Интеллектуализация экономики как закономерность социально
advertisement
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №2, 2008 Б. В. Салихов, Б. А. Нейматова Интеллектуализация экономики как закономерность социальноэкономического развития Исследование интеллектуального капитала как объективного социально-экономического явления не может осуществляться «анклавно», вне рамок общего контекста хозяйственных закономерных преобразований. Если изначально предположить, что интеллектуальный капитал представляет собой некую ценность, или благо, сознательно и целенаправленно используемое для создания других благ (существо как такового «капитала» состоит именно в способности создавать новые ценности), то интеллектуальный капитал должен закономерно представлять собой частный случай как такового явления интеллектуального в современной экономике. Но как теоретически «произрастает» данное явление, что следует считать его онтологической основой и как эта основа функционально «артикулируется» в рассматриваемый капитал. Другими словами, нельзя ли в принципе обойтись такими явлениями и отражающими их понятиями, как «человеческий капитал», «рабочая сила», «трудовой капитал» и, наконец, «умственный капитал», если иметь в виду мультипликацию роли и значения нового знания в современном воспроизводственном процессе? Отмеченные, а также связанные с ними многие другие вопросы нацеливают на необходимость детального рассмотрения формирующихся социально-экономических и иных обобщающих инноваций, характеризующих внутреннюю логику и направленность развития системы современных хозяйственных отношений. Каковы же эти новые тенденции и особенности динамики сегодняшних социальных и экономических реалий? Важнейшей особенностью современного этапа развития наиболее прогрессивных экономических систем ряда стран является их вступление в постиндустриальную стадию хозяйственного бытия. Сегодня постиндустриальный вектор экономического развития присущ далеко не каждой стране, однако речь идет не столько о сформировавшейся реальности для меньшинства стан, сколько о вызревающей имманентности, или «вещи в себе» для большинства, а в перспективе – для всех национальных государств. Не является исключением и наша страна, экономика которой являет собой яркую демонстрацию «двойного» переходного процесса. С одной стороны, в отечественном хозяйстве осуществляется формирование конкурентно-рыночной экономики, основанной на аксиоматике неоклассических представлений и концепций современного хозяйствования. С другой стороны, все более отчетливо предстает процесс становления основ новой экономики, основанной отнюдь не на традиционных постулатах свободного рынка. Более того, сущностные аспекты и характеристики неоклассической и в целом рыночной исследовательской программы имеют к логико-гносеологическому анализу этой новой экономики весьма условное, почти «явленческое» отношение. Содержательные характеристики этой новой, или постиндустриальной экономики хорошо известны. Интегрально они сводятся к неуклонно возрастающей роли и значению человека в современном Салихов Борис Варисович, доктор экономических наук, профессор, руководитель научной школы: «Интеллектуальная собственность в системе социально-экономических отношений». Нейматова Белла Асельдеровна, кандидат экономических наук, докторант Московского государственного университета дизайна и технологии. 66 ЭКОНОМИКА СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ экономическом пространстве, что, по сути, и определяет новое качество как такового хозяйствования1. Конституирующим признаком постиндустриализма является не смена приоритетов (сфера материального производства «уступает» место сфере нематериального производства) и не «превращение» информации в самостоятельный «фактор производства», или производительную всеобщую силу, а то, что в третьем тысячелетии отчетливо обозначена качественно новая роль человека в современном хозяйственном процессе. Постиндустриализм – это то, что наступает «после экономического индустриализма». Трудно не согласиться с теми исследователями, которые обоснованно считают, что после экономического индустриализма, в рамках которого человек представляет собой средство решения хозяйственных задач, наступает эпоха «экономического гуманизма», в рамках которого человек объективно превращается еще и в цель созидательного процесса. В частности, ученые подчеркивают то обстоятельство, что «… превращение человека, одновременно, в цель и основное созидательное средство современного производства нацеливает на качественно иное, чем прежде, восприятие и трактовку социально-экономического пространства. Прежде всего, как уже было отмечено, противоречие между производством и потреблением