воспоминания евгении васильевны левковой (в замужестве
advertisement
1 СЕМЕЙСТВО ЛЕВКОВЫХ ВОСПОМИНАНИЯ ЕВГЕНИИ БЕСЧАСТНОВОЙ) О СЕМЬЕ СВОЕГО А.А.ЛЕВКОВА. ВАСИЛЬЕВНЫ ЛЕВКОВОЙ (В ОТЦА ВРАЧА В.А.ЛЕВКОВА И ЕГО ЗАМУЖЕСТВЕ БРАТА ВРАЧА Папин отец - мой дедушка, Александр Александрович Левков, родился в семье врача в 1888 году в слободе Покровской (ныне г.Энгельс) – через Волгу от Саратова. Его отец был прекрасным хирургом. В больнице, где он работал, до сих пор сохраняется память о нем. В кабинете висит его портрет. Звали его Александром Николаевичем. Его дочь, Татьяна Александровна, по мужу Рыбальченко, пошла по его стопам и долгие годы была хирургом в той же больнице. Отец Александра Николаевича был священником, но о нем мы ничего не знаем. Жена Александра Николаевича, Августина Васильевна, урожденная Докшина, была дочерью местного предводителя дворянства. О ней я знаю только, что она была веселого нрава и родила и выкормила 11 детей. Мой дедушка был вторым сыном и по обычаю был назван именем отца. Первого сына назвали в честь деда Николаем. Все дети, кроме двоих, умерших в студенческие годы и одного, погибшего 20 лет от роду во время Гражданской войны, получили высшее образование, причем все стали врачами, кроме моего дедушки, который стал инженером и одной из его сестер, выбравшей карьеру учительницы литературы (Надежда Александровна Левкова). Мой дедушка, Александр Александрович Левков, учился сначала в Саратовской гимназии, потом в Петербургском Кораблестроительном институте. Он закончил его блестяще, и его оставили для продолжения образования и преподавательской деятельности в институте, но в это время от скоротечной чахотки умер его любимый младший брат Василий, студент последнего курса медицинского института. Так как у Александра Александровича тоже были слабые легкие, врачи посоветовали ему сменить место жительства и уехать куда-нибудь на юг. Это было в 1915 г. Моя бабушка, мать моего отца, Евгения Павловна, урожденная Розалиева, родилась в семье священника. По семейному преданию, ее предок был крестьянином, довольно зажиточным, по фамилии Волков. Он жил в Самарской губернии. У него было 11 дочерей и не было сына, о котором он мечтал. Помолившись Богу, он дал обет, что если Бог пошлет ему сына, его сделают священником. Так и случилось. Мальчика отдали в семинарию, где он получил фамилию Розалиев (тогда было принято давать священнослужителям фамилии или церковного происхождения, например Рождественский, Покровский и т.д. или по названию цветов, например Левкоев, Цветков и т.д. или в честь святых). Предполагается, что фамилия Розалиев дана не в честь цветка розы, а в честь святой Розалии. Отец моей бабушки был правнуком первого Розалиева. Это выяснил мой троюродный брат, Николай Юрьевич Розалиев, живущий в Москве. Ее отца звали Павел Георгиевич (Егорович) Розалиев. Он обладал прекрасным голосом и мечтал стать оперным певцом, но семейная традиция сделала его священником. Он женился на Елизавете Алексеевне, урожденной Цветковой, чей отец был благочинным (главным священником) в селе Тимашево Самарской губернии. В этом селе родилась моя бабушка, которая была четвертым ребенком из пяти и единственной девочкой. Но вскоре после ее рождения семья переехала сначала в Саратов, а потом в село Узморье, которое находится в 30 км ниже Саратова на левом берегу Волги. С Узморьем связаны первые и самые прекрасные воспоминания моей бабушки (яблоневые сады, заливные луга, степная природа с запахом полыни и водившимися в изобилии дрофами). В Узморье мой прадед попал в наказание. В Саратове его уличили в неблаговидном поступке – переодевшись в штатское, он посещал оперный театр. Священникам это почему-то не полагалось. Характер у моего прадеда был вспыльчивый, прямо таки 2 взрывной. Старшие братья бабушки не были ей особенно близки. Один из них стал подводником и утонул вместе с подводной лодкой еще в Первую мировую войну. Второй, после очень жестокого и незаслуженного наказания со стороны отца, убежал из дома, примкнул к эссерам, стал профессиональным революционером, прошел ссылку и каторгу, бежал, после