Регламентация уголовной ответственности за должностные

Вестник ДВО РАН. 2005. № 4
Т.Б.БАСОВА
Регламентация
уголовной ответственности
за должностные преступления:
законодательный опыт
России и Японии
В сравнительном аспекте рассматриваются опыт законодательного регулирования уголовной ответственности за должностные преступления и нормы действующих российского и японского уголовных кодексов, предусматривающие ответственность за злоупотребление властью, взяточничество,
халатность.
Regulation of the criminal responsibility for malfeasance: legislative experience in Russia and Japan.
T.B.BASOVA (Far Eastern National University, Vladivostok).
The paper compares the experience of legislative regulation of criminal responsibility for malfeasance in
Russia and Japan as well as principles of criminal codes that impose criminal responsibility for the abuse of
power, bribery, and criminal negligence in the two countries.
Сравнительное изучение уголовно-правовых систем разных стран дает
возможность совершенствовать национальное законодательство, а также эффективно сотрудничать с другими государствами в борьбе с транснациональной преступностью, в том числе с коррупцией, ставшей одной из самых серьезных мировых проблем. Поиски эффективных механизмов выявления и пресечения коррупции связаны с совершенствованием регламентации уголовной ответственности за
должностные преступления, так как отдельные их виды (корыстное злоупотребление властью, взяточничество, служебный подлог) носят коррупционный характер.
Должностные преступления с их высокой латентностью опасны тем, что нарушают нормальную деятельность хозяйственной жизни страны, подрывают престиж
властных и управленческих структур.
В уголовном законе России институт должностных преступлений представлен
в главе 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Чем же ценен для России в этом плане опыт Японии? Ведь Япония гораздо дальше (и не только географически) от Европы, чем мы, это совершенно иная цивилизация, основанная на
иных принципах, а право этой страны крайне своеобразно, оно не укладывается ни
БАСОВА Татьяна Борисовна – кандидат юридических наук (Юридический институт Дальневосточного государственного университета, Владивосток).
48
в один тип правовой системы. Но наш интерес в том, что законодательная система
Японии содержит элементы как континентально-европейского, романо-германского, так и англо-саксонского права, которые наложились на аборигенные правовые
традиции. Основы современной правовой системы Японии были заложены после
буржуазной революции 1867–1868 гг. На ее формирование значительное влияние
оказывали германское государственное право, гражданский кодекс Франции и (после Второй мировой войны) американское законодательство.
Правовая система послевоенной Японии базируется на Конституции, вступившей в силу в 1947 г. Японское государство – конституционная монархия, где император считается символом государства и единства народа, а свободно избираемый
двухпалатный парламент осуществляет высшую законодательную власть страны.
Парламенту подчинены все органы исполнительной власти, а власть судебная действует на основе независимости судов. В Японии развито местное самоуправление, конституция гарантирует основные права и свободы человека и гражданина.
В области внешней политики ст. 9 Конституции провозгласила отказ от права ведения войны и от вооруженных сил. В настоящее время в парламенте действуют
специальные комитеты, изучающие вопрос о реформе конституции. Таким образом, правовая система Японии в целом носит гражданский, демократический характер (право выступает в качестве механизма и инструмента, сдерживающего и
обуздывающего власть), она смогла обеспечить прогрессивное развитие страны в
послевоенный период, а в настоящее время совершенствуется.
По уровню преступности Япония считается одной из самых благополучных
стран мира. Полагаем, что не последнюю роль в этом играет действующий уже
почти век Уголовный кодекс (УК) Японии. Он был создан в 1907 г. и, вступив в силу в 1908 г., многократно подвергался ревизии. В настоящее время УК Японии действует в редакции Закона № 91 от 12 мая 1995 г., которая введена в действие с 1
июня 1996 г. [5]. Уголовный кодекс Японии состоит из двух частей: I – «Общие положения» и II – «Преступления» (это традиционная архитектоника большинства
уголовных законов мира). Некоторые преступления предусмотрены не УК, а специальными законами (их около 30), а также уголовно-правовыми нормами неуголовного законодательства и нормативными актами местного значения. Особое
внимание законодатель Японии уделяет институту должностных преступлений:
они представлены в УК главой 25 «Преступления взяточничества». Заглавие обусловлено, скорее всего, тем, что шесть из десяти статей формулируют составы взяточничества.
