УКД 821.161.3 МОТИВ БОЛЕЗНИ В ДЕВИЧЬИХ РУКОПИСНЫХ РАССКАЗАХ Н.В. Кургузова

УКД 821.161.3
МОТИВ БОЛЕЗНИ В ДЕВИЧЬИХ РУКОПИСНЫХ РАССКАЗАХ
Н.В. Кургузова
Специфической особенностью жанрового канона девичьего рукописного рассказа является использование
мотива дарения фотографии, которая приобретает в тексте сюжетную и символическую функции.
Ключевые слова: девичий рукописный рассказ, жанровый канон, мотив.
Жанровый канон девичьего рукописного рассказа в большей степени ориентирован на сюжеты с
трагическим финалом, включающем в себя смерть одного или обоих главных героев [1, 41]. Влюбленные
гибнут в результате несчастного случая, от рук коварных соперников / соперниц, накладывают на себя руки
или умирают от загадочной и неизлечимой болезни. Болезни преследуют главных героев девичьего
рукописного рассказа с момента судьбоносной встречи со своей любовью и вплоть до момента безвременной
кончины. В данной статье мы проследим специфику использования мотива болезни в девичьем рукописном
рассказе.
Материалом нашего исследования являются сюжеты, опубликованные в книге «Рукописный девичий
рассказ» / Сост. С.Б. Борисов. - М., ОГИ., 2002. Этот сборник включает в себя 124 текста, он состоит из трех
разделов: «Рассказы без трагического исхода» - 30 сюжетов; «Рассказы с трагической гибелью одного героя» 15 сюжетов; «Рассказы, завершающиеся гибелью обоих героев» - 26 сюжетов (всего 71 сюжет) [прим.1].
Мотив болезни представлен в 13 сюжетах, 27 вариантах, т.е. в наиболее репрезентативных сюжетах,
зафиксированных в нескольких вариантах (I, 3 а, b; II, 31 а; II, 34; II 35 а ,b; II, 36; II, 40; II, 42; III, 46 а,b,d,е; III,
47 а,b,е,d,с,f; III, 49а, b, с, е; III, 53; III, 52 а, b; III, 63).
Истоки традиционной для мировой литературы метафоры любовь-болезнь уходят в средневековую
культуру. Е.Б. Смилянская отмечает, что вне зависимости от того, кто оказывался в подчинении любовной
страсти - мужчина или женщина часто объяснение ей продолжали искать вне собственной души.
«Чувственная любовь, отвергаемая в христианстве как одна из "губительных страстей", в традиционном
сознании продолжала оставаться в подчинении адского, бесовского начала…» [2]. Одержимые страстью,
чахнущие от любви смертельно бледные, но с лихорадочным огнем в глазах, вошли и в русскую литературу:
мы можем вспомнить умирающую от любви Екатерину Полозову, героиню романа Н. Чернышевского «Что
делать?», героев повестей А. Толстого «Граф Калиостро» и «Упыри».
Традиция восприятия и изображения любовного чувства именно как некого недуга, болезни характерна
для девичьей субкультуры в целом. Так, Борисов приводит примеры распространенных в девичьих альбомах
афоризмов, подчас имеющих ироничное звучание:
«Любовь – солома, сердце – жар. Одна минута и пожар» [1, 28].
«Любовь – это два дурака с повышенной температурой» [1, 28].
«Любовь – это канат, который черти тянут в ад» [1, 28].
Девичий рукописный рассказ полностью включен в девичью субкультуру, и действительно, эти тексты
содержат примеры метафоры любовь-болезнь:
«В воскресение я почти никуда не ходила. Мама забеспокоилась, решила, что болезнь вернулась.
Укоряла за то, что вчера пошла на вечер. Если бы она знала, что это за болезнь!» (I, 14, с.113).