революции был торговым представителем Советского Союза в Японии и Корее. Написал книгу о Корее и умер там после какой-то операции. Младший брат бабушки, самый любимый, тоже работал на «красных» - был связан с поставками лошадей для армии, занимал какой-то большой пост и погиб при невыясненных обстоятельствах. Он был женат на англичанке, одной из трех сестер Прислей – на русский лад, они были родственницами писателя Пристли. Братья их уехали в Англию после революции, а сестры все вышли замуж за русских и остались. Их потомки сейчас живут в Москве. Бабушка моя выросла в Узморье. Село было наполовину из немецких переселенцев, наполовину из выходцев с Украины. Поэтому бабушка с детства знала немецкий язык и пела украинские песни. Она училась в Саратове. Жила в пансионе частной гимназии. Классные дамы говорили с ученицами день на французском, день на немецком языке. В гимназию принимали девочек всех сословий, первой ученицей в классе была дочь крестьянина, поэтому бабушка возмущалась, когда мы читали в советских книгах, что детям рабочих и крестьян не разрешали учиться. Все и тогда упиралось в деньги – плати и учись. После гимназии Евгения Павловна отправилась в Петербург и поступила на Высшие женские агрономические курсы. Проучилась она года два или три, а потом вышла замуж за дедушку и навсегда рассталась с сельским хозяйством. Дедушке Александру Александровичу в 1915 году предложили должность инженера порта в городе Мариуполе. Он уехал туда из Петербурга, а вскоре к нему приехала бабушка Евгения Павловна и они поженились. На свадьбу приехал из Узморья отец невесты и подарил ей швейную машинку и огромный сундук, которые попали в Болгарию, а потом вернулись в Россию вместе с бабушкой. Дедушке как инженеру порта полагалась семикомнатная квартира (казенная, как говорила бабушка), удобная, у самого Азовского моря. В мае 1916 года в семье появился первенец, Александр, мой дядя Шура. У бабушки была горничная, кухарка, а когда через год родился второй ребенок, Василий, мой папа (25 июня 1917 года), то пригласили и няню. Из Узморья приехала посмотреть на внуков и помочь молодой матери Елизавета Алексеевна, моя прабабушка. На этом прервались все связи Левковых – Розалиевых со своими родными. Отец дедушки, Александр Николаевич, умер в 1916 году. Отец бабушки Павел Георгиевич погиб при невыясненных обстоятельствах. Произошла революция. Моя прабабушка собралась ехать домой в Узморье, но с дороги вернулась. Гражданская война помешала. В семье сначала все шло своим чередом, но потом война подступила к Мариуполю. Оставаться в городе стало опасно. Дедушке предложили должность инженера на торговопассажирский пароход «Киев», принадлежавший какой-то частной компании. Дедушка согласился на условии, что его семья будет жить с ним на пароходе. Следующие три года семья провела в море. Видимо, какое-то время они проводили на берегу, даже жили в Новороссийске, который очень нравился бабушке (вид из парка на бухту), все кроме нордоста (Боры), но в основном они плавали по Черному море. Бывали в Крыму, в Одессе, Констанце. Первые папины воспоминания и огромная любовь – это море. В 1921 г., кажется в феврале, пароход «Киев» прибыл в Варну, где хозяин его продал. Всех, кто находился на пароходе, высадили на берег. Так мои дедушка, бабушка, прабабушка, дядя и папа оказались в Болгарии. Далекие от политики, они оказались в эмиграции по стечению обстоятельств. Трагичнее всего это было для моей прабабушки Елизаветы Алексеевны. Она так и не научилась говорить по болгарски, тосковала по России, о родных, с которыми прервалась всякая связь и о судьбе которых она так и не узнала. В Болгарии все было ей чуждо – язык, обычаи, кухня, климат. Она умерла в конце 40-вых. Елизавета Алексеевна одна из всей семьи была очень религиозной. Она похоронена в Варне. В гроб к ней бабушка положила библию. 