Должностные преступления в любом государстве являются посягательствами
особого рода с точки зрения субъекта преступления. Согласно УК России, специальным субъектом рассматриваемых преступлений является должностное лицо (примечание 1 к ст. 285 УК РФ). Под этим определением понимаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя
власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административнохозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, а также в Вооруженных силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской
Федерации. Следовательно, основной критерий определения понятия субъекта преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и
службы в органах местного самоуправления – функции работника, а не его должность. Юридическая практика последних без малого 80 лет показывает, что построение дефиниции должностного лица на основе содержательных критериев – единственно правильный путь определения столь сложного понятия.
49
А каково же внимание японского законодателя к правовой дефиниции субъекта
должностных преступлений?
Субъектом преступлений, предусмотренных главой 25 УК Японии, является
публичное должностное лицо, т.е. специальный субъект. Понятие «публичное
должностное лицо» дается в ч. 1 ст. 7 УК Японии: этот термин означает правительственного или муниципального чиновника, а также депутата либо члена комитета
или иных служащих, занятых выполнением публичных обязанностей в соответствии с законодательством. Это определение японский законодатель строит на основе формального и содержательного критериев. Формальный – занятие должности
(выполнение публичных обязанностей в соответствии с законодательством). Такой
критерий ничего не говорит о содержании деятельности работника. Тогда законодатель обращается к содержательному критерию и указывает на публичные обязанности, но не раскрывает их содержания. Получается, что одно некое понятие –
публичное должностное лицо – определяется через другое – публичные обязанности. Представляется, что такая формулировка определения публичного должностного лица может вызывать при квалификации должностных преступлений определенные сложности, так как содержание обязанностей указанного субъекта законодателем по существу не раскрыто.
В УК Японии оговорены разновидности должностного лица как субъекта преступлений: это особое публичное должностное лицо, под которым, как следует из
систематического толкования закона, подразумевается лицо, осуществляющее судейские, прокурорские или полицейские полномочия или действующее при этом в
качестве помощника. Кроме того, ответственность за взяточничество японский законодатель регламентировал не только для действующего, но и для бывшего публичного должностного лица. Подобный прием дифференциации ответственности
за должностные преступления в зависимости от признаков специального субъекта
представляет интерес для нас и может быть использован при совершенствовании
российского уголовного закона.
Теперь целесообразно выяснить, как урегулирована ответственность за общие
должностные преступления в Японии и России. К числу так называемых общих
должностных преступлений уголовный закон России относит: злоупотребление
должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), превышение должностных полномочий (ст. 286) и халатность (ст. 293). В теории российского уголовного права общепризнано, что различные виды должностного злоупотребления заключают в себе его общие свойства: совершение виновным деяния благодаря служебному положению и вопреки интересам службы.
Такое понимание особенностей деяния как признака объективной стороны
должностного преступления нашло отражение в УК РСФСР 1960 г., в котором первый из названных признаков был сформулирован как «совершение деяния с использованием служебного положения». Его оценка в уголовно-правовой литературе неоднозначна: этот признак понимается в узком и широком смыслах. Одни исследователи считают, что должностное лицо может совершать преступные действия только в пределах своей служебной компетенции (подробнее см.: [2–4]). Другие полагают, что злоупотребление служебным положением может иметь место не
только в пределах служебной компетенции, но и в использовании должностного
влияния, авторитета, служебных связей с другими должностными лицами (подробнее см.: [1, 6]). В действующем УК РФ 1996 г. теоретический спор нашел свое
разрешение в пользу следующей узкой трактовки служебного положения: законодатель прямо указывает при конструировании составов преступлений главы 30 на
использование должностным лицом своих служебных полномочий (или благодаря
50
им) при совершении преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления.
Другим обязательным признаком должностных преступлений является совершение их вопреки интересам службы. В уголовно-правовой доктрине существуют
мало различающиеся понимания этого свойства деяния. Деяние, совершенное вопреки интересам службы, – это такое поведение должностного лица, которое не согласуется со служебной необходимостью, выполняется не на основе и не во исполнение законов и других нормативных актов, а в противоречие с ними.
Кроме того, следует указать еще на два обязательных для квалификации признака состава должностного злоупотребления, обозначенного в ст. 285 УК РФ.
Это – общественно опасные последствия и мотив преступления. Злоупотребление
должностными полномочиями будет оконченным преступлением тогда, когда будет причинен вред в виде «существенного нарушения прав и законных интересов
граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства». Составы преступлений, в которых объективно предполагается не только
совершение тех или иных общественно опасных деяний, но и наступление в результате этого определенных, обозначенных в законе вредных последствий, называют в теории уголовного права материальными.
