Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Тюменской области ТЮМЕНСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ

Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования Тюменской области
ТЮМЕНСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ
МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ, УПРАВЛЕНИЯ И ПРАВА
АКАДЕМИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК № 2 (4)
Научно-аналитический журнал
серия «Право»
Тюмень
2008
ББК 70
А 38
АКАДЕМИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК № 2 (4) [Текст]: научно-аналитический журнал (издается с 2007 г.). Серия «Право». Тюмень: Тюменская государственная академия мировой
экономики, управления и права (ТГАМЭУП), 2008. – 232 с.
В журнале представлены результаты научных исследований по актуальным проблемам
правоприменительной практики и обеспечению конституционных прав и свобод граждан
на современном этапе развития российского общества и Западно-Сибирского региона.
Книга может представлять интерес для ученых, практических работников, преподавателей, аспирантов, адъюнктов и студентов юридических вузов.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
В. Г. Новиков, доктор социологических наук (гл. редактор);
Н. А. Костко, доктор социологических наук;
К. Г. Барбакова, доктор философских наук;
О. И. Клоц, кандидат юридических наук;
Е. Н. Бырдин, кандидат юридических наук;
В. В. Горовенко, кандидат юридических наук;
Ю. В. Даровских, кандидат юридических наук;
Е. В. Уракова, кандидат юридических наук.
© ТГАМЭУП, 2008
ISBN 978-5-94221-111-0
Академический вестник
Н. А. Костко, д-р соц. наук,
ОТ ИНСТИТУТА К АКАДЕМИИ:
2
профессор
проректор по научной
работе ТГАМЭУП
РЕЗУЛЬТАТЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
Аксиоматичным стал тезис о том, что образование сохраняет свои позиции одного из
ведущих факторов развития общества, индивида, социальных институтов и процессов. В
условиях, характеризующихся динамизмом, широтой и глубиной охвата происходящих
перемен, образовательная система, как элемент и одновременно инструмент, так же находится в состоянии реформирования и преобразований. При этом одной из её характерных
черт является консерватизм, в хорошем смысле, традиционализм форм, методов, технологий обучения, что во многом способствует сохранению предыдущего опыта, последовательности его передачи, что в некоторой степени можно рассматривать в качестве сдерживающего, фильтрующего барьера для необоснованных прорывов и провалов общества.
Новые коррективы вносит 21 век, век информационного типа общества, где настоящее
уже требует от образования действенности иных свойств, таких как гибкости, адаптивности и практически взрывного прорыва как условия достижения национальных и индивидуальных целей развития.
Данные условия заставляют пересматривать уже существующие и сложившиеся модели
и механизмы всей системы образования как в стране в целом, так и в каждом конкретном
вузе с тем, чтобы найти оптимальные, отвечающие вызовам времени.
Наш вуз всегда активно работал в целях развития общества и региона, так, впервые в
Тюменской области была апробирована система бакалавриата, непрерывности и комплексности образования в системе «гимназия-вуз». Можно сказать, что характерной чертой вуза является постоянное, целеустремленное и управляемое движение к повышению
качества содержания и методов образовательного процесса, что находит свое проявление,
прежде всего в возрастающей научно-исследовательской активности студентов, аспирантов, профессорско-педагогического состава.
Будучи совсем молодым вузом, а вузу всего 15 лет, за столь короткий промежуток времени пройден путь от колледжа международной системы бакалавриата до государственной
академии. Это результат работы всего коллектива, для которого приоритетными стали качество образования и научная деятельность. Одним из преимуществ вуза является то, что
научно-исследовательская составляющая рассматривается в единстве с учебным процессом, они действуют сообща, тем самым, достигая целей повышения качества образовательных услуг, профессионализма выпускников. Кроме того, данный подход позволяет
формировать условия для создания вуза инновационного типа, можно сказать, что уже
сейчас проведен ряд мер и получены определенные результаты.
Так, приняты и успешно реализуются программы среднесрочного развития по всем
направлениям деятельности. Для достижения поставленных целей создана и действует
эффективная организационно-управленческая система.
В состав управления научно-исследовательской деятельностью вуза входят:
 Совет по НИР;
 Центр НИР;
 отдел аспирантуры;
 Совет молодых ученых (СМУ);
 Студенческое научное общество (СНО);
 Социологическая лаборатория.
Качество подготовки специалистов обеспечивается высокой квалификацией ППС,
61,8% – имеют ученые степени и звания, 10,7% – ученые степени и зва-ния доктора наук,
профессора, 81,9% преподавателей работают в штате.
На сегодня в вузе созданы условия для продолжения образования по образо вательным
программам послевузовского и дополнительного профессионального образования, открыта
3
аспирантура по 6 специальностям научных работников (08.00.05 – экономика и управление
народным хозяйством; 12.00.02 – консти-туционное право; муниципальное право; 12.00.03
– гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное
право; 12.00.11 – судебная власть, прокурорский надзор, организация правоохранительной
деятельности, адвокатура; 22.00.08 – социология управления). Подготовкой аспирантов
занимаются ведущие ученые, доктора наук, такие как Н.В. Диденко, Д.Ф. Скрипнюк, С.М.
Казанцева, Е.Г. Комисарова, А.П. Сунцов, Т.И. Отческая, В.Г. Новиков, К.Г. Барбакова,
Н.А. Костко и др. В среднем за последние 5 лет 25,6% аспирантов защитили диссертации
не позднее, чем через год после окончания аспирантуры (от числа поступивших), а по вузу
в среднем за год защищается 4,0 кандидатских и докторских диссертаций на 100 человек
научных и научно-педагогических кадров.
За этот же период объем финансирования научных исследований, приходящий- ся на единицу научно-педагогического персонала, составил 30,3 т. р. По этому показателю вуз находится в первой четверти выборки из 183 академий (рис. 1.)
Рис. 1. Диаграмма ранжирования академий по отношению объёма
финансирования НИР к единице научно-педагогического персонала
Академический вестник
Структура научных исследований по типу финансирования представлена в таблице.
Тип исследования
Фундаментальные
Прикладные
Разработки
Объем финансирования
Объем в среднем
за 5 лет (тыс. руб.)
548,80
2925,95
1647,28
5122,03
Доля в
общем объеме
10,7%
57,1%
32,2%
100%
Объем, приходящийся на
единицу НПП
3,3
17,3
9,7
30,3
Результаты научной деятельности отражены в статьях и монографиях. В среднем за год
издается 9,4 монографии в расчете на 100 основных штатных педагогических работников с
учеными степенями и (или) званиями. По этому
4
показателю вуз находится в первой четверти выборки из 183 академий (рис. 2).
Рис. 2. Диаграмма ранжирования академий по количеству монографий на 100
основных штатных педагогических работников с учёными степенями и(или) званиями
В целом результаты деятельности вуза отражены статистическими данными на лепестковой диаграмме (рис. 3).
Развитию научно-исследовательской деятельности студентов активно содействуют созданные в институте Совет молодых ученых и Студенческое научное общество. Условно
формы вовлечения студентов в научно-исследовательскую деятельность можно разделить
на две части. С одной стороны, это формы, которые призваны развить у студентов навыки самостоятельных научных исследований в рамках учебного процесса, с другой – это формы вовлечения студентов в научную деятельность за пределами учебного процесса.
5
Рис. 3. Лепестковая диаграмма (эпюра) показателей деятельности института
на фоне статистики показателей государственной аккредитации для академий
В первом случае используются традиционные способы: выполнение курсовых и дипломных заданий, написание рефератов, исследовательские задания в пери- од производственных практик, организация спецкурсов и спецсеминаров, организация циклов лекций по современным проблемам различных отраслей знаний с приглашением ведущих ученых российских и зарубежных университетов.
Вне рамок учебного процесса студенты активно участвуют в работе научных клубов,
кружков, круглых столов. На экономическом факультете действует клуб «Лидер», на факультете управления – «Эврика» и школа маркетинга, на юриди- ческом факультете – студенческий научно-дискуссионный клуб «JUS CIVILE», философский видеоклуб «Пифагор»,
целая серия научных кружков действует при кафедре иностранных языков. Кроме того,
ежегодно проводятся предметные олимпиады, конкурсы на лучшую студенческую научную работу по специальности, научно-практические конференции, летние тематические
школы, работа в студентов в составе творческих научно-исследовательских групп по выполнению хоздоговорных и грантовых тем.
Традиционной формой работы стало проведение ежегодной студенческой научной
конференции, посвященной Дню науки, список участников, в том числе и приглашенных
из других вузов и секций, год от года расширяется.
Студенты с успехом принимают участие практически во всех научных мероприятиях, проводимых министерством образования РФ, государственными и общественными организациями страны. На сегодня мы имеем огромный пакет дипломов, грамот всех
степеней, похвальных писем в адрес вуза за качество и результативность научной и научно-исследовательской деятельности студентов.
Нам доверяют организацию и проведение региональных конкурсов (например, регионального конкурса студенческих научных работ 2007 г.), региональных этапов всероссийских научных студенческих мероприятий (Всероссийского конкурса среди студентов гуманитарных вузов (факультетов) на лучшую научную работу по теме: «Права человека в
условиях глобализации»
Академический вестник
С полной уверенностью можно говорить о том, что нам есть чем гордиться. В свою очередь, достигнутые результаты налагают обязательства по дальнейшему совершенствованию условий поддержания и качественного роста научной и научно-исследовательской
деятельности.
Во-первых, речь идет о работе по переходу академии в статус вуза инноваци- онного типа, что потребует целого ряда мер, направленных на достижение пос-тавленных целей, повышающих планку требований ко всем участникам образовательного процесса, от руководства до преподавателей, аспирантов и студентов. В этой статье хотелось бы тезисно обозначить только ряд направлений.
На наш взгляд, одной из составляющей успеха функционирования и деятель- ности любой системы является четкость и последовательность действий управления и эффективность механизма управляемости всех составных частей, отсюда возникает потребность в
формировании долгосрочной стратегии развития вуза, каждого из направлений деятельности.
Инновационность вуза может быть представлена, как новыми формами, технологиями
образовательного процесса, так и введением в этот процесс научной и научноисследовательской деятельности в качестве постоянного действующего, естественного
компонента качественного образования, продуктом которого станет творчески мыслящий,
гуманистически целеориентированный, нравственно зрелый профессионал, овладевший
6
адаптационными и иными методами успешного развития в условиях динамично меняющегося мира. Решение поставленных задач во многом будет зависеть от того насколько мы
осознаем, и реализуем положение о том, что понятие преподаватель синонимично понятию ученый, что преподавательская деятельность в вузе неразрывно связана с научной, с
исследовательской. Невозможно сформировать у студентов потребность в личностном и
профессиональном росте, творчестве и научном поиске, если преподавательский состав не
будет обладать такими же устремлениями. В данном случае это не благие пожелания, это
требование времени, диктуемое конкуренцией на рынке образовательных услуг. Мотивация, для каждого индивидуальна, от осознания потери работы, до удовлетворения статусных и имиджевых притязаний. И здесь как никогда возрастает роль заведующего кафедрой, его умения управлять.
Студент, в конечном счете, должен стать не столько потребителем образовательных
услуг, и уж тем более не сторонним наблюдателем, сколько деятельностным соучастником
учебного, научного и иных видов образовательного процесса. Наша задача создать условия, формы, механизмы и технологии вовлечения студента в научную деятельность, которая должна стать его естественной потребностью. Задача сверхсложная, требует максимум усилий, длительной, целенаправленной и кропотливой работы, но реальная и достижимая, для оптимистических прогнозов есть все основания.
7
Раздел I. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАУК
ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОГО ЦИКЛА
В. В. Агафонов, канд. юрид. наук,
доцент каф.
госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
СООТНОШЕНИЕ ГАРАНТИЙ НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ
И НЕОТВЕТСТВЕННОСТИ В РАМКАХ ПАРЛАМЕНТСКОГО ИММУНИТЕТА
Депутаты высших законодательных органов в любом государстве обладают специальным правовым статусом, отличным от общегражданского. Особое правовое положение
народных представителей обусловлено как специфическими, социально значимыми функциями депутатов, так и предоставленными им дополнительными гарантиями беспрепятственного и эффективного осуществления своей деятельности. К числу таких правовых гарантий традиционно относится депутатский (или парламентский) иммунитет. В юридической литературе при попытке раскрыть содержание и сущность иммунитета как общеправовой категории многие авторы зачастую используют термин «неприкосновенность»1. Но,
следует отметить, что, применительно к парламентскому иммунитету, указанные понятия
не являются тождественными, хотя имеют схожее значение.
Институт депутатского иммунитета включает в себя совокупность исключительных
правовых норм, выводящих парламентариев из-под действия общего законодательства,
связанных с освобождением последних от определенных юридических обязанностей. Анализ данной гарантии позволяет выделить следующие элементы состава парламентского
иммунитета: неприкосновенность, неответственность и свидетельский иммунитет. Основанием выделения каждого из элементов выступает его функциональное предназначение,
что, в той или иной форме, нашло свое закрепление в законодательстве большинства современных государств, в том числе и в России.
Депутатская неприкосновенность представляет собой освобождение депутата от юридической ответственности через особую (усложненную) процедуру привлечения к ответственности. Неприкосновенность призвана устранить возможное давление на депутата в
целях прекращения или изменения характера его деятельности, принятых решений, занимаемой позиции, через необоснованные обвинения и, соответственно, привлечение к юридической ответственности. В первую очередь, это касается гарантии от посягательства на
деятельность парламента со стороны исполнительной власти, а корни депутатской неприкосновенности уходят в конституционное положение о разделении властей.
Содержание неприкосновенности традиционно включает в себя невозможность без разрешения палаты:
 привлечения парламентария к уголовной или административной ответственности,
налагаемой в судебном порядке;
 применения мер, связанных с ограничением или лишением свободы парламентария
(задержание, арест);
Академический вестник
 применения иных процессуальных мер (личного досмотра, выемки и обыска, как самого депутата, так и занимаемых им помещений, используемых транспортных средств,
средств связи, принадлежащих ему документов или багажа, а также переписки).
Малько А.В., Суменков С.Ю. Правовой иммунитет: теоретические и практические аспекты // Журнал российского права. 2002. № 2.
1
8
В рамках правоотношения ответственности усложненный порядок осуществления отдельных процессуальных действий преследует конкретные цели: например, требование об
ограничении личной свободы депутата только с разрешения палаты препятствует заинтересованным в том лицам лишать парламентария фактической возможности заниматься
своей деятельностью, участвовать в заседаниях палаты. Особая процедура осуществления
обыска и выемки вызвана тем, что по долгу своей службы депутат может переносить или
хранить государственно важные сведения, которые могут быть перехвачены с помощью
вполне законного процессуального мероприятия.
При этом неприкосновенность парламентария не должна возводиться в абсолют, в противном случае ей грозит перерасти в «личную привилегию». Соответственно, относительный характер неприкосновенности реализуется на прак-тике через законодательные положения, предусматривающие:
 возможность привлечения депутата к ответственности после получения согласия палаты (лишения неприкосновенности);
 возможность обыска, выемки, личного досмотра в случаях, когда это необходимо для
безопасности других людей;
 возможность задержания или ареста, в случае поимки на месте преступления;
 ограниченный срок действия.
Таким образом, наличие неприкосновенности не исключает возможность привлечения
парламентария к юридической ответственности, если тому есть достаточные, строго определенные законом основания, через «особые гарантии обоснованности применения к ним
мер процессуального принуждения или привлечения к ответственности»1.
Депутатская неответственность – еще один структурный элемент в рамках парламентского иммунитета. С точки зрения Н.И. Лазаревского, С.А. Корфа, М.Н. Козюка2 и других
исследователей рассматриваемая гарантия означает предоставление депутату полной свободы слова и действий (участие в дебатах, обращение с запросом, голосование и др.), осуществляемых в парламенте. Такой подход основан на исторически сложившейся в английском праве и получившей дальнейшее развитие в большинстве развитых стран доктрине
«свободы речей и дебатов»3, в то же время, он требует уточнения. С одной стороны, неответственность депутатов нельзя рассматривать как предоставление последним права не
подчиняться общим законам и, соответственно, совершать нарушения в рамках своей свободы слова, с другой – свобода мысли и слова общепризнанны и гарантируются каждому.
Таким образом, предоставление парламентариям большей свободы для эффективного
осуществления своей деятельности скорее указывает на функциональное предназначение
неответственности и определяет ее специфические признаки. Неответственность можно
определить как освобождение депутата от юридической ответственности за выражение
своего мнения, голосование или иные действия, совершенные депутатом в парламенте при
осуществлении законотворческой и других функций палаты, в которой он состоит, за исключением дисциплинарной ответственности, налагаемой палатой.
Данная гарантия, выступая важной составляющей депутатской неприкосновенности,
имеет вполне самостоятельное значение. Будучи гарантией более высокого порядка, неответственность носит абсолютный и бессрочный характер и подразумевает окончательное
освобождение парламентария от любого вида юридической ответственности, в том числе,
по истечении срока полномочий, за исключением дисциплинарной, налагаемой палатой
парламента. При этом неответственность также носит функциональный характер, т.е., расДаев В.Г. Указ. соч. Иммунитеты в уголовно-процессуальной деятельности // Правоведение. 1992. № 3.
Лазаревский Н.И. Лекции по русскому государственному праву. Т. 1. Конституционное право. 2-е изд.
СПб., 1910. С. 314-317; Корф С.А. Русское государственное право. Ч. 1. М., 1915. С. 159-161; Козюк М.Н.
Правовое равенство и привилегия депутатской неприкосновенности // Личность и власть: Межв. сб. н. раб.
Ростов н/Д, 1995.
3
Конституции и законодательные акты буржуазных государств. XII-XIX вв. М., 1957.
1
2
9
пространяется исключительно на действия депутата, совершенные при реализации функций его палаты, «в стенах» парламента. Эти действия имеют первостепенное значение и
составляют основу обязанностей парламентария по выражению и претворению в жизнь
интересов и потребностей народа, делегировавшего ему власть, чем и обусловлено применение исключительных норм о неответственности. К таким функциям традиционно относятся, в первую очередь, принятие законов, а также утверждение бюджета и контроль за
другими ветвями власти. Основанием данной привилегии служит тот факт, что депутат,
выступая в парламенте, отстаивает не свою позицию, а мнение народа, которым он избран,
тем самым неответственность законодателей обеспечивает то, что «голос народа должен
быть услышан» и тесно связан с идеей о ценности народного представительства.
Анализ отечественного законодательства позволяет утверждать, что иммунитет депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации включает в
свой состав как неприкосновенность, так и неответственность народных избранников. Основы парламентской неприкосновенности получили закрепление в Конституции РФ 1993
г.: «Члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы обладают неприкосновенностью в течение всего срока их полномочий. Они не могут быть задержаны, арестованы, подвергнуты обыску, кроме случаев задержания на месте преступления, а также подвергнуты личному досмотру, за исключением случаев, когда это предусмотрено федеральным законом для безопасности других людей» (ч. 1 ст. 98).
Принятый 8 мая 1994 г. Федеральный закон «О статусе депутата Совета Федерации и
статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»1
воспроизвел и конкретизировал указанное положение Конституции, и, кроме того, расширил перечень случаев, при наличии которых депутат не может быть лишен неприкосновенности без согласия палаты. В частности, к числу таких случаев также были отнесены невозможность привлечения парламентария к уголовной ответственности или административной ответсАкадемический вестник
твенности, налагаемой в судебном порядке, и его допроса. Впоследствии Президентом Российской Федерации был инициирован запрос в Конституционный Суд РФ о соответствии
Конституции законодательных норм об иммунитете.
В свою очередь, Суд, признав в целом действующую регламентацию иммунитета соответствующей Основному закону, тем не менее, отметил, что из смысла ст. 98 и п. 9 раздела
второго «Заключительные и переходные положения» Конституции РФ вытекает, что
неприкосновенность парламентария не оз-начает его освобождения от ответственности за
совершенное правонарушение, в том числе уголовное или административное, если такое
правонарушение совершено не в связи с осуществлением собственно депутатской деятельности2.
В настоящее время Закон о статусе решает этот вопрос следующим образом: если уголовное дело возбуждено или производство об административном правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном порядке,
начато в отношении действий депутата, связанных с осуществлением им своих полномочий, Генеральный прокурор Российской Федерации в недельный срок после получения сообщения органа дознания или следователя обязан внести в палату представление о лишении депутата неприкосновенности3.
См: Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 2. Ст. 74.
См. подробнее: Постановление Конституционного Суда РФ от 20.02.96 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности положений частей первой и второй статьи 18, статьи 19 и частей второй статьи 20 Федерального закона от 8 мая 1994 г. «О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной
Думы Федерального Собрания РФ» // Собрание законодательства РФ. 1996. № 9. Ст. 828.
3
См. подробнее: Федеральный закон от 05.07.99 г. № 133-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Феде1
2
10
Применительно к гарантии неответственности следует отметить, что Основной закон не
содержит прямого указания на наличие неответственности у народных представителей,
что свидетельствует либо о необходимости внесения изменений в Конституцию, либо о
необходимости регулирования этого вопроса на уровне федерального закона. Второй вариант, имея широкие возможности, на практике оказывается менее предпочтительным, поскольку конкретизация в федеральном законе конституционных норм нередко приводит к
неоправданно расширительному толкованию Конституции.
Сегодня законодатель пошел по второму пути. В ч. 6 ст. 19 Закона о статусе установлено, что депутаты не могут быть привлечены к уголовной или административной ответственности за высказывание мнения или выражение позиции при голосовании в палате и
другие действия, соответствующие статусу депутата, в том числе по истечении срока их
полномочий. Если в связи с такими действиями депутатом были допущены публичные
оскорбления, клевета или иные нарушения, ответственность за которые предусмотрена
федеральным законом, возбуждение уголовного дела, производство дознания, предварительного следствия или начало производства по делу об административном правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном
порядке, осуществляется только в случае лишения депутата неприкосновенности 1. В данном случае речь, безусловно, идет о неответственности парламентариев, на это указывают
бессрочный характер данной гарантии, усложненный порядок процессуального производства, распространение в первую очередь на высказывания и голосование депутатов («сказанное и сделанное»). Конституционным Судом РФ эта норма была признана соответствующей Конституции.
Следует отметить, что ныне действующий вариант законодательного регулирования депутатского иммунитета содержит ряд существенных недостатков как в правовом так и
практическом плане.
Главная проблема заключается в том, что ни Суд, ни законодатель, не обозначили четких границ неприкосновенности и неответственности, допустив их отождествление в рамках парламентского иммунитета, что привело, с одной стороны, к расширительному толкованию гарантии неприкосновенности, а с другой – наделению неответственности
несвойственными ей признаками.
В частности, остается неясным, зачем закон связал наличие неприкосновенности с действиями депутата, совершенными им при реализации своих служебных полномочий. Согласимся с мнением тех исследователей, которые позитивно оценивают идею о дифференциации деяний на связанные и не связанные с исполнением депутатских обязанностей2. Но
суть в том, что данное деление не должно решать вопрос о пределах неприкосновенности.
На самом деле, это ни что иное, как критерий разграничения неприкосновенности и неответственности, как двух самостоятельных гарантий в рамках парламентского иммунитета.
К сожалению, ни в Постановлении № 5-П, ни в Законе о статусе, ни в большинстве работ,
посвященных этой теме, нет четкой характеристики указанных элементов в отдельности.
Так, Конституционный Суд, отождествляя иммунитет с неприкосновенностью, указывает,
что данная гарантия ограждает депутата от необоснованных преследований, тем самым
способствуя беспрепятственной деятельности парламентария и парламента в целом, их самостоятельности и независимости. Действительно, исторически сложилось, что неприкосновенность создана с целью избежать давления на депутатов путем выдвижения против
них необоснованных обвинений. Однако далее Суд противоречит сам себе, так как, по его
мнению, иммунитет предполагает наиболее полную защиту депутата при осуществлении
им собственно депутатской деятельности. Но разве нельзя оказать давление на парламенральный закон «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального
Собрания Российской Федерации // Собрание законодательства РФ. 1999. № 28. Ст. 3466.
1
См.: Собрание законодательства РФ. 1999. № 28. Ст. 3466.
2
Дмитриев Ю.А., Измайлова Ф.Ш. Проблема контроля и ответственности в деятельности органов
государственной власти // Государство и право. 1996. № 4. С. 93-94.
11
тария через сфабрикованные обвинения в убийстве или изнасиловании, т.е., в совершении
деяний, не связанных с депутатской деятельностью? Представляется, что можно. Действующее положение о неприкосновенности порождает абсурдную ситуацию, когда за
оскорбление продавца в магазине депутат несет ответственность на общих основаниях, а
за получение взятки в крупных размерах может вообще ответственности не нести.
Кроме того, реализация принципа различного подхода к деяниям народного избранника
на практике порождает ряд дополнительных проблем. Например, как определить, какие
деяния совершены в связи с осуществлением депутатских прав и обязанностей, а какие
нет. Практика показывает, что под «действия, связанные с осуществлением полномочий»
фактически можно подвести
Академический вестник
любые действия парламентария во время исполнения депутатского мандата. Это, безусловно, указывает на необходимость введения дополнительных критериев для решения
этого вопроса. В действующей редакции Закона о статусе таких критериев нет, что вносит
известную долю субъективизма в процедуру лишения неприкосновенности, предоставляя
парламенту право самому решать вопрос об ответственности своего представителя, что, в
свою очередь, напрямую противоречит конституционному принципу разделения властей.
В отношении депутатской неответственности нельзя не признать, что на первый взгляд
предписания ч. 6 ст. 19 Закона о статусе предоставляют депутатам серьезные гарантии своей деятельности и практически полностью совпадают с исторически сложившейся «свободой речей и дебатов». Однако, в самой рассматриваемой статье есть серьезное противоречие, так как ее положения не распространяются на случаи, когда со стороны депутата допущены публичные оскорбления, клевета или иные нарушения закона. Становится непонятным, в чем заключается суть такой дополнительной гарантии? Можно предположить,
что речь идет о политической ответственности депутатов за недальновидные решения, некачественные законы и т.д. Но, во-первых, в настоящее время федеральный законодатель
наделен свободным мандатом; во-вторых, из самого текста закона следует, что неответственность парламентария распространяется именно на уголовные и административные
правонарушения. Оскорбления и клевета – это преступления, которые можно назвать явными, т.е., зачастую факт нарушения, субъект и его связь с деянием не вызывают сомнений.
Логично предположить, что в данном случае, палата не имеет никаких оснований отказать в
уголовном преследовании, а сама гарантия неответственности сводится к чисто техническому усложнению расследования по делу, чем ставит под сомнение наличие реального
иммунитета за «сказанное и сделанное».
В то же время, оставив без должной защиты свободу парламентариев высказывать мнения и голосовать, законодатель распространил неответственность на «другие действия, соответствующие статусу депутата». Но, в чем отличие действий, соответствующих статусу
депутата (неответственность), от действий, связанных с осуществлением им своих полномочий (неприкосновенность)? Такое правовое решение привело к удивительной ситуации,
когда в одной статье закона содержатся две нормы, противоречащие друг другу! На практике предпочтение отдается норме ч. 6 ст. 19 Закона о статусе, и это вполне объяснимо.
В целом, можно констатировать, что, несмотря на свою внешне демократичную «оболочку», иммунитет российских парламентариев в его нынешнем виде фактически выводит
последних из-под действия закона, предоставляет гарантии не деятельности, а безответственности. Примечательно, что, несмотря на неоднократные обращения в Государственную Думу РФ о лишении неприкосновенности ее представителей, ни один депутат так и не
был привлечен к уголовной ответственности или осужден. О привлечении парламентариев
к административной ответственности вообще говорить не стоит. В то же время, драки и
взаимные оскорбления – не редкость для заседаний Государственной Думы.
12
Из сказанного следует, что наиболее приемлемый вариант решения проблемы обеспечения целей иммунитета – это приведение федерального законодательства в соответствие с
Конституцией Российской Федерации, что требует ограничения пределов неприкосновенности рамками положений, прописанных в Конституции. В современных социальных
условиях, такой подход обеспечит как необходимую правовую защищенность парламентариев, так и должный баланс государственных, общественных и личных интересов. В свою
очередь, в федеральном законе необходимо провести четкие границы между неприкосновенностью и неответственностью депутатов. Правовая регламентация неответственности
должна соответствовать исконной и общепризнанной цели предоставления данной гарантии и полноценно обеспечивать свободу парламентариев выражать свое мнение или позицию при голосовании в палате.
П. А. Борноволоков, канд. юрид. наук,
ст. преподаватель каф. гос.-правовых дисциплин ТЮИ МВД России,
И. С. Кокорин, канд. юрид. наук,
доцент каф. гражданского права РГПУ им. А. И. Герцена
КОМПЕТЕНТНОСТЬ ДЕПУТАТОВ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В РОССИИ
Огромное значение для государства имеет компетентность депутатов законодательных
органов государственной власти. Известный ученый А.В. Зиновьев в своих трудах обозначал данную проблему.
В переводе с латинского «compete» означает «уметь», «знать», «соответствовать». Термины «компетенция» и «компетентность» обычно используют в правовой сфере1.
Под компетенцией понимают права и обязанности, предоставляемые органу или должностному лицу.
Компетентность – соответствие способностей и умений субъекта осуществлять права и
обязанности (то есть компетенцию). Это определенное качество субъекта2.
Компетентность депутатов состоит из общей и специальной подготовленности. Общая
подготовленность включает в себя образование, культурный уровень, жизненный опыт,
гражданскую смелость и т.д. Специальная подготовленность слагается из глубокого знания правового, статуса, основных прав и форм организации и деятельности парламента;
необходимого знания депутатами своих прав и обязанностей, форм своей деятельности;
уровня политической и парламентской культуры. Важнейшим элементом – является умение «делать» законы. Депутаты обязаны основательно знать государственное (конституционное) право России и зарубежных стран, опыт работы зарубежных парламентов, а не
«изобретать велосипед»3.
Отметим, что ни один токарь или пекарь не может приступить к своей работе, не пройдя
предварительно соответствующего обучения. Но почему-то многие кандидаты в Государственную Думу РФ или иные законодательные органы
Академический вестник
Гончаров С.З. Социальная компетентность как итоговый результат гуманитарного образования в вузе // Сб.
матер. всер. конф., 16.05.08 г.: Традиция, духовность, правопорядок. Тюмень, 2008. С. 13.
2
Гончаров С. З. Там же. С. 14.
3
Зиновьев А.В. Конституционное право России: проблемы теории и практики. СПб., 2000. С. 165.
1
13
полагают, что в случае избрания сразу будут способны управлять страной, принимать качественные законы без какой-либо специальной подготовки. То есть эта деятельность
настолько проста, что в подготовке нет необходимости?!1
Поэтому исключительно важное значение для обеспечения эффективной работы законодательных органов государственной власти имеет вопрос о требованиях (цензах),
предъявляемых к депутатам.
Цензы (в конституционном праве) – от лат. census – «оценка», «оцененное имущество» –
в первом значении понятия – установленные конституцией или законами определенные
критерии, наличие которых необходимо для реализации гражданином соответствующих
прав. Так, для занятия ряда государственных должностей предусмотрено достижение определенного возраста и необходим определенный уровень образования, установлен срок продолжительности проживания на конкретной территории (стране, штате, субъекте, округе)2.
Например, во Франции ценз оседлости для реализации права избирать равен 6 месяцам,
в Новой Зеландии и Японии – 3 месяцам и т.п. В отношении права быть избранным, кандидат на должность Президента США должен быть гражданином этой страны, и имеющим
постоянное место жительства не менее 14 лет. Представляется, что в нашей стране возможно введение такого ценза и для депутатов. Введение ценза оседлости объясняется тем,
что кандидаты должны быть знакомы с проблемами в избирательном округе и стране, и,
как следствие, претендовали бы на выборный пост осмысленно и могли бы выбрать свою
политическую линию3.
В законодательстве некоторых стран предусмотрен также ценз грамотности.
Сторонники данного ценза указывают, что неграмотность мешает разбираться в позициях партий, на неграмотных депутатов могут легко воздействовать различные «политиканы» и сами депутаты должны уметь отстаивать свою точку зрения4. По нашему мнению,
для депутатов законодательных органов государственной власти в России обязательно
необходимо наличие высшего образования. Поскольку сразу после избирания депутат
должен включиться в работу, в полном объеме, но из-за отсутствия необходимой компетентности сделать это невозможно. Поэтому один из депутатов признал, что действительно многие из депутатов не обладают необходимой компетентностью, но «они стали широко привлекать экспертов. Вроде бы неплохо, но эксперт – человек со стороны. Так не лучше было бы некомпетентным депутатам уступить место экспертам. В парламентах цивилизованных стран мира нечасто прибегают к услугам экспертов, так как в основном они
состоят из депутатов высокой квалификации, способных единолично разработать качественный проект закона. Поэтому не случайно в Конгрессе США насчитывается примерно
60% «матерых» юристов, а остальные – крупнейшие специалисты важнейших отраслей
знаний и деятельности5.
На практике выявляется множество случаев участия в выборах судимых кандидатов.
Представляется, что следует закрепить в Федеральном законе от 12.06.02 г. № 67-ФЗ «Об
основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» запрет на участие в выборах ранее судимых лиц в качестве кандидатов в депутаты. Авторы провели анкетирование 300 избирателей по данной проблеме и
выявили, что, 81% анкетированных, согласны с данным запретом, и только по мнениям 2%
– в этом нет необходимости6.
И для повышения ответственности (и в том числе компетентности) депутатов необходимо принятие федерального закона об отзыве депутатов.
Зиновьев А.В. Конституционное право России: проблемы теории и практики. СПб., 2000. С. 171.
Поляшова И.С., Сарсенов К.М. К вопросу об изменении требований к кандидату на избрание (назначение)
членом Совета Федерации с учетом времени его проживания на территории соответствующего субъекта //
Юридическая наука и правоохранительная практика. 2007. № 1.
3
Конституционное право. Словарь. / Отв. ред. В.В. Маклаков. М., 2001. – С. 312.
4
Автономов А.С., Веденеев Ю.А., Луговой В.В. Сравнительное избирательное право. М., 2003. С. 121.
5
Зиновьев А.В. Конституционное право России. СПб., 2005. С. 256.
6
17 % – затруднились ответить на вопрос.
1
2
14
Право на отзыв появилось в России вместе с возникновением Советов, начиная с 1905 г.
Затем право на отзыв было закреплено во всех Конституциях СССР и Конституциях союзных республик.
Сейчас депутаты практически свободны от ответственности перед избирателями. Учитывая политическую реальность в России, «свободный мандат» – это гарантия безответственности депутатов.
Проблема заключается в адекватности демократизма выборов и отзыва. Порядок отзыва
выборных лиц ничем не должен отличаться от порядка выборов. Только тогда все доводы
против отзыва лишатся своего смысла. В то же время нельзя допускать, чтобы отзыв применялся для пересмотра итогов выборов, устранения политических соперников и т.д.
Возможно, и не следовало остро ставить вопрос об ответственности и компетентности,
но именно это предопределяет эффективность деятельности депутатов1.
Итак, реформы в России немыслимы без укрепления авторитета законодательной власти, и способствовать решению этой задачи, призваны требования к депутатам законодательных органов государственной власти в России.
Академический вестник
Е. Н. Бырдин, канд. юрид. наук,
доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ЛЬГОТЫ И ПРИВИЛЕГИИ В ПРАВЕ: СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ
Проблема привилегий и льгот имеет долгую историю и неразрывно связана с проблемой
правового равенства. Как подтверждают события последних лет, лозунг борьбы с привилегиями понятен и привлекателен для широких слоев населения. С другой стороны, ясно, что
если к проблеме относиться как к лозунгу, то в итоге получится популистское заявление,
так как никакое общество не может обойтись без привилегий, льгот, ограничений, и вопрос лишь – в мере рационального использования этих действенных средств социальной
регуляции. Однако названные проблемы изучены недостаточно, и российские законодатели, лишенные каких-либо теоретических ориентиров, принимают решения, исходя из
спорных политических настроений.
Наиболее ярко это проявилось при принятии положений, закрепляющих правовой статус членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы Федерального Собрания
1
Зиновьев А.В. Там же. С. 257.
15
РФ в 1999 г. Депутатская неприкосновенность – наглядный пример существования в
нашем праве привилегий, в частности изъятий из общего порядка привлечения к уголовной ответственности.
Как отмечалось в заключении редакции журнала "Вопросы философии" после проведения "круглого стола" по теме "Власть, демократия, привилегии" – общий уровень теоретических исследований в области привилегий не отвечает требованиям сегодняшнего дня.
Главный философско-теоретический результат обсуждения заключается в том, что частный (хотя политически весьма острый) вопрос предстал, как непосредственно связанный с
теорией демократии, власти, социальной справедливости, равенства. Несомненно, власть,
претендующая на демократичность, должна серьезно подойти к проблеме привилегий1.
По мнению И.Я. Дюрягина, льготы и привилегии – это преимущества, но первые установлены законом, а вторые получены в обход его2. Другое дело, что в законодательстве
довольно широко применяется термин "льгота", а термин "привилегия", имея негативную
окраску, не употребляется. При изучении данных феноменов не стоит искать "ключ" только в действующем законодательстве. Ранее проблема льгот и привилегий теоретически не
разрабатывалась, а на практике имеет достаточно деликатный характер. Так, общественное
мнение осуждает привилегии, но лояльно относится к льготам, поэтому привилегии постоянно "маскируются" под льготы, а на аргумент против привилегий следует аргумент против льгот.
М.Н. Козюк считатет, что под льготой в юриспруденции понимается комплекс преимущественно специальных норм, регулирующих различные отношения и принятых в целях
улучшения положения субъекта. Если проанализировать законодательство, регулирующее,
например, правовой статус сотрудников милиции, то можно выделить следующие разновидности правовых льгот:
1. Льготы-компенсации, которые устанавливаются в целях возмещения разницы между
нормальными и особыми условиями труда и жизни. "В терминологии этих норм нет четкости, нередко типично компенсационные нормы называют льготными, а последние квалифицируются как форма компенсации за работу во вредных и тяжелых условиях труда"3.
Главное различие в том, что компенсационные нормы выступают в виде общих норм, а
льготы имеют смысл только в виде специальных. Так, в ст. 20 Закона "О милиции" установлена норма: "Сотрудникам милиции, проходящим службу в местностях с тяжелыми и
неблагоприятными климатическими условиями, очередной отпуск предоставляется продолжительностью 45 суток, независимо от стажа службы". Общая же норма устанавливает
для госслужащих и работников милиции продолжительность отпуска 30 суток4.
2. Льготы-поощрения характеризуются, прежде всего, тем, что поощрительные нормы
права связаны с признанием за человеком заслуги. Заслуга, как фактическое и юридическое основание государственного поощрения варианта поведения, выражается: во-первых,
в добросовестном и точном выполнении субъектами возложенных на них юридических и
общественных обязанностей, во-вторых, совершении участниками общественных отношений не предусмотренных правовой нормой таких полезных для государства и общества
деяний, которые превосходят обычные требования5. Льгота-поощрение действует после
того, как лицо ее заслужило, т.е. осуществило указанный вариант поведения. Необходимо
различать льготу и поощрение. Поощрение может не изменять правовой статус сотрудника, носить моральный характер, а льгота предоставляет ему новые права. В Положении о
службе в органах внутренних дел Российской Федерации (ст. 3) четко обозначаются те
правовые последствия льготного характера, которые наступают после награждения соВласть, демократия, привилегии. (матер. "кр. стола") // Вопросы философии. 1991. № 7. С. 67.
Дюрягин И.Я. Гражданин и закон. – М., 1991. С. 29.
3
Окуньков Л.А Отраслевые льготы для рабочих и служащих в советском законодательстве // Сов. государство и право. 1979. № 8. С. 21.
4
Ведомости Съезда народных депутатов РФ и ВС РФ. 1992. № 15. Ст. 759; 1993. № 2. Ст. 77.
5
Сенякин И.Н. Специальные нормы советского права. – Саратов, 1987. – С. 178.
1
2
16
трудника милиции почетным знаком Заслуженный сотрудник МВД Российской Федерации" (например, установление ежемесячной надбавки в размере 5% должностного оклада)1.
3. Льготы-стимулы очень похожи на льготы-поощрения, однако не охватываются ими
полностью. Поощрение является стимулом, но не всегда стимул есть поощрение, награда
появляется после заслуги. Льготы-стимулы нужно отличать от правовых стимулов вообще,
к которым "относятся как нормы, определяющие льготы, преимущества, материальные
вознаграждения и т.п., так и нормы, устанавливающие юридическую ответственность"2. В
данном случае речь идет о правовых преимуществах, направленных на стимулирование
социально полезного поведения в будущем и, таким образом, прямо не связанных с заслугой. Примерами таких льгот могут быть дополнительные оплачиваемые отпуска сотрудникам милиции после определенного срока службы. Они введены с целью закрепления кадров в органах внутренних дел и предотвращения их текучести. Само по себе предоставление льготного отпуска не зависит от качества работы или иных обстоятельств, кроме выслуги лет.
Академический вестник
Льготы-гарантии служат для закрепления, стабилизации общественных отношений.
Государство, будучи заинтересованным в долгосрочном развитии каких-либо сфер жизни,
предоставляет гражданам дополнительные права и возможности на случай изменения обстановки или наступления других неблагоприятных юридических фактов. Как правило,
льготы-гарантии рассчитаны на будущее, но особым образом регулируют и стимулируют
поведение субъектов в настоящем. Гарантиям посвящен раздел 6 Закона "О милиции", который так и называется "Гарантии правовой и социальной защиты сотрудников милиции".
В разделе перечислены и просто гарантии, не являющиеся специальными (право судебного
обжалования приказа об увольнении), и гарантии-льготы (единовременное пособие в размере десятилетнего денежного содержания семье погибшего сотрудника милиции).
Льготы – помощь предоставляются субъектам в целях устранения определенных естественных (физиологических) причин социального неравенства. Таково назначение льгот
инвалидам, многодетным семьям и т.п. Например, сотрудник милиции, в случае получения
телесных повреждений, исключающих для него возможность дальнейшего прохождения
службы, получает единовременное пособие в размере пятилетнего денежного содержания
(ст. 29 Закона "О милиции").
Проведенный анализ показывает, как сложны и неоднозначны явления, которые в законодательстве и литературе обозначаются термином "льгота". Конечно, это диктует необходимость более основательной теоретической разработки проблемы. Трудно не согласиться с мнением М.Н. Козюка, который наметил несколько подходов к исследованию:
"Во-первых, следует отсечь некоторые стереотипы общественного мнения по вопросу о
льготах. Так, в сознании большинства граждан существует представление, что для сотрудников милиции бесплатный проезд в общественном транспорте – не производственная
необходимость, а льгота или, более того, – привилегия. На наш взгляд – это консервативный стереотип, который нужно преодолеть.
Во-вторых, льгота имеет смысл как специальная норма по отношению к общей. Определить ассоциацию норм в каждом отдельном случае, непросто, частично это связано с
неразвитостью некоторых институтов права, частично – с логическими ошибками в процессе установления соотношения норм.
1
2
Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1993. № 2. Ст. 70.
Ведяхин В.М. Правовые стимулы: понятие и виды // Правоведение. 1992. № 1. С. 50.
17
В-третьих, льгота может относиться не только к субъектам, но и к различным объектам
(льготный порядок налогообложения некоторых производств), отношениям (опеки и попечительства), но, в конечном счете, речь идет об улучшении положения субъектов права.
В-четвертых, формально-юридический признак льготы заключается в наделении субъекта дополнительным правом, отсутствующим у других, или освобождении от юридической обязанности.
В-пятых, для общего определения понятия "льгота" одного юридического критерия мало, так как понятие "улучшение положения" является оценочным. Кроме того, в определение следует внести указание на цель, а это скорее элемент правосознания, чем нормативной системы"1.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что понятие "льгота" имеет два
тесно связанных, но не совпадающих аспекта:
1) формально-юридический: льготы – способ (прием) регулирования общественных отношений, заключающийся в создании специальной правовой нормы, посредством которой
субъекту правоотношений предоставляется дополнительное право или изымается юридическая обязанность по сравнению с объемом прав и обязанностей, установленных общей
нормой;
2) социально-юридический, выражающийся в улучшении положения субъекта в обозначенных законодателем целях.
Возвращаясь к вопросу о привилегиях, отметим отличия привилегий от льгот. На то,
что эти явления тесно связаны и даже составляют определенную систему, указывают многие исследователи2. Однако между ними имеются существенные различия.
Во-первых, привилегия по социальным характеристикам есть не просто улучшение положения субъекта, а улучшение чрезмерное, неадекватное общим нормам и цели.
Во-вторых, если льгота предоставляется специальной нормой, то привилегия, как правило, исключительной, и количество субъектов, подпадающих под ее действие, значительно меньше чем число льготников. По представлениям римских юристов привилегия есть
"частный закон".
В-третьих, цели применения льгот можно обосновать объективными причинами, а
наличие привилегий чаще всего связано с историческими пережитками и своеобразными
психологическими факторами (престиж, авторитет и т.п.).
Исходя из этого, привилегию в юридическом смысле целесообразно определить как разновидность льготного способа регулирования общественных отношений, когда преимущество устанавливается исключительной нормой и когда законодатель, невольно или сознательно, допускает чрезмерное улучшение положения субъектов. В современном российском законодательстве прямые привилегии, как правило, не устанавливаются, хотя
имеют место некоторые похожие явления. Например, 16 июня 1995 г. Государственная
Дума приняла Федеральный закон "Об исключительном праве на поступление в учреждения среднего профессионального и высшего профессионального образования выпускников
школ, пострадавших от землетрясения в Охинском районе Сахалинской области" 3, согласно которому выпускникам общеобразовательных школ 1995 г. пострадавшего района
предоставлялось исключительное право на поступление в учебные заведения без вступительных экзаменов. Данный закон был принят вразрез с ч. 3 ст. 43 Конституции России, в
которой установлено, что каждый вправе получить высшее образование бесплатно лишь
на конкурсной основе. Такая же норма содержится в ст. 5 Федерального закона "Об образовании". Несмотря на значимость основания для принятия закона, удивляет факт "одноразового" решения проблемы. Ведь в таком же сложном положении
Козюк М.Н. Правовое равенство в механизме правового регулирования. – Волгоград: ВЮИ МВД России,
1998. С. 59-60.
2
См., например: Власть, демократия, привилегии (матер. "кр. стола") // Вопросы философии. 1991. № 7. С.
46-67.
3
См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 29. Ст. 2756.
1
18
Академический вестник
оказывались выпускники и в других частях государства, например в районах межнациональных конфликтов.
"Чрезмерность" улучшения положения – категория оценочная и конкретноисторическая. Следует отметить, что существует социально допустимый предел улучшения, после превышения которого возможны различные социально-политические конфликты. Как правило, такие чрезмерности допускают социальные группы, стоящие у власти, по
отношению к себе. Этот предел, как и диапазон допустимых привилегий, поддается социологическим измерениям. Довольно интересное исследование "пределов неравенства" проведено М.И. Бобневой, когда изучалось признание права "внеочередности" среди участников очереди в фотоателье1. Концептуальный подход этой работы может быть принят и сегодня.
Некоторые исследователи считают, что социально-политическая разница между льготами и привилегиями заключается в том, "что первые в какой-то мере смягчают существующее фактическое неравенство, тогда как вторые добавляют к последнему еще и формальное неравенство, возводя это неравенство в закон"2.
В конце 18 в. политический деятель Франции Э.Ж. Сийес в своем труде "Эссе о привилегиях" писал: "...привилегии – это благословение для того, кто их добился, и оскудение
для других. Все привилегии без различий представляют собой либо освобождение от повиновения закону, либо исключительное право на что-нибудь, что разрешено законом
каждому. Смысл привилегий в том и состоит, чтобы не подчиняться общему закону, и достичь этого можно либо первым, либо вторым способом"3.
Несмотря на общественное осуждение, обойтись без привилегий пока невозможно, хотя
на протяжении столетий сфера их применения неуклонно сужалась. Впрочем, как отмечал
болгарский ученый Н. Неновски, сложившаяся административно-бюрократическая модель
социализма содержала черты и элементы докапиталистических формаций, которые приняли в сфере права форму привилегий – формальных и фактических4. В.С. Нерсесянц, оценивая правовую ситуацию в России в середине 90-х годов, писал: "Для реально складывающейся ситуации характерны такие типично феодальные явления, как девальвация роли
закона, бездействие общих принципов и норм, разнобой и противоречия между различными нормативными актами, корпоративный, "сословно-цеховой" характер различных правомочий и статусов, доминирующая роль особых прав-привилегий, специальных правовых
режимов, разного рода правовых исключений и льгот – в пользу отдельных лиц, групп,
профессий, социальных слоев и территорий"5.
В литературе высказываются и иные взгляды на понятие "привилегия". Так, по мнению
А.В. Малько, "привилегии – отрицательное отклонение, не установленное в законе, зачастую неправомерное, призванное улучшать положение одних лиц за счет других"6. Если
бы привилегия являлась просто правонарушением, то теоретических вопросов не возникало бы. Проблема в том, что привилегия создается в результате правотворческой деятельности, весьма специфичной, но вполне легитимной. Далее автор критикует обозначенное
выше понимание привилегии, полагая, что "чрезмерность улучшения положения субъектов", указывает на ее (привилегии) противоправный, нарушающий правовую меру, харак-
Бобнева М.И. Социальные нормы и регуляция поведения. – М., 1978. С. 294-303.
Власть, демократия, привилегии // Вопросы философии. 1991. № 7. С. 51.
3
Свобода, равенство, братство. – Л., 1989. С. 27.
4
Неновски Н. Социализм и права человека // Правоведение. 1989. № 3. С. 9.
5
Закон в переходный период: опыт современной России // Государство и право. 1995. № 10. С. 36.
6
Малько А.В. Льготы и поощрения в праве // Теория государства и права. – М., 1997. С. 649.
1
2
19
тер1. Думается, что в основе этих суждений лежит известное методологическое разделение
права и закона.
На современном этапе, пожалуй, единственные группы людей, которые еще пользуются
привилегиями, – это госслужащие высоких рангов. В качестве примера целесообразно рассмотреть привилегию депутатской неприкосновенности. В отношении данного вопроса, в
свое время Л.А. Шалланд писал: "Привилегия свободы слова и неприкосновенности
народных представителей, сами по себе, настолько серьезные отступления от общих, обязательных для всех граждан норм, что объяснения себе они могут найти в крайне существенных мотивах. Во всяком случае, изъятия от общего правила не должны превышать
разумной необходимости"2. И в настоящее время ситуация существенно не изменилась.
Одной высокой зарплатой решить все проблемы невозможно, в том числе и в странах со
стабильным социально-экономическим положением; там тоже есть свои привилегии. Исследователи отмечают: "Льготы и привилегии для госслужащих в развитых странах – это
не только стимул для эффективного служения обществу, но и своеобразная компенсация за
ограничение их гражданских прав при выполнении их служебного долга"3.
Академический вестник
Я. Л. Ванюшин, канд. юрид. наук,
нач. каф. адм. права и адм. деят.
Челябинского ЮИ МВД РФ
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОЙ МИГРАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ
В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ВОПРОСОВ
МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ
Вопросы иностранцев, гражданства и иные подобные им вопросы, охватываемые понятием «миграционные вопросы», в Российской Федерации не теряют своей актуальности.
Сегодня можно с уверенностью утверждать, что правовое регулирование отношений в
этой сфере полностью обновлено. Достаточно вспомнить, что за последние более чем 5 лет
Там же. – С. 650.
Шалланд Л.А. Иммунитет народных представителей. – Юрьев, 1913. Т. 2. С. 5.
3
Назаренко А. Принципы государственной службы // Народный депутат. 1992. № 2. С. 12.
1
2
20
было принято несколько десятков нормативных правовых актов, среди которых следует
назвать такие судьбоносные, как федеральные законы «О гражданстве»1, «О правовом положении иностранных граждан»2, «О миграционном учете»3, проведены различные эксперименты по легализации иностранных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации. Вместе с тем, как показывает практика, принятые меры способствовали решению
лишь части существующих проблем, и наряду с этим прибавили ряд новых, что обусловило дальнейший поиск в теории и практике соответствующих средств их решения.
В правовой науке сложилась практика рассмотрения настоящих вопросов обособленно,
как самостоятельной проблемы, в отрыве от других имеющихся в государстве проблем.
Представляется, что при всех положительных моментах подобный подход страдает таким
существенным недостатком, как ограниченность восприятия рассматриваемого явления,
невозможность изучения всех его сторон и проявлений. Вполне возможно, что именно поэтому многие существующие проблемы остаются без всестороннего комплексного теоретического сопровождения и, как следствие, соответствующего решения. Напротив, рассмотрение вопросов в контексте других проблем позволяет не только по-новому взглянуть
на исследуемые вопросы, но и анализировать те стороны исследуемых явлений, которые
не всегда отчетливо прослеживаются при их изучении отдельно.
В целом миграционная политика, проводимая сегодня в Российской Федерации, может
быть охарактеризована как поиск оптимального решения вопросов, связанных с пребыванием иностранных граждан, трудовой миграции, добровольного переселения соотечественников, приобретения российского гражданства и других вопросов. За короткое время
политика государства в этой сфере резко менялась с гибкой и крайне либеральной, до
очень жесткой. Затем вновь через некоторое время политика государства вернулась в целом к либеральным средствам, но с использованием избирательного набора средств регулирования отдельных вопросов (например, при общем упрощении регистрации иностранных граждан, т.е. при переходе от «разрешительной» политике к «уведомительной», ограничения иностранных граждан в торговле).
Сложившаяся ситуация в миграционной сфере не может не сказаться на местном самоуправлении. Определение статуса иностранных граждан и лиц без гражданства, решение
иных подобных вопросов оказывает существенное влияние на местное самоуправление и
является одним из факторов его социально-экономического развития. Кому, как ни местному самоуправлению, как уровню наиболее доступного для населения управления, приходится сталкиваться со всеми возникающими в настоящей сфере проблемами. Именно муниципальным органам приходится решать вопросы размещения иностранных граждан, трудоустройства, предоставления жилья, оказания социальной помощи и другие не менее важные вопросы. В конечном счете, местное самоуправление становится уровнем непосредственной реализации большинства идей, сформулированных на федеральном и региональном уровнях государственной власти.
Однако не всегда местное самоуправление способно и (или) имеет возможность решить
все подобные вопросы. Отсутствие должной поддержки со стороны федерального и регионального уровней власти по вопросам иностранных граждан приводит к тому, что часть
См.: Федеральный закон от 31.05.02 г. № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации (в ред. от
11.11.03 г., 02.11.04 г., 3 янв., 18.07.06 г., 1, 4 дек. 2007 г.) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 22.
Ст. 2031. 2003. № 46. Ст. 4447; 2004. № 45. Ст. 4377; 2006. № 2. Ст. 170; № 31. Ст. 3420; 2007. № 49. Ст. 6057;
№ 50. Ст. 6241.
2
См.: Федеральный закон от 25.07.02 г. № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» (в ред. от 30 июня, 11.11.03 г., 22 авг., 02.11.04 г., 18 июля; 29.12.06 г., 6 янв., 1, 4 дек.
2007 г.) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3032; 2003. № 27. Ст. 2700; № 46. Ст. 4437; 2004.
№ 35. Ст. 3607, № 45. Ст. 4377; 2006. № 30. Ст. 3286, № 31. Ст. 3420; 2007. № 1. Ст. 21, № 49. Ст. 6071; № 50.
Ст. 6241.
3
См.: Федеральный закон от 18.07.06 года № 109-ФЗ «О миграционном учете иностранных граждан и лиц
без гражданства в Российской Федерации» (в ред. от 01.12.07 г.) // Собрание законодательства РФ. 2006.
№. 30. Ст. 3285; 2007. № 49. Ст. 6071.
1
21
вопросов требует дополнительных сил и средств, которыми не всегда располагают муниципальные образования или могут позволить их использование на эти цели. В итоге иностранные граждане в ряде муниципальных образований начинают рассматриваться как
негативный фактор, тормозящий социально-экономическое развитие местного самоуправления.
В частности в сфере жилищного строительства последние 8 лет частные строительные
организации в ряде регионов испытывают серьезные трудности из-за конкуренции с разного рода строительными бригадами из государств-членов СНГ, работающими по реализации договоров подряда на строительных работах. Низкая оплата труда делает свое дело.
Кроме того, такие работники официально не числятся на работе, получают зарплату, с которой не взимаются налоги. И в конечном итоге занимают рабочие места, где могли бы работать специалисты из числа местных жителей.
Несмотря на постоянное увеличение количества разрешений на использование иностранной рабочей силы, многие организации, предприятия и учреждения вообще не
оформляют данные разрешения. Такая незаконная иммиграция препятствует выравниванию условий рыночной конкуренции. Ни для кого не секрет, что большинство иностранных граждан работают на "теневой" сектор экономики. В связи с чем увеличиваются потери бюджета из-за недополучения платы за использование иностранной рабочей силы,
уклонения от уплаты налогов. Легализация этой рабочей силы даже по расчетам экспертов
может принести в местные бюджеты десятки млн. рублей.
Вместе с тем вопросы, связанные регулированием статуса иностранных граждан, воспринимаются не только как проблема, но и в некоторых сферах, наоборот, как фактор
формирования предложения рабочей силы на рынке труАкадемический вестник
да. В этом качестве они оказывают существенное влияние на социально-эконо-мическое
развитие местного самоуправления.
Сегодня сложно найти сферу труда, предполагающую за невысокую оплату тяжелый
физический труд, в которой не были бы задействованы иностранные граждане и лица без
гражданства. Это в первую очередь, сфера дорожного, а в ряде регионов жилищного строительства, горнодобывающая сфера, сельское хозяйство, торговля на рынках, сфера услуг
и прочее. Иначе говоря, сейчас города и иные населенные пункты строятся, облагораживаются и обеспечиваются в немалой степени за счет притока иностранных граждан, что,
несомненно, определяет их значение в социально-экономическом развитии муниципального образования. Также отельные категории иностранных граждан, например, соотечественники, влекут дополнительное целевое финансирование местного самоуправления из
вышестоящих бюджетов.
Кроме того, иностранные граждане выступают средством решения демографических
проблем в муниципальных образованиях. Приток иностранных граждан не только позволяет восполнить миграционные оттоки, но и компенсировать естественную убыль населения. По данным Федеральной службы государственной статистики Российской Федерации
за последние 10 лет миграционный приток позволил компенсировать около 65% естественной убыли населения Че-лябинской области. Это обусловлено тем, что большинство
прибывших иностран-цев являются гражданами трудоспособного возраста, средний возраст которых чаще меньше, чем у основного населения. Многие из иностранных граждан
об-ладают определенной квалификацией и имеют соответствующий уровень образования,
т.е. могут внести вклад в развитие экономики муниципального образования. Немалое количество иностранных граждан прибывает с многодетными семьями, представляющими в
последующем трудоспособное население1.
См.: Областная целевая миграционная Программа на 2003-2005 гг., утв. Постановлением Законодательного
собрания Челябинской области от 28.11.02 г. № 740 // Южноуральская панорама. 2002, 28 дек.
1
22
Таким образом, иностранные граждане не только улучшают демографическую ситуацию, значительно покрывая естественную убыль населения, но и увеличивают трудовой
потенциал в муниципальном образовании. И с этой стороны приток иностранных граждан
в муниципальное образование не просто желателен, а необходим.
В итоге возникает ситуация, когда муниципальному образованию необходимо найти то
соотношение факторов, связанных с иностранными гражданами, при котором неблагоприятные факторы развития местного самоуправления были бы существенно снижены, а положительные – повышены. То есть необходимо выработать механизм, принять меры, которые бы позволили конкретному муниципальному образованию выиграть от притока
иностранных граждан значительно больше, чем проиграть.
Представляется, что к таким мерам, в качестве основных, следует отнести:
 стимулирование органами государственной власти и местным самоуправлением интеграции иностранных граждан в социальную сферу, участие в экономическом развитии муниципального образования;
 выработку совместных действий местного самоуправления и органов государственной
власти в решении проблем, связанных с иностранными гражданами и лицами без гражданства;
 трудоустройство, подготовку, переподготовку и повышение квалификации иностранных граждан, решение жилищных вопросов;
 оказание органами государственной власти и местного самоуправления поддержки социально незащищенной категории иностранных граждан (восстановление документов, социальные выплаты, предоставление земельных участков и др.);
 определение субъектом Российской Федерации количества разрешений на привлечение
иностранной рабочей силы с учетом мнения муниципальных образований данного субъекта Российской Федерации;
 создание механизма основного и дополнительного для отдельных категорий иностранных граждан финансового обеспечения местного самоуправления средствами федерального и регионального бюджетов;
 возмещение расходов, связанных с решением проблем иностранных граждан, возникших по вине государства или в результате иных действий, требующих дополнительных
расходов.
Е. В. Воронина, канд. юрид. наук,
доцент каф. гос.-правовых ТЮИ МВД РФ
АВТОНОМНЫЕ ОКРУГА: ВОЗВРАТ К ПРОШЛОМУ?
Государственно-территориальное устройство России сложилось исторически и, в немалой степени, было обусловлено многонациональным составом населения. Даже в странах,
где основная национальная группа составляет более 90% граждан, есть области со смешанным составом населения (Австрия, Германия, Португалия, Дания, Ирландия, Исландия)1. В Российской Федерации проживает более 179 наций и народностей, вследствие чего решение национального во-проса является одним из самых актуальных в практике государственно-терри-ториального строительства. По мнению И.А. Иванникова, России нужны
гетерогенные адаптированные к образу жизни ее народа правовая система и форма государства2. Межнациональные отношения всегда носят нестабильных характер, что предъявляет соответствующие требования к национальной политике государства. Урегулирование
межнациональных конфликтов предполагает разработку гибкого инструментария, позвоБрук С.И. Население мира. Этнодемографический справочник. М., 1986. С. 186.
Иванников И.А. Персмпективы развития Российского государства в современном мире // Юридический
мир. 2007. № 2. С. 41.
1
2
23
ляющего быстро реагировать на изменение ситуации1. Одним из средств обеспечения прав
этнических групп, про- живающих на территории государства, являются различные формы
автономии. Обращаясь к практике Российского государственного строительства, мы видим,
что на начальном этапе формирования федерализма возникла необходимость
Академический вестник
предоставления различных видов автономии народам СССР (автономная республика, автономная область, национальный округ). Они формировались в зависимости от воли соответствующей нации, количества населения, необходимости предоставления дополнительных возможностей для их развития, а также ряда других необходимых факторов. Образование национальных округов давало «отсталым в экономическом и культурном отношении
народам Севера возможность создания и укрепления собственной государственности в
формах, наиболее понятных и доступных им»2, а также способствовала формированию
единого уровня экономики, культуры, социального обеспечения Российского государства.
Государственная национальная политика, на момент становления автономных образований, была в значительной степени ориентирована на оказание реальной помощи коренным
народам Севера. В ее основе лежало понимание национально-культурных и социальноэкономических особенностей жизни указанных народностей, важности оказания им помощи с целью выравнивания их положения с другими народами. В 1930 г. Президиум ВЦИК
РСФСР принял постановление «Об организации национальных объединений в районах
расселения малых народностей Севера», в соответствии с которым было образовано восемь национальных округов и восемь национальных районов3. В результате образования
данных национальных округов было достигнуто установление новых рациональных хозяйственных и территориальных границ, а также объединение максимального числа малочисленных народностей в самостоятельные национально-территориальные единицы. К 1980 г.
автономный округ стал формой советской автономии. В Законе РСФСР от 20 ноября 1980
г. «Об автономных округах РСФСР»4 правовой статус автономных округов не давал им
значительной самостоятельности. Правовое положение этого автономного образования
характеризовалось административно-территориаль-ной подчиненностью по отношению к
краю, области. Автономные округа, входя в состав края, области, зависели от них в решении управленческих, бюджетных и социальных и других вопросов.
В ходе конституционно-правовой реформы, начатой в 90-м г., конституционноправовой статус автономных округов РСФСР претерпел значительные изменения. Принятая 26 июня 1990 г. Декларация о государственном суверенитете Российской Федеративной Социалистической Республики5, провозглашала необходимость существенного расширения прав всех входящих в РСФСР образований путем принятия законов РСФСР о
национально-государственном и административно-территориальном устройстве. Федеративный договор 1992 г. признал за автономными округами статус субъектов Российской
Федерации. Последующие изменения Конституции РСФСР 1978 г. на основе Закона
РСФСР «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) РСФСР» от
15.12.90 г. способствовали превращению автономных округов из административнотерриториальных единиц в субъекты РФ. Новая Конституция России, принятая 12 декабря
Государство, право и межнациональные отношения в странах западной демократии: / РАН. Инс-т гос. и
права. Ассоциация по связям с соотечественниками за рубежом. – М., 1993. С. 6.
2
Мулукаев Р.С. Советская автономия. – М., 1960. С. 18.
3
СУ РСФСР. 1931. № 8. Ст. 98.
4
Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1980. № 48. Ст. 1594
5
Декларация о государственном суверенитете Российской Федеративной Социалистической Республики //
Ведомости СНД РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. № 2. Ст. 22.
1
24
1993 г. закрепила равноправие субъектов Российской Федерации. Содержание разделов
Уставов автономных округов на начальном этапе формирования их статуса как субъектов
РФ, включали соответствующие положения о взаимоотношениях с краем (областью), в состав которых они входили. Объем правового регулирования этих взаимоотношений во
многом определялся сложившимися отношениями в сложноустроенных субъектах РФ.
Так, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа в своих Уставах достаточно подробно определили основы взаимоотношений с Тюменской областью. Устав ХантыМансийского автономного округа включал целую главу об основах взаимоотношений
между органами государственной власти автономного округа и органами государственной
власти Тюменской области. Глава 4 закрепляла, в частности, правовые основы отношений
Ханты-Мансийского АО и Тюменской области; принципы отношений органов государственной власти автономного округа и Тюменской области; формы координации деятельности органов государственной власти автономного округа с органами государственной
власти области; действие правовых актов Тюменской области на территории ХантыМансийского автономного округа; участие Ханты-Мансийского АО в референдуме и выборах органов государственной власти Тюменской области. Кроме того, Уставы ХантыМансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов четко определяли сферу совместных интересов области и соответствующего автономного округа.
Отдельные автономные округа с первых дней своего существования в качестве равноправных субъектов РФ делегировали часть своих полномочий области, в результате чего
фактический их статус был приближен к статусу обычной автономии. Например, по Договору «О разграничении предметов ведения и полномочий между Российской Федерацией,
Иркутской областью и входящим в ее состав Усть-Ордынским Бурятским автономным
округом"1 от 27.05.96 г., в соответствии со ст. 3 органы исполнительной власти Иркутской
области по согласованию с органами исполнительной власти Усть-Ордынского Бурятского
АО заключали соответствующие соглашения с Правительством Российской Федерации.
Договор о разграничении полномочий между тремя субъектами Федерации – Российской
Федерацией, Иркутской областью и Усть-Ордынс-кий Бурятским автономным округом – в
своем названии четко фиксирует, что данный Договор заключен между органами государственной власти РФ и органами государственной власти Иркутской области и входящего в
ее состав Усть-Ордынского Бурятского АО. Статья 6 Устава Пермской области содержала
норму о том, что территория области включает территорию Коми-Пермяц-кого автономного округа и иных административно-территориальных единиц. В соответствии с Договором «О сотрудничестве между правительством республики Коми, администрацией
Пермской области и администрацией Коми – Пермяцкого автономного округа»2, экономическое пространство области и округа являлось единым.
Сегодня мы стали свидетелями очередного переломного момента развития государственно-территориального устройства России. Географическая, демоАкадемический вестник
графически-языковая, историческая общность, политические, хозяйственные связи, общие
интересы, складывающиеся десятилетиями между автономным округом и соответствующим краем (областью), закладывают основы интеграционных процессов в Российской Федерации. Однако основным критерием оптимальности при реформировании субъектного
состава России выступают преимущественно экономические факторы. Выбор автономных
округов как объектов укрупнения связан с малочисленностью их населения и отставанием
Договор «О разграничении предметов ведения и полномочий между Российской Федерацией, Иркутской
областью и входящим в ее состав Усть-Ордынским Бурятским автономным округом» // "ВосточноСибирская правда". 19.06.96 г.
2
Устав Пермской области // "Парма", № 54, 15.03.01.
1
25
экономического развития большинства округов, которые сегодня относятся к числу дотационных. Несмотря на то, что большинство автономных округов обладают значительными
природными богатствами, денег на их разработку нет. В частности, одним из ключевых
факторов, определяющих отставание Иркутской области по темпам экономического роста,
является низкий уровень притока инвестиций в регион. Усть-Ордынский автономный
округ являлся одним из самых отсталых российских регионов и находился в полной зависимости от Иркутской области. Однако в результате объединения двух субъектов Федерации предполагается, что объединенная Иркутская область выйдет из числа дотационных
регионов в результате многократного увеличения ежегодного притока инвестиций в экономику. В результате – освоение крупных месторождений нефти и газа, что позволит объединенному субъекту РФ стать одним из ведущих нефте- и газодобывающих регионов
России. На период объединительного процесса для Красноярского края, Таймыра и Эвенкии был сформирован фонд финансовой поддержки на 2005-2007 гг., предусмотрено дополнительное ежегодное выделение РФ 2 млрд. рублей для ликвидации возможных рисков
на переходный период.
Укрупнение регионов стало одним из основных направлений региональной политики с
2004 г., когда началось объединение автономных округов с краем (областью). В ходе такого объединения автономный округ входит путем присоединения в состав вновь образуемого субъекта Федерации. В результате он теряет статус не только самостоятельного субъекта РФ, но и статус автономного округа. В соответствии с Уставом Пермского края, Коми-Пермяцкий округ входит в состав Пермского края как административнотерриториальная единица с особым статусом. То же самое можно сказать в отношении
Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа и Эвенкийского автономного
округа, которые также создаются как административно-территориальные единицы с особым статусом в составе объединенного Красноярского края1. Исходя из су-ществующего
законодательства не ясно, в чем состоит особый статус данной территориальной единицы.
В соответствии с ч. 2 ст. 36 Устава функционирование его как административнотерриториальной единицы в составе Пермского края определяется данным Уставом, а также законом Пермского края. Территория Коми-Пермяцкого округа сохраняется в границах,
в которых существовал Коми-Пермяцкий АО до объединения с Пермской областью. КомиПермя-цкий округ может иметь символику, отражающую его исторические, культурные,
социально-экономические и иные местные традиции. В соответствии со ст. 32 Устава организация местного самоуправления в муниципальных образованиях, образованных на
территории Коми-Пермяцкого округа, структура органов местного самоуправления, порядок их формирования и деятельности определяются уставами соответствующих муниципальных образований в соответствии с федеральным законом с учетом особенностей,
установленных Федеральным конституционным законом от 25.03.04 № 1-ФКЗ "Об образовании в составе Российской Федерации нового субъекта Российской Федерации в результате объединения Пермской области и Коми-Пермяцкого автономного округа". При наличии волеизъявления населения Коми-Пермяцкого округа в его границах в соответствии с
федеральными законами, Уставом и законами Перм-ского края может быть образовано
единое муниципальное образование.
При дальнейшем анализе данного Устава нельзя не обратить внимание на то, что правовой статус данной территориальной единицы в настоящем, в определенной степени аналогичен правовому статусу автономных округов, закрепленному положениями Закона
РСФСР от 20.11.80 г. «Об автономных округах РСФСР». Соответствующие нормы названного Закона РСФСР устанавливали, что план экономического и социального развития авФедеральный конституционный закон «Об образовании в составе Российской Федерации нового субъекта
Российской Федерации в результате объединения Красноярского края, Таймырского (Долгано-Ненецкого)
автономного округа и Эвенкийского автономного округа» // Собрание законодательства РФ, 17.10.05, № 42,
ст. 4212.
1
26
тономного округа является составной частью плана экономического и социального развития края, области (ст. 7), а бюджет автономного округа является составной частью бюджета края, области (ст. 8). Статья 43 Устава Пермского края говорит о том, что в деятельности органов государственной власти Пермского края выделяются цели социальноэкономического развития Коми-Пермяцкого округа, а финансирование Коми-Пермяцкого
округа выделяется в краевых программах, информации об исполнении краевого бюджета.
Пермский край представляет интересы Коми-Пермяцкого округа в отношениях с Российской Федерацией по реализации федеральных целевых программ, направленных на социально-экономическое развитие Коми-Пермяцкого округа. Органы государственной власти
Пермского края осуществляют обязательное финансирование краевых целевых программ
по социально-экономическому развитию округа, а также по развитию национальной культуры, языка, образования, медицины и средств массовой информации округа. Пермский
край оказывает финансовую и материальную поддержку высшим учебным заведениям,
расположенным на территории Коми-Пермяцкого округа.
Государственная власть на территории Коми-Пермяцкого округа осуществляется органами государственной власти Пермского края. Представительство населения новой административно-территориальной единицы обеспечивается в Законодательном Собрании
Пермского края двумя депутатами. В структуре исполнительных органов государственной
власти Пермского края действует исполнительный орган государственной власти – Министерство по делам Коми-Пермяцкого округа Пермского края. Руководство Министерством
по делам Коми-Пермяцкого округа осуществляется главой Коми-Пермяцкого округа – министром Пермского края, который входит в состав Правительства Пермского края и назначается на должность и освобождается от нее губернатором Пермского края по представлению председателя Правительства Пермского края сроком от одного 1 до 5 лет. Представители Министерства по делам Коми-Пермяцкого округа входят в состав коллегиальных и
совещательных органов исполнительных органов государственной власти Пермского
края. МиниАкадемический вестник
стерство по делам Коми-Пермяцкого округа – исполнительный орган государственной
власти Пермского края, в компетенцию которого входит создание условий для экономического и социального развития округа, повышения уровня жизни населения; координация
деятельности территориальных органов исполнительных органов государственной власти
Пермского края, действующих на территории округа; содействие реализации на территории округа федеральных и краевых целевых программ и т.д. Органы государственной власти Пермского края создают условия для сохранения и развития языка, духовной культуры
и иных составляющих этнической самобытности коми-пермяцкого народа. Например, в
официальных сферах общения на территории Коми-Пермяцкого округа наряду с русским
может использоваться коми-пермяцкий язык. Деятельность средств массовой информации
осуществляется в целях обеспечения права представителей коми-пермяцкого народа получать и распространять информацию на национальном (родном) языке. Органы государственной власти способствуют созданию и деятельности краевых государственных образовательных учреждений, учреждений культуры, обеспечивающих сохранение и развитие
этнической идентичности коми-пермяцкого народа.
Административно-территориальные единицы с особым статусом в составе вновь образуемого Красноярского края также могут иметь собственную символику, отражающую их
исторические, культурные, социально-экономические и иные местные традиции. Они
участвуют через своих представителей в деятельности международных и российских неправительственных организаций. Органы государственной власти нового субъекта оказывают помощь, необходимую для сохранения национальной самобытности народов Таймыра и Эвенкии, развития национального языка и национальной культуры, в том числе – пу27
тем передачи государственных полномочий в области защиты исконной среды обитания и
традиционного образа жизни коренных народов. В границах административнотерриториальных единиц с особым статусом образуются территории традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера. Более того, если эти народы
того пожелают, они могут образовать на территории Эвенкии национально-культурную
автономию и решать через нее свои задачи.
Итак, с чего начали, к тому и пришли. Если изменения Конституции РСФСР 1978 г.
способствовали превращению автономных округов из административно-территориальных
единиц в субъекты Российской Федерации, то реформирование государственнотерриториального устройства России в ХХI в. привело к тому, что автономный округ
вновь становится административно-территориаль-ной единицей (пусть с особым статусом), которая иерархически зависит от органов государственной власти края, области в
решении управленческих, бюджетных и социальных вопросов, как и в веке двадцатом.
С. В. Горовенко, канд. юрид. наук,
доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ПРОБЛЕМЫ ОХРАНЫ КОММЕРЧЕСКОЙ ТАЙНЫ
В ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ
Необходимо отметить, что в настоящее время коммерческая тайна регулируется двумя
нормативными актами. Во-первых, это Федеральный закон РФ от 29.07.04 г. № 98 «О коммерческой тайне». Данный закон регулирует отношения, связанные с установлением, изменением и прекращением режима коммерческой тайны в отношении информации, составляющей секрет производства (ноу-хау). Положения указанного нормативного акта
распространяются на информацию, составляющую коммерческую тайну, независимо от
вида носителя, на котором она зафиксирована. Законом установлено, что коммерческая
тайна – режим конфиденциальности информации, позволяющий ее обладателю при существующих или возможных обстоятельствах увеличить доходы, избежать неоправданных
расходов, сохранить положение на рынке товаров, работ, услуг или получить иную коммерческую выгоду. Информация, составляющая коммерческую тайну (секрет производства), представляет собой сведения любого характера (производственные, технические,
экономические, организационные и другие), в том числе о результатах интеллектуальной
деятельности в научно – технической сфере, а также сведения о способах осуществления
профессиональной деятельности, которые имеют действительную или потенциальную
коммерческую ценность в силу неизвестности их третьим лицам, к которым у третьих лиц
нет свободного доступа на законном основании и в отношении которых обладателем таких
сведений введен режим коммерческой тайны.
