Актуальные проблемы современного уголовного права

ФГАОУ ВПО «СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРИСТЕТ»
ФГКУ «ВСЕРОССИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ МВД РОССИИ»
(ФИЛИАЛ ПО СЕВЕРО-КАВКАЗСКОМУ ФЕДЕРАЛЬНОМУ ОКРУГУ)
НОУ ВПО «СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ГУМАНИТАРНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ»
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
СОВРЕМЕННОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА
И КРИМИНОЛОГИИ
МАТЕРИАЛЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
(6 февраля 2015 года)
Ставрополь
2015
1
УДК 343
ББК 67.408
А 43
Редакционная коллегия:
заведующий кафедрой уголовного права и процесса Северо-Кавказского федерального
университета, доктор юридических наук, профессор А. Г. Кибальник,
зам. заведующего кафедрой уголовного права и процесса Северо-Кавказского
федерального университета, кандидат юридических наук, доцент П. В. Волосюк;
начальник филиала ВНИИ МВД России по СКФО, кандидат юридических наук,
доцент С. А. Федоренко;
доктор экономических наук, доцент, ректор Северо-Кавказского
гуманитарно-технического института О. Б. Бигдай;
заведующий кафедрой уголовного права и процесса Северо-Кавказского
гуманитарно-технического института, кандидат юридических наук,
доцент Р. З. Абдулгазиев
А 43 Актуальные проблемы современного уголовного права и криминологии: материалы Международной научно-практической конференции. – Ставрополь: Изд-во
СКФУ, 2015. – 273 с.
ISBN 978-5-9596-0792-0
Сборник представляет статьи авторов – участников Международной научнопрактической конференции «Актуальные проблемы современного уголовного права и криминологии» (Ставрополь, 6 февраля 2015 г.). Обсуждаются вопросы, связанные с применением
отдельных институтов и положений российского уголовного права, а также практические
предложения по противодействию наиболее опасным формам преступной деятельности.
Адресован научным и практическим работникам, принимающим участие в совершенствовании национального уголовного законодательства и борьбе с преступностью, бакалаврам, магистрам и аспирантам, а также читателям, интересующимся и занимающимся
рассмотренными проблемами.
УДК 343
ББК 67.408
© Коллектив авторов, 2015
© ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский
федеральный университет», 2015
ISBN 978-5-9596-0792-0
2
РАЗДЕЛ I
ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ УЧЕНИЯ О ПРЕСТУПЛЕНИИ И НАКАЗАНИИ
Убайдулло Абдуллоевич Азизов
кандидат юридических наук,
доцент кафедры теории и истории государства и права
Таджикского национального университета (Республика Таджикистан)
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СИСТЕМЫ
УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РЕСПУБЛИКИ ТАДЖИКИСТАН
В статье делается анализ о необходимости совершенствовании отдельных положений Уголовного кодекса Республики Таджикистан в целях единообразного его применения.
Ключевые слова: Уголовный кодекс Республики Таджикистан, Уголовное законодательство Республики Таджикистан
Более 16 лет действует Уголовный кодекс Республики Таджикистан (далее – УК РТ).
Он был принят 21 мая 1998 г. и это достаточное время для того, чтобы подвести определенные итоги эффективности уголовного закона, имеющие значение для дальнейшего пути его
совершенствования.
Меняющаяся преступность обязывает оперативно реагировать на нее уголовноправовыми средствами. Показателем эффективности УК выступает его стабильность. А для
того, чтобы законодательство было стабильным и дало желаемый результат, его надо постоянно совершенствовать.
По нашему мнению, здесь будут вполне уместны слава профессора А. Наумова о том,
что «любые законы со временем отстают от темпов общественных преобразований, и в них
необходимо вносить определенные поправки. Для правотворческого процесса важно установить правильное соотношение динамизма и стабильности законодательства, разумное сочетание которых является источником развития права» [1].
Доказательством того, что действующий УК не свободен от пробелов, являются,
прежде всего, многочисленные изменения и дополнения, уже внесенные и планируемые к
внесению в УК РТ.
С момента ведения его в действие с 1 сентября 1998 г. было принято более 30 законов,
которыми в УК внесены сотни изменений и дополнений. Понятно, что работа законодателя в
этом направлении будет продолжаться, но нужны и кардинальные меры по совершенствованию уголовного законодательства.
В данном случае рабочая группа разрабатывала проекта нового УК РТ и он находится
на стадии первичного обсуждения и переработки. Пока неизвестно еще, сколько времени
будет действовать действующий УК и когда будет принят новый кодекс. Поэтому с целью
дальнейшего совершенствования действующего уголовного закона и проекта нового кодекса необходимо учитывать некоторые моменты с целью повышения эффективности его
дальнейшего действия.
Прежде всего, во-первых, УК РТ требует системного изменения, во-вторых, учета тех
пробелов, которые обнаружили себя на практике, в-третьих, внесения некоторых норм институтов, которые оправдали себя в практике их применения правоприменительными органами других государств, в-четвертых, учета международно-правовых документов, которые
ратифицированы Таджикистаном.
В этом докладе мы затрагиваем некоторые моменты, касающиеся совершенствования
системы УК РТ. По нашему мнению, необходимо еще раз проанализировать расположение
и структуру разделов и глав, которые в системе кодекса вызывают сомнения.
3
Например, по нашему мнению, глава «Преступления против мира и безопасности человечества» расположена не на своем месте. Ее поместили в конце Особенной части УК (гл. 34
УК), а надо было бы ее поместить в начале. То есть ее целесообразно включить в состав первого раздела Особенной части УК, именуемого «Преступления против личности». Изменение
месторасположения данной главы необходимо как в действующем УК, так и в разрабатываемом проекте. Здесь, как мы полагаем, не только не было бы какого – либо умаления значимости объекта общепланетарного масштаба – мира и безопасности человечества, но, напротив,
значимость данного объекта была бы оценена еще более высоко. Именно такая систематизация, по мнению многих ученых также полностью отвечает конституционным предписаниям и
приоритету международного права над внутригосударственным [2]. Такое месторасположение в действующем кодексе также не согласуется и со ст. 10 Конституции Республики Таджикистан. Вопрос о месте главы о преступлениях против мира и безопасности человечества
вызывал и во времена принятии первых уголовных законов в постсоветских государствах
бурную дискуссию в научной среде [3].
Также некоторые из помещенных в главе 27 УК РТ статей требуют помещения их в другие главы. На наш взгляд, такие составы преступлений, как изготовление или сбыт поддельных
денег или ценных бумаг (ст. 281), незаконная сделка с драгоценными металлами, драгоценными природными камнями или жемчугом (ст. 284), контрабанда (ст. 289), таможенные и налоговые преступления (ст. 291, 293) могли бы быть объединены в рамках одной главы, озаглавленной (предлагаемое заглавие) «Преступления против экономической безопасности государства».
Целесообразно такую главу поместить сразу после главы о преступлениях против основ конституционного строя и безопасности государства.
Закон Республики Таджикистан «О внесении изменений и дополнений в УК РТ» от 17
мая 2004 г. дополнил УК статьей 11¹ «Правила толкования уголовного закона», которая
значительно облегчает применение уголовно-правовых норм и проявляет принцип гуманизма, так как предусматривает, что если уголовно-правовая норма изложена двусмысленно
или может быть истолкована неоднозначно, то толкование (интерпретация) должно осуществляться в пользу обвиняемого (подсудимого, осужденного)[4].
Действительно, в уголовном законодательстве законодатель использует большое количество оценочных понятий, в том числе характеризующих деяние и последствия (доход в
крупном размере, крупный ущерб, существенный вред правам и законным интересам и т.д.).
Для разных составов одинаковые понятия и наукой, и практикой трактуются неоднозначно,
что противоречит правилам законодательной техники[5].
Помимо отмеченного, многие используемые в УК понятия (например, предпринимательская деятельность, банковские операции, кредит, монополистические действия, ограничение конкуренции, товарный знак, эмиссия, банкротство и др.) широко применяются и подробно толкуются в других отраслях права – гражданском, банковском, налоговом, таможенном и т. п[6]. Далеко не бесспорным является вопрос о том, совпадает ли уголовноправовое значение указанных и иных понятий с такими же, имеющимися в другихотраслях
права. Тем более что многие законодательные акты, регулирующие вышеуказанные отношения, были приняты после УК РТ 1998 г.
Мы считаем, что дополнение одной статьи (ст. 11¹) для решения этой проблемы, которая
возникает во время правоприменительной практики, является недостаточным. Для решения
этой проблемы надо включить в кодекс самостоятельный раздел, в котором будут сосредоточены употребляемые термины и их толкование. Представляется, что такой юридико-технический
метод конструирования дефиниций норм Уголовного кодекса позволит в будущем избежать в
правоприменительной практике большинства типичных ошибок при толковании оценочных
понятий. Как справедливо отмечается в литературе, «наличие такого самостоятельного раздела,
в котором дается толкование всех терминов и понятий, будет официальным, поскольку принимается в установленном законном порядке. Такой технический прием позволит исключить
ограничительное или распространительное толкование уголовного закона правоприменителями, а также органами, которые на то не уполномочены Конституцией»[7].
4
Можно надеяться, что УК РТ после внесения таких изменений и дополнений станет
намного эффективнее, так как будет приведен в соответствие с современным состоянием
преступности и реальной жизнью.
_______________________________________________
. Наумов А. Уголовный кодекс РФ: пять лет спустя // Рос. юстиция. – 2002.- № 6. – С. 46.
2. Кузнецова Н.Ф. Новый Уголовный кодекс Республики Беларусь // Вестн. Моск. ун-та. –
Сер. 11: Право. – 2000. – № 3. – С. 3-15.
3. Борзенков Г.Н. Тенденции и перспективы развития уголовного законодательства в 21 веке.
(Опыт сравнительно-временного анализа)//Уголовное право в 21 веке. – М., 2002. – С. 110-114.
4. АхбориМаљлисиОлииЉумњурииТољикистон. – 2004. – №. 5. – Ст. 346.
5. Джалтиев М.Д., Рустамбаев М.Х., Якубов А.С. Концепция законодательства Республики
Узбекистан о преступлениях и наказаниях. – Ташкент, 1994. – С. 19 – 23.
6. Бахриддинов С.Э., Шарипов Т.Ш. О технике построения уголовного законодательства //
Государство и право. Душанбе, – 2003. – № 2. – С.59-64; Кузнецов А.П., Изосимов С. В., Бокова
И.Н. Преступления в сфере экономической деятельности: проблемы технико-юридического конструирования отдельных уголовно – правовых норм // Проблемы юридической техники. – Н. Новгород, 2000. С. 586-606.
7. Жалинский А.Э. О соотношении уголовного и гражданского права в сфере экономики //
Государство и право. – 1999. – № 12. – С. 47-52.
Андрей Иванович Александров
судья Свердловского районного суда г. Белгорода
РОЛЬ СУДЕБНОГО ТОЛКОВАНИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ
В ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Ставится вопрос о необходимости правильной реализации уголовно-правовых норм
через обязательное установление смысла содержащихся в них положений. Отмечается
повышенное значение принципа законности и результатов его толкования в качестве ориентиров для отечественной судебной практики. Делается вывод о неизбежности судебного толкования при применении норм уголовного закона.
Ключевые слова: судебное толкование, судебная практика, уголовный закон, принцип
законности.
При применении норм уголовного закона неизбежно судебное толкование, соответствующее правовой природе преступления и обстоятельствам конкретного уголовного дела.
Некоторые малосущественные расхождения в определении судебного толкования не мешают практически всем ученым рассматривать его как «вид официального толкования, который осуществляется специально уполномоченными субъектами – судами (судьями) как в
процессе правоприменительной деятельности, так и безотносительно к ней» [1].
Значение судебного толкования удачно определил Л.Р. Клебанов: «в конечном итоге
решение по конкретному делу выносят суды (судьи) и от того, насколько они (он) смогут
разобраться в сложных перипетиях и тонкостях уголовного закона, зависит законность,
обоснованность и справедливость этого решения» [2]. В свою очередь О.А. Ругина также
подчеркивает особую роль судебного толкования для укрепления и развития режима законности и правопорядка, соблюдения и защиты прав и законных интересов граждан [3].
Как следствие, судья, уполномоченный осуществлять толкование уголовно-правовых
норм, должен иметь четкие ориентиры и ясно представлять границы правоприменения,
очерченные с помощью принципа законности. Последний включает в себя два положения:
во-первых, преступность деяния, его наказуемость, а также иные уголовно-правовые последствия определяются только Уголовным кодексом Российской Федерации; во-вторых,
применение уголовного закона по аналогии не допускается (ст. 3). Как отмечается в специ5
альной литературе, применительно к принципу законности «правоприменитель не может по
непроизвольному, а тем более произвольному усмотрению добавить или домыслить закон
такими положениями, которые в нем не содержатся. Закон и только закон определяет преступность и наказуемость деяния. Любой открытый или завуалированный выход правоприменителя за пределы этого императива – грубейшее нарушение принципа законности» [4].
В условиях юридической обязательности для Российской Федерации решений Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ), содержащих официальное толкование норм Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней, следует
привести содержащееся в ней определение данного принципа. Уголовно-правовой принцип
законности закреплен ст. 7 Конвенции («Наказание исключительно на основании закона») и
формулируется следующим образом: «никто не может быть осужден за совершение какоголибо деяния или за бездействие, которое согласно действовавшему в момент его совершения
национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением» [5].
В специальной литературе значение судебного толкования, как правило, рассматривается в двух аспектах: для законотворческой деятельности и для правоприменительной деятельности. В рамках настоящей статьи рассмотрим второй аспект. Как нам представляется,
колоссальная роль судебного толкования в ходе правоприменительной деятельности обусловлена следующими обстоятельствами:
1. Необходимостью оценки действий (бездействия) конкретного лица путем применения уголовно-правовых норм действующего уголовного законодательства с учетом наработанной судебной практики.
2. Потребностью в уяснении смысла уголовно-правовых норм в совокупности с другими нормами (Общей и Особенной частей Уголовного Кодекса Российской Федерации) при
совокупности преступлений, соучастии в преступлении, неоконченном преступлении и т.п.
3. Неизбежностью уяснения содержания оценочных признаков, содержащихся в уголовном законе. Нельзя не согласиться с тем, что от этого в значительной степени зависит
правильная квалификация преступлений, справедливость назначенного наказания, решение
иных уголовно-правовых вопросов [6].
4. Наличием недостатков юридической техники. Именно судебное толкование позволяет не только устранить либо минимизировать низкое качество содержащихся в уголовном
законе норм, но и дать законодателю своеобразный знак «о необходимости совершенствования соответствующих правовых предписаний» [7].
Подводя итог, следует отметить, на сегодняшний день накоплены определенные научные знания по исследуемой проблеме, которая все больше усложняется, а поэтому данная
тема нуждается в дальнейшем исследовании.
____________________________
1. Ругина О.А. Судебное толкование уголовного закона и его роль в законотворческой и правоприменительной деятельности: монография. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 19.
2. Клебанов Л.Р. Судебное толкование уголовного закона о преступлениях против культурных ценностей // Уголовное право. 2011. № 6. С. 18-25.
3. Ругина О.А. Судебное толкование уголовного закона и его роль в законотворческой и правоприменительной деятельности: монография. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 3.
4. Ляпунов Ю.И. Комментарий к статье 3 // Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации
(научно-практический, постатейный). 2-е изд., перераб. и доп. / под ред. д.ю.н., профессора С.В. Дьякова,
д.ю.н., профессора Н.Г. Кадникова. М.: Юриспруденция, 2013.
5. Европейская конвенция по правам человека, измененная и дополненная Протоколами № 11 и № 14 в
сопровождении Дополнительного протокола и Протоколов № 4, 6, 7, 12 и 13 [Электронный ресурс] // URL:
http://www.echr.coe.int/Documents/Convention_RUS.pdf. (дата обращения: 26.01.2015). С. 10 – 11.
6. Оценочные признаки в Уголовном кодексе Российской Федерации: научное и судебное толкование:
науч.-практ. пособие / под ред. А.В. Галаховой. М.: Норма, 2014. С. 3.
7. Теория государства и права: учебник / под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. М., 2002. С. 385 – 386.
6
Рустам Заурбекович Абдулгазиев,
кандидат юридических наук,
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета,
Альберт Сергеевич Аршинов,
старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса
Северо-Кавказского гуманитарно-технического института
О НЕКОТОРЫХ ОБЪЕКТИВНЫХ ПРИЗНАКАХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
ПОСЯГАЮЩИХ НА НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ
Осуществляется уголовно-правовой анализ отдельных объективных признаков преступлений, посягающих на неприкосновенность частной жизни, по действующему уголовному праву России.
Ключевые слова: объект преступления, потерпевший от преступления, предмет преступления, объективная сторона преступления, уголовно-правовая охрана неприкосновенности частной жизни.
Конституция Российской Федерации провозглашает: «Человек, его права и свободы
являются высшей ценностью» (ст. 2), «права и свободы человека и гражданина являются
непосредственно действующими, они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и
обеспечиваются правосудием (ст. 18) [10]. В связи с этим, все нормы главы 19 УК РФ являются бланкетными, производными от положений главы 2 Конституции Российской Федерации «Права и свободы человека и гражданина», составляющих основы правового статуса
личности в Российской Федерации (ст. 64 Конституции РФ).
В широком смысле группу преступлений, посягающих на неприкосновенность частной жизни, образуют нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК РФ),
нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных
сообщений (ст. 138 УК), незаконный оборот специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации (ст. 138.1 УК), нарушение неприкосновенности жилища (ст. 139 УК).
Вместе с тем, содержание непосредственного объекта данных преступлений различается. Нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК) имеет в качестве непосредственного объекта право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную
тайну, защиту своей чести и доброго имени (ч. 1 ст. 23 Конституции РФ); право на сбор,
хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица лишь с его
согласия (ч. 1 ст. 24 Конституции РФ).
Непосредственным объектом нарушения тайны переписки, телефонных переговоров,
почтовых, телеграфных или иных сообщений (ст. 138 УК) является право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ч. 2 ст. 23 Конституции РФ).
Нарушение неприкосновенности жилища (ст. 139 УК) в качестве непосредственного
объекта имеет право на неприкосновенность жилища (ст. 25 Конституции РФ).
Наконец, незаконный оборот специальных технических средств, предназначенных для
негласного получения информации (ст. 138.1 УК), прежде всего, посягает на всю совокупность
указанных применительно к смежным преступлениям конституционно гарантированных личных прав (основной непосредственный объект). Дополнительным объектом данного преступления выступает установленный государством порядок производства и оборота специальных
технических средств, предназначенных для негласного получения информации.
7
Подобная трактовка основного и дополнительного объектов преступления, предусмотренного ст. 138.1 УК РФ, основывается на позиции Конституционного Суда РФ, который в своем определении разъяснил, что в целях охраны конституционных прав личности
на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и
доброго имени (статья 23, часть 1 Конституции Российской Федерации) часть третья статьи
138 (статья 138.1 в редакции Федерального закона от 7 декабря 2011 года № 420-ФЗ) УК
Российской Федерации в системном единстве с положениями федеральных законов
"Об оперативно-розыскной деятельности" и "О лицензировании отдельных видов деятельности", а также изданными на их основе нормативными правовыми актами Правительства
Российской Федерации предполагает наступление уголовной ответственности в случаях
производства, сбыта или приобретения без соответствующей лицензии и не для нужд органов, уполномоченных на осуществление оперативно-розыскной деятельности, всех видов
специальных технических средств, которые предназначены (разработаны, приспособлены,
запрограммированы) для негласного (т.е. тайного, неочевидного, скрытного) получения информации, затрагивающей гарантированные статьями 23, 24 (часть 1) и 25 Конституции
Российской Федерации права личности, и свободный оборот которых запрещен [3].
Между тем, как представляется, круг фактически охраняемых данной нормой социально-значимых интересов гораздо шире, поскольку соответствующие технические средства могут быть предназначены для получения информации не только о частной жизни физических лиц, но, скажем, сведений, составляющих коммерческую, налоговую и иные виды
тайны. Поэтому более последовательным было бы расположение нормы о незаконном обороте специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации, в главе УК РФ о преступлениях против общественного порядка. В таком случае,
основной непосредственный объект преступления логично определялся бы как установленный государством порядок производства и оборота специальных технических средств,
предназначенных для негласного получения информации.
Потерпевшим в составе преступлений, предусмотренных ст.ст. 137-139 УК РФ, может
быть гражданин РФ, иностранный гражданин, лицо без гражданства, лицо, имеющее гражданство нескольких государств.
Одним из криминообразующих признаков преступлений, предусмотренных ст.ст. 137138 УК РФ, является предмет преступления.
Если предметом нарушения неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК) являются сведения о частной жизни лица, составляющие его личную или семейную тайну, то
предмет преступления, предусмотренного ст. 138 УК, образуют сведения, составляющие
тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений.
В составе незаконного [11] оборота специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации (ст. 138.1 УК) функционально роль предмета
преступления выполняют технические средства, предназначенные для негласного получения информации, к которым относятся:
- специальные технические средства для негласного получения и регистрации акустической информации, для негласного визуального наблюдения и документирования, для негласного прослушивания телефонных переговоров, для негласного перехвата и регистрации
информации с технических каналов связи, для негласного контроля почтовых сообщений и
отправлений, для негласного исследования предметов и документов, для негласного проникновения и обследования помещений, транспортных средств и других объектов, для негласного контроля за перемещением транспортных средств и других объектов, для негласного получения (изменения, уничтожения) информации с технических средств ее хранения,
обработки и передачи, для негласной идентификации личности [1];
- электронное устройство, предназначенное для негласного получения информации,
т.е. специально изготовленное изделие, содержащее электронные компоненты, скрытно
внедряемое (закладываемое или вносимое) в места возможного съема защищаемой акустической речевой, визуальной или обрабатываемой информации (в том числе в ограждения
8
помещений, их конструкции, оборудование, предметы интерьера, а также в салоны транспортных средств, в технические средства и системы обработки информации) [2].
Двойственное понимание предмета преступлений, посягающих на неприкосновенность частной жизни (как сведений, и как соответствующих технических средств), во многом объясняется формальной конструкцией состава преступления, предусмотренного
ст. 138.1 УК РФ, и характером наказуемых действий. В соответствии с данной нормой основанием ответственности является именно оборот специальных технических средств. Искомая информация относится к области цели данного преступления.
Напротив, действия, наказуемые в соответствии со ст.ст. 137 и 138 УК, непосредственно связаны с воздействием на сведения, относящиеся к частной жизни. Ранее сформулированное предложение о логичности перемещения нормы, закрепленной в ст. 138.1 УК,
в главу о преступлениях против общественного порядка позволит отнести данное преступление к группе преступлений, связанных с оборотом общеопасных предметов.
С точки зрения объективной стороны уголовно-наказуемое нарушение неприкосновенности частной жизни законодатель связывает с осуществлением разных деяний: активных и пассивных, информационных и физических, предметных и беспредметных, характеризующихся определенным способом или причиняющих определенный вред. Это является,
как представляется, следствием дифференциации уголовной ответственности за многообразные посягательства на неприкосновенность частной жизни ее обладателей.
Во-первых, наказуемыми являются:
- незаконное собирание сведений о частной жизни лица, составляющих его личную
или семейную тайну, без его согласия;
- незаконное распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его
личную или семейную тайну, без его согласия;
- распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении
или средствах массовой информации.
Осуществление одного или нескольких из указанных деяний образует формальное основание ответственности по ч. 1 ст. 137 УК РФ.
При этом, в соответствии с разъяснением Пленума Верховного Суда РФ под распространением сведений следует понимать опубликование таких сведений в печати, трансляцию по радио и телевидению, демонстрацию в кинохроникальных программах и других
средствах массовой информации, распространение в сети Интернет, а также с использованием иных средств телекоммуникационной связи, изложение в служебных характеристиках,
публичных выступлениях, заявлениях, адресованных должностным лицам, или сообщение
в той или иной, в том числе устной, форме хотя бы одному лицу [6].
Как действия, совершенные публично или с использованием средств массовой информации могут рассматриваться, например, выступления на собраниях, митингах, распространение листовок, плакатов, размещение соответствующей информации в журналах,
брошюрах, книгах, в информационно-телекоммуникационных сетях общего пользования,
включая сеть Интернет, и иные подобные действия, в том числе рассчитанные на последующее ознакомление с информацией других лиц [8].
Во-вторых, в качестве квалифицированного вида преступления в ст. 137 УК предусмотрена ответственность за незаконное распространение в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении, средствах массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетях информации, указывающей на личность несовершеннолетнего потерпевшего, не достигшего шестнадцатилетнего возраста, по уголовному
делу, либо информации, содержащей описание полученных им в связи с преступлением физических или нравственных страданий, повлекшее причинение вреда здоровью несовершеннолетнего, или психическое расстройство несовершеннолетнего, или иные тяжкие последствия (ч. 3).
9
В целом, отягощение ответственности связывается в данном случае с дополнительным
объектом (здоровье или иные охраняемые законом интересы), фигурой потерпевшего
(несовершеннолетнее лицо, не достигшее шестнадцатилетнего возраста, являющееся потерпевшим по уголовному делу) и предметом преступления, а именно, характером распространяемых сведений: 1) информация, указывающая на личность несовершеннолетнего потерпевшего, не достигшего шестнадцатилетнего возраста, по уголовному делу; 2) или информация, содержащая описание полученных несовершеннолетним в связи с преступлением
физических или нравственных страданий.
С точки зрения объективной стороны состав данного преступления кроме деяния характеризуется преступным последствием, которое описано в законе альтернативно:
1) вред здоровью несовершеннолетнего;
2) психическое расстройство несовершеннолетнего;
3) или иные тяжкие последствия.
Обязательным признаком объективной стороны является причинная связь между распространением соответствующих сведений о несовершеннолетнем и наступлением одного
из указанных последствий.
Таким образом, преступление имеет материальный состав и признается оконченным с
момента причинения вреда здоровью, наступления психического расстройства или иных
тяжких последствий.
Определенные сложности связаны с вопросом о содержании преступных последствий
преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 137 УК.
Сопоставление санкций позволяет предположить, что «причинение вреда здоровью»
охватывает собой причинение по неосторожности тяжкого вреда здоровью (ст. 118 УК) и
умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК). Умышленное причинение
средней тяжести или тяжкого вреда здоровью требует квалификации по правилам о совокупности преступлений.
Отсюда вытекает, что отношение виновного к наступлению «психического расстройства» может быть лишь неосторожным, поскольку в случае умышленного причинения вреда
здоровью, повлекшего наступление психического расстройства, содеянное образует состав
преступления, предусмотренного ст. 111 УК, и требует дополнительной квалификации.
К «иным тяжким последствиям», как представляется, по аналогии с изнасилованием
следует относить самоубийство или попытку самоубийства потерпевшего лица и т.п. [9]
Кроме того, санкция ч. 3 ст. 137 позволяет охватить «иными тяжкими последствиями» и
причинение смерти по неосторожности, предусмотренное ч. 1 ст. 109 УК.
В-третьих, наказуемым является нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений потерпевших (ст. 138 УК).
Объективная сторона данного преступления описана законодателем формально и
наиболее обобщенно. Отсутствие конкретизации содержания наказуемого деяния («нарушения»), позволяет предположить, что оно может быть как активным, так и пассивным, как
информационным, так и физическим. Но во всех случаях оно является предметным, объективно связанным со сведениями, составляющими тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений потерпевших.
В-четвертых, группа однородных посягательств на неприкосновенность частной жизни криминализована в ст. 138.1 УК. Объективная сторона данного преступления состоит в
сложном альтернативном действии, а именно:
1) незаконном производстве специальных технических средств, предназначенных для
негласного получения информации;
2) незаконном приобретении специальных технических средств, предназначенных для
негласного получения информации;
3) незаконном сбыте специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации.
10
Осуществление одного или нескольких из указанных действий образует формальное
основание ответственности по ч. 1 ст. 138.1 УК РФ. При этом все действия являются предметными, объективно связанными со специальными техническими средствами, предназначенными для негласного получения информации, перечень которых закреплен в законодательстве [1, 2].
Содержание наказуемых деяний может быть раскрыто по аналогии с аналогичными
признаками преступлений, предусмотренных ст.ст. 222 и 228 УК РФ.
Под незаконным производством специальных технических средств следует понимать
совершенные в нарушение законодательства Российской Федерации умышленные действия,
направленные на серийное получение таких средств (например, с использованием специального оборудования, производство в приспособленном для этих целей помещении, изготовление партиями) [7].
Незаконное приобретение специальных технических средств понимается как их покупка, получение в дар или в уплату долга, в обмен на товары и вещи, присвоение найденного и т.п., а также незаконное временное завладение специальными техническими средствами в преступных либо иных целях [4]. Учитывая ограниченно оборотоспособный характер специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации, и отсутствие специальной уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за хищение либо вымогательство данных средств, полагаем, что их приобретение путем хищения либо вымогательства должно квалифицироваться по ст. 138.1 УК.
В качестве незаконного сбыта специальных технических средств рассматриваются
любые способы их возмездной либо безвозмездной передачи другим лицам (продажу, дарение, обмен, уплату долга, дачу взаймы и т.д.) [7].
В-пятых, частным случаем посягательства на неприкосновенность частной жизни является нарушение неприкосновенности жилища (ст. 139 УК).
Объективная сторона преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 139 УК, состоит в незаконном проникновении в жилище, совершенном против воли проживающего в нем лица.
При этом, под незаконным [11] проникновением в жилище следует понимать противоправное тайное или открытое в них вторжение. Проникновение может быть осуществлено и без
вхождения в соответствующее помещение [5].
Обязательным признаком объективной стороны является место преступления, а именно, жилище, т.е. индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, жилое помещение независимо от формы собственности, входящее в жилищный
фонд и пригодное для постоянного или временного проживания, а равно иное помещение
или строение, не входящие в жилищный фонд, но предназначенные для временного проживания (примечание к ст. 139 УК РФ).
И, в-шестых, квалифицированным видом незаконного проникновения в жилище является совершение данного преступления с применением насилия или с угрозой его применения (ч. 2 ст. 139 УК РФ). В данном составе описывается дополнительный объект преступления – телесная неприкосновенность, здоровье, жизнь человека.
Обязательным признаком объективной стороны выступает способ преступления,
а именно, применение насилия или угроза его применения. Насилие охватывает собой побои
(ст. 116 УК РФ) и умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК РФ). Угроза
применения насилия охватывает собой угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ). Умышленное причинение средней тяжести или тяжкого вреда здоровью, убийство требуют квалификации по правилам о совокупности преступлений.
Состав преступления – формально-материальный. Преступление признается оконченным с момента осуществления незаконного проникновения в жилище, сопряженного с
угрозой применения насилия, либо с момента причинения физической боли или легкого
вреда здоровью потерпевшего.
11
_____________________
1. Постановление Правительства РФ от 01.07.1996 N 770 (ред. от 15.07.2002) «Об утверждении Положения о лицензировании деятельности физических и юридических лиц, не уполномоченных на осуществление
оперативно-розыскной деятельности, связанной с разработкой, производством, реализацией, приобретением в
целях продажи, ввоза в Российскую Федерацию и вывоза за ее пределы специальных технических средств,
предназначенных (разработанных, приспособленных, запрограммированных) для негласного получения информации, и Перечня видов специальных технических средств, предназначенных (разработанных, приспособленных, запрограммированных) для негласного получения информации в процессе осуществления оперативно-розыскной деятельности // СПС «КонсультантПлюс».
2. Постановление Правительства РФ от 16.04.2012 N 314 «Об утверждении Положения о лицензировании деятельности по выявлению электронных устройств, предназначенных для негласного получения информации (за исключением случая, если указанная деятельность осуществляется для обеспечения собственных
нужд юридического лица или индивидуального предпринимателя)» // СПС «КонсультантПлюс».
3. Определение Конституционного Суда РФ от 17.06.2013 # 942-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Трубина Алексея Германовича на нарушение его конституционных прав Перечнем
видов специальных технических средств, предназначенных (разработанных, приспособленных, запрограммированных) для негласного получения информации в процессе осуществления оперативно-розыскной деятельности, утвержденным Постановлением Правительства Российской Федерации от 1 июля 1996 года # 770» //
СПС «КонсультантПлюс».
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 12.03.2002 N 5 «О судебной практике по делам о
хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных
устройств» // СПС «КонсультантПлюс».
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 N 29 (ред. от 03.03.2015) «О судебной
практике по делам о краже, грабеже и разбое» // СПС «КонсультантПлюс».
6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 N 3 «О судебной практике по делам о
защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» // СПС «КонсультантПлюс».
7. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2006 N 14 «О судебной практике по делам о
преступлениях, связанных с наркотическим средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми
веществами» // СПС «КонсультантПлюс».
8. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 N 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» // СПС «КонсультантПлюс».
9. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 N 16 «О судебной практике по делам о
преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» // СПС «КонсультантПлюс».
10. Абдулгазиев Р.З. Об основном объекте и потерпевшем в структуре имущественных преступлений //
Вестник СевКавГТИ. – 2012. – Выпуск 13. – С. 52-56.
11. Абдулгазиев Р.З., Ганночка В.В. К вопросу о понимании противоправности (запрещенности) как
признака преступления и административного правонарушения // Актуальные проблемы современной науки:
материалы III международной научно-практической конференции (28-30 апреля 2014 года). – Ставрополь:
Северо-Кавказский гуманитарно-технический институт, Словацкий университет святых Кирилла и Мефодия,
Северо-Кавказский федеральный университет, 2014. – Выпуск 3. – Т. 1.
Андрей Сергеевич Беницкий
профессор кафедры профессиональных
и специальных дисциплин Херсонского факультета
Одесского государственного университета внутренних дел
кандидат юридических наук, доцент
(г. Одесса, Украина)
ОСНОВАНИЯ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
ЗА ПОПУСТИТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЮ
В статье рассмотрены основания уголовной ответственности за невыполнение
должностным лицом правовой обязанности противодействовать или воспрепятствовать
совершению преступлению. Проведено разграничение попустительства как вида пособничества и попустительства как вида прикосновенности к преступлению. Сформулирована
дефиниция попустительства преступлению
12
Ключевые слова: попустительство преступлению, прикосновенность, несообщение,
пособничество
Особенностью попустительства преступления является то, что специальной нормы,
которая бы содержала признаки данного вида прикосновенности к преступлению, в уголовном законодательстве Украины не предусмотрено. Ответственность за попустительство
преступлению установлены в разных разделах Особенной части Уголовного кодекса Украины. За попустительство преступлению прикосновенное лицо может быть привлечено к ответственности за должностное преступление (ст.ст. 364, 425, 426 УК Украины и др.).
Попустительству всегда предшествует предикатное преступление. Такое преступление должно быть неоконченным, поскольку после совершения предикатного преступления
попустительство уже не является возможным. Поэтому попустительство совершается на
стадии приготовления к предикатному преступлению или покушения на него. Если должностному лицу стало достоверно известно о совершенном преступлении, то попустительство отсутствует. Речь может идти лишь о юридической ответственности должностного лица за несообщение о преступлении. Как правило, когда закон обязывает должностное лицо
предотвращать или препятствовать преступлениям, то по этим же законам такое лицо обязано уведомить соответствующие органы или высшее руководство о совершенном другим
лицом преступлении. В соответствии с действующим законодательством несообщение
должностным лицом о совершенном другим лицом предикатном преступлении будет содержать признаки служебной халатности или другого должностного преступления.
Своим бездействием попуститель способствует развитию причинной связи между
действиями исполнителя и последствиями от предикатного преступления, поскольку попуститель устраняет препятствие для нормального развития причинной связи. Несообщение о
преступлении никак не влияет на развитие причинной связи между действиями и последствиями предикатного преступления. Если для должностного лица, которое обязано препятствовать совершению преступления, сообщение о преступлении является способом препятствования преступлению, то невыполнение такой обязанности является признаком попустительства преступлению.
Способы предотвращения совершению преступления, которое должностное лицо должно
осуществить, как правило, перечисляются в правовом документе, который регламентирует его
деятельность. Должностное лицо обязано: 1) уведомить высшее руководство о приготовлении
или покушении на совершение преступления; 2) сообщить о приготовлении или покушении на
совершение преступления в компетентный орган, который должен принять меры для предотвращения наступления преступных последствий; 3) непосредственно принять меры для
предотвращения приготовления или покушения на совершение преступления и т.д.
В зависимости от вида правового документа, который возлагает на соответствующее
лицо обязанность предотвращать или препятствовать совершению преступления, виды
субъектов попустительства преступления можно разделить на: 1) субъекты правоохранительных органов и 2) субъекты, которые не наделены функцией правоохранительной деятельности, но с учетом своих служебных обязанностей, должны предотвращать или препятствовать совершению преступления (воинские должностные лица; представители органов и
учреждений образования, службы по делам несовершеннолетних, субъектов первичного и
государственного финансового мониторинга и т.д.).
Нельзя согласиться с мнением, что когда должностное лицо осознавало, что своей
небрежностью создает благоприятные условия для совершения предикатного преступления, и
не препятствовало его совершению, то оно является соучастником преступления независимо от
того, была ли договоренность между должностным лицом и исполнителем преступления. Если
попуститель заранее не сообщает исполнителю преступления о том, что он по небрежности допустил благоприятные условия для совершения преступления, то между ними нет сговора, который является обязательным признаком для соучастия в преступлении. Несмотря на то, что
попуститель знает о действиях исполнителя преступления, у него нет договоренности с участ13
никами предикатного преступления. В этом случае есть наличие односторонней субъективной
связи между соучастниками преступления и попустителем преступления.
Безусловно, на развитие причинной связи между действиями исполнителя предикатного преступления и наступлением общественно опасных последствий никак не влияет
наличие или отсутствие договоренности между попустителем и соучастниками. Своим самоустранением от развития причинной связи между совершением предикатного преступления другим лицом и наступлением от него преступных последствий должностное лицо создает благоприятные условия для достижения цели, которую ставил перед собой исполнитель предикатного преступления.
Похищение имущества, причинение телесных повреждений или иные общественно
опасные последствия находятся в причинной связи с действиями исполнителя основного
преступления, является результатом именно его действий. Однако если попуститель заверил исполнителя непосредственно или опосредованно через других участников предикатного преступления, что он не помешает им совершить преступление, то это укрепляет их решимость и мотивацию на реализацию своего преступного плана. Причинная связь в этом
случае будет образовываться между объединенными действиями лица, которое не исполнило своей обязанности помешать преступлению, исполнителя предикатного преступления и
преступными последствиями, которые наступят в результате совместных действий попустителя и исполнителя объективной стороны предикатного преступления.
Попуститель может быть признан пособником преступления только при наличии двусторонней субъективной связи. Так, например, если бы попуститель сообщил кому-либо из
участников предикатного преступления о том, что они могут воспользоваться его халатным
отношением к своим служебным обязанностям для совершения преступления, то его действия следует расценивать как пособничество в преступлении либо неудачное пособничество.
Необходимо отличать попустительство преступлению от несообщения о преступлении, поскольку указанные виды прикосновенности имеют схожие признаки. Основным
признаком, который объединяет эти виды прикосновенности, является наличие правовой
обязанности лица действовать определенным образом. Попустительство отличается от несообщения о преступлении объемом обязанностей по выполнению соответствующих действий. Для попустительства характерным является то, что на лицо возлагается обязанность
предотвращать или препятствовать совершению предикатного преступления. А в случае
несообщения лицо не выполняет обязанности по информированию компетентных органов о
преступлении. На указанное лицо возлагается обязанность сообщать о преступлении на
разных стадиях его совершения – как на стадии предварительной преступной деятельности,
так и после совершения преступления. При попустительстве лицо отвечает за то, что на
стадии приготовления или покушения не выполнило обязанности по недопущению совершения преступления. Кроме того, на субъект несообщения о преступлении закон не возлагает обязанность препятствовать совершению предикатного преступления.
Попуститель осознает противоправность своего бездействия, поскольку понимает, что не
выполняет своей правовой обязанности по предотвращению или препятствование совершению
преступления другим лицом (лицами). Он осознает необходимость совершения действий для
препятствования совершению преступления другим лицом (лицами), а также то, что имеет реальную возможность воспрепятствовать совершению преступления другим лицом (лицами).
Ответственность за попустительство преступлению может исключаться, когда лицо понимает,
что препятствование совершению преступления опасно для его жизни или здоровья. Если лицо
действует в рамках крайней необходимости, то преступность в его бездействии исключается.
Попустительство преступлению – это заранее не обещанное умышленное неисполнение
должностным лицом возложенной на него обязанности по предотвращению и препятствованию совершения преступления другим лицом (лицами) при наличии реальной возможности это
исполнить. Основанием для привлечения должностного лица к ответственности за бездействие
является наличие у такого лица служебного долга совершить соответствующие действия по
предотвращению или воспрепятствованию совершению предикатного преступления.
14
Владислав Владимирович Власенко
преподаватель кафедры уголовного права,
криминологии и уголовно-исполнительного права
Ставропольского филиала ФГКОУ ВПО
«Краснодарский университет МВД России»,
старший лейтенант полиции
кандидат юридических наук (г. Ставрополь)
СОЦИАЛЬНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ НОРМ, УСТАНАВЛИВАЮЩИХ
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПО ДЕЛАМ
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ В СФЕРЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (ст. 76.1 УК РФ)
В статье рассматриваются актуальные проблемы применения ст. 76.1 УК РФ, регламентирующая условия освобождения от уголовной ответственности за преступления
в сфере экономической деятельности
Ключевые слова: уголовная ответственность, освобождение от уголовной ответственности, преступления в сфере экономической деятельности
07 декабря 2011 г. вступил в силу Федеральный закон РФ № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты
Российской Федерации», который внес изменения в действующий УК РФ, направленные на
его дальнейшую либерализацию и гуманизацию. Одной из новелл стало дополнение УК РФ
статей 76¹ (Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере
экономической деятельности), содержащей два самостоятельных нереабилитирующих вида
императивного освобождения от уголовной ответственности лиц, впервые совершивших
определенные преступления в сфере экономической деятельности. Действие рассматриваемой статьи направлено, прежде всего, на смягчение (экономию) уголовной репрессии в отношении лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью. Как было отмечено
Президентом Российской Федерации В.В. Путиным: «Мы должны исключить из уголовного
законодательства все рудименты советского правосознания, все зацепки, которые позволяют делать из хозяйственного спора уголовное дело на одного из участников» [1].
Появление норм, предусматривающих освобождение от уголовной ответственности за
совершение определенных преступлений в сфере экономики, в некотором роде, было
«предсказано» доктриной уголовного права. Так, Н.Ф. Кузнецова отмечает, что на Международной конференции, состоявшейся 30-31 мая 2002 г. на юридическом факультете МГУ,
предлагалось ввести норму об освобождении от наказания ввиду деятельного раскаяния с
обязательным возмещением причиненного ущерба при нетяжких краже, грабеже, растрате
[2]. Однако, более точным в своих «предсказаниях» оказался В.В. Сверчков, который отмечал, что необходимо предусмотреть в Общей части УК статью или примечание к ней, в которой (котором) будут сосредоточен массив латентных преступлений, совершаемых в сфере
экономической деятельности, экологии, компьютерной информации, а также корыстных (не
сопряженные с насилием) преступлений, за совершение которых необходимо предусмотреть освобождение от уголовной ответственности по аналогии со специальным видом деятельного раскаяния [3], т.е. в связи с возмещением причиненного имущественного вреда и
совершения иных позитивных постпреступных действий.
Помимо этого, в истории отечественного уголовного законодательства, и, прежде всего,
последних семнадцати лет, имелись характерные примеры подобных норм. Так, 25 июня 1998 г.
Федеральным законом № 92 – ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс
Российской Федерации» в Уголовный кодекс РФ были внесены изменения, в результате которых появился пункт 2 примечания к ст. 198, согласно которому лицо, впервые совершившее
налоговое преступление (ст.ст. 194, 198, 199 УК РФ), способствовавшее раскрытию преступления и полностью возместившее причиненный ущерб (неуплаченные налоги и пени), освобож15
дается от уголовной ответственности. Однако в декабре 2003 года указанное примечание было
исключено из текста УК РФ. Второе появление подобных норм произошло в декабре 2009 года.
По всей видимости, законодатель пришел к выводу, что существование такой поощрительной
нормы, лучше, чем ее отсутствие, тем паче в условиях глобального финансового кризиса,
наступившего в 2008 году [4]. На назревшую необходимость скорейшего «возвращения» в УК
РФ примечаний к статьям 198, 199 указывала Н.А. Лопашенко (предлагая при этом распространить ее действие на ст. 1991 УК РФ – Неисполнение обязанностей налогового агента), видя
в исключении таких примечаний «принципиальную ошибку уголовной политики последнего
времени», так как «утрачен стимул возмещения причиненного в результате совершения преступления ущерба», а также перестал существовать источник пополнения бюджета [5].
Представляется, что со значительной долей условности ст. 76.1 УК РФ можно рассмотреть в качестве проявления своеобразной экономической амнистии в узком ее понимании (отойдя от классического понимания амнистии), чье действие в отличие от амнистии в
широком смысле не носит периодического характера, а существует постоянно, до исключения нормы об амнистии из УК. В каком бы виде не применялась «экономическая амнистия», она крайне необходима на современном этапе экономического развития.
О необходимости проведения амнистии в отношении преступлений в сфере экономической деятельности говорят создатели концепции модернизации уголовного законодательства в экономической деятельности. Данная концепция была разработана в 2010 году по поручению Президента Российской Федерации Д.А. Медведева, авторским коллективом, в который вошли такие известные ученые в области уголовного права, как А.Э. Жалинский,
Н.А. Лопашенко, А.В. Наумов и др. Так, по их мнению, амнистия по ряду «экономических
статей», а также снижение административного давления и защита интересов бизнеса – лучшие инвестиции в бизнес со стороны государства [6]. «Экономическая амнистия», по своей
сути, является лишь одной из требуемых мер по реформированию уголовноэкономического законодательства. В целом, необходимость модернизации современного
уголовного законодательства в экономической сфере продиктована как его очевидной неэффективностью и чрезмерной репрессивностью, так и осознанием современным российским обществом того факта, что сложившееся определение границ легального правопорядка в сфере экономики и практика применения уголовного закона ограничивают конституционно гарантированную свободу экономической деятельности, тормозят экономическое
развитие страны [7]. Именно грамотная уголовная политика поможет избежать социальных
потрясений, вызванных торможением экономического развития страны [8].
В настоящее время в России сложилось крайне опасное состояние предпринимательской сферы (бизнеса), заключающееся в следующем: активный процесс маргинализации социального слоя предпринимателей (по экспертным оценкам в местах лишения свободы находится не менее 100 тысяч осужденных в связи с предпринимательской деятельностью) [9], (по
данным Росстата и ФНС РФ в период с 2000 г. по 2009 г. 14,7 % от всех субъектов предпринимательской деятельности были привлечены к уголовной ответственности по «экономическим статьям») [10]. Данный процесс привел к тому, что от 26 до 40 % бюджетных расходов
на уголовное преследование предпринимателей тратятся с обратным экономическим результатом, т.е. приводят к необоснованным финансовым тратам [11]. Уголовное преследование
ведет к потере бизнеса или угрозе его гибели, оборот которого составляет 467 млн. руб. [12]
Существующая пенитенциарная система нерентабельна. Расходы системы на одного заключенного в месяц составляют среднюю месячную зарплату, пенсию [13]. Ущерб, причиняемый
государству временным выбытием социально-активного и трудоспособного слоя населения
(предпринимателей), неоценимо велик. Не менее 15-20 % осужденных за совершение преступлений в сфере экономики находятся в местах лишения свободы без достаточных к тому
оснований, в том числе в связи с возбуждением против них заказных дел [14]; активный процесс «бегства капиталов», появление отрицательного инвестиционного климата, а также боязни ведения бизнеса. Обусловленность данного процесса заключается в том, что с помощью
такого инструмента как уголовное преследование осуществляется недобросовестная конку16
ренция (устранение конкурентов), захват, в том числе и рейдерский, чужого бизнеса с помощью коррумпированных сотрудников правоохранительных органов. По сути, происходит не
что иное, как перераспределение собственности посредством уголовной юстиции, что крайне
негативно сказывается на экономической ситуации в стране [15]. Наглядно это проявляется в
статистике. Так с 2006 г. по 2010 г. число предпринимателей, прекративших свою деятельность, постоянно нарастало и в 2010 г. составило более 80 % к числу зарегистрированных
субъектов экономической деятельности [16].
Для улучшения ситуации необходимы конкретные меры по реформированию уголовного законодательства в сфере экономической деятельности. В выше указанной концепции
по модернизации уголовного законодательства в экономической деятельности выработаны
вполне внятные и обоснованные предложения по внесению соответствующих изменений в
текст УК РФ. Стоит, однако, заметить, что в целом одобренная Государственной Думой РФ
вышеупомянутая концепция, в действительности реализуется лишь отчасти.
Одним из реализованных на практике предложений по модернизации уголовного законодательства в сфере экономической деятельности является тезис о необходимости законодательного введения и осуществления на практике специальных дополнительных материальноправовых и процессуальных гарантий, вытекающих из особенностей предпринимательской
деятельности и ограждающих предпринимателей от незаконного уголовного преследования,
в том числе в целях передела собственности» [17]. В концепции также говорится о необходимости «введения процедуры обязательного прекращения уголовных дел, связанных с предпринимательской деятельностью, при установлении отсутствия вреда потерпевшему» [18].
Существует и предложение авторов концепции, согласно которому «лицо, впервые совершившее преступление небольшой и средней тяжести, предусмотренное главами 21, 22, 23
УК, если деяние не было сопряжено с применением насилия, может быть освобождено от
уголовной ответственности с объявлением ему официального предостережения» [19].
Квинтэссенцией этих предложений стало появление норм об освобождении от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности
(ст. 761 УК РФ), которые предназначены для снижения административного давления на
бизнес, защиту предпринимательства от коррупционных посягательств сотрудников государственных органов и противоправных действий конкурентов, ограждения от необоснованного привлечения к уголовной ответственности.
В настоящее время в теории ведутся споры относительно необходимости замены рассматриваемого вида освобождения от уголовной ответственности на имущественные виды
наказания. Так, к примеру, эксперты Центра правовых и экономических исследований считают, что за совершение деяний, перечисленных в ст. 761 УК РФ следует установить санкцию исключительно в виде штрафа, и отказаться от норм, предусматривающих освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности [20]. Ю. Голик предлагает ввести такой новый вид наказания, как обязанность
загладить причиненный вред, ранее содержащийся в УК РСФСР 1960 г. Он должен заменить собой рассматриваемые нормы об освобождении от уголовной ответственности, в связи с тем, что они устраняют карательную составляющую наказания, которое несет отрицательную оценку, выраженную государством виновному лицу [21].
Вышеприведенные утверждения представляются дискуссионными по следующим обстоятельствам: 1) сам факт освобождения от уголовной ответственности не устраняет негативную оценку (порицания) совершенного преступления со стороны государства, поскольку такая негативная оценка (порицание) находит свое отражение в процессуальном акте о
прекращении уголовного дела (преследования), поскольку лицо освобождается от уголовной ответственности по нереабилитирующему основанию; 2) наказание, в сущности, есть
мера государственного принуждения, которая не предоставляет лицу какого-либо стимула
как освобождение от уголовной ответственности, поэтому экономический преступник будет
всеми возможными способами скрывать свое имущество, за счет которого должно исполняться наказание, что, в свою очередь, скажется на законных интересах потерпевшего и
17
бюджете государства. Так, по данным, приведенным авторами О. Кривенковым и А. Суслиным, реальная взыскиваемость штрафов в РФ составляет не более 50-60 %. [22]
_________________________
1. Путин В.В. О наших экономических задачах // Ведомости. 2012. 30 января.
2. Кузнецова Н.Ф. Избранные труды / Предисловие академика В.Н. Кудрявцева. СПб.: Издательство
«Юридический центр Пресс», 2003. С. 546.
3. Сверчков В.В. Концептуальные основы решения проблем освобождения от уголовной ответственности: дис. … д – ра юрид. наук / В.В. Сверчков. – Нижний Новгород, 2008. С. 488.
4. Власенко В.В. Исторический анализ отечественного законодательства, предусматривающего освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности, с
момента распада СССР и до настоящего времени // Материалы II Международного конгресса правоведов
«Инновационное развитие правовой среды». 25-26 апреля 2013 г., город Москва. Часть II / Отв. ред. д.ю.н.,
проф. С.А. Глотов. С. 236-243.
5. Лопашенко Н.А. Уголовная политика. – М.: Волтерс Клувер, 2009. С. 314- 315.
6. Григорьев Л.М., Жалинский А.Э., Новикова Е.В., Федотов А.Г. Проблемы сверхкриминализации и
декриминализации экономической деятельности. Уголовная политика в сфере экономики: экспертные оценки.
Москва: Фонд «Либеральная миссия», 2010. С. 36.
7. Концепция модернизации уголовного законодательства в экономической деятельности. Москва:
Фонд «Либеральная миссия», 2010. С. 7.
8. Григорьев Л.М., Жалинский А.Э., Новикова Е.В., Федотов А.Г. Указ. раб. С. 22.
9. Уголовная политика в сфере экономики: экспертные оценки. Москва: Фонд «Либеральная миссия»,
2010. С. 12.
10. Григорьев Л.М., Жалинский А.Э., Новикова Е.В., Федотов А.Г. Указ. раб. С. 26.
11. Уголовная политика в сфере экономики: экспертные оценки. Москва: Фонд «Либеральная миссия»,
2010. С. 13.
12. См.: Там же. С. 19.
13. Григорьев Л.М., Жалинский А.Э., Новикова Е.В., Федотов А.Г. Указ. раб. С. 17.
14. Жалинский А.Э., Радченко В.И. Уголовный закон: большая имитация реформы. Политика изгнания
бизнеса. Уголовная политика в сфере экономики: экспертные оценки. Москва: Фонд «Либеральная миссия»,
2010. С. 39.
15. Там же. С. 39
16. Уголовная политика в сфере экономики: экспертные оценки. Москва: Фонд «Либеральная миссия»,
2010. С. 14.
17. Концепция модернизации уголовного законодательства в экономической деятельности. Москва:
Фонд «Либеральная миссия», 2010. С. 13.
18. Там же. С. 27.
19. Там же. С. 50.
20. Сайт Центра правовых и экономических исследований [Электронный ресурс] URL: http:// www. lecscenter.org/ru/component/content/article/ 138-analylitical-note (дата обращения: 02.02.2012).
21. Голик Ю. Нельзя откупаться от правосудия (реплика) // Уголовное право. 2011. № 3. С. 12-13
22. Кривенков О., Суслин А. Наказание и возмещение вреда: проблема приоритета // Уголовное право.
2006. № 4. С. 28.
18
Павел Валерьевич Волосюк
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского федерального университета,
кандидат юридических наук, доцент, член квалификационной комиссии
адвокатской палаты Ставропольского края (г. Ставрополь)
Олег Николаевич Шибков
прокурор Промышленного района г. Ставрополя,
кандидат юридических наук
ВЛИЯНИЕ РЕШЕНИЙ МЕЖДУНАРОДНЫХ СУДЕБНЫХ ОРГАНОВ
НА НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРАВОВЫЕ СИСТЕМЫ ГОСУДАРСТВ
В статье рассматривается проблема влияния решений международных судебных органов на развитие национальных правовых систем в условиях глобализационных процессов.
Ключевые слова: глобализация, интернационализация, международные суды, правовые системы государств, универсализация и регионализация права
Тенденция к созданию единого мирового правопорядка наметилась в начале XX века.
Уже тогда правоведы указывали на необходимость изучения национальных законодательств
государств с целью принятия «вселенского права», единого для всего человечества [11].
Глобализация мирового экономического пространства определила процесс унификации права, которому государства придавали гораздо меньше значения, чем естественным
наукам. В результате это привело к неадекватному подходу государств в решении одних и
тех же проблем. В свое время аналогичную мысль высказал и Генеральный Секретарь ООН
К. Анан: «…международные механизмы, которые приобретают особое значение в решении
планетарных проблем, не отвечают требованиям, выдвинутых глобализацией».
Сегодня в доктрине уголовного права делается справедливые выводы о важном юридическом значении решений международных судебных органов [2].
Глобализация современных международных отношений непосредственно влияет на
развитие международного права. Оно осуществляется по следующим направлениям: вопервых, возрастает число субъектов международных экономических отношений за счет создания новых международных организаций, появления новых региональных экономических
и политических союзов; во-вторых, формирование новых отраслей права и именно как
международных, а не национальных; в-третьих, глобализация порождает ряд новых глобальных угроз всего человечества, ответы на которые требуют глобальных усилий, а, следовательно, соответствующего международно-правового оформления.
В процессе глобализации государства, отстаивая национальные интересы, тем не менее, соглашаются одновременно на ограничение суверенных прав. По мнению В.А. Карташкина такое ограничение полномочий государства в области прав человека неизбежно.
Его функции все в большей степени берут на себя различные международные и надгосударственные органы [3].
Одновременно с процессом глобализации в международном праве развивается и другая тенденция – регионализация – наметившаяся тенденция по разделу мировой системы на
региональные системы сотрудничества, в целях урегулирования возникающих правоотношений в рамках системы и разрешения конфликтных отношений.
В современной юридической литературе глобализация противопоставляется регионализации. Однако представители другого течения [8] утверждают, что регионализация является всего лишь одной из стадий процесса интернационализации и глобализации.
Одной из характерных черт регионализации является формирование «особого правоприменительного права» между государствами-участниками интеграции, которое не противоречит
международному праву, а наоборот конкретизирует его отдельные положения. Это право проникает в национальные правопорядки государств, формируя единую правовую систему.
19
Вышеизложенные международные процессы требуют создания международных инстанций для разрешения споров, возникающих по глобальным проблемам социальных взаимоотношений.
Одним из примеров создания подобных институтов служит принятие Статута Международного суда ООН. Международный Суд ООН, главный судебный орган Организации
Объединённых Наций. Образован в 1945г. Организация, компетенция и процедура определяются Статутом, образующим неотъемлемую часть Устава ООН, в силу чего все члены
ООН являются участниками Статута.
Главная задача Международного Суда ООН состоит в разрешении на основе международного права дел (международных споров), переданных ему сторонами (только государствами), и только с согласия всех спорящих сторон. Государства-члены ООН вправе сделать
заявление о признании ими юрисдикции Международного Суда ООН, обязательной по тем
или иным правовым вопросам, или оговорить изъятие из компетенции суда некоторых категорий споров. Решения обязательны лишь для участвующих в споре государств и лишь по
данному делу [3].
Идея создания международного суда, предназначенного рассматривать дела о военных
преступлениях, впервые была высказана после Первой мировой войны, на Версальской мирной конференции в 1919 г. Создание такого органа предусматривалось достигнутым на этой
конференции соглашением в качестве способа предания суду кайзера Вильгельма за развязывание войны Германией [4]. Предложение об учреждении постоянного международного
суда по уголовным делам выдвигалась и после Второй мировой войны. ООН впервые обратилась к этой проблеме в 1948 г.
Важнейшей вехой в истории создания постоянного суда стало учреждение Советом
Безопасности ООН двух трибуналов ad hoc – Международного трибунала от 25 мая 1993 г.
для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного
гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991г., и Международного уголовного трибунала от 8 ноября 1994 г. для судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного
права, совершенные на территории Руанды, и граждан Руанды, ответственных за геноцид и
другие нарушения, совершенные на территории соседних государств в период с 1 января
1993 г. по 31 декабря 1994 г.
17 июля 1998г. в Риме Дипломатическая конференция полномочных представителей
под эгидой ООН приняла Римский Статут Международного уголовного суда, получившего
полномочия расследовать преступления геноцида, агрессии, преступления против человечества и военные преступления и осуществлять преследование совершивших их лиц.
В соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 08.09.2000
№ 394-рп Россия подписала Римский статут Международного уголовного суда, выразив тем
самым свое одобрение общей идеи создания этого органа, его целей и задач. Однако до
настоящего времени данный документ официально не опубликован и не ратифицирован.
Причиной тому, российские исследователи называют факторы, характеризующие различные
аспекты данной проблемы: конституционно-правовые, международно-правовые, уголовноправовые и криминологические [5].
Создание Международного уголовного суда стало одним из достижений мирового сообщества. По мнению ученых, учреждение постоянного органа международного уголовного
правосудия имеет двоякое значение (6). Первое: обеспечение на практике неотвратимости
наказания будет способствовать предупреждению преступлений и содействовать международному миру и безопасности. Деятельность Международного уголовного суда способна
повысить общий уровень права в мировом сообществе, стремящемся через достижение
уставных целей Организации Объединенных Наций обеспечить соблюдение международного права и справедливости. Второе: практика Международного уголовного суда, способна создать комплекс неписаных норм международного уголовного права, которые совместно с нормами двусторонних и многосторонних международных договоров (созданными на
20
основе типовых договоров ООН о международном сотрудничестве в вопросах уголовного
права) будут содействовать гармонизации уголовных систем государств в масштабе всего
мирового сообщества. Требования добросовестного соблюдения норм международного
уголовного права находятся в компетенции действующего органа международного правосудия – Международного уголовного суда.
Как отмечается в ряде документов ООН, МУС «является основным элементом формирующейся системы международного уголовного правосудия, которая включает национальные суды, международные суды и гибридные суды, в которых имеются как национальный,
так и международный компоненты. Эти органы международного правосудия тесно связаны
с усилиями по установлению и поддержанию международного мира и безопасности» [7].
Прогрессом на региональном уровне явилось создание в 1959 году Европейского Суда
по правам человека в соответсвии с Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, создавшей механизм имплементации прав и свобод человека. Впервые
в международной практике суд признал индивидуума субъектом международных правоотношений, и ему было предоставлено право непосредственного обращения в суд.
Создание Европейского Суда по правам человека способствовало пересмотру государствами-членами Совета Европы своей позиции в части абсолютизации государственного
суверенитета.
«Общий рынок – не просто огромное экономическое пространство, это тихая революция». Эти слова, сказанные Ж. Делором, можно отнести не только к радикальным переменам в Европе, но и к праву. И далее он продолжает: «В ближайшем будущем большая часть
нашей правовой системы будет развиваться в Страсбурге» [8].
На нынешнем этапе функционирования Европейского Суда по правам человека, его
решения, имеющие прецедентный характер, оказывают влияние на национальное право и
формируют доктрину европейского права. Данными решениями руководствуются в повседневной практике и национальные суды государств-участников Совета Европы.
Комитет министров Совета Европы в 2004 году в своих рекомендациях неоднократно
разъяснял порядок применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод:
«Необходимое условие эффективной защиты прав человека в Европе с помощью Конвенции состоит в том, что государства применяют её в своих правовых системах так, как она
понимается в решениях Европейского Суда по правам человека. В другой рекомендации
Комитет министров отметил, что «суды и исполнительная власть с все большим уважением
относятся к прецедентному праву Европейского Суда по правам человека в применении
внутреннего законодательства [9].
Решения Европейского Суда по правам человека оказывают всевозрастающее влияние
на национальные правовые системы европейских государств. За период существования
страсбургского контрольного механизма государства-участники Конвенции принимали меры общего характера, внося по итогам рассмотрения жалоб в Европейском Суде по правам
человека соответствующие коррективы в свое законодательство» [10].
Например, в соответствии с решениями Европейского Суда по правам человека, в: Австрии был изменен уголовно-процессуальный кодекс; Бельгии были внесены поправки в
уголовный кодекс, в законодательство о бродяжничестве; Германии были изменены положения уголовно-процессуального кодекса, касающиеся досудебного содержания под стражей, приняты различные меры к ускорению разбирательства уголовных и гражданских дел
и юридически признана смена пола; Нидерландах были внесены изменения в кодекс о воинских преступлениях и в законодательство о содержании под стражей лиц, страдающих
психическими заболеваниями; Ирландии упрощена процедура судебного разбирательства и
созданы системы гражданско-правовой помощи и консультаций; Италии был введён в действие новый уголовно-процессуальный кодекс, согласно которому был изменен закон, регулирующий содержание под стражей подследственных; Швеции принято законодательство, регулирующее выдачу разрешений на строительство, и введен порядок судебного пересмотра решений правительства; Швейцария внесла изменения в кодекс о воинских пре21
ступлениях и полностью пересмотрела организацию судебной системы и процедуру уголовного правосудия применительно к федеральной армии, а также уголовный кодекс в части, касающейся лишения свободы в исправительных центрах; Соединённом Королевстве
изменены законы в таких областях, как свобода информации, защита личной жизни, тюремные правила, законодательство о психиатрической помощи и выплата компенсации за
несправедливое отправление правосудия на административном уровне [11].
Приведенные выше примеры, когда государства-участники Конвенции о защите прав
человека и основных свобод вносили изменения в свое законодательство, наглядно демонстрируют влияние деятельности Европейского Суда по правам человека на национальные
законодательства государств-членов Совета Европы.
Можно отметить, что в качестве последствий решений Европейского Суда по правам
человека для национальной правовой системы можно рассматривать:
1. меры, предпринятые государством для приведения ситуации в прежнее состояние.
Это меры индивидуального характера, направленные на устранения нарушения в отношении конкретного лица;
2. меры, предпринятые государством для дальнейшего предотвращения нарушений
Конвенции. В свою очередь они могут быть условно подразделены на меры законодательного и практического характера. Меры законодательного характера применяются, в случае
если в решении Европейского Суда по правам человека установлено, что применимое в деле законодательство противоречит Конвенции о защите прав человека и основных свобод и
что практических и административных мер будет недостаточно для изменения практики.
Меры практического характера могут быть весьма разнообразны: письма и инструкции исполнительных органов о запрете применения тех или иных положений законодательства до
привидения закона в соответствии с Конвенцией; разъяснение как толковать национальное
законодательство в свете решений Суда; информирование правоприменительных органов о
решении, доведение его содержания до компетентных органов и требование применения
национального законодательства, в свете толкования данного Судом; применение решений
Суда непосредственно по аналогичным делам.
Что же касается юридической силы решений Европейского Суда по правам человека,
то Комитет министров Совета Европы рекомендовал государствам-участникам привести
национальное законодательство и правоприменительную практику в соответствии с практикой Европейского Суда.
Влияние решений Европейского суда на законотворческую деятельность государствчленов Совета Европы можно заметить и при их применении в деятельности конституционных инстанций. На XII Конгрессе Европейской Конференции конституционных судов европейских стран, проходившим в Бельгии в мае 2002г., отмечалось, что из 44 инстанций 21
декларировала несогласие руководствоваться решениями Суда при вынесении своих решений. Остальные отметили всевозрастающую роль в своей деятельности нормотворчества
Европейского Суда по правам человека.
По мнению председателя Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькина, в силу ст. 32
Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейский Суд по правам человека имеет право решать все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней. Поэтому, правовые позиции Суда, излагаемые им в решениях
при толковании конвенционных положений, признаются Российской Федерацией как имеющие обязательный характер [12].
В заключение отметим всевозрастающую роль международных судов в законотворческом процессе и правоприменительной практике, уступке государств части своего суверенитета в пользу универсальных или региональных международных организаций (международных судебных органов в частности). Международным судебным инстанциям на современном этапе принадлежит одна из ведущих ролей в урегулировании происходящих в мире
глобализационных процессов. Международным судам принадлежит главная роль в глоба22
лизации правового пространства. Можно с уверенностью сказать, что процесс глобализации
правового пространства необратим и уже состоялся.
________________________
1. Пушкаш В. Значение решений Межгосударственных судов для правоприменительной деятельности
органов государств // Глобализация, государство, право, 21 век (по материалам Московского юридического
форума). – М., 2004. С. 122-124.
2. Волосюк П.В. Значение решений Европейского суда по правам человека в уголовном праве России:
автореф. дисс… канд. юрид. наук. – Ростов-на-Дону, 2007. – с. 21; Волосюк П.В. Значение решений межгосударственных судебных органов в условиях глобализации правового пространства // Вестник СГУ. – 2012. –
№ 2. – С. 66-70; Волосюк П.В. Решения Европейского суда по правам человека и уголовное право России //
Уголовное право. – 2009. – № 1. – С. 109-112.
3. Карташкин В.А. Права человека в глобализирующем мире // Глобализация, государство, право, 21
век (по материалам Московского юридического форума). – М., 2004. – С. 87.
4. Блищенко В.И. Глобализация и международное право // Глобализация, государство, право, 21 век (по
материалам Московского юридического форума). – М., 2004. – С. 19.
5. Подшибякин А.С. Международный уголовный суд и проблемы национального законодательства //
Международное уголовное судопроизводство. – 2008. – № 1.
6. Ведерникова О.Н. К вопросу о ратификации Римского Статута Международного уголовного суда //
Международное уголовное судопроизводство. – 2008. – № 1.
7. Кудрявцев В.Н. Международное уголовное право. – М., 1999. – С. 371.
8. Доклад Международного уголовного суда за 2004 год. Документ ООН A/60/177. 1 August 2005.
9. Жданов Ю.Н., Лаговская Е.С. Европейское уголовное право. – М., 2001. – С. 21.
10. Применение Конвенции о защите прав человека в судах России // Серия Международная защита
прав человека. – Екатеринбург, 2006. – Вып. 6. – С. 17-18.
11. Берестнев Ю.Ю. Влияние практики Европейского Суда по правам человека на реформирование
национальных правовых систем // Российская юстиция. – 2001. – № 12. – С. 65.
12. Права человека: постоянная задача Совета Европы. – М., 1996. – С. 13-14.
13. Зорькин В.Д. Роль Конституционного Суда РФ в реализации Конвенции о защите прав человека и
основных свобод // Сравнительное конституционное обозрение. – 2006. – № 1. – С. 36.
Оксана Викторовна Жданова
ст. преподаватель кафедры права
ФГБОУ ВПО Ставропольский государственный аграрный университет, кандидат
юридических наук (г. Ставрополь)
ХИЩЕНИЕ ПРЕДМЕТОВ РЕЛИГИОЗНОГО КУЛЬТА
В статье проведен исторический анализ отечественного законодательства о хищении предметов религиозного культа и представлен краткий обзор зарубежного законодательства об охране указанных предметов.
Ключевые слова: хищение, церковное имущество, предметы религиозного культа, особая ценность, ущерб.
Историко-культурное и научное наследие отражает материальную и духовную жизнь
прошлых поколений, многовековую историю России. Составляя неотъемлемую часть мирового
культурного наследия, оно свидетельствует об огромном вкладе нашего государства в развитие
мировой цивилизации. В настоящее время в музеях страны хранится свыше 100 млн разнообразных памятников материальной культуры. В культовых учреждениях размещены ценные
произведения древнерусской живописи и прикладного искусства, культовые раритеты различных религиозных конфессий. Огромные материальные и художественные ценности сосредоточены в частных собраниях.
Происходящие в России процессы демократизации и развития рыночной экономики обусловили повышенный интерес в зарубежных странах к истории и культуре нашего общества.
Это, в свою очередь, спровоцировало развитие такого негативного явления, как отток за рубеж
художественных и исторических ценностей, которые превратились в товар, охотно приобрета23
емый не только истинными коллекционерами, но и представителями преступного мира, стремящимися таким образом «отмыть» незаконно полученные денежные средства. Это во многом
обусловило усиливающийся на них спрос, а совершаемые на этой основе различного рода хищения и вывоз культурных ценностей за границу приобрели особую остроту.
До революции по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в редакции 1885 г. посягательство на церковное имущество квалифицировалось как святотатство, т. е. есть как преступление против веры.
Уголовное уложение 1903 г. упразднило понятие святотатства в качестве религиозного
преступления и сохранило его лишь как квалифицирующий признак отдельных преступлений
против собственности. Так, статья 588 предусматривала в отдельной норме воровство в церкви;
ст. 589 в качестве квалифицирующего обстоятельства – разбой в церкви и т. д. Было исключено
из понятия святотатства похищение церковных денег и неосвященных предметов.
Хищение, совершаемое в местах отправления религиозных обрядов, глубоко оскорбляет религиозные чувства верующих. Поэтому еще более повышается общественная опасность подобных преступлений. В связи с чем можно обсудить вопрос о возможности признания квалифицирующим признаком совершение хищения в местах отправления религиозных культов.
Анализ зарубежного законодательства об уголовной ответственности [1, с.60] за хищения культурных ценностей показывает, что специальная уголовно-правовая охрана этих
предметов имеет место в немногих государствах, и рекомендуется в целях реализации международно-правовых документов об охране культурных ценностей внести соответствующие
коррективы в законодательство. Особенно это актуально для стран – членов СНГ в целях
обеспечения единой политики в борьбе с посягательствами на культурные ценности.
Сотрудники полиции отмечают, что в современной России, где в течение нескольких десятилетий «вытравлялась» вера, очень вольно относятся к православным святыням. Никто не
боится не только кары Господней (как некого мифического понятия), чего всегда опасались на
Руси, но и действующего уголовного кодекса. Хищения предметов религиозного культа, как
правило, квалифицируются как кража, за которую, по бытующему в народе мнению, «много
все равно не дадут». Есть, правда в УК статья 164 – хищение предметов, имеющих особую
ценность. Но как определить, что имеет особую ценность, а что нет? То, что невероятно ценно
для верующих, для государства в целом ценности не имеет. Причем ценность это не материальная, а духовная… Вот и крадут у нас из церквей, подворий и монастырей все, что под руку
попадется. Обыватели в данных случаях даже и не ахают, тоже привыкли.
Несмотря на то, что в структуре имущественных преступлений хищения культурных
ценностей составляют незначительную часть, они характеризуются повышенной общественной опасностью, имеют значительный негативный общественный резонанс, поскольку
нередко причиненный ущерб влечет невосполнимую утрату для культуры. В последние годы хищение культурных ценностей стало национальным бедствием: наблюдается устойчивая тенденция к увеличению числа преступных посягательств на культурные ценности и
другие предметы, имеющие особую ценность. Проблема борьбы с хищениями культурных
ценностей, в том числе предметов, имеющих особую ценность, продолжает сохранять высокий уровень актуальности, осложняясь тем, что:
- места сосредоточения и хранения предметов, представляющих культурную, историческую, художественную и научную ценность, как правило, слабо защищены от преступных посягательств;
- значительна латентность хищений предметов, имеющих особую ценность, что, наряду с относительно невысокой их раскрываемостью, не может не вызывать беспокойства;
- отсутствует единая система учета и паспортизации предметов, хранящихся в учреждениях культуры (музеях, библиотеках и т. д.), религиозных конфессиях и частных коллекциях,
не проведена регистрация, описание, фотофиксация хранящихся культовых ценностей;
- продолжает оставаться острой проблема идентификации предметов, имеющих особую ценность, при определении принадлежности задержанных и изъятых предметов.
24
На основе достижений отечественной криминологии в изучении причин преступности
и преступного поведения излагаются общие для всех корыстных преступлений причины:
ошибки в стратегии и тактике проведения социально-экономических реформ, углубление
социального неравенства, обнищание населения, ослабление нравственности, ценностный
вакуум, злоупотребление экономической свободой, преждевременное отстранение государства от правового регулирования экономических отношений [2, с.57], недостатки в системе
контроля, низкий уровень общей и правовой культуры и др.
Кроме того, на рост хищений культурных ценностей сильно влияют неразвитость легального рынка культурных ценностей, явления теневой экономики на антикварном рынке,
открытость границ, инфляционные процессы, неуважительное отношение к культурному
наследию своего народа, слабый контроль за сохранностью и движением культурных ценностей, недостатки в обеспечении государственного учета, хранения, проведения инвентаризации и ревизий.
Главная трудность в предупреждении хищений культурных ценностей состоит в том,
что в России никогда не было ни переписи, ни классификации большинства предметов антиквариата. Не культурное наследие улетучивается, причем это мало кто замечает.
В этой связи назрела необходимость введения единой системы маркировки движимых
культурных ценностей (например, путем нанесения скрытых сигнатур). Их отсутствие в
настоящее время не позволяет идентифицировать, а соответственно, обеспечивать квалифицированную экспертную оценку таких ценностей.
Помимо сказанного, к наиболее распространенным условиям, способствующим совершению хищений культурных ценностей, относится отсутствие полноценных государственных и региональных каталогов, фото- и видеотек, методик идентификации произведений искусства, представляющих историческую и культурную ценность, хранящихся в музеях, местах отправления религиозного культа и частных коллекциях.
Недобросовестность чиновников при исполнении обязанностей при выдаче разрешений
[3], разбазаривание государственных ценностей при банкротстве предприятий [4, с.65], пробелы и нарушения законодательства в регламентации порядка вывоза, неоправданно обширный
круг уполномоченных участников подобного «культурного обмена» создают широкие возможности для неконтролируемой утечки похищенных культурных ценностей из страны.
Другими распространенными условиями, способствующими совершению хищений
культурных ценностей, являются несовершенство отечественной нормативной базы по предупреждению хищений культурных ценностей; отсутствие международных договоров по
вопросам возврата незаконно вывезенных ценностей; многократное несоответствие внутренних и мировых цен на предметы искусства и старины; отсутствие у работников таможенного контроля возможности во многих случаях обеспечить экспертную оценку вывозимых за рубеж культурных ценностей[5, с.58], а у сотрудников органов внутренних дел –
правильно определить сумму нанесенного ущерба и квалифицировать содеянное[6, с.14].
________________________
1. Дедюхина И.Ф. Основные подходы к определению понятия уголовной ответственности // Вестник
Северо-Кавказского гуманитарного института. 2014. №3 (11). С. 57-62.
2. Дедюхина И.Ф. Некоторые проблемы нормативного регулирования предпринимательства как сферы
взаимодействия государства и экономики // Вестник АПК Ставрополья. 2011. №4 (4). С. 56-59.
3. Мирошниченко Н.В. Преступное нарушение профессиональных функций: понятие, виды, ответственность. – Тверь, 2011.
4. Жданова О.В. Банкротство сельскохозяйственных предприятий: актуальные проблемы современности. Вестник АПК Ставрополья. 2011. № 2 (2). С. 65-67.
5. Мирошниченко Н.В., Пудовочкин Ю.Е. Некоторые проблемы квалификации последствий служебных
преступлений // Уголовное право. – 2012. – №2. – С.58-63.
6. Мирошниченко Н.В. Актуальные проблемы уголовно-правовой оценки преступлений, совершенных
с использованием служебного положения // Библиотека криминалиста. Научный журнал. – 2012. – №2. –
С. 10–24.
25
Валентина Николаевна Куфлева
старший преподаватель кафедры
уголовного права и криминологии
ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный университет»
кандидат юридических наук
(г. Краснодар)
Николай Игоревич Куфлев
магистр кафедры уголовного права и криминологии
ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный университет»
(г. Краснодар)
ПРЕСТУПНЫЕ СООБЩЕСТВА В СФЕРЕ УКЛОНЕНИЯ ОТ УПЛАТЫ НАЛОГОВ
И (ИЛИ) СБОРОВ: ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЙ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНЫЙ
АСПЕКТЫ
Статья посвящена некоторым вопросам эффективности применения уголовного законодательства о преступных сообществах (преступных организациях), а также уклонении от уплаты налогов и (или) сборов. На базе проведенного исследования предложены пути оптимизации законодательного описания ст. 199 и 210 УК РФ, а также авторская редакция ст. 35 УК РФ.
Ключевые слова: преступное сообщество, преступная организация, организованная
группа, уклонения от уплаты налогов и (или) сборов, налоговые преступления
Конституции РФ в ст. 57 закрепляет обязанность платить законно установленные
налоги и сборы.
Одним из существенных слагаемых экономической преступности, безусловно, является
уклонение от уплаты налогов и сборов, которое в последние годы приобретает все более изощренные формы и массовый характер. В современной России налоговая преступность достигает
таких масштабов, которые наносят серьезный ущерб экономической безопасности государства.
Президент России В. В. Путин еще в 2004 г. в послании Федеральному собранию отметил:
«Налоговая система должна быть такой, которая не позволяла бы уклоняться от уплаты налогов … важно разграничить правомерную практику налоговой оптимизации от случаев криминального уклонения от налогов» [1]. И сегодня внимание к проблемам налогообложения и легализации доходов не теряет своей актуальности: «Все мы понимаем, что происхождение денег
разное, по-разному они заработаны и получены…. При этом необходимо реализовать уже принятые решения по облегчению налогового бремени…» [2].
А. И. Долгова отмечает, что финансовый ущерб, причиняемый налоговыми преступлениями, огромен и часто превышает ущерб от других видов преступлений в сфере экономической деятельности [3].
Вместе с тем, согласно официальным статистическим данным, преступления в сфере
уклонения от уплаты налогов и (или) сборов не относятся к числу наиболее распространенных.
В процентном соотношении от общего количества осужденных судами первой инстанции за
экономические преступления доля лиц, привлеченных к уголовной ответственности по ст. 198199 УК РФ в 2013 и 2014 г., составила менее 10 % [4]. Безусловно, данный показатель обусловлен тем, что уровень латентности преступлений данной группы достаточно высок.
В условиях экономического кризиса четко прослеживается тенденция роста сокрытия
налогоплательщиками прибыли (доходов). Всем известно, что существует и успешно функционирует немало фирм, единственной целью существования которых является обеспечение благоприятных условий для уклонения от налогов и (или) сборов. Нередко такие экономические структуры подконтрольны преступным сообществам (преступным организациям). Для них характерно совершения такого налогового преступления как «Уклонение от
уплаты налогов и (или) сборов с организации» (ст. 199 УК РФ). Вместе с тем, ст. 199 УК РФ
26
не содержит такого квалифицирующего признака, как совершение преступления организованной группой. Это вовсе не означает, что данное деяние не может совершаться организованной группой и, более того, преступными сообществами (преступными организациями).
Однако квалификация таких деяний в случае их совершения происходит по признаку совершения группой лиц по предварительному сговору, указанному в ч. 2 ст. 199 УК РФ.
Примером может служить одно из громких уголовных дел, рассмотренных в р. Татарстан.
По версии обвинения Р. Каруллин, братья Стукаловы, Д. Капканов и другие на протяжении
2004-2006 г. оказывали услуги различным компаниям по обналичиванию средств. Изначально
предприниматели организовали бизнес по продаже автомобильных шин и аккумуляторов. Для
этого один из братьев Стукаловых учредил ООО «Мт-Шанс». В середине 2004 г. Р. Каруллин
выкупил 100% уставного капитала фирмы и стал ее единственным учредителем и директором.
Через какое-то время он начал оказывать услуги по «обналичке» своим контрагентам, а затем и
сторонним компаниям. Для этого он зарегистрировал на своих знакомых ООО «Автошина»,
ООО «Расклад», ООО «Телега» и фактически руководил этими фирмами. Следствием было
установлено, что Р. Каруллин сам и с помощью сообщников изготавливал документы о поставке товара, получал деньги на счета контролируемых им компаний, затем обналичивал их на основании расчетов с поставщиками товаров (также ему подконтрольных), затем передавал эти
деньги «клиентам» за вычетом примерно 3% вознаграждения за свои услуги. В ходе следствия
были проведены экспертизы и проверки, по данным которых за период 2004-2006 г. проверяющие выявили несколько десятков сделок ООО «Мт-Шанс» и ООО «Телега» с разными контрагентами, в результате которых каждая из названных организаций недоплатила в бюджет более
2 млн рублей НДС соответственно. Органами предварительного следствия участникам преступного сообщества были предъявлены обвинения по ч. 2 ст. 199 и ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ [5].
Вместе с тем, в ходе судебного разбирательства прокурор был вынужден отказаться от обвинения по ст. 210 УК РФ, несмотря на то, что схема «обналичивания» денег была полностью подтверждена исследованными в судебном заседании доказательствами, факт участия в преступном сообществе иных лиц, кроме организатора, и умышленного совершения ими преступлений
доказан не был.
Очевидно, что проблема привлечения к уголовной ответственности участников преступных сообществ, совершающих преступление, предусмотренное ст. 199 УК РФ, является
трудно разрешимой как с теоретической, так и с практической точек зрения.
Как свидетельствует судебная и следственная практика, отчетливо прослеживается
развитие организованной преступности экономической направленности и выход ее на новый уровень, в том числе, международный. Постоянно создаются все новые преступные организации (в том числе транснациональные). Так приговором Московского городского суда
С.В. признан виновным в создании и руководстве преступным сообществом (преступной
организацией), контрабанде, а также уклонении от уплаты налогов с организаций путем
включения в бухгалтерские документы заведомо искаженных данных о доходах и путем
сокрытия других объектов налогообложения в особо крупном размере [6].
Интересен факт, что американские компании все чаще прибегают к уклонению от
уплаты налогов через трансферт цен (установление цен, не соответствующих рыночной
стоимости). Эта операция осуществляется путем фиктивного перевода товаров между двумя
или несколькими филиалами одной и той же компании [7]. Однако мировой практикой выработаны специальные судебные доктрины, которые применяются для признания сделок не
соответствующими требованиям законодательства по мотивам их заключения с целью
уклонения от уплаты налогов или незаконного обхода налогов, в том числе с использованием оффшорных зон [8].
Анализируя вышесказанное, очевидна повышенная общественная опасность совершения налоговых преступлений организованными группами. На основании этого предлагаем
дополнить ст. 199 УК РФ частью третьей содержащей квалифицирующий признак – совершения преступления организованной группой.
27
В свою очередь, в целях оптимизации и унификации применения нормы ст. 210 УК
РФ, а также судебной и следственной практики, было бы целесообразно изложить ч. 4 ст. 35
УК РФ в следующей редакции:
«4. Преступление признается совершенным преступным сообществом, если оно совершено созданной на длительный период времени структурированной организованной
группой, либо объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения умышленных преступлений, наказуемых лишением свободы на срок не менее четырех лет, для получения прямо
или косвенно финансовой или иной материальной выгоды».
Кроме того, было бы уместно внести соответствующие изменения в ст. 210 УК РФ,
предусмотрев в ч. 1 этой статьи ответственность за «создание преступного сообщества, а
равно руководство таким сообществом или входящим в него структурным подразделением», в ч. 2 – за участие в таком объединении и сохранив ч. 3 и ч. 4 в действующей редакции.
Представляется, что реализация перечисленных предложений позволит улучшить законодательное описание составов уклонения от уплаты налогов и (или) сборов с организации, а также организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в
нем (ней) и тем самым повысить эффективность борьбы не только с экономическими, но и с
рядом других преступлений, совершаемых преступными сообществами.
_________________________
Российская газета. 27 мая 2004 г. (№ 109).
2 Послание Президента РФ Дмитрия Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации от 30
ноября 2010г. // Российская газета. 1 декабря 2010. № 271.
3 Криминология : учеб. для вузов / под ред. А.И. Долговой. М., 2005.
4 Раздел судебная статистика на сайте Судебного департамента при Верховном Суде Российской федерации // http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=2362.
5 Рамазанов И.Р. Обвинение в организации схемы по «обналичке» развалилось в суде //
https://pravorub.ru/articles/11497.html.
6 Определение Верховного Суда РФ от 30 октября 2002 г. № 5-О02-163 //СПС «КонсультантПлюс».
7 Тупанчески Н.Р. Неклассические формы уклонения от уплаты налогов и защита от них // Законодательство. №3. 2002.
8 Налоговое право: Учебник / Под. ред. С.Г. Пепеляева. М., 2003. С.586-589.
Лилия Геннадьевна Лифанова
профессор кафедры криминалистики
Ставропольского филиала
Краснодарского университета МВД России
кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
ПО ДЕЛАМ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ:
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ НОРМАТИВНОГО ПРИМЕНЕНИЯ
В статье проведен анализ спорных вопросов нормативного и прикладного характера,
возникающих при освобождении от уголовной ответственности за преступления в сфере
экономики.
Ключевые слова: уголовная ответственность, деятельное раскаяние, преступления в
сфере экономики, уголовное преследование
Гуманизация уголовной политики в сфере экономических отношений в уголовном законодательстве выразилась появлением статьи 76.1. «Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности» [1]. Уголовнопроцессуальный кодекс РФ дополнился ст.28.1 УПК РФ, которая в первоначальной своей
редакции предусматривала прекращение уголовного преследования по делам, связанным с
28
нарушением законодательства о налогах и сборах, а в действующей редакции – прекращение уголовного преследования по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности. Значительное увеличение количества составов преступлений, по которым в императивном порядке уголовное преследование должно быть прекращено обусловлено
«…уменьшением государственного давления на бизнес» [2, с.119].
Обязательным условием применения ст.76.1 УК РФ является возмещение бюджетной
системе Российской Федерации в полном объеме причиненного ущерба (в случае совершения преступлений, предусмотренных ст.ст. 198 – 199.1 УК РФ) или (в случае совершения
преступлений, предусмотренных частью первой статьи 171, частью первой статьи 171.1, частью первой статьи 172, частью второй статьи 176, статьей 177, частями первой и второй
статьи 180, частями третьей и четвертой статьи 184, частью первой статьи 185, статьей
185.1, частью первой статьи 185.2, статьей 185.3, частью первой статьи 185.4, статьей 193,
частью первой статьи 194, статьями 195 – 197 и 199.2 УК РФ) возмещения ущерба, причиненного гражданину, организации или государству в результате совершения преступления,
и перечисления в федеральный бюджет денежного возмещения в размере пятикратной суммы причиненного ущерба либо перечисления в федеральный бюджет дохода, полученного в
результате совершения преступления, и денежного возмещения в размере пятикратной
суммы дохода, полученного в результате совершения преступления. Причем преступление
должно быть совершено впервые, иначе ст.76.1 УК РФ применяться не может.
Предусмотренные законодателем обозначенные условия освобождения от уголовной
ответственности по ст.76.1 УК РФ дают нам основание отнесения данной нормы к разновидности деятельного раскаяния.
Деятельное раскаяние в теории уголовного права определяется как «такое активное поведение лица, совершившего преступление, которое направлено на предотвращение или уменьшение вредных последствий либо на оказание помощи правоохранительным органам в раскрытии преступления» [3, с. 12]. Признаками деятельного раскаяния являются добровольность,
признание вины, раскаяние в содеянном, способствование раскрытию и расследованию преступления, возмещение причиненного ущерба либо иное заглаживание причиненного вреда.
Добровольность означает, что лицо совершает действие по собственному желанию,
без принуждения, имея выбор для иного поведения [4, с. 186]. Поэтому при доказывании
данного условия деятельного раскаяния необходимо установить мотивы, цели, причины,
побудившие лицо к такому поведению. Они могут свидетельствовать о добровольном или
вынужденном, своевременном характере поведения и позитивных действий лица после совершения им преступления.
Подлежат обязательному исследованию и правовой оценке способствование раскрытию преступления и возмещение причиненного ущерба или иное заглаживание вреда, причиненного в результате преступления.
Возмещение материального ущерба или иное заглаживание вреда, причиненного преступлением как факт и один из признаков деятельного раскаяния, должен быть установлен,
доказан, документально зафиксирован, а также должен получить соответствующую правовую оценку по уголовному делу должностным лицом, в производстве которого находится
уголовное дело.
Из перечисленных признаков для применения ст.76.1 УК РФ необходимо только последнее – возмещение в полном объеме до назначения судебного заседания ущерба, причиненного бюджетной системе Российской Федерации, а также выплата определенных сумм,
предусмотренных ч.2 ст.76.1 УК.
Можно предположить, что признанием факта совершения экономического преступления и описанием способа его совершения имеет место и способствование раскрытию уголовно-наказуемого правонарушения. Однако, как представляется, говорить при этом о добровольности вряд ли уместно. Лицо, у которого желание возместить в полном объеме
ущерб, причиненный преступлениями, перечисленными в ст.76.1 УК РФ, возникает как
альтернатива привлечению к уголовной ответственности, действует скорее вынужденно,
29
нежели добровольно. Свобода выбора поведения у него была до того, как правоохранительным органам стало известно о факте совершения им преступления, и данное лицо осознанно выбирало преступный путь совершения экономического преступления.
И еще очень важное различие применения ст.75 УПК (Освобождение от уголовной
ответственности в связи с деятельным раскаянием) и анализируемой нами ст.76.1 УПК РФ.
Ч. 1 ст. 75 УПК говорит о том, что лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если
после совершения преступления добровольно явилось с повинной, способствовало раскрытию и расследованию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом
загладило вред, причиненный в результате преступления, и вследствие деятельного раскаяния перестало быть общественно опасным. Ч.1 ст.28 УПК конкретизирует «суд, а также
следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе прекратить уголовное преследование в связи с деятельным раскаянием».
То есть для принятия такого решения должностные лица руководствуются собственным
усмотрением, основанном на объективных и субъективных факторах, установленных в процессе расследования уголовного дела.
Ст. 76.1 УК из объективных условий предусматривает факты возмещения ущерба и совершение преступления впервые, а субъективным – волеизъявление лица, привлекаемого к ответственности. Обозначенные нормы сконструированы таким образом, что обоснован вывод об
императивности данного основания освобождения от уголовной ответственности. В упоминаемой нами ранее ст.28.1 УПК, предусматривающей прекращение уголовного преследования по
делам о преступлениях в сфере экономической деятельности, содержится подтверждение сделанного вывода: «Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа прекращает уголовное преследование…», т. е. должностные лица не вправе, а обязаны отказаться
от преследования лица, совершившего экономическое преступление, при выполнении им условий, указанных в диспозициях ст.76.1 УК и 28.1 УПК РФ.
Получается, что орган предварительного расследования возбуждает уголовное дело,
терпит определенные затраты при его расследовании, а работает фактически на прекращение уголовного дела.
Кроме прочего, законодатель определил момент, после которого ч.1 ст.28.1 УПК не
применяется – до назначения судебного заседания, поставив, как нам представляется, в неравное положение субъектов анализируемых преступлений, имеющих возможность возместить ущерб, причиненный преступлением, и не имеющих такую возможность «сегодня»,
но готовых это сделать позднее, или, например, в рассрочку.
Приведенный в статье краткий анализ применения ст.76.1 УК РФ и ст.28.1 УПК РФ
свидетельствует о некорректности законодательной конструкции исследуемых норм и
необходимости их совершенствования. В частности, представляется правильным отказаться
от императива, а предусмотреть право должностных лиц прекратить уголовное преследование по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности, учитывая при этом поведение субъекта преступления, размер причиненного ущерба, возможность в определенные сроки возместить ущерб, способствование раскрытию и расследованию преступления.
_____________________
1. Федеральный закон от 07.12.2011 № 420-ФЗ (ред. от 28.12.2013) «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Справочноправовая система Консультант Плюс.
2. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РФ / Науч. ред. В.Т. Томин, М.П. Поляков. 6-е
изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2012.
3. Чувилев А. Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием // Уголовное право. 1998. № 2.
4. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка. – М.: Альта-Принт:ДОМ.
XXI век, 2009. С. 186.
30
Людмила Викторовна Медведицкова
профессор кафедры уголовного права,
криминологии и уголовно-исполнительного права
Ставропольского филиала Краснодарского
университета МВД России
кандидат юридических наук, доцент,
майор полиции (г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ
И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ ПРИМЕНЕНИЯ СОТРУДНИКАМИ
ПОЛИЦИИ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ
В статье рассматриваются вопросы правомерного использования сотрудниками органов внутренних дел огнестрельного оружия при исполнении служебных полномочий
Ключевые слова: обстоятельства исключающие преступность деяния, уголовная ответственность сотрудников органов внутренних дел
Для выполнения серьезных и ответственных обязанностей по обеспечению безопасности личности, общества и государства действующее законодательство наделило сотрудников полиции правами по применению мер принуждения.
Право применения огнестрельного оружия, с одной стороны, это – полномочие сотрудников полиции, как никакое другое, глубоко вторгается в сферу основных, закрепленных Конституцией РФ прав граждан и сопряжено с высоким риском наступления тяжких и
необратимых последствий, вплоть до лишения человека жизни, с другой стороны, это действенное средство защиты законных интересов правопослушных граждан и сотрудников
правоохранительных органов от общественно опасных посягательств со стороны лиц, сознательно и грубо нарушающих закон.
Сегодня сотрудники полиции работают в сложной криминогенной ситуации, характеризующейся, прежде всего возрастанием степени общественной опасности преступных посягательств, усилением агрессивности и жестокости преступлений, активизации противодействия силам охраны правопорядка. В этих условиях значительно увеличилось количество случаев применения сотрудниками полиции огнестрельного оружия при выполнении
служебных обязанностей. Поэтому применение данной меры воздействия должно осуществляться на основе четкой правовой регламентации и в строгом соответствии с установленными требованиями закона.
Одним из наиболее распространенных случаев применения табельного оружия при выполнении служебных обязанностей являются случаи, регламентированные главой 8 УК РФ.
В связи с этим исследование условий правомерности применения огнестрельного оружия
при наличии обстоятельств исключающих преступность деяния является остро актуальной
темой.
Поскольку в науке и практике, помимо обстоятельств, включенных в УК РФ, выделяют также обстоятельства, не регламентированные действующим российским законодательством, рассматриваемые обстоятельства можно подразделить на две указанные группы.
В числе обстоятельств, которыми разные авторы предлагают дополнить гл. 8 уголовного
законодательства, – согласие потерпевшего, исполнение закона и выполнение специального
задания правоохранительных органов, выполнение профессиональной обязанности.
Что касается учета в судебной практике обстоятельств, которые не предусмотрены в
настоящее время УК РФ, то их сводят к уже имеющимся – к крайней необходимости, к причинению вреда лицу, совершившему преступление при его задержании, к обоснованному риску.
Материалы служебных проверок по фактам применения огнестрельного оружия сотрудниками полиции свидетельствуют о правомерности действий при выполнении служебных обязанностей. Согласно данным ГУ МВД по Ставропольскому краю с 2007 года на
31
территории не зафиксировано ни одного случая неправомерного применения огнестрельного оружия сотрудниками полиции при выполнении служебных обязанностей.
Однако как показывает статистика не все случаи применения огнестрельного оружия
можно урегулировать как правомерные, посредством законодательства.
В связи с существующими трудностями нормативной трактовки оснований применения табельного оружия при выполнении служебных обязанностей следственными органами
зачастую возбуждаются уголовные дела в отношении сотрудников ОВД по факту превышения должностных полномочий.
Обновление законодательства, регламентирующего основания и порядок применения
огнестрельного оружия сотрудником полиции лично либо в составе подразделения, хотя и
внесло определенную ясность, но не смогло снять все возникающие научные и практические проблемы, в особенности связанные с обеспечением правовой защиты сотрудников
полиции.
Существующие сложности отсутствия правовой регламентации не в состоянии обеспечить и действующее Постановление Пленума Верховного суда РФ от 27 сентября 2012
года № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении
вреда при задержании лица, совершившего преступление», которое представляет правоприменителю только содержание условий правомерности при наличии обстоятельств исключающих преступность деяния, регламентированных ст.ст. 37 и 38 УК РФ.
Статья 23 Закона «О полиции» и глава 8 УК РФ не в состоянии законодательно урегулировать условия правомерности действий сотрудников полиции при выполнении возложенных на них профессиональных обязанностей, что к большому сожалению приводит к
печальной статистике гибели сотрудников полиции и их осуждения по фактам превышения
пределов правомерности применения огнестрельного оружия.
В этой связи хотелось бы отметить общие и специальные положения Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка при применении огнестрельного оружия. В отличие от национального законодательства России должностные лица иностранного государства имеют полное право применять оружие при следующих обстоятельствах,
в частности:
1. При отражении общественно опасного посягательства, угрожающего причинением
вреда здоровью, которое трудно конкретизировать (определить или предугадать).
2. При отражении общественно опасного посягательства, угрожающего половой свободе.
3. При похищении человека.
4. При отражении нападения на любое транспортное средство.
5. При отражении нападения женщины (или группы женщин), применяющей приемы
рукопашного боя.
6. При отражении нападения несовершеннолетнего (или группы несовершеннолетних), в совершенстве владеющего приемами рукопашного боя.
7. При отражении нападения малолетнего, имеющего в руках оружие или взрывное
устройство и намеревающегося его использовать.
Конечно же, внесение дополнительно указанных обстоятельств в Закон РФ «О полиции» способствовало бы изменению ситуации, позволяющей сотруднику обеспечить гарантии правомерности их действий при выполнении профессиональных обязанностей, при защите прав граждан и условий личной безопасности, однако противоречило бы положениям
действующего уголовного законодательства, в части права на необходимую оборону и причинения вреда лицу, совершившему преступление при его задержании.
Поэтому положения о необходимой обороне, причинении вреда при задержании лица,
совершившего преступление, крайней необходимости, физическом или психическом принуждении, обоснованном риске, исполнении приказа или распоряжения являются на сегодняшний день единственным законодательно урегулированным основанием правомерности
применения огнестрельного оружия сотрудниками полиции при осуществлении возложенных на них законом обязанностей.
32
Служа российскому обществу и защищая всех лиц от противоправных актов в соответствии с высокой степенью ответственности, требуемой их профессией, уважая и защищая права человека, сотрудники полиции используют ненасильственные средства. До вынужденного применения огнестрельного оружия доходят только в тех случаях, когда другие
меры являются неэффективными или не дают каких-либо надежд на достижение намеченного результата.
Угрожая жизни, здоровью и благополучию людей, экономической стабильности, жизнедеятельности общества в целом, преступность является одним из главных источников деструктивного воздействия на процессы социального, экономического и политического развития
страны. Негативные процессы в развитии криминогенной обстановки, прогнозируемый рост
количества тяжких преступлений порождают у населения чувство страха за свою жизнь и
имущество, снижают доверие к органам власти, к проводимой уголовной политике. По данным
опроса, проведенного "Левада-Центром", 77% опрошенных считают, что власти не могут
предотвратить тяжкие преступления против личности, т.к. существующая общегосударственная система противодействия носит не предупредительный и упреждающий характер, а только
реагирующий. Поэтому необходимо концептуально менять подходы к борьбе с преступностью,
которая сегодня возложена исключительно на правоохранительные органы.
В сложившихся условиях органы государственной власти и правоохранительные органы не в полном объеме решают задачи противодействия и удержания преступности на
социально приемлемом уровне. На деятельность правоохранительных органов продолжают
оказывать негативное воздействие затянувшееся их реформирование, низкий уровень оплаты труда сотрудников и непосредственно связанные с этими факторами постоянно возрастающие масштабы коррупции, "вымывания" кадрового состава из государственных органов, снижения профессионализма и результативности их работы. Отсутствие законодательного урегулирования вопросов применения огнестрельного оружия зачастую порождают
чувство неуверенности сотрудника полиции в правомерности своих действий, а промедление в принятии решения на применение табельного оружия к тяжким последствиям. Это
ведет к падению авторитета государственной власти и правоохранительных органов.
Первоочередной задачей в сфере борьбы с преступностью является развитие правовой
базы, призванной защищать права и законные интересы граждан, общества и государства.
Должны быть органически связаны как превентивное (профилактическое) направление в
системе мер противодействия преступности, так и уголовно- и административно-правовое
принуждение, основанные на принципах дифференциации и индивидуализации мер ответственности в зависимости от характера и опасности совершенного правонарушения и личности преступника. Представляется, что государственная политика в данной сфере должна
строиться не в расчете на чрезвычайные меры, а ориентироваться на последовательное
наращивание усилий общества и государства, приоритет профилактики по отношению
к уголовным и административным мерам ответственности.
В настоящее время федеральное законодательство не содержит полноценной системы
мер противодействия преступности, да и нормативное обеспечение деятельности основных
субъектов борьбы с преступностью не завершено, что препятствует их эффективной работе.
________________________________
1. Конституция Российской Федерации: офиц. текст: принята всенародным голосованием 12 дек. 1993 г.:
ред. от 30.12.2008. // Консультант Плюс: комп. справ. правовая система [Электронный ресурс]. – URL:
http://www.consultant.ru. – (Дата обращения: 04.10.2014).
2. Уголовный кодекс Российской Федерации: федер. закон Рос. Федерации от 13 июн. 1996 г. № 64-ФЗ:
ред. от 04.03.2013. // Консультант Плюс: комп. справ. правовая система [Электронный ресурс].- URL:
http://www.consultant.ru. – (Дата обращения: 04.10.2014).
3. О полиции: федер. Закон Рос. Федерации от 07 февр. 2011 г. N 3-ФЗ: в ред. от 25.06.2012. // Консультант Плюс: комп. справ. правовая система [Электронный ресурс].-URL: http://www.consultant.ru. – (Дата обращения: 04.10.2014).
4. О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании
лица, совершившего преступление: Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 19 от 27 сентября 2012 г. //
Российская газета. – № 227 от 03.102012.
33
5. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / В.И. Радченко; под ред.
А.С. Михлин, В.А. Казакова. – 2-е изд., перераб. и доп. // Консультант Плюс: комп. справ. правовая система
[Электронный ресурс].-URL: http://www.consultant.ru. – (Дата обращения: 04.10.2014).
6. Комментарий к Федеральному закону "О полиции" (постатейный) / Ю.Е. Аврутин, С.П. Булавин,
Ю.П. Соловей и др. М.: Проспект, 2012. 552 с.
7. Борисов С.В., Дмитренко А.П., Русскевич Е.А., Дайшутов М.М. Необходимая оборона, крайняя
необходимость, задержание преступника (правовая оценка действий сотрудников полиции) / отв. ред.
Н.Г. Кадников. М.: Юриспруденция, 2012. 192 с.
8. Медведицкова, Л.В. Уголовно-правовые аспекты применения огнестрельного оружия сотрудниками
органов внутренних дел : учеб. пособие для курсантов и слуш. ОФО и ЗФО: спец. 030501.65-юриспруденция;
030505.65-правоохран. деят. / Л.В. Медведицкова ; Ставроп. филиал КрУ МВД России. – Ставрополь: СФ КрУ
МВД России, 2010. – 172 с.
Анатолий Валентинович Наумов
доктор юридических наук, профессор
Российская правовая академия Минюста России (г. Москва)
О «ДОРОЖНОЙ КАРТЕ» РЕФОРМИРОВАНИЯ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ТЕЗИСЫ)
1. Вопрос о необходимости реформирования отечественного уголовного законодательство не только «созрел», но и «перезрел». Доктрина уголовного права на этот счет единодушна. Кодекс подвергся стольким изменениям, что он стал непригоден к употреблению, т. е.
к применению его судом и другими правоприменительными органами [1]. На самом деле законодатель уж очень «безжалостно» относится к Уголовному кодексу, как к своему «детищу». Его изменения – это, по сути дела, процесс постоянной правотворческой «кройки и шитья». Кодекс за не так уж значительный период его существования изменялся столь существенно, что от его первоначальной редакции мало что и осталось. Так, по нашим подсчетам
(по состоянию на февраль 2015 г.), изменения были внесены в 295 статей Кодекса (напомним,
что в первоначальной редакции он насчитывал 360 статей). Кроме того, в него была внесена
91 новая статья, из которых в 83 статьях были сформулированы новые уголовно-правовые
запреты. То есть главная причина необходимости реформирования Кодекса – это утрата им
системности, что ведет, как отмечалось, к серьезным затруднениям в его применении.
2. Почему наш законодатель сверхинтенсивно прибегает к правотворчеству в сфере
уголовного законодательства и соответственно к бесконечному его изменению? Потому,
что он забывает главное – то, что далеко не все социальные и иные проблемы можно решать
уголовно-правовыми средствами, а есть и такие, которые нельзя (категорически нельзя) решать с их помощью. Идет это с советских времен, когда законодатель превратил уголовный
закон в постоянно (ежегодно, а подчас и ежемесячно) используемый им рабочий инструмент достижения своих политических и социально-экономических целей (явление отсутствовавшие как в дореволюционной России, так и где-либо в мире). При этом уголовное
право рассматривалось как необходимое средство насилия и принуждения (что вытекало из
марксистско-ленинских основ построения социализма). В тоталитарном государстве это
вполне срабатывало. Именно с помощью уголовного права Сталин и партийная верхушка,
например, решили задачу ускоренной коллективизации сельского хозяйства, а также подавления малейших ростков оппозиции. И весь так называемый «большой террор» 1930-х гг.
был «оформлен» с помощью уголовного и уголовно-процессуального права. Однако уже
первые проявления хрущевской оттепели (начиная с его антисталинского доклада на XX
съезде КПСС) дали «трещину» в выстроенном «саркофаге» тоталитаризма, а свобода горбачевской перестройки «добила» его совсем [2].
3. В каком направлении уголовно-правовая доктрина предполагает реформирование
УК? На этот счет в теории уголовного права существует два подхода. Один из них, как отмечалось, радикальный: Кодекс настолько устарел, что не подлежит «ремонту». Другой –
34
более умеренный: он заключается в том, что реформирование Кодекса может быть ограничено принятием его новой редакции [3]. Первый вариант предполагает формулирование новых
принципов, как конституционных, так и отраслевых. Готова ли наша юридическая наука к
этому? Лично я таких принципов не знаю, не видел, не читал. Кроме того, следует иметь в
виду, что в основе Уголовного кодекса, как и любого кодифицированного законодательного
акта любой отрасли права, лежат, в первую очередь, не внутренние отраслевые принципы,
а надотраслевые – социально-политические, определяющие основы общественного и государственного устройства страны. Как известно, они четко зафиксированы в Конституции
Российской Федерации, в ее статьях об основах конституционного строя. Именно эти принципы являются фундаментом и каркасом любого отраслевого законодательства, и, в первую
очередь, кодифицированного. Другое дело, что приближенность тех или иных конституционных основ к определенной отрасли права может значительно различаться и определяться спецификой соответствующей отрасли права, что, например, легко увидеть на привязанности их
к уголовному или уголовно-процессуальному, гражданскому или административному праву.
Для уголовного права это, в первую очередь, статьи 2,8,13 и 15 Конституции. Именно эти
конституционные нормы определяют содержание, например, и ст.1 УК РФ о конституционных и международно-правовых основах уголовного законодательства, и ст.2 УК о задачах
Уголовного кодекса и структуру Особенной части Кодекса. Это: и положение Конституции о
том, что высшей, т.е. самой главной ценностью является человек, его права и свободы и что
первейшая и самая главная обязанность государства – это признание, соблюдение и защита
прав и свобод человека и гражданина; и провозглашение экономики как рыночной, предполагающей единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и
финансовых средств, поддержку конкуренции, свободу экономической деятельности, равенство и одинаковую защиту всех форм собственности. И тогда, когда эти конституционные
начала будут изменены, тогда пойдет речь (само собой) о замене прежнего Кодекса, не отвечающего новым (другим) началам, новым же Уголовным кодексом. То есть для этого нужна
смена государственно-политического, общественного строя и его экономики.
Возможно ли, однако, принятие нового Уголовного кодекса без смены государственно-политического и общественного строя? Да, возможно. В единственном случае – при кардинальной смене уголовной политики, вызванной также кардинальными изменениями государственного и общественно-политического плана. Так было, например, в 1960 г. Как и
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., принятый
тогда Уголовный кодекс знаменовал отказ от самых тяжких наследий сталинизма в уголовно-правовой сфере (например, отказ от применения уголовного закона по аналогии, значительную декриминализацию – уголовная ответственность была отменена за более чем сорока деяний, невиданную для того времени либерализацию системы наказаний), что в соединении с новым уголовно-процессуальным законодательством (с его отказом от внесудебных
мер уголовного преследования) означал значительный шаг вперед в направлении демократизации социалистического общества (то, что именуется «хрущевской оттепелью»). В этом
случае произошло действительно кардинальное изменение уголовной политики. В настоящее же время таких кардинальных изменений, требующих адекватного отражения в уголовном законодательстве, не просматривается (по крайней мере, с такими конкретными
предложениями «революционного» характера представители уголовно-правовой, криминологической и пенитенциарной науки не выступали).
Я далек от того, чтобы при обсуждении этого вопроса укрываться за формулировками
действующей Конституции. Дело не в формальных (в юридическом смысле) моментах. Вовсе
не в них, а в ответе на вопрос о необходимости или ненужности смены существующего строя.
Кризис экономики усилил во всем мире нападки на ее либеральную модель. Ну так что, мы
откажемся от рыночной экономики и вернемся к социалистической плановой? Никто не спорит, что в рыночной экономике заложена периодичность кризисов (Маркса в этом отношении
никто не отменял); да, известные социалистические начала не отвергаются капиталистическими странами, а порой даже очень эффективно используются (на слуху, например, швед35
ский социализм). Однако все это – в рамках либеральных основ экономики. Да, в период кризиса усиливается государственное вмешательство в экономику, но и это, опять-таки, в рамках
рыночной экономики. Кроме того, история учит, что страны с развитой рыночной экономикой выходят из кризиса на новом витке ее развития, т.е. кризис дает стимул для развития той
же экономики. Вспомним, что еще Ленин в свое время провозгласил, что социализм победит
капитализм лишь тогда, когда выиграет соревнование по производительности труда. Ортодоксальные коммунисты плохо услышали своего вождя, не заметив даже близкое крушение
социализма и в этом смысле ничего не сделали для его сохранения (даже косыгинские реформы, предлагавшие робкие «росточки» рынка, были отвергнуты). Я с удовлетворением отмечаю, что верховная власть в условиях экономического кризиса и санкций Запада (как его
реакции на позицию России в связи с событиями на Украине) отчетливо представляет себе
значение либеральных основ экономики (разумеется, регулируемых государством), наконец
то по настоящему пытаясь поддержать малый и средний бизнес.
Несколько слов о либеральной концепции прав и свобод человека. Только ленивый не
«пинает» либералов по поводу их увлеченности заботой об этих правах (справедливости ради
укажем, что к «хору» таких критиков присоединялись и наши великие, например, М.Е. Салтыков-Щедрин и Ф.М. Достоевский). На этом строится и мнимое, на наш взгляд, противопоставление либералов и государственников. Но, во-первых, слова Конституции о правах и свободах
граждан – это пока что идеал, который, учитывая на этот счет наши исторические традиции не
столь просто и достижим (известная сталинская интерпретация русской народной пословицы
«лес рубят – щепки летят» применительно к уголовной политике и ее реализации до сих пор
преодолевается с большим трудом). Во-вторых, противопоставление интересов личности и
государства в сфере борьбы с преступностью, опять-таки, мнимое. Когда обеспечение прав человека мешало настоящей, а не показательной борьбе с преступностью? Мешает не содержание
уголовно-правовых норм, основанных на конституционных началах о правах и свободах человека и гражданина, а пренебрежение этими нормами и низкий профессиональный уровень нынешней оперативно-следственной и судебной деятельности соответствующих правоприменительных органов. Масштабы последней «болезни» таковы, что я воздержусь от каких-либо рекомендаций в отношении поиска рецептов ее излечения [4].
4. Представим себе, что поставленная задача создания нового УК (или его новой редакции) выполнена блестяще и в достаточно быстрые и разумные сроки. А дальше?
А дальше будет то же самое, что и в случае с действующим Кодексом. Опять неизбежно
начнется процесс его «кройки и шитья». Увы, он будет обречен на это. Наш депутатский
корпус твердо стоит на позиции, что принятие уголовно-правовых норм и изменение Уголовного кодекса – инструмент для едва ли не «ежедневного» пользования. Любой маломальски значимый, по их мнению, вопрос заслуживает внесения определенных поправок в
УК (тем более, что они при этом почему то считают, что такое правотворчество не повлечет
серьезных бюджетных расходов). Нередко получается, что нашим законодателям чаще всего не хватает и простой «сермяжной» правды, почему то доступной большинству электората. Остановимся вначале на паре элементарных примеров с утратой законодателями такого
качества, и уже потом попытаемся объяснить, почему такое происходит?
