Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
advertisement
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» На правах рукописи Кравцова Мария Владимировна МЕЖСТРАНОВОЙ АНАЛИЗ РЫНОЧНОЙ И СЕТЕВОЙ КОРРУПЦИИ: ФАКТОРЫ, ПОСЛЕДСТВИЯ, ВЗАИМОСВЯЗЬ Специальность 22.00.03 Экономическая социология и демография Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук Научный руководитель д.э.н. Косалс Л.Я. Москва - 2014 1 Оглавление Введение……………………………………………………………………5 Глава 1: Классификация коррупции…………………………………19 1.1. Обоснование необходимости учета качественного измерения в сравнительных исследованиях коррупции………………………………19 1.2 Определение коррупции………………………………………………22 1.3 Определения рыночной и сетевой коррупции………………………28 1.4 Типы рыночной коррупции…………………………………………33 1.5 Разработанная классификация коррупции в свете существующих классификаций…………………………………………………………….39 Глава 2: Теоретический обзор причин и последствий рыночной и сетевой коррупции………………………………………………………44 2.1 Политические, экономические и культурные факторы распространения рыночной и сетевой коррупции……………………..44 2.1.1. Общие факторы коррупции ………………………………………...45 2.1.2 Факторы рыночной коррупции…………………………………….46 2.1.3. Факторы сетевой коррупции………………………………………..52 2.2. Экономические последствия рыночной и сетевой коррупции …….62 2.2.1 Коррупция «смазывает колеса экономики»………………………...63 2.2.2 Коррупция «засоряет в колеса экономики»…………………………69 Глава 3: Данные и методология………………………………………...78 3.1. Особенности методологического подхода и задачи исследования ..78 3.2. Источники данных……………………………………………………79 3.3. Индексы участия и восприятия рыночной и сетевой коррупции….80 3.3.1. Измерение рыночной и сетевой коррупции……………………...80 3.3.2. Построение индексов сетевой и рыночной коррупции…………..82 3.4. Построение дополнительных индикаторов………………………..83 3.5. Описание гипотез и методов анализа……………………………….83 2 Глава 4: Межстрановой сравнительный анализ причин и последствий рыночной и сетевой коррупции…………………………86 4.1. Описание индексов участия и восприятия рыночной и сетевой коррупции…………………………………………………………………..86 4.2. Факторы рыночной и сетевой коррупции на страновом уровне…91 4.2.1 Исследовательские гипотезы………………………………………..91 4.2.2.Выявленные страновые факторы рыночной и сетевой коррупции.93 4.2.3. Выводы……………………………………………………………….96 4.3. Факторы рыночной и сетевой коррупции на индивидуальном уровне……………………………………………………………………….97 4.3.1. Исследовательские гипотезы……………………………………….97 4.3.2. Выявленные индивидуальные факторы рыночной и сетевой коррупции …………………………………………………………………101 4.3.3. Выводы……………………………………………………………..109 4.4. Влияние рыночной и сетевой коррупции на предпринимательство и инновации………………………………………………………………….110 4.4.1. Обзор существующих работ о влиянии коррупции на предпринимательство и инновации…………………………………….111 4.4.2. Исследовательские гипотезы на индивидуальном уровне………114 4.4.3. Исследовательские гипотезы на страновом уровне……………...118 4.4.4. Результаты анализа………………………………………………...126 4.4.5.Выводы………………………………………………………………134 Глава 5: Трансформация коррупционных отношений между чиновниками и предпринимателями в России. …………………….137 5.1 Обзор существующих работ о рыночной и сетевой коррупции в России…………………………………………………………………137 5.2. Выявленные тенденции в коррупционных отношениях в России..141 3 5.3. Глубинные изменения взаимоотношений между чиновниками и предпринимателями, связанные с переходом от рыночной к сетевой коррупции. ………………………………………………………………..148 5.4 Влияние перехода от рыночной к сетевой коррупции на условия для ведения бизнеса в России………………………………………………...155 5.5. Причины и временные рамки трансформации коррупционных отношений в России………………………………………………………159 5.6. Возможные сценарии дальнейшего развития коррупционных отношений в России………………………………………………………172 5.7. Выводы ……………………………………………………………….174 Заключение ……………………………………………………………..177 Список литературы…………………………………………………….183 Приложения……………………………………………………………...201 Приложение 1: материалы к главе 1……………………………………201 Приложение 2: материалы к главе 2…………………………………...213 Приложение 3: материалы к главе 3……………………………………217 Приложение 4: материалы к главе 4……………………………………230 Приложение 5: материалы к главе 5……………………………………263 4 Введение Актуальность исследования Коррупция является серьезной проблемой для многих стран. Многочисленные исследования показывают, что она может иметь различные негативные последствия: препятствовать экономическому росту, усиливать социально-экономическое неравенство, вызывать неэффективное распределение ресурсов в экономике, способствовать развитию теневой экономики, подрывать политическую стабильность и доверие к государству и т.д. Эти проблемы особенно актуальны в развивающихся странах и в странах с переходной экономикой, где наблюдается относительно высокий уровень коррупции. К этим странам относится и Россия: в основных коррупционных рейтингах стран, разрабатываемых международными организациями (Всемирным Банком, Transparency International и рядом других), наша страна традиционно занимает одно из самых высоких мест. В связи с этим, существует и продолжает расти большой массив литературы, анализирующей причины возникновения и существования коррупции, а также ее последствия. Особенностью нашего подхода является то, что мы проводим межстрановой анализ причин и последствий коррупции, учитывающий не только количественное, но и качественное измерение данного феномена. Необходимость изучения коррупции в качественном разрезе обоснована работами социологов и экономсоциологов, которые способствовали чрезвычайно важному пониманию того, что коррупция сама по себе является очень неоднородным явлением. В разных странах в зависимости от ценностей, норм и особенностей распределения власти в обществе различные практики могут быть стигматизированы как коррупционные. В работе предлагается комплексное сравнительное исследование двух форм коррупции – сетевой и рыночной. Основным критерием 5 разделения этих форм является открытость доступа к коррупционным услугам. При рыночной коррупции этот доступ может потенциально получить каждый индивид или фирма, так как единственным условием является представление чиновнику (или работнику общественного сектора) некоторого вознаграждения (обычно – в денежной форме). В случае сетевой коррупции доступ к услугам открыт только для тех, кто состоит в родственных, дружеских или деловых отношениях с чиновником, независимо от размера или формы вознаграждения. Обе формы коррупции укладываются в расширенное определение коррупции, под которой в данной работе понимается «использование служебного положения в личных целях (связанных с материальной выгодой, с поддержанием отношений с родственниками, друзьями и т.д., с повышением личного социального статуса), в результате чего человек, обратившийся с просьбой к чиновнику (работнику госсектора), оказывается в привилегированном положении по сравнению с другими претендентами. Предложенное определение может расходиться с общепринятыми юридическими и бытовыми трактовками данного феномена. Рыночная и сетевая коррупция имеют принципиально разную природу. Сетевая коррупция укоренена в социальных взаимодействиях. В коррупционные отношения в данном случае вступают знающие друг друга напрямую или через общих знакомых люди, что предполагает сравнительно высокий уровень взаимного доверия еще до совершения неформального обмена. В данном случае денежное вознаграждение может быть далеко не основной мотивацией лица, предоставляющего услугу. Часто представители государства оказывают содействие своим родственникам и приятелям из желания помочь или в качестве ответного жеста на оказанную им ранее услугу. 6 Рыночная коррупция, в свою очередь, представляет собой обычно более рискованные и обезличенные отношения, главным стимулом вступления в которые является денежное вознаграждение. В качестве одного из послужить характерных примеров неофициальный рыночной прейскурант цен коррупции на может предоставление различных услуг чиновниками. Другой возможный пример – это аукцион на получение государственного подряда, при котором контракт получает фирма, предложившая максимальный неформальный платеж. Необходимо отметить, что разделение коррупции на рыночную и сетевую присутствует в социологической литературе как минимум с 1960-х годов [Scott, 1969]. Разные авторы использовали разные названия для этих форм, и особенно заметно разнообразие названий для сетевой коррупции: блат, гуанкси (китайский аналог блата), патрон-клиентские отношения, клановость, фаворитизм и т.д. Термин «сетевая коррупция», используемый нами, был впервые употреблен в работах М. Грановеттера [Granovetter, 2007]. Однако, несмотря на это, существующая литература до сих пор имеет чрезвычайно фрагментарный характер. Большинство исследований фокусируется лишь на одной из этих форм, тогда как сравнительные, и, тем более, межстрановые исследования на данный момент практически отсутствуют. Это является серьезным пробелом в существующей литературе, так как рыночная и сетевая коррупция не только имеют разную природу, но и могут иметь разные последствия. На первый взгляд, рыночная коррупция может показаться менее деструктивной, чем сетевая, так как она практически не нарушает «логику рынка». Преимущество получают более эффективные фирмы, которые могут внести (больший) неформальный платеж. В случае же сетевой коррупции преимущество получают фирмы, связанные с представителями государства, и которым нет причин повышать свою эффективность. Однако с другой стороны, распространение рыночной 7 коррупции обычно означает слабость государства и формальных институтов, тогда как при сетевой коррупции представители государства образуют прочную коалицию с бизнесом, что может быть более благотворно для общего социально-экономического развития страны. Таким образом, сравнительный эмпирический анализ сетевой и рыночной коррупции мог бы быть полезен для понимания того, какая коррупция является «меньшим злом», и, тем самым, мог бы внести вклад в продолжающуюся дискуссию о том, может ли коррупция иметь какиелибо позитивные эффекты. Другой недостаток существующих международных исследований коррупции состоит в том, что они ориентированы, главным образом, на взяточничество, так как оно (относительно) лучше измеримо и наблюдаемо. Исследования сетевой коррупции носят обычно сугубо теоретический характер и/или анализируют отдельные ее примеры и проявления в разных странах и в разные периоды времени. Однако учет сетевой коррупции в межстрановых исследованиях потенциально мог бы привести к существенному изменению коррупционных рейтингов стран, как следствие, к пересмотру результатов многих работ. Рыночная и сетевая формы представляют собой «идеальные типы», которые могут редко встречаться на практике в чистом виде, но которые задают некий коррупционный континуум. Если на одном полюсе такого континуума расположить сетевую коррупцию, а на другом - рыночную коррупцию, то профиль коррупции в некотором секторе экономики или в стране в целом можно расположить внутри этого континуума, т.е., представить как некое соотношение между сетевой и рыночной формой. Изучение этого соотношения и его динамика во времени имеет большое значение, в том числе для выработки адекватных мер антикоррупционной политики. Это может оказаться полезным в случае 8 России, где соотношение между этими формами, по все видимости, изменялось в разные исторические периоды. Разработанность проблемы На данный момент тема коррупции достаточно хорошо разработана российскими и зарубежными учеными. Однако, речь идет в первую очередь о коррупции, основанной на неформальных платежах, к которой можно отнести сегодняшний рыночную день коррупцию существуют и смешанный межстрановые тип. На индикаторы взяточничества, и мы относительно много знаем о причинах и следствиях распространения неформальных платежей. Сетевая коррупция до сих пор изучалась преимущественно отдельно от рыночной коррупции. Она была предметом теоретических работ и качественных исследований, поэтому мы не имеем межстрановых количественных индикаторов ее уровня и недостаточно знаем о ее природе и последствиях. Среди современных работ о коррупции наибольшую известность получили исследования экономистов и политологов [например Р. Вишни, Д. Делла Порта, Р. Джэкман, Г. Монтинола, Р. Роуз-Акерман, Д. Трейсман, А. Шлейфер]. В данном случае под коррупцией имеются в виду в первую очередь неформальные платежи. В центре внимания представителей указанных дисциплин находятся универсальные причины и последствия коррупции, которые актуальны для всех стран. Всплеск интереса социологов к теме коррупции приходится на 60-е 70-е годы прошлого столетия. Среди ключевых фигур можно назвать, например, В. Вертхейма, Р. Врайта, Э. Симпкинса Дж. Скотта, А. Хайденхаймера и С. Хантингтона. Из современных социологов значительный вклад в анализ коррупции внесли М. Грановеттер, М. Джонстон, Э. Усланер. Социологи, в отличие многих представителей других дисциплин, учитывают тот факт, что коррупция не 9 ограничивается неформальными платежами и может принимать разные формы. При этом одни и те же практики в одних обществах могут восприниматься как коррупционные, а в других нет. Сетевая коррупция, а также отдельные ее проявления, такие как «блат», «guanxi», патрон-клиентские отношения, клановость и фаворитизм анализируются в отдельной группе работ [К. Банфильд, Дж. Буассеван, Р. Врайт, М. Грановеттер, Дж. Жан, Д. Канг, К. Легг, Р. Лемарчанд, Г. Ленц, С. Липсет, Д. Редлавск, , Э. Симпкинс, Дж. Скотт, М. Таубе, П. Хатчкрофт, М. Шрамм, И. Ян, а также Л. Я. Косалс, А. В. Леденева, С.В. Шекшня и А. Г. Эфендиев] Исследованиями неформальных отношений и коррупции в России занимаются С. Ю. Барсукова, Е.С. Бердышева, Л. Е. Бляхер, В. В. Волков, C. П. Глинкина, Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, А. Е. Дубова, Л. Я. Косалс, Ю. В. Латов, А. В. Леденева, М. И. Левин, Н.А. Пегин, В. В. Радаев, В.Л. Римский, Р.В. Рывкина, Г. А. Сатаров, С.В. Шекшня, . Учитывая тот факт, что в большинстве работ рыночная и сетевая коррупция либо не различались между собой, либо не были обозначены соответствующими терминами, наш теоретический анализ причин обеих форм коррупции основан не на дефинициях, а на сути коррупционных отношений. Причины рыночной коррупции реконструируются на основе литературы, посвященной нисходящей коррупции (хищническому государству) и восходящей коррупции (поиск рент) [М. Вале, Ж. Депельчин, М. Джонстон, Д. Канг, С. Моррис, П.Эванс], а также условиям для высокого уровня неформальных платежей [Р. Акерман, Р. Вишни, Р. Джэкмен, Р. Ди Телла А. Дрехер, И. Йонг-Сунг, С. Кхагрэм, Г. Монтинола, Д. Трейсман, А. Шлейфер, Ф. Шнейдер] Причины сетевой коррупции выявлены на основе обобщения теоретических и эмпирических результатов перечисленных выше работ, сфокусированных на сетевой коррупции и отдельных ее проявлениях. 10 Обширный блок литературы посвящен последствиям коррупции. Еще в 60-е годы прошлого столетия выделились два основных подхода: моралистский и ревизионистский. С точки зрения первого коррупция по определению дисфункциональна, так как она ставит лояльность клану или семье выше требований закона [К. Банфилд, В. Вертхайм Р. Врайт, Э. Симпкинс]. С точки зрения второго подхода, коррупция порождена неэффективностью существующих правил, и при определенных условиях может иметь функциональные последствия (Н. Лефф, Дж. Скотт, С. Хантингтон). В настоящее время вопрос о том, может ли коррупция быть функциональной, породил две конфликтующие гипотезы: «коррупция смазывает колеса экономики» и «коррупция засоряет колеса экономики» [П. Меон, К. Секкат]. В теоретическом обзоре нашей диссертационной работы мы применяем эти две гипотезы к рыночной и сетевой коррупции, что позволяет нам выявить их возможные преимущества и недостатки. В качестве теоретической основы нашего исследования мы также используем статьи о последствиях коррупции для определенной сферы экономики – развития предпринимательства и инноваций [И. Адачи, Р. Аидис, С. Анохин, М. Гассебнер, А. Дрехер, Л. Клаппер, П. Махагаонкар, П. Ромер, Г. Хофстеде, В. Шульце]. Мотивация выбора именно предпринимательства в качестве объекта для тестирования экономических эффектов рыночной и сетевой коррупции опирается на теорию предпринимательства, Шумпетера. как «креативной деструкции» Й. В нашей стране исследованиями предпринимательства занимаются Т.А. Алимова, А.В. Виленский, М.В. Габелко, О.И. Т.И. Заславская, Образцова, В.В. Радаев, Н.Е. Тихонова, А.Ю. Чепуренко, А.А. Яковлев, Е.Г. Ясин. Проблемы же инновационного развития 11 затрагиваются в работах А.Н. Барыкина, Л.М. Гохберга, В.О. Карачаровского, Г.А. Китова, В.В. Коссова, Т.Е. Кузнецовой. Не менее важным теоретическим источником данного диссертационного проекта являются исследования по России, где в том или ином виде выделяются рыночная и сетевая формы коррупции, и прослеживается динамика коррупционных отношений [Р. Аидис, Л.Е. Бляхер, В. В. Волков, С. П. Глинкина, А. В. Леденева, Н. А. Пегин, В. В. Радаев, Т. Фрай, С.В. Шекшня, А. А. Яковлев, Е. Г. Ясин]. Несмотря на то, что рыночная и сетевая коррупция были выделены на теоретическом уровне и описаны с помощью качественных данных, на сегодняшний день нам не известны исследования, где эти две формы были бы подвергнуты систематическому сравнительному анализу. Мы надеемся заполнить этот пробел. Цель и задачи исследования Основной целью исследования является сравнительный сетевой и рыночной коррупции, изучение анализ основных факторов, влияющих на эти виды коррупции, а также оценка их социальноэкономических последствий на основе эмпирических данных Для достижения этой цели были выполнены следующие задачи: 1) На основе обзора существующих теоретических подходов к изучению коррупции была предложена классификация различных форм и типов коррупции и показано место рыночной и сетевой коррупции в рамках этой классификации; 2) Измерена степень распространенности рыночной и сетевой коррупции в разных странах; 3) Выполнен анализ страновых и индивидуальных факторов, связанных с рыночной и сетевой коррупцией; 4) Проведена оценка влияния рыночной и сетевой коррупции на предпринимательство и инновации; 12 5) Выполнен анализ коррупционных отношений в России с начала 90-х годов до настоящего времени через призму взаимных трансформаций рыночной и сетевой коррупции. Объектом исследования являются население и фирмы в России и других странах с переходной экономикой. Предметом исследования являются коррупционные отношения населения и фирм с представителями государства. Методологические и теоретические основы исследования Ключевой теоретико-методологической основой нашего исследования является теория укорененности коррупции в социальных отношениях [Дж. Буассеван, В. Вертхайм, Р. Врайт, М. Грановеттер, М. МакМуллан, Э. Симпкинс, Дж. Скотт, А. Хайдернхаймер]. Более узким теоретическим положением служит разделение на рыночную и сетевую коррупцию [М. Грановеттер, Дж. Скотт]. Анализ сетевой коррупции опирается на труды антропологов, посвященные отношениям реципрокности [Л. Майр, Б. Малиновский, М. Мосс], а также на теорию патримониализма М. Вебера. В качестве теоретической базы для исследования последствий коррупции мы использовали моралистский [К. Банфилд, В. Вертхайм, Р. Врайт, Э. Симпкинс] и ревизионистский [Н. Лефф, Дж. Скотт, С. Хантингтон] подходы. Дополнительно мы ориентируемся на положения теории предпринимательства как инновационного действия Й. Шумпетера, которая служит теоретическим каркасом для анализа последствий рыночной и сетевой коррупции для предпринимательства. Информационная база и методы сбора данных Информационную основу данного исследования составляют межстрановые базы данных, а также количественные и качественные исследования по России. 13 Основным источником данных для межстранового анализа служит обследование населения «Жизнь в переходный период» (Life in transition- LiTs) , выполненное ЕБРР 2010 г., в котором содержатся вопросы, необходимые для измерения и разделения рыночной и сетевой коррупции. Обследование охватывает 35 стран – 30 стран с переходной экономикой и 5 развитых западноевропейских стран. Мы также используем 15 дополнительных источников количественных данных, среди которых есть как межстрановые исследования, так и опросы населения России. Источниками качественных данных для исследования по России являются: 1) Глубинные интервью с малыми и средними предпринимателями в Москве, Московской области и Нижнем Новгороде, проведенные автором исследования. Интервью были проведены в 2011 г. , всего было собрано 14 интервью: 2) Серия глубинных интервью с полицейскими, проведенные в рамках проекта «Неформальная экономическая деятельность полиции: сравнительный анализ трансформирующихся и развивающихся стран». Всего было проведено 13 интервью в Москве, Московской области и Красноярске в 2009–2011 гг. Научная новизна работы Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые в исследовательской литературе выполнен комплексный теоретический и эмпирический сравнительный анализ двух принципиально разных форм коррупции – рыночной и сетевой. Это выражается в следующем. 1) Путем анализа теоретических и эмпирических источников, в большинстве которых рыночная и сетевая коррупция изучаются отдельно друг от друга, мы разработали список возможных 14 факторов и последствий обеих форм коррупции и подвергли их теоретическому сравнению. 2) Была сформирована классификация выделяемых в литературе видов и форм коррупции, было показано место сетевой и рыночной коррупции в рамках этой классификации и подробно описаны теоретические основания для разделения этих форм. 3) Используя данные международного обследования населения, с помощью методов эконометрического анализа был проведен сравнительный анализ характеристик индивидов, участвующих в рыночной и сетевой коррупции. 4) Были получены раздельные оценки уровня сетевой и рыночной коррупции и описан профиль (структура) коррупции в странах с переходной экономикой и в ряде западноевропейских стран. 5) Было показано, что на страновом уровне рыночная и сетевая коррупция отрицательно связаны между собой и по-разному коррелируют с основными социально-экономическими характеристиками стран. 6) Было показано эмпирически, что рыночная и сетевая коррупция могут иметь разное влияние на развитие предпринимательства и инновационную активность фирм. Основные положения, выносимые на защиту 1) Сетевая и рыночная коррупция имеют разную природу и развиваются в разных условиях. Рост рыночной коррупции сопровождает ухудшение социально-экономической ситуации или сильные структурные/системные трансформации в обществе. Сетевая коррупция относительно меньше связана с политической и экономической конъюнктурой, так как она более укоренена в социальных отношениях. Рост сетевой коррупции может являться реакцией на усиление антикоррупционных мер, направленных в первую очередь против 15 взяточничества. Сетевая коррупция получает широкое распространение в странах, где социальный статус чиновника относительно высок. 2) Участники рыночной и сетевой коррупции отличаются по своим характеристикам. Участника рыночной коррупции можно охарактеризовать как атомизированного индивида, слабо доверяющего даже своему ближайшему окружению и имеющего меньшее количество социального капитала. Участник сетевой коррупции – это хорошо социализированный индивид, имеющий большое количество слабых связей, относительно менее склонный к риску, лояльный ин-группе, однако не доверяющий представителям аут-группы. 3) Сетевая коррупция, в отличие от рыночной, оказывает устойчивое отрицательное влияние на развитие предпринимательства. 4) В России в последние 6-7 лет мы наблюдаем тенденцию к снижению рыночной коррупции между чиновниками и предпринимателями. Сетевая коррупция, напротив, примерно с 2004 года, имеет тенденцию к росту. Наблюдаемые изменения имеют ряд причин. Во-первых, в последние годы усиление антикоррупционного контроля мотивировало участников неформального обмена отказываться от рискованной стратегии рыночной коррупции и использовать менее опасную сетевую стратегию. Во вторых, в результате централизации неформальных отношений коррупционные услуги стали более удаленными от их конечных потребителей на местах, а также значительно более дорогими ввиду длинной цепочки посредников. Чтобы сократить финансовые издержки и получить доступ к принимающим решения чиновникам, предприниматели были вынуждены прибегать к стратегии сетевой коррупции. Апробация результатов Основные положения диссертационной работы были представлены автором на следующих научных мероприятиях: 16 1) Международные семинары в рамках проекта по изучению неформальной экономической деятельности сотрудников милиции (Москва, декабрь, 2010 и 2011;). 2) Регулярные международные семинары НИУ ВШЭ для аспирантов полного дня (Москва, июнь, 2011; Москва, декабрь, 2012; Москва, июнь, 2012). 3) Семинар Школы прикладных социальных наук, Университет Дарема, Великобритания, ( ноябрь, 2012). 4) III Международная конференция ЛССИ НИУ ВШЭ «Культурные и экономические изменения в сравнительной перспективе» (Москва, ноябрь, 2013). 5) XV Апрельская международная научная конференция НИУ ВШЭ «Модернизация экономики и общества» (Москва, апрель, 2014). Теоретическая и практическая значимость работы В данной работе проблема коррупции была рассмотрена под новым углом. Использование разделения на рыночную и сетевую коррупцию, во-первых, может способствовать изменению подхода к межстрановым исследованиям коррупции и пересмотру международных рэнкингов стран с учетом не только денежной, но и сетевой формы коррупции. Вовторых, оно исследований может причин задать и новое направление последствий коррупции. межстрановых Наконец, разработанный нами подход полезен для объяснения изменений коррупционных отношений в постсоветской России. В данной работе мы предлагаем доступный на сегодняшний день инструмент измерения обеих форм коррупции на межстрановых данных, который может быть использован и в других исследованиях. Однако, мы надеемся, что в последствии научный интерес к раздельному изучению рыночной и сетевой коррупции будет способствовать появлению более качественных данных, позволяющих более точно измерить обе формы. 17 Представленный в диссертации теоретический и эмпирический материал может быть использован в ходе преподавания курсов по социальным наукам, связанных с изучением неформальных отношений и коррупции. Он также может оказаться полезен при выработке антикоррупционной политики, учитывающей тот факт, что формы коррупции способны трансформироваться друг в друга. В частности, результаты нашей работы свидетельствуют о том, что силовые антикоррупционные меры, направленные в первую очередь на борьбу с неформальными платежами, могут оказаться малоэффективными, приводя лишь к росту сетевой формы коррупции. Следовательно, борьба с коррупцией должна разворачиваться не столько в правоохранительной сфере, сколько в ценностной и институциональной плоскостях. 18 Глава 1: Классификация коррупции 1.1. Обоснование необходимости учета качественного измерения в сравнительных исследованиях коррупции Существенной проблемой изучения коррупции является то, что это понятие не имеет единого содержания. Люди в разное время или в разных странах по-разному понимают коррупцию. Причиной тому, являются различия в ценностях, в социальных нормах, а также в особенностях распределения власти (подробнее об этом см. приложение 1, П.1). Наличие различных трактовок коррупции ставится во главу угла в социологическом подходе к изучению неформальных отношений. При всех достоинствах данного подхода, акцент социологов на «гибкости» коррупции фактически не позволяет проводить межстрановые сравнительные исследования, так как в каждом обществе существуют свое понимание коррупции, свои причины и последствия этого явления, а также особые способы борьбы с ним. Экономисты в своих работах более склонны использовать унифицированный подход к коррупции, опускающий то обстоятельство, что в это понятие может быть вложен разный смысл. Данный подход имеет ряд очевидных преимуществ. Во-первых, он позволяет создать унифицированные показатели для измерения коррупции, обеспечивающие возможность сравнивать ее масштабы в разных странах. Это в свою очередь позволяет выявить универсальные причины и последствия коррупции, а также способствует выработке универсальных рецептов борьбы с этим явлением. Недостатком унифицированного подхода к коррупции является то, что в разных странах могут измеряться различные явления, поэтому полученные цифры окажутся универсальными, но мало достоверными. Кроме того, унифицированный подход никак не учитывает 19 качественные характеристики коррупции. При этом, как показано в ряде исследований, именно качественные, а не количественные, различия в типах коррупции часто предопределяют ее экономические последствия. Например, при сопоставимом уровне коррупции в Корее и на Филиппинах, экономика Кореи развивается гораздо более быстрыми темпами [Kang, 2002]. Кан [Khan, 1998] сравнивает Южную Корею с Индией, Пакистаном и Бангладеш, которые также схожи по уровню коррупции. Он показывает, что в Корее коррупция привела к экономическому росту, в то время как в Индии, Пакистане и Бангладеш она спровоцировала экономический спад. Авторы данных статей объясняют различные экономические последствия коррупции тем, что в разных странах она может принимать разные формы, которые обусловлены конкретным социально-экономическим контекстом. Как отмечает Фред Блок [Блок, 1994], в сложных современных обществах количественные вариации в степени вмешательства государства в хозяйство не столь важны. Автор исходит из предпосылки, что сегодня государство всегда играет ключевую роль в регулировании хозяйства, поэтому следует сосредоточиться на качественных различиях в его деятельности. Основной исследовательский вопрос должен заключаться в том, какие действия государства способствуют формированию хищнического государства, а какие наоборот позволяют установить баланс между экономической эффективностью и проблемами равенства, демократии и прав личности. Фред Блок говорил о формальных правилах регулирования хозяйства со стороны государства. Однако то же самое может быть применимо и к неформальным правилам, с помощью которых государство вмешивается в хозяйство. Коррупция же представляет собой ни что иное, как способ регулирования экономики неформальным путем. Речь идет о том, что конкретные чиновники за взятки или в силу 20 дружеских обязательств изменяют формальные правила игры в пользу конкретных предпринимателей. Следуя логике Блока, часто не столь важно каков уровень коррупции, то есть насколько велико вмешательство государства в работу рынков с помощью неформальных инструментов. Гораздо важнее качественные характеристики неформальных действий государства, то есть конкретные формы коррупции. В нашем подходе к изучению коррупции мы постарались совместить преимущества унифицированного и диверсифицированного подходов и, по возможности, минимизировать их недостатки. С этой целью мы разработали количественные индикаторы коррупции, позволяющие проводить межстрановые исследования, которые при этом (в отличие от существующих мер коррупции) учитывают также качественные различия в коррупционных практиках. В данном случае мы отходим от часто применяемого при разработке международных индикаторов коррупции подхода, согласно которому к коррупции относятся все практики, воспринимающиеся респондентами традицию как коррупционные. изучения данного Учитывая феномена, социологическую подобный подход представляется нам мало эффективным для международных сравнений, так как в разных обществах под коррупцией понимаются разные вещи. Таким образом, еще на этапе дизайна исследования путем анализа различных определений коррупции мы формулируем наиболее подходящее для целей нашей работы определение, и выделяем конкретные виды коррупционных практик. В дальнейшем мы будем относить к коррупции все практики, которые укладываются в данное определение и могут быть классифицированы по выделенным нами видам коррупции, независимо от того, осознаются ли они как коррупционные самими участниками опроса или нет. 21 1.2 Определение коррупции Одной из методологических сложностей данной работы было выбрать определение коррупции, которое бы максимально соответствовало задачам нашего исследования. Основные определения коррупции, используемые на сегодняшний день, появились еще в 60-е – 70-е годы. Д. Скотт предложил общественного мнения [Scott, определять коррупцию на основе Согласно 1972]. этому подходу, коррупцией считаются все практики, которые воспринимаются людьми как таковые. Большой недостаток этого определения коррупции заключается в том, что общественное мнение крайне неоднородно даже в рамках одного общества, не говоря уже о разных странах и разных исторических периодах. Данный подход затруднителен для межстранового анализа, так как под коррупцией могут пониматься совершенно разные вещи. Следовательно, он недостаточно соответствует дизайну нашей работы, предполагающей сравнительное исследование по странам. К. Фридрих предложил подход к определению коррупции с точки зрения общественного интереса [Friedrich, 1966]. «Коррупция существует везде, где люди, обладающие властью и имеющие определенные ответственные обязанности, должностные лица, например будучи денежными и другого рода неформальными госслужащие и мотивированными вознаграждениями совершают действия в пользу лиц, предоставивших эти вознаграждения, нарушая при этом общественные интересы» [Friedrich, 1966: 74]. Очевидно, что предложенное определение коррупции предполагает всеобщее согласие насчет того, в чем заключаются общественные интересы. Учитывая разнообразие обществ, а также наличие разных групп интересов общественным в рамках интересам» одного общества, оказывается понятие лишенным «вреда конкретного 22 содержания и тем самым малопригодным в качестве основы для определения коррупции. Более поздним подходом к определению коррупции, в основе которого также лежит общественный интерес, является подход принципал – агент – клиент (ПАК) [Rose Ackerman; 1978; Klitgaard, 1988]. Он хорошо коррупционного политическом описывает обмена в контексте. взаимодействие конкретном Принципал, всех сторон институциональном наделенный и общественным доверием, выражает интересы общества. Агент действует от лица принципала и выполняет определенную функцию, возложенную на него принципалом. Клиентом является частное лицо, которое непосредственно взаимодействует с агентом. «Коррупция возникает тогда, когда агент нарушает интересы принципала в пользу собственных интересов» [Klitgaard, 1988: 24]. Иными словами, коррупция – это несоблюдение агентом интересов принципала в пользу клиента за определенное вознаграждение. ПАК подход унаследовал недостатки подхода, основанного на общественном интересе. Одним из ключевых аналитических инструментов в нем являются интересы общества, которые сложно определить. Кроме того, он плохо работает в политических системах, где нет четкого разделения на «частное» и «общественное», и где существует сращение ветвей и уровней власти в рамках одной правящей партии. В данной ситуации становится непонятно, кто является принципалом, кому подотчетен агент, кто выражает общественные интересы и в чем они заключаются [Johnston, 1996]. Подход, основанный на общественном интересе и ПАК подход, имеют еще одну общую особенность, которая плохо согласуется с целью нашего исследования. Согласно данным подходам, коррупция представляет собой нарушение общественных интересов, поэтому она 23 по определению является негативным явлением. Одной же из задач нашей работы отрицательные является стороны выявить возможные коррупции, поэтому положительные наше и изначальное определение должно быть максимально нейтральным и не заведомо негативных оценок. Одним из широко известных подходов к определению коррупции является рыночно-ориентированный подход. В качестве примера данного подхода Хейденхаймер приводит определение Ван Клэверена [Heidenheimer, 1970: 5]: «Коррумпированный чиновник рассматривает свою должность в качестве бизнеса, доход от которого он старается максимизировать. Следовательно государственная должность становится «единицей максимизации». Размер доходов чиновника зависит от рыночной ситуации и от его способностей найти на траектории общественного спроса точку максимальной выгоды». Мы не можем воспользоваться данным определением, потому, что оно недостаточно хорошо описывает сетевую коррупцию, занимающую пограничное положение между коррупцией и дружескими отношениями. Чиновник, помогающий своему хорошему знакомому, в данный конкретный момент может поступиться своей выгодой ради поддержания реципрокных отношений. Безусловно, он рассчитывает в неопределенной перспективе на ответный дар, однако, его вид и размер заранее не оговаривается. В подобной неопределенной ситуации чиновник не может выступать в роли максимизатора собственного дохода. Наиболее близким к задачам нашего исследования является подход, ориентированный на регулирование деятельности чиновников. Коррупция в данном случае выступает как отклонение чиновником от правил, регламентирующих государственную службу. 24 Коррупция – это поведение, которое отклоняется от формальных обязанностей, связанных с государственной должностью, в силу личных (семья, ближайшее окружение), финансовых, а также статусных мотивов. Коррупция включает в себя такое поведение как взяточничество (использование поощрения в целях изменить решение официального лица, чей статус основан на общественном доверии), непотизм (обеспечение патронажа частным лицам исходя из аскриптивных, а не меритократических мотивов); растрата (незаконное присвоение государственных ресурсов для личных целей. [Nye, 196: 419] Это определение имеет ряд неоспоримых преимуществ. Во-первых, оно основано не на общественном мнении, которое сложно уловить, а на более объективных критериях, таких как формальные правила, регулирующие действия чиновника. Безусловно, эти правила могут отличаться по странам, но в отличие от общественных установок, эту разницу легче учитывать. Во-вторых, предложенное определение коррупции не имеет этической нагрузки, поэтому оно допускает как положительные, так и отрицательные последствия коррупции. Наконец, определение Ная предполагает не только финансовые, но и другие виды вознаграждения чиновников, что делает его весьма удобным для анализа сетевой коррупции. Одним из важных недостатков предложенного подхода является то, что он не учитывает случаи, когда действия чиновников регулируются не прописанными правилами, а ценностями и нормами. Например, под это определение не попадает целый пласт практик, связанных с коррупцией при создании законов, где в силу творческого характера процесса у представителей государства не может быть четких инструкций [Kurer, 2005]. Коррупция на стадии законодательства не входит в цели нашего исследования, однако, выбрав определение 25 коррупции Ная, мы рискуем упустить из виду ряд коррупционных практик, нарушающих ценностные принципы государственной службы. В последние годы подход, основанный на правилах регулирования государственной службы, трансформировался в одно из наиболее нейтральных и наиболее часто используемых определений коррупции: «Использование служебного положения в личных целях» [см. например Shleifer, Vishny, 1993]. Данное определение подчеркивает лишь тот факт, что имеет место использование полномочий, связанных с занятием государственной должности, в личных целях. При этом оно не уточняет, сопровождались ли действия чиновника отклонением от формальных правил или ценностных норм, регулирующих государственную деятельность. Для цели нашего исследования предложенное максимально простое и нейтральное определение оказывается не идеальным. В частности, оно не позволяет отличать случаи сетевой коррупции от других видов дружеского взаимодействия между чиновниками и представителями общества. Например, возможна ситуация, когда начальник отдела в государственном ведомстве в более целостном и кратком виде предоставляет своему знакомому общедоступную информацию о возможности устройства на работу в его департамент. В данном случае имеет место использование служебного положения, так как чиновник в силу своих служебных обязанностей располагает необходимой информацией, которую другому человеку пришлось бы собирать из различных источников. У чиновника есть также личная цель (согласно определению Ная она не обязательно должна быть материальной) – поддержание дружеских отношений. Однако, описанную ситуацию вряд ли можно назвать коррупционной, так как человек, получивший общедоступную информацию от своего знакомого чиновника, не оказывается в привилегированном положении по сравнению с 26 остальными кандидатами на занятие вакансии в государственном ведомстве. Таким образом, на наш взгляд, важной отличительной чертой коррупционных практик от не-коррупционных является то, оказывается ли частное лицо, получившее от чиновника определенную услугу, в привилегированном положении по сравнению с остальными претендентами. Мы намеренно воздерживаемся от каких-либо нормативных оценок того, нарушаются ли в результате коррупционного обмена принцип справедливости, правила честной конкуренции или в более общих терминах общественные интересы. Факт уплаты взятки или обращения к знакомому чиновнику, обеспечивающий лучшие конкурентные позиции конкретному частному лицу, не обязательно идет вразрез с вышеперечисленными принципами. Если сами формальные правила не справедливы и дискриминируют определенные группы населения, то коррупционные действия могут рассматриваться как шаг к восстановлению справедливости и защиты общественных интересов. Если же формальные правила справедливы – то коррупционные действия нарушают честную конкуренцию и имеют негативный эффект. Исходя из приведенного анализа, мы предлагаем следующее определение коррупции, которое наилучшим образом подходит для наших задач: Коррупция - это использование служебного положения в личных целях (связанных с материальной выгодой, с поддержанием отношений с родственниками, друзьями и т.д., с повышением личного социального статуса), в результате чего человек, обращающийся с просьбой к чиновнику (работнику госсектора), оказывается в привилегированном положении по сравнению с другими претендентами. Мы отдаем себе отчет в том, что предложенное нами определение коррупции значительно шире аналогичного понятия, принятого в 27 российском научном, политическом и юридическом дискурсе. Как правило, под «личными целями» коррумпированного чиновника понимается личное обогащение1, либо вознаграждение в виде денег, ценностей, иного имущества, услуг имущественного характера или имущественных прав2. Широкое определение коррупции соответствует социологической традиции, где в отличие от экономической теории, коррупция не сводится к поиску экономической ренты. С точки зрения социологии, коррупция может быть элементом групповой этики, демонстрацией лояльности должностного лица по отношению к социальному окружению, способ вхождения в сети, дарующие новые ресурсные и статусные возможности [Барсукова, 2008]. 1.3 Определения рыночной и сетевой коррупции Существует множество оснований для выделения различных форм коррупции [см. например Morris, 2011]. В частности имеются классификации коррупции, учитывающие количество и характеристики контрагентов, вступающих институциональное в местоположение коррупционные участников отношения; коррупционного обмена; характер коррупционного действия; степень систематичности данного явления; централизацию коррупции; цели коррупционного действия; особенности распределения власти между государством и обществом; социально-экономический контекст; последствия коррупции и т.д. (подробнее о классификациях коррупции см. приложение 1, П.2). В нашей работе основным критерием для выделения различных форм коррупции является степень открытости для населения доступа к Прохоров А. М. (ред.). Большой энциклопедический словарь. – " Советская энциклопедия", 1991. 1 2 Федеральный закон о противодействии коррупции, 273 ФЗ от 25.12.2008 г. 28 коррупционным услугам, предоставляемым чиновниками. Подобное разделение позволяет классифицировать коррупционные практики по качественному признаку. Под рыночной коррупцией мы будем понимать трансакции между представителями общества и представителями государства, предполагающие использование служебного положения в личных целях, при которых каждый человек, который платит взятку, получает доступ к государственной услуге или ресурсам. Частным случаем рыночной коррупции являются ситуации, когда государство распределяет ограниченные блага, на которые существует множество претендентов. Тогда взаимоотношения между чиновниками и представителями общества принимают форму аукциона, где действует правило: тот, кто заплатит большую взятку, получает доступ к ресурсам. Под сетевой коррупцией мы будем понимать трансакции между представителями общества и представителями государства, предполагающие использование служебного положения в личных целях, где доступ к государственной услуге или ресурсам могут получить только те люди, которые состоят в родстве, дружеских или деловых отношениях с чиновниками. Сетевая коррупция, в отличие от рыночной, обязательно предполагает наличие личных отношений между чиновниками и представителями населения и в этом смысле является более социально укорененной. Рыночная и сетевая коррупция не являются взаимоисключающими и в разных пропорциях присутствуют во многих странах. Мы также посчитали целесообразным выделить смешанный тип коррупции, к которому относятся респонденты, в зависимости от ситуации участвующие как в рыночной, так и в сетевой коррупции. Необходимость его выделения обусловлена рядом причин. Основной из них является то, что мы ставим перед собой задачу выявить различия 29 между рыночной и сетевой коррупцией, которые становятся наиболее явными, если мы сравниваем чистые типы коррупции. Если же мы допускаем между ними пересечение, то результаты сравнения могут оказаться смещенными. Например, распространенность смешанного типа может быть вызвана как факторами, ассоциирующимися с рыночной коррупцией, так и факторами, связанными с сетевой коррупцией. Если мы объединяем долю участников рыночной коррупции и долю участников сетевой коррупции с представителями смешанного типа, то мы не сможем выделить и сопоставить факторы, влияющие на каждую из форм коррупции в отдельности. Дальнейшим аргументом в пользу выделения смешанного типа служит то, что представители этой группы могут обладать особыми характеристиками, которые не позволяют их отождествлять ни с участниками сетевой, ни с участниками рыночной коррупции. В дальнейшем анализе мы будем также использовать некоторые комбинации выделенных нами типов коррупции. В частности будет введено понятие денежной коррупции, которая объединяет в себе формы коррупции, основанные коррупцию и на смешанный неформальные тип. Понятие платежах: рыночную денежной коррупции необходимо нам для обеспечения сопоставимости наших результатов с результатами предыдущих количественных работ, которые основаны на индикаторах коррупции, отражающих уровень взяточничества. Под общей коррупцией мы будем понимать совокупность рыночной, сетевой и смешанной формы коррупции. Разделение на рыночную и сетевую (местническую) коррупцию впервые было предложено Скоттом [Scott, 1969: 38]. Позже термины «рыночная» и «сетевая» коррупция ввел М. Грановеттер [Granovetter, 2007]. Выделяемые формы коррупции фигурируют в литературе также под другими названиями. Для обозначения рыночной коррупции 30 (термин введен) может применяться общий термин «коррупция», либо «современная коррупция» [Nye, 1967] Разнообразие терминов, используемых для обозначения сетевой коррупции, значительно выше. К данной форме коррупции или определенным ее проявлениям применимы термины «местническая коррупция»» [Scott 1969: 38], «традиционная коррупция» [Nye, 1967] «блат» [Ledeneva, 1998], «guanxi», что в переводе с китайского означает «связи, отношения» и используется как альтернатива русскому понятию «блат» в китайском обществе [ Yan 1996; Schramm and Taube, 2003; Zhan, 2012; Peng 2004], «фаворитизм» [Redlawsk, McCann, 2005] , «фамилизм» [Banfield, 1958; Lipset, Lenz, 2000], «клановость» [Kang, 2002; Hutchcroft, 1991], «патронаж» [Boissevain, 1966], «непотизм» [Wraith, Simpkins, 1964], «клиентелизм» обозначил [Lemarchand, изучение противопоставления Legg, сетевой 1968]. коррупции рыночной как Грановеттер в впервые контексте перспективную ее область исследования и предложил ряд теоретических предпосылок для данного анализа. Тем не менее, количество работ по этой тематике крайне мало и большинство из них носят теоретический, либо качественный характер. На данный момент рыночная и сетевая коррупция не были изучены с помощью количественного анализа в сравнительной перспективе. Существуют работы, в которых в том или ином виде анализируются обе эти формы под общим понятием коррупции [например Сатаров, 2013; Л.Косалс, 2011]. Кроме того, есть исследования, отдельно посвященные анализу такого традиционного явления как клановость в современном обществе [например Эфендиев и др. , 2010; Косалс, 2006]. Мы хотели бы внести свой вклад в эту литературу, дополнив ее анализом взаимосвязи рыночной и сетевой коррупции, сравнением их причин и экономических последствий. 31 Понятия рыночной и сетевой коррупции пересекаются с понятиями монетизированной (денежной) и не монетизированной (не денежной) коррупции. Рыночная коррупция всегда основана на взятках, так как в данном является случае возможность «пропускным предложить билетом» к неформальный неформальным платеж услугам и преференциям. Сетевая коррупция, напротив, может не предполагать денежного вознаграждения. Форма выражения благодарности может носить характер ответной услуги, либо нематериального блага, такого как, например, дружеское расположение или гарантии поддержки и лояльности. В ситуации сетевой коррупции предоставление некой услуги и ее оплата могут быть существенно разнесены во времени. Под определения рыночной и сетевой коррупции попадает целый ряд различных неформальных практик. Практики, относящиеся к рыночной коррупции, более гомогенны. К ним относятся неформальные платежи в ситуации, когда представители общества и представители государства не знакомы, либо мало знакомы между собой. Наиболее распространенными случаями при проверках бизнеса, рыночной коррупции являются взятки взятки сотрудникам ГАИ, «покупка» медицинских справок (водительской комиссии), «покупка» регистрации по месту пребывания и т.д. Практики, относящиеся к сетевой форме коррупции, более разнообразны по своей структуре и включают в себя множество явлений, обозначаемых разными терминами, но имеющих единую сущность: все они предусматривают решение собственных проблем и получение преференций путем использования личных связей (подробнее о практиках сетевой коррупции см. приложение 1, П.3). Следует отметить, что во всех странах коррупция тесно связана с институтом посредничества, поэтому мы посчитали необходимым соотнести его с нашим разделением на рыночную и сетевую коррупцию. Наличие посредников, прежде всего, свидетельствует о существовании 32 неких барьеров на доступ к коррупционным услугам, и, следовательно, об отклонении Принципиальным от идеального вопросом типа является то, рыночной как коррупции. устроен институт посредничества. Если решить свои проблемы с чиновниками при помощи третьих лиц может практически каждый желающий (пример: фирмы-посредники при таможне; юридические фирмы, обеспечивающие посредничество при передаче неформальных платежей от предпринимателей чиновникам), то ситуация близка к рыночной форме коррупции. Если же услугами посредника могут воспользоваться только представители их ближайшего окружения, то ситуация ближе к противоположному полюсу, то есть к сетевой коррупции. В любом случае, институт посредничества в той или иной мере расширяет доступ к коррупционным услугам. 1.4 Типы рыночной коррупции Сетевая коррупция, несмотря на многообразие своих видов, развивается при схожих социально экономических и политических условиях. Рыночная коррупция, наоборот, при внутренней гомогенности практик, может быть доминирующей в различных контекстах. Мы предлагаем выделять три типа рыночной коррупции в зависимости от социально-экономических характеристик стран, в которых она наблюдается. Первый подвид мы обозначили как «Эгалитарная контролируемая коррупция». Он присутствует в тех странах, которые значительно продвинулись в своем развитии и которые обладают устойчивыми политическими и экономическими институтами. В данном случае речь идет о ситуациях, где каждый имеет равные возможности доступа к коррупционным услугам, но при этом государство контролирует эти 33 процессы. Перечень услуг, которые можно получить за взятку, весьма ограничен. Власть сама устанавливает обезличенные правила, согласно которым происходит распределение рент. Например, в Южной Корее в 1960-х и 1970-х гг. лицензии на импорт и льготные ставки по кредитам распределялись между фирмами по итогам их успехов в экспорте. К проявлению рыночной коррупции в относительно развитых и стабильных обществах относятся такие обезличенные практики как создание неформальных «фондов помощи» при государственных органах, куда любой предприниматель может перечислить деньги, либо фиксированные неформальные платежи на определенные услуги, которые доступны предоставления всем желающим. коррупционных услуг Обезличенные возникают правила в результате диверсификации экономических и политических процессов в тот момент, когда эти процессы уже не могут регулироваться с помощью личных отношений. Свободный доступ к коррупции в данном случае обеспечивается за счет стремления относительно сильного государства регламентировать неформальные отношения, сделав их максимально прозрачными формальным правилам. и максимально Рыночная коррупция, приближенными к контролируемая государством, предполагает относительно низкий уровень взяток. Теоретическим основанием для выделения двух других видов рыночной коррупции - «хищническое государство» и «свободная конкуренция» являются особенности распределения власти между обществом и государством. Оба этих вида рыночной коррупции порождены властным дисбалансом. Они предполагают количество людей, участвующих во взяточничестве, большое и наносят существенный вред экономике. В ситуации «хищнического государства» власть в лице небольшой группы людей, связанных друг с другом преимущественно 34 родственными связями, одерживает верх над бизнесом и извлекает из него максимальный рентный доход. Свободный доступ к коррупции обеспечивается за счет того, что власти заинтересованы извлечь максимальный доход. В «хищническом государстве» правом решать свои проблемы коррупционным путем обладает практически каждый, однако доступ к извлечению коррупционной ренты из населения и ее перераспределению имеет только ограниченный круг лиц. В ситуации «свободной конкуренции» побеждает наиболее сильная сторона. Это могут быть либо соперничающие между собой предприниматели, либо представители власти. В данном случае существует открытый доступ как к получению коррупционных услуг, так и к их предоставлению и перераспределению. В этих государствах часто встречается ситуация нецентрализованной коррупции, когда разные государственные органы действуют как самостоятельные агенты, извлекая ренту из бизнеса. Тогда нагрузка на бизнес оказывается максимальной. Свободная конкуренция предпринимателей за доступ к коррупционным услугам часто приводит к полной парализации государства, которое оказывается не в состоянии проводить независимую политику и обслуживает лишь интересы отдельных компаний. В данном случае свободный доступ к коррупции обеспечивается за счет того, что государство слишком слабо, чтобы ограничивать этот доступ. Разделение на ситуацию «хищнического государства» и «свободной конкуренции» основано на предложенных ранее классификациях коррупции, однако не совпадает с ними полностью. Прежде чем обозначить эти отличия, приведем небольшой обзор выделенных другими исследователями форм коррупции на том же теоретическом основании: распределение влияния между властью и обществом. 