Министерство образования и науки Российской Федерации ГОУ ВПО «СЫКТЫВКАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
advertisement
Министерство образования и науки Российской Федерации ГОУ ВПО «СЫКТЫВКАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» Филологический факультет Кафедра лингвистики и межкультурных коммуникаций Васильева Полина Владимировна (студентка 345 группы) Курсовая работа Дисциплина: «Теоретическая грамматика английского языка» Тема: «Прагматика и Теория Речевых Актов. Эволюция теории» Научный руководитель: к.ф.н., доцент, зав. каф. лингвистики и межкультурных коммуникаций Минина О.Г. Сыктывкар – 2010 Содержание Введение……………………………………………………..……….3 Глава 1. История прагматики и теории речевых актов 1.1 Прагматика…………………………………………………...5 1.2 Основные положения прагматики текста…………………9 1.3 Теория речевых актов. Возникновение теории…………..……………..…………..11 1.4 Последователи теории речевых актов……………….......16 Глава 2. Современное состояние теории речевых актов. 2.1 Теория дискурса…………………………………………....28 2.2 Некоторые принципы лингво-прагматического анализа текста……………………………………..………..33 Заключение………………………………………………….……….38 Список литературы…………………………………………...…….39 Приложения………………………………………………………….42 2 Введение Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, какое количество операций проделало ваше мышление за секунду до того, как вы произнесли то, или иное высказывание? Намеренно вы подаете информацию в виде вопроса, повеления или простого повествования? Или это происходит неосознанно? Кáк мы говорим, какие средства задействуем в разговоре, какой смысл мы вкладываем в высказывание, каким образом наш собеседник «декодирует» наше послание, и почему у разных людей реакция на наши высказывания бывает такой разной – все это с давних времен интересовало людей, и в первую очередь этими вопросами задавались ученые-философы. В свое время их сменили лингвисты, хотя работы и тех и других часто пересекаются , и заслуги их в области языкознания ценны для нас в равной степени. Разработки прагматики и теории речевых актов весьма полезны для писателей и журналистов, особенно если цель их работ – воздействовать на читателя и заставить его мыслить в нужном им направлении. Несмотря на всю важность разработок теорий такого типа, в настоящее время можно наблюдать некоторый «застой» в этом направлении. Видимо, эти же самые писатели и журналисты пытаются скрыть секреты своего успеха от потребителей своего искусства. Между тем, в современном мире, полном источников информации, достоверных и нет, и политических «игр», исследования по прагматике и теориям речевых актов являются наиболее ценными именно для читателя. Ведь никто из нас не хочет быть обманутым, и каждый хочет знать совершенно достоверно, каким образом строятся эти современные «информационные пирамиды». Целью читаемой вами работы является в некотором роде «воскресить » уже имеющиеся исследования в области языкознания, показать их текущее состояние , и, возможно, предложить на конкретном примере возможности проанализированных нами теорий. Объектом исследования настоящей работы является прагматика текста. Предмет исследования – теория речевых актов. Цель данной работы – анализ развития и перехода исследователей от изучения прагматики текста, к формулированию исследователями теории 3 речевого акта и возникновению теории дискурса, завершающей развитие направления теории речевого акта. В соответствии с этим ставятся и решаются следующие задачи: 1. проанализировать теорию прагматики текста; 2. на этой основе выделить появление теории речевых актов; 3. проследить развитие данной теории в работах ведущих ученых; 4. выявить становление теории дискурса; 5. проанализировать отрывок текста с точки зрения прагматики. Принимая во внимание все вышесказанное, тема курсовой работы была сформулирована как «Прагматика и Теория Речевых Актов. Эволюция теории». В соответствии с целями и задачами исследования, структура работы включает в себя введение, 2 главы, заключение, список использованной литературы и приложение. 