за должностные преступления по судебнику 1550 года

УДК 341.0
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ДОЛЖНОСТНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
ПО СУДЕБНИКУ 1550 ГОДА
© 2011
Ананьева Н.Г., старший преподаватель кафедры «Предпринимательское и трудовое право»
Тольяттинский государственный университет, Тольятти (Россия)
Ключевые слова: Судебник 1550 г.; посул; уголовная ответственность; ябедничество.
Аннотация: Дан анализ норм Судебника 1550 года, предусматривающих юридическую
ответственность за посул и ябедничество как видов должностных преступлений.
Создание Судебника во многом преследовало
цель исправить неудовлетворительное состояние
московской судебной системы, жалобы на которую
поступали от всех слоѐв общества. Не удивительно
поэтому, что система преступлений, в том виде, как
она подаѐтся самим источником права, начинается с
группы должностных преступлений. Учитывая то
значение,
которое
уделяется
этой
группе
преступлений составителями Судебника, представляяется необходимым выделить их в качестве отдельной
подгруппы, рассматриваемой независимо от группы
преступлений против государства. К рассматриваемой
группе относятся преступления, совершаемые
должностными лицами, осуществляющими судебные
функции. К ним примыкают некоторые преступные
деяния, которые связаны с ложным обвинением
должностного лица в неправосудии.
Большую проблему в осуществлении правосудия
в Московском государстве XVI века составляло
взяточничество судей. В этом смысле представляет
интерес наблюдение Сигизмунда Герберштейна:
«Хотя князь весьма строг, тем не менее, однако, все
правосудие продажно, и это почти явно» [1]. Генрих
Штаден также указывал на необыкновенное
распространение произвола судебного центрального и
высшего аппарата власти, нарушавшего установленные законы в пользу своих корыстных интересов,
так что именно эта причина, по мнению Штадена,
явилась главным побудительным мотивом для Ивана
IV при учреждении опричнины: «Он хотел искоренить
неправду правителей и приказных страны… Он хотел
устроить так, чтобы новые правители, которых он
посадит, судили бы по судебникам без подарков, дач и
приносов» [2].
Посул как состав преступного деяния известен
ряду источников русского средневекового права. В
частности, впервые законодательный запрет на
посулы был введѐн Псковской Судной грамотой,
согласно которой судьям запрещалось брать «тайные
посулы» (ст. 4): «А тайных посулов не имати ни
князю, ни посаднику» [3]. Вслед за Псковской Судной
грамотой запрет на посул вводится в Судебнике 1497
года (ст. 1): «А посулов бояром, и околничим, и
диаком от суда и от печалованиа не имати; також и
всякому судие посула от суда не имати никому» [4].
Приведѐнная статья Судебника Ивана III, очевидно
связанная своим происхождением с соответствующей
статьѐй Грамоты, была перенесена затем в Судебник
1550 года: «А судом не дружыти и не мстити никому,
и посулу в суде не имати; також и всякому судье
посулов в суде не имати» [5].
В связи с упомянутой статьѐй Псковской Судной
грамоты
возникает
проблема
разграничения
собственно посула и тайного посула. Здесь возможны
разные точки зрения. С одной стороны, не исключено,
что Грамота говорит о тайном посуле, просто
конкретизируя
единственный
известный
вид
преступного деяния, который именовался в русском
праве «посулом». На слово «тайный» делали акцент
В.О. Ключевский и А.А. Зимин, полагавшие, что
явный, «законный» гонорар чиновнику допускался, а
Грамотой запрещался именно тайный посул, то есть
взятка [6]. С другой стороны, возможно, что Грамота
говорит об одном из видов данного деяния, которых,
на самом деле, было несколько. В связи с такой
постановкой проблемы большой интерес представляет
точка зрения, высказанная В.Н. Татищевым.
В.Н. Татищев, один из первых комментаторов
текста Судебника 1550 года, относительно посулов
сделал весьма любопытные замечания. Василий
Никитич различал два вида посула: лихоимство и
безгрешный посул. Определяя лихоимство, В.Н.
Татищев пишет: «… если сулит за то, чтобы его в
неправде оправдать, и сие есть лихоимство против
закона Божия, и как дающий, так емлющий равному
наказанию повинны…» [7]. Этот выделяемый
Татищевым вид посула можно соотнести с тем
«тайным посулом», о котором позднее говорили
Ключевский и Зимин, то есть собственно взяткой.
Вне всяких сомнений, именно этот вид посула
регулируется статьей 3: «А которой боярин, или
дворецкой, или казначей, или дьак в суде посул возмет
и обвинит не по суду, а обыщется то в правду, и на том
боярине, или на дворецком, или на казначеи, или на
дьяке взяти исцов иск, а пошлины царя и великого
князя, и езд, и правда, и пересуд, и хоженое, и правои
десяток, и пожелезное взятии втрое царь укажет» [8].
Статья регулирует случаи вынесения неправильного
судебного решения в результате получения взятки.
Судьи в таком случае несут уголовную ответственность и обязываются возместить истцу сумму иска
и все судебные пошлины в троекратном размере.
Статья 4 Судебника 1550 года рассматривает
также ситуацию с получением взятки, при этом
дополняется ответственность вышестоящих лиц за
своих подчинѐнных. Статьи 4 и 5 Судебника 1550 года
в исследовательской литературе нередко толкуются
именно как статьи, регулирующие ответственность
дьяка и подьячего за подделку протокола судебного
заседания в связи с получением взятки от одной из
сторон. Ю.В. Оспенников при этом уточняет, со
ссылкой на Генриха Штадена, что получение взятки
осуществлялось без ведома самого лица, осуществлявшего суд (боярина, дворецкого, казначея) [9]. По
мнению Оспенникова, практике фальсификаций
судебных решений оказывала поддержку ст. 29 Судебника, запрещавшая присутствие сторон при
переписывании протокола набело: «А которые дела
судят бояре, и тот суд велети записывати перед собою;
а исцом у записки не стояти; а будет надобе на
которое дело истца или отвещика вспросити, ино его к
собе позваты да, вопросив его, от записки отослати. А
как дело их дьяк запишет, и того дела перед истцы не
чести, а прочести его боярам» [10].
Второй вид посула, согласно Татищеву, не
предполагает состава преступного деяния: «Посул
есть безгрешной, когда судящийся, видя суперника
коварнаго ябедника, и просит о своем охранении; или
кто, не хотя долго за делом волочиться, имея другую
неменьшую нужду, просит о скором решении» [11].
По мнению В.Н. Татищева, второй вид посула не
содержит состава преступления и потому не должен
подлежать наказанию, так как судья исполняет свои
обязанности, не нарушая закона: «И хотя судья во
обоих обстоятельствах по закону должен, однакож для
своей пользы может большее прилежание показать, на
примере в доме судья имеет от дел свободу; но когда
хочет, то может, оставя свой домовной разпорядок,
умалить своего покою, или веселия и забавы, а
употребить то время к разсмотрению дел просящих
его: то уже взятое за труд и честь не лихоимство, но
мзда должная, яко долгу; следственно ни дающий, ни
емлющий не винен, противно тому, хотя бы ничего не
взял, да непорядочно судил, и не по закону решил,
есть яко законопреступник, достоин наказания» [12].
Этот вид посула уже есть тот самый явный посул, или
гонорар судье, который, по мнению некоторых
исследователей
повсеместно
допускался
в
средневековом русском праве.
Тем не менее, вторая из рассмотренных точек
зрения остаѐтся преимущественно гипотезой, которая
только ещѐ ждѐт своего подтверждения, поскольку в
источниках права XV-XVI веков обнаружить случаи
еѐ явного проявления не удаѐтся. Крупнейшие
источники права рассматриваемого периода –
Псковская Судная грамота, Судебник 1497 г.,
Судебник 1550 г. – регулируют случаи посула и
тайного посула, при этом разница между обоими
понятиями не прослеживается. Этот факт позволяет
утверждать, что право XV-XVI веков не выделяло
различные виды посула как состава преступного
деяния,
регулируя
одну
единственную
его
разновидность.
Исключение здесь составляет Московская губная
запись, в которой можно усмотреть наличие «посула»
как дозволенной законом судебной пошлины. Именно
в таком смысле трактует «посул» Московской записи
П. Мрочек-Дроздовский: «Все другие пошлины с суда
зависели от соглашения судей с сторонами, т.е. с
истцами и потерпевшими, и называются общим
именем посула, т.е. обещания. Посул брали и с
приговора, и с отдельных судебных действий, как
равно и с действий, так сказать, досудебных, как
заклич или объявление на торгу о пропаже имущества» [13]. Если принять толкование, предложенное
Мрочек-Дроздовским, трактовка Московской записью
«посула» всѐ равно отличается от трактовки
остальных, значительно более важных источников
права. Кроме того, Московская запись насыщена
правовыми институтами, относящимися к гораздо
более раннему времени, ещѐ ко временам Русской
Правды.
Соответственно,
вполне
допустимо
предположение, что необычная трактовка «посула»
сохранилась в Московской записи как явный
анахронизм для рубежа XV-XVI веков.
Правоприменительные акты также упоминают о
«посуле» в том же значении. Например, в грамоте
Ивана IV от 10 августа 1548 г. «прикащики»
обвиняются в том, что незаконно, в нарушение
тарханной грамоты, требовали повинности с
крестьян, бросили их в тюрьму и взяли с них «посул»:
«Да на техъ же де еси монастырскихъ крестьянехъ
напередъ сего взялъ посулу полтора рубля» [14]. В
грамоте нет прямого указания на «тайный посул» и
можно было бы предположить, что как раз здесь мы
встречаем тот самый «безгрешный посул» В.Н.
Татищева. Однако дальнейший текст грамоты
недвусмысленно показывает, что взятие посула
чиновником ставится в один ряд с другими его
противозаконными поступками: «И ты то чинишь
негораздо, грамотъ нашихъ не слушаешь, а емлешь
посулы и крестьянъ продаешь» [15].
В другой грамоте от 1558 года посул опять
упоминается именно в смысле взятки должностному
лицу и расценивается как противозаконное деяние: «А
писали бы естя и пашню мерили и обыскивали прямо
по нашему крестному целованию, и живущаго бы есте
въ пустее не написали, а посуловъ бы естя и
поминковъ отъ того ни у кого ничего не имали ни
которыми делы» [16]. Дальше в грамоте указывается и
неизбежное наказание за взятие посула: «А учнете
писати и пашню мерити не прямо, или живущее въ
пустее напишите, или посулы или поминки учнете
имати, и вамъ отъ меня царя и великаго князя быти
кажненнымъ».
Другим полюсом того же явления было ложное
обвинение
должностного
судебного
лица
в
неправосудии: «А кто виноватый солжет на боярина
или на околничего, или на дворецкого, или на
казначея, или на дьяка, или на подьячего, а обыщетца
то в правду, что он солгал, и того жалобника, сверх
его вины, казнити торговою казнью, бити кнутьем, да
вкинути в тюрму» [17]. В научной литературе
встречается точка зрения, что наказание за ложное
обвинение должностных лиц вводится в Судебнике
впервые [18]. Однако уже Судебник 1497 года знает
такое преступление, как ябедничество, а история
становления этого состава преступного деяния, по
мнению исследователей, насчитывает не одно
столетие [19].
В научной литературе предпринимались попытки
конкретизировать и расширить понятие «ябедничества» за счѐт включения в его состав других преступлений. Например, С.В. Васильев предложил следующее понимание «ябедничества»: «Ябедничество
представляется особым видом корыстного преступления, сродни мошенничеству, а также злостному
вымогательству, сопряженному нередко с откровенным насилием и ложными обвинениями… Ябедничество, вероятно, являлось «профессиональным»
занятием» [20]. При такой трактовке ябедничество
смешивается с мошенничеством, вымогательством,
разбоем и грабежом, хотя многочисленные конкретноисторические примеры периода XVI века доказывают,
что эти преступления довольно чѐтко осознавались
как самостоятельные виды преступных деяний.
Напротив, хотя и весьма обширное, но близкое к
тексту источника права определение предложил
первый исследователь Судебника В.Н. Татищев:
«Ябеда разумеется какое-либо в суде коварство, яко
затемнение суда неясными или непринадлежащими
речьми, приведение суперника в смятение, оттяганием
суда непотребными справками и подкупанием на
неправду судей…» [21]. Это определение близко к
тексту источника, а расширено за счѐт конкретноисторических примеров и опыта самого В.Н.
Татищева в качестве судьи.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Герберштейн С. Записки о московитских делах
// Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. –
Смоленск, 2003. С. 213.
2. Штаден Г. Страна и правление московитов
(записки немца-опричника) // Россия XVI века.
Воспоминания иностранцев. – Смоленск, 2003. С. 415.
3. Псковская Судная грамота // Российское
законодательство X-XX вв. Т. 1. – М., 1984. С. 332.
4.
Судебник
1497
г.
//
Российское
законодательство X-XX вв. Т. 2. – М., 1985. С. 54.
5.
Судебник
1550
г.
//
Российское
законодательство X-XX вв. Т. 2. – М., 1985. С. 97.
6. См. подробнее: Российское законодательство
X-XX вв. Т. 1. – М., 1984. С. 348.
7. Судебник государя царя и великого князя
Иоанна Васильевича, и некоторые сего государя и
ближних его преемников указы, собранные и
примечаниями изъясненные покойным тайным
советником и астраханским губернатором В.Н.
Татищевым. – М., 1786. С.11.
8.
Судебник
1550
г.
//
Российское
законодательство X-XX вв. Т. 2. – М., 1985. С. 102.
9. Судебник 1550 г. // Российское законодательство X-XX вв. Т. 2. – М., 1985. С. 102.
10. Судебник 1550 г. // Российское законодательство X-XX вв. Т. 2. – М., 1985. С. 102.
11. Судебник государя царя и великого князя
Иоанна Васильевича, и некоторые сего государя и
ближних его преемников указы, собранные и примечаниями изъясненные покойным тайным советником
и астраханским губернатором В.Н. Татищевым. – М.,
1786. С. 11.
12. Судебник государя царя и великого князя
Иоанна Васильевича, и некоторые сего государя и
ближних его преемников указы, собранные и примечаниями изъясненные покойным тайным советником
и астраханским губернатором В.Н. Татищевым. – М.,
1786. С. 11.
13. Мрочек-Дроздовский П. Памятники русского
права времени местных законов. – М., 1901. С. 77.
14. Дьяконов М.А. Акты, относящиеся к истории
тяглого населения в Московском государстве. Вып. II.
Грамоты и записи. – Юрьев, 1897. №14. С. 11.
15. Дьяконов М.А. Акты, относящиеся к истории
тяглого населения в Московском государстве. Вып. II.
Грамоты и записи. – Юрьев, 1897. №14. С. 11.
16. Дьяконов М.А. Акты, относящиеся к истории
тяглого населения в Московском государстве. Вып. II.
Грамоты и записи. – Юрьев, 1897. №18. С. 15.
17. Судебник 1550 года // Российское
законодательство X-XX веков. Т. 2. С. 97-98.
18. См., например: Российское законодательство
X-XX веков. Т. 2. С. 132.
19. Мрочек-Дроздовский П.Н. О древне-русских
ябедниках (К вопросу об объяснении Русской Правды)
// ЧОИДР. 1884. Кн. 1. С. 3.
20. Васильев С.В. О функциях «соков» в связи с
проблемой
древнерусских
«ябетников»
и
«ябедничеством» Судебника 1497 г. // Исследования
по истории средневековой Руси. – М.; СПб., 2006. С.
110.
21. Судебник государя царя и великого князя
Иоанна Васильевича, и некоторые сего государя и
ближних его преемников указы, собранные и
примечаниями изъясненные покойным тайным
советником и астраханским губернатором В.Н.
Татищевым. Изд. 2-е. – М., 1786. С. 69.
RESPONSIBILITY FOR MALFEASANCE SOFTWARE LAW IN 1550
© 2011
Ananyeva N.G.., senior lecturer in «Business and labor law»
Toglyatti State University, Toglyatti (Russia)
Keywords: Law in 1550; promise; criminal liability; yabednichestvo.
Annotation: An analysis of the norms Courtbook 1550, providing legal responsibility for the
promise and yabednichestvo as of malfeasance.