Во-вторых, это глава 75 Гражданского кодекса РФ. Статья 1465 ГК РФ устанавливает,
что секретом производства (ноу-хау) признаются сведения любого характера (производственные, технические, экономические, организационные и другие), в том числе о результатах интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере, а также сведения о
способах осуществления профессиональной деятельности, которые имеют действительную
или потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности их третьим лицам, к которым у третьих лиц нет свободного доступа на законном основании и в отношении которых обладателем таких сведений введен режим коммерческой тайны
28
Как мы видим, содержание коммерческой тайны и содержание ноу-хау является идентичным, что позволяет применять положение ГК РФ относительно рассматриваемой проблематики. Кроме того, законодатель четко не определил структуру данного вида конфиденциальной информации. Таким образом, можно сделать вывод, что к информации, составляющей коммерческую тайну, мож-но отнести любую информацию о деятельности хозяйствующего субъекта, за исключением перечня информации, определенного статьей 5
рассматриваемого закона.
Право на отнесение информации к информации, составляющей коммерческую тайну, и
на определение перечня и состава такой информации принадлежит обладателю такой информации с учетом положений рассматриваемого Федерального закона. Обладателем информации, составляющей коммерческую тайну, считается лицо, которое владеет информацией, составляющей коммерчесАкадемический вестник
кую тайну, на законном основании, ограничило доступ к этой информации и установило в
отношении ее режим коммерческой тайны. Подобный режим считается установленным
после принятия обладателем информации, составляющей коммерческую тайну, следующих мер:
 определение перечня информации, составляющей коммерческую тайну;
 ограничение доступа к информации, составляющей коммерческую тайну, путем установления порядка обращения с этой информацией и контроля за соблюдением такого порядка;
 учет лиц, получивших доступ к информации, составляющей коммерческую тайну, и
(или) лиц, которым такая информация была предоставлена или передана;
 регулирование отношений по использованию информации, составляющей коммерческую тайну, работниками на основании трудовых договоров и контрагентами на основании гражданско-правовых договоров;
 нанесение на материальные носители (документы), содержащие информацию, составляющую коммерческую тайну, грифа «Коммерческая тайна» с указанием обладателя этой
информации (для юридических лиц – полное наименование и место нахождения, для индивидуальных предпринимателей – фамилия, имя, отчество гражданина, являющегося индивидуальным предпринимателем, и место жительства).
Наряду с указанными мерами обладатель информации, составляющей коммерческую
тайну, вправе применять при необходимости средства и методы технической защиты конфиденциальности этой информации, другие не противоречащие законодательству Российской Федерации меры. Меры по охране конфиденциальности информации признаются разумно достаточными, если:
1. Исключается доступ к информации, составляющей коммерческую тайну, любых
лиц без согласия ее обладателя;
2. Обеспечивается возможность использования информации, составляющей коммерческую тайну, работниками и передачи ее контрагентам без нарушения режима коммерческой тайны.
Доступ работника обладателя информации к коммерческой тайне, осуществляется с его
согласия, если это не предусмотрено его трудовыми обязанностями. При этом он имеет
право обжаловать в судебном порядке незаконное установление режима коммерческой
тайны в отношении информации, к которой он получил доступ в связи с исполнением им
трудовых обязанностей.
Рассматриваемым законом в целях охраны конфиденциальности информации установлены обязанности, как обладателя информации, так и работника. К обязанностям работодателя относятся:
29
 ознакомление под расписку работника, доступ которого к информации, составляющей
коммерческую тайну, необходим для выполнения им своих трудовых обязанностей, с перечнем информации, составляющей коммерческую тайну, обладателями которой являются
работодатель и его контрагенты;
 ознакомление под расписку работника с установленным работодателем режимом коммерческой тайны и с мерами ответственности за его нарушение;
 обязанность создать работнику необходимые условия для соблюдения им установленного работодателем режима коммерческой тайны.
 В свою очередь в целях охраны конфиденциальности информации работник обязан:
 выполнять установленный работодателем режим коммерческой тайны;
 не разглашать информацию, составляющую коммерческую тайну, обладателями которой являются работодатель и его контрагенты, и без их согласия не использовать эту информацию в личных целях;
 передать работодателю при прекращении или расторжении трудового договора имеющиеся в пользовании работника материальные носители информации, содержащие информацию, составляющую коммерческую тайну.
Работник, который в связи с исполнением трудовых обязанностей получил доступ к информации, составляющей коммерческую тайну, обладателями которой являются работодатель и его контрагенты, в случае умышленного или неосторожного разглашения этой информации при отсутствии в действиях такого работника состава преступления несет дисциплинарную ответственность в соответствии с законодательством РФ. Также работник
несет полную материальную ответственность за ущерб, причиненный разглашением коммерческой тайны. Причем не важно, совершены эти действия умышленно или нет.
Первой проблемой охраны коммерческой тайны в трудовых отношениях является размер полной материальной ответственности работника. Понятие мате-риальной ответственности работника закреплена статьей 238 ТК РФ. В соответ-ствии с ней работник обязан
возместить работодателю причиненный ему прямой действительный ущерб. Неполученные доходы (упущенная выгода) взысканию с работника не подлежат. Под прямым действительным ущербом пони-мается реальное уменьшение наличного имущества работодателя или ухудшение состояния указанного имущества (в том числе имущества третьих
лиц, находящегося у работодателя, если работодатель несет ответственность за сохранность этого имущества), а также необходимость для работодателя произвести затраты либо
излишние выплаты на приобретение, восстановление имущества либо на возмещение
ущерба, причиненного работником третьим лицам.
В начале статьи мы привели нормативное содержание коммерческой тайны. Как мы видим, только разглашение информации, составляющей объект интеллектуальной собственности, охраняемый патентом, может привести к действительному материальному ущербу.
В данном случае речь идет о возмещении работником расходов, связанных с созданием
или приобретением данного объекта. Что касается иной информации, то ее разглашение
прямого ущерба не наносит, что позволяет говорить лишь об упущенной прибыли, которая
с работника взысканию не подлежит.
Также необходимо обратить внимание и на тот факт, что если коммерческая тайна передана по гражданско-правовому договору, то контрагент обязан возместить не только
прямой ущерб, но и упущенную выгоду. Если такое разглашение произошло по вине работника контрагента, то возникает вопрос о размере ответственности данного работника.
На наш взгляд, законодательно предусмотрена возможность взыскания с работника всех
расходов, связанных с разглашением коммерческой тайны, переданной по договору, в силу
указания статьи 238 ТК, а именно «необходимость для работодателя произвести затраты
либо излишние выплаты … на возмещение ущерба, причиненного работником третьим
лицам». Таким образом, мы наблюдаем дисбаланс ответственности работника за разглашение коммерческой тайны. Также необходимо отметить, что расторжение трудового договора после причинения ущерба не влечет за собой
30
Академический вестник
освобождения стороны этого договора от соответствующей материальной ответственности.
Второй проблемой является сроки охраны коммерческой тайны в трудовых отношениях. Статья 1467 ГК РФ установила, что исключительное право на секрет производства действует до тех пор, пока сохраняется конфиденциальность сведений, составляющих его содержание. С момента утраты конфиденциальности соответствующих сведений исключительное право на секрет производства прекращается у всех правообладателей. Однако законодатель четко не указал, что понимается под «утратой конфиденциальности». В целях
содействия реализации законных интересов обладателей коммерческой тайны, мы предлагаем следующий вариант. Под утратой конфиденциальности понимается снятие обладателем грифа «коммерческая тайна» с соответствующих носителей, ее содержащих, независимо от фактов разглашения охраняемых сведений.
С. Н. Грошев, преподаватель каф.
госуд.-правовых дисциплин ТЮИ МВД РФ
О. С. Морева, зам. нач. отделения дознания ОВД
(р-н Текстильщики УВД ЮВАО г. Москвы)
К ВОПРОСУ О ТЕОРИЯХ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА
Рождение права и государства процесс крайне противоречивый и в то же время закономерный. Их появление – знак того, что человеческая общность достигла определенной
ступени организации. Изучение некоторых теорий возникновения права и государства
позволяет нам узнать мнения философов, богословов, ученых и политиков о генезисе,
сущности и тенденциях этих явлений. По нашему мнению, будет уместно представить некоторые дополнения к этой интересной проблеме.
Теологическая теория объясняет происхождение права и государства божественной волей. Представителями этой теории являлись богословы религий Древнего Востока, религиозные деятели средневековых европейских монархий, мусульманские идеологи. По
нашему мнению, наряду с известными представителями этого направления, такими как:
Фома Аквинский, Августин Блаженный и т.д., можно выделить и иных ученых, политических и религиозных деятелей, интеллектуальное наследие которых мало интересовало
учёных юристов, но которое, тем не менее, много дало этой науке. Вот некоторые из них:
1) Тертуллиан (Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан, Quintus Septimius Flo-rens
Tertullianus) (родился 155 г. или 165 г. Карфаген – умер после 220 г. н.э., вероятно, там же),
христианский теолог и писатель, основатель и один из крупнейших представителей латинской патристики.
По совокупности теоретических достижений (включая создание латинской теологической лексики) Тертуллиан – важнейший (наряду с Оригеном) посредник между апологетикой и зрелой патристикой. Однако главное его значение состоит в том, что, не будучи сухим систематиком, не принимая смешивания античных и христианских ценностей и опасаясь подмены живой веры рассудочными абстракциями эллинского любомудрия, Тертуллиан с редкой глубиной выразил суть глубокой пропасти между религиозной метафизикой
христианства и античной философией1.
2) Афанасий Александрийский (Афанасий Великий) (295-373 гг.), состоял в должности
Архиепископа Александрии, энергично отстаивал, во время споров с арианами, догмат о
1
Большая (электронная) энциклопедия Кирилла и Мефодия. – М.: «Нью Медиа Дженерейшен», 2008.
31
единстве естества Бога Отца и Сына, и названный, поэтому Отцом православия. Афанасий
также выступал за независимость церкви от императорской власти. Примечательно, что
Афанасий, являясь лучшим юристом своего времени, тем не менее, прославился своими
духовными подвигами1.
3) Мухаммед (Мохаммед; в европейской литературе часто Магомет, Магомед) (ок. 570632 гг.), основатель Ислама, почитается как пророк. Выходец из рода Бану-хашим арабского племени курейшитов. Получив, по преданию, ок. 609 г. (или 610 г.) откровение Аллаха,
выступил в Мекке с проповедью новой веры. В 622 г. вместе с приверженцами был вынужден переселиться (т.н. хиджра) в Медину (Ясриб). В 630-631 гг. мусульмане под руководством Мухаммеда подчинили Мекку и значительную часть Аравии. Мухаммед стал
главой теократического государства. Мусульманами, особенно шиитами, высоко чтится
дочь Мухаммеда – Фатима, жена его двоюродного брата Али2.
4) Заратуштра (Заратустра) (иран.), Зороастр (греч.) (между 10 и 1-й пол. 6 вв. до н.э.) –
пророк и реформатор древнеиранской религии, получившей название зороастризм. Составил древнейшую часть «Авесты». В учении Заратуштры особая роль в государстве уделялась жрецам (магам), которые давали санкцию на совершение любых даже самых благих
дел. Магам также принадлежала десятая часть любого дохода. Примечательно, что в определённое время в зороастрийской Персии существовал обряд, который обязывал в некоторых случаях персидского Монарха (Царя царей) сидеть за одним столом с обычным земледельцем, показывая важность профессии последнего. «Весной ежегодно устраивалось
празднество, которое должно было напоминать о первобытном равенстве людей и о теперешней их взаимной зависимости. Тогда гордые короли Персии меняли свою пустую
пышность на более существенное величие, смешиваясь самыми незнатными, но самыми
полезными классами своих подданных. В этот день все земледельцы без различия могли
садиться за стол короля и его сатрапов. Монарх принимал их прошения, выслушивал их
жалобы и беседовал с ними как с равными. «От ваших трудов», говорил он им (и говорил
если не искренне, то правдиво), «вы получаете ваши средства существования, а ваше спокойствие вы получаете от нашей бдительности; стало быть, мы взаимно необходимы друг
для друга; будем же жить как братья в согласии и любви»3. В богатой и деспотически
управляемой стране такое празднество, конечно, должно было походить на театральное
представление, но по крайней мере это была комедия, достойная королевского присутствия и способная служить хорошим уроком для молодого государя»4.
Академический вестник
Основными представителями теории общественного договора (естественного права),
как мы знаем, являются: Локк (Locke) Джон, Гоббс (Hobbes) Томас, Руссо (Rousseau) Жан
Жак, Александр Николаевич Радищев и т.д. Вместе с тем, приверженцем данной теории
можно считать и Солоневича Ивана Лукьяновича (1891-1953 гг.) – русского политического
мыслителя. Участника белого движения в годы гражданской войны. В 1930 г. он был
осужден за антисоветскую пропаганду, но вскоре бежал за границу. В эмиграции издавал в
Софии газету «Голос России» (закрыта в 1938 г.), в Берлине «Нашу газету» (закрыта в
1941 г.). После 1945 г. проживал в Аргентине, где издавал газету «Наша страна». В главном труде «Народная монархия» Солоневич усматривал историческое своеобразие русской
государственности в соединении самодержавия и самоуправления, уничтоженном в результате реформ Петра I. Примечательно, что автор книги «Народная монархия» крайне
См.: Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи: В 7 т. Т. II. – СПб.: «Наука», 2004. С. 290305.
2
См.: Гиббон Э. Указ. соч. В 7 т. Т. V. – СПб.: «Наука», 2004. С. 296-320.
3
Гайд, de Religion vet. Persarum, гл. 19.
4
Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи: В 7 т. Т. I. - 2-е изд., стер. – СПб.: «Наука»,
2006. с. 230-231.
1
32
отрицательно относился к русской интеллигенции, позиционирующей себя выразителем
воли и чаяний русского народа, обвиняя её в преступном отрыве от действительности и
политической слепоте. «Оторванность от народа», «пропасть между народом и интеллигенцией», «потеря русского гражданства» и прочее заключается вот в чём: интересы русского народа – такие, какими он сам их понимает, заменены, с одной стороны, интересами
народа – такими, какими их понимают творцы и последователи утопических учений, и, с
другой – интересами «России», понимаемыми преимущественно как интересы правившего
сословия»1. Интересным является и тот факт, что патриот и монархист Солоневич относился и к классической русской литературе крайне негативно, считая её не народной, а
лишь дворянской. «Русская дворянская литература родилась в век нашего национального
раздвоения. Она, говоря грубо, началась Карамзиным и кончилась Буниным. Пропасть
между пописывающим барином и попахивающим мужиком оказалась непереходимой: общий язык был потерян, и найти его не удалось. Барин мог каяться и мог не каяться. Мог
«ходить в народ» и мог кататься на «теплые воды» – от этого не менялось уже ничто. Граф
Лев Толстой мог гримироваться под мужичка и щеголять босыми своими ногами, но ничего, кроме дешёвой театральщины, из этого получиться не могло: мужик Толстому все равно не верил; блажит барин, с жиру бесится»2.
Общеизвестно, что приверженцами теории насилия являются: Дюринг (Duhring) Евгений, Гумплович (Gumplowicz) Людвиг, Каутский (Kautsky) Карл. Мы считаем, что этот
список уместно продолжить именем Юлиуса Эволы – крупнейшего итальянского мыслителя, который исследовал проблему расы с точки зрения философии традиционализма. Он
указывал на опасность чисто биологического подхода к расизму, выдвигая на первый план
так называемые расы души и расы духа. «Раса – это глубинная сила, которая проявляется
как в физическом плане (раса физическая), так и в духовном (внутренняя, духовная раса).
В широком смысле слова, чистота расы имеет место, когда наблюдается совпадение этих
двух факторов, то есть когда физическая раса соответствует духовной, или внутренней расе, и способна служить ей, являясь наиболее адекватным её выражением»3.
Представители теории насилия полагали, что государство и право возникло в результате
завоевания одного народа другим и несут в себе цель держать в подчинении покоренный
народ. Государство и право выступает орудием подавления и угнетения и не содержит в
себе социальной справедливости.
Рассматривая эту теорию необходимо признать историческое существование таких государств. Наиболее яркий пример – Германия 1933-1945 гг., но, несмотря на это, мы можем
с уверенностью сказать, что обратных примеров больше. Идея расизма, как радикального
воплощения теории насилия, может существовать на начальном этапе завоевания, но со
временем победители неизбежно ассимилируют побеждённых или ассимилируются с ними. Если этого не происходит, то государство гибнет. Мы это можем наблюдать на примере распада колониальных систем.
В процессе глубокого анализа теорий происхождения права и государства, по нашему
мнению, можно выделить и так называемую теорию среды. К её представителям можно
отнести Льва Ильича Мечникова (1838-1888 гг.), русского географа, социолога, лингвиста,
основного представителя русского географического детерминизма. Учился Мечников в
Харьковском университете, Петербургской медико-хирургической академии и Петербургском университете. Работал переводчиком российской дипломатической миссии на Ближнем Востоке. Публиковался в журнале «Колокол». С 1883 г. – профессор Невшательской
академии наук (Швейцария). Основная (незавершенная) работа – «Цивилизация и великие
исторические реки» была опубликована во Франции уже после его смерти, в 1889 г.4
Солоневич И.Л. Народная монархия. – М.: Из-во «РИМИС», 2005. С. 25.
Солоневич И.Л. Указанное сочинение, с. 151.
3
Эвола Ю. Традиция и раса /пер. с итал. Е.В. Зарубина. – Новгород: «ТОЛЕРАНТНОСТЬ», 2007. С. 30-31.
4
Большая (электр.) энциклопедия Кирилла и Мефодия. – М.: «Нью Медиа Дженерейшен», 2008.
1
2
33
Суть этой теории заключается в том, что на возникновение и особенности государства и
права влияют, прежде всего, географические условия и местность проживания людей. Любое различие наций соотносится с внешним влиянием условий природной, общественной
или исторической среды. Любое различие, таким образом, является чисто внешним, случайным и зависящим от обстоятельств и всегда может быть устранено путем внешних
условий. Естественным следствием подобных взглядов является неприятие расизма: если
есть низшие существа, то они «жертвы среды», а не низшие от природы.
В заключение необходимо сказать, что развитие проблематики, касающейся теорий
возникновения государства и права, – динамичный процесс, который во многом обусловлен субъективными факторами. Всё возрастающее количество таких теорий даёт возможность юристам-теоретикам усовершенствовать интегративную теорию происхождения
права и государства.
Академический вестник
И. А. Грошева, канд. соц. наук, доцент, зав. каф. философии
и социально-гуманитарных наук ТГАМЭУП
СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ:
ОПЫТ СТРУКТУРНО-ФУНКЦИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА
Чтобы познать общество, надо свести его к действиям участвующих отдельных индивидов, т.е. к понятному человеческому поведению. Вскрыв механизм данного социального
действия, как начала социальной жизни, мы получим ключ к объяснению любого социального явления [1]. Социальное окружение состоит из определенного числа социальных,
культурных и физических факторов, делающих возможным существование действия и
ограничивающих пространство выбора. Как индивидуальное действие, образцы поведения
человека могут быть описаны как достижение определенных целей на основании сознательных намерений, выраженных в определенных знаковых системах. Однако для совершения действия человеку необходим организм и символическая система, которые не могут
быть осмыслены на индивидуальном уровне.
Основываясь на методологии структурно-функционального анализа, необходимо учитывать следующие два чрезвычайно важных аспекта для проведения анализа как текущей,
так и перспективной ситуации:
1. Темп происходящих перемен (новизна поставленных задач, их очередность, степень
влияния ошибки на конечный результат, негативные рецидивы, побочные отклонения и
т.д.) задает такой ритм жизни, которому соответствовать практически невозможно. Учитывая всю совокупность социального разнообразия населения даже одной страны, можно
сформулировать следующую зависимость: «девиация прямо пропорциональна темпу перемен (Тп) и обратно пропорциональна коэффициенту национальной толерантности
(Кнт)»1;
В данном случае Тп определяется как количество инноваций в течение одного календарного дня, а Кнт –
отношение количества массовых выступлений наблюдаемых в течение года к общему количеству дней в году.
1
34
2. Завуалированность целей осуществляемых реформ, разрушающих «монолитность»
общества (общественного мнения) путем расчленения населения на всевозможные социальные группы (элита, маргиналы, бедные, нищие и т.д.). В данном случае нарастает внутреннее недовольство, которое в поиске поддержки со стороны вынуждает индивида к активным и решительным действиям, направленным на объединение в неформальные сообщества (организованные преступные группировки (ОПГ), молодежные организации (скинхеды, панки, рокеры и т.д.). Девиантное поведение получает сначала мотивированное
обоснование – как ответная реакция на игнорирование властными структурами интересов
данной группы, а в дальнейшем приобретает вполне конкретные программные аспекты.
В результате в обществе наблюдается процесс «латентного брожения», обретающего
впоследствии вполне определенные очертания и образы. Принимая во внимание факт
структурной неоднородности описываемого явления, есть все основания предположить,
что этот процесс не контролируется властью в той степени, которая бы обеспечивала «вертикаль власти» свойством устойчивости и надежности [2]. Принимая во внимание ограниченность влияния власти на культуру и духовность населения, общество приобретает неконтролируемую преступность. «Каждое общество обладает таким типом преступности и
преступников, которые соответствуют его культурным, моральным, социальным, религиозным и экономическим условиям» [3].
Реакция органов государственного управления, таким образом, в любой текущей ситуации неадекватна ни по масштабам, ни по содержанию мер, направленных на восстановление «порядка». Однако названные действия имеют определенное значение для социальных
групп, т.к. реформы в данном случае постоянно корректируются, все чаще применяются
компромиссные механизмы реализации1, что в целом компрометирует генеральную идею
преобразований. Выявляется большое количество неучтенных обстоятельств, проигнорированных факторов и негативных последствий, снижающих как эффективность реализации запланированных мероприятий, так и доверие к модераторам этих преобразований2.
Еще одним существенным аспектом анализа выступает пропаганда «нового стиля жизни», включающего элементы гедонистического мировоззрения. «Наслаждение каждым мигом бытия», «жить нужно в кайф» – лозунги современной молодежи, формируемые средствами массовой информации. Жизнь в стиле «action» побуждает к совершению поступков, не имеющих логического смысла. Действия должны осуществляться в социуме и получать общественную оценку (причем не важно, какую именно). Т.о. в поведении заложен
принцип не только активности, но и публичности, отсюда стремление молодежи к проведению массовых собраний не в укромных уголках – тайком, а явно, открыто, заметно. Как
правило, встречи назначаются на центральных площадях городов, в центральных клубах,
кафе. Уделом девиантов становятся концертные площадки и СМИ. В результате такое поведение укладывается в канву государственной идеологии, по крайней мере, оно не «отторгается».
Социальная политика, ориентированная на удовлетворение потребностей «унифицированного гражданина» (прообраз, отчасти созданный социологами), изначально неэффективна и никогда не достигнет запланированных показателей (речь идет, в первую очередь,
об их качестве). Сама попытка власти регулировать социальные процессы содержит в себе
настолько серьезные противоречия, которые не позволяют решить основополагающие, базовые проблемы в следующих сферах.
1. Управление. Общество неоднородно, поэтому недопустимо использование единообразных подходов к управлению им. Задача, непосильная современной организации власти.
2. Структура. Структурной единицей общества целесообразно признать не индивида
как такового, а социальную группу, в которую он входит и его социальное окружение.
Классификация таких групп в настоящее время недостаточно разработана.
1
2
Массовые беспорядки во Франции 2006 г, выступления молодежи Греции и Дании в 2007 г.
Национальные проекты в России (в частности – пенсионная реформа).
35
3. Информация. Поведение человека является «неустойчивым» (потенциально – девиантным) в том случае, когда он не в состоянии самостоятельно выработать жизненные
принципы, не противоречащие социальному окружеАкадемический вестник
нию. В этом ему мешает информационный поток, дающий обрывочные сведения, либо
кем-то обобщенные выводы.
4. Идеология. Образцы достойного гражданина своего отечества утрачены с отказом
от советского образа жизни. Создать концепцию в современных условиях влияния западной идеологии довольно сложно, поэтому власть намерена упростить решение данной задачи: «не создавать что-то свое, а приспособить к российским реалиям зарубежные конструкции». Трансформация чужого опыта внедряется в сознание человека двумя основными способами: 1) обмана и манипулирования (эйфория изобилия и кредитного благоденствия); 2) интеграции в европейское пространство (туризм, создание с зарубежными
кампаниями совместных предприятий и т.д.), когда целесообразность внушается «через
кошелек гражданина». Необходимо также учитывать специфику лиц, формулирующих
идеологические догматы: «…ни один политический лидер и ни одно правительство никогда не признаются в своих намерениях подавить волю народа; у них на устах сегодня совсем другие слова, совершенно иная лексика, которая, казалось бы, имеет диаметрально
противоположное значение» [4].
5. Коммуникация. Разрушение коммуникативных связей между поколениями, обесценивание опыта старшего поколения, отрицание роли семьи 1 в воспитании добропорядочных граждан. Язык, как средство общения, утрачивает самобытность, насыщаясь сленгом, иностранными словами и оборотами, нецензурной бранью: «…такие свойства характера, как лицемерие, цинизм, умение манипулировать идеями и убеждениями, являются
необходимыми предпосылками для успешного продвижения по многим каналам» [5].
6. Регулирование общественных отношений. Приоритет в разработке запретительных мер. Совершенствование системы права ограничивает свободу человека, предписывая
ему своеобразную модель поведения. В настоящее время жить, не нарушая какой-либо
нормы, практически невозможно, а это предопределяет осознание индивидом чувства вины. Так или иначе, регулярное нарушение норм формирует нигилизм как по отношению к
праву, так и лицам, структурам, его реализующим.
7. Образование. Информационная насыщенность образовательного процесса вызывает многочисленные нарекания как со стороны педагогов, так и психологов. Ревизия структуры и содержания начального и среднего образования, растянутая во времени, приведет к
появлению поколения, неспособного ориентироваться в потребностях современности и
немотивированного на самообразование.
8. Коррупция. Явление свойственно любому государству, в любой исторический период, но наибольший ущерб оно наносит обществу, сменившему тип государственного
устройства. Реформы – удобное прикрытие для самоуправства, культивирования приоритета материальных ценностей, торговли должностями в чиновничьей иерархии, особенно
для тех, кто «проводит в жизнь государственные новации». Опасность состоит именно в
том, что противозаконные «правила жизни» достаточно быстро пронизывают всю вертикаль, а «непокорных» либо изгоняют, либо уничтожают, если сведения, которыми они обладают, представляют компрометирующий материал на чиновников высшего ранга.
Выделенные для обсуждения проблемы не раскрывают всего спектра факторов, оказывающих влияние на эскалацию девиации. Тем не менее, названные восемь проблем являются явными и системообразующими, на основе которых группируются явления второго и
третьего уровней.
Имеется ввиду пропаганда пробных браков; обсуждение вопроса о возможности воспитания детей в гомосексуальных «семьях».
1
36
Бытует устойчивое мнение о невозможности противодействия сложившейся системе
общественных отношений, и это мнение целенаправленно внедряется в сознание человека
через механизмы массового манипулирования (СМИ) и образовательный процесс, который
сегодня не столько дает необходимую базу знаний, сколько воспитывает у подрастающего
поколения иждивенческие настроения, готовит так называемого «потребителя натуральных услуг».
Однако не следует забывать о базовых свойствах системы: во-первых, она обладает механизмами самоконтроля и репродуцирования, т.е. «нет ничего лишнего», следовательно,
воздействие на любой составной элемент обязательно станет стимулом для изменения
свойств прочих элементов и всей системы в целом; во-вторых, система не представляет
собой «застывший организм», напротив, постоянные деформации являются причиной ее
развития, или разрушения, а значит, движущей силой – своеобразным импульсом – может
выступить воля даже одного человека, если его усилия будут приложены в «момент Х». В
данной ситуации возможно различить два типа «X-man» – упорно стремящиеся к лидерству, добивающиеся определенного эффекта; рожденные для «свершения великих дел»,
независимо от своей воли производящие «великую смуту», либо «великие открытия».
Первые востребованы текущим моментом, их «взлет» стремителен, но и «падение»
неотвратимо. Они долго добиваются своей главной цели, поэтому требуют платы за своё
«упорство и достижения». За ними стоит команда, нацеленная на результат, как правило –
«любой ценой». Суть процедурных действий можно условно обозначить как экстенсивнореволюционный.
Вторые – служат не своим корыстным интересам, а своему предназначению. То, что для
окружающих является гениальностью и чудом, для них есть тривиальная суть вещей. Как
правило, они сами являются системными надстройками, т.е. вне времени и вне общественной оценки.
Методологические выводы естественных и социальных наук говорят, что норма и патология – это парные категории. Невозможно исследовать социально-патологические факторы в отрыве от системы социальных ценностей и норм. Нормальное и патологическое –
это два аспекта социальной реальности. На уровне обыденного сознания эти понятия
несовместимы. Однако структура и классификация явлений социальной патологии в значительной мере заданы соответствующей нормативной системой. Норма и отклонение
подразумевают друг друга, одно без другого невозможно. Следовательно, структура и
классификация явлений социальной патологии определяются соответствующей нормативной системой, в которую следует включить, во-первых, патологические явления, связанные с неблагоприятными условиями жизни и работы человека, плохими жилищными
условиями, ухудшением экологической обстановки, безработицей; во-вторых, отклонения
от норм морали как явные, так и скрытые; нарушения формальных норм, за которыми следует уголовная ответственность. Следует обратить внимание на тот факт, что если в «додемократические» времена стабильность общества и государства обеспечивается в основном всего
Академический вестник
двумя институтами – экономикой и правом, то для нормального функционирования современного общества требуются дополнительно такие институты, как нравственность и
культура. И если первые два института находятся в руках государства, то два последних –
прерогатива каждого члена общества.
Высоко оценивая значение структурного функционализма при анализе социальных
процессов, следует подчеркнуть ограниченность этого подхода, поскольку его методологические основы опираются на признание того, что общество обладает собственной, независимой от людей реальностью и, следовательно, объяснения социальной жизни надо искать в свойствах самого общества. Поэтому и поведение людей определяется «императи37
вами системы», обусловливающими направленность их действий и диктующими типы
принимаемых решений. Представители структурного функционализма предполагают, что
не сам человек является «отклоняющимся», а существует относительно самостоятельная и
независимая от людей социальная система, которая и делает их «отклоняющимися». Данная система находится над личностью, при необходимости фиксируя ее статус и роль. Таким образом, личность рассматривается как пассивный элемент, на который воздействуют
социальные структуры.
Литература
1. Капитонов Э.А. Социология ХХ века. – Ростов н/Д: «Феникс», 1996.
2. www.gks.ru
3. Manheim H. Comparative Criminology. L., 1973. Vol. 2.
4. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Э. Фромм; Пер. с нем. Э. Телятниковой. –
М.: ООО «Издательство АСТ», 2004.
5. Сорокин П.А. Социальная мобильность / Пер. с англ. М.В. Соколовой. Под общей ред. В.В. Сапова. – М.: Academia; LVS, 2005.
С. А. Девятов, доцент каф.
госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ В СУБЪЕКТАХ РФ
2007 год ознаменован высокой активностью общественных сил, выступающих за развитие местного самоуправления, городов и территорий страны. Общественная палата РФ и
Общественный совет при Министерстве регионального развития РФ инициировали целый
ряд дискуссий и инициатив в этой области. Они с удовлетворением отмечают, что проблемы самоуправления приобретают новый статус в системе властных институтов России:
восстановлена деятельность Совета при Президенте РФ по развитию местного самоуправления, значительные полномочия и средства переданы Министерству регионального развития РФ. Вместе с тем в сфере развития местного самоуправления, муниципального и регионального развития остается немало нерешенных проблем, требующих к себе внимания
как государственных, так и общественных органов, озабоченных развитием страны. Их
решения затрагивают каждого гражданина России, а эффективность институтов, обеспечивающих местное самоуправление и региональное развитие, входит в число ключевых
условий развития страны.
По итогам работы в рамках семинара «Анализ ключевых проблем развития местного
самоуправления в субъектах РФ» (19-20 ноября 2007 г.) и совместного заседания (27 ноября 2007 г.), Комиссия по вопросам регионального развития и местного самоуправления
Общественной палаты РФ и Общественный совет при Министерстве регионального развития РФ считают приоритетными круг вопросов, требующих широкого общественного обсуждения, всесторонней экспертной проработки и пристального внимания государства.
За четыре года, прошедшие с момента принятия Закона, проделана большая работа по
его внедрению. Важно сохранить необходимый план между единством общих принципов
и региональными особенностями местного самоуправления, адекватно адаптировать Закон
и формируемую на его основе систему местного самоуправления к очень разнообразным
экономическим и социокультурным особенностями регионов России. Сегодня в сфере реализации реформы, напротив, превалируют выравнивающие тенденции.
Нельзя не отметить, что повышение концентрации событий, ставящие процессы в сфере
местного самоуправления в зависимость от внешних ему обстоятельств (пристрастное разграничение собственности, силовые решения вопросов местного самоуправления, проводимые «сверху», уголовные преследования глав местного самоуправления, попытки законодательного понижения статуса и возможностей местного самоуправления и др.), приво-
38
дит к тому, что ряд экспертов начинают оценивать текущую ситуацию в сфере местного
самоуправления, как угрожающую самому существованию данного института.
Важнейшей составляющей муниципальной реформы является развитие экономического
и культурного потенциала и конкурентоспособности муниципальных образований. Существенным компонентом этих процессов является обеспечение полноценного функционирования представительных органов местного самоуправления, а также прямого участия
населения в местном самоуправлении, составляющих основу результативности местной
власти. Для повышения эффективности и результативности деятельности органов местного самоуправления, решения проблем социального управления, проведения реформы ЖКХ
население и бизнес должны стать полноценными субъектами территориального развития.
Сегодня, к сожалению, зачастую доминируют процессы расхождения усилий: жители отдаляются от участия в процессах местного самоуправления, складываются устойчивые
противоречия между поселенческими и районными уровнями местного самоуправления,
деятельность органа местного самоуправления изолируется от работы региональных администраций.
Среди ключевых проблем, ограничивающих работу в этом направлении, необходимо
выделить:
 Органы местного самоуправления часто оказываются «закрытыми» для населения, у
которого нет свободного доступа к информации, процесс принятия решений непрозрачен,
порядок и гарантии участия населения в осуществлении местного самоуправления не отрегулированы, органы местного самоуправления недостаточно ответственны перед населением.
 Работа представительных органов местного самоуправления характеризуется уменьшением их возможностей по исполнению контрольных функций в отношении работы администраций муниципальных образований.
 Ряд законодательных актов, принятых после Закона №131-ФЗ, содержит праАкадемический вестник
вовые нормы, нарушающие важнейший принцип, заложенный в реформу – четкое разграничение полномочий между уровнями государственной власти и местного самоуправления. По целому ряду вопросов местного значения полномочия и ответственность органов
местного самоуправления различных типов муниципальных образований оказались размытыми. Предусматривается введение нефинансируемых мандатов, т.е. нарушается принцип, утверждающий, что государственные полномочия могут делегироваться на уровень
муниципальных образований только при условии передачи соответственного финансирования.
 Непродуманная и, зачастую, незаконная передача полномочий, (включая исключительные) органами местного самоуправления поселений органам местного самоуправления
муниципальных районов приводит к скрытому саботажу реформы. Почти не используются
возможности межмуниципальной хозяйственной кооперации", позволяющие сэкономить
ресурсы, а также использовать преимущества большого пространства.

Сложившиеся принципы межбюджетных отношений поощряют иждивенчество муниципальных образований и ограничивают их активность по увеличению собственной доходной базы. Построению эффективных межбюджетных отношений препятствует отсутствие целостной системы мониторинга финансовой обеспеченности муниципальных образований. Действующие в большинстве регионов критерии расчета расходных обязательств
местного самоуправления также не учитывают необходимость развития муниципальных,
образований.
 Отсутствие связи между развитием бизнеса и развитием территорий, на которой он
39
расположен, отсутствие у местных властей финансовых и земельных ресурсов, необходимой собственности препятствует развитию бизнеса, привлечению новых инвестиций в муниципальные образования.
 У муниципалитетов нет налогов, которые зависят от экономической деятельности хозяйствующих субъектов на территории города, следовательно, нет и мотивации создавать
условия для развития этой деятельности. Установленный 50-й статьей 131-го закона закрытый перечень муниципального имущества, содержит ограничения, которые не учитывают всего многообразия местных условий. Эта статья, в совокупности с нормативным
сроком 1 января 2009 г., когда муниципалитетам следует избавиться от непрофильного
имущества, ведут к существенным потерям, прежде всего в сфере предоставления муниципальных услуг населению и сдерживания инфляционных процессов.
 Дефицит средств, необходимых для решения инфраструктурных вопросов реформы
местного самоуправления (проведения межевания, оформления и регистрации земельных
участков, технических паспортов объектов муниципальной собственности и бесхозяйных;
регистрации прав муниципальной собствен-ности, оформлении земельных участков под
многоквартирными жилыми домами и п.р.), подрывает возможности развития муниципальных, образований.
 Отсутствие необходимой квалификации у значительного количества должностных и
выборных лиц местного самоуправления, муниципальных служащих препятствует развитию муниципальных, образований.
Решение этих проблем требует:
 Проведения анализа правоприменительной практики Федерального закона № 131-ФЗ и
судебных исков, связанных с его применением, особенно в части обеспечения прав граждан на участие в осуществлении местного самоуправления, совершенствования федерального законодательства, разграничения полномочий между уровнями власти.
 Введения механизмов ответственности органов и должностных лиц местного самоуправления перед населением, введения института «недоверия населения» органам и
должностным лицам органов местного самоуправления, перечня, порядка и условий обязательного предоставления гражданам информации о деятельности органов и должностных
лиц местного самоуправления.
 Доработки правовых основ деятельности представительных органов в части формирования механизмов, обеспечивающих реальное представительство интересов населения
данными органами, создания контрольных органов муниципальных образований, регламентации взаимоотношений представительных органов и наемных глав администраций,
установления гарантий депутатской деятельности и минимального предела компенсаций
депутатам их затрат при осуществлении деятельности на общественных началах.
 Усиления государственного надзора за соответствием соглашений между органами
местного самоуправления поселений и муниципальных районов о передаче осуществления
части полномочий требованиям законодательства и реализацией представительными органами муниципальных образований контроля над осуществлением переданных полномочий. Совершенствования федерального законодательства в части регулирования механизмов ответственности при реализации соглашений о передаче части полномочий одного
муниципального образования другому.
 Устранения коллизий и противоречий законодательства в частности регулирования вопросов межмуниципальной кооперации, в том числе объединения ресурсов. Законодательное установление возможности создания межпоселенческих исполнительных органов и органов управления при отсутствии или недостаточном кадровом обеспечении органов местного самоуправления поселений.
 Обеспечения муниципалитета достаточными земельными и имущественными и финансовыми ресурсами и возможностью распоряжаться этими ресурсами.
 Закрепления трансфертов из вышестоящих бюджетов, поступающих в бюджеты муниципальных образований не менее, чем над 3 года. Важно, чтобы все дополнительные дохо40
ды, получаемые местными бюджетами в результате эффективной работы, не повлияли на
запланированные ранее нормативы отчислений из вышестоящего бюджета.
 Создания условий, обеспечивающих заинтересованность муниципальных образований
в развитии экономического потенциала на основе закрепления соответствующих налоговых доходов за местными бюджетами, в первую очередь налогов от деятельности малого и
среднего бизнеса, налога на прибыль.
 Превращения межбюджетных отношений в инструмент развития территорий. От бюджета выравнивания необходимо переходить к бюджету развития. Для этого, в частности,
необходимо сначала принимать стратегию развития регионов, делать экономический прогноз, а затем на его основе утверждать бюджет.
 Совершенствования системы подготовки должностных и выборных лиц местного самоуправления. Создания системы обучения депутатов местного самоуправления.
Академический вестник
Успешная реализация приоритетных национальных проектов привела на местах к заметным улучшениям в области образования и здравоохранения, но даже на фоне этих
улучшений есть все основания констатировать, что за последний год положение дел с
местным самоуправлением в целом существенно ухудшилась.
Во-первых, не происходит наращивание способности МО к развитию, до сих пор не созданы мотивации к укреплению их финансовой самостоятельности.
Во-вторых, практически повсеместно наблюдается тенденция подавления способности
МСУ самостоятельно решать вопросы местного значения со стороны региональной и районной власти.
В-третьих, МО всё ещё далеко не признаны властью регионов своим партнёром при
разработки стратегий социально-экономического развития.
Крупнейшие города и, прежде всего, региональные столицы с большим или меньшим
успехом компенсируют потери бюджета за счет внебюджетных источников, однако два
обстоятельства грозят им резким ослаблением. Если не сохранить право муниципальных
образований на обладание муниципальной собственностью, как источником доходов от
аренды, если ввести практику отрицательных трансфертов, как это предполагается с 2009
г., развитие крупных городов прекратится.
Это не только нанесет удар по основным источникам ВВП, какими являются крупные
города, но пресечет для них возможность включения окружающих территорий.
Однако, наибольшая острота положения фиксируется в малых городах, имеющих теперь статус городских поселений, и на селе. В таких поселениях удается собрать не более
половины налога, собирание которого осложнено трудностями корректировки налооблагаемой базы. К тому же, в ряде случаев до половины и более земель, номинально включенных в поселение, находится в федеральном владении, освобождено от уплаты земельного
налога – без компенсации поселениям выпадающих доходов. Налог на имущество физических лиц: низка налогооблагаемая база, занижена оценка объектов налогообложения, более
половины владельцев подпадает под льготы установленные ст. 4 Закона РФ № 2003-1 «О
налогах на имущество физических лиц».
К тому же, налоги муниципалитетов администрируются не ими, а территориальными
налоговыми органами, которые, как показывает практика, не заинтересованы в их эффективной собираемости.
Низкий уровень официальной зарплаты существенно ограничивает ресурсы отчислений
от налога на доходы физических лиц, от которого в бюджет городских и сельских поселений зачисляется 10%. Даже если бы все налоги, собираемые в поселениях, оставались в их
распоряжении, в большинстве случаев это не обеспечило бы покрытия и четверти необходимых расходов бюджета. Однако в 2006 г., в среднем, по малым городам в городской
41
бюджет поступило от 7% до 10% от суммы собранных налогов, тогда как в районный –
порядка 13%, областной – 35%, в федеральный бюджет – 45%.
Лишь 10% доходов от продажи земельных участков и только 50% от аренды земли поступают в бюджет поселения. Формирование и регистрация участков в муниципальную
собственность обходится бюджету поселения в миллионы рублей, что практически парализует возможность воспользоваться этими источниками для сельского поселения многих
городских населённых мест.
Сложившаяся практика, при которой налоги, собранные в поселениях, уходят в вышестоящие бюджеты, а собственные налоговые доходы составляют лишь 5-10% текущих
расходов, негативно влияют на социально-экономическую стабильность и развитие территорий. Фактически происходит дискредитация МСУ, вследствие чего среди депутатов низовых советов фиксируется высокий уровень разочарования и раздражения.
Между тем, от жизнеспособности малых городов зависит как эффективность развития
агропромышленного комплекса на окрестных территориях, так и сохранение на месте трудоспособного населения и, в первую очередь, молодёжи.
Финансовую ситуацию МО может изменить радикальное изменение принципа
налогообложения в их пользу.
Ещё с начала 90-х гг. сложилась практика, при которой финансовая помощь местным
бюджетам из бюджетов вышестоящих уровней используется как инструмент неявного
управления деятельностью органов МСУ. Закон настаивает на равенстве прав МО, однако
в действительности и, как правило, при поддержке региональной власти, муниципальный
район выступает в качестве инстанции вышестоящего уровня.
Уступка нажиму губернских властей, в силу чего введение ФЗ-131 в действие в полном
объеме было отнесено на 2009 г., стала серьезным шагом назад. В ряде субъектов РФ каждому муниципалитету регион спускает доходные и расходные показатели на очередной
финансовый год в основном, исходя из подушевого принципа.
Вследствие этого говорить о развитии поселения бессмысленно. Особенно тревожно то,
что повышение экономической эффективности работы на территории МО нисколько не
улучшает его финансовое положение.
Возможность финансового диктата сверху подкрепляется в большинстве случаев прямым нажимом: органы МСУ вынуждают «добровольно» уступать права властям муниципальных районов, соглашаться с навязываемыми сверху услугами. В ряде случаев зафиксирован законодательно оформленный регионом отказ передать полномочия и средства
вполне дееспособным муниципалитетам, если случаи, когда прямым давлением местные
советы понуждаются к тому, чтобы, вопреки букве и духу закона ФЗ-131, проводить референдум об отказе от городского статуса или от статуса сельского поселения в пользу
включения в городской округ и утраты самостоятельности в местных вопросах.
В результате МО ставятся в позицию бюджетного иждивенчества и не заинтересованы в
наращивании собственной доходной базы. Это переводит такие МО из режима активного
поиска дополнительных ресурсов и повышения эффективности использования, имеющихся ресурсов в режиме пассивного ожидания финансовой помощи «сверху».
Со своей стороны и муниципальные районы поставлены в такую же позицию по отношению к региональной и федеральной власти.
Совокупный опыт, накопленный МО, позволяет со всей определённостью настаивать на
ряде действий, необходимых для того, чтобы выправить положение дел с МСУ и реализовать его потенциал на пользу отечеству.
Политика государственной власти должна быть настроена, прежде всего, на обеспечение самостоятельности органов МСУ в решении своих вопросов, а так же на повышение заинтересованности органов МСУ в развитии доходной
Академический вестник
42
базы местных бюджетов и на мобилизацию в местный бюджет всех потенциальных доходов, которые они способны получить со своей территории.
Реализация такой политики предполагает следующее:
1. Изменение налогового кодекса с тем, чтобы в бюджеты МО поступал вменяемый
налог, иные формы налогообложения малого и среднего бизнеса, доля налога на прибыль
предприятий, установленная на основе трёхстороннего соглашения между органами государственной власти, органами МСУ и организациями бизнеса, согласованная часть дорожного налога и акцизов.
2. Поправки в ФЗ-131 и в соответствующие кодексы, с тем чтобы устранить двухуровневую систему МСУ.
3. На основании поправок в Земельный и Градостроительный кодексы необходимо безвозмездно передать МО земли, необходимые для их развития, за счёт региональных бюджетов осуществить межевание и оформление участков под жилую застройку, систему
жизнеобеспеченности и в резерв развития. Массив земель, выведенных из-под налогообложения в пользу Министерства обороны, подразделения РАО ЕЭС, РАО Газпром, ОАО
РЖД, должен быть вовлечен в общий процесс налогообложения, с соответствующей компетенцией из федерального бюджета.
4. Необходимо усовершенствовать законодательство, регулирующее ответственность
потенциальных плательщиков местных налогов, предусматривая возможность принудительного изъятия земли и недвижимого имущества в случае неуплаты собственником
местных налогов. Передать администрирование местных налогов в исключительную компетенцию органов МСУ. Провести необходимую работу по формированию закона об
Агентстве по управлению муниципальным долгом.
5. Необходимо законодательно восстановить право муниципальных образований обладать имуществом, сверх необходимого для выполнения закреплённых полномочий, для
сдачи его в коммерческую и льготную аренду.
Необходимо вернуться к вопросу о целесообразности восстановления статуса административных районов, власти которых должны нести ответственность за реализацию государственных полномочий и располагать средствами, достаточными для реализации задач
поддержания общественного порядка, социального обеспечения, общего среднего образования, медицинского обслуживания и прочих государственных обязательств, утверждённых в качестве Госстандарта. При этом все местные вопросы должны самостоятельно, без
вмешательства властей административных районов, решать местные власти, в случае объективной недостаточности налоговой базы, получая субсидии на основе утверждённого
регионального стандарта услуг по бюджетным обязательствам.
Анализ практики убеждает в том, что формирование органов МСУ исключительно по
поселенческому принципу должно быть правом, но не обязанностью граждан, проживающих на их территории, тогда как задачей государственной власти должно остаться оказание максимальной поддержки муниципальным образованиям, сложившимся и доказавшим
свою эффективность, равно как новообразуемым.
Ю. В. Иванова, канд. юрид. наук,
доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В РОССИИ
Обеспечение благоприятного качества окружающей среды выступает одним из условий,
необходимых для нормальной жизнедеятельности населения. Проблема рационального
природопользования до настоящего времени остается нерешенной. Деятельность предприятий оказывает негативное воздействие на окружающую среду, последствия которого при43
водят к негативным изменениям ее качества. Возникает необходимость охраны окружающей среды, под которой, согласно положений соответствующего Федерального закона (ст.
1) понимается «деятельность органов государственной власти Российской Федерации, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, общественных и иных некоммерческих объединений, юридических и физических лиц, направленная на сохранение и восстановление природной среды, рациональное
использование и воспроизводство природных ресурсов, предотвращение негативного воздействия хозяйственной и иной деятельности на окружающую среду и ликвидацию ее последствий» [1].
До сих пор обществу не удалось решить проблему охраны окружающей сре-ды, в результате чего появляются объекты, загрязненные вследствие длительной промышленнохозяйственной и иных видов деятельности, техногенных аварий и катастроф, стихийных
бедствий, которые становятся источниками угроз экологического характера. Так, Н.Ф.
Реймерс писал: «…человечество стало общеземной «геологической силой», способной
разрушить среду своего обитания или сделать ее непригодной для собственной жизни.
Наступил момент, когда на человека воздействует …измененная человеком природа. Эта
опасность тем реальнее, чем выше технико-экономический потенциал и численность человечества. Это – «экологическая опасность» [2, с. 42-43]. Суть экологической опасности состоит в вероятности разрушения среды обитания человека, связанных с ним растений и
животных, в результате неконтролируе-мого развития экономики, отставания технологий,
естественных и антропогенных аварий и катастроф. Таким образом, встает проблема обеспечения экологической безопасности, как новой формы взаимодействия общества и природы в условиях глобального экологического кризиса, общественно-политического, правового и социально-экономического реформирования России.
Согласно Концепции национальной безопасности Российской Федерации, обеспечение
экологической безопасности становится актуальным направлением деятельности государства и общества [3]. В настоящее время в России имеется опыт практического решения задач по обеспечению экологической безопасности в рамках ограниченных территорий. В
ряде регионов (Нижегородская, Ульяновская, Курская, Волгоградская области; Республика
Башкортостан; Ненецкий автономный округ) приняты законы об экологической безопасности, разрабатываются региональных целевые программы в данной сфере. Кроме того,
данная проблема активно обсуждается учеными, специалистами-практиками и общественностью в целом.
В соответствии с Основными положениями государственной стратегии Российской Федерации по охране окружающей среды и обеспечению устойчивого
Академический вестник
развития, утвержденными Указом Президента РФ от 04 февраля 1994 года № 236, экологическая безопасность определяется как важнейшая составляющая национальной безопасности наряду с экономической, социальной, военной. К числу приоритетных направлений
в области обеспечения экологической безопасности относятся: экологически обоснованное
размещение производительных сил; экологически безопасное развитие промышленности,
энергетики, транспорта, коммунального и сельского хозяйства; борьба с загрязнением
природной среды за счет повышения степени безопасности технологий, связанных с захоронением и утилизацией токсичных промышленных и бытовых отходов; борьба с радиоактивным загрязнением; создание экологически чистых технологий; неистощительное использование возобновимых природных ресурсов; рациональное использование невозобновимых природных ресурсов, расширенное использование вторичных ресурсов, утилизация,
обезвреживание и захоронение отходов; совершенствование управления в области охраны
окружающей среды, природопользования, предупреждения и ликвидации чрезвычайных
ситуаций [4].
44
Проблема экологической безопасности основывается на: осознании взаимозависимости
человека и природы; на признании необходимости выработки превентивных экологических запретов до загрязнения природных объектов; на понимании обязательности создания
социально-экономического механизма при взаимодействии общества и природы; на приемлемости только «экологосовместимых» и «безопасных» для природных объектов технологий и техники; на признании приоритета экологической безопасности при организации
любых видов деятельности [2]. Одним из основных принципов экологической безопасности является презумпция экологической опасности всякой производственно-хозяйственной
и иной деятельности.
Анализ научных и современных правовых источников, посвященных вопросам экологической безопасности, показал, что в настоящее время экологическая безопасность и вопросы ее обеспечения приобрели слишком широкое толкование. Отсутствует единый подход к трактовке понятий «охрана окружающей среды» и «обеспечение экологической безопасности». Вышеизложенное детерминирует постановку следующих задач: во-первых,
раскрыть значение термина «безопасность»; во-вторых, выяснить, как соотносятся между
собой понятия «безопасность» и «экологическая безопасность»; в-третьих, определить соотношение понятий «обеспечение экологической безопасности» и «охрана окружающей
среды».
Итак, словарь С.И. Ожегова определяет понятие «безопасность» как «… состояние, при
котором не угрожает опасность, есть защита от опасности» [5, с. 38]. Следовательно, безопасность – это свойство, присущее объекту безопасности. Согласно ст. 3 Закона РФ «О
безопасности» [6] совокупность условий и факторов, создающих опасность жизненно важным интересам личности, общества, государства представляет собой угрозу безопасности.
Характер угрозы (политическая, экономическая, военная, промышленная, экологическая и
т.д.) определяет вид безопасности (соответственно: политическая, экономическая, военная,
промышленная, экологическая и т.д.). На современном этапе, когда особое значение приобретают экологические проблемы (загрязнение водных объектов; загрязнение атмосферного воздуха в результате выбросов промышленных предприятий и автотранспорта; постоянно увеличивающееся количество отходов производства и потребления, в том числе
токсичных; загрязнение почв, сокращение видового состава флоры и фауны) одной из основных угроз для экологической безопасности нашей страны служит хозяйственная либо
иная деятельность, выступающая причиной изменения химических и биологических условий жизни человека и истощения окружающей среды.
В юридической литературе наиболее часто приводятся следующие толкования сущности категории «экологическая безопасность»: 1) как состояние защищенности жизненно
важных интересов личности, общества, государства;
2) как состояние защищенности
биологических основ жизни, здоровья и развития человека; 3) как состояние защищенности населения, растительного и животного мира, окружающей природной среды в целом
от последствий антропогенного воздействия, а также от стихийных бедствий и катастроф.
Несложно заметить, что основное отличие в данных подходах к трактовке понятия
«экологическая безопасность» заключается в определении объекта защиты. Так, Г.П. Серов определяет экологическую безопасность как «состояние защищенности жизненноважных интересов личности, общества и государства в процессе взаимодействия общества
и природы от угроз: со стороны природных объектов, естественные свойства которых изменены путем загрязнения, засорения в результате либо антропогенной деятельности (при
возникновении аварий, катастроф, при осуществлении длительной хозяйственной, оборонной и иных видов деятельности); либо преднамеренно (с целью экологических диверсий,
экологической агрессии); либо природных явлений и стихийных бедствий; обусловленных
уничтожением, порчей или истощением природных объектов (то есть от угрозы необеспеченностью общества и государства природными ресурсами)» [7, с. 33].
Среди сторонников второго подхода можно выделить О.С. Колбасова, который определяет экологическую безопасность как «систему мер, устраняющих угрозу массовой гибели
45
людей в результате такого неблагоприятного антропогенного изменения состояния природной среды на планете, при котором человек как биологический вид лишается возможности
существовать, так как не мо-жет удовлетворять свои естественные физиологические и социальные потребности жизнедеятельности за счет окружающего материального мира» [8, с.
48].
В.В. Петров трактует экологическую безопасность как состояние защищенности жизненно важных экологических интересов человека, прежде всего прав на чистую, благоприятную для жизни окружающую природную среду. При этом к окружающей человека среде
он относит «города и другие населенные пункты; промышленные, агропромышленные,
сельскохозяйственные зоны; зеленые, пригородные, лесопарковые зоны вокруг городов и
промышленных центров; курорты; зоны активного отдыха» [9, с. 36]. Можно отметить
также трактовку А.А. Тер-Акопова, который под экологической безопасностью понимает
«обеспеченность жизненно важных интересов человека природными ресурсами и защищенность его от воздействия негативных факторов природной среды» [10, с. 10].
Однако наиболее распространенной является третья точка зрения, в рамках которой даются следующие определения:
Академический вестник
 «экологическая безопасность предполагает защищенность как населения, так и окружающей среды в целом или ее компонентов от возможного причинения вреда» [11, с. 57];
 экологическая безопасность представляет собой «состояние защищенности жизненно
важных интересов человека и гражданина, общества, защищенности окружающей природной среды от угроз, которые могут возникнуть в результате экологических правонарушений и иных антропогенных воздействий, а также природных воздействий» [12, с. 12];
 в отдельных научных публикациях под экологической безопасностью понимается совокупность действий, состояний, процессов, мер, исключающих угрозу нанесения ущерба
окружающей среде и, тем самым, устраняющих причинение вреда человеку в результате
неблагоприятного изменения ее состояния.
Ряд авторов, среди которых В.И. Данилов-Данильян, М.Ч. Залиханов, К.С. Ло-сев [13, с.
19], А.К. Голиченков [14, с. 22], Н.Ф. Реймерс [15, с. 265] и некоторые другие используют
близкие к приведенной формулировке понятия экологической безопасности.
Некоторые исследователи, например А.С. Шишко, трактуют экологическую безопасность как «комплекс правовых, организационных и материальных гарантий защиты окружающей среды в каждом государстве от вредоносного воздействия, источники которого
расположены за его пределами» [16, с. 18]. Таким образом, круг объектов экологической
опасности ограничивается только окружающей средой, а в качестве угроз экологической
безопасности указываются лишь источники вредоносного воздействия, расположенные
вне пределов государства. С.А. Боголюбов трактует экологическую безопасность не как
состояние, а как «процесс обеспечения защищенности жизненно важных интересов личности, общества, природы и государства от реальных или потенциальных угроз, создаваемых
антропогенным или естественным воздействием на окружающую среду». Однако на наш
взгляд, в подобной формулировке речь идет об обеспечении экологической безопасности.
Обеспечение экологической безопасности может рассматриваться в нескольких аспектах: как актуальное направление деятельности государства и общества, как вид экологического управления состоянием защищенности объектов безопасности; как один из принципов охраны окружающей среды при восстановлении нарушенных естественных свойств
природных объектов; как деятельность, имеющая целью защиту конституционных прав
граждан на благоприятную окружающую среду и состоящая в разработке и применении
комплекса мер правового, организационного, эколого-экономического, научно46
технического, материального, инженерного, воспитательного и иного характера, направленных на нейтрализацию угроз со стороны загрязненных природных объектов.
М.М. Бринчук определяет обеспечение экологической безопасности как «деятельность
по охране окружающей среды и рациональному использованию природных ресурсов, отвечающую интересам сохранения благоприятного состояния окружающей среды, а также
по защите экологических прав и законных интересов физических и юридических лиц» [17,
с. 106]. Он также отмечает, что понятие «обеспечение экологической безопасности», выступая в разных качествах, «может рассматриваться как один из основных принципов природопользования и охраны окружающей среды, в соответствии с которым любая экологически значимая деятельность, а также предусматриваемые в законодательстве и осуществляемые на практике природоохранные меры должны оцениваться с позиции экологической
безопасности.
В известной мере в научном и практическом плане понятие «обеспечение экологической безопасности» порой употребляется как синоним охраны окружающей среды, имея в
виду, что соответствующая деятельность направлена на сохранение и восстановление благоприятного состояния окружающей среды [18, с. 155]. Обеспечение экологической безопасности может рассматриваться также как важнейшая цель и задача деятельности по
восстановлению и сохранению благоприятного состояния окружающей среды, прежде всего с точки зрения ее чистоты (незагрязненности) и ресурсоемкости» [19, с. 26-27].
Иными словами, соотношение понятий «обеспечение экологической безопасности» и
«охрана окружающей среды» до настоящего момента остается неопределенным, вследствие чего встречаются различные подходы к решению данного вопроса, что наглядно иллюстрирует отечественная нормативно-правовая база. Например, в Федеральном законе
«Об охране окружающей среды» (ст. 3) обеспечение экологической безопасности выступает в качестве основного принципа охраны окружающей среды [1].
Одновременно, согласно Государственному докладу Минприроды РФ экологическая
безопасность представляется как часть охраны окружающей среды и природопользования.
Обеспечение экологической безопасности включает использование инструментов оценки,
предупреждения, контроля и ликвидации негативных воздействий на окружающую среду
и здоровье населения планируемой или осуществляемой хозяйственной деятельности. [20,
с. 299-303] Постановление Правительства РФ от 6 апреля 2004 г. «Вопросы Министерства
природных ресурсов Российской Федерации», закрепляя, что «Министерство природных
ресурсов Российской Федерации… осуществляет правовое регулирование, а также разрабатывает и представляет в Правительство Российской Федерации проекты федеральных
конституционных законов, федеральных законов и актов Президента Российской Федерации и Правительства Российской Федерации по следующим вопросам: … ж) охрана окружающей среды и обеспечение экологической безопасности; …» [21], представляет обеспечение экологической безопасности как деятельность, проводимую параллельно с охраной
окружающей среды. В соответствии с постановлением Правительства РФ «О Концепции
государственной поддержки экономического и социального развития районов Севера»
обеспечение экологической безопасности путем активного государственного регулирования природопользования и стимулирования природоохранной деятельности является главной задачей государственной экологической политики в районах Севера [22].
На наш взгляд, определить соотношение категорий «обеспечение экологической безопасности» и «охрана окружающей среды» можно обратившись к Закону Российской Федерации от 05 марта 1992 года «О безопасности», закрепившем, во-первых, базовую формулировку безопасности: «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз»; во-вторых, понятие «угроза
безопасности», поскольку «именно опасность хозяйственной или иной деятельности для
сущестАкадемический вестник
47
вования и прогрессивного развития личности, общества и государства служит критерием,
определяющим место обеспечения экологической безопасности в системе общественных
отношений по охране окружающей среды и природопользованию [23, с. 55].
Таким образом, если экологическое законодательство в целом, включающее в себя как
природоохранные, так и природоресурсные нормативно-правовые акты, регулирует общественные отношения, складывающиеся в ходе осуществления всех видов деятельности,
оказывающих какое-либо влияние на окружающую среду, то законодательство в области
обеспечения экологической безопасности регулирует только те отношения, которые, складываясь в ходе осуществления хозяйственной или иной деятельности, представляют опасность для существования и развития личности, общества и государства. Кроме того, принципиальным отличием деятельности по обеспечению экологической безопасности от деятельности по охране окружающей среды и организации рационального природопользования выступает необходимость оценки и управления экологическим риском. В качестве основных инструментов обеспечения экологической безопасности выступают экологическое
нормирование (закрепленные Федеральным законом «Об охране окружающей среды»
нормативы качества окружающей среды – ПДК, ПДУ и другие; а также производственнохозяй-ственные нормативы – ПДВ, устанавливаемые для субъектов, оказывающих вредное
воздействие на окружающую среду в ходе хозяйственной деятельности), экологическая
экспертиза, оценка воздействия на окружающую среду (ОВОС), экологический контроль,
экологическое лицензирование и сертификация, а также юридическая ответственность за
правонарушения в данной области общественных отношений.
Литература
1. Федеральный закон от 10.01.02 г. № 7-ФЗ «Об охране окружающей среды» (с изм. от 22 августа,
29.12.04 г., 09 мая, 31.12.05 г., 18.12.06 г., 05 февраля, 26.06.07 г.) // СЗ РФ. – 2002. – № 2. – Ст. 133;
2004. – № 35. – Ст. 3607; 2005. – № 1 (Ч. I). – Ст. 25, № – 19. – Ст. 1752; 2006. – №1. – Ст. 10, № 52
(Ч. I). – Ст. 5498; 2007. – №7. – Ст. 834, № 27. – Ст. 3213.
2. Реймерс, Н.Ф. Концептуальная экология. Надежды на выживание человечества. – М.: Россия молодая, 1992.
3. Указ Президента РФ от 17.12.97 г. № 1300 «Об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации» / / СЗ РФ. – 1997. – № 52. – Ст. 5909.
4. Указ Президента РФ от 04.02.94 г. № 236 «О государственной стратегии Российской Федерации
по охране окружающей среды и обеспечению устойчивого развития» // САПП РФ. – 1994. – № 6. –
Ст. 436.
5. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: 80 тыс. слов и фразеологических выражений /
С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова; РАН. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., доп. – М.: Азбуковник, 2002.
6. Закон РФ от 05.03.92 г. № 2446-I «О безопасности» (с изм. от 25.07.92 г., 24.12.93 г., 25.07.02 г.,
07.03.05 г., 25.07.06 г., 02.03.07 г.) // ВСНД РФ и ВС РФ. – 1992. – № 15.–Ст. 769; 1993. – №2.–Ст.
77; САПП РФ. – 1993. – № 52. – Ст. 5086; СЗ РФ. – 2002. – № 30. – Ст. 3033; 2005. – № 10. – Ст.
763; 2006. – № 31 (Ч. I). – Ст. 3427; 2007. – № 10. – Ст. 1151.
7. Серов Г.П. Правовое регулирование экологической безопасности при осуществлении промышленной и иных видов деятельности: монография. – М.: Ось-89, 1998.
8. Колбасов О.С. Концепция экологической безопасности (юридический аспект) // Советское государство и право. – 1998. – № 12.
9. Петров В.В. Экология и право. – М.: Юридическая литература, 1981.
10. Тер-Акопов А.А. Безопасность человека. – М.: МНЕПУ, 1998.
11. Курс уголовного права [в 5 т.]: учеб. для вузов / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комисарова;
Моск. гос. ун-т. – М.: ИКД «Зерцало-М», 1999. – Т. 4.: Особенная часть / В.И. Зубков, В. Комиссаров, Б.М. Леонтьев и др. – 1999.
12. Злотникова Т.В. Проект Концепции экологической безопасности // Зеленый мир. – 1998. – №
30.
13. Данилов-Данильян В.И. Экологическая безопасность. Общие принципы и российский аспект /
В.И. Данилов-Данильян, М.Ч. Залиханов, К.С. Лосев. – М.: МНЭПУ, 2001.
14. Голиченков А.К. Экологический контроль: теория, практика правового регулирования. – М.:
48
Изд-во МГУ, 1992.
15. Реймерс Н.Ф. Природопользование: словарь-справочник. – М.: Мысль, 1990.
16. Шишко А.С. Предупреждение трансграничного загрязнения: международно-правовые проблемы / АН УССР. Ин-т гос-ва и права. – Киев: Наукова думка, 1998.
17. Бринчук М.М. Роль государства в обеспечении экологической безопасности // Экологическая
безопасность: проблемы, решения: сб. статей. – М.: МАКЦЕНТР, – 2001.
18. Конохова Т.В. Право человека на экологическую безопасность (кр. стол в ИЗиСП) // Журнал
российского права. – 2003. – № 1 (73). – С. 155.
19. Бринчук М.М. О понятийном аппарате экологического права // Государство и право. – 1998. –
№ 9.
20. О состоянии и об охране окружающей среды Российской Федерации в 2002 г.: гос. доклад. –
М.: Изд-во Мин-ва природ. ресурсов Российской Федерации, 2003.
21. Постановление Правительства РФ от 06.04.04 г. № 160 «Вопросы Министерства природных
ресурсов РФ» (с изм. от 13.08.05 г.) // СЗ РФ. – 2004. – № 15. – Ст. 1452; 2005. – № 34. – Ст. 3506.
22. Постановление Правительства РФ от 07.03.2000 г. № 198 «О Концепции государственной поддержки экономического и социального развития районов Севера» // СЗ РФ. – 2000. – № 12. – Ст.
1286.
23. Каменева З.В. Экологическая безопасность как форма реализации права граждан на благоприятные условия жизнедеятельности //Законодательство и экономика. – 2004. – № 1.
Академический вестник
Е. В. Киричек, канд. юрид. наук,
доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ПРОБЛЕМЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ И СВОБОД
ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА
В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ – СОЦИАЛЬНОМ ГОСУДАРСТВЕ
Конституция Российской Федерации 1993 г. (ст. 7) объявляет российское государство
социальным, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Принцип социального государства в той
или иной форме выражен также в конституциях Франции, Италии, Португалии, Турции,
Испании, Греции, Нидерландов, Дании, Швеции и других государств. Однако, независимо
от того, закреплены они в конституции или нет, развитые государства западного мира не
могут отвергать значимость этой категории прав, которые нашли воплощение в важнейших международно-правовых актах – Всеобщей декларации прав человека и Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах. Ключевым принципом со49
циальных и экономических прав, вокруг которых выстраивается вся их система, является
положение, сформулированное в п. 1 ст. 25 Всеобщей декларации прав человека: «Каждый
человек имеет право на такой жизненный уровень, включая пищу, одежду, жилище, медицинский уход и необходимое социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благополучия его самого и его семьи, и права на обеспечение на случай
безработицы, болезни, инвалидности, вдовства, наступления старости или иного случая
утраты средств к существованию по независящим от него обстоятельствам»1. Данный
принцип развит в п. 1 ст. 11 Международного пакта об экономических, социальных и
культурных правах2. Он обязывает государства к социальной ориентации их деятельности,
обеспечению «второго поколения» прав человека, без чего невозможно нормальное развитие общества.
Конституционное закрепление социального государства означает возложение на государство общесоциальной функции. Государство – не «ночной сторож», а фактор общественного благополучия, основывающегося на принципах социального равенства, солидарности и взаимной ответственности членов общества. Взвешенная социальная политика
государства, преследуя цель равномерного содействия благу всех граждан и распределения
материальных тягот пропорционально их экономическому потенциалу, одновременно выступает условием социальной стабильности и, в конечном счете, прочности конституционного строя, ибо создает социальную базу его поддержки, формирует атмосферу общественного доверия к политическим и экономическим институтам государства.
В этом отношении интересен опыт ФРГ, которая конституционно провозгласила себя
социальным правовым государством. Его социальные функции стали складываться уже в
первые послевоенные годы, когда были заимствованы институциональные структуры периода бисмарковской империи. Это касалось отношений в области здравоохранения и жилья. Особо следует выделить пенсионную реформу 1957 г., которая «по справедливости
считается великим социально-политическим деянием3.
Признание социального характера государства определяет неизбежность его воздействия на экономику. Речь идет не о грубом вмешательстве в экономические процессы, а об
использовании таких гибких и эффективных способов, как налогообложение, инвестиции,
антимонопольное законодательство, государственный кредит, финансирование социальных программ, правовые запреты на применение прав собственника во вред обществу. Поиск разумного баланса меры свободы рыночных отношений и государственного воздействия на экономику в условиях современной России, определение пределов такого воздействия являются необходимыми условиями социальной защиты человека, его прав и свобод.
Такая защита не может сложиться в стихии свободного рынка, неупорядоченной приватизации, возрастания регулирующей роли «теневых» структур, падения производства. Государство призвано взять на себя ответственность за обеспечение социальных, экономических, культурных прав граждан, предотвратить катаклизмы, поставить правовые преграды
дегуманизации общества, безудержному эгоизму и индивидуализму.
Социально-экономическое положение Российской Федерации в 90-х годах показало, что
указанные принципы в нынешних условиях остаются провозглашенными целями развития,
программой на будущее. Осуществляемая экономическая стратегия во многом оказалась
нежизнеспособной. Ориентация на решение только макроэкономических задач привела к
разрушению экономического потенциала страны, падению объемов производства во всех
секторах экономики, обнищанию большинства населения, сокращению продолжительности жизни граждан. Согласно показателям естественного движения населения России, в
2007 г. родившиеся на 1000 человек населения составили 11,3 умершие – 14,7, естественная убыль – 3,4, в Уральском федеральном округе соответственно родившиеся – 12,3,
Международные акты о правах человека. Сборник документов. – М., 2000. – С. 42-43.
Там же. – С. 47.
3
Вольман Г. Чем объяснить стабильность экономического и политического развития Федеративной Республики Германии // Государство и право. – 1992. – № 11. – С. 134.
1
2
50
умершие – 13,3, естественная убыль – 1,01. В результате 30 % умирающих россиян – это
граждане в трудоспособном возрасте. Смертность трудоспособного населения превышает
аналогичный показатель по Евросоюзу в 4,5 раза. Средняя продолжительность жизни в
России 66 лет, что на 12 лет меньше, чем в США, 11,5 года – чем в странах Евросоюза и на
5 лет – чем в Китае2. Разразившийся в августе 1998 г. финансовый кризис резко дестабилизировал положение в российской экономике. Миллионы российских граждан оказались на
грани выживания. По состоянию на декабрь 2007 г. число граждан с доходом ниже величины прожиточного уровня (3879 рублей – все население) – 12,6 миллионов.
Вместе с тем имеются и позитивные тенденции. Повышена заработная плата работникам бюджетных отраслей. В результате нескольких индексаций за последние годы размер
пенсий увеличился в 2,35 раза, за два последних года – более чем в полтора. Пенсия по
старости составила к осени 2007 г. 3556 рублей (прибавка 469 рублей); средняя пенсия по
инвалидности – 2513 рублей (приАкадемический вестник
бавка 332 рубля); социальная пенсия – 2376 (прибавка 426 рублей)3. Однако одновременно
растут цены на продовольствие, предметы первой необходимости, услуги. В феврале 2008
г. инфляция составила 1,2%. С начала марта цены выросли на 0,9%4. Инфляция к концу
этого года может составить 9,5%, считают в минэкономразвития. Но потом рост цен замедлится: в 2009 г. он составит 6,7%, в 2010 – 5,6%, в 2011 – 5 5,8%5. Позитивным является и факт сокращения числа безработных. С начала 1999 г. безработица уменьшилась почти в 1,5 раза. Вместе с тем по-прежнему 4585 тыс. гражданам не удается реализовать свое
право на труд6. В 2006 г. из России работать за границу выехали 11,5 миллионов граждан7.
Поступающие страховые взносы не обеспечивают потребности в текущих выплатах пособий по безработице. Подавляющее большинство безработных не зарегистрировано в службах занятости. По официальным данным, пособия получают лишь 15% безработных. Причина – недостаточная эффективность работы служб занятости и сложность бюрократических процедур по оформлению пособий. Преодолеть нынешние масштабы безработицы в
России вряд ли возможно в ближайшее время.
Есть все основания утверждать, что в ряде регионов страны по-прежнему имеют место
нарушения прав трудящихся на своевременное получение в полном объеме вознаграждения за труд. При этом, как и в предыдущие годы, наибольшее количество жалоб на невыплату зарплаты поступает от работников бюджетной сферы: народного образования, здравоохранения и жилищно-коммунального хозяйства. На начало января 2008 г. просроченная
задолженность по заработной плате составила 2667,8 миллионов рублей8.
Невыплаты в течение длительного времени денежного вознаграждения за труд, особенно
в регионах с высоким уровнем безработицы, вынуждают работников порой трудиться лишь
за ограниченный набор продуктов. Фактически это может быть признано принудительным
трудом, что противоречит положениям Европейской Конвенции о защите прав человека и
основных свобод.
Нередко систематическая невыплата зарплаты заставляет трудящихся использовать различные меры самозащиты. Такие действия работников не всегда находят понимание со
стороны работодателя и приводят к конфликтам. Нарушения трудовых прав и законных
Российская газета. – 2008. – 14 марта.
РГ. – 2008. – 19 марта.
3
Российская газета – 2006. – 16 сент.
4
. РГ.– 2008. – 27 марта.
5
РГ. – 2008. – 26 марта.
6
РГ. – 2008. – 14 марта.
7
РГ. – 2008. – 22 марта.
8
РГ. – 2008. – 14 марта.
1
2
51
интересов граждан не рассматриваются большинством должностных лиц как серьезные
упущения в их работе и воспринимаются как следствие существующей в стране тяжелой
социально-экономической ситуации.
Проблемы реализации прав, касающихся достаточного вознаграждения за труд, обеспечения пенсий, льгот и доходов нетрудоспособных граждан, по-прежнему стоят достаточно
остро. Так, например, выделенные государством на 2006 г. 29 млрд. рублей для обеспечения льготных категорий граждан бесплатными медикаментами закончились за полгода1.
Подавляющая часть трудящихся не удовлетворена размерами своей заработной платы.
Доходы основной массы населения – заработная плата, пенсии и пособия – не в состоянии
гарантировать пенсионерам, большинству работников и членам их семей материальный
достаток.
В последнее время органами государственной власти Российской Федерации предпринимаются меры по улучшению пенсионного обеспечения граждан, вводятся дополнительные льготы, устанавливаются разовые и постоянные дополнительные выплаты для отдельных категорий ветеранов. В субъектах РФ ведется поиск источников дополнительного финансирования для улучшения организации работы с ветеранами и пенсионерами. Однако
не решен вопрос об увеличении пенсий ветеранам из числа лиц, работавших в годы Великой Отечественной войны на объектах противовоздушной обороны, строительстве оборонительных сооружений, прифронтовых участках железных и автомобильных дорог.
Не урегулированы проблемы возмещения вреда, причиненного здоровью граждан в результате чернобыльской и других радиационных катастроф, ликвидации их последствий.
Из-за отсутствия финансирования в ряде случаев не исполняются судебные решения, касающиеся реализации федеральных законов «О ветеранах»2, «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации»3 и других.