4 Глава 1. История прагматики и теории речевых актов 1.1 Прагматика текста Термин «прагматика » (от греч. πρ•αγμα ‘дело’, ‘действие’) был введен в научный обиход одним из основателей семиотики – общей теории знаков – Чарльзом Моррисом. Ч. Моррис разделил семиотику на семантику – учение об отношениях между знаками, и прагматику – учение об отношении знаков к их интерпретаторам, то есть к тем, кто пользуется знаковыми системами. Прагматика, таким образом, изучает поведение знаков в реальных процессах коммуникации. «Поскольку интерпретаторами большинства (а может быть, и всех) знаков являются живые организмы, - писал Моррис, - достаточной характеристикой прагматики было бы указание на то, что она имеет дело со всеми психологическими, биологическими и социологическими явлениями , которые наблюдаются при функционировании знаков» [26]. В качестве основной предшественницы прагматики Чарльз Моррис назвал риторику. Приведенная характеристика, возможно, достаточна для построения общей семиотической теории, но не для определения области конкретных задач и проблем прагматических исследований естественных языков. Последние, постепенно расширяясь, обнаруживают тенденцию к стиранию границ между лингвистикой и смежными дисциплинами, такими как психология, социология и этнография, с одной стороны, и соседствующими разделами лингвистики (семантикой, риторикой, стилистикой ) – с другой. Прагматика отвечает синтетическому подходу к языку. Выделение и формирование прагматики в качестве области лингвистических исследований, стимулированное идеями Ч. С. Пирса, началось в 60‑х — начале 70‑х гг. под влиянием логико-философских теорий речевых актов Дж. Остина, прагматических теорий значения П. Дж. Р. Сёрла, З. Вендлера, Грайса и прагматических теорий референции Л. Линского, Сёрла, П. Ф. Стросона и др. Лингвистическая прагматика не имеет чётких контуров, в неё включается комплекс вопросов, 5 связанных с говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием в коммуникации, ситуацией общения. В начале XX в. лингвистика восприняла и развила основные принципы семиотического подхода к языку. Эти подходы определили долгий и в ряде отношений плодотворный период ее развития, прошедший под знаком идей Фердинанда де Соссюра. В то же время и семантическая, и прагматическая «главы » семиотики оставались вне поля ее внимания. Более того, в кредо структурной лингвистики входил тезис о нерелевантности для языкознания всякого рода внешних по отношению к языку и неустойчивых явлений, связанных с психологическими, стилистическими и даже собственно коммуникативными аспектами речи. Лингвистическая мысль находилась под влиянием так называемой прагматической максимы Ч. Пирса, суть которой сводится к тому, что подлинное различие (а не просто словесная или эмотивная разница); должно обладать способностью различаться на деле, то есть иметь некоторые практические следствия (practical bearin gs), причем совокупность этих практических следствий образует концепт объекта [7]. Максима различительности лингвистики, стала сосредоточенной краеугольным на камнем моделировании самодостаточной системы инвариантных единиц — структурной языка как фонем и морфем, образуемых дифференциальными признаками, и только ими. В большинстве работ, выполненных в русле структурализма, семантика приравнивалась к энциклопедическим знаниям, а прагматика не упоминалась вообще. Обращение к внеязыковой действительности, процессам коммуникации и ее участникам считалось противным духу (если не букве) семиологии. Теоретическая лингвистика становилась все более абстракт ной и замкнутой дисциплиной, охваченной идеей самоопределения. Она порывала связи с психологией, социологией, историей и этнографией. Внутри структурной лингвистики ущемлялись интересы семантики. Язык жестко членился на уровни, каждый из которых рассматривался как замкнутая система. Структурной лингвистикой владело стремление к отделению и разделению. Расстояние между языком и жизнью росло. Естественный язык сближался с искусственными знаковыми системами (например, дорожной сигнализацией), принимаемыми за его упрощенную модель. Можно было предположить, что структурную лингвистику ожидает судьба логики, которая, начав с изучения форм речи, отдалилась от предмета своих 6 первоначальных наблюдений, а потом и вовсе о нем забыла, став наукой о формах и законах естественный язык теоретического сменился мышления. языком В символов. логических Переход записях логиков от естественного языка к символическому был обусловлен вотумом недоверия человеческой речи (ее адекватности структ уре логически правильной мысли). Он был предопределен также необходимостью ограничить объект логики утверждениями, имеющими истинностное значение. Следуя этому направлению, концепция языка, предложенная крайними версиями структурализма, могла развиться в общую теорию знаковых систем. Этого не произошло. Приблизившись к пику, расстояние между языком и жизнью стало сокращаться. Прежде всего, были восстановлены связи между языком как объектом лингвистических исследований и отображенной в нем действительностью. Началась