«Существенными» могут быть нарушения как материальные, так и нематериальные. Материальный вред может быть как реальным, так и в виде упущенной
выгоды. Помимо материального, существенный характер последствий может выразиться и в причинении иного вреда: в нарушении конституционных прав и свобод граждан, подрыве авторитета органов государственной власти, создании серьезных помех и сбоев в работе государственных и муниципальных предприятий,
сокрытии хищений в крупном размере и др. Поскольку существенное нарушение
указанных прав и интересов – оценочное понятие, в обвинительных документах
органов предварительного следствия и суда такая оценка причиненного преступлением ущерба должна быть мотивирована.
Мотив злоупотребления должностными полномочиями определен в законе как
корыстная или иная личная заинтересованность. Если эти побуждения не будут доказаны, то в действиях должностного лица не будет состава преступления, предусмотренного ст. 285 УК РФ. Регламентированные в российском уголовном законе
обязательные признаки должностного злоупотребления свидетельствуют о его повышенной общественной опасности, именно они возводят содеянное должностным лицом в ранг преступного, а не иного правонарушения.
Обозначенное в японском уголовном кодексе (ст. 193) злоупотребление властью публичным должностным лицом – это, по сути, состав должностного злоупотребления в понимании российского законодателя. Объективная сторона
злоупотребления присвоенной по должности властью со стороны публичного
должностного лица заключается в деянии, выступающем в следующих формах:
1) побуждение какого-либо лица сделать то, чего оно не обязано делать; 2) препятствование какому-либо лицу в осуществлении его прав. Однако способом совершения указанных деяний виновный должен избрать злоупотребление присвоенной по должности властью. Японский законодатель в формулировке объективной стороны преступлений не предусматривает в качестве обязательного
признака какие-либо общественно опасные последствия. В теории уголовного
права такие составы преступлений именуются формальными. Для признания
преступления (предусмотренного ст. 193 УК Японии) оконченным достаточно,
чтобы был установлен факт совершения деяния в какой-либо из обозначенных
в законе форм.
51
Сопоставление соответствующих норм уголовных законов России и Японии
показывает, что в них при конструировании ответственности должностного лица
за злоупотребление должностными полномочиями использованы различные приемы законодательной техники. Скажем, по конструкции объективной стороны в
УК Японии состав должностного злоупотребления является формальным, тогда
как в УК России – материальным. Мотив как обязательный признак должностного
злоупотребления в УК Японии также не предусмотрен. Это свидетельствует о расширенной криминализации ответственности должностных лиц за злоупотребление властью в Японии.
Ответственность за другой вид должностного преступления регламентирован в
ст. 293 УК России. Уголовно наказуемая халатность без отягчающих обстоятельств
определяется как неисполнение или ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если это повлекло причинение крупного ущерба.
Законодатель Японии не устанавливает уголовной ответственности публичного должностного лица за халатные деяния по службе. По-видимому, уголовно-правовая система страны отражает аборигенные правовые традиции, согласно которым невозможно представить, чтобы публичное должностное лицо не исполняло
или ненадлежаще исполняло свои обязанности, недобросовестно или небрежно
относилось к службе.
Еще один так называемый общий состав должностного преступления заключен
в главе 30 УК РФ: превышение должностных полномочий. Применительно к УК
Японии о нем можно говорить весьма приблизительно. Так, статьи 194 и 195
УК Японии регламентируют ответственность особого публичного должностного
лица за специальные формы злоупотребления присвоенной ему по должности властью. Если такой субъект, злоупотребляя присвоенной ему по должности властью,
задержал какое-либо лицо или держал его под стражей, то содеянное следует квалифицировать по ст. 194 УК Японии. Если же лицо, осуществляющее судейские,
прокурорские или полицейские полномочия либо действующее при этом в качестве их помощника, при исполнении своих служебных обязанностей употребляло
насилие или допустило оскорбление или дурное обращение с обвиняемым по уголовному делу или с другим лицом, то мы имеем состав преступления, предусмотренный ст. 195 УК Японии. Квалифицирующий признак для двух названных статей в виде общественно опасных последствий (причинение смерти или телесного
повреждения другому лицу) обозначен в ст. 196 УК Японии «Причинение смерти
или телесных повреждений в результате злоупотребления присвоенной по должности властью со стороны особого публичного должностного лица».
