у д а в ы удалились!» а, понимаете ли, к а к боль, постоянную, ноющую, вроде з у б н о й . . . А случается — и взрывом, непереносимую, когда хочется — об стенку 'головой и з а п л а к а т ь , з а в ы т ь позвериному: К а р а у л ! Ограбили! Кто? Когда? К а к не заметил? и так далее. Поводом д л я в з р ы в а иногда — самое что-нибудь незначительное. Не знаю, случалось ли с вами: попадется в а м на улице где-нибудь либо на п л я ж е красавица. Цветет вам навстречу, к а к л а н д ы ш , сирень, резеда, д у ш и с т ы й горошек и прочее — и вот в ы у ж е з а д ы ш а л и всей грудью, тянетесь, п о ­ нимаете ли, на аромат, к а к к цветку, и вдруг — скользнет по вас взгляд, совершенно невидящий, отсутствующий, к а к по забору... взгляд — к а к локтем в травмае, нет — х у ж е , пото­ му что вполне и безукоризненно б е з р а з л и ч н ы й . В ы не поду­ майте: я не ловелас и не сексуален, но — так, д л я примера. Д а . . . и вот, значит, вдруг камнем на п л е ч и — твои почти шестьдесят, и едва двигаешь ноги в кошмарном и к а ж д ы й раз новом открытии, что ж и з н ь - т о прошла, что только мизера н ы й и полупригодный кусочек о с т а л с я . . . К с т а т и : это «сколь­ к о осталось» не т а к у ж остро и больше у ж е головное. Но вот с ним я к а к р а з сейчас и в о ж у с ь : к а к бы не р а с т р а н ж и р и т ь остатка-то или, может быть, д а ж е к а к р а с ш и р и т ь ? Не поймите неправильно, я не про омоложение и не про теорию относительности, у меня все это — только в психологической плоскости, в смысле такой организации в о с п р и я т и я в р е ­ мени, когда оно распределялось бы во мне полнее и д л и т е л ь ­ нее. И я в н е м . . . Н е понимаете? . — Признаюсь, несовсем. — Б у д е м проще: течение времени, к а к в ы знаете, может нам представляться р а з л и ч н о по скорости. Время т я н е т с я , говорим мы, иногда, в поезде, когда весь день едем, глазея в окно, и з а б ы л и в з я т ь с собой к р и м и н а л ь н ы й роман. Время л е т и т — говорим, когда в хлопотах и не поспеваем с чемлибо управиться. Налицо, таким образом, два типа восприя­ т и я времени, или две установки: суета и созерцание. С созер­ цания, кстати, я все и начинаю. З д е ш н и й покой, тишина, ж и ­ вописность декорации очень этому способствуют. Ну-с, созер­ ц а т ь м ы у ж е не умеем, о т в ы к л и и потеряли вкус. В темп мо­ тора включились, вместо темпа т р а в ы . Созерцать, говорят, не з а б ы л и еще на Востоке, а у н а с . . . До чего это ж а л ь и ошиб­ к а ! Есть, если в ы р а ж а т ь с я высоким штилем, чудесный мир, н е о б ъ я т н ы й сад и музей нерукотворного и непостижимо прекрасного, куда впускают человека на тридцать, примерно, лет полнокровного любования, а он морщится, забивается в щ е л ь , откуда ничего не видать, и к л я н е т эту щ е л ь , принимая ее з а в с е л е н н у ю . . . Но оставим это. Перцепция времени в смы­ сле полноты его и течения зависит вообще от того, как, под к а к и м углом и к а к и м и глазами смотреть. Тот ж е пример с поездом: смотрите в ы в окно, и сразу ж е за ним, поблизости, все летит к у в ы р к о м , стремглав до невнятности: столбы, к у ­ сты, будки и п р о ч е е . . . В з г л я н у л и немного подальше — все бежит у ж е медленнее. А там, совсем вдалеке, церковь к а к а я нибудь или б а ш е н к а будто и вовсе не движется, а стоит, и только у ж когда совсем приглядеться, заметишь: нет, т о ж е плывет, у п л ы в а е т куда-то от вашего взора, но покуда исчез­ нет совсем, протечет иной р а з — т а к