эпоха семантики, вслед за которой возник острый интерес к явлениям прагматики. Дистанция, отделяющая язык от жизни, сократилась. Более того, речевая деятельность стала рассматриваться как одна из форм жизни. Если структурализм стремился освободить язык от внешних контактов, то в последующий период изоляция была нарушена, а отношения жизни и языка получили не однонаправленное, а взаимное осмысление. Было вновь и заново осознано, что не только язык рисует эскиз мира, но и жизнь дает ключ к пониманию многих явлений языка и речи. Это второе направление отношений и стало определяющим для прагматических исследований. И структурная лингвистика, и занятые анализом языка логико- философские школы следовали одной линии развития. В 50-е годы Р. Карнап писал: теоретической «Настоятельная прагматики потребность имеется не в только создании для системы психологии и лингвистики, но и для аналитической философии» [22]. Желание принимать за отправной пункт своих исследований явления и понятия обыденной жизни настолько сблизило усилия занятых анализом языка философов, логиков и лингвистов, что современная прагматика может считаться полем их совместной деятельности. Наблюдения представителей смежных гуманитарных профессий иногда выявляют такие черты речевой деятельности, мимо которых проходят языковеды, отделенные от своего предмета призмой сложившихся концепций. Многие авторы, занимаясь вопросами философии, стремясь через механизмы речи проникнуть в 7 природу мышления и поведения человека, не могут обойтись без углубленного лингвистического анализа, к которому в ряде случаев и сводится основное содержание их исследования. Познание языка становится не средством, а целью. Обращение прагматики логиков и философов к теоретическим проистекало из расширения круга явлений, проблемам вошедших в компетенцию логики. Оно обернулось перестройкой концепта значения и изменением общего подхода к языку. Увлечение прагматикой не случайно наступило после периода интенсивной разработки вопросов семантики, приведшей к гипертрофии семантического анализа. Исследовательская практика выдвигала задачу разгрузки описания значений слов и высказываний. Было необходимо освободить его от контекстно обусловленных частей смысла , упорядочить эти последние, подведя их под действие немногих правил. Семантика начала прорастать прагматикой, а потом и уступать ей некоторые из своих позиций. Почва к этому недескриптивных местоимений и слов уже была подготовлена связок, (логических наречий, модальных опытом кванторов, частиц, изучения дейктических оценочных предикатов, перформативов, глаголов пропозиционального отношения) и тесно с ними связанных предложений мнения, переключивших внимание с пропозиции на субъективную часть высказывания, связывающую его с личностью говорящего. Анализ названных категорий не мог миновать внешних по отношению к предложению и меняющихся факторов. Дейксис и оценочные предикаты акцентировали связь значения с переменной величиной из области внеязыковой действительности, идентифицируемой через субъекта речи: местоимения указывали на переменные предметы, оценочные предикаты — на переменные признаки. Служебные слова не позволяли отвлечься от эксплицитного другой и переменной имплицитного. величины Наконец, — речевого коммуникативная контекста, установка связывала высказывание с меняющимися участниками коммуникации— субъектом речи и ее получателем, фондом их знаний и мнений, ситуацией (местом и временем), в которой осуществляется речевой акт. 8 Совокупность названных факторов образует мозаику широко понимаемого контекста, который как раз и открывает вход в прагматику смежных дисциплин и обеспечивает ей синтезирующую миссию [11]. Контекст находится в отношении дополнительности к другом у центральному для прагматики понятию — речевому акту. Взаимодействие речевого акта и контекста составляет основной стержень прагматических исследований, а формулирование правил этого взаимодействия — ее главную задачу. Неудивительно поэтому, что прагматические интересы начинаются там, где связь контекста и речевого акта максимально напряжена. 