Несмотря на то что законодатель говорит о «злоупотреблении властью», деяния, предусмотренные ст. 194–196 УК Японии, – это превышение должностных
полномочий со стороны лица, осуществляющего судейские, прокурорские или полицейские полномочия либо действующего при этом в качестве помощника. Такого рода превышение должностных полномочий в УК России сформулировано в виде составов преступлений против правосудия: «Незаконные задержание, заключение под стражу или содержание под стражей» (ст. 301) и «Принуждение к даче показаний» (ст. 302). В уголовном законе Японии отсутствует самостоятельная глава
о преступлениях против правосудия. По-видимому, поэтому названные составы
расположены в главе о преступлениях взяточничества.
Помимо так называемых общих составов должностных преступлений, УК России предусматривает уголовную ответственность за их специальные виды, к числу которых относится взяточничество. Сравним положения уголовного закона об
ответственности за взяточничество в Японии и России.
52
Уголовно-правовой термин «взяточничество» – собирательный. Он охватывает,
согласно уголовному законодательству России, два самостоятельных состава преступлений: получение взятки (ст. 290 УК РФ) и дачу взятки (ст. 291). Такие преступления опасны тем, что они нарушают нормальную деятельность органов публичной власти, создают у значительного числа людей представление о возможности получить желаемое за счет подкупа должностных лиц.
Японский законодатель предусматривает ответственность за взяточничество в
шести статьях УК (ст. 197–197-V, 198). В отличие от российского УК, в отдельных
статьях уголовного закона Японии регламентирована ответственность не только за
получение и дачу взятки, но и за ее передачу третьему лицу, а также за посредничество в ее получении.
Необходимым признаком взяточничества и по российскому, и по японскому
законам является предмет – взятка. В УК Японии это понятие не раскрывается.
Согласно УК РФ, в качестве предмета взятки могут выступать: 1) деньги; 2) ценные бумаги; 3) иное имущество; 4) выгоды имущественного характера. На практике наиболее часто предметом взятки выступают деньги, ценные бумаги и иное ценное имущество. В ранее действовавшем УК РСФСР предмет взятки не раскрывался, что создавало определенные трудности при квалификации взяточничества, в
новом уголовном законе России этот недостаток устранен.
В нашей стране при получении взятки уголовно наказуемы следующие виды
поведения должностного лица: 1) за действия (бездействие), если они входят в
служебные полномочия должностного лица; 2) за действия (бездействие), если лицо в силу должностного положения может им способствовать; 3) за общее покровительство или попустительство по службе. По японскому же законодательству с
объективной стороны получение взятки выражается в трех формах: а) принятие
взятки; б) требование взятки; в) согласие на обещанную взятку.
Сопоставление обозначенных выше положений показывает, что в УК Японии
объективная сторона получения взятки законодателем описана разнообразнее, чем
в УК России. Однако совпадающими признаками этих преступлений в УК обеих
стран является: 1) деяния (они должны быть совершены виновным в связи с его
служебной деятельностью); 2) конструкция объективной стороны (составы получения взятки – формальные); 3) субъект – специальный (по УК Японии – публичное должностное лицо или арбитр, а по УК РФ – должностное лицо).
Особенностью регламентации уголовной ответственности за взяточничество
в Японии является то, что в ч. 2 ст. 197 законодатель сконструировал состав, аналогичный ч. 1 данной статьи, однако совершает это деяние иной субъект. «Тот,
кто, намереваясь стать публичным должностным лицом или арбитром, становится публичным должностным лицом или арбитром при условии, что дает согласие
на просьбу, предъявляемую ему ввиду той деятельности, которой он должен
быть облечен», – именно так законодательно обрисован субъект преступления в
ч. 2 ст. 197 УК Японии. Можно предположить, что японский законодатель в превентивных целях устанавливает уголовную ответственность не только для тех,
кто уже является публичным должностным лицом, но и для тех лиц, которые обретут такой статус в будущем.
В УК Японии имеются и другие особенности в установлении ответственности
за взяточничество, которые не характерны для УК России. Так, посредничество за
получение взятки уголовно-наказуемо в соответствии со ст. 197-IV Уголовного кодекса. В качестве особенности данного преступления следует отметить то, что, в
отличие от других видов получения взятки, субъект в этом составе определяется
уже только как публичное должностное лицо.
