ЯН КЁРТИС (трагикомическая пьеса в четырёх актах). «В твоей

ЯН КЁРТИС
(трагикомическая пьеса в четырёх актах).
«В твоей вере,
В четких сахарных импульсах
Горит свет праведный Сияние ушей моих»
Выцарапано на надгробной плитке
канадского поэта Дэвида Дэйла
Ненормальные:
Нормальные:
ЯН КЁРТИС - рок-музыкант, 23 года.
САША ПАГАНИНИ
КУЗЯ-НЕВАЛЯШКА
МОТОР
СТАС
ШИШКИН
ЛОЙКО
РОМАНЧИК
СКУТЕРАВОЗЬМУ
ГОЛУБЕВ
ШМАК
ГОЛОСА
ВОЙШНИС
ЗУБРИЦКИЙ
СКИДЕЛЬСКИЙ ОЛИГОФРЕН
ЮРА СИПЛЫЙ
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
ЦЫГАН
ДЕБОРА КЁРТИС - жена Кёртиса,
молодая толстушка, недурна собой.
ЛИЗАБЕТА ПАВЛОВНА ТОПСЕТТ –
заведующая мужского отделения, полная
женщина пожилых лет, неприятная, в
очках.
СТРАЖКИ - два молодых человека
наглой амбальной внешности
НУТРИКС – госпожа Светлана Львовна
ЭНФЕРМЕРЫ – помощницы госпожи, в
основном престарелые тётки
ЛЮДИ В МАСКАХ ЖИВОТНЫХ –
десять персон в зелёных фраках и
тусклых
вечерних
платьях
(соответственно
гендерной
принадлежности)
ТАМАДА – усатый с венгерским баяном
ЭКОНОМИСТКИ
ЭРВЕ - человек загадка
ЯКУБОВИЧ
ПЁТР НИКОЛАЕВИЧ МАМОНОВ
ЯН КЁРТИС №2 – якобы двойник, но
совершенно не похожий на Кёртиса
мужчина
АКТ ПЕРВЫЙ. ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ.
Голоса из темноты.
ГОЛОС А. Видите ли, этот режиссёр был ограничен в киноплёнке, поэтому-то он и не
смог поставить всё, что было задумано…
ГОЛОС БЭ. Вы, так думаете?
ГОЛОС А. Я думаю, главный герой не понимает, в какой среде, эпохе и времени оказался,
он пребывает в постоянном забытье…
ГОЛОС ВЭ. Лизочка, зажгите…
Свет. В центре накрытого явствами стола стоит пальма-светильник, со свисающими
на ветках свечами. Вокруг сидят люди в синих масках ослицы, козла, носорога, медведя,
дикого кабана, овцы и совы. Кёртис сидит в углу комнаты, отдельно ото всех, в маске
индюка. Во главе застолья тамада в маске попугая. На стенах иконы святых
великомучеников.
ТАМАДА. А теперь, дорогие гостики, поднимем вновь ваши фужерчики. И пусть пенятся
они не от речей пенных, то есть речей сумасшедшего, а от красного винца, сладенького
крендельца да лихой рыбной закусочки! Следующий неоконченный тост, я предлагаю
выпить за нашего неоконченного друга, повелителя двух шариковоздушный фабрик,
управляющего целым ульем рабочих увальней, за Золотого нашего Человека! Всех благ
тебе! Всего недурного! За тебя, Сидр Сидрыч! (поднимает вверх фужер и срывает маску).
МАСКА КОЗЛА. Эй, попугай усатый! Петух фанаберистый! Успокойте свой рот, сударь. Я
сюда пришёл не для того чтобы это несусветное фуфло выслушивать!
ТАМАДА. Дык, а я что!? Моё дело низкое…
МАСКА ОВЦЫ. Гоже вам, молодые люди, люли светлые распускать, рот вам не кадило
алтарное, слово есть слово, а честь нужно знавать. Далёко ли ходили мы за Нёман-батьку
на рослую-то пшеницу глядеть. Ах, подзабыли?
МАСКА ОСЛА. Так, а чего теперь-то выпендриваться нам? Что нам Сидр Сидорович.
Экого пропойцу вспомнили, он не только все фабрики свои пропил, не только все силы
прокутил. Это же страшный человек. Помните, как он изобрёл целоваться намазанными
клубникой ягодицами. Вот срам! А вы за Сидр Сидрыча хотите!
МАСКА ДИКОГО КАБАНА. Тамада! Предлагаю тост за парня в маске индюка! Он у нас
какой-то робенький, хиленький! Давайте, товарищу, больше наливать, откармливать. Он
на чемоданчике всё сидит, долгую дороженьку стережёт.
МАСКА МЕДВЕДЯ. Лизанька, подайте мне аджички из золотого кувшинчика.
МАСКА СОВЫ (передаёт кувшинчик). Угощайтесь, Глеб Ильич! Кстати, вы же совсем не
знаете. У этого мужчины (указывает на Кёртиса) радостная новость. У него родилась
дочь!
ВСЕ. Дочь?
МАСКА СОВЫ. Дочь.
МАСКА НОСОРОГА. Но….(в ужасе)…Боже мой светлый! Он же никогда её не увидит.
МАСКА СОВЫ. Позвольте, уважаемый, не нужно мне тут судаком судачить! Девочка! О,
она такая чуденькая, чёрненькая, вся в папашку. Девочка скорее не увидит свою мать, чем
отца.
МАСКА ОВЦЫ. Она уже в пути!
ТАМАДА. Она уже едет к нему в гости! Выпьем же!
МАСКА КОЗЛА. Как мило! В канун Рождества! Выпьем!
МАСКА НОСОРОГА. О, страшный суд! Выпьем!
Все чокаются, выпивают, поздравляют молчаливого Яна. Кёртис поднимается, садится
рядом с Тамадой, снимает маску и рыдает. Начинает играть волшебная музыка.
ТАМАДА. Пока я вновь наполняю бокалы в честь нашего молодого отца, давайте споём
вместе праздничную календу!
МАСКА КОЗЛА. Пить за наркомана, позвольте! Я лучше лизну кокаину. (Уходит)
Все, кроме изнывающего Кёртиса и Маски Козла, пляшут, кружатся, бегают по сцене!
ТАМАДА (играет на баяне). В купейных санях завёрнута в шарфик
МАСКА СОВЫ. Принцессой в пять лет - лопоухий жирафик
МАСКА ОСЛА. Она, направляясь к папаше родному, сияет румянцем всему небосклону!
МАСКА НОСОРОГА. На розах-ресницах, танцуй мотылёк! Олень-проводник, в печку
брось уголёк!
МАСКА ОВЦЫ. Оу, к Яну Кёртису едет малыш на Рождество в гости с КККаменных
КККрыш.
МАСКА МЕДВЕДЯ. Расчистил дорожку отец-эпилептик, на шляпе эльфины шлют
дружный приветик
МАСКА ДИКОГО КАБАНА. И плюшевый бобр запакован в коробку футуристических
фобий неловких
ТАМАДА. Старухи, соседочки Яна по Раю,
.На перекошенной змеееньке-лавке...
..Отца-наркомана "шу-шу" поздравляют…
МАСКА ОСЛА. К вам едет красавица дочка, наш Ян! Мы ей в честь Иисуса готовим
подарки: косынку и книжку "Священный Коран"!
МАСКА СОВЫ. И ёлку поставим в лесу у камина, и ватой наполнена будет корзина. Туда
мы положим младенца-пророка, утопшего в горестях инди-панк-рока!
МАСКА ОВЦЫ. Накроем столы и лавки расставим, на Приёмных Вратах спроецируем
крест. К полуночи громкость в бокалах убавим! Телец полнолуний пробьет благовест!
Запищит в восхищении Кёртиса чадо в процессе изгнания скотного стада!
МАСКА МЕДВЕДЯ. О, пёс Вельзевула, нажми на тромбон!
Тебе мы транслируем наш Вавилон!
КЁРТИС. Хватит! Я не понимаю, что вы все говорите. Но, какая дочка? Что за бред? Какой
Вавилон? Вы чего? Что это у вас за страшные уродские маски? (Все останавливаются и
умолкают, садятся за свои места и слушают говорящего. Кёртис встаёт на табурет и
начинает плавно рассказывать).
Ведь, я тоже как-то думал о «высвояси», т.е. я любил своих родных и близких, жил их
проблемами и печалями, заботился, готовился стать надёжным сыном, любящим отцом и
исправным мужем. Но нет же… Я сидел в комнате и думал о Вас! Почему о вас нужно
заботиться, если вы предаёте? Почему мои грехи жутки, а для каждого из вас они
желанны? Я не догонял. Не понимал ничего, пока не посмотрел на конверт пластинки
Дэвида Боуи, горестно лежащий возле проигрывателя. На конверте были пятна от чипсов
и крекерные крошки. И меня осенило, я пишу музыку, я – икона для миллионов
прыщеногих подростков, рупор для убогих людей… И скоро эти песни забудутся, а
конверты от пластинок с одинаковыми моими рожами, будут заляпаны всяким дерьмом,
запачканы жиром и потными отпечатками. Вы любите меня, но гадите на меня! Вы
молитесь на меня, и одновременно убиваете, осквернив могилу и затоптав каблуками на
Голгофе. Я же вас защищал…И нагнулся я к той пластике Боуи. И поцеловал я Дэвида в
губы. И сказал я ему, вытирая сопли с бумаги: «Святой Давид, отправь сына неверующего,
в такое место, где я быть не хочу, но не оставляй меня на земле своей! Убери меня из
лживого дна, из тёмных трущоб разлагающихся. Вихрь чумы сули и бездну сошли, но не
дай мне жить здесь. Отведи меня к злым колдунам на гору, но не позволяй мне остаться с
тобой». (Слезает с табурета)
Входит Маска Козла.
МАСКА КОЗЛА. Хватит и тебе, отпрыск пришибленный, табуреточку и полы блестящие
заливать! Измучался он! Звезда миллионов, блин. За людей он, вот додумался,
заступается! Думаешь, что назовёшь нас петухами, и опустишь сразу всех. Чтобы над
другими мы не издевалися! Ну уж нет! Ты хотел «место», будет тебе оно. Такое место, где
другие люди живут, другие песни поют, другие беды хлебают. Где минутами не дорожат, а
считают, как камни Великанского склепа, как звёзды отставных галактик, как таблицы
неисправных чисел, как седые волосы на лобках. Но, заметь, живут! И радуются жизни,
хоть истины в ней и не видят. Хотел туда? Сейчас и отправишься! Предали мы тебя, раз
застолье наше праздничное не любо тебе, дружок! Ты ещё пожалеешь, что дочку родную
не увидел. Эй, мужики, пакуйте пассажира!
В комнату врываются люди в масках баранов, жестоко избивают Яна, скручивают и
выносят за ноги.
ТАМАДА. А следующий тост скажу снова я! Ваш покорный Попугай. Выпьем же за Иуду
Искариота! За апостола-предателя! Выпьем!
ВСЕ. Выпьем! За предателя!
ЭПИЗОД ВТОРОЙ.
Комната для посещений. Несколько столов с одинаковыми синими вазами и
выпачканными клетчатыми скатертями. В вазах искусственные цветы. За одним из
столов сидят Кёртис с женою, кормящей его едой из пластиковых баночек. В углу сцены
на стуле в полусонном состоянии наблюдает Нутрикс.
ДЕБОРА. Кушай, Янчик, кушай, мой милок. Творожочек возьми. Ням! Молодец. За маму,
за папу, за бабушку, за меня, Янчик. Это из магазина творожок с сухофруктиками. А вот
отбивнушка, Янчик! Тебе же не дают здесь отбивнушки? Кушай, дорогой! Мы по тебе
ужасно скучаем. Где ты ещё так наешься.
Вбегает энергичный ненормальный Стас. Подлетает к столику супругов.
СТАС. Здравствуйте, мама Яна! Я - Стас. Наркоман. Очень приятно познакомиться со
столь очаровательной мадам!
ДЕБОРА (смущаясь). Но, я не мать вовсе, вернее, не его мать. Мы муж и жена…
СТАС. О, нифига себе, сказал я себе! Ян, ты ж не говорил, что женат. Дружище, а она
ничего. Средней локальной паршивости, правда, но подойдёт. Расскажи, как ты её
«пендюришь». А, Ян? С заду, небось, хороша бабица?
НУТРИКС. Веришко! Что ты тут делаешь? Тебя звали?
СТАС. Светлана Львовна, ко мне друг должен зайти, блок "Парламента" передать...
НУТРИКС. Вот когда придёт, позовём. А сейчас нечего тут баламутить. Вон! Дуй в
наблюдательную, давай.
СТАС. Тёть Света - госпожа минета! Бегу-бегу-бегу. (Жене Кёртиса) Когда нас с вашим
Яном выпишут, обязательно зайду к вам в гости с вишнёвым тортом. И мы с тобой
повеселимся на славу (показывает движения лыжника, смотрит с улыбкой на Нутрикс,
бросает всем воздушные поцелуи и убегает).
ДЕБОРА. Ненормальный, какой-то! Не дружи с ним, Янчик, слышишь? На вот, конфетку
возьми, попробуй
ЯН (жадно дожевывая пищу). Да я среди них всех (указывает в сторону палат), среди
всей шантрапы этой мерзкой, среди трусцов этих озябших - самый политический! Они же
здесь все только и делают, что ноют! О, как им здесь сурово! Безлапым волком воют
диким! А мне то, что! Мне что там (указывает на решётчатое окно), что здесь! Я ж
всегда в курсе, что в мире этом дурном происходит (стучит кулаком по вазе).