1.2 Основные вопросы, изучаемые прагматикой В связи с субъектом речи прагматикой изучаются: 1) явные и скрытые цели высказывания ( «иллокутивные силы», по Остину), например сообщение некоторой информации или мнения, вопрос, приказ, просьба, совет, обещание, извинение, приветствие, жалоба и т. п.; 2) речевая тактика и типы речевого поведения; 3) правила разговора, подчиненные так называемому принципу сотрудничества, рекомендующему строить речевое общение в соответствии с принятой целью и направлением разговора, например адекватно нормировать сообщаемую информацию (максима количества), сообщать только истинную информацию и обоснованные оценки (максима качества ), делать сообщение релевантным относительно темы разговора (максима отношения), делать речь ясной, недвусмысленной и последовательной (максимы манеры речи); эти правила, сформулированные Грайсом, получили название конверсационных максим или максим ведения разговора; 4) установка говорящего, или прагматическое значение высказывания: косвенные смыслы высказывания, намёки, иносказание , обиняки и т. п.; 5) референция говорящего , т. е. отнесение языковых выражений к предметам действительности, вытекающее из намерения говорящего; 6) прагматические пресуппозиции: оценка говорящим общего фонда знаний, конкретной информированности, интересов, мнений и взглядов, 9 психологического состояния, особенностей характера и способности понимания адресата; 7) отношение говорящего к тому, что он сообщает: а) оценка содержания высказывания (его истинность или ложность, ирония, многозначительность, несерьёзность и пр.), б) введение в фокус интереса одного из тех лиц, о которых говорящий ведет речь, или эмпатия (термин С. Куно), в) организация высказывания в соответствии с тем, чему в сообщении придаётся наибольшее значение. В связи с адресатом речи изучаются: 1) интерпретация речи, в т. ч. правила вывода косвенных и скрытых смыслов из прямого значения высказывания; в этих правилах учитывается контекст, прагматическая ситуация и пресуппозиции, а также цели, с которыми говорящий может сознательно отступать от принятых максим общения (например , нарушать принцип релевантности, сообщать очевидные адресату вещи и т. п.); 2) воздействие высказывания на адресата (перлокутивный эффект, по Остину): расширение эмоциональном информированности состоянии, взглядах и адресата ; оценках изменения адресата; влияние в на совершаемые им действия; эстетический эффект и т. п.; 3) типы речевого реагирования на полученный стимул (прямые и косвенные реакции, например способы уклонения от прямого ответа на вопрос ). В связи с отношениями между участниками коммуникации изучаются: 1) формы речевого общения (информативный диалог, дружеская беседа, спор, ссора и т. п.); 2) социально-этикетная сторона речи (формы обращения, стиль общения); 3) соотношение между участниками коммуникации в тех или иных речевых актах. В связи с ситуацией общения изучаются: 1) интерпретация дейктических знаков ( «здесь », «сейчас », «этот » и т. п.), а также индексальных компонентов в значении слов; 2) влияние речевой ситуации на тематику и формы коммуникации. 10 Прагматика изучает речь также в рамках общей теории человеческой деятельности. Так, Остином был выделен класс так называемых перформативных высказываний [10]. В автоматическом анализе текста энциклопедическая информация, в т. ч. прагматические данные, организуется в форме сценариев или «фреймов» (термин М. Минского), моделирующих знание о типичных ситуациях и позволяющих правильно интерпретировать содержание текста. Прагматические сведения используются также в информационно -поисковых диалоговых (интерактивных) системах. Категории прагматики вошли в ряд философских логик , предполагающих учёт пропозициональных установок (логика оценок, логика практического рассуждения и др.). Выдвинув в качестве объединяющего принцип употребления языка говорящими в коммуникативных ситуациях и прагматической компетенции говорящих, прагматика охватила многие проблемы , имеющие длительную историю изучения в рамках риторики и стилистики, коммуникативного синтаксиса, теории и типологии речи и речевой деятельности, теории коммуникации и функц иональных стилей, социолингвистики , психолингвистики, теории дискурса и др., с которыми прагматика имеет обширные области пересечения исследовательских интересов. 1.3 Теория речевых актов Возникновение теории Нами уже было выяснено, что лингвистическая прагматика изучает условия использования языка коммуникантами в актах речевого общения. Конкретно коммуникативные эти условия включают в себя цели собеседников, время и место речевого акта , уровень знаний коммуникантов, их социальные статусы, психологические и биологические правила и конвенции речевого особенности, поведения, принятые в том или ином обществе, и т.