Продолжают нарушаться права беженцев и вынужденных переселенцев. После распада
СССР началось массовое переселение русского населения из новых государств Азии и Закавказья в Россию. В то же время острые конфликты в разных частях самой России также
привели к вынужденной массовой миграции граждан внутри нее. Наконец российские
граждане стали подвергаться определенным притеснениям в (ранее союзных) новых иностранных государствах (например, в Туркменистане). По данным ФМС России, на территории Российской Федерации миграционный прирост в 2007 г. составил 239867 человек, в
основном граждане бывшего СССР. На регистрационный учет в Российской Федерации
встало порядка 7 миллионов иностранных граждан и лиц без гражданства, то есть примерно в 2 раза больше, чем в 2006 г.4.
Получение государственной помощи при переселении в центральные регионы страны
остается острейшей проблемой для граждан, проживающих в районах Крайнего Севера и
приравненных к ним местностях.
Многие положения федеральных законов «О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей»5 и «Об основах
государственного регулирования социально-экономи-ческого развития Севера Российской
Федерации»6, остаются декларативными. В ряде случаев люди могут добиться установленных законом гарантий и компенсаций по возмещению дополнительных затрат на проживание в суровых природно-климатических условиях только в судебном порядке.
Академический вестник
Российская газета. – 2006. газет– 8 сент.
СЗ РФ. – 1995. – № 3. – Ст. 168.
3
СЗ РФ. – 1995. – № 48. – Ст. 4563.
4
РГ. – 2008. – 14 марта.
5
РГ. – 2002. – 31 окт.
6
СЗ РФ. – 1996. – № 26. – Ст. 3030.
1
2
52
Важно отметить, что реализация прав и свобод человека и гражданина может быть обеспечена на основе принципиально нового законодательства по отдельным отраслям и конкретным правам человека и гражданина, которое должно быть, в первую очередь, направлено на создание достойных условий существования для каждого человека. Это тем более
важно, если учитывать, что социальная цена преобразований бывает в нашей стране слишком высокой. За чертой бедности оказалась значительная часть населения страны. Причем в
эту категорию граждан попали не только представители малоквалифицированного труда,
но, прежде всего, так называемые «бюджетники» – представители науки, образования,
культуры, здравоохранения. Методика, по которой устанавливается прожиточный минимум, минимальный размер пенсий, такова, что эти показатели не соответствуют реальным
потребностям. Темпы роста пенсионных выплат значительно отстают от роста цен на товары и услуги. Другое негативное явление в обеспечении прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации в современных условиях – неоправданное и неконтролируемое
усиление расслоения по доходам и материальному обеспечению. По сведениям Госкомстата России, в 2001 г. 31,6% общего объема денежных доходов населения пришлось на долю
10% самых богатых и лишь 2,3% – на долю 10% самых бедных. При этом доходы 10% богатых примерно в 14 раз превышают доходы 10% бедных. В 2000 г. этот показатель выглядел так: доля самых состоятельных в распределении денежных доходов – 32,5%, доля самых бедных – 2,4%1. В 2004 г. самые высокие российские зарплаты были в 24,9 раза больше самых низких, а в 2006 г. – в 25,3 раза. Наибольший разрыв в заработной плате имеет
место в торговле. Там самые высокооплачиваемые работники получают в 32,7 раза больше
денег, чем самые низкооплачиваемые. Следом идут финансовая деятельность (31,4 раза) и
предоставление услуг (28,2 раза). Наименьший разрыв (11,5 раза) наблюдается в электроэнергетике, газо- и водоснабжении. При этом на долю высокооплачиваемых работников
приходится более 35% от начисленной зарплаты в стране, а на долю низкооплачиваемых –
всего лишь 1,4 %. Что неудовлетворительно если учесть, что средняя заработная плата первой категории составляет 34 тыс. рублей, а второй – 1,3 тыс. Самую маленькую зарплату
получают 1,2% граждан, а самую высокую – 0,4%2.
В соответствии со ст. 133 Трудового кодекса РФ минимальный размер оплаты труда не
может быть ниже прожиточного минимума трудоспособного населения. В свою очередь,
прожиточный минимум в целом по стране и в каждом ее регионе определяется на основании потребительской корзины и данных Федеральной службы государственной статистики
(Росстата). По подсчетам Росстата, прожиточный минимум колебался от 3 тыс. рублей (в
республиках Калмыкия и Северная Осетия – Алания) до 10 тыс. рублей (в Чукотском автономном округе). Между тем минимальный размер заработной платы с 1 сентября 2007 г.
был установлен лишь в сумме 2300 рублей.
Это позволяет сделать вывод о том, что установленный минимальный размер зарплаты
прямо противоречит Трудовому кодексу и Конституции Российской Федерации, а также
международным нормам.
Нерешенность перечисленных и других проблем приводит к неблагоприятному самочувствию людей в новых условиях российской действительности, социальному дискомфорту и неуверенности в «завтрашнем дне».
Та тяжелая ситуация с правами человека, которая создалась в нынешней России, – закономерный результат и ее предшествующего исторического опыта, и тех ошибок и просчетов, которые были допущены в последние годы. Выдающийся юрист П.И. Новгородцев,
предвидя пагубные последствия революции 1917 г., равно как и неизбежность крушения
системы, установленной после ее осуществления, в работе «Восстановление святынь» писал: «Русскому человеку в грядущие годы потребуются героические, подвижнические усилия для того, чтобы жить и действовать в разрушенной и откинутой на несколько веков
назад стране. Ему придется жить не только среди величайших материальных опустошений
1
2
Сас И. Богатый богатеет, бедный нищает // Независимая газета. – 2002. – 5 февр.
Российская газета. – 2006. – 12 сент.
53
своей родины, но и среди ужасного развала всех ее культурных общественных и бытовых
основ. <…> нужно понять, что для создания новой России нужны новые духовные силы,
нужны воспрянувшие к новому свету души»1.
Преодоление этой ситуации зависит не только от государства, которое не располагает
сегодня ни надежными механизмами защиты прав человека, ни достаточными экономическими ресурсами, ни подлинной волей к устранению этой ситуации. Необходимо обеспечить гарантии соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Нужны усилия и правозащитных организаций, и каждого человека, направленные на борьбу против нарушений
прав личности, на установление юридической ответственности за такие действия. А для
этого надо обладать знаниями о правах человека и об их роли в обеспечении нормальной
жизнедеятельности людей и общества в целом.
Таким образом, необходимо отметить, что степень защищенности прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации и ее субъектах зависит от совершенства правовых механизмов их реализации, от экономического потенциала нашего общества. На современном этапе все это может быть осуществлено путем обеспечения первоочередности
решения проблем законодательного регулирования конституционных прав, свобод и обязанностей граждан, средств и условий их обеспечения; совершенствования состава действующих конституционных прав и свобод граждан; создания конкретной соответствующей конституционным правам и свободам граждан реально действующей и законодательно закрепленной системы средств и условий их обеспечения; развития системы конституционного надзора за созданием и реализацией государственными органами, должностными лицами и гражданами условий и средств обеспечения действия прав и свобод человека
и гражданина в государстве. Реализация усилий и мер государственно-правового характера
с учетом этих направлений деятельности позволит сформировать надежный и эффективный многоуровневый государственно-правовой механизм охраны и защиты конституционных прав и свобод человека и гражданина как в Российской Федерации в целом, так и в
ее субъектах.
Академический вестник
И. П. Климов, д-р. ист. наук, профессор каф.
гос.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ЗНАЧЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ОПЫТА ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ
СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОВОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ
На рубеже XX и XXI столетий в России проведена значительная работа по формированию новой правовой и политической системы, адекватной политико-правовым реалиям.
Освоение Конституции РФ 1993 г. дало возможность сформировать основу новой российской государственности, которая в целом позволяет всем ветвям власти – законодательной,
исполнительной и судебной – работать совместно на основе конституционной легитимности.
Развитие системы права имело две ярко выраженных тенденции. С одной стороны шло
создание базы правового регулирования новых отношений, возникших в связи со сменой
политического и экономического строя. Здесь мы видим появление совершенно нового законодательства, которого раньше не было. В числе наиболее принципиальных изменений,
внесенных в систему отраслей публичного права, можно выделить: 1) создание налогового
права, регулирующего обложение граждан и иных лиц системой налогов; 2) развитие банковского права; 3) возникновение антимонопольного законодательства;
4) законода1
Новгородцев П.И. Об общественном идеале. – М., 1991. – С. 576-577.
54
тельное регулирование общественных отношений в сферах государственной деятельности,
которые раньше регламентировались на уровне постановлений правительства, как правило, имевших гриф ограниченного распространения и недоступных для населения. В частности, были приняты законы: «Об оперативно-розыскной деятельности» (март 1992 г.),
«Об обороне» (сентябрь 1992 г.), «О государственной границе» (апрель 1993 г.), «Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации» (апрель 1995 г.), «О
внешней разведке» (январь 1996 г.) и др. С другой стороны, развернулась новая кодификация российского законодательства, основанная на происходящих изменениях.
Однако в формировании современной политической и правовой системы существует
еще очень много нерешенных проблем. Используя для анализа системы власти и социального управления такие показатели, как человеческий, социально-экономический факторы,
степень защищенности сбалансированных интересов общества и государства, правоведы
приходят к выводу о ее недостаточной эффективности [1]. Более того, отдельные исследователи не исключают возможность возникновения нового кризиса власти, как это было в
1990-х гг. [2, с. 467-468].
Чтобы не допустить и предотвратить возможный кризис, необходимо обеспечить позитивные изменения во всех без исключения сторонах и сферах жизни общества (экономике,
идеологии, культуре), в том числе и в самой власти.
Одним из путей дальнейшей модернизации политической и правовой системы, на наш
взгляд, может стать тщательное изучение и детерминантное использование исторического
опыта, накопленного за многовековую историю государственно-правового развития России. В этом отношении совершенно прав В. С. Нерсесянц, назвав учебную дисциплину
«История политических и правовых учений» методологической лабораторией «для прогнозирования путей и способов дальнейшего развития и совершенствования современного
исторического знания о государстве и праве» [3, с. 6]. Известный политический мыслитель
средневековой Италии Никколо Макиавелли, поучая своего государя, рекомендовал ему
пользоваться не только историческим опытом, но и политическими советами мыслителей
разных эпох, стран и народов.
Но возникает вопрос, что и как можно использовать из накопленного исторического
опыта. Ответ на него может носить дискуссионный характер. Чаще всего говорят о двух
вариантах использования исторического опыта. Вариант первый: можно свести все богатство современных идей к повторению того, что когда-то имело место по принципу: «новое
– хорошо забытое старое». Второй вариант – рассматривать все новые политические явления без всякой связи с тем потенциалом, который был накоплен обществом.
Вряд ли возможно использование первого варианта в полномасштабном измерении. Как
говорил немецкий философ XIX в. Георг Гегель, нельзя войти в одну и ту же реку дважды.
Но применение тех или иных государственных институтов или норм права, прошедших
испытанием времени, с наполнением их новым содержанием, вполне оправдано.
Нам представляется, что возможно более широкое использование исторического опыта
организации работы первых Государственных дум, в частности, по рассмотрению вопросов в комитетах и комиссиях, которых в I-IV Государственных думах насчитывалось около
30. Может быть полезен в современных условиях опыт губернской реформы 1775 г., проведенной при Екатерине II, когда был учрежден институт генерал-губернаторов. Полномочия генерал-губернаторов во многом созвучны с институтом представителей Президента в
федеральных округах современной России. Да и сам институт губернаторства заслуживает
тщательного изучения. Не лишено смысла предложение В. Жириновского, основывающееся на историческом опыте России, о возвращении к ранее существовавшему административному делению страны на губернии, для определения границ которых использовался
лишь единственный критерий – численность населения.
В судебной практике современной России широко применяются институты мировых
судей и присяжных заседателей, впервые введенные судебной реформой 1864 г. Когда известный российский писатель А.И. Солженицын возвращался из вынужденной эмиграции
55
и проехал по всей России от Владивостока до Москвы, в своей речи перед депутатами
Государственной Думы он настойчиво призывал их изучать опыт работы земств, действовавших в России во второй половине XIX – начале XX вв.
Одной из причин неудачного ведения чеченской войны, по нашему мнению, является
игнорирование, а скорее всего, незнание опыта ведения многолетних военных операций
России в период Кавказской войны 1817-1864 гг. с непосредственным участием Чечни и
Дагестана. В настоящее время, когда на селе перестали действовать местные Советы, может
пригодиться опыт создания органов самоуправления, введенных после крестьянской реформы 1861 г., когда формировались сельские общества, и в них функционировали сельские сходы, на которых решались наиболее важные вопросы, волновавшие сельских жителей.
Академический вестник
Мы полагаем, что второй вариант по отношению к историческому опыту – рассматривать все новые политические явления без всякой связи с тем потенциалом, который был
накоплен обществом, – может получить крайне ограниченное применение: лишь тогда, когда формируются совершенно новые государственно-правовые институты, вызванные не
имеющими исторических аналогов реалиями.
Вышеназванные варианты использования исторического опыта следует дополнить третьим: историко-правовой опыт имеет незаменимое значение для концептуального осмысления истории, для выявления и понимания закономерностей ее развития.
В ходе перестройки историко-правовой науки в 90-е годы ХХ в. произошел отход некоторых исследователей от использования самого термина «закономерность». Они бросились в другую крайность – к изучению истории, абсолютизируя индивидуальную сторону
явлений. Стало утверждаться мнение, что деятельность личностей, политиков и других
участников исторического процесса является главной движущей силой истории. По сути
дела данный подход явился рецидивом народнической концепции критически мыслящих
личностей (героя и толпы). В свое время он был отвергнут марксистами, которые на роль
творцов истории выдвинули народные массы. Сегодня мы не можем согласиться как с
первой, так и второй трактовкой, ибо иногда, как говорил А.С. Пушкин в трагедии «Борис
Годунов», народ безмолвствовал, когда в России происходили события, имевшие судьбоносное значение. Чаше всего это происходило потому, что народ, не располагая властными
рычагами в силу неразвитости демократических институтов, не мог оказать воздействия на
ход развития событий.
Лишь комплексное деидеологизированное освещение истории с учетом всех сторон
государственно-правового развития может позволить сделать выводы, имеющие практическое значение и выявить объективные закономерности государственно-правового развития
или хотя бы приблизиться к ним.
В контексте рассматриваемой темы следует остановиться на оценке советского опыта
государственно-правового развития нашей страны. В советское время говорилось о том,
что это был самый лучший опыт в истории российской государственности, который должен непременно учитываться не только социалистическими, но и всеми странами мира,
избравшими путь социального прогресса. В 1990-е годы отношение к советскому опыту
резко изменилось. Он стал рассматриваться только со знаком «минус». Безусловно, с высоты сегодняшнего дня многие его негативные стороны, особенно характерные для 193050-х гг., высвечиваются очень ярко: режим личной власти, деформация политической и
правовой системы, откровенное приспособление норм права к интересам диктаторского
государства, массовые репрессии и т.д.
56
Но, нам представляется, что опыт 70-летнего развития советской страны не должен однозначно отбрасываться, а внимательно анализироваться и обобщаться. Это необходимо,
во-первых, для извлечения политических уроков. Уроки тоталитаризма предостерегают
правящие и оппозиционные партии и другие субъекты политики от повторения трагических ошибок прошлого, облегчают поиск более верной и бескровной дороги к поставленной цели.
Тем более, что недочеты и просчеты в формировании современной политической и правовой системы, истоки которых во многом относятся к советскому прошлому, по ряду позиций отчетливо обозначаются. В частности, они выражаются во все усиливающейся тенденции к централизации управления, в некотором снижении роли региональных представительных органов в формировании местных властных структур, в попытке вместо КПСС
создать единственную политическую партию с передачей в ее руки всех ответственных
государственных постов, в стремлении использовать государственные ресурсы в проведении избирательных кампаний, в номенклатурном характере подбора руководящих кадров
и т.д.
В советском опыте, наряду с негативными, были и позитивные стороны, которые могут
использоваться в конструировании современной правовой системы. Так, в советский период был накоплен богатый опыт по проведению широкомасштабных кодификаций законодательства, имевших место в 1920-е и 1950-80-е годы. В ходе кодификаций не только осуществлялась переработка правовых норм, но и совершенствовалась юридическая техника.
Как количественный, так и качественный уровень кодификационных работ не имел аналогов за всю предыдущую российскую историю. Сформировались новые отрасли права (трудовое, семейное, земельное, колхозное, хозяйственное, природоресурсное, административное) и были подготовлены соответствующие обобщающие нормативно-правовые документы. Причем кодексы законов о труде, о семье и браке были разработаны впервые не только
в российской, но и мировой практике.
В 1950-1980-е годы сложился весомый и значимый опыт по привлечению общественности к решению неотложных вопросов хозяйственного, культурного и государственного
строительства. При всем критическом отношении к Конституции СССР 1977 г. нельзя не
обратить внимание на статью 49, в которой говорилось о том, что общественные организации имели право вносить в государственные органы предложения об улучшении их деятельности, критиковать недостатки в работе. Общественные организации и объединения
играли заметную роль в охране общественного порядка (народные дружины), в осуществлении правосудия (возможность изложения мнения трудовых коллективов во время судебного разбирательства по УПК РСФСР 1960 г. и ГПК РСФСР 1964 г.) и т.д.
Представляется целесообразным извлечь уроки из советского прошлого по расхождению формально юридического и фактического подходов к решению соответствующих вопросов. Болезнь, которой страдала советская правовая сис-тема (принимать достаточно
юридически проработанные позитивные решения, а на практике ничего не предпринимать
для их выполнения либо делать диаметрально противоположное), к сожалению, присуща и
современной России.
В заключение отметим, что в критическом, творческом, недогматическом использовании исторического опыта заложен ценный потенциал осмысления и достоверного решения
современных государственно-правовых проблем.
Литература
1. См.: Игнатов В.Г., Понеделков А.В., Старостин А. М. Эффективность государственной службы
// Государственная служба: Теория и организация. Ростов н/Д, 1998.
2. См.: Стешенко Л.А., Шамба Т.М. История государства и права России: Академический курс. Т.
2. М., 2003. С. 467-468.
3. Нерсесянц В.С. Политические учения и современность. М., 1976. С. 6.
Академический вестник
57
В. А. ЛАЗАРЕВА, аспирантка каф.
госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ
АУТЕНТИЧНОГО ТОЛКОВАНИЯ И ПРАВОТВОРЧЕСТВА
Проблема соотношения аутентичного нормативного толкования и правотворчества является весьма острой. Оно близко соприкасается с правотворчеством, поскольку производится тем органом, который принял толкуемый акт. Это создает возможность появления
неблагоприятных последствий в виде внесения посредством толкования изменений в разъясняемые нормы права. Такая практика явно нежелательна и противоречит назначению
толкования, т.к. оно сводится к раскрытию того смысла, который вложил законодатель в
уже действующий акт.
Затрагивая данную проблему, В.С. Нерсесянц отмечает: «Использование безграничных
возможностей аутентичного толкования открывает (особенно для различных министерств
и иных структур исполнительной власти) широкий простор для обхода закона и для бесконтрольного произвола в сфере правотворческой и правоприменительной деятельности.
Аутентичное толкование ведет к отрицанию правопорядка и законности в стране, к разрушению иерархии источников действующего права, к девальвации роли закона и бюрократизации нормативной системы, к откровенной и повсеместной подмене общих требований
закона всевозможными ведомственными псевдотолкованиями и конъюнктурными разъяснениями…»1.
Такие проблемы, действительно, существуют и требуют обсуждения, поскольку случаи
выхода за пределы толкования и создания новых правовых норм при толковании нормотворческим органом изданного им же нормативного правового акта являются нередкими.
Кроме того, в условиях отсутствия какой бы то ни было правовой регламентации аутентического толкования на федеральном уровне и наличия чрезмерно противоречивого нормативного регулирования данного вопроса на региональном уровне данная проблема приобретает все более актуальный характер.
Говоря об этом виде толкования, ряд исследователей фактически отождествляет акты
данного толкования с нормативными правовыми актами, т.е. сводит данное толкование к
правотворчеству, не признавая его, по сути дела, толкованием как таковым2. Особенно
сильны были традиции именно такого понимания аутентического толкования права в русской дореволюционной юридической науке3. Для Г.Ф. Шершеневича, например, аутентическое толкование «представляет собою в сущности изъяснение смысла прежнего закона
новым законом»4. Поэтому, по его утверждению, «аутентическое толкование не подходит
под тот умственный процесс уяснения мысли, который называется толкованием и который
зависит от убеждения, а не от внешней обязательности»5.
Позиция авторов, полагающих, что специального права на осуществление аутентичного
толкования правотворческому органу не требуется, и данное право прямо вытекает из нормотворческих функций органа или должностного лица, является господствующей в отечественной юридической литературе. Однако должного обоснования своей точки зрения такие авторы не приводят, ограничиваясь лишь приведением одних и тех же «постулатов»
Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. – М.: НОРМА, 2000. – С. 503.
Сырых В.М. Теория государства и права. – М.: Былина, 1998. – С. 233.
3
Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. – СПб. Из-во «Лунь», 1998. – С. 139; Васьковский Е.В. Руководство к
толкованию и применению законов. – М.: «Городец», 1997. – С. 32; Таганцев Н.С. Русское уголовное право.
Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 1. – М.: Изд-во «Автограф», 2001. – С. 94.
4
Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. – М.: Спарк, 1995. – С. 49.
5
Там же. – С. 50.
1
2
58
(право на толкование правотворческим органом своего нормативного правового акта презюмируется, «имея право на большее, он имеет право и на меньшее» и т.д.1). При этом, как
представляется, приводимые «постулаты» являются довольно спорными.
Так, В.С. Нерсесянц, остро поставивший вопрос вообще о недопустимости та-кого толкования, как противоречащего основным началам права и правовой государственности, в
обоснование своей точки зрения привел два главных довода.
Первый из них заключается в том, что аутентическое толкование не предусмотрено действующим законодательством. По мнению В.С. Нерсесянца, это как раз один из тех важных случаев, когда то, что прямо не разрешено законом государственному органу или
должностному лицу, то ему запрещено; что не легально, то нелегально и антилегально.
Для предотвращения такого толкования он считает необходимым прямой законодательный
запрет на занятие государственными органами подобной деятельностью. Суть другого его
довода состоит в том, что издание нормативных правовых актов и осуществление их официального нормативного толкования (причем как своих, так и любых других актов) представляют собой совершенно разные функции, а поэтому в условиях разделения властей
нельзя допустить, чтобы один орган одновременно обладал этими двумя функциями и соответствующими правомочиями2.
Что касается первого из доводов В.С. Нерсесянца, то, действительно, аутентическое
толкование на законодательном уровне должным образом не регламентируется.
Другой довод В.С. Нерсесянца также представляется весомым. Его суждение о разной
направленности деятельности, связанной с изданием и толкованием нормативных правовых актов, и принципиальной недопустимости в условиях разделения властей сосредоточения двух этих полномочий в руках одного органа, достаточно убедительно.
Так, согласно принципу разделения властей, государство обладает тремя юридическими
(правовыми) функциями: нормоустановление, нормоисполнение (нормообеспечение) и
юрисдикционной функцией, которые распределяются между различными институтами.
При этом такое распределение должно препятствовать концентрации власти в одних руках. Нормоустановительная функция должна заключаться только в создании норм. Все
остальное ложится на
Академический вестник
иные функции (нормообеспечительную и юрисдикционную)3. Толкование норм права –
необходимый элемент правообеспечения и юрисдикционной деятельности. В нормотворческой же деятельности оно не уместно.
Обратившись к истории, следует отметить, что в советское время в условиях отрицания
разделения властей естественной была передача права официального толкования тем органам, которые и принимали нормативные акты (например, Верховному Совету СССР). Однако в современных условиях с учетом признания принципа разделения властей, теоретически неверно, практически неоправданно признавать аутентичное толкование как таковое.
Кроме того, ссылка на то, что никто не может осуществить толкование нормативного
правового акта лучше принявшего его органа, также не является веским обоснованием
необходимости аутентичного толкования. Ведь нельзя не согласиться, что аутентичность
толкования есть фикция, поскольку в литературном смысле нормативный правовой акт
Пиголкин А.С. Толкование норм права и правотворчество: проблемы соотношения // Закон: создание и толкование / Под. ред. А.С. Пиголкина. – М.: Спарк, 1998. – С. 71-72; Сырых В.М. Теория государства и права. –
М.: Былина, 1998. – С. 233; Черданцев А.Ф. Теория государства и права. – М.: Юрайт, 2002. – С. 283.
2
Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. – М.: НОРМА, 2000. – С. 501.
3
Шайо А. Самоограничение власти (краткий курс конституционализма). – М.: Юристъ, 2001. – С. 34-76.
1
59
есть плод коллективного труда множества людей, возможно, живших задолго до того состава правотворческого органа, который осуществляет толкование.
В чем же заключается принципиальное различие между этими двумя видами деятельности, правотворчеством и толкованием, и почему нельзя наделять один и тот же государственный орган правом издавать нормативные правовые акты и вместе с тем толковать их?
Отвечая на данный вопрос, следует отметить, что целью правотворчества является
установление норм права. Цель же толкования права заключается в уяснении их содержания. Однако над интерпретатором всегда висит угроза неверного истолкования норм права, в результате чего он может исказить смысл тех или иных правовых установлений. Когда же нормативный правовой акт толкуется тем органом, который его принял, то опасность неправильности его интерпретации еще более усиливается. Причем в одном случае
это происходит неосознанно, а в другом, что нередко имеет место при толковании права,
совершается сознательно, когда правотворческий орган по самым разнообразным причинам (желанию улучшить акт, отразить в нем новую социально-политическую обстановку,
зафиксировать изменение своей позиции по какому-либо вопросу и т.п.) изменяет содержание нормативного правового акта. Причем такое стремление является для правотворческого органа вполне естественным. Обладая правотворческими полномочиями, он просто
не видит ничего предосудительного в фактическом изменении содержания акта путем его
толкования. Представляется, что в условиях официального признания аутентического толкования преодолеть такую практику невозможно. Поэтому следует согласиться с мнением
В.С. Нерсесянца о недопустимости такого толкования и наложения на него прямого законодательного запрета.
У правотворческого органа всегда есть возможность внести коррективы в принятый им
нормативный правовой акт в рамках предусмотренной законодательством процедуры внесения в него изменений и дополнений. Иными словами, если некорректность нормы становится очевидной не только правоприменительным органам, но и самому нормотворческому органу, то логично принимать не акт толкования, а нормативный правовой акт, изменяющий ее содержание. Таким образом, официальное нормативное толкование права
должно осуществляться исключительно теми государственными органами, которые сами
толкуемые акты не издавали, но получили право на совершение такого действия по закону,
т.е. путем легального толкования права.
В этой связи следует привести и позицию В.М. Сырых, выступавшего сторонником
аутентичного толкования. Он отмечал: «…Акты аутентичного толкования могут приниматься только тем органом, который принимает соответствующий нормативный акт, и соблюдением всех процедур, предусмотренных регламентом для принятия такого акта. Следовательно, акты аутентичного толкования Государственной Думы могут приниматься
только в форме законов и с соблюдением конституционных требований к процедуре их
принятия, в том числе требуют одобрения Совета Федерации и согласия Президента РФ.
Именно в таком порядке был принят Федеральный Закон «О введении в действие части
первой Гражданского Кодекса РФ», разъясняющий некоторые неясные вопросы, связанные с вступлением этого закона в силу»1. Проанализировав эту точку зрения, невозможно
понять, чем по сути такое толкование отличается от правотворчества, и в чем заключается
необходимость использования понятия толкования в данном случае. Если Государственная
Дума считает, что принятый акт страдает такими недостатками, которые не могут быть
преодолены в процессе его реализации и применения, то она должна в установленных законом форме и порядке внести в него необходимые поправки и уточнения. Никакой отдельной процедуры толкования быть не может. Странной выглядела бы формулировка
«настоящий Федеральный Закон принимается в целях толкования Федерального закона...».
Проблему аутентичного толкования можно рассмотреть и на уровне субъектов РФ.
Прежде всего, следует отметить, что в отличие от федерального уровня, на котором этот
1
Сырых В.М. Теория государства и права. – М.: Былина, 1998. – С. 233.
60
вопрос законодательно вообще никак не урегулирован, в законодательстве ряда субъектов
Федерации он получил определенную правовую регламентацию.
Так, п. 1 ст. 40 Закона Тюменской области «О порядке подготовки, принятия и действия
нормативных и правовых актов Тюменской области» № 121, принятого Тюменской областной Думой 20 февраля 2003 г., устанавливает, что официальное толкование вступивших в силу законов области вправе давать только Тюменская областная Дума1.
Однако осуществление официального толкования Устава Тюменской области согласно
ст. 45 Устава Тюменской области относится к компетенции Уставного суда области2. В
Законе «Об Уставном суде Тюменской области» № 141, принятом 23.01.98 г., также закреплено полномочие Уставного суда давать толкование Устава Тюменской области3. К
сожалению, указанная статья Устава являАкадемический вестник
ется недействующей с момента его принятия. С момента принятия Закона «Об Уставном
суде Тюменской области» в него трижды вносились изменения областными законами, а
Законом Тюменской области от 13 января 2001 г. № 250 действие его вовсе приостановлено. Тюменская областная Дума постановила создать рабочую группу для приведения Закона Тюменской области «Об Уставном суде Тюменской области» в соответствие с федеральным законодательством4. Однако срок действия Закона Тюменской области «О приостановлении действия Закона Тюменской области «Об Уставном суде Тюменской области» неоднократно продлевался.
В то же время Тюменской областной Думой во втором чтении 24.04.01 года был принят
Проект Закона Тюменской области «Об уставном суде Тюменской области», в соответствии с п. 1.3 ст. 1 которого Уставный суд Тюменской области уполномочен давать толкование Устава Тюменской области5. Однако исполнение Постановления областной Думы
«О проекте закона Тюменской области "Об Уставном суде Тюменской области» также было продлено.
Таким образом, Тюменская область предусматривает наличие органов уставного правосудия и института толкования в Уставе, однако не развивает данные нормы в текущем законодательстве, что ведет к отсутствию указанных органов. Так, Член Комиссии по правам
человека и гражданина Тюменской области, заслуженный юрист РФ А.М. Быков назвал
несколько причин «нефункционирования» уставного суда. Первая – отсутствие финансирования, вторая – разногласия при создании такого суда в сложнопостроенном субъекте 6.
Ю. Уткин по данному поводу пишет: «К созданию судов областные законодатели почемуто относятся избирательно. К примеру, оперативно сформирован институт мировых судей… А вот с Уставным судом региональная власть не торопится. А между тем подобные
суды уже эффективно действуют в других регионах России. У меня в руках, к примеру,
один из номеров вестника Уставного cуда Свердловской области. Судя по всему, он хорошо и эффективно работает. Не этого ли боятся тюменские законодатели? Судьи обнаружат
Закон Тюменской области от 20.02.03 г. № 121 «О порядке подготовки, принятия и действия нормативных
правовых и правовых актов Тюменской области» // Тюменские известия от 14 марта 2003 г. – № 47-48.
2
Устав Тюменской области от 30.06.95 г. (в ред. от 21.02.07 г.) // Вестник Тюменской областной Думы. –
1995. – № 7.
3
Закон «Об Уставном суде Тюменской области» № 141 от 23.01.98 года // Вестник Тюменской областной
Думы. – 1998. – № 2.
1
Закон Тюменской области «О приостановлении действия Закона Тюменской области «Об Уставном суде
Тюменской области» от 13.01.2001 г. № 250 // Парламентская газета «Тюменские известия» от 23 января
2001 г. № 16-17(2621-2622).
5
Постановление Тюменской областной Думы «О проекте закона Тюменской области «Об Уставном суде
Тюменской области» от 24.04.01 № 1723 // СПС «КонсультантПлюс».
6
Шуберт Т.Э. Проблемы образования конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации
// Право и политика. – 2000. – № 3. – С. 13.
4
61
огрехи в их документах, неприятности последуют. А кому это хочется?»1. В продолжение
данной темы Ю. Уткин отмечает: «Может быть, Уставному суду нечего делать в нашей
области? Тогда давайте посмотрим, для чего он вообще создавался. В ст. 3 Закона говорится, что Уставный суд создается в целях верховенства Устава области на территории Тюменской области. Разве это не важно для губернатора и депутатов областной Думы? Может быть, данный суд лишний в системе органов государственной власти и ему просто нечем будет заниматься?»2.
Уставное толкование, осуществляемое специализированными органами – уставными
судами, имеет особый характер, обусловленный прежде всего той ролью, которую играют
уставы субъектов Федерации в «правовом поле» федеративного государства. Особую важность в деле создания демократического правового федеративного государства приобретает толкование конституций и уставов субъектов РФ по делам, связанным с федеративным
устройством3. Поэтому отсутствие Уставного суда в Тюменской области является существенным пробелом.
Таким образом, толкование уставных положений – это скорее органическая часть правосудия, нежели законотворчества. Наделение же органа законодательной власти функциями осуществления правосудия нарушает «баланс сдержек и противовесов» в сфере разделения властей.
В Тюменской области правом осуществления толкования Устава наделены формально
два органа – Тюменская областная Дума и Уставный суд, а фактически – только Тюменская областная Дума. Однако, как уже обосновывалось, осуществление толкования правотворческим органом принятых им же нормативных правовых актов ведет к тому, что качество результатов правотворчества существенно снижается, этот орган полагает, что нет
особой необходимости стремиться к достижению ясности, четкости и корректности юридических формулировок, совершенствованию законодательной техники, к повышению
проработанности нормативных правовых актов и т.д., поскольку у него имеется возможность посредством аутентического толкования в дальнейшем внести коррективы в изданный им нормативный правовой акт.
Как представляется, в целях разрешения создавшейся коллизии в Тюменской области и
других регионах стоит последовать примеру субъектов РФ, в которых высшие законодательные органы лишены права конституционного (уставного) толкования при условии его
осуществления конституционными (уставными) судами (в Воронежской4, Свердловской5
областях это сделано прямо, а в Республике Коми6 и Марий Эл7 – косвенно). Однако первоочередной задачей совершенствования института конституционного (уставного) толкования в субъектах РФ является создание реально функционирующих органов конституционной юстиции – конституционных и уставных судов субъектов РФ.
Подводя итог вышесказанному, можно сформулировать следующие выводы.
Правотворческая и правотолковательная деятельность имеют разную направленность, и
в условиях разделения властей недопустимо сосредоточение двух этих полномочий в руках одного органа. Нормотворческая функция сама по себе не предполагает права толкоУткин Ю. Устав есть, а суда нет // Парламентская газета «Тюменские известия». – 2002. – № 1049.
Уткин Ю. Размышления о полноте власти // Тюменские известия от 3 марта 05 г. – № 46 (3713).
3
Глигич-Золотарева М.В. Проблемы конституционного (уставного) правосудия в субъектах Рос-сийской Федерации через призму института толкования // Актуальные проблемы государственного строительства. Вып.
2 / Аналит. вестник Совета Федерации ФС РФ. – 2002. – № 34 (190).
4
См.: п. «г» ст. 30 Устава Воронежской области от 02.07.01 г. (в ред. от 08.01.02 г.) // СПС «КонсультантПлюс»
5
См.: п. «н» ст. 41 Устава Свердловской области от 05.12.94 г. № 13-ОЗ (в ред. от 22.02.02 г.) // СПС «КонсультантПлюс».
6
См.: п. 19 ст. 73, ст. 96 Конституции Республики Коми (в ред. от 12 октября 2001 г.) // СПС «КонсультантПлюс».
7
См.: п. «ф» ст. 73, ч. 5 ст. 95 Конституции Республики Марий Эл от 24.06.95 г. (в ред. от 28.05.01) // СПС
«КонсультантПлюс».
1
2
62
вания органами принимаемых нормативных актов. Кроме того, осуществление аутентического толкования создает возАкадемический вестник
можность обхода закона и бесконтрольного произвола толкующего органа. У правотворческого органа всегда есть возможность внести коррективы в принятый им нормативный
правовой акт в рамках предусмотренной законодательством процедуры внесения в него
изменений и дополнений. В этих условиях официальное нормативное толкование права
должно осуществляться исключительно теми государственными органами, которые сами
толкуемые акты не издавали, но получили право на совершение такого действия по закону,
т.е. путем легального толкования права.
Е. А. Цишковский, канд. юрид. наук,
доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
С. С. Кузакбирдиев, канд. юрид. наук, доцент,
доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ПРИРОДА ДОКТРИНАЛЬНОГО ТОЛКОВАНИЯ ПРАВА
В современной правотворческой и правоприменительной практике, государственном
строительстве, несмотря на констатацию принципа научной обоснованности, передовые
научные выводы и результаты зачастую игнорируются, не принимаются в расчет. Народные избранники создают право в условиях жесточайшего лоббирования, кого только нет в
законодательных (представительных) органах. Нет только «лобби от науки». Должностные
же лица и иные субъекты применения права во многом работают по схеме, штампу, не
«вдаваясь в глубокие подробности», что нередко приводит к профессиональной деформации, формализму, поверхностным взглядам.
Ситуация могла бы измениться, если бы заинтересованные лица в необходимой степени
учитывали позиции ученых-юристов, осуществляющих доктринальное толкование права.
В этих условиях юрист-практик как никогда нуждается в научно обоснованных рекомендациях по разрешению возникающих в правовой практике коллизий.
Исследование доктринального толкования, его места и роли в правовой системе, влияния на те или иные юридические процессы в первую очередь предполагает уточнение его
смысла.
В связи с тем, что научное толкование является видом интерпретации права вообще,
зная общие признаки последнего, необходимо выделить и специфические, присущие научному толкованию характерные черты. Таким образом, следуя традиционной схеме, рассмотрев родовую принадлежность исследуемого явления, покажем его видовые отличия.
Во-первых, с формально-юридической точки зрения доктринальное толкование норм
права связывается с субъектами такой интерпретации, т.е. с разъяснением правовых норм
лицами, имеющими ученую степень или занимающими преподавательские должности в
высших юридических учебных заведениях1.
Данный признак положен в основу классификации видов неофициального толкования
права: обыденное, профессиональное, доктринальное. Аналогия здесь просматривается с
классификацией правового сознания, которые также дифференцируются по субъекту, носителю. Следовательно, научным толкованием признается такое толкование, которое дается
ученым, в буквальном смысле – лицом, имеющим ученую степень. Ученый – это человек
много знающий в области какой-нибудь науки; специалист – в области какой-нибудь
См.: Хабриева. Т.Я. Доктринальное и компетентное толкование Конституции // Правоведение. – 1998. – №
1. – С. 23-26.
1
63
науки2. Специалист, работник в области какой-нибудь науки, определенной специальности3. Юрист – человек с юридическим образованием, правовед; практический деятель в области права4. Таким образом, к категории ученых следует отнести специалистов, которые
имеют ученую степень доктора или кандидата наук, а также правоведов, занимающихся исследованием в области права.
Здесь необходимо оговориться, что не любой ученый может давать научное разъяснение смысла нормативных установлений. Речь должна идти об ученом-юристе – кандидате
или докторе юридических наук.
Во-вторых, результат доктринального толкования в принципе формально определен.
Результаты научного толкования (научная характеристика норм права, экспертные заключения, компетентные разъяснения и т.д.) должны содержаться в таких формах, как публичные выступления, научные статьи, монографии, научно-практические комментарии и
иные научные издания. Другими словами, прослеживается специальная логическая связь
между субъектом и формой результата доктринального толкования.
Вместе с тем указание на специального субъекта (ученого-юриста, коллектив ученых) и
форму результата (публичное выступление, научное издание) является необходимым, но
не достаточным условием признания толкования научным.
Так, например, названные признаки достаточно условны, так как они сами по себе не
дают оснований презюмировать глубокое проникновение в существо вопроса. Скажем, не
бывает универсальных ученых, всесторонне исследовавших все вопросы той или иной отрасли юридического знания. Сама же форма результата толкования избирается ученым,
между такими формами трудно установить иерархическую зависимость. Иначе говоря,
только по виду научного издания или форме публичного выступления невозможно определить глубину, качество, компетентность и объективность полученных научных выводов.
Проблема, таким образом, заключается в том, что научное толкование недостаточно
связывать лишь формальным статусом его субъекта и формой результата интерпретации.
Таким образом, предварительно доктринальное толкование можно определить как деятельность ученых-юристов и их коллективов по уяснению и разъяснению норм права, результаты которой отражаются в экспертных заключениях, публичных выступлениях, монографиях, научных статьях, комментариях и т.д.
Академический вестник
Особенность доктринального толкования состоит не только в том, что оно дается лицами, наделенными учеными степенями и званиями, но также и в наиболее глубоком и точном анализе действующего законодательства, практике его применения, правильном раскрытии и адекватном объяснении сути и содержания нормы права. Иными словами, речь
идет о технологии научного толкования.
Технология доктринального толкования, т.е. методы и способы анализа и разъяснения
воли законодателя, представляет собой правовую методологию, ибо научные результаты
не могут получаться ненаучным путем. Именно технология доктринального толкования в
конечном счете обеспечивает глубину, качество, компетентность и объективность полученных результатов. Именно технология связывает субъекта-интерпретатора и форму результата толкования. Опять же именно технология определяет форму будущего результата
толкования: публичное выступление или, скажем, монография.
Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Словарь русского языка. – М., 2003. – С. 740.
Там же. – С. 828.
4
См.: Большой юридический словарь / Под. ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина, В.Е. Крутских. – М., 1998. –
С. 783.
2
3
64
Технология (научные методы и приемы) выражает сущность доктринального толкования. Значение технологии наглядно проявляется не только в уяснении, но и в разъяснении,
как структурных элементах целостного процесса интерпретации. Так, при уяснении технология толкования предъявляет серьезные требования к методике получения информации,
ее логической обработке, систематизации. При разъяснении технология требует надлежащей развернутой аргументации, фактического подтверждения и нормативного обоснования получаемых и формулируемых автором выводов.
Хотя мнения ученых формально необязательны для государственных и муниципальных
органов, их должностных лиц (судей, прокуроров, следователей, адвокатов), тем не менее,
научно обоснованные взгляды и рекомендации могут оказать и действительно оказывают
существенную помощь правоприменительной практике, определяющим образом влияют
на нее. Чем выше авторитет ученого, тем весомее его мнение. Такое положение дел вполне
объяснимо и действием принципа научности, научной обоснованности в правотворческом,
правоприменительном и правосистематизирующем процессах.
Научные выводы являются важным также ориентиром для последующего официального и неофициального толкования законов и подзаконных нормативных актов, правоприменительных актов, договоров. Доктринальное толкование нормативных актов оказывает
прямое (когда, например, результаты научной интерпретации нормативного акта учитываются при его новой редакции) и косвенное (когда должностное лицо придерживается
определенной научной позиции в толковании и применении права) влияние на юридическую практику.
Принимая во внимание то обстоятельство, что общетеоретическое правовое знание
формируется с учетом не только отечественной, но и зарубежной теории и практики, представляется важным и необходимым исследовать некоторые вопросы доктринального толкования в зарубежных государствах, сгруппировав материал по принципу компаративистики, т.е. по основным правовым семьям.
На более ранних этапах развития права толкование выступало в роли подлинного источника права. Так было в римском праве, когда судьи были обязаны учитывать положения консультативной практики, которые, по существу, имели не только моральное, но и
юридическое значение. При этом в то время достаточно трудно было провести разграничение между ученым и практикующим юристом. Римские юристы, благодаря своему весьма высокому положению в обществе и обоснованности даваемой интерпретации, имели
огромный авторитет и влияние не только на развитие правоприменительной практики, но и
законодательства. Римские юристы, не имея законодательной власти, тем не менее своей
консультативной практикой непосредственно влияли на эволюцию права авторитетом своих научно-практических заключений. Придавая толкованием определенный смысл действующим нормам, они фактически создавали новые нормы, приобретавшие затем авторитетность, граничащую с обязанностью1. То же наблюдается и в Средневековье, а также в
эпоху Возрождения, когда значительным авторитетом обладало положение «communis
opinio doktorum», что означает «общее мнение ученых»2.
Значение доктринального толкования наглядно иллюстрируется судебной практикой
XIX века. Так, в Бразилии и Португалии приговор суда мог расходиться с установленными
правилами только при условии, что на это было получено согласие всего юридического
сообщества, которое включало судей, профессоров и адвокатов3.
Более того, в настоящее время доктринальное толкование нормативных предписаний
имеет приоритетное, а в ряде случаев – официальное значение, например в мусульманской
правовой семье в области частного права (имущественные, семейные, наследственные и
иные подобные отношения). В Ливии, Ливане и других странах оно может являться офи-
См.: Новицкий И.Б. Римское право. – М., 1993. – С. 24.
См.: Общая теория права / Под общ. ред. В.И. Даниленко. – М., 2000. – С. 130.
3
A. Wald, Rapport Bresilien, in Travaux Assoc., H. Capitant, (1980) T. XXXI, 53 ets, n. 34.
1
2
65
циальным. Так, в австрийских судах до сих пор ссылаются на научные взгляды выдающегося ученого-юриста Г. Кельзена.
Таким образом, в юридической литературе отнесение доктринального толкования норм
права к неофициальному толкованию не всегда корректно. Конечно, в отечественной
науке под воздействием догмы права научной интерпретации отведена именно такая роль,
однако общая теория потому и называется общей, что абстрагируется от конкретных правовых систем государств. Следовательно, при характеристике такого толкования следует
либо подкорректировать значение доктринального толкования в части его обязательности,
либо непосредственно указывать на принадлежность интерпретации к правовой семье.
Не вдаваясь в вопросы классификации толкования, следует отметить, что в отечественной юридической литературе по способу уяснения выделяются грамматический (филологический),
логический,
систематический,
историко-политический,
специальноюридический и иные способы. По объему интерпретации дифференцируют адекватное
(буквальное), ограничительное, расширительное толкование. Существует и классификация
по целям толкования: уяснение и разъяснение.
По субъекту толкование делится на официальное и неофициальное. В то же время официальное толкование подразделяется на казуальное и нормативное по одному критерию,
аутентичное и легальное (делегированное) – по другому.
Академический вестник
Неофициальное толкование, по мнению одних авторов, подразделяется на профессиональное и обыденное, по мнению других ученых – на доктринальное, компетентное и обыденное. Вместе с тем эта устоявшаяся классификация несвободна от некоторых спорных, проблемных моментов. Основной из них – «неофициальность» научного толкования.
Так, специалист в теории толкования А.Ф. Черданцев обоснованно замечает, что в неофициальном толковании присутствует и официозное1 толкование права. При этом подчеркивается положение интерпретатора в обществе и государстве, его официальный статус
и, соответственно, обязательность или необязательность результата такого толкования для
участников общественных отношений.
Безусловно, акты официального толкования укрепляют конституционный строй Российского государства, обеспечивают законность, существенно влияют на правотворчество
и правоприменение. В иерархии интерпретационных актов акты официального толкования
стоят выше актов неофициального толкования, официальное толкование является одним
из способов преодоления коллизий2. Перечень преимуществ официального толкования
можно продолжить, но приведенных уже достаточно для того, чтобы показать существенное отличие официального и неофициального толкования. При этом наиболее объективное, аргументированное научное толкование относят к неофициальному, значение его
сравнимо с советом.
Вместе с тем если кандидат иди доктор права, будучи должностным лицом государственного органа, интерпретирует норму права, то такое толкование будет основываться
на научном поиске вне зависимости от формального статуса самого интерпретатора. Даже
если результаты такого толкования содержатся в специальной форме (официальном акте),
они будут получены научным путем (технология доктринального толкования) и будут
вносить соответствующий вклад в юридическую науку.
Интересный пример, иллюстрирующий проблему неофициальности доктринального
толкования, дает ст. 8 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 года № 1ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»3: «Требования, предъявляемые к
См.: Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. – М., 2003. – С. 291-295.
См.: Стародубцева И.А. Коллизии конституционного законодательства на уровне субъектов Российской
Федерации. – Воронеж, 2004. – С. 90–92.
3
О Конституционном Суде Российской Федерации: ФКЗ от 21 июля 1994 г.
1
2
66
кандидату на должность судьи Конституционного Суда Российской Федерации». Так,
норма закона определяет, что судьей Конституционного Суда РФ может быть назначен
гражданин России, достигший к дню назначения возраста не менее сорока лет, с безупречной репутацией, имеющий высшее юридическое образование и стаж работы по юридической профессии не менее пятнадцати лет, обладающий признанной высокой квалификацией
в области права (выделено авторами).
Фактом, подтверждающим данную высокую квалификацию в области права, является
принадлежность судей Конституционного Суда к научному сообществу. Так, например,
большинство судей имеет ученую степень доктора юридических наук. Кроме того, все
члены Конституционного Суда РФ имеют признанные достижения в области науки, проводят научные исследования и занимаются преподавательской деятельностью в области
права. Таким образом, судьи Конституционного Суда России, будучи учеными-юристами,
могут быть признаны субъектами доктринального толкования. При этом одновременно
такое толкование является и профессиональным.
Результатом интерпретационной деятельности Конституционного Суда РФ является
официальное разъяснение смысла норм права. Вместе с тем такой результат является следствием научного поиска, исследования. Занимая должность судьи Конституционного Суда,
ученый не перестает быть ученым, а методы и приемы, с помощью которых он получает
результат толкования, являются научными. Следовательно, как субъект, так и технология
такого толкования позволяет отнести его к научной интерпретации правовых норм. Отличие от официального толкования здесь состоит в форме, в которую облекается результат
доктринальной интерпретации.
Отнесение интерпретационных актов Конституционного Суда России к неофициальному толкованию невозможно, ибо Конституционный Суд РФ – орган судебной власти,
наделенный специальными государственно-властными полномочиями, в том числе по толкованию юридических норм, а результаты его толкования являются обязательными. Проблема соотношения результата толкования и закрепления его в решении суда – это проблема соотношения содержания и формы.
Весьма обоснованно мнение Д.А. Басангова, который указывает, что зачастую официальное и доктринальное конституционное толкование различаются главным образом по
форме своего выражения1, что, в свою очередь, несправедливо нивелирует авторитет доктринального толкования. Содержание интерпретации и форма ее закрепления, в сущности,
могут рассматриваться как отдельные критерии классификации толкования нормативных
установлений. Таким образом, по содержанию (характеру) интерпретационной деятельности толкование можно разделить на две большие группы: научное и ненаучное (профессиональное, обыденное).
Судья Конституционного Суда является субъектом доктринального толкования, и вместе с тем он наделен полномочиями закреплять свои выводы в акте официального толкования (собственно решение, либо особое мнение судьи). Отсюда доктринальное толкование норм права тесно переплетается с другими видами толкования, а в некоторых случаях
поглощает их. Следовательно, господствующий ныне подход к доктринальному толкованию не в полной мере отражает его смысл и характер. Устоявшееся за многие годы общественное мнение о том, что доктринальное толкование норм права во всех случаях является неофициальным и может иметь только рекомендательный характер, не является бесспорным.
Так, если ученый-юрист, получив полномочия депутата Государственной Думы или
члена Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, продолжает
научно-исследовательскую деятельность, то даваемое им толкование будет являться научным. Результаты же такого толкования могут закрепляться как в официальных (например,
См.: Басангов Д.А. Доктринальное конституционное толкование в деятельности Конституционного Суда
РФ: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Москва, 2004. – С. 12.
1
67
постановлениях), так и в неофициальных (например, статьях, монографиях и т.д.) актах.
Вряд ли можно утвержАкадемический вестник
дать, что полномочия по должности исключают научный подход к интерпретации тех или
иных юридических предписаний.
Таким образом, устоявшееся за многие годы в юридической науке мнение, что доктринальное толкование норм права во всех случаях является неофициальным и может иметь
только рекомендательный характер, не является бесспорным. Суть проблемы состоит в
том, что необходимо предельно четко разграничивать содержание интерпретационного
акта как результат научного поиска и характер формы его выражения. Если субъект доктринального толкования интерпретирует норму права и результат носит обязательный характер, то такое толкование будет официальным по форме выражения и доктринальным по
свому содержанию, то есть официально-доктринальным. И наоборот: толкование права
будет неофициально-доктринальным, если его результат не будет иметь императивного
характера.
С. И. Шиликов, канд. пед. наук, доцент,
зав. каф. иностранных языков ТГАМЭУП
ИННОВАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ И ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ВУЗОВСКОЙ ПОДГОТОВКИ
СПЕЦИАЛИСТОВ: РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОПЫТ И ПЕРСПЕКТИВЫ
27 июля 2007 г. Департамент образования и науки Тюменской области и Тюменский
государственный институт мировой экономики, управления и права (далее ТГИМЭУП),
заключили государственный контракт, предметом которого явилось обязательство
ТГИМЭУП выполнить научно-исследовательскую работу, в рамках которой было необходимо:

провести анализ переводческой деятельности;

повысить уровень межкультурной коммуникации персонала международных компаний и внешнеэкономических отделов организаций Тюменской области путем проведения
тренингов, консультаций и т.п.
Цель данной работы – оптимизация процесса межкультурной коммуникации в профессиональной деятельности специалистов Тюменской области.
В ходе работы решались следующие задачи:
1) Выявить, каким образом осуществляется подготовка переводчиков и специалистов в
области межкультурной коммуникации для осуществления профессиональной деятельности в международных компаниях и внешнеэкономических отделах организаций.
2) Выяснить, какими видами и подвидами представлен перевод в компаниях г. Тюмени
и Тюменской области.
3) Создать базу данных для дальнейшего использования в работе Бюро переводов
ТГИМЭУП и Ассоциации переводчиков Тюменской области.
4) Изучить мнения специалистов о том, как в настоящий момент они оценивают условия, в которых осуществляется перевод и межкультурная коммуникация в международных
компаниях Тюменской области.
В ходе работы удалось собрать контактную информацию о 41 переводчике и персонале
26 международных компаний и внешнеэкономических отделов организаций г. Тюмени и
Тюменской области. В исследовании приняли участие 9 мужчин и 32 женщины (из них 38
штатных, 2 нештатных, 1 указала, что ищет работу). Были получены сведения о том, в каких вузах обучались действующие переводчики и персонал международных компаний и
68
внешнеэкономических отделов организаций г. Тюмени и Тюменской области. В частности
– это:

Тюменский государственный Университет, представленный факультетом романогерманской филологии, специальность «Теория и методика преподавания иностранных
языков и культур»; Лингвистика и межкультурная коммуникация. Лингвист. Преподаватель английского языка; преподаватель английского и немецкого языков; ФРГФ, преподаватель английского и французского языков; Английский язык и литература; лингвистпереводчик.

Тюменский государственный институт мировой экономики, управления и права,
представленный специальностью «Мировая экономика»; дополнительной квалификацией
«Переводчик в сфере профессиональной коммуникации»; специальностью «Национальная
экономика», специальностью «Налоги и налогообложение».

Шадринский государственный педагогический институт. Учитель иност-ранных языков (английский и немецкий). Преподаватель английского языка. Перевод со специализацией устный и письменный перевод (английский язык).

Нижегородский государственный лингвистический университет. Филолог, преподаватель английского языка.
Как можно заметить, многие специалисты, задействованные в сфере межкультурной
коммуникации и перевода, согласно записям в дипломах о высшем образовании являются
преподавателями и учителями иностранных языков.
Следующие компании г. Тюмени и Тюменской области были задействованы в исследовании: Халлибуртон Инк. Инт., ОАО ТНК-Нижневартовск, ООО «Торговый Дом «Агаси»,
ОАО "Авиакомпания "ЮТэйр", ООО «Перфолайн», ООО «ЛУКОЙЛ – Западная Сибирь»,
Филиал ЗАО «Евротэк» в г. Тюмени, KCA Deutag Russia LLC, АНКОР ENERGY SERVICES (холдинг АНКОР, г. Москва), Schlumberger Logelco Inc., ТНК-ВР, Фонд русскоевропейский нефтегазовый центр, Нотариальная контора, ООО «Тюменский нефтяной
научный центр», Салым Петролеум Девелопмент, Салым Петролеум Сервисиз, Гуманитарное агентство, ООО «Тюменьнефтегеофизика», ООО «БГР Геофизика», В/Ч68241.
15 респондентов из опрошенных, представляющих вышеназванные компании, указали,
что им чаще приходится выполнять письменный перевод, устный перевод представлен в 4
случаях. Письменный и устный виды перевода представлены одинаково в 4 компаниях.
Во всех исследуемых компаниях г. Тюмени и Тюменской области, кроме В/Ч68241, перевод осуществляется специалистами в обоих направлениях, т.е. с иностранного языка на
русский и с русского языка на иностранный. Ни руководство компаний, ни, соответственно, их персонал не придерживаются существующей точки зрения, что качественный и
адекватный перевод возможен только при переводе на родной язык.
Ранжированный ряд текстов, переводимых устно с листа, в компаниях следующий:
 документы физических и юридических лиц (презентации, доверенности, техническая
документация, приказы, технические задания, отчеты, коммерческие предложения, счета,
протоколы собраний);
Академический вестник
 деловые письма;
 инструкции (инструкции по эксплуатации оборудования);
 договоры;
Тематика текстов, переводимых устно с листа: технические, общего характера, юридические, экономические, финансовая, медицинская, нефтегазовая индустрия.
Устный перевод в компаниях представлен следующими видами:
 устный последовательный двусторонний перевод;
 устный перевод с листа;
 устный последовательный односторонний перевод;
69
 синхронный перевод;
 кино/видео перевод (специальная информация, не художественные фильмы).
Письменный перевод в компаниях представлен следующими текстовыми жанрами:
 деловое письмо;
 инструкция;
 научный и технический тексты;
 документы физических и юридических лиц;
 юридический текст;
 газетно-журнальный информационный текст;
 библиографические материалы, каталоги;
 рекламный текст;
 научно-популярный текст;
 афоризмы, пословицы, заголовки;
 художественный текст;
 учебник;
 энциклопедическая статья;
 эссе (художественная публицистика);
 музыковедческий текст.
В основном письменные переводы оформляются аналогично оформлению до-кумента,
перевод которого осуществляется в электронной форме за клавиатурой компьютера. В ряде
компаний есть свои формы для оформления отчета, док-лада, резюме (форма, шрифт, интервал, порядок расположения блоков и т.п.).
Все специалисты в компаниях имеют рабочие места, которые оборудованы следующей
офисной техникой и мебелью: настольный персональный компьютер, принтер, сканер, телефон, ноутбук, факс, Интернет, ксерокс, электронная почта, персональная рабочая станция, комплект оборудования для устного синхронного перевода; рабочий стол, кресло,
стул, канцелярские принадлежности.
К используемому переводческому инструментарию на работе и дома участники исследования отнесли следующее обеспечение: электронные словари по различным тематикам,
Интернет-словари (Lingvo (7, 10 и 11 версии), Multitran); книжные словари, Интернет, носитель исходного языка, пополняемая терминологическая база, специалисты в технической
отрасли, которой занимается компания (русскоговорящие и англоговорящие), программы
для работы с текстами разных форматов – Corel Draw, Surfer, Power Point, программы, способствующие быстрому набору текса – Punto Switcher, Stamina, транслит-перевод-чик
Translit Translator, поисковые системы Yandex и Rambler, «своя голова».
17 специалистов указали, что во время осуществления устного перевода не пользуются
универсальной переводческой скорописью, 7 заявили, что пользуются ею иногда (во всех
случаях для записи и перевода лишь прецизионной информации).
Специалистам некоторых компаний приходится участвовать в коллективных письменных переводах. Как правило, коллективный письменный перевод применяется при больших объемах работ и в тех случаях, когда важна срочность выполнения перевода. В этом
случае он организуется следующим образом: исходный текст распределяется равномерно
между переводчиками, кто обговаривают термины с целью единообразия всех разрозненно
переводимых частей, после чего один переводчик (менеджер проекта) проверяет выполненную работу.
К трудностям переводческой профессии специалисты отнесли ситуации, когда:
 перевод юридических и технических текстов иногда затрудняется отсутствием хороших технических знаний; при смене сферы переводческой деятельности часто приходится
начинать все с нуля. При устном переводе случается, что эмоции говорящих, направленные друг на друга, выплескиваются на переводчика;
 незнание переводимого предмета;
 общение, коммуникация, поездки по проектам, находящимся в разных городах;
70
 незнание значений лексических единиц исходного текста, которые приходится выяснять у русского специалиста;
 стрессы;
 непонимание специфики переводческой деятельности сотрудниками других служб;
 недостаточное понимание специфики (при устном переводе на незнакомую тематику);
иногда сроки выполнения работ; отсутствие профессиональных знаний по всем тематикам,
по которым приходится выполнять переводы;
 отсутствие разговорной практики;
 акцент, диалекты иностранцев; особенности лексики различных областей деятельности;
 огромный объём специфической лексики;
 высокая конкуренция;
 постоянное пополнение словарного запаса;
 основная трудность заключается в невозможности подготовиться заранее к осуществлению устного перевода (особенно когда перевод специфический), тогда качество может
даже и пострадать, поскольку какие-то термины или тематические аспекты могут звучать
для переводчика в первый раз в его жизни;
 очень часто некомпетентна в том, что необходимо перевести (специфические термины,
которых нет даже в словарях), долгое пребывание за компьютером, много времени уходит
на форматирование текста;
 необходимо не только знать язык, но и хотя бы минимально разбираться в той теме, по
которой переводишь;
 стрессовые ситуации;
Академический вестник
 все трудности являются следствием того, что у переводческой профессии отсутствует
подобающий ей статус. Всеми остальными она воспринимается как малозначительная,
вторичная, «обслуживающая» «важные» профессии;
 специфика не моя, не знаю лексику технического перевода;
 трудности с трудоустройством (в отдельно взятых регионах страны);
 происхождение текстов (т.е. когда тексты пишут не оригинальные носители языка,
например, по-английски пишут арабы, голландцы, немцы);
 перевод становится не нужен, предпочитают специалистов с хорошим знанием иностранного языка.
Из положительных сторон профессии специалисты назвали:
 общение с разными интересными людьми, интересная работа, постоянное развитие;
 получение новой информации из различных сфер человеческой деятельности;
 пополнение словарного запаса английского языка техническими терминами;
 большой объем самой разнообразной информации помогает мне при получении 3-го
высшего образования;
 возможность заграничных командировок;
 постоянная смена деятельности, самообучение и саморазвитие, возможность узнать много нового, познакомиться с новыми людьми, поделиться опытом;
 высокая востребованность;
 постоянное интерактивное общение с людьми разного характера, профессионального
уровня, разных культур. их коммуникация возможна благодаря усилиям переводчика –
решаются насущные задачи, достигаются производственные цели, аудитория адекватно
воспринимает информацию докладчика и производит обратную связь;
 разносторонность (переводчику «приходится» в ходе осуществления своей деятельности «осваивать» и другие профессии – например, геолога, буровика, геофизика и т.д.);
71
 можно узнать подноготную той или иной профессии/специальности, встретить разнообразные людские характеры.
К отрицательным сторонам профессии исследуемые отнесли:
 умственная нагрузка и, как следствие, общая усталость;
 стрессы, длительные командировки, боязнь оставлять ребенка дома;
 необходимость выполнения срочных письменных и устных переводов в любое время
суток, в любой день недели, что продиктовано требованиями компании в области ОТИПБ,
а также процедурами экономического планирования;
 нервное напряжение во время выполнения устного перевода, недостаточные сроки при
выполнении письменного перевода;
 быстрая утомляемость;
 работа в сложных условиях на производстве;
 нервное напряжение и волнение, которое испытываю во время серьезных переговоров;
 часто считается, что переводчик – не специалист, и что о повышении его квалификации
посредством тренингов и курсов не может быть и речи;
 каждый человек знает свою область, а переводчик должен разбираться во всех, что в
принципе невозможно;
 иногда специалистам приходится осуществлять перевод по темам, о которых они имеют очень слабое представление, что сказывается на качестве перевода;
 постоянная зависимость от клиента, сидячий образ жизни при устных переводах,
нагрузка на глаза;
 отсутствие профессионального в истинном смысле слова обучения профессии и повышения квалификации. Отсутствие системного подхода к организации переводческого дела,
четко определенных критериев для определения качества и объема перевода, чрезмерно
великое число «менеджеров от перевода», живущих трудом переводчиков, все возрастающая «замусоренность» русского языка;
 не считаются с переводчиком и не считают его за человека в большинстве случаев.
Профессия отнимает много эмоциональных и физических сил.
Такими нам представляются инновационные технологии взаимодействия профессиональной и переводческой вузовской подготовки специалистов в регионе.
72
Академический вестник
Раздел II. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО ПРАВА
А. В. Гущина, аспирантка каф.
гражд. права и процесса ТГАМЭУП
ГОСУДАРСТВЕННАЯ КОРПОРАЦИЯ
В РЯДУ НЕКОММЕРЧЕСКИХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ
Юридические лица имеют различные цели и характер деятельности, вследствие чего,
как отмечал И.А. Покровский, «для гражданского права возникает нелегкая задача найти
для всего этого разнообразия подходящие формы»1. Российское законодательство о юридических лицах построено по принципу их разделения на коммерческие и некоммерческие. В 2007 г. был создан ряд некоммерческих юридических лиц в нетипичной для российского законодательства о юридических лицах организационно-правовой форме государственной корпорации2, появление которых вызвало бурю обсуждений в рядах политиков, экономистов, журналистов. При этом государственная корпорация для российского
законодательства отнюдь не является новой организационно-правовой формой юридических лиц. Действующий Гражданский кодекс РФ (далее – ГК РФ) не содержит понятия
государственной корпорации. Общие нормы об этих юридических лицах содержатся в ст.
7.1 Федерального закона от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»3,
в соответствии с которой государственной корпорацией признается не имеющая членства
некоммерческая организация, учрежденная Российской Федерацией на основе имущественного взноса и созданная для осуществления социальных, управленческих или иных
общественно полезных функций, причем создается государственная корпорация на основании федерального закона, а имущество, переданное ей Российской Федерацией, переходит в собственность государственной корпорации. Легальное определение позволяет выделить следующие признаки: принадлежность к некоммерческим организациям; отсутствие членства; создание Российской Федерацией на основе имущественного взноса4; целевой характер деятельности в публичных интересах; создание на основании федерального
закона для каждой государственной корпорации (при отсутствии учредительных докуменПокровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Изд. 3-е, стереотип. – М.: Статут, 2001. С. 110.
Приняты шесть федеральных законов о создании государственных корпораций:
1) Федеральный закон от 17.05.07 г. № 82-ФЗ «О банке развития» (далее – закон «О банке развития») // СЗ
РФ. 2007. № 22. Ст. 2562.,
2) Федеральный закон от 19.07.07 года № 139-ФЗ «О Российской корпорации нанотехнологий» (далее – закон «ОГК Роснанотех») // СЗ РФ. 2007. № 30. Ст. 3753,
3) Федеральный закон от 21.07.07 г. № 185-ФЗ «О Фонде содействия реформированию жилищнокоммунального хозяйства» (далее – закон «О ФСР ЖКХ») // СЗ РФ. 2007. № 30. Ст. 3799,
4) Федеральный закон от 30.10.07 г. № 238-ФЗ «О Государственной корпорации по строительству олимпийских объектов и развитию города Сочи как горноклиматического курорта» (далее – закон «О ГК Олимпстрой») // СЗ РФ. 2007. № 45. Ст. 5415,
5) Федеральный закон от 23.11.07 г. № 270-ФЗ «О Государственной корпорации «Ростехнологии» (далее –
закон «О ГК Ростехнологии») // СЗ РФ. 2007. № 48 (ч. 2). Ст. 5814,
6) Федеральный закон от 01.12.07 г. № 317-ФЗ «О Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом» (далее – закон «О ГК Росатом») // CЗ РФ. 2007. № 49. Ст. 6078.
3
СЗ РФ. 1996. № 3. Ст. 145.
4
В качестве имущественного взноса может быть внесено любое имущество, кроме того, которое находится
исключительно в федеральной собственности. О перечне имущества, которое может входить в имущественный взнос Российской Федерации, см.: Курбатов А. Государственная корпорация как организационноправовая форма юридического лица // Хозяйство и право. 2008. № 5. С. 115.
1
2
73
тов, предусмотренных ст. 52 ГК РФ); приобретение права собственности на имущество,
переданное Российской Федерацией1.
Возникновение данной организационно-правовой формы некоммерческих юридических
лиц связано с принятием Федерального закона от 8 июля 1999 г. № 140-ФЗ «О внесении
дополнения в Федеральный закон «О некоммерческих организациях»2 – введена ст. 7.1, и
Федерального закона от 8 июля 1999 года № 144-ФЗ «О реструктуризации кредитных организаций»3– создано Агентство по реструктуризации кредитных организаций. За последующие 7 лет был принят лишь один закон о государственной корпорации. Это Федеральный закон от 23.12.03 г. № 177-ФЗ «О страховании вкладов физических лиц в банках Российской Федерации»4 (далее – закон «О страховании вкладов»), создающий в целях осуществления функций по обязательному страхованию вкладов Агентство по страхованию
вкладов. Вскоре с принятием Федерального закона от 28.07.04 г. № 87-ФЗ «О признании
утратившими силу Федерального закона «О реструктуризации кредитных организаций» и
отдельных положений законодательных актов Российской Федерации, а также о порядке
ликвидации государственной корпорации «Агентство по реструктуризации кредитных организаций»5 – данная корпорация прекратила свое существование в связи с выполнением
своих функций. Таким образом, Агентство по страхованию вкладов оставалось на тот момент единственной государственной корпорацией в РФ. Попытки применения данной организационно-правовой формы периодически предпринимались, так, предлагалось создать
в форме государственной корпорации Федеральную организацию общественного телерадиовещания6, Федеральное автотранспортное гарантийное агентство7. Отмечались схожесть правоАкадемический вестник
вого положения и разрешение в пользу государственной корпорации статуса Российской
академии наук и отраслевых академий наук 8, Общественной палаты РФ9, Московского
государственного университета им. М.В. Ломоносова10, Банка России11. Появление больЭто означает, что государственные корпорации, становясь собственниками переданного имущества, становятся субъектами частной собственности. Таким образом, осуществляется переход государственной собственности в собственность частную. Такого рода переход является нетипичным для российского права. В
соответствии со ст. 235 ГК РФ имущество, находящееся в государственной собственности, отчуждается в
собственность юридических лиц по решению собственника в порядке, предусмотренном законами о приватизации. Однако действие Федерального закона от 21.12.01 г. № 178-ФЗ «О приватизации государственного
и муниципального имущества» (СЗ РФ. 2002. № 4. Cт. 251.) не распространяется на передачу имущественного взноса Российской Федерации в собственность государственных корпораций в соответствии с подп. 8 п. 2
ст. 3 данного закона. В связи с данной проблемой в литературе даже высказывались мнения о том, что государственные корпорации не являются субъектами частной собственности – см.: Лялин Д.Ю. Право собственности государственных корпораций: Дис. ... канд. юрид. наук: Рязань, 2005. С. 31.
2
СЗ РФ. 1999. № 28. Ст. 3473.
3
СЗ РФ. 1999. № 28. Ст. 3477.
4
СЗ РФ. 2003. № 52 (ч. 1). Ст. 5029.
5
СЗ РФ. 2004. № 31. Ст. 3223.
6
Проект Федерального закона № 374212-3 «Об общественном телерадиовещании» // СПС «КонсультантПлюс».
7
Проект Федерального закона № 16028-3 «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» // СПС «КонсультантПлюс».
8
См., например, Степанов Д.И. Формы реорганизации некоммерческих организаций // Прил. к ж-лу Хозяйство и право. 2003. № 10. С. 13. Прим. 25; Козлова Н.В. Понятие и сущность юридического лица. Очерк истории и теории: Учебное пособие. – М.: Статут, 2003. С. 288.
9
Злобина Е.А., Батяев А.А. Комментарий к Федеральному закону от 04.04.05 г. № 32-ФЗ «Об общественной
палате Российской Федерации». - М.: Новая правовая культура, 2007. С. 25.
10
Козлова Н.В. Указ. соч. с. 286.
11
Макарова Я.М. Проблемы правового положения Центрального банка РФ как юридического лица: Автореф.
дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 22; Качанов Р.Е. Бесправие Банка России как следствие неурегулированности его статуса // Современное право. 2007. № 5. С. 18.
1
74
шей части государственных корпораций произошло в 2007 г. в связи с принятием шести
вышеуказанных федеральных законов о создании государственных корпораций.
Таким образом, каждая из 7 существующих государственная корпорация действует на
основании федерального закона о ее создании, его положения имеют приоритет по отношению к положениям Федерального закона «О некоммерческих организациях» как специальные нормы. Общее законодательство о некоммерческих организациях применяется к
государственным корпорациям в той части, что не урегулирована федеральным законом о
создании.
Для определения государственной корпорации как некоммерческой организации следует указать, что некоммерческими являются организации, не имеющие извлечение прибыли
в качестве основной цели и не распределяющие полученную прибыль между участниками1. Главное значение деления организаций на два типа состоит в определении правоспособности юридического лица – коммерческие организации, как правило, обладают общей
правоспособностью, тогда как некоммерческие могут иметь только специальную (целевую) правоспособность2. При этом некоммерческие организации согласно абз. 2 п. 3 ст. 50
ГК РФ и ч. 2 ст. 24 Федерального закона «О некоммерческих организациях» могут осуществлять предпринимательскую деятельность3 лишь постольку, поскольку это служит
достижению целей, ради которых они созданы, и соответствующую этим целям 4. Федеральными законами о создании государственных корпораций предусмотрены цели создания каждой из корпораций (так, например, «Роснанотех» действует в целях содействия реализации государственной политики в сфере нанотехнологий, развития инновационной
инфраструктуры в сфере нанотехнологий, реализации проектов создания перспективных
нанотехнологий и наноиндустрии (п. 1 ст. 3 закона «О ГК Роснанотех»), которые в полной
мере отвечают целям, установленным п. 2 ст. 2 Федерального закона «О некоммерческих
организациях». Следовательно, государственные корпорации, как некоммерческие организации, могут осуществлять предпринимательскую деятельность строго для достижения
указанных целей5. Вместе с тем, отмечается, что цели сформулированы слишком широко,
Как считает Д.И. Степанов, запрет на распределение прибыли в некоммерческой организации «является не
системообразующим или квалифицирующим признаком для таких организаций, а скорее одним из ограничений, налагаемых на некоммерческие организации». Подробно об этом см.: Степанов Д.И. В поисках критерия разграничения юридических лиц на два типа и принципа обособления некоммерческих организаций //
Вестник гражданского права. 2007. № 3. Т. 7. С. 37. Указанные критерии разграничения юридических лиц на
два типа иногда подвергаются критике. Так, О.Е. Чернега предлагает в качестве базового критерия использовать «цель создания некоммерческой организации». Подробно об этом см.: Чернега О.Е. Правовая модель
благотворительности и благотворительных организаций: гражданско-правовой и социологический аспекты:
Дис. … канд. юрид. наук. М., 1998. С. 135. Н.В. Костенко предлагает перенести акцент на формальный признак как первостепенный (Подробно об этом см.: Костенко Н.В. Гражданско-правовое регулирование деятельности некоммерческих организаций в Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург,
2004. С. 35), однако проблема состоит не в том, к какому типу относится то или иное юридическое лицо, а
каким образом их отграничить. То, что производственный кооператив является коммерческой организацией,
а государственная корпорация – некоммерческой, ясно уже в силу прямого указания закона.
2
См.: Беляев К.П. Некоммерческие организации в системе юридических лиц // Цивилистические записки:
Межвуз. сб. научных трудов. Вып. 3. К 80-летию С.С. Алексеева. – М.: Статут; Екатеринбург: Инс-т частного
права, 2004. С. 391.
3
Понятие предпринимательской деятельности для некоммерческих организаций установлено п. 2 ст. 24 Федерального закона «О некоммерческих организациях» как приносящее прибыль производство товаров и
услуг, отвечающих целям создания некоммерческой организации, а также приобретение и реализация ценных бумаг, имущественных и неимущественных прав, участие в хозяйственных обществах и участие в товариществах на вере в качестве вкладчика.
4
При обращении к вопросу об осуществлении предпринимательской деятельности некоммерческими организациями В.Н. Сидоров приходит к выводу, что существуют коммерческие, полукоммерческие (полунекоммерческие) и некоммерческие организации; причем «полукоммерческие (полунекоммерческие) и некоммерческие организации оказались объединены нашим законодателем в одну группу». Подробно об этом см.:
Сидоров В.Н. Правосубъектность некоммерческих организаций: монография / В.Н. Сидоров; ГОУ ВПО Минюста России. – М.: РПА МЮ РФ, 2007. С. 10.
5
Следует отметить, что применительно к корпорации «Росатом» законодатель использует формулировку
1
75
а при отсутствии четко сформулированных целей деятельности у корпораций «указанные
ограничения превращаются в чисто формальные, не имеющие реального содержания»1,
что может привести к злоупотреблениям и сведению предпринимательской деятельности
государственной корпорации к основной. Однако, даже учитывая указанное замечание, от
излишней коммерциализации государственные корпорации сдерживает второй признак,
присущий некоммерческим организациям: запрет на распределение прибыли, который
«будучи встроенным в правовую конструкцию некоммерческой организации, изначально
делает невозможным использовать форму некоммерческой организации как правовую модель, ориентированную на максимизацию прибыли»2.
