Путевая проза в русской литературе конца XVIII начала XIX века

ФИЛОЛОГИЯ
А. А. Куликова
Путевая проза в русской литературе
конца XVIII начала XIX века
Аннотация: Статья посвящена проблемам поэтики русских литературных путешествий конца XVIII – начала
XIX столетия. Эта тема весьма активно изучалась в прошлом веке (работы В. А. Михельсона, Н. М. Масловой,
В. М. Гуминского), но в последнее время ушла из поля зрения литературоведов. Основное внимание в статье уделяется путевым запискам корифеев отечественной словесности – сочинениям Н. М. Карамзина, П. И. Шаликова,
В. И. Измайлова, П. П. Сумарокова и других писателей «чувственного» направления.
Ключевые слова: путевая проза, П. И. Шаликов, Н. М. Карамзин, литературные путешествия, «Путешествие в
Малороссию».
Жанр литературных путешествий рассмотрим сквозь повеКуликова Алевтина Александровна.
e-mail: kulikovaaa@yandex.ru
ствовательную структуру произведений путевой прозы. Анализ
повествовательной структуры предполагает определение типа
повествования, характеристику пространственно-временной организации, способ передачи «чужой» речи
в тексте, описание стилистических особенностей повествования автора, в связи с чем выделяются средства
образного словоупотребления, различные тематические группы лексики и цитатные заимствования.
Влияние существенных особенностей стиля путевой прозы способствует ее адекватному положению
среди других литературных жанров, нехудожественных – историко-этнографических очерков, путеводителей, дневников географических экспедиций – и художественных, беллетристических.
Путевые заметки – жанр исторической прозы, истоки которого воплощаются в ранних образцах древнерусских хождений и путешествиях XVIII в., таких как «Хождение» Игнатия Смольянина в Царьград в 1389 г.,
«Хождение» Афанасия Никитина за три моря, в Индию 1466-1472 гг., «Путешествие стольника П. А. Толстого
по Европе в 1697–1699», «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина 1789г. и другие.
В эпоху сентиментализма жанр литературного путешествия приобретает черты беллетристического стиля. К ним относятся «Путешествия в полуденную Россию» В. Измайлова 1800г., «Путешествие в
Казань, Вятку и Оренбург» М. Невзорова 1803 г., «Путешествие в Малороссию» и «Другое путешествие в
Малороссию» П.Шаликова 1803–1804гг., «Путешествие по Саксонии, Австрии и Италии» Ф. Лубяновского
1805 г., «Путешествие в Молдавию, Валахию и Сербию» Д. Бантыша-Каменского 1810 г., «Походные записки русского офицера» И. Лажечникова 1820 г. Особенности мировоззрения повествователя этих произведений имеют черты сходства, возникшие под влиянием эстетической программы западноевропейского
сентиментализма, либо в результате подражания Карамзину.
Первым значимым произведением эпохи стали «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина,
которые писались в течение десяти лет с 1789 г. до 1801 г. Путевые записки Карамзина явились для
русского читателя своеобразной энциклопедией знаний о Западной Европе конца ХVIII века. Писатель
стремился к точности, скрупулезности в описании конкретных фактов и явлений, он рассказывает о
городах, дорогах, монастырях, картинных галереях, музеях, театрах, знакомит соотечественников с
известными деятелями европейской культуры: К. Виландом, И. Гердером, И. Кантом, Ж. Лафонтеном,
И. Гете и другие.
Карамзин искусно создает иллюзию подлинных писем целым рядом приемов. Это прямое обращение к
друзьям, которые, однако, нигде не называются по имени; беспокойство по поводу их молчания; радость
241
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
№4, 2008
при получении долгожданного ответа. Невидимый адресат – такое же действующее лицо писем, как и сам
повествователь, и о вкусах и взглядах первого можно судить не в меньшей степени, чем о жизненных и
эстетических принципах второго.
В центре мира, который раскрывается на страницах писем, сам путешественник – молодой, образованный,
чувствительный человек, добропорядочный член русского дворянского общества, которое он достойно представляет за границей. Иллюзии достоверности при этом способствуют сведения, сообщаемые повествователем о самом себе: он точно указывает свой возраст, почти расшифровывает фамилию, именуя себя К.