3 Первое время после высадки на берег вся команда парохода «Киев» жила своего рода коммуной. Сняли несколько домиков рядом, вместе питались, вместе строили планы на будущее, и в основном все эти планы предусматривали возвращение в Россию. Одним из вариантов было возвращение на лодках. Бабушка загорелась и выразила желание присоединиться к группе, но тут дедушка, человек очень мягкий и всегда и во всем уступающий бабушке, в первый и, возможно, в последний раз, воспротивился, назвав безумием идею пересечь Черное море на лодке с пожилой женщиной и двумя маленькими детьми. Те, кто уплыли на лодке, не сообщили о себе ничего, судьба их неизвестна. Так же не известно ничего о другой группе, попытавшаяся пешком через Румынию вернуться в Россию. Остальные сначала продолжали жить вместе, но потом постепенно в поисках заработка разбрелись по разным болгарским городам. Дедушка и бабушка остались в Варне. Жили очень бедно. Дедушка был инженером от Бога, у него была светлая голова и золотые руки. Он брался за любую работу, и все у него получалось. Но ни на одной работе он не задерживался долго. Было какое-то постановление, ограничивающее время работы русских. Какое-то время он преподавал в Морском училище, тогда оно еще не было военным. У него учился Никола Вапцаров, на его аттестате есть дедушкина подпись. Дедушка был мастером на все руки – мог быть строителем, делал мебель, лодки, а когда не было никакой работы – игрушки. Дедушка придумывал и делал всякие интересные игрушки, а бабушка шила кукол и платье для них. Уже когда не было необходимости зарабатывать на игрушках, бабушка и дедушка делали их для нас, своих внуков. Приезжая на лето в Варну мы знали, что нас ждет что-нибудь интересное – модели кораблей (как настоящие), куклы, медвежата и что-нибудь необычное, например, барабан, который при кручении вокруг оси, показывал разные забавные сюжеты, основанные на принципе мультипликации. Дедушка и бабушка взяли болгарское гражданство, когда детям пришла пора учиться. Учиться они начали в Варне в русской гимназии. Учились хорошо оба. Для экономии семья Лековых переехала из города на дачу. Купили кусок земли в районе нынешней остановки «Делфинариум», но выше, на холмах. До моря далеко, но вид чудесный. Дедушка сам построил там домик – одну комнату и кухню. На большом абрикосе висели качели, несколько яблонек, слива с невероятно кислыми плодами, вода – из колодца у соседей. На соседнем пустыре волейбольная площадка. Дети Левковы жили бедно, но весело. Случилось так, что папа поранил ногу, была задета кость, началась воспаление, которое долго не вылечивалось. Врачи настаивали на ампутации. И только один старый русский доктор, как последнее средство, посоветовал попробовать солнце и морскую воду. К лету дедушка сделал лодку, широкую устойчивую шлюпку, чтобы папа мог весь день проводить на море. И случилось чудо – к осени язва зажила. Шрам остался на всю жизнь, осталось и умение прекрасно грести и управлять лодкой, любовь к рыбной ловле, а так же терпение и настойчивость, как черты характера. Когда эта первая лодка состарилась, дедушка сделал вторую, на которой мы, внуки его, росли и учились любить море: плавали, прыгали с нее, ловили рыбу, ели, спали, в общем жили. Мой дедушка, Александр Александрович, любил море, но я никогда не видела, чтобы он купался или загорал. У него была какая-та кожная болезнь. А бабушка любила купаться, хотя плавала не очень хорошо. Папа последний, перед выпуском, класс учился в Софии, в русской гимназии. Он закончил с серебряной медалью. В гимназии он учил английский язык. В медицинском факультете учил латынь, и очень любил этот язык, находя его точным, звучным, выразительным. Многое помнил на память и декламировал нам. По своим склонностям папа должен был бы стать инженером, но тогда в Болгарии не было инженерного факультета, а ехать в Германию не было денег, к тому же он не знал немецкого языка. Поэтому папа поступил на медицинский факультет, где уже год как учился его старший брат. Медицина заинтересовала его, и он учился старательно и добросовестно, как и все что он делал. Со своим братом они были очень дружны. В детстве у братьев Левковых 4 было прозвище «не тронь брата». Хотя характеры у них были совсем разные. Внешне похожий на дедушку, красавец Шура – голубоглазый блондин с волнистыми волосами, унаследовал вспыльчивый, но отходчивый характер матери. Темноволосый кареглазый Вася – спокойный, уравновешенный, вдумчивый характер отца. Тем не менее, братья были очень близки друг к другу. В юности веселый, остроумный, увлекающийся Шура пользовался большим успехом у знакомых девушек. Более замкнутый и стеснительный Вася имел с девушками скорее дружеские отношения. Но после первого курса он познакомился с Валей Вербевой, впоследствии его женой и моей мамой. В.