д. В процессе речевого общения коммуниканты пользуются тем или иным кодом (языком, по Ф. де Соссюру), а также, при 11 необходимости, и другими паралингвистическими. подразделяют на знаковыми Условия контекст системами, использования (лингвистические в том языка условия ), числе нередко конситуацию (экстралингвистические условия) и коэмпирию (уровень лингвистических и энциклопедических знаний коммуни кантов). Однако нередко называются единым термином «контекст », образом, содержание. вкладывается прагматика должна самое разное учитывать контекст на используемые в то влияние, все эти условия в который, таким Естественно , которое оказывает что такой процессе общения языковые средства. Как и всякая другая теория речевой деятельности, теория речевых актов (далее по тексту – ТРА) имеет свои концептуальные предпосылки. Для создателей этой теории она выступала прежде всего как развитие и углубление представлений о смысле и значении языковых выражений, сложившихся в философской логике [38]. Важное место в лингвистической прагматике занимает Джон Остин, (26 марта 1911 г. Ланкастер, Англия; - 8 февраля 1960 г. Оксфорд , Англия) — британский философ-аналитик, представитель лингвистической философии. Дж. Остин получил образование в Оксфордском университете, где впоследствии стал профессором философии (1952-1960). В ранних работах Дж. Остин вводит понятия перформативного и констатирующего высказываний, которые он рассматривает как очередной шаг в развитии логических представлений о границе между осмысленными и бессмысленными высказываниями. Под первым он понимал высказывание, являющееся исполнением некоторого действия («Я обещаю, что... »), под вторым — дескриптивное высказывание , способное быть истинным или ложным. В дальнейшем эти идеи были преобразованы в теорию речевых актов (speech act theory, далее ТРА). В целостном виде они были изложены Дж.Остином в курсе лекций под названием «How To Do Things With Words », прочитанном в Гарвардском университете в 1955 г. Объектом исследования в ТРА является акт речи, состоящий в произнесении говорящим предложения в ситуации непосредственного общения со слушающим. Таким образом, ТРА исследования по характеризуе тся сравнению с максимальным другими теориями. сужением Сужение объекта области исследования, с одной стороны, ограничило возможности ТРА, но, с другой 12 стороны, позволило сфокусировать внимание на детальном описании внутренней структуры речевого акта — этого элементарного эвена речевого общения. В ТРА субъект речевой деятельности понимается как абстрактный индивид, являющийся носителем ряда характеристик , психологических (намерение, знание, мнение, эмоциональное состояние, воля) и социальных (статус по отношению к слушающему, функция в райках определенного социального института). Очевидно, что социальные свойства субъекта, проявляющиеся в его речевом поведении, представлены в ТРА весьма слабо по сравнению с рядом других учений, в которых говорящий индивид выступает как обладатель определенного репертуара ролей, как носитель определенных национально-культурных традиций. Это, безусловно, относится к числу ее слабых сторон. Основной метод исследования объекта в ТРА — это аналитический метод в разных его видах [38]. Единый речевой акт представляется Остину трехуровневым образованием. Речевой акт в отношении к используемым в его ходе языковым средствам выступает как локутивный акт (произнесение обращения); в отношении к манифестируемой цели и ряду условий его осуществления — как иллокутивный акт (намерение говорящего установить контакт, охарактеризовать адресата и т.д.); в отношении к своим результатам — как перлокутивный акт (воздействие на адресата). Главным новшеством Остина в этой схеме является понятие иллокуции, т. к. локуцией всегда занималась семантика, а изучения риторики. Остин не дает перлокуция точного была объектом определения понятию «иллокутивный акт». Он только приводит для них примеры — вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика и т. п. Остин пытается обнаружить отличительные признаки иллокуции. Остин считал, что в отличие от локутивного в иллокутивном акте конвенции не являются собственно языковыми. Однако ему не удалось объяснить, в чем состоят эти конвенции. Остину принадлежит и первая классификация иллокутивных актов. Он полагал, что для этой цели нужно собрать и классифицировать глаголы, которые обозначают действия, производимые при говорении, и могут использоваться для экспликации силы высказывания, — иллокутивные глаголы. С точки зрения современного уровня развития лексической семантики классификация Остина выглядит 13 довольно грубым приближением к сложной структуре данного объекта исследования [36]. Можно утверждать, что речевой акт – это целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе ; это речевое действие обладает