35 Канг предложил выделять ситуацию «хищнического государства» (predatory state) и ситуацию «поиска ренты» (rent seeking). В первом случае власть использует бизнес в личных целях. Во втором случае, наоборот, бизнес использует государство в своих интересах [Kang 2002: 23]. Наиболее полная иллюстрация этих двух форм коррупции представлена в работе Джонстона [Johnston, 2005]. «хищнического государства» он Ситуацию обозначает как «официальные магнаты» «Official Moguls» , а ситуацию «поиска ренты» - «олигархи и кланы» «Oligarchs and Clans». Синдром коррупции «Официальные магнаты» свойственен странам с недемократичными режимами. В данном случае политические институты контролирует небольшая кучка людей, которая использует их для собственной наживы. Правящие элиты никому не подотчетны, так как и гражданское общество, и формальные государственные институты крайне слабы. Примерами этой формы коррупции, по мнению автора, могут служить Китай, Индонезия, африканские государства, а также некоторые ближневосточные страны, такие как Иордания и Объединенные Арабские Эмираты. Синдром коррупции «Олигархи и кланы» в свою очередь характерен для стран, которые переживают существенные изменения в экономической и политической сферах. Они имеют слабые государственные институты и влиятельный бизнес сектор. Олигархи диктуют свою волю властям, руководствуясь при этом своими частными краткосрочными интересами. Однако власть отдельных олигархов не безгранична, так как они находятся в постоянной конкуренции между собой и по этой причине вынуждены формировать и поддерживать собственные клиентские сети (кланы). Примеры данной формы коррупции могут быть найдены в России 90-х годов, в Мексике и 36 Филиппинах. Все эти страны находились в процессе реформирования. В России происходил переход к рыночной экономике и демократии. В Мексике еще с 80-х годов роль государства в экономике начала уменьшаться, а в 2000 году Институционно-Революционная партия впервые за 71 год своего существования потерпела полное поражение, уступив свое место более либерального режиму. На Филиппинах политическая либерализация произошла в 1986 году во время «Желтой революции», а интенсивное экономическое реформирование в сторону большей либерализации наблюдалось в 1990-е годы [Ringuet and Estrada 2003: 237-239]. Описанные формы коррупции на сегодняшний день часто обозначаются терминами нисходящая (top-down) коррупция (хищническое государство) и восходящая коррупция (bottom-up) (конкуренция за ренту) [см. например Levy, 1988]. Учитывая краткость и наглядность этих терминов, в нашем дальнейшем повествовании в целях удобства мы будем использовать именно их. В предложенной нами классификации ситуация «хищнического государства» полностью совпадает с выделяемой другими авторами нисходящей коррупцией («хищническое государство», «Официальные магнаты»). При этом ситуация «свободной конкуренции» несколько отличается от восходящей коррупции («поиск ренты», «олигархи и кланы»). Она включает в себя более широкий диапазон практик. Под восходящей коррупцией принято понимать ситуацию, когда государство не принимает самостоятельные решения, а лишь удовлетворяет требования отдельных компаний, которые ей платят взятки. Мы же исходим из того, что в отсутствии единого сильного игрока, такого как, например, авторитарный лидер и его окружение, побеждать в конкуренции могут не только предприниматели, но и отдельные представители власти. Возможны случаи, когда на верхних этажах 37 власти олигархам успешно удается одержать верх над более слабым государством, в то время как на низовом уровне ряду чиновников удается извлекать коррупционный доход из малых и средних фирм. В частности именно такая ситуация наблюдалась в России в 90-е годы. Таким образом, с нашей точки зрения модель свободной конкуренции между элитами лучше отражает форму коррупции, возникающую при наличии многих влиятельных игроков и отсутствии единой сильной стороны. Доказательством того, что нисходящая и восходящая коррупция имеют единую природу и должны быть отнесены к одной группе – рыночной коррупции - служит трансформироваться друг в друга. то, что они могут быстро В частности на Филиппинах коррупция уже многие годы ведет себя по принципу маятника, переходя от восходящей коррупции к нисходящей и обратно. Бизнес и власть, зная, что маятник скоро качнется в другую сторону, отказываются от долгосрочных планов развития и по очереди набивают себе карманы. В результате Филиппины запаздывают в своем экономическом развитии [Kang, 2002]. Похожая ситуация наблюдалась и в Мексике. После того, как Институционно-революционная партия, правившая на протяжении долгого времени, в 1997 году потерпела поражение в обеих палатах парламента, коррупционные отношения в Мексике были подвержены значительным изменениям. Политическая система стала более демократичной, а коррупция эволюционировала от нисходящей к восходящей форме [Morris, 1999]. В дальнейшем мы будем подробно анализировать причины и последствия лишь двух типов рыночной коррупции: «хищническое государство» и «свободная конкуренция». Первый тип «Эгалитарная контролируемая коррупция» интересует нас в меньшей степени, так как она лишена недостатков, связанных с двумя другими типами рыночной 38 коррупции и с сетевой коррупцией. Она с одной стороны обеспечивает равный доступ к коррупционным услугам, а с другой - не приводит к полной парализации государства и к непосильной финансовой нагрузке на бизнес и общество. По этой причине нам кажется более корректным сравнение сетевой коррупции с рыночной, представленной в формах «свободной конкуренции» и «хищнического государства». Тем не менее, «Эгалитарная контролируемая коррупция» является неотъемлемым элементом нашей классификации коррупции и необходима для более полного описания реальности. 1.5 Разработанная классификация коррупции в свете существующих классификаций Предложенная нами классификация пересекается с некоторыми другими существующими классификациями коррупции (приложение 1, Таблица 1.1). По ряду оснований, которые были предложены другими авторами, наши формы коррупции не отличаются между собой, поэтому мы не будем останавливаться на них подробно. Мы хотим привлечь внимание лишь к тем основаниям, по которым мы фиксируем отличия. Рыночная коррупция, во всех трех ее видах, может быть как мелкой – основанной на небольших платежах, так и крупной – основанной на крупных неформальных выплатах. Понятия мелкая и крупная коррупция не применимы к сетевой форме коррупции, так как «плата» за услуги чиновников может носить нематериальный характер. В результате крайне сложно определить, насколько велика та цена, которую человек платит за коррупционную услугу чиновника. Рыночная коррупция всегда имеет денежную форму, в то время как сетевая коррупция может как сопровождаться неформальными платежами, так и базироваться исключительно на обмене услугами. 39 Рыночная коррупция в форме «хищнического государства» и «свободной конкуренции» предполагают высокий уровень неформальных платежей, так как власти либо не способны сдерживать рост взяточничества, либо заинтересованы в нем. В данном случае имеет место сочетание свободного доступа к коррупции и неограниченного перечня коррупционных услуг. Эгалитарная контролируемая рыночная коррупция не сопровождается высоким уровнем взяточничества, так как власти контролируют коррупционные процессы. Государственные услуги четко делятся на две группы. В меньшую группу входят услуги, которые можно получить коррупционным путем, и доступ к ним либо не ограничен, либо осуществляется по общеизвестным прозрачным принципам. Однако, в большую группу входят услуги, коррупционный доступ к которым закрыт для всех. По тем же причинам рыночная коррупция в ситуации «хищнического государства» и «свободной конкуренции» сочетается с системным характером этого явления, в то время как при эгалитарной контролируемой рыночной коррупции коррупционные действия с большей вероятностью будут случайными или институциональными. Сетевая же коррупция может выступать как в качестве случайного, так и в качестве институционального или системного явления. Рыночная коррупция может быть как централизованной, так и децентрализованной. В ситуации «хищнического государства», когда определенная группа элит контролирует доступ к извлечению коррупционной ренты, более вероятна централизованная коррупция. В ситуации «свободной конкуренции», когда каждое государственное ведомство имеет потенциальную возможность получать свой коррупционный доход, более вероятна децентрализованная коррупция. «Эгалитарная контролируемая коррупция», в свою очередь, плохо сочетается с децентрализованной коррупцией. В случае 40 децентрализации коррупционных отношений власть не может удержать ситуацию под контролем. В ситуации сетевой коррупции элиты связаны между собой долгосрочными взаимными обязательствами и активно используют практики перераспределения. Следовательно, сетевая коррупция носит более централизованный характер. Разделение на нисходящую и восходящую коррупцию не может быть применимо к эгалитарной контролируемой рыночной коррупции и к сетевой форме, так как эти формы коррупции, в отличие от «свободной конкуренции» и «хищнического государства», не предполагают дисбаланс власти. Коррупция отличается по степени вынужденности. Согласно данному основанию коррупционные действия можно разделить на добровольное участие в коррупции и вымогательство. В первом случае инициатором коррупционного обмена является взяткодатель, а во втором – чиновник. Данное разделение применимо лишь к рыночной коррупции. Причем, в ситуации «хищнического государства» более распространена насильственная коррупция, в то время как при «свободной конкуренции» и «эгалитарной контролируемой коррупции» люди часто вступают в коррупционные отношения, преследуя собственный интерес. Впрочем, выделенные различия не являются жесткими, так как в большинстве случаев насильственная коррупция сосуществует с добровольной. Участники сетевой коррупции склонны маскировать наличие утилитарных мотивов в своих действиях, поэтому открытое требование конкретного дара в ответ на предложенный дар здесь маловероятно. Люди, вступающие в этот вид неформальных отношений, настолько переплетены взаимными обязательствами, что сложно определить, является ли некая услуга ответом на ранее оказанную помощь, или она 41 выступает аналогом взятки и служит стимулом к оказанию новой услуги. Таким образом, инициатора коррупционных отношений определить крайне сложно. Выделенные нами формы коррупции отличаются по своим последствиям. «Хищническое государство» имеет интегративные последствия для элит [Morris, 1999]. В данном случае элиты выступают как единая команда, связанная системой перераспределения коррупционных потоков, замыкающейся на личности президента. При этом ситуация «хищнического государства» стимулирует отчуждение между властью и обществом. «Свободная конкуренция» ведет к дезинтеграции. Она приводит к ситуации «покупки» государства отдельными частными лицами, что разрушает единство во властной команде, и повышает конкуренцию в коррупционному пирогу [Morris, 1999]. обществе за доступ к Сетевая коррупция имеет интеграционные последствия в рамках круга инсайдеров, к которому относятся чиновники, а также их родственники, друзья и знакомые среди представителей общества. Однако, данная форма коррупции способствует дезинтеграции населения по оси инсайдеры – аутсайдеры. Наиболее благоприятной в этом смысле является ситуация «эгалитарной контролируемой коррупции». Она не приводит к расколу во властной коалиции, не разделяет население на инсайдеров и аутсайдеров, и увеличивает при этом число регламентированных контактов населения с государством. Таким образом, мы показали, что коррупция представляет собой сложное явление, включает в себя множество элементов, которые связаны между собой. Чтобы понять, как она работает на практике, с учетом страновых различий, нужно проанализировать социальный механизм коррупции, выяснить какие социально-экономические факторы на нее воздействуют, и каковы ее последствия для общества. 42 Для выяснения этого мы проведем теоретический анализ этого механизма. 43 Глава 2: Теоретический обзор причин и последствий рыночной и сетевой коррупции 2.1 Политические, экономические и культурные факторы распространения рыночной и сетевой коррупции При попытке провести анализ социально-экономических условий, в большей степени способствующих развитию той или иной формы коррупции, мы столкнулись с проблемой того, что в существующих работах о причинах коррупции авторы не разделяли это явление на качественные составляющие. Чтобы выявить как специфические, так и общие факторы, которые могут влиять на рыночную и сетевую формы коррупции, мы использовали два методологических приема. Первый из них заключался в том, чтобы на основе литературы отобрать те факторы, которые влияют на коррупцию в целом, а затем проанализировать их влияние на обе формы коррупции по отдельности. Это позволило нам выявить общие факторы, которые могут влиять на обе эти формы. Второй подход посвященного состоял рыночной в изучении коррупции и блока блока литературы, литературы, рассматривающего ее сетевую форму. Результатом стало выявление специфических благоприятствующих социально-экономических распространению той или условий, другой форме коррупции. Так как термины «рыночная» и «сетевая» коррупция часто не использовались авторами, то мы ориентировались на выделенные нами ранее подвиды обеих форм коррупции. Для выделения причин рыночной коррупции мы проанализировали литературу, посвященную восходящей и нисходящей коррупции, а также работы, описывающие страны с высоким уровнем неформальных платежей (чем больше людей прибегают к взяткам, тем выше вероятность того, что доступ к коррупционным услугам является открытым). Для анализа внешнего контекста, способствующего распространению сетевой коррупции, мы 44 использовали исследования, фокусирующиеся на таких явлениях как блат, guanxi, отношения патрон-клиент и фаворитизм. 2.1.1. Общие факторы коррупции По мнению многих авторов на коррупцию может оказывать влияние уровень социально-экономического развития страны/региона. Прежде всего, в более развитых странах более эффективные формальные институты, выше соответственно, качество более госуправления эффективная [North, политическая 1981], и система с относительно низким уровнем коррупции. В более развитых странах также выше уровень грамотности и образования, что создает условия для формирования культуры с более четким разделением в сознании населения и элиты между общественным благом и частными интересами. Соответственно, в более развитых странах уровень коррупции ниже [Treisman, 2000]. Важным фактором, влияющим на коррупцию, является также политическая стабильность. В ситуации политической нестабильности представители власти имеют неустойчивый статус, их положение нестабильно, а будущее не определено, что обуславливает их настрой на извлечение коррупционной ренты в максимальном объеме [Treisman 2000; Olson, 1993]. Коррупция положительно коррелирует с размером теневой экономики. Участники теневой экономики вынуждены платить взятки, когда их уличают в несоблюдении требований законодательства при ведении экономической деятельности [Dreher, Schneider, 2010]. Аналогичным образом, предприниматели из неформального сектора могут использовать свои связи, чтобы избегать ответственности за ведение теневого бизнеса. Как следует из литературы, коррупция более распространена в странах с иерархическими религиями и отрицательно коррелирует с 45 протестантским религиозным наследием [Treisman, 2000]. Во-первых, это можно объяснить тем, что в странах, где религиозная традиция базируется на социальной иерархии, ниже уровень доверия к незнакомым (внегрупповое доверие), так как вертикальные связи изначально были относительно более крепкими, чем горизонтальные. Вне-групповое доверие же формируется на основе большого количества контактов между людьми, равных по своему социальному статусу, но не являющихся близкими друзьями или родственниками [Putnam et al., 1994; La Porta et al., 1999]. По мнению Путнама, высокий уровень доверия к незнакомым облегчает коллективное действие и является основополагающим для формирования ценностей общественного блага, которые необходимы для эффективного государства и снижения уровня коррупции. Во-вторых, причиной меньшего распространения коррупции в протестантских странах по сравнению со странами с «иерархическими» религиями является то, что протестантская церковь стала основоположником принципа разделения властей, обеспечивающего более эффективный контроль над действиями чиновников. Протестантизм, как известно, возник как религия, оппозиционная католической церкви, сросшейся с государством. Поэтому протестантская церковь выполняла функции мониторинга над качеством государственного управления и поведением представителей власти. В странах же с «иерархическими» религиями церковь была тесно переплетена с государством, а разделение властей появилось намного позже [La Porta et al., 1999]. 2.1.2 Факторы рыночной коррупции Как уже было сказано выше, нисходящая и восходящая коррупция развиваются при дисбалансе власти между государством и обществом. Для рыночной коррупции характерна ситуация естественного 46 экономического отбора, когда сильная сторона побеждает слабую. Это в свою очередь является институциональной ограничивают среды. признаком В несформировавшейся противном случае институты власть бизнеса и государства, поэтому победителя, который «забирает все», быть не может. Таким образом, можно сказать, что рассматриваемые нами две формы рыночной коррупции во многом возникают вместо институтов. В случае коррупции в условиях «свободной конкуренции» слабо развитые институты чаще всего обусловлены быстрыми экономическими и политическими изменениями, происходящими в странах с переходной экономикой. В «хищнических государствах» слабость институтов является не следствием бурных политических процессов, а результатом рационально спланированной политики лидера государства [Robinson, 2001]. Это характерно в первую очередь для африканских государств, в той или иной степени авторитарных, где режимам не хватает легитимности, где часто присутствует этнический конфликт и где общество политическую активность. проявляет сравнительно высокую В данной ситуации правящие элиты чувствуют себя крайне неуверенно. Они опасаются стимулировать экономику, инвестировать в образование населения и создавать транспортную инфраструктуру, объединяющую страну, так как это может привести к возникновению богатого, образованного и сплоченного среднего класса, способного составить им оппозицию. Поэтому авторитарные политические лидеры предпочитают тактику хищнического государства, нацеленную на изымание коррупционной ренты и на ослабление общества. Подобная стратегия предотвращает появление и развитие общественных институтов, способных ограничить власть правящих политических элит. 47 Ярким примером подобного хищнического авторитарного государства является Заир при президенте Мобуту [Evans, 1989]. Эванс описывает ситуацию, когда сам лидер страны и 50 человек его ближайшего окружения извлекали коррупционный доход из всего остального населения. Государство не в состоянии было вести себя независимо, так как все государственные решения были выставлены на продажу для бизнеса. Одним из основных выводов автора является то, что причиной коррупции в данном случае стала не избыточная бюрократия, а наоборот практически полное отсутствие бюрократических институтов, выделяемых Вебером. При этом лидер государства всячески препятствовал модернизации общества. В частности, инвестиции в инфраструктурные проекты он считал крайне опасными, так как они могут привести к объединению населения и к появлению очагов оппозиции. Заир при Мобуту можно считать типичным примером страны с нисходящей коррупцией. Хищническое государство избыточным – это не бюрократическая регулированием, а система, отличающаяся персоналистский режим, характеризующийся непоследовательной политикой и некомпетентной бюрократией [Luiz, 2000: 236, 237]. К наибольшему всплеску рыночной коррупции приводят политические и экономические изменения в условиях неразвитой институциональной среды. В развивающихся государствах практически любая модернизационная мера в той или иной степени провоцирует рост рыночной коррупции. Например, приватизация в странах Африки, проводимая под давлением Запада, обернулась резким ростом объема взяток. То же самое произошло, когда по требованию западных доноров африканские экономики стали более открытыми. Местные власти получили дополнительный коррупционный доход от западных компаний 48 за обеспечение доступа на рынки, а также за ускорение бюрократических процессов [Harrison, 1999]. Отдельные модернизационные меры, такие как демократизация и либерализация на начальном этапе могут быть причинами развития рыночной коррупции. Демократизация предполагает более активное участие граждан в социально-экономической и политической жизни страны, а также более частую ротацию элит. Все эти факторы создают дополнительные стимулы для представителей общества участвовать в коррупционной деятельности. При переходе к демократии политики заинтересованы открывать доступ к коррупционным услугам как можно большему количеству людей, так как это позволяет им обеспечивать финансирование собственной избирательной кампании [Johnston, 2009]. Проблема молодых демократий заключается в том, что в них одни демократические черты, такие как общественная активность и конкуренция за власть, развиваются быстрее, чем другие, такие как законность и подотчетность [Morris, 2009: 9].Ученые доказали с помощью количественных данных, что связь между коррупцией и демократией действительно не линейна [Montinola, Jackman, 2002] и имеет U – образную форму. Рыночная коррупция может развиваться вследствие экономической либерализации. Либеральная экономическая политика ведет к росту поляризации общества, возрастанию имущественного неравенства. В результате появляется новый социальный слой, обладающий большими финансовыми ресурсами, которые могут быть использованы коррупционным путем для того, чтобы влиять на государственные решения и получать дополнительные привилегии [Johnston, 2009: 16; Yong-Sung, Khagram, 2005]. Иными словами создается ситуация, когда новые элиты пытаются получить доступ к политической системе с 49 помощью такого универсального средства, как деньги, что характерно для рыночной формы коррупции. Смена элит часто сопутствует росту рыночной коррупции. Собственно, внедрение экономическую новых систему является игроков одной в из политическую основных и функций неформальных платежей [Huntington, 1968]. В странах с переходной экономикой, для которых типична ситуация «свободной конкуренции», смена элит представляет собой масштабный процесс, охватывающий как политическую, так и экономическую сферу. В авторитарных «хищнических государствах» смена элит может носить локальный характер и выражаться, например, в новой бизнес активности. Например, в Заире реальный объем ВВП в три раза выше официального [Verhaegen, Vale, 1993], что связывают с быстрым развитием неформального предпринимательства. Мелкий неофициальный бизнес пользуется большими преимуществами, особенно по сравнению с фирмами формального сектора, прибыль которых постоянно становится объектом легальных и нелегальных притязаний правящей элиты. То, что эта мелкая буржуазия расцвела в период правления диктатора Мобуту [Clark, 1998], Шатцберг считает закономерным процессом [Schatzberg, 1988], так как неформальная экономика растет из-за слабости государства. Если бы государственные чиновники не были столь коррумпированы, они бы не позволили беспрепятственно действовать фирмам, занимающимся контрабандой кофе, слоновой кости, золота и т.д [McGaffey, 1983]. В Заире же, например, ситуация такова, что любой мелкий представитель власти готов нарушить свои профессиональные обязательства за небольшое вознаграждение. Например, каждый слуга закона, обладающий оружием, может одолжить свой пистолет любому охотнику на слонов, если последний пообещает ему поделиться добычей [McGaffey, 1983]. Таким образом, всеобъемлющая коррупция 50 способствует появлению в Заире новых предпринимателей, в меньшей степени связанных с государством. По мнению же исследователей, именно эта новая буржуазия, использующая преимущества черного рынка, может стать локомотивом экономического развития страны [Depelchin, 1989]. Сильные авторитарные режимы, способные подавлять любого рода неконтролируемую активность снизу, как правило, характеризуются более низким уровнем коррупции, что находит свое отражение в Uобразной форме связи между демократией и коррупцией [Montinola, Jackman, 2002]. Страны с рыночной коррупцией, для которых характерны слабые институты и быстрые социально-экономические изменения, отличаются также более высоким уровнем насилия. Насильственные действия провоцируются появлением новых игроков, а также обострением межэтнических и национальных конфликтов ввиду слабости государства [Villarreal, 2002]. В результате в странах с высокой рыночной коррупцией растет ощущение незащищенности среди населения, которое в свою очередь еще больше провоцирует взяточничество. Подобная ситуация наблюдалась в России в 90-годы, когда люди массово платили взятки с целью защитить себя от преступности, от наездов криминальных структур, от притязаний коррумпированных чиновников и от преступлений по заказу конкурентов [Harper, 1999]. Важную роль в формировании и росте рыночной коррупции играют культурные факторы. Существует теория о том, что эта форма коррупционных отношений более распространена в странах, где чиновники имеют низкий социальный статус [Granovetter, 2007]. Рассуждения Грановеттера базируются на наблюдении антропологов о том, что принять взятку – это значит признать свой более низкий статус. Это примерно то же самое, как принять чаевые. Человек, предлагающий 51 другому человеку взятку, дает ему тем самым понять, что он считает его ниже по статусу. Таким образом, согласно идее М. Грановеттера, рыночная коррупция развивается в тех странах, где статус взяткополучателей чаще всего оказывается ниже статуса взяткодателей (у Грановеттера в роли взяткодателей выступают предприниматели). Таким образом, рыночная коррупция формируется совокупностью факторов, которые, хотя и могут различаться в разных странах, однако имеют свою специфику, связанную с относительно быстрыми переменами в обществе, которые, как правило, вызваны экономической или политической либерализацией в условиях слабых институтов, прежде всего государства. 2.1.3. Факторы сетевой коррупции С целью изучить особенности социально-политического контекста, способствующего распространению сетевой коррупции, мы решили сфокусироваться, прежде всего, на условиях для возникновения патронажных отношений. Наш выбор обусловлен тем, что патронажные отношения встречаются во многих обществах, и предпосылки для их возникновения достаточно хорошо описаны в литературе. Безусловно, такие понятия как «блат» и «guanxi» включают в себя большее количество практик, связанных с сетевой коррупцией, но у них есть один большой недостаток: они описывают специфические явления конкретных стран Китая и России. Так как изучение российских и китайских реалий не может дать нам полной картины социальнополитических условий, стимулирующих сетевую коррупцию, мы решили опираться на них в нашем анализе, но не делать на этом основной фокус исследования. Патронажные отношения включают в себя относительно большое количество практик, относящихся к блату и «guanxi», которые предполагают обмен между людьми с разными социальными статусами. Кроме того, отношения патрон-клиент 52 охватывают такие понятия как фаворитизм, кронизм и непотизм, так как все они основаны на перемещении ценных ресурсов от покровителя к протеже. Основной предпосылкой развития патрон-клиентских отношений является наличие заметного неравноправия между членами общества в распределении власти, в статусных позициях и в контроле над ресурсами, которое воспринимается как легитимное [Scott, 1973]. В странах, где отношения между обществом и государством основаны на патрон-клиентских сетях, основные ресурсы сосредоточены у властных элит. Представители общества же воспринимают власть как удаленную, безликую, если не враждебную силу, принимающую решения, от которых зависит их собственное благополучие и благополучие их семьи [Boissevain, 1966; Mullan, 1961]. Они используют патронажные сети для того, чтобы иметь возможность влиять на власть. Однако, несмотря на свое доминирующее положение, власть не обладает достаточным количеством ресурсов, чтобы полностью контролировать общество. Предпосылка о том, что власть одной стороны не может быть настолько сильной, чтобы обеспечить чисто командные отношения [Scott, 1973], является необходимым условием для формирования патрон-клиентских отношений. В противном случае у патрона просто не было бы стимулов, чтобы тратить усилия на поддержание патронажных сетей. Наличие механизмов, уравновешивающих влияние власти и общества с целью не допустить однозначного доминирования одного из игроков, является важной характеристикой условий для возникновения патронажных отношений. Патронажные сети могут развиваться в феодальных обществах, в патримониальных бюрократических режимах, а также в индустриальных системах [Lemarchand, Legg, 1972]. На сегодняшний день классические феодальные отношения, господствовавшие в Западной Европе в 53 средневековье, уже стали достоянием истории. Существующие сегодня развивающиеся общества не могут с полным правом считаться феодальными, так как в них отсутствуют такие системно-важные элементы как крупное частное землевладение, крепостное право, иммунитеты служилого сословия [Блок, 2003]. В развитых индустриальных системах патронажные сети хотя и присутствуют, но они не являются основным способом регулирования отношений между властью и бизнесом. Таким образом, патримониальные государства, основанные на патронажных сетях, являются на сегодняшний день наиболее типичным примером стран, где преобладает сетевая коррупция. Исходя из этого, мы решили более подробно остановиться на описании патримониальных государств. Первым концепцию патримониального государства детально разработал М. Вебер. Согласно его определению, патримониализм является особой формой властвования, когда правитель осуществляет управление государством как своей частной собственностью [Weber, 1978]. может существовать внутри самых разных Патримониализм экономических и политических систем. В этом смысле не стоит путать патримониализм с авторитаризмом, который представляет собой особый политический режим, противоположный Патримониальные плюралистической демократии. черты правления могут присутствовать в любой точке континуума от демократии до авторитаризма, то есть они могут быть совместимы с любыми режимами [Roth, 1968]. А. Фисун, на основе анализа литературы, посвященной определению патримониализма, выделяет следующие черты данного стиля правления [Фисун, 2007] 1) политический центр отделен и независим от периферии. Он концентрирует политические, экономические и символические ресурсы 54 власти, одновременно закрывая доступ всем остальным группам и слоям общества к этим ресурсам, не давая обществу контролировать их; 2) государство управляется как частное владение (патримониум) правящих групп — носителей государственной власти, которые приватизируют различные общественные функции и институты, делая их источником собственных частных доходов; 3) этнические, клановые, региональные и семейно-родственные связи не исчезают, а воспроизводятся в современных политических и экономических отношениях, определяя способы и принципы их функционирования. На сегодняшний день, формы патримониализма, основанные на традиционной легитимности и наследственности власти уходят в прошлое. Все большее распространение сегодня получают современные формы патримониализма, предполагающие «персональное правление на основе лояльности, которая не требует веры в уникальные личные качества правителя, а внутренне связана с материальными стимулами и вознаграждениями» [Roth 1968: 196]. Неопатримониальные черты правления присутствуют во многих постколониальных государствах Азии и Африки, а также в постсоветских государствах, в том числе и в России. Основой всех патримониальных государств являются патронажные отношения. При этом они имеют свои особенности по сравнению с аналогичными отношениями в развитых индустриальных обществах. Они заключаются не только в степени распространения данного феномена, но и в том, что в индустриальных государствах дисбаланс власти между патроном и клиентом крайне мал, поэтому разницу между ними порой сложно установить. Не менее важное отличие состоит в том, что в традиционных патримониальных обществах, патрон, как правило, один (правитель). Его власть распространяется на более низкие уровни с 55 помощью так называемых «брокеров», то есть людей, являющихся клиентами по отношению к патрону, и патронами по отношению к другим клиентам [Powell, В 1970]. модернизирующихся патримониальных обществах и развитых индустриальных государствах патронов может быть много и они не обязательно являются представителями власти. Это могут быть, например, успешные бизнесмены или руководители влиятельных некоммерческих организаций [Lemarchand, Legg, 1972]. Существуют также различия между патрон-клиентскими отношениями при патримониализме и при феодализме. Одно из них заключается в том, что патримониальные системы, в отличие от феодальных, управляются с помощью чиновников, назначаемых правителем и подотчетных ему. По этой причине в патримониальных государствах не унаследованный статус феодала, а лишь назначение на должность является предпосылкой для установления патронажных отношений. Хорошим патримониальном примером патронажных бюрократическом отношений государстве в являются клиентелистские практики в Советском Союзе. Главным основанием для вступления в патронажные отношения там был предыдущий опыт совместной работы, в то время как в других обществах это могло быть общее место рождения, обучение в одной школе или ВУЗе, принадлежность к одному и тому же клану или религии. В Советском Союзе позиция человека в бюрократической иерархии определяла его статус и вознаграждение в патронажной сети [Fortescue, 2010]. Таким образом, пример современных индустриальных бюрократий, а также патримониальных государств показывает, что сетевая коррупция в отличие от рыночной, может существовать параллельно с бюрократическими институтами. Патронажные сети придают гибкость существующей системе, позволяя адаптировать работу 56 административного аппарата под нужды простых людей, у которых нет других возможностей влиять на государственные решения [Campbell, 1964: 247]. Практики сетевой коррупции получили наибольшее распространение в таких патримониальных бюрократиях, как Советский Союз и Китай. Эти два государства, несмотря на разные культурные традиции, являются единственными, где для описываемого нами феномена существуют отдельные понятия, такие как «блат» и «guanxi». Коммунистическое прошлое обеих стран, безусловно, дополнительно стимулировало распространение в них сетевой коррупции. Наряду с монополизацией ресурсов со стороны государства свойственной многим патримониальным режимам, для коммунистической системы были характерны неэффективная перераспределительная система и обесценивание денежных отношений [Ledeneva, 1998]. Развитие патронажных отношений именно в государствах с патримониальными чертами правления не случайно. Антропологи утверждают, что патронажные сети являются обязательным, хотя и не достаточным условием возникновения централизованного иерархического государства. Как пишет Люси Майр «клиентелизм – это тот зародыш, из которого потом вырастает государственная власть» [Mair, 1961]. Этот вывод она делает на основе анализа социальных отношений в традиционном обществе, разделенного на семьи и кланы. Майр говорит о том, что в подобных условиях лидер, желающий объединить страну, вынужден искать себе поддержку среди людей, которые в первую были бы лояльны ему, а не своей семье или клану. И именно для этого ему необходимы патронажные сети, которые скрепляют общество поверх традиционных связей [Mair, 1961]. Лемарчанд и Легг, предприняли попытку оспорить это мнение, предложив, что развитие клиентелизма было не причиной, а наоборот 57 следствием появления централизованных государственных структур. По их мнению, после того, как в результате ряда социально-экономических изменений некой доминантной группе удалось получить монопольный контроль над избытком товаров потребления, они стали развивать патронажные сети с целью еще больше укрепить свою власть [Lemarchand, Legg, 1972]. Существует и еще ряд работ, где показано, что патронажные сети являются универсальным инструментом патримониальных режимов и служат для поддержания централизованной власти. В данном случае патрон осуществляет управление через политических брокеров на местах, с которыми он поддерживает личные доверительные отношения и в чьей лояльности он уверен. Этим методом часто пользовались европейские чиновники, желающие поддержать свою власть в удаленных африканских колониях [Lemarchand, 1972]. Создание патронажных сетей стало также основной стратегией консолидации власти советского генсека Леонида Брежнева. С момента своего вступления в должность и на протяжении всего срока правления Брежнев назначал лично лояльных ему людей на важные государственные должности как в сфере формулирования политики, так и в области ее применения. Далее через разветвленную сеть коммунистической партии патронажные отношения распространялись на периферию [Willerton, 1987]. Государства с централизованной властью и более сильными бюрократическими институтами имеют возможность осуществлять более эффективный антикоррупционный контроль. затрагивает главным образом рыночную Однако он коррупцию, которую значительно легче обнаружить. Если при этом институциональные условия не меняются в лучшую сторону, то широкое распространение может получить сетевая коррупция. 58 Если рыночная коррупция часто является следствием социальных изменений и выполняет функцию интеграции новых элит в существующую систему, то сетевая коррупция не предполагает быстрой смены элит и часто является признаком стабильности. Если она и отражает некую социальную мобилизацию, то лишь в скрытой форме. Патронажные отношения выполняют функцию социальной мобильности внутри существующих сетей [Lemarchand, Legg, 1972: 157] и обеспечивают постепенную подпитку системы за счет новых людей. При этом они не приспособлены для быстрой ротации элит. Массовый приход новых игроков, напротив, разрушает клиентелистские сети. Это хорошо показывает Скотт на примере государств Юго-Восточной Азии [Scott, 1972]. Он описывает ситуацию смены элит в результате череды значимых политических и экономических изменений. Среди них: возникновение колониальных государств, экспортный бум и дифференциация экономик, депрессия 1930-х годов, японская оккупация и, наконец, образование колониального правления независимых государств. В период большое значение приобрели внешние ресурсы, которыми распоряжались новые патроны и которые не были подконтрольны старым локальным лидерам. Данная тенденция сохранилась и в период независимости. Школьное обучение, сельское хозяйство, банки, работа в государственном секторе – все это теперь контролировалось патронами. несколькими конкурирующими В результате появления новых между собой элит, патронажные отношения «стали более монетизированными, калькуляция выгод и издержек - более явной, а отдача от отношений стала более важна, чем сохранение самих отношений» [Scott, 1972]. Следует заметить, что коррупция в любом своем проявлении является отражением некой социальной мобилизации и не может развиваться в обществах, где люди либо полностью удовлетворены 59 своим положением, либо ведут себя крайне пассивно. Сетевая коррупция в данном случае не является исключением [Lemarchand, Legg, 1972: 162]. Однако в ситуации сетевой коррупции, в отличие от стран с распространенной рыночной коррупцией, социальная мобилизация достигает значительно меньших масштабов и носит не явный, а скрытый характер, Например, в Советском Союзе причиной социальной мобилизации стало изменение ценностных установок. Как пишет А.Леденева, одной из важных предпосылок распространения практик блата стало то, что люди во многом начали ориентироваться на западные образцы потребления, но при этом у них не было формальных инструментов, чтобы приблизиться к этим стандартам [Ledeneva, 1998]. В то время как рыночная коррупция сопутствует неким изменениям, сетевая коррупция помогает поддерживать прежний порядок. В частности, советский режим не мог функционировать без блата, который был основным путем решения вопросов в нерыночной экономике, где деньги имели малое значение [Ledeneva, 1998: 103]. При этом одновременно практики блата в Советском Союзе подрывали официальную идеологию и ставили под сомнение централизованный контроль над экономикой. Идея о том, что сетевая коррупция функциональна с точки зрения сохранения существующей системы, высказывается и в работе Лемарчанда и Легга [Lemarchand, Legg, 1972: 157]. Авторы показывают, что возможность патронажных сетей обеспечивать экономическую и социальную мобильность представителей общества позволяет сохранять прежнюю политическую систему, несмотря на наличие социальных противоречий. Распространение сетевой коррупции не только обеспечивает стабильность режима, но и в некоторой степени заранее предопределяет политическое развитие страны по сценарию централизованного патримониального государства, препятствуя при этом появлению 60 дифференцированных властных институтов и распространению принципа равноправия [Lemarchand, Legg ,1972: 173]. С большой уверенностью можно также предположить, что уровень насилия в более управляемых и более стабильных обществах с сетевой коррупцией ниже, чем в странах с рыночной коррупцией. Отсюда следует и более комфортное самоощущение граждан, обеспечивающее возможность распространения реципрокных обменов. Как показывает А.Леденева, блат не может существовать в атмосфере недоверия, обеспеченного политической и экономической нестабильностью [Ledeneva, 1998: 204]. Чтобы оно сформировалось, граждане должны испытывать некое ощущение комфорта и уверенности в завтрашнем дне. Кратко формулируя выводы данного обзора, можно сказать, что рыночная коррупция во многом заменяет формальные институты, в то время как сетевая коррупция сосуществует с бюрократическими правилами и помогает адаптировать их к реальности. Рыночная коррупция основана на значительных перекосах в балансе власти между государством и обществом (возможны перекосы как в пользу государства, так и пользу общества), в то время как в случае сетевой коррупции ни доминирующей одна сторона позиции. не может Рыночная занять коррупция однозначной предполагает масштабную или локальную низовую активность, неконтролируемую государством. Она часто сопутствует изменениям и смене элит. Сетевая коррупция, напротив, развивается в условиях стабильности и не совместима с массовым приходом новых игроков. Одной из важных ее функций является поддержание существующего порядка. Что касается культурного контекста, то для развития сетевой коррупции характерен высокий статус чиновника в обществе [Granovetter, 2007]. Идея Грановеттера основана на антропологических исследованиях, показавших, что если социальный статус взяткодателя 61 выше статуса взяткополучателя, то эти отношения часто принимают характер реципрокности или регулярного взаимного обмена дарами. В данном случае рыночная коррупция мало приемлема, так как предложение взятки по отношению к лицу, высшему по социальному статусу, могут быть воспринято как унижение (подробнее см. раздел «условия для рыночной коррупции»). Таким образом, в обществах, где чиновники пользуются широким уважением, более распространены реципрокные обмены, попадающие под определение сетевой коррупции. Различия условий для рыночной и сетевой коррупции представлены в таблице 2.1 ( приложение 2). Таким образом, рыночная и сетевая формы коррупции, хотя и являются проявлениями некоторых социцальных дисфункций, вызываются комплексом различных причин и факторов. Более того, они имеют различные последствия для развития экономики. 2.2. Экономические последствия рыночной и сетевой коррупции Еще в 60-е годы прошлого столетия сформировалось два основных подхода к исследованию данного вопроса: культурологический и ревизионистский. Представители культурологического подхода считали, что коррупция изначально дисфункциональна, так как она связана с традициями обмена дарами и лояльностью клану или семье, которые вступают в противоречия с требованиями законности [Banfield, 1958; Wraith & Simkins, 1963; Wertheim, 1963]. Представители ревизионистского подхода, наоборот, придерживались мнения, что на определенных этапах развития страны коррупция может оказывать положительное действие, так как она способствует накоплению капитала и помогает обходить неэффективные формальные институты [Leff, 1964; Huntington, 1968; Scott, 1972]. На основе этих дебатов сформировались две конкурирующие гипотезы о том, как коррупция влияет на экономическое развитие [Meon 62 & Sekkat, 2005]. Согласно гипотезе о том, что «коррупция смазывает колеса экономики» распространение последствия (corruption коррупции неэффективного grease the позволяет wheels of сглаживать государственного economy), негативные регулирования экономики. Противоположная гипотеза о том, что «коррупция засоряет колеса экономики» (corruption sand the wheels of economy) не исключает, что взятки могут иметь некий положительный эффект в ситуации низкого качества государственного управления, но, в то же время, она предполагает, что коррупция часто связана с дополнительными, возможно, еще большими, издержками для экономики. Мы решили подробно рассмотреть эти две гипотезы, спроецировав их на выделенные нами две формы коррупции: рыночную и сетевую. Наша задача заключалась в том, чтобы понять, в какой мере к каждому типу коррупции применимы обе гипотезы. 2.2.1 Коррупция «смазывает колеса экономики» В условиях неэффективных формальных институтов коррупция может облегчать деятельность предпринимателей, что справедливо для обеих форм коррупции. Ряд ученых утверждают, что коррупция помогает бороться с медленной работой бюрократии. Huntington [1968] показал, что коррупция может помогать бизнесу обходить сложные бюрократические процедуры, и тем самым способствовать экономическому развитию. Он проиллюстрировал это положение примером того, как в 1870-80 годах коррупция в американских железнодорожных, промышленных и коммунальных корпорациях способствовала их более быстрому развитию. Lui [1985] с помощью экономической модели продемонстрировал, что коррупция сокращает время ожидания при получении государственных услуг. Существуют работы, где показано, что коррупция помогает предпринимателям обходить излишние законодательные ограничения. 63 По мнению Скотта, «при прочих равных, коррупция, обеспечивающая большую свободу для совершения операций в частном секторе, обычно способствует экономическому росту». [Scott, 1967]. Именно поэтому, считает Скотт, государства Юго-восточной Азии, в которых доминирует частный сектор, являются более развитыми, чем страны с большей долей государственной экономики. Лефф [Leff, 1964] в продолжение идеи Скотта, замечает, что власти часто вступают в неформальные коалиции с экономическими агентами, заинтересованными в сохранении статус кво. Поэтому компании, внедряющие экономические инновации, часто встречаются с множеством административных ограничений, преодолеть которые им помогает коррупция. Часто формальные правила, регулирующие экономику, бывают продиктованы не рыночной логикой, а идеологическими соображениями, что значительно затрудняет предпринимательскую деятельность. Коррупция помогает обходить неэффективные институты, направленные против предпринимательства [Nye, 1967: 568; Leff, 1964; Bailey, 1966]. В частности Nye приводит в пример Советский Союз, когда коррупция придавала некую гибкость системе государственного планирования и обеспечивала ей большую эффективность. По мнению Леффа, коррупция также помогает нивелировать различные риски для инвесторов, например связанные с применением насилия и с экспроприацией [Leff, 1964]. В результате объем инвестиций начинает расти. Следует отметить, что во всех вышеперечисленных примерах совокупная полезность выше в случае рыночной коррупции, так как она обеспечивает более низкий барьер для попадания в круг предпринимателей, имеющих доступ к государственным привилегиям. Если заплатить взятку может достаточно большое количество 64 предпринимателей, то полезных знакомых и родственников среди госслужащих имеет далеко не каждый. В ряде работ приведены ситуации, подчеркивающие положительный эффект именно денежной формы коррупции. Во всех этих случаях рыночная коррупция, основанная исключительно на взятках и нацеленная на увеличение коррупционных потоков, имеет преимущество перед сетевой, которая может принимать не денежную форму и накладывает ограничения на доступ к коррупционным услугам. Рассмотрим подробнее эти работы. Лейс [Leys, 1965] и Бэйли [Bailey, 1966] отметили в своем исследовании, что возможность дополнительных коррупционных заработков может привлечь на посты государственных служащих более квалифицированных людей, которые иначе предпочли бы работать в частном секторе. Най утверждает, что коррупция способствует первоначальному накоплению капитала в странах, где частного капитала еще очень мало, а государство имеет крайне ограниченные возможности открыто взимать налоги с рабочих и крестьян [Nye, 1967]. Автор приводит в пример накопленные 500 млн. долларов доминиканским диктатором Рафаэлем Трухильо и 10 млн. долларов, приобретенные коррупционным путем лидером Ганы Кваме Нкрума. Однако, необходимым условием является то, чтобы эти деньги были вложены в экономику, а не оседали в иностранных банках. Лефф [Leff, 1964] рассматривает другой пример, когда накопленные коррупционным путем капиталы могут принести пользу экономике. С точки зрения автора коррупция может улучшать качество инвестиций в странах, где взятки являются альтернативой налогам. В подобных случаях большая часть доходов аккумулируется не в государственной казне, а в частных руках. Далее Лефф исходит из того, что частные 65 инвестиции, как правило, эффективнее, чем государственные, поэтому в целом качество инвестиций растет. В некоторых работах отмечаются положительные стороны коррупции, которые можно применить только к рыночной форме. Бек и Маер [Beck and Maher, 1986] и Лаен [Lien, 1986] предложили, что коррупция может улучшать качество государственных инвестиций. У чиновников, как правило, нет достаточной информации, чтобы принимать правильные решения о предоставлении государственных контрактов. В этих случаях коррупция может способствовать проведению конкурентного аукциона, а размер взятки может стать показателем эффективности фирмы. Ту же идею высказывает и Лефф [Leff, 1964] рассматривая процесс выдачи лицензий. Он говорит о том, что возможность дать большую взятку положительно коррелирует с талантом предпринимателя и его эффективностью. Поэтому чиновники делают более правильный выбор, выдавая лицензии тем, кто платит больше. К выводу о том, что размер взятки является неплохим критерием при отборе компаний с целью предоставления государственных привилегий, приходит и Кан [Khan, 1998]. Он ставит интересный вопрос: почему в некоторых азиатских странах коррупционные трансферты привели к быстрому росту экономики, а в некоторых, наоборот, крайне негативно повлияли на экономическое развитие. В Южной Корее, государство выделяло крупные субсидии привилегированным фирмам, за что эти фирмы платили чиновникам откаты. При этом чиновники, желая увеличить свой личный доход, предоставляли денежные трансферты более эффективным фирмам, которые в последствии могли заплатить большие откаты. Это в итоге привело к быстрому экономическому росту. 66 В странах Южной Азии, таких как Индия, Пакистан и Бангладеш сложилась совершенно иная обстановка. В этих странах, в отличие от Кореи, существовал средний класс, который обеспечивал сильную политическую оппозицию. В подобных условиях политики вынуждены были предоставлять трансферты не тем представителям бизнеса, от которых можно было бы получить больший коррупционный доход, а тем, которые могли бы составить политическую оппозицию. В итоге денежные субсидии бизнесу распределялись также не честным, а коррупционным путем, с той лишь разницей, что откаты носили форму политической поддержки. Отягощающим фактором выступило то, что властные элиты в Южной Азии были сильно дезинтегрированы. Каждый клан пытался заручиться собственной поддержкой среди оппозиционно настроенного среднего класса, в результате чего число неэффективных компаний, получающих государственную поддержку, росло. В итоге коррупция в Южной Азии отрицательно сказалась на экономической ситуации. Впрочем, существуют и противоположные мнения насчет эффективности критерия размера взятки при отборе претендентов на государственные привилегии. Как пишет Роуз-Акерман, фирма, заплатившая самую большую взятку за получение лицензии, часто рассчитывает в последствии съэкономить на качестве производимого товара [Rose-Ackerman, 1997]. Манкив и Уинстон обращают внимание на то, что выход на рынок может быть выгоден отдельной фирме, которая готова заплатить высокую взятку, но при этом он может отрицательно сказаться на развитии рынка в целом [Mankiw, Whinston, 1986]. Сетевая коррупция тоже может иметь ряд преимуществ перед рыночной. Во-первых, при сетевой коррупции ниже финансовая нагрузка на бизнес. Во-вторых, сетевая коррупция, в отличие от 67 рыночной, по определению является коррупцией «для избранных». В результате, она в меньшей степени подрывает верховенство закона. Наконец, в третьих, неформальные ситуации институты договоренностей, отношениях в контроля основанные между сетевой на за коррупции соблюдением длительных контрагентами. Это работают рыночных доверительных обеспечивает более равноправный обмен между чиновниками и представителями общества [Farberman, Weinstein, 1970] и снижает риск оппортунистического поведения [Coleman, 1988; Portes, 1998]. Распространение опосредованный сетевой положительный коррупции может экономический иметь также эффект на макроуровне. На наш взгляд, ни в странах, где действуют эффективные формальные правила, ни в странах, где распространена рыночная коррупция, личные связи, образующие социальный капитал человека, не играют той роли, как в обществах, где преобладает сетевая форма коррупции. В этих странах личная записная книжка бизнесмена становится неизменным атрибутом его успеха в делах, поэтому предприниматели тратят большое количество времени и сил, чтобы регулярно поддерживать старые знакомства и приобретать новые контакты среди чиновников и политиков. В результате формируются более плотные социальные сети, что может иметь ряд положительных последствий. Одним из них является формирование на их основе устойчивых экономических институтов [Granovetter, 1992] в странах, где формальные институты еще слишком слабы. Так, например, развивалась электроэнергетическая промышленность в Соединенных Штатах Америки в 1880 -1930 годах. Благодаря усилиям двух человек, Томаса Эдисона и Самюэля Инсэла, была создана целая отрасль промышленности. Причем, как отмечает Гранноветтер, их успех объясняется не технологическими и организационными инновациями, а 68 наличием личных связей среди местных политических лидеров, а также американских и британских изобретателей. На заключительных этапах отрасль включала в себя сеть фирм, холдинговых компаний и регулирующих инстанций, которые могли функционировать самостоятельно, не опираясь на личные отношения. Пенг [Peng, 2004] в свою очередь показывает на примере Китая, что плотные сети личных связей между представителями государства и общества могут обеспечивать защиту прав собственности и способствовать развитию предпринимательства в странах, где еще нет эффективного законодательства о правах собственности. 