Вербева окончила Лицей В.П.Кузминой с золотой медалью. Училась балету в Париже у знаменитой балерины Ольги Преображенской. В Париже В.Вербева встретила свою соученицу по Лицею Любовь Пелехину, дочку ветерана Русско-турецкой войны 1877-78 г.г., полковника П.П.Пелехина, жившего в Софии (похороненного на Мемориальном участке ЦСК). Валя и Люба подружились и вскоре и породнились – выйдя замуж за братьев Левковых. Валя Вербева вернулась в Софию в 1939 г. и поступила в Художественную академию. Папа окончил в 1940 г. Медицинский университет, а в 1941 г. Валя и папа поженились. Папа получил распределение в с.Катунец (Ловешкая обл.). В Катунце молодой доктор проработал меньше года, и его призвали в армию. Он отправил беременную жену в Софию к родителям, а сам уехал в Плевен, где прошли первые месяцы его службы. Я родилась 11 июля 1942 г., а папа увидел меня через пару месяцев. Не знаю почему папа не стал в армии офицером, вот дядя Шура, который окончил институт на год раньше папы и на год раньше женившийся на Любови Петровне Пелехиной, был офицером. Папа сначала был в Плевене, а потом по состоянию зрения его направили в строительные войска. Первое время ему было очень тяжело служить с цыганами и помаками, неграмотными и грубыми, которые смеялись над его очками и высшим образованием. После бомбардировок Софии в январе 1943 года его часть послали разбирать развалины и выносить трупы. Я с семьей дедушки была в это время в Княжево, куда мама увезла меня на санках, т.к. в дом, где мы жили попала бомба. А папа после того, как завалы были разобраны, оказался в Греции, на острове Тасос, уже в качестве военного врача. Там строили дорогу, и он выдавал солдатам каждый вечер профилактически от малярии по кружке воды с хинином. И сам пил, но тем не менее подхватил там малярию, от которой страдал много лет. После демобилизации папу направили на работу в село Угырчин (Ловешкая обл.) (теперь это город). Мама и я приехали к нему. В Угырчине была небольшая больница и амбулатория. Папа лечил все – от зубов до ног, в том числе принимал роды. В селе, а это было большое село, была своя интеллигенция – священник, фельдшер, несколько учителей. Был клуб, где мама организовала самодеятельность, была «крычма» своеобразный мужской клуб. Там папа сблизился с двумя социалистами, один из них, кажется, был учителем, другой счетоводом или кем-то в этом роде. Их звали Цачо Колев и Ботьо Бычваров. Впоследствии они сделали блестящую карьеру по партийной линии. Видимо, взгляды этих товарищей повлияли на папу, т.к. 9 сентября 1944 года он участвовал во взятии «кметства» с пистолетом в руках. Он искренне верил в справедливость всех наступивших преобразований. Но никогда не вступал ни в какие партии, так как всегда имел свое мнение и не любил единомыслия. В с.Угырчине папу любили и уважали и очень тепло встретили там в 1976 году, когда он приезжал в Болгарию. Сельская практика была полезной для приобретении им врачебного опыта и утвердила его в намерении стать врачом – терапевтом. Но жизнь распорядилась иначе. В начале лета 1945 года до мамы дошли слухи, что в Софии выступает Ольга Лепешинская и еще кто-то из Большого театра. Она взяла меня и отправилась в Софию. На выступление Лепешинской она опоздала, но попала на конкурс в Софийский балет, выдержала его и была зачислена в труппу сразу солисткой. Мама приступила к работе. Меня отдали на попечение бабушки и дедушки Вербевых – маминых родителей. Они оба 5 работали – дедушка в Александровской больнице и на медицинском факультете университета, а бабушка - фабричным врачом на двух фабриках в районе «Красно село». Одна называлась «Титания». Жили мы недалеко от Русского памятника на улице Владайска (позже Димо Хаджидимов) №103. Папа тоже приехал в Софию. Он хотел устроиться в Александровскую больницу врачом-терапевтом. Дядя Шура к этому времени уже работал там в дерматологическом отделении. У него даже была квартира в больнице – комната и закуток, который использовали как кухню. Он жил там с тетей Любой, которая работала лаборанткой, и с Шуриком, моим двоюродным братом. Но в терапевтическом отделении для папы не оказалось места. Ему предложили подождать, т.