п о к а ж е т с я — ц е л а я в е ч ­ ность. . . В ы следите за мыслью? Перцепцию времени можно изменить, воспитать в себе по-другому, понимаете? Время можно р а з д в и н у т ь . Можно... — Theodo-or! — раздалось за окном. — Ведь вот с к а ж и т е , к а к перебила! — р а з в е л он руками и вздохнул. — П у с т я к и ведь осталось договорить. А теперь в ы к а к ? У е з ж а е т е и з н а ш и х мест? — З а в т р а утром. До следующего лета! — Досадно. Значит, только через г о д . . . Ну, переписывать­ ся не предлагаю: в письмах многого не и з л о ж и ш ь , другое дело — поболтать. Отсутствие собеседника единственное, что здесь тяготит. Да, д о с а д н о . . . Он, я видел, б ы л огорчен искренне, д а ж е к а к - т о сразу у в я л и словно уменьшился весь.. Вообще в этих последних его р а с ­ суждениях о возрасте и «раздвмжении» времени было боль­ ше искренности и чего-то непосредственно от себя, чем в прежних. — Theodo-or! — Иду, и д у . . . Сыр не забудьте, в ы ведь сейчас снова р ы ­ бачить? Иду! — к р и к н у л он в третий р а з в сторону окошка и, засунув в к а р м а н ы табак и трубку, п о ш е л п о х р а м ы в а я к двери. Когда он спускался впереди меня по с к р и п у ч е й лесенке, «колдыбая», к а к говорят в Смоленщине, со ступеньки на сту­ п е н ь к у одной ногой и оглядываясь, — мне снова бросился в глаза контраст м е ж д у его устало-неловкими д в и ж е н и я м и т о ­ ропящегося на «помочь» б а т р а к а и бледным большелобым про­ ф и л е м с седым бобриком. К а к - т о обиженно, если смотреть сверху, сутулились у него под широким, вероятно ч у ж и м , комбинезоном плечи, и мне стало немножко не по с е б е . . . И з послеобеденного у ж е н ь я ничего, стоящего рассказать, не получилось: я к нему у ж е и поостыл, но, в ы т а щ и в из воды посмотреть металлическую д ы р ч а т у ю к о р з и н к у с карпом (он сидел в ней этакой грузной двухкилограммовой флегмой, оранжево-розовый от тесноты), — воодушевился и поймал еще двух окуньков (на червяка: сыр только к р о ш и л с я , и на него ни р а з у не клюнуло). Один из окуньков, ш к у р н и ч е с к и энергичный, завел поплавок в самый тростник и з а п у т а л так, что пришлось, отцепляя, и в ы к у п а т ь с я . . . * Автоплощадка, когда я собрался домой, рассчитавшись с х о ­ зяйкой, п о х о ж а б ы л а на солнечную сковородку, на которой поджаривалось, сверкая и чуть не ш и п я р а с к а л е н н ы м лаком, с десяток машин. Я р а с п а х н у л д в е р ц ы в своей, т о ж е горячей, к а к духовка, и осмотрелся: к воротцам у в ы е з д а подбегала Кикиморка, з а м е н и в ш а я на д е ж у р с т в е м у ж а . Позвякивая ключами в связке, проворно сняла замок, отмахнула п е р е к л а ­ дину в сторону. Потом ш м ы г н у л а ко мне, я думал — погла­ зеть на улов: к а к р а з у к л а д ы в а л к о р з и н к у с подпрыгиваю­ щим нутром в ноги у переднего сиденья. — Нет, любопытства К и к и м о р к а н е проявила, а ч у т ь посторонив меня острым лок­ тем, о т щ е л к н у л а — р а з - д в а ! — дворники и принялась тереть з а п ы л е н н о е ветровое стекло неизвестно откуда в з я в ш е й с я тряпочной ветошью. М у р а в ь и н а я ф и г у р к а ее с ломкой талией в с я п р у ж и н и л а , р у к и м е л ь к а л и по стеклу, к а к усики, выводя и з него на поверхность поистине первобытный блеск. Мне в и ­ дна была ее щ е к а — теперь почему-то не землисто-серая, к а к в комнате, а смуглая, с очень тонкой к о ж е й , просвечиваю­ щ е й н а солнце. Нет, ей не могло быть и т р и д ц а т и . . . Кончив, она обернулась к о мне, слегка з а п ы х а в ш и с ь , в п е р ­ в ы й р а з близко, лицом к лицу. Т о ж е и глаза оказались теперь вовсе н е буравчато-темными, к а к представлялось раньше, а ж е л т о в а т ы м и , светлыми и п р о з р а ч н ы м и в черни глубоких глазниц. — Glanzend!