может разрешаться без участия «внешних» факторов, а на основе имманентных сил человека, выступающего одновременно, как потребляющая и как созидающая личность. Данное обстоятельство позволяет утверждать, что в самой системе современных социально-экономических отношений, одним из субъектов которых является государство, заключены внутренние механизмы «самонастройки» и социально ориентированного разрешения существующих и воспроизводящихся противоречий. … Здесь человеческое развитие «экономически сущностно» идентифицируется с воспроизводственным процессом в целом»2. Отсюда следует, что теперь в социально-экономическом пространстве действуют не «атомистические» индивиды, а множество личностей, выступающих одновременно, как потребители и как производители, заинтересованные не только в своих доходах и конечных потребительских благах, но и в сохранности и развитии производства как такового. В свете сказанного, важно подчеркнуть то обстоятельство, что не потому актуализируется экономический антропоцентризм, что формируется постиндустриальная система социально-экономических отношений, а, напротив, сама хозяйственная постиндустриальная система конституируется лишь постольку, поскольку объективируется перманентно растущая роль и значение человека в современной экономике. Несмотря на «существенность» всякого «явления», последнее, тем не менее, не может возникнуть раньше, чем будет обеспечено «созревание» самого существа, то есть пока не сформируется новая роль человека в экономическом пространстве. Другими словами, «генотип» экономического антропоцентризма, присущий любой экономике, ибо в любой экономической системе основным фактором производства являются люди, должен себя реализовать в факте реально «очеловеченной» экономики. Только после этой онтологической реальности образуется бытийность в форме идеального вывода о возникновении «после индустриальной» экономики. Можно сказать, что постиндустриальная социально-экономическая система начинает свое реальное функционирование там и тогда, где и когда всестороннее развитие человека становится основным фактором экономического роста и расширенного воспроизводства. Справедливости ради следует отметить, что положения и выводы, связанные с экономическим антропоцентризмом как ключевым фактором и признаком постиндустриальной экономики, с некоторых пор бытуют в современной экономической литературе. Таким образом, «антропоцентризм» становится не столько потребностью производства жизненных благ, сколько императивом сохранности человечества как такового»3. Отмечается также, что устойчивое социально-экономическое развитие «… антропоцентрично (в центре находится человек), так как его цель улучшить качество человеческой жизни; оно основано на природосбережении, так как обусловлено потребностью ценить способность природы предоставлять ресурсы и средства («услуги») жизнеобеспечения. При таком подходе устойчивое развитие означает улучшение качества человеческой жизни и жизнь в пределах несущей способности жизнеподдерживающих экосистем»4. С приведенными положениями, по сути, нельзя не согласиться, однако в свете 1 Попутно отметим, что существующие трактовки постиндустриальной экономики как экономики информационной, основанной на знаниях, не раскрывают существа проблемы. Дело в том, что любая экономика (доиндустриальная, индустриальная и постиндустриальная) всегда была, есть и будет информационной, равно как и основанной на знаниях. В данном контексте дискутировать можно лишь о широте информационного «охвата» экономических агентов, о глубине соответствующих знаний и их адекватности «диалектике вещей», но не о том, была или не была экономика неинформационной когда-нибудь в принципе. Здесь едва ли убедительными являются и доводы в пользу количественного преобладания информационного сектора экономики, а также мультипликативный рост сферы услуг и ряд других «новых явлений» современного «постиндустриального» хозяйствования. Во-первых, от всего этого мир вещественных жизненных благ вовсе не становится меньше, а, напротив, ускоренно видоизменяется и растет в своих объемах. Во-вторых, как показывает анализ хозяйственной практики, интенсификация информационного пространства есть не самоцель, а не более чем элемент общего инструментального механизма, который предназначен для «ноосферизации» именно сферы материального, или «вещного» производства. 2 «Антропологическая» сущность предмета современной экономической теории: онтологические и гносеологические аспекты // Материалы Ломоносовских чтений экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова за 2005-2006 гг.: Методология экономической науки и методика преподавания экономической теории: Часть 1. Монография. – М.: Грант Виктория ТК, 2006. - С. 65. 