Большое место в произведении занимает изображение внутреннего мира героя, его чувств и переживаний. Писатель, завершая книгу, называет ее «зеркалом души» своей. «Оно через 20 лет, – пишет он, – будет
для меня еще приятно – пусть для меня одного! Загляну и увижу, каков я был, как думал и мечтал: а что
человеку… занимательнее самого себя?» 1. Грусть при расставании с друзьями, восторг от созерцания прекрасных произведений искусства, умиление при встрече с человеческой добротой, беспричинная тоска –
далеко не полный перечень тех настроений, которые сопровождают автора во время его странствий.
Изображение психологии путешественника (что мотивировано спецификой эпистолярного жанра)
передано в сентиментальной манере. Типично в этом отношении начало произведения: «Расстался я с вами,
милые, расстался! Сердце мое привязано к вам всеми нежнейшими своими чувствами, а я беспрестанно от
вас удаляться и буду удаляться! О сердце, сердце! Кто знает, что хочешь?» 2.
Эстетика сентиментализма проявляется в формах организации дорожного материала, подчиненных
таким особенностям поэтики сентиментализма, как интимизация повествования и «манерность, перифрастичность стиля» 3.
О влиянии эстетических программ европейского сентиментализма на мировоззрение и стиль Карамзина,
Измайлова, Шаликова, Лубяновского и других авторов свидетельствуют некоторые эпизоды их произведений, связанные с поездкой. Это лирические монологи «чувствительного» содержания: о любви, сердечных
привязанностях, свободной жизни, близкой к природе (например, идилистические эпизоды о новобрачных
у Карамзина «Небо было ясное и чистое; легкий ветерок веянием своим прохлаждал веселых гребцов и
лобызал юных красавиц, играя их волосами; мелкие волны пенились под лодкою, и журчанием своим вливали томность в сердца супругов, которые с нежным трепетом друг ко другу прижимались» 4), – и фрагменты с
самостоятельной беллетристической фабулой, близкой фабуле сентиментальных повестей. Хотя подобные
отрывки не связаны с повествованием о дорожных событиях, именно они являются доказательством взаимодействия сентиментальной путевой прозы и сентиментальной беллетристики 1800–1820-х гг.
Путевые записки этого периода обусловлены не только традициями Карамзина. Так, для сочинений
П. Сумарокова («Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году» (1800 г.) и «Досуги крымского
судьи или второе путешествие в Тавриду» (1803 г.), где статистические сведения по истории, географии
и экономике юга России занимают большее место, чем описания субъективно-авторских впечатлений, не
характерен отказ от стиля «Бишинговой географии», провозглашенный в предисловии к «Письмам…»
Карамзина. Очевидно, проза Сумарокова ближе к научным запискам путешествий XVIII века, чем к сентиментальной путевой прозе 1800–1820-х гг.
Во многих сентиментальных путешествиях имеются фрагменты, указывающие на их связь с традициями русского классицизма. Прежде всего, это монологи гражданско-патриотического и моралистического
содержания, написанные в стиле публичного выступления, о чем свидетельствует обращенность к широкому адресату. Соответствующие примеры встречаются в сочинениях П. Сумарокова, М. Невзорова, Ф. Глинки,
И. Лажечникова, П. Шаликова.
От литературных путешествий сентиментального направления, – сочинений Карамзина, Шаликова,
Измайлова, Глинки и других., следует отличать сентиментальные рассказы – совершенно иной жанр, где
«настоящего путешествия в сущности нет, оно пристегнуто к вещам, не имеющим с ним необходимой
связи» 5. Герой этих произведений обычно не покидает родного города, как персонажи произведений
Н. Брусилова «Мое путешествие или приключение одного дня» и П. Яковлева «Чувствительное путешествие
по Невскому проспекту», а «странствуют» в своем воображении.
Такие рассказы сближаются с литературными путешествиями лишь в том отношении, что используют
мотив передвижения героя в пространстве и времени. Однако в сентиментальных рассказах он не является
главным, а воспринимается, как повод рассказать о каких-либо других событиях, не имеющих отношения
к путешествию: общении с друзьями, сельских и городских прогулках, приятных знакомствах и времяпровождении с прекрасным полом.
Установка на эпистолярность порождает попытки повествователя воссоздать речевой образ адресата,
на самом деле находящегося за рамками текста, поскольку переписка путешественника и его друзей имеет
1
2
3
4
5
Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Л., 1984, 315.
Карамзин Н. М. Сочинения в 2-х томах. Л., 1984, т.1, с. 627.
Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. М., 1929, с.97.
Карамзин Н. М. Письма…, с.425.
Роболи Т. Литература «путешествий» // Русская проза. Л., 1926. с. 48.