*) — с к а з а л я, и м е я в виду работу. Она у л ы б н у л а с ь тонкими п о д к р а ш е н н ы м и губами, углами к в е р х у , и на секунду с лица ее непонятным образом исчезла колючесть. Я д а л е й две марки. — Danke! — к и в н у л а она, толкнув м н е р е б р ы ш к о м руку, сухую, т е п л у ю и т а к у ю мелкую, что в с я кисть проскочила в мою, — т о ж е и на запястье к о ж а была необыкновенно ш е л ­ ковиста на ощупь и горяча. — Гм! — подумал я, забираясь за руль, — если она вся т а ­ к а я ш е л к о в а я и горячая, К и к и м о р к а , всем телом, то можно в известной мере и объяснить шустеровекие восторги. Мысль эта, несколько ф р и в о л ь н а я в и з л о ж е н и и , никакой, однако, фривольности в истоках своих не имела: мне всерьез хоте­ лось разобраться в обстоятельствах встречи с этой необыден­ ной парой. Думал о ней всю дорогу, нарочно в ы б и р а я подлин­ нее маршрут, и только упруго-отчаянные т о л ч к и под ногами, в к о р з и н к е (окуньки! к а р п страдал надвижимо) побуждали у в е л и ч и в а т ь скорость: хотелось довести и х ж и в ь е м и, может б ы т ь , д а ж е п о п л а в а т ь д а т ь в ванне до того, к а к и х выпотро­ шат. .. *) Замечательно! (нем.) 128 3. Уехав из Б а в а р и и , я з а п и с а л этот эпизод к о е - к а к , в виде очерка и о т л о ж и л впрок. Мне казалось, что если и повто­ рится через год эта встреча, нового чегоннибудь в р я д л и п р и ­ бавится. Встреча не повторилась, но, тем не менее, очерк о ж и л и д а ж е вот вырос в р а с с к а з — потому что возникло неожиданное продолжение. Следующее лето у баварских озер было несносно д о ж д л и ­ вое, особенно в первое время после приезда: лило недели три сплошь — ни в лес, ни на воду с удочкой, н и в гости, ни к т е ­ бе кто. Наконец, выдохлось, стало течь с перерывами, и в п е р ­ в у ю ж е солнечную п а у з у я поехал на озерко, б о л ь ш е д л я Ш у стера, чем ради ловли. По случаю несезонной погоды там было все серо и забро­ шено: перекладина у в ъ е з д а снята, м о к р ы е столики — один на другом, чехардой; в ресторанчике (я з а г л я н у л в окно) р е ­ монт — лесенки, л и п к и е ведра в известке и к л я к с ы на полу, устланном газетами. Хозяйка, заметив меня, в ы с у н у л а с ь по пояс из другого окошка, откуда обычно продавались напитки, поспешно nor п р а в л я я у в я д ш и е на безлюдьи к у д р я ш к и : — Wieder in Bayern? Herzlich willkommen! Fischen?*) Я объяснил, что да, «фишен», и, главное, повидать г-на Ш у стера, земляка. У нее высоко, д в у м я аксансирконфлексами, взлетели брови: — Sie wissen nichts? В ы ничего не знаете? Его ж е у нас нет. Он п р о п а л ! . . — К а к пропал? Когда? — Месяца два у ж е , в мае. В з я л и у ш е л от нас, почти без вещей и д а ж е без ш л я п ы . Неизвестно куда. — А . . . Эрика? — Она у б е ж а л а от него еще в апреле, весной. Т о ж е не з н а ­ ли? О mei, о mei.. . Это ж е ц е л а я и с т о р и я ! . . Нет, я в и ж у , вам н у ж н о все по п о р я д к у . . . Могу я п р е д л о ж и т ь ч а ш к у кофе? . . *) Снова в Баварии? Добро пожаловать! Рыбачить? (нем.) У нее д а ж е к у д р я ш к и п р ы г а л и — т а к не терпелось расска­ з а т ь «историю» с в е ж е м у слушателю. Мне