Рассказы и повести современных писателей
advertisement
Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 1 Друзья! Прекрасен наш союз! Рассказы и повести современных писателей Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 2 Ирина Токмакова (Москва) Классик современной детской литературы, Ирина Петровна Токмакова в юности всегда была отличницей. Школу окончила с золотой медалью, а за обучение на филфаке МГУ получила диплом с отличием. За книгу «Счастливого пути!» она стала лауреатом Государственной премии России. Миллионы мальчишек и девчонок полюбили Ирину Токмакову не только за ее стихи — свои и переводные — (книги «Деревья», «Кукареку», «Карусель»), но и за сказочные повести «Аля, Кляксич и буква «А», «Может, нуль не виноват?», «Ростик и Кеша» и другие. В ее книгах разлита поэзия самой высшей пробы. «Как составная часть красоты, поэзия призвана спасти мир, — считает Токмакова. — Спасти от горя, прагматизма и стяжательства, которые пытаются возвести в добродетель». Читатели «Путеводки» одними из первых прочтут новую повесть замечательной писательницы. Людмилка и Тим в сказочном лесу повестьсказка леко от Москвы. У неё возле дома был садик и даже прямо на участке совсем маленький, но свой, кусочек леса. Там, случалось, под ёлкой вырастал крепенький белый грибок и росли ве сёлые жёлтенькие лисички. А весной на своей собственной маленькой полянке расцветали ландыши. С ней вместе в зелёном домике жили чёрная, уже в летах, кошка Кассиопея, или про сто Кася, и белый весёлый пёс необозначенной породы по имени Рональд, а на каждый день просто Ронни. Когда Тим и Людмилка были совсем малень кими, они уже однажды летом жили у бабы Ка ти. Только по малолетству мало чего запомнили. А теперь им предстоит побыть тут c Касей и Ронни, потому что папу и маму срочно вызвали к другой бабушке — бабушке Антонине, папи ной маме, потому что она очень сильно заболе НАЧИНАЕТСЯ — Да ни за что, — говорила баба Катя, приехав к ним в гости всего на один денёк. — Как это я у вас тут буду в четырёх стенах! А шумуто сколько! Ок но не откроешь, столько машин, шоссе это ваше, уши закладывает! А у меня тишина в саду — прямо волшебная. Воздух, покой — сказка, да и только, — и она както поособенному посмотрела на внуков. — Да, Екатерина Мефодьевна, тут ведь так удобно. И мы все рядом. И просторно, всем места хватит: и детская, и кабинет, и спальня, и для вас отдельная комната есть, — в который уже раз по сле того, как дедушки не стало, папа уговаривал бабушку Катю — мамину маму — переехать к ним в Москву. А баба Катя на уговоры не поддавалась. Она жила в зелёном домике, в посёлке Жучки, неда 2 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 3 ла. А бабушка Антонина живёт далеко от Моск вы — в городе Пензе. И вот уже папа везёт Тима и Людмилку в их се мейной машине по имени Рено Логан к бабе Кате в Жучки. Вы можете спросить, почему такое длинное имя — Людмилка? А вот почему. Когда дети родились (Людмил ка и Тим появились на свет в одно и то же время, они называются двойняшки), все сразу решили, что девочку будут звать Людмилой, а мальчика — Тимофеем, потому что так звали дедушку — ма миного папу. — Людмила — это красиво, — сказал папа, — но длинновато. Будем звать её Людой. — Нет, — не согласилась с ним мама, — она бу дет Люся, так гораздо симпатичнее и ласковее. А обе бабушки хотели, чтобы внучку называли Милочкой. И никто никому не желал уступать. И каждый звал её посвоему. Но однажды, когда дети были ещё совсем маленькие, у девочки подня лась температура. Позвали доктора. Доктор осмотрел её и сказал: — Ничего страшного, просто у Людмилки ре жется зубик. И вдруг всем понравилось: такое задорное, та кое весёлое имя. И все стали звать её Людмилкой. Все, кроме бабы Кати. Ну вот. Приехали. На крылечке зелёного до мика их встречала не только баба Катя, а ещё и Кася, и Ронни. Удивительно, но оба они вроде бы вспомнили ребят. Ронни лизнул Людмилку пря мо в нос, а Кася подошла к Тиму и потёрлась о его левую штанину. Папа сразу же уехал. Вечером у них с мамой поезд. Папа ещё в дороге несколько раз звонил по сотовому телефону в Пензу. У бабушки Анто нины побывала «скорая помощь». Папа очень тревожился. — Мила, Тимоша, быстренько мыть руки и обе дать, — скомандовала баба Катя. Нет, всётаки и Людмилку и Тима она продол жала звать посвоему. На обед были борщ и котлеты, которые баба Катя умела както поособенному очень вкусно готовить. Людмилка и Тим ели и вертели головами, зано во осваиваясь в бабушкином доме. На стене висела дедушкина картина, на которой большая сказоч ная птица распахнула крылья чуть ли на всё небо над крышами маленьких деревенских домиков. Их дедушка, Тимофей Кириллович, которого они уже почти не помнили, был художником. Напротив стола располагался массивный ста ринный буфет. Там за стеклянными створками на полках стояла посуда — чашки, чайники, блюдца, а открытая доска под посудными полка ми была уставлена разными занятными фигур ками. Людмилке особенно нравилась фарфоро вая девушка в старинном цветастом сарафане с длинной косой. А Тиму приглянулся вырезан ный из дерева охотник с ружьём и охотничьей сумкой наперевес. И ещё там стоял очень краси вый глиняный конь. — Поели? — спросила бабушка. — Вот вам по яблочку, ступайте в сад, пока погуляйте. Как уп равлюсь с делами, я вас позову, почитаем сказку про принцессу Элизу и её заколдованных брать ев — диких лебедей. Тим и Людмилка сбежали с крылечка, напра вились в ту сторону, где у бабы Кати был «собст венный лес». Там росли высокие ели и маленькие ёлочки, толстый старый дуб и тоненькие рябин ки. Землю покрывал своими плотными глянце выми листьями копытень, возле забора, где в ка навке скапливалась дождевая вода, цвела душис тая таволга. — Тим, — почемуто шёпотом обратилась Люд милка к брату, — тут и правда вроде как очень да же сказочно и волшебно. Тим не успел ей ответить, как раздался чейто мягкий, вкрадчивый голос: — И не сомневайтесь, тут всё и на самом деле волшебно. Людмилка вздрогнула от неожиданности, огля нулась. Рядом были Тим, а ещё тут же оказались Кася и Ронни, которые както незаметно увяза лись за ними. — Ты чтото сказал, Тим? — спросила Люд милка. — Да ничего я не говорил, — ответил Тим и то же почти что шёпотом. — Ну, я сказала, я! Что тут особенного? Это вдруг заговорила кошка Кася. Как же это могло быть? — Чего так уж очень удивлятьсято? — продол жала своим приятным голоском кошка. — Вы же сами догадались — здесь всё волшебное. А вернее так: всё делается волшебным, когда сюда приходят дети. Всёвсёвсё — и звери, и птицы, и деревья... Это когда они приходят без взрослых. А взрослые про это знать не знают. Да и узнать не могут. Пото му что не поверят. И не поймут. — Всё это, конечно, так и есть, — послышался теперь уже другой незнакомый голос. Такой не множечко с хрипотцой. И кто бы вы думали, го 3 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 4 — Ой! — ойкнула Людмилка. Она вдруг пред ставила себе, как она гдето там потеряется и ни когда больше не увидит ни папу, ни маму. — Что, забоялась? — ухмыльнулась Кася. — Ты чего это? Правда, что ли, испугалась? — удивился Тим. — Нет, — решительно отрезала Людмилка. Взглянув на брата, она твёрдо решила не боять ся. — Какие же это такие волшебные стихи? — спросила она. Ронни сел, поднял правую лапу и торжественно продекламировал: ворил? Правильно догадались: в разговор всту пил Ронни. — Ты какнибудь поаккуратнее, поспокойнее им объясняй. Они же городские, к чудесам не привычные. Ещё напугаешь,— предупредил он Касю. — Мы не испугаемся, — отозвался Тим. — Баба Катя, когда ещё в гости к нам приезжала, говорила, что у вас тут сказочно. Значит, она знает. — Это она просто так сказала, — перебила его Кася. — Как это там говорится? Образно. Про на стоящие чудеса взрослые не знают. Они про сказ ки только в книжках умеют читать. — А у нас тут очень даже сказочно, — продол жал своим хрипловатым голосом Ронни. — Вы ког данибудь бывали в Сказке? — Нет, — удивилась Людмилка, — как это — «бывать в сказке»? Мы сказки читали, и мама нам читала про Ивана Царевича, про молодильные яб локи и про КонькаГорбунка. — Про Кота в сапогах и про Красную Шапоч ку, — поторопился добавить Тим. — Это совсем не то. Вот поглядите, — Ронни пе редней лапой показал на то, что росло у них под ногами и на что обычно никто не обращает внима ния. — Видите? — Ну и что? — удивился Тим. — Травка, лис тики. — Вот чудаки городские, — не удержавшись, мяукнула Кася. — Не умничай, Каська, — рыкнул на неё Рон ни. — Им же надо всё рассказать, разобъяснить. Кася смолчала, только недовольно шевельнула усами. — Это не просто травкалистики, — стал гово рить Ронни. — Листики называются копытень. Это следы от копыт Волшебного Коня. Этот Конь мо жет, правда, если захочет, пригласить в Сказку. — Ой! Как интересно! Как здорово! — закрича ла Людмилка. — Где же он? Я хочу в сказку! Пря мо сейчас! — Прямо сейчас не получится, — охладил её пыл Ронни. — Надо, чтобы вы с Тимом стали хоть немножечко здешними. А для этого вам в зелёном домике надо провести хотя бы одну ночь. Иначе вы покажетесь Волшебному Коню чужими. А чу жих он в Сказку не пропускает. — А почему? — не поняла Людмилка. — Боится, чтобы они Сказку не испортили. И ещё, — продолжил Ронни. — Надо, чтобы те, кто хочет попасть в Сказку, хорошо запомнили вол шебные стихи. Иначе они не смогут ни войти туда, ни вернуться. На рассвете ранорано Конь выходит из тумана. Конь тихонько бьёт копытом, Значит, в Сказку дверь открыта. Значит, Сказка впереди. А Кася продолжила дальше своим мяучистым голоском: Уходя — не уходи. Не найдёте среди дня: Вот я здесь — и нет меня. Помни, чтоб назад вернуться, Надо трижды оглянуться! Тим и Людмилка не сразу заговорили, про слушав эти таинственные и не совсем понятные стихи. — Что же это всё значит? — спросил Тим. — Значит то, что значит, — заявила Кася. — На до выучить и зарубить себе на носу. — К завтрашнему утру сумеете? — спросил Ронни. — Постараемся, — в один голос ответили слегка ошарашенные Людмилка и Тим. — Мила, Тимоша! — позвала, выйдя на крылеч ко, баба Катя. — Идите сюда, посидим, почитаем перед ужином. Людмилка и Тим направились к дому. Ронни и Кася за ними не пошли. Они вмиг исчезли гдето в зарослях папоротника. НАЗАВТРА ДО ЗАВТРАКА — Ты чего это? — пробормотал спросонья Тим. — Разве уже пора вставать? Людмилка стояла возле его кровати и дёргала брата за ногу. Тим вдруг всё вспомнил. Он рывком 4 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 5 сел на постели, быстро спрыгнул на пол, нащупал ногами тапочки, натянул футболку. — Пошли! — скомандовала Людмилка. Тим рванулся следом, но вдруг остановился. — А баба Катя? Что она скажет? — Баба Катя пошла к тёте Мане за молоком. Ну, к той, она вчера говорила, — у которой корова Ро машка. А потом, уж конечно, будет на кухне овсян ку варить. Она не заметит. Да пойдём скорее, мы успеем,— торопила его Людмилка. Тим не понял, что они должны успеть. Он вооб ще подумал, уж не приснилось ли, не привиделось ли им всё вчера вечером. Дети быстро выбежали из дома. Сбежали по ступенькам в сад. Солнце пряталось гдето за еловыми макушка ми. Было прохладно. На траве поблёскивали ка пельки росы. Откудато, кажется с берёзы, доноси лась весёлая короткая песенка зяблика: тирити ритиритиритиууу. И тут же повторялась снова. И снова. Кася восседала на крыльце и старательно тёрла лапкой за ухом. Умывалась. Она даже не взгляну ла на ребят, когда они пробежали мимо. Ронни, ча сточасто перебирая лапами, копал землю возле забора: то ли чтото откапывал, а может, наоборот, хотел чтото припрятать — закопать. Но и он на них даже и не глянул. — Точно, — ответил вслух на свои мысли Тим. — Всё нам вчера просто померещилось. Приснилось. — Так не бывает, — возразила Людмилка. — Чего не бывает? — не понял Тим. — Не бывает, чтобы одинаково снилось сразу двоим, — рассудительно возразила Людмилка. А ведь и правда! Когда это было, чтобы один и тот же сон снился сразу нескольким людям? Они добрались до той части сада, где ели были высокиевысокие и рядом рос дуб — раскидистый и тоже очень высокий, а землю покрывал своими твёрдыми круглыми листочками копытень. На ре бят както само собой снова, как и вчера, дохнуло настоящим волшебством. И Тим сразу же вспом нил стишок, который вчера вечером проговорили Ронни и Кася. И както незаметно для самого себя произнёс: И в ту же минуту чуть поодаль, возле самого забора, сгустилось какоето туманное облако, и сперва послышалось цоканье конских копыт, а потом показался стройный красивый Конь, чем то напоминавший того, что стоял у бабы Кати на буфете. Только не маленький и не глиняный, а на стоящий живой конь. Очень странно, но ни Тим, ни Людмилка почемуто не испугались и даже не удивились. Их не удивило даже и то, что Конь с ними заговорил: — Милости просим, — сказал Конь. — Заходите в Сказку. Голос у Коня был басовитый. Но не грубый, можно сказать, такой какойто бархатистый. Как только он заговорил, туман облачком поднялся вверх и поплыл кудато над еловыми верхушка ми, а перед ребятами вдруг оказался домик с красной крышей, тремя окошками и резным кры лечком в три ступеньки. Скрипнула дверь. И на крылечко вышла девушка в старинном расшитом сарафане. Людмилке показалось, что она когда то с ней уже встречалась. Но где? Но когда?.. Де вушка ласково улыбнулась и произнесла те же слова, что и Конь: — Милости просим. Заходите к нам в Сказку. Они было сделали шаг к крылечку, но тут Люд милка, спохватившись, дёрнула брата за руку. — Постой. Кася что говорила, помнишь: Уходя не уходи. Не найдёте среди дня. Вот я здесь, и нет меня. Помни, чтоб назад вернуться, Надо трижды оглянуться. Что всё это значит, непонятно, но ты не спеши, а то вдруг мы никогда не вернёмся обратно! И они оба, как по команде, три раза погляде ли на бабушкин зелёный домик. Бабы Кати не было видно. И Ронни с Касей тоже кудато по девались. — Заходите, заходите, заходите в дом, — снова пригласила их девушка, а стоявший возле крылеч ка Конь покивал головой. Дверь сама собой открылась, как бы пригла шая их внутрь. Они вошли в просторные сени. В сенях распахнулась ещё одна дверь — в комна ту. В комнате было светло и уютно както поска зочному, постаринному. На столе — вышитая скатерть, на полу — разноцветные плетёные поло вики, на комоде — кружевная дорожка и большое зеркало в раме. По стенам стояли длинные дере вянные лавки. На рассвете ранорано Конь выходит из тумана. Конь тихонько бьёт копытом. Значит, в Сказку дверь открыта. Значит, Сказка впереди. Не стесняйся, заходи. 5 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 6 музыка. Удивлённые Людмилка и Тим прислу шались. — Что это такое слышится? — спросила Люд милка у Марфуши. — А вы вслушайтесь хорошенько, — сказала Марфуша. — Это же Ромашки поют. Они прислушались. Да, да, да! Ромашки пели! — Садитесь, садитесь, — пригласила девушка. — Мы с вами встречались. Только вы не знаете, как меня звать. Марфа я. Можно — Марфуша. «Странно. Откуда же мы её знаем?» — подума ла Людмилка. — А я Людмилка, — сказала она вслух. — А это мой брат Тим. — Да это мне известно, — улыбнулась Мар фуша. — Вы из города приехали. Я вас видела с буфета. Ребята аж застыли от удивления. С буфета? Ах вот почему у Марфуши такое зна комое лицо! Но как же так? Ведь у бабушки на бу фете фарфоровая девушка. Статуэтка... Марфа за смеялась. — Так бывает, — сказала она. — Я и здесь и там. Это там я статуэтка. Ну, а здесь Сказка. Здесь всё другое. Волшебное, одним словом. Здесь я такая, какая есть. Здесь я живу. Она подала им по красивой глиняной кружеч ке. В кружках было молоко. — Попейте с дороги, — сказала она. — С дороги? — переспросил Тим. — Какая же это дорога? Мы же всё время были тут. — Не скажи, — покачала головой Марфуша, — иногда дорога в Сказку оказывается очень даже длинной. «Как странно», — подумал Тим, но ничего не сказал. Молоко было холодное, густое. Очень вкусное. С первого же глотка вдруг стало както легко и ве село. «Что ли, молоко тут волшебное?» — подума ла Людмилка. — Марфуша, ты дома? — донеслось вдруг через окно. — Выйдешь? Голос ребятам показался знакомым. «Да ведь это вроде бы Ронни», — подумала Людмилка. — Помоему, это Ронни, — удивлённо заметил Тим. — Иду! — откликнулась Марфуша. — Пошли, поглядим, — кивнула она ребятам. Все вместе вышли на крылечко. Что же это такое? Как же это может быть? Не было высоких ёлок, дуба тоже не было, а землю вовсе и не покрывал твёрдолистый копы тень. На крылечке сидели Кася и Ронни. А во круг дома... Дом окружал совсем незнакомый сад. От крыльца разбегались посыпанные песочком до рожки. Напротив крыльца располагалась клум ба, вся покрытая крупными белоснежными ро машками. Оттуда доносилась тихая, приятная Наступает утро в срок. Дует лёгкий ветерок. Темноту сдувает прочь, Хочет солнышку помочь. Тихо. Тихо. И светло. Рассветает... Рассвело! Здравствуй, утро золотое, Ясным светом налитое, Здравствуй, листик и сучок, Здравствуй, мушка и жучок, Здравствуй, кустик, здравствуй пень. С добрым утром, Новый День! У Тима и Людмилки от всего этого чуть не за кружилась голова. — Интересно, как Ронни с Касей тут очути лись? — вслух подумал Тим. — Но мы же знаем волшебные стихи, ты что, за был? — тут же отозвался Ронни. Ах да. Ведь они и сами именно поэтому оказа лись здесь. — Ты чего меня звал, Ронни? — поинтересова лась Марфуша. И Ронни с Касей, перебивая друг друга, ста ли говорить, что они видели, как в Сказку вслед за ребятами проскользнула змея. Они всё обыс кали, а змея гдето спряталась, и кто её знает, кто она такая. Может быть, злая, может быть, ядовитая. — Дааа, — задумалась Марфуша. — Кто знает, может, придётся звать Охотника. Онто уж разбе рётся. Но вы погодите. Не оченьто пугайтесь, да и народ не пугайте, не сейте панику. Вон, глядите, шагают Муравьи, они делом заняты, молчите, не сбивайте их с панталыку. На одной из дорожек Людмилка и Тим и правда увидели Муравьёв. Они были не совсем такие, как привычные муравьи в лесу, а крупнее ростом. Что ли, может быть, с воробья? Они двигались, выстроившись в колонну. За плеча ми у каждого было по мешку. Чем ближе они подходили, тем слышнее ста новились звуки муравьиного марша: 6 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 7 — Давайте, думайте все, — обратилась Марфу ша ко всей честной компании. — Кто кроме Каси может на дерево влезть? — Я в парке на тополь влезал, — сказал Тим. — Только там ветки были пониже. Но вообщето в парке за это ругают... — Не забоишься? — спросила Марфуша. — Тим у нас не трус, — обиделась за брата Люд милка. — Вот только...— но она не договорила. — Тогда так, — распорядилась Марфуша. — Давай, Тим, я тебя сумею до первых веток подса дить. Людмилка, осторожненько подними птен чика с земли. Людмилка взяла птенчика мягкими ладошка ми. Зяблики замахали крыльями, не сразу поняв, что происходит. — Тим, теперь ты так же осторожно спрячь его у себя за пазухой, — продолжала командовать Мар фуша. — А сейчас давай ко мне на колено — раз, так, теперь на моё плечо — два. Дотянулся до вет ки? Смелее вперёд! Зябликиродители летали вокруг, неизвестно, понимая или не понимая от волнения, что ожида ет их птенчика. Тим долез до гнезда. Тим опустил свою ношу в гнёздышко. Тим благополучно спустился на зем лю. И тут же сверху на них пролилось радостное «тиритиритиритиритиууу!» Это запел Папа Зяблик. А Тиму послышалось, будто ктото то неньким голоском проговорил: — Спасибо, Тим! Кто же это? Неужели птичка, Мама Зяблик? Но тут вдруг чтото зашуршало в траве, прямо у ног. — Змея! — в ужасе закричал Ронни. Так оно и было. На дорожку выползла Змея. — Здравствуйте, — проговорила Змея привет ливым тихим голосом. — Я — Ужик. Волшебный Конь пригласил меня в вашу сказку. Я не злой. Я не ядовитый. Я хочу с вами подружиться. Мне было так грустно одному без друзей. Никто ничего не успел сказать, потому что по слышался голос бабы Кати: — Тимоша! Мила! Куда это вы подевались до за втрака? Нука, быстро умываться и за стол. Каша остынет! Людмилка и Тим вздрогнули от неожидан ности. А где же все? Где Марфуша? Рядом были высокая ёлка, старый раскидистый дуб, землю покрывал копытень. Возле забора у канавки по качивалась на длинном стебле душистая тавол га. И всё. Не было Марфушиного домика, по ющих Ромашек, доброго Ужика и Мышкипо Мы по дорожке Шагаем строем, Мы под берёзой Свой дом построим. Несём мы дружно Мешки хвоинок, Сучков и щепок, Мхов и травинок. Трудиться станем С утра до ночи, И дом наш будет Как крепость прочен. Дом муравьиный Зовёт в дорогу. Шагайте в ногу! Шагайте в ногу! Муравьиный строй прошагал мимо, ни на кого не обратив внимания. — Даже не поздоровались, — фыркнула Кася. — Невежи и зануды. — Труженики, — улыбнулась Марфуша. Она хотела ещё чтото добавить, но тут откуда то долетели странные писклявые звуки: — Ойойойой! И изза ромашковой клумбы выскочила Мыш каполёвка. — Ойойойой, — продолжала она пищать так, что у Людмилки заложило уши. — Ты чего это распищалась? — строго спросила Кася. — Беда, беда, — причитала Мышка. — Зяблик птенчик из гнезда выпал! Папа Зяблик в ужасе. Мама Зяблик в отчаянии. Птенчик совсем малень кий! Он погибнет! — Змея! — спохватился Ронни. — Бежим ско рее. Скорее к берёзе! Там у Зябликов гнездо! — Ничего, сейчас всё устроим, — спокойно ото звалась Марфуша. — Конечно, птицы ведь сами не могут вернуть птенчика в гнездо. Но на это есть мы, верно? Они всей гурьбой быстро добрались до берё зы. Там на траве лежал перепуганный Зяб ликптенчик, а рядом в панике метались его ро дители. — Ну, не тревожьтесь, не тревожьтесь, — стала их успокаивать их Марфуша. Она глянула вверх. Ох, гнёздышкото на берёзе — высоковысоко, с земли не достать. Что же делатьто? Кася, ко нечно, на берёзу влезет очень даже просто. Но не в зубах же ей птенчика нести, он от страха умрёт, бедняжечка. 7 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 8 тались. Может, здесь им было нельзя? Кто знает... Баба Катя включила свет. — Ты что это в темноте глаза портишь, Милоч ка? — заметила она. — Тимоша, а ты что не почита ешь? Хочешь, вот рассказы про Дениску. Дедушка делал к ним рисунки. Дать тебе? — Не, — покачал головой Тим. — Я лучше по рисую. — Ну порисуй, порисуй, дорогой ты мой худож ник, — сказала баба Катя, погладила Тима по голо ве и както странно вздохнула. Тим не понял, чего такого он сказал, что бабуш ке вздумалось так печально вздыхать. А дождь за окном всё лил и лил, постукивал в оконные стёкла, быстрыми потоками скатывался вниз. Сквозь водяную завесу едва можно было различить, как ёлки размахивают ветками, точно собираются взлететь в небеса. Это значит, что дождь не просто дождь, а дождь с ветром. Тим достал альбом для рисова ния и цветные фломастеры, которые мама не за была положить в его рюкзачок. Вспомнив о ма ме, Тим вдруг загрустил. Скорее бы вернулись папа и мама, и тогда... Но вдруг он перебил са мого себя: — Что это я? В московской квартире никогда не случается ничего волшебного! А здесь... Чего это он вдруг разнюнился? Скоро дождик кончится, скоро ветер прогонит тучи и выглянет солнышко, и они с Людмилкой... Да, да, да! Они побегут в глубину сада, туда, где самая высокая ель, и старый дуб, и цветёт таволга у забора, и зем лю вокруг устилает своими круглыми листочками копытень. Тим принялся рисовать. Он нарисовал ель, и дуб, и возле них — Коня. Конь получился краси вый, с шикарной гривой и длинным хвостом. Тим было задумался, надо ли изобразить на картинке самого себя и Людмилку, но тут баба Катя позва ла обедать. Дождь тем временем налил вокруг дома огого какие лужи! Там, где в лужу падала капля дождя, вздувался и плыл по воде весёлый водяной пу зырь. Плыл, лопался, рядом падала новая капля, и появлялся новый пузырь. Вскоре вся поверх ность лужи покрылась пузырями. А потом дож динки стали падать всё реже и реже, и дождь на конец перестал. Людмилка и Тим выбежали на крыльцо. Ох, ка ким свежим, каким лёгким сделался воздух после грозы! А на небе, высоко над ёлками, сверкающим коромыслом повисла радуга. — Побежали? — глянул на сестру Тим. лёвки. Был просто кусочек бабушкиного сада. Ребята побежали к дому. Кася и Ронни обогна ли их. На крылечке стояли две мисочки. Даже не глянув на ребят, Кася и Ронни принялись за свой завтрак. ДОЖДЛИВЫЙ ДЕНЬ И ПОГОЖИЙ ВЕЧЕР В тот день с утра небо затянуло тучами. Тучи в небе были скучные, серые, от них на земле всё то же становилось какимто серым и невесёлым. Людмилка и Тим собрались было пойти погу лять, но баба Катя сказала: — Куда это? Вы что, не видите, вотвот хлынет дождь. Нечего ходитьмокнуть. Займитесь чемни будь дома. Людмилка глянула на буфет. Глиняный конь стоял на своём месте. Фарфоровая Марфуша бы ла неподвижна, точно никогда не бывала живой девушкой, не разговаривала, не улыбалась своей приветливой улыбкой... Людмилка потянулась за книжкой. Виталий Бианки «Лесные домишки». Она уже хорошо умела читать. А вот Тим сам чи тать ленился. Ему больше всего нравилось, когда воскресными вечерами мама, покончив со стир койуборкойготовкой, усаживала их обоих ря дом с собой на диване и читала вслух чтонибудь интересное. Людмилке больше всего по душе бы ла книжка про мальчика Седрика, лорда Фаунт лероя. Мама говорила, что когда она была ма ленькой, эту книжку ей читала её мама — баба Ка тя, а когда и та была ещё девочкой, она тоже лю била слушать, как про Седрика читает её мама — прабабушка Вера, чью карточку они с Тимом ви дели у бабы Кати в альбоме. Вот какая это ста ринная книжка! Тим тоже слушал, но, как гово рится, «вполуха». Он любил историю про другого мальчика, про Джима Хокинса, из книжки «Ост ров сокровищ». Тамто уж были настоящие при ключения! В доме стало совсемсовсем темно. Близко близко, прямо над самой крышей грохнул гром. Ронни перепугался, задрожал, подбежал к Тиму. А Кася, которая спала на кресле, свернувшись ка лачиком, даже и ухом не повела. — Ты чего это, Ронни? — потрепал его по спинке Тим. — Не бойся, мы же с тобой в доме, под крышей. Но Ронни ничего не ответил. Здесь, в доме бабы Кати, ни он, ни Кася ничего не говорили. И не пы 8 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 9 Кася осталась довольна. Молодец парень, даже без слов её понял! — Как хорошо, что вы пришли, — сказала Мар фуша. — Вместе будем искать. — Что искать? Грибы? — спросил Тим «А что ещё в лесу искать?» — подумала Люд милка. — Нет, не грибы, — сказала Марфуша. — Не до грибов сейчас. Ведь у вас другая бабушка болеет, — неожиданно заметила она. — Болеет. Папа с мамой к ней поехали в Пензу, очень тревожатся,— отозвалась Людмилка, про се бя удивившись, откуда Марфуша всё знает. Впро чем, подумала она, ведь Марфуша всё слышит у бабы Кати на буфете. Ах, как всё удивительно и необычно у бабы Ка ти в Жучках! — Что искатьто будем, если не грибы и не яго ды? — поинтересовался Тим. — Цветы, — пояснила Марфуша. — Волшебные целебные цветы. Надо их найти и отправить вашей бабушке в Пензу. Они помогут ей встать на ноги. — Цветы? Какие цветы? — Они так и называются, цветы Встаньихо ди. Только их очень трудно находить. Они пря чутся от людей. — Почему? — разом спросили Тим и Людмилка. — Это давняя история, — сказала Марфуша. — Эти цветы очень добрые, и они из всех сил стара лись накопить в себе соки, которые могли бы по могать людям побеждать болезни. И вот однажды, вы знаете, такое случается, в Сказке оказался один глупый человек. Он не сумел понять их и услы шать. Он сорвал несколько цветочков, небрежно понюхал и бросил на землю. «Какой никчёмный сорняк», — пробормотал он. И тогда все цветы Встаньиходи жестоко обиделись и стали пря таться от людей. И найти их теперь оченьочень непросто. Но мы всётаки постараемся. Эти цветы ведь попрежнему не потеряли своих волшебных целебных свойств. И вот они все вместе, Марфуша, Людмилка, Тим и Кася, углубились в лес, заглядывая под каж дое деревце, под каждый кустик. Ронни тоже, ко нечно, мог бы помочь, но где он? У собак ведь та кой необыкновенно острый нюх! — Ронни! — не сильно надеясь на ответ, громко крикнул Тим. — И зачем так орать? — откликнулся знакомый голос. За кустом жимолости мелькнуло чтото бе лое, скрылось, опять мелькнуло, и рядом со все ми оказался не кто иной, как Ронни собствен — Ага, — отозвалась Людмилка. И они уже было сбежали с крыльца, но в дверях показалась баба Катя. — Стоп, стоп, стоп! — сказала она. — Быстро снять кроссовки и обуть резиновые сапожки — мо кретьто кругом какая! И ветровочки с капюшо ном наденьте — с деревьев вовсю ещё капает... ...Капельки прошедшего дождя поблёскивали на траве и на листьях. В них заиграло, заблестело выглянувшее изза туч солнце. Большая ёлка в том самом углу сада стояла молча, густые еловые лапы были неподвижны. Было тихо. Ветер, видно, тоже улетел вслед за дождём. — Тим, будем говорить стих? — спросила Люд милка. — Ага. Будем. — Тим, а ведь сейчас совсем даже и не утро, — засомневалась Людмилка. — Так ведь можно же попробовать, — раздался насмешливый голосок. — В Сказке утро может оказаться, когда захочешь. — Кася? Ты откуда взялась? Ты же так крепко спала! — удивилась Людмилка. — Проснулась, — хмыкнула Кася. — Попробовать так попробовать, — расхрабрил ся Тим. Он сосредоточился, вспоминая нужные слова: На рассвете, ранорано, Конь выходит из тумана. Конь тихонько бьёт копытом, Значит, в Сказку дверь открыта Значит, Сказка впереди... — Не стесняйся, заходи, — добавила Кася. И опять, как в тот раз, возле забора появилось облако густого тумана. А из облака вышел тот самый Конь. Значит, и правда Сказка началась. А в Сказке, если попро сишь, утро наступит даже и вечером! Как и тогда, Конь пригласил их заходить, и облачко тумана уплыло вверх, и Конь исчез. И вот уже Марфуша улыбается, приветливо здороваясь с ними. Только теперь не было ника кого домика с крылечком, они оказались рядом с ней на лесной полянке. Полянку окружали весё лые белоствольные берёзки. Ребята так обрадо вались, снова встретив эту симпатичную привет ливую девушку, рванулись навстречу, но Кася то ропливо стукнула Тима лапой, и он хорошо, что сразу вспомнил: — Людмилка, быстро, три раза оглянуться на зад, а не то... сама знаешь... 9 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 10 ной персоной. Он присоединился ко всей ком пании, узнал, куда и зачем они идут, потом сно ва шастнул в кусты и выгнал оттуда серенького Зайчишку. — Вот, — заявил он, — может, Заяц знает, где прячутся эти цветы. Зайчик выглядел насмерть испуганным. Чудак Ронни! Да это же совсем маленький Зайчонок! Он только мотал головой и всё время повторял: «Не знаю, не знаю». Не знаю, откуда приходит гроза, Не знаю, какие у ветра глаза, И сколько у ясеня тонких сучков, И сколько на свете живёт червячков, Зачем так печально кукушка кукует. И кто мне когданибудь всё растолкует? — Дурачок, — рассердилась Кася. — Он ещё маленький, — заметила Марфуша. — Беги, малыш, к маме. Зайчонок на мгновение замер на месте, а потом вскочил и скрылся в кустах. Поиски продолжались. В лесу было тихо. Пах ло земляникой. Под ногами стелился мягкий бар хатный мох. — Марфуша, а ты знаешь, как эти цветы выгля дят? — спросила Людмилка. — А как же! У них такие высокие мохнатые крепкие стебли, а наверху три цветочка, три таких колокольчика — розовый, белый и фиолетовый. В лесу, на лесных полянках и под деревьями росло множество цветов — и розовых, и белых, и голубеньких, но волшебного цветка Встаньиходи они никак не могли отыскать. Вдруг все замерли на месте. До них донеслись звуки красивой птичь ей песни. Пела какаято Птица: В небе солнышка светлый круг. Радость крыльями машет вокруг. Тихо листья поют и цветы. Сколько в нашем лесу красоты! Шепчет сказочку старая ель. Ветер ласковый дунул в свирель. — Да это же наша Птица с дедушкиной карти ны! — закричала поражённая Людмилка. — Она что, живая? — В волшебной сказке все живые, — ответила Марфуша, — ты разве этого ещё не поняла? — Спроси у неё, может, ей сверху видно, где рас тёт цветок, — предположил Тим. Птица глянула на них, покачалась на ветке и опять запела свою песенку. — Может, и правда... — начала было Людмилка, но тут... — Мила, Тимоша, бегите скорее сюда, мама с па пой звонят из Пензы! — звала баба Катя. Высокая ель и старый дуб молчали. У забора скукожился намокший от дождя цветок таволги. Он уже не выглядел таким кипеннобелым, как всегда. Копытень под ногами ещё не просох, а меж ду его листиками вылезли два грибадождевика. Ребята побежали к дому. Папа и мама спрашивали, как им живётся, и пока не обещали скоро приехать. После ужина — на ужин были оладьи со сметаной и кисель — баба Катя кудато ушла. Кася опять за бралась на кресло, а Ронни бегал вдоль забора и перебрёхивался с какойто собачонкой по ту сто рону забора на улице. Баба Катя вскоре вернулась. Она явно была чемто довольна. — Вот, — сказала она, показывая внукам какой то пакетик. — Мария Феликсовна дала мне эти цветы. Она говорит, что их отвар ну просто необы чайно целебный. Он бабушку Антонину живо по ставит на ноги. Завтра пойдём на почту, отправим в Пензу посылку. Ребята переглянулись. Они поняли: Марфуше удалось найти цветок Встаньиходи. ОПАСНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ Баба Катя непоколебимо верила в огромную пользу овсяной каши на завтрак. Она так была в этом убеждена, что даже Касю и Ронни приучила есть утром овсянку. Кася долго ходила вокруг своей мисочки, за чемто дотрагивалась до каши лапкой, после это го начинала есть с видимым неудовольствием. И всю выданную ей порцию никогда не доедала до конца. В тот день небо было ясное, голубоеголубое, на нём ни облачка. Только ветрено. Баба Катя заставила ребят надеть свитерки поверх футбо лок, и все вместе торжественно отправились на почту, как было обещано, несли пакетик с чудо действенным цветочным лекарством для бабуш ки Антонины. 10 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 11 По дороге их без конца обгоняли машины. Ми мо проносились одна за другой разнообразные легковушки, потом прогрохотал тяжёлый грузо вик с досками и брусом, проехала маршрутка, ко торая возила пассажиров на станцию. Вот, нако нец, дошли. Поселковая почта ребят сильно уди вила. Почтойто она была — как положено, но по чемуто там на прилавочке лежали ещё и книжки, и туалетная бумага, и цветные карандаши, и сти ральный порошок, и даже фарфоровые кружки. Пока баба Катя оформляла посылку, Людмилка и Тим стали рассматривать книжки. Там среди них обнаружилась толстаяпретолстая книжка, на об ложке которой золотом было написано «Сто зна менитых сказок». — Баба Катя, давай купим, наверно, тут инте ресные сказки, — попросила Людмилка, когда ба ба Катя, отправив посылку, прятала квитанцию в кошелёк. Баба Катя взяла книжку в руки, посмотрела, по листала. При этом у неё лицо приобрело какоето огорчённое выражение. — Нет, не купим, — сказала она. — Почему, бабуль? Дорого? — Потому что нельзя так безобразно иллюстри ровать детские книжки, — сердито отозвалась баба Катя. — Что это за головастые уродцы нарисова ны? Что бы на это сказал ваш дедушка? И она решительно направилась к двери. На улице она добавила: — У нас дома в разных книжках есть все эти сказки. Будем читать. И как бы про себя тихонько проговорила: — И рисунки к ним сделаны настоящими ху дожниками... Потом они вместе зашли в магазинчик, что на против почты, купили хлеб, молоко, печенье к чаю и мармеладки — лимонные дольки. После обеда баба Катя прилегла отдохнуть и за дремала. Кася устроилась у неё в ногах. Ронни притащил на свою подстилку сахарную косточку и стал сосредоточенно её грызть. Ребята побежали в сад. — Пойдём или не пойдём? — спросила Людмил ка. — Поздновато, а? — И чего ты спрашиваешь? — отозвался Тим. — Конечно, пошли. Ты разве забыла? «Утро в Сказке может оказаться, когда захочешь». — Да... Но тогда Кася была рядом. — Попробуем без Каси. На рассвете ранорано Конь выходит из тумана... И всё повторилось снова. И Марфуша — вот она, тут, рядом. Где же они все оказались на этот раз? Неширокая тропинка вела кудато через моло дую дубовую рощицу. На ней как раз и очутились Тим и Людмилка. — А, это вы! — обрадовалась Марфуша. — Пош ли со мной на речку. Я вот рушники выстирала, иду на Реку в свежей водичке прополоскать. Тропка действительно вскоре вывела их на бе рег Реки. Река текла между невысоких берегов, по росших яркой зелёной травой и жёлтыми лютика ми. Вода в Реке бежала быстро, иногда спотыкаясь о камешки и коряги, бежала весело, отражая голу бизну неба, играя солнечными зайчиками, и... Что это за звуки? Людмилка и Тим прислушались. Да, конечно! Речная вода пела: Стань у берега, постой, День сегодня золотой. Тихо плещется волна, Рыбка каждая видна. Рыбки пляшут на волне. Раки тихие — на дне. А вода в реке чиста. В целом мире — красота! — Красотато красота, — проговорил ктото сов сем, — но ведь после овсянки так хочется свежей рыбки попробовать! — Кася, откуда ты? — удивился Тим. — Ну, как откуда? Ясное дело, из дома. Кася облизнулась и уселась совсем близко к воде. Правда, что ли, решила рыбку поймать! Только у неё из этого всё равно ничего бы не вы шло. Марфуша подоткнула юбку, разулась, за шла в воду и стала полоскать выстиранные руш ники. Ясно, что все рыбки кинулись в разные стороны. — Вода тёплая? — спросила Людмилка. — Тёплая, тёплая, прямо как парное молоко, — заверила её Марфуша. Людмилка тоже, скинув тапочки, осторожно вошла в воду. Тим занялся поисками ракушек в песке. У всех было своё дело, и никто не заме тил, как над ними метнулась чёрная тень. Раз дался истошный кошачий вопль, и когда все встрепенулись, то увидели в цепких лапах ог ромного Орлана бедную Касю. Схватив её, он быстро поднялся в воздух и полетел в сторону дубовой рощи. — Ах! — испуганно воскликнула Марфуша. — Стой! Стой! Да что же это? У нас тут не бы 11 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 12 вает таких злодеев! Да как же это! Откуда? Видно, из другой, злой сказки! Да как же он сю да пробрался? — Бежим скорее, — прокричал Тим. И они с Людмилкой, едва успевшей сунуть мо крые ноги в тапочки, а следом и Марфуша, бросив на берегу свои красивые расшитые полотенца, по мчались по направлению к роще. Они быстро добежали до опушки. В роще было тихо. Ни одна веточка не дрогнула. Не упал ни один жёлудь. — Ну где же они? — простонала Людмилка. — Ой, бедато какая! — проговорила Марфу ша. — Ведь он её в другую, злую сказку утащит! Она же оттуда никогда, никогда не вернётся! — Может, он туда уже с ней улетел? — чуть не плача проговорила Людмилка. — Нет, не улетел и улететь не может, — донёсся откудато снизу, из травы, тихий голосок. — Ужик! — разглядела его, низко нагнувшись, Марфуша. — Почему ты так говоришь? Откуда ты знаешь? — Я слышал. Он ведь меня в траве видеть не мог. Злой Орлан подслушал просьбу к Коню и смог прямо сюда проникнуть. Но он ведь не знал, что надо три раза оглянуться. Сюдато он залетел. А обратно вылететь не может. Он гдето здесь прячется и Кошечку прячет. Он её для забавы своим деткаморленяткам уволок. Но выбраться ему самостоятельно отсюда не удастся. — Надо же чтото делать! — нетерпеливо вос кликнул Тим. — Как же нам его обнаружить? Кася, Касенька, где ты? — прорыдала Людмилка. — А где у нас Ронни? — встрепенулась Марфу ша. — Рядом его уж точно всё время не было. — Ронни! Ронни! — стал в отчаянии звать его Тим. — Допустим, я и есть Ронни, — ответил ему хрипловатый голос. Конечно, он тут же появился, стоит только по громче позвать. — Ронни, милый Ронни, — обрадовалась Мар фуша. — Орлан унёс Касю! Беги скорее, дружок, кликни Птицу. Она нам поможет. Мыто ведь ле тать не умеем. Он там гденибудь наверху в дере вьях прячется. Ронни тут же исчез, точно испарился. А Марфу ша, Людмилка и Тим, мало на что надеясь, углуби лись в рощу. Они всё время задирали головы, ста раясь разглядеть Орлана гденибудь на какомни будь дубе. — Вон там чтото шевелится! — закричал Тим. — Где? Где? — встрепенулась Людмилка. — Вон там, на дубе! Но нет! Это был не Орлан с Касей. Там из дуп ла выглянула Белка. Она вылезла оттуда, поверте лась на ветке, приговаривая про себя: И орешки и грибочки Для сыночка и для дочки Принесу к себе домой, Накормлю детей зимой. — Белочка, послушай, — окликнула её Марфу ша. — Ты не видела, тут не пролетал Орлан? — Откуда тут может быть Орлан? — удивилась Белка. — Помню, мне ещё моя бабушка говорила, что Орлан живёт в другой, злой сказке. — Такто оно так...— вздохнула Марфуша. — И что, ты ничего такого поблизости не заметила? — Нет, — сказала Белка. — Нет, нет, нет. И нырнула обратно в своё дупло. — Ну что же делать, что делать? — приговарива ла Людмилка. — Не дрейфь. Отыщем. — Это рядом оказался вернувшийся Ронни. — Птица уже здесь. Она сей час всюду посмотрит, всю рощу облетит, увидит своим зорким птичьим глазом. И правда, не успел он это проговорить, как на ветке молодого дуба оказалась Птица. Та самая Птица. С дедушкиной картины. — Там за тремя большими дубами, как раз в чет вёртом дубе, где самые густые ветки, — заговорила Птица. — Они там. Он попробовал, но он отсюда выбраться не может. А Касю он все равно не выпу скает, вцепился своими когтищами. Как только я его ни просила! Справитьсято с ним я никак не смогу, у меня нет столько сил. Я думаю, нужен Охотник. Решайте. Людмилка и Тим как заворожённые слушали нежный переливчатый голос Птицы. — Что тут решать, — сказала Марфуша. — Лети за ним. — Лечу! Птица улетела. И как уже это так бывает, да, видно, в Сказке всё возможно, и пяти минут не прошло, как ря дом оказался Охотник. Ну конечно же, тот са мый, с ружьём и охотничьей сумкой, но, ясное дело, не деревянный, а такой же, как и Марфуша, живойпреживой. И они все вместе с Охотником направились туда, где за тремя дубами в четвёртом прятался Орлан. 12 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 13 Птица бесстрашно подлетела к тому самому месту. — Здесь! — сказала она. Охотник вскинул ружьё. — Освободи Кошку и вон отсюда! — приказал он. — Предупреждаю, сначала стреляю словами. Выход тебе отсюда откроем. He пытайся задер жаться здесь и продолжать творить зло. Тогда тебе конец. Тогда полетят пули. И, нажав курок, он произнёс: Прочь, прочь. В тёмную ночь Улетай, Зло, Чтоб у нас рассвело, Минуй нас беда, Навсегда, навсегда. Тим едва успел подхватить упавшую с дерева кошку. Бедная Кася! У неё был такой несчастный, такой испуганный вид! На спинке кровоточила ранка от острых когтей. — Касенька, милая, — подскочила к Тиму Люд милка. — Брысь! Брысь, котяра! — вдруг совсем близко послышался голос бабы Кати. — Пошёл вон! Надо же, пробрался к нам на участок! Ронни! Где ты, в самомто деле! Ронни! Тут чужой кот. Прогони же его. Он может обидеть Касю. И вмиг — как всегда — уже ни Птицы, ни Мар фуши. Большая ёлка, как всегда, молчит. Дуб пе ребирает листочками на ветру. Таволга у забора почти совсем отцвела. Баба Катя кинулась к Ти му с Касей. — Тимоша, молодец, ты сумел прогнать этого котищу! — радостно воскликнула она. — А что это с Касей? Ах, негодяй, он всётаки её поцарапал! Милочка, быстро беги домой. Там в аптечке най дёшь пузырёк с зелёнкой. И ватки захвати. Надо помазать. Как бы не случилось заражения. Бедная моя кисонька... ЗВЁЗДОЧКА В ПОДАРОК Ранка на спине у Каси быстро зажила. Никако го заражения не получилось. Жизнь текла обычным путём. Папа и мама зво нили, сообщили, что посылочку получили, целеб ный отвар сделали. Бабушке Антонине и в самом деле полегчало, только она пока что очень слаба, и они побудут с ней, пока у них не кончится отпуск, и пусть дети ведут себя хорошо и слушаются бабу Катю. Както раз баба Катя сказала: — Собирайтесь, поедем на электричке в город. — В Москву? — спросила Людмилка. — Нет, — ответила баба Катя. — В другую сторо ну. Недалеко. В маленький городок, называется Григорьев. — А зачем поедем? — поинтересовался Тим. — Сходим с вами на базар, свежих овощей ку пим, и яблок, ну и мало ли что ещё нам глянется... От станции до базара вела широкая немощё ная дорога, по обеим сторонам дороги стояли очень симпатичные, очень уютные деревянные домики. Некоторые окна были в резных, прямо таки кружевных наличниках, на иных были рас пахнуты деревянные ставни. На многих окошках на подоконниках стояли горшки с цветами — та кими большими синими или розовыми колоко лами. Баба Катя сказала, что это глоксинии. На одном из подоконников сидела и умывалась ры жая кошка. Или, может быть, это был кот? Вдали виднелась сверкавшая золотыми куполами боль шая церковь. Баба Катя сказала: — Такая большая церковь называется собор. Они дошли до собора, свернули на неширо кую улочку. Тут вскоре и оказался вход на город ской базар. Баба Катя чего только не накупила! И огурчи ков с жёлтенькими цветочками на кончиках, и кра сивых красных пузатых помидоров, и розовощё ких яблок. И всяческой морковкипетрушки, и си них баклажанов, и беленьких кабачков! Она и свою сумку полнымполно набила и даже много чего положила в Тимин рюкзачок. — Ничего, неси, — сказала она. — Ты мужчина, должен женщинам помогать. И вот, когда они уже почти дошли до выхода, Людмилка рванула кудато в сторону, чтото за приметив почти у самого забора. — Идите сюда! — позвала она. — Вы только по смотрите! И правда, там было на что посмотреть! Кра сотато какая! Там на дощатом прилавочке чего только не было! Красивые расписные дощечки и деревянные с резными картинками шкатулоч ки — и совсем маленькие и побольше; птички свистульки; вырезанные из дерева курочки на круглой доске, под которой на ниточках был та кой чурбачок, который раскачивался точно ма ятник, а курочки как будто клевали зёрнышки; и красивые расписные глиняные игрушки — и ку колки, и кошечки, и собачки, и мишки. Ребята 13 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 14 застыли возле прилавка, очарованные всей этой красотой. — Бабуль, купим? — стала просить Людмилка. Баба Катя задумалась, потом попросила: — Выбирайте, только чтонибудь одно. Мы все деньги потратили, осталось на электричку и на маршрутку — от станции до дома доехать. Одно? А хотелось прямо всё купить! Людмилка с Тимом долго совещались. Ну, что поделаешь, раз денег больше нет. Одно так одно. И они выбрали глиняного ярко раскра шенного медведя. Он был такой славный, такой весёлый. Людмилке даже показалось, что он ей подмигнул. Добрались до дома усталые, но довольные. Медведя поставили на буфет рядом с охотником и конём. Баба Катя отправилась на кухню готовить ужин. Ох и вкусный был ужин! Баба Катя отварила молодой картошечки, посыпала её укропом, пожа рила баклажан с сыром и сделала салат из огурчи ков и помидорчиков. День выдался удачным, но, что ни говори, уто мительным. Вскоре после ужина ребята отправи лись спать. Но уже утром Людмилке не дала спать Кася. Она прыгнула к ней на постель и, укладываясь по удобнее, стала вертеться у неё в ногах. Ну и, конеч но, разбудила. Людмилка не знала, который час, но было, во всяком случае, уже светло. — Тимка! — позвала она. Тим сразу же проснулся. — Чего ты? Пора вставать? — спросил он, и го лос у него был на удивление совсем не сонный. — Давай встанем. Сбегаем до завтрака, — пред ложила Людмилка. — Как там Марфуша? Мы уже сколько её не видели. Они оделись и тихонько прокрались к двери, шикнув на Ронни, собравшегося было спросо нья на них залаять. Баба Катя, похоже, ещё не вставала. Они осторожно прикрыли за собой дверь. Солнце стояло ещё совсем низко, оно пряталось гдето за еловыми ветками. Людмилка и Тим столько раз уже бегали в угол сада, что туда уже пролегла слегка различимая тропинка. — Говори ты, — сказала Людмилка. — У тебя громче получается. Тим проговорил всё, что требуется, и три раза оглянуться они, конечно, не забыли. Они оказались перед Марфушиным домиком, но её там не было, а в этот самый момент с её кры лечка сходил Охотник. Он глянул на них, кивнул и прижал палец к губам, мол, тише, помолчите. Он двинулся прочь от дома и махнул им рукой, чтобы они шли за ним. Отойдя на порядочное расстоя ние от дома, он позвал их подойти поближе. — Хорошо, что вы появились, — сказал Охот ник. — Вместе идти веселее. — Куда идти? — не понял Тим. — А вот слушайте. Тут Охотник заговорил приглушённым заго ворщическим голосом: — Завтра у Марфуши день рождения. И я хочу сделать ей подарок. Только пока что это секрет. — И от нас тоже секрет? — с любопытством спросила Людмилка. — Нет, я всё расскажу. Слушайте, — повторил Охотник. — Наша Птица рассказала мне, что на днях, а вернее, ночью, на гору, которую зовут Не спеши, а это такая высокая гора, что прямо почти до неба достаёт, упала звёздочка. Маленькая. Яр кая, очень красивая. Там она и лежит. Я хочу по стараться взойти на эту гору. Я хочу подарить звёз дочку Марфуше на день рождения. Я думаю, она будет рада. Пошли со мной! — Пойдём? — спросила Людмилка у брата. Тим задумался. А как же баба Катя и овсянка на завтрак? И почему с ними нету Каси и Ронни? И вообще... Но ведь они уже не раз бывали в Сказ ке, и всё както благополучно обходилось. И он ре шительно ответил: — Пойдём. И они пошли. Сначала по дороге вдоль ржаного поля, где голубели васильки. Васильки чтото на певали, только путники шли быстро и было не ра зобрать, что они поют. Потом дорога устремилась через лес, где росли вперемешку вязы, клёны и ёл ки, и очень быстро вывела их на луг, густо порос ший клевером. И тут уже совсем близко они увиде ли ту самую гору со странным именем Неспеши. Они подошли к подножью горы и неожиданно на ткнулись на густые заросли можжевельника. Как известно, можжевеловые лапы очень даже колючие и через них очень даже не просто продраться. Как только все вместе подошли, сразу же послышались довольно громкие звуки. Подумать только! Это как раз чтото громко пели сами можжевёловые кусты: На рассвете ранорано Конь выходит из тумана... Осторожно. Осторожно. Шаг шагнув, споткнуться можно. 14 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 15 Корешки кругом, коряги, И ущелья, и овраги. Всюду камнивалуны Ой, какой величины! Осторожно. Осторожно. Нам за вас, друзья, тревожно. Вы по тропочкам идите, Вы в пещеры не входите. Там в пещерах темнота, А гора крутымкрута! — Мы за добрым делом идём, Верес, — сказал Охотник. — Пропусти нас, пожалуйста. — Только осторожно, — прошелестели кусты и расступились, образовав узкий проход к самому подножию горы. — Что значит «верес»? — спросил Охотника Тим. — То и значит, — ответил Охотник. — Можже вельник. Просто это его другое имя. Оно короче и ласковее, что ли. Начался подъём в гору. Идти и в самом деле было нелегко. Тропинку еле видно, да она при этом ещё и кружила и петляла, а то вдруг упира лась в огромный валун и терялась совсем. А во круг толпились деревья. Ветер насбивал с них кучу сухих веток, и было очень трудно снова отыскать тропинку среди этого бурелома. Охот ник шёл впереди, Тим и Людмилка следом, дер жась за руки. Так понемногу поднимались они всё выше и выше, всё выше и выше, продвигаясь осторожно, потихоньку. Видно, недаром такое у этой горы имя — Неспеши. Шли они и шли, как вдруг Тим обо чтото спо ткнулся, чуть было не упал и едва не повалил дер жавшую его за руку Людмилку. — Что это было? — растерялся Тим. — Вроде не камень. На камень не похоже, и не кочка... — Не кочка, не кочка, — передразнил его кто то, выпутываясь из травы и сухих листьев прямо у его ног. — Что это? — воскликнула Людмилка, пугаясь. — Не что, а кто, — пропыхтел ктото там в траве. Отряхиваясь и както странно пыхтя, перед ни ми оказался Ёж. — Ты что это, Ёж, так зарылсязапрятался, что на тебя и наступить недолго? — проговорил Охотник. — Да попробуй не заройся, не спрячься, — от ветил Ёж. — Там к вершинето ближе — Медведь. Да большой. Да какойто непохожий. Шкура у него какаято не медвежья. А вдруг он какойни будь опасный! — У нас опасные не бывают, — возразил Охот ник. — Ты забыл, что ли? У нас добрая Сказка. Кто злой, тот в злой сказке и живёт. Нас он ка саться не может. — Не можетто не может, — профырчал Ёж. — А всё же этот медведь какойто не такой. А я ма ленький. Вот мне и страшно. — Чего тебе бояться? Ты же Ёж. Ты колючий. — Такто оно так. Колючек у меня много, — со гласился Ёж. — Да знаешь, ведь не всякую шкуру проколючишь. Людмилка засмеялась. Ёж разговаривал так за бавно. — Медведь — не Медведь, а надо идти даль ше, — сказал Охотник. А Ёж стал снова зарываться в густую траву. Шли долго. В гору подниматься — это не просто так по тропинке топать. Стали уставать. — Может, отдохнуть немножко? — жалобно по просила Людмилка. — Глядите, уютная пещерка, — сказал Тим. — Можно вон с тех ёлок лап натаскать и посидеть или полежать. — Но ведь Можжевельник остерегал нас... — на чала было Людмилка, но враз умолкла. Оттуда, из глубины «уютной» пещерки по слышались какието звуки. То ли ктото чтото говорил, то ли громко пел. Все стали прислуши ваться. Звуки становились громче, понятнее: Хорошо у нас на горке. Тишина. И земля отсюда сверху Вся видна. А в лесу в дупле бывает Дикий мёд. И к тому ж еще малина Там растёт. Чем же плохо жить медведю На горе? А во сне я всё увижу В январе. — Кто это? — прошептала Людмилка. — Я бо юсь! Но ни Тим, ни Охотник не успели ей ответить, потому что из пещеры, переваливаясь на задних лапах, вышел Медведь. Выглядел он не страшно, а скорее странно, потому что шкура его была покрыта разноцвет ными узорами! Кто же тут на горе мог так его разрисовать? 15 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 16 — Зря боишься, Людмилка, — пробасил Мед ведь. — Мы же с тобой знакомы. Вы же сами меня выбрали. Ты что, не помнишь? Тим, подтверди. Но оторопелый Тим даже головой кивнуть не сумел. Охотник рассмеялся. — Ну, конечно, — сказал он. — Они же постави ли тебя на буфет! Теперь всё ясно. Ясното ясно, хотя удивительно, впрочем, чему же удивляться? Ведь волшебство происходит не в первый раз! — Вы куда это направляетесь? — спросил Мед ведь. — Тут надо ходить осторожно. Того и гляди угодишь в какуюнибудь расщелину или трес нешься о камень! Охотник рассказал Медведю, куда и зачем они идут. — А! — воскликнул Медведь. — Понятно. Ну, вот что. Я вас провожу. Я знаю нужные тропинки, быстро дойдём. Подаришь Марфуше звёздочку, обязательно подаришь. — Екатерина Мефодьевна, вы уже встали? — послышался изза забора голос Марии Феликсов ны, той самой, что дала целебный цветок. — Я к вам. Вы калиточку откроете? — Сейчас, иду, — откликнулась баба Катя. Что же это? Где Охотник? Где Медведь? Ёлка здесь. И дуб здесь. И забор. И баба Катя с Марией Феликсовной идут в дом, и баба Катя кричит: — Что это за фасон до завтрака на прогулку от правляться? Быстренько домой. Ничего не поделаешь. И умылись, и зубы почи стили. Кстати, у Людмилки один передний зуб стал шататься. А у Тима — пока что нет. Когда позавтракали и Мария Феликсовна уш ла, баба Катя сказала: — Поглядитека! Звёздочка. Видно, это она на Новый год с ёлки упала и под диван закати лась. Должно быть, Каська её оттуда достала лапками. Людмилка и Тим поглядели не буфет. И Охот ник и Медведь были на месте. И никаких сомне ний не было, что Марфуша получит свой подарок на день рождения! СКАЗОЧНЫЙ РОДНИК Подумать только! Вроде бы и холодный ветер не налетал, и дождя и града не наблюдалось, а Тим какимто образом ухитрился простудиться! Мало того, что насморк и кашель на него напали, так даже и температура поднялась 37 и 8! Баба Катя заставляла его — брр! — пить тёплое моло ко с боржомом, и растирала барсучьим жиром, и давала ему аспирин — ничего не помогало. Вид но, надо было лечить посерьёзнее — делать уко лы. Тут приходится открыть один небольшой се крет: с самого раннего детства Тим смертельно боялся уколов. Хотя иногда их делали совсем да же и не больно, но он всё равно боялся. Прямо сказать, отчаянно трусил. Баба Катя пригласила врача. Ребята узнали, что детский врач называется «педиатр». Педиатр был дяденька с усами. Он послушал Тима снача ла трубочкой, потом просто ухом, потом прило жил пальцы к его спине и стал стукать по ним пальцами другой руки. Ну а потом полез смот реть горло. — Дать вам ложечку? — спросила баба Катя. — Нет, спасибо, у меня есть шпатель, — ответил доктор. Тиму это както не понравилось. Что ещё за «шпатель» такой? Но это оказалась просто тон кая узкая дощечка. Доктор надавил шпателем Тиму на язык, велел сказать «ааа», отчего Тим стал давиться и кашлять. Но этого «педиатру» показалось мало. Он ещё и уколы прописал! Ужасужасужас! — Не буду терпеть уколы! — в отчаянии про хрипел Тим, когда доктор ушёл. — Не дамся! Спря чусь под кроватью! — Тимофей, прекрати истерику, — рассердилась баба Катя. — Я должна думать, что мой внук трус? Да? Ты этого хочешь? Тим замолчал. Ему не хотелось быть трусом, но всё равно было страшно. А тут ещё пришла Мария Феликсовна, она ведь по профессии медсестра. Ясно, зачем она явилась! На этот раз на ней был белый халат. Она чтото до стала из прозрачного мешочка. Баба Катя о чёмто спросила, а та ответила: — Нет, Екатерина Мефодьевна, кипятить не на до, у меня штрицы стерильные и иголочки хоро шие. Такие тоненькиетоненькие. Я руки помою? Тиму было известно, что это такое — «шприцы и иголочки»! Мария Феликсовна взяла ампулку с лекарст вом, протёрла её ваткой. Стала отпиливать ей узкое горлышко. Вот сейчас, вот сейчас будет колоть! — Поверниська на живот, дружочек, — сказа ла она. «Нет, нет, нет!» — подумал Тим, но ничего не поделаешь, пришлось повернуться. Между про 16 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 17 чим, не так уж и больно. И почему это у Тима всегда такая паника? Людмилка, например, не боится. Радости от них, конечно, никакой. Но уж до такой трясучки, как Тим, она никогда не доходит. — Ну вот и всё, трусишка, — сказала Мария Фе ликсовна и пошла к бабе Кате на кухню — попить чайку. Трусишка... Как же это неприятно мальчику слушать про себя такие слова. Как бы это, в самом деле, перестать бояться? Через три дня Тиму стало намного лучше, тем пература спала, а через неделю он и совсем попра вился. Только голос был ещё слегка с хрипотцой. Мама волновалась, звонила из Пензы каждый день. Теперь уже баба Катя могла её успокоить: здоров и весел, и всё в порядке, ни кашля, ни на сморка, и волноваться не нужно. Ну вот, уже и в саду погулять можно. Вы дога дываетесь, куда побежали Людмилка и Тим? Яс ное дело. В тот уголок сада, где растёт самая вы сокая ель и старый дуб, с которого, кстати, уже стали понемногу падать гладкие, блестящие, кра сивые жёлуди. — Сегодня ты говори, — попросил сестру Тим, — а то вдруг я заговорю хриплым голосом. Людмилка кивнула с серьёзным видом. На рассвете ранорано Конь выходит из тумана. Конь тихонько бьёт копытом. Значит, в Сказку дверь открыта, Значит, Сказка впереди.... Пошли! — Тим, оглянись, — крикнула Людмилка, по тому что Тим уж больно нетерпеливо рванулся вперёд. Марфуша у себя в саду пропалывала от сорня ков клумбу с поющими Ромашками. — Здравствуйте, здравствуйте, — сказала она, поднимаясь от клумбы и вытирая руки о передник. Она пристально посмотрела на Тима. — Что с тобой? — спросила она. — Ты ведь уже поправился, все твои неприятности, — тут она улыбнулась, — позади, отчего ты какойто невесё лый, прямо какойто пришибленный? Тиму было неловко, что Марфуша заметила, в каком он настроении. А Людмилка ведь сейчас возьмёт и всё выболтает! Ну, так и есть. — Он уколов боится. И все называют его тру сом. Он ведь не трус! Он даже мышей не боится. А ято как их боюсь! А вот уколов боится и ничего с собой поделать не может. — Ааа, вот оно что, — задумчиво протянула Марфуша. — Даа. Но, я думаю, этой беде можно помочь, можно. Но не очень просто. — Как, как помочь? — оживилась Людмилка. — Надо дойти до дальнего леса и постараться в нём не заблудиться, — сказала Марфуша. — В дальнем лесу бьёт из земли волшебный Родник. Родник Храбрости и Силы. — Пошли скорее туда! — подхватилась Люд милка. — Нет, не получится, — охладила её пыл Марфуша. — Тот, кто хочет избавиться от како голибо страха, должен пойти туда один. Один пройти через лес. Провожать его туда никто не должен. — А как же я? — расстроилась Людмилка. — Тим что, один, без меня, пойдёт? — Ничего не поделаешь, — подтвердила Мар фуша. — К сказочному волшебному Роднику в компании не ходят. Ты со мной побудешь, подо ждёшь, пока Тим вернётся. Заодно поможешь мне с прополкой. — Куда мне идти? — спросил растерявшийся Тим. — А вот слушай. Вон там видишь дорожку, что бежит через луг? По ней пойдёшь и долго будешь идти. Она доведёт тебя до леса. А в лесу сначала, где березняк, совсем светло, потом, где осинник, потемнее, а где ольха растёт, совсем свету мало. Но это ничего. Ты иди прямо, нику да не сворачивай. И когда дойдёшь до большого Каштана, там опять светло — на нём каштано вые свечи. Он круглый год цветёт. Он тебе ска жет, как к Роднику подойти. — Как это «скажет»? — Услышишь, Ну, давай, отправляйся в путь. Оно того стоит. Выходит дело, надо отправляться в путь одно му. Ну и ладно, Тим ведь не трус. Он только уколов боится... Как Марфуша и сказала, лугом пришлось ид ти долго. По дорожке вдоль некошеных трав ша галось весело. Вокруг было полно цветов: и бе лые ромашки, и лиловые колокольчики, и розо вые гвоздички, и красная смолка. Над цветами кружились бабочки, и жужжали, опускаясь на цветы, пчёлы. А гдето высоко в небе пел Жаворонок. Тиму он не был виден, но он сразу узнал его песенку, потому что папа както подарил им с Людмилкой диск под названием «Голоса птиц в 17 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 18 природе», и теперь они многих птиц узнавали по голосу. Дорожка в конце концов привела Тима к бе рёзовой роще, потом нырнула в осинник и во шла в лес, где теснотесно друг к другу росли ольховые деревья. В этой части леса было довольнотаки неуют но и сумрачно. Тим прошёл не так уж и много и вдруг понял, что он какимто образом нечаянно сошёл с тропы. Вот только что дорожка была здесь, под ногами, и вот уже нет её, только трава, коекакой подлесок и рядом с Тимом откудато взявшийся высокий пень от сломанной бурей ольхи. Куда же теперь идти? Он взял немного левее, но там дорожки не было, только трава. Тогда он пошёл направо, и ему показалось, что он идёт правильно, что дорожка вотвот пока жется. Он даже зашагал чуть веселее, шаг за ша гом, шаг за шагом... Но что это? Он ведь доволь но много прошёл и вдруг — вот он, снова тот са мый ольховый пень! Тим вернулся на то же са мое место! Он постоял, подумал. Солнце было гдето там, в вышине, его почти не было видно. Тиму смутно вспомнилось: папа когдато читал им с Людмилкой какуюто книжку, где расска зывалось, как путешественники находили доро гу по солнцу. Но, вопервых, изза густой лист вы солнце было не разглядеть, а самое главное, Тим даже и не помнил, что надо сделать, чтобы определить направление по солнцу. Тиму стало не то чтобы страшно, но както всётаки здорово неуютно. Он решительно не знал, что ему де лать. А впрочем, что же ещё можно делать? Ид ти надо. Если стоять на месте, то навсегда тут и останешься. Надо идти искать дорожку, которая приведёт его к тому самому Каштану, о котором говорила Марфуша. И он пошёл. Пошёл прямо так, наугад, в смяте нии не оченьто понимая, куда он идёт. Долго ли шёл, Тим и сам не понял. Он уже стал уставать. Пе реставлял ноги не оченьто ходко, опустив голову, глядя в землю в поисках дорожки и... бац!!! Не мо жет быть! Он налетел... на высокий ольховый пень. Тот самый! В этом не было никаких сомнений! Вот вокруг него примята трава, где недавно топтался Тим, не зная, в каком направлении ему двигаться. Вот тут Тим и понял, что в ольховом лесу он по просту заблудился. Он сел на землю, прямо возле пня, не понимая, как поступать дальше. ...А в сказочном саду Людмилка с Марфушей пропололи ромашковую клумбу и сели отдохнуть на крылечке. Освобождённые от сорняков Ромаш ки весело распевали: На клумбе, Не на кочке Расцвели Цветочки. Нас всех зовут Ромашки, Летите к нам Букашки, И бабочки И мушки, Весёлые Подружки! Однако Людмилка начинала беспокоиться. — Марфуша, что это Тима как долго нет? — спросила она. — Не тревожься, скоро вернётся, — постаралась успокоить её Марфуша. Но время проходило, а Тима всё не было. Мар фуша уже тоже стала думать, что Тиму пора бы вернуться от Родника. Вообщето она не беспокои лась: что может случиться с мальчиком в доброй Сказке? А вот заблудиться с непривычки он очень даже мог. — Давай пойдём в ту сторону, к Роднику этому, а, Марфуш? — не отставала от неё Людмилка. — Это очень далеко? — Погоди, — сказала Марфуша. — Мы подру гому поступим. Позовём того, кто быстрее нас до Родника доберётся. Ронни! — крикнула она. Но никто не отозвался. — У меня голос слабоват, — улыбнулась Мар фуша.— Нука позови его ты, крикни погромче, — попросила она Людмилку. — Ронни! Ронни! — завопила Людмилка изо всех сил.— Ронни!!! — Да здесь я. — Это рядом откуда ни возьмись появился Ронни. — Чтонибудь стряслось? — Может, ничего и не стряслось, — ответила Марфуша. — Но ты быстро беги домой и пригласи сюда Птицу. Сказано — сделано. Не успели они глазом моргнуть, как прилетела Птица. Марфуша объяснила ей, куда и зачем от правился Тим, и сказала, что он долго не возвраща ется и что они тревожатся, не заблудился ли... А Птица, даже не дослушав её, тут же взмахнула крыльями и улетела. ...Тим сидел на земле возле пня. Он понимал, что надо встать и идти. Но куда? В кукую сторону? Стыдно сказать, но он вотвот готов был распла каться. И вдруг! Вдруг! Издали послышалась и стала приближаться знакомая песенка: 18 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 19 В небе солнышка светлый круг. Радость крыльями машет вокруг. Тихо листья поют и цветы... И прямо рядом с ним, сложив крылья, опусти лась Птица. — Пошли! — коротко скомандовала она. — Я не знаю, куда идти, — жалобно отозвался Тим. — А я на что? Какой милый, певучий голос у Птицы! — Шагай, не отставай! И она полетела. Низко, лавируя между ольхо выми стволами. Тим вскочил. Идти ему пришлось быстробыстро. «Видно, птицы медленно летать не умеют», — решил он про себя. И что бы вы думали? Да вот же она, дорожка! Почти рядом с этим дурацким пнём! Всё вокруг стало понемногу светлеть. О, здесь он, здесь, покрытый цветамисвечками Каштан! Птица опустилась на ветку, чтото про говорила. Тим не расслышал. Каштан качнул всеми ветками, хотя никакого ветра не было. Послышались слова, сказанные странным — де ревянным? — голосом: Сойди вниз. Смотри, не споткнись. Пройди по мосточку. Поклонись цветочку. Стань на коленки Возле каменной стенки. Не забудь умыться И глотни водицы. Птица перелетела на другую ветку. Ветка качнулась. Тиму показалось, что она на мечает ему путь. Он пошёл, куда указывала каш тановая ветка. Обошёл Каштан. Птица снова перелетела на другую ветку. Эта ветка с Птицей покачивалась над обрывом. Тим потихоньку стал спускаться по крутому склону. Коегде он порос травой, но временами склон становился песчаным, а иногда Тим, не за метив, натыкался на камни. Но наконец он благополучно сошёл вниз. Внизу действительно были настелены дощатые мостки. Тим ступил на них и огляделся. Кругом было очень красиво и както очень таинствен но. В воздухе пахло какимито неизвестными цветами. Они росли вдоль мостков — голубые, жёлтые и красные — такие большие колокола, немного похожие на мальвы, но только поболь ше. Там, где доски кончались, на длинном стеб ле расцвёл белый цветок. Похожий на таволгу, что росла у них возле забора, только выше и ещё красивее. И аромат от нero шёл удивитель ный! Видно, Каштан велел поклониться как раз этому цветку. Ещё шаг, и вот он, вот он, Родник! Окружён ная стенкой из разноцветных булыжников, в не большом, круглом как бы бассейне перелива лась и слегка бурлила прозрачная, светлая вода. Тим опустился на колени. Он услышал, как журчит вода: Из глубокой глубины, От таинственной волны, К вам навстречу я спешу, Силухрабрость приношу. Ты глотни воды глоток. Призадумайся чуток. Коли примешь мой завет — Страха в сердце больше нет! Тим потянулся к воде. Зачерпнул рукой, опо лоснул лицо... — Мила, Тимоша, где вы? — громко позвала внуков баба Катя. — Берите бидончики, пошли на родник за водой! Людмилка и Тим поглядели друг на друга. Да. Как всегда. Как появляется баба Катя, Сказка кон чается. Вспомнилось, как Кася тогда сказала: «Всё де лается волшебным, когда сюда приходят дети... когда они без взрослых...» Что же поделаешь! Баба Катя не виновата, что она взрослая. Баба Катя хорошая, и им у неё хоро шо живётся... Людмилка и Тим взяли по небольшому бидо ну, а баба Катя — побольше. В их посёлке тоже был красивый родник с чистой прохладной во дой. Только совсем даже и не волшебный. Баба Катя уверяла, что этой водой особенно вкусно за варивается чай. — Тимоша, где поводок? — спросила баба Ка тя. — Давай Роньку возьмём с собой, пусть про бежится. Ну а как же Тим? Успел он всётаки глотнуть воды из сказочного волшебного Родника? Пере стал бояться уколов? Может быть, и перестал. Нам это осталось неизвестным. 19 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 20 ЗАБЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ! День был какойто хмурый, какойто сон ный. Дождя не было. Но и солнца не было. Ни кому особенното не хотелось шевелиться. Рон ни дремал на своей подстилке возле двери. Ка си не было видно. Должно быть, задремала в ка комнибудь уголке. Людмилка в куче старых, давно уже никем не читанных книжек, откопала совсем уж старую, разлохмаченную книжицу без обложки. Как она называлась — неизвестно, и имя автора тоже не удалось определить. А рассказывалось в книжке про девочку со странным именем Дикси и про её кота Блэка, и о том, как к ним из глобуса появлялся Глобус ный человечек и брал их с собой в путешествия по разным странам. Правда, при условии, что Дикси будет вести себя примерно, слушаться старших и вовремя делать уроки. Баба Катя, глянув на то, что читает Людмилка, удивилась: — Интересно, как эта древность сюда попа ла? Я даже не помню, откуда она у нас взялась. Вероятно, ктонибудь когдато принёс её де душке. Погляди, тут довольно занятные кар тинки. И кто бы это мог обложку оторвать, ума не приложу. Людмилка, забравшись с ногами на диван и ус троившись поудобнее, погрузилась в чтение. А баба Катя приспособила Тима держать ей мотки с шерстью: она решила смотать шерсть в клубки и начать вязать свитер для папы, она давно обещала подарить ему на Новый год свитер из чи стой шерсти. — Ведь в покупных обязательно к шерсти при мотают какойто там акрил или полиэстр, выгово рить невозможно, — ворчала она. — Понастояще му греет только чистая шерсть! Может, так оно и было. Ни Людмилка, ни тем более Тим над этим никогда не задумывались. У Людмилки девочка Дикси и её кот Блэк отправились с Глобусным человечком в Египет. А Тиму уже поднадоело сидеть с растопырен ными руками и держать мотки. Правда, это был уже последний моток. Уф! Всё! Последний клубок! Баба Катя отправилась на кухню готовить обед. Она с вечера замочила горох, и теперь настала по ра варить суп. Тим потирал затёкшие руки. Людмилка читала с большим интересом. Надо же! Глобусный чело вечек плыл с Дикси и Блэком по Нилу на корабле. «С берега изза зелёных зарослей папируса смот рели на них ясноглазые антилопы и водяные коз лы с винтовыми рогами...» И вдруг! Бум! Бац! Стук! Что это? — Брысь! — закричала Людмилка. — Каська, брысь, что ты там делаешь на буфете? Тим, Тим, смотри, она уронила статуэтку! Кася спрыгнула на пол и спряталась под сто лом. — Сиди там, не смей вылезать! — закричал на неё Тим. — Ронни, ко мне! Охранять! Не выпускай её! Паршивая кошка! Растрёпанная книжка полетела в сторону, рас сыпаясь по листочку. Ребята подскочили к полоч ке, на которой стояли фигурки. Марфушина стату этка лежала на полу. Разбилась? Нет, слава Богу, не разбилась. Но что иззa этого падения могло случиться с самой Марфушей? Вдруг она расшиб лась? А может... — Бежим! И они побежали. На рассвете ранорано Конь выходит из тумана... Они ураганом ворвались в Сказку, как только открылись двери. Где Марфуша? Скорей! Вперёд! И... забыли. Да. Забыли. Назад не оглянулись ни разу! Но в тот момент они этого даже не заметили. Вот Марфушин домик. Дверь не заперта. В Сказке вообще двери никто никогда не запирает. Они за бежали в дом. — Марфуша! Марфуша! — разом взволнованно позвали они хозяйку. Им никто не ответил. Дома никого не было. Вы скочили обратно на крылечко. Огляделись. Спро сить не у кого. Рядом — никогошеньки. «Что с Марфушей? Что с Марфушей? — билось у каждого из них в голове. — Каська, паршивая кошка. Что она наделала? Как это падение отозва лось на Марфуше?» — Может, с ней что случилось? — сказал Тим. — Где же нам её искать? — Слушай, — отозвалась Людмилка, — по мнишь, Орлан утащил Касю к тем огромным ду бам? Может быть, там опять чтонибудь такое... Вроде бы они правильно вспомнили направле ние и рванулись бежать. Пробежали совсем немно го, как навстречу им выбежал Зайчик. Тот самый, которого они уже встречали раньше. Зайчик бежал по дороге, которая как раз и вела от тех самых ог ромных дубов. И зачем он туда бегал... Зайчик подпрыгивал, подскакивал и распевал свою песенку: 20 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 21 подвижно! Муравьи шагали со своей поклажей и, как всегда, на ходу исполняли свой муравьи ный марш: Не знаю, кто в грядках морковку растит, Не знаю, кто утром на ветке свистит. И сколько у солнышка тёплых лучей, И что там в канавке бормочет ручей, И кто мне дорогу к капустке покажет, И кто же мне всё объяснит и расскажет. — Зайчик, Зайчик! Ты не видел Марфушу? Ты не знаешь, где она? — закричала Людмилка, не особенно надеясь на толковый ответ. Зайчик остановился. Внимательно на них по смотрел, и вдруг неожиданно почти повзрослому ответил: — Я у самых дубов побывал. Там Марфуши нет. — Нет? Тим, Тим, где же она? — Бежим по дороге к дальнему лесу, через луг, в березняк, — решил Тим. — Может, она туда пошла, к волшебному Роднику? И они побежали уже знакомой Тиму дорогой: белые ромашки, лиловые колокольчики... Вот уже добежали до светлой берёзовой рощи. Вот уже бе гут по осиннику. Тут уже не так светло, и Людмилка с разбегу чуть было не наступила на серенькую Мышкупо лёвку. Ту самую, помните, которая тогда сообщила им про Зябликов? — Ойойой, — запищала Мышка, испугавшись, что в полумраке Людмилка её раздавит. — Мышка, ты откуда взялась? — удивилась Людмилка. — Бегала по полям, по лесам, искала чегони будь вкусненького, — призналась Мышка. — Марфушу не встречала? — строго спросил Тим. — Нет, Марфушу сегодня не видела. Там, где я пробегала, Марфуши не было. А что случилосьто? Но Людмилке и Тиму некогда было объяснять Мышке всё в подробностях. Посовещавшись, они решили повернуть обратно и побежать к Реке. Они с Марфушей уже ходили этой дорожкой через мо лодые дубовые посадки. Может, она была у Реки, когда Кася... Скорее, скорее. Скорее! Дорожка повернула к реке. И что же они видят? Стоит Марфуша. Стоит неподвижно. Стоит и не трогается с места. — Марфуша! — закричали Тим и Людмилка в один голос. — Ты в порядке? С тобой ничего не случилось? — Постойте, постойте, осторожно. Не наступи те! — странно так отозвалась Марфуша. Они поглядели туда, куда она указывала ру кой. Совсем рядом с ней длинной вереницей ша гали Муравьи. Так вот почему она стояла так не Мы по дорожке Шагаем строем, Мы очень скоро Свой дом построим. Свой дом достроим Мы очень скоро. Трудитесь споро! Трудитесь споро! Несём мы дружно Мешки хвоинок, Сучков и щепок, Мхов и травинок. И что ж, что груз наш Тяжёлый очень — Неутомим он, Мурашрабочий. Не устаём мы Весь день трудиться. А в нашем доме Нас ждёт Царица. И охраняют Наш дом солдаты, Такие преданные Ребята. Дом муравьиный Зовёт в дорогу. Шагайте в ногу! Шагайте в ногу! Ой, да когда же они пройдут наконец! — Марфуша, ты как? С тобой ничего не случи лось? — спрашивала Людмилка. Марфуша засмеялась. — Ничего, — сказала она. — Просто небольшой синяк. Только и всего! Уф! Наконец Муравьи прошагали. — А мы так испугались, когда Кася...— начала было Людмилка. — Забудьте, — не дала ей договорить Марфу ша. — Лучше пошли домой, попьём молочка. И они все вместе весело зашагали к Марфуши ному дому. Но тут послышалось: — Мила! Тимоша! Где вы? Идите сюда, у меня для вас новость! Что ж, сейчас, как всегда, Сказка кончится, ря дом окажется ёлка. А под ногами копытень... Но ничего не произошло. Баба Катя продолжала звать, голос ее был отчётливо слышен, но Сказка не кончалась. 21 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 22 — Что за глупые игры? С чего это вы вдруг вздумали прятаться? Баба Катя сердилась. Внуков нигде не было видно. Она начала тревожиться. — Мила! Тимоша! Боже мой, куда же подева лись дети? Потерялись? Заблудились? Но они же никогда не выходили за калитку одни! А Сказка всё не кончалась! Рядом попрежнему была Марфуша. Сказка не кончалась!!! И тут они вспомнили: Не найдёте среди дня, Вот я есть и нет меня, Помни, чтоб назад вернуться, Надо трижды оглянуться. Ужас! Они забыли! Они так боялись за Марфу шу, что без оглядки ринулись её искать! — Даа, — проговорила Марфуша. — Наделали вы беды. Ну, что ж. Когда с друзьями беда, надо приходить на помощь. Она достала из кармана маленький коло кольчик. Колокольчик прозвонил тоненьким голоском. И в тот же миг рядом появился Охотник. Он прислушался к голосу бабы Кати и всё сразу же понял. — Ясно, — сказал он. — Но ведь надо, чтобы бы ло пять. Марфуша кивнула. Перепуганные Тим и Люд милка не поняли, что это такое «пять». Пять чего? Пять кого? — Медведя я призывным выстрелом призо ву, — сказал Охотник. — Конь здесь недалеко. Но пятый... Кто же пятый... Ронни я звал. Свистел условленным свистом, он не приходит. Heпонят но мне чтото. Он вскинул ружьё и выстрелил. Почти сразу же рядом появился Медведь. Да, да. Тот самый, что встретился им на Горе. — Звали? — Звал, — откликнулся Охотник. — Но пятый... пятый... А оттуда, от самого их дома доносился голос ба бы Кати. Она говорила комуто, наверно, Марии Феликсовне: — Нет, нет, нечего ждать. Иду в полицию. Надо заявить, что пропали дети. Боже мой, Боже мой, ведь завтра приезжают родители! Приезжают! Папа и мама! А они выйти из Сказ ки не могут! Людмилка заплакала. Тим в отчаянии кусал губы. Вдруг вроде бы повеяло ветерком. Но нет! Это не ветер. Это шумят крылья. Еще мгновение, и ря дом с ними оказалась Птица. — Что случилось? — спросила она. — Мы слы шали призывный колокольчик и призывный выст рел. Ронни не мог откликнуться, ему была коман да охранять и не выпускать Касю. Она наказана. Ронни просил меня узнать, в чём дело. — Пятый! — воскликнул Охотник. — Теперь мы сможем освободить детей! Конь, иди сюда, дру жок, — позвал он Коня. И вот что выяснилось. Для того чтобы освобо дить пришедших в Сказку, но забывших выполнить необходимое правило — три раза оглянуться назад, чтобы вновь оказаться там, откуда явились, необхо димо, чтобы пятеро из Сказки собрались вместе, и когда пятый из них произнесёт пятую строку, выход откроется. И вот они встали рядком, все пятеро: Охотник, Конь, Медведь, Птица и Марфуша. Охотник начал первым, проговорив громко и отчётливо: Станет облако туманом, Станет карлик великаном, Станет деревом росток, Станет западом восток, Станет выходом мосток! Каждый следующий повторил эти строки. И когда Марфуша произнесла последнюю, пятую строчку, прямо под ногами у ребят появился мос тик из струганых досок. — Бегом! — скомандовал Охотник. И они побежали. Ёлка! Вот она! Вот дуб! И круглолистый копытень! Ой, а это кто? Открылась калитка. Вошёл молоденький поли цейский с озабоченным лицом. Баба Катя стояла на крыльце, не сводя глаз с калитки. — Нет, бабуля, — произнёс пришедший. — Все уголки облазили, всех до одного опросили, нету их нигде. Он оглядел сад. Увидел ребят, застывших там, возле ёлки. — А это кто такие? Это не они? — удивился он. — Эй, ребятня, как вас зовут? — Они! Они! — не помня себя закричала, уви дев их, баба Катя. — Так и зовут, как я написала: Тимофей и Людмила. Боже мой! Где вы были? Где вы были, негодники? Ладно, поговорю с вами по том. Заходите,— пригласила она полицейского. — Пообедаем вместе. — Спасибо, — поблагодарил он. — Некогда. Дел много. Позвольте откланяться. 22 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 23 Он пошёл к калитке, бросив суровый взгляд на ребят и издали погрозив им пальцем. Калитка за хлопнулась. Баба Катя с сердитым видом молча накрывала стол к обеду. На буфете стояли рядышком фар форовая девушка, деревянный охотник, глиня ные конь и медведь. На стене висела дедушкина картина: птица чуть ли не на всё небо широко распахнула крылья. Под столом томилась Кася, которую послушно, как было приказано, не вы пускал Ронни. Что говорила внукам баба Катя после обеда, мо жете представить себе сами. Людмилка и Тим мол чали. Люди всегда молчат, когда у них есть тайна. А тайна у Людмилки и Тима была. ВОТ И ВСЁ! С утра начались сборы. Баба Катя укладывала в дорожную сумку ребячью одежду. Кудато заде валась Людмилкина ветровка, и её дружно все вместе долго искали. Почемуто она обнаружи лась в углу за диваном. Как она могла там ока заться, никто не сумел придумать никакого пут ного объяснения. Людмилка собирала книжки, которые ей пода рила баба Катя, те, где были дедушкины рисунки. Тим упаковывал в рюкзак альбом, фломастеры, ка рандаши и краски. Там, в рюкзаке оказался автомо биль, привезённый из дома. Он управлялся дистан ционно, с помощью пульта. Подумать только! Так он там и пролежал всё это время, Тим о нём ни ра зу не вспомнил. А ведь раньше он им так гордился! Родители тут же позвонили, как только добра лись домой с вокзала. Папа обещал, что они толь ко немножко передохнут и сразу же поедут в Жучки, только по дороге завернут на заправку. Мама спросила, не надо ли привезти из города какиенибудь продукты, но баба Катя сказала, что не надо, а лучше пусть они постараются при ехать к обеду. Интересно, что Кася и Ронни, почуяв, что про исходит чтото из ряда вон выходящее, както вдруг заволновались, забегали по комнатам. То в одной, то в другой мелькало то чтото чёрное, то чтото белое. — Тим, — сказала Людмилка, когда баба Катя вышла на кухню. — Тим, сбегаем, а? Тим засомневался. Родители ведь уже вотвот должны приехать. И ещё он вспомнил, как в тот раз они не могли выбраться и сколько всего изза этого происходило. Но, посомневавшись, всё же решился. — Бежим, — сказал он. Ёлка. Дуб. Тишина. Возле забора выросли две лисички и один моховичок. — Ну, говори же, — стала торопить брата Люд милка. — У нас мало времени. Но Тим молчал. Тим молчал! Он вдруг забыл те слова. Он не мог вспомнить ни слова! — Ты сама говори, — растерянно пробормо тал он. Но Людмилка тоже молчала. — Тим, мне не выговаривается, — прошепта ла она. — Я чтото не могу ничего сказать. Я не помню... — Надо позвать Ронни, — сообразил Тим. — Он подскажет. Ронни! Ронни! Ко мне! — про кричал он. Прибежал Ронни. Повилял хвостиком. — Ронни, повтори нужные слова, — попро сил Тим. Ронни вопросительно на него поглядел и снова повилял хвостиком. Ронни, белая собачка неизвестной породы, просто хорошая, симпа тичная собачка. И всё. Простые собачки не уме ют разговаривать... Изза забора донеслись звуки подъезжаю щей машины. Вот она остановилась. Вот хлоп нули дверцы. Вот открылась калитка. Мама! Папа! Тим и Людмилка, а впереди всех Ронни бросились им навстречу... Потом все вместе обедали. Мама рассказыва ла про бабушку Антонину. Она почти совсем поправилась. — От тех самых цветов? — спросила Людмилка. — И от них тоже, — подтвердила мама. Посидели все вместе. Поговорили. Баба Катя немного погрустнела. С детьми, ко нечно, много забот, но ведь она так любит своих внуков... — Ну, пора, надо ехать, — сказал папа, вставая. Людмилка и Тим, не сговариваясь, разом под бежали к буфету. Прощай, Марфуша, прощай, Охотник, прощайте, Конь и Медведь. И ты, Пти ца, прощай. А может быть, просто до свидания? 23 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 24 5/1996 11/1996 4/1997 8/1997 Анна Франк. Погибель 24 Иван Аксаков. Жизнь поэта Дмитрий Лихачев. Письма о добром и прекрасном Дж. Рональд Руэл Толкиен. Хранители 7/1997 6/1997 Жоржи Амаду. Генералы песчаных карьеров Роберт Штильмарк. Наследник из Калькутты Дж. Рональд Руэл Толкиен. Хоббит, или Туда и обратно 3/1997 2/1997 1/1997 12/1996 5/1997 В. Астафьев, В. Богомолов, В. Быков, Е. Носов. Четыре шедевра о войне Борис Глинский. Царские дети и их наставники Дж. Рональд Руэл Толкиен. Хранители Тадеуш Конвицкий. Зверечеловекоморок 10/1996 9/1996 6/1996 7E8/1996 Роберт Штильмарк. Наследник из Калькутты Уильям Голдинг. Повелитель мух Владимир Железников. Чучело Этель Лилиан Войнич. Овод Фланнери О’Коннор. Хорошего человека найти не легко 9/1997 Этель Лилиан Войнич. Овод в изгнании Сьюзен Хилл. Я в замке Король 4/1996 3/1996 1/1996 2/1996 «Путеводная звезда» за двадцать лет – настоящая библиотека Дж. Рональд Руэл Толкиен. Две твердыни Дж. Рональд Руэл Толкиен. Две твердыни 10/1999 9/1999 ● Юрий Тынянов. Кюхля Анатолий Виноградов. Осуждение Паганини 25 8/1998 1/1999 Станислав Золотцев. Мир Пушкина. У Синичьей горы 7/1999 6/1999 5/1999 4/1999 2E3/1999 8/1999 Владимир Набоков. Машенька Аня в стране чудес ● Вадим Шефнер. Счастливый неудачник Дайсаку Икэда. Выбор Александра Юрий Гаецкий. Жизнь Тургенева А. де СентEЭкзюпери. Маленький принц У. Котцвинкл. Ип Виктор Астафьев. Последний поклон 12/1998 11/1998 9/1998 10/1998 ● Константин Паустовский. Разливы рек Владислав Крапивин. Тридцать три — нос утри... Джером Д. Сэлинджер. Над пропастью во ржи Альберт Лиханов. Солнечное затмение Чистые камушки Урсула Ле Гуин. Волшебник Земноморья Урсула Ле Гуин. Гробницы Атуана Р. Фраерман, Ч. Айтматов, Н. Дубов. Повести о любви А. Погорельский. Черная курица, или Подземные жители М. Метерлинк. Синяя Птица Р. Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон 11E12/1999 4/1998 6/1998 Виктор Розов. Летят журавли Ричард Адамс. Удивительные приключения кроликов 7/1998 ● Татьяна Толстая. Детство Лермонтова Урсула Ле Гуин. На последнем берегу Дж. Рональд Руэл Толкиен. Возвращенье государя Ян Бжехва. Академия пана Дж. Рональд Руэл Толкиен. Кляксы Андрей Некрасов. Возвращенье Приключения капитана Врунгеля государя 5/1998 ● 1/1998 10E11/1997 Юрий Тынянов. Лицей Загадка Царскосельского лицея 3/1998 Page 25 1/2000 15:59 2/1998 21.01.2016 12/1997 Star1-2016-new2.qxd ● ● Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 26 Владимир Железников (Москва) Владимир Карпович Железников всегда был верен своим читателям, которых очень любил. Вот и над рассказом, который вы прочитаете, он работал специально для нашей «Путеводки» буквально до последних дней жизни — мастер ушел 3 декабря 2015 года, только отметив свое 90Aлетие. Но его замечательные произведения и снятые по ним фильмы — например, «Чудак из пятого «Б», «Чучело» (за них он был дважды удостоен Государственной премии СССР — в 1974 и 1986 годах) останутся с нами, помогая быть светлее и добрее. Рассказывая об отношениях взрослых и детей, он давал нам возможность лучше расслышать друг друга… Как радостный завет звучит название одной из его книг: «Хорошим людям — доброе утро!» Мамина «вешалка» Рассказ тарик проснулся, откинулся на спину и ле жал с закрытыми глазами. Он чувствовал, как ктото вошел в комнату и отодвинул стул. В страхе старик зажмурил глаза и повернулся спиной к комнате, полежал так мгновение, потом резко встал. В глубине комнаты за его письменным столом си дела Неда. Она чтото печатала на его компьютере. Потом она повернулась к нему лицом, встала и подо шла к приемнику. Она явно хотела поставить какую то пластинку. Онто знал, какую, и подсказал ей: — Она лежит в самом углу справа, у стенки. Она нашла пластинку, поставила и в комнате за звучало старое забытое аргентинское танго. Танго из его детства. Неда подошла к нему и вдруг сказала: — Паренек, станцуем танго? И взяла его за руку. И он обнял ее, и они медленно стали танцевать. Потом лицо его вдруг исказила гри маса страха. Он выскочил из комнаты, пошел в ванную, по брился, влез под душ, обдал себя холодной водой и, наконец оделся. Неда сидела за кухонным столом. Она облокотила лицо на руки и смотрела в его сторону. Ее красивые застывшие глаза парализовали его. Он с большим трудом подошел к кухонному столу, налил себе чашку кофе, стоя выпил и вышел из кухни. С Он вышел не оглядываясь, надел пальто, кепку, взял палку и закрыл за собой дверь. Он чувствовал в себе присутствие Неды. Он зады хался и никак не мог попасть ключом в скважину. По том, наконец, повернул ключ и вызвал лифт. Старик шел вдоль дома, по тротуару, сутулился и тяжело опирался на палку. Ему казалось, что палка помогает. Меньше болит спина. Но палка всегда гром ко стучала, потому что у нее был железный наконеч ник. И это раздражало старика. Он остановился. Мимо прошла молодая женщина. Она катила от крытую детскую коляску, в которой удобно развали лась розовощекая девочка. На вид ей было года два. Рядом с ними шел мальчик лет семи, худенький, с белыми волосами, заплетенными на затылке в длин ную косичку. Трость старика стукнула об асфальт, и он тронулся вслед за семейством. Он часто так делал, приближа ясь к детям и пытаясь услышать их разговоры. Старик старался не отставать, и ему стало жарко. Видно, так же почувствовала себя мать, одетая не по погоде. Она начала весело и ловко раздеваться на ходу, бросая одежду на плечи мальчишке. Сначала по летел шарф, за ним шерстяная жилетка. Мальчик был невозмутим. Но тут ему на голову плюхнулась широкая дамская шляпа, и он выскочил вперед, перегородив дорогу коляске. 26 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 27 Ну, подумал старик, замедлив ход, сейчас он устро ит своей мамаше скандал, выскажет ей все, включая косичку и дамскую шляпку. Маленький мальчик стоял перед коляской, как дерзкий воин, широко расставив руки. Неожиданно он захохотал — радостно и победно. Старик не ожидал такого оптимизма. Он впервые пристально взглянул на хозяйку этого царства и уви дел совсем молодое, сияющее лицо, полное счастья. Коротко защемило в груди, и палка звонко упала на тротуар. Старик поспешно поднял ее и прижал ру ку к сердцу. В этот момент мальчишка закричал: — Я вешалка. Я мамина вешалка! — и сам первый захихикал над своей шуткой. Мать улыбнулась, глядя на своего сына, но вдруг заметила, что старик пристально разглядывает ее, и смутилась. Старик почувствовал, что надо уходить, но ему по чемуто не хотелось. Но тут раздался то ли писк, то ли затаенный сме шок. Это явно был возглас девочки. — Тише! — скомандовал «вешалка». Он неслышным шагом опытного охотника при близился к детской коляске, склонился над нею, и, по чемуто шепотом, произнес: — Ты чтото сказала? Ответом ему было молчание. «Вешалка» склонился еще ниже и повторил свой вопрос громче: — Ты чтото сказала? — Его голос звучал както та инственно. И вдруг, тоненький детский голос произнес: — Да... — Затих и добавил. — Уголь. «Вешалка» задумчиво посмотрел на мать. — Уголь это ты, — ответила мать. — Так она произ несла твое имя — Игорь. — Значит, Маруся заговорила? — сказал маль чик. — Надо немедленно позвонить отцу, вот он обра дуется. — Извини, — виновато сказала мать. — Я забыла телефон. — Ну, как же ты... — в отчаянии сказал мальчик. Тут старик вытащил из кармана телефон и протя нул мальчику: — На, звони. Он древний, но работает хорошо. Мальчик схватил аппарат, мгновенно набрал но мер и произнес: — Папа, Маруся заговорила! — И вернул старику телефон. Наступила неловкая пауза. Пора было уходить. «Финита ля комедия», — подумал он и сказал, це ремонно раскланиваясь: — До свидания. Вдруг Маруся подняла вверх свой маленький ку лачок, растопырила пальцы и помахала ему. Он ей по клонился и пошел своей дорогой. Надо же, от горшка два вершка, а соображает. Мо жет быть, лучше, чем он. Старик улыбнулся и легко, не опираясь на палку, пошел вдоль дома. Вдруг, неожиданно, в нем заиграла музыка, и он увидел старую, давно забытую картину своего детст ва. Он был в гостях, их было несколько человек, его ровесников — мальчишек, девчонок. И все танцева ли, а он сидел на диване. И вдруг открылась дверь из соседней комнаты и появилась Неда. Она была как то странно причесана, челка почти закрывала глаза, в волосах была какаято лента. Она подошла к нему и сказала: — Паренек, станцуем танго? Он очень испугался, посмотрел на нее и сказал: — А что, ты разве меня не знаешь? Называешь ме ня пареньком? — Шуток не понимаешь! — засмеялась она и потя нула его на себя, взяв за рукав пиджака. И он понево ле пошел танцевать, и с трепетом обнял ее, и почувст вовал ее худую спину и косточки позвоночника. Это воспоминание его так потрясло, что он за плакал. Он видел Неду последний раз за день до начала войны. Они все жили в Литве. Он жил на самой гра нице, а она жила в Калмансе и приехала к нему в гос ти. Он не видел ее несколько месяцев, но она ничуть не изменилась, только стала красивее и наряднее оде та. Она была в тоненьком летнем костюмчике и поче муто в перчатках. Он подумал: «Это она для меня». И в тот же день он проводил ее на поезд обратно. Тре вожно было очень. А потом, через год, какимито окольными путями он получил письмо от незнакомо го человека. Тот написал ему, что он ехал с Недой в од ном вагоне, что их поезд стали бомбить немецкие са молеты и они по очереди выпрыгивали из вагона. Не да разбилась насмерть. Старик стоял и плакал. Ктото тронул его за руку. Это был «вешалка». Он склонил голову и както на старый лад сказал: — Я провожу вас? Старик сжал его руку и они пошли. Было тихо, и только отчетливо стучал как всегда железный нако нечник палки. Старик открыл свою дверь, пропустил вперед мальчика и бросил взгляд на кухню. Там никого не было. Он подтолкнул мальчика в комнату. Мальчик застыл на месте. Все стены здесь от пола до потолка были заставлены полками с книгами. — Ты проходи, — сказал старик, — Мы будем выби рать тебе книги. — А как же Маруся? — сразу забеспокоился «ве шалка». — Я много вожусь с ней после школы. — Время всегда можно найти. У тебя впереди его очень много. — Я забегу, — весело сказал мальчик. Он встряхнул головой. Его светлая косичка под прыгнула и ловко сменила одно плечо на другое. Старик улыбнулся. Когда он улыбался в послед ний раз?.. 27 Page 28 ● 7/2000 Виктор Астафьев. Последний поклон Андре Моруа. Три Дюма 1/2002 12/2001 Вениамин Каверин. Два капитана 28 Иван Ефремов. На краю Ойкумены ● Виктор Астафьев. Последний поклон Борис Зайцев. Жуковский 6/2002 Николай Воронов. Побег в Индию 4/2002 3/2002 7/2001 6/2001 5/2001 Х.EК. Андерсен, В. Гауф, М. Метерлинк. Золотые сказки Вениамин Каверин. Два капитана Ф. Петрарка. На жизнь МаE донны Лауры У. Шекспир. Ромео и Джульетта Борис Полевой. Повесть о настоящем человеке 10E11/2001 9/2001 8/2001 2/2002 ● Владислав Крапивин. Бабушкин внук и его братья Иван Ефремов. На краю Ойкумены Альберт Лиханов. Сломанная кукла В. Короленко. Дети подземелья Д. Григорович. Гуттаперчевый мальчик К. Станюкович. МаксимE ка А. Куприн. Белый пудель М. Шолохов, В. Распутин, В. БогоE молов, Н. Воронов. Война и Дети ● 4/2001 2E3/2001 Андре Моруа. Три Дюма 11E12/2000 10/2000 8/2000 9/2000 Борис Зайцев. Чехов Александр Грин. Алые паруса Блистающий мир Альберт Лиханов. Никто Робер Мерль. Смерть — мое ремесло 5/2002 2/2000 4/2000 Робер Мерль. Смерть — мое ремесло Герберт Уэллс. ЧеловекEневидимка 1/2001 15:59 5E6/2000 21.01.2016 3/2000 Star1-2016-new2.qxd Вениамин Каверин. Два капитана Константин Коровин. Краски России Ян Ларри. Необыкновенные приключения Карика и Вали 29 5E6/2003 Александр Грин. Бегущая по волнам 5/2004 4/2004 3/2004 8/2004 7/2004 Ян Ларри. Необыкновенные приключения Карика и Вали Федор Тютчев. Стихотворения Г. Чагин. Жизнь Тютчева Виктор Астафьев. Звездопад Валентин Распутин. Дочь Ивана, мать Ивана ● Александр Фадеев. Молодая гвардия 11E12/2003 10/2003 9/2003 8/2003 7/2003 1/2004 2/2004 А. Скабичевский. Жизнь Грибоедова А. Грибоедов. Горе от ума Сельма Лагерлёф. Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями 6/2004 Валерий Воскобойников. Жизнь замечательных детей Валерий Ганичев. Адмирал Ушаков В. Крапивин. Семь фунтов брамсельного ветра В. Крапивин. Семь фунтов брамсельного ветра Жозеф РониEстарший. Пещерный лев Жозеф РониEстарший. Борьба за огонь О. Генри. Вождь краснокожих. Ю. Семенов. Псевдоним 4/2003 3/2003 1/2003 2/2003 Иван Наживин. Душа Толстого Юрий Казаков. Голубое и зеленое Альберт Лиханов. Русские мальчики Алан Маршалл. Я умею прыгать через лужи 9E10/2004 7/2002 9/2002 Владислав Крапивин. Давно закончилась осада... Владислав Крапивин. Давно закончилась осада... 11E12/2002 Page 29 Альберт Лиханов. Русские мальчики 11/2004 15:59 10/2002 21.01.2016 8/2002 Star1-2016-new2.qxd Николай Островский. Как закалялась сталь Валерий Воскобойников. Жизнь замечательных детейE2 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 30 Владислав Крапивин (Екатеринбург) Владислав Петрович Крапивин был и остается романтиком, для которого святы дружба и верность клятве: «Я вступлю в бой с любой несправедливостью, подлостью и жестокостью, где бы их ни встретил. Я не стану ждать, когда на защиту правды встанет ктоAто раньше меня». Эти слова — девиз отряда «Каравелла», созданного писателем, в котором становились и становятся настоящими людьми сотни девчонок и мальчишек. А многиеAмногие читатели произведений Крапивина впитывают эти прекрасные заветы, соприкоснувшись с его весьма объемным творчеством. Вы прочитаете сейчас рассказы Владислава Петровича, написанные еще в 60Aе годы прошло века, которые давно не переиздавались. Однако мысли и чувства, заложенные в них, очень нужны всем нам. Напомним: в «Путеводной звезде» на протяжении многих лет Владислав Крапивин впервые публиковал новые романы и повести. Звёзды пахнут полынью Рассказ ва месяца на краю стадиона рабочие монтировали парашютную вышку. К ав густу она была готова. Пятьдесят метров высоты. Тонкое железное кружево. Каждый день мальчишки приходили на ста дион и ложились вокруг вышки на подсыхаю щую траву. Горы белых облаков медленно двига лись к востоку, и казалось, что вышка падает им навстречу. Мальчишки лежали, грызли травинки и смот рели на тех, кто прыгал. Прыгали поразному. Од ни шагали, не раздумывая, с края площадки, дру гие чутьчуть задерживались, словно про себя счи тали до трех. А некоторые по нескольку минут сто яли под белым, просвечивающим на солнце купо лом и переступали с ноги на ногу. Ветер полоскал шелковый провисший парашют. Человек на пло щадке вздыхал и смотрел вниз. Внизу лежали зло вредные мальчишки. Они орали: — Эй, ты там! Приклеился?! Д Один раз случилось, что какойто молодой дядька с длинными волосами и в голубом пиджа ке так и не решился прыгнуть. Он задом наперед спускался по дрожащим железным ступенькам и говорил: — У меня сердце... Мальчишки выли. Инструктор ДОСААФ вер нул длинноволосому деньги за билет: — Пожалуйста... Раз у вас сердце... Инструкторами были Женька Мухин, знако мый ребятам еще по водной станции, и пожилой хмурый Владимир Андреевич. За густую седину в коротком сердитом ежике прически мальчишки звали его Дедом. Мухин внизу продавал билеты и объяснял но вичкам, как подниматься на вышку и что делать перед прыжком. Дед — на верхней площадке опу тывал человека брезентовыми лямками, пристеги вал карабинами парашют и рассказывал, как пра вильно приземляться. 30 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 31 Но иногда Дед надолго уходил. Тогда Женька ждал, пока из желающих прыгнуть наберется команда в пять человек. Потом вел их наверх и по одному сплавлял на землю. Сам прыгал по следним. А если никого из любителей парашюта не было, Мухин открывал задачник по физике, просил у мальчишек огрызок карандаша и, чертыхаясь, по гружался в составление тепловых балансов. Он го товился не то в техникум, не то в училище. Тимка говорил: в авиационное. Когда спросили Женьку, он сказал: — В школу поварского искусства. Махнули рукой. Не поймешь, когда он серьез но, а когда так... Однажды, когда не было Деда, Тимке удалось какимто образом упросить Мухина, и тот разре шил прыгнуть. После прыжка Тимка лежал в траве кверху пу зом и небрежно объяснял: — Когда приземляешься, надо ноги поджать и подтянуть стропы. Иначе на спину опрокинет. Яс но? А так все это ерунда. Главное, поджать ноги, чтоб спиной не хряпнуться... Он, наверное, сто раз повторил, что надо под жать ноги и подтянуться на стропах. Тоник сказал: — Слышали уж... — Ну и еще послушай. Небось не треснешь, — буркнул Тимка и обиженно повернулся на живот. Солнце грело плечи сквозь рубашки. Сонно ше лестела трава. Желающих прыгнуть с вышки пока больше не было. Делалось скучно. И, наверное, просто так, чтобы разогнать молчание, Генка Звягин, который лежал рядом, лениво сказал: — А самому завидно... — Кому? — не понял Тоник. — Тебе, — зевнул Генка. — Чего завидно? — Тоник сел. — Что Тимоха прыгнул. — Ха... — сказал Тоник. Не поворачиваясь, Тимка проворчал: — Если «ха», прыгнул бы сам. — Ну и прыгнул бы... — Прыгни! — оживился Генка. Он приподнялся на локтях. Его серые, широко посаженные глаза смотрели на Тоника с ядовитым прищуром.— Спо рим, не прыгнешь! — Мухин же не пустит. — А ты спрашивал? — Все спрашивали. Никого же не пустил. — А Тимку? — Сравнил! Он же вон какая оглобля. — Сам оглобля, — сказал Тимка и зевнул. Подползли на животах (подниматьсято неохо та) маленький Петька Сорокин и еще один Петька, из Тимкиного класса. — Айда, спросим Женьку, — наседал Генка. — Боишься? Петькам захотелось знать, кто чего боится. — Антошка прыгнуть обещал, а теперь трясется. Спорим, не прыгнешь? — На что спорим?— спросил Тоник и встал. — Хоть на что... На твой фонарь и на мой ножик. Генка знал вещам цену: у старого, никудышного на вид фонарика был большой зеркальный отра жатель. Свет вырывался как из прожектора. Луч бил метров на сто. Но и ножик был хоро ший, охотничий. Рукоятка его кончалась двумя бронзовыми перекладинками с зацепами, чтобы вытаскивать из ружейных стволов застрявшие гильзы. Изза этих перекладин, когда открыва ли главное лезвие, нож делался похожим на кинжал. Мальчишки уже обступили Тоника и Генку. Ждали. Тоник молча раздвинул их плечом и по шел к Женьке. Мухин сидел в дверях фанерной будки, постро енной рядом с вышкой. Он читал. Он не взглянул на Тоника. — Жень, — сказал Тоник. — Ну? — Прыгнуть бы, Жень, а? — сказал Тоник гром ко, чтобы слышали. — Неплохо бы. — Можно? Тоник этого совсем не ждал. Сейчас? Так сразу? Серебристые сплетения тонкого металла уходили высоко в синюю пустоту. Казалось, вышка тихо звенит от несильного и высокого ветра. Там, навер ху, этот звон становится, наверное, тревожным и напряженным... — Можно? Да? — уже тихо проговорил Тоник. — Нельзя, — сказал Мухин, не отрываясь от книги. Его смуглое горбоносое лицо было невоз мутимым. — Ну, Женя, — помолчав, начал Тоник.— Ведь никто же не видит. Никого же нет. Ну, Тимка же прыгал. — Он тяжелый, — сказал Мухин, перелистывая страницу. И далась ему эта книга! Хоть бы интересная бы ла, а то одни цифры да значки какието. Уж за хлопнул бы ее скорее и прогнал бы всех от вышки! Генка, Тимка и оба Петьки молча ждали. — Жень, — сказал Тоник. 31 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 32 Женька пятерней поправил нависшую на лоб курчавую шевелюру и наконец отложил книгу. — Вы отвяжетесь, черт возьми?! Мальчишки не двинулись. Тоник царапал каб луком вытоптанную траву. — Сколько в тебе весу? — Сорок почти, — соврал Тоник. Мухин раздраженно усмехнулся: — Почти... У парашюта противовес как раз со рок кило. Повиснешь над всем городом и будешь болтаться, как клоун на елке. Не понятно, да? — Понятно, — вздохнул Тоник.— А если я кар маны камнями набью? Или дроби насыплю? А? Она тяжелая... Женька молча и почти серьезно оглядел щупло го Тоника. Потом поднял книгу и, уже глядя в нее, объяснил: — Загрузишь карманы — штаны вниз и улетят. А сам повиснешь. Это было уже издевательство. Тоник повернул ся к ребятам и пожал плечами. Мальчишки его по няли. И Тимка, почти забыв обиду, проворчал: — Айда отсюда... Там, где Тоник лежал раньше, место было уже занято: пришли какието малыши и восторженно галдели, задрав головы. Тоник молча прошел дальше, к забору, и лег там среди шелестящих высохших стеблей. Он както сразу устал после разговора с Мухиным. У левой щеки его начиналась полянка, зарос шая луговой овсяницей. Там среди спелой желтиз ны рассыпался сухой стрекот кузнечиков. Справа нависали покрытые седоватой пыльцой кусты по лыни. Полынь пахла заречной степью и теплом по зднего лета. Тонику нравилось, как она пахнет. Иногда он растирал в пальцах ее листья, и потом ладони долго сохраняли горьковатый и какойто печальный запах... Зашуршали шаги, и Тоник увидел над собой Ген ку Звягина. Генка держал на ладони свой ножик. — Бери... — Зачем? Глядя в сторону, Генка небрежно сказал: — Выспорил, ну и бери. — Я же не прыгал, — сказал Тоник. — Ты в уме? — В уме. Все равно ты бы прыгнул, если бы Му хин пустил... — Если бы да кабы... Ну тебя... — Тоник отвер нулся. — Слушай, — тихо сказал Генка. Наклонился, сгреб Тоника за рубашку и заставил сесть. — По твоему, у меня совести нет? Если я нож проспорил, буду его зажимать? — Нука отцепись. — Тоник встал.— Я к тебе не лезу. И ты не лезь. Генка стоял напротив. Тонкий, жилистый, будто сплетенный из коричневых веревок. И каждая жилка была в нем натянута. Генка считал себя справедливым человеком и не терпел, когда ему мешали проявить свою справедливость. Он сжал губы, и широкие скулы с редкимиредкими вес нушками стали бледными и острыми. — Значит, не прыгнул бы? Сам признаешься? — тихо спросил Генка. — Я?! — Тоник оттопырил губу. — Ну и не брыкайся. Генка быстро сунул ему ножик в карман рубаш ки и зашагал в сторону калитки. Прямой, быстрый, легкий. Уверенный, что сделал все как надо... Беспокойные мысли чаще всего приходят ве чером, когда вспоминаются радости и обиды от шумевшего длинного дня. Сначала появляется просто мысль, такая же, как другие, не печальная, не радостная — воспоминание о чемто. Но вот она застревает в голове, не укладывается как на до, царапает острыми краями. Словно та желез ная штука в кармане, которую Тоник сегодня на шел на дороге. Недовольно крутятся с боку на бок другие мысли, ворча на беспокойную соседку. По том вскакивают и вступают в перепалку. Но бес покойство трудно победить. Оно растет, прогоня ет сон, который подкрадывался раньше времени... Генкин охотничий ножик оттягивал карман ру башки. Маленький, а до чего тяжелый... Тоник со стуком выложил его на подоконник. Сел на стул и стал смотреть в окно. Ведь можно сидеть совсем не двигаясь, даже когда мысли не дают покоя. Жел тый светоформигалка через каждые две секунды бросал в сумерки пучки тревожного света. И кто придумал повесить светофор на этом перекрестке? Машины проезжают здесь раз в год! Вспышки словно толкают мысли Тоника: «Прыгнул бы? Или не прыгнул?.. Прыгнул — не прыгнул... Прыг нул — не прыгнул...» Кажется, что ктото обрывает у громадной желтой ромашки крыльялепестки... А прыгнул бы?! Все мальчишки поверили, когда он уговаривал Мухина. А если бы Мухин разрешил? Тоник пере дергивает плечами. Вспоминается высота. Пара шют с земли кажется маленьким, как детская па намка... Тоник не боится, что парашют оборвется. Ерунда! Парашюты на вышках не обрываются. Но страшно думать о прыжке. 32 (Продолжение смотрите на странице 49) Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 49 (Продолжение. Начало смотрите на странице 32) О первой секунде! О том коротком времени, когда еще не натяну лись стропы. Когда человек падает в пустоте. Это жутко — падать в пустоте. Все чаще и чаще, почти каждую ночь, Тонику снится одно и то же: он падает. Летит вниз, летит без конца! Хочется крикнуть, но грудь перехвачена чемто крепким, как железный обруч. Мама сказала однажды: — Это ты растешь... Лучше бы уж не рос. Маленькому легче. Ма ленький может сказать: «Боюсь». А если тебе одиннадцать?.. Свет лампы искрился на зеленой ручке ножика. «Отдам, — решил Тоник. — Завтра отдам Генке. Подумаешь, лезет со своими спорами, когда не просят!» Сразу стало спокойнее. Вернуть ножик — и де ло с концом. А там будет видно. Только что «будет видно»? Он, конечно, отдаст ножик. А Генка? Он, навер но, возьмет. Он, может быть, даже ничего не ска жет. Криво улыбнется и опустит ножик в карман. А что говорить, когда и так ясно. И они опять бу дут лежать в траве и смотреть на парашют и на не бо. А небо перечеркнуто белыми следами реактив ных самолетов. Сами самолеты не видны. Они вы соко. Оттуда если прыгать, то затяжным. Затяж ным — это не с вышки. Говорят, ветер в ушах ревет, как зверь, а земля, поворачиваясь, летит навстречу, готовая сплющить человека в тонкий листик... Ладно, ты можешь бояться этого, если тебе все рявно. Если хочешь стать бухгалтером, шофером, киномехаником, садоводом... Да мало ли кем! Но если... Тоник лег щекой на подоконник. Звезды были яркими, белыми, холодными. Август не то, что се редина лета. Нет еще десяти часов, а уже совсем темно. Опустилась ночь, поосеннему черная и по летнему теплая. Пахнет сухим нагретым асфаль том и мокрыми досками причалов — с реки. Свето формигалка все шлет и шлет в темноту перекрест ка желтые волны. И звезды каждый раз съежива ются и тускнеют... — Ложился бы ты.— Это вошла мама.— Каждый день носишься до темноты, а потом засыпаешь, где попало... Укладывайся, лохматый. Она подошла сзади и ласково запустила пальцы в его нестриженные волосы. Запрокинув голову, он посмотрел в мамино лицо. Но сейчас не могла помочь и она. Тоник сказал: — Не хочется спать. Он встал. — Куда еще?— забеспокоилась мама. — Я быстро. — Куда это быстро? На ночь глядя! — Ну, к Тимке. Надо мне там...— пробормотал он, морщась от того, что сейчас приходится врать. И повторил с порога: — Я быстро! — Вот погоди, папа узнает... Он не дослушал. Теперь Тоник думал только об одном: пусть Женька Мухин будет у себя на месте. Он должен сегодня ночевать в будке. Тоник слышал, как он го ворил: — Дома Наташка ревет, бабка ругается. А здесь тихо, прохладно. Долбай себе физику хоть всю ночь. Может, и вправду долбает? До стадиона два квартала. В заборе нет одной доски. Здесь! Наспех сколоченная фанерная будка светится всеми щелями. Вышку прятала темнота. Лишь высоковысоко горела затянутая красной материей звезда. Это не украшение — Тоник знал. Это ЛПР самолетов. Вобрав рассеянный свет звезды, чуть заметным красноватым пятном плавал там купол парашюта. Женька не снимал его, если ночевал не стадионе и если ночь была безветренной и ясной. Тоник подошел к будке. Фанерная дверца уеха ла внутрь, едва он коснулся пальцами, — без скри па, тихо и неожиданно. Свет ударил по глазам. Мухин лежал на спине, поверх одеяла, закры вавшего топчан. Он спал. Одна рука опустилась и пальцы уперлись костяшками в земляной пол. На каждом пальце, кроме большого, — синие буквы: ЖЕНЯ. Он был в черной майкебезрукавке. От крытый учебник лежал у него на груди. Грудь под нималась короткими толчками. Развернутые вее ром страницы вздрагивали, словно крылья боль ших белых бабочек. В другом углу, спиной к двери, сидел на чурбане незнакомый светловолосый па рень в шелковой тенниске. Он поставил на доща тый столик локти, обхватил руками затылок и за мер так над книгой. Тоник растерялся. Он стоял у порога, не зная теперь, что делать и что говорить. Парень вдруг отпустил голову и обернулся. — Что там за привидение? Ты зачем? Тоник, жмурясь от света, шагнул в будку. Снова посмотрел на Мухина. Шепотом спросил: 49 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 50 — А он... спит? — А ты не видишь? Женька неожиданно открыл глаза. Качнул го ловой, провел по лбу ладонью и снял с груди учеб ник. Потом уставился на Тоника. — Ты зачем здесь? Гость из ночи... — Я думал... — начал Тоник. — Если ты один... Может быть, можно сейчас. Темно ведь и нико го нет... — Прыгнуть? — громко спросил Мухин. — Да. — Тоник сейчас не волновался. Было уже ясно, что Женька не разрешит. Он смотрел на Тоника долго и молчал. Наверное, подбирал слова, чтобы как следует обругать его за позднее вторжение. Вдруг Женька легко вскочил. — Пойдем! Чтото ухнуло и замерло внутри у Тоника. Приятель Мухина медленно закрыл книгу. — Женька, — сказал он тихо и очень серьезно. — Не валяйка дурака, дорогой мой. — Ладно тебе, — ответил Женька. И засвистел кубинский марш. — Что ладно? — вдруг разозлился парень. — По том опять будешь... — Потом не буду, — сказал Женька. — Успокой свои нервы. — Я успокою. Я расскажу в клубе. — Ничего ты, Юрочка, не расскажешь. Разве ты способен на cвинство? — Для твоей же пользы! Это будет свинством? — Да! — жестко и незнакомо произнес Мухин.— Надо знать, когда проявлять благородство. Сей час — не надо. Тоник смотрел на него чуть испуганно и удивленно. Мухин стал какойто другой. Не похож он был сейчас на знакомого Женьку, который со всеми ребятами на равной ноге. Или этот свет яркой лампочки так падал на его лицо? Оно было рез ким и строгим. Лоб до самых глаз покрывала тень от волос. В этой тени сердито блестели белки. — Не волнуйся, Юра, — сказал Женька. — Дурак, — сказал Юра. И обратился к Тони ку: — Слушай, парень, катись домой. Пойми ты... — Никуда он не покатится. Он пойдет со мной, — перебил Женька, и подтолкнул Тоника к дверям. После яркого света ночь показалась абсолютно черной. Огни были скрыты забором стадиона. Лишь звезда на вышке да белые высокие звезды неба горели над темной землей. Тоник понял, что вот сейчас придется прыгать. Очень скоро. Через минуту. И словно ктото хо лодными ладонями сдавил ему ребра. Тоник вздохнул. Вздох получился прерывис тый, как при ознобе. — Сюда. — Мухин подтолкнул его к ступень кам. — Ну, давай. Марш вперед. Тонкие железные ступеньки вздрогнули под но гами. Они казались легкими и непрочными. Инте ресно, сколько их? Спросить бы у Женьки. Но То ник не решился. Они поднимались молча. Казалось, что вышка начинает тихо гудеть в темноте от двойных метал лических шагов. Тоник плотно, до боли в пальцах перехватывал холодную полоску перил. Чем выше, тем реже и прозрачнее становилась темнота. Черная земля уходила вниз, изза высо кого забора поднимались огни города. Их станови лось все больше. Тоник шагал, очень стараясь не думать, что между ним и уже далекой землей — только тонкие пластинки железа... Оставались внизу площадки и повороты. И наконец над головой смутно просту пил квадрат люка. В нем горели звезды. Тоник выбрался на площадку и встал у края лю ка, не выпуская перил. Красная звезда светила над ним совсем низко, метрах в трех. Она оказалась громадной. Купол парашюта на вис багровыми складками. Мухин, оказывается, сильно отстал. Его шаги раздавались глубоко внизу. — Женя, — сдавленно позвал Тоник. — Не шуми ты. Иду, — глухо ответил он из чер ной дыры люка. Тоник ждал. Он не смотрел вокруг, потому что было страшно. Лишь краем глаза он видел боль шую россыпь огней. Мухин поднялся и несколько секунд стоял мол ча и неподвижно. Потом нащупал и отстегнул па рашютные лямки, которые висели на перилах. — Иди ко мне... Да отпустись ты, никуда не сва лишься. И не дрожи. — Это я дрожу? — хрипло сказал Тоник и заста вил себя расцепить пальцы. Женька надел на него брезентовые лямки. За стегнул пряжки на груди, на поясе, у ног. Лямки оказались неожиданно тяжелыми. Щелкнули же лезные карабины — Мухин прицепил парашютные стропы. И сказал: — Подожди... Тоник стоял на середине площадки. Пустота ох ватывала его. Она была всюду: внизу, под тонким настилом, и вокруг. Она ждала. Огни сливались в желтые пятна. 50 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 51 Мухин шагнул к перилам и откинул тонкую же лезную планку — последнее, что отделяло Тоника от пустоты. Потом Женька не то спросил, не то приказал: — Ну, пошел... И Тоник пошел. Надо было идти. У него все застыло внутри, а по коже пробегала электричес кая дрожь. Очень хотелось за чтонибудь ухва титься. Крепкокрепко. Он вцепился в лямки: ес ли уж держаться, так за то, что будет падать вме сте с ним. Шаг, второй, третий, четвертый. Край совсем близко, а как много шагов. Или он едва ступает? Но вот обрыв. Больше не сделать даже самого маленького ша га. И задерживаться нельзя. Остановишься хоть на секунду — и страх окажется сильнее тебя. Шагнуть? Тоник глянул вверх. Звезды мигали. Он стал наклоняться вперед. Все вперед и вперед. И вот он перешел границу равновесия. Ноги еще касались площадки, но уже не держали его. Пустота качнулась навстречу. Пошел! И вдруг сильный рывок бросил его назад, на до ски площадки. Тоник увидел над собой черную фигуру Му хина. — Нельзя, — сказал Женька. — Пойми, там про тивовес. Ты не потянешь вниз. Прежде, чем Тоник встал, Мухин отцепил пара шют. И повторил: — Понимаешь, нельзя... Тоник понял. Понял, что Женька издевается! Как над беспомощным котенком! Нет, еще хуже!! Зачем? Ведь он уже почти прыгнул! Сейчас, в эту секунду уже все было бы позади! Тоник рванул с себя лямки. Он знал, что сей час заплачет громко, взахлеб. Ни за что не сдер жаться, потому что в этих слезах не только оби да. В них должно было вылиться все напрасное волнение, весь страх, который он сжал перед прыжком. — Собака! Змея! — сказал он перед тем, как за плакать. Он совсем не боялся Мухина. Он ненави дел его изо всех сил. Уже почти со слезами он вы крикнул: — Жулик! Подлый обманщик! Мухин поднял руки. Тоник понял — сейчас Женька ударит. Но не закрылся, не шевельнулся. Пусть! Мухин ладонями сжал плечи Тоника. И сказал негромко: — Ведь не жалко мне. Но, честное слово, нельзя. Тоник стих. — Ведь ты бы прыгнул, — сказал Женька, не от пуская его. Тоник молчал. Он так и не заплакал, но слезы остановились гдето у самого горла. — Ты бы все равно прыгнул, — повторил Жень ка. — Я поймал, когда ты уже падал. Главноето знать, что не испугался. Верно? Тоник молчал. Ему стало стыдно за свой отча янный злой крик. Он пошевелил плечами. Женька послушно убрал руки. Тоник подошел к перилам. Теперь уже не было страшно. Ведь он знал, что прыжка не будет. Он различил среди беспорядочной россыпи огней прямые линии уличных светильников, цветные вывески магазинов. На востоке огни прорезал ши рокий темный рукав, по которому тихо двигались светлые точки. Это была река. — Не переживай, — сказал за спиной Женька. — Ты сможешь, если будет надо. Тоник пожал плечами. — Высота пугает, да? — спросил Мухин. — Да, — тихо сказал Тоник. — Ничего. Пройдет. Это как боязнь темноты у маленьких. Проходит. Ты боялся темноты? — Да, — прошептал Тоник. — Ничего... Не в этом главное. — А в чем? — спросил Тоник, глядя, как далеко далеко, на его перекрестке вспыхивает желтая ис кра светофора. — Станешь побольше, поймешь, — сказал Женька. Тоник решил не обижаться. В конце концов, Мухин, может быть, прав. И Тоник сказал: — Тебе хорошо. Тебе уже в аэроклубе самолет, наверно, дают... — Нет уж... — ответил Женька. Он произнес это очень медленно, с какимто глубоким вздохом. И Тонику показалось даже, что вместо Мухина подошел и встал в темноте ктото другой, с большой тоской на душе. — Нет уж, — повторил Женька своим обычным голосом.— Не возьмут меня. Двигатель барахлит. — Что? — встревоженно спросил Тоник. — Ну что... — Он резко взял Тоника за кисть и прижал его ладонь к своей груди. Под майкой то слабо и медленно, то сильно и коротко толкалось Женькино сердце. Хриплым и злым шепотом Женька сказал: — Булькает, как дырявый чайник. Аж в горле отдает. Тоник тихо отнял ладонь. 51 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 52 — Может, еще пройдет, — прошептал он, потому что надо было хоть чтото сказать. Потому что ему показалось, будто он виноват перед Женькой. И стало понятно упорство парня, который не пус кал Женьку на вышку. Женька отвернулся. Он стал смотреть кудато вниз, навалившись на железную планку. Тоник подвинулся ближе. — Может, еще пройдет? — тихо повторил он. Окруженный кольцом огней, внизу лежал тем ный стадион. Со стадиона тянул запах теплых ли стьев полыни. В черном зените горели белые звезды. Они очень ярко горели. До них отсюда было чуть бли же. И, может быть, поэтому казалось, что и они пахнут земной горьковатой полынью. Письмо Северной Королевы Рассказ — Слушай, а может быть, она забыла твой но вый адрес, — попытался утешить Олега товарищ. — Могла бы домой написать. Оттуда переслали бы. Двадцать дней писем нет. — Значит, самолёты не идут. — Почему же? Погода там хорошая. Я слышал метеосводку. Он усмехнулся, вспомнив свои слова в недав но отправленном письме: «Ты жалуешься, что почта задерживается изза нелётной погоды. Но ты ведь метеоролог. Сделай так, чтобы всегда бы ло солнце». — Сергей, я поеду домой, — неожиданно сказал Олег. — Виктор писал, что первого января он дежурит в радиоклубе. Я попрошу его связаться с базой. Товарищ пожал плечами: — Но тебе придётся встречать Новый год в ваго не. И кроме того, у нас третьего числа зачёт. — Новый год я встречу дома. Владивостокский поезд приходит в наш город в одиннадцать пятнад цать. А второго числа я вернусь. В купе, куда попал Олег, ехали двое: молодая женщина и мальчик лет семи. Женщина внима тельно читала какойто толстый журнал, делая на полях пометки. Мальчик сидел напротив и, види мо, скучал. — Мама, нам долго ещё ехать? — спросил он. — Ещё недельку. — Значит, семь дней, — вздохнул малыш. — А во Владивостоке есть пароходы? — Есть пароходы, — вздохнула женщина, не от рываясь от журнала. — Большие? Как у меня на марках? — Да. Подожди, не мешай мне, Юрик. Малыш замолчал. Несколько минут он смот рел, как уплывают за окном огни далёкого посёлка. Потом попросил: — Мама, достань мои марки. — Подожди, — недовольно ответила мать. — Ка кой же ты, Юрка, неспокойный. — Ну, достань, и я буду спокойный. Мать вынула из чемодана тонкую синюю тет радку, и Юрка действительно успокоился. Он долго разглядывал свою небогатую коллек цию. За окном пролетали тёмные деревья. Бледная половинка месяца висела в морозном тумане. Сла бый лунный свет слегка серебрил заснеженные верхушки, но внизу была темнота. — Новогодний лес, — сказала женщина. — По мнишь стихи, Юрик? Мальчик не ответил, напряжённо вглядываясь в сумрак за окном. — ДедМороз и сейчас плетётся через лес, — мрачно сказал Олег. — Он бредёт по пояс в снегу, тащит тяжёлый мешок и тихо ругается в бороду, потому что боится опоздать на станцию к приходу поезда. Он ведь не знает, что поезд тоже опаздыва ет на двадцать семь минут. Женщина улыбнулась, а Юрка обернулся и от ветил уверенно: 52 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 53 — ДедовМорозов не бывает на свете. Это в сказке. — Может быть, ты и прав, — усмехнулся Олег. — Но, — он понизил голос и подвинулся к Юрке, — зато есть Северная Королева. Малыш взглянул на него с удивлением: — Какая королева? — Северная. Она живёт там, где кончается тай га и начинаются широкие белые поля — тундра. — Она во дворце живёт? — Нет, не во дворце. — Олег вдохновился. У неё не дворец, а высокая башня из ледяных плит. Плиты прозрачные, как голубое стекло. У входа в башню стоят на страже два медведя — белый и ко ричневый. А наверху, под самыми башенными зубцами, есть большие часы. В Новый год, когда обе стрелки сойдутся на двенадцати, там начина ют звонить ледяные колокола. Потом самый большой колокол бьёт двенадцать раз, да так громко, что звёзды дрожат и срываются с неба. Начинается метель, и из светлых окон ледяной башни вылетают маленькие снежные олени. Они по всему свету разносят поздравительные письма Северной Королевы. — С марками? — Конечно. С большими разноцветными мар ками. Юрка уже давно не смотрел в окно. Он за брался с ногами на полку и, прижавшись спиной к вздрагивающей стенке вагона, внимательно слушал. — Нет, — вздохнул он. — Это тоже сказка. — Я и сам не верил, — серьёзно сказал Олег. — Но однажды маленький снежный олень влетел ко мне в комнату через открытую форточку. Он уда рился о стену, разбился на снежные комки и рас таял. — А письмо у оленя было? — хитро спросил Юрка. — Письмо? — немного растерялся Олег. — Да. Да, конечно, было и письмо. Оно упало под стол, и я на шёл чуть позже. У меня даже марка сохранилась. Он вынул блокнот и, взяв его за корешок, трях нул над столиком. Выпал железнодорожный билет, какието запи ски и, наконец, большая шведская марка. — Возьми, — великодушно сказал Олег. — Насовсем? — Бери насовсем. Олег содрал эту марку с международного письма, полученного кемто в общежитии. Он вёз её братишке. Но тот не обидится. Он уже взрос лый, учится в седьмом классе и давно не верит в сказки. Женщина отложила журнал и подошла к маль чику: — Ты совсем спишь, сынок. Ложись. Уложив сына, она вышла из купе. Тогда Юрка хитро посмотрел сверху на Олега и неожиданно заявил: — А я знаю, куда вы едете. «Прочитал название станции на билете», — по нял Олег. — Как же ты узнал? — спросил он. — Потому что я волшебник, — засмеялся Юрка. Олег подумал. — Если ты волшебник, — серьёзно сказал он, — сделай так, чтобы я получил ещё одно письмо Се верной Королевы. — Нет, — качнул головой мальчик, — пусть она лучше прилетит сама. На ледяном самолёте. Поезд опоздал на пятнадцать минут. Олег торо пился. Ярко горели окна домов, но улицы были пу стынны. Мела позёмка. До двенадцати оставалось не более четверти ча са, когда Олег подошёл к своему дому. Ктото ок ликнул его. Он узнал братишку. — Ты откуда так поздно? — удивился Олег. — Из парка. Там было открытие ёлки. Ты сам почему так поздно приехал? Мы уж думали, что не приедешь совсем. — Постой. А почему я должен был приехать? — озадаченно проговорил Олег. — Разве ты не получил телеграмму? — Какую? — Я так и знал. Говорил ведь ей, что телеграф перегружен. Прилетела твоя «повелительница стихий». Обогнав братишку, Олег взбежал по лестнице и, не раздеваясь, вошёл в комнату. Скрипнули под ногами половицы. На большой, освещённой цвет ными гирляндами ёлке тихим звоном отозвались серебряные шары. Люди, собравшиеся за столом, с изумлением смотрели на засыпанного снегом пришельца. Он окинул их радостным взглядом. Но дольше всех он смотрел на ту, о которой выдумал сказку. Ра дость нежданной встречи накрыла его тёплой волной. «Пусть лучше она сама прилетит на ле дяном самолёте», — вспомнил Олег. И он поду мал, что в сказках часто бывает больше правды, чем кажется вначале. 53 10/2005 Александр Кердан. Берег отдаленный… Владимир Короленко. Слепой музыкант 12/2006 Д. МаминEСибиряк. Зеленые горы 54 Владислав Бахревский. Бородинское поле 9/2006 7E8/2006 6/2006 5/2006 3/2006 2/2006 1/2006 12/2005 11/2005 4/2006 10/2006 11/2006 Николай Воронов. Теплые монеты Николай Дубов. Беглец Владислав Крапивин. Рыжее знамя упрямства Владислав Крапивин. Рыжее знамя упрямства В. Козько, В. Потанин, В. Осипов. Война и дети Конан Дойль. Затерянный мир Альберт Лиханов. Русские мальчики Владислав Крапивин. Топот шахматных лошадок Александр Кердан. Берег отдаленный… Жюль Верн. Вокруг света за 80 дней Владислав Бахревский. Хождение встречь солнцу Владимир Куприн. И вот приходит мне повестка 9/2005 7E8/2005 5/2005 6/2005 Джеральд Даррелл. Рози — моя родня Михаил Шолохов. Они сражались за Родину Н. Карамзин, И. Тургенев, А. Пушкин, И. Бунин. Повести о любви Владислав Крапивин. Воздух той давней ночи 1/2007 12/2004 2/2005 Владислав Крапивин. Воздух той давней ночи Александр Трофимов. Андерсен 4/2005 Page 54 В. Воскобойников. Жизнь замечательных детейE3 2/2007 15:59 3/2005 21.01.2016 1/2005 Star1-2016-new2.qxd Владислав Крапивин. Непроливашка Владислав Крапивин. Босиком по Африке Эдгар По. Золотой жук Рафаэлло Джованьоли. Спартак Владислав Крапивин. Гваделорка Владислав Крапивин. Гваделорка 1/2008 12/2007 6/2008 5/2008 10E11/2008 Н. Гоголь. Ночь перед Рождеством. Шинель И. Золотусский. Гоголь 55 Альберт Лиханов. Мужская школа Владислав Крапивин. Бриг «Артемида» Рафаэлло Джованьоли. Спартак 3/2009 1/2009 2/2009 Рафаэлло Джованьоли. Спартак Владислав Крапивин. ДаггиEТиц Альберт Лиханов. Мужская школа Александр Куприн. Гранатовый браслет 9/2008 7/2008 8/2008 Владислав Крапивин. ДаггиEТиц Ирина Краева. Тим и Дан, или Тайна «Разбитой коленки» Елена Габова. И отец мой, и мама моя 4/2008 2/2008 3/2008 ● Владимир Обручев. Плутония 12/2008 Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда Валерий Воскобойников. Ты нужен всем Остров Безветрия Алесь Адамович, Даниил Гранин. Блокадная книга Алесь Адамович, Даниил Гранин. Блокадная книга 11/2007 9/2007 10/2007 ● 4E5/2009 3/2007 5/2007 Владислав Бахревский. Скиф и грек И. Тургенев. Стихотворения в прозе Б. Зайцев. Жизнь Тургенева 7E8/2007 Page 55 В. Воскобойников. Жизнь замечательных детейE4 6/2009 15:59 6/2007 21.01.2016 4/2007 Star1-2016-new2.qxd Альберт Лиханов. Слетки Александр Разумихин. Александр Н. к. ш. п. Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 56 Владислав Бахревский (Москва) Владислав Анатольевич Бахревский прекрасно знает историю России. Для взрослых и детей он написал множество исторических романов, биографические книги из серии «Жизнь замечательных людей». А еще — повести о военном и послевоенном детстве, рассказы, сказки, стихотворения… Даже стародавние легенды становятся для его читателей близкими и важными, ведь они все говорят о нас с вами, о чемAто самом важном для нас… Может быть, потому что писатель непоколебимо уверен: настоящий человек с доброй, открытой душой всегда стоек, он остается неизменным даже под давлением самых суровых обстоятельств. Седая лошадь Рассказ 1 ух поспевшей молочной водки был Мерге ну так гадок, что он сунул голову в бурдюк. С бурдюком на голове и выскочил вон из юрты, вопя от ужаса, — задохнулся. Бабушка Тумур до гнала внука, сдернула бурдюк. — Зачем кричишь? Зачем людей тревожишь? Тебя бьют, ругают? Что люди скажут о твоей ба бушке, что о тебе скажут? Иди спать! — Не хочу в юрту! — замотал головою Мерген. Ему казалось — все пропахло молочной водкой: одежда, тело, лошади, долина, горы, весь мир! Не оглядываясь, побежал на свои камни, к обо. Вечерело, но бабушка Тумур оставила Мергена в покое. Странный растет парень. Лицом — вылитый отец, но совсем чужой. Живет от всех в стороне, чегото все шепчет, кудато все смотрит... Бабушка повздыхала и ушла в юрту, но и в юр те вздыхала. Сама принесла Мергена к обо, ему Д года не было. С той поры он чуть не каждый день тянул взрослых на гору. Кричал, кусался, когда было не по его, а приходили к обо, замирал и смо трел, смотрел... 2 Мерген мог бы взойти к обо по травянистому склону, но ему хотелось постоять в магических ка менных кругах. Об этих кругах люди знали разве что их назва ние — могилы киргизов. Кругов было четыре. От ограды из глубоко погруженных в землю острых камней до могилы в центре — двенадцать шагов. Могила круглая, выложенная неподъем ными гладкими глыбами. Если глядеть сверху, от обо — могилы киргизов были очень похожи на круглые глаза с расширенными от ужаса черны ми зрачками. 56 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 57 Под скалой росли карагачи. Они даже в пол день давали тень. Скала, сложенная из плоских ог ромных плит, была черная, сожженная солнцем. Мергену казалось, что она рукотворная. Обо вели канов. Плита на плиту, а на вершине плитаколь цо — тайная, но всегда открытая дверь в небо. На самом краю кольца люди долины, задабривая Духа Гор, день ото дня и год от года, возвели четыреху гольную башенку — обо. Невысокую, неширокую, взрослому человеку по грудь. Мерген взбирался к обо через кольцо. И всякий раз сердце у него замирало, когда он нырял голо вою в само небо. Бабушка Тумур не верила, что кольцо промыла вода и выдул ветер. — Лама кольцо словом сотворил, а может, силь ный шаман. Мерген положил на обо три крошечных камеш ка — свой дар Духу Гор — и засмотрелся. Он смот рел не на землю, не на небо, не на воду, не на юрты, не на лошадей... Он просто смотрел. Все, что было перед ним, под ним, над ним — живое и неживое, текучее и неподвижное, сливалось с его существом и ста новилось Единым Всем. И ничто уже не могло быть само по себе — с именем, со свойством, со стремлением. Об этой своей тайне Мерген даже бабушке не рассказывал, не сумел бы рассказать. Он и теперь уловил это чудесное соединение всего в Одно, и вдруг почувствовал спиною теплое дыхание. Обернулся — седая лошадь. Для Мергена это была самая обиженная, са мая несчастная лошадь долины. Многие годы се дая лошадь — только звали ее тогда Кумуш, Сере бряная, — была самой быстрой в аймаке. В честь Кумуш слагали песни, ее снимки помещали в га зетах, ее возили на скачки в дальние страны. Ког да Мерген родился, Кумуш победила в послед ний раз. Прошлая слава сохранила лошади жизнь, но те перь бывшая чемпионка ничья. — Ты пришла к обо? — спросил Мерген. — Ты почуяла, что будут скачки? Седая лошадь, если ее даже отгоняли за озеро, может быть, по дрожанию земли узнавала о скач ках, прибегала и мчалась со всеми, сколь было у нее сил. Уходили вперед молодые, страстные, ве домые умелыми наездниками, но она всегда за канчивала скачки. На финише ее гнали прочь, и она стояла одинокая, глядя на гарцующих побе дителей. Мергена осенило. — Ты пришла помолиться о больших скачках? Ты ведь снова будешь скакать, Седая лошадь? Он стал гладить ее и говорить ей ласково: — Кумуш! Кумуш! Лошадь ловила губами его руки. А у него кати лись слезы по щекам. Ему было стыдно за людей. Ведь никто за все эти долгие годы, и сам он тоже, ни разу не выскреб лошадь, не покормил с руки, не погладил. У Мергена не было скребка. У лошадников скребки из тяжелого дерева, похожие на кинжа лы. На рукояти волшебная птица Гаруди с жен скими грудьми и рогами на страшной, с острым клювом голове, а по клинку — изображения две надцати лет цикла: мышь, бык, тигр, кролик, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, петух, со бака, кабан. Мерген поискал палку или плоский ровный ка мень — не попадались. Тогда он взял камень с обо. — Я верну тебе, Дух Гор, взятое! — сказал Мер ген горам, стоявшим за озером, зеленым, как не фрит. Он чистил Седую лошадь старательно, а потому долго. Седая лошадь стояла, замерев, и только вре мя от времени по ее телу пробегала дрожь — так ветер воду рябит. Стало темно, явилась первая звезда, но и Мер ген закончил работу. Он вернул камень на обо и положил еще девять совсем маленьких камней. — Мергеен! — долетел до него зов бабушки Тумур. Он вздрогнул и вдруг увидел пылающее коль цо. Оно стояло над озером. Большое, с киргизский могильник. Сияя и переливаясь огнями, кольцо пошло вниз, коснулось озера и, все так же светясь, погрузилось в нефритовые воды. Вода зазеленела, как трава весной, и погасла. — Аааа! — закричал Мерген и со всех ног ки нулся по склону, к юрте, к бабушке Тумур. Перепуганная, она выскочила навстречу внуку. — Волк? Кто тебя? Волк? — Огонькольцо... в озере... на дне! — прервав свой вопль и задыхаясь от бега, выпалил Мерген. — Когда ты кончишь смеяться над стару хой?! — закипела обидой бабушка. — Чего во пишь? Всей семье от тебя позор! Хуже паршиво го жеребенка. Мерген стоял поникший, без сил. Бабушка, в слезах, прижала его к себе. — Мокрый, как мышонок! Что делать с тобой? Нет, пусть отец забирает тебя... С ума с тобой сой дешь. Из темноты появилась белая лошадь. Всадник, обращаясь к бабушке Тумур, спросил: — Не видели, над озером? — А что там? 57 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 58 — Кольцо огненное. Вот этими глазами видел и не верю. 3 На стойбище приехали поэты. Ради праздника вынесли из юрты ковер, поставили столы, на сто лы сыр, кумыс и молочную водку. Мергену опять досталось от бабушки: он не хотел идти глазеть на поэтов, слушать их хвалебные стихи. Бабушка Ту мур, принарядившаяся, помолодевшая, горестно всплеснула руками: — Люди из самого Батора приехали. Лучшие монгольские поэты, у всех праздник, а тебе ничто не интересно. — Там водкой пахнет! — сказал Мерген. — Какой же праздник без веселящего вина?! — Там будет много водки, и все будут пьяные. И все поэты будут пьяные. Я не хочу их видеть. — Чингисхан! — воскликнула в сердцах бабуш ка. — Все чтоб по его было!.. Может, ты и от скачек откажешься? — Я буду скакать, — сказал Мерген, лег на пол и закрыл глаза. — Ты просто глупый упрямец! — бабушка Ту мур взяла молочную водку, сыр, кумыс и понесла на общее празднество. Мерген и сам не знал, зачем он сидит теперь один, когда во все дни можно быть одному. Один, как Седая лошадь. Всем весело, все вместе, и ему ничто не мешает прийти к людям и радоваться, как радуются они. Он заплакал, потому что был полон горечи, как стручок перца. И вдруг заснул. И ему приснилась... тень. Долину закрыла тень, а может быть, и всю землю. И было только одно оконце света, оно сто яло над их юртой, и все уменьшалось... Он закри чал — и проснулся. — Мерген! — в юрту заглядывали Очирбат, Жамбын, Намхай, Лувсан, Пурэв. — Тебя зовут! Тебе награда пришла! Помнишь, сочинение пи сали? Они подхватили Мергена под мышки, побежа ли на праздник, и он бежал среди них. Но потом они остались в толпе, а он стоял по среди ковра, и столичный поэт, седовласый, с гла зами мудрыми, с речью льющейся, ласково улыба ясь, дал ему грамоту, воткнул ему в рубашку бе лый, в виде раскрытой книги значок на длинной игле. Обнял. И, повернув лицом к людям, положа мягкие ру ки на его плечи, сказал: — Этот мальчик — большая надежда для нас, поэтов. В своем сочинении он воспел доброе серд це бабушки Тумур. Бабушка Тумур для него — кра сота души монголов. «Как радуга соединяет горы обоих берегов озера, так бабушка Тумур соединяет в себе прошлое и будущее Монголии!» — поэт по качал удивленно головой и развел руками. — Я ду мал увидеть перед собой юношу, а сочинитель — мальчик. Берегите ваше сокровище. Мерген смотрел под ноги. Ужасно, когда тебя хвалят при всех. Поискал участия у бабушки. А ба бушка сидела красная, счастливая. Она взяла из круга Мергена, поставила рядом с собой и все шеп тала ему на ухо: — Прости меня, глупую. Ты уж прости. Мерген терпел, убежать было нельзя. Но празд ник уж покатился далее. Седовласый поэт долго читал складно сочиненную поэму о пастухах, о ба ранах, о лошадях. И, когда кончил, все хлопали, а директор хозяйства, потный от молочной водки, объявил: — По поручению тружеников нашей Долины дарю тебе, любимый поэт, самого тучного барана! Опять обносили гостей молочной водкой. Запе ли песню, сочиненную директором хозяйства. И, наконецто, раздался призыв к скачкам. Во круг праздничной толпы ехали на конях взрос лый всадник и мальчик — тонкими голосами вы водили высокий вопль, похожий на стонущий волчий вой. Мергену показалось, что у него зашевелились волосы на затылке. От нестерпимого предчувст вия сладостной борьбы с пространством, с вет ром, с волей жаждущих первенства людей и ло шадей. Благословляя скакунов, старейшины подноси ли всадникам полные кумыса хулы, и всадники лили обыденный, но и священный напиток пред ков на холку, на круп. Дядя Мергена Уранхай подвел ему коня. — Ты самый легкий из нас. Победил в писа нии — победи в скачке. Будь истинным монголом. Садясь в седло дядиного коня, Мерген вдруг увидел Седую лошадь. Дядя подал ему хул и спе шил с наставлением: — Конь чересчур горячий. Сбережешь силы, сам принесет к победе. Мерген слушал дядю, но слушал, словно со сто роны, словно погружаясь в сон наяву. Тронул по вод и через толпу, мимо всадников подъехал к Се дой лошади. Плеснул кумысом, на круп и, чтоб вспомнила вкус и запах, — на морду. Седая лошадь попятилась, скакнула, и Мерген увидел, что на пе редних ногах у нее путы. — Если Бог с тобою, ты и в путах победишь! 58 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 59 4 Скачки начинались у юрт, шли над Молочной рекой, возвращались к юртам, где был брод, за ре кою по дуге, к подножию святой горы и оттуда к броду, к юртам, к славе. Мерген не любил скакать в тесноте, где от азар та свирепеют лица друзей и кони цапают друг дру га совсем пособачьи. Он и теперь придержал коня и только усмехнулся, слыша огорченный вопль дя ди Уранхая. Оторвавшись от общей группы, ушла незнако мая золотогривая лошадь из СанСара, за нею ска кал прошлогодний чемпион Пурэв и две лошади казахов. Тонкий, пронзающий душу вопль завис над долиной, и коршуны чувствуя волнение крови, слетелись со всех сторон и парили высоко в небе. Птицы тоже помнят памятью прошлого. Они, и в сороковом своем птичьем колене не ведавшие се чи, знали, зачем они здесь. Брод венчал половину скачек. Всадники рас тянулись, и Мерген, работая уздой, принялся об ходить одного за другим. Он, хоть не видел, да знал наверняка, как, надсаживая глотку, дядя Уранхай подвывает победному ветру и как молча сжимает свои кулачки гордая и прекрасная ба бушка Тумур. Впереди теперь был Пурэв, за ним на полкор пуса — казахи, чуть дальше — золотогривая и Намхай. Конь стлался над землею, и Мерген понял, что они уже финишируют. Охлаждая пыл, снова по придержал, пропуская вперед Очирбата, огля нулся и увидел Седую лошадь. Седая лошадь, пригнув голову к земле; неслась, чтобы скакать и быть первой. «Порвала путы!» — сердце у Мергена защеми ло, он потерял нить борьбы, и его тотчас обошли Лувсан и Жамбын. Нет, он ничего тотчас не решил и даже не ду мал о том, что сделает, выскакивая изпод радуги брызг Молочной реки. Но Седая лошадь не Очирбата избрала, не Лувсана с Жамбыном и да же не Намхая, она пошла чуть впереди Мергена, кося на него глазок, а перед самым бродом — и прямо повернувшись к нему точеной своей голо вой со сверкающими, будто от молочной водки, глазами. — Прости меня! — Мерген приник головой к шее своего коня, выпростав ноги из стремян, ухва тил Седую лошадь за холку и прыгнул ей на спину. Почуяв всадника, вспомнила Седая лошадь, что она — Кумуш, и — верно говорят — будто стрелу пустили из лука. Мергену показалось, мир остано вился, только они одни глотают пространство, как воду в зной. Ему чтото кричали в спину, и Лувсан, и Дамбын, но он не расслышал слов, да и не хотел ничего слышать. Отставая, показал большой палец восторженно смеющийся добрый человек Очирбат. Мерген обошел казахов и приблизился к Нам хаю, который скакал вторым за размашистовы носливым золотогривым. — Не торопись, — шептал Мерген, поглажи вая Седую лошадь по напрягшейся, тянущейся вперед и вперед шее. — Побереги силы. Будь умницей. И Седая лошадь, чувствуя веление человека, вспомнила всю славу свою, мудрость свою. Как в былые времена, в самые трудные скачки, где многие были равны резвостью и силой, она бро сала от себя землю прочь, зависая в воздухе на два и на три мгновения дольше, чем ее соперни цы и соперники. В полете она успевала и рассла бить тело, и собрать его для новой яростной встречи с землей. Они достали скакавших бок о бок Намхая и золотогривого под самым обо. Мерген только глянул вверх и не посмел взмолиться. Можно ли молить за лошадь, которая уж и не лошадь, а ста рая хорошая сказка. В следующий миг Мерген устыдился того, что он лишь груз на теле Седой лошади, что воля его не участвует в борьбе. Храпя от напряжения, Се дая лошадь понесла его на подъем, обскакав со перников. «Все силы здесь растратит», — подумал Мерген, но Седая лошадь знала, что делала. С горы они мчались, словно летели в пропасть. Мерген вце пился руками в шею Седой лошади и закрыл гла за. Но они и не разбились, и оставили Намхая и зо лотогривого далеко позади. Наездники, опасаясь падения, узду брали на себя. И правильно делали, с такого разгона можно и лошадь убить, и самому покалечиться. Кумуш, прежняя Кумуш, вея по ветру никем не подстриженным, не подвязанным хвостом, скака ла, как в былые времена, первой. Зрители успели и выругать Мергена, и про стить, и полюбить его. Затаив дыхание, все гляде ли, как неумолимо сокращается расстояние между Седой лошадью и конем Намхая. Ктото сказал: — Да если и второй придет, в еето годы! — Хоть третьей! — воскликнул Уранхай, но у всех в груди щемило, всем хотелось иного. 59 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 60 Чуда хотелось. В реку Мерген ворвался первым, но по воде ло шадь Намхая пошла прыжками, и на берег обе ло шади вышли голова к голове. Мергену почудился стон. Седая лошадь стона ла, и он ничем не мог ей помочь: он всегда скакал без плетки. Ни узды, ни стремян. В голове мелькнуло дядино напутствие: «Побе дил в писании, победи в скачке. Будь истинным монголом». То было против правил, против чести, но он вонзил иглу значка на всю глубину, потому что это было все, чем он мог помочь Седой лошади. И она взвилась, и ей хватило боли стать первой. Сразу за финишем Седая лошадь замерла. Еще мгновение назад бешеная, огромная, а теперь сов сем небольшая и все уменьшающаяся, словно тая ла в свету необъятного неба Монголии. У нее достало еще силы обернуться на своего всадника. Их окружили. К Мергену тянулись руки, руки тянулись к Седой лошади, но она попятилась ото всех, попятилась и вдруг села на отказавшие, подо гнувшиеся ноги и завалились на бок. 5 Солнце уже опустилось с горы. Столбы света пронзали небеса, показывая, как бесконечно высок их свод. Мерген стоял на киргизском могильнике и смот рел в каменное кольцо. Душа его была натянута, и сам он был стрелой, и знал почти наверняка: сейчас все и свершится. Потому что все сошлось: и огнен ное кольцо в небе, и Седая лошадь у обо, и скачка, и смерть... Слишком много произошло необъяснимо го, чтобы вот так и осталось все без особого исхода. Он стоял, смотрел и ждал. И наказания — тоже: победа была бесчестной, хотя душа его не страдала от вины. И увидел! В кольце заклубилась тьма и пополз ла тень. Он сразу узнал свой сон. Задрожал от страха, но не кинулся бежать, а только стал попря мее, чтобы не прослыть трусом. Странно, тень не закрывала землю, она громад но вздыбилась, и он сначала не разглядел, не по нял, что она такое. Узнал через мгновение. То была тень человека. Не нынешнего человека. — Чингисхан! — прошептал Мерген. Он раскрыл руки, готовый умереть или взмыть в небо. Он напрягся каждой своей жилочкой, да больше ничего не было. Тень таяла в воздухе, и ни голоса, ни молнии. Небо и небо... Чтото мелькнуло над самой головой, и почти к самым ногам его села птица. Это был коршун. Сов сем еще молодой. Мерген наклонился, протянул руки — коршун не отпрянул, и он взял его. То был знак. Но чего? Мерген отнес коршуна на скалу, посадил на обо. И смотрели они на Долину, на горы, на зеленое нефритовое озеро, на юрты, на лошадей... И все это была Великая Монголия, прежняя и будущая, ро дина Чингисхана и родина Мергена. Простая тайна Рассказ дивительное случается просто. В нашем Телятине бабушки, дедушки, папы, мамы и все ребята — пусть месяц, пусть одну неделю, ходили в танцевальный кружок «Пляшу щие человечки». Правду сказать, все зовут наших плясунов — «Танцующие телята». Их сто раз вози ли в Москву, они удивили Шотландию. Шотлан дия — это же в Англии! Дирекция клуба «Мечта» купила еще один шкаф, для почетных грамот, для дипломов. На весенних каникулах бабушка Александра Алексеевна повела внука Ваню на концерт. В клу бе «Мечта» выступали «Вечёрка» — ансамбль на У родных инструментов, дошколята из «Капели» и «Пляшущие человечки». В ту ночь ученик третьего класса Ваня Велико речин приснился себе маленьким мальчиком. Будто ему надо сделать первый шаг в жизни. Он отрывает ногу от пола, его пошатывает, сейчас — хлоп! Но он встаёт на пальчики, делает непримет ное движение и — пол внизу, а по потолку можно на руках ходить. Ваня тотчас проснулся. И не поленился!!! Встал, сделал то самое неприметное движение — и пусть на одну секунду, но завис над полом. Утром — из крова ти долой, разбежался, прыгнул, пролетел. 60 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 61 Ох, как Ваня ждал вечера! Дождался, пошёл за писываться в танцевальный кружок. — В нашем ансамбле свободных мест не предви дится! — сказала строгая Полина Петровна. — Сту пай в «Вечёрку». На ложках будешь играть. Ваня стоял, как прирос, а вот голову не опустил. В глазах у него заискрилось, но держал слёзы при себе. — Ну, хорошо! — снизошла Полина Петровна. — Подвигайся. Покружись, попрыгай. Ваня подпрыгнул и — завис. На секундочку. — Как это?! Как это!? — удивилась руководи тель пляшущих телят. Ваня отступил в угол комнаты, разбежался, прыгнул и опустился перед учительницей. — Очень интересно! — у Полины Петровны дух перехватило. — Ко дню защиты детей мы ставим танец «Ласточки и стрижи». Стриж у нас Вырод ков Серёжа, но ты можешь быть стрижонком. Как тебя зовут? — Ваня Великоречин. — Знаешь такую птицу, стриж? — Выше всех летает. — Замечательно! Жду тебя, Ваня. Занятия у нас с четырех часов до семи. — Приходить завтра? — спросил Ваня. — Сегодня! Нас пригласили в Кремлевский те атр. Каждый день дорог. НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ТЕЛЕПЕРЕДАЧА. Так оно и было. Танец «Ласточки, стриж и стри жонок» показывали в Кремлевском театре 1го июня — в День защиты детей. Посмотреть «Танцу ющих телят» съехались великие знатоки балета. Некий шейх подарил стрижонку тросточку с розовым камнем. Фотографию Вани напечатали на обложке журнала. Лучшее на земном шаре ба летное училище зачислило Ивана Великоречина в ученики, а в клуб «Мечта» собиралось приехать телевидение, снимать фильм о стрижонке. — Что они будут показывать? — удивлялся Се режа Выродков. Он танцевал стрижа — заглавную партию, танцевал талантливо, а танец стрижон ка — миг! Стрижонок вылетал из гнезда в финале. Он толькотолько научился летать, радовался крылышкам и от радости взмывал над хороводом ласточек и над стрижом. Ради телевидения на сцене «Мечты» постелили дорожку — пол не был идеально ровным. На репе тиции Ваня взлетел, как можно выше, чтобы по дольше побыть в воздухе. А когда коснулся пола, дорожку дернули, Ваня упал. И вся история. Вра чи не могли понять, что с мальчиком. Переломов нет Ушиб головы? Ничтожно малое смещение по звонков? В сознание Ваня не приходил. УНЕСЛО Его теперь называли: больной. Лежачий. Какое там лежачий! Ваня в свою первую больничную ночь, выпорхнул стрижонком в форточку и угодил в бурю. Ветер Белого моря летел к ветру Черного моря. Они были зваными ветрами. Их пригласило Сре диземное море на пиршество морских стихий. Ветер Белого моря мчался на праздник во всю свою радость, во всю свою силу. Крылья у стрижонка, как турецкие сабли. Про странство, устремляясь навстречу летящему, обте кало со свистом. Сделаешь промашку, сшибёт, за кружит, ударит о землю. — Летать надо учиться! — сказал себе Ваня. — Дышать не успеваю, такая скорость! Скорость была сумасшедшая, звезды полоска ми вытягивались. Внизу тьма земли, но как горы — тьма становилась клубящаяся. И вдруг чтото — бесконечное, бездонное. — Море! — догадался Ваня. Скорее всего, стрижонок заснул. Очнулся — мир бесцветный никакой. И тут взошло солнце. Внизу земля! Но по земле — волны. Как по морю. — Это же пустыня! — ахнул Ваня. — Чего? Чего? — спросил стрижонка ветер Бе лого моря. — Под нами пустыня! — Вот что значит по ночам летать! Промазали! Проскочили мимо Черного. — Да ведь и мимо Средиземного! — сказал Ва ня. — Мы, наверное, над Сахарой. Ветер Белого моря призадумался. — Меня всегда влево заносит. — Тогда это Аравия. Пустыня Большой Нефуд. — Уууу! — взревел ветер. Пески пустыни тот час ожили, поплыли, вскрутнулись. И вот уже гуляли, касаясь головами неба, семеро смерчей. — Летим обратно! — позвал стрижонка ветер и умчался без оглядки. А стрижонка втянуло в круговерть смерча. Прижало к чемуто. Смерч потерял силу, рассы пался. И стрижонок разглядел: он на скале, над пропастью. Небо мутное, земли не видно. И тут его объяла дрёма. ОРЁЛСКОМОРОХ Пробудился от нестерпимой жары. Перепорх нул в тень и обмер. В тени — змеи. Не одна, не де 61 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 62 сять. Змеи лежали клубками. Стрижонок видел: на него устремлены — в такомто пекле! — ледяные змеиные взоры. Ах, как это хорошо, когда папа читает сыну книги! Ваня вспомнил былину о новгородском князе Волхе Всеславиче. Князь умел превращаться в волка, в сокола, в щуку! А шеститомник «Жизнь животных» Ваня сам читал. — Змееяд! Надо перекинуться через спину и обернуться змееядом. Змеи шипели на несчастного стрижонка, змеи ползли, подбирались. Ваня прыгнул головой за спину — получилось! Вместо стрижонка перед змеями сидел орелско морох, пожиратель змей. Голова черная, брюхо черное, на голове хохол. Могучий клюв, могучие лапы. Орел схватил каждой лапой по две змеи и взмыл к солнцу. Орелскоморох потому и скоморох, что умеет кувыркаться в воздухе. Ваня нарадовался спасе нию, разжал когти, и змеи упали на бархан. Орёл опустился на песок. В горле сухо, тело, как сухарь. Водички бы! Поглядел на небо — облачко! Ветер Белого мо ря облачко оставил. И тут Ваня ужаснулся. Змее яд — местный житель! Чтобы вернуться домой нужны быстрые крылья. Перелетел на гребень бархана, перекинулся — крылышки сабли так и свистнули. Стрижонок! А коли ты стрижонок — в небеса! К облаку! Облако с бахромой, бахрома — серебряная… — Да ведь это дождь! Дождь, который не доле тает до земли! Сил совсем никаких от жажды, от зноя. И — капля! Стрижонок каплю поймал, а она — живи тельная. Как же он купался в струях небесного душа! Вечером стрижонок был над Средиземным мо рем. Догнал корабль, сел в углубление для якоря. Корабль резал волны. Волны, негодуя, вздыма лись, шли грудь в грудь, разбивались вдребезги. Пена, брызги, вздохи моря. О ЧЕМ ТРЕЩАЛА СОРОКА Как просто расправиться с пространством, ког да тебя несёт ураган! Чёрное море на карте не ве лико, но самомуто крыльями махать — никаких сил не осталось, хоть крылья складывай! А стрижонок летел. Он летел. Он летел. Кто ле тит — долетает. Вдруг увидел с неба — сердце. — Так это же Крым! Кромка прибоя, пляж, кудрявые вершины сере бристого лоха… Крылья не удержали — плюхнулся. Высокие стебли трав приняли, опустили на землю. А земля пахнет солнцем и солью. — Мойнаки! Евпатория! — охнул Ваня. Они жили в Евпатории, когда Ваня ещё в школу не ходил. Крылья в траве запутались, но сон уже сидел на веках. Ничего нет слаще сна после долгого пути. Пробудился стрижонок от пения соловьёв. Но соловьи были травяные, пение изпод земли. — Медведки! — объяснил Ваня стрижонку. — Волосатые страшилища. А поют — заслушаешься. Сверчание, наконец, смолкло. Теперь травы пе решёптывались. О чём? Знать бы язык травяной. Наговорились — и наступила немота. — Я в траве, как в гнезде, но трава держит кры лья! — стрижонок ринулся на свободу. Никто его не держал. Вышел из травы — такыр. Весной здесь стояла вода, но вода испарилась, а земля окаменела, потрескалась, сверкает искрами соли. По лиману у берега ходят длинноногие кули ки. Ловят креветок. Стрижонок тоже проголодался, поднял крылья, чтобы взлететь. А крылья по земле скребут, не под нимают. Прилетела крошечная птица камышовка. Села на травинку, травинка держит. Камышовка сказала, чтото очень жалобное, по жалела стрижонка и тотчас вспорхнула, улетела. И тут стрижонок услышал какоето большое дви жение, нырнул в траву, замер. Две женщины везли коляски: в одной девочка десяти лет, в другой мальчик — постарше. Ваня знал: Евпатория — городврач. Здесь об легчают жизнь изуродованным болезнями людям, детям и взрослым. Женщины оставили коляски, а сами отошли в тень лоха. Им надо было поговорить. — Солнце — как апельсин! — сказал мальчик. — Я обязательно нарисую такое солнце и такое небо. Посмотри! Небо золотое, но какое же нежное! Ма ма меня возила в музей. Золото царей — тяжёлое, властное. А золото заката — прощальное. Солнце говорит нам: я вас люблю. — Тебя и меня оно не любит, — сказала девоч ка. — Как ты нарисуешь свою картинку, если твои пальцы, твои руки, скрючены и бессильны? — Я приспособился. Беру кисточку зубами. У меня получается. Да посмотри же ты! На ли ман, на закат. А как изумительно красиво летит птица. 62 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 63 — Мы — чужие всему! Я хочу умереть, — тихо сказала девочка. Мальчик заплакал, а девочка засмеялась. — Я вру! Я хочу жить. Я хочу танцевать, но раз ве это ноги? Это водоросли. Быстро подошли женщины. — Вы рассорились? — Нет! — сказал мальчик. — Мы говорили о птице и о небе. — Почему ты плакал? — встревожилась мама мальчика. — Потому что закат очень, очень красивый. — Мы решили водить вас на сеансы плаванья с дельфинами, — сказала мама девочки. — Дельфи ны — существа необыкновенные. Дельфины лечат. Женщины повезли своих детей к морю, а Ваня задумался: — Может, и мне надо поплавать с дельфинами? И тут прилетела сорока — Трататататата! Новости из неё сыпались, как сыплется зерно из дырявого мешка. Опять явилась камышовка. И сорока, сидя на сухой ветке софоры затарато рила всё, что слышала сноваздорово. Стрижо нок со второго раза стал понимать, о чём трещит сорока. — Вещун ворон, а он помнит самое старое, са мое могучее дерево в нашем городе, когда оно бы ло прутиком, так вот старый ворон сказал: дельфи ны жалостливы. Они могут утешить, но излечить детей под силу Царице Белого света, хранительни це дня, не ведающего ночи, — и сорока принима лась стрекотать просто от чувств. — Трататата! Трататата! А дальше надо было слушать не пропуская ни словечка. — Лебедь, живущая на озере Сасык, подтверди ла сказанное Вороном. Лебедь в расцвете своей красоты была украшением Белого моря. Она — любимица Царицы Белого Света, Хранительницы дня, не знающего ночи! Царица Белого света ис полняет доброе желание того, кто переступает по рог чума её детей — Полярных сияний. Дальше шла трескотня. Про Царицу, про чум. Сорока перечисляла птиц, ветры, острова… Но камышовка улетела, изнемогла от сорочьей трескотни. Сорока покрутилась, повертелась и то же умчалась — искать очередного слушателя. ДОБРЫЕ ДЕЛА Стрижонок потянулся вслед за сорокой, вы брался из травы и увидел. На краю земли горел уголёк. — Это же солнце заходит. Впереди ночь. А Ваня помнил: утром на мокром песке лимана всегда были следы лапок. Неведо мый зверь по ночам выходит из воды на охоту. Надо срочно искать ночлег. Но стриж с земли взлететь не может. Чтобы взлететь, нужно опе реться грудью о воздух, окунуться в небо. Небо вершин деревьев и небо травы — одно. Да только неба травы тоже ведь надо достичь. Если упадёшь грудью на землю, останешься на земле. — Отлетался? — спросил себя Ваня. Не себя ему было жалко — стрижонка. В Крыму ночь ско рая. Вечер очень короткий. Придёт бродячая кош ка, из лимана выйдет водяная крыса или какойто другой зверь. А вопрос вот в чём: если погибнет стриж, что станется с мальчиком? Стриж — он кто? Душа? Может ли жить чело век без души? По траве кружили ветерки, трава никла к земле и стрижонок, втягивал голову в плечи, но всётаки и радовался. Оказывается, ветерки танцуют перед сном! Стрижонок забыл о кошке, о крысе. Хотелось посмотреть танец ветерков. Пробрался в траву, за таился. Увы, ничего не видно, не слышно. Вдруг показалось — он, стрижонок, подрос. Всего на дюйм, но стало видно, как ветер уклады вает головки трав, получается травяной ручей. То ли мальчик Ваня вздохнул, то ли стриж набрал в грудь воздуха, а голова поднялась вро вень с метёлочками высоких травинок. Испу гался. Теперь его видят. Ищущие глаза — уж точно видят! Стрижонок зажмурился, но, скорее всего, это зажмурился Ваня. Перекинуться он не мог. В траву повалишься — и всё волшебство. Крылья — такие длинные, такие тяжёлые — пу таются в траве. Ваня провалился в короткий сон. И тут произо шло чтото очень хорошее. — Звёздочка! Но было ещё одно чудо: стрижонок стоял на холмике вровень с травами. Земля подросла. — Нет! Нет! — сказали стрижу. — Это не земля растёт. Это я землю копаю.. — Крот, — догадался Ваня. — Помнишь, — сказал Крот, — ты спас от злой погибели мою бабушку. — Какую бабушку? — удивился Ваня. — Мальчишки принесли ведро воды — заливать нору, и ты с мальчишками подрался, спасая жизнь бабушки и жизнь моей мамы. — А ты, выходит, спасаешь меня? Теперь я могу поняться в небо. 63 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 64 — Пожалуйста, не торопись! — попросил Крот. — Давай одну минуту побудем вместе. — Давай! — обрадовался стрижонок. Затаил дыхание, чтобы послушать умные речи Крота, но услышал: стучит. — Это к тебе пришли? — спросил стрижонок своего спасителя. — Стучит моё сердце, — сказал Крот. — Это те бе на память обо мне. — А моё стучит? — Стучит. Матушка земля слышит наши сердца и радуется. Ладно, лети! Стрижонок, не раздумывая, бросился грудью на небо травы. Крылья ударили, будто вёсла по воз духу. Ещё, ещё, ещё! И — небо. Небо облаков. Внизу огни города. Но земля уже спит. Птицы спят. А он — маленький стрижонок — в полёте. Куда он летит? К Царице Белого света, к чуму Полярных сия ний? Днём летел через море, день прошёл в страхах, в отчаяньи. Он только вздрёмывал, а выспаться не пришлось. Хватит ли сил для нового полёта неве домо куда? И тут Ваня вспомнил! В книге «Жизнь живот ных» написано: маленькие стрижата имеют дар — цепенеть. Отец с матерью улетят за пищей — слу чается далеко улетают — а стрижата, дожидаясь еды, цепенеют. Им не голодно, не холодно. Им не страшно! — Попробуем, — сказал то ли Ваня, то ли стри жонок, и заснул в небе, вернее, оцепенел. К БЕЛОМУ МОРЮ Когда очнулся, ночь торжествовала над землёй. Увидел: на его пути чтото светится. Не горит, как горят электрические уличные фонари, а светится. Свет шёл от креста. Летнее небо не поддаётся тьме. Стрижонок сел на колокольню, под колокол. Заснул настоящим детским сладким сном. Разбудил его голубь. Гугукнул на рассвете, да так что вся птичья братия пробудилась и пропела славу Свету. Теперь стрижонок летел дорогой птичьих стай. Эту дорогу видят птицы, видят звёзды и луна, ви дит солнце. Стрижонок никого не спрашивал, где оно, Бе лое море? Дорога приведёт. А сомнение всётаки закралось в сердце. Хватит ли сил долететь до Белого моря? Стрижонок под нимался в полёт на рассвете, а садился, когда пога сала вечерняя заря. Однажды он пролетал над городом, где дома в деревянном кружеве, церкви все белые. И услы шал бой часов на белой башне. Стрижонок насчитал двенадцать ударов. Пол ночь! А солнце толькотолько коснулось земли. — Вот оно что! — осенило Ваню. — Это не силы стрижонка истощаются, это ночь убывает. Перелё ты становятся более долгими. Стрижонок сел на старый пустой скворечник и услышал вздохи. Что то горестное было в воздухе. И Ваня увидел: на него из окон большого ветхо го дома смотрит множество глаз. Дом престарелых. Старые немощные люди по ночам не спят. А ночито белые. Птица прилетела молодая, быстрая. — Стриж! — говорили старики, кто видел по лучше. — Стрижи — смельчаки. Под облаками ле тают. Плакала, да горько, женщина: — Мыто ведь тоже летали. Боже мой! В даль ние дали летали. И вот весь наш мир — окошко, за сиженное мухами. БЕЛЁК Как же оно напугало стрижонка, Белое море! Подлетел к берегу — ни волны, ни воды! Мок рый песок, на песке багряные и синие медузы. Мо ре исчезло. — Отлив! — кричали весёлые птицы зуйки. — Отлив! — Скажите, но это Белое море? — спросил стри жонок, зажмуря глаза. Никто его не услышал. Не дождавшись ответа, взмыл в небо. Вот оно! В серебряном просторе катило белые волны се ребряное Белое море. Возвращалось к берегам. Море — Белое, свет с неба — белый, но где жи вёт Царица этого Белого света, хранительница Бе лого дня, не ведающего ночи? Где в этом просторе чум Полярных сияний? Кинулся в одну сторону, в другую, помчался безрассудно в открытое море. А ему конца нет. Пришёл в отчаянье и — увидел ослепительный ос тров. Это была отколовшаяся от Полярной шапки льдина. На льдине лежал прекрасный путешест венник: тюленьмладенец. Белёк. Стрижонок так обрадовался живому существу, что сел на льдину, не раздумывая. — Здравствуй, тюлень! В какую сторону мне ле теть, чтобы найти чум Полярных сияний. Белёк смотрел на птицу чёрными глазами и молчал. — Ты ещё говорить не умеешь? 64 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 65 Маленький тюлень положил голову на льдину и заснул. А стрижонка объял ужас. От льдины — поляр ный холод. Лапки примерзают. Мороз хватает за крылья, крылья волочатся по льду. — Скорее на край льдины! — приказал стри жонку Ваня. — Оборачивайся бельком. Давай, да вай! Раздва — первёртышки! Раздва — и на льдине рядом с бельком лежал точно такой же! Маматюлень, взобравшись на льдину, никак не могла вспомнить, сколько же у неё бельков? Один? Но ведь их два! Значит, она сама не замети ла второго? Всплывая, ударилась головой о льди ну. Не сильнее, чем обычно. Но что долго раздумы вать, когда дети ждут молока! Молоко тюленя — богатырское. Ваня любит мятую картошку, сваренную в мо локе. Коровьем. Было дело, съел приготовленное на четверых. Но после молока тюленя можно це лую неделю не притрагиваться к еде. Ваня подумал: надо спросить маму белька о чу ме, но от сытости тотчас заснул, а проснулся очень даже вовремя. По льдине к белькам шёл белый медведь. — Вот кого я спрошу! — обрадовался Ваня и увидел: медведь идёт и облизывается, урчит. — Мы — его добыча! А белёк спит. Ваня подкатился к братцу, стал подталкивать к воде. Медведь увидел это и пере шёл на медвежью рысь. Ваня кинулся к краю льдины, перекинулся и стал стрижонком. Медведь взревел, поднял лапу прибить сладко го белька. И тут малая чёрная птица кинулась громадно му, как гора, медведю — в глаза. Медведь отшатнулся, отмахнулся лапой. Но стрижонок клюнул великана в нос, ударил крыль ями по глазам. — Тюленя отнимать? У меня? У хозяина белого безмолвья? Медведь поднялся на дыбы, медведь махал ла пами, ревел, как гром, но чёрная птица была не умолимая. — Изза какогото белька глаз лишаться? — яростный медведь стал мгновенно мудрым и побе жал. Сначала трусцой. Птица не отставала. Тогда медведь помчался, прыгая с льдины на льдину, и, наконец, бросился в море. Может ли такое произойти? Птица и медведь. Белый медведь, бегущий от стрижонка? Но это произошло. И тому есть свидетели. По чистой воде шёл карбас рыбаков. Рыбаки видели, как маленькая птица гнала от белька ог ромного зверя. А стрижонок — вот он. Замерзая, упал на сеть. — Тюлений спаситель! — капитан взял стри жонка в руки. Стрижонок не противился. Отнёс в кубрик, посадил на спасательный круг. — Отогревайся! Рыбаки приходили посмотреть на молодую, редкую для севера птицу. — Как залетелто на море? — У Бога в Книге сие записано, — сказал старик Мефодий. — Прилетел спасти белька. О такой пти це в оные времена старины бы слагали. За всю мою жизнь не видывал, чтобы медведь, белый медведь, бежал от ласточки. — Это — стриж! — сказал капитан. — Нашим деткам такую бы птицу показать! — осенило Мефодия. — Малая птица малого зверя защитила. Дивное дело! Урок божеский. Карбас встречали матери и жёны рыбаков, старые люди и дети. Улов был велик, как у Хрис та на Генисаретском море. Не улов — праздник. Старик Мефодий удивил. Сошёл с карбаса с лас точкой на ладонях. Рассказал о сражении птицы с белым медведем, о спасённом бельке, а капитан посоветовал: — Пусть все наши дети подержат стрижа, сов сем молоденький — стрижонок, но урок птицы да пойдёт впрок ребятишкам. Дети обрадовались, брали в ладони смелую пта ху, а все взрослые поклонились стрижу, доброго пути пожелали. Капитан сказал: — На правом берегу реки стойбище мудрого Яля. Пошлите к нему расторопных парней. Пусть купят для праздника тучного оленя! — взял у ста рика Мефодия птицу, подкинул вверх. — Лети! Весь Белый свет — твой. А нас не забывай. Будешь желанным гостем. СТРЕЛА О чуме Полярных сияний должны знать живу щие в чуме. Стрижонок летел, согретый детскими руками. Серебряное небо тундры высвечивало, отражаясь, серебряные реки, серебряные озёра. Берега у рек и озёр песчаные, песок белый, как снег, а трава тём нозёлёная, будто бархат. Цветы по траве, похожие на драгоценные камешки А это что? По тундре текла живая река. Нето ропливо, покойно. — Олени! — догадался Ваня. А вот он — чум. Островерхий дом из шкур звериных. 65 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 66 Возле чума люди. На что они глядят? Стри жонок сделал круг. И похолодел. Мальчик опускал лук, а стрела уже звенела. — В меня! Ласточка бы увернулась, а стрижонок только и успел поставить крылья косо, направить полёт к земле. Стрела ударила в крыло. Не железом наконеч ника — оперением. Стрижонка закрутило, потерял небо. Огромная земля ринулась навстречу, грозно, страшно. А он не упал, он всётаки сел. На одном крыле. К лежащей в траве птице бежал счастливый охотник и собаки. Мальчик громко кричал: — Попал! Попал! Тундра, смотри! Это я, Хад ко, — меткий стрелок! — Ты, Хадко, меткий, но ты — глупый, — так сказал дедушка стрелка, мудрый Яля. — Такая ред кая птица прилетела к нам, а ты её подбил. Это — стриж. Стрижи летают под облаками. Они — пти цы неба. Яля взял стрижонка в руки, осмотрел крыло. — Убить птицу большого ума не надо. Запомни: птицы — это тоже судьба. Молодой стриж ищет в нашей тундре счастье. — Если б знал, у меня рука бы не поднялась! — сказал дедушке Хадко. — Ты учишься читать, это большое дело, но сердце тоже надо учить. Снадобья тундры имеют великую силу, а де душка Яля в бубен тоже бил. Звал на помощь хэ хэ — добрых духов. — Я знаю, почему ты любишь хорошие дела! — сказал мальчик своему дедушке. — Имя у тебя та кое. Яля — солнце, свет. А я Хадко — рождённый в пургу. Я должен быть суровым. — Пурга — сила грозная, — согласился дедуш ка. — Пурга заметает следы, заносит снегом чу мы. Но без пурги было бы худо. Пурга сметает все злые помыслы. После пурги мир будто зано во родится. Люди на чистом снегу становятся чи стыми, как дети. Три дня лечил Яля птицу. Стрижонок всё время порывался взлететь — и не мог. Кричал пронзи тельно, пострижиному. — Он торопит нас, — сказал дедушка внуку. — Ему надо найти чум Полярных сияний до того, как день начнёт убывать. — Что же нам делать? — опечалился Хадко. — Как только солнце зайдёт за горизонт, откро ется щель в страну сиртя, пасущих мамонтов. Ты войдёшь в щель и отдашь птицу. — Кому? — Пожелавшему её принять. Где щель в подземный мир, Ваня не понял. Стрижонка накрыли меховой рукавицей, а в сле дующее мгновение Хадко стоял перед сиртя. — Меня дедушка прислал, — сказал Хадко. — Где твоя птица? — спросил пастух мамонтов. — В рукавице. — До чума Полярных сияний от нашего стойби ща далеко, — сказал сиртя. — Но птица спешит, и мы поможем. Снимай рукавицу. Ваня увидел: сиртя — крошечный человечек. Мальчику Хадко по пояс. Глаза сиртя синие, лицо весёлое. И тут весь мир заслонил хобот мамонта. Мамонт взял хоботом стрижонка, развернулся и передал огромному тёмнорыжему мамонту. Мамонты передавали птицу друг другу бережно, с нежностью. Её брали мамонтята, передавали мамам. — Не на крыльях, но лечу! — порадовался Ваня. И вдруг — свет. Ослепительный Хобот мамонта проник в щель между мирами. Когда тьма в глазах прошла, стрижонок увидел себя на спине оленя. Олень, получив седока, пус тился бежать, да так быстро, словно уходил от вол чьей стаи. И вдруг замер. Труба, по которой шёл газ, пре градила путь. Олень помчался вдоль трубы и сно ва остановился. Стоял, понуря голову. Ваня понял: труба пересекла тундру, а её начало гденибудь на Таймыре. Сиртя спешил, мамонты спешили, олень бежал во всю прыть. Верный признак: день скоро пойдёт на убыль. Недолго думая, Ваня перекинулся и обернулся горностаем. ВТОРОЕ ДОБРОЕ ДЕЛО. И ТРЕТЬЕ Горностай бежал по тундре, мимо озёр, через ро щи карликовых берёз, по равнине, сплошь зарос шей морошкой. Бежать наугад — время терять. Увидел Ваня холм — и скорее на вершину, на камень. Во все сто роны красный простор — столько морошки уроди лось. Но в какой стороне чум Полярных сияний? Вспомнил Крота. Кому, кому мальчик Ваня сде лал доброе? Ничего на ум не идёт. Камень вершины был тёплый. Камень грел. Да же камни стремятся делать доброе. По камню бе жал муравей. 66 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 67 — Вспомнил! — крикнул Ваня, а горностайка подпрыгнул. — Мама рассказывала: однажды по дороге на Мойнаки они увидели муравьёв. Мура вьи переходили тропу, а люди, многие люди, под ноги не смотрят — вот и наступали на живых су ществ. Ваня на людей рассердился, сел на тропе и стал ждать, когда человеческую дорогу перейдёт всё муравьиное племя. Маму сначала огорчило упрямство сына, но по том порадовало. Загорать можно в траве. И мама загорала, а Ваня охранял муравьёв. До вечера про сидели. Зато муравьи были спасены. И ещё вспомнил Ваня. Они ездили в Оренбург к маминой маме. И Ваня отобрал у ребят спичеч ные коробки, отпустил на волю майских жуков. Папа на Ваню даже рассердился: — Ты, вопервых, обидел ребят, а вовторых, спас древесных вредителей. Майских жуков в тундре, наверное, не сыщешь. А муравьи, если даже знают, где стоит чум Поляр ных сияний, будут идти до него сто лет. Горько было Ване: до Белого моря долетел, по тундре мечется вот уж столько дней. Неужели не удастся найти сказочный чум? Всё сказочное — в сказках. А муравьи, каким помог в детстве, на Мойнаках живут, до тундры две тысячи километ ров, а, может, и три тысячи… Но что это?! Обтекая камень вершины, шли полчища красных, как морошка, муравьёв. Горностайка помчался вдоль муравьиной доро ги. Бежал, бежал, бежал — изнемог. А муравьи ша гают, шагают. Может, по своим делам, может, доро гу показывают. Да ведь муравей — и впрямь не птица. Сколько ему шагать до заветного чума. И тут Ваня приме тил, как из шагающего муравьиного войска взлета ют… крылатые муравьи. — Так это же другое дело! — горностайка пере кинулся, обернулся стрижонком — и полетел. Крылья слушались, крылья были быстрые. Де душка Яля — солнечный человек — вылечил! И сразу чтото заслонило горизонт. Летучие мура вьи радостно закружились. — Да это же чум! — догадался Ваня. — Ничего себе! В небо упирается острым верхом. Стрижонок полетел вокруг чума — полога не видно. В чум войти нельзя. Увидел старую женщину с прялкой. Женщина птице обрадовалась. Руками манила. Подлетел, сел на прялку. — Птичканевеличка, помоги бедной пряхе. Я пряжу напряла, надо её в чум отнести. Через верх. Пряжа белая, нить тончайшая, но моток огром ный. Поднять столько пряжи разве что орлу под силу. — Не страшись! — сказала пряха. — Нить, как пух. Бери за кончик и лети. А чтоб не выронить — оплетай чум. Выйдет подольше, зато дело верное. Полегоньку, помаленьку — долетишь. Нить невесомая, в сердце радость. Стрижонок полетел вокруг чума. Летеллетел и никак не мог облететь. Ничего! Бабушка сказала: «Полегоньку, пома леньку!». С утренней зари до вечерней летал вокруг чума стрижонок. И ахнул! До середины не долетел. Сел на чум передохнуть, и сморил его сон. Пробудился: солнце в пути. Взялся за нить, а она срослась с чумом. Кинулся стрижонок к земле, к пряхе: — Нить к чуму приросла! — Ну и хорошо! — обрадовалась пряха. — Чум станет крепче. Возьми пряжу с другого конца. Себя не пожалеешь — долетишь. Полегоньку, по маленьку. Взял стрижонок в клюв невидимую нить и сно ва к облакам. Вот оно, небо вершин русского леса. Вот оно, небо птичьих дорог. Вот оно, небо грозовых туч. Стрижонок плавал в струях небесных рек и, на бравшись сил, взлетал на новую высоту. Поглядел на чум — ой! Далеко до верха! Закри чал, выронил нить. Нырнул, подхватил, снова в не бо, а крылья не летят. — Вот так в реках тонут! — сказал себе Ваня. Первоклассником он хотел переплыть пруд. До берега совсем близко, а сил не осталось. Руки гре бут, но никакого движения. Уж так тянуло сдаться. Не утонул. Мелко там было. На ноги встал. А в небе на что опереться? На сердце? Сердце не сдаётся. Но крылья изнемогли нести. — Может, оцепенеть? — подумал Ваня и почув ствовал — летит. Глянул на больное крыло, а оно жужжит, глянул на правое — жужжит! Жуки! Под его крыльями жуки. И не только май ские, июньские тоже — зелёные, сверкающие панцирями. У Вани слёзы закапали из глаз. Вот уж, навер ное, сверкали на незаходящем солнце. ЦАРИЦА Стрижонок сидел на жёрдочке, торчащей из чу ма. Это был дымоход. 67 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 68 И вдруг — голос. — Ты изнемогал, но нить не бросил. Ты даже не думал о том, что можно облегчить свой полёт. Эта нить мне сослужит добрую службу. Сверху свет, свет, свет! Смотреть невозможно. Кажется, там высоко — улыбка. Голос сказал: — Ты вырвал из змеиного клубка четырёх змей. Твоя награда — четыре добрых дела. — Но я не был в чуме Полярных сияний! — при знался Ваня. — Ты можешь опуститься в чум, но тогда испол нится только три добрых дела. Ваня недолго думал. — Пусть тайна остаётся тайной. Жизнь дороже. Сказал, и света прибыло. — Два добрых дела свершилось в это мгнове ние! — сказала Царица Белого Света. — За треть им — лети. Четвёртому — быть. Ваня подумал: посмотреть бы, какие добрые де ла свершились. Царица засмеялась: — Такое любопытство — хорошее. Смотри! Луч света пролетел в единый миг тысячи кило метров. — Евпатория! — удивился Ваня. — Мои зна комые. Мальчик, тот самый, рисовавший картины зу бами, стоял с девочкой, которая хотела умереть. Мальчик сказал девочке: — В день, когда мы стали, как все — вот тебе одуванчик. Он рос между камнями. Посмотри! Он самое настоящее чудо. — Спасибо! — сказала девочка. — Я сохраню твой одуванчик. — Зачем?! Бежим к морю! А парашютики пусть летят, и пусть родится много одуванчиков, чтоб всем хватило счастья. Из санатория выходили с чемоданами, с сумка ми дети, юноши, их мамы, их папы. Врачи стояли на крыльце, и было видно: они не могут придти в себя от изумления. Все больные, даже неизлечи мые, покидают санаторий. — Да! — сказал главный врач. — О необыч ной солнечной активности писали и говорили. Видимо, наш воздух, наше море и доброе солн це совершили чудо. У нас нет ни единого боль ного. Луч переместился, и Ваня увидел белую коло кольню, белую башню с часами и сказочное круже во деревянных домов. Старая скворечня, догнивающий древний особ няк и счастливые люди на улице. Седовласые, се добородые, но все с молодыми глазами, с молоды ми сердцами. Люди смотрели на свой дом с любовью. — Коли мы живыздоровы, а здоровья нам не занимать, давайте, ребята, поставим дом, чтоб точьвточь, но чтоб жизнь в нём шла весёлая, ра ботящая, не хуже, чем в нашей молодости. А всё худое было, да минуло, кануло. И слава Богу. Стрижонок от счастья кинулся в небо. А небо — свет. Стрижонок летел, а Ваня искал лицо царицы. Улыбкато вот она, но ни дворца, ни лица. — Дружочек! — услышал Ваня голос. — Сего дня последний долгий день. Завтра, пусть на ма лое мгновение, но день начнёт убывать… Сам знаешь, сказка — не сказка, если в ней нет прин цессы. А тебе надо успеть сделать два дела: изба вить от немочи принцессу и мальчика, который ждёт… Ваня испугался. — А я успею на моих крыльях? — Успеешь! У тебя очень хорошие друзья. Стрижонок кинулся с небес в страну принцес сы. Крылья смелые, но уж очень малы для великих пространств. И увидел два огромных, два могучих. — Здравствуй, стрижонок! — ветер Белого моря подхватил птаху. — Помнишь, как мы мимо Чёрно го моря промахнулись? — И мимо Средиземного! — подсказал Ваня. Ветер заплескал крыльями. Захохотал. — А знаешь, что мы отчудили на празднике сти хий с братом моим, с ветром Чёрного моря? — Небывалое! — догадался стрижонок. — Точно! Мы подняли в небо и заставили пла вать по облакам парусные корабли. — До такого, наверно, никто не додумался! — Куда им! Хочешь, и мы чегонибудь отчудим? У Вани сердце сжалось в комочек. — Времени очень мало! Нам в добрый час на добно к принцессе. — Поспеем! — махнул крыльями ветер. — Ты принцесс видел? — Я же — русский! — сказал Ваня. — У нас бы ли царевны. Но царей перевели. С царевнами обо шлись, как с солдатами вражеской армии. Ветер Белого моря вскрутнул кудрявой го ловой. — Ты мне прямо скажи, Россиято не переве лась? — Русские люди живы, но живут не ради Рос сии, а как телевизор учит — ради себя. Многие по заграницам разбежались. 68 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 69 Ветер Белого моря разволновался, волны поднял. — Все эти беглецы, хоть и русские, но не знают русской тайны. Ты — стрижонок, а тебе дано. Ваня хотел спросить, что ему дано, но ветер раз летелся по простору. Погнал косяки рыб, громоз дил льдины. И вот уже по морю плыли сверкаю щие горы. — По — ша — ли — м! — закричал ветер и при нялся сталкивать ледяные гиганты. Всё сверкало, всё звенело. — А теперь в гости к дедушке махнём. Они летели над белым безмолвием. — Кто твой дедушка? — спросил Ваня. — Ледовитый океан. Постарому, порусски: Святое море. Летели, летели. И стрижонок закричал: — Мы опоздаем к принцессе! Мы летим в дру гую сторону. Что ты наделал! Добрый час наступит через пять минут. — Ёлкипалки! У дедушки километры не ме рянные! — ветер Белого моря спохватился, озада чился. Позвал. — Дедушка! Дедушка, дохни! И дедушка дохнул. ПРИНЦЕССА Белый вихрь, белый гул. Лопнуло стекло, и стрижонок влетел в огромное, в золотое, в коро левское. Это был театр. Но стрижонок ничего не понял. Полумрак, му зыка, свет далеко внизу. Сел на люстру. Сообразил, наконец. Свет на правлен на сцену. На сцене танцуют женщиныле беди: балерины. Балет. Значит, принцесса здесь, в театре. А вот что надобно сделать — неведомо. Стрижонок снялся с люстры, облетел зал, опус тился на краешек сцены. — Птица! — раздались шёпоты. — Тише! Партия чёрной лебеди. И тут стрижонок увидел: к нему подкрадывают ся с сачками для бабочек сразу трое служителей театра. — Не хватало угодить в плен! Перепорхнул на перила ложи для высоких гос тей. А в ложе — девочка. Девочка сидела в высокой коляске, положа руки на бархат барьера. — Так это же принцесса! Рассмотреть не успел. Из глубины ложи выдви нулись два охранника, готовые схватить птицу Ну, что тут было делать? Ваня перекинулся. И стрижонок стал тонень ким мальчиком. Театральные служки — вот они, охранники за ходят со стороны ложи. А балерины танцуют. Чёрная лебедь творит чёрное колдовство. Ваня закружился на одной ноге, кружась, поднялся над сценой, прыгнул и очутился перед чёрной лебедью. Артист не прерывает партии, пока жив. Балет творил своё чудо, но на сцене теперь бы ло ещё одно. Невероятное! Тоненький мальчик взлетал и взлетал над кордебалетом, над солиста ми. От его танца шёл свет. Принцесса захлопала в ладоши. Зал разразился овацией. А маленький танцор перелетел сцену, по дал руку принцессе. Принцесса руку приняла. — Перелезай! — сказал Ваня. Принцесса прыг нула через барьер, и они, кружась, помчались через сцену. Кордебалет замер, замерли на своих местах примыбалерины. А Ваню и принцессу музыка вы несла на середину сцены. — Девочка! — сказал Ваня принцессе. — Мне надо в Телятино, у меня осталась одна минута. Ударился о землю, птица стриж взмыла под ку пол театра и вылетела в окошко. ЕЩЁ ОДНО ДОБРОЕ ДЕЛО — Ветер! — кричал Ваня. — Я опоздал. Но летел, летел И тут с неба опустились перед стрижонком ка чели света. Взмах, мгновение полёта, и Ваня очу тился перед мальчиком в постели. В палате стояло очень много врачей, шёл конси лиум. Говорил великий хирург. Все его слушали. А мальчик Ваня встал с постели и, протиснувшись между врачами, пошёл к двери. — Великоречин, куда вы?! — страшным шёпо том закричала лечащий врач. — К маме! — сказал Ваня. — Я уже выспался. Все сны пересмотрел. Учёные врачи смотрели на закрывшуюся дверь, на опустевшую постель и друг на друга. — Чудеса, господа, случаются! — сказал хирург. Тут всем стало весело. С чудесами на Белом свете живётся веселей. 69 6/2010 12/2010 11/2010 4/2011 5/2011 10/2010 Дмитрий Шеваров. Сокровенная тетрадь 70 Юрий Бондарев. Батальоны просят огня А. Разумихин. Мертвые и живые души России Елена Габова. Не пускайте Рыжую на озеро 9/2011 7E8/2011 Майн Рид. Оцеола, вождь семинолов Борис Васильев. А зори здесь тихие… Владислав Крапивин. Прыгалка Александр Разумихин. Три героя из «Войны и мира» 3/2011 2/2011 1/2011 6/2011 Николай Ивеншев. Семь писем сыну Виктор Астафьев. Пастух и пастушка Аркадий Мар. Маленькие повести о больших музыкантах Владислав Крапивин. Тополята Владислав Крапивин. Тополята 5/2010 4/2010 3/2010 2/2010 7E8/2010 9/2010 Альберт Лиханов. Новые повести Александр Кердан. Крест командора Владислав Крапивин. Бабочка на штанге ● ● Александр Разумихин. Жизнь Крылова Иван Крылов. Басни Владислав Крапивин. Бабочка на штанге Елена Габова. Дуб Толик Сергеевич Д. Лиханов. Маленькое сердце Р. Киплинг. Всегда ваш, пес Бутс 10/2011 7E8/2009 11/2009 Владимир Железников. ЧучелоE2, или Игра мотыльков Клод Фаррер. ТомаEЯгненок. Рыцарь свободного моря 1/2010 Page 70 Владислав Бахревский. Непобежденные 11/2011 15:59 12/2009 21.01.2016 9E10/2009 Star1-2016-new2.qxd Рустем Кутуй. Страна моя — детство Владислав Крапивин. Яхта «Кречет», или Снова о капитане Румбе 10/2012 Виктор Некрасов. В окопах Сталинграда 9/2013 Александр Кердан. Звездная метка Владимир Морозов. Посолонь 1/2014 12/2013 Сергей Махонин. Смешные истории 3/2013 2/2013 7E8/2013 6/2013 5/2013 4/2013 10E11/2013 Владислав Крапивин. Переулок капитана Лухманова Альберт Лиханов. Горькие повести Виктор Некрасов. В окопах Сталинграда Владислав Крапивин. Взрыв Генерального штаба Альберт Лиханов. Непрощенная Дмитрий Шеваров. Родного неба милый свет Владислав Крапивин. Пироскаф «Дед Мазай» Владислав Крапивин. Дело о ртутной бомбе Януш Корчак. Король Матиуш I 1/2013 11/2012 12/2012 Елена Габова. В ожиданьи алых парусов Александр Разумихин. «Свободно, под надзором» 9/2012 7E8/2012 5/2012 6/2012 Виктор Астафьев. Кража Виктор Астафьев. Кража Владислав Крапивин. Пироскаф «Дед Мазай» Валентин Распутин. Век живи — век люби 2/2014 12/2011 2/2012 В. Воскобойников. Жизнь замечательных детейE5 Владислав Крапивин. Яхта «Кречет», или Снова о капитане Румбе 4/2012 Page 71 Виталий Бианки. Карабаш, Мурзук и Одинец Юлия Кузнецова. День первый 71 Спиридон Вангели. Чубо из села Туртурика 3/2014 15:59 3/2012 21.01.2016 1/2012 Star1-2016-new2.qxd Альберт Лиханов. Сын России Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 72 Валерий Воскобойников (СанктПетербург) Валерий Михайлович Воскобойников — добрый и мудрый человек. КогдаAто он работал в журнале «Костер», и благодаря его стараниям были впервые напечатаны произведения Юрия Коваля, Сергея Иванова и других талантливых авторов. И поныне Валерий Михайлович ищет и открывает таланты, участвуя в качестве наставника в различных писательских форумах. Он очень любит и понимает детей. Не случайно одна из его самых известных книг так и называется — «Жизнь замечательных детей», которая, кстати, была опубликована в нашей «Путеводке». В 2011 году он получил за нее премию Правительства РФ в области культуры. Впрочем, как и у всех наших авторов, наград у него много! Аве Мария Рассказ акое это удовольствие — закрыться в ванной и петь под плеск воды! — Аааве Марииия!.... Пение получалось звучным и красивым. — Марья, ты хоть знаешь, что ты поешь? — кричал папа изза двери. — Знаю, — отвечала Маша. — Песню Франца Шу берта. Еще ее называют Мессой. — А порусски? Порусски что это значит? — не от ставал папа. — Богородице Дево радуйся, — отвечала Маша и продолжала пение. — Смотри, какая образованная у нас дочь! — удив лялся папа, перейдя к маме на кухню. — А слухто у нее, слух! Можно сказать, абсолютный! Ты заметила? На самом деле все это про «Аве Марию» Маша уз нала из интернета недавно, после того, как ей подари ли на день рождения диск с музыкой великого компо зитора. Там были знаменитые баллады и песни, не сколько симфоний, но больше всего понравилась Ма ше «Аве Мария», которую пел Робертино Лоретти. Из интернета она узнала и про него: что Лоретти — это фамилия певца, а Робертино — имя, как бы ма R ленький Роберт, Робертик. Все равно, что Аня и Анеч ка. В прошлом веке сорок лет назад он стал великим певцом и, хотя было ему двенадцать, его пение слу шал весь мир. А потом, когда вырос в Роберта, голос у него поменялся, и гениальный ребенок превратился в обыкновенного человека. Чтото, конечно, он пел, и даже со сцены, но никто уже так не восхищался его песнями. Он и сейчас живет наверно гденибудь в Италии и, быть может, вспоминает свое знаменитое детство. «Странно, — подумала Маша, читая про него в ин тернете, — почему же Бог лишил его красивого голо са, если он так хорошо пел про Деву Марию? Разве та кое бывает?» Не то что сам Франц Шуберт. Который, как в одиннадцать лет стал сочинять музыку, так всю жизнь и записывал ее, не переставая. Только жизнь у него оказалась короткая — тридцать лет. И «Аве Марию» он написал за год до смерти. Вот, сколько полезных знаний может почерпнуть из интернета обыкновенная школьница. Когда дома никого не было, Маша вставляла диск в музыкальный центр и слушала любимую песню по 72 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 73 много раз. Сначала слушала и подпевала только чуть чуть, а потом стала петь наравне с Робертино. И надо же было случиться, что в подземном пере ходе, там, где Невский пересекает Садовая улица, группа слепых музыкантов однажды запела ту же са мую песню. Это были три человека — двое взрослых и один мальчик. Маше и раньше нравилось слушать их пение. Но ее соседка по парте, Ника, вместе с которой они ходили из школы, дергала за руку. — Маш, пошли! Ты что — нищих слушать?! Маша всетаки останавливалась и даже, если у нее были деньги, клала рубль в картонную коробку, кото рая лежала перед музыкантами на гранитном полу пе рехода. А потом она услышала про этих музыкантов передачу по «Радио России». Включила радио — и вдруг поют знакомые голоса. Оказалось, что раньше они занимались в Доме слепых. Только сейчас их дом на ремонте, вот они и встречаются под землей в пере ходе, и репетируют и подрабатывают, потому что ин валидской пенсии на жизнь не хватает. А мальчика скоро отправят на операцию в Италию, где работает знаменитый на весь мир глазной хирург. И есть на дежда, что после операции он будет видеть. — Все равно они нищие, — сказала Ника. — Этих попрошаек вон сколько сейчас развелось. А каждому нищему подавать, сама нищенской станешь. — Ну, не знаю, Ника, — ответила тогда Маша. — Нищий нищему рознь. Лучше дать рубль жуликам, чем не помочь тому, кому очень надо. — Ты что, Машка, ненормальная?! — удивилась Ника. — Жуликам подавать! * * * — Как жаль, что у нас нет инструмента! — говори ла иногда мама. Это когда на нее находило печальное настроение. — Интересно знать, куда б мы его поставили? — спрашивал в ответ папа. И почемуто осматривал пото лок, как будто собирался подвесить пианино к потолку. Мама когдато училась в музыкальной школе. И в квартире у бабушки с дедушкой стояло черное лакиро ванное пианино «Красный октябрь», на котором она играла все детство. Там жила еще и тетя Анюта, мами на младшая сестра, которая на пианино не играла сов сем. Раз в месяц в выходной мама брала с собой Машу, приезжала к ним в гости и часа два музицировала. А еще от маминой музыкальной школы остался альбом с портретами знаменитых композиторов. Ма ша нашла там портрет Франца Шуберта, вставила его в рамку и повесила в своей комнате напротив тахты, рядом с иконой Казанской Божией Матери. Это ей папа сказал название иконы, не зря он всю жизнь изу чал историю. И теперь, когда она просыпалась среди ночи, то видела, что на нее внимательно смотрят два лика, освещенные уличным ночным фонарем. Словно раздумывают: «Что же такое из этой девочки полу чится?» Однажды они даже ей приснились. — Можно, я буду петь вашу песню? — спросила Маша у Франца Шуберта. И Франц Шуберт вопросительно посмотрел на Богородицу, а потом легко улыбнулся, поправил свой белый шарф, который был вместо галстука, и соглас но кивнул. В тот день слепые певцы как раз и запели «Аве Ма рию». Точнее, запел мальчик. А Маша остановилась и неожиданно для себя начала ему подпевать. Сначала тихо, а потом во всю силу. — Машка, ты что, совсем! Маш, слышишь, пой дем! — повторяла Ника, дергая ее за рукав. Но Маша допела вместе со слепыми любимую песню до конца. Прохожих в этот раз собралось особенно много, они даже аплодировали и бросали в коробочку бу мажные деньги. А мальчик повернул к ней незрячее лицо и вдруг тихо сказал: — Спасибо, девочка. Я давно узнаю тебя по шагам, у тебя, оказывается, очень хороший голос! Ты — на стоящий талант. Так Машу еще никто не хвалил. А уж мальчишки — тем более. Она растерялась и, ничего не ответив, сама схватила за руку Нику, чтобы мчаться в школу на вы шивальный кружок, куда их записала утром учитель ница. Но одновременно она почувствовала в себе странную силу. И если бы ее сейчас еще попросил кто нибудь спеть «Аве Марию», она бы пела и пела без ос тановки. Вот, какая могучая появилась в ней внутрен няя сила! Всего лишь от похвалы слепого мальчика. В школе оказалось, что учительницу вызвал ди ректор, поэтому всем пришедшим было велено ждать ее возвращения в классе. Но Маше с Никой не хоте лось сидеть в классе, они отправились бродить по за тихшим пустым коридорам и попали в зал на репети цию самодеятельности. В зале на первом ряду сидело человек десять со бранных из разных классов, а на сцене у микрофона суетился старичок с бородкой. — Самохина, где у нас Самохина?! — спрашивал он. — Кто видел Самохину?! — Она не придет, она заболела! — наконец, ответи ли ему. — Как это не придет?! — ужаснулся старичок. — Это же катастрофа! Единственный вокальный номер и вдруг не придет! Мы просто сорвем концерт! Кто у вас может петь? — спросил он у сидящей перед ним кучки. — Хоть ктонибудь из вас может спеть? И тут вдруг Маша почувствовала, как в ней снова вырастает та самая сила, какая была полчаса назад, когда она спела вместе со слепыми певцами. Она ши ре открыла двери, сделала смелый шаг и сказала: 73 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 74 — Я могу! Можно, я попробую спеть? — Машка! — тихо простонала Ника. Но Маша уже шла к сцене. И этот путь ее оказался ужасно длинным. — Ты девочка, кто? — испуганно спросил старичок, когда она, преодолев дорогу по залу, уверенно стала под ниматься на сцену, — Ты серьезно? Ты умеешь петь? — Ага, во поле березка стояла! — крикнул ктото из сидящих противным голосом. Но Маша не обратила на него внимания. Она при близилась к микрофону — так, будто была на сцене уже тысячу раз. Она знала, что как только сейчас за поет, все у нее получится. Потому что в ней разраста лась та самая внутренняя сила. — Хорошо, я тебе отрегулирую микрофон, почему бы не попробовать. — Старичок опустил микрофон, чтобы он был на уровне Машиной головы, и пошел к роялю, который стоял на сцене в дальнем углу. — Так что ты бу дешь петь, девочка? Ты учишься в музыкальной школе? Но Маша в ответ лишь помотала головой. — Но ты гдето учишься? Маша не отвечала. Она почувствовала, что если ее сейчас начнут расспрашивать, то все пройдет, весь ее заряд. Поэтому она встала еще ближе к микрофону, прикрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало и запела так, как пела дома и недавно в подземном переходе: — Ааааве Марииия! — Ага! Лякапелла, — начал старичок, но прикрыл себе рот рукой. А Маша продолжала петь, и сама чувствовала, как здорово у нее получается. Как летит ее голос, запол няя пространство пустого зала, и как легко выпевают ся у нее божественные звуки песни, а она, Маша — уп равляет ими. И когда она допела до конца, всю песнюмессу, в зале никто не хихикнул, не выкрикнул какуюнибудь глупость — наоборот — все молчали, а в дверях стояло несколько учителей, и у них были удивленные краси вые задумчивые лица. Старичок, так и не нажавший ни на одну клавишу рояля, первым пришел в себя и захлопал в ладоши. — Это чудо! — сказал он громко, а потом вдруг всхлипнул. — Сейчас мы стали свидетелями чуда. — Он поднялся, подошел к Маше, обессилено стоявшей у микрофона, и осторожно положил руку ей на пле чо. — Как тебя зовут, девочка? Но Маша в это мгновение не могла даже имени своего произнести. В ней все еще жила спетая песня. — Маша ее зовут! — выкрикнула с прохода Ника, — Маша Егорова. — Маша, Машенька, ты — настоящее юное дарова ние. Ты — сокровище! Я поздравляю вашу школу. Та кое происходит не каждый день! — И тут он повернул ся к директору, который, оказывается, тоже стоял в дверях вместе с педагогами. — Скажите, Алексей Еме льянович, я могу отвезти Машу прямо сейчас на теле видение? — Там через два часа начнется смотр юных талантов, а я член жюри. И такой девочке необходи мо... Честь вашей школы... — Надо позвонить родителям, — солидно отозвал ся директор, — этот вопрос в их компетенции. — Причем тут ваша компетенция, когда происхо дит чудо! — отмахнулся старичок. — Скажи мне де вочка, как скорее отыскать твоих родителей? Через час старичок, Машин папа, бросивший все и примчавшийся к школе, сама Маша, ехали на машине с надписью «телевидение» на студию. Старичок сидел рядом с водителем и, повернувшись к Маше, объяс нял, как себя вести на студии под яркими лампами и микрофонами. А папа время от времени повторял: — Ну, Марья! Ну, Марья! И это все — правда?! На телевидении Машу провели прямо в студию, посадили на места для выступающих, а папу — в зале со зрителями. Ктото с ней пытался заговорить, о чем то ее спрашивали, записывали номер школы, класс, где живет. Маша отвечала, как робот, а сама как будто закутала себя в кокон, чтобы не растерять ту силу, ко торая нарастала в ней перед пением. И, когда ее вызвали на небольшую сцену, она сама встала на нужное место перед камерами и запела так, как не пела еще никогда раньше. И все ей потом хло пали, чтото кричали, некоторые утирали слезы радо сти, а многие телезрители сразу стали звонить в сту дию, спрашивать ее фамилию, имя. Им с папой даже дали машину, чтобы отвезти до мой, и папа по дороге несколько раз повторял: — Вот уж не ждал — не гадал, что дочка станет арти сткой. Ты слышишь, Марья, нам с тобой, скорей всего придется ехать на фестиваль в Венецию, так сказал Ар кадий Петрович. Ты же ребенок, а детей положено со провождать. Дела: билеты дорожают, а мы — в Венецию! Маша сначала ничего не поняла, а потом догада лась, что Аркадий Петрович — это тот самый стари чок, который был в школе и сидел в судейской колле гии на телевидении. * * * Этот телевизионный концерт в ее школе многие посмотрели, и Маша за один день превратилась в большую знаменитость. Уже во вторую перемену к ней стали подходить старшеклассницы с тетрадками и открытками, чтобы она поставила там автограф. А какойто первоклассник бегал вокруг нее в коридо ре и дразнился, подпрыгивая: «Артистка! Артистка!» Машу все это мало трогало. В ней теперь постоянно жила та сила, изза которой ей хотелось петь и петь любимую песню, не переставая. К счастью, ее никто не узнавал и не останавливал на улице. Ника, с которой она ходила в школу, попро 74 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 75 бовала было завести громкий разговор про ее пение, но Маша сразу его пресекла. Еще не хватало, чтобы на улице на нее показывали пальцем. И только Богородица с Францем Шубертом смот рели в комнате со стены также строго и вопроситель но, как прежде. Словно предупреждали: — Смотри, не загордись! Это очень опасно в твоем возрасте. Но Маша и не собиралась гордиться. Смешно гор диться тем, что ты дышишь свежим воздухом, или, на пример, глядишь, как восходит солнце над озером. А ведь от пения «Аве Марии» Маша получала еще больше удовольствия, чем от свежего воздуха и красивого озера. — Марья, ты береги свое горло, — говорил теперь папа по утрам, уходя на работу. — На улице вон какая промозглая сырость! Прошло несколько дней, они снова шли с Никой в школу и опять увидели слепого музыканта в подземном переходе на Невском. Теперь это был всего один из пев цов — мальчик. Сегодня он зачемто надел темные оч ки. И едва Маша остановилась около него, он сказал:. — Здравствуй, девочка. Я тебя узнал. Это ты так хорошо с нами тогда пела. — Она не только с вами пела, — начала было Ника, которой хотелось похвастаться успехом подруги, но Маша строго на нее посмотрела . — А я сегодня один, — сказал мальчик. Потом он выпрямился и запел. Это была обычная песня из его старого репертуара. Но одинокий голос звучал в подземном переходе слабо и неуверенно. По этому прохожие почти не останавливались. — Жалко! Сегодня не то, — сказал какойто человек своей девушке. — Обычното они втроем поют. А еще им эта девочка иногда помогает. Она вроде бы зрячая... — Ты почему один? — спросила Маша стесненным голосом, потому что никогда прежде сама с этим мальчиком не разговаривала. Он как раз кончил свою песню. — Так получилось. Мы же не договаривались, и они кудато поехали. А мне надо еще триста евро. Ма ма пошла выкупать, а билеты подорожали. — Какие билеты? — не поняла Маша. — На самолет, — сказал нетерпеливо слепой маль чик. — Завтра мне лететь на операцию, в Италию. Ма ма пошла брать билеты, так они сегодня подорожа ли. — Он снова отвернулся от нее и запел. «Аве Ма рию». Запел так неуверенно, тихо, что его не все про хожие и расслышали. И тогда вступила Маша. В то же мгновение, словно особое электрическое по ле охватило переход под землей. Прохожие останови лись, замерли, а потом повернулись в их сторону. И ста ли они сразу не прохожими, а слушателями. И тот чело век, который привел свою девушку, теперь тянул свою шею, чтобы лучше слушать их пение. Вдвоем у них по лучалось так, как не получалось у одной Маши. Песня то взлетала к потолку, пронизывая подземный коридор, то тихо опускалась, чтобы снова взлететь в высоту. К ним со всех сторон бежали другие прохожие, и уже весь подземный переход был заполнен людьми. А, когда песня кончилась, все эти люди зааплодирова ли, некоторые чтото кричали, а некоторые, как недав но на телевидении, утирали слезы. И тогда Маша вышла вперед. — Я — не слепая, я — зрячая, — сказала она гром ким голосом. — И мне от вас ничего не надо. Я просто люблю петь. А этому мальчику завтра улетать в Ита лию на операцию глаз. А билеты только что подоро жали. И ему нужно собрать еще триста евро. Некоторые тут же превратились из благодарных слушателей в обычных прохожих и пошли по своим делам. Зато другие полезли в карманы и стали скла дывать деньги в картонную коробку. — Ника, сосчитай, сколько там набралось! — ско мандовала Маша. У них в классе Ника всегда собира ла общие деньги. — Если все время по столько, вам надо спеть почти тридцать раз, — отозвалась Ника. — Да ладно, — грустно сказал мальчик. — Тебе нель зя столько петь, ты же — талант. Тебе надо беречь горло. — А ты молчи, — перебила его Маша. — Сейчас пой дут новые люди, тогда будешь петь. А пока — молчи. — Нет, правда. Ну, не полечу я. Буду слепым. Я же света никогда не видел, я же слепым родился. Это, кто зрячим был, тому несчастье. И еще не известно, что там будет, после операции. А тебе надо горло беречь, слышишь! — Начинаем! — скомандовала Маша. И они снова запели. И снова сбегался народ. Сно ва все аплодировали и плакали. Когда они запели в какойто раз, примчались даже люди с микрофонами из дома радио, которое было поблизости. Ника складывала деньги в свою школьную сумку, после каждого пения чтото подсчитывала в тетради по истории и тихо объявляла: — Еще двенадцать раз...Еще восемь. Однако петь для радости — это совсем не то, что для скорого заработка. Мальчик уже с трудом дышал, но продолжал тянуть свою партию в песне изо всех сил. И Маша вдруг почув ствовала, что в горле ее растет железная терка. Та могу чая сила, которая жила в эти дни, стала иссякать. А тер ка, наоборот, становилась больше и уже охватила почти все горло. И каждый вдох сырого промозглого воздуха стал ей даваться с трудом. Маша уговаривала свою си лу еще пожить немного, не покидать их. Последние два пения они стояли с мальчиком, взявшись за руки, словно родные брат и сестра, и так поддерживали друг друга, чтобы не упасть. 75 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 76 — Все! — тихо, но торжественно объявила Ника. — Триста евро! На Невском уже стемнело и зажгли уличные фо нари. Оказалось, что мальчик жил рядом, за Пасса жем. Они пошли его провожать и увидели женщину с ребенком в коляске. — Мама идет, — сказал мальчик, — я ее по скрипу коляски узнаю. У женщины было заплаканное лицо. — Ну что?! Я же говорила, что толку не будет! На пишем хирургу, может быть перенесут... — Мы собрали вам деньги, — объявила Ника. — Это вот она пела, Маша. — Триста евро? — не поверила мама мальчика. Маша только кивнула в ответ. Ее громадная сила иссякла, и она не могла произнести ни слова. — Что же мы стоим! Тогда надо бежать, скоро за кроется касса, надо взять билеты! — заволновалась женщина. Ника передала ей полиэтиленовый пакет с деньга ми, вырвала из тетради по истории лист, на котором вела подсчеты, и женщина, повернув коляску с ребен ком, ухватила за руку слепого сына. — Девочки, нам надо бежать, вы извините. Тебе, ко нечно, большое спасибо, — торопясь, сказала она Маше. Но уже чувствовалось, что она думает только об одном: как бы не опоздать купить билеты на самолет. * * * Маша с Никой с трудом доплелись до дома. А у до ма Ника вдруг хихикнула: — Мы даже имени его не знаем. И адреса тоже. А после операции он нас и не узнает. Смешно! Маша вошла в пустую квартиру, зажгла свет, залез ла в ванну, но петь она даже не пробовала. Да и как по поешь, если внутри по всему горлу шла острая желез ная терка. Не было у нее сил и делать уроки. От горячего душа делалось немного легче, и, за драв голову, Маша старалась пустить струи на горло. Но как только она перешла из ванной в свою комнату, горло заболело снова. И тут, конечно же, зазвонил телефон. — Маша! Маша! — прокричал в трубке мужской голос. — Где вы были, я ищу вас, девочка, уже несколь ко часов! Это был не папа, ктото другой. — Немедленно одевайтесь, за вами послана маши на. Сейчас будет последнее прослушивание, и через несколько дней мы летим в Италию. То был смешной старичок, который привез ее на телевидение. И Маше показалось, что это случилось очень дав но, в какойто другой прошлой жизни. — Я не могу, — с трудом выговорила она. — Что с твоим голосом?! — прокричал старичок. — Что с тобой, Маша? Девочка? Это — ты? Я не ошибся номером? Маша Егорова? Вы не шутите? — Это я. У меня болит горло. Я не могу петь. — Что за глупости?! Нужно заставить себя! Маша! Немедленно соберись и на прослушивание! Слы шишь меня? От этого зависит вся твоя творческая судьба. Старичок чтото кричал еще. Чтото про врача, что он сейчас его привезет прямо к ней домой. Маша про должала держать трубку около уха, но не слушала. Она словно отключилась от его криков. Через полчаса в дверь зазвонили и, когда Маша от крыла, вошел все тот же старичок с высокой женщи ной. Женщина увела Машу на кухню, посадила на та буретку. Помыла руки, вытерла их бумажной салфет кой, а потом полезла в Машино горло черенком от столовой ложки. — Нетнет, с таким горлом петь невозможно. Я во обще сомневаюсь, что она когданибудь запоет сно ва, — объявила женщина старичку, который нетерпе ливо ходил по коридорчику около кухни. — Все кончено, — проговорил старичок, отвернув шись от Маши и сгорбившись. — А ведь ты была моя последняя надежда. Моя мечта. — Старичок всхлип нул, как тогда, на сцене, и, пошел к выходу. На Машу он больше не смотрел. Родителей еще не было. Она вернулась в свою комнату где, наконец, ее никто не беспокоил и, прямо в одежде вытянулась на диванчике. С противоположной стены на нее все также вопро сительно и строго смотрели два лика: Франца Шубер та и Божьей матери. А потом они явились ей и во сне. — Я больше уже никогда не спою «Аве Мария»? — спросила Маша у Шуберта. И он снова, как в первый раз, покосился в сторону Богородицы. А потом поправил свой белый шарф и тихо проговорил: — Все в руках Божьих. Маша посмотрела на Богородицу и увидела, как из глаз ее выкатываются две маленькие слезинки. Про такие чудеса она читала. Иконы Богородиц иногда плачут — говорят, это случается. И Маша уди вилась тому, что стала свидетельницей чуда. — Мне артисткой быть не обязательно, — объясни ла она, — я не для денег, я хочу петь для радости. Я се годня мальчику помогла. — Для радости ты петь будешь. Обещаю, — сказал Франц Шуберт. — Он снова покосился на Богородицу, поправил свой белый шарф, а Богородица неожиданно улыбнулась тихой улыбкой и согласно кивнула. 76 Page 77 Генри Райдер Хаггард. Копи царя Соломона 10/2014 3/2015 Анатолий Ким. Арина Альберт Лиханов. Фулюган с большой дороги Владимир Железников. Жизнь и приключения Чудака 11/2015 12/2015 Альберт Лиханов. Мой генерал Евгений Дубровин. В ожидании козы Любовь Космодемьянская. Повесть о Зое и Шуре 7E8/2015 5E6/2015 4/2015 Владимир Липский. Мама. Молитва сына Татьяна Иванова. Вечный Лермонтов 10/2015 1/2015 11/2014 12/2014 Ирина Краева. Все может быть! Сергей Георгиев. Сто слонов Альберт Лиханов. Цирковые циркачи Луи Буссенар. Капитан СорвиEголова ● 2/2015 4/2014 7E8/2014 Сергей Григорьев. Малахов курган Юрий Нечипоренко. Мой отец — начальник связи Ярмарочный мальчик 9/2014 15:59 9/2015 21.01.2016 5E6/2014 Star1-2016-new2.qxd Лидия Кудрявцева. «Себя, как в зеркале, я вижу…» Александр Беляев. ЧеловекEамфибия Пусть «Путеводная звезда» всегда сияет вам путеводной звездой! 77 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 78 Альберт Лиханов (Москва) Альберт Анатольевич Лиханов — не только писатель, но и деятельный «рыцарь детства»: вот уже почти тридцать лет он возглавляет созданный им Детский фонд, который спешит на помощь ребятам в какой бы беде они ни оказались — будь то наводнение, скудное сиротство или страшная болезнь… Лиханов пишет о детстве военного лихолетья — дилогия «Русские мальчики» и «Мужская школа», и о горестях дня сегодняшнего: «Сломанная кукла», «Никто», «Слетки»… И каждое произведение находит живой отклик у читателей, потому что всему изображенному в своих книгах он дает оценку, которой так не хватает читателям, особенно юным, с их потребностью в ясных представлениях о нормах морали. Вы убедитесь в этом, прочитав сейчас рассказы писателя, созданные еще в начале творческого пути. Открываю сердце Рассказ него был велосипед, и он звал его Роси нантом. Он забирался наверх крутой улицы, ставил ноги на руль и кричал: «Вперед, мой Ро синант!» Велосипед ехал сначала медленно, будто не хотя, а потом прибавлял пару и стремительно мчался, не сдерживаемый тормозами, вниз под гору, и спицы в колесах превращались в блестя щие круги. На углу, возле двухэтажного кирпичного дома с обшарпанными стенами, он резко тормозил, и ко леса оставляли на асфальте две черные линии. Больше никто из мальчишек не умел так ездить. Пробовали некоторые, отпускали педали, но, про ехав немного, тормозили, и Росинант оставался первым. Тихими вечерами, когда солнце уже уходило за серые крыши, а небо еще оставалось прозрачным, мальчишки молча, не переговариваясь, кружили друг за другом по асфальту, и Росинант впереди У всех выписывал кренделя, которые повторяла вслед за ним велосипедная стайка. Никто не замечал, что, куда бы ни уезжал Роси нант, он снова возвращался на этот угол, к дому с обшарпанными стенами. Ведь никто не знал, что, если притормозить у кирпичного дома и поехать помедленнее, на втором этаже в окошке можно увидеть глазастую худенькую девчонку, у которой короткие косички торчат в разные стороны. Все ее знали, эту девчонку, — она появлялась на улице то с нотной папкой, то с авоськой и би дончиком. Но мало ли тут живет девчонок с ко сичками? Мальчишки кружились как стрижи, как пла неры вслед за Росинантом, потом уносились прочь, возвращались снова на свою улицу, са ми того не замечая, притормаживали на углу возле старого дома и снова исчезали, как лету чие облака... А вечером, когда в кирпичном доме зажига лись огоньки и у окна на втором этаже появля 78 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 79 лась девчонка с косичками, Росинант мчался с горы, словно вихрь, и оставлял две черты перед ее глазами. Потом белобрысый мальчишка нажимал на пе дали так, что в тишине слышался надрывный скрип велосипедных цепей, и уносился один в летние сумерки. Он выезжал на шоссе и, схватив шись за борт какогонибудь грузовика, доезжал до моста, под которым был песчаный пляж. Пляж был пуст, он бросал набок своего Росинанта и ло жился с ним рядом, глядя вверх. Там, над голо вой, катились звез ды, вздрагивали от чегото, подмигива ли ему. Он разде вался, лез в воду и лежал на спине в черной воде, чтобы снова видеть звез ды. Это было стран ное ощущение — плыть между небом и землей, в зыбкой воде, в легкой неве сомости, отдавшись течению и слушая, как журчит вода в опорах моста. Прежде чем вер нуться домой, он снова кружил у об шарпанного дома — и раз, и два, и три, — буд то нес ночной караул. Но темные окна лишь отражали свет улично го фонаря. Он медлен но уезжал, все время оборачи ваясь, будто надеясь, что окна все таки зажгутся... В тот вечер тоже было тихо, и он лежал в во де, между небом и землей, глядя на звезды, и ехал обратно по уснувшим улицам, а навстречу ему мчался воздух, холодя мокрую голову. Он подъехал к кирпичному дому. В окнах на вто ром этаже, распахнутых настежь, горел свет и оттуда доносились громкие голоса. Росинант взволнованно закружил возле дома, и тень ве лосипеда и велосипедиста носилась, как боль шая летучая мышь. Потом тень замерла на мгновение и кинулась, все удлиняясь, от фонаря в уличную темень, к тоненькой дев чонке с двумя косичками, торчащими в разные стороны. Девчонка обернулась, и ему показалось, что она плачет, но, когда она обернулась снова, он увидел только удивленные большие глаза. Девочка медленно шла, уходя от дома, а за ней еле слышно двигался велосипед, осторож ный конвоир. Потом он спрыгнул с велосипеда и пошел почти рядом с ней, отстав на один шаг. В переднем ко лесе бренчала сло манная спица. Про сто громыхала, черт бы ее побрал! Фонари, будто ча совые, замерли на ноч ном посту. Мальчик и девочка шли по улице, и их шагов не было слышно в тишине. А когда за домами скрылась их улица и ее дом и им в лицо дох нул прохладный ветер с реки, они посмотре ли друг на друга. — Хочешь, я прока чу тебя? — спросил мальчик, и она кивну ла, веря ему. Они поехали, буд то полетели над ули цей, над черным ас фальтом, над землей; он осторожно крутил педали и чувствовал своей рукой тепло ее руки. Они плыли по городу среди заснувших улиц, и он почти не дышал, чтоб не дрогнул велосипед, не шатнулся, чтоб ехал ровно — не быстрее и не тише. Ветер лохматил его белобрысые волосы и рас качивал две косички, торчащие в стороны. — Вперед, мой Росинант! — сказал он, и девоч ка тихо засмеялась. — Вперед, наш Росинант! — сказал он. Тихо шуршали шины, и дома расступались пе ред ними. 79 Star1-2016-new2.qxd 21.01.2016 15:59 Page 80 Смотрю в глаза Рассказ околёнок стоял на пыльной, тихой нашей улице, блестя облезлым розовым носом, сто ял, чуть откинувшись назад, а в руках у него была белая нитка, словно струна, уходившая в небо. На другом конце ее, размахивая мочальным хвостом, мотался распрекрасный змей, сделанный по всем правилам искусства. У змея были глаза, нарисо ванные тушью, и рот до самых ушей. Он качался там, наверху, он смеялся там, высоко, он прямо за ливался от ветра, от солнца, от летнего счастья... Ветер гнал его в небо, в самую глубину; он, навер ное, хотел отнять змея у Соколёнка, а мальчишка только морщил нос, смеялся и водил нитку то вправо, то влево, будто играл с кемто живым — со щенком, например. Вдоль улицы колыхались топо ля, сверкали на солнце листьями, словно ктото сыпал пригоршню мо нет. Иногда листья срывались и мча лись вверх. Им, наверное, хотелось добраться до змея, покрутиться с ним за компанию, посмотреть, как там, в небе. А ветер наливался си лой и тащил змея все выше — мо жет быть, к самым облакам. И змей не боялся высоко залететь. Он рвался к кудрявым тучам, в самую не бесную глубину. Только у Соколёнка кончились нит ки. Но ветер торопился, и змей стал дергаться, рваться из Колькиных рук и сердито махать хвостом. Малыши, ок ружавшие Соколенка, затоптались; он крикнул им чтото, и один, стуча сандалиями, помчался домой. Мальчишка вернулся с новой катушкой, и змей перестал злиться, метнулся вверх, и вот уж он стал белым пятном, маленьким парусом в море... Все остановилось сразу, вдруг. Ветер, который бузил тут только что, утих. Си няя туча нависла над горизонтом. Теперь Соколёнок не успевал сматывать нитку. Он просто бросал ее под ноги, подпрыгивал на ме сте, отбегал время от времени, подтягивая змея, чтобы он не ушел на крыши, не упал на провода, чтоб он вернулся домой. Змей, как корабль, переваливаясь с боку на бок, шел к земле, и хвост у него падал быстрей, чем он С сам. Жалобно звякнув дранками, он лег на другой стороне улицы, и нитка натянулась, перегородив ее. Соколёнок вздохнул, покрутил задумчиво паль цем в носу и стал распутывать нитку. Змей все еще улыбался, лежа на боку, а редкие прохожие осто рожно переступали нитку, пересекающую дорогу. Соколёнок мотал нитку, иногда усмехался себе под нос. Он, наверное, все еще был там, в небе, вме сте со своим змеем, все еще слышал его смех и вспо минал, как тот злился, хотел вырваться, трепыхал мочальным хвостом, когда не хватило нитки. Он взглянул на своего змея, своего зверя; он взглянул на змея и замер, все еще улыбаясь. Коренастый парень в косово ротке подходил к змею. Он подходил не спеша, набычив шись, засунув руки в карманы, и сразу видно было, что идет он не просто так, что не просто от без делья никуда не торопится, а что то задумал и сделает сейчас это свое задуманное. Соколёнок перестал улыбать ся. Он все смотрел и смотрел на парня, будто взглядом хотел оста новить его, и глаза его сузились. Но парень не чувствовал ничего. Он остановился у змея и зацепил ботинком нитку. Он приподнял ее так, что она натянулась, как тетива, и обернулся к Соколёнку. Он улыб нулся ему, но глаза его не смеялись. Он подмигнул Соколёнку и нажал на нитку. Она лопнула с легким стоном. И тогда парень, будто этого ему было мало, другой ногой наступил на змея. Громко хрустнули дранки. Соколёнок выпустил из рук катушку, и она по катилась по дороге, оставляя за собой белую нитку. Парень уходил по тихой улице. Соколёнок смо трел ему вслед, но смотрел он мимо него. Кудато далеко... Куда никто не мог заглянуть, кроме него. И чуть вздрагивали его сжатые кулаки. Синяя туча обня ла небо. Тяжелые капли дождя, словно пули, взорвали пыль. 80