Известно, что для коммерческих организаций действует принцип замкнутого перечня
форм, перечень форм некоммерческих организаций является открытым; вместе с тем, абсолютно открытым его признать нельзя, так как п. 3 ст. 2 Федерального закона «О некоммерческих организациях» предполагается создание некоммерческих организаций в «других формах, предусмотренных федеральными законами». Это существенное отличие от
нормы ст. 50 ГК РФ, предполагающей создание некоммерческих организаций «в других
формах, предусмотренных законом». Одни авторы указывают на непонятность причин,
побудивших законодателя ограничить перечень коммерческих организаций, а
Академический вестник
некоммерческих – нет3. Другие – отмечают плодотворность такого законодательного решения4. Создание государственных корпораций как раз является применением правила о
возможности создания не указанной в нормах ГК РФ формы некоммерческого юридического лица. Именно «открытость» перечня некоммерческих организаций в литературе рассматривается как главный недостаток системы юридических лиц. Как считают Г.Е. Авилов
и Е.А. Суханов, категорию юридического лица вообще сейчас рассматривают как «некую
внеотраслевую (или межотраслевую) категорию, ставшую обязательным атрибутом любого организационно оформленного общественного образования»5. При этом перечень коммерческих организаций в силу прямого указания закона расширить невозможно, а в отношении некоммерческих организаций возникает «стремление закрепить в каждом законе
«статусного характера» – от жилищно-накопительных и дачных кооперативов до общественных, адвокатских, религиозных и других саморегулируемых организаций – права
юридического лица»6. Это, как показывает российская действительность, приводит к образованию новых организационно-правовых форм некоммерческих организаций с малооправданными особенностями. В настоящее время насчитывается около сорока форм не-
«приносящая доходы деятельность» (п. 8 ст. 3 закона «О ГК Росатом»), а не предпринимательская (что свойственно государственным корпорациям), также, как это сформулировано для учреждений (п. 2 ст. 298 ГК
РФ).
1
Курбатов А. Указ. соч. С. 111.
2
Степанов Д.И. В поисках критерия разграничения юридических лиц на два типа и принципа обособления
некоммерческих организаций. С. 40.
3
См., например, Андреев В.К. Гражданский кодекс Российской Федерации и новейшее законодательство //
Государство и право. 1996. № 4. С. 115
4
См., например, Елисеев И.В. Гражданское право: учеб.: в 3 т. Т. 1. – 6-е изд., перераб. и доп. / Н.Д. Егоров,
И.В. Елисеев [и др.]; отв. ред. А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. С. 200.
5
Авилов Г.Е., Суханов Е.А. Юридические лица в современном российском гражданском праве // Вестник
гражданского права. 2006. № 1. Т. 6. С. 25.
6
Авилов Г.Е., Суханов Е.А. Указ. соч. С. 25. В.А. Дозорцевым сложившаяся ситуация охарактеризована так:
«Калейдоскоп понятий оставляет впечатление игры в категории с искусственным выделением незначительных различий». См.: Дозорцев В.А. Состояние и проблемы совершенствования законодательства о некоммерческих организациях // Журнал российского права. 1998. № 10-11. С. 47.
76
коммерческих организаций1, однако если свести реальные, «оправданные потребностями
оборота отличия»2, то форм получится не более десятка.
Государственные корпорации являются редким исключением из обозначенной тенденции, поскольку действительно обладают нетипичными для всех существующих форм юридических лиц признаками, установленными в ст. 7.1 Федерального закона «О некоммерческих организациях» и получившими развитие в законах о создании отдельных государственных корпораций. Существенное отличие государственных корпораций от всех иных
форм юридических лиц заключается в том, что деятельность регулируется федеральным
законом о создании государственной корпорации, имеющим, по сути, характер учредительных документов3, предусмотренных как общее правило для всех юридических лиц ст.
52 ГК РФ. Это доказывает необходимость введения государственных корпораций в тех
сферах, развитие которых государство считает обязательным4; поскольку посредством
права устанавливается баланс и расстановка сил в организованном обществе. В рамках некоммерческих организаций государственные корпорации схожи с учреждениями и фондами, однако в отличие от учреждения, государственная корпорация является собственником
переданного ей имущества и Российская Федерация не отвечает по обязательствам корпорации, если иное не установлено законом о создании государственной корпорации5. В отличие от фонда, учреждаемого гражданами и (или) юридическими лицами на основе добровольных имущественных взносов, государственная корпорация учреждается исключительно Российской Федерацией6.
Расширение перечня некоммерческих организаций посредством введения ст. 7.1. в Федеральный закон «О некоммерческих организациях» было решением ad hoc, принятым в
условиях банковского кризиса 1998 гэ, и рассматривалось в качестве новой модели, «изобретенной для решения конкретной практической задачи»7. Однако в настоящее время появление государственных корпораций все чаще рассматривается как «опасный синдром
размывания всей системы некоммерческих юридических лиц»8. Д.В. Новак предлагает исключить данную организационно-правовую форму некоммерческой организации из российского законодательства9. В доктрине выработано четкое мнение о необходимости сокращения форм некоммерческих организаций, вплоть до введения принципа numerus
clauses в отношении юридических лиц некоммерческого типа10, именно такое решение в
настоящий момент представляется действенным. Как отмечает Д.И. Степанов, закрепление
государственной корпорации как особого вида некоммерческой организации «продиктовано несовершенством системы деления всех юридических лиц на два типа»11. Таким образом, несмотря на то, что законодательство о некоммерческих организациях в целом сложилось, как отмечается в литературе, «значительная часть его норм носит общий, не всегда последовательный и даже противоречивый характер, а Гражданский кодекс РФ не учитывает специфику легально существующих разнообразных видов некоммерческих юридиКостенко Н.В. Указ. соч. С. 45
Авилов Г.Е., Суханов Е.А. Указ. соч. С. 25.
3
Данный законодательный подход подвергается критике. См., например, Елисеев И.В. Указ. соч. С. 209; Семенов А., Серегина Т. Особенности правового положения государственной корпорации // Право и экономика. 2008. № 2. С. 6.
4
Д.Ю. Лялин полагает, что «мы имеем дело с распорядительным способом создания юридического лица».
См.: Лялин Д.Ю. Указ. соч. С. 61.
5
Например, в случае, предусмотренном п. 9 ст. 2 закона «О ГК Олимпстрой»: «если не примет на себя субсидиарную ответственность по отдельным или всем обязательствам Корпорации».
6
По всей видимости, этим и обусловлено именование корпорации «государственной». Об использовании
термина «корпорация» см., Лялин Д.Ю. Указ. соч. С. 14-36.
7
Беляев К.П. Указ. соч. С. 399
8
Елисеев И.В. Указ. соч. С. 210.
9
Новак Д.В. К упорядочению системы некоммерческих организаций // Вестник гражданского права. 2007. №
3. С. 55.
10
Там же; Беляев К.П. Указ. соч. С. 403.
11
Степанов Д.И. Формы реорганизации некоммерческих организаций. С. 12. Прим. 25.
1
2
77
ческих лиц»1. Вместе с тем правовое положение государственных корпораций четко установлено действующим законодательством на уровне федеральных законов о создании конкретных корпораций с учетом общих требований Федерального закона «О некоммерческих организациях» и ГК РФ. Рекомендации о принятии единого закона «О государственных корпорациях»2 вряд ли могут быть восприняты законодателем, поскольку создание
Академический вестник
государственных корпораций направлено на выполнение нестандартных, не имеющих
аналогов проектов и достижение указанных в федеральных законах о создании корпораций
целей. Кроме того, в условиях уже принятых федеральных законов о создании государственных корпораций, их активного функционирования, выделения существенных денежных средств (в частности, в виде имущественного взноса РФ) представляется проблематичной реорганизация существующих корпораций.
Несмотря на то, что государственные корпорации подвергаются критике как превращающаяся «в фирменный знак российской экономической политики» структура, близким
аналогом которой, как утверждается в докладе «Государственные корпорации в современной России», подготовленном Экспертным советом Комитета Совета Федерации по промышленной политике3, являются некоторые архаичные институты, в связи с чем появляется широкий простор для коррупции4; они являются оптимальной моделью разрешения
проблемы негибкости организаций бюджетного сектора, организационно-правовой формой, отвечающей требованиям, предъявляемым к некоммерческим организациям, и обладающей признаками, обуславливающими существование государственных корпораций в
рамках некоммерческих организаций в качестве самостоятельной организационноправовой формы.
Е. Г. Комисарова, д-р юрид. наук,
профессор каф. гражданского права и процесса ТГАМЭУП
О ТЕНДЕНЦИЯХ В РАЗВИТИИ СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ
В связи с тем, что проблема, озвученная в заголовке, наряду с практическим аспектом
имеет и теоретическую сторону, остановимся на проблемах научно-теоретического свойства. Такими, как известно, являются те, которые нуждаются в осмыслении на наиболее
глубоком, абстрактном уровне закономерностей и принципов соответствующей науки, в
данном случае науки правовой. В ряду таких проблема внутреннего наполнения правовой
системы в виде все чаще проявляющейся тенденции ее обогащения «примесями», не всегда однородными с точки зрения юридической генетики.
Понимая, что понятие «правовая система» в доктрине весьма многолико, в том числе
и по объему, а в законодательстве его определение отсутствует, будем говорить о правовой системе как системе, в которой представлено определенное соотношение прав овых функций, где внутренне структурированные функциональные связи создают необКомиссарова Е.Г. Коммерческая деятельность некоммерческих организаций: пределы и ограничения (на
примере федерального учреждения) // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2007. № 2 (3). С.
40.
2
См., например, Иойрыш А., Рогожин Ю., Супатаева О. Госкорпорации для надотехнологий
//http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=1113 Авторы предлагают правовой режим
государственных корпораций, включая их правовое положение, порядок управления, порядок создания, реорганизации и ликвидации и другие основные элементы их статуса, урегулировать специальным Федеральным
законом «О государственных корпорациях».
3
Текст доклада доступен на http://www.prompolit.ru/files/289856/public_corporation.doc.
4
Степашин С. Модернизация: рывок России по плану Путина // Российская газета. 2007. №246. С. 10.
1
78
ходимую правовую целостность в их совокупности, обеспечивая механизм регулирующей способности права как явления объективного.
За последние 16 лет произошло полное обновление правовой системы России. Она
прошла три исторических этапа. Два первых из них – короткие и стремительные. Первый
характеризуется быстрым принятием неотложных законов в целях слома старой правовой
системы. В основном это были спонтанные законы, имеющие цель одномоментно превратить нас в частных собственников.
Второй этап – это серьезная правовая работа над Конституцией РФ, которая продолжает
служить достойной правовой базой для современной правовой системы. Значимым событием этого же – второго – этапа стало также принятие Гражданского кодекса Российской
Федерации, что вполне логично: экономика – основа всего, а отсюда и «всеядность» объемного гражданского законодательства, что оправдывается его существом, назначением и
в конечном итоге ролью его норм в жизни каждого удачливого или неудачливого, нуждающегося или не очень члена социума.
У Конституции РФ и ГК РФ есть общая историческая роль: благодаря им удалось восстановить историческое первенство норм частноправового регулирования в правовой системе России. Благодаря чему личные интересы и притязания индивида вышли из законодательного забвения, а высокая, приоритетная защита соборных интересов и общего дела
на благо страны стала вторым законодательным слоем.
Третий этап – нынешний – этап совершенствования того, что создано. Условно его
началом можно считать дату вступления России в Совет Европы – 28 февраля 1996 г. И
вот здесь нас, что называется, понесло. Не желая снижать стандарты этой уважаемой организации, Россия не только ратифицировала большинство нормативных правовых актов
Совета Европы, не имеющих русского аутентичного текста, но и приняла многочисленные
собственные. И сегодня мы уже имеем не только огромный законодательный массив, но и
множество иных документированных форм государственного волеизъявления, мимикрирующих под правовые, с ясной идеологической составляющей, но неясными правовыми
последствиями. В связи с этим, «диагностируя» современную законодательную ситуацию,
диагноз можно поставить следующий: мы имеем слишком много законов и дефицит качества норм. Этот процесс условно можно назвать нормативной инфляцией, содержательную
сторону которого образует быстрый и неконтролируемый рост числа нормативных актов,
снижение их действенности и эффективности, о чем нашу страну неоднократно предупреждали европейские эксперты.
Если анализировать источники избыточности, то в первую очередь их можно найти в
фактах политизации законодательства, «когда оно используется в роли "транспорта" для
различных политических программ и деклараций»1, при одновременной забывчивости того, что право сильно не словом, а действием и это, прежде всего, «система юридически
возможного и юридически необходимого» (О.А. Красавчиков) и, в конечном итоге, средство трансляции на общество режима конституционализма.
Академический вестник
Современный период истории, безусловно, запомнится приоритетными национальными
проектами, прочно вошедшими в повседневную жизнь россиян благодаря откорректированной системе государственного управления и мощному информационному полю. Последнее, при всей его значимости, несет на себе тот недостаток, что лишает серьезной основы и опоры любые теоретические исследования, связанные с приоритетными национальными проектами. Действительно, зачем выяснять их сущность и место в ряду других
документированных форм, если везде и всюду декларируется их значимость. Поэтому в
См.: Исаков Теоретические подходы
consultant.ru/lawmaking/material/#_z118.
1
к
понятию
79
эффективности
закона
//
http://www.-
юридической доктрине положения национальных проектов нашли свой отклик, где, однако
не в правовом, а социально-гуманитарном ключе было замечено, что появление самой
идеи о выделении тех сфер жизни общества, на которые следует обратить особое внимание
власти и общества, во многом обусловлено уникальным моментом в истории России, когда
общественные институты и властные структуры готовы соединить свои усилия для достижения благополучия населения в масштабах всей страны 1. Другая часть юристов – к счастью, незначительная, ударилась в «профессиональные стенания» по поводу вдруг открывшихся законодательных пробелов, не позволяющих претворять в жизнь идеи национальных проектов или обнаружившихся после их принятия противоречиях норм текущего
законодательства. Это действительно имеет место, однако, представляется, что является
всего лишь следствием того, что часть вопросов наиболее общего порядка, связанных с
приоритетными национальными проектами, на сегодняшний день просто оставлены без
ответа. В их числе вопросы о том, как идеи национальных программ воспринимаются правовой материей, соотносятся с ней, влияют на нее, образуют ли положения национальных
программ содержание права позитивного, являясь с нормами права однопорядковыми явлениями? Невнимание к этим и другим, более общим проблемам приоритетных национальных проектов, отчасти объяснимо тем фактом, что тематика национальных идей и
национальных проектов для российской науки, как в целом, так и правовой, является новой – в большей степени эти категории были уместны в публицистической литературе и
лишь в последнее время стали предметом теоретического осмысления, правда больше в
«облике» национальных интересов2.
За каждым социально-гуманным лозунгом «Каждый гражданин имеет право на
достойное существование» всегда стоит вполне конкретный вопрос о том, имеет ли такого
рода помощь со стороны государства правовой характер, ина-че являются ли такого рода
взаимосвязи правоотношениями? Поэтому первый и отнюдь не праздный в условиях
развитого юридического быта и отдиффе-ренцированной российской правовой системы
вопрос о документальном жанре национальных проектов. Как говорится в самих проектах
– они программно-целевой инструмент, предусматривающий достижение целей и
приоритетных направлений развития страны. Как отмечают сами разработчики – это
своего рода целеуказание и одновременно … индикаторы, показывающие те сферы жизни,
в которых у нас существуют наиболее серьезные проблемы и где мы должны
сконцентрировать все наши усилия3. Переведя все эти инструменты и индикаторы на язык
юридического быта, ознакомившись с текстом проектов, характеризующихся
неопределенностью содержательных границ, пробежав глазами устрашающий по объему
перечень нормативных документов, необхо-димых к принятию, нетрудно увидеть некий
политико-правовой гибрид, стра-дающий серьезными дефектами правовой инженерии.
Категория цели, заложенная в содержании той или иной программы, под-черкивает ее
высокую роль. Однако без связи с действующим законодательст-вом эта роль остается
всего-навсего абстрактно-теоретической. Ведь речь идет о цели, за недостижение которой
к суду не привлекают. Целевые индикаторы в совокупности с показателями реализации и
обязанность ежеквартальной отчетности государственных заказчиков программ не
являются реальными юридическими механизмами. Последние надо заметить в программах
факти-чески отсутствуют или настолько «заглублены», что в итоге реализация прав, ради
которых эти программы утверждены, в меньшей степени зависит
от пра-вовых
предписаний, и в большей степени от внешних факторов, лежащих в фактической
См.: Левицкая А.Ю. Национальные проекты: от идеи к практике ее реализации // Журнал российского права.
2006. № 4.
2
Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. М., 2000; Хабриева Т.Я. Национальные интересы
и законодательные приоритеты России // Журнал российского права. 2005. № 12; Лукьянова Е.Г. Глобализация и правовая система России (основные направления развития). М.: Норма, 2006.
3
Волкова М. Интервью с Д. Медведевым «Нацпроекты в режиме ручного управления» // Российская газета.
2006. 13 февр.
1
80
плоскости. Время уже показало, что эти составляющие програм-мы не способны
обеспечить их работоспособность. В силу этого все чаще слы-шатся высказывания о
необходимости принятия закона «О федеральных целе-вых программах». В этих
предложениях стремление получить ответ на вопрос о том, что же все-таки в
документальном и правовом смысле они собой предс-тавляют будучи наполненными
необходимыми декларативными положениями? Нормативным характером они не
обладают, а отсюда не имеют и самостоя-тельного регулятивного значения, нуждаясь в
дополнительной интерпретации, в том числе и правового свойства. Тогда что же они собой
представляют?
Упоминание о декларативной роли национальных программ побуждает обра-титься к
проблеме деклараций в праве. Эта проблема уже подвергалась право-вому исследованию,
однако пока удовлетворительного решения ее не найдено и вопрос об относимости
деклараций1 к числу нормативных предписаний в литературе остается спорным. Так, одни
авторы утверждают, что «декларации являются органичными частицами правовой системы
в целом, в составе систе-мы участвуют в правовом регулировании и, таким образом,
являются правовы-ми положениями»2. Другие считают, что само понятие «декларация»
указывает на то, что действие ее не подкрепляется государственно-принудительными
средствами и уже по этому признаку ее нельзя включать в число нормативно-правовых
предписаний3.
Академический вестник
Декларации в большей или меньшей степени всегда были атрибутом основополагающих нормативных актов прошлого времени (ГК РСФСР 1964 г. Кодекс законов о
труде РСФСР 1971 г., ст. 1; Уголовный кодекс РСФСР 1960 г., ст. 1 и др.). Их
содержательную сторону составляли идеи о перспективах и целях раз-вития различных
правовых институтов, а потому они не содержали и не содер-жат формализованных правил
поведения, четких законодательных велений, являясь средством выражения общих
идеологических установок, на которые ориентируется законодатель, придавая
законодательству «единую идеологичес-кую окраску». По этой причине декларации не
способны к непосредственной реализации – их реализация обеспечивается действием
всего законодатель-ства. Наиболее точно роль декларативных положений сформулирована
Н.И. Козюброй. Автор видит их роль в том, что «декларации служат ориентиром в
практической деятельности людей, обеспечивают ее целенаправленность, опре-деляют
общую линию правотворческой деятельности, помогают глубже уяс-нить дух
нормативного акта, а, следовательно, обеспечить наиболее целесооб-разное воплощение
правовых предписаний в жизнь4. Иное в виде смешения декларативных положений с
нормативными, препятствует восприятию собст-венно юридического содержания закона.
Ни в одно историческое время система права не была одноликой. Каждый период истории предлагает собственные формы государственного вмешательства в решение социально-экономических проблем нашего общества, поэтому и квазиправовые «вплетения» всегда сопутствовали правовой системе. Это и Декреты Советской власти, в основе которых
лежало революционное правосознание. В этот период истории представления о праве
большей частью отождествлялись с суждениями о том порядке общественных отношений,
При анализе данных установлений речь не идет о декларациях, как самостоятельных нормативно-правовых
актах, которые также имеют свою специфику по содержанию, например, таких как Всеобщая Декларация
прав человека. Принята Генеральной ассамблеей ООН 10.12.48 г., Декларация МОТ об основополагающих
принципах и правах в сфере труда от 19.06.98 г., Декларация прав и свобод человека и гражданина. Принята
Верховным Советом РСФСР 22.11.91 г. и др.
2
См.: Алексеев С.С. Юридические конструкции – ключевое звено права (в порядке постановки проблемы) //
В сб.: Цивилистические записки. М.: Статут, 2001. С. 7.
3
Козюбра Н.И. Социалистическое право и общественное сознание. Киев, 1979. С. 161.
4
Там же. С. 161.
1
81
который должен быть создан в Советской республике. А из законодательной концепции 70
годов прошлого века следовало, что законодательство должно не только регулировать, но
и воспитывать людей, и это следовало из многочисленных постановлений ЦК КПСС и Совета Министров, носящих характер политических лозунгов, чей основополагающий характер заключался в предопределенности по идейному содержанию всех правовых предписаний. Законодательство было откровенно политизированным, содержало много программных моментов, политических заявлений. Но все это в основном наше прошлое и связано
оно с неотдифференцированной правовой системой того времени. Современная правовая
система, как отмечает С.С. Алексеев, более близка к отдифференцированным – где право
четко отграничивается от иных документальных форм, а сама правовая система является
«открытым, согласованным и формализованным образованием»1. На практике это должно
означать, что политические лозунги и декларации не могут и не должны заслонять юридическую материю.
Окончательный же ответ на вопрос о жанре приоритетных национальных проектов, составляющих уже немалый в номинальном отношении блок предписаний, будет зависеть в
итоге от того, чему больше отдать предпочтение в решении поставленного вопроса: идеологии или юридическому формализму.
Путь идеологического «измерения» видится наиболее приемлемым. Однако в своем
изолированном рассмотрении он не позволяет в итоге ответить на вопрос о том, какое место занимают проекты в системе актов регулирования. А значит, без ответа останется
столь существенный вопрос о том, какие все-таки способы достижения целей заложены в
содержании программ: рыночные – когда недостающие ресурсы передаются государством
в руки тех, кто может их использовать с наибольшей эффективностью на началах «саморегуляции» в сочетании с должной организованностью во всех областях общественной жизни? Или методы администрирования, инициируемые, поддерживаемые и обеспечиваемые
деятельностью государственного аппарата с развитием соответствующих институтов публичного права? Поэтому в целях адекватной, а не просто политико-идеологической оценки
таких документов, отдадим предпочтение юридическому формализму, основанному на аксиоматическом положении о том, что «единственная нормативная система, регулирующее
воздействие которой на отношения между людьми влечет для их участников определенные юридические последствия – это право». Это важно еще и потому, что идеи приоритетных национальных проектов, в том или ином виде структурируются не только в обновленной системе государственного управления, но и в системе правового регулирования, так
как в цивилизованном обществе потребности членов социума все же в большей мере удовлетворяются через систему правовых средств, ибо именно в их основе лежит гарантированное право, а не милость правительства, на которое возложена реализация идей приоритетных национальных проектов.
Применительно к исследуемой проблеме этот путь в значительной степени затруднен
несколькими фактами, которые следует обозначить. Они в отсутствии общепризнанного
теоретического фундамента по вопросу закрепления в правовой материи таких актов, как
программы и проекты, смешении широкого и узкого понятий «законодательство», нерешенности в теории права многих вопросов источниковедения. Но проблема достаточно
остра – юридическая жизнь этих документов уже обнаружила немало правовых противоречий, неясностей в соотношении существующих норм законодательства и положений
приоритетных национальных проектов. Далеко не последним является и вопрос о роли их
положений в процессе правоприменения.
Отсутствие четкого и единообразного нормативно закрепленного определения понятия
«законодательство», создает значительные трудности в правотворческой и правоприменительной практике, а также в учете и систематизации нормативных актов. Можно утверждать, что понимание законодательства как «приоритетной формы осуществления госу1
Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975. С. 6, 9, 42.
82
дарственной власти и правотворчества»1 пока остается ведущим. С учетом такого подхода
положения национальных проектов можно выгодно причислить к законодательству. Это
значительно повышает их общественный статус, создает определенный имидж для данных
политических документов, придает особую значимость политико-правовым ценностям и
стандартам современного общества, выражаемым в форме той или иной социальной идеи.
Однако, несмотря на отмеченное в литературе «ослабление таких признаков нормативного
акта, как нормативность, длительность существования, всеобщность»2, для любого специалиста в области
Академический вестник
юриспруденции, независимо от того как – широко или узко он его понимает, законодательство ассоциируется, прежде всего, с правовыми механизмами, правами и обязанностями, юридической ответственностью и защитой.
Отсутствие четкого и единообразного нормативно закрепленного определения понятия
«законодательство», создает значительные трудности в правотворческой и правоприменительной практике, а также в учете и систематизации нормативных актов. В то время как
это понятие должно трактоваться однозначно, в своем узком, собственном смысле. В этом
случае становится ясно, что положения национальных приоритетных проектов не могут и
не должны претендовать на роль законодательства, так как не способны выступать в роли
типизированных нормативных решений.
Пока же при нерешенности этих проблем субъективизм в оценке места национальных
проектов трудно преодолим. Свою роль играет и неопределенность понятия «источник
права». Как отмечал еще в 1946 г. С.Ф. Кечекьян, «это понятие принадлежит к числу
наиболее неясных в теории права. Нет не только общепризнанного определения этого понятия, но даже спорным является самый смысл, в котором употребляется слово «источник
права»3. В современных исследованиях эта проблема сохраняет свое значение. Однако относительно общим в существующих определениях источников права остается тот признак,
что они есть форма придания социальным нормам качества обязательных, а потому классическое понятие «источник права» предполагает правотворческий процесс со всеми его
формально-процедурными признаками.
Нельзя не признать, что российское законодательное хозяйство имеет еще много недостатков и нерешенных проблем – этого отрицать нельзя, как нельзя отрицать и тот факт,
что конкретных законодательных решений, направленных на заботу о личности, удовлетворение ее материальных и духовных потребностей, социализацию общества, у нас уже
принято достаточно. Понимание этого обязывает тесно увязывать положения действующих и будущих национальных проектов с традиционными правовыми предписаниями. Тем
более что за последние годы в стране уже накоплен значительный опыт решения законодательными средствами современных проблем политического, экономического и социальнокультурного развития. В идеале ни одна национальная программа не может и не должна
жить собственной юридической жизнью – связь с существующими правовыми нормами
неизбежна. Этого требует институциональный характер права, логичность и последовательность правовых предписаний в совокупности, гарантирующих работоспособность
правовых норм. Тогда положения приоритетных национальных проектов окажутся сбалансированными с действующей правовой системой, тогда будет порядок в терминологическом хозяйстве, унифицированы механизмы реализации прав.
Разумович Н.Н. Источники и форма права // Советское государство и право. 1988. № 3.
Бошно В.С. Формы права: теоретико-правовое исследование: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2004.
3
См.: О понятии источника права / Ученые записки МГУ. Вып. 16. М., 1946. С. 3.
1
2
83
Т. В. Краснова, канд. юрид. наук,
доцент каф. гражданского права и процесса ТГАМЭУП
ПРОБЛЕМЫ ПРЕКРАЩЕНИЯ ОБЩЕЙ СОВМЕСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
БЫВШИХ СУПРУГОВ
В соответствии с п. 3 ст. 244 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ)
общая собственность на имущество является совместной в случаях, когда ее образование предусмотрено законом. В настоящее время закон допускает возможность возникновения общей совместной собственности у супругов (ст. 256 ГК РФ), у членов крестьянского (фермерского) хозяйства (ст. 257 ГК РФ) и у членов садоводческого, огороднического или дачного некоммерческого объединения (ст. 1, 4, 10 Федерального закона от 15.04.98 г. № 66-ФЗ «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан»1). Между тем
на практике участниками общей совместной собственности признаются и бывшие супруги,
поскольку «факт расторжения брака сам по себе не аннулирует совместный характер собственности супругов и обязанности осуществлять правомочия собственника лишь сообща,
по совместному решению»2. Таким образом, действующий к моменту расторжения брака
законный режим общей совместной собственности сохраняется в отношении соответствующего имущества и после развода.
В настоящее время прекращение общей совместной собственности бывших супругов на
имущество, нажитое в период брака, может быть произведено путем заключения указанными лицами соглашения о разделе имущества, предусмотренного ст. 38 Семейного кодекса Российской Федерации (далее – СК РФ). Отметим, что на практике возможность заключения такого соглашения бывшими супругами иногда ставится под сомнение, в связи с тем,
что в ст. 38 СК РФ отсутствует на этот счет специальное указание. К тому же, в п. 2 ст. 38
СК РФ, предусматривающем, что «общее имущество супругов может быть разделено между
супругами по их соглашению», в качестве субъектов соглашения о разделе имущества указываются именно супруги, а не бывшие супруги. Это может послужить основанием для вывода о допустимости заключения соглашения о разделе имущества по семейному законодательству только до момента расторжения брака (как, например, Судебной Коллегией по
гражданским делам Верховного Суда РФ был сделан вывод о неприменении ст. 35 СК РФ к
отношениям бывших супругов, в связи с тем, что статья рассчитана именно на супругов, а
не на иных лиц3). С нашей точки зрения, при решении этого вопроса необходимо исходить
из положения п. 1 ст. 38 СК РФ, предусматривающего, что раздел общего имущества супругов может быть произведен как в период брака, так и после его расторжения. Действие
данной нормы не ограничивается случаями обращения супругов с соответствующими требованиями в суд.
Академический вестник
В СК РФ не закреплены правила, касающиеся формы соглашения о разделе имущества.
В п. 2 ст. 38 СК РФ указано лишь, что по желанию супругов оно может быть нотариально
удостоверено (п. 2 ст. 38 СК РФ). На сегодняшний день нет оснований для вывода о недейФедеральный закон от 15.04.98 г. № 66-ФЗ «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих
объединениях граждан // СЗ РФ, 20.04.98 г., № 16, ст. 180.
2
Кузнецова Л.Г. Некоторые вопросы применения законодательства о раздельном и совместном имуществе
супругов // Законодательство о браке и семье и практика его применения (к 20-летию Основ и КоБС РСФСР).
Свердловск, 1989. С. 51.
3
Определение Судебной Коллегии по гражданским делам ВС РФ от 14.01.05 г. № 12-В04-8 // Справочноправовая база Гарант (официально текст Определения опубликован не был).
1
84
ствительности соглашения о разделе имущества, заключенного в устной или письменной
форме. В теории предлагается решать данный вопрос путем применения положений гл. 9
ГК РФ1. Нами был аргументирован вывод о необходимости регулирования отношений,
связанных с оформлением соглашений по поводу имущества, нажитого в период брака, с
помощью норм о брачном договоре2.
В СК РФ не регламентируется содержание соглашения о разделе имущества. Предполагается, что главным его условием является закрепление за каждым из участников конкретных вещей из состава общего имущества3. Необходимо учитывать, что в соответствии со
ст. 254 ГК РФ раздел общего имущества между участниками совместной собственности
может быть осуществлен после предварительного определения доли каждого из них в праве на общее имущество. По справедливому мнению О.Н. Низамиевой, в соглашении о разделе имущества предварительное определение идеальных супружеских долей не обязательно, в нем могут быть просто указаны конкретные вещи, которые будут являться собственностью каждого из супругов4. В этом случае доли «в скрытой форме оказываются заложенными в то распределение вещей, которое согласовали супруги»5. Таким образом,
момент определения долей в соглашении о разделе имущества супругов предшествует моменту раздела общего имущества либо совпадает с ним.
Необходимо отметить важное теоретическое и практическое значение соотношения понятий «определение долей в общем имуществе» и «раздел общего имущества». В науке и
законодательстве конструкция «раздел общего имущества» применяется в двух одинаково
справедливых значениях: раздел, как процедура прекращения общей совместной собственности супругов, и непосредственно раздел, как основание прекращения общности
имущества. Конструкция «определение долей в имуществе» предполагает определение долей в праве на общее имущество и в зависимости от понимания термина «раздел имущества» представляет собой либо один из возможных результатов раздела, либо независимое
от него основание прекращения общей совместной собственности. Во избежание противоречий, возникающих в отсутствие единообразного употребления и толкования терминов, и
с учетом требований п. 1 ст. 254 ГК РФ мы полагаем целесообразным следующее соотношение. Термин «раздел имущества супругов», в том числе с учетом энциклопедического
значения слова «раздел» – распределение6, должен быть истолкован как «прекращение
общей собственности супругов (бывших супругов) путем распределения между супругами
(бывшими супругами) конкретного имущества, нажитого в период брака, или передачи
указанного имущества (его части) одному из супругов (бывших супругов) с компенсацией
стоимости соответствующего имущества (его части) другому». «Определение долей в общем имуществе супругов» будет рассматриваться как «прекращение общей совместной
собственности супругов (бывших супругов) путем установления долей в праве общей собственности супругов (бывших супругов) в отношении имущества, нажитого в период брака».
В случае спора раздел совместного имущества бывших супругов производится в судебном порядке (п. 3 ст. 38 СК РФ). К требованиям о разделе имущества супругов, брак которых расторгнут, применяется трехлетний срок исковой давности (п. 7 ст. 38 СК РФ). По
Низамиева О.Н. Соглашение об определении долей в общем имуществе и соглашение о разделе общего
имущества супругов: особенности правового регулирования // Справочная правовая система Консультант
плюс.
2
См.: Краснова Т.В. Соотношение брачного договора и иных соглашений, определяющих имущественные
права и обязанности супругов // Междун. юрид. чтения. Матер. науч.-практ. конф. (Омск, 18.04.07 г.). С. 5559.
3
Низамиева О.Н. Соглашение об определении долей в общем имуществе и соглашение о разделе общего
имущества супругов: особенности правового регулирования // Справочная правовая система Консультант
плюс.
4
См.: Там же.
5
Гражданское право. Ч. 3 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 1999. С. 305.
6
Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. М.: ИТИ Технологии, 2005.
1
85
поводу начала течения данного срока существуют различные точки зрения. По мнению
одних авторов, исковая давность начинает течь с момента расторжения брака1, с точки
зрения других – с момента, когда супруг узнал или должен был узнать о нарушении своего
права2. Некоторые специалисты считают возможным предположить и то, что началом течения срока исковой давности является момент фактического прекращения супружеских
отношений до расторжения брака, поскольку с этого момента суд вправе считать имущество супругов раздельным3. Как сказано в п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда
РФ № 15, течение этого срока следует исчислять не со времени прекращения брака, а со
дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (п. 1 ст. 200 ГК
РФ). Данная позиция основывается на том, что в ст. 38 СК РФ нет специального упоминания о начале течения срока давности, а ст. 9 СК РФ, регулирующая общие принципы применения исковой давности к семейным отношениям, отсылает к нормам гражданского законодательства. Однако, по мнению М.В. Антокольской, такое решение проблемы нельзя
признать оптимальным. «Специфика семейных отношений, – отмечает М.В. Антокольская,
– часто приводит к тому, что по той или иной причине один из бывших супругов не только
не предъявляет иска, но и в течение длительного времени не обращается к другому бывшему супругу с требованием о разделе. В течение всего этого периода он не знает и не
может знать о нарушении своего права, поскольку для этого необходимо, по крайней мере,
потребовать те или иные вещи и получить отказ… Один из бывших супругов может обратиться к другому с требованием по поводу имущества, например, через 10 лет. После получения отказа он узнает, что его права нарушены, и имеет еще три года для предъявления
иска. В течение всех этих 13 лет второй супруг будет жить под угрозой раздела» 4.
Практика показывает, что при этом могут быть затронуты и интересы наследников одного из супругов. Так, в исковом заявлении от 15.07.03 гр-ки Л. к гражданам М., А. и С.,
наследникам гр-на Л., умершего 03.08.02 г., брак с котоАкадемический вестник
рым расторгнут истицей 23.07.76 г., заявлено требование о разделе жилого дома, приобретенного супругами Л. в период брака без документального офор-мления договора куплипродажи. 01.02.02 г. решением суда за гр-ном Л. было признано право собственности на
основании приобретательной давности. В обоснование своих требований Л. ссылалась, в
том числе, на существующие правила исчисления срока исковой давности, предусмотренного для раздела общего имущества бывших супругов, который, по ее мнению, начал течь
с момента вступления в силу судебного решения о признании права собственности за грном Л., так как именно с этого момента она узнала о нарушении своих прав.
М.В. Антокольской отмечаются преимущества точки зрения, согласно которой течение
срока исковой давности должно исчисляться с момента прекращения брака. Представляется справедливым утверждение о том, что данный способ создает большую правовую определенность: «Супруг, требующий раздела, знает, что непредъявление иска в течение трех
лет после развода лишает его права на удовлетворение иска о разделе имущества, если
другой супруг сошлется на истечение трехлетнего срока. С другой стороны, второй супруг,
а также все лица, интересы которых могут быть затронуты разделом (кредиторы, наследники, титульные владельцы), знают, что после истечения трехлетнего срока раздел имущества больше им не угрожает»5.
Данилин В.И. Права супругов на имущество по новому советскому законодательству о браке и семье: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М, 1971. С. 16.
2
Поссе Е.А., Фаддеева Т.А. Проблемы семейного права: Учеб. метод. пособие для студентов заочного отделения. Л.: изд-во Ленингр. ун-та, 1976. С. 36.
3
Антокольская М.В. Семейное право: Учебник. М.: Юристъ, 2002. С. 150.
4
См.: Антокольская М.В. Семейное право: Учебник. М.: Юристъ, 2002. С. 151.
5
Указ. соч. С. 150.
1
86
С нашей точки зрения, установление в п. 7 ст. 38 СК РФ сроков исковой давности в
принципе не могло обеспечить ожидаемых последствий их применения. Так, нами уже отмечалось, что «раздел» общего имущества, как процедура, состоит из предварительного
определения долей каждого из супругов (ст. 254 ГК РФ) и раздела конкретного имущества
в соответствии с установленными долями. Распространение действия сроков исковой давности на требования об определении доли каждого из супругов в отсутствие законодательно закрепленного механизма прекращения общей совместной собственности и при недостижении супругами соответствующего соглашения допускало бы ее вечное существование. В свою очередь, отказ суда удовлетворить требование о разделе конкретного имущества согласно присужденным долям невозможен даже в связи с пропуском срока исковой
давности в силу наличия п. 3 ст. 252 ГК РФ. Можно предположить, что единственным последствием пропуска предусмотренного п. 7 ст. 38 СК РФ срока исковой давности фактически может явиться лишь отказ разделить общее имущество по правилам ст. 38 и 39 СК
РФ. До раздела бывшими супругами совместно нажитого имущества на него будет распространяться действие режима общей совместной собственности. Бесспорно, что существование соответствующей правовой связи между бывшими супругами в течение длительного
периода времени после развода порождает правовую неопределенность1, затрудняет их
имущественные отношения с третьими лицами, что не способствует стабильности и
устойчивости гражданского оборота. Чем более продолжительным окажется отрезок времени между расторжением брака и разделом общего имущества бывших супругов, тем
сложнее представление доказательств, необходимых для рассмотрения спора о разделе
имущества в суде, и сохранение самого имущества2.
Представляется оправданным установление пределов существования общей совместной
собственности бывших супругов – не более 3 лет с момента прекращения брака. Думается,
что супруги, не оформившие соглашения о разделе совместно нажитого имущества и не
обратившиеся с соответствующим иском в суд, согласны с фактическим распределением
имущества, находящимся в их владении после расторжения брака и зарегистрированным
на имя одного из них. Предлагаем предоставить супругу, во владении которого находится
общее имущество, право на обращение в суд по истечении 3 лет с момента расторжения
брака, где в порядке особого производства будет установлен факт прекращения общей
совместной собственности. На основании решения суда регистрирующий орган будет обязан внести соответствующую запись об изменении правового режима имущества. В исключительных случаях, когда требования о разделе общего имущества не были заявлены
бывшими супругами по уважительным причинам, аналогичным указанным в ст. 205 ГК
РФ, можно предусмотреть право супруга на судебное взыскание компенсации, соответствующей стоимости имущества, которое причиталось бы ему при разделе.
Таким образом, полагаем целесообразным включить в гл. 7 СК РФ регламентацию отношений бывших супругов по поводу имущества, нажитого ими в период брака, с учетом
закрепления механизма безусловного прекращения их общей совместной собственности.
М. Ф. Лукьяненко, канд. юрид. наук, доцент,
судья Федерального арбитражного суда Западно-Сиб. округа
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПРОЦЕССА ПОЗНАНИЯ СОДЕРЖАНИЯ
ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВЫХ НОРМ С ОЦЕНОЧНЫМИ ПОНЯТИЯМИ
В теории все чаще обращается внимание на существование проблемы правового регулирования имущественных отношений бывших супругов, см., например: Ходырев П.М. Правовой режим общей собственности
бывших супругов // Семья и право (к 10-летию принятия Семейного кодекса РФ). М, 2005 г. С. 212-213.
2
Жилинкова И.В. Правовой режим имущества членов семьи. Харьков: Ксилон, 2000. С. 196.
1
87
Оценочные понятия, в том числе в гражданском праве, сознательно сохранены законодателем как неопределенные предписания с очень ограниченной информационной структурой, поэтому в самой природе таких понятий имманентно заложена необходимость познания их смысла. Содержание норм права невозможно установить с помощью органов
чувств или каких-либо приборов, нельзя измерить, взвесить, «их содержание доступно
только мышлению, как познанию, оперирующему понятиями, суждениями, умозаключениями…»1. Воз-можные пределы и направленность воздействия гражданско-правовых
норм на поведение людей зависят от того, насколько правильно будет раскрыто их содержание, в связи с чем возникает вопрос, что представляет собой процесс познания оценочных понятий.
Как известно, правильное и единообразное понимание правовых предписаний является
деятельностью по их толкованию. Для юриспруденции проблема толкования норм права
считается в принципе вечной для юриспруденции, посАкадемический вестник
кольку остается нерешенным окончательно вопрос о самом понятии толкования права.
Среди научных трудов российских правоведов в области толкования законов одним из
фундаментальных является докторская диссертация Е.В. Васьковского «Цивилистическая
методология: Учение о толковании и применении гражданских законов», увидевшая свет в
1901 г. в Казани. Как указывал ученый, толкование должно воспроизвести те представления
и понятия, которые связывал с данной нормой ее создатель. Эти представления и понятия
составляют смысл и содержание нормы и в то же время выражают мысль и волю автора.
Поэтому задачу толкования можно еще сформулировать как «раскрытие содержания нормы», или «развитие ее смысла», или «выяснение мысли и воли законодателя2.
Рассмотрение толкования как процесса познания в юридической литературе часто осуществляется применительно к аспекту понятия интерпретации, обозначаемому как «уяснение смысла нормативных актов»3, «юридико-познава-тельная процедура выявления,
осмысления и обоснования искомого содержания толкуемой нормы»4. Как писал Поль Рикер: «Интерпретация имеет место там, где имеется многосложный смысл, и именно в интерпретации обнаруживается множественность смыслов»5.
Г.В. Шершеневич в свое время отмечал: «Сущность процесса толкования заключается в
уяснении содержания нормы права, т.е. совокупности приемов, направленных к раскрытию тех представлений, которые соединял создавший норму с внешними законами выражения своей мысли и воли»6. Подобную позицию занимало большинство дореволюционных правоведов.
Ряд ученых считают, что толкование также выступает в виде разъяснения содержания
нормы, которое осуществляется соответствующими субъектами, и адресуется другим
участникам общественных отношений. Так, авторы первого советского учебника по теории государства и права пишут, что «уяснение нормы тем, кто ее применяет, ни для кого
не является обязательным; юридическое значение имеет не уяснение, изучение, анализ
правовой нормы, а ее применение к обстоятельствам конкретного случая»7.
Кожевников В.В. Толкование норм права // Юрист. – 2000. – № 4. – С. 53.
Васьковский Е.В. Цивилистическая методология: Учение о толковании и применении гражданских законов.
– М., 2000. – С. 83 и след.
3
Шаргородский М.Д. Уголовный закон. – М., 1948. – С. 132; Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов
в СССР. – М., 1962. – С. 37.
4
Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: Учеб. для вузов и факультетов. – М., 1999. – С. 492.
5
Рикер П. Конфликт интерпретаций. – М., 1996. – С. 44.
6
Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учеб. пособие в 2-х т. Вып. 2-4 (по изд. 1910-1912 гг.) – М., 1995. Т.
2. – С. 296.
7
Галунский С.А. Теория государства и права / С. А. Галунский, М. С. Строгович. – М., 1940. – С. 260.
1
2
88
Однако большинство правоведов (Н.Г. Александров, А.С. Шлапочников, П.Е. Недбайло, Л.С. Явич, Н.Н. Вопленко и др.) приходят к выводу о том, что толкование представляет
собой единый процесс уяснения и разъяснения нормативно-правовых предписаний. Так,
В.В. Лазарев, например, пишет: «Разграничение уяснения содержания правовых норм и
его разъяснение оправдано лишь в методических целях, в целях наиболее полного анализа
той или другой стороны в деятельности по толкованию правовых норм»1. Другие выступают за дифференцированный подход. Например, в двух аспектах рассматривает толкование А.С. Пиголкин: во-первых, как внутренний мыслительный процесс, происходящий в
сознании лица, применяющего или иным способом использующего правовую норму, уяснение и объяснение ее смысла; во-вторых, как выраженное вовне разъяснение содержание
нормы2.
По мнению Н.Н. Вопленко, кроме уяснения и разъяснения, в понятие толкования необходимо включать и результаты деятельности субъектов права по уяснению и разъяснению
норм права в виде актов толкования3. А.Ф. Черданцев отмечает многозначность термина
«толкование» и рассматривает его, во-первых, как процесс познания, во-вторых, как результат познавательной деятельности, который находит свое выражение в совокупности
суждений о смыс-ле, содержании правовых норм, заключенных в грамматических предложениях, в-третьих, как выявление соотношения между объемами правового текста и суждениями о его смысле, в-четвертых, как разъяснение нормативных актов4.
Можно выделить еще одну группу авторов (С.С. Алексеев, Т.Я. Хабриева, Б. Спасов и
др.), которые определяют толкование как особую разновидность юридической деятельности, которая направлена на раскрытие содержания нормативно-правовых предписаний и
объяснений, выраженной в них воли субъектов правотворчества. Так, С.С. Алексеев пишет, что толкование – это «деятельность по установлению содержания правового акта для
его практической реализации»5.
Применительно к нашей теме, высказывались и иные точки зрения. Так, М.И. Бару указывал, что оценочные понятия – это своеобразный, особый способ выражения воли законодателя, а потому нет необходимости вдаваться в выяснение его воли, как это бывает при
толковании6. Другие авторы считают, что «уяснение оценочных понятий, которое происходит в процессе применения, лишь внешне напоминает толкование и не является таковым»7.
На наш взгляд, уяснение оценочного понятия – первый элемент его толкования, выражающий познавательную функцию оценочного понятия, когда субъект права «для себя»
толкует норму с целью ее применения. Субъект правоприменения может применить предписание к конкретному случаю, если сформировал собственное мнение о содержании оценочного понятия, поскольку уяснение истинного смысла оценочного понятия позволяет
сформировать исходные представления о возможных вариантах поведения в рамках, установленных гражданско-правовой нормой.
По справедливому замечанию А.С. Пиголкина, «уяснению подлежат, в прин-ципе, все
нормативные акты, разъяснению – лишь те, по поводу которых возникают сомнения или
разногласия на практике»8. Очевидно, что гражданскоАкадемический вестник
Лазарев В.В. Применение советского права. – Казань, 1972. – С. 283.
См.: Пиголкин А.С. Закон: создание и толкование. – М., 1998. – С. 67.
3
См.: Вопленко Н.Н. К вопросу о понятии толкования норм советского социалистического права // Труды
ВСШ МВД СССР. – Волгоград, 1971. – Вып. 4. – С. 43.
4
Шумилина О.С. Оценочные понятия в Уголовном кодексе Российской Федерации и их использование в
правоприменительной деятельности. – Москва, 2002. – С. 142-143.
5
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. – М.. 1982. – Т. 2. – С. 290.
6
См.: Бару М.И. оценочные понятия в трудовом законодательстве // Сов. государство и право. – 1970. – № 7.
– С. 104.
7
Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. – М.: Юрид. лит-ра, 1967. – С. 135.
8
Общая теория права / Под ред. А.С. Пиголкина. – М., 1995. – С. 283.
1
2
89
правовые нормы, содержащие оценочные понятия, и относятся к таким нормам.
Разъяснение выражается в виде логически обоснованной аргументации выводов, полученных в ходе познания права. Объектом такой деятельности выступает сознание не самого интерпретатора, а тех, для кого осуществляется разъяснение смысла правовых предписаний. В литературе высказывалась мысль, что «толкование оценочных понятий в гражданском праве предполагает внешнюю ориентированность, нацеленность не только на извлечение некоторого смысла, но и на презентацию, обоснование его, утверждение в другом сознании»1.
Результат толкования гражданско-правовой нормы с оценочным понятием неизбежно
закрепляется в совокупности высказываний интерпретатора, раскрывающих смысл оценочного понятия и выражающихся в виде аргументации выводов, полученных в ходе познания нормы. Представляется обоснованным мнение о том, что толкование как разъяснение оценочной категории, являясь вторым составным элементом толкования, раскрывает
ее содержание вовне, в практике применения такого оценочного понятия. Разъяснение –
это «действие», которое непосредственно может восприниматься другими, это словесная
передача смысла правовой нормы2. Поэтому лиц, являющихся адресатами разъяснения,
можно также условно причислить к субъектам познания гражданско-правовой нормы с
оценочным понятием, поскольку восприятие разъяснений субъекта интерпретации другими подразумевает определенное подключение к процессу толкования.
В связи с этим мы склонны считать, что уяснение и разъяснение, как взаимосвязанные
стороны акта толкования, являются обязательными процессами при толковании гражданско-правовых норм с оценочными понятиями, вне зависимости от вида субъекта толкования и юридических последствий актов толкования.
В рамках рассматриваемого вопроса важно отметить, что толкование оценочных понятий гражданского права по сравнению с толкованием определенных норм имеет особенности, которые обусловлены спецификой их содержания и логической структуры.
Рассматривая оценочные понятия с позиций общей теории права, Т.В. Кашанина отмечала, что оценочные понятия интерпретируются в соответствии с динамической тенденцией толкования, т.е. с учетом времени применения правовой нормы; толкование оценочных
понятий органически связано с оценкой; большое значение имеет для толкования судебная
практика3.
Принимая во внимание выводы Т.В. Кашаниной, в первую очередь обратим внимание,
что при толковании оценочных понятий гражданского права правоприменитель не может
руководствоваться только собственными представлениями об их содержании. Для того
чтобы сформулировать основные оценки, необходимо выйти за пределы анализа явлений
правового характера и вторгнуться в сферу иных отношений, учитывая объективные свойства различных явлений и предметов, обозначаемых соответствующими понятиями. Таким
образом, в качестве ориентира применяются установки, которые существуют за пределами
толкуемой гражданско-правовой нормы с оценочным понятием. Поэтому при толковании
оценочных понятий задача оказывается более сложной, чем в случаях с четко определенными гражданско-правовыми нормами.
Во-вторых, необходимо также сказать, что толкование оценочных понятий – это специфический вид мыслительной деятельности, отличающийся субъективной интерпретацией
события, связанного с человеческими отношениями. Поскольку имеется несколько вариантов и каждый из них законный, применителю приходится делать выбор из ряда одинакоМалинова И.П. Юридическая герменевтика и правопонимание. – Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 2003. – С.
31.
2
Наумов В.И. Толкование норма права: Учеб. пособие. – М.: МГСУ, 1998. – С. 26.
3
См.: Кашанина Т.В. Оценочные понятия в советском праве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Свердловск, 1974. – С. 14-15.
1
90
вых правомерных вариантов. Определение критериев такого выбора зависит в основном от
самого субъекта правоприменения. Это свидетельствует о том, что в процессе применения
оценочных понятий происходит преобразование объективного по своей сути содержания
гражданско-правовой нормы в субъективное понимание правоприменителей и поведение
субъектов гражданских правоотношений, иными словами, осуществляется процесс субъективизации нормы, содержащей оценочное понятие. Поэтому в процессе познания гражданско-правовой нормы с оценочным понятием важное значение имеют нормы морали,
познавательный опыт отдельного интерпретатора, уровень и индивидуальные особенности
правосознания правоприменителя.
Поскольку выбор варианта поведения диктуется индивидуальными особенностями личности правоприменителя, то в результате процесса познания одной и той же гражданскоправовой нормы с оценочным понятием получаются различные результаты, и прежде всего потому, что большой посылкой принятия решения выступает гражданско-правовая
норма с оценочным понятием, в том виде, как ее понимает правоприменитель.
В-третьих, следует отметить, что толкование оценочного понятия порождает правовые
последствия, связанные с оценкой самих правовых норм. Субъект правоприменения оценивает реальную действительность, явления, процессы, обозначенные оценочными понятиями, и не может абстрагироваться от существующих ценностей, являющихся исходным
дополнительным материалом при познании гражданско-правовых норм, причем критерии
оценки устанавливаются самими правоприменителями.
Автор разделяет мнение ученых (В.В. Игнатенко, В.В. Питецкого, Г.Г. Шмелевой) о
том, что в процессе толкования можно выделить две стороны: гносеологическую и аксиологическую.
При аксиологическом типе оценки критерии устаналиваются самим правоприменителем на основе личного правосознания и требований закона. Если такое сопоставление отсутствует, то речь идет преимущественно о гносеологическом типе оценки, основной задачей толкования при котором является установление содержания конкретного оценочного
понятия. Реально же разделять гносеологический и аксиологический типы оценки мы можем весьма абстрактно, поскольку в процессе толкования оценочных понятий оба типа
оценок
взаимосвязаны. Наибольшую сложность при толковании представляет аксиологический
тип оценки, в рамках которого познается социальная значимость какого-либо явления и
дается оценка по конкретному делу.
Академический вестник
Особенностью толкования гражданско-правовых норм, содержащих оценочные понятия, является и тот факт, что большое значение имеет судебная практика, формулирующая
содержательную сторону оценочных предписаний на основе систематизированного анализа практики их применения. При этом особая роль принадлежит толкованию, осуществляемому высшими судебными инстанциями. «Толкование, например, судебное, в ходе правоприменения оценочных терминов в большинстве случаев есть процесс замещения более
формализованными, фиксирующими юридическое значение явлений и предметов. В основе этого процесса лежит все та же закономерность – переход от правовой неопределенности к правовой определенности, что является важной особенностью правоприменения»1.
Продолжая рассматривать особенности процесса познания оценочных понятий в гражданском праве, обратим внимание, что наряду с термином «толкование» используется термин «конкретизация» правовых норм.
Власенко Н.А. Неопределенность в праве: понятие и пути исследования // Российское правосудие. – 2006. –
№ 7. – С. 8.
1
91
Как следует из изученных источников, термином конкретизация обозначаются различные по своему содержанию виды деятельности. Так, по мнению Н.Б. Зейдера, под конкретизацией понимается придание праву максимальной определенности в процессе правоприменительной деятельности1. С.Н. Братусь охарактеризовал конкретизацию как «процесс выработки положений, определений, понятий, их сочетание и суммирование» и выделил две ее стадии:
1) применение закона к конкретному содержанию; 2) выработка
правоположений, являющихся связующим звеном между правовой нормой и индивидуальным решением2.
А.В. Венгеров и А.С. Пиголкин считают, что понятием конкретизации объединяются
уточнение, детализация понятий и терминов правовой нормы, восполнение пробелов, развитие отдельных ее элементов, развитие и дополнение закона, уточнение и объяснение
сформулированных правовых норм3.
По мнению К.И. Комисарова, конкретизация – это форма судебного усмотрения, когда
суд специально уполномочен, руководствуясь общими критериями, указанными в нормах,
принимать самостоятельные решения по вопросам права4. О.А. Папкова также связывает
судебную конкретизацию исключительно с судебным усмотрением, полагая, что «на судейское усмотрение рассчитаны зафиксированные в законе обобщающие обстоятельства, с
которыми связаны правовые последствия. При рассмотрении и разрешении дел суд конкретизирует эти обобщающие понятия, поскольку они проявляются в жизни в более определенных фактах, которые должны быть обоснованы относимыми доказательствами5.
Н.Н. Вопленко полагает, что те ученые, которые связывают конкретизацию либо только
с правоприменением, либо только с правотворчеством, стоят на позициях так называемой
узкой трактовки конкретизации. Сам же ученый трактует это понятие весьма широко, понимая под конкретизацией родовое понятие, охватывающее и правотворчество, и толкование, и применение права, обозначающее результат правотворческих или правоприменительных процессов, в котором выражается максимальная полнота и определенность смысла правовых норм, ставшие возможным в результате использования средств толкования,
детализации, уточнения или развития отдельных элементов юридических норм6.
Г.Г. Шмелева сущность правоконкретизации усматривает в правообразовании, переводе
абстрактного содержания юридической нормы на более конкретный уровень, осуществляемом путем ограничения объема понятия, содержащегося в норме7. Данное определение
поддерживает в настоящее время и В.Н. Карташов, отмечая, что «под конкретизацией мы
понимаем деятельность, направленную на уменьшение объема понятий и общих юридических предписаний на основе расширения их содержания с целью повышения четкости и
определенности (конкретности) правового регулирования»8.
Опираясь на положения о гносеологической сущности процесса конкретизации, П.М.
Рабинович и Г.Г. Шмелева, характеризуют ее механизм следующим образом. Механизмом
конкретизации выступает логическая операция уменьшения объема исходного понятия посредством расширения его содержания (в логике данная операция обычно именуется ограничением понятия), которая состоит в построении цепи понятий, находящихся в родовидовых отношениях, Чтобы осуществить подобное построение, необходимо уменьшить
См.: Зейдер Н.Б. судебное решение по гражданскому делу. – М., 1966. – С. 92.
Судебная практика в советской правовой системе / Под ред. С.Н. Братуся. – М.: Юрид. лит., 1095. – С. 17.
3
См.: Венгеров А.Б. О прецеденте толкования правовой нормы // Ученые зап. ВНИИСЗ. – Вып. 6. – М., 1966.
– С. 4-5; Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов в СССР. – М., 1962. – С. 141.
4
См.: Комиссаров К.И. Судебное усмотрение в советском гражданском процессе // Советское государство и
право. – 1969. – № 4. – С. 51-52.
5
Папкова О.А. Судебное доказывание и усмотрение суда в гражданском процессе // Государство и право. –
2000. – № 2. – С. 30.
6
Вопленко Н.Н. официальное толкование и конкретизация советских правовых норм // Вопросы теории государства и права. – Сб. статей. Вып. 2. – Саратов, 1971. – С. 178.
7
См.: Шмелева Г.Г. Конкретизация юридических норм в правовом регулировании. – Львов, 1988. – С. 23.
8
Карташов В.Н. Теория правовой системы общества. Т. 1. – Ярославль, 2005. – С. 311.
1
2
92
объем исходного понятия путем увеличения его содержания за счет особых видовых признаков. Новое (видовое) понятие будет входить в исходное (родовое) по объему, но его содержание, по-прежнему «вбирая в себя содержание исходного понятия, расширится вместе
с тем за счет дополнительных признаков. Пределом такой операции выступает единичное
(по объему), конкретное (по содержанию) понятие1. Иными словами, они представляют
конкретизацию как логическую операцию ограничения понятий, при которой уменьшается
объем исходного понятия путем расширения его содержания, который состоит в переходе
от оценочного понятия к менее общему понятию, т.е. понятию, объем которого составляет
лишь часть объема исходного понятия.
Обозначенные выше аспекты позволяют заключить, что применение гражданскоправовых норм с оценочными понятиями опосредуется конкретизацией, в ходе которой
определяется содержательный элемент понятия. Конкретизация
Академический вестник
решает две основные задачи: первая состоит в том, чтобы приблизить абстрактные нормы
законов к конкретным ситуациям, вторая – выражается в необходимости устранить неопределенность в понимании и применении норм, добиться стабильности правового регулирования. Таким образом, конкретизация, является результатом правоприменительного процесса, в котором выражается максимальная определенность и полнота смысла содержания
оценочных понятий по отношению к участникам конкретных гражданских правоотношений, в результате чего норма за счет дополнительного содержания расширяется в объеме.
Однако конкретизирующие положения имеют силу лишь для данной конкретной ситуации,
поскольку в другой ситуации содержание оценочного понятия может быть другим. Иными
словами, конкретизация – это способ применения гражданско-правовых норм, содержащих
оценочные понятия.
По нашему мнению, конкретизацию может осуществлять любой субъект интерпретации. Разумеется, результативность конкретизации зависит от субъекта (уровня) правоприменения. Сформулированные юридическим или физическим лицом более конкретные правила поведения «для себя», существуют во внутренней речи, в поведении конкретных
субъектов, конкретизация судом выражена в правоприменительном акте, обязательна для
конкретных участников и характеризуется однократным применением. При этом более
значимыми для практики будут те результаты конкретизации, которые содержатся в актах
официального толкования.
Некоторые авторы считают конкретизацию составной частью толкования. Так, М.А.
Гурвич предложил рассматривать конкретизацию в объективном (реализация нормы права
в правоотношении) и субъективном (толкование нормы, осуществленной в правоотношении) смыслах, отметив творческий характер последней, связанный с емкостью правового
предписания2. А.Ф. Черданцев утверждает, что конкретизация – не что иное, как процесс
толкования права, так как любая конкретизация есть необходимый элемент всякого толкования, а цель толкования – «выразить содержание норм права в более детальных, развернутых и точных положениях и терминах»3.
С.Г. Ткачева уточняет, что в ходе толкования происходит только логическая конкретизация4. В процессе толкования права происходит раскрытие, развертывание содержания нормы права в совокупности более детальных и конкретных высказываний, суждений. Это
См.: Рабинович П.М., Шмелева Г.Г. Конкретизация правовых норм (общетеоретические проблемы) // Правоведение. – 1985. – № 6. – С. 32.
2
См.: Гурвич М. А. О применении советским судом гражданских законов // Уч. зап. ВЮЗИ, 1969. – Вып. 16.
– С. 270-271.
3
Черданцев А.Ф. Толкование советского права. – М., 1979. – С. 38.
4
См.: Ткачева С.Г. Конкретизация закона и его судебное толкование: Автореф. дис. …канд. юрид. наук. –
М., 1973. – С. 14-15.
1
93
позволяет более точно решить вопрос об относимости конкретных ситуаций и фактов к интерпретируемой правовой норме. По ее мнению, «норма права, направленная на конкретизацию более общей нормы, так же как руководящее разъяснение, не выходит за пределы
конкретизируемой нормы. Однако эта норма содержит какой-то новый элемент регулирования отношений, не выраженный в общей норме (например, устанавливается изъятие, порядок применения и т.п.). При толковании лишь раскрываются (и в этом смысле – логически конкретизируются) элементы общей нормы, но новых элементов правового регулирования не устанавливается»1.
На конкретизирующую природу толкования указывает и В.С. Нерсесянц, отмечая, что
«абстрактно-общее содержание статичной нормы права в процессе ее реализации (и применения) конкретизируется применительно к соответствующей конкретной ситуации с
конкретными обстоятельствами и взаимоотношениями персонально-конкретных лиц по
конкретному основанию, в конкретном месте и конкретном времени. Толкование права, –
продолжает автор, и заключается в надлежащем уяснении и разъяснении регулятивноправового смысла этой конкретизации абстрактно-общего содержания статичной нормы
права в динамичном процессе ее реализации»2.
Противниками отождествления терминов «конкретизация» и «толкование» выступили
А.К. Безина и В.В. Лазарев, считавшие конкретизацию процессом заполнения «намеренной неполноты» правовых норм. «Конкретизацией норм в правоприменительный процесс
привносится новый элемент, закрепляемый впоследствии правовым положением, которое
вместе с основной нормой само становится объектом применения3.
На наш взгляд, верным является мнение Г.Г. Шмелевой, полагающей, что конкретизация не сводима к цели толкования, а является, во-первых, самостоятельным правовым явлением в механизме правового регулирования «наряду с правотворчеством, применением
права, его толкованием, детализацией и т.п., и, во-вторых, явлением, имеющим место как в
процессах правотворчества, так и в процессе правоприменения, а потому выступающим
объективным свойством правовой системы4. Сама же конкретизация нетождественна толкованию и суть ее состоит «в преобразовании, переводе абстрактного содержания юридических норм на более конкретный уровень, осуществляемым путем операции ограничения
понятия, содержащегося в норме»5. Она считает, что толкование не сопровождается преобразованием содержательной сферы юридической нормы.
Итоги толкования совпадают по объему и содержанию с толкуемой нормой. Иначе обстоит дело при конкретизации, ибо правоконкретизирующее положение с точки зрения категории формальной логики будет меньшим по объему, но богаче по содержанию. Таким
образом, как полагает Г.Г. Шмелева, результатом конкретизации является «относительно
новое правило поведения, содержание которого выражено в менее отвлеченных, абстрактных понятиях, и в силу этого имеющее более узкую область «приложимости», применимости, нежели конкретизировавшаяся норма. Отсюда, она фактически приходит к выводу,
что созданные правоконкретизирующие положения по своим регулятивным свойствам и
служебной роли являются разновидностью правовых норм, а именно той их части, которая создается в процессе правотворческой
Академический вестник
Там же. С. 14.
Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: Учеб. для юрид. вузов и факультетов. – С. 492.
3
Безина А.К., Лазарев В.В. Правоконкретизирующая деятельность судов и ее роль в развитии советского
права // Вопросы социалистической законности в деятельности административных и хозяйственных органов.
– Казань, 1968. – С. 96.
4
См.: Шмелева Г.Г. Конкретизация юридических норм в правовом регулировании. – Львов, 1988. – С. 79.
5
Там же. – С. 18.
1
2
94
конкретизации. В некотором смысле солидарен с Г.Г. Шмелевой и В.Н. Карташов, который при анализе специально-юридических функций юридической деятельности выделяет
правоконкретизирующую», суть которой, по его мнению, состоит «в преобразовании, переводе абстрактного содержания правового акта на более конкретный уровень»1.
Хотя в приведенных примерах речь идет о конкретизации самих правовых норм, а не содержащихся в них понятий, авторы, разделяющие широкий подход к сущности этого правового явления, подчеркивали специфику осуществления этого процесса, если конкретизируемая нормы включает оценочные понятия. В частности, Н.Б. Зайдер выделял в качестве
одной из форм конкретизации установление содержания спорного права, «исходя не только
из конкретных определений закона, административного акта или сделки, а также из ряда
других критериев», общие указания использования которых все же даст закон2.
По мнению В.В. Ершова, конкретизацию относительно определенных правовых норм
можно определить как специфический подвид индивидуального судебного регулирования,
характеризующегося «восхождением» от общей правовой нормы к правоположениям индивидуального судебного регулирования, вырабатываемым в результате раскрытия, детализации ее качественных и количественных характеристик с учетом индивидуальных особенностей рассматриваемого спора3.
В отношении оценочных понятий в литературе отмечается, что конкретизация (уяснение) оценочных понятий как начальная стадия толкования нормы, содержащей оценочное
предписание, предполагает оценивание конкретных фактов с точки зрения стандарта, эталона, требований, которые, по мнению законодателя, должны быть присущи явлениям,
мыслимым с помощью оценочных понятий»4. Аналогичной позиции придерживается Р.М.
Нигматдинов, отмечающий, что конкретизация оценочных понятий выступает первым и
основным этапом интерпретации «оценочных» законодательных высказываний. В данном
значении «конкретизация» синоним «уяснения» содержания как первого составного элемента толкования5.
Следовательно, в том смысле, который придается ему данными авторами, конкретизация правовых норм по сути дела сводится к их толкованию.
Вместе с тем, в литературе подчеркивалась мысль о соотношении толкования и конкретизации в аспекте взаимосвязи средства и цели, общего и единичного. Как отмечает Н.Н.
Вопленко, конкретизация следует после использования приемов толкования, как его результат6. Как мыслительную деятельность, осуществляемую с целью конкретизации содержания оценочных понятий, определяет процесс толкования и О.С. Шумилина7.
Представляется, что процессы толкования и конкретизации оценочных понятий по своему содержанию, функциям и целям не являются тождественными.
Назначение толкования состоит в том, чтобы «суметь за буквой почувствовать дух, владеющий автором, за знаком – его не только непосредственное значение, но и глубинный
потаенный смысл, а под ним и смысл, явно не осознававшийся самим автором – вот цель и
задача герменевтически мыслящего интерпретатора»8. При этом толкование безразлично к
имеющейся специфике конкретного дела и осуществляется безотносительно к определенному казусу.
Карташов В.Н. Юридическая деятельность: понятие, структура, ценность. – С. 138.
Зайдер Н.Б. судебное решение по гражданскому делу. – М.: Юрид. лит., 1966. – С. 94-95.
3
Ершов В.В. Судебное правоприменение (Теоретические и практические проблемы). – М., 1991. С. 35
4
См.: Кашанина Т.В. Оценочные понятия в советском праве // Правоведение. – 1976. – № 1. – С. 27.
5
Нигматдинов Р.М. Проблема правовых понятий и оценочных категорий в гражданском процессуальном
праве: Дис. … канд. юрид. наук. – Саратов, 2004. – С. 138-139.
6
См.: Вопленко Н.Н. Акты толкования норм советского социалистического права: Автореф. дис. …канд.
юрид. наук. – Саратов, 1972. – С. 8.
7
См.: Шумилина О.С. Оценочные признаки в Уголовном кодексе РФ и их использование в правоприменительной деятельности. Дис. … канд. юрид. наук. – М., 2002. – С. 143.
8
См.: Шульга Е.Н. Проблема «герменевтического круга» и диалектика понимания // Герменевтика: история
и современность: (Критические очерки). – С. 157.
1
2
95
Целью конкретизации оценочного понятия является снятие его прикладной неопределенности применительно к конкретному отношению. Конкретизация в отличие от толкования предполагает не уяснение и разъяснение гражданско-правовой нормы, а процесс ее
развития и детализации с тем, чтобы приблизить норму права к конкретной ситуации.
Автор разделяет точку зрения В.В. Ершова о том, что конкретизация предполагает не
уяснение и разъяснение правовой нормы (что свойственно толкованию), а неизбежный,
объективно обусловленный процесс развития, углубления и детализации абстрактных, относительно определенных правовых норм, протекающий в пределах нормативно-правовых
предписаний, установленных законодателем1. Данная точка зрения в целом отвечает семантике слова «конкретизация», которое в русском языке означает «действие по значению
глагола конкретизировать», т.е. придавать конкретное выражение чему либо»2.
Существенной особенностью является и то, что процесс толкования сводится к логическому умозаключению от общего к частному, а конкретизация оценочного понятия представляет собой обратный процесс: мысль правоприменителя движется от меньшей конкретности к большей путем установления тождества между признаками оценочного понятия и поведением в конкретной ситуации. Завершается конкретизация созданием индивидуального правила поведения, применяемого к фактическим гражданско-правовым отношениям. Конкретизирующие акты способны (и должны) служить самостоятельным основанием для решения конкретных юридических дел. Напротив, результаты толкования не
могут выступать в качестве самостоятельного и непосредственного регулятора гражданских правоотношений.
Следует также заметить, что непосредственной целью толкования оценочного понятия
является установление смысла, заложенного законодателем в гражданско-правовую норму.
В процессе же конкретизации происходит преобразование содержательной сферы нормы
путем определенных логических операций, ее перевод на другой смысловой уровень.
В связи с этим, можно утверждать, что применительно к толкованию оценоч-ных понятий смысл нормы и полученное в результате толкования суждение должны быть идентичны друг другу. В то же время между конкретизируемой
Академический вестник
нормой и конкретизирующим суждением не может быть поставлен знак равенства, так как
конкретизация – это развитие гражданско-правовой нормы с оценочным понятием, заключающееся в ее переводе с уровня абстрактного на уровень конкретного.
В литературе правильно отмечается, что в толковании нуждаются все юридические
нормы, коль скоро возникает вопрос об их применении. Конкретизации же подлежат только те предписания права, которые не выражены в эмпирически фиксируемых признаках
поступков и событий3.
К сказанному, однако, следует добавить, что правоприменительная неопределенность
содержания оценочного понятия не может быть устранена в результате только толкования,
необходима конкретизация, позволяющая устранить неоднозначность правовой нормы
применительно к конкретной ситуации. Это обусловлено тем, что толкование гражданскоправовой нормы с оценочным понятием приводит к появлению различных вариантов ее
интерпретации, поэтому на уровне толкования неопределенность содержания оценочного
понятия является неустранимой. Вместе с тем, конкретизация нормы права с оценочным
понятием невозможна без толкования, как процесса познания ее содержания, поскольку
последний содержит информацию для конкретизации. Как правильно замечает А.С. ПиСм.: Ершов В.В. Указ. раб. – С. 35
См.: Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: АН СССР,
Институт русского языка, 1983. – С. 89.
3
Рабинович П.М., Г.Г. Шмелева. Конкретизация правовых норм (общетеоретические проблемы) // Правоведение. – 1985. – № 6. – С. 31-39.
1
2
96
голкин, специфика оценочных понятий такова, что «невозможно только на основе чисто
теоретического толкования уяснить смысл этих терминов, до конца и в полной мере установить объективный критерий их применимости… Здесь толкование нормы права и оценка фактов представляют собой как бы неразделимое целое»1.
Следовательно, процесс применения оценочных понятий можно представить как единство двух взаимно дополняющих процессов: толкования и конкретизации. Толкование и
конкретизация представляют собой условие применения гражданско-правовых норм с
оценочными понятиями, поскольку опосредуют переход от правовой неопределенности,
выраженной оценочным понятием, к определенности. Это деятельность субъектов правоприменения по переводу оценочного понятия на более конкретный уровень, причем конкретизация следует после использования приемов толкования.
Целесообразно также обратить внимание на то, что путем конкретизации гражданскоправовых норм с оценочными понятиями формулируется частное детализированное правило, применяемое к фактическим гражданским правоотношениям, в результате чего появляются относительно новые правила поведения, своеобразные новые «нормы». По словам А.Ф. Черданцева, новизна конкретизирующих норм заключается в большей детальности их содержания и в более узком их объеме2.
Следовательно, можно говорить о приближении данного процесса к восполнению норм
права. Израильский ученый и судья А. Барак обоснованно полагает, что если судья при
толковании выбирает из законных вариантов и устанавливает единственный обязывающий
вариант, то тем самым создается новое право3. Изложенное вновь подчеркивает диалектическую взаимосвязь между толкованием и конкретизацией, когда первое перерастает во
второе.
В связи со сказанным, следует упомянуть, что в литературе конкретизация оценочных
норм рассматривается в качестве возможного юридического средства саморегуляции, способствующего применению общей нормы к конкретному казусу4.
И, наконец, укажем еще один специфический аспект правоприменения гражданскоправовых норм с оценочными понятиями, а именно, что формой применения гражданскоправовых норм с оценочными понятиями является усмотрение правоприменителя. Усмотрение в таких случаях дает право интерпретировать норму, определять пути ее реализации
с позиции фактических обстоятельств конкретного дела и варианта, указанного в самой
норме, что свидетельствует о творческом характере правоприменения.
Подводя итог, акцентируем внимание на следующих обстоятельствах:
1. Неполнота гражданско-правовых норм с оценочными понятиями является преодолимой, что достигается с помощью процессов толкования и конкретизации, опосредующих
переход от правовой неопределенности, выраженной оценочными понятиями, к определенности.
2. Уяснение и разъяснение, как взаимосвязанные стороны акта толкования, являются
обязательными процессами при толковании гражданско-правовых норм с оценочными понятиями, вне зависимости от вида субъекта толкования и юридических последствий актов
толкования.
3. По причине информационной скудности анализируемых норм задача толкования оказывается более широкой, чем в случае с четко определенными нормами, что обусловливает
наличие ряда специфических особенностей данного процесса:
- для преодоления неполноты в качестве ориентира применяются установки, существующие за пределами толкуемой нормы;
Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов в СССР. – М.: Госюриздат, С. 69.
Черданцев А.Ф. Правовое регулирование и конкретизация права//Применение советского права. Вып. 30. –
С. 23.
3
Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ.; Науч. ред. В.А. Кикоть; Б.А. Страшун; Вступ. ст. М.В. Баглая. – М.: Норма, 1999.– С. 145
4
Ершов В.В. Статус суда в правовом государстве. – М.: Российская правовая академия, 1992. – С. 164.
1
2
97
- в процессе познания гражданско-правовой нормы с оценочным понятием важное значение имеют нормы морали, познавательный опыт отдельного интерпретатора, уровень и
индивидуальные особенности правосознания правоприменителя;
- толкование оценочного понятия порождает правовые последствия, связанные с оценкой самих правовых норм;
- большое значение имеет судебная практика, формулирующая содержательную сторону оценочных предписаний.
4. Применение гражданско-правовых норм с оценочными понятиями опосредуется конкретизацией, в ходе которой определяется содержательный элемент понятия.