А вот, как выглядит «больной» со стороны:
«Я не могу от нее и слова добиться. Придет со школы и сразу уходит в свою комнату. Ходит все время, о
чем-то думает, ночью во сне какие-то возгласы произносит. Утром плохо ест. Думала – больна, предложила в
больницу сходить, а она ответила, что незачем и что она совершенно здорова» (III, 19, с.363).
Симптомами любовной болезни в девичьем рукописном рассказе являются лихорадка, бледность, жар,
головокружение, нездоровый румянец, бессонница, потеря ориентации, неадекватное поведение.
«Андрей был бледный, глаза его большие, такие красивые, блестели лихорадочным огнем [Прим. 2]» (I,
2 а, с. 57).
«Шел за ней словно пьяный» (I, 2 а, с. 58).
«Инга едва коснулась губами его щеки, и тут же ее бросило в жар» (I, 2 b, с. 61).
«Он привлек ее к себе и поцеловал. Он хотел еще раз поцеловать, но она вырвалась и убежала.
Девчонкам она ничего не сказала. У нее кружилась голова и горели щеки» (I, 2 с, с. 63).
«С того самого дня, когда я увидел тебя, я засыпаю и встаю с твоим именем. В техникуме я ничего и
никого не вижу – перед глазами стоишь ты» (I, 29 а, с. 158 [Прим. 3]).
Метафора любовь-болезнь в мировой литературе далеко не оригинальная, но ведь и девичьи
рукописные рассказы совсем не шедевры, более того они скорее близки фольклорным текстам, которым эта
метафора тоже давно известна. От несчастливой, неразделенной любви девки и парни «чахнут» - этот мотив
широко распространен в необрядовой лирике. Особенно интересны в данном контексте привороты, которые в
целом основаны на метафоре любовь – огонь, но нельзя не признать, что для заговаривающего любовное
чувство, страсть вовсе не метафора, а вполне определенное физиологическое состояние – «сухота», например:
«Стану я, раба Божья Марфа, благославясь, пойду перекретясь из дверей дверямы, из ворот в ворота.
Пойду в чистое поле. На чистом поле стоит бойня. В бойне есть доска, на доске лежит тоска, тоска тоскует,
сухота сухотует. Так же бы тосковал раб божий Иван по рабе Божьей (такой-то), не мог не жить, не быть, не
лежать, не спать, только на уми-разуми рабу Божью (имя назвать) держать. Пройди, тоска-кручина, по его
ретивому серьцу, по его мыслям; дуну ему в серьце, в печень, отныне во веки веков. Аминь» [3, 32].
Как видим, симптомы «сухоты» примерно совпадают с симптомами любовного чувства, которые
встречаются в девичьем рукописном рассказе. Можно предположить, что, описывая любовное чувство героев,
писательницы девичьих рукописных рассказов вовсе не демонстрируют свою творческую несостоятельность,
но следуют традиционным народным и субкультурным представлениям о природе любви-болезни.
Сходные симптомы физического недомогания – забытье, скованность, потеря сознания,
головокружение, опьянение, потеря ориентации - мы увидим в девичьем рукописном рассказе в сценах с
описанием первого сексуального опыта героини (9 сюжетов и 12 вариантов). Натуралистичный характер
имеют описания первого сексуального опыта в 4 сюжетах (5 вариантах), из них в двух текстах героиня
испытывает «ужасную», «нечеловеческую» боль (I, 7, с.93; III, 9, с.339-340). Но подробное описание
сексуальных сцен в целом нехарактерно для девичьего рукописного рассказа, читательницы и писательницы
которых часто не имели никакого сексуального опыта. Поэтому в качестве типичных описаний секса мы
можем привести следующий пример:
«Борис нежно обнял ее, как будто боясь ее сломать и, нагнувшись над ее чистым лицом, прошептал:
«Ведь ты любишь меня?» - «Да». И больше она ничего не помнила» (III, 6 а, с.316).
Потеря сознания как бы «освобождает» героиню от ответственности, она не помнит, что с нею дальше
было, «все как в тумане»: она не властна над собой, над своим телом, все происходит как бы против ее воли. В
данном контексте любовной болезни девушка действительно теряет сознание в том смысле, что теряет
способность разумно мыслить и поступать.
Следующая стадия любовной болезни – беременность, состояние еще менее знакомое для аудитории
девичьего рукописного рассказа. Описание физического состояния героини во время беременности часто не
имеет ничего общего с реальной беременностью. Единственное правдоподобное описание мы находим в
сюжете «Неужели так возможно»:
«… через некоторое время Света стала замечать, что с ней происходит что то неладное, ее тошнило,
часто кружилась голова, она очень быстро уставала. Когда Света поняла, что она беременна, она сразу решила
сказать Игорю» (30).
Симптомом беременности в девичьем рукописном рассказе является тошнота, именно она заставляет
беспечных героинь насторожиться и отправиться к врачу (II, 2 а, b). А в одном варианте сюжета таким
настораживающим симптомом является расстройство желудка (I, 4 а, с.74-75). Однако чаще всего описание
беременности ограничивается фразой «она заметила что-то неладное» (I, 4 b c d, с. 78, 82 и 85; I, 29 b, с. 176; II,
12, с. 223). «Что-то неладное» - универсальный емкий симптом, который заменяет все симптомы
беременности.
Текстов, метафорически описывающих эмоциональное состояние влюбленных героев через
физические симптомы, не так уж и много. Гораздо чаще мы сталкиваемся с сюжетами, в которых герои
действительно заболевают или испытывают физические страдания в результате тяжелых травм. Борисов писал
о трехчастной структуре девичьего рукописного рассказа, которая предполагает сюжетный элемент «проверки
истинности чувства», т.е. некой экстремальной или неординарной ситуации с реальной угрозой жизни и
здоровью, которая выявляет неизвестные доселе героям чувства. И в данном случае, Борисов имеет в виду
ситуацию, в которой «оба героя разлучаются «в этом мире» или один из героев по какой-либо причине
навсегда покидает «этот мир» [1, 40].
На наш взгляд, структура девичьего рукописного рассказа немного сложнее. Так, в сюжетах можно
выделить два таких «испытания»: предварительное и финальное. Предварительное испытание действительно
связано с некой угрозой жизни и здоровью героев (герой отбивает героиню у хулиганов, спасает ее из воды,
тоскует во время ее болезни от разлуки и т.д.). Таким ключевым сюжетным эпизодом часто становится
временная болезнь героя или героини или несчастный случай, который заканчивается пока благополучно.
Благодаря этому моменту опасности герой / героиня понимают, что более не властны над собой.
«17 января. Сегодня Наташа не пришла в школу. Пусто было без нее.
18 января. Сегодня я ходил к Наташе в больницу. Как она похудела. Я хотел ей сказать, что люблю ее, но
меня вызвала медсестра» (III, 4 с, с.312).
«Началась эпидемия гриппа. Заболел Олег. Он две недели лежал в больнице, и Ира приходила к нему
под окно каждый день и долго стояла на морозе. Смотрела карими глазами на Олега и плакала» (II, 6, с. 209).
Иногда причиной внезапной болезни становится временная измена возлюбленного, героиня сильно
переживает его ветреность и скоропостижно заболевает:
«Сашка вырвалась и ушла. У парня пробудилось самолюбие. Он больше не подходил к Сашке. На
следующий день Сашки в школе не было, она серьезно заболела. На вечере 8 Марта Саши тоже не было. Она
лежала в постели, вспоминала прошлое и тихо плакала в подушку, вспоминая мать» (I, 3 а, с.69).
«Она увидела, что навстречу к ней идут Эдик с Галей. Они о чем-то говорили. Наташа не знала, что ей
делать. Эдик же при виде Наташи, протянул Гале руку и поцеловал ее. Наташа, пошатнувшись, упала в
обморок. Очнулась она в больнице» (III, 35 а, с.205).
Финальное же испытание любовного чувства всегда связано с трагической смертью одного из героев,
причиной которой часто становится болезнь. В большинстве случаев сюжет включает в себя сцену
трогательного прощания героев в больнице, когда, например, возлюбленный из последних сил пишет
предсмертное письмо или произносит слова прощания девушке, которая после этого безмерно грустит и часто
также заболевает, умирает или кончает жизнь самоубийством.
Диагнозы смертельных болезней в сюжетах девичьих рукописных рассказов фигурируют довольно
редко. Это могут быть реальные болезни (тиф – III 1 а, е; двустороннее воспаление легких – III, 4; III 7а;
банальный грипп – II, 6):
«Ночью у Веры поднялся жар. Вызвали врача. Вера не давала себя прослушать, но врач настоял на
своем. Оказалось – двустороннее воспаление легких. Вера с каждым днем становилась все хуже. Она часто
теряла сознание (…) Она лежала бледная (…)
… Вера говорила, чуть шевеля губами. Эдик не мог смотреть на нее без слез. А ночью Вере стало
совсем плохо. Последнее, что она просила, - надеть на нее черное платье…» (III, 7 а, с. 329-330).
«Эдик провожал Олю, но она долго стояла и смотрела ему вслед. Почувствовала, что она озябла, пошла
домой. В постели она долго не могла уснуть. Заснула только под утро. Утром она никак не могла встать.
Поднялся сильный жар. Пришел доктор и сказал, что она заболела тифом» (III, 1 е, с. 256).
Также в девичьих рукописных рассказах мы можем встретить описание смерти героев от полученных
травм, полученных в результате несчастного случая, который является устойчивым мотивом для данного
жанра (см. [4]). Например, в сюжете «Помни обо мне» (III, 2) герой гибнет от ножевых ран, количество
которых в разных вариантах сюжетах насчитывается от 5 (варианты а, b, е) до 8 (вариант f). В сюжете
«Марийка - богиня любви и красоты» героиня в результате прыжка со скалы получает «большую потерю
крови, пролом черепа, переломы четырех ребер» (II, а, b), при этом на внешнем виде героини это никак не
отражается – «только небольшая царапина на ее лице напоминала о случившемся» (II, 1 а).
Нельзя не отметить, что, несмотря на конкретный диагноз, «клиническая картина» имеет абстрактный
характер – все те же уже знакомые нам жар, бледность, бессонница, потеря сознания. Встречаются девичьи
рукописных рассказы и вовсе с загадочными диагнозами, например «опухоль в боку»:
«У нее была опухоль в боку, но чья-то нога прорвала ее. У Жени было истощение желудка. После того,
как умерла у нее мать, ей нечего было есть. Денег у нее не было. Она нашла в шкафу сухари и питалась ими»
(I, 3 b, с. 73).
В целом же писательницам и читательницам девичьих рукописных рассказов совсем неважен диагноз и
точное описание симптомов болезни, гораздо важнее сам факт болезни, и чем она ужаснее, тем более рассказ
соответствует канону.
«В то время, как Олег уехал, заболела Ира. Ее положили в больницу. У Иры было что-то с головой, и
медицина была бессильна помочь девочке. Ирина это знала (…) И она начала писать, слезы катились на
бумагу и нестерпимо болела голова» (II, 6, с.209)
«Ночью Вера заболела. Вызвали врача. У Веры обнаружили страшную болезнь. Надежды не было.
Вере становилось все хуже и хуже…» (III, 7 b, с. 337).
Отдельного упоминания заслуживает рассказ «Желтый тюльпан», в котором героиня, вернувшись после
долгой отлучки в родной город уже в качестве врача, обнаруживает в местной больнице брошенного ею когдато парня:
«Это он! Он! Боже мой, он, те же волнистые волосы, те, но уже с заметной проседью, те же ресницы,
глаза, губы. Вот только под глазами большие синие круги.
Я не знаю, долго ли я всматривалась (…) И вдруг поняла, что он слеп (…) Врач ответил, что он слеп.
Это произошло от сильных волнений в его жизни не более двух дней» (II, 4, с.204).
Образ ослепшего и умирающего от горя героя мне кажется далеко не случайным. Возможно, он связан с
культовой для девичьей субкультуры фигурой 60-70 годов двадцатого века Эдуардом Асадовым, ослепшим в
результате ранения во время ВОВ, но бывшего неизменным певцом романтической любви. Его поэзией были
наполнены все девичьи альбомы, и он, несомненно, был властителем умов современников.
Герой / героиня могут быть убиты злодеями-соперниками, но и в этом случае описание их смерти,
несмотря на явный мелодраматизм, имеют довольно условный характер. Чаще всего герои умирают от удара
ножом в спину (весьма символично), или от множественных ножевых ранений. При этом умирающие герои
говорят: «Что-то кольнуло меня в спину» (III, 3 е, с.299) и тут же на месте умирают.
В целом независимо от причины все герои девичьих рукописных рассказов умирают примерно
одинаково. Из симптомов подступающей смерти можем отметить бледность, синеву (III, 1в; III, 2 во всех
вариантах), седину (III, 2b), потерю сознания (III, 2 b, d), худобу (III, 1а, е), жар (III, 1 d). Болезнь меняет прежде
прекрасную внешность героев, и теперь они теряют свою красоту. Этот мотив может присутствовать в сюжете
в кратком виде («Лена болела уже две недели, а ей становилось все хуже с каждым днем. Теперь она не была
похожа на ту красивую Лену» III, 18, с. 361-362), но может быть развернут в большое описание:
«Я вошла и не узнала его. Он лежал бледный, как полотно, и на волосах седина. Я подошла к нему…
Веки его дрогнули, он тяжело поднял их… Лицо его покрылось синим пятном. Он умирал…» (III, 2 b, с. 265266).
При виде умершего возлюбленного / возлюбленной оставшаяся половина, прежде всего, теряет
сознание. Это основной и непременный способ выражения эмоционального потрясения. Особенно героини,
оплакивая своих возлюбленных, в рамках одного сюжета теряют сознание множество раз, так что их тоже
отвозят в больницу, а на похороны их сопровождают специально приставленные к ним медсестры.
«Она видела обгоревшее лицо Сергея, в ушах звенел его голос. Больше она ничего не помнила» (II, 3, с
201).
«На третий день после смерти Вити состоялись похороны. Ира в сопровождении врача и медсестры
тоже была на похоронах. Ей там стало плохо, и ее увезли в больницу» (III, .8, с. 338).
И вообще все оставшееся на земле героине время она проводит в неком измененном состоянии
сознания, которое она описывает как «бессознательное», «была как пьяная», «была как полоумная».
Болезненное состояние, в котором пребывают горюющие героини, в конечном итоге приводит их к
самоубийству.
«Хоронили его через три дня. Все это время я ходила как бы в бессознательном состоянии» (III, 2 а, с.
261).
Горе тоже способно менять и внешний вид и физическое состояние героев, особенно девушек, которые
также утрачивают свою красоту:
«Вскоре Лилька очнулась, вид у нее был совсем другой, белое платье было грязное, локоны свисали»
(III, 21, с. 366).
«Его похоронили. Надя пришла туда чуть позже. Домой вернулась на половину седая, с больным
сердцем. Часто теряла сознание, сильно похудела» (II, 10, с. 218).
Но как бы не были страшны герои в своей агонии, по смерти они тут же обретают свою
первоначальную красоту, становятся «как живые» и, судя по состоянию горюющих возлюбленных, «живее
всех живых». Любовная болезнь более не властна над ними, и они возвращаются в свое изначальное
счастливое состояние покоя.
«Хоронили Веру в солнечный день, гроб стоял на стульях. Вера лежала, как живая. Платье на ней было
голубое, как небо. В волосах букет черемухи» (III, 7 а, с. 330).
«Все рыдали. Ирина лежала и как будто бы хотела сказать: «Что вы плачете, не плачьте, мне здесь
хорошо, вокруг цветы» (III, 6 b, с. 320).
Подверженность героев девичьего рукописного рассказа страшным болезням, травмам и несчастным
случаям, разного рода физическим страданиям, на наш взгляд может быть связана и с общей для советских
литературы и кинематографа традицией изображения «высокого героя», претерпевающего пытки, отдающего
свою жизнь за идею, как это сделали Павка Корчагин, пионеры-герои, герои романа А. Фадеева «Молодая
гвардия» и многие, многие другие.
Помимо пафоса сентименталистской идеи «встречи влюбленных в ином мире» в качестве причины
трагедийного финала девичьего рукописного рассказа исследователи отмечают, что авторы текстов «убивают»
своих героев, так как не знают, как дальше им продолжать повествование. Смерть героев становится самым
простым способом закончить действие. Аргументом «за» считается частое отсутствие мотивированности
сюжета девичьих рукописных рассказов, подробного описания болезни героев, причины смерти и т.д.
Китанина отмечает в частности, что рассказы с сюжетом совращения привлекают читательниц исключительно
эротическим переживанием, но так как рассказ должен чем-то заканчиваться, автор «отправляет героев в
ЗАГС, в роддом, на кладбище или в Париж, лишь бы как-то отделаться от них» [5, 509].
На наш взгляд, причина, по которой в качестве финала авторы девичьих рукописных рассказов
выбирают гибель, смерть от болезни или самоубийство героев, гораздо сложнее и лежит скорее в области
возрастной и клинической психологии, а не литературоведения. Мы можем предположить, что герой / героиня
заболевает еще и потому, что любовь-болезнь постепенно берет над ним верх, симптомы такой болезни со
временем все более и более усиливаются и в, конце концов, приводят к смерти. То есть перед нами не только
набор фабульных клише «болезнь», «гибель», но и, прежде всего, неуклонная логика сюжета девичьего
рукописного рассказа, который в изображении любовного чувства следует традиционным представлениям о
любви как физиологическом болезненном состоянии.
A specific feature of the genre canon of a girlish handwriting story is the use of the motive of love sickness that gets story and
symbolic functions in the text.
Key words: girl's handwritten narrative genre canon, the specific imagery, motive.
Примечания
1. Так как в сборнике нет сплошной нумерации, далее в ссылке на конкретный текст сборника первая
римская цифра соответствует разделу сборника, вторая арабская цифра – номеру сюжета в разделе, латинская
буква – варианту сюжета.
2. Подчеркивания автора
3. Подчеркивания автора
4. См. варианты - I, 7, с.93; III, 6 b, с, с. 318 и 321: III, 9, с.339-340; III, 13, с.349.
5. См. варианты – I, 4 c, с. 82; I, 5, с. 89; I, 6 а, с.90; II, 2 а, в, с. 198 и 199; II, 12, с.223; III 6 b, с, с. 318 и
321).
Список литературы
1. Борисов С.Б. Любовный рассказ в ансамбле девичьего рассказа // Рукописный девичий рассказ: Сб. /
Сост. С.Б. Борисов. М.: ОГИ, 2002. С. 19–49.
2. Смилянская Е.Б."Любовь твоя раны мне великие дает..." (чувства и страсти по следственным
материалам XVIII в.) // http://www.ruthenia.ru/folklore/smilianskaya1.htm (посещение - 13.10.2014).
3. Русские заговоры Карелии / Составитель Т.С. Курец. Петрозаводск, 2002.
4. Жаворонок С. И. Предисловие [к материалу «Девичьи любовные рукописные рассказы»] // Русский
школьный фольклор. От «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов / сост. А. Ф. Белоусов. М., 1998.
С. 185—193.
5. Китанина Т. А. Сюжетные традиции девичьего рукописного рассказа // Рукописный девичий рассказ /
сост. С. Б. Борисов. М., 2002. С. 504—519.
Об авторе
Кургузова Н.В. – кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русской литературы
XI-XIX веков Орловского государственного университета, marusia_nv@mail.ru.