ЖЕНА. Да, успокойся! Погоди! Не волнуйся ты так, Янчик.
ЯН. Я честно заслужил здесь свои каторжные сибирские недели (почёсывает щетину). А
они – ноют, и хвалятся, черти, мол, каждого сюда ночью скрученных без одежды
притащили, и назначили по триста пятнадцать деньков. А мне всего-то двести восемьдесят
вшивых! Где же, пихать её в уши, справедливость-то?!
ЖЕНА. Ян. Янушка! Не кричи ты так. Там медсестра уже косится...
ЯН. Это ты! Ты, Лизка! ТЫЫЫЫЫ! Сука! В этом всём виновата! Сдала меня сюда, и
глазом не моргнула, да? Шваль хитровыжуренная! Ублюдочков моих мать!
Бьёт по баночкам с пищей, падает на стол животом, орёт, пуская слюнные брызги.
Жена тихо плачет в платочек.
НУТРИКС. Стражки ! Ко мне… Тут снова Кёртис сатанеет, упаси его душу смертную!
ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.
Курилка. Длинное помещение в духе школьных туалетов. На широком окне - решётка.
Возле окна курят Кёртис и СкутераВозьму. Остальные ненормальные рассредоточены
по лавкам и периметру помещения.
ШИШКИН (затягиваясь сигаретой без фильтра, с грустью). Ну, всё! Весна-Красна и к
нам завитала, юродивым. Эх, любота! И жаворонки уже прилетели…
СКУТЕРАВОЗЬМУ (Кёртису). Это наш Шишкин. С ним никаких дел лучше не иметь. Он
хитрой лисицы малый. В деревне раньше жил, шестьдесят три сотки имел. Два ребёнка:
мальчик и девочка. Школьники ещё. Жена у Шишкина грубой была. Вечно его пилила за
пустяки. Мол, это не то, то не это. И постоянно его в спину тюкала! Железным ключом.
Так затюкала, что Шишкин топором зарубил жонку свою. Он уже три месяца в
«наблюдалке» валяется - комиссии и суда дожидается.
Подходит двухметровый Шмак.
ШМАК (клянчит у Яна). Дай, сігарэту! Ну, дай адну!
СКУТЕРАВОЗЬМУ. Уйди, Шмак! Ты с Яном не куришь!(Кёртису) Заманали клянчить
раздолбаи эти. Всё не накурятся. Ты им не оставляй даже никогда. Они тебе всю душу
высосут за дымок табачный. Если богатый на сигареты, умоляю, дружище, никогда не
приноси в курилку больше двух штук.
Подходит Войшнис
ВОЙШНИС (Кёртису). Ну, ты як, Аляксандр Малінін! Аставіш пакурыць?
СКУТЕРАВОЗЬМУ. И ты отвянь, дед! Не оставит он тебе ни затяжки. Управы на вас нету,
гнойные!
В другой стороне курилки сидят Веришко и Лойко.
СТАС (протягивая Лойко бычёк). Вот выйдем отсюда, сразу ноутбук купим. У меня два
миллиона на карточке, пока я здесь валяюсь. Серьёзно, без звезды, зуб на пидора. Потом
тачки купим. Правда, Виталя?
ЛОЙКО. Угу! Тачку!
СТАС. Ты какую хочешь себе, а, Виталя? Ломбарджини Голларда?
ЛОЙКО. Бэху хочу!
СТАС. Купим тебе, Виталя, чёрную бэху. Так, потом… Потом мы на работу устроимся. К
дядьке моему! Слово даю. У моего дядьки, знаешь какая фирма? А бабла заработаем!
Горы! Блин, я же каменщик четвёртого разряда! Виталь, пойдёшь к моему дядьке на
работу?
ЛОЙКО (с сияющими глазами). Угу! На работу!
СТАС. Что ты всё «угу»? Что «угу»? А потом, знаешь… Знаешь, что мы сделаем? Мы с
тобою купим, едришечки, вертолёт! Прилетим и раздолбучим в задницу эту Суету Сует
(показывает руками вокруг себя). А на месте «дурочки» нашей построим детский центр,
или детский дом, или костёл! Я знаешь, как начал в Бога верить, после того, как меня
менты дубинами метелили три дня? Я выйду, сразу брошу «на кору высаживать». Мне и
сейчас на наркоту начхать-то! А дома, у меня… Дома у меня знаешь, сколько «нычек»
было? И в шкафу на секретной полке, и под кроватью в щели пола, и на кухне у матушки в
муке...
ВОЙШНИС. Паўсюль устройствы падслухіваючыя! Лукашэнка назірае за наркаманамі. За
БНФ назірае!
СТАС. Вот, что ты гонишь, на Лукашенку? Он тебе, конкретно, что-то плохое сделал, дед?
Он тебе пенсию платит? Платит! Ну, так и сиди себе тут, не выёживайся, старый!
СИПЛЫЙ. Я смотрю, ты, Веришко, здесь больше всех нас выёживаешься! Нычки у него
по всему дому в муке. Набожный он...
СТАС. Тебе, бл…дь, что-то не нравится? Может еб…нуть?
СИПЛЫЙ: Еб…ни! (сходятся друг с другом грудями-колёсами)
СТАС. А не хочу.
СИПЛЫЙ. Да?
СТАС. Да.
СИПЛЫЙ. П…зда.
СТАС. М…нда!
СИПЛЫЙ. С ушами.
СТАС. С х…ями!
Позади курильщиков раздаётся дичайший крик павлина: ЯПООООООНЦЫЫЫЫ!!!
Все оборачиваются и видят у стены еле стоящего на ногах Кузю-Неваляшку. Тот
обливается слюнями и пытается прикурить.
КУЗЯ-НЕВАЛЯШКА. Япооонцы. Японские мотострелковые бизоны зарядили стволы, и
потихеньку, не торопясь, на цыпочках, завели огнемётные самолёты, а посадют лишь на
Корельском полуострове, вдоль Речи Поспалитой у Калодзея Пяста на столе шлюбном,
куличи, грудь собаки сочная, копчённые ноги, разношерстные птицы в пеликаньем соусе,
траншеи, облитые кровью, тушенные. А по кольцу Чергнигова-града, такая речка Дисна
течёт! И впадает сказка в Байкал тестоцероном, из цицирона вытекая смертельной мушкой
с ядовитой брюшкой!
ВОЙШНИС. Да дайце наканец, Кузе гэтаму хто-небудзь прыкурыць!
Кузе прикуривают, а он сам смотрит вперёд и резко падает. Ему протягивают руки, но
больной всё время валится на пол. Поднимать такую тушу в халате и пижамных штанах
бесполезно.
В курилку вбегает Голубев.
ГОЛУБЕВ. Мужики! Кто завтра хочет получить две сигареты? Две сегодня - две завтра! А
если жена вечером принесёт «бояры», так и первое мая отметим. А, мужики?
ШИШКИН. Я! Я хочу две сигареты!
ГОЛУБЕВ. Короче, мне нужна весёлая массовка. Устраиваем, товарищи, завтра
первомайскую демонстрацию! Шишкин читает вступительную речь....
СТАС. Я в этом дерьме не участвую (выходит и кидает окурок перед ногами Сиплого).
ГОЛУБЕВ. Господа хорошие! И так, в самом начале Шишкин читает вступительную речь.
Затем митинг и шествие от первой палаты до ординаторской. Все возьмёмся за ручки,
будем петь и приплясывать. Мужики, ну что вы? «Бояры» бухнём!
Начинается ажиотаж.
СКУТЕРА ВОЗЬМУ (Кёртису). Это Голубев. Мужик не плохой, но шумный. У него жена
в соседнем отделении работает санитаркой. Часто ему «передачки» носит. Тип полезный,
но мне проблем таких не нужно (выходит из курилки).
ГОЛУБЕВ (Кёртису). Молодой человек! Будем знакомы! Меня зовут Андрей! Голубев!
ЯН. Ян. Кёртис.
Пожимают друг другу руки.
ГОЛУБЕВ. Приятно познакомится, Ян. Мы завтра собираемся провести первомайскую
демонстрацию. Не хотите ли принять участие? Завтра утром заняты будете?
ЯН. Обычно по утрам я глубоко сплю....
ГОЛУБЕВ. Ну не самым утром же. Часов в девять-десять планируется, когда главврачиха
уйдёт на кафедру перед обходом! У нас ровно полчаса.
ЯН. Благодарю, вас за приглашение, но я буду до обеда спать, а затем читать.
ГОЛУБЕВ. Читать? Это замечательно, молодой человек. ЧИ-ТАТЬ!!! В этом заведении!
Прекрасно! А какие книги вы читаете, если не секрет?
ВОЙШНИС. У Малініна гэтага ўсе кніжкі пра БНФ!
ГОЛУБЕВ. А мой любимый писатель Габриель Гарсия Маркес! Знаете такого?
ЯН. Ну, конечно. Весьма хороший писатель.
ГОЛУБЕВ. Хороший, да? Гений, да? Габриель Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества.
Хорошая книга, правда? Писатель Габриель Гарсиа!!! А читали Наполеона Орля? Про то,
как крестоносцы украли царскую дочь?
ВОЙШНИС. Каб яе трахаць. Я калі малы быў, не трахаў нікога. А што!? Я ж маленькі
быў! Лажыў на гэтых баб! А ў брата майго, старэйшага, гітара была. Ён брынчаў усё на ёй.
Малініна, Высоцкага, Талькова. А бабы давалі яму! Заўжды. І тады я таксама на гітары
навучыўся. Дык, бабы пачалі да мяне пачкамі лезці! І двадцацілетнія, і саракалетнія, і
трынадцаці гадоў! А я лез на іх! На усіх! Давалі!
Женский голос за сценой. ТРЕТИЙ ПОСТ НА ТАБЛЕЕЕЕЕТКИИИИИИ!
ГОЛУБЕВ. Третий пост на таблетки! Шибчей, шибчей, мужики! На таблеточки! Ай-да!!!
Кузю, Кузю поднимите и заведите! Выходим. Выходим. А после таблеток жду всех на
репетиции! Всех желающих, здесь! Две сигареты, мужики, две сигареты…
Все выходят. Голубев одёргивает Кёртиса.
ГОЛУБЕВ. Погодите, Ян! Хочу вас предупредить. Вы им никому не верьте! Никому! Вот
вам, что врачи говорят? Что у вас спрашивают?
ЯН. Ну, говорят, что скоро выпишут...
ГОЛУБЕВ. Не верьте! Всё ложь! Не доверяйте никому здесь! Это сумасшедший дом! Вот
я, например! Мой диагноз - параноидальная шизофрения! Никому не доверяю! Они
обманщики! Они пишут вместо своих дочерей диссертации, отмазывают, богатенькие
жулики, своих сынков от службы, они все толстосумы! А здесь, одни гниды и рвачи! Не
верьте, говорю... Жду вас завтра на демонстрации. Хотя бы посмотреть, поддержать!
Выходят.
ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ.
Кабинет заведующей отделения. За столом сидят Топсетт и Кёртис. Ян сложил на
коленях руки, смотрит вниз.
ТОПСЕТТ (читает личное дело). И так, начнём. Нашему интервьюеру вы сообщили, что
увлекаетесь французской литературой. Вам, наверное, нравятся Бальзак, Стендаль?
ЯН. Чушь полная! Мне нравятся Сартр, Мориак, Саган.
ТОПСЕТТ. Гм (продолжает читать)!
ЯН. Камю.
ТОПСЕТТ. Простите, что вы сказали?
ЯН. Я сказал "Камю".
ТОПСЕТТ. Что "камю"?
ЯН. Камю. Альбер Камю. Французский писатель.
ТОПСЕТТ. Ну, хорошо. А ещё вы сообщили, что принимали наркотики. Какие именно?
ЯН. Я не знаю какие. Я «тырил» всякие таблетки из шкафчика моей бабушки.....
ТОПСЕТТ. В шкафчике вашей бабушки не наркотики, это скорее были лекарства для
пожилых людей.
ЯН. Но… Они же вставляют, наваливают.
ТОПСЕТТ. Поймите, это не наркотики. Эти препараты скорее всего действуют на те
рецепторы мозга, на которые им нужно действовать. Давайте дальше. Почему вы
оказались у нас?
ЯН. Я даже и не знаю.
ТОПСЕТТ. Ну как же, вы не знаете? Вы не понимаете, почему мы вас здесь лечим?
ЯН. Нет. К тому же вы меня совсем не лечите. И к чёрту ваши отделения! Вы в них совсем
не работаете. Только над нами всеми издеваетесь и пьёте молоко.
ТОПСЕТТ. Молодой человек, послушайте внимательно. Я не первый год работаю в
отделении, и знаю про всех вас всё на свете! Во-первых, подобного рода места содержит
государство. И наше Министерство здравоохранения самостоятельно решит, нужны такие
заведения или же нет. Во-вторых, кто если бы не мы, заботился о вас? Я каждого здесь, как
облупленного, знаю. Всегда в курсе, кто и чем тайком занимается. Знаю, кто пьёт
таблетки, кто под языком прячет, а кто их другу отдаёт! У меня здесь всё под тщательным
надзором. О каждом вашем шаге, каждом вашем проступке мне докладывают Нутрикс,
Энфермеры и Стражки. Ну, ладно! Давайте вернёмся лично к вам. Вы женаты! Какие у вас
в семье взаимоотношения? Начните с самого начала ваших проблем.
Я Н (рассеяно). Пожалуй, всё началось с холодильника.