2.2.2 Коррупция «засоряет в колеса экономики» Несмотря на большое количество теоретической литературы, часто основанной на качественных данных, о том, что коррупция может положительно влиять на экономику, большинство авторов масштабных количественных исследований сходятся во мнении, что коррупция отрицательно коррелирует с экономическим ростом. Это может происходить за счет влияния коррупции на снижение инвестиционной активности торговли [Mauro, 1995; Wei, 2000], сокращение международной [Lambsdorff, 1999] и на увеличение политической нестабильности [Mauro 1995; Mo 2001]. Качественный обзор литературы о механизмах отрицательного влияния коррупции на экономику приводят Меон и Секкат [Meon, Sekkat, 2005]. Они показывают, что взятки и фаворитизм могут не только облегчать предпринимателям ведение бизнеса, но и создавать для них дополнительные проблемы. Из их работы становится ясно, что на многие отмеченные нами раннее положительные стороны коррупции, есть и противоположные взгляды. В частности авторы обзора отмечают, что коррупция может не только ускорять работу чиновников, но и значительно замедлять ее. Они ссылаются на работу Мирдала, где 69 объясняется, что наличие коррупции само по себе способствует созданию дополнительных избыточных правил, которые еще больше препятствуют эффективной работе бюрократии [Myrdal, 1968]. С ним соглашается и Джайн [Jain, 2001], показавший, что увеличение в результате коррупции общего числа трансакций между чиновниками и населением может нивелировать положительное влияние коррупции на скорость прохождения дел. Возможности чиновников ускорять бюрократические процессы существенно ограничены в тех случаях, когда существует несколько центров принятия решений. Тогда на каждой стадии у них есть возможность пользоваться своим правом вето и замедлять бюрократические процедуры. Бардхан [Bardhan, 1997] приводит в пример слова одного высокопоставленного индийского чиновника, заявившего в интервью, что он не знает, сможет ли он ускорить прохождение дела, но при этом он точно знает, что он сможет его блокировать. Курер [Kurer, 1993], проведя анализ на агрегированном уровне, оспаривает положение о том, что дополнительный коррупционный доход стимулирует чиновников к более добросовестному выполнению своих обязанностей. Он показывает, что коррумпированные чиновники часто избирательно подходят к людям, обращающимся к ним за государственными услугами, обеспечивая лучшее качество услуг тем клиентам, которые могут принести большую пользу. Коррумпированные чиновники также препятствуют продвижению компетентных сотрудников на ключевые посты в бюрократических ведомствах, чтобы избежать опасной конкуренции. Эти результаты могут быть применены к обеим формам коррупции, так как стимулом для создания неэффективных бюрократических правил и для недобросовестного отношения к своим формальным обязанностям 70 может быть не только денежная коррупционная рента, ассоциирующаяся с рыночной коррупцией, но и поддержание социальных отношений, статусные мотивы и т.д., связанные с сетевой формой. Обе формы коррупции могут также приводить к неэффективному распределению ресурсов. В случае рыночной коррупции, менее защищенной от обнаружения, неэффективное распределение ресурсов вызвано желанием обеих сторон соблюдать секретность [Shleifer, Vichy, 1993]. В данном случае ресурсные потоки направляются в те сферы экономики, где чиновники могут безнаказанно иметь коррупционный доход. Например, бюрократы часто поддерживают импорт тех товаров, которые позволяют им легко собирать взятки, и препятствуют импорту всех остальных товаров. Именно поэтому государства третьего мира практикуют закупки самых передовых мировых технологий по крайне высокой цене, которые местные компании не умеют эффективно эксплуатировать, и в которых нет реальной потребности экономики. Сетевая коррупция также может приводить к неравномерному развитию экономики. Например, чиновники могут больше поддерживать те сектора бизнеса, с которыми по объективным причинам они больше контактируют. Либо государство может создавать более благоприятные условия для крупных фирм, которые в большей степени вовлечены в личные отношения с чиновниками. Отрицательные последствия коррупции для экономики могут быть разными в зависимости от того, какая форма коррупции более распространена - рыночная или сетевая. Одним из существенных недостатков рыночной коррупции является рост финансовой нагрузки на бизнес. Это особенно актуально для стран с децентрализованной коррупцией, где одновременно многие государственные структуры имеют возможность облагать данью предпринимателей. В этих странах коррупционные издержки компаний взлетают до необозримых высот 71 [Shleifer, Vichy, 1993]. Невозможность заранее просчитать количество государственных инстанций, претендующих на коррупционную ренту, создает атмосферу неопределенности, негативно сказывающуюся на инвестиционной активности бизнеса [Johnston, 2009]. Кроме того, рыночная коррупция разъедает атмосферу законности и практически полностью парализует государственное регулирование экономики. Она приводит к тому, что государство неспособно самостоятельно принимать решения, так как каждый желающий может развернуть политику в свою сторону, предложив взятку [Evans, 1989]. Неформальные отношения в подобных случаях основаны, главным образом, на личных связях между конкретными предпринимателями и конкретными представителями государства. Подобную ситуацию автор называет несвязанным абсолютистским доминированием. По мнению Эванса, она в наибольшей степени затрудняет экономическое развитие. Подобного мнения придерживается и Канг [Kang, 2002], приводя в пример ситуацию на Филиппинах, где отношения между властью и бизнесом подчиняются правилам свободного рынка. Данное обстоятельство во многом способствует экономическому отставанию Филиппин. Это становится особенно явно, если сравнивать Филиппины с другими азиатскими государствами, такими как, например, Южная Корея, характеризующаяся сплоченной неформальной коалицией между властью и бизнесом. Джонстон [Johnston, 2005] высказывает аналогичную идею. С его точки зрения синдромы коррупции «Олигархи и кланы» и «Официальные магнаты», которые можно отнести к рыночной коррупции, мешают развитию в обществе подотчетности, законности, эффективных правил государственного регулирования и мер антикоррупционного контроля. В обществах, где преобладает рыночная коррупция, государство не выполняет свои функции, становясь либо «исполнительным комитетом буржуазии», либо орудием власти для 72 извлечения коррупционной ренты из населения, а иногда и тем и другим. В ситуации рыночной коррупции крайне слабы не только формальные, но и неформальные механизмы контроля за рыночными трансакциями, так как их участники не связаны между собой личными доверительными отношениями и взаимными обязательствами. Как отмечает Бардхан [Bardhan, 1997] высокий уровень неопределенности, вызванный возможным несоблюдением контрактных обязательств, перевешивает все возможные преимущества от коррупции. Подобную идею высказывают также Кампос [Campos al., 1999] и Ламбсдорф [Lambsdorff, 2003], показывая, что риск оппортунизма, связанный с коррупцией, сокращает инвестиционную активность. Основной недостаток сетевой коррупции заключается в том, что она обеспечивает неравный доступ к государственным ресурсам, разделяя предпринимателей на инсайдеров и аутсайдеров. Как уже было сказано выше, инсайдеры пользуются многими привилегиями, которые обеспечивают более эффективные экономические обмены внутри сообщества [Waldinger, 1995]. Таким образом, социальный капитал, основанный на доверии и внутригрупповой солидарности, становится двигателем экономического развития сообщества. Однако, как замечает автор, у социального капитала есть и обратная сторона - исключение аутсайдеров. Оно ведет к ограничению рыночной конкуренции, что в свою очередь сокращает количество рыночных игроков, снижает число рабочих мест, способствует повышению цен на товары и услуги и негативным образом сказывается на их качестве. Более того, рынки начинают функционировать по принципу закрытых сообществ. Социальные сети, объединяющие чиновников и предпринимателей, предопределяют структуру экономики, в результате чего, многие перспективные рыночные ниши, не охваченные этими 73 сетями, остаются незанятыми. Внутри же закрытых сообществ, плотно покрытых социальными сетями, наоборот, конкуренция может усиливаться. Частично к данной ситуации может быть применима модель этнического предпринимательства, описанная Алдрихом и Уолдингером [Aldrich, Waldinger, 1990]. Он показывает, что фирмы, которые не могут выйти за пределы ограниченного рынка, жестко конкурируют между собой и имеют низкий потенциал для роста. В странах, где распространена сетевая коррупция и сильны родственные и дружеские связи, предприниматели часто сталкиваются с многочисленными просьбами своих родных и знакомых оказать им поддержку, взять их к себе на работу, повысить им зарплату [Geertz, 1963]. Во многих случаях предприниматели принимают решения исходя из усвоенных ими социальных норм, а не из принципа бизнес эффективности. В результате бизнес не может успешно развиваться. Гиртц приводит в пример предприятия на острове Бали, которые из перспективных стартапов превратились в организации социальной поддержки. К подобной проблематике обращался еще Вебер [Weber 1922, 1965], писавший о том, что основной причиной успеха пуританского предпринимательства стал принцип универсализма, лежавший в основе большинства экономических трансакций. Напротив, в тесно сплоченных сообществах бизнес неизбежно сталкивается с гигантской проблемой фри-райдерства, когда менее успешные члены группы считают оправданным решать свои проблемы за счет других, более успешных ее членов. Буассеван обращает внимание на то, что тесные личные связи обеспечивают строгий социальный контроль и пресекают автономность индивидов [Boissevain, 1974]. Подобные условия не благоприятствуют развитию предпринимательства, которое требует креативности и личной свободы. 74 Наличие неформальных доверительных отношений между предпринимателями и представителями власти дает последним еще один дополнительный рычаг, чтобы контролировать и ограничивать деятельность бизнесменов. Подытоживая положительные и отрицательные стороны обеих форм коррупции можно сделать следующие выводы. Рыночная коррупция имеет крайне негативные последствия для осуществления регулирования экономики, как формального (государственного), так и неформального. Кроме того, она предполагает высокую финансовую нагрузку на бизнес. С другой стороны при рыночной коррупции барьеры для доступа к государственным ресурсам ниже, чем при сетевой коррупции. Это позволяет большему количеству предпринимателей успешно бороться с медленной работой бюрократии, с неэффективными законодательными ограничениями, а также с рисками, связанными с экспроприацией и применением насилия. Участие коррупционных отношениях большего количества людей в усиливает возможный положительный эффект коррупции на первоначальное накопление капитала и улучшение качества работы чиновников за счет дополнительной прибавки к зарплате, связанной с неформальными платежами. Наконец, предоставление государственных привилегий тем кандидатам, которые могут заплатить большую взятку, а не тем, которые находятся в дружеских или родственных отношениях с чиновниками, признается некоторыми авторами как более эффективный принцип отбора. Сетевая коррупция менее губительна для государственных институтов регулирования и предполагает неформальные рычаги контроля за соблюдением контрактных обязательств. Финансовая нагрузка на бизнес при сетевой коррупции ниже, чем при рыночной. Сетевая коррупция стимулирует также развитие социальных сетей, 75 которые способствуют созданию эффективных формальных организаций и обеспечивают защиту прав собственности. С другой стороны, для сетевой коррупции характерен неравный доступ к государственным ресурсам и разделение предпринимателей на инсайдеров и аутсайдеров. Это ведет к ограничению рыночной конкуренции, что в свою очередь сокращает количество рыночных игроков, снижает число рабочих мест, способствует повышению цен на товары и услуги и негативным образом сказывается на их качестве. В странах, где распространена ограничителями сетевая предпринимательской коррупция, серьезными деятельности выступают жесткий социальный контроль, а также многочисленные обязательства предпринимателей перед их родственниками и знакомыми. Гипотезы о том, что «коррупция смазывает колеса экономики» и «коррупция засоряет колеса экономики» применительно к выделенным нами двум формам коррупции, представлены в таблицах 2.2 и 2.3 (приложение 2). Рыночная и сетевая формы коррупции в реальной жизни всегда сосуществуют вместе, хотя и варьируются в своих пропорциях. При этом они активно взаимодействуют между собой. Существуют ситуации, когда рыночная коррупция сглаживает негативный эффект от сетевой коррупции. Най [Nye, 1967] говорит о том, что в странах, где присутствует этнический конфликт, представители этнического меньшинства, государственным ресурсам, которые многие не предприниматели, имеют контролирует доступа к этническое большинство. Проблема этнического фаворитизма особенно актуальна для африканских стран [Franck, Rainer, 2009]. В этих случаях, считает Nye, коррупция, а точнее ее рыночная форма, помогает преодолеть дискриминацию представителей этнических меньшинств и способствует улучшению предпринимательской среды. Данный вывод можно 76 экстраполировать и на ситуацию, не связанную с этническим конфликтом, где имеются предприниматели инсайдеры и аутсайдеры. Возможна и обратная ситуация, когда сетевая коррупция помогает преодолевать негативный эффект от рыночной коррупции. В частности, наличие личных связей среди чиновников позволяет предпринимателям снижать свои финансовые коррупционные издержки [Chavis, 2012]. Наш теоретический анализ подводит к тому, что рыночная и сетевая коррупция возникают в различных условиях и могут иметь как негативные, так и позитивные экономические последствия. Таким образом, необходим анализ эмпирических данных с целью выявить факторы, повышающие вероятность распространения той или иной формы коррупции, а также проанализировать экономические последствия коррупции в обоих ее проявлениях. 77 Глава 3: Данные и методология 3.1. Особенности методологического подхода и задачи исследования Существенной методологической сложностью нашего исследования является то, что сетевая коррупция, отдельно от рыночной, до сих пор не была предметом кросс-культурных исследований и не изучалась с помощью количественных методов. В связи с этим мы считаем необходимым максимально полно и разносторонне описать данный феномен. Элементами дизайна нашей работы стал межстрановой анализ на агрегированном уровне, анализ индивидуальных данных для пула стран, многоуровневый межстрановой анализ, а также анализ лонгитюдных тенденций на примере России. Наша задача усложнялась тем, что на сегодняшний день не существует специальных масштабных межстрановых и лонгитюдных данных, на основе которых можно было бы выделить две формы коррупции. Мы рассчитываем, что изучение рыночной и сетевой коррупции на различных базах данных с использованием различных статистических методов позволяет компенсировать отсутствие качественной статистики по данному вопросу. В эмпирической части нашего исследования мы ставим перед собой следующие задачи: 1) Разработать количественные индикаторы для измерения и анализа рыночной и сетевой коррупции, применимые для межстрановых исследований. 2) Выявить страновые факторы, способствующие распространению рыночной и сетевой коррупции для проведения межстранового анализа. 3) Выявить индивидуальные факторы, повышающие вероятность участия респондента в рыночной и сетевой коррупции. 4) Проанализировать влияние распространения рыночной и сетевой коррупции на предпринимательство и инновации . 78 5) Проследить тенденцию перехода от рыночной к сетевой коррупции на примере России и объяснить причины трансформации коррупционных отношений в России. Решение этих задач потребовало привлечения как количественных, так и качественных данных. Основной базой данных, на которой мы будем анализировать рыночную и сетевую формы коррупции, является находящиеся в свободном доступе данные обследования Life in Transition II (LiTs). Она будет использована для решения задач 1-4. Мы будем привлекать другие межстрановые базы данных и исследования по России с целью изучения странового контекста, способствующего распространению рыночной и сетевой коррупции, в качестве источника контрольных переменных, а также чтобы проследить и объяснить тенденции в коррупционных отношениях, происходящие в России. Качественные данные использовались в основном для решения 5-й задачи, для анализа и объяснения российских тенденций в коррупции. 3.2. Источники данных Обследование Lits проводилось EBRD два раза – в 2006 и в 2010 гг. Раунд 2010 г., содержит вопросы, необходимые для измерения и разделения рыночной и сетевой коррупции. Обследование 2010 года охватывает 35 стран, из которых 30 стран с переходной экономикой и 5 развитых западноевропейских стран. Выбор данных LiTs продиктован тем, что все другие известные нам и доступные международные обследования не позволяют разделять рыночную и сетевую коррупцию. Использование этих данных может выглядеть как некоторое ограничение предполагаемого анализа, так как наша выборка будет состоять из достаточно специфической группы стран с переходной экономикой. Это вряд ли позволит распространить наши выводы на все страны в мире. Однако такой выбор данных имеет и свои преимущества. 79 С одной стороны, выборка стран является достаточно гомогенной. Эти страны известны как страны с относительно высоким уровнем коррупции и схожим историческим бэкграундом [Sandholtz,Taagepera, 2005]. С другой стороны, уровень общей коррупции все же сильно различается внутри данной выборки. Наличие в выборке стран Западной Европы позволяет также проводить сравнения между странами с переходной экономикой и развитыми странами. Помимо основной базы данных мы также используем ряд дополнительных источников количественных данных (список см. в приложении 3, П.1). 3.3. Индексы участия и восприятия рыночной и сетевой коррупции. 3.3.1. Измерение рыночной и сетевой коррупции Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют измерить рыночную и сетевую коррупцию, но не дают возможности выявить отдельные типы рыночной коррупции. По этой причине мы используем описательную статистику и доступные качественные данные, чтобы проследить разделение стран с высокой рыночной коррупцией на ситуации «Свободной конкуренции» и «Хищнического государства» (проведенный анализ изложен в приложении 4, П.1). Чтобы измерить рыночную и сетевую коррупцию мы используем исследование «Жизнь в переходный период». Для анализа сетевой коррупции мы выбираем два вопроса (формулировки вопросов см. приложение 3, П.2). Первый вопрос (1.1) указывает на представления людей о том, насколько распространена сетевая коррупция. Второй вопрос (1.2) касается установки на фактическое участие в сетевой коррупции (описательная статистика по данным вопросам представлена в приложении 3, Таблица 3.1). Он не показывает напрямую насколько реально тот или иной индивид включен в сетевую коррупцию, однако он позволяет сделать выводы о склонности индивида к ней. При прочих 80 равных условиях тот, кто более склонен к сетевой коррупции будет чаще использовать связи для решения своих проблем. Тот факт, что установки по отношению к коррупции влияют на коррупционное поведение, был доказан эмпирическим путем [Rose, Mishler, 2010]. В частности авторы вышеуказанной работы пришли к выводу, что люди, считающие коррупцию приемлемым способом решения проблем, чаще прибегают к взяткам. Исходя из этого, мы считаем оправданным трактовать различия в ответе на вопрос о готовности использовать связи как различия в участии в сетевой коррупции. На наш взгляд, предложенные вопросы о сетевой коррупции позволяют разделять сетевую коррупцию и сетевые отношения, не предполагающие коррупционной составляющей. В формулировке вопросов (1.1; 1.2) заложено «влияние на принятие решений в пользу просителей», что дает возможность отличать ситуации, когда проситель оказывается в более благоприятной позиции по сравнению с другими претендентами, от ситуации, когда проситель не получает видимых преимуществ (например, он может получить от должностного лица общедоступную информацию в более сжатом виде). Согласно нашему определению коррупции первый случай будет отнесен к коррупционным отношениям, а второй нет. Для анализа рыночной коррупции мы также собираемся использовать два вопроса (формулировки вопросов см. приложение 3, П.2). Первый вопрос (2.1) позволяет выявить представления людей о том, насколько распространена рыночная коррупция. Второй вопрос позволяет оценить фактическое участие в рыночной коррупции (2.2) (Описательная статистика по данным вопросам представлена в приложении 3, Таблица 3.2). Анализ ответов на эти вопросы дает возможность сделать определенные выводы об участии людей в разных формах коррупции. 81 Однако для межстрановых исследований их прямое использование не позволяет решить поставленные в диссертационном исследовании задачи. Для этого нам пришлось на их основе построить индексы, которые позволили дать обобщенное описание коррупционной активности людей в разных странах и сравнить их между собой. 3.3.2. Построение индексов сетевой и рыночной коррупции. Мы строим индексы восприятия рыночной и сетевой коррупции, а также индексы участия в выделенных нами формах коррупции на основе вышеперечисленных вопросов. Индексы восприятия рыночной и сетевой коррупции основаны на блоках вопросов 1.1 и 2.1 и были получены путем сложения баллов по всем вопросам. Для построения индексов участия в сетевой коррупции, рыночной коррупции и смешанной форме мы используем одновременно три вопроса 1.1, 1.2 и 2.2. Следуя нашим определениям сетевой и рыночной коррупции, мы разделяем всех респондентов на 4 основные группы. В первую из них входят респонденты, участвующие в сетевой коррупции, которые решают свои проблемы исключительно с помощью связей, не прибегая к взяткам (Network Corruption participants, NCP). Во вторую группу входят респонденты, которые прибегают к обеим стратегиям: и к взяткам, и к связям (Mix corruption participants, MixCP). В третью группу входят люди, участвующие только в рыночной коррупции (market corruption participants, MCP). Они платят взятки, и не используют личные связи. Четвертую группу составляют респонденты, не участвующие ни в сетевой, ни в рыночной (uncorrupt) коррупции. Это могут быть как люди, придерживающиеся жестких моральных принципов, так и респонденты, не имеющие возможностей, либо стимулов к участию в коррупционных отношениях. Респонденты, которым эти вопросы не задавались (NA) составляют условную пятую группу, которую мы не будем рассматривать в нашем исследовании 82 (более подробно о методологии построения индексов восприятия и участия в различных формах коррупции, а также об их валидности см. приложение 3, П.3, П.4). 3.4. Построение дополнительных индикаторов Измерение социального статуса предпринимателя и чиновника Этот показатель мы измеряем с помощью вопроса Lits о желаемой профессии респондента (формулировку вопроса и методологию построения агрегированных индексов см. приложение 3, П.5). Мы исходили из того, что если из всего предложенного списка респондент выбирает ту или иную профессию, то она является наиболее привлекательной в его глазах и для этого респондента социальный статус ее представителей является относительно высоким. Измерение внутри и вне группового доверия Индексы внутри и вне-группового доверия были построены по методологи, описанной в работе [Delhey, Newton, Welzel, 2011] на данных Lits (подробнее о методологии построения индексов см. приложение 3, П.6). 3.5 Описание гипотез и методов анализа. Для каждой задачи мы разработали отдельный блок гипотез. При решении задачи 2 мы исходили из того, что рыночная и сетевая коррупция являются преобладающими в различном социально- экономическом контексте, поэтому на них будут влиять различные страновые факторы. Для нашего анализа мы выбирали страновые переменные, которые, как было показано ранее, коррелируют с общим уровнем коррупции, а также переменные, связанные, согласно теории, с рыночной или сетевой коррупцией. При решении задачи 3 мы сформулировали ряд гипотез, касающихся того, какие характеристики респондента повышают вероятность использования им рыночной, сетевой или смешанной коррупционной стратегии. При решении задачи 83 4 мы сформулировали два блока гипотез: на индивидуальном и на агрегированном уровне. На индивидуальном уровне наши гипотезы относятся к тому, как склонность к рыночной, сетевой и смешанной форме коррупции влияют на вероятность респондента быть предпринимателем. На страновом уровне мы проверяем две основные конфликтующие гипотезы. Согласно первой из них, распространение рыночной коррупции в стране менее губительно для предпринимательства и инноваций, чем распространение сетевой коррупции. Согласно второй гипотезе, наоборот, атмосфера сетевой коррупции имеет менее неблагоприятные последствия для развития предпринимательства и инноваций, чем атмосфера рыночной коррупции. Наконец, при решении задачи 5 мы тестируем лишь одну основную гипотезу о том, что с начала 90-х годов до сегодняшних дней коррупционные отношения в России эволюционировали от рыночной к сетевой коррупции. Различия наших задач и используемых данных обуславливает необходимость применения различных методов анализа. Гипотезы, относящиеся к задаче 2, мы будем тестировать корреляционного анализа ввиду ограниченности с помощью наблюдений на страновом уровне. Гипотезы на индивидуальном уровне (задача 3) будут проверяться с помощью мультиноминальной логистической регрессии. Для решения задачи 4 наиболее оптимально подходит многоуровневый регрессионный посвященной анализ. России В (задачи части эмпирического 5-6), основным исследования, исследовательским приемом станет построение линий трендов, основанных на частотных распределениях. Более подробная информация о данных и методологии нашей работы размещена в приложениях 3 (П.1 – П.6), 4 (П.2-П.4) и 5 (П.1). Результаты анализа данных изложены в 4-й и 5-й главах диссертации. 84 85 Глава 4: Межстрановой сравнительный анализ причин и последствий рыночной и сетевой коррупции. В 4-й главе мы представим результаты межстранового анализа социального механизма коррупционного поведения с учетом различий между двумя формами коррупции. Особенности нашего подхода состоят в отдельном рассмотрении механизма коррупционного поведения на страновом и индивидуальном уровнях. Мы полагаем, что на разных уровнях на рыночную и сетевую коррупцию влияют разные факторы. Мы начинаем свой анализ с характеристики коррупционного поведения с использованием изложенных выше индексов. Далее мы рассматриваем действие факторов, влияющих на две формы коррупции на страновом уровне. Потом – на индивидуальном уровне. И завершаем главу анализом влияния двух форм коррупции на инновации и предпринимательство. 4.1. Описание индексов участия и восприятия рыночной и сетевой коррупции. Распределение стран по уровню участия в обеих формах коррупции и их восприятия представлены на рисунках 4.2-4.7 (в приложении 4). К странам с наиболее высокой долей рыночной коррупции (MCP) относятся: Азербайджан, Киргизия, Албания, Украина, Молдова и Таджикистан. Похожий набор стран лидирует в индексе восприятия рыночной коррупции: Азербайджан, Киргизия, Молдова, Таджикистан, Албания и Армения. Примерно в той же группе стран преобладает смешанная форма коррупции: Киргизстан, Азербайджан, Украина, Узбекистан, Таджикистан, Албания. Сетевая коррупция (NCP) наиболее распространена в Македонии, Боснии-Герцеговине, Сербии, Армении, Венгрии и Хорватии. Россия 86 входит в десятку стран, где индекс участия в сетевой коррупции принимает наивысшие значения. Похожий результат наблюдается при использовании индекса восприятия сетевой коррупции. Согласно данному индексу странами, где люди решают свои проблемы преимущественно с помощью связей, являются: Болгария, Сербия, Хорватия, Босния и Герцеговина, Македония и Венгрия. Примечательно, что среди пяти развитых западно-европейских стран Германия имеет наивысшие значения рыночной коррупции и смешанной формы. Чтобы исключить возможность ошибок в методологии построения наших индексов, мы построили подобные распределения стран, используя изначальный вопрос о том, платил ли респондент взятки (2.2). При проведении этой процедуры результат не поменялся. Можно предположить, что возможной причиной увеличения количества неформальных платежей в Германии могло стать присоединение восточной части страны, граждане которой заметно отличаются по уровню жизни и по своему менталитету от представителей западной части. Подобные изменения могли остаться неучтенными индексами восприятия коррупции, которые больше зависят от доминирующего общественного мнения, чем от реального положения вещей. Как бы то ни было, согласно нашим данным, Германия, наряду с другими западноевропейскими странами, лидирует по количеству «не коррумпированных» респондентов, то есть не участвующих ни в одной форме коррупции, в то время как в типичных государствах с высокой коррупцией доля «не коррумпированных» относительно мала. Как видно из Рис. 4.8 (приложение 4) по общему уровню коррупции лидируют Киргизстан, Азербайджан, Таджикистан, Албания, Украина и Узбекистан. При этом ни в одной из стран смешанный тип 87 коррупции не является преобладающим. В западноевропейских странах и в ряде относительно развитых восточноевропейских стран, где общий уровень коррупции сравнительно невысок, преобладающей формой является сетевая коррупция. Рыночная коррупция преобладает лишь в новых средне-азиатских государствах и в наименее благополучных восточно-европейских странах, с относительно высоким общим уровнем коррупции (приложение 4, Рис 4.9). Интересным результатом является также то, что учет сетевой коррупции заметно меняет рэнкинги стран по общему уровню коррупции. На графике (приложение 4, Рис. 4.10) по оси Х представлен рэнкинг стран по уровню денежной коррупции (более низкие значения рэнкинга соответствуют более коррумпированным странам), по оси У – рэнкинг стран по уровню общей коррупции. Если страна находится выше линии тренда – это значит, что она улучшает свои позиции в рэнкинге стран после учета сетевой коррупции. И наоборот, если страна находится ниже линии тренда – это значит, что она ухудшает свои позиции. Как следует из графика, страны с относительно высоким и относительно низким уровнем денежной коррупции существенно не меняют своих позиций после учета сетевой коррупции. При этом учет сетевой формы коррупции заметно влияет на позиции стран, занимающих промежуточные ступени в рэнкинге денежной коррупции. Например, Македония после учета сетевой коррупции, спускается на 11 процентных пунктов с 25 места на 14. Босния-Герцеговина также ухудшает свои позиции, спускаясь на 8 процентных пунктов с 24 места на 16. Некоторые же страны, наоборот, улучшают свои позиции в рэнкинге. Одним из таких примеров может служить Германия, которая поднимается с 19 места на 28 место. Другой пример - Черногория, поднявшаяся с 15 на 22 место. 88 В таблице участия в (приложение 4, Таблица 4.6) показано, что индексы рыночной и сетевой коррупции достаточно сильно коррелируют с соответствующими индексами восприятия коррупции, что является подтверждением устойчивости наших показателей. Так как рыночную коррупцию легче идентифицировать, то коэффициент корреляции между восприятием и участием в рыночной коррупции выше, чем между восприятием и участием в сетевой коррупции. Далее мы строим корреляции между показателями (не) участия в коррупции. Напомним, что на страновом уровне мы имеем 4 таких показателя: доля участников рыночной коррупции, доля участников сетевой коррупции, доля участников смешанного типа коррупции, доля людей, не участвующих в коррупции. В целом они составляют 100%. Мы применяем корреляционный анализ для того, чтобы понять, какие формы коррупции могут сосуществовать друг с другом, а какие, наоборот, развиваются в принципиально иных условиях. С технической точки зрения мы считаем использование корреляционного анализа в данном случае вполне оправданным, так как, например, при увеличении доли MCP мы можем лишь сказать, что совокупная доля NCP, MixCP и UNCORRUPT сокращается. Однако мы не знаем, в какой мере уменьшается каждая из трех форм (NCP, MixCP, Uncorrupt). Чтобы найти ответ на этот вопрос мы рассчитываем коэффициенты корреляции. В результате анализа, мы выявили сильную положительную корреляцию между индексом участия в рыночной коррупции и смешанным типом. При этом индекс участия в сетевой коррупции отрицательно коррелирует как с индексом участия в рыночной коррупции, так и с индексом участия в смешанной форме (коэффициент корреляции сетевой коррупции с рыночной несколько выше, чем со смешанной формой). С долей не коррумпированных рыночная и 89 смешанная формы коррупции коррелируют отрицательно, в то время как коэффициент корреляции между долей не коррумпированных и сетевой коррупцией не значим, но имеет положительный знак. Полученные результаты свидетельствуют о том, что рыночная форма коррупции часто сочетается со смешанным типом. В данном случае смешанный тип выполняет функцию неформальных отношений, основанных на связях (сетевой коррупции), в ситуации, когда исключен вариант решения проблем «только по знакомству» без использования неформальных платежей. Использование социальных сетей способствует лучшему функционированию коррупционной системы, обеспечивая доверие и гарантии секретности трансакций с участникам использованием нелегальных неформальных коррупционных платежей. Сетевая коррупция с большей вероятностью может возникнуть в обществе с низким уровнем взяточничества. В этом случае она может рассматриваться как альтернатива рыночной коррупции, с которой государство успешно борется. Из проведенного анализа можно сделать вывод, что существующие индексы коррупции, концентрирующиеся в первую очередь на неформальных платежах, достаточно хорошо приспособлены для описания на агрегированном уровне причин и последствий рыночной коррупции и смешанного типа, которые сосуществуют друг с другом и, следовательно, контексте. возникают Однако они в не схожем социально-экономическом схватывают сетевую коррупцию, возникающую в совершенно иных условиях. В результате, причины сетевой коррупции остаются неизученными. На индивидуальном уровне мы не можем посчитать корреляции между выделенными нами формами коррупции, так как они являются взаимоисключающими. По этой причине мы смотрим корреляции между вероятностью использования связей (вопрос 1.2) и использованием 90 неформальных платежей в различных ситуациях (вопрос 2.2). Все коэффициенты являются слабо положительными: 0.124*** (получение документов), 0.166*** (обращение в суд по гражданским делам), 0.087*** (начальное образование), 0.116*** (специальное образование), 0.094*** (здравоохранение), безработице), 0.036* 0.104*** (получение (получение других пособий социальных по льгот). Коэффициент корреляции между индексом восприятия рыночной и индексом восприятия сетевой коррупции равен 0.133***. Полученный результат свидетельствует о том, что совместное использование связей и взяток достаточно распространено, но при этом не является преобладающей практикой. 4.2. Факторы рыночной и сетевой коррупции на страновом уровне. 4.2.1 Исследовательские гипотезы Учитывая отрицательную корреляцию рыночной и сетевой коррупции, мы ожидаем, что эти две формы коррупции возникают в различных социально-экономических условиях и обусловлены различными страновыми факторами: H1: На рыночную и сетевую коррупцию влияют различные факторы. При выборе факторов, которые могут оказывать влияние на рыночную и сетевую коррупцию, мы ориентировались, во-первых, на литературу, посвященную коррупции в целом, а также на работы, где исследуются отдельные проявления рыночной и сетевой коррупции (см. подробнее разделы 2.1.1., 2.1.2., 2.1.3.). Из всех факторов, представленных в нашем теоретическом обзоре, мы используем лишь те, для которых удалось подобрать прокси переменные. В результате, были отобраны следующие факторы: - уровень социально-экономического развития и качество государственных институтов в той или иной стране. Эти переменные 91 использовались в исследованиях общей коррупции [Treisman, 2000]. Они также позволяют отличить ситуацию сформировавшихся институтов от ситуации институционального вакуума. Первая из них более благоприятна для развития сетевой коррупции, а вторая – рыночной. -жесткость антикоррупционного контроля в стране Из нашего теоретического обзора следует, что борьба с коррупцией направлена в первую очередь против рыночной коррупции, которую легче обнаружить. Поэтому в результате жестких антикоррупционных мер рыночная коррупция зачастую падает. Сетевая коррупция может выступать в качестве альтернативы рыночной коррупции в условиях неэффективных институтов. Поэтому, мы ожидаем, что при строгой антикоррупционной политике сетевая коррупция может расти. -уровень политической нестабильности и насилия в стране Политическая нестабильность повышает общий уровень коррупции [Treisman, 2000; Olson, 1993]. Эта переменная является также прокси для социально-экономических изменений в стране и уровня насилия, которые, согласно предыдущим исследованиям, сопутствуют рыночной коррупции, и не характерны для стран с высокой сетевой коррупцией. -размер теневой экономики Этот фактор положительно влияет на общий уровень коррупции [Dreher, Schneider, 2010]. Кроме того, он может быть использован в качестве прокси для неконтролируемой экономической активности и прихода новых экономических игроков, что часто является атрибутом рыночной коррупции. -уровень демократии/авторитаризма в той или иной стране Между уровнем демократии и общей коррупцией существует U образная связь [Montinola, Jackman, 2002]. Этот показатель указывает на степень распространенности патримониальных черт политического 92 режима, что способствует развитию сетевой коррупции. Рыночная коррупция в форме «хищнического государства» развивается в авторитарных государствах, в то время как «свободная конкуренция» больше характерна для молодых демократий. Следовательно, корреляция между рыночной коррупцией и уровнем демократии будет зависеть от того, какие виды рыночной коррупции в большей степени представлены в нашей выборке стран. -доля людей, исповедующих протестантизм среди населения страны в целом Этот показатель отрицательно связан с общим уровнем коррупции [Treisman, 2000]. -социальный статус госслужащих (работников госсектора) в глазах населения страны В странах с высоким социальным статусом чиновников по сравнению со статусом предпринимателей более распространена сетевая коррупция. Для стран, где социальный статус чиновников ниже статуса предпринимателей, рыночная коррупция является более характерной. Эта гипотеза была высказана на теоретическом уровне М. Грановеттером [Granovetter, 2007]. Мы решили распространить ее не только на чиновников, но и на других работников госсектора, которые также являются потенциальными взяткополучателями. 4.2.2.Выявленные страновые факторы рыночной и сетевой коррупции Как следует из таблицы (приложение 4, Таблица 4.7), рыночная коррупция (участие и восприятие) и смешанный тип коррелируют с большинством показателей. используемых Эти две нами формы социально-экономических коррупции развиваются в институциональном вакууме и сопутствуют ухудшению экономических условий. Для стран с высокой рыночной и смешанной коррупцией 93 характерна политическая нестабильность и более высокий уровень насилия, свидетельствующие о вероятности изменений. В этих государствах выше уровень теневой экономики, указывающий на наличие не учитываемой экономической активности и неподконтрольный государству приход новых экономических игроков. Рыночная коррупция и смешанная форма отрицательно коррелируют с демократией. Это говорит о том, что «хищнические государства» в большей степени представлены в нашей выборке, чем страны со «свободной конкуренцией». Индекс сетевой коррупции и индекс восприятия сетевой коррупции не коррелируют с большинством используемых нами социальноэкономических показателей, которые согласно теории, связаны с коррупцией. Данное наблюдение свидетельствует о том, что формы коррупции, основанные на взятках (рыночная коррупция и смешанный тип), в отличие от сетевого вида коррупции, представляют собой более конъюнктурное явление, которое быстрее реагирует на изменение внешнего контекста. Кроме того, сетевая коррупция, в отличие от рыночной и смешанного типа, не является индикатором ухудшения социально-экономических показателей. Индекс участия и восприятия сетевой коррупции положительно коррелируют с антикоррупционным контролем. Таким образом, наши данные не противоречат гипотезе о том, что сетевая коррупция может быть реакцией на подавление рыночной коррупции в условиях недостаточно развитой институциональной среды. Переходя к анализу культурных факторов, следует отметить, что рыночная коррупция и смешанный тип часто развиваются в мусульманских странах. С долей протестантов в стране индекс участия (восприятия) рыночной коррупции связан отрицательно. Сетевая коррупция (индекс участия) в чистом виде, без использования взяток, 94 менее распространена в мусульманских странах. Мы также наблюдаем отрицательную корреляцию между долей протестантов в стране и индексом восприятия сетевой коррупции, который не разделяет людей, решающих проблемы прибегающих также исключительно к по знакомству неформальным платежам. и людей, Между долей протестантов и индексом участия в сетевой коррупции корреляция отсутствует. Мы не находим положительной корреляции между высоким социальным статусом предпринимателя относительно других профессий (в том числе и профессии чиновника) и распространенностью рыночной коррупции. При этом, доля респондентов, для которых статус чиновника (работника госсектора) выше статуса остальных профессий, в том числе и профессии предпринимателя, положительно коррелирует с уровнем сетевой коррупции (индекс участия и индекс восприятия). Можно предположить, что высокий статус чиновника (работника госсектора) коррелирует не столько с распространенностью связей, сколько со снижением уровня взяточничества, сопутствующим росту сетевой коррупции. В таком случае высокий статус профессии чиновника (работника госсектора) в обществе должен быть также связан с высокой долей «не коррумпированных». Однако корреляция между долей «не коррумпированных» и статусом представителя государства отсутствует (-0.097). Это подтверждает нашу гипотезу, что именно сетевая коррупция, а не отсутствие рыночной, ассоциируется с престижностью профессии госслужащего (работника госсектора) в обществе. Тем не менее, наши данные не позволяют определить направление связи. Мы не можем дать определенного ответа на вопрос: способствует ли высокий статус профессии чиновника (работника госсектора) росту сетевой коррупции, либо, наоборот, более тесное общение между 95 представителями государства и представителями населения, приводит к повышению статуса госслужащих (работников госсектора). 4.2.3. Выводы Как показало проведенное исследование, рыночная коррупция развивается в тех же условиях, что и смешанный тип коррупции. Следовательно, рискованная рыночная форма коррупции сосуществует со значительно более надежным смешанным типом, предполагающим, что секретность коррупционных отношений и защита от оппортунистического поведения обеспечиваются за счет укорененности неформальных трансакций в социальных сетях. Сетевая коррупция, основанная исключительно на реципрокных отношениях, возникает в принципиально иных социально-экономических условиях. Подтверждая результаты предыдущих исследований, мы приходим к выводу, что рыночная коррупция и смешанный тип сопровождают ухудшение социально-экономических условий и развиваются при менее эффективных формальных институтах. Они часто являются атрибутом политической нестабильности экономической активности – и насилия или предвестниками неконтролируемой экономических и экономическими и политических изменений. Сетевая коррупция не коррелирует с политическими факторами, влияющими на рыночную коррупцию и смешанный тип. Это говорит о том, что сетевая коррупция меньше связана с политической и экономической конъюнктурой и не является прямой реакцией на ухудшение внешних условий. Единственный политический фактор, влияющий на сетевую коррупцию - это строгость антикоррупционного контроля. Сетевая коррупция развивается в тех странах с переходной экономикой и недостаточно развитыми формальными институтами, где государство применяет строгие меры против взяточничества. 96 Если говорить о культурной среде, то рыночная коррупция и смешанный тип более распространены в мусульманских странах. При этом рыночная коррупция реже развивается в протестантских государствах. Сетевая коррупция, напротив, чаще встречается в немусульманских обществах. Кроме того, сетевая коррупция получает широкое распространение в тех странах, где статус чиновника (работника госсектора) относительно высок. Полученный результат согласуется с теорией Грановеттера (но не доказывает ее) о том, что в обществах, где профессия госслужащих (работников госсектора) обладает высоким престижем, менее распространена рыночная коррупция и чаще используются личные связи в отношениях с представителями государства. Анализ на агрегированном уровне выявляет в первую очередь социально-экономические причины, связанные с рыночной коррупцией, являясь во многом подтверждением результатов предыдущих исследований о причинах коррупции в целом. Однако, он в недостаточной мере проливает свет на причины распространения сетевой коррупции, которые, согласно полученным нами результатам, лежат скорее не в политико-экономической, а в культурной плоскости. Чтобы понять, какие ценностные ориентации в большей мере согласуются с сетевой коррупцией, а какие с рыночной, необходимо провести анализ на индивидуальном уровне. 4.3. Факторы рыночной и сетевой коррупции на индивидуальном уровне 4.3.1. Исследовательские гипотезы Несмотря на то, что коррупция на страновом уровне является достаточно хорошо изученным феноменом, причины коррупции на индивидуальном уровне до сих пор остаются недоисследованной областью. Это, в свою очередь, мешает ученым составить полную 97 картину причин и последствий коррупции, так как результаты на микро и на макро-уровне могут существенно различаться, что в научной литературе известно как проблема «экологического обмана» (ecological fallacy) [Robinson, 1950]. Тем не менее, стоит отметить, что в последнее время количество работ, посвященных анализу коррупции на микро-уровне, стремительно растет. В частности появилось много исследований о влиянии социально-демографических характеристик и ценностей людей, таких как религиозность, отношение к риску и интерес к политике, на склонность к коррупционному поведению [Dong, Torgler, 2009; Dong et al. 2012; Guerrero & Rodriguez-Oreggia, 2008; Lee, Guven, 2013; Mocan, 2004; Svensson, 2005; Swamy et al., 2001]. Мы хотим внести свой вклад в изучение «индивидуальных факторов» коррупции. Целью настоящего анализа является изучение факторов, влияющих на индивидуальное участие в практиках рыночной и сетевой коррупции. Мы ожидаем, что в различных формах коррупции будут участвовать люди, отличающиеся по своим социально-демографическим характеристикам и ценностно-нормативным установкам. Прежде, чем приступить к исследованию, мы сформулировали ряд гипотез, которые могут быть протестированы на индивидуальном уровне. Мы переформулировали гипотезу М. Грановеттера таким образом, чтобы ее можно было проверить на индивидуальном уровне: I.1: Чем выше в глазах индивида статус представителя государства, тем с меньшей вероятностью он выступит инициатором дачи взятки и тем с большей вероятностью он вступит с представителем государства в реципрокный обмен. И наоборот, чем выше в глазах респондента статус предпринимателя, тем с большей 98 вероятностью он будет пытаться подкупить государственное лицо с помощью взяток. Следующая гипотеза, которая может быть проверена на индивидуальном уровне, логически следует из природы обеих форм коррупции. Рыночная коррупция деперсонифицированный обмен, предполагает который, однако, во многом не защищен никакими формальными или неформальными институтами. Поэтому, люди, вовлеченные в подобного рода коррупционные отношения, должны обладать достаточно высоким уровнем доверия к незнакомым людям. Сетевая коррупция, напротив, базируется на том, что люди вступают в неформальные отношения лишь со знакомыми, и это защищает их от обмана. Следовательно, их основной характеристикой должно быть то, что они не доверяют незнакомцам, и доверяют своему ближайшему окружению. Таким образом, формулируем следующую гипотезу: I2: Вне-групповое доверие положительно связано с участием в рыночной коррупции и отрицательно связано с участием в сетевой коррупции. Внутри-групповое доверие повышает шансы респондента участвовать в сетевой коррупции, и снижает вероятность участия в рыночной. Рыночная коррупция является крайне рискованной стратегий, так как она не защищена ни формальными, ни неформальными механизмами контроля за соблюдением обязательств участников обмена. Участие в рыночной коррупции с большей вероятью может быть обнаружено регулируется и наказано. неформальными Сетевая механизмами коррупция, контроля, напротив, которые защищают контрагентов от оппортунистического поведения. Кроме 99 того, факт сетевой коррупции гораздо сложнее обнаружить и применить к нему наказание. Поэтому мы ожидаем, что: I3: Участники рыночной коррупции являются более склонными к риску людьми, чем участники сетевой коррупции. Вовлеченность респондента в рыночную и сетевую коррупцию может также зависеть от его социальной и географической мобильности. С одной стороны можно предположить, что человек, который всю жизнь живет в одном и том же городе и работает в одной и той же компании, имеет больше времени и возможностей, чтобы выстроить длительные доверительные отношения с представителями власти. Любое его перемещение, как по географической так и по социальной шкале, влечет за собой разрыв устоявшихся связей. До тех пор, пока человек не обзаведется новыми «полезными знакомыми», он будет вынужден решать свои проблемы с помощью рыночной коррупции (если формальные институты недостаточно развиты). Из этого следует, что: I4. Более мобильные индивиды большей вероятностью будут участвовать в рыночной коррупции, чем в сетевой. Сформулированная выше гипотеза описывает ситуацию наличия несвязанных между собой локальных групп, в которые входят чиновники и предприниматели. Если же на решения чиновников большое влияние оказывают люди, не входящие в данную локальную группу (представители вышестоящих инстанций, других ведомств, влиятельных групп и т.д.), то в более выгодной позиции окажутся предприниматели, обладающие наибольшим количеством «слабых связей» [Granovetter, 1973]. Под «слабыми связями» имеются в виду менее близкие знакомые, которые выполняют функцию связующих мостов одних локальных сообществ с другими. Как показывает Грановеттер, большее количество слабых связей имеют более мобильные люди [Granovetter, 1992] и, следовательно, именно они с 100 большей вероятностью будут прибегать к сетевой коррупции. Таким образом, можно сформулировать гипотезу, которая будет обратной Гипотезе I4 I5. Более мобильные индивиды большей вероятностью будут участвовать в сетевой коррупции, чем в рыночной Мы также ожидаем некоторые различия в социально- демографических характеристиках людей, вступающих в рыночную и сетевую коррупцию. Пол, возраст, образование, наличие семьи и характер профессии могут влиять на участие в двух формами коррупции. 4.3.2. Выявленные индивидуальные факторы рыночной и сетевой коррупции Мы провели анализ дескриптивной статистики с целью выявить характеристики респондентов участвующих в рыночной, сетевой и смешанной рыночную форме коррупции или воспринимающих (сетевую) коррупцию как крайне распространенную (приложение 4, Таблица 4.8). Одним из наших наблюдений стало то, что участники различных форм коррупции и респонденты, заявляющие об их высоком уровне, отличаются между собой. По сравнению с непосредственными участниками коррупционных отношений, респонденты с высоким индексом восприятия коррупции в том или ином ее проявлении относительно менее социально активные и успешные в жизни люди. Они могут отличаться более высоким средним возрастом, быть менее образованными, чаще не иметь работы, семьи и детей. Среди них менее представлены высокодоходные группы (разница между индексами участия и восприятия сетевой коррупции), и группы со средним доходом. При этом, среди людей, отмечающих высокий уровень 101 рыночной и сетевой коррупции, доля низкодоходных групп значительно больше, чем среди участников обеих форм коррупционных отношений. Учитывая данные различия, мы решили сфокусироваться в нашем дальнейшем анализе на индексах участия в коррупционных отношениях, так как именно они являются непосредственной мерой вовлеченности респондента в те или иные неформальные практики. По сравнению с MCP, NCP имеют в целом более низкий уровень образования и меньший доход. Ряд характеристик участников сетевой коррупции указывает на то, что эти люди с большей вероятностью, чем участники рыночной коррупции, имеют широкий круг общения и большое количество «слабых связей». Среди NCP больше доля людей, покинувших свой родной город, чем среди MCP. Кроме того, они чаще не имеют семьи и могут больше времени посвящать общению и налаживанию полезных контактов. Участники сетевой коррупции и смешанной формы также чаще проживают в городе, а не в деревне, где отношения между людьми строятся главным образом на сильных связях. Участники сетевой коррупции и смешанной формы имеют относительно более высокий уровень внутри-группового доверия. Участники сетевой коррупции (NCP) отличаются также более высоким уровнем вне-группового доверия, по сравнению с участниками рыночной (MCP). Однако, представители смешанной формы, наоборот, менее склонны доверять незнакомым людям, чем MCP. В группе участников рыночной коррупции выше доля желающих быть предпринимателями, чем в группах, вовлеченных в сетевую и смешанную формы коррупции (NCP и MixCP). Из этого можно сделать вывод, что статус предпринимателя выше в у частников рыночной коррупции, чем сетевой и смешанной. Напротив, статус чиновника выше у респондентов, готовых использовать «связи». Это говорит о том, что 102 теория М. Грановеттера может найти свое подтверждение на индивидуальных данных. Достаточно интересной является дескриптивная статистика сфер деятельности, в которых заняты участники той или иной формы коррупционных отношений. Индексы восприятия рыночной и сетевой коррупции говорят о том, что обе формы неформальных практик наиболее широко распространены в таких сферах, как государственная служба и оборона, а также здравоохранение и социальная работа. Однако, индексы участия в коррупции показывают, что в данных сферах высока доля лишь участников рыночной коррупции. Участники сетевой коррупции сосредоточены в других областях, таких как: транспорт, складские услуги и коммуникации; сфера услуг; сельское хозяйство. Печальным выводом из нашего анализа является то, что не коррумпированные респонденты наименее представлены в наиболее важных с социальной точки зрения областях: государственная служба и оборона; здравоохранение и социальна работа; образование. Следует также обратить внимание на тот факт, что предложенные нами индексы меряют, прежде всего, степень вовлеченности в коррупцию «простых людей», то есть распространенность этого феномена на низовом уровне. По этой причине они не могут служить показателем коррупционных отношений между бизнесом и чиновниками. Таким образом, в такой высоко коррумпированной отрасли на высшем уровне, как строительство, оказывается наибольшее количество не коррумпированных респондентов и наименьшее количество участников рыночной коррупции. Данное наблюдение имеет простое объяснение, состоящее в том, что в строительстве широко представлены низкоквалифицированные и малооплачиваемые работники, которые реже сталкиваются с коррупцией. 103 Переходя к описанию результатов регрессионного анализа (приложение 4, Таблица 4.9), следует отметить, что наиболее устойчивой связью, проявляющейся практически во всех спецификациях нашей модели, стала корреляция между показателями доверия и выделенными нами формами коррупции. Вне-групповое доверие является фактором, уменьшающим вероятность того, что респондент прибегнет к связям относительно базовой группы. Прирост внегруппового доверия уменьшает также безотносительную вероятность участия респондента в сетевой коррупции и в смешанной форме (см. анализ маргинальных эффектов, приложение 4, Таблица 4.10) Следовательно, гипотеза I2 подтвердилась относительно сетевой коррупции. Однако относительно рыночной коррупции гипотеза I2 не соответствует нашим данным. Респонденты, имеющие высокий уровень вне-группового доверия, с меньшей вероятностью окажутся участниками рыночной коррупции по сравнению с базовой группой «не коррумпированными». При этом анализ маргинальных эффектов указывает на то, что прирост вне-группового доверия на единицу никак не влияет на безотносительную вероятность участия респондента в рыночной коррупции (приложение 4, Таблица 4.10). Участие в рыночной коррупции гораздо в большей степени зависит от вариации внутри-группового доверия. Снижение внутри-группового доверия увеличивает вероятность рыночную коррупцию как вовлеченности респондента в по сравнению с базовой группой (не коррумпированные), так и безотносительно базовой группы. На наш взгляд, к участникам рыночной коррупции хорошо применимо введенное Дюркгеймом понятие аномического индивидуализма (anomic individualism) [Durkheim, 1893], которое предполагает, что индивид не доверяет и не склонен кооперировать с 104 другими людьми, даже с самыми близкими, если он не видит в этом собственной выгоды. Аномический индивидуализм получает массовое распространение в переходные периоды [Lash, 2002], когда существовавшие ранее внутригрупповые ценности начинают отходить на второй план, а новые еще не успели сформироваться. Ситуацию распада внутригрупповых ценностей в ранний постсоветский период в России хорошо описывает Алена Леденева: «Многие респонденты рассказывали нам, что наметилась тенденция к разрыву социальных связей. Если в 1991-1992 годах друзья считались наиболее надежными партнерами по бизнесу, то уже в 1994 году риторика дружбы перевернулась с ног на голову – «не стоит вести бизнес с друзьями, иначе дружба будет потеряна. Тюремный девиз «не верь, не бойся, не проси» стал девизом предпринимателей (Ledeneva 1998: 195). …..Отрывки из интервью: Понимание того, что человек должен пожертвовать собственным интересом ради дружбы если еще и не исчезло полностью, то в ближайшие годы обязательно исчезнет. … Раньше если мне делали услугу, я отвечал взаимной услугой. Если этой услуги было недостаточно, то я предлагал другую услугу. Сейчас же я плачу деньги и никакой головной боли. Сегодня надо скорее не иметь 100 друзей, а иметь 100 рублей. А точнее 100 долларов» [Ledeneva 1998: 197]. Как показывает А. Леденева, распад социальных связей и исключение из близкого круга общения всех кроме членов семьи в ранний постсоветский период спровоцировали переход от сетевой коррупции к рыночной. Возвращаясь к описанию результатов, мы пришли к выводу, что гипотеза I1 не противоречит нашим данным. Мы видим, что люди, в чьих глазах статус чиновника (представителя госсектора) выше статуса остальных профессий, с большей вероятностью будет участвовать в 105 сетевой коррупции или в смешанной форме как по сравнению с базовой группой, так и безотносительно ее. Увеличение престижа работы в госсекторе в глазах респондента не влияет на его шансы участвовать в рыночной коррупции по сравнению с базовой группой. При этом безотносительно к базовой группе рост данного показателя уменьшает вероятность участия респондента в рыночной коррупции (приложение 4, Таблица 4.10). Однако наши данные не позволяют полностью подтвердить теорию Грановеттера, так мы не может установить направление причинно-следственной связи. Поэтому остается возможность, что не социальный статус чиновника (работника госсектора) в глазах респондента определяет вероятность его участия в сетевой коррупции, а, наоборот, опыт участия респондента в сетевой коррупции влияет на его отношение к представителям государства. Гипотеза I3 не подтверждается полностью, но в целом не противоречит нашим данным. Участники всех трех форм коррупции более склонны к риску, чем представители базовой группы (не коррумпированные). Тем не менее, анализ маргинальных эффектов показывает, что склонность к риску повышает шансы участия в денежной коррупции (рыночной и смешанной форме), и не влияет на вероятность участия в не денежной сетевой коррупции. Гипотеза I5 лучше согласуется с нашими данными, чем гипотеза I4. Люди, всю жизнь живущие в одном городе, имеют меньше шансов участия в сетевой коррупции и в смешанной форме, чем не коррумпированные. На вероятность участия в рыночной коррупции переезд из родного города не оказывает значимого влияния. Анализ маргинальных эффектов повторяет полученный результат. Исходя из этого, мы можем предположить, что сетевая коррупция в большей степени основана на «слабых связях». 106 Косвенным подтверждением значения слабых связей для сетевой коррупции является тот факт, что сетевая коррупция и смешанный тип в меньшей степени распространены в деревне, где преобладают сильные связи, чем в городе, где у людей больше возможностей приобретать слабые связи. Доход не оказывает влияния на рыночную коррупцию и отрицательно связан с сетевой коррупцией. Мы также можем проследить отрицательную корреляцию между доходом и смешанной формой коррупции, однако эта связь является менее ярко выраженной и имеет скорее U – образную форму (такие же результаты получаются при анализе маргинальных эффектов). Отсутствие корреляции между доходом и рыночной коррупцией не согласуется с выводами предыдущих работ, в которых было показано, что более богатые люди чаще платят взятки, так как к ним чаще обращаются с подобными предложениями [Mocan, 2004]. Для подтверждения или опровержения полученных нами результатов требуются дальнейшие исследования, видимо, с привлечением дополнительных данных, так как в рамках имеющихся мы не можем это сделать. Тот факт, что люди с меньшим доходом с большей вероятностью участвуют в сетевой коррупции, может объясняться тем, что низкодоходные группы, не имеющие возможности заплатить взятку, ищут альтернативные способы решения проблем, прибегая к социальному капиталу. В теоретической литературе большее распространение получил альтернативный взгляд на влияние экономического капитала на социальный. Согласно принципу Бурдье [Бурдье, 2002 (1983)] о взаимной конвертируемости капиталов, между ними существует положительная зависимость, то есть богатые люди имеют больше возможностей заводить полезные связи. 107 Полученный нами результат может быть связан с низкой долей обеспеченных респондентов в нашей выборке. Как бы то ни было, наш анализ показывает, что недостаток экономического капитала может стимулировать накопление капитала социального. Отсутствие семьи уменьшает вероятность вовлеченности респондента в рыночную коррупцию как по сравнению с базовой группой, так и безотносительно ее. Данное наблюдение является дополнительным доказательством выявленной ранее положительной зависимости между наличием у респондента семьи и использованием неформальных платежей [Mocan, 2004]. Обнаруженная связь объясняется тем, что наличие семьи при прочих равных условиях повышает потребность взаимодействия с государством (для получения образовательных, медицинских услуг для членов семьи, оформление семейной собственности и т.д.) и, следовательно, вероятность уплаты взятки. Не исключено также, что полученный результат связан с формулировкой вопроса об участии в рыночной коррупции. Респондента спрашивали, приходилось ли ему или членам его семьи давать взятку представителям государства. Соответственно, семейные респонденты с большей вероятностью могли дать на этот вопрос положительный ответ. Мы не наблюдаем аналогичной положительной зависимости между наличием семьи и участием в сетевой и смешанной форме коррупции относительно базовой группы. Более того, наличие семьи уменьшает непосредственную вероятность участия респондента в сетевой коррупции (приложение 4, Таблица 4.10). Это может быть связано с тем, что семейные люди обладают меньшим объемом социального капитала [Bolin, 2003]. Женатые (замужние) респонденты имеют меньше возможностей накапливать полезные связи потому, что у них меньше свободного времени на поддержание социальных контактов и ниже потребность в поиске общения за пределами семьи. 108 Проведенный анализ позволил также выявить ряд социальнодемографических характеристик, которые не оказывают существенного влияния на участие в рыночной или сетевой коррупции. Среди них оказались пол, возраст (мы наблюдаем лишь перевернутую U образную зависимость возраста и смешанной формы коррупции), образование, наличие работы и наличие детей. Следует заметить, что в целом участники смешанного типа коррупции имеют схожие характеристики с участниками сетевой коррупции. Однако эти две группы нельзя отождествлять, так как некоторые факторы несколько по-разному влияют на эти два показателя (доход) вплоть до того, что в ряде случаев MixCP оказываются более схожими с MCP (склонность к риску). 4.3.3. Выводы Наиболее устойчивым результатом на микроуровне является связь выделенных нами форм коррупции с показателями доверия. К рыночной коррупции более склонны индивиды с низким уровнем внутри- группового доверия. В сетевой коррупции с большей вероятностью участвуют респонденты с низким уровнем вне-группового доверия. Более высокий статус чиновника (работника госсектора) по сравнению со статусами остальных профессий в глазах респондента положительно коррелирует с выбором в пользу сетевой коррупции. Однако, мы не можем с уверенностью говорить о подтверждении теории Грановеттера, так как наши данные не позволяют установить направление связи, а в данном случае велика вероятность обратного влияния участия в сетевой коррупции на статус чиновника (работника госсектора). Люди, включенные в сетевую коррупцию, с большей вероятностью госсектора) будут считать престижной и профессию чиновника привлекательной, так (работника как они непосредственно могут видеть «экономическую отдачу» от нее. 109 Полученные корреляции позволяют сконструировать образ респондента, который решает свои проблемы исключительно с помощью взяток и респондента, прибегающего к связям. Участника рыночной коррупции можно охарактеризовать как атомизированного индивида, не доверяющего даже своему ближайшему окружению и в меньшей степени склонного считать профессии, ассоциирующиеся с государством, престижными. Этот образ хорошо описывается понятием аномического индивидуализма индивидуализм получает [Durkheim, наиболее широкое 1893]. Аномический распространение в переходные периоды, когда существовавшие ранее внутригрупповые ценности начинают отходить на второй план, а новые еще не успели сформироваться [Lash, 2002]. Участник сетевой коррупции имеет положительный образ представителей государства и проводит четкие границы между ин и аут-группой, доверяя при этом лишь своему ближайшему окружению. В дополнение к получившимся портретам можно отметить, что участники сетевой коррупции обладают большим количеством слабых связей, чем участники рыночной коррупции. Об этом свидетельствует тот факт, что данная категория респондентов реже остаются жить в родном городе, где живут их родственники и близкие друзья. Косвенным подтверждением значения слабых связей для сетевой коррупции, является то, что деревенские жители, имеющие преимущественно сильные связи, с меньшей вероятностью участвуют в сетевой коррупции, чем горожане. Кроме того, участники сетевой коррупции менее склонны к риску, чем участники рыночной коррупции. 4.4. Влияние рыночной и сетевой коррупции на предпринимательство и инновации. 110 4.4.1. Обзор существующих работ о влиянии коррупции на предпринимательство и инновации. Данная глава будет посвящена вопросу о том, какая из двух форм коррупции – рыночная или сетевая – имеет менее негативные экономические последствия. Мы решили сфокусироваться на влиянии обеих форм коррупции на развитие предпринимательства и ее важную часть, инновационную предпринимательская деятельность, руководствуясь тем, что активность является одним из источников экономического роста [Sobel, 2008]. Например, Рейнолдс [Reynolds et al., 1999] показали, что треть национальных различий в темпах роста ВВП зависит от разницы в предпринимательской активности. Захаракис и др. [Zacharakis, 2000], проведя анализ на выборке 16 развитых стран, пришли к выводу, что предпринимательская активность объясняет примерно половину различий в росте ВВП. Развитие предпринимательства способствует росту национального благосостояния за счет создания новых рабочих мест, увеличения экономической активности, бюджетных доходов и доходов населения [Henderson, 2002]. Кроме того, одним из основных источников экономического роста, который связан с предпринимательством, является повышение инновационной активности. Роли предпринимателя как инноватора особое внимание уделяется в работах Шумпетера [Schumpeter 1934, 1942]. Согласно Шумпетеру, предпринимательство представляет собой инкарнацию креативного действия в экономической сфере, и именно предприниматели обеспечивают хозяйственный прогресс, не связанный с экзогенными факторами, такими как социальные изменения, Предпринимательские обеспечивают процесс войны и инновации, «креативной естественные по мнению деструкции», катастрофы. Шумпетера, когда более 111 эффективные новые формы приходят на смену старым. Одним из ярких примеров креативной деструкции является появление компакт дисков и исчезновение виниловых пластинок. Инновационная активность тесно связана с динамикой предпринимательской деятельности и стимулируется во многом за счет прихода новых игроков. Как показали Карлин и др. только 50% роста производительности бизнеса приходится на уже присутствующие на рынке фирмы, в то время как новые игроки отвечают за 30% [Carlin et al., 2001]. Именно наличием ротации инновационных фирм может объясняться тот факт, что в Соединенных Штатах предпринимательские инновации гораздо больше распространены, чем в Европе [Aghion, Howitt, 2006], а экономический рост выше. Новые игроки не только вносят собственный инновационный вклад, но и стимулируют фирминсайдеров заниматься инновационной деятельностью, дабы не быть смещенными со своих лидирующих позиций [Reinganum, 1985; Aghion, Howitt, 2006]. Проанализированная нами литература не дает четкого ответа на вопрос, какие последствия имеет коррупция для развития предпринимательства. В данном случае обе гипотезы «коррупция смазывает колеса экономики» и «коррупция засоряет колеса экономики» находят свое подтверждение. По мнению одних ученых, коррупция отрицательно влияет на развитие предпринимательства [Anokhin, Schulze, 2009]. Она ограничивает приход на рынок новых игроков, создавая существенные барьеры для тех предпринимателей, которые не хотят играть по общепринятым правилам и платить взятки [Aidis, Adachi, 2007]. В предпринимательства качестве возможного выделяется то, механизма сдерживания что вместо ускорения бюрократических процессов коррупция может вести к их замедлению, так как коррумпированные чиновники заинтересованы в усложнении 112 бюрократических процедур коррумпированных [Mydral, государствах 1968]. Кроме создается того, в атмосфера неопределенности, снижающая уровень инвестиций [Mauro, 1995], без которых невозможна предпринимательская деятельность. Коррупция также отрицательно влияет на уровень инноваций, тесно связанный с качеством предпринимательской среды [Anokhin, Schulze, 2009; Mahagaoncar, 2010]. Это можно объяснить тем, что взятки являются налогом на последующую прибыль, поэтому в условиях высокой коррупции предприниматели опасаются инвестировать в новые товары или технологии, так как их вложения могут не окупиться [Romer, 1994]. Сторонники противоположного взгляда, о том, что коррупция способствует развитию предпринимательства, тоже достаточно широко представлены в литературе. Например, в ряде работ было показано, что в странах с неэффективным государственным регулированием, коррупция увеличивает предпринимательскую активность [Dreher, Gassebner, 2013; Klapper et al., 2004]. Данный результат хорошо согласуется с тем, что в странах с неэффективными политическими институтами коррупция может иметь положительный эффект на экономический рост [Aid et al., 2006]. Одним из основных теоретических аргументов в пользу подтверждения гипотезы «о смазывании колес экономики» является то, что коррупция в большей степени помогает обходить административные барьеры. Неожиданным образом, положительная связь между коррупцией и предпринимательством была выявлена на выборке развитых западных стран [Hofstede et al., 2004]. Авторы проинтерпретировали полученный результат в рамках основной гипотезы статьи о том, что главной причиной развития предпринимательства является неудовлетворенность людей своей жизнью. Согласно их теории, люди хотят быть самостоятельными и становятся предпринимателями, если они 113 чувствуют себя некомфортно в рамках имеющихся общественных структур и организаций. Именно поэтому предпринимательство стремительно развивается в относительно небогатых странах, с менее эффективным функционированием общества, уровнем бюрократии предпринимательство компенсирующего и коррупции. выступает недостатки а также с высоким в Таким качестве системы и образом, механизма, обеспечивающего экономический рост. Предложенная интерпретация положительной связи между коррупцией и предпринимательством на наш взгляд выглядит достаточно спорно, так как сложно себе представить, что наемный работник, неудовлетворенный коррупцией, предпочтет заняться предпринимательской деятельностью, которая предполагает значительно больше поводов для участия в неформальных отношениях. 4.4.2. Исследовательские гипотезы на индивидуальном уровне На индивидуальном уровне мы ожидаем, что: I1: Все три коррупционные стратегии - рыночная коррупция, сетевая коррупция, смешанный тип – повышают шансы человека открыть свое дело и сохранить собственное присутствие на рынке в условиях стран с переходной экономикой. Наше предположение обусловлено тем, что эффективных формальных институтов в ввиду отсутствия странах с переходной экономикой, деловые люди часто вынуждены прибегать к различным неформальным способам решения проблем, которые помогают ускорить бюрократические процессы и улучшить качество предоставляемых государственных услуг [Leff, 1964]. Рыночная и сетевая коррупция рассматриваются в литературе как альтернативные способы решения бюрократических вопросов, выбор которых зависит от количества и характера ресурсов предпринимателя. В частности на примере стран Восточной Европы было показано, что 114 бизнесмены, обладающие большим количеством социального капитала и вовлеченные в социальные сети с представителями власти, реже прибегают к неформальным платежам, предпочитая действовать «по знакомству». Напротив, отсутствие социальных связей с представителями государства является основным фактором, влияющим на размер неформальных платежей, выплачиваемых фирмой [Chavis, 2012]. Авторы данной статьи приводят интересный факт о том, что наличие среди руководства фирмой бывшего менеджера государственной компании на 50% снижает объем ее неформальных платежей, в то время как удвоение прибыли фирмы лишь на 7% увеличивает размер коррупционной ренты, которой ее облагают чиновники. Хельман и др. [Hellman et al., 2000] также приходят к выводу, что рыночная и сетевая коррупция являются альтернативными стратегиями получения государственных преференций. К сетевой коррупции чаще прибегают крупные фирмы, фирмы с государственным капиталом, а также приватизированные фирмы. Рыночную коррупцию чаще используют более мелкие игроки, не имеющие связей с государством. Отраженные в исследованиях по странам с переходной экономикой распространенность и разнообразие коррупционных стратегий среди игроков, сумевших удержаться на рынке, позволяют предположить, что использование неформальных практик приносит определенные выгоды конкретным участникам бизнес процессов. Следовательно, участие в рыночной и сетевой коррупции может повышать шансы человека реализовать себя в профессии предпринимателя. Если сравнивать успешность и распространенность стратегий рыночной и сетевой коррупции среди предпринимателей, то мы имеем два противоположных ожидания. С одной стороны рыночная коррупция, основанная на взятках (а также смешанная форма), может быть более 115 распространена среди бизнесменов, чем сетевая коррупция. Одним из объяснений тому является желание чиновников иметь дополнительный доход к своей зарплате, в результате чего большинство из них не готовы оказывать услуги предпринимателям исключительно с целью поддержания реципрокных отношений. Другим объяснением может быть то, что психологический портрет участника сетевой коррупции хуже согласуется с образом предпринимателя, описанным в психологической литературе, чем портрет участника рыночной коррупции. По мнению психологов, типичный бизнесмен - это амбициозный самоуверенный индивидуалист, считающий, что его успех или неудача зависят только от него самого и не имеющий потребности в чьей либо поддержке. Он больше всего ценит собственную независимость, имеет ярко выраженные лидерские наклонности и готов к риску. Описание отдельных черт психологического портрета предпринимателя можно найти в ряде работ [McClellan, 1961; McGhee and Crandall; 1968; Lao, 1970; Liles, 1974; Hornaday, Aboud, 1971; Amit et al.2001]. Вслед за Шумпетером, предприниматель часто рассматривается как инноватор [см. например Amit et al., 2001]. Действительно, портрет инноватора, описанный в работе Роджерса, напоминает приведенный выше портрет предпринимателя [Rogers, 2010]. По мнению автора, инноватор – это член системы, имеющий космополитические взгляды и ориентированный вовне. Он связан слабыми связями с другими членами системы. Ориентация вовне помогает инноватору преодолеть ограничения локальной системы и дает ему свободу опробовать новые идеи. Цитируя Георга Зиммеля [Simmel, 1908/1964], инноватор описывается как «чужак» (stranger), чьи преимущества связаны с недостатком интегрированности в локальное сообщество. Его мировоззрение не ограничено внутри-групповыми ценностями этого 116 сообщества, которые могли бы повлиять на его восприятие, понимание и оценку заданных условий, что делает его открытым для любой информации. По мнению Роджерса, прототипом описанного Зиммелем чужака послужил странствующий торговец, который часто был евреем. Мы видим, что как психологическому портрету предпринимателя, так и образу инноватора присуща автономность, независимость от ин-группы и ориентация на слабые связи. Подобный психологический образ несколько противоречит образу участника сетевой коррупции, чья индивидуальная свобода жестко ограничена взаимными обязательствами перед другими людьми. Обратная сторона социального капитала, как фактора, сдерживающего личную свободу и креативность, отмечалась ранее в ряде работ [Boissevain, 1974; предпринимателя Portes, В 1998]. участник сетевой отличие коррупции от – это типичного человек, рассчитывающий не столько на себя, сколько на помощь других. Он не имеет столь явно выраженных лидерских качеств и готов мириться со своей подчиненной позицией по отношению к целому ряду «нужных» людей. Участник сетевой коррупции получает определенные привилегии от локального сообщества и поэтому он заинтересован в сохранении статус-кво. С целью не допустить разрушения данного сообщества, что может повлечь за собой утрату ряда личных привилегий, он ревностно охраняет принятые в нем нормы и ценности. По этой причине участник сетевой коррупции вряд ли может выступать в роли предпринимателя-инноватора, призванного стимулировать изменения. Участие в рыночной предпринимательской коррупции деятельностью. лучше согласуется Как и предприниматель, участник рыночной коррупции с типичный не зависит от ин- группы, он открыт для любой информации и для использования любых 117 возможностей. Его творческий и инновационный потенциал ничем не ограничен, кроме недостатка финансовых ресурсов. С другой стороны существует целый блок литературы, где показано, что предпринимательский успех обусловлен размером социального капитала и вовлеченностью предпринимателя в социальные сети [см. например Aldrich, Zimmer, 1986; Greve, Salaff, 2003]. Ученые сходятся во мнении, что в наибольшей мере открытию нового дела и успешному ведению бизнеса способствуют слабые связи, позволяющие выявлять новые возможности и генерировать бизнес идеи [Burt, 1992; Singh et al. 1999]. Сильные связи также могут оказаться весьма полезными для предпринимателей. В частности близкие знакомые могут помогать в приобретении первоначального капитала, в получении кредитов за счет институтов микрофинансирования, помогать с поиском квалифицированной рабочей силы и т.д. Все перечисленные преимущества сильных связей для ведения бизнеса подробно описаны на примере этнического предпринимательства [Portes, 1987; Portes, Stepick, 1993; Aldrich , Waldinger, 1990]. Кроме того, как сильные, так и слабые связи часто позволяют предпринимателям минимизировать свои финансовые издержки, а также риск оппортунистического поведения со стороны контрагентов [Coleman, 1988; Portes, 1998]. Учитывая данные соображения, сетевая коррупция, основанная на сильных и слабых связях, может оказаться не менее, а может быть даже более успешной и распространенной стратегией среди предпринимателей, чем рыночная коррупция. 4.4.3. Исследовательские гипотезы на страновом уровне На страновом уровне мы формулируем две противоположные гипотезы о том, какая форма коррупции - рыночная или сетевая – 118 создает более (не)благоприятную среду для развития предпринимательства в странах с переходной экономикой3. Рыночная коррупция весьма согласованна с логикой рынка. В отличие от сетевой коррупции, она предлагает универсальные образцы для достижения цели, которые больше подходят для бюрократических систем и рыночных экономик [Scott, 1969]. Эгалитарный принцип рыночной коррупции заключается в том, что любая фирма, если она успешна и имеет стабильный доход, может позволить себе заплатить взятку и получить необходимую государственную услугу. По сравнению с сетевой коррупцией, рыночная коррупция воспринимается предпринимателями как более справедливая форма неформальных отношений. Если бизнесмен может получить у местной администрации желаемое с помощью денежной платы – это с меньшей вероятностью вызовет его недовольство, чем если он обнаружит, что, даже заплатив, он ничего не добьется, так как семейные и кастовые связи являются более значимыми факторами [Wiener, 1962]. Поэтому, в ситуации рыночной коррупции больше количество людей, которые имеют возможность обходить административные барьеры и вести предпринимательскую деятельность, чем в ситуации сетевой коррупции, где доступ к коррупционным услугам открыт лишь для узкого круга инсайдеров. Сетевая коррупция, напротив, выступает серьезным ограничителем работы рыночных институтов. В ситуации сетевой коррупции предприниматели разделены на инсайдеров и аутсайдеров. Инсайдеры вовлечены в длительные доверительные отношения с чиновниками разного уровня и имеют благодаря этому определенные преимущества. Аутсайдеры не имеют полезных знакомых среди представителей власти, в результате чего они изначально оказываются в худших условиях для 3 Подробнее о двух противоположных гипотезах см. параграфы 2.2., 2.2.1, 2.2.2. 119 открытия и развития бизнеса. Подобное разделение не позволяет многим людям с природной склонностью к предпринимательской деятельности реализоваться в данной профессии. Это в свою очередь затрудняет вход на рынок и ограничивает конкуренцию на рынках, что ведет к повышению цены и снижению качества товаров и услуг. Итак, наша первая гипотеза звучит следующим образом: H1: Рыночная коррупция относительно более благоприятна для развития предпринимательства по сравнению с сетевой. Распространение сетевой коррупции может способствовать не только сокращению количества фирм, но и изменению характера предпринимательства. Это происходит потому, что бизнес среда, где доминируют инсайдеры существенно отличается от бизнес среды, где аутсайдеры играют активную роль. Из ряда работ следует, что в условиях, где предпринимательство доминируют будет предприниматели-инсайдеры, отличаться меньшей инновационной активностью и с меньшей вероятностью станет движущей силой шумпетеровской «креативной деструкции». Предприниматели инсайдеры преобладают на рынках в ситуации сетевой коррупции, где вход новых игроков, не имеющих связей с чиновниками, существенно ограничен. Предприниматели-аутсайдеры с большей вероятностью будут представлены в бизнесе в странах, где эффективно действуют формальные правила, а также в странах с несовершенными институтами и высоким уровнем рыночной коррупции [Leff, 1964]. В данном случае рыночная коррупция выполняет схожие с формальными институтами правила доступа на рынки. функции, обеспечивая обезличенные Предприниматели, желающие начать производство нового продукта или новой услуги, часто сталкиваются с противостоянием со стороны присутствующих на рынке экономических агентов, которые заинтересованы в сохранении статус-кво. В 120 результате доминирующие игроки, используя помощь знакомых чиновников, начинают инновационных фирм. создавать препятствия для молодых При подобных обстоятельствах взятка может быть тем средством, которое позволяет молодым инноваторам пробиться на рынок еще до того, как они успели закрепиться политически [Leff, 1964]. Инсайдеры и аутсайдеры заметно отличаются друг от друга своей предрасположенностью к инновационной деятельности. Например, Жарницкий и Крафт «индустриальная аутсайдеров» показали революция [Czarnitzki, на эмпирических исходила от 2004]. Клифф Kraft, данных, что предпринимателейи др. приводят доказательства в пользу того, что фирмы, чьи основатели имели опыт работы в компаниях, занимающих центральные позиции в организационном поле4, более склонны имитировать имеющиеся успешные бизнес стратегии [Cliff et al., 2006]. И, напротив, к внедрению инноваций более склонны фирмы, чьи основатели раньше работали в компаниях, находящихся на периферии организационного поля. К похожему выводу приходит и Тиссен, говоря о том, что предприниматели-индивидуалисты более склонны к созданию инноваций, в то время как предприниматели-коллективисты большее внимание уделяют их распространению и усовершенствованию [Tiessen, 1997]. Можно вероятностью предположить, являются что коллективистами предприниматели-инсайдеры, с большей обладающие большим количеством социального капитала и чей успех в бизнесе связан с положением в социальных сетях. Индивидуалистами, наоборот, 4 Под организационным полем (organizational field) имеются ввиду те организации, которые в совокупности составляют идентифицируемую сферу институциональной жизни — это ключевые поставщики, потребители ресурсов и продуктов, регуляторы и другие организации, производящие сходные продукты или услуги [Димаджио, Пауэл, 2010]. 121 с большей вероятностью являются аутсайдеры, которые менее вовлечены в социальные сети и меньше от них зависят. Существует ряд объяснений тому, почему фирмы-аутсайдеры более склонны к инновационной деятельности, чем фирмы-инсайдеры. Экономисты считают, что фирмы-инсайдеры, завоевавшие свою долю рынка, менее заинтересованы в инновациях потому, что они не хотят рисковать уже имеющейся прибылью. У новых игроков подобные риски отсутствуют [Arrow, 1962]. Кроме того, аутсайдерами часто являются маленькие легко технологическими адаптирующиеся подходами и стартапы широкими с гибкими коммуникационными возможностями, которые имеют больший потенциал для производства инноваций [Abernathy, 1978]. Укоренившиеся на рынке фирмы обладают меньшей гибкостью, поэтому их роль состоит в освоении инноваций и в обеспечении массового производства новых продуктов [Markides, Gerosky, 2005]. Одним из социологических объяснений того факта, что предприниматели-инсайдеры менее склонны к инновациям, является то, что эти люди более социализированы в условиях конкретных рынков. Они лучше знакомы с существующими успешными организационными практиками, в большей степени верят в их эффективность, и больше опасаются социального неодобрения и отказа в поддержке, которые могут быть вызваны внедрением принципиально новых организационных практик [Cliff et al., 2006]. Фирмы-инсайдеры больше зависят от конкретных бизнес партнеров, а также от формального и неформального государственного контроля, обусловленного тем, что они получают большее количество привилегий от властей [Frey et al., 2009]. По мнению Пауэлла и Димаджио [Димаджио, Пауэл, 2010], подобная зависимость в свою очередь может стать причиной развития изоморфных процессов среди 122 инсайдеров, когда организационные формы различных фирм становятся все более похожими друг на друга. Использование имитационных стратегий объясняется тем, что фирмы пытаются лучше соответствовать потребностям своих партнеров, а также унифицированным требованиям государства. Аутсайдеры, в свою очередь, менее подвержены институциональному изоморфизму, так как, они еще не успели сформировать длительные отношения с конкретными контрагентами и, не получая преференций от государства, в меньшей степени зависят от государственного контроля. Наконец, свое социологическое объяснение «инновационности» аутсайдеров и «консервативности» инсайдеров предложил Н. Флигстин [Флигстин, 2003]. Согласно его теории, доминирующие фирмы редко выступают сторонниками существенных инноваций, так как они заинтересованы в сохранении статус-кво, которое является гарантом их лидерских позиций. К рыночной трансформации обычно подталкивают новые игроки или «фирмы-захватчики», желающие захватить власть на рынке. Проведенный обзор позволяет сформулировать дополнительную к H1 гипотезу: H1.1: Рыночная коррупция оказывает менее негативное влияние на инновационную деятельность, как проявление предпринимательства, чем сетевая коррупция. Рассмотрим теперь противоположную точку зрения. Рыночная коррупция имеет две основные негативные стороны: дополнительная нагрузка на бизнес и создание атмосферы неопределенности за счет блокирования формальных и неформальных механизмов регулирования рынков. Дополнительная финансовая нагрузка, связанная с коррупцией, может затруднять деятельность фирм и создавать серьезные барьеры на 123 вход, особенно для малого бизнеса [Mahagaoncar, 2010]. Она также может способствовать отказу существующих фирм от внедрения инноваций. Рыночная коррупция, при распространении, может разрушать формальные парализуя государственные механизмы регулирования рынка, функцию государства вырабатывать самостоятельную политику [Evans, 1989; Kang, 2002; Johnston, 2005]. В ситуации рыночной коррупции, не предполагающей личных отношений между участниками коррупционных действий, отсутствуют также неформальные механизмы регулирования рыночных трансакций с использованием взяток. Отсутствие формальных и неформальных механизмов защиты соблюдения взаимных договоренностей между контрагентами создает атмосферу неопределенности, что ведет к сокращению инвестиционной активности [Campos al. ,1999; Lambsdorff , 2003]. Кроме того, в ситуации неопределенности предприниматели не рискуют вкладывать средства в рискованные инновационные проекты с большим сроком окупаемости [Brower, 2000; Baker et al., 2005; Baumol, 1990]. Сетевая коррупция имеет ряд преимуществ перед рыночной коррупцией. Во-первых, участники сетевой коррупции могут не прибегать к неформальным платежам, поэтому в данном случае финансовая нагрузка на бизнес значительно ниже. Во-вторых, распространение сетевой коррупции является менее разрушительным для государственных институтов регулирования бизнеса. В странах с высокой сетевой коррупцией власти и бизнес часто образуют неформальную коалицию, основанную на дружеских или родственных отношениях. давних партнерских, В результате власти получают возможность контролировать бизнес, а предприниматели – лоббировать собственные интересы во власти. При этом как чиновники, 124 так и бизнесмены действуют не как отдельные индивиды, преследующие личную выгоду, а как сплоченная команда, способная совместно вырабатывать некую общую политику, устраивающую обе стороны. Неформальные связи внутри коалиции способствуют ее сплочению и появлению некой корпоративной идентичности. Подобную ситуацию Эванс называет «укорененной автономией» (embedded autonomy) (Evans, 1989). По его мнению, государственное устройство по принципу укорененной автономии является атрибутом государства развития и объясняет экономический успех стран-лидеров Восточной Азии, таких как Южная Корея и Тайвань. В ситуации сетевой коррупции существуют также неформальные институты контроля за соблюдением рыночных договоренностей [Coleman, 1988; Portes, 1998; Farberman, Weinstein, 1970]. эффективное государственное регулирование, а также Более наличие неформальных механизмов контроля в ситуации сетевой коррупции, снижает предпринимательские риски, связанные с неопределенностью и обеспечивает более благоприятный бизнес климат. Таким образом, мы можем сформулировать противоположную гипотезу: H2: Рыночная коррупция имеет более негативное влияние на развитие предпринимательства, чем сетевая коррупция. Частным случаем гипотезы H2 является гипотеза H2.1: H2.1: Рыночная коррупция имеет более негативное влияние на инновационную деятельность как проявление предпринимательства, чем сетевая коррупция. Мы допускаем, что на страновом уровне обе формы коррупции могут не оказывать влияние на предпринимательство и инновации, так как выявленные нами на основе литературы положительные и отрицательные эффекты будут перекрывать друг друга. Возможно также, что положительные эффекты обеих форм коррупции будут 125 преобладать над отрицательными. В этом случае обе формы коррупции могут способствовать развитию предпринимательства. Наконец, не исключена ситуация, что и рыночная и сетевая коррупция будут выступать в качестве факторов, оказывающих негативное влияние на бизнес климат. 4.4.4. Результаты анализа Наша гипотеза I1 лишь частично согласуется с данными (приложение 4, Таблица 4.11). Две из предложенных стратегий - участие в рыночной коррупции и в смешанном типе коррупции действительно более свойственны предпринимателям по сравнению с людьми, работающими за зарплату. Учитывая, что в нашей выборке присутствуют лишь состоявшиеся предприниматели, можно сделать вывод, что эти стратегии увеличивают шансы респондента открытия и поддержания собственного бизнеса. При этом нам не удалось выявить значимого положительного влияния участия в сетевой коррупции на вероятность попадания респондента в группу самозанятых. Более того, данная зависимость имеет отрицательный коэффициент. Для проверки согласованности наших результатов с результатами, полученными ранее в других работах, мы включили в нашу модель вместо двух форм коррупции показатель денежной коррупции, который является аналогом общепринятых мер коррупции на индивидуальном уровне. В ходе анализа, мы нашли подтверждения полученному ранее выводу о том, что предприниматели чаще других людей прибегают к взяточничеству [Djankov et al., 2004]. Если же мы включаем в модель общий уровень коррупции, учитывающий не денежную сетевую форму, то мы видим, что влияние коррупции на шансы респондента быть предпринимателем теряет статистическую значимость. Незначимый предприниматели эффект сетевой прибегают к коррупции, данной форме означает, что коррупционных 126 отношений столь же часто, как и люди, работающие за зарплату. Деловые люди могут использовать сетевую коррупцию реже других двух коррупционных стратегий по двум причинам, названным выше. Первая из них заключается в том, что чиновники заинтересованы в извлечении дополнительного дохода из бизнеса, поэтому в большинстве случаев они не готовы предоставлять услуги бесплатно, руководствуясь исключительно дружескими обязательствами. Следовательно, предприниматели реже прибегают к сетевой коррупции, так как она с меньшей вероятностью может привести Вторая причина психологических может черт быть характера к желаемому результату. связана типичного с несовместимостью предпринимателя и участника сетевой коррупции. В оцененной нами модели вариация на страновом уровне (u-term) принимает статистически значимое значение, что свидетельствует о наличии межстрановых различий в уровне предпринимательства. Следовательно, наши данные позволяют включить в нашу модель агрегированные показатели с целью объяснения этой вариации и проверки гипотез H1 и Н2. Путем отбора контрольных переменных на страновом уровне (описание процедуры отбора см. в разделе «Данные и методология») мы исключили из нашей модели такие переменные как «налоговая нагрузка», «доступность кредитования» и «защищенность прав собственности», так как они оказались статистически незначимыми. Таким образом, в качестве контрольной переменной мы использовали Индекс Развития Человеческого потенциала. Как показал наш анализ гипотеза H1 лучше согласуется с нашими данными, чем гипотеза Н2 (приложение 4, Таблица 4.12, модель 1). Рыночная коррупция не имеет статистически значимого эффекта на вероятность человека быть предпринимателем, в то время как сетевая коррупция оказывает значимое отрицательное влияние. Следовательно, 127 мы можем скорее согласиться с мнением, что для широкого участия людей в предпринимательской деятельности более важны рыночные институты, чем институты формального и неформального контроля над рынком. Именно поэтому, рыночная коррупция, разрушающая формальные и неформальные механизмы регулирования рынка, но при этом в меньшей степени ограничивающая рыночные механизмы, оказывается более предпочтительной, чем сетевая коррупция, имеющая противоположные характеристики. Интересно, что отрицательное значение коэффициента (хотя и не значимое) при рыночной коррупции на страновом уровне сочетается со значимым положительным значением коэффициента при той же переменной на индивидуальном уровне. Это является указанием на то, что коррупция как индивидуальная стратегия может помогать человеку вести бизнес, в то время как распространенность коррупции в обществе может сдерживать развитие предпринимательства. В принципе это говорит о разнонаправленном влиянии рыночной коррупции на индивидуальном и страновом уровне, и позволяет лучше понять, почему, с одной стороны, коррупция так устойчива, и, с другой стороны, почему ее негативный эффект является трудно наблюдаемым. Дело в том, что рыночная коррупция как индивидуальная стратегия поведения может оказываться весьма выгодной для развития бизнеса того или иного предпринимателя. Настоящие негативные последствия при этом могут и не проявляться на локальном уровне. Они могут проявиться только на уровне глобальном, связь с которым участники коррупционного процесса непосредственно не ощущают. Да и на глобальном, страновом уровне, эта связь неочевидна, и требует дополнительного анализа. Как и на индивидуальном уровне, мы проверяем валидность полученных нами результатов путем включения в модель аналога 128 общепринятых мер коррупции, основанного на измерении уровня неформальных платежей. В данном случае это совокупный показатель рыночной формы коррупции и смешанного типа, которые предполагают неформальные платежи. Как показал наш анализ, между предпринимательством и уровнем денежной коррупции существует U образная зависимость (приложение 4, Таблица 4.12, модель 4). Развитие предпринимательства находится на пике в ситуации низкой денежной коррупции и в ситуации высокой денежной коррупции. Подобная форма связи согласуется с неоднозначными результатами, полученными другими авторами. Выявленные негативные эффекты коррупции для предпринимательства [Aidis, Adachi, 2007; Mydral, 1968] могут преобладать на первом этапе, в то время как на втором этапе большее значение приобретают возможные положительные влияния [Dreher, Gassebner, 2013; Klapper et al. 2004]. U образная форма связи сохраняется при включении в модель общего уровня коррупции (MCP+MixCP+NCP) (приложение 4, Таблица 4.12 , модель 5). Чтобы определить, какая из форм коррупции в большей степени обеспечивает подобную форму связи, мы поочередно вставляем в уравнение квадратичные значения переменных MCP и NCP. В результате этой процедуры мы обнаруживаем, что коэффициент при NCP2 является незначимым (приложение 4, Таблица 4.12, модель 3), в то время как коэффициент при MCP2 (приложение 4, Таблица 4.12, модель 2) обладает статистической значимостью. Следовательно, из двух рассматриваемых нами полярных форм коррупции U образная форма связи определяется именно рыночной коррупцией. Возможный механизм влияния рыночной коррупции на предпринимательство может быть следующим. Предпринимательство активно развивается в странах с низким уровнем рыночной коррупции, отличающихся эффективными формальными институтами и атмосферой 129 верховенства закона. В то же время, оно развито и в странах с высоким уровнем коррупции, где она сопровождается высоким уровнем бедности и социальным неравенством [Gupta et al., 2002], плохим качеством институтов и низкими зарплатами в государственном секторе [Tanzi, 1998], политической нестабильностью [Olson, 1993; Treisman, 2000], и в целом неудовлетворенностью жизнью [Hofstede et al., 2004]. Все эти факторы способствуют тому, что все большему количеству людей сложно найти свое место в рамках существующей системы и имеющихся организационных структур, поэтому в поисках относительной независимости они принимают решение в пользу самозанятости [Hofstede et al. 2004; Wennekers et al., 2001]. В этих странах рыночная коррупция выступает некоторым аналогом формальных институтов, развитых в первой группе стран, так как практически каждый может получить доступ на рынок с помощью взятки. Сокращение рыночной коррупции тогда ведет к появлению дополнительных барьеров для предпринимательства, связанных, например, с необходимостью принадлежать к определенным клановым или этническим группам. Это, в свою очередь, сдерживает предпринимательскую активность. Стоит, однако, отметить, что предприниматели в странах с низким уровнем коррупции и эффективными институтами могут отличаться по своей мотивации от предпринимателей в странах с высокой рыночной коррупцией. В литературе принято различать «вынужденных предпринимателей» (push/necessity entrepreneurs) и «предпринимателей по призванию» (pull/opportunity entrepreneurs) [Об этом разделении см. например Amit, Muller, 1995]. Вынужденные предприниматели не удовлетворены своим положением, что заставляет их открывать свое дело независимо от своей природной склонности к предпринимательству. Предприниматели по призванию открывают свой 130 бизнес потому, что им кажется привлекательной их бизнес-идея и они хотят ее реализовать. Можно ожидать, что предприниматели по призванию, движимые энтузиазмом и новыми креативными идеями, в большей степени будут склонны к инновациям, чем вынужденные предприниматели, основная цель которых обеспечить свое выживание. Логично также предположить, что в развитых странах с низким уровнем рыночной коррупции предпринимательство развивается главным образом за счет предпринимателей по призванию, в то время как в менее благополучных странах с высоким уровнем рыночной коррупции рост предпринимательства происходит в основном за счет вынужденных предпринимателей. Исходя из этого, мы не исключаем, что связи рыночной и сетевой коррупции с форма инновационным предпринимательством может отличаться от выявленной нами связи с предпринимательством в целом. В частности, несмотря на рост предпринимательства в условиях высокой рыночной коррупции, в аналогичном контексте мы можем не наблюдать роста инновационного предпринимательства. Чтобы проверить гипотезы H1.1 и Н2.1 в качестве первого шага мы также отбираем наиболее релевантные контрольные переменные. В данном случае статистически значимыми оказываются две из них: Индекс развития человеческого потенциала и доступность кредитования. Далее мы используем их поочередно в качестве контрольных. В спецификациях (приложение 4, Таблица 4.13, модель 1, модель 2) мы наблюдаем незначимую отрицательную зависимость инновационного предпринимательства как с рыночной, так и сетевой коррупцией. В одной из спецификаций (приложение 4, Таблица 4.13, модель 3) мы видим значимую отрицательную корреляцию с сетевой 131 коррупцией и значимую перевернутую ! U-образную связь с рыночной коррупцией. Однако данный результат исчезает при контроле HDI (приложение 4, Таблица 4.13, модель 4). Проведенный анализ не позволяет нам сделать какие-либо четкие выводы о том, какая из форм коррупции имеет более негативный эффект на инновации. Основным содержательным результатом, полученным на BEEPS, может быть то, что увеличение количества предпринимателей, которое мы наблюдаем при высоком уровне рыночной коррупции, не влечет за собой рост инноваций. Следовательно, рыночная коррупция, облегчая доступ на рынки, не способствует развитию одного из наиболее продуктивных видов предпринимательства. Это может быть вызвано тем, что инновации не могут распространяться в условиях отсутствия механизмов регулирования и контроля рынка, даже при наличии относительно эффективных рыночных институтов. С целью обеспечить сопоставимость результатов с другими работами мы также включали в модель показатель денежной коррупции и его квадратичное значение. В обоих случаях коэффициенты оказались незначимыми. Таким образом, отрицательной зависимости нам между не удалось коррупцией и обнаружить инновациями, выявленной другими авторами [Anokhin, Schulze, 2009; Mahagaoncar, 2010]. Отсутствие значимой связи рыночной и сетевой коррупции с инновациями может быть следствием ряда причин. Во-первых, мы могли не обнаружить возможную слабую тенденцию по причине малого количества наблюдений на страновом уровне. Во-вторых, выявленные на основе литературы возможные положительные и отрицательные эффекты на инновации для каждой из изучаемых нами форм коррупции могут уравновешивать друг друга, обеспечивая незначимый общий эффект. 132 В-третьих, отсутствие корреляции может быть связано с особенностями выборки, включающей в себя лишь страны с переходной экономикой, к которым лишь ограниченно можно применять описанные выше теоретические западноевропейскими отличаются модели. странами относительно По сравнению анализируемые более низким с развитыми нами государства уровнем развития и, следовательно, более высокой долей вынужденных предпринимателей, которые менее мотивированы к инновациям. Кроме того, в странах с переходной экономикой меньшее количество фирм обладают финансовыми и организационными возможностями к внедрению новых продуктов. В результате инновации могут стать прерогативой лишь немногих крупных укоренившихся на рынке игроков. Подобную ситуацию Шумпетер [Schumpeter, 1974] подробно описывал в своих более поздних работах, называя ее «трастовым капитализмом» (trustified capitalism). Некоторым подтверждением в пользу данного объяснения служит тот факт, что согласно нашим данным, инновации с большей вероятностью внедряют крупные фирмы или фирмы, являющиеся составной частью крупного холдинга. В условиях трастового капитализма, когда большинство инноваций осуществляются лишь определенной группой фирм, значительно менее важно какое количество предпринимателей присутствуют на рынке и сколько новых фирм появляется. Следовательно, также менее важно какая форма коррупции является более распространенной: рыночная, обеспечивая открытый доступ к услугам и преференциям чиновников или сетевая, открывающая этот доступ только для узкого круга предпринимателей-инсайдеров. Более того, в условиях трастового капитализма уровень коррупции вообще может играть значительно меньшую роль для развития инноваций. Крупные укоренившиеся фирмы, как правило, имеют прямые личные контакты с 133 высокопоставленными государственными чиновниками, поэтому административные барьеры и неэффективное законодательство, тесно связанные с массовой коррупцией в той или иной форме, являются для них гораздо меньшим препятствием к внедрению инноваций. 4.4.5.Выводы В данной главе мы пытаемся понять, какая из форм коррупции – рыночная или сетевая – имеет менее негативное влияние на развитие предпринимательства и предпринимательские инновации. При этом мы изучаем обе формы коррупции как индивидуальные стратегии и как страновые характеристики. На индивидуальном уровне рыночная коррупция и смешанный тип увеличивают шансы респондента быть предпринимателем. Вопреки нашим ожиданиям, участие в сетевой коррупции свойственно предпринимателям не более, чем представителям остального населения. Это можно объяснить с одной стороны меньшей востребованностью стратегии сетевой коррупции со стороны чиновников, желающих иметь дополнительный доход, а с другой стороны - плохой совместимостью психологических черт типичного предпринимателя с участием в сетевой форме коррупционных отношений. Связь уровня рыночной коррупции с предпринимательством является нелинейной и имеет U-образную форму. Это говорит о том, что предпринимательство активно развивается в странах с низким уровнем рыночной коррупции, а также в странах с высокими значениями этого показателя. Мы предполагаем, что в первом случае в условиях относительно эффективных институтов развивается «предпринимательство по призванию», связанное с использованием рыночных возможностей и инновациями. Во втором случае рост предпринимательства обусловлен возможностью с помощью взятки обойти любые административные барьеры, а также мощными 134 негативными системными факторами, подталкивающими людей к предпринимательской деятельности с целью обеспечить собственное выживание. Сетевая коррупция на страновом уровне оказывает отрицательное влияние на предпринимательство, что говорит о ее более негативных последствиях по сравнению с рыночной коррупцией. Однако, наблюдая динамичный рост предпринимательства при высоких значениях рыночной коррупции, мы не обнаруживаем той же тенденции, используя предпринимательские в качестве инновации. зависимой Следовательно, переменной наиболее продуктивный вид предпринимательской деятельности – инновационная активность – не сопутствует высокой рыночной коррупции. В данном исследовании мы не находим значимой связи между инновационной активностью фирм и уровнем рыночной и сетевой коррупции. Одним из содержательных объяснений данного результата может быть то, что в странах с переходной экономикой лишь ограниченное количество крупных, укоренившихся на рынке фирм имеют возможность внедрять инновации. В результате, обе формы коррупции, регулирующие приход новых предпринимателей и количество игроков на рынке, не меняют существенным образом объем инновационной продукции. Одним из перспективных направлений дальнейшей разработки данной тематики могло бы стать изучение влияния рыночной и сетевой коррупции на экономический рост. В данной работе мы сфокусировались лишь на двух важных, но отнюдь не единственных источниках экономического развития, таких как предпринимательство и внедрение новых продуктов. При этом потенциальными ресурсами для роста ВВП могут быть развитие крупных корпораций, приток внутренних и иностранных инвестиций, а также незатронутые нами аспекты инновационной деятельности, такие как вложения в НИОКР, 135 получение патентов и т.д. Ответ на вопрос какая коррупция – рыночная или сетевая – будет оказывать более негативное влияние на экономический рост в целом и не затронутые в данной работе его составляющие, может заметно отличаться от полученных нами результатов. * * * Итак, проведенный нами на индивидуальном и страновом уровне анализ факторов и последствий коррупции показал, что рыночная и сетевая формы коррупции регулируются разными социальными механизмами. Участники этих форм коррупции различаются между собой: к рыночной коррупции более склонны «аномические индивидуалисты» индивиды с низким уровнем внутри-группового доверия, тогда как участники сетевой коррупции относительно хорошо встроены в свое ближайшее социальное окружение. На страновом уровне выясняется, что рыночная коррупция может быть связана как с высоким, так и с низким уровнем развития предпринимательства, тогда как сетевая коррупция связана с ним отрицательно. Связи коррупции с инновациями, вопреки нашим ожиданиям, не выявлено. Полученные нами результаты позволяют высказать предположение о том, что хотя исследуемые две формы коррупции регулируются различными механизмами, однако они определенным образом связаны между собой, так, что вытеснение одной из них может привести к развитию другой. Или, иначе говоря, изменения, связанные динамикой доверия и развитием его разных форм, борьбой с той или иной формой коррупции и т.п. могут привести к ситуации, когда одна форма коррупции сменяется другой. Рассмотрим процесс изменения коррупции на примере России. 136 Глава 5: Трансформация коррупционных отношений между чиновниками и предпринимателями в России. В данной главе мы хотели бы более внимательно взглянуть на Россию с целью обнаружить наличие выявленных нами форм коррупции. Метод кейс-стади позволяет более глубоко проанализировать различия между рыночной и сетевой коррупцией, выявить причины их распространения, а также узнать от самих предпринимателей, какая из форм коррупционных отношений представляет для них наибольшее препятствие. Проблема коррупции остается актуальной для России уже многие десятилетия, поэтому наша страна представляет богатый материал для исследований этого феномена и различных его проявлений. На примере нашей страны мы решили выделить описанные нами две формы коррупции и посмотреть, как изменялись их пропорции с начала 90-х годов. Особый упор мы будем делать на деловую коррупцию, которая имеет наибольшее влияние на экономический рост и благополучие страны в целом. 5.1 Обзор существующих работ о рыночной и сетевой коррупции в России. Основной нашей гипотезой, сформировавшейся на основе литературы, является то, что в России существовала некая динамика от рыночной коррупции к сетевой. Наши ожидания связаны с тем, что за последние четверть века наша страна пережила существенные политические трансформации, которые могли отразиться на характере коррупционных отношений. Если после развала Советского Союза Россия была переходным демократическим режимом, со свойственной ему аномией, нестабильностью, отсутствием четко сформулированных формальных правил, а также регулярной сменой региональных элит, то с приходом к власти В. Путина наша страна стала развиваться согласно 137 неопатримониальной модели [Фисун, 2007]. То, что России, как ряду других стран Восточной Европы, присущи патримониальные черты, отмечают также западные исследователи [Hensell, 2012]. Таким образом, Россия пережила эволюцию от молодой рыночной демократии, благоприятствующей распространению обезличенных рыночных коррупционных трансакций, до неопатримониальной бюрократии, обеспечивающей благодатную почву для развития сетевой коррупции. Взаимная трансформация рыночной и сетевой коррупции в России описана в ряде работ. Одним из первых авторов, зафиксировавших возможность перехода одной формы коррупции в другую, была Алена Леденева [Ledeneva, 1998]. В своей книге она красочно описывает, как в первые годы после развала СССР отношения «блата» постепенно замещаются взяточничеством, а принцип «не имей сто друзей, а имей сто рублей» становится девизом большинства россиян. Оперируя терминами данной работы, А. Леденева показывает, что рыночная коррупция приходит на смену сетевой. Уже в конце 90-х появляются свидетельства о возможности обратной тенденции, то есть перехода от рыночной коррупции к сетевой. В частности, В. Радаев, на основе изучения российских рынков приходит к выводу, что взятка — это всего лишь примитивная начальная форма неформальных отношений между чиновниками и предпринимателями. В дальнейшем, с укреплением взаимного доверия между ними, их связь плавно перерастает в длительное сотрудничество или партнерство, скрепленное порою узами личной дружбы [Радаев, 1998]. В. Волков также отмечает постепенный переход от собирания дани с предпринимателей со стороны представителей криминальных и государственных силовых структур к партнерским отношениям между ними (Волков 1999: 63). В частности, Волков показывает, что частные охранные предприятия, организованные выходцами из силовых 138 ведомств, начинают заниматься консультированием бизнеса и инвестированием в компании. Руководство же частных охранных агентств (ЧОПов) отказывается от всех характерных атрибутов силовиков и стилизуется под бизнес-элиту. До 2000 года рост сетевой коррупции позволяют обнаружить лишь качественные данные, в то время, как на статистическом уровне данная тенденция не фиксируется. Фрай, Яковлев и Ясин, проведя опросы российских предприятий в 2000 и 2007 году, не отмечают разделения на инсайдеров и аутсайдеров на российском рынке в 2000 году. При этом, как показывают авторы, уже к 2007 году сформировалась некая группа предприятий, для которой государство создало привилегированные условия. [Frye, Yakovlev, Yasin, 2009]. Инсайдеры платят меньшее количество взяток и считают неформальные платежи меньшей проблемой для своей деятельности. Эти предприятия меньше страдают от конкуренции и в большем объеме получают помощь от регионального правительства. Им чаще удается решить хозяйственные споры, не обращаясь в суд, но при этом они чаще рассчитывают выиграть в суде против предприятия-инсайдеры регионального чаще оказывают правительства. помощь Взамен, региональным властям. Еще более ранним количественным свидетельством роста сетевой коррупции в России является работа Аидиса и коллег [Aidis et al., 2008]. Используя данные Глобального мониторинга предпринимательства за 2001- 2002 годы, авторы показывают, что в России предпринимателиинсайдеры, у которых уже есть свой бизнес, имеют больше шансов открыть новое дело, чем новички на рынке. Подобный результат объясняется вовлеченностью действующих предпринимателей в социальные сети как с другими бизнесменами, так и с представителями властей, что облегчает их задачу организации нового бизнеса. 139 Интересно, что в других странах с развивающейся экономикой, таких как Польша и Бразилия, авторы не находят зависимости между статусом инсайдера и вероятностью открытия своего дела. Бляхер и Пегин [2012] датируют нулевыми годами переход от массовой коррупции к элитарной. Выявленную тенденцию авторы объясняют приходом к власти В. Путина и его команды, которые были заинтересованы в централизации государства и в укреплении собственной власти. Добиться этой цели было невозможно до тех пор, пока коррупционные потоки были рассредоточены по разным ведомствам и отчасти контролировались бывшей «ельцинской» элитой. По мнению ученых, скрытой целью кампании по борьбе с коррупцией было перенаправление коррупционных потоков из регионов в центр, чтобы получить контроль над неформальными ресурсами и укрепить свою власть. В результате право предоставлять коррупционные услуги стало прерогативой людей, приближенных к президенту, в то время как возможности других чиновников решать проблемы за взятки были существенно ограничены. Люди, не имеющие «выход» на конкретных представителей власти, лишились доступа к коррупционным услугам, перейдя в разряд аутсайдеров. Очевидно, что предложенные объяснения можно применить в первую очередь к неформальным отношениям между центральной властью и относительно крупным бизнесом. Однако, у нас есть веские основания ожидать, что подобные процессы происходили и на муниципальном уровне, когда инициаторами централизации коррупционных потоков выступали местные власти. Динамика от рыночной коррупции к сетевой в первой половине «нулевых» прослеживается также в книге «Российская коррупция: уровень, структура, динамика» [2013]. Авторы показывают, что в качестве стратегии борьбы с административными барьерами в 2005 году 140 предприниматели чаще используют связи с влиятельными чиновниками, политиками и депутатами, чем в 2001. Одним из более поздних свидетельств распространения сетевой коррупции является работа А. Леденевой и С. Шекшни [Ledeneva, Shekshnia, 2011]. На основе данных исследования BEEPS (EBRD and World Bank), а также собственного исследования 33 российских предприятий ученые коррупционные приходят практики, такие к выводу, как взятки, что традиционные вымогательства и присвоение активов уходят в прошлое, в то время как более распространенными становятся длительные взаимоотношения между чиновниками и предпринимателями. Сегодня часто встречаются такие коррупционные практики как владение чиновниками доли в бизнесе, финансирование ими бизнес проектов партнерских компаний, выбор представителями госорганов «правильных» поставщиков, а также продажа государственных активов «правильным» компаниям по «правильным» ценам. Подобную тенденцию отмечает С. Глинкина в своей работе 2010 года [Глинкина, 2010]. Она пишет о том, что формы взаимодействия чиновников с конкретными частными структурами эволюционируют: «если еще недавно они предполагали «откуп» конкретного чиновника конкретной структурой, то теперь все чаще наблюдается в сеть взаимных услуг не возмездного характера, которые, однако, концентрируются в точках принятия решений» [Глинкина, 2010: 21]. Следует отметить, что вышеперечисленные работы либо вообще не рассматривают эволюцию неформальных отношений в динамике, являясь лишь некой фотографией определенного исторического периода, либо не фокусируются на причинах перехода от рыночной к сетевой коррупции. В задачи же нашей работы входит не только проследить некие тенденции в отношениях бизнеса и власти, но и 141 объяснить, какими процессами они обусловлены. При этом мы планируем проанализировать как факторы, влияющие на рыночную и сетевую коррупцию, выявленные на основе межстранового анализа (см. раздел 4.3), так и факторы, которые удалось обнаружить в ходе полевых исследований в России. 5.2. Выявленные тенденции в коррупционных отношениях в России В качестве первого шага, на основе наших интервью мы выделили неформальные практики, которые могут быть причислены к рыночной коррупции и практики, которые следует относить к сетевой коррупции. К рыночной неформальные коррупции платежи в первую очередь малознакомым относятся чиновникам. разовые Типичным примером такого рода неформальных отношений являются взятки при проверках. Услуги «крышевания» со стороны представителей МВД также скорее следует отнести к рыночной коррупции, хотя они и занимают некое приграничное положение в этой группе. Под «крышеванием» имеется в виду ситуация, когда предприниматели платят «абонентную плату» за некий набор услуг, в который входят охрана, обеспечение соблюдения контрактных отношений, разрешение конфликтных ситуаций, сбор информации о партнерах и консультирование по различным организационным проблемам5. Мы решили отнести этот вид неформальных практик к рыночной коррупции потому, что они основаны исключительно на финансовом интересе. Как только предприниматель перестает платить «абонентную плату», «крыша» перестает выполнять свои функции. Более того, она может начать намеренно создавать препятствия для бизнеса. Таким образом, в отличие от сетевой коррупции, когда форма и время оплаты услуги заранее никогда не оговаривается, в данном случае оплата имеет четко установленные сроки и должна быть выражена исключительно в 5 Список услуг, входящих в понятие «крышевание», предложен В. Волковым в работе «Силовое предпринимательство» [Волков 2003]. 142 денежном эквиваленте. Кроме того, взаимоотношения с крышей также во многом строятся на безличностной основе. «Ко мне приходят менты, спрашивают: «Ты с кем работаешь? Ах, ни с кем! Тогда будешь работать с нами. Я отстегивал им каждый месяц, и больше их не видел». (из интервью с директором небольшого ресторана) К сетевой коррупции относятся длительные доверительные отношения между представителями власти и предпринимателями. Эти отношения предполагают регулярный обмен услугами, и часто сопровождаются активным участием чиновников в деятельности компаний. Такие отношения могут не подкрепляться прямыми финансовыми платежами. К этой же форме коррупции можно отнести ситуацию, когда предприниматели уступают чиновникам долю в бизнесе в ответ на регулярное оказание услуг. Наконец, проявлением сетевой коррупции можно считать организацию представителями государства собственного бизнеса. Ввиду того, что госслужащие не имеют права заниматься предпринимательством, «чиновничий бизнес» часто записывается на родственников или друзей. В последние годы возникла и набирает силу тенденция к переходу от рыночной коррупции к сетевой форме коррупционных отношений. Неформальные контакты между предпринимателями и представителями государства приобретают бóльшую устойчивость и регулярность, а денежные платежи стали чаще замещаться «отдариванием», то есть механизмом предоставления услуги за услугу, что гораздо сложнее выявить и наказать. В последнее время сократилось количество проверок бизнеса со стороны контролирующих инстанций. Сами респонденты связывают это с тем, что представителям властей больше нет смысла приходить к предпринимателям, у которых сложно найти нарушения. 143 «Мы стараемся все делать по правилам, поэтому они к нам не приходят» (из интервью с владельцем ресторана, г. Москва). «Сейчас стало легче работать, нет таких поборов как раньше» (из интервью с владелицей фотосалона, г. Москва). Данные BEEPS также показывают, что среднее годовое количество проверок российских предприятий сократилось. В 2005 году этот показатель составлял в среднем 7 проверок в год, а уже к 2009 он сократился почти в два раза, до 4 проверок. Существенную роль в сокращении числа проверок, по словам предпринимателей, юридических лиц сыграл и Федеральный закон индивидуальных «О защите прав предпринимателей при осуществлении государственного контроля» от 26 декабря 2008 г. (№ 294-ФЗ). Согласно этому закону плановые проверки бизнеса могут осуществляться не чаще одного раза в три года, а проведение внеплановых проверок возможно только в определенных случаях и только по специальному запросу от граждан или юридических лиц. Услугами «крышевания» на данный момент пользуется, в основном, лишь нелегальный бизнес, тогда как к концу 1990-х большинство предпринимателей имели «крышу». Например, на сегодняшний день в услугах «крышевания» нуждаются игровые клубы, букмекерские фирмы, лица, занимающиеся проституцией. Легальный бизнес больше не видит необходимости регулярно платить дань полицейским. «Ну какая “крыша” сейчас может быть!? Даже представить невозможно! Мы работаем в правовом поле. Ну какие к нам вопросы?! Если есть вопросы, задавайте, мы ответим. Если вы хотите просто получить денег… А за что? Это вымогательство называется. На это существуют уголовные дела!» (из интервью с владельцем автосервиса, г. Королёв, Московская область). 144 Количественные данные подтверждают нисходящий тренд в рыночной коррупции. Постепенно взятки становятся менее распространенным явлением (приложение 5, Таблицы 5.1; 5.2). С 2002 (2005) мы наблюдаем существенное сокращение доли фирм, прибегающих к взяткам. Согласно более точным скорректированным данным в 2012 году этот показатель упал на 45% по сравнению с 2002 годом, и на 34% по сравнению с 2005 годом. Количество фирм, расходующих на неформальные платежи более 1% от годовых продаж, сократилось на 27% по сравнению с 2002 и 2005 годами. При этом финансовые затраты фирм (тех фирм, которые участвуют в коррупции) на неформальные платежи продолжают расти. С 2002 (2005) годов они выросли примерно на 6 процентных пунктов. Все эти факторы говорят о централизации коррупционных отношений, следствием чего является сокращение доли людей, участвующих во взяточничестве. Полученные результаты подтверждаются также на данных обследований российских предприятий, проведенных Институтом Анализа Рынков и Предприятий НИУ-ВШЭ. Процент малых и средних фирм, которые считают коррупцию серьезной проблемой, сократился с 2007 года (приложение 5, Таблица 5.3). Представленные данные согласуются с результатами опроса сотрудников полиции (2011 год). 31% полицейских считают, что у них стало меньше возможностей дополнительно заработать, в то время как по мнению только 7% их стало больше. Остальные 35% опрошенных полицейских не видят существенных изменений ситуации (27% затруднились с ответом). На сегодняшний день, взаимоотношения предпринимателей и полицейских на низовом уровне строятся гораздо чаще, чем раньше, на доверии и регулярном обмене услугами. 145 «Когда ты работаешь на одном месте и работаешь 12 лет, то понятно, что с каждым проверяющим ты хоть раз сталкивался. Поэтому ты просто тупо налаживаешь контакты. Чтобы к нам ктото приходил с улицы и нас проверками мучал, за исключением ФМСа, такого нет. Мне сейчас могут не продлить договор аренды на помещение, а переезд — это полная катастрофа. Придется опять налаживать связи, дружить со всеми, выпивать с ними. А у меня просто уже сил нет» (из интервью с владельцем фабрики по производству тортов, г. Москва). Из опроса Института Анализа Предприятий и Рынков 2011 года видно, что на сегодняшний день во представителями большинства госорганов взаимоотношениях с наиболее популярной стратегией является использование личных связей (приложение 5, Таблица 5.4). Единственным государственным ведомством, где более распространенной стратегией являются взятки, оказались таможенные органы. В отношениях с налоговыми органами, количество фирм, использующих личные связи, лишь ненамного превышает долю фирм, прибегающих к взяткам. Во всех остальных случаях доля фирм, решающих свои проблемы за счет личных контактов вдвое больше доли тех, кто использует неформальные платежи. После экономического кризиса 2009 года государство стало оказывать еще большее влияние на бизнес. К этому моменту отношения власти и предпринимателей претерпели следующие эволюционные процессы. На пороге «нулевых» они носили форму двухсторонних обменов [Frye 2002, Frye, Yakovlev, Yasin, 2009]. Региональные и местные власти оказывали финансовую и организационную поддержку бизнесу, а в ответ бизнес выделял им средства на социальное развитие регионов или муниципальных образований. 146 После кризиса ситуация изменилась. Многие предприниматели в силу экономических причин были вынуждены сократить количество средств, выделяемых на проекты государственных органов. Если в 2007 помощь региональным и местным властям выделяли 66% малых и средних фирм, то в 2011 году таковых было только 28%. При этом в связи с экономическим спадом потребность малых и средних фирм в дополнительной финансовой и организационной поддержке от властей существенно увеличилась. Как показывают данные, государство согласилось увеличить эту поддержку (приложение 5, Таблицы 5.5; 5.6). Однако, предприниматели, не имеющие достаточного количества средств, чтобы поддерживать равноправные обменные отношения, оказались в зависимой позиции. Это является одной из возможных причин роста числа предпринимателей, допускающих чиновников к руководству собственным бизнесом и согласующих с ними ключевые решения. Из таблицы (приложение 5, Таблица 5.7) мы видим, что постепенно сокращается доля компаний, которые никогда не согласовывают ключевые решения с органами власти. Прямая доля государства в малых и средних компаниях также несколько увеличилась в 2011 году по сравнению с 2007 годом (приложение 5, Таблица 5.8). Результаты регрессионного анализа подтверждают тот факт, что сетевая коррупция получила достаточно широкое распространение уже к 2007 году. В это время сформировался некий пул фирм-инсайдеров, которые имеют более привилегированные позиции на рынке. Из таблицы (приложение 5, Таблица 5.9) мы видим, что если в 2000 году индикаторы принадлежности фирмы к кругу инсайдеров не оказывали значимого влияния на вероятность освоения фирмой новой продукции либо оказывали отрицательное влияние, то в 2007 и 2011 годах их влияние было главным образом положительным. Единственным исключением является то, что в 2011 году фирмы, которые чаще 147 согласовывают свои решения с представителями региональных властей, меньше склонны к товарным инновациям. Впрочем, данный эффект может объясняться конфликтами между назначаемыми губернаторами и избираемыми мэрами. В подобных случаях местные власти могут намеренно худшие создавать условия для фирм, связанных неформальными отношениями с региональными властями. Проведенный анализ расширяет результаты, полученные раннее [Frye, Yakovlev, Yasin, 2009] на данных тех же опросов за 2000 и 2007 годы, в которых была показана связь между статусом инсайдера и участием в инвестиционной деятельности в 2007 году и ее отсутствие в 2000. Обобщенным выводом может быть то, что в отличие от 2000 года к 2007 году промышленные предприятия делятся на инсайдеров и аутсайдеров. Первые из них более активно, чем вторые ведут инвестиционную деятельность и внедряют инновации. В 2011 году это разделение сохраняется. При этом мы не можем сказать, что изначально способствует вхождению в круг инсайдеров: полезные знакомства среди чиновников или эффективность компании, которую власти воспринимают как стимул для оказания дальнейшей поддержки. 5.3. Глубинные изменения взаимоотношений между чиновниками и предпринимателями, связанные с переходом от рыночной к сетевой коррупции. Важным различием является то, что в ситуации рыночной коррупции 90-х годов представители власти вели себя в рамках модели хищнического государства, в то время как в настоящее время эта модель недостаточно хорошо описывает действия чиновников и их мотивацию. В ситуации рыночной коррупции основным мотивом чиновников и представителей контролирующих инстанций была жажда наживы. Сами респонденты легитимизировали свои коррупционные действия маленькой зарплатой и желанием выглядеть более успешными в глазах 148 знакомых и родственников (данная мотивация сохранилась и до сегодняшнего момента). «Что такое 1000 долларов при наших ценах? Для мужчины. Машину не купить, в магазин можно сходить четыре раза в неделю. Еще тебе надо куда-то ездить, как минимум купить себе бритву, майку, трусы, носки» (из интервью с полицейским, г. Москва). «Внешний фактор сильно давит. Жена, как обычно, говорит: “Ты дурак вообще. Ты все также «капитанишь» за одну и ту же зарплату. А вон Васька в ОБЭПе работает. Смотри, как у него всё здорово”» (из интервью полицейского, г. Москва). Данные мотивы подкреплялись чувством, что облагать предпринимателей данью вполне справедливо, так как богатые должны делиться с бедными. Вероятно, этому способствовали сохранившиеся еще с советского времени ценности. «Мой друг, бывший офицер ФСБ, рассказывает: “Я, когда носил погоны, мы этих коммерсов за людей не считали. Ты, гад, деньги делаешь, а мы тут родине служим. Это несправедливо, надо делиться”» (из интервью с владельцем фирмы по продаже складского оборудования, г. Москва). «В те времена, когда я уволился (в 2000-м), милицию буквально поставили на колени, зарплату платили копеечную. Я работал в охране государственного банка. Уборщица получала 6000, маленькие клерки, мальчики с высшим образованием, получали по 30 тысяч, и тут же милиционер стоит с автоматом, получает 2000» (из интервью с владельцем художественного салона, бывшим сотрудником милиции, Московская область). На сегодняшний день возможности вымогательств постепенно ограничивается вводимыми в законодательство изменениями, усилением антикоррупционного контроля, легализацией бизнеса. Кроме того, 149 срабатывают и неформальные рычаги. Представители власти имеют сегодня меньше возможностей вымогать взятки у предпринимателей, с которыми их связывают длительные дружеские отношения. В последние годы коррупционные отношения стали более централизованными. Если раньше практически каждый государственный орган мог по собственной инициативе облагать предпринимателей данью, то сейчас большая часть коррупционной ренты достается тем чиновникам, которые занимают высшие позиции в клиентелистских сетях. Сегодня предприниматели, желающие получить некие услуги, все чаще обращаются в административные органы власти, которые обладают бóльшими ресурсами и могут оказывать влияние на других чиновников и сотрудников контрольных органов. Право принятия основных решений уходит наверх, и представители нижестоящих инстанций больше не имеют тех рычагов давления на бизнес, которыми они обладали раньше. В сложившихся условиях мелким чиновникам и сотрудникам органов надзора все чаще приходится действовать по указке вышестоящего начальства, которое решает, каким предпринимателям следует чинить препятствия, а к каким приходить не стоит. «В полиции такие же молодые ребята. Они тоже люди подневольные, им префектура дала команду “фас”, и они действуют. У нас же все так делается: сидит префект, дает команду главе округа милиции, тот начальнику ОВД, начальник ОВД — сотруднику. Мне мой знакомый мент сам говорит: “Мне ни ты, ни твой продавец, ни твоя палатка на фиг не нужны. Мне приходит телефонограмма, я должен принять меры. Если я этого не сделаю, меня уволят с работы”» (из интервью с владельцем палаток по продаже безалкогольных напитков, г. Москва). В результате на сегодняшний день мотивация чиновников к вступлению в коррупционные отношения носит гораздо более 150 комплексный характер, и никак не укладывается в модель максимизации прибыли. К мотивам получения прибыли все чаще примешиваются мотивы страха возможности потерять работу в случае невыполнения распоряжений вышестоящего начальства. Этот страх заставляет рядовых чиновников и сотрудников контрольных органов вступать в неформальные отношения с предпринимателями по указанию свыше, даже если у них нет в этом собственной заинтересованности. В условиях распространения сетевой коррупции чиновники могут предоставлять услуги предпринимателям, не рассчитывая на материальное вознаграждение. В этом случае в качестве стимулов могут выступать нематериальные блага, такие как, например, ответное дружеское расположение со стороны предпринимателей или гарантии их лояльности. Повышение собственного престижа также является одним из важных мотивов представителей государства для вступления в неформальные отношения. «У меня есть один хороший знакомый, он занимал очень приличный пост в федеральных структурах полиции. Он ни за что никогда не платил. Он рассуждал так: насчет купить не знаю, а нельзя ли просто украсть? Кто-то из знакомых занимается ремонтом автомобилей, у них можно отремонтировать автомобиль. Кто-то из-за границы шмотки возит…» (из интервью с владельцем автосервиса, г. Королёв, Московская область). «Полицейские думают так: “Мы — сильные мира сего, поэтому для нас должно быть все бесплатно”» (из интервью с владельцем фирмы по продаже складского оборудования, г. Москва, чей близкий родственник занимает высокий пост в МВД). Мотивация предпринимателей к вступлению в неформальные отношения также подверглась изменениям. В 90-е годы коррупция со стороны предпринимателей носила скорее превентивный характер и 151 имела своей целью избежать возможных «наездов» как криминальных структур, так и представителей государственных ведомств. В настоящее время предприниматели чаще обращаются к чиновникам только в том случае, когда им нужна определенная услуга. Раньше одним из важных мотивов предпринимателей к вступлению в неформальные отношения с чиновниками и представителями контрольных органов был страх. Они часто платили взятки сотрудникам контролирующих инстанций, руководствуясь страхом перед законными санкциями за допущенные нарушения в ходе ведения бизнеса. В то время законы, регулирующие бизнес, очень часто менялись, а юридическая грамотность предпринимателей была довольно низкой, поэтому нередко сотрудникам органов надзора удавалось облагать данью предпринимателей не только за реальные, но и за выдуманные нарушения. предпринимателей платили регулярную Большинство «абонентную плату» полицейским за услуги «крышевания», чтобы избежать «наездов» со стороны криминальных структур, которые могли претендовать на долю их прибыли. При этом они не отдавали себе ясного отчета в том, за какие именно услуги они платят и можно ли избежать этих неформальных платежей. Немаловажное значение имел также мотив привычки. Многие бизнесмены платили взятки просто потому, что они привыкли так делать и потому, что все так делают. Сейчас, рационально. наоборот, Они предприниматели постепенно ведут отказываются от себя более привычных коррупционных практик, если последние не приносят желаемой выгоды: «У меня раньше, как и у всех, была “крыша”. Я им регулярно отстегивал, но проблемы они не решали. Один раз я к ним обратился, чтобы они помогли мне получить долг. Они пришли и избили этого человека. У них методы ничем не отличаются от бандитских. После этого я решил, что больше не буду с ними работать, а то потом 152 проблем не оберешься. Я отказался от их услуг и ничего не произошло. Тогда я стал говорить своим друзьям: “Ребят, чего вы боитесь?! Ничего не будет”. И они тоже стали следовать моему примеру» (из интервью с владельцем фирмы по продаже итальянских солнечных очков, город Москва) Обращаясь к чиновникам, предприниматели хотят получить конкретные услуги и при этом с минимальными затратами. Они руководствуются не страхом, а рациональным пониманием того, что они нуждаются в коррупционных услугах чиновников, так как по честным правилам в нашей стране бизнес вести невозможно. «Если я буду делать все по правилам, то завтра же на моем бизнесе можно будет повесить амбарный замок. Мы уйдем как минимум в ноль, а скорее всего в минус» (из интервью с директором завода по изготовлению тортов, г. Москва). Трансформация коррупционных отношений из «услуг, от которых не принято отказываться» в «услуги по запросу» отразились на характере неформальных контактов. Раньше представители государства играли роль активной стороны в налаживании отношений с бизнесом. Они обходили компании, работающие на их участке, с проверками. Бизнес же играл скорее пассивную роль и соглашался на условия чиновников, чтобы избежать законного наказания. Сейчас же представители властей реже приходят с проверками, а предприниматели чаще играют роль активной стороны и сами обращаются к чиновникам, но уже за конкретно оговоренными услугами. С точки зрения самих предпринимателей, возможность первыми вступать в контакт с представителями властей говорит о росте их собственного влияния и о повышении статуса: «Это к вам ОБЭП с проверками ходит (О малом бизнесе. — М. К.), а мы в ОБЭП сами ходим!» (из интервью представителя среднего 153 бизнеса, владельца компании по продаже складского оборудования, г. Москва). Важной тенденцией является то, что на сегодняшний день коррупция стала более предсказуемой. В условиях сетевой коррупции предприниматель, обращающийся к хорошему знакомому чиновнику, имеет значительно больше шансов получить желаемую услугу. Рыночная коррупция, не предполагающая личных отношений с представителями власти, связана со значительно большим риском оппортунистического поведения. Об этом свидетельствуют и высказывания предпринимателей: «Если ты дал взятку, это еще далеко не значит, что ты что-то за это получишь. Все иначе, если у тебя есть «свой человек»» (из интервью владелицы фотосалона, г. Москва). Наконец, существенным образом изменились факторы, определяющие успех или неудачу бизнеса. Сегодня в более выгодном положении оказываются не те предприниматели, кто имеет больший доход и больше возможностей заплатить взятку, а те компании, кому удалось наладить хорошие отношения с чиновниками. Безусловно, чтобы обзавестись полезными связями, размер бизнеса и уровень прибыли также имеют немаловажное значение. Однако существует и еще одна интересная особенность современного предпринимательства, позволяющая относительно мелким фирмам успешно конкурировать с более крупными компаниями за связи с чиновниками. Больше шансов найти подход к представителям власти имеют те предприниматели, которые могут предложить некие товары или услуги, полезные либо для чиновников лично, либо для их деятельности. «Я раньше работала продавцом в палатке. То есть была никем и никого не знала. Я сама накопила деньги, чтобы открыть свой фотосалон. Мой секрет в том, что у меня есть то, чего нет у 154 каждого, поэтому чиновники часто обращаются ко мне за помощью. Могу напечатать бесплатную рекламу или поучаствовать в организации праздника города. Мы делаем ребятам из приюта бесплатно фотографии на паспорт. У меня есть грамоты: помощь тому-то, помощь тому-то… Я постоянно кому-то помогаю. Чиновники знают, что я помогаю детям, поэтому, когда я к ним прихожу, они говорят: “Да, мы, конечно, вам все, что надо, подпишем”» (из интервью владелицы фотосалона, г. Москва). Подобная тенденция напоминает советскую традицию, когда неформальный обмен в социальных сетях происходил преимущественно в натуральном выражении (блат). 5.4 Влияние перехода от рыночной к сетевой коррупции на условия для ведения бизнеса в России. На первый взгляд, в ситуации сетевой коррупции позиции предпринимателей несколько улучшились. Они в меньшей степени являются жертвами вымогательств, они платят взятки лишь за конкретные услуги, либо вообще решают проблемы без неформальных платежей, и имеют больше гарантий получить желаемый результат. Однако, все это касается лишь предпринимателей-инсайдеров. При этом условия для ведения бизнеса для предпринимателей – аутсайдеров стали существенно хуже. Часто они не могут получить необходимые услуги от представителей власти даже за взятки. «У моего знакомого предпринимателя есть дело на миллион. Он говорит полицейскому, давай, если поможешь, то 50% твои. Ему не интересно. Он задницу свою не поднимет, чтобы что-то сделать. Хотя он человек власти, день два подвигался бы, и человеку сделал хорошо и сам заработал бы». (Из интервью директора завода по производству тортов, г. Москва). В группу аутсайдеров входят разные категории бизнесменов. 155 1.Предприниматели, которые имеют мало возможностей завязать контакты с полицейскими и другими представителями власти в силу особенностей их бизнеса. Это могут быть малые по размеру фирмы, не имеющие прибыли, которые чиновников просто не интересуют. Эта группа предпринимателей-аутсайдеров также в наименьшей степени нуждается в услугах представителей власти, поэтому она не столь страдает от своего изолированного положения. 2.Компании, работающие в специфической сфере бизнеса. «После распада Советского Союза я работал на территории Минсвязи. У меня был кооператив по пошиву упаковочных пакетов для перевозки денег. Мы обеспечивали этими пакетами всю Россию по заказу Минсвязи. Меня не трогали ни бандиты, ни чиновники, так как для многих связь ассоциировалась со спецсвязью. К тому же я работал по безналичному расчету. Теперь я лишился этого госзаказа, и мне не хватает полезных знакомств, чтобы дальше делать бизнес». (Из интервью с владельцем фирмы по производству чехлов для перевозки денег г. Москва) 3.Предприниматели, которые в силу особенностей характера не умеют завязывать нужные знакомства. «Нужно смотреть чиновнику в глаза, улыбаться и чувствовать себя ниже по рангу. Нужно ходить в кабинет к чиновницам, строить им глазки, подмаргивать, шоколадки дарить. Тогда они скажут, вот хороший парень, давай ему поможем. Но у меня есть жена хорошая, зачем мне кому то еще глазки строить. И в принципе я мрачен в обыденной жизни, во мне больше пессимизма». (Из интервью с владельцем коммерческих палаток г. Королев Московской области) 4.Предприниматели, которые не хотят вступать в неформальные отношения по принципиальным соображением. 156 «В Узбекистане мы русские жили на одной улице с узбеками. У нас война была не на жизнь, а на смерть. Меня камнями один раз чуть не закидали. Когда Союз развалился, мне стали говорить, езжай своя Россия. Хорошо, я уеду к себе домой, но без вашей этой ментальности. Я не хочу, чтобы у меня здесь в России была ментальность азиатов. Я когда сюда приехал из Узбекистана, я сказал себе: я на родину вернулся, больше я никаких взяток никому не плачу. А мне здесь в России чиновник из местной администрации говорит: «что ты как кавалерист шашку вытащил и машешь ей. Надо у азербайджанцев учиться, как дела делать. Не подмажешь, не проедешь». Возьмем психологию коренного жителя. Он думает, что это его земля, его родной город, родная улица, родной район, родная управа. Он думает, я здесь родился, почему я должен поддерживать коррупцию!? Приезжий думает: мне по фигу эта земля. Я приехал сюда только ради бабла, больше меня ничего здесь не интересует. Поэтому он любому это бабло отстегивает». (Из интервью с владельцем коммерческих палаток г. Королев Московской области) 5.Предприниматели, которые не хотят рисковать и работать в условиях неопределенности, связанной с неформальными отношениями. «Мы уже два года себе голову не морочим, работаем нормально «в белую». Я раньше пользовался фирмами однодневками, и потерял на этом очень приличные деньги – 50 000 Евро. Просто если в один прекрасный день эту компанию хлопнут, то те деньги, которые ты туда перечислил, уже больше получить невозможно. Может быть, я в чем то и проигрываю своим конкурентам, но я хочу жить спокойно». (Из интервью с директором фирмы по продаже очков, г. Москва) Большинство представителей предпринимателей-аутсайдеров оценивает бизнес климат в России как крайне неблагоприятный, и хотели бы работать в лучших условиях. 157 «Вот и думаешь, куда бы можно было свалить отсюда, поставить там палатку и работать просто на потребителя». (Из интервью с владельцем коммерческих палаток г. Королев Московской области) «До кроликов уже достало государство. Я чиновников стал просто посылать. Я понимаю, что они сильнее. Я уже решился, если дойдет дело, вот забирайте к чертовой матери все. И еще хорошо мне статью какую-нибудь приписать, я хоть политического убежища попрошу где-нибудь. И свалю отсюда из этого Совка, и буду оттуда плевать на вас с высокой колокольни». (Из интервью с владельцем кулинарии в центре г. Москвы) Предприниматели-инсайдеры находятся в значительно лучших условиях, чем аутсайдеры, но это не значит, что их устраивают существующие условия для ведения бизнеса. По сути, избавившись от страха перед возможными «наездами» чиновников и криминала, а также от высокой финансовой нагрузки от неформальных платежей, они попали в нового рода зависимость – в зависимость от конкретных представителей властей. Причем свобода предпринимателей сегодня еще более ограниченна, чем раньше. Если раньше от любого чиновника можно было просто откупиться взяткой, то сейчас успешность многих предпринимателей во многом зависит от возможностей и настроения определенных людей во власти. «Когда бизнес держится на конкретных людях среди чиновников – это опасно. Их могут уволить, с ними можно поругаться, они могут тебе позавидовать». (Из интервью с владельцем фирмы по продаже складского оборудования, г. Москва) «У меня есть друг, он раньше работал в милиции. Затем он занялся бизнесом, стал изготовлять дорожные знаки. У него бизнес очень хорошо шел, он все расширялся и расширялся. Но в один прекрасный день он все бросил и уехал в Германию. Там он с нуля занялся 158 риэлторским бизнесом. Он это сделал потому, что там есть одни правила на всех, и человек чувствует себя гораздо увереннее. А здесь у бизнеса нет перспектив». (Из интервью с владельцем фирмы по продаже складского оборудования, г. Москва) Кроме того, сетевая форма коррупции с одной стороны ограничивает количество возможных конкурентов путем исключения аутсайдеров, но с другой стороны она ужесточает конкуренцию внутри круга предпринимателей-инсайдеров. «В 90-е годы всем было хорошо. Потом сильные стали съедать слабых, менее конкурентоспособных партнеров. А сейчас остались только более одинаковыми или менее равнозначные партнеры с примерно связями. Поэтому сейчас конкуренция только нарастает. Сейчас очень ценятся бизнес аналитики. Мы сами недавно пригласили маркетолога».(Из интервью с владельцем фотосалона, г. Москва) Подытоживая данный раздел, следует сказать, что с распространением сетевой коррупции, неформальные отношения стали более централизованными и более предсказуемыми. На смену превентивной коррупции пришла коррупция «по запросу». Однако, распространение сетевой коррупции не привело к улучшению бизнес климата. 5.5. Причины и временные рамки трансформации коррупционных отношений в России. Интересным и немаловажным вопросом представляется то, когда именно сетевая коррупция стала более распространенной, а рыночная коррупция начала сокращаться. Ответ на него во многом поможет пролить свет на причины подобной трансформации. Опираясь на доступную литературу, мы решили реконструировать динамику взаимоотношений между бизнесом и властью с начала 90-х годов до 159 настоящего времени с целью понять, когда могли наметиться возможные тенденции в неформальном обмене, и что стало их причиной. Первый период (1992-1995) годы можно обозначить как период грюндерства. В отношениях между властью и малым и среднем бизнесом на этом историческом отрезке распространена модель «свободного предпринимательства» [Яковлев, 2005]. В то время, часть малого и среднего бизнеса была значительно дистанцирована от чиновников регионального и местного уровня. Автор работы объясняет это недостаточным количеством ресурсов у региональных властей, чтобы в полной мере извлекать коррупционную ренту. В этот период хорошие отношения с местными властями были не столь необходимы для успешного ведения бизнеса. Гораздо более важным фактором успеха была способность предпринимателя предложить новые товары и услуги по приемлемым ценам. Именно по этой причине бывшие структуры Госснаба и Минторга, пользовавшиеся безусловными преференциями местных властей, не сумели выжить в конкуренции в начале 90-х годов. В этот период наблюдается бурный рост количества новых фирм. За один только 1992 год количество малых предприятий выросло в 2.1 раза [Виленский, 1996]. В это время входные барьеры на рынок были крайне низки. Выпускник ВУЗа мог занять у соседа 500 долларов, поехать в Турцию, закупить там товар и начать свой бизнес [Яковлев, 2005]. Стоит отметить, что увеличение числа новых предприятий в первую очередь было характерно для торговли и сферы услуг. Развитие малых производственных предприятий сдерживалось высокой инфляцией и политической нестабильностью [Яковлев, 2005]. Большое количество новых игроков на рынках обуславливало распространение рыночной коррупции, так как длительные доверительные отношения между участниками неформальных обменов, 160 лежащие в основе сетевой коррупции, просто не успевали завязываться. В условиях крайне слабого государства основными получателями коррупционной ренты были представители криминальных структур, которые облагали бизнес альтернативным налогом. Во второй половине 90-х, когда государственные санкции становятся вполне реальными, [Бляхер, Пегин, 2012] представители властей начинают конкурировать с криминалом на коррупционном рынке. Бизнес часто является объектом проверок со стороны государственных контролирующих инстанций, а полицейские «крыши» начинают постепенно вытеснять криминальные [Волков, 2002]. В 1995 году заканчивается период грюндерства. Возможности открыть свой бизнес, не имея ни опыта, ни начального капитала «схлопнулись», рынки структурировались [Яковлев, 2005]. В 1996–1997 гг. значительно вырос размер «стартового капитала», необходимый для открытия собственного бизнеса, и сформировались устойчивые и относительно замкнутые сети деловых партнеров [Радаев, 1998]. В литературе нет указаний на существенные тенденции в коррупционных отношениях в данный период, поэтому можно ожидать, что рыночная коррупция продолжала доминировать. Более того, есть свидетельства, что сетевая коррупция в этот период еще не получила широкого распространения, которое можно зафиксировать статистическими методами [Frye, Yakovlev, Yasin, 2009]6 В пользу преобладания рыночной коррупции во второй половине 90-х годов есть несколько доводов. Во-первых, в этот период власть была еще достаточно слаба и децентрализована. В результате круг лиц, имеющих возможность получать от бизнеса неформальный доход, не был ограничен. Следовательно, вероятность контактов предпринимателей с мало знакомыми чиновниками и представителями 6 Подробнее об этой работе см. п. 5.1. 161 контрольных ведомств была высока, что стимулировало рыночную коррупцию. Во-вторых, до 2000-х годов большинство предпринимателей уклонялось от уплаты налогов. Массовый уход бизнеса в тень произошел после того, как в 1992 в целях преодоления бюджетного кризиса правительство ввело НДС в размере 28% и 40%_ные отчисления на социальное страхование [Яковлев, 2005]. Уклонение от налогов автоматически ставило предпринимателей по ту сторону закона и делало их легкой добычей для прямых вымогателей, что в свою очередь поддерживало рыночную коррупцию. Тем не менее, окончание периода грюндерства и сокращение новых игроков на рынках приводит к тому, что наличие сетевой коррупции уже фиксируется качественными методами [Волков, 2002; Радаев, 1998]. Судя по всему, поворотной точкой в неформальных отношениях между властью и бизнесом стал 2000 год - год начала первого президентского срока В. Путина. Количественные свидетельства роста сетевой коррупции впервые наблюдаются в 2001-2002 годах [Aidis et al., 2008], затем в 2005 [Российская коррупция: уровень, структура, динамика, 2013], затем 2007 [Frye, Yakovlev, Yasin, 2009], и, наконец, в 2011 [Ledeneva, Shekshnia, 2011] (подробнее об этих работах см. во введении). В 2000 году власть продемонстрировала желание строить свои отношения с бизнесом в правовом русле и наладить с предпринимателями конструктивный диалог. Обзор тенденции к изменению диалога бизнеса и власти представлен в работе А. Яковлева [Yakovlev, 2013]. Прежде всего, в 2000 году была проведена масштабная налоговая реформа, способствовавшая выходу из тени большого количества предпринимателей. Кроме того, в это время были созданы основные каналы взаимодействия власти и бизнеса. В 2000 году было реорганизовано бюро правления РСПП, куда вошли не только 162 представители государственных и приватизированных компаний, но и владельцы частных крупных компаний. С лета 2000 года встречи президента В. Путина с членами бюро правления РСПП стали проходить дважды в год. На них обсуждалась экономическая политика государства и согласовывались планы властей и крупного бизнеса. В 2000-2001 годах были созданы две основные бизнес ассоциации: ассоциация малого бизнеса ОПОРА и ассоциация, выражающая интересы среднего бизнеса – Деловая Россия. Эти организации способствовали осуществлению реформ по сокращению административных барьеров для малого бизнеса, которые включали в себя упрощение процедур регистрации и лицензирования, а также сокращение количества проверок. Кроме того, удалось добиться значительных улучшений в области таможенного регулирования, заключавшихся в унификации и снижении таможенных тарифов. Произошедшие изменения привели к интенсификации контактов между властью и бизнесом и к формированию взаимного доверия, что могло стать питательной почвой как для создания прозрачных формальных правил взаимодействия двух сторон, так и для роста сетевой коррупции. Выбор в пользу последнего пути определили тенденции, связанные с повышением управляемости страной и укреплением собственной власти команды нового президента. К концу первого президентского срока В. Путина наиболее явно обозначился курс от демократии в сторону более авторитарного стиля правления. Как было показано в нашем теоретическом обзоре, авторитаризм и сетевая коррупция - тесно связанные между собой явления. Это положение подтверждается и на эмпирических данных. Например, на уровне исследования российских фирм было показано, что в отделах, где сотрудники нанимаются на работу преимущественно «по блату» наблюдается более авторитарный стиль управления [Эфендиев и 163 др. , 2010]. Это происходит потому, что руководители при отборе кандидатов не на вакансии отдают предпочтение квалифицированным, а более лояльным претендентам. лояльности начиная при от более Принцип отборе кандидатов действует и в других сферах, назначения президентом чиновников на ключевые государственные посты, и заканчивая распределением финансовой и организационной поддержки предпринимателям со стороны местных властей. Таким основанное образом, распространение распределении претендентов, может ресурсов быть сетевой среди рассмотрено «своих», как часть коррупции, лояльных политики, направленной на укрепление и централизацию власти. Если же более внимательно рассмотреть политику федерального центра в 2002-2004 годах, то можно выделить две параллельные тенденции, повлиявшие на динамику коррупционных отношений между чиновниками и предпринимателями. Одной из них было желание команды В. Путина обозначить доминирующую позицию государства над бизнесом. Знаковым событием избранной стратегии стал арест главы нефтяной компании «Юкос» М. Ходорковского в 2004 году. После этого, власти и крупный бизнес заключили негласное соглашение: бизнес не вмешивается в политику, а за это власть не будет пересматривать итоги приватизации. При этом бизнес оказался в положении младшего партнера власти. На низовом уровне подчиненное положение предпринимателей обеспечивается за счет «игры с правилами» [Яковлев, 2005]. В рамках системы избыточного бюрократического регулирования, сформировавшейся к 2004 году, ни один предприниматель, даже самый честный, не может вести бизнес, не нарушая каких-либо правил. Следовательно, каждый предприниматель может быть подвергнут законным санкциям, и его судьба зависит лишь от того, согласиться ли 164 представитель совершенные определенного нарушения. ведомства Стратегия «закрыть к глаза» подчинению на бизнеса, отразившаяся в запутанности бюрократических правил и зависимом положение предпринимателя от конкретного чиновника, создала веские мотивы для бизнеса к уходу от формальных правил в сторону неформальных путей решения вопросов. Ответ на вопрос, почему в сложившихся условиях предприниматели выбирали «использование личных связей», а не просто внесение неформального платежа, на наш взгляд, тесно связан с наличием второй тенденции, развивающейся в первой половине 2000-х. С приходом к власти, перед командой Путина стояла задача сокращения автономии региональных элит, а также ограничение влияния представителей команды предыдущего президента, многие из которых пользовались широкими полномочиями в регионах. Знаковым событием, обозначившим победу федеральных властей над региональными, стала отмена прямых выборов губернаторов, датируемая 2004 годом. Однако это была лишь надводная часть айсберга. Процессы повышения управляемости региональными элитами активно происходили на неформальном уровне. Раньше большую часть разрешений выдавали местные власти, поэтому существенная доля коррупционных потоков проходила мимо центра. В 2000-е годы существенно начинают расти неформальные отчисления в пользу федеральных властей, что вызвано усилением контроля над регионами. Цены на услуги региональных чиновников становятся слишком дороги и не всегда позволяют добиться желаемого результата, поэтому федеральные власти превращаются в единый центр продажи коррупционных привилегий [Бляхер, Пегин, 2012]. В результате коррупция становится более централизованной и более удаленной от людей на местах. В подобной ситуации даже чтобы 165 заплатить взятку необходимо задействовать социальные связи с целью выйти на «нужного человека». Кроме того, по причине большого количества посредников в коррупционной цепочке между федеральным центром и регионами цены на коррупционные услуги существенно увеличились. Как отмечает Г. Сатаров «Примерно с начала 2004 г. мы все чаще начали получать сведения от предпринимателей о стремительном взлете размера взяток. По выражению некоторых из них, с лета 2003 по начало 2004 г. «размер взяток вырос в разы» [Российская коррупция: уровень, структура, динамика, 2013: 334]. По расчетам фонда «Индем», представленным в вышеуказанной книге, процент от месячного оборота, отчисляемый фирмами на выплаты взяток с 2001 по 2005 год вырос в два раза, доля же крупных взяток в общем массиве взяток увеличилась с 5% до 25% [Российская коррупция: уровень, структура, динамика, 2013: 15]. Можно предположить, что многим предпринимателям стало не по карману «покупать» коррупционные услуги, поэтому они были вынуждены искать пути решения проблем «по знакомству» с целью получить услугу бесплатно или существенно снизить ее стоимость. Росту сетевой коррупции благоприятствовала не только политика федеральных властей, проявившаяся в полной мере к 2004 году - к концу первого президентского срока В. Путина, но и общий экономический контекст. С конца 90-х годов и по настоящее время Россия имеет наиболее низкий показатель по количеству новых фирм не только среди развитых стран, но и среди стран с переходной экономикой [Aidis, Adachi, 2007; Kontorovich, 2006; Образцова, Чепуренко, 2008; Габелко и др., 2010]. Низкая ротация бизнеса способствует установлению длительных связей между чиновниками и предпринимателями, и следовательно стимулирует сетевую коррупцию. Из приведенного обзора можно сделать вывод, что сетевая коррупция получила широкое 166 распространение примерно к 2004 году, будучи следствием политики федеральных властей в совокупности с благоприятствующими внешними условиями. Переходя к анализу динамики рыночной коррупции, можно предположить, что пик распространения рыночной коррупции приходится примерно на 2007 год (приложение 5, Таблица 5.3 ), а затем наблюдается нисходящий тренд. Впрочем, точный период начала сокращения рыночной коррупции сложно установить ввиду недостаточного качества данных. Мы допускаем, что приход к власти Д. Медведева в 2008 и начало государственной антикоррупционной кампании внесли свой вклад в снижение уровня взяточничества. Однако очевидно, что антикоррупционные меры попали на уже достаточно подготовленную почву. К 2008 году бизнес стал гораздо более легальным и образованным в правовом плане, что значительно ограничило возможности чиновников заниматься массовыми вымогательствами. Кроме того, к этому времени были введены некоторые законодательные изменения, ограничивающие произвол властей. Одним из примеров подобного рода нововведений является вышеупомянутый индивидуальных закон «О защите предпринимателей прав юридических при лиц и осуществлении государственного контроля» (2008 год), регламентирующий количество проверок бизнеса. В рамках антикоррупционной политики, стартовавшей в 2008 году, был принят ряд законодательных актов, определяющих основные направления борьбы с коррупцией. Одним из важнейших документов является «Закон о противодействии коррупции» (2008 г.). В этом законе впервые было определено на юридическом уровне, что следует понимать под коррупцией. Документом устанавливаются важные меры по профилактике и борьбе с коррупцией, такие как обязательная 167 антикоррупционная экспертиза всех законодательных актов, декларации госслужащих, а также обязанность чиновников уведомлять работодателя и прокуратуру в случаях получения предложения взятки. В 2008 году была разработана Национальная стратегия противодействия коррупции и Национальный план противодействия коррупции, который будет утверждаться каждые стратегические два направления года. и В этих документах конкретные меры по описаны борьбе с коррупцией. В дополнение к антикоррупционному законодательству был принят ряд документов, направленных на повышение информационной открытости госорганов. Учитывая тот факт, что уплата неформальных платежей часто может быть обусловлена недостаточной осведомленностью в области законодательных нововведений, эти документы играют важную роль в предупреждении коррупции. В 2009 году был принят закон «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», обязующий органы власти размещать основную информацию о своей регламентирующий госорганов и деятельности процедуру личного устанавливающий на официальных запроса сайтах, информации ответственность за отказ от в предоставлении информации. С этого момента стал осуществляться официальный мониторинг сайтов госорганов по унифицированной методике, одобренной Минэкономразвития. В это время стали активно развиваться технологии электронного правительства, позволяющие гражданам получать государственные услуги он лайн, не вступая в непосредственный контакт с чиновниками. В частности в 2010 году начал работу портал www.gosuslugi.ru. Антикоррупционная политика последних лет ознаменовалась несколькими громкими расследованиями. Одним из наиболее 168 резонансных дел стало дело о мошенничестве с имуществом в Минобороны России. Был осужден также экс-губернатор Тульской области Вячеслав Дудка и бывший директор департамента имущественных и земельных отношений Тульской области Виктор Волков, признанные виновными в получении взятки в размере 40 млн руб. Осужден экс-директор департамента здравоохранения Тульской области Евгений Юдин, закупавший томографы по завышенным ценам. Суд готовится к рассмотрению уголовного дела в отношении бывшего сити-менеджера Ставрополя Игоря Бестужего, обвиняемого во взяточничестве на сумму более 50 млн руб. и незаконном обороте оружия. В настоящее время расследуются уголовные дела в отношении мэров городов Ярославля, Астрахани, Видное Московской области, проводятся либо уже окончены расследования по уголовным делам в отношении целого ряда министров региональных правительств, например Оренбургской, Свердловской, Нижегородской областей, Якутии, Северной Осетии и других регионов. В последнее время возросло также число расследований, связанных с рядовыми делами о коррупции. Из отчета Следственного комитета следует, что за первые девять месяцев 2013 года в производстве следователей находилось около 30 тыс. дел коррупционной направленности, за аналогичный период 2012 года – 20,6 дел, а в первые девять месяцев 2009 года всего 11 тыс. дел. Представители Следственного комитета также отмечают, что по сравнению с 2009 в 2013 году было выявлено почти в два раза больше дел о взятках в крупном, либо особо крупном размере. Безусловно, рост коррупционных дел может означать как интенсивность антикоррупционной борьбы, так и непосредственное увеличение коррупции. На наш взгляд, первое объяснение более вероятно, чем второе, так как согласно нескольким источникам данных в 169 последние годы наблюдается сокращение коррупции. В первой части данной работы мы показали нисходящий тренд деловой коррупции. Фонд «Индем» предоставляет данные, указывающий на сокращение также и бытовой коррупции (приложение 5, Таблица 5.10): Как видно из таблицы, к 2010 году основные показатели снижаются. Если рассматривать долю средней взятки и среднегодового коррупционного взноса, то в натуральном выражении их значения увеличиваются. Однако, относительно прожиточного минимума они либо остаются неизменными по сравнению с 2005 годом, либо уменьшаются. Годовой объем рынка бытовой коррупции относительно ВВП также имеет тенденцию к сокращению. О том, что имеет место усиление антикоррупционных мер, свидетельствуют также наши интервью: «Сейчас чиновники больше боятся потерять свое место. Я пришла в одно ведомство, где меня уже знают. Я говорю: “Я хочу проконсультироваться”. Они мне говорят: “Галь, ты приходи, но внизу посиди. Там есть общее окно, и мы с тобой поговорим. А то, вдруг, что не то подумают!”» (из интервью с владелицей фотосалона, г. Москва). Приведенные выше доводы позволяют констатировать ужесточение антикоррупционной политики после 2008 года, что согласно результатам, описанным в предыдущей главе, ведет к сокращению рыночной коррупции и к росту ее сетевой формы, которая является альтернативным ответом на неэффективные формальные правила. Следующим результатом, полученным нами ранее на кросс-секции стран, является то, что повышение статуса чиновника положительно коррелирует с сетевой коррупцией. Содержательной основой данного вывода является теория М. Грановеттера, показавшего, что предложение взятки допустимо лишь по отношению к лицам, низшим по социальному статусу. С лицами равными, либо высшими по социальному статусу 170 гораздо более вероятно установление реципрокных отношений. Следовательно, в странах, где профессия чиновника пользуется широким престижем, ниже уровень взяточничества и выше уровень сетевой коррупции. Мы решили проверить, в какой мере данная теория работает на примере России, где трансформация коррупционных отношений прослеживается во временной динамике (приложение 5, Таблицы 5.11, 5.12). Как мы видим из таблиц (приложение 5, Таблицы 5.11, 5.12), социальный статус профессии чиновника имеет тенденцию к росту. Субъективно оцененный социальный статус предпринимателя, наоборот, несколько падает с 1998 года по 2003 год (приложение 5, Таблица 5.13). К сожалению, мы не располагаем данными после 2003 года, но, тем не менее, имеющаяся статистика представляется нам весьма показательной, так как по нашим расчетам к 2003 году сетевая коррупция стала уже достаточно распространенной. Наши данные показывают, что к моменту распространения сетевой коррупции разрыв предпринимателя все престижности Грановеттера между чиновника больше увеличивается профессии может статусом быть чиновника. применима и статусом в пользу большей Следовательно, к объяснению теория динамики коррупционных отношений в России. Следующим результатом, полученным с помощью межстранового анализа на кросс-секции стран, является зависимость рыночной и сетевой коррупции от типа доверия. Нам удалось выявить связь между рыночной коррупцией и атомизацией индивидов, проявляющейся в низком уровне внутри-группового доверия. Сетевая коррупция, напротив, оказалась связанной с недостатком вне-группового доверия. Мы решили проверить, подтверждается ли этот результат на данных по России (приложение 5, Таблица 5.14). 