5. Процессы толкования и конкретизации оценочных понятий, не являясь по своему содержанию, функциям и целям тождественными, представляют единство двух взаимно дополняющих процессов.
Академический вестник
6. Путем конкретизации гражданско-правовых норм с оценочными понятиями формулируется частное детализированное правило, в связи с чем можно говорить о приближении
данного процесса к восполнению норм права.
7. Формой применения гражданско-правовых норм с оценочными понятиями является
усмотрение правоприменителя.
И. В. Тордия, канд. юрид. наук,
доцент каф. гражд. права и процесса ИГП ТюмГУ
ПРАВОВАЯ ПРИРОДА НЕЗАКЛЮЧЕННЫХ ДОГОВОРОВ
Формально любой договор, который стороны намеревались заключить, но не достигли
по нему согласия, можно назвать незаключенным. Однако поскольку последствия отказа
сторон от первоначальных намерений законом не регулируются, такая оценка с юридической точки зрения будет некорректной
Само понятие «незаключенный договор» законодательно не определено, но его содержание может быть выявлено путем анализа правовых предписаний о порядке заключения
договора и иных социальных норм. При изучении современной юридической литературы
можно прийти к выводу о том, что в настоящий момент проблема правовой квалификации
«незаключенного договора» или «несостоявшейся сделки» является весьма актуальной. В
правоприменительной практике неуклонно растет число споров, связанных с требованиями сторон о признании «договора незаключенным». В связи с отсутствием необходимой
правовой регламентации, рассмотрение данных споров порождает ряд сложностей.
Условно в теории гражданского права можно выделить два основных подхода к рассмотрению незаключенного договора. Сторонники первого подхода утверждают, что от
недействительной сделки следует отличать сделку, несостоявшуюся на том основании, что
сделка как юридический факт обладает определенным составом. Дефектность одного из
его элементов ведет к признанию сделки недействительной, а в случае отсутствия одного
из них отсутствует и сама сделка как юридический факт. Отсюда оценивать на предмет
действительности нечего и такая сделка является несостоявшейся1.
Данный подход основан на положении абзаца 1 части 1 статьи 432 ГК РФ. Статьей
устанавливается, что договор считается заключенным, если между сторонами в требуемой
в подлежащих случаях форме достигнуто соглашение по всем существенным условиям до1
Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – М.: Статут, 2002. – Книга 1. – С. 309.
98
говора. Закон выделяет следующие существенные условия: условия о предмете договора,
условия, которые в законе или правовых актах названы как существенные или необходимые, а также все те условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно
быть достигнуто соглашение. Однако на практике возникают значительные трудности при
выявлении существенных условий, названных необходимыми. Казалось бы, ст. 432 ГК
сформулировано единое правило в отношении необходимых и собственно существенных
условий. Формулировка закона содержит два очевидных признака этих условий.
Во-первых, они должны быть обязательно указаны в нормативных актах; во-вторых,
указаны под своим именем: либо существенные, либо необходимые. Если бы законодатель
стал следовать установленному правилу, задача вычленения необходимых условий не составила бы труда. Между тем, заявив о таком подходе, законодатель стал соблюдать его
лишь в отношении существенных условий. Так, сконструированы положения о существенных условиях в договоре продажи жилых помещений (ст. 558 ГК), договоре ренты
(ст. 587 ГК), договоре страхования (ст. 942 ГК) и некоторых других видах договоров.
Что же касается необходимых условий, то законодатель, определив, что они должны
называться в нормативных актах своим именем, этим правилом не воспользовался, ограничив заявленные критерии одним – указанием в законе. В литературе высказана точка
зрения, что необходимыми следует считать условия, выражающие природу соответствующего договора, при отсутствии которых соглашение не способно придать отношениям
сторон качества обязательств конкретного вида1. Иными словами, для выявления необходимого условия предлагается определять, в какой мере описание условия соответствует
значению слова «необходимое», предполагает ли оно обязательное включение условия в
соглашение, предусматривает ли последствия игнорирования этого требования. ГК содержит несколько видов договоров, при заключении которых предписывается согласовать
конкретные условия и одновременно определяется, что невыполнение такого требования
ведет к признанию договоров незаключенными. Эти условия не называются существенными, а ссылка на последствия несоблюдения требования об обязательном согласовании
позволяет с определенностью считать их необходимыми условиями. Такая конструкция
предусмотрена для договора купли-продажи (ст. 465 ГК), аренды (ст. 607 ГК), займа (ст.
812 ГК), купли-продажи недвижимости (ст. 555 ГК) и других. В практике арбитражных
судов сформировался подход, относящий к существенным условиям договора подряда
срок выполнения работ, соблюдение требований к технической документации. Закрепляя
такую оценку, можно привести пример:
Генеральный подрядчик обратился в Арбитражный суд Ханты-Мансийского АО с иском о взыскании с заказчика договорной неустойки за просрочку передачи технической
документации. Возражая против иска, ответчик сослался на то, что, поскольку в договоре
подряда отсутствует условие о сроке выполнения работ, он считается незаключенным. Суд
отказал в удовлетворении иска, сославшись на статью 740 ГК РФ, согласно которой, условие о сроке окончания работ является существенным условием договора. Поскольку в договоре это условие отсутствовало, в силу статьи 432 ГК РФ данный договор следует считать незаключенным. Таким образом, у заказчика не возникло обязательства по передаче
документации, следовательно, и неустойка взысканию не подлежит2.
Вместе с тем, указав на необходимость определения в договоре сроков начала и окончания работ (п. 1. ст. 708 ГК РФ), законодатель при этом не оговаривает последствия их не
согласования. Как, например, это сделано в отношении
Академический вестник
купли-продажи недвижимости (п. 1 ст. 555 ГК, последствия прямо определены, как незаключение договора.).
1
2
Комментарий к ГК РФ, части первой / Под ред. Т.Е. Абовой и А.Ю. Кабалкина; М., 2002. С. 423.
Решение Арбитражного суда Ханты-Мансийского АО по делу № А75-2845-Г/02 // СПС «Гарант», 2008.
99
Отсутствие начального срока в договоре означает невозможность применить для его
определения ст. 314 ГК о разумном сроке. Вместе с тем в литературе отмечается: «Едва ли
здравый смысл позволит признать незаключенным такой договор подряда, которым подрядчику предоставлен конкретный период времени, например недельный срок, для выполнения работы или в котором определен лишь срок окончания работы»1.
Арбитражные суды без оговорок отмечают, что в соответствии с п. 1 ст. 708 ГК начальный и конечный срок выполнения работ являются существенными условиями договора
подряда2.
Высший Арбитражный суд РФ, в свою очередь подчеркнул, что существенным условием договора подряда является условие о сроке окончания работ, не давая разъяснения по
поводу начала выполнения подрядных работ3.
Безусловно, следует учитывать, что некоторые положения закона можно применить,
только определив то или иное условие. Так, заказчик вправе расторгнуть договор, если
подрядчик своевременно не приступает к исполнению договора подряда (п. 2 ст. 715 ГК).
Однако это не означает, что, исключив условие о сроке начала работ из числа существенных, его нельзя определить на основании диспозитивных норм (ст. 314 ГК).
Говорить о незаключенности договора как о самостоятельном правовом институте,
устанавливающем правовые последствия несогласования существенных условий договора,
позволяют статьи 433, 558, 560, 651, 658, 465, 554, 555, 607, 654, 812 ГК РФ. Исходя из положений ст. 432, 433 ГК РФ договоры, требующие государственной регистрации, но не
прошедшие ее, рассматриваются арбитражными судами как незаключенные. Так, Арбитражным судом Томской области по материалам дела № А67-3967/2006 было установлено,
что на основании постановления мэра г. Томска ООО «Г.» был предоставлен сроком на 25
лет земельный участок в г. Томске для эксплуатации и обслуживания производственных
зданий и сооружений транспортного предприятия. Во исполнение указанного постановления был подписан между департаментом недвижимости и ООО «Г.» договор аренды земельного участка с дополнительными соглашениями. Государственная регистрация договора аренды не производилась. В связи с отсутствием государственной регистрации договора суд, на основании ч. 2 ст. 609, ч. 3 ст. 433 ГК РФ признал указанный договор аренды
земельного участка незаключенным. При пересмотре данного решении в кассационном
порядке ВАС Западно-Сибирского округа признал выводы суда первой инстанции справедливыми и обоснованными и оставил решение без изменений4.
Сторонники второго подхода считают, что незаключенный договор является видом ничтожной сделки по основанию несоответствия закону (ст. 168 ГК РФ)5. Данная позиция
основывается на следующих доводах:
- в гражданском законодательстве нет четко выделенных норм, посвященных несостоявшимся сделкам и их правовым последствиям;
- нарушение требования о согласовании существенных условий договора или требования о государственной регистрации договора подпадает под институт недействительности
сделки, так как статья 168 ГК РФ устанавливает, что сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая
сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения, а иных последствий нарушения упомянутых требований законом не предусмотрено;
См: Комментарий к ГК РФ Ч. 2 (постат.) / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М. 2003. С. 382 (авт. ком.
к ст. – А.П. Сергеев).
2
См, напр.: Постановление ФАС Московского ок. от 19.12.05. Дело № КГ-А 40/12319-05; Постановление
ФАС Северо-Зап. окр. от 30.03.06. Дело № 26 – 3844/2005 – 110.
3
См: п. 4 прил. к информ. письму Президиума ВАС РФ от 24.01.2000 №51 «Обзор практики разрешения споров по договору строительного подряда» // СПС «Гарант», 2008.
4
Постановление ФАС Зап.-Сиб. окр. от 24.04.07 по делу № Ф04-1879/2007 (33037-А67-9) СПС «КонсультантПлюс».
5
См: Голуб Д.В. Проблемы незаключенности договоров // Юрист. – 2007. – №2. – С. 19.; Васьковский Е.В.
Учебник гражданского права. – М.: Статут, 2003. – С. 174.
1
100
- недействительные и несостоявшиеся сделки сделками не являются, и, следовательно,
нет практической необходимости в выделении несостоявшихся сделок.
Как следует поступать суду? Отказать в иске, сославшись на то, что незаключенные договоры не порождают юридических последствий? На это указывает формулировка "договор считается" в п. 1 ст. 432, п. 2, 3 ст. 433 ГК РФ, т.е. в случае несоблюдения требований
этих статей Кодекса договор просто не будет считаться заключенным (сделка – состоявшейся). Как такового признания сделки несостоявшейся не происходит: на деле имеет место лишь констатация факта, что сделка фактически не состоялась, т.е. признание сделки
несостоявшейся по своей правовой природе относится к установлению отрицательного
юридического факта – факта несостоятельности сделки. В этом отношении несостоявшиеся сделки похожи на ничтожные сделки.
По пути признания судом сделки несостоявшейся и без требований о признании ее таковой идет и правоприменительная практика.
Обращение в суд является правомерным, и суд не вправе отказывать в рассмотрении таких исковых требований по существу. В данном случае речь идет об авторитетном подтверждении судом приводимых сторонами в обоснование обстоятельств1.
Вполне закономерно возникает еще один вопрос, если сделка является несостоявшейся
(договор – незаключенным) независимо от признания ее таковой судом, т.е. без заявления
соответствующих исковых требований, то применение последствий такого признания возможно, лишь при заявлении исковых требований, либо последствия могут быть применены судом и по собственной инициативе.
Судебная практика по данному вопросу не дает однозначного ответа. По одним делам
(и таких дел большинство) арбитражный суд по иску о взыскании долга по договору со
ссылкой на его условия, признавая его незаключенным, применяет к правоотношениям
сторон последствие в виде удовлетворения иска в размере суммы основного долга и отказа
от взыскания мер договорной ответственности. Данное последствие является своеобразным применением норм о неосновательном обогащении при соответствии договорной цены цене
Академический вестник
за аналогичные товары (работы, услуги) при сравнимых обстоятельствах. И применяется
оно автоматически, даже без изменения сторонами исковых требований, по аналогии с
нормой абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ о праве суда самостоятельно применить последствия ничтожности сделки. По другим делам2 арбитражный суд отказывает в таком иске, поскольку
он заявлен по другому предмету и (или) основанию. Таким образом, в данном случае арбитражный суд считает, что применение последствий несостоятельности сделки возможно
только по иску лица.
Представляется, что в последнем случае позиция суда более обоснована. Дело в том,
что несостоявшаяся сделка нарушает лишь частные интересы сторон в области применимых способов защиты. Именно поэтому распорядиться этими интересами могут только
стороны, причем это является их правом, а не обязанностью. Применение последствий
несостоятельности сделки по инициативе самого суда является вторжением в сферу частных интересов в области самостоятельного формулирования исковых требований. Такое
вмешательство в некоторых случаях может нарушать интересы сторон, заинтересованных
в исполнении такой сделки, а не в возвращении всего полученного по ней. Поэтому последствия незаключенности договора (нормы о неосновательном обогащении) могут быть
применены только при заявлении встречного или самостоятельного иска об этом.
Приходько И. Недействительность сделок и арбитражный суд: процессуальные аспекты // Хозяйство и
право. – 2000. – № 5. – С. 99; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – М., 2001. – С. 191.
2
Постановление ФАС Западно-Сибирского окр. от 30.08.2000 г. № Ф04/2201-462/А03-2000 // СПС "Гарант",
2008.
1
101
Такая позиция более приемлема в ситуации, когда заявляется иск о признании договора
недействительным по основаниям признания его незаключенным. По пути отказа в иске по
таким делам пошла и судебная практика. Так, ООО обратилось в Арбитражный суд Тюменской области с иском к ОАО об обязании восстановления положения, существовавшего до нарушения права, и возложении на ответчика обязанности передать ООО арендованные помещения и не препятствовать пользованию ими. ОАО обратилось со встречным иском о применении последствий ничтожной сделки в виде обязания ООО передать все
имущество филиала, полученное по сделке.
Судом установлено, что директор филиала ОАО не имел полномочий на заключение
сделок с имуществом ОАО путем передачи в аренду. Суд признал договор аренды, подписанный между ОАО и ООО, незаключенным и указал, что незаключенная сделка какихлибо прав не порождает, поэтому исковые требования ООО, заявляющего требования на
основании данного договора, удовлетворению не подлежат.
Рассмотрев встречное исковое заявление ОАО о применении последствий недействительности ничтожной сделки, суд признал его, не подлежащим удовлетворению, исходя из
признания договора аренды незаключенным, т.е. данное правовое обстоятельство является
отличным от ничтожности, поэтому последствия ничтожности сделки применены быть не
могут. Решением арбитражного суда в удовлетворении первоначального и встречного исков отказано. Суд кассационной инстанции не нашел оснований для отмены данного решения1.
Таким образом, признание договора незаключенным может происходить в рамках иска
о присуждении или в рамках иска о признании.
В рамках иска о присуждении обстоятельства незаключенности договора могут являться правовым и фактическим обоснованием возможности удовлетворения (неудовлетворения) исковых требований.
В этом качестве мотивы признания сделки несостоявшейся являются для истца основанием иска, а предметом иска являются иные материально-правовые требования. Например,
истец заявляет требование о выселении ответчика из занимаемого по договору аренды помещения (предмет) по причине незаключенности договора аренды ввиду отсутствия в нем
всех существенных условий (основание).
Для ответчика мотивы несостоятельности сделки могут являться его формой защиты от
иска (возражения на иск). Например, по иску о ненадлежащем исполнении обязательства
ответчик в форме возражений может заявить об отсутствии договорного обязательства
ввиду обстоятельств, свидетельствующих о незаключении договора между сторонами.
Признание договора незаключенным (сделки несостоявшейся) может иметь место и по
инициативе самого суда при наличии к тому оснований вне зависимости от заявления сторонами указанных требований.
В рамках иска о признании несостоятельность сделки выступает в форме самостоятельного искового требования (иначе говоря, является предметом иска), и в качестве оснований такого иска является правовое и фактическое обоснование этого требования. Например, иск о признании реального договора незаключенным (предмет) ввиду непередачи
имущества (основание). Одновременно с иском о признании может предъявляться исковое
требование о применении последствий. Так же, поскольку сделка является несостоявшейся
независимо от признания ее судом таковой, а последствия применяются только по требованию стороны спорного правоотношения, может подаваться самостоятельный иск только
о применении последствий.
Следовательно, по процессуально-правовой природе несостоявшиеся сделки отличаются и от оспоримых, и от ничтожных сделок. От оспоримых сделок несостоявшиеся отличает то, что для признания их таковыми необязательно предъявление самостоятельного искового требования или встречного иска, несостоявшимися сделки являются независимо от
1
Постановление ФАС Зап.-Сиб. окр. от 25.07.05 г. № Ф04-2425/2005 (13177-А70-5) // СПС «Гарант», 2008.
102
признания их судом таковыми. Поэтому признание сделки несостоявшейся может происходить как в рамках иска о признании, так и в рамках иска о присуждении, причем в рамках последнего как в результате возражений на иск, так и по инициативе самого суда. В
этом несостоявшиеся сделки сходны с ничтожными сделками. Однако от ничтожных несостоявшиеся сделки отличает то, что применение последствий к таким сделкам без заявления соответствующих исковых требований по инициативе самого суда невозможно.
Указанное процессуально-правовое сходство не означает тождества недействительных
и несостоявшихся сделок. Несостоявшиеся сделки являются самостоятельным институтом
гражданского права, что проявляется и в их специифиАкадемический вестник
ческой процессуально-правовой природе. На основании изложенного представляется, что
признание договора незаключенным имеет, прежде всего, значение до момента принятия
исполнения сторонами. Поэтому при рассмотрении дел о признании договоров незаключенными суды обязаны всесторонне исследовать фактические обстоятельства дела, выяснить, нет ли оснований считать незаключенный как документ договор, заключенным его
как сделка. При наличии таких оснований суд должен определить правовую природу фактически сложившихся между сторонами правоотношений, применив к ним соответствующие нормы права.
Д. А. Торкин, канд. юрид. наук,
доцент каф. гражд. права и процесса ТГАМЭУП
КОНФЛИКТ ИНТЕРЕСОВ ЗАСТРОЙЩИКА И СОБСТВЕННИКА
Проблема урегулирования конфликта интересов застройщика и собственника недвижимости всегда была актуальна для России. Однако, более или менее подробную правовую
регламентацию этих отношений можно обнаружить лишь в позднем советском законодательстве.
В соответствии с ч. 8 ст. 22 Закона РСФСР от 20.11.80 «О краевом, областном совете
народных депутатов РСФСР»1 краевой, областной Совет народных депутатов обладал правом принять решение о сносе жилых домов, принадлежащих гражданам на праве личной
собственности, в связи с отводом земельных участков для государственных и общественных надобностей. Обратим внимание на то, что согласие собственника на снос не требовалось. Исключение составляли только случаи с изъятием земельных участков колхозов,
совхозов и других сельскохозяйственных учреждений, где была предусмотрена процедура
дополнительного согласования решения об изъятии земельного участка (ст. 35 Земельного
кодекса РСФСР 1970 г.2).
В соответствии со ст. 85 Земельного кодекса РСФСР 1970 г., тем же органом принималось решение об изъятии земельного участка. С момента принятия решения об изъятии земельного участка дом приобретал статус «подлежащего сносу». Далее, согласно ст. 137
Жилищного кодекса РСФСР3 собственнику и членам его семьи взамен домов, подлежащих
сносу, предоставлялись на основании договора социального найма по установленным
нормам другие жилые помещения. Концепция «социальный найм» вместо «собственности» нашла отражение и в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. 4 (ст. 331, 332). Однако, в
поздних редакциях Жилищного кодекса РСФСР появилась ст. 49.3, согласно которой взаВедомости ВС РСФСР. 1980. № 48. ст. 1593.
Ведомости ВС РСФСР. 1970. № 28. ст. 581.
3
Ведомости ВС РСФСР. 1983. № 26. ст. 883.
4
Ведомости ВС РСФСР. 1964. № 24. ст. 406.
1
2
103
мен сносимых домов предоставлялись помещения в собственность, а не в социальный наем. Имелась обширная и достаточно устойчивая судебная практика применения указанных
норм1.
Советская система отселения действовала более или менее эффективно за счет того, что
все земельные участки находились исключительно в государственной собственности.
Граждане и юридические лица осуществляли землепользование, которое при необходимости могло быть в любой момент прекращено на основании решения органа, обладающего
правом изъятия земельных участков (ч. 4 ст. 31 Земельного кодекса РСФСР 1970 г.).
Принцип неприкосновенности собственности в отношении частной недвижимости практически не действовал. С момента принятия решения об изъятии земельного участка и
признания жилого дома, «подлежащим сносу», дом рассматривался как движимая вещь в
виде совокупности строительных материалов собственника. Исходя из этого подхода, отпадал вопрос прав на земельный участок под жилым домом, поскольку юридически дом считался «строительными материалами», а не объектом недвижимости. Такой вывод нашел
поддержку и в науке. Еще В.Б. Ельяшевич, ссылаясь на решения Сената и сложившуюся
практику, писал, что «дома на снос» (или выражаясь языком Сената, «дома на своз») подобно «лесу на сруб», «траве на скос», «урожаю на корню» и прочим недвижимым вещам,
подлежащим в силу сложившихся правоотношений отделению от земли, считаются вещами
движимыми, в связи с чем, на них не может распространяться правовой режим недвижимых вещей2. Аналогичной точки зрения придерживался и О.С. Иоффе. Характеризуя особенности продажи дома на снос, он указывал на то, что такая продажа (в отличие от классической) не связана с передачей права пользования на земельный участок, поскольку дом
утрачивает свое прежнее общественно-экономическое значение3.
Вопрос о том, требуется ли власти договариваться о сносе с собственником, разрешался,
исходя из концепции В.И. Ленина «мы ничего частного не признаем, для нас все в области
хозяйства публично-правовое, а не частное»4. Понятие «государственные нужды» как особая, противопоставляемая «частным нуждам» категория, даже не выделялась, ввиду того,
что любые хозяйственные инициативы от власти или государственных юридических лиц,
пусть даже не имеющие значения для неопределенного круга лиц, априори предполагались
для собственника публичными, сверхимперативными и не подлежащими обсуждению. По
правильному замечанию И.Б. Новицкого, на фоне отсутствия разделения между частным и
публичным правом вопрос о пределах воздействия государственного правопорядка на волеизъявление лица являлся вопросом целеАкадемический вестник
сообразности и удовлетворения потребностей народохозяйственной жизни5. Безусловно,
при названных условиях застройщику обеспечивалась возможность оперативного освобождения земельного участка под новое строительство. При наличии решения об изъятии
См., Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 16.08.84 «О применении законодательства при
рассмотрении судами споров, связанных со сносом принадлежащих гражданам домов в связи с изъятием земельных участков для государственных и общественных нужд» // …; Постановление Пленума ВС РСФСР от
39.10.85 // Бюллетень ВС РСФСР. 1986. №2. С. 27. Обзор судебной практики ВС РСФСР по некоторым вопросам, возникшим при рассмотрении гражданских дел в кассационном и надзорном порядке (раздел 5) //
Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1989. №9. С. 9.
2
Ельяшевич В.Б. Отчуждение составных частей земельного участка // Избранные труды о юридических лицах, объектах гражданских правоотношений и организации их оборота. В 2 т. Т. 2. М.: Статут, 2007. С. 364379.
3
Иоффе О.С. Избранные труды: в 4 т. Т. III. Обязательственное право. Спб.: Изд-во «Юридический центр
Пресс», 2004. С. 264-265.
4
Ленин В.И. том XXIX. С. 419.
5
Новицкий И.Б. Обязательство заключить договор // Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. I.
М.: «Статут», 2006. С. 163.
1
104
земельного участка собственник недвижимости не имел реальной возможности противопоставить такому решению органа власти какие-либо значимые правовые аргументы.
Серьезным образом положение изменилось с принятием Закона СССР от 06.03.90 №
1305-1 «О собственности в СССР»,1 возвратившим земельные участки в частный оборот и
установившим гарантии права собственности (ст. 33). Конституция РФ (п. 2 ст. 9)2 окончательно закрепила идею допустимости нахождения земли в частной собственности и принцип неприкосновенности собственности. В этом действующий правопорядок коренным
образом отличается от советского.
В современных условиях снос недвижимого имущества возможен исключительно на
основании волеизъявления собственника, если, конечно, речь не идет об изъятии земельного участка для государственных нужд. Миновать воли собственника не представляется
возможным. Недопустим произвольный (без договора с собственником или его согласия)
снос недвижимой вещи лишь на основании ненормативного акта органа исполнительной
власти. В этом случае не имеет принципиального значения даже то, что застройщик руководствуется принятым планом застройки города или какими-то общественно полезными
мотивами, ввиду того, что будет нарушен базовый для экономики принцип неприкосновенности собственности. Никто не может быть произвольно лишен своего имущества иначе как по решению суда (п. 3 ст. 35 Конституции РФ). Пренебрегая этим фундаментальным принципом невозможно гармонизировать отношения между застройщиком (организацией) и собственником, которые, подчеркнем, являются равными и независимыми субъектами.
Судебная практика подтверждает этот вывод. Так, ОАО «Реестром» обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании недействительным постановления Правительства Москвы № 852 от 14.09.99 в части, устанавливающей снос нежилого здания, принадлежащего на праве собственности ОАО «Реестром». Суд удовлетворил заявленное требование, установив, что оспариваемый ненормативный акт в части сноса нежилого здания
издан с нарушением установленного законом порядка прекращения права собственности
граждан и юридических лиц, поскольку не предусматривает возмещения стоимости имущества и других убытков, нарушает права и законные интересы ОАО «Реестром»3. В другом деле арбитражный суд кассационной инстанции, отменяя судебные акты первой и
апелляционной инстанции, указал на невозможность изъятия земельных участков на основании ненормативного акта органа местного самоуправления, поскольку на этих земельных участках находятся объекты недвижимости, зарегистрированные в установленном законом порядке за юридическим лицом4. Еще в одном деле Верховный суд Российской Федерации оставил без удовлетворения иск Префектуры административного округа г. Москвы, которая требовала выселения собственника из квартиры мотивируя требование предоставлением в собственность другой квартиры большей площади и стоимости. Суд отклонил доводы префектуры, указав на необходимость получения согласия собственника на
предоставление другой квартиры5.
Таким образом, застройщику требуется заключение договора с собственником недвижимости, в котором будет ясно выражена воля собственника на снос. При не достижении
соглашения, как правильно отмечает А.Н. Петров, «закон на стороне собственника»6.
Между тем, возникает вполне уместный вопрос о том, как выходить из положения, когда собственник выдвигает застройщику чрезмерно высокие требования о размере компенсации. Случается и так, что собственник не проявляет алчность, однако все равно не соВедомости СНД и ВС СССР, 1990, № 11, ст. 164.
Российская газета. № 237. 25.12.93.
3
Определение ВАС РФ от 05.12.07 № 16088/07 «Об отказе в передаче дела в Президиум ВАС РФ» // Справочная система Консультант Плюс.
4
Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 22.02.07 № Ф09-747/07-С6 // Справочная система Консультант Плюс.
5
Бюллетень Верховного суда РФ. 2002. № 5. С. 22-23.
6
Петров А.Н. Какие права у владельца жилья, подлежащего сносу? // Жилищное право. 2007. № 5.
1
2
105
глашается на освобождение земельного участка от недвижимости, руководствуясь принципиальным нежеланием менять место и образ жизни («Здесь родился, прожил, здесь и
умру»). Отсутствие соглашения между собственником и застройщиком порождает серьезное напряжение во взаимных отношениях, которое нередко балансирует на грани уголовного закона.
Отметим то, что конфликты, регулярно возникающие между собственниками и застройщиками на почве согласования размера компенсации за снос, есть результат отсутствия элементарного правового регулирования отношений между застройщиком, осуществляющим жилищное строительство и собственником. Как правильно отмечает Л.Г.
Сайфулова, «никаких специальных, реально действующих норм на этот счет нет»1. Согласно ст. 4 Жилищного кодекса РФ (далее – ЖК РФ)2 отношения по поводу распоряжения
жилыми помещениями частного жилищного фонда не регулируются жилищным законодательством. По-видимому, это преференция гражданского законодательства, отстаивающего принципы неприкосновенности собственности и свободы договора.
Ст. 32 ЖК РФ не исправляет положения, поскольку предусматривает возможность изъятия земельного участка лишь для государственных или муниципальных нужд (например,
строительства автодороги или линии электропередач, подробнее см. ст. 49 Земельного кодекса РФ, далее – ЗК РФ3) и не касается жилищного или коммерческого строительства
частными застройщиками.
Застройщик желает уплатить собственнику как можно меньше, чтобы сократить затраты на строительство, собственник желает получить от застройщика как можно больше,
чтобы обеспечить недвижимостью себя и близких. Этот конфликт интересов в целом должен быть урегулирован императивно с использованием механизма определения условий
соглашения о сносе в судебАкадемический вестник
ном порядке (статья 445 Гражданского кодекса РФ, далее – ГК РФ4). Однако, для этого
необходимо предусмотреть в законе норму, из которой следовало бы то, что с известного
момента заключение договора о сносе является обязательным для собственника. Таким
моментом вполне может быть дата уведомления застройщиком собственника о предварительном согласовании органом власти места строительства и необходимости заключения
договора о сносе. Только после этого можно подключить к действию статью 445 ГК РФ.
Такой подход соответствует статье 35 Конституции РФ. В помощь суду законодателю
необходимо принять нормы, определяющие характер условий соглашения о сносе. При
этом должен быть найден такой баланс, при котором собственник приобретал бы жилое
помещение, по площади не уступающее сносимому, а застройщик заранее знал максимальный предел затрат на компенсацию за снос, которую вправе потребовать собственник.
В случаях со сносом нежилых помещений вполне допустима просто рыночная компенсация за снос по аналогии со ст. 32 ЖК РФ.
Определим лиц, участвующих в правоотношениях, возникающих при сносе недвижимого имущества для целей жилищного строительства. На стадии инициации процедуры сноса
в правоотношении участвуют орган власти, уполномоченный осуществлять выбор земельного участка для целей строительства и застройщик. Застройщик подает в адрес органа
власти заявление и необходимые документы с просьбой осуществить выбор земельного
участка для целей строительства. Подача заявления порождает публичные правоотношения, регулируемые нормами земельного и градостроительного законодательства. Орган
Сайфулова Л.Г. Прекращение права собственности граждан на жилое помещение и выселение // Юрист.
2007. № 3.
2
СЗ РФ. 2005. № 1 (часть 1), ст. 14.
3
СЗ РФ. 200. № 44, ст. 4147.
4
СЗ РФ. 1994. № 32. ст. 3301.
1
106
власти рассматривает заявление и принимает решение о его удовлетворении либо отказе в
удовлетворении (п. 6 ст. 31 ЗК РФ).
Выбор земельного участка сопровождается принятием распоряжения о предварительном согласовании места размещения объекта, порождающего публично-правовые правоотношения, в которых снова участвуют орган власти и застройщик. В распоряжении о
предварительном согласовании застройщику в качестве условия будущего предоставления
земельного участка может быть вменена обязанность возместить убытки собственникам в
связи с переселением и сносом недвижимости. Причем, по всей видимости, имеется в виду
обязанность застройщиков заключить с собственниками недвижимого имущества договоры о сносе. Подобное требование может быть включено в условия торгов при продаже земельных участков для застройки (ст. 56 Градостроительного кодекса РФ).
Важно отметить то, что акт выбора земельного участка, как и распоряжение о предварительном согласовании места размещения объекта, не порождает прав и обязанностей у
собственника по отношению к органу власти и застройщику, что гарантирует положение
собственника и исключает возможность распорядиться принадлежащей ему недвижимости
помимо его воли. Акт выбора земельного участка юридически представляет собой резервирование участка с целью проведения подготовительных мероприятий в отношении земельного участка и не влечет прекращение вещных прав на недвижимость, чем существенно отличается от акта изъятия земельного участка, являющегося основанием прекращения вещных прав на недвижимость в границах изымаемого земельного участка.
Нередко органы власти и застройщик иначе интерпретируют факт принятия решения о
выборе земельного участка. В частности, формулируется вывод о том, в силу акта о выборе земельного участка «дом подлежит сносу». Другими словами, принципиальный вопрос
уничтожения недвижимого имущества органом власти решен, воли собственника на это не
требуется, воля собственника нужна только для определения размера компенсации за снос
на основании договора с застройщиком. Однако, нормативного подкрепления подобные
интерпретации не имеют. Еще раз подчеркнем, статья 35 Конституции РФ не допускает
произвольного лишения собственника его имущества без решения суда, если речь не идет
об изъятии вещи для государственных нужд.
После утверждения акта выбора земельного участка между застройщиком и собственником должен быть заключен договор, в котором будут урегулированы отношения сторон,
порождаемые сносом объекта. В силу договора между застройщиком и собственником
возникают обязательственные отношения частноправового характера. Орган власти в этих
отношениях не участвует.
Договор о сносе недвижимого имущества не предусмотрен гражданским законодательством, что позволяет отнести его к непоименованным договорам (п. 2 ст. 421 ГК РФ).
Отметим, что договор о сносе недвижимого имущества принципиально отличается от
договора купли-продажи недвижимости или договора мены тем, что он не предполагает и
не влечет переход права собственности на недвижимую вещь к застройщику. Предмет договора составляет снос недвижимости с целью освобождения земельного участка, а не передача права собственности на него к застройщику1. Также следует отличать договор о
сносе недвижимости от продажи дома на снос, ввиду того, что продажа дома на снос представляет собой отчуждение строительных материалов. Несколько сложнее ситуация с отличиями от договора подряда. Внешне выглядит так, что застройщик («заказчик») уплачивает собственнику («подрядчику») определенный имущественный эквивалент за выполнение работ по уничтожению вещи. Однако на самом деле застройщик оплачивает не столько работы, сколько будущие убытки собственника, вытекающие из уничтожения недвижимости. Кроме того, очень часто обязанность выполнения работ по сносу недвижимости
Хотя на практике встречаются договоры купли-продажи или мены недвижимости под снос. Заключение
таких договоров вполне допустимо, однако это совсем иной подход к вопросу урегулирования отношений
между застройщиком и собственником по поводу сноса, который не попадает в поле внимания настоящей
статьи.
1
107
возлагается на застройщика, собственник обязан лишь выразить волю на снос. Складывается впечатление, что договор об уничтожении недвижимого имущества вообще является
самостоятельным видом договоров, поскольку не относится к договорам о передаче имущества, выполнении работ или оказании услуг.
Договор о сносе недвижимого имущества является двухсторонним, возмездным, консенсуальным и взаимным. Такой вывод следует из положений действующего гражданского законодательства. Двухсторонний – поскольку предусматривает обязанности застройщика по предоставлению компенсации за снос и встречную обязанность собственника
осуществить снос либо дать разрешеАкадемический вестник
ние на снос. Возмездный – в силу действия презумпции возмездности договора (п. 3 ст.
423 ГК РФ), а также сложившейся практики, рассматривающей подобные договоры как
возмездные. Консенсуальный – поскольку закон не связывает момент заключения договора с передачей имущества (п. 2 ст. 433 ГК РФ). Соответственно, действует общее правило
о заключенности договора в момент получения лицом, направившим оферту, ее акцепта.
Взаимный – ввиду того, что обязанность собственника осуществить снос или дать разрешение на снос обусловлена встречной обязанностью застройщика предоставить компенсацию. При неисполнении или ненадлежащем исполнении застройщиком этой обязанности,
собственник вправе приостановить исполнение своего обязательства (п. 2 ст. 328 ГК РФ).
Статус договора как непоименованного еще не означает, что он не регулируется гражданским законодательством. Согласно п. 2, 3 ст. 420 ГК РФ к обязательствам, возникшим
из договора, применяются правила о двух- и многосторонних сделках, предусмотренные
главой 9 ГК РФ, общие положения об обязательствах (ст. 307-419), общие положения о
договоре (ст. 420-453). Специальные нормы части второй ГК РФ применяются к договору
о сносе только в том случае, если он будет содержать элементы договоров, предусмотренных частью второй ГК РФ. Такой вывод следует из положений п. 3 ст. 421 ГК РФ о смешанном договоре.
Договор не требует государственной регистрации, так как закон не предусматривает
необходимость регистрации такого договора (п. 2 ст. 164 ГК РФ). Следовательно, он порождает права и обязанности с момента достижения соглашения по всем существенным
условиям (п. 2. ст. 307, ст. 432 ГК РФ). Однако, подлежит государственной регистрации
прекращение права собственности на недвижимую вещь после ее сноса (п. 1 ст. 131, п. 1
ст. 235 ГК РФ).
Форма договора подчиняется общим правилам о форме сделок (ст. 158-163 ГК РФ).
Учитывая то, что подобные договоры предусматривают обязанность застройщика уплатить компенсацию в размере, значительно превышающем 10 минимальных размеров оплаты труда, а также то, что одной из сторон договора, как правило, является юридическое
лицо, то договор должен заключаться в простой письменной форме. Несоблюдение простой письменной формы договора не влечет недействительность сделки, а только порождает определенные ограничения в доказывании условий договора (ст. 162 ГК РФ).
Существенными условиями договора являются условие о предмете и о компенсации за
снос. Предмет договора должен содержать условие о том, какой объект недвижимости
подлежит сносу. Компенсация относится к условиям, «необходимым для договоров данного вида» (ст. 432 ГК РФ) и может выражаться в движимых или недвижимых вещах либо
имущественных правах. Нет принципиальных ограничений в предоставлении компенсации
за снос путем выполнения работ или оказания услуг. Другими словами, компенсация за
снос может быть выражена практически в любом имущественном благе, имеющем денежную оценку. Таким образом, договор должен четко формулировать ответы на два вопросы:
«Что сносим?» и «Что предоставляем за снос?». Безусловно, в договоре логично преду108
смотреть целый ряд иных обязанностей технического характера. Например, целесообразно
предусмотреть обязанность собственника освободить подлежащее сносу помещение, вывезти личные вещи, обеспечить снятие с регистрационного учета лиц, проживающих в помещении, подать заявление о снятии помещения с инвентаризационного учета после его
сноса, подать заявление об отказе от прав на земельный участок. Для застройщика можно
более детально определить порядок предоставления компенсации за снос. Подобные условия договора важны, однако вряд ли можно их считать существенными с точки зрения ст.
432 ГК РФ, если только одна из сторон не потребует обязательного отражения в договоре
соответствующего условия.
В результате надлежащего исполнения договора право собственности на недвижимость
прекращается в связи с уничтожением вещи (п. 1 ст. 235 ГК РФ), а собственник получает
компенсацию за снос.
Имеется две точки зрения на вопрос о составе компенсации за снос. Согласно первой из
них компенсация включает в себя рыночную стоимость недвижимости, расходы собственника, связанные с исполнением договора об уничтожении имущества, в том числе с уничтожением недвижимой вещи и переездом собственника на другое место. Такой подход
отражен в п. 7 ст. 32 Жилищного кодекса РФ (далее – ЖК РФ) при разрешении вопроса
изъятия земельного участка у собственника недвижимости для государственных и муниципальных нужд.
Вторая точка зрения исходит из того, что размер компенсации за снос не может жестко
ограничиваться какими-либо критериями и является предметом торга между застройщиком и собственником. При таком подходе размер компенсации за снос не имеет ни нижних, ни верхних пределов, что вполне укладывается в действие принципа свободы договора (ст. 421 ГК РФ). И первая, и вторая точка зрения находят практическое подтверждение.
Причем первая для случае изъятия земельных участков для государственных и муниципальных нужд, а вторая при строительстве многоквартирных домов и торгово-офисных
комплексов организациями, когда земельный участок не изымается для государственных и
муниципальных нужд. Оба подхода имеют достоинства и недостатки. Например, второй
подход, не учитывает того, что собственник может вполне потребовать уплаты компенсации, многократно превышающей разумные пределы. Нередко размер такой платы равен
рыночной стоимости нескольких объектов недвижимости, каждый из которых сам по себе
достаточен для достойного компенсирования издержек собственника, связанных со сносом
жилья, сменой места жительства или даже сменой образа жизни.
Недостаток первого подхода состоит в том, что «справедливая компенсация», предусмотренная ст. 32 ЖК РФ, не учитывает того, что уничтожение недвижимости влечет, как
правило, еще и лишение собственника жилища и для решения этого непростого вопроса
ему требуется компенсация на приобретение жилого помещения, а не «рыночная стоимость» сносимой недвижимости. Поясним на примере. Рыночная стоимость ветхого деревянного дома площадью 40-50 кв.м. никак не обеспечит возможность приобретения любого благоустроенного жилья, даже самого скромного. В итоге происходит лишение собственника жилого помещения без надлежащего обеспечения конституционного права на
жилище.
Широкое распространение получил подход, при котором застройщик обязывается
предоставить собственнику недвижимое имущество (например, жилые помещения) взамен
сносимого. Сложность состоит в том, что на стадии заключения договора о сносе стороны
не знают, какое конкретно недвижимое имуАкадемический вестник
щество устроит собственника. Поэтому в договоре обычно указываются его примерное место нахождения, предел стоимости и приблизительные характеристики (площадь, этаж,
количество комнат, планировка, степень благоустройства). В таком виде договор оставляет
109
собственнику возможность обстоятельного поиска. Однако нередко этот поиск приобретает затяжной характер, поскольку подбор собственником идеального варианта помещения,
взамен сносимого по времени, стремится к бесконечности. Указание в договоре лишь приблизительных характеристик недвижимости, предоставляемой в качестве компенсации за
снос, только порождает споры между застройщиком и собственником.
В этой связи представляется более предпочтительным указывать размер компенсации за
снос в деньгах. Исполнение денежного обязательства может осуществляться как собственнику, так и путем уплаты застройщиком денежных средств третьему лицу, у которого собственник приобретает недвижимость взамен сносимой.
Проблемным представляется вопрос заключения предварительного договора о сносе.
Предварительный договор о сносе выгоден застройщику, ввиду того, что сам по себе он не
порождает обязанности уплачивать компенсацию, и, при этом, предоставляет застройщику
возможность сообщить органам власти о наличии соглашения с собственником относительно судьбы недвижимости, подлежащей сносу. Как правило, органы власти ставят факт
заключения таких соглашений в качестве условия для приобретения застройщиком прав на
земельный участок под строительство. С точки зрения собственника предварительный договор невыгоден, поскольку имущественного эффекта от него он не получает. Фактически
производится отсрочка предоставления застройщиком компенсации за снос до момента
заключения основного договора. За время отсрочки недвижимость дорожает, и компенсация фактически обесценивается.
Иногда так называемые «предварительные договоры» не содержат информации, позволяющей определить условие о компенсации. Например, определяется только площадь жилого помещения, подлежащего предоставлению за снос без указания его стоимости, этажности, места расположения, степени благоустройства, материала постройки. При таких обстоятельствах не совсем понятно, о какой компенсации договорились стороны. Повидимому, такие «предварительные договоры», в которых не определены существенные
условия, являются незаключенными, поскольку предварительный договор должен содержать существенные условия основного договора (п. 3 ст. 429 ГК РФ).
Заслуживает внимания и вопрос сноса недвижимых вещей, находящихся в долевой собственности. Согласно п. 1 ст. 246 ГК РФ распоряжение имуществом, находящимся в долевой собственности, осуществляется по соглашению всех ее участников. Из этого следует
мысль о том, что если хотя бы один из долевых собственников не дал распоряжения на
снос, то недопустимо приступать к сносу дома. Однако, отсутствие согласия всех долевых
собственников на снос не означает автоматическую ничтожность соглашений с долевыми
собственниками, выразившими согласие на снос. Особенно сложно ситуация обстоит с
многоквартирными домами, где в силу прямого указания закона общее имущество находится в долевой собственности собственников помещений в многоквартирном доме (п. 1
ст. 36 ЖК РФ). Осуществить снос многоквартирного дома «по частям», не затронув общего имущества и, как следствие, интересов других собственников, практически невозможно.
Соответственно, для сноса многоквартирного дома необходимо заключить договор о сносе
с каждым собственником помещения в многоквартирном доме. Теоретически можно разрешить вопрос о сносе многоквартирного дома на общем собрании собственников помещений в многоквартирном доме.
Иначе обстоит дело с лицами, обладающими правом пользования жилым помещением,
имеющим частного собственника. В таких случаях пользователи не обладают правом распоряжения вещью и не заключают договор о сносе. Между тем, договор непосредственным образом затрагивает право пользователя проживать в жилом помещении. С этой точки зрения, договор о сносе вызывает некоторую тревогу, поскольку застройщик не обязан
предоставлять компенсацию за снос пользователю. Пользователь может только надеяться
на то, что собственник поставит застройщику в качестве условия заключения договора о
сносе предоставление жилой площади лицам, совместно проживающим с собственником.
Однако, по существу, речь идет об обыкновенном торге с собственником, а не в результате
110
действия норм, обеспечивающих интересы пользователей жилых помещений. Исключение
из сложившегося положения составляют случаи, касающиеся нанимателей жилых помещений государственного и муниципального жилищного фонда, проживающих на основании договора социального найма. Наличие этого исключения только подчеркивает актуальность проблемы обеспечения жилищных прав пользователей, проживающих в сносимых помещениях, не в силу действия договора социального найма, а на иных законных основаниях (например, члены семьи собственника, п. 2 ст. 31 ЖК РФ).
После введения в действие ЖК РФ высшими судебными инстанциями не принимались
судебные акты, касающиеся вопросов сноса недвижимости. Хочется надеяться на то, что
это только временное явление. Отметим то, что попытки застройщика выселить собственника или понудить его снести недвижимость без договора о сносе, едва ли заслуживают
поддержки, поскольку определить судьбу вещи помимо воли собственника невозможно. В
условиях действующего гражданского законодательства обрести надежность в вопросе
сноса застройщик может только при наличии заключенного с собственником основного
договора о сносе, купли-продажи, мены и его надлежащего исполнения. Применительно к
договору о сносе приведем пример из судебной практики.
Между ООО «Ресурс-Т» и Поповой Н.С. заключен предварительный договор о сносе,
по условиям которого ООО «Ресурс-Т» оплачивает за Попову Н.С. стоимость квартиры,
приобретаемой Поповой Н.С у ООО «Тюменгазстрой» на основании договора долевого
участия в строительстве, после чего Попова Н.С в течение месяца освобождает принадлежащий ей жилой дом и осуществляет его снос. Во исполнение предварительного договора
ООО «Ресурс-Т» уплатило за Попову Н.С. в пользу ООО «Тюменгазстрой» необходимую
сумму, но с просрочкой на два месяца. ООО «Тюменгазстрой» передало квартиру Поповой
Н.С. по акту приема-передачи. Ссылаясь на просрочку ООО «Ресурс-Т» исполнения предварительного договора, Попова Н.С. указала на удорожание стоимости квартир в г. Тюмени за время просрочки и потребовала дополнительную компенсацию. ООО «Ресурс-Т» обратилось в Калининский районный суд
г. Тюмени с иском к Поповой Н.С. об обязании
произвести снос жилого дома и
Академический вестник
надворных построек (в иске указан адрес и литеры из технического паспорта домовладения).
Суд первой инстанции в удовлетворении иска отказал, ссылаясь на то, что между сторонами заключен предварительный договор, который порождает обязанность сторон заключить основной договор на условиях предварительного (ст. 429 ГК РФ), но не влечет
обязанность ответчицы осуществить снос жилого дома.
Судебная коллегия по гражданским делам Тюменского областного суда решение суда
первой инстанции отменила, иск удовлетворила, указав на то, что стороны перешли к реальному исполнению предварительного договора, что свидетельствует о наличии взаимной воли на заключение основного договора на условиях предварительного. Основной договор заключен и истцом исполнен. Ответчица обязалась освободить и снести дом после
получения компенсации. Компенсация ответчицей получена в размере и на условиях,
предусмотренных договором. Согласно статьям 309, 310 ГК РФ обязательства должны исполняться надлежащим образом, односторонний отказ от исполнения обязательств недопустим1.
Кассационное определение Тюменского областного суда от 20.09.06 г. по делу №33-1615 // Архив Тюменского областного суда.
1
111
Раздел III. ЗАЩИТА ОСНОВНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН В СФЕРЕ ТРУДА
И. Н. Блажевич, ст. преподаватель,
каф. трудового и предпринимательского права ТГАМЭУП
ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ФУНКЦИЯ ДОГОВОРА ПОСТАВКИ,
КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАЩИТНОГО МЕХАНИЗМА РЫНКА
Договор как правовая форма реализации отношений в сфере гражданского оборота является весьма устойчивой конструкцией, используемой на протяжении тысячелетий независимо от социально-экономического устройства того или иного общества. Однако если в
классическом виде гражданский договор лишь оформлял взаимосвязи между товаропроизводителями, то в дальнейшем он становится одним из правовых инструментов организации рыночного хозяйства, внося в его стихийный и конкурентный механизм элементы
планомерной организованности.
Каким же образом договор может выступать как инструмент управления? Является ли
это вообще функцией договора?
На первый взгляд, функция договора в экономике сводится к юридической формализации акта товарного обмена. Но, например, Б.И. Пугинский1 считает, что могут быть выделены, наряду с явными, скрытые (латентные) функции (договора), обнаруживающие себя
независимо от намерений участников договора. Такова, прежде всего, функция «внесения
правовой организованности» во взаимоотношения договорных контрагентов. Итак, через
организационную функцию, определяется назначение договора как правового средства
упорядочения, повышения уровня организованности хозяйственной и иной деятельности.
При этом договор обеспечивает сбалансированность производства и потребления товаров,
работ и услуг.
Известно, что в назначении вещи проявляется её сущность. Исследовав назначение договора, мы приближаемся к пониманию его сути. При этом следует учитывать, что если
назначение договора меняется, то меняется и сущность его. Сущность договора относительна.
Если в советский период в России договор служил инструментом формирования плана
и его конкретизации, то в настоящее время он в известной степени как бы «заменяет» план
и выполняет отдельные задачи, раньше присущие плану. Сейчас на договоры приходится
основная нагрузка в выявлении и поддержании макроэкономических количественных и
качественных пропорций. Суммарные значения условий заключаемых договоров отражают общехозяйственные потребности в соответствующих товарах и реальные возможности
производителей в удовлетворении этих потребностей. Таким образом, основополагающее
значение для развития в рыночных условиях способов хозяйствования приобретает договорное регулирование. Формирование и дальнейшее развитие российской экономики
должно предполагать полное и эффективное использование регулятивного потенциала договора. Договорное регулирование является основой рыночного механизма, дополняемого
иными методами регулиАкадемический вестник
рования. Значит, перед юридической наукой стоит задача: исследовать процесс формирования хозяйственных связей в сфере поставки товаров в условиях становления и дальнейшего развития рыночной экономики. Их решение требует переосмысления имеющихся
научных положений по указанным проблемам, а также возникает необходимость разрабо1
Пугинский Б.И. Гражданско-правовой договор // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. 2002. № 2. С. 38.
112
тать и обосновать новые положения, которые соответствуют радикальным изменениям в
экономической и социальной жизни нашего общества.
Нельзя не согласиться с Е.А. Сухановым, указывающим на то, что «регулятивная функция гражданского права заключается в предоставлении участникам регламентируемых отношений возможностей их самоорганизации, саморегулирования», ибо в условиях рыночной экономики никакие «нормативные акты не в состоянии предусмотреть все возможные
в жизни варианты поведения, наиболее целесообразные в мыслимых ситуациях»1.
Саморегулирование участников имущественных отношений в условиях рыночного хозяйствования становится, как уже отмечалось, объективно необходимым и наиболее эффективным способом организации хозяйственной деятельности. Выступая в качестве товаропроизводителей, субъекты предпринимательской деятельности самостоятельно организуют производство и сбыт своей продукции, товаров посредством заключения и исполнения договоров. Имущественные отношения подвергаются саморегулированию со стороны
их участников при помощи договора. В условиях становления рыночной экономики роль
договорного саморегулирования возрастает, охватывая все сферы экономической и социальной жизни и отражая самостоятельность хозяйствующих и иных субъектов. По выражению Ю.А. Тихомирова, договор приобретает смысл важного средства саморегуляции
почти во всех отраслях права2.
С учетом сказанного можно утверждать, что договорное саморегулирование приобретает основополагающее значение для развития в условиях рыночной экономики имущественного оборота и, следовательно, для развития современного гражданского права. Отсюда есть все основания рассматривать его в качестве основного начала (принципа) гражданского права, что требует соответствующего закрепления в ст. 1 ГК РФ.
В литературе организационными отношениями называются построенные на началах координации или субординации социальные связи и отношения, которые направлены на упорядочение (нормализацию) иных общественных отноше-ний, действий их участников или
на формирование социальных образований.
Гражданско-правовые организационные отношения довольно многообразны. В литературе они подвергаются различным классификациям. Так, О.А. Красавчиков выделяет следующие виды гражданско-правовых организационных отно-шений: 1. Организационнопредпосылочные (образующие). В результате становления и реализации данных отношений происходит завязка, а в некоторых случаях и последующее развитие отношений имущественно-правовых. К таким отношениям, в частности, относятся: обязательства по заключению договоров поставки между организациями и клиентурой и др. 2. Организационно-делеги-рующие отношения. В их процессе происходит делегирование полномочий одних лиц другим. 3. Организационно-контрольные отношения. 4. Организационноинформационные отношения. Как видно, в основу классификации О.А. Красавчиков положил идею развития организационных отношений. Эта идея продуктивна, ибо позволяет
составить полную картину организационных отношений, воспроизвести логику их образования.
Таким образом, мы можем утверждать, что гражданским правом охватывается целый
пласт общественных отношений, являющихся организационными, то есть фактически «регулирующими». Так как развитие российской экономики немыслимо без использования
нефтепродуктов, то на российском рынке широко распространены договоры о их поставке.
Выделим те отношения, регулируемые договором поставки, которые подпадают под определение организационных отношений.
Каковы же организационные возможности договора поставки?
Во-первых, организующим моментом следует рассматривать само вступление субъектов в юридически оформленные договорные связи в сфере товарообмена. В условиях рынка производство и обмен товаров приводятся в движение личной заинтересованностью и
1
2
Гражданское право. Учебник: В 2 т. Т. 2 / Под ред. Е.А. Суханова. М., 1998. С. 36.
Тихомиров Ю.А. Курс административного права и процесса. М., 1998. С. 188.
113
инициативной, деятельной силой хозяйствующих субъектов. Договор служит основанием
возникновения, изменения и прекращения обязательственных отношений.
Квалифицирующим признаком договора поставки выступает особый субъектный состав
договорных отношений, поскольку по законодательству в качестве поставщика могут выступать «лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность». Ю.В. Романец даже считает, что и на стороне покупателя также должны выступать только субъекты предпринимательства1. Он видит главную особенность договора поставки в его предпринимательской направленности, называя его предпринимательской куплей-продажей. Поэтому в
таком договоре продавец и покупатель, по его мнению, являются предпринимателями и
действуют с предпринимательской целью. Это мнение распространено, несмотря на то, что
действующее законодательство (ст. 506 ГК) не дает оснований для подобного вывода2. К
статусу поставщика предъявляются определенные требования: он осуществляет не вообще
всякую предпринимательскую деятельность, а, применительно к конкретному договору
поставки, предпринимательскую деятельность по производству или закупкам определенных товаров. То есть поставщиками являются коммерческие организации или индивидуальные предприниматели, которые специализируются на производстве соответствующих
товаров или профессионально занимаются их закупками.
Другой квалифицирующий признак договора поставки – его целевая направленность, то
есть использование приобретаемых у поставщика товаров в предпринимательской деятельности или иных целях, не связанных с личным, семейным, домашним и иным использованием. Для определения круга правоотношений, регулируемых договором поставки,
существенное значение имеет и разъяснение Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ 3,
согласно которому
Академический вестник
при квалификации правоотношений участников спора суды должны исходить из признаков договора поставки, предусмотренных ст. 506 ГК, независимо от наименования договора, названия его сторон либо обозначения в тексте документа способа передачи товара.
При этом под целями, не связанными с личным использованием, следует понимать, в том
числе приобретение покупателем товаров для обеспечения его деятельности в качестве организации или гражданина-предпринимателя (оргтехники, офисной мебели, транспортных
средств, материалов для ремонтных работ и т.п.).
Субъектный состав договора поставки и его целевая направленность подчёркивают его
организационные черты. Ведь часто для предпринимателей важны долгосрочные хозяйственные связи. Договор поставки как раз отличается тем, что преобладающее значение
при поставках имеют не разовые сделки по передаче товара, а долгосрочные договорные
связи между поставщиками и покупателями4.
Разумеется, нет единства мнений среди авторов о том, являются ли отношения поставки
длящимися, направленными на неоднократную передачу товара, либо они могут носить и
единовременный характер. Так, Ю.В. Романец, считает, что длящийся характер указанных
договорных связей излишне относить к квалифицирующим признакам рассматриваемого
договора, поскольку «предпринимательская купля-продажа» может носить и единовременный характер5. Последнее мнение обосновано позицией законодателя; что нашло отРоманец Ю.В. Обязательство поставки в системе гражданских договоров // Вестн. Высшего Арбитражного
суда РФ. 2000. № 12. С. 70-82.
2
Шевченко Л.И. Регулирование отношений поставки. СПб. 2002. С. 16.
3
Постановление Пленума ВАС РФ от 22.10.97 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением
положении Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. №3. С. 23.
4
Витрянский В.В. Договор купли-продажи и его отдельные виды. М., 1999. С. 117.
5
Романец Ю.В. Обязательство поставки в системе гражданских договоров // Вестн. Высшего Арбитражного
суда РФ. 2000. № 12. С. 70-82.
1
114
ражение в самом определении договора поставки. Согласно ст. 506 ГК поставщик «обязуется передать в обусловленный срок или сроки производимые или закупаемые им товары
покупателю...». Напротив, Л.И. Шевченко утверждает, что было бы целесообразно, следуя
исторической традиции, отнести к квалифицирующим признакам договора поставки долгосрочный характер возникающих на его основе отношений1. Установление таких отношений в большей степени соответствует интересам поставщика как субъекта предпринимательской деятельности, одним из признаков которой является ее систематический, постоянный характер. Но всё же основной целью выделения договора поставки в отдельный
вид договора купли-продажи следует признать необходимость обеспечения детальной
правовой регламентации отношений, складывающихся между профессиональными участниками имущественного оборота. Наиболее оптимален договор поставки, к примеру, для
регулирования взаимоотношений между производителями товаров и поставщиками сырья,
материалов либо комплектующих изделий; между изготовителями товаров и оптовыми
торговыми организациями, специализирующимися на реализации указанных товаров.
Данные правоотношения должны отличаться стабильностью и иметь долгосрочный характер. Поэтому в правовом регулировании поставочных отношений преобладающее значение имеют не разовые сделки по передаче товаров, а долгосрочные договорные связи между поставщиками и покупателями, что не исключает возможности совершения им сделок
купли-продажи по правилам, содержащимся в § 1 гл. 30 ГК РФ.
В сфере поставки нефтепродуктов распространена такая разновидность договора поставки, как долгосрочный договор поставки. Он содержит в себе условия различных договоров: договора об организации заключения договора поставки товара и собственно договора поставки, поскольку спецификации будут неотъемлемой частью этого долгосрочного
соглашения. Однако долгосрочный договор поставки, тем не менее, сохраняет свою целостность как самостоятельный вид договора – договор поставки.
При этом в условиях договора для избежания недоразумений необходимо чётко выделять смешанный характер предмета договора: организация взаимоотношений по определению существенных условий поставки товаров и собственно условия, определяющего поставку товаров. Основная юридическая цель этого вида договора поставки самостоятельная, но она имеет сложную природу в силу многообразия отношений по поставке товаров.
Данный фактор также может стать причиной трансформации долгосрочного договора поставки в систему договоров.
Далее, организационным фактором служит упорядочение договорными контрагентами
своих хозяйственных связей в процессе установления взаимных прав и обязанностей собственным усмотрением и творческой инициативой. Условия договора определяются не
столько нормативными предписаниями, сколько волеизъявлением сторон. Возрастает значение формирования в договоре поставки инициативных (правилообразующих) условий,
которые конструируются целиком самими договорными контрагентами. Конечно, есть и
противоположная тенденция к свёртыванию содержания договора, ограничению его минимально возможным числом условий. Но полное понимание договора предполагает
необходимость решения субъектами на основе договора всего комплекса вопросов, возникающих в их взаимоотношениях, причём с максимальной полнотой и детализированностью. Посредством таких условий стороны имеют возможность, исходя из особенностей
устанавливаемой хозяйственной связи, более конкретно предусматривать технические показатели качества товара, которые в силу индивидуального характера не могут предписываться стандартами. Эти условия позволяют сторонам определять с учетом потребностей
ассортимент товара, размеры договорных цен, надбавок, скидок, принципы пересмотра
цен, согласовывать графики доставки, способы транспортировки, сроки возврата тары и
т.д. Контрагенты в целях побуждения к надлежащему исполнению обязательств поставки
1
Шевченко Л.И. Регулирование отношений поставки. СПб. 2002. С. 18.
115
могут устанавливать в договоре обеспечительные средства, меры имущественной ответственности.
В заключение следует сказать, что сложно представить, как один, отдельный договор
регулирует многообразные общественные отношения в сфере поставки нефтепродуктов.
Договоры здесь существуют не сами по себе, а в качестве элемента системы договорных
связей. Именно система договорных связей делает договор действенным средством правового регулирования, чему казалось, должен был бы препятствовать его локальный характер.
Академический вестник
П. А. Борноволоков, канд. юрид. наук,
доцент каф. трудового и предпринимательского права ТГАМЭУП
ПОНЯТИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ
КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВЫХ ГАРАНТИЙ
ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН РОССИИ
Проводимые в России правовые реформы осуществляются, прежде всего, в целях
наиболее полной реализации конституционных прав граждан. Правовое государство ограничено правом, исходит из государственной обязанности соблюдать и защищать конституционные права своих граждан.
Под конституционными правами граждан следует понимать предусмотренные Конституцией РФ пределы социально-полезного и необходимого поведения ее граждан, обеспечивающие оптимальное удовлетворение как личных, так и общественно-государственных
потребностей и интересов1.
Традиционно конституционные права граждан России классифицируются на виды: личные, политические, социально-экономические и культурные, права в сфере правосудия. К
личным правам относятся: право на жизнь, на свободу и личную неприкосновенность, на
неприкосновенность частной жизни, жилища, на личную и семейную тайну и другие. Политические права включают: право на объединение, на проведение собраний, митингов и
демонстраций, на участие в управлении делами государства, избирать и быть избранным и
другие. К числу социально-экономических и культурных прав относятся: право частной
собственности, право на труд, на отдых, на забастовку, на социальное обеспечение, на
охрану здоровья, на образование, на участие в культурной жизни, на свободу творчества и
другие. К правам в сфере правосудия относятся: право на судебную защиту своих прав, на
квалифицированную юридическую помощь, на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или
их должностных лиц и др.
Избирательные права граждан занимают особое место среди политических прав, так как
посредством этих прав реализуется принцип народовластия, закрепленный в статье 3 Конституции. Эти права в Конституции Российской Федерации закрепляются весьма кратко,
по сути, они только обозначены. Специфика политических прав проявляется в том, что они
Глущенко П.П. Конституционные права и свободы граждан в Российской Федерации: теоретические и
организационно-практические вопросы социально-правовой защиты. Автореф. дис... д-ра юрид. наук. СПб.,
1998. С. 11.
1
116
принадлежат только гражданам государства (кроме исключительных случаев, указанных в
законодательстве1).
Избирательные права граждан упорядочивают деятельность различных политических
сил, обеспечивают конкуренцию в избирательном процессе, определяют политическую
свободу личности. Посредством избирательных прав граждан реализуется демократический режим в государстве, определяется ответственность выборных органов власти за результаты своей деятельности перед избирателями.
Существует множество определений понятия «избирательные права граждан». Так, оно
сформулировано А.А. Вешняковым, Е.М. Ковешниковым, А.Е. Постниковым и многими
другими2.
В федеральном законе «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие
в референдуме граждан Российской Федерации» закреплено, что избирательные права
граждан – это конституционное право граждан Российской Федерации избирать и быть
избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления, а также
право участвовать в выдвижении кандидатов, списков кандидатов, в предвыборной агитации, в наблюдении за проведением выборов, работой избирательных комиссий, включая
установление итогов голосования и определение результатов выборов, в других избирательных действиях в порядке, установленном Конституцией Российской Федерации,
настоящим федеральным законом, иными федеральными законами, конституциями (уставами), законами субъектов Российской Федерации3.
Достоинством законодательного определения является указание на то, что избирательные права граждан включают целую совокупность прав. Но, с другой стороны, оно не совсем удачно, так как слишком объемное и трудное для восприятия.
М.С. Матейкович определяет избирательные права граждан как «закрепленные общепризнанными нормами международного права, принадлежащие совершеннолетним гражданам конституционные и производные от конституционных юридические возможности
участвовать в управлении делами государства и решении вопросов местного значения посредством избрания своих представителей в органы государственной и муниципальной
власти на основе свободного коллективного волеизъявления, а также посредством осуществления связанных с таким избранием иных процессуальных действий»4. Думается,
что М.С. Матейкович дал более приемлемое по признакам понятие по сравнению с другими научными определениями, однако, в нем не указано, что избирательные права граждан
закреплены Конституцией и законодательством России, то есть нормами внутригосударственного права.
По мнению автора, следует дать следующее определение. Избирательные права граждан
– это установленные действующим законодательством, гарантированные государством
возможности дееспособных, не содержащихся в местах лишения свободы по приговору
суда, вступившему в законную силу, граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления.
Академический вестник
На основании международных договоров Российской Федерации и в порядке, установленном законом, иностранные граждане, постоянно проживающие на территории соответствующего муниципального образования, обладают избирательными правами на выборах в органы местного самоуправления.
2
Избирательное право и избирательный процесс в Российской Федерации / Отв. ред. А.А. Вешняков. М.,
2003. С. 21; Ковешников Е.М. Конституционное право Российской Федерации: Курс лекций. М., 1998. С. 85; Постников А.Е. Избирательное право России. М., 1996. С. 224.
3
Федеральный закон от 12.06.02 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие
в референдуме граждан Российской Федерации» (с изм.) // СЗ РФ. 2002. № 24. Ст. 2253; № 39. Ст. 3642;
№ 52. Ч. I. Ст. 5132; Российская газета. 2003. 25 июня. № 122, РГ. 2003. 8 июля. № 131, РГ. 2003. 9 июля. №
132, РГ. 2004. 14 авг. № 173, РГ. 2004. 15 дек. № 277. Далее: федеральный закон «Об основных гарантиях…».
4
Матейкович М.С. Защита избирательных прав граждан в Российской Федерации. М., 2003. С. 28.
1
117
Данное определение нуждается в комментариях. Во-первых, избирательные права
граждан установлены Конституцией и законодательством России. Во-вторых, в выборах
могут участвовать только граждане, достигшие 18 лет, дееспособные, не содержащиеся в
местах лишения свободы по приговору суда, вступившему в законную силу. В-третьих,
права граждан – это возможности что-либо делать, осуществлять. В-четвертых, права избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления
включают право участвовать в выдвижении кандидатов, в предвыборной агитации, в
наблюдении за проведением выборов, работой избирательных комиссий и других избирательных действиях. В-пятых, для обеспечения реализации избирательных прав граждан
необходимы эффективные гарантии. Избирательные права бессмысленны без их реализации. Только при свободном осуществлении этих прав, честном установлении результатов
выборов можно говорить о реальном выражении власти народа. В современной России
нарушения избирательных прав граждан остаются очень распространенным явлением.
Свободные выборы являются высшим выражением власти народа. Обеспечение избирательных прав граждан – это одно из важнейших направлений деятельности органов и
должностных лиц государства. В Конституции Российской Федерации содержатся основные положения, закрепляющие конституционно-правовые гарантии избирательных прав
граждан России. Более детальное их закрепление содержится в федеральных законах и
других нормативно-правовых актах.
Гарантии избирательных прав граждан являются институтом реализации, охраны и защиты данных прав и их реальности. Вопросы о понимании гарантий прав и свобод человека и гражданина и, в частности, гарантий избирательных прав граждан, являются весьма
дискуссионными. В науке конституционного права не существует однозначного мнения по
этой проблеме.
Вообще, гарантия – это ручательство, порука в чем-нибудь; обеспечение1.
В обществе гарантии понимаются как те реально существующие объективные и субъективные факторы, которые обеспечивают существование и развитие различных общественных институтов, а также реализацию гражданами своих прав, свобод и обязанностей 2. Гарантии – это очень объёмное социальное и юридическое явление. Гарантии объединяют
правовое и фактическое положение гражданина в обществе. Например, А.С. Мордовец под
гарантиями понимает систему условий, обеспечивающих удовлетворение благ и интересов
человека3.
В свою очередь под гарантиями прав и интересов граждан принято понимать экономические, политические, идеологические и юридические средства, которые обеспечивают
постоянное совершенствование этих прав и интересов, их реальное осуществление, а в необходимых случаях – и эффективную защиту от возможных нарушений4.
С.В. Калашников отмечает, что гарантии прав и свобод граждан – это совокупность
средств, способов и процедур, создающих условия, при которых личность может реально
защищать и отстаивать на законном основании предусмотренные Конституцией, законодательными актами и текущим законодательством свои права и интересы, признаваемые, соблюдаемые всем обществом и защищаемые государством5. Нам представляется, что правильнее указать, что это «совокупность средств, способов и процедур и условий, обеспечивающих реализацию, охрану и защиту прав и свобод…» То есть условия – это необходимый элемент гарантий.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 2004. С. 125.
Таболин В.В. Право муниципального управления. М., 1997. С. 141.
3
Мордовец А.С. Социально-юридический механизм обеспечения прав человека и гражданина. Саратов,
1996. С. 166.
4
Глущенко П.П. Конституционные права и свободы граждан в Российской Федерации: теоретические и организационно-практические вопросы социально-правовой защиты. Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб.,
1998. С. 13.
5
Калашников С.В. Система конституционных гарантий обеспечения прав и свобод граждан в условиях формирования в России гражданского общества // Государство и право. 2002. № 10. С. 18.
1
2
118
По мнению Е.Н. Хазова, гарантии конституционных прав и свобод человека и гражданина – это условия и средства (факторы), обеспечивающие фактическую реализацию прав,
свобод и их надежную защиту в случае неправомерного посягательства со стороны государства, его представителей или частных лиц1. Он не указывает в понятии гарантий способы и процедуры, с помощью которых права реализуются.
Гарантии избирательных прав граждан являются элементом гарантий конституционных
прав и свобод человека и гражданина.
Д.Б. Катков и Е.В. Корчиго под гарантиями избирательных прав понимают только средства (правового, организационного, информационного и иного характера), направленные
на обеспечение избирателю реальной возможности в осуществлении его избирательных
прав2. С таким понятием гарантий трудно согласиться. В определении термина следует
указывать большее количество признаков, таких как установленные нормативноправовыми актами условия, способы и процедуры, с помощью которых права реализуются.
В.А. Самсонов приходит к выводу, что «гарантии избирательных прав граждан – это система социально-экономических, политических, нравственных, юридических, организационных предпосылок, условий, средств и способов, создающих возможности граждан участвовать в управлении государством непосредственно или через представителей, а также
обеспечивающих такую организацию и проведение выборов в соответствии с действующим
законодательством, при которых исключается возможность фальсификации голосования»3.
По нашему мнению, в определении следовало бы указать «… способов, обеспечивающих
права граждан участвовать в управлении государством…», поскольку основная функция
гарантий – обеспечить реализацию прав граждан.
В.П. Заботин понимает гарантии избирательных прав граждан как «систему социальноэкономических, юридических, политических, нравственных, организационных предпосылок, условий, средств и способов, создающих равные возможности реализации проведения
выборов, в том числе и для осуществления
Академический вестник
прав, свобод и интересов гражданина»4. Думается, что необходимо на первое место поставить «для осуществления прав, свобод и интересов гражданина», так как именно для реализации, охраны и защиты прав и свобод необходимы гарантии.
А.Е. Постников определяет гарантии избирательных прав граждан как различные средства обеспечения реализации избирательных прав граждан России. Они должны быть
предусмотрены федеральными законами, законами и другими нормативно-правовыми актами законодательных органов субъектов России...5 Заслуживает одобрения то, что А.Е.
Постников в определении отметил основную функцию гарантий, однако не указал, что в
понятие гарантий входят условия, способы и процедуры.
А.В. Зиновьев применяет понятие «гарантии свободы выборов». По его мнению, под гарантиями свободы выборов понимаются условия и средства, обеспечивающие избирателям
реальную, осознанную и ответственную свободу волеизъявления. Условия – это политический режим, в котором осуществляются выборы. Средства – это механизм и материальные
Хазов Е.Н. Юридические гарантии основных прав, свобод и обязанностей человека и гражданина в России:
Дис. …канд. юрид. наук., СПб., 1997. С. 33.
2
Катков Д.Б., Корчиго Е.В. Избирательное право. М., 2001. С. 30.
3
Самсонов В.А. Конституционные средства защиты избирательных прав граждан: Дис. ... канд. юрид. наук.
Волгоград, 2000. С. 66.
4
Заботин В.П. Избирательные права граждан РФ и роль ОВД в их реализации : Автореф. дис. ... канд. юрид.
наук. М, 2001. С. 6.
5
Постников А.Е. Избирательное право России. М., 1996. С. 31.
1
119
источники, обеспечивающие свободу волеизъявления избирателям1. Автор согласен с данной точкой зрения, но, думается, что в самом определении нужно указать признак системности, то есть «система условий и средств…»
Н.В. Кешикова указывает, что «гарантии свободы выборов в органы государственной
власти в России следует определить как условия и средства, обеспечивающие избирателям
реальную, осознанную и ответственную свободу волеизъявления, а другим субъектам и
участникам процесса организации и проведения выборов в органы государственной власти
неукоснительное соблюдение возложенных на них обязанностей»2. Следует сказать, что у
других субъектов и участников процесса имеются не только обязанности, но и права.
Наряду с наукой конституционного права понятие гарантий избирательных прав граждан формулировалось и в законодательстве России.
Федеральный закон от 6 декабря 1994 г. №56-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации» (с изм. и доп. от 26.11.96 г.) определял,
что гарантии избирательных прав граждан – это правовые, организационные, информационные и иные средства обеспечения реализации избирательных прав граждан Российской
Федерации3.
Федеральный закон от 19.09.97 г. № 124-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных
прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» (в ред. от 10.07.01
г.) определял, что гарантии избирательных прав – это правовое, организационное, информационное и иное обеспечение избирательных прав граждан Российской Федерации4. Отличие этих понятий только в формулировках: «средства обеспечения реализации избирательных прав» и «обеспечение избирательных прав». В этих понятиях указаны составляющие гарантий избирательных прав граждан, но больше не отмечено ни одного признака.
Понятие гарантий избирательных прав граждан приводится в федеральном законе от
12.09.02 г. «Об основных гарантиях…». Гарантии избирательных прав и права на участие в
референдуме – установленные Конституцией Российской Федерации, законом, иным нормативным правовым актом условия, правила и процедуры, обеспечивающие реализацию
избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации.
Это понятие более полное и конкретное по сравнению с понятиями гарантий, данными в
более ранних редакциях закона, но оно всё-таки нуждается в совершенствовании.
По нашему мнению, конституционно-правовые гарантии избирательных прав граждан
России являются правовым институтом и представляют собой совокупность юридических
норм, закрепляющих систему условий, средств, способов и процедур, обеспечивающих
беспрепятственную и эффективную реализацию, охрану и защиту прав граждан избирать и
быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления.
Во-первых, гарантии избирательных прав граждан России являются конституционноправовыми, так как закреплены не только в Конституции РФ, но и в иных нормативноправовых актах.
Во-вторых, гарантии избирательных прав являются совокупностью юридических норм,
то есть юридической категорией. Представляя собой относительно самостоятельное правовое явление, гарантии имеют внутреннее содержание, которое представляется как совокупность элементов (правовых норм). Они являются взаимосвязанными элементами одной
системы, упорядоченной совокупностью составляющих, которые слиты воедино.
В-третьих, условие – это обстоятельство и обстановка, способствующая обеспечению
реализации, охраны и защиты избирательных прав граждан; средство – это материальный
источник обеспечения; способ – это прием обеспечения; процедура – порядок действий
при обеспечении реализации, охраны и защиты избирательных прав граждан.
Зиновьев А.В. Конституционное право России. СПб., 2000. С. 161.
Кешикова Н.В. Порядок организации и проведения выборов в органы государственной власти в России:
Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2001. С. 19.
3
Российская газета. 1994. 10 дек., РГ. 1996. 4 дек. № 232.
4
РГ. 1997. 25 сент. № 186, РГ. 2001. 14 июля. № 133.
1
2
120
В-четвертых, реализация избирательных прав должна быть беспрепятственной, то есть
не связанной ни с какими затруднениями, и эффективной, то есть дающей реальный результат.
В-пятых, цель гарантий – обеспечить реализацию, охрану и защиту избирательных прав
граждан. Реализация избирательных прав граждан, то есть реальное претворение в жизнь,
осуществление, использование имеющихся у них возможностей; охрана – это меры, предпринимаемые для предотвращения нарушений избирательных прав; защита – это меры,
предпринимаемые для восстановления нарушенных избирательных прав граждан.