к. скоро должна была освободиться вакансия, а чтобы не сидеть без работы, временно устроиться в судебно-медицинскую экспертизу. Папа согласился, вакансия все не освобождалась, и когда, наконец, место нашлось, папа понял, что он привык к новой работе, к коллективу, что он заинтересовался новой для него специальностью, и решил ничего не менять. Так он стал судебно-медицинским экспертом. Надо сказать, что мой дедушка Вербев мог бы, наверное, ему помочь, он ведь не только работал в больнице, но и защитил докторскую диссертацию, стал профессором, несколько лет был «управител-лекар» Александровской больницы. Но он считал не этичным, неудобным продвигать своих зятьев, как папу, так и мужа моей тети, маминой сестры, который так же окончил медицинский факультет, но позднее. Так что всего, чего папа добился, он достиг сам, без помощи тестя. Какое-то время папа был призван на трудовой фронт, был «трудоваком», но, возможно, в качестве врача. У него есть медаль за строительство какого-то «язовира».В конце – концов братья Левковы защитили свои диссертации и стали кандидатами наук. В 1949 году все Левковы приняли советское гражданство. Папа активно участвовал в работе Клуба Советских граждан в Болгарии. Примерно в это же время ему дали комнату в общежитии для семейных на верхнем этаже Клуба на ул.Клемент Готвалд №11 (бул.Евлоги Георгиев). До этого папа и мама жили на чердаке дома, где дедушка снимал квартиру (все в квартире не умещались). Дядя Шура к тому времени тоже получил другое жилье – комнату в двухкомнатной квартире у Орлового моста (ул.Янтра №3). Во второй комнате жили муж и жена, старики по фамилии Шулеповы. Когда через несколько лет старик умер, а его жена оказалась совершенно беспомощной и была помещена в Дом престарелых, комната освободилась, и в нее переехали мы с папой. Это было уже после его развода с мамой. Развелись они в 1952 г. Папа очень болезненно пережил развод, и я очень его жалела. Он всегда был прекрасным семьянином, заботливым, любящим. После развода папа еще больше окунулся в дела Клуба. Мы и обедали там (вернее я), и ужинали. Это действительно был наш дом. Папа и спортом там занимался: играл в волейбол, а еще раньше, вместе с дядей Шурой, учувствовал в соревнованиях по гребле, выступал за клубную команду “Красная звезда”. Соревнования проходили на Дунае, а тренировки на озере Ариана в Софии. К лодке сзади на веревке подвешивали ведро, чтобы она не очень разгонялась. Клубная команда заняла какое-то призовое место. Тогда уже пошли разговоры об отъезде в Россию, и я твердо знала, что поеду с папой, никогда его не оставлю. И потом нас так воспитывали: «Мы русские, наша родина – там, в Болгарии мы временно» Ехать или не ехать, решали все Левковы. Папа был «за», «за» была и его мать, Евгения Павловна. Дедушка Александр Александрович не хотел ехать, у него только сейчас наладилась жизнь, была высокооплачиваемая должность, интересная работа, уважение коллег. Он был капитаном І-ого ранга, преподавал в Военно-морском училище. Бабушка тоже была при деле – преподавала русский язык в каком-то техникуме, занималась общественной работой, была очень активной и деятельной в Варненском Клубе Советских граждан, но ее желание вернутся на Родину, было ни с чем не сравнимо. 