171 К сожалению, данные разделяющие разные формы доверия оказались доступны лишь с 2000-2001 года, что не позволяет нам проследить динамику с 90-х годов. Тем не менее, мы можем предположить, что существующий паттерн распределения доверия существенно не менялся примерно со второй половины 90-х годов, когда страна постепенно стала оправляться от трансформационного шока. Исследование New Russia Barometer позволяет измерить доверие знакомым людям и доверие большинству людей. Первый показатель отражает внутри-групповое доверие, в то время как второй показатель долгое время был общепризнанной мерой вне-группового доверия [Nannestad, 2008]. Однако в последние годы, все больше укрепляется мнение, что «доверие большинству людей» или «генерализованное доверие» охватывает не только доверие незнакомым людям, но и доверие близкому окружению [Delhey, Newton, Welzel, 2011]. Как мы видим из таблицы (приложение 5, Таблица 5.14), с 2001 года наблюдается устойчивый рост внутри-группового доверия, в то время как мы не можем проследить четких тенденций в изменении генерализованного доверия. В зависимости от использования той или иной интерпретации генерализованного доверия можно сделать вывод, что вне-групповое доверие либо остается неизменным (если оно не учитывает внутри-групповое доверие), либо падает (если оно учитывает также внутри-групповое доверие). Следовательно, гипотеза о том, что рост внутри-группового доверия сопутствует сокращению рыночной коррупции не противоречит российским данным. Отсутствие видимого роста вне-группового доверия также хорошо согласуется с распространением сетевой коррупции в России. 5.6. Возможные сценарии дальнейшего развития коррупционных отношений в России. 172 На сегодняшний день с одной стороны просматривается положительный сценарий, заключающийся в дальнейшем сокращении рыночной коррупции и постепенном переходе от сетевой формы коррупционных отношений к честным правилам. Об этом свидетельствует очевидный разворот федеральных властей в сторону бизнеса, произошедший в 2010-2011 году [об улучшении условий для бизнеса см. Yakovlev, 2013]. В частности, в феврале 2012 года президент представил «Программу 100 шагов», которые должны привести к перемещению России с 120-го на 20-е место в рейтинге Всемирного Банка по условиям ведения бизнеса. Кроме того, в 2012 году на Петербургском международном экономическом форуме В. Путин предложил учредить пост Уполномоченного по защите предпринимателей. Уже на следующий день был подписан указ о назначении на эту должность главу «Деловой России» Бориса Титова. В последние годы началась также разработка «дорожных карт» по упрощению подключения к электросетям и согласования строительных процедур, изменению таможенного регулирования и стимулированию экспорта, были приняты указы об оценке деятельности губернаторов в зависимости от состояния делового климата в регионе и т.д. Резкое изменение политики в отношении бизнеса объясняется кризисом 20082009 года, после которого стало очевидно, что для обеспечения высоких темпов роста в условиях глобальной экономической нестабильности необходимо кардинальное улучшение бизнес климата [Yakovlev, 2013]. Впрочем, наряду с положительным сценарием, существует также возможность возвращения к рыночной коррупции. Это может произойти в том случае, если при отсутствии эффективных социальных институтов существующая элита почувствует неустойчивость своего положения. Ощущение скорого смещения с доминирующих позиций может стимулировать стратегию «странствующего бандита» [Olson, 1993], 173 когда власть, не заинтересованная более в долгосрочном развитии бизнеса с целью получения собственных дивидендов, избирает тактику извлечения максимальной прибыли. Судя по всему нечто подобное произошло на Украине в последние три года. Власть перешла к открытым вымогательствам, что возможно лишь в условиях рыночной коррупции. «Раньше ты понимал, что если заплатишь, будет результат. Сейчас о преференциях речь не идет совсем. Ты платишь только за защиту от наездов, но даже если платишь, не можешь быть уверен, что обещанное будет исполнено. Это система стопроцентного кидка, и она оформилась за последние три года» [Русский репортер, 2014]. Подобные украинский аргументы бизнесмен, своего выхода один из на Майдан активистов приводит украинского противостояния. Переход к рыночной коррупции возможен также при приходе новых элит и при разрушении сложившихся социальных сетей. Как и в первом случае, трансформация коррупционных отношений может вызвать волну социального недовольства. 5.7. Выводы В данном разделе мы показываем, что рыночная коррупция в России имеет тенденцию к сокращению, в то время как сетевая коррупция, наоборот, растет. Эта тенденция существенным образом меняет характер взаимоотношений чиновников и предпринимателей. Если в 90-е годы чиновники вели себя в рамках модели хищнического государства, а основным их мотивом была жажда наживы, то сегодня они часто оказывают услуги предпринимателям, руководствуясь дружеским расположением, а также необходимостью поддерживать реципрокные отношения. Ввиду централизации коррупции, вступление в коррупционные отношения по указанию вышестоящих инстанций также становится весьма распространенным мотивом чиновников. 174 Мотивация предпринимателей к вступлению в коррупционные отношения на сегодняшний день, наоборот, в большей степени основана на материальной выгоде. Раньше коррупция со стороны предпринимателей носила скорее превентивный характер. Бизнесмены вступали в неформальные отношения с целью избежать «наездов» как чиновников, так и криминала. Кроме того, коррупция в большей степени имела статус нормы: люди платили взятки потому, что все так делают. В настоящее время более распространена коррупция «по запросу». Предприниматели обращаются к чиновникам только в том случае, когда им необходима некая услуга. Причем, они стараются получить эту услугу по минимальной цене, в чем весьма полезными оказываются социальные связи. Коррупция стала также более предсказуемой, так как при обращении к хорошо знакомому чиновнику у предпринимателя больше шансов на желаемый результат. В целом трансформация коррупционных отношений не привела к улучшению условий для бизнеса, так как это вызвало появление большого количества аутсайдеров на рынках, для которых закрыт доступ к коррупционным услугам. А так как в целом деловой климат остается в России плохим, то значительная доля аутсайдеров, испытывая проблемы во взаимоотношениях с государством, не могут развивать свой бизнес или вынуждены из него выходить. Инсайдеры, находящиеся в более привилегированном положении, тем не менее, чувствуют себя не уверенно. Чувство неуверенности связано с ощущением зависимости успеха их бизнеса от конкретных чиновников, которые могут быть уволены или просто не захотеть оказывать необходимую услугу. На наш взгляд, сетевая коррупция получила широкое распространение примерно к 2004 году. Причиной тому, во-первых, стали крайне запутанные формальные правила ведения бизнеса, изначально исключающие возможность работать по-честному. Во175 вторых, росту сетевой коррупции способствовала централизация государства в целом, и неформальных отношений в частности. В результате, коррупционные услуги стали более удаленными от их конечных потребителей на местах, а также значительно более дорогими ввиду длинной цепочки посредников. Многим фирмам взятки перестали быть доступными либо по финансовым соображениям, либо по причине отсутствия контактов с «нужными людьми». Все эти факторы вынуждали предпринимателей наращивать свой социальный капитал и приобретать полезные знакомства. Наши данные не позволяют точно установить период начала снижения рыночной коррупции, но предположительно этот процесс начался после 2007 года. В данной работе мы выделяем ряд факторов, способствовавших снижению рыночной коррупции. Среди них: легализация бизнеса, повышение юридической грамотности предпринимателей, ужесточение антикоррупционных мер, изменения законодательства, направленные на ограничение прямых поборов. К факторам, способствовавшим росту сетевой коррупции можно отнести: низкую ротацию власти и бизнеса, централизацию коррупции, повышение статуса профессии чиновника, а также рост вне-группового доверия. 176 Заключение В представленной работе мы попытались предложить и реализовать на эмпирических данных новый подход к изучению коррупции. До сих пор в межстрановых сравнительных исследованиях коррупция изучалась в рамках унифицированного подхода, который был основан лишь на количественных характеристиках, и никак не учитывал качественное измерение. На эмпирическом уровне унифицированное понимание коррупции парадоксов. Например, вызывало ученые множество не могли трудно объяснимых понять почему, при сопоставимом уровне коррупции Южная Корея успешно развивается, а другие страны Азии, такие как Индия, Пакистан, Бангладеш и Филиппины не могут похвастаться столь быстрыми темпами экономического роста. Существует также традиция изучения различных форм коррупции качественными методами, уходящая корнями в социологическую теорию о том, что в разных странах и в разное время коррупция представляет собой разные явления. Однако в этих исследованиях нет количественного измерения, поэтому невозможно ответить на вопрос, почему в одних странах те или иные формы коррупции получают большее распространение, чем в других. Из-за того, что количественный и качественный подходы реализовывались раздельно на сегодняшний день отсутствуют хорошие межстрановые базы данных, которые позволяли бы разделять коррупцию на ее формы, и учитывать при анализе ее причин и последствий не только количественное, но и качественное измерение. В данной работе мы предприняли попытку создать межстрановые индикаторы коррупции, которые учитывали бы количественные и качественные характеристики этого феномена. На теоретическом уровне мы выделяем две формы коррупции – рыночную и сетевую. Ранее они 177 фигурировали во многих исследованиях, но до сих пор нам не известны примеры их изучения в межстрановой сравнительной перспективе. Как показал наш анализ коррумпированные страны можно разделить на две группы. В первую из них входят государства с высоким уровнем рыночной коррупции и смешанной формы коррупционных отношений (респонденты платят взятки и используют связи). В данном случае использование связей облегчает взяточничество, делая его менее рискованным. Эти две формы коррупции высоко коррелированы. Во вторую группу входят страны с сетевой коррупцией, где объем взяток относительно невысок. Сетевая коррупция на страновом уровне отрицательно коррелирует с рыночной коррупцией и со смешанным типом. Сетевая коррупция и рыночная (смешанный тип) возникают в различном социально-экономическом контексте. Рыночная коррупция и смешанный тип сопровождают ухудшение социально-экономических условий и развиваются при менее эффективных формальных институтах. Эти виды коррупции часто сопутствуют экономическим и политическим изменениям, коррелируя положительно с политической нестабильностью, насилием и неконтролируемой экономической активностью. В этой ситуации рыночная коррупция является реакцией на отсутствие работающих формальных институтов и в известной мере их замещает. На индивидуальном уровне рыночная коррупция и смешанный тип объясняются различными факторами, поэтому их следует рассматривать отдельно. Рыночная коррупция связана с низким размером социального капитала, с более высокой склонностью к риску и с низким статусом чиновника (работника госсектора) в глазах респондента. Участники рыночной коррупции – это атомизированные индивиды, так как они не доверяют даже своему ближайшему окружению. Подобная атомизация 178 индивидов, в свою очередь, хорошо описывается понятием аномического индивидуализма (Durkheim 1893), который получает широкое в распространение переходные периоды, когда существовавшие ранее внутригрупповые ценности начинают отходить на второй план, а новые еще не успели сформироваться (Lash 2002). Сетевая коррупция не коррелирует с экономическими и политическими факторами, влияющими на рыночную коррупцию и смешанный тип. Это говорит о том, что сетевая коррупция меньше связана с политической и экономической конъюнктурой и не является прямой реакцией на ухудшение внешних условий. Единственный политический фактор, влияющий на сетевую коррупцию - это строгость антикоррупционного контроля. Сетевая коррупция развивается в тех странах с переходной экономикой и недостаточно развитыми формальными институтами, где государство применяет строгие меры против взяточничества. Однако эти меры сами по себе не устраняют глубинных причин развития коррупции, а лишь переводят ее в другую форму. И хотя эта форма имеет свои преимущества перед взяточничеством, тем не менее, она не может заменить отсутствие власти закона и хорошо работающих формальных институтов. Одним из культурных факторов, связанных с сетевой коррупцией, является высокий социальный статус госслужащих (работников госсектора) в стране, и привлекательность данных профессий в глазах отдельных людей. Участники сетевой коррупции менее склонны к риску, чем участники рыночной коррупции. Они обладают большим количеством социального капитала, однако круг их доверия не распространяется за пределы ин-группы. При этом круг друзей и знакомых участников сетевой коррупции достаточно широк. Он включает в себя не только сильные, но и слабые связи. 179 Переходя к экономическим последствиям рыночной и сетевой коррупции, мы приходим к интересному выводу: сетевая коррупция, которая не меряется международными индексами и не карается по закону, имеет даже более негативные последствия для развития предпринимательства, чем рыночная коррупция. сочетание работающих рыночных Это означает, что механизмов, и плохо функционирующих формальных и неформальных рычагов контроля рынка, свойственных рыночной коррупции, является меньшим злом для развития предпринимательства, чем противоположное сочетание работающих механизмов контроля и искаженных рыночных стимулов, характерных для сетевой коррупции. Это означает, видимо, что сетевая коррупция снижает динамику развития общества, приводит к застою, тогда как рыночная коррупция в определенной мере способствует развитию. Впрочем, полученный нами результат, применимый к предпринимательству в целом, не распространяются на наиболее продуктивный вид деятельности – инновационное предпринимательство. При высоком уровне рыночной коррупции мы наблюдаем всплеск предпринимательской активности, которая, однако, не связана с инновациями. Так что качество этого развития является невысоким, и, соответственно, общество, развивающееся на такой основе, остается неконкурентоспособным по сравнению с обществами, развивающимися на базе власти закона. В нашей работе мы анализируем лишь один из стимулов к экономическому росту – предпринимательскую активность. При этом экономическое развитие стран может осуществляться и по другим менее демократичным сценариям, в меньшей степени основанным на рыночной конкуренции. В качестве примера можно привести Южную Корею, которая развивается в основном за счет крупного бизнеса 180 сросшегося с государством. В данном случае можно говорить о том, что сетевая коррупция, скрепляющая неформальную коалицию государства и власти, с большей вероятностью является двигателем, а не тормозом прогресса. Влияние рыночной и сетевой коррупции на экономический рост в разных странах представляется нам потенциально крайне перспективной областью для исследований, для которых, к сожалению, на сегодняшний день нет качественных статистических данных. В заключительной главе на примере России нам удалось проследить тенденцию к сокращению рыночной коррупции и к росту сетевой. На наш взгляд, сетевая коррупция получила широкое распространение примерно к 2004 году. Причиной тому стал курс федерального центра на укрепление и централизацию власти, обусловивший спрос на лояльность со стороны претендентов на какие-либо государственные блага. Кроме того, росту сетевой коррупции способствовали крайне запутанные формальные правила и централизация коррупционных отношений. В результате, коррупционные услуги стали более удаленными от их конечных потребителей на местах, а также значительно более дорогими ввиду длинной цепочки посредников. Многим фирмам взятки перестали быть доступными либо по финансовым соображениям, либо по причине отсутствия контактов с «нужными людьми». Рыночная коррупция начала снижаться в последние 6-7 лет, что, на наш взгляд, может быть связано с антикоррупционной компанией президента Д. Медведева. В данной работе мы выделяем ряд факторов, способствовавших снижению рыночной коррупции. Среди них: легализация бизнеса, повышение юридической грамотности предпринимателей, ужесточение антикоррупционных мер, изменения законодательства, направленные на ограничение прямых поборов. К факторам, способствовавшим росту сетевой коррупции можно отнести: низкую ротацию власти и бизнеса, 181 централизацию коррупции, повышение статуса профессии чиновника, а также рост вне-группового доверия. В ходе анализа мы пришли к выводу, что происходящие изменения не приводят к улучшению условий для бизнеса в целом, так как на рынках появилось большое количество аутсайдеров, для которых закрыт доступ к коррупционным услугам. Инсайдеры, находящиеся в более привилегированном положении, тем не менее чувствуют себя неуверенно. Чувство неуверенности связано с ощущением зависимости успеха их бизнеса от конкретных чиновников, которые могут быть уволены или просто не захотеть оказывать необходимую услугу. Академическая ценность данного исследования состоит в том, чтобы привлечь внимание ученых к сетевой коррупции, в частности к ее особым причинам и последствиям, а также к ее способности выступать в качестве альтернативы рыночной коррупции. В работе содержится также и ясный практический посыл к разработчикам антикоррупционной политики: коррупцию нельзя победить силовыми методами, без кардинального улучшения институциональной среды. В противном случае мы столкнемся с эффектом сообщающихся сосудов, когда одни формы коррупции будут бесконечно перетекать в другие, не меняя содержимого. 182 Список литературы. 1. Барсукова С. Ю. Коррупция: научные дебаты и российская реальность //Общественные науки и современность. - 2008. №. 5. - С. 36-47. 2. Блок М. Феодальное общество. – М: Издательство имени Сабашниковых, 2003. 3. Блок Ф. Роли государства в хозяйстве //Экономическая социология. – 2004 (1994). – Т. 5. №. 2. – С. 37-57. 4. Бляхер, Л.Е. Пегин Н. А. Коррупция как политическая проблема: кто как и зачем сражается с коррупцией в России. // Полития. - 2012. № 4- С.89-103 5. Бурдье П. Формы капитала. // Экономическая социология. - 2002. Т. 3, № 5. – С. 60-75 6. Виленский А. Этапы развития малого предпринимательства в России // Вопросы экономики. – 1996. №. 7. – С. 30-38. 7. Волков В. В. Силовое предпринимательство в современной России.// Социологические исследования. – 1999. Т 1. – С: 56–65; 8. Волков B. Силовое предпринимательство. СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2002 9. Волков В. В. 2003 Силовое предпринимательство. / Глава 9: Скрытая фрагментация российского государства. // Экономическая социология. – 2003. Т. 4. №. 3. - С: 39–50. URL: www.ecsoc.hse.ru 10. Радаев В. В. Экономическая социология. - М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008 11. Габелко М. В. и др. Предпринимательская активность россиян в условиях кризиса // Мир. – 2010. №. 3. – С. 147-162. 12. Глинкина С. П. Феномен коррупции: взгляд экономиста //Новая и новейшая история. – 2010. №. 4. – С. 3-17. 13. Грановеттер М. Сила слабых связей //Экономическая социология. - 2009. Т. 10. №. 4. - С. 31-50. 14. Грановеттер М. Социологические и экономические подходы к анализу рынка труда: социоструктурный взгляд //Экономическая социология. – 2011. Т. 12. №. 2. – С. 49-79. 15. ДиМаджио П. Д., Пауэлл У. В. Новый взгляд на «железную клетку»: институциональный изоморфизм и коллективная рациональность в организационных полях // Экономическая социология. – 2010. Т. 11. №. 1. – С. 3456. 183 16. Дятликович В. Майдан и его акционеры. Все тайны украинского политического кризиса. //Русский репортер. – 2014, 6 февраля. 17. Косалс Л. Я. Клановый капитализм в России //Неприкосновенный запас. 2006. №. 6. - С. 50. 18. Косалс Л.Я. Деловой климат в клановой экономической системе. // История новой России. Очерки, интервью: в 3 т. / под общ. ред. П.С. Филиппова.- Т. 1. СПб.: Норма, 2011. 19. Кравцова M.В. Коррупция в полиции: трансформация отношений с бизнесом // Экономическая социология. - 2012. Т. 13. № 2.- С. 82-98. 20. Образцова О., Чепуренко А. Развитие российского частного предпринимательства в межстрановом сопоставлении //Вопросы экономики. – 2008. №. 8. – С. 91-107. 21. Радаев В.В. Коррупция и формирование российских рынков: отношения чиновников и предпринимателей.// Мир России. - 1998. № 3. - С. 57-90 22. Российская коррупция: уровень, структура, динамика : опыт социологического анализа / под ред. Г.А. Сатарова. - Москва : Фонд «Либеральная Миссия», 2013. 23. Сатаров Г. А. Тепло душевных отношений: кое-что о коррупции. // Общественные науки и современность. - 2002. Т. 6. - С. 18–27. 24. Сатаров Г. А. Установка респондентов и коррупция.// Общественные науки и современность. - 2008. Т. 5. - С. 48–58. 25. Фисун А. Постсоветские неопатримониальные режимы: генезис, особенности, типология //Отечественные записки. – 2007. №. 6. – Pp: 39. 26. Флигстин Н. Рынки как политика: политико-культурный подход к рыночным институтам //Экономическая социология. – 2003. Т. 4. №. 1. – С. 45-63. 27. Эфендиев АГ, Балабанова ЕС, Гоголева АС. Социальная организация российского бизнеса сквозь призму социальных механизмов трудоустройства// Мир России. Социология, этнология. – 2010. Том XIX. № 4.- С. 69-103. 28. Яковлев А. А. Эволюция стратегий взаимодействия бизнеса и власти в российской экономике //Российский журнал менеджмента. – 2005. Т. 3. №. 1. – С. 27-52. 29. Abernathy W. J. Patterns of industrial innovation. // Technology review. – 1978Pp. 40-47. 184 30. Acemoglu, D. Unbundling Institutions./ Johnson, S. // Journal of Political Economy. – 2005. Vol. 113 - Pp. 949-995. 31. Acs, Z.J., The determinants of variations in self-employment rates across countries and over time./ D.B. Audretsch, D.S. Evans - Mimeo, 1994. 32. Aghion P. et al. Competition and innovation: An inverted-U relationship.// The Quarterly Journal of Economics. – 2005. Vol. 120. №. 2. – Pp. 701-728. 33. Aghion P., Howitt P. Joseph Schumpeter lecture appropriate growth policy: A unifying framework . // Journal of the European Economic Association.-2006. Vol. 4. №. 2‐3. - Рр. 269-314. 34. Aidis R. Adachi Y. Russia: Firm entry and survival barriers / //Economic Systems. – 2007. Vol. 31. №. 4. – Pp. 391-411. 35. Aidis R., Estrin S., Mickiewicz T. Institutions and entrepreneurship development in Russia: A comparative perspective //Journal of Business Venturing. – 2008. Vol. 23. №. 6. – Pp. 656-672. 36. Aidt T. S. Dutta J., Sena V. Growth, governance and corruption in the presence of threshold effects: theory and evidence. - 2006- www.dspace.cam.ac.uk 37. Alatas, S. H. Corruption: Its Nature, Causes and Consequences. - Aldershot, Avebury, 1990 38. Aldrich H. Waldinger R. Ethnicity and Entrepreneurship. //Annual Review of Sociology.- 1990. Vol. 16 – Pp: 111-135 39. Aldrich H., Zimmer C. Entrepreneurship through social networks - University of Illinois at Urbana-Champaign's Academy for Entrepreneurial Leadership Historical Research Reference in Entrepreneurship, 1986. 40. Amit, R. K. Does Money Matter? Wealth Attainment as the motive for initiating growth-oriented ventures./ MacCrimmon, R., Zietsma, C., and Oesch, J. M. //Journal of Business Venturing- 2001. Vol. 16 – Pp: 119-143. 41. Amit R. Muller E. “Push” and “pull” entrepreneurship //Journal of Small Business & Entrepreneurship – 1995. Vol. 12. №. 4. – Pp: 64-80. 42. Andvig J. C. Corruption and fast change //World Development. – 2006. Vol. 34. №. 2. – Pp: 328-340. 43. Anokhin S. Schulze W. S. Entrepreneurship, innovation, and corruption.// Journal of Business Venturing. – 2009. Vol. 24. №. 5.- Pp. 465-476. 44. Arrow, K.J. Economic Welfare and the Allocation of Resources for Invention./ in: Nelson, R. (ed.) The Rate and Direction of Inventive Activity. - Princeton, 1962. 185 45. Bahry, D., M. Kosolapov, P. Kozyreva & R.K. Wilson. Ethnicity and Trust. // American Political Science Review. - 2005. Vol. 99. - Pp. 521–32. 46. Bailey, D.H. 1966. The effects of corruption in a developing nation.// Western Political Quarterly. – 1966.Vol. 19. – Pp: 719–732./ Reprint in A.J. Heidenheimer, M. Johnston and V.T. Le Vine (Eds.), Political corruption: A handbook. - Oxford: Transaction Books, 1989. – Pp: 934–952 47. Baker, T., Gedajlovic, E., Lubatkin, M. A framework for comparing entrepreneurship processes across nations.// International Business Studies – 2005. Vol. 36. – Pp: 492–504. 48. Banfield C. The Moral Basis of a Backward Society. - Glencoe, IL: The Free Press, 1958. 49. Bardhan, P. Corruption and development: A review of issues. // Journal of Economic Literature. – 1997. Vol. 35. – Pp: 1320–1346. 50. Bardhan, P. The Economist’s Approach to the Problem of Corruption. // World Development. – 2006. Vol. 34. №. 2. – Pp: 341–48. 51. Barzel, Y. The Economic Analysis of Property Rights. - Cambridge: Cambridge University Press, 1997 52. Baumol, W. Entrepreneurship: productive, unproductive, and destructive. //Political Economy - 1990. Vol. 98. №.5 - Pp. 893–921. 53. Beare, M. E. Corruption and Organized Crime: Lessons from History. // Crime, Law and Social Change. – 1997. Vol. 28. – Pp: 155–72. 54. Beck, P.J. and Maher, M.W. A comparison of bribery and bidding in thin markets. // Economics Letters. – 1986. Vol. 20. – Pp: 1–5. 55. Bellow, A. In praise of nepotism. - Random House Digital, Inc., 2004. 56. Blackburn K, and G. Forgues-Puccio. Why is corruption less harmful in some countries than in others? // Journal of Economic Behaviuor and Organization. – 2009. Vol.72. – Pp: 797-810 57. Blackburn, K., Sarmah, R.Corruption, development and demography. // Economics of Governance. – 2008. Vol. 9. – Pp: 341–362. 58. Blundell, R., Griffith R., Reenen J. Market Share, Market Value and Innovation in a Panel of British Manufacturing Firms. // Review of Economic Studies.- 1999. Vol. LXVI – Pp: 529–554. 59. Boissevain J. Patronage in Sicily. // Man. – 1966. New Series, Vol. 1, №. 1. - Pp: 18-33 186 60. Boissevain J. Friends of Friends: Networks, Manipulators and Coalitions.- N. Y.: St. Martin’s Press, 1974 61. Bolin K. et al. Investments in social capital—implications of social interactions for the production of health. // Social Science & Medicine. – 2003. Vol. 56. №. 12. – Pp: 2379-2390. 62. Bourdieu P. The forms of capital. / In Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education, ed. JG Richardson. - New York: Greenwood, 1985 63. Brockhaus, R. H. Risk taking propensity of entrepreneurs. // Academy of Management Journal.- 1980. Vol. 23. №. 3 – Pp: 509-520. 64. Brouwer M. Entrepreneurship and uncertainty: innovation and competition among the many. // Small Business Economics. – 2000. Vol. 15. №. 2. – Pp: 149-160. 65. Brunetti A., Weder B. A free press is bad news for corruption //Journal of Public economics. – 2003. Vol. 87. №. 7. – Pp: 1801-1824. 66. Burt, R. Structural Holes: The Structure of Competition. - Cambridge, MA: Harvard University Press, 1992. 67. Campos, J.E., Lien, D. and Pradhan, S. 1999. The impact of corruption on investment: Predictability matters.// World Development. – 1999. Vol. 27.- Pp: 1059– 1067. 68. Campbell J. K. Honour, family and patronage: A study of institutions and moral values in a Greek mountain community. – Oxford : Clarendon Press, 1964. 69. Carlin W., Haskel J., Seabright P. Understanding ‘the essential fact about capitalism’. Markets, competition and creative destruction. // National Institute Economic Review. – 2001. Vol. 175. №. 1 – Pp: 67-84. 70. Chavis L. Social networks and bribery: The case of entrepreneurs in Eastern Europe //Journal of Comparative Economics. – 2013. Т. 41. №. 1. – Pp: 279-293. 71. Clark J. F. The nature and evolution of the state in Zaire //Studies in Comparative International Development. – 1998. Vol. 32. №. 4. – Pp: 3-23. 72. Cliff J. E., Jennings P. D., Greenwood R. New to the game and questioning the rules: The experiences and beliefs of founders who start imitative versus innovative firms. // Journal of Business Venturing. -2006. Vol. 21. №. 5. – Pp: 633-663. 73. Coleman J. S. Social Capital in the Creation of Human Capital. // American Journal of Sociology. – 1988. Vol. 94. – Pp: 95–121 187 74. Czarnitzki D., Kraft K. An empirical test of the asymmetric models on innovative activity: who invests more into R&D, the incumbent or the challenger? // Journal of Economic Behavior & Organization.- 2004. Vol. 54. №. 2. – Pp: 153-173. 75. Delhey J., Newton K., Welzel C. How general is trust in “most people”? Solving the radius of trust problem. // American Sociological Review. - 2011. Vol. 76. №. 5. – Pp: 786-807. 76. De Soto, H. The Mystery of Capital.- London: Black Swan, 2001. 77. Miguel E. et al. Entrepreneurship: first results from Russia. – Centre for Economic Policy Research, 2006. 78. Depelchin J. The State in Zaire. The Dialectics of Oppression in Zaire by Michael Schatzberg; Entrepreneurs and Parasites: The Struggle for Indigenous Capitalism in Zaire by Janet MacGaffey. // Third World Quarterly – 1989. Vol. 11, №. 4 – Pp: 327-333 79. Dreher A., and M. Gassebner. Greasing the wheels? The impact of regulations and corruption on firm entry.// Public Choice. – 2013. Vol. 155. – Pp: 413-432. 80. Dreher A., Schneider F. Corruption and the shadow economy: an empirical analysis. // Public Choice. – 2010. Vol. 144. №. 1-2. – Pp: 215-238. 81. Dong, B. Torgler, B. Corruption and political interest: empirical evidence at the micro level. // Journal of Interdisciplinary Economics. - 2009. Vol. 21. №. 3. – Pp: 295326. 82. Dong B., Dulleck U., Torgler B. Conditional corruption // Journal of Economic Psychology. - 2012. Vol. 33. №. 3. - Pp: 609-627. 83. Durkheim E. The Division of Labour in Society. - New York: Free Press, 1984 (1893). 84. EBRD research team. Life in Transition after the crisis. - Official Report, 2011 www.ebrd.com 85. Eisenstadt S. N., Roniger L. Patron—Client Relations as a Model of Structuring Social Exchange //Comparative studies in Society and History. – 1980. Vol. 22. №. 01. – Pp: 42-77. 86. Evans P. Predatory, Developmental and Other Apparatuses: A Comparative Political Economy Perspective on the Third World State. // Sociological Forum. – 1989. Vol.4 №.4. Special Issue: Comparative National Development: Theory and Facts for the 1990s. - Pp: 561-587 87. Farberman H., Weinstein E. Personalization in Lower Class Consumer Interaction. // Social Problems. – 1970. Vol.17. №.4. – Pp: 449–457. 188 88. Fortescue S. TH Rigby on Soviet and Post-Soviet Russian Politics. / in Russian Politics from Lenin to Putin - ed. by S. Fortescue, 2010. 89. Frank R., Rainer I. Does the Leader’s Ethnicity Matter? Ethnic Favoritism, Education and Health in Sub-Saharan Africa. // Unpublished manuscript, Department of Economics, Bar Ilan University, 2009 90. Freitag, M. & Traunmüller R. Spheres of Trust. // European Journal of Political Research.- 2009. Vol. 48. – Pp: 782–803. 91. Frye T. Capture or Exchange? Business Lobbying in Russia. // Europe-Asia Studies. – 2002. Vol. 54, №. 7. – Pp: 1017–1036 92. Frye T., Yakovlev A., Yasin Y. The Other Russian Economy: How Everyday Firms View the Rules of the Game in Russia. // Social Research: An International Quarterly of the Social Sciences. - 2009. №. 1. – Pp: 29-54. 93. Fukuyama, F. Social Capital / In L.E. Harrison & S.P. Huntington (eds.). Culture Matters. - New York: Basic Books, 2009 (2002). – Pp: 99-111. 94. Geertz C. Peddlers and Princes. - Chicago: University Chicago Press, 1963 95. Gerber T., Mendelson S. Public Experiences of Police Violence and Corruption in Contemporary Russia: A Case of Predatory Policing? // Law & Society Review. – 2008. Vol. 42, №.1. – Pp: 1-44 96. Glanville, J.L. & Paxton P. How Do We Learn to Trust? // Social Psychology Quarterly. -2007. Vol. 70. – Pp: 230–42. 97. Granovetter M. S. The Strength of Weak Ties. // The American Journal of Sociology. – 1973. Vol. 78. №. 6. – Pp: 1360–1380. 98. Granovetter M. The Sociological Approaches to Labor Market Analysis: A Social Structural View./In: Granovetter M., Swedberg R. (eds). The Sociology of Economic Life. - Boulder: Westview Press, 1992 (a) – Pp: 233–263. 99. Granovetter M. Economic Institutions as Social Constructions: A Framework for Analysis. // Acta Sociologica. – 1992 (b). Vol. 35. – Pp: 3-11. 100.Granovetter M. The Impact of Social Structure on Economic Outcomes. // The Journal of Economic Perspectives. – 2005. Vol. 19, №.1 – Pp: 33-50. 101.Granovetter M. The social construction of corruption. - On capitalism. 2007. 102.Greve A., Salaff J. W. Social networks and entrepreneurship //Entrepreneurship theory and practice. – 2003. Vol. 28. №. 1. – Pp. 1-22. 103.Gregory C. A. Gifts and commodities. – London : Academic Press, 1982. – Pp: 116-17. 189 104.Gros, D. & Steinherr, A. Economic Transition in Central and Eastern Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. 105.Guerrero, M., & Rodriguez-Oreggia, E. On the individual decisions to commit corruption: a methodological complement. // Journal of Economic Behavior and Organization. - 2008. Vol. 65. - Pp: 357–372. 106.Gupta S., Davoodi H., Alonso-Terme R. Does corruption affect income inequality and poverty? // Economics of Governance. – 2002. Vol. 3. №. 1. – Pp: 23-45. 107.Halman L., Luijkx R. Social capital in contemporary Europe: evidence from the European Social Survey. // Portuguese Journal of Social Science. – 2006. Vol. 5. №. 1. – Pp: 65-90. 108.Harper, D. Foundations of Entrepreneurship and Economic Development. Abingdon: Routledge, 2003. 109.Harper T. Moscow Madness: Crime, Corruption, and One Man's Pursuit of Profit in the New Russia. – McGraw-Hill, 1999. 110.Harrison G. Corruption, development theory and the boundaries of social change //Contemporary Politics. – 1999. Vol. 5. №. 3. – Pp: 207-220. 111.Heidenheimer AJ. The Context of Analysis. / In Arnold J. Heidenheimer, ed., Political Corruption: Readings in Comparative Analysis.- New Brunswick, NJ: Transaction Books, 1970. 112.Hellman J. S., Jones G., Kaufmann D. Seize the state, seize the day: State capture, corruption, and influence in transition. – World Bank, World Bank Institute, Governance, Regulation, and Finance Division, and, Europe and Central Asia Region, Public Sector Group, and, European Bank for Reconstruction and Development, Office of the Chief Economist, 2000. – Т. 2444. 113.Henderson, J. Building the rural economy with high-growth entrepreneurs. // Federal Reserve Bank of Kansas City Economic Review – 2002. Vol. 87. №. 3 – Pp: 45– 70. 114.Hofstede G. et al. Culture's role in entrepreneurship: self-employment out of dissatisfaction // Innovation, entrepreneurship and culture: The interaction between technology, progress and economic growth. – 2004. – Pp: 162-203. 115.Hornaday J. A., Aboud J. Characteristics of Successful Entrepreneurs //Personnel psychology. – 1971. Vol. 24. №. 2. – Pp: 141-153. 116.Huntington S. Political Order in Changing Societies. - New Haven, Conn.: Yale University Press, 1968 190 117.Huntington S. P. Modernization and corruption. / in AJ Heidenheimer et al.,(eds.), Political Corruption: A Handbook - New Brunswick, 1993. 118.Hutchcroft P. Oligarchs and Cronies in the Philippine State: The Politics of Patrimonial Plunder. // World Politics. – 1991. Vol. 43, №. 3. - Pp: 414-450. 119.Jain, A.K. Corruption: A review. // Journal of Economic Surveys. – 2001. Vol. 15.Pp: 71–121. 120.Johnston, M. The political consequences of corruption: a reassessment. // Comparative politics. – 1986. Vol. 18. №. 4. – Pp: 459-477. 121.Johnston M. Syndromes of Corruption: Wealth, Power, and Democracy. Cambridge University Press, 2005 122.Jong-Sung Y., Khagram S. A comparative study of inequality and corruption //American Sociological Review. – 2005. Vol. 70. №. 1. – Pp: 136-157. 123.Kaasa A., Parts E. Individual-Level Determinants of Social Capital in Europe Differences between Country Groups. // Acta sociologica. - 2008. Vol. 51. №. 2. – Pp: 145-168. 124.Kang D. Crony Capitalism: Corruption and Development in South Korea and the Philippines. - Cambridge University Press, 2002 125.Khan M. Patron-Client Networks and the Economic Effects of Corruption in Asia. // Journal of Development Research. – 1998. Vol. 10. №. 1. - Pp: 15-39. 126.Klapper L., Laeven L., Rajan R. Barriers to entrepreneurship //NBER Working Paper. – 2004. – №. 10380. 127.Kurer, O. Clientelism, corruption and the allocation of resources. // Public Choice. 1993. Vol. 77. –Pp: 259–273. 128.Kontorovich, V. Small business and Putin’s federal reform. // Working paper. – Haverford College, Haverford, PA, 2006 129.Labovitz S. I. Methods for Control with Small Sample Size //American Sociological Review. – 1965. Vol. 30. №. 2. – Pp: 243-249. 130.Lambsdorff, J. G. Corruption in Empirical Research – A Review. // Transparency International, Berlin. – 1999. Contribution 5. 131.Lambsdorff, J.G. How corruption affects persistent capital flows.// Economics of Governance. - 2003. Vol. 4. – Pp: 229–243. 132.Lambsdorff, J. 2006 Causes and consequences of corruption: What do we know from a cross-section of countries? / In S. Rose-Ackerman (Ed.), International handbook on the economics of corruption. - Cheltenham, UK: Edward Elgar, 2006 – Pp: 3–51. 191 133.Lao R. C. Internal-external control and competent and innovative behavior among Negro college students //Journal of Personality and Social Psychology. – 1970. Vol. 14. №. 3. – Pp: 263. 134.La Porta R. et al. The quality of government. // Journal of Law, Economics, and organization. – 1999. Vol. 15. №. 1. - Pp: 222-279. 135.Lash S. Individualization in a non linear mode. / Foreword to Beck U. Individualization: Institutionalized individualism and its social and political consequences. - Sage, 2002. 136.Ledeneva A. Russia’s Economy of Favours: Blat, Networking and Informal Exchange. Russian, Soviet and Post-Soviet Studies. - Cambridge: Cambridge University Press, 1998. 137.Ledeneva A. Blat and guanxi: Informal practices in Russia and China //Comparative Studies in Society and History. – 2008. Vol. 50. №. 1. – Pp: 118. 138.Ledeneva A. Shekshnia S. Doing Business in Russia: Informal Practices and AntiCorruption Strategies. // Russie. Nei. Visions. – 2011. №. 58 139.Lederman D., Loayza N. V., Soares R. R. Accountability and corruption: Political institutions matter //Economics & Politics. – 2005. Vol. 17. №. 1. – Pp: 1-35. 140.Lee W. S., Guven C. Engaging in corruption: The influence of cultural values and contagion effects at the microlevel //Journal of Economic Psychology. - 2013. Vol. 39. – Pp: 287-300. 141.Leff N. Economic Development through Bureaucratic Corruption. // American Behavioral Scientist. – 1964. Vol. 8. – Pp: 291-303. 142.Lemarchand R. Political clientelism and ethnicity in tropical Africa: Competing solidarities in nation-building //The American Political Science Review. – 1972. – Pp: 6890. 143.Lemarchand R. Legg K. Political Clientelism And Development./ In Corruption in the developing world. / Edited by Robert Williams and Robin Theobald Cheltenham : Edward Elgar, 1968. 144.Levy M. Of rule and revenue. – University of California Press, 1988. 145.Leys, C. What is the problem about corruption? // Journal of Modern African Studies. – 1965. Vol. 3. – Pp: 215–230. / Reprint in A.J. Heidenheimer, M. Johnston and V.T. LeVine (Eds.), Political corruption: A handbook. - Oxford: Transaction Books, 1989 – Pp: 51–66. 192 146.Lien, D.H.D. A note on competitive bribery games. // Economics Letters. – 1986. Vol. 22. – Pp: 337–341. 147.Light I, Bonacich E. Immigrant Entrepreneurs: Koreans in Los Angeles 1965-1982. - Berkeley: Univ. Calif. Press, 1988. 148.Liles, P.R. New Business Ventures and The Entrepreneur. - Richard D. Irwin, 1971. 149.Lipset S. M., Lenz G. S. Corruption, Culture and Markets in Culture Matters: How Values Shape Human Progress? / Edited by Harrison L. and Hungtington, 2000. 150.Lui, F.T. An equilibrium queuing model of bribery. // Journal of Political Economy. – 1985. Vol. 93. – Pp: 760–781. 151.Luiz J. M. The politics of state, society and economy //International Journal of Social Economics. – 2000. Vol. 27. №. 3. – Pp: 227-243. 152.Maas, C.J. M. and Hox J. Sufficient Sample Sizes for Multilevel Modeling.// Methodology – 2005. Vol.1. №. 3. – Pp: 86-92. 153.Mahagaonkar P. Corruption and Innovation. Money and Ideas. – Springer New York, 2010- Pp: 81-97. 154.Mair L. P. Clientship in East Africa //Cahiers d'études africaines. – 1961. – Pp: 315-325. 155.Malinowski B. Argonauts of the Western Pacific: An account of native enterprise and adventure in the archipelagoes of Melanesian New Guinea. – Routledge, 1978. 156.Mankiw, G. and Whinston, M. Free entry and social inefficiency. // Rand Journal of Economics. - 1986. Vol.17. –Pp: 48–58. 157.Markides, Constantinos and Geroski. Fast Second: How Smart Companies Bypass Radical Innovation to Enter and Dominate New Markets. - San Francisco: Jossey-Bass, 2005. 158.Marshall, M. K. Jaggers and T. Gurr. “Polity IV Project (Data Users’ Manual).”, 2011./ Available at http://www.systemicpeace.org/polity/polity4.htm. 159.Mauro P. Corruption and Growth. // Quarterly Journal of Economics.- 1995. Vol. 110. – Pp: 681–712. 160.Mauss M. The gift: Forms and functions of exchange in archaic societies. – WW Norton & Company, 1954 (1925). – №. 378. 161.McClelland, D. The Achieving Society.// Princeton: D. Van Nostrand, 1961. 162.MacGaffey J. Entrepreneurs and Parasites: the struggle for indigenous capitalism in Zaire. – CUP Archive, 1987 – Vol. 57. 193 163.McGhee, P.E and V.C. Crandall. Beliefs in Internal-External Control of Reinforcement and Academic Performance. - Child Development, 1968. 164.Mclllwain J., Organized crime: A social network approach. // Crime, Law and Social Change. – 1999. Vol. 32, №.4. – Pp: 301-323. 165.McMullan M. Corruption in the Public Services of British Colonies and ExColonies in West Africa. – 1961. / In Arnold J. Heidenheimer, ed., Political Corruption: Readings in Comparative Analysis. - New Brunswick, NJ: Transaction Books, 1970. 166.Meon P. G., Sekkat K. Does corruption grease or sand the wheels of growth? // Public Choice. – 2005. Vol. 122. –Pp: 69–97. 167.Mo P. Corruption and Economic Growth.// Journal of Comparative Economics.2001. Vol. 29.- Pp: 66–79. 168.Mocan N., What Determines Corruption? International Evidence from Micro Data. // NBER Working Paper. 2004. №. 10460. 169.Mocan H. N., Rees D. I. Economic conditions, deterrence and juvenile crime: Evidence from micro data. // American Law and Economics Review. - 2005. Vol. 7. №. 2. – Pp: 319-349. Montinola G. R., Jackman R. W. Sources of corruption: a cross-country study //British Journal of Political Science. – 2002. Vol. 32. №. 1. – Pp: 147-170. 170.Morris S. Corruption and the Mexican Political System: Continuity and Change. // Third World Quarterly. – 1999. Vol. 20, №. 3. – Pp: 623-643 171.Morris S. Disaggregating Corruption: A Comparison of Participation and Perceptions in Latin America with a Focus on Mexico. // Bulletin of Latin American Research. – 2008. Vol. 27. №. 3. – Pp: 388–409. 172.Morris S. D. Political corruption in Mexico: The impact of democratization. – Lynne Rienner Publishers, 2009. 173.Morris S. Forms of corruption. // CESifo DICE Report 2/2011 174.Myrdal, G. Asian drama: An enquiry into the poverty of nations. - New York: The Twentieth Century Fund, 1968. / Reprint in A.J. Heidenheimer, M. Johnston and V.T. LeVine (Eds.), Political corruption: A handbook. - Oxford: Transaction Books, 1989. – Pp: 953-961 175.Nannestad P. What Have We Learned About Generalized Trust, If Anything? // Annual Review of Political Science. – 2008. Vol. 11. – Pp: 413-436. 176.Nee V, Sanders JM, Sernau S. Job transitions in an immigrant metropolis: ethnic boundaries and the mixed economy.// American Sociological Review. – 1994. Vol. 59. – Pp: 849-72 194 177.Nickell S. J. Competition and corporate performance //Journal of political economy. – 1996. Vol. 104. №. 4. – Pp: 724. 178.North D. Growth and structural change. - New York Norton, 1981. 179.North, D. & Thomas, R. The Rise of the Western Word: A New Economic History. - Cambridge: Cambridge University Press, 1973. 180.Nowak T. C., Snyder K. A. Clientelist politics in the Philippines: Integration or instability? //The American Political Science Review. – 1974. – Pp: 1147-1170. 181.Nye J.S. Corruption and Political Development: A Cost–Benefit Analysis / In Political corruption: readings in comparative analysis. / Ed. By Arnold J. Heidenheimer. Holt, Rinehart and Winston. 1970 (1967). 182.Oi J. C. Communism and clientelism: rural politics in China //World Politics. – 1985. Vol. 37. –№. 02. – Pp: 238-266. 183.Olken B., Corruption Perception vs. Corruption Reality. // Journal of Public Economics. – 2009. Vol.93, №.7-8. – Pp: 950-964. 184.Olson M. Dictatorship, Democracy, and Development //American Political Science Review. – 1993. Vol. 87. №. 03. – Pp: 567-576. 185.Peng Y. Kinship Networks and Entrepreneurs in China’s Transitional Economy. // American Journal of Sociology. – 2004. Vol. 109, №. 5. – Pp: 1045-1074 186.Perez L. Cuban Miami. In Miami Now./ ed. GJ Grenier, A Stepick.- Gainesville: Univ. Press Fla, 1992. – Pp: 83-108. 187.Portes A. The social origins of the Cuban enclave economy of Miami.// Sociological Perspectives. – 1987. Vol. 30. – Pp: 340-72 188.Portes A. Social Capital: Its Origins and Applications in Modern Sociology. // Annual Review of Sociology. -1998. Vol. 24. – Pp: 1-24 189.Portes A, Stepick A. City on the Edge: The Transformation of Miami. - Berkeley: Univ. Calif. Press, 1993. 190.Powell J. D. Peasant society and clientelist politics //The American Political Science Review. – 1970. – Pp: 411-425. 191.Putnam R. D., Leonardi R., Nanetti R. Y. Making democracy work: Civic traditions in modern Italy. - Princeton university press, 1994. 192.Redlawsk D. McCann J. Popular Interpretations of ‘Corruption’ and their Partisan Consequences. // Political Behavior. – 2005. Vol. 27, Iss. 3. – Pp: 261-283 193.Reinganum J. F. Innovation and industry evolution. // The Quarterly Journal of Economics. – 1985. Vol. 100. №. 1. – Pp: 81-99. 195 194.Reynolds, P., Bygrave, W.D., Autio, E. Global Entrepreneurship Monitor 2003. Executive Report: Babson College. - London Business School, Ewing Marion Kauffman Foundation, 2003. 195.Reynolds, P.D., Hay, M., Camp, S.M. Global Entrepreneurship Monitor.Kauffman Center for Entrepreneurial Leadership, Kansas City, 1999. 196.Ringuet D. J., Estrada E. Understanding the Philippines' Economy and Politics since the Return of Democracy in 1986 //Contemporary Southeast Asia. – 2003. – Pp: 233250. 197.Robinson, M. Corruption and Development: An Introduction. / In M. Robinson, ed., Corruption and Development.- Frank Cass, London, 1998. – Pp: 1–14. 198.Robinson, W.S. Ecological correlations and the behavior of individuals. // American Sociological Review. - 1950. Vol. 15.- Pp: 351-357 199.Rodrik, D. Institutions for High-Quality Growth: What They Are and How to Acquire Them. // Studies in Comparative International Development- 2000. Vol. 35 – Pp: 3 – 31 200.Rogers E. M. Diffusion of innovations. – Simon and Schuster, 2010. 201.Romer, P. New Goods, Old Theory, and the Welfare Costs of Trade Restrictions, // J. Develop.Econ.- 1994. Vol. 43. № 1 - Pp: 5–38. 202.Rose R., Mishler W. Experience versus perception of corruption: Russia as a test case. // Global Crime. – 2010. Vol. 11. №. 2. – Pp: 145-163. 203.Rose-Ackerman, R. The political economy of corruption. / In K.A. Elliott (Ed.), Corruption and the global economy. - Washington DC: Institute for International Economics, 1997. – Pp: 31-60. 204.Rose-Ackerman S. International Handbook of the Economics of Corruption. Cheltenham: Edward Elgar. 2006. 205.Roth G. Personal rulership, patrimonialism and empire-building in the new states. – Cambridge University Press, 1968. 206.Sandholtz W. and R. Taagepera Corruption, Culture, and Communism. // International Review of Sociology. - 2005. Vol. 15, №. 1. – Pp: 109-131. 207.Schatzberg M. G. The dialectics of oppression in Zaire. – Indiana University Press, 1991. – Vol. 694. 208.Scherer, F. Market Structure and the Employment of Scientists and Engineers.// American Economic Review- 1967. LVII – C. 524–531. 196 209.Schneider F., Buehn A., Montenegro C. E. Shadow Economies all over the World: New Estimates for 162 Countries from 1999 to 2007. - Santiago. 2010. 210.Schramm, M. Taube M. The Institutional Economics of legal institutions, Guanxi, and Corruption in the PR China. / In Fighting Corruption in Asia: Causes, Effects and Remedies Ed. by John Kidd , Frank-Jurgen Richter. - World Scientific Publishing, 2003. 211.Schumpeter, J.A.The Theory of Economic Development.- Cambridge, 1934. 212.Schumpeter, Joseph A. Capitalism, Socialism and Democracy.- fourth edition, London: Unwin University Books, 1974. 213.Scott J. C. An Essay on the Political Functions of Corruption // Asian Studies. – 1967. Vol. 5. №. 3. – Pp: 501-523. 214.Scott C. J. The Analysis of Corruption in Developing Nations. // Comparative Studies in Societies and History. - 1969. Vol. 11. №. 3. – Pp: 315–341. 215.Scott J. C. Patron-client politics and political change in Southeast Asia //The American Political Science Review. – 1972. – Pp: 91-113. 216.Scott J. Comparative Political Corruption. - Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1972 217.Shleifer A.,Vishny R. W. Corruption. // Quarterly Journal of Economics. - 1993. Vol. 108. – Pp: 599–617 218.Simmel, G. The Sociology of Georg Simmel. / trans. By Kurt H. Wolf. - New York: Free Press, (1908/1964) 219.Singh, R., G. Hills, R. Hybels and G. Lumpkin. Opportunity recognition through social network characteristics of entrepreneurs. Frontiers of Entrepreneurship Research. Wellesley, MA: Babson College, 1999. 220.Snijders T. A. B., Bosker R. J.Standard errors and sample sizes for two-level research. // Journal of Educational and Behavioral Statistics. – 1993. Vol. 18. №. 3 – Pp: 237-259. 221.Snijders T. A. B., Bosker R. J. Multilevel analysis: An introduction to basic and advanced multilevel modeling. - Sage Publications. Thousand Oaks, CA., 1999. 222.Snijders, Tom A. B. und Roel J. Bosker Multilevel Analysis. An Introduction to Basic and Advanced Multilevel Modeling.- Second Edition. Los Angeles: Sage, 2012. 223.Soroka S. N., Helliwell J. F., Johnston R. Measuring and modelling trust. Diversity, Social Capital and the Welfare State. 2003. 224.Sun Y., Johnston M. Does democracy check corruption? Insights from China and India //Comparative Politics. – 2009. Vol. 42. №. 1. – Pp: 1-19. 197 225.Swamy, A., S., Knack, Y. Lee and O., Azfar Gender and corruption. // Journal of Development Economics. - 2001. Vol. 64. – Pp: 25–55. 226.Svensson J., Eight Questions about Corruption // Journal of Economic Perspectives. - 2005. Vol. 19, №. 3. – Pp: 19-42. 227.Tanzi V. Corruption around the world: Causes, consequences, scope, and cures // Staff Papers-International Monetary Fund. – 1998. – Pp: 559-594. 228.Tiessen J. H. Individualism, collectivism, and entrepreneurship: A framework for international comparative research //Journal of Business Venturing. – 1997. Vol. 12. №. 5. – Pp: 367-384. 229.Treisman D. The causes of corruption: a cross-national study. // Journal of public economics. - 2000. Vol. 76. №. 3. – Pp: 399-457. 230.Treisman, D. What We Have Learned About the Causes of Corruption from Ten Years of Cross-National Empirical Research? // Annual Review of Political Science. 2007. Vol.10.- Pp: 211-244. 231.Uslaner E.Trust and Corruption. / In: Lambsdorff, J.G., Taube, M., Schramm, M. (eds.) The new institutional economics of corruption. - Routledge: London, 2004. 232.Uzzi, B. 1999. Embeddedness in the Making of Financial Capital: How Social Relations and Networks Benefit Firms Seeking Financing.// American Sociological Review. 1999. Vol. 64. - Pp: 481- 505. 233.Van Stel A., Carree M., Thurik R. The effect of entrepreneurial activity on national economic growth //Small business economics. – 2005. Vol. 24. №. 3. – Pp: 311-321. 234.Verhaegen B., Vale M. The Temptation of Predatory Capitalism: Zaire under Mobutuism //International Journal of Political Economy. – 1993. Vol. 23. №. 1. – Pp: 109125. 235.Villarreal A. Political Competition and Violence in Mexico: Hierarchical Social Control in Local Patronage Structures.// American Sociological Review – 2002. Vol. 67. №. 4. – Pp: 477-498 236.Waldinger R. The ‘other side’of embedded ness: A case‐study of the interplay of economy and ethnicity //Ethnic and racial studies. – 1995. – Т. 18. – №. 3. – С. 555-580. 237.Weber M. The Theory of Social and Economic Organization. - N. Y.: Free Press, 1965, (1922, 1947). 238.Weber M. Economy and society: An outline of interpretive sociology. – University of California Press, 1978. 198 239.Wedeman, A. Development and corruption: the East Asian paradox. / In: Gуmez, E.T. (Ed.), Political Business in East Asia. - Routledge, London, 2002. - Pp: 34–61. 240.Wei Sh.-J. How Taxing is Corruption on International Investors? // Review of Economics and Statistics. – 2000. Vol. 82. – Pp: 1–11. 241.Weiner M. The politics of scarcity. – University of Chicago Press, 1962. 242.Welzel, C., R. Inglehart, and H.-D. Klingemann. The theory of human development: A crosscultural analysis.// European Journal of Political Research. - 2003. Vol. 42. – Pp: 341-/379. 243.Wennekers, A.R.M., N.G. Noorderhaven, G. Hofstede and A.R. Thurik Cultural and economic determinants of business ownership across countries. / in W.D. Bygrave et al. (eds), Frontiers of Entrepreneurship Research - Wellesley, MA: Babson College, 2001 – Pp: 179–90. 244.Wertheim W. F. Sociological Aspects of Corruption in Southeast Asia. / In Political corruption : readings in comparative analysis. / Ed. By Arnold J. Heidenheimer. Holt, Rinehart and Winston, 1970 (1963). 245.Willerton Jr. Patronage networks and coalition building in the Brezhnev era //Europe‐Asia Studies. – 1987. Vol. 39. №. 2. – Pp: 175-204. 246.Williams R. The problem of corruption: a conceptual and comparative analysis./ In Corruption in the developing world. Edited by Robert Williams and Robin Theobald. Cheltenham : Edward Elgar, 2000 (1976). 247.Williamson, O. The Economic Institutions of Capitalism. Firms, Markets, Relational Contracting. - New York: The Free Press, 1987. 248.Wraith R. Simkins E. Corruption in Developing Countries. - London: Allen and Unwin, 1963. 249.Wraith R. Simpkins E. Nepotism and bribery in West Africa. / In Corruption in the developing world. Edited by Robert Williams and Robin Theobald. - Cheltenham : Edward Elgar, 2000 (1964). 250.Yakovlev A. Is there a'new deal'in state-business relations in Russia? //BOFIT Online. – 2013. – №. 7. 251.Yamada G. Urban informal employment and self-employment in developing countries: theory and evidence //Economic development and cultural change. – 1996. Vol. 44. №. 2. – Pp: 289-314. 252.Yan, Y. The Culture of Guanxi in a North China Village. / The China Journal. – 1966. Vol. 35. – Pp: 1-25. 199 253.Zacharakis, A.L., Bygrave, W.D., Shepherd, D.A. Global Entrepreneurship Monitor: National Entrepreneurship Assessment: United States of America. - Kauffman Center for Entrepreneurial Leadership, Kansas City, 2000. 254.Zhan J.V. Filling the gap of formal institutions: the effects of Guanxi network on corruption in reform-era China. // Crime Law and Social Change. - 2012, Vol. 58, Iss. 2. – Pp: 93-109. 255.Zhou M. New York's Chinatown: The Socioeconomic Potential of an Urban Enclave. - Philadelphia: Temple Univ. Press, 1992. 200 Приложения: Приложение к главе 1 П.1 Причины различного понимания коррупции в разных странах Одной из основных проблем изучения коррупции является то, что это понятие не имеет единого содержания. Люди в разное время или в разных странах по-разному понимают коррупцию. Причиной тому, вопервых, являются различия в социальных нормах. Например, в Западной Африке ценности, связанные с добросовестным несением государственной службы и служением общественным интересам очень размыты. Это государств, в можно объяснить результате колониальным которого прошлым сформировалось этих негативное отношение к власти, как к чему-то насильственно насаждаемому и чуждому простому населению [McMullan, 1961]. Кроме того, разделение государственного и частного, к которому представители западных стран привыкли относиться как к данности, является лишь результатом длительного исторического развития [Wertheim, 1963]. В странах Африки, а также во многих других развивающихся государствах, эти процессы еще не завершены, поэтому люди, занимающие государственные посты в этих обществах, часто не видят ничего предосудительного в использовании служебного положения в личных целях и не воспринимают многие действия как коррупцию. Более того, во многих развивающихся странах, государственные служащие считают себя обязанными не столько выполнять свой государственный долг, сколько помогать своим менее успешным родственникам и знакомым, например, назначая их на государственную службу [Boissevain 1966; Wertheim, 1963; Wraith, Simpkins, 1964]. Многие коррупционные практики удачно вписываются в многолетние традиции обмена дарами и поддерживаются ценностями расширенной семьи, поэтому грань между традиционными действиями и коррупцией 201 очень сложно определить [Johnston, 2005; Wraith, Simpkins, 1964; Williams, 1976]. Многие из тех практик, которые не считаются коррупционными в развивающихся странах, в развитых странах посчитали бы коррупцией. Развивающиеся страны также могут отличаться между собой по закрепившимся в обществе ценностям и, следовательно, по восприятию коррупции. Основываясь на данных положениях, Хайденхаймер [Heidenheimer, 1970] предложил различать «белую», «серую» и «черную коррупцию». Под «черной» коррупцией понимаются практики, которые заслуживают наказания, как с точки зрения элит, так и согласно общественному мнению. Под понятие «серой коррупции» попадают действия, о вреде которых существуют различные мнения как среди элит, так и среди населения. Наконец, «белой коррупцией» автор называет практики, к которым большинство представителей разных социальных групп готовы относиться терпимо. Далее Хайденхаймер показывает, что в традиционных сообществах, построенных на патронажных отношениях и в современных обществах, одни и те же практики относятся к разным типам коррупции. Например, небольшие отступления от правил в пользу друзей и знакомых в традиционных системах относятся к «белой коррупции», в то время как в современных обществах они имеют «серый» оттенок. Точно также подарки чиновникам, чтобы снискать их дружеское расположение, в менее развитых обществах считаются «белой» коррупцией, а в более развитых – «черной». Отнесение тех или иных практик к коррупции также связано со спецификой законодательства [Scott, 1969]. Одни и те же практики в одних странах могут считаться вполне легальными, а в других – коррупционными. Таким образом, уровень коррупции может отражать особенности законодательных норм. 202 Определение коррупции может быть связанным с распределением власти в данном обществе. В этом случае доминирующие социальные группы навязывают остальным членам общества собственную трактовку того, что следует относить к «коррупции» и следовательно, что должно быть подвергнуто социальному осуждению и законному преследованию. Подобная возможность манипулировать содержанием данного понятия, позволяет влиятельным группам укреплять свои властные позиции [Granovetter, 2007]. П.2 Основания для классификаций коррупции В данном разделе мы предлагаем обзор существующих классификаций коррупции, которые впоследствии будут интегрированы с разработанной нами классификацией. Мы также формулируем определения рыночной и сетевой коррупции и подробно описываем эти две формы. В заключении мы соотносим разработанную нами классификацию коррупции с существующими классификациями. Существует множество оснований для выделения различных форм коррупции [ Morris, 2011]. Часто классификации коррупции основаны на количестве и характеристиках контрагентов, вступающих в коррупционные отношения. В частности выделяется трансакционная коррупция (transactional corruption) [Zhan, 2012], представляющая собой отношения обмена, в которых участвуют две и более сторон, а также аутогенная коррупция [Alatas, 1990], в которой задействован лишь один человек. Примерами аутогенной коррупции может служить расхищение чиновниками общественных фондов и мошенничество. Важным критерием выделения разных форм коррупции является институциональное местоположение акторов, участвующих в коррупционных сделках. Данная характеристика позволяет различать политическую коррупцию, в которую вовлечены представители государства и общества, и коррупцию, имеющую место лишь внутри 203 общества [Morris, 2011]. К последнему виду коррупции относятся, например, коррупционные отношения в бизнес среде. Согласно данному критерию можно выделить также более детализированные формы политической коррупции, такие как коррупция в исполнительной власти, в судебной системе, в местных органах власти, в полиции, на таможне, в ведомствах, контролирующих строительную сферу и т.д. [Morris, 2011]. Двумя часто выделяемыми формами коррупции, учитывающими институциональное местоположение контрагентов, является низовая коррупция и коррупция на высшем уровне [Nye, 1967; Morris, 2011]. В первом случае речь идет о коррупционных отношениях, в которые вовлечены президенты высокопоставленные стран, главы официальные регионов лица. Во и другие втором случае рассматриваются коррупционные отношения с рядовыми чиновниками. Данная классификация тесно пересекается с разделением на политическую и административную коррупцию [Bardhan, 2006]. Под политической коррупцией (в данном случае этот термин употребляется в более узком значении) подразумеваются коррупционные отношения в процессе принятия политических решений, в то время как административная коррупция наблюдается на стадии исполнения законов. Классификация коррупции может также базироваться на характере самого коррупционного действия. Наиболее часто выделяются крупная (gran) и мелкая (petty) коррупция [Morris, 2011]. Крупная коррупция предполагает неформальные платежи в большом размере. Под мелкой коррупцией, наоборот, имеются в виду мелкие взятки. Важным критерием, лежащим в основе классификаций коррупции, является также степень систематичности данного явления. Марк Робинзон [Robinson, 1998] выделяет три формы коррупции: 204 -случайную коррупцию, когда имеет место отклонение от норм конкретного индивида. Она является довольно редким случаем; - институциональную коррупцию, которая наблюдается внутри отдельных институтов и является следствием недостаточного контроля; -системную пронизывают все коррупцию, общество когда и коррупционные представляют отношения собой систему, работающую по определенным правилам. Ряд других авторов выделяют централизованную и децентрализованную коррупцию [Bardhan, 2006; Shleifer, Vishny, 1993]. Под централизованной коррупцией понимается ситуация, когда существует неформальная иерархия власти. Коррупционные платежи поступают сначала наверх, а потом могут перераспределяться по патронажным сетям внутри системы. Децентрализованная коррупция предполагает ситуацию, когда каждое государственное ведомство действует как самостоятельный агент, изымая свой коррупционный доход из общества. Коррупция может также отличаться по своим целям. Например, люди могут вступать в коррупционные отношения с целью личного обогащения, а также по другим мотивам, таким как политическое влияние, социальный статус, продвижение по службе, личный отдых и т.д. [Zhan, 2012]. Различают также коррупцию, обусловленную личным интересом и коррупцию, направленную на соблюдение интересов группы [Morris, 2011]. Маргарет Бир предлагает свою классификацию, основанную на мотивах, которая состоит из 4 форм коррупции [Beare, 1997]: -взятки, чтобы вести легальный бизнес; -коррупция, связанная с проведением избирательной кампании; -«защитная коррупция», предполагающая неформальные платежи, которые дают право вести нелегальный бизнес; 205 -коррупция с целью личного обогащения элит за счет общества. В основе классификации коррупции могут также лежать особенности распределения влияния между властью и обществом. Согласно этому критерию выделяют нисходящую и восходящую коррупцию [Kang, 2002; Johnston, 2005]. Top-down форма коррупции предполагает, что представители государства извлекают выгоду из общества и наживаются за счет людей. В ситуации bottom-up формы коррупции, наоборот, влиятельные группы в обществе предъявляют свои требования государству, в результате чего государство теряет способность самостоятельно принимать решения. В зависимости от особенностей распределения власти между контрагентами можно также выделить добровольную коррупцию и вымогательство [Morris, 2011; Alatas, 1990], когда человек платит взятку под давлением со стороны контрагента, обладающего властью. Ряд авторов считает коррупцию отражением определенного социально-экономического контекста. Следовательно, они выделяют различные формы коррупции в зависимости от конкретных социальноэкономических условий. Например, классификация коррупции, предложенная Джонстоном, отражает сочетание в разных странах качества институтов и гражданской активности общества [Johnston, 2005]. Классификация коррупции Канга [Kang, 2002] в свою очередь построена на вариациях в степени консолидации государства и бизнессектора. Наконец, в ряде работ классификация коррупции базируется на последствиях распространения этого феномена. Авторы выделяют интегративную и дезинтегративную коррупцию [Johnston, 1986; Morris, 1999]. Интегративная коррупция приводит к сплочению элит, либо к интеграции элит и общества. Дизинтегративная коррупция, напротив, 206 может провоцировать конфликты как внутри элит, так и между элитами и обществом. П.3. Практики сетевой коррупции Практики, относящиеся к сетевой форме коррупции, крайне разнообразны по своей структуре. В наибольшей степени понятие сетевой коррупции пересекается с понятиями «блат» и его китайским аналогом «guanxi». Одной из наиболее известных и масштабных работ, посвященных практикам «блата», является монография А. Леденевой [Ledeneva, 1998]. Автор говорит о том, что отношения блата занимают промежуточную позицию между реципрокностью и товарообменом. К теме реципрокных обменов впервые обратились антропологи. Бронислав Малиновский [Malinowski, изучая 1922], отношения на островах в Тихом океане, обнаружил социальные наличие циркулирующей системы обмена. Он заметил, что эти отношения не имеют экономической значимости, и что они призваны обеспечивать социальную солидарность. Практики блата близки к реципрокности в том, что они основаны на длительных доверительных отношениях и не предполагают моментального механизма «отдаривания». Вознаграждение за услугу никогда не обсуждается и никогда не просчитывается Однако в момент предоставления услуги. в долгосрочной перспективе реципрокные отношения, как и блат, обязательно предполагают оплату. [Mauss, 1925] . Отношения блата близки также к товарообмену. Как и при товарообмене, с помощью блата происходит обмен отчуждаемыми объектами, то есть нейтральными благами, не имеющими символического смысла, связанного с их обладателями. В отношениях блата, как при товарообмене, человек, нуждающийся в услуге, сам инициирует контакты с представителями власти. Он может выбирать: 207 обратиться ли ему к своему знакомому чиновнику с просьбой и быть ему в последствии обязанным или не делать этого [Ledeneva, 1998: 142]. В ситуации реципрокности, напротив, человек не имеет права выбора: он не может не принять навязываемый ему дар. Леденева выделяет 3 режима, в которых могут осуществляться отношения блата. Она вводит понятие режима, чтобы не строить свой анализ на таких терминах как отношения между знакомыми, между друзьями и между родственниками, которые недостаточно четко характеризуют различные ситуации. Отношения между соседями могут быть ближе, чем между родственниками, а между друзьями могут устанавливаться иерархические связи по типу руководитель- подчиненный. В режиме эквивалентности человек, оказывая услугу, рассчитывает в последствии получить от другого человека ответную услугу. В аффективном режиме участники трансакций изначально связаны дружескими отношениями. Они оказывают друг другу услуги по дружбе и могут простить отсутствие эквивалентного обмена. Наконец, режим статуса предполагает образование отношений патронклиент. В этом случае патроны контролируют клиентов и решают их проблемы. Клиенты же в качестве вознаграждения демонстрируют свою лояльность и уважение к патронам. Отношения «Guanxi», представляют собой китайский аналог советского блата и включает в себя схожий набор практик. При этом между ними существуют и некоторые различия [Ledeneva, 2008]. Практики guanxi тесно связаны с конфуцианской традицией, которая предполагала обмен дарами как ритуальное действие. Они вплетены в культуру Китая, в его традиции и ценности, в контексте которых человек рассматривается как часть более общей системы, а не как независимый индивид, действующий в собственных интересах. 208 Понятие «блат» произошло от криминального жаргона и ассоциируется с противогосударственными ценностями преступного мира. Оно имеет некую негативную коннотацию, связанную с действиями, направленными на «обман государства». В советском обществе блат считался с одной стороны антисоциальным поведением, но с другой стороны для каждого человека было делом чести оказать содействие своему другу в порядке исключения. Существует и еще одно важное различие между блатом и guanxi. В отношениях guanxi дар не может долго оставаться неоплаченным. Подобный поступок там посчитали бы крайне невоспитанным и даже бесчеловечным. Друзья с большой вероятностью отвернулись бы от нарушителя принятых в обществе этических норм. В Советском Союзе напротив люди всячески культивировали свой альтруизм, предоставляя услуги по блату, несмотря на то, что механизм отдаривания предполагался. В отличие от Китая, в нашей стране считалось в норме оплачивать услуги спустя очень длительное время, либо через третьих лиц [Ledeneva, 2008]. Наряду с такими широкими понятиями как «блат» и «guanxi», которые по своему охвату совпадают с нашим понятием сетевой коррупции, можно выделить также отдельные группы практик, которые являются составными частями сетевой коррупции. Одной из важнейших среди них являются отношения патронклиент. Как правило, под отношениями патрон-клиент понимается особый случай диадических связей, основанных на дружбе, носящей инструментальный характер. В отношениях патрон-клиент индивид с более высоким социально-экономическим статусом (патрон) использует свое влияние и ресурсы, чтобы предоставить протекцию или привилегии человеку с более низким статусом (клиент), который в свою очередь 209 оказывает патрону всяческую поддержку или услуги [Scott, 1972]. Основными характеристиками отношений патрон-клиент является: - неравномерное распределение власти между участниками трансакций; -отношения face to между face патроном и клиентом, обеспечивающие их аффективный характер; -неопределенный набор услуг, которыми могут обмениваться участники трансакций [Scott, 1972]. К сетевой коррупции также можно отнести такие явления как непотизм и кронизм, часто обозначаемые общим термином фаворитизм. Под понятие фаворитизм попадают случаи, когда члены группы оказываются в привилегированном положении перед аутсайдерами. Одной из его разновидностей является кронизм, представляющий собой понятие противоположное меритократизму. К кронизму относятся ситуации, когда, например, при назначении на государственные должности предпочтение отдается друзьям, независимо от их профессиональной квалификации. Если в тех же случаях предпочтение отдается не друзьям, а родственникам, то данное явление обозначается термином непотизм. Следует отметить, что во всех странах коррупция тесно связана с институтом посредничества, поэтому мы посчитали необходимым соотнести его с нашим разделением на рыночную и сетевую коррупцию. Наличие посредников, прежде всего, свидетельствует о существовании неких барьеров на доступ к коррупционным услугам, и, следовательно, об отклонении Принципиальным от идеального вопросом типа является то, рыночной как коррупции. устроен институт посредничества. Если решить свои проблемы с чиновниками при помощи третьих лиц может практически каждый желающий (пример: фирмы-посредники при таможне; юридические фирмы, обеспечивающие 210 посредничество при передаче неформальных платежей от предпринимателей чиновникам), то ситуация близка к рыночной форме коррупции. Если же услугами посредника могут воспользоваться только представители их ближайшего окружения, то ситуация ближе к противоположному полюсу, то есть к сетевой коррупции. В любом случае, институт посредничества в той или иной мере расширяет доступ к коррупционным услугам. Таблица 1.1 Пересечение выделенных нами форм коррупции с другими классификациями Основание для Формы Рыночная Рыночная Рыночная выделения коррупции («хищническо («свободна («эгалита е я рная государство») конкуренц контроли ия») руемая Сетевая коррупци я) Количество Трансакцион контрагентов ная X X X X X X X X Низовая X X X X На высшем X X X X X X X X X X X X Аутогенная Между государством и обществом Институциональное В обществе местоположение уровне Политическа я Администрат ивная Характер Крупная X X X коррупционных Мелкая X X X 211 действий Денежная Х Х Х Не денежная Уровень Высокий Х Х X X X Низкий X X Случайная X X Степень Институцион X X системности альная Системная Централизация X X Централизова X X X X нная Децентрализ X ованная Распределение Нисходящая влияния между Восходящая государством и Добровольна обществом я Вынужденна X X X X X X X X я Последствия Интегративна X (внутри я X элит) X (для инсайдер ов) Дезинтеграти X (отношения вная между (отношен элитами и ия между обществом) инсайдер X Х ами и аутсайдер ами) 212 Приложение к главе 2 Таблица 2.1 Социально-экономический и культурный контекст для развития рыночной и сетевой коррупции. Рыночная коррупция Баланс власти Хищническое Свободная государство конкуренция Сетевая коррупция Существенные перекосы в балансе Баланс власти власти между государством и между обществом либо в пользу государства, государством и либо в пользу общества. обществом смещен в сторону государства, однако ни одна сторона не может полностью взять верх над другой. Институты Институциональный вакуум Наличие сформировавшихся бюрократических институтов Государственное Диктаторский Слабое, Патримониальная устройство режим децентрализованное бюрократия государство, молодая демократия Антикоррупционный Слабый контроль Политические и Относительно жесткий Локальные Масштабные Стабильность Приход новых Относительно Массовый Постепенная игроков массовый, но масштабный подпитка системы экономические изменения локальный новыми людьми 213 Уровень насилия Средний/высокий Высокий Социальное Низкий Незащищенность Относительная самоощущение защищенность Статус госслужащих Таблица 2.2 Низкий «Коррупция Высокий смазывает колеса экономики» применительно к рыночной и сетевой коррупции. Функции коррупции Обеспечивает более быструю Рыночная Сетевая коррупция коррупция работу бюрократии. Позволяет обходить неэффективные формальные правила. Позволяет продвигать инновации, которые в первое время могут блокироваться за Совокупная счет количества полезность выше, Совокупная большого так как большее полезность ниже, административных барьеров. Нивелирует риски связанные с количество так как доступ к предпринимателей коррупционным экспроприацией имеют доступ к услугам ограничен коррупционным услугам. Создает дополнительную систему мотивации для людей, которые выбирают Совокупная профессию Совокупная госслужащего. полезность выше, полезность ниже, Дополнительные стимулы возникают за так как большее так как меньшее счет денежной прибавки к зарплате, либо количество людей количество людей за счет бесплатных услуг, практикуют практикуют предоставляемых бизнесменами. неформальные неформальные Первоначальное накопление капитала платежи. платежи. + + Лоббирование интересов стадии принятия законов бизнеса на 214 Предлагает относительно эффективный механизм распределения государственных + (хотя есть и субсидий и предоставления госконтрактов. противоположные - мнения) Обеспечивает неформальные рычаги контроля за соблюдением контрактных - + обязательств Стимулирует формирование плотных социальных сетей, которые в свою очередь способствуют возникновению устойчивых экономических институтов, и _ + обеспечивают защиту прав собственности в условиях неэффективной работы судебной системы. Таблица 2.3 «Коррупция засоряет колеса экономики» применительно к рыночной и сетевой коррупции. Рыночная коррупция Паралич государственного регулирования экономики Сетевая коррупция В меньшей степени, так как это «коррупция для + избранных» Ситуация В большей степени, ввиду неопределенности, высокого риска способствующая оппортунистического сокращению инвестиций поведения участников В меньшей степени коррупционных отношений и невозможности просчитать заранее коррупционные издержки Финансовая нагрузка на бизнес В меньшей степени + Сокращение экономического роста + + 215 Воспроизводство неэффективных + + + + + + формальных правил Снижает эффективность работы чиновничьего аппарата. Коррумпированные чиновники избирательно подходят гражданам, желающим получить госуслуги. Неэффективное распределение ресурсов Ограничение рыночной конкуренции, способное повлечь за собой сокращение числа рабочих мест, повышение цен на + - товары и услуги и ухудшение их качества. Неэффективность работы компаний, так как предприниматели - + постоянно сталкиваются с просьбами со стороны населения об оказании разного рода содействия. 216 Приложение к главе 3 П.1 Дополнительные источники данных Для решения задачи 2: 1. Индекс развития человеческого капитала (HDI Human Development Index), 2011, United Nations Development Program. 2. Всемирные индикаторы качества государственного управления (Worldwide Governance Indicators (WGI)), 2011, Всемирный Банк. 3. Индекс переходных экономик Бертельсманна (Bertelsmann Transformation Index), 2012, фонд Бертельсманна (Bertelsmann Foundation). 4. Индекс теневой экономики [Shneider et al. 2010]. 5. Индекс Полити IV (Polity IV), (Monty Marshall, Robert Gurr), 2011 6. База данных, составленная автором данной работы на основе материалов wikipedia, которая содержит долю последователей различных религий за ближайший доступный период с 2003 по 2012 годы. Для решения задачи 4: 1. Исследование бизнес среды и эффективности предприятий (Business Environment and Enterprise Performance Survey, BEEPS), 2009, Европейский Банк Реконструкции и Развития, Всемирный банк. 2. Индекс развития человеческого потенциала (Human Development Index), 2011, United Nations Development Programme 3. Индекс экономических свобод (Index of Economic Freedom), 2011, Heritage Foundation. Для решения задач 5-6 (данные по России): 1. Исследование бизнес среды и эффективности предприятий (Business Environment and Enterprise Performance Survey, BEEPS), 217 2002, 2005, 2009, 2012 годы, Европейский Банк Реконструкции и Развития, Всемирный банк. 2. Серия опросов руководителей предприятий в регионах РФ 2000, 2007 и 2011 годов. Опрос предприятий 2000 года был проведен профессором Тимоти Фрайем (Колумбийский университет), опросы 2007 и 2011 года представляли собой совместный проект Института Анализа Предприятий и Рынков НИУ-ВШЭ под руководством Андрея Яковлева и профессора Тимоти Фрайя. 3. Российский Мониторинг Экономического положения и здоровья населения, Высшая школа экономики, ежегодные опросы 20042013, ЗАО «Демоскоп», Центр народонаселения университета Северной Каролины в Чапел Хилле (США), Институт социологии РАН. 4. Барометр новой России (New Russia Barometer), 1998, 2000, 2001, 2003, 2005, 2009 годы, Центр по изучению государственной политики, университет Глазго (Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde Glasgow). 5. Исследования бытовой и деловой коррупции фонда «Индем» 2001, 2005 и 2010 года. 6. Опрос школьников выпускных классов, проведенный в 2001 г. Центром трудовых исследований НИУ ВШЭ в четырех регионах России: Московском, Псковском, Ростовском и Пермском. 7. Рейтинг престижности профессий ВЦИОМ 2006, 2009, 2012 годы. 8. Опрос полицейских, проведенный в конце 2011 года в рамках проекта «Неформальная экономическая деятельность полиции: сравнительный анализ трансформирующихся и развивающихся стран». 218 П.2 Формулировки вопросов, использованных для построения индексов восприятия и участия в различных формах коррупции 1.1 Некоторые люди, в силу характера своей профессиональной деятельности, положения в обществе или наличия нужных контактов, часто сталкиваются с просьбами оказать содействие и повлиять на принятие решений в пользу просителей. В целом, насколько важно в нашей стране иметь поддержку подобных людей, которые могут повлиять на принятие нужных решений в следующих ситуациях: 1) Получить хорошую работу в государственном секторе 2) Получить хорошую работу в частном секторе 3) Разрешить дело в суде по конфликту с соседом 4) Получить разрешения или другие документы, например паспорт. 5) Поступить в университет Ответы на этот вопрос для каждой ситуации имеют 5 упорядоченных вариантов ответа, от «совсем не важно» до «крайне важно». Другой вопрос звучит как: 1.2 Насколько вероятно, что вы лично прибегните к их помощи? 1) Мало вероятно ………5)Обязательно [этот вопрос относится сразу ко всем вариантам, перечисленным в (1)] 2. 1Как часто, такие люди как вы, прибегают к неформальным платежам или подаркам в следующих ситуациях? a) Взаимодействие с дорожной полицией b) Получение официальных документов от властей c) Разрешение гражданских споров d) Получение государственного образования (низшей и средней ступени) e) Получение государственного образования (высшая ступень) 219 f) Получение медицинского обслуживания в государственной системе здравоохранения. g) Получение пособий по безработице h) Получение других социальных льгот 1) Никогда……. 5) Всегда 2.2 Прибегали ли вы или кто-либо из членов вашей семьи к неформальным платежам в течении последних 12 месяцев в следующих ситуациях? (варианты ответа см.в вопросе 2). 1) Да, 0) Нет. П.3 Методология построения индексов восприятия и участия в коррупции Индексы восприятия рыночной и сетевой коррупции основаны на блоках вопросов 1.1 и 2.1. На индивидуальном уровне данные индексы были получены путем сложения баллов по всем вопросам, относящимся к пункту 1.1 (индекс восприятия сетевой коррупции) и 2.2 (Индекс восприятия рыночной коррупции). В качестве агрегированной меры рыночной и сетевой коррупции мы использовали среднее значение этих индексов по каждой стране. Для построения индексов участия в сетевой коррупции, рыночной коррупции и смешанной форме мы используем одновременно три вопроса 1.1; 1.2 и 2.2. В вопросе 2.2 о неформальных платежах мы исключаем из анализа подпункт «а» о взятках представителям дорожной полиции. Это обусловлено тем, что сотрудник дорожной полиции – это всегда незнакомый человек и с ним невозможна стратегия сетевой коррупции. В данном случае каждый человек, независимо от своих характеристик, может участвовать только в одной форме коррупции – в рыночной. Во всех остальных ситуациях, относящихся к подпунктам вопроса 2.2, респондент, в зависимости от своих ресурсов, выбирает одну из двух альтернативных стратегий . 220 Одной из методологических проблем составления индексов была сложность с выявлением респондентов, (не) использующих неформальные платежи. Как уже было сказано выше, вопрос 2.2 содержит 7 подпунктов, каждый из которых обозначает некую ситуацию, в которой возможна уплата взятки. Для целей же нашей работы необходим кумулятивный показатель, отражающий наличие/ отсутствие у респондента склонности к уплате взяток. Сконструировать данный индикатор путем сложения баллов по каждому подпункту оказалось невозможным, так как в каждом из них содержалось от 70 до 99% пропущенных значений, обусловленных вопросом-фильтром, который исключал респондентов, не сталкивавшихся с предложенными ситуациями в последние 12 месяцев. Формирование единого индекса приводило к 99% пропущенных значений. Рассматривание же каждой ситуации по отдельности не было оправдано с содержательной точки зрения. Респондент вряд ли мог считаться не коррумпированным, если он не заплатил взятку лишь в одной ситуации, и при этом мы не знаем, платил ли он взятки или нет во всех остальных 6 ситуациях. Мы предлагаем считать, что респондент не участвовал во взяточничестве, если он по всем 7 подпунктам вопроса 2.2 не дал ни одного положительного ответа и при этом дал хотя бы один отрицательный ответ. Иными словами респондент не склонен к взяткам, если в тех ситуациях, с которыми он сталкивается, он выбирает стратегию действовать по формальным правилам. Это позволяет нам с одной стороны увеличить количество наблюдений, а с другой – сохранить содержательный смысл. Возможная проблема заключается в том, что мы не можем с уверенностью сказать, как бы поступил этот респондент, если бы он столкнулся с другими ситуациями. Если у нас есть веские основания 221 полагать, что он мог заплатить взятку, мы не можем считать его не коррумпированным. С целью исключить либо подтвердить наличие данной проблемы мы провели анализ данных путем кросстабуляций. Мы выявили, что среди тех респондентов, которые не платят взятки в одной из ситуаций, 95-99% не платят их и в остальных ситуациях. При этом факт уплаты взятки в одной ситуации гораздо с меньшей вероятностью предсказывает факт уплаты взятки в другой ситуации. Таким образом, отказ от уплаты неформального платежа в той ситуации, с которой человек столкнулся, является достаточно хорошим основанием считать, что в других ситуациях он поступил бы точно также. Согласно предложенной нами методологии построения индексов, мы считаем, что респондент участвовал во взяточничестве, если он дал хотя бы один положительный ответ по 7 подпунктам вопроса 2.2. Мы строим индексы участия в рыночной и сетевой коррупции следующим образом. К участникам сетевой коррупции (NC) мы относим всех респондентов, ответивших «очень вероятно» или «обязательно» на вопрос 1.2 o вероятности использования связей. Дополнительно, мы относим в эту группу тех респондентов, кто ответил на вопрос 1.2 «вероятно», и при этом выбравших варианты «очень важно», «это главное» по более, чем трем вопросам из пяти, относящимся к пункту 1.1 (восприятие сетевой коррупции). По всем 7 подпунктам вопроса 2.2 об использовании неформальных платежей участники сетевой коррупции не должны дать ни одного положительного ответа. При этом хотя бы один ответ должен быть отрицательным. В группу MCP мы относим ответивших на вопрос 1.2 о вероятности использования личных связей «совсем не вероятно» или «мало вероятно», и при этом давших хотя бы один положительный ответ на вопрос 2.2. 222 Участниками смешанного типа коррупции (MixCP) мы считаем тех респондентов, которые отвечают на вопрос о связях также, как участники сетевой коррупции, а на вопрос о взятках – как участники рыночной коррупции. В группу uncorrupt мы относим тех, кто аналогично участникам сетевой коррупции не платит взятки, и аналогично участникам рыночной коррупции не планирует использовать связи. Построение индексов участия в разных формах коррупции может быть представлено в графическом виде следующим образом (Таблица 3.3): В работе используются также комбинации выделенных нами форм коррупции. Индикатором денежной коррупции является совокупный показатель рыночной коррупции и смешанного типа. Данный показатель необходим для обеспечения сравнения полученных нами результатов с результатами предыдущих коррупции является работ. Индикатором общего уровня совокупный показатель рыночной, сетевой и смешанной формы коррупции. Для получения агрегированных показателей мы используем страновую долю соответствующих групп респондентов. Так как выборка LITS имеет смещение по полу и возрасту в сторону женщин и более пожилых людей, которые присутствовали дома во время проведения опроса [EBRD, 2011], при расчете средних показателей по нашим индексам мы используем веса, содержащиеся в базе данных демократический вес (democratic weight), позволяющий соотнести выборочные пропорции тех или иных групп населения с соответствующими пропорциями в населении страны). П.4 Проверка валидности индексов участия и восприятия рыночной и сетевой коррупции. Для проверки валидности созданных нами индексов участия (восприятия) в рыночной, сетевой и смешанной формы коррупции, мы 223 провели корреляционный анализ между ними и другими мерами коррупции (таблица 3.4), такими как: 1) Индекс Восприятия Коррупции 2011 год, (Corruption Perception Index (CPI), Transparency International). Индекс меряет восприятие коррупции в каждой стране на основе экспертных опросов. 2) Индекс Контроля над Коррупцией 2011 год, (Control of Corruption Index (CCI), World Bank). Индекс меряет восприятие коррупции в каждой стране на основе экспертных опросов. 3) Страновая доля респондентов, предлагавших взятки 2004 год (European Social Survey, round 2). Индекс основан на опросе населения в странах Западной и Центрально-Восточной Европы. 4) Страновая доля респондентов, у которых просили взятки 2004 год (European Social Survey, round 2) Индекс основан на опросе населения в странах Западной и Центрально-Восточной Европы. Как мы видим из таблицы, коэффициент корреляции между общей коррупцией и другими индексами участия и восприятия коррупции является статистически значимым и находится в диапозоне 0.6-0.8. В целом это свидетельствует о сопоставимости наших мер коррупции с существующими индексами. Коэффициент корреляции денежной коррупции c CPI и CCI несколько падает, по сравнению с общим уровнем участия в коррупции. Это может свидетельствовать о том, что индексы восприятия хотя бы в минимальном объеме, но все же учитывают сетевую коррупцию. Напротив, коэффициенты корреляции денежной коррупции с существующими индексами участия в коррупции, которые концентрируются исключительно на неформальных платежах, заметно увеличиваются. Наиболее интересным, но при этом весьма ожидаемым результатом является то, что мы не наблюдаем значимой корреляции между нашим индексом участия в сетевой коррупции и существующими на 224 сегодняшний день индексами. Более того, коэффициент корреляции в большинстве случаев является отрицательным. Это говорит о том, что сетевая коррупция развивается в ином, отличном от других форм коррупции, социально-экономическом контексте, и что она по большей мере не учитывается при составлении современных индексов. П.5 Измерение социального статуса предпринимателя и чиновника Этот показатель мы измеряем с помощью вопроса Lits о желаемой профессии респондента: Представьте, что вы могли бы выбирать между различными профессиями. Какие бы профессии из предложенного списка вы выбрали? 1. Самозанятый 2. Работник малого частного предприятия 3. Работник крупного частного предприятия 4. Сотрудник государственной организации 5. Госслужащий Мы исходили из того, что если из всего предложенного списка респондент выбирает ту или иную работу, то она является наиболее привлекательной в его глазах и для этого респондента статус ее представителей относительно высок. Для получения агрегированных показателей, мы перекодировали данный вопрос в две дамми переменные. Первой, полученной нами переменной, является «статус чиновника (работника госсектора)», где чиновник/сотрудник госорганизации = 1, другое = 0. Мы решили объединить группы 4 и 5 в одну группу, так как представители обеих видов профессий ассоциируются у респондентов с государством и могут являться потенциальными взяткополучателями. Второй переменной является «статус предпринимателя», где самозанятый = 1, другое = 0. 225 Затем мы вычислили страновые доли респондентов, которые отмечали те или иные профессии как наиболее привлекательные. П.6 Измерение внутри и вне группового доверия Индексы внутри и вне-группового доверия были построены по методологи, описанной в работе [Delhey, Newton, Welzel, 2011] на данных Lits. Оба индекса были получены путем сложения баллов по ряду вопросов о доверии, каждый из которых имел пятибалльную шкалу от 1-полное недоверие, до 5-полное доверие. Индекс внутригруппового доверия включает в себя переменные: доверие к семье, доверие к друзьям и знакомым, доверие к соседям. Индекс внегруппового доверия включает в себя переменные: доверие к людям, которых вы видите в первый раз, доверие к людям другой национальности, доверие к людям другой религии. Таблица 3.1 Описательная статистика по вопросам, использованным для построения индексов восприятия и участия в сетевой коррупции Восприятие сетевой коррупции в следующих ситуациях: Получение хорошей работы в государственном секторе Получение хорошей работы в частном секторе Разрешение дела в суде по конфликту с соседом Кол-во наблюдений Ст. Среднее отклон. Мин. Макс. 36355 3.391 1.192 1 5 36189 3.198 1.151 1 5 35391 2.372 1.249 1 5 Получение разрешений или других документов, например паспорта. 36189 2.448 1.307 1 5 Поступление в университет 35261 2.555 1.314 1 5 Вероятность использования связей (участие) 22947 2.569 1.051 1 5 226 Таблица 3.2 Описательная статистика по вопросам, использованным для построения индексов восприятия и участия в рыночной коррупции Кол-во Ст. наблюдений Среднее отклон. Мин. Макс. Взаимодействие с дорожной полицией Восприятие Участие Получение официальных документов от властей Восприятие Участие Получение государственного образования (низшей и средней ступени) Получение государственного Восприятие образования (высшая ступень) Участие Восприятие Участие Получение других социальных льгот 1 0 5 1 36332 8608 1.721 0.166 1.074 0.372 1 0 5 1 34889 1561 1.628 0.131 1.073 0.338 1 0 5 1 36196 8955 1.657 0.147 1.108 0.354 1 0 5 1 35729 5747 1.775 0.177 1.197 0.381 1 0 5 1 37048 25112 2.246 0.237 1.354 0.425 1 0 5 1 34390 2046 1.505 0.089 0.991 0.286 1 0 5 1 34471 3446 1.525 0.095 1.003 0.294 1 0 5 1 Восприятие Участие Получение пособий по безработице 1.197 0.451 Восприятие Участие Получение медицинского обслуживания в государственной системе здравоохранения. 1.856 0.284 Восприятие Участие Разрешение гражданских споров 35985 6780 Восприятие Участие 227 Таблица 3.3 Построение индексов участия в рыночной, сетевой и смешанной форме коррупции. MCP MixCP NC Uncorrupt X X (в двух и (в двух и более более ситуациях из ситуациях из пяти) 1.Распространенность связей Очень важно, это главное пяти) 1.1 Использование личных связей Совсем не вероятно X Х Маловероятно X Х Вероятно X X Очень вероятно X X Обязательно X X нет да нет да 2. Плата взяток государственного образования (низшей и нет Минимум по одному пункту Получение да Ни по одному пункту гражданских споров нет Минимум по одному пункту Разрешение Ни по одному пункту документов от властей Минимум по одному пункту официальных Минимум по одному пункту Получение да средней ступени) 228 Получение государственного образования (высшая ступень) Получение медицинского обслуживания в государственной системе здравоохранения. Получение пособий по безработице Получение других социальных льгот Таблица 3.4 Сравнение наших индексов с существующими индексами коррупции. Участие Общая в Восприят Воспри денежна рыночно ие Смешан Чистая ятие я й рыночной ный тип сетевая сетевой Общая коррупц коррупц коррупци коррупц коррупц корруп коррупция ия ии и ии ия ции CPI 0.673*** 0.572*** 0.525*** 0.591*** 0.604*** -0.017 ns 0.418** CCI 0.720*** 0.647*** 0.593*** 0.645*** 0.687*** -0.112 ns 0.366** 0.718** 0.836*** 0.778*** 0.643** 0.877*** -0.328 ns 0.251 ns Доля предлагав 229 ших взятки Доля, у кого просили взятки 0.754*** 0.849*** 0.800*** 0.639** 0.878*** -0.384 ns 0.245 ns Приложение к главе 4 П.1 Распределение стран по различным видам рыночной и денежной коррупции В данном обзоре мы применяем разработанную нами классификацию коррупции к эмпирическим данным, классифицируя страны по различным основаниям. В фокусе нашего анализа находятся практики рыночной и денежной коррупции по двум причинам. Во- первых, рыночная коррупция, в отличие от сетевой, распространяется в различных контекстах, что позволяет разделить страны с высоким уровнем рыночной коррупции на отдельные подгруппы. Во-вторых, доступные на данный момент эмпирические показатели, характеризующие различные формы коррупции, применимы лишь к такому явлению как денежная коррупция, так как сетевая коррупция до сих пор не была предметом количественного анализа. Например, мы не располагаем количественными индикаторами, позволяющими отличать вертикальные отношения клиентелизма от горизонтальных сетевых отношений, когда происходит регулярный обмен услугами между людьми, равными по социальному статусу. В дальнейшем анализе мы будем применять лишь те элементы классификации коррупционных практик, для которых имеются доступные данные. При распределении стран по видам рыночной коррупции «свободная конкуренция» и «хищническое государство» мы будем использовать не только количественные, но и качественные данные. 230 К денежной коррупции применимо разделение на мелкую и крупную коррупцию. Чтобы классифицировать страны по данному основанию, в каждой стране мы смотрим на распределении фирм по объему финансовых средств, которые они тратят на неформальные платежи (рис. 4.1). Рис 4.1 Распределения фирм по объему финансовых средств, 30 0 0 5 10 20 % of firms 10 15 % of firms 20 25 40 которые они тратят на неформальные платежи7 0 КИРГИЗИЯ 10 20 informal payments (% of total anual sales) 30 0 10 20 30 40 informal payments (% of total anual sales) 50 УКРАИНА В первую группу, для которой более характерен первый паттерн распределения, мы отнесли все страны, где доля фирм, тратящих много денег на взятки больше или равна доле фирм, которые расходуют относительно мало средств на неформальные платежи. Во вторую группу со вторым паттерном распределения мы отнесли страны, где доля фирм с несущественными расходами на взятки значительно 7 Источник данных: исследование BEEPS (Европейский Банк Реконструкции и Развития, Всемирный Банк) 2011 года. 231 превышает долю фирм, отводящих для коррупции значимое место в своем бюджете (Таблица 4.1). Таблица 4.1: Мелкая и крупная коррупция. Разделение стран по объему расходов фирм на неформальные платежи. Группа 1 (доля фирм, тратящих много Группа 2 (доля фирм с несущественными денег на взятки больше или равна доле расходами на фирм, чьи расходы на неформальные превышает платежи относительно невелики) неформальные взятки долю значительно фирм, расходы чьи относительно велики) Азербайджан, Албания, Болгария, Армения, Белоруссия, Босния- Хорватия, Грузия, Казахстан, Косово, Герцеговина, Чехия, Венгрия, Литва, Киргизия, Латвия, Македония, Россия, Молдавия, Сербия, Словения, Таджикистан Монголия, Черногория, Польша, Румыния, Словакия, Турция, Украина. Согласно теории, государства, где существует денежная коррупция, также отличаются по характеру вынужденности коррупционных отношений (о построении индекса вынужденности см. Таблицу 4.2). К странам, где коррупция чаще принимает форму прямых вымогательств, относятся Грузия, Азербайджан, Турция, Узбекистан и Армения (рис. 4.11). К странам, где чиновники реже являются инициаторами коррупционного обмена, можно отнести Италию, Эстонию, Венгрию, Хорватию и Латвию. В странах с высокой долей рыночной коррупции8 можно наблюдать выделенные нами на теоретическом уровне группы «хищническое государство» и «свободную конкуренцию». К примерам «хищнического государства» можно отнести Азербайджан, Таджикистан, Киргизстан. В этих странах свободный доступ к коррупции осуществляется за счет 8 Учитывая сложность подробного изучения социально-экономических реалий во всех странах, где уровень рыночной коррупции может быть оценен как средний или высокий, мы проверяем нашу классификацию на примере 6 стран с наиболее высоким уровнем рыночной коррупции. Во всех этих странах рыночная коррупция преобладает над смешанной формой и сетевой коррупцией. 232 того, что правящие элиты не желают его ограничивать, пытаясь извлечь максимальный коррупционный доход из населения. Для этих стран характерно низкое качество формальных институтов госуправления. Индекс эффективности государства Всемирного Банка составляет: Азербайджан (-0.78), Таджикистан (-0.93), Киргизстан (-0.61)9. При этом во всех трех странах госуправление строится на личной власти, а ключевые позиции в политике и в экономике занимают представители определенных семей. Азербайджаном с 1993 года руководит семья Алиевых: в 1993 году лидером государства стал Гейдар Алиев, а в 2003 власть была передана его сыну Ильхаму Алиеву. Во главе Таджикистана с 1992 года стоит Эмомали Рахмонов. К этой же группе стран мы посчитали целесообразным причислить и Киргизию, являющуюся наиболее демократичной из всех новых государств Средней Азии. В отличие от других стран, в ней происходит смена власти. Первый президент Киргизии, правивший страной с 1990 года, был смещен со своего поста в 2005 году в результате кровавой Тюльпановой революции. Ему на смену пришел Курманбек Бакиев, а в 2010 руководство страной приняла на себя лидер оппозиции Роза Отунбаева. В 2010 году в Киргизии была проведена конституционная реформа, а в конце 2011 года избрано новое правительство и президент. Однако, на протяжении всех этих лет Киргизия, как и другие новые государства Средней Азии, управлялась определенными кланами. Клан Акаевых контролировал не только политику, но и наиболее прибыльные отрасли экономики, такие как алкоголь, рынок горюче-смазочных и строительных материалов. Пришедший ему на смену Бакиев начал проводить политику, направленную на усиление контроля собственного клана над ограниченными политическими и экономическими ресурсами, что в последствии стоило ему должности. На сегодняшний день 9 Индекс качества государственного управления для анализируемых нами стран принимает значения от -1.59 до 1.83 233 руководство Киргизией осуществляет президент Алмазбек Атамбаев, однако с момента его вступления в должность прошло еще недостаточно времени, чтобы проследить возможное изменение характера и объема коррупции в стране. Таким образом, общей характеристикой всех стран, которые мы относим к «хищническим государствам», является отсутствие эффективных формальных институтов госуправления, персоналистский характер власти и высокое значение кланов. Доминирующее положение в стране определенного клана обеспечивает ограниченный доступ к контролю над ресурсами и к извлечению коррупционной ренты. В этих странах элиты наделены широкими властными полномочиями, а общество изначально является подчиненной стороной. Таким образом, в ситуации хищнического государства консолидированная власть наживается на более слабом населении. Украину, Албанию и Молдову можно отнести к подгруппе государств со «свободной конкуренцией». В данном случае свободный доступ к коррупционным услугам обеспечивается за счет того, что слабое государство не может его контролировать. Также как и в первой подгруппе, формальные институты государственного управления здесь относительно малоэффективны. Индекс эффективности государства (Government Effectiveness) равен в Украине -0.82, Молдове -0.58, Албании -0.19. Однако, и авторитарный стиль правления не является характерным для этих стран. С момента основания государств и до сегодняшнего дня происходит регулярная смена политических лидеров. Уровень авторитарности власти также значительно ниже, чем в «хищнических государствах», исключая Киргизию (см. таблицу 4.3). Таблица 4.3 Степень демократичности/авторитарности политического режима (индекс polity). Свободная Polity2 Хищническое Polity2 234 конкуренция государство Албания 9 Азербайджан -7 Молдавия 8 Таджикистан -3 Украина 6 Киргизия 7 Население этих стран проявляет большую политическую активность, чем население стран первой группы (см. таблицу 4.4). Таблица 4.4 Доля людей, участвующих в массовых политических выступлениях (%) (Life in Transition II) "Свободная конкуренция" разрешенные несанкционированные демонстрации митинги Албания 24 16 Молдавия 16 16 Украина 20 15 "Хищническое государство" Киргизстан 13 7 Таджикистан 8 5 Азербайдажан 6 2 В странах, относящихся к подгруппе «свободная конкуренция», могут прослеживаться клановые черты в экономике и в политике. Однако в данном случае нельзя говорить о том, что определенная семья и узкий круг приближенных людей полностью контролирует не только политическую, но и экономическую сферу. В Молдове и в Украине существует ряд крупных предпринимателей, оказывающих активное влияние на политику. Однако у них есть существенное отличие от представителей среднеазиатских правящих кланов, владеющих привлекательными экономическими активами. Оно заключается в том, что в Молдове и Украине многие влиятельные люди сначала состоялись 235 как крупные предприниматели, и лишь потом стали участвовать в политике, а не наоборот. В качестве примера можно привести украинского миллионера Виктора Пинчука, который сначала разбогател на производстве стали, а потом начал заниматься политической деятельностью в украинском парламенте. Похожая биография у другого украинского олигарха Рината Ахметова. Свой первый миллион он заработал в 1992-1995 году на торговле углем, а на сегодняшний день он владеет контрольными пакетами акций более 100 предприятий, работающих в горно-металлургической, энергетической, телекоммуникационной и других отраслях. С 2006 по 2012 год он также был членом парламента. Наконец, примером молдавского крупного бизнесмена, занявшегося политической деятельностью, может быть бывший банкир, а ныне вице-председатель парламента Молдавии Владимир Плахотнюк. В Албании лобби крупного бизнеса в политике не столь заметно. Это может быть вызвано тем, что Албания является небольшой, слаборазвитой, аграрной страной, где в сфере бизнеса нет столь богатых влиятельных фигур. Таким образом, в странах, относящихся к подгруппе «свободная конкуренция», государственная власть является слабой во всех отношениях. В этих странах нет ни эффективных формальных государственных институтов, ни жесткой консолидированной авторитарной власти. В подобных условиях, властные элиты не могут ограничивать ни доступ людей к коррупционным услугам, ни доступ представителей государства к извлечению и перераспределению коррупционной приобретают ренты. форму В результате свободной коррупционные конкуренции, когда процессы в каждом конкретном случае более сильная сторона использует в своих целях более слабую сторону. 236 В обеих рассматриваемых нами подгруппах коррупция отличается также по своему характеру. В «хищнических государствах» в большей степени, чем в странах со «свободной конкуренцией» представлена насильственная коррупция, когда чиновники открыто вымогают взятки (Таблица 4.5). Таблица 4.5 Индекс вынужденности рыночной коррупции "Хищническое "Свободная конкуренция" государство" Молдавия 0.396 Таджикистан 0.511 Aлбания 0.406 Киргизстан Украина 0.497 Азербайджан 0.656 0.538 Следующим отличием обеих групп рыночной коррупции является то, что в большинстве стран со «свободной конкуренцией» (Украина, Молдова) расходы каждой отдельной фирмы на неформальные платежи сравнительно невелики, в то время как в «хищнических государствах» (Таджикистан, Киргизия, Азербайджан) имеется большое количество фирм, расходующих много денег на взятки (Таблица 4.1). Преобладание сравнительно небольших объемов неформальных платежей отдельных фирм может быть проявлением различных факторов. Во-первых, это может свидетельствовать о том, что властные элиты не имеют полного контроля над обществом, который позволил бы им в полной мере действовать согласно концепции «хищнического государства». Произвол властных группировок может быть ограничен за счет наличия некого минимального уровня развития институтов, более частой сменяемости элит, присутствия достаточно сильных групп интересов в обществе. Приведенные доводы помогают объяснить, почему в подгруппе стран со «свободной конкуренцией» распределение 237 фирм по объему неформальных платежей отличается от аналогичного распределения в большинстве «хищнических государствах». П.2 Данные и методология анализа факторов рыночной и сетевой коррупции на страновом уровне Переменные на макроуровне Для нашего анализа мы используем ряд переменных из межстрановых баз данных (подробнее об источниках данных см. приложение к главе 3, П.1.): 1. Уровень экономического развития (Индекс развития человеческого потенциала, Human Development Index (HDI)). 2. Качество государственных институтов. (Всемирные индикаторы качества государственного управления, Worldwide Governance Indicators (WGI)). «Эффективность правительства» (Government Effectiveness). Этот показатель отражает качество государственных услуг, эффективность государственной политики и ее применения, степень независимости государства от давления различных групп интересов. «Качество регулирования» (Regulatory Quality). Этот показатель является индикатором качества государственного регулирования частного сектора. 3. Антикоррупционный контроль. (Индекс переходных экономик Бертельсманна, Bertelsmann Transformation Данный Index). показатель основан на экспертных оценках институтов, связанных с антикоррупционной политикой и ее применением. В частности оценивается регулирование качество аудита финансирования государственных политических расходов, партий, доступ граждан и СМИ к информации, а также подотчетность чиновников 238 (декларации доходов чиновников, кодексы профессиональной этики, степень прозрачности системы госзакупок). 4. Политическая нестабильность и насилие. (Всемирные индикаторы качества государственного управления, Worldwide Governance Indicators, WGI)). Этот показатель измеряет восприятие вероятности того, что правительство лишится своих полномочий неконституционными, насильственными методами. 5. Объем теневой экономики [Shneider et al., 2010]. Измеряется процент от ВВП, приходящийся на неформальную экономику. 6. Polity 2. Авторитаризм/демократия (Индекс Полити IV, Polity IV). Этот показатель оценивает соотношение демократических и авторитарных черт политических режимов. 7. Доля протестантов. (База данных, составленная автором данной работы на основе материалов Wikipedia) 8. Социальный статус чиновников и предпринимателей (агрегированные показатели на основе Lits). Так как используемые данные ограничены только одним моментом времени, все наши гипотезы мы проверяем, сравнивая страны между собой. Ввиду недостаточного количества наблюдений на страновом уровне (N=35), мы строим простые корреляции между агрегированными показателями восприятия и участия в рыночной и сетевой (смешанной) коррупции и различными страновыми характеристиками. П.3 Данные и методология анализа факторов рыночной и сетевой коррупции на индивидуальном уровне Базой данных для анализа на индивидуальном уровне служит Lits II. Для проверки наших гипотез мы будем оценивать мультиноминальную логит-модель, где зависимой переменной является участие в коррупции. Зависимая переменная состоит из 4 категорий: не коррумпированные, рыночная коррупция, сетевая коррупция, 239 смешанный тип. В качестве базовой группы мы используем категорию 1- «не коррумпированные». Основными регрессорами являются: Пол Возраст Доход (10 балльная шкала трансформированная в 5-ти балльную) Наличие работы (дамми переменная) Наличие семьи (дамми переменная) Наличие детей (дамми переменная) Тип населенного пункта (город, сельская местность, агломерация) Образование Статус чиновника (работника госсектора) в глазах респондента (1желает быть чиновником, сотрудником государственной организации, 0-выбирает другую профессию). Склонность к риску (10 балльная шкала) Вне-групповое и внутри-групповое доверие (построение индексов см. раздел…) Географическая мобильность. Представляет собой дамми переменную: живет ли респондент всю жизнь в этом городе да=1, нет =0. Выбор группы «не коррумпированные» (uncorrupt) в качестве базовой имеет под собой теоретические основания. Мы предполагаем, что человек делает выбор между тремя парами противоположных опций: а) не участвовать в коррупции или участвовать в рыночной коррупции; б) не участвовать в коррупции или решить проблему через связи, не прибегая к взятке; в) не участвовать в коррупции или заплатить взятку через знакомых. Нас же интересует, какие факторы влияют на решение респондента отклониться от формальных правил в пользу того или иного пути нечестного решения проблемы. Использование группы 240 «uncorrupt» в качестве базовой, на наш взгляд, позволяет наилучшим образом смоделировать подобный выбор. П.4 Данные и методология анализа влияния рыночной и сетевой коррупции на предпринимательство Основной базой данных для этой части исследования послужила Lits II. Для анализа влияния рыночной и сетевой коррупции на предпринимательские инновации мы дополнительно используем «Исследование бизнес среды и эффективности предприятий» (BEEPS), проводимое совместно Всемирным банком и Европейским Банком Реконструкции и Развития. Мы анализируем данные за 2009 год для тех же 27 стран с переходной экономикой, которые входят в выборку Lits. представляет BEEPS собой опрос фирм, работающих в производственном секторе и в сфере услуг. Размер выборки составляет 1200-1800 фирм для больших экономик, 360 – для средних и 150 фирм для маленьких экономик. Количество опрошенных производственных фирм и фирм из сферы услуг пропорционально вкладу этих отраслей в ВВП страны. Фирмы со 100% государственным капиталом исключены из обследования. Выборка включает в себя разные по размеру фирмы: от самых маленьких (не более 5 работников), до крупных (10000 работников). Зависимые и основные независимые переменные Нашими основными зависимыми переменными являются: 1) предприниматель (0-не работающий, 1- самозанятый10, 2- работающий за зарплату) – база данных Lits на уровне индивидов; 2) новый продукт (1-да, 0-нет) (Внедряло ли ваше предприятие за последние три года новые продукты или сервисы?)- база данных BEEPS на уровне фирм. 10 Под самозанятыми в исследовании «Жизнь в переходный период II» имеются ввиду все лица, выполняющие работу в рамках собственного дела, а не найма. Среди них есть предприниматели, не имеющие наемных работников (за исключением членов семьи), а также предприниматели, имеющие в своем подчинении от 1 до 500 человек. 241 Основными независимыми переменными на индивидуальном уровне являются показатели участия респондента в рыночной (MCP), сетевой (NCP) и смешанной форме (MixCP) коррупции. На агрегированном уровне основные независимые переменные – это агрегированные показатели рыночной коррупции (Market corruption participants- MCP), сетевой коррупции (Network corruption participantsNCP)11, общей коррупции (General corruption participants – GCP), денежной коррупции (Monetary corruption Participants – MonetCP) . Все вышеперечисленные переменные являются мерой распространенности той или иной формы коррупции в конкретных странах. Показатели общей коррупции и денежной коррупции мы используем для обеспечения сравнения наших результатов с результатами других работ, где не проводится разделение между рыночной и сетевой коррупцией. Контрольные переменные на индивидуальном уровне. Гипотезы I1, H1 и H2 будут тестироваться на базе данных Lits. В качестве контрольных переменных на индивидуальном уровне мы используем социально-демографические характеристики респондентов. Среди них: пол (1-м, 2-ж), возраст, квадрат возраста, проживание с семьей (0,1), доход (5 балльная шкала), наличие высшего образования, тип населенного пункта (город, деревня, большой город с пригородами). Мы включаем в нашу модель в качестве контрольной переменной склонность респондентов к риску. Это обусловлено тем, что данная характеристика является неотъемлемой частью портрета предпринимателя [Liles, 1974; Brockhaus, 1980]. Кроме того, мы ожидаем, что степень включенности респондента в социальные сети 11 Мы не включаем в нашу модель в качестве независимой переменной агрегированный показатель смешанного типа коррупции, так как он сильно коррелирует с показателем рыночной коррупции (коэффициент корреляции = 0.86). Для целей нашего исследования более оправданным представляется сравнение последствий рыночной и сетевой коррупции, как двух крайних точек континуума. 242 локального сообщества может влиять на вероятность того, что он будет предпринимателем. Поэтому мы контролируем также переменную («коренной житель» (да-1; нет-0) - Живете ли вы всю жизнь в этом городе?). Гипотезы H1.1 и H2.1 будут тестироваться на базе данных BEEPS. В качестве контрольных переменных на индивидуальном уровне мы будем использовать характеристики фирм, такие как: размер населенного пункта, где расположена фирма размер фирмы является ли фирма частью крупной компании структура компании, собственников принадлежащий компании гражданам (процент данной страны, иностранным гражданам, государству). Сколько лет топ менеджер компании работает в данном секторе Сфера деятельности производство/услуги Организационная форма компании: ОАО, ООО, ПБЮЛ, партнерство, ограниченное партнерство. Возраст фирмы. Конкуренция Острота конкуренции является важной характеристикой фирмы, обуславливающей ее участие в инновационной деятельности. Ряд авторов считают, что конкуренция положительным образом влияет на инновации [Nickell, 1996; Blundell et al.1999]. Однако, наиболее конвенциальным на сегодняшний день является мнение, что между конкуренцией и инновациями существует перевернутая U – образная связь [Scherer, 1967; Aghion et al., 2005]. На начальном этапе конкуренция увеличивает инновации, но после определенного уровня конкуренция начинает замедлять инновационную активность фирм. Это 243 объясняется тем, что при слишком сильной конкуренции, менее успешные фирмы теряют стимул конкурировать с доминирующими фирмами с помощью инноваций. Мы контролируем возможную линейную и нелинейную связь между степенью конкуренции фирмы с фирмами из формального и неформального сектора. Контрольные переменные на страновом уровне Для выделения эффектов рыночной и сетевой коррупции, мы используем ряд контрольных переменных на страновом уровне. По мнению ряда авторов, степень защиты прав собственности является «костяком», на котором держатся все современные рыночные институты (North and Thomas 1973; Williamson 1987; Barzel 1997; Rodrik 2000; Acemoglu and Johnson 2005). Защищенность прав собственности имеет основополагающее значение для развития предпринимательства и инноваций, так как какие бы хорошие ни были другие институты, у людей не будет стимулов к открытию собственного дела и внедрению инноваций до тех пор, пока они не будут уверенны, что они смогут сохранить свои активы и использовать их для получения дальнейшей прибыли [De Soto, 2001; Rodrik, 2000; Harper, 2003]. В качестве показателя «защищенности прав собственности» был использован соответствующий индекс, являющийся составной частью Индекса Экономических Свобод Heritage Foundation, 2011. В индекс защищенности прав собственности вошли следующие показатели: 1. Свобода от государственного давления на судебную систему 2. Наличие коммерческого кодекса, регулирующего заключение контрактов 3. Возможность обращаться в суды других стран в случае контрактных споров 244 4. Возможность экспроприации собственности со стороны государства 5. Коррумпированность судов 6. Задержки в получении судебных решений и их исполнении 7. Гарантированная и защищенная законом частная собственность. Используемый нами индекс защищенности прав собственности тесно пересекается с показателем «верховенства закона» (rule of law). Таким образом, он также контролирует ряд негативных эффектов для предпринимательства и инноваций, связанных с несоблюдением существующих правил. Эффективная система защиты прав собственности является обязательным, но не достаточным условием для развития эффективной финансовой системы. Это объясняет необходимость дополнительно учитывать в нашей модели доступность финансирования и степень развитости инструментов кредитования. Без достаточно развитого финансового рынка многие предпринимательские идеи и инновационные проекты могут остаться неосуществленными [Gros, Steinherr, 2004]. В качестве показателя доступности финансирования мы использовали долю фирм в стране, имеющих на данный момент банковские кредиты. Эта переменная была построена путем агрегирования данных BEEPS на уровне фирм. В качестве следующей контрольной переменной мы используем налоговую нагрузку на предпринимателей, так как она уменьшает выгоду от успешных вложений [Aidis et al., 2009] и может отрицательно влиять на развитие предпринимательства и инноваций. В качестве показателя налоговой нагрузки мы использовали соответствующий подъиндекс из индекса экономических свобод Heritage Foundation, 2011. 245 Наконец, мы считаем необходимым включить в нашу модель уровень экономического развития в качестве контрольной переменной. Учитывая данный показатель, мы можем проконтролировать межстрановые отличия по целому ряду факторов, таких как, например, качество институтов, развитость рынка труда, уровень человеческого капитала и т.д. Уровень экономического благосостояние имеет неоднозначное влияние на развитие предпринимательства. Как было показано, эта зависимость может быть положительной на выборке более богатых странах, и отрицательной на выборке более бедных стран [Van Stel et al., 2005]. В ряде других работ была обнаружена отрицательная зависимость между уровнем ВВП и предпринимательской активностью на полной выборке стран [Reynolds et al. , 2003; Yamada ,1996]. Положительную связь, наблюдаемую в развитых странах, можно объяснить такими факторами как переход к сервисной экономике, дифференциация рынков, развитие информационных технологий, быстрые изменения внешнего контекста, требующие от фирм высокой адаптивной способности. обеспечивают высокие Все вышеперечисленные конкурентные преимущества для условия новых предпринимательских начинаний, что обуславливает их массовое появление [Hofstede et al., 2004; Acs, Audretsch, Evans, 1994]. В менее развитых странах работают совершенно иные механизмы стимулирования предпринимательства. Люди решают быть предпринимателями, если они в целом не удовлетворены своей жизнью, если они не могут найти устраивающую их работу в рамках существующих организаций или если открыть свое дело – это единственный способ повысить свой доход [Hofstede et al., 2004]. По этой причине предпринимательство может более активно развиваться в странах с низким уровнем экономической активности. 246 Несмотря на неоднозначное направление связи между уровнем благосостояния страны и предпринимательством, мы ожидаем, что связь с ВВП и инновационной активностью фирм будет положительной. Наши предположения основаны на том, что развитая институциональная среда и более образованное население обеспечивают более благодатную почву для развития инноваций. В качестве меры уровня экономического развития стран мы будем использовать Индекс развития человеческого потенциала, 2011 (Human Development Index (HDI)). Методология Основной методологической проблемой данного исследования является слишком маленькое количество наблюдений на агрегированном уровне, так как индексы коррупции доступны лишь по 30 странам с переходной экономикой. Таким образом, анализ на агрегированном уровне методом МНК может дать некорректные результаты. Включение страновых показателей рыночной и сетевой коррупции в уравнение на индивидуальном уровне также не представляется решением проблемы. В этом случае мы искусственным образом увеличиваем количество наблюдений, не учитывая, что наши данные кластеризованы по странам [Snijders, Bosker, 1999]. Для решения нашей задачи мы решили применить многоуровневый анализ данных (Hierarchical Linear Modeling (HLM). Во-первых, применение многоуровневого анализа, в отличие от метода МНК позволяет оценивать модели с ограниченным количеством наблюдений на агрегированном уровне. В различных работах устанавливается различный минимальный порог для выборки на втором уровне: 10 [Snijders, Bosker 1993, 1999], 30 [Maas, Hox, 2005], 20 [Snijders, Bosker, 1999]. Во-вторых, многоуровневый анализ учитывает иерархический характер данных и дает более точные оценки, не приводя к 247 искусственному увеличению многоуровневой модели наблюдений. позволяет В учитывать третьих, оценка влияние как индивидуальных факторов, так и страновых характеристик. Модель для проверки гипотезы I1 на индивидуальном уровне: Используемая база данных: Lits II. Наша зависимая переменная «предприниматель» самозанятый, 2 имеет 3 работающий категории: за 0-не зарплату. работающий, Мы 1- посчитали нецелесообразным объединять группы 0 и 2, так как нас интересует вопрос, как распространенность рыночной и сетевой коррупции влияет на вероятность респондента быть предпринимателем по сравнению с тем, что он будет работать за зарплату. Особенности зависимой переменной обуславливают наш выбор в пользу мультиноминальной многоуровневой модели. За базовую группу мы берем группу 2работающих за зарплату. Наше уравнение выглядит следующим образом: Prob[Entrepreneur(0) = 1|βj] = ϕ0ij Prob[Entrepreneur(1) = 1|βj] = ϕ1ij Prob[Entrepreneur(2) = 1|βj] = ϕ2ij = 1 - ϕ0ij - ϕ1ij log[ϕ0ij/ϕ2ij] = β0j(0) + β1j(0)*(MCP) + β2j(0)*(NCP) + β3j(0)*(MixCP)+ β4j(1)*(Individual level controls) log[ϕ1ij/ϕ2ij] = β0j(1) + β1j(1)*(MCP) + β2j(1)*(NCP) + β3j(1)*(MixCP)+ β4j(1)*(Individual level controls) Level-2 Model Для категории 0 β0(0) = γ00(0) + u0j(0) Для категории 1 β0(1) = γ00(1) + u0j(1) 248 где MCP-участник рыночной коррупции, NCP-участник сетевой коррупции, MixCP-участник смешанного типа коррупции. Модель для проверки гипотез на страновом уровне H1 и Н2: В данном случае мы добавляем в модель агрегированные показатели рыночной (MCP) и сетевой коррупции (NCP), а также контрольные переменные на агрегированном уровне. Агрегированный показатель смешанного типа коррупции (MixCP) мы не включаем в нашу модель по причине его высокой корреляции с MCP (0.891***). Учитывая ограниченность выборки на уровне стран, мы используем метод отбора (selection) контрольных переменных [Labovitz, 1965]. Мы вставляем контрольные переменные в наше уравнение поочередно. Для представления окончательных результатов мы выбираем спецификации моделей со значимыми контрольными переменными на страновом уровне. Level-1 Model Prob[Entrepreneur(0) = 1|βj] = ϕ0ij Prob[Entrepreneur(1) = 1|βj] = ϕ1ij Prob[Entrepreneur(2) = 1|βj] = ϕ2ij = 1 - ϕ0ij - ϕ1ij log[ϕ0ij/ϕ2ij] = β0j(0) + β1j(0)*(Individual level controls) log[ϕ1ij/ϕ2ij] = β0j(1) + β1j(1)*(Individual level controls) Level-2 Model Для категории 0 β0(0) = γ00(0) + γ01(0)*(MCP) + γ02(0)*(NCPj) + γ03(0)*(Country level control variable) + u0j(0) Для категории 1 β0(1) = γ00(1) + γ01(1)* (MCP) + γ02(0)*(NCPj) + γ03(0)*(Country level control variable) + u0j(1) Модель для проверки гипотез на страновом уровне Н1.1 и Н2.1 249 Sweden Italy Slovenia United Kingdom Croatia Georgia France Kosovo Bulgaria Macedonia… Estonia Serbia (Yugoslav Poland Bosnia-… Turkey Latvia Slovakia Czech Republic German… Russia Mongolia Kazakhstan Montenegro Hungary Armenia Belarus Uzbekistan Romania Lithuania Ukraine Moldova Tajikistan Albania Azerbaijan Kyrgyz Republic 0,5 0,4 0,3 0,2 0,1 0 Sweden Italy United Kingdom France Slovenia Kosovo Turkey Croatia Georgia Bosnia-Herzegovi Estonia Poland Czech Republic German Federal R Macedonia (FYROM Serbia (Yugoslav Mongolia Montenegro Armenia Latvia Slovakia Bulgaria Hungary Lithuania Belarus Moldova Kazakhstan Romania Russia Albania Uzbekistan Tajikistan Ukraine Azerbaijan Kyrgyz Republic Зависимая переменная «новый продукт» имеет вид дамми переменной, поэтому мы используем многоуровневую пробит модель следующего вида: Level-1 Model Prob(New productij=1|βj) = ϕij log[ϕij/(1 - ϕij)] = ηij ηij = β0j + β1j*(Individual level controlsij) Level-2 Model β0j = γ00 + γ01*(MCPj) + γ02*(NCPj) + γ03*(Country level control variable) + u0j Рисунки Рис. 4.2 Распределение стран по доле участников в рыночной коррупции Рис. 4.3 Распределение стран по доле участников в смешанном типе коррупции 0,35 0,3 0,25 0,2 0,15 0,1 0,05 0 250 Azerbaijan Kyrgyz Republic Albania Ukraine German Federal R Kosovo Lithuania Sweden Czech Republic Italy Romania Uzbekistan Moldova Montenegro Belarus Poland Mongolia Tajikistan Turkey Georgia France Slovenia United Kingdom Slovakia Latvia Estonia Russia Kazakhstan Bulgaria Croatia Hungary Armenia Serbia (Yugoslav Bosnia-Herzegovi Macedonia (FYROM Sweden United Kingdom Estonia German Federal R France Latvia Italy Georgia Poland Slovenia Lithuania Macedonia (FYROM Bulgaria Kosovo Croatia Serbia (Yugoslav Russia Belarus Montenegro Uzbekistan Kazakhstan Hungary Czech Republic Bosnia-Herzegovi Mongolia Romania Turkey Slovakia Ukraine Armenia Albania Tajikistan Moldova Kyrgyz Republic Azerbaijan Рис.4.4 Распределение стран по индексу восприятия рыночной коррупции 35 30 25 20 15 10 5 0 Рис.4.5 Распределение стран по доле участников в сетевой коррупции (Network Corruption). 0,45 0,4 0,35 0,3 0,25 0,2 0,15 0,1 0,05 0 251 1 0,8 0,6 0,4 0,2 0 Kyrgyz Republic Azerbaijan Tajikistan Albania Ukraine Uzbekistan Moldova Armenia Romania Kazakhstan Hungary Russia Lithuania Macedonia (FYROM Belarus Bosnia-Herzegovi Serbia (Yugoslav Bulgaria Slovakia Latvia Mongolia Montenegro Estonia Turkey Croatia Czech Republic Poland German Federal R Georgia France Slovenia United Kingdom Kosovo Italy Sweden Kyrgyz Republic Azerbaijan Tajikistan Albania Ukraine Uzbekistan Moldova Armenia Romania Kazakhstan Hungary Russia Lithuania Macedonia (FYROM Belarus Bosnia-Herzegovi Serbia (Yugoslav Bulgaria Slovakia Latvia Mongolia Montenegro Estonia Turkey Croatia Czech Republic Poland German Federal R Georgia France Slovenia United Kingdom Kosovo Italy Sweden Sweden United Kingdom Estonia Georgia German Federal R Kyrgyz Republic Moldova Poland Belarus Azerbaijan Italy Czech Republic Latvia France Lithuania Romania Tajikistan Kosovo Uzbekistan Slovenia Russia Kazakhstan Ukraine Mongolia Montenegro Turkey Albania Slovakia Armenia Hungary Macedonia (FYROM Bosnia-Herzegovi Croatia Serbia (Yugoslav Bulgaria Рис. 4.6 Распределение стран по индексу восприятия сетевой коррупции 16 14 12 10 8 6 4 2 0 Рис. 4.7 Распределение стран по количеству «не коррумпированных» респондентов 0,9 0,8 0,7 0,6 0,5 0,4 0,3 0,2 0,1 0 Рис.4.8 Структура коррупции по странам mix nc mc 252 Рис. 4.9 Разница между долей участников рыночной коррупции и долей 0,5 0,4 0,3 0,2 0,1 0 -0,1 -0,2 -0,3 -0,4 Macedonia (FYROM Bosnia-Herzegovi Croatia Serbia (Yugoslav United Kingdom Slovenia Bulgaria Georgia Estonia France Sweden Latvia Slovakia Italy Armenia Russia Hungary Kazakhstan Turkey Poland Kosovo Mongolia Czech Republic Montenegro German Federal R Belarus Uzbekistan Romania Tajikistan Moldova Lithuania Ukraine Albania Azerbaijan Kyrgyz Republic участников сетевой коррупции по странам Рис. 4.10 Рэнкинги стран по уровню денежной коррупции и общему уровню Позиция по общему уровню коррупции коррупции Sweden Kosovo Italy Great Britain Slovenia France Germany Poland Georgia Croatia Czech Rep. Turkey Montenegro Estonia Mongolia Bulgaria Serbia Bosnia&Herzegovina Belarus Macedonia Lithuania Russia Romania Armenia UzbekistanMoldova Albania Ukraine AzerbaijanTajikistan Kyrgyz rep. Позиция по уровню денежной коррупции 253 Рис. 4.11 Распределение стран по характеру насильственности коррупционных 0,9 0,8 0,7 0,6 0,5 0,4 0,3 0,2 0,1 0 Italy Estonia Hungary Croatia Latvia United Kingdom Macedonia… Mongolia Belarus Russia Czech Republic Lithuania Sweden Slovakia Poland Romania Moldova Albania Bulgaria Kazakhstan Serbia (Yugoslav Montenegro German Federal R Ukraine Tajikistan Kosovo Slovenia Kyrgyz Republic Bosnia-Herzegovi France Armenia Uzbekistan Turkey Azerbaijan Georgia действий. Таблицы Таблица 4.2 Построение индекса насильственности коррупционных отношений. Почему вы заплатили неформальную плату за услуги, которые вы должны были бы получить бесплатно? (Lits 6.05) a) Мне сказали заплатить 1 b) Я предложил плату за то, чтобы 0 решить проблему быстрее и качественнее c) Меня не просили платить, но я 0.5 знал, что предполагается неформальный платеж d) Меня не просили платить, но я 0 хотел выразить свою благодарность Страновой индекс насильственности коррупционных отношений представляет собой среднее значение данного показателя по каждой стране. 254 Таблица 4.6 Корреляции между выделенными нами формами коррупции (1) Участие в сетевой коррупции (2) Участие в рыночной коррупции (3) Участие в смешанном типе коррупции (4) Не коррумпированные (5) Восприятие рыночной коррупции (6) Восприятие сетевой коррупции 1 1 -0.61 2 -0.48 0.206 -0.43 0.55 0.89 -0.880 0.81 -0.05 3 4 5 6 1 -0.917 0.77 0.02 1 -0.770 -0.236 1 0.13 1 1 Примечание: коэффициенты выделенные жирным шрифтом значимы на 1% уровне. Все остальные коэффициенты не значимы на 10% уровне. Таблица 4.7 Корреляционный анализ рыночной и сетевой коррупции со страновыми показателями. HDI (0-низкий, 1высокий) Эффективность госуправления (2.5-низкая, 2.5высокая) Качество регулирования (2.5-низкое, 2.5высокое) Насилие и политическая нестабильность (2.5-высокая, 2.5низкая) Антикоррупционн ый контроль (1низкий, 9высокий) Размер теневой экономики (% от ВВП) Степень демократичности режима (-10автократия, 10 демократия) Восприятие рыночной коррупции Рыночная коррупция Смешанный тип коррупции Сетевая коррупция Восприяти е сетевой коррупции -0.625*** -0.631*** -0.655*** 0.116 ns -0.220 ns -0.604*** -0.584*** -0.650*** 0.092 ns -0.331* -0.465*** -0.472*** -0.582*** 0.096 ns -0.197 ns -0.449*** -0.399** -0.460*** 0.015 ns -0.173 ns -0.527*** -0.555*** -0.647*** 0.350* 0.116 ns 0.488*** 0.432** 0.573*** -0.105 ns 0.064 ns -0.422** -0.418** -0.573*** 0.171ns 0.061 ns 255 Доля последователей 0.495*** 0.407** иерархических религий Мусульмане 0.542*** 0.478*** Доля протестантов -0.402** -0.286* Доля людей, предпочитающих 0.111 ns 0.266 ns профессию предпринимателя Доля людей, предпочитающих 0.129 ns -0.07 ns профессию чиновника Примечание: *** p<0.01, ** p<0.05, * p<0.1 0.410** -0.0001 ns 0.256 ns 0.457*** -0.269 ns -0.312* 0.003 ns 0.042 ns -0.423** 0.248 ns -0.244 ns -0.217 ns -0.035 ns 0.358** 0.650*** 256 Таблица 4.8 Дескриптивная статистика по основным показателям для индексов участия и восприятия различных форм коррупции. * Доля женщин Возраст Доля респондент ов с высоким доходом Доля респондент ов с низким доходом Доля респондент ов со средним доходом Доля людей с высшим образовани ем Доля работающих людей Живущий без семьи Дети Проживающ ие всю жизнь в этом городе Город Сельская местность Крупный город с пригородам и Внутри групповое доверие Рыночная коррупция Восприятие рыночной коррупции Сетевая корруп ция Восприятие сетевой коррупции Смешанный тип коррупции Не коррумпир ованные 60 43 62 44 61 43 62 48 63 41 58 45 10 10 11 9 10 13 45 55 51 55 49 43 45 39 38 36 41 44 23 20 20 17 24 23 53 49 54 44 54 54 32 45 39 42 41 43 42 35 36 49 40 38 66 44 63 45 59 49 59 46 63 46 59 49 43 42 38 42 43 39 12 12 12 12 10 11 12.51 12.50 12.56 12.50 12.55 12.68 257 Внегрупповое доверие 8.34 Доля желающих работать предприним ателем 28 Доля желающих работать чиновником 46 Наиболее распростран енная сфера деятельност и Наименее распростран енные сферы деятельност и Здравоохр анение и социальна я работа, государств енная служба и оборона, производс тво Сельское хозяйство; сфера услуг; строительс тво 8.38 8.75 8.64 7.97 9.17 26 23 22 26 25 50 56 50 49 Здравоохра нение и социальная работа, государстве нная служба и оборона, производств о 53 Транспо рт, складск ие услуги и коммун икации; сфера услуг, сельско е хозяйст во Образовани е; здравоохра нение и социальная работа; государстве нная служба и оборона Производст во; здравоохра нение и социальная работа; гостиничны й бизнес Сельское хозяйств; сфера услуг; образовани е Образо вание; рознич ная торговл я; гостини чный бизнес Производст во; сельское хозяйство; розничная торговля Сельское хозяйство; розничная торговля; образовани е Сельское хозяйство; строительс тво; сфера услуг Государств енная служба и оборона; здравоохр анение и социальна работа; образован ие *Большинство значений данной таблицы представляют собой процентную долю представителей той или иной категории респондентов. В графе возраст представлен средний возраст для конкретной группы респондентов. Внутри и вне-групповое доверие измеряется с помощью средних значений соответствующих индексов для каждой категории респондентов. Наиболее популярные сферы занятости были выявлены путем анализа отклонений представителей изучаемых групп от среднего распределения респондентов по сферам занятости. В данной таблице представлены 3 сферы занятости для каждой группы респондентов, где были зафиксированы наибольшие положительные и наибольшие отрицательные отклонения. 258 Таблица 4.9 Причины различных форм коррупции на микро-уровне (результаты мультиноминальной логистической регрессии). Рыночная коррупция coef se Сетевая коррупция coef se Смешанный тип coef se Работающий -0.081 0.062 0.022 0.053 -0.098 0.071 Пол (1-м, 2-ж) 0.007 0.057 0.067 0.047 0.067 0.066 Возраст -0.001 0.010 -0.008 0.008 0.031** 0.012 Возраст2 0.000 0.000 -0.000 0.000 -0.000*** 0.000 Доход 2 0.148 0.107 -0.312*** 0.079 -0.165 0.110 Доход 3 0.086 0.108 -0.500*** 0.080 -0.338*** 0.112 Доход 4 -0.022 0.133 -0.406*** 0.101 -0.380*** 0.146 Доход 5 -0.408 0.337 -0.569** 0.260 0.170 0.317 -0.132** 0.063 0.084 0.051 0.051 0.071 -0.146 0.225 -0.092 0.159 0.272 0.259 -0.210* 0.126 0.073 0.092 0.176 0.146 -0.101 0.089 0.094 0.071 0.244** 0.100 -0.061 0.084 -0.055 0.071 0.058 0.095 0.050 0.085 -0.090 0.073 0.043 0.099 -0.129 0.120 -0.266** 0.105 -0.139 0.140 0.006 0.062 0.083 0.052 0.048 0.070 -0.050 0.062 -0.089* 0.051 -0.115* 0.070 0.140 0.096 0.097 0.082 -0.260** 0.117 -0.054*** 0.017 0.006 0.014 -0.030 0.019 -0.023** 0.012 -0.047*** 0.010 -0.084*** 0.013 -0.090 0.057 0.124** 0.048 0.133** 0.065 0.052*** 0.012 0.028*** 0.010 0.071*** 0.013 -0.063 0.060 -0.125** 0.050 -0.185*** 0.067 Живет без семьи да-1 Начальное образование Низшая ступень среднего образования Высшая ступень среднего образования Среднее специальное Бакалавр Магистр, ученая степень Дети до-1 года деревня мегаполис внутри-групповое доверие вне-групповое доверие Статус работы в госсекторе Склонность к риску Всю жизнь прожил в данном населенном пункте 1-да страновые дамми Pseudo R2 да да да 12% 13418 N Примечание: *** p<0.01, ** p<0.05, * p<0.1 259 Таблица 4.10 Маргинальные эффекты мультиноминальной логистической регрессии: причины различных форм коррупции на микро-уровне Не Рыночная коррумпированные коррупция 0.007 ns -0.007 ns Сетевая коррупция 0.008 ns Смешанный тип -0.007 ns Пол -0.010 ns -0.003 ns 0.009 ns 0.004 ns Возраст -0.0003 ns -0.0007 ns -0.001 ns 0.003*** Возраст в квадрате 0.00002 ns 0.00002 ns Доход 2 0.033** 0.032*** -0.053*** -0.012 ns Доход 3 0.066*** 0.035*** -0.078*** -0.022** Доход 4 0.063*** 0.020 ns -0.059*** -0.025** Доход 5 0.084* -0.038 ns -0.086** 0.040 ns Не имеет семьи 0.003 ns 0.02*** -0.017** -0.006 ns Начальное образование Низшая ступень среднего образования Высшая ступень среднего образования Среднее специальное -0.002 ns -0.033** 0.014 ns 0.020 ns -0.014 ns -0.22** 0.03 ns -0.007 ns -0.008 ns 0.023 ns 0.016 ns -0.031 ns -0.0007 ns 0.015 ns 0.008ns -0.022 ns Бакалавр Магистр, ученая степень дети -0.003 ns 0.030 ns -0.0007 ns -0.026 ns 0.035 ns 0.019 ns -0.020 ns -0.339 ns -0.011 ns -0.003 ns 0.012 ns 0.002 ns деревня 0.017* 0.0001 ns -0.010 ns -0.007 ns мегаполис внутри-групповое доверие вне-групповое доверие -0.027* 0.021** 0.028** -0.023** 0.004 ns -0.005*** 0.003 ns -0.001 ns 0.010*** 0.001 ns -0.005*** -0.006*** -0.023** -0.015** 0.022** 0.016** -0.009 0.003*** 0.001 ns 0.004*** 0.025 ns 0.001 ns -0.015* -0.012** Работающий Статус работы в госсекторе Склонность к риску Живет в этом населенном пункте всю жизнь -0.00004*** Примечание: *** p<0.01, ** p<0.05, * p<0.1 260 Таблица 4.11 Влияние индивидуальных показателей рыночной, сетевой и смешанного типа коррупции на предпринимательство (LITS) Intercept -1.234*** (0.397) Пол -0.442*** (0.063) Возраст -0.025 n.s. (0.016) Коренной житель -0.043 n.s. (0.068) Живет без семьи -0.273*** (0.076) Дети 0.097 n.s. (0.071) Доход 0.055 n.s. (0.040) Возраст2 0.0004** (0.0002) Готовность к риску 0.108 *** (0.013) Рыночная коррупция 0.268*** (0.087) Сетевая коррупция -0.091 n.s. (0.086) Смешанный тип 0.180* (0.099) Сельская местность 0.282* (0.138) Крупный город и пригороды Высшее образование 0.158 n.s. (0.121) -0.611*** (0.078) N 27 n 12 288 U0= 0.302*** U1= 0.457*** Random effects: сельская местность Примечание: *** p<0.01, ** p<0.05, * p<0.1. В скобках указаны стандартные ошибки. 261 Таблица 4.12 Влияние рыночной и сетевой коррупции на страновом уровне на предпринимательство (при контроле переменных индивидуального уровня) (LITS). HDI Model 1 Model 2 Model 3 Model 4 -7.12*** -8.367*** -7.797*** -7.170*** -8.234*** (1.980) (1.820) (1.916) (1.198) (1.837) -2.447 MCP Model 5 -0.972 n.s. -9.961*** n.s. (1.712) (3.228) (1.837) 16.629** MCP 2 (6.124) -3.508 NCP -5.415** -4.586* n.s. (2.351) (2.207) (2.556) -19.284 NCP2 n.s. (11.356) Денежная -4.597** коррупция (2.189) Денежная 6.219** коррупция2 (2.598) -18.106*** Общая коррупция (4.748) 15.644*** Общая коррупция 2 (4.152) N 27 27 27 27 27 n 12288 12288 12288 12288 12288 Random effects: сельская местность Примечание: *** p<0.01, ** p<0.05, * p<0.1. В скобках указаны стандартные ошибки. 262 Таблица 4.13 Влияние рыночной и сетевой коррупции на страновом уровне на инновации (BEEPS). Model 1 Model 2 HDI Доступность кредитования MCP Model 3 5.589** 5.649** (2.195) (2.268) 0.023** 0.024** (0.01) (0.01) -0.512 n.s. 0.770 n.s. 3.018 n.s. 3.035 n.s. (1.075) (1.602) (2.041) (2.246) -8.134** -5.346 n.s. (3.545) (4.158) -2.843** -0.455 n.s. (1.146) (1.769) MCP2 -1.869 n.s. 0.010 n.s. NCP Model 4 (1.316) (1.730) N 25 25 25 25 n 8369 8369 8369 8369 возраст фирмы, доля государства в компании Random effects: Примечание: *** p<0.01, ** p<0.05, * p<0.1. В скобках указаны стандартные ошибки. Приложение к главе 5 П.1 Данные и методология анализа тенденций коррупционных отношений в России Прежде, чем приступить непосредственно к описанию собранных нами данных, хотелось бы несколько конкретизировать предмет нашего исследования. Так как мы заинтересованы проследить динамику неформальных отношений между большинством предпринимателей и большинством госслужащих, то нас в меньшей мере интересуют отношения между небольшой группой крупных предпринимателей и высокопоставленных чиновников. крупного бизнеса, как правило, Тем более, что представители всегда лично знакомы с представителями власти, поэтому ситуация рыночной коррупции практически полностью исключена. Кроме того, характер неформальных отношений между крупным бизнесом и властью не является 263 определяющим фактором для делового климата в стране. Гораздо в большей степени он зависит о того, какую коррупционную стратегию избирают большинство предпринимателей и чиновников. Исходя из этих соображений, мы решили сфокусироваться на низовом уровне, и исключить крупный бизнес из нашего анализа. Для анализа неформальных отношений между чиновниками и предпринимателями в России, прежде всего, были использованы неформализованные интервью с предпринимателями. В качестве респондентов выступили владельцы малого и среднего бизнеса в Москве, Московской области и Нижнем Новгороде. К малому бизнесу были отнесены предприятия с численностью работников не более 100 человек и годовой выручкой не более 400 млн рублей. К среднему бизнесу были отнесены компании, в которых работают не более 250 человек и чья выручка не превышает 1 млрд рублей в год. Мы отбирали следующие категории предпринимателей: –предприниматели, вступающие в неформальные отношения с представителями государства; –предприниматели, не вступающие в неформальные отношения с представителями государства; –предприниматели, пострадавшие от неформальных отношений с представителями государства; –предприниматели, чьи ближайшие родственники работают в органах власти; –бывшие представители государства, организовавшие свой бизнес. Интервью были проведены в 2011 г. В них представлены такие сферы бизнеса, как ресторанный бизнес розничная и оптовая торговля (9 интервью), (1 интервью), услуги по обслуживанию автомобилей (1 интервью), арендный бизнес (1 интервью), производство промышленного оборудования (1 интервью) и продуктов питания 264 (1 интервью). Всего были собраны 14 интервью. Из них два интервью были проведены с представителями среднего бизнеса и 12 — с владельцами малых предприятий. В Москве и Московской области были проведены 13 интервью; в Нижнем Новгороде — одно. Длительность интервью составляла от полутора до шести часов. Для данного проведенных в исследования рамках мы проекта также использовали «Неформальная серию экономическая деятельность полиции: сравнительный анализ трансформирующихся и развивающихся стран» неформализованных интервью с полицейскими. В выборку представители вошли действующие различных и находящимися подразделений полиции. в отставке Всего были проведены 13 интервью в Москве, Московской области и Красноярске в 2009–2011 годах. Длительность интервью составляла от одного часа до трех. Для исследования общей динамики в коррупционных отношениях между властью и малым и средним бизнесом, а также для объяснения ее причин, мы использовали доступные социологические исследования по России, а также межстрановые базы данных (см. их список в приложении к главе 3, П.1). К сожалению, мы не располагаем столь детальными количественными данными по России, которые позволили бы не только проследить динамику, но и сконструировать индикаторы чистых видов рыночной и сетевой коррупции, очищенных от смешанного типа. Впрочем, в данном случае это не является принципиальной проблемой, так как на этом этапе мы не ставим перед собой задачи сопоставления факторов и последствий рыночной и сетевой коррупции, а планируем лишь выявить изменения коррупционных отношений во времени. При изучении рыночной коррупции мы будем ориентироваться на денежную коррупцию, которая включает в себя как рыночную форму, 265 так и смешанный тип. Подобный подход нам кажется оправданным, так как, согласно результатам нашего межстранового исследования, на макро-уровне эти два типа коррупции сильно коррелируют друг с другом. Изменения в сетевой коррупции будут исследованы на основе ряда индикаторов, указывающих на укрепление (ослабление) личных партнерских отношений между чиновниками и предпринимателями, а также на важность связей с представителями властей для ведения бизнеса. Методология В данной работе мы анализируем в первую очередь динамику частотных распределений по различным показателям, что позволяет нам выявить некие тенденции. Регрессионный анализ мы применяем лишь для исследования влияния характеристик, являющихся индикаторами принадлежности фирмы к кругу инсайдеров, на вероятность внедрения фирмой новой продукции. Целью данного анализа, эмпирической основой для которого послужил опрос руководителей российских предприятий (см. задачи 5-6, п.2 в списке источников количественных данных, приложение к главе 3, П.1 ), является выявить наличие (отсутствие) разделения фирм на инсайдеров и аутсайдеров в 2000, 2007 и 2011 годах. На первом этапе мы выделяем некие индикаторы принадлежности фирмы к кругу инсайдеров. Мы выбирали переменные, которые можно было проследить на протяжении всех трех периодов (2000, 2007 и 2011 годы), ориентируясь (но не полностью повторяя их) при этом на индикаторы принадлежности к кругу инсайдеров, обозначенные в работах Фрайя, Яковлева и Ясина [Frye, Yakovlev, Yasin, 2009], а также . К ним относятся: 1. Доля государства в структуре собственности компании 266 2. Рассчитывает ли респондент выиграть в суде против представителей органов власти? 3. Получение финансовой или организационной помощи от органов власти. 4. Влияние органов власти на деятельность компании Затем мы смотрим, как эти характеристики влияют на вероятность фирмы внедрять новый продукт. Мы выбрали именно эту зависимую переменную потому, что в России инновационная деятельность требует большого количества лицензий, разрешений и согласований с чиновниками. По этой причине в ситуации распространенной сетевой коррупции именно фирмы-инсайдеры должны иметь привилегированный доступ к инновационной деятельности. В ситуации распространенной рыночной коррупции характеристики принадлежности к кругу инсайдеров не должны влиять на вероятность внедрения новых продуктов. Мы оцениваем пробит модели за все три года опросов, где зависимой переменной является освоение предприятием новой продукции (новых видов деятельности) за последние два года (1-да, 0нет), а независимыми – индикаторы принадлежности к кругу инсайдеров. Мы контролируем сферу деятельности, размер, год основания, новое/приватизированное предприятие, доля государства в структуре собственности (используется как в качестве объясняющей, так и в качестве контрольной), входит ли компания в состав более крупного предприятия/объединения. 267 Таблицы Таблица 5.1 Изменения объема рыночной коррупции (в процентных пунктах)12 2002 2005 2009 2012 Доля фирм, платящих взятки -2 (-11) +38 (+41) -69 (-45) Доля фирм, расходующих на взятки более 1% от годовых продаж 0.89 (ns) +38 (+27) -57 (-27) Средний процент от годовых продаж, уходящий на взятки -0.5 (ns) +4 (+3) +3 (+6) Источник: Расчеты автора на данных BEEPS по России Таблица 5.2 Сокращение рыночной коррупции в России (% от общего количества опрошенных фирм) Доля фирм, платящих взятки Доля фирм, расходующих на взятки более 1% Средний процент от годовых продаж, уходящий на взятки Доля фирм, которые не считают коррупцию препятствием вообще, или считают ее малым препятствием 2002 2005 2009 2012 62 59.89 98.77 28.9 24.83 25.72 63.78 6.8 2.307 1.785 6.175 8.888 71 61 34 54 *Источник данных: BEEPS по России. В таблице представлены показатели, не скорректированные на разницу в выборках за разные годы. Данные за 2009 год приводятся лишь для информации, так как они не являются информативными ввиду большого количества пропущенных значений по данному вопросу за 2009 год (83%). 12 В данной таблице представлены изменения в процентах (процентных пунктах), произошедшие на конкретных временных отрезках по выделенным показателям. Учитывая, что выборка BEEPS в разные годы несколько отличалась (по общему количеству наблюдений, по доле представленности малых фирм и т.д.), в скобках мы приводим скорректированные путем регрессионного анализа показатели. Мы проводим корректировку на те переменные, которые в случае различий в выборках могли оказать влияние на индикаторы коррупции. Среди них: размер фирмы, возраст фирмы, структура собственности бизнеса (доля национальных частных владельцев, иностранных владельцев, государства), способ образования фирмы (была ли она изначально организована частными лицами, находилась ли в собственности государства, была ли она приватизирована), занимается ли фирма экспортом и инвестирует ли она в собственное развитие (последние два показателя являются индикаторами успешности фирмы, что может влиять на ее участии во взяточничестве). Данные за 2009 мало информативны, так как число пропущенных значений за этот период равно 83%. Мы приводим их лишь для информации, предлагая сравнивать 2012 год с 2002 г. и 2005 г. 268 Таблица 5.3 Доля малых и средних фирм, считающих коррупцию серьезной проблемой. 2000 2007 2011 малый бизнес 29.95 41.88 28.16 средний бизнес 25.69 31.7 28.02 *Расчеты автора на основе данных Института Анализа Предприятий и Рынков совместно с профессором Тимоти Фрайем. Таблица 5.4 Коррупционные стратегии фирм (2011 год) % Таможенные органы фирм Используют личные связи в госорганах не прибегая к взяткам Прибегают к взяткам 6.8 7.38 Налоговая инспекция Используют личные связи в госорганах не прибегая к взяткам Прибегают к взяткам 10.49 7.57 Федеральные надзорные органы и службы Используют личные связи в госорганах, не прибегая к взяткам 16.5 Прибегают к взяткам 8.54 ФАС Используют личные связи в госорганах, не прибегая к взяткам Прибегают к взяткам 10.49 5.24 Полиция Используют личные связи в госорганах, не прибегая к 15.15 269 взяткам Прибегают к взяткам 7.38 *Расчеты автора на основе данных Института Анализа Предприятий и Рынков совместно с профессором Тимоти Фрайем, опрос 2011 года. Таблица 5.5 Рост доли компаний, получающих финансовую и организационную поддержку от государства. Финансовая поддержка Финансовая от поддержка Организационная от поддержка Организационная от поддержка региональных местных региональных властей. властей властей 2008-2009 3% 3% 2% 5% 2011 5% 5% 3% 7% от местных властей * Источник: Институт Анализа Предприятий и Рынков совместно с профессором Тимоти Фрайем.13 Таблица 5.6 Отсутствие поддержки со стороны областных и городских органов власти как препятствием для развития бизнеса (5-ти балльная шкала). 2000 2.73 2007 3.11 2011 2.59 * Источник: Институт Анализа Предприятий и Рынков совместно с профессором Тимоти Фрайем Таблица 5.7 Доля компаний, которые никогда не согласовывают ключевые решения с органами власти: 2007 2011 61% 57% с федеральными органами власти 13 В данном случае каждому предпринимателю задавалось 2 вопроса: получаете ли вы финансовую и организационную поддержку от властей? Получали ли вы финансовую и организационную поддержку от властей в 2008-2009 годах? Таким образом, мы можем проследить, как изменился объем финансовой и организационной поддержки со стороны властей на одной и той же выборке предприятий. 270 с региональными органами власти 44% 33% с местными органами власти 39% 15% * Источник: Институт Анализа Предприятий и Рынков совместно с профессором Тимоти Фрайем. Таблица 5.8 Процент малых и средних фирм, имеющих долю государства. 2000 5% 2007 2% 2011 4% * Источник: Институт Анализа Предприятий и Рынков совместно с профессором Тимоти Фрайем. Таблица 5.9 Влияние принадлежности к кругу инсайдеров на вероятность внедрения фирмой новых продуктов. 2000 Доля государства федеральный фонд имущества 0.21 n.s.(0.332) Региональный фонд имущества -1.007*** (0. 324) Органы местного самоуправления -0.009 n.s. (0.359) Рассчитываете ли вы выиграть в суде -0.247 ** (0.115) Против федеральных органов власти Против региональных органов власти Против муниципальных органов власти Помощь федеральных органов власти -0.642 n.s.(0.499) Помощь региональных органов власти 0.458 n.s. (0.36) Помощь местных органов власти 0.126 n.s.(0.265) Влияние органов власти на деятельность вашего предприятия федеральные органы власти -.016 n.s. (0.037) региональные органы власти -.011 n.s. (0.044) местные органы власти -.027 n.s.( .037) 2007 Доля государства 271 федеральный фонд имущества -.077 n.s ( .404) Региональный фонд имущества -.879 n.s. ( .583) Органы местного самоуправления ' -.874 n.s.( .904) Рассчитываете ли вы выиграть в суде Против федеральных органов власти .391** (.196) Против региональных органов власти -.319 ( .212) Против муниципальных органов власти .173 ( .158) Финансовая помощь федеральных органов власти Финансовая помощь региональных органов власти 0.561 (0.402) Финансовая помощь местных органов власти 0.010 (0.365) Организационная помощь федеральных органов власти Организационная помощь региональных органов власти -0.037(0.310) Организационная помощь местных органов власти 0.577* (0.307) Влияние органов власти на деятельность вашего предприятия федеральные органы власти .323* ( .193) региональные органы власти ' -.275 ( .226) местные органы власти .3005 ( .203) 2011 Доля государства -0.062 (0.243) Рассчитываете ли вы выиграть в суде по мелкому делу Против федеральных органов власти .066 ( .125) Против региональных органов власти -.151 ( .125) Против муниципальных органов власти .248*** ( .086) Рассчитываете ли вы выиграть в суде по крупному делу Против федеральных органов власти .044 (.133) Против региональных органов власти -.090 ( .129) Против муниципальных органов власти .182** ( .084) 272 Финансова помощь федеральных органов власти .231 ( .359) Финансовая помощь региональных органов власти .074 (.288) Финансовая помощь местных органов власти .376 ( .260) Организационая помощь федеральных органов власти .210 ( .402) Организационная помощь региональных органов власти -.133 ( .294) Организационная помощь местных органов власти .563*** ( .197) Согласовывает ли ваше предприятие свои решения с органами власти? 0.282*( 0.147) Согласовывает ли ваше предприятие свои решения с органами власти? федеральные органы власти 0.918***(0.346) региональные органы власти -0.783***(0.238) местные органы власти 0.485**(0.213) Таблица 5.10 Характеристики рынка бытовой коррупции в динамике* Характеристика 2001 2005 2010 Охват коррупции, % 50.4 54.9 51.0 Риск коррупции, % 25.7 35.0 28.9 Спрос на 74.7 53.2 47.3 1.19 0.882 0.761 1817 2780 5285 коррупции коррупцию (готовность давать взятку), % Интенсивность коррупции (среднее число взяток в год для дающих взятки) Средний размер взятки для дающих взятки, руб 273 Доля средней взятки 121 92 93 2162 2452 4022 144 81 70 84750 129003 164221 0.95 0.60 0.42 в величине прожиточного минимума, % Среднегодовой взнос одного взяткодателя, руб. Доля среднегодового коррупционного взноса в величине прожиточного минимума, % Годовой объем рынка бытовой коррупции, млн руб. Годовой объем рынка бытовой коррупции отнесенный к ВВП, % * Источник данных: Российская коррупция: уровень, структура, динамика, 2013 Охват коррупции — доля граждан, попадавших хотя бы один раз в жизни в коррупционную ситуацию, независимо от исхода: дали они взятку или нет. Риск коррупции — доля случаев попадания в коррупционную ситуацию, когда гражданин сталкивается с государством в связи с той или иной своей проблемой. Риск коррупции может рассматриваться как индикатор интенсивности коррупционного давления власти на граждан. Спрос на коррупцию (готовность давать взятку) — доля случаев, когда средний гражданин дает взятку, оказавшись в коррупционной ситуации. Спрос на коррупцию может рассматриваться в качестве индикатора готовности граждан прибегнуть к коррупции как средству решения своих проблем или готовности поддаться коррупционному давлению со стороны чиновников. Интенсивность коррупции — среднее число взяток в год, приходящихся на одного произвольного взяткодателя в этом году. Средний размер взятки — средний размер взятки на одну произвольную коррупционную сделку в этом году. Среднегодовой взнос — средние годовые затраты одного произвольного взяткодателя в данном году. Определяется как произведение интенсивности коррупции на среднюю взятку. Годовой объем рынка — оценка (снизу) общего оборота коррупционного рынка, сумма всех взяток, выплачиваемых всеми взяткодателями в течение года. 274 Таблица 5.11 Изменение субъективного статуса чиновника 2004 6.137931 2005 6.182692 2006 6.276596 2007 6.350993 2008 6.233533 2009 6.393103 2010 6.440816 2011 6.438163 2012 6.62623 2013 7 Источник данных: РЛМС. Динамика средних значений для представителей отрасли «государственное управление» по вопросу: И ещё одна лестница из 9 ступеней, где на нижней ступени находятся люди, которых совсем не уважают, а на высшей - те, кого очень уважают. На какой из девяти ступеней находитесь сегодня Вы лично? Таблица 5.12 Доля респондентов, считающих профессию чиновника престижной 2001 2006 2009 2012 1.50% 7% 6% 6% Источники данных: 1) Опрос школьников выпускных классов, проведенный в 2001 г. Центром трудовых исследований НИУ ВШЭ в четырех регионах России: Московском, Псковском, Ростовском и Пермском. 2) Рейтинг престижности профессий ВЦИОМ 2006, 2009, 2012 годы. Мы посчитали возможным сравнивать данные опросов школьников с данными опросов всего населения потому, что согласно литературе престижность профессий очень слабо зависит от особенностей выборки (Руднев, 2008). Таблица 5.13 Изменение социального статуса профессии предпринимателя Январь 1998 2000 6.44 6.16 Апрель 2000 5.77 2001 2003 5.5 5.43 Источник данных: New Russia Barometer. Динамика средних значений для профессии предпринимателя по вопросу: Некоторые люди занимают высокие позиции в обществе, а некоторые, наоборот, имеют низкий социальный статус. Охарактеризуйте свою позицию в обществе по 10-ти балльной шкале: 1-самый высокий статус, 10-самый низкий. 275 Таблица 5.14 Динамика социального доверия Январь Апрель 2000 2000 2001 2003 2005 2009 0.352 0.415 0.474 0.666 3.782 4.062 4.107 4.168 Доверие знакомым людям (внутри-групповое доверие) Доверие большинству людей (вне-групповое доверие) 4.785 4.985 *Источник данных: New Russia Barometer 276