не терпелось тоже — у с л ы ш а т ь . М ы уселись во второй, задней комнате ресто­ ранчика, у ж е обновленной. — Когда у ш л а Эрика, — р а с с к а з ы в а л а она «по порядку», — он слег. M e i n Gott! Это такой был д л я него удар! М ы не­ делю кормили его в кровати, почти с л о ж е ч к и . Потом п о д н я л ­ ся, но — к а к тень (wie Gespenst), д а ж е не отвечал, когда спра­ ш и в а л и . . . О д н а ж д ы вечером в ы ш е л , никто не заметил, как, и — исчез, не вернулся. М ы д а ж е все глубокие места у к у п а ­ лен осматривали, подозревали, ч т о . . . в ы понимаете? З а я в и ­ л и в полицию. Там т о ж е принимали м е р ы . . . О mei, что было! Две, три н е д е л и . . . (она сделала п а у з у отчаяния). И только н е ­ давно вот, в конце июня, и з полиции сообщили, что пришло от него Abmeldung*). . . — Ах, так? Все-таки? . . — Да, но подумайте: ц е л ы й месяц! И ничего, ничего не ска­ зать! .. — Отчего ж е бросила его Эрика? — О mei, о mei. . . Все ее осуждают. Очень было жестоко с ее стороны. Но ведь ей всего только двадцать два года, а ему... И она т а к хотела к а к следует (ordentlich) ж и т ь . Теперь у ж о ней все нам известно. Недавно прислала грузовик за с п а л ь ­ ней. Н о в ы й ее д р у ж о к т о ж е совсем еще м о л о д . . . Тут я, признаться, н е очень и слушал, з а н я т ы й собственны­ ми м ы с л я м и : куда теперь мог податься Шустер со своим «со­ зерцанием» и поисками «гармонии?» — В ы говорите: Abmel­ dimg, — спросил я х о з я й к у . — А откуда, и з какого города? — О mei, р а з в е я не сказала? — И з Н. Он, м е ж д у прочим, п о л у ч а л оттуда и письма. Я н а ш л а . . . Правда, только конвер­ т ы . Я сейчас п о к а ж у . . . Она п р и т а щ и л а конверты, ш т у к пять, все — с бланком од­ ного эмигрантского издательства. Ч у в с т в у я себя чуть-чуть Шерлоком Холмсом, я разобрал на почтовых ш т е м п е л я х да­ ты, сравнил — все о к а з а л и с ь недавние и довольно близкие од­ на к другой. Действительно, у него была весьма о ж и в л е н н а я переписка с этим городом. *) Заявление в полицию об отписке. — Может быть, он т а м теперь и поселится? Н а ш е л , м о ж е т быть, работу? З н а к о м ы х ? — наседала хозяйка, д р о ж а з а в и ­ тушками. Я т о ж е с к а з а л «может быть» (что е щ е было ответить!), по­ благодарил за к о ф е и п о ш е л на берег, р а з д у м ы в а я , стоит л и з а к и д ы в а т ь : на солнце в п о л з а л и тучи, у т ю ж а по озеру се­ рыми косяками теней — вот-вот польет с н о в а . . . Место у к а ­ мышей, где сидели с Шустером, заболотилось и р а с к л я к л о , не подберешься; плоский к а м е ш е к торчал весь в воде. Нет, у ж е н ь е не состоится, к а к не состоялось и продолжение р а з г о ­ вора об «укрощении времени» и т а л а н т е «гармонически ж и т ь » . На самом деле чувствовал он в себе этот талант или только примыслил? — д у м а л я, в о з в р а щ а я с ь к к у п а л ь н я м . Где-то у Горького: люди, искавшие подо льдом утонувшего мальчика, начинают вдруг сомневаться: «Да б ы л л и мальчик? Может, мальчика-то и н е было?» Не т а к л и и тут? . . А вера в К и к и морку и гармоническое в ней начало б ы л а у него на самом деле? Любовь, к а ж е т с я , была, и потому, когда я, бывало, вспо­ минал и х обоих, т а к а я ж е с т о к а я р а з в я з к а н и р а з у не п р и х о ­ дила мне в голову. Где теперь станет искать он замену? . , Пошел д о ж д ь . . . 1958 г. ОГЛАВЛЕНИЕ Двое на к а м н е Сентиментальная повесть П о л д ю ж и н ы талантов 5 55 109