Для науки и практики большое значение имеет классификация гарантий прав и свобод
человека и гражданина. Следует отметить, что классификация гарантий прав и свобод человека и гражданина является базовой по отношению к классификации гарантий избирательных прав граждан.
А.С. Мордовец классифицирует гарантии по способу изложения в нормативно-правовых
актах на простые, сложные и смешанные, а по правовому полоАкадемический вестник
жению личности – на общие, специальные и индивидуальные гарантии1. Мы согласны с
такой классификацией, но не лишним было бы указать иные основания классификации.
По мнению М.В. Баглая, каждое право только тогда может быть реализовано, когда ему
соответствует чья-то обязанность его обеспечить. Гарантии, в сущности, и есть обязанности, применительно к конституционным правам и свободам это обязанности государства.
Эти гарантии могут быть условно разбиты на две группы: общие гарантии и гарантии правосудия. Общие гарантии прав и свобод человека и гражданина – это защита прав и свобод
государством; самозащита прав и свобод; международная защита; возмещение вреда и неотменяемость прав и свобод. Конституционные гарантии правосудия – это гарантии подсудности; право на юридическую помощь, презумпция невиновности; запрет повторного
осуждения; недействительность незаконно полученных доказательств; право на пересмотр
приговора; гарантии от самообвинения; права потерпевших от преступлений и злоупотребления властью и запрет обратной силы закона2. Представляется, что не следует сводить классификацию только к общим гарантиям и гарантиям правосудия, так как существует множество оснований классификации.
Н.В. Витрук классифицирует гарантии конституционных прав граждан на гарантии реализации и гарантии охраны прав3. Представляется, что исходя из этой классификации, следовало бы указать и гарантии защиты прав граждан, так как без защиты обеспечение представляется несовершенным.
А.В. Зиновьев применяет термин «гарантии свободы выборов». По его мнению, существуют общие и специальные гарантии свободы выборов. Общие – включают политический режим, правовую культуру граждан, уровень законности и т.д. Система специальных
гарантий состоит из: 1) политических; 2) организационных; 3) материальных; 4) правовых
санкций. Все гарантии находятся во взаимной зависимости, дополняют друг друга и действуют как единый механизм, обеспечивающий реальную свободу выборов. При этом
один и тот же фактор может одновременно быть элементом различных видов гарантий4.
Мордовец А.С. Социально-юридический механизм обеспечения прав человека и гражданина. Саратов,
1996. С. 172, 179.
2
Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М., 2003. С. 256, 257.
3
Витрук Н.В. О юридических средствах обеспечения реализации и охраны прав советских граждан // Правоведение. 1964. № 4. С. 31.
4
Зиновьев А.В. Гарантии свободы выборов представительных органов власти в России // Государство и право. 1995. № 1. С. 16.
1
121
Автор считает, что это удачная классификация гарантий, потому что она проста, ярко и
полно отражает специфику каждой группы специальных гарантий.
Существует несколько точек зрения на систему гарантий избирательных прав граждан.
В.П. Заботин указывает, что для реального воплощения субъективных прав требуются
многие условия, в том числе лежащие за пределами права: экономические, политические и
другие. Юридические гарантии избирательных прав он делит на две группы: а) гарантии
использования прав (юридические средства, которые обеспечивают правомерную реализацию прав и свобод) и б) гаран-тии защиты прав (юридические средства, охраняющие их)1.
На наш взгляд, юридические гарантии следует классифицировать на гарантии реализации,
гарантии охраны, гарантии защиты избирательных прав граждан.
И.С. Поляшова классифицирует гарантии избирательных прав граждан на политические, организационные, материальные, информационные, агитационные и специальные
юридические гарантии – правовые санкции2. Некоторые авторы включают информационные и агитационные гарантии в систему политических гарантий. В данном случае информационные и агитационные гарантии выделены в самостоятельные виды.
А.Е. Постников указывает, что деление гарантий избирательных прав граждан на такие
разновидности, как правовые, организационные и информационные, условно, поскольку
все они закреплены в законодательстве и носят правовой характер3. То есть А.Е. Постников согласен с классификацией, закрепленной в ранних редакциях федерального закона
«Об основных гарантиях…». Мы также придерживаемся мнения, что все конституционноправовые гарантии являются юридическими, так как закреплены в нормативно-правовых
актах Российской Федерации.
В.А. Самсонов придерживается классификации гарантий избирательных прав граждан
А.В. Зиновьева на общие и специальные. В систему общих гарантий он включает систему
экономических, политических, социально-куль-турных, идеологических, духовных и иных
отношений, условий, факторов осуществления прав вообще. Под специальными гарантиями понимает систему юридических факторов и условий, способствующих осуществлению,
охране и защите избирательных прав обладателей активного и пассивного выборного права, а также прав иных субъектов избирательных правоотношений. По сфере действия общие и специальные гарантии избирательных прав он классифицирует на внутригосударственные и международные механизмы, с позиции правового статуса личности – на общие,
специальные и индивидуальные гарантии4. Думается, что общие гарантии включают политический режим, состояние законности и правопорядка в государстве, правовую культуру
граждан и многие другие условия и факторы.
Таким образом, однозначного мнения среди ученых на систему гарантий избирательных
прав граждан нет. Некоторые авторы классифицируют гарантии избирательных прав
граждан, не указывая оснований классификации, хотя основания могут быть самыми различными.
По нашему мнению, классификация конституционно-правовых гарантий избирательных
прав граждан России может быть проведена по следующим основаниям: 1) по действию в
пространстве; 2) по источнику закрепления;
3) по способу обеспечения; 4) по предмету правового регулирования; 5) по стадиям избирательного процесса; 6) по кругу лиц; 7)
по функциям.
Заботин В.П. Избирательные права граждан Российской Федерации и роль органов внутренних дел в их реализации. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 90, 119.
2
Поляшова И.С. Избирательная система России: проблемы теории и практики. Дис. ... канд. юрид. наук.
СПб., 2002. С. 9.
3
Постников А.Е. Избирательное право России. М., 1996. С. 31.
4
Самсонов В.А. Конституционные средства защиты избирательных прав граждан. Дис. ... канд. юрид. наук.
Волгоград, 2000. С. 68-72.
1
122
Академический вестник
1) По действию в пространстве конституционно-правовые гарантии избирательных прав
граждан можно классифицировать на внутригосударственные и международные.
Нам представляется, что международные гарантии избирательных прав граждан – это
совокупность общепризнанных норм международного права, закрепляющих условия,
средства, способы и процедуры, обеспечивающие реализацию, охрану и защиту прав
граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления.
Комитет ООН по правам человека, Европейский суд по правам человека могут рассматривать жалобы, связанные с нарушениями избирательных прав граждан России.
Правовую систему международных гарантий избирательных прав граждан составляют
Всеобщая декларация прав человека, Международный пакт о гражданских и политических
правах, Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Конвенция о политических
правах женщин и другие международные документы1.
Например, в статье 21 Всеобщей Декларации прав человека, утвержденной Генеральной
Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. указано, что «каждый человек имеет право принимать
участие в управлении своей страной непосредственно или через свободно избранных
представителей. Воля народа должна находить свое выражение в периодических и нефальсифицированных выборах, которые должны проводиться при всеобщем и равном избирательном праве, путем тайного голосования или же посредством других равнозначных
форм, обеспечивающих свободу голосования»2.
В статье 25 Международного пакта о гражданских и политических правах от 19.12.66 г.
закрепляется право каждого гражданина голосовать и быть избранным на подлинных демократических выборах, проводимых на основе всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей3.
Не следует забывать, что декларации носят рекомендательный характер.
Немаловажное значение в установлении прав граждан участвовать в выборах имеют документы, принятые Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
А.А. Вешняков отмечает, что «хотя документы ОБСЕ носят политический характер и не
являются источниками международного права, но с учетом неоднократных заявлений руководителей государств – членов ОБСЕ о безусловном претворении в жизнь названных
договоренностей, могут иметь юридическое значение и призваны стать региональными
стандартами в области прав человека»4. Мы придерживаемся мнения, что документы ОБСЕ имеют только политический характер, так как не являются источниками права.
Что касается международных актов, составляющих правовую систему гарантий избирательных прав граждан, то следует указать, что в ст. 15 Конституции РФ закреплено, что
она «имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской
Федерации, не должны противоречить Конституции РФ. Общепризнанные принципы и
нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской
Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются
правила международного договора»5, то есть не международное право в целом, а только
Российская газета. 1998. 10 дек.; Библиотечка РГ. 1999. № 22-23; СЗ РФ. 2001. № 2. Ст. 163; Вестник межпарламентской Ассамблеи. 2002. № 3. С. 343-366.
2
Российская газета. 1998. 10 дек.
3
Библиотечка РГ. 1999. № 22-23.
4
Вешняков А.А. Избирательные стандарты в международном праве и их реализация в законодательстве Российской Федерации. М., 1997. С. 17.
5
Конституция РФ от 12.12.93 г.
1
123
общепризнанные мировым сообществом принципы взаимоотношений государств, равно
как и ратифицированные Россией международные договоры являются частью ее правовой
системы. Однако признание приоритета принципов и норм международного права не является основанием пренебрежения Конституцией РФ.
По нашему мнению, международные гарантии избирательных прав граждан должны
иметь ограниченное действие, так как необходимо исключать вмешательство в суверенные
права другого государства. Каждое государство избирательные права в полном объеме
распространяет только на своих граждан, поскольку иначе возникает опасность вмешательства в дела иного государства.
Внутригосударственные гарантии, в отличие от международных, закреплены в Конституции РФ, федеральных законах и иных правовых актах Российской Федерации.
По мнению автора, внутригосударственные гарантии – это совокупность юридических
норм, установленных Конституцией РФ, федеральными законами и иными правовыми актами Российской Федерации, закрепляющих условия, средства, способы и процедуры,
обеспечивающие реализацию, охрану и защиту прав граждан избирать и быть избранными
в органы государственной власти и местного самоуправления.
2) По источнику закрепления гарантии классифицируются на конституционные, федеральные и региональные. Конституционно-правовые гарантии избирательных прав граждан закреплены в Конституции РФ, федеральных законах, законах субъектов РФ. Однако
некоторые гарантии закреплены в федеральных законах и законах субъектов РФ. Например, в статье 75 федерального закона «Об основных гарантиях…» установлено, что «решения и действия (бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц, а также решения и действия
(бездействие) комиссий и их должностных лиц, нарушающие избирательные права граждан и право граждан на участие в референдуме, могут быть обжалованы в суд». В ст. 118
Избирательного кодекса (закона) Тюменской области от 03.06.03 г. закреплено, что «решения и действия (бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц, а также решения и действия
(бездействие) комиссий и их должностных лиц, нарушающие избирательные права граждан, могут быть обжалованы в суд». То есть отличие статьи 75 и 118 в «…и право граждан
на участие в референдуме…», поскольку федеральный закон «Об основных гарантиях…»
устанавливает и гарантии прав граждан на участие в рефеАкадемический вестник
рендуме. Такие совпадения наблюдаются и в законах других субъектов РФ. Итак, многие
законы субъектов Федерации «практически копируют» федеральный закон «Об основных
гарантиях…».
3) По способу обеспечения – на гарантии реализации, гарантии охраны, гарантии защиты избирательных прав граждан.
Гарантии реализации направлены на создание оптимальной социально-правовой среды,
на создание и обеспечение всех необходимых условий осуществления избирательных прав
и не связаны с правонарушениями. Например, демократический политический режим.
Гарантии охраны нацелены на устранение преград, различных препятствий при реализации избирательных прав, направлены на предупреждение нарушений, то есть эти гарантии действуют до нарушения избирательных прав граждан. Например, контроль за порядком формирования и расходования средств избирательных фондов кандидатов избирательными комиссиями.
Гарантии защиты необходимы в случаях правонарушений для восстановления нарушенных избирательных прав граждан, то есть они действуют после нарушения избирательных прав граждан. Например, привлечение к уголовной, административной или иной
ответственности лиц, виновных в нарушении избирательных прав граждан.
124
4) По предмету правового регулирования – на материальные и процессуальные гарантии.
Материальные гарантии закрепляют правовое положение участников избирательного
процесса, пределы правового регулирования и т.д. Процессуальные гарантии содержат
предписания, устанавливающие процедуру применения, порядок и формы обеспечения реализации избирательных прав; регулируют деятельность правоприменительных органов.
Например, право избирательной комиссии на обращение в суд об отмене регистрации
кандидата относится к группе материальных гарантий, а условия и непосредственно процедура обращения в суд об отмене регистрации кандидата относится к группе процессуальных гарантий.
5) По стадиям избирательного процесса классифицируются на гарантии прав граждан
России при:
 назначении выборов;
 формировании избирательных комиссий;
 образовании избирательных округов, избирательных участков;
 регистрации (учете) избирателей, составлении списков избирателей;
 выдвижении и регистрации кандидатов;
 финансировании выборов;
 осуществлении предвыборной агитации;
 организации мест для голосования;
 голосовании;
 подсчете голосов избирателей, установлении результатов выборов;
 опубликовании результатов выборов.
Например, невозможность включения избирателя более чем в один список избирателей
относится к группе гарантий прав граждан при регистрации (учете) избирателей, составлении списков избирателей; свобода предвыборной агитации относится к группе гарантий
прав граждан России при осуществлении предвыборной агитации и т.д.
6) По кругу лиц классифицируются на:
 гарантии избирателей;
 гарантии кандидатов на выборные должности;
 гарантии иных участников избирательного процесса.
Например, равноправие избирателей на выборах относится к группе гарантий избирателей; добровольное участие кандидатов в выборах относится к группе гарантий кандидатов
на выборные должности; запрет на увольнение с работы по инициативе работодателя члена комиссии с правом решающего голоса относится к группе гарантий иных участников
избирательного процесса.
7) По функциям гарантии избирательных прав граждан классифицируются на общие и
специальные. Специальные – носят правовой характер и, в свою очередь, классифицируются на политические, организационные, материальные, специальные юридические гарантии – правовые санкции.
К политическим гарантиям относятся: демократизм выдвижения кандидатов на выборные должности; гарантии деятельности кандидатов на выборные дол-жности (добровольное участие кандидатов в выборах; равенство прав и обязанностей кандидатов на выборные должности в органы власти одного уровня; неприкосновенность кандидатов на выборные должности; добровольность принятия мандата); свобода предвыборной агитации;
равноправие избирателей на выборах; право на отмену ранее принятого решения о выдвижении кандидата; обязанность кандидатов на выборные должности составлять и делать
достоянием гласности программу своей деятельности; добровольность участия в голосовании; контроль за ходом проведения выборов; ответственность избранных лиц за свою деятельность перед избирателями.
К организационным гарантиям относятся: невозможность включения избирателя более
чем в один список избирателей; запрет для кандидатов на выбор-ные должности быть
125
членами окружных и участковых комиссий того округа, в котором они выдвинуты кандидатами; освобождение кандидатов на выборные должности от производственных или служебных обязанностей для участия в предвыборных мероприятиях; обязанность государственных органов и органов местного самоуправления оказывать содействие избирательным объединениям, кандидатам на выборные должности; личное и тайное голосование;
публичное опечатывание и вскрытие избирательных урн, гласный подсчет голосов избирателей; несовместимость мандата избранного лица с занятием определенных должностей.
К материальным гарантиям относятся: оплата расходов, связанных с подготовкой и
проведением выборов из средств бюджета соответствующего уровню выборов; обязанность кандидатов на выборные должности создавать собственные избирательные фонды
для финансирования своей избирательной кампании; установление предельных размеров
перечисляемых в избирательные фонды кандидатов средств, а также предельные размеры
расходования средств избирательных фондов; целевое назначение средств избирательных
фондов; контроль за порядком формирования и расходования средств избирательных фондов избирательными комиссиями.
К специальным юридическим гарантиям – правовым санкциям относятся: право граждан
на обжалование неправильностей в списке избирателей; запрещение предвыборной агитации за сутки до дня выборов; право избирательной
Академический вестник
комиссии на аннулирование регистрации кандидата; право избирательной комиссии на обращение в суд об отмене регистрации кандидата; признание итогов голосования, результатов выборов недействительными, проведенных с нару-шением законов о выборах; право
кандидатов обжаловать в суд результаты выборов; привлечение к уголовной, административной или иной ответственности лиц, виновных в нарушении избирательных прав граждан
и законов о выборах.
Таким образом, классификация конституционно-правовых гарантий избирательных
прав граждан России носит условный характер, так как все гарантии взаимосвязаны, дополняют друг друга и действуют как единый механизм1, и при этом один и тот же фактор
может быть составляющим элементом разных видов гарантий.
Е. В. Уракова, канд. юрид. наук, доцент,
зав. каф. трудового и предпринимательского права ТГАМЭУП
ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА РАБОТНИКА НА УЧАСТИЕ
В УПРАВЛЕНИИ ОРГАНИЗАЦИЕЙ
В соответствии со ст. 21 Трудового кодекса РФ работник имеет право на участие в
управлении организацией в предусмотренных Кодексом, иными федеральными законами и
коллективным договором формах. В числе отраслевых принципов трудового права – обеспечение права работников на участие в управлении организацией в предусмотренных законом формах (ст. 2 ТК РФ). Таким образом, трудовое законодательство призвано создать
механизмы такого участия работников. Так ли это на самом деле?
Право работников на участие в управлении организацией в условиях демократизации
всех сфер жизни общества основано на необходимости социально-партнерских отношений
между работниками и работодателями. Реализация указанного права работников не должна препятствовать развитию производства, совершенствованию форм и методов управлеЗиновьев А.В. Гарантии свободы выборов представительных органов власти в России // Государство и право. 1995. № 1. С. 24.
1
126
ния на основе единоначалия. Вместе с тем, расширение полномочий работников в сфере
социального партнерства может привести к подрыву власти работодателя, который несет
юридическую ответственность в случае несоблюдения законодательства. Невозможность
работникам участвовать в управлении или сужение форм реализации права работников
может привести к социальной напряженности, даже конфликтам.
Предоставленное работникам право участвовать в управлении организацией при согласовании интересов работников и работодателей положительно влияет на эффективность
деятельности организации, участие работников в управлении сказывается не только на
экономических показателях, но и социальных, позволяет работникам занимать активную
жизненную позицию, стабилизирует коллектив, объединяет на решение общих задач.
Указанное право работников базируется на положениях Всеобщей декларации прав человека 1948 г. (статья 22). Оно преломляется в положение о том, что каждый работник как
гражданин имеет право на свободную реализацию своих способностей, закрепленное в
Конституции Российской Федерации, программных документах профсоюзов и т.п.
В международном масштабе проблема участия работников в управлении стала предметом широкого обсуждения только в середине 60-х годов прошлого века, придя на смену
традиционному пониманию трудовых отношений как отношений антагонизма (противостояния) работодателя и работника. Она также была предметом обсуждения рабочих совещаний, проводившихся в рамках Международной организации труда (МОТ). В ходе их
проведения подчеркивалось, что, поскольку работники участвуют в деятельности предприятия своим трудом, то безотносительно к отношениям собственности они имеют право
голоса при принятии решений на уровне предприятия. Исходя из этого, принятые резолюции предлагали и в дальнейшем развивать разнообразные формы и методы участия работников в управлении производством, как предлагаемые законодательством, так и появившиеся в процессе коллективно-договорного регулирования.
Международная организация труда активно способствовала развитию института участия работников в управлении. Ею были разработаны и приняты ряд конвенций и рекомендаций: Конвенция 1981 г. о содействии коллективным переговорам (№ 154), Рекомендация 1952 г. о сотрудничестве на уровне предприятия (№ 94), Рекомендация 1967 г. о связях на предприятии (№ 129), Конвенция и Рекомендация 1971 г. о представителях трудящихся (№ 135 и 143).
В документах МОТ достаточно подробно определены методологические подходы к реализации различных форм участия работников в управлении предприятием, намечены сферы такого участия, а также основные способы реализации работниками рассматриваемого
права. Можно сделать вывод о том, что МОТ рассматривает в качестве основных форм
участия работников в управлении:
1) предоставление работникам или их представителям информации по вопросам, затрагивающим интересы персонала;
2) проведение с работниками консультаций при принятии решений, затрагивающих существенные интересы персонала;
3) коллективно-договорное регулирование, которое включает коллективные переговоры, заключение коллективных договоров и соглашений;
4) участие в работе руководящих органов корпоративной организации или специально
создаваемых рабочих комитетах;
5) совместное участие в принятии решений совместно с управляющими и собственниками предприятия.
Трудовой кодекс Российской Федерации, вступивший в силу с 1 февраля 2002 г. содержит в себе специальную главу 8, посвященную участию работников в управлении организацией, которая состоит из двух статей:
 статья 52 в общем виде закрепляет право работников на участие в управлении организацией непосредственно или через свои представительные органы;
 статья 53 устанавливает основные формы такого участия.
127
Академический вестник
Кроме того, в Трудовом кодексе РФ имеется специальный раздел о социальном партнерстве в сфере труда, и рассматриваемое право участия работников в управлении организацией представлено в Кодексе именно в сфере отношений социального партнерства.
Тем не менее, несмотря на наличие в Трудовом кодексе ряда положений по поводу права работников на участии в управлении организацией, он не решил всех стоящих как в
теории, так и на практике вопросов. Специалисты отмечают явную декларативность главы
8. Несмотря на то, что статьи 52 и 53 ТК РФ охватывают достаточно полный перечень прав
и полномочий работников и их представителей в этой сфере, данные права не подкреплены соответствующими обязанностями работодателя.
Так, Т.Ю. Коршунова считает, что следует законодательно закрепить обязанность работодателя обеспечивать и поощрять право работников на участие в управлении организацией. Кроме того, представляется целесообразным предусмотреть обязанность работодателя
в письменной форме и в определенные законом сроки ответить на обращение работника,
группы (коллектива) работников или их представителей. Закрепление в законе такой обязанности очень важно в случаях отказа в предоставлении информации по вопросам, непосредственно затрагивающим интересы работников, обсуждения с работодателем вопросов
работы организации, внесения предложений по ее совершенствованию и др. [1, с. 12].
Некоторые виды участия работников в управлении организацией совпадают с формами
социального партнерства (ст. 27 ТК). Очевидно, они должны быть четко разграничены.
Обращает на себя внимание и противоречие между нормами статьи 53 Кодекса, предусматривающей обязательность учета мнения представительного органа работников в случаях, предусмотренных ТК РФ и иными федеральными законами и статей 371 – 372 ТК
РФ, в соответствии с которыми определяется порядок учета мнения выборного профсоюзного органа. Работодатель в соответствии с Кодексом может принять решения как с учетом мнения соответствующего представительного органа работников (например, ст. 136,
147, 154, 162, 190, 196 ТК РФ), так и с учетом мнения выборного органа первичной профсоюзной организации (например, ст. 74, 99, 113, 123, 301 ТК РФ).
На практике возникает вопрос относительно того, требуется ли учет мнения соответствующего профсоюзного органа в том случае, если закон предусматривает принятие решения с учетом мнения представительного органа работников, и наоборот.
В соответствии со ст. 29 ТК РФ представителями работников являются: профессиональные союзы и их объединения, иные профсоюзные организации, предусмотренные
уставами общероссийских профсоюзов, или иные представители, избираемые работниками. Работники, не являющиеся членами профсоюза, имеют право уполномочить орган
первичной профсоюзной организации представлять их интересы во взаимоотношениях с
работодателем (ст. 30 ТК РФ). При отсутствии в организации первичной профсоюзной организации, а также при наличии профсоюзной организации, объединяющей менее половины работников, на общем собрании (конференции) работники могут поручить представление своих интересов указанной профсоюзной организации либо иному представителю (ст.
31 ТК РФ).
Правом представлять и защищать интересы работников в соответствии с законодательством и сложившейся практикой обладают, прежде всего, профессиональные союзы. При
недостаточной представительности профсоюза (менее половины работающих в организации) или при принятии соответствующего решения работниками, не являющимися членами профсоюза, создаются выборные представительные органы работников.
Для решения вышеуказанных задач, рядом исследователей была предложена концепция
Федерального закона «Об участии работников в управлении организацией». Целью предполагаемого Федерального закона является развитие производственной и экономической
128
демократии, социального партнерства, осуществление эффективного коллективнодоговорного и локального регулирования, повышение уровня гарантий трудовых прав
граждан, предотвращение коллективных трудовых споров, создание условий для наиболее
полного согласования интересов работников и работодателей [2, с. 23].
Вышеуказанная концепция заслуживает внимания, поскольку предлагает более детальную проработку положений, указанных в Трудовом кодексе РФ.
По мнению И. Бородина, недостатком ст. 53 ТК РФ, содержащей перечень основных
форм участия работника в управлении организацией, является ее декларативность, ряд
прав работников не подкреплен корреспондирующими обязанностями работодателя. Так, в
силу ч. 2 ст. 53 ТК РФ представители работников имеют право получать от работодателя
информацию по вопросам реорганизации или ликвидации организации; введения технологических изменений, влекущих за собой изменение условий труда работников; профессиональной подготовки, переподготовки и повышения квалификации работников; по другим
вопросам, предусмотренным Трудовым Кодексом РФ, иными федеральными законами,
учредительными документами организации, коллективным договором. Однако в Трудовом
Кодексе РФ отсутствуют нормы, обязывающие работодателя (его представителей) предоставлять такую информацию, не установлены и сроки ее получения [3, с. 9].
Представители работников вправе вносить предложения в органы управления организацией по этим вопросам и участвовать в заседаниях указанных органов при их рассмотрении. Однако в Трудовом Кодексе РФ отсутствуют нормы, обязывающие работодателя (его
представителей) рассматривать предложения работников и обеспечить их явку (пригласить) на заседания указанных органов, сообщив им заблаговременно о месте и времени заседания.
Другой исследователь, А.М. Куренной отмечает противоречие между содержанием статей 27 и 53 Трудового Кодекса РФ. Статья 27 ТК РФ рассматривает участие работников в
управлении организацией в качестве одной из форм социального партнерства наряду с
проведением коллективных переговоров по подготовке и заключению коллективного договора, взаимными консультациями по вопросам регулирования трудовых и непосредственно связанных с ними отношений и досудебным разрешением трудовых споров [4, с.
92]. Вместе с тем ст. 53 ТК РФ понимает под формами участия работников в управлении
организацией, в том числе и коллективные переговоры по разработке и принятию коллективного договора, а также проведение консультаций по вопросам принятия локальных
нормативных актов, содержащих нормы трудового права. Однако наличие противоречия
между указанными статьями не носит практичесАкадемический вестник
кого характера и представляет интерес исключительно для научного рассмотрения [4, там
же]. На первое место среди предоставляемых в данной сфере прав законодатель ставит
учет мнения представительного органа работников в случаях, предусмотренных Кодексом,
коллективным договором.
Трудовой кодекс прямо закрепляет обязанность работодателя принимать отдельные решения с учетом мнения представительного органа работников. Так, статья 8 ТК РФ предусматривает, что в определенных законодательством и иными нормативными правовыми
актами, коллективным договором случаях, работодатель при принятии локальных нормативных актов, содержащих нормы трудового права, учитывает мнение представительного
органа работников.
Коллективным договором, соглашениями может быть предусмотрено принятие локальных нормативных актов, содержащих нормы трудового права, по согласованию с представительным органом работников. Автору данной статьи в своей практике приходилось
крайне редко сталкиваться с подобными положениями коллективных договоров. Это имеет
место только в тех организациях, где сильные и независимые профсоюзы.
129
Следует отметить, что законодатель ставит необходимость учета мнения представительного органа работников в зависимость от двух условий.
Во-первых, акты или решения, при принятии которых необходимо учитывать мнение
представительного органа работников, должны содержать нормы трудового права, то есть
создавать, изменять или прекращать трудовые правоотношения.
Во-вторых, учет мнения представительного органа работников требуется только в случаях, определенных законодательством, подзаконными нормативными актами, локальными актами организации или коллективным договором [5, с. 86].
Во всех остальных случаях учет мнения представительного органа не является обязательным.
Необходимо отметить, что проблеме правового регулирования учета мнения выборных
представительных органов отечественные специалисты уделяют большое внимание [6, с.
28]. О.В. Смирнов считает, что вмененная ст. 53 ТК обязанность работодателя учитывать
мнение представителей работников совсем не означает, что оно должно иметь определяющее значение и без него решение работодателя не может быть признано правомерным, законным. Учет мнения в данном случае предполагает «мягкое» цивилизованное ограничение хозяйской власти работодателя, адекватное их социально-партнерским отношениям с
представителями работников. И если работодатель не убежден в правильности мнения
представителей работников, то вправе настоять на своем решении [7, с. 115]. Действительно, в силу ст. 372 и 373 ТК РФ окончательное решение остается за работодателем. Однако
при несогласии с ним у профкома появляется право обратиться с жалобой в государственную инспекцию труда, суд, а при принятии локальных нормативных актов без учета мнения профкома – даже начать процедуру коллективного трудового спора.
Остановимся на рассмотрении механизма учета мотивированного мнения профсоюзного органа в двух случаях – при увольнении работника и при принятии локальных нормативных актов.
Нарушение порядка увольнения работников, в частности, нарушение процедуры учета
мотивированного мнения выборного профсоюзного органа организации, предусмотренного ст. 373 ТК РФ, является основанием для признания увольнения работника незаконным.
В соответствии с п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.03.04 г. № 2 «О
применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» (в
ред. от 29.12.06 г.), при рассмотрении дела о восстановлении на работе лица, трудовой договор с которым расторгнут по инициативе работодателя, обязанность доказать соблюдение установленного порядка увольнения возлагается на работодателя [8].
Порядок учета мотивированного мнения выборного профсоюзного органа при расторжении трудового договора по инициативе работодателя, предусмотренный ст. 373 ТК РФ,
несколько отличается от аналогичной процедуры при принятии локального нормативного
акта. По смыслу п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.03.04 г. № 2 «О
применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» (в
ред. от 28.12.06 г.), под мотивированным мнением понимается обоснование выборным
профсоюзным органом своей позиции по вопросу увольнения того или иного работника
[8].
Прежде всего, при принятии решения о возможном расторжении трудового договора в
соответствии с п. 2, 3 и п. 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ с работником, являющимся членом профессионального союза, работодатель должен направить в соответствующий выборный профсоюзный орган организации следующие документы: проект приказа и копии документов,
являющихся основанием для принятия указанного решения.
Следует обратить внимание на то обстоятельство, которое при судебном разрешении
спора может иметь принципиальное значение, – представление в профсоюзный орган
именно проекта приказа. Полагаем, что приказ должен быть подписан представителем работодателя, однако в нем все-таки следует указать, что он является именно проектом.
130
Выборный профсоюзный орган в течение 7 рабочих дней со дня получения проекта
приказа и копий документов рассматривает вопрос об увольнении и затем направляет работодателю свое мотивированное мнение в письменной форме. В отличие от ситуации с
проектом локального нормативного акта в случае прекращения трудового договора мотивированное мнение профсоюза может иметь только два варианта:
 согласие с увольнением по указанным работодателем основаниям;
 возражение относительно увольнения работника по основаниям, содержащимся в проекте приказа.
Выборному профсоюзному органу нецелесообразно давать работодателю рекомендации
по увольнению работника. Однако мотивация сформулированного мнения должна быть
изложена и представлена работодателю в виде протокола заседания.
В отличие от мотивированного мнения по проекту локального нормативного акта в
данном случае большое правовое значение имеет наличие (или отсутствие) мотива того
или иного решения. Так, в соответствии с ч. 2 ст. 373 ТК РФ немотивированное мнение
работодателем не учитывается.
Работодатель имеет право принять окончательное решение по истечении 10 рабочих
дней со дня направления в выборный профсоюзный орган проекта приказа и копий документов.
Академический вестник
Таким образом, точка отсчета срока, установленного для выработки и направления мотивированного мнения выборным профсоюзным органом, и дата начала исчисления срока
для принятия окончательного решения работодателем не совпадают. Поэтому работодателю рекомендуется отслеживать дату получения профсоюзным органом проекта приказа о
прекращении с работником трудового договора и копий документов, послуживших основанием издания такого приказа.
Следует руководствоваться п. 26 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от
17.03.04 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» (в ред. от 28.12.06 г.), согласно которому в случае несоблюдения работодателем требований закона об обращении в соответствующий выборный профсоюзный орган за получением мотивированного мнения профсоюзного органа о возможном расторжении трудового договора с работником, когда это является обязательным, увольнение работника является незаконным, и он подлежит восстановлению на работе [8]. Поэтому
представляется целесообразным десятидневный срок, установленный для принятия окончательного решения, исчислять с момента получения документов выборным профсоюзным
органом.
В соответствии с ч. 3 ст. 373 ТК РФ, в случае если выборный профсоюзный орган выразил несогласие с предполагаемым решением работодателя, он в течение 3 рабочих дней
проводит с работодателем или его представителем дополнительные консультации. Следует
отметить, что профсоюз направляет работодателю предложение провести переговоры, в
котором указываются сроки (дата и время) проведения консультации. По нашему мнению,
уклонение работодателя от дополнительных консультаций может являться основанием для
восстановления работника на работе.
Результаты дополнительных консультаций оформляются протоколом. Если общего согласия по результатам консультаций достичь не удалось, работодатель по истечении 10
рабочих дней со дня направления в выборный профсоюзный орган проекта приказа и копий документов имеет право принять окончательное решение. Оно может быть обжаловано в соответствующую государственную инспекцию труда. Соблюдение вышеуказанной
процедуры не лишает работника и представляющий его интересы выборный профсоюзный
131
орган права обжаловать увольнение непосредственно в суд, а работодателя – обжаловать в
суд предписание государственной инспекции труда.
Срок действия мотивированного мнения выборного профсоюзного органа ограничен. В
силу ч. 5 ст. 373 ТК РФ работодатель имеет право расторгнуть трудовой договор не позднее одного месяца со дня получения мотивированного мнения выборного профсоюзного
органа. Периоды временной нетрудоспособности работника, нахождение его в ежегодном
отпуске и другие периоды отсутствия работника, когда за ним сохраняется место работы
(должность) в указанный период не засчитываются. Истечение месячного срока со дня получения мотивированного мнения выборного профсоюзного органа препятствует расторжению трудового договора по основаниям, предусмотренным п. 2, 3 и 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ.
Если все-таки увольнение работника состоялось, при обращении работника в суд, последний имеет все основания для вынесения решения о восстановлении работника на работе. В
случае истечения месячного срока со дня получения мотивированного мнения выборного
профсоюзного органа представляется необходимым работодателю повторно обратиться в
выборный профсоюзный орган за получением мотивированного мнения по вопросу прекращения трудового договора в вышеназванном порядке. Теоретически и практически выборный орган при повторном обращении работодателя может изменить свое мнение. Такие
случаи ТК РФ не предусматривает. Месячный срок со дня получения мотивированного
мнения выборного органа для прекращения трудового договора с работником имеет чисто
процедурный и формальный характер.
Литература
1. Коршунова Т.Ю. Участие работников в управлении: проблемы и перспективы // Журнал российского права. – 1998. – № 2.
2. Коршунова Т.Ю. О концепции Федерального закона «Об участии работников в управлении организацией // Управление персоналом. – 2004. – № 12.
3. Бородин И. Участие работников в управлении организацией // Кадровик. Трудовое право для
кадровика. – 2007. – № 3.
4. Куренной А.М., Маврин С.П., Хохлова Е.Б. Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации. – М., 2002.
5. Орловский Ю.П. Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации. – М., 2007.
6. Рыбакова Е.Л., Никитина И.В. Учет мнения выборного профсоюзного органа и гарантии профсоюзным работникам // Трудовое право. – 2003. – № 1.
7. Цит. по: Смирнов О.В. Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постат.). –
М., 2005.
8. Российская газета. – Бюллетень трудового и социального законодательства. 2007. – № 1.
132
Академический вестник
Раздел IV. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ
ПОЛИТИКА В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ
О. А. Абакумова, ст. преподаватель каф. трудового
и предпринимательского права ТГАМЭУП
ПРИЧИНЫ И УСЛОВИЯ НАЛОГОВОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
Учение о причинности в криминологии является показателем ее обусловленности общеметодологическими предпосылками, которые разработаны философией, одной из сфер
пересечения данных наук. С позиций философии причина и следствие фиксируют генетическую связь между явлениями, при которой причина своим действием порождает следствие. Однако нельзя ограничиться лишь простым указанием на причины. Важны и условия, которые сами по себе не порождают преступность и преступление, но влияют на процессы порождения, участвуют в детерминации преступности 1. Причины и условия преступности действуют будто по цепочке: обстоятельства жизни и воспитания – особенности
личности – особенности поведения в определенной ситуации.
Для выяснения причин и условий преступности в обществе необходимо исследовать как
"социальную болезнь" каждого человека, совершившего преступление, так и "социальную
болезнь" общества, в котором этот человек родился, воспитывался, учился, работает и живет.
В настоящее время главенствует мнение о причинах существования преступности, согласно которому преступность неизбежно присуща каждому обществу, более того, отдельные ученые рассматривают ее как атрибут здорового человеческого сообщества (Э. Дюркгейм и другие). Общей причиной преступности называют объективные социальные противоречия, с неизбежностью вызывающие столкновение интересов, т.е. – конфликты, которые в свою очередь вызывают преступления.
Криминология пытается причины и условия преступности определенным образом классифицировать. Но по этому вопросу среди криминологов единого мнения нет.
К тому же такая классификация для организации практической и профилактикопредупредительной работы правоохранительных органов дает очень мало. Для устранения
причин и условий преступности их надо знать конкретно. Кри-минология называет по существу не сами причины и условия, а источники, где они коренятся. Например, в социально-экономической,
политической,
культур-но-воспитательной,
организационноуправленческой, социально-психологичес-кой и других сферах жизни и развития общества. Таким образам, задача криминологов состоит в том, чтобы причины и условия преступности в обществе назвать более конкретно.
Выявляя причины любого вида преступности, можно констатировать, что они слагаются из убеждений, взглядов, привычек, традиций, жизненного опыта, других психофизических наклонностей индивидуума, его условий жизни и сложившихся возможностей удовлетворять законными способами свои минимальные, необходимые потребности, а также
влияния на каждого человека окружающей социальной среды и воспитания, которые формируют уровень человеческого сознания, определяющего выбор его поведения в конкретной ситуации.
По мнению А.В. Шеслера, детерминанты любого вида преступности рассмат-риваются
на трех уровнях: общесоциальном (макросоциальные процессы и деятельность макро1
Криминология / Под общей ред. А.И. Долговой. – М.: ИНФРА-М-Норма, 1997. – С. 182.
133
групп), социально-психологическом (процессы, происходящие в малых социальных группах), психологическом (взаимодействие личности преступника с конкретной жизненной
ситуацией совершения преступления1.
Главные детерминанты налоговой преступности в значительной мере отличаются от
общеуголовных. Специфика детерминант преступности данного вида проявляется главным
образом на общесоциальном уровне.
Можно с достаточной долей уверенности констатировать, что общими условиями, возникновение которых в нашей стране сделало возможным формирование причин налоговой
преступности, стали несколько явлений политико-экономической жизни государства и
общества. Во-первых, представляется бесспорным утверждение, что налоговая преступность в ее современных массовых масштабах – порождение рыночной экономики с ее относительной свободой хозяйственного поведения и идеологией примата прибыли над другими результатами и показателями экономической деятельности. Во-вторых, это – беспрецедентная по мировым масштабам непродуманность проведения реформ по переводу экономики громадной страны на путь свободного рынка, провоцирующая потребность хозяйствующих субъектов решать свои, в том числе налоговые проблемы своими собственными
силами и по выработанным ими же "понятиям". В-третьих, таким условием явилась
аморфность консолидирующей и направляющей роли государства, породившая ощущение
недостаточной защищенности либо полной незащищенности обладателей высоких доходов и вследствие этого – замену административно-хозяйственных механизмов воздействия
на экономику преступными способами принуждения (приватизация, акционирование и так
далее).
В налоговой сфере наше государство зашло в тупик, то есть очевидных решений по ней
пока не предвидится. В системе власти существует налоговая полемика, согласно которой
можно выделить три подхода, первые два из которых разделяются экспертами действующей власти, а третий характерен для представителей левых сил.
Суть первого из них заключается в необходимости окончания налоговой реформы, о
чем уже не раз объявлялось представителями действующей власти. Нужна стабильность, и
существенных улучшений налоговой системы ожидать не стоит.
Согласно второму – налоговая реформа близка к завершению, но надо провести еще две
крупных реформы: радикальное снижение ЕСН и либо снижение НДС, либо замену его на
налог с продаж.
Академический вестник
И третий – говорит о несправедливости налоговой системы в целом – надо переходить к
внедрению прогрессивности в налогообложение.
Налоговая система – очень сложный и деликатный феномен. Налоги – это один из конституирующих признаков государства, часть его силовых функций (они основаны на принуждении в противовес добровольному обмену). Некорректное обращение с налогами
приводило в ряде стран к крупнейшим политическим катаклизмам – достаточно вспомнить
причины начала революций (гражданских войн) в Англии и в Америке, не говоря уже о
Великой французской революции2.
Одной из важнейших причин налоговой преступности является чрезмерная тяжесть
налоговой нагрузки. Данный фактор является одним из самых значимых, стимулирующих
рост теневой экономики и активизацию криминальной экономической деятельности. Он
оказывает воздействие в странах с любым типом рыночной экономики.
Действие этого фактора в каждой стране отличает своими особенностями. Например, в
США особое влияние оказывают высокие ставки подоходного налога. В России распроШеслер А.В. Криминологические аспекты групповой преступности. – Красноярск: Сиб. юрид. ин-т МВД РФ,
1999. – С. 118-131; Прозументов Л.М., Шеслер А.В. Указ. соч. – С. 132-133.
2
Мау В. Налоговая система: Верность ордынской традиции // Ведомости. 05.03.07. – № 38 (1812).
1
134
странению практики сокрытия доходов способствуют высокие ставки отчислений в фонды
социального страхования и высокие ставки налога на добавленную стоимость. В странах,
осуществляющих политику протекционизма, особое влияние оказывают высокие ставки
экспортных и импортных пошлин.
Чрезмерная тяжесть налоговой нагрузки является естественным результатом деятельности государства, неспособного обеспечить реальный сбор налогов и стремящегося компенсировать сокращение налоговой базы увеличением ставок налогообложения. Сокращение
налоговых платежей вызывает рост налоговой нагрузки, которая, в свою очередь, вызывает рост налоговых правонарушений. Это вновь сокращает налоговые платежи и увеличивает налоговую нагрузку на все сокращающееся число законопослушных налогоплательщиков. Процесс возобновляется на новом уровне. В результате снижение налоговых доходов сочетается с ростом налоговой нагрузки, тяжесть которой в современной России лишает предпринимателя стимулов к эффективной деятельности. Законопослушный налогоплательщик должен отдать в виде налогов значительную часть прибыли1.
Деформирующее воздействие налоговой политики проявляется и в ее репрессивной
направленности, чрезмерной жесткости штрафных санкций. Налогоплательщики реагируют на подобную ситуацию массовым уклонением от уплаты налогов. Избежать значительных платежей государству достаточно просто. По мнению экспертов, даже относительно
невысокая доля неучтенного наличного оборота позволяет предприятию практически полностью уйти от налога на прибыль, налога на добавленную стоимость и отчислений на социальное страхование. Риск же при этом минимален.
Среди социально-психологических причин налоговой преступности можно назвать несколько, действующих в отношения различных социальных групп населения. В первую
очередь, говоря о прослойке экономически благополучных предпринимателей (например,
торгово-закупочного, посреднического секторов экономики), в причинном комплексе их
массового уклонения от уплаты налогов определяющее значение в среде данной категории
налогоплательщиков имеют пренебрежение к исполнению требований закона и обеспечение высоких доходов любой ценой, в том числе и посредством совершения правонарушения. В отношении же ко всему населению страны в целом нравственно-психологические
причины налоговой преступности коренятся в стойком негативном отношении к системе
налогообложения, сниженным уровнем правовой культуры, свойственным любому посттоталитарному обществу, доминированием корыстных мотивов в мотивации поведения
правонарушителей. Также предельно важным является нравственно-психологическое состояние налогоплательщиков, характеризующееся негативным отношением к существующей системе налогообложения. Такое отношение также в немалой степени объясняется
низким уровнем их налоговой культуры.
Исключительно важным фактором при создании налоговой системы является соблюдение долгосрочных культурно-исторических традиций страны. В большинстве стран Западной Европы и Северной Америки сложилась мощная, уходящая корнями в прошлое система «демократии налогоплательщика», основанная на своеобразном контракте налогоплательщиков (в истории это не всегда было все население) с государством. По такому «контракту» налогоплательщики обеспечивали государство деньгами, а государство, в свою
очередь, предоставляло некий набор услуг (политического, военного, социального, экономического характера). В такой системе взаимоотношений вполне естественна дискуссияторг – если государство получает больше отчислений, то оно предоставляет услуги, большие по объему или более высокого качества, а если больше средств остается у налогоплательщиков, то они, соответственно, меньше ожидают от родного правительства. Это грубая
схема, но суть ситуации она выражает вполне адекватно. Общественное мнение сформировано таким образом, что неуплата налогов осуждается всеми гражданами как одно из самых
Теневая экономика (экономические, социальные и правовые аспекты): Мат-лы науч. конф. (9 июля 1996 г.)
– М.: 196. С. 9.
1
135
тяжких преступлений (и государство своими действиями подтверждает это), а лица, уклоняющиеся от исполнения данной обязанности, отторгаются обществом.
Что касается России, то 60% ее населения не считают себя налогоплательщиками вообще; данный факт позволяет, как это ни странно, поставить под сомнение сам факт существования Российского государства. Как отмечал бывший руководитель службы налоговой
полиции страны С.Н. Алмазов, «основная моральная причина налоговой преступности заключается в качественном изменении состава налогоплательщиков при переходе к рынку.
Многие из них стали собственниками. Соответственно изменилось и отношение к уплате
налогов. Если раньше государству перечислялись государственные же средства, то теперь
каждый отдает как бы «свое». С одной стороны, это хорошо – хозяйственники считают
каждый рубль и рачительно используют его, а с другой – наблюдается всплеск налоговой
преступности. Подавляющая часть налогоплательщиков еще не прониклась сознанием того, что добровольная и полная
Академический вестник
уплата налогов «возвратится» к ним в виде повышения зарплаты, создания новых рабочих
мест, решения социальных проблем»1.
В то же время необходимо отметить, что часть налоговых преступлений совершается на
почве не личной, а групповой, в том числе корпоративной заинтересованности: были зарегистрированы случаи, когда «вырученные» при сокрытии от налогообложения средства
использовались руководителями, собственниками предприятий и организаций для расширения производства, погашения долгов, выплаты заработной платы и на подобные цели.
Хотя в случае совершения таких действий на предприятиях частной формы собственности
затруднительно (если не невозможно) отделить корпоративный интерес от личного, так
как при этом поддержка своего дела – это вклад в собственное благополучие и будущее
себя и своей семьи.
В нашем обществе существует высокий порог терпимости к преступным проявлениям,
что обусловлено как превращением преступника в общественном сознании в удачливого,
оборотистого и достойного подражания гражданина, так и «привыканием» к наблюдаемым
повсеместно правонарушениям и неверием в способность и желание правоохранительной
системы навести порядок и защитить население. Таким образом, пока уплата налогов воспринимается большинством граждан как лишение части заработанного, подобное явление
искоренить не удастся.
Именно в 90-х годах прошлого века были заложены основные принципы работы российской экономики, и представление о том, что неуплата налогов – это нормально, стало
одним из них. Исключительно из-за того, что «обучение» рыночным правилам проводили
на таких высоких ставках, выдержать которые экономика была не в состоянии. Да и до сих
пор для некоторых отраслей нагрузка задана непосильная. Поэтому правильный ответ таков: налоги не платят, потому что по-прежнему не в состоянии и потому что так «научили» реформами 1990-х.
Говоря о возможных мерах по искоренению причин и условий уклонения от уплаты
налогов, надо отметить, что для позитивных сдвигов, во-первых, требуется менять отношение людей к налогам. Необходимо, чтобы добросовестная уплата налогов являлась критерием надежности юридического лица не только как налогоплательщика, но и как делового партнера.
Алмазов С.Н. Налоговая реформа: общественная оценка путей и способов осуществления // Финансы, 1995.
– № 12. – С. 21.
1
136
Р. А. Базаров, Заслуженный юрист РФ,
д-р юрид. наук, профессор,
член Комиссии по вопросам помилования
при Губернаторе Челябинской области
ОБЪЕКТ КОРЫСТНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ
Одним из остающихся до сих пор дискуссионных вопросов в научной литературе при
освещении уголовно-правовой характеристики хищений является, в частности, вопрос об
объекте корыстных преступлений. Особая важность обращения к анализу объекта корыстных преступлений против собственности определяется тем, что отечественное уголовное
законодательство традиционно одним из оснований классификации преступлений и структурирования его Особенной части закрепляет особенности основного объекта посягательства.
На основе проведенного видным специалистом прошлого изучения и системного анализа раздела об имущественных преступлениях Уголовного уложения 1903 г. в начале 20
столетия утверждалось, что объектом имущественно-корыстных посягательств выступает
право собственности: «преступная деятельность здесь … направляется против правовых
отношений лица к имуществу, и потому естественно, что уголовно-юридическая природа
этой деятельности прежде всего определяется природою отношений, ею нарушаемых.
Можно нарушить право на имущество или в полном его объеме, образующем право собственности, или только в одной из частей собственности – право владения, распоряжения
или пользования»1. Далее им уточняется, что применительно к похищению чужого имущества «нарушение права собственности на вещь соединяется с нарушением владения ею»2.
В 20-х гг. 20 столетия в качестве объекта преступления стали рассматриваться общественные отношения.
Некоторые ученые того времени, с одной стороны, соглашались с учением об объекте
преступления, признававшим в качестве такового общественные отношения, с другой –
отмечали, что под объектом преступления следует понимать тот общественный интерес,
против которого направляется преступление и который берет под свою защиту уголовное
законодательство. При изучении вопросов, касающихся содержания охраняемых уголовным законом общественных отношений, в частности, отмечалось, что «возможность
участников отношения вести себя определенным образом и есть … важнейший элемент
объекта правонарушения, охраняемый правом интерес управомоченного лица, та составная часть общественного отношения, против которой направляется правонарушение, обозначаемое юридически как нарушение субъективного права»3.
Основываясь на вышеизложенном подходе к определению объекта преступления, несколько позднее другими специалистами в области уголовного права отмечалось, что в каФойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть Особенная. Посягательства личные и имущественные. СПб.,
1912. С. 164.
2
Там же. С. 166.
3
Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М., 1960. С. 69.
1
137
честве объекта преступления выступают различные блага, способные удовлетворять потребности человека и что конкретным проявлениАкадемический вестник
ем выражения общественных отношений выступает интерес. В этой связи на примере
корыстных преступлений против собственности отмечается, что хищение нарушает «одновременно и производственные отношения, и юридическую форму этих отношений»1.
Аналогичных подходов к определению объекта преступления придерживались и некоторые другие специалисты в последующем десятилетии – в 80-х гг. 20 столетия2.
Однако господствующей теорией в отечественном уголовном праве в период с 80-х гг. и
примерно до первой половины 90-х гг. являлось признание в качестве объекта преступлений общественных отношений.
Ряд специалистов при осуществлении уголовно-правового анализа собственности применительно к криминально-корыстным посягательствам отмечали, что сущностной основой собственности являются экономические отношения собственности (состояние присвоенности материальных благ), а правовой формой собственности они определяли правомочия по владению, пользованию и распоряжению материальными благами. Отдельные ученые утверждали, что сущностное содержание собственности образуется присвоением
имущественных ценностей в процессе производства, распределения и потребления. Другие
авторы, с одной стороны, также в качестве родового объекта преступлений против собственности определяют собственность лишь как экономические отношения но с другой –
несколько иначе формулировали дефиницию объекта корыстных посягательств на собственность – как социально-экономические отношения общества, охватывающие целостную систему отношений присвоения материальных благ в сфере производства, распределения и потребления3. Отдельные специалисты предлагают под собственностью понимать
«распределенность материальных благ и … состояние присвоенности, принадлежности
средств производства и продуктов труда»4.
Со второй половины 90-х гг. возобновилось среди ряда ученых понимание объекта преступлений против собственности как права, субъективные права, интерес, благо, правовое
благо. Некоторыми специалистами прямо отмечается необходимость ретроспективного
обращения к уголовно-правовому учению прошлых лет, когда под объектом преступлений
против собственности понималось правовое благо. По мнению таких авторов, определение
объекта корыстных преступлений против собственности в качестве блага, интереса, с одной стороны, представляет собой продолжение имевших место ранее теоретических традиций науки уголовного права, с другой – отвечает современным подходам к определению
сущности права, социальной ценности права, содержанию правоотношений. Они полагают, что объектом преступлений против собственности является субъективное право, то
есть охраняемое уголовным законодательством благо, которое повреждается или ставится
в опасность повреждения5.
Аналогичной точки зрения придерживаются также и такие специалисты, как А.В.
Наумов, А.В. Пашковская, считающие, что подход к определению объекта преступления
как общественных отношений «срабатывает» не всегда, что обусловливает, с одной стороны, необоснованность признания такого подхода универсальным и, с другой – целесообКаиржанов Е.К. Интересы трудящихся и уголовный закон. Алма-Ата, 1973. С. 32.
См., напр.: Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М., 1980; Таций В.Я. Объект и
предмет преступления в современном уголовном праве. Харьков, 1988.
3
См.: Тенчов Э.С. Квалификация преступлений против собственности. Иваново, 1991. С. 5.
4
Владимиров В.А., Ляпунов Ю.И. Ответственность за корыстные посягательства на собственность. М., 1986.
С. 10.
5
См.: Елисеев С.А. Преступления против собственности по уголовному законодательству России (вопросы
теории). Томск, 1999. С. 15-17.
1
2
138
разность использования положительного опыта уголовно-правовой теории Н.С. Таганцева
и определения в качестве объекта преступления социально значимые ценностей, интересов, благ, на которые осуществляется криминальное посягательство, которым причиняется
вред или ставится под угрозу причинение вреда1.
Небезынтересным представляется подход к определению объекта преступления, сформулированный Г.П. Новоселовым, глубоко проанализировавшим нашедшие отражение в
отечественной уголовно-правовой науке вопросы о вышеназванном элементе состава преступления2. Данный автор полагает, что сами по себе изменения окружающей действительности, наступившие в результате совершения преступления, не могут быть оценены
отрицательно или положительно вне связи с их отношением к человеку, к людям. При
этом им уточняется, что даже одни и те же изменения окружающего мира могут иметь
прямо противоположное значение для разных людей. Так, например, отмечает далее автор,
при совершении хищения, с одной стороны, собственнику причиняется материальный
ущерб, а виновный, незаконно присвоивший чужое имущество, наоборот, может улучшить
материальное положение свое или других людей. Поэтому, как вполне обоснованно считает данный ученый, в понятии вреда при любом виде преступлений, в том числе – и при совершении корыстных преступлений против собственности, находит отражение не просто
физическая характеристика последствий, а, главным образом, их социальная оценка, определяемая человеком, разными людьми с позиции их собственных интересов. Поэтому, заключает автор, преступление причиняет тот или иной вред (создает угрозу причинения
вреда) не каким бы то ни было благам, нормам права, общественным отношениям и т.п., а
человеку, то есть, объектом любого преступления, а не только против личности, являются
люди.
С одной стороны, это действительно новаторский подход, представляющий собой, в
определенной мере, открытие принципиально нового этапа в развитии уголовно-правовой
теории об объекте преступлений, и в этом состоит несомненная заслуга данного ученого.
Когда в результате конкретного преступления причиняется вред, например, жизни или
здоровью, либо чести и достоинству человека, думается, что он вряд ли будет склонен по
поводу совершенного посягательства в отношении него пускаться в рассуждения о том,
что якобы в данном случае вред причинен неким, причем, весьма абстрактным для многих
людей, общественным отношениям.
С другой стороны, при определении правовой природы объекта преступления нельзя
забывать о правовой основе законодательной регламентации охраны прав и свобод граждан. Так, в частности, в Конституции Российской ФедеАкадемический вестник
рации, то есть на высшем законодательном уровне государства, определено, что права и
свободы человека определяют смысл законов3.
Дальнейший анализ конституционно-правовых норм свидетельствует о том, что в современный период жизнедеятельности отечественного государства – Российской Федерации в законодательном порядке признаются и гарантируются согласно общепризнанным
принципам и нормам международного права такие права и свободы человека, как право на
жизнь4, право на неприкосновенность достоинства личности5, право на свободу и личную
неприкосновенность6, право на частную собственность7 и др. Аналогичным образом форСм.: Курс уголовного права. В 5 т. Т. 1. С. 201-202.
См.: Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления: методологические аспекты. М., 2001. С. 1-66.
3
См.: Конституция РФ. М., 2006. Ст. 18. С. 9.
4
См.: Конституция РФ. Ст. 20. С. 9.
5
См.: Там же. Ст. 21. С. 9.
6
См.: Там же. Ст. 22. С. 10.
7
См.: Там же. Ст. 35. С. 12.
1
2
139
мулируются и положения международных правовых документов: Билль о правах1, Декларация прав человека и гражданина2, Всеобщая декларация прав человека3, Конвенция о
правах ребенка4, Конвенция о защите прав человека и основных свобод5, Конвенция Содружества независимых государств о правах и основных свободах человека6, Американская конвенция о правах человека7, Африканская Хартия прав человека и народов8.
Поскольку в Уголовном кодексе РФ установлено, что он основывается на Конституции
Российской Федерации, а также на общепризнанных принципах и нормах международного
права9, постольку вполне обоснованно, как это вытекает из анализа конституционных и
международных норм, в качестве одной из задач Уголовного кодекса Российской Федерации определены не просто охрана человека, а охрана именно прав и свобод человека, собственности10.
Таким образом, вышеизложенное позволяет сделать вывод, что родовым объектом многих преступлений выступают права и свободы человека, а не некие (как полагают многие
авторы) общественные отношения. В случаях корыстных посягательств на частную собственность родовым объектом следует признать право человека на частную собственность, то есть право человека иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и
распоряжаться им (единолично или совместно с другими людьми на правах долевой или
общей совместной собственности).
Непосредственным объектом данного вида преступлений должно признаваться право
конкретного человека или конкретных людей на частную собственность, то есть право
иметь конкретное имущество в собственности.
В тех случаях, когда хищения сопряжены с незаконным безвозмездным завладением
чужим государственным, муниципальным имуществом, родовым объектом таких преступлений следует признать право государственной, муниципальной организации (предприятия, учреждения) на соответственно государственную или муниципальную собственность,
то есть право государственной или муниципальной организации (предприятия, учреждения) владеть, пользоваться и распоряжаться находящимся в их собственности имуществом.
Непосредственным объектом здесь выступает право конкретной государственной или
муниципальной организации владеть, пользоваться и распоряжаться конкретным имуществом, находящимся в государственной или муниципальной собственности.
Социальная обусловленность и научная обоснованность именно данного под- хода подтверждается также и тем, что известными специалистами в области уго- ловного права
определяется право на имущество как право собственности в пол- ном его объеме, то есть,
право владения, пользования и распоряжения имущест-вом, находящимся в собственности11,
При криминально-корыстном посягательст- ве на чужую собственность вред причиняется не
имуществу, которое похищает- ся, а именно правам собственников, иных законных владельцев этого имущества, связанный с воспрепятствованием владению, пользованию и распоряжению ими данным имуществом по своему усмотрению.
Ю. В. Даровских, канд. юрид. наук, доцент,
См.: Международные акты о правах человека. М., 2003. С. 14-18.
См.: Там же. С. 32-36.
3
См.: Там же. С. 39-43.
4
См.: Там же. С. 306-323.
5
См.: Конвенции Совета Европы и Российская Федерация. Сборник документов. М., 2005. С. 37-54.
6
См.: Документы Содружества Независимых Государств. М., 2001. С. 17-25.
7
См.: Международные акты о правах человека. С. 720-736.
8
См.: Там же. С. 737-747.
9
См.: Уголовный кодекс РФ. Ч. 2 ст. 1. С. 3.
10
См.: Там же. Ч. 1 ст. 2. С. 3.
11
См., напр.: Комментарий к Уголовному кодексу РФ / Под ред. В.И. Радченко. М., 2005. С. 256; Уголовное
право. Особенная часть / Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой, Г.П. Новоселова. М., 2003. С. 193; и др.
1
2
140
зав. каф. уголовно-правовых дисциплин ТГАМЭУП
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ: СУЩНОСТЬ, ФОРМЫ И ПРЕДМЕТ
Понятие, сущность и содержание контроля как категории права тщательно исследовалось не только в различных отраслях права, но и в теории управления1. Интерес к этому
обусловлен, прежде всего, тем, что функция контроля является неотъемлемой составляющей любого вида деятельности, тем более, если это касается соблюдения прав и свобод человека и гражданина, а также обеспечения других законных интересов участников общественных отношений, реализацию которых принимает на себя государство (ст. 2 Конституции РФ).
Понятие контроля, определяется как «проверка, а также наблюдение с целью проверки»2, то есть, деятельность, направленная на то, чтобы удостовериться в правильности чего-нибудь и обследовать с этой целью3.
Вместе с тем, при достаточно обширном материале и имеющихся подходах по определению понятия государственного контроля, многие вопросы так и не получили должного
разрешения и не сформировали единого мнения о сущности и содержании контрольной
деятельности, а также соотношении контроля и
Академический вестник
прокурорского надзора. Тем не менее, осмысление и разработка этих категорий представляется полезной не только с научной, но и, прежде всего, с практической точки зрения и
интересов участников общественных отношений.
Не вступая в полемику о смысловом содержании указанных понятий, и, учи-тывая диаметрально противоположные подходы в дискуссии об этом4, отметим все же, что нами они
определяются как составляющие элементы функции государственного управления. В этом
смысле, нам представляется более обоснованной позиция тех ученых, которые определяют
данные понятия как некие формы деятельности государства по наиболее эффективному
осуществлению возложенных и принятых на себя обязательств по управлению обществом5.
Одной из таких основных форм деятельности государства является реализация уголовной политики, призванной обеспечить и защитить основные права граждан от посягательств на них со стороны третьих лиц. Принято считать, что уголовную политику образуют уголовно-правовая, уголовно-процессуальная и уголовно-исполнительная политика.
Но вряд ли можно отвергать и мнение о наличии еще одного составляющего элемента
данного государственного института – уголовно-розыскной политики, осуществляемой
посредством оперативно-розыскной деятельности6.
Реализация государственной функции по защите прав граждан становится возможной и
переходит из категории декларации к конкретному виду деятельности только тогда, когда
формируется механизм, способный претворить это в жизнь. Наиболее разработанными с
точки зрения правового регулирования и научного сопровождения, в этом смысле, являютКапитонов С.А. Основы управления внутренними делами: Учебное пособие / Под ред. д.ю.н. В.И. Селиверстова. – М.: Юриспруденция, 2001. – С. 134-137.
2
Ожегов С.И. Словарь русского языка: / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – М.: Рус. яз., 1989. – С. 237.
3
Там же. С. 492.
4
Рохлин В.И. Прокурорский надзор и государственный контроль: история, развитие, понятие, соотношение.
– СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003, с. 165-167.
5
Рохлин В.И., там же, с. 169.
6
Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история,
современность, перспективы, проблемы / Под ред. В.З. Лукашевича. – СПб.: Изд-во С-ПетербГУ, 2003. С. 6770.
1
141
ся традиционно определяемые виды государственной деятельности (политики). Все из перечисленных видов деятельности давно получили государственное признание, подтверждением которого является наличие обеспечительной функции правового сопровождения
– самостоятельной отрасли права. В отличие от оперативно-розыскной деятельности указанные виды государственной деятельности достаточно тщательно регламентируют формы, средства и методы управления, позволяющие обеспечить соблюдение и защиту правоохраняемых интересов. Соответственно, в сфере оперативно-розыскной деятельности, которая получила статус легитимной правоохранительной функции только в 1992 г., эти вопросы требуют гораздо большего внимания.
В связи с этим, государственный контроль в сфере оперативно-розыскной деятельности
приобретает исключительное значение. Применение оперативными подразделениями в
процессе выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений специальных,
в большей степени негласных методов и средств, требует особого внимания со стороны государства, в противном случае, необоснованное их использование может привести к серьезным нарушениям прав и законных интересов граждан.
Однако, следует отметить, что контроль в сфере ОРД, в отличие от других форм уголовной политики имеет двойное предназначение, что определяется задачами данного вида правоохранительной функции государства.
На наш взгляд, это определенно требует пояснения. Так, прежде всего, первостепенной
задачей ОРД является выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений,
то есть, установление лиц, виновных в их совершении. В данном случае, следует вести речь
о таком контроле, который реально позволял бы выполнять оперативным подразделениям
возложенные на них обязанности, обеспечивая защиту провозглашенных Конституцией РФ
прав граждан от преступных посягательств. Действительно, если представить, что предупреждение преступлений должно реализовываться в том объеме, который явно свидетельствовал бы о системном, последовательном снижении преступности, особенно, совершения
преступлений организованными преступными группами, то вывод был бы очевидным – это
результат профилактической работы, в том числе, оперативных подразделений правоохранительных органов. То же самое, можно было бы сказать и о раскрываемости зарегистрированных преступлений, которые находятся в производстве органов дознания и следствия.
Вместе с тем, приходится с сожалением отмечать, что указанные позиции не радуют своими показателями ни руководителей правоохранительных ведомств, ни Российских граждан. Так, во-первых, общее количество преступлений за последние несколько лет возросло
на 47% (более чем на 1 млн. преступлений), при этом количество нераскрытых преступлений увеличилось на 79, 4 %1. Во-вторых, по прогнозам независимых экспертов со всего мира, которые были систематизированы и озвучены в докладе Национального разведывательного совета США «Контуры мирового будущего» (Проект – 2020), Россия отнесена к числу
стран, где организованная преступность будет процветать в наибольшей степени2.
В этой связи можно констатировать, что вряд ли органы оперативно-розыск-ных ведомств справляются с поставленными для них задачами. И главное, в этом случае, права
граждан, которые должны, казалось, быть защищенными, не только нарушаются совершаемыми преступлениями, но и практически не могут претендовать на какую-либо в дальнейшем перспективу компенсации.
Исходя из этого, одним из направлений по организации контроля за обеспечением прав и
законных интересов граждан в сфере оперативно-розыскной деятельности следует считать
контроль за надлежащим выполнением оперативными подразделениями своих обязанностей
по выявлению, пресечению и раскрытию преступлений.
См.: Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. – М.: Норма, 2006. С. 6.
2
Цит. по: Каац М.Э. Использование оперативно-розыскной информации в уголовном судопроизводстве: дис.
… канд. юрид. наук – Тюмень: ТЮИ МВД РФ, 2008. С. 4.
1
142
Однако следует отметить, что в данном случае речь идет о тех правах граждан, которые
были нарушены совершенным преступлением, то есть, потерпевших. Справедливости ради
необходимо сказать и о правах тех субъектов, которые не имеют указанного статуса в уголовном судопроизводстве, но однозначно могут быть отнесены к категории пострадавших
от совершенных преступлений. К сожалению, в Российской Федерации учета такой категории лиц не ведется, что не позволяет точнее определять масштабы существующей преступности и, самое основное, в связи с этим, координировать необходимость
Академический вестник
применения для её локализации более эффективных мер социального и специального воздействия.
Организация контроля данного направления будет зависеть, прежде всего, от субъектов,
которые его осуществляют, а также от предмета контролируемого ими.
Итак, первое направление обеспечения прав и законных интересов граждан, реализуемое
в процессе оперативно-розыскной деятельности, имеет целью защиту, а в ряде случаев,
только компенсацию нарушенных уже совершенным преступлением прав граждан. Это право граждан само по себе декларируется в статье 52 Конституции РФ, как обеспечение права
на доступ к правосудию.
Именно выполнение этого, данного обязательства перед гражданами определяет и вторую сторону контролирующей функции за оперативно-розыскным процессом.
Как и отмечалось, сущность оперативно-розыскной деятельности такова, что она неизбежно затрагивает права и свободы личности, вовлекаемой в процесс ее осуществления.
Ограничение отдельных прав и свобод граждан в процессе оперативно-розыскной деятельности обусловлено необходимостью решения задач борьбы с преступностью, защитой интересов каждого гражданина в отдельности и общества в целом. Возможность ограничения
прав граждан основана на нравственных и морально этических принципах (основах) развития общественных отношений и является исключением из общих правил, когда иными средствами достижение задач предупреждения и раскрытия преступлений не представляется
возможным. Поэтому использование в деятельности правоохранительных органов таких
возможностей должно осуществляться лишь в силу обоснованной необходимости, в строгом
соответствии и неукоснительном соблюдении законности.
Именно применение оперативными подразделениями в своей деятельности специальных,
в большей степени негласных методов и средств, требует особого контроля со стороны государства, в противном случае необоснованное их использование может привести к серьезным нарушениям прав и законных интересов граждан.
Проводимые в данном направлении исследования подтверждают сохранившуюся и в
настоящее время тенденцию увеличения количества совершаемых правонарушений сотрудниками правоохранительных ведомств, вообще, а органов внутренних дел, в частности. Общая негативная тенденция правонарушений прослеживается уже на протяжении достаточно значительного времени. Так, следует отметить, что количество преступлений, совершенных сотрудниками ОВД только в период с 1989 по 2001 гг., возросло в 3,5 раза1.
Практика выявления правонарушений в деятельности должностных лиц оперативных
служб правоохранительных органов показывает стабильную тенденцию их роста. Так, по
данным прокуратуры Тюменской области, по представлениям прокуроров за нарушения
законов в оперативно-розыскной деятельности число сотрудников органов внутренних
дел, привлеченных к различным видам ответственности, ежегодно возрастает. Увеличение
количества правонарушений, начиная с 2003 г. по сравнению с каждым предыдущим гоВарыгин А. Особенности воздействия на преступность сотрудников органов внутренних дел // Уголовное
право. – 2003. – № 1. – С. 108.
1
143
дом составило: в 2004 г. на (+37 %); в 2005 г. на (+ 20,3 %); в 2006 г. на (+17 %)1. Становится очевидным, что за указанный период времени количество таких правонарушений
увеличилось чуть ли не в 2 раза. Наибольшее распространение среди выявленных правонарушений составляют факты необоснованного ограничения прав и свобод граждан при производстве оперативно-розыскных мероприятий (ОРМ), использование результатов ОРД в
целях, не предусмотренных законом, разглашение сведений, составляющих государственную тайну. Однако оценка уровня и динамики правонарушений сотрудников оперативных
подразделений характеризуется высокой степенью латентности в силу негласного характера
оперативно-розыскной деятельности и отсутствия объективной и полной публикации данных
по тем видам правонарушений, которые учитываются.
В связи с этим, не случайно в действующем законодательстве РФ существенное значение
уделяется вопросам организации контроля за соблюдением законности в деятельности самих органов, осуществляющих ОРД, и обеспечением законных прав и интересов субъектов
оперативно-розыскных правоотношений (ст. 20-22 ФЗ «Об ОРД»).
Контроль со стороны государства в сфере ОРД носит комплексный характер и определяется двумя основными видами, как вневедомственный и ведомственный контроль2. И,
несмотря на то, что в литературе выделяют большее количество видов и форм государственного контроля, мы обратим внимание лишь на указанные, руководствуясь исключительно целесообразностью и исходя из предмета настоящей работы.
Итак, вневедомственный контроль, закрепленный на законодательном уровне, осуществляется в формах: президентского, парламентского и правительственного контроля;
судебного контроля (Конституционного суда и судов общей юрисдикции) и прокурорского
надзора3.
Ведомственный контроль соответственно осуществляется руководителями оперативнорозыскных ведомств и должностными лицами, наделенными такими полномочиями ведомственными нормативными правовыми актами.
Таким образом, государственный контроль, то есть, закрепленный на законодательном
уровне и осуществляемый указанными субъектами в целях соблюдения всеобщей законности, обеспечения прав и законных интересов участников оперативно-розыскных правоотношений, представляет собой целостную систему, в которой каждый контролирующий
«орган» имеет свои определенные функции и компетенцию.
Эффективность и качество системы контроля за соблюдением законности в сфере оперативно-розыскной деятельности во многом зависит от уровня её правового регулирования, четкости и ясности правовых норм, определяющих
Академический вестник
полномочия контролирующих субъектов, средства и способы его осуществления. Кроме
того, важной и производной от этого будет организация самого контроля, имея в виду системы действий, позволяющих без вмешательства в непосредственную деятельность субъектов, осуществляющих ОРД, проконтролировать соблюдение законов в пределах, отведенных им компетенцией.
Особенность организации контроля по обеспечению прав и законных интересов субъектов оперативно-розыскных правоотношений во многом будет зависеть от определения
предмета самого контроля. Под предметом государственного контроля нами понимается
Махмутов Т.Т. Соблюдение и гарантии обеспечения прав и законных интересов субъектов оперативнорозыскных правоотношений: автореф. дис. … канд. юрид. наук: Тюмень, 2007, С. 3-4.
2
Ефремов Е.М. Обеспечение прав и свобод человека и гражданина в оперативно-розыскной деятельности:
теоретические и прикладные проблемы: Дис. … д-ра юрид. наук. – СПб, 2001. – С. 101-102.
3
Вопросы сущности и содержания прокурорского надзора, его роли и значении в механизме комплексного
соблюдения законности в сфере ОРД, обеспечения прав и свобод граждан, по нашему мнению, составляют
самостоятельный предмет для обсуждения и требуют отдельного освещения.
1
144
совокупность прав всех без исключения субъектов оперативно-розыскной деятельности и
содержание их прав.
К сожалению, действующее оперативно-розыскное законодательство не дает четкого
перечня участвующих в регулируемых им общественных отношениях субъектов, что в
свою очередь приводит к вопросу – чьи же права и интересы могут быть не только ограничены, но и нарушены в ходе ОРД.
Неодинаково отношение к определению понятия субъектов и в теории оперативнорозыскной деятельности. Например, В.Л. Попов высказывал позицию, в соответствии с
которой все лица, «задействованные» в оперативно-розыск-ном процессе, делятся на субъектов и участников. Первые из них – это уполномоченные на производство ОРМ должностные лица государственных органов, вторые – иные участники, включая лиц, оказывающих содействие оперативным подразделениям и других1.
Несколько иной подход у авторов учебника «Основы оперативно-розыскной деятельности», которые в понятие субъектов включают две основные категории: субъекты и участники. При этом в первом случае оперативные подразделения выступают как субъекты
ОРД, а в понятие участников включены сотрудники оперативных подразделений, конфиденты и офицеры особого назначения2. Практически такая же позиция в отношении понятия субъектов ОРД была высказана А.М. Ефремовым, не относящим к данной категории
лиц, в отношении которых проводятся ОРМ. По его мнению, эта группа участников охватывается понятием «объекты ОРД».
Нам представляется такая точка зрения недостаточно обоснованной, поэтому мы солидарны с позицией других ученых, которые формируют понятие субъектов ОРД исключительно из общих предписаний теории права3. В настоящем случае речь идет о понятии правоотношений вообще и правоотношений, возникающих в процессе ОРД. Прежде всего –
это любые отношения между участниками «событий», реализующими свои права или выполняющими свои обязанности, закрепленные правовыми нормами. Лица, чьи права и обязанности закреплены в законе, являются носителями «этих» прав или субъектами4.
Между тем, традиционно, и этот подход прослеживается в действующем оперативнорозыскном законодательстве, принято считать, что соблюдение прав и свобод граждан в
процессе оперативно-розыскной деятельности, определяется диапазоном лиц, в отношении
которых осуществляются оперативно-розыскные мероприятия. Примером тому является
статья 5 ФЗ «Об ОРД».
По нашему мнению, нужно говорить о правах и законных интересах всех без исключения
субъектов данных отношений. Думается, что именно этот подход сможет в дальнейшем
сформировать концептуальность в определении сущности задач государственного контроля
за оперативно-розыскной деятельностью.
Последние исследования в теории оперативно-розыскной деятельности и уже обозначенные в юридической литературе мнения по данному вопросу позволяют выделить следующие группы участников оперативно-розыскных правоотношений, исходя из их функционального предназначения. Так, это:
 сотрудники оперативных подразделений, непосредственно осуществляющие подготовку и проведение оперативно-розыскных мероприятий;
 лица, защищаемые и заявившие о нарушении или угрозе нарушения их прав и законных интересов;
 лица, в отношении которых осуществляются оперативно-розыскные мероприятия;
Попов В.Л. Теоретико-правовые аспекты проблемы совершенствования оперативно-розыс-кной деятельности. – Калининград: Калинингр. ЮИ МВД России, 1998. – С. 87-89.
2
Основы оперативно-розыскной деятельности: Учебник / Под ред. С.В. Степашина. Сер. «Учеб-ники для вузов. Специальная литература». – СПб.: Изд-во «Лань», 1999. – С. 148- 297.
3
Основы оперативно-розыскной деятельности: Учебное пособие / Под ред. А.Е. Чечетина. – Барнаул: БЮИ
МВД России, 2003. – С. 37-77, а также работы таких авторов, как В.М. Атмажитов, В.Г. Бобров, Ю.В. Даровских, А.Ю. Шумилов и др.