242
ФИЛОЛОГИЯ
лишь условно-литературный, вторичный характер. Искусственное моделирование содержания ответных
реплик адресата осуществляется по двум тематическим направлениям: во-первых, за счет указания на благополучие адресата: «Вдруг три письма от вас, милые! По крайней мере, вы живы и здоровы» (Карамзин);
«Вот вдруг два письма от милого папеньки! … ему гораздо лучше» (Гладкова «Пятнадцатидневное путешествие….»); во-вторых, с помощью требований (просьб), выражающих заинтересованность адресата в полученной информации: «Вы пеняете, друзья, … что я не пишу о городе» (Марлинский «Поездка в Ревель»);
«Требуешь ты от меня, чтобы я сравнил Рим в настоящем его положении с древним Римом» (Лубяновский
«Путешествие по Саксонии, Австрии и Италии»); «вы требуете чтобы я писал, сердитесь, что до сих пор не
сказал о ней (Англии) ни слова» (Гончаров).
Двусторонний обмен информацией заведомо исключен; носителем ее является только повествовательпутешественник, за которым закрепляется роль адресата: отношения свободного варьирования участников
эпистолярной коммуникации тем самым исключаются.
Содержательно мотивированным оказывается другое отступление от норм эпистолярного изложения:
ориентация повествователя на двух и более адресатов одновременно. Очевидно, что путевой материал выходит за границы интимно-личных интересов и вполне отвечает интересам широкой аудитории читателей.
Установка на двух адресатов приводит к некоторым нарушениям канала связи применительно к той
части информации, которая составляет общую апперцепционную базу повествователя и его друзей, из
которой исключены читатели. Речь преимущественно идет о необходимости специальных расшифровок
читателями собственных имен: «Как часто сердце мое требует тебя, любезный мой Б-н!» (П. Шаликов
«Путешествие в Малороссию»), «Я не говорю об Анне Нк-вне М…ной …, родственнице моих ближних!»
(М. Макаров «Журнал пешеходцев от Москвы до Ростова…»), «любезный Д., внук Аристиппа и Горация»
(Кюхельбекер).
Нормам эпистолярной коммуникации противоречат некоторые формы выражения субъектных отношений. Одно из основных несоответствий – план неглавных персонажей путевой прозы. «Чужая» речь, служащая формой выражения этого плана, включается в эпистолярный диалог путешественника и его друзей
как построенная речевая стихия. Таковы диалоги повествователя с попутчиками, новыми знакомыми и тому
подобное, вводимые в текст «писем» в прямой, а не в косвенной форме, создающее впечатление неспонтанности и требующие от автора специальных оговорок: «Не удивляйся…, если я так хорошо затвердил сей
разговор /с ямщиком/, занимающий целую страницу. Бедность несчастного сего крестьянина весьма меня
тронула» (Бантыш-Каменский).
Наконец, могут воспроизводиться письма, адресованные не самому, повествователю: например, письмо
Геллера к Боннету, содержание которого через посредничество Карамзина – повествователя, становится
известным его русским друзьям, не знакомым ни с Геллером, ни с Боннетом. Такие письма представляют
собой чистую художественную условность.
Интимизация повествования, характерная для произведений сентиментальной беллетристики, обусловила популярность эпистолярной формы изложения в путешествиях 1800–1820-х гг.
В произведениях 1830–1850-х гг., в связи с утратой интереса авторов к частной жизни личности и
перенесением акцента на историко-этнографические, культурологические реалии и социально-бытовые
объекты, эпистолярная форма изложения путевых впечатлений сменяется формой записок (очерков),
позволяющей «вместить» тематически и стилистически разнородный материал.
Интерес русской беллетристики 1830–1850-х гг. к социально-бытовым фактам, пришедший на смену
«эстетизму» сентиментальных и романтических писателей, повлиял на характер отбора дорожного материала путевой прозы. Наряду с описаниями «эстетического» материала: памятников культуры, искусства,
природы и тому подобное – в путешествиях появляются рассказы о социально-бытовых объектах и этнографических реалиях (сочинения М. Погодина, Н. Греча, А. Печерского).
Интерес к этнографическим фактам стал стимулом к изучению научных и научно-популярных историкоэтнографических источников. Многочисленные цитаты и реминисценции из научных источников усиливают
документально-очерковое начало в путевой прозе.
Литература:
1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
2. Дыдыкина О. А. Эволюция стиля русских литературных путешествий конца 18 – первой половины 19 вв.
М., 1998.
3. Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Л., 1984.
4. Роболи Т. Литература «путешествий» // Русская проза. Л., 1926.
5. Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. М., 1929.
243