6 У тети Любы Пелехиной нашлись в России родственники – брат Павел от второго брака ее отца и сестра Марина от первого брака. Они жили в городе Орле. Павел Петрович когда-то жил во Франции, воевал в Испании, участвовал в Сопротивлении, за что и получил Советское гражданство и разрешение вернутся в Россию. Он поселился в Орле, где у Марины Петровны была половина деревянного одноэтажного дома. И вот 13 февраля 1955 г., мы - дядя Шура, тетя Люба, Шурик, папа и я, едем на поезде в Орел, откуда Павел Петрович всем нам прислал приглашение. Мы были вторыми из русских, покидающими Болгарию. 15 февраля после пересадки в Брянске мы прибыли в Орел. Папа и дядя Шура не задержались там – для кого-то из них не нашлась работа, а братья не хотели расставаться. Они оставили в Орле тетю Любу с нами, а сами отправились в Москву в Министерство здравоохранения. Там им посоветовали не оставаться на Европейской части России, где не было никакой возможности получить квартиру, а ехать на восток – на Урал, в Сибирь...... В частности, предложили Челябинск, и братья согласились. Но в Челябинске квартиру обещали дать через полгода – год. А в Магнитогорске (это Челябинская область) – сразу. Так мы оказались в Магнитогорске, где, действительно, сразу получили трехкомнатную квартиру, где к нашему приезду поставили взятые из больницы временно кровати. Вдоль стен стояли книги. Пустая квартира казалась огромной. Но в августе приехали бабушка и дедушка из Варны. Прибыла посланная малой скоростью мебель, дедушка сам сколотил буфет и огромный кухонный стол, а в ноябре (6-ого числа) 1955 года у тети Любы и дяди Шуры родился второй сын – Павлик (в честь Павла Петровича Пелехина), и квартира уже не казалась большой, хотя в коридоре кроме стенного шкафа стоял еще один шкаф, холодильник и три велосипеда. Магнитогорск находится на реке Урал. На левом берегу (в Азии) – металлургический комбинат и «старый город», который строился в тридцатые годы. На правом берегу (в Европе) – «новый город», построенный в пятидесятые годы и строящийся до сих пор. Мы жили в Европе, а на работу ездили в Азию. В СССР папе и дяде Шуре не признали диссертации. Дядя Шура работал в кожно-венерологическом диспансере. Папа в больнице. Тетя Люба была там лаборанткой. Через несколько месяцев, в 1956 г. папу отправили на курсы повышения квалификации в город Ленинград. Полгода он прожил в Ленинграде, причем захватил самое лучшее время – белые ночи. Город ему очень понравился, но он рассказывал, что жилищные условия у нас гораздо лучше, чем у профессоров в Ленинграде. У него появилось там много знакомых, и почти все они жили в коммуналках, без горячей воды и ванны. А у нас все это было. Мне нравился Магнитогорск, красивый город, выстроенный по единому плану. Вот только с экологией неблагополучно. Дымы Магнитки можно было увидеть за много километров от города. На них ориентировались едущие по ровной степи без дорог. Каждый цех комбината «производил» свой дым, а в целом это было довольно красивое зрелище – дымы белые, серые, черные, желтоватые, сиреневые. Если бы только можно было не дышать. И, тем не менее, мы купались в реке Урал, ловили рыбу и раков, плавали на байдарке. Ездили на озера Башкирии – оз.Банное, Ургун, Песчаное. На Ургуне провели два лета. Там было чудесно, если не считать массы комаров – красота, тишина, изобилие рыбы, лесной земляники, клубники, дикой вишни, грибов Тем не менее, у папы и дяди Шуры были мысли о перемене места жительства. Особенно после того, как завод «Маяк» радиоактивным выбросом отравил все окрестности реки Течи, в том числе красивейшее озеро Чебаркуль (это все Челябинская область). К тому же дядя Шура продолжал мечтать о диссертации, а в Магнитке не было условий для этого. Папа же отказался от этой мысли, считая это формальностью, отнимающей много времени и нервов, и ничего не приносящей для его работы и для материального благосостояния. В 1958 – 1959 г. папа получил, по заочному конкурсу, место судебного эксперта на Кавказе, в г.Орджоникидзе (г.