4
Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – 20-е изд., М.: Рус. яз., 1989. – С. 635.
1
145
 лица (физические, юридические), оказывающие содействие оперативным подразделениям органов внутренних дел в процессе выявления, предупреждения и раскрытия преступлений;
 иные лица, не имеющие отношения к проводимым оперативно-розыскным мероприятиям;
 должностные лица государственных органов, осуществляющие контроль и надзор за
оперативно-розыскной деятельностью1.
Только исходя из предложенного подхода, а именно, определения всех субъектов ОРД,
можно будет системно подходить к обеспечению реализуемых ими прав и законных интересов, и, соответственно, осуществлять контроль за соблюдением прав и законных интересов граждан.
На основании изложенного, можно сделать некоторые выводы о понятии государственного контроля за оперативно-розыскной деятельностью, его предмете и некоторых направлениях.
Так, государственный контроль за оперативно-розыскной деятельностью представляет
собой правовой механизм функционально реализуемых уполномоченными органами и их
должностными лицами направлений деятельности, обеспечивающих в целом соблюдение
законов, прав и интересов участников данной сферы общественных отношений.
Структурными элементами государственного контроля за ОРД, определяющими его систему, являются: вневедомственный и ведомственный контроль. В качестве особого вида
государственного вневедомственного контроля выступает прокурорский надзор, который
имеет свои конкретные задачи, предмет, способы и средства осуществления.
Академический вестник
В качестве предмета государственного контроля должны выступать, в конечном счете,
не правовые нормы, регулирующие данные правоотношения, а собственно права и законные интересы всех, без исключения, участников оперативно-розыскной деятельности.
О. И. Клоц, Заслуженный юрист России, член-корр. РАЭФП,
канд. юрид. наук, профессор каф. уголовноправовых дисциплин, декан ЮФ ТГАМЭУП
О НЕКОТОРЫХ КРИМИНОГЕННЫХ ДЕТЕРМИНАНТАХ
ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СФЕРЕ ОСВОЕНИЯ
УГЛЕВОДОРОДНОГО СЫРЬЯ
В последнем десятилетии истекшего века деятельность по профилактике преступности
в России, как важнейший фактор противодействия антиобщественным проявлениям практически прекращена, что, по нашему мнению, обусловлено, во-первых, разрушением действовавшей ранее предупредительной системы и неуверенностью в возможности возрождения таковой в современный период; во-вторых, отсутствием в настоящее время эффективных законов, регулирующих данное направление борьбы с преступностью.
Между тем, обнаружение криминогенных факторов (детерминантов), названных в уголовно-процессуальном законе Российской Федерации (ст. 73; ч. II ст. 158), «обстоятельств,
способствовавших совершению преступления», входит при производстве по уголовному
делу в число основных задач расследования, предусматривается общим его планом и осуМахмутов Т.Т. Соблюдение и гарантии обеспечения прав и законных интересов субъектов оперативнорозыскных правоотношений: автореф. дис. … канд. юрид. наук: Тюмень, 2007, С. 8.
1
146
ществляется теми же следственными действиями, посредством которых устанавливаются
фактические обстоятельства самого преступного деяния. Употребление же в отношении
указанных обстоятельств в означенной статье 73 УПК РФ словосочетания «подлежат выявлению» и структурное их выделение в отдельный пункт, не входящий в круг обстоятельств,
обозначенных как подлежащих доказыванию, не может быть расценено иначе, как непоследовательность позиции законодателя и придание криминогенным факторам второстепенного значения, хотя необходимость их фактического доказывания ни в теории, ни на
практике сомнений не вызывает.
Несовершенство законодательной базы профилактики преступлений не освобождает
правоохранительные органы от предупредительных функций, поскольку последние предусмотрены нормативно-правовыми актами, определяющими статус этих органов, относятся
к числу их задач и обязанностей. Кроме того, уголовно-процессуальным законом РФ (ч. II
ст. 158) предоставлено право дознавателю, следователю в случае установления ими в ходе
досудебного производства по уголовному делу обстоятельств, способствовавших совершению преступления, внести в соответствующую организацию или должностному лицу
представление о принятии мер по их устранению, подлежащее рассмотрению и обязательному уведомлению о принятых мерах последними не позднее одного месяца со дня его
внесения. В свою очередь, прокурор, обнаружив при рассмотрении уголовного дела, поступившего к нему с обвинительным актом или заключением, невыполнение требований
уголовно-процессуаль-ного закона в части выявления криминогенных факторов, может
принять решение либо о направлении дела для производства предварительного следствия
(ст. 226 УПК РФ), либо о возвращении его для производства дополнительного следствия
(ст. 221 УПК РФ).
Исходя из понятия, используемого в уголовно-процессуальном кодексе РФ, и разделяя
мнение значительной части ученых, мы, при рассмотрении деятельности следователя по
профилактике экологических преступлений в нефтегазовой отрасли, подразумеваем под
термином «обстоятельства» как причины их совершения, так и условия, им способствующие, поскольку они, несмотря на различия1, «могут меняться местами» [1, с. 10, 11] и
представляют собой целостную криминогенную систему [2]. «Различие причин и условий,
– подчеркивает В.Н. Кудрявцев, – относительно, что имеет значение лишь применительно
к конкретным явлениям. В широком смысле условия также являются причинами событий,
ибо без них оно не могло бы произойти» [3, с. 10].
Среди многочисленных и разнообразных обстоятельств, способствующих со-вершению
преступных деяний рассматриваемой категории могут быть выделены две основные группы: 1) отрицательные явления производственного и иного характера, создающие криминогенные ситуации; 2) формирующие негативное отношение личности к своим обязанностям
и содействующие нарушению определенных специальных правил. К ним относится: отсутствие долгосрочной государственной стратегии рационального освоения минерального сырья.
Право граждан на благоприятную среду обитания, гарантированное Конституцией Российской Федерации, остается лишь декларацией, ибо состояние нефтегазодобывающей отрасли требованиям экологической безопасности не отвечает. У государства не хватает политической воли к последовательному и эффективному осуществлению деятельности по
охране окружающей среды от негативного воздействия на нее, а также – заинтересованности в принятии качественных законов для решения этой задачи.
В стране нет единого органа экологического контроля. Даже в рамках Киотского протокола (соглашение о защите окружающей среды, ратифицированное более 160 странами
мира) Россию представляет … Росгидромет, что расценивается мировым сообществом как
невнимание к экологии, ее недооценка. Отсутствует мониторинг сырьевой базы, а также
тесный контакт органов власти и недропользователей. Не удивительно, что на вопрос к
Если причины непосредственно порождают, обусловливают следствие (преступление), то условия, сопутствуя им и влияя на них, обеспечивают возможность действия причин.
1
147
жителям России «Какие явления жизни вас огорчают, расстраивают, раздражают больше
всего?», они при ответе на него на 2 место после «низкий уровень и качество жизни» поставили «неэффективность государственного управления» [4]. Несовершенство законодательства лишает государство «инструмента» для регулирования отношений в рассматриваемой сфере. Существуют проблемы в решении вопроса о разделе прав собственности на
природные ресурсы на федеральном, региональном и муниципальном уровнях. Проектируемые и действующие объекты нефтегазового комплекса не всегда подвергаются обязательной экологической экспертизе. Комплексных оценок состояния окружающей среды не
проводится, население достоверной информацией о нем не располагает.
На ухудшение экологической ситуации в нефтегазодобывающих территориАкадемический вестник
ях существенное влияние оказывают периодически происходящие реорганизации учреждений экологической направленности. В частности, упразднение Государственного комитета
Российской Федерации по охране окружающей среды, одной из основных задач деятельности которого было осуществление экологического контроля и экологической экспертизы, и передача ее функций Министерству природных ресурсов, ответственному за использование последних, привело к резкому сокращению численности региональных органов
охраны природы, создало более благоприятные условия для сокрытия нефтегазодобывающими предприятиями как различного рода нарушений природоохранного законодательства, так и их последствий.
Природоохранная деятельность не входит в число государственных приоритетов и финансируется по остаточному принципу. Лишены финансовой поддержки со стороны государства и общественные экологические организации. Не получила должной силы воздействия экологическая доктрина. Прекратили существование проектные и научноисследовательские институты (в советский период только в Тюмени по заказам нефтегазового комплекса их работало 34). Министерство природных ресурсов больше занято продажей лицензий на пользование недрами, чем защитой природы и финансированием общеэкологических исследований.
Утрата органами власти контроля за разработкой нефтяных
и газовых месторождений, состоянием сырьевой базы нефти и газа
Вопреки общественным интересам и сложившейся зарубежной практике нефтяными и
газовыми месторождениями и их запасами в России (подчеркнем, – ее национальным богатством), а также производственными объектами завладели сформированные на базе приватизированных государственных нефте- и газодобывающих объединений вертикальноинтегрированные частные компании. Они получили в собственность (практически бесплатно) капиталоемкое производство с весьма высокой стоимостью основных средств; им
достались высокопродуктивные месторождения, способные давать экспортно-ориентированную продукцию и приносить значительную прибыль (в настоящее время 70%
российской нефти находится в руках частных компаний). Доходы только десяти наиболее
крупных частных российских нефтяных компаний равны годовому федеральному бюджету [5].
При этом частных недропользователей (в освоении и разработке нефтегазовых месторождений повышается участие иностранного капитала) мало беспокоят состояние экологии, судьбы будущих поколений; им выгоднее платить штрафы за выявленные (и доказанные) нарушения природоохранного законодательства, чем вкладывать средства в охрану
окружающей среды. Кроме того, используя «лазейки» в действующем законодательстве,
компании уклоняются от уплаты налоговых платежей, отчего государство терпит огромные убытки.
Головные предприятия наиболее крупных нефтяных компаний находятся, как правило,
за пределами нефтедобывающих территорий, поэтому средства ими вкладываются не в со148
вершенствование технологических процессов, способствующих недопущению (или ослаблению) вредоносного воздействия хозяйственной деятельности на природную среду, а в
реконструкцию нефтеперерабатывающих заводов, создание сети автозаправочных станций, приобретение новых месторождений. Резко снизились инвестиции компаний в социальную сферу и разведку углеводородного сырья. Если в период развития нефтегазодобычи на объекты социального назначения Севера Тюменской области расходовалось 12-13%
от общего объема капитальных вложений, то в последнее время эта доля снизилась до 12% [6, с. 50].
Ограниченность использования малоотходных и природосберегающих технологий
при освоении углеводородного сырья и низкая производственная культура
Рыночная экономика привела к разделению экономических и экологических интересов
общества, государства и его граждан; обусловила развитие новых стимулов совершения
экологических преступлений и спровоцировала усиление процесса деградации окружающей среды, прежде всего, в сфере освоения природных ресурсов.
Осуществляемая в стране политика постоянного форсирования добычи углеводородного сырья (темпы добычи его резко опережают темпы возобновления подтвержденных запасов, что обусловливает высокую антропогенную нагрузку на природу) породила бесконтрольную эксплуатацию оборудования, агрегатов, трубопроводов, износ которых является
причиной многочисленных аварий, вызывающих загрязнения различных компонентов
окружающей среды. К объектам повышенного экологического риска относятся нефте- и
газопроводы (общая длина только нефтяных трубопроводов в России превышает 1 миллион километров). По данным Гостехнадзора в Западной Сибири более 40% имеющихся магистральных трубопроводов эксплуатируются 15-20 лет, значительная часть внутри и промысловых – 10 и более лет. Подавляющее их большинство требует замены. Преобладают
производственные процессы, растворы, вредные в экологическом отношении. Медленно
внедряются прогрессивные средства защиты атмосферного воздуха и наземных биогеоцинозов от загрязняющих веществ, образуемых при сжигании попутного нефтяного газа на
факелах и отжига нефти при авариях, а также – бурении скважин и очистке отработанных
растворов, шлама и буровых сточных вод. Рекультивация замазученных нефтью, нефтепродуктами и возврат восстановленных земель существенно отстают от вновь загрязненных. Остро стоит проблема внедрения в производство высокоточного оборудования и аппаратуры контроля.
Отсутствуют полигоны утилизации высокотоксичных отходов, вследствие чего они вывозятся на места складирования бытовых отходов и несанкционированные свалки. Будучи
расположенными по берегам рек, в лесу, вблизи жилых массивов, эти отходы представляют угрозу для окружающей среды, увеличивают вероятность экологической катастрофы.
Малоэффективность экологического контроля
Деятельность функционирующей системы всех видов экологического контроля не в
полной мере отвечает требованиям, предъявляемым соответствующим законодательством
и иными нормативными актами, что не способствует предупреждению и пресечению анализируемых правонарушений. Это выражается, прежде всего, в: а) слабом использовании
уполномоченными на осуществление контроля органами, юридическими и физическими
лицами предоставленных им прав, проявляющимся в пассивности, нежелании обострять
отношения с правонарушителями; б) сокрытии от правоохранительных органов фактов
уголовно-наказуемых деяний путем применения мер административно-правового характера; в) несоблюдении требований процессуального характера
Академический вестник
(например, нарушение сроков привлечения к ответственности); г) подмене заключений государственной экологической экспертизы ведомственными заключениями; д) нерегулярности проверки соблюдения требований, норм, регламентов и т.д. в области охраны окружа149
ющей среды на объектах нефтегазового комплекса, а также выполнения планов мероприятий природоохранного характера; е) проявлении ведомственного подхода к решению вопросов экологической направленности службами предприятий (организаций) как органа
производственного контроля.
Бесконтрольность, терпимость к нарушениям природоохранного законодательства приводят к сокрытию нефтедобывающими предприятиями фактов и обстоятельств экологических нарушений (путем выжигания разливов нефти, заваливания загрязненных участков
землей и т.д.).
Финансирование, техническая оснащенность, кадровое обеспечение природоохранных
служб и уровень правовой и социальной защищенности их сотрудников не соответствуют
сложности решаемых ими задач.
Повлиять на изменение экологической ситуации, в первую очередь, на уровне отдельных объектов нефтегазодобывающей отрасли, существенным образом мог бы экологический аудит, как вид деятельности по осуществлению независимых проверок финансовой
отчетности, оперативной документации, налоговых деклараций и экологических обязательств на предмет их соответствия действующему экологическому законодательству в
области охраны окружающей среды и природопользования, однако его правовая и научнометодическая база все еще находится на начальной стадии разработки.
Замалчивание фактов негативного воздействия на окружающую среду
Если ведомства по охране окружающей среды других стран постоянно изучают ее качество, соблюдение стандартов; регулярно публикуют список наиболее злостных загрязнителей, то в нефтегазодобывающих территориях России вопросы экологии находятся под
негласным запретом. Информация об экологической обстановке (чаще всего предоставляемая самими нефтегазодобывающими предприятиями) если и доводится до населения, то в
весьма искаженном виде. Сведения о производстве подземных ядерных взрывов для глубинного сейсмического зондирования земной коры и повышения конечной нефтеотдачи
пластов, а также об уровне радиационного фона в местах взрыва, скрываются. Органы власти, руководители предприятий уклоняются от массового обсуждения проблемы вредного
влияния деятельности по освоению нефти и газа на окружающую среду, опасаясь инициирования общественностью требований проведения дорогостоящих исследований и экологических мероприятий, а также компенсации за утраченное населением здоровье.
Отсутствие нормы, предусматривающей уголовную ответственность за сокрытие или
искажение сведений об экологическом состоянии или заболеваемости населения, позволяет нефтегазодобывающим предприятиям официально регистрировать лишь каждую десятую аварию, а остальные случаи – скрывать от правоохранительных и контролирующих
органов, что серьезно препятствует объективной оценке их воздействия на компоненты
природной среды. Воспрепятствовать этому, а также – введению нефтяными компаниями
вооруженной охраны, в целях ограничения доступа к объектам различного рода контролерам, могла бы экологическая полиция, работа, по созданию которой неоправданно затягивается.
Пассивность населения, проживающего на нефтегазодобывающих территориях
В Концепции национальной безопасности Российской Федерации подчеркивается, что
угроза ухудшения экологической ситуации в стране находится в прямой зависимости от
готовности общества осознать глобальность и важность этих проблем. Как показывает
практика, общая психологическая атмосфера нетерпимости к хищническому отношению к
освоению природных ресурсов и деградации окружающей среды продолжает отсутствовать. Граждане, общественные организации (объединения) не в полной мере реализуют
свои экологические права, предусмотренные законодательством.
В определенной мере это объясняется тем, что подавляющее большинство населения
данных территорий является временными жителями. Оно фактически связано с нефтегазодобывающей отраслью, живет за счет добычи углеводородного сырья и в немалой степени
заинтересовано (за исключением небольшой части коренных народов хантов, манси, нен150
цев и селькупов) в ее расширении.
Слабое использование органами государственной власти субъектов РФ
своих полномочий в сфере отношений, связанных с охраной окружающей среды
Неудовлетворительное обеспечение проведения политики в области экологического
развития страны на федеральном уровне оказывает негативное влияние на разработку и
принятие законов, иных нормативных правовых актов и соответствующих программ органами государственной власти субъектов Российской Федерации, на территориях которых
осуществляется разработка углеводородного сырья и определение ими основных направлений охраны окружающей среды.
Обладая, в соответствии с федеральным законом «Об охране окружающей среды», правом государственного контроля за объектами хозяйственной и иной деятельности, местные
органы, на глазах которых происходят нарушения природоохранного законодательства, не
в полной мере используют эти полномочия, либо взаимодействуют с подразделениями министерства природных ресурсов (ГУПРами) и другими контролирующими госструктурами.
Региональные влас-ти, в чьем ведении (совместно с федеральными) находятся недра, крайне
редко прибегают к ограничению, приостановлению и (или) запрещению хозяйственной и
иной деятельности, осуществляемой с нарушением установленных правил, а подчас – потворствуют нарушителям. Например, из выявленных в 2003 г. 9 тысяч различного рода
нарушений природоохранного законодательства на территории Западной Сибири, ответственность за них понесли лишь единицы. В какой-то степени такое положение обусловливается зависимостью финансового состояния территорий от компаний, ведущих разработку нефти и газа.
Пробелы в экологической культуре
Российское общество все еще не осознает, что решение экологических проблем лежит
не только в области разработки новых технологий, но и в изменении сознания человека;
что организация и развитие экологического образования, воспитания и формирования
культуры является одним из основных принципов охраны окружающей среды. Ожидалось,
что принятие федеральных за-конов «Об охране окружающей среды», «Об образовании»
станет правовой базой для разработки различных систем всеобщего и непрерывного экологичеАкадемический вестник
ского образования и воспитания, однако действенных мер в этом направлении не принято
ни на федеральном, ни на региональном уровнях; экологическое образование, как основа
нравственности и опоры для решения многочисленных вопросов практической жизни человека, не стало приоритетным направлением совершенствования деятельности природоохранных структур и образовательных учреждений. Рассматриваемые вопросы находят
весьма слабое отражение в федеральных целевых, региональных и местных программах
развития территорий; программах подготовки кадров для нефтегазодобывающего производства, а также повышения квалификации специалистов, в том числе природоохранных
служб и правоохранительных органов; учебных планах всех уровней образовательного
процесса. Нет ни единой концепции, ни модели развития экологического образования и
воспитания. Обучение (если это имеет место) осуществляется на низком уровне, без учета
региональных особенностей и вовлечения слушателей в конкретную экологическую деятельность. Преданы забвению народные традиции воспитания. Существенным фактором,
ограничивающим возможность экологического образования и воспитания в семье, является низкая экологическая культура родителей, особенно – молодых. Вследствие экологической безграмотности и, нередко, личной заинтересованности хозяйственных руководителей, соображения экологической безопасности отодвигаются на задний план или вовсе не
принимаются в расчет. Мало издается популярной экологической литературы. Редко проводятся научно-практические конференции, заседания «круглых столов» и конкурсы по
151
экологической направленности. Практически не уделяют внимания вопросам экологоправового воспитания населения и средства массовой информации.
Просчеты в формировании духовной жизни
Разгосударствление и приватизация объектов нефтегазовой промышленности; монополизация бизнеса; проведение непродуманных реформ и реорганизаций, противоречащих
интересам граждан; огульное охаивание прежних нравственных ценностей и ориентиров;
игнорирование воспитательной роли трудовых коллективов; отсутствие государственной
идеологии; дезорганизованность общественных отношений во всех сферах жизни; коррупция; юридический нигилизм, ставший одной из характерных черт современной правовой
жизни и т.д., крайне негативно отразились на социально-психологическом климате общества, настроении людей и их политической активности. Растет неверие в способность власти обеспечить нормальную жизнедеятельность общества, в устойчивость государственных
институтов, а также – в возможность права выступить регулятором общественных отношений. Позитивный сознательный процесс тормозит пропаганда индивидуализма, противопоставление личных интересов общественным и государственным. Значительная часть населения живет на средства, добытые не честным путем. Молодое поколение подвержено влиянию западной субкультуры, исповедующей социальный пессимизм, замещение духовных
ценностей материальным, праздность и безответственность.
В общественном сознании доминируют иллюзии о неисчерпаемости природных ресурсов, а также – возможном ненаступлении серьезных последствий для окружающей среды
допускаемыми нарушениями природоохранного законодательства.
Знание криминогенных факторов рассматриваемых преступных деяний позволяет разработать методические рекомендации о наиболее оптимальных способах их выявления в
ходе расследования и определить круг возможных криминалистических методов их устранения.
Литература
1. Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии (О структуре индивидуального преступного поведения). М.: Юрид. лит., 1968.
2. Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации. М.: Изд-во Москв. ун-та, 1984.
С. 32; Чуфаровский Ю.В. Криминология в вопросах и ответах: Учебное пособие: М.: ТК Вельби,
Изд-во Проспект, 2004. С. 27. Криминология. Учебник для вузов / Под ред. А.И. Долговой. – М.:
Изд-во Норма (Издат. группа Норма Инфра. М). 2001. С. 181.
3. Кудрявцев В.Н. Указ. Соч.
4. Третье место по беспокойству // Известия, 2002, 7 авг.
5. Аргументы и факты в Западной Сибири, 2002, август.
6. Быковский В.А. Нефть и газ Западной Сибири. Экономика и социальные проблемы. Екатеринбург: Изд-во «Баско», 2000.
С. Г. Лосев, канд. юрид. наук,
доцент каф. уголовно-прав. дисциплин ТГАМЭУП
РАЗЛИЧИЕ ФАКТИЧЕСКОГО И ЮРИДИЧЕСКОГО СОСТАВОВ
ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Несмотря на то, что теория состава преступления достаточно давно и активно разрабатывается, необходимо отметить, что от внимания авторов ускользает целый ряд особенностей данного явления. Можно констатировать, что авторы, определяя понятие состава преступления, по-видимому, не разграничивают преступление как конкретный акт человеческого поведения и запрещенное законом деяние. Достаточно проанализировать те понятия
состава преступления, которые приводятся в различных учебниках и пособиях.
152
«Под составом преступления понимается ….совокупность установленных уголовным
законом объективных и субъективных признаков, характеризующих общественно-опасное
деяние как конкретное преступление»1.
«Состав преступления – это такая система объективных и субъективных признаков, которые являются необходимыми и достаточными для признания лица, совершившим определенного рода преступление»2.
«Совокупность объективных и субъективных элементов, позволяющих определенное
общественно-опасное деяние признать соответствующим его описанию в статье уголовного закона, признается составом преступления»3.
Анализируя приведенные понятия, можно выделить следующие основные черты:
1. Определение состава преступления как совокупности, или, что сложнее, системы
признаков.
Академический вестник
2. Определение состава преступления как совокупности объективных и субъективных
признаков, т.е. признаков, характеризующих внешнюю и внутреннюю стороны преступления.
3. Определение состава преступления как признаков ПРЕСТУПЛЕНИЯ (т.е. Конкретного общественно-опасного деяния).
4. Определение состава преступления как признаков преступления, ЗАКРЕПЛЕННЫХ
В ЗАКОНЕ (иначе говоря – система признаков, изложенных в нормативно-правовом
акте).
Однако есть и авторы, которые отрицают необходимость существования такого понятия
в уголовном праве, как состав преступления – см. например работу А.П. Козлова «Понятие
преступления»4.
Таким образом, мы не погрешим против истины, если сформулируем – суть проблемы
определения понятия состава преступления заключается в том, что есть состав преступления – законодательная модель, научная абстракция или система признаков, характеризующая преступление.
Для начала уместно рассмотреть основные этапы развития учения о составе преступления.
«Прежде состав преступления называли corpus delicti. Впервые, по всей вероятности,
это выражение явилось у Farinacius, Variae quaestiones et communes opiniones, l58l, qu.1. n.
6. Klein нашел для этого немецкое выражение «Thatbes-tand», Grunds, des peinlichen R. 1796,
§ 68. Сначала этим именем называли внеш-ние следы преступления, хотя бы преступник и
не был еще известен. Значение слова было преимущественно процессуальное»5.
В «Началах Уголовного права» С. Будзинский об истории состава преступления сообщает следующее: «Название corpus delicti, которому соответствует термин состав преступления, употреблялось до второй половины XVIII столетия в процессуальном значении. Первоначально оно означало тело убитого; после же – собрание внешних материальных следов преступления (напр., в краже со взломом – повреждение дверей и окон, поддельные ключи и другие орудия, оставленные виновными, следы колес повозки, на которой они приехали); потом – собрание всякого рода улик, свидетельствующих о совершении преступления (напр. показания ограбленного и свидетелей и проч.). С конца ХVII в.,
Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. – М., 1996. – С. 136.
Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. – М., 1984. – С. 32.
Уголовное право. Ч. Общая. – М., 1997. – С. 114.
Козлов А.П. Понятие преступления. – СПб., 2004. – С. 169-189.
Учебник немецкого уголовного права (Часть Общая) А.Ф. Бернера. Т. 1. По изданию 1867 г. // Allpravo/ru –
2004/ http://allpravo.ru/librali/doc101p0/instrum3264/print3410.htlm
1
2
3
4
5
153
рядом с процессуальным образовалось в Германии и чисто уголовное понятие corpus
delicti (Thaibestand des Verbrechens) в смысле существенных условий т.е. состава преступления»1. Отметим, что в вышеперечисленных цитатах состав преступления определяется
как совокупность материальных следов деяния, имеющего признаки преступления.
«В XVI и XVII столетиях под ним понимали все те следы, которые оставляет преступное деяние во внешнем мире, как, например, труп убитого, орудие убийства, следы крови и
т.п., т.е. вообще совокупность тех признаков, по которым можно было удостовериться в
действительном совершенном преступлении, чтобы затем перейти к специальному разысканию преступника»2.
В дальнейшем состав преступления определялся следящим образом: «Немецкие ученые
ввели различные деления состава преступления, в смысле чисто уголовном. Этот состав
может быть общий или особенный. Первый заключает в себе черты, общие всем преступлениям, без которых никакое преступление немыслимо. Особенный состав преступления
состоит из условий, свойственных данному преступлению и отличающих оное от других.
Оба эти понятия – отвлеченны, ибо в действительности они воплощаются в один данный
факт. Отличают еще особенный состав юридический и фактический. Первый состоит из
тех необходимых черт данного преступления, которых наличность или отсутствие дает деянию или отнимает у него характер того или другого преступления; фактический состав
состоит из тех изменчивых, несущественных черт, которые, составляя физиономию данного случая, могут быть заменены другими без нарушения юридического существа преступления. Положим, что A переломил B руку палкой. Юридический состав преступления состоит здесь в нанесении неизлечимого увечья. Что переломлена рука, a не нога, или что не
выколот глаз; что увечье причинено палкой, a не железом; что деяние совершено в комнате, a не на улице, или в саду: все эти обстоятельства не имеют никакого влияния на юридический характер преступления и принадлежат к его фактическому составу».
Приведенная цитата интересна следующим: Автор делит состав преступления на общий
и особенный, хотя понятно, что состав каждого преступления конкретен. Об общем составе преступления, соединяющем в себе признаки всех составов преступлений, можно говорить только в теоретическом или методологическом плане. В Особенной части Уголовного
права состав, который объединял бы признаки всех преступлений, естественно, не существует. Автор не совсем ясно излагает понятия фактического и юридического составов.
Если речь идет о составе преступления как совокупности признаков, характеризующих
конкретное общественно-опасное деяние, то почему речь идет о ЮРИДИЧЕСКОМ составе? Нанесение увечья – это скорее обобщенная формулировка деяния, никак не связанная
ни с точной квалификацией, ни с подробным описанием содеянного.
Следует, однако, отметить деление состава преступления на фактический и юридический.
Н.С. Таганцев определял состав преступления следующим образом: «Как посягательство на норму права в ее реальном бытии, на правовохраненный интерес жизни, преступное деяние является известным жизненным отношением, возникающим между посягающим и предметом посягательства, совмещающим в себе своеобразные черты и их признаки, на основании которых оно входит в группу юридических отношений…и…занимает в
этой группе самостоятельное место…Совокупность этих характеристических признаков
преступного деяния в науке уголовного права, в особенности в литературе германской,
называют составом преступного деяния (corpus delicti, Thatbestand, corpus de delict)»3.
Академический вестник
1
2
3
Будзинский С. Начала Уголовного права. В.: 1870.
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. в 2 т. Т. 1. – М., 1994. – С. 141.
Там же.
154
Рассматривая приведенную цитату можно отметить, что автор, по-видимому, не различает признаки преступления как конкретного общественно-опасного деяния и признаки
преступления, закрепленные в законодательстве. Можно предположить, что в этом определении Таганцев определяет состав преступления как совокупность наиболее значимых
признаков преступления, как конкретного общественно опасного деяния.
В учебнике С.В. Познышева о составе преступления говорилось следующее: «четыре
существенных признака, образующих в совокупности так называемый общий состав преступления…Всякое преступление есть деяние 1) известного субъекта, 2) посягающее на
определенный объект, 3) противоправное и 4) виновное»1.
Основные работы, посвященные исследованию состава преступления, пришлись на 50-е
гг. прошлого века. Из их числа можно выделить работы А.Н. Трайнина, который в частности определял состав преступления как «… совокупность всех объективных и субъективных признаков (элементов), которые согласно советскому закону (выделено нами) определяют конкретное общественно-опасное…действие (бездействие) в качестве преступления»2.
При этом автор специально делает оговорку, что определение уточняет понятие состава
преступления, данное ранее в «учебнике уголовного права… (изд. 1948 г.), … «Составом
преступления называется совокупность признаков, образующих данное преступление»
(стр. 282)»3.
Обратим внимание на то, как последовательно менялись взгляды на определение понятия состава преступления:
От понимания состава преступления, как понятия процессуального, к пониманию состава преступления как совокупности признаков ПРЕСТУПЛЕНИЯ, до определения состава
преступления как системы признаков, ЗАКРЕПЛЕННЫХ В ЗАКОНЕ.
Однако представляется, что единое определение понятия состава преступления не совсем верно.
Еще раз обратимся к понятию, данному составу преступления в учебнике Таганцева:
«Совокупность этих характеристических признаков преступного деяния в науке уголовного
права, в особенности в литературе германской, называ-ют составом преступного деяния
(corpus delicti, Thatbestand, corpus de delict)».
Подобное понимание состава преступления вполне характерно и для современного правоприменителя.
Так во втором абзаце п. 3 Постановления ПВС РФ от 27.01.99 «О судебной практике по
делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» говорится «При решении вопроса о направленности
умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и
учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранение жизненно важных органов человека), а так
же предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего,
их взаимоотношения»4.
Понятно, что в целом «совокупности всех обстоятельств содеянного» и «совокупность
характеристических признаков преступного деяния» в целом совпадает по своему содержанию в части характеристики деяния.
Поэтому можем предположить, что в настоящее время термином «состав преступления»
определяется два разнородных явления:
Познышев С.В. Учебник уголовного права. Очерки основных начал общей и особенной части науки
уголовного права. Общая часть. – М., 1923. – С. 50.
2 Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. – М., 1957. – С. 59-60.
3 Там же.
4 Сборник Постановлений Пленума Верховного суда РФ по уголовным делам. – М., 2004. – С. 159.
1
155
1. Система признаков общественно-опасного деяния, запрещенного уголовным законом, в
этом же законе и содержащихся.
2. Как совокупность юридически значимых признаков преступного деяния, характеризующих конкретное преступление, на основании анализа которых и производится квалификация преступления, а также определяются виды и размеры конкретного наказания.
Понятно, что даже элементарный здравый смысл подсказывает, что два взаимосвязанных, но разнородных явления не могут определяться одним и тем же термином.
Можем предложить следующее решение затронутой проблемы.
Системы признаков запрещенного уголовного законом деяния уместно определять «Состав запрещенного законом деяния». В данную систему входят те признаки, которые необходимы для квалификации преступления. Именно данный состав большинство авторов и
определяет понятием «Состав преступления».
Сам же по себе состав же преступления – это система юридически значимых признаков
общественно-опасного деяния, имеющая значение для квалификации преступления, индивидуализации наказания и для решения вопроса о виновности конкретного лица в конкретном преступлении. Признаки конкретного общественно-опасного деяния, которое
оценивается как преступление, взаимосвязаны в неразрывное целое, которое лишь условно
можно систематизировать в состав преступления.
Пытаясь дать определение понятия состава преступления, его основных элементов, а
также место состава преступления среди уголовно-правовых явлений, необходимо остановиться на следующих основных моментах:
1. Необходимо разграничивать признаки преступления, как конкретного акта человеческого поведения, обладающего, как и любое явление окружающей нас действительности,
только ему одному присущими свойствами, отличающими его от иных преступлений, правонарушений и человеческих поступков от признаков деяния, запрещенного законодателем.
В общем-то, это очевидно – с одной стороны есть конкретное преступление, с другой –
деяние, запрещенное законом. Одно совершается в окружающем нас мире, другое «существует» только на бумаге. Понятно, что законодатель, запрещая то или иное деяние, перечисляя его признаки в статьях Особенной части Уголовного кодекса, во многом опирается
на имеющийся правоприменительный опыт, т.е. схема складывается по типу «нарушение
закона» – «осознание пробела в уголовном праве» – «запрет», однако не исключена ситуация, когда в уголовный закон вводится норма, запрещающая деяние, которое в момент введения практически не актуально или его общественная опасность не в достаточной мере
осознается как обществом, так и государством. Например,
Академический вестник
2. Признаки деяния, запрещенного законом, описаны не только в статье Особенной части УК (хотя бесспорно, что именно в названных статьях содержатся наиболее существенные признаки, присущие определенным видам деяний, которые мы потом будем называть
преступлениями. Т.е., например, в ст. 105 УК РФ, точнее в ч. 1 данной статьи называются
признаки, присущие всем без исключения убийствам).
Естественно, необходимо упомянуть о признаках преступлений, изложенных в статьях
Общей части УК РФ: во-первых, речь идет о признаках субъекта преступления; во-вторых,
существуют составы неоконченных преступлений – покушение на преступление, и приготовление, «конструирование» которых невозможно без привлечения положений ст. 30 УК
РФ.
Кроме того, признаки состава преступления содержатся в законах, содержащих в себе
нормы, регулирующие иные отрасли права.
156
Самое главное – это то, что все многообразие конкретных преступлений, совершаемых
в окружающем нас мире, невозможно описать положениями, содержащимися в одном законе.
Итак, повторим самое главное:
1. Преступление – это конкретный акт поведения человека, который получает отрицательную оценку со стороны государства в лице органов суда на основании уголовного закона.
2. Как и всякое явление, преступление обладает свойствами, признаками, присущими исключительно ему, отличающими его от остальных подобных явлений.
3. Указанные признаки закрепляются в материалах уголовного дела – протоколах следственных действий, актах экспертизы и т.д.
4. Свойства преступления в сознании исследователя (следователя, судьи и т.д.) складываются в определенный порядок, систему, которая задается особенностями строения уголовного закона.
Именно эта система и является СОСТАВОМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ (фактический состав
преступления), т.е. системой признаков, свойств конкретного общественно-опасного деяния, закрепляемых в материалах уголовного дела, имеющих уголовно-правовое и уголовно-процессуальное значение.
Т.е., обладая определенными познаниями в сфере уголовного права, процесса и иных отраслей права, правоприменитель (дознаватель, следователь, судья, адвокат), лицо, участвующее в правоприменительной деятельности, теоретик права, неизбежно будут «складывать» признаки преступления в определенном порядке. Люди, обладающее юридическим
образованием, естественно, будут укладывать данные признаки в том порядке, который им
«вдалбливали» в процессе обучения – объект, объективная сторона, субъект, субъективная
сторона.
5. Многочисленные индивидуальные признаки конкретных общественно-опасных деяний не позволяют законодателю излагать их исключительно в текстах статей Особенной
части уголовного закона.
Многие индивидуализирующие признаки излагаются в статьях Общей части, их сочетание с признаками преступлений, изложенных в статьях Особенной части позволяет наиболее полно описывать содеянное преступление языком уголовного закона.
Указанные признаки так же складываются в систему, которую мы будем именовать
ЮРИДИЧЕСКИЙ СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, или ЮРИДИЧЕСКИЙ СОСТАВ в широком смысле этого слова – т.е. система признаков общественно опасного деяния, закрепленных в уголовном и уголовно-процессуальном законе, а также иных нормативноправовых актах, имеющие юридическое значение, на основании которых происходит квалификация преступления, индивидуализация наказания и разрешается вопрос о виновности конкретного лица в совершении конкретного преступления.
6. Неотъемлемым элементом юридического состава преступления является СОСТАВ
ЗАПРЕЩЕННОГО ЗАКОНОМ ДЕЯНИЯ, или ЮРИДИЧЕСКИЙ СОСТАВ В УЗКОМ
СМЫСЛЕ СЛОВА, т.е. система признаков деяния, запрещенного уголовным законом, являющаяся основанием для квалификации преступления.
Теперь подробнее рассмотрим, какова же структура указанных составов.
Юридический состав преступления должен содержать в себе все необходимые признаки, содержащиеся в законе, при помощи которых мы можем описать признаки конкретного общественно-опасного деяния.
Несомненно, что ключевым элементом юридического состава должен быть состав запрещенного законом деяния (СЗЗД). Данный состав должен содержать в себе следующие
элементы:
 объект уголовно-правовой охраны. Данный элемент можно определить как часть СЗЗД,
объединяющая в себе признаки, характеризующие общественно-правовые отношения,
находящиеся под охраной уголовного закона;
 объективную сторону, которая содержит в себе признаки, характеризующие СЗЗД;
157
 субъект преступления: элемент СЗЗД, объединяющий в себе признаки лица, подлежащего уголовной ответственности.
 субъективную сторону:
Следующим элементом юридического состава преступления будут обстоятельства, отягчающие или смягчающие наказание. Выделение данных признаков в самостоятельный элемент состава вполне понятно – состав запрещенного законом деяния имеет значение для
правовой оценки содеянного как преступления. Законодатель осознанно вынес все обстоятельства, имеющие значение для индивидуализации наказания, за рамки данного состава, в
противном случае уголовный закон напоминал бы «Свиной кодекс». В первую очередь указанный элемент состава должен содержать в себе обстоятельства, отягчающие и смягчающие ответственность, перечисленные в ст. 61 и 63 УК РФ.
Третий элемент юридического состава преступления мы поименуем как «иные обстоятельства, имеющие значение для дела». Сразу же следует оговориться, что данное название достаточно условно. Эта условность проистекает из того, что данные обстоятельства, в
отличие от вышеперечисленных, достаточно разнородны по своей принадлежности к различным отраслям права. Если элементы состава преступления и обстоятельства, отягчающие/смягчающие ответственность, однозначно относятся к уголовному праву, то иные обстоятельства, имеющие значение для дела, могут относиться к различным отраслям права.
Во первых, к указанным обстоятельствам следует отнести обстоятельства, которые могут повлечь освобождение от уголовной ответственности – т.е. те обстоятельства, которые
указаны в ст. 75, 76, 78 УК РФ.
Академический вестник
Во-вторых, к указанным обстоятельствам следует отнести вопросы
Теперь рассмотрим элементы состава преступления. Необходимо сразу отметить, что
признаки преступления находятся в неразрывной связи друг с другом, в отличие от признаков юридического состава преступления, изложенных в разных статьях и даже разных
нормативно-правовых актах. В силу указанного обстоятельства структура состава преступления существенно проще по сравнению со структурой юридического состава.
В целом структура фактического состава преступления во многом аналогична структуре
СЗЗД. Во многом это объясняется тем, что указанная структура задается объективной реальностью.
В любом преступлении в первую очередь можно выделить объективную сторону и личность виновного – т.е. группу признаков, характеризующих внешние обстоятельства совершения преступления, т.е. то, как преступление проявляет себя в окружающем мире, а
также признаки, характеризующие личность виновного. Почему такие признаки выделяются в первую очередь, понятно – они наиболее доступны для восприятия. Понятно также,
что следы преступления, позволяющие охарактеризовать объективную сторону состава
преступления легко (по сравнению с остальными признаками) обнаружить и воспринимать
в силу их материальности и стабильности (опять же по сравнению с иными признаками
состава преступления). Аналогично и подсистема признаков, характеризующих личность
виновного, – «субъект преступления» – обладает материальными признаками.
Рассмотрим элементы состава преступления поподробнее.
Во-первых, нужно выделить состав преступления.
Вопрос о содержании данного элемента состава достаточно спорен, и, несмотря на то,
что дискуссия о содержании объекта преступления ведется достаточно давно, мы вряд ли
осмелимся дать однозначное, общепринятое определение объекта преступления. Однако
необходимо сразу же указать на одно очень важное обстоятельство. Обычно, определяя
понятие объекта преступления, авторы в качестве такового указывают объективно существующие явления нашего мира. Например – общественные отношения (вряд ли ктонибудь будет отрицать, что связи в человеческом обществе не носят объективного харак158
тера, хотя и являются идеальными, а не материальными). Однако очень трудно представить себе, как объективно существующие явления могут быть всего лишь частью такой
умозрительной конструкции, как состав преступления. Как те же общественные отношения могут быть элементом состава преступления? Они существуют независимо от того,
включим мы их или нет в свою умозрительную схему. Поэтому рискнем предположить,
что объект преступления – это элемент состава преступления, который содержит в себе
признаки того, чему преступление причиняет вред. То есть, в нашем примере с общественными отношениями, объект преступления – это элемент состава преступления, который содержит в себе признаки, характеризующие общественные отношения, которым причиняется ущерб совершением преступления.
Следующий элемент состава преступления – это объективная сторона преступления.
Если говорить вкратце, то признаками этого элемента являются: деяние, причинная связь,
общественно-опасные последствия (если преступление влечет за собой последствия), время, место, способ, обстановку совершения преступления. Подробнее о содержании объективной стороны состава преступления будет сказано ниже.
Субъективная сторона состава преступления – элемент состава, содержащий в себе признаки, которые характеризуют процессы, происходящие в сознании виновного в момент
совершения преступления. При этом необходимо отметить, что данные признаки во многом ПРОИЗВОДНЫ от признаков объективной стороны состава преступления. Очевидно,
что сознание преступника в момент совершения преступления абсолютно не доступно для
исследования органами следствия и суда. Не факт, что даже сам виновный в полной мере
осознает те процессы, которые происходят в его сознании в этот момент. Поэтому для уяснения содержания субъективной стороны состава преступления имеются две возможности:
исследование показаний самого виновного и исследование признаков объективной стороны состава преступления.
Субъект преступления – это элемент состава преступления, который содержит признаки, характеризующие личность виновного. Совершенно не правы те авторы, которые
определяют субъекта преступления, как виновного, или лицо, совершившее преступление.
Человек не может быть частью умозрительной схемы – состава преступления.
Для правильного уяснения содержания элементов состава преступления необходимо
учесть, что его содержание во многом определяется уголовно-про-цессуальным законом, в
настоящий момент – ст. 73 УПК РФ. «Обстоятельства, подлежащие доказыванию».
В соответствии с указанной статьей: «При производстве по уголовному делу подлежат
доказыванию:
1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения
преступления);
2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;
3) обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;
4) характер и размер вреда, причиненного преступлением;
5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния;
6) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;
7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания;
8) обстоятельства, подтверждающие, что имущество, подлежащее конфискации в соответствии со ст. 104.1 Уголовного кодекса РФ, получено в результате совершения преступления или является доходами от этого имущества либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия преступления либо для финансирования терроризма, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного
сообщества (преступной организации)».
Уместно рассмотреть, что из указанных обстоятельств входит в содержание элементов
состава преступления:
159
«1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления)». Очевидно, что перечисленные обстоятельства характеризуют объективную
сторону состава преступления. При этом сразу же необходимо отметить, что указанные
признаки не могут быть классифицированы на обязательные и факультативные, в силу того, что они все являются обязательными – это прямо следует из текста статьи.
Академический вестник
«2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы»
Данные обстоятельства характеризуют субъективную сторону состава преступления.
«3) обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого», очевидно, что данные обстоятельства относятся к числу признаков субъекта преступления.
«4) характер и размер вреда, причиненного преступлением» – здесь перечислены признаки
объективной стороны состава преступления.
«5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния». Данные обстоятельства, в силу того, что могут характеризовать разные стороны преступления, находятся
в разных элементах состава. В юридическом составе их можно отнести к элементу «Иные
имеющие значение обстоятельства».
«6) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание». Как мы уже говорили, данные
обстоятельства составляют самостоятельный элемент юридического состава. Однако подобный элемент отсутствует в фактическом составе преступления в силу того, что перечисленные обстоятельства могут содержаться во всех элементах фактического состава
преступления и характеризовать самые различные его стороны.
«7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания;
ТАКИМ ОБРАЗОМ, МОЖНО СДЕЛАТЬ СЛЕДУЮЩИЕ ВЫВОДЫ:
3. Состав преступления – это система имеющих юридическое значение признаков
конкретного общественно-опасного поведения, на основании которых осуществляется
квалификация преступления, отправление правосудия, индивидуализация наказания.
4. Основными элементами состава преступления являются:
 объективная сторона – элемент состава, содержащий признаки, характеризующие
внешние проявления преступления.
 субъективная сторона – элемент состава преступления, содержащий признаки, характеризующие процессы, происходящие в сознании виновного в момент совершения им преступления.
 субъект преступления – элемент состава преступления, характеризующий лицо, подлежащее уголовной ответственности.
5. Помимо состава преступления можно выделить юридический состав (преступления) – система закрепленных в законе признаков деяния, на основании которых данное деяние рассматривается как преступление.
С. Г. Ольков, д-р юрид. наук, профессор,
160
зам. Председателя Президиума ТНЦ СО РАН
ИССЛЕДОВАНИЕ РАЗНИЦЫ УРОВНЕЙ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ТЯЖКИХ И ОСОБО
ТЯЖКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ МЕЖДУ СУБЪЕКТАМИ РФ, ВХОДЯЩИМИ
В ПРИВОЛЖСКИЙ ФО, ЗА ПЕРВОЕ ПЯТИЛЕТИЕ ХХI СТОЛЕТИЯ
БЕЗ ИССЛЕДОВАНИЯ ДЕТЕРМИНИРУЮЩЕГО (ФАКТОРНОГО) КОМПЛЕКСА,
ОБУСЛАВЛИВАЮЩЕГО РАЗЛИЧИЯ
В Приволжский федеральный округ входит 14 субъектов Российской Федерации, и нам
интересно узнать: 1) статистически значимо ли они различались между собой по уровням
зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений за первое пятилетие ХХI столетия, приведенных на 100 тысяч населения в возрасте старше 14 лет; 2) между какими субъектами наблюдается большее или меньшее сходство и различие. Ответы на поставленные
вопросы позволят перейти к следующему этапу – изучению детерминирующего (факторного) комплекса исследуемого криминологического процесса – уровня тяжких и особо
тяжких преступлений по соответствующим субъектам Приволжского федерального округа. Для ответа как на первый, так и на второй вопрос, уместно использовать достаточно
большое количество статистических методов, например, можно организовать криминологический эксперимент и решить несколько статистико-криминологических задач, в частности, провести однофакторный дисперсионный анализ исследуемых субъектов РФ по
данному показателю за пятилетний период, а далее использовать множественное сравнение по методу Тьюки-Крамера. Однофакторный дисперсионный анализ позволит ответить
на вопрос, отличается ли математическое ожидание в генеральной совокупности зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений, приведенных на 100 тысяч населения
в возрасте старше 14 лет, хотя бы в одном субъекте Приволжского федерального округа от
соответствующих математических ожиданий в генеральных совокупностях других субъектов изучаемого федерального округа. Если данный факт подтвердится, и мы опровергнем
гипотезу H0 о равенстве математических ожиданий, то будет допустимо проведение множественных сравнений по методу Тьюки-Крамера, чтобы определить, какие именно субъекты статистически значимо отличаются друг от друга. Далее можно провести простое
ранжирование средних показателей и кластерный анализ наблюдений, изучить меры вариации, найти коэффициент локализации и построить кривую Лоренца, чтобы составить более или менее ясное представление о степени сходства и различия между изучаемыми объектами (субъекты РФ, входящие в Приволжский федеральный округ) по исследуемому
признаку (числу зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений).
Прежде чем проводить однофакторный дисперсионный анализ, нужно убедиться, соблюдаются ли необходимые условия для его проведения. К таким условиям относятся: 1)
экспериментальные данные должны быть случайными и независимыми; 2) экспериментальные данные должны подчиняться нормальному закону распределения; 3) дисперсии
экспериментальных данных должны быть приблизительно равными. При этом особое
внимание следует уделить третьему условию, поскольку его нарушение с высокой долей
вероятности приводит к ошибочным выводам.
Академический вестник
Очевидно, что первое и второе условия, необходимые для проведения однофакторного
дисперсионного анализа, в нашем случае соблюдаются. Во-первых, регистрируемые тяжкие и особо тяжкие преступления являются независимыми и случайными величинами. Вовторых, как нами установлено ранее, преступность и её различные виды по субъектам РФ
подчиняются Гауссову закону – нормально распределены. Остается ответить на вопрос о
равенстве дисперсий. Для ответа на него используем критерий Левенэ: 1) вычислим абсолютные величины разностей между наблюдениями (число зарегистрированных преступлений) и медианами в каждой группе (по каждому субъекту РФ, входящему в Приволжский
161
федеральный округ); 2) проведем однофакторный дисперсионный анализ полученных абсолютных величин разностей между наблюдениями и медианами в каждой группе.
Таблица 1
Уровни ряда зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений,
приведенных на 100 тысяч населения в возрасте старше 14 лет в субъектах РФ,
входящих в Приволжский федеральный округ
Субъект РФ
2001 г.
2002 г.
2003 г.
2004 г.
2005 г.
Республика Башкортостан (1)
Республика Марий Эл (2)
Республика Мордовия (3)
Республика Татарстан (4)
Удмуртская Республика (5)
Чувашская Республика (6)
Кировская область (7)
Нижегородская область (8)
Оренбургская область (9)
Пензенская область (10)
Пермский край (11)
Самарская область (12)
Саратовская область (13)
Ульяновская область (14)
1067,3
1867
1061,6
1321,7
1386,9
1154
1365,9
1531,6
1435,9
784,9
2242,3
1172,8
1192,7
1095,5
835,3
1085,2
807,3
950,7
971,6
737,2
747,8
1044,3
1045
466,3
1639,2
992,2
828,3
762,5
642,9
792,5
611,9
718,8
920,8
675,4
672
903,5
777,5
428,3
1506
764,6
634,8
552,8
480,4
827,2
528
618,8
855,4
629,4
568,4
892,4
635,5
396,4
1422,2
673,6
535,3
486,7
619,6
1015,2
572,1
764,1
1123,9
871,8
659,7
1094,5
744,4
503,5
1594,8
900,5
652,5
686,5
Таблица 2
Абсолютные величины разностей между наблюдениями по каждому субъекту РФ
и медианами числа зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений
1
424,4
192,4
0
162,5
23,3
8
487,3
0
140,8
151,9
50,2
2
851,8
70
222,7
188
0
9
658,4
267,5
0
142
33,1
3
449,7
195,4
0
83,9
39,8
10
318,6
0
38
69,9
37,2
4
557,6
186,6
45,3
145,3
0
11
647,5
44,4
88,8
172,6
0
5
415,3
0
50,8
116,2
152,3
12
272,3
91,7
135,9
226,9
0
6
416,8
0
61,8
107,8
134,6
13
540,2
175,8
17,7
117,2
0
7
693,9
75,8
0
103,6
12,3
14
409
76
133,7
199,8
0
По данным, приведенным в таблице 2, проведем однофакторный дисперсионный анализ, получив нижеследующие результаты:
Таблица 3
Однофакторный дисперсионный анализ для проверки равенства дисперсий
Источник вариации
Между группами
Внутри групп
Итого
SS
103896,7504
2556854,404
2660751,154
df
13
56
69
MS
7992,0577
45658,114
F
0,175
р-значение
0,999309
F-критическое
1,89926495
Интерпретация полученных результатов: как видно р-значение (0,99)>0,05, а Fкритическое (1,899)>F(0,175), что не позволяет отвергнуть гипотезу H0 о равенстве дисперсий числа зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений по изучаемым
субъектам РФ. Следовательно, все три необходимые условия для проведения однофакторного дисперсионного анализа выполняются, и мы можем доказать или опровергнуть аль162
тернативную гипотезу Н1 о том, что математическое ожидание в генеральной совокупности зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений, приведенных на 100 тысяч
населения в возрасте старше 14 лет хотя бы в одном субъекте Приволжского федерального
округа, отличается от соответствующих математических ожиданий в генеральных совокупностях других субъектов изучаемого федерального округа.
Таблица 4
Однофакторный дисперсионный анализ для проверки
гипотезы о равенстве математических ожиданий в исследуемых
генеральных совокупностях по Приволжскому федеральному округу
Источник вариации
Между группами
Внутри групп
SS
4981282
4094009
df
13
56
Итого
9075291
69
MS
383175,6
73107,3
F
5,24128
P-Значение
5,2174E-06
F критическое
1,899264953
Вывод 1: как видно из таблицы 4 F-статистика в данном случае составила 5,24, что
больше F-критического равного 1,899. Данный факт свидетельствует о том, что межгрупповая дисперсия больше внутригрупповой, а, значит, различие определяется эффектами
условий эксперимента, поскольку межгрупповая дисперсия объясняется эффектами условий эксперимента, а внутригрупповая – ошибкой эксперимента; р-значение (0,0000524)
значительно меньше 0,05 и 0,01, что также подтверждает альтернативную гипотезу (Н1) о
том, что математическое ожидание в генеральной совокупности зарегистрированных
тяжких и особо тяжких преступлений, приведенных на 100 тысяч населения в возрасте старше 14 лет хотя бы в одном субъекте Приволжского федерального округа,
отличается от соответствующих математических ожиданий в генеральных совокупностях других субъектов изучаемого федерального округа. Соответственно, гипотеза
H0 отвергается.
Чтобы ответить на вопрос, насколько различаются между собой конкретные субъекты
РФ, входящие в Приволжский федеральный округ, используем метод множественного
сравнения Тьюки-Крамера. Названный метод позволяет одновременно сравнивать все пары групп путем нахождения разности средних и последующим сравнением с критическим
размахом, рассчитываемым по фор-
Академический вестник
муле: T=Q∙ MSW  1  1 , где T – критический размах Тьюки-Крамера, Q – верхнее кри2
nj
n j
тическое значение распределения стьюдентизированного размаха, имеющего k степеней
свободы в числителе и n-k степеней свободы в знаменателе. Для нашего случая n=70 (общее число наблюдений по всем субъектам РФ), nj=5 (число наблюдений по каждому из 14ти субъектов РФ), k=14, n-k=70-14=56, MSW (внутригрупповая дисперсия) равна 73107,3.
Значение Q находим по специальной статистической таблице критических значений стьюдентизированного размаха Q для α=0,05 или α=0,01. Так, для уровня значимости 0,05 при
14 степенях свободы в числителе и 56 в знаменателе, получаем Q=4,94. Отсюда:
73107,3 1 1
  =188,896.
T=4,94∙
2
5 5
Обозначим исследуемые субъекты РФ по порядку в соответствии с таблицей 1 х1, х2,…х14 ,
найдем средние значения по всем субъектам и проведем попарно сравнение модулей разностей их внутригрупповых средних.
Таблица 5
163
Внутригрупповые средние, минимумы, максимумы числа зарегистрированных тяжких и особо
тяжких преступлений, приведенных на 100 тысяч населения
в возрасте старше 14 лет в субъектах РФ, входящих в Приволжский ФО,
а также их стандартные отклонения
Субъект РФ
Республика Башкортостан
Республика Марий Эл
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Удмуртская Республика
Чувашская Республика
Кировская область
Нижегородская область
Оренбургская область
Пензенская область
Пермский край
Самарская область
Саратовская область
Ульяновская область
Среднее
Медиана
729,100
1117,420
716,180
874,820
1051,720
813,560
802,760
1093,260
927,660
515,880
1680,900
900,740
768,720
716,800
642,900
1015,200
611,900
764,100
971,600
737,200
672,000
1044,300
777,500
466,300
1594,800
900,500
652,500
686,500
Минимум Максимум
480,400
792,500
528,000
618,800
855,400
629,400
568,400
892,400
635,500
396,400
1422,200
673,600
535,300
486,700
1067,300
1867,000
1061,600
1321,700
1386,900
1154,000
1365,900
1531,600
1435,900
784,900
2242,300
1172,800
1192,700
1095,500
Стандартное
отклонение
227,4478
436,7945
220,6031
277,3116
211,9295
211,0244
321,1838
260,2375
321,5456
155,6671
324,7452
195,2616
259,4395
237,8352
Вывод 2.
1) х1  х2 =|729,1-1117,42|=388,32. Очевидно, что между Республикой Башкортостан и
Республикой Марий Эл имеет место статистически значимое различие в уровнях регистрируемых тяжких и особо тяжких преступлений за период с 2001 по 2005 гг. в пользу
Республики Башкортостан, поскольку модуль разностей средних данных субъектов больше критического размаха Тьюки-Крамера (388,32>188,896).
2) х1  х3 =|729,1-716,18|=12,92. Видно, что между Республикой Башкортостан и Республикой Мордовия нет статистически значимого различия в уровнях регистрируемых
тяжких и особо тяжких преступлений за период с 2001 по 2005 гг. (12,92<188,896).
k  (k  1) 14  (14  1)

Всего придется провести
=91 сравнение пар субъектов РФ по
2
2
Приволжскому федеральному округу (желающие могут это сделать по представленным
данным).
Худшее положение дел наблюдается в Пермском крае, а лучшее – в Пензенской области: х10  х11 =|515,88-1680,9|=1165,02. Это статистически значимое и максимальное различие в уровнях регистрируемых тяжких и особо тяжких преступлений за период с 2001
по 2005 гг. по Приволжскому федеральному округу в пользу Пензенской области
(1165,02>>188,896).
Таблица 6
Ранжированные средние уровни зарегистрированных тяжких
и особо тяжких преступлений, приведенных на 100 тысяч населения в возрасте старше 14
лет в субъектах РФ, входящих в Приволжский ФО
№ п/п
1
2
3
4
5
6
Субъекты РФ
Ранжированные Средние
Пензенская область
Республика Мордовия
Ульяновская область
Республика Башкортостан
Саратовская область
Кировская область
515,88
716,18
716,8
729,1
768,72
802,76
164
7
8
9
10
11
12
13
14
Чувашская Республика
Республика Татарстан
Самарская область
Оренбургская область
Удмуртская Республика
Нижегородская область
Республика Марий Эл
Пермский край
813,56
874,82
900,74
927,66
1051,72
1093,26
1117,42
1680,9
Таблица 7
Отдельные характеристики вариации исследуемого признака
(размах, коэффициент вариации, коэффициент осцилляции)
Коэффициент вариации, %
Субъект РФ
Республика Башкортостан
Республика Марий Эл
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Удмуртская Республика
Чувашская Республика
Кировская область
Нижегородская область
Оренбургская область
Пензенская область
Пермский край
Самарская область
Саратовская область
Ульяновская область
Размах
=  ∙100
586,9
1074,5
533,6
702,9
531,5
524,6
797,5
639,2
800,4
388,5
820,1
499,2
657,4
608,8
x
31,2
39,1
30,8
31,7
20,2
25,9
40,0
23,8
34,7
30,2
19,3
21,7
33,7
33,2
Коэффициент осцилляции
= R
x
0,80497
0,96159
0,74506
0,80348
0,50536
0,64482
0,99345
0,58467
0,86282
0,75308
0,48789
0,55421
0,85519
0,84933
Академический вестник
Вывод 3: из таблицы следует, что наименее устойчивы показатели в Кировской области
(40%), Республике Марий Эл (39,1%) и Оренбургской области (34,7%). Прогнозирование
тяжких и особо тяжких преступлений в этих субъектах РФ будет давать наименее точные
результаты. Напротив, в Пермском крае уровень тяжких и особо тяжких преступлений
устойчив (19,3%) (если принять во внимание другие данные, то можно сказать – устойчиво
высок) и прогноз здесь более надежен.
На рисунке 1 приложения представлена блочная диаграмма для ряда субъектов, входящих в Приволжский Федеральный округ (Республики Марий Эл и Татарстан, Кировская,
Нижегородская и Пензенская области, Пермский край), наглядно демонстрирующая различие размахов и средних значений в показателях регистрируемых тяжких и особо тяжких
преступлений.
Для того чтобы наглядно оценить степень сходства и различия в уровнях регистрируемых тяжких и особо тяжких преступлений по субъектам Приволжского федерального
округа целесообразно повести кластерный анализ, что мы и сделаем, представив его результаты на иерархической агломеративной дендрограмме (рис. 2 Приложения).
Из дендрограммы явствует, что в наибольшей степени отличаются от других субъектов
Пермский край и Пензенская область. Видно, что в наибольшей мере между собой схожи
Мордовия, Башкортостан, Ульяновская и Саратовская области, а также Нижегородская область, Республика Марий Эл и Удмуртская Республика. Сходство наблюдается между Республикой Татарстан, Оренбургской, Кировской, Самарской областями и Республикой Чувашия. Следует также обратить внимание, что при проведении кластерного анализа используются все статистические данные, а не их выборочные значения.
Вывод 4: в Приволжском Федеральном округе можно выделить 5 кластеров субъектов
по уровням зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений за первое пятилетие
ХХI столетия, приведенных на 100 тысяч населения в возрасте старше 14 лет:
165
1) Субъекты с низким уровнем тяжких и особо тяжких преступлений (1 субъект (А)):
Пензенская область.
2) Субъекты со средним уровнем тяжких и особо тяжких преступлений (4 субъекта (В)):
Республика Мордовия, Ульяновская область, Республика Башкортостан, Саратовская область.
3) Субъекты с высоким уровнем тяжких и особо тяжких преступлений (5 субъектов
(С)): Кировская область, Республика Чувашия, Республика Татарстан, Оренбургская и Самарская области.
4) Субъекты с особо высоким уровнем тяжких и особо тяжких преступлений (3 субъекта (D)): Республика Марий Эл, Нижегородская область, Удмуртская Республика;
5) Субъекты с экстремальным уровнем тяжких и особо тяжких преступлений (1 субъект
(D)): Пермский край.
Построим диаграмму Парето, демонстрирующую, какой вклад в формирование валового показателя тяжких и особо тяжких преступлений вносили за период с 2001 по 2005 год,
соответствующие субъекты Приволжского федерального округа (рис. 3 Приложения). Для
этого выделим четыре группы субъектов: А, В, С и D, объединив в группу D субъекты с
особо высоким и экстремальным уровнем тяжких и особо тяжких преступлений.
Более глубокий анализ степени неравенства в распределении числа зарегистрированных
тяжких и особо тяжких преступлений в Приволжском федеральном округе связан с получением коэффициента локализации по всем изучаемым объектам, а также построением
кривой Лоренца, наглядно демонстрирующей степень неравенства в соответствующем
распределении. Такой анализ можно провести для каждого года или с использованием
средних за исследуемый период. Проведем анализ с использованием средних значений за
пятилетний период.
Учитывая тот факт, что у нас уже имеется столбец ранжированных средних, определим
КП м акс  КП м ин
длину интервала: l=
, где l – длина интервала, h – число групп, а число
h
групп (h) по формуле Стерджесса: h=1+3,322logN. Для нашего случая получим:
h=1+3,322log (14)=4,8≈5;
l=
1689,9  515,88
=234,8≈235.
5
Построим вспомогательную рабочую таблицу:
Таблица 8
Расчет кумулятивных итогов (рi)
Субъекты Приволжского ФО с
КП Т и ОТ на 100 тыс.
населения в возрасте старше
14 лет
до 700
701-936
937-1172
1173-1408
1409-1681
ИТОГО
Число субъек- Число субъек- Кумулятивные итоги,
тов РФ
тов к итогу,
%по субъектам РФ
ni
%
рi
1
9
1
2
1
14
7,14
64,29
7,14
14,29
7,14
7,14
71,43
78,57
92,86
100
Таблица 9
Расчет кумулятивных итогов по КП (qi)
Субъекты Приволжского ФО
Середина интерс КП Т и ОТ на 100 тыс. населения
вала, xi
в возрасте старше 14 лет
до 700
350
166
xini (
350
Кумулятивные
xi ni
)∙100 итоги по КП, % qi
 xi ni
2,71
2,71
701-936
937-1172
1173-1408
1409-1681
818
1054
1290
1545
7366
1054
2581
1545
12897
57,12
8,18
20,01
11,98
59,83
68,01
88,02
100
Составим итоговую таблицу для расчета коэффициента локализации (коэффициента
Джини) и построения кривой Лоренца.
Академический вестник
Таблица 10
Для расчета коэффициента локализации
Накопленная частость
pi
qi
субъекты РФ
КП
7,14
71,43
78,57
92,86
100
ИТОГО
pi qi+1
2,71
59,83
68,01
88,02
100
pi+1 qi
193,57
4701,07
6315,03
8802,05
427,2
4857,72
6915,89
9285,71
21486,53
20011,72
Коэффициент локализации для дискретных значений найдем по формуле:
G=
pq
G
i i 1
  pi 1qi (в долях)
pi qi 1   pi 1qi
(в процентах).
100  100
Отсюда получаем:
21486,53  20011,72
G=
=0,147.
100  100
Коэффициент для непрерывных значений рассчитывают по формуле:
1
 q1( p)  q2( p)dp
G=
0
0,5
Построим кривую Лоренца (рис. 4 Приложения).
Вычислим коэффициент локализации для непрерывных значений:
1
G
 p  (0,5804 p
2
 0,4178 p  0,0025)dp
0
0,5
=0,2.
Видно, что коэффициент локализации, рассчитанный по непрерывным значениям, в
данном случае немного превышает полученный по дискретным значениям на 0,053, что не
имеет принципиального значения и вызвано особенностями соответствующих математических процедур.
Вывод 5: коэффициент локализации, рассчитанный по средним значениям числа тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных в Приволжском федеральном округе с
167
2001 по 2005 гг., приведенных на 100 тысяч населения в возрасте свыше 14 лет, показывает, что степень неравенства в распределении тяжких и особо тяжких преступлений по
субъектам, входящим в Приволжский федеральный округ, незначительна, хотя, как
мы видели ранее, отдельные субъекты округа и выделяются на общем фоне в худшую или
лучшую стороны.
ПРИЛОЖЕНИЕ
168
Пермский
Пензенская
Нижегородская
Кировская
Татарстан
Марий Эл
Рис. 1. БЛОЧНАЯ ДИАГРАММА
2600
2400
2200
2000
1800
1600
1400
1200
1000
800
600
400
200
0
Среднее ±SD
±1,96*SD
Рис.2. Иерархическая агломеративная дендрограмма
субъектов Приволжского ФО по уровню
зарегистрированных тяжких и особо
тяжких преступлений (2001-2005 гг.)
Single Linkage
Euclidean distances
Linkage Distance
1400
1200
1000
800
600
400
Башкортостан
Мордовия
Ульяновская
Саратовская
Кировская
Татарстан
Оренбургская
Самарская
Чувашия
Марий Эл
Удмуртия
Нижегородская
Пензенская
0
Пермский
200
Академический вестник
Рис.3. Диаграмма Парето "Вклад субъектов в валовой показатель
Т и ОТ преступлений"
14000
100%
12000
80%
10000
8000
6000
60%
4943,3
40%
4319,54
4000
2930,8
20%
2000
515,88
0
D
C
B
169
A
Рис.4. Кривая Лоренца для оценки степени неравенства в
распределении Т и ОТ преступлений по субъектам
Приволжского ФО
q
1
0,8
q1 = p
0,6
0,4
q2 = 0,5804p2 + 0,4178p - 0,0025
0,2
0
2
R = 0,9999
0
0,2
0,4
0,6
0,8
1
p
Т. И. Отческая, д-р юрид. наук, доцент,
судья Федерального арбитр. суда Зап.-Сиб. округа
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО ГРАЖДАН И ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ НА ЗАЩИТУ
СВОИХ НАРУШЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ В СУДЕ, ЕГО ЭФФЕКТИВНОСТЬ
Из содержания п. 1 ст. 113 АПК РФ следует, что все действия в арбитражном судопроизводстве совершаются в сроки, установленные Арбитражным процессуальным кодексом
РФ или иными федеральными законами, а в случаях, если процессуальные сроки не установлены, они назначаются арбитражным судом.
Значение правильного понимания и исчисления сроков сложно переоценить, т.к. они
влияют «на эффективность защиты нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. В арбитражном судопроизводстве существенное влияние оказывает временной
фактор»1.
По словам Бенджамина Франклина «Time is mопеу» (Время-деньги). В России эту цитату начали понимать в 90-х годах, когда начала развиваться рыночная экономика. В это
время правовое регулирование сроков рассмотрения и разрешения дел в арбитражных судах, исполнения решений суда, совершения отдельных процессуальных действий приобретают все более важное значение.
Все процессуальные сроки определяются точной календарной датой, указанием на событие, которое обязательно должно наступить, или периодом времени, в течение которого
действие может быть совершено (п. 2 ст. 113 АПК РФ).
Законодателем четко установлены сроки совершения арбитражным судом отдельных
процессуальных действий. Фиксированные сроки направлены в первую очередь на деятельность самих судов.
1
См.: Треушников М.К. Арбитражный процесс // 2006 г. Ст. 151.
170
Из вопросов, относящихся к проблеме срока изготовления решения в арбитражном процессе, существенное практическое значение имеет вопрос о моменте изготовления решения суда в полном объеме.
Казалось бы, он исчерпывающе определен в процессуальном законе (ст. 176 АПК РФ),
где предельно ясно указано, что решение арбитражного суда объявляется председательствующим в том судебном заседании, в котором закончено рассмотрение дела по существу, после принятия решения арбитражного суда. Но проблема возникает в том, что арбитражные суды при объявлении решения, зачастую объявляют только его резолютивную,
ссылаясь на п. 2 ст. 176 АПК РФ, в котором указывается, что изготовление решения в полном объеме может быть отложено на срок, не превышающий пяти дней. Дата изготовления
решения в полном объеме считается датой принятия решения.
Да, законодатель определил момент начала исчисления срока на возможное, последующее обжалование, т.е. изготовление решения в полном объеме считается датой принятия
решения. С этого момента и исчисляет срок на обжалование. На практике же решения изготавливаются с нарушением сроков, предусмотренных законодательством.
В информационном письме Президиума ВАС РФ от 13.08.04 № 82, указывается, что дата объявления резолютивной части решения и дата изготовления его
Академический вестник
в полном объеме, не всегда совпадают, и что дата изготовления решения в полном объеме
является датой принятия этого решения.
Судебная практика богата различными примерами, подтверждающими нарушение судами срока изготовления решения в полном объеме.
Так, арбитражный суд Новосибирской области, рассмотрев в судебном заседании дело
№ А45-114622/07-52/369 между Межрайонной инспекцией Федеральной налоговой службы № 13 по г. Новосибирску и Институтом «Международный топографический центр»
Сибирского отделения Российской академии, объявил резолютивную часть решения 30
января 2008 г. Изготовлено это решение в полном объеме только 15 февраля 2008 г.
Арбитражный суд Томской области, рассмотрев в судебном заседании дело № А679106/06 между ООО Акционерным социальным банком «Томск-Резерв» и инспекцией Федеральной налоговой службы по г. Томску, объявил резолютивную часть решения 14 марта 2007 г. В полном объеме решение было изготовлено только 04 апреля 2007 г.
Или другой пример.
Арбитражный суд Томской области, рассмотрев в судебном заседании дело № А676754/2006 между ООО «Планета-Центр» и Федеральной налоговой службой по Ленинскому административному округу г. Омска, объявил резолютивную часть решения 20 декабря
2006 г. Решение было изготовлено в полном объеме 09 февраля 2007 г.
Такое нарушение судами положений ст. 176 АПК РФ происходит потому, что данная
норма является декларативной. Представляется, что никаких последствий для конкретного
судьи при ее нарушении законодательство не предусматривает.
В результате данных нарушений, стороны, участвующие в деле, несут всевозможные
экономические потери, начиная с затрат на дополнительные юридические услуги и заканчивая возможными потерями имущества и денежных средств, по поводу которых и было
начато то или иное судебное разбирательство.
По нормам гражданского процессуального законодательства вопрос о вступлении решения суда в законную силу, со одной стороны исчерпывающе определен в ст. 209 ГПК
РФ и четко привязан либо к истечению срока на кассационное (апелляционное) обжалование решения, если оно не было обжаловано, либо к моменту оставления решения суда без
изменения судом второй инстанции.
Но, с другой стороны, в соответствии со ст. 199 ГПК РФ суду также предоставлено пра171
во отложить составление мотивированного решения на срок не более пяти дней со дня
окончания разбирательства дела. В этой связи также возникает вопрос, когда в подобной
ситуации начинает течь срок на кассационное (апелляционное) обжалование решения суда.
Данный вопрос приобретает еще большую значимость, если учесть, что срок составления мотивированных судебных решений зачастую, как и в арбитражном процессе, нарушается и может значительно превышать установленный законом период времени.
В соответствии со ст. 321, 338 ГПК РФ кассационная (апелляционная) жалоба (представление) может быть подана в течение десяти дней со дня принятия решения в окончательной форме. Однако когда именно решение считается принятым в окончательной форме, ГПК РФ также не определяет.
Представляется, что при сравнении АПК РФ и ГПК РФ, более ясно на данный вопрос
отвечает арбитражное законодательство. В силу ст. 176, 259 АПК РФ срок для подачи
апелляционной жалобы начинает течь со дня принятия решения. При этом датой принятия
решения считается дата изготовления решения в полном объеме.
Председатель Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации А.А. Иванов, освещая данную проблематику, ответил на этот вопрос так: «Да, действительно, 5-дневный
срок на изготовление мотивированного решения очень краток. Я думаю, что нужно обсудить это и, возможно, его удлинить. Хотя в значительной степени это зависит от дисциплинированности судей. Соответствующее предложение можно будет внести в Арбитражный процессуальный кодекс, но думаю, что срок не должен быть очень длинным, в два раза его можно увеличить, но не более того»1.
Представляется, что удлинение сроков на изготовление мотивированного решения (даже до 10 дней) ничего не даст.
Ситуация могла бы измениться при наложении на судью дисциплинарной ответственности в более упрощенном варианте, нежели чем через квалификационную коллегию. Однако на данном этапе осуществить это фактически невозможно, т.к. придется вносить изменения в ФЗ «О статусе судей», «корректировать» принцип независимости судей.
В этой связи хотелось бы сослаться на слова А.А. Иванова о том, что «с учетом принципа независимости судей реально воздействовать на судью, в данной ситуации, можно лишь
путем подачи жалоб и обращений в квалификационные коллегии. Мне кажется, что это,
пожалуй, один из немногих механизмов, которые здесь можно использовать. Правильное
ведение судебного процесса – это признак профессионализма судьи. Если же этот признак
отсутствует, то нужно реагировать. Квалификационные коллегии должны это делать. С
учетом принципа независимости судей другого механизма воздействовать на них нет»2.
В настоящее время АПК РФ возводит в норму права ситуацию, когда суд оглашает резолютивную часть решения, которую и нельзя назвать решением, т.к. само решение не изготовлено в полном объеме, поэтому данное решение не имеет юридической силы. Получается, что правосудие по конкретному делу уже осуществлено, решения же суда еще не
существует. Само же изготовленное в полном объеме решение выдается с датой, когда судебного разбирательства по данному делу вообще не проводилось.
Представляется, что при решении данной коллизии нужно «прибегнуть» к мировой
практике. На данный момент времени в правовых системах ряда государств прослеживается четкая тенденция, направленная на упрощение и облегчение доступа к правосудию.
Согласно Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 14 мая 1981 г.
Академический вестник
См.: Интернет-интервью с А.А. Ивановым, Председателем Высшего Арбитражного суда Российской Федерации: «Обеспечение единообразия судебной арбитражной практики» Интервью состоялось 3 июня 2005
года.
2
См.: А.А. Иванов, Председатель Высшего Арбитражного суда Российской Федерации. Обеспечение единообразия судебной арбитражной практики. «НефтьГазПраво № 4 2005 г.».
1
172
№ R (81) 7 «Комитет министров – государствам-членам относительно путей облегчения
доступа к правосудию»1 прямо рекомендуется государствам-членам Совета Европы принять меры по облегчению или поощрению, где это уместно, примирения сторон или дружественного урегулирования спора до принятия его к производству или же в ходе разбирательства.
Мировая практика рассмотрения и разрешения экономических конфликтов выработала
альтернативные формы и средства защиты нарушенного или оспариваемого права, получившие уже общепринятое определение, как «альтернативное разрешение споров» (англ. –
Alternative Dispute Reso1ution).
Альтернативные способы разрешения споров, такие как медиация, примирение, арбитраж, посредничество и др., все чаще находят свое применение в сфере предпринимательской деятельности. Так, результаты опроса 1000 крупнейших американских корпораций
показали, что 88% из них в течение последних трех лет использовали медиацию, 79% обращались к арбитражным механизмам, 81% назвали медиацию более приемлемой формой,
нежели судебная процедура, 59% отметили, что она позволила сохранить в последующем
партнерские отношения между участниками спора.
В рамках Европейского сообщества в последнее десятилетие также наблюдается тенденция обращения к альтернативным способам разрешения спора как одной из возможности обеспечения защиты прав, свобод и интересов участников общественных отношений.
В частности, в 2002 г. Европейской комиссией была разработана Зеленая книга по вопросам альтернативного разрешения споров в гражданском и коммерческом праве2.
Первые шаги к этому уже сделаны и в Российской Федерации. Бывший президент РФ
В.В. Путин на VI Всероссийском съезде судей, подчеркнул, что надо всемерно развивать
методы, широко зарекомендовавшие себя в мире, такие как: альтернативные способы разрешения конфликтов с помощью третейского разбирательства, досудебного и судебного
урегулирования споров посредством переговоров, обращения к посредникам, заключения
мировых соглашений3.
Но пока это всего лишь шаги, не облеченные в форму закона. Проект Федерального закона «О примирительной процедуре с участием посредника (посредничестве)» разработанного Торгово-промышленной палатой РФ, остается на сегодня только проектом.
Арбитражные суды Российской Федерации при решении любых вопросов должны быть
связны фактором времени, т.к. он имеет наиболее важное значение в современных рыночных отношениях. Каждый день возрастает динамика развития данных отношений между
хозяйствующими субъектами, и арбитражное законодательство должно быть адекватно
этой динамике.
А. M. Тарасов, канд. юрид. наук,
зам. прокурора ЦАО г. Тюмени
ПРАВОМЕРНОСТЬ ЗАДЕРЖАНИЯ ПОДОЗРЕВАЕМОГО
ДО ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА
Уголовно-процессуальный кодекс РФ трактует понятие «задержание
См.: Российская юстиция. 1997. № 6. С. 4.
См.: Российский юридический журнал. 2003. № 3. С. 116-117.
3
См.: Вступительное слово Президента Российской Федерации В.В. Путина на VI Всероссийском съезде
судей (30 ноября – 2 декабря 2004 г.) // Вестник ВАС РФ. 2005. № 1. С. 5.
1
2
173
подозреваемого» как меру процессуального принуждения, применяемую органом дознания, дознавателем или следователем на срок не более 48 часов с момента фактического
задержания лица по подозрению в совершении преступления (п. 11 ст. 5 УПК РФ). По существу – это кратковременное лишение свободы, которое в силу своей неотложности не
требует для его применения согласия суда, а как показала практика – и вынесения постановления о возбуждении уголовного дела.
Закон устанавливает целый ряд гарантий законности и обоснованности задержания,
четко регламентируя условия, основания, мотивы, порядок, сроки задержания (ст. 91-96
УПК РФ), но не относит задержание к следственным действиям, и не запрещает проводить
его до возбуждения уголовного дела.
Так, задержание может осуществляться только при определенных условиях и по основаниям, указанным в законе. Лицо может быть задержано лишь по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы.
Под основаниями задержания понимаются фактические данные, устанавливающие обстоятельства, позволяющие подозревать лицо в совершении преступления, а именно:
1) когда лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его
совершения;
2) когда потерпевшие и очевидцы укажут на данное лицо, как на совершившее преступление;
3) когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления.
При наличии «иных данных» (кроме указанных в п.п. 1-3 ч. 1 ст. 91 УПК РФ), дающих
основание подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано, если
это лицо пыталось скрыться, либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо в случаях, когда прокурором, следователем или дознавателем с
согласия прокурора в суд направлено ходатайство об избрании в отношении такого лица
меры пресечения в виде заключения под стражу (ч. 2 ст. 91 УПК РФ).
Избрание меры принуждения и выбор ее вида – право, а не обязанности лиц, ведущих
судопроизводство. Так, закон устанавливает, что соответствующее должностное лицо
вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления при наличии установленных законом условий и оснований. Право превращается в обязанность лишь тогда, когда появляются мотивы, обусловливающие необходимость задержания в данном конкретном случае. Это может быть необходимость воспрепятствовать подозреваемому продолжать преступную деятельность, скрыться от следствия и суда, уничтожить – доказательства по делу при наличии данных о подобных намерениях лица. Закон не связывает момент задержания с возбуждением уголовного дела в отношении
Академический вестник
подозреваемого, что не исключает правомерность задержания и до вынесения постановления о возбуждении уголовного дела.
Уголовно-процессуальный кодекс устанавливает сроки задержания, а также момент, с
которого начинается его исчисление. Срок задержания не может превышать 48 часов до
судебного решения о применении судьей меры пресечения в виде заключения под стражу
либо продления срока задержания в порядке п. 3 ч. 7 ст. 108 УПК РФ. В соответствии с ч. 3
ст. 128 УПК РФ при задержании срок исчисляется с момента фактического задержания.
Под моментом фактического задержания понимается момент фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления (п. 15 ст. 5 УПК
РФ).
Закон детально регламентирует порядок задержания подозреваемого, что является важной гарантией законности и обоснованности задержания и обеспечения прав задержанно174
го. Лицо считается подозреваемым с момента фактического его задержания. В течение 12
часов (а не 24 часов, как это было по УПК РСФСР) с момента задержания о произведенном
задержании письменно уведомляется прокурор (ст. 92 УПК РФ).
В каждом случае подозреваемый должен быть допрошен в соответствии с требованиями
ч. 2 ст. 46, ст. 189 и ст. 190 УПК РФ не позднее 24 часов с момента фактического задержания. Следовательно, уголовное дело должно быть возбуждено не позднее 24 часов с момент задержания подозреваемого, поскольку допрос – это следственное действие, проводимое в рамках уголовного дела.
Практике известны случаи задержания подозреваемого до возбуждения уголовного дела. Так, например, И. обвинялась в заведомо незаконном задержании Чазова. Согласно
предъявленному обвинению ее действия выразились в следующем.
Работая следователем следственного управления при УВД Мотовилихинского района г.
Перми, И. 17 апреля 2003 г. в 21 час 30 мин. рассмотрела материалы по факту причинения
Чазовым 15 апреля 2003 г. тяжкого вреда здоровью Ичетовкину и вынесла постановление
о возбуждении уголовного дела по ч. 1 ст. 111 УК РФ. В нарушение требований ст. 146
УПК РФ, не согласовав возбуждение уголовного дела с прокурором, превышая свои должностные полномочия, следователь И. приступила к производству предварительного следствия и в 22 час. 15 мин. в порядке ст. ст. 91, 92 УПК РФ составила протокол задержания
Чазова по подозрению в совершении им преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК
РФ. На основании этого протокола он был помещен в изолятор временного содержания
УВД г. Перми, чем нарушено его право на свободу и личную неприкосновенность.
По приговору Пермского областного суда от 21 ноября 2003 г. И. оправдана по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК РФ. Суд в приговоре
указал, что задержание Чазова законно, поскольку к этому были основания, предусмотренные законом, согласно которому задержание подозреваемого не ставится в зависимость от возбуждения против него уголовного дела. Стороной обвинения не представлено доказательств того, что И. произвела незаконное задержание и заведомо осознавала
это.
Государственный обвинитель в кассационном представлении просил приговор отменить, дело направить на новое судебное рассмотрение, считая, что суд, неверно истолковав
закон, сделал ошибочный вывод о невиновности И. в совершении преступления. Как указано в кассационном представлении, решение о наличии в деянии состава преступления
оформляется постановлением следователя о возбуждении уголовного дела, которое должно быть согласовано с прокурором. И., не получив у прокурора согласия на возбуждение
уголовного дела, незаконно задержала Чазова, нарушив его конституционные права.
В возражениях на кассационное представление прокурора адвокат просила его отклонить, ссылаясь на то, что уголовно-процессуальный закон не содержит запрета производить задержание подозреваемого лица без возбуждения в отношении него уголовного дела.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 2 февраля 2004 г. оставила
оправдательный приговор без изменения, а кассационное представление – без удовлетворения, указав следующее.
17 апреля 2003 г. находившийся на излечении в больнице Ичетовкин обратился в органы внутренних дел с устным заявлением о привлечении к ответственности виновных в
причинении ему тяжких телесных повреждений. В ходе проведенной в тот же день проверки как потерпевший, так и другие очевидцы, указали на Чазова, как на лицо, совершившее это преступление. Чазов, доставленный в УВД Мотовилихинского района г. Перми, не отрицал своей виновности. Согласно медицинской справке у Ичетовкина имелась
сочетанная травма: сотрясение головного мозга, множественные ушибы мягких тканей лица, перелом пяти ребер с разрывом левого легкого, пневмоторакс слева.
На том основании, что потерпевший и другие очевидцы прямо указали на Чазова, как на
лицо, совершившее преступление, 17 апреля 2003 г. в 21 час 30 мин. следователь И. вынесла постановление о возбуждении в отношении него уголовного дела по признакам пре175
ступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ. В этот же день она в 22 час. 15 мин. составила протокол задержания Чазова как лица, совершившего преступление, предусмотренное ст. 111 УК РФ, и в установленный ст. 92 УПК РФ срок направила письменное сообщение соответствующему прокурору.
18 апреля 2003 г. в 10 часов следователь И. обратилась к прокурору (зам. прокурора
Мотовилихинского района г. Перми) за согласием на возбуждение уголовного дела, и в 11
часов прокурор дал согласие на возбуждение уголовного дела в отношении Чазова. Мотовилихинский районный суд г. Перми 11.08.03 г. осудил Чазова по ч. 1 ст. 111, ч. 1 ст. 117,
ч. 1 ст. 112, ст. 1 19, ч. 3 ст. 69 УК РФ к шести годам шести месяцам лишения свободы.
Уголовным законом ч. 1 ст. 301 УК РФ установлена уголовная ответственность за заведомо незаконное задержание, т.е. задержание, произведенное при отсутствии предусмотренных законом оснований и с нарушением установленных им условий. С субъективной
стороны данное преступление может совершаться только при наличии прямого умысла,
когда виновный осознает, что производимое им задержание заведомо незаконно, однако по
тем или иным мотивам желает произвести задержание.
Следователем И. выполнены все требования уголовно-процессуального закона, регулирующие основания и порядок задержания подозреваемого. Не усматривается в ее действиях и прямого умысла на задержание подозреваемого с
Академический вестник
нарушением требований уголовно-процессуального закона и его конституционного права
на свободу и личную неприкосновенность.
При таких обстоятельствах суд пришел к правильному выводу о невиновности И. в заведомо незаконном задержании подозреваемого и оправдал ее по ст. 301 УК РФ за отсутствием в деянии состава преступления.
Изложенные в кассационном представлении доводы о том, что подозреваемый Чазов
задержан следователем И. незаконно, поскольку ею на тот момент не было получено согласие прокурора на возбуждение уголовного дела, необоснованны, так как согласия прокурора на задержание подозреваемого лица по уголовно-процессуальному закону не требуется.
Если «задержание» рассматривать как одну из оперативных мер пресечения преступной
деятельности подозреваемого, то возможность его проведения до возбуждения уголовного
дела должна быть отражена в ст. 146 УПК РФ наряду с осмотром места происшествия,
освидетельствованием и назначением судебной экспертизы. Отсутствие четкого эффективного порядка возбуждения уголовного дела в соотношении с задержанием, привело к
тому, что следователь был подвергнут уголовному преследованию. В то же время, обстоятельства совершенного преступления свидетельствовали о прямой опасности преступника,
а времени на возбуждение уголовного дела не было. Поэтому в данном случае правильнее
ставить вопрос не о нарушении закона следователем, а о существовании пробела в процессуальных правоотношениях.
Конечно, бесспорно утверждать о необходимости правового урегулирования «задержания» до возбуждения уголовного дела нельзя, поскольку на практике могут возникнуть
случаи вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, когда «задержание» (подозрение) было ошибочным. Также нельзя исключить факты использования
данного права (задержания до возбуждения уголовного дела), с целью принуждения к даче
показаний. В последних двух случаях, задержанный может воспользоваться правом на реабилитацию.
Литература
1. Уголовно-процессуальный кодекс РФ. Изд-во «Проспект». М., 2004.
2. Уголовное право Российской Федерации / под. ред. П.А. Лупинской. Изд-во «Юрист». М., 2005.
176
3. Уголовная ответственность по ч. 1 ст. 301 Уголовного кодекса РФ наступает только в случае заведомо незаконного задержания лица. Определение Верховного Суда РФ № 44-о04-3 от 02.02.04. /
Бюллетень Верховного Суда РФ, 2004, № 9.
С. Л. Скутин, доцент каф. уголовноправовых дисциплин ТГАМЭУП,
канд. юрид. наук, доцент
Д. Г. Омельченко (ЮФ ТГАМЭУП)
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ СРЕДСТВА БОРЬБЫ
С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ
В настоящее время одна из особенностей преступности выражается в том, что в ее
структуре увеличивается число организованно совершаемых преступлений. В связи с этим
возникает вопрос, способно ли общество и государство противостоять распространению
этого явления, и насколько эффективны используемые ими методы.
Эти опасения не напрасны. В частности, заместитель министра внутренних дел России
О. Сафонов, отмечает, что под контролем групп, организованно совершающих преступления, оказалось «более 2 тысяч крупных объектов экономики»1. По официальным данным
«в России действуют 446 организованных преступных формирований»2. Среди них 9 формирований имеют международные связи, 50 – межрегиональные связи. Существует обоснованная тревога по поводу того, что «объединение организованной преступности может
опрокидывать политические, экономические и социальные системы»3.
Нельзя не заметить того факта, что огромный отрицательный потенциал организованной преступности сохраняется и возрастает в русле повальной криминализации населения.
В период 1992-2006 гг. количество официально зарегистрированных преступлений (в
течение года) колебалось в диапазоне 2632700-38553734 преступлений. За период январь –
декабрь 2007 г. зарегистрировано 3582,5 тыс. преступлений, в то время как по оценкам
экспертов в стране ежегодно совершается 15-20 млн. преступлений5.
Фалалеев М. Воров в законе пересчитали // РГ. – 2007. – 31 янв.
Там же.
3
Ю.В. Трунцевский. Эффективность правового регулирования отношений в сфере противо-действия
терроризму // Терроризм. Правовые аспекты противодействия: нормативные и меж-дународные правовые
акты с комментариями, научные статьи / Под ред. И.Л. Трунова и Ю.С. Горбунова. – Изд. 2-е, перераб. и доп.
– М.: Эксмо, 2007. – С. 442. Ю.В. Трунцевский указы-вает на позицию заместителя Генерального Секретаря
ООН, исполнительного директора Аген-тства ООН по контролю за распространением наркотиков и
предотвращению преступлений (ODCCP) Пино Арлаччи.
4
Данные о преступности за 2006 г. приводит министр внутренних дел РФ Р. Г. Нургалиев в ин-тервью
корреспонденту «Российской газеты». – См.: Фалалеев М. Порядок на улице разбитых фонарей // РГ. – 2007.
– 9 февр.
5
Криминогенная ситуация в России на рубеже XXI века / Под общ. ред. А.И. Гурова. – М.: МВД РФ ГУ
«Всероссийский научно-исследовательский институт», 2000. – С. 3, 14, 21.
5
Федеральная служба исполнения наказаний. См.: Российская газета. – 2008. – 29 апр. – С. 9.
1
2
177
Закономерное последствие такой ситуации выражается в том, что в местах лишения
свободы (исправительных колониях, следственных изоляторах, тюрьмах и помещениях,
функционирующих в режиме следственных изоляторов) находится большая армия заключенных. По состоянию на апрель 2008 г. в указанных учреждениях содержалась 891,7 тыс.
человек1. Более того, по ряду известных причин количество осужденных в исправительных
колониях будет расАкадемический вестник
ти2. Таким образом, количество заключенных сопоставимо с регистрируемой преступностью.
Наряду с этим, директор Федеральной службы исполнения наказаний Ю. Калинин отмечает следующий факт: «Раньше средний возраст арестантов в колониях строгого режима
приближался к сорока годам. В наши дни на строгом режиме сидельцам, как правило, 2728 лет. А в обычных колониях большинство – молодежь 22-23 лет… Преступность в
стране молодеет. Большинству заключенных в стране нет еще и тридцати, но многие из
них уже считаются матерыми уголовниками»3.
Он же подчеркивает, что «Выросла агрессивность заключенных и это на фоне их безграмотности. В воспитательных колониях для несовершеннолетних находится 12 тыс. человек. Среди них почти 60% осуждены за тяжкие и особо тяжкие преступления – убийства,
разбои, грабежи, изнасилования. Еще 10 лет назад только 30% несовершеннолетних в местах лишения свободы отбывали срок за тяжкие и особо тяжкие преступления. Если раньше мы закрывали начальные школы в воспитательных колониях – в них не было необходимости, – то теперь вновь открываем. Часто приходят люди, которые не умеют ни читать,
ни писать»4.
Результаты выборочных исследований показывают, что в исправительных учреждениях
лишь только 26% осужденных имеют положительную направленность, 54% – склонны к
различным формам деструктивного поведения5.
Более 50% осужденных отбывают наказание во второй и третий раз6. В исправительных
учреждениях происходит увеличение доли лиц, относящихся к лидерам уголовной среды 7.
В местах лишения свободы находятся 40 воров в законе8.
Таким образом, высокая концентрация заключенных и ряд других особенностей образуют основу для их перспективной консолидации в рамках организованного совершения
преступлений.
Известно, что другой стороной, надежно поддерживающей организованную преступность, является коррупция. Это синтез двух бюрократий. Нельзя не согласиться с тем, что
«коррупция – это угроза для любого государства. Она разлагает деловую среду, снижает
дееспособность государства, отражается на имидже страны»9.
Федеральная служба исполнения наказаний. См.: Российская газета. – 2008. – 29 апр. – С. 9.
Куликов В. «Черное досье» на маньяков и педофилов. Интервью корреспондента РГ с директором ФСИН
Ю. Калининым // РГ. – 2008. – 29 апр. – С. 9.
3
Куликов В. Опасная молодость // РГ. – 2007. – 8 ноября.
4
Там же.
5
Южанин В.Е., Жидков Э.В. Частное предупреждение преступлений как цель применения уго-ловного
наказания в виде лишения свободы и средства ее реализации. – М.: Юрлитинформ, 2007. – С. 3.
6
Паршков А.В. Стратегическое управление в уголовно-исполнительной системе: Автореф. дис. … канд.
юрид. наук. Рязань, 2006. – С. 4.
7
Даудов А.В. Организация и правовые основы деятельности структурных подразделений исправительной
колонии по предупреждению межличностных конфликтов и преступлений в среде осужденных: Автореф.
дис. … канд. юрид. наук. Рязань, 2005. – С. 4.
8
Фалалеев М. Воров в законе пересчитали // РГ. – 2007. – 31 янв.
9
Елисеев И. Взятки не в моде. Дмитрий Медведев возглавил Совет по борьбе с коррупцией // РГ. – 2008. – 22
мая. – С. 2.
1
2
178
В связи с этим, представляется необходимым уточнить, каким образом определяется организованное совершение преступлений в Уголовном кодексе России и международном
законодательстве.
Как известно, в Общей части УК РФ определяются признаки групп, организованно совершающих преступления (ч. 3 и 4 ст. 35 УК РФ).
Преступное сообщество (преступная организация), если иметь в виду качественный
критерий, является наиболее совершенным, и в то же время, наиболее опасным видом соучастия. Ответственность за конкретные преступления, совершаемые преступным сообществом (преступной организацией), предусмотрена в системе норм Особенной части Уголовного кодекса. Вместе с этим, организация преступного сообщества (преступной организации) является самостоятельным составом преступления (ст. 210 УК РФ).
Среди актов международного законодательства следует учитывать, прежде всего, Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности, которая была
принята резолюцией 55/25 ГА ООН от 15 ноября 2000 г. В свою очередь РФ подписала
данную конвенцию и ратифицировала ее Федеральным законом № 26-ФЗ от 26 апреля
2004 г.
Согласно Конвенции, «организованная преступная группа» представляет собой структурно оформленную группу в составе трех или более лиц, существующую в течение определенного периода времени и действующую согласованно с целью совершения одного или
нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с тем чтобы получить, прямо или косвенно, финансовую
или иную материальную выгоду» (п. «а» ст. 3 Конвенции, «Термины»). В свою очередь,
«серьезное преступление» означает преступление, наказуемое лишением свободы на максимальный срок не менее четырех лет или более строгой мерой наказания (п. «b» ст. 3
Конвенции). «Структурно оформленная группа» означает группу, которая не была случайно образована для немедленного совершения преступления и в которой не обязательно
формально определены роли ее членов, оговорен непрерывный характер членства или создана развитая структура (п. «c» ст. 3 Конвенции).
Понятие организованной преступной группы (по Конвенции), в известной мере, согласуется с определением организованной преступности. Как отмечает Я.И. Гилинский, «Существует множество определений организованной преступности. Если учесть, что идеальных определений не бывает, можно в качестве рабочего принять понимание организованной преступности как «функционирование устойчивых, управляемых сообществ преступников, занимающихся преступлением как бизнесом и создающих систему социального
контроля с помощью коррупции»1. Это определение было зафиксировано в документах
Международной конференции ООН по проблемам организованной преступности в 1991 г.
в Суздале (Россия).
Академический вестник
Понимание сути организованной преступности является очень важным моментом как
для целей определения уголовно-правовых средств борьбы с нею, а прежде, в социальнокультурном и криминологическом направлениях.
Линия науки в этой части (на примере Соединенных Штатов Америки), по мысли К.
Сифакиса, характеризовалась отсутствием «полноценных научных исследований, а значит
понимания организованной преступности…»2. «До 1920 года организованной преступноГилинский Я.И. Девиантность, преступность, социальный контроль. Избр. статьи. – СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. – С. 228.
2
Сифакис К. Энциклопедия мафии / Пер. с англ. М. Прохоровой и др. – Екатеринбург: Ультра, Культура. –
2005. – С. 6.
1
179
сти в полном смысле слова в Америке не существовало; были огромные организованные
банды преступников, но сама преступность организована не была. После 1920 г. этнические преступники того времени – итальянцы и евреи (собственно говоря, сменившие ирландцев в рассаднике преступности – гетто) мгновенно достигли новых высот власти, сосредоточив в своих руках такое богатство, что из слуг политических лидеров и подчинявшейся им полиции превратились в их хозяев. Таким образом Сухой закон, депрессия и
невидящий мистер Гувер породили и вырастили организованную преступность в Америке»1.
Однако в рассматриваемой Конвенции термины «преступное сообщество», «преступная
организация» отсутствуют. Можно предположить, что Организация Объединенных Наций
считает достаточным для целей борьбы с организованной преступностью определения
«организованной преступной группы».
С учетом этого, правомерно признать, что российское уголовное право (читай: теория,
практика, закон), по крайней мере в этой части, имеет собственный потенциал решения
проблемы уголовно-правовой борьбы с организованной преступностью.
Между тем, в судебной и следственной практике, теоретических объяснениях присутствует существенный элемент дискуссии, даже разногласий и противоречивые подходы
при определении уголовно-правовых признаков рассматриваемых преступных групп, а
также содержания указанных признаков.
Представители науки более склонны критиковать существующие нормы. Так, Л.Д.
Гаухман и С.В. Максимов указывали на то, что «Уровень неопределенности новых норм
об ответственности за создание преступного сообщества (преступной организации), к сожалению, остается достаточно высоким и, соответственно, угрожающим не только интересам эффективной борьбы с организованной преступностью, но и интересам невиновных»2.
Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов предположили, что «В наименовании и содержании статей 35 и 210 Уголовного кодекса России законодатель отождествил понятия «преступное
сообщество» и «преступная организация»3.
Это, по сути, минимальный упрек, указывающий на использование двух терминов, обозначающих одно и то же явление. Упрек с позиций теории законодательной техники.
Логика же языкового толкования оказывается беспомощной перед нагромождением
слов в самой основе (ч. 4 ст. 35 УК РФ). Подтверждение? Извольте: «Преступление признается совершенным …, если оно совершено …»? Неужели нет достойной альтернативы!? Почему же тогда понятие «преступления», «наказания» и др. определяются по другому сценарию: «Преступлением признается …», «Наказание есть мера …»?
Из этого следует вывод: присутствие такого «определения» (ч. 4 ст. 35 УК РФ) равно
его отсутствию. Кстати, полезно вспомнить о том, что «Определение – это логическая операция, раскрывающая содержание имени. Определить имя – значит указать, какие признаки входят в его содержание»4.
Явного (читай: точного, ясного и т.п.) определения преступного сообщества и преступной организации в ст. 35 УК РФ нет! Даже Пленум Верховного Суда РФ, по всей видимости, пока не рискует представить свою позицию по обсуждаемому вопросу. Обращение в
Конституционный Суд РФ в связи с обнаружившейся неопределенностью рассматриваемой нормы, по понятным причинам, вряд ли последует.
В связи с этим, возникает еще один вопрос: почему законодатель на протяжении более
чем 10 лет не обращает внимания на допущенный им же промах?
Сифакис, Карл. Энциклопедия мафии. С. 7.
Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за организацию преступного сообщества по новому Уголовному кодексу России // Новый уголовный кодекс РФ и вопросы совершенствования борьбы с преступностью:
Матер. Межвуз. науч.-практ. конф. (19.12.96 г.). – Челябинск, 1997. – С. 39.
3
Там же. – С. 50.
4
Ивин А.А. Логика: Учебник для гуманитарных факультетов. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. – С. 44.
1
2
180
В итоге получается, что определенные в Конституции России задачи законодателя, задачи верховной судебной власти вынуждены выполнять следователи, прокуроры и судьи в
рамках разрешения конкретного уголовного дела. И в каждом конкретном случае указанные лица и органы создают собственную модель преступного сообщества и преступной
организации. Насколько правомерны с позиций принципа законности, да и других принципов уголовного права тоже, такие модели и квалификация преступлений с их использованием?
Какие же все-таки позитивные соображения здесь можно привести и обсудить.
Во-первых, необходимо иметь правильное представление об организованной преступности.
Во-вторых, следует признать, что далеко не во всех случаях организованное совершение
преступления, которое квалифицируется в качестве такового в соответствии с УК РФ, является проявлением организованной преступности.
В-третьих, следует признать, что в рамках нормативного и судебного определения уголовно-правовых средств борьбы с организованной преступностью происходит произвольное расширение границ этого феномена. Вспомним Указание о порядке реализации норм
Указа Президента РФ № 1226 от 14 июня 1994 г. «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлениях организованной преступности». Согласно п. 7.1
Указания «Бандой является устойчивая вооруженная группа из двух или более лиц, предварительно объединившихся для совершения одного или нескольких нападений на учреждения, организации или предприятия либо на отдельных граждан». Пункт 7.2 Указания
гласит, что «Преступление признается совершенным организованной группой, если оно
совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или
нескольких преступлений». И при
Академический вестник
таком определении банды и организованной группы, они, тем не менее, проецируются на
феномен организованной преступности?
В-четвертых, с учетом предшествующего замечания основной акцент в обсуждении и
определении уголовно-правовых средств борьбы с организованной преступностью по
необходимости должен измениться. Дело в том, что указание в законе на такие признаки,
как «устойчивость», в составе организованной группы либо «сплоченность» в составе преступного сообщества (преступной организации) вовсе не свидетельствует о том, что рассматриваемые нормы направлены на борьбу с организованной преступностью. Возьмем
два примера.
Первый. В рамках утвержденной постановлением губернатора Ямала на 2005-2010 гг.
целевой программы «Жилище», нуждающимся северянам были выделены денежные средства. Гражданин К., как генеральный директор ООО «Ремстройсервис», являющегося подрядчиком жилищного строительства в Лабытнангах, представлял чиновникам фиктивные
акты о якобы выполненных его фирмой работах. На самом деле либо вообще ничего не делалось, либо выполнялись другие работы, не имеющие отношения к программе «Жилище».
Однако директор муниципального УКСа администрации города А. и главный инженер этого же управления Ш. визировали эти документы и направляли их на оплату. Впоследствии
деньги перечислялись на счет подрядчика, и генеральный директор ООО «Ремстройсервис»
делился ими с «помощниками». Всего в ходе таких махинаций им удалось присвоить более
13 миллионов бюджетных денег1.
В рассматриваемом случае, бесспорно, имеет место совершение преступления организованной группой. Однако относится ли данное преступление к области организованной
преступности? Представляется, что нет.
Жемчужный С. На одной семье сидели. На Ямале за махинации при строительстве жилья осуждена преступная группа // РГ. Западная Сибирь. – 2008. – 20 мая. – С. 11.
1
181
Другой пример, – деятельность членов ОПС «29-й комплекс» в Республике Татарстан:
контроль над всеми сферами рыночной торговли, связь с властью, рэкет (внутренний, дань
с предпринимателей и др.), куш с продаж Камаза, легальная коммерция и мн. др.1.
Именно этот пример соответствует определению организованной преступности, которое было зафиксировано в документах Международной конференции ООН по проблемам
организованной преступности в 1991 г. в Суздале (Россия), а также мысли К. Сифакиса,
которые были приведены выше.
В этой связи, все-таки представляется перспективным отнести к уголовно-правовым
средствам борьбы с организованной преступностью, прежде всего, норму – определение
преступного сообщества (преступной организации). Однако необходимо изменить, если
это вообще возможно и оправдано, смысловое содержание данного определения, приблизив его к упомянутому пониманию организованной преступности.
Такой способ решения проблемы, как представляется, устранит фактическую нивелировку данного вида соучастия, как в Общей, так и Особенной части Уголовного кодекса
России.
А. В. Шеслер, нач. каф. уголовного права ТЮИ МВД РФ,
д-р юрид. наук, профессор
С. С. Шеслер, канд. юрид. наук (ТЮИ МВД РФ)
КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП
В целях эффективного предупредительного воздействия на преступные груп-пы необходимо дать им криминологическую характеристику, которая основывается на таких обязательных параметрах группы, как ее состав, структура и групповые процессы в ней2.
Состав преступной группы характеризуется, прежде всего, ее численностью. В социологической и социально-психологической литературе принято делить группы на диады, триады и группы большей численности. Представляется, что подобным образом можно классифицировать и преступные группы на диады (группы из 2-х человек), триады (группы из
3-х человек) и тетрады (группы из 4-х и более человек). Такая классификация обусловлена
качественной характеристикой отношений в группах различной численности. Наиболее
тесные эмоциональные контакты складываются в группе из 2-х человек, поскольку эти
контакты представляют собой сугубо эмоциональные межличностные отношения. В группе из 3-х человек отношения между ее участниками качественно меняются, появляется
уже отношение группы к каждому ее участнику, отношения между участником группы
становятся более отчужденными3. Группы большей численности характеризуются специалистами как более продуктивные, так как в таких группах легче организовать в случае
необходимости взаимозаменяемость ее членов, легче распределить между ними определенные функции, более сильным является групповое давление на личность4. Нельзя также
забывать о том, что одна группа может делиться на отдельные подгруппы5. Это позволяет
группе сохранить себя при увеличении ее численности и свидетельствует о динамичности
количественного признака группы.
В литературе отмечается, что оптимальный размер группы во многом зависит от содержания ее деятельности6. Такой подход является исключительно важным для правоохранительной деятельности. Дело в том, что к уголовной ответственности в значительном числе
Шаров А. 500 «отмороженных» входили в крупнейшую банду, членов которой судят сейчас в Татарстане //
РГ. – 2004. – 3 дек.
2
См.: Как провести социологическое исследование. – М., 1990. – С. 158.
3
См.: Смелзер Н. Социология. – М., 1994. – С. 157.
4
См.: Свенцицкий А.Л. Социальная психология управления. – Л., 1986. – С. 62.
5
См.: Пригожин А.Н. Современная социология организаций. – М., 1995. – С. 121-122.
6
См.: Кричевский Р.Л., Дубовская Е.М. Психология малой группы. – М., 1991. – С. 8.
1
182
случаев привлекаются не все участники группового преступления. Внимательный анализ
сотрудниками оперативных и следственных подразделений характера преступлений, обращение в необходимых случаях за консультациями к специалистам (психологам, социологам и т.д.) позволяет установить относительно точное число участников преступления и
затем выявить их персонально.
Увеличение численности преступной группы сказывается на повышении ее общественной опасности. Однако это происходит только в тех случаях, когда количественные изменения приводят к соответствующим качественным изменениям других обязательных параметров группы: структуры коммуникативных связей, дифференциации лидерства, повышению устойчивости. Это, в свою очередь, влечет усиление негативных индивидуальных способностей лиц, учасАкадемический вестник
твующих в совместной преступной деятельности, повышение результативности группового преступления, а также изменение масштабов и характера совместной преступной деятельности.
Структура преступной группы предполагает прежде всего характеристику ее коммуникативных связей. Зарубежные исследователи выделяют четыре формы коммуникации в
группах. Первый способ – это «колесо», в котором коммуникация всех участников проходит через центр. Второй и третий способы – «цепочка» и «игрек», в которых помимо центра, играющего основную роль в процессе передачи информации, имеются также другие
направления коммуникации. Четвертый способ – «круг», в котором ни один из участников
группы не занимает центральное положение1. Отечественные исследователи выделяют и
другие способы коммуникации2. В юридической литературе также выделяются многообразные формы коммуникативных связей в преступных группах3.
На наш взгляд, по характеру коммуникативных связей следует выделять семь типов
преступных групп.
1. «Полная» структура. Она характеризуется тем, что каждый член преступной группы
установил связь со всеми другими ее членами. Такая система связей характерна для преступных групп небольшой численности. Эти группы могут не иметь ярко выраженного лидера. Несмотря на децентрализованный характер связей в таких группах, они способны
существовать длительное время даже при изоляции их отдельных участников (например,
при привлечении их к уголовной ответственности), так как коммуникативные связи в этих
группах не прерываются.
2. «Круг». Эта структура также децентрализована, так как информация в группе идет по
кругу от одного лица к другому, таким же образом строится система межличностных отношений. Группа с такой структурой может быть легко разрушена. В частности, привлечение одного из участников группы к уголовной ответственности может привести к разложению группы в целом.
3. «Цепь» – разновидность децентрализованной структуры группы, так как в ней отсутствует центральная фигура. Информация в группе идет от первого участника к последнему
через остальных, также строится система отношений между членами группы. Группа легко
разрушается, для этого достаточно изолировать в цепи одного из ее участников. Обычно
по этой схеме осуществляются убийства по найму.
4. «Колесо» представляет собой централизованную систему коммуникации, в которой
информационные и иные внутригрупповые процессы замыкаются на лидере. Изоляция
См.: Смелзер Н. Указ. соч. – С. 159-160.
См., например: Тонких Ф.П., Фокин Ю.Г. Как вы управляете? – М., 1984. – С. 41; Пригожин А.Н. Указ. соч.
– С. 108-126; Фролов С.С. Основы социологии. – М., 1997. – С. 191-192; Андреева Г.М. Социальная психология. – М., 1999. – С. 144.
3
См.: Самонов А.П. Психология преступных групп. – Пермь, 1991. – С. 159-169.
1
2
183
второстепенных участников преступной группы не приводит к ее разложению, необходима
изоляция лидера, являющегося источником криминальной активности группы.
5. «Фигура со стержнем». Эта структура также является централизованной, так как все
коммуникативные процессы замыкаются на лидере группы, оказывающем на группу внешнее управляющее воздействие через одного ее участника, используя ее внутреннюю самоорганизацию. Изоляция лидера может не привести к ее разложению, так как сохранившаяся
в ней система коммуникативных связей способна породить нового лидера, например, лицо,
которое было связано с изолированным лидером. Такая система коммуникативных связей
характерна для преступных групп несовершеннолетних, на деятельность которых оказывает влияние взрослый лидер, не являющийся по сути членом группы. Однако эта система
связей не исключена и в преступных группах взрослых.
6. «Комбинированная» структура встречается в преступных группах наиболее часто,
может быть как централизованной, так и децентрализованной. Ее особенность состоит в
том, что система коммуникативных связей между участниками группы бывает двух и более видов.
7. «Сложная» структура характеризуется тем, что преступная группа состоит из нескольких относительно самостоятельных подгрупп, имеющих своих лидеров и свою
структуру коммуникативных связей. Такая структура характерна для организованных
групп, нацеленных на длительную преступную деятельность.
Специфика коммуникативных связей может влиять на степень общественной опасности
группового преступления опосредованно. Это обусловлено тем, что определенной структуре коммуникативных связей соответствует определенный тип взаимодействия нескольких лиц. В социальной психологии выделяют три основных типа взаимодействия как организации совместной деятельности: а) совместно-индивидуальную деятельность, когда
каждый делает свою часть общей работы независимо от других; б) совместнопоследовательную деятельность, когда общая задача выполняется последовательно каждым участником; в) совместно-взаимодействующая деятельность, когда имеет место одновременное взаимодействие каждого участника со всеми остальными1. При «полной»
структуре имеет место, как правило, совместно-взаимодействующая деятельность, при
структуре «колесо» – совместно-индивидуальная деятельность, при структуре «круг»,
«цепь», «фигура со стержнем» – совместно-последовательная. При «комбинированной» и
«сложной» структурах возможны все типы взаимодействия между участниками преступных групп. Cовместно-индивидуальная и совместно-последовательная деятельность менее
опасна, чем деятельность совместно-взаимодействующих лиц. Последний тип взаимодействия сопровождается, как правило, выполнением участниками преступной группы объективной стороны конкретного состава преступления, а это в значительной мере повышает
результативность группового преступления2.
Групповые процессы в преступных общностях представлены, прежде всего, лидерством
и степенью их устойчивости. Лидерство обеспечивает необходимую жизнедеятельность и
эффективное функционирование этих общностей, являясь элементом, связывающим все
звенья групп. В социально-психологи-ческой литературе отмечается, что лидерство представляет собой один из процессов организации и управления малой группой, способствующий достижению групповых целей. Лидерство возникает спонтанно в группе со сложившейся системой групповых норм, является результатом как объективных, так и
Академический вестник
субъективных факторов. Объективные факторы определяются потребностями, целями, задачами и всем социально-психологическим обликом группы и выражаются в признании
См.: Андреева Г.М. Указ. соч. – С. 114.
См. подробнее: Шеслер А.В. Групповая преступность: криминологические и уголовно-право-вые аспекты.
– Саратов, 2006. – С. 28-35.
1
2
184
определенного лица лидером. Субъективные факторы вторичны и заключаются в индивидуальных свойствах члена малой группы, являющегося лидером. Индивидуальные свойства лидера должны наиболее полно соответствовать социально-психологическому облику
малой группы. Лидер должен быть наиболее референтным для малой группы лицом1.
Указанные закономерности характерны и для преступных групп. Лидер – наиболее референтное в каждой группе лицо, так как он вносит наиболее значительный вклад в ее
жизнедеятельность, а его личные качества наиболее полно соответствуют объективным
потребностям группы, ее социально-психологическому облику. Как правило, лидеры выделяются организаторскими способностями, интеллектом, волей, физически развиты,
наиболее активно участвуют в деятельности группы, многие из них имели судимости.
По содержанию деятельности выделяют лидера-вдохновителя, предлагающего программу поведения группы; лидера-исполнителя, организатора уже заданной программы;
лидера, являющегося одновременно как вдохновителем, так и организатором заданной
программы. В зависимости от стиля управления выделяют авторитарных, демократических лидеров и лидеров, сочетающих оба стиля руководства группой. По характеру деятельности различаются лидеры ситуационные, проявляющие лидерские качества в определенных ситуациях, и лидеры универсальные, постоянно проявляющие лидерские качества2. Представляется, что виды преступных групп также могут быть выделены по характеру лидерства, прежде всего по стилю управления группой. Демократический стиль
управления характерен для значительной части преступных групп несовершеннолетних.
Основная часть обычных преступных групп характеризуется смешанным стилем лидерства. Для устойчивых преступных групп характерен, как правило, авторитарный стиль лидерства. В группах отсутствует психологическое равенство, рядовые участники находятся
в большой зависимости от лидеров, реализовывают заданную им программу поведения.
Данное обстоятельство обусловлено, прежде всего, устоявшимся преступным характером
деятельности групп, господствующими в них нормами и ценностями, ориентациями
участников. Наиболее полно лидерство раскрывается в преступных группах высокого
уровня развития, являясь дифференцированным и не ограничиваясь исключительно действиями организатора преступлений.
Особую значимость для существования групп приобретает деятельность лидероввдохновителей, функции которых многообразны. Эти лидеры выполняют «идеологическую» программу групп (приобщают подростков к антиобщественным нормам и ценностям, преступной субкультуре, обучают формам и методам противодействия), организовывают «правовой всеобуч» участников группы (дают необходимые знания о законодательстве, методах сокрытия следов преступления, способах воздействия на свидетелей, потерпевших и другие источники доказательств, тактике общения с работниками правоохранительных органов и т.д.), дают толкование групповых норм, участвуют в органах «правосудия» группировок («сходках»), представляют интересы каждой группы при вступлении в
отношения с другими преступными группами и т.д. Лидерами-идеологами обычно являются наиболее авторитетные их участники, хорошо знающие нормы, обычаи и традиции
криминальной среды.
Лидеры-исполнители обеспечивают текущее функционирование группы: повседневно
объединяют и направляют усилия других членов группы на совершение конкретных преступлений или на участие в досуговых мероприятиях, контролируют выполнение функций
другими участниками группы (например, периодичность и правильность сбора денег казначеем), управляют деятельностью групп для достижения других общих целей.
См.: Парыгин Б.Д. Основы социально-психологической теории. – М., 1971. – С. 302-303; Петровский А.В.
Личность. Деятельность. Коллектив. – М., 1982. – С. 150-155; Шутц У. Комплементарная функция лидера //
Современная зарубежная социальная психология. – М., 1984. – С. 168; Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М., 1995. – С. 123.
2
См.: Парыгин Б.Д. Указ. соч. – С. 306.
1
185
Знание основных лидерских характеристик необходимо, во-первых, потому, что преступная среда становится более консолидированной и организованной, и основными источниками этих процессов являются ее лидеры. Во-вторых, многие преступные группы в
целях сохранения своей способности к воспроизводству принимают меры конспирации по
сокрытию лидеров и представляют вместо них других лиц, выполняющих второстепенные
функции1. При совершении конкретных преступлений сокрытие истинной организаторской роли конкретных лиц именуется в юридической литературе маскировкой2. В подобных ситуациях для оперативно-розыскных, процессуальных и профилактических целей
необходима помощь специалистов, способных провести психологическую экспертизу преступной группы, выявить особенности коммуникативных связей в них, и, исходя из этого,
установить источник криминальной активности – лидера. Подобного рода экспертизы в
ряде случаев успешно применяются на практике3.
Сформировавшееся лидерство, как и другие обязательные параметры преступной группы, повышает ее общественную опасность, так как усиление негативных индивидуальных
способностей участников преступной группы приобретает целенаправленный и упорядоченный характер, а деятельность лидера по воспроизводству отношений между участниками преступной группы усиливает прецедентность ее существования.
В связи с усилением организованности криминальной деятельности важнейшей является классификация преступных групп, основанная на степени их устойчивости, которая
представляет собой одну из важнейших характеристик групповых процессов. Понятие
устойчивости преступной группы необходимо рассматривать как в уголовно-правовом, так
и в криминологическом аспекте. Рассмотрение устойчивости преступных групп в уголовно-правовом аспекте необходимо для выделения наиболее опасных форм совместного участия нескольких лиц в совершении преступления с целью отражения их в уголовном законе, а также для определения оснований и пределов уголовной ответственности каждого
из участников таких групп. В уголовно-правовом значении устойАкадемический вестник
чивость преступной группы состоит в стойкости преступных устремлений ее участников.
Объективное проявление устойчивости составят: длительный по времени или интенсивный за короткий промежуток времени период преступной деятельности участников группы; соорганизованность ее участников и их относительно стабильный состав; постоянство
форм и методов преступной деятельности. В криминологическом значении устойчивость
преступной группы должна исследоваться, кроме того, с точки зрения стойкости группы к
профилактическому воздействию. Поэтому объективное выражение устойчивости преступной группы в криминологическом значении должно включать в себя способность
группы продолжать преступную деятельность при длительном или интенсивном воздействии на ее структуру или отдельных ее членов (прежде всего лидеров и активных участников) различных субъектов как общей, так и специальной профилактики (например, правоохранительных органов) с целью разложения группы или ее переориентации на общественно полезную деятельность4. Таким образом, исходя из наличия или отсутствия признака устойчивости (или отдельных ее элементов), можно выделить следующие виды преступных групп:
См., например: Мазунин Я.М. Тактика выявления и доказывания вины участников преступных групп. –
Омск, 1998. – С. 22.
2
О понятии маскировки см.: Курс криминалистики. Т. 1. / Отв. ред. проф. В.Е. Корноухов. – Красноярск,
1996. – С. 101.
3
См., например: Матвеев В. Судебно-психологическая экспертиза при расследовании бандитизма // Законность. – 1995. – № 6. – С. 24-25.
4
См., например: Булатов Р.М., Шеслер А.В. Криминогенные городские территориальные подростковомолодежные группировки. – Казань, 1994. – С. 26-27; Прозументов Л.М. Групповая преступность несовершеннолетних и основные направления ее предупреждения. – Томск, 2001. – С. 127.
1
186
– нестойкие преступные группы;
– преступные группы с отдельными элементами устойчивости;
– устойчивые преступные группы.
Нестойкие преступные группы являются основной формой групповой криминальной
активности населения, т. к. таких групп большинство. Характерной особенностью групп
первого типа является их малочисленность, как правило, 2-3 человека. Нестойкий характер
преступных групп этого типа состоит в отсутствии у их участников ориентации на длительную преступную деятельность. Объективно это находит выражение в кратковременном существовании преступных групп как субъекта преступной деятельности (в основном
не более суток), небольшом числе совершенных преступлений (обычно 1-2), их низкой соорганизованности, а также в распаде этих общностей после воздействия на деятельность
их участников правоохранительных органов. Такие группы совершают больше насильственных преступлений, чем группы второго и третьего типа. Структура коммуникативных связей в преступных группах первого типа является в основном простой, т.е. отношения между участниками строятся по схеме «полной» структуры. Простой характер коммуникативных связей сказывается на организации преступной деятельности в группах, которая либо отсутствует, либо носит слабовыраженный характер. Даже техническое разделение ролей при соисполнительстве носит эпизодический характер, касается обычно второстепенных моментов совершения преступления и осуществляется в процессе самого совершения преступления. На неорганизованный характер преступной деятельности участников этих групп указывает также отсутствие в значительном числе случаев предварительного сговора на совершение преступления или его элементарный характер, кроме того,
отсутствие приготовительных к преступлению действий в смысле ст. 30 УК РФ. Лидерство
отдельных лиц в преступной деятельности чаще проявляется в инициативе совершить конкретное преступление или в высказывании такой идеи и не охватывается признаками организатора преступления в смысле ст. 33 УК РФ, либо выражается в определенном доминировании одного из участников групп в непреступных видах деятельности.
Преступные группы второго типа условно можно назвать «переходными» от групп первого типа к группам более высокого уровня развития. От преступных групп первого типа
они отличаются обычно большей численностью участников, наличием отдельных элементов устойчивости. В субъективном отношении наличие отдельных элементов устойчивости у групп второго типа состоит в большей, чем в группах первого типа, ориентации
участников на преступную деятельность. Объективными показателями этой устойчивости
являются следующие признаки: более длительное существование преступных групп как
коллективного субъекта для деятельности; большее, чем в группах первого типа, число совершенных участниками преступлений; определенная соорганизованность участников;
способность групп продолжать определенное время преступную деятельность при профилактическом воздействии на них. Активный период преступной деятельности большинства
преступных групп второго типа составляет свыше одного месяца. Причем прекращение
деятельности этих групп связано с воздействием на них правоохранительных органов
(например, с привлечением к уголовной ответственности ряда активных участников групп
за совершенные ими преступления), а не с их распадом, обусловленным внутригрупповыми процессами (потерей эмоциональной основы общения, нарушением функциональных
связей, взаимной враждой и т.д.). За период своей деятельности участниками преступных
групп второго типа совершается в большинстве случаев до 5 преступлений. Следует отметить определенное смещение криминальной активности преступных групп второго типа,
по сравнению с преступными группами первого типа, от насильственных преступлений к
корыстно-насильственным преступлениям, так как их участниками совершается меньше
изнасилований, хулиганств и больше краж, грабежей, разбоев. Структура коммуникативных связей в преступных группах второго типа является более сложной, чем в преступных
группах первого типа: помимо «полной» структуры, чаще встречаются иные виды коммуникативных связей. Более сложная система коммуникативных связей находит отражение в
187
определенной соорганизованности участников преступных групп. Преступления совершаются по предварительному сговору, который в большинстве случаев предусматривает детализацию события преступления. Следует также отметить, что предварительный сговор
воплощался в наличии приготовительных к преступлению действий в смысле ст. 30 УК
РФ. Лидерство в преступных группах второго типа еще не сложилось в полной мере. Хотя
в каждой из групп выделяются по своим личным качествам (физическому развитию, умственным способностям) отдельные лица, которые пока не осуществляют руководства
группой или не выполняют в ней функции «идейного» наставника.
И, наконец, признаком, позволяющим судить о наличии отдельных элементов устойчивости у преступных групп второго типа, является способность этих общностей продолжать
преступную деятельность в течение определенного периода (до нескольких месяцев) при
воздействии на них правоохранительных органов, которые пытаются разложить организационную структуру этих групп.
Академический вестник
От преступных групп первого и второго типа устойчивые преступные группы отличаются, прежде всего, по наличию признака устойчивости, который состоит в стойкости преступных намерений их участников, то есть в стремлении постоянно или длительное время
заниматься преступной деятельностью. Объективное выражение этой устойчивости составляют следующие признаки: длительный период преступной деятельности групп; значительное число преступлений, совершенных участниками групп; их соорганизованность
и относительно стабильный состав; способность групп активно продолжать преступную
деятельность при длительном профилактическом воздействии на их организационную
структуру (прежде всего правоохранительных органов). Период преступной деятельности
устойчивых преступных групп продолжается в отдельных случаях в течение нескольких
лет и воплощается в десятках совершенных преступлений. Причем в тех случаях, когда
группы образовались для совершения 1-2 преступлений, эти преступления носили характер устойчивой преступной деятельности в виде продолжаемых (как правило, при хищениях) или длящихся (как правило, при незаконном предпринимательстве) преступлений. Интересно смещение криминальной активности устойчивых преступных групп от насильственных и корыстно-насильственных преступлений к корыстным преступлениям по сравнению с преступными группами первого и второго типов. Устойчивая направленность
участников преступных групп третьего типа на неоднократное совершение преступлений
приводит к тому, что преступная деятельность занимает существенное место в образе жизни этих общностей, в сильной степени опосредует межличностные отношения их участников, которые складываются в большинстве случаев не по принципу взаимных симпатий, а
в зависимости от того, насколько их личные качества соответствуют ведущей деятельности – преступной. Остальные виды деятельности (например, досуг) оказываются подчиненными этой деятельности. Наиболее высокий социальный статус обретали те участники
группы, чьи индивидуальные свойства в наибольшей степени соответствовали преступной
деятельности.
Структура коммуникативных связей в устойчивых преступных группах является еще более сложной, чем в преступных группах второго типа, т.к. чаще встречаются отношения,
выстроенные по схеме «комбинированной» и «сложной» структуры. Усложненный характер коммуникативных связей во многом определяет высокий уровень организации преступной деятельности этих групп. Преступления их участники совершают, как правило, с
предварительным сговором, им предшествуют приготовительные действия (разработка
плана совершения преступлений, подготовка орудий и средств и т.д.). В значительном числе случаев участники преступных групп, готовясь к совершению сложных преступлений,
используют метод «деловой игры»: то есть моделируют событие преступления, уничтожение доказательств, поведение на допросах и т.д.
188
Для устойчивых преступных групп характерен в основном авторитарный стиль лидерства, который к тому же обычно является универсальным, т.к. лидер группы не ограничивается исключительно функциями организатора преступлений и проявляет лидерские качества в других жизненно важных сферах деятельности групп. Это связано с тем, что лидерство в группах, во-первых, является стабильным, так как стабильной является организационная структура самих групп. При этом имеется в виду лидерство в преступной группе как сформировавшийся институт, определенная социальная позиция в системе внутригрупповых связей, а не социальная роль лидера, принадлежащая конкретным лицам, которые в борьбе за власть могут постоянно сменять друг друга. Во-вторых, лидеры сохраняют
свои лидерские позиции как в противоправной, так и в подчиненной ей досуговой деятельности.
Особенно очевидно устойчивость этих преступных групп проявляется в их стойкости ко
всякому профилактическому воздействию. Некоторые группы существуют и активно продолжают преступную деятельность в течение нескольких лет, несмотря на оказываемое на
них со стороны правоохранительных органов воздействие. Эти группы трудно разложить и
невозможно переориентировать на позитивную деятельность, т.к. качество межличностных отношений, организационная структура, сложившаяся система норм в группах позволяют им постоянно самовоспроизводиться.
Рассматриваемая классификация преступных групп позволяет дифференцировать их общественную опасность, которая возрастает по мере усиления устойчивости преступных
групп. Это означает, во-первых, повышение их вредоносности в связи с усилением негативных индивидуальных способностей их участников и других лиц, а также усилением результативности групповых преступлений, во-вторых, повышение их прецедентности как
совокупного субъекта преступной деятельности. Усиление негативных индивидуальных
способностей вытекает из воздействия преступных групп на личность входящих в них
участников, а также лиц, попавших в сферу деятельности этих общностей. В нестойких
преступных группах воздействие на личность возникает в результате такого явления, как
конформизм, который выражается в согласии личности с мнением группы в конкретной
жизненной ситуации (например, ситуации совершения преступления). В таких случаях
конформизм носит разовый характер и действует в конкретной ситуации в равной степени
как на участников группы, так и на лиц, в нее не входящих и оказавшихся в силу различных
причин в одно время с участниками группы на месте совершения преступления. В значительном числе случаев конформизм является внешним, поскольку еще не сформировались
групповые нормы, которые личность могла бы идентифицировать со своими ценностными
ориентациями. В преступных группах с отдельными элементами устойчивости конформизм
приобретает уже внутренний характер, так как группа становится референтной, то есть лица, находящиеся в ней, идентифицируют себя с группой, а лица, находящиеся вне группы,
желают войти в нее. Внутренний конформизм становится возможным в силу того, что в
группе уже выработана определенная система норм, с которыми личность может сравнить
свои ценностные ориентации. Более сильное негативное воздействие на личность оказывают устойчивые преступные группы, которые создают негативную социальную среду, влиянию которой в сильной степени подвержены как участники группы, так и лица, в нее не
входящие.
Всякое групповое преступление опаснее аналогичного преступления, совершенного в
одиночку, в связи с тем, что разделение функций и согласование уси-лий совместно действующих лиц повышает результативность преступления. Од-нако с возрастанием устойчивости преступной группы происходит дальнейшая дифференциация функций и более
четкое согласование усилий между участниками групп. В устойчивых преступных группах
дифференциация функций достигает степени специализации их участников на совершении
отдельных дейстАкадемический вестник
189
вий, составляющих преступную деятельность. Согласование усилий участников превращается в планирование деятельности. Указанные обстоятельства увеличи-вают вероятность
наступления преступных последствий, снижают возможность прерывания или изменения
развития причинной связи между совместными дей-ствиями и этими последствиями. Поэтому возрастание устойчивости преступных групп сказывается на повышении результативности совершаемых ими прес-туплений. Повышение прецедентности преступных групп в
связи с возрастанием их устойчивости и совершаемых ими преступлений обусловлено
усилением мотивации их участников на преступную деятельность, а, следовательно, и на
совместное их существование в качестве единого субъекта такой деятельности.
С. И. Шульгин, ст. преподаватель каф.
уголовно-прав. дисциплин ЮФ НовосибГТУ
УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ЗАЩИТА ЛИЦ, ВНЕДРЯЕМЫХ
В КРИМИНАЛЬНО-КРИМИНОГЕННУЮ СРЕДУ
Понятие «оперативно-розыскная деятельность», как законная, специфическая деятельность уполномоченных правоохранительных органов для широкого круга граждан России,
стала понятна в связи с принятием Закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности в
Российской Федерации» в 1992 г.
Однако в процессе его применения выяснилось, что многие положения требуют существенной доработки и некоторых изменений. Поэтому был принят новый закон, регламентирующий оперативно-розыскную деятельность1. До принятия вышеупомянутых законов
такая деятельность в России и союзных республиках, начиная с 1917 г. являлась абсолютно незаконной. Единственное упоминание об оперативно-розыскной работе содержалось
лишь в 118-й статье Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (и в соответствующих законах союзных республик). Там было сказано следующее: "На органы дознания возлагается принятие необходимых оперативно-розыскных... мер в целях обнаружения преступлений и лиц, их совершивших..." Какие именно меры, ни в одном законе не говорилось.
Естественно, на слово «агент» было наложено строжайшее табу даже в кругу профессионалов, и ни о какой правовой или социальной защите речи и не могло идти.
В целом необходимость принятия закона, регулирующего оперативно-розыс-кную деятельность и «легализацию» лиц, оказывающих негласное сотрудничество таким органам,
диктовалась изменениями, происходящими в Российском обществе в конце 80-х, начала
90-х гг. прошлого века. Многие ранее закрытые темы стали достоянием общества. Появились негативные публикации, ставящие под сомнение саму необходимость проведения негласных мероприятий в отношении определённой категории граждан, о нарушении нравственных принципов и конституционных норм.
Всё громче звучали голоса ликвидировать оперативную систему информации, клеймили
позором институт негласного сотрудничества, забывая о том, что безопасность самого общества и государства в огромной степени зависит от полученной информации о готовящемся преступлении именно от конфидентов.
События последних лет как раз и показали слабость органов МВД и ФСБ в противостоянии терроризму в связи с низкой осведомлённостью о подготавливаемых актах и о лицах,
их осуществляющих. Взрывы в крупнейших городах России, авиационный терроризм и
последняя трагедия в г. Беслане, заставили пересмотреть свои взгляды самых ярых противников конфиденциального сотрудничества с оперативно-розыскными органами.
ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12.08.95 г. № 144-ФЗ (в ред. ФЗ от 18.07.97 № 101-ФЗ, от
21.07.98 № 117-ФЗ, от 05.01.99 № 6 ФЗ, от 30.12.99 № 255-ФЗ, от 20.03.01 № 26-ФЗ, от 10.01.03 № 15 ФЗ, от
30.06.03 № 86-ФЗ, от 29.06.04 №58-ФЗ, от 22.08.04 №122-ФЗ).
1
190
Если исходить из общей посылки самого понятия оперативно-розыскной деятельности,
ни одно сложное преступление, внедрение в организованное престу-пное сообщество или
организованное преступное формирование невозможно без конфидентов и проведения серьёзных оперативно-розыскных мероприятий.
С древнейших времён ядром оперативно-розыскной, разведывательной и контрразведывательной деятельности был агентурный метод, «т.е. совокупность приёмов и способов
легендированного поведения негласных сотрудников (агентов) и оперативных сотрудников правоохранительных органов и спецслужб по выведыванию оперативно-значимой информации и документированию противоправных действий путём становления или развития доверительных отношений с её обладателями»1.
В соответствии с решаемыми задачами оперативно-розыскной деятельности одним из
сложных оперативно-розыскных мероприятий является оперативное внедрение2 и уголовно-правовая защита участников данного оперативно-розы-скного мероприятия (ОРМ)3.
Оперативное внедрение – это ОРМ, заключающееся в легендированном вводе (продвижении) сотрудников оперативных подразделений и лиц, оказывающих им конфиденциальное содействие, в криминальную среду и объекты, в целях разведывательного сбора информации, необходимой для решения задач оперативно-розыскной деятельности (ОРД)4.
К числу объектов оперативного внедрения могут быть отнесены организованные преступные формирования; отдельные лица, обоснованно подозреваемые в подготовке или в
причастности к совершению преступлений; объекты экономики и т.д.
Оперативное внедрение предполагает ввод в криминально-криминогенную среду как
должностных лиц оперативно-розыскного органа, так и конфидентов, осуществляющих
свою деятельность на контрактной основе, в связи с чем и возникают проблемные вопросы, связанные с уголовно-правовой защитой таких лиц. На наш взгляд, некоторые проблемы уголовно-правовой защиты участников оперативного внедрения не в полной мере отражены в законах, в том числе и при выполнении задач, возложенных на них оперативнорозыскны-ми подразделениями. Нередко действия лиц, участвующих в оперативно-розыскАкадемический вестник
ных мероприятиях, близки к преступным действиям, либо отведённая этим лицам роль создаёт угрозу их личной безопасности. Для выполнения поставленной задачи внедряемые
лица должен быть вне подозрения разрабатываемых, и своими действиями должны соответствовать легенде.
Организованные преступные формирования имеют свои службы безопасности, зачастую, состоящие из бывших профессиональных работников правоохранительных органов,
и также проводят мероприятия с целью предотвращения утечки информации и выявления
лиц, оказывающих содействие органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность. В данном случае возникают ситуации, когда участники оперативного внедрения
вынуждены совершать преступления, в том числе тяжкие и особо тяжкие, или защищать
свою жизнь.
ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» в ст. 16 раскрывает содержание правовой
защиты таких лиц. В частности там определено, что при защите жизни и здоровья граждан,
их конституционных прав и законных интересов, а также для обеспечения безопасности
общества и государства от преступных посягательств допускается вынужденное причинеК.К. Горяинов, В.С. Овчинский, Г.К. Синилов, А.Ю. Шумилов. Оперативно-розыскная деятельность //
Учебник, М. 2004. С. 1.
2
п. 12 ст. 6 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12.08.95 г. № 144-ФЗ (в ред. ФЗ от 18.07.97 №
101-ФЗ, от 21.07.98 № 117-ФЗ, от 05.01.99 № 6 ФЗ, от 30.12.99 № 255-ФЗ, от 20.03.01 № 26-ФЗ, от 10.01.03 №
15 ФЗ, от 30.06.03 № 86-ФЗ, от 29.06.04 № 58-ФЗ, от 22.08.04 №122-ФЗ).
3
далее ОРМ.
4
далее ОРД.
1
191
ние вреда правоохраняемым интересам должностным лицом органа, осуществляющего
ОРД, либо конфидентом, совершаемое при правомерным выполнении указанным лицом
своего служебного или общественного долга. Большинство авторов, изучающих эту проблему, например, Д.В. Ривман1 считает, что средствами уголовно-правовой защиты являются нормы уголовного законодательства об обстоятельствах, исключающих преступность
деяния (ст. 37-39 УК РФ). Причем, автор не аргументирует свою позицию, дословно: «На
сотрудников оперативных подразделений полностью распространяется (т.е. не требуется
никаких дополнительных условий или оснований) положение уголовного законодательства
об обстоятельствах, исключающих преступность деяния…». На наш взгляд, это не совсем
верно.
По мнению О.В. Вагина2, законодательное закрепление мер социальной и правовой защиты участников ОРД лишь частично решает проблемы, стоящие перед практическими
подразделениями, хотя и создают основу для их решения. Порядок и условия применения
общих гарантий социальной защиты, предусмотренных Федеральными законами («О милиции, «О внешней разведке», «О ФСБ»), внутриведомственными инструкциями и приказами, не отражают специфики защиты в оперативно-розыскной деятельности. Исходя из
положений ФЗ об ОРД только прямые руководители, уполномоченные на осуществление
оперативно-розыскной деятельности, вправе вмешиваться в законные действия сотрудников при проведении ими в пределах своих полномочий оперативно-розыскных мероприятий. Должностное лицо, уполномоченное на проведение оперативно-розыскной деятельности, в ходе проведения ОРМ при получении приказа или указания, противоречащего закону, обязано руководствоваться законом. Однако, на практике, с учетом особой сложности
и опасности выполнения специальных заданий при оперативном внедрении в организованные преступные группы, внедряемое лицо действует, исходя из сложившейся обстановки, в том числе совершая тяжкие и особо тяжкие преступления. Развивая это положение, можно сделать вывод, что уголовное законодательство не даёт четких гарантий освобождения от уголовной ответственности лиц, внедряемых в криминально-криминогенную
среду.
Что касается ст. 37 УК РФ, то в этом смысле законодатель четко определил свою позицию, и причинение смерти в результате необходимой обороны, когда жизни обороняющегося или другого лица угрожает опасность, не может являться преступлением. Аналогично
решается вопрос при причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление, при отсутствии превышения мер, необходимых для задержания (ст. 38 УК РФ).
Статья 39 УК РФ предусматривает в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния, крайнюю необходимость при соблюдении определенных условий:
 опасность должна угрожать правоохраняемым интересам личности, государственным
либо общественным интересам;
 опасность должна быть наличной;
 опасность должна быть действительной;
 причинение вреда является единственным способом избежать грозящей опасности;
 причинённый вред должен быть меньше вреда предотвращённого.
По мнению проф. А.И. Марцева3, «правомерность деяния лица, причиняющего вред при
крайней необходимости, обуславливается тем, что оно совершается ради того, чтобы
предотвратить ещё больший вред. Именно в таком выборе лицом способа своего поведения заключается общественная полезность и правомерность поведения». Теория и практика предполагает, что в результате крайней необходимости вред причиняется третьему лиРивман. Д.В. Комментарий к Федеральному Закону «Об оперативно-розыскной деятельности» – СПб.: Питер, 2003. С. 209.
2
К.К. Горяинов, В.С. Овчинский, Г.К. Синилов, А.Ю. Шумилов. Оперативно-розыскная деятельность //
Учебник, М. 2004., гл. 12.
3
Уголовное право РФ: Общая часть: учебник / под ред. проф. А.И. Марцева. – 2-е изд., перераб. и доп. –
Омск: Омская академия МВД России, 2006 с. 222.
1
192
цу, вообще непричастному к событию, т.е. страдает в том числе, совершенно невинный
человек.
Для решения задач оперативного внедрения такая позиция совершенно очевидна, но всё
это возможно при определённых условиях. А как быть, например, при «крещении кровью». Человеческая жизнь в любом случае является наивысшей ценностью по сравнению с
выполняемой задачей внедряемых лиц, таким образом, лишение жизни другого человека
является большим вредом, чем предотвращенный. В лучшем случае суд может применить
ст. 61 УК РФ (Обстоятельства, смягчающие наказание) при условии ходатайства органа,
осуществляющего ОРД, что, несомненно, приведёт к расшифровке со всеми вытекающими
последствиями в местах лишения свободы.
На наш взгляд, имеется существенная необходимость дополнить отдельной нормой, регламентирующей выполнение оперативно-розыскных мероприятий, главу 8 УК РФ «Обстоятельства, исключающие преступность деяния», или дополнить статью 39 УК РФ этим
же содержанием, а именно, «не является преступлением причинение вреда правоохраняемым интересам в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий в целях предотвращения более тяжких последствий для общества и государства».
Таким образом, необходима разработка такого закона, который отразил бы эти и некоторые другие аспекты уголовно-правовой защиты лиц, осуществляющих оперативнорозыскную деятельность.
Академический вестник
Научная жизнь Академии
Защитили диссертации на соискание ученой степени
кандидата юридических наук
аспиранты кафедр юридического факультета
в 2007/2008 учебном году:
Махмутов Талгат Тумбаевич  Специальность 12.00.09. – уголовный процесс, криминалистика и судебная экспертиза;
оперативно-розыскная деятельность
Научный руководитель
 Тема: «Соблюдение и гарантии обеспечения
канд. юрид. наук,
права и законных интересов субъектов оперативдоцент Ю. В. Даровских
но-розыскных правоотношений»
Исламов Мурат Эреджепович  Специальность 12.00.09. – уголовный процесс, криминалистика и судебная экспертиза;
оперативно-розыскная деятельность
Научный руководитель
Тема: «Правовое регулирование задержания лица
канд. юрид. наук,
по подозрению в совершении преступления в
доцент Ю. В. Даровских
российском уголовном процессе»
Делев Дмитрий Иванович
Научный руководитель
д-р юрид. наук, профессор
А. П. Сунцов
 Специальность 12.00.02. – конституционное
право, муниципальное право.
 Тема: «Конституционно-правовые основы
ограничения прав и свобод иностранных граждан и лиц без гражданства Российской Федерации».
193

25-26 октября 2007 г. состоялась
Международная научно-практическая конференция на тему:
«Совершенствование деятельности
правоохранительных органов по борьбе с преступностью
в современных условиях»
22 мая 2008 г. проведен Всероссийский «круглый стол» на тему:
«Правовая и политическая система России
на современном этапе и перспективы ее развития»
194
СОДЕРЖАНИЕ
Костко Н. А.
………………………………………………………………………..………………... 3
ОТ ИНСТИТУТА К АКАДЕМИИ: РЕЗУЛЬТАТЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
Раздел I. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАУК
ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОГО ЦИКЛА
Агафонов В. В.
…………………………………………….………………………………..……... 8
СООТНОШЕНИЕ ГАРАНТИЙ НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ
И НЕОТВЕТСТВЕННОСТИ В РАМКАХ ПАРЛАМЕНТСКОГО ИММУНИТЕТА
Борноволоков П. А., Кокорин И. С. …………………………………………………..…... 14
КОМПЕТЕНТНОСТЬ ДЕПУТАТОВ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В РОССИИ
Бырдин Е. Н. …………………………………………………………………………………….….
17
ЛЬГОТЫ И ПРИВИЛЕГИИ В ПРАВЕ: СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ
Ванюшин Я. Л.
…………………………………………………………………………..…….….. 23
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОЙ МИГРАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ
В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ВОПРОСОВ
МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ
Воронина Е. В.
…………………………………………………………………………...…….…. 26
АВТОНОМНЫЕ ОКРУГА: ВОЗВРАТ К ПРОШЛОМУ
Горовенко С. В.
……………………………………………………………………………….….. 32
ПРОБЛЕМЫ ОХРАНЫ КОММЕРЧЕСКОЙ ТАЙНЫ
В ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ
Грошев С. Н., Морева О. С. ………………………………………………………….……….
35
К ВОПРОСУ О ТЕОРИЯХ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА
Грошева И. А.
……………………………………………………………………………….…….. 39
СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ:
ОПЫТ СТРУКТУРНО-ФУНКЦИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА
Девятов С. А.
……………………………………………………………………………….……… 43
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ В СУБЪЕКТАХ РФ
Иванова Ю.
В.,…………………………………………………………..………………….……... 50
ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В РОССИИ
Киричек Е. В.
……………………………………………………………………………….……... 57
195
ПРОБЛЕМЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ И СВОБОД
ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ –
СОЦИАЛЬНОМ ГОСУДАРСТВЕ
Климов И. П.
…………………………………………………………………………………..….. 63
ЗНАЧЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ОПЫТА ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ
СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОВОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ
Академический вестник
ЛАЗАРЕВА В.
А.………………………………………………………………………………...… 67
ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ
АУТЕНТИЧНОГО ТОЛКОВАНИЯ И ПРАВОТВОРЧЕСТВА
Цишковский Е. А., Кузакбирдиев С. С. ………………………………….……….….... 73
ПРИРОДА ДОКТРИНАЛЬНОГО ТОЛКОВАНИЯ ПРАВА
Шиликов С. И. …………………………………………………………………………….……..
79
ИННОВАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ И ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ВУЗОВСКОЙ ПОДГОТОВКИ СПЕЦИАЛИСТОВ: РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОПЫТ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Раздел II. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО ПРАВА
Гущина А. В.
……………………………………………………………………………….…...… 85
ГОСУДАРСТВЕННАЯ КОРПОРАЦИЯ
В РЯДУ НЕКОММЕРЧЕСКИХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ
Комисарова Е. Г.…………………………………………………….……………………….…
91
О ТЕНДЕНЦИЯХ В РАЗВИТИИ СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ
Краснова Т. В.
………………………………………………………………………………………... 98
ПРОБЛЕМЫ ПРЕКРАЩЕНИЯ ОБЩЕЙ СОВМЕСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
БЫВШИХ СУПРУГОВ
Лукьяненко М. Ф.……………………………………………………………………………….
102
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПРОЦЕССА ПОЗНАНИЯ СОДЕРЖАНИЯ
ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВЫХ НОРМ С ОЦЕНОЧНЫМИ ПОНЯТИЯМИ
Тордия И. В. ……………………………………………………………………………..…….....
115
ПРАВОВАЯ ПРИРОДА НЕЗАКЛЮЧЕННЫХ ДОГОВОРОВ
Торкин Д. А. ………………………………………………………………………………….…..
121
КОНФЛИКТ ИНТЕРЕСОВ ЗАСТРОЙЩИКА И СОБСТВЕННИКА
Раздел III. ЗАЩИТА ОСНОВНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН В СФЕРЕ ТРУДА
196
Блажевич И. Н. ……………………………………………………………………………....…
132
ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ФУНКЦИЯ ДОГОВОРА ПОСТАВКИ,
КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАЩИТНОГО МЕХАНИЗМА РЫНКА
Борноволоков П. А. ………………………………………………………………….….….…
137
ПОНЯТИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ
КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВЫХ ГАРАНТИЙ
ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН РОССИИ
Уракова Е. В. ………………………………………………………………………………….....
149
ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА РАБОТНИКА НА УЧАСТИЕ
В УПРАВЛЕНИИ ОРГАНИЗАЦИЕЙ
Раздел IV. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ
ПОЛИТИКА В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ
Абакумова О. А. ………………………………………………………………………………….
157
ПРИЧИНЫ И УСЛОВИЯ НАЛОГОВОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
Базаров Р. А.
……………………………………………………………………………………… 162
ОБЪЕКТ КОРЫСТНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ
Даровских Ю. В. ………………………………………………………………………………...
166
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ: СУЩНОСТЬ, ФОРМЫ И ПРЕДМЕТ
Клоц О. И.
…………………………………………………………………………………………. 173
О НЕКОТОРЫХ КРИМИНОГЕННЫХ ДЕТЕРМИНАНТАХ
ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СФЕРЕ ОСВОЕНИЯ
УГЛЕВОДОРОДНОГО СЫРЬЯ
Лосев С. Г.
…………………………………………………………………………………………. 180
РАЗЛИЧИЕ ФАКТИЧЕСКОГО И ЮРИДИЧЕСКОГО СОСТАВОВ
ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Ольков С. Г.
………………………………………………………………………………….….... 190
ИССЛЕДОВАНИЕ РАЗНИЦЫ УРОВНЕЙ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ТЯЖКИХ
И ОСОБО ТЯЖКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ МЕЖДУ СУБЪЕКТАМИ РФ, ВХОДЯЩИМИ
В ПРИВОЛЖСКИЙ ФО, ЗА ПЕРВОЕ ПЯТИЛЕТИЕ ХХI СТОЛЕТИЯ
БЕЗ ИССЛЕДОВАНИЯ ДЕТЕРМИНИРУЮЩЕГО (ФАКТОРНОГО) КОМПЛЕКСА,
ОБУСЛАВЛИВАЮЩЕГО РАЗЛИЧИЯ
Отческая Т. И.
……………………………………………………………………………………. 200
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО ГРАЖДАН И ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ НА ЗАЩИТУ СВОИХ
НАРУШЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ В СУДЕ, ЕГО ЭФФЕКТИВНОСТЬ
197
Тарасов А. M. ………………………………………………………………………………….….
204
ПРАВОМЕРНОСТЬ ЗАДЕРЖАНИЯ ПОДОЗРЕВАЕМОГО
ДО ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА
Скутин С. Л., Омельченко Д. Г. …………………………………………………………....
208
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ СРЕДСТВА БОРЬБЫ
С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ
Шеслер А. В., Шеслер С. С. ………………………………………………………………….
214
КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП
Шульгин С. И. …………………………………………………………………………………....
223
УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ЗАЩИТА ЛИЦ, ВНЕДРЯЕМЫХ
В КРИМИНАЛЬНО-КРИМИНОГЕННУЮ СРЕДУ
Научная жизнь Академии ........................................................................................ 227
АКАДЕМИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК № 2 (4)
Научно-аналитический журнал
серия «Право»
Выпускающий редактор (подготовка готового набора) Г. Долгих
Компьютерная верстка С. Клепова
Формат 70x108/16. Гарнитура Baltica. Тираж 300.
Объем 20,3 у.-п.л. Заказ № 1330.
198
ТЮМЕНСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ
МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ, УПРАВЛЕНИЯ И ПРАВА
625051, г. Тюмень, ул. 30 лет Победы, 102
Отпечатано с готового набора в ГУП СО «Талицкая типография»
Свердловская обл., г. Талица, ул. Исламова, 2
199
ДЛЯ ЗАМЕТОК
200