3 Основы экономической теории человеческого капитала: Методологические и институциональные аспекты: Монография. – Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ , 2007. - С. 11. 4 Социум XXI века: рынок, фирма, человек в информационном обществе. – М.: Экономический факультет, ТЕИС, 1998. - С. 254. 67 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №2, 2008 изложенных ранее обстоятельств и процитированных умозаключений необходимо сделать ряд теоретикометодологических выводов. Во-первых, недостаточно полно рассмотрена система новых хозяйственных противоречий, разрешение которых определяет логику и направленность развития социально-экономической «материи». Первое противоречие заключается в том, что в системе «вещественный капитал – человеческий капитал» именно человеческие актуализированные созидательные силы как-то «незаметно» приобрели критическое значение в общей хозяйственной деятельности. Теперь едва ли правильно говорить о «продолжающемся подчинении труда капиталу», поскольку наметился не на словах, а на деле приоритет социально-экономических отношений над отношениями технико-экономическими. И сегодня должны быть признаны, как минимум, две онтологические и гносеологические реальности. С одной стороны, «труд», рассматриваемый как фактор производства, правильнее позиционировать как самостоятельный, именно человеческий капитал. С другой стороны, его критический характер состоит в том, что теперь он подчиняет себе вещественный капитал, или так называемый «основной» капитал, если следовать традиционной терминологии. Между тем, новое качество противоречия между человеческим капиталом и вещественным капиталом в рамках современного воспроизводственного процесса, по сути, никак не отражается на господствующей современной социально-экономической теории, которая по-прежнему методологически основывается на аксиоматике учений и школ позапрошлого и частично прошлого столетия. Однако известно, что ни одна из ранее разработанных теоретико-методологических программ не имела в своем «жестком ядре» созидательность человеческих сил и способностей как базовый императив хозяйственного бытия. И это вполне оправданно, поскольку классические, неоклассические, марксистские, постмарксистские, кейнсианские, посткейнсианские, либеральные и другие концепции и теоретические направления априори не рассматривали человека, одновременно, как цель и средство созидательного процесса. Таким образом, на основе онтологического, или производственного противоречия между вещественным и человеческим капиталом объективно формируется и углубляется важнейшее гносеологическое противоречие: между существующей теоретико-методологической исследовательской программой, ориентированной на индустриальные отношения хозяйствования, с одной стороны, и императивно необходимой и востребованной качественно новой теорией и методологией исследования социально-экономической «материи» постиндустриализма, - с другой стороны. Второе противоречие связано с динамикой природно-ресурсного пространства и формируется в системе «человеческий капитал – природный капитал». Понятно, что в политико-экономическом смысле речь идет об отношениях между хозяйственными агентами в сфере производительного использования актуализированного вещества природы, что имманентно индустриальной экономике, но и отнюдь не отрицается системой постиндустриальных отношений. Острота этого противопоставления увязывается непосредственно с нарастающим использованием невоспроизводимого вещества природы и, прежде всего, энергии, получаемой из данного вещества. Это обстоятельство принимает критические «оттенки» в современной отечественной экономике, которая, с «легкой руки» либерально-бюрократических реформаторов по-прежнему делает ставку на невоспроизводимые природные ресурсы и, следовательно, на масштабные объемы природной ренты. Ситуация в системе противоречия «человеческий капитал – природный капитал» становится все более острой, и, если вести речь о российской экономике, то пути и механизмы неантагонистического его разрешения становятся все более эфемерными, то есть все менее реальными и достижимыми эволюционнореформаторскими методами. Объясняется это, прежде всего, тем, что в обществе существует иллюзия о «несметных» природно-ресурсных богатствах нашей страны и что нужно лишь обеспечить ускоренные темпы их добычи и транспортировки для того, чтобы решить все социально-экономические и другие проблемы. Данное обстоятельство формирует рентоориентированное поведение и одноименное присвоение у высшего и «околовысшего» политического руководства страны, которое все более предпочитает решать стоящие задачи за счет «легких» ресурсов и денег. Отмеченные