иллокутивной силой и способно воздействовать на сознание адресата, вызывая определенный перлокутивный эффект [25]. Теория речевых актов учит тому, как действовать при помощи слов, «к ак манипулировать вещами при помощи слов» (это дословный перевод основополагающей книги Остина «How to do things with words » — в русском переводе «Слово как действие») [33]. Прежде всего, Остин заметил, что в языке существуют глаголы, которые, если поставить их в позицию 1-го лица ед. числа, аннулируют значение истинности всего предложения (то есть предложение перестает быть истинным или ложным), а вместо этого сами соверша ют действие. Например, председатель говорит: (1) Объявляю заседание открытым; или священник говорит жениху и невесте: (2) Объявляю вас мужем и женой; или я встречаю на улице пожилого профессора и говорю: (3) Приветствую вас, господин профессор; или провинившийся школьник говорит учителю: (4) Обещаю, что это никогда не повторится. Во всех этих предложениях нет описания реальности, но есть сама реальность, сама жизнь. Объявляя заседание открытым, председатель самими этими словами объявляет заседание открытым. И я, произнося предложение (3), самим фактом произнесения его приветствую профессора. Такие глаголы Остин назвал перформативными (от англ. performance — действие, поступок, исполнение). Предложения с такими глаголами были названы перформативными, или просто речевыми актами, чтобы отличить их от обычных предложений, описывающих реальность: (5) Мальчик пошел в школу. Оказалось, что перформативных глаголов в языке довольно много: клянусь, верю, умоляю, сомневаюсь, подчеркиваю, настаиваю, полагаю, 14 расцениваю, назначаю, прощаю, аннулирую, рекомендую, намереваюсь, отрицаю, имею в виду [16]. Открытие речевых актов переворачивало классическую позитивистскую картину соотношения языка и реальности, в соответствии с которой языку предписывалось описывать реальность, констатировать положение дел при помощи таких предложений, как (5). ТРА же учит, что язык связан с реальностью не проективно, а по касательной, что он хотя бы одной своей точкой соприкасается с реальностью и тем самым является ее частью. Понятие истинности и ложности для речевых актов заменяется понятиями успешности и неуспешности. Так, если в результате речевого акта (1) заседание открылось, в результате речевого акта (2) состоялось бракосочетание в церкви, профессор ответил на мое приветствие (3) и школьник действительно хотя бы на некоторое время перестал шалить (4), то эти речевые акты можно назвать успешными. Но если я говорю: «Я приветствую вас, господин профессор!» — а профессор, вместо того чтобы ответить на приветствие, переходит на другую сторону улицы, если мальчик, пообещав, что он «больше не будет », тут же начинает опять, если у священника к моменту бракосочетания был отнят сан и если собрание освистало председателя — эти речевые акты неуспешны [30]. Речевой акт может быть как прямым, так и косвенным. Забавные примеры косвенных речевых актов приводит американский аналитик, последователь теории речевых актов Остина – Дж. Серль: (6)Должны ли вы продолжать так барабанить? Здесь под видом вопроса говорящий совершает речевой акт просьбы не барабанить. (7) Если бы вы сейчас ушли, это никого не обидело бы. Здесь говорящий смягчает речевой акт, который в прямом варианте звучал бы как «Немедленно уходите!». (8) Если вы замолчите, от этого может быть только польза. Было бы лучше , если бы вы дали мне сейчас деньги. Нам всем было бы лучше, если бы вы немедленно сбавили тон [32]. В 1960-е гг. было высказано предположение — так называемая перформативная гипотеза, — в соответствии с которым все глаголы 15 являются потенциально перформативными и все предложения представляют собой потенциальные речевые акты. Согласно этой гипотезе «невинное » предложение (5) имеет молчаливый глубинный «зачин», подразумеваемые, но непроизносимые вслух слова (пресуппозицию): (5а) Я вижу мальчика, идущего в школу, и, зная, что тебе это интересно, сообщаю тебе: «Мальчик пошел в школу». Если перформативная гипотеза верна, то это равносильно тому, что вся реальность поглощается языком и деление на предложение и описываемое им положение дел вообще не имеет никакого смысла [33]. Это соответствует представлениям о возможных мирах и виртуальных реальностях, согласно которым действительный мир — это лишь один из возможных, а реальность — одна из виртуальных реальностей . 1.4 Последователи Теории Речевых Актов Направление исследований теории речевых актов развивалось в дальнейшем в работах Дж. Серля, Д. Вандервекена (Searle, 1985), