СПЕЦИФИКА КОМИЧЕСКОГО МИРА В ПОВЕСТИ ф

СПЕЦИФИКА КОМИЧЕСКОГО МИРА В
ПОВЕСТИ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «ДЯДЮШКИН СОН»
Р.Н. Семыкина
Барнаул
В повести «Дядюшкин сон» Ф.М. Достоевский создает
особый комический мир, являющийся своеобразным слепком,
моделью существующей действительности и человеческого бытия в
целом.
Мир повести «Дядюшкин сон» построен, как отмечал М.М.
Бахтин, в традициях карнавальной комики. В нем много условнофантастического, довольно часты площадные сцены, действует карнавальный коллектив с карнавальным королем в центре, пространство
повести осмыслено в духе карнавальной символики. «Карнавальное
анатомирование», «растерзание», «развенчание» - все это, безусловно,
создает карнавально-фантастическую атмосферу повести. «Сцена
скандала и развенчания князя - карнавального короля или, точнее,
карнавального жениха - выдержана как растерзание, как типичное
карнавальное «жертвенное» разъятие на части» [1]. «Карнавальным
слиянием хвалы и брани» М.Бахтин называет ироническое,
амбивалентное прославление Москалевой. Но при всей карнавальной
атрибутике, при очевидном комизме некоторых сцен в повести нет
подлинно карнавального, празднично-веселого мироощущения «с его
радостной беспечностью переживаемого избытка сил и свободой
духа» [2].
Наоборот, карнавальное настроение разрушается тревожным,
трагическим мироощущением автора. В результате функция
карнавального здесь оригинальна - обнаружение с помощью
комического трагической сущности. Это трагическое не всегда в
повести присутствует открыто, оно может быть подспудным, и идти
вторым планом. Так, комическая линия любви в повести (князя К. к
Зине) дублируется трагической (Васи к Зине). Сюжет повести
составляют комические коллизии и разрешаются они чаще комически
или трагикомически; характеры, вступающие в эти коллизии, тоже
комические, но трагическая подоплека жизни, отразившаяся в
повести, все-таки очень естественна и влияет на комическую развязку.
В основе комического мира у Достоевского лежит
противоречие – «это такая форма жизни, которая силится заключить в
себе нечто существенное, жизненное, трепещущее, а в
действительности заключает в себе пустоту» [3]. А «...противоречие
между формой, претендующей на нечто существенное, жизненное,
89
трепещущее, и подлинной ее сутью, представляющей собой пустоту,
есть противоречие комическое» [4].
Комический
мир
повести
совершенно
особая
«психологическая среда» [5], в которой живут и действуют по
преимуществу комические персонажи. Структурную основу этого
мира составляют анекдотическое происшествие, случай, сон. Причем,
«Случай... непредсказуем, но естественен, негадан, но возможен;
одним словом - всегда закономерное исключение, всегда новость»
[6].И «... комизм заключается в том, что ведь этого никак не может
быть на самом деле, даже вообразить этого нельзя...» [7]. Невероятная
история сватовства старого «полуразвалившегося», но богатого князя
к юной красавице - основная сюжетная линия повести «Дядюшкин
сон».
Невероятность,
анекдотичность
неизменная
черта
комического мира в произведениях Достоевского. На это указывают и
специфические заголовки и подзаголовки некоторых произведений
писателя: «Скверный анекдот», «Дядюшкин сон», «Сон смешного
человека», «Происшествие необыкновенное», «Анекдот из детской
жизни». Невероятные сны снятся многим героям Достоевского. В
повести «Дядюшкин сон» атмосфера анекдота, ощущение
анекдотичности ситуации усиливается постоянным желанием князя К.
и Мозглякова рассказать анекдот. Анекдот - не только структурная, но
и эмоционально-ценностная основа повести.
Итак, комический мир повести - гротескный мир города
Мордасова, мир комической нелепости, колоритных комических
персонажей, многоликий, многохарактерный, невероятный и в то же
время эвентуально реальный. Фантастичность происходящего
одновременно опровергается ощущением реальности, возможности. С
одной стороны, автор подчеркивает абсурдность решения Марьи
Александровны, с Другой, это решение представлено как самое,
обычное, тривиальное в мире, в котором господствуют нелепые,
уродливые формы жизни.