обстоятельства представляются весьма опасными для прогрессивного развития отечественного и любого другого хозяйства, поскольку ведут к социализации и институционализации экономики, основанной на расширенном использовании невоспроизводимого природного капитала нации. Естественным результатом обостряющегося противоречия в сфере хозяйственной природно-ресурсной динамики становится ускоренное «вымывание» природного капитала, что приводит не только к относительному и даже абсолютному удорожанию текущего производства, но и к удорожанию самих природных условий жизни человека. Безальтернативная «увлеченность» индустриальными технологиями, связанными с расширенным использованием невоспроизводимого вещества природы, а также и применение постиндустриальных технологий глубокой переработки, но все того же вещества природы отнюдь не способствуют радикальному изменению ситуации в современном хозяйстве. Очевидно, что сохранение такой логики развития даже и постиндустриальной экономики, где будут господствовать так называемые 68 ЭКОНОМИКА СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ нанотехнологии, едва ли будет способствовать действительной гуманизации хозяйства, поскольку налицо все более активное разрушение самих природных условий человеческого бытия, нарушение экоэкономического равновесия. Следовательно, сам человек должен поставить «заслон» нарастающей экологической опасности, которая влечет за собой опасность как таковой жизни на нашей планете. Такой «заслон» возможен лишь в том случае, если будет разработана и реализована концепция «джентльменского» обращения с природным капиталом нации и мирового сообщества, такого обращения и использования, в рамках которого сначала замедлятся темпы «вымывания» данного капитала, а впоследствии и вовсе прекратятся. Данная статья едва ли может претендовать на завершенность разработки новейшей научной парадигмы исследования и гуманистически направленного преобразования современной экономической действительности. Тем не менее, отправной «точкой» такой концепции может стать формирующееся авторское умозаключение относительно того, что в современной экономике человек становится не только критическим фактором производства необходимых благ, но и критическим фактором поддержания и развития самих условий данного производства и самой жизни. Отмеченное обстоятельство предопределяет необходимость не просто нового, а новейшего качества современной экономики. Это «качество» не содержится ни в постиндустриальной экономике, ни в исследовательской программе данной системы хозяйственных отношений, поскольку здесь нет императива «развития самих условий производства и самой жизни» человека. Очевидно, что «новое качество» современной экономики должно заключать в себе некий «генофонд» экономической гуманизации, высокой нравственности и социально-экономической порядочности. Такая экономика глубоко социальна и «холистична», то есть общественно значима и общественно ориентирована по своей сути, поскольку производство (расширенное воспроизводство) самих условий жизни как актуализированной специфической ценности может быть высокоэффективным только в рамках совместной человеческой деятельности, что предполагает свою систему социально-экономических и иных трансакций. Таким образом, признание условий самой жизни базовой специфической ценностью обязывает по-новому оценить всю современную хозяйственную действительность. В чем же заключается эта новизна, и каковы в связи с этим формируются научно-практические и исследовательские императивы? Во-первых, отмеченная ранее «постиндустриальная характеристика» человека, действующего в современном экономическом пространстве, как цели и средства современного воспроизводственного процесса, дополняется новой существенной трактовкой, связанной с оценкой роли человека еще и как ключевого условия данного процесса. Социально-экономическая «забота и внимание» человека (человека как такового, в широком смысле!), прежде всего, к такому редкому благу, каковым является природный капитал и связанному с ним природно-ресурсному потенциалу, или самим условиям как таковой человеческой жизни, объективно превращает всю хозяйственную действительность в гуманистически направленный созидательный процесс. При этом, гуманизация хозяйственной действительности осуществляется, как минимум, в двух направлениях. С одной стороны, осуществляется сознательная целенаправленная деятельность человека по обеспечению сохранности и даже расширенному воспроизводству природного капитала и в целом природноресурсной экономической среды, что вполне тождественно воспроизводству и условий самой человеческой жизни сегодня. С другой стороны, формируется и институционализируется такая система постоянно растущих и меняющихся человеческих потребностей, удовлетворение которых путем расширяющейся созидательной деятельности с самого начала не связывается с использованием невоспроизводимых ресурсов природы. Во-вторых, высокий уровень экономической культуры и нравственности в рамках новой хозяйственной системы, в которой базисной ценностью объявляются сами условия жизни и деятельности человека, отнюдь не означает «свертывания» множества потребностей, удовлетворение которых осуществлялось за счет расширенного использования вещества природы и энергии, получаемой от невоспроизводимых ресурсов. Потребности человека, в соответствии с требованиями и проявлениями известного закона возвышающихся потребностей, будут расти и дальше, только механизм и источники их удовлетворения следует качественно изменить. Это означает, что в рассматриваемой новой хозяйственной системе должна ускоренно развиваться не традиционно понимаемая и интерпретируемая экономика знаний и связанные с ней «новейшие» технологии, а экономика ноосферных (разумных, созидательных) знаний, - знаний, производство и использование которых оставляет «в покое» невоспроизводимые ресурсы природы и не «вымывает» природный капитал. В-третьих, возрастание потребности в новом качестве роли и места человека в современной экономике, а также насущность потребности в новейших ноосферных знаниях, производимых человеком, объективно предопределяют экономическую базисность хозяйственного наднационального пространства. Это объясняется, прежде всего, тем, что расширенное воспроизводство благоприятных условий жизни и условий производства всего набора требуемых жизненных благ не может высокоэффективно осущест- 69 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №2, 2008 вляться лишь отдельными хозяйственными национальными системами. Такой специфический продукт, каковым является расширенно воспроизводимый природный капитал и жизненная природная среда обитания человека, создается совместной творчески-трудовой деятельностью всех людей, живущих на нашей планете. Данное обстоятельство позволяет сделать ряд предварительных умозаключений, имеющих отнюдь не второстепенное значение для понимания логики и направленности развития современной экономики. Первое – это необходимость признания императивом того обстоятельства, что расширенно воспроизводящийся природный капитал и весь экономический природно-ресурсный потенциал хозяйствования и как таковой жизнедеятельности есть, по существу, мегаобщественный коллективный совокупный продукт, являющийся результатом мегаобщественного коллективного (совокупного) производства. Если это так, то мы становимся свидетелями появления и институционализации, как минимум, двух новых экономических категорий. Одна из таких категорий является теоретическим отражением единого для всех наций и народов природного капитала, выступающего в форме мегаобщественного созидательного фактора производства, неразрушительно используемого для расширенного воспроизводства требуемых всем людям жизненных различных благ. Таким образом, первую экономическую категорию мы можем назвать как «мегаобщественный природный капитал и природно-ресурсный потенциал». Данный капитал и потенциал выступают как продукт явного человеческого совместного созидания; в хозяйственный оборот включаются лишь такие созидательные и актуализированные силы природы, которым имманентно самовоспроизводство. Другая категория теоретически отражает такой специфический продукт человеческого совместного созидания, который увязывается с мегаобщественным условием высокоэффективного созидания как такового. Следовательно, вторую экономическую категорию мы можем назвать как «мегаобщественные благоприятные условия жизни человека». Данные условия, конечно же, выступают либо могут выступать как неявный продукт созидательной деятельности человека. В самом деле, сегодня трудно представить ситуацию, когда человек приступит к промышленному освоению производства, например, воздуха и питьевой воды. Гораздо эффективнее выстраивать общую линию созидательной деятельности так, чтобы прекратилось уничтожение естественных источников воздуха, воды и солнечного света и так далее. Второе – это закономерный вывод об актуализации форм совместного производства на наднациональном уровне хозяйствования. Формирование и развитие мегахозяйства в рамках «гуманистического экономизма» практически окончательно «размывает» экономические границы разных стран; образуется единое наднациональное экономическое пространство с присущей ему системой социально-экономических взаимодействий. Совокупный меганациональный продукт в рассмотренных ранее формах объективно требует совокупного меганационального создателя, который, в свою