УДК 343(091) Т. Р. Сабитов ПРИНЦИПЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА
advertisement
УДК 343(091) © Т. Р. Сабитов, 2008 Сабитов Т. Р. Принципы уголовного права стран Дальнего Востока Сабитов Т. Р. Принципы уголовного права стран Дальнего Востока: сравнительно-правовой анализ на примере КНР, Японии и КНДР Т. Р. Сабитов ÕÓ‚ÓÒË·ËрÒÍËÈ „ÓÒÛ‰‡рÒÚ‚ÂÌÌ˚È ÛÌË‚ÂрÒËÚÂÚ ÛÎ. œËрÓ„Ó‚‡, 2, ÕÓ‚ÓÒË·ËрÒÍ, 630090, —ÓÒÒˡ E-mail: pravo@vestnik.nsu.ru ПРИНЦИПЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА СТРАН ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА: СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ НА ПРИМЕРЕ КНР, ЯПОНИИ И КНДР В статье проводится сравнительный анализ основных принципов и действующих норм уголовного права стран Дальневосточного региона – Китайской Народной Республики, Японии и Корейской НародноДемократической Республики. Ключевые слова: КНР, Япония, КНДР, уголовное право, принцип. В настоящее время все больший экономический и политический интерес для России и мирового сообщества в целом представляют страны Дальнего Востока, в частности Китайская Народная Республика, Япония, страны Корейского полуострова (Республика Корея и Корейская Народная Демократическая Республика). Значительный интерес вызывает положительный опыт борьбы с преступностью в этих странах. Причем этот опыт актуален именно для России, где уровень преступности, по мнению криминологов, сегодня представляет угрозу ее национальной безопасности [7. С. 112– 117]. В Японии, например, уровень преступности гораздо стабильнее и ниже, чем в других развитых странах. По данным ГИАЦ МВД России, в 2002 г. на каждые 100 тыс. жителей в Японии пришлось всего 1 убийство. В Великобритании этот показатель выше в 1,5 раза, в Германии – в 3, во Франции – в 4, а в США – в 6 раз [5]. В России уровень убийств в 22 раза выше, чем в Японии. Отчасти низкий уровень преступности в Японии объясняется особенностью морального сознания японцев и принадлежностью японского общества к традиционному типу, отличающемуся повышенным значением моральных установок. Вместе с тем как для Японии, так и для других стран Дальнего Востока нельзя недооценивать роль уголовного права, которое служит, с одной стороны, сдерживающим преступность фактором, а с другой – инструментом охраны наиболее важных для общества отношений, обеспечивающих устойчивость общества, функционирование его экономической, политической, культурной и других сфер. Пожалуй, самый наглядный способ получить представление об уголовном праве – это изучить его принципы, т. е. основные руководящие идеи, отражающие в уголовноправовых нормах политику государства в области борьбы с преступностью. Интересно, что зарубежный Дальний Восток представлен государствами с разным политическим строем. Каждое государство имеет неповторимые историю и особенности формирования уголовного законодательства, для права стран этого региона характерна принадлежность к разным правовым семьям. Наиболее яркий контраст можно наблюдать при сравнении правовой организации общества КНР, Японии и КНДР. Так, уголовное законодательство Японии сочетает в себе черты англо-саксонской и романогерманской правовых семей, уголовный закон КНР обнаруживает свойства романогерманской правовой семьи с все менее проявляющимся социалистическим уклоном, а Уголовный кодекс КНДР – явные признаки социалистической правовой семьи. Данное обстоятельство не могло не отразиться на принципах уголовного права, наиболее характерные из которых для вышеперечисленных стран Дальнего Востока и являются предметом исследования в рамках данной статьи. ISSN 1818-7986. ¬ÂÒÚÌËÍ Õ√”. –Âрˡ: œр‡‚Ó. 2008. “ÓÏ 4, ‚˚ÔÛÒÍ 1 © “. —. –‡·ËÚÓ‚, 2008 76 ”„ÓÎÓ‚ÌÓ Ôр‚Ó Следует отметить, что в литературе тема принципов уголовного права зарубежных стран освещена достаточно мало и это обосновывается, скорее, не субъективными, а объективными причинами. Дело в том, что принципы уголовного права – это категория правосознания и в уголовном законодательстве не каждого государства они получают текстуальное выражение. Так, из всех рассматриваемых в настоящей статье стран Дальнего Востока они законодательно закреплены лишь в Уголовном кодексе КНР. Таким образом, сравнительно-правовое исследование принципов уголовного права встречает на своем пути серьезные трудности. Учитывая это, на наш взгляд, простым и в то же время достаточно эффективным будет являться следующий метод исследования. Необходимо взять за основу совокупность общеправовых принципов, которые были провозглашены в ст. 3–7 Уголовного кодекса России (законность, равенство граждан перед законом, виновная ответственность, справедливость и гуманизм), а также некоторые другие выделяемые российскими учеными принципы. Далее следует отыскать в нормах зарубежного уголовного права аналогичные идеи либо их отсутствие. На основании полученных результатов будет допустимо судить о принципах уголовного права упомянутых стран Дальнего Востока. Данный метод, конечно, не претендует на исчерпывающую полноту исследования, так как при его использовании в поле зрения исследователя могут не попасть принципы, не известные российскому праву, но характерные для зарубежного права. С другой стороны, законность, равенство, гуманизм и прочие аналогичные идеи относятся не только к российским, но и к общемировым ценностям и отношение к ним, проявляемое в национальных уголовных законодательствах, является важным показателем отношения государства к мировому сообществу. Вопрос принципов в уголовных кодексах (далее – УК) Китайской народной республики и Российской Федерации решен схожим образом – как российским, так и китайским законодателем при создании УК принято решение не просто перечислить названия принципов, на которых основывается Уголовный кодекс, а закрепить основные руководящие идеи в отдельных статьях. Так, в главе I УК КНР 1997 г. (ст. 3–5), которая называется «Задачи, основные принципы и сфера действия Уголовного кодекса», закреплено содержание принципов законности, равенства и справедливости. Статья 3 УК КНР, так же как и ст. 3 УК РФ, провозглашает принцип законности и запрещает применение уголовного закона по аналогии: «Если закон четко определяет деяние как преступное, то в соответствии с законом оно квалифицируется как преступление и подлежит наказанию; если в законе отсутствует четкое определение деяния как преступного, то оно не квалифицируется как преступление и не подлежит наказанию». В уголовном праве КНР долгое время разрешалось применение уголовного закона по аналогии. Так, УК КНР 1979 г., действовавший до принятия нового УК КНР, допускал применение наказания за деяния, прямо не предусмотренные в нем в качестве преступления. Поэтому на практике при квалификации деяний, не считающихся согласно УК преступлением, широко использовались сходные статьи кодекса, что порождало различной степени злоупотребления. Наконец, запрет аналогии в ст. 3 УК КНР, сопровождавшийся увеличением количества составов преступлений, предусмотренных Особенной частью, а также четким их формулированием, позволил приблизить китайский уголовный закон к требованиям мирового сообщества. В соответствии со ст. 4 УК КНР все лица, совершившие преступление, равны перед законом, никто не имеет особых прав, выходящих за рамки закона. Таким образом, в данной статье закреплен принцип равенства перед законом. Как видно, китайский законодатель не стал присваивать принципам названия, обойдясь лишь отведением для данных идей в уголовном законе отдельных статей. Пожалуй, такой шаг вполне допустим. Известно, что название статьи играет не последнюю роль в ее толковании, причем иногда оно даже искажает истинный смысл нормы. Так, ст. 4 УК РФ называется «Принцип равенства граждан перед законом», следовательно, предполагается, что речь должна идти о равенстве граждан (а не лиц без гражданства) и о равенстве всех граждан (как лиц, совершивших преступления, так и лиц, интересы которых охраняются уголовным законом). Между тем в самой статье российского УК говорится только о лицах, со- –‡·ËÚÓ‚ “. —. œрË̈ËÔ˚ Û„ÓÎÓ‚ÌÓ„Ó Ôр‡‚‡ ÒÚр‡Ì ƒ‡Î¸ÌÂ„Ó ¬ÓÒÚÓ͇ вершивших преступления, причем фактически ими могут быть также и лица без гражданства. Статья 5 УК КНР закрепляет принцип справедливости. Справедливость, в общем как и в ст. 6 УК РФ, заключается в соразмерности деяния и воздаяния: «Мера уголовного наказания должна соответствовать преступному деянию, совершенному преступником, и его уголовной ответственности». Вместе с тем ст. 5 УК КНР по сравнению с российским аналогом выглядит более компактно за счет отсутствия в ней указания на запрет привлечения к уголовной ответственности дважды за одно и то же преступление (ч. 2 ст. 6 УК РФ), что, на наш взгляд, не является недостатком рассматриваемой статьи. Данное положение в международном уголовном праве трактуется как принцип ne bis in idem («не дважды за одно и то 1 же» ) [10. C. 511]. Например, в Международном пакте о гражданских и политических правах ne bis in idem сформулирован следующим образом: «Никто не должен быть вторично судим или наказан за преступление, за которое он уже был окончательно осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовно-процессуальным правом каждой страны» (ч. 7 ст. 14) [9. C. 44]. Ne bis in idem – самостоятельный принцип, не касающийся сущности принципа справедливости уголовной ответственности, которая состоит лишь в соразмерности деяния и ответственности за него – такова позиция китайского законодателя. Среди закрепленных в ст. 3–5 УК КНР принципов нет принципа вины, что свидетельствует не об игнорировании его в китайском уголовном законе, а лишь о лаконичности УК. Зачем отводить под этот принцип отдельную статью, если все его положения раскрыты в ст. 14–16 УК КНР? В статьях 14 и 15 УК говорится об умышленной и неосторожной формах вины, а ст. 16 УК, подытоживая положения, закрепленные в данных статьях, запрещает привлечение к уголовной ответственности без вины даже при наступлении вредных последствий. В УК России, напротив, об обязательном установлении вины говорится не только 1 Источником данного крылатого выражения является формула римского права: Nemo debet bis puniri pro uno delicto «Никто не должен дважды нести наказание за одно преступление». 77 в ч. 1 и 2 ст. 5 «Принцип вины», но и в ч. 1 ст. 14 «Понятие преступления», ст. 24–28 (глава 5 «Вина»), ст. 43 «Понятие и цели наказания». В китайском уголовном законе специально не выделена и норма о гуманизме, хотя на самом деле гуманистические идеи свойственны многим положениям УК КНР. Например, согласно ст. 2 данного УК, он «имеет задачей, применяя наказание, вести борьбу со всеми преступлениями с целью защиты… прав личности, демократических и других прав граждан». О проявлении принципа гуманизма свидетельствуют также: возможность назначения более мягкого наказания, наказания ниже низшего предела либо освобождения от него глухонемых или слепых (ст. 19); запрет на применение смертной казни к лицам, не достигшим к моменту совершения преступления полных восемнадцати лет, и женщинам, находящимся ко времени судебного разбирательства в состоянии беременности (ст. 49); требование о сохранении необходимого прожиточного минимума для лица, совершившего преступление, и членов семьи, находящихся у него на иждивении, при конфискации имущества (ст. 59) и т. д. В нормах УК КНР фактически заложен принцип поощрения позитивного поведения, на который в последнее время все больше обращается внимание в российской уголовно-правовой литературе [2. C. 59–60; 12. C. 131–137]. Проявляется он, например, в ст. 67 и 68 УК КНР, где говорится о явке с повинной и искуплении вины заслугами. Под явкой с повинной (ст. 67) понимается «самостоятельный приход с повинной после совершения преступления и правдивое описание собственного преступления». Явившимся с повинной может быть назначено более мягкое наказание либо наказание ниже низшего предела. Лица, совершившие преступления незначительной тяжести, могут быть освобождены от наказания. В китайском УК 1997 г. явка с повинной регламентируется более детально, чем в УК КНР 1979 г. (ст. 63). По мнению составителей нового Уголовного кодекса, данная норма должна заставить лиц, совершивших преступления, «задуматься», т. е. стимулировать позитивное уголовно-правовое поведение [1. C. 40]. Норма об искуплении вины заслугами (ст. 68 УК КНР) также достаточно подробно 78 ”„ÓÎÓ‚ÌÓ Ôр‚Ó разработана. На необходимость установления гарантий поощрения обращал внимание еще Мао Цзэдун. Он отмечал, что главных преступников надо наказывать, с действовавших по принуждению – не спрашивать, а «искупивших вину заслугами – поощрять, не допуская при этом никаких отклонений» [1. C. 41]. В соответствии с ч. 1 ст. 68, преступнику, разоблачившему преступные деяния других лиц, что доказано проверкой, или представившему важную информацию, что помогло раскрытию другого дела, а также другим способом искупившему вину заслугами, можно назначить более мягкое наказание либо наказание ниже низшего предела. При значительном искуплении вины заслугами суду разрешается назначить наказание ниже низшего предела либо освободить от наказания. А при явке с повинной после совершения преступления и искуплении вины заслугами в ч. 2 ст. 68 предписывается назначить наказание ниже низшего предела либо вовсе освободить от наказания. УК Японии, принятый еще в 1907 г., не имеет преамбулы или вводной главы. В открывающей его Общей части («Общие положения») не излагаются ни задачи кодекса или уголовной политики, ни принципы уголовного права. Это объясняется тем, что преамбулы или вводные главы стали свойственны источникам права Японии в сравнительно позднее время, а состояние юридической техники того времени еще не позволяло сформулировать в Уголовном кодексе наиболее общие положения. Отсутствуют в УК и определения таких важных понятий, как «преступление», «соучастие», «наказание» и т. д. В связи с этим возникает необходимость в осуществлении толкования уголовного закона при помощи доктринальных положений, разъяснений Верховного суда и судебной практики. Эта особенность японского уголовного права предопределяет вывод: оперируя лишь одним уголовным кодексом, выявить основные принципы уголовного права Японии невозможно. Отсутствие формулировки принципа законности в УК рассматриваемого государства японскими учеными и практиками в основном не считается недостатком Общей части уголовного права [11. C. 423]. Этот принцип закреплен в Конституции Японии, которая является актом, стоящим по иерархии выше уголовного закона. Принято считать, что положение «нет преступления, нет наказания без указания на то в законе» заложено в ст. 31, 36 и 39 Конституции. Так, согласно ст. 31 основного закона «никто не может быть лишен жизни или свободы или быть подвергнут иному уголовному наказанию иначе как в соответствии с процедурой, установленной законом». Статья 39, в свою очередь, гласит: «Никто не может быть привлечен к уголовной ответственности за действие, которое было законным в момент его совершения, или за действие, в отношении которого он уже был признан невиновным». Доктрина также называет положения, производные от принципа законности: запрет приговоров по аналогии; непривлечение к уголовной ответственности на основе обратной силы закона; запрет уголовных кар с абсолютно нефиксированным сроком и т. д. [Там же]. Принцип равенства перед законом обычно не выделяется, что, по-видимому, обусловлено отсутствием необходимости в этом – он уже достаточно прочно укоренился в теории и на практике. Вместе с тем встречаются случаи обращения к нему японских юристов, которые ссылаются на ст. 14 Конституции, где говорится о равенстве всех перед законом. Считается, что именно этим принципом были обусловлены декриминализация супружеской измены со стороны жены (ст. 183 УК) в 1947 г. и отмена ст. 200 УК об усилении уголовной ответственности в случае преступных посягательств против прямых родственников по восходящей линии в 1995 г. [Там же. C. 424]. Принцип вины в японском уголовном праве не обозначается, прежде всего, в связи с отсутствием в нем самого термина «вина», но аналог данного принципа можно встретить при изучении понятия «преступление». По представлениям наиболее авторитетных японских ученых одним из признаков преступления является «наличие ответственности» (в других трактовках: «ответственность», «принцип ответственности»). Это означает, что преступление образуется только тогда, когда лицо приняло твердое волевое решение совершить преступление, хотя имело возможность избрать для себя поведение, соответствующее закону. Данное положение наряду с принципом «нет преступления и наказания без указания на то в законе» в японской доктрине называется великим принципом уголовного права нового времени, суть которого состоит в том, что –‡·ËÚÓ‚ “. —. œрË̈ËÔ˚ Û„ÓÎÓ‚ÌÓ„Ó Ôр‡‚‡ ÒÚр‡Ì ƒ‡Î¸ÌÂ„Ó ¬ÓÒÚÓ͇ «если нет ответственности, нет и уголовного наказания» [11. C. 434–442]. Таким образом, принцип ответственности вбирает в себя основные компоненты принципа вины в российском его понимании. Как уже было сказано выше, понятие «вина» не используется в уголовном праве Японии. Психическое отношение к совершенному общественно опасному деянию и наступившим последствиям выражают умысел и неосторожность. Это напоминает ситуацию, сложившуюся с институтом вины в УК РФ, – несмотря на то, что понятие «вина» часто употребляется в Общей части Уголовного кодекса РФ, определение его там не приводится. Нет в российском УК определения и формам вины (умысел и неосторожность). Поэтому содержание вины в уголовном праве России выводится исходя из содержания ее видов (прямой и косвенный умысел, легкомыслие и небрежность), которые закреплены соответственно в ч. 2, 3 ст. 25 и ч. 2, 3 ст. 26 УК РФ. Важные требования, подкрепляющие принцип ответственности и устанавливающие умысел и неосторожность, обозначены в ст. 38 УК Японии: «Ненаказуемо действие, совершенное при отсутствии умысла совершить преступление; однако это не относится к случаям, когда закон содержит специальные положения (речь идет о неосторожности, оговорки о которой делаются специально в некоторых статьях особенной части. – Т. С.)». Связывается с принципом ответственности и принцип индивидуальной ответственности, который означает, что «ответственность может быть признана в отношении данного деятеля только в связи с его индивидуальным деянием» [Там же. C. 442]. Для уголовного права Японии характерен принцип ne bis in idem (принцип недопустимости двойного вменения). Он достаточно отчетливо виден в ст. 5 УК «Действие приговора, вынесенного в иностранном государстве». Статья гласит: «Если в отношении преступления вынесено окончательное судебное решение в иностранном государстве, это не исключает последующего наказания в Японии за то же преступление; однако в случае, если преступник уже отбыл полностью или частично наказание, вынесенное за границей, исполнение наказания сокращается или отменяется». 79 Принцип справедливости (соразмерности преступления и наказания) – краеугольный камень японской уголовно-правовой политики. Его содержание не раскрывается в уголовном законодательстве, по-видимому, потому что он заложен в правосознании законодателя, правоприменителя и просто членов общества. Принцип предполагает не только установление той меры уголовной ответственности, которая соразмерна преступлению, но и соответствие указанных в уголовном законе санкций за описанные в нем преступления общественному мнению. Японскими учеными-юристами специально проводятся исследования того, насколько преступными в сознании граждан считаются различные варианты социально отклоняющегося поведения. И результаты этих исследований свидетельствуют по большей мере о совпадении общественного мнения и законодательной оценки социально вредных деяний. По мнению Н. А. Морозова, успехи в уголовно-правовой политике Японии, повидимому, и объясняются сложившимся в японском обществе консенсусом по поводу применения уголовно-правовой репрессии у общества и законодателя [6. C. 133]. Принципом гуманизма пронизаны нормы уголовного законодательства Японии о наказании. В соответствии со ст. 36 «категорически запрещаются пытки, применяемые публичными должностными лицами, и жестокие уголовные наказания». В японской литературе специально подчеркивается, что уголовное право Японии не знает наказаний, позорящих лицо или ущемляющих его честь [11. C. 487]. Так, одним из видов основных наказаний в УК Японии является лишение свободы с принудительным трудом (ст. 12). Оно состоит в лишении человека свободы путем изоляции его от общества, сопровождающемся выполнением принудительного труда или тюремных работ. Практика применения этого вида наказания свидетельствует, что принудительный труд действительно применяется не для того, чтобы подвергать осужденного страданиям – он служит мерой исправления и реабилитации. Это подтверждает и положение, закрепленное в ст. 26 Закона о тюрьмах, согласно которому лицо, лишенное свободы без принудительного труда, имеет право заявить, что желает работать. Итак, мы видим, что уголовно-правовые нормы КНР и Японии, несмотря на принад- 80 ”„ÓÎÓ‚ÌÓ Ôр‚Ó лежность их к разным правовым системам, построены, по сути, на одних и тех же правовых принципах. Одной из причин тому является учет в национальных законодательствах требований международно-правовых норм. Кроме того, эффективность уголовно-правовой политики действительно зависит от того, насколько в праве реализованы такие общепризнанные правовые ценности, как законность, равенство, справедливость и гуманизм. В отличие от уголовных кодексов КНР и Японии особенностью УК Корейской Народно-Демократической Республики является то, что ему в основном не свойственны общепризнанные принципы права: законности, равенства, вины, справедливости и гуманизма. Так, можно констатировать, что УК КНДР не основывается на принципе «nullum crimen sine lege» (в УК РФ, для сравнения, он выражен в принципе законности (ст. 3): «Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом. Применение уголовного закона по аналогии не допускается»). Северокорейский УК основан, скорее, на принципе политической целесообразности. Несмотря на то, что КНДР с 1991 г. является членом ООН, положение, установленное в ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. о том, что «каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком путем гласного судебного разбирательства, при котором ему обеспечиваются все возможности для защиты», не реализуется ни в УК, ни в Уголовно-процессуальном кодексе, ни даже в Конституции КНДР. В уголовном праве КНДР не запрещается применение уголовного закона по аналогии. Так, еще в ст. 10 УК 1974 г. было отмечено: «Если в уголовном законе нет пункта, который мог бы точно квалифицировать совершенное преступление, то выбирается пункт, определяющий в максимальной степени сходное с содеянным по характеру и опасности преступление. В том случае, когда в кодексе отсутствует статья, определяющая сходное по характеру и тяжести преступление, уголовная ответственность не наступа- ет. Ибо недопустимо применять аналогию, расширительно толкуя определяемые соответствующей статьей закона объекты посягательства и общественные отношения, субъективные признаки и характерные черты преступника» (цит. по: [4. С. 33]). Интересно, что статья разрешает применение аналогии, но в то же время ограничивает сферу ее применения. Однако такое ограничение является лишь видимым, так как применения сходной по характеру и опасности статьи в случае пробела в законе достаточно для проведения массовых репрессий. Использование в УК КНДР аналогии закона обосновывается тем, что «классовые враги, по которым революцией нанесен сокрушительный удар, отчаянно борются за свержение социалистической системы и за восстановление своих прав. Почти невозможно перечислить все виды антисоциалистической деятельности по категориям, поэтому уголовный кодекс дает только определенные стандарты, которые должны использоваться в разбирательстве таких преступлений. Кроме того, невозможно предсказать все виды деятельности, которые могут осуществляться этими контрреволюционерами в будущем» [8. C. 34]. В УК КНДР понятие вины разработано слабо, нет деления умысла на прямой и косвенный. Нет также требования о недопустимости объективного вменения. В КНДР очевидно неравенство по социальному признаку. Все население Северной Кореи подразделяется на три слоя: «основной», «колеблющийся» и «враждебный». Слои делятся на группы, которых в свою очередь насчитывается 49. Принадлежность не только к слою, но даже к конкретной группе оказывает значительное влияние на судьбу человека. Неравенством «пропитаны» почти все сферы общественных отношений в северной части Корейского полуострова: поступление на работу или учебу, брак, миграционные процессы и даже правосудие. Поскольку принцип равенства не закреплен в УК КНДР, то следует предполагать, что тяжесть приговора зависит от принадлежности гражданина КНДР к определенной социальной категории. Среди перечисляемых в ст. 21 УК КНДР видов наказаний отсутствует лишение свободы в привычном для нас понимании. Фактически роль этого вида наказания берет на себя исправительный труд, одновременно –‡·ËÚÓ‚ “. —. œрË̈ËÔ˚ Û„ÓÎÓ‚ÌÓ„Ó Ôр‡‚‡ ÒÚр‡Ì ƒ‡Î¸ÌÂ„Ó ¬ÓÒÚÓ͇ являясь каторгой. Данное наказание является основным и назначается на срок от 6 месяцев до 15 лет. Примечательно то, что исправительный труд значится во всех без исключения статьях Особенной части УК (ст. 44–161). Все лагеря и тюрьмы в Северной Корее можно условно разделить на три вида: а) лагеря, в которые направляются в административном порядке (без судебного решения) различные «политически неблагонадежные элементы»; б) обычные лагеря и тюрьмы, где отбывают наказания лица, осужденные как за политические, так и за уголовные преступления; в) лагеря, в которые в административном порядке высылаются осужденные за неполитические проступки [3. C. 54–56]. Условия содержания в тюрьмах и лагерях Северной Кореи довольно суровы. Лагеря для заключенных находятся в подведомственности 7 управления МОБ КНДР. Объем работ для этого управления определяется Госпланом. В лагерях заключенные обязаны выполнять тяжелые работы, причем они не имеют права отдыха, пока не выполнят нормы. Рабочее время составляет до 12 часов в день при достаточно скудном пайке. Малейшие проступки наказываются смертной казнью [4. C. 36]. Из сказанного следует, что уголовному и уголовно-исполнительному праву КНДР не свойственен принцип гуманизма. Реально в основу северокорейского уголовного закона положен так называемый принцип революционной целесообразности – в ст. 2 УК КНДР говорится: «В борьбе с преступлениями государство твердо основывается на принципах рабочего класса и сочетает юридические санкции с мерами общественного воспитания, отдавая предпочтение последним» [Там же. C. 33]. Данный принцип полностью соответствует исповедуемой в КНДР идеологии чучхе, суть которой выразил Ким Чен Ир в своей речи от 15 июля 1986 г.: «В основе идей чучхе лежит принцип, что люди – творцы истории, равно как и всего мира, и поэтому природу и общество можно изменить руками этих творцов. Но наиболее важным аспектом идей является теория, заключающаяся в революционном взгляде на вождя, в которой говорится, что хотя массы - творцы истории и движущая сила революции, они не могут спонтанно принять какое-либо революционное направление, если они не организова- 81 ны и не возглавлены вождем. Они могут действовать как творцы только под руководством Великого вождя, если он укажет светлый путь» [Там же. C. 32]. Так как «светлый путь» указывает только вождь, то он стоит выше закона. Последний же является лишь орудием в руках вождя. Верховенство в Северной Корее общепризнанных принципов права (законности, равенства, гуманизма и др.) сильно связывало бы вождю руки. Именно поэтому УК КНДР построен не на указанных принципах, а в основном на принципе революционной целесообразности. Итак, несмотря на то, что для права рассматриваемых стран зарубежного Дальнего Востока характерна принадлежность к разным правовым семьям, оно тяготеет к сближению по принципиальным установкам. Одной из причин для этого как раз и является уважение государствами признанных в мире принципов права (законности, равенства, вины, справедливости, гуманизма и т. д.). При этом подчиненность уголовного закона государств Дальнего Востока одним и тем же принципам не колеблет убеждения о самобытности этих государств, о выражении в их законодательствах национальных особенностей и традиций. И, наоборот, отступление от данных принципов (примером является УК КНДР) превращает государство с его уголовным законом в «белую ворону» и отстраняет от полноценного взаимодействия с мировым сообществом. Список литературы 1. Ахметшин Х. М., Ахметшин Н. Х., Петухов А. А. Современное уголовное законодательство КНР. М.: ИД «Муравей», 2000. 432 с. 2. Голик Ю. В. Уголовно-правовое стимулирование позитивного поведения: вопросы теории. Новосибирск, 1992. 3. Иванов А. М., Корчагин А. Г. Уголовный закон и уголовная политика на Корейском полуострове: компаративный анализ: Учеб. пособие. Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 2002. 160 с. 4. Кобозев Н. Об уголовном кодексе КНДР // Проблемы Дальнего Востока. 2000. № 2. 5. Международная уголовная статистика. Зарубежный опыт. Обзорная информация. М.: ГИЦ МВД России, 2004. Вып. 1. 82 ”„ÓÎÓ‚ÌÓ Ôр‚Ó 6. Морозов Н. А. Преступность и борьба с ней в Японии. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2003. 215 с. 7. Побегайло Э. Ф. Кризис современной российской уголовной политики // Уголовное право. 2004. № 4. 8. Права человека в Северной Корее: реальность мнимого рая. М., 1993. 9. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных с иностранными государствами. М., 1978. Вып. 32. 10. Словарь латинских крылатых слов: 2500 единиц / Под ред. Я. М. Боровского. М., 1997. 11. Уголовное право зарубежных государств. Общая часть: Учеб. пособие / Под ред. И. Д. Козочкина. М.: Омега-Л; Институт международного права и экономики им. А. С. Грибоедова, 2003. 576 с. 12. Филимонов В. Д. Принципы уголовного права. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. 139 с. Материал поступил в редколлегию 19.02.2006 T. R. Sabitov Criminal Law Principles of Far East Countries: Comparative Analyses on Example of PRC, Japan and DPRK This article presents comparative analyses criminal law basic principles and rules of Far East region countries – People’s Republic of China, Japan and Democratic People’s Republic of Korea. Keywords: PRC, Japan, DPRK, criminal law, principle.