ЭПИЗОД ПЯТЫЙ.
Кухня с липким полом, тусклая лампа без абажура, на столе пепельница с дымящимся
окурком. Ян стоит у окна спиной, жена стирает детские пелёнки в раковине,
заставленной вокруг немытой посудой.
ДЕБОРА (спокойно зовёт). Ян! Ян!
Кёртис не отзывается и не дёргается.
ДЕБОРА. Ян, послушай, дорогой!
ЯН (поворачиваясь к жене, озлобленный). Ну что там ещё?
ДЕБОРА. Янчик, это ты, милый разлил возле холодильника?
ЯН. ЧТО разлил?
ДЕБОРА. Я пришла от подруги два дня назад. И было уже разлито по всему холодильнику
и возле него. Я до сих пор не могу отмыть.
ЯН. Так ЧТО там разлито, ты можешь нормально сказать?
ДЕБОРА. Откуда я знаю, ЧТО там разлито!!! Разлито и всё. Я пришла, а там уже было
разлито.И не могу уже двое суток оттереть.
ЯН. О, Господи! Скажи мне, ЧТО ЖЕ ТАМ РАЗЛИТО! ЧТО ИМЕННО? ЖИДКОСТЬ?
СОУС? МОЛОКО?
ДЕБОРА. Откуда я знаю, что там разлито! Не могу понять. Я пришла два дня назад, а там разлито! И всё.
ЯН. Я не помню ничего такого. Пойми, это было два дня назад. За два дня я много чего
доставал и клал в этот чёртов холодильник. Но я не помню, чтобы что-то разливалось. Тем
более, ты сама не можешь понять, что там такое.
ДЕБОРА. Больше так не делай, Ян, хорошо? Я никак не могу отмыть!
ЯН. ЧТО мне больше не делать?
ДЕБОРА. НЕ РАЗЛИВАТЬ!!!
Кёртис хватается за голову и мечется по кухне из стороны в сторону.
ЯН. Да что ж за напасти! Я нифига не разливал здесь ничего! Ты можешь это понять?
ДЕБОРА. А ЧТО же, по-твоему, я не могу никак нормально оттереть возле нашего
холодильника, который нам подарила на свадьбу мать моя? Ты думаешь, я тут просто так
придираюсь? Вымыла полы, всё?
ЯН (тихо вздыхает). Я застрелюсь…
ДЕБОРА. Что? Что ты там сказал?
ЯН. Я сказал, что когда-нибудь застрелюсь или повешусь.
ДЕБОРА. Боже мой! Что ты говоришь! И не нужно вот только всех этих драм! И не делай
вид, что у тебя начнётся сейчас приступ эпилепсии! Ты только что выпил пилюли!
ЯН (бесится, хватает плащ со стула). Да идите все…! Я ухожу. (Идёт в сторону входной
двери)
ДЕБОРА. Можешь идти куда угодно! Насовсем! Я буду рассказывать нашему ребёночку,
что его отец был военным лётчиком!
Дверь с оглушительным хлопком захлопывается.
Занавес.
АКТ ВТОРОЙ. ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ.
Коридор отделения. Рядом ординаторская. В центре стоят кресла и лавки, телевизор для
вечернего просмотра новостей, клумба с пальмой. На стене - икона Матки Боскай!
Слышен рой голосов, топот. Из-за угла выходит колонна в разноцветных халатах,
человек десять-двенадцать. Все держатся за ручки. Шагающий впереди машет красной
спортивной майкой вместо флага. Колонна поёт:
И вновь продолжается бой!
И сердце застыло в груди
А Элвис - такой молодой!!!
Парашу несёт впереди.
В хвосте праздничной колонны идёт молодой Стражка и снимает всех на мобильный
телефон.
Толпа делает три разворота вокруг ТВ-ящика, остальные ненормальные свистят и
хлопают в ладоши. Толпа останавливается. В центр выходит Шишкин.
ШИШКИН (важно декламирует). Янка Купала. Мужык.
Што я мужык, усе тут знаюць,
I, як ёсць гэты свет вялiк,
З мяне смяюцца, пагарджаюць, —
Бо я мужык, дурны мужык.
Чытаць, пісаць я не ўмею,
Не ходзіць гладка мой язык...
Бо толькі вечна ару, сею, —
Бо я мужык, дурны мужык.
Бо з працы хлеб свой здабываю,
Бо зношу лаянку i крык,
I свята рэдка калi знаю, —
Бо я мужык, дурны мужык.
ВСЕ (кроме Стражки). БО, Я МЫЖЫК - ДУРНЫ МУЖЫК!!!
ЗУБРИЦКИЙ. С Первым Мая, дорогие товарищи! Счастья вам, здоровья! (Убегает в
палату)
Все хлопают. Колонна кланяется и разбегается.
ГОЛУБЕВ. Мужики, айда, все в курилку! Буду отдавать обещанное, и заодно
отрепетируем празднование ДНЯ ПОБЕДЫ. (Поёт) Этот день, Побеееды! Порохом
пропах! Этот празднииииик, с сединою на висках! На-на-на-на! Нана-на-на-на! (Убегает)
Входит Веришко с сумкой в руках, в куртке и ботинках.
СТАС. Эй, Ян! Погоди, дружище. Меня сегодня выписывают, прикинь. Сегодня же
большая выписка. Всё! Сейчас только маманя меня заберёт под расписку, и уйду! Отсюда,
даже если выписали, один не уйдёшь. Я же буйный! Могу человека убить запросто!
Слушай, Ян! А ты откуда будешь?
ЯН. Я из Манчестера, Стас.
СТАС. Опаньки! Нифига себе. А знаешь, Джо Грифлинда? Не знаешь? А Бена
Придурка? У него батя ещё - директор то ли музыкального колледжа, то ли училища?
Ян молчит и влюблёно смотрит на Стаса.
СТАС. Э! Алё! Манчестер! В вашем городе есть музыкальный колледж или училище?
ЯН. В Манчестере много чего есть.
СТАС. Ну, вот! А я о чём? Я же со всеми вашими манчестерскими наркотами наваливался!
Оу, какие были золотые времена! Панковал, помню… Ты вот, что вообще, пацан,
слушаешь?
ЯН. Ну, разное там, старое. Шестидесятые – семидесятые, в основном.
СТАС. «Старьё» это типа Битлов? Нирваны? Я раньше панком ходил. Оффспринги
нравились! Зашибись телега! У меня раньше все их кассеты были, пока из дома не
повыносил на наркоту. А сейчас не слушаю ничего, ведь и некогда, колюсь, братка,
колюсь. Вот выйду из дурки и на трассу сразу же. Автостопом поеду в столицу! Амфич
вырубать! Прямо сегодня, веришь? А вот и моя мать! Мамка, матушка! Всё пока,
дружище, держись тут! (оголтело бежит за кулисы)
ЯН. Пока, Стас! С Богом!
Из того же места выходят в обнимку Романчик и Лойко. Подходят вдвоем к иконе.
Романчик крестится. Лойко фанатичным взглядом смотрит на Романчика и также
креститься.
РОМАНЧИК. У дупу іх усіх, Віталя! Пааайшлі! (Кёртису) Э, стаяць, хто такі, дзе
служыў?
ЯН. Нигде я не служил.
РОМАНЧИК. Ух, баец Краснай Арміі.! Я табе пакажу, салага. Я ім расскажу, што ты
гаўно! У арміі цябе навучаць, як краваці запраўляць, боты таптаць! Будзеш у мяне ў
прысядку хадзіць!
ЛОЙКО. Родину нужно любить, нужно защищать!
НУТРИКС. Лойко! Романчик! Живо в процедурную на уколы! Где вас только носит,
холера?
РОМАНЧИК (Кёртису). Ты, малы, не бзді! Усе там будзем! Віталя!!! Пайшлііііііі
(обнимаются с Лойко и уходят).
ЭПИЗОД ВТОРОЙ.
Дверь в столовую. Нутрикс считает входящих, выстроенных в очередь пообедать,
ненормальных.
НУТРИКС. Восемнадцать, девятнадцать.
ШИШКИН. А кашу, кашу на абед дадуць? Грэчку? Я люблю грэчку. І макарончыкі люблю
есьці! Я з работы калі прыходзіў - адразу грэчачку са шкваркамі еў! Смаката!
НУТРИКС. Проходи, уже Шишкин, задолбал. Будет тебе сечка с маком.
ЗУБРИЦКИЙ. А вы его ключом потюкайте, если не боитесь (ржёт).
НУТРИКС. Двадцать, двадцать один...
МОТОР. Компотиком запахло! Хорошо! Классный компот, зашибенный!
НУТРИКС. Двадцать два…(замечает проходящего мимо Кёртиса) Эй! Так, я не поняла.
Кёртис. Ты жрать сегодня собираешься или нет? Почему в сторону туалета идёшь?
ЯН. Не буду я вашу блевотину есть. Помои сплошные одни!
Поднимается галдеж, все ненормальные в очереди накидываются на Кёртиса и
начинают клянчить.
ЗУБРИЦКИЙ. Ян, правда, ты мне отдашь свою порцию, раз не будешь кушать? Правда,
Ян?
ВОЙШНИС. Не! Мне! Кампот хачу, грэчкі хачу!
МОТОР. Компот – это хорошо!
ГОЛУБЕВ. Ян, ты же не забыл, что сегодня утром мне проиграл первое блюдо в шахматы?
(обращается ко всем) Мужики, первое Кёртиса – моё. Карточный долг, дело чести!
ЗУБРИЦКИЙ. Ян, второе мне отдай!
ЛОЙКО. Мне! Ян, правда, ты мне?
Кёртис растерянно молчит . Всех разгоняет СкутераВозьму.
СКУТЕРАВОЗЬМУ. Э! Чёрта Вавельского побойтесь! Ян уже мне пообещал. Верно же,
Ян? Всё-всё-всё! Я жру всё, кроме первого! Отвалите, падаль мерзкая. Ян, я тебя жду
после обеда в курилке. «Сиги» взять не забудь!
НУТРИКС. Двадцать три...Проходите живее, всё остынет же...
Толпа двигается. Рядом проходит понурый ненормальный, но перед самой Светланой
Львовной неожиданно напугано разворачивается и идёт в противоположную сторону.
Нутрикс тут же хватает его за рукав халата и направляет в столовку.
НУТРИКС. Двадцать четырееееееееее... Ой, у этого семь пятниц на неделе. Сам не знает,
чего хочет...
Около входа в курилку у решётчатого окна стоит Ян и грустно смотрит перед собой.
Неожиданно подходит Голоса.
ГОЛОСА. Извините, пожалуйста. Можно к вам обратиться? Вы не могли бы угостить
сигареткой? Извините.
ЯН. Слушай, а почему ты не в столовой? Обед же...
ГОЛОСА. А мне не хочется. Я тут почти не ем. Мне всё равно как-то. Вот сигаретку бы.
ЯН. Слушай, вот скажи мне, ты почему здесь?
ГОЛОСА. Я ненормальный. Я голоса слышу.
ЯН. Оу, Едрёный омлет - тефтеля! Ты у меня за это утро уже седьмую сигарету клянчишь.
И вчера, и позавчера, и всегда. Это у меня самого от тебя ГОЛОСА в ушах появятся скоро.
(Передразнивает) Дай, сигаретку! Дай, сигаретку! Нанэтку! На, вот, держи, но больше
никогда не проси! В следующий раз дам подзатыльник и не угощу ничем! И мой тебе
совет, дружище, не увлекайся эзотерикой!
ГОЛОСА. Благодарю вас, извините! (с почтением кланяется, убегает)
ЯН. Достали.
Из столовой выбегают сытые ненормальные. Все радостные, шагают деловито в
курилку. те, у кого нет сигарет, немного не в себе, рыскают глазами.
ЗУБРИЦКИЙ. Ян, Хайль Гитлер! (Хайляет левой рукой). Дай «винстона» синего!
ВОЙШНИС. Дурачок твой Гітлер! І Пуцін дрэнны! І Лукашэнка! БНФ прыйдзе да ўлады,
і пазабівае ўсіх! Ян, аставіш троху.
СКУТЕРАВОЗЬМУ. Ну-ка, разойдитесь. Ян, пошли «курыть». Ты «сижки» взял?
ЯН (протягивает СкутеруВозьму сигареты). Держи две, а я не пойду. Не хочу.
НУТРИКС. Кёртис, стой! Ты Кузю нашего не видел?
ЯН. Не видел.
Нутрикс начинает плакать.
ЯН. Светлана Львовна, что-то случилось? Почему вы плачете?
НУТРИКС (рыдая). Понимаете… Кузя у нас тяжёлый! Я его самого последнего за ручку
вожу в столовую, после того, как все покушают, и с ложечки кормлю. А минуту другую
назад привела его, усадила, пошла кашу накладывать, оборачиваюсь, пропал.
ЯН. Так найдётся же. Отсюда просто так не уйдёшь, не спрячешься.
НУТРИКС (продолжая лить слезу). Не знаю. Вроде как всё обыскала.
Подбегает Голубев.
ГОЛУБЕВ. Так, что у вас тут такое?
ЯН. Кузя потерялся.
ГОЛУБЕВ (сложа руки рупором). Мужыыыыыыыыыыкииии!!! Срочно все на поиски
Кузи-Неваляшки! Ищем пропавшего из Ада Два!
Из курилки и палат выскакивают ненормальные. Появляются стражки и энфермеры. Все
как взбесившийся крупнорогатый скот носятся по сцене. Дикий топот, крики, суматоха.
ЗУБРИЦКИЙ. В палатах нет! Я в шкафах даже просмотрел!
ГОЛУБЕВ. В процедурной нету!
МОТОР. В туалетах нет!
ВОЙШНИС. У курылке няма!
ШИШКИН. В душевой нет! Она на ключ заперта!
ШМАК. В ординаторской нет!
СКУТЕРАВОЗЬМУ. Нигде нет, я всё прочесал!
СИПЛЫЙ. На посту нет!
МОТОР. Сестра-хозяйка его не видела!
ЦЫГАН. На палубе фрегата и в каютах нет!
РОМАНЧИК. Да насраць на яго! Идыёт!
ЛОЙКО. Пропал. Сбежал!
ЗУБРИЦКИЙ. Хайль Гитлерр!Ахааааахааааахаааа! (сатанистически ржёт)
ЦЫГАН (хлопает Нутрикс по заднице). Уй, моя баронесса!
Входит Топсетт.
ТОПСЕТТ. Что у вас происходит? Живо по шконкам! Устроили мне здесь дурдом
ЗУБРИЦКИЙ. Лизабета Пална, так у нас тут и есть самый настоящий дурдом.
ШИШКИН. У нас тут Кузя-Неваляшка исчез.
ТОПСЕТТ. Так....Ну-ка, притихли у меня. Ничего страшного! У меня в отделении все
пропажи находились. Этот еле на ногах держится.... А вот с вами Шишкин и Зубрицкий у
меня отдельный разговор будет. Демонстранты, ишь!
ШИШКИН. А что, Шишкин! Шишкин, как Шишкин...
РОМАНЧИК. А гэтая падла (показывает на Зубрицкого) збегла! Я ўсё бачыў. (Голубеву)
Ты яму, Андрэй, сігарэту не давай болей.
ТОПСЕТТ. Романчик! И вы тут как тут? На себя посмотрите! Как вы себя сегодня ночью
вели? Всему отделению спать не давали...
РОМАНЧИК. А чаго вы мяне не выпісываеце? Вы абяцалі!
ТОПСЕТТ. Обещала, но при условии, что вы будете себя спокойно вести! А как только
выписали Веришко, вы, словно тяжкий хомут, начали примерять на себя его авторитет и
баламутить товарищей. Вот, почему вы сегодня ночью в туалете так орали?
РОМАНЧИК. Таму шта, яна (показывает на Нутрикс) мяне з сарціра выганяла....
ТОПСЕТТ. Я в курсе кто кого выгонял. Но вы же! Вы же двести раз на ночь туда ходили. К
тому же вы таблетки принимать отказываетесь...
РОМАНЧИК. Так, я іх не пью, таму шта ў мяне ад іх запор!Я пасраць нармальна не магу
пасля іх! А яна (снова показывает на медсестру) не дае, нават, пасядзець там! Падла!
ТОПСЕТТ. Ну знаете ли... Стражки, Романчика переведите в наблюдательную! Живо!
РОМАНЧИК. Гэта што за халера!? Чаму мяне ў «наблюдацельную»! Я ж пасраць не мог!
Какога такога?!
ТОПСЕТТ. Потому что у меня в отделении, Романчик, переполнение! К нам каждый день
призывников из военкомата направляют на комиссию. А я не могу здорового человека, а
точнее, не имею никакого права, положить в наблюдательную, поймите. К тому же я
сомневаюсь в вашей нормальности и спокойствии. Вы наверное всей деревне, там у себя,
проходу никому не давали!
РОМАНЧИК. Уюшкі! Не пайду! Не хачу! Мяне? Генерала Краснай Арміі ў «наблюдалку»,
а якога-та там салагу, які ад арміі косіць, на маё мейсца? Идзіце к уям сабачым! Фігу вам!
ТОПСЕТТ. Всё, мне надоело тратить на вас время. Стражки, свяжите его, и в
наблюдательную. (Уходит)
Стражки подходят к Романчику, но тот не сдаётся и убегает.
РОМАНЧИК. Ня зловіце, я не здамся! Піську паганую на вас усіх! Казлы драныя! Дурні
кончаныя! Мяне - ветэрана вайны! Член вам на ілбе!
Стражки начинают избивать Романчика, но он брыкается и вырывается. На помощь
подоспевают Шишкин и Зубрицкий. Шишкин стукает Романчика ногой в живот,
Зубрицкий бьёт кулаком по печени. В это время врывается Лойко.
ЛОЙКО (с дрожью и со слезами на глазах). Викентьевииииччч!!! Дзееееееед!!! Ах, ты
сука, Шишкин, подлиза! Жопализ лагерный! Как ты своих можешь? (подбегает к
Шишкину, но тут вмешивается Нутрикс берёт за руку Лойко, вытирает ему лицо белым
платочком и гладит по голове)
Романчика, лежащего на полу, какое-то время бьют. Затем брыкающегося уносят в
наблюдательную палату.
НУТРИКС. Лойко! Виталик, ну успокойся же! Не плачь, всё будет нормально.
ЛОЙКО. Да я их...Я их....Попишу! Как можно своего же? Молотить! Помогать этим
верзилам избивать старого, больного, человека - ветерана двух войн! Я им, мля,
(замахивается в сторону Шишкина) заряжу зара!!!!
НУТРИКС. Ну, всё! Хватит уже. Успокойся!
Шишкин показывает Лойко петуха на носу, кривляется.
ЛОЙКО (пускает рёву). Он ж мне как батька родной!
ГОЛУБЕВ (внезапно влетает). Урааааааааааа!!! Нашёлся-нашёлся!
НУТРИКС. Кто нашёлся?
ГОЛУБЕВ. Нашёлся. Кузя-Неваляшка!
НУТРИКС. А где ж он был всё время?
ГОЛУБЕВ (запыхавшись). В столовой под столом лежал. Вы ж его за стол кормить
посадили. А он тихонечко шлёпнулся, и лежал там, слюни пуская.
ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.
Всё то же самое, что и в четвёртом эпизоде первого акта.
ТОПСЕТТ. Зря вы не кушаете. Для вашей скорейшей поправки надобно отлично питаться.
Итак, на прошлой беседе, Ян, мы закончили вашими семейными взаимоотношениями. И
если честно, признаюсь, мне жалко вашу супругу. Далее я хотела спросить, неужели всё
так сложно у вас? Или я чего-то не понимаю?
ЯН. А я хотел сказать вам, что вы не ПСИХИАТР никакой. Вы даже и не врач. Вы - тупая
женщина. Вы совсем не понимаете ваших ненормальных, не умеете их слушать. У вас
некий псевдопсихологический подход. Вот даже сейчас, вы не можете подобрать
нормальных слов, не способны успокоить человека, вникнуть в его внутренний мир.
ТОПСЕТТ (высоко поднимая очки, потея). Ну знаете ли, это просто возмутительно, я
принимаю вышесказанное как личное оскорбление.
ЯН. Нанытельно, нанэние! Идиотическая корова! Повелительница колхозной здравницы,
травмируете людей, избиваете слабых, скармливаете их производственными излишками
таблеточного дерьма! Вы создали тут некую микромодель юродивого общества и
пытаетесь играть нами в оловянных солдатиков...
ТОПСЕТТ. Успокойтесь, Ян. Вот ваше личное отношение к тому обществу. В своих
песнях, стихах, а точнее в творчестве вашего ансамбля, вы только и высмеиваете социум.
Недовольны ничем. А на самом деле, вам жутко и плохо. Причём у вас столько лексики, я
бы сказала непристойной, вульгарной что ли. Ну, во всяком случае, Маяковский с
Есениным тоже матюгались. Не знаю даже… Ладно, речь сейчас об ином. По крайней
мере, у меня создалось такое впечатление... Скажите, почему так произошло? Какая
причина вашего внутреннего недовольства?
ЯН. Поймите, я не в состоянии воспринимать то, что вы мне предлагаете. Мне до тупости
скучно на всё это смотреть.
ТОПСЕТТ. Тогда может вас кто-то обидел? Расскажите, что мне нужно про это знать.
ЯН. Ну, первый раз мне стало приторно в троллейбусе. А затем.....телевизор!
ТОПСЕТТ. Телевизор?
ЯН. Да. Рекламы, ток-шоу, сериалы, передачи. Всё произошло, наверное, там.
ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ.
Останкино. Студия капитал-шоу Поле Чудес. За барабаном три игрока (Шишкин,
Нутрикс, Кёртис) и Якубович.
ЯКУБОВИЧ. А следующий наш участник – Иванов Иван Иванович из Владивостока.
Приветствуем! (аплодисменты в зале)
ЯН (возмущенно). Подождите. Меня зовут Ян Кёртис. Вообще-то я из Манчестера,
Великобритания.
ЯКУБОВИЧ (задорно). Что вы говорите! Это такая смешная шутка. Наши телезрители
ценят ваш стойкий юмор. Итак, крутите барабан.
ЯН. Вы не поняли. Я действительно - Ян Кёртис. Я лидер пост-панк группы Джой
Дивижн. Мы известны во всём мире. У нас вышел недавно новый альбом.
ЯКУБОВИЧ. Ну ладно. Ян Кёртис, так Ян Кёртис (пожимает плечами). Крутите тогда
барабан.
ЯН. Я не хочу крутить барабан.
ЯКУБОВИЧ (подмигивая). Тогда быть может, вы хотите сплясать нам в бескозырке
морячка! Яблочко! Музыку в студию! (аплодисменты)
ШИШКИН. Я могу в форме морячка. (Напевает) Бескозырка - подруга моя боееееваяяяя!"
ЯН. Я не хочу танцевать в форме морячка.
ЯКУБОВИЧ. Не хотите, так не хотите. Никто ж вас не заставляет. Значит, вы хотите
подарить мне какой-нибудь из ваших славных подарков или передать привет родным и
близким.
ЯН. Не хочу!
ЯКУБОВИЧ. Но у нас тут принято дарить подарки: мёд, подушки, всякие штучки-дрючки!
ЯН. Я не буду крутить ваш барабан. Я знаю слово.
ЯКУБОВИЧ (удивлённо крутит седой ус). Невообразимо просто! Ну, и какое слово, вы
назовёте?
ЯН. Это слово «БУТЫЛКА»!
ЯКУБОВИЧ. И………… это просто ВПЕЧАТЛЯЕТ (в студии начинает играть победный
джингл, бешенные аплодисменты,но резко раздаётся звук гонга)…но это
НЕПРАВИЛЬНОЕ СЛОВО.
ЯН (пуская скупую пенку из уголка губ). Как же неправильно? Ведь подряд стояли буквы
«Б», «У», «Т», «Ы», пропущена, «К» и «А»?
ЯКУБОВИЧ. Потому что правильное слово – БУТЫРКА!
ЯН. Чушь собачья! Какая, нафиг, «бутырка»? Было же загадано слово из семи букв,
означающее место, где сидел джин. Тут либо «кувшин» либо «бутылка». «Кувшин» не
подходит из-за количества букв, значит БУТЫЛКА!
ЯКУБОВИЧ. Ну не волнуйтесь, дорогой! С кем не бывает! Бутырка – это известная в
народе тюрьма, где какое-то время находился легендарный маньяк-насильник Джинн! К
сожалению, по нашим правилам вы должны покинуть эту игру!
ЯН (начинает паниковать и орать). Дерьмо-то какое. Ненавижу вас. Вы заставляете меня
переживать, нервничать, подталкиваете к суициду! Вы – педерастичная система, не
дающая спокойно всем жить! Ущербное общество! Где мой плащ? Я ухожу отсюда.
Хватает плащ, лихо крутит барабан, убегает. Все в полных непонятках. Якубович
неожиданно откусывает кусок микрофона. Сплёвывает.
ЯКУБОВИЧ. Р-рекламная пауза!
ЭПИЗОД ПЯТЫЙ (короткий, печальный).
Наблюдалка. Саша Паганини сидит на кровати, через секунду демонично жуёт булочку
как хомяк, через другую сидит на кровати у Сиплого, через третью лежит под одеялами,
через четвёртую бегает за невидимой курицей, через пятую лежит под той же койкой.
Стражка решает «сканворды.
ОЛИГОФРЕН (Сиплому). Ты, Юра, добры чалавек! А вось Стас - не! Ён - Наркаман... Не
хадзі да яго! Я ведаеш што з дрэнным раблю?
СИПЛЫ (вяло). Ну что?
ОЛИГОФРЕН (подбегает к умывальнику и открывает кран). Я яго...туды! У ваду кідаю!
СТРАЖКА (отрываясь от журнала). И чего тогда тут лежишь?
ОЛИГОФРЕН. А я... Гэта я камісію не прайшоў. Сказалі, што дурны. А калі яшчэ адну
завалю, то назаўсёды застануся. Фігу ім! Я, ведаеш, колькі тут ляжу?
СТРАЖКА. Ну, месяца три…
ОЛИГОФРЕН. А два гады не хочаш?
СИПЛЫ. Ой, бляха! Да успокойте, кто-нибудь этого придурка (кашляет и показывает
кулаком на Паганини). Когда ты, гнида, угомонишься уже?
САША ПАГАНИНИ (дрожит весь, жалким голоском). Даааайте покурить...мне......я Великий Паганини.. Мне триста тысяч лет.. я на скрипочке играл....тутутутут..
жыжыжыж......(подходит к санитару)...вы меня не помните?...я на рынке с гитарой
милостыню просил.....ой, не бейте меня.....мне страшно...у меня тревога...
(плачет)....Помогите!!!...(кричит) ВЫ СУКИ ВСЕ....КТО ТАМ? КТО ЭТО!!! КТО ЭТО ПО
КОРИДОРУ ИДЁТ? ЭТО КТО!!!!....(танцует)...эврибади-эврибадииии....а бабочка поанглийски "батерфляй"…(истерично дёргается). О, мамка забери меня отсюда!!! Не
завтра,
а
сегодня!
я
здесь
не
могуууууууууу!
абрыдло!!!!!!!!!.....ХЕЕЕЕЕЕЕЕ...ЫЫЫЫЫЫЫЫ!!!!!.... (смеётся)... Ну дайте сигаретку,
проклятые... Я - великий ПАГАНИНИ!
СИПЛЫЙ. Наныни! Не давайте ему ничего. Он пидарас в прямом смысле этого слова. Он
в Жодишках в рот брал.
Занавес.
!!! П Я Т Н А Д Ц А Т И М И Н У Т Н Ы Й А Н Т Р А К Т С И К О Р Н Ы М И
БУТЕРБР ОДАМИ
И К И С Л Ы М П И В О М !!!
АКТ ТРЕТИЙ (психоделический, статистический).
ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ.
Палата Кёртиса. Ян уже не такой подвижный и "живой", как ранее. Тупой отрешённый
взгляд. Недельная щетина, систематические колебания нерешительности, постоянно
чешется, взлохмаченный, дёрганный, затравленный. Сознание и освещение сцены всё
время меняется. В "активные" периоды взгляд бегает. Кёртис что-то постоянно
припоминает и не может сосредоточиться.
ЯН. Господи! Не могу больше! Разум собаки, скотины. Скотный рефлекс. Где я нахожусь?
Что вокруг меня? Моё детство, скупое отрочество? Почему всё время кажется, что я стою
в очереди в бакалейном, или еду в электричке на дачу? Чья это блевотина? Почему все
странно смеются, неужели я обделался? Кто они в халатах? Это же моя блевотина! Помоги
мне, мой родненький пастырь, мой судья. Ой, мне пора на работу. Я уже пришёл, или ещё
не дошёл? Впереди ещё один перекрёсток и бульвар. Вдоль нашей парадной бежит
беременная кошка. Пан Йезус! Матка Боска, Кристина! Зову вас! Заклинаю вас!
В палате темнеет. Ян очутился в районном отделе статистики, сидящим в углу сцены
за арифмометром в кипе бумаг и статистических отчётов. Набирает табуллеграмму. В
кабинете за столами сидят две молодые девушки на стульях. Ничего не делают. Одна
лускает семки, вторая листает женский журнал. Болтают. Жутко стрекочет и мигает
лампа. Радиоточка «валит» песенку Аркадия Укупника.
1-АЯ ЭКОНОМИСТКА. В "Комсомольском" такой вкусный творожок сегодня видела. Но
не купила. Купила салатик.
2-АЯ ЭКОНОМИСТКА. С курочкой или с кальмаром? Я с курочкой не люблю, он ужасно
воняет!
1-АЯ ЭКОНОМИСТКА. Не скажи, Григорьевна, мы вчера нашему Антошке покупали с
курочкой. За обе щёки уплетал. Какой пупсик. Славный!
ЯН (про себя, в нос). Ублюдок!
ЭКОНОМИСТКИ. Что? Янчик, ты что-то там сказал нам?
ЯН. Я спросил, какой вам контроль делать - арифметический или логическоарифметический?
1-АЯ ЭКОНОМИСТКА. Ой, Янчик! Сделай, дружочек, мне и Григорьевне сразу все
контроли. Ты нам так помог сегодня, Янчик! Что бы мы без тебя делали? Ты наша палочка-выручалочка (неоднозначно подмигивает)!
Ян начинает нервничать.
2-АЯ ЭКОНОМИСТКА. А я вот на днях решила похудеть. И купила себе тренажёр для
поясницы. Носишь такой, а он тебя сам массажирует! Забавно так! Но, правда, не
удержалась и купила в придачу коробку шоколадных конфет.
(Ян кашляет) Ой, что же я наделала? Удержаться не смогла. А зря! Мужчинам нравятся
стройные. Янчик, тебе нравятся стройные барышни, а?
Ян делает вид, что никого не слышит.
1-АЯ ЭКОНОМИСТКА. Наш Янчик, ничего не слышит. Его здесь и нет. Не мешает
никому, сидит спокойный такой. Утром в газете прочитала статью про женский гардероб.
Так вот, там написано, сколько предметов одежды среднестатистическая европейская
женщина меняет за год! Оказалось, что пальто меняют раз в год. Представляешь,
колготки! Колготки меняют пятнадцать раз. По секрету скажу, я меняю два раза в месяц.
Пятнадцать очень мало. А что если у меня течка?
Ян не выдерживает и вскакивает с рабочего места.
ЯН. Послушайте, дорогие дамы! Почему у вас в кабинете постоянный невыносимый
стрекот этой дебильной лампы?
2-АЯ ЭКОНОМИСТКА. Что Янчик? Ты что-то спросил у нас?
ЯН (повышая голос). Во-первых, никакой я вам не Янчик. Меня зовут Ян. Запомнили,
наконец? Во-вторых, мне интересно узнать, почему стрекочет весь день эта лампа!
1-АЯ ЭКОНОМИСТКА. Ой, Янчик! Милый ты наш. Этой лампе сто лет. Она стрекочет с
самого первого моего рабочего дня! Все говорят, что когда пришли в статистику работать,
лампа уже так гудела!
2-АЯ ЭКОНОМИСТКА. А вот пару лет назад случай был. Работала у нас женщина одна –
Ленка Шаполенко. Хорошая работница, ничего не скажешь. Словом, как-то засыпало её
начальство отчётами, так она живые сутки напролёт тут сидела. В этом кабинете.
Ночевала даже. А в последние дни, она вся такая расстроенная ходила, говорила, что
мужик пьёт и у детей в школе одни двойки. Вечером осталась Шаполенко допоздна
работать. А утром! (всхлипывает). А утром мы с Лидкой идём по коридору. И видим в
кабинете свет горит. Мы ещё подумали, что Ленка забыла погасить. Открываем дверь. Она
- висит! На этой самой лампе в петле. На рулоне бумаги, на которой Янчик нам контроли
выводит, повесилась. Вы представляете, какой ужас!
Слышится грохот. Девушки встают из-за столов и наблюдают следующую картину. Под
столом Яна торчат его ботинки. Ноги дёргаются в конвульсиях.
1-АЯ ЭКОНОМИСТКА. Янчик, о, Матка Сьвента! Такой молодой и нервный!
Григорьевна, ты ему воды принеси и скорую вызвать нужно будет. А я, пока это суматоха
уляжется здесь, быстренько на рынок сбегаю. Мяса домой купить.
Свет вновь пропадает и появляется. Улица города. По тратуару бежит Шишкин, кот и
сельдереи за коляской с плачущим младенцем. Шишкин останавливается.
ШИШКИН. Красивые незабудки вывалились наружу, а кожаные перчатки видят белый
свет? Это у нас такое время сейчас - суицидальное!
Ян просыпается в палате. Шишкина рядом нет. У кровати на ласковом табурете сидит
Шмак. Быстро листает книгу.
ЯН. Что ты здесь забыл, Шмак?
ШМАК. Занимательная вещица. А про что она?
ЯН. Поставь на место. Там написано про сто великих чудаков планеты.
ШМАК. Прикольно. Я посмотрю ещё (Ян вздыхает). Пацана ищу одного.
Какое-то время листает, книга заканчивается. ШМАК принимается перелистывать с
самого начала.
ШМАК. Пацана знакомого ищу одного. Ой, баба какая! А что за шмара? (показывает
Кёртису иллюстрацию)
ЯН. Это Жанна Агузарова - вроткосмическая певица!
ШМАК. Отодрал бы по самые гланды.
Влетает Зубрицкий. Хохочет как маленькая девочка, выбегает, лязгая дверями, снова
заходит, подходит к тумбочке Кёртиса, берёт с неё журнал.
ЗУБРИЦКИЙ. А чей это журнальчик?
ШМАК. Это его. Это, Яна журнальчик с Токио Хотель на обложке.
ЗУБРИЦКИЙ (тыкает толстым пальцем в обложку) А это кто? Пацан или баба?
ШМАК. Это их вокалист. Пацан он.
ЗУБРИЦКИЙ. «Пидарбаба» какой-то. Фу, как петух какой! Его бы на зону, скажи?
Входит Эрве-человек загадка в плаще и мантии, сзади Цыган с Голубевым (в цветастых
перьях и утюженном жабо) несут ему оторванный подол чёрного плаща. На голове у
Эрве кокос. Зубрицкий со Шмаком мгновенно исчезают. Свита подходит к Кёртису, Эрве
накладывает ему на лоб компресс из махрового полотенца и укропа. Закрывает рукою
Яну глаза. Голубев громко пускает газы. Все, кроме Яна, вздыхают и покидают палату.
ЭПИЗОД ВТОРОЙ.
Меркнет свет и включается. Кёртис лежит в оранжевом шезлонге на бережку у Тихого
океана. Попивает коктейль с соломкой из здоровой вазы. Щебечут чайки, пляж
превращается то в палату, то в замкнутый закрытый наглухо контейнер. По пляжу
прогуливается Энфермера со шваброй, на встречу ей другая в клетчатом бикини,
пошитым из халатов. На солнышке искрятся жирные целлюлитные ножки.
1-АЯ ЭНФЕРМЕРА. Слышала? Паганини наш, Сашка повесился?
2-АЯ ЭНФЕРМЕРА. Да не может такого быть! Его же в пятницу выписали, мать забирала,
я сама видела.
1-АЯ ЭНФЕРМЕРА. В субботу утром повесился. Хотел повеситься и повесился.
ЯН. А ведь всё было совсем не так.
Тьма. И вновь вялый кабинет типичного горстата. На этот раз другая обстановка:
замызганные и обшарпанные фурнитурные формы, блеклые занавески на открытом
сквозняковом оконце, ванюшки фикусы на трухлявом подоконнике. На потолке, словно
южноафриканская цикада, трещит тусклая лампа с провисающим, пробитым будто бы
пробкой от шампанского, плафоном. Три стола, на одном из которых важнецки
восхваляется табуллярограф с разухабистым шумным и неприлично пыльным
матричным принтером. За остальными непринуждённо уселись две хихикающие
экономистки отдела торговли, усеянные полупустыми бланками статистической
отчётности, баночками из-под салатов, вазами, ручками, скрепками и карандашами. По
бокам томных стен - шкафы. На дверце плакат сияющего, но внешне поблекшего,
Челентано в шляпе и солнцезащитных очках!
ПЕРВАЯ ЭКОНОМИСТКА (теребит шнур телефонного аппарата и в полголоса
мурлычет коллеге). Знаешь Анечка! В стекляшке купила на обед такой чудесненький
творожок!
ВТОРАЯ ЭКОНОМИСТКА (удивлённо восклицая). Творожок?
Входит Ян.
ЯН. Дамы, я зашёл огорчить вас.
ЭКОНОМИСТКИ. К нам едет ревизор?
ЯН. Нанор! На дворе год тысяча девятьсот девяноста четвёртый. Слушайте, мои дорогие,
там у вас в счёточной Курт Кобейн застрелился!
ЭКОНОМИСТКИ. О, боже! У нас в счёточной! Завтра же проверка из министерства!
Входит Эрве, Человек-Загадка.
ЭРВЕ. Приятного времени суток, барыни! Молодой человек, буэнос диас. Я хочу вам
сообщить, что моя родная бабка пьёт из пластмассового стаканчика, упрятанного в
сундук! Я извергаю в сей стакан собственное семя.
ЭКОНОМИСТКИ. Тебе чего, мужик? Если отчёт принёс, то клади на стол и убирайся, а то
милицию вызовем! Умалишённый!
ЯН. Он мой приятель.
Эрве покидает кабинет.
ЭКОНОМИСТКИ. Невыносимо хочется понять, что здесь сейчас произошло, но у нас в
счётной труп!
ЯН. Послушайте, коллеги. Курт был единственным человекам, кто, не смотря на
внутренние переживания, тяготы и передряги невзгод, разобрался в этой статистической
лабуде. Предлагаю уважить нашего сотрудника и выпить водки.
1-АЯ ЭКОНОМИСТКА. О! Ян, вы пьяны. (Подруге) Он же на ногах еле держится!
ЯН. Он пережил меня на четырнадцать лет! Его гений будоражил массы прыщавых
подростков, учил тинэйджеров посылать в дебри стариков! Ты, мой сладкий
последователь. Ты, мой осиновый лист!
ЭКОНОМИСТКИ. Ян, вы никогда не были в таком виде на службе! Ему плохо! Он
зелёный. Он зарыгает нам сейчас все отчёты!
ЯН. Лучше членом тыкать в миску, чем вертеть экономистку! Дуры бессердечные, козы
тупые! Умер Бог! Моё продолжение! Кто будет следующим?
Блюёт.
ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.
Кабинет Топсетт. Стоящая Лизабета Павловна и сидящий Кёртис.
ТОПСЕТТ. А теперь проведём ещё один тестик.
КЁРТИС. Что? Тестик? Да сколько можно уже? Целую неделю решаю ваши тесты!
ТОПСЕТТ. Но этот – другой. Не такой как были прежде.
КЁРТИС. О!
Топсетт протягивает Яну красную пирамидку, жёлтый мячик и кубики.
КЁРТИС. Что за херня? Я что, по-вашему, дебил или слабоумный? Детские кубики! Я не
буду их складывать.
ТОПСЕТТ. Это просто тест. Не переживайте, милый мой, тут всё просто. Вы должны
смотреть на предметы, и говорить мне, что вы чувствуете.
КЁРТИС (закрывает глаза). Я чувствую! Я чувствую себя маленьким мальчиком. Я
вспоминаю своё бедное детство, молодую маму, счастливого отца.
ТОПСЕТТ (томно расхаживает по кабинету). Что вы вспоминаете?
КЁРТИС (улыбается). Я вспоминаю свой первый день в детском садике. Мама привела
меня зимой. Мне четыре года, я закутан, словно кочан капусты. Меня не предупредили,
что оставят одного и уйдут. Что там делать, как вести с другими детьми, не объяснили. Но
я так хотел! Потому что знал, мне не будет скучно дома, я смогу играть с ребятами. Мама
разговаривает с воспиталкой и резко уходит. Я стою в шортиках возле шкафчика и через
минуту реву. Оставили одного одинёшенького чужим людям, непонятным детям. Подходит
Лёня Василевич, который постоянно «ловил рыбку» на тихом часу. Через пятнадцать лет
он за компанию нанесёт пятьдесят три смертельных ножевых ранения двенадцатилетней
девочке, единственному ребёнку в семье заводских рабочих. У него такие же дурацкие
шортики, как и у меня. «Пошли, мафыну покажу» говорит мальчик. Но у Лёни сильно
воняет изо рта какашками. С ним не иду, но плакать перестаю. Регина Исидоровна зовёт
всех завтракать, берёт за руку и проводит к столику с двумя Катями в пушистых бантах.
Нянечка баба Ира приносит тарелку с картофелем соломинами. Он твёрдый, бледносалатовый и пересоленный. Пробую и, перекосившись, выплевываю на красный ковёр.
«Зробіш так зноў, зніму трусы і буду вадзіць па ўсяму саду. А потым у кут пастаўлю, каб
усе дзеткі на тваю сраку голую глядзелі і смяяліся з цябе!», как ненормальная орёт баба
Ира. Слёзы катятся в бежевое какао с пенкой, которое я сразу же категорически отставил в
бок. Мы приходим с зимней прогулки. Все дети залезли по шкафчикам и выдурняются, а
я никак не могу развязать ленточки на зелёной шапке-будёновке с красной звездой вместо
значка. Ленты сплелись в крохотный узел, неподдающийся миниатюрным ногтикам.
«Один мальчик никогда не давался стричь ногти и во сне выцарапал себе глаза. А одна
девочка, боявшаяся щекотки, не давала подстригать родителям ногти на ножках. Их не
стригли две недели, и ногтики превратились в длинные чёрные когти. Вот как у этого
Мишки на фантике от конфеты, видишь?» твердила мама. Я смотрел на фантик, там когти
напоминали остриё блестящего полумесяца. «Ну что там у тебя, Янчик? Не можешь шапку
что ли снять?» причитает воспитательница. Мне уже слишком жарко в «будёнке». «Ой,
боже мой, детка! Давай сюда». Её толстые пальцы с обручальным кольцом не справляются
с узлом, а утыкаются в мои диатезные щёки и подбородок. Регина Исидоровна пробует
просунуть пальцы между кожей и лентой. Мне больно. «Тётя Егина, а мой папка говолит,
что дедуфка из буквая, Ленин – нехаоший!», кричит Лёня Василевич. «Ну что ты такое,
говоришь, Василевич! Если бы не дедушка Ленин, мы бы теперь не то чтобы свободно
жить, хлеба в магазине спокойно купить не могли! Не прав твой папка! А ты иди кушать и
не забудь перед сном в туалет сбегать, а то снова все простыни после тебя стирать». Она
стянула ленты так, что стало слишком удушливо. Я снова плачу…
«Так! Хто не будзе спаць і будзе шумець, швабрай надаю па срацы! Як паспіце, каб
акуратна ложкі свае заправілі, як у арміі, без складачак, роўненька. Прыду праверу. У каго
пакрывала будзе звісаць, зніму трусы і па усім групам вадзіць буду!», кричит баба Ира
возле входа в спальню. Я достаю из носа самую смачную «козу», глотаю и закрываю глаза.
ТОПСЕТТ. Что же вы ещё там видите, мой мальчик?
КЁРТИС. Я вспоминаю, как мы с родителями поехали на дачу в Гончары с ночёвкой. На
синей Волге с вёдрами, поливачкой, корзинами. Мама купила мне шоколадное масло и
огромный батон, чтобы продольно разрезав его, намазать и соорудить здоровущий
бутерброд. Я не люблю копаться в грядках, лучше забраться на чердак, заваленный
сушеным луком и стрекочущим горохом, моей старой коляской, газетами и дохлыми
мышами, и слушать на радиоле-проигрывателе старые пластинки со сказками. А надоест,
можно открыть окно и помахать маме, стоящей раком в огороде, или дяде Валентину,
идущему на озеро с крутым сачком. Я махаю маме, беру в зубы карандаш и делаю вид,
будто выдыхаю невидимый клуб дыма. Мама в круглой панаме и лифчике – вся красная от
солнца - смеётся и машет мне тяпками. «Янчик, спукайся быстрее. Покушай парэчки,
детка!». Аккуратно спускаюсь с лестницы, но нечаянно обжигаюсь о стенку серого
дымохода, неостывшего от печи после обеда. Скатываюсь со ступенек, отворяю дверь с
веранды, бегу в комнату поделиться с кем-нибудь своим ужасным горем и падаю вниз. Что
за несчастья одно за другим? Но меня ловит папа.
ТОПСЕТТ. Ловит папа?
КЁРТИС. Да! Пока я сидел на чердаке, он решил залезть в подвал достать мешок
картошки и закатки. Как же мне повезло тогда, ошпаренному не покалечиться в глубоком
сыром подвале. Мама целует меня и укладывает спать… Мы с папой идём на соседний
участок за водой. Я помогаю нести пустые звенящие вёдра. У нас сломалась колонка,
придётся ходить к колодцу. У калитки нас встречает, я не могу поверить, Оксанка!
“А что ты тут делаешь?”, спрашиваю. Девочка стесняется, прячется за забор “Я на дачу
приехала к бабушке”. “И я на дачу! А тебе можно гулять, на речку ходить?”. Оксанка
недавно пришла в нашу группу в саду. Я с ней до этого никогда не дружил, так как с
девчонками не вожусь, но на даче можно. Тем более детей ещё мало, а с ней можно во что
хочешь играть и командовать. Мы бежим с Оксанкой по нашему участку, в “дочки-матери”
и “светофор” вдвоём играть надоело, лучше просто пробежаться в “догонялки” по узкой
тропинке. Добегаю к лопухам и прячусь от Оксанки в деревянном туалете. Девочка хитрит
и закрывает меня снаружи на щеколду. “Эй, Оксанка! Ты что? Открой!”. “Покажи струк!”.
Ну уж нетушки! До чего же гадкая девочка. Как в куклы играть, то аж уговаривает,
проситься. А тут! “Не покажу”. “Тогда не открою, сиди в туалете”. Блин, как тут темно и
воняет. Я рву в шортах между ногами дырку, просовываю указательный палец, стучусь и
кричу “Хорошо, Оксанка, смотри!”. Она открыла дверцу, засмеялась, стукнула веточкой
меня по пальцу и убежала домой. Оксанкин папа дядя Лёша привёз на дачу из города
маленький телевизорчик. По воскресениям весь наш посёлок приходил к ним в домик
смотреть две серии “Богатые тоже плачут”. Я пришёл с мамой, сестрой и её подругой.
Пришлось сесть рядом с Оксанкой на пол, так как взрослые позанимали все кресла. Когда
на экране с ужасными помехами, плохо ловила антенна, красавица Марианна впала в
очередные объятия своего ненаглядного Луис-Альберто, Оксанка поднялась, подошла к
экрану и заявила “А знаете, что мне вчера Ян на участке показал?” После сада, Оксанка
пошла в первый класс в нашу школу. В октябре их семья переехала навсегда в Брест.
ТОПСЕТТ. Как всё романтично и печально!
КЁРТИС. Я вспоминаю, как еду первый раз в пионерский лагерь. Один, без мамы. Я
участвовал в седьмом классе в самодеятельности, танцевал народные танцы на разных
конкурсах, и наша историчка предложила на педсовете отдать путёвку одному мне из
школы. Лагерь мажорный, государственный, но ехать нужно было три часа на автобусе.
Возле районо, на автостоянке, меня садят в жёлтый “пазик”, наполненный детьми старше
моего возраста. Какие-то кони - матюгаются, играют на гитаре, один даже с серёжкой в
ухе, лохматый. “У нас образцовый президентский лагерь. Хулиганов сразу же отправляем
домой. Пить, курить у нас нельзя! Через час в лесу будет остановка. Пойдёте по кустикам.
Кто не успеет, водитель ждать не будет” кричит накрашенная вожатая Надя.
Останавливаемся, ребята и девчата с визгом рассыпаются в лесной глуши. Я иду подальше
от всех. Мне хочется «по-большому», и я дико волнуюсь. Не люблю, когда рядом кто-то,
сильно нервничаю. Выбираю кустик, стремаясь не успеть и проворонить автобус, ищу в
кармане штроксовых брюк тетрадный листик или кусок салфетки. Блин, не получается
ничего, а время идёт. Внезапно, замечаю, что в десяти метрах от меня, за другим кустиком,
парни из нашего автобуса пытаются быстро распить бутылку плодово-ягодного вина. “А
что если она занюхает?”, спросил один “Сырком закусывай. Ты чего, вожатку что ли
боишься?”, здоровый детина, наверное, девятиклассник, держащий стаканчик,
подкалывает своего приятеля. “Да никого я не боюсь, что я малы какой!” “Ну пей, тогда
давай! И это… Не бзди в компот, не делай пены!”. Пришлось, не оправившись, удрать от
них. До самого лагеря остановок не будет. Мне начинает дико болеть желудок, при чём в
конкретно одном месте не болит, а давит весь живот, грудь и бока. Рядом со мной возле
окна сидит какая-то милая, улыбающаяся дороге, девочка. Она мне немного симпатична,
но боль не даёт покоя. Хочется попукать. Пустить автоматную очередь, чтобы полегчало!
Но где там. Столько народу, и девочка рядышком. Подложил одну ногу на другую, стало
легче, но ненадолго. Я в панике, хорошо, что не острая дизентерия. Но что делать с
приступами, не проситься же у вожатой, чтобы водитель остановился? Мама дала мне с
собой жирную курицу в пакете и кислые яблоки, если будет тошнить. Слопал одно. Стало
немножечко легче. “Так! Сразу по приезду, до распределения по отрядам, идём в
столовую. Только после этого забираем свои вещи и следуем за мной. Не отстаём и ведём
себя предельно внимательно. В столовой не шумим, быстро кушаем и строимся возле
входа!” командует Надя. “Пазик” заезжает на территорию пионерлагеря и через пять
минут останавливается у здания, похожего на коровник. Все дети дружно вываливают на
улицу, а я выхожу самый последний, дико скорчившись от невыносимой желудочной
агонии. И вдруг! Случилось самое страшное! Во мне что-то взрывается, и я чувствую, как
по штанине течёт вонючая струйка. Засранец! Эта кличка приклеится ко мне до конца
смены, меня постоянно будут из-за этого случая гноить и унижать, и ни одна девчонка,
даже самая страшная, не пригласит танцевать белый танец на вечерней дискотеке. Пока
все пускают слюнки и топчутся в очереди, мчусь в противоположную от столовки сторону.
Меня не заметили! Подбегаю к маленькому домику - медпункту или библиотеке. Стучусь.
Открывает какая-то странная женщина с пером вороны в волосах. Я сразу же, на ходу,
выдумываю байку, мол, приехал раньше всех, уже отобедал, но срочно нужно переодеться.
Она впускает меня, показывает на дверь другого помещения, и уходит по своим делам. Я
переодеваю джинсы, подтираю майками задницу, а “штроксы” прячу в пакет и
выбрасываю в мусорное ведро. Тогда мне повезло, но я чувствовал себя самым
опущенным человеком во всём мире!
(Открывает глаза)
Я не навижу вас, Лизабетта Павловна! Клянусь!
ТОПСЕТТ (обиженно, снимает очки). К чему же такая неприязнь?
Темнеет.
ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ.
Сцена метаморфрозируется в зубопротезный кабинет. Тускло, блекло, но не пугающе
стерильно. Посреди сцены стоит стоматологическое креселко, напоминающее
комбинаторику гинекологического, птеродактиля и черепахи Тортиллы. Из крана
неритмично булькает водица. За окнами дождь. Раздаётся нерешительный стук в двери.
Робкое дёргание за ручку. Входит Кёртис с повязкой на щеке.
ЯН. Разрешите.
Дантист находится за ширмой, откуда и доносится его артистический звучный голос.
ГОЛОС ЗА ШИРМОЙ. Да проходите же скорей, голубчик. Ей богу, как утка какая! Я вам
не сват и не кастрат! Чего же меня, изволите, боятся-таки? И повязку, повязочку снимите.
Вам незачем зубы-то рвать.
ЯН (развязно). Действительно... Но откуда вы…? Впрочем, я повязку просто так одел, по
привычке. А, между прочим…
Дантист выходит из-за ширмы спиной к зрителям в белом халате, с залысиной и в алых
ковбойских сапогах-казаках.
ДАНТИСТ. Между прочим - яйки дрочим, как в Саратове говорят.
Лицо Яна меняется. Он пятится назад. Физиономия принимает странную гримасу.
