Чередниченко Е.Е. Принципы уголовного законодательства
advertisement
Принципы уголовного законодательства: понятие, система, проблемы законодательной регламентации Предисловие До Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ) 1996 года ни один уголовно-правовой акт не содержал норм, закрепляющих принципы уголовного законодательства, что порождало немало споров в юридической литературе, а именно, какие же основные положения являются принципами. М.И. Ковалев назвал этот период "стадией одиночных неорганизованных поисков", когда каждый исследователь "выуживает" из материала отдельные правовые понятия, определения, специфические черты и на свой страх и риск "награждает" их титулами принципов уголовного права*(1)". УК РФ не только перечисляет принципы, на которых строится уголовное законодательство, но и дает их определения. Однако законодательные формулировки этих принципов далеки от идеала и нуждаются в совершенствовании. На первый взгляд кажется, что данная проблема носит чисто теоретический характер. Однако это не так. 97% опрошенных нами работников правоохранительных органов*(2) считают, что требования принципов, закрепленных в ст. 3-7 УК РФ, являются обязательными как для правотворческих, так и для правоприменительных органов. Поэтому от того, насколько четко, точно и обоснованно с научной точки зрения сформулированы в законе его принципы, зависит прежде всего эффективность его применения. В то же время принципы выступают в качестве своеобразной призмы, через которую мы должны рассматривать все изменения и дополнения, вносимые в действующие уголовно-правовые нормы, на предмет их своевременности, целесообразности и необходимости. За 10 лет существования УК РФ были внесены изменения в 253 его статьи (70,3%), при этом в Особенной части этот процент еще больше - 82,8%; были исключены 7 статей и включено 27 новых*(3). К сожалению, приходится констатировать, что не все эти нововведения соответствовали указанным выше критериям. Мы полагаем, что одна из причин такого положения дел - это недооценка значения принципов уголовного законодательства. Нельзя не согласиться с тем, что создать идеальный нормативно-правовой акт, который действовал бы в первозданном виде долгое время, невозможно. Также бесспорно, что любые изменения требуют от законодателя долгой и кропотливой работы, детального изучения судебной практики и результатов теоретических исследований. В общетеоретическом плане проблема принципов права всегда привлекала внимание ученых и получила разработку в трудах таких авторов, как: С.С. Алексеев, М.И. Байтин, В.К. Бабаев, В.М. Баранов, Г.А. Борисов, С.Н. Братусь, А.М. Васильев, К.В. Ведяхина, Н.Н. Вопленко, Р.З. Лившиц, Е.А. Лукашева, А.В. Мицкевич, В.Н. Ронжин, О.В. Смирнов, А.Ф. Черданцев, А.И. Экимов, Л.С. Явич и др. Много внимания уделяется изучению отраслевых принципов права. Можно выделить, в частности, труды: М.В. Баглая, О.Е. Кутафина (конституционное право); А.П. Алехина, Д.Н. Бахрах (административное право); В.С. Букиной, В.М. Семенова, И.М. Резниченко, С.Н. Федуловой (гражданский процесс); И.В. Тыричева, В.Н. Бибило (уголовный процесс); Р.З. Лившица, В.Н. Никитинского (трудовое право) и др. Вопрос о принципах уголовного права (уголовного законодательства) в разное время рассматривали в своих работах следующие авторы: Н.А. Беляев, А.И. Бойко, Ю.И. Бытко, Н.В. Васильев, Г.Б. Виттенберг, Р.Р. Галиакбаров, Н.И. Загородников, И.Э. Звечаровский, Б. Здравомыслов, А.Н. Игнатов, С.Г. Келина, Т.В. Кленова, И.Я. Козаченко, Г.А. Кригер, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, Н.А. Лопашенко, Ю.И. Ляпунов, В.В. Мальцев, Б.С. Миньковский, А.В. Наумов, С.С. Пирвагидов, Ю.Е. Пудовочкин, А.Б. Сахаров, А.Н. Трайнин, К.П. Уржинский, П.А. Фефелов, В.Д. Филимонов, М.Д. Шаргородский, М.Л. Якуб и др. Вместе с тем, на наш взгляд, пришло время для разработки концептуального подхода к исследованию проблемы принципов уголовного законодательства, в рамках которого определялось бы понятие принципов, их характерные черты, анализировалась система, а также непосредственно рассматривались вопросы законодательной регламентации принципов в нормах УК РФ. В.В. Мальцев указывает на то, что "в настоящее время при общем признании значимости проблем, связанных с принципами уголовного права, научный уровень их разработки еще нельзя признать соответствующим тому действительному месту, которое занимают указанные принципы в системно-структурной организации российского уголовного законодательства, той истинной роли, которую они играют в процессе реализации норм уголовного права"*(4). Более того, мы считаем, что решение любых уголовно-правовых проблем только тогда приводит к успеху, когда оно начинается с исследования вопросов, связанных с принципами уголовного законодательства. Эмпирическую основу исследования составили результаты анкетирования 100 сотрудников правоохранительных органов из двух регионов Российской Федерации (Саратовской и Владимирской областей), в их числе: 26 судей, 32 помощника прокурора, 28 следователей и др.; результаты анкетирования 80 ученых, занимающихся проблемами уголовного права, из 19 субъектов РФ (Саратов, Тамбов, Омск, Тольятти, Самара, Воронеж, Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Пенза, Уфа, Петропавловск-Камчатский, Смоленск, Ростов-на-Дону, Саранск, Краснодар, Казань, Улан-Удэ, Тюмень) и Украины (Луганск, Бердянск), в их числе 12 докторов юридических наук и 25 кандидатов юридических наук; опубликованная судебная практика Верховного Суда РФ, судов субъектов РФ за 2000-2006 гг. Автор выражает искреннюю благодарность своему научному руководителю директору Саратовского Центра по исследованию проблем организованной преступности и коррупции доктору юридических наук, профессору Наталье Александровне Лопашенко за мудрые советы и понимание, своим родителям - за терпение и поддержку, а также всем ученым и работникам правоохранительных органов, принявшим участие в проводимых нами социологических исследованиях. Глава I. Принципы уголовного законодательства в российском уголовном праве § 1. Понятие принципов уголовного законодательства Понятие - одна из логических форм мышления, "отражающая предметы и явления в их существенных признаках"*(5). В соответствии с законами диалектического материализма эта форма мышления представляет собой важнейший элемент единства "явление - понятие - термин"*(6). Но в отличие от "явления", которое предстает перед нами как объективная категория, "понятие" и "термин" - это субъективные категории, поэтому при их определении возможно говорить о существовании различных точек зрения, в том числе и противоположных. Любой нормативно-правовой акт содержит термины, т.е. "словесные выражения понятий"*(7). Содержание не всех терминов раскрывается непосредственно в законе. Причиной этого может быть как нежелание законодателя загромождать нормативно-правовой акт различными определениями, так и то, что не всегда можно дать однозначное определение тому или иному термину. Так, например, при анализе имеющейся юридической литературы по теме данного исследования можно обнаружить существование значительного многообразия определений принципов. Причем различия состоят не только в содержании существенных признаков, но и в том, чем в конечном счете являются принципы для права в целом*(8). Приведем лишь некоторые имеющиеся в уголовно-правовой литературе определения интересующего нас понятия. Так, Г.А. Кригер полагал, что "принципы права*(9) - это вытекающие из социально-экономической природы, общественного строя и закрепленные в праве идеологические, политические и нравственные начала (руководящие идеи), направляющие регулятивную и охранительную функцию права и определяющие характер, основания и объем применения государственного принуждения и иных мер воздействия, необходимых для обеспечения успешного развития господствующих общественных отношений"*(10). С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев указывают на то, что принципы уголовного права это руководящие идеи, основополагающие начала, выраженные в уголовном законодательстве, а также в прокурорской, следственной и судебной практике, отражающие политические, экономические и правовые представления людей относительно оснований и форм ответственности за совершенные преступления*(11). Н.А. Лопашенко пишет: "принципы уголовного права - это руководящие идеологические, политические и нравственные - идеи уголовного права, вытекающие из природы общества и обусловленные им, выражающие сущность уголовного права как специфического регулятора определенной группы общественных отношений, направленные на реализацию охраны общественного строя, его политической и экономической систем, собственности, личности, прав и свобод граждан и всего правопорядка от преступных посягательств и обеспечивающие единство и системность уголовного права"*(12). А.Н. Попов определяет принципы уголовного права как "обусловленные закономерностями и потребностями общественного развития требования определенного характера, получившие отражение в нормах уголовного права и обладающие высшей регулятивной силой. Они предъявляются к правотворческой, правоприменительной деятельности, к законодательству, а также поведению граждан с точки зрения целей (задач) уголовного права"*(13). И.В. Коршиков полагает, что принципы уголовного права - это обусловленные закономерностями и потребностями общественного развития требования общества к государству, облеченные в форму закона, по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в процессе принятия уголовных законов и их реализации в рамках задач уголовного законодательства*(14). Д.В. Кияйкин рассматривает принцип уголовного права как образующий элемент, являющийся основой в своем назначении (направлении) и обеспечивающий единство системы и ее единую направленность в реализации задач уголовного права, четко определяющий и формулирующий концепцию своего содержания*(15). По мнению И.А. Гревновой, "уголовно-правовой принцип - это обусловленное историческими, экономическими, социальными и нравственными закономерностями объективно-субъективное сущностное свойство права, облеченное в форму закона, выражающееся в требовании общества к государству по обеспечению прав и свобод человека и гражданина при принятии уголовных законов и их реализации"*(16). В.Д. Филимонов указывает, что "принципы уголовного права - это выраженные в уголовном законодательстве требования к законотворческой, правоприменительной деятельности и к поведению граждан, обусловленные указаниями международно-правовых актов о правах человека, Конституции Российской Федерации, а также задачами борьбы с преступностью и представляющие собой положения, определяющие содержание всей или значительной совокупности правовых норм и интегрирующие их в единую систему уголовного права"*(17). Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов характеризуют принципы уголовного права как "основные начала, руководящие идеи, которые определяют содержание и направленность уголовного права, закреплены в уголовно-правовых нормах и обязательны для законодателя, правоприменительных органов и граждан в сфере борьбы с преступностью"*(18). Все приведенные выше определения в той или иной степени содержат в себе как положительные, так и отрицательные моменты и, несомненно, имеют право на существование. Однако, как справедливо заметил Г.А. Свердлык, "всякое определение на том или ином этапе исторического развития оказывается несостоятельным или неполным и поэтому требует уточнения и совершенствования в соответствии с новейшими достижениями научной теории и практики"*(19). Итак, нетрудно заметить, что подавляющее большинство авторов определяет принципы уголовного права*(20) через такие понятия, как: "начала"*(21), "идеи"*(22), "свойство"*(23), "образующий элемент"*(24); некоторые даже сразу через несколько понятий: "положения" и "идеи"*(25), "начала" и "идеи"*(26) и т.д.*(27) На наш взгляд, такой подход нельзя признать правильным по следующим основаниям: во-первых, сами указанные выше термины не являются "интуитивно понятными"*(28), не имеют единого значения и поэтому нуждаются в определении, что значительно усложняет и необоснованно затягивает процесс раскрытия содержания понятия; во-вторых, он ведет к абстрагированию, к оторванности принципов от реальной действительности, так как из таких определений очень сложно вычленить суть анализируемого понятия. Прежде всего следует отметить, что принципы уголовного законодательства не должны рассматриваться как мертвые категории, служащие только для "украшения" нормативно-правовых актов, они должны реализовываться и носить характер обязательных предписаний. Поэтому нам в большей степени импонируют те определения принципов уголовного законодательства, в которых авторы раскрывают их через категорию "требования". Тем более что согласно словарю русского языка одно из значений данного термина - это "правило, условие, обязательное для исполнения"*(29). В связи с этим вполне закономерен вопрос, который ставит перед нами в одной из своих работ Б.Т. Разгильдиев: в чем суть этих требований, кто и кому их предъявляет?*(30) Сам автор отвечает на данный вопрос, формулируя собственное определение уголовно-правового принципа, под которым, по его мнению, понимается "выраженная в уголовно-правовой форме совокупность нравственных требований, предъявляемых обществом, его членами к государственной власти по принятию ею уголовных законов, их применению, исполнению гражданами в части обеспечения уголовно-правовой охраны прав, свобод, не противоречащих закону, интересов личности, законных интересов общества и государства"*(31). Безусловно, следует согласиться с тем, что право и нравственность тесно связаны между собой, и только такой закон, который основан на нормах нравственности, соответствует закономерностям общественного развития и может наиболее эффективно выполнять стоящие перед ними задачи. Однако мы полагаем, что правы те авторы, которые не ограничивают суть рассматриваемого явления только нравственными требованиями*(32), в противном же случае мы чрезмерно идеализируем закон. На наш взгляд, следует говорить и об идеологической и политической составляющей, так как принципы законодательства являются в какой-то степени отражением идеологии и политики государства на определенном этапе развития. Таким образом, принципы уголовного законодательства представляют собой совокупность нравственных, идеологических и политических требований. Эти требования, как справедливо отмечает В.Д. Филимонов, или прямо сформулированы в международно-правовых актах о правах человека и Конституции Российской Федерации, или вытекают из закрепленных в них положений, а также обусловлены задачами борьбы с преступностью*(33). Возвращаясь к поставленному выше вопросу, мы должны определить круг субъектов, для которых указанные требования являются обязательными, т.е. установить сферу действия принципов. В юридической литературе существуют различные точки зрения на данную проблему. Так, по мнению С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, уголовно-правовые принципы это основополагающие исходные предписания, обязательные для законодателя, правоприменительных органов и граждан в сфере борьбы с преступностью*(34). С этим согласны не все авторы. Например, В.Н. Ронжин полагает, что необходимо проводить грань между принципами права и принципами правоприменительной деятельности: "по форме эти принципы действительно могут быть одноименными, но содержание их различается весьма существенно в зависимости от того, идет речь об установлении или применении нормы права"*(35). Л.С. Явич выделяет в отдельную группу принципы законодательной деятельности и принципы правосудия, однако эти виды деятельности, по его мнению, также основываются на общеправовых принципах, которые, в свою очередь, являются принципами уголовного законодательства*(36). И.А. Гревнова полагает, что принципы уголовного права состоят из принципов уголовного правотворчества, принципов уголовного законодательства и принципов применения норм уголовного права*(37). Она считает, что "общие принципы правотворчества, законодательства и правоприменения закрепляются в нормах уголовного права и получают нормативную жизнь. Мы их и называем принципами уголовного права в узком смысле этого слова"*(38). Возникает вопрос: а есть ли смысл в таком разделении? Может быть, спор касается только терминологии, а не сути рассматриваемого явления? На наш взгляд, наполнить содержанием каждую из этих категорий, выявить их отличительные признаки, просто невозможно. В противном случае у нас получается, что уголовное законодательство существует по одним принципам, применяется по другим, а в процессе правотворчества используются третьи. Это ведет к определенному хаосу, так как установление и реализация любых правовых норм, в том числе и принципов, - это единый и взаимосвязанный процесс. Нам представляется, что точка зрения С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, приведенная выше, выглядит более убедительной. Единственное, с чем мы не можем согласиться в полной мере, это с тем, что принципы рассматриваются авторами как предписания, обязательные и для граждан. В этом случае вернее говорить о воспитательном воздействии принципов, которое, как отмечают сами авторы, заключается в том, что эти нормы способствуют формированию правосознания граждан и тем самым - удержанию неустойчивых лиц от совершения преступления*(39). Итак, мы полагаем, что требования принципов уголовного законодательства являются обязательными для законодательных и правоприменительных органов. Попробуем это положение рассмотреть более детально. По мнению И.Н. Сенякина, "правотворчество представляет собой особую форму государственной деятельности по созданию, изменению и отмене правовых норм, основанную на познании объективных социальных потребностей и интересов общества"*(40). С нашей точки зрения, эти объективные социальные потребности и интересы общества в определенной степени отражаются в принципах, которые лежат в основе тех или иных нормативно-правовых актов. При издании нового закона практически всегда изменениям подвергается сложившаяся система принципов. Это вполне закономерно, так как меняются общественные отношения, а следовательно, появляется потребность в новых способах их регулирования. Иная ситуация возникает тогда, когда в уже существующий нормативный акт вносятся изменения или дополнения. В этом случае законодатель должен учитывать требования тех принципов, которые уже заложены в основу того или иного закона. В связи с этим мы считаем, что не прав И.В. Коршиков, который полагает, что законодатель свободен в отношении применения норм-принципов при внесении изменений и дополнений в УК РФ, так как они не имеют прямого действия и не содержат конкретных требований к адресатам*(41). Автор указывает на то, что "процедура принятия этих норм, выраженных отдельными статьями УК РФ, ничем не отличается от процедуры принятия других уголовно-правовых норм и соответствует правилам, изложенным в ст. 105 Конституции РФ. Законодатель не ограничен правом ввести новую норму-принцип, отменить или изменить содержание уже имеющихся"*(42). На наш взгляд, И.В. Коршиков не учитывает тот факт, что согласно сложившемуся в теории государства и права учению о юридических нормах, нормы-принципы*(43), которые представляют собой "законодательные предписания, выражающие и закрепляющие принципы права"*(44), относятся к так называемым исходным нормам, занимающим особое место в механизме правового регулирования. Так, по мнению М.И. Байтина, такие правовые нормы служат ориентирами совершенствования системы права; определяют необходимость и целесообразность издания, равно как отмены или изменения отдельных юридических норм-правил поведения; в определенных случаях выступают в качестве нормативной основы решения юридического дела и как важнейшее условие правильного применения в соответствии с прямым действием Конституции РФ и т.д.*(45) Следовательно, принципы уголовного законодательства нашли свое отражение в нормах УК РФ, которые и являются нормами-принципами (ст. 3-7 УК РФ), и обладают, на наш взгляд, следующими особенностями. Во-первых, нормы-принципы отличаются стабильностью, как правило, они не изменяются на протяжении действия закона. Мы ни в коем случае не оспариваем тот факт, что законодатель может ввести новую норму-принцип, отменить или изменить содержание уже имеющихся, но, на наш взгляд, это приведет к нарушению первоначальной системы нормативного акта, а также к тому, что, вполне возможно, другие нормы будут противоречить требованиям нового принципа. Во-вторых, нормы-принципы всегда носят императивный характер, т.е. их требования строго обязательны и не допускают отступлений. В-третьих, действие таких норм-принципов распространяется на весь нормативный акт, на все его нормы без исключения. Эта особенность в какой-то степени вытекает из предыдущего положения. В-четвертых, их предписания лаконичны и кратки, они обладают высоким уровнем обобщения. Это необходимо прежде всего для удобства их дальнейшего применения. В-пятых, требования, содержащиеся в них, отличаются конкретностью, ясностью, не допускают неоднозначного понимания и толкования. Д.В. Кияйкин справедливо отмечает, что сам факт толкования принципа не соответствует его назначению, так как он (принцип) должен четко и определенно формулировать концепцию своего содержания*(46). Таким образом, основываясь на сказанном выше, мы считаем, что нормы, закрепляющие принципы, в нашем случае - принципы уголовного законодательства, занимают особое место в механизме правового регулирования, и, следовательно, законодательные органы "при издании новых, изменении или отмене прежних уголовно-правовых предписаний"*(47) должны учитывать их требования. Однако, к сожалению, приходится констатировать, что на практике это не всегда выполняется. В.В. Мальцев указывает: "продекларированные как принципы Уголовного кодекса (уголовного законодательства) эти принципы по содержанию их определений таковыми не являются. Законодатель не взял на себя обязанности руководствоваться в правотворческой деятельности им же провозглашенными принципами, отменить или изменить всякую норму, противоречащую этим принципам"*(48). Этому положению можно найти множество подтверждений. Так, например, анализируя изменения, внесенные в УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации", некоторые ученые не без достаточных оснований критикуют неоправданное стремление законодателя смягчить ответственность за причинение смерти по неосторожности*(49) - до двух лет лишения свободы (ч. 1 ст. 109 УК РФ), и особенно - вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей - до трех лет лишения свободы (ч. 2 ст. 109 УК РФ и ч. 2 ст. 143 УК РФ). Принимая во внимание характер последствий в виде причинения смерти человеку, эти изменения явно противоречат принципу справедливости, сформулированному в ст. 6 УК РФ. Для сравнения: невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат, повлекшая тяжкие последствия (ч. 2 ст. 145.1 УК РФ), - наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет. Хотя понятие "тяжкие последствия" включает в себя и иные последствия, менее серьезные по сравнению со смертью потерпевшего (например, утрата жилья, ухудшение материального положения многих людей)*(50). Не менее важной проблемой является соблюдение требований принципов уголовного законодательства правоприменительными органами. Применение права - это особая форма его реализации, которая представляет собой "осуществляемую в специально установленных законом формах государственно-властную, организующую деятельность компетентных органов по реализации норм права в конкретном случае и вынесении индивидуально-правовых актов"*(51). Среди субъектов применения уголовно-правовых норм следует отдельно выделить суд, именно он принимает наиболее важные решения в рамках конкретных уголовных дел, в том числе решает вопрос о виновности лица и о назначении ему наказания или иных мер уголовно-правового характера. Поэтому крайне необходимо, чтобы он в своей деятельности соблюдал предписания уголовно-правовых принципов, закрепленных в ст. 3-7 УК РФ. Затрагивая этот вопрос, мы не можем обойти вниманием тесно связанную с ним проблему судейского усмотрения. Под судейским усмотрением в уголовном праве понимают "осуществляемый в процессуальной форме специфический аспект правоприменительной деятельности, предполагающий предоставление суду (или другому правоприменительному органу) в случаях, предусмотренных уголовно-правовыми нормами, правомочий по выбору решения в пределах, установленных законом, в соответствии с волей законодателя, исходя из принципов права, конкретных обстоятельств совершения преступления, а также основ морали"*(52). Проблема судейского усмотрения не является новой. В советское время ее разработкой занимались такие авторы, как Д.М. Чечет, К.И. Комиссаров, А.Т. Боннер, П.Ф. Пашкевич. В настоящее время все больший интерес данная проблема получает в сфере уголовного права, подтверждением чему могут стать исследования в этой области таких ученых, как А.И. Рарог, В.П. Степалин, Ю.В. Грачева и другие. Суть данной проблемы сводится к поиску компромисса между предоставленной суду свободой и формальной определенностью права*(53). Б.Я. Гаврилов указывает на то, что "...чрезмерное расширение пределов судейского усмотрения ставит под сомнение обоснованность назначенного судом наказания, а полное исключение оценочной деятельности при назначении судом наказания негативным образом отразилось бы на справедливости судебного решения"*(54). Для того чтобы судейское усмотрение не переросло в судебный произвол, необходимо, на наш взгляд, при применении тех или иных норм учитывать предписания принципов уголовного законодательства. Конкретные случаи, когда суду предоставляется определенная свобода усмотрения, в юридической науке принято называть "формами судейского усмотрения". В своей работе А.Т. Боннер выделяет несколько таких форм, встречающихся во многих отраслях права*(55). Учитывая ограниченный объем настоящей работы, мы остановимся лишь на некоторых из них*(56). 1. Выбор судом одного из нескольких предусмотренных законом решений. Так, санкция ч. 1 ст. 213 УК РФ - хулиганство - предусматривает несколько видов наказаний: обязательные работы на срок от 180 до 200 часов, либо исправительные работы на срок от одного года до двух лет, либо лишение свободы на срок до пяти лет. Суд в каждом конкретном случае, руководствуясь положением ч. 1 ст. 6 УК РФ, должен назначить лицу, совершившему преступление, справедливое наказание, которое соответствовало бы характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. В Обзоре надзорной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2002 г. по делу Чистякова, осужденного по приговору Фурмановского городского суда Ивановской области по ч. 1 ст. 213, п. "г" ч. 3 ст. 226 УК РФ на пять лет один месяц лишения свободы в исправительной колонии строгого режима, Судебная коллегия указала, что согласно принципу справедливости, являющемуся одним из основополагающих принципов уголовного закона, наказание, определяемое виновному лицу, должно соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и данным о личности виновного. В то же время назначенное Чистякову наказание не может быть признано соразмерным обстоятельствам преступления и данным о его личности*(57). 2. Случаи, когда УК РФ принятие какого-либо решения отнесено на усмотрение суда. В соответствии с ч. 2 ст. 81 УК РФ лицо, заболевшее после совершения преступления тяжелой болезнью, препятствующей отбыванию наказания, но не связанной с психическим расстройством, может быть судом освобождено от отбывания наказания. При решении данного вопроса суд должен учитывать все обстоятельства (заключение врачей, поведение осужденного в период отбывания наказания и т.д.) и основываться на принципе гуманизма, который проявляется в том числе в возможности освобождения от уголовной ответственности и наказания, "когда совершенное деяние не содержит признаков тяжкого или особо тяжкого преступления, когда оно совершено впервые, в силу случайного стечения обстоятельств"*(58). Кроме того, суд должен принимать во внимание и тот факт, что в соответствии с ч. 2 ст. 7 УК РФ наказание, применяемое к лицу, совершившему преступление, не может иметь своей целью причинение физических страданий, которые возможны в случае дальнейшего отбывания лицом наказания при наличии у него того или иного заболевания. 3. Самая опасная форма - когда "законодатель при создании нормы не имел намерения предоставить исполнителю возможность действовать по своему усмотрению, однако норма по каким-либо причинам получилась недостаточно ясной, сложной для практического применения, и это вынуждает правоприменителя вносить в свою деятельность элемент усмотрения"*(59). Так, например, ст. 146 УК РФ в отличие от ст. 147 не предусматривает уголовной ответственности за такое деяние, как принуждение к соавторству, хотя, по мнению некоторых авторов, это по крайней мере не логично*(60). Таким образом, возникает пробел в праве. Для его устранения некоторые авторы предлагают трактовать термин "незаконное использование", содержащийся в ч. 2 ст. 146 УК РФ, расширительно, понимая под ним и "принуждение автора к включению в соавторы лиц, не имеющих отношения к созданию произведения"*(61). Мы полагаем, что это положение противоречит принципу законности, а именно тому, что преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только УК РФ (ч. 1 ст. 3 УК РФ). В приведенном случае речь идет не о расширительном толковании, а о применении уголовного закона по аналогии. Такой вывод можно сделать исходя из анализа диспозиции ч. 1 ст. 147 УК РФ, где законодатель разграничивает такие формы совершения преступления, как "незаконное использование" и "принуждение к соавторству". Следовательно, при решении этого вопроса суд должен исходить прежде всего из требований принципа законности. К сожалению, результаты проведенного нами анкетирования практических работников по данному вопросу не очень утешительны. Так, большинство опрошенных (53,3%) указали на то, что возможно трактовать термин "незаконное использование", содержащийся в ч. 2 ст. 146 УК РФ, расширительно, понимая под ним и "принуждение автора к включению в соавторы лиц, не имеющих отношения к созданию произведения", так как другими способами в настоящее время восполнить образовавшийся пробел нельзя. Это, на наш взгляд, еще раз заставляет обратить внимание на проблему принципов уголовного законодательства, требования которых должны неукоснительно соблюдаться при решении тех или иных вопросов, связанных с применением норм УК РФ в рамках конкретных уголовных дел. Таким образом, мы полагаем, что требования принципов уголовного законодательства являются обязательными как для законодательных, так и для правоприменительных органов. 97% опрошенных нами работников правоохранительных органов разделяют данную точку зрения. Из сказанного выше можно сделать вывод о том, что принципы уголовного законодательства имеют немаловажное значение, хотя следует отметить, что вопрос о функциях принципов мало освещен в юридической литературе в отличие от функций уголовного права. К числу последних авторы относят: охранительную*(62), предупредительную*(63), восстановительную*(64), воспитательную*(65), поощрительную*(66) и др. Особо жаркие споры вызывает регулятивная функция уголовного права, существование которой признают не все авторы*(67). Не вдаваясь в полемику по этому вопросу, представляющему самостоятельный научный интерес, отметим следующее: при всей сложности данной проблемы, следует все же согласиться с Н.Д. Дурмановым, который полагал, что "нельзя представить себе такую правовую охрану определенных общественных отношений, которая не выражалась бы в регулировании их"*(68). Подобная дискуссия существует и относительно регулятивной функции принципов уголовного законодательства, а если точнее, то относительно норм-принципов, которые их закрепляют. В частности, К.П. Уржицкий считает, что нормы права, фиксирующие принципы, непосредственно обычно не определяют поведение участников общественных отношений, а воздействуют на него*(69). По его мнению, "воздействие" - понятие более широкое, оно может непосредственно и не касаться поведения отдельных субъектов*(70). О.В. Смирнов полагает, что с помощью принципов права "нельзя всесторонне урегулировать конкретное отношение между гражданами и организациями, но они дают возможность правильно уяснить сущность правовой нормы, с помощью которой регулируется данное отношение или должно регулироваться (при отсутствии соответствующей нормы)"*(71). По мнению И.В. Коршикова, принципы не осуществляют прямого регулирования общественных отношений, а выполняют несколько иную роль - придание целенаправленного характера деятельности правоохранительных органов, так как "на основе принципов правоприменитель, реализующий конкретные уголовно-правовые нормы, может видеть цели более далекие, чем достигаемые реализацией конкретной уголовно-правовой нормы"*(72). С.В. Фролов пишет, что "регулятивное значение принципов может на практике выражаться по-разному, но при этом оно не тождественно регулятивному значению норм права, происходит вообще вне всякой связи с нормами. Являясь выражением сущности права как определенной системы норм, принцип содержит не строго определенное, а общее типичное правило поведения, соответствующее той руководящей идее, которую он выражает"*(73). Однако в юридической литературе существуют и иные точки зрения, несомненно, заслуживающие внимания. Так, А.А. Алексеев указывает на то, что "правовые принципы имеют самостоятельное регулирующее значение. Будучи своего рода сгустками правовой материи, они как бы направляют функционирование права, определяют линию судебной и иной юридической практики, помогают установить пробелы в праве, необходимость отмены устаревших и принятия новых юридических норм"*(74). Такого же мнения придерживаются и С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев. Они считают, что "правовые принципы не пассивное отражение действительности и не абстрактные положения, а действительный инструмент регулирования правовых отношений"*(75). Мы полагаем, что, рассматривая вопрос о нормах, закрепляющих принципы права, нельзя забывать, что они хотя и относятся к исходным (отправным) нормам, тем не менее также носят правовой характер*(76), т.е. "устанавливают (учреждают) общие начала, исходные положения и направления правового регулирования... действуя в системной связи и единстве с нормами-правилами поведения, детализируются и реализуются через них"*(77). Таким образом, следует согласиться с тем, что принципы уголовного законодательства наряду с другими функциями*(78) выполняют еще и регулятивную функцию, реализация которой в данном случае, конечно же, имеет свои особенности. Например, в юридической литературе существует достаточно распространенная точка зрения о том, что принципы регулируют общественные отношения опосредованно через нормы права или через правосознание*(79). Так, М.И. Байтин полагает, что нормы-принципы представляют собой нормы не прямого, а опосредованного регулирования общественных отношений посредством других правовых норм, так как эти нормы сами не закрепляют прав и обязанностей субъектов*(80). Бесспорно, это положение заслуживает внимания, и можно привести много примеров в подтверждение этому. Так, в соответствии со ст. 6 УК РФ лицу, совершившему преступление, должно быть назначено справедливое наказание, которое соответствовало бы характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. В некоторых случаях санкция конкретной нормы Особенной части УК РФ, учитывая все обстоятельства, не позволяет этого сделать. Поэтому в таких ситуациях суд может применить ст. 64 УК РФ и назначить лицу наказание более мягкое, чем предусмотрено за данное преступление. Однако следует отметить, что, на наш взгляд, авторы, которые придерживаются указанной точки зрения, рассматривают проблему действия принципов несколько односторонне, они не принимают во внимание такие исключительные ситуации, когда в силу тех или иных причин в праве возникают различного рода противоречия между его нормами, обнаруживаются пробелы или ошибки законодательной техники. В этом случае роль принципов существенно меняется, так как правоприменитель, принимая решение, исходит из требований, заложенных в норме-принципе. Тем самым происходит непосредственное регулирование общественных отношений. В качестве подтверждения данной позиции могут выступать приведенные нами выше примеры принятия судом решений на основе положений принципов уголовного законодательства. Эта позиция раскрывается в работе В.И. Зажицкого, который пишет: в случаях пробелов в законе, несогласованности правовых норм или затруднений в их применении принципы выступают в качестве непосредственного регулятора, и именно ими должен руководствоваться правоприменитель*(81). Следует отметить, что большинство опрошенных нами ученых (52%) разделяют приведенную выше точку зрения. Тогда как 39% считают, что принципы регулируют общественные отношения только опосредованно, через другие нормы права или через правосознание, а 9% указали, что нормы права, фиксирующие принципы, непосредственно обычно не определяют поведение участников общественных отношений*(82). Таким образом, подводя итог, мы полагаем, что принципы уголовного законодательства выполняют как опосредованное, так и непосредственное регулирование общественных отношений. Естественно, в данном случае речь идет о той группе отношений, которые входят в предмет уголовного права*(83). Как мы уже указывали выше, впервые в УК РФ 1996 г. принципы уголовного законодательства нашли свое закрепление в уголовно-правовых нормах. Однако, как пишет Г.О. Петрова, законодательному закреплению принципов предшествовала большая научная работа, в литературе высказывались различные мнения, в том числе и о месте принципов в системе категорий уголовного права*(84). Дискуссионным, например, является вопрос о соотношении принципов и задач уголовного законодательства. В юридической литературе есть несколько точек зрения по данному вопросу. Так, А.М. Васильев полагает, что категория "принципы права" включается в состав основного функционального понятийного ряда и занимает в нем первое место*(85). Иного мнения придерживаются С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев. Они считают, что "на более высоком уровне в иерархии правовых понятий следовало бы поместить цели (задачи) данной правовой системы или отрасли права, поскольку именно цели и задачи определяют предназначение данной правовой отрасли или системы в целом.... Принципы же указывают на то, как это предназначение должно осуществляться"*(86). На наш взгляд, правильной следует признать последнюю точку зрения. Действительно, нетрудно заметить, что специфика и содержание любой отрасли права обусловлены прежде всего задачами, стоящими перед ней. Б.Т. Разгильдиев пишет: "задача уголовного права - это предусмотренный уголовным законом социально позитивный результат, обеспечиваемый на определенной территории, в течение определенного времени всей отраслью уголовного права, обосновывающий ее социальное предназначение и уголовно-правовое содержание"*(87). И.Э. Звечаровский, в свою очередь, отмечает, что "формулировка задач отрасли права в значительной мере предопределяет его содержание и систему"*(88). В настоящее время задачи уголовного права сформулированы в ч. 1 ст. 2 УК РФ, к ним относятся: охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений. Для реализации этих задач используется (должен использоваться) весь арсенал уголовно-правовых средств, содержащихся в нормах как Общей, так и Особенной частей УК РФ. Не случайно одно из значений термина "задача" - это то, что требует исполнения, разрешения*(89). В ч. 2 ст. 2 УК РФ закрепляется, что для осуществления указанных выше задач УК РФ устанавливает основания и принципы уголовной ответственности*(90), определяет, какие опасные для личности, общества и государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений. Необходимо отметить, что указание на установление принципов уголовной ответственности (уголовного законодательства) как на один из способов реализации задач является определенной новеллой для уголовного законодательства, так как УК РСФСР 1960 г. такого положения не содержал. Возможно, это объясняется тем, что ни один из ранее действовавших уголовных законов нормативно не закреплял систему принципов. Таким образом, в самом УК РФ содержится указание на то, что принципы уголовного законодательства направлены на выполнение задач, стоящих перед ним. В то же время одним из показателей эффективности такого выполнения является соответствие уголовно-правовых норм требованиям этих принципов*(91). При этом мы полагаем, что в данном случае речь должна идти о задачах уголовного законодательства, а не УК РФ, как это указано в ст. 2 УК РФ. Причем этот спор касается собственно терминологии, а именно правильного и продуманного использования в законе тех или иных терминов. В ч. 1 ст. 1 УК РФ указывается на то, что уголовное законодательство Российской Федерации состоит из УК РФ, а новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в данный кодекс. Из этого следует, что в настоящее время термины "принципы Уголовного кодекса" и "принципы уголовного законодательства" совпадают. Однако это еще не дает нам основание подменять один термин другим. Именно система законодательства, в которую как раз и входят законы и иные нормативно-правовые акты, является внешней формой, источником права, т.е. более широким понятием. Не случайно и в ст. 1 УК РФ и в ст. 71 Конституции РФ говорится именно об уголовном законодательстве РФ. Следовательно, мы полагаем, что гл. 1 УК РФ должна называться "Задачи и принципы уголовного законодательства Российской Федерации" и, соответственно, ст. 2 УК РФ - "Задачи уголовного законодательства Российской Федерации". Принимая во внимание то, что окружающая нас действительность постоянно изменяется, вместе с ней меняются цели и задачи, стоящие перед той или иной отраслью права, нам представляется, что невозможно создать единую систему принципов, которая обеспечивала бы решение этих задач на всех этапах общественного развития. Несколько иной точки зрения придерживается в своей работе В.В. Мальцев. Он полагает, что поскольку исторически уголовное право как социальное явление едино, постольку "не могут не быть едиными и принципы уголовного права"*(92). По мнению автора, отражение в нормах Особенной части уголовного законодательства таких принципов, как справедливость, равенство, гуманизм и принцип вины, четко прослеживается на всех этапах развития российского государства и права*(93). Мы, в свою очередь, не можем отрицать тот факт, что при детальном исследовании различных нормативно-правовых актов, существовавших в области уголовного права начиная с Русской Правды, можно выявить отдельные нормы, в которых содержатся те или иные принципиальные положения. Так, например, анализируя Уложение 1845 года, Н.С. Таганцев писал: "одного посягательства на норму, одного причинения вреда или опасности для правоохранительного интереса недостаточно для привлечения учинившего к уголовной ответственности; современное право, за малыми изъянами, требует, чтобы это посягательство, эта правонарушающая деятельность являлись воплощением вины"*(94). Но при всем при этом, во-первых, в тот период еще нельзя было говорить о принципах как основополагающих положениях, распространяющих свое действие на все нормы; а во-вторых, и об этом пишет сам В.В. Мальцев, в разные эпохи значение этих принципов менялось*(95), поэтому мы не можем говорить о единстве принципов уголовного права (законодательства). Следует согласиться с В.И. Зажицким, который отмечает, что "...правовые принципы формируются учеными на основе достижений правовой мысли за всю историю цивилизации, отечественных достижений, а также с учетом специфических объективных закономерностей общества"*(96). В связи с этим заслуживает внимания мнение тех ученых, которые полагают, что принципы не остаются неизменными, они меняются вслед за той действительностью, которую отражают*(97). Принципы, как и любая другая правовая категория, не возникают и не существуют сами по себе. Появление, изменение или прекращение их существования всегда обусловлено потребностями и закономерностями общественного развития на определенном этапе. Так, например, в связи с изменением общественного строя потерял свою актуальность целый ряд принципов уголовного законодательства, таких, как: интернационализм, участие общественности в борьбе с преступностью, всемерная охрана завоеваний трудящихся и др. В то же время с принятием Конституции РФ 1993 г., которая закрепила, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита этих прав и свобод является обязанностью государства, особое значение и содержание приобрел принцип гуманизма, впервые сформулированный в ст. 7 УК РФ. Таким образом, нам представляется, что принципы - это прежде всего объективная категория. Причем, как справедливо утверждают С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев, каждой исторической эпохе присущи свои правовые принципы, более того, "обычно выделяются и закрепляются в законе именно те основные начала правовой системы, которые имеют в данных социально-экономических и политических условиях наиболее важное, а подчас и решающее значение, как, например, принцип равенства граждан перед законом в борьбе с феодализмом или принцип защиты интересов трудящихся в период пролетарской революции"*(98). Следует также отметить, что в юридической литературе неоднократно указывалось и на субъективное начало принципов*(99). Так, рассматривая данный вопрос, Н.