Одной из отличительных черт комического мира в
произведениях Достоевского является образ беснующейся толпы,
ждущей с хищным любопытством скандала, насмешки над избранной
жертвой. В повести «Дядюшкин сон» Достоевский дает первый
комический набросок данного образа, ставшего впоследствии для
произведений писателя сквозным. Это «стоглавая гидра» «ядовитых
сплетниц», которую хотела, но не смогла сокрушить Марья
Александровна, агрессивная, одержимая «сапом любопытства» (Н.
Гоголь) масса, которая «не желает ужиться ни с кем, кроме себя. Все,
90
что не масса, она ненавидит смертно» [8]-Общность хищных
стремлений превращает мордасовских дам в однородную
беснующуюся
массу.
Достоевский
показывает
комическую
метаморфозу, произошедшую с ними: совершенно исчезают
индивидуальные качества, а появляются черты, которыми они не
обладали вне этой толпы: хищные инстинкты, жестокость, злость.
Благоговевшие перед князем К. мордасовские дамы, почувствовав его
«инородность» и беззащитность, растерзали его. Это «...вихрь,
который переходит в беснование» [9]. Неистовство толпы «...
порождает вокруг себя бесовское кружение» [10]. Эта толпа не знает
любви к человеку, ее вытесняет стадное, агрессивное чувство
ненависти. Не случайно, начиная «свое дело» Москалева «главную
беду предчувствовала и ожидала... от благородного общества
мордасовских дам» (11, 336).
Образ беснующейся толпы, впервые появившийся в повести
«Дядюшкин сон», как непременный участник любого скандала,
злорадный свидетель катастроф, крушения надежд, будет
неоднократно встречаться в романах Достоевского. В романе
«Преступление и наказание» в сцене клеветы Лужина на Соню: «Все
глядели на нее с такими ужасными, строгими, насмешливыми
лицами». Умирающего Мармеладова окружает толпа, одержимая «...
суетой и любопытством». В сне Раскольникова толпа «с хохотами и
остротами» наблюдает, как пьяный Миколка забивает до смерти
«маленькую, тощую,...клячонку». В романе «Братья Карамазовы»
дамы на суде над Митей «сгорали от нетерпения». «На их лицах
читалось истерическое, жадное, болезненное почти любопытство»
(XV, 90). Прав Иван: «Не будь отцеубийства - все бы они рассердились
злые... Зрелищ! Хлеба и зрелищ...» (XV, 117). В «Бесах» Достоевский
говорит о состоянии «всеобщего раздражения, неутолимой злобы» в
толпе. «Воцарился какой-то сбивчивый цинизм, цинизм через силу...»
(X, 353-354). Исследуя психологию массы, Г. Лебон заметил, что
качества, «обнаруживаемые индивидом в составе массы - мнимо
новые, поскольку являются проявлением бессознательного, в котором
содержится все зло человеческой души» [11]. «Человек в толпе существо инстинктивное... он выходит за пределы своей личности,
ощущает облегчение от того, что утратили силу все дистанции,
заставляющие его подавлять в себе инстинкты. Освободившись от
гроза, он чувствует себя свободным» [12].
Мир повести - совершенно особое, зараженное трихинами зла
сообщество людей, переживающих социальные и духовные
катастрофы. Этот мир не беспечен, не добр, он выражает
91
индивидуалистические устремления амбициозный дух и другие
подобные «прелести». Предметом комического анализа является у
Достоевского духовная болезнь, эпидемия злорадства, жестокости,
охватившая толпу. Это зло духовного истока. Источник этого зла - в
бездне души человеческой, в ее изначальных глубинных
противоречиях.
Примечания:
1. Бахтин М.М Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 277.
2. Пинский JI.E. Комическое//Пинский Л.Е. Магистральный
сюжет. М„ 1989. С 65.
3. Салтыков-Щедрин М.Е. Полн. собр. соч.: В 20 т. Т. 6. С. 382.
4. Николаев Д.П. Смех Щедрина М., 1988. С. 71.
5. Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения //
Вопросы литературы, 1968. № 8 С. 77.
6. Захаров В.И. Система жанров Достоевского. Л., 1985. С. 58.
7. Литературное наследство. Т. 86. Л., 1973. С. 136.
8. Хосе Ортега-И-Гассет. Восстание масс// X. Ортега-И-Гассет.
Эстетика философия культуры. М., 1969. С. 327.
9. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского // Бердяев Н.А. О
русской философии. Свердловск, 1991. Т. 2. С. 44.
10. Там же. С. 44.
11. Лебон Г. Психология народов и масс. CПб., 1986. С. 163.
12. Там же.
92