Как известно, до 2009 г. существовала норма минимально допустимого содержания
алкоголя в крови водителей (0,3 промилле). Однако в декабре 2009 г. по инициативе Президента России эта норма была отменена и с 4 августа 2010 г. соответствующие поправки
вступили в силу. Сделано это было, исходя из самых благих побуждений. Рост ДТП в состоянии опьянения, в том числе и с тяжкими последствиями, – жуткий. И чтобы спасать
жизнь и здоровье людей, потребовались именно такие радикальные меры. Тем не менее с
конца прошлого года в Думе вновь возник интерес к этому вопросу. Всерьез стала обсуждаться возможность возвращения к допустимому в крови водителя, промилле. И все-таки
вначале побеждает существовавшее на этот счет законодательное решение. Депутатов Госдумы убедила представленная им статистика нарушения нулевого показателя при ДТП. Так,
например, за десять дней октября 2012 г. по данным Главного управления обеспечения без36
опасности дорожного движения МВД России за управление автомобилем в состоянии опьянения 12% водителей были лишены прав за то, что у них в выдохе было от 0,1 до 0,2 промилле. Данные Мосгорсуда еще более впечатляющие. За сентябрь того же года из 1092 лиц,
лишенных прав за вождение автотранспорта в состоянии опьянения, 51% были лишены за
обнаружение в их организме менее 0,1 % промилле спирта (РГ, 22 ноября 2012 г.). Только
вот к предупреждению тех страшных последствий ежегодно фиксируемого количества
жертв автотранспортных преступлений последняя статистика не имеет прямого отношения.
Почему? Сами по себе приведенные цифры ни о чем не свидетельствуют. Они могут иметь
значение лишь при доказанности, что именно такое состояние опьянения приводит к непоправимым тяжким последствиям. Допустим, выяснится, что управление автотранспортом
с алкоголем в крови до 0,2% дает 1/3 наездов с тяжкими последствиями. Все понятно, поэтому это подлежит запрету. А если выясняется, что это не так, что тяжкие последствия
наступают совсем при других показателях алкотестера? Но этих-то данных нет. А значит,
вся это шумная история с нулевым показателем промилле в существовавшем законе не способна сохранить жизнь и здоровье потерпевших, то есть, как пел Невинный, «губит людей
не пиво…». То есть закон лицемерил, так как не способствовал спасению жизни и здоровья
людей. А вот сделать «стрелочниками» вовсе не злоупотребляющих спиртными напитками
водителей – это «всегда, пожалуйста». Научно установлено, что превышение нулевого показателя наличия спиртного в организме связано не только со спиртом. Выше 0 промилле
дадут употребление водителем кваса, кефира, очень многих лекарств. Как быть здесь? Как
быть в этом случае с коррупционной оставляющей? Все это вроде так очевидно. Так почему
законодатель лишен этого чувства? Да не лишен он. Он делает вид, что лишен. Он – «прикидывается». Выше любой правды, выше любой истины для него партийная дисциплина.
Об этом предупреждал еще Солженицын. Скажет партия – отменить нулевой барьер промилле – проголосует за отмену; скажет сохранить – проголосует за сохранение. И хоть лопни! Партия приказала отменить: с сентября прошлого года допустимая норма алкоголя
в крови была определена до 0,35промилле (с учетом погрешности измерений алкотестера).
Но неужели дело все-таки в приказах? Да. В этом и только в этом. И докажу это я шутя.
7 декабря 2011 г. Федеральным законом №420-ФЗ была отменена уголовная ответственность за клевету и ст.129 УК РФ утратила силу. Прошло семь с небольшим месяцев и
28 июля 2012 г. Федеральным законом №141-ФЗ клевета вновь была криминализирована и
вернулась в УК РФ уже в «образе» ст.128.1. Скажите, что принципиально изменилось за это
время применительно к криминализации или декриминализации клеветы? Почему «вчера»
Госдума, Совет Федераций думали так, а через несколько месяцев поменяли свои позиции.
По одной причине: фракции была дана команда. Раньше – одна, чуть позже – другая. И в
силу партийной дисциплины партийцам-депутатам оба раза приходилось «вытягиваться» и
говорить «слушаюсь» т.е. голосовать (в первом случае так, а во втором – по-другому). Я не
настолько наивен, чтобы не понимать, что и в этом случае была определенная социальная
обусловленность внесения соответствующих изменений в уголовный закон. Однако эти
тонкости правотворческой политики охватываются правосознанием, мягко говоря, очень
немногих избранных, определяющих в конкретном случае основания криминализации или
декриминализации. Для депутатского же корпуса все эти сложности не существуют, а существует лишь определенная «команда»: принимать или не принимать соответствующие
поправки. Партийная дисциплина не предполагает сомнений в правоте позиции властного
лица, стоящего над подчиненной ему в партийном порядке депутатской массой (определенной фракции, или определенных фракций). Непосредственно последним же эти тонкости не
к чему. Главное – был бы импульс: чего находящиеся наверху хотят? К тому же нельзя
сбрасывать со счета и то, что здесь вполне возможна игра на опережение (в направлении
угодить находящимся наверху пирамиды власти).
5. Теория уголовного права пытается создать нормативные средства предупреждения
в дальнейшем бессистемного изменения Уголовного кодекса. На слуху, по крайней мере,
два таких предложения. Во-первых, принятие в виде самостоятельного законодательного
37
акта Закона об основах уголовной политики. Что ж такой закон не плохо бы иметь. Однако
вот в то, что тот будет надежным барьером на пути необоснованных изменений уже реформированного УК, верится с трудом. А если грубее, то не смешите меня. У нас уже немало
таких законов. Ну и что? Возьмем одну из самых важных (важнейших для государства и
общества) проблем – его Оборону и Безопасность. Как при таких, весьма грамотно сформулированных основах, оказались возможными те проблемы, которые, например, пришлось
«расхлебывать» новому руководству Министерства обороны?
В качестве другого средства предлагается принятие «Закона о законах». Тот крайне нужен, однако, и он не способен предотвратить отрицательные последствия привычного (бессистемного, «сиюминутного») отечественного правотворчества в уголовно-правовой сфере.
Наконец, главная, по моему мнению, проблема правоприменения и законности заключается вовсе не в уголовном праве, а в нашей сложившейся уже в постсоветское время судебной системе. Сами по себе уголовно-правовая политика и уголовное законодательство
ничто без судебной системы. И настоящее реформирование судебной системы, процессуального законодательства «во сто раз» важнее изменения законодательства уголовного. Но
и труднее также не менее. Труднее потому, что именно такая судебная система удовлетворяет Власть и менять ее та вовсе не собирается. Она ее укрепляет и не безуспешно. У оппозиции на этот счет лишь одни лозунги. В случае ее прихода к власти, будет то же самое.
А нынешняя избирательность судебной репрессии никуда не денется.
В продолжение «чисто» процессуального. В законе прописано, что процесс (уголовный) у
нас состязательный. Да вот тут есть такая «закавыка». В самом обычном, средненьком процессе
стороны (обвинение и защита) представляют свои ходатайства (о приобщении к делу дополнительных документов, назначении экспертиз и т. п.). Так вот при этой состязательности почему
то (действительно почему?), как правило, суд учитывает мнение одной стороны. Какой бы Вы
думали? Правильно, обвинения. Поэтому, с одной стороны, по закону, процесс этот состязательный, а по сути? Но ведь, например, в той же Америке состязательность получается. Почему? По простой причине. В связи с равенством сторон. Увы, у нас это почему то ну никак не
прививается. Справедливости ради следует отметить, что Верховный Суд Российской Федерации много делает для того, чтобы исправить известные «перекосы» уголовной политики, однако разрыв между его позицией, выражаемой, например, в разъяснениях его Пленума, и «сермяжной» повседневной судейской практикой, зациклившейся на едва ли не «обожествлении»
обвинительной стороны в процессе, достаточно велик. И причина эта заключается в зависимости судей не столько от Верховной судебной власти (по существу таковая отсутствует), а опятьтаки от Власти как таковой, в особенности – исполнительной (зарплата не та, что была при Советах, не то жильё и другие, немыслимые раньше льготы). И поговорка «совковых» времен о
том, что «судьи независимы и подчиняются только горкому» (горкому КПСС) сейчас выглядит
просто смешной. Нынешним судьям в отличие от прошлых есть что терять в случае своей самостоятельности и непослушания. Как изменить сложившееся положение? Думается, что такого рецепта не существует.
Но откуда я взял свое суждение об обвинительном уклоне в уголовном судопроизводстве? Давайте поверим на этот счет такому источнику, как мнение Президента Федеральной
палаты адвокатов Е. Семеняко (высказанное им в связи с одним конкретным законопроектом):
«Презумпция невиновности, которая у нас и так не всегда соблюдается, и вовсе станет фикцией, а характерный для нашей судебной системы обвинительный уклон возрастет в разы» (Российская газета, 4 марта 2014 г.). Можно сказать, что это позиция «заинтересованной» стороны
уголовного судопроизводства (защиты). Но дело в том, что это не столь уж частый случай, когда такое мнение буквально совпадает с мнением самой что ни на есть верховной власти. Сошлемся лишь на последнее Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию: «Мы не в первый раз говорим о необходимости новых подходов в работе надзорных,
контрольных, правоохранительных органов. Но изменения происходят очень медленно. Попрежнему доминирует обвинительный уклон. Вместо того чтобы пресекать отдельные нарушения, закрывают дорогу, создают проблемы тысячам законопослушных, инициативных граж38
дан» (РГ, 5 декабря 2014 г.). Правда, Председатель Верховного Суда РФ В. М. Лебедев не распространяет такой вывод на судебную власть, заверяя, что российское правосудие не обладает
обвинительным уклоном (РГ, 11 февраля 2015 г.).
6. Ну, а как же, с объявленной автором в названии «дорожной картой» реформирования УК? Думается, что распространенное в новейшей теории уголовного права мнение о
том, что дефекты действующего УК РФ, связанные с его бессистемностью, якобы делают
невозможным его применение, явно преувеличено (как говорят на Востоке: «шакалы воют,
а караван идет»). Судопроизводство ни на секунду ни разу не останавливалось, а всегда
находило и находит свой выход (хотя, по справедливости, и не без определенных потерь).
И в этом случае, как не попенять великому Марксу. Он конечно же ошибся, отводя процессу всего лишь роль формы материального права. Напротив, как мы видим, неэффективность
процессуальных норм, например, о заявлении и разрешении ходатайств защиты, способна
«блокировать» как реализацию процессуальных принципов равенства, состязательности
сторон и презумпции невиновности, так и самые «благие» основы уголовного права, в том
числе его принципы законности, равенства граждан перед законом, вины и справедливости.
При некоторой (не такой уж огромной по объему) правке названных уголовнопроцессуальных норм справедливо вскрытые теоретиками уголовного права дефекты системности Уголовного кодекса способны существенно снизить их отрицательное значение.
Это надо делать, как говорил основоположник Коммунистической партии и Советского
государства, «архисрочно». А уж после этого приступить к длительной работе по созданию
новой редакции Уголовного кодекса. Последний основан на известных принципах Конституции Российской Федерации – приоритете общечеловеческих ценностей относительно
всех других, признание соблюдения и защиты прав и свобод человека обязанностью государства, признание и защиты всех форм собственности и рыночной экономики, в том числе
единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции, свободы экономической деятельности. Разумеется,
что при отказе от этих конституционных основ, к чему, как это известно из СМИ, призывают нынешние «левые» и что, по мнению автора, было бы крайне нежелательно, естественно
возникнет вопрос и о принципиально новом Уголовном кодексе. И, конечно же, работа над
новой редакцией УК должна предполагать как параллельное законодательное «редактирование» УПК, так и одновременное принятие обоих Кодексов.
____________________
1. Призывы к принятию нового Уголовного кодекса делались уже через год-два после его принятия.
См., например, Гаухман Л. Нужен новый УК // Законность. 1998. №7. С.22-25.
2. Наумов А.В. Преступление и наказание в истории России. В 2 ч. М., Юрлитинформ, 2014.
3. См.: Пять лет действия УК РФ: итоги и перспективы. М., 2003. С.37.
4. Наумов А.В. Проблемы кодификации российского уголовного законодательства: новый Уголовный
кодекс или новая редакция Кодекса? // Уголовное право. 2009. №4. С.44-46.
39
Роман Владимирович Нутрихин
доцент кафедры экологического, земельного и трудового права
Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета, кандидат юридических наук, доцент
(г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ О ЦЕЛИ УГОЛОВНОГО НАКАЗАНИЯ
В АРХАИЧНЫХ САКРАЛЬНЫХ ТРАДИЦИЯХ
В статье рассматриваются альтернативные современному понимания цели уголовного наказания в некоторых религиозных традициях прошлого, дающее ценный материал
для реконструкции архаичного правосознания в различных культурах.
Ключевые слова: цель наказания, религия, традиция, уголовное право, смертная казнь
Часть 2 ст. 43 действующего Уголовного кодекса РФ к целям уголовного наказания
относит восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений. С позиции правосознания наших дней и господствующей в современном мире рациональной картины мира перечисленные цели представляются вполне разумными и обоснованными, как бы сами собой вытекающими из логики построения общественных отношений, урегулированных нормами уголовного права.
Впрочем, ни для кого не секрет, что в разные времена в качестве целей уголовного наказания выдвигались и иные мотивы – например, «месть общества» или «социальное возмездие» в эпоху Великой Французской революции, или достижение целей так называемой
«классовой борьбы» и пресловутая «революционная целесообразность» в ходе известных
политических событий XX века в России. Однако и такие цели наказания, как бы мы ни
оценивали их на современном этапе, являются пусть и абсолютно теперь неприемлемыми,
но все же вполне понятными нам в свете нашего сегодняшнего юридического мышления –
как вполне закономерное следствие установления уголовно-правовых систем авторитарного
и тоталитарного типа, в которых уголовное наказание служит не средством поддержания
социального равновесия, а инструментом политической борьбы. Между тем, если мы углубимся дальше в прошлое, то обнаружим там совершенно иные подходы к пониманию цели
наказания преступника, которые функционировали в различных древних религиозных системах. В силу несовпадения формируемого этими религиями мировоззрения с привычной
нам картиной мира присущее им понимание цели уголовного наказания может показаться
сегодня нелогичным и иррациональным, однако надо знать, что некогда такое правопонимание являлось повсеместным и во многом определяло правовой строй целых цивилизаций
в ту или иную эпоху их существования.
Возьмем для примера понимание цели уголовного наказания в классическом иудаизме. Внимательному читателю первых пяти книг Библии известно, что за многие нарушения
Моисеева закона Тора (Пятикнижие) предусматривает смертную казнь через побивание
камнями. Обратившись к авторитетным раввинистическим толкованиям данных норм, мы
обнаружим, что в понимании приверженцев иудейской традиции смертная казнь была не
только и даже не столько орудием социальной мести или средством профилактики преступлений, сколько религиозным актом исправления души, уязвленной грехом, – актом искупления ее перед Богом ценою жертвы телом, ввергшим душу в это плачевное состояние.
Указанное понимание предначертания уголовного наказания прекрасно иллюстрируется парадоксальными, на первый взгляд, положениями Талмуда, который предусматривает
смертную казнь за менее опасные преступления, тогда как за те же деяния, усугубленные
отягчающими обстоятельствами, он применение казни исключает. Например, за принесение
на алтарь Молоха части плоти или крови своих детей Талмуд предписывает побивать камнями, а за принесение в жертву Молоху ребенка целиком указывает, напротив, оставлять
виновного в живых и не подвергать его казни. Это кажущееся противоречие правовых норм
40
Талмуда элементарному здравому смыслу в христианских странах средневековой Европы
часто ставилось в упрек евреям как доказательство «ущербности их веры». Во время одного
религиозного диспута, который состоялся в XIII веке при дворе французского короля Людовика Святого между католиками и иудеями, лидер последних рабби Иехиель так объяснил логику своей традиции, велящей применять смертную казнь за менее тяжкие преступления и избегающей ее применения в случае более тяжких:
«У нас, иудеев, смертная казнь – это искупление вины, примирение, а не акт мести.
Всякий, кто умирает по закону Израиля, умирает с миром, разделяя его в смерти и приобщаясь к отцам своим. Никакое проклятие не сходит с ними в могилу, души их пребывают в
бессмертии дома Иакова.
Следовательно, смерть есть венчающая милость, лечение отравленной раны горячим железом. Но мы не прилагаем железа к тем, кто неисцелим. Мы не имеем власти над теми, чей
проступок отрезает их от корня Израиля. Отныне они жертвы и, следовательно, не нам сокращать срок их проклятия на земле: они освобождены от нашего суда Гневом Божьим. Человека
дозволено ранить лишь с целью исцеления, и мы не предлагаем врачевания тем, кто находится
за пределами выздоровления. Отец семьи наказывает только своих детей и довольствуется тем,
что закрывает дверь перед посторонними. Те великие преступники, над которыми не властвует
наш Закон, караются полным отлучением, а это наказание сильнее смерти» [1].
Таким образом, в иудаизме смертная казнь рассматривалась не как высшая мера наказания, а как акт духовного милосердия, способный очистить душу преступника от запятнавшего ее зла, искупить ее и обеспечить ей посмертное блаженство, примирить ее с народом Израиля, Законом и Богом. Смертной казни за тяжкие преступления лишались лишь те,
кто по чудовищной глубине своих злодеяний считались ее недостойными. Следы подобных
воззрений мы находим и в Торе, где говорится, что последствием применения смертной
казни за жертвоприношение Молоху становится только истребление самого виновного, тогда как оставление указанного деяния без последствий влечет за собой куда более тяжкое
наказание со стороны Самого Бога, Который обещает истребить в таком случае не только
оставленного в живых преступника, но и весь его род (Лев., 20:2-5). Представление о лишении смертной казни как о наиболее суровой мере наказания даже в сравнении с ее применением прослеживается и в истории Каина, убившего своего брата Авеля и совершившего тем
самым первое преступление в истории. Бог возлагает на него столь тяжкое наказание, что
даже лишает его возможности очиститься от греха насильственной смертью: «И сказал ему
Господь: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь Бог Каину
знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его» (Быт., 4:15).
Следы воззрений на смертную казнь как на духовную привилегию можно обнаружить и
в каббалистическом ритуале «Пульса денура» (ивр. «Удар огненного бича»), который не так
давно стал широко известен благодаря тому, что был применен раввинами к премьерминистру Израиля Ариэлю Шарону, после чего того поразил удар, от которого он уже не
оправился. Суть ритуала заключается в том, что совет раввинов выносит приговор человеку,
совершившему то или иное тяжкое преступление. После этого тринадцать обвинителей собираются ночью на кладбище и при свете черных свечей произносят формулу ритуального заклятия, призывающего Ангела Смерти снизойти с небес и покарать преступника. Если тот,
против кого совершена «Пульса денура», действительно виновен в том, в чем его обвиняют,
он непременно умрет в течение нескольких последующих дней. В противном случае должны
погибнуть все те, кто напрасно потревожил Ангела Смерти. Описанный ритуал является, пожалуй, самой экстравагантной формой сакрального уголовного судопроизводства, дошедшей
до настоящего времени и применяемой иудеями по сей день. Любопытно в ней именно то,
что «Пульса денура» считается эффективной только в отношении евреев, тогда как, по представлениям каббалистов, применительно к представителям других наций она просто не действует. Стало быть, и этот магический способ применения смертной казни считается особой
привилегией «избранного народа». Она недоступна посторонним, которые едва ли и сами
стали бы претендовать на обладание данной привилегией в силу ее сугубой сомнительности
41
для людей, не являющихся носителями иудейской ментальности и потому не склонных искать смерти за свои прегрешения по религиозным законам Древнего Израиля.
Остается сказать, что взгляд на уголовное наказание как на средство очищения души и
обеспечения ей более благоприятной посмертной участи отчасти перешел и в христианство.
Оно в свое время обладало в разных странах развитой системой церковных наказаний, исключительной клерикальной юрисдикцией над некоторыми видами преступлений, а также
монастырскими тюрьмами и даже возможностью предания виновных, пусть и не собственными руками, смертной казни. Причем, как в Западной, так и в Восточной Церкви использование всего этого мотивировалось не столько интересами общества, сколько заботой о
заблудших душах. Как мы теперь видим, в этой христианской доктрине не было и тени лицемерия, поскольку она восходит к весьма своеобразным правовым взглядам на наказание,
присущим Ветхому Завету.
Несколько иной, но столь же непривычный для современности взгляд на цели уголовного наказания имел место и в дохристианской архаике восточных славян. Нужно подчеркнуть, что при отсутствии синхронных письменных памятников реконструкция правовых
воззрений языческой Руси весьма проблематична и всегда обладает известной долей гипотетичности, однако отголоски соответствующих воззрений в русских летописях более позднего периода позволяют с большой долей вероятности восстановить те или иные элементы
архаичного славянского правосознания.
В этой связи обращает на себя внимание известный летописный эпизод, рассказывающий о казни, примененной язычниками-древлянами к князю Игорю за то, что он попытался взять с них дань сверх положенного. Древляне, как известно, разорвали князя надвое,
привязав его к стволам деревьев. Здесь обращает на себя внимание не только весьма странный и трудоемкий способ казни, но и поведение ее участников. Древляне, убив таким образом киевского князя, не готовятся, как следовало того ожидать, к войне с Киевом, а как ни в
чем не бывало отправляют туда послов – свататься к вдове Игоря, княгине Ольге. Эта последняя вместо того, чтобы сразу отомстить убийцам своего мужа, принимает их с почестями, загадывает им загадки и уже после того, как они не находят правильных ответов, казнит
их за это, а не за содеянное прежде. Отсюда сам собой напрашивается вывод о том, что
казнь киевского князя древлянами представлялась и им, и киевлянам абсолютно законной и
не возлагала по понятиям того времени никакой вины на древлян.
Психолог А.В. Лариков объясняет эти кажущиеся несоответствия через реконструкцию представлений древних славян о смысле смертной казни: «В глазах древлян самовольно превысивший установленную норму дани Игорь был безусловным нарушителем земных
законов, а через них – и космического, то есть Роты, что и предопределило вид его казни. И
разрывая Игоря на части с помощью деревьев как нарушителя вселенского закона, древляне
полностью снимали с себя всю ответственность за его смерть. Сам избранный способ казни
должен был сказать всем славянам и, в первую очередь, Киеву, что погубили великого князя не древляне, а Рота, которую он преступил» [2]. Рота, то есть универсальный закон мироздания, согласно языческой вере славян, действовала на всех уровнях бытия – от закономерностей в природе до основополагающих норм в человеческом обществе. Исходя из этого, по мнению А.В. Ларикова, «в Древней Руси целью наказания (изгнание, разрыв) являлось сохранение постоянства, гармонии не только в обществе, но и во Вселенной, поскольку идущий против Правды тем самым шел против законов Вселенной» [3].
По этой причине древляне подвергли Игоря казни, привязав его между пригнутыми к
земле молодыми деревьями, которые, выпрямившись, разорвали его тело надвое, повинуясь
законам мироздания, которым подчиняется все на свете, и которые нарушил алчный киевский князь. Соотнесение здесь законов общества с законами Космоса – это чрезвычайно
древний и весьма устойчивый архетип всех индоевропейских цивилизаций. В санскрите
слово «dharma» означает и порядок во Вселенной, и закон, которому должен подчиняться
каждый член общества. До сих пор и в русском языке и закономерности мироздания, и правовые нормы социума обозначаются одним и тем же словом «законы». Но если в наше вре42
мя данный принцип является лишь слабым отголоском далекого прошлого, оставившим еле
уловимый след в языке, то в дохристианской Руси он определял весь строй древнерусского
общества, которое было не антропоцентрично и даже не социоцентрично, а именно космосоцентрично, что на определенном этапе всегда свойственно всем архаичным сообществам.
Преступивший социальную норму считался нарушителем Космического Закона, и для него
избирался такой способ возмездия, чтобы преступника покарали сами силы природы, против которых он выступил. Целью наказания в таких обществах считалось восстановление
космического порядка, нарушенного преступлением.
Таким образом, мы видим, что в семитской и индоевропейской сакральной архаике
бытовали несколько отличные друг от друга понятия о цели наказания. И здесь, и там имелось в виду восстановление нарушенного порядка. Однако в первом случае речь шла о возрождении через наказание помраченной человеческой души, а во втором – о возобновлении
расстроенной гармонии во Вселенной. Но и то, и другое, очевидно, сильно отличается от
современного взгляда на предназначение и сущность уголовного наказания, вскрывая все
своеобразие и неповторимость правосознания древних.
________________________
1. Цит. по: Леви Э. История магии. Обряды, ритуалы и таинства / Пер. с англ. З.А. Соколова. – М.:
Центрполиграф, 2008. – С. 191-192.
2. Лариков А.В. Метафизическое понимание наказания в Древней Руси // Волшебная гора. Традиция.
Религия. Культура. Вып. XII. – М., 2006. – С. 235.
3. Там же. С. 238.
Лилия Викторовна Рябова
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского федерального университета,
кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
ПОНЯТИЕ СУЩНОСТИ И ПРИРОДЫ ПООЩРИТЕЛЬНЫХ НОРМ
В УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРАВЕ
В статье рассматриваются проблемные вопросы правовой природы и сущности поощрительных норм в уголовно-исполнительном праве, их принципы и нормы применения к
осужденным отбывающим уголовные наказания
Ключевые слова: осужденные, наказание, ресоциализация, стимулирование, преступление
Особенностью мер поощрения, предусмотренных уголовно-исполнительным законодательством, является то, что к осужденным применяются такие меры поощрения, которые
неизвестны другим отраслям права, например, разрешение на получение дополнительного
краткосрочного или длительного свидания, разрешение на получение дополнительной посылки или передачи и др. В условиях лишения свободы доминируют поощрения, связанные
с реальной возможностью предоставления осужденному дополнительных льгот.
По объективному содержанию льгота может ничем не отличаться от поощрения – это
тоже устранение обременения или предоставление блага. Принципиальное же отличие состоит в том, что, во-первых, предоставление льгот никак не связано с поведением субъекта.
Во-вторых, льготы предоставляются законом, а не постановлением начальника учреждения,
и осужденного льгот лишить нельзя. Следовательно, льгота – это субъективное право осужденного, и он вправе требовать ее предоставления. Где есть субъективное право, там нет
поощрения; где есть поощрение, там нет субъективного права, а есть законный интерес.
Наличие в уголовно-исполнительном законодательстве системы специальных норм о
мерах поощрения осужденных, лишенных свободы, определяет природу этом мер как пра43
вовую регламентацию одного их основных методов воздействия на осужденных путем стимулирования их правопослушного поведения в исправительном учреждении.
Меры поощрения к осужденным применяются за хорошее поведение, добросовестное
отношение к труду, обучению, активное участие в работе самодеятельных организаций и в
проводимых воспитательных мероприятиях.
Таким образом, характеризуя поощрительные нормы в уголовно-исполнительном праве, можно выделить определенные признаки, которые являются для всех поощрительных
норм общими:
- это нормы, которые установлены в законодательных актах государства (кодексах,
федеральных законах);
- это нормы, которые применяются государственными органами и должностными лицами этих органов от имени и по поручению государства;
- это нормы, которые адресованы совершившим преступления лицам и призваны стимулировать их исправление и правопослушное поведение;
- основанием для применения таких норм является добровольное правопослушное поведение лиц, совершивших преступления;
- поощрительные нормы выгодно применят как государству, так и совершившему преступление лицу;
- применение поощрительных норм в уголовном праве зависит не от вида уголовного
преступления, а от полезных поступков, осуществленных лицом, совершившим преступление на момент вынесения приговора;
- применение поощрительных норм в уголовно-исполнительном праве зависит от поведения осужденных, которое определяется осуществляемыми ими полезными поступками.
Принципы поощрительных норм, оговаривающие стимулирование правопослушного
поведения, и выгодность применения поощрения как государству, так и совершившему
преступление лицу, совпадают с признаком, в соответствии с которым поощрительные
нормы призваны стимулировать исправление совершивших преступления лиц и их правопослушное поведение.
Следующий признак взаимовыгодность как для субъекта, так и для государства – всецело
соответствует принципам норм поощрения в уголовно-исполнительном праве. Естественно,
государство заинтересовано в сокращении числа преступлений, в их быстрой раскрываемости,
уменьшении причиненного ими вреда, в изобличении и наказании виновных. Лицу, которое
совершило преступление, также выгодно содействовать его раскрытию, оказать необходимую
помощь в изобличении и розыске других соучастников преступления, добровольно возместить
имущественный ущерб и моральный вред, причиненные в результате преступления потерпевшему и вести себя в дальнейшем правопослушно, дабы избежать более тяжелого наказания.
Такое поведение виновного дает возможность освободить его от уголовной ответственности
при определенных законодателем обстоятельствах, смягчить эту ответственность, добиться
условного осуждения или назначения более мягкого наказания, получить условно-досрочное
освобождение, замену неотбытой части наказания более мягким видом наказания, снять судимость, изменить условия отбывания наказания в лучшую сторону.
Поощрительная норма призывает к определенному одобряемому поведению и устанавливает характер и объем поощрения (устранение некоторого обременения или предоставление какого-либо блага) для осужденных лиц, которые последуют этому призыву.
Следовательно, поощрительная норма имеет два адресата: осужденного (чье поведение поощряется) и администрацию исправительного учреждения (кто поощряет).
Природа поощрительных по устоявшимся представлениям в учебниках уголовноисполнительного права трактуется так: «Нормы уголовно-исполнительного права можно
классифицировать на отдельные виды в зависимости от характера устанавливаемого правила поведения. В общей теории права по указанному основанию нормы права принято подразделять на регулятивные, поощрительные и охранительные» [1]. Отсюда следует, что по44
ощрительные нормы не являются регулятивными, т.е. они не запрещают, не предписывают
и не управомочивают.
Поощрительные нормы не принуждают, а призывают к определенному правопослушному поведению, осужденный вправе последовать этому призыву или проигнорировать его,
т. е. это его право. Применение мер поощрения является правом, а не обязанностью администрации: именно она решает, соответствует ли поведение осужденного указанному в поощрительной норме, т.е. следует ли применять норму, и какую конкретную меру поощрения применить. Осужденный не вправе требовать ни самого поощрения, ни выбирать его меру.
Например, осужденные к ограничению свободы, в соответствии с трудовым законодательством (ст.114 ТК РФ), имеют право на ежегодный оплачиваемый отпуск. А в качестве
поощрения осужденному может быть предоставлено проведение такого отпуска за пределами исправительного центра. При этом следует отметить, что закон не ограничивает применение такого поощрения к осужденным, проживающим вне пределов субъекта РФ, в котором находится исправительный центр. Следовательно, поощрительные нормы являются
особой разновидностью управомочивающих норм, так как в них реализуется функция государственного убеждения.
Обязательным признаком поощрительной нормы является указание на поведение осужденного, которое одобряется (поощряется) этой нормой. Поэтому не являются поощрительными нормы об освобождении от наказания в связи с психическим расстройством или иной
тяжелой болезнью осужденного (ч.5 и 6 ст.175 УИК РФ), об отсрочке отбывания наказания
осужденным беременным женщинам (ст.177 УИК РФ). Уголовно-исполнительные нормы не
поощряют наступление ни болезней, ни беременности. Следовательно, не всякая норма,
устраняющая обременение или предоставляющая благо, является поощрительной.
Нормы, предоставляющие льготы отдельным категориям осужденных не будут являться поощрительными. Например, осужденные женщины и лица, содержащиеся в воспитательных колониях, имеют право получать посылки, передачи и бандероли без ограничения (п. «а» ч. 1 ст. 90 УИК РФ); осужденным, содержащимся в воспитательных колониях,
а также осужденным, являющимся инвалидами первой или второй группы, питание, одежда, коммунально-бытовые услуги и индивидуальные средства гигиены предоставляются
бесплатно (ч. 5 ст. 99 УИК РФ) и т. д.
Ппередвижение осужденных к лишению свободы без конвоя или сопровождения
(ст. 96 УИК РФ) и краткосрочные выезды осужденных к лишению свободы за пределы исправительных учреждений (ст. 97 УИК РФ), является наиболее сложным вопросом в системе мер поощрения. С одной стороны, основания их применения никак не связаны с поведением осужденного: это производственная необходимость, обусловленная характером выполняемой работы (для передвижения без конвоя), или стихийное бедствие, наличие у
осужденной ребенка-инвалида (для краткосрочных выездов). С другой стороны, при их
применении обязательно учитывается поведение осужденного, что указывается в ч. 1 ст. 96
УИК РФ и в ч. 6 ст. 97 УИК РФ). При этом законодатель подразделяет выезды осужденных
за пределы исправительных учреждений на две категории: краткосрочные и длительные.
Краткосрочными считаются выезды сроком до семи суток, не считая времени, необходимого для проезда туда и обратно (количество суток на проезд определяется администрацией
исправительного учреждения): предоставляемые в связи с исключительными личными обстоятельствами: для решения вопросов трудового и бытового устройства после освобождения. Так же к краткосрочным выездам законодатель относит выезды: – осужденных женщин, имеющих детей в домах ребенка исправительных учреждений, для устройства их за
пределами мест лишения свободы по достижении ими трехлетнего возраста; – осужденных
женщин, имеющих несовершеннолетних детей-инвалидов, для свидания с ними, в данном
случае законодатель разрешает выезд до пятнадцати суток. Под исключительными обстоятельствами понимается: смерть или тяжелая болезнь близкого родственника, либо стихийное бедствие, причинившее значительный материальный ущерб осужденному и его семье.
45
При этом закон не содержит критериев значительного ущерба и возлагает определение этого оценочного понятия на органы внутренних дел по месту жительства осужденного.
Длительными выездами считаются те, которые предоставляются осужденным на время
ежегодного отпуска. Продолжительность отпуска, а следовательно, и длительность выезда
определяется ст. 104 УИК РФ и соответствует 18 рабочим дням для осужденных, содержащихся в воспитательный колониях, и 12 рабочим дням для осужденных, содержащихся в
иных исправительных учреждениях. Если же осужденные перевыполняют нормы выработки
или образцово выполняют установленные задания на тяжелых работах, работах с вредными
или опасными условиями труда, предприятиях, расположенных в районах Крайнего Севера и
приравненных к ним местностях – продолжительность отпуска им может быть увеличена до
18 рабочих дней, а несовершеннолетним осужденным до 24 рабочих дней.
Как краткосрочные, так и длительные выезды за пределы исправительного учреждения относятся не к субъективным правам, а к законным интересам осужденных, таким образом, осужденные не в праве требовать их безусловного предоставления, а администрация не
обязана данные требования непременно выполнять. Таким образом, разрешение на выезд
или отказ в таковом – исключительная прерогатива начальника учреждения. Поскольку выезды за пределы исправительного учреждения относятся к категории законных интересов
осужденного, последний в праве претендовать на них, а начальник учреждения в случае отказа обязан мотивировать его. На основании анализа ст. 97 УИК РФ можно отметить, что
поощрительные нормы имеют смешанную правовую природу.
Обязательным признаком поощрительной нормы является предусмотренность в ней
определенного поощрения за одобряемое поведение. Вряд ли можно считать поощрительной норму ч. 2 ст. 111 УИК РФ – участие осужденных в работе самодеятельных организаций поощряется и учитывается при определении степени их исправления (и аналогичные
нормы ч. 3 ст. 108, ч. 2 ст. 109 УИК РФ). Следует отметить, что ч. 3 ст. 111 УИК РФ указывает на то, что в качестве одной из основных задач самодеятельных организаций является
«содействие администрации дисциплины и порядка». Данное положение противоречит Минимальным стандартным правилам обращения с заключенными, в которых закреплено: «Ни
один заключенный не должен использоваться администрацией места заключения в качестве
лица, поддерживающего дисциплину». Поэтому это норма-декларация, которая не может
быть реализована (применена) самостоятельно, без поощрительной нормы ч. 1 ст.113 УИК
РФ – «за активное участие в работе самодеятельных организаций к осужденным к лишению
свободы могут применяться следующие меры поощрения». К особенностям поощрительных норм можно отнести и то, что они реализуются не в непосредственных формах (соблюдение, исполнение, использование), а в форме применения нормы права.
В чем же отличие понятия «мера поощрения» и «поощрение, предусмотренное поощрительной нормой (институтом)». Первое понятие более узкое и имеет несколько отличительных признаков. Законодатель отмечает, что меры поощрения, применяемые к осужденным к лишению свободы, – это такие средства воспитательного воздействия, с помощью
которых администрация исправительного учреждения отмечает их хорошее поведение,
добросовестное отношение к труду, обучению, активное участие в работе самодеятельных
организаций осужденных и в воспитательных мероприятиях (ч.1 ст.113 УИК РФ). Тем самым администрация не только признает, одобряет, вознаграждает ту или иную степень исправления отбывающих наказание, но и стимулирует их и других воспитуемых на дальнейшие усилия, старательность, проявление полезной инициативы.
Перечень мер поощрения установлен в ч.1 и 2 ст.113 и ст.134 УИК РФ. Меры поощрения
не изменяют правовое положение осужденного, а их применение является исключительной
прерогативой администрации исправительных учреждений. Порядок применения только мер
поощрения регламентируется в Уголовно-исполнительном кодексе РФ (ст.114, 135 УИК РФ).
Следует отметить, что все поощрения, указанные в ст. 113 УИК РФ носят разовый характер и не связаны с изменениями условий содержания осужденных. Исключение из этого
положения составляет такое поощрение, как увеличение времени прогулки осужденным,
46
содержащимся в строгих условия отбывания наказания в исправительных учреждениях,
тюрьмах, до двух часов в день на срок до одного месяца.
Характерным признаком рассматриваемых в ч.1 ст.113 УИК РФ поощрительных мер
является то, что они применяются к осужденным в одном и том же исправительном учреждении.
Далее отметим, что применение тех или иных мер поощрения зависит от вида исправительного учреждения, где отбывают наказание осужденные.
Например, осужденным, отбывающим наказание в колониях-поселениях, разрешается
выезды за их пределы по различным основаниям: на работу (если работа находится за пределами колонии-поселения), в командировку, на лечение, на учебу (ч.4 ст.129 УИК РФ),
в связи с исключительными личными обстоятельствами, на время ежегодного оплачиваемого отпуска (п. «а», «б» ч.1 ст.97 УИК РФ), в выходные и праздничные дни, но уже в порядке
меры поощрения.
Установленное законом поощрение может применяться в выходные и праздничные
дни. Каких-либо ограничительных сроков пребывания осужденного за пределами колониипоселения в рамках выходных и праздничных дней законодатель не устанавливает. Это
означает, что применение данной меры поощрения можно суммировать как выходные, так и
праздничные дни. По своему содержанию данная мера относится к категории поощрений,
не изменяющих условия содержания осужденных. Особенностью данной меры поощрения
является то, что она может применяться только в колониях-поселениях.
К положительно характеризующимся осужденным могут быть применены так же меры поощрения, предусмотренные ч.2 ст.78 и ст. 87 УИК РФ. В частности, в порядке изменения вида исправительного учреждения или в порядке меры поощрения осужденные могут
быть переведены для дальнейшего отбывания наказания: из тюрьмы в исправительное
учреждение – по отбытии осужденным в тюрьме не менее половины срока, назначенного по
приговору суда; из исправительного учреждения особого режима в исправительное учреждение строгого режима – по отбытии осужденным в исправительном учреждении особого
режима не менее половины срока наказания назначенного по приговору суда; из исправительного учреждения общего и строгого режимов в колонию-поселение – по основаниям,
указанным в п. «в», «г». ч.2 ст.78 УИК РФ. В соответствии со ст.78 УИК РФ, изменение вида исправительного учреждения в порядке меры поощрения осуществляется судом [2].
Другая группа или вид мер поощрения – это система мер поощрения, связанная с изменением условий отбывания наказания в пределах одного исправительного учреждения,
регулируемые ст.ст. 120,, 122, 124, 127, 130, 132 УИКРФ.
Так положительно характеризующиеся осужденные в порядке изменения условий содержания в лучшую сторону, как правило, с обычных условий отбывания наказаний в учреждениях общего, строгого и особого режимов могут быть переведены на облегченные условия отбывания наказания. В свою очередь, осужденные, содержащиеся в строгих условиях отбывания
наказания, в качестве изменения условий содержания либо поощрения могут быть переведены
вначале в обычные условия, а затем в облегченные условия отбывания наказания. Такие изменения условий содержания осужденных в порядке поощрения по сути представляют собой исполнение наказания по принципам прогрессивной системы отбывания наказания.
Перевод осужденного в порядке мер поощрения на различные уровни исполнения
наказания осуществляется по решению комиссии исправительного учреждения. Комиссия
исправительного учреждения решает также вопрос о переводе осужденных, находящихся в
тюрьмах, в порядке поощрения со строгого режима на общий (ч.3 ст.130 УИК РФ).
Мера поощрения, предусмотренная ст. 80 УК РФ, представляет собой самостоятельный институт права – замена наказания более мягким наказанием. Данная мера поощрения
применяется к положительно характеризующимся осужденным. Однако неотбытая часть
наказания в виде лишения свободы может быть заменена более мягким видом уголовного
наказания лишь тем осужденным, исправление которых полностью не завершено, то есть
когда такая категория лиц нуждается в контроле со стороны учреждений и органов, испол47
няющих наказания. Данное обстоятельство должно в первую очередь учитываться администрацией учреждения при оценке поведения осужденных
При замене наказание более мягким наказанием поощренные продолжают отбывать
совершенно другое уголовное наказание. В качестве более мягкого уголовного наказания
суд может избрать любой более мягкий вид наказания в соответствии с видами наказаний,
указанных в ст. 44 УК РФ. Неотбытая часть наказания может быть заменена более мягким
видом наказания после фактического отбытия осужденным наказания за совершенное преступление небольшой и средней тяжести – не менее одной трети срока наказания, тяжкого
преступления – не менее половины срока наказания, а особо тяжкого преступления – не менее двух третей срока наказания (ст. 80 УК РФ). Замена неотбытой части наказания более
мягким видом наказания, как и условно-досрочное освобождение, производится только по
определению суда, которое выносится на основании представления администрации исправительного учреждения.
Мерой поощрения может выступать и помилование, осуществляемое Президентом
РФ, в виде полного освобождения от наказания, сокращения его срока до определенных
размеров, замены неотбытой части лишения свободы более мягким видом наказания, освобождением от наказания со снятие судимости. На основании ст. 89 Конституции РФ, право
помилования осуждены принадлежит только Президенту РФ. О помиловании могу просить
непосредственно сам осужденный, его родственники и близкие, коллеги по работе, общественные организации, а также администрация исправительного учреждения, где отбывает
наказание осужденный.
Право пересмотра приговора, а также право просить о помиловании либо смягчении
наказания закреплено в ст. 50 Конституции РФ.
Ходатайство о помиловании со стороны администрации исправительного учреждения
может быть подано только в отношении положительно характеризующегося осужденного,
в порядке поощрительной меры.
Меры поощрения осужденных являются одним из главных критериев их исправления
и поэтому подлежат непременному учету. Основными носителями информации об образе
жизни осужденных, в том числе и их поощрении, являются личные дела осужденных. Основными правоприменительными актами являются приказы и постановления начальника
учреждения и соответствующих должностных лиц, которым предоставлено это право. Поощрение в виде благодарности осужденному может быть объявлено в устной или письменной форме. Разрешение в порядке поощрения на получение осужденным дополнительно до
4 посылок или передач и до 4 краткосрочных или длительных свиданий в год предоставляется независимо от отбытого срока ими наказания. При вынесении правоприменительных
документов о предоставлении осужденным дополнительных свиданий не указывается, какое именно свидание им предоставляется – длительное или краткосрочное. Этот вопрос решается самим осужденным, в зависимости от конкретных обстоятельств.
Время разрешения дополнительных свиданий, посылок (передач) в порядке поощрения недолжно связываться с предоставлением очередных свиданий, посылок (передач),
предусмотренных ст.ст.121, 123, 125, 127, 131, 133 УИК РФ
Дополнительно осложняет вопрос тот факт, что предоставление одного и того же блага трактуется УИК РФ то, как мера поощрения, то, как поощрение, предусмотренное поощрительной нормой. Так, увеличение времени прогулки до двух часов в день на срок до одного месяца для осужденных, содержащихся в строгих условиях отбывания наказания в исправительных колониях, является мерой поощрения (п. «з» ч.1 ст.113 УИК РФ), а для осужденных, содержащихся в помещениях камерного типа, – нет (п. «в» ч.2 ст.118 УИК РФ).
Одним из самых дискуссионных в теории является вопрос о том, можно ли поощрение
рассматривать как субъективное право осужденного. Многие ученые придерживаются позиции, что в одних поощрительных нормах закреплено право осужденных на поощрение,
в других – нет.[3] Ни одна поощрительная норма действующего уголовно-исполнительного
48
законодательства не предоставляет осужденному право на поощрение, и, следовательно, он
не наделяется правом требовать такового.
В поощрительных нормах используются не императивные формулировки, а словосочетания типа «могут применяться», «могут быть применены», однако, это не означает, что не может
быть, а точнее, не должно быть поощрительных норм, закрепляющих обязанности органа, исполняющего наказание, назначить осужденному за желаемый вариант поведения меру поощрения. На наш взгляд имеет смысл придать некоторым поощрительным нормам обязательный
характер. Например, поощрениям для осужденных, перевыполняющих нормы выработки или
образцово выполняющих установленные задания на тяжелых работах, а также на работах с
вредными или опасными условиями труда, в виде повышения размера средств, разрешенных
для расходования (ст.88 УИК РФ). Данная норма гуманна по отношению к осужденным и одновременно дает государству возможность привлекать дополнительные источники обеспечения осужденных питанием, одеждой и предметами первой необходимости.
Процесс реализации поощрительной нормы, полностью совпадает с процессом реализации законного интереса. Для получения поощрения необходимы следующие условия:
а) у осужденного наличествует стремление к обладанию благом (получить поощрение), т. е.
он прислушался к призыву поощрительной нормы; б) осужденный совершил действия,
предусмотренные диспозицией (гипотезой) поощрительной нормы; в) администрация исправительного учреждения оценила поведение осужденного как соответствующее диспозиции (гипотезе) нормы; г) на основании этой оценки (положительной) администрация принимает решение о поощрении.
Следует отметить, что реальным основанием применения нормы является не само поведение осужденного, а его оценка (точнее, результат оценки) правоприменителем. Это,
безусловно, может порождать субъективизм, тем более что формулировки поощрительных
норм весьма неконкретизированы – «положительно характеризующийся осужденный», «не
нуждающийся для своего исправления в полном отбывании наказания» и т. д.
На это обращают внимание многие авторы и предлагают сделать основания применения поощрительных норм четко формализованными и конкретно определенными. А.Ф. Сизый даже предлагает по аналогии с составом преступления ввести понятие состава правопослушного поведения осужденных, с теми же элементами – объект, субъект, объективная
сторона, субъективная сторона [4].
Конечно, проблема неопределенности оснований применения поощрительных норм
существует. Но полностью преодолеть оценочный характер поощрительных норм вряд ли
возможно. Как справедливо подчеркивает А.С. Михлин, поощрения применяются, как правило, не за единичные поступки, а за положительное поведение в течение определенного
промежутка времени [5]. Поведение осужденного оценивается на основе поступков (действий), но именно оценивается. Идея формализовать основания поощрительных норм до
уровня конкретного действия (перевыполнил план на 10% – премия; участвовал в выпуске
стенгазеты – благодарность) и тем самым придать поощрительным нормам обязательный
характер представляется нам утопичной. Как и идея создания некоего поощрительного кодекса, где будут закреплены основания и условия применения поощрений и конкретные составы правопослушного поведения осужденных.
Их законодательное закрепление, т.е. придание им свойства нормативности, обязательности, на наш взгляд, вряд ли возможно, и соответственно вряд ли возможно избавиться полностью от усмотрения правоприменителя при реализации поощрительных норм.
Поощрительные нормы в уголовно-исполнительном праве применяются от имени государства, которое их установило в законодательных актах, и используются определенными
государством государственными органами и (или) должностными лицами этих органов.
Например, объявить благодарность осужденному к лишению свободы за хорошее поведение, добросовестное отношение к труду или обучению вправе начальник исправительного
учреждения или начальник отряда этого учреждения, образованного в соответствии с Законом РФ от 21.07.1993 № 5473-1 «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные нака49
зания в виде лишения свободы», а решение о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания выносит суд, образованный в соответствии с Федеральным конституционным законом от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации».
Таким образом, следует отметить, что поощрительные нормы в уголовноисполнительном праве являются государственными поощрительными нормами, применяемыми от имени и по поручению государства.
_________________________
1. Уголовно-исполнительное право / под ред. Шмарова И.В. М.; Волтерс Клувер. 2007.
2. Якоби И.В. Развитие института уголовной ответственности и институтов освобождения от уголовной
ответственности и уголовного наказания в российском государстве: теоретический и историко-правовой аспект. Автореф. дисс. … канд. юридических наук, Краснодар, 2007. 37 с.
3. Рясов А.И. Цели наказания: уголовно-правовое значение (Статья) Вестник Северо-Кавказского государственного технического университета Серия «Право». Ставрополь – 2010. – № 1 (03)
4. Сизый А.Ф. Стимулирующие нормы уголовно-исполнительного права и их применение в процессе
формирования правопослушного поведения осужденных. Чебоксары, 1998. – 368 с.
5. Михлин, А.С. Поощрительные институты и их место в уголовно-исполнительном праве // Реформа
уголовно-исполнительной системы и ее правовое обеспечение. М., 1993. – 466 с.
Алексей Иванович Рясов
доцент кафедры уголовного права и процесса,
Юридического института Северо-Кавказского федерального университета,
кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
СОВОКУПНОСТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
И КОНКУРЕНЦИЯ УГОЛОВНО ПРАВОВЫХ НОРМ
В статье рассматриваются вопросы отграничения совокупности преступлений и
конкуренции уголовно-правовых норм при квалификации преступлений
Ключевые слова: множественность преступлений, совокупность преступлений, конкуренция уголовно-правовых норм
Совокупностью преступлений признается совершение двух и более преступлений, ни
заодно из которых лицо не было осуждено, за исключением случаев, когда совершение двух
или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части УК РФ в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание (ст. 17 УКРФ).
В теории уголовного права совокупность преступлений принято классифицировать на
такие виды как идеальная, реальная, тождественная, однородная и разнородная, для разных
видов совокупности характерно совершение одним лицом нескольких различных по составам преступлений [1].
Однако на практике часто имеют место случаи, когда в совершенном одном деянии
одновременно усматриваются признаки двух и более составов преступлений, т.е. совершенное лицом деяние содержит признаки как минимум двух уголовно-правовых норм. Такое
положение свидетельствует о наличии не совокупности преступлений, а конкуренции уголовно-правовых норм, и в отличие от совокупности при конкуренции норм совершается одно преступление, хотя оно и содержит признаки двух (или более) уголовно-правовых норм.
В зависимости от видов конкуренции, теории уголовного права и правоприменительной практике известны следующие правила квалификации преступных деяний при конкуренции уголовно правовых норм.
Так, при конкуренции общей и специальной нормы в соответствии с ч. 3 ст. 17 УК РФ
действие виновного должны квалифицироваться по специальной норме.
Например, подделка, изготовление или сбыт поддельных документов... (ст. 327 УК
РФ) и незаконная выдача либо подделка рецептов или иных документов... (ст. 233 УК РФ).
50
В приведенном примере подделка документов одновременно содержит признаки двух уголовно-правовых норм ст. 233 и ст. 327 УК РФ. Перед правоприменителем возникает вопрос,
какую же в данном случае следует применить уголовно-правовую норму? В приведенном
примере мы имеем дело с конкуренцией общей и специальной норм. А именно преступление, предусмотренное ст. 327 УК РФ, охватывает любые деяния, направленные на подделку, изготовление или сбыт поддельных документов, за исключением подделки рецептов и
иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных
веществ. Поскольку это деяние предусмотрено специальной нормой, ст. 233 УК РФ.
Из приведенного примера видно, что объективная сторона состава преступления, предусмотренного ст. 327 УК, охватывает более широкий круг деяний, а именно подделку, изготовление
или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков. В то
же время объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 233 УК РФ, включает в себя только деяние, направленное на незаконную выдачу либо подделку рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ.
Следовательно, уголовно-правовая норма, содержащаяся в ст. 327 УК РФ, является общей по
отношению к ст. 233 УК РФ. В силу чего если лицо подделает рецепт, дающий право на получение наркотических средств или психотропных веществ, его деяние будет квалифицироваться не по общей норме предусмотренной ст. 327 УК РФ, а по специальной, содержащаяся в ст. 233 УК РФ.
Следующим видом конкуренции уголовных норм является конкуренция части и целого. Это тот случай, когда имеются несколько уголовно-правовых норм, содержащих в себе
признаки, совершенного лицом деяния, но одна из них содержит в себе все признаки деяния, а другая лишь часть признаков. Иными словами, одна норма охватывает совершенное
деяние в целом, а другая лишь его отдельные части. Например, участие в массовых беспорядках, сопровождающихся насилием, погромами, уничтожением имущества... (ст. 212 УК
РФ), и хулиганство, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой лиц, сопровождающиеся применением насилия... уничтожением или повреждением чужого имущества (ст. 213 УК РФ). В приведенном примере более широким и
полным являются объективные признаки, предусмотренные уголовно-правовой нормой, содержащиеся в ст. 212 УК РФ, которая, помимо грубого нарушения общественного порядка
(ст. 213 УК РФ), включает в себя погромы, поджоги, оказания вооруженного сопротивления
представителем власти. Следовательно, по своему объему состав массовых беспорядков
шире состава хулиганства, ибо последнее является его составной частью. Следовательно,
в приведенном примере налицо конкуренция части и целого. Квалифицировать действия
виновного в данном случае следует только по ст. 212 УК РФ, и дополнительной квалификации по ст. 213 УК РФ, т. е. за хулиганство, не требуется.
Другим видом конкуренции является конкуренция отягчающих и смягчающих обстоятельств. Это те не многие случаи, когда в совершенном лицом деянии одновременно имеют
место и отягчающие и смягчающие обстоятельства. Так, например, убийство, совершенное
при превышении пределов необходимой обороны, но общеопасным способом. Данное деяние одновременно охватывается двумя статьями УК РФ (ст. 108 и ст. 105). В теории и правоприменительной практике выработано правило, что в случае конкуренции отягчающих и
смягчающих обстоятельств, предпочтение отдается смягчающим обстоятельствам. Следовательно, в приведенном примере совершенное лицом деяние необходимо квалифицировать
по ст. 108 УК РФ. Исходя из выше изложенного, следует сделать вывод, что при конкуренции уголовно-правовых норм любая форма множественности преступлений исключается и
содеянное квалифицируется только в качестве единичного преступления.
В отличие от конкуренции, как при реальной, так и при идеальной совокупности преступлений входят такие деяния, которые по своей природе не имеют набора признаков, позволяющих отнести их к единичному преступлению. В то время как при конкуренции уголовно-правовых норм в совершенном лицом деянии имеется набор признаков, одновременно содержащихся в двух или более статьях Особенной части УК РФ, однако все содеянное
51
квалифицируется по одной статье УК РФ. То для совокупности преступлений характерно,
что ни одна уголовно-правовая норма не содержит в себе всех признаков совершенного деяния. И для того чтобы дать правильную оценку содеянного, необходимо совершенное лицом деяние (деяния) квалифицировать по разным статьям Особенной части УК РФ.
Как уже отмечалось, теории уголовного права известны несколько видов совокупности
преступлений. Рассмотрим же подробнее отдельные виды совокупности преступлений. Так под
реальной совокупностью понимаются такие случаи, когда субъект преступления в разное время
и по вновь возникаемому умыслу совершает несколько деяний, каждое из которых имеет самостоятельную уголовно-правовую оценку. При наличии в совершенном лицом деянии реальной
совокупности все деяния квалифицируются по двум и более статьям Особенной части УК РФ
или разным частям статьи УК РФ. Но при этом необходимо иметь в виду, что когда речь идет о
квалификации по разным частям статьи Особенной части УК, то это те немногие случаи, когда
в одной статье УК РФ имеются два и более самостоятельных состава. Так, например, возможна
квалификация по совокупности ч. 1 и ч. 3 ст. 204 УК РФ, так как данная статья содержит два
самостоятельных состава преступления. В части первой предусмотрена ответственность за незаконную передачу лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной
организации, предмета коммерческого подкупа, а в части третьей предусмотрена ответственность за незаконное получение лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, предмета коммерческого подкупа.
При реальной совокупности лицом в разное время, разными действиями (бездействиями)
совершается как минимум два преступления, и по общему правилу для квалификации применяются несколько уголовно-правовых норм. Общественная опасность преступлений, совершенная по совокупности в независимости от того, реальная или идеальная, как правило, одинакова. Уголовный закон также не проводит различия по характеру и степени общественной
опасности между идеальной и реальной совокупностью. Так, в ч. 1 ст. 17 УК РФ законодатель
подразумевает реальную совокупность. А именно, совершение лицом двух и более преступлений, предусмотренных различными статьями или частями статьи УК РФ, а в ч. 2 ст. 17 УК РФ
идеальную совокупность, а именно совершение лицом одного действия (бездействия), содержащего признаки преступлений предусмотренных двумя или более статьями УК РФ.
Следует отметить, что независимости от вида совокупности, учитывая общественную
опасность совершенного деяния, законодатель в ч. 1 ст. 17 УК РФ определяет, что при совокупности преступлений лицо несет уголовную ответственность за каждое совершенное
им преступление по соответствующей статье или части статьи УК РФ. И порядок назначения наказания в соответствии со ст. 69 УК РФ, как для идеальной, так и для реальной совокупности одинаков. Но это вовсе не означает наступления и одинаковых уголовноправовых последствий в независимости от вида совокупности, поскольку при различных
видах совокупности могут быть различные сроки давности преступлений. Так при наличии
в совершенном деянии идеальной совокупности сроки давности за все входящие в совокупность преступления начинают течь одновременно, т.е. со дня совершения преступления,
при реальной же совокупности в разное время, а именно со дня совершения каждого преступления в отдельности. Как уже отмечалось, под идеальной совокупностью понимается
совершение лицом одного деяния, содержащего признаки двух и более преступлений, каждое из которых имеет самостоятельную уголовно-правовую оценку. Между преступлениями, совершенными при идеальной совокупности, существует более тесная связь, поскольку
все они совершаются одним деянием.
Наиболее характерным для идеальной совокупности является то, что виновный одним деянием посягает на два и более объекта, что влечет за собой наступление нескольких преступных последствий [2]. Как правильно отмечал В. Н. Кудрявцев, «начавшись одним и тем же действием, преступление затем как бы расщепляется: одно действие приводит к двум разным последствиям, не охватываемым одной статьей Особенной части УК РФ; страдают две различные
группы общественных отношений, два объекта преступного посягательства» [3]. Установление
признаков совокупности имеет большое значение не только в теории уголовного права, но и в
52
судебной практике, так как неправильное понимание признаков идеальной совокупности самым непосредственным образом отражается на квалификации преступлений.
В отличие от идеальной совокупности, при которой в совершенном лицом деянии
имеется разные составы, реальную совокупность в некоторых случаях могут образовывать
и разновидности одного и того же состава. Например, совершение лицом в разное время
грабежа с применением насилия, неопасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия и грабежа в крупном размере, все содеянное будет квалифицироваться по двум частям ст. 161 УК РФ.
Одним из признаков реальной совокупности является разновидность совершения преступных деяний. Как правило, преступления, образующие реальную совокупность, совершаются разновременно и по вновь возникшему умыслу. Однако в некоторых случаях реальная совокупность возможна и при одновременном совершении преступных деяний. Это, как правило,
когда одно преступление является длящимися и как бы накладывается на второе преступление.
Например, лицо незаконно хранит огнестрельное оружие и совершает изнасилование, налицо
реальная совокупность, а именно совершенные лицом деяние необходимо квалифицировать по
ст. ст. 222 и 131 УК РФ. Рассматривая вопрос, связанный с квалификацией при реальной совокупности, следует также отметить и то, что в отличие от идеальной совокупности каждое совершенное лицом деяние квалифицируется самостоятельно.
Теории уголовного права, помимо реальной и идеальной совокупности преступлений
известны, как ранее уже было сказано, и такие виды совокупности, как тождественная, однородная и разнородная. Указанные виды совокупности также играют существенную роль в
порядке квалификации, и назначения наказания.
Так, под тождественной совокупностью следует понимать совершение субъектом преступления как минимум два деяния, которые квалифицируются по одной статье или части
статьи Особенной части УК РФ. Например, лицо в разное время совершило два деяния,
предусмотренных ч. 1 ст. 161 УК РФ (грабеж). Следовательно, каждое из этих деяний правоприменитель будет квалифицировать по ч. 1 ст. 161 УК РФ и вменять их виновному. Конечно при условии, что каждое совершенное лицом деяние содержит самостоятельный состав преступления, и нет ни каких препятствий для вменения виновному лицу указанных
преступлений. Однако будет не лишним отметить то обстоятельство, что до принятия Федерального закона № 162-ФЗ от 08.12.2003г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» данный вид совокупности именовался тождественной неоднократностью, а совершенные лицом деяния квалифицировались по одной статье
либо части статьи УК РФ.
_________________________
1. Галиакбаров Р. Р. Множественность преступных деяний как институт советского уголовного права. –
Свердловск, 1967. – С. 17.
2. Рябова Л.В. Коррупция в системе исполнения наказания России. Материалы 1-й Ежегодной НПК
СКФУ. – Ставрополь, 2013. – 275.
3. Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. – М., «Юристь», 2004. – С. 246.
53
Анна Юрьевна Терещенко
заместитель начальника Центра по противодействию экстремизму
ГУ МВД России по СКФО, подполковник полиции (г. Нальчик)
Сергей Анатольевич Кудаев
оперуполномоченный по особо важным делам отдела анализа
и выработки решений Центра по противодействию экстремизму
ГУ МВД России по СКФО, майор полиции,
кандидат юридических наук (г. Нальчик)
НОВЕЛЛЫ СТАТЕЙ 280 И 282 УК РФ И ПРАКТИКА ИХ ПРИМЕНЕНИЯ
ОРГАНАМИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ЭКСТРЕМИЗМУ СКФО В 2014 ГОДУ
Осуществляется уголовно-правовой анализ отдельных преступлений экстремистской
направленности и практики их квалификации органами противодействия экстремизму
Ключевые слова: экстремизм, преступления экстремистской направленности, публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, возбуждение ненависти либо
вражды, а равно унижение человеческого достоинства
В изначальной редакции статья 280 Уголовного кодекса имела другое название –
«Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской
Федерации» и устанавливала ответственность за публичные призывы к насильственному
захвату власти, насильственному удержанию власти или насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации.
За пять с лишним лет своего действия, данная правовая норма доказала свою неэффективность в регулировании уголовно-правовых отношений и была признана не отвечающей потребностям правоприменительной практики – за все эти годы судебная практика по
данной статье была просто мизерна, количество приговоров за год исчислялось единицами.
Поэтому когда, вследствие интенсификации государственной политики в сфере борьбы с терроризмом и экстремизмом и в связи с предстоящим вступлением в законную силу
Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», возникла необходимость во внесении в российское законодательство масштабных изменений и дополнений, статью 280 УК РФ формально отредактировали, а по сути –
изложили в новой редакции, поскольку в результате внесенных изменений полностью поменялась направленность и суть её нормоустановлений.
Изменения последующих лет (декабрь 2003-го – февраль 2014-го) затрагивали только
санкции этой статьи, все они были направлены на усиление уголовного наказания за предусмотренные деяния.
Последнее изменение ст. 280 УК РФ, имевшее место в июне 2014-го года, вновь затронуло ее содержательную часть – в диспозиции ч. 2 было добавлено новое отягчающее
ответственность обстоятельство – публичные призывы к осуществлению экстремистской
деятельности, совершенные с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет (ч. 2 ст. 1 Федерального закона от 28.06.2014 № 179-ФЗ
«О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»).
Статья 282 УК РФ, как и ранее описанная правовая норма, также изначально имела
другое название и содержание – при вступлении в законную силу Уголовного кодекса Российской Федерации 01.01.1997 года она была озаглавлена «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды» и устанавливала уголовную ответственность за действия,
направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение
национального достоинства, а равно пропаганду исключительности, превосходства либо
неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой
принадлежности, если эти деяния были совершены публично или с использованием средств
массовой информации.
54
Федеральный закон от 08.12.2003 № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений
в Уголовный кодекс Российской Федерации» изложил рассматриваемую норму полностью
в новой редакции. При этом она сохранила свою структуру – один основной состав (ч. 1)
и три квалифицированных (пункты «а» – «в» части второй), – но претерпела кардинальные
изменения в содержании и санкциях.
В своем обновленной редакции ст. 282 УК РФ устанавливает ответственность за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе,
совершенные публично или с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет.
Следует отметить, что рассматриваемая правовая норма Уголовного кодекса за период своего действия претерпела меньшее количество поправок, нежели описанная ранее
ст. 280 УК РФ. Подавляющее большинство из них, также затронули санкции, усилив предусмотренные меры государственного принуждения.
Последнее по хронологии изменение ст. 282 УК РФ затронуло ее содержательную
часть: частью третьей упомянутой выше ст. 1 Федерального закона от 28.06.2014 № 179-ФЗ
«О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в диспозиции ч. 1 было добавлено новое квалифицирующее обстоятельство – совершение предусмотренных действий с использованием информационно-телекоммуникационных сетей,
в том числе сети Интернет.
По итогам анализа изменений и дополнений, внесенных в рассматриваемые нормы
Уголовного кодекса Российской Федерации, можно сделать следующие выводы:
1. Обе статьи претерпели кардинальные изменения в содержании, поскольку были изложены полностью в новой редакции. Статью 280 УК РФ эта участь постигла 27 июля 2002
года, обновление было обусловлено грядущим вступлением в законную силу Федерального
закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», в соответствие с положениями которого должна была быть приведена вся нормативная база.
Статья 282 УК РФ была полностью изменена спустя полтора года – 08 декабря 2003
года. Новации были вызваны недостатками юридической конструкции формулировок самой
статьи, в частности – чрезмерно узким спектром уголовно-наказуемых деяний, не охватывающим всех проявлений экстремистского поведения.
2. Последовавшие изменения и дополнения статей 280 и 282 Уголовного кодекса РФ
(за исключением последнего) затрагивали только санкции данных уголовно-правовых норм,
причем в абсолютном своем большинстве усиливали меры ответственности.
3. Последняя по хронологии редакция рассматриваемых норм УК РФ, имевшая место 28
июня 2014 года, расширила сферу их применения, установив уголовную ответственность за
совершение предусмотренных действий не только с использованием средств массовой информации, но и информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет.
Вышеуказанные изменения и дополнения, внесенные законодателем в рассматриваемые
нормы Уголовного кодекса, обусловили их большую функциональность и – как результат –
увеличение количества случаев привлечения к уголовной ответственности по данным статьям.
В 2014 году на основании материалов, собранных подразделениями по информационному противоборству экстремистской идеологии Центров по противодействию экстремизму
(далее – ЦПЭ), дислоцированных на территории субъектов Северо-Кавказского федерального округа, следственными органами по рассматриваемым статьям всего было возбуждено
50 уголовных дел (в том числе и по совокупности преступлений): в КБР-1, в КЧР-1, в РД-18,
в РИ-4, в РСО-7, в СК-3, Центр «Э» ГУ МВД России по СКФО -16.
В основной своей массе экстремистские материалы были выявлены на наиболее посещаемых Интернет-ресурсах в СКФО, таких как: «Кавказский Узел», «Кавказпресс», «Мой
Дагестан», «Черновик», «vaynah.su», видеохостингах «YouTube», «Vimeo» и в социальных
сетях («Одноклассники», «ВКонтакте», «Фейсбук», блогах «Livejournal» и т. д.).
55
Вместе с тем, для распространения экстремистских материалов злоумышленниками в
последнее время используются не только популярные сайты сети Интернет, но и различные
локальные сети, в том числе и поставщиков Интернет-услуг, в которых имеются файлообменные сети.
Например, в июне 2014 года сотрудниками отделения информационного противодействия экстремистской деятельности ГУ МВД России по СКФО в файлообменной сети провайдера Интернет ООО «Сабнет» выявлен факт распространения экстремистских материалов – преимущественно публикаций с сайта www.kavkazcenter.com, признанного в судебном порядке экстремистским и внесенного в Федеральный список экстремистских материалов Министерства юстиции РФ.
С целью распространения данных материалов, пользователь под псевдонимом
«men7777» поместил их в папку под названием «Кавказ Центр» и открыл к ней публичный
доступ. После размещения пользователем указанных публикаций, доступ к ним могло получить неограниченное число пользователей локальной сети интернет провайдера ООО
«Сабнет». За совершенное преступление задержан уроженец Республики Дагестан, назначено наказание в виде 1,5 лет лишения свободы условно.
Вместе с тем, количество лиц, преданных суду, несоизмеримо меньше числа возбужденных уголовных дел. В 2014 году за преступления, связанные с распространением экстремистской идеологии, по статьям 280 и 282 УК РФ на территории СКФО осуждено всего 15 лиц.
Так, на основании материалов, собранных ЦПЭ МВД по РСО-А, осуждены 4 лица,
ЦПЭ МВД по РД – 6, ГУ МВД России по СКФО – 4.
При этом, определенные судебными органами меры государственного принуждения за
содеянное были, на наш взгляд, чрезмерно мягкими, не адекватными характеру и степени
общественной опасности совершенных преступлений и не способствующих исправлению
осужденных: лишь треть обвинительных приговоров предусматривали наказание в виде
лишения свободы (в том числе два из них – условно), в двух случаях были назначены обязательные работы и исправительные работы, остальные 8 приговоров устанавливали меру ответственности в виде штрафа (максимальный размер – 150 тысяч рублей).
Таким образом, с учетом важности и актуальности проблемы противодействия идеологии терроризма и экстремизма в Северо-Кавказском федеральном округе, необходимо
констатировать, что работа правоохранительных о судебных органов в данном направлении
нуждается в дальнейшем совершенствовании.
_____________________
1. Бзаров А.Т., 1988 г.р., по факту размещения им в сети Интернет экстремистских высказываний
Правобережным районным судом признан виновным по ч.1 ст. 282 УК РФ и приговорен к 1 году лишения
свободы условно (у/д №21/1327);
2. Рахматуллаев Т.Д. признан виновным по ч. 1 ст. 205.2, ч. 1 ст. 280 и ч. 1 ст. 282 УК РФ (разместил
видеоматериалы участников НВФ «Ясин» Расулова М.М. и Лахиялова М.Г. с публичными призывами к осуществлению экстремистской деятельности, также распространял экстремистские материалы через файлообменную сеть провайдера Интернет ООО «Сабнет» под псевдонимом «men7777»). Назначено наказание в виде
1 год 6 мес. лишения свободы условно, с испытательным сроком на 1 год (у/д №49056 от 28.08.2014, у/д
№468130 от 18.06.2014).
3. Хасухаджиев Р.И., 1985 г.р., признана виновным по ст. 282, ч.1 ст. 205.2 УК РФ (в социальной сети
«Одноклассники» оставил текстовые комментарии). Назначено наказание в виде лишения свободы сроком на
5 месяцев в колонии-поселении (у/д №41077 от 11.03.2014).
4. Абдураев А.М., 1973 г.р., признан виновным по ч.1 ст. 280 УК РФ (разместил в Интернете видеозапись, где он выступает с речью, в которой оправдывает действия членов незаконных вооруженных формирований). Назначено наказание в виде лишения свободы сроком 6 месяцев в колонии общего режима (у/д 4907
от 23.01.2014, у/д №44166 от 23.05.2014).
5. Закаригаев М.М. признан виновным по ст. ч. 1 205.2 и ч. 1 ст. 280 УК РФ (разместил в социальной
сети «Одноклассники» под псевдонимом «Саид Закаригаев» призывы к осуществлению экстремисткой деятельности). Назначено наказание в виде двух лет лишения свободы и лишением права занимать должность,
связанную с передачей либо распространением любой информацией, сроком на 2 года (у/д 49014 от
27.02.2014, у/д №46889 от 22.04.2014)
56
6. Газдиев Х.А. 1982 г.р., по факту размещения им в сети Интернет экстремистских высказываний Пригородным районным судом признан виновным по ч.1 ст. 282 УК РФ и приговорен к 6 месяцам исправительных работ (у/д №21/2077);
7. Губаев Р.С., 1994 г.р., по факту размещения им в сети Интернет экстремистских высказываний Советским районным судом г. Владикавказа признан виновным по ч.1 ст. 282 УК РФ и приговорен к 300 часам
обязательных работ (у/д №14/3759);
8. Тамаев Э.В., 1963 г.р., по факту размещения им в сети Интернет экстремистских высказываний
Правобережным районным судом признан виновным по ч.1 ст. 282 УК РФ и приговорен к штрафу в размере
100 тысяч рублей (у/д №20/1334).
9. Магомедов М.Г., 1988 г.р., по факту размещения в социальной сети «ВКонтакте» видеозаписи, содержащей высказывания экстремистского содержания, признан виновным по ч. 1 ст. 282 УК РФ. Назначено
наказание в виде штрафа в 42.000 (у/д №4689 от 27.01.2014).
10. Сефералиева С.З., 1988 г.р., признана виновной по ч. 1 ст. 205.2 УК РФ, СУ СК РФ по РД (в социальной сети «Однокласники» оставила текстовые комментарии). Назначено наказание в виде штрафа 100.000
руб. (у/д №46841 от 01.03.2014).
11. Рабаданов P.M., 1970 г.р., признан виновным по ч. 1 ст. 280 УК РФ (в социальной сети «Одноклассники» оставил текстовые комментарии). Назначено наказание в виде штрафа в 150.000 руб. (у/д №49016 от
14.03.2014).
12. Абдулаев Ш.Д., 1991 г.р., признан виновным по ч.1 ст.280, ч.1 ст. 282, ч.1 205.2 УК РФ (создал канал на сайте www.youtube.com «А1и SHamilov», разместил видеозаписи с призывами к экстремисткой деятельности). Назначено наказание в виде штрафа 100.000 руб. (у/д №46882 от 07.04.2013).
13. Магомедов М.Г., 1988 г.р., признан виновным по ч.1 ст.280 УК РФ (разместил в социальной сети
«ВКонтакте» видеозаписи, содержащей высказывания экстремистского содержания). Назначено наказание в
виде штрафа 42.000 руб. (у/д №49022 от 16.04.2014).
14. Магомедов М.Г. признан виновным по ч. 1 ст. 205.2, ч. 1 ст. 280, ч. 1 ст. 282 (разместил в социальной сети «Одноклассники» под псевдонимом «Мурад Ас-Саляфи» комментарии и заметки экстремистского
характера). Назначено наказание в виде штрафа в размере 84 тыс. рублей (у/д №49023 от 18.04.2014, у/д
№468218 от 26.09.2014).
15. Кауфов З.С., 1965 г.р., 02.12.2014 признан виновным Баксанским районным судом (КБР) по ч. 1 ст.
280 УК РФ. Назначено наказание в виде штрафа 100 тыс. рублей (у/д №32/34-14).
Дмитрий Сергеевич Токмаков
старший преподаватель кафедры
уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ О ПОНИЖЕНИИ ВОЗРАСТА УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
В РОССИИ
Рассматриваются дискуссионные вопросы относительно возраста уголовной ответственности на фоне неблагополучной ситуации с насильственной преступностью несовершеннолетних в стране. Автором проанализированы различные мнения специалистов в области
ювенальной юстиции и предложено снизить возраст уголовной ответственности до 12 лет.
Ключевые слова: жестокость, ювенальная юстиция, возраст уголовной ответственности, несовершеннолетний, убийство, изнасилование, хулиганство.
Уголовная ответственность в Российской Федерации наступает с 16 лет, но для ряда
преступлений – таких, как убийства, изнасилования, похищение людей, кражи, грабежи,
вымогательство – этот возраст понижен до 14-ти. Однако подобные преступления совершают порой и дети, не достигшие 14 лет. Причем, в последние годы отмечается стабильный
рост числа детей-преступников: если в 2011 году их было 19,6 процента от общего числа
несовершеннолетних, совершивших противоправные поступки, то в 2012-м – доля детей,
младше 14 лет составила уже 21,8 процента. Всего же в 2012 году при участии 59,4 тыс.
несовершеннолетних совершено более 64 тыс. преступлений, причем, 13 тыс. подростков
совершили преступления повторно.
57
В новгородской деревне Лычково мальчик, которому дали кличку Карлик, держал в страхе взрослых и детей несколько лет. Сначала он вешал собак. Потом убил пятилетнего ребенка
Ваню Волкова, пытавшегося защитить своего щенка. Малолетнего убийцу не могли судить.
И ненадолго отправили в местную больницу. Вернувшись домой, Карлик изнасиловал
7-летнюю племянницу. Потом забил ногами упавшего сельского алкоголика, запер женщинпродавцов в магазине и поджег его. Это дикий, но не единственный факт. Официальная статистика утверждает: преступность среди несовершеннолетних падает. Но пропорционально растет жестокость их преступлений. В России каждый год фиксируется более 300 тысяч преступлений, совершенных подростками. Треть совершают дети до 14 лет. Детская жестокость опасна
для окружающих и для самой подростковой среды. [2, С. 7.] В городе Снежинск Челябинской
области школьники придумали легкий способ добычи денег. Девочки в возрасте 11-13 лет стучались к одиноким старикам под предлогом попить воды. Попав в квартиру, просили чаю. Пока
старушка доставала варенье и конфеты, бойкие дети проверяли тумбочки и шкафы в поисках
денег. Забирали даже последние 200 рублей. В группе были три девочки в возрасте 11, 13 лет и
мальчишки. Совершали деяния исключительно девочки. Лидером считалась 11-летняя школьница. Ее не накажут – возраст неподсудный. Шокирует то, что на самом деле дети сбились в
банду не от нищей жизни. Все оказались из вполне благополучных семей.
В Государственной Думе сейчас очередной раз обсуждается предложение о снижении
возраста уголовной ответственности. У этой идеи есть как сторонники, так и противники,
последних среди законодателей пока больше. В нашей стране уже снижали возраст уголовной ответственности до 12 лет. Было постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 года. В нем было указано, что несовершеннолетние, начиная с 12-летнего возраста, уличенные в кражах, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве, должны
привлекаться к суду. 10 декабря 1940 года перечень этих преступлений был дополнен действиями, которые могли вызвать крушение поезда. [2, С. 7.]
Современная российская действительность все чаще заставляет возвращаться к этому вопросом, не смотря на протесты правозащитников. Известный российский психиатркриминалист Михаил Виноградов считает обоснованными предложения о снижении возраста
уголовной ответственности, аргументируя тем, что в школах сейчас есть и убийства, и изнасилования, и истязания. В подмосковных Озерах девятилетний мальчик убил отчима, отравив его
какой-то смесью. Ему девять лет. Куда его девать? У нас даже колоний таких нет. На Тишинской площади тринадцатилетний школьник убил своего одноклассника, чтобы показать всем,
что он умеет убивать. Поэтому психиатр убежден, что 12 лет – тот самый возраст, который
должен быть для уголовной ответственности. Откуда берутся такие дети, это другой вопрос.
Это дети жестокой семьи, жестоких родителей. Дети, которым морально-нравственные ценности не прививались. Все закладывается в семье. В какой-то момент у нас сместилось понятие
семейного благополучия. Если папа с мамой пьют – неблагополучная, а если папа бизнесмен,
не выплачивает налоги и при детях обсуждает, как надо общаться с конкурентами, но не пьянствуют – благополучная. Но даже если родители исправно платят налоги, по отношению к ребенку эта семья может быть неблагополучной. Девочка в Подмосковье покончила с собой, боясь наказания за плохие отметки. Родители не дают детям любви и ласки, им некогда. А ребенка, чтобы он был самодостаточный, надо любить, заниматься им. [1, С. 8.]
Оппонирует Виноградову Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка
Павел Астахов, который убежден, что предлагаемое понижение возраста уголовной ответственности не принесет желаемых результатов, так как сегодня происходит замедление
темпов развития как мальчиков, так и девочек. Инфантильность у 30 процентов старшеклассников. А среди детей, растущих в неблагополучных семьях, доля страдающих инфантилизмом, нарушениями психологического развития еще выше – до 80 процентов. Сегодня
наши подростки достигают психофизиологической зрелости к 18–20 годам. То есть только в
этом возрасте они достигают той функциональной зрелости мозга, которая позволяет им
осознавать в полной мере характер совершаемых поступков. И, соответственно, предвидеть
все возможные последствия и меру собственной вины и ответственности за них. [1, С. 8.]
58
Однозначного эталона в мировой ювенальной практике не существует. Так, в Индии,
Ирландии, Сингапуре возраст уголовной ответственности наступает с семи лет. В США,
Австралии, Великобритании и Швейцарии – с десяти лет. Уголовная ответственность с 13
лет предусмотрена во Франции, с 14 – в Германии и Японии, в других странах Евросоюза –
от 13 до 18 лет.
Безусловно, если говорить о детях или молодых людях, их способность оценить тяжесть
своего поступка ниже, чем у взрослых. Поэтому и подход к наказанию должен быть иным.
Взгляды и поведение несовершеннолетних еще не сформированы окончательно, поэтому они
поддаются воспитательному воздействию. Возможный спектр наказаний для детей не должен
быть шире или, наоборот, уже такового для взрослых, он должен быть другим. Бессмысленно
применение штрафа, а вот, например, привлечение к общественному труду может стать весьма
эффективной мерой наказания. Вместо лишения свободы можно помещать в специализированное учебное заведение, срок содержания в котором бы зависел не только от тяжести совершенного проступка, но и от успехов несовершеннолетнего в спорте, учебе, художественной самодеятельности в этом заведении. Правосудие в отношении несовершеннолетних правонарушителей должно быть направлено на то, чтобы применяемые к ним меры воздействия обеспечивали максимально индивидуальный подход к исследованию обстоятельств совершенного деяния и были соизмеримы как с особенностями их личности, так и с обстоятельствами совершенного деяния, способствовали предупреждению экстремистских противозаконных действий и
преступлений среди несовершеннолетних, обеспечивали их ресоциализацию, а также защиту
законных интересов потерпевших. [5]
Поэтому при оценке действий несовершеннолетних должны применяться другие критерии, а уголовно-правовые санкции и уголовное судопроизводство должны быть организованы
иначе. В Швейцарии существует уголовный кодекс для несовершеннолетних и самостоятельное уголовно-процессуальное законодательство в отношении несовершеннолетних. Кроме того, рассмотрение уголовных дел в отношении рассматриваемых лиц осуществляется специализированными судами с участием специализированных прокуроров. Это законодательство распространяется на лиц в возрасте от 10 до 18 лет. В Российской федерации вопросам ювенальной юстиции уделяется пристальное внимание уже почти десять лет, но решительных шагов до
сих пор так и не сделано, не смотря на то, что идея не нова и в 1910-1917 гг. в нашей стране
существовала система судов по делам несовершеннолетних, предусматривавшая единоличное
рассмотрение подобных уголовных дел мировым судьей. [8, С. 472.] Соглашаясь с правозащитниками, тем не менее, можно констатировать необходимость перемен в вопросах уголовной ответственности несовершеннолетних. Ситуация развивается весьма неблагополучным образом, статистика преступлений несовершеннолетних пугает. В ее структуре убийства, изнасилования, грабежи и разбои, хулиганство.[7, С. 226.] Большинство этих преступлений совершается в группе. [6, С. 248.] Усугубление ситуации может привести к бразильскому варианту, где
существуют так называемые «пистольеро» – наемные убийцы-подростки в возрасте от 12 до
14 лет. До 12 они якобы еще не могут держать пистолет, а после 14 наступает уголовная ответственность. Так что они ловят момент. [3, С. 6.]
Пленум Верховного Суда РФ обращает внимание, что при рассмотрении уголовных
дел в отношении несовершеннолетних судам наряду с соблюдением уголовного и уголовнопроцессуального законодательства Российской Федерации надлежит учитывать положения
Конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), Конвенции о правах ребенка (1989 г.), Минимальных стандартных правил Организации Объединенных Наций, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинских правил,
1985 г.), Миланского плана действий и Руководящих принципов в области предупреждения
преступности и уголовного правосудия в контексте развития и нового международного экономического порядка (1985 г.), Руководящих принципов Организации Объединенных
Наций для предупреждения преступности среди несовершеннолетних (Эр-Риядских руководящих принципов, 1990 г.). Также подлежат учету и другие официальные документы,
например Рекомендации N Rec (2003) 20 Комитета Министров Совета Европы государ59
ствам-членам о новых подходах к преступности среди несовершеннолетних и о значении
правосудия по делам несовершеннолетних.[5] Но нет ни одного «западного пути», которому следовало бы подражать или полностью копировать. Скорее, существует большое разнообразие и конкурирующие взгляды. Некоторые могут быть весьма полезны, другие – нет.
Не всегда помогают и международные конвенции или руководящие указания, если они
предлагают слишком подробные рекомендации. Они более полезны как документы, устанавливающие минимальные стандарты [4, С. 137].
На сегодняшний день в нашей стране нет реальных механизмов помощи оступившимся детям. Существующая система профилактики правонарушений несовершеннолетних неэффективна и не удерживает подростка, который впервые преступил закон или еще только
«готов» это сделать, от следующего, часто рокового криминального шага. Нет у нас и действенной системы исправления и психологической реабилитации малолетних преступников. По нашему мнению, возраст уголовной ответственности понижать надо, но только с
введением полноценной системы ювенальной юстиции, предусматривающей иные органы,
рассматривающие подобные дела, иные наказания, иные исправительные учреждения.
___________________________
1. Брынцева Г., Владыкина Т. Казаки-разбойники. Нужно ли сажать двенадцатилетних убийц за решетку? // Российская газета. 2012. № 5720.
2. Козлова Н. Порог детской жестокости // Российская газета. 2012. № 5719.
3. Корецкий Д. Много лет для малолетки // Российская газета. 2009. № 5065.
4. Маколи М. Дети в тюрьме. М.: ОГИ, 2008.
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 01.02.2011 № 1 (ред. от 02.04.2013) «О судебной
практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. № 4.
6. Токмаков Д.С. Неформальные молодежные группировки в России: криминологический анализ // Институциональные преобразования национальных экономических систем. Сб. трудов конференции. Ставрополь: Агрус, 2014.
7. Токмаков Д.С. Анализ статистики насильственной преступности несовершеннолетних в России //
Общество и право. 2009. № 5.
8. Ювенальная юстиция в Российской Федерации: криминологические проблемы развития. СПб.: Юридический центр Пресс, 2006.
Мария Ивановна Третьяк
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридический институт Северо-Кавказского федерального университета,
кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
Сергей Анатольевич Иванов
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридический институт Северо-Кавказского федерального университета.
кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННЫЕ п. «в» ч. 2 ст. 193 и 193.1 УК РФ:
СООТНОШЕНИЕ ПРИЗНАКОВ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
С учетов внесенных изменений в УК РФ Федеральным законом от 28.06.2013 № 134ФЗ и материалов судебной практики проводится анализ признаков этих преступлений.
В итоге сделан вывод о соотношении признаков преступлений, предусмотренных п. в ч. 2
ст. 193 и 193.1 УК РФ
Ключевые слова: валютная операция, денежные средства, репатриация, подложные
документы, перевод
Федеральным законом от 28.06.2013 № 134-ФЗ были внесены определенные изменения в
главу 22 УК РФ. К ним, в первую очередь, относиться уточнение редакции статьи 193 УК РФ и
60
включение новой нормы (ст. 193.1 УК РФ), предусматривающей уголовную ответственность за
совершение валютных операций по переводу денежных средств в иностранной валюте или валюте РФ на счета нерезидентов с использованием подложных документов. В ст. 193 УК РФ закреплено преступление, которое имеет теперь название – «уклонение от исполнения обязанностей по репатриации денежных средств в иностранной валюте или валюте РФ». Виды уклонения конкретно указаны в диспозиции статьи и заключаются в следующем: нарушение требований валютного законодательства РФ о зачислении денежных средств в иностранной валюте или
валюте РФ на счета резидента в уполномоченном банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории РФ, в установленном порядке, причитающихся резиденту в соответствии с условиями внешнеторговых договоров (контрактов); нарушение требований валютного законодательства РФ о возврате в РФ на счета резидента в уполномоченном
банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории РФ, в установленном порядке денежных средств в иностранной валюте или валюте РФ.
В первом случае идет речь об уплате денежных средств резиденту за переданные нерезидентам товары, выполненные для них работы, оказанные им услуги, переданные им
информацию и результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные
права на них. Во-втором – уплата денежных средств нерезиденту резидентом за не ввезенные на территорию РФ (не полученные, невыполненные, не оказанные, непереданные на
территорию РФ) тех же объектов.
В ст. 193.1 УК РФ деяние выражается в совершение валютных операций по переводу
денежных средств с представлением кредитной организации, обладающей полномочиями
агента валютного контроля, документов, связанных с проведением таких операций и содержащих заведомо недостоверные сведения об основаниях, о целях и назначении перевода.
Как видно в новой редакции ст. 193 УК РФ законодатель отказался от использования
термина «невозвращение», ввиду того что в обычном понимании он предполагает совокупность двух взаимосвязанных действий – сначала направления средств за границу, а затем их
невозврата, в то время как, согласно ранее действующей редакции статьи, вполне достаточно лишь последнего. При этом валютная выручка чаще всего образуется не в России, а на
территории зарубежного государства, в котором резидент российского валютного законодательства осуществляет свою внешнеэкономическую деятельность[1].
Отказ от термина «невозвращение» послужил основанием для закрепления уголовной
ответственности за совершение валютных операций по переводу денежных средств в иностранной валюте или валюте РФ на счета нерезидентов с использованием подложных документов, которые выступали одним из способов направления средств за границу. Вследствие
таких изменений возникает необходимость выяснения вопроса о соотношении данного преступления с деянием, предусмотренным в п. «в» ч. 2 ст. 193 УК РФ, совершенное с использованием заведомо подложного документа при заключении импортной сделки. В этом случае валютная операция по переводу денежных средств на банковские счета нерезидентов по
подложным документам может выступать одним из способов уклонения от выполнения
обязанности по репатриации денежных средств.
Непосредственным объектом преступления (ст. 193 УК РФ), исходя из особенностей
предмета и характера деяния, является установленный порядок зачисления или возврата изза границы денежных средств на счета резидента в уполномоченном банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории РФ, предусмотренный валютным законодательством РФ. А преступления, закрепленного в ст. 193.1 УК РФ, выступает
установленный порядок совершения валютных операций по переводу денежных средств
резидентом на банковские счета нерезидентов.
Предметом этих преступлений выступают денежные средства в иностранной валюте
или валюте Российской Федерации. Однако предметом преступления, содержащего
в ст. 193 УК РФ, являются денежные средства, которые принадлежат организации, находятся за
границей и подлежат обязательному возврату в уполномоченный банк вследствие не везённых
объектов в РФ. Предметом преступления, закрепленного в ст. 193.1 УК РФ, выступают денеж61
ные средства, которые находятся на территории РФ и которые не могут быть переведены на
банковские счета нерезидентов вследствие отсутствия основания для перевода.
Преступление (п. в ч. 2 ст. 193 УК РФ) заключается в уклонении от исполнения обязанностей по репатриации денежных средств в иностранной валюте или валюте РФ, проявляющееся в предоставлении в уполномоченный банк РФ или в банк, расположенный за
пределами территории РФ, заведомо подложных документов. Эти подложные документы
подтверждают отсутствие основания для зачисления денежных средств на счета резидента в
уполномоченном банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории РФ, за переданные нерезидентам товары, выполненные для них работы, оказанные
им услуги, переданные им информацию и результаты интеллектуальной деятельности,
в том числе исключительные права на них, а также для возврата в РФ денежных средств в
иностранной валюте или валюте РФ за не ввезенные на территорию РФ. То есть обман, сопряжен с преднамеренным неисполнением обязанности по репатриации.
Деяние, предусмотренное в ст. 193.1 УК РФ, состоит в обмане в виде представления
кредитной организации, обладающей полномочиями агента валютного контроля, документов, связанных с проведением валютных операций и содержащих заведомо недостоверные
сведения об основаниях, о целях и назначении перевода. Обман в этом случае совершается
для выполнения валютной операции.
Субъективная сторона исследуемых преступлений характеризуется прямым умыслом
вследствие отсутствия описания общественно опасных последствий (составы преступлений
формальные). Направленность умысла этих преступлений будет различна. При совершении
преступления, закрепленного в ст. 193 УК РФ, умысел направлен на нарушение установленного порядка зачисления или возврата из-за границе денежных средств на счета резидента в уполномоченном банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории РФ. Умысел при совершении преступления, содержащего в ст. 193.1 УК
РФ, направлен на нарушение установленного порядка совершения валютных операций по
переводу денежных средств резидентом на банковские счета нерезидентов. Однако для
данного преступления не исключается возможность наличия одновременно умысла и на
нарушение установленного порядка возврата из-за границе денежных средств на счета резидента в уполномоченном банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории РФ. Приведем пример.
В судебной практике нам встретилось конкретное уголовное дело №1-363/1117с, по которому Кузьминским районным судом г. Москвы 5 августа 2011 года вынесен приговор о
признание Недялкова Р.В. виновным в совершении трех преступлений, предусмотренных ч. 3
ст. 33 и ст. 193 УК РФ. Обстоятельства дела таковы. Согласно разработанному Н. преступному плану была создана в г. Москве, Московской области и иных регионах РФ сеть из вновь
зарегистрированных или специально подобранных подставных юридических лиц, открыты
им счета в банках. Создано заведомо подставное общество с ограниченной ответственностью
ООО «Строникс», открыты ему счета в банке, осуществлена имитация его деятельности в части приобретения за рубежом различных товаров. Приобретена оффшорная компаниянерезидент, для нее открыт счет в зарубежном банке. После этого был составлен от имени
каждой из созданных фирм-однодневок заведомо поддельный импортный контракт с указанной оффшорной компанией и паспорт импортной сделки. Далее были изготовлены в обоснование этой притворной внешнеторговой сделки поддельные грузовые таможенные декларации о якобы поставленном в РФ товаре. Затем они были представлены в уполномоченный
банк и на основании этих деклараций незаконно и безвозвратно перечислены за рубеж денежные средства в интересах неустановленных лиц. Квалификация деяния только по ст. 193
УК РФ существовало в судебной практике вследствие отсутствия отдельной нормы, предусматривающей ответственность за совершение валютных операций по переводу денежных
средств на счета нерезидентов с использованием подложных документов. Введение в УК РФ
этой нормы позволяет оценивать этот случай как идеальную совокупность двух деяний [2],
предусмотренных п. «в» и «г» ч. 2 ст. 193 и п. «в» ч. 2 ст. 193.1 УК РФ. Поскольку представ62
ление заведомо поддельных документов осуществляется с целью совершения валютной операции и для уклонения от обязанности по репатриации денежных средств.
Квалификация по совокупности названных преступлений будет отсутствовать, по
нашему мнению, в случае, если валютная операция по переводу денежных средств на банковский счет нерезидента осуществляется с соблюдением всех требований закона. И только
затем следует уклонение от возврата денежных средств (например, в связи с не везенным
товаром) путем предоставления в банк подложных документов.
Мотивы и цели этих преступлений не являются обязательными признаками субъективной стороны.
Субъектом этих преступлений выступает резидент – физические лица, являющиеся
гражданами Российской Федерации, за исключением граждан Российской Федерации, постоянно проживающих в иностранном государстве не менее одного года, в том числе имеющих выданный уполномоченным государственным органом соответствующего иностранного государства вид на жительство, либо временно пребывающих в иностранном государстве не менее одного года на основании рабочей визы или учебной визы со сроком действия
не менее одного года или на основании совокупности таких виз с общим сроком действия
не менее одного года; постоянно проживающие в Российской Федерации на основании вида
на жительство, предусмотренного законодательством Российской Федерации, иностранные
граждане и лица без гражданства и др. (п. 6 ст. 1 ФЗ от 10 декабря 2003 года № 173 «О валютном регулировании и валютном контроле»).
Из анализа объективных и субъективных признаков преступлений, содержащих в ст.
193 и 193.1 УК РФ, следует вывод о том, что главным общим признаком этих преступлений
является совершение валютной операции путем обмана. А основными критериями для их
отграничения наряду с другими признаками выступают предмет, характер деяния и признак
субъективной стороны – направленность умысла.
_________________________
1. Лопашенко Н.А. Преступления в сфере экономики. М., 2006. С. 568; Михайлов В.И., Федоров А.В.
Таможенные преступления: уголовно-правовой анализ и общие вопросы оперативно-розыскной деятельности.
СПб., 1999. С. 95.
2. Иванов С. А., Третьяк М. И. Теоретические основы квалификации преступлений: курс лекций. Ставрополь: Сервисшкола, 2006. C. 158-159.
Сичкаренко Александр Юрьевич
кандидат юридических наук, майор полиции,
старший преподаватель кафедры уголовного права,
криминологии и уголовно-исполнительного права
Ставропольского филиала Краснодарского университета МВД России.
доцент кафедры уголовного права и процесса,
юридического института Северо-Кавказского федерального университета
г. Ставрополь
ОРГАНИЗАЦИЯ ЭКСТРЕМИСТСКОГО СООБЩЕСТВА:
ПРОБЛЕМЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ РЕГЛАМЕНТАЦИИ
В статье дана критическая оценка понятию экстремистского сообщества, раскрываемому в диспозиции ст. 282.1 УК РФ. Особое внимание уделено сравнительно-правовому анализу экстремистского сообщества с общими нормами о формах соучастия в преступлении.
Ключевые слова: экстремизм, экстремистское сообщество, экстремистская организация
Вступление в силу Федерального закона от 25.07.2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» [1] (далее ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»), вызвало за собой череду изменений в нормативно-правовых актах нашего
государства, направленных на реализацию задач и принципов указанного документа. Так в
63
УК РФ, наряду с иными изменениями, была внесена ст. 282.1 «Организация экстремистского сообщества» [2].
В тоже время ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» не содержит в
своих нормах определения экстремистского сообщества, что, в свою очередь, позволяет
рассматривать его исключительно через призму норм уголовного закона.
Законодательная регламентация экстремистского сообщества в ст. 282.1 УК РФ имеет ряд
особенностей, отличных от общего представления о формах соучастия. Так, в ст. 35 УК РФ,
формы преступных групп разделены по их уровню внутренней организованности. При этом
преступное сообщество (преступная организация) выступает наиболее опасной из таких форм.
Однако, раскрывая в уголовном законе понятие экстремистского сообщества, законодатель отошел от перечисления традиционных признаков, характерных для преступного сообщества. В частности, такие признаки преступного сообщества как структурированность и
нацеленность совершать тяжкие и особо тяжкие преступления, не являются конструктивными для рассматриваемой преступной формы соучастия.
Согласно диспозиции ст. 282.1 УК РФ, под экстремистским сообществом следует понимать организованную группу лиц для подготовки или совершения преступлений экстремистской направленности либо объединение организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества в целях разработки
планов и (или) условий для совершения преступлений экстремистской направленности.
В свою очередь, раскрывая в п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от
28.06.2011 № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» понятие экстремистского сообщества, суд указал, что под ним «следует понимать устойчивую группу лиц, заранее объединившихся для подготовки или совершения одного или нескольких преступлений экстремистской направленности, характеризующуюся наличием в ее составе организатора (руководителя), стабильностью состава,
согласованностью действий ее участников в целях реализации общих преступных намерений. При этом экстремистское сообщество может (выделено – А.С.) состоять из структурных подразделений (частей)» [3].
Анализ диспозиции ч. 1 ст. 282.1 УК РФ, а также указанного постановления Верховного Суда РФ позволяет утверждать, что экстремистское сообщество может функционировать, как в виде устойчивой группы лиц, так и в форме структурного подразделения единого
преступного объединения.
Вместе с тем, устойчивость, согласно общим положениям норм о формах соучастия,
является признаком организованной группы, в то время как структурированность выступает
неотъемлемой характеристикой преступного сообщества.
Следует подчеркнуть, что указанная формулировка понятия экстремистского сообщества
вызвала большие дискуссии в научном мире. Как справедливо отмечает А.Г. Хлебушкин,
в рамках диспозиции ст. 282.1 УК РФ законодатель смешивает два самостоятельных понятия
«организованная группа» и «преступное сообщество», что в свою очередь указывает на несогласованность уголовной терминологии [4] [4,]. Соглашаясь с наличием проблемного момента
в указании диспозиции ст. 282.1 УК РФ нескольких разновидностей преступных объединений,
Юдичева предлагает такую самостоятельную разновидность экстремистского сообщества, как
«объединение организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений сообщества» исключить из текста рассматриваемой нормы [5].
Еще одно существенное отличие преступного и экстремистского сообществ заключается в специальных целях создания таких объединений.
Так, если организация преступного сообщества нацелена на совместное совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды, то целью создания экстремистского сообщества выступает подготовка и совершение преступлений экстремистской направленности.
Согласно примечания 2 к ст. 282.1 УК РФ, под преступлениями экстремистской направленности в УК РФ понимаются преступления, совершенные по мотивам политической, идеологиче64
ской, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части УК РФ и п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ. При этом следует отметить, что к преступлениям экстремистской направленности относятся деяния различной категории начиная от небольшой тяжести, заканчивая преступлениями особой тяжести.
При этом мотив организации как преступного, так экстремистского сообщества значения для квалификации не имеет. Однако при организации экстремистского сообщества виновный должен осознавать экстремистский мотив будущих преступлений, для подготовки и
совершения которых он создает, руководит, вовлекает либо участвует в таком сообществе.
Проведенный поверхностный сравнительно-правовой анализ понятия экстремистского
сообщества с общими нормами о формах соучастия, позволяет утверждать, что экстремистское сообщество образует новую (промежуточную или смешанную) форму сложного соучастия, которую невозможно однозначно отнести ни к организованной группе, ни к преступному сообществу (преступной организации). Данное обстоятельство неизбежно породит
множество проблем в следственно-судебной практике. Сложность отграничения таких
форм соучастия определена тем, что признаки одной формы одновременно являются и признаками других форм совместной преступной деятельности.
Если законодатель полагает, что преступное объединение, предусмотренное в 282.1
УК РФ, может создаваться для совершения преступлений различной степени тяжести, при
этом разъяснения Верховного Суда РФ допускают возможность функционирования такого
объединения без признаков структурированности, то использование в названии и диспозиции указанной статьи термина «сообщество» представляется нецелесообразным.
_______________________
1. О противодействии экстремистской деятельности : Федер. Закона Рос. Федерации от 25.07.2002
№ 114-ФЗ // Собрание законодательства РФ. – 29.07.2002. – № 30. – Ст. 3031.
2. О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности: Федер. Закона Рос. Федерации от 25.07.2002 № 112-ФЗ // Собрание законодательства РФ. – 29.07.2002. – № 30. – Ст. 3029.
3.О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности: постановления Пленума Верховного Суда Рос. Федерации от 28.06.2011 № 11 // Бюллетень Верховного Суда РФ. –
№ 8. – Август, 2011.
4. Хлебушкин, А.Г. Преступный экстремизм: понятие, виды, проблемы криминализации и пенализации /
А.Г. Хлебушкин: автореферат дис. ... канд. юрид. наук. – Саратов, 2007. – С. 9
5. Юдичева С.А. Актуальные проблемы юридического анализа составов преступлений организации
экстремистского сообщества и участия в нем / С.А. Юдичева // Новый юридический журнал. – 2013. – № 2. –
С. 185.
6. Волосюк П.В. Экстремизм как современная угроза российскому обществу и государству // Гуманитарные и юридические исследования. – 2014. Выпуск 4. – С. 89-95.
65
Расул Магометович Узденов
доцент кафедры уголовного и процесса права
Юридического института Северо-Кавказского федерального
университета, кандидат юридических наук
(г. Ставрополь)
ИНСТИТУТ НЕОКОНЧЕННОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ В РУССКОЙ ПРАВДЕ:
ПРОБЛЕМЫ АРГУМЕНТАЦИИ
В статье анализируются подходы к аргументации наличия (отсутствия) правовых
норм, регламентирующих уголовную ответственность за неоконченное преступление в
отечественном памятнике права – Русской правде Ярослава Мудрого
Ключевые слова: неоконченное преступление, покушение на преступление, приготовление к преступлению, Русская правда, история
Неотъемлемым элементом в рассмотрении основных моментов становления и развития законодательства о предварительной преступной деятельности является правовая характеристика законодательных подходов в вопросе привлечения к уголовной ответственности за такие деяния на дореволюционном этапе развития российского государства.
Наибольшую актуальность исследование источников права указанного периода приобретает в связи с преемственностью многих законодательных конструкций о стадиях преступления в советском и современном уголовном праве. Важность решения соответствующих
проблем для различных направлений юридической науки не раз отмечалась в работах ученых [см., например: 1, с.41-44; 2, с.132-137; 3, с.197-201].
Традиционно, исторический анализ норм отечественного права начинается с такого
древнего источника как Русская Правда. В силу логики исторического процесса нормы уголовного права в структуре положений Русской Правды не характеризовались систематичностью, не обособлялись в отдельную структурную единицу текста. Тем не менее, в этом
памятнике древнерусской законодательной мысли содержится достаточно предписаний, регламентирующих уголовно-правовую охрану наиболее значимых социальных ценностей
(например, жизнь, здоровье, собственность, правосудие), что дает основание рассматривать
Русскую Правду в качестве важнейшего источника уголовного права.
Применительно к предмету нашего исследования, изучение Русской Правды представляется чрезвычайно важным, поскольку данный памятник права во многом предопределил концепцию неоконченного преступления (или ее отсутствие) на несколько веков вперед.
Вместе с тем в научной литературе до сих пор не стихают дискуссии относительно
самого факта существования рассматриваемого института в документах древнерусского
права. По данному вопросу сформировались две противоположные точки зрения.
Сторонники первой позиции полагают, что Русской Правде уже были известны нормы
о неоконченном преступлении, призванные ограничивать уголовную ответственности за
преступление, не доведенное до конца.
Исследователи, отстаивающие данный тезис, в первую очередь, апеллируют к статье 9
Краткой редакции Русской Правды, гласящей: «Ожели кто вынезь мечь, а не тнеть, то тъи
гривну положить» [4, c.78]. В частности, И.А. Исаев пишет, что Русская Правда наряду с
оконченным преступлением выделяла покушение на преступление, так как в обязательном
порядке «наказывался человек, обнаживший меч, но не ударивший» [5, c.13], но «…за преступление оконченное удар мечом – положено 3 гривны продажи... Таким образом, покушение наказывалось в три раза слабее оконченного преступления» [6, c.12]. И. Беляев считал
«замечательным», что «здесь наказывается и самое покушение на убийство или насилие, что
... свидетельствует о сильно развитом общественном устройстве» [цит. по: 4, с.78]. Выделение «покушений на преступление» [4, c.78] видел здесь и М.В. Владимирский-Буданов.
66
Совершенно иначе толкуют статью 9 Русской Правды авторы, исключающие факт существования в ней института неоконченного преступления. Так, например, В.И. Сергеевич
рассматривал демонстрацию оружия как особый вид оконченного преступления: «На какое
же преступление обнажение меча будет покушением? Человек может обнажить меч без желания ранить или убить, а единственно с желанием устрашить, прогнать. Приведенную статью можно поэтому рассматривать не как покушение на неизвестное преступление, а как совершенно самостоятельную обиду, состоящую в угрозе» [цит. по: 4, с.78]. Угрозу видел здесь
и А.Е. Пресняков, который, сопоставляя ст. 9 Русской Правды со ст. 10, считал платы в
1 гривну и в 3 гривны за платы, «вызванные скорее против насильничанья буйных людей
в среде городского населения, чем в среде дружинной»: «и в этой черте можно видеть шаг
княжой власти навстречу требованиям городского населения» [цит. по: 4, с.78]. Аналогичного
мнения придерживается и А.И. Ситникова: «Сравнительно невысокая санкция за обнажение
оружия свидетельствует о том, что действия обидчика не воспринимались как покушение на
жизнь или здоровье. Кроме того, нет никаких оснований считать демонстрацию меча оскорблением, так как за оскорбительные действия (удар батогом, жердью, мечом в ножнах и рукояткой) предусматривался штраф – 12 гривен, то есть наказание, многократно превышавшее
1 гривну. Следует признать, что обнажение меча без последующего его применения оценивалось как угроза оружием, а не приготовление или покушение на преступление, направленные
против жизни или здоровья другого лица. Из сказанного следует, что Русской Правде не были
известны стадии совершения преступления, а понятие покушения как таковое было чуждо
обычному праву славян, поскольку действия лица, причинившего физический либо моральный вред, воспринимались как обида, то есть как оконченное деяние, за которое полагалась
кровная месть либо значительные по размеру санкции. На наш взгляд, вывод о том, что Русская Правда различала покушение на преступление и оконченное преступление, не обоснован, поскольку представление о стадиях преступления, их формах и видах появилось значительно позднее. Русской Правде как источнику обычного права, построенному по казуальному принципу, институт неоконченного преступления был не известен, хотя бы потому, что во
внимание не принималась субъективная сторона деяния, а значит и этапы ее реализации
в действиях обидчика» [7, с.13]. Возражая ей, Д.Ю. Поротиков пишет: «А.И. Ситникова, анализируя древние источники права, исходит из современного понимания института неоконченного преступления. Действительно, из текста Русской Правды не следует, что законодатель того периода различал приготовление и покушение, как отдельные понятия. Однако сам
факт наличия в данном тексте норм о деяниях, составляющих, по своей сути, покушение на
преступление, говорит о том, что законодатель выделял не только социальное, но и уголовноправовое значение деятельности, обнаружившей опасное намерение» [8, с.13].
В целом, принимая позицию сторонников второй точки зрения, позволим себе высказать некоторые дополнительные аргументы и соображения.
Мы солидарны с исследователями, находящими ошибочной квалификацию рассматриваемого посягательства, как оскорбления. Однако отсутствие состава оскорбления здесь предопределяется, скорее, не размером санкции, как утверждает А.И. Ситникова (поскольку невысокая санкция не исключает призвание той или иной нормы к охране жизни или здоровья, так
как некоторые оскорбительные действия наказывались гораздо строже легких телесных повреждений), а самой сущностью этого деяния. Обнажение меча в древнерусском государстве (если
не брать в расчет оккультные ритуалы) являло собой вызов, готовность к крайней фазе конфликта, а не стремление оскорбить, унизить. Трудно себе представить, например, участников
«поля», оскорбленными приготовительными действиями соперника к судебному поединку.
При столь невысокой санкции также трудно оценивать рассматриваемое преступление
как покушение на жизнь или здоровье. Однако данное обстоятельство одновременно исключает и угрозу причинения вреда соответствующим благам. При этом следует помнить,
что правонарушение по Русской Правде «это причинение материального, морального или
физического… вреда личности и собственности, нарушение государственного и общественного порядка» [9, с.8].
67
В этой связи закономерно возникают вопросы о том, какому объекту уголовноправовой охраны причиняется вред при обнажении меча и каков характер этого вреда? Так
как в литературе эти проблемы оставлены без внимания, считаем целесообразным рассмотреть их более детально.
Анализ ст.9 Краткой редакции Русской Правды первоначально наталкивает на мысль
о регламентации в рассматриваемой норме ответственности за угрозу оружием. Однако при
более глубоком исследовании мы приходим к выводу о том, что данная конструкция находит общественную опасность соответствующего посягательства не в факте деяния – «вынезь мечь», поскольку обнаженное оружие в определенных условиях являло собой норму
древнерусского общества, а в факте отсутствия при этом обязательных последствий – «а не
тнеть». Мечи пользовались большим уважением на Руси, являлись дорогостоящим и очень
качественным предметом войны. Повесить меч на пояс без необходимости означало проявить неуважение к нему или недоверие к другим людям, ведь «боевое оружие – оно против
врагов служит, а не для того, чтобы красоваться на пустом месте» [цит. по: 10]. Отсюда и
образовалась древнеславянская традиция обнажать меч только для защиты Отечества или
доказательства правды. Поэтому и наказание по статье 9 Краткой редакции Русской Правды
наступало не за вынимание меча для угрозы (удара и т.д.), а за обнажение оружия «всуе»,
то есть, не по назначению (например, за браваду в праздности и т.п.).
Таким образом, рассматриваемая норма закрепляла ответственность не за угрозу неопределенному лицу неопределенными последствиями, а за нарушение конкретных правил
этики меча, культ которого существовал в древнерусском государстве. Вероятно, отсюда
берет свое начало «золотое» правило использования клинкового оружия: «достал – бей!».
Изложенное косвенно подтверждает и тот факт, что подобная ответственность не действовала в отношении аналогичных манипуляций с другими видами оружия.
Ношение меча являлось престижной привилегией узкого слоя военной элиты – дружинников князя. В этой связи, можно сделать вывод о том, что данное преступление могло
быть совершено лишь специальным субъектом, что предопределяло и специфику объекта
посягательства. Вероятно, современным аналогом рассматриваемой нормы, наиболее близкой к ней по сути, можно назвать состав, предусмотренный статьей 349 УК РФ «Нарушение
правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность для
окружающих».
__________________________
1. Мармута И.Л. Виктимологический аспект террористических преступлений // Проблемы теории и
практики борьбы с экстремизмом и терроризмом: материалы научно-практической конференции. – М.: Российская криминологическая ассоциация; Ставрополь: Издд-во СФКУ, 2015.
2. Нечаева Н.Б. Видеонаблюдение как инновационный инструментарий субъекта расследования в криминалистическом комплексе. Правовая политика и правовая жизнь. – 2014.-№4 (57).
3. Нечаева Н.Б. Инновационный аспект в криминалистическом прогнозировании и управлении организацией процесса расследования Пробелы в Российском законодательстве. – 2014.-№3.
4. Правда Русская. Комментарии / Под ред. Академика Б.Д. Грекова. Изд-во АН СССР. М., Л., 1947
5. Исаев И.А. История России: Правовые традиции. М., 1995.
6. Гринь М.В. Неоконченное преступление. Дисс. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2003.
7. Ситникова А.И. Неоконченное преступление и его виды. Дисс. … канд. юрид. наук. М., 2001.
8. Поротиков Д.Ю. Неоконченное преступление: теоретические модели, законодательные конструкции
и проблемы их применения. Дисс. … канд. юрид. наук. М., 2007.
9. Федорова А.Н. Правонарушения и юридическая ответственность по Русской Правде. Автореф. дис. …
канд. юрид. наук. Казань, 2005.
10. Агаев О. Какое значение имел меч в Древней Руси / http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-2605/
68
Константин Вячеславович Чемеринский
доцент кафедры уголовного права и процесса,
ФГАОУ ВПО Северо-Кавказский федеральный университет
(филиал в г. Пятигорске)
кандидат юридических наук, доцент
К ВОПРОСУ О ПРИМЕНЕНИИ АДМИНИСТРАТИВНОЙ ПРЕЮДИЦИИ
В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Рассматривается вопрос об обоснованности использования административной преюдиции как средства криминализации деяний в уголовном законе России. На примере норм с
бланкетной диспозицией, делается вывод о целесообразности использования административной преюдиции, обосновывается мнение о необходимости расширения использования
данного средства в целях соблюдения принципа вины в уголовном праве и облегчения задач
правоприменителя по привлечению к уголовной ответственности виновных в совершении
преступлений с бланкетным составом.