ЯН (заикаясь). Вы, вы, вы, вы…
ДАНТИСТ (передразнивая). Фы! Фы! Фы! Вы не ошибаетесь, молодой человек! Это
действительно, я! Любите-с и жалуйте-с!
Оборачивается к сцене. Перед зрителями предстаёт кривляющийся и моргающий П.Н.
Мамонов.
ЯН (напугано). Вы же Пётр Николаевич Мамонов!
МАМОНОВ (кривляясь улыбчиво). Ыгы! Отец родной! Я же - серый голубь, я же - царь
Иоанн, я же - такси-блюз! (Напевает) Я ем на помойке, я пью из луж. И дождь меня
мочит, и дождь мне как душ.....и сооооолнцэээээээ! (Кричит) Ну-ка живо в кресло!
Кёртис осторожно садится в кресло, не сопротивляясь, но продолжая недоумевать.
ЯН. Но вы же...
МАМОНОВ (высунув язык). Да, да, да, удивительно, не спорю. Рок-н-ролл - рок-н-роллом,
молодой человек. Но захотелось, видите ли, быть зубодробителем! Очень престижная
профессия, так сказать, но вы меня, надеюсь, поймёте, Ян!
ЯН. Ну!
МАМОНОВ. Не беспокойтесь, ваше имя я прочитал на карточке. Шучу, конечно, вас я
сразу узнал. Вы - Ян Кёртис. Пост-панкер всея планеты. Джой Дивижн - как не знать-то!
Помню-помню. Я под ваши пластинки в молодости баб-то, ух! Под водочку
(подмигивает).
ЯН. Дело в том, что вы первый человек, который признал меня за последние дни. Обычно
никто не верит.
МАМОНОВ. Вы это ладно! Не узнают его! Молодец среди овец, а на мертвеца - и сам
овца. Бросьте, мистер Кёртис. Я при служебных обязательствах, так сказать. Опустим
интересующую нас с вами болтовню и разговоры. Примемся лучше за ваши зубы.
ЯН. Но…
МАМОНОВ (пляская ладонями). Опять вы за своё! Я тут делами занимаюсь, а не цацки на
елде верчу. Живо рот свой открыл и не дёргаться! А я пока инструменты свои в порядок
приведу.
Кёртис садится в кресло. Мамонов надевает повязку, начинает регулировать
стоматологическое кресло, включать-выключать всякие приборчики, бор-свёрла,
доставать предметы с лезвиями, иглы. Делает всё это маниакально. Кёртис в полном
напряжении, от незнания, когда врач приступит непосредственно за зубы. С открытым
ртом. Дико нервничает и ёрзает.
МАМОНОВ. Да не крутись ты так. Боится он. Ты мне лучше скажи, какаишься, ссышься
ли?
ЯН (мотает головой). Что вы, Пётр Николаевич!
МАМОНОВ. Ага, все вы такие! Чуть что-то не так, как птицы гадите. Держи вот клеёнку
под голую попу подстели.
У Кёртиса лезут за орбиту глаза.
МАМОНОВ. Давай же, дело не хитрое.
ЯН (обиженно сдаваясь). Знаете ли!
Опускает штаны и с голым задом садится на квадратную клеёнку, предварительно
постелив её на кресло. Минуту другую Мамонов крутит и дребезжит инструментами.
МАМОНОВ. Всегда хотел задать вам, Ян, профессиональный вопрос. Вы Сидю и Нэню
знаете ли - земляков ваших?
ЯН (растерянно). Вы, возможно, имеете ввиду Сида Вишеза и Нэнси Спанжен. Сэкс
Пистолз, да? Они в последнее время жили в Лондоне, потом в Нью-Йорке. Я шапочно
знаком с ними, но особых товарищеских отношений никогда не поддерживал.
МАМОНОВ (задумчиво). Какие славные были детишки. Я им с детства зубки-то
подлечивал. Помню, посажу на коленки их. Нэночке петушка сахарного подарю, а Сиде чебурашку плюшевого. Так и сияли от счастья. (Строго) Ладно. Баста! Примемся за
бравое дело.
Начинает приближаться к дёргающему ногами Кёртису. Ян с лицом резанного начинает
панически выть и сопротивляться.
МАМОНОВ (идиотично, противно и гадко, всё также кривляясь). У! Мальчик, открой
ротик! Посмотрю, сколько зубок!
ЭПИЗОД ПЯТЫЙ (также короткий, рациональный).
По пустой сцене на велосипеде катается СКУТЕРАВОЗЬМУ. Нарезает круги вокруг
окурка, вдруг бросает велосипед, поднимает окурок, слюнявит его и методично
оглядываясь засовывает себе в рот. Обтряхивается, и вновь садится на велик. Уезжает.
Выходит Романчик и Лойко.
ЛОЙКО: Дзед, дай хлеба!
РОМАНЧИК. Я ж табе даваў ужо!
ЛОЙКО. Дай яшчэ.
РОМАНЧИК. Так, а дзе тая каўбаса, што табе матка прыносіла?
ЛОЙКО. Колбасочку, мы с Голубевым на тихом часу захамали. Перед самым полдником.
РОМАНЧИК. Ага, а мне кукіш смактаць!
ЛОЙКО. Ну, дзеееееддд, ну дай хлеба!
РОМАНЧИК. Слухай, да цябе ранкам прыходзілі, прыносілі есьці, потым я цябе слівамі
частаваў, потым ты цукерачкі ў мяне прасіў, потым сняданак з абедам еў, каўбасу з
Андрэям, поўднік, а зараз зноў есці просіш?
ЛОЙКО. Ну.
РОМАНЧИК. Не дам! Цябе і так, пэўна, дома як свінню кормяць! Магу толькі да чорта
паслаць.
ЛОЙКО. Ну, дзеда!
РОМАНЧИК. К чорту лысаму ідзі, дармаед!
Занавес.
АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ. ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ.
Хмурый дождливый вечер. Все ненормальные выпили последние лекарства и
соответствующе себя ведут. Кто-то ушёл в себя, кто-то, наоборот, более активен. В
основном все в полном тупизме.
В палату заходят Энфермера и Мотор. Женщина ставит перед Мотором тряпку с
ведром и уходит. Мотор начинает энергично протирать пыль на тумбочках, шкафах,
решётках.
СИПЛЫЙ. Мотор, твою мать, что ты «робіш»?
МОТОР. Я, мужики, просто без работы сидеть не могу. Худо мне без неё окаянной. Работа
- это хорошо! Я на работе на вторую и третью смены остаюсь всегда. Не могу без дела, без
занятия! (продолжает уборку)
РОМАНЧИК. У! Залаты хлопец для жонкі!
СИПЛЫЙ. А ты, Романчик, всё выёживаешься.
РОМАНЧИК. А табе якое, Дарашэвіч, свінячае дзела? Чаму б і не выёжывацца! Стражкі з
Шышкіным і тым, што пад Гітлера косіць, адмяцелілі мяне, прывязалі да ложку, укалолі
нешта, сказалі, што буду двое сутак спаць. Ды дзе там! Праз гадзіну прачынаюся, рукі з
нагамі паадвязаны. Я падняўся і крычу “Віііііііталя, пайшлііііі!
(показывает, как обнимался с Лойкой) і лазіў як абармот. Ой, калі ўжо выпішуць?
СИПЛЫЙ. Скорей бы тебя, Викентьевич, выписали. Надоел уже!
МОТОР (отжимая половую тряпку в ведро). Выписка - это хорошо!
СИПЛЫЙ. Ты, Романчик, и вправду, как очкастая корова наша говорила, у себя в три часа
ночи просыпался, ходил по всей вёске, как лунатик, и мозги всем трахал!
Романчик отмахивается.
Двери открываются от ужасного звука – в палату ракетой влетает помятая бутылка и
попадает прямо в Моторинское ведро с грязной водой. Вбегают Шишкин, Цыган,
Войшнис, Олигофрен и Стражка.
МОТОР (хватая бутылку, радостно). Гоооооооооооллллллл!!! (выбегает с ней и ведром)
СИПЛЫЙ. Ты что, Шишкин, Форланом местным заделался? А Стражки куда глядят?
СТРАЖКА. Куда надобно, туда и глядим.
ШИШКИН (сияет весёлой улыбкой). А что я? В футбольчик, вот, гуляем.
РОМАНЧИК. У, нелюдзь!
ЦЫГАН. Да ладно вам, холеры! Померитесь уже (начинает плясать опасный танец).
Все смотрят на Цыгана и ляскают в ладоши и зубами.
ЦЫГАН. Моя Баронесса! (хлопает себя по телу, подхватывает чей-то тапок и начинает
футболить его)
Ненормальные подхватывают идею Цыгана и целых пять минут лётают за тапкой по
палате включая Стражку. Шишкин и Романчик на воротах, остальные носятся по кругу
сцены, что обезумевшие лошади на ипподроме. Игра сопровождается репликами "Эть
твою хыч!", "Захотеть - не жить!", "Лови её, раз-такую!", "Будет гол будет два будет,
будет мягенька трава", "Войшнис, осторожно, не споткнитесь вы" (реплика Стражки),
"Едрыть!", "Лоси окаянные!
За дверью видна пофигистическая физиономия Кёртиса, вроде бы и рассматривает
происходящее, но не изъявляет никакого интереса.
ЭПИЗОД ВТОРОЙ.
Футболисты выбегают. Входит Кёртис с фонариком и безумным лицом. Глаза
бешенные, щетина как у молодого кабанчика, рот странно перекошен.
КЁРТИС (монологизируя). Вы спите, люди? (затяжная пауза). Падших сном вы спите. А я
вот и не сплю! (пауза)...(смеётся, но вскоре же резко прекращает). Человек хороший
спит и не видит свою смерть. Быть точным, не увидит её умирающий во сне. Глазки
закрыл и ждёт пробуждения, но не приходит никак оно. Надоело ему спать уже! Человек
благородный не просыпается, всё мучается только. Ворочается! Пришла ли уже,
смертушка! А сны ведь разные одолевают. Кошмары о том, что он во сне, а не наяву. И
реально ничего не делает, в бездействии он. Такие штуки с ума его сводят (закатывает
глаза к верху) о - б- е - з -у -м е- в, понимает милок, что уже и никогда не проснётся
(шепотом) и дальше спит (громко) и агонию ждёт! Делать нечего ему. Так и не понятно:
лучше ли лютой смерти в глаза смело заглянуть, кабы обделаться от жестокости и страха,
или продремать Приход!
А что же дальше, спросите вы? Что потом? А потом – суп с котом (кутается в одеяло и
тушит фонарик)!
Через пару секунд Кёртис вылазит из постели и принимается бегать по палате, в
которую заходят Голубев и Скидельский Олигофрен.
КЁРТИС. У настоящего писателя должна быть маленькая комнатка, проигрыватель
пластинок, двуспальный матрас, гуцульская трубка, фронтовая фляжка, синяя ваза, пустые
бутылки, ноутик, комод, письменный стол с тремя шуфлядами. Но не стоит забывать,
этому настоящему писателю писать хорошие произведения! Ни один вид искусства
полностью не передаст описательное воздействие сильных наркотиков! Да! Здесь, в этой
палате, нельзя искать упоение и логику. Но лучше никогда не останавливаться и идти
дальше! В семидесятых годах, в Чикаго, мы с Шишкиным ходили в дешёвые кинотеатры
на фильмы ужасов и покупали вместо вонючего поп-корна чипсики! И только не
перепутайте мою предсмертную записку в кармане с листиком со стихами!
(Голубев и Олигофрен переглядываются)
Я приехал в любимый город без своей любимой бабы. В отражении моём, в окне,
проходит человек в куртке. Он останавливается и поднимает в вертикальное положение
пятьсот грамм водки и выпивает всё залпом. Поднимаю палец вверх в отражении моём, в
окне, наливаю себе бокал шампанского и выпиваю всё залпом! Из кухни мило ухожу в
комнату за письменный стол. Портрет Кита Муна светит в меня фиолетовым бластером.
Поднимаю палец кверху и вспоминаю любимую.
ГОЛУБЕВ. Послушай, Ян! Это странно как-то. Вот. Соизвольте перевод.
Кёртис останавливается, садится на кровать и закрывает глаза. В центр сцены
выходит Скидельский Олигофрен и начинает подрожать Яну, декламирую.
ОЛИГОФРЕН. I`m drugging in my native town without my loving woman. In my window`s
reflection the T-shirt man passes, stops and raises to the vertical position a bottle of vodka. And
he drinks it in ONE GULP! I`m raising a finger up in my window`s reflection and pouring
champagne, drinking it in ONE GULP! YOOOOOOOOOOOOOPPP! I`m going out from the
kitchen to my mommy dinner room. There is a desk! It`s so good! Keith Moon`s Porträt is
shining on me with VIOLET COSMOBLASTER, gucking! I`ll raise a finger up, remembering
my loving woman for miles and miles.
ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.
Курилка. За решётками темно, свет тусклый. Курящие ненормальные уныло смотрят на
пол. К удивлению, курят все и никто не просит сигарет.
ЗУБРИЦКИЙ (обнимая Голоса). Завтра мне матушка посылку пришлёт. Будем с тобой
колбаску, пряники кушать, синий «винстон» курить! Будзем Круто, правда? Пряники
будем кушаць, колбасу… Эй, Шмак! Шмак. Ці багаты на сігарэты?
ШМАК. Ты ж куришь.
ЗУБРИЦКИЙ. Так эта мне на утро. Ну, дай две. Я тебе завтра отдам, честно. Мне завтра
брат двоюродный «передачку» принесёт. Я тебя пряниками угощу.
Вбегает СкутераВозьму.
СКУТЕРАВОЗЬМУ (орёт). Ян! Где Ян?
Ненормальные расступаются. Кёртис стоит в самом уголке. Взгляд = НУЛЮ!
СКУТЕРАВОЗЬМУ. Ян. Смотри, кого я тебе привёл. Его два дня назад положили. В одном
спортивном костюме и тапках поступил. В одиночке был.
Входит Стас. Такой же, как и Кёртис, овощеватый.
ВОЙШНИС. Не пазнаць. Стас, гэта ты?!
СТАС (тихо). Ну, конечно, я.
СКУТЕРАВОЗЬМУ (Войшнису). Отвали, морда… Стас, пока тебя не было, у нас тут такое
творилось!
Входит Голубев, несёт перед собой кусочек кремового торта на блюдечке
ГОЛУБЕВ. Эй, мужланы, не желаем тортиком полакомиться?
Начинается дикий ажиотаж. Все, кроме Стаса, Кёртиса и сомневающегося
СкутераВозьму, кричат «я-я-я-я-я» и кидаются на Голубева, словно юные битломаны на
своих кумиров после американского концерта 1964 года. Сбивают Голубева с ног,
вследствие чего, у того слетают очки. Ненормальные выхватывают торт и начинают
кидаться кусками, поднимать их с пола курилки и жрать!
СКУТЕРАВОЗЬМУ (посматривая на толпу и в сторону торта). У нас тут первомай
отмечали, бояру бухали в курилке, Кузя в столовой под стол свалился. А ещё Романчик без
тебя выёжывается.
Стас молчит и смотрит в пол.
СКУТЕРАВОЗЬМУ. Короче, классно, что ты вернулся, Стас. Вот Ян - вообще овощем стал,
скурвился, сигарет не даёт никому, молчит, всё время ходит как зомби. Ему укол вкололи,
так он и стал валенком (Голубеву, продолжая следить за участью торта) Эй, Андрюха!
Ты где торт взял-то?
ГОЛУБЕВ (лежит на ледяном кафеле, без очков, растерянный, в торте). Так это. У нас в
палате день рождение отмечали. Лишний кусок остался, я и принёс угостить.
СКУТЕРАВОЗЬМУ. А у кого день рождения?
ГОЛУБЕВ. Так это. У нашего Мотора.
СКУТЕРАВОЗЬМУ. А чего он сам не принёс?
ГОЛУБЕВ. Он это. До сих пор пыль тряпочкой в палатах протирает!
ШМАК (поглаживая пузо). Ух, зашибенный торт!
ГОЛУБЕВ (замахиваясь на Шмака) Сгинь, баскетболистская детина!
ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ.
Манчестерское кафе, уютный стол, за которым в вечернем платье и вуали сидит
Топсетт. Нарядная и накрашенная. В одной руке сжимает блокнотик, в другой
химический карандаш. На столе стоят бокалы с дорогим вином, а также лежит ящичек
с магнитофоном и микрофоном на проводе. Её собеседники - Кёртис в халате (выглядит
также, как в последних двух актах), и псевдо-двойник Кёртиса - Ян№2 (в смокинге и
белых перчатках, живой и галантный). Топсетт задаёт вопросы в форме
журналистского интервью настоящему Кёртису, который не слушает её, а съёженный и
взъерошенный смотрит в куда-то в бок. На каждый вопроса за него отвечает Ян№2.
ТОПСЕТТ. Вы хотя бы понимает, Ян, что представляете собой лишь пустое место на этой
прекрасной планете? Вы не приносите никакой пользы обществу. Ничего не делаете,
совсем ничего (ваши песни и стихи не в счёт, это фикция, да-да), а оно для вас не просто
старается, а бесконечно адски трудится! Транспорт, электроэнергия, лёгкая и тяжёлая
промышленности, пищепродовольствие, армия и так далее, и так далее... Кто-то пашет,
извиняюсь за выражение, с утра до ночи, чтобы вы смогли спокойно усесться на унитазе
или выпить пива! А вы просиживаете штаны целыми днями. И только расходуете,
расходуете, расходуете. Вам двадцать три года, задумайтесь. Пора взрослеть и становиться
мужчиной, а не просто отцом и главой семейства.
ЯН №2. Начнём с того, что я никому ничего не должен! Каждый пусть занимается своим
делом. Тракторист, вон как Шишкин наш (кивает в сторону барной стойки, за которой
Шишкин в роли бармена протирает бокалы), пускай пашет свою землю, каменщик кладёт
кладку, а кто-то иной делает иное. Я не виноват, что у них не хватило мозгов поступить в
университет и стать инженерами, статистиками или бизнесменами. Может, они и не
хотели достичь всего этого. Их, вполне возможно, устраивает выбранная профессия.
ТОПСЕТТ. Но позвольте, такие люди несут благо. А вы? Вы же совсем не стараетесь даже.
ЯН №2. Я занимаюсь своим делом. И мне плевать нравится это кому-нибудь или нет.
Перед Господом Богом моя совесть чиста. Я никогда не нарушал десять заповедей. А раз
мы коснулись такой темы, прошу заметить, не только мне, но и Всевышнему плевать на
массовое сплочение. Как мы знаем, Он создал человека по своему подобию. А что
наделало ваше общество? Включите ящик и любую новостную передачу! Ни капли
хорошего! Нет бы скромно развивать цивилизацию, культурные, духовные, технические
ценности, воспитываться. Ан, нетушки! Они уже натворили таких дел пакостных! Всё
передовое уничтожает созданное! Хиросима, Чернобыль, издевательства и извращения
педофилов, маньяков, эксперименты над экосредой, эксплуатация человеческой силы,
рабство. Неисчисляемый список жесточайших, порой безнаказанных, грехов! Ведь ныне
как принято считать, не единица человеческой совокупности виновна в совершении
любого преступления, а однородная масса, тот грязный чугунный котёл, где варятся
сложившиеся и зреющие преступники. А Бог, что, Бог? Он уже давно отвернулся от
такого.
ТОПСЕТТ. Не грешите, говорите? Но вы же любите драгз!
ЯН №2. А кто их не любит?
ТОПСЕТТ. А что вы тогда думаете о современной религии?
ЯН №2. Это несовременная религия. Как гут в современном мире существовать такие
явления, как индульгенции?
ТОПСЕТТ. Но всё равно вы не правы, Ян, и не совсем честны с самим собой и перед
остальными.
ЯН №2. Послушайте, вы проснётесь в славное утро и забудете про меня. Так как картина,
увиденная вами за окном, заставит вас прибалдеть! Я никогда не буду винить себя в том,
что не помог "бараньему роду" свести этот мир с ума.
ТОПСЕТТ. И последний вопрос. Почему же, со мной не разговаривал сам мистер Кёртис,
а отвечали на вопросы вы?
ЯН №2. Он устал. Он дьявольски устал разговаривать и думать. Ему не по себе. До
свидания, мадам Топсетт!
ТОПСЕТТ. Чао-какао, идиоты!
Встают, кланяются. Ян № 2 оставляет Шишкину чаевые. Шишкин чрезмерно радуется.
ЭПИЗОД ПЯТЫЙ.
Возле ординаторской стоит Стражка. Где-то в палатах слышны дикие визги и
чудаковатые вои. Стражка увлечённо играет на мобильнике, и ничего не замечает. К
нему подкрадывается Стас, сваливает его с ног и начинает жестоко избивать. До
смерти.
СТАС. Это тебе, сука, за то, что вчера меня в душе беззащитного ударил (продолжает
своё бравое дело)!
Через минуту другую уходит, но прежде чем свалить за кулисы, скрещивает
целует указательные пальцы, прикладывает их ко лбу и смотрит на икону.
руки,
СТАС. Прости меня грешного, Старина!
Уходит.
Стражка поднимается, отряхивается и подходит к палате Кёртиса. Кроме Кёртиса в
маске Льва-Петуха, ещё трое ненормальных в масках (Шмак в маске Льва-Тигра,
СкутераВозьму в маске Льва-Быка, Зубрицкий в маске Льва-Волка)
СТРАЖКА (стучит громадными ключами).
Эй, вы львы!
В клетках мальвы!
Собирайтесь выходить
Надоели мне вы выть
На прогулочку пойдём
В баньке искупнётесь
Под серебряным парком
Попами потрётесь!
Очищение души!
Парься, мойся и пляши!
Чистое воскресение!
Жертвоискупление!
Л Е В – Б Ы К.
А я, мужики, баньку-то люблю!
Л Е В – В О Л К.
Ша! Пойдём-то, мы пойдём
Но инородное предчувствие маячит
Под картавым дождём-петухом
Произойдёт всемирное несчастье!
Л Е В – Т И Г Р.
Рыыы! Рычу!
Банька – полосатых поп мастерица
Мне приснилась красавица львица
Мы гуляли по жуткой росе
Восседали сверчки на хвосте
В арестантской душе бессердечной
Притомилась душистая гречка!
СТРАЖКА.
Эй, Сидельцы, не орите
Поскорее выходите!
Банька топится для вас
Заждались веник и таз!
Л Е В – Б Ы К (Кёртису).
Ну, а ты, чёрт-петушок,
Грязная скотина,
Бери живо порошок,
Тряпки из корзины
Твоё место, там, внизу
Около параши
Постираешь все трусы
и носочки наши
Ты помоешь водицей полы
В нашей хате должно всё блестеть
И к приходу на чистом дубке
Две свечи должны ярко гореть!
Л Е В – Т И Г Р.
Не место в баньке петухам,
Творящим нам оральный срам!
(Убегают со сцены, в палате остаётся Кёртис)
ЯН (срывает маску Льва-петуха).
Да, я – петух!
Да, я – мразь!
Я опущенная масть!
Я – шерсть! И смерть
Тому, к кому я прикоснусь!
Но, друг, не трусь!
Я всё ж привык!
Я – лев, к тому же слышен рык
Слышны усилия мои!
(Достаёт тряпки и метлу, начинает тереть и мыть подстилку)
Но в клетке мне запрещено
Со львами дружно жить,
Обедать за одним столом
И даже пасть открыть
Мне можно подставлять свой зад
И член сосать, хоть я не рад!
Я голоден, мне не куски, а кости
Бросают под кровать!
И не приходит ко мне в гости
Старуха львица-мать!
СТРАЖКА (другой).
Эй, я новый надзиратель!
А старого сожгли грачи!
Подследственный приятель,
Посылку получи!
(Швыряет ящик в палату и уходит)
ЯН (браво и настороженно).
Я им устрою революцию!
Долой свободу-проституцию!
Долой устои, предрассудки!
Я Король Лев, а не Мишутка!
Открою чужой ящик!
Хоть он для Льва-соседа
Но я не кушал третий день…
Всё съем, и прогремит победа!
(Открывает «передачку» и отбрасывает крышку в сторону)
Оу, тут богатства Алладина!
Сметана, сижки и малина,
Сгущенное, ням, молочко
Сожру, не слипнется «очко»!
Конфетки, блинчики, морковка
И антилопины бочки,
Презервативов упаковка,
В томатном соусе бычки,
Но жажду я не мяса и не крови!
А первым делом сладостей
Ведь жизнь моя течёт в неволе,
Где не хватает радостей!
(достаёт деревянную ложку с множеством дырок)
Эта ложка прошла много ходок,
Много клеток и множество дыр!
Протыкали меня не единожды!
Эта ложка как прожженный сыр!
Чтобы львы и козлы не попутали
Мой с чужими столовый прибор
Я ношу чудо-ложку с собою,
Повинуясь законом гор
Здесь
каждая дырка – символ поражения,
Ануса
львиного мышц напряжения!
(берёт в руки банку и втыкает ложку)
Ам, сгущёночка Мечта послушного ребёночка!
(наворачивает содержимое словно одержимый)
В этот момент входят старый Стражка и остальные ненормальные в масках с
мокрыми прилизанными гривами. Ненормальные разевают от удивления и непоняток
свои страшные пасти, а Стражка живо удаляется.
Л Е В – Б Ы К (орёт).
А это, что за? Ошалел, гнойный пидор? Мочи его быстрей, братва! Ну, держись-ка теперь,
сучья гнида!
Ненормальные в масках набрасываются на Кёртиса и начинают его, лежащего и
закрывающего лапами морду, терзать на части. Повсюду летают брызги крови и клочья
мяса. Бьют две минуты и уходят из палаты.
ЯН (прикрывая лицо, корчится от боли).
О, жизнь прекрасна и опасна!
Цепляясь за обломки дней,
Взбирайся ввысь и не робей!
Хоть неоконченный рахит!
Так высоко мечта горит…
Я умру весёлым
Умру двадцати трёхлетним
В жарком танце погибну
Нелепым танцором
На высоте весенней
Я не буду жалеть,
Буду в пламени тлеть,
Воспевая желанную смерть!
Доченька моя родненькая! Как мне тебя сейчас не хватает!
Плачет.
Входит Шишкин. Осмотрительно оглядываясь по бокам, подбегает к лежачему Кёртису,
шарится по карманам его халата, откуда извлекает пачку сигарет и перекладывает себе
за пазуху.
ШИШКИН (запыхавшись).
мне доставляет радость
твой сладкий голосок
сирень сорвал в сугробе
я мальчик-колосок
Тоска, братцы, у нас тут смертная (смотрит в зал, мило улыбается и подмигивает)!
ЗАНАВЕС
Ж.Кл.
13 июня – 23 ноября 2013 года.