А. Громов и В.В. Николайченко приходят к выводу о том, что принципы "являют собой волевой акт государства, продукт сознательного творчества законодателя и по форме юридического выражения субъективны"*(100). Исходя из этого, можно предположить, что законодатель имеет возможность выбора тех или иных принципов, которые в дальнейшем будут положены в основу всего законодательства и в какой-то мере определять его дальнейшее развитие. В целом с этим утверждением можно согласиться. Хотя может возникнуть вполне оправданное опасение: а в какой мере выбранная система будет удовлетворять потребностям общества и в полной ли мере будут охраняться права и свободы граждан. С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев отмечают, что чем более близок субъективный выбор законодателя к объективным закономерностям общественного развития, присущим данной исторической эпохе, тем более эффективно будет функционировать эта правовая система*(101). И это положение, на наш взгляд, вполне соответствует действительности. Так, например, в юридической литературе авторы приводят различные причины того, что в настоящее время принцип неотвратимости уголовной ответственности не включен в систему принципов уголовного законодательства*(102). Мы полагаем, что в этом случае решающую роль сыграл именно субъективный фактор, причем, учитывая тенденцию к росту ряда тяжких и особо тяжких преступлений, выбор законодателя, с нашей точки зрения, не соответствует потребностям развития общества на современном этапе, что негативно влияет как на практику применения уголовного закона, так и на общественное мнение*(103). Но при всем этом основополагающую роль в формировании принципов, в том числе и уголовного законодательства, все же играют объективные факторы, к которым, например, можно отнести: уровень экономического развития государства, отношение государства к обеспечению прав и свобод тех или иных социальных слоев общества, политическую ситуацию в стране, уровень нравственного состояния общества и т.д. Таким образом, мы целиком разделяем мнение тех авторов*(104), которые полагают, что содержание принципов уголовного законодательства не произвольно, а обусловлено потребностями и закономерностями общественного развития. Подводя итог всему вышесказанному, мы можем сформулировать признаки принципов уголовного законодательства. 1. Принципы - это требования нравственного, идеологического и политического характера. 2. Они являются обязательными как для законодательных, так и для правоприменительных органов. 3. Они непосредственно и опосредованно регулируют общественные отношения. 4. Они направлены на выполнение задач уголовного законодательства. 5. Они обусловлены потребностями и закономерностями общественного развития. На основе этих признаков можно сформулировать следующее определение принципов уголовного законодательства. Итак принципы уголовного законодательства - это требования нравственного, идеологического и политического характера, обусловленные потребностями и закономерностями общественного развития, направленные на выполнение задач уголовного законодательства, обязательные как для законодательных, так и для правоприменительных органов и выполняющие функцию непосредственного и опосредованного регулирования общественных отношений. § 2. Соотношение принципов уголовного законодательства с принципами уголовной ответственности, принципами уголовного права, принципами уголовно-правовой политики и принципами кодификации уголовно-правовых норм В юридической литературе по уголовному праву помимо принципов уголовного законодательства авторы указывают на существование и иных принципов. Например, выделяют принципы уголовного права*(105), принципы уголовно-правовой политики*(106), принципы кодификации уголовно-правовых норм*(107), принципы уголовно-правового воздействия на преступность*(108), принципы уголовной ответственности*(109) и т.д. Причем иногда разное название получают одни и те же принципы. Так, например, принципы, закрепленные в ст. 3-7 УК РФ, исследователи рассматривают как принципы уголовного права*(110) (с этой точкой зрения согласны 38,6% опрошенных нами ученых)*(111), принципы уголовного законодательства*(112) (31,8%), принципы уголовной политики*(113) (19,4%), принципы уголовной ответственности*(114) (10,2%). Мы полагаем, что для полноты проводимого нами исследования и для уяснения смысла указанных выше понятий, необходимо рассмотреть их соотношение с принципами уголовного законодательства. Следует отметить, что этот вопрос не остался незамеченным в юридической литературе*(115), хотя в большинстве случаев авторами высказываются диаметрально противоположные точки зрения. Оригинальный подход к решению проблемы предлагает Б.Т. Разгильдиев. Усматривая сущность уголовно-правового принципа в нравственности, которая по своему содержанию едина, так как ее суть - добро, он полагает, что таким образом снимается проблема разграничения понятий принципов уголовного права, уголовного законодательства, уголовно-правового регулирования и принципов уголовной ответственности*(116). Мы, в свою очередь, ни в коей мере не отрицаем факт тесной взаимосвязи права и нравственности, более того, считаем, что истоки всех перечисленных выше принципов находятся именно в нравственности. Однако это не может служить основанием для их отождествления. Попробуем раскрыть соотношение указанных категорий. В УК РФ 1996 г. в рамках гл. 1 законодатель использует разные термины для обозначения основных положений уголовного законодательства, тем самым давая возможность для научных споров. Так, в названии главы употребляется термин "принципы Уголовного кодекса Российской Федерации", а в ч. 2 ст. 2 УК РФ - "принципы уголовной ответственности". Возникает вопрос: а об одном и том же явлении идет речь? Если нет, то как эти категории соотносятся друг с другом в рамках одного нормативного акта? Прежде всего необходимо отметить, что специфика уголовного законодательства, которое в соответствии с ч. 1 ст. 1 УК РФ, состоит из УК РФ, такова, что термины "принципы Уголовного кодекса" и "принципы уголовного законодательства" совпадают. Однако более правильно, и мы уже указывали на это в предыдущем параграфе, говорить о принципах уголовного законодательства. Сложнее обстоит дело с разграничением понятий "принципы уголовного законодательства" и "принципы уголовной ответственности". Несмотря на то что понятие "уголовная ответственность" относится к основополагающим для отрасли уголовного права, в УК РФ не дается ее определение. Такое положение, на наш взгляд, ведет к понятийной путанице, так как сам термин "уголовная ответственность" в уголовном законе встречается достаточно часто, например, в ст. 8 УК РФ говорится об основании уголовной ответственности, а глава 11 называется "Освобождение от уголовной ответственности". Мы полагаем, что наилучшим вариантом было бы закрепление в УК РФ наряду с главой 9 "Понятие и цели наказания. Виды наказаний", нормы или отдельной главы, в которой содержалось бы понятие уголовной ответственности, раскрывались ее содержание (формы реализации) и цели*(117). Примером здесь может послужить Уголовный кодекс Республики Беларусь, глава 8 которого раскрывает общие положения об уголовной ответственности*(118). Однако указанное выше предложение достаточно сложно реализовать на практике, так как даже в теории уголовного права нет единого мнения по таким вопросам, как: что же представляет собой уголовная ответственность, как эта категория соотносится с "наказанием" и "иными мерами уголовно-правового характера" и т.д. Все эти вопросы являются фундаментальными, но едва ли нам удастся ответить на них в рамках данной монографии. Поэтому остановимся лишь на некоторых моментах, имеющих непосредственное значение для анализируемой нами проблемы. Если обратиться к законодательной формулировке принципов, закрепленных в ст. 3-7 УК РФ, то несложно заметить, что их действие распространяется не только на сферу наказания, но и на иные меры уголовно-правового характера (например, ч. 1 ст. 6 и ч. 2 ст. 7 УК РФ). Таким образом, было бы возможно говорить об этих принципах как о принципах уголовной ответственности только в том случае, если под уголовной ответственностью понимать все меры уголовно-правового воздействия, применяемые к лицу, совершившему преступление. Такой точки зрения придерживается, в частности, А.В. Наумов. По мнению автора, "уголовная ответственность подразделяется на наказание и иные меры уголовно-правового воздействия (например, принудительные меры медицинского характера), не являющиеся наказанием"*(119). Близка к приведенной позиция, высказанная М.П. Журавлевым и Е.М. Журавлевой. Ученые полагают, что "при всей важности наказания как средства борьбы с преступностью им не исчерпывается понятие уголовной ответственности". Последнее по своему содержанию является более широким, чем наказание, так как возможны и иные формы реализации ответственности, например, принудительные меры воспитательного воздействия*(120). Соглашаясь с указанными выше авторами в том, что наказание представляет собой лишь одну из форм реализации уголовной ответственности, все же отметим, что, на наш взгляд, в приведенных точках зрения сфера уголовной ответственности несколько расширена за счет включения категорий, которые не являются формами ее реализации. Попробуем это доказать. Согласно ч. 1 ст. 21 УК РФ, лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, т.е. не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействий) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики, не подлежит уголовной ответственности (выделено мной.- Е.Ч.). Кроме этого, в соответствии с ч. 1 ст. 443 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее - УПК РФ) в случае признания судом доказанным, что деяние, запрещенное уголовным законом, совершено данным лицом в состоянии невменяемости или что у этого лица после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение наказания или его исполнение, суд выносит постановление об освобождении этого лица от уголовной ответственности и о применении к нему принудительных мер медицинского характера. Так, Президиум Верховного Суда РФ при рассмотрении протеста заместителя Генерального прокурора РФ по делу Моржухиной указал на то, что "в соответствии со ст. 21, п. "а" ч. 1 ст. 97 УК РФ, на которые сослался в определении суд первой инстанции, не подлежит уголовной ответственности за совершение общественно опасных деяний с возможным применением мер медицинского характера лишь лицо, которое во время совершения этих деяний находилось в состоянии невменяемости"*(121). Из этого следует, что принудительные меры медицинского характера не являются формой реализации уголовной ответственности. И, как справедливо отмечает Н.Ф. Кузнецова, перед ними стоят свои цели, характер и продолжительность таких мер определяется не тяжестью содеянного, а спецификой заболевания лица и т.д.*(122) Г.В. Назаренко считает, что "расширительная трактовка уголовной ответственности, смешение уголовной ответственности с принудительными государственно-правовыми мерами, имеющими некарательный характер, совершенно недопустимо, так как может привести к объективному вменению, предполагающему ответственность невменяемых и малолетних"*(123). Аналогичная ситуация и с принудительными мерами воспитательного воздействия. В соответствии с ч. 1 ст. 90 УК РФ, несовершеннолетний, совершивший преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобожден от уголовной ответственности (выделено мной. - Е.Ч.), если будет признано, что его исправление может быть достигнуто путем применения принудительных мер воспитательного воздействия. Из этой нормы следует, что принудительные меры воспитательного характера не являются формой реализации уголовной ответственности*(124). Подводя итог сказанному, мы считаем, что принудительные меры медицинского характера и принудительные меры воспитательного характера не следует относить к уголовной ответственности, так как они являются альтернативой последней и должны назначаться в тех случаях, когда применение уголовной ответственности либо нецелесообразно, либо просто невозможно в силу тех или иных причин, например, наличия хронического психического расстройства у лица. Подавляющее большинство (65,3%) опрошенных работников правоохранительных органов также придерживаются этой точки зрения*(125). Таким образом, мы не можем согласиться с теми авторами, которые полагают, что в ст. 3-7 УК РФ закреплены принципы уголовной ответственности, которые представляют собой основные положения лишь одного из институтов уголовного права и в силу ограниченной сферы действия являются, на наш взгляд, составной частью принципов уголовного законодательства и подчиняются им. К сказанному следует добавить, что и в уголовных законах ряда других государств не найдено четкого решения данного вопроса. Так, например, ст. 3 УК Республики Таджикистан называется "Принципы Уголовного закона и уголовной ответственности", в то же время нигде не поясняется, как эти категории соотносятся между собой. Схожая ситуация прослеживается и в УК Азербайджанской Республики, где ст. 4 именуется "Принципы Уголовного кодекса и уголовной ответственности"*(126). Мы полагаем, что в целях устранения разночтений в УК РФ, в ч. 2 ст. 2 УК РФ, должны быть внесены соответствующие изменения и она может быть сформулирована следующим образом: "Для осуществления этих задач настоящий Кодекс устанавливает принципы уголовного законодательства и основания уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений". Рассмотрим соотношение понятий "принципы уголовного законодательства"*(127) и "принципы уголовного права". Отметим, что до недавнего времени эта тема мало обсуждалась в юридической литературе, так как в основном преобладало мнение об отсутствии оснований для разграничения этих двух понятий*(128). Однако в последнее время проблема привлекла внимание исследователей. Так, П.Н. Панченко полагает, что "...система принципов права формируется в несколько иной плоскости, чем система принципов законодательства"*(129). Принципами уголовного законодательства, по мнению автора, являются те, которые закреплены в ст. 3-7 УК РФ, а принципами уголовного права - такие, как: целенаправленность (ориентация на цели стабилизации правопорядка и снижения преступности); прагматичность (решение задач охраны правопорядка от преступлений и предупреждение преступлений); экономичность (рациональное расходование выделяемых средств и обеспечение максимально высоких результатов за счет минимально достаточных средств); практичность (практическая осуществимость предпринимаемых мер и их отдача); научность (предварительная аналитическая проработка принимаемых в целях борьбы с преступностью мер)*(130). В.В. Мальцев указывает, что "принципы права и принципы законодательства - не одно и то же. Первые на уровне общественного правосознания непосредственно связаны с социальной справедливостью и предметом отраслей права, а вторые - их более или менее адекватное отражение в нормах законодательства, как правило, применительно к реальным и конкретным формам поведения людей"*(131). Нам представляется, что существование несовпадающих точек зрения по данному вопросу обусловлено прежде всего различным подходом авторов к пониманию права как основополагающей категории. Как известно, в теории государства и права на сегодняшний день сформировалось несколько подходов к правопониманию. Среди них можно выделить два основных: нормативное и широкое*(132). Нормативное понимание права исходит из единства содержания и формы права, где содержанием является правовая норма, равно как и любой другой юридический источник права, а формой - закон*(133). Сторонники второго направления считают, что "понятие права включает в себя не только нормы, но и другие правовые явления"*(134). Исходя из анализа юридической литературы, применительно к отрасли уголовного права можно говорить о том, что развитие здесь получили обе точки зрения. Например, Н.Ф. Кузнецова считает, что уголовное право как отрасль - это понятие более широкое, нежели уголовное законодательство, так как оно охватывает не только уголовное законодательство, но и уголовно-правовые отношения, связанные с законотворчеством и правоприменением*(135). По мнению П.Н. Панченко, "право отличается от законодательства тем, что оно а) наряду с правовыми нормами включает еще и б) практику их применения, в) правоохранительные органы, осуществляющие требования этих норм, г) саму их деятельность, которая, как известно, не ограничивается правоприменением и, наконец, д) результаты этой деятельности, выражающиеся в фактически складывающемся правопорядке"*(136). В.В. Мальцев указывает на то, что как социальное явление и как философско-социологическая категория право по содержанию глубже и по объему шире отрасли законодательства, так как "уголовное законодательство - это лишь один из элементов предмета уголовного права, содержание которого формируется под воздействием других его элементов (предмета уголовно-правовой охраны и общественно опасного поведения) и социального уклада общества"*(137). Н.А. Лопашенко полагает, что "...уголовное право выражается в уголовном законодательстве, которое является формой (единственной) существования уголовного права"*(138). Таким образом, соотношение принципов уголовного права и принципов уголовного законодательства зависит от того, какой подход из перечисленных выше мы выбираем. Так, при широком понимании права, когда понятия "уголовное законодательство" и "уголовное право" не совпадают, соответственно, не совпадают и понятия "принципы уголовного законодательства" и "принципы уголовного права". Содержание последних зависит от того, что мы включаем в понятие права. Нам же в большей степени импонирует традиционное нормативное понимание права, при котором "принципы уголовного права" и "принципы уголовного законодательства" соотносятся как "содержание" и "форма"*(139), т.е. они представляют собой единое целое, а их раздельное рассмотрение допустимо лишь в порядке научной абстракции, для удобства исследования отдельных проблем, например, как в нашем случае, проблем законодательной регламентации. Итак, исходя из указанной выше точки зрения прослеживается следующая закономерность: те основные положения, которые находят свое отражение в нормах УК РФ, и являются принципами уголовного права (уголовного законодательства). Следующей интересующей нас категорией являются принципы уголовно-правовой политики. Уголовная политика представляет собой направление деятельности государства в сфере противодействия преступности. По мнению Н.И. Загородникова и Н.А. Стручкова, в рамках уголовной политики "формируются исходные требования борьбы с преступностью посредством разработки и осуществления широкого круга предупредительных мер, создания и применения правовых норм материального, процессуального и исполнительного права, устанавливающих криминализацию и пенализацию, а когда нужно, декриминализацию деяний, а также посредством определения круга допустимых в борьбе с преступностью мер государственного принуждения"*(140). Таким образом, Н.И. Загородников полагал, что в структуре уголовной политики государства необходимо выделять три ее компонента: уголовно-правовой, уголовно-процессуальный и уголовно-исполнительный*(141). Некоторые авторы выделяют также и криминологический компонент*(142). В настоящей работе мы остановимся лишь на одном из указанных элементов, а именно на уголовно-правовой политике, которой, по мнению В.В. Мальцева, принадлежит доминирующее значение в системе уголовной политики*(143). Н.А. Лопашенко считает, что уголовно-правовая политика - это "часть внутренней политики государства, основополагающая составляющая государственной политики противодействия преступности, направление деятельности государства в сфере охраны наиболее важных для личности, общества и государства благ, законных интересов и общественных отношений от преступных посягательств, заключающееся в выработке принципов определения круга преступных деяний и законодательных признаков последних и формулирование идей и принципиальных положений, форм и методов уголовно-правового воздействия на преступность в целях ее снижения и уменьшения ее негативного влияния на социальные процессы"*(144). Таким образом, необходимо отметить, что предметом анализируемого нами соотношения будут выступать именно принципы уголовно-правовой политики, а не принципы уголовной политики в целом, так как последнее понятие слишком широкое и несопоставимое по объему с принципами уголовного законодательства*(145). Уголовно-правовая политика, так же как и любая другая политика, представляет собой деятельность. А любой деятельности присущи свои специфические принципы, т.е. своеобразный фундамент, на котором она базируется. К сожалению, в действительности не всегда бывает именно так. Возникают ситуации, когда требования принципов просто игнорируются, а иногда бывает даже трудно понять, есть ли в основе той или иной деятельности какие-либо принципы, так как проводится она бессистемно и не всегда обоснованно. В какой-то мере это можно отнести и к современной уголовно-правовой политике*(146). В немалой степени именно это, на наш взгляд, и обусловливает то, что и в юридической литературе на сегодняшний день нет единого мнения о принципах затронутой нами категории. Наиболее развернутую систему предлагает П.Н. Панченко. По его мнению, к принципам уголовно-правовой политики можно отнести следующие группы: общеполитические принципы (законность, справедливость, демократизм и гуманизм); общие уголовно-политические принципы (равенство всех перед законом, неотвратимость ответственности, личная и виновная ответственность); собственно уголовно-политические принципы (единство правовых и иных мер борьбы с преступностью, взаимодействие правоохранительных органов с иными государственными органами, гражданами, их объединениями и населением в целом, сочетание стратегии и тактики борьбы с преступностью и др.); специальные уголовно-политические принципы (недопустимость аналогии уголовного закона, недопустимость обратной силы более строгого закона, недопустимость повторного привлечения к ответственности за одно и то же преступление, недопустимость смягчения ответственности по основанию совершения преступления в состоянии опьянения и др.)*(147). А.И. Бойко основными принципами уголовной политики называет: согласование уголовно-правовых мер борьбы с преступностью с более широкими социальными программами и необходимостями; предельно возможную гуманизацию употребляемых государством карательных средств; постоянную и своевременную коррекцию запретов - де(криминализацию) и (де)пенализацию общественно опасных поступков; ставку в борьбе с преступностью на профилактику, предупредительные меры, а затем уже расчет на принуждение, пользу от наказания; активное привлечение населения к борьбе с преступностью, расширение социальной базы власти; максимально возможную дифференциацию ответственности и индивидуализации наказания*(148). С точки зрения А.И. Коробеева, к принципам уголовно-правовой политики можно отнести принципы экономии репрессии, целесообразности, неотвратимости ответственности, дифференциации и индивидуализации ответственности и наказания и справедливости*(149). Методологически верным представляется нам подход к этой проблеме, предложенный Н.А. Лопашенко. По мнению автора, уголовно-правовая политика осуществляется в соответствии с теми же принципами, на которых строится и любая другая правовая политика. Последние, в свою очередь, сформулированы в общей теории государства и права. К ним относятся: социальная обусловленность, научная обоснованность, устойчивость и предсказуемость, легитимность, гуманизм и нравственность, справедливость, гласность, сочетание интересов личности и государства, приоритет прав человека, соответствие международным стандартам*(150). Эти принципы можно назвать общими принципами уголовно-правовой политики. Кроме этого, автор отмечает, что "содержание уголовно-правовой политики, конечно, накладывает свою специфику на содержание указанных выше принципов. Оно же диктует необходимость существования еще двух принципов уголовно-правовой политики, специфических только для нее: принципа экономии репрессии и принципа неотвратимости ответственности"*(151). Эти принципы можно отнести к специальным принципам уголовно-правовой политики. Как мы видим из системы принципов уголовно-правовой политики, предложенной Н.А. Лопашенко, названия некоторых принципов совпадают с названиями принципов уголовного законодательства. Например, принцип неотвратимости ответственности, по мнению других авторов, является принципом уголовного законодательства (уголовного права)*(152). Поэтому вполне закономерно возникает вопрос: совпадает ли содержание этих принципов или же принципы уголовно-правовой политики и принципы уголовного законодательства различаются между собой? В юридической литературе этот вопрос является достаточно дискуссионным. Большинство авторов согласны с тем, что эти понятия не совпадают*(153), хотя не всегда можно определить, чем же они отличаются. Так, С.С. Босхолов к числу принципов уголовной политики относит: законность, равенство граждан перед законом, демократизм, справедливость, гуманизм, неотвратимость ответственности, научность*(154). Содержание таких из перечисленных принципов, как законность, равенство граждан перед законом, справедливость и гуманизм, раскрывается, по мнению автора, в гл. 1 УК РФ*(155). Таким образом, получается, что, с одной стороны, автор разделяет позицию, в соответствии с которой принципы уголовной политики отличаются от принципов уголовного законодательства*(156), а с другой стороны возникает вопрос: а в чем же различие? П.С. Дагель писал: принципы уголовного права "вытекают из принципов уголовной политики, определяются ими, но с ними полностью не совпадают"*(157). Схожей точки зрения придерживается А.И. Коробеев. Он указывает на то, что "принципы уголовного права исходят из принципов уголовно-правовой политики, конкретизируя и детализируя их, насыщая правовым материалом"*(158). По мнению В.В. Мальцева, "принципы уголовного права первичны. Принципам же уголовно-правовой политики принадлежит подчиненная, служебная роль, которая в этом аспекте в том и заключается, чтобы точнее и полнее отразить содержание принципов уголовного права в уголовном законодательстве"*(159). В юридической литературе высказываются и иные мнения. Например, Н.А. Беляев полагал, что принципы уголовно-правовой политики, "будучи закрепленными в нормах права, становятся принципами уголовного права и в этом качестве направляют деятельность соответствующих органов и организаций по применению правовых норм. Никаких различий между принципами уголовно-правовой политики и одноименными принципами уголовного права не существует"*(160). Не вдаваясь в детальный анализ приведенных выше точек зрения, отметим, что решение данной проблемы невозможно без рассмотрения вопроса о соотношении понятий "уголовно-правовая политика" и "уголовное законодательство". В юридической литературе эта проблема обсуждается достаточно широко. Например, Н.А. Лопашенко считает, что "понятие уголовно-правовой политики неразрывно связано с уголовным законодательством, которое выступает концентрированным выражением ее принципов и сущности. Уголовно-правовая политика, как никакая другая, жестко законодательно регламентирована; ее стратегия и тактика полностью отражаются в Уголовном кодексе и вносимых в него изменениях и дополнениях"*(161). Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов пишут о том, что между этими понятиями существует двухсторонняя связь, которая заключается в том, что "правотворчество выступает формой реализации уголовной политики, а потому в праве отражаются и в нормативном порядке закрепляются политические идеи противодействия преступности. В то же время формой реализации уголовной политики выступает правоприменение, следовательно, эта форма реализации политики детерминируется содержанием уголовно-правовых норм"*(162). Действительно, уголовно-правовая политика и уголовное законодательство тесно взаимосвязаны между собой. Уголовно-правовая политика определяет основные направления развития уголовного законодательства, в том числе через установление его принципов. На это, в частности, указывает В.В. Мальцев. По его мнению, "принципы уголовного законодательства (объективно предназначенные быть юридической формой принципов уголовного права) свое правовое выражение обретают в результате уголовно-правовой политики, по существу выступая ее узловыми, краеугольными положениями"*(163). В то же время существует обратная связь. Так, Б.Т. Разгильдиев полагает, что сама уголовно-правовая политика затем осуществляется в рамках уголовно-правовых принципов*(164). Такой же точки зрения придерживается и В.В. Мальцев. Он пишет, что "...наряду с нормами Конституции России принципы уголовного права образуют содержание и выступают основанием осуществления уголовно-правовой политики на этапах обусловливания, формулирования и реализации уголовного законодательства, направленной на выполнение задач по охране общества от преступных посягательств и предупреждение преступлений"*(165). Кроме этого, нельзя отрицать и тот факт, что уголовное законодательство также оказывает значительное влияние на уголовно-правовую политику, проводимую в стране. Уголовное законодательство (право) является одной из форм реализации уголовно-правовой политики*(166) и представляет собой своеобразный критерий, с помощью которого можно оценить эффективность этой сферы государственной деятельности и выработать наиболее оптимальные формы, методы и направления уголовно-правового воздействия на преступность. Таким образом, исходя из всего сказанного выше и подходя к решению интересующей нас проблемы, следует отметить, что принципы уголовного законодательства и принципы уголовно-правовой политики являются разнопорядковыми категориями, так как первые из них представляют собой основные положения уголовного законодательства, т.е. системы уголовно-правовых норм, а вторые - основные положения конкретной деятельности. Следовательно, на наш взгляд, напрямую эти категории не связаны между собой, они взаимодействуют опосредованно, через взаимоотношение уголовного законодательства и уголовно-правовой политики. Далее переходим к рассмотрению вопроса о соотношении принципов уголовного законодательства и принципов кодификации уголовно-правовых норм. По мнению И.Н. Сенякина, кодификация - это "наиболее сложная и совершенная форма систематизации, представляющая собой деятельность, направленную на коренную, как внешнюю, так и внутреннюю, переработку действующего законодательства путем подготовки и принятия нового кодифицированного акта"*(167). Наше законодательство, в том числе и уголовное, не раз подвергалось кодификации. Ее необходимость обуславливалась целым рядом причин, таких как, например, потребность в упорядочении действующего законодательства, устранении противоречий и существующих пробелов, несоответствие тех или иных норм требованиям проводимой в стране правовой политики и т.д. Одна из первых вопрос о теоретических основах кодификации уголовно-правовых норм, в том числе и о ее принципах, рассмотрела Н.А. Лопашенко. Отметим, что и в настоящее время существует не так много работ, посвященных принципам именно этой категории. Проблема разграничения принципов уголовного законодательства и принципов кодификации уголовно-правовых норм также остается до сих пор недостаточно разработанной. Прежде всего необходимо определиться с понятием принципов кодификации. По мнению Н.А. Лопашенко, под ними следует понимать "незыблемые руководящие идеи, на основании и в соответствии с которыми происходит законодательное закрепление уголовно-правового материала, регулирующего общественные отношения, охраняемые уголовным правом"*(168). Несмотря на то что принципы кодификации уголовно-правовых норм носят в большей степени вспомогательный характер, а именно - определяют правила закрепления уголовно-правовых норм в уголовном законе, они тесно связаны с принципами уголовного законодательства. Во-первых, несоответствие тех или иных норм уголовного закона требованиям принципов уголовного законодательства является одним из оснований проведения кодификации*(169). Так, по мнению Т.В. Кленовой, "рассогласованность законодательно выраженных норм обычно служит основным юридическим аргументом в пользу проведения новой кодификации"*(170). Во-вторых, мы полностью согласны с тем, что "принципы кодификации уголовно-правовых норм лежат в основе создания уголовного закона"*(171). Поэтому их нарушение может привести к определенным недочетам, несогласованностям в тексте УК РФ, что, в свою очередь, ведет к нарушению принципов уголовного законодательства. Рассмотрим это на примере принципа логической и юридической связи уголовно-правовых норм между собой*(172). При анализе норм УК РФ остается неясным вопрос об основаниях выделения тех или иных признаков преступления в квалифицированный или особо квалифицированный составы. Так, в ч. 2 ст. 105 УК РФ такие отягчающие обстоятельства, как совершение преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой в отношении двух или более лиц, являются квалифицирующими, тогда как в ст. 111 УК РФ эти же обстоятельства выделены в особо квалифицированный состав (ч. 3 ст. 111 УК РФ), и за них предусмотрено более строгое наказание, чем за иные, перечисленные в ч. 2 ст. 111 УК РФ. А в ч. 1 ст. 6 УК РФ указывается на то, что лицу, совершившему преступление, должно быть назначено справедливое наказание, которое в том числе соответствует обстоятельствам его совершения. Таким образом, на наш взгляд, сама законодательная регламентация данных отягчающих обстоятельств дает основание к нарушению принципа справедливости, закрепленного в ст. 6 УК РФ. В-третьих, в целом рассматриваемые нами принципы направлены на достижение одной и той же цели - создания наиболее эффективного уголовного законодательства. Так, принципы уголовного законодательства предъявляют определенные требования к содержанию уголовно-правовых норм, тем самым создавая условия для их более эффективного применения. Принципы кодификации, в свою очередь, определяют, как "следует формулировать уголовно-правовые нормы в законодательстве, чтобы добиться наилучших правовых результатов. В соответствии с принципами кодификации устанавливаются организационные правила законодательного процесса"*(173). Подводя общий итог, можно сделать некоторые выводы. 1. Мы полагаем, что закрепленные в ст. 3-7 УК РФ принципы являются принципами уголовного законодательства (уголовного права), что должно быть отражено как в названии гл. 1 УК РФ*(174), так и в ч. 2 ст. 2 УК РФ - "Для осуществления этих задач настоящий Кодекс устанавливает принципы уголовного законодательства и основания уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений". 2. Принципы уголовной ответственности представляют собой основные положения лишь одного из институтов уголовного права, следовательно, являются составной частью принципов уголовного законодательства и подчиняются им. Принципы уголовного права и принципы уголовного законодательства соотносятся как "содержание" и "форма", таким образом, представляют собой единое целое. Принципы уголовно-правовой политики и принципы уголовного законодательства - это разнопорядковые категории, напрямую они не связаны между собой, а взаимодействуют опосредованно, через взаимоотношение уголовного законодательства и уголовно-правовой политики. И, наконец, достаточно тесная связь прослеживается между принципами кодификации уголовно-правовых норм и принципами уголовного законодательства: они преследуют единую цель - создание условий для формирования эффективного уголовного законодательства, направленного на решение задач, стоящих перед ним. Глава II. Система принципов уголовного законодательства § 1. Понятие и признаки системы принципов уголовного законодательства Рассмотрение вопроса о системе принципов уголовного законодательства обусловлено не только необходимостью более глубокого и всестороннего исследования принципов с позиции определения места каждого в системе, но и целью выявления наиболее совершенного механизма установления соответствия конкретных уголовно-правовых норм требованиям не отдельного принципа, а их совокупности. М.Л. Давыдов справедливо отметил, что формирование системы принципов способствует достижению более высокого уровня концептуальности закона*(175). Согласно определению, данному в Философском энциклопедическом словаре, система - это "объединение некоторого разнообразия в единое и четко расчлененное целое, элементы которого по отношению к целому и другим частям занимают соответствующие им места"*(176). Любая система выступает как сложное иерархическое образование, в котором выделяются различные уровни с разными типами взаимосвязей между ними. По мнению В.А. Якушина, выделение принципов различных уровней вполне оправданно, ибо они отражают различные сущностные моменты права и сферы проявления этой сущности*(177). Кроме того, такое строение системы обусловлено тем, что ее элементы, в свою очередь, также могут быть рассмотрены как особые системы*(178). Что касается системы принципов отрасли уголовного права, то многие авторы согласны с тем, что она имеет многоуровневую структуру. Однако в юридической литературе нет единого мнения относительно количества таких уровней. Так, Г.Б. Виттенберг выделял две группы основных принципов уголовного права: общеправовые принципы, к которым относятся: общественная опасность наказуемого деяния, законность, интернационализм, демократизм, гуманизм и специфические для уголовного права принципы: предупреждение преступлений, личная ответственность только виновного, всесторонняя охрана личности, индивидуализация ответственности и наказания, участие общественности в борьбе с преступностью*(179). Н.И. Загородников в числе общих принципов называл демократизм, законность, гуманизм, интернационализм, а в числе специальных - всемерную охрану завоеваний трудящихся, принцип личной и виновной ответственности, участие представителей народа в применении и реализации норм уголовного закона, предупреждение преступлений, совпадение отрицательной уголовно-правовой и моральной оценки деяний, признаваемых преступными*(180). Некоторые авторы говорят о существовании трех уровней принципов отрасли уголовного права*(181). Например, А.В. Наумов выделяет: общие принципы (законность, демократизм, гуманизм, интернационализм), межотраслевые (предупреждение преступлений, индивидуализация ответственности и наказания) и специальные (принцип субъективной ответственности)*(182). В.В. Мальцев подчеркивает, что рассматриваемая система "должна отражать минимум три уровня принципов: уголовного права, уголовного законодательства, отдельных категорий и институтов уголовного права (законодательства)"*(183). А.Н. Попов предлагает систему принципов уголовного права, состоящую из семи уровней: общие уголовно-правовые принципы, межотраслевые принципы уголовного права, уголовно-правовые принципы, межинституционные принципы, институционные принципы уголовного права, межнормные принципы уголовного права, принципы норм уголовного права*(184). Нам представляется, что при рассмотрении данного вопроса необходимо прежде всего обратиться к теории права, где вполне устоялось деление принципов, в основе которого лежит сфера их действия, на общеправовые, межотраслевые и отраслевые (С.С. Алексеев, М.И. Байтин, А.М. Васильев, Н.И. Матузов, Л.С. Явич и др.). Начнем с общеправовых принципов, которые, по мнению М.И. Байтина, "относятся к праву в целом, распространяются на все его отрасли... способствуют единству и стабильности действующей системы права"*(185). Как показывает изученная нами по теме исследования литература, дискуссионным является вопрос о вхождении общеправовых принципов в систему принципов отрасли уголовного права и об их соотношении с отраслевыми принципами*(186). Так, С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев считают, что отраслевых принципов в чистом виде не существует. По их мнению, общеправовые принципы действуют во всех (или почти во всех) отраслях права. В каждой отрасли эти принципы проявляются по-своему, что обуславливается спецификой предмета и метода регулирования, а также спецификой задач и функций, выполняемых такой правовой отраслью*(187). П.С. Дагель отмечал, что "общеправовые принципы не могут быть отнесены к числу принципов уголовного права, так как действуют в различных отраслях права не наряду с отраслевыми, не непосредственно, а только через эти отраслевые принципы"*(188). П.А. Фефелов пишет о том, что можно было бы говорить о возможности включения в систему той или иной отрасли права только тех общеправовых принципов, которые имеют наиболее важное значение для характеристики данной отрасли права и непосредственно связаны со специфическими принципами*(189). С точки зрения В.В. Мальцева, классификации принципов уголовного права на общие и специальные, основные и неосновные, общеправовые (общие) и регулятивные "носят преимущественно доктринальный, достаточно оторванный от законодательной практики характер и поэтому не могут быть непосредственно в ней использованы"*(190). Кроме того, автор отмечает, что "именно на базе отраслей права... возникает весь спектр принципов права, из которого затем в теории выделяются как общие, так и межотраслевые принципы. Поэтому уголовно-правовые принципы скорее не вытекают из общих принципов права, а "втекают" в них, не формируются, а формируют последние"*(191). В свою очередь, Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов полагают, что "споры о том, формируют ли отраслевые принципы общеправовые, или сами формируются ими, носит по большей части схоластический характер, а соотношение этих принципов необходимо рассматривать исходя из философского учения о соотношении общего и особенного"*(192). На наш взгляд, общеправовые принципы, несомненно, играют важную роль в процессе регулирования общественных отношений, входящих в предмет всех без исключения отраслей права. Это обусловлено, главным образом, тем, что настоящие принципы берут свое начало в Конституции РФ. Однако мы полагаем, что общеправовые принципы следует рассматривать как структурный элемент более общего понятия, чем система принципов конкретной отрасли права, а именно системы принципов права в целом. Не случайно основанием деления в данном случае принципов на общеправовые, межотраслевые и отраслевые служит именно сфера их действия. В то же время, как справедливо указывает П.С. Дагель, отраслевые принципы представляют собой своеобразное преломление общеправовых принципов через призму предмета и метода регулирования той или иной отрасли права*(193). Это можно проследить на примере принципа законности, который в уголовном праве проявляется в том, что преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только УК РФ; а применение уголовного закона по аналогии не допускается (ст. 3 УК РФ). Вместе с тем его содержание как общеправового принципа, несомненно, шире и богаче, чем указанная интерпретация применительно к специфике отрасли уголовного права*(194). И несмотря на то что название общеправового и отраслевого принципа может совпадать (как в указанном выше случае) и сферы регулирования ими общественных отношений в рамках той или иной отрасли могут пересекаться, в целом эти принципы не совпадают. Таким образом, мы считаем, что общеправовые принципы не входят в систему принципов отрасли уголовного права, так как область их распространения - все право в целом. Не менее сложным является вопрос о межотраслевых принципах права, которые, по мнению А.Л. Захарова, представляют собой общую для двух и более отраслей права идею, отражающую закономерности и связи развития общественных отношений, нормативно закрепленную в позитивном праве, направляющую правовое регулирование и определяющую сущность и социальное назначение права*(195). Большинство авторов не включают их в рассматриваемую нами систему принципов, что, на наш взгляд, правильно. Трудно не согласиться с тем, что межотраслевые принципы, так же как и отраслевые, в какой-то степени являются производными от общих, развивают и конкретизируют их положения применительно к двум или нескольким отраслям права. Однако, с другой стороны, определить их значение для конкретной отрасли права достаточно сложно, тем более что, как утверждает сам А.Л. Захаров, "одни и те же межотраслевые принципы права в разных отраслях права могут проявляться неодинаково, исходя из конкретных, специфических для отрасли задач"*(196). Нам представляется, что межотраслевые принципы права - это скорее искусственная категория, которая получается путем теоретического выведения общих для нескольких отраслей права принципов, которые, в свою очередь, имеют отличительные черты, обусловленные особенностями предмета и метода правового регулирования. Поэтому, на наш взгляд, также нет оснований для включения межотраслевых принципов в систему принципов отрасли уголовного права. Таким образом, с нашей точки зрения, центральным звеном указанной выше системы являются отраслевые принципы, т.