Ключевые слова: преступление, криминализация, административное правонарушение,
административная преюдиция.
В последние годы в теории российского уголовного права вопрос о допустимости и
целесообразности применения административной преюдиции как средства криминализации
деяний в УК РФ стал предметом оживленных дискуссий.
Как указывает А.Г. Безверхов: «сущность административной преюдиции состоит в
признании неоднократно совершенных виновным лицом в течение определенного периода
времени административных правонарушений после наложения за первое (первые) из них
административной ответственности юридическим фактом, порождающим уголовноправовые последствия. Эти последствия состоят в оценке последнего из уголовно ненаказуемых правонарушений как преступления и, соответственно, возложении на правонарушителя уголовной ответственности» [1].
Таким образом, административная преюдиция как средство криминализации деяний
представляет собой законодательную конструкцию, предусматривающую в качестве обязательного условия признания совершенного лицом деяния в качестве преступления, предшествовавшее ему в течение определенного промежутка времени совершение тождественного
деяния, повлекшего применение к данному лицу мер административной ответственности.
Институт административной преюдиции известен отечественному уголовному праву
давно. Нормы с административной преюдицией содержались еще в дореволюционном уголовном законодательстве России, имелись они и во всех уголовных кодексах советского периода.
Однако, в первоначальной редакции УК РФ, норм с административной преюдицией не было.
В современной редакции УК РФ насчитывается уже четыре нормы с административной преюдицией. Первой из них является недопущение, ограничение или устранение конкуренции (ст. 178 УК РФ) в редакции Федерального закона от 29 июля 2009 г. № 216-ФЗ.
Одним из альтернативных способов совершения данного преступления является неоднократное злоупотребление доминирующим положением; под которым в соответствии с примечанием 4 к ст. 178 УК РФ понимается совершение лицом злоупотребления доминирующим положением более двух раз в течение трех лет, за которые указанное лицо было привлечено к административной ответственности. Второй нормой с административной преюдицией, включенной в УК РФ, стала розничная продажа несовершеннолетним алкогольной
продукции (ст. 151.1 УК РФ). Конструктивным признаком этого преступления является неоднократность актов розничной продажи несовершеннолетнему алкогольной продукции.
Согласно примечания к ст. 151.1 УК РФ, розничной продажей несовершеннолетнему алкогольной продукции, совершенной лицом неоднократно, признается розничная продажа
несовершеннолетнему алкогольной продукции, если это лицо ранее привлекалось к адми69
нистративной ответственности за аналогичное деяние в течение ста восьмидесяти дней.
Третьей нормой с административной преюдицией является ст. 212.1 УК РФ, введенная Федеральным законом от 21.07.2011 № 253-ФЗ, предусматривающая ответственность за неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. В соответствии с примечанием к данной
статье неоднократным нарушением установленного порядка организации либо проведения
собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования признается его нарушение
лицом, которое ранее привлекалось к административной ответственности за совершение
административных правонарушений, предусмотренных статьей 20.2 Кодекса РФ об административных правонарушениях, более двух раз в течение ста восьмидесяти дней. Четвертой нормой с административной преюдицией стала ч. 2 ст. 314.1 УК РФ, предусматривающая ответственность за неоднократное несоблюдение лицом, в отношении которого установлен административный надзор, административных ограничения или ограничений, установленных ему судом, сопряженное с совершением данным лицом административного правонарушения против порядка управления, либо административного правонарушения, посягающего на общественный порядок, общественную безопасность, здоровье, санитарноэпидемиологическое благополучие населения или общественную нравственность. В соответствии с примечанием к ст. 314.1 УК РФ неоднократность образует совершение административного правонарушения при условии привлечения ранее к административной ответственности за аналогичное деяние два раза в течение одного года.
Следует отметить, что возвращение в уголовное законодательство института административной преюдиции в среде научной общественности нашло много противников. В целом, их замечания сводятся к следующему.
В первую очередь, противники административной преюдиции отмечают, что совершение двух или более административных проступков не способны изменить их социальную
сущность и преобразоваться в преступление. Так, Д.С. Чикин отмечает: «административное
правонарушение, сколько бы оно ни повторялось, не приобретает сущностных, материальных свойств преступления» [2].
По этому поводу, хотелось бы отметить, что деяние, сконструированное с помощью
административной преюдиции, не является равным по уровню общественной опасности
предшествующему правонарушению, поскольку преступление представляет собой единство
объективных и субъективных признаков. Субъект административного правонарушения после привлечения его к административной ответственности, будучи предупрежденным о
возможных уголовно-правовых последствиях в случае повторного совершения им такого же
нарушения, демонстрирует не только более стойкую антиобщественную направленность, но
и субъективно оценивает совершаемое повторно деяние именно как преступление, осознавая его уголовную противоправность.
Еще одним аргументом противников административной преюдиции является утверждение, что использование данной конструкции приводит к искусственному объединению в
единичное преступление самостоятельных административных правонарушений, не связанных между собой, не обладающих содержательным единством, а соответственно, не способных выступать в качестве единичного преступления [3].
По поводу данного замечания следует указать, что преступление с административной
преюдицией не является каким-то гибридным сочетанием двух самостоятельных правонарушений. Преступлением признается лишь то деяние, которое совершено лицом, ранее подвергнутым административному наказанию, первичное же нарушение, выступающее в роли
условия уголовной ответственности, не приобретает в связи с этим значения структурного
элемента преступного деяния, оно не меняет своей изначальной сущности – административного проступка. Связывает эти два (или более) деяний, одно из которых признается проступком, а другое – преступлением, то, что они совершены одним субъектом, субъективно
эти деяния не охватываются единым умыслом. Следовательно, говоря об особенностях состава преступления с административной преюдицией, можно утверждать, что для него ха70
рактерно наличие специального субъекта преступления. На этом, юридическая связь первичного административного правонарушения и вторичного преступления заканчивается.
Следующая позиция противников введения преступлений с административной преюдицией заключается в том, что данная конструкция нарушает принцип «non bis in idem»,
поскольку административное правонарушение, за которое лицо уже привлекалось к административной ответственности, получает двойную юридическую оценку и влечет повторную ответственность уголовную [4].
Относительно данного замечания хочется указать, что первичное нарушение, выступает в
качестве условия уголовной ответственности, не становясь структурным элементом состава
преступления с административной преюдицией, соответственно, ответственность за каждое из
них имеет свои собственные основания и возлагается самостоятельно, при этом двойной юридической оценки первичного административного правонарушения не происходит.
Следует отметить, что у идеи введения административной преюдиции как средства
криминализации деяний в российское уголовное законодательство имеются также и сторонники.
К примеру, А.В. Иванчин отмечает: «Отражение в уголовном законе свойств повышенной опасности личности при строительстве основных или недифференцированных составов (прежде всего, с административной преюдицией) должно происходить в случаях, когда такое инженерное решение необходимо и достаточно для отражения общественной
опасности запрещаемого поведения. С учетом этого сферу применения признака административной преюдиции в УК РФ следует расширить» [5].
По нашему мнению, использование административной преюдиции в УК РФ социально
обусловлено. Анализ данных уголовной статистики применения норм главы 22 УК РФ, в связи
с увеличением критерия уголовной противоправности ряда деяний, связанных со стоимостным
показателем крупного размера, крупного ущерба, дохода либо задолженностью в крупном размере, показывает, что произошло и существенное сужение пределов уголовной ответственности. Так, в результате повышения в примечании к ст. 169 УК РФ указанного показателя в 2010
году (ФЗ от 07.04.2010 № 60-ФЗ) с двухсот пятидесяти тысяч до полутора миллионов рублей,
число зарегистрированных преступлений, к примеру, по ст. 171 УК РФ в 2010 году уменьшилось почти на 62% по сравнению с 2009 годом (560 и 1470 соответственно). В 2014 году зарегистрировано всего 237 преступлений данного вида, что вызывает недоумение, учитывая масштаб «серого рынка» в нашей стране. В связи с таким положением, все настойчивее звучат
предложения о декриминализации целого ряда деяний, предусмотренных главой 22 УК РФ,
в том числе, ввиду сложности установления уголовно-наказуемого размера извлеченного дохода (причиненного ущерба и т.д.). В качестве наиболее целесообразного варианта разрешения
данной проблемы, по нашему мнению, можно предложить не декриминализацию какой-либо
части преступлений, предусмотренных главой 22 УК РФ, а отказ от криминообразующего признака – извлечения дохода (причинение ущерба), с одновременным установлением административной преюдиции за соответствующие деяния.
Кроме того, введение института административной преюдиции в ряде случаев сможет
выполнять роль дополнительной гарантии соблюдения принципов уголовного права, особенно принципа вины. Это положение, в первую очередь касается бланкетных составов
преступлений.
Как известно, элементами содержания вины являются интеллект и воля, совокупность
которых образует содержание вины в преступлении [6]. Осознание общественно опасного
характера деяния предполагает отражение в сознании лица, совершающего преступление,
социального значения этого деяния, его основных объективных признаков.
В теории уголовного права позиция о невключенности осознания противоправности в
содержание интеллектуального элемента умысла является превалирующей, однако она
встречает все большее количество противников.
Так, по мнению А.В. Наумова в преступлениях со специальным составом законодатель связывает осознание общественной опасности совершаемого виновным деяния с осо71
знанием его противоправности. Соответственно, незнание специальных запретов или обязанностей, характерных для норм, носящих бланкетный характер, исключает осознание лицом общественной опасности их нарушения, а, следовательно, исключается вина и уголовная ответственность [7].
Таким образом, интеллектуальный элемент сознания виновного при совершении преступления, состоящего в нарушении специальных правил, наряду с осознанием общественной опасности деяния, должен включать в себя осознание его противоправности. В подобном случае, использование конструкции административной преюдиции в составах с бланкетной диспозицией в уголовном законодательстве позволит обеспечить полное соответствие принципу вины, поскольку, совершив административное правонарушение, и подвергнувшись административному наказанию, лицо будет доподлинно знать о характере запрета
и негативных уголовно-правовых последствиях повторного его нарушения.
Наглядным примером сложности данного вопроса является уголовное дело в отношении Урюпиной Н.В., осужденной по ч. 3 ст. 30 и ч. 4 ст. 222 УК РФ за преступление, выразившееся в попытке реализовать в пунктах оценки антиквариата два имевшихся у нее кортика, имеющих историко-культурную ценность. Это дело стало предметом рассмотрения
Конституционного Суда РФ. Постановлением КС РФ положение ч. 4 ст. 222 УК РФ, предусматривающее уголовную ответственность за незаконный сбыт холодного оружия, были
признаны не соответствующим Конституции РФ, «в той мере, в какой – в системе сохраняющего неопределенность правового регулирования оборота холодного оружия, имеющего
культурную ценность, приводящую к его произвольному истолкованию и применению, –
данное законоположение не предполагает возможность учета специфики использования такого оружия и не позволяет лицу, желающему реализовать его как предмет, имеющий культурную ценность, осознавать общественно опасный и противоправный характер своих действий, а также предвидеть их уголовно-правовые последствия» [8]. В данном уголовном деле ввиду сложности и пробельности правового регулирования, судьями трех инстанций были приняты решения, не вытекающие из требований отраслевого законодательства. Это
наглядно свидетельствует о целесообразности введения административной преюдиции в
составах с бланкетной диспозицией.
Несмотря на потенциальные перспективы использования административной преюдиции в
УК РФ, имеющийся законодательный опыт российского законодателя заставляет критически
оценить реализованные конструкции подобных норм. В первую очередь, это касается количества административных правонарушений, лежащих в основе уголовной противоправности.
Так, в примечании к ст. 151.1 УК РФ говорится о двух правонарушениях, в примечаниях
к ст.ст. 178, 212.1 и 314.1 УК РФ – трех. Временной интервал, в течение которого данные правонарушения сохраняют свою юридическую силу в качестве средства криминализации также
неодинаковы. В ст. 151.1 УК РФ указывается на срок в размере ста восьмидесяти дней с момента первичного привлечения к административной ответственности за аналогичное деяние,
в ст. 178 УК РФ – на срок в размере трех лет, в ст. 212.1 УК РФ – на срок в размере ста восьмидесяти дней, в ст. 314.1 УК РФ – один год. При этом в последних трех нормах речь идет о совершении лицом в течение указанного срока всех трех (или более) правонарушениях, из которых лишь третье может быть признано преступлением. В то же время административное законодательство исходит из срока в размере один год со дня окончания исполнения постановления
о назначении административного наказания в течение которого лицо, которому назначено административное наказание за совершение административного правонарушения, считается подвергнутым данному наказанию (ст. 4.6 КоАП РФ). По истечении этого срока лицо считается не
привлекавшимся к административной ответственности.
Полагаем, что преюдициальные сроки в уголовном законодательстве должны соответствовать сроку, предусмотренному ст. 4.6 КоАП РФ, в течение которого лицо считается
подвергнутым административному наказанию. Это обеспечит как единообразие подхода
законодателя к конструированию норм УК РФ с административной преюдицией, так и межотраслевую согласованность норм уголовного и административного законодательства.
72
Полагаем также, что законодателю при конструировании норм с административной преюдицией необходимо единообразно определить кратность административных правонарушений, лежащих в основе уголовной ответственности. Представляется, что в УК РФ следует использовать конструкцию однократной административной преюдиции, поскольку в случае многократной преюдиции действительно, становится непонятно, что же лежит в основании криминализации деяния. Как уже указывалось ранее, конструкция административной преюдиции не
являет собой механическое перерастание количества правонарушений в новое качество,
а предполагает приобретение сущностного свойства преступления у повторного, т.е. второго
правонарушения, в силу проявления более стойкой антиобщественной направленности правонарушителем, и изменения субъективной составляющей совершенного им деяния.
Подводя итог, можно резюмировать, что использование конструкций преступлений
с административной преюдицией как средства криминализации деяний представляется
обоснованным, особенно в отношении составов с бланкетной диспозицией, но при этом законодателю необходимо отказаться от применения двукратной преюдиции, и выработать
единый подход к определению временного интервала сохранения юридической силы образующих правонарушений.
______________________
1. Безверхов А.Г. Возвращение административной преюдиции в уголовное законодательство России //
Российская юстиция. – 2012. – № 1. – С. 52.
2. Чикин Д.С. Преступление с административной преюдицией как вид сложного единичного преступления // Российский следователь. – 2012. – № 23. – С. 17.
3. Лопашенко Н.А. Административной преюдиции в уголовном праве – нет! // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. – 2011. – № 3. – С. 68.
4. Ямашева Г.В. К вопросу о восстановлении института административной преюдиции в уголовном законе // Журнал российского права. – 2009. – № 10. – С. 71.
5. Иванчин А.В. Концептуальные основы конструирования состава преступления: Автореф. дисс. …
докт. юрид. наук. – С. 14.
6. Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. – СПб.: Юридический центр
Пресс, 2003. – С. 64.
7. Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций: в 3 т. Т. 1. Общая часть. – 4-е изд., перераб. и
доп. – М.: Волтерс Клувер, 2008. – С. 373-374.
8. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17 июня 2014 г. № 18-П «По делу
о проверке конституционности части четвертой статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации и статей 1, 3, 6, 8, 13 и 20 Федерального закона «Об оружии» в связи с жалобой гражданки Н.В. Урюпиной» // Собрание законодательства РФ. 2014. № 26 (часть II). Ст. 3633.
Григорий Иванович Чечель
профессор кафедры уголовного права и процесса
Северо-Кавказского федерального университета
доктор юридических наук, профессор (г. Ставрополь)
СОВЕРШЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРИ НАРУШЕНИИ УСЛОВИЙ
ПРАВОМЕРНОСТИ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ, КАК ОБСТОЯТЕЛЬСТВО,
СМЯГЧАЮЩЕЕ НАКАЗАНИЕ
В статье рассматриваются вопросы применения в качестве обстоятельства смягчающего наказание причинение вреда при нарушении условий правомерности необходимой
обороны.
Ключевые слова: назначение наказания, смягчающие обстоятельства
Говоря о правах людей на защиту своей жизни, здоровья, имущества Радищев А.Н.
писал: «Против врага своего он защиту и мщения ищет в законе. Если закон им не в силах
его заступить или того не хочет, или власть его мгновенное предстоящей беде дать вспомо73
шествованиние, тогда пользуется гражданин природным правом защищения, сохранности
благосостояния» [1].
Правомерно отметить, что государство не всегда способно в полной мере обеспечить
безопасность граждан, следовательно, государство предоставляет гражданам право, в определенных ситуациях, самостоятельно защищать свою неприкосновенность, а также своих
близких от преступных посягательств.
Необходимая оборона является правомерной защитой против посягательств, угрожающих общественным интересам, личности или правам обороняющегося либо другого лица
путем причинения вреда посягающему, вплоть до убийства, если при этом не были превышены пределы необходимой обороны.
Необходимая оборона является эффективным способом борьбы с преступностью. Она
также является средством предупреждения общественно опасных действий и особенно преступных посягательств, так как угроза быть убитым или раненым на месте посягательства
чаще всего оказывает на преступника более устрашающее воздействие, чем возможность
понести уголовную ответственность.
Поскольку действия, совершенные в соответствии необходимой обороны, направлены
против общественно опасного посягательства и тем самым содействует укреплению правопорядка, они не только не являются преступными, но наоборот, признаются общественно
полезными и не влекут за собой уголовной ответственности, так как в действиях обороняющегося нет состава преступления.
Пленум Верховного суда РФ в постановлении №19 от 27 сентября 2012 г. «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление», отметил, что уголовно-правовая норма о необходимой обороне, являясь одной из гарантий реализации конституционного положения о том,
что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (часть 2 статьи 45 Конституции Российской Федерации), обеспечивает защиту личности и прав обороняющегося, других лиц, а также защиту охраняемых законом интересов
общества или государства от общественно опасного посягательства.
Защиту прав человека нельзя ограничивать только лишь деятельностью правоохранительных органов, которая не всегда является безупречной. Гражданин не должен рассматриваться лишь как объект охраны со стороны государственных органов. Его естественным и законным правом признается его собственное активное отражение угрожающей ему опасности.
Так, по данным Мониторингового агентства, вследствие опроса граждан в городах
России на вопрос чувствуете ли вы себя в безопасности в своем городе, оказалось, что только 34,4% граждан России чувствуют себя в безопасности. А в таких городах, как Братск,
Иркутск, Пермь, Чита, Ангарск, Магнитогорск только около 20% опрошенных указали, что
чувствуют себя в безопасности в своем городе [2].
Из этого напрашивается вывод, что быстрый рост за последние годы преступности,
параллельно растущей профессиональной преступности вызывает объективно тревогу и
разочарование у граждан в тех средствах и методах борьбы с преступностью, которую ведут, в первую очередь правоохранительные органы, а также органы власти. Невольно многих граждан это положение принуждает искать в этот период времени новые пути в борьбе
с преступностью.
Несмотря на попытку в последние годы усовершенствования законодателем ст. 37 УК
РФ, правовая регламентация института необходимой обороны пока еще далека от идеала,
далека от идеала и судебно-следственная практика.
Характерен следующий пример. Примерно в 23 часа домой возвратился Богачев в нетрезвом виде. На замечание жены, что он стал часто пьянствовать и изменять ей с другими женщинами, Богачев стал наносить ей удары по различным частям тела. Защищаясь, Богачева стала
оказывать ему сопротивление, при этом требовала, чтоб он оставил ее в покое, забрал вещи и
уходил, на что Богачев заявил, что уйдет только через ее труп, взял в руки нож, который находился на кухонном столе и бросился на нее. Богачевой удалось выбить нож из его рук и, пыта74
лась предотвратить удары со стороны Богачева, нанесла ему ножом один удар в область спины,
причинив легкий вред здоровью, а после того, как он вновь шагнул в ее сторону, она нанесла
ему удар ножом в область груди, от чего вскоре наступила смерть.
Органы следствия действия Богачевой квалифицировали по ч.1 ст.105 УК РФ –
умышленное убийство в состоянии ссоры. Суд же деяния Богачевой переквалифицировал
на ч.1 ст.108 УК РФ, признав, что убийство совершено при превышении пределов необходимой обороны.
В приговоре суд отметил, что Богачев в нетрезвом состоянии становился агрессивным,
бил жену, а она сопротивлялась. Однако к доводам подсудимой и защитника о том, что она
действовала в состоянии необходимой обороны, отнесся критически. В обосновании того, что
убийство совершено при превышении пределов необходимой обороны, в приговоре отмечено,
что первый удар ножом в область спины был нанесен Богачеву в состоянии необходимой обороны, а второй удар ножом в область груди уже не вызывался необходимостью, так как Богачев
уже был обезоружен, находился в состоянии сильного алкогольного опьянения.
Доводы суда, что убийство было совершено при превышении пределов необходимой
обороны, не убедительны. Из материалов уголовного дела видно, что первый удар ножом в
спину Богачеву был нанесен уже когда он был обезоружен и находился в той же степени опьянения, но суд признал, что в данном случае Богачева действовала в состоянии необходимой
обороны. Из заключения судебно-медицинского эксперта видно, что у Богачевой выявлены
ушибы мягких тканей с кровоподтеками волосистой части головы, разрыв слизистой нижней
губы, кровоподтеками лица, верхних и нижних конечностей, ссадины левого локтя, правой голени, кровоподтеки груди, спины. Все это результат избиения ее Богачевым во время ссоры.
Богачев систематически избивал свою жену, что подтвердили свидетели. Богачев в молодости
занимался боксом, выше ее ростом, физически намного сильнее. В процессе ссоры угрожал ей
убийством, а затем взял в руки нож и набросился на нее. Оставался агрессивен и после нанесения ему удара ножом в область спины. Таким образом, нанесение удара ножом в область груди
было вынужденной мерой- необходимой обороной [3].
Трудно понять и выводы суда при обосновании назначении Богачевой наказания.
В качестве обстоятельства, смягчающего наказания, суд учел явку с повинной. Отметил суд
в приговоре, что Богачева ранее не судима, характеризуется положительно. И вместе с тем,
при наличии альтернативной санкции ч.1 ст.108 УК РФ ( исправительные работы, ограничение свободы, принудительные работы) назначил ей почти максимальный срок лишения
свободы- один год и шесть месяцев. Говорить о справедливости наказания, даже если бы
Богачевой при указаных обстоятельствах, было бы совершено убийство при превышении
пределов необходимой обороны, вряд ли возможно.
Следует признать, что сложившаяся в последние годы, и довольно нередко, практика
привлечения к уголовной ответственности лиц, применяющих акт необходимой обороны,
а не тех кто совершает общественно опасное посягательство, является серьезным препятствием в борьбе с преступностью, лишает граждан возможности использовать закон о праве
на необходимую оборону.
Одним из самых громких дел о необходимой обороне стала история студентки Лотковой. Трое молодых людей спровоцировали конфликт, а затем напали на Лоткову и ее приятеля. Когда приятель Лотковой упал весь в крови, девушка вытащила травматический пистолет и выстрелила в нападающих, один из них был ранен в живот, второй в области легкого. Лоткова была осуждена к трем годам лишения свободы за умышленное причинение
вреда здоровью нападавшим несмотря на то, что правомерно, в состоянии необходимой
обороны, применила оружие спасая от избиения своего друга [4].
Как видим юридическая логика следствия и суда относительно действии Лотковой отсутствует.
О сравнительно меньшей общественной опасности содеянного и при превышении
пределов необходимой обороны свидетельствует то обстоятельство, что оборонявшийся хотя и причинил неправомерный вред нападавшему( убийство, совершенное при превышении
75
пределов необходимой обороны; причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью
при тех же обстоятельствах), однако следует иметь в виду, что он исходил при этом только
из желания отразить нападение, угрожавшее охраняемым интересам, что является правом и
моральным долгом каждого гражданина.
При превышении пределов необходимой обороны лицо отражает реальное посягательство – при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, когда
это посягательство сопряжено с насилием опасным для жизни обороняющегося или другого
лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.
Таким образом, в процессе отражения насилия и при превышении пределов необходимой обороны, преодолевающему данное посягательство нередко причиняется вред здоровью, а также моральный вред. Следовательно, нельзя забывать при этом, что лицо, превысившее пределы необходимой обороны является жертвой преступления.
В соответствии с Декларацией основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью принятой резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН
29 ноября 1985г. под термином «Жертвы» понимаются лица, которым индивидуально или
коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный ущерб,
эмоциональные страдания, материальный ущерб или существенное ущемление их основных
прав в результате действия или бездействия, нарушающего действующие национальные
уголовные законы.
В соответствии с настоящей Декларацией то или иное лицо может считаться «жертвой» независимо от того, был ли установлен, арестован, предан суду или осужден правонарушитель, а так же независимо от родственных отношений между правонарушителем и
жертвой [5].
Аналогичное положение отражено и в ст. 42 УПК РФ где сказано, что потерпевшим
является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, которому обеспечивается возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением; в денежном выражении возмещения морального вреда и др.
По значительному количеству изученных нами уголовных дел о преступлениях против личности, нами не обнаружено ни одного уголовного дела, возбужденного в отношении
лица, своим преступным поведением вызвавшим ответную реакцию в виде превышении
пределов необходимой обороны, что следует признать грубейшим нарушением закона.
К сожалению, нет вообще никакого разъяснения по данной проблеме со стороны Верховного Суда РФ.
Признание лица потерпевшим, отражающим преступное посягательство, но превысившим пределы необходимой обороны следует, на наш взгляд, признать особым обстоятельством, смягчающим наказание. Аналогия по данному предложению отражена в ч.2
ст.62 УК РФ – при наличии обстоятельства, предусмотренного пунктом «и» части первой
статьи 61 УК РФ и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса.
Таким образом, в соответствии с Декларацией основных принципов правосудия для
жертв преступлении и ст.42 УПК РФ отражающий преступное посягательство обязан быть
признанным потерпевшим в процессе расследования уголовного дела и в процессе судебного рассмотрения, а, следовательно, данное обстоятельство должно существенно влиять на
назначение смягчающего вида и срока наказания.
Преступления, предусмотренные ст.ст.108 и 114 УК относятся к категории небольшой
тяжести, санкции данных статей альтернативные, т. е. наряду с лишением свободы предусмотрены и такие виды наказания как исправительные работы, ограничение свободы, принудительные работы. Все это дает основание для внесения дополнения к ст.ст.108 и 114 УК,
позволяющим при признании лица потерпевшим при отражении посягательства, но превы76
сившего пределы необходимой обороны, при отсутствии обстоятельств, отягчающих наказание, назначать наказание не связанного с лишением свободы.
Только законное, обоснованное и справедливое наказание может стать важным средством в борьбе с преступностью и укреплении правопорядка.
____________________
1. Радищев А.Н. Полное собрание сочинений. Т.1 Изд-во А.Н. СССР, 1938. С. 278
2. Источник Мониторинговое агентство. Российская газета, 18 октября 2012 г.
3. Архив промышленного районного суда г. Ставрополя за 2006 год.
4. Куликов В., Елифанова А. Когда дома не страшно.- Российская газета, 2 декабря 2014 года.
5. Гуманитарная сфера и права человека. Сборник документов. М., 1992. С. 136-137.
Александр Владимирович Шамара
Советник Председателя Союза юристов Украины,
член Всеукраинской общественной организации
«Ассоциация уголовного права»
доктор философии в отрасли права,
старший исследователь (г. Киев, Украина)
СИСТЕМА ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ МИРА,
БЕЗОПАСНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА И МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВОПОРЯДКА
В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ УКРАИНЫ – ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ
В ТЕОРИИ УГОЛОВНОГО ПРАВА УКРАИНЫ
Раздел ХХ Особенной части УК Украины, на наш взгляд, фактически состоит из трех
самостоятельных родовых объектов: преступления против мира; преступления против безопасности человечества; преступления против международного правопорядка. «Фундамент», который их объединяет то, что эти преступления имплементированы на основании
ратификации Украиной международных нормативно-правовых актов, в которых те или
иные деяния определены в качестве международных преступлений.
Анализ научных подходов, проведенный автором, дает основание утверждать, что в
теории уголовного права Украины нет единого мнения относительно понимания родового
объекта указанных преступлений и их классификации. Такое состояние дел в теории уголовного права Украины, также дает основание провести дискуссию касательно подхода законодателя Украины в определении родового объекта преступлений, закрепленных в ХХ
разделе Особенной части Украины.
Любое международное преступление посягает на общий объект – это интересы мирового правопорядка. При этом, общий международный правопорядок состоит из различных
родовых групп юридических интересов и благ. Международный правопорядок является
глобальным понятием, поскольку им охватываются и вопросы обеспечения мира и безопасности человечества в целом, а также охраны прав и свобод личности, обеспечение экологической безопасности и т.д. В принципе, международный правопорядок – это совокупность
всех интересов, взятых под защиту всеми отраслями права.
Как отмечалось выше, в науке уголовного права Украины существуют различные подходы к определению родового объекта преступлений, предусмотренных разделом XX Особенной части УК Украины. Так, распространено понимание мира, безопасности человечества и международного правопорядка как составных частей родового объекта всех указанных преступлений [1, с. 474]. И. Хохлова и О. Шемьяков определяют родовой объект этой
группы преступлений как установленные, регулируемые и охраняемые международным
правом общественные отношения, обеспечивающие мирное сосуществование стран.
Н. Хавронюк, А. Савченко, В. Кузнецов отмечают, что международный правопорядок является наиболее широким понятием, охватывающим и порядок, установленный в целях обеспечения мира на планете, и порядок, установленный для обеспечения безопасности челове77
чества. Все названные исследователи выделяют в пределах родового объекта три видовых
объекты: мир; безопасность человечества; международный правопорядок.
Различия имеют место лишь в вопросе отнесения конкретных преступлений к тем или
иным видам. В частности, в доктрине уголовного права Украины ученые, проводят классификацию преступлений по видовым объектам на следующие группы: А. Загика преступления: 1) против мира (ст.ст. 436, 437, 447, 438, 445, 439, 440 УК Украины); 2) против безопасности человечества (ст.ст.441, 442 УК Украины); 3) против международного правопорядка (ст.ст.443, 444, 446 УК Украины) [2, с. 650].
В.Киричко преступления: 1) против мира (ст.ст.436-438, 447 УК Украины); 2) против
безопасности человечества (ст.ст.439-442 УК Украины); 3) против международного правопорядка (ст.ст.443-446 УК Украины) [1, с. 474]. Н. Хавронюк преступления: 1) против мира
(статьи 436, 437, 447 УК Украины); 2) против безопасности человечества (статьи 439-442
УК Украины); 3) против международного правопорядка (статьи 438, 443-446 УК Украины)
[3, с. 613]. А. Савченко, В. Кузнецов, А. Штанько преступления: 1) против мира (ст.ст.436,
437, 447 УК Украины); 2) против безопасности человечества (ст.ст.439-442 УК Украины);
3) против международного правопорядка (ст.ст.438, 443-446 УК Украины) [4, с. 580-581].
И. Хохлова и О. Шемьяков преступления: 1) против мира (ст.ст.436-438, 447 УК Украины);
2) против безопасности человечества (ст.ст.439-442 УК Украины); 3) против международного правопорядка (ст. 443-446 УК Украины).
Отдельного внимания заслуживает позиция профессора С. Яценка, который исходил из
того, что раздел XX Особенной части УК Украины охватывает международные преступления и
часть преступлений международного характера. В международных преступлений (преступления против мира и безопасности человечества) он относит те, ответственность за которые
предусмотрена ст.ст.436-442 УК Украины, а к преступлениям международного характера (преступления против международного правопорядка) – ст.ст.443-447 УК Украины [5, с. 816]. Придерживаясь такого подхода, по нашему мнению, указанное выше понимание родового объекта
преступлений, предусмотренных разделом XX Особенной части УК Украины как состоящего
из трех указанных составных частей, не является достаточно обоснованным.
Ясность в вопросе определения родового объекта преступлений против мира и безопасности человечества и определение отдельных составов преступления к тому или иному
виду следовало бы ожидать от открытой работы С.Н.Мохончука «Преступления против мира и безопасности человечества: генезис, эволюция, современная регламентация в уголовном праве и законе», однако в главе 3 параграфа 3 «Система преступлений против мира и
безопасности человечества по уголовному праву Украины» и главе 4 параграфа 2 «Современные подходы к определению объекта преступлений против мира и безопасности человечества» автор не дает конкретики относительно четкой классификации преступлений,
предусмотренных ХХ разделом Особенной части УК Украины. Текст работы не дает ясности какие преступления автор отнес к преступления против мира, какие против безопасности человечества [6, c. 133-154, 163-177].
Считаем, что вопрос о родовом объекте преступлений против мира, безопасности человечества и международного правопорядка в уголовном праве Украины останется дискуссионным, поскольку в уголовно-правовой доктрине Украины не существует однозначного
понимания объекта преступления. Высказанные криминалистами по этому вопросу мысли
можно выделить в две группы позиций. Первая из них говорит о том, что родовым объектом этих преступлений является общий мир и безопасность человечества, вторая – международный правопорядок.
В пользу второй позиции, свидетельствует тот факт, что под международным правопорядком понимают всю совокупность благ и охраняемых системой международного права
в целом. Учитывая, что эта совокупность чрезвычайно широка, ею охватываются различные
правовые интересы: интересы обеспечения и охраны прав и свобод личности, интересы
поддержания мира, интересы мировой экономики, составные части мирового правопорядка
(группы однородных юридических благ и интересов, охраняемых международным уголов78
ным правом) следует рассматривать как видовые объекты преступлений по международному уголовному праву.
Учитывая, что более целесообразно отдельно говорить о родовом объекте международных преступлений и родовом объекте преступлений международного характера, считаем, что
следует согласиться с А. Марухяном о том, что перечень международных преступлений может
быть только приблизительным, поскольку он постоянно эволюционирует вместе с развитием
международного права [7, с. 6]. Такой подход позволит криминализировать международную
террористическую деятельность [8, с. 324-330]. Вступление в силу Римского Устава и перспектива принятия Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества (содержит
12 составов преступления) заставляет рассмотреть вопрос криминализации международной
террористической деятельности в рамках развития отечественной системы преступлений против мира, безопасности человечества. Большинство составов преступлений, содержит указанный Кодекс, уже включен в систему преступлений раздела ХХ Особенной части УК Украины.
В некоторых случаях название и (или) диспозиция норм УК Украины почти близко к тексту
воспроизводит положения указанных выше конвенций и норм проекта Международного кодекса. Однако нас интересует вопрос о тенденции восприятия отечественным законодательством международных норм которые уже имеют место в указанных международных документах, однако отсутствуют в разделе ХХ Особенной части УК Украины. В частности, речь идет о
«международной террористической деятельности».
Российскими учеными обращается внимание на ряд пробелов в действующем УК РФ,
так В. Лунеев выделяет вопрос криминализации международного терроризма и размещение
этой уголовно-правовой нормы в главе 34 «Преступления против мира и безопасности человечества» Особенной части УК РФ [9, с. 105]. Среди отечественных ученых также высказывались мнения относительно размещения состава преступления, предусмотренного ст.258
УК Украины в разделе ХХ Особенной части УК Украины [10, с. 205].
Устав Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран от 08.08.1945р., является стержнем построения системы преступлений, предусмотренных разделом ХХ Особенной части УК Украины. Прежде всего это Устав
Нюрнбегского трибунала, в ст. 6 четко определяет примерную форму такой системы, а именно:
а) преступления против мира – в таких преступлений следует отнести пропаганду войны
(ст.436), планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивной войны (ст. 437), применение оружия массового уничтожения (ст.439), разработка, производство, приобретение,
хранение, сбыт, транспортировка оружия массового уничтожения (ст.440), посягательство на
жизнь представителя иностранного государства (ст.443), преступления против лиц и учреждений, имеющих международную защиту (ст.444); б) военные преступления – к таким преступлениям следует отнести мародерство (ст.432), насилие над населением в районе военных действий (ст.433), плохое обращение с военнопленными (ст.434), нарушения законов и обычаев
войны (ст.438) , наемничество (ст.447); в) преступления против человечности – в таких преступлений следует отнести незаконное использование символики Красного Креста, Красного
Полумесяца, Красного Кристалла и злоупотребление ими (ст.435), экоцид (ст.441), геноцид
(442), незаконное использование символики Красного Креста и Красного Полумесяца, Красного Кристалла (ст.445), пиратство (ст.446).
В науке международного права преступления против человечности и военные преступления часто объединяют в более широкую группу преступлений против безопасности
человечества [11, с. 142].
Проведенный анализ позволяет сделать вывод о целесообразности раздел ХХ Особенной части УК Украины изложить в редакции: «Преступления против мира и безопасности
человечества», поскольку такое название унифицируется с соответствующими международными нормативными актами.
Справедливо в научной литературе отмечалось, что Уставы и Приговоры Нюрнбергского и Токийского трибуналов не признавали автономность преступлений против человечества, которые рассматривались только в связи с военными преступлениями или преступ79
лениями против мира [12, с. 15]. Отделение преступлений против человечности от военных
преступлений было проблемой Нюрнбергского и Токийского трибуналов [12, с. 9].
Это позволило юристам по-разному толковать видовой объект преступлений, которые
анализируются. Так, И. Капець преступлениями против человечества признает агрессию и
ее проявления, геноцид, апартеид, экоцид, биоцид [13, с. 33-35].
Автор соглашается с мнением И. Билого, по иерархии объектов военного преступления,
отмечает, что общим объектом является мировой правопорядок как совокупность всех юридических благ и интересов, определенных системой международного права в целом и охраняемых
международным уголовным правом. Родовым объектом служить интересы мира и безопасности человечества, видовым – интересы соблюдения правил вооруженных конфликтов, как они
определены в принципах международного права и нормах международного гуманитарного
права, а непосредственным объектом – правило вооруженного конфликта, на которое посягает
конкретное преступление по международному уголовному права [14, с. 57]. Объектом посягательства в военных преступлениях, предусмотренных международным гуманитарным правом,
выступают международные законы и обычаи ведения международных вооруженных конфликтов и вооруженных конфликтов немеждународного характера. При этом, военные преступления является одним из видов международных преступлений, которыми признаются особо
опасные для человеческой цивилизации нарушения принципов и норм международного права,
которые имеют основополагающее значение для обеспечения мира, защиты личности и жизненно важных интересов международного сообщества в целом [14, с. 4].
Рассмотрим родовой объект преступлений ХХ раздела Особенной части УК Украины,
исходя из того, что мир и безопасность человечества являются видовыми объектами упомянутых преступлений.
На мир как видовой объект посягают преступления, ответственность за которые
предусмотрена в ст. 436, 437, 439, 440, 443 и 444 УК Украины.
Отдельно следует обратить внимание на целесообразность отнесения к преступлениям
против мира ст.265-1 и ст.258-5 УК Украины, поскольку действия направлены на незаконное изготовление любого ядерного взрывного устройства или устройства, рассеивающего
радиоактивный материал или излучает радиацию и может через свои свойства повлечь гибель людей, ущерб здоровью людей, имущественный ущерб в крупном размере или значительное загрязнение окружающей среды наносят вред интересам охраны мира. Отнесение
финансирования терроризма к преступлениям против общественной безопасности крайне
необоснованным.
К военным преступлениям в соответствии с международными нормативно-правовых
актов следует отнести – мародерство (ст. 432), насилие над населением в районе военных
действий (ст. 433), плохое обращение с военнопленными (ст. 434), нарушения законов и
обычаев войны (в ст. 438), наемничество (ст. 447). Размещение законодателем военных преступлений в разделе ХІХ УК Украины непонятно, поскольку по особенностям их родового
объекта, который обобщает охраняемые уголовным законом интересы, обеспечивающие
безопасность человечества и соблюдения общепризнанных правил ведения войны и других
вооруженных конфликтов, их место должно быть в разделе ХХ УК Украины.
Вызывает дискуссию и определения объекта пиратства. Считаем, что видовым объектом этого преступления является безопасность человечества, исходя из выбранной автором
классификации, основанной на международных нормативно-правовых актах.
Российский законодатель отнес пиратство к преступлениям против общественной безопасности. Такое решение не соответствует международным нормативно-правовым актам,
а также не имеет фундаментальных оснований, которые основываются на теории уголовного права (советского в том числе) и международного уголовного права. В этой связи интересным будет обратиться к законодательству РФ, где в ст. 1 Закона РФ «О безопасности»
понятие «безопасность» определяется как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз. К основным
объектам безопасности российские ученые относят: лицо – ее права и свободы; общество –
80
его материальные и духовные ценности; государство – его конституционный строй, суверенитет и территориальную целостность [15, с. 703-704].
«Общественная безопасность» – сложная социальная категория, и до сих пор не выработано единого определения этого понятия в науке уголовного права. Академик В. Тихий определяет общественную безопасность в широком смысле слова как гарантированность прав и свобод человека, законность и правопорядок в обществе, и проявляется она в правоохранительной
деятельности, в защите правопорядка от правонарушений, в борьбе с ними [16, с. 4-6]. Вместе с
тем отмечается, что общественная безопасность в широком понятии не может быть родовым
объектом преступлений, потому что, как следствие, это не окажет возможности разграничить
между собой преступления, ведь общественная безопасность в широком смысле этого понятия
охватывает значительный круг общественных отношений, среди которых являются отношения
– объекты опасных посягательств против государства, правосудия и тому подобное. Так, по
мнению В. Тихий, законодатель использует общественную опасность как понятие, которое
включает в себя только безопасность от источников повышенной опасности, среди которых
выделяется безопасность от общеопасных источников, а именно оружия, взрывчатых веществ и
т.п., применением которых и характеризуется пиратство.
Обоснованно изменение названия раздела ХХ Особенной части УК Украины – «Преступления против мира и безопасности человечества», поскольку родовым объектом преступлений,
предусмотренных 436-447 УК Украины жизненно важные интересы международного сообщества (социальные ценности всей человеческого сообщества), а мир и безопасность человечества, как разновидности таких интересов, следует считать видовыми объектами преступлений.
Особенность таких преступлений заключается в том, что они являются много объектными,
и причиняют вред одновременно нескольким непосредственным объектам. Современный международный правопорядок является целостной системой общественного порядка в мире, то
есть мировой порядок, которого должны придерживаться, и в основном уже практически подражают, все участники современных международных отношений. Международный правопорядок – это совокупность всех интересов, взятых под защиту всеми отраслями права, он охватывает охрану интересов мира и безопасности человечества.
Проведенное исследование предоставило возможность сделать вывод, что к международным преступлениям следует отнести три категории: преступления против мира, военные
преступления, преступления о человечности, последние два объединены в группу – преступления против безопасности человечества.
К преступлениям против безопасности человечества относятся: военные преступления –
мародерство (ст. 432 УК Украины), насилие над населением в районе военных действий
(ст.433 УК Украины), плохое обращение с военнопленными (ст. 434 УК Украины), нарушения законов и обычаев войны (ст. 438 УК Украины), наемничество (ст. 447 УК Украины) и
преступления против человечности – незаконное использование символики Красного Креста, Красного Полумесяца, Красного Кристалла и злоупотребление ими (ст.435 УК Украины), экоцид (ст.441 УК Украина), геноцид (ст.442 УК Украины), незаконное использование
символики Красного Креста и Красного Полумесяца, Красного Кристалла (ст.445 УК Украины), пиратство (ст.446 УК Украины).
К преступлениям против мира следует отнести: незаконное изготовление ядерного
взрывного устройства или устройства, рассеивающего радиоактивный материал или излучает радиацию (ст.265-1 УК Украины), финансирование терроризма (258-5 УК Украины),
пропаганда войны (ст.436 УК Украины), планирование, подготовка, развязывание и ведение
агрессивной войны (ст.437 УК Украины), применение оружия массового уничтожения
(ст.439 УК Украины), разработка, производство, приобретение, хранение, сбыт, транспортировка оружия массового уничтожения (ст.440 УК Украина), посягательство на жизнь
представителя иностранного государства (ст.443 УК Украины), преступления против лиц и
учреждений, имеющих международную защиту (ст.444 УК Украины).
81
Автор предлагает расположить указанные преступления в соответствии с их принадлежности к двум группам: преступления против мира и преступления против безопасности
человечества.
Системно-структурный анализ Особенной части УК Украины позволил определить
имеющую место непоследовательность и в отдельных случаях хаотичность построения его
разделов. Если за основу построения Особенной части УК Украины принимать иерархию
ценностей, то трудно согласиться с тем, что преступления в сфере хозяйственной деятельности находятся впереди преступлений против правосудия, а преступления против мира,
безопасности человечества и международного правопорядка вообще занимают последнее
место. В перспективе структура Особенной части УК Украины должна быть построена по
принципу распределения всех преступлений в зависимости от их посягательства на интересы личности, общества и государства. В этой иерархии построения Особенной части УК
Украины преступления против мира и безопасности человечества следует отнести к преступлениям против государства.
____________________________
1. Кримінальне право України: Загальна частина: Підручник для студентів юрид. спец. вищ. закладів освіти
/М.І. Бажанов, Ю.В. Баулін, В.І. Борисов та ін.; За ред. професорів М.І. Бажанова, В.В. Сташиса, В.Я. Тація. – Київ;
Харків: Юрінком Інтер – Право. – 2002. – 416 с.
2. Уголовное право Украины. Общая и Особенная части: Учебник / Под ред. Е.Л. Стрельцова. – Х.:
ООО «Одиссей», 2002.
3. Кримінальне право України: Особлива частина: Підручник. (Ю.В.Олександров, О.О. Дудоров,
В.А. Клименко та ін.) / За ред. М.І.Мельника, В.А.Клименка. – К.: Юридична думка, 2004.
4. Суб'єкт злочину за новим кримінальним законодавством України: монографія / Магарін М. С., Бараненко Д. В. / Під ред. д-ра юрид. наук, проф. Є. Л. Стрельцова. – Одеса : Астропринт, 2001.
5. Науково-практичний коментар до Кримінального кодексу України / С.С.Яценко (ред.). – 4-е вид., перероб. та доп. – К.: А.С.К., 2006. – 848 с.
6. Злочини проти миру та безпеки людства: генезис, еволюція, сучасна регламентація у кримінальному
праві та законі : монографія / С.М. Мохончук. – Х.: Право, 2013. – 528 с.
7. Марухян А.В. Международно-правовая ответственность за международные преступления / Автореф.
дисс. … канд. юрид. наук. – Ереван: Ереванский государственный университет, 2004. – 24 с.
8. Роль міжнародного кримінального права у формуванні системи злочинів проти миру, безпеки людства та міжнародного правопорядку в національному кримінальному праві України / О.В. Шамара // Основні
напрями розвитку кримінального права та шляхи вдосконалення законодавства України про кримінальну
відповідальність : матеріали міжнародної науково-практичної конференції, 11-12 жовтня 2012 / редкол.:
В.Я.Тацій (голов. ред.), В.І.Борисов (заст. голов. ред.) та ін. – Х. : Право, 2012.
9. Социальные и психологические проблемы борьбы с международным терроризмом. – М.: Наука, 2002. –
170 с.
10. Международный терроризм: проблемы уголовной ответственности // В.А. Колодяжный Проблеми
відповідальності за злочини проти громадської безпеки за новим Кримінальним кодексом України: Матер. між
нар. наук.-практ. семінару [Харків] 1-2 жовт. 2002 р. / Редкол.: Сташис В.В. (голов. ред.) та ін. – Х.: Східнорегіональний центр гуманітарних ініціатив, 2003.
11. Трайнин А.Н. Терроризм как метод подготовки и проведения войн // СГП. 1952. № 13.
12. Маєвська А.А. Злочини проти людяності: міжнародно-правий аспект: дис. ...канд. юрид. наук :
спец. : 12.00.11 – міжнародне право / Маєвська Алла Анатоліївна. – Харків, 2002. – 181 с.
13. Карпец И.И. Преступления международного характера / И.И. Карпец. – М. : Юрид. лит., 1979. – 264 с.
14. Белый И.Ю. Производство по делам о военных преступлениях в органах международного уголовного правосудия (проблемы становления и перспективы развития) / И. Ю. Белый : [серия «Право в Вооруженных
Силах – консультант»]. – М. : За права военнослужащих, 2011. – Вып. – 123. – 288 с.
15. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В.М. Лебедев. – 11-е изд.,
перераб. и доп. – М.: Издательство Юрайт, 2011. – 1334 с.
16. Тихий В.П. Коментар до статей 258-1, 258-2, 258-3 та 258-4 Кримінального кодексу України /
В.П.Тихий // Кримінальне право України. – 2006. – № 11. – С. 11.
82
РАЗДЕЛ II
ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПНОСТИ
Оксана Анатольевна Архипова
преподаватель кафедры уголовного права,
криминологии и уголовно-исполнительного права
Ставропольского филиала
Краснодарского университета МВД России
(г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМЫ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ПРОФИЛАКТИКА НАСИЛИЯ В СЕМЬЕ
В статье рассматривается система мер по профилактике семейно-бытового насилия
Ключевые слова: предупреждение преступлений, насилие в семье
Поскольку специфика индивидуальной профилактики заключается в тактике ее проведения сотрудниками органов внутренних дел в отношении конкретных лиц и их окружения, постольку особенности организации соответствующей работы выражаются главным
образом в создании необходимых условий для ее эффективной реализации. Основной объем
работы по организации и осуществлению индивидуальной профилактики преступлений
осуществляется органами внутренних дел.
Проведение индивидуальной профилактической работы органами внутренних дел связано с определенными сложностями, которые порождены особенностями современной ситуации.
Трудности, возникающие при осуществлении индивидуальной профилактики, связаны так
же и с тем, что в органах внутренних дел отсутствуют высокопрофессиональные психологи и
психиатры, которые могли бы заниматься не только освидетельствованием лиц, представляющих
интерес для органов внутренних дел, но и наблюдением за ними, динамикой их поведения, в случае необходимости, его корректированием. Поэтому требуется введение таких специалистов в
штат подразделений органов внутренних дел, поскольку их помощь в предупреждении насилия в
семье неоценима. Ряд авторов предлагает создание специальной методико-психологической
службы органов внутренних дел для оказания помощи лицам, отбывшим уголовное наказание.
Ее деятельность заключалась бы не только в осуществлении контроля за ними, но и в предоставлении работы, обеспечении жильем, хотя бы на первое время, и продолжении профилактического наблюдения, в случае необходимости коррекции их поведения [1]..
Индивидуальная профилактика представляет собой сложный вид деятельности, поскольку она всегда связана с конкретным человеком, его индивидуальной неповторимостью, со спецификой только им прожитой жизни и только ему присущего жизненного опыта. Поэтому, оценивая ее результативность, необходимо учитывать, что: во-первых, профилактика преступлений достигается за счет применения не одной отдельно взятой мерой,
а целого их комплекса; во-вторых, данный результат при одних и тех же формах и методах
профилактической работы существенно изменяется в зависимости от степени криминогенности каждой из трех основных детерминантов преступного поведения – личности, микросреды и конкретной ситуации; в-третьих, интенсивность профилактических мер находится
в прямой зависимости от степени проявления названных криминогенных факторов.
Следует согласиться с А.В. Пашковской, которая отмечает, что в основе всех выявленных недостатков лежит одно общее обстоятельство – недооценка общественной опасности бытовых конфликтов и правонарушений и как следствие – недооценка их ранней профилактики [2]. Именно индивидуальная профилактика семейного насилия, в первую очередь, должна быть направлена на предотвращение и пресечение возникающих конфликтов.
Основанием для индивидуальной профилактики служит совокупность достоверных
данных, относящихся к характеристике личности, поведению его в семье. Главной задачей в
индивидуальной профилактике является получение своевременной информации. И если та83
кая информация поступила в органы внутренних дел, целесообразно незамедлительно приступить к нейтрализации конфликтов в сфере быта, принимая во внимание, что базой ранней профилактики является воспитание и не только «чистое» воспитание, а пронизанное
профилактикой [3].
Известно, что в деятельности по профилактике насилия в семье принимают участие
все службы и подразделения органов внутренних дел, однако ведущая роль принадлежит
участковому инспектору полиции. Это связано с тем, что последний должен хорошо знать
население и объекты своего административного участка, уметь выявлять лиц с криминогенным поведением, владеть методикой и тактикой воздействия на конкретных правонарушителей как самостоятельно, так и с привлечением сил общественности, организовать в этих
целях тесное взаимодействие с другими службами органов внутренних дел [4]. Участковый
инспектор обязан совместно с заинтересованными лицами решать, как ему применять тот
или иной прием в конкретной жизненной ситуации. Это значит, что субъекты профилактики, руководствуясь требованиями закона, профессиональными правилами и моральными
принципами, имеют свободу выбора тактических приемов и могут применять их в зависимости от сложившейся ситуации в каждом конкретном случае.
Вместе с тем опрос участковых инспекторов полиции показал, что своими силами
справиться с этой проблемой они не могут. По их мнению, необходимо создать специальную службу, которая занималась бы исследованием проблем насилия в семье и его предупреждением. Такая служба могла бы быть создана в полиции общественной безопасности
МВД-УВД субъектов РФ.
Изучая деятельность участковых инспекторов по профилактике насилия в семье, установлено, что в большинстве органов внутренних дел такая деятельность специально не планируется, а отдельными вопросами включается в общие целевые программы по предупреждению преступности, что не позволяет решить специальные вопросы, касающиеся профилактической деятельности в сфере семейного насилия. На уровне МВД, УВД профилактике
насилия в семье уделяется незначительное внимание. Отсутствие четкого плана сказывается
на эффективности предупредительной деятельности насилия в семье. В планах, если они
есть, предусматривается проведение эпизодических мероприятий по профилактике преступлений, совершаемых в семье.
При подготовке мероприятий по профилактике насилия в семье следует учитывать,
что: 78,8 % случаев преступления в семье совершали лица, систематически употребляющие
спиртные напитки и наркотики; до совершения преступления против жизни и здоровья потерпевшие обращались в органы внутренних дел по поводу жестокого обращения или систематического унижения их достоинства, даже угрозы убийством. Однако их жалобы не
находили должной реакции со стороны работников полиции. В связи с этим сами участковые инспектора полиции (71% из числа опрошенных) заявили, что необходима соответствующая регистрация таких жалоб и система информации, которая помогла бы решать задачи своевременного выявления лиц, склонных к насилию в семье.
Источниками информации выявления таких лиц для участкового инспектора милиции могут служить материалы проверки писем, жалоб и заявлений граждан и сообщений должностных
лиц об угрозах убийством, о побоях, телесных повреждениях и других правонарушениях в кругу
семьи, между родственниками, а также между лицами, состоящими в интимных, в соседских отношениях, по которым отказано в возбуждении уголовного дела, либо когда виновные привлечены к административной ответственности; материалы о лицах, подвергнутых регистрации и официальному предостережению о недопустимости антиобщественного поведения в семье; сообщение доверенных лиц, внештатных инспекторов о неблагополучных семьях.
Немалая роль отводится и индивидуальной работе с лицами, осужденными за насильственные действия, совершенные в отношении членов их семей, так как после отбытия
наказания за совершенное деяние они возвращается снова в эти же семьи. Как правило, истинный мотив уже совершенного ими преступления остается не осознанным и возвращаясь
84
обратно в семью, они снова попадают в аналогичные до осуждения ситуации. Более того,
следует помнить, что эти лица обладают повышенной криминогенной активностью.
Анализ исследования свидетельствует, что игнорирование либо неумение тактически
грамотно реализовать профилактические мероприятия в отношении конкретных лиц в немалой степени способствует рецидиву преступлений.
Для повышения эффективности профилактики насилия в семье необходимо изучение
обстоятельств семейных конфликтов: длительность конфликта, особенности и степень его
остроты, степень воздействия на конфликт со стороны окружения, объективных причин
возникновения и развития семейного конфликта (имущественные претензии, ревность, употребление алкоголя одним из супругов и т.д.).
Нейтрализация семейных конфликтов – задача сложная и сопряжена с длительным
периодом, поскольку это требует изучения всех участников и всей ситуации семейного
конфликта. Учитывая, что семья сегодня все больше проявляет тенденцию к замкнутости и
обособленности, сложно проводить индивидуальную работу с лицами, включенными в семейные отношения, поскольку она связана с определенным вмешательством в их личную
жизнь. Такая деятельность требует исключительного такта и высокого профессионализма
от субъектов профилактики, предполагает знание ими основ психологии и педагогики. Зачастую требуется и помощь со стороны психиатров, если есть основание полагать, что ктото из участников семейного конфликта страдает расстройством психики. Длительные конфликтные ситуации в семье, сопровождающиеся часто антиобщественными, даже противоправными действиями, предшествующие им социально-психологические явления и процессы, которые лежат в основе генезиса и механизма насилия над членами семьи, свидетельствуют о том, что совершение их по большей части не является неожиданным или случайным. В этом заложены немалые возможности их предупреждения путем воздействия на
участников конфликта через внешние факторы, влияющие на их поведение, прежде всего
путем организации и проведения индивидуальной профилактики.
При проведении индивидуальной профилактической деятельности следует учитывать
не только антиобщественные проступки виновных лиц, но и поведение других участников
конфликтов и в целом объективную обстановку в семье правонарушителя, характер сложившихся отношений. По мнению П.П. Мозгового, «необходимо помнить, что шаблонный
подход к разрешению конфликтных бытовых ситуаций иногда может привести к трагическому исходу. Так, попытка любыми средствами примирить враждующих супругов (родственников, соседей), когда вполне очевидно, что конфликт не может быть разрешен путем
примирения, как правило, способствует перерастанию таких конфликтов в правонарушения. Поэтому в каждом случае следует реально оценивать сложившиеся ситуации и глубину
конфликта, учитывать психологическую совместимость враждующих сторон. Иногда даже
следует посоветовать конфликтующим лицам развестись, поменять квартиры и т. п.» [5].
В связи с этим в работе целесообразно предусматривать не только индивидуальное воздействие в отношении лиц, но и осуществление профилактики, объектом которого являются
конфликтные семейные отношения в целом. В том случае, если бывшие супруги после развода продолжают жить на одной жилплощади в силу невозможности решить свою жилищную проблему, необходимо установить контроль за острыми конфликтами, возникающими
между бывшими супругами, вынужденными проживать совместно.
Особое внимание следует уделять семьям, в которых родители не выполняют основных
обязанностей по воспитанию детей, применяя соответствующие меры в тесном взаимодействии с
инспекцией по делам несовершеннолетних. Всегда надо иметь в виду, что большая роль
в нейтрализации, в выявлении конфликтов в семейной сфере принадлежит также и службе по
предупреждению правонарушений несовершеннолетних [6]. Эта служба предупреждает в среднем в течение года 30% семейных конфликтов. Сотрудники подразделения по предупреждению
правонарушений несовершеннолетних обладают значительными возможностями по выявлению
подростков, несовершеннолетних, совершающих бытовые правонарушения. В целях предупреждения насилия в семье данное подразделение органов внутренних дел ставит на учет следую85
щие категории несовершеннолетних: освобожденных из мест лишения свободы; осужденных
условно или к мерам наказания, не связанным с лишением свободы; вернувшихся из специальных учебно-воспитательных учреждений; совершивших преступления, влекущие меры общественного или административного воздействия; употребляющих спиртные напитки, наркотические вещества; уклоняющихся от учебы и работы; систематически занимающихся азартными играми, а также ведущие и иной антиобщественный образ жизни. Сам факт постановки несовершеннолетнего на учет в подразделении по предупреждению правонарушений несовершеннолетних служит сигналом для проверки его семьи, выяснения сложившихся в ней отношений, поведения родителей, а следовательно, для предупреждения преступлений в сфере быта.
Своевременным реагированием на сообщения о семейном насилии дежурные части
органов внутренних дел могут своевременно предотвратить совершение преступления.
Вместе с тем анализ деятельности дежурных частей органов внутренних дел показал,
что сотрудники этой службы не всегда добросовестно выполняют свои обязанности в части
оказания помощи лицам, обратившимся за помощью в дежурную часть по поводу семейных
конфликтов. Кроме того, в практике инструктажа дежурных нарядов отсутствует четкая система типовых действий по проверке сообщения о семейном конфликте, а ведь граждане по
поводу семейных конфликтов обращаются именно в дежурные части органов внутренних
дел (в 87,6 % случаях). Это требует иного подхода к профилактике насилия в семье, а именно необходимо создание из имеющихся штатных единиц офицерского состава специализированных групп, в состав которых, помимо сотрудников органов внутренних дел, включать
психолога, педагога, сексопатолога. Такая группа могла бы мобильно и быстро реагировать
на конфликты, возникшие в семье и участвовать активно в профилактике семейного насилия. Режим работы группы мог бы определяться в зависимости от состояния оперативной
обстановки на территории района, города и возникновения семейных конфликтов. Материалы, полученные в ходе работы такой группы, должны передаваться участковому инспектору полиции, на территории которого произошел конфликт.
________________
1. Антонян Ю.М., Горшков И.В., Зулкарнеев Р.М. Супрунов А.Г. Насилие в семье. – М., 1999. – С. 131.
2. Пашковская А.В. Антисоциальная бытовая психология как причина преступности: Автореф. дис…
канд.юрид. наук. – М., 1980. – С.22.
3. Аванасов Г.А.Криминология. Издание второе (переработанное и дополненное). – М., 1984. – С.405.
4. Семисалов В.М. Индивидуальная профилактика семейно-бытовых преступлений, осуществляемая
участковым инспектором милиции.// Труды ВНИИ МВД СССР.- М., 1980. № 56. – С.40-48; Предупреждение
участковыми инспекторами милиции преступлений, совершаемых в сфере семейно-бытовых отношений (методические рекомендации).-Киев,1985.- С. 5-15.
5. Мозговой П.П. Профилактика правонарушений, совершаемых в сфере бытовых отношений: Лекция.
– Горький, 1978. – С.26.
6. О мерах совершенствования деятельности органов внутренних дел по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних: Приказ МВД России №180, 1988 г.
86
Алимберды Базарбиевич Досакаев
старший преподаватель кафедры общеправовых дисциплин
Ставропольского филиала Краснодарского университета
МВД России (г. Ставрополь)
ФИНАНСОВЫЙ КОНТРОЛЬ КАК ЭФФЕКТИВНЫЙ СПОСОБ
ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ
В статье рассматриваются механизмы финансового контроля как инструмента
противодействия экономическим преступлениям
Ключевые слова: финансовый контроль, преступления в сфере экономики
Контроль за состоянием экономики, развитием социально-экономических процессов в
обществе является важной сферой деятельности по управлению. Одним из звеньев системы
контроля выступает финансовый контроль.
Исследование финансового контроля в условиях нестабильности российской экономики, роста цен, инфляции, дефицита государственного бюджета, ежегодной утечки огромных денежных
средств за рубеж и многих других негативных факторов имеет сегодня особое значение. Заполняя пробелы в праве, законодатели при разработке того или иного правового акта в области
финансового контроля должны руководствоваться выводами, основанными на глубоком анализе
состояния российской экономики и лучших достижений правовых наук зарубежных стран.
Неотъемлемой составной частью финансовой деятельности государства и муниципальных образований является финансовый контроль.
Наличие финансового контроля объективно обусловлено тем, что финансам как экономической категории присущи не только распределительная, но и контрольная функции.
Поэтому использование государством и муниципальными образованиями для решения своих задач финансов обязательно предполагает проведение с их помощью контроля за ходом
выполнения этих задач.
Наиболее распространенным правонарушение в области финансового законодательства является налоговые правонарушения. Поэтом эффективность соблюдения финансового
законодательства в области своевременности уплаты налогов и сборов, пресечение и предупреждение совершения налоговых правонарушений зависит от слаженных действий правоохранительных и контролирующих органов государственной власти. К таким органам можно отнести как органы внутренних дел и налоговые органы.
Как известно, налоговые правонарушения в современный период имеют достаточно
широкое распространение, поэтому для их предупреждения и пресечения необходимы усилия как налоговых органов, так и органов внутренних дел. У каждого из названных органов
своя компетенция в деле предупреждения и пресечения налоговых правонарушений, а также свои формы и методы, которые реализуются в ходе соответствующей деятельности.
В связи с этим взаимодействие в деле предупреждения и пресечения налоговых правонарушений носит объективный характер. Взаимодействие различных структур позволяет соединить их функции, а также компетенцию в общих направлениях их деятельности.
В этой связи взаимодействие как важнейшая функция управления является той основой, на которой базируется их реализация.
В научной литературе по проблемам государственного управления выделяют три взаимодействующие модели: каждый элемент, часть системы делают свою работу независимо
друг от друга (совместно-индивидуальная деятельность); общая задача выполняется последовательно каждым элементом, частью системы (совместно-последовательная деятельность); задача выполняется непосредственно (одновременно) каждым элементом, частью
системы (совместно-взаимодействующая деятельность) [1].
Взаимодействие органов внутренних дел и налоговых органов осуществляется по следующим основным направлениям: выявление и пресечение противоправной деятельности
87
организаций и физических лиц, уклоняющихся от налогообложения, в том числе осуществляющих незаконное предпринимательство; выявление и пресечение нарушений законодательства о налогах и сборах, законодательства о валютном регулировании и валютном контроле, законодательства о государственной регистрации юридических лиц, законодательства о банкротстве, законодательства о применении контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов с населением, а также правонарушений в области производства и оборота табачной продукции; предотвращение неправомерного возмещения из
федерального бюджета сумм налога на добавленную стоимость; выявление кредитных организаций, имеющих картотеку неоплаченных платежных документов клиентов по перечислению денежных средств в бюджеты всех уровней из-за отсутствия средств на корреспондентских счетах.
Недостаточность научно-теоретической базы, отсутствие однозначных представлений
о правовой и организационной сущности взаимодействия и предопределяют актуальность
исследования административно-правовых основ взаимодействия органов внутренних дел с
налоговыми органами. Поэтому рассмотрению правовых и организационных основ взаимодействия органов внутренних дел и налоговых органов в механизме предупреждения и пресечения налоговых правонарушений должен предшествовать краткий анализ общих вопросов взаимодействия. И это не случайно, ибо взаимодействие определяет существование,
структурную организацию и свойства всякой материальной системы [2].
Так, управленческая категория «взаимодействие» включает в себя действующие связи
и реальное воздействие друг на друга взаимодействующих элементов и представляет собой
абстракцию высшего порядка по отношению ко всем другим ее значениям. Изучение научной литературы по проблеме взаимодействия позволяет выявить общие признаки, характеризующие сущность понятия "взаимодействие" [3]. Наиболее важное из них: взаимодействие – это согласованная деятельность.
Взаимодействие – свойство, присущее не только материи в целом, но и всем ее состояниям и проявлениям, отдельным вещам, явлениям, процессам, их сторонам и свойствам.
Следует отметить, что в философском, широком смысле слова взаимодействие – процесс взаимного влияния тел друг на друга, наиболее общая, универсальная форма изменения их состояния. Таким образом, взаимодействие вообще – это философская категория,
отражающая процессы воздействия различных объектов друг на друга, их взаимную обусловленность, изменение состояния, взаимопереход, а также порождение одним объектом
другого. Взаимодействие представляет собой вид непосредственного или опосредованного,
внешнего или внутреннего отношения связи. Взаимодействие определяет существование,
структурную организацию и свойства всякой материальной системы, возможность ее объединения в большую систему. Философская категория "взаимодействие" является научной
абстракцией высокого порядка и служит фундаментальной основой для понимания взаимодействия в правоохранительной сфере [4].
Органы внутренних дел и налоговые органы в пределах установленной компетенции
осуществляют взаимодействие на всех уровнях в следующих основных формах:
- планирование и проведение как совместно, так и самостоятельно по запросам одной
из сторон мероприятий, направленных на обеспечение полноты поступления налогов и сборов в бюджетную систему РФ и предотвращение нарушений законодательства РФ;
- взаимный информационный обмен сведениями, в том числе в электронном виде,
представляющими интерес для сторон и непосредственно связанными с выполнением задач
и функций, возложенных на них законодательными и иными нормативными правовыми актами РФ;
- совместные экспертизы и консультации по вопросам разработки нормативных правовых актов;
- обмен опытом в целях повышения квалификации кадров, в том числе путем проведения совместных семинаров (конференций) и стажировок;
88
- проведение совместных исследований проблем, связанных с выявлением, предупреждением и пресечением налоговых правонарушений и преступлений в сфере экономической деятельности.
Другим примером эффективности противодействия экономическим правонарушениям
является осуществления внутреннего финансового контроля в кредитных организациях.
Роль, место, задачи и принципы построения системы внутреннего финансового контроля в кредитных организациях стали сегодня предметом особенно пристального внимания. Исследование проблем организации внутрибанковского контроля является чрезвычайно актуальным как с точки зрения развития теории внутреннего контроля, так и с позиции
практического его использования в процессе деятельности кредитных организаций, специфика которой обусловливает необходимость пристального контроля за ее осуществлением.
Как известно, контрольно-надзорная деятельность в банковской системе осуществляется в
различных формах, а также с помощью разнообразных методов.
Одной из составляющих банковского финансового надзора выступает внутренний
контроль. Следует отметить, что ни ученые, ни законодатель не выработали целостного и
единого представления о понятии "внутренний финансовый контроль". Внутренний финансовый контроль, как указывала Е. Б. Лаутс, является инструментом банковского саморегулирования, потому что контроль в данной ситуации проводится непосредственно самим
банком, который ответственен за надлежащее качество его осуществления.
А. В. Турбанов выделяет следующие принципы, которые могут быть заложены в основу организации внутреннего финансового контроля в банках: независимость службы
внутреннего контроля от отраслевых подразделений; всесторонность внутреннего финансового контроля (контролем должны охватываться все направления деятельности банка); многоуровневый характер внутреннего финансового контроля (под контролем находятся как
уровень исполнителей, так и все уровни управления в системе исполнительного руководства); компетентность внутреннего финансового контроля, которая предполагает наличие
квалификационных требований при подборе кадров в службу внутреннего контроля; соответствие системы внутреннего финансового контроля характеру и масштабам проводимых
банком операций [5].
Однако, на наш взгляд, такая точка зрения не совсем полно отражает сущность организации и проведения внутреннего финансового контроля, так как одним из основных
принципов функционирования любой системы является законность. Более того, проведение
мероприятий внутреннего финансового контроля без сотрудничества с иными структурами
как внутри банка, так и вне его вряд ли можно считать эффективным.
Тем не менее говорить о том, что внутренний финансовый контроль на сегодняшний
день является эффективным инструментом банковского регулирования, представляется
преждевременным. В связи с этим попытаемся определить и сформулировать наиболее актуальные на сегодняшний день проблемы организации внутреннего финансового контроля
и наметить пути их разрешения.
В заключение следует отметить, что проблема организации финансового контроля
сложна и многогранна.
Как отметил глава Федеральной налоговой службы России Михаил Мишустин на
прошедшем не так давно совещании по вопросам повышения эффективности взаимодействия налоговых органов и органов внутренних дел, за последние полтора года эффективность совместных проверок налогоплательщиков повысилась в 1,5 раза. Однако, как говорится, совершенству нет предела, и в целях обеспечения безусловного поступления доначисленных по результатам таких ревизий платежей в бюджет, а в случае неуплаты – неотвратимости наказания предстоит еще решить немало серьезных задач.
Так, для более эффективного выявления и пресечения незаконного возмещения НДС
из бюджета, уверены представители ФНС и МВД, необходимо обеспечить возможность
участия сотрудников органов внутренних дел в том числе в камеральных проверках. При
этом сотрудников полиции следует наделить полномочиями должностных лиц налоговых
89
органов, непосредственно проводящих налоговые ревизии. В целях же противодействия
криминальным схемам, связанным с использованием фирм-"однодневок", предстоит решить вопрос о представлении результатов оперативно-разыскной деятельности налоговому
органу и приобщении их к материалам выездных налоговых проверок.
Кроме того, на совещании прозвучала инициатива, направленная на возврат к прежнему порядку возбуждения уголовных дел по ст. 199.2 Уголовного кодекса. Напомним, что
речь идет о сокрытии денежных средств либо имущества организации или индивидуального
предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов. По мнению представителей ФНС и МВД, это позволит применять вышеуказанную статью более эффективно.
Решать поставленные задачи чиновники намерены посредством подготовки соответствующих законодательных инициатив.
В связи с этим проблемы, возникающие в сфере организации финансового контроля
как эффективный способ противодействия экономическим правонарушениям, требуют дополнительного и тщательного исследования.
_______________________
1. Уманский Л.И. Методы экспериментального исследования социальной психологии. М., 1977. С. 55.
2. Жильский Н.Н. Правовые и организационные основы взаимодействия органов внутренних дел с
внутренними войсками в охране общественного порядка: Дис. ... канд. юрид. наук. Спб., 1995. С. 56.
3. Ипакян А.П., Геворкян К.С. Взаимодействие как управленческая категория // Актуальные проблемы
совершенствования деятельности штабных подразделений органов внутренних дел. М., 1998. С. 41.
4. Жильский Н.Н. Правовые и организационные основы взаимодействия органов внутренних дел с
внутренними войсками в охране общественного порядка: Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1995. С. 56.
5. Турбанов А.В. О внутреннем контроле в российских банках // Деньги и кредит. 1997. № 9. С. 30 – 32.
Ирина Федоровна Дедюхина
доцент кафедры права
Ставропольского государственного
аграрного университета, кандидат юридических наук
(г. Ставрополь)
ПОНЯТИЕ И ИССЛЕДОВАНИЕ ОБЩЕГО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
В статье исследованы проблемы общепревентивного значения наказания, проанализированы взгляды ученых на цели уголовного наказания.
Ключевые слова: преступление, наказание, общая превенция, уголовная ответственность, предупреждение.
Общее предупреждение преступлений признается в качестве одной из целей наказания и в теории уголовного права, и в законодательстве многих стран.
Общепредупредительное воздействие наказания, как писал М.Д. Шаргородский, проявляется, во-первых, в самом факте издания уголовного закона и в установлении в нем
определенного наказания за конкретное общественно опасное деяние; во-вторых, в назначении судом меры наказания конкретному лицу, виновному в совершении преступления,
и, в-третьих, в процессе исполнения назначенного наказания [1, с.198].
Во взглядах ученых, исследовавших данную проблему, прослеживается разница в понимании сущности общего предупреждения и в оценке круга лиц, на которых оно распространяется.
А.Н. Тарбагаев понимает общее предупреждение как «такое воздействие уголовноправовой нормы на сознание человека, которое обеспечивает в конкретной, предусмотренной законом ситуации правомерное поведение лица путем воспитания у него убеждения в
90
необходимости поступать должным образом либо устраняет намерение нарушать закон под
воздействием реализации санкции» [2, с. 92].
Более конкретизированное понятие общей превенции дал С.В. Максимов, обозначив ее
как специфическую функцию уголовно-правового комплекса, проявляющееся в удерживающем от преступлений психологическом влиянии на человека, социальные группы и общество
всех его элементов, осуществляемом посредством угрозы уголовной ответственности, усиления
моральных запретов, стимулирования привычного уголовно-правопослушного поведения.
По мнению А.А. Пионтковского, «общепревентивное действие наказания заключается
в достижении путем угрозы наказания и его фактического применения к данному преступнику, двоякого рода карательных эффектов в психике всей массы граждан, не совершающих преступление: «воспитательного» и «мотивационного» [3, с. 39]. Посредством воспитательного эффекта вырабатывается нужное для общества «правовое убеждение», а мотивационный эффект заключается в том, что угроза и применение наказания выступают в качестве контрмотива для неустойчивых лиц, удерживая их от совершения преступления.
Норвежский исследователь проблемы И. Анденес также считает общепредупредительное воздействие угрозы наказания мотивирующей категорией и включает в ее содержание «не только мотивирующее воздействие страха перед наказанием, но также и моральное
и формирующее привычку воздействия уголовного права» [4, с. 22].
Точка зрения В.Н. Кудрявцева оспаривается В.С. Устиновым, который считает, что
в уголовном законодательстве «нет норм, которые бы оказывали стимулирующее воздействие на неустойчивых лиц». Общее предупреждение понимается им «как устрашающее
воздействие уголовного закона и практики его применения на неустойчивых граждан, не
совершивших преступлений» [5, с. 51].
Момент общего предупреждения проявляется в самом существовании уголовного закона, запрещающего под страхом наказания совершение того или иного преступления. Уголовно-правовая норма, определяя, какие общественно опасные деяния являются преступными, и устанавливая наказание, подлежащее применению к лицам, совершившим преступления, тем самым оказывает предупредительное воздействие на неустойчивых граждан. Это
предупредительное воздействие состоит в том, что у таких лиц создается отчетливое представление об определенных действиях как преступных с ассоциацией в их сознании наказания как последствия преступления.
Можно заметить, что, хотя некоторые авторы включают в содержание общего предупреждения, помимо устрашения, и воспитание, все же первому элементу отдается предпочтение. Поэтому в качестве одного из ведущих элементов механизма действия общей превенции рассматривается страх перед наказанием.
В течение длительного времени устрашение рассматривалось как самостоятельная
цель всякого наказания. Причем ей придавалось ведущее значение: «чтобы на то смотря
иным не повадно было так делать», «сжечь во страх иным», «чтобы другие убоялись» и т. п.
К примеру, ст. 6 гл. XXII Соборного уложения 1649 года устанавливала, что за блудную
жизнь и убийство незаконнорожденных детей «казнить смертью безо всякой пощады, чтобы на то глядя, иные такова беззаконного и скверного дела не делали и от блуда унялися».
С появлением в теории уголовного права гуманистических представлений о наказании, ни наука, ни уголовный закон от устрашения и страха перед наказанием как параметра
устрашения не отказались.
Устрашение будущих преступников всегда имеется в виду при определении характера
и размера наказания в уголовном законе. И если ученые спорят о том, существует ли общее
предупреждение, на кого и при каких обстоятельствах оно влияет, то законодатель исходит
из презумпции существования устрашающего воздействия уголовного закона и наказания.
Стремясь радикально повлиять на преступность методом уголовной репрессии, законодатель устанавливает строгие наказания.
91
Тем не менее, представления об эффективности суровых мер наказания и требования
ужесточения уголовной ответственности весьма распространены среди граждан и ученыхюристов. А это говорит не в пользу нравственности нашего общества.
На кого же влияет общее предупреждение преступлений, т.е. угроза наказания?
По мнению Н. А. Беляева и И. И. Карпеца, общепревентивное воздействие распространяется только на лиц неустойчивых, склонных к совершению преступлений. Поскольку
все люди разные, то и степень их неустойчивости к совершению преступлений различна.
Сторонники другой точки зрения – А. И. Марцев и А. Н. Тарбагаев – полагают, что общепревентивное воздействие уголовного наказания осуществляется в отношении всех членов
общества, исходя из того, что угроза наказания для всех одинакова [6, с.14].
Любая угроза наказанием, в том числе и самая строгая, бессильна предупредить совершение преступлений со стороны тех лиц, которые не способны соизмерить свое поведение в соответствии с угрозой наказания.
Считаем правильным выделять три основных элемента представлений о негативных
юридических последствиях преступного поведения. Это знание о том, что за данное деяние
установлена уголовная ответственность; знание о степени строгости ответственности; предвидение неотвратимости, реальности наступления ответственности [7, с.59].
Исследования показывают, что уровень и содержание осведомленности населения по
вопросам уголовного права далеко не всегда, отвечают требованиям, которые обеспечивают
нормальное, бесконфликтное действие презумпции знания закона в уголовно-правовой
сфере [8, с. 86].
Думается, общая превенция как цель наказания выражается в угрозе наказания, содержащейся в санкциях уголовного закона с момента вступления его в силу. Ее адресат –
преступные правонарушители, которые совершением административных, гражданских,
налоговых, финансовых и прочих правонарушений демонстрируют готовность перейти от
них к совершению соответствующих преступлений. Например, от административно наказуемого хулиганства – хулиганству преступному, от бытовой конфликтности – к бытовому
преступному насилию и прочее. Обилие продаваемых официальных текстов УК РФ, многочисленных комментариев его позволяет гражданам ознакомиться с тем, что и как преследуется законом [9, с.44]. Для повышения эффективности общей превенции наказания необходимо возродить систему правового всеобщего обучения, квалифицированно преподавать
правовые дисциплины в средней и высшей школах [10, с.51].
Представляется, что неотвратимость наказания каждого виновного лица за каждое совершенное им преступление служит необходимым условием действенности общей превенции.
Представление о преступлении, с которым связывается у неустойчивых лиц перспектива известных наслаждений, может быть вытеснено лишь другим представлением –
о наказании, с которым соединяется противоположная картина более или менее чувствительных страданий, ограничений или тех или иных лишений. Но все это последует лишь
при уверенности субъекта, что наказание действительно последует за преступлением, что
вероятность ускользнуть от правосудия ничтожна.
Коль скоро латентность велика из-за непривлечения преступников к ответственности,
особенно преступников несовершеннолетних,[11, с.45] угроза наказанием становится абстрактной, правонарушители перестают ее опасаться, общая превенция тем самым теряет силу.
Общепредупредительное значение наказания проявляется также и в самом факте вынесения обвинительного приговора. Чаще всего он сопряжен с осуществлением к определенной мере уголовного наказания, а это создает у граждан уверенность в том, что преступление раскрыто, а виновный осужден и справедливо наказан.
Разумеется, общепревентивное значение наказания обеспечивается и его исполнением.
Если бы исполнение наказания не обеспечивалось, то наказание перестало бы осуществлять
функции не только общей, но специальной превенции. Более того, наказание достигает цели
общей превенции тем эффективней, чем неизбежней оно следует за преступлением.
92
Но как определить тот предел репрессии, который необходим для достижения цели
наказания? Для того чтобы наказание достигало цели, оно, с одной стороны, не должно
быть чрезмерно тяжким, с другой стороны, учитывая моральный уровень населения, –
должно производить впечатляющее действие.
_________________________
1. Шаргородский М.Д. Наказание, его цели и эффективность. Л., 1973.
2. Тарбагаев А.Н. Понятие и цели уголовной ответственности. Красноярск, 1986.
3. Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Т. 3. Наказание. М.. 1970.
4. Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений. М., 2009.
5. Устинов В.С. Система предупредительного воздействия на преступность и уголовно-правовая профилактика. М., 2003.
6. Марцев А.И., Максимов С.В. Общее предупреждение преступлений и его эффективность. Томск,
2010.
7. Дедюхина И.Ф. Основные подходы к определению понятия уголовной ответственности // Вестник
Северо-Кавказского гуманитарного института. 2014. №3 (11). С. 57-62.
8. Жданова О.В. Противодействие коррупции в современном мире // Вестник Северо-Кавказского гуманитарного института. 2014. №3 (11). С.86-90.
9. Жданова О.В. Государственная политика в области формирования информационного общества. В сб.:
Моделирование производственных процессов и развитие информационных систем. Ставрополь, 2012. С.44-46.
10. Дедюхина И.Ф. Право на информацию и его реализация в Российской Федерации. В сборнике: Актуальные проблемы социально-экономического развития СКФО. 2013. С.51-54.
11. Токмаков Д.С. Особенности личности несовершеннолетнего насильственного преступника // Наука
Парк. 2013. № 3 (13).
Тагира Валинуровна Исмагилова
доцент кафедры финансов и банковского дела
кандидат экономических наук, доцент
УГУЭС (г.Уфа)
Вячеслав Сергеевич Михайлов
аспирант кафедры финансов и
банковского дела УГУЭС (г.Уфа)
ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЮРИДИЧЕСКОЙ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
БИРЖИ
Современные условия приводят к возникновению потребности в развитии биржевой
деятельности и обеспечения экономической безопасности, экономическая и юридическая
безопасность компании представляет собой сложную, многофакторную, ориентированную на модернизацию систему категорий, при соблюдении которых предприятие избегает
многие из существующих системных и несистемных рисков внешней и внутренней среды
Ключевые слова: развитие, индустрия, портфель, сфера, производство, организация,
доходность, исследования, кооперация, трудоустройство
Сущность экономической безопасности состоит в соблюдении высоких показателей
коэффициентов финансовой устойчивости, высоких показателей легитимности, прозрачности аудиторских и налоговых проверок, высоких заработков персонала и амортизации основных фондов биржи.[5]
Таким образом, риски делятся на системные и несистемные, к системным относятся инфляционный риск, риск финансовой конъюнктуры, операционный, рыночный, социальный,
бюджетный, налоговый, управленческий, бухгалтерский риски, к несистемным – политический, криминогенный, национальный риски. Системный риск отличается тем, что при его возникновении неспособность выполнить свои обязательства одного из клиентов товарной биржи
вызывает неспособность других участников или финансовых учреждений выполнить свои обязательства должным образом, что создает опасность для благополучия биржи.[3]
93
Возникновение такого риска может вызвать значительные проблемы ликвидности или
проблемы кредитования, и как следствие, может нанести ущерб стабильности биржи и помешать функционированию системы расчетов, налоговой системы, выполнению контрактов
с клиентами биржи, экономическому росту. Несистемный риск не угрожает биржевой деятельности непосредственно, но может замедлить оборачиваемость капитала, исполнение
ордеров, уменьшить количество и снизить качество конъюнктуры, создать угрозу для жизнедеятельности и спокойствия членов биржи, их интересов, материальных и нематериальных благ [1].
К несистемным рискам можно отнести возможные гражданские беспорядки, стихийные бедствия, вторжение, иные бедствия, что говорит о том, что необходимо создать запасы
по регулировке экономических показателей в направлении создания страховых резервов на
эвакуацию персонала, возобновление воспроизводства. Основными рисками, которые могут
привести к реализации системного риска в системе расчётов, являются: правовой риск; операционный риск; кредитный риск; риск ликвидности, их объединяет то, что причиной риска
первого порядка является потеря финансовых ресурсов, а риск второго порядка в потере
платежеспособности. Правовой риск состоит в возможных нарушениях авторских прав
биржи, реализации её прав и выполнения иных функций, также риск исходит из возможности некачественных аудиторских проверок, риска неисполнения обязательств, коррупции,
необходимости защиты биржи со стороны государства. Кредитный риск состоит в том, что
биржа должна соотносить свои возможности при заимствовании кредитных продуктов, так
как имеет место риск несвоевременного возврата кредита в силу возникновения непредвиденных обстоятельств, экономических потерь может утратить способность возврата.[2]
Для предотвращения кредитного риска, как правило, просчитывается размер кредитной суммы относительно выплачиваемых процентов, таким образом, при процентной ставке
15% годовых и продолжительности 5 лет сумма кредита должна быть не ниже 40000 тыс.
руб. (1,155=64856 тыс. руб., для нефтяного контракта).
Риск ликвидности состоит в том, что структура активов и пассивов может стать недостаточно ликвидной, поэтому необходимо поддерживать высокий уровень сделок с участием расчетного счета и кассы, а также способствовать поддержанию высокой денежной массы, эффективных инвестиций и расширенного производства. Для предотвращения риска ликвидности,
необходимо проводить 80% операций в безналичных денежных средствах, так, при осуществлении купли-продажи контракта на сумму 200 тыс. руб. необходим перевод 160 тыс. руб. в безналичной форме и перечисления 40 тыс. руб. иными контрольными средствами.
Операционный риск состоит в том, что при проведении финансовых операций сохраняется риск ошибок операционных сотрудников, принятия недостаточно эффективных тактических решений и развития финансовой тенденции в невыгодном направлении и возможных потерь финансовых ресурсов биржи. Для предотвращения операционного риска необходим элемент реестровой систематизации, при котором устанавливается 20% норматив для
контрагентов биржи по предотвращения риска, так, при регистрации контракта 160 тыс.
руб. необходимо использование программного обеспечения стоимостью 32 тыс. руб.[4]
Процентные векселя биржи на сумму 45 тыс. руб. дают возможность первому векселедержателю процентный доход по ставке 5% годовых процентов, при годовом сроке обращения величина составит 2,25 тыс. руб. и это позволит иметь доходность 6,25 тыс. руб.
при пятилетнем периоде оплаты через биржевую вексельную систему. Для расчетов за контракты на поставку конденсатного газа или строительного цемента, и то и другое имеет
рост рыночной цены 3% в год, необходимо применить метод, при котором аннуитет с ежемесячной выплатой 1200 руб. функционирует в течение 20 месяцев, а биржевая доходность
установлена в размере 10% годовых. Текущая стоимость первого платежа, который состоится через год, установлена в размере 1200/1,1, эта сумма возрастает за год до величины
1200 руб. по ставке 10% годовых, стоимость второго платежа равна 1200/ (1,1*1,1), а сумма
за пять лет равна Р=1200/1,1+1200/(1,1*1,1)+и, где и – выражение в пятой степени.
94
При применении аннуитета с доходностью 8% в качестве срока исполнения можно
принять три года, текущая стоимость платежа составит 1200/1,08, то есть 1111 тыс. руб., что
представлено геометрической прогрессией с первым членом 1200/1,08 и знаменателем
1/1,08, что позволяет сократить срок платежа на 2 года. Все этого говорит о том, что система реестровой систематизации должна учитывать все виды рисков для их предотвращения,
что позволяет приемлемый уровень защиты товарно-сырьевой биржи от политических, экономических, социальных и иных видов риска посредством реестровой систематизации.
Так, реестровая систематизация предусматривает следующие параметры для контрагентов первого порядка безопасности: размер уставного капитала составляет 150 тыс. руб., предприятие имеет 80% собственных средств, общий объем операций с участием кассы и расчетного счета составляет 5600 тыс. руб. в год. Также сюда относятся следующие параметры: оборот
должен составлять более 100 млн. руб., операционная прибыль более 42 млн. руб., чистая прибыль более 18 млн. руб., внутренний аудит должен проводиться бухгалтером высшей квалификации, контролирующим структуру и содержание бизнес-процесса фирмы.
Также немаловажными показателями для обеспечения высокой степени устойчивости
являются следующие факторы: объем просроченной задолженности не выше 5% от общей
суммы пассивов, доля выплаченных пени не должна превышать 5% от суммы контрактов,
минимальная заработная плата 42 тыс. руб. Также желательно, чтобы предприятие получало 40 млн. руб. от государства и 60 млн. руб. от какой-либо общественной организации в
вознаграждение за предоставленные услуги, а также получало государственные награды,
ордена, медали и всячески рекламировалось и восхвалялось государством и властью.[6]
Контрагент первого порядка также должен иметь аудиторское заключение от аккредитованной фирмы, средняя величина капитала должна составлять 100 млн. руб., общая рентабельность по прибыли до налогообложения должна составлять 4,2, размер собственного
оборотного капитала до налогообложения свыше 88 млн. руб.
Все этого говорит о том, что система реестровой систематизации должна учитывать
все виды рисков для их предотвращения, что позволяет приемлемый уровень защиты товарно-сырьевой биржи от политических, экономических, социальных и иных видов риска
посредством реестровой систематизации. Реестровая систематизация предусматривает следующие параметры для контрагентов второго порядка безопасности: размер уставного капитала составляет 100 тыс. руб., предприятие имеет 70% собственных средств, общий объем операций с участием кассы и расчетного счета составляет 4200 тыс. руб. в год. Также
сюда относятся следующие параметры: оборот должен составлять более 90 млн. руб., операционная прибыль более 37 млн. руб., чистая прибыль более 14 млн. руб., внутренний
аудит должен проводиться бухгалтером высшей квалификации, контролирующим структуру и содержание бизнес-процесса фирмы.
Можно также добавить то, что данные предприятия должны иметь 10 млн. руб. собственных средств, для проведения операций при стоимости 12 млн. руб. валюты баланса
операций для обеспечения 0,88 коэффициента концентрации собственного капитала для
операций, что приносит 5 млн. руб. от операции.
Контрагент третьего порядка также должен иметь аудиторское заключение от аккредитованной фирмы, средняя величина капитала должна составлять 76,2 млн. руб., общая
рентабельность по прибыли до налогообложения должна составлять 3,3, размер собственного оборотного капитала до налогообложения свыше 75 млн. руб.
Аналогично, реестровая систематизация предполагает следующие параметры для
контрагентов четвертого порядка безопасности: размер уставного капитала составляет
88 тыс. руб., предприятие имеет 45% собственных средств, общий объем операций с участием кассы и расчетного счета составляет 3300 тыс. руб. в год.
Также сюда относятся следующие параметры: оборот должен составлять более
75 млн. руб., операционная прибыль более 28 млн. руб., чистая прибыль более 9,8 млн. руб.,
внутренний аудит должен проводиться бухгалтером высшей квалификации, контролирую95
щим структуру и содержание бизнес-процесса фирмы, что увеличит финансовый результат
на 8 млн. руб., стабилизации положения.
Также немаловажными показателями для обеспечения высокой степени устойчивости
являются следующие факторы: объем просроченной задолженности не выше 13,6% от общей суммы пассивов, доля выплаченных пени не должна превышать 13% от суммы контрактов, минимальная заработная плата 28 тыс. руб.
Контрагент четвертого порядка также должен иметь аудиторское заключение от аккредитованной фирмы, средняя величина капитала должна составлять 75 млн. руб., общая
рентабельность по прибыли до налогообложения должна составлять 2,8, размер собственного оборотного капитала до налогообложения свыше 57 млн. руб.
Все этого говорит о том, что система реестровой систематизации должна учитывать
все виды рисков для их предотвращения, что позволяет приемлемый уровень защиты товарно-сырьевой биржи от политических, экономических, социальных и иных видов риска
посредством реестровой систематизации.
Так, реестровая систематизация предусматривает следующие параметры для контрагентов пятого порядка безопасности: размер уставного капитала составляет 76,2 тыс. руб.,
предприятие имеет 37% собственных средств, общий объем операций с участием кассы и
расчетного счета составляет 2800 тыс. руб. в год.
Контрагенту пятого порядка желательно иметь аудиторское заключение от аккредитованной фирмы, средняя величина капитала должна составлять 57 млн. руб., общая рентабельность по прибыли до налогообложения должна составлять 2,7, размер собственного
оборотного капитала до налогообложения свыше 37 млн. руб.
Все этого говорит о том, что система реестровой систематизации должна учитывать
все виды рисков для их предотвращения, что позволяет приемлемый уровень защиты товарно-сырьевой биржи от политических, экономических, социальных и иных видов риска
посредством реестровой систематизации.
Также немаловажными показателями для обеспечения высокой степени устойчивости
являются следующие факторы: объем просроченной задолженности не выше 15% от общей
суммы пассивов, доля выплаченных пени не должна превышать 15% от суммы контрактов,
минимальная заработная плата 10 тыс. руб.
Контрагент дополнительного порядка также может иметь аудиторское заключение,
средняя величина капитала должна составлять 20 млн. руб., общая рентабельность по прибыли до налогообложения должна составлять 0,3, размер собственного оборотного капитала
до налогообложения свыше 14 млн. руб.
В заключение, можно сделать вывод, что порядок разработки системы таков, что сначала разрабатываются средневзвешенные значения для определения степени безопасности
предприятия, определяется рекомендуемый размер уставного капитала, доли собственных
средств, порогового значения просроченной задолженности, пени, штрафов.
Далее устанавливаются размеры допустимых сумм капиталов для операций с данным
предприятием, суммы контрактов на покупку, продажу, операции с акциями, не угрожающие бирже, далее разрабатывается порядок действий по купле-продаже акций, облигаций,
контрактов, договоров на поставку сырья и товаров.
При описании каждого разработанного действия указывается размер полученной выгоды, параметры контракта, размер затрат, наименование товара, тип контракта, возможности применения, возможные риски проекта, наименование контрагента, степень финансовой
устойчивости, разновидность договора.
__________________________
1. Мамонтов С. П. Основы культурологии. М., 2013.
2. Маркарян Э. С. Теория культуры и современная наука. Ереван, 2013.
3. Методологические проблемы изучения культуры. Л., 2013.
4. Методология и методы исследования культуры. Л., 2013.
5. Пелипенко А. А., Яковенко И. Г. Культура как система. М., 2013.
6. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 2013.
96
Петр Алексеевич Истомин
доцент кафедры уголовного права и процесса
юридического института Северо-Кавказского федерального университета,
кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
ВЫЗОВЫ ВРЕМЕНИ И РОЛЬ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
В БОРЬБЕ С КОРРУПЦИЕЙ
В статье рассматриваются актуальные направления противодействия коррупции
как современной угрозе российскому обществу и государству
Ключевые слова: коррупция, коррупционные преступления, борьба с коррупционными
преступлениями
Вступив в конце ХХ века на отжившие своё время капиталистические отношения,
Россия тем самым была в своём развитии отброшена более чем на сто лет назад, в эпоху
«дикого капитализма», связанного с захватом земель, заводов, промыслов, рудников и шахт.
Те, кто были у власти, перестроившись, стали владельцами всего накопленного народом богатства и, завладев миллиардами, стали тратить их не на улучшение жизни народа и процветание общества, а, наоборот, вывозить их за границу, приобретать там недвижимость,
футбольные, баскетбольные и хоккейные клубы, вкладывать средства в промышленность
развитых стран. По данным Центробанка РФ, за 2014 год за границу из России было выведено 151,5 млрд. долларов [1]. Постоянно происходящие на Западе экономические кризисы
не могли не обойти стороной и Россию, которая, по сути, стала сырьевым придатком экономически развитой Европы, сбывая туда не высокотехнологичные производства и продукцию, а в основном нефть и газ.
В отчёте Всемирного банка (ВБ), опубликованного в октябре 2012 г. было отмечено,
что в 2012 году темпы роста российской экономики скорее всего будут самыми низкими за
последние 15 лет – за исключением кризисных 1998 и 2009 годов. Маловероятно, что ситуация значительно улучшится в 2013 году. Это отрезвляющий прогноз, особенно с учётом
того, что цены на нефть близки к рекордным показателям и превышают уровень 2011 года.
Однако существует риск, что и этот прогноз может не осуществиться, если не произойдет
стабилизации в еврозоне и в глобальной экономике, а цены на нефть резко снизятся [2].
К сожалению, прогнозы эти не только не оправдались, но, в связи с возвращением Крыма
к России, стали ещё более отрицательными.
Раскрывая связанные с санкциями Запада против России проблемы, профессор БГУЭП
М. Винокуров указывает на то, что значительное обесценение рубля обусловлено внутренними причинами, внешнее воздействие (в виде санкций) лишь наложилось на ситуацию и
усилило негативные последствия. Основными причинами создавшейся ситуации он считает: 1) отсутствие чёткой экономической концепции развития России; 2) неверная система
управления экономическими процессами; 3) отсталая структура экономики, которая не
только не изменяется в пользу роста доли высокоэффективных производств, а, наоборот,
сырьевая экономика преобладает больше всего [3].
Отвечая на вопрос о том, какова роль коррупции и теневой экономики в современных
экономических реалиях, а также какова их совместимость с успешным экономическим развитием, Майкл Алексеев – доктор экономики, ответил, что коррупция и теневая экономика
присутствуют в значительных масштабах во всех наиболее важных экономиках. Оба эти
феномена характеризуются своими издержками и выгодами. В небольших масштабах ни
коррупция, ни теневая экономика, как правило, не препятствуют экономическому росту.
Например, в Китае и в Индии уровни коррупции выше средних по миру, значительны размеры теневой экономики (хотя и те и другие значительно ниже, чем в России). В то же время высокие уровни коррупции и теневой экономики создают серьёзные препятствия эконо97
мическому росту. И, несомненно, неформальная экономика может мешать предложению
экономических благ, поскольку теневая деятельность уклоняется от налогообложения [4].
Коррупция (подкуп, «распил», «отъём», «отжим») стали настолько характерны для
нашего российского общества, что, с одной стороны, вызывают возмущение у большей части населения, находящегося в бедственном положении, а, с другой стороны, понимание
того, что, пока власть сама не пожелает по-настоящему бороться с коррупцией, ничего положительного в этой сфере не произойдёт.
Явление это, как ржавчина, разъедающая железо, не только отрицательно влияет на
разные стороны общественной жизни: экономику, политику, управление, социальную и
правовую сферы, но и на нравственное и духовное сознание неопределённого количества
людей, культурное развитие общества, внутреннюю и внешнюю политику государства, его
имидж на международной арене. Особенно отрицательно это влияет на самосознание молодого поколения. Что является самым опасным в этой ситуации, так это то, что коррумпированные отношения всё чаще вытесняют из повседневной жизни людей и общества как элементарные этические устои, так и правовые нормы, и из аномалии постепенно превращаются в повседневную потребность и способ облегчения и ускорения разрешения в положительном ключе различных идей, задач и планов.
Профессор Г.А. Аванесов утверждает, что о чиновниках надо писать осторожно.
Можно дать общую характеристику – она всегда только отрицательная. Можно выделить
какой-нибудь аспект чиновничества, который заслуживает положительной оценки. Что касается современных российских чиновников (здесь много уровней), то их чаще всего не жалуют. Правда, против них нагнетается соответствующая ситуация. Формируется всеобщая
нелюбовь к ним [5]. В этой связи можно вспомнить известных московских чиновников
П.А. Фамусова и А.С. Молчалина, которые тоже что-то делали «для блага Отечества».
(А.С. Грибоедов «Горе от ума»).
В силу этого проблемы борьбы с коррупцией, активное противодействие ей, предупреждение в конечном итоге, стали одним из наиболее активно обсуждаемых проблем
в общественной и научной теории и практике.
Коррупция — это, прежде всего социальный феномен, порождение общества и искажённых, изуродованных, приспособленных в первую очередь под себя общественных отношений,
где царствует закон «ты – мне, я – тебе». Причём, это не всегда именно денежные отношения;
это, в самом деле, примитив. Коррупцией поражены как высшие, так и средние эшелоны власти, имеющие доступ к распределению материальных благ и чиновничьих мест.
Тонков Е.Е., отмечая необходимость борьбы с коррупцией в современной России, отмечает, что она, при фактическом отсутствии открытости, подотчётности и подконтрольности государственной власти, является естественным продуктом её монополизации и неизбежно ведёт к авторитаризму и олигархии в стране. Коррупционный механизм представляет
реальную угрозу правам и свободам личности в обществе, блокируя конституционные права граждан интересами преступных формирований путём лоббирования, протекционизма,
а нередко – и прямого насилия [6].
Особенно развивается она там, где «народ безмолвствует», обоснованно считая, что
своими силами, слишком малыми, по его мнению, он ничего с мздоимцами не сделает.
А они, пользуясь этим, процветают и интересы их и аппетиты только растут. Так, ситименеджер гор. Ставрополя И. Бестужий не только пытался получить взятку в сумме 50 млн.
рублей, но и уклонился от уплаты налогов в 2007-2008 г.г. на сумму 43 млн. рублей… И таких примеров по России, когда лица, исполняющие должностные обязанности, не довольствуются только заработной платой (кстати, достаточно высокой по сравнению с остальными работниками), можно привести десятки. В ноябре 2014 года за взятку задержан глава
администрации Севастьяново Приозерского района Ленинградской области Сергей Карплюк. Известный депутат А. Митрофанов также прославился тем, что брал взятки, участвовал в организованной преступной группировке (ОПГ), занимался вымогательством…
А сколько таких митрофановых в стране?
98
Согласно индексу GRICS (Governance Research Indicator Country Snapshot), который
определяется один раз в два года Всемирным Банком и оценивает эффективность государственного управления в 209 странах, Россия по таким показателям, как эффективность работы правительства, качество законодательства, верховенство закона и контроль за коррупцией, находится в нижней части рейтинга. По индексу восприятия коррупции, рассчитываемому международной организацией «Транспэренси Интернэшнл», в 2007 году Россия среди 170 стран занимала 143 место [7].
Мировое сообщество давно озаботилось проблемами эффективной борьбы с коррупцией. В частности, говоря о её опасности, в преамбуле к Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию, принятой в Страсбурге в январе 1999 года государствами, членами Совета Европы, прямо говорится о необходимости проводить в первоочередном порядке
общую уголовную политику, направленную на защиту общества от коррупции, включая
принятие законодательства и профилактических мер [8].
В России в последние годы на государственном уровне также принимаются меры по
борьбе с коррупцией, принято большое количество законов и подзаконных актов, направленных на противодействие и на борьбу с ней. В частности, в Национальной стратегии противодействия коррупции, утверждённой Указом Президента РФ 13 апреля 2010 № 460,
отмечено, что коррупция по-прежнему серьёзно затрудняет нормальное функционирование
всех общественных механизмов, препятствует проведению социальных преобразований и
модернизации национальной экономики, вызывает в российском обществе серьёзную тревогу и недоверие к государственным институтам, создаёт негативный имидж России на
международной арене и правомерно рассматривается как одна из угроз безопасности Российской Федерации.
Значение изучения детерминантов коррупции в современной России необходимо не
только для диагностики этого явления, но и для постепенного внедрения в сознание общества и его граждан веры и надежды в то, что эта болезнь излечима, что коррупции можно и
нужно противостоять, активно противодействовать и бороться с ней. Оно также необходимо для правильного определения перспектив и основных направлений борьбы с коррупцией
со стороны уполномоченных на то государственных институтов. Не исключается здесь и
активное участие в борьбе с коррупцией и граждан. Но их возможности в этом деле гораздо
скромнее по многим причинам, учитывая хотя бы их незащищённость и юридическую безграмотность, а также опасения в том, что коррупционеры будут им мстить (если не сами, то
через нанятых преступников) и впоследствии общественное мнение вычеркнет их из числа
людей, с кем можно иметь отношения.
Большая часть российских антикоррупционных законодательных актов подвергается
заслуженной критике, поскольку само законодательство, направленное на борьбу с проявлениями с коррупцией, не до конца впитало в себя документы ООН и Совета Европы. Многие понятия, а также меры наказания, отрегулированные и давно проверенные в законодательстве развитых стран, у нас по какой-то причине «остались за бортом» и применение их
либо вообще не рассматривается (в частности, конфискация имущества), либо так «зарегламентировано», что на практике применить их практически невозможно. «Cui prodest» – кому это выгодно? – спросили бы древние.
По нашему мнению, в рамках совершенствования социального управления государством, имеющим своей целью эффективное и реальное противодействие коррупции, уравнение в правах и обязанностях всех категорий граждан, включая руководящее звено общества, необходимо создание и функционирование целостной системы борьбы с коррупцией,
выработка программы, в которую были бы включены не только институты государственной
власти, но и здоровые силы всего гражданского общества. Хотя мы понимаем всю сложность этого посыла, а также то, что установление твёрдых правил должного поведения в
обществе и соблюдение их всеми без исключения гражданами – дело не одного десятилетия, а, может быть, и не одного поколения.
99
Вывод: действующее законодательство пока не соответствует современным требованиям гражданского общества, где каждый считал бы себя защищённым от действий коррупционеров, не отражает в полной мере конституционные принципы совестливости, справедливости и равенства граждан перед законом; оно требует дальнейшего совершенствования. Оно пока не имеет нормы, которая предусматривала бы ответственность за «незаконное обогащение». Этот термин означает, значительный рост активов публичного должностного лица (попросту говоря, чиновника), существенно превышающий его законные доходы,
подтверждаемые документами. Антикоррупционная пропаганда пока слабо информирует
граждан о мерах органов государственной власти, направленных на борьбу с коррумпированными чиновниками. Не случайно поэтому профессор А.И. Долгова отмечает, касаясь
общей профилактики преступности, (в том числе и коррупционной), что безусловен приоритет предупреждения преступлений и преступности, но важны также своевременное пресечение криминальной деятельности, создание для преступников ситуации высокой «себестоимости» нарушения ими уголовного закона, неотвратимости предусмотренной законом
ответственности [9].
__________________________
1. РИА Новости, 17 января 2015 г.
2. Сергеев М. Неделя в экономике: Отрезвляющий прогноз для России // Независимая газета от
15.10.2012 г.
3. Винокуров М. О валютном кризисе России // Аргументы недели, №49 от 25 декабря 2014 г.
4. Сравнительный анализ развития России, США, Европы и Китая. Интервью с Майклом Алексеевым,
доктором экономики, профессором Университета штата Индиана, США // ЭКО Всероссийский экономический журнал №6 (456), 2012. – С. 121.
5. Аванесов Г.А. Преступность и социальные сословия. Криминологические рассуждения: монография /
Г.А. Аванесов. – М.:ЮНИТИ-ДАНА.2010. С.41.
6. Тонков Е.Е. Коррупция как признак криминализации власти // Криминологический журнал БГУЭП,
2011, №3. С.52.
7. Цит. по Чашин А.Н. Коррупция в России: стратегия, тактика и методы борьбы/ А.Н. Чашин. – М.:
Дело и Сервис, 2009. – С.4.
8. Конвенция ратифицирована ФЗ от 25.07.2006 г. №125-ФЗ)
9. Долгова А.И. Проблемы оценки криминологической ситуации и криминологическая обусловленность
закона // Криминологическая ситуация и реагирование на неё // под редакцией профессора А.И. Долговой. М.,
Российская криминологическая ассоциация, 2014. – С. 4
Петр Николаевич Кобец
доктор юридических наук, профессор
главный научный сотрудник
ФГКУ «ВНИИ МВД России» (г. Москва)
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МВД РОССИИ
ПО БОРЬБЕ С ТЕРРОРИЗМОМ
В статье рассматриваются актуальные аспекты по совершенствованию деятельности органов внутренних дел по борьбе с терроризмом.
Ключевые слова: терроризм, борьба с терроризмом
Рассматривая предупредительную деятельность, выделяют общее, специальное и индивидуальное предупреждение [1]. Специальное (криминологическое) предупреждение
преступлений включает комплекс мер, специально предназначенных и направленных на
борьбу с преступностью, которые осуществляются органами, предприятиями учреждениями, организациями, имеющими нормативно выделенные функции, связанные с этой борьбой. Противодействие – это многогранная и комплексная деятельность. Одним из принципов противодействия терроризму является приоритет мер предупреждения терроризма,
100
в рамках которого существует предупреждение совершения преступлений. Поэтому остановимся на вопросе специального предупреждения терроризма [2].
К специальным мерам по предупреждению терроризма относится и деятельность особых субъектов, одним из которых является МВД России и его территориальные органы.
Министерство представляет собой самый многочисленный правоохранительный орган, сотрудники которого первыми сталкиваются с совершенными террористическими актами,
в том числе и против собственных подразделений. МВД РФ обладает значительным количеством сил и средств, необходимых для выявления, предупреждения, пресечения, раскрытия и расследования подобных преступлений.
Деятельность МВД РФ строится на основе поставленных задач и имеющихся структурных подразделений.
Конкретными мероприятиями ОВД и внутренних войск по предупреждению актов
терроризма являются целевые оперативно-профилактические операции «ВихрьАнтитеррор», «Арсенал», «Оружие», «Иностранец», «Канал», «Розыск» и др.; несение патрульно-постовой службы; максимальное приближение маршрутов к объектам особой важности и жизнеобеспечения; усиление дежурных нарядов и стационарных постов; досмотры
транспортных средств; предпосадочная проверка на воздушном транспорте; усиление пропускного режима на объектах, находящихся под охраной ОВД и внутренних войск; сопровождение и охрана грузов; проведение проверок режима регистрации, документов в общественных местах в целях выявления лиц, находящихся в розыске; проверки зданий, вокзалов, портов, аэропортов, автобусных станции, стоянок, жилых домов, образовательных
учреждений; командно-штабные и тактико-специальные учения; проверки объектов и мест
хранения оружия, взрывчатых веществ, иных потенциально опасных материалов и опасных
объектов на предмет их безопасности; изъятие из незаконного оборота оружия, взрывчатых
веществ, потенциально опасных материалов; работа по выявлению и пресечению каналов
финансирования террористической деятельности; проведение совместных встреч с лидерами общественных объединений, организаций партий; инструктажи населения и представителей общественных объединений и организаций и др. [3].
Непрекращающиеся преступления террористического характера и их рост позволяют
сделать вывод о наличии проблем в области финансирования, технического, кадрового, информационного и иного обеспечения борьбы с терроризмом. Успешная реализация задач по
предупреждению террористических актов и повышению эффективности деятельности правоохранительных органов возможны лишь при выявлении и устранении возникающих проблем, а также в определении направлений, по которым следует корректировать организацию предупредительной деятельности.
На основе изучения практики применения законодательства, анализа нормативных актов и зарубежного опыта, мнений многих авторов применительно к предупреждению террористических актов, можно предложить комплексную структуру взаимодополняющих аспектов, в рамках которых следует осуществлять и совершенствовать антитеррористическую
деятельность как внутри субъектов предупреждения, так и воздействием на объекты предупреждения:
1) Правовой аспект. В рамках данного аспекта требуется унификация законодательства по борьбе с терроризмом, в том числе и понятийного аппарата, определение субъектов
этой борьбы и четкое разграничение их функций и задач в предупреждении терроризма.
Необходимо назвать средства и объекты, представляющие потенциальную террористическую угрозу, обеспечить отсечение доступа для террористов к мировым телекоммуникациям, киберпространству и сети Интернет. Нужно наложить правой запрет размещать, в том
числе в сети Интернет, информацию, пропагандирующую и оправдывающую терроризм,
инструкции для реализации террористических актов и иные сведения, способствующие
терроризму и т.д., ввести уголовную ответственность за незаконный оборот информации в
террористических целях, а также ужесточить миграционное законодательство. При этом
требуется периодическое своевременное обновление законодательства [4].
101
2) Организационно-управленческий аспект. Сюда входит как вопрос организации и
существования структуры противодействия терроризму, так и ее деятельность, включающая
полномочия и обязанности субъектов, планирование, взаимодействие, координацию, оперативность принятия решений и их реализации, проведение совместных мероприятий, контроль и проверка исполнения решений, взаимопомощь. Значительно влияет на борьбу
с терроризмом отсутствие координации.
Эффективность координации и взаимодействия с учетом существующих нормативных
актов и структур может достигаться за счет участия в организации и проведении совместных антитеррористических учений, в том числе и в рамках международных организаций
(ШОС, СНГ, ОДКБ и др.). Важным элементом является взаимодействие с общественностью
и завоевание доверия к правоохранительным органам среди населения [5]
3) Материально-ресурсный аспект. Остается открытым вопрос о финансировании правоохранительных органов и специальных служб. Недостаточное финансирование является
одной из причин, отрицательно влияющих на качество борьбы с терроризмом. То есть
необходимо обеспечение финансово-материальными средствами мер, предпринимаемых
для устранения причин и условий совершения преступлений. Нужно привлекать материальные ресурсы государственных и общественных фондов для компенсации жертвам террористических преступлений, объявлять вознаграждения и обеспечивать их выплату за оказание содействия в борьбе с терроризмом, выявлении и задержании лиц, подготавливающих, совершающих или совершивших террористический акт.
В данный аспект также включено осуществление мер по ограничению и подрыву материально-финансово-ресурсной инфраструктуры терроризма. Путем выявления и пресечения каналов поставок оружия, денег, материальных средств, замораживания счетов, прозрачности и
контроля финансовых операций, ликвидации террористических организаций, запрещения их
деятельности. Применение уголовно-правовой и иной конфискации имущества.
4) Тактико-технический аспект. В этот аспект включено использование как специальных
приемов и методов, так и технических средств направленных на предупреждение терроризма.
В руках человека достижения научно-технического прогресса играют двойную роль: с одной
стороны, они могут использоваться во вред обществу, позволяя совершать преступления,
с другой, технологии помогают обществу использовать их против терроризма [6]
Специальные меры предупреждения включают использование современных техники,
технологий и материалов: видеонаблюдение, в том числе и скрытое, дактилоскопия, генная
экспертиза ДНК, распознавание лиц, документы и средства идентификации, информационные базы данных, газоанализаторы, металодетекторы, сканирующие устройства, служебнорозыскные собаки, спецодежда и средства защиты, оружие, в том числе и нелетального действия и спецсредства, использование робототехники для разминирования и разведки местности на предмет применения опасных веществ, бронеавтомобили, инженерные сооружения на объектах, технические средства обнаружения и обезвреживания, определители номеров, записывающая аппаратура, информационно-вычислительная техника, аппаратура
мониторинга окружающей среды и др. Элементом данного аспекта является создание и развитие экспертно-лабораторный базы. Сюда же входят воздушное патрулирование и наблюдение (авиа: вертолеты, самолеты, аэростаты, дирижабли); спутниковое слежение за необорудованной границей, а также за протяженными коммуникациями и объектами (железные
дороги, газо-нефтетрубопроводы и иные опасные объекты); электронное слежение за Интернетом, телекоммуникациями и иными средствами, которые террористы используют для
содействия террористической деятельности и т.д.
5) Информационно-аналитическо-пропагандистский аспект. Главным становится получение сведений о различных направлениях терроризма, их изучение, обобщение, прогнозирование и предложение конкретных мер по предупреждению и формированию системы
взглядов, направленных на дискредитацию терроризма как недопустимого метода решения
конфликтов. Первоочередной мерой в противодействии терроризму являются оперативно102
розыскная и разведывательная работа. В данный аспект входит и научное обеспечение предупреждения терроризма.
Сюда включено взаимопредоставление и обмен информацией о террористической деятельности как внутри государства, так и на международном уровне; выявление противоречий, причин и условий, могущих вызвать террористическую деятельность; изучение и анализ условий, при которых совершаются террористические акты; анализ законодательства и
практики его применения; выявление и отслеживание новых форм и тенденций терроризма;
определение наиболее уязвимых объектов воздействия; установление круга применяемых
террористами орудий и средств; мониторинг общедоступной информации; контроль сведений двойного назначения; деятельность по прогнозированию возможного применения технологий в террористических целях.
6) Кадровый аспект. В рамках данного аспекта можно выделить как количество специалистов правоохранительных органов, осуществляющих предупредительные мероприятия,
так и качество их подготовки. Одним из способствующих терроризму факторов являются
коррупция во всех сферах жизни нашего общества, а также непрофессионализм, кадровый
кризис правоохранительных органов и спецслужб [7]. Коррупция значительно влияет на
проблемы борьбы с терроризмом. Можно отметить такие проблемные вопросы, как низкий
теоретический уровень и формализм подготовки сотрудников правоохранительных органов,
недостаточное знание ими понятийного аппарата в сфере противодействия терроризму и
нормативной основы борьбы с терроризмом.
В рамках данного аспекта на основе обобщенных результатов информационноаналитической и научной деятельности требуется проведение комплекса мероприятий,
направленных на обучение сотрудников правоохранительных органов. Должны проводиться как первоначальные обучение и тренировка сотрудников в учебных заведениях, имеющих образовательные программы по борьбе с терроризмом, так и дальнейшее повышение
квалификации, профессиональная переподготовка, стажировка [8]
Обязательна подготовка специалистов в области организации, управления, анализа антитеррористической деятельности, расследования преступлений: следователей, оперативных сотрудников, экспертов-криминалистов, а также сотрудников подразделений по проведению специальных и боевых контртеррористических операций, выключающая непрерывную физическую, огневую, техническую, тактическую и др. подготовку.
Миграционный аспект включает в себя контроль перемещения лиц и материальных
предметов как внутри страны, так и через государственную границу. Основную роль внутри
страны по реализации данного аспекта выполняют МВД РФ и ФМС РФ через осуществление регистрационного учета граждан РФ по месту пребывания и по месту жительства в пределах РФ и контроля за соблюдением гражданами и должностными лицами правил регистрации и снятия с регистрационного учета граждан РФ [9]
Приоритет в противодействии терроризму должен отдаваться предупредительным мерам. Специальное предупреждение терроризма должно быть единой комплексной системой
и включать политические, экономические, организационные, информационные, правовые,
психологические, тактические мероприятия, направленные на выявление и устранение причин и условий, порождающих и способствующих совершению террористических актов.
Успех операций российских спецслужб и правоохранительных органов по уничтожению руководителей и членов террористических организаций и предупреждению террористических актов, в начале второго десятилетия XXI столетия, говорят о наметившейся тенденции повышения эффективности мер, связанных с предупреждением терроризма. Все это
требует дальнейшего совершенствования эффективности форм работы по предупреждению
терроризма на основе изучения и оценки накапливаемого опыта.
_______________________
1. Кобец П.Н. О предупреждении преступности – как сложном, многогранном процессе. Современные
тенденции и направления оптимизации борьбы с преступностью в новейшей России. – Нальчик: Издательство
М. и В. Котляровых (ООО «Полиграфсервис и Т»), 2013.
103
2. Кобец П.Н. Предупреждение преступности террористического характера, как один из важнейших
элементов обеспечения общественной безопасности. Транзитивные процессы в российском обществе: гуманитарные и социально-экономические аспекты. Сборник научных трудов / Под ред. проф. В.В. Галкина. Вып. 2. – Воронеж: Центрально-Черноземное книжное издательство, 2006.
3. Кобец П.Н. О терроризме как серьезнейшей угрозе национальной безопасности Российской Федерации. Криминалистическое обеспечение борьбы с терроризмом: Сборник научных трудов / Под ред. Б.П. Смагоринского.- Волгоград: ВА МВД России, 2006.
4. Кобец П.Н. Пути совершенствования уголовного законодательства об ответственности за террористический акт. Вестник Дальневосточного юридического института Министерства внутренних дел Российской
Федерации № 1 (22) 2012.
5. Кобец П.Н. Сотрудничество России и государств СНГ, по предотвращению преступлений террористического характера. Круглый стол: “Особенности противодействия терроризму на современном этапе развития общества”. Сборник материалов – М.: ВНИИ МВД России, 2006.
6. Кобец П.Н. Некоторые аспекты предупреждения террористических актов. Противодействие ксенофобии, экстремизму и терроризму в современном обществе: Научные труды Международной научнопрактической конференции / Под общ. ред. Игнатова А.Н.; Институт экономики и права (филиал) ОУП ВПО
«Академия труда и социальных отношений в г. Севастополе. – Симферополь: КРП «Издательство» «Крымучпедгиз», 2012.
7. Кобец П.Н. О направлениях государственной политики Российской Федерации по предупреждению
коррупции в условиях второго десятилетия ХХI столетия. Актуальные проблемы противодействия коррупционным преступлениям: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции (19 апреля
2013 г., г. Хабаровск) / под ред. Т.Б. Басовой, К.А. Волкова; Хабаровский краевой суд, Дальневосточный филиал Российской академии правосудия. – Хабаровск: ООО «Издательство «Юрист», 2013.
8. Кобец П.Н. О повышении эффективности противодействия преступности подразделениями полиции
в условиях чрезвычайных ситуаций. Риски и безопасность в интенсивно меняющемся мире: материалы международной научно-практической конференции 15-16 мая 2013 года. – Прага: Vedecko vydavat-elske centrum
«Sociosfera – CZ», 2013.
9. Кобец П.Н. Противодействие миграционной преступности в Российской Федерации. Монография. М.
2013.
Нодар Шотаевич Козаев
кандидат юридических наук, доцент
докторант кафедры уголовного права
Краснодарского университета МВД России
(г. Краснодар)
«ЭЛЕКТРОННЫЕ» И «ПЛАСТИКОВЫЕ» ДЕНЬГИ И ПРЕСТУПНОСТЬ
Отмечая рост преступных злоупотреблений в сфере платежных расчетов в статье
аргументируется необходимость изменения состава ст. 159.3 УК РФ, предусматривающим ответственность за мошенничество с использованием любых электронных платежных систем.
Ключевые слова: платежная система, электронные денежные средства, информационно-коммуникационные технологии, преступность.
Понятие электронных денег в последнее время встречается все более часто в связи со
стремительным развитием соответствующих технологий и платежных систем. Однозначная
его трактовка вряд ли возможна, несмотря на то, что отечественное законодательство содержит его дефиницию1, согласно которой электронные денежные средства определяются
как денежные средства, предварительно предоставленные одним лицом другому лицу, учитывающему информацию о размере предоставленных денежных средств без открытия банковского счета, для исполнения денежных обязательств лица, предоставившего денежные
средства, перед третьими лицами и в отношении которых лицо, предоставившее денежные
средства, имеет право передавать распоряжения исключительно с использованием электронных средств платежа. В принципе данное определение достаточно универсальное, но
104
проблема в том, что общественные отношения и их непосредственный предмет постоянно
эволюционируют. Так, помимо традиционных валют, облеченных в электронную форму,
и используемых в государственных платежных системах появляются и частные валюты,
имеющие хождение в негосударственных платежных системах. Общим для них является то,
что их существование неразрывно связано с использованием информационнокоммуникационных технологий, электронных носителей информации, в том числе платежных карт, а также иных технических устройств; они имеют некий стоимостный эквивалент,
который не может быть ниже, чем эмитированная денежная стоимость; принимаются как
средство платежа.
При значительном упрощении платежных операций всплывает и немало проблем,
ввиду того, что несовершенство данных технологий, в основном, то, что связано с безопасностью обращения электронных денег, делает их весьма привлекательными для криминальных структур. Здесь хотелось бы отметить ряд слабых звеньев, которыми и пользуются преступники: возможность получения доступа к персональным данным плательщиков, отсутствие эффективных средств защиты от хищений и подделки, изменения номинала, в том
числе несовершенство криптографической защиты электронных денег, облегченные условия для неконтролируемой эмиссии, трансграничные возможности использования электронных платежных систем для отмывания денег.
Соответственно, мы можем убедиться, что злоупотребения в сфере обращения электронных денег могут не только больно ударить по карману частных плательщиков, но и играть дестабилизирующую роль в экономике всего государства, особенно при нелимитированных вбросах нефиатных электронных денег. Последние, как правило, имеют обращение
на базе таких сетей как: QIWI, WebMoney, Яндекс Деньги и др. Весьма неоднозначное, чаще всего настороженное, отношение и в России и за рубежом к появлению, так называемых,
криптовалют (Bitcoin, Litecoin, Novacoin, Sifcoin и др.).
Кредитные и дебетовые пластиковые карты следует отличать от «электронных денег»,
поскольку, в отличие от последних имеют жесткую привязку к банковскому счету, хотя и те
и другие тесно связаны с современными информационными технологиями. Большинство
злоупотреблений в сфере функционирования электронных платежных систем и «пластиковых» денег укладывается в правовую модель мошенничества. Т.е. большинство преступных
схем направлены на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, а способами их реализации выступают обман или злоупотребление доверием. Потерпевший, будучи уверенным, что вторая сторона выполнит надлежащим образом взятое на
себя обязательство, сам передает имущество преступнику. Рассмотрим кратко самые распространенные способы мошенничеств в данной сфере.
В последние годы преступниками довольно часто используются схемы обмана клиентов
банков – пользователей «пластиковых денег». При этом мошенники активно используют методы «социальной инженерии», которые в отличие от аналогичного явления в социологии приобретают негативный оттенок и предполагают несанкционированный доступ к информационным
ресурсам, основанный на особенностях психики человека2. А люди, как известно, имеют потребность сохранить и приумножить свои материальные блага. Отсюда, большинство мошенников предлагает чудо-схемы обогащения без приложения сколь бы то ни было существенных
усилий и при относительно небольших вложениях. Так, за рецепт легкого заработка просят всего 5-10 долларов; ультрабыстрое похудение или избавление от алкоголизма обходится несколько
дороже. Наиболее циничный вид воровства на доверии – рассылка фотографий детей, страдающих смертельно опасными недугами с просьбой оказать материальную помощь и перевести
деньги на указанный счет или виртуальный кошелек. Распространено также создание сайтовдвойников, когда до людей, реально нуждающихся в помощи, деньги просто не доходят – их перехватывают мошенники. Таким образом преступники «играют» на социальных слабостях общества, что приносит им колоссальные доходы.
Одним из распространенных сегодня способов совершения мошенничества, связанного с
использованием электронных платежных систем, выступает скимминг – кража данных пласти105
ковой карты (копирование информации с магнитной полосы карты о ее держателе, номере,
сроке действия) посредством установки на банкоматах или платежных терминалах неких
устройств (скиммеров) и миниатюрной видеокамеры. Устройства считывают магнитную ленту
с банковской карты, видеокамера фиксирует вводимый PIN-код, потом эти данные используются, чтобы снять деньги с изготовленного дубликата карты3. Разумеется, ни один пользователь пластиковой карты не застрахован от действий скиммеров. На этот счет эмитентами карт
предусмотрена возможность их блокировки. Но и этот фактор может использоваться мошенниками для выманивания денег. Так, нередки случаи Интеренет- и СМС- рассылок о блокировке
карты, где предлагается уточнить информацию по указанному телефону или перейти по ссылке
на указанный сайт. Но как только жертва делает это, с ее счета списывается определенная сумма денег, в действительности же никакой блокировки каты не было.
Иногда сами клиенты банков игнорируют меры предосторожности и поддаются на
уловки мошенников. Так, рядом банковских учреждений, в том числе и Сбербанком России,
предусмотрено подтверждение финансовых операций одноразовым СМС-паролем, который
отправляется вместе с реквизитами самой операции. Это один из элементов системы безопасности, направленный, прежде всего, на предотвращение скимминга. Банки предупреждают о необходимости неразглашения пароля и запрете его вводить, если операция не была запрошена пользователем. Однако, зная об этом, мошенники сами звонят по телефону и
сообщают о якобы сбое в системе с просьбой сообщения им кода, содержащегося в СМС.
Технология рассчитана на то, что клиент напуган угрозой потери денег и вынужден принимать решение практически не раздумывая. Таким образом, преступники завладевают необходимой информацией, которая используется в дальнейшем для совершения хищения через
электронные платежные системы. Это явление получило название «фишинг» (от англ.
fishing — рыбная ловля, выуживание). Его целью является незаконное получение доступа
к конфиденциальным данным – логинам и паролям.
Электронная информация при совершении преступлений против собственности не является самостоятельным предметом посягательства, поскольку манипуляции с ней (подделка кредитных карт, взлом кодов и паролей доступа в платежные системы и др.) не являются
самоцелью преступников, а умысел направлен на совершение хищения. Однако такие деяния, при завершении преступного замысла, исходя из современной системы преступлений
в Особенной части УК РФ должны быть квалифицированы по совокупности преступлений
по ст. 187 и ст. 159.3 УК РФ, если одно и то же лицо осуществляло подделку пластиковой
карты и совершило мошенническое действие. Хотя, в другом случае, если мошенник использует уже готовые поддельные пластиковые карты (изготовленные другим лицом) для
получения доступа к счетам через электронные системы, дополнительной квалификации по
ст. 187 УК РФ не требуется. Кроме того, важным обстоятельством, подлежащим установлению при расследовании таких дел, выступает факт обмана лица, который и распоряжается
вверенными материальными средствами, добровольно передает их мошеннику. Если же
злоумышленник просто снимает деньги с пластиковой карты – данное деяние образует состав хищения, предусмотренного ст. 158 УК РФ.
Федеральным законом от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс РФ и отдельные законодательные акты Российской Федерации» некоторые
виды мошенничеств (экономической направленности) были выделены из основного состава
и получили самостоятельное закрепление (ст. 159.1-159.6). В связи с этим появились такие
составы как мошенничество, совершаемое в сфере кредитования, предпринимательской деятельности, страхования, компьютерной информации, а также при получении выплат либо
с использованием платежных карт. По нашему мнению, в соответствии с указанными изменениями, не всегда можно четко определить границы новых составов. Так, сегодня весьма
распространено оформление населением кредитных пластиковых карт. Соответственно
с ростом их популярности растет и число мошенничеств в этой сфере. Проблема в том, что
при их совершении страдают общественные отношения и в сфере кредитования и в сфере
обращения пластиковых карт.
106
Приведем пример, который наглядно демонстрирует данное явление. Алданским районным судом Республики Саха (Якутия) было рассмотрено уголовное дело в отношении
О. Чугуновой, которая являясь уполномоченным работником кредитной организации,
умышленно, с использованием своего служебного положения, путем обмана менеджера по
продажам кредитного отдела К., предоставила ложные анкетные сведения в Сбербанк для
получения кредитной карты на имя Ч. Последний о выдаче кредитной карты Чугуновой
осведомлен не был. Мошенница, получив карту в свое распоряжение, осуществила операцию по снятию денег, чем причинила крупный материальный ущерб Сбербанку. Суд признал Чугунову виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159.3 УК
РФ4. Вопрос в том, как быть с криминообразующими признаками ст. 159.1 УК РФ, которые
здесь явно прослеживаются, в частности, предоставление банку заведомо ложной информации о заемщике с целью получения кредита. Пластиковая же карта в данном случае является не более чем носителем электронной информации о некой сумме, выделенной заемщику
как кредитованные средства. С другой стороны, воспользоваться (т.е. завершить хищение)
данными средствами можно лишь активировав карту. Иными словами, в нашем примере,
как представляется, присутствуют признаки двух самостоятельных составов мошенничества, предусмотренных ч. 3 ст. 159.1 и ч. 3 ст. 159.3 УК РФ. Что касается практики правоприменения этих составов, то она пока еще не сформировалась настолько, чтобы Верховный Суд РФ смог дать разъяснения по этому поводу в очередном постановлении. Обобщения данной судебной инстанции на сегодняшний день по статьям 159.1-159.6 УК РФ5 касаются в основном вопросов пересмотра приговоров, состоявшихся до принятия вышеупомянутого Федерального закона № 207, поскольку им смягчается наказание за соответствующие виды мошенничества в экономической сфере.
Подводя итог сказанному, заметим, что «электронные деньги» – собирательное понятие, связанное с осуществлением расчетных операций посредством информационных технологий. «Пластиковые» деньги отличаются от них более осязаемой формой (карты) и привязкой к банковскому счету. Соответствующие технологии расчетов весьма интересуют
криминальный мир, а большинство злоупотреблений в этой сфере облекается в форму мошенничества. Государство в попытке более прицельно бороться с этим злом дифференцирует составы мошенничеств в экономической сфере, но, как представляется, правовое регулирование здесь нуждается в доработке. В качестве перспективного направления дальнейшего развития законодательства считаем целесообразным заменить состав ст. 159.3 УК РФ
более универсальным составом, предусматривающим ответственность за мошенничество с
использованием любых электронных платежных систем, ведь пластиковые карты – далеко
не единственный способ незаконного завладения чужими материальными средствами, имеющими стоимостный эквивалент.
____________________
1. ФЗ от 27.06.2011 № 161-ФЗ (ред. от 29.12.2014) «О национальной платежной системе» // Собрание
законодательства РФ. – 2011. – № 27. – Ст. 3872.
2. Goodchild J. Social Engineering: the Basics // CSO. 2012. 20 dec.
3. Новости защиты от инсайдеров [Электронный документ] // Режим доступа: URL:
http://www.insideram.net/13-zashchita-ot-insiderov/10 (дата обращения: 13.01.2015 г.).
4. Приговор Алданского районного суда республики Саха (Якутия) о 23 июля 2013 г. [Электронный ресурс] // Режим доступа: URL: http://online-zakon.ru (дата обращения: 07.01.2015 г.).
5. Обзор судебной практики по применению Федерального закона от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О
внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» и Постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от
2 июля 2013 г. № 2559-6 ГД «Об объявлении амнистии» [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс».
107
Мадина Беслановна Колбая
старший консультант
Верховного Суда Республики Абхазия,
член Научно-консультативного совета при Верховном Суде
Республики Абхазия, кандидат юридических наук
КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ УБИЙСТВ
В АБХАЗИИ И ПРОБЛЕМЫ БОРЬБЫ
В статье рассматриваются актуальные проблемы предупреждения убийств на территории Республики Абхазия
Ключевые слова: убийство, предупреждение преступлений, предупреждение убийств
В связи с военными действиями, развернутыми на территории Республики Абхазия
в 1992 году, была разрушена эффективная система профилактики убийств, что привело к
увеличению числа убийств. А уже в период с 1994-2008 г.г. вследствие проведенного обобщения по делам об убийствах, совершенных на территории Республики Абхазия, отмечается снижение насильственных преступлений. Но, несмотря на позитивные тенденции динамики убийств, наблюдающиеся в Республике Абхазия в последние годы, произошло ухудшение качественных характеристик преступления данного вида. О чем свидетельствует показатель интенсивности убийств в Республике Абхазия (3,4), который вдвое выше, чем в РФ
(1, 9). Это является негативным фактором, отрицательно сказывающимся на качественных характеристиках убийств в РА. В Республике Абхазия увеличивается доля организованных преступлений. Количество организованных убийств, совершаемых в РА, составляет 5 % от общего
числа убийств. Тогда как в РФ – 1 %. Среди лиц, которые совершают убийства, возрастает доля
злостных преступников со специфической направленностью. В их противоправном поведении
начинают просматриваться признаки криминального профессионализма.
Следует отметить, что в Республике Абхазия значительное число убийств совершено по
политическим мотивам, а также связано с убийством лиц, деятельность которых заключается в
противодействии борьбы с преступностью. Необходимо выделить и тот факт, что было выявлено относительное распространение заказных убийств. Этот факт свидетельствует о существовании организованного рынка [1] соответствующих услуг в Республике Абхазия.
Специфика причин убийств в Республике Абхазия связана с особой политической ситуацией в государстве. С одной стороны позитивным фактом следует отметить достижение
государством независимости, с другой стороны необходимо учесть отрицательное влияние
послевоенного периода, нахождение РА долгие годы в кризисе, повлиявшее на формирование причин и личности убийц. Необходимо также остановиться на том, что основным условием, способствующим совершению убийств в Республике Абхазия является: в 90 % случаев все убийства совершались с применением незаконно хранящегося оружия и оружия, хранящегося ненадлежащим способом. Таким образом, убийце не составляет особого труда
приобрести оружие, ранее нигде не фигурировавшее. Также, следует обратить внимание на
то, что в состоянии внезапно возникшей ссоры, либо сильного душевного волнения убийца
легко может воспользоваться оружием для совершения преступления.
Некоторыми особенностями обладает и характеристика личности убийц в Республике
Абхазия: отличительной особенностью, характеризующей личность убийц в РА, следует
отметить, что более высокий удельный вес (45 %) составляют лица, ранее участвовавшие в
военных действия 1992-1993 гг.; Также более высокой, чем в РФ, является доля лиц, употребляющих наркотические средства (37 %).
Все эти факторы должны учитываться при разработке мер по предупреждению
убийств в Республике Абхазия.
Очевидно, что при отсутствии постоянного анализа динамики убийств, в том числе их
основных причин, правоохранительным органам, в частности органам внутренних дел, не108
возможно говорить о построении эффективной профилактической системы по борьбе с
убийствами, а также выработке стратегии и тактики в данном направлении [2].
В настоящее время, для проведения профилактической деятельности по предупреждению убийств в Республике Абхазия привлечены следующие органы: службы уголовного
розыска МВД Республики Абхазия, районных и городских отделов милиции; службы
участковых инспекторов милиции городов и районов [3]; инспекции по делам несовершеннолетних органов внутренних дел; следователи ОВД и прокуратуры Республики Абхазия.
Эти службы занимаются специальным предупреждением убийств в РА. Для решения проблемы, связанной с использованием при совершении убийства незаконно хранящегося оружия, также необходимо усилить и наладить должный учет и контроль за оружием, хранящимся у населения РА; наладить выкуп оружия у населения за вознаграждение; определить
порядок и систему хранения оружия с использованием сейфов и специальных ячеек, шкафов. Более четкая регистрация лиц, которые ранее совершали убийства; Также необходимо
организовать выявление всех профессиональных убийц и установление за ними постоянного контроля. Все профессиональнее преступники, в первую очередь профессиональные
убийцы, должны находиться на учете, а их преступная деятельность отслеживаться. С этой
целью необходимо создать в масштабах Республики Абхазия компьютерную базу данных
всех профессиональных убийц. Эти данные должны собираться, начиная с участковых инспекторов, милиции и вплоть до начальников отрядов в исправительных учреждениях. База
должна включать не только их списки, но и способ совершения ими убийств, их окружение
и любую другую интересующую информацию.
В Республике Абхазия существуют государственные и общественные учреждения социальной помощи и защиты, психолого-педагогической и медицинской помощи потерпевшим, либо лицам, относящимся к группе риска. Это: Общественная палата; Уполномоченный по Правам человека при Президенте Республики Абхазия; Министерство социального
обеспечения; Психологические консультации при наркологическом центре; МЧС; Абхазский Красный Крест (патронаж одиноких и престарелых); Центр гуманитарных программ;
Сухумский Дом Юношества; Ассоциация инвасодействия; Ассоциация женщин Абхазии;
Ассоциация матери Абхазии за мир и справедливость; Центр психологической поддержки
«Радуга»; Психологическая помощь несовершеннолетним в учебных заведениях; Психологическое консультирование в местах лишения свободы.
Борьба с убийствами может быть эффективной только в том случае, если она осуществляется на прочной правовой основе [4]. Развитие законодательства Республики Абхазия, нацеленное на профилактику убийств, должно учитывать современные условия существования общества, состояния общественного правосознания. Это связано, в первую очередь с реформами в экономике, в частности, с повышением уровня жизни населения Республики Абхазия.
Очень важно обеспечить системный характер мер по совершенствованию правовых
основ борьбы с убийствами, а также внутреннюю согласованность норм законодательства,
регулирующих борьбу с убийствами. Речь ведется об уголовном и уголовнопроцессуальном законодательстве Республики Абхазия.
Реализация государственной политики нового независимого государства (Республики Абхазия) в области борьбы с убийствами, может быть достигнута только на основе согласованных
усилий субъектов этой деятельности: органов МВД, УВД, прокуратуры и судебной системы.
Необходимо отметить, что координация мер по реализации политики борьбы с убийствами в масштабе всей Республики Абхазия должна предусматривать не только всех правоохранительных органов и судов, но и органов государственной власти и местного самоуправления, а также общественных организаций.
Предупредительная деятельность в области борьбы с убийствами осуществляется в
Республике Абхазия как общими, так и специальными субъектами профилактики. Особенности правового статуса общих субъектов профилактики связаны с характером их полномочий, спецификой конкретных жизненных условий, в которых приходится действовать,
109
например, родителям в семьях, учителям в школах, представителям общественных организаций в трудовых коллективах, а также представителям общественных организаций по оказанию психологической помощи потенциальным жертвам.
Специальные субъекты профилактики в Республике Абхазия имеют определенную
особенность – отсутствие субъекта с четко очерченными полномочиями сфере координации
совместных усилий всех специальных субъектов. В Республике Абхазия эта функция возложена на министерство внутренних дел и выражена весьма туманно, тогда как в РФ функции координации всех правоохранительных органов по борьбе с преступлениями возложены на прокуратуру.
Следует отметить, что даже сами сотрудники органов внутренних дел в Республике
Абхазия считают свою деятельность по профилактике убийств недостаточно эффективной.
Из проведенных опросов видно, что практически 90% опрошенных сотрудников органов
внутренних дел согласны с тем, что органы внутренних дел для надлежащего осуществления борьбы с убийствами нуждаются в более плотной комплектации.
Важно подчеркнуть, что, несмотря на определенные позитивные изменения, отмеченные в послевоенный период, в целом предупредительная деятельность сотрудников органов
внутренних дел в Республике Абхазия, направленная на борьбу с убийствами, недостаточно
эффективна. Необходимо отметить, что наименее эффективной она является в сфере борьбы с заказными убийствами. В целом, этому способствует недостаточная укомплектованность кадрами органов внутренних дел.
Учитывая национальный менталитет, профилактическую работу «Совета Старейшин»
Республики Абхазия необходимо продолжать и поддерживать, так как для граждан, совершающих преступления и особенно убийства, бывает более серьезным наказанием общественное порицание, осуждение родственниками, ведь в Республики Абхазия велико влияние родовых традиций, сформировавшихся на основе таких жизненных устоев как «апсуара» (учение о правилах поведения у абхазов), «аламыс» (совесть) и уважение к старшим.
Деятельность органов местного самоуправления в Республике Абхазия в области
борьбы с убийствами до настоящего времени плохо скоординирована. Лишь в столице Республики Абхазия, в г. Сухум деятельность органов местного самоуправления более отлажена, нежели в других городах и районах.
В заключение, хотелось бы отметить, что предупреждение убийств в Республике Абхазия является важнейшей составной частью деятельности государства. В зависимости от
положительного или отрицательного результата этой деятельности, можно судить о полноте и качестве выполнения государством своих функций. Ведь, что может быть важнее для
государства, перенесшего войну и потерявшего тысячи граждан, чем сохранение их жизни
путем повышения эффективности деятельности правоохранительных органов профилактике
с убийствами.
В связи с этим возникает необходимость дальнейшего совершенствования структуры правоохранительных органов, углубления их специализации и повышения уровня квалификации.
___________________
1. Локк. Р.В. Заказные убийства (криминологический анализ). – М., 2002.
2. Гаухман Л.Д. Проблемы борьбы с убийствами. Предупреждение насильственных преступлений. – М., 1996.
3. Мадиков. В.Д. Организация деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений. – М., 2000.
4. Антонян Ю.М. Насилие. Общество. Человек. – М., 1991.
110
Кристина Александровна Краснова
кандидат юридических наук, доцент
ведущий научный сотрудник
ФГКУ «ВНИИ МВД России» (г. Москва)
ОБ АКТУАЛЬНОСТИ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
ПРОТИВ УЧАСТНИКОВ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
МЕРАМИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЗАЩИТЫ
В статье анализируются правоприменительный опыт, законодательство и доктрина России по вопросу обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства.
Статья затрагивает специфику предупреждения преступлений против участников уголовного судопроизводства и цели криминологических исследований для решения задач предупреждения преступлений рассматриваемого вида.
Ключевые слова: предупреждение преступлений, государственная защита, меры безопасности, участники уголовного судопроизводства
Последние два десятилетия ознаменовались небывалым всплеском криминальной
насильственной активности в отношении участников уголовного судопроизводства, судей,
должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов. Хотя характер и масштабы посягательств на этих лиц варьируются, государство признает, что любой акт насилия и угроз в их адрес не только не является больше исключительно делом пострадавшего
от преступных деяний лица, но также представляет собой приоритет правовой охраны.
В условиях возрастания страха перед преступностью и либерализации уголовно-правовых
мер борьбы с нею, как нам представляется, меры государственной защиты превратились в
универсальный и мощный фактор деструктивного воздействия на сформировавшуюся криминальную культуру.
Многие государства мира также осознали необходимость внедрения в правоприменительную практику адекватных мер по защите участников уголовного судопроизводства.
Российская Федерация пошла в направлении обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства еще дальше, не только значительно расширив круг защищаемых
лиц, но и обязав уполномоченные органы государственной власти осуществлять финансирование мер государственной защиты за счет средств федерального бюджета и иных финансовых источников, предусмотренных действующим законодательством.
Эффективность мер государственной защиты зависит, прежде всего, от доктринальной
разработанности рассматриваемой сферы общественных отношений, целостности и непротиворечивости законодательного обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства, точного определения стратегических и тактических направлений и оптимальных механизмов деятельности уполномоченных государственных органов. Среди последних особо отметим подразделения государственной защиты территориальных органов
МВД России, на которые приходится реализация мер безопасности наибольшего числа лиц,
подлежащих государственной защите. Правовую основу их деятельности составляют два
федеральных закона: «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» [1], «О государственной защите судей, должностных
лиц правоохранительных и контролирующих органов» [2].
Как отмечается в литературе, система преступлений против участников уголовного
судопроизводства имеет свои особенности, которые необходимо учитывать при разработке
рекомендаций по их предупреждению [3].
Проведенное исследование позволяет определить специфику предупреждения преступлений, совершаемых в отношении участников уголовного судопроизводства, заключающуюся в следующем.
111
1. Разработанные к настоящему времени концепции и подходы отечественных авторов
позволяют говорить о том, что на современном этапе развития науки происходит процесс
формирования нового направления теории предупреждения преступлений – предупреждение преступлений против участников уголовного судопроизводства. При этом очевидно
прослеживается тенденция к формированию концепции их государственной защиты с акцентированием внимания на разработку и реализацию не только правовых, но и организационно-тактических аспектов ее обеспечения. В частности, использование предусмотренных действующим законодательством мер безопасности позволяет обеспечить безопасность
защищаемых лиц в полном объеме и адекватно поступающим в их адрес угрозам, а в этом и
состоит предназначение государственной защиты.
2. Государственная защита является наиболее оптимальным и продуктивным организационным институтом в силу сочетания при ее осуществлении процессуальных и непроцессуальных форм взаимодействия, а также использования мер и средств оперативнорозыскной деятельности. Государственная защита отвечает следующим признакам:
а) организованность – применение предусмотренных законом мер безопасности, правовой и социальной защиты лиц, подлежащих государственной защите, организуется (осуществляется) уполномоченным органом государственной власти;
б) обусловленность процессуальным статусом защищаемого лица либо его должностным положением – государственная защита реализуется не просто при наличии угрозы посягательства на жизнь, здоровье и имущество защищаемых лиц, но непременно в связи с их
служебной деятельностью или участием в уголовном судопроизводстве непосредственно
или опосредовано;
в) договорный характер – осуществление мер безопасности в отношении потерпевших, свидетелей, иных участников уголовного судопроизводства и их близких возможно
только с согласия защищаемого лица, на основании заключаемого с ними письменного договора об условиях применения мер безопасности, взаимных обязательствах и взаимной ответственности сторон;
г) временный характер – в законодательстве предусмотрены основания отмены мер
безопасности;
д) участие представителей различных ведомств, как участников Государственной программы [4], так и иных служб и организаций;
е) приоритет оперативно-розыскного обеспечения – подразумевает проведение подразделениями государственной защиты территориальных органов МВД России оперативнорозыскной деятельности в полном объеме для получения информации, необходимой и достаточной для избрания и применения мер безопасности, их изменения, дополнения и определения тактики их осуществления, а также подготовки ходатайств об их отмене в случае
отсутствия реальных угроз для жизни, здоровья и имущества лиц, подлежащих государственной защите;
ж) конфиденциальность – государственная защита осуществляется с соблюдением
конфиденциальности сведений о защищаемых лицах либо такие данные могут быть отнесены к сведениям, составляющим государственную тайну;
з) предупредительная направленность – применяемые меры безопасности направлены
на выявление, пресечение и предупреждение преступлений в отношении защищаемых лиц,
мотивом совершения которых является их процессуальный статус либо должностное положение, а также установление и нейтрализацию угрозоносителей.
3. Диагностирование избранной проблемы показывает, что появились новые компоненты, без анализа которых невозможна разработка и реализация предупредительных мер,
адекватных современной ситуации в сфере обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства. Наиболее значимыми и актуальными факторами, подлежащими изучению при криминологическом анализе и оценке состояния преступности против участников уголовного судопроизводства, являются следующие: организованная преступность,
коррупция, новые формы и методы противодействия осуществлению правосудия.
112
4. Основное назначение криминологического анализа и оценки состояния преступности против участников уголовного судопроизводства выражается в:
аналитическом обеспечении решения конкретных задач предупреждения преступлений, совершаемых в отношении защищаемых лиц, путем проведения подразделениями государственной защиты территориальных органов МВД России специальных профилактических мероприятий;
определении важнейших проблем оперативно-служебной деятельности подразделений
государственной защиты территориальных органов МВД России;
актуализации задач названных подразделений на приоритетных направлениях их оперативно-служебной деятельности (выявление, пресечение и предупреждение действий, представляющих опасность для лиц, участвующих в уголовном деле; установление угрозоносителей;
обеспечение безопасности защищаемых лиц в ходе проведения следственных и судебных действий) с позиций не только общесистемных интересов органов внутренних дел, но и предупреждения преступлений рассматриваемого вида в стране и отдельных регионах;
разработке федеральной государственной программы «Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» на последующие
периоды и рекомендаций по принятию оптимальных управленческих решений руководителями подразделений государственной защиты территориальных органов МВД России.
Сформулированные нами особенности предупреждения преступлений против участников уголовного судопроизводства могут быть учтены в процессе дальнейшего совершенствовании правового и организационного обеспечения оперативно-служебной деятельности
подразделений государственной защиты территориальных органов МВД России.
К насущным задачам совершенствования правового обеспечения предупреждения
преступлений против участников уголовного судопроизводства следует отнести:
систематизацию правовых норм, регулирующих информационно-аналитическую работу в управленческой деятельности органов внутренних дел, с одновременным вычленением четко сформулированных задач, обязанностей и прав (с указанием мер ответственности) применительно к компетенции подразделений государственной защиты территориальных органов МВД России;
модернизацию правового регулирования оперативно-розыскной деятельности органов
внутренних дел в сфере государственной защиты, как на федеральном, так и на ведомственном уровнях, с учетом специфики их оперативно-служебной деятельности, состоящей в
осуществлении оперативно-розыскной деятельности в полном объеме и решении узко специфических задач государственной защиты;
разработку правовых основ формирования и деятельности в подразделениях государственной защиты территориальных органов МВД России специальных служб психологического сопровождения защищаемых лиц в целях реализации последних законодательных изменений, расширяющих компетенцию подразделений за счет новой функции «психологическое сопровождение защищаемого лица»;
закрепление в законодательстве и ведомственных актах МВД России целей, задач, содержания и типового алгоритма анализа, оценки и прогноза развития криминологической
обстановки в сфере обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства;
разграничение правового регулирования задач, связанных со сбором, хранением, систематизацией, обобщением, поиском, анализом, передачей и использованием криминологически значимой информации на разных уровнях управленческой структуры подразделений государственной защиты территориальных органов МВД России.
Приоритетными направлениями оптимизации организационного обеспечения предупреждения преступлений против участников уголовного судопроизводства на сегодняшний
день являются:
разработка и внедрение методик анализа оценки и прогноза развития криминологической обстановки в сфере обеспечения безопасности лиц, подлежащих государственной защите, которые соответствовали бы современным требованиям оперативно-служебной дея113
тельности подразделений государственной защиты территориальных органов МВД России,
в том числе с использованием компьютерных технологий;
создание единого информационного пространства (с учетом требований о соблюдении
конфиденциальности и защиты государственной тайны, упомянутых выше) и улучшение
имеющихся форм статистического учета;
формирование оптимальных и эффективных механизмов обеспечения безопасности
лиц, подлежащих государственной защите, и взаимодействия с правоохранительными органами, органами государственной власти, государственными учреждениями и общественными организациями.
____________________________
1. Федеральный закон от 20.08.2004 № 119-ФЗ (ред. от 03.02.2014, с изм. от 04.06.2014) «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» // Собрание законодательства РФ. 2004. № 34. Ст. 3534.
2. Федеральный закон от 20.04.1995 № 45- ФЗ (ред. от 03.02.2014) «О государственной защите судей,
должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» // Собрание законодательства РФ. 1995.
№ 17. Ст. 1455.
3. Яшин А.В. Криминологические особенности системы преступлений против участников уголовного
судопроизводства // Пробелы в российском законодательстве. 2010. № 2. С. 237.
4. Постановление Правительства РФ от 13.07.2013 № 586 (ред. от 05.09.2014) «Об утверждении Государственной программы «Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного
судопроизводства на 2014 – 2018 годы» // Собрание законодательства РФ. 2013. № 29. Ст. 3965.
Наталья Петровна Купрова,
Наталья Валерьевна Сарычева
ассистенты кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ НАСИЛЬСТВЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
СОВЕРШАЕМЫХ ЖЕНЩИНАМИ В СЕМЬЕ
В статье рассматриваются криминологические аспекты насильственных преступлений в семье совершаемых женщинами и проблемы предупреждения их
Ключевые слова: предупреждение преступности, насилие в семье
Внутри семьи совершаются различные по характеру и степени тяжести насильственные преступления, среди которых преобладают преступления против жизни и здоровья,
против половой неприкосновенности и половой свободы личности.
В России, как и в некоторых странах западной Европы среди жертв внутрисемейных
преступлений женщин всегда было больше, чем мужчин. Так, во второй половине 70-х годов соотношение между жертвами — женщинами и жертвами – мужчинами было приблизительно 7:1.
Несмотря на то, что женщины традиционно отличаются значительно более низкой
криминальной активностью по сравнению с мужчинами, уже в 90-х годах соотношение
уменьшилось от 7:1 до 3:1, криминальная активность женщин в семье заметно повысилась.
При этом негативные тенденции, наметившиеся в женской преступности, не могут не вызывать тревогу. В абсолютных показателях статистика отчетливо фиксирует увеличение объема женской преступности, причем насильственная ее часть растет более интенсивно, нежели у мужчин [1, с. 3].
Особенностью семейных отношений является не только то, что они основаны на родственных связях. В семье формируются и создаются материальные и духовные потребности
человека. Именно в семье происходит становление личности, и закладываются определенные традиции. Несмотря на это возникают и различные противоречия, которые при опреде114
ленном стечении обстоятельств переходят в конфликты. Конфликты возникает либо внутри
семьи между ее членами, либо между членами семьи и ее окружением и часто перерастают
в различные преступления.
Среди причин совершения преступлений в семье, в том числе женщинами можно выделить следующие противоречия: противоречия касающиеся притязаний на главенство в
семье; противоречия половой свободы; различия в материальном положении; противоречия
между профессиональной и семейной ролями женщин в семье; несовпадение у мужчин и
женщин материального положения; распад супружеских пар и т. д.
Разделяем мнение криминологов о том, что мужская преступность в семье значительно шире женской. Так, соотношение доли мужчин и женщин в составе преступников остается относительно стабильным и колеблется для женщин в пределах 14-16 %. Несмотря на
то, что криминальная активность женщин-преступниц имеет более узкую специализацию,
однако в зависимости от возраста она дифференцируется в довольно широком диапазоне.
Как верно отмечают ученые, рост доли женщин среди преступников прямо пропорционален увеличению их возраста. С увеличением возраста склонность мужчин к совершению
опасных насильственных преступлений уменьшается, и в какой-то момент характер их деяний сближается с преступностью женщин. [2, с. 20]
Анализ данных о возрасте женщин, совершающих насильственные преступления в
семье, показал, что особый интерес представляют лица женского пола, находящиеся в возрасте 25–35 лет. Очень часто именно в этот период они вступают в семейные отношения, и
нередко происходит обострение внутрисемейных противоречий, разрешаемых в форме
конфликтов между супругами.
Исследования криминологов свидетельствуют, что темпы прироста женщин, совершивших преступления, опережают соответствующий показатель мужской преступности.
Например, число женщин, совершивших преступления в семье с 2003 по 2013 г. выросло в
1,8 раза, а количество мужчин-преступников увеличилось лишь в 1,3 раза.
Установлено, что в структуре современной женской преступности в семье на первый
план выступают преступления, которые совершаются с применением насилия. Так, преступления против жизни и здоровья в основном связаны с нанесением тяжких телесных повреждений,
причинением смерти по неосторожности и превышением пределов необходимой обороны.
Полученные в ходе исследования данные соответствуют мнениям других исследователей, занимающихся проблемами женской внутрисемейной преступности. Так, Г.А. Варапаева, считает, что преступные устремления женщин в своей общей массе более конкретны
и носят ярко выраженный характер и совершаются чаще всего на фоне неустроенности семьи. При этом причинение вреда здоровью составляет 95% преступлений, совершаемых
женщинами в семье, из них наиболее распространенными являются причинения телесных
повреждений разной степени: 60%; убийства: 32%; 3% – причинение побоев. Среди посягательств на честь и достоинство личности лидирует оскорбление, показатели которого за последние пять лет выросли в 9,7 раза. Как правило, супруг обращается с заявлением об
оскорблении на стадии распада семьи и раздела имущества. [3, с. 121]
За последние пять лет значительно возросло число женщин, совершивших против члена
семьи особо тяжкие преступления (в 2005 г. – 11,8 % , в 2011 г. – 13,1 %) и тяжкие преступления (в 2005 г. – 12,2 %, в 2011 г. – 14,7 %). При этом доля женщин-преступниц в общем числе
выявленных лиц в некоторые годы превысила привычные 12-13 %. Общее число выявленных
женщин-убийц выросло за последние пять лет почти на 23%, причинивших тяжкий вред здоровью на 11,2 %, причинивших вред здоровью средней тяжести – 9,3 %, небольшой тяжести –
19,3 %. [4, с.92]
Изучение судебной практики показывает, что в последние годы возрастает количество
женщин, расправляющихся с мужчинами-тиранами. Нередко, женщины, которые не могут
получить от общества помощь и защиту, разрешают конфликты агрессивными методами.
Защитить жену от собственного мужа очень сложно, потому что данная ситуация считается
внутрисемейным конфликтом, в которую полиция зачастую не вмешивается.
115
Так, можно выделить виды внутрисемейных преступлений на примере наиболее исследованной их разновидности, а именно супружеских убийств: 1) корыстные, 2) связанные
со стремлением освободиться от различных забот, 3) связанные с ревностью, 4) убийства в
связи с борьбой за власть или самоутверждение в семье. [5]
Как показывают исследования, среди женщин, осужденных за умышленные убийства
и тяжкие телесные повреждения очень мало женщин осужденных повторно. Неустроенность в семье, недостаток материальных средств, пьянство и агрессия мужей, все это ведет
к накапливанию отрицательных эмоций у женщин. Часто такие ситуации приводят к семейным скандалам и заканчиваются причинением телесных повреждений, убийствами, а также
оскорблениями и побоями.
Неблагополучие в семейно-бытовой сфере в первую очередь разлагающе влияет на
женскую психику. Отрицательные социальные навыки и привычки, приобретенные женщиной, гораздо проще укореняются в сознании на фоне семейного неблагополучия, особенно
такая тенденция, усиливается с увеличением возраста. Нездоровый, конфликтный климат в
семье, ссоры, насилие, жестокость выступают мощным криминогенным фактором, формирующим насильственную иную противоправную мотивацию, способствуют «привыканию»
к такому стереотипу поведения. [6, с.60]
Особенно актуальной и важной является проблема насилия и жестокости по отношению к детям. Насилие над ребенком не только угрожает его физической жизни, но и несет с
собой тяжкие моральные и психологические проблемы. Ребенок боится оказаться объектом
насилия, и эта боязнь перерастает в психологическое состояние, которое ведет к стрессам,
нервным срывам, снижению самооценки и становится дополнительным источником межличностных конфликтов.
Жестокое обращение с детьми – это не только побои, нанесение ран, сексуальные домогательства, это также унижение, издевательства и различные формы пренебрежения. Родительская жестокость почти во всех случаях приводит к трагическим результатам. Часто именно
женщины запланировано и осознанно совершает убийство собственного ребенка, а соучастниками детоубийц-матерей бывают не только отцы детей, но и другие родственники.
Женская преступность в семье обладает высокой степенью латентности. Это объясняется
тем, что в случаях совершения преступления женщиной потерпевшие, а это, как правило, дети,
мужья, престарелые родители, исходя из принятых в обществе стереотипов мышления, не желания делать проблемы семьи достоянием общественности, жалеют женщину, и не обращаются
с заявлением в правоохранительные органы. Даже сами работники правоохранительных органов по подобным мотивам могут иногда не регистрировать незначительные преступления
женщин против семьи или вынести по ним отказной материал. [3, с. 122]
Рост числа преступлений совершаемых женщинами в сфере семейно-бытовых отношений
в первую очередь обусловлен определенной трансформацией характера и содержания данных
отношений. Женщина не является главным агрессором в семье, и она далеко не всегда прибегает к насилию первой. Довольно часто женщина лишь отвечает физическими действиями на замечания, оскорбления и угрозы. Однако независимо от того, была ли она инициатором конфликта или нет, женщина может нанести своему супругу серьезные повреждения.
При совершении женщиной насильственных преступлений в семье, обычно складывается неблагоприятная ситуация, которая длится довольно длительное время. Однако на само
совершение преступления женщину чаще всего толкает внезапно возникшая ссора, часто
перерастающая в драку. Одни женщины находят иные пути разрешения конфликтов. Другие, в личности которых прослеживаются негативные черты, не видят иного пути решения
конфликта кроме преступления.
Как справедливо отмечают криминологи, женская преступность в семейно-бытовой
сфере негативно влияет на общественную мораль, правовое и нравственное сознание и воспитание, прежде всего подрастающего поколения.
116
_________________________
1. Щербакова Л.М. Женская насильственная преступность в современной России: криминологические
проблемы: дисс. ...д-ра. юрид. наук: 12.00.08 / Щербакова Людмила Михайловна. – М., 2008.
2. Свило С.М. Предупреждение преступлений среди женщин. – М., 2002.
3. Варапаева Г.А. К вопросу о современном состоянии женской внутрисемейной преступности // Юридические науки: проблемы и перспективы: материалы междунар. науч. конф. (г. Пермь, март 2012 г.). —
Пермь: Меркурий, 2012.
4. Шестаков Д.А. Семейная криминология: семья – конфликт – преступление. СПб., 2003.
5. Шестаков Д.А. Супружеское убийство как общественная проблема. Л., 1995.
6. Базырова Б.А. Насилие в семье и его влияние на рост беспризорности несовершеннолетних // Современное право. 2007. № 9.
Инна Павловна Лесниченко
доцент кафедры уголовного права и процесса
юридического института Северо-Кавказского федерального,
кандидат юридических наук
(г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ ШКОЛЫ И КАЧЕСТВА ОБЩЕНИЯ
СО СВЕРСТНИКАМИ НА КРИМИНАЛИЗАЦИЮ ЛИЧНОСТИ ПОДРОСТКА
В статье затронуты некоторые проблемы школьного образования и воспитания,
которые оказывают влияние на преступность несовершеннолетних. Рассматривается качество общения подростков со сверстниками, как фактор криминализации личности подростка. Предлагаются некоторые меры по оптимизации школьного влияния на подростка
с целью профилактики преступности несовершеннолетних
Ключевые слова: преступность, несовершеннолетние, школа, подросток, криминализация, личность, воспитание, образование, субкультура
Подростковый возраст – это важнейший этап в жизни, во многом определяющий
судьбу человека, это период социализации и сильного развития разума. Вчерашний послушный ребенок становится слишком агрессивным и вспыльчивым, он стремится отстоять
свое право на индивидуальность. Подросткам важно оценить себя и свое место в мире, свою
значимость и уникальность.
В настоящее время тревожным симптомом является рост числа несовершеннолетних с
девиантным поведением, проявляющихся в асоциальных действиях (алкоголизм, наркомания,
нарушение общественного порядка, хулиганство, вандализм и др.). Усилилось демонстративное и вызывающее по отношению к взрослым, поведение. В крайних формах стали проявляться
жестокость и агрессивность. Резко возросла преступность среди молодёжи [1].
В этом возрасте подросток особенно начинает ценить свои отношения со сверстниками. Дружба становится для них одной из самых значимых ценностей. Самое трудное в отрочестве – чувство одиночества, ненужности своим сверстникам. Подросток начинает комплектовать, испытывать чувство тревоги, растерянности. Совсем другое дело, когда отношения со сверстниками строятся благополучно: подросток удовлетворен этим и может чувствовать себя счастливым [2].
Подростковая дружба является сложным, противоречивым явлением. Стремление
подростка иметь близкого друга сменяется лихорадочной сменой друзей. Обычно друзьями
подростка становятся сверстники, проживающие недалеко от его дома, учащиеся с ним в
одном классе или секции, имеющие сходные интересы, проблемы. Однако, нередко подросток не находит понимания среди одноклассников и соседей. Часто они по каким-либо причинам считают его «изгоем», неинтересным и неприятным в общении.
117
В таком случае, подросток, не нашедший понимания и поддержки, но так в них нуждающийся в силу своих возрастных потребностей, начинает искать ее другими способами:
он знакомится со сверстниками в Интернете, выходит на улицу, попадает в субкультуру.
Подросток ищет внимания, понимания, стремится к самоутверждению, ощущению своей
нужности. Если он почувствует все это со стороны участников какой-либо группировки,
субкультуры, то, скорее всего, станет ее частью.
Очень велико значение в жизни подростка его старших товарищей. Они являются авторитетом, примером для подражания. Стремление к подражанию авторитетным личностям
также является одной из важнейших особенностей подросткового возраста. Однако, хорошо, если таким авторитетом станет добропорядочный, законопослушный человек. На практике достаточно часто встречаются случаи, когда подросток, подружившись со старшим
хулиганом и нарушителем, и сам, подражая ему, становится на этот путь, а, следовательно,
начинает совершать правонарушения, а то и преступления.
В глазах подростка преступления – всего лишь самореализация, способ утвердиться в
глазах товарищей, повысить самооценку или выразить протест, то есть, он удовлетворяет
свои основные возрастные потребности, которые не нашли реализации социально приемлемым способом. Однако, цена удовлетворения этих потребностей чрезвычайно велика.
На протяжении десятилетий школа активно участвует в процессе развития ребенка.
Школьный период является важнейшим в развитии ребенка, формировании его личности.
Существует связь между недостатками в системе функционирования школы и преступностью несовершеннолетних.
Каковы же основные факторы, приводящие к криминализации личности подростка в
школе?
На наш взгляд, к ним можно отнести такие важные составляющие жизни школьника,
как отношения с учителями, отношения с одноклассниками, успеваемость подростка, степень его удовлетворенности учебной деятельностью.
Потребность учащихся подросткового возраста в благоприятном доверительном общении со взрослым редко бывает удовлетворена. Это ведет к формированию тревожности,
развитию чувства неуверенности в себе, связанного с неадекватной и неустойчивой самооценкой, мешает самоопределению и ориентации в жизненных ситуациях. В результате
нарушения межличностного взаимодействия между учителями и подростками формируется
смысловой барьер, проявляющийся в конфликтности, грубости, негативизме по отношению
к взрослым [3].
Наиболее важным фактором в оценке личностного развития школьника, по мнению
педагогов, является успеваемость. Такая позиция учителей связана с тем, что для них подросток прежде всего школьник. Соответственно главное требование к подростку – овладеть
определенной суммой знаний, умение и навыков, определяющих его дальнейшее полноценное участие в жизни общества.
Обычно учителя делят классы на «сильных», «средних» и «слабых» учеников, в зависимости от уровня успеваемости. Как правило, такое разделение происходит в интервале от
двух-трех месяцев до полугода, начиная с того момента, когда педагог впервые приходит
работать в класс. «Сильные» учащиеся характеризуются учителями как трудолюбивые, способные и умные. «Слабые» – как нерадивые, неуспевающие, малоспособные, те, кому учеба
не дается. Особую категорию составляют так называемые «средние» ученики, которые для
учителей представляют группу «медлительных», «сереньких», «ленивых», «никак себя не
проявляющих», «посредственных» учащихся.
Избирательное позитивное внимание учителя к подросткам-отличникам облегчает им
путь к достижению успехов в учебе, часто способствует формированию таких отрицательных черт характера, как эгоизм, надменность, заносчивость, излишняя самоуверенность,
завышенная самооценка.
К проблемным же ученикам учителя относятся крайне подозрительно, отсутствие доверия и какой бы то ни было помощи с его стороны способствуют возникновению все но118
вых и новых проблем в учебе и поведении подростка, а также дальнейшему нарастанию
напряжения между ним и учителем. Позитивные перемены проблемного ученика в этом
случае практически невозможны.
Таким образом, неблагоприятные взаимоотношения с учителями, стереотипное восприятие школьников учителями, неуспехи в учебе приводят к формированию повышенной
тревожности, агрессивности подростка, чувства одиночества и непонятности окружающими, своей ненужности, неспособности к достижению успехов, а, следовательно, также может привести к тому, что подросток встанет на путь совершения правонарушений и преступлений, стремясь таком образом компенсировать неудачи в школе. Ведь если подросток
не может добиться успеха в учебе, спорте, общественной жизни, то он начинает нарушать
дисциплину, прогуливать занятия, совершать правонарушения. подросток действует по
принципу: "лучше быть плохим, чем никаким" [4].
Сама школьная система оказывает на подростка негативное влияние: жесткие рамки,
изучение материала строго по программе, шаблонное отношение к ученикам, их разделение
на "плохих" и "хороших", оценочные суждения учителей и родителей о подростках, требования знаний по всем предметам, без учета интересов школьника, все это приводит к потере
интереса к учебе, уверенности в своей неспособности, ненужности, ущербности, невозможности реализовать себя в стенах школы.
В последнее время достаточно часто приходится слышать о детях Индиго – «новых
детях», которые отличаются высоким уровнем интеллекта, творческим мышлением, стремлением преобразовать мир, разрушить систему, проявляя себя, изменить все, что их окружает, в лучшую сторону. Они отличаются большей эмоциональностью, чувствительностью,
эмпатией, однако требуют к себе уважения, обращения на равных, стремятся добиться того,
чтобы их мнение было услышано и учтено. Для них особо актуально стоит проблема самореализации и поиска своего места в жизни.
Большинство взрослых отказываются понимать и принимать таких подростков, стремятся их перевоспитать, а порой даже приписывают какие-либо психические заболевания и
пытаются их «лечить». Естественно, что ни к чему хорошему это не приводит. Непонятый
подросток протестует еще больше, нарушает дисциплину, уходит из школы, сбегает из дома, что в конечном итоге приводит к тому, что свою агрессию и обиды он вымещает на
улице, нередко совершая преступления. Так талантливые, но непонятые подростки могут
стать преступниками.
Не найдя понимание в семье, среди одноклассников и учителей, не добившись успехов в учебе, искусстве или спорте, но желая найти себя, свое место в мире и обществе, доказать родителям и всем окружающим свою взрослость и самодостаточность, найти понимание и признание среди сверстником, подросток нередко вступает в различные субкультуры. Теперь он может ответить на вопрос «Кто я?»: панк, гот, эмо и т. д. Подросток, вместе
с субкультурой приобретает свой собственный стиль в одежде и музыке, он теперь знает
как вести себя, находит понимающих его друзей, реализует свои способности. Относительно последнего следует заметить, что самореализация в субкультуре далеко не всегда означает аморальное поведение и совершение преступлений, многие участники субкультур
увлекаются спортом, музыкой, пишут стихи и песни, занимаются творчеством. Подросток
хочет сделать мир лучше, только в настоящее время не у всех есть такая возможность.
После анализа всего вышеизложенного невольно возникает вопрос: есть ли выход из
сложившейся ситуации? Как уберечь подростка от преступного мира?
И решающую роль в этом вопросе играют взрослые, поскольку именно они являются
примером для подражания молодого поколения, их авторитетом, учителями и наставниками.
Учитывая психологические особенности подростков, необходимо уделять им как
можно больше внимания, создавать хорошо организованные молодежные организации, где
молодые люди имели бы возможность общаться со сверстниками, заниматься творчеством,
самореализовываться.
119
Ведь если все потребности подростков будут реализованы на уровне кружков и молодежных организаций, а возможно даже и школьных коллективов, то необходимость создания субкультур отпадет сама собой.
Однако и здесь возникает проблема. Вопреки сложившемуся мнению, неформальные
объединения в основном неагрессивны и в принципе открыты к диалогу с властью и обществом. Так, например, группы граффити во многих случаях сотрудничали с муниципальными властями в организации городских праздников. Другое дело, что молодежь в сегодняшней России пока еще имеет право и располагает свободой не участвовать в том, что ей неинтересно (в отличие от советского периода, когда последствия такого неучастия могли
быть печальны для учебы, карьеры, в том числе, других членов семьи) [5].
Помимо того, что необходимо создавать хорошо организованные молодежные организации, нужно также учитывать интересы и возрастные потребности молодежи, совершенствовать их по мере изменения предпочтений подрастающего поколения, заинтересовывать
его в общественно полезной деятельности, занятием спортом и творчеством. Ведь если такие организации не будут интересны подростку, он не найдет в них того, что ищет, а именно поддержки, понимания, реализацию своим интересам и способностям, то пользы от них
будет мало – подростки, не найдя поддержки, устремятся в различные субкультуры.
Однако не следует забывать также и о том, что субкультуры далеко не всегда перерастают в преступные, в подростковом возрасте они оказывают на человека огромное влияние,
причем далеко не всегда отрицательное. Поэтому нет смысла их запрещать. Есть повод задуматься над контролем за субкультурами со стороны взрослых, для установления за ними
определенных правил и ограничений, для предоставления подросткам альтернативы самореализации совершением правонарушений.
_________________________
1. Бандура А., Уолтерс Р. Подростковая агрессия. М. 2000 . с.15
2. Мухина В.С. Возрастная психология. М.: ACADEMA. 2000. с. 370
3. Психология подростка: учебник/ под редакцией члена-корреспондента РАО Реана А.А. – СПб.:
ПРАЙМ-ЕВРОЗНАК, 2007. с.170
4. Психология подростка: учебник/ под редакцией члена-корреспондента РАО Реана А.А. – СПб.:
ПРАЙМ-ЕВРОЗНАК, 2007. с.180
5. Мастерова Ю. И. Молодежные субкультуры как средство политической социализации// Журнал
научных публикаций аспирантов и докторантов. – 2009. – №5. с. 39
Надежда Викторовна Мирошниченко
заведующая кафедрой права
ФГБОУ ВПО«Ставропольский государственный
аграрный университет», кандидат юридических наук, доцент
(г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ О ВЗАИМОСВЯЗИ МОТИВАЦИИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ
И ПРАВОНАРУШАЮЩЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В статье предпринята попытка анализа мотивации преступлений, связанных с нарушением профессиональных функций. В качестве вывода формулируются положения, о том, что
лицо, изначально мотивированное на противоправное использование профессионального статуса, должно иметь относительно высокий коэффициент осознания и интериоризации профессиональных обязанностей с тем, что рационализировать свою преступную деятельность;
лица, ориентированные на криминальное использование профессиональных функций в большей
степени связаны с управленческой деятельностью.
Ключевые слова: преступления, связанные с нарушением профессиональных функций,
мотивация преступного поведения, мотивация профессиональной деятельности
120
Взаимодействие личности и среды – исходный пункт практически всех криминологических рассуждений о преступлении. Однако в уголовном праве (возможно, по причине
преобладания исследований догматического характера) ему уделяется недостаточно внимания. Между тем именно в этом взаимодействии лежат основы мотивации любого поведения
субъекта, в том числе и правонарушающего.
В широком плане мотивация определяется как «внутренний субъективный стержень
(процесс) преступления» [1], который формируясь во взаимодействии личности с социальной средой, отражает всю совокупность обстоятельств, обуславливающих совершение преступления, «толкает» субъекта к активности, придает этой активности смыслообразующую
функцию, направляет действия субъекта [2]. Мотивация определяет психологическую сущность вины и преступления в целом.
Представляется, что мотивация преступного поведения лиц, выполняющих те или иные
профессиональные функции, находится в тесной связи с мотивацией их профессиональной деятельности. И хотя они образуют самостоятельные направления психологической активности,
в ситуации совершения преступления, связанного с нарушением профессиональных функций,
мотивация преступной и профессиональной деятельности настолько тесно переплетаются, что
возникают основания рассматривать их в качестве единого компонента теоретической модели
преступлений, связанных с нарушением профессиональных функций.
Содержание мотивов профессиональной деятельности лица во многом определяет его
отношение к выполняемой работе. При этом принципиально важно выделять мотивы выбора профессии, мотивы трудоустройства на конкретное предприятие (учреждение), мотивы
продолжения работы и др. Поскольку мотивация – всегда некий протяженный во времени
процесс, содержание указанных мотивов может меняться и не совпадать. Но для того, чтобы спрогнозировать последующее отношение лица к профессиональным обязанностям,
а, следовательно, хотя бы вероятностно предположить возможность профессионального
правонарушения, достаточно установить истинные мотивы трудоустройства лица на конкретное предприятие (учреждение) и на конкретную должность. В данной статье такой подход будет коррелировать с классификацией видов профессиональной деятельности на производственную и управленческую. При этом под производственной деятельностью мы понимаем выполнение работ или оказание услуг, которые определены трудовой функцией работника или содержанием заключенного им гражданско-правового договора. Содержание
управленческой деятельности связано уже не только с профессией или образованием, но и,
что важно, с занимаемой должностью. Она предполагает выполнение лицом организационно-распорядительных и (или) административно-хозяйственных функций [3].
Социологических замеров, которые бы представляли содержание мотивов трудоустройства дифференцированно по этим двум типам профессиональной деятельности, нет. Их, пожалуй, и невозможно провести с надлежащим уровнем достоверности, поскольку крайне многообразны и проявления профессий, и мотивы работы по ним. Вместе с тем, некоторые ориентировочные представления об искомых мотивах получить все возможно. Нами было опрошено 368 человек из числа жителей Ставропольского края, из которых 220 человек занимались
производственной деятельностью (промышленные рабочие, работники торговли, сферы обслуживания, образования и медицины) и 148 человек – управленческой (сотрудники полиции,
налоговой службы, суда, прокуратуры). На вопрос «Почему Вы работаете именно там и
именно тем, кем работаете?» 89 % представителей первой группы и 70 % представителей
второй группы указали на уровень заработной платы. Далее по распространенности следуют:
социальный престиж и уважение окружающих (34 % и 68 %); стремление к продвижению по работе (45 % и 62 %); удовлетворение от самого процесса работы и ее результатов (43 % и 47 %);
желание принести пользу обществу и государству (8 % и 6 %).
Рост значимости личностно ориентированных факторов и снижение роли факторов,
ориентированных на служение обществу можно признать общей тенденцией в мотивации
на работу современных специалистов, подтвержденной многими крупными социологическими исследованиями [4].
121
Но в тоже время нельзя не отметить, что слепое «замыкание на себе» и собственном
материальном благополучии потенциально опасно и часто сочетается с пренебрежением
общественными интересами и нормами поведения. Криминогенность таких личностных
черт давно известна в обществознании [5]. При существующей мотивации на работу профессия, профессиональный статус и служебное положение не могут стать надежной преградой на пути криминогенных импульсов. Напротив, когда вся личность целиком подчинена
цели материального благополучия, все вокруг используются в качестве средства его достижения. Такая цель может оправдывать как нелегитимное использование профессиональных
возможностей, так и нарушение профессиональных правил. При этом, естественно надо
учитывать, что мотивы и ценности профессиональной деятельности лица не проявляются
самостоятельно, изолированно от иных личностных свойств и качеств. Они включаются в
общую структуру психологических и нравственных качеств личности, определяют, наряду с
прочими факторами, ее направленность.
Анализируя мотивацию профессиональной деятельности, нельзя не обратить внимание на то, что некоторая часть опрошенных в нашем исследовании лиц указала на откровенно прокриминальную мотивацию трудоустройства. В частности, 4% представителей
производственных профессий и 7 % управленцев признали, что одним из стимулов к профессиональной деятельности послужила возможность использования занимаемой должности для личного обогащения в обход закона [6].
Такой подход к выбору профессии, места работы и должности во многом детерминирует
и психологическое отношение работника к трудовым функциям. Специальными психологическими исследованиями установлено, что отношение личности к выполняемой деятельности зависит от степени осознания и принятия (интернализации) личностью содержания своих профессиональных обязанностей и от степени активности в реализации этих обязанностей [7]. При
этом уровень осознания и принятия профессиональных обязанностей и возможностей может
быть представлен коэффициентом, измеряемым по формуле: E=v/V, где E – коэффициент
уровня осознания и принятия, v – объем понятого и интериоризированного из содержания профессиональных функций, V – общий объем этих функций [8]. А степень активности в реализации профессиональных обязанностей в самом общем виде сродни формуле коэффициента полезной деятельности или производительности труда, которые отражают результативность профессиональной деятельности за условную единицу времени.
Исходя из изложенного, справедливым будет предположить, что лицо, изначально мотивированное на противоправное использование профессионального статуса, просто обязано иметь относительно высокий коэффициент осознания профессиональных обязанностей с
тем, чтобы рационализировать свою преступную деятельность. Лицо, профессиональная
мотивация которого не имеет откровенно криминальной направленности и является личностной, может иметь совершенно различный уровень осознания профессиональных обязанностей и уровень профессиональной активности. Для таких лиц совершение преступления в процессе осуществления профессиональных функций может выступать результатом
недостаточности любого из этих показателей. Следовательно, вероятность преступления
у них возрастает, если в формуле профессионально ответственного поведения значение степени осознания профессиональных обязанностей и (или) степени профессиональной активности стремится к нулю.
Механизм взаимосвязи профессиональной мотивации и преступления коррелирует
с типами профессиональной деятельности и видами преступлений, связанных с нарушением
профессиональных функций. Лица, ориентированные на криминальное использование профессиональных функций, в большей степени связаны с управленческой деятельностью и
имеют относительно высокий уровень профессиональных знаний и активности; а иные лица
в большей степени соотносятся с производственной деятельностью, для которой далеко не
всегда обладают необходимыми умениями и навыками. Определенным подтверждением
этому могут служить и результаты исследования судебной практики: в материалах уголовных дел о профессиональных преступлениях, совершенных управленцами, содержится 90 %
122
положительных характеристик личности виновного; то время как в делах о преступлениях,
связанных с производственной деятельностью, – положительных характеристик – 45 %, посредственных – 35 %, отрицательных – 20 %.
Такая мотивация труда и личностные характеристики являются, по сути, исходным
пунктом в механизме преступного поведения, связанного с нарушением профессиональных
функций. Она четко коррелирует с мотивами совершения преступлений. В процессе исследования уголовных дел было установлено, что в 84 % случаев совершения преступлений
при исполнении управленческих функций в основе поведения работника лежала корысть,
а в 76 % преступлений, совершенных при нарушении производственных правил, – мотивы
пренебрежительного или безразличного отношения к исполнению собственного профессионального долга. Такие мотивы во многом определяют содержание вины, программу преступления и его направленность.
_____________________
1. Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. М., 1991. С. 41 – 99; Лунеев В.В. Субъективное вменение. М., 2000. С. 62.
2. Криминальная мотивация / Под ред. В.Н. Кудрявцева. М., 1986. С. 19 – 37.
3. Мирошниченко Н.В. Уголовно-правовая характеристика преступлений, связанных с нарушением
профессиональных функций: вопросы истории, теории и практики. М., 2012. С. 136.
4. Тавокин Е.П. Государственные служащие (Часть 1: Самооценка эффективности, деловых и нравственных качеств) // Мониторинг общественного мнения. 2010. № 4 (98). С. 5 – 19.
5. В одной из работ по проблемам криминологии прямо указывается: «Активизация преступности –
проявление процесса возрастающего индивидуализма, гиперэгоизма. Теряется доверие к институтам власти (в
том числе к таким, как правительство, полиция, армия), утверждаются правовой и бытовой цинизм, нелегитимные способы решения жизненных проблем на какое-то время оказываются более эффективными, чем дозволенные правовые». См.: Кондратюк Л.В., Овчинский В.С. Криминологическое измерение. М., 2008. С. 19.
6. Аналогичные данные (8,8%) приводят и другие авторы. См., например: Варыгин А.Н. Преступность
сотрудников органов внутренних дел. Состояние и меры воздействия. Учеб. пособ. Саратов, 2005. С. 85; Гаспарян Г.Г. Криминологическая характеристика и предупреждение должностных преступлений, совершаемых
сотрудниками налоговых органов. Диссертация ... канд. юрид. наук. М., 2012. С. 62 – 63.
7. Муконина М.В. Проблема профессиональной ответственности в контексте психологии отношений.
[Электронный ресурс]: http://www.mosgu.ru/nauchnaya/publications/2007/scientificarticles/Mukonina_MV/
8. Такой коэффициент предложен С.Г. Ольковым, см.: Ольков С.Г. Аналитическая криминология. Казань, 2008. С. 309 – 310.
Денис Юрьевич Мамонтов
преподаватель кафедры
общеправовых дисциплин Ставропольского филиала
Краснодарского университета МВД России (г.Ставрополь)
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ, СВЯЗАННЫМ С ХИЩЕНИЕМ
СРЕДСТВ МАТЕРИНСКОГО КАПИТАЛА
В статье рассматриваются основные направления противодействия преступлениям
связанным с хищением средств материнского капитала
Ключевые слова: материнский капитал, хищения, преступления против собственности
Одной из приоритетных задач Российской Федерации на современном этапе является
увеличение рождаемости. В ходе своего выступления 23 января 2013 года Президент РФ Путин
В.В. заявил : «Необходимо сделать все, чтобы семья с тремя и большим количеством детей в
России стало нормой. Некоторые специалисты говорят, что для России это непосильная задача.
Все возможно! Надо засучив рукава, двигаться к цели, нужно людям помочь» [1].
Для решения данной задачи еще в 2006 году был принят ФЗ № 256-ФЗ «О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей» [2] в соответствии
с которым семьи, имеющие двух и более детей имеют право на дополнительные меры госу123
дарственной поддержки в виде материнского (семейного) капитала. С принятием Федерального закона, предусматривающего дополнительную финансовую поддержку семей с
детьми, получило и новую практику преступления – мошенничества с материнским капиталом. Средства материнского капитала его владелец может получить только по безналичному расчету. Любые схемы обналичивания этих средств являются незаконными. При этом
владелец сертификата на материнский капитал, участвующий в схеме обналичивания фактически становится соучастником преступления предусмотренного ст. 159-3 УК РФ.
Согласно информации МВД РФ, только с января 2009 года по сентябрь 2012 года было
выявлено около двух тысяч преступлений, связанных с хищением и обналичиванием средств
материнского капитала [3]. На улицах городов можно увидеть объявления с предложениями
обналичить материнский капитал, которые ничего не боясь, расклеивают мошенники.
В ходе анализа оперативно-следственной практики, в Ставропольском крае мы установили, что в настоящее время получили распространение 4 преступных схемы, по которым
осуществляется хищение средств материнского капитала.
Самой распространенной схемой является предоставление в пенсионный фонд документов о фиктивных сделках по приобретению недвижимости у подставных лиц, а так же
фиктивных денежных займах. В основном такие схемы организовывались членами преступных групп из числа работников кредитных потребительских кооперативов.
Преступная схема выглядит следующим образом.
1.Подбирается «мама» имеющая на руках сертификат материнского (семейного) капитала, преимущественно из районов края, небольших населенных пунктов, социально не
устойчивая, нуждающаяся в деньгах.
2.Подбирается жилье не большой стоимости, жилье родственников или знакомых, жилье которое можно перевести из жилого фонда в нежилой.
3.После оформления доверенности на члена ОПГ о представлении интересов «мамы»,
происходит оформление необходимых документов на жилье, заключаются договора на приобретение указанного выше жилья, на сумму превышающую сумму материнского капитала.
Поскольку денег на приобретения жилья у матери в указанный момент нет, заключается договор процентного займа с кредитными организациями, при этом фактически деньги на руки им не выдаются.
4. После оформления указанных документов, документы на жилье предоставляются
в Росреестр по СК, где на имя матери выдается свидетельство о праве собственности на
приобретенное жилье.
5. После этого член ОПГ, по доверенности представляющий интересы матери, предоставляет необходимый пакет документов в отделение пенсионного фонда, приложив туда
копии свидетельства о праве собственности на объект недвижимости, договор займа, копии
расходных ордеров на получение денег по займу, копии доверенности представителя, копии
нотариального обязательства.
6. В течении некоторого времени, примерно от трех до четырех недель, документы
изучаются в пенсионном фонде, после чего если нормально с документами и они прошили
проверку, матери назначается прием, где она подписывает необходимые документы. После
этого в течении 3-4 дней пенсионный фонд перечисляет причитающиеся деньги по сертификату материнского капитала на расчетный счет кредитной организации, которая давала
займ матери на приобретение жилья или улучшения жилищных условий.
7. После поступления денег, они обналичиваются и причитающаяся согласно ранее
достигнутой договоренности сумма отдается матери, а оставшуюся забирают члены ОПГ.
8. Приобретенное жилье у родственников или знакомых переоформляется на них обратно, по истечении 2-3 недель, а в том жилье, где была, завышена стоимость, или ни кто не
живет или оно продается.
Вторая преступная схема носит явно выраженный коррупционный характер. В хищениях такого рода, как правило, должен быть задействован работник районного филиала федеральной службы регистрации и картографии, который с использованием своего служеб124
ного положения, имея доступ к бланкам строгой отчетности, предоставлял гражданам подложные свидетельства о регистрации прав собственности на несуществующую недвижимость для дальнейшего предоставления этого документа в пенсионный фонд.
Третьей преступной схемой незаконного получения прав на сертификат материнского
капитала является подлог в пенсионный фонд документов о рождении ребенка.
В 2012 году в Ставропольском крае пресечена деятельность группы лиц из числа 3 работников одного из районных роддомов, которые подделали справку о рождении несуществующего ребенка, на основании которой в ЗАГСе было получено свидетельство о рождении. Помимо
того, что указанные граждане покушались на хищение средств материнского капитала, на основании указанных фиктивных документов ими были похищены 47 тыс. рублей из бюджетных
средств, выплаченных в качестве денежной компенсации многодетной семье.
Преступники использовали тот факт, что в отделе ЗАГСа можно получить свидетельство о рождении ребенка при этом не обязательно предоставлять справку из медицинского
учреждения о рождении ребенка, а достаточно предоставить заявление о рождении, подтверждающее факт рождения ребенка вне медицинской организации и без оказания медицинской помощи.
Имея поддельное свидетельство о рождении ребенка, женщины обращались с заявлением в управление пенсионного фонда по месту жительства для получения государственного сертификата на материнский (семейный) капитал на якобы родившегося у них ребенка,
при этом предоставляли копию свидетельства о рождении ребенка, которого фактически не
рожали. Незаконно получив государственный сертификат на материнский (семейный) капитал использовали его для частичной оплаты за приобретаемую недвижимость.
При реализации четвертой преступной схемы, в целях незаконного получения прав на
материнский капитал, при предоставлении документов в пенсионный фонд, гражданами
скрываются обстоятельства, лишающие их права на получение сертификата.
Чаще всего при заполнении анкеты лица имеющего право на получение дополнительных мер государственной поддержки, женщины указывали заведомо ложные сведения относительно наличия у них судимости за совершение преступлений в отношении ребенка
(детей), относящихся к преступлениям против личности, а так же относительно лишения их
родительских прав. В ходе проверки сотрудниками ПФР данные факты, как правило, устанавливаются, и вышеуказанные лица получают отказ в предоставлении сертификата. Однако следует отметить, что в этом случае фигуранты совершали преступления предусмотренные ч.3 ст.30, ч.3, ст.159-3 УК РФ.
Подводя итог нашего небольшого исследования мы предлагаем использовать для раскрытия преступлений анализируемой категории описанный выше опыт оперативноследственных органов МВД.
Для более эффективной работы оперативным подразделениям МВД РФ необходимо
обеспечить тесное взаимодействие с территориальными подразделениями пенсионного
фонда, территориальными подразделениями Росреестра и ЗАГС. Так же целесообразным
представляется обеспечение «плотного» оперативного прикрытия вышеназванных объектов, в том числе и с использованием подсобного аппарата.
Анализ оперативно-следственной практики проведенный нами показал, что для выявления фактов хищения средств материнского капитала целесообразно регулярно проводить
комплекс ОРМ в ходе которых отрабатывать сомнительные сделки с недвижимостью, проверять деятельность на обслуживаемой территории филиалов, представительств, отдельных
представителей различных кредитных кооперативов.
Несмотря на постоянную работу законодательных и правоохранительных органов по противодействию этому виду мошенничества, рост преступлений, связанных с незаконными действиями с материнским капиталом постоянно увеличивается. По нашему мнению данная тенденция сложилась потому, что нет целенаправленной профилактики такого вида мошенничества.
Особенно позитивной инициативой в свете этого видятся изменения от 07.06.2013 г. № 128ФЗ в статьи 8 и 10 Федерального закона «О дополнительных мерах государственной поддержки
125
семей, имеющих детей» в соответствии с которыми ограничивается круг организаций, заемные
обязательства перед которыми могут погашаться за счет материнского капитала.
Неосведомленность владелиц сертификата об уголовной ответственности за обналичивание средств материнского капитала, о том, как быстро и законно можно получить данные средства и как их использовать, толкает не только их самих на мошеннические действия, но и позволяет пользоваться их неграмотностью мошенников, которые нередко
оставляют владелиц сертификатов без средств вообще.
Именно совокупность мероприятий по профилактике и выявлению такого рода мошенничества позволит резко снизить рост совершения этого вида преступления.
____________________
1. http://www.pravmir.ru/putin-prizval-stimulirovat-uvelichenie-rozhdaemosti-v-strane/
2. ФЗ № 256-ФЗ от 29.12.2006 г. «О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей» ( с изменением N 128-ФЗ, от 02.07.2013 N 185-ФЗ)
3.
http://www.km.ru/nedvizhimost/2013/05/27/gosudarstvennaya-duma-rf/711682-deputaty-zashchityatmaterinskii-kapital-ot-
Дмитрий Алексеевич Рясов
доцент кафедры уголовного права,
криминологии и уголовно-исполнительного права
Ставропольского филиала Краснодарского университета
МВД России, кандидат юридических наук (г. Ставрополь)
СОСТОЯНИЕ КОРРУПЦИОННЫХ УГРОЗ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, КАК ИНСТИТУТА ПУБЛИЧНОЙ ВЛАСТИ
Рассматривается содержание современной антикоррупционной деятельности в органах внутренних дел. Предлагается комплексная система мер, повышающих эффективность противодействия коррупции в правоохранительной сфере
Ключевые слова: коррупция, правоохранительная деятельность, органы внутренних
дел, полицейский, преступление, публичная власть
В настоящее время в МВД России функционирует целостная система предупреждения, выявления, пресечения фактов коррупции. К числу приоритетных относятся, в первую
очередь, меры профилактического характера, применяемые к нарушителям законности,
в числе которых, основную часть составляют меры, дисциплинарной ответственности сотрудников, на ранней стадии противоправного поведения.
В основу противодействия коррупции заложено повышение адресности ведомственного реагирования на любые факты неправомерных действий сотрудников органов внутренних дел, а так же индивидуальный подход к любому сообщению о таких фактах.
Принимаемые меры позволяют сдерживать рост коррупционной активности сотрудников полиции и сохранять тенденцию снижения количества преступлений совершенных
сотрудниками органов внутренних дел, федеральными государственными гражданскими
служащими и работниками системы МВД России. Так в 2012 году совершено 4759 (-5,2%)
преступлений, из них коррупционной направленности – 2762 (-8,0%), в том числе взяточничество – 641 (-6,7%).
Соответственно уменьшилось и количество лиц совершивших преступления, таковых
в 2013 году выявлено 3301 (-7,1%), из них коррупционные – 1957 (-6,4%), в том числе
взяточничество – 488 (-21,3%).
Несмотря на наметившуюся, в последние годы тенденцию отрицательной динамики
коррупционной преступности в системе органов внутренних дел, её состояние не перестает
быть угрожающим и способно оказывать существенное влияние на эффективность деятель126
ности данного правоохранительного ведомства. Особую актуальность, в рассматриваемом
контексте, обретает проблема коррупции на Северном Кавказе, на что не однократно обращалось внимание со стороны руководства Министерства внутренних дел России и государства. Так, ещё в 2009 году, Президент РФ в своем послании Федеральному Собранию Российской Федерации отмечал, что уровень коррупции, насилия, клановости в СевероКавказских республиках беспрецедентен [1].
Принимая во внимание сложную оперативно-служебную остановку в ряде регионов
Северо-Кавказского федерального округа, таких как Республика Дагестан, которая продолжает оставаться центром сосредоточения деятельности организованных преступных групп,
преследующих цели дестабилизации обстановки в регионе, оказания воздействия на принятие решений органами власти, нарушения конституционного порядка в государстве и т. д.,
проблема коррупции в органах внутренних дел, обретает особую актуальность. Очевидным
является то, что само существование коррупции в правоохранительных структурах, ставит
под сомнение способность государства противостоять криминальным угрозам в Республике
Дагестан и обеспечить защиту её населения.
В этой связи, особую актуальность приобретает осуществление системной деятельности, целью которой, будет являться нейтрализация коррупционной составляющей, в оказании правоохранительных услуг, органами внутренних дел.
Антикоррупционная деятельность в органах внутренних дел, следует рассматривать,
как совокупность мероприятий организационного, правового, морального, профилактического и иного характера, направленных на предупреждение, реагирование и устранение
коррупционных проявлений в органах внутренних дел.
Антикоррупционная деятельность в органах внутренних дел имеет своим назначением
искоренение коррупционных проявлений в соответствующей системе во всех разновидностях. Достижение названной цели допустимо при решении задач антикоррупционной деятельности, которые следует сгруппировать исходя из их направленности на:
а) правовые задачи: разработка и введение в законодательство норм антикоррупционной направленности; совершенствование антикоррупционного законодательства.
б) организационные задачи: организация взаимодействия органов внутренних дел,
иных правоохранительных органов, средств массовой информации, общественности при
противодействии коррупции; пропаганда, стимулирование активной антикоррупционной
позиции граждан, сотрудников органов внутренних дел; повышение статуса сотрудников
органов внутренних дел в российском обществе, в правоохранительной системе.
в) правоохранительные задачи: выявление и устранение причин, способствующих
коррупционным проявлениям; реагирование на коррупционные проявления; принятие мер
по привлечению к ответственности за коррупционные правонарушения; сведение коррупционных проявлений к минимуму.
Антикоррупционные мероприятия, проводимые в органах внутренних дел, можно систематизировать по группам, а именно выделить организационно-правовые мероприятия,
международное сотрудничество, профилактические действия, статутные мероприятия.
Организационно-правовые мероприятия определяют базовые начала антикоррупционной деятельности, подлежащие детализации в рамках последующих направлений деятельности. Они подготавливают основы продуманной, планомерной, упорядоченной деятельности, обеспечивающей достижение сформулированной цели и поставленных задач.
К организационно-правовым мероприятиям можно отнести следующие: публично
провозглашенная установка вести активную борьбу с коррупцией в органах внутренних
дел; переориентация с постреагирующих на профилактические мероприятия; проведение
исследовательских работ в сфере антикоррупционной деятельности, установление причин
возникновения и развития коррупции в органах внутренних дел; разработка и совершенствование программы антикоррупционной деятельности в органах внутренних дел; обеспечение нормативного сопровождения антикоррупционной программы действий в органах
внутренних дел; совершенствование действующего антикоррупционного законодательства,
127
проведение экспертизы проектов законов, подзаконных актов на предмет содержания коррупционных норм; создание в системе органов внутренних дел четкой нормативноправовой документации взаимосвязанного характера, определяющей статус сотрудника органа внутренних дел с указанием всех составляющих стандарта антикоррупционного поведения; установление отношений сотрудничества органов внутренних дел с общественными
организациями, средствами массовой информации, гражданами, иными правоохранительными органами в деле противодействия коррупционным проявлениям в органах внутренних
дел (например, стимулирование граждан за активную антикоррупционную позицию, обеспечение защиты лиц, сообщающих о коррупционных преступлениях, пропаганда в средствах массовой информации активной позиции граждан, положительного образа полицейского); совершенствование системы специализированных подразделений, функционально
осуществляющих противодействие коррупции; создание «прозрачности» деятельности органов внутренних дел, доступности для внешнего и внутреннего контроля; придание органам внутренних дел реальной независимости и дееспособности; совершенствование механизма обращения граждан по поводу случаев коррупционных проявлений в органах внутренних дел; введение в процесс обучения специального курса, показывающего политический, экономический, общественный вред коррупции.
Правовые основы международного сотрудничества заложены в статье 4 Федерального
закона «О противодействии коррупции».
Российская Федерация в соответствии с международными договорами Российской
Федерации и (или) на основе принципа взаимности сотрудничает в области противодействия коррупции с иностранными государствами, их правоохранительными органами и
специальными службами, а также с международными организациями в целях:
1) установления лиц, подозреваемых (обвиняемых) в совершении коррупционных
преступлений, их местонахождения, а также местонахождения других лиц, причастных к
коррупционным преступлениям;
2) выявления имущества, полученного в результате совершения коррупционных правонарушений или служащего средством их совершения;
3) предоставления в надлежащих случаях предметов или образцов веществ для проведения исследований или судебных экспертиз;
4) обмена информацией по вопросам противодействия коррупции;
5) координации деятельности по профилактике коррупции и борьбе с коррупцией [2].
К профилактическим мероприятиям в органах внутренних дел можно отнести:
- выявление и устранение причин, условий, способствующих коррупционным проявлениям в органах внутренних дел;
- широкое освещение положительных результатов борьбы с коррупционными правонарушениями в органах внутренних дел;
- формирование в обществе и в системе органов внутренних дел нетерпимого отношения к коррупционным проявлениям;
- тщательный подбор кадров при приеме на службу в органы внутренних дел;
- проведение специальных занятий в рамках служебно-боевой подготовки;
- совершенствование антикоррупционного статуса сотрудника органа внутренних дел
(возложение обязанности уведомлять о фактах коррупционных правонарушений, ставших
известными в связи с выполнением своих должностных обязанностей, а также привлечение
к дисциплинарной и иной ответственности за невыполнение данной обязанности [3].
К числу статутных [4] мероприятий относятся:
- совершенствование стандарта антикоррупционного поведения сотрудника органов
внутренних дел на предмет устранения недостатков, приведения его в соответствие с современными потребностями практики и состояния коррупционной политики, реагирования
на изменяющуюся действительность;
- совершенствование правового положения сотрудников органов внутренних дел в части устранения оснований для коррупционных проявлений;
128
- качественное стимулирование работы сотрудников органов внутренних дел;
- действенное поощрение за высокие результаты работы сотрудников органов внутренних дел;
- реализация механизма защищенности сотрудников органов внутренних дел,
- недопущение вмешательства в деятельность сотрудников органов внутренних дел,
- повышение ответственности руководителей и сотрудников органов внутренних дел
за совершение коррупционных правонарушений.
Рассмотренная система мероприятий, способна качественно повысить результативность антикоррупционной деятельности в органах внутренних дел может, только при условии, если она будет обеспечена проведением комплекса взаимосвязанных, взаимодополняющих мер предупредительного, реагирующего характера.
_____________________
1. Послание Президента Российской Федерации Дмитрия Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации / Российская газета. 13 ноября 2009 г.
2. О противодействии коррупции: Федеральный закон от 19 декабря 2008 г. № 273-ФЗ // Рос. газета.2008.- 30 декабря. № 266
3. Национальный план противодействия коррупции // Следователь. 2008. № 10. С. 2.
4. Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой.- М., 1987. С. 624.
129
РАЗДЕЛ III
ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
Елена Александровна Артамонова
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского федерального университета, кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
РЕАЛИЗАЦИЯ ПРИНЦИПА СПРАВЕДЛИВОСТИ ПРАВОСУДИЯ
В СВЕТЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ ПОТЕРПЕВШЕГО
В статье делается попытка обосновать необходимость законодательного закрепления требования справедливости правосудия через призму справедливого разрешения уголовного дела с позиции потерпевшего.
Ключевые слова: справедливость, справедливость правосудия, потерпевший, права потерпевшего
В современных условиях обновления российской правовой системы продолжается законодательная работа, направленная на обеспечение прав и свобод человека как высшей
ценности государства. Стратегической задачей государства остаётся разработка правовой
политики, обеспечивающей кроме всего прочего восстановление справедливости посредством принятия адекватных мер, обеспечивающих неотвратимость и соразмерность ответственности за содеянное [1]. Одновременно одной из наиболее значимых проблем современности, предопределяющих установление на государственном уровне основ уголовной
политики, является недостаточная регламентация правового статуса потерпевшего [2].
«Традиционно уголовную политику рассматривают как основные направления борьбы
с преступностью, выражающиеся в формировании криминальных отраслей законодательства, практики их применения, а также в разработке и реализации мер профилактики преступлений» [3]. Составной и неотъемлемой частью уголовной политики является уголовнопроцессуальная политика. Современная уголовно-процессуальная политика российского
государства направлена, в том числе на совершенствование прав потерпевших в уголовном
судопроизводстве и обеспечение их должной реализации в правоприменительной практике,
включая достижение справедливости уголовного правосудия с позиций потерпевшего.
Современное российское (ст. 6 УК РФ, ч. 2 ст. 6 УПК РФ) и международное законодательство о справедливости судебного разбирательства и как следствие о справедливости
правосудия буквально говорит исключительно применительно к лицу, в отношении которого ведётся уголовное преследование, забывая о потерпевшем и о его желании на справедливое разрешение уголовного дела.
Так, ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., называется
«Право на справедливое судебное разбирательство», что на первый взгляд применительно к
уголовному правосудию должно говорить о справедливости судебного разбирательства как
в отношении обвиняемого, так и в отношении потерпевшего. Однако в своём содержании
данная статья, а конкретнее её ч. 1, буквально говорит о том, что право на справедливое
разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом имеет только лицо, которому предъявлено любое уголовного обвинения [4].
Буквальный анализ текста ст. 14 Международного Пакта о гражданских и политических правах также позволяет говорить о том, что право на справедливое правосудие принадлежит только обвиняемому [5].
Ст. 4 Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью устанавливает право жертв преступлений на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесённый им ущерб [6]. Устанавливая доступ к
130
правосудию и справедливое обращение, указанная Декларация также не гарантирует справедливого правосудия для потерпевшего.
Право на доступ к правосудию есть необходимая предпосылка для реализации права
на справедливое судебное разбирательство. Следует согласиться с мнением Н.Н. Василенко, согласно которому: «Такие характеристики процесса, как справедливость, публичность,
динамизм, лишаются смысла, если нет самого судебного разбирательства» [7]. Другими
словами, право на доступ к правосудию является одним из составляющих права на справедливое судебное разбирательство. Право доступа к механизмам судебной защиты принадлежит как обвиняемому, так и потерпевшему.
Как верно отмечает Т.В. Трубникова, содержание права каждого на судебную защиту
(ст. 46 Конституция РФ) и права потерпевшего на доступ к правосудию (ст. 52 Конституция
РФ) не может рассматриваться в отрыве от содержания права на справедливое судебное
разбирательство[8].
Приговор суда должен быть справедливым. Требование справедливости приговора
прямо закреплено в ч. 1 ст. 297 УПК РФ наряду с законностью и обоснованностью. Согласно уголовно-процессуальному кодексу приговор признаётся законным, обоснованным и
справедливым, если он постановлен в соответствии с УПК РФ и основан на правильном
применении уголовного закона (ч. 2 ст. 297 УПК РФ).
Российский уголовный закон в содержание принципа справедливости вкладывает соразмерность наказания и иных мер уголовно-правового характера, применяемых к лицу, совершившему преступление, характеру и степени общественной опасности преступления,
обстоятельств его совершения и личности виновного (ч. 1 ст. 6 УК РФ).
Вместе с тем правосудие не может считаться свершившимся, а его результат справедливым, если при отправлении правосудия не были обеспечены права и законные интересы
потерпевшего от преступления. Наказание лица, совершившего преступление, и обеспечение прав потерпевшего – это не всегда одно и то же. Обеспечение интересов потерпевшего
не во всех случаях реализуется через наказание преступника.
Российское правосудие основывается на конституционных предписаниях, гарантирующих каждому судебную защиту его прав и свобод (ст. 46 Конституции РФ). Права потерпевших от преступлений охраняются законом, а доступ к правосудию и компенсацию причинённого ущерба потерпевшему обеспечивает государство (ст. 52 Конституции РФ). Уголовно-процессуальный закон закрепляет, что защита прав и законных интересов потерпевших от преступлений есть первоочередная задача, стоящая перед уголовным судопроизводством (ст. 6 УПК РФ).
Несмотря на это защита прав и законных интересов потерпевших от преступлений является одной из актуальных проблем современного российского уголовного процесса. До
сих пор по многим процессуальным позициям потерпевший поставлен в неравное положение с обвиняемым, что позволяет говорить о неполной реализации принципа равенства сторон в уголовном судопроизводстве. А «справедливость (в частности, её правовой аспект)
в сфере производства по уголовным делам, невозможна без соразмерности разнопорядковых
аспектов: уравновешивания интересов сторон, а также в более глобальном масштабе – частных
и публичных интересов; обеспечения и соблюдения прав участников уголовного судопроизводства, скорости производства и соответствия затраченных ресурсов и достигаемых результатов» [9]. Правовое государство призвано прежде всего защищать права и свободы человека
(ст. 2, ч. 1 ст. 7, ст. 18 Конституции РФ), что предопределяет обязанность федерального законодателя осуществлять правовое регулирование таким образом, чтобы обеспечить условия для
реализации своих прав как подсудимым, так и лицам, потерпевшим от преступлений [10]. Следовательно, процесс отправления уголовного судопроизводства должен быть справедливым не
только к лицам, совершившим преступления, но и к потерпевшим.
Для этого отечественное законодательство должно регулировать отношения не только
между государством и обвиняемым, но и между обвиняемым и потерпевшим, а также между государством и потерпевшим. Другими словами, уголовному правосудию необходимо
131
решать задачу достижения равновесия между законными интересами трёх сторон – государства, обвиняемого и потерпевшего. Сегодня в суде интересы государства защищаются
органами прокуратуры, интересы обвиняемого – адвокатом-защитником, а потерпевшие
имеют возможность отстаивать свои права и законные интересы с помощью адвокатапредставителя лишь в редких случаях [11].
Вместе с тем, исходя из процессуального равенства сторон, а в уголовном процессе
сторонами, защищающими свой личный интерес, выступают потерпевший и обвиняемый
(подозреваемый, подсудимый), праву на защиту «должно корреспондировать право потерпевшего пользоваться услугами представителя, при этом доступ к реализации данного права должен быть аналогичный, как у обвиняемого» [12]. В настоящее время право потерпевшего пользоваться услугами адвоката-представителя законодательно ограничено, по сравнению с правом обвиняемого на защиту. Во-первых, государством не обеспечивается право
потерпевшего на представительство его интересов в уголовном процессе. Во-вторых, по
общему правилу законом не предусмотрено, что потерпевший может воспользоваться услугами адвоката-представителя бесплатно [13]. Из последнего есть лишь одно исключение:
согласно ч. 2.1 ст. 45 УПК РФ по ходатайству законного представителя несовершеннолетнего потерпевшего, не достигшего возраста 16-ти лет, в отношении которого совершено
преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, участие адвоката
в качестве представителя такого потерпевшего обеспечивается дознавателем, следователем
или судом. В этом случае расходы на оплату труда адвоката компенсируются за счёт
средств федерального бюджета.
Право на суд и справедливость судебного разбирательства есть один из основополагающих принципов любого демократического общества. Сегодня право на справедливое
правосудие имеет конституционный статус и выражается в Конституции РФ применительно
к обвиняемому посредством закрепления таких процедурных правил, как состязательность,
презумпция невиновности, обеспечение права на защиту, гласность, разбирательство на основе полного равенства и т.д. В этом перечне не достаёт стремления к установлению истины и требования осуществлять производство по уголовному делу полно, всесторонне и объективно. Ведь совершенно верно Л. М. Аширова в содержание справедливости включает:
1) требование равенства прав и свобод личности; 2) обязанность восстановления нарушенных прав и свобод; 3) требование соответствия между деянием и воздаянием; 4) необходимость установления истины при разрешении конкретных юридических дел [14].
Таким образом, в настоящее время отечественное право нуждается в законодательном
закреплении принципа справедливости уголовного правосудия, в том числе и через призму
справедливого разрешения уголовного дела с позиции потерпевшего.
_______________________
1. Авдеев В. А., Авдеева О. А. Концепция уголовно-правовой политики Российской Федерации: основные
направления совершенствования уголовного закона и оптимизации мер противодействия преступности // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2014. № 1. С. 13.
2. Авдеев В. А., Авдеева О. А. Указ. раб. С. 14.
3. Стойко Н. Г. Современная уголовная политика и уголовный процесс: стратегический подход и его
реализация // Библиотека криминалиста. 2014. № 3 (14). С. 291.
4. Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.) С изменениями и дополнениями от: 21 сентября 1970 г., 20 декабря 1971 г., 1 января, 6 ноября 1990 г., 11 мая 1994 г., 13 мая 2004
г. // URL: http://base.garant.ru/2540800/#ixzz3PxjQ0jZd
5. Международный пакт о гражданских и политических правах (Нью-Йорк, 16 декабря 1966 г.) // URL:
http://base.garant.ru/2540295/#ixzz3PxoYRNsB
6. Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью.
Принята резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи от 29 ноября 1985 года // URL:
http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/power.shtml
7. Василенко Н. Н. Нормы международного права о положении потерпевшего в уголовном процессе //
Проблемы местного самоуправления. № 18. [Электронный ресурс].
– Режим доступа:
http://www.samoupravlenie.ru/18-09.htm
132
8. Трубникова Т. В. Право на справедливое судебное разбирательство в актах Конституционного Суда
Российской Федерации // Материалы МАСП. Опубликовано 20.02.2010. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.iuaj.net/node/255
9. Смирнова И. Г. К вопросу о некоторых тенденциях развития уголовно-процессуальной политики: заметки на полях // Библиотека криминалиста. 2014. № 3 (14). С. 287.
10. Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ С. М. Казанцева на Постановление Конституционного Суда РФ от 02 июля 2013 г. № 16-П «По делу о проверке конституционности положений части первой
статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б. Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда». [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_148711/
11. Проблемы защиты прав потерпевших от преступлений. Специальный доклад Уполномоченного по
правам человека в Российской Федерации от 27 мая 2008 г. // Российская газета. 2008. 04 июня.
12. Бычкова К. Г. Участие представителя потерпевшего в уголовном судопроизводстве (дискуссионные
вопросы) // Проблемы уголовно-процессуальной науки XXI века: сб. ст. Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 75-летию д.ю.н., проф. З. З. Зинатуллина. Ижевск, 2013. С. 167.
13. Артамонова Е. А. О праве потерпевшего на получение квалифицированной юридической помощи //
Вектор науки ТГУ. Серия: Юридические науки. 2014. № 2 (17). С. 17.
14. Цит. по: Левев Ю. Е. Реализация принципа справедливости при принятии уголовно-процессуальных
решений // Уголовное судопроизводство. 2009. № 4. С. 25.
Нвер Саркисович Гаспарян
адвокат, член квалификационной комиссии
адвокатской палаты Ставропольского края
НУЖЕН ЛИ НАМ СЛЕДСТВЕННЫЙ СУДЬЯ?
В статье рассматриваются теоретико-прикладные проблемы возможного введения
в уголовный процесс института следственных судей
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, судебное разбирательство, досудебное
производство
Президент России Владимир Путин рекомендовал Верховному суду РФ до 15 марта
2015г. изучить вопрос о возможности воссоздания корпуса следственных судей.
Если обратиться к истории, то следственные судьи появились впервые во Франции в
1808 году с принятием Кодекса Наполеона.
Россия охотно переняла французскую модель в результате реформы 1864 года и следственные судьи или судебные следователи просуществовали до конца Российской империи
и продолжали функционировать даже с приходом большевиков к власти в 1917г.
Изначально судебные следователи были независимы от прокуратуры, однако с передачей следственного аппарата в ведение прокуратуры, институт следственных судей в 1928
г. прекратил свое существование.
Следственные судьи с теми или иными особенностями существуют в настоящее время
во Франции, Бельгии, Испании, Нидерландах, Швейцарии, Германии. Этот институт на
постсоветском пространстве действует в Латвии, Литве, Молдове, Казахстане.
В 2012 г. в Украине был принят новый УПК, в котором также была регламентирована
деятельность следственного судьи.
Следует напомнить, что в настоящее время в России существует состязательная модель уголовного процесса. Сторона обвинения в лице прокурора, начальника следственного
органа, следователя, дознавателя, потерпевшего противостоит стороне защиты в лице обвиняемого, защитника. Над сторонами возвышается независимый и беспристрастный суд, который разрешает уголовное дело, не осуществляет уголовного преследования и не подменяя
собой обе стороны. Предварительное следствие производится следователями или дознавателями при надзоре за их процессуальной деятельностью со стороны прокурора.
133
Какова сегодня роль суда в процессе предварительного расследования? Если у следователя (дознавателя) возникает необходимость в производстве процессуальных действий,
нарушающих конституционные права и свободы граждан, он обращается за разрешением в
суд (при заключении под стражу, продлении срока содержания под стражей, о производстве
обыска, о наложении ареста на имущество, об отстранении от должности и т.д.).
Если сторона защиты полагает, что действиями должностных лиц следствия или прокурора причиняется ущерб их конституционным правам и свободам, то она обращается в
суде в порядке ст.125 УПК РФ с соответствующей жалобой.
Иными словами, обе стороны: защиты и обвинения в ходе досудебного производства
вправе обратиться к суду для реализации своих процессуальных задач и интересов.
Кроме этого в суд может обратиться и так называемый орган дознания (ст. 40 ч. 1 п. 1
УПК РФ) в лице своих оперативных работников с вопросом о получении разрешения на
проведение оперативно-розыскных мероприятий. Наиболее распространенные из них это
проведение обследования помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств (аналог обыска), прослушивание телефонных переговоров, контроль почтовых и телеграфных и иных сообщений.
Как известно, разрешение на проведение данных оперативных мероприятий получается не
в порядке, предусмотренном УПК РФ, а согласно ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности».
В настоящее время предлагается тех судей, которые ранее рассматривали различные
вопросы досудебного производства именовать следственными судьями, определив новый
круг их процессуальных полномочий и порядок их осуществления.
При этом следственные судьи не будут рассматривать уголовные дела по существу, а будут заниматься исключительно вопросами, связанными с предварительным расследованием.
Председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин считает необходимым
внедрение института следственных судей, заявив: «На наш взгляд, это позволит продвинуться в решении системных проблем, по которым граждане либо суды регулярно направляют обращения в КС».
Более подробно Зорькин изложил свою позицию в докладе по «комплексному совершенствованию судебной системы», предусматривая создание института следственных судей, которые принимали бы решения об избрании меры пресечения, рассматривали жалобы и ходатайства сторон на стадии предварительного следствия, в целом осуществляли судебный контроль
за расследованием уголовных дел. В ситуациях, когда один и тот же судья в уголовном процессе и производит судебный контроль за следствием, и выносит решения по тому же делу в судебном заседании, не могут не возникать сомнения в независимости и беспристрастности юридического результата, – объяснил Зорькин необходимость этой реформы, которая повысит эффективность судебного контроля за следствием и объективность судебного разбирательства,
«поможет разорвать обвинительную связку» между следствием и судом и заодно, хотя бы отчасти, преодолеть тот «обвинительный уклон в отечественном правосудии» [1].
Экс-судья Конституционного суда Тамара Морщакова поддержала предлагаемую
идею и заявила, что России этот институт не чужд – аналог ранее существовал, и почему бы
его не восстановить [2].
Очевидно, что президент Путин В.В., желая внедрить судебных следователей в правосудие, озабочен возросшим обвинительным уклоном и слабой защитой судами интересов
граждан в ходе досудебного производства.
В своем ежегодном послании Федеральному собранию РФ 4 декабря 2014г. Президент
заявил: «Мы не в первый раз говорим о необходимости новых подходов в работе надзорных, контрольных, правоохранительных органов, но изменения происходят очень медленно. По-прежнему доминирует обвинительный уклон: вместо того чтобы пресекать отдельные нарушения, закрывают дорогу, создают проблемы тысячам законопослушных, инициативных граждан» [3].
Обоснованность позиции Путина В.В. об обвинительном уклоне подтверждается результатами работы судей на стадии досудебного производства.
134
Рассмотрим практику работы Ставропольского краевого суда, хотя средние общероссийские результаты примерно сопоставимы.
Судами края в первом полугодии 2014 г. рассмотрено 1 653 ходатайства об избрании
меры пресечения в виде заключения под стражу, 1 500 или 90,7 % удовлетворено (в 2013 г.
удовлетворено 91.3 % ходатайств); 1 718 ходатайств о продлении сроков содержания под
стражей, удовлетворено 1 689 или 98,3% (в 2013 г. 98.6%); 129 ходатайств об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста, удовлетворено 126 или 97,7%. (в 2013 г. 95.2 %)
Для сравнения, как признала председатель Мосгорсуда Ольга Егорова, московскими
судами удовлетворяются 94.5 % ходатайств следствия об избрании меры пресечения в виде
заключения под стражу [4].
В первом полугодии 2014 г. в Ставропольском крае количество жалоб граждан и их
адвокатов, поданных в порядке ст. 125 УПК РФ на действия должностных лиц, осуществляющих уголовное производство, составило 1 119, удовлетворено 120 жалоб, что составляет
всего 10.7 % от числа поданных жалоб. Для сравнения в 2013 г. подано жалоб 2517, из них
удовлетворено только 274, что составляет 10.8 % [5].
Низкая эффективность судебного контроля подтверждается следующей статистикой.
В 2005г. (к сожалению, более поздней информации интернет не содержит) в России
удовлетворены ходатайства следователей о производстве осмотра жилища при отсутствии
согласия проживающих в нем лиц, обыска и (или) выемки в жилище – в 97,8%, о производстве личного обыска – в 99,2%, о производстве выемки предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных организациях, – в 96,8%, о
наложении ареста на корреспонденцию, ее осмотре и выемке – в 95,7%, о контроле и записи
телефонных и иных переговоров – в 97,0%, о наложении ареста на имущество – в 92,8%.
Ходатайства оперативно-розыскных органов о нарушении неприкосновенности жилища удовлетворены в 99,5% случаев обращений в суд.
В течение 2013 года правоохранительные органы России 420 242 раза ходатайствовали перед судами об «ограничении конституционных прав граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям
электрической и почтовой связи». 99% этих ходатайств о так называемой прослушке были
удовлетворены (всего 416 045) [6].
Как видно, качество судебного контроля над деятельностью правоохранительных органов на досудебной стадии оставляет желать лучшего.
К сожалению, обвинительный уклон разлагает ткань нашего весьма незрелого гражданского общества, подрывает репутацию суда и веру граждан в справедливое правосудие.
Приведенные результаты судебной деятельности стали возможны в результате поверхностного и тенденциозного подхода.
Как видно, обращения должностных лиц обвинения к суду на этой стадии удовлетворятся в 90-99.5% случаях, а обращения граждан и их адвокатов с жалобами на действия
должностных лиц лишь в 10 % случаев.
Наиболее красноречивым примером ненадлежащего судебного контроля является постановление Европейского суда по правам человека от 18 сентября 2014 г. по делу «Аванесян против России», где предметом изучения стало постановление судьи Георгиевского городского суда от 22 марта 2006г. о проведении оперативно-розыскного мероприятия в свете
нарушения конвенционных прав.
Обстоятельства дела таковы. К гражданину А. 22 марта 2006 г. в дом пожаловали
сотрудники милиции и показали постановление судьи о проведении оперативно-розыскного
мероприятия: обследования помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств, и стали фактически производить обыск в его домовладении. Не найдя ничего запрещенного, покинули домовладение А. В ходе проведения мероприятия от сердечного приступа умер отец А.
После этого в отношении А. никакого уголовного дела не возбуждали и более А. не
вызывали.
135
Поскольку гражданин А. ранее к уголовной ответственности не привлекался, наркотики не употреблял, не допрашивался по уголовным делам ни в каком качестве, предметы,
добытые преступным путем, не хранил, да и к радости своей не знал адреса местной милиции, то он решил выяснить у властей, на каком основании у него в доме проводился обыск.
В постановлении судьи ответа на этот вопрос не имелось, за исключением дежурного
довода о том, что А., возможно, хранит в своем домовладении предметы и вещи, запрещенные к свободному обороту, а также добытые преступным путем.
Считая постановление судьи городского суда незаконным, мы неоднократно обращались в Ставропольский краевой суд с надзорной жалобой, на что были даны ответы, что
данное постановление судьи в порядке надзора не обжалуется.
Далее мы обратились в Верховный Суд РФ с аналогичным ходатайством, согласно ответа судьи Верховного Суда следовало, что данное постановление судьи в порядке надзора
не обжалуется, а А. было рекомендовано согласно ст.5 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности в РФ» обратиться с жалобой на действия оперативных сотрудников в суд либо в вышестоящий орган.
Полагая, что Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» противоречит Конституции РФ, мы обратились в Конституционный Суд РФ.
Указанное обращение было рассмотрено Конституционным Судом РФ и письмом №
10540 от 18 сентября 2007 г. заявитель был уведомлен, что его обращение не может быть
принято к рассмотрению, так как ранее Конституционный Суд в Определении от 14 июля
1998 г. № 86-О по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального
закона «Об оперативно-розыскной деятельности» [7] по предмету обращения уже выносил
решение, сохраняющее свою силу.
По результатам нашего обращения в Страсбург, 18 сентября 2014 г. Европейский Суд
единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования статьи 8 (право на уважение личной и семейной жизни), а также статьи 13 (право
на эффективное средство правовой защиты) в сочетании с положениями статьи 8 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
При этом Европейский Суд постановил, что данное вмешательство не было соразмерным
легитимным целям, которые преследовали власти Российской Федерации. Указанное обследование было санкционировано постановлением национального суда, однако Европейский Суд не
смог обнаружить не только достаточных, но и даже относимых оснований для такого вмешательства в право на уважение жилища. Внутригосударственный суд, санкционировавший проведение обследования, сделал это в нарушение законодательства Российской Федерации (статья 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»), поскольку постановление не содержало указания на уголовное производство, в связи с которым представлялось необходимым обследовать дом заявителя, равно как и ссылки на правонарушение, в котором подозревался заявитель и степень обоснованности такого подозрения.
Внутригосударственный суд также не указал, какие предметы могут быть обнаружены
при обследовании, и почему суд пришел к такому выводу.
Наконец, в постановлении не содержалась информация о цели обследования или причинах, по которым суд пришел к выводу, что в доме заявителя могут быть обнаружены доказательства противоправной деятельности.
В настоящее время проект изменений отсутствует, и остается только предполагать, в
каком виде институт следственного судьи будет функционировать в России.
В связи с этим представляет интерес законодательная регламентация этого нововведения в УПК Украины.
Условно полномочия следственного судьи можно классифицировать на следующие
группы: полномочия относительно решения вопроса о применении мер уголовно – процессуального принуждения; полномочия относительно рассмотрения жалоб на действие (бездействие) и решение лица, которое производит дознание, следователя и прокурора; полно136
мочия относительно решения вопроса о проведении следственных действий, которые ограничивают конституционные права и свободы человека; иные полномочия.
Следственный судья Украины рассматривает: ходатайства о временном ограничении в
пользовании специальным правом (ст.151 УПК); ходатайства следователя об отстранении от
должности (ст.154 УПК); ходатайства о временном доступе к предметам и документам (ст.160
УПК); ходатайства об аресте имущества (ст.170 УПК), на корреспонденцию (ст.261 УПК); ходатайство о разрешении на задержание с целью привода (ст.190 УПК); ходатайства о применении электронных средств контроля (ст.195 УПК); ходатайство о проведение дистанционного
досудебного расследования (ст.232 УПК); ходатайство об обыске (ст.234 УПК); ходатайство о
привлечении эксперта (ст.244 УПК); ходатайства о проведении негласных следственных (розыскных) действий (ст.246 УПК); ходатайства о проведении аудио и видеоконтроля места
(ст.270 УПК); ходатайства о негласном получении образцов, необходимых для сравнительного
исследования (ст.274 УПК); ходатайства о взятии биологических образцов необходимых для
проведения экспертизы в случае отказа лица добровольно их предоставить (ч.3 ст. 245 УПК);
ходатайства о направлении лица в соответствующее медицинское учреждения для проведения
психиатрической экспертизы (ч.2 ст.509 УПК).
В соответствии со ст.282 УПК следственный судья вправе отменить постановления
следователя о приостановлении предварительного следствия.
А согласно ст.303 УПК следственному судье в досудебном производстве могут быть
обжалованы решения, действия или бездеятельность следователя или прокурора.
УПК Украины предусматривает и иные полномочия следственного судьи.
Судья, принимавший участие в уголовном производстве в ходе досудебного расследования, не имеет права участвовать в этом же производстве в суде первой, апелляционной и
кассационной инстанций, при пересмотре судебных решений ВСУ или по вновь открывшимся обстоятельствам.
Исходя из вышесказанного, можно заключить, что судья выступает в уголовном производстве фактически гарантом соблюдения и защиты прав, свобод и интересов подозреваемых и обвиняемых лиц. А преимущество института следственного судьи состоит в том,
что он не относится к системе правоохранительных органов, которые непосредственно проводят расследование и является независимой фигурой.
Можно предположить, что большая часть полномочий следственного судьи будет
схожей с приведенной в УПК Украины.
По мнению, главы Конституционного Суда РФ Валерия Зорькина, в полномочия новой структуры должны войти решение вопросов о мере пресечения, рассмотрение жалоб и
ходатайств сторон в ходе предварительного следствия, а также судебный контроль за расследованием уголовных дел [8].
Кроме ожидаемых, предлагаются и иные достаточно радикальные нововведения.
В. Зорькин, имея в виду, что Конституционный суд РФ признал неконституционной норму
Уголовного процессуального кодекса, исключающую возможность изменения обвинения
в сторону, ухудшающую положение обвиняемого, отметил: «В основе этого решения КС
лежит идея целесообразности изменения самого понятия обвинения таким образом, чтобы
изначально вопрос о квалификации деяния решался бы представителем судебной власти
(например, следственным судьей)» [9].
Таким образом, в УПК РФ может появиться процессуальная норма, позволяющая
следственному судье решать вопрос о квалификации действий обвиняемого.
Представляется неясной процедура, в рамках которой следственный судья сможет реализовать такое полномочие, которое полностью находится в компетенции следственного
органа и прокурора и к суду отношения иметь не должно.
Некоторые авторы полагают, что необходимо ввести судебный порядок решения вопроса
о возбуждении уголовного дела как гарантия против возможных произвольных действий.
137
В настоящее время вопрос о возбуждении уголовного дела решается представителями
стороны обвинения (следователем, начальником следственного органа, дознавателем, прокурором) при отсутствии в этом процессе представителей стороны защиты.
В этом можно усмотреть нарушение принципа состязательности и равноправия сторон, имея в виду, что возбуждение уголовного дела является первичным актом, на основании которого можно проводить любые следственные действия и применять меры пресечения и процессуального принуждения.
И как сложилось в следственной практике, возбуждение уголовного дела – это начало
уголовного преследования, завершающегося с огромной долей вероятности обвинительным
приговором.
Следственные судьи могли бы стать действенным гарантом защиты прав подозреваемых, обвиняемых и иных участников уголовного судопроизводства от незаконных действий
оперативных сотрудников по понуждению их к даче признательных показаний.
Представители стороны защиты связывают с введением следственных судей облегчение возможности представления оправдательных доказательств в ходе предварительного
следствия при формировании доказательственной базы.
К сожалению, сегодня отсутствуют императивные процессуальные нормы, обязывающие следователей (дознавателей) удовлетворять ходатайства стороны защиты о допросе
свидетелей, назначении судебных экспертиз и приобщении предметов и документов. Судьба указанных ходатайств зависит от усмотрения лиц, ведущих досудебное производство, и
чаще всего предрешена их обвинительными устремлениями.
В своем постановлении от 14 февраля 2000 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности положений частей третьей, четвертой и пятой статьи 377 УПК РСФСР в связи с
жалобами граждан А.Б. Аулова, А.Б. Дубровской, А.Я. Карпинченко и др. КС сделал вывод:
«Принципы состязательности и равноправия сторон распространяются на все стадии уголовного процесса, прокурор и обвиняемый должны обладать соответственно равными процессуальными правами».
Однако практикующими работниками неоднократно отмечалось, что на стадии предварительного следствия принцип состязательности сторон реализуется в наименьшей степени, и поэтому новая процессуальная структура призвана активизировать замороженный
состязательный процесс.
На мой взгляд, в общем и целом позитивная идея введения института следственных
судей может натолкнуться на ряд объективных трудностей нашей действительности.
Следственные судьи должны обладать большей организационной и процессуальной
самостоятельностью и независимостью, чем судьи нынешние.
Они должны быть полностью освобождены от влияния оперативных подразделений,
следственных и прокурорских работников.
Представляется, что обвинительная связка между следователями и судом может быть
оборвана не с переменной таблоида судьи на следственного судью, а с реальным обеспечением процессуальных гарантий независимости такого судьи. Поэтому принципиально важны дополнения в УПК РФ именно в этом магистральном направлении.
Известно, что при назначении судьи или продлении его полномочий учитываются предоставляемые на него оперативные данные. Судья, осознавая данное обстоятельство и не желая
получить о себе негативную информацию, будет вынужден удовлетворять все обращения оперативных сотрудников о проведении процессуальных действий и оперативных мероприятий.
Следственный судья должен получить абсолютный иммунитет от проведения в отношении себя оперативных мероприятий (за исключением случаев, когда они проводятся по
совершенному или готовящемуся преступлению).
Высказываются мнения, что введенные штатные единицы следственных судей, особенно в провинциальных районах, не будут фактически загружены необходимым количеством работы и будут простаивать.
138
Если исходить из необходимости четкого разделения обычных судей от следственных,
то могут возникнуть новые сложности.
В тех судах, где по штату два или три судьи, названная идея трудно реализуема. Представляется неразрешимой она для тех территориальных образований, где районные суды
представлены единственным судьей, который по определению не сможет быть следственным судьей и рассматривать уголовные дела по существу.
По моему мнению, в УПК РФ необходимо концептуально определить приоритет решений судьи, рассматривающего уголовное дело по существу над решениями следственных судей, принятых на досудебной стадии, поскольку могут возникнуть процессуальные коллизии.
Иначе получится так, что постановление следственного судьи, рассмотревшего скажем жалобу в порядке ст.125 УПК РФ на постановление о возбуждении уголовного дела и
признавшего соответствующее постановление законным, будет предрешать позицию суда,
рассматривающего дело по существу относительно законности возбуждения дела.
На мой взгляд, решения следственного судьи не должны создавать преюдицию по тем
вопросам, которые могут быть подняты сторонами в суде первой и апелляционной инстанции.
В данном случае, следует иметь ввиду, что постановление следственного судьи имеет
правовое значение на стадии досудебного производства, но суд, рассматривающий уголовное дело по существу, располагающий всеми материалами уголовного дела (а не их частью,
как у следственного судьи), в состязательном процессе с более активным участием стороны
защиты вправе иначе оценить ранее оцененные следственным судьей обстоятельства.
Приведенный пример не содержит конфликта между судьей следственным и обычным,
поскольку каждый рассматривал правовую ситуацию в разное время, в разных условиях, с разными субъектами и оценивал разный объем исследуемого материала и доказательств.
Таким же образом, если следственный судья дал разрешение на производство личного
обыска, то суд, рассматривающий дело по существу, не должен лишаться возможности признать личный обыск незаконным.
С введением корпуса следственных судей станет возможным при рассмотрении ходатайств следователя о заключении под стражу исследовать и вопросы доказанности обвинения и выдвигаемых подозрений.
Тем самым будет ликвидирован странный процессуальный порядок, при котором суд
заключает под стражу лицо, но не вправе оценивать доказательства и определять причастность лица к совершению преступления.
Наконец, следовало бы предусмотреть процедуру обжалования решений следственного судьи в апелляционном порядке, следует подумать над тем, какой орган будет рассматривать такие жалобы: то ли обычная апелляционная инстанция, то ли специально введенная
апелляционная следственно-судебная инстанция, которая также не будет иметь отношения
к рассмотрению апелляционных жалоб на вынесенные судебные решения по существу.
К сожалению, благие намерения, связанные с возникшей законодательной инициативой, вызывают лишь сдержанный оптимизм.
Практика показывает, что отмеченный президентом России обвинительный уклон –
это не временное болезненное состояние, а хроническая болезнь всей системы и имеются
серьезные опасения полагать, что следственный судья, продолжит обслуживать преимущественно обвинительные интересы должностных лиц правоохранительных органов, так и не
оправдав ожиданий, возлагаемых на него руководителями государства.
_________________
1. http://pravo.ru/news/view/81000/
2. http://www.ng.ru/economics/2014-04-16/4_business.html
3. http://ria.ru/politics/20141204/1036540412.html#ixzz3PiQbNksB
4. http://pravo.ru/news/view/101673/
5. http://kraevoy.stv.sudrf.ru/modules.php?name=docum_sud&id=104
6. http://www.zona.media/practice/proslushka-dnya/
139
7. Определение Конституционного Суда РФ от 14 июля 1998 г. № 86-О по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» по жалобе
гражданки И.Г. Черновой // СЗ РФ. 1998. № 34. Ст. 4368.
8. http://facts-news.org/blogi/v-rossii-sozdadut-institut-sledstvennykh-sudej.html
9. http://ria.ru/society/20141217/1038845017.html#ixzz3Pdd29C34
Виктория Викторовна Долбня
адвокат адвокатского кабинета,
аспирант кафедры уголовного процесса
Северо-Кавказского Федерального университета (г. Ставрополь)
ОБЕСПЕЧЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ СУДЕЙ
КАК УЧАСТНИКОВ УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
В статье проведен анализ и дана оценка роли суда в уголовном судопроизводстве, исследованы основные регулятивные функции, меры по преодолению противодействия их законной деятельности, определены направления обеспечения безопасности судей в целях
оптимизации уголовного процесса
Ключевые слова: суд, уголовный процесс, меры безопасности, судебная власть
В целях конкретизации роли и назначения в системе обеспечения безопасности лиц,
участвующих в уголовном судопроизводстве, российские правоведы распределяют
участников уголовного процесса на условные группы, суд (судей) относят к лицам,
осуществляющим меры безопасности в уголовном судопроизводстве, также к данной группе относят органы дознания, дознавателей, следователей (в соответствии с УПК РФ) и специальный службы (в соответствии с ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства»); причем суд (судей) не отнесен к
числу лиц, в отношении которых меры безопасности применяются, хотя в процессе реализации уголовного процесса именно суд является центральной фигурой, определяющей исход уголовного дела, призванный осуществлять правосудие, действующий в названной
сфере в качестве механизма защиты гражданского общества и отдельной личности, в целях
защиты государства от посягательств на установленный им правопорядок, обеспечения социальной справедливости путем предупреждения правонарушений и вынесения наказаний
за уже совершенные правонарушения [1].
Именно в этой сфере государство имеет возможность определить систему особо важных социальных ценностей, которые подлежат его защите, и выразить их в нормах различных отраслей материального права в качестве объектов возможных правонарушений (таких
как жизнь, здоровье, честь, достоинство личности, гражданские и политические права человека, собственность, нерушимость конституционного строя и т.д.).
Качественно новый уровень правосудия связан в настоящее время с противодействием
злоупотреблению исполнительной власти, бюрократизму и дегуманизации отношений в
обществе с целью надежной защиты прав, свобод и законных интересов граждан [2] и подлежащий охране в первую очередь, как наиболее уязвимый.
Уголовный закон защищает независимость суда как субъекта деятельности, осуществляемой в форме правосудия, а судей – как должностных лиц, представляющих этот орган власти.
Независимость судей является производной от независимости судебной власти (судебных органов) и носит не личностный, а профессиональный или статусный характер. Ее защита занимает особое место в иерархии ценностей, составляющих объект уголовно-правовой защиты от
посягательств на интересы правосудия. Только прямое или косвенное воздействие на лиц,
непосредственно осуществляющих правосудие, в результате такого вмешательства способно
нарушить принцип независимости судей и помешать осуществлению ими правосудия. Не любое (по закону – «в какой бы то ни было форме») вмешательство, в том числе в форме просьб,
140
уговоров, совета и т. п., в деятельность судей, присяжных или арбитражных заседателей
(ч. 1 ст. 294 УК РФ), прокурора, следователя или лица, производящего дознание (ч. 2 ст. 294 УК
РФ), может рассматриваться как преступление, а лишь такое, которое осуществляется в форме
противоправного воздействия в отношении указанных лиц и их близких.
Цель воспрепятствования – это перспективная, конечная цель действий виновного,
стремящегося предотвратить вынесение правосудного решения или совершение законного
процессуального действия со стороны потерпевших путем лишения их жизни, запугать других представителей правосудия и т. п. [3]
Поскольку организатором и координатором судебного процесса является суд (судья),
то эффективность судебного процесса по уголовному делу напрямую зависит от качества
законодательной регламентации правового статуса и полномочий судьи как субъекта уголовно-процессуальных отношений, ее соответствия потребностям времени, соответствие
морально-нравственным и этическим требованиям, предъявляемым к судье, к уровню их
исполнения судьей в процессе рассмотрения уголовных дел, качества законодательной регламентации процессуального порядка рассмотрения и разрешения уголовных дел судьей,
организационными аспектами, влияющими на разрешение уголовных дел, а также уровня
финансирования судебной системы и судебной деятельности.
Указанные факторы являются основой обеспечения эффективности уголовного правосудия в целом [4].
____________________
1.Новикова Марина Викторовна «Обеспечение безопасности участников уголовного судопроизводства
как гарантия осуществления правосудия в современных условиях» // Автореферат дис. канд юрид. наук /
М.В.Новикова.- Екатеринбург, 2006.- 234 с.
2. Рафиков Р.Р. – судья Янаульского суда РБ «Особенности судебной власти в РФ как особой форме государственной деятельности» //Проблемы противодействия преступности в современных условиях: Материалы международной научно-практической конференции 16-17 октября 2003г. Часть III.- Уфа: РИО БашГУ, 2004.
3.Харисов Константин Нурфаязович «Ответственность за преступное вмешательство в деятельность
лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование: проблемы теории и законотворчества»// Автореферат дис. канд юрид. наук /К.Н.Харисов.-Казань, 2004. -http://lawtheses.com/otvetstvennost-za-prestupnoevmeshatelstvo-v-deyatelnost-lits-osuschestvlyayuschih-pravosudie-i-ugolovnoe-presledovanie-p#ixzz3Jo9CMT5G
4.Остапенко Екатерина Павловна «Процессуальная деятельность судьи как фактор повышения эффективности правосудия по уголовным делам» Автореферат дис. канд юрид. наук / Е.П.Остапенко.- г.Владимир,
2011.- с. Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний//http://lawtheses.com/protsessualnaya-deyatelnost-sudi-kak-faktor-povysheniya-effektivnosti-pravosudiya-pougolovnym-delam#ixzz3Jo858eJe
Елизавета Николаевна Милованова
старший преподаватель
кафедры уголовного права и криминологии
ГАОУ ВПО НГГТИ (г. Невинномысск)
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОРГАНИЗАЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ПОЛИЦИИ В ЕС, США И РФ
В статье представлены отдельные сравнительно-правовые аспекты организации деятельности полиции в Европейском Союзе, США и России в контексте проведенной реформы данного ведомства.
Ключевые слова: полиция, Европейский Союз, США, Скотланд-Ярд, правопорядок,
международное сотрудничество, юрисдикция.
В настоящее время Российская Федерация в области правоохранительной деятельности весьма интенсивно работает с правоохранительными органами стран Европейского Союза. Учитывая то, что данная практика становится все более актуальной и реальной, можно
сделать вывод об интенсивности и масштабности практики сотрудничества в правоохранительной сфере, в том числе – между органами полиции стран ЕС и полицией России.
141
Сегодня становится все более актуальной необходимость изучения и обобщения
принципов организации и методологии деятельности полиции стран ЕС и США, с учетом
как положительных, так и отрицательных сторон организации их деятельности.
Возьмем, к примеру, Великобританию, где Скотланд-Ярд является штаб-квартирой
полиции Большого Лондона, исключая лондонский Сити, имеющего свою полицию. Скотланд-Ярд является крупнейшим полицейским учреждением Англии, в котором заняты сегодня 27 000 человек, отвечающие за территорию, равную 787 квадратным километрам, с
населением в 6 750 000 человек, проживающих в Лондоне и окрестностях.[4]
В функции Скотланд-Ярда входят: обеспечение столицы полицейскими и следователями;
контроль за транспортом в Лондоне, выдача водительских удостоверений; контроль парков
такси и автобусов и их водителей. Скотланд-Ярд занимается гражданской обороной, эксплуатацией зданий, розыском пропавших вещей, регистрацией иностранцев, расследованием преступных деяний по всей стране, но в его функции не входит вмешательство в судебные дела в
других районах, без получения специального разрешения провинциальной полиции.
В отличии от Британской полиции, основной задачей полиции ФРГ является обеспечение общественной безопасности и общественного порядка внутри Федеративной Республики Германия, путем предотвращения совершений преступлений, а так же преследования
правонарушителей. Полиция ФРГ относится к исполнительной ветви власти.
В ФРГ существует ряд организаций, обладающих схожими правами, но не относящихся к органам внутренних дел.[1] К таковым относятся, например, часть таможенного управления министерства финансов ФРГ и военная полиция Бундесвера. Кроме того, сотрудники
ряда учреждений обладают ограниченными полицейскими правами. Это – сотрудники лесничеств, ведомств здравоохранения, технических служб страховых товариществ и профессиональные пожарные.
К моменту основания ФРГ в 1949 году, формирование органов полиции уже было завершено. Конституция ФРГ закрепила приоритет в деле обеспечения безопасности за федеральными землями.
После объединения Германии в новых федеральных землях на базе Народной полиции
ГДР было сформировано шесть земельных полиций, было осуществлено значительное техническое перевооружение полиции, кроме того прошли существенные структурные и кадровые изменения.
Основными правоохранительными агентствами США, имеющими федеральный статус,
являются Министерство Юстиции, Федеральное Казначейство и Национальная Почтовая
Служба. Среди агентств Министерства Юстиции, можно выделить Федеральное Бюро Расследований (ФБР), занимающееся делами об ограблениях банков, похищении людей, а также делами, связанными с нарушениями конституционных и федеральных законов. ФБР также осуществляет подготовку операций, идентификацию и лабораторные анализы для местных полицейских управлений. В числе важнейших агентств также состоит Агентство по борьбе с наркотиками, занимающееся контролем и предотвращением незаконного оборота наркотических веществ; некоторые отделы Иммиграционной службы и натурализации, защищающие закон об
иммиграции; Национальная служба охраны (Служба Маршалов), ответственная за перемещение и безопасность федеральных преступников и исполняющая роль судебных приставов. Федеральное Казначейство включает в себя: Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию,
в полномочия которого входит борьба с нарушениями в области обращения алкоголя, табака и
оружия, а также взрывчатых веществ; Секретная Служба, чьей непосредственной обязанностью
является охрана Президента, Вице-президента и членов их семей; Таможенная служба, расследующая дела о контрабанде. Почтовая инспекционная служба занимается делами о вскрытии
писем и их незаконном использовании.
Фактически в США существует два вида полицейской службы: служба общей юрисдикции, чьи обязанности сходны с обязанностями местных полицейских управлений, и
службы с ограниченной юрисдикцией, которые занимаются в основном патрульнорозыскной деятельностью.
142
В США существуют тысячи частных и промышленных служб безопасности. На этих
службах задействовано значительное число сотрудников, выполняющих полицейскую работу, и использование таких сотрудников неукоснительно возрастает. Большие корпорации
часто организуют собственные службы охраны для борьбы с воровством, ограблениями,
мошенничеством и корпоративным шпионажем внутри компании.
Точный круг полномочий полиции в США очень труден для определения, поскольку
он постоянно пополняется в связи с развитием уровня общественной жизни, технологии,
появлением новых государственных органов или реорганизацией таковых.
Полномочия полиции основываются на общем законодательстве, и лимитируется
только специальными пунктами в Американской Конституции и конституциях штатов. До
1936 года Верховный Суд США внимательно вел пересмотр государственного и местного
законодательств по вопросу регулирования полномочий полиции. Результатом такой работы стала четырнадцатая поправка к Конституции США, принятая 9 июля 1968 г., которая
внесла существенные изменения в общее и местное законодательства, за исключением положений, содержавшихся в Биле о Правах. Эта поправка к Конституции США существенно
расширила круг полномочий офицеров полиции и полицейских департаментов, они практически перестали от кого-либо зависеть. Например, офицер полиции получил право использовать оружие на поражение в любом, показавшемся ему опасном, случае.
1 марта 2011 года в Российской Федерации вступил в силу Федеральный закон от
7 февраля 2011 г. «О полиции», возродивший в нашей стране правоохранительный институт, просуществовавший ранее почти два века – с 1718 года, когда Указом Петра I в СанктПетербурге была учреждена должность генерал-полицмейстера, просуществовавшая вплоть
до весны 1917 года.
Закон о полиции был принят в рамках реформы МВД России, проводимой в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 18.02.2010 № 208 «О некоторых вопросах по реформированию Министерства внутренних дел Российской Федерации».
Основная задача реформы состояла в том, чтобы вывести систему МВД России на новый качественный рубеж развития. Функционально и организационно она должна обеспечивать удовлетворение потребностей общества в надежной защите прав и свобод граждан,
эффективно противодействовать преступности, обеспечивать порядок на улицах и в других
общественных местах.
В Законе о полиции использован в адаптированном виде положительный опыт зарубежных стран в области строительства полицейских институтов. Сделан очередной шаг на
пути сближения с международно-правовыми стандартами полицейской деятельности.
Учтены нормы и рекомендации, содержащиеся во многих международных документах,
в числе которых Декларация о полиции, Всеобщие стандарты борьбы с коррупцией в полицейских ведомствах и органах, Европейский кодекс полицейской этики, Кодекс поведения
должностных лиц по поддержанию правопорядка, Международный кодекс поведения государственных должностных лиц, Основные принципы применения силы и огнестрельного
оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка, Конвенция о защите физических лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера, Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию и ряд других.
Проведем сравнение по действующим правовым нормам, регулирующим деятельность
полиции в РФ и, к примеру, в США. Так, в штатах, в случае сопротивления законным действиям сотрудника полиции можно получить наказание в виде лишения свободы. В РФ же
при несерьезном нарушении первоначально нарушитель будет предупрежден. Например,
если время, отведенное на митинг, закончилось, то участников митинга предупредят о
необходимости разойтись. В случае же, если участники митинга не расходятся или совершили более тяжелое правонарушение, то их могут задержать. Закон в России остается более
гуманным, по сравнению с законодательством в США.[2] Там, за сопротивление полиции и
незаконные действия во время массовых мероприятий, при аресте/задержании (Resisting
Arrest NJSA 2C:29-2), в случае оказания сопротивления задержанию не физическими спосо143
бами, виновному лицу грозит до шести месяцев ареста. Если же человек при задержании
полицией пытается оказать физическое сопротивление или сбежать, (does so by flight, i. e.
running away from law enforcement), ему грозит до полутора лет в окружной тюрьме. В случае, если человек сопротивляется аресту, используя силу или насилие в отношение полицейского ( use force or violence against law enforcement), он по американскому законодательству заслуживает до пяти лет лишения свободы в тюрьме. В случае если при сопротивлении
задержанию, человек создает угрозу опасности по отношению к полицейскому или окружающим его гражданским лицам, ему грозит десять лет тюрьмы. За нарушения во время
провидения массовых мероприятий: например, за воспрепятствование прохода или проезда,
лицам, виновным в данном правонарушении, назначается штраф в 3000$. За участие в акциях с предметами, которые можно использовать как оружие, назначается наказание в виде
десяти лет тюремного заключения.
Говоря о деятельности сотрудников полиции, необходимо подчеркнуть и такой факт,
как современная международная обстановка и опасность терактов. Это особенно подчеркивает необходимость, на наш взгляд, ужесточения законных действий сотрудников полиции
по отношению тех, кто явно не желает жить по российским законам, вступая в противоречие с требованиями закона.[4] Полиция не только обеспечивает общественную безопасность, но и осуществляет ряд других важных функций, например, предупреждение совершения преступлений, в том числе несовершеннолетними. [5]
Подводя итог всему сказанному, можно сделать ряд выводов. Так, в странах ЕС и
США полиция представляет собой институт, относительно обособленный от государственной власти. На примере США, видно, что полицейская система представляет собой иной
государственный механизм, ибо она сочетает в себе признаки, как исполнительной власти,
так и законодательной и судебной.[6] Например, Полицейские Департаменты больших мегаполисов имеют право издавать различного рода правила, распоряжения и т.д., в них, кроме того, имеются собственные суды, выносящие судебные решения по мелким правонарушениям. Очень интересен тот факт, что некоторые шефы полиции (в Нью-Йорке, Вашингтоне) и шерифы избираются на данные посты всенародным голосованием, в чем можно
увидеть признаки народного представительства.
По нашему мнению, исследование организации и деятельности полиции с позиции
методов и инструментария конституционного права значительным образом способствует
расширению знаний в области организации и деятельности органов внутренних дел демократического государства, тем самым способствуя формированию качественно новых подходов в сфере обеспечения общественного порядка и безопасности, а также принципов организации органов государственной власти и местного самоуправления.
____________________
1. Ачалов П.В. Правовое регулирование деятельности военной полиции за рубежом (на примере США и
ФРГ): дисс. … канд. юрид. наук. М., 2000.
2. Деятельность правоохранительных органов зарубежных стран: Сборник материалов. Выпуск 1. / Под
ред. Костылева Э.Р., Чикинова Т.Н. М., 2001.
3. Кобец П. Международное сотрудничество МВД РФ в борьбе с преступностью иностранцев и лиц без
гражданства // Профессионал. 2004. № 5.
4. Крылова Н., Серебренникова А. Уголовное право зарубежных стран (Англии, США, Франции, Германии). М., 2003.
5. Токмаков Д.С. Особенности личности несовершеннолетнего насильственного преступника // НаукаПарк. 2013. № 3 (13).
6. Уголовное законодательство зарубежных стран (Англии, США, Франции, Германии, Японии) / Под
ред. И. Д. Козочкина. М., 1998.
144
Юлия Николаевна Наумова
кандидат юридических наук, доцент
Российская правовая академия Минюста России (г. Москва)
О СВЯЗИ КРИМИНАЛИСТИКИ С МЕЖДУНАРОДНЫМ ПРАВОМ
На первый взгляд такая постановка вопроса может показаться не совсем корректной.
Можно ли сравнивать международное право, как специфическую отрасль публичного права,
представляющую собой совокупность и систему юридических норм и принципов, регулирующих отношения между государствами и иными субъектами, и криминалистику, как науку о закономерностях механизма преступления, возникновения информации о преступлении, закономерностях собирания, исследования, оценки и использования доказательств и средствах и методах расследования преступления? И все-таки несмотря на серьезные различия, обусловленные специфическим содержанием международного права и криминалистики, определенная
связь между ними все-таки существует. Правда, следует признать, что криминалистическая
наука пока что как бы «дистанцируется» от международного права и положения последнего,
можно сказать, не отражаются на ее специфике. Однако процессы глобализации, обрушившиеся на человечество, заставляют исследователей привлекать свое внимание на появившуюся
близость и зависимость явлений, казалось бы далеких от какой-либо их идентичности. И применительно к соотношению криминалистики и международного права постановка названной
проблемы обусловлена, в первую очередь, следующими обстоятельствами. Дело в том, что
наиболее «болевые» точки современной преступности (организованная преступность, коррупция, преступный оборот, например, наркотических средств и психотропных веществ, оружия,
проблемы секс и порно «индустрии» и т.д.) и, в особенности, установление за них уголовной
ответственности регулируются не только внутренним уголовным законодательством той либо
другой страны, но и множеством международно-правовых актов, которые вносят определенную специфику в определение оснований уголовной ответственности за соответствующие преступления (международные) и в связи с этим требуют учета этого при реализации научных и
методических рекомендации, исходящих от криминалистики. Криминалистическая теория пока
что на эти особенности не отреагировала [1].
Каковы же точки такого соприкосновения криминалистики и международного права,
означающие фактически определенную зависимость первой от второго?
В первую очередь, это криминалистическая методика расследования преступлений,
предполагающая определение как общих вопросов организации расследования преступлений, так и разработку частных криминалистических методик (не только по видам преступлений, но и по иным основаниям – по их субъектам, месту совершения преступления и другим). Основой сближения в этих (и других) случаях является определенное сходство (разумеется, при всем их различии) уголовно-правовой и криминалистической характеристик
преступления. Это свойство вытекает из производности (зависимости) последней от первой
и даже во многих случаях совпадения отдельных их элементов. Так, например, одним их
признаков объективной стороны состава преступления является способ совершения преступления, но он же является и элементом криминалистической характеристики. И хотя,
допустим, при расследовании кражи уголовно-правовая характеристика способа совершения этого преступления связана лишь с тайностью такого способа, а криминалистическая
характеристика углубляет и детализирует его (например, взлом замка входной двери квартиры, где совершена кража, подбор и изготовление с этой целью ключа, обнаружение,
например, при этом следов пластилина на ключе при изготовлении с него слепка и т. д.),
тем не менее уголовно-правовая характеристика совершенной кражи является не только
«базовой» для криминалистической характеристики, но и определяющей ее конкретизацию.
То же самое обстоит и с определением обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве дознания, предварительного следствия и разбирательства уголовного дела в суде
в соответствии с уголовно-процессуальным законом (ст.73 УПК РФ) и в этом ракурсе мно145
гие (в т.ч. и основные) элементы криминалистической характеристики преступления также
зависят от его уголовно-правовой характеристики. Последняя же применительно к международным (конвенционным) преступлениям может существенно конкретизироваться в соответствующих международно-правовых договорах (конвенциях) и, следовательно, уточнение при этом особенностей криминалистической характеристики соответствующего преступления невозможно без обращения к указанным международным договорам.
Сошлемся лишь на следующие существующие зависимости. Так, уточнение определенных компонентов криминалистической характеристики некоторых преступлений путем
обращения к соответствующим международным договорам (конвенциям) необходимо делать в связи с определением таких элементов как место и способ «оружейной» контрабанды, предусмотренной ст.2261 УК РФ и «наркотической» контрабанды, предусмотренной
ст.2291 УК РФ (ст.2 Таможенного кодекса Таможенного Союза Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации). В обоих случаях для уточнения этих элементов криминалистической характеристики необходимо обращаться к Таможенному кодексу
Таможенного союза (как приложению к Договору о Таможенном кодексе Таможенного союза, принятого решением Межгосударственного Совета Евразийского экономического сообщества 27 ноября 2009 г. с последующими изменениями) [2].
Отправным моментом для решения вопроса об особенностях расследования международных преступлений является норма, выраженная в ч. 4 ст.15 Конституции Российской Федерации: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные
договоры Российской Федерации являются составной частью её правовой системы. Если
международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Эта норма дословно воспроизведена и в ст.1 УПК РФ о законах, определяющих порядок уголовного судопроизводства. Данные конституционные установления конкретизированы в Постановлении
Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении
судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и
международных договоров Российской Федерации». В частности, Верховный Суд разъяснил,
что следует понимать как под общепризнанными принципами, так и нормами международного права, что в случае расследования международных преступлений приобретает первостепенное значение. При этом под общепризнанными принципами понимаются основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо (например,
принцип всеобщего уважения прав человека, принцип добросовестного выполнения международных обязательств). Общепризнанная норма международного права – это правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в качестве
обязательного. Содержание указанных принципов и норм международного права может раскрываться, в частности, в решениях ООН (Генеральная Ассамблея, Совет Безопасности, чьи
решения являются важнейшими для признания тех либо других действий государств как
агрессии в качестве военного международного преступления) и её специализированных
учреждений (например, Организация международной гражданской авиации – ИКАО, нормативные решения которой могут учитываться при расследовании такого международного террористического преступления, как угон воздушного судна) [3].
Уголовно-правовая характеристика соответствующих международных преступлений,
а, следовательно, и производная от неё их криминалистическая характеристика во многом
зависит от законодательного способа формулирования тех или иных уголовно-правовых запретов российским уголовным законодательством. Наиболее простым для правоприменителя
является случай, когда законодатель дает прямую отсылку к норме международного права
непосредственно в тексте диспозиции соответствующей статьи Особенной части УК. Так,
например, это сделано в ст.355 (разработка, производство, накопление, приобретение или
сбыт оружия массового поражения) и ст.356 (применение запрещенных средств и методов
ведения войны) УК РФ, в которых делается прямая отсылка к соответствующему междуна146
родному договору Российской Федерации. Однако чаще всего, в особенности это касается
конвенционных преступлений, предусмотренных УК РФ, такая отсылка к определенному
международному договору не делается и в этих случаях правоприменитель (в том числе и
следователь) обязан установить международно-правовой характер соответствующего уголовно-правового запрета, то есть отыскать соответствующую международную конвенцию (договор), где раскрывается содержание соответствующего международного уголовно-правового
запрета. Например, применение уголовно-правовых норм об ответственности за незаконный
оборот наркотических средств или психотропных веществ (ст.228-233 УК РФ) предполагает
обязательное обращение к соответствующим международным конвенциям (в первую очередь
к Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ от 20 декабря 1988 г. с учетом Единой конвенции о наркотических средствах
1961 г. с поправками, внесенными в неё в соответствии с Протоколом 1972 г.) и Конвенции о
психотропных веществах от 21 февраля 1971 г. и в этих случаях трудно, а подчас и невозможно определить условия преступности таких деяний без привлечения норм международного договора Российской Федерации, так как содержание соответствующего уголовноправового запрета может не полностью совпадать с его определением в международном договоре и в Уголовном кодексе Российской Федерации. Разумеется, что последнее необходимо
учитывать, как при определении криминалистической характеристики соответствующего
преступления, так и обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу.
Тесная связь особенностей криминалистической характеристики преступления с нормами международного права отчетливо просматривается при расследовании случаев применения запрещенных средств и методов ведения войны как преступления против мира и
безопасности человечества (ст.356 УК РФ). Ч.1 ст.356 УК РФ предусматривает уголовную
ответственность за применение запрещенных средств и методов ведения войны, что конкретизируется в диспозиции этой статьи УК в виде перечисления запрещенных средств и
методов ведения войны. К ним законодатель относит: жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, депортация гражданского населения, разграбление
национального имущества на оккупированной территории, применение в вооруженном
конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации. Во-первых, очевидно, что последнее из законодательного перечня деяний, образующих данный состав преступления против мира и безопасности человечества, представляет
собой не разновидность признаков объективной стороны данного преступления, а своеобразный их знаменатель, под который подпадают и перечисленные перед этими деяния. Вовторых, в криминалистическом плане все эти разновидности запрещенных деяний следует
отнести к такому элементу их криминалистической характеристики как способ совершения
рассматриваемого преступления. И, в-третьих, конкретизировать этот способ (способы)
можно только обратившись к соответствующим международно-правовым актам (конвенциям), признаваемых Российской Федерацией и, как отмечалось, в силу ч.4 ст.15 Конституции
РФ являющиеся частью ее правовой системы. В первую очередь, к ним следует отнести
Женевские конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 г.: «Об улучшении участи
раненых и больных в действующих армиях»; «Об улучшении участи раненых и больных и
лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море»; «Об обращении
с военнопленными»; «О защите гражданского населения во время войны». Следует иметь в
виду, что Дополнительный протокол II к Женевским конвенциям 1949 г. распространил их
действие, в том числе и в отношении конкретизации понятия «военных преступлений», на вооруженные конфликты на территории одного государства, т.е. на его внутренние вооруженные
конфликты. Важным международно-правовым актом в этом отношении является и Конвенция
о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г., рассматривающая геноцид как едва ли главный способ применения запрещенных средств и методов
ведения войны и выделенную в самостоятельную разновидность военных преступлений
(в соответствии с чем в УК РФ предусмотрена статья 357 об ответственности за геноцид).
В соответствии со ст.II этой Конвенции под геноцидом понимаются «действия, совершае147
мые с намерением уничтожить полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую», в том числе «убийство членов такой группы» и «причинение серьезных телесных повреждений» (такое определение геноцида продублировано в статутах Трибуналов для бывшей Югославии и Руанды, а также
в Римском статуте Международного уголовного суда).
И именно с этих позиций следует оценивать, например, не столь давние события в
Южной Осетии и современные на Украине. Так, убийство (в результате силового решения
грузинского руководства территориального вопроса) сотен граждан Южной Осетии, разумеется, есть реализация команды «частично» уничтожить эту национальность, этническую
группу как таковую. А варварский обстрел Цхинвала и гибель в результате этого сотен
мирных граждан также позволяют квалифицировать содеянное как, например, «нападение
на незащищенные и не являющиеся военными целями города, деревни, жилища или здания
или их обстрел с применением каких бы то ни было средств», «умышленное нападение на
гражданское население как таковое или отдельных гражданских лиц, не принимающих
непосредственное участие в военных действиях», определяемые в Статуте Международного
уголовного суда в качестве «серьезных нарушений» Женевских конвенций от 12 августа
1949 г. Сюда же следует отнести и вооруженное нападение и убийство российских миротворцев, находившихся в Южной Осетии с целью поддержания мира в этом регионе в соответствии с Уставом ООН. Уместно упомянуть, что все эти элементы применения запрещенных средств и методов ведения войны были присущи и не столь давним событиям в Югославии. В процессе деятельности Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии его главный подсудимый Милошевич представил множество видеоматериалов и фотографий людей, убитых в результате бомбардировок НАТО, разрушенных по этой же причине мостов, школ, больниц, церквей, жилищ. При этом он указывал на то, что авиация
НАТО наносила удары по жилым кварталам преимущественно ночью, когда люди спали, в
результате чего увеличивались жертвы среди мирного населения. Однако по причине явной
политизации этого процесса все это осталось вне поля зрения обвинения и суда [4].
Следует отметить, что в настоящее время наибольшая конкретизация понятия военных преступлений как разновидности международных преступлений против мира и безопасности человечества осуществлена в Римском статуте Международного уголовного суда. Так, например, в нем дано более детальное описание военных преступлений (около 30
деяний, не охваченных Уставом Международного Трибунала по Югославии, сформулированы в Римском статуте как составы военных преступлений). И указанные бомбардировки
Белграда, осуществляемые, например, НАТО, повлекшие многочисленные жертвы среди
мирного населения, а также аналогичные действия киевских властей на юго-востоке Украины в 2014 г. вполне вписываются в нормативное определение применения запрещенных
средств и методов ведения войны (например, умышленное нападение на гражданское население как таковое или отдельных гражданских лиц, не принимающих непосредственного
участия в военных действиях; умышленное нападение на гражданские объекты, т.е. объекты, которые не являются военными целями; умышленное нанесение ударов по персоналу,
объектам, материалам, подразделениям или транспортным средствам, задействованным
в оказании гуманитарной помощи. При чтении соответствующих статей Римского Статута
создается впечатление, что они были написаны с учетом нынешних событий на Украине,
в особенности с тем, как «понимает» нынешняя киевская власть их «мирное» урегулирование. Это и обстрел городов Краматорск и Славянск из танков, минометов, гаубиц и бомбардировки авиацией и непредставление мирного коридора беженцам (в основном женщинам и
детям), сожжение мирного населения в Одессе (справедливо названное одесской Хатынью).
Все это полностью подпадает под статьи Римского Статута.
Известно, что Российская Федерация подписала Римский договор о создании Международного уголовного суда, но не ратифицировала его. Однако Министр иностранных дел России С. Лавров указал, что «Российская Федерация внимательно следит за деятельностью этого судебного органа и сотрудничает с ним по ряду дел», и, по его мнению, «этот орган, по
148
всей видимости, будет продолжать действовать. И его влияние будет все заметнее» [5]. Сказанное позволяет сделать вывод, что, например, для фиксации и исследования фактов применения киевскими властями запрещенных средств и методов ведения войны, осуществляемое
Следственным комитетом Российской Федерации (при нем было создано специализированное управление по расследованию преступлений международного характера против мирных
граждан, совершенных на территории Украины) [6], целесообразно обращение и к такому источнику как Статут Международного уголовного суда в особенности для конкретизации такого элемента криминалистической характеристики преступления как его способ.
Как отмечалось, при расследовании уголовных дел не только уголовно-правовые, но и
процессуально-процедурные особенности, вытекающие из международного характера соответствующих преступлений, возникают в связи с необходимостью при этом взаимодействия
с соответствующими компетентными органами и должностными лицами иностранных государств и международными организациями и необходимостью производства на территории
иностранного государств процессуальных действий, предусмотренных ст.453-458 УПК РФ
(вызов свидетеля, потерпевшего, эксперта, гражданского истца, гражданского ответчика, их
представителей, находящихся за пределами территории Российской Федерации), а также
при подготовке запроса о выдаче лица, находящегося на территории иностранного государства (ст.460 УПК РФ). Во всех таких случаях успех расследования соответствующих преступлений также зависит от учета многих обстоятельств, предусмотренных определенными
международными договорами (конвенциями).
Правовые основы расследования в этом случае международных преступлений предусмотрены специальным разделом (XVIII) части пятой (ст.453-472) УПК РФ о международном сотрудничестве в сфере уголовного судопроизводства, где законодательно прописывается порядок взаимодействия суда и правоприменительных органов (в том числе следователя и органа дознания) с соответствующими компетентными органами и должностными лицами иностранных государств и международных организаций.
Специфические процессуально-процедурные особенности международно-правового
характера могут возникнуть и при расследовании не только международных (конвенционных), но и других преступлений. Эти особенности вытекают, например, из участия Российской Федерации в Международной организации уголовной полиции (Интерпол), что определяется в Уставе этой организации и в Положении о национальном центральном бюро Интерпола (утвержденным постановлением Правительства РФ от 14 октября 1996 г. №1190).
__________________________
1. Следует отметить, что появились работы, посвященные аспектам сотрудничества с иностранными
правоохранительными органами при расследовании преступлений международного характера в рамках соответствующих международных договоров о правовой помощи (см., например, Нурбеков И.М. Криминалистические аспекты взаимодействия с иностранными компетентными органами при расследовании преступлений
международного характера//Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2011. №1. С.117-129), в которых
однако проблема особенностей в этих случаях криминалистической характеристики соответствующих преступлений и обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу не рассматривается.
2. Наумова Ю.Н. Предмет, место и способ контрабанды оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и
взрывных устройств как элементы криминалистической характеристики преступления, предусмотренного
ст.2261 УК РФ // Проблемы криминалистической теории и практики: сборник научных статей преподавателей
и адъюнктов кафедры криминалистики (к 10-летию Московского университета МВД России). М.: МосУ МВД
России, 2012. С.147-151; О криминалистической характеристике «наркотической» контрабанды // Актуальные
проблемы современного уголовного права и криминологии. Сборник научных трудов. Ставрополь, АРГУС,
2012. С.100-107.
3. Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации. 1967-2011. Разъяснения
по уголовным делам. М., 2011. С. 24-34.
4. Международное уголовное правосудие. Современные проблемы / под ред. Г.И. Богуша, Е.Н. Трикоз.
М., 2009. С.31-44.
5. Российская газета. 2013. 10 октября.
6. Российская газета, 5 июня 2014 г.
149
Наталья Борисовна Нечаева
доцент кафедры уголовного права и процесса
Северо-Кавказского федерального университета,
кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь)
ВНЕДРЕНИЕ БИОМЕТРИЧЕСКИХ ТЕХНОЛОГИЙ КАК ФАКТОР,
СПОСОБСТВУЮЩИЙ ПРОФИЛАКТИКЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
В статье рассматриваются актуальные аспекты внедрения биометрических технологий в практическую деятельность, как элемента профилактики преступлений
Ключевые слова: криминалистика, криминалистическая техника, биометрические технологии
Вопросы о новых биометрических технологиях рассматриваются в криминалистической литературе не так давно. Категория «биометрическая технология», происходит из новой прикладной области математики, специализирующейся на искусственных нейронных
сетях. Биометрия – это инновационный метод идентификации, основанный на физиологической или поведенческой характеристике объекта. Искусственные нейронные сети превосходят по эффективности другие классические методы и широко используются для защиты
важной информации, а также в современных системах обеспечения безопасности.
Уровень развития биометрических технологий уже сегодня достаточно высок, они отвечают многим требованиям, позволяющим использовать их в деятельности правоохранительных органов для борьбы с общеуголовной преступностью, терроризмом, незаконной
миграцией, для обеспечения общественной и личной безопасности граждан и т. д.
В расследовании преступлений биометрические технологии используются в дактилоскопических исследованиях, при сканировании радужной оболочки глаза, исследовании
геометрии руки, распознавании голоса, габитоскопии. Развиваются также новые технологии
идентификации человека по походке, по голосу, по динамике работы на клавиатуре компьютера, по сосудистому рисунку руки, по подписи и т. д.
Можно обозначить следующие типовые задачи применения биометрии в правоохранительной деятельности: идентификация при осуществлении рубежного контроля; идентификация при осуществлении контроля физического или логического доступа к объектам;
оперативное распознавание (идентификация) при осуществлении оперативно-розыскных
мероприятий; криминалистическая регистрация; судебно-экспертная идентификация личности. Данный список может быть расширен.
Обобщение результатов правоприменительной практики позволяет выделить проблемы технического, организационного характера, методического обеспечения, а также правовые пробелы, которые оказывают негативное сдерживающее влияние на процессы внедрения биометрии.
Что касается технических проблем, то они в основном связаны с высокой стоимостью
оборудования, отсутствием технических и программных средств реализации новых (развивающихся) биометрических технологий в правоохранительных органах, которые обеспечивали бы высокую стабильность результатов и достаточную степень надежности идентификации. Зачастую, субъективным параметром, влияющим на проведение таких биометрических технологий как ДНК экспертизы, являются длительность и высокая стоимость процедуры анализа. Недостатком систем идентификации по голосу является возможность создания автоматических систем синтеза речи, способных имитировать голос конкретного человека, проговаривающего заданный текст. То есть усматривается некоторое опережающее
действие преступных элементов, и несколько запаздывающее правоохранительных органов.
Другой технической проблемой является неуниверсальность любой отдельно взятой
биометрической технологии. В ряде случаев, данная проблема возникает при попытке решения идентификационных задач в отношении людей с физическими недостатками, напри150
мер, когда ампутированы руки, или пальцы, имеются заболевания глаз, шрамы на лице, человек использует контактные линзы и некоторые другие случаи. Очевидно, что основным
путем решения данной проблемы является комплексный подход, когда для идентификации
используют несколько разновидовых заложенных биометрических характеристик. Этот
технически более сложный способ позволяет значительно снизить количество людей, биометрическая идентификация которых затруднена, либо невозможна.
Проблемой, тормозящей внедрение биометрических технологий, является отсутствие
единого внутригосударственного и международного нормативно- закрепленного технического
регулирования в данной области. Имеющиеся в России базы персональных данных различных
ведомств (налоговых органов, паспортных столов и др.) сегодня автономны, имеют ряд отличий, что существенно затрудняет взаимное использование необходимой информацией.
Для снятия барьеров несовместимости баз данных необходимо создание информационного ресурса – единого государственного регистра населения, в котором, помимо основных идентификационных данных гражданина (фамилия, имя, отчество, пол, дата и место
рождения), будет содержаться и биометрический идентификатор персональных данных.
Правоохранитель сможет работать, имея код доступа к данным, по тому же принципу, как
в системе Интерпола.
Параллельно необходимо введение международного стандарта, который должен быть
принят к исполнению всеми государствами мирового сообщества, в настоящее время его
разработка уже ведется.
Ряд пробелов в использования биометрических параметров человека в правоохранительной сфере вызваны методическим дефицитом. Не разработаны новые технологии и методы
биометрической идентификации личности и проверки работоспособности новых биометрических устройств в массивных по объему информации регистрационных базах данных.
Успешному продвижению в правоохранительный сектор рассматриваемых инновационных технологий должна предшествовать реализация необходимых организационных моментов. В их числе: определение круга пользователей, имеющих доступ; разработка методик использования биометрических технологий, в том числе, чтобы полученная информация могла рассматриваться как доказательство, а также обеспечения ее защиты; создание
нормативно-правовой основы технического регулирования (для тестирования, сертификация оборудования и др.); разработаны информационные связи по должности в использовании баз данных биометрической информации; решен вопрос адаптации биометрических параметров в системе криминалистической регистрации.
Можно ожидать, что следующим шагом в использования нейрокомпьютерных технологий для ведения учетов лиц по чертам внешности станет симбиоз программно-технических
комплексов, обслуживающих фото-, видео и дактилоскопические учеты. На сегодняшний момент имеется возможность дополнить программный продукт АДИС возможностями по сохранению в базе данных биометрических параметров. Эта возможность в значительной мере облегчает идентификацию лица при отсутствии удостоверяющих документов. В автоматизированных габитоскопических системах необходимо предусмотреть обратную связь с АДИС, которая позволит при установлении лица по фотоучетам обеспечить отображение отпечатков
пальцев соответствующего лица. По нашему мнению, при разработке новых аппаратнопрограммных комплексов автоматизированной идентификации по биометрическим параметрам человека также должна обеспечиваться возможность их сопряжения со всеми существующими на настоящий момент системами идентификации по биометрическим параметрам.
Можно прогнозировать, что разработка и внедрение в практическую деятельность ПО
подобных коммуникационных комплексов для проверки биометрической информации с
мест происшествия позволит на совершенном ином уровне решать вопросы раскрытия преступлений по горячим следам в масштабе реального времени, в условиях меняющихся
следственных ситуаций, и как результат, решать задачи установления, розыска и задержания преступников уже в первые часы после совершения ими преступления.
151
Таким образом, биометрические параметры человека могут быть использованы в новой информационной системе, созданной в рамках существующей системы криминалистической регистрации, при использовании средств телекоммуникации, технологий защиты
информации, технологии искусственного интеллекта и др.
Сложившаяся ситуация обусловливает потребность в комплексном исследовании вопросов внедрения новейших биометрических технологий в правоохранительную сферу и
разработки технико-криминалистических рекомендаций по рациональному их использованию в практике раскрытия и расследования преступлений.
_______________________
1. Барковская Е.Г. Исторические предпосылки и практические потребности интеграции биометрического и криминалистического знания Изд-во Рост. юрид. ин-та МВД России Ростов-на-Дону. С.28-31 2010.
2. Маюрова, Е.А. Криминалистическая биометрия и соотношение криминалистической и биометрической идентификации //Вестник криминалистики. -2011. – № 2. – С. 33 – 37
3. Платонов Ю.А. Биометрические технологии в криминалистике // Информатизация и информационная
безопасность правоохранительных органов. – М.: Академия управления МВД России, 2008. С. 352-356. 0,6 п.л.
http://www.деловая-тверь.рф/articles-bkb/3744/
Игорь Владимирович Пржиленский
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета, кандидат социологических наук
(г. Ставрополь)
НЕПРАВИЛЬНОЕ ПРИМЕНЕНИЕ УГОЛОВНОГО ЗАКОНА КАК ОСНОВАНИЕ
ДЛЯ ОТМЕНЫ ИЛИ ИЗМЕНЕНИЯ ПРИГОВОРА АПЕЛЛЯЦИОННЫМ СУДОМ
В статье рассматривается неправильное применение уголовного закона как основание отмены или изменения приговора в апелляционном порядке. Рассмотрены ошибки, возникающие у судей при постановлении приговоров, связанные с неправильным применением
норм Особенной части УК РФ, общих начал назначения наказания и др. Автором показана
взаимосвязь вопросов квалификации и правильного применения уголовно-правовых норм с
процессом доказывания и наличием у суда достаточных оснований для вынесения решения.
Наиболее часто ошибки в применении норм уголовного закона допускаются судами по вопросам квалификации преступления, назначения наказания, в т. ч. назначения наказания
несовершеннолетним, назначения наказания по совокупности преступлений и совокупности
приговоров, назначения вида исправительного учреждения, освобождения от уголовной
ответственности в связи с истечением сроков давности
Ключевые слова: судебная реформа, апелляционное производство, пересмотр, основание, судебная ошибка, наказание, отмена приговора
Изменения, предусмотренные Федеральным законом от 29.12.2010 № 433-ФЗ затронули и стадии пересмотра решений, вступивших в законную силу, каковыми теперь являются кассационное и надзорное производства. Однако наиболее серьезные новшества затронули апелляционную инстанцию, которая стала концептуально новым механизмом проверки решений суда первой инстанции.
Апелляция теперь доступна как инструмент пересмотра приговора независимо от звена суда, его постановившего. По мнению многих специалистов, возможность судов второй
(апелляционной) инстанции по устранению судебных ошибок значительно расширилась [1].
Формально, конечно, возросли возможности не только суда, но также сторон в ходе разбирательства и в целом его пределы. В частности теперь стороны могут представлять, а суд –
исследовать новые доказательства по правилам разбирательства первой инстанции. Суд при
152
рассмотрении материалов дела также не связан доводами апелляционной жалобы или представления и может проверить производство по уголовному делу в полном объеме.
В уголовно-процессуальном законодательстве перечислены пять оснований отмены
или изменения судебного решения в апелляционном порядке.
Одним из неотъемлемых требований к приговору как акту правосудия, несущему правовосстановительный и правоохранительный характер, является его законность, выражаемая в
строгом соответствии с предписаниями материального и процессуального права. В частности,
правильное применение норм общей и особенной частей Уголовного кодекса должны обеспечить правильное разрешение судом вопросов о квалификации преступления, виде и размере
наказания, возмещении материального ущерба и т.д. Говоря о применении норм уголовного
права и расширении возможности суда апелляционной инстанции по проверке решения суда
первой инстанции, мы оцениваем механизм дополнительных гарантий внутри судебной системы на устранение ошибок, а также единства правоприменительной практики. Помимо того, что
суд при квалификации того или иного деяния, при рассмотрении вопроса о назначении наказания руководствуется материальным правом и разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ,
гарантией единообразного понимания и применения уголовно-правовых норм являются полномочия по проверке вышестоящими инстанциями решений судов низшего звена.
Заметим, что с точки зрения уголовного правосудия правильное применение уголовного права судами на практике реализует общую задачу уголовно-правового регулирования, которой на сегодняшний период в России можно считать замедление темпов роста преступности, стабилизацию и возможно сокращение ее уровня, а также дальнейшее удержание преступности в определенных рамках, контролируемых государством. Как общие, так и
специальные функции уголовного права, его специфические цели и задачи, можно реализовать в случае, если правоприменитель на всех стадиях уголовного процесса избежит ошибочного применения материально-правовых норм. Этой цели и служит многоступенчатый
этап процедуры уголовного преследования, которая кроме стадий предварительного расследования предполагает судебное разбирательство с возможностью сторон по обжалованию судебных решений в полноценной апелляционной инстанции.
Согласно ч.1 статьи 389 неправильным применением уголовного закона считаются:
1) нарушение требований Общей части Уголовного кодекса Российской Федерации; 2) применение не той статьи или не тех пункта и (или) части статьи Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, которые подлежали применению; 3) назначение наказания более строгого, чем предусмотрено соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации.
Говоря о неправильном применении уголовного закона, принято в первую очередь выделять ошибки квалификации преступления, т.е. неверный выбор Статьи особенной части УК
РФ. Однако ошибочное применение предписаний, содержащихся в Общей части УК РФ, зачастую способны повлечь не менее серьезные последствия для осужденного. Так, они могут касаться неправильной оценки степени общественной опасности деяний, предусмотренных уголовным законом, рецидива или совокупности преступлений, общих условий уголовной ответственности, форм вины, этапов преступной деятельности, соучастия в преступлении, обстоятельств, исключающих преступность деяния, видов наказания, правил назначения наказания, а
также норм об освобождении от уголовной ответственности и т.п. [2]. Неоднозначно трактуемые и сложные обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, такие как крайняя
необходимость и необходимая оборона, тоже зачастую могут быть неправильно оценены судом
и повлечь ошибки в применении уголовно-правовых норм.
В некоторых ситуациях неправильным применением норм уголовного права являются
не только ошибки в применении УК РФ, но также неприменение или неверное применение
других законов или нормативных актов. Таким примером может служить изменение или
отмена приговора из-за направильного применения положений амнистии, которые формально являются не законом, а подзаконным актом, т.к. оформлены как постановления Государственной Думы РФ.
153
По данным обзора практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ наиболее часто ошибки в применении норм уголовного закона допускаются по вопросам квалификации преступления, назначения наказания (в т.ч. назначения наказания
несовершеннолетним, назначения наказания по совокупности преступлений и совокупности
приговоров), назначения вида исправительного учреждения, освобождения от уголовной
ответственности в связи с истечением сроков давности [3]. Из всех приговоров, рассмотренных коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ и отмененных либо измененных, неправильное применение уголовного закона является наиболее частым – это основание стало причиной пересмотра 37,9% приговоров. При этом из-за нарушений уголовнопроцессуального закона – 30,5%, несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре,
фактическим обстоятельствам – 21,8% и только 9% решений отменено или изменено по
причине несправедливости приговора [4]. Хочется особо отметить, что приведенная статистика касается не вступивших в законную силу обжалованных решений, которые были приняты судами звена субъектов Российской Федерации. По объективным причинам судьи
уровня областных, краевых и республиканских судов обладают достаточно высокой квалификацией. Следовательно, можно предположить, что количество ошибок судов низшего
звена (районных и городских) а также мировых судей не меньше, а вероятно еще больше.
Сопоставление фактически установленных по делу обстоятельств с обстоятельствами,
подлежащими доказыванию, позволяет сделать вывод «о достижении цели доказывания,
а также определить объем вменяемого лицу деяния и его правовую квалификацию» [5]. Таким образом, вопросы квалификации и правильного применения уголовно-правовых норм
напрямую связаны с процессом доказывания и наличием у суда достаточных оснований для
вынесения решения. Впрочем, так как сам судья будет оценивать достаточность и допустимость представленных сторонами доказательств, мы не можем исключать возможность
ошибок подобного рода.
Обстоятельства, которые должны быть установлены судом по делу, позволяют правильно квалифицировать деяние и применить нормы уголовного закона в соответствие
с общими началами назначения наказания. В ст. 73 УПК РФ перечислены обстоятельства,
подлежащие доказыванию: 1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления); 2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы; 3) обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого; 4) характер и размер вреда, причиненного преступлением; 5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния; 6) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание; 7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания; 8) обстоятельства, подтверждающие, что имущество, подлежащее
конфискации, получено в результате совершения преступления.
Этот перечень носит общий характер и зачастую на практике суд может столкнуться с
необходимостью установления более широкого круга обстоятельств. Тем не менее, даже
исходя из приведенного списка очевидно, что только широкий круг взаимосвязанных фактов в совокупности может позволить суду определить какие нормы общей и особенной частей УК РФ могут быть применены для решения вопроса о виновности и назначения справедливого наказания.
__________________________
1. Давыдов В.А. «Принятие Федерального закона № 433-ФЗ – весьма значимый этап судебной реформы» / Уголовный процесс. №3, март 2011. С.12.
2. Уголовный процесс: учебник / А.В.Смирнов, К.Б. Калиновский; под общ.ред. А.В.Смирнова. – 5-е
изд. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2012. С. 683.
3. Обзор практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ – утверждён Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 5 марта 2014 г. // http://www.vsrf.ru/index.php
4. Червоткин А.С., Апелляция и кассация: пособие для судей. – М.: Проспект, 2013. С. 248.
5. Лазарева В.А., Доказывание в уголовном процессе: учеб.-практич. пособие. – 2-е изд., перераб. и доп. –
М.: ИД Юрайт, 2011. С. 126.
154
Ирина Владимировна Якоби
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского федерального
университета, кандидат юридических наук (г. Ставрополь)
Нинель Валерьевна Илюшина
магистрант Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
УЧАСТИЕ АДВОКАТА В СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЯХ
В статье рассматриваются вопросы по осуществлению полномочий адвокатазащитника при проведении следственных действий – их правовая регламентация и ошибки
следствия.
Ключевые слова: адвокат, защитник, следственные действия, права обвиняемого
В соответствии с п.5 ч.1 ст.51 УПК РФ, адвокат-защитник имеет право участвовать
в допросе подозреваемого, обвиняемого, а также в иных следственных действиях, производимых с участием подозреваемого, обвиняемого либо по его ходатайству или ходатайству
самого защитника [1].
Защитник, участвующий в производстве следственного действия, в рамках оказания
юридической помощи своему подзащитному вправе давать ему в присутствии следователя
краткие консультации, задавать с разрешения следователя вопросы допрашиваемым лицам,
делать письменные замечания по поводу правильности и полноты записей в протоколе данного следственного действия. Следователь может отвести вопросы защитника, но обязан
занести отведенные вопросы в протокол.
Изучение правоприменительной практики показывает, что в последнее время подавляющее большинство следственных действий проводятся следователями с нарушениями
требований норм УПК, попираются процессуальные права обвиняемых. Потому адвокатызащитники, как правило, участвуют во всех следственных действиях вместе со своим доверителем. Цель их участия – не только оказывать квалифицированную юридическую помощь
подзащитному, но и следить за правомерностью и законностью действий следователя при
проведении того или иного следственного действия, и вовремя реагировать на нарушения
норм закона со стороны следственных органов.
Полнота и правильность фиксации в протоколе результата следственного действия
подтверждаются, в том числе и подписью участвующего адвоката. Если адвокат не отразит
по какой-либо причине (по невнимательности, не проявит настойчивости, принципиальности и т. п.) в протоколе допущенные нарушения или неполноту установленных обстоятельств, в последующем он фактически утрачивает возможность оспаривать результаты проведенного следственного действия.
Так, при проведении очной ставки между обвиняемым М. и свидетелем Д. следователь, используя компьютер при изготовлении протокола очной ставки, не записал показания
свидетеля Д., данные им при проведении очной ставки, а скопировал ранее данные им показания при допросе, включив их в протокол очной ставки – что привело к искажению обстоятельств дела [2]. Защитник, участвовавший в данном следственном действии, принес замечания на протокол очной ставки.
Защитник не должен выступать только в роли статиста при проведении того или иного
следственного действия с участием его доверителя. Он должен активно и целенаправленно
готовиться к его проведению (уяснить сущность проводимого следственного действия, особенности его производства, круг участников, их права, наметить вопросы, которые необходимо решить в ходе следственного действия).
Как уже указывалось выше, в настоящее время к сожалению, имеет место порочная практика привлечения к участию в уголовном деле адвокатов в порядке ст.51 УПК РФ, которые состоят в хороших отношениях со следователями и судьями. Оплата труда адвоката за счет бюд155
жетных средств в обмен на бездействие защитника. Таким образом, фактически приглашенные
адвокаты не выполняют свои непосредственные функции по защите интересов доверителя,
а помогают "спасти" слабую доказательственную базу, с трудом собранную следователем.
Право адвоката-защитника на участие в следственных действиях в интересах подозреваемого, обвиняемого обеспечивается обязанностью следователя своевременно уведомить защитника о времени и месте их производства. Основанием для этого утверждения служат предписания ст. 11 УПК РФ, где предусматривается обязанность следователя и других властных субъектов уголовного судопроизводства не только разъяснить участвующим в деле лицам их права,
но и обеспечить возможность обеспечения этих прав. При этом закон не устанавливает, как
справедливо отмечает Р. Лисицын, каких-либо условий (например, в виде ходатайства или заявления защитника) для выполнения следователем своей обязанности [3].
Как самостоятельный субъект уголовно-процессуальных правоотношений адвокатзащитник, участвуя в следственных действиях, использует те правила и приемы защиты,
которые необходимы, по его мнению, для установления обстоятельств, оправдывающих подозреваемого, обвиняемого либо смягчающих его ответственность.
Одним из необходимых условий осуществления качественной защиты является активная деятельность по её осуществлению. Своим непосредственным участием в следственных
действиях: задавая вопросы с разрешения следователя, заявляя ходатайства по поводу порядка их проведения, знакомясь с протоколом, адвокат-защитник может повлиять на ход и
результаты уголовно-процессуальной деятельности. Активность при осуществлении защиты важна ещё и потому, что сам подозреваемый, обвиняемый обычно не проявляет должной
инициативы в защите своих интересов. Ещё С.И. Викторский писал, что "подсудимые,
столь естественно волнуясь за свою судьбу, не могут обдуманно проводить защиту своих
интересов, хотя бы и обладали специальными знаниями" [4].
Так, при назначении и производстве по уголовному делу судебной экспертизы адвокатзащитник обязан помочь подозреваемому, обвиняемому в реализации предоставленных прав
(заявить отвод эксперту или ходатайствовать о производстве судебной экспертизы в другом
экспертном учреждении, ходатайствовать о привлечении в качестве экспертов указанных им
лиц и др.). Защитнику следует тщательно ознакомиться с заключением эксперта и оценить его
доказательственное значение. Защитник вправе присутствовать при допросе эксперта, ходатайствовать о назначении дополнительной или повторной судебной экспертизы.
Так, по делу по обвинению М. по ч.3 ст.264 УК РФ, ввиду того, что дежурный следователь, выехавший на место ДТП осмотр места происшествия провел некачественно, с нарушениями норм уголовно-процессуального кодекса РФ: не верно определил границы осмотра, не
обнаружил и не зафиксировал следы, оставленные на месте ДТП и прилегающей территории
ни в протоколе осмотра места происшествия, ни в схеме, ни в фототаблице – эксперты трасолог
и автотехник дали по делу необъективное, не полное заключение [2]. В результате чего адвокат-защитник вынужден был:
1. принести замечания на заключения эксперта-трасолога и эксперта-автотехника;
2. заявить ходатайство о проведении комплексной медико-криминалистической экспертизы;
3. используя свое право, определенное п.3 ч.1 ст.53 УПК РФ, обратиться за помощью
к специалисту в области судебной медицины, автотранспортной трасологии и автотехники.
К сожалению, имеют место в следственной и адвокатской практике случаи, когда фактически, адвокат-защитник отсутствует при проведении следственных действий или ознакомлении с материалами уголовного дела по окончании следствия, хотя следователем
в протоколе следственного действия отражается его участие. А защитник позже в протоколе
ставит свою подпись. Такие действия по сути являются незаконными и приводят к нарушению прав обвиняемого, поскольку он лишен возможности получать квалифицированную
юридическую помощь при проведении выше указанных действий.
Так, по делу по обвинению П. по ч.1 ст.159 УК РФ, все следственные действия были проведены за один день в отсутствии адвоката, хотя в протоколах защитник значится. В тот же
день П. был ознакомлен с материалами уголовного дела и подписал протокол ознакомления,
156
в котором следователем было внесено ходатайство о рассмотрении уголовного дела в суде в
особом порядке – без проведения судебного следствия. Фактическое отсутствие адвоката привело к тому, что П. не был проконсультирован и ему не объяснены особенности рассмотрения
уголовного дела в особом порядке и его последствия, регламентированные главой 40 УПК РФ
[5]. В результате П. был вынужден заявить ходатайство о назначении судебного разбирательства в общем порядке и обратиться с жалобой в Адвокатскую палату Ставропольского края на
адвоката, не выполнившего возложенные на него полномочия защитника.
Поскольку основная доказательственная база по уголовному делу собирается на стадии предварительного следствия, а именно при проведении следственных действий – адвокат-защитник должен максимально проявить свой профессионализм осуществляя защиту
своего доверителя.
______________________
1. Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК РФ) от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 24.06.2014г.) // Правовая система КонсультантПлюс
2. Уголовное дело № 114123100127 по обвинению М. по ч.3 ст.264 УК РФ (Архив Кочубеевского районного суда Ставропольского края за 2013г.)
3. Лисицын Р. Что делать следователю, если защитник не явился на допрос // Российская юстиция. 2000.
№ 6. С. 41.
4. Викторский С.И. Русский уголовный процесс. М., 1997. С. 208
5. Уголовное дело №1-625/11 по обвинению П. по ч.1 ст.159 УК РФ (Архив Промышленного районного
суда г.Ставрополя за 2011г.)
Ирина Владимировна Якоби
доцент кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета, кандидат юридических наук (г. Ставрополь)
Нинель Валерьевна Илюшина
магистрант Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
СОБИРАНИЕ И ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
СО СТОРОНЫ ЗАЩИТЫ
В статье рассматриваются вопросы по осуществлению полномочий адвокатазащитника по собиранию и представлению доказательств в уголовном судопроизводстве,
выявляются пробелы законодательства и ошибки правоприменительной практики.
Ключевые слова: адвокат, защитник, доказательства, доказывание, относимость доказательств, допустимость доказательств, оценка доказательств.
Доказывание – это непосредственная и опосредованная уголовно-процессуальным законом познавательная и удостоверительная деятельность лица, ведущего производство по
уголовному делу.
Что касается участия адвоката – защитника в доказывании, которое включает выявление,
собирание, закрепление и представление доказательств, то в силу презумпции невиновности
подозреваемый, обвиняемый, подсудимый не обязаны доказывать свою невиновность, а не
устраненные сомнения в виновности толкуются в их пользу (ст.49 Конституции РФ) [1]. Бремя
доказывания обвинения и опровержения доводов в защиту подозреваемого, обвиняемого или
подсудимого лежит на стороне обвинения (ч. 2 ст. 14 УПК РФ) [2]. Все доводы, обосновывающие их невиновность или смягчающие ответственность, должен выявлять, собирать, закреплять и представлять дознавателю, следователю, прокурору, суду адвокат.
Таким образом, адвокат в отличие от своего подзащитного не только вправе, но и обязан активно участвовать в доказывании в уголовном процессе. Предметом доказывания защитником по уголовному делу являются лишь те обстоятельства, которые опровергают обвинение или смягчают ответственность обвиняемого. В этих целях с момента допуска
к участию в деле защитник вправе собирать и представлять доказательства.
157
Согласно ст. 6 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в
Российской Федерации" адвокат вправе собирать сведения, необходимые для оказания
юридической помощи, в том числе запрашивать справки, характеристики и иные документы от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных
объединений, а также иных организаций [3].
Эти документы могут касаться не только характеристики подозреваемого, обвиняемого, состояния его здоровья, но и иметь непосредственное отношение к фактическим обстоятельствам дела (копии договоров, приказов, инструкций, квитанций и т. п.).
Адвокат вправе запрашивать информацию из научных учреждений, обращаться в бюро независимых экспертиз о производстве экспертных исследований. Защитник может осуществлять поиск свидетелей, экспертов, проводить с ними предварительные беседы. Кроме
того, защитник вправе представлять следователю документы и предметы, полученные от
обвиняемого и его близких [4].
Защитник вправе привлекать на договорной основе специалистов для содействия и
обнаружения, закрепления и изъятия предметов и документов, применения технических
средств, исследования материалов уголовного дела и постановки вопросов эксперту и т. п.
Так, по уголовному делу по обвинению М. по ч.3 ст.264 УК РФ защитник используя
свое право по собиранию доказательств, обратился за квалифицированной помощью специалистов в области судебной медицины, автотранспортной трасологии и автотехники, поскольку был не согласен с заключениями проведенных по делу экспертиз ввиду их неполноты, необъективности, а в ходатайстве о проведении повторных комиссионных экспертиз
адвокату следователем было отказано. Полученные независимые заключения специалистов,
выполненные по тем же исходным данным, которые были предоставлены по делу и экспертам, подтвердили опасения адвоката о предвзятости и необъективности экспертов [5].
Адвокат вправе собирать информацию об обстоятельствах преступления путем опроса
граждан с их согласия, предположительно владеющих такой информацией, получая от них
предметы, документы, объяснения. Однако, граждане не обязаны давать объяснения защитнику, если они на это не согласны [6]. Часто они отказываются давать объяснения и подписывать протокол опроса только потому, что не хотят быть вызванными в суд для дачи показаний в качестве свидетелей. И если при проведении следственного действия – допроса за
отказ от дачи показаний свидетель предупреждается об уголовной ответственности, то в
данном случае он никакой ответственности не несет.
Не менее интересна ситуация с получением защитником предметов, документов и
иных сведений. Так, В. Фалилеев считает, что "предметы и документы, которые могут быть
признаны вещественными доказательствами, должны выдаваться по требованию следователя, дознавателя, прокурора или суда, а потому соответствующие организации вправе отказать адвокату в их выдаче".
Парадоксальна ситуация и с допустимостью доказательств, собранных стороной защиты. В соответствии с ч. 2 ст. 74 УПК предметы, документы, сведения, полученные при
опросе защитником, по своему содержанию могут являться доказательствами, но без процессуального оформления судом, прокурором, следователем или дознавателем не могут
быть признаны допустимыми.
Этот вопрос широко обсуждается в литературе, так как является актуальным на практике.
Процессуалисты считают, что "только тот полученный адвокатом – защитником предмет (документ) будет процессуально легализован как вещественное доказательство, который будет затем изъят, осмотрен и приобщен к делу следователем, прокурором, судом"[7].
Таким образом, указанный пробел в уголовно-процессуальном законодательстве дает
возможность следственным органам отказывать в удовлетворении ходатайства защитника о
приобщении к материалам уголовного дела протоколов опроса (объяснений) лиц, в качестве
доказательств. Кроме того, отклоняются ходатайства о допросе в качестве свидетелей
опрошенных адвокатом лиц, так как следствию не выгодно, чтобы в деле имелись доказательства, противоречащие основной версии обвинения. Так, по делу по обвинению М. по
ч.3 ст.264 УК РФ, следователь отклоняя ходатайство защитника о допросе в качестве свиде158
телей опрошенных им лиц по факту ДТП, рекомендовал их привести в суд, который обязан
допросить лиц явившихся в судебное заседание [5].
Перечисленные действия защитника по собиранию и представлению доказательств
иногда именуются "параллельным расследованием", что едва ли отвечает существу данного
понятия. Эта деятельность защитника есть реализация принципа состязательности в уголовном процессе. При этом следует помнить, что материалы, полученные защитником в
процессе доказывания, становятся доказательствами лишь после того, как они будут процессуально закреплены следователем.
Изучение правоприменительной практики показывает, что несмотря на полномочия
защитника по собиранию доказательств (ч. 3 ст. 86), он в полной мере лишен возможности
реализовать свои функции, так как следователь является властным должностным лицом,
определяющим ход следствия и зачастую отклоняющим безосновательно все ходатайства
защитника (о допросе новых свидетелей, о проведении повторных экспертиз, о привлечении к участию в деле специалистов и т. д.).
Участие защитника лишь в собирании доказательств – начальном этапе доказывания –
свидетельствует о его неравноправном статусе в уголовном судопроизводстве и о деформации принципа состязательности и равноправия сторон: дознаватель, следователь, прокурор
и суд наделены правом не только собирать, но и осуществлять их проверку и оценку, и поэтому лишение права защитника на проверку и оценку собранных им доказательств означает ущемление его процессуального статуса.
Между тем защитник этой возможности лишен, т.к. согласно ст. 87 УПК проверка доказательств производится дознавателем, следователем, прокурором и судом путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство.
Таким образом, на наш взгляд, несправедливо в процессе расследования давать знакомится защитнику с протоколами только тех следственных действий, в которых участвовал
обвиняемый. В данном случае защитник лишен возможности оценить другие доказательства с позиции допустимости, относимости и достоверности. А значит, не работает принцип
равенства и состязательности сторон.
Некоторые юристы высказывают мнение, что защитник является субъектом оценки
доказательств. Если бы это было так, то не было бы столько нарушений закона в правоприменительной практике.
Оценивать доказательства защитник может лишь не официально, вырабатывая тактику защиты и от его мнения по оценке доказательств мало что зависит. В итоге окончательное слово остается за следователями и судом.
Адвокат-защитник может фактически участвовать в таких этапах процесса доказывания – как определение относимости и допустимости доказательств. Это проявляется в том,
что в ходатайствах он указывает, для установления каких обстоятельств необходимо произвести определенные действия, и обосновывает значимость для дела фактов, на выяснение
которых он настаивает. Вопросы определения относимости доказательств находятся также
в поле его зрения в связи с представлением доказательств, возможностью высказывать свое
мнение в процессе собирания доказательств.
К делу относятся и так называемые "негативные обстоятельства", свидетельствующие
о несостоятельности: обвинения, отсутствии события преступления, непричастности к нему
конкретного лица.
Адвокат-защитник должен оценивать каждое доказательство с точки зрения его допустимости. При этом необходимо установить возможность использования конкретного вида
источника доказательств, определить, не нарушены ли процессуальные нормы при получении либо закреплении информации, а если нарушены, то в чем конкретно и как эти нарушения отразились на достоверности полученных сведений. Пренебрежение этими требованиями приводит к проникновению в сферу доказывания сведений, полученных с нарушением
процессуальных правил, влечет за собой судебные ошибки.
159
Специфическая роль адвоката-защитника в доказывании обуславливает особенности,
формирования его внутреннего убеждения и особый подход к оценке доказательств, которые
происходят под воздействием определенной установки – не навредить подзащитному (доверителю). Оценив доказательства, адвокат-защитник, высказывает свое мнение в ходатайствах,
прениях сторон, в апелляционных, кассационных и надзорных жалобах. В том числе заявляет
ходатайство об исключении доказательств как недопустимых. Этим он непосредственно воздействует на процесс оценки доказательств и принятие решений должностными лицами.
Так, защитник по делу М. заявил в судебном заседании ходатайство об исключении из
перечня доказательств несколько протоколов следственных действий, так как они были получены с нарушениями норм УПК РФ:
1. Протокол осмотра места происшествия
2. Заключение эксперта-трасолога
3. Заключение эксперта-автотехника
4. Протоколы осмотра транспортных средств
5. Протокол очной ставки между свидетелем Д. и подозреваемым М. [5].
Аналогичная ситуация имела место при рассмотрении уголовного дела по обвинению
Х. по ч.1 ст.161 УК РФ [8].
В тех случаях, когда по делу выявлены не соответствующие требованиям допустимости фактические данные, защитник обязан не только ставить вопрос о невозможности их
использования, но и приложить усилия к поиску путей получения доказательственной информации, отвечающей требованиям допустимости, взамен отвергнутой.
По уголовному делу в отношении М., обвиняемого по ч.3 ст.264 УК РФ, защитник для
устранения недостатков следствия, учитывая противоречивость имеющихся доказательств
по делу, заявлял ходатайства о проведении дополнительных следственных действий и
назначении повторных комиссионных и комплексных экспертиз. Однако, следствием ходатайства были отклонены [5].
Анализируя пробелы законодательства и проблемы адвокатской практики в рамках
темы исследования, необходимо сказать о том, что хотя Закон об адвокатской деятельности
и предусмотрел возможность получения доказательств по делу путем направления адвокатского запроса в учреждения, организации – не всю информацию могут предоставить по
данному запросу, например ту, которая охраняется законодательством и не подлежит огласке (врачебная тайна, коммерческая тайна, государственная тайна и т.д.). Данного рода информацию можно получить только по запросу суда или следователя.
Таким образом, сторона защиты ущемлена в правах, предоставленных законодательством, чем нарушается принцип состязательности сторон.
________________________
1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием) от 12 декабря 1993 (с учётом поправок от 30.12.2008 г.) // СЗ РФ.1993. № 46. Ст.1432.; СЗ.РФ. 2009.№ 1. Ст. 1-2.
2. Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК РФ) от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 24.06.2014г.) // Правовая система КонсультантПлюс
3. ФЗ от 31.05.2002 N 63-ФЗ (ред. от 02.07.2013) "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"//Правовая система КонсультантПлюс
4. Защита по уголовному делу: Пособие для адвокатов / Под ред. Е. Ю. Львовой. – С. 28, 29.
5. Уголовное дело № 114123100127 по обвинению М. по ч.3 ст.264 УК РФ (Архив Кочубеевского районного суда Ставропольского края за 2013г.)
6. Очередин В.Т. Доказывание в уголовном процессе: сущность, источники, способы собирания. М.,
2009. С.93.
7. Кузнецова Н.А. Собирание и использование документов в качестве доказательств по уголовным делам. М.,2003. С.91
8. Уголовное дело по обвинению Х. по ч.1 ст.161 УК РФ (Архив Промышленного районного суда
г.Ставрополя за 2003г.)
160
РАЗДЕЛ IV
ТРИБУНА МОЛОДОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЯ
Анна Сергеевна Апаршева
магистр Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
АНАЛИЗ ИСХОДНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ СИТУАЦИЙ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ПО РОЗЫСКУ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ, ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ
В статье раскрывается специфика следственных ситуаций, складывающихся при розыске несовершеннолетних пропавших без вести
Ключевые слова: следственная ситуация в деятельности по розыску несовершеннолетних, специфика преступлений, связанных с исчезновением несовершеннолетнего, оценка
следственной ситуации, связанной с пропавшим без вести несовершеннолетним
Слово ситуация определяется как совокупность обстоятельств, положение, обстановка. Под «исходной следственной ситуацией» в криминалистической доктрине понимается
обстановка, в которой начинается расследование[1]. Следственная ситуация, сложившаяся в
период доследственной проверки и на первоначальном этапе расследования, в информационном плане является отражением криминальной ситуации, образующей преступление.
По мнению Л.Я. Драпкина «прежде чем начать расследование, следователю надо получить
хотя бы минимальную информацию о существенных чертах внешней среды, создать ее более или менее адекватную модель» [2]. Данные положения явились базой для разработки
тактических основ розыскной деятельности следователя.
В преддверии государственной регистрации совместного приказа МВД России, Генеральной прокуратуры Российской Федерации и СК России от 16 января 2015 года
№ 38/14/5, утверждающего «Инструкцию о порядке рассмотрения заявлений, сообщений о
преступлениях и иной информации о происшествиях, связанных с безвестным исчезновением лиц» роль исходной следственной ситуации представляет собой повышенную актуальность. Согласно этой инструкции, розыск без вести пропавших будет начинаться сразу же
после поступления сообщения о их пропаже, а в случаях установления обстоятельств, имеющих даже косвенное указание на признаки криминальных причин, органы предварительного следствия обяжут незамедлительно возбуждать уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 105 УК РФ. В отношении несовершеннолетних уголовное дело
по названным обстоятельствам будет возбуждаться во всех случаях.
При таких обстоятельствах огромное значение имеет точное определение сложившейся следственной ситуации. Известно, что в случае неправильной оценки первичной информации, проявления следователем пассивности либо осуществления в начале расследования
действий, неадекватных его обстановке, исходная следственная ситуация складывается
негативно (необходимые обстоятельства остаются невыясненными, утрачиваются следы
преступления и т.п.).
Как правило, преступления, связанные с исчезновением несовершеннолетних имеют
свою специфику. Преступники стараются заблаговременно создать условия острого дефицита исходной информации о судьбе и местонахождении потерпевшего, в результате чего
возникает неочевидная исходная следственная ситуация[3], которая характеризуется:
- началом расследования при отсутствии потерпевшего и непосредственных свидетелей преступления;
- отсутствием данных о месте, времени, способе, обстановке совершения преступления;
- субъективностью первичных сведений, содержащихся в сообщении о преступлении.
Заявитель, как правило, не располагает информацией о местонахождении несовершенно161
летнего, не может установить с ним контакта, что и является одним из оснований для обращения в правоохранительные органы с заявлением о его розыске;
- определением в качестве основания для возбуждения уголовного дела совокупности
обстоятельств, нередко предположительного характера, указывающих на признаки совершения преступления.
Оценка перечисленных следственных ситуаций свидетельствует о том, что данные о
событии преступления носят предположительный характер, лицо, совершившее предполагаемое преступление, неизвестно. Огромную роль в уяснении обстоятельств произошедшего играет оценка следователем всей имеющейся информации.
На текущий момент в практической деятельности сложились три вида предположений о
произошедшем событии, которые выдвигает следователь на основе имеющихся обстоятельств:
Во-первых, имеются обстоятельства, совокупность которых указывает на наличие в
событии исчезновения признаков преступления;
во-вторых, имеются обстоятельства, указывающие на самовольный уход несовершеннолетнего из дома;
в-третьих, имеются обстоятельства, указывающие на исчезновение ребенка в результате несчастного случая.
Примерный перечень первого вида обстоятельств в настоящее время нормативно
определен[4]. На признаки преступления в событии безвестного исчезновения людей указывают следующие данные, которые могут быть логически связанными между собой:
- исчезновение малолетних (до 14 лет) или иных несовершеннолетних (до 18 лет) лиц;
- отсутствие объективных данных, указывающих на намерение человека беспричинно
на длительное время убыть в неизвестном направлении или сменить жилище;
- отсутствие заболевания, которое может обусловить скоропостижную смерть, потерю памяти, ориентирования во времени и пространстве;
- наличие по месту жительства или работы пропавшего личных документов, вещей
(одежды) и денежных средств, без которых он не может обойтись в случае длительного отсутствия;
- наличие по месту жительства или работы пропавшего личных документов, вещей
(одежды) и денежных средств или других ценностей, которые могли привлечь внимание
преступников;
- исчезновение человека с автотранспортом;
- отсутствие в течение длительного времени данных о местонахождении исчезнувшего лица (в том числе пропавшего со средствами мобильной связи);
- исчезновение человека, связанное с отчуждением его собственности;
- наличие в месте последнего пребывания (местонахождения) исчезнувшего (в том
числе в автотранспорте), рабочем помещении или ином месте признаков и следов, указывающих на возможное совершение преступления;
- отсутствие в правоохранительном органе заявления об исчезновении человека (либо
запоздалое или несвоевременное его направление) от лица, которое в силу родственных или
иных отношений должно было его подать;
- наличие у исчезнувшего лица конфликтных ситуаций в быту, на работе, в связи с
его общественной деятельностью, долговыми или кредитными обязательствами;
- наличие угроз в адрес исчезнувшего лица;
- наличие объяснений лиц о возможном совершенном преступлении в отношении
пропавшего без вести;
- внезапный ремонт квартиры, где проживал (временно находился) пропавший, или
помещения, из которого он исчез;
- поспешное решение членами семьи пропавшего и (или) другими лицами различных
вопросов, которые можно решать только при уверенности, что пропавший не возвратится
162
(переоформление или продажа собственности и имущества пропавшего, обращение в свою
пользу его сбережений, вступление супруга (супруги) в сожительство с другим лицом);
- исчезновение сотрудников государственных органов власти и управления (в том
числе сотрудников правоохранительных органов);
- наличие сведений о преступной деятельности и преступных связях пропавшего;
- исчезновение женщин, занимающихся проституцией или иными видами сексуальных услуг.
Помимо этого, указанный перечень можно дополнить обстоятельствами, свидетельствующими:
1) об убийстве разыскиваемого несовершеннолетнего:
- обнаружение в месте последнего пребывания (местонахождения) исчезнувшего или
ином месте следов (крови, частиц мозговой ткани, костных отломков и т.п.);
- исчезновение в малолюдном месте либо в ночное время и т.п.;
- внезапное прерывание связи по мобильному телефону с его последующим отключением;
- наличие у несовершеннолетнего в момент исчезновения значительных денежных
средств или других ценностей, которые могли привлечь внимание преступников;
2) о похищении несовершеннолетнего потерпевшего:
- сообщение ребенком незадолго до исчезновения о замеченной слежке, приставаниях взрослого лица на улице (во дворе);
- исчезновение несовершеннолетних – членов семей частных предпринимателей,
владельцев частных предприятий и т.п. Получение требований о передаче денежных сумм
или прав на владение имуществом и т.п. в обмен на возвращение несовершеннолетнего;
- наличие сведений о похищении ребенка участниками организованных преступных
групп, с целью вовлечения его в сферу детской проституции, порнографии, незаконного
оборота наркотиков и т.п.
К обстоятельствам второго вида следует отнести:
- негативные бытовые условия проживания и асоциальное поведение взрослых членов семьи;
- наличие сведений о высказываниях разыскиваемым ребенком незадолго до исчезновения намерений ухода из дома;
- склонение исчезнувшим несовершеннолетним к уходу из дома сверстников и друзей, накопление либо заимствование с этой целью денежных средств;
- расторжение брака родителями ребенка и отъезд одного из них на постоянное место
жительства в другой населенный пункт;
- ведение самостоятельного хозяйства, устройство на работу, намерение вступить в
брак до достижения совершеннолетнего возраста, другие проявления эмансипации и т. п.
К обстоятельствам третьего вида можно отнести следующие:
- наличие показаний очевидцев и документальной фиксации (уличными видеокамерами), данных о том, что несовершеннолетний посещал места расположения потенциально
опасных объектов (аварийные и подлежащие сносу строения, строящиеся объекты, объекты
транспортной инфраструктуры и т. п.);
- исчезновение несовершеннолетнего во время купания в различных водоемах; походов в лес (тайгу), горную (пустынную) местность;
- исчезновение ребенка во время эксплуатации транспортных средств (велосипеда,
мопеда, мотоцикла и т. п.);
- наличие у несовершеннолетнего увлечений, представляющих потенциальную опасность для жизни (ныряние с высоты в естественные водоемы, скалолазание, обследование
подземных коммуникаций и т. п.).
163
Приведенный перечень не является исчерпывающим, он может пополняться другими
обстоятельствами, установленными в процессе практической деятельности, в том числе с
учетом местных особенностей.
Оценивая сказанное, следует сказать о том, что при расследовании дел, связанных с
розыском несовершеннолетних, пропавших без вести, формирование исходной следственной ситуации должно осуществляться при активном участии следователя, использующего
для обнаружения пропавшего ребенка все предоставленные ему процессуальные и криминалистические средства. Это позволит ему избрать правильную тактику розыска,
и, в первую очередь, – определить содержание первоначального этапа расследования и организовать надлежащее взаимодействие с другими субъектами розыска. Все это, в конечном
итоге, позволит наиболее эффективно выстроить процесс расследования преступления и
значительно увеличит его результативность.
____________________________________
1. Белкин P.C. Курс криминалистики. Т.З. Криминалистические средства, приемы и рекомендации. М.,
1997; Волчецкая Т.С. Криминалистическая ситуалогия: Монография / Под ред. Н.П. Яблокова. Калининград,
1997; Драпкин Л.Я. Основы теории следственных ситуаций. Свердловск, 1987; Лавров В.П. Исходные следственные ситуации как объект кафедрального научного исследования // Исходные следственные ситуации и
криминалистические методы их разрешения. М., 1991.
2. Драпкин. Л.Я. Основы теории следственных ситуаций. Свердловск, 1987. С. 26-38.
3. Согласно классификации, предложенной В.П. Лавровым. См.: Исходные следственные ситуации как
объект кафедрального научного исследования: Сб. науч. трудов. ВЮЗШ МВД РФ. М., 1991. С.8.
4. П.5 Инструкции «О порядке рассмотрения заявлений, сообщений о преступлениях и иной информации о происшествиях, связанных с безвестным исчезновением граждан». Утверждена совместным приказом
Генеральной Прокуратуры РФ и МВД РФ от 27.02.2010 №70/122.
Норик Гарикович Арутюнян
аспирант Северо-Кавказского федерального
университета (г. Ставрополь)
ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ДОВЕРИЕМ
КАК ОДИН ИЗ СПОСОБОВ СОВЕРШЕНИЯ МОШЕННИЧЕСТВА
В статье дается анализ злоупотреблению доверием как одному и способов совершения мошенничества
Ключевые слова: уголовная ответственность, мошенничество, способы мошенничества
Одним из способов преступного завладения имущество выступает злоупотребление
доверием, когда мошенник использует для получения имущества (в целях обращения его в
свою пользу) определенные гражданско-правовые (договорные) отношения, основанные,
главным образом, на доверии сторон, или используется тем, что имущество передается ему
лицами, во владении которых оно находилось, без соответствующих предосторожностей и
оформления, а виновный, воспользовавшись этим, присваивает его [1].
Указанный способ совершения мошенничества, близко к обману и часто связано с
ним. Видимо, поэтому в науке существует мнение, согласно которому злоупотребление доверием практически не имеет самостоятельного значения в мошенничестве; это одна из
разновидностей обмана, не так уж часто встречающаяся [2]. А.В. Бриллиантов и И.А. Клепицкий вообще категорически заявляют: «злоупотребление доверием нельзя рассматривать
в качестве самостоятельного способа хищения при мошенничестве… Отсутствие обмана
исключает ответственность за мошенничество» [3].
Злоупотребление доверием как способ совершения преступления – есть использование
в корыстных целях, в противоречии с имущественными интересами потерпевшего того доверительного отношения, которое сложилось у последнего к преступнику [4]. Злоупотребление доверием возможно только в отношениях между людьми, где один человек доверяет
164
другому человеку, а последний злоупотребляет этим доверием. При этом невозможно говорить о злоупотреблении доверием, если отсутствует лицо, чьим доверием злоупотребили.
Законодательное определение злоупотребления доверием дано в п.3 Постановления
Плену Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 №51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», согласно ему злоупотребление
доверием при мошенничестве заключается в использовании с корыстной целью доверительных отношений с владельцем имущества или иным лицом, уполномоченным принимать
решения о передаче этого имущества третьим лицам.
Доверие может быть обусловлено различными обстоятельствами, например служебным положением лица либо личными или родственными отношениями лица с потерпевшим. Здесь же указано, что злоупотребление доверием также имеет место в случаях принятия на себя лицом обязательств при заведомом отсутствии у него намерения их выполнить
с целью безвозмездного обращения в свою пользу или в пользу третьих лиц чужого имущества или приобретения права на него (например, получение физическим лицом кредита,
аванса за выполнение работ, услуг, предоплаты за поставку товара, если оно не намеревалось возвращать долг или иным образом исполнять свои обязательства) [5].
Как видно злоупотребление выступает в качестве самостоятельного способа совершения мошенничества. В связи с этим нельзя согласиться с мнением Михайлова К. В. о том,
что то, «что законодатель в ч. 1 ст. 159 УК РФ Рассматривает злоупотребление доверием
именно в качестве хищения, сомнений не вызывает…». Поскольку само по себе злоупотребление доверием не является хищением, так как не включает в себя ни изъятие, ни обращение имущества в пользу виновного или других лиц. Злоупотребление доверием – это
невыполнение тех действий, совершения которых желал потерпевший, а изъятие и/или обращение осуществляются действием (ями), направленным(ми) на извлечение чужого имущества из обладания собственника или иного владельца. Некоторые ученые-правоведы считают злоупотребление доверием разновидностью обмана или формой обмана [6].
Карпович О.Г. указывает, что «обман характеризуют как сообщение ложной информации
о фактах прошлого или настоящего, а злоупотребление доверием – о будущих фактах».
По мнению ученого, наиболее распространенными разновидностями мошеннического злоупотребления доверием являются [7]: оказание посреднических услуг по приобретению какихлибо товаров без намерения выполнить свои обязательства; заключение договора займа без
намерения отдать долг; получение денежных авансов без фактического намерения исполнить
обязательства, взятые на себя по договору подряда или трудовому соглашению; получение
предоплаты по договорам купли-продажи или поставки без намерения исполнить договор;
страховое мошенничество, при котором оформляется договор накопительного страхования без
намерения выплачивать страховую сумму; мошенничество на рынке ценных бумаг, когда выпускаются заведомо не обеспеченные акции, облигации и иные ценные бумаги.
Иногда в уголовно-правовой литературе авторы, раскрывая признаки понятия злоупотребления доверием, указывают по существу признаки обмана. Так С.А. Щепалов отмечает,
что «при злоупотреблении доверием… складывается ситуация, когда собственник или законный владелец имущества, будучи введенным в заблуждение, сам передаёт имущество мошеннику, полагая, что для этого имеются законные основания. Этот акт внешне добровольной передачи имущества означает не просто переход имущества в руки виновного, но и получение им
определенных возможностей по использованию имущества или распоряжению им» [8].
Необходимо подчеркнуть, что в науке высказывается мнение и об исключении злоупотребления доверием из нормы, предусматривающей ответственность за мошенничество.
Например, Е.В. Ворошилин пишет, что «представляется целесообразным…в уголовном законодательстве предусмотреть мошенническое посягательство и злоупотребление
доверием в качестве самостоятельных составов преступления» [9]. С.М. Кочои также полагает, что «в определении мошенничества в качестве способа его совершения следовало указывать только обман, а ответственность за совершение злоупотребления доверием могла бы
165
быть предусмотрена отдельной нормой как за самостоятельное преступление против собственности…» [9].
Однако при разграничении мошенничества путем злоупотребления доверием от присвоения либо растраты чужого имущества, вверенного виновному на основе договорных
отношений, специального поручения или занимаемого им служебного положения для
управления, хранения, доставки, пользования или распоряжения, следует иметь ввиду, что
при передаче с этими целями имущества лицу оказывается определенное доверие и, присваивая либо растрачивая это имущество, он им злоупотребляет.
Анализируя рассматриваемый способ совершения мошенничества, следует отметить,
что при злоупотреблении доверием отсутствует воздействие на психику другого лица с целью введения его в заблуждение относительно каких-либо обстоятельств, даже тех, которые
будут иметь место в будущем.
Злоупотребление доверием чаще всего встречается в сочетании с обманом. Г.Н. Борзенков отмечает, что «с одной стороны, преступник стремится вначале завоевать доверие лица,
избранного в качестве жертвы. Если потерпевший оказывает доверие виновному, то любой обман со стороны последнего выглядит одновременно как злоупотребление доверием.
С другой стороны, преступник может прибегнуть к обману для того, чтобы заручиться
доверием потерпевшего, а затем злоупотребить им. Значительно реже злоупотребление доверием выступает в роли самостоятельного способа мошенничества. Примером может служить злоупотребление бланковой подписью (то есть использование незаполненного подписанного бланка в целях завладения имуществом) [5].
Интересной также представляется позиция А.Ф. Лановой, который указывает, на то
что «злоупотребление доверием – это использование доверчивости людей, благодаря чему
виновному удается завладеть… имуществом». Однако термины «доверие» и «доверчивость» несут разную смысловую нагрузку. Так, А.Ф. Лановой отмечает, что отождествление
доверия и доверчивости не только основано на законе, но и неправильно по существу. «Доверие, по общему правилу, предполагает существование отношений между людьми, доверие – это всегда доверие к кому-либо или к чему-либо. Доверчивость – одно из свойств человеческого характера».
___________________________
1. Владимиров В.А. Квалификация преступлений против личной собственности. М., 1968. С. 100;
2. Успенский А. О недостатках определений некоторых форм хищений в новом УК // Законность
1997.№ 2.С. 34-35;
3. Хмелева М.Ю. Уголовная ответственность за мошенничество: автореф. дис. … канд. юрид. наук.
Омск, 2008. С.6;
4. Карпович О.Г. Актуальные уголовно-правовые проблемы борьбы с финансовым мошенничеством.
М. 2011. С.86;
5. Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // http://consultant.ru;
6. Михайлов К.В. Злоупотребление доверием как признак преступлений против собственности (уголовно – правовые и криминологические аспекты): дис. … к.ю.н.: 12.00.08. Челябинск, 2000. 174 с.;
7. Карпович О.Г. Финансовое мошенничество. Актуальные проблемы // Юридический мир. 2010. № 7
С. 34-37;
8. Теплова Д.О. Злоупотребление доверием как способ совершения мошенничества // Юридический
мир. 2013. № 7. С.51;
9. Кочои С.М. Ответственность за корыстные преступления против собственности: Учебнопрактическое пособие. 2-е изд., доп. и перераб. М., 2000.
166
Гарегин Григорович Атоян
аспирант Северо-Кавказского Федерального
университета (г. Ставрополь)
КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИЦ,
СОВЕРШАЮЩИХ ДОРОЖНО-ТРАНСПОРТНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В статье рассматриваются психолого-криминологические особенности лиц, совершивших дорожно-транспортные преступления, находящихся в местах лишения свободы,
использована статистика дорожно-транспортных преступлений и отражена работа по
выявлению причин совершения данных преступлений.
Ключевые слова: психологическая характеристика дорожно-транспортных преступлений, психодинамика, правонарушение, криминогенные свойства личности.
Большое научное и практическое значение имеет факт выявления типологических
признаков преступника, так как носителем причин совершения преступления является личность. Особенности, которые порождают преступное поведение, должны быть объектом
предупредительного воздействия. Исследование этих вопросов влияет на содержание и
направленность деятельности по предупреждению отдельных категорий преступлений,
в том числе и дорожно-транспортных.
Правонарушения в сфере безопасности дорожного движения, относятся к категории
преступлений с неосторожной формой вины. Поэтому свойства, характеризующие личность
тех, кто совершает данные преступления, во многом повторяют типологические черты личности неосторожных преступников. У нее менее выражены криминогенные свойства
по сравнению с теми лицами, которые совершают преступление умышленно.
В работе, была использована статистические показатели психолого-криминологических
особенностей личности одной из исправительных учреждений г. Москвы.
Анализ уголовных дел проходил в два этапа. Нa пepвoм этaпe изучaлиcь личныe дeлa
ocуждeнных, на втором – пpoводилось oбcлeдoвaниe заключенных при помощи психодиагностической мeтoдики. [1, с. 98] Для выяснения специфики криминальной предиспозиции
экспертами-криминалистами изучались ряд характеристик преступников, а именно: уровень
эмоциональной уравновешенности, способность к подавлению собственных желаний ради
соблюдения социальных норм, уровень внутреннего самоконтроля. Необходимо отметить,
что исследование проводилось на основе специальной системы опросника 16 PF Cattell
(опросник Р. Кеттелла), позволяющий получить конкретной информации о каждом заключенном. Данный опросник учитывает 16 факторов, определяющих уровень устойчивых черт
личности, что в целом позволяет выявить акцентуированные черты преступника.
Помимо опросника, использовались система наблюдения, интервью. На основе анализа конкретных данных были выявлены особенности преддиспозиции осужденных по ст. 264
УК РФ. Эмпирическую выборку составили 70 осужденных, из них 69 мужчин и одна женщина – единственная осужденная по ст. 264 УК РФ из отбывающих наказание женщин в
указанном исправительном учреждении г. Москвы.
Характеристика контингента в данном исследовании по образовательному показателю
выявила следующее: 11 % осужденных имели высшее либо неоконченное высшее образование, где большая часть представлена молодежью; 19 % – имеют среднеспециальное образование, 61,5 % – полное среднее, 8,5 % – неполное среднее образование, 60 % без образования,
не имеющие специальности. Сфера занятости большинства из заключенных по данным личных дел: водитель, инженер-механик, токарь, слесарь, монтажник, плотник, электрик, стропальщик, повар, оператор ЭВМ, тракторист, показали часть была занята низкоквалифицированным трудом, которые не имели семейных связей (72 % не состояли в браке). Среди виновных более 70 % совершили преступление в состоянии опьянения, более 40 % отрицательно
характеризовались по месту работы или жительства, из которых 70 % имели значительное
167
число административных взысканий за нарушение ПДД до осуждения. Сегодня практика
подтверждает что каждый третий осужденный по ст. 264 УК РФ, считали причиной аварии
собственное состояние опьянения («пьяный за рулем – преступник», «отвлекся от дороги,
расслабился» и пр.), из которых 10 % не считали употребление алкоголя существенным препятствием к управлению транспортным средством. В контексте данного анализа была еще раз
выявлена составляющая административных правонарушений. В результате индивидуальных
бесед было установлено, что большая часть осужденных недооценивают опасность содеянного, считают аварию случайностью, а себя невиновными или виновными «не в полной мере»
где эксперты выявляют составную часть уголовного преступления [2, с. 128].
Исследования и анализ психологической характеристики осужденных, свидетельствуют в большинстве случаев о наличии ряда специфических личностных особенностей,
а именно: как чувствительность, эмоциональная нестабильность, склонность быстро принимать решения, не задумываясь о последствиях своих поступков, ригидность, снисходительность к себе и др. подобного рода особенности в результате множества исследований
медицинских психологов, криминалистов были выявлены у 2/3 обследованных осужденных, на основе чего учеными были представлены психологические портреты. Психологические портреты отличались совокупностью следующих особенностей: снижение эмоционального контроля; безответственность; самоуверенность, тщеславие, эгоизм; невротическая утомляемость, склонность к деструктивному поведению; свобода в проявлении эмоций; гибкие установки по отношению к социальным нормам; низкое чувство вины, пренебрежение правилами, слабый интерес к общественным стандартам.
Анализ бесед с заключенными показал, что более 50% осужденных не задумывались о
последствиях аварии, рассчитывали на «авось», а также на то, что с ними ничего не произойдет. Не говоря уже о фатальном исходе. Большинство осужденных сожалеют, что причинили страдание своей матери, а половина – и о трагедии, произошедшей в семье потерпевшего. В остальных случаях сожаление на подсознательном уровне относилось к самим
осужденным, неожиданному повороту своей судьбы, нахождению в местах лишения свободы. Осужденные, желая быть освобожденными досрочно, в беседе говорили о том, что могли бы компенсировать причиненный вред, но гарантии освобождения нет, поэтому погашать иск не спешат. Многие осужденные задаются вопросом «Интересно, как родственники
оценивают жизнь погибшего? Его ведь все равно уже нет, а деньги, получается, берут себе».
Что еще раз подтверждает факт об отсутствии раскаяния за убийство человека[3, с. 156].
Исследуя концепции психодинамики осужденных за неосторожное убийство (осужденные по ст. 264 УК РФ), эксперт Е.А. Щелкушкина приходит к следующему выводу:
«Группа осужденных за убийство по неосторожности без агрессии является совершенно
особым типом, хотя и больше похожим на обычных убийц» [4, с. 124].
Данные факты заставляют критически отнестись к высказанным мнениям в отношении лиц, совершивших ДТП, как особой, всегда случайной категории преступников и позволяют сформулировать следующие выводы:
- Для большинства обследованных лиц ДТП становится закономерным следствием их
жизнедеятельности, нарушение закона о ДТП является первостепенным, что свидетельствует о формировании криминальной предиспозиции, выражающаяся в: 1) в умышленном
обострении ситуации, создании угрозы для жизни и здоровья людей; 2) в психофизиологическом состоянии водителя, (состояние алкогольного или наркотического опьянения и т.п.);
3) в правовом состоянии водителя, а именно в пренебрежительным отношении к жизни и
здоровью других лиц о чем свидетельствуют данные материалов 70% обследованных нами
осужденных по ст. 264 УК РФ имели административные взыскания за нарушение правил
дорожного движения, 22% на момент совершения преступления были лишены прав.
_____________________
1 Васищев А.А. Автоматизированный Psyофис Psychometric Expert. Каталог психодиагностических методик. – Ярославль, 2012. – Ч. 1.
2 Кравцов А.Ю., Сирохин А.И., Скоморохов Р.В., Шиханов В.Н. Дорожно-транспортная преступность:
закономерности, причины, социальный контроль / под ред. В.В. Лунеева. СПб. : Юрид. центр Пресс, 2011.
168
3 Коробеев А.И. Транспортные преступления.– Санкт-Петербург : Юрид. центр Пресс, 2010.4. Иванова
В.В. Предупреждение уголовно наказуемых нарушений правил безопасности дорожного движения: дис. …
канд. юрид. наук. – Москва,1995.
4. Ястребов А.В. Алкоголь и правонарушения. – Москва: Высш. шк., 1987. – 243 с.
5. Сведения о показателях состояния безопасности дорожного движения http://www.gibdd.ru/stat/
Юлия Александровна Беляева
адъюнкт адъюнктуры
ФГКОУ ВПО «Ростовский юридический
институт МВД России» (г. Ростов-на-Дону)
КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ЗАЩИТЫ ПРАВ ДЕТЕЙ,
ОСТАВШИХСЯ БЕЗ ПОПЕЧЕНИЯ РОДИТЕЛЕЙ
В статье говорится о том, что дети нередко становятся жертвами преступных
посягательств, приводятся статистические данные о количестве преступлений в отношении несовершеннолетних. Также автор рассматривает органы, осуществляющие защиту прав детей, оставшихся без попечения родителей, и предупреждение преступности
в отношении указанных лиц
Ключевые слова: дети, оставшиеся без попечения родителей; защита прав детей,
оставшихся без попечения родителей; предупреждение преступлений; Уполномоченный
при Президенте РФ по правам ребенка
Весьма актуальной в настоящее время является проблема защиты прав детей, оставшихся без попечения родителей. В любом государстве и в любом обществе всегда были,
есть и будут дети, которые по разным причинам остаются без надзора родителей. Государство и общество берет на себя обязательство заботиться о таких детях и воспитывать их.
Если рассматривать Ростовскую область, то в настоящее время доля детей-сирот и детей,
оставшихся без попечения родителей, в общей численности детского населения составляет
около 1,7 % (менее 13 тысяч человек); из них подавляющее большинство (87 %) находятся
на воспитании в семьях опекунов, попечителей, приемных родителей, усыновителей, 13 % –
в государственных учреждениях различной ведомственной принадлежности [1].
Но прежде чем говорить о вышеуказанных детях, необходимо разобраться с тем, кто
же подпадает под категорию детей, оставшихся без попечения родителей. Данное понятие
предусмотрено ст. 1 Федерального закона от 21 декабря 1996 г. № 159-ФЗ «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения
родителей»: «дети, оставшиеся без попечения родителей, – лица в возрасте до 18 лет, которые остались без попечения единственного родителя или обоих родителей в связи с лишением их родительских прав, ограничением их в родительских правах, признанием родителей безвестно отсутствующими, недееспособными (ограниченно дееспособными), объявлением их умершими, установлением судом факта утраты лицом попечения родителей, отбыванием родителями наказания в учреждениях, исполняющих наказание в виде лишения
свободы, нахождением в местах содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в
совершении преступлений, уклонением родителей от воспитания своих детей или от защиты их прав и интересов, отказом родителей взять своих детей из образовательных организаций, медицинских организаций, организаций, оказывающих социальные услуги, а также в
случае, если единственный родитель или оба родителя неизвестны, в иных случаях признания детей оставшимися без попечения родителей в установленном законом порядке» [2].
Необходимо отметить, что дети нередко становятся жертвами преступных посягательств. К сожалению, в нашем государстве отсутствуют статистические данные о количестве совершенных преступлений в отношении детей, оставшихся без попечения родителей,
поэтому мы можем привести статистическую информацию лишь о преступности в отноше169
нии несовершеннолетних лиц. Так, в 2013 г. всего против несовершеннолетних было совершено 84 055 преступлений, из них против жизни и здоровья несовершеннолетних совершено
29 709 преступлений, в том числе убийств и покушений на убийства – 505, а против половой
неприкосновенности и половой свободы личности – 8 490 преступлений, в том числе количество изнасилований несовершеннолетних составило 1 330, количество насильственных действий сексуального характера – 3 998 [3]. 28 января 2015 г., в Ростовской области была убита
десятилетняя девочка. По имеющимся данным, около 17 часов девочка вышла из социальнореабилитационного центра, расположенного в г. Красный Сулин, и направилась к месту своего
жительства, однако домой так и не вернулась. О безвестном исчезновении ребенка сообщила в
правоохранительные органы мать девочки. В ходе поисковых мероприятий тело девочки было
обнаружено на одной из улиц г. Красный Сулин с признаками насильственной смерти [4].
31 января 2015 г. сотрудники полиции задержали лицо, причастное к совершению преступления. Им оказался уроженец и житель г. Красный Сулин 1966 года рождения.
К органам, осуществляющим предупреждение преступности в отношении детей,
оставшихся без попечения родителей, относятся комиссии по делам несовершеннолетних и
защите их прав, органы управления социальной защитой населения, федеральные органы
государственной власти и органы государственной власти субъектов Российской Федерации, осуществляющие государственное управление в сфере образования, и органы местного
самоуправления, осуществляющие управление в сфере образования (органы управления образованием), органы опеки и попечительства, органы по делам молодежи, органы управления здравоохранением, органы службы занятости, органы внутренних дел, органы по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждения уголовноисполнительной системы (следственные изоляторы, воспитательные колонии и уголовноисполнительные инспекции) [5, с. 166].
Активизировал работу по защите прав детей, оставшихся без попечения родителей,
а также по противодействию преступности в отношении указанных лиц Следственный комитет Российской Федерации. СК России подключился к разработке путей совершенствования законодательства, регулирующего защиту прав и интересов детей-сирот и детей,
оставшихся без попечения родителей; проводятся мероприятия, направленные на профилактику преступности в отношении несовершеннолетних. С октября 2012 г. в Следственном
комитете активно работает Консультативный совет по вопросам оказания помощи детямсиротам и детям, оставшимся без попечения родителей.
Немаловажную роль в обеспечении защиты прав детей, и, в частности, детей, оставшихся
без попечения родителей, играет институт Уполномоченного по правам ребенка. 12-13 ноября
2014 г. Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка П. А. Астахов в составе российской делегации принял участие в Международной конференции «Укрепление национальных механизмов в сфере защиты детей от пренебрежительного и жестокого обращения, насилия и эксплуатации», которая проходила в г. Минске Республики Беларусь. Там в своем докладе он озвучил изменения, которые были внесены за последние годы в российское законодательство в целях противодействия насилию, жестокости и сексуальной эксплуатации детей и
защиты прав юных потерпевших. Вот лишь некоторые из них: «в случаях совершения преступления в отношении ребенка установлен принцип презумпции осознания виновным несовершеннолетнего возраста потерпевшего; к числу обстоятельств, отягчающих наказание, отнесено
совершение преступления в отношении ребенка родителем, работником образовательного,
воспитательного, лечебного либо иного учреждения; введена презумпция беспомощного состояния детей-жертв сексуальных преступлений до достижения 12-летнего возраста; ужесточена
уголовная ответственность за сексуальную эксплуатацию детей и т.д.». Также П. А. Астахов
указал, что «в Общественном совете при Уполномоченном при Президенте Российской Федерации по правам ребенка создана Общественная комиссия по контролю за соблюдением прав
детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в интернатных учреждениях. Разработаны и апробированы современные криминологические и социологические методики мониторинга соблюдения прав воспитанников детских интернатных учреждений («Стеллит», Санкт170
Петербург)» [6]. Все это позволяет сделать положительные выводы о деятельности Уполномоченного по правам ребенка.
Реализация положений международно-правовых документов в области защиты прав
детей в ряде стран обусловила создание соответствующих институтов и функционирование
служб защиты прав ребенка. Например, в США в целях защиты прав детей с 1912 г. была
образована федеральная структура «Детское бюро», основная функция которой заключалась в предупреждении жестокого обращения с несовершеннолетними. В 1974 г. был принят Федеральный закон «О предотвращении жестокого обращения с детьми», в соответствии с которым были созданы специальные органы, которые предназначены для работы с
детьми, оказавшимися жертвами жестокого обращения [7, с. 69].
Во многих субъектах Российской Федерации разрабатываются собственные меры по
защите прав детей, оставшихся без попечения родителей. Так, в Ростовской области с целью защиты прав и законных интересов несовершеннолетних в системе образования, поддержки детей и семей, находящихся в трудной жизненной ситуации, Минобразованием области совместно с Уполномоченным по правам ребенка в Ростовской области проводится
работа по введению выборной должности уполномоченного по правам ребенка в общеобразовательных учреждениях. С 2009 г. в муниципальных общеобразовательных учреждениях
работали 354 школьных уполномоченных, в 2010 г. их количество превысило 500 чел. На
начало 2012 г. в общеобразовательных учреждениях работали 609 школьных уполномоченных по правам ребенка [8]. Следует отметить, что выборные должности уполномоченных
по правам ребенка также вводятся в детских домах и школах-интернатах.
Детское благополучие является одной из первоочередных задач нашего государства.
Защита детей от любых проявлений пренебрежительного обращения, физического, сексуального и психологического насилия и эксплуатации признается в России одним из приоритетных направлений современной государственной политики, объединяющих усилия государства, семьи и других институтов гражданского общества. Только благодаря совместным
действиям всех граждан ребенок, достигнув совершеннолетия, может стать полноценным
членом общества.
_______________________
1. Работа с несовершеннолетними. – URL: http://www.donland.ru/ Default.aspx?pageid=125146.
2. Федеральный закон от 21 декабря 1996 г. № 159-ФЗ «О дополнительных гарантиях по социальной
поддержке
детей-сирот
и
детей,
оставшихся
без
попечения
родителей».
–
URL:
http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=148995.
3. Основные статистические данные по вопросам защиты прав и интересов детей (2009-2013 гг.). М., 2014.
4. В Ростовской области возбуждено уголовное дело по факту убийства 10-летней девочки. – URL:
http://www.rostov.sledcom.ru/news/detail.php? news=17448.
5. Предупреждение преступлений и административных правонарушении органами внутренних дел: учебник
для студ. вузов, обучающихся по специальностям «Юриспруденция» и «Правоохранительная деятельность» / под
ред. В. Я. Кикотя, С. Я. Лебедева, Н. В. Румянцева. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2010. – 487 с.
6. Павел Астахов выступил с докладом на Международной конференции ЮНИСЕФ в Минске. – URL:
http://vlgdeti.volganet.ru/ index.php?ELEMENT_ID=5108.
7. Костина Е. В. Психологические особенности правоприменительной практики защиты прав детей за
рубежом // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2013. № 2 (53). С. 69-71.
8. Уполномоченные по правам ребенка в общеобразовательных учреждениях. – URL:
http://www.donland.ru/Default.aspx?pageid=125220.
171
Максим Викторович Басов
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ ОРГАНИЗАЦИИ РАССЛЕДОВАНИЯ НА СТАДИИ
ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА (СОГЛАСИЕ ПРОКУРОРА)
В статье рассматриваются проблемы применения уголовно-процессуальных норм на
стадии возбуждения уголовного дела
Ключевые слова: стадии уголовного судопроизводства, возбуждение уголовного дела
О возбуждении уголовного дела дознаватель или следователь выносит постановление.
Часть 4 ст. 146 УПК РФ требует незамедлительного направления прокурору постановления
о возбуждении уголовного дела, поскольку юридическую силу данный документ приобретает лишь после получения согласия прокурора.
На наш взгляд представляется целесообразной корректировка процедуры обязательного согласования с прокурором решения о возбуждении уголовного дела.
Цель согласования возбуждения уголовного дела с прокурором понятна и сводится к
обеспечению законности и обоснованности возбуждения каждого уголовного дела. Однако
установление в законе требования получения согласия прокурора на возбуждение следователем или дознавателем уголовного дела фактически стало серьезным препятствием своевременному возбуждению уголовного дела, проведению неотложных следственных действий, раскрытию преступления «по горячим следам», задержанию подозреваемых, обнаружению и закреплению доказательств.
Прокуроры не имеют реальной возможности выезжать на места большинства преступлений, по которым необходимо осуществление расследования «по горячим следам» и производство неотложных следственных действий. В таких ситуациях выезд следователя или дознавателя с места происшествия для получения согласия прокурора означает упущенное время, создает угрозу утраты доказательств, установления лица, совершившего преступление.
На практике срок получения согласия прокурора составляет от нескольких часов до
трех и более суток. Причинами столь длительных сроков получения согласия прокурора на
возбуждение уголовного дела является, во-первых, отдаленность целого ряда органов предварительного следствия от мест дислокации прокуратур. По данным Следственного комитета при МВД России, на апрель 2012 года из 2895 следственных подразделения органов
внутренних дел – 432(14,9%) расположены в населенных пунктах, находящихся от прокуратур и судов на расстоянии от 10 до 600 км.[1]
Во-вторых, в качестве причины несвоевременного возбуждения уголовного дела нельзя не
отметить и недостаточность ресурсного и финансового обеспечения органов внутренних дел.
Особую сложность процедура получения согласия прокурора на возбуждение уголовного
дела представляет для следователей следственных подразделений при УВД на транспорте.
Транспортные прокуроры, осуществляющие надзорные функции за процессуальной деятельностью следователей этих подразделений находятся за несколько десятков, а иногда – сотен километров от соответствующих ОВД (УВД) на транспорте. Кроме того, при расследовании преступлений, совершенных на транспорте, потерпевшие и свидетели, проживающие в разных городах России, не имеют возможности дожидаться допроса и производства других следственных действий (что возможно только после получения согласи прокурора на возбуждение уголовного дела). Это влечет дополнительные расходы на командировки следователей, оплату поезда, проживание участников процесса. Тем не менее, поскольку согласие прокурора на возбуждение уголовного дела все же предусмотрено в УПК РФ, возможно высказать некоторые
соображения в целях оптимизации процедуры его получения.
Представляется, что законодатель неслучайно не указал в ч. 4 ст. 146 УПК РФ конкретный срок, отведенный на направление постановления следователя или дознавателя о
172
возбуждении уголовного дела прокурору для получения согласия, отмечая, что это должно
быть сделано «незамедлительно». Очевидно понятие «незамедлительно» правильно толковать не только как без промедления, но и в том смысле, что следователь и дознаватель
должны направить соответствующее постановление сразу же, как для этого представится
возможность. А.П. Рыжаков считает, что редакция ч.4 ст. 146 УПК РФ позволяет дознавателю и следователю мысленно принять решение о возбуждении уголовного дела. [2] Исходя
из этого вывода, следует, что следователь и дознаватель также мысленно получают разрешение прокурора на возбуждение уголовного дела. Это, по крайней мере, похоже на виртуальный уголовный процесс.
В такой ситуации возникает вопрос, а правомерно ли производство следственных
действий, до получения согласия прокурора на возбуждение уголовного дела?
Представляется, в подобных исключительных ситуациях допустимо получение согласия прокурора на возбуждение уголовного дела по телефону, радио, с использованием факсимильной связи и т. д. с последующим оформлением согласия в письменной форме. Кроме
того, совершенствованию процедуры получения согласия прокурора на возбуждение уголовного дела послужит установление в законе право следователя и дознавателя обжаловать
такое решение прокурора не только вышестоящему прокурору, но и в суд в порядке, установленном ст. 125 УПК РФ.
Таким образом, на этапе принятия решения по сообщению о преступлении представляется необходимость изменить порядок согласия прокурора на возбуждение уголовного дела. Из
этого следуют предложения по совершенствованию процедуры получения согласия прокурора
на возбуждение уголовного дела: а) понятие «незамедлительно» в отношении направления
прокурору постановления о возбуждении уголовного дела правильно толковать не только как
«без промедления», но и в том смысле, что следователь и дознаватель должен направить постановление сразу же, как для этого представится возможность; б) в исключительных случаях допустимо получения согласия прокурора на возбуждение уголовного дела по телефону, радио, с
использованием факсимильной связи и т. д. с последующим оформлением согласия в письменной форме; в) отказ прокурора в даче согласия на возбуждение уголовного дела должен подлежать обжалованию следователем и дознавателем в суд в порядке ст. 125 УПК РФ.
______________________
1. Доклад министра МВД Росс на коллегии МВД РФ – декабрь 2012 г.
2. Рыжаков А.П. Уголовный процесс. Учебник для вузов. – М., 2002. – С. 331.
Максим Викторович Басов
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ
ЧАСТНОГО ОБВИНЕНИЯ
В статье рассматриваются проблемные аспекты возбуждения уголовного дела по
делам частного обвинения
Ключевые слова: стадии уголовного судопроизводства, возбуждение уголовного дела,
частное обвинение
В УПК РФ все уголовные дела в зависимости от характера и тяжести совершенного
преступления разделены на три категории: публичного, частно-публичного и частного обвинения. Это определяет порядок их возбуждения и прекращения.
В науке уголовного процесса по спорным проблемам возбуждения уголовных дел
частного обвинения высказываются весьма противоречивые мнения и предложения. Все это
173
вызывает необходимость рассмотреть круг актуальных проблем, связанных с возбуждением
уголовных дел частного обвинения.
Данные дела составляют значительную часть уголовных дел, рассматриваемых мировыми судьями в Росси. Так, в 2004 г. мировые судьи рассмотрели 106,4 тыс. дел частного
обвинения, или 31,8 % от всего количества рассмотренных уголовных дел. В 2003 г. мировыми судьями таких дел было рассмотрено несколько меньше – 85,4 тыс. или 28,6 % от общего числа рассмотренных уголовных дел [1]. Н.С. Манова пишет, что, по опубликованным
данным, в некоторых регионах страны уголовные дела частного обвинения составляют около половины (48 %) от всех уголовных дел, рассматриваемых мировым судьей [2].
Как видно, дела частного обвинения затрагивают права и законные интересы весьма
большого числа граждан, поэтому важно, чтобы процессуальный порядок судебного рассмотрения дел этой категории был эффективным. Особенно много вопросов возникает на
стадии возбуждения таких дел. Поэтому следует подумать над тем, как дальше совершенствовать процессуальный порядок возбуждения уголовных дел частного обвинения.
Часть 2 ст. 20 УПК РФ гласит, что уголовные дела о преступлениях, предусмотренных
ст. 115 ч.1 – 116, ч. 1, ст. 128.1 ч. 1 Уголовного кодекса РФ считаются уголовными делами
частного обвинения. Они возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, его законного представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с
обвиняемым. Примирение допускается до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора.
Повод, основания и процессуальный порядок возбуждения уголовных дел частного
обвинения установлены в ст. 318 УПК. Уголовные дела о преступлениях, указанных в ч. 2
ст. 20 УПК, возбуждаются путем подачи заявления в суд потерпевшим или его законным
представителем. Интересно отметить: ст. 10 УПК РСФСР 1923 г. и ст. 27 УПК РСФСР
1960г. устанавливали, что поводом для возбуждения уголовных дел частного обвинения является не заявление, а жалоба потерпевшего [3]. Следует согласиться с В.В. Хатуаевой, что
жалоба – это точнее, чем заявление, так как жалоба является официальным требованием о
защите нарушенного права [4].
Здесь же возникает иное затруднение терминологического свойства. Дело в том, что при
подаче соответствующих заявлений в уголовном деле еще нет никакого потерпевшего, если
строго следовать ст. 42 УПК. Как правильно замечает В.В. Хатуаева, использование термина
«потерпевший» не совсем корректно, так как никакого документа о признании таковым в соответствии со ст. 42 УПК не вынесено. В связи с этим автор предлагает термин «пострадавший»
[5]. Но уголовный процесс не знает такого понятия, как «пострадавший». Вряд ли имеет смысл
вводить новый термин, чтобы обозначить известную и закону, и следственно-судебной практике процессуальную фигуру потерпевшего. Использование термина «заявитель» также нежелательно, поскольку в нем не отражено, что этот «заявитель» потерпел от совершенного против
него преступления, преследуемого в частном порядке. Видимо в уголовных делах частного обвинения законодатель пошел на некоторые упрощения в плане процессуального признания потерпевшим, каковым лицо становится в силу уголовного дела.
Следует вопрос: кто еще, кроме потерпевшего и его законного представителя, может обращаться в суд с заявлением о возбуждении уголовного дела частного обвинения? Е.Г. Мартынчик считает, что возбудить такое дело может по поручению потерпевшего его представитель, роль которого вправе выполнить адвокат [6]. В.В. Хатуаева не согласна с данной
позицией, полагая, что заявление о возбуждении уголовного дела могут подать только сам
потерпевший или его законный представитель.
Этот вопрос следует решать с точки зрения обеспечения максимально свободного доступа потерпевшего к правосудию. Потерпевший не может быть ограничен в выборе способа подачи заявления. Только ему принадлежит право решать, возбуждать уголовное дело
или нет, а также выбор наиболее удобного для себя способа и порядка возбуждения дела
как лично, так и через своего представителя. Поэтому на наш взгляд правильно внесено дополнение в ч. 1 ст. 318 УПК.
174
В связи с процедурой возбуждения дела возникает еще один вопрос: может ли потерпевший сделать устное заявление суду о совершенном преступлении? Что касается уголовных дел публичного обвинения, то ч. 1 ст. 141 УПК устанавливает, что заявление о преступлении может быть сделано в устном или письменном виде.
Ранее ряд авторов, основываясь на нормах УПК РСФСР 1960 г., возможность устного
заявления расценивали положительно, как гарантию быстроты и доступности правосудия
[7]. Ныне существует точка зрения, основанная уже на положениях УПК 2001г., что «отказ
законодателя от устного заявления именно по делам частного обвинения является обоснованным» [8]. Думается, что с позиции обеспечения свободы доступа к правосудию уголовно-процессуальный закон должен допускать как устные, так и письменные заявления потерпевшего. Заявление потерпевшего мировому судье представляет собой довольно сложный документ. Так, ч. 5 ст. 318 УПК устанавливает следующие обязательные его реквизиты: наименование суда, в который оно подается; описание события преступления, места,
времени, обстоятельств его совершения; просьбу, адресованную суду, о принятии уголовного дела к производству; данные о лице, привлекаемом к уголовной ответственности; список свидетелей, которых необходимо вызвать в суд с копиями по числу лиц, в отношении
которых возбуждается дело (ч. 6 ст. 318 УПК). В соответствии с ч. 1 ст. 319 УПК, если поданное заявление не отвечает требованиям ч. 5 – 6 ст. 319 УПК, мировой судья выносит постановление о возвращении заявления лицу, его подавшему, в котором предлагает ему привести заявление в соответствии с указанными требованиями и устанавливает для этого срок.
В случае неисполнения данного указания мировой судья отказывает в принятии заявления к
своему производству и уведомляет об этом лицо, его подавшее. Таким образом, в уголовнопроцессуальном законе заложена сугубо формальная норма, которая не оставляет никаких
сомнений в том, что ждать потерпевшему от мирового судьи помощи в составлении заявления не приходится. Это положение плохо согласуется с п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК, гласящим, что
уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту прав и законных интересов
лиц и организаций, потерпевших от преступлений.
Е.Г. Мартынчик справедливо считает, что составить заявление с соблюдением всех
перечисленных требований сможет не каждый потерпевший, тем более, что от него требуется дать юридическую оценку содеянного лицом, в отношении которого ставится вопрос о
возбуждении уголовного дела частного обвинения [9]. Устранить недостатки поданного заявления, а также составить протокол устного заявления потерпевшего должен мировой судья. Для этого в ч. 2 ст. 319 УПК следовало бы внести необходимые дополнения. Помощь
потерпевшему нельзя рассматривать как некую обвинительную деятельность судьи, речь
идет всего лишь об обеспечении потерпевшему от преступления доступа к правосудию.
Кроме того, согласно ст. 43 и ч. 7 ст. 318 УПК лицо, подавшее заявление по уголовному делу частного обвинения в порядке, установленном ст. 318 УПК, становится частным обвинителем и наделяется правом, предусмотренными ст. 42-43, а также ч. 4-6 ст. 246 УПК.
Подача заявления потерпевшим порождает определенные обязанности и для мирового
судьи. В соответствии с ч. 3 ст. 319 УПК при наличии оснований для назначения судебного
заседания мировой судья в течение семи суток со дня поступления заявления в суд вызывает лицо, в отношении которого подано заявление, знакомит его с материалами уголовного
дела, вручает копию поданного заявления, разъясняет права подсудимого в судебном заседании, выясняет, кого, по мнению данного лица, необходимо вызвать в суд в качестве свидетелей защиты, о чем у него берется подписка.
Согласно ч. 5 ст. 319 УПК мировой судья должен разъяснить сторонам возможность примирения. В случае поступления от них заявлений о примирении производство по уголовному
делу прекращается по постановлению мирового судьи в соответствии с ч. 2 ст. 20 УПК.
Ряд авторов высказываются за расширение примирительной функции суда по делам
частного обвинения. Так, Е.Г. Мартынчик считает необходимым внести в главу 41 УПК
«Производство по условным делам, подсудным мировому судье» дополнения, где были бы
сформулированы положения, регламентирующие процедуру примирения потерпевшего и
175
обвиняемого. Э.В. Жидков предлагает вообще дополнить УПК специальным разделом
«Примирительное производство» [10]. По вопросу о том, кто должен квалифицировать преступление, которое будет предметом судебного разбирательства, в литературе только одно
предложение. В.В. Хатуаева полагает, что определять квалификацию преступления должен
сам потерпевший в своем заявлении [11].
Но потерпевший в связи с отсутствием у него знания уголовного закона вряд ли может
правильно квалифицировать совершенное против него преступление и указать в заявлении
статью УК, по которой следует привлечь виновного к уголовной ответственности. Не каждый потерпевший также имеет возможность прибегнуть в этих целях к помощи адвоката.
По этим причинам квалификацию преступления должен осуществлять мировой судья
в постановлении о назначении судебного заседания.
21 ноября 2003г. Государственная Дума приняла закон [12], который значительно изменил формулировку ст. 213 УК, устанавливающий ответственность за уголовно наказуемое хулиганство, переведя неквалифицированное хулиганство в разряд преступлений против личности. После этого все случаи избиения граждан хулиганами на улице и в других
общественных местах (при отсутствии признаков причинения тяжкого или средней тяжести
вреда здоровью) сразу попали в разряд преступлений частного обвинения.
Сложилась явно ненормальная для правового государства ситуация: избитые хулиганами граждане шли в милицию, а там им говорили, что по делам частного обвинения следует обращаться в суд, суд же заявлений от потерпевших не принимал, так как в них не были
указаны данные об обвиняемых. Правильно охарактеризовал положение дел В. Мачинский:
«По этим делам тысячи и тысячи граждан, подвергшиеся нападениям и избиениям со стороны неустановленных хулиганов, фактически лишились доступа к правосудию» [13]. В эту
сложную правовую ситуацию своевременно вмешался Конституционный Суд РФ. В его
Постановлении от 27 июня 2005г. №7-П по делу о проверке конституционности положений
ч. 2 и 4 ст. 20, ч. 6 ст. 144, п. 3 ч. 1 ст. 145, ч. 3 ст. 318, ч. 1-2 ст. 319 УПК в связи с запросами Законодательного Собрания Республики Карелия и Октябрьского районного суда Мурманска [14] указывается, что не соответствуют Конституции РФ указанные нормы УПК «в
той их части, в какой они не обязывают прокурора, следователя, орган дознания и дознавателя принять по заявлению лица, пострадавшего в результате преступления, предусмотренного статьей 115 или статьей 116 УК РФ, меры, направленные на установление личности
виновного в этом преступлении и привлечении его к уголовной ответственности в закрепленном уголовно-процессуальным законом порядке».
В том же Постановлении Суд признал все нормы УПК, «определяющие полномочия судьи
по проверке заявления потерпевшего по делу частного обвинения и оказанию сторонам помощи
в собирании доказательств, не противоречащими Конституции Российской Федерации».
По существу, Конституционный Суд выстраивает новый порядок возбуждения и расследования уголовных дел частного обвинения, по которым на момент подачи потерпевшим заявления личность виновного оказалось неустановленной. Поэтому теперь все заявления потерпевших по делам частного обвинения, по которым не установлена личность виновного, должны приниматься органами дознания, дознавателями, следователями и прокурорами, по ним должны возбуждаться уголовные дела и проводиться расследование, а законченные уголовные дела – направляться в суд.
Еще один порядок возбуждения уголовных дел частного обвинения установлен ч. 3
ст. 318 УПК, гласящий, что дело может быть возбуждено руководителем следственного органа, следователем, а также с согласия прокурора дознавателем в случаях предусмотренных
ч. 4 ст. 20 УПК РФ. Указанное в ч. 3. ст. 318 УПК (ч. 4 ст. 20 УПК) основание для возбуждения уголовного дела частного обвинения, когда потерпевший «по иным причинам не может защитить свои права и законные интересы» – слишком неопределенно, что может породить трудности при применении этой нормы.
Итак, можно утверждать, что на сегодняшний день в УПК закреплены три относительно самостоятельных процессуальных порядка возбуждения уголовных дел частного об176
винения: возбуждение потерпевшим уголовного дела частного обвинения в отношении известного ему лица путем подачи заявления непосредственно мировому судье; возбуждение
потерпевшим уголовного дела частного обвинения в отношении неустановленного лица путем подачи заявления в орган дознания, дознавателю, следователю или прокурору; возбуждение уголовного дела частного обвинения руководителем следственного органа, следователем, а также с согласия прокурора дознавателем, когда потерпевший в силу беспомощного состояния или по иным причинам не может защитить свои права и законные интересы.
В целом же институт частного обвинения и на сегодняшний день нуждается в дальнейшем совершенствовании.
______________________
1. Быков В.М. Возбуждение уголовных дел частного обвинения по УПК РФ // Правоведение. – 2006. –
№3. – С.128.
2. Манова Н.С. О процедуре рассмотрения уголовных дел мировым судьей // Право и политика. – 2002.
№5. – С.71.
3. Быков В.М. Указ. соч. – С. 128.
4. Хатуаева В.В. Процессуальные особенности возбуждения уголовных дел частного обвинения // Российский следователь. – 2005. – С. 12.
5. Хатуаева В.В. Указ. соч. – С. 11.
6. Мартынчик Е.Г. Производство по уголовным делам частного обвинения: прерогативы иособенности
мировой юстиции // Российский судья. – 2003. – №7. – С.11.
7. Дорошков В.В. Частное обвинение: правовая теория и судебная практика. М.: Юрипруденция, 2000. С.57.
8. Хатуаева В.В. Указ. соч. – С. 12.
9. Мартынчик Г. Указ. соч. – C. 11.
10. Жидков Э.В. Примирение сторон как средство разрешения социального конфликта в уголовном
праве и процессе // Российский следователь. – 2003. – №3. – С.30.
11. Хатуаева В.В. Указ. соч. – С. 12.
12. Федеральный закон от 08.12.2003 г. № 169-ФЗ «О внесении изменений в некоторые законодательные акты РФ, а также о признании утратившими силу законодательных актов РСФСР» // СЗ РФ. – 2003. –
№ 50. – Ст. 4855.
13. Мачинский В. Дела частные, проблемы государственные // Законность. 2005. № 2. С. 21.
14. СЗ РФ. – 2005. – № 28. Ст. 2904.
Юрий Михайлович Васильченко
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ О ВНЕСЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ В СТАТЬЮ 170 УК РФ
В ЧАСТИ УСТАНОВЛЕНИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА РЕГИСТРАЦИЮ
НЕЗАКОННЫХ СДЕЛОК С ЗЕМЛЕЙ
Статья посвящена разрешению спорных вопросов возникающих при квалификации
преступления предусмотренного ст. 170 УК РФ
Ключевые слова: экономические преступления, квалификация преступлений
В процессе рассмотрения объективных и субъективных признаков преступлений в виде регистрации незаконных сделок с землей, искажения учетных данных Государственного
кадастра недвижимости и занижения размеров платежей за землю нами было выявлено несколько существенных недостатков. Конструкция диспозиции статьи 170 УК РФ обладает
рядом существенных недостатков, в связи с чем возникает необходимость в разработке новой, более совершенной редакции данной статьи.
Проанализировав уголовное и налоговое законодательство можно сделать вывод, что
умышленное занижение размеров платежей за землю может производиться несколькими
способами: путем занижения непосредственно земельного налога, путем занижения налого177
вой базы (кадастровой стоимости земельного участка), а также необоснованного применения налоговых льгот.
Фактически данные действия совершаются путем внесения заведомо ложных сведений в документы, на основании которых и производится исчисление земельного налога.
В доктрине принято рассматривать данные деяния в качестве преступления, предусмотренного статьей 170 УК РФ. В то же время существующая формулировка указанной
статьи не позволяет привлекать к уголовной ответственности должностных лиц, совершающих такие действия, поскольку с формальной точки зрения эти действия не являются занижением размеров платежей. В таких случаях платежи не взимаются вообще. В литературе
высказываются мнения о необходимости криминализации описанных действий.
Существует такой способ уклонения от уплаты земельного налога, как необоснованное
освобождение от налогообложения отдельных категорий налогоплательщиков. Статья 395
Налогового кодекса РФ содержит перечень лиц, освобождающихся от налогообложения.
В связи с этим предлагаем внести изменения в диспозицию статьи 170 УК РФ, направленные на криминализацию таких действий. Для этого слова «а равно умышленное занижение
размеров платежей за землю» предлагаем заменить словами «а равно умышленное незаконное
занижение размеров платежей за землю либо освобождение от таких платежей».
По нашему мнению, уголовная ответственность по статье 170 УК РФ должна наступать за регистрацию не оспоримой, а оспариваемой сделки. В таком случае действия должностного лица следует квалифицировать как злоупотребление должностными полномочиями либо как халатность в зависимости от формы его вины.
По нашему мнению, действия по умышленному занижению размеров платежей за
землю при покупке земельного участка также необходимо рассматривать в качестве преступления, предусмотренного статьей 170 УК РФ.
Так, Н.А. Лопашенко предлагает квалифицировать действия по занижению арендных
платежей гражданами, не являющимися должностными лицами, по ст. 165 УК РФ «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием».[1,с.88]. преступлений против безопасности дорожного движения И действительно, данные действия
подпадают под признаки преступления, предусмотренного статьей 165 УК РФ. Но по
нашему мнению, будет целесообразнее внести соответствующие изменения в диспозиции
статей 198 и 199 УК РФ, направленные на запрет уклонения от уплаты арендных платежей,
совершенные в крупном или особо крупном размере.
Говоря о соотношении регистрации незаконных сделок с землей с другими преступлениями, следует обратить внимание на то, что некоторые исследователи рассматривают данное
преступление в качестве специального вида злоупотребления должностными полномочиями.
Такой подход приводит исследователей к выводам о необходимости приведения существующей редакции статьи 170 УК РФ в соответствии со статьей 285 УК РФ. Так, А.Т. Булавинцев считает необходимым дополнить состав регистрации незаконных сделок с землей таким признаком, как последствия в виде существенного нарушения прав и законных интересов граждан
или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства. [ 2, с.13].
И в заключение хотелось бы добавить, что, на наш взгляд, использование в тексте рассматриваемой нормы слова «умышленное» излишне. Оно противопоставляет умышленное
занижение платежей действиям по регистрации незаконных сделок с землей и искажению
учетных данных Государственного кадастра недвижимости, перед которыми не стоит указания на умышленный характер. Кроме того, исходя из смысла статьи 24 УК РФ, указание
на форму вины требует лишь описания преступлений, совершаемых по неосторожности.
Таким образом, предлагаем в диспозиции ст. 170 УК РФ слово «умышленное» заменить
словом «незаконное».
В связи с необходимостью криминализации действий по внесению заведомо ложных
сведений в документы, на основании которых производится исчисление земельного налога
предлагаем внести изменения в диспозицию статьи 170 УК РФ, направленные на криминализацию таких действий. Для этого слова «а равно умышленное занижение размеров пла178
тежей за землю» предлагаем заменить словами «а равно умышленное незаконное занижение
размеров платежей за землю либо освобождение от таких платежей».
Статью 170 УК РФ предлагается изложить в новой редакции следующим образом:
Статья 170. Регистрация незаконных сделок с землей
1. Регистрация заведомо незаконных сделок с землей (земельным участком) и незаконного перехода прав на земельные участки, связанные с использованием ложных сведений
или под влиянием неправомерного воздействия, искажение сведений Государственного кадастра недвижимости, а равно незаконное занижение размеров платежей за землю либо
освобождение от таких платежей, если эти деяния совершены из корыстной или иной
личной заинтересованности должностным лицом с использованием своего служебного положения, наказываются штрафом в размере до ста тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года, либо обязательными
работами на срок от двухсот до двухсот сорока часов, либо исправительными работами
на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев, либо
лишением свободы на срок до четырёх лет с лишением права занимать определенные
должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.
2. Те же деяния, повлекшие существенное нарушение прав и законных интересов
граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства,
наказываются штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере
заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти лет либо лишением свободы на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового.
Нарушения в сфере земельных правоотношений отличаются повышенной общественной опасностью, а, следовательно, требуют большей, а не меньшей правовой защиты. Санкция статьи 170 УК РФ, на наш взгляд, должна содержать и такие виды наказания, как лишение свободы на определенный срок и арест.
___________________
1. Лопашенко Н.А. Преступления в сфере экономической деятельности (комментарий к главе 22 УК
РФ). Ростов-на-Дону, 1999. 240 с.
2. Булавинцев А.Т. Уголовно-правовая характеристика регистрации незаконных сделок с землей: дис. ...
к.ю.н. М., 2007. С. 13.
Игорь Павлович Еськов
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА ДОПРОСА
В РОССИЙСКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Статья представляет краткий очерк истории развития института допроса при
расследовании преступлений с анализом изменения некоторых форм и методов допроса.
Акцент делается на изучение процессуальных особенностей регулирования проведения допроса, процессуального статуса его участников и основных этапов в истории отечественного судопроизводства. Затронут также вопрос приемлемости тех или иных сведений,
полученных в ходе допроса в зависимости от исторического типа уголовного процесса
Ключевые слова: допрос, очная ставка, уголовный процесс, права личности, свидетель,
следствие, судебная власть, показания, истина
Из всех следственных действий, проводимых в ходе расследования преступления,
наиболее распространенным является допрос. Эта форма собирания и проверки доказательств и вообще информации разного рода, касающейся дела, является наиболее часто используемой и универсальной. Это связано с тем, что восстановление картины произошед179
шего и установление а также интерпретация различных событий в целом крайне сложна,
а иногда и невозможна, без личных показаний участников, свидетелей или экспертов.
Если попытаться проанализировать истоки зарождения самого такого следственного
действия, как допрос, то можно говорить о происхождении вербального способа получения
информации даже на этапе посредничества в обществах первобытно-общинного типа, до
появления государства и формализованных институтов судебной власти. Еще досудебный
институт медиации пользовался показаниями участников разбирательства, «допрос» фактически проводил старейшина, занимавшийся разрешением спора.
В сохранившихся по наши дни законах царя Вавилона Хаммурапи (XVIII в. до н.э.)
говорится об ответственности свидетельствующего за ложные показания: «Если человек
выступит в судебном деле для свидетельствования о преступлении и не докажет сказанных
им слов, то, если это судебное дело о жизни, этого человека должно убить» [1].
В то же время в государствах древнего мира очень часто наблюдается применение пыток,
которые сопровождают в основном допрос обвиняемого. Усилия допрашивающего в первую
очередь были направлены на получение признания. В таком случае ответы и иные сведения,
которые противоречили основной версии следствия, зачастую отметались и даже не рассматривались. Применение пыток и даже такой дикой формы следствия как ордалии в различных
видах присутствуют во всех обществах при инквизиционной модели уголовного процесса.
В русском государстве с момента его появления с центром в Киеве, а также в других
столицах русских княжеств, судебная власть принадлежала князю или его представителям,
т.е. фактически институционально не была отделена от административной власти. При этом
разбирательство, которое вел князь, носило устный характер. Это, с одной стороны, позволяло выслушивать свидетельские показания, однако свидетельствовало о явном казуистическом характере следствия. При этом в Киевской Руси распространенный способ разрешения
конфликта, возникавшего вследствие преступления, было т. н. «поле» или ордалии. Это
наиболее часто бывали поединки, либо же испытания раскаленным железом или водой.
Из «Русской Правды» мы узнаем, что свидетели даже делятся на две условные категории –
«видок» и «послух», т.е. непосредственный очевидец, либо же слышавший и знавший информацию из других источников [2].
В Судебнике 1550 г. уже нет «послухов», но зато появляется следственное действие
«повальный обыск», который, несмотря на название, представлял собой скорее допрос в современном понимании. При этом допрос зачастую был массовым, в отношении группы лиц
(соседей, знакомых, родных и т. п.).
Розыскной процесс Петра I также отмечается высокой значимостью допроса. При
этом за дачу ложных свидетельских показаний или нарушении клятвы при решении тяжб
была введена смертная казнь. Запрещалось также использовать свидетельские показания
клятвопреступника, а также не могли быть допрошены те, «которые у святого причастия не
бывают, явным прелюбодеям» [3].
Важным этапом в переосмыслении судебного процесса стало принятие «Устава уголовного судопроизводства» в 1864 году. Отмена теории формальных доказательств и свобода оценки доказательств породила дискуссию и ценности свидетельских показаний, получаемых в ходе допроса. Многие ведущие юристы тех лет (в частности А.Ф. Кони) считали, что «свидетельские показания являются одним из лучших и наиболее веских доказательств в уголовном процессе» [4].
В советское время было опубликовано много научных теоретических работ, в которых
допрос изучался с позиции личности обвиняемого. Особо заметны для этого периода научные
труды Н. И. Порубова, в которых заметное место уделено проблемам психологии допроса [5].
На современном этапе допрос как следственное действие остается одним из наиболее информативных и ключевых способов при расследовании преступления и собирании доказательств. При этом современное правовое развитие диктует новые стандарты в области защиты
прав человека, что в полной мере распространяется на всех участников уголовного процесса.
Очень важным в информационный век является получение информации, но одновременное со180
хранение ее от ненужного или опасного распространения. Вопросы конфиденциальности каких-либо сведений также регулируются международными нормами, в частности Европейской
Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Также, при проведении допроса, следователь связан конкретными ограничениями, а уголовно-процессуальное законодательство
«предполагает ряд мер и механизмов, призванных максимально защитить саму возможность
отстаивания своих прав человеком в органах власти и суде» [6]. С другой стороны, дача показаний в конкретной ситуации может быть обязанностью гражданина, за отказ от которой
предусмотрена уголовная ответственность. Наиболее распространено мнение, что отказ от дачи
показаний – общественно-опасное бездействие [7]. Но, так или иначе, криминализация этого
действия как преступления против правосудия дает понимание о важности допроса и свидетельских показаний как доказательства в уголовном процессе.
___________________________
1. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран / Под ред. З.М. Черниловского. – М.,
1984. – С. 12.
2. Юшков СВ. История государства и права СССР. Ч. 1. – М., 1947. – С. 141
3. Рогов В.А. История государства и права России – 9 начала 20 веков. – М., 1986. -С. 255.
4. Кони А.Ф. Судебные речи. Изд. 4-е. – М.: Госюриздат, 1966. – С. 759.
5. Порубов Я. Я. Допрос в советском уголовном судопроизводстве. – Минск,1973.
6. Пржиленский И.В. «Уголовно-правовая охрана личных прав: теоретические и практические аспекты»./Юрист-Правовед. №5, 2008. С. 42
7. Доктринальные и законодательные понятия в современном уголовном праве России. – Долгополов К.А.,
Жукова Т.Г., Иванов С.А., Саруханян А.Р., Пржиленский И.В., Токмаков Д.С., Третьяк М.И., Узденов Р.М., Волосюк Е.А. – учебное пособие в 7-и томах, Том 4/ под научной редакцией Г.И. Чечеля. Ростов-на-Дону, 2014.
Любовь Александровна Зуева
адъюнкт кафедры уголовного права
ФГКОУ ВПО «Московский университет
МВД России имени В.Я. Кикотя» (г. Москва)
НЕЗАКОННАЯ ОХОТА, СОВЕРШЕННАЯ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ СЛУЖЕБНОГО
ПОЛОЖЕНИЯ: ОСОБЕННОСТИ КВАЛИФИКАЦИИ
В статье рассматривается один из квалифицированных составов незаконной охоты,
ответственность за которую предусмотрена ст. 258 УК РФ. Автор раскрывает понятие
использования служебного положения применительно к незаконной охоте, а также рассматривает некоторые особенности при квалификации рассматриваемого деяния
Ключевые слова: незаконная охота, служебное положение, служебные полномочия,
специальный субъект
Статья 258 УК РФ предусматривает ответственность за незаконную охоту, совершенную
при определенных обстоятельствах, таких как: а) причинение крупного ущерба; б) применение
механического транспортного средства, воздушного судна, взрывчатых веществ, газов или
иных способов массового уничтожения птиц и зверей; в) в отношении птиц и зверей, охота на
которых полностью запрещена; г) на особо охраняемой природной территории, в зоне экологического бедствия или в зоне чрезвычайной экологической ситуации. Одним из квалифицирующих составов выделена незаконная охота, совершенная, в первую очередь, при вышеуказанных
обстоятельствах, и, кроме этого, с использованием лицом своего служебного положения. По
сути, законодатель выделил совершение рассматриваемого преступления специальным субъектом как квалифицированный состав. В связи с тем, что в ст. 258 УК РФ специально предусмотрена ответственность за совершение деяния с использованием служебного положения, содеянное квалифицируется только по части 2 статьи 258 без совокупности с преступлениями, предусмотренными статьями 201 или 285, 286 УК РФ.
181
При этом согласимся с мнением большинства ученых, что в данном случае вред причиняется двум объектам: с одной стороны выступают отношения в области охраны окружающей среды и природопользования, а с другой нормальная деятельность государственных, коммерческих и иных организаций.
Состав преступления, предусмотренного ст. 258 УК РФ относится к категории латентных преступлений. Согласно проведенному нами интервьюированию сотрудников охотнадзора число фактов совершения рассматриваемого преступления лицом, использующим
служебное положение, гораздо больше, чем число зарегистрированных преступлений по
данному признаку.
Согласно п. 3 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от
18 октября 2012 г. № 21 «О применении судами законодательства об ответственности за
нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования» [1] к лицам, использующим служебное положение при совершении незаконной охоты следует относить
как должностных лиц, так и государственных служащих и служащих органов местного самоуправления, не относящихся к числу должностных лиц, а также лиц, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющих организационно-распорядительные
или административно-хозяйственные функции в коммерческой организации независимо от
формы собственности или в некоммерческой организации, не являющейся государственным
или муниципальным учреждением.
При изучении обвинительных приговоров судов по рассматриваемому виду преступлений, из перечисленных категорий, относящихся к лицам, использующим служебное положение, незаконную охоту чаще совершают должностные лица. К примеру, З., являясь инспектором Государственного зоологического заказника …, то есть должностным лицом,
осуществляющим функции представителя власти, …., используя свое должностное положение, добыл дикого животного – лося. Таким образом, З. совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 258 УК РФ [2].
А.С. Курманов распределяет нарушителей следующим образом: 1) работники органов
по охране и использованию природных ресурсов (лесники, егеря, сотрудники органов рыбнадзора или особо охраняемых территорий и т.д.) (27 %); 2) руководители и служащие коммерческих и иных организаций (23 %); 3) работники правоохранительных органов, ими совершается около преступлений данной группы (22 %); 4) иные должностные лица государственных и муниципальных органов и другие лица (20 %); 5) военнослужащие (8 %) [3].
Стоит отметить, что законодатель указал рассматриваемый квалифицирующий признак как «использование служебного положения». Как отмечает А.М. Каблов в практической деятельности возникают ситуации, когда правоохранительные органы, квалифицируя
содеянное по ч. 2 ст. 258 УК РФ, указывают на использование лицом служебных полномочий, а не положения [4]. Данное обстоятельство приводит к сужению объема попадающих
под данный признак деяний. Поддерживая данную точку зрения, считаем, что законодатель
точно и полно указал рассматриваемый нами признак как использование служебных полномочий. Данное положение частично разъясняет вышеуказанное постановление Пленума
Верховного Суда РФ № 21, которое указывает, что использование служебного положения
выражается не только в умышленном использовании указанными выше лицами своих служебных полномочий, но и в оказании влияния исходя из значимости и авторитета занимаемой ими должности на других лиц в целях совершения ими незаконной охоты.
В тех случаях, когда лицо совершает иные экологические преступления, оно будет
нести ответственность по соответствующим статьям главы 26 УК РФ, а при наличии в его
действиях признаков злоупотребления должностными полномочиями или полномочиями
лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, либо
превышения должностных полномочий содеянное квалифицируется по совокупности с преступлениями, предусмотренными статьями 201 или 285, 286 УК РФ.
Таким образом, при квалификации незаконной охоты, совершенной с использованием
служебного положения, на практике возникают некоторые проблемы. Прежде всего, необхо182
димо исходить из прямого указания законодателя на использование лицом служебного положения, куда могут входить такие действия, как: использование форменного обмундирования,
определенной атрибутики, служебного оружия, транспортных средств и др. Данный подход
является единственно правильным, так как существующие в практической деятельности случаи
квалификации рассматриваемого деяния с точки зрения используемых лицом служебных полномочий приводит к сужению круга деяний, попадающих под данный признак. Наряду с этим
необходимо, чтобы лицо при совершении указанного вида незаконной охоты осознавало то обстоятельство, что оно при этом использует свое служебное положение. В случае использования
форменного обмундирования или документов представителя власти лицом, не имеющим законного основания на их использование, содеянное следует квалифицировать по ч. 1 ст. 258 УК
РФ. Однако факт использования перечисленного может быть оценен как отягчающее обстоятельство, предусмотренное п. «н» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
_______________________
1. Пленума Верховного Суда РФ № 21. См.: Российская газета. 2012. 31 октября.
2. Приговор по делу о незаконной охоте с причинением крупного ущерба, на территории заказника с
использованием своего служебного положения [Электронный ресурс].
– Режим доступа:
https://rospravosudie.com/court-aleksandrovo-zavodskij-rajonnyj-sud-zabajkalskij-kraj-s/act-102459402/ (дата обращения: 12.01.2015 г.).
3. Курманов А.С. Незаконная охота: уголовно-правовые и криминологические аспекты: дис. … канд.
юрид. наук: 12.00.08 / Курманов Альберт Сауфатович. Челябинск, 2002. С. 58.
4. Каблов А.М. Уголовная ответственность за незаконную охоту: проблемы теории и практики: дис. ...
канд. юрид. наук: 12.00.08 / Каблов Андрей Михайлович. Пятигорск, 2012. С. 120.
Татьяна Сергеевна Зуева
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРИЧИН И УСЛОВИЙ
ПРЕСТУПНОСТИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
В статье раскрываются причины и условия преступлений, совершаемых несовершеннолетними. Акцент делается на личностных свойствах несовершеннолетних преступников
Ключевые слова: несовершеннолетние, преступность несовершеннолетних, причины,
условия, враждебность, агрессивность
Раздел пятый Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ) предусматривает уголовную ответственность несовершеннолетних за совершение преступлений. Несовершеннолетними признаются лица, которым ко времени совершения преступления исполнилось четырнадцать, но не исполнилось восемнадцати лет. При этом под преступностью несовершеннолетних, как правило, понимают составную часть преступности, один из источников формирования
преступности взрослых, и эта преступность является объектом изучения многих ученных современной России, о чем свидетельствует большое количество диссертаций последних лет, посвящённых данной тематике: Н.М. Бузько «Преступность несовершеннолетних и ее предупреждение», Е.В. Кошелева «Криминалистическое изучение влияния социально-негативных
свойств семьи на преступность несовершеннолетних», П.В. Кузьмин «Корыстная преступность
несовершеннолетних и ее предупреждение», С.С. Рыжаков «Преступность несовершеннолетних и ее предупреждение средствами семейного и религиозного воспитания», В.Г. Рудь «Современная насильственная преступность несовершеннолетних». Данной проблемой обеспокоены не только ученые, но и простые люди, которым не безразлична судьба их государства, поскольку несовершеннолетние это будущее страны.
Известно, что все элементы преступности несовершеннолетних имеют свои особенности, в том числе причины и условия. Будем исходить из того, что причины – это негативные
183
социально-психологические детерминанты, включающие элементы экономической, политической, правовой, бытовой психологии на разных уровнях общественного сознания, порождающие преступность как следствие.3 Условие – это то, что само по себе не порождает
преступность или преступление, но влияет на процессы порождения, участвует в детерминации преступности.
Анализируя многочисленные работы ученных, посвящённые данной проблеме можно
выделить следующие группы причин и условий преступности несовершеннолетних:
1. Причины и условия общего характера, порождающие как всю преступность в целом, так и преступления несовершеннолетних. В.Ф. Пирожков в своей работе «Криминальная психология» описывает факторы, которые можно отнести к данной группе. Среди них
он раскрывает социальные факторы, политические, экономические, идеологические, генетические и др. К ним относятся нестабильность общества и государственной власти, рост
безработицы, неудовлетворенность заработком, нищета, отсутствие в обществе объединяющей людей идеи, идеологическая пустота, ухудшение генетического потенциала нации
в результате пьянства, наркомании, нищеты, ухудшения экологии.
2. Специфические причины и условия, характерные, в первую очередь, для отдельных
преступлений, совершаемых несовершеннолетними. По мнению ученых к ним следует отнести аморальность в жизни и поведении людей, распространенность наркомании, пьянства, сексуальной распущенности, массовое семейное неблагополучие, нуклеарная или распавшаяся семья, слом существовавшей системы воспитательной работы во всех социальных
институтах со всеми возрастными и профессиональными категориями населения, ликвидация возрастных и профессиональных общественных организаций.
3. Личностные причины и условия преступности несовершеннолетних: низкий уровень их образования и отсутствие жизненного опыта, всевозможные отклонения в психике,
агрессивность и жестокость как типичные черты характера, пристрастие к спиртным напиткам и наркотикам и некоторые другие индивидуальные негативные свойства и качества таких несовершеннолетних. В.Ф. Пирожков среди факторов, оказывающих влияние на динамику преступности и формирование личности преступника, выделяет социальнопсихологические – разделение общества на бедных и богатых, что породило ряд социальнопсихологических феноменов, таких как зависть, ненависть, желание использовать криминальные пути для выхода из нищеты и бедности.
Как отмечают исследователи, любое преступление в большинстве случаев определяется в конечном итоге всей предшествующей жизнью человека, теми его личностными чертами, которые сформированы в процессе воспитания и которые в конкретной ситуации и
предопределяют выбор общественно-опасного варианта поведения. Поэтому наиболее актуальными проблемами являются личностные причины преступлений, совершаемых несовершеннолетними.
Психологические исследования показывают, что для большинства несовершеннолетних преступников присущи такие личностные недостатки, как:
1. Отсутствие в силу своего возраста жизненного опыта, целей, моральных устоев и
принципов. Для многих несовершеннолетних преступников характерен конформизм, то
есть им очень важны такие понятие как товарищество, долг, смелость. Свое поведение они
не расценивают как общественно опасное деяние, а наоборот воспринимают его смелый героический поступок.
2. Наличие у несовершеннолетних, совершивших преступление таких качеств как жестокость, враждебность, агрессия. Враждебность – это негативная установка к другому человеку или группе людей, которая находит свое выражение в крайне неблагоприятной
оценке своего объекта – жертвы. Агрессивность – это относительно стабильная готовность
к агрессивным действиям в самых разных ситуациях.
3. Наличие у значительной части несовершеннолетних пристрастия к спиртным напиткам. По результатам отдельных исследований в России около 500 тысяч подростков алкоголиков, а более 20 % несовершеннолетних употребляют различные одурманивающие вещества.
184
В совершении преступления несовершеннолетних также играют роль: а) отрицательное влияние семьи; б) длительное отсутствие определенных занятий у несовершеннолетних,
оставивших учебу; д) безнадзорность будущих несовершеннолетних; е) недостатки учебновоспитательной работы; ж) недостатки в организации трудоустройства и воспитания; з) недостатки в организации досуга несовершеннолетних.
Немалое значение, как известно, на формирование личности несовершеннолетнего
оказывает нравственная позиция семьи, к которой можно отнести как существующие взаимоотношения между ее членами, в том числе между родителями и детьми, так и наличие
положительного (отрицательного) примера со стороны старших по возрасту лиц, в том числе братьев и сестер.
Так, для несовершеннолетних, совершивших преступление характерно: отсутствие
интереса к познавательной деятельности; отсутствие способности к эмпатии (сочувствию,
сопереживанию), глубоким эмоциональным переживаниям; стремление к получению простых удовольствий без определенного волевого усилия и труда; склонность к индивидуальной и особенно групповой жестокости; повышенная подверженность влиянию взрослых
правонарушителей или групповому воздействию.
Немаловажную роль в совершении несовершеннолетними преступлений, играют конкретные жизненные (криминогенные) ситуации. В результате анализа материалов уголовных дел и опроса сотрудников следственных органов было установлено, что в основной
массе (60 %) криминогенные ситуации создавались самим преступником или его соучастниками. Они заключались в ссорах, конфликтах, драках, инициатором которых был несовершеннолетний преступник. В 30 % случаев конфликтная ситуация создавалась самим потерпевшим. Она была вызвана неправомерным, а порой и провоцирующим поведением
жертвы преступления. И в 10 % случаев криминогенную ситуацию создавал не сам преступник, а его близкие люди, интересы которых отстаивал несовершеннолетний преступник. Можно выделить три группы конкретных жизненных ситуаций: криминогенные ситуации, создаваемые жертвой преступления; криминогенные ситуации, создаваемые преступником; криминогенные ситуации, создаваемые другими лицами.
Изучение причин и условий преступности несовершеннолетних одна из фундаментальных задач криминологической науки. Знание причинного комплекса открывает возможности
для общей и частной системы профилактики и предупреждения. Как писал известный философ
и естествоиспытатель Р. Карнап, «причинное отношение означает предсказуемость».
_____________________________
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 03.02.2015) // «Российская
газета», N 113, 18.06.1996, N 114, 19.06.1996, N 115, 20.06.1996, N 118, 25.06.1996. ст.87
2. Педагогический терминологический словарь. – С.-Петербург: Российская национальная библиотека.
2006.
3. Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации. М.: МГУ, 1984. С. 44.
4. Долгова А.И. Криминология: Учебник для вузов/Под общ. ред. д. ю. н.,проф. А. И. Долговой. – 3-е
изд., перераб. и доп. — М.: Норма,2005. С. 236
5. Пирожков В.Ф. Криминальная психология. – М.: «Ось-89», 2007.С.19
6. Крюкова Н.И. Преступность несовершеннолетних в России, ее причины и пути преодоления: дис. …
д-ра юрид. наук. М., 1999 С. 80
7. Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия, контроль. СПб., 2007 С.54
8. Чапурко Т.М. Преступность несовершеннолетних и защита, охрана прав и интересов несовершеннолетних//Преступность, криминология и криминологическая защита/ под ред. А.И. Долговой М., 2007 С.93
9. Галюкова М. Детская депривация как фактор насилия в современном обществе // Альма-матер. 2006.
№9. С.40
10. Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки. М., 1971. С. 253
185
Алексей Юрьевич Иванов
аспирант кафедры уголовного права и процесса
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ОБ ОБОСНОВАННОСТИ КРИМИНАЛИЗАЦИИ РЕАБИЛИТАЦИИ НАЦИЗМА
Норма об ответственности за реабилитацию нацизма – ст. 3541 УК РФ – введена Федеральным законом от 5 мая 2014 г. № 128-ФЗ [1].
Проблемам нацистской идеологии, нацистского и неонацистского движения в современном мире посвящено множество научных и научно-популярных трудов. Как бы то ни
было, но именно в наше время данная проблематика приобрела большую актуальность:
в последние десятилетия деятельность разного рода нацистских и близких к ним группировок и объединений резко активизировалась в России. Существуют различные оценки их количества и числа участников [2], но многие авторитетные ученые сходятся во мнении в том,
что неонацистская активность становится серьезным фактором, влияющим не только на
общую, но и на криминальную ситуацию в стране.
Например, по мнению Ю.М. Антоняна, причины распространения нацизма в России
кроются в следующем: 1) нерешенность многих жизненно важных проблем и бедность значительной части населения порождает неверие в возможности власти поднять страну на требуемый уровень – поэтому появляется надежда, что сделать это можно с помощью «твердой, решительной, беспощадной руки»; 2) содержательная близость нацизма и большевизма, причем
следы последнего не утеряны в сознании людей; 3) отсутствие демократических традиций
в истории России; 4) неадекватная реакция правоохранительных органов и судов на факты
нацистских проявлений; 5) отсутствие в средствах массовой информации постоянного воздействия на аудиторию в целях формирования устойчивых антинацистских установок [3].
Криминализация реабилитации нацизма вполне оправданна и назрела давно. В экснацистских странах Европы подобного рода нормы существуют многие десятилетия. Так,
в § 86 УК Германии, в частности, содержится запрет на распространение пропагандистских
материалов, «которые по своему содержанию направлены на то, чтобы продолжить стремления бывших национал-социалистских организаций», а в ч. 3 § 130 – запрет на публичное
«одобрение, оспаривание или умаление опасности совершенных во время господства национал-социалистического режима деяний» [4].
Понятно, что в отечественной и зарубежной специальной литературе (не столько юридической, сколько философской, политической, социологической и пр.) дано множество
определений термину «нацизм».
Прежде всего, под нацизмом (это сокращенный вариант термина «национал-социализм» –
нем. «Nationalsozialismus») обычно понимается форма общественного устройства, объединяющая социализм с крайним национализмом (расизмом), а также идеология, на основе которой
обосновывается существование такого социального порядка. И российские, и западные авторы
практически единодушны в том, что нацистская идеология включает в себя элементы социализма, национализма, расизма, антисемитизма и тоталитаризма. Отличительной чертой нацизма является утверждение об «исключительном характере» и превосходстве одной расы (национальности) над остальными, а также о необходимости подавления низших рас (национальностей) как условия выживания и процветания «приоритетной» нации (национальности) [5].
Что же отличает нацизм от иных видов экстремистских и националистических идеологии и активности? Исходя из исторического опыта II Мировой войны и решений Нюрнбергского трибунала («Нюрнбергского наследия») можно утверждать, что отличительным
признаком нацизма является не только идея превосходства (расового, национального и пр.),
но и наличие стремления (цели) утвердить эту идею за счет физического существования
иных расовых, национальных и прочих групп. По существу, отличительной чертой нацизма
(в уголовно-правовом понимании) является наличие у его адептов так называемой «геноцидальной цели» – т. е. стремления полностью либо частично уничтожить «иную» группу лю186
дей, отличающуюся от той, что представляют названные адепты, по расовому, национальному либо этническому признаку.
Именно наличие указанной цели определяет место рассматриваемого преступления среди
преступлений против мира и безопасности человечества, а не в ряду экстремистских, террористических или каких-либо других преступлений. Данная цель может проявляться двояко:
в стремлении уничтожить как можно большее количество членов той или иной группы, либо
в стремлении уничтожить избранных ее представителей (политическую, религиозную, интеллектуальную элиты) [6]. Говоря иными словами, отличительной чертой нацизма является постановка «под вопрос» самого факта существования «оппозиционной» группы людей.
Цель каждого проявления нацизма превращает его в преступление против мира и безопасности человечества (человечности) вне какого-либо контекста, в любое время и в любом месте.
Таким образом, под нацизмом (в уголовно-правовом смысле) надо понимать идеологию и практику осуществления превосходства одной расовой или национальной группы над
другой, ставящие своей целью полное либо частичное физическое уничтожение «оппозиционной» расовой, национальной либо этнической группы.
________________________
1. Российская газета. 2014, 7 мая.
2. По официальным данным Министерства юстиции РФ на 30 апреля 2015 г. в России запрещена деятельность 37 экстремистских организаций, ряд из которых имеют явно выраженную нацистскую идеологию
(среди них: «Национал-большевистская партия», «Национал-социалистическое общество», «Националсоциалистическая рабочая партия России», «Русский общенациональный союз», «УНА-УНСО», «Украинская
повстанческая армия»). А националистическая организация «Правый сектор» признана в России террористической – см.: http://www.fsb.ru/fsb/npd/terror.htm.
3. Антонян Ю.М. Антинаучные попытки оправдания нацизма в современной России // Российский криминологический взгляд. 2008. № 4. С. 184-188.
4. Здесь речь идет об «одобрении, оспаривании или умалении опасности» преступлений против человечности, агрессии и иных деяний, признанных международными преступлениями приговором Нюрнбергского трибунала и перечисленных в Международном уголовном кодексе Германии 2002 г. См.: Головненков П.В.
Уголовное уложение (Уголовный кодекс) Федеративной Республики Германия: научно-практический комментарий и перевод текста закона. 2-е изд. М., 2013. С. 108, 142.
5. Философия: энциклопедический словарь / под ред. А.А. Ивина. М., 2004. С. 548; Dictionary Visions, Research and Practice: Selected Papers from the 12th International Symposium on Lexicography / edited by Gottlieb H., Morgensen J.E. Amsterdam, 2007. P. 247; Eatwell R. On Defining the «Fascist Minimum» the Centrality of Ideology //
Journal of Political Ideologies. 1996. Vol. 1. № 3. Р. 303-319; Raymond W.J. Politics: Selected American and Foreign
Political and Legal Terms. 7th ed. Brunswick Publishing, 1992. P. 327.
6.Наумов А.В., Кибальник А.Г., Орлов В.Н., Волосюк П.В. Международное уголовное право. М., 2013.
С. 189.
Артур Михайлович Иванов
аспирант кафедры уголовного права и процесса
Северо-Кавказского федерального университета
(филиал в г. Пятигорске)
ПОНЯТИЕ И ПРИЗНАКИ КОРРУПЦИОННОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Рассматривается проблема определения понятия и признаков коррупционного преступления в российском законодательстве. Анализируются отдельные нормативноправовые акты в сфере противодействия коррупции, доктринальные подходы к определению коррупционного преступления. Предлагается авторское видение понятия и признаков
коррупционного преступления, затрагивается вопрос о ее возможной легализации.
Ключевые слова: коррупция, преступления, уголовный закон, признаки преступления.
В Федеральном законе от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» законодатель сформулировал легальное определение коррупции, под которой понимается: злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотреб187
ление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг
имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо
незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами,
а также совершение перечисленных деяний от имени или в интересах юридического лица
[1]. Коррупционные деяния, по своей правовой сущности, могут быть как преступными, так
и не преступными, но в любом случае противоправными, т.е. административными или дисциплинарными проступками, гражданско-правовыми деликтами. Наиболее опасной частью
коррупции, естественно, является коррупционная преступность, складывающаяся из совокупности преступлений, называемых коррупционными.
Как отмечает Н.А. Лопашенко «в основном коррупция состоит из совокупности коррупционных преступлений, которые зачастую, если не в подавляющем большинстве случаев, определены экономическими причинами и носят экономический характер. К коррупционным преступлениям традиционно относят некоторые преступления в сфере экономики
(преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях и отдельные
посягательства на экономическую деятельность) и должностные преступления (должностное злоупотребление и взяточничество, прежде всего)» [2].
Следует отметить, что, несмотря на оперирование в тесте Закона «О противодействии коррупции» понятием «коррупционное преступление», его определения законодатель не привел.
Указание Генеральной Прокуратуры РФ № 387-11 и Министерства Внутренних Дел
РФ № 2 от 11 сентября 2013 г. «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса
Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности»
к преступлениям коррупционной направленности, в первую очередь, относит деяния, совершаемые должностными лицами либо лицами, выполняющими управленческие функции
в коммерческой или иной организации, связанными с отступлением от выполнения служебных полномочий, совершенные из корыстных побуждений. Одновременно, указанный нормативно-правовой акт перечневым методом указывает ряд преступлений, относящихся
к коррупционным как при наличии определенных условий, так и без дополнительных условий [3]. Следует отметить, что приведенный подход к определению признаков преступления коррупционной направленности является единственной попыткой нормативного урегулирования данного вопроса в отечественном законодательстве, однако универсальным его
признать вряд ли возможно, учитывая достаточно противоречивый характер отнесения того
или иного преступления к числу коррупционных в перечнях.
В преамбуле Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24
«О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» отмечено: «В целях уголовно-правового обеспечения противодействия коррупции и в
интересах выполнения международных обязательств Уголовный кодекс РФ устанавливает
ответственность за совершение коррупционных преступлений [4]. Однако понятия и признаков коррупционного преступления в названном Постановлении также не содержится.
Таким образом, несмотря на принятие Федерального закона «О противодействии коррупции», ряда подзаконных нормативно-правовых актов по вопросам противодействия коррупции, актов судебного толкования, приходится констатировать, что понятие коррупционного преступления, определение его признаков и отнесение тех или иных деяний к числу
коррупционных преступлений, по-прежнему, осуществляется лишь правовой доктриной.
Попытка нормативного определения коррупционного преступления была осуществлена в проекте Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные
акты Российской Федерации в части усиления борьбы с коррупционными преступлениями»
[5] внесенного 07 июня 2013 г. депутатом ГД ФС РФ И.А. Яровой. В данном законопроекте
предлагалось дополнить УК РФ ст. 14.1 «Понятие коррупционного преступления» следующего содержания: «1. Коррупционным преступлением признается совершенное с прямым
умыслом из корыстных побуждений лицом, подпадающим под признаки, предусмотренные
188
частью первой примечания к статье 201 или частями первой – четвертой примечания к статье 285 настоящего Кодекса, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания общественно опасное деяние, предусмотренное частью второй и третьей настоящей статьи».
В частях 2 и 3 предлагаемой статьи содержались перечни коррупционных преступлений,
включающие 49 статей УК РФ. Указанный законопроект был отозван самим субъектом законодательной инициативы.
Не вдаваясь в дискуссию относительно точности описания признаков коррупционного
преступления в рассматриваемом проекте, соблюдении правил законодательной техники,
хотелось бы концептуально возразить, что включение понятия коррупционного преступления в Общую часть УК РФ представляется нецелесообразным, поскольку поставит на повестку следующего дня вопрос о нормативном закреплении понятия иных видов преступлений, что может превратить УК РФ в подобие словаря по уголовному праву. Кроме того,
считаем необоснованным в одной и той же статье описывать и общие признаки коррупционного преступления, и перечень всех его возможных видов, поскольку в таком случае отпадает необходимость либо в первом, либо – во втором.
На теоретическом уровне уяснение понятия коррупционного преступления является
самостоятельной проблемой, отношение к которой, четко не определено. Так, по мнению
А.П. Волкова, совершенно бессмысленными являются попытки дать полный перечень таких
деяний либо ввести в Уголовный кодекс статью, содержащую самостоятельный состав преступления, – «Коррупция». Любое преступление, ответственность за которое предусмотрена в уголовном законе, может быть оценено как коррупционное, если оно содержит признаки коррупции как социального явления [6]. В то же время, Н.А. Егорова и А.С. Икрянникова замечают: «понятие коррупционного преступления, его признаки и исчерпывающий перечень коррупционных преступлений должны быть отражены в УК» [7].
Полагаем, последняя точка зрения является более обоснованной. Соответственно, для
нужд уголовного права необходимо избрать один из следующих вариантов решения: 1) в Обшей части УК РФ изложить понятие коррупционного преступления и его признаки, либо привести исчерпывающий перечень коррупционных преступлений; 2) в Федеральном законе
«О противодействии коррупции» представить понятие и признаки коррупционного преступления, однозначно корреспондирующие соответствующим статьям УК РФ без внесения какихлибо изменений в уголовный закон; 2) в Особенной части УК РФ выделить специальную главу
об ответственности за коррупционные преступления с приведением дефиниции последнего.
Относительно нецелесообразности первого варианта решения обозначенной проблемы
уже указывалось ранее. Второй и третий вариант представляются достаточно перспективными, причем последний из них видится наиболее целесообразным, однако он связан с внесением значительных изменений в УК РФ, что требует своего дальнейшего осмысления.
Доктринальные подходы к определению понятия и признаков коррупционного преступления отличаются разнообразием. Так, по мнению В.В. Сверчкова: «Преступлениями
коррупционной направленности являются так называемые служебные общественно опасные деяния, совершаемые лицом в целях получения выгоды имущественного характера для
себя или для третьих лиц» [8]. Данный подход представляется слишком расплывчатым, не
отражающим сущностных свойств коррупционного преступления, что позволяет отнести к
данной категории преступлений чрезмерно большое количество преступных деяний.
Не давая понятия коррупционных преступлений, Н.А. Лопашенко выделяет следующие их обязательные признаки: 1) они всегда представляют собой сделку между должностным или служащим лицом и лицом, заинтересованным в определенном поведении первых
лиц, с другой стороны; 2) эта сделка носит обоюдно возмездный характер – выигрывают
обе стороны. Однако возмездность здесь далеко не всегда является материальной; 3) эта
сделка заведомо незаконна. Она противоречит позитивному федеральному законодательству, например, законодательству о государственной или муниципальной службе, и уголовному законодательству, запрещающему под страхом наказания определенное поведение;
4) эта сделка в большинстве случаев предопределяет поведение должностного лица или
189
служащего при исполнении им своих служебных обязанностей, вне зависимости от того,
действует ли он в соответствии с этими обязанностями, или нарушает их [9].
В данном подходе вызывает возражение отсутствие указания на социальную сущность
коррупционного преступления, проявляющуюся в причинении существенного вреда авторитету государственной власти, интересам государственной и муниципальной службы либо
интересам службы в коммерческих и иных организациях, а также на уголовную противоправность такого деяния. Одновременно заслуживает полной поддержки указание Н.А. Лопашенко на такой признак коррупционного преступления, как «сделка», лежащая в основе
анализируемых преступлений.
С.В. Максимов выделяет следующие признаки коррупционного преступления:
1) непосредственное нанесение ущерба авторитету публичной службы (государственной
службы или службы в органах местного самоуправления); 2) незаконный (противоправный)
характер получаемых государственным (муниципальным) служащим преимуществ (имущества, услуг или льгот); 3) использование виновным своего служебного положения вопреки
интересам государственной службы или службы в органах местного самоуправления;
4) наличие у субъекта, совершившего коррупционное преступление, признаков лица, принадлежащего к одной из категорий, указанных в примечаниях к ст. 285 УК РФ, за исключением дачи взятки должностному лицу (ст. 291 УК РФ), которая наказывается вне зависимости от того, является виновный государственным (муниципальным) служащим или нет;
5) наличие у виновного умысла на причинение ущерба законной деятельности государственного или муниципального аппарата, авторитету государственной или муниципальной
службы; 6) наличие у виновного корыстной или иной личной заинтересованности [10].
На основании данных признаков С.В. Максимов предлагает следующее определение
коррупционного преступления: под коррупционным преступлением можно понимать
предусмотренные УК РФ общественно опасные деяния, непосредственно посягающие на
авторитет публичной службы, выражающиеся в незаконном получении государственными
или муниципальными служащими каких-либо преимуществ (имущества, прав на него, услуг
или льгот) либо в предоставлении последним таких преимуществ [10].
В данном определении вызывает возражение отсутствие указания о взаимосвязи коррупционного преступления и полномочий, принадлежащих публичному служащему, а также на направленность деятельности виновного, и ограничение коррупционного преступления только сферой государственного управления.
С учетом перечисленного, полагаем, что понятие коррупционного преступления могло
бы иметь следующий вид: «коррупционным преступлением признается умышленное, общественно опасное, предусмотренное Уголовным кодексом РФ, деяние, причиняющее существенный вред авторитету государственной власти, интересам государственной и муниципальной службы либо интересам службы в коммерческих и иных организациях, проявляющееся в совершении сделки возмездного характера в интересах какого-либо лица с помощью использования полномочий, принадлежащих должностному лицу или государственному (муниципальному) служащему либо лицу, выполняющему управленческие функции в
коммерческой или иной организации, либо в превышении этих полномочий, а также с помощью использования служебного статуса, совершенное в целях получения материальной
или нематериальной выгоды, вопреки интересам службы, а также в предоставлении участником сделки в пользу указанных лиц материальной или нематериальной выгоды».
Исходя из данного определения, можно выделить следующие признаки коррупционного
преступления: 1) общественная опасность; 2) умышленный характер; 3) уголовная противоправность; 4) противоречие интересам государственной власти, государственной и муниципальной
службы либо интересам службы в коммерческих и иных организациях; 5) проявление в совершении возмездной сделки; 6) взаимосвязь с компетенцией должностного лица или государственного (муниципального) служащего, либо с его служебным статусом; 7) направленность на получение материальной или нематериальной выгоды; 8) интересам службы; 8) предоставление материальной или нематериальной выгоды как самостоятельная форма преступного деяния.
190
_____________________________
1. Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ (в ред. от 22.12.2014) «О противодействии коррупции» [электронный ресурс] Режим доступа: http // www/consultant.ru/ (Дата обращения 10 января 2015 г.).
2. Лопашенко Н.А. Проблемы уголовной ответственности за коррупционные преступления // Коррупция в органах власти: природа, меры противодействия, международное сотрудничество: Сб. статей / Под ред.
П.Н. Панченко, А.Ю. Чупровой, А.И. Мизерия. – Н. Новгород, 2001. – С. 93.
3. Указание Генеральной Прокуратуры РФ № 387-11 и Министерства Внутренних Дел РФ № 2 от 11
сентября 2013 г. (в ред. от 24.04.2014) «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности» [электронный ресурс]: Режим
доступа: http // www/consultant.ru/ (Дата обращения – 10 января 2015 г.).
4. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 г. № 24 (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 03.12.2013 № 33) «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» [электронный ресурс]: Режим доступа: http //
www/consultant.ru/ (Дата обращения – 10 января 2015 г.).
5. Проект Федерального закона № 292869-6 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты
Российской Федерации в части усиления борьбы с коррупционными преступлениями» [электронный ресурс]:
Режим доступа http // www/ http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=292869-6 (Дата обращения – 10 января 2015 г.).
6. Волков А.П. К вопросу об определении понятия коррупции // Коррупция в органах государственной
власти: природа, меры противодействия, международное сотрудничество: Сборник статей / Под ред. П.Н.
Панченко, А.Ю. Чупровой, А.И. Мизерия. – Н. Новгород, 2001. – С. 481.
7. Егорова Н.А., Икрянникова А.С. Некоторые технико-юридические аспекты противодействия коррупционным преступлениям, совершаемым в соучастии // Вестник Волгоградского государственного ун-та. Сер.
5, Юриспруденция. – 2012. – № 1 (16). – С. 120.
8. Сверчков В.В. Актуальные вопросы противодействия коррупционным преступлениям // Актуальные
проблемы экономики и права. 2014. № 4 (32). С. 74.
9. Лопашенко Н.А. Уголовная политика. – М.: Волтерс Клувер, 2009. – С. 408.
10. Максимов С.В. Коррупция. Закон. Ответственность. – М.: ЮрИнфоР, 2000. – С. 15.
Олеся Ивановна Кононенко
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ КРИТЕРИЯ КЛАССИФИКАЦИИ
РАЗНОВИДНОСТЕЙ ЭКСТРЕМИЗМА
В статье анализируются основные подходы к классификации разновидностей экстремизма.
Ключевые слова: экстремизм, классификация, критерий.
В условиях современной криминальной действительности, расширения сфер влияния
группировок экстремистского толка, возникает необходимость в поиске основания систематизации различных видов экстремизма.
Научно обоснованная классификация проявлений экстремистской активности есть одно из условий формирования эффективной стратегии противодействия данному явлению.
Сложность обозначенной проблемы обусловлена многогранностью и многоплановостью феномена экстремистской деятельности, а также полярностью взглядов исследователей на решение рассматриваемого вопроса.
Анализ научной литературы позволил выделить следующие, наиболее распространенные основания, предлагаемых исследователями классификаций экстремизма: характер деятельности субъектов экстремистской деятельности; цели и мотивы экстремистов; сфера общественных отношений, в которую может проникнуть феномен экстремизма; субъект осуществления экстремистской деятельности; идеологическая платформа, на которой базируется деятельность экстремистов; методы, применяемые экстремистами.
191
Не вдаваясь в детали отдельных систем, отметим лишь, что достаточная степень
условности и относительности любой классификации экстремистской деятельности обусловлена недостаточной проработанностью понятийного аппарата рассматриваемого явления и его развития во времени и пространстве.
Для выработки критерия деления экстремизма на виды необходимо исходить, на наш
взгляд, прежде всего, из его практической значимости и того, насколько точно выделенные
определения разновидностей классифицируемого понятия будут отражать сущность объективных социальных явлений, коими и являются многочисленные виды экстремизма.
Думается, что в основу изучаемого деления, отвечающего предъявленным требованиям, может быть положен характер цели субъектов экстремистской деятельности.
Именно цель, на наш взгляд, как часть идеологии, конечный мысленный результат
экстремистов, является той константой, которая будет определять характер их противоправной деятельности, средства и способы ее осуществления.
Нам трудно согласиться с авторами, которые в основу деления экстремизма на виды
кладут цель как таковую [1, c.10]. Сама по себе цель в каждом конкретном случае проявления экстремизма индивидуально определена и не может служить критерием деления, в силу
того, может изменяться в рамках экстремистской деятельности одного вида, в то время как
подобный признак должен быть общим для всех элементов одного класса.
Иначе обстоит дело с характером цели экстремистов, который определяется ее принадлежностью к той или иной сфере общественных отношений.
К примеру, зная, что конечной целью экстремистов является захват публичной власти,
можно говорить о ее политическом характере и соответствующей экстремистской деятельности. Если же деятельность субъектов экстремизма направлена на достижение результата в
области религиозных отношений, то возникает разновидность религиозного экстремизма.
Традиционно в психологии и других отраслях науки выделяют проблему множественности целей, когда человек ранжирует в зависимости от личностной значимости все цели,
возникающие с одной потребностью. Именно здесь следует помнить о конечных и промежуточных целях.
Мы полагаем, что в основу классификации экстремистской деятельности может быть положен характер лишь конечной (приоритетной) цели экстремистов, под которой следует понимать модель желаемого результата, связанного с потребностью. Промежуточные цели – это
модели желаемых незначимых для субъекта результатов, без достижения которых невозможна реализация конечной потребности.
В связи с тем, что сфера общественных отношений, в которые может проникнуть феномен экстремизма, чрезвычайно многообразна, возьмем на себя смелость оставить открытым перечень разновидностей экстремистской деятельности, ограничившись выделением
следующих, наиболее значимых видов: политический экстремизм, религиозный экстремизм, экологический экстремизм, националистический экстремизм.
________________________
1. Власов В.И. Экстремизм: сущность, виды, профилактика: Учебно-методическое пособие / Под общ.
ред. Р.Г.Абдулатипова. – М.: Изд-во РАГС 2003.
2. Узденов Р.М. К вопросу о классификации разновидностей покушения на преступление // Черные дыры в Российском законодательстве. 2014. № 3.
3. Узденов Р.М. Уголовно-правовая регламентация стадий неоконченного преступления в советском законодательстве // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. 2014. № 3.
4. Узденов Р.М. Проблемы определения понятия приготовления к преступлению и классификации его
разновидностей // Пробелы в российском законодательстве. 2014. № 3.
5. Узденов Р.М. Профилактический эффект общесоциального воздействия на истоки экстремизма //
Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. 2009. № 3.
6. Узденов Р.М. К вопросу об определении объекта преступных проявлений экстремизма // Черные дыры в Российском законодательстве. 2007. № 2.
192
Олеся Ивановна Кононенко
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ ЭКСТРЕМИЗМА И ПРОЦЕССОВ
МИГРАЦИИ НАСЕЛЕНИЯ
В статье анализируется взаимосвязь экстремизма и процессов миграции населения.
Ключевые слова: экстремизм, миграция
Проблема мигрантов на протяжении всей истории человечества порождала сложные
ситуации в различных сферах общества. В связи с социально-политическими процессами,
протекающими на территории постсоветской России, этот вопрос, в последнее время, приобрел особую актуальность. Некоторые исследователи не без оснований полагают, что миграция населения является непосредственным катализатором негативных социальных процессов экстремистского характера.
Для того чтобы определить, являются ли мигранты источником экстремизма на территории пребывания, необходимо, в первую очередь, выяснить соотношение таких понятий
как «экстремистская деятельность (экстремизм)» и «деятельность мигрантов», определить,
насколько велика площадь пересечения данных категорий.
Специфика, содержание каждого из вышеуказанных явлений зависит, как правило,
от вектора конкретной деятельности, который определяется характером ее конечной цели. На
сегодняшний день наука не выработала общепринятую конструкцию, позволяющую определить понятие экстремистской деятельности. В силу сложности характера данного явления подвергается серьезной критике так же и его законодательная формулировка. Но, тем не менее,
анализ научной литературы, посвященной проблеме экстремизма, и, нормативных правовых
актов, позволяет сделать вывод о том, что все проявления данного феномена можно свести к
совокупности правонарушений, совершаемых с целью захвата публичной власти, посягающих
на ее интересы, а также на отношения, касающиеся вопросов межэтнического характера. При
этом, в подавляющем большинстве случаев, деятельность экстремистов основывается на определенной, фанатично проповедуемой ими идеологии, которая предполагает некий тип девиантного поведения, определяемого как не соответствующего сложившимся в определенной сфере
общества, или в обществе в целом, нормам и ценностям.
На основании результатов теоретического и практического исследований различными
специалистами проблем, связанных с процессами миграции населения, представляется возможным говорить о том, что в значительной мере деятельность мигрантов определяется экономическим фактором, то есть, желанием заработать. Как правило, мотивом, побуждающим переселенцев к достижению указанных целей, является необходимость удовлетворения первоочередных жизненных потребностей (обеспечить еду, одежду, кров себе и своим близким).
Согласно данным Института социальных исследований РАН, на вопрос «почему
москвичи не любят гастарбайтеров?», результаты ответов распределились следующим образом: меняется национальный состав столицы – 50,8%; перенаселение столицы – 35,5%;
конкуренция на рынке труда, конкуренция в бизнесе – 31,1%; пробки на дорогах, толкучка в
общественном транспорте – 29,6%; распространение болезней – 20,8%; меня не волнует эта
проблема – 15,5%; гастарбайтеры не любят Москву и москвичей – 14,8; иные причины –
4%; не знаю – 2,2% [1].
Полученные данные свидетельствуют, на примере жителей столицы России, что коренное население не видит в приезжих работниках, которые составляют значительную
часть мигрантов, источника проявлений экстремизма. Обеспокоенность москвичей, согласно опросу, в основном вызывают бытовые трудности, в совокупности с повышенным эмоциональным состоянием и иррациональной неприязнью к «чужакам».
193
Таким образом, исходя из вышеизложенного, на наш взгляд, можно сделать вывод о
том, что экстремистская деятельность и деятельность мигрантов представляют собой два
совершенно не равнозначных понятия.
Разумеется, данное положение не исключает возможность совпадения данных категорий по содержанию, в том случае, если мигрант осуществляет противоправную деятельность с экстремистскими целями. Как показывает практика, процент подобных лиц, среди
прибывших на более-менее длительное время, достаточно невысок. При этом, не следует
забывать о том, что противоправная деятельность мигрантов не исчерпывается проявлениями экстремизма, и в значительной мере преобладает над деятельностью, осуществляемой
данными лицами в рамках правового поля.
Свидетельствует ли вышеизложенное о незначительном влиянии миграции населения
на уровень экстремистских настроений в обществе? Нет, несомненно, степень взаимозависимости указанных социальных явлений достаточно высока.
Сегодня можно с уверенностью утверждать, что образ мигранта в сознании среднего
россиянина носит, мягко говоря, негативную, в лучшем случае, пренебрежительную окраску, что обуславливает возникновение актов экстремизма в отношении приезжих.
И наоборот, осуществление экстремистской деятельности на определенной территории в отношении конкретной социальной группы, может явиться причиной возникновения
процессов ее миграции.
________________________
1. Стешин Д., Синельников А. Сколько стран живет на деньги москвичей? // http://www.kp.ru/daily/
23410/34400/
2. Узденов Р.М. К вопросу о классификации разновидностей покушения на преступление // Черные дыры в Российском законодательстве. 2014. № 3.
3. Узденов Р.М. Уголовно-правовая регламентация стадий неоконченного преступления в советском законодательстве // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. 2014. № 3.
4. Узденов Р.М. Проблемы определения понятия приготовления к преступлению и классификации его
разновидностей // Пробелы в российском законодательстве. 2014. № 3.
5. Узденов Р.М. Профилактический эффект общесоциального воздействия на истоки экстремизма //
Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. 2009. № 3.
6. Узденов Р.М. К вопросу об определении объекта преступных проявлений экстремизма // Черные дыры в Российском законодательстве. 2007. № 2.
Андрей Вадимович Королев
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ ПРАВА ГРАЖДАН РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
КАК ОБЪЕКТ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ
В статье анализируются основные подходы к определению традиционных разновидностей объектов преступлений, посягающих на избирательные права граждан Российской
Федерации.
Ключевые слова: избирательные права, объект преступления.
Ответственность, за совершение преступлений в сфере избирательных прав граждан,
регламентирована нормами главы 19 УК РФ – «Преступления против конституционных
прав и свобод человека и гражданина».
Предлагаемые в уголовно-правовой науке определения исследуемого понятия отличаются относительным разнообразием. В частности, под видовым объектом анализируемых
составов преступлений авторы понимают: «конституционные права человека и гражданина,
закрепленные в главе 2 Конституции РФ» [1, с.140]; «права и свободы личности, предусмотренные в Конституции России» [2, с.267]; «конституционные права и свободы личности» [3, с.25; 4, с.87]; «общественные отношения, складывающиеся в процессе реализации
194
конституционных прав и свобод человека и гражданина» [5, с.91]; общественные отношения, складывающиеся в сфере осуществления конституционных прав и свобод человека и
гражданина [6, с.92].
На наш взгляд, под видовым объектом преступлений, входящих в главу 19 Уголовного
кодекса Российской Федерации следует понимать общественные отношения, обеспечивающие конституционные права и свободы человека и гражданина.
Первой нормой данной группы является ст. 141 УК РФ, предусматривающая ответственность за воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий. Одни авторы, в качестве непосредственного объекта предлагают рассматривать право граждан России избирать и быть избранными в органы государственной
власти и органы местного самоуправления, а также участвовать в референдуме [2, с.274];
другие – конституционное право гражданина избирать и быть избранным в органы государственной власти или местного самоуправления, а также участвовать в референдуме
[1, с. 154]; третьи – общественные отношения, которые возникают в ходе реализации субъективных избирательных прав и связаны с возникновением, изменением или прекращением
статуса участника избирательного процесса, а также реализацией закрепляемых указанным
статусом правомочий; четвертые – конституционное право граждан на реализацию своего
избирательного права (права на участие в референдуме) [7, с. 326].
Вышеизложенные дефиниции позволяют сделать ряд умозаключений:
- представляется ошибочным рассматривать в качестве непосредственного объекта какое-либо право;
- научные определения объектов преступлений должны быть емкими и в то же время
лаконичными;
- не считаем необходимым раскрывать в данном определении, какие именно избирательные права имеются ввиду, поскольку законодатель и сам этого не сделал в названии
данной статьи;
- не считаем целесообразным разделять преступления против избирательных прав
граждан и против права граждан на участие в референдуме, а, следовательно, и их непосредственные объекты;
- данные определения являются весьма объемными и содержат в себе лишние характеристики [5, с.91].
На основании положений современного российского законодательства, мы считаем,
что в качестве непосредственного объекта преступления, предусмотренного ст. 141 УК РФ
следует считать общественные отношения, обеспечивающие избирательные права и право
на участие в референдуме.
В качестве разновидностей непосредственного объекта преступления, в классификации
«по горизонтали», ученые традиционно выделяют основной непосредственный объект, дополнительный непосредственный объект и факультативный непосредственный объект [8, с.151].
Так как совершение рассматриваемых преступлений создает угрозу нелегитимного формирования выборных органов власти различных уровней, что в свою очередь нарушает положения
ст. 3 Конституции РФ, систему разновидностей непосредственных объектов преступлений,
предусмотренных ч.1 ст. 141 УК РФ, считаем возможным представить следующим образом: –
основной непосредственный объект – общественные отношения, обеспечивающие избирательные права и право на участие в референдуме; – дополнительный непосредственный объект –
общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя.
В качестве факультативного объекта преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 141 УК РФ,
в научной литературе предлагается рассматривать здоровье, телесную неприкосновенность
гражданина [1, с.154]; свободу самого избирателя и его близких, личную безопасность [9, с.28].
Непосредственным дополнительным объектом неправомерного вмешательства в работу Государственной автоматизированной системы «Выборы» (ч.3 ст.141 УК РФ) в теории
уголовного права называют общественные отношения по обеспечению безопасности компьютерной информации и нормальной работы ЭВМ или системы ЭВМ [6, с.93].
195
Следующей нормой, в группе исследуемых нами преступлений, является ст. 141.1 УК
РФ, предусматривающая ответственность за нарушение порядка финансирования избирательной кампании кандидата, избирательного объединения, деятельности инициативной
группы по проведению референдума, иной группы участников референдума.
Рассматривая основной непосредственный объект деяний, предусмотренных ст. 141.1
УК РФ, некоторые авторы считают, что он носит двойственный характер: 1) установленный
законодательством порядок финансирования избирательной кампании или референдума;
2) право на свободное волеизъявление граждан на выборах, референдуме, на которое можно
повлиять путем заведомой постановки в неравные условия кандидатов, избирательных объединений, избирательных блоков, искусственного инициирования направления в проведении референдума [1, с.157].
Сложно согласиться с таким мнением, поскольку, во-первых, на наш взгляд, в данном
случае следует говорить не о двойственном характере непосредственного объекта, а о непосредственном и дополнительном объектах. Во-вторых, в рамках второго пункта затрагивается не только право на свободное волеизъявление граждан на выборах, но и право быть
избранным, в том числе обеспечивающееся равными условиями кандидатов. Из этого следует, что в данном случае нарушаются избирательные права граждан и право на участие в
референдуме. В-третьих, полагаем, что большую общественную опасность представляет
именно нарушение данных прав, а не нарушение установленного порядка финансирования
избирательной кампании или референдума.
При определении основного непосредственного объекта посягательства, закрепленного в ст.142 УК РФ, ученые указывают на «право граждан РФ осуществить свое избирательное право или право участия в референдуме, а также установленный порядок голосования»
[1, с.159], «конституционное право гражданина на реализацию своего избирательного права
(права на участие в референдуме» [7, с.326], «обеспечение свободного волеизъявления
граждан, достоверного установления итогов голосования, порядка проведения выборов»
[10, с.638] и «право граждан России избирать и быть избранными в органы государственной
власти и органы местного самоуправления, а также участвовать в референдуме» [2, с.274].
Факультативным непосредственным объектом здесь могут выступать общественные
отношения, обеспечивающие установленную законом деятельность избирательных комиссий или комиссии референдума, неприкосновенность личности, собственность, интересы
органов государственной власти, государственной службы, службы в органах местного самоуправления [7, с.326].
В литературе, к основному непосредственному объекту преступления, предусмотренного ст.142.1 УК РФ, относят «установленный порядок итогов голосования» [1, с.161],
«общественные отношения, гарантирующие нормальный порядок итогов голосования, и
общественные отношения, обеспечивающие установленный законом порядок определения
результатов выборов, референдума» [5, с.101].
Мы же, как и в предыдущем случае, полагаем, что анализируемое понятие можно
определить, как общественные отношения, обеспечивающие избирательные права и право
на участие в референдуме.
Что же касается дополнительного непосредственного объекта фальсификации итогов
голосования, то содержание соответствующей нормы позволяет нам определить его как
общественные отношения, обеспечивающие достоверность итогов голосования и определения результатов выборов, референдума.
Резюмируя вышеизложенное, представляется возможным сформулировать следующие
выводы:
1. Родовым объектом преступлений, предусмотренных ст.ст. 141-142.1 УК РФ, выступают общественные отношения, обеспечивающие соблюдение основных прав и свобод
личности; видовым объектом – общественные отношения, обеспечивающие конституционные права и свободы человека и гражданина; непосредственным объектом – общественные
отношения, обеспечивающие избирательные права и право на участие в референдуме.
196
2. Преступления, предусмотренные ст.ст. 141-142.1 УК РФ, посягают не только на основной непосредственный, но и на дополнительный непосредственный объект, в качестве
которого выступают: а) общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя (ч.1 ст.141 УК РФ); б) общественные отношения, обеспечивающие установленный порядок финансирования избирательной кампании, кампании референдума (ст.141.1
УК РФ); в) общественные отношения по поводу формирования и функционирования органов государственной власти, государственной службы и органов местного самоуправления
(ст. ст. 142 – 142.1УК РФ); д) общественные отношения, складывающиеся в процессе изготовления избирательных документов (ст. 142 УК РФ); е) общественные отношения, обеспечивающие достоверность итогов голосования и определения результатов выборов, референдума (ст. 142.1 УК РФ).
3. В качестве факультативного непосредственного объекта выступают: а) собственность, а также здоровье и обеспечение безопасности компьютерной информации и нормальной работы ЭВМ или системы ЭВМ, в случае неправомерного вмешательства в работу
Государственной автоматизированной системы «Выборы» (ч.ч.2-3 ст. 141 УК РФ); б) установленная законом деятельность избирательных комиссий или комиссии референдума,
неприкосновенность личности, чужая собственность (ст.142.1 УК РФ).
__________________________
1. Уголовное право: Особенная часть: учебник / В.Т. Гайков [и др.]- Ростов н/Д: Феникс, 2008. – С. 140.
2. Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Практический курс уголовного права России. Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2001. С. 267.
3. Уголовное право России. Особенная часть/ Под ред. А.И. Рарога. – 3-е изд., с изм. И доп. – М.: Эксмо, 2009. С. 25
4. Терещенко Н.В. Уголовно-правовая охрана избирательных прав и права на участие в референдуме
граждан Российской Федерации [Электронный ресурс]: Дис. ... канд. юрид. Наук. -М., 2003. – С. 87.
5. Турищева Н.Ю. Преступления против избирательных прав и права на участие в референдуме: уголовно-правовой анализ и перспективы совершенствования законодательного описания (по материалам Краснодарского края): дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2007. С. 91.
6. Елисеева Т.Н. Уголовно-правовая окрана избирательных прав граждан Российской Федерации [Электронный ресурс]: Дис. ... канд. юрид. наук. – М., 2005 . С.92.
7. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. 8-е издание / Под ред. В.Т. Томина,
В.В. Сверчкова. 2012. С. 326.
8. Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. В.С. Комиссарова. СПб., 2005. С. 151.
9. Щиголев Ю.В. Уголовная ответственность за преступления в области избирательного права // Российский следователь. 1999. № 6. С. 28.
10. Полный курс уголовного права в 5 т. / Под ред. А.И. Коробеева. Т.II. Преступления против личности. СПб. 2008. С. 638.
Андрей Вадимович Королев
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ОХРАНЫ ИЗБИРАТЕЛЬНОГО
ПРОЦЕССА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: ДИНАМИКА РАЗВИТИЯ
В статье анализируется эволюция отечественного института охраны избирательного процесса в Российской Федерации.
Ключевые слова: преступления против избирательных прав граждан, эволюция законодательства
Начало формирования и развития избирательной системы, отвечающей международным
стандартам, на территории нашего государства было положено в начале 90-х годов ХХ века,
когда прекратили свое существование однопартийная система и порожденные ей безальтернативные выборы.
197
Одними из первых законодательных актов, закрепляющих данные преобразования,
стали Закон РСФСР «О референдуме РСФСР» [1], Закон РСФСР «О выборах Президента
РСФСР» [2], Закон РСФСР «О Президенте РСФСР» [3], результатами которых стало введение института референдума и института выборов Президента РСФСР соответственно. Данные нормативно-правовые акты помимо закрепления избирательных прав и права на участие в референдуме устанавливали также правила избирательного процесса.
Проект Конституции Российской Федерации был вынесен на всенародное голосование в
соответствии с Указом Президента Российской Федерации «О проведении всенародного голосования по проекту Конституции Российской Федерации» [4] от 15 октября 1993 года. Данный
Указ в условиях, когда были распущены Съезд народных депутатов Российской Федерации и
Верховный Совет Российской Федерации, регламентировал процесс принятия Конституции.
Всенародное голосование по проекту Конституции проходило совместно с выборами в
Федеральное собрание Российской Федерации 12 декабря 1993 года, в условиях распущенного
законодательного органа порядок их проведения был также установлен Указом Президента
России. Этому событию предшествовала серьезная законодательная подготовка. Так, в соответствии с Указом Президента РФ от 1 октября 1993 года было утверждено Положение о выборах депутатов Государственной Думы [5], а позже Указом Президента РФ от 11 октября 1993
года «О выборах в Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации» [6]
утверждается положение о выборах депутатов Совета Федерации. На тот момент именно данные Указы регламентировали порядок проведения соответствующих выборов. Была введена
мажоритарно-пропорциональная избирательная система при выборах депутатов Государственной Думы РФ и мажоритарная при выборах Депутатов Совета Федерации РФ. Таким образом,
в избирательной системе и избирательном процессе произошли значимые изменения, позволившие нивелировать влияние какой-либо определенной политической партии на формирование законодательного органа, который теперь комплектовался представителями партий в зависимости от процентного количества голосов, отданных избирателями за нее.
По мнению специалистов, 1993 год следует считать в качестве точки отсчета реформирования избирательного законодательства, поскольку именно тогда была «создана и
Центральная избирательная комиссия – специальный орган, главная функция которого –
организация и проведение федеральных выборов, контроль над соблюдением избирательного законодательства, обобщение опыта и разработка предложений по его совершенствованию» [7, с. 3-10].
К числу последующих наиболее значимых нормативных документов, способствовавших развитию общественных отношений, связанных с реализацией избирательных прав и
права на участие в референдуме, развивающих положения Конституции Российской Федерации, следует отнести Федеральные законы: «Об основных гарантиях избирательных прав
граждан Российской Федерации» [8], «О выборах Президента Российской Федерации» [9],
«О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» [10], «Об обеспечении конституционных прав граждан Российской Федерации избирать и быть избранными в органы местного самоуправления» [11]; «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» [12]; «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» [13], «О выборах Президента Российской Федерации» [14], «О политических партиях» [15], «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» [16]; «О выборах президента Российской Федерации» [17]; «О Государственной автоматизированной системе Российской Федерации
«Выборы»» [18], «О референдуме Российской Федерации» [19]; «О выборах депутатов Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации [20]. Данные нормативно-правовые акты помимо закрепления избирательных прав и права на участие в референдуме, также содержат нормы, регламентирующие избирательный процесс.
Принятие данных законодательных актов привнесло коренные изменения в избирательную систему Российской Федерации, существенным образом отличающие ее от поло198
жения дел в данной сфере во времена СССР. Так, по мнению А.В. Иванченко: «Демократический характер российской избирательной системы признан во всем мире. Сегодня созданы условия и гарантии реализации избирательных прав и права на участие в референдуме
граждан Российской Федерации, сформирована система независимых избирательных комиссий, развиваются и внедряются новейшие избирательные технологии» [21, с.6].
Проведя монографическое исследование, А. В. Теперик пришел к выводу, что «опыт
избирательных кампаний 1993–1996 гг. показал, и это единодушно отмечается практически
всеми ведущими учеными-конституционалистами и политическими деятелями, что выборы
как высшее непосредственное выражение власти народа стали неотъемлемой частью политической жизни России. За три года был принят необходимый пакет избирательных законов. Избирательный процесс охватил все уровни государственной власти, а также местное
самоуправление» [22, с. 22].
Впоследствии законодательное регулирование избирательной системы Российской Федерации продолжало совершенствоваться путем принятия новых нормативно-правовых актов, ее
регулирующих. Данные изменения, как правило, стали носить корректирующий характер. Как
отмечается в литературе, политика развития и совершенствования избирательного права и законодательства демонстрировала свою последовательность и эффективность [23, с. 675].
В качестве наиболее важных изменений федерального законодательства о выборах последующего периода 2008-2011 годов, по мнению А.Н. Сиваченко является: 1) исключение положения о возможности внесения избирательного залога для самовыдвижения кандидатов, что
уравняло граждан с различным материальным достатком в возможности реализовать свое пассивное избирательное право; 2) определение минимального возраста гражданина, по достижении которого он может быть избран депутатом представительного органа местного самоуправления, был снижен с 21 года до 18 лет, благодаря чему участвовать в решении вопросов местного значения может более широкий круг граждан; 3) определение сроков полномочий ЦИК
России, а также избирательных комиссий субъектов РФ и избирательных комиссий муниципальных образований были увеличены с четырех до пяти лет, что способствовало стабильности
работы комиссий; 4) политические партии, получившие на выборах в Государственную Думу
менее 7 %, но более 5 % голосов избирателей, получили право быть допущенными к распределению депутатских мандатов, что в значительной степени увеличивает представительство и
учет интересов в Государственной Думе наибольшего числа избирателей, в том числе тех, кто
проголосовал за менее популярные политические объединения [24, с.13-14].
Говоря о реформировании институтов избирательного права, Ю.А. Веденеев отмечает,
что оно было подчинено определенному алгоритму. Так, в каждом из этапов формирования
системы современного избирательного права законодатель вначале устанавливал в базовом
федеральном законе материальные и процедурные, информационные и финансовые гарантии избирательных прав граждан, а затем раскрывал их технологическое содержание в специальных избирательных законах о выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации и Президента Российской Федерации [25, с.47-57].
Итак, в постсоветский период избирательная система нашего государства претерпела
кардинальные изменения. Прежде всего, это связано с тем фактом, что оставленное Российской Федерации от СССР наследие в данной области не отвечало современным требованиям российского общества. Прежняя однополярная модель, лишь номинально предоставляющая возможность политической конкуренции, а на деле обеспечивающая интересы лишь
одной правящей силы, не имела никаких перспектив дальнейшего существования.
Крупнейшие изменения в политической системе нашего государства в начале 90-х годов ХХ столетия неизбежно обратили внимание на необходимость изменения всей избирательной системы. Российская Федерация стала принимать активное участие в международных соглашениях, провозглашающих соблюдение прав и свобод человека и гражданина,
в том числе и избирательных прав. Было разработано и вступило в законную силу множество нормативно-правовых актов, основным из которых, конечно же, является Конституция
Российской Федерации, а также акты федерального, регионального и местного значения.
199
Все это стало возможным в результате стремлений российского общества в реализации основных потребностей в сфере управления государством, а также формирования устойчивого вектора мировой демократизации.
Как следствие, за относительно небольшой промежуток времени, избирательная система Российской Федерации была значительным образом преобразована. Прежний крайне
слабо развитый политический и юридический механизм, в настоящее время представляет
собой целый комплекс современных, отвечающих международным общепризнанным демократическим принципам законодательных актов и норм, внедряющихся в жизнь в соответствующей области общественных отношений.
Конечно же, как и любая другая отрасль права, современная избирательная система
Российской Федерации нуждается в постоянной корректировке отвечающей непрекращающемуся развитию общества и общественных отношений, которые она регулирует. Данный
факт предопределяет необходимость появления новых нормативно-правовых актов данной
тематики, равно как и внесения изменений в уже действующие.
________________________
1. О референдуме РСФСР // Закон РСФСР № 241-I от 16 октября 1990 г. [Электронный ресурс]:
http://www.zakonprost.ru/241-1-ot-1990-10-16-o-referendume-rsfsr
2. О выборах Президента РСФСР // Закон РСФСР № 1096-1 от 24 апреля 1991 г. [Электронный ресурс]:
http://www.bestpravo.ru/federalnoje/gn-zakony/w9g.htm
3. О Президенте РСФСР // Закон РСФСР № 1098-1 от 24.04.1991 г. [Электронный ресурс]:
http://www.bestpravo.ru/federalnoje/gn-zakony/w9r.htm
4. О проведении всенародного голосования по проекту Конституции Российской Федерации // Указ Президента Российской Федерации №1633 от 15 октября 1993 г. [Электронный ресурс]: http://base.consultant.ru/
cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=EXP;n=226838
5. Об утверждении уточненной редакции Положения о выборах депутатов Государственной Думы в 1993 году
и внесении изменений и дополнений в Положение о федеральных органах власти на переходный период // Указ Президента РФ № 1557 от 1 октября 1993 г. [электронный ресурс]: http://constitution.garant.ru/history/active/172701/
6. О выборах в Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации // Указ Президента РФ «1626
от 11 октября 1993 г. [электронный ресурс]: http://constitution.garant.ru/history/active/181394/
7. Развитие избирательного права укрепляет гражданское общество (интервью с А.А. Вешняковым, председателем Центральной избирательной комиссии Российской Федерации, кандидатом юридических наук) // Журнал российского права, октябрь 2003 г., № 10.
8. Об основных гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации // Федеральный закон № 56-ФЗ
от 6 декабря 1994 г. [электронный ресурс]: http://base.garant.ru/10136272/
9. О выборах Президента Российской Федерации // Федеральный закон № 76-ФЗ от 17 мая 1995 г. [электронный ресурс]: http://base.garant.ru/1518948/
10. О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации // Федеральный закон № 90-ФЗ от 21 Июня 1995 г. [электронный ресурс]: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_6932/
11. Об обеспечении конституционных прав граждан Российской Федерации избирать и быть избранными в органы местного самоуправления // Федеральный закон № 138-ФЗ от 26.11.1996 г. [электронный ресурс]:
http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=156871;div=LAW;mb=LAW;opt=1;dst=100327;ts=92F96
268A22AA14968C6C607EE07D4FE;rnd=0.8566599837504327
12. Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации // Федеральный закон № 124-ФЗ от 19 сентября 1997 г. [Электронный ресурс]: http://www.referent.ru/1/45433
13. О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации // Федеральный закон № 121-ФЗ от 24 июня 1999 г. [Электронный ресурс]: http://www.consultant.ru/document/
cons_doc_LAW_36058/
14. О выборах Президента Российской Федерации // Федеральный закон № 228-ФЗ от 31 декабря 1999 г. [Электронный ресурс]: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi ?req= doc;base=LAW;n=35995
15. О политических партиях // Федеральный закон № 95-ФЗ от 11 июля 2001 г. [Электронный ресурс]:
http://www.rg.ru/2001/07/11/partii-dok.html
16. Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации // Федеральный закон № 67-ФЗ от 12 июня 2002 г. [Электронный ресурс]: http://www.consultant.ru/document/
cons_doc_LAW_159366/
17. О выборах президента Российской Федерации // Федеральный закон № 19-ФЗ от 10 января 2003 г. [электронный ресурс]: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi? req=doc; base=LAW;n=160145;div=LAW;mb=LAW;
opt=1;dst=100675;ts= 92F96268 A22A A14968C6C607EE07D4FE;rnd=0.44782998063601553
18. О Государственной автоматизированной системе Российской Федерации «Выборы» // Федеральный закон
№ 20-ФЗ от 10 января 2003 г. [электронный ресурс]: http://www.rg.ru /2008/08/26/sistemavyborov-dok.html
200
19. О референдуме Российской Федерации // Федеральный конституционный закон № 5-ФКЗ от
28 июня 2004 г.
[электронный
ресурс]:
http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=
LAW;n=
76494;fld=134;dst= 4294967295;rnd=0.5998233971185982
20. О выборах депутатов Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации // Федеральный закон № 51-ФЗ 18 мая 2005 г. [электронный ресурс]: http:// base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=
doc;base=LAW;n=153521;div= LAW; mb= LAW; opt=1;dst=100707;ts=92F96268A22AA14968C6C607 EE07D4FE;rnd=
0.4782390333712101
21. Выборы в Российской Федерации / Под ред. А.В. Иванченко, А.А. Вешнякова, В.И. Васильева, В.И. Лысенко. М.: «ВЭЛТИ», 1998.
22. Теперик А.В. Демократизация избирательной системы — важнейшее направление правовой политики России // Журнал «Правоведение», 1998 г., № 1.
23. Очерки по истории выборов и истории избирательного права / Под. Ред. Ю.А. Веденеева, Н.А. Богодаровой. Калуга-Москва: Фонд «Символ» – РЦОИТ, 2002.
24. Сиваченко А.Н. Конституционно-правовой механизм реализации избирательных прав граждан в Российской Федерации. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М.: 2012.
25. Веденеев Ю.А. Развитие избирательной системы Российской Федерации: проблемы правовой институционализации // Журнал российского права, июнь 2006 г, № 6.
Юрий Владимирович Корниенко
аспирант кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМЫ НОРМАТИВНО-ПРАВОВОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ
РЕАЛИЗАЦИИ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ УГОЛОВНЫХ НАКАЗАНИЙ
В статье рассматриваются проблемы нормативно-правового обеспечения реализации отдельных видов уголовных наказаний
Ключевые слова: наказания, система наказаний, назначение наказания
Известно, что залогом успешной реализации поставленных перед наказанием целей,
является юридически грамотная и научно-обоснованная деятельность, связанная с применением уголовно-правовых норм. Во многом такая деятельность зависит от качества законодательной конструкции применяемых норм, а также нормативно – обоснованного обеспечения их реализации. Изложенные обстоятельства не являются исключением для наказания в виде принудительных работ. Несмотря на отсутствие судебной и исполнительной
практики в части принудительных работ, существующая нормативная база позволяет установить множество проблем, с которыми придется столкнуться правоприменителю в процессе назначения данного вида наказания, а также его применения в порядке замены.
Начать рассмотрение затронутой проблемы, по нашему мнению, следует с анализа
установленных в законе правил назначения данного наказания. Принудительные работы
могут быть назначены лицу, признанному судом виновным в совершении преступления, по
двум правилам: во-первых, если они предусмотрены в санкции статьи Особенной части УК
РФ и, во-вторых, в порядке замены лишения свободы новым видом уголовного наказания.
В ч. 2 ст. 53.1 УК РФ закреплено: «Если, назначив наказание в виде лишения свободы, суд
придет к выводу о возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания в местах лишения свободы, он постановляет заменить осужденному наказание в виде
лишения свободы принудительными работами». Отмеченное положение, указывает на то,
что санкция Особенной части УК РФ в качестве наказания может предусматривать только
лишение свободы (принудительные работы в санкции отсутствуют). Такая замена представляет собой специфический вид освобождения от реального отбывания конкретного вида уголовного наказания, исполнение которого теряет смысл ввиду достижения одной из
важнейших целей уголовного наказания – исправления осужденного – посредством более
мягкого вида наказания. Отмеченное положение, определяющее особый порядок назначе201
ния данного вида наказания, не является уникальным для действующего УК РФ, подобно
ему сформулировано положение применительно к содержанию в дисциплинарной воинской
части. В ч. 1 ст. 55 УК РФ сказано, что за преступления против военной службы оно может
назначаться «в случаях, когда характер преступления и личность виновного свидетельствуют о возможности замены лишения свободы на срок не свыше двух лет содержанием осужденного в дисциплинарной воинской части на тот же срок».
Вместе с тем оправданность заменяющего характера принудительных работ вызывает
сомнение. Требование закона сначала назначить одно наказание, а потом заменить его другим противоречит логике принятия уголовно-правовых решений. Определение принудительных работ усложняется и тем, что, по ч. 2 ст. 53.1 УК РФ, «если, назначив наказание в
виде лишения свободы, суд придет к выводу о возможности исправления осужденного без
реального отбывания наказания в местах лишения свободы, он постановляет заменить
осужденному наказание в виде лишения свободы принудительными работами». При этом в
ч. 1 ст. 73 УК РФ установлено, что в такой же ситуации допустимо применение условного
осуждения: «...если, назначив лишение свободы... суд придет к выводу о возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания, он постановляет считать
назначенное наказание условным».
Принимая во внимание заменяющий характер принудительных работ, его применение
в порядке замены лишения свободы, следует рассматривать как специальный случай назначения наказания ниже низшего предела. Данное положение, в основном, дублирует правило, закрепленное в ст. 64 УК РФ предусматривающей возможность назначения наказания
ниже низшего предела. В силу ст. 64 УК РФ, назначение наказания ниже низшего предела
возможно при наличии обстоятельств, существенно уменьшающих степень общественной
опасности совершенного лицом преступления, либо при активном его содействии в раскрытии группового преступления [1].
Однако, закрепленное в ч. 2 ст. 53.1 УК РФ положение отличается от правила назначения более мягкого наказания, уже тем, что возможность его замены, возможна после
назначения наказания в виде лишения свободы.
Изложенные обстоятельства позволяют утверждать, что рассматриваемая замена наказания, т. е. более строгого наказания менее строгим, противоположна общему правилу, закрепленному в ч. 1 ст. 60 УК РФ. Согласно ему: «более строгий вид наказания из числа
предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее
строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания». Обратный порядок допустим в особом случае назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено
за данное преступление (ст. 64 УК РФ).
С учетом правил, содержащихся в статье 64 УК РФ, можно говорить о существовании
двух разновидностей назначения наказания ниже низшего предела, выбираемых на усмотрение суда:
1. Назначение того наказания, которое содержится в санкции статьи Особенной части,
но ниже указанного минимального размера либо ниже минимального размера этого наказания, установленного в статьях Общей части (например, осуждение за убийство, предусмотренное ч. 1 ст. 105 УК РФ, к лишению свободы на срок менее 6 лет).
2. Назначение такого вида наказания, который вообще не предусмотрен в санкции статьи Особенной части, но является более мягким видом наказания, нежели предусмотренный
(например, осуждение к принудительным работам при том, что за совершение этого преступления в санкции предусмотрено только лишение свободы).
Таким образом, если суд придет к выводу о целесообразности определения данному лицу
лишения свободы, то оно и должно назначаться, причем именно к реальному отбыванию, и о
другом наказании речи идти уже не может. Напротив, назначать принудительные работы допустимо при установлении целесообразности определения данному лицу именно их.
Путем не сложных логических заключений, представляется возможным сделать вывод, о том что положение закрепленное в ч. 2 ст. 53.1 УК РФ является избыточным, более
202
того оно нарушает правило замены неотбытой части наказания более мягким видом (ст. 80
УК РФ), согласно которому возможность такой замены предусматривается после фактического отбытия осужденным к лишению свободы определенного срока в зависимости от категории тяжести совершенного преступления.
Кроме того, законодательно закрепленная, в ч. 1 ст. 53.1 УК РФ, возможность назначения
принудительных работ за совершение тяжкого преступления впервые, по своей сути не соотносится с содержанием перечня обстоятельств смягчающих наказание, в качестве одного из которых (п. «а», ч.1, ст. 61 УК РФ) предусмотрено «совершение впервые преступления небольшой
или средней тяжести вследствие случайного стечения обстоятельств».
Принимая во внимание положение, закрепленное в ч. 2 ст. 61 УК РФ, допускающее
учет при назначении наказания, в качестве смягчающих обстоятельств и иные, не предусмотренные частью первой настоящей статьи, следует признать, как минимум не логичным,
умолчание в п. «а», ч.1, ст. 61 УК РФ о признании таковым, впервые совершенного тяжкого
преступления.
Учитывая изложенное, считаем необходимым изложить п. «а», ч.1, ст. 61 УК РФ в
следующей редакции «совершение впервые тяжкого преступления, а также преступления
небольшой или средней тяжести вследствие случайного стечения обстоятельств».
Наряду с отмеченным обстоятельством, определение принудительных работ усложняется их тесной связью с условным осуждением к лишению свободы. Так, в соответствии с ч. 2
ст. 53.1 УК РФ, «если, назначив наказание в виде лишения свободы, суд придет к выводу о
возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания в местах лишения свободы, он постановляет заменить осужденному наказание в виде лишения свободы
принудительными работами». При этом в ч. 1 ст. 73 УК РФ установлено, что в такой же ситуации допустимо применение условного осуждения: «...если, назначив лишение свободы...
суд придет к выводу о возможности исправления осужденного без реального отбывания
наказания, он постановляет считать назначенное наказание условным».
В связи с этим обращает на себя внимание очевидная коллизия, которая возникает при
применении института принудительных работ как отдельного вида наказания. Речь идет о
соотношении положений ч. 2 ст. 53.1 УК РФ и ст. 73 УК РФ: в силу ч. 1 ст. 73 УК РФ если,
назначив исправительные работы, ограничение по военной службе, содержание в дисциплинарной воинской части или лишение свободы на срок до восьми лет, суд придет к выводу о возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания, он постановляет считать назначенное наказание условным.
При указанных условиях с теоретической точки зрения с момента вступления положений о принудительных работах в законную силу институт условного осуждения в части его
применения в отношении лиц, осуждаемых к лишению свободы на срок не более пяти лет
за совершение преступления небольшой или средней тяжести либо за совершение тяжкого
преступления впервые (и не являющихся несовершеннолетними, лицами, признанными инвалидами первой или второй группы, беременными женщинами, женщинами, имеющими
детей в возрасте до трех лет, женщинами, достигшими пятидесятипятилетнего возраста,
мужчинами, достигшими шестидесятилетнего возраста, а также военнослужащими), прекратит свое существование. Учитывая то обстоятельство, что нормы уголовноисполнительного законодательства об условном осуждении куда более лояльны в отношении осужденного, нежели нормы, касающиеся применения принудительных работ, такое
положение представляется недопустимым.
В этой связи, справедливым видится утверждение Ю. Голика, относительно необходимости «… развести принудительные работы с условным осуждением и придать им вид
самостоятельности, отличающий их от отбывания лишения свободы в колонии-поселении»
[2]. Автор также настаивает «… обязательно убрать из закона лишнюю фразу "Принудительные работы применяются как альтернатива лишению свободы" (ч. 1 ст. 53.1) – все наказания, не связанные с лишением свободы, применяются как альтернатива лишению свободы, если это предусмотрено санкцией соответствующей статьи» утверждает Ю. Голик.
203
Соглашаясь с мнением автора, считаем необходимым устранить, возникшую в уголовном
законе, коллизию между условным осуждением и принудительными работами, назначаемыми
в порядке замены лишению свободы. Единственная возможность, решения отмеченной проблемы, видится нам, в исключении ч. 2 из редакции ст. 53.1 УК РФ по причине её избыточности и наличии противоречий общим правилам замены уголовных наказаний.
__________________
1. Наумов, А.В. Российское уголовное право. Курс лекций: в 3 т. Т. 1. Общая часть / А.В. Наумов. – 4-е
изд. перераб. и доп. – М., 2007. – С. 582-583.
2. Голик Ю. Очередная модернизация уголовного кодекса // Уголовное право – №2. – 2012. – С. 38.
Яна Сергеевна Мартыненко
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета
СОСТОЯНИЕ И ДИНАМИКА ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ НАСИЛЬСТВЕННЫХ
ПРЕСТУПЛЕНИЙ В РОССИИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
В статье дается криминологический анализ насильственных преступлений и меры по
их предупреждению
Ключевые слова: насильственные преступления, предупреждение преступлений
Насильственные преступления – наиболее тяжкий вид совершаемых противоправных
деяний. Происходящие в России изменения политических, социально-экономических, правовых, нравственно-психологических и иных отношений привели не только к позитивным
результатам, но и к негативным последствиям, выражающимся, в частности, в росте криминального насилия, агрессивности и жестокости отдельных членов общества, насильственной преступности [1].
Преступления, совершаемые с помощью насилия, имеют несколько отличительных
черт. Одной, самой важной из них, является физическое или психическое насилие над
жертвой, а также угроза его применения. Помимо основного признака, насильственные преступления характеризуются только прямым умыслом. Объектом посягательства в данных
преступлений становится психическая и физическая безопасность лица, отражающаяся в
категориях жизнь и здоровье, личная свобода и половая неприкосновенность.
Уголовный Кодекс РФ описывает составы преступлений, относящихся к насильственным, в более чем 55 статьях. Однако к наиболее характерным насильственным преступлениям
следует отнести: убийства (ст. 105-108); доведение до самоубийства (ст. 110); умышленное
причинение вреда здоровью (ст. 111-115); побои (ст. 116); истязания (ст. 117); угроза убийством
или причинением тяжкого вредя здоровью (ст. 119); принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации (ст. 120); оставление в опасности (ст. 125); похищение человека (ст. 126); незаконное лишение свободы (ст. 127); торговля людьми (ст. 127.1); использование рабского труда (ст. 127.2); изнасилование (ст. 131); насильственные действия сексуального
характера (ст. 132); понуждение к действиям сексуального характера (ст. 133).
Среди насильственных преступлений наиболее устойчивую и значительную часть составляют умышленные убийства (около 15%), умышленные причинения тяжкого вреда здоровью (свыше 27%), изнасилования (около 4%), угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (около 37%), умышленные причинения средней тяжести вреда здоровью
(свыше 16%). Состояние и динамика совершения преимущественно этих преступлений и
характеризуют насильственную преступность в целом[1].
В данной статье мы остановимся на двух видах насильственных преступлений: убийство и покушение на убийство, а также умышленное причинение тяжкого вреда здоровью.
204
Наиболее тяжким видом преступлений среди насильственной преступности считается
убийство и покушение на него. Согласно данным Управления ООН по наркотикам и преступности на 2011 год Российская Федерация находилась на пятом месте по количеству совершенных
убийств, в то время как США имели лишь незначительно большее число совершенных убийств.
Однако по коэффициенту убийств (10,2) Россия находилась на 3 месте (см. табл. 1) [2].
Таблица 1
Показатели зарегистрированных убийств в странах мира по состоянию на 2011 год
Страны
Всего зарегистрировано
Убийств на 100 тыс. человек
убийств
населения
42923
3,46
Индия
40974
21,0
Бразилия
27199
23,7
Мексика
14748
4,8
США
14574
10,2
Россия
13410
1,0
Китай
992
1,2
Египет
722
1,2
Великобритания
690
0,8
Германия
506
0,4
Япония
Для сравнения, в 50-80 годы в СССР коэффициент убийств был значительно ниже
(в 1956 г. – 4,9; 1966 г. – 6,1; 1976 г. – 7,0; 1985 г. – 6,8) [4]. За 2014 год в Российской Федерации было зарегистрировано 2166399 преступлений, среди них 11813 преступлений по ст. 105107 УК РФ. Этот показатель, по сравнению с 2013 годом, лишь незначительно снизился (в 2013
году – 12361). Если посмотреть динамику с 2010 года, количество совершенных преступлений
по вышеуказанным статьям снизилось на одну пятую часть (см. диаграмму 1) [3].
18000
16000
14000
15563
14305
13265
12000
12361
11813
2010
2011
10000
2012
8000
2013
6000
2014
4000
2000
0
Количество зарегистрированных убийств
Диаграмма 1. Динамика зарегистрированных убийств и покушений на убийство
по России за период с 2010 по 2014 годы].
Анализ ситуации по регионам Российской Федерации показал, что наибольшее количество убийств, по состоянию на 2014 год, зарегистрировано в Московской (579 случаев),
Свердловской (462 случая) и Иркутской (413 случаев) областях. Наименее криминогенными
по данным статьям оказались Ненецкий АО (6 случаев) и Чукотский АО (11 случаев).
Если рассматривать динамику преступлений, совершенных по статьям 105-107 УК
РФ, то можно отметить снижение зарегистрированных случаев за последние пять лет.
Но стоит отметить, что динамика убийств характеризуется рядом тенденций. Среди них
можно отметить рост убийств с использованием огнестрельного оружия, взрывчатых ве205
ществ, а также убийств двух или более лиц. Также отмечается и рост преднамеренных
убийств.
Рассмотрим еще один вид преступлений, которое, среди насильственных, относится к
тяжким – умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. По состоянию на 2014 год в
России было зарегистрировано 32686 преступлений по ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью). По сравнению с 2013 годом, количество преступлений этой
направленности снизилось (в 2013 году – 34786) (см. диаграмму 2)[3].
39745
40000
38512
37091
35000
34786
32686
30000
2010
25000
2011
20000
2012
2013
15000
2014
10000
5000
0
1
Диаграмма 2. Динамика зарегистрированных убийств и покушений на убийство
по России за период с 2010 по 2014 годы.
Региональная картина преступности по умышленному причинению тяжкого вреда
здоровью такова: в числе наиболее преступных субъектов РФ по этой статье выявлены
Свердловская (1446 случаев), Кемеровская (1439 случаев) и Московская (1308 случаев) области. Наименьшее количество преступлений, связанных с умышленным причинением тяжкого вреда здоровью выявлено в республике Ингушетия (12 происшествий) и Чеченской
Республике (14 случаев).
Проведенный нами анализ показал, что по преступлениям, связанным с умышленным
причинением тяжкого вреда здоровью наблюдается тенденция снижения показателей зарегистрированных случаев.
Исследователь С.И. Курганов утверждает, что, несмотря на рост насильственных преступлений, в общей структуре преступности доля насильственных преступлений невелика –
5-7% [5]. Однако насильственная преступность по-прежнему является одним из основных
направлений криминологической профилактики.
Анализ отдельных видов насильственных преступлений в России показал, что ежегодно, по официальным данным, количество убийств и преступлений, связанных с умышленным причинением тяжкого вреда здоровью, снижается. Такое незначительное снижение
не является абсолютным показателем, так как при количественном спаде насильственной
преступности возрастает ее качественная составляющая. Преступления становятся более
жесткими и приводят к гибели большого количества людей.
Также стоит отметить, что латентность убийств стала ниже, поэтому возросло количество зарегистрированных преступлений по этой статье. Несмотря на это появляется другая
проблема: рост числа без вести пропавших и неопознанных трупов. Латентность же умышленного причинения тяжкого вреда здоровью сохраняется, поэтому говорить о снижении в
этом направлении не представляется возможным.
______________________
1. Криминология: Учебник для вузов / под ред. проф. В.Д. Малкова — 27е изд., перераб. и доп. — М.:
ЗАО «Юстицинформ», 2006.
206
2. http://www.unodc.org/unodc/en/data-and-analysis/statistics/data.html
3. http://www.crimestat.ru/
4. Криминология: учебное пособие/ Г.И. Богуш [и др.]; под ред. Н.Ф. Кузнецовой. – М.: Проспект, 2009.
5. Криминология: учебное пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / С.И. Курганов. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ – ДАНА: Закон и право, 2010.
Халид Абдурашимович Мусаев
аспирант кафедры уголовного права и процесса
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
БОЕВАЯ ОБСТАНОВКА КАК ПРИЗНАК СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В РОССИЙСКОМ И ЗАРУБЕЖНОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
На основании анализа действующего российского и зарубежного уголовного законодательства формулируется авторское понятие боевой обстановки как уголовного правовой категории, а также ее значение при квалификации преступлений.
Ключевые слова: состав преступления, объективная сторона преступления, факультативные признаки объективной стороны преступления, обстановка совершения преступления.
В Уголовном кодексе Российской Федерации законодателем введены такие признаки:
«боевая обстановка» (ст. 331 УК РФ), «вооруженный конфликт», «военные действия»
(ст.ст. 356 и 359 УК РФ), содержащиеся соответственно в главах о преступлениях против
военной службы, мира и безопасности человечества.
Использование законодателем таких признаков как вооруженный конфликт, военные
действия и боевая обстановка, не свидетельствует о совпадении указанных признаков или
их тождественности. Проводя соотношение терминов, вооруженный конфликт и боевая обстановка, стоит отметить, что категория «вооруженный конфликт» является более широким
понятием по отношению к признаку «боевая обстановка», которая в свою очередь является
содержательной частью вооруженного конфликта, её элементом.
В доктрине под вооруженным конфликтом принято понимать любое столкновение,
противоборство, форму разрешения противоречий между конфликтующими сторонами с
применением военной силы для достижения определённых политических целей.
Римский Статут Международного уголовного суда, подписанный Российской Федерацией 1 июля 2002г., определяет два вида вооруженного конфликта: международный и немеждународный (внутригосударственный). Данные положения Статута полностью соответствуют Женевским Конвенциям 1949 года, в которых имеется аналогичная классификация
вооруженных конфликтов: вооруженные конфликты, носящие международный характер и
вооруженные конфликты, не носящие международного характера и возникающие на территории одного из договаривающихся государств.
По мнению В.П. Панова [1], причиной того, что в международных документах стал
употребляться такой признак как – вооруженный конфликт обусловлено рядом причин. Вопервых, только после второй мировой войны произошло более 150 вооруженных столкновений международного и немеждународного характера. Во-вторых, абсолютное большинство вооруженных столкновений происходило внутри государств в виде революционных
переворотов, вооруженных мятежей, восстаний, религиозных столкновений и других форм
гражданских войн, которые также не укладывались в традиционные рамки войн. В-третьих,
в особую группу выделились национально-освободительная борьба народов против колониализма, сопровождавшаяся вооруженными столкновениями с представителями метрополий.
В свою очередь в теории уголовного права в определение боевой обстановки вкладывают
различный смысл. Так, В.А. Владимиров под боевой обстановкой понимает обстановку, когда
воинская часть находится в непосредственном соприкосновении с противником или готовится
к выполнению боевого задания, как во время войны, так и в мирное время [2]. Аналогичной
207
точки зрения придерживается и Н.П. Смирнова, признающая также, что боевая обстановка может возникать как в военное так и мирное время [3]. По мнению В.М. Чхиквадзе и М. Савицкого, «боевая обстановка» предполагает нахождение воинской части в непосредственном соприкосновении и близости с неприятельскими войсками и может иметь место не только в военное,
но и в мирное время [4]. Аналогичную позицию заняли Х.М. Ахметшин и A.A. Тер-Акопов[5].
Согласно мнению А.Г. Горного боевая обстановка – совокупность факторов и условий, в которых осуществляются подготовка и ведение боя (операции) и которая может быть и в условиях
мирного времени. Например, в связи с локальными вооружёнными конфликтами, вторжением
на территорию государства воинских подразделений или вооружённых банд сопредельного
государства, при нарушении неприкосновенности воздушного, морского пространства государства, а также при выполнении воинскими частями интернационального долга [6].
Как видно из проводимых учеными исследований, в настоящее время боевую обстановку принято рассматривать в широком смысле. Боевая обстановка может иметь место как
в военное, так и в мирное время в связи с боевыми действиями, которые могут вестись Вооружёнными силами России и другими войсками и воинскими формированиями в ситуациях, когда Россия не находится в состоянии войны. Такими ситуациями могут выступать,
например, противодействие угрозе регионального и локального характера, проведение миротворческих и антитеррористических операций, участие во внутренних вооружённых конфликтах. Сегодня примером этому служит регулярно вводимый режим контртеррористических операций на территории отдельных регионов Северо-Кавказского округа.
В свою очередь зарубежное уголовное законодательство занимает иной подход в определении боевой обстановки. Так, в Уголовном кодексе республики Узбекистан боевая обстановка
выступает в качестве обязательного или квалифицирующего признака (ст.ст. 279-283, 286-291,
295-296, 301-302). В качестве конструктивного признака состава преступления она выступает в
Уголовных кодексах: Азербайджана (ст. 328 «Неисполнение приказа»… – деяния совершенные
в военное время или боевой обстановке); Армении (ст. 327 «Уклонение от прохождения срочной военной службы, тренировочных сборов или мобилизации»…, в боевой обстановке); Республики Беларусь (ст. 438 Неповиновение в боевой обстановке); Болгарии (Раздел VI «Воинские преступления, совершенные в военное время или в боевой обстановке»); Казахстана
(ст. 367 «Неповиновение или иное неисполнение приказа» в боевой обстановке); Эстонии
(ст. 251 «Самовольное оставление воинской части в боевой обстановке», ст. 262 «Сдача военных
сил или оставление противнику средств ведения войны» – не вызывавшееся боевой обстановкой
оставление противнику укреплений, боевой техники или других средств ведения войны).
В уголовных законах других государств закрепляются разновидности исследуемой обстановки: в УК Голландии – это «военное время» (ст. 98а, 100, 102, 104, 105); «случай войны» (ст. 100, 175а); «предвосхищение войны» (ст. 101); в УК Дании – «время войны, вражеской оккупации или других военных действий» (§§ 101,102,105, 107,108); в УК КНР – «период ведения военных действий» (ст. 112); «военное время» (ст. 369, 378, 379, 421, 424-426,
432, 433, 435, 445, 446, 449); «военный период» (ст. 376); «поле боя» (ст. 423, 429, 444, 449);
«время боя» (ст. 428); «накануне сражения» или «перед сражением» (ст. 424,428); «район
ведения боевых действий» (ст. 446); в УК Республики Польша – «время военных действий»
(ст. 122) и «время боевых действий» (ст. 123). Уголовный кодекс Франции наряду с признаком «время войны» (ст. 212-2) предусматривает и такой её вид как «случай объявления
осадного или чрезвычайного положения или случай решения правительства о всеобщей мобилизации или состоянии повышенной готовности» (ст. 414-1).
Анализу можно подвергнуть современное уголовное законодательство и ряда других
зарубежных государств, но анализ уголовного законодательства приведенных выше государств, позволяет нам сделать вывод о многообразии видов обстановки совершения преступления в условиях вооруженного конфликта.
Однако не только российское уголовное законодательство, но как видно из проведенного анализа и уголовное законодательство зарубежных государств используют боевую обстановку в качестве обязательного или квалифицирующего признака определенных соста208
вов преступления, только если деяния совершены в условиях вооруженного конфликта или
в период военных действий. Нам же видится то, что категория боевая обстановка закрепленная российским законодателем может иметь место и применяться в качестве квалифицирующего признака за совершение преступлений не только в условиях военных действий,
но и в мирное время, когда имеют место локальные вооруженные конфликты, например
проводимые контртеррористические операции на территории отдельных регионов СевероКавказского округа.
Правда, еще в период проведения первой «Чеченской кампании», средства массовой
информации ввели в обиход такой термин как – «Чеченская война», но мы не склонны относить события, произошедшие в 1994-96 годах в Чеченской республике к понятию «война», так как по международному праву война – вооруженный конфликт между двумя или
несколькими государствами.
Это же подтверждается и решением Конституционного Суда Российской Федерации по
делу о проверке конституционности Указов Президента Российской Федерации и постановлений Правительства Российской Федерации, касающихся мероприятий по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики от 31 июля
1995г. №10-П [7], где в п.7 и 8 Суд рассматривал события в Чечне как вооруженный конфликт
немеждународного характера, а действия силовых структур Российской Федерации – не выходящими за пределы их обычных функций в области борьбы с преступностью.
В период «второй Чеченской кампании» действия «федеральных сил» были названы –
контртеррористической операцией, под которой согласно ст. 3 Федерального закона № 35ФЗ от 06 марта 2006 года «О противодействии терроризму» понимается комплекс специальных, оперативно-боевых, войсковых и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств по пресечению террористического акта, обезвреживанию
террористов, обеспечению безопасности физических лиц, организаций и учреждений,
а также по минимизации последствий террористического акта.
Но в доктрине применительно к контртеррористической операции, проводимой на
территории отдельных регионов Северо-Кавказского округа используется такое понятие как
«обстановка совершения актов терроризма». Речь в данном случае идет о террористических
акциях во время локальных вооружённых конфликтов, которые совершаются как в самой
зоне конфликта, так могут совершаться и за его пределами, то есть на остальной территории
России. Так, И.И. Артамонов под такой обстановкой понимает часть окружающей среды, на
фоне которой возникают, протекают преступление и процесс его отражения [8].
Думается, что более правильным, применительно к боевым операциям (действиям),
проводимым на территории отдельных регионов Северо-Кавказского Федерального округа,
по борьбе с участниками незаконных вооруженных формирований считать проводимые
именно в условиях боевой обстановки. Действительно, борьба с незаконными вооруженными формированиями, бандитскими и террористическими группировками нередко осуществляется в реальной боевой обстановке с применением Вооруженных Сил Российской Федерации, на что указывается в ст. 6 Федерального закона Российской Федерации от 6 марта
2006г. № 35-Ф3 «О противодействии терроризму».
Именно боевые действия, затрагивая жизнедеятельность населения определенного региона, порождают боевую обстановку, которая является причиной введения особого правового режима. Достаточно привести следующий пример. Так, по данным Национального антитеррористического комитета Российской Федерации только в 2011 году на территории
Северо-Кавказского региона было проведено 85 контртеррористических операций. Более
12 тысяч оперативно-боевых операций, в ходе которых при оказании вооруженного сопротивления нейтрализовано 343 бандита, 618 задержано [9]. В 2012 году 1225 человека стали
жертвами продолжающегося вооруженного конфликта на Северном Кавказе, из них 700 человек были убиты, 525 получили ранения. Лидирует по числу жертв в 2012 году Дагестан.
За год там пострадали не менее 695 человек, из них 405 погибших и 290 получивших ране209
ния различной степени тяжести. За 2012 году в регионах СКФО произошло не менее
96 взрывов и терактов, из которых 53 в Дагестане.
Обобщив вышеизложенное и имея представление о боевой обстановке, постараемся
определить её признаки и сформулировать понятие боевой обстановки как уголовноправовой категории.
Во-первых, боевая обстановка есть совокупность различных факторов и условий. Вовторых, указанная совокупность определяется таким обстоятельством как вооруженное
противостояние, вооруженное столкновение, применение оружия и средств ведения войны.
В-третьих, она имеет место быть и в мирное время при осуществлении силовыми ведомствами антитеррористических операций по уничтожению незаконных вооруженных формирований (вооруженных банд). В-четвертых, боевая обстановка как совокупность объективно-субъективных признаков оказывает влияние на общественную опасность совершаемого
преступления и тяжесть наступаемых общественно опасных последствий.
Таким образом, боевая обстановка – совокупность факторов и условий, складывающихся как в зоне вооруженного конфликта, так и в мирное время при отражении нападения
(уничтожения) незаконных вооруженных формирований (вооруженных банд), в условиях
которых совершается общественное опасное посягательство, оказывающее влияние на характер и степень общественной опасности преступления.
Учитывая тот факт, что преступления в условиях боевой обстановки могут совершаться не только когда Российская Федерация находится в состоянии войны, но и в мирное время, например при проведении контртеррористических операций на территории отдельных
регионов, возникает другая проблема.
Согласно ч.3 ст. 331 УК РФ уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством Российской Федерации военного времени. Но в настоящее время таких законов
нет, а преступления совершаемые военнослужащими в мирное время, но в условиях боевой
обстановке, имеют место быть.
Например, в период проведения контртеррористических операций в СевероКавказском регионе, с 1999 по 2005гг., военнослужащими было совершено свыше трёх тысяч преступлений [10].
Существуют и другие примеры. Приговором Грозненского гарнизонного военного суда было установлено, что лейтенант Колосов С.Ю., совершил преступление, выразившееся
в нарушении ст.ст. 19-20 Боевого устава Сухопутных войск Российской Федерации. Суд
квалифицировал подобное деяние по ст. 293 УК РФ, несмотря на то, что Боевой устав действует в военное время, в боевой обстановке. По этому поводу в доктрине уголовного права
уже давно сформировалась позиция, согласно которой, преступления совершаемые военнослужащими участвующими в проведении антитеррористической операции, совершаются
именно в боевой обстановке [11].
По материалам отчетности Главной военной прокуратуры Российской Федерации, именно в боевой обстановке совершались преступления, в том числе и преступления против военной службы. Так, 14 января 1995 года, рядовой Л. тяготясь возложенными на него обязанностями, самовольно оставил самоходно-артиллерийский дивизион, находящийся на боевой позиции в районе аэропорта г. Грозного, и пытался выехать домой, но 2 февраля 1995 года был
задержан. Давая, в описательной части приговора, политическую оценку предъявленному рядовому Л. обвинению, военный суд Северо-Кавказского военного округа учел состоявшиеся
государственные решения (Указ Президента РФ от 8 декабря 1994 года № 2166 «О мерах по
пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской
республики и в зоне осетино-ингушского конфликта» и Постановление Правительства РФ от
8 декабря 1994 года № 1360 Об обеспечении государственной безопасности и территориальной
целостности Российской Федерации, законности прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней
регионов Северного Кавказа»). На основании исследованных судом документов органов воен210
ного управления, суд полагает установленным, что артдивизион, в котором проходил службу
рядовой Л., находился на огневых позициях в районе вооруженного конфликта, однако пришел
к выводу, что данное обстоятельство само по себе не дает оснований для квалификации содеянного рядовым Л., как совершение преступного деяния в боевой обстановке.
Приведенный пример свидетельствует, об ошибочности квалификации действий военнослужащих в условиях, приравненных к боевой обстановке, по составам, предусмотренным гл. 33 УК РФ, так как в этом случае не учитываются требования ч.3 ст. 331 УК РФ.
По статистики Главной Военной прокуратуры Российской Федерации в период с 1995
по 2002 год, т.е. в период активной фазы «первой» и «второй» Чеченских кампаний, в органах военной прокуратуры было возбуждено 2290 дел по преступлениям, совершенным в
боевой обстановке. Представленные статистические данные свидетельствуют о коллизии
норм права и правоприменительной практики, когда деяния, признанные преступными
только в мирное время, но фактически декриминализированы в военное время и в боевой
обстановке, признаются преступлениями при наличии боевых действий. Похожая ситуация
может сложиться и в настоящее время [12].
Полагаем, что исследуемый уголовно-правовой признак может учитываться при квалификации преступлений совершенных в условиях боевой обстановки, если осуществляется
отражение вооруженных нападений участников бандформирований или перед вооруженными силами и другими силовыми ведомствами ставятся оперативные и тактические задачи
с использованием средств вооруженной борьбы или регулярные вооруженные силы и другие лица, участвуют в борьбе с терроризмом, решают задачи по противодействию терроризму, с использованием, имеющихся в их распоряжении боевых сил и средств, что наглядно в настоящее время происходит в отдельных республиках Северо-Кавказского региона.
Отнесение выполнения задач в ходе контртеррористической операции на территории
Северо-Кавказского региона Российской Федерации к боевым действиям подтверждает и судебная практика. Так, решением Ботлихского районного суда Республики Дагестан от 4 июля
2009 года (Дело 2-136-09) [13] факт непосредственного участия в такой операции гр-на
А.А.А., ополченца отряда самообороны селения Годобери Ботлихского района Республики
Дагестан, был признан основанием приобретения А.А.А. юридического статуса ветерана боевых действий, получения удостоверения ветерана боевых действий и реализации мер социальной поддержки.
Преступления совершаемые в боевой обстановке отличаются повышенной степенью
общественной опасности и это связано не только с особым субъектным составом, так как
ответственности могут подлежать не только военнослужащие или участники незаконных
вооруженных формирований, но и гражданские лица воспользовавшиеся такой обстановкой
для облегчения совершения противоправных действий. Общественная опасность преступлений совершаемых в условиях боевой обстановки вызвано и наступлением тяжких последствий, что должно влечь более строгое наказание за преступления совершаемые в рассматриваемой обстановке.
Такое положение может потребовать внесения изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и включения боевой обстановки в качестве конструктивного признака
отдельных составов преступлений против общественной безопасности, порядка управления,
а также в качестве обстоятельства отягчающего наказание.
______________________
1. Панов В.П. Международное уголовное право: Учеб. пособие. – М., 1997.
2. Владимиров В.А. Советское уголовное право. Часть Особенная. – М.: Юрид. лит., 1979. – С. 533.
3. Смирнова Н.П. Актуальные проблемы уголовной ответственности военнослужащих / Учёные записки юрид. ф-та. Вып. 2: Актуальные проблемы юриспруденции в условиях становления правовой системы России. – СПб.: Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов, 1997. – С. 97-99.
4. Чхиквадзе М.В., М. Савицкий. Положение о воинских преступлениях (комментарий). – Ашхабад, 1943.
5. Ахметшин Х.М., Тер-Акопов A.A. Советское уголовное право. – М.: Военный институт, 1978. – С. 51.
6. Закон об уголовной ответственности за воинские преступления: Комментарий / Под ред. А.Г. Горного. – М.: Юридическая литература, 1986. – С.28.
7. Российская газета. 1995. 2 августа.
211
8. Артамонов И.И. Терроризм: способы предотвращения, методика расследования. Монография. 2-е
изд. – М.: Издатель Шумилова И.И., 2002. – С. 82.
9. Нешевец М. Настоящая борьба идет за кулисами. Беседа с экспертами НАК. Газета Метро. 05.04.2012 г.
10. Оноколов Ю.П., Оноколов М.Ю. Проблемы преступности и уголовной ответственности военнослужащих в военное время и в боевой обстановке. – Ростов на Дону, 2008. – С.4.
11. Волженкин Б.В. Нужен ли России новый Уголовный кодекс // Государство и право. – 2003. – № 10. – С. 82.
12. Кудинов М.А. Теоретические и правовые основы уголовной ответственности за преступления против военной службы, совершаемые в военное время и в боевой обстановке. Дисс…. канд. юрид. наук. – М.,
2004. – С. 34.
13. Информация предоставлена Интернет-порталом ГАС «Правосудие» (www.sudrf.ru).
Мария Валерьевна Омельяненко
Иркутский юридический институт (филиал)
(ИрЮИ (ф) РПА Минюста России)
НЕИСПОЛНЕНИЕ ОБЯЗАННОСТЕЙ НАЛОГОВОГО АГЕНТА:
ЮРИДИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Своеобразием состава преступления, предусмотренного ст. 199.1 УК РФ, является
то, что диспозиции ранее действовавших уголовных норм о налоговых преступлениях однозначно не указывали о возможности привлечения за уклонение от уплаты налогов наряду с
налогоплательщиками – физическими и юридическими лицами – налоговых агентов как
участников налоговых правоотношений. Особую сложность применительно к данному составу преступления представляет установление личного мотива действий налогового
агента. Неисполнение иных обязанностей налогового агента состава преступления, предусмотренного ст. 199.1 УК РФ, не образует.
Ключевые слова: налоговый агент, обязанности налогового агента.
В соответствии со статьей 58 Налогового кодекса Российской Федерации (далее НК
РФ), налоги должны уплачиваться самим налогоплательщиком или перечисляться налоговым агентом в установленные сроки. Речь идет о двух тождественных формах доведения
налоговых платежей до бюджета. Обязанность перечисления возлагается на налоговых
агентов по таким налогам, как налог на добавленную стоимость, налог на прибыль, налог на
доходы (подоходный налог) с физических лиц. Налоговые агенты наделены теми же правами, что и налогоплательщики, однако ранее уголовная ответственность для них не была
предусмотрена [3, с. 324] .
В результате безнаказанными оставались работодатели, удерживающие, но не перечисляющие в бюджет суммы налога на доходы с физических лиц (подоходный налог),
а также руководители организаций, «забывающие» удержать налоги с иностранных лиц –
партнеров, не состоящих на налоговом учете в Российской Федерации.
В соответствии с действующим налоговым законодательством Российской Федерации
обязанность уплачивать налоги возлагается в равной степени, как на налогоплательщиков,
так и на налоговых агентов.
Следует отметить, что при рассмотрении дел о налоговых преступлениях необходимо
владеть терминологией Налогового кодекса Российской Федерации (далее НК РФ) и такими
его основными определениями, как понятие налога и сбора (ст. 8), налогового агента (ст. 24),
недоимки (ст. 1 1), налогоплательщика (ст. 19), налоговой декларации (ст. 80) и другими.
Согласно ст. 24 НК РФ налоговыми агентами признаются лица, на которых в соответствии с законодательством о налогах и сборах возложены обязанности по исчислению,
удержанию у налогоплательщика и перечислению в соответствующий бюджет (внебюджетный фонд) налогов (налог на доходы физических лиц – ст. 226, на прибыль – ст. 286, на добавленную стоимость – ст. 161 Налогового кодекса Российской Федерации). Такие обязанности могут быть возложены только на те организации и на тех физических лиц, которые
212
являются источниками выплаты доходов, подлежащих обложению налогами (п. 16 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 года № 64
«О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» (далее – Постановления Пленума Верховного суда РФ).
Обязанности налогового агента по исчислению, удержанию перечислению налога на
добавленную стоимость и налога на прибыль возникают в крайне редких случаях, когда
налогоплательщиками являются иностранные лица, не состоящие на учете в налоговых органах Российской Федерации в качестве налогоплательщиков, либо иностранная организация, получающая доходы от источников в Российской Федерации, не связанные с постоянным представительством в Российской Федерации.
Таким образом, на налоговых агентов в основном возложены обязанности по исчислению, удержанию и перечислению в бюджет налога на доходы физических лиц (НДФЛ).
В большинстве случаев эти обязанности исполняют работодатели (организации и физические лица). В целом налоговые агенты имеют те же права, что и налогоплательщики, однако
круг обязанностей у них несколько иной, так как фактически они призваны содействовать
уплате налогов и сборов.
Своеобразием состава преступления, предусмотренного ст. 199.1 УК РФ, является то, что
диспозиции ранее действовавших уголовных норм о налоговых преступлениях однозначно не
указывали о возможности привлечения за уклонение от уплаты налогов наряду с налогоплательщиками – физическими и юридическими лицами – налоговых агентов как участников
налоговых правоотношений. Практике известны многочисленные способы уклонения от перечисления в бюджет удержанных сумм налогов. Как показывает анализ правоприменительной
практики о налоговых преступлениях, вопрос привлечения к уголовной ответственности налоговых агентов, в руках которых сосредотачиваются крупные денежные суммы, на протяжении
ряда последних лет являлся весьма актуальным. Имеются сведения о том, что уголовные дела о
налоговых преступлениях, когда органами предварительного следствия субъектами признавались налоговые агенты, судами не рассматривались [4, с. 28-30]. При этом необходимо учитывать, что в указанный период в НК РФ существовало законодательное определение налоговых
агентов как участников налоговых правоотношений, но вопросы об их ответственности за
нарушения налогового законодательства ранее не рассматривались.
Объект данного преступления в литературе определяется по-разному. Так, некоторые
авторы считают, что объектом неисполнения обязанности налогового агента являются фискальные интересы государства (и охраняемые им налоговые правоотношения), которое, по
сути, и является потерпевшим от данного преступления. По мнению других, объект указанного преступления составляют общественные отношения, возникающие в связи с неисполнением налоговыми агентами своих обязанностей [1, с. 49].
По мнению Д.А. Глебова, А.И. Ролика, непосредственным объектом преступления,
предусмотренного ст. 199.1 УК РФ, являются общественные отношения в сфере исполнения
обязанностей налогового агента по исчислению, удержанию или перечислению налогов и
(или) сборов [2, с. 36].
Автор полагает, что непосредственным объектом неисполнения обязанностей налогового агента являются общественные отношения, обеспечивающие соблюдение установленного законом порядка исчисления, удержания или перечисления налогов и (или) сборов
налоговым агентом.
Объективная сторона деяния, предусмотренного ст. 199.1 УК РФ, выражается в неисполнении обязанностей по исчислению, удержанию или перечислению налогов в соответствующий бюджет или государственный внебюджетный фонд, которые предусмотрены законодательством о налогах и сборах. Главная особенность этих обязанностей заключается в
том, что налоговый агент налоги не выплачивает, а только исчисляет, а затем удерживает и
перечисляет, то есть фактически передает в бюджет не принадлежащие ему денежные средства налогоплательщиков.
213
Неисполнение обязанностей налогового агента является оконченным с момента неисполнения налоговым агентом в личных интересах в порядке и сроки, установленные налоговым законодательством (пункт 3 статьи 24 НК РФ), в соответствующий бюджет (внебюджетный фонд) сумм налогов и (или) сборов в крупном (ч. 1 ст. 199.1 УК РФ) или особо
крупном (ч. 2 ст. 199.1 УК РФ) размере, которые он должен был исчислить и удержать у
налогоплательщика.
При определении крупного (особо крупного) размера неисполнения налоговым агентом обязанностей, перечисленных в статье 199.1 УК РФ, суды должны руководствоваться
правилами, содержащимися в примечании к статье 199 УК РФ, и исчислять его исходя из
сумм тех налогов (сборов), которые подлежат перечислению в бюджет (внебюджетные
фонды) самим налоговым агентом.
Отличительной особенностью исследуемого состава от других составов налоговых
преступлений, является его субъект.
Субъект преступления – специальный, предусмотренный налоговым законодательством (ст. 24 НК РФ), является физическое лицо, имеющее статус индивидуального предпринимателя, руководитель или главный (старший) бухгалтер организации, иной сотрудник, уполномоченный на совершение таких действий, а также лицо, фактически выполняющее обязанности руководителя или главного бухгалтера (п. 17 Постановления Пленума).
Как уже указывалось выше, налоговыми агентами признаются лица, на которых в соответствии с Налоговым кодексом РФ возложены обязанности по исчислению, удержанию у
налогоплательщика и перечислению налогов в бюджетную систему Российской Федерации.
Преступление совершается с прямым умыслом. Лицо осознает общественную опасность
своих действий по неисполнению в личных интересах обязанностей налогового агента по исчислению, удержанию или перечислению налогов и (или) сборов, подлежащих в соответствии
с законодательством Российской Федерации о налогах и сборах исчислению, удержанию у
налогоплательщика и перечислению в соответствующий бюджет (внебюджетный фонд).
Диспозиция нормы, предусмотренной ст. 199.1 УК РФ, носит типично бланкетный характер и требует обращения к нормам налогового законодательства. Исчерпывающий перечень обязанностей налогового агента дан в п. 3 ст. 24 НК РФ.
Неисполнение иных обязанностей налогового агента состава преступления, предусмотренного ст. 199.1 УК РФ, не образует.
Необходимо обратить внимание на следующий момент. Исходя из буквального толкования положений ст. 199.1 УК РФ, можно сделать вывод о том, что действия налогового
агента формально можно квалифицировать по указанной статье в случае перечисления
налога в ненадлежащий бюджет, например, в бюджет субъекта Российской Федерации или
местный бюджет вместо федерального бюджета, но при том условии, что будет доказан мотив – личная заинтересованность преступника.
Особую сложность применительно к данному составу преступления представляет
установление личного мотива действий налогового агента. Это оценочное понятие законодатель не раскрывает, хотя оно встречается в ряде статей УК РФ. В связи с этим в Постановлении Пленума Верховного суда №64 разъяснено, что личный интерес может выражаться в стремлении извлечь выгоду как имущественного, так и неимущественного характера,
обусловленную такими побуждениями, как карьеризм, протекционизм, семейственность,
желание приукрасить действительное положение, получить взаимную услугу, заручиться
поддержкой, скрыть свою некомпетентность и т.п.
Обобщение судебной практики показало, что суды области при данной категории учитывают требования п. 17 Постановления пленума Верховного суда РФ (указанного ранее),
разъясняющего, что в силу неисполнения налоговым агентом обязанностей по правильному
и своевременному исчислению, удержанию и перечислению в бюджеты (внебюджетные
фонды) соответствующих налогов, предусмотренных законодательством Российской Федерации о налогах и сборах, не связанного с личными интересами, состава преступления,
214
предусмотренного статьей 199.1 УК РФ, не образует и в тех случаях, когда такие действия
были совершены им в крупном или особо крупном размерах.
При определении суммы крупного и особого крупного размера неуплаченных налогов и
(или) сборов правоприменителю необходимо определить не только сумму умышленно не уплаченных в бюджет (внебюджетные фонды) платежей, но и период их неуплаты (в пределах трех
финансовых лет подряд), а в некоторых случаях еще и процентное соотношение суммы неуплаченных налогов и (или) сборов с подлежащей уплате общей суммой данных платежей.
Подобные сложности в определении преступных последствий объективной стороны состава налогового преступления создают неоправданные трудности при квалификации деяния,
предусмотренного ст. 199.1 УК РФ, что не способствует борьбе с налоговой преступностью.
В соответствии с п. 17 Постановления Пленума Верховного суда РФ №64, в случае,
если действия налогового агента, нарушающие налоговое законодательство по исчислению,
удержанию или перечислению налогов в бюджетную систему РФ, совершены из корыстных
побуждений и связаны с незаконным изъятием денежных средств и другого имущества в
свою пользу или в пользу других лиц, содеянное следует при наличии к тому основ дополнительно квалифицировать как хищение чужого имущества. Под хищением налоговым
агентом денежных средств или другого имущества, подлежащего уплате в бюджетную систему РФ в качестве налога, следует рассматривать фальсификацию налоговой отчетности.
Однако в данной ситуации необходимо доказать корыстные побуждения у налогового агента, а не простую ошибку лица, ответственного за составление налоговой отчетности.
__________________________
1. Белова Г.Д. Некоторые вопросы уголовной ответственности за нарушения уголовного законодательства. Институт повышения квалификации руководящих кадров Генеральной прокуратуры РФ. Актуальные
проблемы прокурорского надзора. Выпуск 5. — М., 2001. – С. 49.
2.Глебов Д.А., Ролик А.И. Налоговые преступления и налоговая преступность. – СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005. -С. 36.
3.Комментарий к уголовному кодексу Российской Федерации. Отв. ред. В.И. Радченко; Науч. ред.
А.С. Михлин. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Спарк, 2004. – С. 324.
4.Караханов А., Изменения в законе о налоговых преступлениях: вопросы практики правоприменения.
Уголовное право. – 2005. – № 1. — С. 28-30.
5.Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации" (постатейный) 7-е издание, переработанное и дополненное) (отв. ред. А.И. Рарог).
6.Налоговый кодекс Российской Федерации Часть 1 от 31.07.1998 № 146-ФЗ, принят ГД ФС РФ 16.07.1998,
действующая редакция от 05.04.2013.
Виктор Викторович Просолов
аспирант кафедры уголовного права и процесса
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
О НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЕ В АМЕРИКАНСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
В США институт необходимой обороны состоит из трех ее разновидностей: самообороны, обороны другого лица и обороны имущества [1].
В США вопрос о необходимой обороне решается в рамках проблемы о правомерности
применения физической силы для защиты (спасения) индивидуального интереса. Американские законодатели, определяя условия правомерности необходимой обороны, акцентируют внимание на детализации пределов применения насилия в целях обороны. В американской доктрине и судебной практике при решении вопроса о правовой оценке действий
обороняющегося наиболее часто подвергаются анализу следующие проблемы: а) когда
в случае нападения может быть использована «смертоносная» сила и является ли ее применение всегда вынужденным; б) имелась ли у обороняющегося «разумная уверенность»
в применении силы; в) было ли нападение непосредственным и реальным [2].
215
Законодательство отдельных штатов определяет посягательства и предписывает использовать физическую силу той или иной степени тяжести на основании принципа соразмерности. Так, УК штата Нью-Йорк в ч. 2 § 35.15 разрешает обороняющемуся лицу применять смертельную физическую силу, если оно разумно полагает, что другое лицо: 1) применяет или вот-вот начнет применять смертельную физическую силу; 2) совершает или пытается совершить похищение человека, насильственное половое сношение (изнасилование)
или ограбление; 3) совершает или пытается совершить ограбление; 4) совершает или покушается на совершение поджога.
Отдельную норму американское законодательство посвящает определению пределов
применения насилия в целях защиты собственности и жилища. УК штата Нью-Йорк в § 35.20
излагает пределы правомерного использования насилия для защиты недвижимости. В частности, «любое лицо может применить физическую силу к другому лицу, если оно разумно
полагает, что это необходимо для предотвращения или пресечения того, что… представляет
собой совершение или покушение на совершение преступления, связанного с причинением
ущерба помещению и любой недвижимости. Оно может применить физическую силу любой
степени тяжести, кроме смертельной физической силы, которая…необходима для данной цели, и оно может применить смертельную физическую силу, если, как оно разумно полагает,
она необходима для предотвращения или пресечения совершения поджога».
Регламентируя пределы обороны движимого имущества, УК штата Нью-Йорк
в § 35.25 закрепляет следующие положения: «Лицо может применить физическую силу к
другому лицу, за исключением смертельной физической силы, тогда и в такой степени, когда и насколько, как оно разумно полагает, это необходимо для предотвращения или пресечения того, что… представляет собой совершение или попытку совершения таким другим
лицом кражи либо причинение или попытку причинения им уголовно наказуемого ущерба
имуществу, но не такому, каким является помещение и любая недвижимость».
В свою очередь, американская юстиция придает большое значение причинению вреда
при мнимой обороне, т.е. в ситуации, когда причинитель добросовестно заблуждается относительно реальности нападения либо причиняет вред при «боязни» нападения. Так, согласно
§ 198 УК Калифорнии «простая боязнь совершения любого из правонарушений… с целью
предотвращения которых может быть причинена смерть, недостаточна для оправдания этого». В деле People v. Randle данное положение было истолковано следующим образом: «честная, но необоснованная вера в необходимость защитить себя от непосредственно угрожающей смерти или тяжкого телесного вреда исключает злое предумышление… так что вменяемое преступление сводится к простому убийству». Как подчеркивается в литературе, в 2005 г.
Верховный Суд Калифорнии распространил действие этого правила («несовершенной защиты») на ситуации защиты третьих лиц, когда защищающий другого «искренне верит в необходимость защитных действий, но не имеет для этого разумных оснований» [3].
Оборона имущества. Отдельную норму американское законодательство (на уровне
штатов) посвящает определению пределов применения насилия в целях защиты собственности и жилища. УК штата Нью-Йорк в § 35.20 излагает пределы правомерного использования насилия для защиты недвижимости. В частности, «любое лицо может применить физическую силу к другому лицу, если оно разумно полагает, что это необходимо для предотвращения или пресечения того, что, … представляет собой совершение или покушение на
совершение преступления, связанного с причинением ущерба помещению и любой недвижимости. Оно может применить физическую силу любой степени тяжести, кроме смертельной физической силы, которая, … необходима для данной цели, и оно может применить
смертельную физическую силу, если, как оно разумно полагает, она необходима для
предотвращения или пресечения совершения поджога».
Регламентируя пределы обороны движимого имущества, УК штата Нью-Йорк
в § 35.25 закрепляет следующие положения: «Лицо может применить физическую силу к
другому лицу, за исключением смертельной физической силы, тогда и в такой степени когда и насколько, как оно разумно полагает, это необходимо для предотвращения или пресе216
чения того, что . . . представляет собой совершение или попытку совершения таким другим
лицом кражи либо причинение или попытку причинения им уголовно – наказуемого ущерба
имуществу, но не такому, каким является помещение и любая недвижимость».
Однако в ряде штатов в определенных случаях допускается применение «смертельной
силы» для защиты имущества (обычно при совершении преступлений, связанных с проникновением в жилище). Так, например, в одном из решений Верховного Суда штата Флорида
указывалось, что «жилище человека – это крепость для его обитателей, и нападение на эту
крепости с целью нанесения вреда жителям может служить оправданием применения для
своей защиты силы, способной причинить смерть» [4].
Итак, в американском уголовном праве в настоящее время существует довольно
устойчивое понимание того, что оборона как основание «защиты» от уголовного преследования имеет свою природу в идее охраны человеческой личности. По словам авторитетных
авторов, «индивид, который подвергся нападению либо которому угрожает серьезное физическое насилие, должен быть наделен юридической свободой отразить такую атаку, сохранив, таким образом, основополагающее право [на жизнь – авт.]». При этом идея, лежащая в
этой «свободе», заключается в том, что «нападающий утрачивает нормальные права тогда,
когда он предпринимает нападение, и именно его ненадлежащее поведение в инициировании конфликта оправдывает право, отдающее предпочтение его жертве» [5].
_______________________
1. Кибальник А.Г. Основные положения Общей части уголовного права зарубежных государств. М.,
2008. С. 97.
2. Robinson P.H. Criminal Law Defenses: A Systematic Analysis // Columbia Law Review. 1982. Vol. 82.
Р. 199-211.
3. Есаков Г.А. Англо-Американское уголовное право: эволюция и современное состояние Общей части.
М., 2007. С. 447.
4. Falco v. State, 407 So.2d 203 (Florida, 1981).
5. Ashworth A. Principles of Criminal Law. 4th ed. Oxford, 2003. Р. 136-137.
Михаил Викторович Тютюнников
аспирант кафедры уголовного права и процесса
Юридического института Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
СВЯЗАННЫХ С НАРУШЕНИЕМ НАЛОГОВОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
ПРИ НЕЗАКОННЫХ ОРГАНИЗАЦИИ И ПРОВЕДЕНИИ АЗАРТНЫХ ИГР
В статье рассматриваются проблемы уголовно-правовой квалификации преступлений связанных с незаконными организацией и проведением азартных игр в совокупности с
уклонением от уплаты налогов
Ключевые слова: квалификация преступлений, налоговое законодательство, игорный
бизнес, уклонение от уплаты налогов
Проблему квалификации налоговых преступлений в сфере игорного бизнеса, мы считаем,
будет правильно начать рассматривать с анализа исходного материала, то есть с выявления
сильных и слабых сторон законодательной формулировки преступлений закрепленных в статьях 198 – 1992 УК РФ, это позволит в дальнейшем дать обоснованные объяснения наиболее, на
наш взгляд, правильному применению состава преступления в процессе дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания за данные криминальные деликты.
И если практика расследования таких преступлений в сфере экономики, как кражи,
грабежи, разбои, вымогательства и мошенничества наработана десятилетиями (и то в ней
встречаются проблемы), то налоговые преступления, тем более преступления совершаемые
217
в сфере игорного бизнеса, сравнительно новый для нашего уголовного законодательства вид
преступлений, в применении санкций за которые, а также в их квалификации много нерешенных вопросов. Данная проблема является частью более широкой и емкой проблемы, связанной
с квалификацией преступлений. В процессе непосредственного применения норм уголовного
закона органами предварительного следствия и судом содеянному виновным дается надлежащая юридическая оценка, выраженная в виде квалификации преступления или совокупности
преступлений. Проблемы, связанные с конкуренцией уголовно-правовых норм, разграничения
преступлений и их совокупности, если они возникают в процессе расследования уголовного
дела, органически включаются в квалификацию конкретно содеянного.
Анализ следственной и судебной практики по налоговым преступлениям показывает,
что неправильная квалификация чаще всего является следствием недостаточно четкого
представления правоприменителем того, по каким признакам эти преступления отграничиваются от других, внешне сходных с ними деяний. При этом трудности отграничения налоговых преступлений от других преступлений экономической направленности (лжепредпринимательства, незаконного предпринимательства и др.) усугубляются зачастую тем, что отдельные или большинство признаков одной из норм одновременно являются и обязательными признаками других сравниваемых с ней норм права.
Таким образом, при совпадении в сопоставляемых составах преступлений многих или
всех признаков, кроме одного, правильное разграничение деяний всецело зависит, вопервых, от того, насколько четко представляет себе лицо, применяющее закон, этот единственный отличительный признак и, во-вторых, как точно выявлен и оценен он в процессе
квалификации конкретного преступления [1].
Верная квалификация содеянного на стадии предварительного следствия позволяет
затем судье, назначающему наказание, вынести законное и обоснованное решение по делу.
Изучив имеющиеся возбужденные уголовные дела данной категории как прошедших через
суды, так и прекращенных на разных стадиях предварительного следствия, нам удалось выявить
некоторые типичные проблемы, с которыми сталкиваются следователи, судьи и адвокаты.
По новому закону обязательным условием наступления уголовной ответственности за
уклонение от уплаты налогов, а равно от уплаты страховых взносов в государственные внебюджетные фонды, которое может быть выражено как в действии, так и в бездействии физических или юридических лиц являющихся налогоплательщиками.
В соответствии со ст. 365 Налогового кодекса РФ налогоплательщиками налога на
игорный бизнес признаются организации и индивидуальные предприниматели, осуществляющие предпринимательскую деятельность в области игорного бизнеса.
В соответствии с п. 1 ст. 2 Гражданского кодекса РФ предпринимательской является
самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ
или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке. Согласно п. 2 ст. 11 Налогового кодекса РФ: организациями являются российские организации (юридические лица, образованные в соответствии с законодательством
Российской Федерации), а также иностранные организации (юридические лица, компании и
другие корпоративные образования, обладающие гражданской правоспособностью, созданные в соответствии с законодательством иностранных государств, международные организации, их филиалы и представительства, созданные на территории Российской Федерации);
индивидуальными предпринимателями признаются физические лица, зарегистрированные в
установленном порядке и осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица.
Ст. 364 Налогового кодекса РФ установлено, что плательщиками налога на игорный
бизнес являются исключительно организации и индивидуальные предприниматели, которые занимаются предпринимательской деятельностью, связанной с извлечением организациями или индивидуальными предпринимателями доходов в виде выигрыша и (или) платы
218
за проведение азартных игр и (или) пари, не являющейся реализацией товаров (имущественных прав), работ или услуг.
Лицензирование деятельности по организации и содержанию игорных заведений осуществляется в соответствии с п. 1 ст. 17 Федерального закона от 4 мая 2011г. №99-ФЗ
«О лицензировании отдельных видов деятельности» [2] и Постановлением Правительства
Российской Федерации «О лицензировании деятельности по организации и проведению
азартных игр в букмекерских конторах и тотализаторах» [3] от 26 декабря 2011 г. № 1130.
Лицензирование деятельности по организации и содержанию игорных заведений предстает
обязательным условием для занятия игорным бизнесом в России. Именно с момента получения лицензии организация или индивидуальный предприниматель рассматриваются в качестве налогоплательщиков налога на игорный бизнес.
В практике применения налогового законодательства иногда возникают проблемы с
квалификацией одноименных преступлений. Связано это с тем, что не сразу и не по всем
деяниям можно установить размер подлежащего исчислению налога. Можно ли его определить по каждому виду налога с сокрытого объекта налогообложения или необходимо складывать суммы всех неуплаченных налогов (взносов)? Если с субъектами преступления,
предусмотренного ст.198 УК, проблем не возникает, поскольку физическое лицо обязано
заполнять декларацию один раз в год и, естественно, уплачивать также подоходный налог,
то разного рода организации (фирмы, АО, ЗАО и т.п.) должны представлять в налоговые
инспекции регулярные отчеты о проведенных операциях, уплачивая при этом установленную заранее сумму налога в соответствующий бюджет.
В соответствии с п. 2 ст. 80 Налогового кодекса РФ налоговая декларация представляется налогоплательщиком в налоговый орган на бумажном носителе или в электронном виде в соответствии с законодательством Российской Федерации.
Согласно ст. 6.1 Налогового кодекса РФ действие, для совершения которого установлен
срок, может быть вы полнено до двадцати четырех часов последнего дня срока. В случаях, когда последний день срока падает на нерабочий день, днем окончания срока считается ближайший следующий за ним рабочий день. Таким образом, срок представления налоговой декларации по налогу на игорный бизнес, приходящийся на выходной (не рабочий) или праздничный
день, переносится на первый рабочий день после выходного или праздничного дня.
Согласно п. 2 ст. 370 Налогового кодекса РФ декларацию необходимо представлять в
налоговый орган не позднее 20-го числа месяца, следующего за истекшим налоговым периодом, например, 20 августа подается декларация по итогам июля, 20 июля — по итогам
июня. Указанный срок является крайним сроком представления в налоговый орган декларации по налогу на игорный бизнес.
И здесь вопрос связан с тем, является ли сумма сокрытого налога или взноса достаточной для привлечения к уголовной ответственности по ст. 198 или по ст. 199 УК РФ и в
дальнейшем — для применения соответствующих санкций к нарушителю закона. Пленум
Верховного Суда РФ в своем постановлении от 4 июля 1997 года (когда еще действовала
старая редакция статей 198 и 199 УК РФ) в пункте 12 указал, что «по смыслу закона уклонение от уплаты налогов с организаций может быть признано совершенным в крупном размере как в случаях, когда сумма неуплаченного налога превышает одну тысячу минимальных размеров оплаты труда по какому-либо одному из видов налогов, так и в случаях, когда
эта сумма является результатом неуплаты нескольких различных налогов» [4].
Естественно, что сумма назначаемого налога или взноса, поведение виновного,
направленное на погашение своей задолженности перед государством должны влиять и на
меру ответственности. Уголовный кодекс, а также разъяснения Пленума Верховного Суда
дают возможность правоприменителю, назначая наказание, учитывать целый спектр обстоятельств как смягчающих, так и отягчающих наказание, а также, в случае необходимости,
кумулятивно назначать и дополнительные виды наказаний, перечень которых довольно
разнообразен. В частности, Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении №40 от 11
июня 1999 года «О практике назначения судами уголовного наказания», обратив внимание
219
судов на необходимость исполнения требований закона о строго индивидуальном подходе к
назначению наказания, отметил: «Исходя из того, что дополнительные меры наказания имеют
важное значение в предупреждении совершения новых преступлений как самими осужденными, так и иными лицами, рекомендовать судам при постановлении приговора обсуждать вопрос
о применении наряду с основным наказанием соответствующего дополнительного наказания.
При этом следует иметь в виду, что дополнительные наказания могут быть назначены к любому виду основного наказания, предусмотренного санкцией закона».
____________________
1. Социалистическая собственность под охраной закона / Владимиров В.А., Ляпунов Ю.И. – М.: Юрид.
лит., 1979. – С. 17-18.
2. О лицензировании отдельных видов деятельности : Федеральный закон от 4 мая 2011. №99-ФЗ / Собрание законодательства Российской Федерации от 9 мая 2011 г. № 19 ст. 2716
3. О лицензировании деятельности по организации и проведению азартных игр в букмекерских конторах и тотализаторах : Постановление Правительства РФ от 26 декабря 2011 г. № 1130 / Собрание законодательства Российской Федерации от 2 января 2012 г. № 1 ст. 169
4. Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. – №9. – С. 4.
Генрик Оганесович Саргсян
аспирант кафедры уголовного права и криминологии
юридического факультета Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону)
СОЦИАЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТИ ВИНОВНОГО И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА НАЗНАЧЕНИЕ НАКАЗАНИЯ
Статья посвящена изучению проблем, связанных с учетом личности виновного при
назначении ему наказания. Рассматриваются вопросы о необходимом объеме исследования
личностных характеристик лица, которому назначается наказание, особо обращается
внимание на влияние прежде всего социальных характеристик личности виновного.
Ключевые слова: личность виновного; назначение наказания; социальные характеристики лица, совершившего преступление.
Учет личности виновного при назначении уголовного наказания традиционно является одним из проблемных вопросов в рамках соответствующего института. Отметим, что
проблема эта носит комплексный характер, охватывающий множество аспектов. В их числе
вопросы, как связанные со сложностью определения самого понятия «личность виновного»
и его содержания, так и с отсутствием каких-либо определенных правил учета признаков, ее
характеризующих. В связи с этим положение об обязательном учете личности виновного,
закрепленное в общих началах назначения наказания (ч.3 ст. 60 УК РФ), приобретает в некоторой степени оценочный характер, а его применение становится зависимым от судейского усмотрения. Как отмечает по этому поводу О.В. Чунталова: «действующие нормы
предоставляют неоправданно широкий простор для судейского усмотрения, что влечет расхождение в наказании виновных в совершении сходных преступлений со сходными личностными характеристиками» [3, с.4]. Решить эту проблему можно с помощью дальнейшей
научно-обоснованной дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации
наказания. Одним из инструментов подобной индивидуализации наказания и может выступать личность виновного и правила ее учета.
Отсутствие достаточной теоретической базы по обозначенной проблеме и низкий
уровень ее исследованности приводит к тому, что на практике, при назначении виновному
наказания может возникать немало неразрешенных пока вопросов: в каком объеме исследовать личность виновного, какого рода обстоятельства учитываются чаще других, как именно оценивать конкретные обстоятельства, характеризующие личность виновного, какое
значение имеет учет личности виновного и насколько этот учет может влиять на назначае220
мое наказание вообще? Они, в свою очередь, могут повлечь сложности в достижении
предусмотренных уголовным законом целей наказания, назначаемого виновному.
Теперь, перейдем непосредственно к рассмотрению вышеуказанных проблемных вопросов. Начнем с вопроса об объеме исследования личности виновного. Дело в том, что в
доктрине уголовного права до сих пор не имеется общепринятого мнения по поводу того,
какого рода обстоятельства должны учитываться: характеризующие личность только с положительной стороны, т.е. смягчающие наказание, либо должен иметь место двусторонний
учет, т.е. наряду с благоприятными для виновного обстоятельствами, должны учитываться
и те, которые бы характеризовали его отрицательно, т.е. способствовали бы ужесточению
наказания. Так, рассматривая этот вопрос, И.В. Жидких акцентирует свое внимание на том,
что деятельность суда в этом направлении определяется принципом гуманизма, а потому
учитываться в первую очередь должны такие обстоятельства, характеризующие личность
виновного, которые позволяют смягчить вид или размер наказания [4]. Имеется по этому
вопросу и более категоричное мнение. В частности Л.Л. Кругликов считает, что «суд может
и должен учитывать по гуманным соображениям те данные о личности, которые непосредственно не свидетельствуют о ее опасности, не связаны с преступлением» [1, с.23-24]. Если
же говорить об обстоятельствах, характеризующих личность виновного с отрицательной
стороны, то и по этому вопросу мнения в науке уголовного права разнятся. Так, например,
Г.И. Чечель полагает, что подобного рода обстоятельства «следует учитывать при назначении наказания лишь в том случае, если эти личностные отрицательные качества непосредственно связаны с совершенным преступлением» [2, с.25].
Однако на практике данный вопрос разрешается иначе. Нередко в приговорах судов
при характеристике личности виновного можно встретить ссылки на его отрицательную характеристику с места жительства, работы, указание на аморальный образ жизни, злоупотребление спиртными напитками, употребление наркотических средств, отсутствие трудоустройства и т.д. Таким образом, получается, что на практике учету могут подлежать не
только обстоятельства, связанные с совершенным преступлением, но и иные, дающие представление о личности в целом, о ее образе жизни. Считаем, что достижение компромисса
между теорией и практикой в этом вопросе имеет важное комплексное значение. Полагаем,
что личность виновного должна подлежать всестороннему учету для того, чтобы суд при
назначении наказания имел наиболее объективное представление о лице, совершившем
преступление. Подобный подход, с одной стороны, может способствовать разрешению и
других вопросов в русле данной проблематики в доктрине (в частности, при определении
самого понятия «личность виновного»), а с другой – обеспечивать возможность назначения
законного, обоснованного, справедливого и целесообразного наказания.
Остановимся теперь на другом интересном вопросе в этой области, а именно, какого
рода обстоятельства при характеристике личности виновного учитываются в приоритетном
порядке. С этой целью нами было проведено исследование приговоров судов, размещенных
на информационно-правовом портале «Судебные и нормативные акты РФ» [5]. В качестве
критериев поиска были избраны регион – Ростовская область, инстанция – суды первой инстанции за 2014 год. Из сформированной в соответствии с указанными критериями базы
был изучен примерно каждый двадцатый приговор (что составило около 5% от всех приговоров). Таким образом, в общей сложности было рассмотрено более 200 приговоров [8].
Результаты исследования показали, что особое внимание при характеристике личности виновного и ее учете при назначении уголовного наказания правоприменитель уделяет
именно обстоятельствам, характеризующие личность с социальной стороны. Подобные обстоятельства имели место в 100% от всех рассмотренных приговоров. На наш взгляд, это
вполне объяснимо, поскольку источником данной информации обычно являются различные
характеристики виновного (с места жительства, учебы, работы), которые имеются в материалах практически каждого уголовного дела. Кроме того, проводятся опросы родственников,
соседей, коллег по работе, сослуживцев и других людей, имеющих непосредственный и постоянный контакт с виновным и также способных охарактеризовать его [6]. Учитывая, что
221
получение подобного рода характеристик не вызывает практических затруднений, то и, с
точки зрения рационального использования процессуальных средств и их экономии, данное
средство доказывания, на наш взгляд, выглядит оправданным и эффективным. При этом
здесь имеет место и определенный отрицательный момент. В процессе анализа приговоров
судов, нами был отмечен и тот факт, что иногда, принимая во внимание отдельные социальные характеристики виновного, суды ограничиваются лишь формальными выражениями, такими как «положительная характеристика виновного» или «удовлетворительная характеристика виновного», иногда не указывая даже откуда получена данная характеристика
и кто вообще виновного таким образом характеризует. Мы считаем это упущением правоприменителя [7], поскольку в результате, уменьшается и степень возможного влияния данных характеристик на назначение наказания виновному.
Однако наряду с характеристиками по месту жительства в приговорах суда встречаются и характеристики из других мест (работы, учебы, службы). Так, иногда при учете личности виновного в приговорах судов можно было столкнуться с характеристиками, полученными из образовательных учреждений, причем они имели место и в тех случаях, когда
виновный фактически уже окончил обучение в данном учреждении (временной промежуток
составлял от 2 до 5 лет). Такая характеристика зачастую органично дополняла характеристику виновного по месту жительства, и, при условии, что обе они были положительные,
вопрос о возможном исправлении виновного при назначении ему наказания без лишения
его свободы зачастую решался в пользу виновного.
Определенное внимание судом при назначении наказания уделялось характеристике виновного по месту службы в вооруженных силах РФ, даже при условии, что после окончания
этой службы прошел довольно длительный промежуток времени (до 7-8 лет). Причем помимо
стандартной формы характеристики, в этом случае учитывались факты награждения грамотами
и орденами, а также такие конкретные обстоятельства, как выполнение служебно-боевых задач
на территории Северного Кавказа, участие в боевых действиях в Чечне и т.д. [9].
Однако учет подобных обстоятельств порождает другой, не менее сложный, вопрос:
какова должна быть степень их влияния на назначаемое виновному наказание? К сожалению, четкого ответа на него нет, поскольку не существует абсолютно никаких правил относительно хотя бы приблизительного учета обстоятельств, характеризующих социальные
свойства личности. Конечно, с одной стороны это можно объяснить тем, что в каждом конкретном случае набор указанных характеристик и обстоятельств будет разным, и, следовательно, предусмотреть их все не представляется возможным. К тому же, как нам представляется, анализируемая группа обстоятельств по сравнению с иными группами характеристик личности виновного, учитываемых в приговорах судов, является наиболее сложной с
точки зрения их адекватной оценки и определения их влияния на назначенное наказание.
Но, с другой стороны, как уже было отмечено в начале статьи, подобная ситуация предполагает чрезмерно широкое судейское усмотрение, что может повлечь за собой разницу в
наказании лиц, совершивших похожие преступления и имеющих сходную характеристику.
А ведь это в свою очередь может являться нарушением основных прав и свобод личности.
К тому же данный фактор может повлиять и на единообразие судебной практики в рамках
одной и той же категории уголовных дел, что также является нежелательным.
Эти вопросы, на наш взгляд, требуют своего решения. А потому, мы считаем, что при
сложившейся практике учета личности виновного при назначении наказания все-таки необходимо установление некоторых нормативов, способных сориентировать правоприменителя в нужном направлении. Это бы и облегчило сам процесс учета личности виновного,
и одновременно сужало бы судейское усмотрение до разумных пределов. Конечно, очевидно, что подобные правила не способны предусмотреть все обстоятельства, которые могут
иметь место при характеристике личности виновного. Однако при этом, вполне возможно
выбрать группу типовых, наиболее часто встречающихся обстоятельств и связать с ними
определенные правила при назначении лицу уголовного наказания. Полагаем, что способ222
ствовать разрешению обозначенных вопросов и оптимизировать судебную практику в этом
направлении могут соответствующие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.
_________________________
1. Кругликов Л.Л. Правовые средства обеспечения справедливости наказания в процессе его индивидуализации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1985.
2. Чечель Г.И. Смягчающие ответственность обстоятельства и их значение в индивидуализации наказания. Саратов, 1978.
3. Чунталова О. В. Личность виновного: Проблемы назначения наказания по уголовному законодательству России и других стран СНГ: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – Краснодар, 2006.
4. http://cyberleninka.ru/article/n/lichnost-vinovnogo-kak-odin-iz-kriteriev-naznacheniya-nakazaniya
5. www.sudact.ru
6. Естественно, иногда бывают случаи неприязненных отношений с некоторыми из них, но подобного
субъективизма возможно избежать с помощью опроса как можно большего количества людей из разных микросоциумов, в которые входил и виновный.
7. Как показали исследования, подобного рода «формализм» имел место в 17% от всех приговоров. См.
напр.:
http://sudact.ru/regular/doc/DvRCfVuCm8Vm/?page=38&regular-doc_type=1008&regular-court=&regulardate_from=01.01.2014&regular-case_doc=&regular-workflow_stage=10&regular-date_to=31.12.2014&regulararea=1008&regular-txt=&_=1421607130673&regular-judge=&snippet_pos=#snippet
8. Хотелось бы еще отметить тот факт, что при подобном анализе приговоров судов мы старались охватить как можно больше отличных друг от друга разновидностей преступлений, рассмотреть преступления
различных категорий тяжести, с самыми разнообразными объектами уголовно-правовой охраны. При этом
анализировались как преступления, совершенные единолично, так и совершенные в соучастии, как оконченные, так и не доведенные до конца своего преступного замысла (неоконченные). Сделано это было с целью
достичь максимально возможной объективности при подведении статистических данных.
9. См. напр.: http://sudact.ru/regular/doc/i979fLhHyHVZ/?page=44&regular-doc_type=1008&regularcourt=&regular-date_from=01.01.2014&regular-case_doc=&regular-workflow_stage=10&regulardate_to=31.12.2014&regular-area=1008&regular-txt=&_=1421608365029&regular-judge=&snippet_pos=#snippet
Одиссей Мерабович Сариев
соискатель кафедры уголовного права и процесса
Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета
(г. Ставрополь)
УСЛОВИЯ ПРАВОМЕРНОСТИ ОБОСНОВАННОГО РИСКА
ПРИ ПРОВЕДЕНИИ МЕДИЦИНСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
В свете прогрессивного развития медицинской науки, биомедицинских технологий
анализируется национальное и международное уголовное право, а также правоприменительная практика на основании которых определяются условия правомерности обоснованного (медицинского) риска осуществляемого в научных целях. Автором формулируются
предложения по совершенствованию ст. 41 УК РФ.
Ключевые слова: обстоятельства исключающие преступность деяния, обоснованный
риск, медицинский риск
Медицинская деятельность на любом этапе носит рискованный характер. Это обуславливается как объективными причинами – уровнем медицинских знаний, развитием фармакологии
и технических средств, наличием вариантности методик оказания медицинской помощи и
пр.[1] Так, и субъективными причинами: относительность процесса познания человеком окружающей действительности; невозможность однозначного познания риска при сложившихся в
данных условиях уровне и методах научного познания; относительная ограниченность сознательной деятельности человека, существующие различия в социально-психологических установках, идеалах, измерениях, оценках, стереотипах поведения [2].
Необходимость в институте обоснованного риска, особенно в сфере медицинской деятельности, ощущалась остро как в прошлом, так и остается актуальным и в настоящее вре223
мя, так как развитие медицины, необходимость в проведении биомедицинских исследований и экспериментов является необходимым действием в современных условиях. Однако,
несмотря на всевозможные положительные результаты медицинского риска, именно в медицинской сфере он должен быть максимально обоснованным, так как связан с возможным
причинением вреда жизни и здоровью пациента [3].
Современная медицина, ее успешное развитие, немыслимо без проведения медицинского
эксперимента, в том числе с использованием человека. При этом проведение медицинского
эксперимента должно сопровождаться соблюдением не только конституционных предписаний,
но и международно-правовых требований о соблюдении права человека на жизнь.
Порядок проведения экспериментов на человеке впервые получили свое юридическое
закрепление в 1947 году в Нюрнбергском кодексе, который в последующем являлся основой для разработки соответствующих положений в различных государствах. Данный документ закрепил следующие основные требования при проведении исследований на человеке:
добровольное согласие исследуемого; исследуемый должен обладать элементарными знаниями о предстоящих исследованиях на нем; исследуемый должен получить информацию о
длительности, характере, цели, методах проведения исследований; исследуемый должен
знать о предполагаемых результатах исследований; степень риска, связанного с проведением эксперимента никогда не должна превышать гуманитарной важности проблемы, на решение которой направлен данный эксперимент [4].
Медицинские эксперименты, в том числе на людях проводились и раньше, однако не
затрагивали настолько глобально интересы конкретного человека [5]. Именно в 20 и 21 веке
учитывая прогрессивное развитие медицины, особенно в сфере трансплантологии, генетики, необходимость уголовно-правовой защиты медицинских работников участвующих в
экспериментальной деятельности стало наиболее актуальным.
Учитывая современное состояние и развитие национального и международного законодательства в сфере медицинской деятельности, постараемся определить условия правомерности медицинского эксперимента преследующего научные цели.
1. Медицинский эксперимент, осуществляемый медицинскими работниками в рамках
медицинского учреждения, направлен на достижение общественно-полезной цели.
Медицина это та сфера человеческой жизнедеятельности, требующая от профессионального медицинского сообщества принимать решения по противостоянию новым заболеваниям или апробированию новых методов лечения существующих болезней, либо введению в оборот новых медицинских препаратов. Развитие медицины отвечающей современным международным стандартам невозможно без проведения медицинских экспериментов,
позволяющие разработать и внедрить новые методы лечения или профилактики существующих или новых болезней. Такая социально-значимая цель в определенный момент и на
определенной стадии толкает медицинских работников на необходимость проведения научного медицинского эксперимента на человеке. Условно говоря, общество как бы делегирует
медикам право на проведение эксперимента для того, чтобы в будущем сохранить жизнь и
улучшить здоровье неопределенного круга лиц, понимая при этом ту возможную опасность,
которую таит в себе эксперимент над конкретным человеком.
Например, в начале 70-х годов в Бельгии была осуществлена пересадка гортани. Больной обрел возможность снова говорить и есть, но умер от рака, возникшего в результате
применения лекарств, подавляющих сопротивляемость организма[6].
По существу медицинский эксперимент является ни чем иным как новаторским риском в
медицинской деятельности, и, как правило, направлен на излечение больных в будущем. Однако новые методы лечения больных не могут быть сразу взяты на вооружение в лечебных учреждениях и должны пройти определенный путь экспериментальных проверок, исследований.
Именно поэтому, оказываясь в подобных ситуациях, врач вынужденно подвергает опасности
пациента или группу пациентов, предлагая пройти соответствующий эксперимент.
Важным моментом является также еще и то обстоятельство, что медицинский работник или группа исследователей, должны доказать, что общественно-полезная цель может
224
быть достигнута только посредством проведения рискованных медицинских исследований.
В противном случае полагаем, что признать такой медицинский эксперимент как правомерный вряд ли будет правильным.
Доказывая не только социально-полезную цель рискованных действий и невозможность ее достижения другими, нерискованными средствами, медицинский работник должен
провести тщательные, обоснованные, научно-выверенные расчеты, подтверждающие правильность действий экспериментатора, способные исключить или минимизировать наступление неблагоприятных последствий. Иными словами медицинский эксперимент должен
иметь не только исключительное значение для науки, но и осуществляться по апробированным научным методикам, с принятием необходимых мер предосторожности.
Медицинский эксперимент может быть начат только при условии, что предполагаемый
результат оправдывает необходимость совершения рискованных действий. Цель медицинского
эксперимента должна быть пропорциональной степени сопряженного риска испытуемого [7].
Субъект рискованных действий должен изучить альтернативные варианты [8]. Цель при проведении медицинского эксперимента представляет собой получение нового блага, подлежащего
использованию в медицинской деятельности или улучшение старого блага [9].
Обосновывая необходимость проведения рискованных действий для достижения общественно-полезной цели, медицинский работник должен осознавать, что они исключают
угрозу для жизни людей, экологической катастрофы или общественного бедствия. Так, в
Дополнительном Протоколе к Конвенции Совета Европы о правах человека и биомедицине
сказано, что «биомедицинские исследования с участием человека может проводиться только в случае, если нет сравнимых по эффективности альтернатив. При этом выгоды для испытуемого должны превышать риск, которому он подвергается. Если же риск не несет прямой выгоды испытуемому, то он не должен превышать приемлемого уровня».
Приведем пример. В Институте мозга человека Российской академии наук и Новокузнецкой нейрохирургической клинике применялась экспериментальная методика лечения
наркомании, сущность которой заключалось в «вымораживании» жидким азотом центров
удовольствия человека. Прокуратура, Министерство здравоохранения РФ и РАН признали
подобную практику незаконной. Поводом к проверке прокуратурой Санкт-Петербурга законности названного медицинского вмешательства послужило обращение одного из пациентов. Впоследствии суд по данному делу принял решение о возмещении морального вреда
и взыскании материального ущерба. В своем заявлении пациент ссылался на то, что операция не способствовала избавлению от наркотической зависимости, а неосторожное вмешательство в головной мозг привело к осложнениям [10].
Важно заметить, что недостижение медицинским работником поставленной социально-полезной цели при проведении медицинского риска, к которому он стремился, не говорит о необоснованности риска. Особенность медицинского риска заключается в том, что не
всегда рискованные действия могут привести к гарантированному успеху.
2. Медицинский эксперимент, проводимый медицинскими работниками, не должен
быть связан с нарушением установленных правил его осуществления. Медицинская деятельность без экспериментирования невозможна. Однако проведение медицинских экспериментов должно сопровождаться со строгим соблюдением национальных и международных норм права, а также принципов медицинской этики и правил биоэтики.
На международном уровне речь идет, например, о соблюдении положений: Лиссабонской Декларации о правах пациента 1981 г., Международного Пакта о гражданских и политических правах 1966 г., Всеобщей Декларации прав человека 1948 г., Европейской Конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство видов
обращения и наказания 1987 г., Конвенции о правах человека и биомедицине 1997 г., Дополнительных протоколов к Конвенции по правам человека и биомедицине относительно
запрета клонирования человека 1998 г., трансплантации органов и тканей человеческого
происхождения 2002г., биомедицинских исследований 2005 г., Декларации о трансплантации человеческих органов 1987 г., Декларации о проекте «Геном человека» 1992 г., Всеоб225
щей Декларации о геноме человека и правах человека 1997 г., Декларации об эвтаназии
1987 г. и других актов. Выполнение международных предписаний при проведении медицинского эксперимента, должно быть связано с недопущением действий по умалению человеческого достоинства и совершению действий, нарушающих основные права человека.
В Российской Федерации базовым документом, определяющим поведение медицинских работников при проведении эксперимента является Федеральный закон «Об основах
охраны здоровья граждан в Российской Федерации» 2011 г., где в ст. 20 говорится о необходимости получения добровольного информированного согласия пациента на медицинское вмешательство. Об аналогичном согласии речь идет и в Законе РФ «О трансплантации
органов и (или) тканей человека» 1992 г.
3. Медицинский риск, связанный с проведением эксперимента, должен осуществляться врачом или группой врачей имеющих соответствующую квалификацию и достаточный
опыт для проведения эксперимента в соответствующей медицинской области.
Мы специально указываем на необходимость установления данного условия правомерности медицинского эксперимента, так как сложно представить успешность медицинского эксперимента, если он будет осуществляться лицом или лицами, не имеющими не только соответствующих теоретических знаний, но и профессионального опыта в соответствующей медицинской области. Учитывая тот факт, что результаты медицинского эксперимента носят вероятностный характер, и чтобы человек или группа пациентов не стали жертвами врачебных ошибок, допускать к его проведению необходимо именно профессионалов.
4. Обеспечение медицинского эксперимента современными достижениями медицинской науки и техники. Прежде чем приступить к проведению медицинского эксперимента,
медицинские работники должны провести всевозможные медицинские расчеты, не только
опираясь на свои знания и опыт, но и учитывая современные достижения мировой медицинской науки в той или иной области знания. Медицинским работником, участвующим в
проведении медицинского эксперимента должны быть предусмотрены все меры, исключающие гибель человека.
Медицинский работник должен обладать современными научными знаниями, иметь
технические возможности, опыт, обладать определенным профессионализмом, позволяющие избежать ему в конкретной ситуации причинения вреда испытуемому.
Именно по этой причине специалистами отмечается, что прежде чем использовать результаты медицинского эксперимента в медицинской деятельности, он должен пройти несколько стадий внедрения: 1) лабораторный эксперимент; 2) биомедицинское исследование;
3) клинический (терапевтический) эксперимент, способ лечения (внедрение в практику сразу после эксперимента) [11].
В любом случае мы полагаем, что важным условием правомерности медицинского риска
должно стать не просто его научно-квалифицированное обеспечение, но соответствующая
предварительная, независимая экспертиза проекта. И только после получения положительного
решения экспертной группы можно начинать проводить соответствующие испытания. Наша
позиция подтверждается и п.1 Раздела V Кодекса врачебной этики, где сказано: «перед началом
биомедицинских исследований, в том числе апробации новых лекарственных средств, биологически активных добавок, способов обследования и методов лечения врач должен получить
согласие на их проведение этического комитета учреждения с утверждением плана (протокола)
предполагаемого исследования, в котором должны быть четко определены цели и этические
аспекты, ход эксперимента, возможные осложнения» [12].
5. Медицинский эксперимент не должен преследовать материальную (коммерческую),
личную и иную заинтересованность медицинского работника. Медицинский эксперимент
должен быть ориентирован на достижение общественно-полезной цели. В.В. Орехов отмечал, что цель, преследующая эгоистический, авантюрный интерес, не может выступать основанием обоснованного риска [13].
В Кодексе врачебной этики, утверждается, что «мотивы материальной, личной выгоды
не должны оказывать влияния на принятие врачом профессионального решения», а также
226
«врач не должен принимать поощрений от фирм – изготовителей и распространителей лекарственных препаратов за назначение предлагаемых ими лекарств».
Также согласно положениям Международного кодекса медицинской этики, врач, принимая профессиональные решения, должен исходить из соображений блага для пациента,
а не из собственных материальных интересов.
6. Получение добровольного информированного согласия пациента на участие в медицинском эксперименте. Если пациент не способен выразить свое согласие на участие в медицинском эксперименте, оно должно быть получено от законного представителя, если эксперимент осуществляется в интересах испытуемого. В частности, согласно ст. 6 Конвенция о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины соответствии, медицинское вмешательство в отношении лица, не способного дать на это согласие,
может осуществляться исключительно в непосредственных интересах такого лица.
Согласно Европейской Конвенции о правах человека и биомедицине 1997 г., Конвенции СНГ о правах и основных свободах человека 1995 г., главным условием проведения
медицинского эксперимента с участием человека является обязательное согласие лица подвергшегося опыту: «Медицинское вмешательство может осуществляться лишь после того,
как соответствующее лицо дает на это свое добровольное информированное согласие. Это
лицо заранее получает информацию о цели и характере вмешательства, а также о его последствиях и рисках».
Данное условие правомерности предполагает с одной стороны информирование со
стороны медицинского работника пациента о сущности проводимого эксперимента и возможных негативных последствий его применения, а также возможный положительный результат, могущий наступить в случае его успешности. Причем медицинский работник должен затронуть в предоставляемой информации все возможные риски и степень их серьезности и опасности для человека.
Представляемая пациенту информация о проводимом медицинском эксперименте и его
результатах должна быть понятна лицу, на основании которой он вправе принять решение о
своем участие в эксперименте или отказе от него. Информированное согласие на участие в
медицинском эксперименте не должно сводиться к ознакомлению и подписанию соответствующего согласительного документа. Нередко предоставляемые со стороны медицинских
работников испытуемым согласительные документы трудны для восприятия и понимания,
изобилующие медицинской терминологией. Пациенты перегружаются информацией, не
имеющей значения при проведении эксперимента. Все это может привести к искаженному
восприятию информации со стороны испытуемого относительно предстоящего эксперимента
и принятию неправильного решения. Следовательно, для правильного уяснения сущности
проводимого медицинского эксперимента необходимо не только письменное предоставление
всех необходимых документов, но и устное разъяснение его особенностей и возможных последствий. Если лицо не владеет языком, на котором подготовлены документы, они должны
быть переведены на язык, которым он владеет. Медицинский работник должен предоставлять
объективную информацию испытуемому, а не собственные рекомендации, могущие ввести в
заблуждение такого лица и принятию им не добровольного согласия.
Медицинский работник должен учитывать любое развитие событий при проведении
медицинского эксперимента, то есть от наличия необходимого оборудования в соответствующем медицинском учреждении и квалифицированности медицинского персонала, до
индивидуальных особенностей организма самого испытуемого. Как отмечается в ст. 30 Кодекса профессиональной этики врача, «врач должен строить отношения с пациентом на основе взаимного доверия и взаимной ответственности. Объективная информация о состоянии здоровья пациента дается доброжелательно; план медицинских действий разъясняется в
доступной форме, включая преимущества и недостатки существующих методов обследования и лечения, не скрывая возможных осложнений и неблагоприятного исхода»[14].
227
С другой стороны на основании полученной объективной информации от медицинского работника человек самостоятельно и добровольно принимает решение о своем участии в эксперименте.
Необходимость согласия не только уменьшает риск, но и убеждает общественность в
том, что интересы испытуемых защищены, поскольку они информированы о возможной
угрозе своему здоровью. Согласие способствует интересам исследования, создавая атмосферу доверия между учеными и испытуемыми. Тот факт, что испытуемый не подвергается
опасности в процессе исследования, не может служить основанием для нарушения указанного принципа. Хотя информация, предоставляемая пациенту, может быть, и не связана с
угрозой его здоровью, она необходима для реализации права пациента на свободу выбора.
То обстоятельство, что здоровье женщины, у которой берут плаценту, не находится под
угрозой, не означает, что она лишена права решать, сотрудничать ли ей с учеными или нет.
Если социальная польза от исследования действительно велика, разумные люди согласятся
сотрудничать с учеными, если подобное сотрудничество не угрожает их интересам. Когда
ученые выражают опасение, что разглашение информации об исследовании способно вызвать отказ со стороны испытуемых, то это говорит о том, что подобная информация имеет
большое значение для испытуемых и их согласие тем более необходимо[15].
Согласно рекомендациям Всемирной организации здравоохранения, к испытанию новых лекарственных форм должны привлекаться лица, способные полностью понять степень
риска. Это еще в большей степени касается тех случаев, когда в эксперимент включаются дети, при условии обязательного получения согласия родителей или законных представителей.
7. Медицинский риск не должен быть заведомо для медицинского работника сопряжён с угрозой для жизни многих людей, экологической катастрофой или общественным
бедствием.
Данное условие правомерности нами формулируется не только исходя из законодательного определения не правомерности обоснованного риска, но и из того обстоятельства,
что любые рискованные действия сопряжены с вероятностью наступления неблагоприятных последствий. В этом то и заключается особенность данного уголовно-правого института, что достижение социально-полезной цели невозможно без совершения рискованных
действий, которые в свою очередь могут создать опасность наступления неблагоприятных
последствий, они неизбежны при совершении медицинского риска.
Однако дискуссионным остается вопрос о том, если в результате медицинского эксперимента будет причинена смерть испытуемому. Подлежит ли в этом случае медицинский
работник уголовной ответственности в связи с тем, что совершенные им рискованные действия явились не правомерными? Некоторые исследователи вполне положительно отвечают
на этот вопрос и утверждают, что если в результате медицинского эксперимента причинена
смерть испытуемому, то врач подлежит уголовной ответственности [16].
Схожую позицию занимает и В. Бабурин, указывающий, что в «ситуации с риском в
форме эксперимента предъявляются повышенные требования к действиям рискующего и соблюдению им мер предосторожности. Ситуации с вынужденным риском в форме экстремального экспромта содержат меньший уровень требований к соблюдению рискующим мер предосторожности. Исходя из этого, правовое регулирование рискованного поведения должно учитывать объективность данных ситуаций и дифференцированно подходить к оценке нарушений
условий правомерности, предусматривая как обычную уголовную ответственность, так и возможность смягчения уголовной ответственности и наказания виновному» [17].
Если следовать позиции В. Бабурина, то в зависимости от тех обстоятельств, в которых оказался медицинский работник, то есть в условиях эксперимента или исполнения своих профессиональных обязанностей по оказанию медицинской помощи пациенту, поразному должен решаться вопрос об уголовной ответственности медицинского работника в
зависимости от вида риска и наступивших последствий.
С одной стороны, если речь идет о медицинском эксперименте, то любой медицинский
работник, принимающий участие в его проведении должен принимать максимальные меры
228
предосторожности и прежде чем проводить клинические испытания на человеке убедиться в
безопасности таких действий для испытуемого. Так, в Дополнительном протоколе к Конвенции
Совета Европы о правах человека и биомедицине сказано, что «при исследованиях, выгоды для
испытуемого должны превышать риск, которому он подвергается. Если же риск не несет прямой выгоды испытуемому, то он не должен превышать приемлемого уровня».
Однако если следовать юридической сущности и социальной полезности медицинского эксперимента, а также условиям правомерности, в которых обязан действовать медицинский работник, то подобные утверждения сведут на нет проведение медицинских исследований. Поэтому учитывая зарубежный опыт по рассматриваемой проблеме, мы хотим указать, что уголовная ответственность медицинского работника за причиненный вред испытуемому будет наступать только в случае отсутствия его добровольного информированного
согласия на возможное причинение вреда его жизни или здоровью.
Юридическое основание исключения в таком случае уголовной ответственности медицинского работника будет заключаться в реализации каждым пациентом права на распоряжение своей жизнью и здоровьем.
Следовательно, если до начала медицинского эксперимента получено добровольное
согласие пациента или его законного представителя на участие в исследовании, с предупреждением о возможном причинении вреда его жизни или здоровью, уголовная ответственность экспериментатора должна исключаться.
В то же самое время мы занимаем позицию, согласно которой, если медицинский работник осознавал, что медицинский эксперимент, который им будет начат или уже осуществляется, создает реальную опасность для жизни испытуемых (двух и более пациентов),
по причине недостаточности клинических испытаний или непроверенности расчетов или по
другим субъективно-объективным обстоятельствам, эксперимент на человеке должен быть
прекращен, даже независимо на наличие добровольного согласия пациентов.
Если же в результате проведенного медицинским работником медицинского эксперимента наступила смерть испытуемого, и, осознавая реальную угрозу для жизни последующих испытуемых, медицинский работник продолжил осуществлять испытания на человеке,
которые в результате привели к их гибели, уголовная ответственность медицинского работника должна наступать на общих основаниях.
Примечательно, что в уголовном законодательстве многих зарубежных государств,
специально предусмотрена норма, касающаяся условий правомерности проведения эксперимента. Так, например, согласно ст. 35 Уголовного кодекса Литвы[18], исключается уголовная ответственность, если лицо причинило вред при проведении законного научного
эксперимента, имеющего исключительное значение для науки, осуществленного по апробированным научным методикам, с принятием необходимых мер предосторожности для
предотвращения вреда охраняемым законом интересам.
Таким образом, при осуществлении медицинского эксперимента в научных целях действия медицинского работника осуществляющего испытания на человеке, которые привели к
наступлению его смерти, исключают преступность его деяний, если они осуществлялись при
наличии письменного добровольного согласия испытуемого или его законных представителей.
Если же медицинский эксперимент создает реальную и явную угрозу для жизни двух
и более испытуемых, независимо от их добровольного согласия он должен быть прекращен.
В противном случае действия экспериментатора, которые привели к наступлению смерти
испытуемых, не исключают уголовной ответственности.
Таким образом, условиями правомерности медицинского эксперимента проводимого в
научных целях, являются:
1. Общественно-полезная цель медицинского эксперимента – развитие медицинской
науки и техники и излечение больных в будущем.
Существование реальной необходимости в проведении медицинских исследований
для достижения конкретной общественно-полезной цели.
229
Общественно-полезный результат медицинского эксперимента, может быть получен
только посредством проведения рискованных медицинских исследований.
Не достижение общественно-полезного результата при медицинском эксперименте не
свидетельствует о его неправомерности.
2. Соблюдение при проведении медицинского эксперимента в научных целях общепризнанных принципов и норм международного права, норм национального права, правил
медицинской этики и биоэтики.
Запрет на осуществление в научных целях медицинского эксперимента несанкционированного национальными и международными нормами права.
3. Недопущение при проведении медицинского эксперимента – коммерческой и иной
личной выгоды или заинтересованности медицинского работника.
4. Участие в медицинском эксперименте медицинских работников обладающих соответствующей квалификацией и достаточным опытом для проведения эксперимента в соответствующей медицинской области.
5. Обеспечение медицинского эксперимента современными достижениями медицинской науки и техники, позволяющие в конкретной ситуации медицинскому работнику избежать причинения вреда правоохраняемым интересам.
6. Добровольное информированное согласие испытуемого или его законного представителя на участие в медицинском эксперименте, если эксперимент проводится в интересах
пациента и при отсутствии в какой-либо форме воздействия на него со стороны медицинского работника (экспериментатора).
7. Медицинский эксперимент считается правомерным, если при соблюдении иных
условий его правомерности он не был сопряжен с угрозой гибели двух и более испытуемых,
экологической катастрофой или общественным бедствием.
Смерть испытуемого, наступившая при проведении медицинского эксперимента при
наличии добровольного согласия последнего или его законного представителя, предупрежденных о возможной угрозе для жизни испытуемого исключает уголовную ответственность медицинского работника.
Медицинский эксперимент, создающий реальную угрозу для жизни двух и более испытуемых, независимо от их добровольного согласия должен быть прекращен. Если же
действия экспериментатора привели к наступлению смерти испытуемых, уголовная ответственность не исключается.
Определение условий правомерности медицинского эксперимента осуществляемого в
научных целях, современное прогрессивное развитие медицины, изучение опыта зарубежных государств, позволило нам сформулировать законодательное предложение по дополнению ст. 41 УК РФ соответствующей частью определяющей понятие медицинского эксперимента и условий его правомерности. Соответствующее законодательное предложение
может выглядеть следующим образом:
…«не является преступным проведение медицинского эксперимента с целью развития
медицинской науки и техники и последующего излечения больных, если ожидаемый социально-полезный результат имеет действительное медицинское значение, а его проведение
имеет научно-обоснованное заключение и разрешение на его проведение, при условии, что
результат мог быть получен только посредством совершения рискованных действий».
«Медицинский эксперимент не считается обоснованным, если он заведомо для лица
был сопряжен с экологической катастрофой или общественным бедствием, либо сопряжен с
наступлением смерти двух и более испытуемых».
________________________
1. Акопов В.И. Проблема обоснованного риска в медицинской практике // Северо-Кавказский юридический вестник. – 2001. – № 2. – С. 23-24.
2. Битеев В., Мазин П., Пономарев Г. Обоснованный риск: проблемы толкования и практического применения // Уголовное право. – 2002. – № 1. – С. 22-24; Блинников В.А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, в уголовном праве России. – Ставрополь, 2001. – С. 172.
3. Акопов В.И. Медицинское право в вопросах и ответах. – М., 2000. – С. 204.
230
4. Овчинский В.С. Криминология и биотехнология. – М., 2005. – С. 72-73.
5. Старовойтова О.Э. Регулирование порядка проведения биомедицинского эксперимента // Медицинское право. – 2005. – №1. – С. 24-31.
6. Малеин Н.С. Право на медицинский эксперимент // Советское государство и право. 1975. № 11. С. 37.
7. Чернышева Ю.А. Условия правомерности проведения биомедицинских экспериментальных исследований с участием человека в РФ // Медицинское право. – 2014. – № 3. – С. .
8. Бабурин В. Механизм уголовно-правового риска // Уголовное право. – 2006. – № 4. – С. 4-8.
9. Бабурин В. Правомерное причинение вреда при рискованном поведении, направленном на достижение общественно полезной цели: проблемы определения обоснованности // Научный вестник Омской академии МВД России. – 2010. – № 1(36). – С. 11-17.
10. Павлова Н.В. Уголовно-правовое регулирование медицинской деятельности: дисс… канд. юрид.
наук. – М., 2006. – С. 181.
11. Малеина М.Н. Человек и медицина в современном праве: учебно-практическое пособие. – М., 1995.
С. 134.
12. Кодекс врачебной этики / Одобрен Всероссийским Пироговским съездом врачей 7 июня 1997 г. //
Сборник документов Ассоциации врачей России.
13. Орехов В.В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния. –
СПб., 2003. – С. 147.
14. Кодекс профессиональной этики врача российской Федерации / принят 5 октября 2012 года первым
национальным съездом врачей Российской Федерации // www. nacmedpalata.ru
15. Летов О.В. Биоэтика и современная медицина. – М., 2009. – С. 108-109.
16. Чернышева Ю.А. Обоснованный риск и эксперименты на человеке // Исторические, философские,
политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Часть 3.
– Тамбов. – 2011. – № 5 (11). – С. 187-189.
17. Бабурин В. Риск и его значение для дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания // Вестник Томского государственного университета. – 2007. – № 297. – С.209.
18. Уголовный кодекс Литовской республики. Утвержден 26 сентября 2000 г. – СПб., 2002.
Алина Сергеевна Сигачева
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОСТИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ,
ВОВЛЕКАЕМЫХ В СОВЕРШЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В статье рассматриваются некоторые характерные для личности несовершеннолетних, вовлекаемых в совершение преступления, особенности, полученные в результате
изучения как теоретического, так и эмпирического материалов.
Ключевые слова: несовершеннолетние, преступная деятельность, свойства личности,
вовлекаемые в совершение преступления.
Основной задачей мирового сообщества стоит защита детей от различных негативных
явлений современной жизни. Охрана несовершеннолетних, их законных прав и интересов
также является основной задачей и российского государства.
Уголовный кодекс РФ 1996 г., являясь основным нормативным документом, охраняющим права и интересы несовершеннолетних, содержит главу о преступлениях против семьи и несовершеннолетних.
Актуальным вопросом в сфере преступлений, совершаемых несовершеннолетними,
является вовлечение их в совершение преступления или антиобщественных действий, что
регламентируется статьями 150 и 151 УК РФ.
Тенденция все большего участия подростков в преступной деятельности совместно с
взрослыми очень опасна. По данным криминологических исследований более трети преступлений подростки совершают под непосредственным влиянием взрослых.[1]
Следует подчеркнуть, что негативное влияние взрослых на подростков влечет высокую общественную опасность, во-первых, потому, что причиняется значительный вред
231
нормальному развитию несовершеннолетних и, во-вторых, в результате этого влияния есть
вероятность, что подростки самостоятельно вступают на преступный путь.
Особенность также заключается еще и в том, что данная категория преступлений отличается высоким уровнем латентности и об истинных масштабах этого явления можно
только догадываться.
По мнению Е.В. Сокол, уровень латентности преступлений, связанных с вовлечением
несовершеннолетних в совершение преступлений, достигает 80-90 %.[2]
В этой связи проблемы вовлечения несовершеннолетних в преступную деятельность,
анализ динамики этой категории преступлений, изучение специфики расследования данной
категории дел, личностные характеристики вовлекаемых и вовлеченных требуют нового
осмысления и научной разработки.[3]
Учитывая тот факт, что поведение взрослого человека оказывает непосредственное
влияние на становление личности несовершеннолетнего, в рамках раскрытия проблемы вовлечения несовершеннолетних в совершение преступления необходимо изучить личности
тех несовершеннолетних, поддавшихся под это негативное влияние.
Лица в возрасте от 14 до 18 лет обладают рядом особенностей психологии переходного возраста. Как правило, к ним относят недостаток жизненного опыта, склонность к подражанию, к самостоятельности, неумение правильно оценивать те или иные жизненные обстоятельства и явления, повышенная эмоциональность, возбудимость, неуравновешенность.
На становление личности подростка оказывает влияние и так называемая молодежная
мода. Эта «мода» многолика и хотелось бы выделить ее проявление в образе жизни, а именно поведении, проведении досуга, в занятиях спортом, межличностных отношениях, в выборе друзей, в получении образования и т. д.
В.Ф. Пирожков указывает, что связи преступности несовершеннолетних с модой многообразны и сложны. А если мы говорим о вовлечении несовершеннолетних в преступную
деятельность, то здесь очевидна мода подростков на особый тип поведения, характеризующийся бравадой, неуважением правил общежития, может проявляться в глумлении над
личностью, злостном хулиганстве, жестокости и т. д. [4]
Указанные психологические свойства личности несовершеннолетних имеют криминологическое значение. Это связано с тем, что лица с антиобщественным поведением используют эти особенности при вовлечении несовершеннолетних в совершение преступлений.
Так, в частности, А.В. Ткаченко [5] было проведено криминологическое исследование
в рамках изучения личности несовершеннолетнего, вовлеченного в совершение преступления, согласно которому большинство несовершеннолетних, вовлеченных в совершение преступлений, – подростки в возрасте 15-17 лет; несовершеннолетние мужского пола.
Из числа обследованных несовершеннолетних 76% проживали с обоими родителями,
24% подростков жили в неполных семьях или без родителей: 20% – без отца, 2% – без матери, 2% – без родителей.
Указанные факты свидетельствуют о том, что институт воспитания детей находится
на низком уровне, поведение подростков не контролируется со стороны родителей и это является причиной попадания таких детей под негативное влияние взрослых.
Существенное значение для характеристики личности несовершеннолетних, вовлеченных в совершение преступлений, имеют сведения об их поведении в период до совершения ими преступления.
Более половины обследованных (60%) отрицательно характеризовались по месту жительства, учебы или работы, 57% – состояли на учете в ОПДН, 52% – совершили преступление неоднократно.
Исследования подтверждают, что большинство подростков ранее привлекались к административной или уголовной ответственности. Так, из числа подростков, совершивших
правонарушение неоднократно, состояли на учете в ОПДН: за хулиганские действия – 25%,
за кражи – 30%, за употребление спиртных напитков – 15%, за употребление наркотических
средств – 20%, за уход из семьи – 10%.
232
Проведенное нами изучение уголовных дел, связанных с вовлечением несовершеннолетних в совершение преступлений, и опрос вовлеченных несовершеннолетних показали,
что эти лица до осуждения совершали различные антиобщественные поступки – 37%, употребляли спиртные напитки – 79%, курили – 89%, 8% – состояли на учете как наркоманы,
17% – имели психические заболевания.
Совершеннолетние лица, склоняющие подростков к различным формам асоциального
и противоправного поведения, как правило, находятся в ближайшем бытовом, досуговом
окружении – это родственники, друзья, знакомые, с невысоким уровнем нравственности и
позитивной социальной активности. Не случайно, в качестве вовлекающих несовершеннолетних в совершение преступлений и антиобщественных действий чаще всего фигурируют:
близкие знакомые (85%) либо родственники (9%), характеризующиеся аморальным или
противоправным поведением. Негативное влияние на лиц в возрасте от 14 до 18 лет могут
оказывать и лица, работающие с ними в одном трудовом коллективе. Это влияние усиливается, если совместное времяпрепровождение на работе сопровождается употреблением
спиртных напитков и др. [6]
Следует отметить, что в мотивах поведения подростков, вовлеченных в совершение преступлений, превалирует корысть (80%), что объясняется различными интересами: желанием добыть средства на приобретение модных вещей, на посещение кино, ночных дискотек, баров и т.д.
Указанные особенности личности несовершеннолетних, вовлеченных в совершение преступлений, а также особенности условий их жизни и воспитания должны быть учтены при организации профилактической деятельности, направленной на предотвращение их вовлечения.
_________________________
1. О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях несовершеннолетних // Бюллетень ВС РФ. 2000. № 6. С. 21.
2. Сокол Е.В. Организационно-тактические особенности расследования вовлечения несовершеннолетних в совершение преступления: автореф. дис. к.ю.н. Краснодар. 2006. С.3
3. Веденкина Л.В. Борьба с вовлечением несовершеннолетних в преступную или иную общественную
деятельность-проблема государственная // Вестник ЮУрГУ. № 19. 2011. С. 25.
4. Пирожков В.Ф. Криминальная психология. М.:Ось-89. 2007. С. 62.
5. Ткаченко А.В. Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления: Уголовно-правовой и
криминологический аспекты Автореферат дис. к.ю.н. Академия управления МВД России. М. 2000. С. 16.
6. Васильев В.С. Юридическая психология. СПб.: Питер. 2004. С. 386.
7. Доктринальные и законодательные понятия в уголовном праве России. – Долгополов К.А., Жукова
Т.Г., Иванов С.А., Купрова Н.П., Саруханян А.Р., Третьяк М.И., Узденов Р.М., Чечель Г.И. – Учебное пособие
в 7-ми томах / Под научной редакцией Г. И. Чечеля. Ростов-на-Дону, 2013. Том Том I А-З.
8. Доктринальные и законодательные понятия в современном уголовном праве России. – Долгополов
К.А., Жукова Т.Г., Иванов С.А., Купрова Н.П., Саруханян А.Р., Сарычева Н.В., Третьяк М.И., Узденов Р.М. –
Учебное пособие В 7 томах / Под научной редакцией Г. И. Чечеля. Ростов-на-Дону, 2013. Том 2 И – М.
9. Доктринальные и законодательные понятия в современном уголовном праве России. – Долгополов
К.А., Жукова Т.Г., Иванов С.А., Саруханян А.Р., Пржиленский И.В., Токмаков Д.С., Третьяк М.И., Узденов
Р.М., Волосюк Е.А. – Учебное пособие в 7-и томах / Под научной редакцией Г.И. Чечеля. Ростов-на-Дону,
2014. Том 4.
233
Олеся Александровна Соколова
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ О СЕМЕЙНО-БЫТОВОМ НАСИЛИИ В ОТНОШЕНИИ ЖЕНЩИН
В статье раскрываются причины внутрисемейного насилия в отношении женщин.
Приведены статистические данные насильственной преступности. Предложены меры по
пресечению внутрисемейного насилия в отношении женщин.
Ключевые слова: насильственная преступность, внутрисемейное насилие, насилие в
отношении женщин.
Во всем мире проявление насилия в семье в различных его формах является острой
социальной проблемой, связанной с негативными медицинскими, демографическими и другими социально-экономическими последствиями и требующей кардинального решения во
всех государствах.
На почве бытовых конфликтов совершаются две трети всех умышленных убийств.
Жертвами насилия становятся самые слабые – дети, женщины, пожилые люди [1].
Причины бытового насилия не скрываются в каком-то одном социальном явлении,
а состоят из совокупности условий объективного и субъективного плана во всем их многообразии. Бытовое насилие само себя воспроизводит, так как насилие, направленное против
детей, порождает агрессию и воспитывает жестокость, а значит, воспроизводит новых
насильников [2].
Точной официальной статистики по домашнему насилию не существует, так как латентность данных преступлений очень велика, в виду нежелания жертв заявлять на своих
насильников. По приблизительным данным Российской ассоциации кризисных центров
(РАСК), источником насилия над женщиной в 50% случаев является муж, в 17% – бывший
супруг, около 3% пострадавших – матери, к которым насилие применяют взрослые дети.
По данным НИИ МВД России [3], насилие в той или иной форме наблюдается в каждой четвертой семье. 81,6% преступлений в семьях совершается мужьями. Основными мотивами являются: 46% преступников хотели таким образом утвердить свой авторитет,
65,7% – вымещали на женах обиды от различных неудач, 21% преступлений мотивировался
ревностью, 22% – аморальным поведением потерпевшей.
Между родителями и детьми регистрируется 2,9% всех уголовно-наказуемых случаев
в семье. Около 12,0% случаев семейного насилия зарегистрировано в отношении близких
родственников. В основном это насилие между братьями и сестрами.
Тревожным симптомом является тот факт, что более 50% преступлений в быту совершаются в присутствии несовершеннолетних детей, что серьезно сказывается на их физическом и психическом развитии. Такой вывод следует из анализа уголовных дел по насилию в
семье – 68,5% обидчиков (преступников) выросли в семьях, где имело место насилие над
близкими.
Научные исследования свидетельствуют о том, что семейное насилие в той или иной
форме в настоящее время имеет тенденцию к распространению и проявляется сейчас уже в
каждой четвертой семье. Согласно российским данным, каждая третья россиянка страдает
от физического насилия со стороны мужа. В целом по России около 36 тысяч женщин в
день подвергается избиению в семье. Ежегодно более 10 тысяч россиянок погибает от рук
мужа или партнера [4].
Насильственная преступность в семье, будучи обусловленной общими причинами
преступности, имеет свои особенности, существенно отличающими ее как от общей бытовой преступности, так и от преступности в целом, имея основными детерминантами негативные социальные, демографические, экономические, политические, психологические,
нравственные, культурные и иные явления. В целом, семейно-бытовое насилие обладает
234
комплексом объективных и субъективных причин, которые необходимо рассматривать
только в контексте конкретных социальных условий жизни. К таковым можно отнести: недостаток семейного и школьного воспитания; длящиеся семейные конфликты; алкогольная
деградация; аморальное поведение потерпевших; материальная несостоятельность; жилищные проблемы; проблемы с трудоустройством; слабая работа органов опеки, попечительства, в частности по выявлению неблагополучных семей; нереагирование правоохранительных органов на семейные конфликты; отсутствие государственной помощи лицам, пострадавшим от насилия в семье.
Насильственные посягательства в семейно-бытовой сфере представляют реальную и
потенциальную опасность для социального здоровья семьи, общества и подрастающего поколения. Однако, несмотря на масштабы и социальную опасность внутрисемейного насилия, складывается парадоксальная ситуация: с одной стороны, общество и государство признают обозначенную проблему глобальной и требующей немедленного реагирования,
с другой – государство предпринимает лишь робкие шаги в этом направлении, предпочитая
не вмешиваться в семейную сферу, а реальные меры по противодействию насилию в семье
остаются лишь предметом научных дискуссий.
Ситуация становится наиболее острой, когда речь идет о защите от семейно-бытового
насилия женщин, которые в силу психоэмоционального состояния, поведенческих особенностей, являются наиболее уязвимыми для «домашнего агрессора» [5].
Как отмечает А.Б. Орлов, «распространенность насилия в отношении женщин не зависит от их социального положения и профессионального статуса.
Статистические данные относительно распространенности насилия считаются заниженными. Подлинные масштабы этого явления остаются неявными в связи с тем, что многие жертвы домашнего насилия ощущают себя эмоционально зависимыми от насильника и
не обращаются за помощью. Многие жертвы не могут дифференцировать момент, когда семейные конфликты превращаются в открытые проявления насилия» [6].
Особая значимость гендерного фактора в усилении семейного насилия связана с тем,
что патриархальные традиции мужского доминирования в семье сталкиваются со стремлением женщины к равноправию и освобождению от патриархальной зависимости.
Отсутствие соответствующего законодательства, неэффективная работа правоохранительных органов, отсутствие государственной статистики не позволяют реально оценить
масштабы такого явления, как проституция. Недостаточная морально-нравственная оценка
этого явления, особенно в средствах массовой информации, ведет к росту числа женщин,
занимающихся проституцией, несмотря на ее безнравственность. Женщина теряет свой статус «хранительницы домашнего очага», превращаясь в «рабыню насилия».
Безусловно, нашим государством предпринимаются попытки по принятию мер, которые бы способствовали снижению роста преступности в данной сфере и, как следствие, минимизации последствий. Но, на практике оказывается, что прилагаемых усилий недостаточно для устранения этой проблемы.
Так, к примеру, Конвенция Совета Европы о предупреждении и пресечении насилия в
отношении женщин и насилия в семье (Council of Europe Convention on preventing and
combating violence against women and domestic violence – CDCE № 210), также известная как
Стамбульская конвенция, была открыта для подписания 11 мая 2011 г. в Стамбуле (Турция). Однако, в настоящее время Конвенция еще не вступила в силу. Российская Федерация
до настоящего времени Конвенцию не ратифицировала [7].
Обладая комплексным характером, рассматриваемая Конвенция Совета Европы значительно усилит меры по предупреждению насилия в семье и по борьбе с насилием в отношении женщин не только в рамках отдельно взятого государства, но и на мировом уровне.
Таким образом, присоединение к Стамбульской конвенции позволит, наконец, принять в России полноценное законодательство о борьбе с домашним насилием, вопрос о
необходимости принятия которого в последние годы неоднократно поднимался.
235
Концептуально необходимо основываться на том, что права женщин являются неотъемлемой частью общих прав человека. Полное и равноправное участие женщин в политической, экономической, социальной и культурной жизни на федеральном, региональном и
международном уровнях должно стать главной целью государственной политики в области
улучшения положения женщин в Российской Федерации.
Представляется, что пристальное внимание следует уделять социальным мерам предупреждения семейного насилия, а именно пропаганде здорового образа жизни (в частности
максимальное порицание употребления алкогольной продукции), уважительного отношения к личности, совершенствования деятельности СМИ, особому вниманию обеспечения
охраны здоровья женщин, обеспечению равных прав на рынке труда, максимальному недопущению и пресечению насилия в отношении женщин, а так же соблюдению прав женщин
в единстве с правами и основными свободами человека.
Не менее пристальное внимание следует уделять правоохранительным органам и органам опеки и попечительства по надзору за детьми не только которые воспитываются в неблагоприятных семьях, но и за детьми, воспитываемых в семьях, где хотя бы один раз было
замечено проявление насилия отца в отношении к матери. Ведь по приведенной выше статистике 50% преступлений совершается в присутствии несовершеннолетних, тем самым
формируя в его сознании негативную форму поведения. Ребенок, выросший в семье, где
неоднократно применялось насилие, становится потенциальным «насильником», т.к. данный стереотип поведения заложен через отношение отца к матери.
Подводя итог вышесказанному, хочется отметить, что наше будущее – эта та культура
и то воспитание, которое мы закладываем в подрастающее поколение, поэтому органам
власти необходимо приложить все усилия для максимального пресечения внутрисемейного
насилия, что как следствие приведет к минимизации негативных последствий.
________________________
1. Мурзабаева С.Ш., Пискалкова-Паркер М.П. Законодательное регулирование проблемы семейнобытового насилия в странах Сотружества // Евразийская интеграция: экономика, право, политика. № 14. 2013.
С. 105-106.
2. Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование / под ред. С.П. Щербы. –
М.: ООО Изд-во «Юрлитинформ», 2002. С. 103.
3. Кузецов Б.А. Из доклада. URL: http: //dv.projectharmony.ru
4. Красненков В.Л., Руднев А.О. Семейное насилие в отношении женщин // Тверской медицинский
журнал. № 6. 2014. С. 108.
5. Шикула И.Р. Семейно-бытовое насилие в отношении женщин: проблемные вопросы виктимологической профилактики // СПС «КонсультантПлюс».
6. Орлов А.Б. Психологическое насилие в семье – определение, аспекты, основные направления оказания психологической помощи // Психолог в детском саду. – 2000. № 2-3. С. 185.
7. Азарова Е.Г., Андриченко Л.В., Бочарникова М.А., Голованова Н.А., Захаров М.Л., Коршунова Т.Ю.,
Ломакина Л.А., Плюгина И.В., Серегина Л.В., Чиканова Л.А. Аналитический обзор на тему: «Соответствие
российского законодательства требованиям международной организации труда» / отв. ред. Л.А. Чиканова //
СПС КонсультантПлюс. 2014.
8. Доктринальные и законодательные понятия в уголовном праве России. – Долгополов К.А., Жукова
Т.Г., Иванов С.А., Купрова Н.П., Саруханян А.Р., Третьяк М.И., Узденов Р.М., Чечель Г.И. – Учебное пособие
в 7-ми томах / Под научной редакцией Г. И. Чечеля. Ростов-на-Дону, 2013. Том Том I А-З.
9. Доктринальные и законодательные понятия в современном уголовном праве России. – Долгополов
К.А., Жукова Т.Г., Иванов С.А., Купрова Н.П., Саруханян А.Р., Сарычева Н.В., Третьяк М.И., Узденов Р.М. –
Учебное пособие В 7 томах / Под научной редакцией Г. И. Чечеля. Ростов-на-Дону, 2013. Том 2 И – М.
10. Доктринальные и законодательные понятия в современном уголовном праве России. – Долгополов
К.А., Жукова Т.Г., Иванов С.А., Саруханян А.Р., Пржиленский И.В., Токмаков Д.С., Третьяк М.И., Узденов
Р.М., Волосюк Е.А. – Учебное пособие в 7-и томах / Под научной редакцией Г.И. Чечеля. Ростов-на-Дону,
2014. Том 4.
236
Сергей Александрович Стрижков
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ ВЕРСИИ
ПО ФАКТАМ БЕЗВЕСТНОГО ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
И ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ, РЕШАЕМЫЕ В ХОДЕ ИХ ПРОВЕРКИ
В статье рассматриваются наиболее часто встречающиеся следственные ситуации
складывающиеся при расследовании фактов безвестного исчезновения человека, а так же
раскрывается содержание криминалистических версий, выдвигаемых о произошедшем событии и порядке их отработки
Ключевые слова: классификация версий о безвестной пропаже человека, проверка версии о криминальном характере исчезновения, установление местонахождения лица, пропавшего без вести
В России ежегодно рассматриваются свыше 70 тыс. заявлений о лицах, пропавших без
вести. Большинство из них составляют лица активного возраста – от 20 до 60 лет, из них
80% уехали из родных мест на заработки[1].
Под видом безвестного исчезновения нередко маскируются и тщательно скрываются
убийства, которые сложно раскрыть в силу отсутствия основного вещественного доказательства факта преступления – трупа исчезнувшего лица [2].
К счастью, большинство пропавших без вести лиц не становятся жертвами преступных посягательств. Из разных источников следует, что жертвами в таких случаях становятся 5-8% [3], а то и меньше – 1,76% [4].
В научной доктрине разработаны различные классификации версий о причинах безвестных исчезновений. К самым простым следует отнести версии, связанные со смертью
человека и не связанные. Но, на практике они не всегда работают и охватывают не весь перечень возникающих жизненных ситуаций.
В этой связи целесообразнее применять классификацию версий о безвестной пропаже
человека по причине:
- совершения в отношении этого лица преступления – к примеру, убийство или похищение. В этом случае задачами предварительного следствия будет выявление признаков,
указанных в п. 5 Приказа Генеральной прокуратуры РФ и МВД РФ от 27 февраля 2010 г.
№70/122 [5], которые свидетельствуют о том, что в отношении разыскиваемого лица совершено преступление.
- изъявление желания лица по собственной воле не обнаруживать свое местонахождение (скрывается из-за долгов, от угрожающих ему лиц, от призыва на военную службу, от
родственников, от правоохранительных органов). В этом случае заявители могут не знать
об этом, а могут действовать в сговоре с «исчезнувшим», создавая, как правило, видимость
того, что в отношении его совершено преступление. Если же заявитель сам совершил преступление в отношении исчезнувшего, то он, наоборот, создает видимость, что исчезнувший жив, но скрывается по неизвестным причинам.
- несчастного случая – погиб в силу случайного стечения обстоятельств или находится
в больнице, не имея возможности сообщить о себе.
Вместе с тем, необходимо помнить, что одновременная отработка всех предложенных
версий является оправданной только с точки зрения требований оперативности, при условии, что ни одна из версий не может считаться более вероятной, чем другие [6].
При проведении оперативно-розыскных мероприятий на основании заявлений о безвестном исчезновении граждан решается две задачи одновременно. Первая заключается в
установлении местонахождения лица, вторая – в проверке версии о криминальном характере исчезновения.
237
Для достижения этих целей необходимо уже на первоначальном этапе собрать максимально возможную информацию об исчезнувшем – о его личности, образе жизни, связях
(особенно конфликтных).
Если лицо выехало, то проводятся мероприятия по установлению маршрута его движения и места, где его видели в последний раз. В этом эффективную помощь могут оказать
имеющиеся в ведомстве МВД автоматизированные базы данных. Как пример можно привести базу данных ГИБДД "Зарегистрированный транспорт", "Административная практика",
автоматизированная информационная поисковая система "Поток", журналы проверок граждан по базам розыска и т.д. Дальнейшие оперативно-розыскные мероприятия по раскрытию
данного преступления будут аналогичны мероприятиям, проводимым при розыске угнанного, похищенного транспорта.
Так же обязательному установлению будут подлежать данные на транспортное средство, в том числе его государственные регистрационные знаки, цвет, количество бензина в
баке, его особые приметы и т.д. В соответствии с требованиями ведомственных приказов,
транспортное средство, на котором уехал без вести пропавший вносится в оперативную базу розыска. Проводится осмотр места, где находилась парковка интересующего следствие
автомобиля
Если лицо ушло – прочесывается местность по предполагаемому маршруту движения.
Особо должны осматриваться колодцы, лесопосадки, подвалы, чердаки и иные места возможного сокрытия трупа. Составляется схема. При проведении указанных мероприятий
необходимо применять кинологическую службу.
При осмотре и прочесывании местности с целью обнаружения трупа используются
специальные приборы – газоанализаторы, в случае, если при исчезнувшем или на нем могут
находиться металлические предметы (как из черных, так и из цветных металлов), возможно
использование металлоискателя.
Кроме того, личность исчезнувшего, его возможное местонахождение или местонахождение его трупа выясняются путем направления запросов в организации:
1. Запрос о проверке по учетам неопознанных трупов ИЦ, БНС, моргов, органов
ЗАГСа о захоронении невостребованных трупов за государственный счет, учетам больных
лиц и детей, которые не могут сообщить о себе сведения.
2. Психоневрологический диспансер.
3. Наркологический диспансер.
4. Кожно-венерологический диспансер.
5. ИЦ УВД и ГИАЦ МВД.
6. Суд – об административных наказаниях и на копии приговоров.
7. ЗАГС – на копии свидетельства о рождении, свидетельства о заключении брака,
свидетельства о смерти.
8. Территориальные отделы внутренних дел – о наличии административных наказаний.
9. Разрешительную систему.
10. Паспортно-визовую службу (форма № 1).
11. Адресное бюро.
12. По месту работы, учебы, жительства, службы с целью получения характеристики
на разыскиваемое лицо.
13. В медучреждения, особенно по оказанию стоматологической помощи.
Направляются отдельные поручения в соседние районы, области: о проверке по автоматизированным базам данных и журналам учетов; о допросах лиц, у которых может находиться исчезнувший или которые могут что-либо сообщить о нем.
При подготовке указанных выше отдельных поручений должны быть соблюдены следующие требования: описание фабулы происшествия с указанием обстоятельств исчезновения; приметы внешности и одежды исчезнувшего; стоматологическая формула; описание
238
по методу словесного портрета; предметы, которые могут находиться при нем; места возможного появления исчезнувшего.
К нему же прилагается качественная фотография исчезнувшего или ее ксерокопия.
Организуется информирование общественности через средства массовой информации и
стенды «Их разыскивает полиция».
Необходимо рассмотреть целесообразность составления и приобщения к делу опознавательной карты, используемой розыскными подразделениями ОВД, где оперативно, полно
и наглядно отражались бы все установленные признаки без вести пропавшего.
Для принятия процессуального решения по факту безвестного исчезновения человека,
необходимо собрать максимальное количество информации при отработке названных выше
версий. В свою очередь, необходимый объем информации будет получен лишь в том случае, если будут решены все продиктованные версией задачи. Опираясь на имеющиеся в материалах документы, которые прямо или косвенно свидетельствовать о том, что человек
стал жертвой преступления, а так же учитывая то, что он безвестно отсутствует в течение
15 дней, сотрудник, осуществляющий предварительное следствие, обязан по данному факту
возбудить уголовное дело.
Спецификой проверки сообщений о безвестном исчезновении лиц является то, что событие преступления доказывается опосредованно, косвенными доказательственными фактами. Зачастую указанные факты не могут раскрывать полную картину произошедшего события. В такой ситуации следователь вынужден принимать решения, о возбуждении уголовного дела опираясь только на них. Как следствие, это может привести к ошибке в квалификации такого деяния.
_______________________________________
1. Лактионова, М.А. Без вести пропавшие: мифы и реальность // Предварительное следствие. – Вып. 1
(7). – 2010. – С. 123-132.
2. Телегина, Т.Д. Некоторые вопросы расследования уголовных дел, возбужденных по факту безвестного исчезновения человека// Проблемы укрепления законности и правопорядк: наука, практика, тенденции. –
Вып. 4. – 2011. – 261-268.
3. Букейханов, П.Е. Розыск пропавших без вести: тактика, стратегия, методы поиска совершеннолетних
лиц, пропавших без вести при некриминальных обстоятельствах: научно-практическое пособие. – М.: Издательство "Экзамен", 2006. – 253 с.
4. Эксархопуло, А.А. Криминалистика: учебник. – СПб., 2009. – 904с.
5. Приказ Генеральной прокуратуры РФ и МВД РФ от 27 февраля 2010 г. № 70/122 «Об утверждении
Инструкции о порядке рассмотрения заявлений, сообщений о преступлениях и иной информации о происшествиях, связанных с безвестным исчезновением граждан».
6. Букейханов П.Е. Указ. соч. С. 23.
Мовлади Шадидович Чабагаев
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ВМЕШАТЕЛЬСТВО И ЕГО ФОРМЫ В ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СУДА
В ЦЕЛЯХ ВОСПРЕПЯТСТВОВАНИЯ ОСУЩЕСТВЛЕНИЮ ПРАВОСУДИЯ
В статье рассматриваются проблемные вопросы квалификации деяния за воспрепятствование отправлению правосудия.
Ключевые слова: правосудие, воспрепятствование правосудию
Вмешательство в судебную деятельность с целью воспрепятствования осуществлению
правосудия образует состав ч. 1 ст. 294 УК РФ как при условии, что указанное выше воздействие на судью было оказано в связи с рассмотрением им конкретного судебного дела,
так и в случае, когда судьей рассматривается ряд дел, в том числе определенной категории.
В последнем случае на судью может быть оказано воздействие с целью добиться отказа
239
в удовлетворении исков или назначения того или иного наказания. Непривлечение лиц
к ответственности, за такого рода воздействие на судью сведет на нет требование закона
о запрете на какое бы то ни было вмешательство в осуществление правосудия.
О факте вмешательства в осуществление правосудия судья должен сообщить прокурору для решения вопроса о возбуждении уголовного дела по признакам ч. 1 ст. 294 УК РФ.
Для правильного определения такого объективного фактора, как время противодействия,
необходимо уточнить период начала и окончания деятельности судьи по осуществлению правосудия. Сторонники мнения о том, что вмешательство возможно с момента начала деятельности по осуществлению правосудия и до вынесения приговора или принятия решения по делу,
не учитывают апелляционную, кассационную и надзорную стадии рассмотрения дела [1]. Более
обоснованной следует признать точку зрения авторов, полагающих, что противоправное воздействие на судей может оказываться и при рассмотрении дела в судах второй инстанции,
и в порядке надзора [2]. Судебная практика придерживается этого пути.
Ф. была осуждена за то, что неоднократно высказывала угрозы в отношении судей суда кассационной инстанции с целью добиться изменения состоявшихся не в ее пользу судебных решений по гражданско-правовым спорам. Оставляя без изменения приговор в отношении Ф., Верховный Суд РФ указал, что в данном случае она подлежала ответственности за воздействие на судей с целью принятия благоприятных для нее решений [3].
Воспрепятствование деятельности суда по осуществлению функций организации инфраструктуры правосудия (например, организационное и материально-ресурсное обеспечение деятельности судов, подбор и расстановка кадров) не посягает на интересы правосудия
и не может расцениваться как воспрепятствование осуществлению деятельности судей [4].
Итак, сегодня встречаются противоречивые суждения о понятии «вмешательство»,
в каких формах оно может осуществляться, а также, какие конкретно формы вмешательства
следует рассматривать в качестве противодействия законной деятельности судей и, соответственно, уголовно-наказуемыми. В филологии термин «вмешательство» означает «участие в каком-нибудь деле с целью изменения его хода» [5]. УК РФ не устанавливает конкретной формы или способа вмешательства в осуществление правосудия, указывая только
на то, что оно может осуществляться в «какой бы то ни было форме». Наиболее часто
встречаются ненасильственные формы воспрепятствования осуществлению правосудия.
В их числе можно назвать: просьбы, уговоры, угрозы в адрес судей или их близких, обращенных непосредственно к ним либо переданных через третьих лиц (в том числе, осуществляемые путем демонстрации телепередач, выступлений в прессе, пикетирования жилища названных выше лиц или зданий судов); в похищении, уничтожении или повреждении
судебных дел, вещественных доказательств, документов или иных материалов.
Распространенной формой вмешательства в осуществление правосудия является
непосредственное обращение заинтересованного лица (например, родственника стороны)
по гражданскому или уголовному делу непосредственно к судье с просьбой или требованием принять «соответствующее» решение но рассматриваемому делу, сопряженное, в некоторых случаях, с шантажом, обещанием каких-либо благ или, напротив, с созданием неблагоприятных условий в личной жизни, быту и т. п. Оно может быть устным и письменным,
совершаться как при непосредственном контакте с судьей, так и через третьих лиц (служащих суда, адвоката, прокурора, следователя, знакомых), сопровождаться угрозами различного, в том числе и неопределенного, характера.
Субъективные причины противодействия законной деятельности судей в форме воспрепятствования осуществлению правосудия характеризуются мотивом и целью противоправного воздействия.
Мотивы противодействия осуществлению правосудия могут быть различными. В их
числе можно назвать личную заинтересованность в судьбе родственника привлекаемого к
уголовной ответственности, корысть в снятии ареста на имущество, ложно понятые интересы доверителя при представительстве по гражданском у делу и т.д. Однако мотивация про240
тивоправного воздействия на судью не имеет значения для квалификации деяния, по ч. 1
ст. 294 УК РФ.
Напротив, цель преступления является обязательным признаком для признания воздействия на судью уголовно-наказуемым. Такой целью признается воспрепятствование
осуществлению правосудия, т.е. принятию судом законного и справедливого решения по
рассматриваемому делу или материалу. Отсутствие названной цели (например, при коллективном обращении в суд с просьбой не наказывать строго или не лишать свободы лицо, обвиняемое в совершении преступления) исключает применение мер уголовно-правового характера, предусмотренных ч. 1 ст. 294 УК РФ [6].
Субъект противодействия законной деятельности судей может быть любое физическое вменяемое лицо, достигшее 16 лет. Не относятся к субъектам воспрепятствования
осуществлению правосудия лица, входящие в состав суда, рассматривающего конкретное
дело, государственный обвинитель, защитник, законный представитель и другие участники
процесса в тех случаях, когда их обращение к судье принять решение по делу продиктовано
процессуальным законодательством
Вместе с тем, согласно диспозиции ч. 3 ст. 294 УК РФ, противодействие законной деятельности судей может оказываться лицом, использующим свое служебное положение. По
существу, речь идет о специальном виде злоупотребления служебными полномочиями, использование которых «может выражаться как в совершении действий, входящих в компетенцию виновного, так и в превышении должностных полномочий, а также в использовании
авторитета должности» [7].
В зависимости от особенностей служебных полномочий лиц, совершающих подобного
рода противодействия, воспрепятствование законной деятельности судей можно подразделить на три формы [8].
К первой форме следует отнести противодействие со стороны должностных лиц, которым судьи подчинены или от которых они зависят по службе (председатели судов и их
заместители). К способам вмешательства относятся, например, уговоры подчиненного, отдачи ему приказа или распоряжения (как правило, устного, непосредственно, либо через
должностное лицо, которому он подчинен). На практике встречаются и иные способы вмешательства (похищение уголовного дела).
Вторую форму противодействия законной деятельности судей в рамках ст. 294 составляют давления должностных лиц, не обладающих властными полномочиями по отношению к судье, но способных использовать авторитет занимаемой должности или свое
служебное положение для воздействия на осуществление правосудия путем удовлетворения
либо ущемления прав и интересов названных лиц (например, препятствовать или содействовать продвижению по службе, ускорить или задержать присвоение классного чина или
звания). В подобных случаях воспрепятствование деятельности суда осуществляется обычно путем обращения к руководителям суда, заинтересованным в поддержании хороших отношений с иными государственными органами [9]. Противодействие, совершаемое названной категорией должностных лиц, может состоять в создании каких-либо затруднений в деятельности суда, к примеру, в отказе предоставить документы, необходимым для разбирательства дела в суде.
К третьей форме относится воспрепятствование, осуществляемое лицами, не являющимися должностными, но способными в силу служебных полномочий повлиять на осуществление правосудия. К ним относятся лица, обеспечивающие деятельность по осуществлению правосудия по долгу службы или роду своей работы (работники канцелярии
суда, прокуратуры или иного правоохранительного органа, способные использовать свои
служебные полномочия для того, чтобы утаить информацию, имеющую значение для правильного разрешения дела; умышленно «утратить» материалы дела; повредить имеющие
значение для дела аудио- или видеозаписи и т.п.).
Исследования, проведенные В.В. Намнясевым, выявили структуру специальных субъектов, предусмотренных в ч. 3 ст. 294 УК РФ: должностные лица, которым судьи подчине241
ны по службе. Согласно проведенному автором анкетированию лица, оказывавшие неправомерное воздействие на работников суда и правоохранительных органов, составили
17,78%.
Лица, которым сотрудники суда и правоохранительных органов, перечисленные
в ст. 294 УК РФ, не подчинены по службе, но связаны с ними выполнением профессиональных обязанностей в сфере процессуальных отношений, например, судья — прокурор или
прокурор — следователь. (55,56%).
Должностные лица, обладающие властными полномочиями в государстве, республике, регионе, городе или районе: депутаты различных уровней; лица, занимающие посты в
правительстве; главы администраций и т. д. (15,55%).
К таким специальным субъектам, по мнению В.В. Намнясева, могут относиться лица,
которым интересующие нас работники непосредственно не подчинены, но зависимы от них
при решении ряда служебных, бытовых, социальных, хозяйственных или иных личных вопросов. Круг этих вопросов весьма широк, поэтому определить хотя бы примерный перечень субъектов, от которых зависимы судьи, представляется затруднительным. Это, например, может быть нотариус, отказывающийся регистрировать сделку с недвижимостью, работник паспортно-визовой службы, препятствующий выдаче визы, руководитель учебного
заведения, угрожающий исключить из этого учебного заведения потерпевшего или его
близких, и т.д. (11,11%). К этой категории могут относиться как должностные лица, так и
государственные служащие и служащие органов местного самоуправления [10].
Оказание воздействия на деятельность судебных органов может привести к весьма тяжким последствиям в виде вынесения неоправданно мягкого приговора, принятия неправосудного решения по гражданскому делу и т д. Однако данное обстоятельство не учтено законодателем. Поэтому вполне обоснованно высказывается мнение, что в число квалифицирующих признаков ст. 294 УК РФ необходимо включить наступление тяжких последствий [11].
Нами рассмотрены непроцессуальные формы воздействия на законноую деятельность
судей, поскольку предусмотренные законом обращения с ходатайствами, жалобами являются правомерными способами поведения участников процесса. Так, письменные обращения или ходатайства граждан, должностных лиц, защитников подозреваемых, обвиняемых,
подсудимых о прекращении дела, применении наказания, не связанного с лишением свободы, и т.д. не могут рассматриваться в качестве вмешательства в деятельность суда [12].
_______________________
1. Асликян С.Э. Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного
расследования // «Черные дыры» в российском законодательстве. – 2003. – № 2.
2. Асликян С.Э. Угроза или насильственные действий в связи с осуществлением правосудия и производством предварительного расследовании // «Черные дыры» в российском законодательстве. – 2003. – № 3.
3. Брусницын Л.В. Правовое обеспечение безопасности лиц, содействующих уголовному правосудию:
временной и субъектный аспекты // Государство и право. – 1996. № 9.
4. Брусницын Л.В. Правовое обеспечение безопасности лиц, содействующих уголовному правосудию:
временной и субъектный аспекты // Государство и право. – 1996. – № 9.
5. Великородный П.Г. Криминалистическое понятие способа уклонения от ответственности // Вопросы
борьбы с преступностью. Вып. 44. – М., 1986.
6. Волчецкая Т.С. Законодательной закрепление и проблемы реализации принципа состязательности
сторон в уголовном судопроизводстве // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной принятию нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. – М., 2002.
7. Мальцев В.В. Ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству
предварительного расследования // Законность. 1997. № .12.
8. Пауль Г. От порядка российского к порядку полицейскому // Законность. – 1994. – № 4.
9. Попова Л., Попов Н. Квалификация угроз, высказываемых в связи с осуществлением правосудия или
производством предварительного расследования // Уголовное право. – 2002. – № 3.
10. Устинова Т.Д. Реализация функции противодействия преступности в УК РФ // Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты. Материалы III Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 29 – 30 мая 2008 г. – М.: Проспект, 2008. – С. 302 – 303.
11. Шестаков Д.А. Криминология на рубеже двух тысячелетий // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. – 1999. – № 2.
242
12. Яшин А.В. Некоторые криминологические и уголовно-правовые аспекты противодействия преступности против участников уголовного судопроизводства // Противодействие преступности: уголовно-правовые,
криминологические и уголовно-исполнительные аспекты. Материалы III Российского Конгресса уголовного
права, состоявшегося 29 – 30 мая 2008 г. – М.: Проспект, 2008. – С. 531 – 533.
Андрей Игоревич Чмелев
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМА ОГРАНИЧЕННОСТИ КРУГА
ИСТОЧНИКОВ СОБИРАНИЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
Статья посвящена исследованию вопроса об ограниченности использования круга
источников доказательств в уголовном процессе
Ключевые слова: доказательства, доказывание, источники доказательств
Процесс доказывания по уголовным делам представляет собой деятельность немалого
количества различных субъектов. Ведущая роль среди них уголовно-процессуальным законом отведена суду, прокурору, следователю, дознавателю. Согласно анализу положений
УПК РФ подобная деятельность выражается в собирании, закреплении, проверке, оценке
доказательств. Это элементы процесса доказывания. Однако применительно к традиционному подходу доказательственного права и сложившейся практики можно вычленить следующие элементы: собирание, проверку, оценку доказательств.
Собирание доказательств как элемент процесса доказательственной деятельности является начальным моментом доказывания. Содержанием этого элемента процесса доказывания являются совершаемые субъектами доказывания в пределах их полномочий процессуальные и непроцессуальные действия, направленные на поиск, обнаружение, истребование и получение в установленном законом порядке доказательственной информации.
Говорить же о розыске, обнаружении, рассмотрении и закреплении доказательств в
процессе доказывания не совсем корректно. Поисковая деятельность и оперирование теми
или иными сведениями, их сохранение и запечатление лишь на завершающем этапе приводят к возникновению (формированию) доказательств. В процессе деятельности происходит
не отыскание доказательств, не их фиксация, а поиск следов, получение и документирование будущих доказательств c использованием специальных познаний [1]. Без закрепления
собранного материала, последний доказательством не становится.
Правильно определяет собирание доказательств С.А. Шейфер, понимая под ним «систему действий, обеспечивающих восприятие субъектом доказывания объективно существующих следов изучаемого события, сопровождающихся формированием в сознании познавательного образа, а также действий, обеспечивающих сохранение этого образа, путем
процессуальной фиксации результатов восприятия» [2].
Известно, что собирание может осуществляться различными способами, в том числе
путем обнаружения доказательственной информации. Отмеченный элемент доказательственной деятельности регламентируется действующим уголовно-процессуальным законом
[3]. Так, в ст. 86 УПК РФ указываются конкретные способы собирания (и обнаружения) доказательственной информации.
Обнаружение – это непосредственное чувственное восприятие фактических данных
следователем, судом или стороной защиты в ходе следственных действий. Термин «обнаружить» означает: установить очевидность того, что ранее было неизвестно либо скрыто
[4]. Обнаружить доказательственную информацию можно как процессуальными, так и непроцессуальными способами. Например, выявить свидетелей преступления можно путем
применения следующих процессуальных приемов: в ходе проведения допросов, производ243
ства опознания; предметы, документы, имеющие отношение к делу, могут быть обнаружены в ходе производства осмотров, обысков и т. д.
К непроцессуальндом способам обнаружения можно, в частности, отнести: оперативно-розыскные мероприятия, определенные в ст. 6 Федерального закона РФ «Об оперативнорозыскной деятельности»; деятельность частных детективов в соответствии с ч. 1 ст. 5 Закона РФ «О частной детективной и охранной деятельности»; сообщения в средствах массовой информации и т. п.
Но в данном случае необходимо учитывать, что результаты оперативно-розыскной,
частной детективной и иной деятельности лежат за рамками уголовного процесса и сами по
себе доказательствами не являются. Для преобразования доказательственной информации в
полноценное доказательство нужно использовать процессуальные способы проверки доказательств.
Обнаружение доказательств без предшествующего поиска возможно, когда следователь воспринимает фактические данные, сообщаемые, например, обвиняемым; при изучении заключения эксперта, при представлении предметов и документов подозреваемым, обвиняемым, защитником, а также потерпевшим, гражданским истцом, гражданским ответчиком, их представителями или любыми другими лицами.
Обнаружением, которому предшествует поисковая операция, является истребование
документов или предметов на стадии предварительного расследования. Под истребованием
можно понимать властное полномочие следователя, лица, производящего дознание, направленное на получение необходимых ему предметов либо документов. В отличие от выемки,
которая представляет собой изъятие объектов материального мира из чьего-либо обладания,
при истребовании следователь непосредственно не воспринимает связи объекта с окружающей средой, что зачастую имеет огромное доказательственное значение. Объект в последнем случае поступает к следователю по истечении определенного промежутка времени, необходимого для доставки.
Доказательства участниками процесса могут быть представлены также по своей собственной инициативе, без какого-либо требования со стороны следователя (ч. 2 ст. 86 УПК
РФ). В этой ситуации следователь лишь принимает представленные доказательства, облекает их в соответствующую форму. В теории уголовного процесса считают, что под представлением доказательств понимается представление предметов и документов, которые могут
иметь значение для дела [5]. По мнению некоторых авторов в уголовном судопроизводстве
может представляться как письменная, так и устная доказательственная информация [6].
Однако, говоря о представлении последней, правомерно полагать, что подобное суждение
безосновательно расширяет объем представляемых материалов, так как устная информация
должна в обязательном порядке трансформироваться в показания на допросе. Таким образом, под представлением доказательств можно понимать добровольную и инициативную
передачу лицом предметов или документов, относящихся к делу, субъекту, уполномоченному приобщать их к делу в качестве доказательств.
Важно осознавать, что инициатива истребования предметов материального мира по
ходатайству со стороны защиты исходит от последней. Но для процессуального получения
и закрепления этих объектов, согласно действующему законодательству, необходимо использование властных полномочий соответствующих органов. В этом смысле представление объектов – возможных доказательств — создает условия для собирания доказательств,
но находится за пределами непосредственных границ этого этапа доказывания, являясь как
бы извне направленным к следователю познавательным актом.
Заметим, что, несмотря на упоминание законом такого способа собирания доказательств, как представление предметов и документов, могущих установить существенные
для дела обстоятельства (ст. 86 УПК РФ), прямых указаний в УПК РФ на форму проведения
этого действия и закрепления его результатов нет, хотя необходимость отражения этого обстоятельства несомненна. Иначе неизбежны затруднения в вопросах о происхождении данного предмета или документа, его признаках на момент представления и отличиях от дру244
гих, ему подобных, что необходимо для правильной проверки и оценки доказательств и
следователем (прокурором, дознавателем, судом), и стороной защиты.
Разумеется, что ни протокол допроса, ни рапорт не смогут обеспечить процессуальные
гарантии полноты фиксации представляемого объекта. Поэтому необходим специальный
протокол. Н. Кузнецов и С. Дадонов также предлагают составлять «протокол представления
предмета» [7]. В протоколе необходимо отразить: кем представлен предмет и результаты
его осмотра. Кроме того, наличие соответствующего документа позволит обжаловать стороне защиты неправомерный отказ в принятии представляемой информации.
Отмечая в ст. 86 УПК РФ право стороны защиты на представление доказательств, нельзя не сказать, что этот институт совершенно не обеспечен адекватной обязанностью лиц
представлять обвиняемому и его защитнику предметы, документы, сведения, подлежащие
передаче уполномоченным органом расследования. Исключением является положение ч. 3
ст. 6 Федерального закона от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и ст. 86 УПК РФ. Но и в этих нормативных актах говорится об
ограниченном круге средств собирания доказательств. Кроме того, в п. 3 ст. 6 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре не говорится о том, кому должен представлять защитник
предметы и документы и кем именно эти объекты могут быть признаны вещественными и
иными доказательствами. Мы полагаем, что защитник имеет право не только собирать, но и
представлять предметы и документы дознавателю, следователю, прокурору и суду (судье).
Ведь этим участникам процесса принадлежит право признать представленный объект доказательством, ввести его в дело, т. е. включить в систему уже собранных доказательств, – это
исключительно прерогатива органа расследования, прокурора, суда, конечно с учетом требований относимости, допустимости, достоверности и достаточности доказательств.
В соответствии с ч. 3 ст. 86 УПК РФ защитник вправе собирать доказательства путем
получения предметов, документов и иных сведений, опроса частных лиц с их согласия, истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти,
органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии. В данном случае наличие понятых при предоставлении предметов или документов защитником не регламентируется УПК
РФ и, соответственно, не требуется. Лицо, предоставляющее объект, прекрасно осознает его
свойства, и какая-либо фальсификация со стороны следствия будет весьма затруднительна
либо сразу же выявится (уменьшение в объеме, изменение формы и содержания) [8].
Таким образом, наиболее плодотворная деятельность по собиранию доказательств
осуществляется на стадии предварительного расследования по уголовному делу, путем
производства следственных действий.
Закрепление сведений в предусмотренных законом процессуальных формах является
следующим за стадией собирания доказательств элементом. Следует признать неверным
существующее мнение о нецелесообразности разграничения собирания и закрепления доказательств [9]. С точки зрения гносеологии, фиксация (закрепление) доказательств представляет собой отражение предварительно оцененного их содержания в том объеме, который
представляется необходимым субъекту для закрепления фактических сведений.
Закон предусматривает три основные формы закрепления доказательств: составление
протоколов следственных действий; приобщение к делу документов; приобщение к делу
вещественных доказательств и образцов для сравнительного исследования.
Составление протоколов следственных действий не только основная, но и, можно сказать, главная форма закрепления доказательств. Без протокола или при неправильно составленном протоколе утрачивают значение для дела показания, результаты осмотра, освидетельствования, обыска, следственного эксперимента и других следственных действий.
Вспомогательными по отношению к составлению (ведению) протоколов способами закрепления доказательств служат: звукозапись, фото-, кино- и видеосъемка; изготовление слепков и оттисков со следов на материальных объектах; составление планов и схем.
245
Результаты применения вспомогательных способов закрепления доказательств являются приложениями к протоколу процессуального действия. Сами по себе, без соответствующего протокола, эти материалы не могут быть использованы в процессе доказывания.
Таким образом, собирание доказательств как элемент процесса доказательственной
деятельности является начальным моментом доказывания. Содержанием этого элемента
процесса доказывания являются совершаемые субъектами доказывания в пределах их полномочий процессуальные и непроцессуальные действия, направленные на поиск, обнаружение, истребование и получение в установленном законом порядке доказательственной
информации.
______________________
1. Селина Е.В. Доказывание с использованием специальных познаний по уголовным делам. М.: Издательство «Юрлитинформ», 2003. С. 157.
2. Шейфер С.А. Обновление правовой регламентации доказывания по УПК РФ: шаг вперед//Государство и право. 2004. № 12.
3. См.: приложение 2.
4. Синонимами слова «обнаружить» являются понятия: «открыть», «выявить», «найти» // Словарь синонимов русского языка. – М., 2003. С. 307.
5. Кузнецов Н., Дадонов С. Право защитника собирать доказательства: сущность и пределы//Российская
юстиция. 2002. № 8.
6. Карякин Е., Миронов В. К вопросу о взаимосвязи достоверности с иными свойствами доказательств//Уголовное право. 2004. № 3.
7. Кузнецов Н., Дадонов С. Право защитника собирать доказательства: сущность и пределы//Российская
юстиция. 2002. № 8.
8. Паршуткин В.В. Опрос адвокатом лиц с их согласия//Возможности защиты в рамках нового УПК
России: Материалы научно-практической конференции адвокатов. – М.: ЛексЭст, 2004.
9. Громов Н.А., Зайцева С.А., Гущин А.Н. Доказательства, их виды и доказывание в уголовном судопроизводстве. – М., 2005. С. 69.
Андрей Игоревич Чмелев
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ
В статье рассматриваются актуальные проблемы процесса доказывания в уголовном
судопроизводстве
Ключевые слова: доказательства и доказывание в уголовном процессе, этапы доказывания
В УПК РФ законодательное определение термина «доказывание» отсутствует. Более того,
в содержании ст. 85 УПК РФ отсутствует указание и о том, на ком лежит бремя (обязанность)
доказывания по уголовному делу. В данной статье лишь говорится, что доказывание состоит в
собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. На основании ст. 89 УПК РФ к процессу доказывания относится и использование в доказывании результатов оперативно – розыскной деятельности.
Осознавая, что доказывание в уголовном процессе представляет собой сложнейший
информационно-познавательный процесс, состоящий из теснейшим образом связанных
между собой элементов, последовательно сменяющих друг друга, [1] под доказыванием
можно понимать непосредственную и опосредованную уголовно-процессуальным законом
практико-мыслительную деятельность дознавателя, следователя, прокурора и суда по собиранию, проверке и оценке доказательств в целях, установления обстоятельств, предусмотренных, ст. 73 УПК РФ.
В подтверждение верности данного определения можно привести мнения ряда ученых-процессуалистов:
246
- «Процесс доказывания — это деятельность, осуществляемая на основе уголовнопроцессуального законодательства по установлению и познанию с помощью доказательств
фактов объективной действительности, необходимых для правильного разрешения уголовного дела» [2].
- «Доказывание направлено на изучение имевших место событий, установление фактов реальной действительности и истины по уголовному делу» [3].
- «Под доказыванием в уголовном процессе понимается осуществляемая в установленном законом порядке деятельность суда (судьи), прокурора, следователя, органа дознания, дознавателя при участии иных субъектов процесса по собиранию, проверке и оценке
доказательств с целью достоверного установления истины по уголовному делу, а также для
выполнения задач уголовного судопроизводства» [4].
- «Доказывание в уголовном процессе – это преимущественно особая разновидность познания практической направленности, осуществляющая собирание, закрепление, проверку и
оценку информации о преступлении в предусмотренных законом процессуальных формах с
целью установления обстоятельств и решения задач уголовного судопроизводства» [5].
К.К. Горяинов понимает под доказыванием в уголовном судопроизводстве «урегулированную уголовно-процессуальным законом деятельность компетентных на то органов и
должностных лиц по собиранию, закреплению, проверке и оценке зафиксированных в процессуальном источнике фактических данных, имеющих отношение к делу, а равно по удостоверению наличия таковых от имени государства» [6].
Представляют несомненный интерес по рассматриваемому вопросу суждения о том,
что нуждается в уточнении ст. 85 УПК РФ, регулирующая доказывание. Из её содержания
трудно сделать вывод о том, на ком лежит обязанность доказывания, и какова в нем роль
невластных субъектов уголовного процесса, в том числе оперативно-розыскных органов [7].
На наш взгляд, данные недостатки могут быть устранены, если анализируемую статью изложить в следующей редакции: «Доказывание состоит в собирании, проверке и оценке дознавателем, следователем, прокурором и судом доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных ст. 73 настоящего Кодекса».
Однако нельзя согласиться с мнением тех авторов, которые ставят под сомнение понимание доказывания, как познавательной деятельности и разграничивают познание и доказывание по уголовному делу, считая приоритетным познание. В таком случае, доказывание выступает производным элементом познавательного процесса [8]. Между тем невозможно познавать, не утверждаясь в истинности или ложности знания, т.е. не доказывая. Познание и
доказывание неотделимы друг от друга. Фактически, если разорвать познание и доказывание,
получается, что на стадии предварительного расследования не происходит доказывания,
а идет познание. Это в корне неверно и противоречит здравому смыслу и Закону.
Кроме того, с одной стороны, познание шире доказывания, поскольку допускает получение имеющих значение для дела знаний любым (в том числе непроцессуальным) способом,
а доказывание – получение знаний лишь в процессуальной форме, а с другой – доказывание
шире познания, ибо, помимо познавательного, включает в себя и удостоверительный аспект [9].
Конкретное содержание уголовно-процессуального доказывания в его общем смысле
как правовой деятельности слагается из комплекса процессуальных действий и отношений,
при помощи которых достигаются его цели. Все эти действия и отношения носят уголовнопроцессуальный характер, их субъектами могут выступать лишь органы предварительного
расследования, прокурор, суд (судья) и указанные в законе участники уголовного судопроизводства. Вне таких действий и отношений, равно как и со стороны каких-либо других
лиц, процессуальное доказывание недопустимо. В любом случае, все представленные доказательства будут проверяться дознавателем, следователем, прокурором и судом. Процедура
же беспрепятственного включения предоставленной информации в доказательственную базу в УПК РФ отсутствует.
Таким образом, составляющие процесс доказывания действия и отношения весьма
разнообразны, и при всей своей взаимосвязи они могут быть сгруппированы в отдельные,
247
относительно самостоятельные элементы, важные для аналитического изучения внутреннего содержания уголовно-процессуального доказывания.
В теории уголовного процесса собирание, проверку и оценку доказательств называют
как этапами процесса доказывания, так и элементами процесса доказывания. По мнению
Усачева А.А., учитывая, что процесс означает ход, развитие какого-нибудь явления, можно
говорить об этапах процесса доказывания. Однако поскольку на практике собирание, проверка и оценка доказательств не разграничиваются во времени, логичнее называть их элементами процесса доказывания [10]. К элементам процесса доказывания следует отнести
собирание доказательств, проверку доказательств, оценку доказательств. Эта точка зрения
на наш взгляд представляется правильной.
__________________________
1. Соловьев А.Б. Доказывание по уголовно-процессуальному кодексу РФ (досудебные стадии). – М.:
Издательство «Юрлитинформ», 2003. С. 88.
2. Некрасов С.В. Юридическая сила доказательств в уголовном судопроизводстве. – М.: «Экзамен»,
2005. С. 49.
3. Боруленков Ю. О допустимости доказательств//Уголовное право. 2004. № 1.
4. Карякин Е., Миронов В. К вопросу о взаимосвязи достоверности с иными свойствами доказательств//Уголовное право. 2004. № 3.
5. Костенко Р. Соотношение уголовно-процессуального познания и уголовно-процессуального доказывания//Уголовное право. 2004. № 3.
6. Горяинов К.К.//Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации/Под общей ред. В.И. Радченко. – М., 2003. С. 207.
7. Доля А.Е. О доказательствах, доказывании и использовании результатов оперативно-розыскной деятельности по УПК РФ//Государство и право. 2002. № 10.
8. Шестакова С. Допустимость доказательств в уголовном процессе России и США//Уголовное право.
2004. № 3.
9. Костенко Р. Соотношение уголовно-процессуального познания и уголовно-процессуального доказывания//Уголовное право. 2004. № 3.
10. Усачев А.А. Уголовный процесс: учебник / под ред. А.И. Бастрыкина, А.А. Усачева. – М.-Юрайт,
2014. С.103.
Александр Александрович Филимонов
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОНЯТИЯ АДМИНИСРАТИВНО-ПРАВОВОЙ
ПОЛИТИКИ
В статье раскрывается проблема определения понятия административно-правовой
политики и приводятся пути её решения на основе использования достижений философской и правовой наук
Ключевые слова: политика, право, управление, правовая политика, административная
политика, административно-правовая политика, государственная власть, органы исполнительной власти
Вопрос о том, что представляет собой административно-правовая политика и какова
её сущность имеет принципиальное значение. Ответить на него можно только дав определение понятия административно-правовой политики и раскрыв её содержание. Как считает
философская наука «понятие – узловая форма движения мышления, отражающая конкретно-всеобщую природу или «общий тип» определенного (круга) рода явлений; синоним «понимания сути дела», – то есть имманентного данному типу явлений закона их существования, их конкретного (многократно и закономерно расчлененного внутри себя) единства
в составе некоторого объективно выделенного целого [1]».
248
Понятие административно-правовой политики уже только по одной своей языковой
форме выражения указывает на то, что находится на стыке трех различных областей: политики, права и администрирования (управления, руководства), вбирая в себя в определенной
степени и пропорциях черты их всех. Таким образом административно-правовую политику
можно считать по сравнению с указанными понятиями более узким по объему, но зато более широким по содержанию понятием. Это определяется тем, что административноправовая политика одновременно является и видом политики, и видом правовой политики,
и видом административной политики.
Указанная нами связь с политической, правовой и административной сферами неизбежно предполагает выражение административно-правовой политики в субстанциональном
плане через политическую деятельность, правовую норму и государственную власть.
Содержание понятия административно-правовой политики с научной точки зрения
раскрывается посредством формулирования его определений. В философии считается, что
«понятия обретают свою полную и законченную форму лишь в процессе развития определений, лишь в составе развернутого теоретического изображения известного комплекса явлений. Отдельные абстрактные определения составляют лишь моменты понятия и понятие
выражается только через их единство. «Определением понятия» выступает поэтому не фиксированное в других знаках определение «смысла» и «значения» знака, термина, слова,
а только выраженное через совокупность знаков, терминов, слов, объективное единство
различных моментов той особенной сферы явлений, которая составляет объект (предмет)
данного понятия [1]».
Анализ учебной и научной литературы, а также Интернет-источников показал, что
определений понятия административно-правовой политики существует сравнительно немного. Это говорит о невысокой степени разработанности с научной точки зрения понятия
административно-правовой политики. Отсутствует данное понятие и в свободной энциклопедии – Википедии, что свидетельствует о небольшом значении понятия административноправовой политики в общественном, массовом сознании. При этом в Википедии нет даже
понятия административной политики, хотя однопорядковое по статусу понятие уголовной
политики в ней все же присутствует.
Формулировкой понятия административно-правовой политики озадачились лишь некоторые ученые. Так, например, А.В. Малько и В.А. Затонский привели в своем учебном
пособии одно из самых развёрнутых определений понятия административно-правовой политики. Согласно данному определению «Административно-правовая политика есть отраслевая разновидность правовой политики, которая планомерно, на научной основе формируется органами государственной власти во взаимодействии с институтами гражданского общества, носит системный и долговременный характер, в процессе реализации постепенно
проецируется в практическое содержание правотворческой и правоприменительной деятельности в виде правовых приоритетов (целей, принципов, методов), сформировавшихся в
результате взаимодействия правовых, управленческих и политических идей, определяет
конфигурацию институтов и конкретных средств административно-правового регулирования, состояние и пути совершенствования административного права как правовой основы
взаимоотношений государственных органов, граждан и прочих субъектов, возникающих в
сфере функционирования исполнительной власти и других частях государственного аппарата, объединенных единой управленческой природой, являющихся административноматериальными или административно-процессуальными по содержанию [2]».
В принципе приведённое определение правильно и достаточно подробным образом
раскрывает сущность административно-правовой политики. В нем исчерпывающе описан
объект административно-правовой политики, что по сути дела и является главной основой
для выделения данного вида правовой и административной политики. Единственное, что
вызывает вопрос – это научная основа, а также системный и долговременный характер административно-правовой политики.
249
Практика последних двадцати лет убедительно показывает, что, если чего и не хватает
современной административно-правовой политике, проводимой в России, так это в первую
очередь, продуманного, теоретического и стратегического характера, но это, тем не менее,
не превращает административно-правовую политику во что-либо другое. Следовательно,
административно-правовая политика вполне возможна и без научного, системного и стратегического характера, хотя, это, конечно существенно снижает и её качество, и её эффективность. Но эти показатели отражает количественные, а не качественные характеристики административно-правовой политики и поэтому никак не отражаются на её сущности.
В связи с этим административно-правовую политику можно определить гораздо проще, но зато более приближенно к реальности. Под административно-правовой политикой
следует понимать деятельность, осуществляемую компетентными органами государственной власти по созданию правовых идей, принципов и норм в сфере административного и
административно-процессуального права, направленных на обеспечение нормальной основы для работы органов исполнительной власти, осуществляющих управление различными
сферами жизни общества и осуществление административного судопроизводства как одной
из форм правосудия.
_______________________________
1. Философская энциклопедия / под ред. Ф.В. Константинова. «Наука-логики» Сигети. Т. 4. М., 1967. С. 311.
2. Малько А.В. и Затонскому В.А. Правовая политика: основы теории и практики: учебно-методической
пособие. М., Проспект, 2014. С.214.
Екатерина Владимировна Шевченко
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
ПРОТИВ БЕЗОПАСНОСТИ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ
Статья посвящена комплексному анализу предупреждения преступлений против безопасности дорожного движения
Ключевые слова: транспортные преступления, предупреждение преступлений
Проблемы предупреждения преступлений против безопасности дорожного движения
и причины возникновения ДТП – это сложные социально-экономические явления.
Б.В. Россинский, исследуя данную проблему, правильно отметил, что дорожное движение, включающее в себя пространственное перемещение людей и грузов, в целом является не стихийным процессом, а результатом сознательной и управляемой деятельности [1,
с.45]. В этой связи необходимо отметить, что дорожное движение необходимо рассматривать в комплексе: как процесс функционирования единой дорожно-транспортной системы,
созданной для обеспечения потребностей дорожного движения.
В юридической литературе отмечается, что главными проблемами безопасности движения, являются повышенная автомобилизация страны, резкое увеличение интенсивности
дорожного движения, уплотнение дорожного движения, например двухголосные дороги в
небольших городах, отсутствие развилок, увеличение числа неопытных водителей.
На наш взгляд, в числе общих проблем безопасности дорожного движения следует
также учитывать психофизиологические особенности человека как водителя и оператора,
управляющего техническим средством.
К объективным причинам, влияющим на безопасность дорожного движения, относятся также экономические причины, такие, например, как кризис последних трех лет, который
привел к росту цен на автомобили иностранного и отечественного производства, и на за250
пасные части. Участники дорожного движения, используя старые и неисправленные автомобили, чаще могут становиться субъектом ДТП.
Основой правовой системы деятельности, регулирующей обеспечение безопасности
дорожного движения является Федеральный закон «О безопасности дорожного движения»
от 15 ноября 1995 года (с измен. от 15.11.2014 г.), который рассматривает в перечне основных принципов обеспечения безопасности дорожного движения программно-целевой подход к деятельности по обеспечению безопасности дорожного движения. Т. е. необходима
комплексная работа, объединяющая деятельность различных министерств, ведомств, государственных органов, предприятий и организаций.
Причины ДТП традиционно подразделяются на субъективные и объективные. К субъективным факторам преступлений против безопасности дорожного движения относят: нарушение
водителями правил дорожного движения и эксплуатации транспортного средства; нарушение
правил дорожного движения гражданами – пешеходами или правил поведения пассажирами;
выпуск транспортных средств в эксплуатацию с техническими неисправностями.
Объективными причинами считают: недостатки в планировании улиц и автодорог,
низкая освещенность проезжей части в темное время суток, некачественное состояние дорожного покрытия, различных средств регулирования, в том числе и дорожных знаков,
тормозных, маневренных и других частей автотранспортных средств.
Следователю (дознавателю), необходимо знать в основном те причины ДТП, которые
способствовали его криминальному исходу, повлекшему наступление вредных последствий, за что предусмотрено уголовное наказание. Если само дорожно-транспортное происшествие рассматривать как сложносоставное явление, то в целом условия и причины
ДТП принято связывать с действиями водителей и других участников движения, а также
состоянием транспортных средств и дорожными условиями.
Постановлением Правительства Российской Федерации от 20 июня 1995 года № 647
утверждены Правила учета дорожно-транспортных происшествий, согласно которым учету подлежат все дорожно-транспортные происшествия. Учет ДТП проводится для изучения причин и
условий их возникновения и для принятия мер по устранению этих причин и условий. На каждое
ДТП заполняется карточка учета дорожно-транспортного происшествия. Учету подлежат также
сведения о ДТП, в которых погибли или ранены люди. Карточка учета дорожно-транспортных
происшествий введена в действие приказом МВД России от 18 июня 1996 г. за № 328 как приложение к инструкции по учету ДТП в органах внутренних дел.
Изучение материалов уголовных дел по дорожно-транспортных происшествиям позволяет сделать вывод, что основная их масса является результатом нарушения водителями,
пешеходами и пассажирами правил дорожного движения. Это могут быть в частности: превышение скорости движения в населенных пунктах, в местах перехода, скопления людей,
вблизи расположения учебных заведений и т.п.; переоценка своих возможностей, игнорирование конкретных дорожных условий (характерно для неопытных водителей); управление транспортным средством в состоянии алкогольного или наркотического опьянения; несоблюдение дистанции; нарушение правил проезда перекрестков, переездов; невыполнение
требований дорожных знаков; нарушение правил перехода проезжей части; неожиданный
выход на проезжую часть из-за стоящего транспорта; нарушение пассажирами правил высадки; выпрыгивание из движущегося транспорта и т. д. [2, с. 38].
В свете вышесказанного, в целях предупреждения преступлений предлагаем ввести
некоторые меры: изменить правила подготовки водителей к управлению транспортными
средствами, учесть зарубежный опыт; привлекать к административной ответственности руководителей автокурсов за некачественную подготовку учеников; увеличить сроки уголовной ответственности за использование и подделку водительских прав и их; взять на вооружение зарубежный опыт предупреждения ДТП, более широко использовать системы
ГЛОНАСС в деятельности правоохранительных органов.
_____________________
1. Россинский Б.В. ФЗ «О безопасности дорожного движения»: Комментарий. М.: Право и закон. 1997.
251
2. В.И. Жулев Предупреждение дорожно-транспортных происшествий/ Практ. пособие. – М.: Юрид.
лит., 1989.
3. Доржсурэн Нямдорж. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений, связанных с нарушениями правил безопасности движения и эксплуатации автомобильного транспорта в Монголии:
Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. юрид. наук. М, 2009..-42 с.
4. Соляной А.В. Предупреждение дорожно-транспортных преступлений: Автореф. дисс. … канд. юрид.
наук. - М.,2011. - 26 с.
5. Чипурина Е. А. Криминологическая характеристика и профилактика дорожно-транспортных происшествий в условиях крупного города, повлекших тяжкие последствия (на материалах г. Москвы): Автореф.
дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2005. -55 с.
Дмитрий Андреевич Ширяев
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета
ХАРАКТЕРИСТИКА УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ОТНОШЕНИЙ
В СФЕРЕ КОМПЬЮТЕРНОЙ ИНФОРМАЦИИ
В ЗАРУБЕЖНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
В статье рассматривается краткий анализ ответственности за в сфере компьютерной преступности, в зарубежном законодательстве. Автором указано на определенные трудности в определении проблем, связанных с преодолением языкового барьера и небольшим количеством опубликованных статей и монографий в России.
Ключевые слова: компьютерная преступность, компьютер, информационные технологии, рекомендации, правоохранительные параметры.
Проблема борьбы с компьютерными (информационными) преступлениями в настоящее время остро стоит перед многими зарубежными государствами. Об этом свидетельствует, в частности то, что Совет Европы принял несколько рекомендаций, направленных
на борьбу с ними. Цель рекомендаций – выработать согласованный подход государств при
внесении изменений в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство.
В рекомендациях принято понятие «преступление с использованием компьютера».
Было признано, что дать определение компьютерного преступления чрезвычайно сложно.
Не всякое использование компьютерной системы образует состав компьютерного преступления. Поэтому в Рекомендации № Я (89) 9 понятие преступления с использованием компьютера определяется через примерный перечень конкретных действий, которые в совокупности дают представление о компьютерном преступлении.
Позднее, в Рекомендации № Я (95) 13 Совет Европы заменил термин «преступление с
использованием компьютера» другим – «преступление, связанное с использованием информационных технологий». В рекомендациях подчеркивается, что преступления, связанные с информационными технологиями, могут совершаться с помощью компьютерной системы. Система может быть или объектом, или средой преступления.[1]
Во многих уголовных законах зарубежных стран, существуют ряд специальных норм,
устанавливающих ответственность за компьютерные (информационные) преступления.
В УК ФРГ существуют 3 специализированных нормы о компьютерных преступлениях.
Однако эти нормы не систематизированы и находятся в различных разделах особенной части
УК ФРГ. В частности, § 202 УК ФРГ устанавливает ответственность за незаконное получение
сведений хранящихся или передающихся непосредственно не воспринимаемым способом
(электронным, магнитным и др.). Данный параграф включен в раздел 15 – «нарушение неприкосновенности и тайны частной жизни». В самостоятельный состав преступления выделено в
УК ФРГ компьютерное мошенничество, причем наказание за это преступление соответствует
наказанию за квалифицированный вид мошенничества. Такой подход представляется совершенно справедливым, так как мошенничество, совершенное с использованием компьютерной
252
техники несет большую общественную опасность, нежели обычное преступление, так как требует специальных навыков, познаний, определенного технического оснащения.
Компьютерное мошенничество помещено немецким законодателем в раздел 22 «Мошенничество и преступное злоупотребление доверием». В основу разделения мошенничества на виды в рамках данного раздела положен способ совершения преступления.
Не менее специализированной нормой, с точки зрения рассматриваемой темы, является компьютерный саботаж, входящий в раздел 27 УК ФРГ «Повреждение имущества».
Всего в Уголовном законе Германии предусмотрено 4 способа совершения компьютерных преступлений: а) незаконное получение особо охраняемых сведений; б) получение
имущественной выгоды путем воздействия на результат обработки данных; в) аннулирование, уничтожение, приведение в непригодность данных; г) нарушение обработки данных.
Уголовный кодекс Испании содержит более широкий перечень уголовно-правовых
норм, устанавливающих ответственность за преступления в сфере компьютерной информации и преступления, совершенные с использованием компьютера. Общее количество статей, составляет 6 (ст. 197, 200, 264, 270, 272, 278 УК Испании), данные нормы, как и в УК
ФРГ, не представляют собой единой систематизированной части Уголовного закона (главы
или раздела), т.е. разобщены по различным глава и разделам.
УК Испании предусмотрены следующие способы совершения компьютерных преступлений: а) завладение и перехват сообщением по электронной почте; б) использование
тайных сведений, находящихся в электронных картотеках; в) преобразование тайных сведений, находящихся в электронных картотеках; г) уничтожение, приведение в негодность,
воспроизведение электронных данных, программ или документов в сети, информационных
системах или устройствах; е) совершение плагиата; ж) переработка, интерпретация, распространение электронных данных, программ или документов в сети, информационных системах или устройствах; производство или владение специфическим способом нейтрализации
систем защиты ЭВМ.
В отличие от Уголовных законов других стран УК Испании в ст.272 прямо предусматривает в качестве дополнительной меры ответственности преступника – гражданскую ответственность на основании Закона «Об интеллектуальной собственности».[2] Данное сочетание
мер уголовно-правовой и гражданско-правовой ответственности представляется весьма обоснованным и подобное необходимо предусмотреть и в действующем УК РФ. Такое сочетание
ответственности, основанной на нормах УК РФ и ГК РФ, повысило бы эффективность превенции и способствовало бы большей индивидуализации наказания преступнику.
Уголовный закон Испании дает правоприменителю достаточно широкий спектр наказаний, которые могут быть применены к лицу, совершившему компьютерное преступление,
например, лишение свободы на срок от 6 месяцев до 6 лет, штраф, размер которого составляет от 6 месяцев оплаты труда до 24 месяцев оплаты труда, а также возможно сочетание
лишения свободы со штрафом. Данные виды наказания дают возможность правоприменителю индивидуализировать наказание по отношению к каждому субъекту, особенно этому,
способствует определение суммы штрафа в кратном размере к месячной оплате труда субъекта. Такой подход к определению суммы штрафа заставляет виновное лицо реально представлять «стоимость» причиненного им вреда.
Среди европейских государств, которые повели решительную борьбу с компьютерными преступлениями с момента их появления в жизни общества одно из ведущих мест занимают Нидерланды (Голландия). В Нидерландах был создан Консультативный комитет по
компьютерным преступлениям, который предложил конкретные рекомендации по внесению изменений в Уголовный кодекс и Уголовно-процессуальный кодекс Нидерландов [3].
Консультативный комитет не дал определения компьютерных преступлений, но он разработал их классификацию.
В то же время Полицейское разведывательное управление, занимающееся регистрацией всех случаев компьютерных преступлений, использует следующее определение компьютерного преступления: это поведение, которое (потенциально) вредно и имеет отношение к
253
устройствам, связанным с компьютерами с точки зрения хранения, передачи и обработки
данных. Полицейское разведывательное управление делает различие между компьютерными преступлениями, в которых компьютер является объектом преступления, и теми, в которых он – орудие преступления.
В целом можно вести речь о схожести параметров для анализа используемых правоохранительными органами Голландии и России. Так, применительно к компьютерным преступлениям ГИЦ МВД РФ ведет статистический учет преступлений, предусмотренных ч.2
ст. 138, ч.З ст. 138 УК РФ (нарушение тайны переписки, телефонных, телефонных переговоров, почтовых или иных сообщений, совершенных с применением специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации; а также изготовление и сбыт таких средств – в целом соответствует п.1 и, отчасти, п.5 перечня компьютерных
преступлений, используемых в Голландии); ст. 159 УК РФ (мошенничество, совершенное с
применением компьютерной техники, программных средств или магнитной техники – соответствует п.2 перечня); ст. 165 УК РФ (причинение имущественного ущерба путем обмана
или злоупотребления доверием – п.За, отчасти п.п.4, 5 перечня); ст.272 УК РФ (неправомерный доступ к компьютерной информации – п.За); ст.273 УК РФ (создание, использование и распространение вредоносных программ для ЭВМ – п.Зб); ст.274 УК РФ (нарушение
правил эксплуатации ЭВМ, системы ЭВМ или их сети – п.Зв). Обратим внимание, что компьютерное мошенничество в Голландии также выделено в самостоятельный вид компьютерных преступлений, а не включено в совершаемые обычным способом, но с использованием технической поддержки в компьютерной среде, или какой-либо иной вид. Это следует
признать еще одним аргументом в пользу выделения в УК РФ компьютерного мошенничества в самостоятельный состав преступления.
Причина отсутствия общепризнанного определения компьютерного преступления заключается в том, что, по мнению нидерландских ученых, существует множество трудностей
при формулировании определения, которое, с одной стороны, было бы достаточно емким, а
с другой – достаточно специальным. Применяется два понятия компьютерного преступления – в узком и широком смысле. В узком смысле – это совершение преступления, которое
невозможно выполнить без использования компьютера или другого автоматического
устройства, в широком – использование компьютера или автоматического устройства как
объекта или инструмента преступления.
В 1993 г. в Нидерландах был принят Закон «О компьютерных преступлениях», дополняющий УК Голландии новыми составами: несанкционированный доступ в компьютерные сети
(ст. 13 8а (1) УК Голландии); несанкционированное копирование данных (ст. 13 8а (2)УК Голландии); компьютерный саботаж (ст.350а (1), 350Ь (1)УК Голландии); распространение вирусов (ст.350а (3), 350Ь УК Голландии); компьютерный шпионаж (ст.273 (2)УК Голландии).
В ряд статей, предусматривающих ответственность за совершение традиционных преступлений (вымогательство (ст.ст.317, 318 УК Голландии); запись (прослушивание, копирование) информационных коммуникаций; кража путем обмана служб (ст.362с УК Голландии), были внесены дополнения, в редакции других (саботаж (ст. 161, 351 УК Голландии); подлог банковских
карточек (ст.232 УК Голландии) даны специальные разъяснения. Были значительно изменены
такие составы, как шпионаж (ст.98, 98а УК Голландии); вмешательство в коммуникации
(ст. 139а, 139Ь УК Голландии); порнография (ст.240Ь УК Голландии), что позволяет в настоящее время использовать данные составы преступлений, в соответствующих случаях, и для
борьбы с компьютерными преступлениями.
Изменения были внесены и в многовековый опыт судопроизводства Великобритании,
который отличается достаточно большой стабильностью. С августа 1990г. вступил в силу
Закон «О злоупотреблениях компьютерами». Особенностью данного закона является то, что
если какое-либо звено компьютерного преступления окажется на территории Великобритании (деяние или последствия), то преступление признается совершенным на ее территории.
Уголовный кодекс Франции [4] включает составы большого числа компьютерных
преступлений. Среди них посягательства на деятельность ЭВМ. Так, в главе 3 устанавлива254
ется ответственность за преступления, посягающие на системы автоматизированной обработки данных, такие как незаконный доступ к автоматизированной системе обработки данных или незаконное пребывание в ней (ст.323-1 УК Франции); воспрепятствование работе
или нарушение работы системы (ст.323-2 УК Франции); ввод обманным путем в систему
информации, а также изменение или уничтожение содержащихся в автоматизированной системе данных (ст.323-3 УК Франции).
В УК Франции предусмотрена ответственность за посягательства, связанные с использованием картотек и обработкой данных на ЭВМ: осуществление или отдача указания об осуществлении автоматизированной обработки поименных данных без осуществления предусмотренных в законе формальностей (ст.226-16 УК Франции); осуществление или отдача указания
об осуществлении обработки этих данных без принятия всех мер предосторожностей, необходимых для того, чтобы обеспечить безопасность данных (ст.226-17 УК Франции); сбор и обработка данных незаконным способом (ст.226-18УК Франции); ввод или хранение в памяти ЭВМ
запрещенных законом данных (ст.226-19 УК Франции); хранение определенных данных сверх
установленного законом срока (ст.226-20 УК Франции); использование данных с иной целью,
чем это было предусмотрено (ст.226-21 УК Франции); разглашение данных, могущее привести
к указанным в законе последствиям (ст.226-22 УК Франции).
Особенностью УК Франции является прямо предусмотренная в нем ответственность
юридических лиц, что также существенно отличает его от УК РФ. Максимальный срок лишения свободы, который может быть назначен лицу, признанному виновным в совершении
компьютерного преступления, составляет 10 лет лишения свободы, минимальный – 1 год.
Величина назначаемого штрафа варьируется от 50.000 до 2.000.000 французских франков.
В большинстве случаев лишение свободы назначается вместе с денежным штрафом.
В модельном Уголовном кодексе СНГ компьютерные преступления помещены в XII
раздел «Преступления против информационной безопасности», состоящий из одной главы с
таким же названием, и 7 статей – ст.286-292 Модельного УК.[5]
В целом можно вести речь о схожести Модельного УК и УК РФ, однако имеется ряд
существенных отличий. Большее, по сравнению УК РФ, количество статей объясняется выделением в Модельном УК самостоятельных статей в зависимости от субъективной стороны (при наличии умысла). Так, помимо несанкционированного доступа к компьютерной
информации, повлекшего неосторожные последствия (ст.286 Модельного УК, аналог
ст. 272 УК РФ), отдельно предусмотрена уголовная ответственность, например, за модификацию компьютерной информации, компьютерной саботаж. Модельный УК выгодно отличается от УК РФ носящего бланкетный характер в части компьютерных преступлений.
В Модельном УК даются определения ряда понятий, например, модификация компьютерной информации, компьютерный саботаж, неправомерное завладение компьютерной информацией. Однако санкции, предусмотренные в нормах Модельного УК, несомненно,
нуждаются в более детальной проработке, так как имеются несоответствия между общественной опасностью деяний и наказанием за них. Отдельно в Модельном УК (ст. 290)
предусмотрена уголовная ответственность за изготовление и сбыт специальных средств для
получения неправомерного доступа к компьютерной информации к компьютерной системе
или их сети, что также является положительным моментом.
Наказания, предусмотренные в Модельном УК за компьютерные преступления, не
превышают наказания за преступления средней тяжести. Однако, за неправомерное завладение информацией, совершенное при квалифицирующих обстоятельствах (сопряженное с
насилием, совершенное с целью получения особо ценной информации) наказывается как
тяжкое преступление (ч.3 ст.289 Модельного УК). За особо квалифицированный вид такого
преступления (совершение преступления организованной группой, сопряженное с причинением тяжкого вреда здоровью или по неосторожности смерти либо иных тяжких последствий) – наказание назначается как за особо тяжкое преступление (ч.4 ст.289 Модельного
УК). Такой подход представляется вполне обоснованным, так как помимо общественных
отношений в сфере компьютерной информации, причиняется вред другому объекту – жизни
255
и здоровью граждан (нарушается нормальное развитие иных общественных отношений).
При совершении преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, несомненно, повышает степень и характер общественной опасности преступления. Введение дополнительно квалифицирующего признака – совершение преступления с целью получения особо ценной информации – представляется спорным. Несомненно, существует более и менее ценная информация, однако данная категория является оценочной и зависит от субъективного восприятия значимости информации тем или иным лицом. При введении такого квалифицирующего признака необходимо в законодательном порядке дать некоторые ориентиры, позволяющие правоприменителю объективно определять
ценность информации.[5]
В Уголовном кодексе Республики Польша [6] содержится глава XXXIII «Преступления против охраны информации», состоящая из 6 статей. К статьям, представляющим интерес в рамках рассматриваемой темы относятся ст.267-269 УК Польши. В остальных трех
статьях речь идет об информации как таковой, в том числе и об информации, составляющей
государственную тайну. В ст.267 УК Польши устанавливается уголовная ответственность
за неправомерный доступ к информации, в том числе путем повреждения электронного,
магнитного или иного особого средства обеспечения ее безопасности. В ст. 268 УК Польши
предусматривается уголовная ответственность лиц, не имеющих на то уполномочения уничтожения, повреждения удаляет или изменяет запись информации, имеющей существенное
значение, либо иным способом делает невозможным или значительно затрудняет управомоченному лицу ознакомление с информацией. Статья 269 УК Польши является наиболее
специализированной из приведенных трех норм – уничтожение, повреждение удаление или
изменение записи на компьютерном носителе информации, имеющей особое значение для
обороноспособности страны, безопасности связи, функционирования правительственных
или государственных органов. Данное преступление, согласно УК Польши, карается как
раскрытие информации, составляющей государственную тайну.
Наличие в УК Польши данной главы, однако, не свидетельствует о том, что в данном
уголовном кодексе компьютерные преступления сгруппированы и выделены в отдельную
главу. Объектом в главе XXXIII «Преступления против охраны информации» являются общественные отношения в сфере информации как таковой. Общественные отношения в сфере компьютерной информации являют собой лишь часть объекта. Подтверждением вышесказанному могут служить ст.278, 287 УК Польши, находящиеся в главе XXXV «Преступления против имущества». Эти нормы предусматривают ответственность за: получение без
согласия управомоченного лица чужой компьютерной программы с целью извлечения
имущественной выгоды (ст.278 УК Польши); влияние неуправомоченным на то лицом, на
автоматизированное преобразование, собирание или передачу информации, или изменение,
удаление, введение новой записи на компьютерный носитель информации с целью получения имущественной выгоды или причинения вреда другому лицу (ст.287 УК Польши). Достаточно интересным представляется то, что в случае если вред причинен самому близкому
лицу, то преследование возбуждается по заявлению потерпевшего.
Одной из наиболее благоприятных «сред» для развития компьютерных преступления
и преступлений, смежных с ними является Интернет. На страницах журнала «Kriminalistik»
проводилась дискуссия о рисках использования Интернета как источника информации
(например, использование электронного ящика на рабочем месте) и о предупреждении правонарушений в Интернете средствами уголовного права, что является весьма сложным и
трудоемким. Поэтому оправдан поиск более эффективных альтернативных путей решения
проблемы, учитывая, что задача полиции – не только осуществлять уголовное преследование, но и отражать «нарушения и опасности».
Незаконно содержащаяся в сети Интернет информация нарушает правовой порядок.
В связи с этим возникает вопрос, можно ли относить к категории «позиционного нарушителя» лицо, предоставляющее услуги пользователю Интернет, если через его службу становится возможным доступ к противоправной информации.
256
В качестве обобщенного итога для всего вышеизложенного можно сказать следующее:
нормы об ответственности за преступления в сфере компьютерной информации, созданные
российским законодателем не отличаются совершенством. При этом одной из существенных причин явилось отсутствие следственной и судебной практики (за исключением зарубежной). Также объективно отсутствовала возможность проведение глубокого анализа данного вида преступной деятельности, проведения криминологической экспертизы норм о
преступлениях в сфере компьютерной информации.[7]
Среди отличительных особенностей УК РФ, в сравнении с уголовными законами других стран, прежде всего, необходимо отнести систематизацию норм о компьютерных преступлениях в одну главу. Определяющим критерием в данном случае выступает специфичность объекта – общественные отношения в сфере компьютерной безопасности. Однако такая систематизация, вряд ли, в дальнейшем сможет иметь место, так как при выделении в
качестве самостоятельного состава преступления «компьютерного мошенничества», изменения существующей редакции статей УК РФ, например, ст.165 УК РФ, представляется затруднительным помещение их в Главу 28, даже если она будет видоизменена в части расширения регулируемого (охраняемого) ей круга общественных отношений.
Заслуживает внимания, и восприятия УК РФ, выделение целого ряда квалифицирующих
признаков (например, применение насилия при совершении преступления, причинения вреда
здоровью или смерти, причинение значительного имущественного ущерба), закрепление непосредственно в самом Уголовном законе большого количества способов совершения преступлений в сфере компьютерной информации. Причем, сообразно способам совершения преступлений выделяются самостоятельные составы преступлений, что способно облегчить квалификацию деяний и, следовательно, эффективность применения Уголовного закона.
___________________
1. Recomendation № R (89) 9; Council of Europe (eds) Computer-Related Crime., Strasbourg. 1990
2. Уголовный кодекс Испании. М, 1998. С.88.
3. Уголовный кодекс Голландии / Науч. ред. д.ю.н., проф. Б.В. Волженкин, пер с англ. И.В. Мироновой.
СПб., 2000.
4. Новый уголовный кодекс Франции. М., 1993. С.138-139.
5. Модельный Уголовный кодекс для государств СНГ// Панфилова Е.И., Попов A.C. Компьютерные
преступления. СПб., 1998. С.195-197.
6. Уголовный кодекс Республики Польша / Пер. с польск. Барилович Д.А. и др.: Адапт. пер. и науч. ред.
Э.А. Саркисова, А.И. Лукашов; Под общ. ред. Н.Ф. Кузнецовой. Минск., 1998. С.92-94.
7. Баев О.Я., Мещеряков В.А. Проблемы уголовно-правового регулирования в сфере компьютерной
информации // Конфидент. 1998. №5. С.11; Бражник С.Д. Преступления в сфере компьютерной информации.
Ярославль, 2000. С. 19.
Дмитрий Андреевич Ширяев
магистр Юридического института
Северо-Кавказского федерального университета (г. Ставрополь)
ПРОБЛЕМЫ КЛАССИФИКАЦИИ КОМПЬЮТЕРНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
В статье рассматриваются проблемные вопросы уголовной регламентации за компьютерные преступления в соответствии с изменением их классификации, с учетом развития компьютерных технологий в целом.
Ключевые слова: компьютерная преступность, компьютерная информация, компьютерная техника, информационные технологии.
Первое компьютерное преступление было зарегистрировано на территории бывшего СССР
в 1979г. в г.Вильнюсе. Тогда ущерб государству от хищения составил 78584 рубля. Этот случай
был занесен в международный реестр правонарушений подобного рода и явился определенной
отправной точкой в развитии и исследовании нового вида преступлений в нашей стране.[1]
257
Первым зафиксированным в России (на тот момент в РСФСР) компьютерным преступлением было случившееся в августе 1983г. на Волжском автомобильном заводе в г. Тольятти противоправное деяние, когда программист из мести администрации внес изменения
в программу ЭВМ, обеспечивающую работу автоматической системы подачи механических
узлов на главный сборочный конвейер. В итоге 200 легковых машин вовремя не сошло с
конвейера, и заводу был причинен ущерб в размере 1 млн. рублей. Программист был осужден по ч. 2 ст. 98 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года (повреждение государственного
имущества, причинившее крупный ущерб) к 3 годам лишения свободы условно с взысканием причиненного его действиями материального ущерба.
Между тем компьютерные преступления впервые попали в сферу социального контроля
приблизительно в конце 60-х – начале 70-х годов, однако не в нашей стране, а в ряде зарубежных стран, где компьютерная техника имела большую распространенность в различных
слоях общества. В течение последних 15-20 лет по мере компьютеризации хозяйственноуправленческой и финансово-коммерческой деятельности появились новые виды преступлений, которые стали называться компьютерными, исходя из терминологии зарубежной юридической практики. Причиной этому послужило выявление в США значительного количества
правонарушений, совершенных в сфере компьютерной информации, а также преступлений с
использованием компьютера в период с 50-х по 70-е годы. Данные факты привлекли внимание как органов уголовной юстиции, так и ученых-криминологов. Исследования носили системный и интенсивный характер, причем как на национальном, так и на международном
уровне. Результатом таких исследований стало формирование в законодательстве специальных норм о компьютерных преступлениях. В частности, на национальных и международных
форумах, проведенных в 1979г. в г. Далласе и 1983г. в г. Париже, были предприняты попытки
сформулировать понятие компьютерного преступления.
Спектр преступлений в сфере высоких технологий с течением времени значительно
расширился и вышел за рамки одной лишь экономической преступности. Одним из мощнейших катализаторов для развития и распространения компьютерной преступности стала
телекоммуникационная сеть Интернет. Вследствие своей доступности, распространенности
и слабого контроля со стороны правоохранительных органов Интернет стал благоприятной
средой для совершения самых различных преступлений.
Впервые о проблемах борьбы с компьютерной преступностью в России отечественная
наука официально заявила в начале 90-х годов, с момента создания межведомственного семинара «Криминалистика и компьютерная преступность». Он был организован научноисследовательским институтом проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ и Экспертно-криминалистическим центром МВД России.[2]
При проведении в марте 1993г. очередного занятия семинара обсуждался вопрос о состоятельности термина компьютерная преступность. Возражения аргументировались тем,
что преступления не принято дифференцировать по виду технических средств, с использованием которых они совершаются. При этом отмечалось, что данный термин, уже воспринятый как отечественной, так и зарубежной наукой, наполнен совершенно конкретным содержанием. Компьютерным преступлением предлагалось считать те предусмотренные уголовным законом общественно опасные действия, в которых машинная информация является либо средством, либо объектом преступного посягательства.
С течением времени несоответствие криминологической реальности и существующих
уголовно-правовых норм стало проявляться гораздо сильнее. Следствием этого явилось
развитие уголовного законодательства, которое двигалось по двум направлениям: 1) более
широкое толкование традиционных норм; 2) разработка специализированных норм о компьютерных преступлениях.
Первое из указанных направлений имело свои естественные границы – предельная допустимость размывания признаков традиционных составов. Примером данного направления
и его естественных границ могут служить следующие случаи. В 1979г. в судебной практике
Франции по делу о лице, неправомерно сфотографировавшем чужие бумаги, было вынесено
258
решение, допускавшее кражи информации, а в 1983г. в Нидерландах информация была признана вещью.
Большинство европейских стран восприняло второй путь развития. В 1973г. в Швеции
принимается закон, в соответствии с которым установлена уголовная ответственность за
неправомерное изменение, уничтожение или доступ в отношении записей на компьютерных
носителях (информационное злоупотребление). Впоследствии специальные нормы о компьютерных преступлениях были приняты в США, Великобритании, Австрии, Канаде, Дании, Австралии, Франции и других странах.
Серьезная реформа уголовного законодательства была предпринята в Германии, где
Законом «О борьбе с хозяйственной преступностью» 1986г. была установлена уголовная
ответственность за компьютерное мошенничество – (§263а Уголовного кодекса ФРГ), компьютерный шпионаж (§202 УК ФРГ).[3]
Отечественное законодательство, как и законодательство большинства других стран,
пошло по второму пути развития.
Первые шаги по криминализации общественно опасных деяний, связанных с использованием средств компьютерной техники отечественным законодателем были предприняты
в 1992г. с принятием Закона РФ «О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных» от 23 сентября 1992г. Закон устанавливал, что выпуск под
своим именем чужой программы для ЭВМ или базы данных либо незаконное воспроизведение или распространение таких произведений влечет уголовную ответственность.[4]
В связи с появлением нового вида преступлений – компьютерных, которые стали
представлять угрозу нормальному развитию общественных отношений в сфере экономики
(путем причинения ущерба), угрозу иным общественным отношениям (нарушение авторских и смежных прав) возникла необходимость изменения (дополнения) существующих
уголовно-правовых норм для наиболее эффективной борьбы с новым видом преступлений.
Как следствие актуальности данной проблемы можно расценивать появление в периодической печати публикаций с предложением выхода из создавшейся ситуации.
В частности, в литературе того времени высказывалось мнение, что ряд возникших
проблем можно было решить путем дополнения норм действующего законодательства:
ст. 195 УК РСФСР (в части похищения документов) – применительно к хищению программ
и банков данных; ст. 172.
УК РСФСР – применительно к халатности в разработке изготовлении и эксплуатации
информационно-вычислительных сетей [5].
Помимо дискуссии принимались также и реальные шаги, которые можно расценивать
как усилия, направленные на борьбу с компьютерными преступлениями, а также ликвидацию создавшегося правового вакуума в сфере борьбы с компьютерными преступлениями.
Так, за период с 1992 по 1995 гг. был принят ряд законов и подзаконных нормативных
актов, регламентирующих эти специфические отношения[6].
Одним из самых существенных моментов явилось законодательное определение понятия информации, которое было дано в Законе «Об информации». В соответствии со ст.2
данного Закона: под информацией понимаются сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления; документированной
информацией (документом) признается зафиксированная на материальном носителе информация с реквизитами, позволяющими ее идентифицировать; информационным процессом считается процесс сбора, обработки, накопления, хранения, поиска и распространения
информации; информационным ресурсом являются отдельные документы и отдельные массивы документов в информационных системах; под информационной системой понимается
упорядоченная совокупность документов и информационных технологий.
В п.6 ст.6 Закона «Об информации» информация и информационные ресурсы признаются товаром, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
259
Первым из кодифицированных нормативно-правовых актов, регулирующих отношения в данной области явился в 1994 г. Гражданский кодекс РФ, принятый Государственной
Думой 21 октября 1994 г.
Логическим развитием законодательной базы, создающей условия безопасности компьютерной информации и позволяющей бороться с компьютерными преступлениями, стала разработка и включение в последующем в УК РФ нескольких статей, объединенных в одну главу,
предусматривающих основания уголовной ответственности за компьютерный преступления.
Хотя, Глава 28 УК РФ явилась новеллой отечественного уголовного законодательства,
однако исходя из вышеизложенного, можно вести речь о преемственности и развитии традиций регулирования общественных отношений в сфере компьютерной информации.
Законодатель в Главе 28 УК РФ дает определение лишь понятия компьютерной информации, в целом же ст.ст.272-274 УК РФ являются бланкетными и для их понимания и применения необходимо обращаться к целому ряду законов и подзаконных нормативных актов.
Вторую категорию компьютерных преступлений можно именовать еще как «околокомпьютерные преступления», в целом же данные преступления можно именовать как преступления, совершаемые с использованием высоких технологий. Обе данные группы представляют
интерес с точки зрения рассматриваемой темы. Первая группа, в которую входят следующие
виды преступлений – несанкционированный доступ к информации, хранящейся в ЭВМ, разработка и распространение вредоносных программ для ЭВМ, хищение компьютерной информации и ряд других преступлений – составляет предмет исследования. Вторая же группа – «околокомпьютерные преступления» – смежные составы преступлений, от которых необходимо
отграничивать собственно компьютерные преступления при квалификации. Примером второй
группы преступлений могут служить нарушение авторских прав программистов (фирм, занимающихся программным обеспечением), физическое уничтожение компьютеров и др.
Одной из самых распространенных классификаций компьютерных преступлений является кодификатор рабочей группы Интерпола. Данный кодификатор был положен в основу автоматизированной информационно-поисковой системы, созданной в начале 90-х годов и явился
одним из первых примеров глобального международного сотрудничества в этой сфере.
Все коды, характеризующие компьютерные преступления, имеют идентификатор,
начинающийся с буквы О. Для характеристики преступления могут использоваться до пяти
кодов, расположенных в порядке убывания значимости совершенного.
С)А – Несанкционированный доступ и перехват включает: РАН – компьютерный
абордаж; ()А1 – перехват и др.
СЮ – Изменение компьютерных данных с помощью вирусных программ: С>1Л – логическая бомба; (^БТ – троянский конь; (^БУ – компьютерный вирус; QDW – компьютерный червь и др.
СЯ7 – Компьютерное мошенничество: С)РС – мошенничество с банкоматами; СЙТ –
компьютерная подделка; С^Т – телефонное мошенничество и др.
- Компьютерный саботаж;
- Прочие компьютерные преступления: СЩЗ – с использованием компьютерных досок
объявлений; 072, – прочие компьютерные преступления.[7]
Недостатками данной классификации является смешение уголовно-правового и технических аспектов при ее создании. В классификации кроме собственно компьютерных
преступлений представлены также иные преступления в сфере высоких технологий, например, мошенничество с игровыми автоматами, телефонное мошенничество и др. Присутствуют в классификации преступления смежные с компьютерными преступлениями,
например незаконное копирование. Все это не позволяет рассматривать приведенную классификацию как классификацию собственно компьютерных преступлений. К достоинствам
данной системы можно отнести то, что классификация динамична – она имеет возможности
для расширения и совершенствования, так как в ней присутствует параметр – прочие виды
преступлений, обозначенный литерой «г».
260
В настоящее время практически отсутствуют классификации компьютерных преступлений, за исключением классификации способов их совершения. При этом способы совершения преступления, зачастую, рассматриваются с точки зрения криминалистики, а не уголовного права.
К самым простым классификациям компьютерных преступлений можно отнести классификацию, предложенную авторами «Пособия для следователя (расследование преступлений повышенной общественной опасности)». [8]
Компьютерные преступления согласно такой классификации необходимо подразделять на 1) собственно компьютерные преступления и 2) сопутствующие им. Уголовная ответственность за совершение последних должна наступать по правилам идеальной совокупности преступлений, так как каждое из них характеризуется единым деянием, причинно
обусловливающим наступление разнородных или нескольких последствий, что причиняет
ущерб различным объектам, охраняемым разными статьями УК РФ.
Таким образом, при первом приближении к исследуемой проблеме в качестве рабочего определения компьютерного преступления для дальнейшей его характеристики можно
предложить следующее: преступление в сфере компьютерной информации – это запрещенное уголовным законом, совершенное виновно общественно опасное деяние, посягающее на
нормальный порядок развития отношений в сфере компьютерной информации и безопасное
функционирование ЭВМ, системы ЭВМ или их сети. Для формулирования окончательного
определения необходимо проанализировать, прежде всего, объективные признаки компьютерных преступлений.
Подводя общий итог вышесказанному, можно отметить, что позднее появление и относительно слабое развитие компьютерной преступности в СССР и России объясняется не
распространенностью и недоступностью существовавших в стране высоких технологий
широким слоям населения.
Новый мощный толчок, вероятнее всего, компьютерной преступности даст развитие и
распространение системы Интернет. Законодательная регламентация в данной сфере объективно необходима и должна являться неотъемлемой частью правовых систем всех, без исключения, государств. Помимо этого, необходимо тесное международное сотрудничество в
сфере охраны данных общественных отношений для предотвращения возможных преступлений и уменьшения их последствий.
_____________________________
1. Батурин Ю.М. Проблемы компьютерного права. М.,1991. С.126.
2. Селиванов Н. Проблемы борьбы с компьютерной преступностью // Законность. 1993. № 8. С.36-40.
3. Уголовный кодекс ФРГ / Пер.с нем. М., 2000. С.123.
4. «О правовой охране программ для электронно-вычислительных машин и баз данных»: Закон Российской Федерации //Ведомости Верховного Совета и Съезда народных депутатов РФ. 1992. №42. 22 октября.
Ст.2325. Далее при ссылках для краткости – просто Закон «О правовой охране программ».
5. Селиванов Н. Проблемы борьбы с компьютерной преступностью // Законность. 1993. № 8. С.37.
6. Федеральный закон от 16 февраля 1995г. № 15-ФЗ «О связи» //С3 РФ. 1995. №8. Ст.600; Федеральный Закон от 20 февраля 1995г. № 24-ФЗ «Об информатизации и защите информации» // С3 РФ. 1995. №8.
Ст.609; Закон РФ от 9 июля 1993г. «Об авторском праве и смежных правах» // Ведомости съезда народных
депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993г. №32. Ст. 1242.
7. Пущин B.C. Преступление в сфере компьютерной информации. М., 2000. С.5.
8. Пособие для следователя. Расследование преступлений повышенной общественной опасности. / Под
ред. д.ю.н., проф. H.A. Селиванова и к.ю.н. А.И. Дворкина. М., 1998. С.338.
261
Екатерина Владимировна Шпынова
соискатель ученой степени
кандидата юридических наук
кафедры уголовного права и криминологии
Южного Федерального Университета
(г. Ростов-на-Дону)
ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ИСПОЛНЕНИЯ
ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ МЕР МЕДИЦИНСКОГО ХАРАКТЕРА
Статья посвящена проблемам законодательного регулирования процедуры исполнения принудительных мер медицинского характера. Автором анализируются недостатки и
существенные пробелы правовой регламентации сферы исполнения указанных мер и предлагаются возможные пути их устранения.
Ключевые слова: принудительные меры медицинского характера, принудительное лечение, исполнение принудительных медицинских мер, законодательное регулирование,
уголовно-исполнительная деятельность, медицинское законодательство.
Исполнение принудительных мер медицинского характера является одним из этапов
их применения, наряду с назначением. Процедура назначения регламентирована нормами
гл. 51 Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации [2] Однако порядок исполнения этих мер, напротив, вызывает множество вопросов, как теоретического, так и
практического свойства, на что уже обращалось внимание в ряде работ [3]
Исполнение принудительных мер медицинского характера представляет собой систему действий уполномоченного государственного органа, направленных на практическую
реализацию специального правового статуса лица, которому такая мера назначена, осуществляемых последовательно и во взаимосвязи.
Непосредственно начало исполнения ПММХ связано с доставкой и приемом лица в
медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях (или с момента начала наблюдения и лечения у врача-психиатра в амбулаторных условиях), завершение – с вступлением в силу решения суда об их прекращении (ст. 102 УК РФ;
ст. 445 УПК РФ).
По своему содержанию сфера исполнения принудительного лечения сложна и разнообразна. Она охватывает кроме собственно лечебной работы также организацию периодических врачебных освидетельствований для постановки перед судом вопроса о продлении
назначенной меры или изменении ее вида; организацию системы безопасности медицинских организаций, осуществляющих принудительное лечение; систему документации, необходимой для надлежащего осуществления принудительного лечения и др. Из всех аспектов рассматриваемой деятельности более или менее удовлетворительно урегулирован законом лишь один – относящийся к основаниям и порядку продления, изменения и прекращения принудительных медицинских мер (ст. 102 УК РФ; ст. 445 УПК РФ). Иные ее аспекты
были и остаются в основном за пределами законодательного регулирования.
В соответствии с действующим Уголовным Кодексом Российской Федерации "порядок исполнения принудительных мер медицинского характера определяется уголовноисполнительным законодательством Российской Федерации и иными федеральными законами" (ч. 3 ст. 97 УК РФ). Союз "и" указывает на то, что регламентация порядка исполнения
принудительных медицинских мер именно в рамках норм Уголовно-исполнительного Кодекса обязательна.
Иное законодательство, например законодательство о здравоохранении, может регулировать данную сферу правоотношений лишь наряду с уголовно-исполнительным (но никак не вместо него). Таким образом, согласно концепции, изложенной в приведенной норме
уголовного закона, уголовно-исполнительная деятельность не ограничивается только ис262
полнением обвинительных приговоров, по которым осужденные отбывают наказание. Она
включает в себя также исполнение постановлений суда о применении принудительных мер
медицинского характера.
Возможно, имеющиеся пробелы в законодательстве отчасти объясняются тем, что
многие юристы смотрят на исполнение принудительного лечения как на сугубо медицинскую деятельность. При этом ее суть они сводят к ответу на вопрос, какими медицинскими
методами и средствами необходимо лечить больных и как лучше организовать лечебный
процесс. Если же какие-то аспекты названной деятельности требуют законодательного регулирования, то это, по мнению сторонников рассматриваемой точки зрения, должно быть
действующее медицинское законодательство.
Однако, обратившись к нему, можно прийти к выводу, что по рассматриваемому вопросу оно имеет рамочный характер. Так, Закон РФ № 3185-1 от 02.07.1992 г. (ред. от
14.10.2014) "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" содержит ст. 13 ("Принудительные меры медицинского характера"), которая носит бланкетный
характер; в ней говорится, что указанные медицинские меры применяются по основаниям и
в порядке, установленным УК РФ и УПК РФ. При этом, как видим, Уголовноисполнительный Кодекс Российской Федерации не упомянут, но только потому, что ко
времени принятия данного Закона такого кодекса в России не было.
Еще один медицинский закон – ФЗ РФ № 323-ФЗ от 21.11.2011 г. (ред. от 01.12.2014)
"Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" также лишь ограничивается упоминанием о том, что основания и порядок применения принудительных мер медицинского характера устанавливаются "федеральным законом" (ч. 11 ст. 20). Очевидно, что
действующее медицинское законодательство лишь в минимальной степени касается вопросов исполнения принудительного лечения. Но поскольку институт принудительных мер медицинского характера по своей природе является уголовно-правовым, соответственно, его
исполнение должно осуществляться преимущественно в рамках уголовно-исполнительного
права. В этой связи, позиция авторов, относящих вопросы исполнения принудительных мер
к сфере регулирования законодательства о здравоохранении, представляется нам несостоятельной. Таким образом, можно предположить, что законодатель обоснованно обходит эти
вопросы в рамках указанной сферы.
Существует и множество иных проблем, касающихся порядка и особенностей регулирования исполнения принудительных мер медицинского характера. Так, в литературе отмечается,
что на эффективность применения принудительного лечения отрицательно влияет отсутствие
нормы об ответственности за уклонение от его прохождения. В связи с этим заслуживают внимания предложения авторов по дополнению Уголовного Кодекса положениями о возможности
замены наказания, не связанного с лишением свободы, наказанием в виде лишения свободы
при уклонении от принудительного лечения, а также при совершении лицом нового преступления уклонение должно учитываться в качестве отягчающего обстоятельства [3]
Отметим, что ранее в случае уклонения лица от прохождения назначенного амбулаторного принудительного наблюдения и лечения у психиатра и совершения им действий, затрудняющих обследование (длительное отсутствие по месту жительства, оказание сопротивления и
совершение других действий, угрожающих жизни и здоровью медицинских работников, попытки скрыться от них), медицинскому персоналу было предоставлено право прибегнуть к помощи сотрудников милиции (согласно Методическому письму Министерства здравоохранения
РФ от 23 июля 1999 г.). В настоящее время этот вопрос также остается за пределами нормативной регламентации. Нам представляется, что обеспечение исполнения указанной меры должно
быть возложено определением суда на органы внутренних дел.
Неудовлетворительно решен и вопрос содержания больных в данных учреждениях
(который имеет специфику, не вполне учитываемую действующим законодательством о
здравоохранении); некоторые аспекты деятельности этих учреждений (например, их охраны
и обеспечения безопасности) и пр.
263
На практике данные вопросы решаются либо так, как они решались в условиях прежнего законодательства РСФСР, либо по аналогии с порядком, существующим в общей психиатрической практике, либо по логике здравого смысла и т.п. При этом постоянно возникают весьма серьезные нестыковки и противоречия, часто носящие межведомственный характер и не имеющие юридической базы для своего разрешения.
Наиболее острые проблемы пытаются решать путем принятия федеральных законов,
посвященных отдельным аспектам исполнения принудительных медицинских мер (в частности, ФЗ РФ № 92-ФЗ от 07.05.2009г. "Об обеспечении охраны психиатрических больниц
(стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением").
Полагаем, что это неверный путь. Если следовать подобной логике, то придется принимать отдельные законы по вопросам доставки лиц, подлежащих принудительному лечению в медицинские организации, оказывающие психиатрическую помощь, по вопросам документации, по вопросам выписки и т.п.
Иногда предлагается действовать другим способом, внося по мере необходимости изменения в уже действующие законодательные акты. Например, предпринимались попытки
законодательно закрепить нормы об охране медицинских организаций, оказывающих психиатрическую помощь в стационарных условиях, путем внесения дополнений в ст. ст. 30 и
39 Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании". Однако эти статьи Закона не имеют отношения к принудительным медицинским мерам. Как
уже отмечалось, медицинское законодательство не регламентирует указанную сферу деятельности (за некоторыми исключениями, в частности, речь идет о ч. 2 ст. 13 Закона РФ
"О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании", распространяющей права пациентов медицинских организаций, оказывающих психиатрическую помощь в
стационарных условиях, предусмотренные ст. 37 этого Закона, на всех лиц, находящихся на
стационарном принудительном лечении).
Важно, чтобы подобного рода правовые нормы были собраны воедино и системно изложены в законе, специально посвященном исполнению принудительного лечения, а не были, как ныне, рассеяны в виде отдельных норм по всему медицинскому законодательству.
Каким видится выход из создавшейся явно неудовлетворительной ситуации? Ответ, на
наш взгляд, очевиден: необходимо восполнить имеющийся законодательный пробел при
исполнении принудительных медицинских мер. Сделать это можно разными путями.
Например, во исполнение требований ч. 3 ст. 97 УК РФ включить соответствующие
законоположения в УИК РФ, посвятив отдельную главу вопросам исполнения принудительного лечения. Однако это едва ли осуществимо. Действующим федеральным законодательством понятие "уголовно-исполнительная деятельность", видимо, уже окончательно и
бесповоротно определено как "деятельность по исполнению наказаний и исправлению
осужденных". Сказанное касается и таких понятий, как "уголовно-исполнительная система", "учреждения уголовно-исполнительной системы" и пр.
Чтобы вернуться к идее, заложенной в ч. 3 ст. 97 УК РФ, согласно которой сфера исполнения принудительного лечения есть составная часть уголовно-исполнительной деятельности, необходимо внести изменения концептуального характера во многие законодательные акты и подзаконные нормативно-правовые документы. К тому же столь революционные изменения были бы сопряжены с немалыми потрясениями устоявшихся стереотипов
профессионального мышления. Поэтому более приемлемым представляется принятие специального закона об исполнении принудительных мер медицинского характера [4] В настоящее время подобная практика уже имеет место быть, в частности, речь идет о Федеральном законе от 24.06.1999 г. № 120-ФЗ (ред. от 14.10.2014) "Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних" и Федеральном законе от
02.10.2007 г. № 229-ФЗ (ред. от 22.12.2014) "Об исполнительном производстве" (гл. 12).
В ходе работы над проектом такого закона следовало бы обратиться к смежному законодательству, чтобы положения всех законодательных актов, которые так или иначе касаются вопросов принудительного лечения, не противоречили друг другу.
264
Принятие федерального закона об исполнении принудительных мер медицинского характера – необходимая, но еще не вполне достаточная мера. В правовой регламентации
ныне нуждаются слишком многочисленные и разнообразные вопросы, подчас несопоставимые между собой по значимости и масштабу. Не все из них целесообразно регулировать на
законодательном уровне. Однако в самом законе следует указать, какие вопросы из области
исполнения принудительных мер медицинского характера (не вошедшие в закон) подлежат
регулированию подзаконными нормативными документами (например, вопросы доставки
больных в медицинские организации, осуществляющие принудительные медицинские меры; ряд вопросов документирования и документооборота; правового положения лиц, бежавших или уклоняющихся от принудительного лечения и др.). Все эти документы желательно готовить одновременно и принимать в едином пакете.
______________________
1. Завершается эта процедура вступлением в силу постановления суда о применении к лицу принудительной меры медицинского характера определенного вида (ст. 443 УПК РФ). Сами виды принудительных
медицинских мер, равно как основания и цели их применения, а также категории лиц, к которым они применяются, определены в гл. 15 УК РФ.
2. Назаренко Г.В. Порядок исполнения принудительных мер медицинского характера // Научные труды
РАЮН. В 3-х томах. М., 2008, Вып. 8 Т. 3. С. 335-339; Шишков С.Н. Исполнение принудительных мер медицинского характера как составная часть уголовно-исполнительной деятельности // Бюллетень Министерства
юстиции Российской Федерации. 2002. № 11. С.115-119; Кисляков А.В. К вопросу об эффективности исправления осужденных, имеющих психические аномалии // Российская пенитенциарная система: актуальные проблемы реформирования. Сборник научных трудов. Владимир, 2005. С. 123-136.
3. Жамбалова А.Ю. Ответственность лиц с психическими аномалиями за уклонение от принудительных
мер медицинского характера // Вестник Российской правовой академии. 2007. № 2. С. 60-62.
4. Шишков С.Н. Исполнение принудительных мер медицинского характера (проблемы правового регулирования) // Законность. 2007. № 6. С.2-6.
Гапсат Абугасановна Цунтаева
аспирант кафедры уголовного права и процесса
юридического института, Северо-Кавказского
федерального университета (г. Ставрополь)
К ВОПРОСУ О ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
ЗА МОШЕННИЧЕСТВО В УСЛОВИЯХ МОДЕРНИЗАЦИИ
ЭКОНОМИКИ ГОСУДАРСТВА
В статье рассматриваются актуальные вопросы дифференциации уголовной ответственности за мошенничество
Ключевые слова: мошенничество, уголовная ответственность, квалификация преступлений
Произошедшая дифференциация мошенничества, повлекшая выделение в Уголовном
кодексе России, специальные его виды, повлекла их закрепление в ст.ст. 159.1-159.6 УК РФ.
Позиция законодателя, в этом вопросе, во многом обусловлена стремительными процессами модернизации различных сфер экономики государства и влиянием технического прогресса на имущественные отношения. В этой связи следует отметить, что мошенничество
очень гибко реагирует на изменения, происходящие в общественных отношениях принимая
на «вооружение» самые новые формы реализации имущественных интересов, причиняя
вред не определенному кругу потерпевших.
Так, мошенничество в сфере компьютерной информации, с использованием электронных платежных систем – преступление, ранее неизвестное уголовному праву России. Появление указанного преступления обусловлено процессом становления постиндустриального
информационного общества, а также глобализацией социально-экономических отношений
путем использования высоко технологических достижений.
265
Сфера высоких технологий, активно внедряющаяся в повседневную жизнь современного общества, со сменой политического устройства России распространилось на всей ее
территории. Коммуникационный процесс приобрел качественно новый тип, в том числе и в
криминальной среде. В настоящее время законодатель обеспечил минимум защиты от посягательств в сфере высоких технологий, не отразив характерного ее свойства постоянного
развития и совершенствования.
В связи с этим, рассуждая о социально-экономической обусловленности и дифференциации уголовной ответственности за совершение «новых» видов мошенничества, большинство из которых посягают на отношения в сфере экономической деятельности, мы постараемся комплексно подойти к оценке общественной опасности исследуемых противоправных деяний.
Нельзя связывать общественную опасность преступления с нарушением нормы уголовного права, поскольку само по себе закрепление в Уголовном кодексе РФ определенного
негативного поведения не является отражением действительного внутреннего содержания
общественно опасного деяния. Данное высказывание мы основываем на точке зрения известного русского ученого Н.С. Таганцева: «Если мы будем видеть в преступлении только
посягательство на норму, будем придавать исключительное значение моменту противоправности учиненного, то преступление сделается формальным, жизненепригодным понятием, напоминающем у нас воззрения эпохи Петра Великого, считающего и мятеж, и убийство, и ношение бороды, и срубку заповедного дерева равно важными деяниями, достойными смертной казни, ибо все это виновный делает одинаково, не страшась царского гнева»
[1]. Соответственно простое включение в Уголовный кодекс составных элементов сферы
высоких технологий как орудия и средства, то есть приемов их использования и применения, без отражения общественной опасности – нецелесообразно. Раскрывая общественную
опасность исследуемого преступления, необходимо указать, почему требуется к «базовому»
составу мошенничества дополнить (соответственно криминализировать) приемы использования и применения сферы современных социально-экономических отношений.
Для решения данного вопроса обратимся к раскрытию внутренней сущности мошенничества в сфере современных социально-экономических отношений.
Раскрыть сущность мошенничества в сфере современных социально-экономических
отношений можно посредством их анализа, через вред, причиненный этим отношениям, или
угрозу причинения такого вреда, когда неотъемлемым элементом совершения общественно
опасного деяния выступает использование сферы современных социально-экономических
отношений.
Основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего
все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом (ст. 8 УК РФ).
Законодатель отразил в статьях 159.1 – 159.6 УК РФ составы мошенничества, указав тем
самым, что эти деяния обладают необходимым уровнем характера и степени общественной
опасности.
Перед нами стоит задача отразить специфические особенности современных социально-экономических отношений, как объекта мошенничества, обосновав тем самым необходимость дифференциации уголовной ответственности, за совершение исследуемых преступлений, путем выделения специальных норм в Особенной части УК РФ.
В силу уголовного закона преступление следует рассматривать как систему, образуемую четырьмя элементами: объектом, объективной стороной, субъектом, субъективной
стороной. Орудие и средство совершения преступления являются частью объективной стороны преступления. Они представляют собой факультативные признаки объективной стороны. В случае, когда они существенно влияют на характер и степень общественной опасности преступления, законодатель выделяет их в качестве обязагельных. Они включаются
либо в простой, либо в квалифицированный состав. Так, например, в ч. 2 ст. 138 УК РФ закрепляется использование специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации. Рассматривая состав мошенничества, следует указать, что
266
неотъемлемым элементом состава является способ – обман или злоупотребление доверием.
Соответственно необходимо рассматривать использования современных технологий при
обмане или злоупотреблении доверием. Орудие и средство – это объекты материального
мира, а способ не ощутим. Мы можем познать его только сознанием. При совершении мошенничества, его обязательным элементом выступает способ (обман или злоупотребление
доверием). Необходимо рассмотреть как сфера современных социально-экономических отношений (сама по себе не содержащая общественной опасности) раскрывается в нем, повышая в целом общественную опасность всего состава.
Нецелесообразно переносить свойство целого (мошенничество в сфере современных
социально-экономических отношений) на одну из его частей (способ совершения мошенничества в сфере современных социально-экономических отношений). Недопустимо «вырезать» из преступления один из его элементов (существующих в реальной действительности,
но не криминализированный) и рассуждать, обладает ли он свойством существенно повышать общественную опасность состава, в котором он проявляется.
В постановлении Пленума от 27 декабря 2007г. № 51 «О судебной практике по делам
о мошенничестве, присвоении и растрате» [2] дается общая характеристика указанным способам, которая указывает на основные, существенные признаки. Нам представляется такой
подход обоснованным. Он позволяет отказаться от казуистичности, не ограничивая правоприменителя рамками закона.
Не следует отождествлять способ мошенничества (обман и злоупотребление доверием) и использование различных сфер современных социально-экономических отношений
при мошенничестве.
Сами средства совершения преступления (ЭВМ, система ЭВМ их сети (локальные и глобальные), средства сотовой связи, пластиковые банковские карты и иные технические устройства) выступают при мошенничестве в своеобразным инструментом. Процесс (приемы) применения и использования данного инструмента, образует тот элемент, который, присоединяясь к
способу мошенничества, существенно повышает его общественную опасность.
В настоящее время мошенничество проникло во все сферы общественных отношений,
в которых присутствует имущество, либо ценности имущественного характера. Данному
процессу способствует, активное развитие сферы высоких технологий, которая также является неотъемлемым атрибутом большинства областей человеческого общества. Преступники все чаще используют и применяют составные элементы высоких технологий как инструмент – орудие (как неотъемлемый элемент реализации объективной стороны) и как
средство (как среду, создающую условия для реализации преступного умысла), разрабатывая приемы их преступного применения.
В свою очередь, рассматривая мошенничество в сфере современных социальноэкономических отношений, следует исходить из того, что способ (обман или злоупотребление доверием) неразрывно связан со сферой высоких технологий и реализуется в ней и посредством нее. Повышенную общественную опасность мошенничеству в сфере современных социально-экономических отношений придает и то, что исследуемые преступления совершаются с использованием виртуального пространства. ЭВМ, системы ЭВМ и их сети
(локальные и глобальные), средства сотовой связи, пластиковые банковские карты создали
новые огромные возможности для мошенничества. Субъект преступления может реализовывать объективную сторону мошенничества и причинить ущерб тысячам потерпевших в
неопределенных пространственно-временных границах, оставаясь при этом вне досягаемости для правоохранительных органов. Это обусловлено не только техническим оснащением
современных мошенников, которое в некоторых случаях в разы превосходит оснащение
правоохранительных органов, но и с неоднозначностью законодательства различных стран
в сфере осуществления современных социально-экономических отношений и спецификой
информационного процесса.
Принимая во внимание степень распространенности мошеннических преступлений с
использованием высоких технологий, обоснованным видится его признание самостоятель267
ным видом преступления совершаемого в сфере современных социально-экономических
отношений. Не лишним будет отметить и то, что мошенничество с использованием высоких
технологий приобретает угрожающие масштабы. «В США в 2008 г. официально зарегистрированный размер ущерба от мошенничества в сети Интернет составил 32 млрд. долларов, а к концу 2010 г. он увеличился, по крайней мере, вдвое» [3], «...в результате двух проведенных Департаментом юстиции США в сентябре 2010 года специальных операций арестованы 150 человек по обвинению в совершении компьютерных преступлений (онлайн –
мошенничество, рассылка мошеннического спама с целью завладения персональной информацией). В результате более чем у 150 тысяч человек потерпевших было похищено
свыше 215 миллионов долларов, а общий ущерб от компьютерных преступлений составил
более чем 100 миллиардов долларов, что равняется бюджету отдельных государств» [4].
По данным, представленным МВД России, ущерб, причиненный в сфере электронных платежей, в стране составляет порядка 6 млрд. долларов в год. Среднегодовой ущерб от хищений
денежных средств, совершенных путем внедрения в телекоммуникационные сети кредитнофинансовых учреждений, составляет 54 млн. рублей. По оценкам специалистов, каждый год российские киберпреступники похищают со счетов фирм около 450 млн. долларов [5].
Сопоставляя статистические данные США и России, можно выявить относительную
разницу в степени причиняемого вреда. В США данный ущерб на много выше. На наш
взгляд, это обусловлено уровнем распространенности сети Интернет и системы электронных платежей в рассматриваемых странах. Когда Россия выйдет на уровень пользования
сетью Интернет и электронными платежами, как США, произойдет вал преступлений в рассматриваемой сфере.
Ассоциация по контролю за мошенничеством в телекоммуникациях (CFCA) опубликовала убытки компаний сотовой связи за 2010-2012 годы, полученные от мошенничества в
сфере сотовой связи – 60 миллиардов долларов (приблизительно 5% годового дохода) [6].
Относительно мошенничества в сфере сотовой связи России официальной статистики не
существует, поскольку в законодательном порядке данное преступное деяние отдельно не
выделено. Все мошеннические операции в сети сотовой связи квалифицируются как мошенничество (ст. 159 УК РФ), либо как причинение имущественного ущерба путем обмана
или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения (ст. 165 УК РФ). Соответственно мошенничество в сфере сотовой связи в статистической отчетности ГИАЦ МВД
РФ включается в эти составы. Этот процесс не отражает латентности указанного преступного деяния, которое намного выше, чем у простого мошенничества.
Внедрение сферы высоких технологий в кредитно-финансовую сферу наиболее ярко
проявилось в широком распространении пластиковых банковских карт. По данным Национального агентства финансовых исследований, в 2012 году выпуск пластиковых банковских
карт увеличился на 36, 8 процента. Объем операций по картам вырос на 51,7 %, достигнув
4,25 трлн. руб. [7].
Приведенные статистические данные свидетельствуют о том, что объем причиненного
ущерба от мошенничества в сфере современных социально-экономических отношений очевиден и неуклонно растет. А поскольку в России процесс распространения высоких технологий и соответственно отношений в данной сфере, носящих экономический характер, приближается к уровню развитых в информационном отношении стран, постольку можно прогнозировать серьезный рост рассматриваемого вида мошенничества в ближайшем будущем.
С появлением киберпространства фактически стерлись границы между странами, весь
мир в данном пространстве выступает как единое целое. В настоящее время можно, не выходя
из дома, зарабатывать деньги, покупать товары, производить оплату коммунальных платежей,
получать образование. Общество переходит на новые стандарты, где высокие технологии являются его неотъемлемой частью. «Вместе со стрелштельным ростом числа персональных
компьютеров и пользователей глобальной сети Интернет растет и количество мошенничеств,
совершаемых с использованием вычислительной техники (компьютерной информации)» [8].
268
Сказанное, позволяет с уверенностью утверждать, что мошенничество в сфере современных социально-экономических отношений, в силу специфики способов его совершения
получает благоприятные условия для проникновения во многие сферы жизни общества,
связанные с отношениями собственности.
___________________
1. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции: Часть общая. В 2-х т. Т. 1 / Таганцев Н.С.; Сост. и
отв. ред.: Загородников Н.И. М.: Наука, 1994. С.33.
2. Российская газета № 4561 от 12 января 2008г.
3. Исаева Л.М. Классификация и особенности классификации видов мошенничества, совершаемого с
использованием сети Интернет // Юридический консультант. № 1. 2010. С. 29
4. Шарков С., Шарков А. Криминологическая обоснованность уголовной ответственности за преступления в сфере компьютерной информации // Труды юридическою факультета Ставропольского государственного университета. Ставрополь: Сервисшкола, 2011, Вып. II. С.128.
5. Осипенко А.Л. Борьба с преступностью в глобальных компьютерных сетях: Международный опыт:
Монография. М.: Норма, 2005. С. 7.
6. Статистические материалы официального сайта
CFCA // [Электронный ресурс]
http://www.cfca.org/events.php
7. Последние мировые инновации в банковской сфере // [Электронный ресурс] http://nacfin.ru/internetoprosy.html
8. Информатика: Учебник. – 3-е перераб. изд. / Под ред. проф. Н.В. Макаровой. М.: Финансы и статистика. 2011. С 14-15.
269
СОДЕРЖАНИЕ
РАЗДЕЛ I. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ УЧЕНИЯ О ПРЕСТУПЛЕНИИ И НАКАЗАНИИ
Азизов У. А. Некоторые аспекты совершенствования системы уголовного кодекса
Республики Таджикистан ……………………………………………………………………………...
Александров А. И. Роль судебного толкования уголовно-правовых норм в
правоприменительной деятельности ………………………………………………………..................
Абдулгазиев Р. З., Аршинов А. С. О некоторых объективных признаках преступлений,
посягающих на неприкосновенность частной жизни …………………….............................................
Беницкий А.С. Основания уголовной ответственности за попустительство преступлению ….
Власенко В. В. Социальная обусловленность норм, устанавливающих освобождение от
уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности
(ст. 76.1 УК РФ) ………………………………………………………………………………………...
Волосюк П. В., Шибков О. Н. Влияние решений международных судебных органов на
национальные правовые системы государств ………………………………………………………...
Жданова О. В. Хищение предметов религиозного культа ………………………………………..
Куфлева В. Н., Куфлев Н. И. Преступные сообщества в сфере уклонения от уплаты налогов
и (или) сборов: законодательный и правоприменительный аспекты ………………………………..
Лифанова Л. Г. Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в
сфере экономики: спорные вопросы нормативного применения ……………………………………
Медведицкова Л. В. Проблемы законодательного регулирования и правоприменительной
практики применения сотрудниками полиции огнестрельного оружия …………………………….
Наумов А. В. О «дорожной карте» реформирования уголовного кодекса Российской
Федерации (тезисы) ………………………………………………………………………….................
Нутрихин Р. В. К вопросу о цели уголовного наказания в архаичных сакральных традициях
…………………………………………………………………………………….....................................
Рябова Л. В. Понятие сущности и природы поощрительных норм в уголовноисполнительном праве …………………………………………………………………………………
Рясов А. И. Совокупность преступлений и конкуренция уголовно правовых норм …………...
Терещенко А. Ю., Кудаев С. А. Новеллы статей 280 и 282 УК РФ и практика их применения
органами противодействия экстремизму СКФО в 2014 году ………………........................................
Токмаков Д. С. К вопросу о понижении возраста уголовной ответственности в России …….
Третьяк М. И., Иванов С. А. Преступления, предусмотренные в п. «В» ч. 2 ст. 193 и 193.1
УК РФ: соотношение признаков состава преступления ……………………………............................
Сичкаренко А. Ю. Организация экстремистского сообщества: проблемы законодательной
регламентации ………………………………………………………………………………………….
Узденов Р. М. Институт неоконченного преступления в Русской правде: проблемы
аргументации …………………………………………………………………………………………...
Чемеринский К. В. К вопросу о применении административной преюдиции в уголовном
праве …………………………………………………………………………………………………….
Чечель Г. И. Совершение преступления при нарушении условий правомерности
необходимой обороны как обстоятельство, смягчающее наказание ………………………...............
Шамара А. В. Система преступлений против мира, безопасности человечества и
международного правопорядка в уголовном законодательстве Украины – их классификация в
теории уголовного права Украины ……………………………………………………………………
РАЗДЕЛ II. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПНОСТИ
Архипова О. А. Проблемы индивидуальной профилактика насилия в семье …………………..
Досакаев А. Б. Финансовый контроль как эффективный способ противодействия
преступлениям в сфере экономики ………………………………………………………….................
Дедюхина И. Ф. Понятие и исследование общего предупреждения преступлений ….................
Исмагилова Т. В., Михайлов В. С. Обеспечение юридической и экономической
безопасности биржи ……………………………………………………………………………………
Истомин П. А. Вызовы времени и роль современного российского общества в борьбе с
коррупцией ……………………………………………………………………………………………..
Кобец П. Н. Совершенствование деятельности МВД России по борьбе с терроризмом …………...
270
3
5
7
12
15
19
23
26
28
31
34
40
43
50
54
57
60
63
66
69
73
77
83
87
90
93
97
100
Козаев Н. Ш. «Электронные» и «пластиковые» деньги и преступность ………………………..
Колбая М. Б. Криминологическая характеристика и предупреждение убийств в Абхазии и
проблемы борьбы ………………………………………………………………......................................
Краснова К. А. Об актуальности предупреждения преступлений против участников
уголовного судопроизводства мерами государственной защиты …………………………………...
Купрова Н. П., Сарычева Н. В. Некоторые аспекты насильственных преступлений,
совершаемых женщинами в семье …………………………………………………………..................
Лесниченко И. П. К вопросу о влиянии школы и качества общения со сверстниками на
криминализацию личности подростка ………………………………………………………………..
Мирошниченко Н. В. К вопросу о взаимосвязи мотивации профессиональной и
правонарушающей деятельности ……………………………………………………………………...
Мамонтов Д. Ю. Противодействие преступлениям, связанным с хищением средств
материнского капитала ………………………………………………………………………………...
Рясов Д. А. Состояние коррупционных угроз деятельности органов внутренних дел как
института публичной власти …………………………………………………………………………..
РАЗДЕЛ III. ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
Артамонова Е. А. Реализация принципа справедливости правосудия в свете обеспечения
прав потерпевшего ……………………………………………………………………………………..
Гаспарян Н. С. Нужен ли нам следственный судья? ……………………………………………
Долбня В. В. Обеспечение безопасности судей как участников уголовного процесса …………..
Милованова Е. Н. Сравнительный анализ организации деятельности полиции в ЕС, США и
РФ ……………………………………………………………………………………………………….
Наумова Ю. Н. О связи криминалистики с международным правом …………………………..
Нечаева Н. Б. Внедрение биометрических технологий как фактор, способствующий
профилактике преступлений …………………………………………………………………………..
Пржиленский И. В. Неправильное применение уголовного закона как основание для отмены
или изменения приговора апелляционным судом ……………………………………………………
Якоби И. В., Илюшина Н. В. Участие адвоката в следственных действиях …………………...
Якоби И. В., Илюшина Н. В. Собирание и представление доказательств со стороны защиты …
РАЗДЕЛ IV. ТРИБУНА МОЛОДОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЯ
Апаршева А. С. Анализ исходных следственных ситуаций в деятельности по розыску
несовершеннолетних, пропавших без вести ………………………………………………………….
Арутюнян Н. Г. Злоупотребление доверием как один из способов совершения
мошенничества …………………………………………………………………………………………
Атоян Г. Г. Криминологические и психологические особенности лиц, совершающих
дорожно-транспортные преступления ………………………………………………………………...
Беляева Ю. А. Криминологические аспекты защиты прав детей, оставшихся без попечения
родителей ……………………………………………………………………………………………….
Басов М. В. Проблемные вопросы организации расследования на стадии возбуждения
уголовного дела (согласие прокурора) ………………………………………………………………..
Басов М. В. Проблемные вопросы возбуждения уголовных дел частного обвинения …………...
Васильченко Ю. М. К вопросу о внесении изменений в статью 170 УК РФ в части
установления ответственности за регистрацию незаконных сделок с землей ……………………...
Еськов И. П. История развития института допроса в российском судопроизводстве………….
Зуева Л. А. Незаконная охота, совершенная с использованием служебного положения:
особенности квалификации ……………………………………………………………………………
Зуева Т. С. Некоторые особенности причин и условий преступности несовершеннолетних ….
Иванов А. Ю. Об обоснованности криминализации реабилитации нацизма …………………..
Иванов А. М. Понятие и признаки коррупционного преступления …………………………….
Кононенко О. И. К вопросу об определении критерия классификации разновидностей
экстремизма ………………………………………………………………...............................................
Кононенко О. И. Взаимозависимость экстремизма и процессов миграции населения …………..
Королев А. В. Избирательные права граждан Российской Федерации как объект уголовноправовой охраны …………………………………………………………………...................................
271
104
108
110
114
117
120
123
126
130
133
140
141
145
150
152
155
157
161
164
167
169
172
173
177
179
181
183
186
187
191
193
194
Королев А. В. Нормативно-правовое регулирование охраны избирательного процесса в
Российской Федерации: динамика развития ………………………………………………………….
Корниенко Ю. В. Проблемы нормативно-правового обеспечения реализации отдельных
видов уголовных наказаний …………………………………………………………………………...
Мартыненко Я. С. Состояние и динамика отдельных видов насильственных преступлений в
России на современном этапе ……………………………………………...............................................
Мусаев Х. А. Боевая обстановка как признак состава преступления в российском и
зарубежном уголовном праве ………………………………………………………………..................
Омельяненко М. В. Неисполнение обязанностей налогового агента: юридический анализ
состава преступления ………………………………………………………………...............................
Просолов В. В. О необходимой обороне в американском уголовном праве …………………..
Тютюнников М. В. Проблемы квалификации преступлений связанных с нарушением
налогового законодательства при незаконных организации и проведении азартных игр ………….
Саргсян Г. О. Социальная характеристика личности виновного и ее влияние на назначение
наказания ……………………………………………………………………………………………….
Сариев О. М. Условия правомерности обоснованного риска при проведении медицинского
эксперимента …………………………………………………………………………………………...
Сигачева А. С. Особенности личности несовершеннолетних, вовлекаемых в совершение
преступления …………………………………………………………………………………………...
Соколова О. А. К вопросу о семейно-бытовом насилии в отношении женщин ………………..
Стрижков С. А. Криминалистические версии по фактам безвестного исчезновения человека
и основные задачи, решаемые в ходе их проверки …………………………………………………...
Чабагаев М. Ш. Вмешательство и его формы в деятельность суда в целях
воспрепятствования осуществлению правосудия ……………………………………………………
Чмелев А. И. Проблема ограниченности круга источников собирания доказательств ………...
Чмелев А. И. Некоторые проблемы уголовно-процессуального доказывания …………………
Филимонов А. А. К вопросу об определении понятия админисративно-правовой политики …
Шевченко Е. В. О некоторых вопросах предупреждения преступлений против безопасности
дорожного движения …………………………………………………………………………………..
Ширяев Д. А. Характеристика уголовно-правового регулирования отношений в сфере
компьютерной информации в зарубежном законодательстве ……………………………………….
Ширяев Д. А. Проблемы классификации компьютерных преступлений ……………………….
Шпынова Е. В. Проблемы правового регулирования исполнения принудительных мер
медицинского характера ……………………………………………………………………………….
Цунтаева Г. А. К вопросу о дифференциации уголовной ответственности за мошенничество
в условиях модернизации экономики государства …………………………………………………...
272
197
201
204
207
212
215
217
220
223
231
233
237
239
243
246
248
250
252
257
262
265
Научное издание
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
СОВРЕМЕННОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА
И КРИМИНОЛОГИИ
Материалы Международной научно-практической конференции
(6 февраля 2015 года)
Формат 60х84 1/8
Бумага офсетная
Издается в авторской редакции
Компьютерная верстка М. И. Толмачев
Подписано в печать 17.06.2015
Усл. п. л. 31,74
Заказ 198
Отпечатано в Издательско-полиграфическом комплексе
ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет»
355028, г. Ставрополь, пр-т Кулакова, 2.
273
Уч.-изд. л. 31,26
Тираж 100 экз.