53
Другая своеобразная форма посредничества во взяточничестве – передача взятки третьему лицу – преступление, описанное в ст. 197-II УК Японии. Согласно
данной уголовно-правовой норме, объективно деяние может быть выражено в трех
формах: а) допущение передачи взятки третьему лицу; б) требование передачи
взятки третьему лицу; в) согласие на обещанную передачу взятки. Однако совершить любое из указанных деяний публичное должностное лицо или арбитр должны в связи с тем, что приняли просьбу, которую им предъявили в силу их служебной деятельности.
«Не забыл» японский законодатель и про бывшее публичное должностное лицо или арбитра, которые получают или требуют взятку либо соглашаются на обещанную взятку в связи с тем, что они в бытность свою на службе приняли просьбу и совершили по службе неправомерное действие. Такие деяния квалифицируются как преступные по ч. 3 ст. 197-III УК Японии.
Поскольку дача взятки включается в понятие взяточничества, то перейдем к
сравнительной характеристике этого преступления. Его состав сформулирован в
ст. 291 УК РФ как «дача взятки должностному лицу лично или через посредника».
Законодатель не дает определения понятия «дача взятки», однако его можно сформулировать исходя из имеющегося в законе определения получения взятки. Дача
взятки есть «противоправная передача должностному лицу лично или через посредника материальных ценностей или незаконное предоставление ему материальных услуг за выполнение или невыполнение в пользу дающего или представляемых им лиц какого-либо действия (бездействия), которое должностное лицо
должно было или могло совершить в силу служебных полномочий или с использованием должностного положения». При анализе объективной стороны состава дачи взятки нет надобности останавливаться на общих с составом получения взятки
признаках (понятие самой взятки, обусловленность взяткой самих действий или
бездействий должностного лица, использование должностным лицом служебных
полномочий при совершении за взятку действий или бездействий и др.).
В УК Японии так же, как в уголовном законе России, понятие «дача взятки» не
раскрывается. Согласно ч. 1 ст. 198 УК Японии, данное преступление формулируется так: «..лицо, передавшее предложение или обещавшее взятку в случаях, предусмотренных ст. 197–197-III».
Отметим, что для повышения эффективности борьбы со взяточничеством уголовный закон России предусматривает освобождение от уголовной ответственности за дачу взятки, если «…имело место вымогательство взятки со стороны должностного лица или если лицо добровольно сообщило органу, имеющему право возбудить уголовное дело, о даче взятки» (примечание к ст. 291 УК РФ). Освобождение от ответственности за дачу взятки, как это вытекает из приведенного примечания, может быть при наличии одного из условий, указанных в примечании к ст. 291
УК РФ. В отличие от российского уголовного закона, в УК Японии не предусмотрено освобождение от уголовной ответственности за дачу взятки.
Подлог документов, совершаемый должностным лицом, – распространенное
во многих государствах преступление. Оно опасно тем, что является активным
криминогенным фактором, так как во многих случаях сочетается с другими опасными преступлениями: хищениями, взяточничеством и др. Состав служебного
подлога, специальный вид должностного злоупотребления, сформулирован в
ст. 292 УК РФ как «внесение должностным лицом, а также государственным служащим или служащим органа местного самоуправления, не являющимся должностным лицом, в официальные документы исправлений, искажающих их действительное содержание, если эти деяния совершены из корыстной или иной личной
заинтересованности».
54
Действующий Уголовный кодекс Японии поместил нормы об ответственности
за подлог, совершаемый должностным лицом, в главу 17 под заглавием «Преступления, состоящие в подделке документа». По крайней мере две статьи данной главы конструируют преступления, состоящие в подделке документов должностным
лицом. Ст. 156 УК Японии (Изготовление ложного официального документа публичным должностным лицом) регламентирует ответственность публичного должностного лица. В качестве объективных признаков преступления закон описывает
его предмет и деяние. Предметом преступления в ст. 156 УК Японии назван текстовой или графический материал. Однако в заглавии данной статьи предмет определяется как официальный документ. По-видимому, законодатель не делает различий между указанными понятиями: любые текстовые или графические материалы,
с которыми публичное должностное лицо осуществляет противоправные действия, являются официальными документами. Российский законодатель на сей счет
высказывается определеннее: только официальные документы являются предметом служебного подлога.
Объективная сторона рассматриваемого преступления в ст. 156 УК Японии –
деяние, которое публичное должностное лицо осуществляет в связи со своей
должностью. Анализ положений действующего УК Японии показывает, что законодатель при оценке деяния (как признака объективной стороны состава подделки
документа должностным лицом) стоит на позиции его понимания в широком
смысле, что отличается от мнения российского законодателя. Деяние, как признак
объективной стороны преступления, в ст. 156 УК Японии выступает в двух формах: составлении и видоизменении перечисленных выше предметов.
В российском уголовном законе можно выделить две разновидности преступлений, объединяемых понятием «служебный подлог». Первая – внесение в официальные документы заведомо ложных сведений. Суть этого способа: виновный производит запись не соответствующей действительности информации в подлинный
документ, который при этом сохраняет все признаки и реквизиты настоящего. Его
содержание составляют полностью или частично ложные, не соответствующие
действительности сведения. Субъект вносит заведомо ложные сведения в официальный документ, составленный либо им самим, либо другим лицом. Вторая разновидность служебного подлога: внесение в официальные документы исправлений, искажающих их действительное содержание (виновный видоизменяет документ путем подчистки, исправлений, вытравления текста и т.п.).
Исходя из способов осуществления подлога документов, в науке российского
уголовного права различают две формы подлога: материальный и интеллектуальный. Из указанных в российском законе действий «внесение в официальные документы заведомо ложных сведений» относится к интеллектуальному подлогу.
А действия по «внесению в официальные документы исправлений, искажающих
их действительное содержание», соответствуют материальному подлогу. Сопоставление форм деяния служебного подлога, законодательно закрепленных в уголовных кодексах Японии и России, показывает, что по существу они схожи. К материальному подлогу, как это определено в японском законе, следует относить видоизменение текстовой или графической информации, а к интеллектуальному –
составление такого документа.
С субъективной стороны в качестве обязательного признака изготовления ложного официального документа публичным должностным лицом японский законодатель устанавливает цель – использовать его. Подобное определение цели подлога документов вызывает определенные сомнения: ведь вряд ли должностное лицо
будет подделывать документ, не имея намерения его использовать. В российском
55
законодательстве обязательным признаком служебного подлога является мотив
(побуждения, которые подвигают лицо на подделку) – корыстная или иная личная
заинтересованность. Такое законодательное решение представляется вполне приемлемым.
В соответствии с японским законодательством наказуемо и использование поддельных (официальных) документов, и покушение на совершение этого деяния (ст.
158 УК Японии). Если публичное должностное лицо изготовило ложный официальный документ, а затем использовало его или покушалось на его использование,
то деяние, по нашему мнению, будет образовывать совокупность преступлений,
предусмотренных статьями 156 и 158 УК Японии. Субъект преступления в ст. 158
УК Японии не определяется как специальный, однако систематическое толкование
закона показывает, что лицом, использовавшим подделанные документы, может
быть и публичное должностное лицо.
Таким образом, завершая сравнение законодательного опыта, можно констатировать: в установлении ответственности за должностные преступления в УК Японии и УК России есть определенные сходства и различия. Японский законодательный опыт в регламентации уголовной ответственности должностных лиц за преступления по службе представляется достаточно противоречивым, но вполне может быть учтен в правотворческой деятельности россиян. В частности, полагаем
целесообразным проработать вопрос о возможности использования в УК России
отдельных представлений японского законодателя в регламентации следующих
положений: 1) уточнить в главе 30 УК РФ наименование субъекта должностных
преступлений и использовать термин «публичное должностное лицо» вместо дефиниции «должностное лицо»; 2) предусмотреть в качестве субъекта, ответственного за отдельные виды должностных преступлений (например, за должностное
злоупотребление или получение взятки), особое публичное должностное лицо или
бывшее публичное должностное лицо.
ЛИТЕРАТУРА
1. Волженкин Б.В. Квашис В.Е., Цагикян С.Ш. Ответственность за взяточничество. Ереван: Айастан, 1988. 221 с.
2. Кириченко В.Ф. Ответственность за должностные преступления по советскому уголовному праву. М.: Изд-во АН СССР, 1956. 168 с.
3. Лысов М.Д. Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву. Казань: Издво Казан. ун-та, 1972. 175 с.
4. Меньшагин В.Д. Уголовное право: учебник для юридических школ / ред. И.Т.Голякова. М: Юриздат, 1947. 462 с.
5. Уголовный кодекс Японии / ред. и предисл. проф. А.И.Коробеева, пер. с яп. В.Н.Еремина. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2000. 84 с.
6. Утевский Б.С. Общее учение о должностных пpеступлениях. М: Юриздат, 1948. 444 с.
56