е. принципы уголовного законодательства (уголовного права), которые в настоящее время сформулированы в ст. 3-7 УК РФ. Именно они выражают своеобразие данной отрасли права, выделяя ее среди других в системе права. Л.В. Лобанова полагает, что "уголовное право, являясь самостоятельной отраслью права, не может не иметь специфичных только для него принципов, поскольку именно они в своей совокупности отражают наиболее существенные особенности данного правового образования"*(197). Кроме рассмотренных выше принципов, в последнее время исследователи все чаще стали обращаться к принципам отдельных структурных элементов отрасли уголовного права. В.В. Мальцев справедливо заметил, что "уголовное законодательство как реальное, затрагивающее важнейшие пласты социальной жизни правовое явление, выступая в качестве системы по отношению к своим структурированным частям (подсистемам), обусловливает и наличие более конкретных, лежащих в основе этих структурных частей принципов"*(198). Прежде всего речь идет о принципах институтов уголовного права*(199). Институты права представляют собой определенную совокупность правовых норм, регулирующих какие-либо однородные общественные отношения, связанные между собой в качестве самостоятельной обособленной группы*(200). В юридической литературе есть различные точки зрения относительно того, какие существуют институты уголовного права. Так, по мнению Н.Ф. Кузнецовой, "содержанием уголовного законодательства являются четыре института: "уголовный закон", "преступление", "наказание", "освобождение от уголовной ответственности и наказания". Они, в свою очередь, систематизированы в Общей и Особенной частях УК РФ и делятся на более дробные институты и входящие в них нормы"*(201). Ф.Р. Сундуров выделяет пять генеральных институтов: уголовный закон, преступление, обстоятельства, исключающие преступность деяния, наказание, освобождение от уголовной ответственности и наказания*(202). Ю.И. Ляпунов говорит о четырех институтах уголовного права: институт преступления, институт наказания, институт уголовной ответственности, институт принудительных мер уголовно-правового характера*(203). Мы полагаем, что при решении этого вопроса необходимо преимущественно исходить из того, что институты права, в том числе и уголовного, должны выполнять свою главную функцию: "в пределах своего участка общественных отношений данного вида или рода обеспечивать цельное, относительно законченное регулирование"*(204). Поэтому, на наш взгляд, например, нецелесообразно сводить институт права к отдельной норме, как это делает Ю.Н. Юшков, который к числу институтов уголовного права относит необходимую оборону*(205). С нашей точки зрения, следует согласиться с С.С. Алексеевым, который считает, что своего рода закономерностью является принципиальное соответствие между правовым институтом и укрупненными подразделениями кодифицированного нормативного акта*(206). Таким образом, можно выделить следующие основные институты уголовного права: уголовный закон, преступление, наказание, освобождение от уголовной ответственности и наказания, иные меры уголовно-правового характера. Что же касается проблемы принципов отдельных институтов уголовного права, то она и в настоящее время остается малоизученной. В основном авторы говорят о принципах института назначения наказания*(207). Под таковыми М.И. Бажанов понимал "исходные, наиболее важные положения, закрепленные в нормах уголовного законодательства, которые определяют всю деятельность судов по применению наказания к лицам, виновным в совершении преступления"*(208). Однако до сих пор дискуссионным остается вопрос о том, какие же принципы характерны для этого института. Авторы относят к принципам назначения наказания, например, такие: определенность наказания в приговоре, обоснованность и обязательность его мотивировки в приговоре*(209); целесообразность и эффективность наказания*(210); индивидуализацию наказания и дифференциацию ответственности*(211). Рассмотрение принципов институтов уголовного права выходит за рамки нашего исследования. Поэтому отметим лишь то, что нам представляется вполне обоснованным выделение данного уровня принципов в системе принципов отрасли уголовного права. В силу своей достаточно ограниченной сферы действия такого рода принципы оказывают более конкретное и детальное воздействие "на относительно самостоятельную совокупность сходных общественных отношений или какие-либо их компоненты"*(212), что позволяет говорить об их самостоятельности. Своеобразной новеллой является предложение В.В. Мальцева о выделении принципов категорий уголовного законодательства. Для начала необходимо определить, что же следует понимать под термином "категория". А.М. Васильев отмечает, что категория - это сложное и наиболее глубокое, фундаментальное понятие, являющееся пределом обобщения как в определенной области знаний, так и в правоведении в целом*(213). Что касается уголовного права, то следует сказать, что в юридической литературе нет единого мнения относительно того, что считать категориями уголовного права. Так, И.Я. Козаченко к фундаментальным категориям уголовного права относит такие, как: уголовное правоотношение, уголовную ответственность и ее основания, нормы уголовного права, диспозицию, наказание, санкцию и др.*(214); Л.Л. Кругликов и Т.А. Костарева - дифференциацию ответственности*(215); Э.С. Тенчов и В.В. Мальцев - преступление и наказание*(216). Если основываться на определении, предложенном А.М. Васильевым, то более правильной следует признать последнюю точку зрения. Хотя справедливости ради нужно отметить, что, с нашей точки зрения, категория "наказание" не является предельной для уголовного права, так как она не охватывает такие понятия, как "уголовная ответственность" и "иные меры уголовно-правового характера". Однако ключевым здесь является вопрос: а возможно ли вообще говорить о принципах категорий? Ответить на этот вопрос непросто, тем более что среди ученых нет единого мнения относительно того, что же понимать под самими принципами. Абсолютно не настаивая на единственно правильном решении анализируемой проблемы, отметим все же, что мы будем исходить из определения принципов, данного в первой главе монографии, дабы не нарушать общую концепцию работы. Итак, как уже было указано ранее, на наш взгляд, под принципами необходимо понимать не просто "основополагающие начала", "исходные руководящие идеи", а определенные требования, обязательные для исполнения. Такого рода требования могут быть обращены к какомулибо процессу (например, назначения наказания) или какой-либо деятельности (например, законодательной или правоприменительной). Что же касается категорий, то исходя из определения, указанного выше, - это все-таки понятия, хотя и предельно общие. Поэтому мы полагаем, что относительно категорий уголовного законодательства можно говорить скорее об их свойствах или признаках, чем об их принципах. Необходимо также отметить, что некоторые исследователи предлагают включать в систему принципов отрасли уголовного права принципы более мелких структурных элементов. Например, А.С. Горелик считает, что внутри каждой отрасли можно говорить о принципах подотрасли, институтов права, групп норм*(217). По мнению А.Н. Попова, следует выделять межнормные принципы и принципы норм уголовного права, так как "благодаря такой модели система принципов уголовного права становится ясно очерченной"*(218). С нашей точки зрения, такое дробное деление может вызвать определенную путаницу. Бесспорно, на теоретическом уровне можно выделять различные принципы, но будут ли они иметь какое-либо практическое значение и не приведет ли это к тому, что, помимо основных, каждая норма будет подчиняться еще и своим специфическим принципам? Таким образом, исходя из всего изложенного мы считаем, что система принципов отрасли уголовного права состоит из двух уровней: отраслевых принципов, закрепленных в ст. 3-7 УК РФ, и принципа институтов уголовного права. Учитывая ограниченный объем и не выходя за рамки темы нашего исследования, мы остановимся лишь на системе отраслевых принципов. Как и любая другая, система принципов уголовного законодательства обладает определенными признаками, анализ которых позволит нам более подробно раскрыть содержание исследуемого явления. Следует отметить, что ряд авторов обращают внимание в своих работах на отдельные признаки рассматриваемой нами системы*(219), хотя комплексно их практически никто не выделяет. Поэтому мы будем исходить из имеющихся общетеоретических разработок по этому вопросу. Наиболее полно признаки систем и их классификацию в своей работе рассмотрел В.Н. Садовский. Он выделяет три группы признаков: характеризующие внутреннее строение системы, характеризующие специфически системные свойства и относящиеся к поведению системы*(220). Мы в своей работе постараемся выделить признаки, характеризующие именно систему принципов уголовного законодательства. 1. Множественность элементов В систему принципов уголовного законодательства входят пять принципов, закрепленных в УК РФ: принцип законности, принцип равенства граждан перед законом, принцип вины, принцип справедливости и принцип гуманизма*(221). 2. Структурность Система принципов уголовного законодательства представляет собой структуру, т.е. совокупность устойчивых связей объекта, обеспечивающих их целостность*(222). Между элементами структуры, которыми в нашем случае и являются принципы, могут существовать различные виды связей, последние, в свою очередь, выражают их упорядоченность и определяют внутреннюю организацию. Прежде всего, функциональные связи могут быть подразделены на отношения субординации (иерархическое строение) и координации (когда все элементы действуют в сочетании, как целостная система)*(223). Некоторые авторы полагают, что для рассматриваемой нами системы характерна иерархичная связь*(224), т.е. такое соотношение по вертикали, которое представляет собой определенную иерархию, где определяющее место занимает тот или иной принцип, а все остальные как бы обусловливаются им. Причем на вершину такой воображаемой пирамиды ставятся различные принципы. Большинство исследователей считают, что определяющее место в этой иерархии занимает принцип справедливости*(225). В.Д. Филимонов обосновывает это тем, что, во-первых, он охватывает своим содержанием все другие принципы, нарушение любого из которых влечет одновременно и нарушение принципа справедливости; во-вторых, принцип справедливости предопределяет содержание других принципов; и в-третьих, при возникновении правовых коллизий при разработке уголовного законодательства или в процессе его применения вопрос должен решаться в соответствии с принципом справедливости*(226). С.Н. Сабанин также считает, что в уголовном праве обобщающим является именно принцип справедливости и предлагает сформулировать в УК РФ статью, посвященную принципам уголовного законодательства, которая, по его мнению, выглядела бы следующим образом: "Уголовное законодательство основано на принципе справедливости, составными элементами которого выступают принципы законности, гуманизма, демократизма, личной и виновной ответственности, дифференциации ответственности и ее индивидуализации"*(227). Ю.И. Бытко полагает, что есть все "основания считать принцип справедливости интегративным по отношению к другим принципам"*(228). Не умаляя значение принципа справедливости, нам представляется более верным подход к этому вопросу таких авторов, как А.С. Горелик и В.В. Мальцев, которые полагают, что сначала необходимо уточнить, о каком уровне справедливости идет речь*(229), и только при обращении к справедливости как к многоуровневому социальному явлению, можно говорить об интегративной и определяющей роли принципа справедливости*(230). Иерархия, согласно Толковому словарю, представляет собой такой порядок, который характеризуется расположением от низшего к высшему или от высшего к низшему*(231). Однако такой подход нельзя признать правильным, если мы говорим о принципах, представляющих собой основные положения уголовного законодательства. Как верно отмечает Н.А. Лопашенко, "не может быть неглавного или неважного основного начала чего-либо, в данном случае уголовного права"*(232). Такого же мнения придерживается А.И. Бойко. Автор считает, что "среди сугубо отраслевых принципов отношений соподчиненности и субординации быть не должно, а корни все-таки существующих субординационных зависимостей лежат за пределами уголовного права"*(233). Таким образом, мы считаем, что все принципы уголовного законодательства едины и равны между собой*(234). Поэтому ставить один или несколько принципов над другими, умаляя тем самым значение последних, на наш взгляд, неверно. Необходимо также отметить, что 92,2% опрошенных нами ученых согласны с тем, что между элементами системы принципов уголовного законодательства существуют отношения координации, т.е. когда все элементы равны и действуют в сочетании*(235). 3. Целостность Система принципов уголовного законодательства представляет собой единое целое, все элементы системы являются незаменимыми и исключительными, выпадение хотя бы одного из них неизбежно ведет к нарушению функционирования всей системы. С другой стороны, как отмечают С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев, действие каждого принципа, содержащегося в этой системе, зависит от полноты и реальной действенности остальных принципов*(236). Рассмотрим существующие между принципами связи. Начнем с принципа справедливости, закрепленного в ст. 6 УК РФ. По мнению многих авторов*(237), этот принцип имеет два аспекта*(238): уравнительный, который находит свое отражение в принципе равенства граждан перед законом, и распределительный, выражающийся в принципе гуманизма. Однако, несмотря на то что указанные принципы являются как бы разными сторонами принципа справедливости, они также взаимосвязаны между собой. Так, по мнению С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, применение лишь принципа равенства "при избрании меры ответственности за совершенное преступление привело бы к формализму, сделало бы излишним существование относительно определенных и альтернативных санкций. Поэтому на стадии определения характера и меры ответственности за совершенное преступление принцип равенства дополняется другими принципами уголовного права, в частности принципами справедливости и гуманизма"*(239). Принцип гуманизма, в свою очередь, ограничивается рамками принципа равенства, так как "все лица, обладающие существенными в гуманистическом аспекте особенностями (возраст, состояние здоровья, наличие иждивенцев и т.п.), равны в ответственности перед законом и судом адекватно характеру и значимости этих особенностей"*(240). Принцип равенства находит отражение в принципе вины: лицо, виновное в совершении преступления, подлежит уголовной ответственности независимо от обстоятельств, указанных в ст. 4 УК РФ. По мнению В.В. Мальцева, последний принцип есть не что иное, как субъективное (внутреннее, психологическое) основание равенства граждан в уголовном праве*(241). Принцип справедливости в той или иной степени связан со всеми принципами, так как лицу, совершившему преступление, не может быть назначено справедливое наказание или иные меры уголовно-правового характера, если не соблюдены остальные принципы, указанные в гл. 1 УК РФ. В отличие от рассмотренных выше принципов уголовного законодательства, принцип законности, по справедливому утверждению некоторых авторов, является формальным принципом, так как он "не предопределяет содержание уголовно-правового регулирования, а лишь требует облекать те или иные правила в юридическую форму"*(242). Поэтому все остальные принципы (принцип равенства граждан перед законом, принцип вины, принцип справедливости и принцип гуманизма) воздействуют на содержание уголовного законодательства только посредством принципа законности*(243). Следовательно, несмотря на то что между принципами уголовного законодательства существуют достаточно сложные взаимосвязи, они представляют собой единое целое. 4. Взаимодействие со средой Рассматриваемая нами система принципов является незамкнутым образованием. Для нее характерно взаимоотношение "система - среда", которое, по мнению В.Н. Садовского, означает, что наряду с множеством присущих ей внутренних отношений и связей, объединяющих между собой элементы системы, имеет место набор ее внешних отношений и связей*(244). В философии такие факторы, главная роль которых состоит в объединении множества в одну систему, получили название системообразующих. По мнению А.Н. Аверьянова, эти факторы можно разделить на внутренние и внешние*(245). Внутренние - те факторы, которые порождаются объединяющими в систему отдельными элементами, группами элементов (частей) или всем множеством*(246). Внешние - это такие силы, которые, способствуя образованию системы, в то же время выступают чуждыми для ее элементов, не обуславливают и не вызывают внутренней необходимости к объединению*(247). Внутренними факторами, например, являются функции системы, связи между ее элементами. А к внешним можно отнести такие, как: форма государства, охватывающая форму правления, форму государственного устройства и политический режим; уровень правосознания, правовой культуры и профессионализм законодателей; уголовно-правовая политика; судебная практика; предмет уголовно-правового регулирования и т.д. Например, не вызывает сомнения то, что система принципов уголовного законодательства взаимодействует с группой общественных отношений, входящих в предмет уголовного права. Так, с одной стороны, изменение этих отношений влечет пересмотр действующей системы принципов с точки зрения определения ее эффективности и соответствия объективной действительности. С другой стороны, изменения в системе принципов обуславливают изменения в предмете уголовного права, а именно в его количественном или качественном параметре. Так, когда в ранее действующие уголовно-правовые акты было включено положение о применении уголовного закона по аналогии, то круг общественных отношений, входящих в предмет уголовного права, за счет этого значительно расширялся, так как допускалась возможность привлечения кого-либо к уголовной ответственности за сходные, но не предусмотренные прямо в УК РФ деяния. 5. Развитие системы Этот признак характеризует систему принципов уголовного законодательства как динамичное образование, которое развивается и изменяется вслед за изменениями окружающей действительности. Развитие некоторых принципов мы можем проследить с момента появления права и до наших дней. Например, принципа вины. По мнению В. Сергеевича, "первоначально человек вовсе не отличал случайных деяний от деяний неслучайных", и "уголовную реакцию вызывал один материальный вред без всякого отношения к участию в нем воли"*(248). Некоторые принципы, ранее входившее в систему, вместе с советским прошлым утратили свое значение. Например, такие, как: интернационализм (Г.Б. Виттенберг, Н.И. Загородников), всемерная охрана завоеваний трудящихся, участие представителей народа в применении и реализации норм уголовного закона (Н.И. Загородников), классовость (Г.А. Кригер) и др. Хотелось бы отметить, что система принципов как уголовно-правовой политики, так и уголовного права, достаточно быстро реагирует на внешние изменения, однако соответствующие, необходимые изменения не всегда своевременно вносятся в УК РФ. Таким образом, к признакам, характеризующим систему принципов уголовного законодательства, можно отнести: множественность элементов, структурность, целостность, взаимодействие со средой и развитие системы. На основе перечисленных выше признаков можно сформулировать определение системы принципов уголовного законодательства, под ней следует понимать динамически развивающееся объединение принципов, обладающее внутренними и внешними факторами взаимодействия, характеризующееся целостностью и координационными функциональными связями между его элементами. Итак, подводя итог, следует отметить, что сформулированные в ст. 3-7 УК РФ принципы представляют собой систему, где все элементы взаимосвязаны между собой и выступают как единое целое. Следовательно, на наш взгляд, как при законотворческой, так и при правоприменительной деятельности должны учитываться требования не только отдельных принципов, но и всей системы в целом. § 2. Проблемы, характерные для законодательной регламентации системы принципов уголовного законодательства До недавнего времени вопрос о необходимости законодательного закрепления принципов был одним из наиболее спорных, к нему в своих работах обращались практически все ученые, занимающиеся или занимавшиеся проблемой принципов. А.М. Васильев справедливо отмечает, что, будучи отраженными в законодательстве, правовые принципы, во-первых, сами приобретают регулирующее значение, воздействуя на правосознание людей, и, во-вторых, выступают в качестве отправных начал для дальнейшего развития законодательной и правоприменительной деятельности*(249). По мнению М.И. Байтина и В.К. Бабаева, законодательное закрепление принципов права*(250) позволяет нагляднее соотнести правовые предписания с регулируемыми общественными отношениями, значительно повышает общее воспитательное и превентивное воздействие права, а также способствует стабилизации законодательства*(251). К.П. Уржинский указывает на то, что "текстуальное выражение принципов более понятно и доступно для населения, исключает различное их толкование, помогает установить черты и тенденции развития отраслей и институтов, выявить их служебную роль, способствует выработке новых норм права, систематизации законодательства"*(252). Формулируя принципы уголовного законодательства, законодатель пошел по пути их прямого закрепления в нормах закона, что в полной мере соответствует теоретическим разработкам по этому вопросу*(253). Таким образом, выполнена одна из задач науки уголовного права - разработка путей и методов совершенствования уголовного законодательства с учетом потребностей общественной жизни и практики применения уголовного закона. На наш взгляд, законодательное выражение содержания принципов уголовного законодательства в нормах-принципах имеет действительно важное значение, так как упрощает процесс реализации требований принципов как законодательными, так и правоприменительными органами. Однако только на первый взгляд кажется, что установление в ст. 3-7 УК РФ 1996 г. принципов уголовного законодательства положило конец спорам вокруг их системы. Но это далеко не так. Например, не все авторы согласны с тем, как был решен вопрос с законодательным закреплением принципов в уголовном законе. Так, в юридической литературе совершенно справедливо указывается на то, что возможны два основных способа выражения принципов права: формулирование их в юридических нормах [текстуальное (прямое) закрепление]и выведение отправных идей из смысла законодательства [смысловое (косвенное) закрепление]*(254). Вместе с тем нельзя безоговорочно согласиться с теми авторами, которые полагают, что от формы закрепления принципов зависит степень их юридической силы. Например, В.Н. Ронжин отмечает, что специально закрепленные в нормах принципы обладают наибольшей юридической силой и имеют обязательное руководящее значение; принципы, закрепленные в преамбуле или в общих положениях закона, не имеют прямого регулирующего воздействия, они только определяют наиболее существенные черты содержания норм, цели регулирования; принципы, косвенно закрепленные в праве, имеют наименьшую правовую силу, они могут забываться, игнорироваться*(255). На наш взгляд, правильной следует признать точку зрения, в соответствии с которой различие в приемах законодательного закрепления не может служить основанием для признания или непризнания соответствующего положения принципом, как не имеет значения для решения этого вопроса и то место, которое законодатель отвел данному положению внутри соответствующего законодательного акта*(256). С этим согласны не все авторы. Так, И.В. Коршиков пишет о том, что было бы целесообразней разместить принципы действующего уголовного законодательства в преамбуле УК РФ*(257). Таким образом, по мнению автора, "мы определяем место принципов в данной отрасли, их основополагающее значение по отношению к остальным нормам, устраняем противоречия понимания принципа как исходной нормы с нормой непосредственного действия, и в то же время даем ориентир законодателю, правоприменителю и правоисполнителю для правильного понимания и применения правовых норм, в данном случае уголовно-правовых норм"*(258). Бесспорно, данная точка зрения имеет право на существование, но только в том случае, если речь идет о преамбуле, наделенной полной юридической силой наравне с другими частями нормативного акта*(259), иначе требования соблюдения принципов будут носить лишь декларативный характер. Кроме этого, мы не считаем, что расположение принципов в самом тексте уголовного закона умаляет их значение и делает их необязательными для законодателей и правоприменителей. Нормы-принципы, как уже было указано в предыдущей главе, носят императивный характер, и их требования являются обязательными, независимо от их расположения в нормативно-правовом акте. В противном случае мы должны будем поместить в преамбулу и иные нормы, имеющие приоритетное значение, например, ст. 2 УК РФ, закрепляющую задачи УК РФ. Таким образом, основываясь на изложенном выше, мы считаем, что нет необходимости в размещении принципов уголовного законодательства в преамбуле УК РФ. Кроме того, в настоящее время мы не видим смысла в формулировании самой преамбулы. К тому же, как справедливо утверждает В.Д. Филимонов, "содержание принципов должно быть раскрыто, а это возможно лишь в самом тексте Уголовного кодекса"*(260). В связи с этим возникает вопрос: а нужно ли в тексте уголовного закона давать определение каждого принципа? Ю.И. Ляпунов полагает, что "содержание основополагающих принципов не может быть полностью раскрыто в законе"*(261). С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев, в свою очередь, обращают внимание на негативные последствия включения правовых принципов в виде статей УК РФ. Эти последствия обусловлены прежде всего тем, что такое формулирование неизбежно связано с упрощением содержания принципов, что объясняется спецификой уголовного закона как правового акта, "призванного регулировать достаточно узкий круг отношений между лицом, совершившим преступление, и государством"*(262). Указывая в своей работе на недостатки отражения некоторых принципов уголовного законодательства в статьях УК РФ, В.В. Мальцев приходит к выводу о необходимости только перечисления принципов в статье УК РФ без определения их содержания*(263). Однако, на наш взгляд, несмотря на все трудности формулирования принципов в тексте уголовного закона, это необходимое условие для их эффективной реализации. Кроме того, существование законодательного определения исключает возможность различного понимания принципов на практике. Б.Т. Разгильдиев справедливо отмечает: "совершенно очевидно, что емкость и глубина норм-принципов по своему содержанию и сфере действия должны определяться уголовно-правовой доктриной и законом не только путем декларирования их наличия, но и выражением их соответствующих свойств путем установления признаков, раскрывающих природу принципа вообще и отдельных принципов в частности. Только такой путь позволяет раскрыть содержание того или иного явления, в нашем случае принципа, определить его емкость и содержание. Без уяснения этого каждый волен наполнять принципы своим содержанием"*(264). Большинство опрошенных нами работников правоохранительных органов (61,2%) также согласны с тем, что необходимо раскрывать содержание принципов уголовного законодательства в нормах УК РФ, так как это упрощает процесс реализации требований принципов как законодательными, так и правоприменительными органами*(265). В связи с важной ролью, которую выполняют принципы, мы хотели бы остановиться еще на одном достаточно спорном вопросе. Он касается необходимости включения в систему принципов уголовного законодательства иных принципов, которые, по мнению исследователей, также имеют немаловажное значение в уголовно-правовом регулировании. 1. В первую очередь это относится к принципу неотвратимости уголовной ответственности, который, как считают отдельные авторы, бесспорно должен являться элементом рассматриваемой нами системы*(266). Еще Чезаре Беккариа писал, что "не в жестокости, а в неизбежности наказания заключается один из наиболее эффективных способов предупреждения преступлений"*(267). В литературе есть различные точки зрения о причинах, по которым этот принцип не входит в систему принципов уголовного законодательства. Так, Г.В. Виттенберг считает, что "оставление преступника безнаказанным само по себе есть грубейшее нарушение социалистической законности. Следовательно, неотвратимость наказания - одно из обязательных требований принципа социалистической законности"*(268). И.Э. Звечаровский полагает, что "идея неотвратимости ответственности, во-первых, является не принципом, а задачей органов, применяющих закон, причем не только уголовных; во-вторых, означает, что каждое правонарушение, в том числе и преступление, не должно оставаться, прежде всего, нераскрытым, а затем безответным со стороны государства и общества"*(269). По мнению В.В. Мальцева, принцип неотвратимости ответственности не соответствует уровню принципов законодательства, так как он распространяется лишь на ту часть уголовного законодательства, которая определяет основания и пределы уголовной ответственности*(270). В.Д. Филимонов, в свою очередь, указывает, что отказ от закрепления в УК РФ специальной статьи, формулирующей принцип неотвратимости уголовной ответственности, вызван не тем, что он охраняется принципами законности и равенства граждан перед законом, а тем, что наш УК РФ занял позицию, которая с этим принципом в полной мере не согласуется*(271). В какой-то степени можно согласиться с тем, что принцип неотвратимости уголовной ответственности "конкретизирует более общие по содержанию принципы законности и равенства граждан перед законом"*(272). Однако, с одной стороны, это лишь подтверждение того, что системе принципов уголовного законодательства присущ такой признак, как целостность, который как раз и заключается во взаимодействии элементов системы. Также, например, принцип равенства граждан перед законом является выражением уравнительной стороны принципа справедливости. С другой стороны, как справедливо заметил В.Д. Филимонов, указанные принципы не поглощают принципа неотвратимости, так как отказ от привлечения к уголовной ответственности может осуществляться на законном основании при соблюдении равного подхода к лицам, независимо от их пола, расы, национальности, имущественного, должностного положения и других подобных обстоятельств*(273). Утверждение В.В. Мальцева о несоответствии принципа неотвратимости уголовной ответственности уровню принципов законодательства, на наш взгляд, можно применить и к иным принципам, закрепленным в УК РФ. Так, сам автор в другой своей работе пишет: "при всех очевидных достоинствах определений принципов справедливости, равенства граждан перед законом, гуманизма в УК РФ они формулируются скорее как общие начала назначения наказания, нежели как принципы, на которых построен Уголовный кодекс..."*(274). Нам представляется, что достаточно сложно сформулировать принципы таким образом, чтобы они, с одной стороны, распространяли свое действие на все нормы уголовного закона, а с другой - не совпадали по содержанию с общеправовыми принципами, значение которых для уголовного законодательства мы рассмотрели выше. Существует также точка зрения, что закрепленное в УК РФ значительное количество правовых норм, предусматривающих возможность освобождения лиц, совершивших преступления, от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям, не согласуется в полной мере с принципом неотвратимости уголовной ответственности*(275). В свою очередь, авторами теоретической модели УК РФ предлагалось одновременно с закреплением анализируемого принципа пересмотреть и систему освобождения от уголовной ответственности, с тем чтобы оставить только те виды освобождения, которые связаны с той или иной формой принудительного воздействия на лицо, совершившее преступление*(276). Однако, на наш взгляд, правильной следует признать точку зрения П.А. Фефелова. Он считает, что неотвратимость наказания "не может рассматриваться как раз и навсегда данная догма, согласно которой уголовная ответственность и наказание за совершенное преступление должно наступить абсолютно во всех случаях, независимо от условий и оценки места и времени"*(277). По мнению выдающегося ученого-криминалиста Н.С. Таганцева, "с точки зрения теорий целесообразности наказания, признающих, что не всякое преступное деяние является уже и уголовно наказуемым, внесение в уголовные законодательства таких обстоятельств, коренящихся или в физической невозможности, или в юридической бесцельности наказания, представляется вполне естественным выводом из самого принципа карательной деятельности"*(278). Таким образом, существование в уголовном праве институтов освобождения от уголовной ответственности и наказания не может противоречить принципу неотвратимости уголовной ответственности. Необходимо отметить, что, как и в Модельном уголовном кодексе для государств - участников СНГ*(279), так и в уголовных кодексах некоторых республик, таких, как: Киргизская Республика, Республика Узбекистан, Республика Таджикистан, предусматривается принцип неотвратимости уголовной ответственности. И, на наш взгляд, это вполне обоснованно. Мы согласны с тем, что, к сожалению, не всегда в реальной действительности могут быть реализованы все аспекты этого принципа. Однако это не дает нам оснований для его исключения хотя бы как идеала, к которому должно стремиться наше правовое государство. Нельзя забывать о том, что нормы-принципы оказывают непосредственное информационное воздействие на граждан, выполняя функцию воспитания, формируя правосознание, от которого во многом зависит состояние всего общества. Шарль Монтескье писал: "хороший законодатель постарается не столько карать, сколько улучшать нравы...."*(280). Долгое время, не один десяток лет, представители самых передовых направлений в науке (Ш. Монтескье, Ч. Беккариа, А. Фейербах, П.И. Пестель и др.) боролись за неотвратимость наказания. В настоящее время, не включив этот принцип в систему принципов, на которых строится все наше уголовное законодательство, мы возвращаемся назад, во времена неограниченного произвола правящих элит. Таким образом, мы полагаем, что принцип неотвратимости уголовной ответственности должен быть включен в действующую систему принципов уголовного законодательства*(281). Такого же мнения придерживаются 65,3% опрошенных работников правоохранительных органов*(282). 2. Т.А. Лесниевски-Костарева считает, что необходимо рассматривать в качестве принципа дифференциацию уголовной ответственности. В связи с этим автор предлагает гл. 1 УК РФ дополнить ст. 6.1 "Дифференциация уголовной ответственности" либо сформулировать данное положение как часть принципа справедливости*(283). Для начала определим природу данного явления. Еще Ю.И. Ляпунов писал: "вряд ли может возникнуть сомнение относительно того, что дифференциация ответственности и индивидуализация наказания руководящие принципы советского уголовного права"*(284). По мнению И.М. Гальперина, дифференциация уголовной ответственности является прерогативой законодателя и на протяжении многих лет выражается в уголовном законодательстве посредством закрепления различных по своей тяжести санкций, устанавливающихся с учетом как характера и степени общественной опасности деяний, так и типичных для различных преступлений отягчающих и смягчающих обстоятельств, данных об особенностях соответствующих контингентов преступников*(285). Характерно, что и Т.А. Лесниевски-Костарева дифференциацию рассматривает как деятельность законодателя по установлению различных уголовно-правовых последствий в зависимости от характера и типовой степени общественной опасности преступления и личности виновного*(286). Исходя из данных определений можно сделать вывод, что субъектами дифференциации уголовной ответственности являются законотворческие органы, а основной задачей - такой подход к конструированию уголовно-правовых норм, который мог бы в дальнейшем обеспечить для правоприменительных органов возможность индивидуального назначения наказания и иных мер уголовно-правового характера. Указанные признаки в большей степени характеризуют дифференциацию уголовной ответственности как принцип уголовно-правовой политики, нежели принцип уголовного законодательства*(287), посредством которого реализуются основные направления уголовно-правового воздействия на преступность на данном определенном этапе развития общества и государства. В то же время на уровне правоприменения происходит индивидуализация уголовной ответственности, основанная на "дифференциации, заложенной в уголовном законе, но применительно к конкретным обстоятельствам совершенного преступления и к конкретной личности лица, совершившего преступление"*(288). В свою очередь, принцип индивидуализации наказания и иных мер уголовно-правового характера в настоящее время как раз и является основной составляющей принципа справедливости. Основываясь на изложенном, мы не можем согласиться с тем, что принцип дифференциации уголовной ответственности не должен быть включен в систему принципов уголовного законодательства ни в качестве самостоятельного принципа, ни как часть принципа справедливости. 3. Существование принципа демократизма в период действия УК РСФСР 1960 г. признавали практически все ученые*(289). На сегодняшний день этот принцип содержится в уголовных кодексах республик Киргизия, Узбекистан, Таджикистан. Несмотря на то что УК РФ не предусматривает рассматриваемый принцип, некоторые авторы полагают, что это не вполне обоснованно. Так, И.Г. Набиев считает, что в интересах более успешного решения задач уголовного законодательства и достижения целей наказания необходимо "вернуться к ряду известных ранее форм участия общественности в процессе назначения, исполнения наказания и освобождения от него, а среди принципов уголовного законодательства закрепить и принцип демократизма"*(290). Есть и иные точки зрения. Например, Т.В. Кленова включает принцип демократизма в число принципов кодификации, а не уголовного права, поскольку он "объективно не может предопределять основание и пределы уголовной ответственности. Принцип демократизма, положенный в основу правотворческого процесса, определяет содержание норм его подготовительной и установительной стадии, например, персонификации авторства законопроектов, их конкурса, научной экспертизы, обсуждения населением, слушаний в Государственной Думе Российской Федерации"*(291). По мнению С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, принцип демократизма проявляется в уголовном праве в том, что "трудовые коллективы и общественные организации по их ходатайству или с их согласия могут быть в случаях, предусмотренных законом, привлечены к исправлению лиц, совершивших преступления"*(292). В отличие от УК РСФСР 1960 г. в УК РФ нет норм, предусматривающих участие граждан и трудовых коллективов в исправлении лиц, совершивших преступления. Поэтому на сегодняшний день мы не можем говорить о целесообразности включения данного принципа в систему принципов уголовного законодательства, поскольку он не находит своего отражения в нормах уголовного закона. В перспективе, если такого рода нормы появятся в УК РФ, это может послужить основанием для возвращения принципа демократизма. Следует также отметить и тот факт, что, по мнению некоторых авторов, в том числе М.Д. Шаргородского, принцип демократизма выражается в уголовном праве в равенстве всех перед законом независимо от пола, нации и расы*(293), что еще раз подтверждает вывод о том, что в настоящее время нет необходимости в законодательном закреплении данного принципа. 4. В последнее время в юридической литературе все чаще стал обсуждаться вопрос о включении в систему принципов уголовного законодательства принципа целесообразности. Так, М.В. Бавсун в своем диссертационном исследовании предлагает сформулировать в УК РФ ст. 7.1, состоящую из двух частей следующего содержания: "1. Построение структуры уголовного законодательства, а также реализация его предписаний осуществляются на основе сформулированных в нем целей и задач для достижения социально полезного результата. 2. Целесообразность в Уголовном кодексе не должна выходить за рамки законности. Достижение целесообразного результата средствами, не предусмотренными настоящим Уголовным кодексом, не допускается"*(294). Что касается первой части, то положение, содержащееся в ней, в целом не требует доказательств, так как является одной их характерных черт любого нормативно-правового акта. Как указывает И.Э. Звечаровский, "формулировка задач отрасли права в значительной мере предопределяет его содержание и систему"*(295). Поэтому мы не видим необходимости в закреплении данного утверждения в качестве составной части принципа. Кроме того, некоторые моменты в этом определении нам не совсем понятны. Во-первых, о каких целях, сформулированных в уголовном законодательстве, идет речь? В ст. 43 УК РФ есть указание только на цели наказания, но вряд ли автор имел их в виду. Во-вторых, интересно было бы узнать, о достижении какого социально полезного результата говорит В.М. Бавсун, и возможно ли его достигнуть в рамках уголовно-правового регулирования? Нам представляется, что для уголовного права эта категория вообще не приемлема, если только не понимать под ней достижение целей наказания или выполнение требований принципов, закрепленных в ст. 3-7 УК РФ. Если обратить внимание на вторую часть предлагаемой статьи, то, как видно из ее текста, целесообразность здесь определяется через понятие законности, и это не случайно. Эти категории достаточно схожи, в юридической литературе даже есть мнение, что законность - это и есть целесообразность, причем высшая*(296). Кроме того, Н.А. Лопашенко пишет, что выделение принципа целесообразности "вызывает возражение, так как из определения, даваемого М.В. Бавсун, можно сделать вывод, что этот принцип не что иное, как уже существующий в уголовном праве принцип законности"*(297). И мы с этим в целом согласны. Так, указание автора на то, что "достижение целесообразного результата средствами, не предусмотренными настоящим Уголовным кодексом, не допускается"*(298), на наш взгляд, является не чем иным, как повторением положения, сформулированного в ч. 1 ст. 3 УК РФ. 5. Не совсем удачное размещение нормы, устанавливающей основание уголовной ответственности, в гл. 1 "Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации" позволяет некоторым авторам говорить об этом положении как о принципе системы уголовного законодательства*(299). С этим нельзя согласиться. В положении, закрепленном в ст. 8 УК РФ, в отличие от принципов, сформулированных в ст. 3-7 УК РФ, не устанавливается никаких требований ни к нормам уголовного закона, ни к их реализации, а лишь определяется, что является основанием уголовной ответственности. Кроме того, сам законодатель разграничивает эти понятия, указывая в ч. 2 ст. 2 УК РФ на то, что для осуществления задач, стоящих перед УК РФ, устанавливаются в том числе основание и принципы уголовной ответственности (выделено мной. - Е.Ч.). Таким образом, мы полагаем, что нельзя говорить об основании уголовной ответственности как о принципе уголовного законодательства. В свою очередь, В.Д. Филимонов предлагает несколько иной подход к этому вопросу. Он считает, что необходимо сформулировать новый принцип уголовной ответственности за совершенное преступление и объединить в нем положение ст. 8 УК РФ и принцип вины (ст. 5 УК РФ)*(300). В какой-то степени с этим можно согласиться, если исходить из того, что, как пишет Ю.М. Ткачевский, "совершение общественно опасных деяний объективное основание уголовной ответственности, а негативное отношение правонарушителя к запрету их совершения, т.е. вина- ее субъективное основание"*(301). 6. В.М. Романов считает возможным сформулировать как самостоятельный принцип недопустимости повторной уголовной ответственности, который предусматривает, что никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление*(302). Нам представляется, что для принципа уголовного законодательства данное положение имеет слишком ограниченную сферу действия, так как регулирует лишь небольшую группу отношений, возникающих в том случае, если лицо уже было привлечено к уголовной ответственности. Поэтому вполне обоснованно считать данное утверждение лишь частью какого-либо принципа, в настоящее время - принципа справедливости. Возникает вопрос: а оправданно ли это? Мы полагаем, что нет. С нашей точки зрения, тезис о том, что никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление является не чем иным, как составляющим элементом принципа неотвратимости уголовной ответственности. 40,3% опрошенных нами ученых считают, что это логически вполне обосновано*(303). Кроме того, именно такой вариант предлагали В.Н. Кудрявцев и С.Г. Келина в подготовленной ими теоретической модели Уголовного кодекса*(304). Учитывая тот факт, что данный принцип не вошел в систему принципов уголовного законодательства, законодатель посчитал, что рассматриваемое положение вполне может быть частью принципа справедливости, не принимая при этом во внимание, насколько это решение логически обосновано. 7. В.Д. Филимонов выделяет также принцип стимулирования предупреждения преступлений, их общественно опасных последствий и исправления осужденных, существование которого, по мнению автора, выявляется при анализе норм уголовного права, которые определяют обстоятельства, исключающие преступность деяния, регулируют назначение наказания, освобождение от уголовной ответственности и наказания и др.*(305) Анализируя указанную точку зрения, Н.А. Лопашенко справедливо отмечает, что "...первая половина названного принципа - это не принцип, а задача уголовного права. Что касается второй его половины, она представляет собой одну из целей наказания, т.е. имеет узкую сферу применения"*(306). Мы, в свою очередь, полагаем, что положение, выделяемое В.Д. Филимоновым в качестве принципа, является не чем иным, как методом уголовно-правового регулирования. Об этом пишет и сам автор, хотя и в несколько ином аспекте. По его мнению, принцип стимулирования предупреждения преступлений, их общественно опасных последствий и исправления осужденных представляет собой юридическое выражение одного из методов правового регулирования поведения людей - метода поощрения*(307). Однако, как нам представляется, это утверждение не совсем верно. Категории "принцип" и "метод" являются самостоятельными, каждая из которых выполняет только ей присущие функции, они не взаимозаменяемы. Таким образом, из всего сказанного выше следует, что, на наш взгляд, в систему принципов уголовного законодательства должны входить следующие принципы: принцип законности (ст. 3 УК РФ), принцип вины (ст. 4 УК РФ), принцип неотвратимости уголовной ответственности (ст. 5 УК РФ), принцип справедливости (ст. 6 УК РФ), принцип равенства граждан перед законом (ст. 7 УК РФ) и принцип гуманизма (ст. 8 УК РФ). Кроме того, мы полагаем, что, исходя из сложных внутренних связей, существующих между элементами рассматриваемой системы, должно быть именно указанное расположение принципов. В то же время следует отметить, что в юридической литературе есть иные точки зрения по данному вопросу. Так, В.В. Мальцев предлагает свой порядок размещения принципов в УК РФ, а именно: принцип справедливости, равенства граждан перед законом, гуманизма, законности, личной и виновной ответственности, неотвратимости наказания*(308). С одной стороны, может показаться, что вопрос о расположении принципов имеет больше теоретическое значение, и определенным достижением законодательной техники является сам факт отражения их в тексте уголовного закона. Но, с другой стороны, заметим, что УК РФ - это единый нормативно-правовой акт, где все положения должны быть логически связаны между собой, тем более если речь идет о системе принципов уголовного законодательства, для которой, кроме внешних, характерны еще и достаточно сложные внутренние связи между элементами. В идеале эти связи должны учитываться законодателем. Подводя итог, хотелось бы отметить, что система принципов уголовного законодательства имеет важное значение, выступая в качестве своеобразной призмы, через которую мы должны рассматривать все действующие уголовно-правовые нормы, а также изменения и дополнения, вносимые в них, на предмет их обоснованности, целесообразности и необходимости. Только четкая, закрепленная в законе система принципов уголовного законодательства может являться признаком стабильности соответствующей отрасли права. Мы полностью разделяем точку зрения Г.О. Петровой, которая полагает, что "чем полнее и четче принципы закреплены в законе, тем действенней они реализуются в уголовно-правовом регулировании общественных отношений"*(309). Глава III. Проблемы законодательной регламентации принципов уголовного законодательства § 1. Принцип законности Принцип законности сформулирован в ст. 3 УК РФ: "1. Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим кодексом. 2. Применение уголовного закона по аналогии не допускается". С формулировкой части первой данной статьи согласны практически все авторы. Ее содержание отражает смысл классической римской формулы: nullum crimen, nullum poena sine lege - нет преступления, нет наказания без указания на то в законе. Еще раз обращаем внимание на то, что принципы являются требованиями, обязательными не только для правоприменительных, но и для законодательных органов, следовательно, к их закреплению в нормах уголовного закона должно предъявляться повышенное внимание. Именно с учетом этих требований должны строиться все остальные нормы. К сожалению, так бывает не всегда. В действующем УК РФ есть положения, которые противоречат принципам, закрепленным в ст. 3-7 УК РФ. Наиболее приемлемый вариант - это исключение или изменение уголовно-правовых норм, содержащих такие положения. Однако не все так просто. Есть случаи, когда указанный вариант нельзя применить в силу сложившейся традиции, т.е. когда исключение той или иной нормы невозможно без изменения концепции всего уголовного законодательства. Так, например, вполне устоявшееся в теории и практике правило действия уголовного закона во времени, закрепленное в ст. 9 УК РФ, согласно которому "преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния", противоречит положению ч. 1 ст. 3 УК РФ, а именно тому, что "преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим кодексом". Возникает следующая ситуация: если лицом совершено преступление в период действия УК РСФСР 1960 г., то преступность и наказуемость этого деяния будут определяться этим Уголовным кодексом, за исключением случаев, предусмотренных в ст. 10 УК РФ. Можно привести еще несколько аналогичных примеров. Так, согласно ч. 4 ст. 11 УК РФ, вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, которые пользуются иммунитетом, в случае совершения этими лицами преступления на территории Российской Федерации разрешается в соответствии с нормами международного права. Это же касается и уголовной ответственности за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, которая в соответствии с ч. 3 ст. 331 УК РФ, определяется законодательством РФ военного времени. Исключать или изменять подобные нормы, на наш взгляд, просто нецелесообразно, так как они уже твердо укоренились в российском уголовном законодательстве. Своеобразный выход из сложившегося положения был предложен Д.В. Кияйкиным. Он указывает на необходимость закрепления примечания к ст. 3 УК РФ, в котором перечислялись бы указанные выше исключения. По мнению автора, оно должно состоять их двух пунктов: "1. Уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством Российской Феде-рации военного времени. 2. Вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, пользующихся иммунитетом, в случае совершения этими лицами преступления на территории России разрешается в соответствии с нормами международного права"*(310). Данная точка зрения, на наш взгляд, заслуживает внимания, однако она не лишена недостатков. Во-первых, указанным примечанием охватываются не все предусмотренные уголовным законом случаи. А во-вторых, представляется, что не совсем корректно вводить примечания к нормам-принципам, так как последние имеют свои особенности, и мы уже обращали на них внимание. Так, предписания норм-принципов должны быть лаконичны и кратки, а также обладать высоким уровнем обобщения. Мы полагаем, что один из возможных путей решения проблемы противоречия некоторых уголовно-правовых норм принципу законности состоит в том, чтобы внести дополнение в саму норму, т.е. в ч. 1 ст. 3 УК РФ. Она может выглядеть следующим образом: "Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом, за исключением случаев, прямо указанных в нем". Таким образом, указанные выше положения уголовного закона (ст. 9 УК РФ, ч. 4 ст. 11 УК РФ, ч. 3 ст. 331 УК РФ) не будут противоречить принципу законности и, следовательно, нет необходимости в их исключении или изменении. В отличие от ч. 1 ч. 2 ст. 3 УК РФ вызывает в юридической литературе оживленную научную дискуссию, суть которой сводится к решению вопроса о необходимости существования такой нормы. Большинство авторов полагает, что указание на запрет аналогии уголовного закона, содержащийся в ч. 2 ст. 3 УК РФ, является излишним*(311), так как в ч. 1 ст. 3 УК РФ "не только выражена суть принципа законности, но также весьма ясно обозначено и требование о недопустимости аналогии преступления, наказания и иных уголовно-правовых последствий, ибо именно они "определяются только настоящим Кодексом", а следовательно, предполагается обязательное наличие и норм, специально им посвященных"*(312). В какой-то степени с этим утверждением можно согласиться. Однако, на наш взгляд, нет необходимости в исключении части второй указанной нормы, так как она не повторяет, а дополняет первую часть. Попробуем доказать этот тезис. Толкование нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 3 УК РФ, позволяет некоторым исследователям сделать следующий вывод: аналогия закона в уголовном праве ограничивается только рамками преступления, наказания и иных уголовно-правовых последствий, в то время как допустима, например, аналогия норм Общей части*(313) или аналогия в отношении возможного устранения или смягчения, соответственно, преступности и наказуемости деяний*(314) и т.д. Мы полагаем, что в настоящее время эта точка зрения несостоятельна, поскольку есть еще ч. 2 ст. 3 УК РФ, в которой как раз и содержится прямой запрет на применение аналогии в отношении всей отрасли уголовного права. И, следовательно, упразднение этой нормы позволит на вполне законном основании применять в некоторых случаях уголовно-правовые нормы по аналогии. А это, по мнению ряда ученых*(315), и мы с ними полностью согласны, недопустимо. Однако эту точку зрения разделяют не все авторы. Следует отметить, что в юридической литературе дискуссионным остается вопрос о том, возможен ли полный запрет аналогии закона в уголовном праве*(316). Так, например, В.В. Мальцев указывает на то, что "безусловно, ясна невозможность полной аналогии закона... применительно к установлению признаков состава преступления, содержанию наказания и иных уголовно-правовых последствий"*(317). М.А. Кауфман, в свою очередь, определяет, что "наличие в уголовном законодательстве пробелов, необходимость их немедленного восполнения в процессе разрешения уголовных дел не позволяют считать достаточными социально-юридические основания полного отказа от аналогии при применении уголовного закона"*(318). Такой подход к рассматриваемому вопросу, несмотря на всю свою убедительность, на наш взгляд, все же недостаточно оправдан. Прежде всего обратимся к понятию "аналогия закона". Так, по мнению А.В. Наумова, она представляет собой "восполнение пробелов в праве, когда закон применяется к случаям, прямо не предусмотренным, но аналогичным тем, которые непосредственно регулируются этим законом"*(319). В некоторых отраслях права (например, в гражданском) аналогия разрешена, однако она все равно считается исключительным средством. Причем следует сразу оговорить, что данный способ не устраняет пробел в праве, а лишь преодолевает его применительно к конкретной ситуации. Учитывая специфику уголовного права, обусловленную прежде всего его карательным характером, считаем, что какими благими ни были бы цели применения аналогии, она не допустима в данной отрасли права, и следует помнить о том, что "восполнение пробела права - это прерогатива законодателя, а не органа, осуществляющего применение права"*(320). Что же касается выхода из сложившейся ситуации, то, как пишет Н.А. Лопашенко, "существует только один выход для преодоления аналогии закона - законодательное совершенствование закона, внесение в него изменений. И чем быстрее будут внесены соответствующие изменения, тем быстрее будет восстановлен в полном объеме принцип законности"*(321). Подведем итог сказанному. На наш взгляд, должен существовать полный запрет аналогии закона в уголовном праве, что на сегодняшний день и закрепляется в ч. 2 ст. 3 УК РФ. Таким образом, мы полагаем, что данную уголовно-правовую норму необходимо сохранить. Кроме того, ее исключение, как нам представляется, приведет лишь к дополнительным спорам о возможности применения аналогии к тем или иным случаям в зависимости от потребностей практики. Как справедливо отмечает М.А. Кауфман, именно "многочисленные факты продолжающегося применения уголовного закона по аналогии, видимо, и заставили законодателя не просто отменить аналогию путем указания в определении преступления на его запрещенность уголовным законом, а ввести категорический запрет на ее применение в ч. 2 ст. 3 УК РФ 1996 г."*(322). Помимо рассмотренных выше проблем законодательной регламентации принципа законности, в юридической литературе достаточно часто обсуждаются и иные, а авторами предлагаются различные изменения и дополнения существующей формулировки этого принципа. Например, С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев считают, что в принцип законности должны включаться и иные положения, например, никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом*(323); лицо, признанное виновным в совершении преступления, несет обязанности и пользуется правами, установленными законом*(324); содержание уголовного закона следует понимать в точном соответствии с его текстом*(325). Два первых дополнения, как нам представляется, носят уголовно-процессуальный характер и в настоящее время являются принципами уголовного судопроизводства, закрепленными в УПК РФ (ст. 8 и ст. 11), поэтому включение их в содержание уголовно-правового принципа законности привносит в текст уголовного закона уголовно-процессуальные аспекты, что, по мнению Ю.Е. Пудовочкина и С.С. Пирвагидова, недопустимо*(326). Что же касается третьего дополнения, то мы рассмотрим его более подробно, так как оно выражает суть проблемы применения расширительного и ограничительного толкования. В целом вопрос о толковании закона, по мнению М.Д. Шаргородского, является одним из наиболее сложных в теории права вообще и уголовного права в частности*(327). Перед толкованием стоит цель установления и раскрытия выраженной в законе или ином нормативном акте воли законодателя. А результатом является правильное понимание действительного его смысла*(328). В теории права выделяют несколько видов толкования, но нас в большей степени интересует толкование по объему, в рамках которого выделяют три вида: буквальное, расширительное (распространительное) и ограничительное*(329). Некоторые авторы полагают, что только буквальное толкование можно считать единственно верным и приемлемым с точки зрения принципов уголовного права*(330). В юридической литературе существуют и иные точки зрения. Так, С.С. Алексеев указывает на то, что "распространительное и ограничительное толкования свойственны толкованию как таковому"*(331). По мнению В.И. Наумова, применение расширительного и ограничительного толкования вполне возможно, так как это обусловлено тем, что, "во-первых, существует не мало других близких по содержанию норм, которые могут повлиять в ту или другую сторону при толковании (уяснении) взятой нормы. Во-вторых, словесное выражение нормы не всегда может четко выражать то содержание, которое в нее закладывалось"*(332). Я.М. Брайнин отмечает, что "ошибка ученых, возражающих против распространительного и ограничительного толкования, состоит в том, что, по их представлению, эти виды толкования изменяют объем действия правовой нормы в противоречие с волей законодателя. На самом деле это не так. Правильное применение в необходимых случаях распространительного или ограничительного толкования помогает установить подлинную волю законодателя"*(333). Анализ указанных выше позиций вызывает у нас несколько вполне закономерных вопросов: во-первых, как определить волю законодателя, т.е. как установить тот истинный смысл, который законодатель вкладывает в ту или иную норму? А во-вторых, как соотносятся между собой толкование закона с запрещенной УК РФ аналогией закона? Что касается первого вопроса, то нам представляется, что ответ на него очевиден: определить волю законодателя может только сам законодатель. И это вполне логично. Только тот, кто принимает закон, а не тот, кто его применяет, может разъяснить смысл и содержание его норм. На разных этапах исторического развития вопрос о толковании законов судами решался неоднозначно. Так, в древности в большинстве случаев законодатель требовал, чтобы при неясности или неполноте законов обращались за разъяснениями к императору, царю или другому лицу, возглавлявшему государство*(334). Чезаре Беккариа писал: "судьям не может принадлежать право толковать уголовные законы исключительно в силу того, что они не являются законодателями... Недостатки, связанные с точным следованием букве уголовного закона, ничтожны по сравнению с недостатками, вызываемыми толкованием"*(335). Монтескье, рассматривая вопрос о разделении властей, указывал на то, что "...судьи народа не более как уста, произносящие слова закона - безжизненные существа, не могущие ни умерить его силу, ни смягчить его суровость"*(336). Отрицательное отношение к судебному толкованию было и в царской России. Статья 65 Свода законов до судебной реформы 1864 г. гласила, что "Законы должны быть исполнены по точному и буквальному смыслу оных, без всякого изменения или распространения..."*(337). В свою очередь, В.Д. Спасович отмечал, что "закон должен быть применен с толком и разумением, что одно только толкование дает закону жизнь и смысл; толкование его может быть широкое и может быть узкое; то толкование истинно, которое ближе всего подходит и цели и намерениям законодателя"*(338). Мы полагаем, что толкование это необходимый элемент правоприменительного процесса. Как справедливо пишет А.В. Аверин, "всегда и всюду юридические законы были, есть и будут несовершенными хотя бы потому, что они создаются (оформляются) людьми. Но даже самый максимально совершенный закон, который на соответствующем этапе развития общества выдерживает любую конструктивную критику, не может претендовать на абсолютную ясность для правоприменителя, который в каждом случае применения данного закона сталкивается с конкретной жизненной ситуацией, индивидуальной и неповторимой"*(339). Однако это еще не говорит о том, что судья может толковать ту или иную уголовно-правовую норму таким образом, что ее смысл и содержание становились бы шире или уже, чем ее словесное выражение. Так, в частности, в одном из московских учебников по уголовному праву*(340) приводится пример расширительного толкования ч. 3 ст. 81 УК РФ. Авторы полагают, что военнослужащие, отбывающие арест либо содержание в дисциплинарной воинской части, освобождаются от дальнейшего отбывания наказания не только в случае заболевания, делающего их негодными к военной службе (как это указано в статье), а также и в тех случаях, когда "осужденный теряет годность к несению военной службы и по другим обстоятельствам, например, при достижении предельного для несения военной службы возраста"*(341). С одной стороны, данное дополнение не вызывает сомнений, оно вполне логично и понятно. Однако, с другой стороны, остается неясным вопрос о том, а на каком основании мы должны расширять содержание данной нормы, это согласуется с тем первоначальным смыслом, который законодатель вкладывал в норму или нет? Мы полагаем, что ответ на этот вопрос может дать только сам законодатель, а при необходимости он должен внести соответствующие изменения в уголовный закон. Кроме этого, по мнению некоторых авторов, расширительное толкование недопустимо, поскольку оно, по сути, близко или тождественно аналогии закона, запрещенной УК РФ. Так, М.А. Кауфман отмечает, что "поскольку вопрос о субъектах расширительного толкования не нашел своего отражения в законе, а точки зрения ученых на само это понятие и возможности его применения расходятся, то фактически расширительное толкование по существу представляет собой скрытую аналогию уголовного закона, им же и запрещенную"*(342). Подобной точки зрения придерживается и С.Ф. Милюков, который считает, что "аналогия укрылась под личину так называемого расширительного (или распространительного) толкования"*(343). С этой точкой зрения согласны 17% опрошенных нами ученых*(344). Другие авторы полагают, что распространительное толкование следует отличать от аналогии закона, так как "распространительное толкование закона, раскрывая более глубоко его смысл, предполагает распространение его на случаи, которые вытекают из данной нормы закона, охватываются ею, находятся в ее границах, хотя и не следуют на первый взгляд с полной очевидностью из буквального текста закона. Аналогия же означала применение санкции определенной нормы уголовного закона к случаю, не предусмотренному в законе, но сходному по характеру и степени общественной опасности с тем или иным преступлением"*(345). Более приемлемой, на наш взгляд, является все же последняя точка зрения. Хотя отметим, что, несмотря на существующие между этими понятиями различия, они очень схожи между собой. Так же, как и аналогия закона, необходимость расширительного толкования вызвана не чем иным, как существующими в УК РФ пробелами и недостатками. Однако отличаются способы их устранения. При расширительном толковании происходит уяснение смысла закона и "распространение его на случаи, которые буквальным текстом не охватываются (как в указанном выше примере с толкованием ч. 3 ст. 81 УК РФ. - Е.Ч.). Аналогия же закона есть применение закона к случаям, прямо не предусмотренным в законе, но сходным с ним по характеру и степени общественной опасности"*(346). Так, с нашей точки зрения, аналогия закона существует в настоящее время при применении ст. 78 УК РФ, в которой не указано, что сроки давности, истекшие к моменту уклонения осужденного от уголовной ответственности, подлежат зачету. Следовательно, для того чтобы восполнить данный пробел, мы вынуждены обратиться к ч. 2 ст. 83 УК РФ, в которой содержится аналогичное положение. Оба указанных примера свидетельствуют о низком качестве уголовного закона и о тех его недостатках, которые должны быть устранены законодателем путем внесения изменений или дополнений в УК РФ, а не путем их преодоления при каждом конкретном применении закона. Это может привести к тому, что одна и та же уголовно-правовая норма будет применяться по-разному, в зависимости от того, кто ее применяет. Чезаре Беккариа, рассматривая данную проблему, писал: "и жизнь несчастного приносится в жертву выводов или мимолетных капризов судьи, который уверен в правильности принимаемого им решения на основе хаотичных представлений, витающих в его мозгу"*(347). Каков же выход из сложившегося положения? 30,5% опрошенных нами ученых считают, что расширительное толкование, так же как и аналогия закона, должно быть запрещено*(348). Более того, 13,5% респондентов согласны с мнением С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, которые предлагают (как было указано нами выше) закрепить в новой ч. 3 ст. 3 УК РФ положение о том, что "содержание уголовного закона следует понимать в точном соответствии с его текстом"*(349). Мы полагаем, что на данном этапе такое дополнение принципа законности вполне оправданно, хотя и связано с рядом проблем. Все мы понимаем, что наш УК РФ далек от идеала, большое количество его норм просто невозможно применить без использования расширительного или ограничительного толкования. Однако, с нашей точки зрения, другим способом решить возникшую проблему не представляется возможным. Если в самом уголовном законе будет указано на запрет применения расширительного или ограничительного толкования, то, следовательно, все существующие проблемы и недостатки необходимо будет устранять только законодательным путем. Таким образом, мы вслед за С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцевым видим необходимость в дополнении ст. 3 УК РФ новой частью третьей, в которой было бы указано, что "содержание уголовного закона следует понимать в точном соответствии с его текстом". Есть в юридической литературе и иные точки зрения относительно изменения формулировки ст. 3 УК РФ. Так, по мнению В.В. Мальцева, ст. 3 УК РФ должна выглядеть следующим образом. 1. Содержание принципа законности образуют социально-правовые идеи равенства, гуманизма, справедливости и вины, выраженные в уголовном законодательстве РФ через его принципы, нормы Общей и Особенной частей. Только выраженные в настоящем Кодексе идеи признаются его принципами. 2. Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом. 3. Законодатель и суды РФ обеспечивают приоритет принципов настоящего Кодекса над другими его понятиями и нормами*(350). Первая часть, по мнению автора, основывается на том, что "принцип законности... является формой выражения других принципов уголовного права в уголовном законодательстве"*(351). С этим трудно не согласиться. Ранее мы уже говорили о том, что принцип законности в отличие от всех остальных является формальным принципом и заключает в себе требования облекать те или иные правила в юридическую форму. Однако из этого не следует, на наш взгляд, что его содержание образуют иные принципы уголовного законодательства, так как это лишает данный принцип самостоятельности*(352) и необходимости отдельного закрепления в нормах УК РФ. Что же касается введения указанной выше ч. 3, то, с нашей точки зрения, это направлено прежде всего на то, чтобы еще раз подчеркнуть важность закрепленных в УК РФ 1996 г. норм-принципов. Но, учитывая тот факт, что принципы и так являются основными положениями Кодекса и в силу своей специфики имеют приоритет над другими его понятиями и нормами, мы полагаем, что предложение В.В. Мальцева выглядит несколько излишним. Хотя мы и не можем не констатировать тот факт, что, к сожалению, требования принципов уголовного законодательства не всегда соблюдаются как законодательными, так и правоприменительными органами. Однако предложенный В.В. Мальцевым вариант вряд ли улучшит сложившуюся ситуацию. Несколько схожее предложение вносит Д.В. Кияйкин. По его мнению, ст. 3 УК РФ необходимо дополнить нормой следующего содержания: "Изменения и дополнения в настоящий Кодекс могут быть внесены при отсутствии в них противоречий принципам уголовного права Российской Федерации"*(353). Эта норма также представляется нам избыточной. В свою очередь, Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов предлагают в качестве ч. 1 ст. 3 УК РФ закрепить следующее положение: "Уголовный кодекс Российской Федерации основывается на Конституции Российской Федерации, общепризнанных принципах и нормах международного права и международных договорах Российской Федерации"*(354). Этой точки зрения придерживаются и другие авторы*(355). В то же время есть и противоположные мнения. Так, Н.А. Лопашенко пишет: что касается правовых требований о приоритете международного уголовного права и подконституционности уголовного закона, то "они действительно лежат в основе принципа законности, но в то же время они относятся не только и не столько к принципу законности, сколько к уголовному закону в целом; это его обязательные черты"*(356). Эта точка зрения представляется нам более приемлемой, учитывая и тот факт, что на сегодняшний день рассматриваемое положение вполне обоснованно содержится в ч. 2 ст. 1 УК РФ. Более того, И.Э. Звечаровский предлагает дополнить ст. 3 УК РФ, указав, что "уголовное наказание применяется только за преступление и в порядке, установленном настоящим кодексом"*(357). Это, по его мнению, позволит, "во-первых, ориентировать законодателя на недопустимость установления равнозначных мер ответственности за преступления и за деяние, не являющиеся таковыми, в различных отраслевых нормативных актах; во-вторых, исключить возможность применения мер, равнозначных уголовному наказанию, иными субъектами, чем суд; в-третьих, исключить предусмотренную самим УК РФ возможность назначения более строгого уголовного наказания за деяния, не являющиеся преступлениями"*(358). На наш взгляд, в целом автор дублирует положение, закрепленное в ст. 43 УК РФ, в котором содержатся признаки наказания, а именно - то, что оно применяется только к лицу, признанному виновным в совершении преступления, а не иного деяния, и назначается только по приговору суда и др. Кроме того, трудно представить, как предложенное изменение ст. 3 УК РФ может "ориентировать законодателя на недопустимость установления равнозначных мер ответственности за преступления и за деяние, не являющиеся таковыми, в различных отраслевых нормативных актах". В то же время нельзя не признать, что указанное дополнение может быть вполне оправданно, так как оно призвано решить серьезную проблему, существующую в настоящее время в уголовном законе и не получившую достаточного освещения в юридической литературе. Речь идет о том, как справедливо отмечает И.Э. Звечаровский, что сейчас в самом УК РФ предусмотрена возможность назначения более строгого уголовного наказания за деяния, не являющиеся преступлениями. Это происходит в тех случаях, когда назначенное судом наказание заменяется более строгим вследствие того, что лицо уклоняется от его исполнения*(359): ч. 5 ст. 46, ч. 3 ст. 49, ч. 4 ст. 50 и ч. 4 ст. 53 УК РФ. Это действительно противоречит как принципу законности, так и ст. 43 уголовного закона. Автор предлагает два выхода из сложившейся ситуации: исключение из текста закона положений, закрепленных в указанных статьях, или же введение нового состава по аналогии со ст. 315 УК РФ*(360). Есть и иные точки зрения. Д.И. Гондарь и Ф.Б. Гребенкин полагают, что необходимо внести соответствующие изменения в саму ст. 315 УК РФ, касающиеся расширения субъектного состава, который не должен ограничиваться только специальным субъектом. Авторы пишут: "...с целью повышения авторитета судебных органов и удовлетворения материальных и моральных интересов граждан, защищенных судебным решением, ч. 1 ст. 315 УК РФ должна предусматривать уголовную ответственность за злостное неисполнение судебных актов физическими лицами, частными предпринимателями и иными лицами, не являющимися ответственными за исполнение судебных актов в государственных учреждениях и органах, органах местного самоуправления, в коммерческих и иных организациях, а также в Вооруженных силах, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации"*(361). Нам представляется, что последняя точка зрения выглядит более убедительной, что подтверждается также результатами проведенного нами анкетирования по этому вопросу. Так, 84% опрошенных работников правоохранительных органов согласны с тем, что следует расширить сферу действия ст. 315 УК РФ, установив уголовную ответственность за совершение данного преступления не только в отношении специального субъекта (как в действующей редакции), но и в отношении любого физического лица*(362). Таким образом, можно будет исключить из УК РФ те нормы (ч. 5 ст. 46, ч. 3 ст. 49, ч. 4 ст. 50 и ч. 4 ст. 53), которые на данный момент противоречат принципу законности, и при этом отпадет необходимость в изменении формулировки данного принципа. На наш взгляд, ст. 315 УК РФ могла бы выглядеть следующими образом. 1. Злостное неисполнение вступивших в законную силу приговора суда, решения суда или иного судебного акта, а равно воспрепятствование их исполнению наказывается... 2. То же деяние, совершенное представителем власти, государственным служащим, служащим органа местного самоуправления, а также служащим государственного или муниципального учреждения, коммерческой или иной организации - наказывается... Подводя итог всему сказанному, мы считаем, что можно предложить такую редакцию ст. 3 УК РФ: Статья 3. Принцип законности 1. Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом, за исключением случаев, прямо указанных в нем. 2. Применение уголовного закона по аналогии не допускается. 3. Содержание уголовного закона следует понимать в точном соответствии с его текстом. § 2. Принцип равенства граждан перед законом Принцип равенства закреплен в ст. 4 УК РФ и гласит, что "лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств". Данная норма является реализацией конституционного принципа равенства, закрепленного в ст. 19 Конституции РФ и, следовательно, не должна ему противоречить. Однако это не совсем так. В отличие от ст. 19 Основного закона, в которой указывается, что "все равны перед законом и судом", в ст. 4 УК РФ говорится только о равенстве граждан перед законом. Возникает вопрос: насколько это обосновано? В юридической литературе существуют различные точки зрения. Например, С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев отмечают, что "это различие не является случайным, оно отражает своеобразие регулирования общественных отношений материальным уголовным законом, который не касается процессуальных прав граждан при осуществлении правосудия. Комментируемая статья имеет в виду, если можно так выразиться, "уголовно-правовой аспект" равенства граждан, т.е. равенство привлечения к уголовной ответственности в случае совершения кем бы то ни было деяния, содержащего признаки преступления"*(363). Такого же мнения придерживается и И.Э. Звечаровский*(364). Полагаем, что при решении данного вопроса необходимо отталкиваться прежде всего от сферы действия принципов уголовного законодательства, которая, как мы уже писали ранее, распространяется и на законодательный, и на правоприменительный процесс. Применение права - это одна из форм государственной деятельности, направленная на реализацию правовых предписаний в жизнь*(365). По мнению А.В. Наумова, применение норм уголовного закона, т.е. норм, определяющих преступность и наказуемость деяний, - это исключительная прерогатива государства*(366). В свою очередь, В.В. Мальцев справедливо отмечает, что "правоприменительный аспект в силу ч. 1 ст. 49 Конституции реализуется только судом. Отсюда, указав в ст. 4 УК на равенство граждан перед законом, законодатель должен был бы упомянуть и об их равенстве перед судом"*(367). В противном случае может возникнуть подозрение, что такая формулировка есть не что иное, как законодательное оправдание существующего на практике неравенства при применении тех или иных уголовно-правовых норм. Анализируя утверждение о том, что равенство перед судом носит в большей степени уголовно-процессуальный характер, следует сказать о том, что, как известно, уголовное (материальное) и уголовно-процессуальное право тесно связаны между собой. И при привлечении лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности суд применяет уголовно-правовые нормы, но действует в рамках порядка, установленного уголовно-процессуальными нормами. И в том, и в другом случае суд обязан обеспечивать равные права и обязанности, независимо от каких-либо обстоятельств. Следующее несоответствие норме Основного закона, на которое не раз обращали внимание исследователи, состоит в том, что в Конституции РФ говорится о равенстве прав и свобод человека и гражданина, а в названии ст. 4 УК РФ упоминаются только граждане. И.Э. Звечаровский пишет: "...название ст. 4 УК РФ противоречит не только Конституции РФ, но и реалиям уголовно-правового регулирования. Дело в том, что в качестве потенциальных субъектов преступления (субъектов, способных нести уголовную ответственность) по российскому уголовному законодательству выступают не только граждане, но и лица без гражданства и иностранные граждане. Поэтому слово "граждане" из названия рассматриваемой статьи вообще следует исключить"*(368). Отметим, что такое предложение было высказано в Модельном уголовном кодексе для государств - участников СНГ, где ст. 6 называется "Равенство перед законом". По этому же пути пошли Республика Таджикистан и Азербайджанская Республика*(369). Однако мы полагаем, что есть все основания по аналогии с другими принципами сформулировать название ст. 4 УК РФ еще более лаконично как "принцип равенства", без каких-либо дополнений и уточнений, которые должны быть даны в тексте статьи. Далее, продолжая тему, нельзя не остановиться еще на одном моменте. По мнению Н.Ф. Кузнецовой, "толкование текста данной статьи в соответствии с ее заголовком должно быть расширительным.... Все участники уголовно-правовых отношений - лица, совершившие преступления, потерпевшие, лица, исполняющие и применяющие законы, - обязаны следовать принципу равенства граждан перед законом"*(370). В связи с этим некоторые авторы предлагают внести в ст. 4 УК РФ соответствующие изменения. Например, И.Г. Набиев указывает на необходимость дополнения данной уголовно-правовой нормы частью второй следующего содержания: "потерпевшие от преступления имеют равное право требовать привлечения виновного к уголовной ответственности и на возмещение причиненного им вреда"*(371). Прежде всего следует отметить, что, к сожалению, на сегодняшний день права, свободы и законные интересы потерпевших, нарушенные преступлением, остаются за пределами сферы действия УК РФ. Это связано в большей степени с широко распространенной в теории уголовного права точкой зрения на субъектов уголовно-правовых отношений, которыми, по мнению целого ряда авторов, являются, с одной стороны, лицо, совершившее преступление, а с другой - государство*(372). О потерпевшем же говорят "как о субъекте общественных отношений, нарушенных преступлением, либо как об одушевленном предмете преступления"*(373). Несмотря на это, мы не можем согласиться с изменениями, предлагаемыми И.Г. Набиевым. Во-первых, не совсем понятно в анализируемом дополнении следующее положение: "имеют равное право требовать привлечения виновного к уголовной ответственности". В соответствии со ст. 20 УПК РФ существуют дела частного, частнопубличного и публичного обвинения. В двух первых вариантах уголовные дела возбуждаются по заявлению потерпевшего, но и в этих случаях окончательное решение принимает следователь или прокурор. Во-вторых, в настоящее время вопросы возмещения вреда, причиненного преступлением, решаются в рамках не уголовных, а гражданско-правовых отношений, так как в УК РФ нет для этого соответствующих нормативных предписаний. Поэтому даже если предлагаемое автором дополнение и найдет свое закрепление в УК РФ, то выполнение его требований будет невозможным. Для того чтобы такого рода норма начала действовать, необходимо кардинальное изменение статуса потерпевшего в уголовном праве, а следовательно, и изменение целого ряда статей уголовного закона*(374). Таким образом, указание в настоящее время в ст. 4 УК РФ только на лиц, совершивших преступления, является отражением специфики современного уголовного закона, а также особенностями проявления конституционного принципа равенства в отраслевом законодательстве. Следовательно, необходимо согласиться с Н.А. Лопашенко, которая отмечает: несмотря на то, что в тексте ст. 4 УК РФ отмечен только один аспект реализации принципа равенства - равенство лиц, совершивших преступление, этот принцип "в уголовном праве в отношении всех других категорий граждан должен применяться в том объеме, в котором он сформулирован в Конституции РФ"*(375). Далее, рассматривая уголовно-правовой принцип равенства, следует обратить внимание на то, что его суть сводится к равной обязанности лиц, совершивших преступления, подлежать уголовной ответственности, независимо от перечисленных в статье обстоятельств. Хотя с такой формулировкой согласны не все авторы. В юридической литературе есть мнение, что "в отношении лиц, совершивших преступление, речь должна идти только о том, что все они равны в своей обязанности предстать перед уголовным законом и подвергнуться предусмотренному в нем воздействию.... говорить о равной обязанности нести уголовную ответственность неверно, поскольку это означает игнорирование фактов законного освобождения от уголовной ответственности"*(376). На наш взгляд, существо проблемы в данном случае состоит в том, что вслед за законодателем многие авторы объединяют принцип равенства и принцип неотвратимости уголовной ответственности в один. Так, Т.В. Кленова указывает на то, что принцип равенства граждан перед законом "прежде всего предполагает равенство оснований для уголовной ответственности и ее неотвратимость"*(377). Действительно, трудно не согласиться с тем, что рассматриваемые принципы тесно связаны между собой. Однако мы полагаем, что каждое из этих основных положений УК РФ имеет самостоятельное значение, а следовательно, принцип неотвратимости уголовной ответственности необходимо сформулировать в отдельной норме, тем самым подчеркнув важность данного положения для уголовного законодательства. Нельзя не принимать во внимание тот факт, что четко закрепленные в тексте нормативно-правового акта принципы "оказывают значительное информационное, ориентационное и регулятивное воздействие на сознание и поведение людей"*(378). По мнению С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, "граждане лучше знают не конкретные уголовно-правовые нормы, а общие положения и правовые принципы"*(379). Мы полагаем, что в рамках данного параграфа следует сформулировать принцип неотвратимости уголовной ответственности, который, по нашему мнению, и на это было указано ранее, является неотъемлемой частью системы принципов уголовного законодательства. Итак, в юридической литературе предлагаются различные варианты редакции данного принципа. П.А. Фефелов считает, что общее понятие неотвратимости наказания как принципа заключается в "неуклонном осуществлении требований уголовного законодательства о своевременном и полном раскрытии каждого преступления с тем, чтобы каждый, совершивший преступление, был подвергнут справедливому наказанию в целях предупреждения новых преступлений как лицом, его совершившим, так и другими лицами"*(380). Е.В. Благов указывает, что "принцип неотвратимости в уголовном праве выражается в том, что каждый совершивший общественно опасное деяние, по уровню общественной опасности соответствующее общественной опасности преступлений, должен подпасть под соответствующее воздействие органов государства, компетентных в наложении мер взыскания"*(381). Н.Ф. Кузнецова пишет, что рассматриваемый принцип состоит из двух аспектов: "1. Лицо, совершившее преступление, подлежит наказанию или иным мерам воздействия, предусмотренным Уголовным кодексом; 2. Освобождение от уголовной ответственности и наказания возможно только при наличии оснований и условий, предусмотренных законом"*(382). С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев полагают, что принцип неотвратимости ответственности должен быть закреплен в уголовном законе в следующем виде: "(1) Всякое лицо, в действиях или бездействиях которого установлен состав преступления, подлежит наказанию или иным мерам воздействия, предусмотренных уголовным законом. (2) Никто не может дважды нести уголовную ответственность за одно и то же преступление"*(383). Прежде всего мы должны определиться, о неотвратимости уголовной ответственности или о неотвратимости наказания мы будем говорить. Н.Ф. Кузнецова отмечает, что "более точное содержание данного принципа заключается в неотвратимости именно уголовной ответственности, т.е. привлечения к ней каждого виновного лица за каждое совершенное им преступление. Наказание может не последовать на законных основаниях освобождения от него. Обязательно должно привлекаться к уголовной ответственности каждое совершившее преступление лицо"*(384). И с этим трудно не согласиться. Наказание является одной из форм реализации уголовной ответственности*(385), причем наиболее суровой. Однако, учитывая степень и характер общественной опасности преступления, личность виновного, состояние его здоровья, а также другие обстоятельства, назначение наказания не всегда является целесообразным и возможным, иногда достаточно самого факта осуждения. Так, В.Д. Иванов полагает, что "значение института освобождения от наказания определяется прежде всего тем, что он способствует быстрейшей ресоциализации преступника при одновременной экономии мер уголовной репрессии. Наличие анализируемого института свидетельствует также о гуманизме российского уголовного права"*(386). Таким образом, мы считаем, что применительно к области уголовного права необходимо говорить о неотвратимости именно уголовной ответственности, т.е. в части первой предполагаемой нами статьи следует закрепить положение о том, что лицо, совершившее преступление, подлежит уголовной ответственности. Безусловно, мы понимаем, что невозможно достигнуть абсолютной неотвратимости уголовной ответственности. И это объясняется не только тем, что невозможна 100-процентная раскрываемость преступлений, но и наличием других обстоятельств, свидетельствующих, что лицо, совершившее преступление, утратило свою прежнюю общественную опасность в силу ряда факторов, указанных в уголовном законе, таких как, например, деятельное раскаяние (ст. 75 УК РФ), примирение с потерпевшим (ст. 76 УК РФ), истечение сроков давности (ст. 78 УК РФ) и т.д. Именно существование указанных выше норм, по мнению некоторых авторов, является основной преградой на пути законодательного закрепления принципа неотвратимости уголовной ответственности. В.Д. Филимонов указывает на то, что "действующий УК РФ разграничивает две группы преступлений, из которых одна (наибольшая) не допускает освобождения от уголовной ответственности по нереабилитирующим обстоятельствам, а другая допускает. Это дает нам право считать, что первая из них охватывается принципом неотвратимости уголовной ответственности, а вторая - нет"*(387). В какой-то степени В.Д. Филимонов прав, однако в этом случае неотвратимость уголовной ответственности не соответствует понятию принципа, так как принцип не может действовать "не в полном объеме", его действие должно распространяться на все нормы уголовного закона. Попробуем подойти к решению этой проблемы с другой стороны, т.е. найти обоснование законодательного закрепления норм, освобождающих лиц, совершивших преступления, от уголовной ответственности. Х.Д. Аликперов предлагает относить такие нормы к "компромиссным", т.е. к таким, которые, по его мнению, гарантируют лицу, совершившему преступление, освобождение от уголовной ответственности или смягчение наказания в обмен на совершение таким лицом поступков, определенных в законе и обеспечивающих реализацию основных задач уголовно-правовой борьбы с преступностью*(388). Нам представляется, что эта точка зрения заслуживает внимания. Задачи УК РФ, которые Б.Т. Разгильдиев рассматривает как определенный "социально позитивный результат"*(389), не всегда могут быть осуществлены именно с привлечением лица к уголовной ответственности. Так, по мнению А.А. Магомедова, в деле выполнения такой важной задачи, как предупреждение преступлений, важную роль играет применение в том числе норм о деятельном раскаянии виновного, так как они "призваны создать реальные предпосылки для предотвращения начатых преступлений, уменьшения или предотвращения общественно опасных последствий (преступного результата) оконченных преступлений"*(390). Необходимо отметить, что появление норм, связанных с освобождением от уголовной ответственности, как пишут Н.Е. Крылова и Ю.М. Ткачевский, является тенденцией, наметившейся в начале ХХ в., которую многие современные государства рассматривают как одну их эффективных форм воздействия на преступность*(391). Таким образом, следует согласиться с теми авторами, которые считают, что принцип неотвратимости уголовной ответственности включает в себя два аспекта: во-первых, лица, совершившие преступления, подлежат уголовной ответственности; а во-вторых, возможно освобождение от уголовной ответственности при наличии оснований и условий, прямо предусмотренных в УК РФ. Второе из положений можно рассматривать как исключение из данного принципа или как его составляющий элемент (что более предпочтительно), без которого невозможно достижение задач уголовного законодательства. Кроме того, исходя из такого признака системы принципов уголовного законодательства, как целостность, суть которого заключается во взаимосвязи принципов, основания освобождения от уголовной ответственности прямо закреплены в уголовном законе, что в полной мере соответствует принципу законности*(392). Таким образом, мы полагаем, для того чтобы существование и дальнейшее применение таких оснований не вызывало споров, необходимо указать непосредственно в норме, закрепляющей принцип неотвратимости уголовной ответственности, как это и было предложено Н.Ф. Кузнецовой*(393), положение о том, что освобождение от уголовной ответственности возможно, но только при наличии оснований и условий, предусмотренных в УК РФ. С этим согласны 44,9% опрошенных работников правоохранительных органов*(394). Еще одним проявлением принципа неотвратимости уголовной ответственности в уголовном законе, как мы уже указывали выше, является положение о том, что "никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление", которое на сегодняшний день является составным элементом принципа справедливости, закрепленного в ст. 6 УК РФ. Следует отметить, что ч. 2 ст. 6 УК РФ не в полной мере совпадает с ч. 1 ст. 50 Конституции РФ, в которой указывается, что "никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление". Такое разногласие вызвало спор в юридической литературе. Так, Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов считают, что норма Конституции РФ "более точно определяет момент возникновения уголовной ответственности и субъекта ее возложения"*(395). По мнению А.И. Бойко, употребляемый в УК РФ "модальный глагол неудачен, он оставляет вероятность повторного преследования в силу обязательности, а равно с согласия или по просьбе виновного. Стилистически точнее формула принципа должна быть выражена следующим образом: недопустимо возложение уголовной ответственности дважды за одно и то же преступление"*(396). В.В. Мальцев отмечает, что "в тексте ч. 2 ст. 6 УК должна быть отражена обязанность законодателя по исключению всякой возможности появления уголовно-правовых норм, не отвечающих требованиям упомянутого конституционного и международно-правового правила справедливости, постоянному улучшению в этом плане действующих норм УК. Тогда со временем можно ожидать, что все существующие огрехи и недостатки Уголовного кодекса будут устранены, права и интересы граждан еще надежнее защищены, а каждый приговор суда и каждое назначаемое виновному наказание будут соответствовать принципам справедливости и законности"*(397). На наш взгляд, и конституционная норма, и ч. 2 ст. 6 УК РФ преследуют одни и те же цели, кроме того, их содержание в целом совпадает. Однако следует согласиться с В.В. Мальцевым, который считает, что проблемы уголовно-правового определения состоят в использовании в формулировке термина "уголовная ответственность"*(398), который до сих пор как в теории, так и на практике понимается неоднозначно. Таким образом, исходя в большей степени из практических соображений и с целью устранения возможных проблем, связанных с неоднозначным пониманием уголовной ответственности, думаем, что формулировка, предложенная в ч. 1 ст. 50 Конституции РФ, является более приемлемой. Подводя итог сказанному, полагаем, что в УК РФ должен быть закреплен принцип неотвратимости уголовной ответственности в следующей редакции. Статья 5. Принцип неотвратимости уголовной ответственности 1. Лицо, совершившее преступление, подлежит уголовной ответственности. 2. Освобождение от уголовной ответственности возможно только при наличии оснований и условий, предусмотренных в настоящем Кодексе. 3. Никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление. Таким образом, в связи с тем что мы вводим в систему принципов уголовного законодательства новый принцип неотвратимости уголовной ответственности, редакция существующего принципа равенства должна быть изменена. С нашей точки зрения, в соответствующей статье должно быть указано только на то, что лица, совершившие преступления, равны перед законом и судом независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Схожее определение принципа равенства содержится в УК Республики Узбекистан*(399). В определенной степени эта норма дублирует положение ч. 2 ст. 19 Конституции РФ. А по мнению В.В. Мальцева, "конституционные нормы не следует воспроизводить в отраслевом законодательстве. Это, во-первых, едва ли укрепляет целостность Конституции, а во-вторых, излишне - Конституция имеет высшую юридическую силу и прямое действие. Наконец, в-третьих, заимствование содержания отдельных ее норм до конца не разрешает проблемы выражения принципа равенства перед уголовным законом"*(400). Иной точки зрения придерживаются в своей работе С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев. Авторы пишут: "что касается соотношения со статьями Конституции, то нужно отметить, что действие конституционных положений предполагает не только непосредственное (прямое) воздействие на общественные отношения, но и воздействие через нормы отраслевого законодательства. Следовательно, принцип равенства, выделяемый в уголовном праве, является не повторением, а реализацией конституционного положения...."*(401). Трудно не согласиться с тем, что практически все отраслевые и межотраслевые принципы являются производными от общеправовых и иногда частично их формулировки совпадают. Но, во-первых, следует принимать во внимание тот факт, что уголовное право - это как раз та отрасль, которая в большей степени связана с ограничением и лишением человека прав и свобод. И мы не считаем лишним такого рода "дублирование" положения Конституции РФ в нормах УК РФ. А во-вторых, речь идет об основе, фундаменте уголовного законодательства. И так как система принципов уголовного законодательства представляет собой единое целое, а принцип равенства является ее неотъемлемым элементом, то, следовательно, он должен быть закреплен, так же как и другие принципы, в гл. 1 УК РФ. Кроме того, предлагаемая редакция принципа равенства позволяет расширить рамки его действия. В юридической литературе не раз указывалось на то, что применительно к уголовной ответственности принцип равенства действует очень ограничено, "одно из его главных проявлений - для всех лиц, совершивших преступление, установлено единое основание уголовной ответственности...."*(402). В.В. Мальцев также указывает на то, что "действительная реализация принципа равенства предполагает не только равную уголовную ответственность за совершение одинаковых по общественной опасности преступлений, но и равные возможности граждан на освобождение от уголовной ответственности при совершении ими тождественных по опасности преступлений"*(403). Таким образом, мы предлагаем сформулировать в УК РФ принцип равенства следующим образом. Статья 7. Принцип равенства Лица, совершившие преступления, равны перед законом и судом независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. § 3. Принцип вины Статья 5 УК РФ посвящена принципу вины и состоит их двух частей: "1. Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. 2. Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается". Н.А. Лопашенко пишет, что принцип вины является "центральным принципом уголовного законодательства"*(404). Однако в юридической литературе достаточно часто обсуждается вопрос о необходимости его законодательного закрепления. Так, В.В. Мальцев полагает, что "само же по себе указание на возможность уголовной ответственности только за виновно совершенное общественно опасное деяние и виновно причиненные общественно опасные последствия лишь дублирует положения ст. 8 и ч. 1 ст. 24 УК и ничего нового, содержательного в понимании принципа вины не вносит"*(405). По мнению А.И. Плотникова, "формула "вина - психическое отношение" не увязывается и со статусом принципа в уголовном праве, так как становится неясным, почему вина (как элемент состава) - принцип, а другие столь же необходимые элементы (объект, субъект и т.д.) принципами не являются"*(406). В.Ф. Щепельков указывает на то, что этот принцип "полностью воспроизводится в ст. 14 УК.... Поэтому наличие данной нормы в УК обусловлено исключительно содержательными, а точнее уголовно-политическими мотивами"*(407). В.Д. Филимонов отмечает, что "во-первых, принцип вины оказался оторванным от основания уголовной ответственности, в то время как вина является элементом состава преступления, т.е. составной частью основания уголовной ответственности; во-вторых, выделение принципа вины в самостоятельный принцип привело к гипертрофированию субъективной стороны преступления"*(408). В какой-то мере можно согласиться со всеми приведенными выше точками зрения. Хотя следует сказать, что само закрепление принципа вины в УК РФ, несмотря на существующие недостатки его законодательной регламентации, безусловно, является одним из достижений уголовно-правовой науки. В.В. Мальцев указывает на то, что законодательное определение принципа вины "полезно в первую очередь как инструмент совершенствования и применения уголовно-правовых норм"*(409). Прежде всего необходимо отметить, что уголовно-правовой принцип вины является своеобразным проявлением в уголовном праве презумпции невиновности, закрепленной в ст. 49 Конституции РФ. Как следствие этого, УК РФ построен таким образом, что лицо, совершившее преступление, несет за него уголовную ответственность только в том случае, если это деяние совершено виновно. Следовательно, ответственность лица только за деяния, совершенные виновно, является основополагающим положением уголовного закона, как впрочем и некоторых ранее действовавших уголовно-правовых актов, и вполне, на наш взгляд, соответствует статусу принципа уголовного законодательства. Указание на то, что существование принципа вины приводит к "гипертрофированию субъективной стороны преступления", на наш взгляд, нельзя оценивать однозначно. С одной стороны, мы полагаем, что среди элементов состава преступления нет более или менее важных, так как все они выполняют предписанные им функции. С другой стороны, по нашему мнению, В.Д. Филимонов отождествляет такие понятия, как "принцип вины" и "вина", что не совсем верно*(410). Нам представляется, что эти понятия нельзя сравнивать друг с другом, так как они находятся в разных плоскостях. Так, принцип вины представляет собой основное положение уголовного закона, которое состоит в том, что "лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина". В свою очередь, вина "представляет собой психическое отношение субъекта к совершенному деянию и его последствиям"*(411) и является обязательным элементом субъективной стороны состава преступления. Закрепление принципа вины не гипертрофирует значение рассматриваемого элемента, так как речь идет о разных явлениях. Такой подход к рассматриваемой проблеме разделяют 81,7% опрошенных нами ученых*(412). Также нельзя безоговорочно согласиться с мнением В.В. Мальцева о том, что "указание на возможность уголовной ответственности только за виновно совершенное общественно опасное деяние и виновно причиненные общественно опасные последствия лишь дублирует положения ст. 8 и ч. 1 ст. 24 УК". Как указывает Е.А. Лукашева, "в любом случае полное содержание и значение всякого правового принципа раскрывается во всех тех положениях права, которые испытывают на себе влияние данного принципа"*(413). Мы полагаем, что есть все основания говорить о том, что приведенные В.В. Мальцевым нормы уточняют положения ст. 5 УК РФ, а не наоборот. Еще одним доводом, который, по мнению В.В. Мальцева, выступает против выражения принципа вины в УК РФ, является то, что определение содержания данного принципа в законе может оказаться и неполным, и противоречащим нормам гл. 5 УК РФ*(414). Но, на наш взгляд, в этом случае следует говорить не столько о проблеме необходимости законодательного закрепления, сколько о недостатках нормотворческой деятельности при описании тех или иных уголовно-правовых норм. Как справедливо отмечает Н.А. Лопашенко, "по правилам законодательной техники одинаковые термины должны в пределах УК или хотя бы в пределах его крупных составных образований (Общей или Особенной частей) трактоваться одинаково...."*(415). Следовательно, положения ст. 5 УК РФ и гл. 5 УК РФ должны представлять собой единое целое и не противоречить друг другу. Таким образом, мы полагаем, что нет оснований для исключения принципа вины из системы принципов уголовного законодательства. Более того, как указывают в своей работе В.Н. Кудрявцев и С.Г. Келина, именно на установление признаков субъективной стороны приходится наибольшее число ошибок уголовно-правового характера. Поэтому, по мнению авторов, возведение положений о виновной ответственности в число принципов уголовного права направлено на обеспечение точного соблюдения уголовного закона правоприменительными органами*(416). Так, несмотря на то что в своих постановлениях Верховный Суд не раз обращал внимание на необходимость установления по каждому уголовному делу формы вины, мотивов и целей совершения преступления*(417), суды при вынесении приговоров допускают ошибки, касающиеся субъективной стороны. Например, приговором Тимирязевского районного суда г. Москвы от 27 декабря 2001 г. Орлов был осужден по ч. 1 ст. 105, ч. 3 ст. 213 УК РФ. Верховный Суд РФ в порядке надзорного производства, рассмотрев материалы дела, указал на то, что "исследованные доказательства не подтверждают наличие у Орлова прямого умысла на совершение грубого нарушения общественного порядка и проявление неуважения к обществу при производстве им из охотничьего ружья выстрелов в сторону машины потерпевшего и его друзей. При таких обстоятельствах нельзя признать осуждение Орлова по ч. 3 ст. 213 УК РФ обоснованным, и приговор в этой части подлежит отмене"*(418). Что же касается недостатков законодательной регламентации данного принципа, то мы полностью согласны с тем, что они существуют и избежать их при формулировании того или иного принципа достаточно сложно. Прежде всего начнем с названия ст. 5 УК РФ. Следует отметить, что, например, в УК Республики Узбекистан этот принцип получил название "принцип виновной ответственности", в УК Республики Таджикистан "принцип личной ответственности и виновности", а в Модельном Уголовном кодексе для государств - участников СНГ - "принцип личной виновной ответственности"*(419). Нам представляется, что прежде всего необходимо определиться с тем, как соотносятся между собой понятия "вина" и "виновность". По этому вопросу в юридической науке до настоящего времени ведется дискуссия, которая, по мнению И.М. Тяжковой, "несправедливо и необоснованно была названа схоластичной и оторванной от реальной жизни"*(420). Некоторые авторы полагают, что понятия "вина" и "виновность" следует различать. Так, Т.Л. Сергеева указывала, что виновность представляет собой совокупность объективных и субъективных обстоятельств, обосновывающих применение к лицу конкретного наказания, следовательно, термином "виновность" необходимо пользоваться для обозначения общего основания уголовной ответственности, а термином "вина" - для обозначения субъективного ее основания*(421). По мнению П.С. Дагеля, эти термины идентичны*(422). Н.С. Таганцев в своем курсе лекций по уголовному праву конца XIX в. использовал термин "виновность", полагая, что она является внутренним моментом понятия преступного деяния*(423). В отличие от УК РФ в ст. 49 Конституции РФ отмечается, что "каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность (выделено мной. - Е.Ч.) не будет доказана в установленном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда". Из этого положения можно сделать разные выводы: во-первых, если понятия "вина" и "виновность" не совпадают, то в указанных нормативно-правовых актах речь идет о разных явлениях, что, в свою очередь, свидетельствует о существующих между УК РФ и Конституцией РФ разногласиях. Во-вторых, если считать, что понятия "вина" и "виновность" совпадают, то, значит, нет никакого спора о терминах. Нам представляется, что последняя точка зрения выглядит более приемлемой, с той лишь оговоркой, что эти термины однородны, а не тождественны. В данном случае можно, на наш взгляд, провести параллель с понятиями "закон" и "законность". Иначе говоря, если закон - это "принятый в особом порядке акт законодательного органа, обладающий высшей юридической силой и направленный на регулирование наиболее важных общественных отношений"*(424), то законность - это "принцип, метод, режим формирования и функционирования правового государства и гражданского общества, в основе которых лежит точное соблюдение и исполнение законов всеми государственными и муниципальными органами, общественными объединениями, должностными лицами и гражданами"*(425). В нашем случае если вина - это психическое отношение субъекта к совершенному действию (бездействию) и его последствиям, то виновность - это принцип привлечения лица к уголовной ответственности, в основе которого лежит установление его вины в совершенном преступлении. С такой трактовкой согласно большинство (54,2%) опрошенных нами ученых*(426). Таким образом, мы полагаем, что ст. 5 УК РФ должна называться "Принцип виновности". В этом случае у нас появится возможность на уровне Кодекса разграничить понятия вины как элемента состава преступления и виновности как принципа уголовного законодательства. Теперь перейдем непосредственно к анализу законодательной редакции рассматриваемого принципа. Одна из основных проблем регламентации принципа вины в УК РФ, по мнению некоторых авторов, состоит в том, что, как пишет В.Т. Томин, в ч. 1 ст. 5 УК РФ (подчеркивая неразрывную связь между уголовной ответственностью и уголовным судопроизводством) акцентируется внимание не на наличии вины в действиях лица, а на ее установление*(427). И.Э. Звечаровский полагает, что "если не ставить знак равенства между тем, что есть, и тем, как это что-то устанавливается, если не отождествлять материально-правовой аспект вины с ее уголовно-процессуальными аспектами, то в тексте уголовного закона приведенную формулировку следовало бы заменить другой: "которые совершены или наступили виновно"*(428). По мнению Н.А. Лопашенко, в ч. 1 ст. 5 УК РФ необходимо указать: "лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные последствия, в отношении которых имеется его вина"*(429). И в этом споре опять-таки камнем преткновения, на наш взгляд, является вопрос о понятии уголовной ответственности, а именно о моменте ее возникновения. Следует отметить, что в юридической литературе существуют различные мнения. Первая точка зрения - уголовная ответственность наступает с момента совершения преступления (В.И. Курляндский, А.А. Пионтковский, И.Я. Козаченко); вторая - с момента применения мер процессуального принуждения (Н.А. Огурцов, А.В. Наумов); третья - с момента привлечения лица к уголовной ответственности (А.Н. Игнатов); четвертая - с момента вступления приговора в законную силу (Н.И. Загородников, В.В. Похмелкин, Н.Ф. Кузнецова) и т.д. В зависимости от того, какого из перечисленных взглядов мы придерживаемся, можно по-разному трактовать ч. 1 ст. 5 УК РФ. Так, если принимать во внимание одну из трех первых точек зрения, то лицо подлежит уголовной ответственности за совершенное преступление и наступившие последствия, в отношении которых имеется его вина. Если же следовать четвертой точке зрения, то уголовная ответственность наступает за общественно опасные действия (бездействие) и наступившие опасные последствия, в отношении которых вина лица установлена приговором суда, вступившим в законную силу. Последняя позиция нам представляется более приемлемой. Так, в ст. 8 УК РФ закрепляется положение о том, что основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом. В то же время вина является обязательным признаком субъективной стороны состава преступления, а в соответствии с ч. 2 ст. 49 Конституции РФ виновность*(430) устанавливается только вступившим в законную силу приговором суда. Таким образом, мы полагаем, что в ст. 5 УК РФ вполне обоснованно делается акцент именно на установление вины, и, следовательно, в этом аспекте анализируемая норма не нуждается в изменении. Следующая проблема законодательной регламентации - принцип вины, на которую обращает внимание В.В. Лунеев, состоит в том, что "в ст. 5 УК РФ... говорится о необходимости установления внутреннего отношения субъекта и к действиям (бездействию), и к последствиям. Но такое же отношение следует устанавливать и к отягчающим и квалифицирующим обстоятельствам, и другим юридически значимым признакам состава преступления"*(431). В связи с этим автор предлагает свое определение вины в виде психологической категории как психического отношения лица "к совершаемому им общественно опасному и уголовно противоправному деянию, его общественно опасным последствиям и другим юридически значимым обстоятельствам совершения преступления"*(432). На наш взгляд, трудно оспорить тот факт, что вменение лицу в вину отягчающих или квалифицирующих обстоятельств, которых он в силу тех или иных причин не предвидел, не мог или не должен был предвидеть, означало бы, в сущности, переход на позиции объективного вменения. Однако к указанному выше предложению В.В. Лунеева нельзя относиться однозначно. В теории уголовного права большинством авторов признается следующая формула: "деяние = общественно опасное действие (бездействие) + общественно опасные последствия"*(433). В связи с анализируемой точкой зрения возникает вопрос: а что включает в себя понятие "действие (бездействие)" и где в приведенной выше формуле место для отягчающих или квалифицирующих признаков? Если следовать позиции В.В. Лунеева, то эта формула нуждается в изменении, что неизбежно повлечет за собой необходимость пересмотра и других важных понятий и институтов уголовного права. Прежде чем пойти на такой серьезный шаг, на наш взгляд, следует взвесить все "за" и "против". В настоящее время прямое требование установления психического отношения лица к тем или иным признакам состава преступления содержится в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Так, например, в п. 7 Постановления Пленума ВС РФ от 27 января 1999 г. "О судебной практике по делам об убийстве"*(434) указывается, что п."в" ч. 2 ст.105 УК РФ "надлежит квалифицировать умышленное причинение смерти потерпевшему, неспособному в силу физического или психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убийство, сознает это обстоятельство (выделено мной. - Е.Ч.)". В большинстве же случаев мы полагаем, что вменение лицу того или иного квалифицирующего или отягчающего обстоятельства само собой подразумевает обязательное установление виновного отношения лица к указанным обстоятельствам. Так, Б.А. Куринов писал, что "наряду с признаками объекта и объективной стороны преступления содержанием субъективной стороны охватывается психическое отношение виновного к квалифицирующим признакам состава преступления"*(435). Такого же мнения придерживается и А.И. Рарог. Он указывает, что "принцип субъективного вменения означает, что виной субъекта охватываются не только те обстоятельства, являющиеся необходимыми признаками данного состава преступления, но и обстоятельства, имеющие значение квалифицирующих признаков"*(436). На эту ситуацию можно посмотреть и с несколько другой стороны. Юридически значимые признаки, которые рассматривает В.В. Лунеев, относятся к различным элементам состава преступления. Например, общеопасный способ - к объективной стороне, мотив национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды - к субъективной стороне. Однако так или иначе эти признаки характеризуют совершаемое лицом общественно опасное действие (бездействие) или наступившие последствия и являются их неотъемлемой составляющей. Мы не можем, например, рассматривать отдельно сам факт убийства и общественно опасный способ, с помощью которого оно было совершено. Г.Л. Кригер по этому поводу указывает, что "поскольку умышленное деяние предполагает осознание лицом общественно опасного характера своих действий, то, видимо, все обстоятельства, влияющие на характер общественной опасности, должны быть известны лицу"*(437). Получается следующая ситуация. С одной стороны, В.В. Лунеев безусловно прав, указывая на то, что внутреннее отношение субъекта необходимо устанавливать не только к действиям (бездействию) и к последствиям, но также и к отягчающим и квалифицирующим обстоятельствам, и другим юридически значимым признакам состава преступления. С другой стороны, есть основания для того, чтобы отнести эти юридически значимые обстоятельства совершения преступления к понятиям "общественно опасное действие (бездействие)" или "общественно опасные последствия", учитывая тот факт, что все они в той или иной степени характеризуют конкретные действия (бездействие) или последствия, выделяя их из ряда схожих. Таким образом, следует все же согласиться с П.С. Дагелем и Д.П. Котовым, которые отмечают, что "формы вины характеризуют отношение виновного к деянию и вредным последствиям в целом, то есть в целом к совершенному преступлению. Поэтому они не могут рассматриваться только по отношению к одному из признаков, который характеризует какой-либо из элементов состава преступления"*(438). Однако в целом данная проблема еще требует своего детального осмысления. Как мы уже убедились, понятие вины является в науке уголовного права одним из наиболее сложных. В различные периоды вокруг него формируются всевозможные дискуссии. Еще одним таким дискуссионным представляется вопрос о необходимости введения в формулу вины признака осознания лицом уголовной противоправности своего деяния, что, как считает В.В. Лунеев, приведет к преодолению имеющихся в уголовном праве элементов объективного вменения*(439). Эта проблема очень остро обсуждается в юридической литературе. С точки зрения А.И. Гревновой, "если лицо не осознавало и по обстоятельствам дела не могло и не должно было осознавать, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено уголовным законом под угрозой наказания, то такое деяние может быть признано совершенным невиновно"*(440). В.Г. Назаренко пишет, что древняя римская презумпция "никто не может отговариваться незнанием закона" вполне уместна в условиях стабильного законодательства и высокой правовой культуры населения. Однако в обстановке постоянной криминализации и декриминализации деяний, которая вызывает у юристов ощущение путаницы законов, а у населения - мнение об отсутствии законов, презумпция знания уголовных законов просто неуместна*(441). По мнению ряда авторов, на сегодняшний день осознание общественной опасности, как правило, предполагает и осознание противоправности совершаемого деяния*(442). Это, как пишет Н.А. Лопашенко, в большей степени касается преступлений "традиционных видов, в основе которых лежит нарушение, например, библейских заповедей "не убий", "не укради"*(443). Однако далее автор отмечает, что "настала пора предусмотреть для составов преступлений, в основе которых лежит нарушение установлений других правовых отраслей, в формуле вины наряду с осознанием общественной опасности своего деяния также осознание его противоправности"*(444). Такого же мнения придерживается и И.А. Гревнова, указывая, что к таким деяниям необходимо относить, например, "деяния, либо недавно включенные в уголовное законодательство, либо совершение которых ограничено какой-то особой сферой деятельности, либо диспозиция статей которых носит бланкетный характер и для их осознания необходимы специальные знания или освоение дополнительных нормативных актов"*(445). Это предложение не является новым для теории уголовного права. Например, Н.С. Таганцев, рассматривая разные варианты случайности посягательства, которые, по его мнению, исключают всякую виновность и ответственность, выделял такой вид случайности, как невозможность предвидения. Суть последней заключалась в том, что "обвиняемый в нарушении полицейского запрета может сослаться на случайность нарушения, если он, несмотря на все свое доброе желание, не мог узнать о существовании нарушенного им запрета, когда, например, запрет оставался секретным"*(446). Нам представляется, что указанная выше точка зрения, бесспорно, заслуживает внимания, однако, с другой стороны, возникает целый ряд вопросов. Во-первых, не приведет ли такое нововведение к тому, что лица, совершившие преступления, будут иметь реальную возможность избежать уголовной ответственности, сославшись на незнание закона? (Положительный ответ на данный вопрос дали 38,7% опрошенных ученых*(447)) Во-вторых, кто будет устанавливать круг преступлений, по которым кроме общественной опасности необходимо еще и осознание его противоправности? Если, предположим, возложить данную обязанность на суд, то не приведет ли это к судебному произволу; если же указать такие преступления в УК РФ, то какой критерий отнесения деяний к этой категории установить? И, в-третьих, авторы в большинстве своем говорят о составах с так называемыми бланкетными диспозициями, т.е. о тех, преступное поведение в рамках которых есть нарушение определенных установлений (правил, норм и т.д.) других правовых отраслей*(448). Однако такие составы зачастую предусматривают возможность совершения преступлений только специальными субъектами (ст. 143, 246-251, 340-344, 349-352 УК РФ и др.), которые в силу своих служебных или иных обязанностей должны соблюдать указанные установления и правила, а следовательно, и знать их. Таким образом, мы полагаем, что, несмотря на всю привлекательность идеи о необходимости введения в формулу вины признака осознания лицом уголовной противоправности своего деяния, это положение не следует внедрять в УК РФ. Лицо, совершающее преступление, должно осознавать его общественную опасность, а не его противоправность, так как "все предусмотренные Уголовным законом деяния обладают общественной опасностью"*(449). Н.Д. Сергиевский писал, что элементами умысла являются "сознание совершаемого, предвидение последствий, сознание противозаконности. Из них этот последний элемент в положительном праве признается всегда присущим всякому лицу, обладающему способностью к вменению..."*(450). Не меньше споров на сегодняшний день вызывает положение, сформулированное в ч. 2 ст. 5 УК РФ, которое гласит, что "объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается". По мнению В.Д. Филимонова, это положение "имеет необоснованно односторонний характер. Не допускается не только объективное, но и субъективное вменение, т.е. ответственность за несовершенное лицом общественно опасное деяние и за не причиненные им общественно опасные последствия, иными словами, за одно лишь намерение совершить общественно опасное деяние, за "преступный образ мыслей" и т.п."*(451). Основная проблема в данном случае, на наш взгляд, заключается в неоднозначном определении самого понятия "субъективное вменение". Так, ряд авторов считают, что термин "субъективное вменение" означает не что иное, как привлечение к уголовной ответственности только за виновное совершение общественно опасного деяния*(452). Например, М.П. Карпушин и В.И. Курляндский в связи с этим пишут, что "логично было бы сказать, что принцип субъективного вменения в противовес принципу объективного вменения заключается в установлении ответственности за чистую вину, т.е. за преступное намерение, мысль совершить преступление, даже если она не объективизировалась в совершении общественно опасного деяния.... Принцип субъективного вменения в буквальном его понимании должен быть отвергнут так же, как и принцип объективного вменения. Однако о субъективном вменении в уголовном праве говорят в другом смысле, а именно о вменении в ответственность только того общественно опасного деяния, которое причинено виновно: умышленно или по неосторожности"*(453). Схожего мнения придерживается В.В. Мальцев, он полагает, что "наличие законодательного определения этого принципа и нормативного закрепления объективного вменения как ответственности за невиновное причинение вреда действительно устраняют необходимость и возможность употребления выражения "субъективное вменение" в ином, нежели в противоположном понятию "объективное вменение", значении"*(454). Несколько другой аспект отражает в своей работе Н.А. Лопашенко. По ее мнению, термин "субъективное вменение" является не очень удачным, поскольку "может быть истолкован совершенно иначе, а именно как вменение в зависимости от субъективных усмотрений правоприменителя, или как вменение только в зависимости от умысла или неосторожности, без учета объективных обстоятельств"*(455). Проанализировав все изложенные выше позиции, можно сделать некоторые выводы. Во-первых, так как мы не можем в теории уголовного права прийти к единому значению понятия "субъективное вменение", нельзя использовать данный спорный термин в тексте уголовного закона, это приведет лишь к дальнейшей путанице. Во-вторых, для того чтобы исключить саму необходимость поиска понятия, полярного "объективному вменению", последнее не следует использовать в УК РФ, тем более что от этого смысл ч. 2 ст. 5 УК РФ не изменится*(456). В-третьих, что касается предложения В.Д. Филимонова о дополнении рассматриваемой уголовно-правовой нормы положением о том, что не допускается привлечение лица к уголовной ответственности "за несовершенное... общественно опасное деяние и за не причиненные им общественно опасные последствия, иными словами, за одно лишь намерение совершить общественно опасное деяние, за "преступный образ мыслей" и т.п.", то нам представляется, что эта аксиома нашла свое отражение в ч. 1 ст. 5 УК РФ, где указывается на то, что "лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия (выделено мной. - Е.Ч.), в отношении которых установлена его вина". Таким образом, мы считаем, что ч. 2 ст. 5 УК РФ могла бы выглядеть следующим образом: "Уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается". Полагаем, что вопрос о законодательной регламентации принципа вины был бы рассмотрен неполно без анализа принципа личной ответственности, который тесно связан с первым, и, по мнению некоторых авторов, необоснованно не нашел своего закрепления в нормах УК РФ*(457). Так, С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев указывают, что при детальном рассмотрении данного принципа "можно обнаружить, что он включает по меньшей мере три элемента. Во-первых, этот принцип означает, что преступлением признается акт поведения, совершенный конкретным физическим лицом - индивидом, а не коллективом или иной социальной общностью. Во-вторых, лицо отвечает в уголовно-правовом порядке лишь за то, что было причинено его собственными действиями (бездействием). В-третьих, наказание за преступление имеет личный характер, т.е. должно распространяться только на лицо, его совершившее"*(458). Первое из названных положений, по справедливому утверждению Е.Ю. Пудовочкина и С.С. Пирвагидова, является составной частью принципа вины. С точки зрения авторов, "в настоящий период можно констатировать, что наличие психологических аспектов в институте вины является бесспорным... Из этого следуют как минимум два требования принципа вины: ответственности в уголовно-правовом порядке подлежат исключительно физические лица, а среди них - только те, кто обладает сознанием и волей"*(459). Так, в ст. 5 УК РФ, законодатель при формулировании принципа вины использует термин "лицо". В Толковом словаре русского языка данный термин имеет в том числе такое общеупотребительное значение, как "человек, личность"*(460). Таким образом, можно предположить, что в этой статье презюмируется возможность уголовной ответственности за общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия только физических лиц*(461). Это утверждение находит свое отражение и в иных статьях УК РФ. Так, ст. 19 УК РФ предусматривает, что уголовной ответственности подлежит только физическое лицо, достигшее возраста, установленного настоящим Кодексом. Что касается второго положения, по мнению С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, входящего в принцип личной ответственности, то мы должны вновь согласиться с Е.Ю. Пудовочкиным и С.С. Пирвагидовым, которые указывают на его несостоятельность "ввиду обособленного существования в УК норм об ответственности лица, отдавшего незаконный приказ, за совершенное в его исполнении преступление, об ответственности организаторов организованных преступных групп за все совершенные группой преступления, если они охватывались их умыслом"*(462). Сюда же можно отнести посредственное причинение, когда исполнителем в соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ признается в том числе лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных УК РФ. Третье из рассматриваемых положений, суть которого состоит в том, что "наказание за преступление имеет личный характер, т.е. должно распространяться только на лицо, его совершившее", несмотря на свою очевидность, не всегда соблюдается в действующем уголовном законе. Так, в соответствии с изменениями, внесенными в ст. 88 УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ, штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия. Хотя, по справедливому утверждению Н.И. Загородникова, принцип личной ответственности подразумевает, что "уголовная ответственность всегда связана с конкретным лицом и не может быть переложена на другого человека: ни на родителей, опекунов, супругов, ни на общественные организации, юридические лица, хотя бы они добровольно согласились претерпеть правовые последствия преступления"*(463). Нам представляется, что это весьма важное положение, направленное на достижение целей уголовного наказания, сформулированных в ст. 43 УК РФ. М.Д. Шаргородский писал: "цели уголовного права могут быть достигнуты только тогда, когда ответственности подлежит лишь то конкретное лицо, которое виновно в совершении общественно-опасного действия (преступления). Советское уголовное право не признает ответственности за чужое деяние, поэтому исключается ответственность юридических лиц, родителей за детей и детей за родителей, супругов друг за друга и т.д."*(464). Таким образом, чтобы исключить саму возможность появления подобного рода норм в УК РФ, на наш взгляд, необходимо законодательное указание на то, что уголовная ответственность за совершение преступления должна распространяться только на лицо, его совершившее. Однако потребности в формулировании самостоятельного принципа личной ответственности мы не видим. Целесообразно было бы дополнить уже существующий принцип вины (ст. 5 УК РФ) частью третьей следующего содержания: "Наказание и иные меры уголовно-правового характера применяются только к лицу, непосредственно или в порядке посредственного причинения совершившему преступление". И в итоге, как следствие сказанного выше, полагаем, что необходимо исключить из ч. 2 ст. 88 УК РФ положение о том, что "штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия". Таким образом, в результате законодательное определение принципа вины может быть сформулировано так. Статья 4. Принцип виновности 1. Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. 2. Уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается. 3. Наказание и иные меры уголовно-правового характера применяются только к лицу.... непосредственно или в порядке посредственного причинения совершившему преступление. § 4. Принцип справедливости Статья 6 УК РФ гласит: "1. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. 2. Никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление". Принцип справедливости является, наверное, самым дискуссионным в системе принципов уголовного законодательства. Прежде всего это связано с тем, как верно отмечает Ю.И. Бытко, что не наблюдается единообразия в понимании самой справедливости: "одни исследователи отождествляют справедливость с правом, другие, подчеркивая их взаимосвязь, по-разному определяют их субординационность: у одних право признается явлением, производным от справедливости, порожденным ею, у других, наоборот, справедливость рассматривается как порождение права"*(465). Безусловно, справедливость в большей степени является философской, а не правовой категорией, поэтому появление в уголовном праве принципа справедливости и такой цели наказания, как восстановление социальной справедливости, вызывает у некоторых ученых вполне понятное сомнение, заключающееся в том, как из многогранного явления вычленить "ту отдельную грань, которая распространяла бы свое действие на такую отрасль права, как уголовное, а тем более попытаться представить эту грань в качестве основного положения этой отрасли, т.е. ее принципа"*(466). Мы полагаем, что именно этим можно объяснить и тот факт, что не все авторы согласны с необходимостью законодательного определения справедливости, "тем более как такого же принципа уголовного права, как и другие"*(467), и существованием проблем законодательной регламентации рассматриваемого основного положения уголовного законодательства. Так, по мнению В.В. Мальцева, при всех очевидных достоинствах определения принципа справедливости он выражен скорее как общее начало назначения наказания, нежели принцип, на котором построен УК РФ*(468). Н.А. Лопашенко считает, "что трактовка принципа справедливости в законе слишком узка: если принимать во внимание ч. 1 ст. 6, следует распространить его только на применяемые к лицу меры уголовно-правового характера; ч. 2 ст. 6 несколько расширяет пределы действия принципа справедливости, обращая его внимание на всю уголовную ответственность, однако, опять-таки на конкретную ответственность конкретного человека, совершившего преступление. Получается, что принцип справедливости заведомо, по мысли законодателя, не работает на уровне законотворчества, не применяется в отношении лиц, пострадавших от преступлений, и т.д."*(469). А.Н. Игнатов отмечает, что "законодатель сводит принцип справедливости в уголовном праве к уголовной ответственности и применению наказания. Такое понимание является ограниченным и не отражает идеи российской уголовно-правовой доктрины и социальные потребности общества"*(470). Действительно, приходится констатировать, что в настоящее время принцип справедливости, закрепленный в ст. 6 УК РФ, сводится лишь к справедливости наказания и иных мер уголовно-правового характера, применяемых к лицу, совершившему преступление, что не совсем верно. В юридической литературе предлагаются различные пути выхода из сложившейся ситуации. Так, Н.А. Лопашенко считает, что целесообразно дополнить ст. 6 УК РФ новой ч. 1 следующего содержания: "Уголовное законодательство Российской Федерации основывается и применяется в соответствии с принципом справедливости"*(471). Однако относительно этой редакции возникает ряд вопросов. Во-первых, о каком принципе справедливости идет речь - общеправовом или отраслевом? Если о первом, то его действие распространяется на все отрасли права, и нет необходимости указывать на это в Кодексе, а если имеется в виду отраслевой принцип справедливости, то не ясно, что автор под ним понимает? Во-вторых, не совсем понятно, почему в данном случае мы выделяем принцип справедливости, указывая на то, что уголовное законодательство РФ основывается и применяется в соответствии с ним, а в отношении других принципов такого предписания нет. Кроме того, полагаем, что в такого рода дополнении нет необходимости, так как это вытекает из понятия принципов как основных положений уголовного закона, которые, как пишет автор, "пронизывают все уголовное право и уголовное законодательство, как Общую, так и Особенную части, проявляются во всех уголовно-правовых институтах, действуют на уровне законодательства и правоприменения"*(472). Нам, в свою очередь, в большей степени импонирует точка зрения, высказанная Н.Ф. Кузнецовой, о том, что помимо указанного в УК РФ аспекта, рассматриваемый принцип должен проявляться и в справедливости уголовного закона. Следует отметить, что такого же мнения придерживается большинство (55,8%) опрошенных нами ученых*(473). Однако основная проблема, на наш взгляд, заключается в том, а что понимать под справедливостью закона вообще и уголовного в частности? Прежде чем перейти к решению данного вопроса, необходимо определиться с ответом на вопрос, а возможно ли вообще говорить о справедливости закона, в том числе и уголовного, ведь сама справедливость достаточно субъективная категория? Еще Платон писал: "...естественные законы безусловно справедливы.... человеческие создаются и изменяются людьми "ради пользы" и поэтому могут быть как справедливыми, так и несправедливыми"*(474). Н.Н. Вопленко полагает, что "справедливость имеет много общего с правом, что, однако, не дает повода для отождествления данных понятий, ибо правовое не всегда является справедливым, справедливое не ограничивается правовой сферой"*(475). Ю.И. Бытко отмечает, что "справедливость как правовая и этическая категория - это субъективное представление о пределах дозволенного для себя по отношению к другим и других по отношению к тебе, а право - не что иное, как писаное правило об этих пределах. Однако право может быть и несправедливым, поскольку его положения могут находиться в противоречии с идеалами справедливости, господствующими в обществе в данную эпоху, а особенно - на стыке эпох"*(476). Следовательно, не всегда действует правило: что законно, то и справедливо. Но, несмотря на это, мы не можем не стремиться к созданию справедливого, хотя бы с точки зрения большинства граждан, закона. Так, по мнению Платона, необходимо все же, чтобы законы не только угрожали, но и убеждали*(477). Другой вопрос в том, а что следует понимать под справедливостью уголовного закона и как законодательно отразить это, несомненно, важное положение. Обратимся к сущности самого понятия справедливости как морально-этической категории. А.И. Экимов отмечает, что "в отличие от других категорий этики, имеющих оценочный характер, с позиций справедливости оцениваются не отдельные явления, а соотношения между ними"*(478). Следовательно, нам недостаточно просто закрепить, что уголовный закон должен быть справедливым, необходимо сформулировать четкие критерии, которым этот закон обязан соответствовать. Это необходимо главным образом для того, чтобы данный принцип стал определенным барьером на пути законодателя при закреплении новых, изменении или отмене прежних уголовно-правовых норм, если они не отвечают этим критериям, а следовательно, являются несправедливыми*(479). В.В. Мальцев справедливо полагает, что "провозглашая указанные идеи-принципы, законодатель тем самым возлагает на себя обязанность воплотить их в уголовно-правовых нормах. Отсюда следует, что и после принятия Уголовного кодекса с законодателя отнюдь не снимается обязанность изменить или отменить всякую норму при обнаружении ее несоответствия с этими принципами". Поэтому мы не можем в полной мере согласиться с С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцевым, которые считают, что "...принцип справедливости в уголовном праве отнюдь не сводится только к проблеме назначения справедливого наказания. Однако вряд ли следует учитывать все эти аспекты при формулировании справедливости в качестве уголовно-правового принципа. Поскольку уголовное право регулирует отношения между гражданами и государством, но не обращено непосредственно к законодателю, то в тексте этого принципа, как нам кажется, должно быть отражено только или главным образом проявление справедливости при определении судом меры наказания или иной меры уголовно-правового воздействия"*(480). Итак, используя имеющиеся в науке уголовного права определенные наработки в данной сфере, мы попробуем сформулировать критерии справедливости уголовного закона. Во-первых, уголовный закон должен быть криминологически обоснован, т.е., как отмечает Н.Ф. Кузнецова, нацелен на сокращение преступности, исходя из ее уровня, динамики, структуры и прогноза*(481). Схожей позиции придерживается в своей работе С.А. Галактионов. Он пишет о том, что "уголовный закон будет считаться справедливым, если он отвечает требованиям криминологической, социальной и этической обоснованности"*(482). Э.Ф. Побегайло также указывает на то, что изменения в уголовном законодательстве должны быть криминологически обоснованы, при этом предполагается тщательный учет выявляемых и прогнозируемых тенденций преступности, ее структуры, новых ее видов, контингента преступников и т.п.*(483) Следует обратить внимание на то, что одним из первых предпринял попытку монографического исследования криминологической обусловленности норм уголовного права В.Д. Филимонов. Он рассмотрел криминологические основания установления, изменения и отмены правовых норм, предусматривающих уголовную ответственность за совершение преступления. По мнению автора, "проблема социальной обусловленности уголовного права - многоплановая проблема. Центральное положение занимает в ней проблема обусловленности содержащихся в нем требований к объективным закономерностям общественного развития. Ее важной составной частью является изучение зависимости содержания уголовно-правовых норм от причин, состояния, структуры и динамики преступности, личности преступника и некоторых других криминологических явлений"*(484). В дальнейшем вопросы, связанные с необходимостью учета социально-экономических факторов в формировании уголовно-правовых норм, проанализировал в своей работе П.С. Тоболкин*(485). В настоящее время вопрос о необходимости криминологической обоснованности норм уголовного закона приобретает особую актуальность. Надеемся, что с помощью данного критерия мы сможем оградить УК РФ от нежелательных изменений, таких, например, как некоторые изменения, внесенные Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ. Так, мы полностью согласны с Р.Р. Галиакбаровым и В.В. Соболевым, которые полагают, что "изъяв неоднократность из Уголовного кодекса РФ, законодатель фактически игнорировал серьезные теоретические разработки множественности преступлений, убедительно доказывающие, что повторение преступлений - типичный вариант криминальной активности, вызывающий серьезное возрастание общественной опасности содеянного и нуждающийся в специальной криминализации"*(486). И таких изменений немало. Во-вторых, уголовный закон должен быть научно обоснован. По нашему глубокому убеждению, именно через тесную связь науки, законотворчества и практики применения уголовно-правовых норм можно прийти к созданию действительно эффективного уголовного закона, направленного на выполнение всех поставленных перед ним задач. К сожалению, приходится констатировать, что данный критерий в настоящее время иногда просто игнорируется. Оценивая некоторые изменения, внесенные в УК РФ все тем же Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ, ряд наиболее ярких представителей уголовно-правовой науки в своей статье "Самый гуманный УК в мире" указывают на то, что во время подготовки этих поправок "не был соблюден один из важнейших принципов законотворчества - его научная обоснованность. Представители научной общественности - эксперты в области уголовного права были фактически отстранены от подготовки законопроекта. Практически все многочисленные и обоснованные замечания ученых страны, которые были представлены в Государственную думу к первому чтению законопроекта, оказались проигнорированными разработчиками поправок. Было проигнорировано и письмо, направленное ко второму чтению законопроекта в Государственную думу шестнадцатью академиками и профессорами в адрес президента, председателей Госдумы и Совета федерации, с просьбой не принимать проект в части исключения из Уголовного кодекса конфискации имущества как меры уголовного наказания. Это письмо не только нигде не обсуждалось, но о нем никто даже и не вспомнил"*(487). Следствием такого положения дел стало то, что практически сразу же после внесения данных изменений всплыл целый ряд недочетов как практического, так и чисто технического характера, что привело к необходимости скорейшего их устранения*(488). Так, одним из главных достижений анализируемого закона является введение двух новых составов: ст. 127.1 УК РФ - торговля людьми и ст. 127.2 УК РФ использование рабского труда. Однако, к сожалению, первая редакция ст. 127.1 УК РФ имела некоторые недостатки. Например, одна и та же цель - изъятие у потерпевшего органов или тканей - являлась и элементом состава по части первой, и квалифицирующим обстоятельством по части второй. Возникал вопрос: как в таком случае квалифицировать действия, например, по вербовке человека, совершенные с указанной целью, - по ч. 1 или ч. 2 ст. 127.1 УК РФ? Данный недостаток был исправлен Федеральным законом от 21 июля 2004 г. N 73ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации". Наиболее ярким доказательством необходимости указанного критерия является то, что институт конфискации имущества, на сохранении которого так настаивала научная общественность, все же вернули в УК РФ, хотя и в несколько ином статусе. В соответствии со ст. 5 Федерального закона от 27 июля 2006 г. N 153-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"*(489) конфискация имущества является не одним из видов наказания, а относится к иным мерам уголовно-правового характера. В-третьих, уголовный закон не должен противоречить Конституции РФ, действующим нормам других отраслей права, а также общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам РФ. Что касается первого положения, то необходимо отметить, что особую актуальность оно имело в период после принятия Конституции РФ 1993 г. и до вступления в силу УК РФ 1996 г., так как многие нормы УК РСФСР 1960 г., применявшиеся в это время, противоречили нормам принятой Конституции РФ, что, естественно, подрывало авторитет данных нормативных актов. Однако следует сказать о том, что и в настоящее время в УК РФ есть нормы, не соответствующие Основному закону. Так, в одном из предыдущих параграфов мы уже останавливались на названии ст. 4 УК РФ, в котором в отличие от ч. 2 ст. 19 Конституции РФ говорится только о равенстве граждан перед законом. Далее, уголовный закон, по нашему мнению, не должен противоречить действующим нормам других отраслей права. Уголовное право входит в правовую систему России и непосредственно связано с другими отраслями права. Причем, по мнению Н.А. Лопашенко, можно выделить несколько вариантов этой взаимосвязи*(490). Наиболее тесно уголовное право взаимодействует с так называемыми позитивными отраслями права, такими как: гражданское, трудовое, семейное, банковское, предпринимательское, налоговое, экологическое, авторское, и иными. Достаточно большая часть уголовно-правовых норм носит бланкетный характер, и их применение без обращения к содержанию норм позитивного права просто невозможно. В данном случае особенно важно, чтобы между этими нормами не было противоречий. Однако, к сожалению, в настоящее время это не всегда выполняется. Так, например, одной из форм незаконного предпринимательства является осуществление предпринимательской деятельности с нарушением правил регистрации. Как справедливо указывает Н.А. Лопашенко, базовый нормативно-правовой акт в этой сфере - Федеральный закон от 8 августа 2001 г. N 129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей"*(491) "не знает понятия "правила регистрации" и использует понятие "порядок регистрации", которое, видимо, и имел в виду законодатель...."*(492). И, наконец, уголовный закон не должен противоречить общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам РФ. В соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Часть 2 ст. 1 УК РФ содержит положение, в котором указывается, что настоящий Кодекс основывается на Конституции РФ и общепризнанных принципах и нормах международного права. Сразу же оговоримся, что мы умышленно не ставим перед собой задачу рассмотрения вопроса об источниках уголовного права. Поэтому, не затрагивая в полном объеме дискуссию по данной проблеме, отметим лишь, что мы в полной мере согласны с теми авторами, которые полагают, что в этом случае прежде всего необходимо учитывать специфику уголовного законодательства*(493), которая отражена в ч. 1 ст. 1 УК РФ. А из существующих на сегодняшний день точек зрения нам в большей степени импонирует высказанная А.Г. Кибальником, в соответствии с которой принципы и нормы международного права "должны расцениваться источниками уголовного права России в случае их инкорпорации во внутреннее законодательство путем рецепции либо имплементации"*(494). Мы же, в свою очередь, хотим обратить внимание на другой аспект этой проблемы, который имеет не менее важное значение. Речь идет о том, что одной из задач, стоящих в настоящее время перед законодательными органами, является приведение уголовного законодательства "в соответствие с принципами и нормами международного права"*(495). Это ни в коем случае не посягает на суверенитет Российской Федерации, который, как пишет Н.А. Лопашенко, как раз и проявляется в том, что "при всем уважении к принципам и нормам международного права, даже общепризнанным, во внутренней жизни... любое государство руководствуется своими национальными, государственными интересами..."*(496). Однако Российская Федерация в силу тех или иных причин не может стоять обособленно от интегративных процессов, которые происходят в мире. Невозможно не признавать тот факт, что международное право играет большую роль как при создании, так и при применении уголовно-правовых норм. Одним из подтверждений этого является Постановление Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации"*(497), в котором указывается, что "международным договорам принадлежит первостепенная роль в сфере защиты прав и основных свобод человека. В связи с этим необходимо дальнейшее совершенствование судебной деятельности, связанной с реализацией положений международного права на внутригосударственном уровне". Претворение данного положения в жизнь действительно имеет положительные результаты. Так, в силу выполнения предписания многочисленных международных актов, касающихся как торговли людьми, так и проблемы рабства, в УК РФ в 2003 г. появились ранее отсутствовавшие составы преступлений: ст. 127.1 (Торговля людьми) и ст. 127.2 (Использование рабского труда). Такое взаимодействие международного и национального права можно только приветствовать. Таким образом, мы сформулировали три критерия справедливости уголовного закона, которые, на наш взгляд, будут способствовать повышению эффективности уголовного законодательства. Следует сразу же оговориться, что мы в полной мере согласны с тем, что данные критерии должны относиться и к другим нормативно-правовым актам и, возможно, их необходимо закрепить в федеральном законе, посвященном созданию нормативных актов в РФ. Но в настоящее время на этом уровне таких критериев нет. Следовательно, подводя итог сказанному выше, мы считаем, что целесообразно в ч. 1 ст. 6 УК РФ закрепить следующее положение: "Уголовный закон должен быть справедливым, то есть криминологически и научно обоснованным, не противоречить Конституции Российской Федерации, действующим нормам других отраслей права, а также общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации". Возвращаясь к проблемам существующей редакции принципа справедливости, следует остановиться еще на одном немаловажном вопросе, на который обращает внимание в одной из своих работ Ю.И. Бытко. Он полагает, что принцип справедливости в уголовном законодательстве "сформулирован недостаточно полно и к тому же однобоко: в ст. 6 УК РФ идея справедливости сведена к заботе о лице, совершившем преступление, но ни слова не сказано об интересах потерпевшего..."*(498). К сожалению, нам еще раз приходится констатировать, что интересы потерпевших в действующем УК РФ практически не учитываются, в то время как именно данный нормативно-правовой акт должен быть прежде всего направлен на защиту интересов лиц, пострадавших от преступления. Следует отметить, что определенные шаги в этом направлении были предприняты в упомянутом нами выше Федеральном законе "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"*(499), в соответствии со ст. 4 которого УК РФ был дополнен ст. 104.3 "Возмещение причиненного ущерба". Однако указанная норма применяется только при решении вопросов, связанных с конфискацией имущества. Тем не менее есть еще одна проблема, которую в связи с этим нельзя обойти вниманием. Она заключается в определении того, что представляет собой справедливость для лиц, которым преступлением причинен физический, имущественный или моральный вред. Нельзя не учитывать тот факт, что в сфере уголовного права нередки случаи, когда один и тот же приговор суда может быть справедливым в отношении осужденного и несправедливым для потерпевшего, поскольку у каждого свое представление о том, что справедливо, а что нет. По мнению З.А. Бербешкиной, понятие справедливости или несправедливости "формируется у человека на основе определенных объективных исторических условий жизни общества, которые воспринимаются субъектом через призму его индивидуальных особенностей, личного опыта, психологических и моральных свойств и качеств"*(500). Но сложность состоит в том, что уголовное право не может быть ориентировано на абстрактное представление о справедливости отдельного человека. Нам представляется, что в настоящее время решить обозначенную проблему можно только посредством назначения лицу, совершившему преступление, такого наказания или применения иных мер уголовно-правового характера, которые соответствовали бы характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Только в данном случае возможно, что это наказание будет справедливым как в отношении преступника, так и в отношении лиц, пострадавших от данного преступления. Иного мнения придерживается С.А. Галактионов. Он считает, что "с позиций потерпевшего социальная справедливость будет восстановлена, если: 1) осужденному назначено справедливое наказание, то есть в соответствии с характером и степенью общественной опасности преступления, обстоятельствами его совершения и личности виновного; 2) в полном объеме будет возмещен материальный ущерб, причиненный преступлением, и компенсирован моральный вред"*(501). Для отражения этого положения в нормах закона автор предлагает дополнить ст. 6 УК РФ ч. 3 следующего содержания: "В случае причинения вреда человеку в результате совершенного преступления на лицо, признанное виновным в его совершении, налагается обязанность возместить либо компенсировать причиненный вред"*(502). Во-первых, на наш взгляд, это дополнение в большей степени относится к сфере гражданского права, а именно к гл. 59 ГК РФ. Поэтому возникает вопрос: а есть ли основания дублировать указанное положение в УК РФ? В какой-то степени это возможно, но, скорее всего, в данном случае речь должна идти не о принципе справедливости, а о такой цели наказания, как восстановление социальной справедливости. Мы полагаем, что это положение было бы уместно закрепить в ст. 43 УК РФ, так как в настоящее время содержание этой цели наказания нигде не раскрывается, что вызывает определенные проблемы при решении вопроса о ее достижении. Таким образом, мы полагаем, что на сегодняшний день закрепление в ч. 1 ст. 6 УК РФ критериев назначения справедливого наказания или иных мер уголовно-правового характера является определенной гарантией для соблюдения прав как лиц, совершивших преступление, так и потерпевших. УК РФ предусматривает три таких критерия: наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т.е., во-первых, соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, во-вторых, обстоятельствам совершения данного преступления и, в-третьих, личности виновного. В связи с этим нам хотелось бы остановиться на некоторых моментах. 1. Прежде всего что касается первого из указанных критериев, то необходимо отметить, что иногда в юридической литературе авторы используют вместо термина "характер и степень общественной опасности преступления" термин "тяжесть преступления"*(503), что не может быть признано верным, на наш взгляд, даже несмотря на то, что о соответствии наказания и иных мер уголовно-правового воздействия тяжести преступления говорится в ч. 1 ст. 9 Модельного уголовного кодекса для государств - участников СНГ, в ч. 6 ст. 3 УК Туркменистана и в ст. 8 УК Республики Узбекистан*(504). Во-первых, термин "тяжесть преступления" по объему уже, так как его традиционно связывают только со степенью общественной опасности*(505). Так, по мнению В.И. Зубковой, "степень общественной опасности зависит от тяжести преступления (ст. 15 УК)..."*(506). Во-вторых, именно общественная опасность является одним из признаков преступления, которые законодательно закреплены в ч. 1 ст. 14 УК РФ. И, наконец, в-третьих, термин "тяжесть преступления" в УК РФ используется в несколько ином значении. В соответствии со ст. 15 уголовного закона все преступления подразделяются на четыре категории: небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. А в основе этого деления, как следует из этой же нормы, как раз и лежат характер и степень общественной опасности деяния. Таким образом, с нашей точки зрения, именно соответствие характеру и степени общественной опасности преступления является критерием справедливости наказания и иных мер уголовно-правового характера, применяемых к лицу, совершившему преступление. Необходимо также отметить, что, как известно, несправедливость назначенного наказания - это основание для отмены или изменения приговора суда первой инстанции (ч. 4 п. 1 ст. 369 УПК РФ). Однако в ст. 383 УПК РФ в отличие от УК РФ указывается, что "несправедливым является приговор, по которому было назначено наказание, не соответствующее тяжести преступления, личности осужденного (выделено мной. - Е.Ч.)...", что, на наш взгляд, неверно. Названные нормативно-правовые акты тесно связаны между собой, причем нормы УК РФ в данном случае обладают первостепенным значением. Следовательно, мы полагаем, что ст. 383 УПК РФ должна быть приведена в соответствие со ст. 6 УК РФ. Так, в ч. 1 ст. 383 УПК РФ необходимо указать, что "Несправедливым является приговор, по которому было назначено наказание, не соответствующее характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности осужденного, либо наказание, которое хотя и не выходит за пределы, предусмотренные соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, но по своему виду или размеру является несправедливым как вследствие чрезмерной мягкости, так и вследствие чрезмерной суровости". 2. Нетрудно заметить, что положение ч. 1 ст. 6 УК РФ воспроизводится законодателем в ч. 3 ст. 60 УК РФ, где сформулированы общие начала назначения наказания, которые, по мнению Г.С. Гаверова, представляют собой "установленные уголовным законом требования, которыми должен руководствоваться суд при назначении наказания"*(507). Исходя из данного определения видно, что общие начала назначения наказания обладают общими чертами с принципами уголовного законодательства, однако при этом последние имеют более широкую сферу применения и относятся к уголовному законодательству в целом. В рамках проведенного нами анкетирования практических работников мы задавали вопрос о том, а есть ли необходимость в закреплении в УК РФ общих начал назначения наказания? И вот какие мы получили результаты: 51% респондентов считают, что в этом нет необходимости, так как данные положения дублируют принципы уголовного законодательства, закрепленные в ст. 3-7 УК РФ; в то же время 49% опрошенных полагают, что общие начала назначения наказания конкретизируют требования принципов уголовного законодательства применительно к институту назначения наказания и их следует сохранить в уголовном законе. Таким образом, мнения респондентов разделились. С нашей точки зрения, в целом идею о появлении ст. 60 в УК РФ следует приветствовать. Наказание является распространенной формой реализации уголовной ответственности, и поэтому попытка как можно более досконально законодательно регламентировать процесс его назначения, обязана положительно повлиять на правоприменительную практику. Однако данная уголовно-правовая норма должна не дублировать положения, закрепленные в ст. 3-7 УК РФ, а реализовывать их. Так, например, мы считаем, что можно практически безболезненно отказаться от ч. 3 ст. 60 УК РФ. Во-первых, в ч. 1 ст. 60 УК РФ закрепляется, что "лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание (выделено мной. Е.Ч.)...". А в соответствии с ч. 1 ст. 6 УК РФ это утверждение уже подразумевает под собой, что такое наказание должно соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения*(508) и личности виновного. На наш взгляд, повторное закрепление этого положения в ч. 3 ст. 60 УК РФ нецелесообразно. В противном случае в правоприменительной практике возникает следующая, несколько некорректная ситуация, когда суды указывают на то, что необходимо учитывать положение ст. 60 УК РФ, согласно которой "лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание и при этом учитываются характер и степень общественной опасности, личность виновного, смягчающие и отягчающие его наказание обстоятельства (выделено мной. - Е.Ч.)"*(509). Во-вторых, в ч. 3 ст. 60 УК РФ указывается на то, что при назначении наказания необходимо учитывать его влияние на исправление осужденного. Однако это положение уже закреплено в ч. 2 ст. 43 УК РФ, где перечисляются цели наказания. Более того, остается непонятным, почему законодатель в общих началах назначения наказания делает акцент только на одну из целей, что, на наш взгляд, неверно. Таким образом, мы полагаем, что необходимо упразднить ч. 3 ст. 60 УК РФ: это исключит неоправданное дублирование положений принципа справедливости. Итак, подводя итог, следует отметить, что мы целенаправленно в данном параграфе рассмотрели только один аспект анализируемого принципа справедливости, который закреплен в ч. 1 ст. 6 УК РФ. Ранее нами уже было указано на то, что положение ч. 2 данной статьи о том, что "никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление", на наш взгляд, должно быть перенесено в статью, посвященную принципу неотвратимости уголовной ответственности. Учитывая все сказанное выше, думаем, что можно предложить следующую редакцию принципа справедливости: Статья 6. Принцип справедливости 1. Уголовный закон должен быть справедливым, то есть криминологически и научно обоснованным, не противоречить Конституции Российской Федерации, действующим нормам других отраслей права, а также общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации. 2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. § 5. Принцип гуманизма Статья 7 УК РФ закрепляет: "1. Уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека. 2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства". В юридической литературе сложилось достаточно устойчивое представление о том, что гуманизм имеет две стороны*(510). Это положение, как справедливо указывают большинство авторов, нашло свое отражение и в рассматриваемой нами уголовно-правовой норме. Однако формулировка статьи не дает нам ясного представления относительно круга субъектов, в отношении которых действует (или должен действовать) принцип гуманизма в уголовном праве. Так, например, А.Н. Игнатов обращает внимание на два аспекта принципа гуманизма: "обеспечение безопасности членов общества от преступных посягательств и обеспечение прав человека совершившему преступление лицу"*(511). Н.Ф. Кузнецова полагает, что одна из сторон принципа гуманизма обращена к потерпевшим от преступления, а другая - к субъекту преступления*(512). Н.А. Лопашенко считает, что "в уголовном законодательстве принцип гуманизма проявляется двояко: прежде всего - во всесторонней охране личности, ее прав и интересов от преступных посягательств и, кроме этого, в защите прав и интересов лица, виновного в совершении преступления"*(513). Мы полагаем, что, определяя содержание уголовно-правового принципа гуманизма, прежде всего необходимо уяснить, а что же вообще следует понимать под термином "гуманизм". Этот вопрос интересует исследователей как в области уголовного права, так и в области теории государства и права. По мнению И.О. Цыбулевской, "в широком смысле гуманизм означает исторически изменяющуюся систему воззрений на общество и человека, проникнутых уважением к личности, ее достоинству и правам, принципам равенства, справедливости"*(514). С точки зрения С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, "гуманизм - это нравственная позиция, выражающая признание ценности человека как личности, уважение его достоинства, стремление к благу человека как цели общественного прогресса"*(515). Е.В. Кашкина полагает, что "гуманизм как принцип права - это юридическое признание и закрепление личности человека как высшей ценности, провозглашение и гарантированность осуществления его прав и свобод и создание достаточных условий для развития и деятельности человека"*(516). Нетрудно заметить, что во всех приведенных выше определениях так или иначе отражается конституционное положение, закрепленное в ст. 2 Основного закона РФ, о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. В этом как раз и заключается суть гуманизма, т.е. гуманного отношения к людям. Обязанность государства состоит в признании, соблюдении и защите этих прав и свобод, создании условий для их реализации. Особую роль в данном случае играет уголовное право, призванное охранять сложившиеся общественные отношения от преступных посягательств. УК РФ 1996 г. был принят на основе Конституции РФ, и поэтому не случайно в системе принципов уголовного законодательства предусмотрен принцип гуманизма, который, как указывают С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев, не противопоставляет участников уголовно-правовых отношений в том смысле, что к некоторым из них потерпевшему, свидетелю необходимо проявлять человечное, гуманное отношение, а к другим, и прежде всего к обвиняемому, этого якобы не требуется*(517). В данном нормативно-правовом акте впервые для российского уголовного законодательства приоритет в уголовно-правовой охране был отдан правам и свободам личности, а не интересам общества и государства. Однако, на наш взгляд, это положение не нашло должного закрепления в Общей части УК РФ. Часть 1 ст. 7 УК РФ закрепляет, что "уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека". Попробуем проанализировать содержание этой уголовно-правовой нормы. Для начала обратимся к выражению "безопасность человека". Согласно Толковому словарю безопасность - это такое "состояние, при котором не угрожает опасность, есть защита от опасности"*(518). В соответствии со ст. 1 Закона от 5 марта 1992 г. N 2446-1 "О безопасности", под безопасностью понимается "состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз". В ч. 1 ст. 7 УК РФ законодатель акцентирует внимание только на одном из указанных аспектов - на безопасности человека, с чем, впрочем, согласны не все. А.Ф. Галузин пишет: "недостатком действующего УК является то, что обеспечиваемая УК безопасность (личности, общества, государства) по объему содержания шире сформулированной в нем "безопасности человека" как формы "уголовно-правового гуманизма"*(519). Мы думаем, объяснить это можно тем, что в данном случае речь идет именно о принципе гуманизма, который заключается в гуманном отношении к людям, а не к обществу или государству в целом. Но нам представляется, что вопрос в другом, а именно - почему законодатель связывает гуманизм с обеспечением безопасности человека? В.В. Мальцев полагает, что в этом аспекте нельзя не признать узким содержание диспозиции ч. 1 ст. 7 УК РФ, так как оно охватывает лишь законодательное обеспечение и только безопасности человека, полнота же такого обеспечения зависит и от суда, а выражение "безопасность человека" предполагает прежде всего охрану его жизни, здоровья и свободы, оставляя тем самым за пределами этого обеспечения все другие многочисленные гуманистические ценности*(520). В целом мы согласны с точкой зрения В.В. Мальцева. Единственно, что нам остается не совсем ясным, это то обстоятельство, в силу которого автор ограничивает понятие "безопасность человека" только охраной его жизни, здоровья и свободы. Мы считаем, что речь идет об узком значении анализируемого понятия, которое использует автор. В то же время есть все основания говорить и о широком значении, согласно которому безопасность человека обеспечивается реализацией и других прав, свобод и интересов, в том числе материального, экономического, социального характера и т.д. Трудно представить себе человека, не имеющего места жительства, постоянного заработка или необходимых для жизни социальных гарантий, находящегося в состоянии безопасности. Однако о каком бы понятии безопасности человека, узком или широком, мы ни говорили, на наш взгляд, оно все равно является лишь составной частью принципа гуманизма, который, например, по мнению В.Д. Попова, представляет собой "выраженное в правовых формах признание высшей ценности человека, закрепление и обеспечение его прав, условий свободного развития, благосостояния, утверждение подлинно человеческих отношений между людьми и стимулирование всестороннего развития человека"*(521). На наш взгляд, уголовно-правовой принцип гуманизма должен быть направлен прежде всего на обеспечение приоритетной защиты прав и свобод человека от преступных посягательств. Причем его действие не должно ограничиваться только защитой интересов потерпевших, хотя о них необходимо говорить в первую очередь, но в данном случае речь идет о защите прав и свобод любого человека, в том числе и лиц, незаконно привлеченных к уголовной ответственности*(522). При таком понимании принципа гуманизма четко прослеживается его связь с задачами, стоящими перед УК РФ и закрепленными в ч. 1 ст. 2 УК РФ. Может даже показаться, что это является их неоправданным дублированием. Однако мы не можем с этим согласиться. Во-первых, необходимо отметить, что задачи и принципы УК РФ действительно тесно связаны между собой. Это отмечают в своих работах некоторые авторы. В.В. Мальцев, например, обращает внимание не только на системность задач и принципов уголовного законодательства, но и на их структурное взаимодействие как на признак единого целого*(523). Кроме того, в ч. 2 ст. 2 УК РФ указывается, что именно для осуществления задач, стоящих перед УК РФ, устанавливаются принципы уголовной ответственности*(524). Во-вторых, в ч. 1 ст. 2 УК РФ перечисляются объекты уголовно-правовой охраны, но это не дает нам основания для утверждения о том, что они расположены в определенной иерархии и что приоритет в уголовно-правовой охране принадлежит именно правам и свободам человека. Так, с точки зрения Л.Д. Гаухмана, иерархия ценностей, провозглашенная в ч. 1 ст. 2 УК РФ, "лишь декларация, причем не только не соответствующая, а прямо противоречащая действительности. Фактическая иерархия ценностей вовсе не определяется последовательностью расположения в ч. 1 ст. 2 УК РФ 1996 г. Она обусловлена степенью строгости защиты перечисленных и других социальных ценностей, названных в наименовании разделов и глав Особенной части УК..."*(525). Автор подтверждает это положение сравнительным анализом санкций статей УК РФ, из которого следует, что по среднестатистическому сроку лишения свободы наиболее строго в данном уголовном законе охраняются основы конституционного строя и безопасность государства (9,1 г.), мир и безопасность человечества (8,9 г.)*(526). Следовательно, мы полагаем, что именно в ч. 1 ст. 7 УК РФ должно содержаться указание на обеспечение приоритетной защиты прав и свобод человека от преступных посягательств. Для этого необходимо сформулировать данную часть статьи следующим образом: "Уголовное законодательство обеспечивает приоритетную защиту прав и свобод человека от преступных посягательств". В юридической литературе есть мнение о том, что для признания приоритета уголовно-правовой охраны личности и особенно таких ее естественных прав, как право на жизнь и здоровье, перед другими объектами охраны следует при конструировании уголовно-правовых норм сделать так, чтобы все статьи, где дополнительным объектом преступления выступают основные права и свободы человека и гражданина, были включены в раздел "Преступления против личности" с изменением их редакций. Например, ч. 2 ст. 264 УК РФ будет сформулирована следующим образом: "Причинение по неосторожности смерти человека в результате нарушения лицом, управляющим автомобилем, трамваем либо другим механическим транспортным средством, правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств"*(527). С этим предложением трудно согласиться. Во-первых, за счет такого нововведения разд. 7 УК РФ будет значительно расширен, что в конечном итоге приведет к трудностям в его правоприменении. Во-вторых, при определении того, есть ли в конкретном случае основание привлечения лица к уголовной ответственности, нам необходимо выявить все элементы состава преступления, в том числе и объект преступления, причем в первую очередь - именно основной. Однако в приведенном выше примере преступление прежде всего посягает не на жизнь человека, а на безопасность дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. И, наконец, в-третьих, на наш взгляд, могут возникнуть сложности в установлении причинно-следственной связи, так как в данном случае не совсем ясно: "причинение смерти по неосторожности" является последствием или непосредственно самим деянием и между чем и чем необходимо устанавливать эту причинно-следственную связь. Поэтому мы не считаем, что предложенная выше конструкция статей УК РФ и его структуры будет более ярко отражать гуманизм уголовного права. Далее следует отметить, что при рассмотрении принципа гуманизма С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев обращают внимание на то, что в какой-то степени он противоречив: "охраняя личность и права потерпевших, интересы общества, уголовная юстиция вместе с тем должна проявлять гуманизм и по отношению к преступнику, нарушившему эти интересы"*(528), более того, как пишут авторы, "именно отношение к лицу, совершившему преступление, является показателем реализации в уголовном праве гуманистических принципов"*(529). В.В. Похмелкин также указывает, что "принцип гуманизма требует отношения к подсудимому как к личности, уважения его человеческого достоинства..."*(530). Это положение нашло свое непосредственное отражение в ч. 2 ст. 7 УК РФ, суть которого сводится к тому, что наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства. Это в полной мере согласуется с нормами Конституции РФ. Еще Чезаре Беккариа писал: "следует применять такие наказания и такие способы их использования, которые, будучи адекватны совершенному преступлению, производили бы наиболее сильное и наиболее длительное впечатление на души людей и не причиняли бы преступнику значительных физических страданий"*(531). Вместе с тем следует обратить внимание на справедливое замечание В.В. Мальцева, что "как не "облагораживай наказание", оно всегда будет связано с ухудшением правового статуса лица, совершившего преступление, всегда в той или иной мере будет причинять страдания преступнику"*(532). И это соответствует действительности, так как суть наказания как раз и заключается в предусмотренных УК РФ лишениях или ограничениях прав и свобод лица, совершившего преступление. В.Т. Томин указывает: следует иметь в виду, что реалии отбывания наказания в ряде случаев могут причинить тому или иному субъекту и физические страдания, и унижение человеческого достоинства, но такое причинение не должно являться целью, оно - неизбежное следствие течения мер наказания*(533). Поэтому, на наш взгляд, нет никаких оснований для расширительного толкования принципа гуманизма, в котором речь идет именно о недопущении физических страданий лица, как это делают, например, Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов, полагающие, что одним из требований принципа гуманизма является запрет моделирования и применения каких-либо мер воздействия с целью причинения физических или психических страданий*(534). Рассматриваемое нами положение принципа гуманизма в большей степени реализуется в целях наказания, закрепленных в ч. 2 ст. 43 УК РФ. По всей вероятности, это обстоятельство дает В.Д. Филимонову основание считать, что положение, сформулированное в настоящее время в ч. 2 ст. 7 УК РФ, в качестве принципа рассматриваться не может, так как оно имеет частный характер и относится к регулированию лишь целей наказания*(535). Мы полагаем, что в какой-то степени В.Д. Филимонов прав, но согласиться с ним в полной мере нельзя. Прежде всего потому, что сфера действия положения ч. 2 ст. 7 УК РФ не ограничивается только наказанием, а распространяется еще и на иные меры уголовно-правового характера. Некоторые авторы обращают внимание еще на один аспект проявления принципа гуманизма в отношении лиц, совершивших преступления. Так, по мнению И.Я. Козаченко, "в целях положительного влияния на виновного к нему должна применяться минимально необходимая мера уголовного наказания"*(536). В.В. Похмелкин указывает на то, что "одним из основных уголовно-правовых проявлений гуманизма и критерием справедливости при назначении наказания выступает принцип экономии карательных средств, требующий ограничения наказания пределом, минимально необходимым для достижения его целей"*(537). С точки зрения Н.А. Беляева, принцип экономии мер уголовной репрессии проявляется в двух моментах: во-первых, если при привлечении виновного к ответственности и осуждении его выясняется, что в данном случае можно обойтись без применения уголовного наказания и закон позволяет это сделать, наказание не должно применяться; во-вторых, при назначении наказания суд должен исходить из того, что в качестве наказания должна быть избрана предусмотренная для данного случая законом мера, обладающая наименьшей репрессивностью*(538). Существование данного принципа авторы выделяют достаточно давно. Так, Ю.А. Демидов в одной из своих работ указывал, что под экономией репрессии следует понимать "привлечение к уголовной ответственности лишь в случае, когда исправление и перевоспитание виновного и достижение целей общей превенции не могут быть обеспечены иным путем"*(539). В настоящее время данный принцип не потерял своей актуальности. Частично он нашел свое отражение в ч. 1 ст. 60 УК РФ, в которой закрепляется, что "более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания". Следует отметить, что отдельные исследователи придают принципу экономии мер уголовной репрессии более существенное значение. Так, в юридической литературе есть мнение, что этот принцип является самостоятельной частью принципа гуманизма. Одними из первых данное предложение высказали С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев. Затем оно нашло отражение в работе Ю.Е. Пудовочкина и С.С. Пирвагидова*(540). В.Д. Филимонов также указывает на то, что принцип гуманизма "состоит из двух требований, каждое из которых, если рассматривать его изолированно, может считаться самостоятельным принципом. Одно из них требование, сформулированное в ч. 1 ст. 7 УК РФ... другое - требование, которое не включено в текст ст. 7 УК РФ, но которое сформулировано в ст. 60 УК РФ"*(541). Данная точка зрения нашла свое отражение и в Модельном Уголовном кодексе для государств - участников СНГ, где ч. 2 ст. 10 "Принцип гуманизма" сформулирована следующим образом: "Лицу, совершившему преступление, должно быть назначено наказание или иная мера уголовно-правового воздействия, необходимая и достаточная для его исправления и предупреждения новых преступлений"*(542). Подобная норма содержится также в ст. 9 УК Республики Таджикистан и в ст. 7 УК Республики Узбекистан*(543). Критическое отношение к данной позиции было высказано Н.А. Лопашенко. Автор полагает, что "подобная формулировка очень сильно осложнит правоприменение, поскольку в закон вводятся новые оценочные понятия (минимально необходимая и достаточная), которыми он и так изобилует и которые не найдут однозначного толкования, поскольку нельзя выбрать критерий, позволяющий отличить достаточное наказание от недостаточного, минимально необходимое от просто необходимого"*(544). На наш взгляд, последняя точка зрения выглядит более убедительной, учитывая и некоторые другие обстоятельства. Ранее при определении понятия "принципы уголовного законодательства"*(545) мы указывали на то, что в качестве одного из признаков данного явления можно назвать обязательность его требований, как для правотворческой, так и для правоприменительной деятельности. В нашем же случае сформулированное выше положение о том, что "лицу, совершившему преступление, должно быть назначено наказание или иная мера уголовно-правового воздействия, необходимая и достаточная для его исправления и предупреждения новых преступлений", проявляется лишь на уровне правоприменения, когда суд, реализуя требования принципов гуманизма и справедливости, выносит приговор. Таким образом, здесь речь идет скорее не о принципе гуманизма уголовного законодательства, а о гуманной или антигуманной практике его применения. С таким подходом к рассматриваемой проблеме согласны 31,2% опрошенных работников правоохранительных органов*(546). Затрагивая данный, далеко не бесспорный вопрос, хотелось бы отметить, что прав И.Э. Звечаровский, утверждая, что "о подлинном гуманизме уголовного права можно говорить лишь в том случае, когда гуманное применение уголовного закона вытекает не из деятельности органов, применяющих антигуманный закон, а из норм гуманного закона, закрепляющих данный принцип, конкретизирующий его содержание и обеспечивающий пути его реализации"*(547). Что же касается стадии законотворчества, то, безусловно, принцип экономии уголовной репрессии проявляется уже и на этой стадии, например, "когда решается вопрос как о круге деяний, включаемых в уголовный закон (криминализация), так и о мерах наказания за них (пенализация)"*(548), но в этом случае мы должны говорить уже о принципе уголовно-правовой политики, суть которого не сводится к положению ч. 2 ст. 10 Модельного Уголовного кодекса для государств - участников СНГ. Поэтому мы полагаем, что нет достаточных оснований считать принцип экономии уголовной репрессии самостоятельной частью принципа гуманизма и, следовательно, не согласны с необходимостью закрепления его в ст. 7 УК РФ. Таким образом, на наш взгляд, принцип гуманизма в УК РФ можно определить следующим образом. Статья 8. Принцип гуманизма 1. Уголовное законодательство обеспечивает приоритетную защиту прав и свобод человека от преступных посягательств. 2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства. Заключение Возможно, кому-то покажется странным, что на современном этапе развития науки уголовного права мы опять возвращаемся к истокам, к принципам уголовного законодательства. В ходе работы над данной монографией мы еще раз убедились, что рассматриваемая нами проблема носит фундаментальный характер и скрывает в себе еще целый пласт проблем, требующих своего решения. В своем исследовании, ни в коей мере не претендуя на истину в последней инстанции, мы предложили ответы на некоторые вопросы, касающиеся понятия принципов уголовного законодательства, их признаков, системы, законодательной регламентации в нормах УК РФ и т.д. Полагаем, будет уместно в заключении кратко изложить основные положения и выводы. 1. Принципы уголовного законодательства - это требования нравственного, идеологического и политического характера, обусловленные потребностями и закономерностями общественного развития, направленные на выполнение задач уголовного законодательства, обязательные как для законодательных, так и для правоприменительных органов и выполняющие функцию непосредственного и опосредованного регулирования общественных отношений. 2. Принципы уголовного права и принципы уголовного законодательства соотносятся как "содержание" и "форма", т.е. они представляют собой единое целое, а их раздельное рассмотрение допустимо лишь в порядке научной абстракции, для удобства исследования отдельных проблем, например, проблем законодательной регламентации. 3. Принципы уголовного законодательства и принципы уголовно-правовой политики являются разнопорядковыми категориями, так как первые из них представляют собой основные положения уголовного законодательства, т.е. системы уголовно-правовых норм, а вторые - основные положения конкретной деятельности. Напрямую эти категории не связаны между собой, они взаимодействуют опосредованно, через взаимоотношение уголовного законодательства и уголовно-правовой политики. 4. Связь принципов уголовного законодательства и принципов кодификации уголовно-правовых норм проявляется в следующем. Во-первых, в несоответствии тех или иных норм уголовного закона требованиям принципов уголовного законодательства является одним из оснований проведения кодификации. Это, конечно же, касается только тех случаев, когда сами принципы уголовного законодательства не подвергаются изменениям. Во-вторых, принципы кодификации уголовно-правовых норм лежат в основе создания уголовного закона. Поэтому их нарушение может привести к определенным недочетам, несогласованностям в тексте УК РФ, что, в свою очередь, ведет к нарушению принципов уголовного законодательства. В-третьих, в целом рассматриваемые принципы направлены на достижение одной и той же цели - создание наиболее эффективного уголовного законодательства. 5. Общеправовые принципы играют важную роль в процессе регулирования общественных отношений, входящих в предмет всех без исключения отраслей права. Это обусловлено главным образом тем, что настоящие принципы берут свое начало в Конституции РФ. Однако мы полагаем, что общеправовые принципы следует рассматривать как структурный элемент более общего понятия, чем система принципов конкретной отрасли права, а именно - системы принципов права в целом. Не случайно основанием деления в данном случае принципов на общеправовые, межотраслевые и отраслевые служит именно сфера их действия. 6. Межотраслевые принципы права - это, скорее, искусственная категория, которая получается путем теоретического выведения общих для нескольких отраслей права принципов, которые, в свою очередь, в большинстве случаев имеют различное содержание. Поэтому нет оснований для включения межотраслевых принципов в систему принципов отрасли уголовного права. 7. Нам представляется вполне обоснованным выделение принципов институтов уголовного права в качестве самостоятельного элемента системы принципов отрасли уголовного права. В силу своей достаточно ограниченной сферы действия такого рода принципы оказывают более конкретное и детальное воздействие на определенную группу общественных отношений. Относительно категорий уголовного законодательства можно говорить скорее об их свойствах или признаках, чем об их принципах. Таким образом, исходя из всего изложенного, считаем, что система принципов отрасли уголовного права состоит из двух уровней - отраслевых принципов, закрепленных в ст. 3-7 УК РФ, и принципов институтов уголовного права. 8. К признакам, характеризующим систему принципов уголовного законодательства, можно отнести: множественность элементов, структурность, целостность, взаимодействие со средой и развитие системы. 9. С учетом всех высказанных в работе предложений и дополнений полагаем, что принципы уголовного законодательства будут в полной мере соответствовать задачам УК РФ и отвечать признаку системности, если изложить их в следующем виде (курсивом в тексте выделены вносимые нами изменения и дополнения). Статья 3. Принцип законности 1. Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом, за исключением случаев, прямо указанных в нем. 2. Применение уголовного закона по аналогии не допускается. 3. Содержание уголовного закона следует понимать в точном соответствии с его текстом. Статья 4. Принцип виновности 1. Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. 2. Уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается. 3. Наказание и иные меры уголовно-правового характера применяются только к лицу, непосредственно или в порядке посредственного причинения совершившему преступление. Статья 5. Принцип неотвратимости уголовной ответственности 1. Лицо, совершившее преступление, подлежит уголовной ответственности. 2. Освобождение от уголовной ответственности возможно только при наличии оснований и условий, предусмотренных в настоящем Кодексе. 3. Никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление. Статья 6. Принцип справедливости 1. Уголовный закон должен быть справедливым, то есть криминологически и научно обоснованным, не противоречить Конституции Российской Федерации, действующим нормам других отраслей права, а также общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации. 2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Статья 7. Принцип равенства Лица, совершившие преступление, равны перед законом и судом независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Статья 8. Принцип гуманизма 1. Уголовное законодательство обеспечивает приоритетную защиту прав и свобод человека от преступных посягательств. 2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства. Приложение N 1 Результаты анкетирования ученых в области уголовного права Всего было опрошено: 80 ученых из 19 субъектов РФ (Саратов, Тамбов, Омск, Тольятти, Самара, Воронеж, Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Пенза, Уфа, Петропавловск-Камчатский, Смоленск, Ростов-на-Дону, Саранск, Краснодар, Казань, Улан-Удэ, Тюмень) и Украины (Луганск, Бердянск). Из них - 12 докторов юридических наук (П.С. Яни, А.И. Рарог, Ю.В. Голик, В.Д. Филимонов, Л.В. ИногамоваХегай, О.Н. Ведерникова, М.В. Талан, А.Э. Жалинский, В.Ф. Цепелев, А.В. Шеслер, Т.В. Кленова, Ю.П. Гармаев) и 25 кандидатов юридических наук. 1. Чем, по-вашему, являются принципы уголовного законодательства: а) закрепленными в праве идеологическими, политическими и нравственными началами (Г.А. Кригер) - 20 (23,8%); б) исходными руководящими идеями, закрепленными в нормах права (Н.В. Васильев) - 25 (29,8%); в) обусловленными закономерностями и потребностями общественного развития требованиями определенного характера (А.Н. Попов) - 5 (6%); г) образующим элементом, являющимся основой в своем назначении (направлении) и обеспечивающим единство системы и ее единую направленность (Д.В. Кияйкин) - 7 (8,3%); д) сущностным свойством права, облеченным в форму закона (И.А. Гревнова) - 4 (4,8%); е) основным, исходным положением уголовного законодательства - 23 (27, 3%); ж) иное: все указанные определения - понемногу; термин "принципы уголовного законодательства" упречен, поскольку эти принципы отождествляют с принципами уголовного права. От последних следует отличать принципы кодификации уголовно-правовых норм (Т.В. Кленова); нормой Общей части, подлежащей применению при решении вопросов уголовной ответственности и квалификации (П.С. Яни). 2. Как вы полагаете, выполняют ли нормы-принципы регулятивную функцию? а) да, так как принципы имеют самостоятельное регулирующее значение в случаях, когда возникают различного рода противоречия между его нормами, обнаруживаются пробелы или ошибки законодательной техники - 40 (52%); б) принципы регулируют общественные отношения только опосредованно, через другие нормы права или через правосознание - 30 (39%); в) нет, так как нормы права, фиксирующие принципы, непосредственно обычно не определяют поведение участников общественных отношений - 7 (9%); г) иное: имеют значение декларативных норм, служащих основой для всего уголовного законодательства; например, Конституционный Суд РФ часто ссылается на нормы-принципы, принимая решения; нормы-принципы регулируют общественные отношения двояко. Во-первых, они являются основой для законодателя при принятии других правовых норм. Во-вторых, при противоречии других норм и норм-принципов должны применяться нормы-принципы. В-третьих, нормы-принципы могут применяться и непосредственно к общественным отношениям (во втором и третьем случае правовое регулирование носит прямой, а не опосредованный характер) (М.В. Феоктистов); в разных отраслях по-разному (Т.В. Кленова); нормы-принципы крайне редко используются в актах правоприменения (Ю.П. Гармаев). 3. На ваш взгляд, в ст. 3-7 УК РФ закреплены: а) принципы уголовного законодательства - 28 (31,8%); б) принципы уголовного права - 34 (38,6%); в) принципы уголовной ответственности - 9 (10,2%); г) принципы уголовной политики - 17 (19,4%); д) иное: отраслевое проявление общеправовых принципов; именно права как системы норм, а не законодательства как системы статей УК РФ, так как они формируют не только правила применения права, но и конструирования норм, являются ориентиром для законодателя; все понемногу (Ю.В. Голик). 4. Какие отношения, с вашей точки зрения, существуют между элементами системы принципов уголовного законодательства? а) отношения субординации, т.е. такое соотношение по вертикали, которое представляет собой определенную иерархию, где определяющее место занимает тот или иной принцип, а все остальные принципы обусловливаются им - 6 (7,8%); б) отношения координации, когда все элементы (принципы) равны, действуют в сочетании как целостная система - 71 (92,2%); в) иное: отношения координации, когда все элементы (принципы) равны, действуют в сочетании, но мозаично (А.Э. Жалинский); ответ "б", но все же у принципа справедливости особый статус (Т.В. Кленова). 5. Как, по вашему мнению, соотносятся между собой аналогия закона и расширительное толкование? а) расширительное толкование, по существу, представляет собой скрытую аналогию уголовного закона - 14 (17%); б) расширительное толкование, в отличие от аналогии закона, не изменяет объем действия правовой нормы, а лишь в необходимых случаях помогает установить подлинную волю законодателя - 32 (39%); в) расширительное толкование, так же как и аналогия закона, должно быть запрещено, так как его необходимость вызвана не чем иным, как существующими в УК РФ пробелами и недостатками, которые должны устраняться только законодательными органами - 25 (30,5%); г) в самом УК ФР необходимо закрепить положение о том, что его содержание следует понимать в точном соответствии с текстом - 11 (13,5%); д) иное: расширительное толкование динамичное близко аналогии закона (Л.В. Иногамова-Хегай); в самом УК РФ необходимо закрепить положение о том, что его положения не подлежат расширительному толкованию (Т.В. Кленова); Верховный Суд часто не толкует, а создает норму (Ю.П. Гармаев). 6. Как вы полагаете, при введении принципа неотвратимости уголовной ответственности в систему принципов уголовного законодательства можно ли рассматривать положение о том, что "никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление" как составную часть этого принципа? а) да, это логически вполне обосновано - 29 (40,3%); б) нет, так как данное положение в настоящее время обоснованно является составной частью принципа справедливости - 43 (59,7%); в) иное: принцип запрета двойной ответственности уже и так закреплен в Конституции РФ, поэтому вряд ли нужно выделять его в уголовном законе; нет, так как этот принцип архаичен; не принципиально, в какой норме будет закреплен этот принцип. Может, его стоит в содержательном плане откорректировать с учетом опыта тех стран (Франция, ФРГ, Италия), законодательство которых в некоторых случаях допускает двойное осуждение; в соответствии с УК РФ это положение принципом современного уголовного права не является (Т.В. Кленова). 7. Следует ли, на ваш взгляд, согласиться с теми авторами, которые считают, что необходимо исключить принцип вины из системы принципов уголовного законодательства? а) да, так как данный принцип лишь дублирует положения ст. 8 и ч. 1 ст. 24 УК РФ - 8 (11,3%); б) да, существование принципа вины приводит к "гипертрофированию субъективной стороны преступления" - 5 (7%); в) в данном случае не следует отождествлять такие понятия, как "принцип вины" и "вина", так как принцип вины представляет собой основное положение уголовного закона, а вина "представляет собой психическое отношение субъекта к совершенному деянию и его последствиям" и является обязательным элементом субъективной стороны состава преступления - 58 (81,7%); г) иное: данный принцип нужно обозначить как принцип субъективного вменения; нет, так как принцип вины - это не только принцип законодательства, но и принцип права, политики и уголовной ответственности; да, так как расширяет простор для объективного вменения; целесообразно заменить принцип вины на принцип виновности; с принципом вины у правоприменителей не возникает проблем, а лишний раз вносить изменения в УК РФ не нужно; принцип вины должен остаться как основополагающий; нет, но трактовка должна быть изменена; нет, это разные понятия: "вина" и "принцип вины" (М.В. Талан). 8. Как, с вашей точки зрения, соотносятся между собой понятия "вина" и "виновность"? а) термином "виновность" необходимо пользоваться для обозначения общего основания уголовной ответственности, а термином "вина" - для обозначения субъективного ее основания (Т.Л. Сергеева) - 16 (22,9%); б) вина - это психическое отношение субъекта к совершенному действию (бездействию) и его последствиям, а виновность - это принцип, порядок привлечения лица к уголовной ответственности, в основе которого лежит установление его вины в совершенном преступлении - 38 (54,2%); в) данные понятия полностью совпадают, и дискуссия по этому вопросу носит в большей части схоластический характер - 16 (22,9%); г) иное: виновность - это конституционный термин и означает "установление в действиях лица вины"; вина - психическое отношение, виновность - признак деяния; вина - категория уголовного права, виновность - внеправовая категория; вина - это больше материальное понятие, а виновность - процессуальное; вина и виновность соотносятся больше как общее и частное, т.е. виновность не вообще, а конкретного лица в совершенном преступлении (М.В. Феоктистов); следует отказаться от термина "виновность" в УПК РФ, тогда и не будет проблемы в уголовном праве (А.И. Рарог). 9. Следует ли, на ваш взгляд, вводить в формулу вины признак осознания лицом уголовной противоправности своего деяния? а) нет, так как такое нововведение приведет к тому, что лица, совершившие преступления, будут иметь реальную возможность избежать уголовной ответственности, сославшись на незнание закона - 29 (38,7%); б) да, так как это приведет к преодолению имеющихся в уголовном праве элементов объективного вменения - 19 (25,3%); в) да, но только для некоторых составов, например, для тех, которые недавно включены в уголовное законодательство, либо для составов преступлений, в основе которых лежит нарушение установлений других правовых отраслей - 27 (36%); г) иное: нет, так как нельзя граждан обременять презумпцией знания закона; он уже там фактически есть (осознание общественной опасности, по сути, осознание противоправности); введение возможно как альтернатива осознания объективной опасности; да, и в этом случае должен ставиться вопрос об осознании лицом не только и не столько уголовной, сколько регулирующей противоправности; да, но только для некоторых составов, например, вынесение неправосудного приговора (В.Д. Филимонов). 10. Достаточно ли полно, на ваш взгляд, сформулирован принцип справедливости (ст. 6) в УК РФ? а) да, принцип справедливости сформулирован достаточно полно - 15 (19%); б) нет, он сформулирован в УК РФ достаточно узко - 8 (10%); в) принцип справедливости в ст. 6 УК РФ сводится лишь к справедливости наказания и иных мер уголовно-правового характера, применяемых к лицу, совершившему преступление - 12 (15,2%); г) принцип справедливости в УК РФ не должен сводиться только к проблеме назначения справедливого наказания, он должен проявляться и в требовании справедливости уголовного закона - 44 (55,8%); д) иное: от этой статьи можно было бы безболезненно отказаться, а вот соответствующую цель наказания нужно уточнить (Т.В. Кленова). 11. Укажите, пожалуйста, если сочтете возможным, некоторые сведения о себе: 11.1. Ваш возраст: а) до 25 лет - 18 (22,5%); б) 25-35 лет - 31 (38,7%); в) 35-45 лет - 20 (25%); г) свыше 45 лет - 11 (13,8%). 11.2. Ваше образование: а) среднее - 0 (0%); б) среднее специальное - 0 (0%); в) неоконченное высшее - 0 (0%); г) высшее - 80 (100%). д) наличие ученой степени: д-р юрид. наук - 12 (15%); канд. юрид. наук - 25 (31,3%); нет - 43 (53,7%). 11.3. Ваше социальное положение: а) рабочий - 0 (0%); б) служащий (преподаватель) - 78 (97,5%); в) учащийся - 0 (0%); г) студент - 0 (0%); д) пенсионер - 2 (2,5%). 11.4. Ваш пол: а) мужской - 41 (51,2%); б) женский - 39 (48,8%). Приложение N 2 Результаты анкетирования практических работников Всего было опрошено: 100 практических работников из двух регионов Российской Федерации (Саратовской и Владимирской областей), в том числе: 26 судей, 32 помощника прокурора, 28 следователей и др. 1. Требования принципов уголовного законодательства, закрепленные в ст. 3-7 УК РФ, являются, на ваш взгляд, обязательными: а) только для законотворческих органов - 2 (2%); б) только для правоприменительных органов - 1 (1%); в) и для законотворческих, и для правоприменительных органов - 97 (97%). 2. Следует ли, с вашей точки зрения, включить в систему принципов уголовного законодательства принцип неотвратимости уголовной ответственности? а) да, так как принципы оказывают непосредственное информационное воздействие на граждан, выполняя функцию воспитания, формируя правосознание - 20 (20,4%); б) да, но указав при этом, что освобождение от уголовной ответственности возможно только при наличии оснований и условий, предусмотренных непосредственно в УК РФ - 44 (44,9%); в) нет, так как в УК РФ предусматривается значительное количество правовых норм, закрепляющих возможность освобождения лиц, совершивших преступления, от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям, что не согласуется в полной мере с принципом неотвратимости уголовной ответственности - 22 (22,4%); г) нет, потому что мы не можем гарантировать 100-процентную раскрываемость преступлений - 12 (12,3%). 3. Следует ли, на ваш взгляд, расширить сферу действия ст. 315 УК РФ, установив уголовную ответственность за неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта не только в отношении специальных субъектов (сейчас ответственность по этой статье УК РФ несут только представители власти, государственные служащие, служащие органа местного самоуправления, а также служащие государственного или муниципального учреждения), но и в отношении любого физического лица? а) да, это обосновано потребностями общественного развития - 84 (84%); б) нет, такая криминализация не обоснована в настоящее время - 16 (16%); в) иное: да, так как цель - поднять авторитет суда, что, возможно, будет способствовать уменьшению правового нигилизма (судья районного суда). 4. В ст. 146 УК РФ в отличие от ст. 147 УК РФ не предусматривается уголовная ответственность за такое деяние, как принуждение к соавторству. Как вы думаете, возможно ли для устранения этого пробела трактовать термин "незаконное использование", содержащийся в ч. 2 ст. 146 УК РФ, расширительно, понимая под ним и "принуждение автора к включению в соавторы лиц, не имеющих отношения к созданию произведения"? а) нет, так как это противоречит принципу законности, закрепленному в ст. 3 УК РФ - 42 (46,7%); б) это возможно, так как другим способом в настоящее время восполнить образовавшийся пробел нельзя - 48 (53,3%); в) иное: нет практики - 6; нельзя, так как это будет недопустимо расширительным толкованием (судья районного суда); перечень не подлежит расширительному толкованию (мировой судья). 5. Как, с вашей точки зрения, соотносятся между собой понятия: "уголовная ответственность", "наказание", "иные меры уголовно-правового характера (принудительные меры медицинского характера и принудительные меры воспитательного характера и т.д.)"? а) наказание и иные меры уголовно-правового характера являются формами реализации уголовной ответственности - 14 (14,3%); б) наказание является формой реализации уголовной ответственности, а иные меры уголовно-правового характера - альтернативой последней и должны назначаться в тех случаях, когда применение уголовной ответственности либо нецелесообразно, либо просто невозможно в силу тех или иных причин - 64 (65,3%); в) все три понятия являются самостоятельными категориями - 20 (20,4%). 6. Как вы считаете, необходимо ли раскрывать содержание принципов уголовного законодательства в нормах УК РФ? а) да, так как это упрощает процесс реализации требований принципов как законодательными, так и правоприменительными органами - 60 (61,2%); б) нет, принципы уголовного законодательства должны быть размещены в преамбуле УК РФ без определения их содержания - 26 (26,6%); в) нет, так как это неизбежно связано с упрощением содержания принципов - 12 (12,2%); г) иное: да, в Общей части УК РФ и нигде более (судья районного суда); нет, так как это лишняя зацепка адвокатам для развала уголовных дел (старший инспектор МОБ). 7. С вашей точки зрения, необходимо ли в УК РФ прямо закрепить положение о том, что уголовная ответственность за совершение преступления должна распространяться только на лицо, его совершившее (так, например, в настоящее время ч. 2 ст. 88 УК РФ предусматривает, что "штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или законных представителей с их согласия")? а) данное положение должно быть закреплено в качестве самостоятельной части существующего в настоящее время принципа вины - 14 (14%); б) необходимо сформулировать самостоятельный принцип личной ответственности - 38 (38%); в) в этом нет необходимости, так как это положение вытекает из смысла некоторых статей УК РФ - 48 (48%); г) иное: в этом нет необходимости и положение ч. 2 ст. 88 УК РФ не противоречит этому (судья районного суда); уголовную ответственность должно нести только лицо, совершившее преступление (мировой судья). 8. Как вы считаете, следует ли закрепить принцип экономии уголовной репрессии в системе принципов уголовного законодательства? а) нет, так как данный принцип проявляется лишь на уровне правоприменения, когда суд, реализуя требования принципов гуманизма и справедливости, выносит приговор. Таким образом, здесь речь идет скорее не о принципе гуманизма уголовного законодательства, а о гуманной или антигуманной практике его применения - 30 (31,2%); б) нет, так как в настоящее время принцип экономии уголовной репрессии нашел свое отражение в ч. 1 ст. 60 УК РФ, в которой закрепляется, что "более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания" - 60 (62,6%); в) да, он должен быть закреплен в качестве самостоятельного принципа уголовного законодательства - 2 (2%); г) данный принцип должен быть сформулирован как самостоятельная часть принципа гуманизма - 4 (4%); д) иное: необходимости в закреплении данного принципа нет, так как судебная практика, в частности, имеет достаточную правовую базу для его реальной реализации (судья районного суда). 9. Как вы считаете, есть ли необходимость в закреплении в УК РФ общих начал назначения наказания (ст. 60)? а) нет, так как эти положения дублируют принципы уголовного законодательства, закрепленные в ст. 3-7 УК РФ - 48 (51%); б) да, так как общие начала назначения наказания конкретизируют требования принципов уголовного законодательства применительно к институту назначения наказания - 46 (49%). 10. Укажите, пожалуйста, если сочтете возможным, некоторые сведения о себе: 10.1. Ваш возраст: а) до 25 лет - 26 (26%); б) 25-35 лет - 46 (46%); в) 35-45 лет - 22 (22%); г) свыше 45 лет - 6 (6%). 10.2. Ваше образование: а) среднее - 0 (0%); б) среднее специальное - 0 (0%); в) неоконченное высшее - 1 (1%); г) высшее - 99 (99%). 10.3. Ваш пол: а) мужской - 56 (56%); б) женский - 44 (44%). ─────────────────────────────────────────── *(1) См.: Ковалев М.И. Советское уголовное право. Курс лекций. Вып.1. Свердловск, 1971. С. 131. *(2) Было опрошено 100 сотрудников правоохранительных органов из двух регионов Российской Федерации (Саратовской и Владимирской областей), в их числе: 26 судей, 32 помощника прокурора, 28 следователей и др. *(3) По состоянию на 1 декабря 2006 г. *(4) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. СПб., 2004. С. 11. *(5) Жеребкин В.Е. Логика. Харьков, 1968. С. 22. *(6) На существование такого единства, в частности, указывает Е.А. Прянишников. См.: Прянишников Е.А. Единство "явление - понятие термин"//Советское государство и право. 1971. N 2. С. 114. *(7) Там же. *(8) Так, в результате проведенного нами социологического исследования, в рамках которого было опрошено 80 ученых, занимающихся проблемами уголовного права, из 19 субъектов РФ и Украины, в их числе 12 докторов юридических наук (П.С. Яни, А.И. Рарог, Ю.В. Голик, В.Д. Филимонов, Л.В. Иногамова-Хегай, О.Н. Ведерникова, М.В. Талан, А.Э. Жалинский, В.Ф. Цепелев, А.В. Шеслер, Т.В. Кленова, Ю.П. Гармаев) и 25 кандидатов юридических наук, было выявлено, что на сегодняшний день среди ученых не наблюдается единства в ответе на вопрос: чем же являются принципы уголовного законодательства. 23,8% респондентов отметили, что принципы уголовного законодательства - это закрепленные в праве идеологические, политические и нравственные начала; 27,3% - основные, исходные положения уголовного законодательства; 29,8% - исходные руководящие идеи, закрепленные в нормах права. Были также и иные варианты ответов. См. об этом: Приложение N 1. *(9) Некоторые авторы, занимающиеся изучением проблемы отраслевых принципов, формулируют в своих работах определение принципов права вообще, не указывая на специфику принципов конкретной отрасли права. На наш взгляд, это не совсем верно, ведь каждой отрасли присущи свои принципы, особенность которых обусловлена своеобразием предмета и метода правового регулирования. *(10) Кригер Г.А. Место принципов советского уголовного права в системе принципов права//Советское государство и право. 1981. N 2. С. 102. *(11) Уголовный закон: опыт теоретического моделирования/Под ред. С.Г. Келиной, В.Н. Кудрявцева. М., 1987. С. 167. *(12) Лопашенко Н.А. Принципы кодификации уголовно-правовых норм. Саратов, 1989. С. 28. *(13) Попов А.Н. Принцип справедливости в уголовном праве: Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1993. С. 26. *(14) Коршиков И.В. Принцип гуманизма в Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1999. С. 27. *(15) Кияйкин Д.В. Уголовно-правовой принцип законности: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 35. *(16) Гревнова И.А. Вина как принцип уголовного права Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 52. *(17) Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. М., 2002. С. 34. *(18) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. СПб., 2003. С. 78. *(19) Свердлык Г.А. Принципы советского гражданского права. Красноярск, 1985. С. 11. *(20) Сразу же оговоримся, в данной работе мы будем использовать термин "принципы уголовного законодательства", подробнее этот вопрос будет рассмотрен далее. *(21) Фефелов П.А. Принципы советского уголовного права - основа уголовно-правового охранительного механизма: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Свердловск, 1982. С. 12. *(22) Васильев Н.В. Принципы советского уголовного права: Учебное пособие. М., 1983. С. 8. *(23) Гревнова И.А. Вина как принцип уголовного права Российской Федерации. С. 52. *(24) Кияйкин Д.В. Указ. соч. С. 35. *(25) Якуб М.Л. О понятии принципа уголовного права и уголовного процесса//Правоведение. 1976. N 1. С. 60. *(26) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 78. *(27) В данной работе мы умышленно не рассматриваем вопрос о соотношении принципов с перечисленными выше категориями. Это объясняется тем, что такое разграничение дается во многих работах, посвященных принципам права. См., например: Семенов В.М. Конституционные принципы гражданского судопроизводства. М., 1982. С. 4-14; Явич Л.С. Сущность права. Социально-философское понимание генезиса развития и функционирования юридической формы общественных отношений. Л., 1985. С. 207; Федулова С.Н. Принципы гражданского процессуального права: понятие и нормативное закрепление: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1993. С. 8; Коршиков И.В. Указ. соч. С. 15-16; Гревнова И.А. Некоторые содержательные аспекты уголовно-правовых принципов//Предмет уголовного права и его роль в формировании уголовного законодательства Российской Федерации: Науч. практич. конференция, посвящ. памяти проф. А.Н. Красикова (25-26 апреля 2002 г.)/Отв. ред. Б.Т. Разгильдиев. Саратов, 2002. С. 46-48. *(28) Свердлык Г.А. Указ. соч. С. 12. *(29) Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2003. С. 809. *(30) См.: Разгильдиев Б.Т. Уголовно-правовые принципы: понятие, реализация, юридическая природа//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция. (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2005. Ч. 1. С. 5. *(31) Там же. *(32) См.: Кригер Г.А. Указ. соч. С. 102; Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 28. *(33) См.: Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 28. *(34) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 23. Такого же мнения придерживается и Н.Ф. Кузнецова. См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 2002. С. 63. *(35) Ронжин В.Н. О понятии и системе принципов социалистического права//Вестник МГУ. 1977. N 2. С. 34. *(36) См.: Явич Л.С. Сущность права. Социально-философское понимание генезиса развития и функционирования общественных отношений, 1985. С. 143. *(37) См.: Гревнова И.А. Вина как принцип уголовного права Российской Федерации. С. 41. *(38) Там же. С. 42. *(39) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 31. *(40) Теория государства и права: Курс лекций/Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 2001. С. 415. *(41) См.: Коршиков И.В. Указ. соч. С. 41-42. *(42) Там же. *(43) Отметим, что не все авторы согласны с этим определением. Например, В.Н. Ронжин считает, что принцип права не может быть сведен к правовой норме, так как "принципы имеют общее регулятивное значение, нормы же распространяются на участников конкретных правоотношений". Ронжин В.Н. Указ. соч. С. 34-35. *(44) Нормы советского права. Проблемы теории/Под ред. М.И. Байтина, В.К. Бабаева. Саратов, 1987. С. 160. *(45) См.: Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 214. *(46) См.: Кияйкин Д.В. Указ. соч. С. 59. *(47) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 32. *(48) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 12. *(49) См., например: Милюков С.Ф. Ревизия российского уголовного законодательства: криминологическая обоснованность и уголовно-правовые последствия//Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: Сб. науч. трудов/Под ред. проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2004. С. 119. *(50) Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Под ред. проф. А.И. Чучаева. М., 2005. С. 336. (Автор коммент. к ст. 145.1 Т.Г. Понятовская.) *(51) Теория государства и права: Курс лекций/Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 2001. С. 457. (Авторы гл. 20 - Ф.А. Григорьев, А.Д. Черкасов.) *(52) Рарог А.И., Грачева Ю.В. Понятие, основание, признаки и значение судейского усмотрения в уголовном праве//Государство и право. 2001. N 11. С. 98. *(53) См.: Рарог А.И., Степалин В.П. Судейское усмотрение при назначении наказания//Государство и право. 2002. N 2. С. 36. *(54) Гаврилов Б.Я. Об ограничении судейского усмотрения при назначении уголовного наказания//Конституционные основы уголовного права. Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10-летию Уголовного кодекса Российской Федерации. М., 2006. С. 127. *(55) См.: Боннер А.Т. Применение закона и судебное усмотрение//Советское государство и право. 1979. N 6. С. 38-40. *(56) Об этом более подробно см.: Чередниченко Е.Е. Проблема судейского усмотрения в уголовном праве//Актуальные проблемы юридической ответственности: Материалы межвузовской научно-практической конференции/Отв. ред. д-р юрид.наук, проф. Р.Л. Хачатуров. Тольятти: ВУиТ, 2003. С. 262-266. *(57) Обзор надзорной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2002 год. [Электронный ресурс]. *(58) Уголовное право РФ. Общая часть/Под ред. Р.Р. Галиакбарова. Саратов, 1997. С. 18. (Автор § 3 гл. 1 - Н.А. Лопашенко.) *(59) Рарог А.И., Грачева Ю.В. Указ. соч. С. 90. *(60) См.: Лопашенко Н.А. Заключение на проект Федерального закона "О внесении изменений в статью 146 Уголовного кодекса Российской Федерации". "sartraccc.sgap.ru/Law_ex/e_z146.htm". *(61) См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Под общ. ред. В.М. Лебедева. М., 2004. С. 346. (Автор коммент. к ст. 146 - Ю.А. Красиков.) *(62) См., например: Филимонов В.Д. Охранительная функция уголовного права. СПб., 2003. С. 60; Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. СПб., 2004. С. 294. *(63) См., например: Звечаровский И.Э. Современное уголовное право России: понятие, принципы, политика. СПб., 2001. С. 27. *(64) См., например: Похмелкин В.В. О восстановительной функции советского уголовного права//Правоведение. 1990. N 2. С. 46-48. *(65) См., например: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник/Под ред. проф. Б.В. Здравомыслова. М., 2002. С. 12 (Автор гл. 1 - Б.В. Здравомыслов). *(66) См.: Там же. *(67) Так, например, Н.Ф. Кузнецова полагает, что УК РФ выполняет только охранительную и предупредительную функции. См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 15. *(68) Дурманов Н.Д. Советский уголовный закон. М., 1967. С. 100. *(69) См.: Уржинский К.П. К вопросу о принципах правового регулирования общественных отношений//Правоведение. 1968. N 3. С. 124. *(70) См.: Там же. *(71) Смирнов О.В. Соотношение норм и принципов в советском праве//Советское государство и право. 1977. N 2. С. 13. *(72) Коршиков И.В. Указ. соч. С. 43. *(73) Фролов С.В. Принципы права (вопросы теории и методологии): Дис. ... канд. юрид. наук. Кострома, 2001. С. 24. *(74) Алексеев А.А. Структура советского права. М., 1975. С. 90. *(75) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 23. *(76) Подробнее см.: Байтин М.И. Указ. соч. С. 182. *(77) Там же. *(78) Так, например, Т.Р. Сабитов выделяет следующие основные функции, заложенные в уголовно-правовых принципах: регулятивную, идеологическую, системообразующую, функцию толкования, правоприменительную, законодательную и политическую. См.: Сабитов Т.Р. К вопросу о понятии и роли принципов права//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2005. Ч. 2. С. 69. *(79) См.: Букина В.С. Принципы советского гражданского процессуального права (теоретические вопросы понятия и системы): Автореф. дис. .... канд. юрид. наук. Л., 1975. С. 7. *(80) См.: Байтин М.И. Указ. соч. С. 182. *(81) См.: Зажицкий В.И. Правовые принципы в законодательстве Российской Федерации//Государство и право. 1996. N 11. С. 93. *(82) См.: Приложение N 2. *(83) Следует отметить, что и в настоящее время данный вопрос остается дискуссионным, в юридической литературе нет единого мнения относительно содержания предмета регулирования уголовного права. Об этом см., например: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004. С. 15-25. *(84) См.: Петрова Г.О. Отражение уголовно-правовых и пенитенциарных принципов в системе категорий и в действующем законодательстве//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2005. Ч. 1. С. 78. *(85) Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С. 225. Эту точку зрения разделяет О.Г. Петрова. См.: Петрова Г.О. Указ. соч. С. 78. *(86) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 24-25. *(87) Разгильдиев Б.Т. Задачи уголовного законодательства России: понятие, содержание//Эффективность уголовного законодательства Российской Федерации и обеспечение задач, стоящих перед ним: Всерос. науч. практич. конференция (25-26 марта 2004 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2004. Ч. 1. С. 5. *(88) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 23. *(89) См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 203. *(90) На несоответствие данного термина его содержанию будет указано далее. *(91) Более того, В.В. Мальцев, указывая на тесную связь категорий "задачи" и "принципы", полагает, что можно говорить не только об их системности, но и об их структурном взаимодействии как признаке единого целого. См.: Мальцев В.В. Нормы о задачах и принципах Уголовного кодекса как институт уголовного законодательства//Эффективность уголовного законодательства Российской Федерации и обеспечение задач, стоящих перед ним: Всерос. науч. практич. конференция (25-26 марта 2004 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2004. Ч. 1. С. 65. *(92) Мальцев В.В. Принципы уголовного права. Волгоград, 2001. С. 78. *(93) См.: Там же. С. 81. *(94) Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. Тула, 2001. С. 447. *(95) См.: Мальцев В.В. Указ. соч. С. 81. *(96) Зажицкий В.И. Указ. соч. С. 92. *(97) См., например: Уржинский К.П. Указ. соч. С. 126; Лукашева Е.А. Принципы социалистического права//Советское государство и право. 1970. N 6. С. 24. *(98) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 16, 26. *(99) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 16; Громов Н.А., Николайченко В.В. Принципы уголовного процесса, их понятие и система//Государство и право. 1997. N 7. С. 34; Добровольская Т.Н. Принципы советского уголовного процесса. М., 1971. С. 8; Кияйкин Д.В. Указ. соч. С. 18. *(100) Громов Н.А., Николайченко В.В. Указ. соч. С. 34. *(101) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 16. *(102) См., например: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов. С. 63-64. (Автор гл. 3 - Н.Ф. Кузнецова.) *(103) Более подробно данный вопрос будет рассмотрен в следующей главе. *(104) См., например: Добровольская Т.Н. Указ. соч. С. 7-8. *(105) Васильев Н.В. Принципы советского уголовного права: Учебное пособие. М., 1983. С. 8; Фефелов П.А. Указ. соч. С. 3; Уголовный закон: опыт теоретического моделирования/Под ред. С.Г. Келиной, В.Н. Кудрявцева. С. 167. *(106) Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Л., 1986. С. 31. *(107) Лопашенко Н.А. Принципы кодификации уголовно-правовых норм; Кленова Т.В. Принципы уголовного права и принципы кодификации в уголовном праве//Государство и право. 1997. N 1. С. 54-59. *(108) Мальцев В.В. Принципы уголовного права. С. 115. *(109) Романов В.М. О принципах уголовной ответственности//Борьба с преступностью: история и современность. Материалы научной конференции. М., 2000. С. 37. *(110) См.: Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 36-73; Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 72-153. *(111) См.: Приложение N 1. *(112) См.: Уголовное право РФ: Общая часть/Под ред. Р.Р. Галиакбарова. С. 13-18. (Автор § 3 гл. 1 - Н.А. Лопашенко); Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. С. 63-78. (Автор гл. 3 - Н.Ф. Кузнецова.); Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 143. *(113) См.: Босхолов С.С. Основы уголовной политики: конституционный, криминологический, уголовно-правовой и информационный аспекты. М., 1999. С. 34-35. *(114) См.: Романов В.М. Указ. соч. С. 37; Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. С. 35-36, 78-124. *(115) См., например: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 148. *(116) См.: Разгильдиев Б.Т. Уголовно-правовые принципы: понятие, реализация, юридическая природа. Ч. 1. С. 6. *(117) В юридической литературе неоднократно высказывались такого рода предложения. Так, например, Л.В. Лобанова предлагает внести изменения в ст. 8 УК РФ и указать в ней на цели реализации уголовной ответственности, поскольку законодатель различает наказание и иные меры уголовно-правового характера. См.: Лобанова Л.В. Целевое устремление и экономия мер уголовной репрессии как принцип уголовного права//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2005. Ч. 1. С. 62. *(118) См.: Лозовицкая Г.П. Общий сравнительно-правовой комментарий и сравнительные таблицы уголовных кодексов государств - участников СНГ: В 2 ч./Под ред. П.Г. Пономарева. Саратов, 2000. Ч. 2. С. 75-79. *(119) Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1996. С. 245-246. *(120) Журавлев М.П., Журавлева Е.М. Понятие уголовной ответственности и форм ее реализации//Уголовное право. 2005. N 3. С. 29. *(121) Обзор судебной практики за второй квартал 2002 года//[Электронный ресурс]. *(122) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 196. (Автор гл. 6 - Н.Ф. Кузнецова.) *(123) Назаренко Г.В. Принудительные меры медицинского характера: Учебное пособие. М., 2003. С. 44. *(124) Аналогичной точки зрения придерживается в своей работе Д.В. Карелин. Он считает, что "анализ юридической природы принудительных мер воспитательного воздействия не позволяет считать их мерами уголовной ответственности". Карелин Д.В. Принудительные меры воспитательного воздействия как альтернатива уголовной ответственности: Автореф. дис. .... канд. юрид. наук. Томск, 2001. С. 9. *(125) См. об этом: Приложение N 2. *(126) См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 4, 6. *(127) Одним из первых данное понятие использовал в своей работе Ю.И. Ляпунов. См.: Ляпунов Ю.И. Принципы уголовного законодательства//Социалистическая законность. 1989. N 2. С. 32-34. В настоящее время принципы, закрепленные в ст. 3-7 УК РФ как принципы уголовного законодательства, рассматривают многие ученые. См., например: Уголовное право РФ. Общая часть/Под ред. Р.Р. Галиакбарова. С. 13-18. (Автор § 3 гл. 1 - Н.А. Лопашенко.); Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение//Государство и право. 1997. N 2. С. 98-102; Иванов Н.Г. Уголовное право Российской Федерации: Общая и Особенная части. М., 2000. С. 16; Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 63-77. (Автор гл. 1 - Н.Ф. Кузнецова.) *(128) См., например: Якуб М.Л. Указ. соч. С. 59. *(129) Панченко П.Н. Принципы уголовного права и эффективность уголовного законодательства по решению стоящих перед ним задач//Эффективность уголовного законодательства Российской Федерации и обеспечение задач, стоящих перед ним: Всерос. науч. практич. конференция (25-26 марта 2004 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2004. Ч. 1. С. 83. *(130) См.: Там же. С. 83-84. *(131) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 125. *(132) См. подробнее: Байтин М.И. Указ. соч. С. 41. *(133) См.: Там же. С. 68-69. *(134) Там же. С. 85. *(135) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 63-77. (Автор гл. 1 Н.Ф. Кузнецова.) *(136) См.: Панченко П.Н. Указ. соч. С. 83. *(137) См.: Мальцев В.В. Указ. соч. С. 60-61, 90. *(138) Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 149. *(139) На это ранее в своих работах указывали такие авторы, как В.В. Мальцев, Н.А. Лопашенко и др. См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного права. Волгоград, 2001. С. 107; Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 149. *(140) Загородников Н.И., Стручков Н.А. Направления изучения советского уголовного права//Советское государство и право. 1981. N 7. С. 4. *(141) См.: Загородников Н.И. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел: Учебное пособие. М., 1979. С. 14. *(142) См.: Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 18; Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 267. *(143) См.: Мальцев В.В. Указ. соч. С. 272. *(144) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 269. *(145) На это в своих работах указывали: М.И. Ковалев, Ю.Е. Пудовочкин, С.С. Пирвагидов и др. См.: Ковалев М.И. Соотношение уголовной политики и уголовного права//Советское государство и право. 1978. N 12. С. 70; Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 73. *(146) Об этом, например, пишет в одной из своих работ Э.Ф. Побегайло. См.: Побегайло Э.Ф. Кризис современной российской уголовной политики//Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: Сборник научных трудов/Под ред. проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2004. С. 87-110. *(147) См.: Панченко П.Н. Управление применением уголовного законодательства как стратегия и тактика уголовной политики//Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве/Под ред. проф. Л.Л. Кругликова. Ярославль, 1996. С. 110. *(148) См.: Уголовное право. Общая часть/Под ред. В.Н. Петрашева. М., 1999. С. 60-61. *(149) См.: Коробеев А.И. Соотношение принципов уголовно-правовой политики и принципов уголовного права//Правовая политика и правовая жизнь. 2001. N 3. С. 76. *(150) См.: Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 275. *(151) Там же. С. 275-276. *(152) См., например: Фефелов П.А. Неотвратимость наказания - важнейший принцип советского уголовного права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1965. С. 4. *(153) См., например: Дагель П.С. Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1982. С. 30; Мальцев В.В. Принципы уголовного права. С. 113. *(154) См.: Босхолов С.С. Указ. соч. С. 34-35. *(155) См. Там же. С. 35-37. *(156) См.: Там же. С. 32. *(157) Дагель П.С. Указ. соч. С. 30. *(158) Коробеев А.И. Соотношение принципов уголовно-правовой политики и принципов уголовного права//Правовая политика и правовая жизнь. 2001. N 3. С. 76. Об этом см. также: Коробеев А.И. Принципы российской уголовно-правовой политики как отражение конституционных основ уголовного права//Конституционные основы уголовного права. Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10летию Уголовного кодекса Российской Федерации. М., 2006. С. 270. *(159) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 275. *(160) Беляев Н.А. Указ. соч. С. 31. *(161) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 317. *(162) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 19. *(163) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 275. *(164) См.: Разгильдиев Б.Т. Уголовно-правовая политика: понятие и содержание//Правовая политика и правовая жизнь. 2000. Ноябрь. С. 138. *(165) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 18. *(166) Об этом пишет Н.А. Лопашенко. См.: Уголовное право РФ. Общая часть/Под ред. Р.Р. Галиакбарова. Гл. 1, § 3. С. 13-18. *(167) Теория государства и права: Курс лекций/Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. Гл. 18. С. 423. *(168) Лопашенко Н.А. Принципы кодификации уголовно-правовых норм. С. 24. *(169) Это, конечно же, касается только тех случаев, когда сами принципы уголовного законодательства не подвергаются изменениям. *(170) Кленова Т.В. Принципы уголовного права и принципы кодификации в уголовном праве//Государство и право. 1997. N 1. С. 58. *(171) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 5. *(172) Этот принцип кодификации уголовно-правовых норм в своей работе выделяет Н.А. Лопашенко. См.: Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 81-85. *(173) Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 19. *(174) На это мы обращали внимание в предыдущем параграфе. *(175) См.: Давыдов М.Л. Нормативно-правовые предписания в российском законодательстве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2002. С. 20. *(176) Философский энциклопедический словарь. М., 1998. С. 415. *(177) См.: Якушин В.А. Проблемы субъективного вменения в уголовном праве: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1998. С. 13. *(178) См.: Садовский В.Н. Основания общей теории систем. М., 1974. С. 84-85. *(179) См.: Виттенберг Г.Б. Развитие основных принципов советского уголовного права в новом Уголовном кодексе РСФСР//Правоведение. 1962. N 4. С. 90. *(180) См.: Загородников Н.И. Принципы советского социалистического права//Советское государство и право. 1966. N 5. С. 65-74. *(181) См.: Кригер Г.А. Указ. соч. С. 103; Наумов А.В. Реализация уголовного права и деятельность следователя. Волгоград, 1983. С. 69-82. *(182) См.: Наумов А.В. Указ. соч. С. 69-82. *(183) Мальцев В.В. Принципы уголовного права. С. 105. *(184) См.: Попов А.Н. Указ. соч. С. 9. *(185) Байтин М.И. Указ. соч. С. 124. *(186) Одним из первых о необходимости выделения и обоснования системы специальных, свойственных только уголовному праву, принципов в своей работе указал А.Б. Сахаров. См.: Сахаров А.Б. О принципах социалистического уголовного права//Правоведение. 1969. N 4. С. 56. *(187) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 62. *(188) Дагель П.С. Принципы советского уголовного права//Советское государство и право. 1972. N 3. С. 143. *(189) Применительно к уголовному праву он выделяет такие принципы, как: законность, гуманизм и демократизм. См.: Фефелов П.А. Принципы советского уголовного права - основа уголовно-правового охранительного механизма. С. 16-17. *(190) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 99. *(191) Там же. С. 99. *(192) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 79. *(193) Об этом писал П.С. Дагель. См.: Дагель П.С. Указ. соч. С. 143. *(194) Так, по мнению С.В. Фролова, в содержание общеправового принципа законности, закрепленного в ст. 15 и др. Конституции РФ, входят следующие императивы: а) Конституция РФ имеет высшую юридическую силу; б) законы и иные правовые акты не должны противоречить Конституции РФ; в) Конституция РФ, федеральные конституционные законы и федеральные законы имеют прямое действие на всей территории РФ; г) федеральные законы не могут противоречить федеральным конституционным законам; д) субъекты правотворчества и реализации права, все граждане и должностные лица обязаны соблюдать Конституцию РФ, законы и основанные на законах правовые акты и т.д. См. подробнее: Фролов С.В. Указ. соч. С. 30. *(195) См.: Захаров А.Л. Межотраслевые принципы права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2003. С. 7. *(196) Там же. С. 16. *(197) Лобанова Л.В. Указ. соч. С. 60. Этой точки зрения придерживается целый ряд авторов. См., например: Сахаров А.Б. Указ. соч. С. 56; Кригер Г.А. Указ. соч. С. 104; Васильев Н.В. Указ. соч. С. 10-11. *(198) Мальцев В.В. Принципы уголовного права. С. 247. *(199) О необходимости выделения принципов институтов уголовного права писал в своей работе еще М.И. Бажанов: "Представляется, что вполне правомерно говорить не только о принципах уголовного права в целом... но и о принципах отдельных институтов уголовного права" (Бажанов М.И. Назначение наказания по советскому уголовному праву. Киев, 1980. С. 10). *(200) См.: Шебанов А.Ф. Система советского социалистического права. М., 1961. С. 9. *(201) Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 3. (Автор гл. 1 - Н.Ф. Кузнецова.) *(202) Уголовное право России. Общая часть/Под ред. проф. Ф.Р. Сундурова. Казань, 2003. С. 20. *(203) См.: Уголовное право. Общая часть/Под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И. Ветрова. М., 1997. С. 13. *(204) Алексеев С.С. Структура советского права. С. 120. *(205) См.: Юшков Ю.Н. Институт необходимой обороны и его роль в борьбе с преступностью в современных условиях//Государство и право. 1992. N 4. С. 61. *(206) См.: Алексеев С.С. Указ. соч. С. 128. *(207) См.: Осипов П.П. Теоретические основы построения и применения уголовно-правовых санкций. Л., 1976. С. 98; Бажанов М.И. Указ. соч. С. 23-24; Соловьев А.Д. Применение наказания по советскому уголовному праву. М., 1985; Кругликов Л.Л. Проблемы теории уголовного права: Изб. статьи (1982-1999 гг.). Ярославль, 1999. С. 94-107; Непомнящая Т.В. О принципах назначения наказания//Журнал российского права. 2003. N 9. С. 80; Набиев И.Г. Принципы назначения наказания: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2004. С. 8. *(208) Бажанов М.И. Указ. соч. С. 11. *(209) См.: Там же. С. 14. Однако необходимо сказать о том, что эти принципы относятся скорее к области уголовно-процессуальных отношений. *(210) См.: Бурлаков В.Н. Личность преступника и назначение наказания: Учебное пособие. Л., 1986. С. 29. *(211) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного права. С. 109-110; Непомнящая Т.В. Указ. соч. С. 80-81. *(212) Уголовное право. Общая часть/Под ред. проф. А.И. Рарога. М., 2003. С. 32. *(213) См.: Васильев А.М. Указ. соч. С. 87. *(214) См.: Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья: обусловленность, структура, функции и виды. Томск, 1987. С. 3. *(215) См.: Кругликов Л.Л., Костарева Т.А. Дифференциация ответственности как уголовно-правовая категория//Категориальный аппарат уголовного права и процесса. Ярославль, 1993. С. 110-111. *(216) См.: Тенчов Э.С. Институты уголовного права: система и взаимосвязь//Советское государство и право. 1986. N 8. С. 61; Мальцев В.В. Принципы уголовного права. С. 251. *(217) См.: Горелик А.С. Наказание по совокупности преступлений и приговоров (принципы, законодательство, судебная практика). Красноярск, 1991. С. 19. *(218) Попов А.Н. Указ. соч. С. 9. *(219) См., например: Кияйкин Д.В. Указ. соч. С. 105; Чернов К.А. Принцип равенства как общеправовой принцип российского права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2003. С. 10. *(220) См.: Садовский В.Н. Указ. соч. С. 87. *(221) Более подробно вопрос о необходимости включения иных принципов в систему принципов уголовного законодательства мы рассмотрим в следующем параграфе. *(222) См.: Философский энциклопедический словарь. С. 438. *(223) См.: Алексеев С.С. Указ. соч. С. 39. *(224) См., например: Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. С. 51. *(225) См.: Гальперин И.М., Ратинов А.Р. Социальная справедливость и наказание//Советское государство и право. 1986. N 10. С. 74; Советское уголовное право. Общая часть/Под ред. Г.А. Кригера, Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского. М., 1988. С. 21; Похмелкин В.В. Социальная справедливость и уголовная ответственность. Красноярск, 1990. С. 23; Игнатов А.Н. О реализации принципа справедливости в уголовном праве России//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2005. Ч. 1. С. 40. *(226) См.: Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 51. *(227) Сабанин С.Н. Справедливость освобождения от уголовного наказания. Екатеринбург, 1993. С. 29. *(228) Бытко Ю.И. О принципах построения Уголовного кодекса Российской Федерации//Эффективность уголовного законодательства Российской Федерации и обеспечение задач, стоящих перед ним: Всерос. науч. практич. конференция (25-26 марта 2004 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2004. Ч. 1. С. 9. *(229) См.: Горелик А.С. Указ. соч. С. 94-95. *(230) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 180. *(231) См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 237. *(232) Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 163. *(233) Бойко А.И. Теория принципов уголовного права//Уголовное право. 2005. N 4. С. 122. *(234) Ранее на это указывали такие авторы, как: С.Г. Келина, В.Н. Кудрявцев, Н.А. Громов, В.В. Николайченко. См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 66; Громов Н.А., Николайченко В.В. Указ. соч. С. 36. *(235) Следует сказать о том, что при ответе на данный вопрос анкеты были высказаны и особые мнения. Так, например, А.Э. Жалинский указал, что все элементы равны, действуют в сочетании, но мозаично. В свою очередь, Т.В. Кленова полагает, что между элементами системы принципов уголовного законодательства действуют отношения координации, но все же у принципа справедливости особый статус. См.: Приложение N 1. *(236) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 66. *(237) См., например: Гальперин И.М., Ратинов А.Р. Указ. соч. С. 74; Мальцев В.В. Указ. соч. С. 141. *(238) Такой вывод можно сделать, основываясь на утверждении Аристотеля о существовании двух аспектов социальной справедливости. См.: Иванов В.Г. История этики древнего мира. Л., 1980. С. 87. *(239) Уголовный закон: опыт теоретического моделирования/Под ред. С.Г. Келиной, В.Н. Кудрявцева. С. 22. *(240) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 249. *(241) См.: Там же. С. 141. *(242) Кропачев Н.М. Принципы применения мер ответственности за преступления//Правоведение. 1990. N 6. С. 72-73. *(243) См.: Мальцев В.В. Указ. соч. С. 141. *(244) См.: Садовский В.Н. Указ. соч. С. 84. *(245) См.: Аверьянов А.Н. Системное познание мира: Методологические проблемы. М., 1985. С. 52. *(246) См.: Там же. С. 57. *(247) См.: Там же. С. 53. *(248) Цит. по: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 109. *(249) См.: Васильев А.М. Указ. соч. С. 222. *(250) Справедливости ради необходимо отметить, что не все авторы поддерживают идею формулирования в законах принципов в виде открытых или закрытых систем. В своей статье В.И. Зажицкий указывает, "что на этапе разработки и принятия законов и особенно тех, которые принимаются впервые и не имеют предшественников, достаточно полно и определенно обосновать систему принципов практически невозможно", поэтому в законотворческой деятельности необходимо руководствоваться научно обоснованными основополагающими идеями. См.: Зажицкий В.И. Указ. соч. С. 94. *(251) См.: Нормы советского права. Проблемы теории/Под ред. М.И. Байтина, В.К. Бабаева. С. 162. *(252) Уржинский К.П. Указ. соч. С. 125. *(253) Так, в частности, на необходимость принятия законодателем специальной нормы, статьи УК РФ, закрепляющей тот или иной уголовно-правовой принцип, указывали в своей работе С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев. По их мнению, это означало бы, что таким принципом законодатель будет руководствоваться и в дальнейшем, в процессе разработки и принятия других уголовно-правовых норм. См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 32. *(254) См.: Уржинский К.П. Указ. соч. С. 125; Лукашева Е.А. Указ. соч. С. 15; Ронжин В.Н. Указ. соч. С. 34. *(255) См.: Ронжин В.Н. Указ. соч. С. 35. *(256) См.: Добровольская Т.Н. Указ. соч. С. 17 *(257) См.: Коршиков И.В. Указ. соч. С. 52; Гревнова И.А. Указ. соч. С. 51-52. *(258) Коршиков И.В. Указ. соч. С. 50. *(259) Мировой опыт показывает, что такое возможно. См.: Комментарий к Конституции Российской Федерации/Общ. ред. Ю.В. Кудрявцева. М., 1996. С. 13. *(260) Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 32. *(261) Ляпунов Ю.И. Указ. соч. С. 32. *(262) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 33. *(263) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение. С. 102. Необходимо отметить, что такой вариант закрепления принципов был предложен в Модельном уголовном кодексе для государств участников СНГ, принятом Постановлением Межпарламентской Ассамблеи государств - участников СНГ 17 февраля 1996 г., и некоторые республики, такие как Республика Таджикистан, Республика Узбекистан, пошли именно по этому пути. См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 4-6. *(264) Разгильдиев Б.Т. Уголовно-правовые принципы: понятие, реализация, юридическая природа//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2005. Ч. 1. С. 4. *(265) См. об этом: Приложение N 2. *(266) См.: Фефелов П.А. Неотвратимость наказания - важнейший принцип советского уголовного права. С. 4; Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 64; Кривенков О.В. Соотношение общих начал назначения наказания, уголовной ответственности и принципов уголовного права//Социально-правовые вопросы становления правового государства: Сборник научных статей. Оренбург, 1999. С. 66. *(267) Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. С. 162. *(268) Виттенберг Г.В. Указ. соч. С. 89-90. *(269) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 40. *(270) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного права. С. 91. *(271) См.: Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 44-45. *(272) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 122. *(273) См.: Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 44. *(274) Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение. С. 98. *(275) См.: Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. С. 45. *(276) См.: Уголовный закон: опыт теоретического моделирования/Под ред. С.Г. Келиной, В.Н. Кудрявцева. С. 26. *(277) Фефелов П.А. Понятие и система принципов советского уголовного права. Свердловск, 1970. С. 46. *(278) Таганцев Н.С. Указ. соч. Т. 2. С. 460. *(279) Принят Постановлением Межпарламентской Ассамблеи государств участников Содружества Независимых Государств 17 февраля 1996 г. *(280) Монтескье Ш. Избранные произведения. WL. 1955. С. 233. *(281) Проблема законодательной регламентации принципа неотвратимости уголовной ответственности будет рассмотрена в § 2 гл. III. *(282) См. об этом: Приложение N 2. *(283) См.: Там же. *(284) Ляпунов Ю.И. Указ. соч. С. 33. *(285) См.: Гальперин И.М. Дифференциация уголовной ответственности и эффективность наказания//Советское государство и право. 1983. N 3. С. 71. *(286) См.: Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. М., 1998. С. 52. *(287) На это в юридической литературе не раз обращали свое внимание различные авторы. См., например: Коробов П.В. Дифференциация уголовной ответственности и классификация уголовно наказуемых деяний: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1983. С. 6; Коробеев А.И. Советская уголовно-правовая политика. Владивосток, 1987. С. 33. *(288) Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 314. *(289) См., например: Виттенберг Г.Б. Указ. соч. С. 92; Загородников Н.И. Указ. соч. С. 66-67; Сахаров А.Б. Указ. соч. С. 56; Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 158-164. *(290) Набиев И.Г. Указ. соч. С. 15. *(291) Кленова Т.В. Указ. соч. С. 20. *(292) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 159. *(293) См.: Шаргородский М.Д. Избранные труды. СПб., 2004. С. 48. *(294) Бавсун М.В. Целесообразность в уголовном праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2002. С. 7. *(295) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 23. *(296) См.: Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 169. *(297) Там же. *(298) Бавсун М.В. Указ. соч. С. 7. *(299) См., например: Гревнова И.А. Указ. соч. С. 36; Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 34; Ныркова Н.А. Уголовно-правовые принципы: общие декларации и реализация в тексте Уголовного кодекса Российской Федерации//Пять лет действия УК РФ: итоги и перспективы. М., 2003. С. 123; Назаренко Г.В. Принципы в уголовном праве//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: право-творческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Саратов, 2005. Ч. 1. С. 74. *(300) См.: Там же. С. 40. *(301) Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 63. (Автор § 6 гл. 6 Ю.М. Ткачевский). *(302) См.: Романов В.М. Указ. соч. С. 38. *(303) См. об этом: Приложение N 1. *(304) См.: Уголовный закон: опыт теоретического моделирования С. 25. *(305) См.: Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 131. *(306) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 168. *(307) См.: Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 134. *(308) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение. С. 102. *(309) Петрова Г.О. Указ. соч. С. 78. *(310) Кияйкин Д.В. Указ. соч. С. 156. *(311) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 76; Мадьярова А.В. Место и роль разъяснений Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Красноярск, 2001. С. 19; Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 43; Мальцев В.В. Указ. соч. С. 248. *(312) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 244-245. *(313) См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973. С. 144. *(314) См.: Волков К.А. Судебный прецедент, аналогия и принцип законности в головном праве//Научные труды Российской академии юридических наук. М., 2002. Вып. 2. Т. 1. С. 433. *(315) См., например: Дурманов Н.Д. Указ. соч. С. 316; Карташов В.Н. Институт аналогии в советском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1976. С. 12; Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 100. *(316) Этот вопрос задают в своих работах и другие авторы. См., например: Мальцев В.В. Указ. соч. С. 245; Кауфман М.А. Аналогия в уголовном праве: мифы и реальность//Уголовное право. 2005. N 12. С. 14. *(317) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 246. *(318) Кауфман М.А. Указ. соч. С. 14. *(319) Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. С. 48. *(320) Пиголкин А.С. Обнаружение и преодоление пробелов права//Советское государство и право. 1970. N 3. С. 57. *(321) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 187. *(322) Кауфман М.А. Указ. соч. С. 13. *(323) В настоящее время такое положение содержится в УК Республики Беларусь. См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 4-5. *(324) Это положение есть в УК Республики Узбекистан. См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 6. *(325) См.: Уголовный закон: опыт теоретического моделирования/Под ред. С.Г. Келиной, В.Н. Кудрявцева. С. 20. Об этом есть указание в УК Республики Беларусь и УК Республики Таджикистан. См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 5-6. *(326) См.: Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 89. *(327) См.: Шаргородский М.Д. Указ. соч. С. 132. *(328) См.: Наумов В.И. Толкование норм права: Учебное пособие. М., 1998. С. 9. *(329) См.: Теория государства и права: Курс лекций/Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. С. 486. (Автор § 4 гл. 21 - А.В. Осипов.) *(330) См., например: Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 138. *(331) Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 308. *(332) Наумов В.И. Указ. соч. С. 26. *(333) Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 234. *(334) См.: Шаргородский М.Д. Указ. соч. С. 136. *(335) Беккариа Ч. Указ. соч. С. 75, 78. *(336) Цит. по кн.: Шаргородский М.Д. Указ. соч. С. 144. *(337) Цит. по: Аверин А.В. Правоприменительная деятельность суда и формирование научно-правового сознания судей: Проблемы теории и практики/Под ред. М.И. Байтина. Саратов, 2003. С. 165. *(338) Спасович В.Д. Речь по делу о скопцах Плотициных. Соч. Т. V. С. 94. *(339) Аверин А.В. Указ. соч. С. 150. *(340) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 65-67. (Автор гл. 3 Н.Ф. Кузнецова.) *(341) Там же. С. 115. (Автор § 4 гл. 4 - Ю.М. Ткачевский.) *(342) Кауфман М.А. Некоторые вопросы применения норм общей части УК РФ//Государство и право. 2000. N 6. С. 56. *(343) Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 2000. С. 41. *(344) См. об этом Приложение N 1. *(345) Уголовное право Российской Федерации. Общая часть/Под ред. проф. Б.В. Здравомыслова. М., 2002. С. 47. (Автор гл. 2 - А.Н. Комиссаров.) *(346) Уголовное право России: Общая и Особенная части/Под ред. проф. В.П. Ревина. М., 2000. С. 50. *(347) Беккариа Ч. Указ. соч. С. 77. *(348) Следует отметить, что такого мнения придерживается, например, Т.В. Кленова, которая указала в анкете на то, что в самом УК РФ необходимо закрепить положение о том, что расширительное толкование уголовно-правовых норм недопустимо. См.: Приложение N 1. *(349) Такое положение на сегодняшний день содержится в УК Республики Таджикистан. См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 6. *(350) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 248. *(351) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 240. *(352) На это ранее в своих работах указывали и другие авторы. См., например: Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 90; Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 180. *(353) Кияйкин Д.В. Указ. соч. С. 156. *(354) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 104. *(355) См.: Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. Краснодар, 1999. С. 16; Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 65-67. (Автор гл. 3 - Н.Ф. Кузнецова.) *(356) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 176. *(357) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 47. *(358) Там же. *(359) См.: Там же. С. 46. *(360) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 46. *(361) Гонтарь Д.И., Гребенкин Ф.Б. Уголовная ответственность за неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта//Уголовное право. 2005. N 3. С. 27. *(362) Один из опрошенных нами судей районного суда г. Саратова указал также, что цель такого изменения ст. 315 УК РФ - поднять авторитет суда, что, возможно, будет способствовать уменьшению правового нигилизма. См.: Приложение N 2. *(363) Уголовный закон: опыт теоретического моделирования. С. 22. *(364) См.: Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 49-50. *(365) См.: Теория государства и права: Курс лекций/Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. С. 454. (Авторы § 2 гл. 20 - Ф.А. Григорьев, А.Д. Черкасов.) *(366) См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм: Учебное пособие. С. 43. *(367) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 160. *(368) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 50. *(369) См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 1. С. 14. *(370) Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 68-69. (Автор гл. 3 Н.Ф. Кузнецова.) *(371) Набиев И.Г. Указ. соч. С. 8. *(372) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 3. (Автор гл. 1 - Н.Ф. Кузнецова.) *(373) Анощенкова С.В. Учение о потерпевшем в российском уголовном праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 3. *(374) Предложения по изменению правового статуса потерпевшего в уголовном праве были высказаны в работе С.В. Анощенковой. См.: Анощенкова С.В. Указ. соч. С. 8-13. *(375) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 199. *(376) Там же. С. 206-207. *(377) Кленова Т.В. Принципы уголовного права и принципы кодификации в уголовном праве. С. 56. *(378) Фролов С.В. Указ. соч. С. 64. *(379) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 31. *(380) Фефелов П.А. Неотвратимость наказания - важнейший принцип советского уголовного права. С. 6. *(381) Благов Е.В. О принципе неотвратимости в уголовном праве//Гарантии прав личности в социалистическом уголовном праве и процессе: Межвузовский тематический сборник. Ярославль, 1981. С. 123. *(382) Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 63. (Автор гл. 3 - Н.Ф. Кузнецова.) *(383) Уголовный закон: опыт теоретического моделирования. С. 25. *(384) Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 68. (Автор гл. 3 - Н.Ф. Кузнецова.) *(385) См., например: Ендольцева А.В. Институт освобождения от уголовной ответственности: проблемы и пути их решения. М., 2004. С. 16; Тащилин М., Годило Н. Уголовная ответственность и формы ее реализации//Уголовное право. 2004. N 4. С. 54; Журавлев М., Журавлева Е. Указ. соч. С. 29. *(386) Уголовное право РФ. Общая часть/Под ред. Р.Р. Галиакбарова. С. 355. *(387) Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 46. *(388) См.: Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. Баку, 1992. С. 41. *(389) Разгильдиев Б.Т. Задачи уголовного законодательства России: понятие, содержание. Ч. 1. С. 4-5. *(390) Магамедов А.А. Пути повышения эффективности норм о добровольном отказе от преступления и освобождении от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием//Эффективность уголовного законодательства Российской Федерации и обеспечение задач, стоящих перед ним: Всерос. науч. практич. конференция. (25-26 марта 2004 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Ч. 1. С. 57. *(391) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 2: Учение о наказании: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 155. *(392) На это указывает в своей работе В.В. Мальцев. Он также пишет, что "при освобождении от уголовной ответственности реализуются все принципы уголовного права". См.: Мальцев В.В. Указ. соч. С. 420. *(393) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 63. *(394) См. об этом: Приложение N 2. *(395) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 137. *(396) Бойко А.И. Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации//Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Под ред. А.И. Бойко. Ростов н/Д, 1996. С. 42. *(397) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 200. *(398) Там же. С. 198-199. *(399) В ст. 5 УК Республики Узбекистан указано, что "лица, совершившие преступления, имеют одинаковые права и обязанности и равны перед законом без различия пола, расы, национальности, языка, религии, социального происхождения, убеждений, личного и общественного положения". См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 8-9. *(400) Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение. С. 101. *(401) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 86. *(402) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 208. *(403) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 428. *(404) Уголовное право Российской Федерации. Общая часть/Под ред. Р.Р. Галиакбарова. С. 16. *(405) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 218. Отметим также, что, например, В УК Республики Казахстан положения, определяющие принцип вины, закреплены не на уровне принципов уголовного права, а в ст. 19 "Вина". См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 30. *(406) Плотников А.И. Некоторые проблемы развития уголовного законодательства // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: Сборник научных трудов/Под ред. проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2004. С. 133. *(407) Щпельков В.Ф. Формально-логические проблемы толкования и конструирования задач и принципов УК//Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сборник статей: В 2 т./Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2001. Т. 2. С. 280. *(408) Филимонов В.Д. Принципы Уголовного кодекса Российской Федерации: достижения и недостатки их юридического выражения//Пять лет действия УК РФ: итоги и перспективы. М., 2003. С. 136. *(409) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 203. *(410) На соотношении понятий "вина" и "принцип вины" обращает внимание В.В. Мальцев. Он полагает, что в ч. 1 ст. 5 УК РФ указанные выше понятия фактически отождествляются, что, на его взгляд, неверно. См.: Мальцев В.В. Указ. соч. С. 218. *(411) Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве. С. 34. *(412) См. об этом: Приложение N 1. *(413) Лукашева Е.А. Указ. соч. С. 15. *(414) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение. С. 101. *(415) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 219. *(416) См.: Уголовный закон: опыт теоретического моделирования. С. 25. *(417) См., например: Постановление Пленума ВС РФ от 27 января 1999 г. "О судебной практике по делам об убийстве"//РГ. 1999. 9 февр. *(418) Бюллетень ВС РФ. 2005. N 5. С. 29-30. *(419) См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 12-14. *(420) Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 304. *(421) Сергеева Т.Л. Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам. М., 1950. С. 11, 34. *(422) См.: Дагель П.С. Указ. соч. С. 25. *(423) См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 446. *(424) Теория государства и права: Курс лекций/Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. С. 383. (Автор гл. 16 - В.Л. Кулапов.) *(425) Байтин М.И. Указ. соч. С. 246. *(426) См. об этом: Приложение N 1. Следует также указать, что исходя из предложенной выше точки зрения, термин "виновность", который используется в ч. 1 ст. 49 Конституции РФ, не совсем удачен, так как следовало бы говорить о том, что каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его вина не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в силу приговором суда. *(427) См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Отв. ред. А.А. Чекалин; Под ред. В.Т. Томина, В.С. Устинова, В.В. Сверчкова. М., 2002. С. 20. *(428) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 60. *(429) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 218. *(430) Ранее мы указали на то, что, на наш взгляд, в данной статье речь должна идти именно о вине лица как о психическом отношении к совершенному общественно опасному деянию (действию или бездействию) и наступившим в результате этого общественно опасным последствиям. *(431) Лунеев В.В. Субъективное вменение. М., 2000. С. 5-6. Такого же мнения придерживаются и некоторые другие авторы. См.: Уголовное право. Общая часть. Учебник/Под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И. Ляпунова. М., 1997. С. 53; Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 125. *(432) Уголовное право России. Общая часть: Учебник/Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.В. Лунеева, А.В. Наумова. М., 2004. С. 197. *(433) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 123. (Автор гл. 5 - Н.Ф. Кузнецова.); Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 218. *(434) РГ. 1999. 9 февр. *(435) Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., 1984. С. 110. *(436) Рарог А.И. Вменение квалифицирующих признаков//Конституционные основы уголовного права. Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10-летию Уголовного кодекса Российской Федерации. М., 2006. С. 498. *(437) Кригер Г.Л. Еще раз о смешанной форме вины//Советская юстиция. 1967. N 3. С. 7. *(438) Цит. по: Рарог А.И. Указ. соч. С. 499. *(439) См.: Уголовное право России. Общая часть: Учебник/Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.В. Лунеева, А.В. Наумова. С. 209. *(440) Гревнова И.А. Вина как принцип уголовного права Российской Федерации. С. 129. *(441) См.: Назаренко Г.В. Вина в уголовном праве. Орел, 1996. С. 66. *(442) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 312. *(443) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 231. *(444) Там же. С. 232. *(445) Гревнова И.А. Указ. соч. С. 129. Следует также отметить, что 36% опрошенных ученых согласны с тем, что необходимо для некоторых составов ввести в формулу вины осознание лицом уголовной противоправности своего деяния. См.: Приложение N 1. *(446) Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 450. *(447) См. об этом: Приложение N 1. *(448) См: Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 231. *(449) Уголовное право Российской Федерации. Общая часть/Под ред. Р.Р. Галиакбарова. С. 190. (Автор гл. 10 - Г.В. Верина.) *(450) Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право. Пособие к лекциям. Часть Общая. П., 1915. С. 264. *(451) Филимонов В.Д. Принципы Уголовного кодекса Российской Федерации: достижения и недостатки их юридического выражения. С. 136. *(452) См., например: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник/Под ред. Б.В. Здравомыслова. С. 21. *(453) Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. С. 61. *(454) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 202. *(455) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 224. *(456) Например, в УК Азербайджанской Республики и УК Республики Беларусь термин "объективное вменение" не используется, а, в свою очередь, лишь указывается на то, что "лицо не подлежит уголовной ответственности за невиновное причинение вреда" (ч. 2 ст. 7 УК Азербайджанской Республики) и "Уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается" (ч. 5 ст. 3 УК Республики Беларусь). См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 4, 12. *(457) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 100. Такой же точки зрения придерживаются и другие авторы. См.: Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 41; Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. СПб., 2002. С. 102. *(458) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 100. *(459) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 114-115. *(460) См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 330. *(461) Хотя не все авторы с этим согласны. Например, А.С. Никифоров полагал, что термин "лицо" в праве понимается не только как индивид, и приводит в пример отрасль гражданского права. См.: Никифоров А.С. Юридическое лицо как субъект преступления//Государство и право. 2000. N 8. С. 18. Однако, на наш взгляд, термин "юридическое лицо" приобретает смысл только при сочетании двух терминов: "юридическое" и "лицо", где последний имеет свое общеупотребительное значение, на которое мы указывали выше. *(462) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 115. *(463) Загородников Н.И. Указ. соч. С. 71. На то, что ч. 2 ст. 88 УК РФ противоречит принципу личной ответственности, указывают и другие авторы. См., например: Верина Г.В. Уголовное наказание как средство реализации уголовно-правовых принципов на правотворческом уровне//Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческий, правоприменительный уровни: Всерос. науч. практич. конференция. (28-29 марта 2005 г.): В 2 ч./Под ред. Б.Т. Разгильдиева. Ч. 1. С. 18. *(464) Шаргородский М.Д. Указ. соч. С. 49. *(465) Бытко Ю.И. Справедливость и право: лекция. Саратов, 2005. С. 14. *(466) Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. С. 20. *(467) Там же. *(468) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение. С. 98. Причем следует отметить, что, по мнению автора, эта проблема свойственна не только принципу справедливости, но и принципу равенства граждан перед законом и принципу гуманизма. *(469) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 236. *(470) Игнатов А.Н. Указ. соч. С. 40. *(471) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 242. *(472) Там же. С. 158. *(473) См. об этом: Приложение N 1. *(474) Цит. по: Экимов А.И. Справедливость и социалистическое право. Л., 1980. С. 10. *(475) Вопленко Н.Н. Социальная справедливость и формы ее выражения//Советское государство и право. 1979. N 10. С. 43. *(476) Бытко Ю.И. Указ. соч. С. 68. *(477) Цит. по: Экимов А.И. Указ. соч. С. 18. *(478) Там же. С. 42. *(479) См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного законодательства и общественно опасное поведение. С. 98-99. *(480) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 135. *(481) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 74. (Автор гл. 3 - Н.Ф. Кузнецова.) *(482) Галактионов С.А. Принцип справедливости: уголовно-правовой аспект: Дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2004. С. 41. *(483) См.: Побегайло Э.Ф. Указ. соч. С. 89. *(484) Филимонов В.Д. Криминологические основы уголовного права. Томск, 1981. С. 3-4. *(485) См.: Тоболкин П.С. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. Свердловск, 1983. *(486) См.: Галиакбаров Р.Р., Соболев В.В. Уголовный кодекс РФ: поправки с пробелами//Уголовное право. 2004. N 2. С. 15. *(487) Голик Ю.В., Землюков С.В., Иванов Н.Г. и др. Самый гуманный УК в мире//Известия. 2004. 5 марта. *(488) Хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что в настоящее время не все подобного рода недочеты устранены. Например, в соответствии с п. 1 Федерального закона от 8 декабря 2003 г. из УК РФ исключен институт неоднократности. Однако в ст. 154 и 180 УК РФ неоднократность оставлена как криминообразующий признак, что, безусловно, является ошибкой. *(489) РГ. 2006. 29 июля. *(490) См.: Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 44. *(491) СЗ РФ. 2001. N 33. Ст. 3431. *(492) Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Под общ. ред. В.М. Лебедева. С. 410. *(493) См., например: Кленова Т.В. Принципы уголовного права и принципы кодификации в уголовном праве. С. 59; Незнамова З.А. Коллизии в уголовном праве: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1995. С. 23. *(494) Кибальник А.Г. Современное международное право: понятие, задачи и принципы/Под ред. А.В. Наумова. СПб., 2003. С. 195. *(495) Кленова Т.В. Указ. соч. С. 59. *(496) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 121. *(497) Бюллетень ВС РФ. 2003. N 12. *(498) Бытко Ю.И. О принципах построения Уголовного кодекса Российской Федерации. С. 9-10. *(499) РГ. 2006. 29 июля. *(500) Бербешкина З.А. Справедливость как социально-философская категория. М., 1983. С. 114-115. *(501) Галактионов С.А. Указ. соч. С. 59. *(502) Там же. С. 7. *(503) См., например: Уголовный закон: опыт теоретического моделирования. С. 29; Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 1. С. 53. *(504) См.: Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 5, 14, 15. *(505) См. например: Уголовное право России. Общая часть: Учебник/Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.В. Лунеева, А.В. Наумова. С. 96. (Автор § 3 гл. 5. - В.Н. Кудрявцев.) *(506) Курс уголовного права. Общая часть. Т. 2: Учение о наказании. Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 88. (Автор гл. 4 - В.И. Зубкова.) *(507) Гаверов Г.С. Общие начала назначения наказания по советскому уголовному праву: Учебное пособие. Иркутск, 1976. С. 100. *(508) В ч. 3 ст. 60 УК РФ, в отличие от статьи, регламентирующей принцип справедливости, указывается на обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а не на обстоятельства совершения преступления в целом. Мы полагаем, что эти понятия соотносятся между собой, как часть и целое. *(509) Постановление Президиума ВС РФ от 20 апреля 2005 г. N 132-П05//Бюллетень ВС РФ. 2005. N 11. С. 18. *(510) См., например: Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965. С. 95; Саркисова Э.А. Гуманизм в советском уголовном праве. Минск, 1969. С. 9; Цыбулевская О.И. Категория гуманизма в советском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1983. С. 15. *(511) Уголовное право России: В 2 т. Т. 1: Общая часть/Под ред. А.Н. Игнатова, Ю.А. Красикова. М., 1999. С. 13. *(512) См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. С. 75. (Автор гл. 3 - Н.Ф. Кузнецова.) *(513) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 255-256. *(514) Цыбулевская О.И. Указ. соч. С. 7. *(515) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 147. *(516) Кашкина Е.В. Гуманизм как принцип юридической ответственности по российскому законодательству: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 25. *(517) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 148. *(518) Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 41. *(519) Галузин А.Ф. Принцип "правовой безопасности" и система уголовного, уголовно-процессуального, оперативно-розыскного законодательства России//Право и политика. 2005. N 4. С. 54. *(520) Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. С. 170. *(521) Попов В.Д. Гуманизм советского права. М., 1972. С. 79. *(522) См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Отв. ред. А.А. Чекалин; Под ред. В.Т. Томина, В.С. Устинова, В.В. Сверчкова. С. 22; Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 256. *(523) См.: Мальцев В.В. Нормы о задачах и принципах Уголовного кодекса как института уголовного законодательства. С. 65. *(524) На несоответствие данного термина мы указывали ранее. *(525) Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2001. С. 72-73. *(526) См.: Там же. *(527) Коршиков И.В. Указ. соч. С. 126-128. *(528) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 149. *(529) Там же. С. 148. *(530) Похмелкин В.В. Достижение справедливости при назначении наказания по советскому уголовному праву: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1985. С. 18. *(531) Беккария Ч. Указ. соч. С. 106. *(532) Мальцев В.В. Указ. соч. С. 165. *(533) См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Отв. ред. А.А. Чекалин; Под ред. В.Т. Томина, В.С. Устинова, В.В. Сверчкова. С. 22. *(534) См.: Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 149. *(535) См.: Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. С. 37-38. *(536) Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов/Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой. М., 1997. С. 21. *(537) Похмелкин В.В. Указ. соч. С. 18. *(538) См.: Беляев Н.А. Указ. соч. С. 48. *(539) Демидов Ю.А. Основные принципы советского уголовного права//Вопросы борьбы с преступностью. М., 1969. Вып. 9. С. 22. *(540) См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 151; Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Указ. соч. С. 151-152. *(541) Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 37. *(542) Лозовицкая Г.П. Указ. соч. Ч. 2. С. 16-17. *(543) См.: Там же. С. 12, 15. *(544) Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 258. *(545) См.: § 1 гл. 1. *(546) См. об этом: Приложение N 2. *(547) Звечаровский И.Э. Указ. соч. С. 71. *(548) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 154.