очередь, представлен огромным множеством экономических агентов, для которых все менее актуальными видятся анклавные хозяйственные интересы. Новая экономика объективно объединяет хозяйственные национальные системы и сплачивает их вокруг общих социально-экономических целей и задач. Теперь центральной проблемой является поиск путей наиболее эффективной оптимизации социально-экономических интересов всех взаимодействующих субъектов в процессе расширенного воспроизводства природно-экономических ресурсов и условий жизни человека. Объединяющая и консолидирующая сила меганационального интереса, связанного с решением созидательных задач сохранности природного капитала и среды обитания человека, естественным образом обеспечивает приоритет всеобщего, созидательно-неутилитарного над эгоистически-индивидуальным, производственно-утилитарным. Проще говоря, все менее востребованной становится столь широко используемая в экономической теории и хозяйственной практике неоклассическая исследовательская программа, в рамках которой аксиоматически постулируется максимизация полезности (выгоды) «атомистического» индивида, действующего в режиме эквивалентных, или стоимостных рыночных трансакций. Применительно к хозяйственной системе «гуманистического экономизма», можно констатировать следующее: максимальная полезность и экономическая выгода человека и мирового человеческого сообщества в целом идентифицируется не с максимизацией персональных денежных доходов потребителей и прибылей производителей, а лишь с тем удовлетворительно-приемлемым результатом хозяйствования, которому соответствует расширенное воспроизводство мегаобщественного продукта в рассмотренной ранее форме. Но не означает ли сказанное выше того, что на смену диктату индивидуально-эгоистического рыночного интереса хозяйственных агентов приходит диктат интереса мегаобщественного, каким бы он гуманистически направленным не был или, во всяком случае, не декларировался таковым? Мы считаем, что такого диктата не произойдет, и вот в силу каких обстоятельств. Первое обстоятельство связано с тем, что в принципе экономическая деятельность человека никогда не была основана исключительно на рыночных трансакциях и системах взаимодействий. Более того, функционально-рыночная система трансакций отнюдь не всегда была заглавной в тех или иных хозяйственных системах, особенно в доиндустриальный период развития экономики. Обобщенно здесь имеется в виду 70 ЭКОНОМИКА СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ не рыночный обмен, а обмен человеческой деятельностью в процессе производства требуемых человеку ценностей, или еще его называют живой обмен, или обмен знаниями и умениями в ходе созидательного процесса и связанного с ним человеческого сотрудничества. Второе обстоятельство состоит в диалектическом понимании роли и места человека в современном созидательном процессе. В современной экономической и социальной литературе давно бытует представление о «разорванности» интересов личности и общества: интересы личности явно или неявно противопоставляются интересам общества. Причем, в условиях конкурентно-рыночного «фундаментализма» приоритет принадлежит интересам «человека экономического», или «атомистическому индивиду», реализующему свои эгоистические цели. При социализме советского периода отечественной экономической истории, напротив, такой приоритет принадлежал абстрактному обществу, в котором конкретный человек практически «растворялся». Действительная диалектика социально-экономической динамики, а не статики, заключается в существенно более сложной взаимосвязи «личного» и «общего» в хозяйственном процессе. По-нашему мнению, справедливым с исследовательской точки зрения является не механистическое противопоставление личности и общества, а именно диалектически-органическое. Суть такого противоречия состоит в том, что человек одновременно рассматривается как индивид и как член общества, включая его членство в различных организациях, социальных группах, и даже классах. Теперь нам остается дать название новой экономике, в которой человек все более становится, одновременно, условием, целью и средством решения созидательных задач, где растущие и меняющиеся человеческие потребности все более удовлетворяются (должны удовлетворяться) за счет воспроизводимых факторов производства и воссоздаваемого природно-ресурсного и человеческого потенциала. Как же следует назвать гуманистическую экономику, в которой не эквивалентно-рыночный, а живой обмен деятельностью играет все более значимую роль в воспроизводственном процессе? Экономика, в которой неантагонистически взаимодействуют интересы человека как личности и его же интересы как члена общества и мирового сообщества; экономика, где