Владикавказ), Северная Осетия. Ему очень нравился Кавказ, военно-грузинская дорога, город. Но от места он 7 отказался, объясняя это тем, что там невозможно работать честно и спокойно, процветает „куначество” и взяточничество. В 1960 г. у папы появилась возможность получить место судебного эксперта в городе Воскресенске, Московской области. Поразмыслив, он решил его принять. Тем более, что дядя Шура тоже нашел себе место тоже в Московской области. Но дяде Шуре предложили место в лепрозории, а бабушке и тете Любе не очень хотелось жить рядом с прокаженными. И дядя Шура отказался. Папа по работе часто бывал в Москве (он подчинялся Московской областной судебно-медицинской экспертизе). Там его оценили и были рады взять его на работу, но тогда для этого нужна была Московская прописка. Я тогда уже была студенткой Магнитогорского горно-металлургического института. В 1961 г. я приехала в Москву на зимние каникулы по папиной просьбе. Жила в Москве на Собачьей площади в домике, где когда-то организовалась музыкальная школа имени Гнесиных. В этом маленьком двухэтажном особнячке жили сестры Гнесины и давали уроки музыки. Во время моего приезда на втором этаже жили муж и жена Роллеры, пожилая пара, приехавшая из Франции. Ольга Ильинична Роллер была племянницей Гнесиных, а ее муж Николай Николаевич – товарищем Павла Петровича Пелехина, брата тети Любы. Они вместе воевали в Испании и участвовали в Сопротивлении. Вот у них я и провела каникулы. В 1961 г. папа женился на Ларисе Яковлевне Соколовой. С ней папа познакомился еще в Магнитогорске, где она работала по распределению в его больнице врачомхирургом, но после смерти ее отца вернулась к матери в Москву. Я к тому времени перевелась из Магнитогорска в Московский горный институт. Первое время мы жили в коммунальной квартире без всяких удобств на ул.Красная Пресня. В 1964 году я вышла замуж и переехала к мужу. А семье папы дали трехкомнатную квартиру в районе Химки – Ховрино, в „Хрущовке”, на 5-ом этаже, без лифта, но все равно тогда это было счастьем – без соседей, с ванной и горячей водой. В 1963 г. у папы родился сын Алексей. У них была хорошая и дружная семья, и они прожили вместе счастливые тридцать лет. В 1966 г. умер от лейкемии мой дедушка. Он тосковал по Болгарии и считал, наверно, не без основании, что в Болгарии он прожил бы дольше. Дедушка умер у папы на руках. Бабушка умерла в 1990 г. на 97-м году жизни. Папа все эти годы работал в Московской областной судебно-медицинской экспертизе. Стал старшим экспертом. Объездил все Подмосковье. Позднее стал заведующим гистологической лабораторией. У него много наград за его добросовестный труд. На работе все его очень любили. Он подготовил себе достойную смену в лаборатории. Мне кажется, добросовестность и законопослушность – основные черты его характера. Все за что бы он ни брался, он делал хорошо. А руки у него были золотые как у дедушки. Папа умер в 1991 г. после тяжелой болезни. Его сын, мой брат, Алексей Васильевич Левков тоже стал врачом. Работает хирургом в 67-ой городской клинической больнице г.Москвы, где много лет проработал хирургом его мать. Он женат на Ольге Юрьевне, урожденной Царьковой, враче-гинекологе. Его сын Дмитрий поступил в Институт международных отношений. У меня два сына и два внука. Сыновья: Николай – юрист, а Василий, окончив Московскую Консерваторию, выступает с Российским национальным оркестром под руководством М.В.Плетнева. Дядя Шура, отказавшись от лепрозория, нашел место в Уфимском медицинском институте, где у него была возможность работать над диссертацией, которую он защитил в г.Москве, а потом работал в г.Тюмени заведующим кафедрой дерматологии в Тюменском медицинском институте. Он считался замечательным доктором, который излечивает то, что в принципе в дерматологии считается неизлечимым. Умер А.А.Левков 8 в 1996 г. Люба Пелехина тоже работала в институте лаборанткой. Сейчас живет в г.Тюмени. Один из сыновей - Александр живет в г.Уфе. Окончив Уфимский авиационный институт, преподавал в авиационном техникуме. У него двое детей: дочь Юлия, которая продолжила семейную традицию, став врачом, и сын Александр – окончил математический факультет Уфимского университета и двое внуков: Анна и Александр (а как же иначе, у Левковых это фамильное имя). Второй сын А.А.Левкова живет в Тюмени. Окончил математический факультет Тюменского университета. У него двое детей – Оксана и Максим, и один внук.