созидательный процесс все более определяется не конкурентно-рыночной мотивацией, а стремлением хозяйственных агентов к развивающему общению и самореализации и где социально-экономические отношения характеризуются интеллигентностью и высокой нравственностью; экономика, где нравственно-хозяйственные отношения объективно не позволяют «вымывать» природный капитал и разрушать среду обитания человека, - такая экономика может быть названа интеллектуальной экономикой. Интеллектуальная экономика – это экономика, в рамках которой создаются такие ценности, производство и потребление которых обеспечивает одновременно всестороннее развитие человека и расширенное воспроизводство самих условий его жизни, включая, конечно же, неявное воспроизводство жизненных неэкономических ценностей (воздух, вода, солнечный свет и другое). Конечно, интеллектуальная экономика, рассматриваемая через «призму» современного состояния и динамики реального социально-экономического и ресурсно-экономического пространства, является не более чем гипотетической моделью, или некоей абсолютной истиной в той самой предельной инстанции, где исчезают разрушающие человека и природу воспроизводственные промышленные технологии. Относительная «истинность» проблемы заключается в том, что в данный момент резонно вести речь о процессе интеллектуализации экономики, о механизмах формирования и развития нравственно-экономических начал современного хозяйствования. Основная задача сегодня состоит в осознании императивного характера становления основ интеллектуальной экономики, разработка концепции и алгоритмов перехода к ней, хотя это обстоятельство не означает второстепенности проблемы, связанной с разработкой теоретической модели именно интеллектуальной экономики. На рисунке 1 показано, каким образом можно представить общий процесс интеллектуализации современной экономики, рассматриваемой в контексте реальных тенденций постиндустриализации хозяйственных отношений и взаимодействий Таким образом, итогом проведенного исследования являются следующие выводы и умозаключения. Во-первых, современной экономической действительности объективно и закономерно присущ процесс интеллектуализации хозяйственной деятельности, что требует предметного и логически стройного самостоятельного исследования. Императивный характер интеллектуализации экономики обусловлен действием и логикой разрешения, прежде всего, двух системных противоречий. С одной стороны, - это противоречие в рамках движения социально-экономического пространства, где человеческий капитал более не подчинен капиталу вещественному, что объективно предопределяет новое качество экономических отношений и становление постиндустриальной системы хозяйства. С другой стороны, - это противоречие в сфере движения природно-ресурсного экономического пространства, что закономерно предопределяет не просто активную роль человеческого капитала и самого человека, но и определяет потребность в векторе экономической гуманизации, связанной с производством как таковых условий жизни и расширенным воспроизводством задействованного в хозяйстве природного капитала. Во-вторых, процесс интеллектуализации экономики непосредственно увязывается с вопросами расширенного 71 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №2, 2008 Рисунок 1. Система интеллектуализации современной экономики воспроизводства новейших знаний, с развитием и интенсификацией информационного пространства. Это означает, что ядром интеллектуальной экономики становится экономика ноосферных, или созидательных знаний, актуальное и целенаправленное использование которых только и сможет обеспечить всю экономику воспроизводимыми факторами производства. В-третьих, если признаком интеллектуальной и протоинтеллектуальной экономики является интеллектуальное производство, в рамках которого создаются интеллектуальные ценности, то, очевидно, что ключевым фактором интеллектуального производства является интеллектуальный капитал. В-четвертых, отмеченные выше обстоятельства существенно расширяют и углубляют современные представления о субъектно-объектной структуре управления экономикой и воспроизводственным процессом. Прежде всего, качество субъекта (субъектов) управления на всех уровнях интеллектуального производства должно быть таким, чтобы обеспечивался охват реальных проблем ноосферного хозяйствования. Это должны быть управленцы новой, именно гуманистически направленной экономической цивилизации и формации; это личности и сообщества высочайшей общей и профессиональной экономической культуры и экономической нравственности. Подготовка таких управленцев представляется важнейшей задачей современного образовательного сектора национальных хозяйств и мирового сообщества в целом. 72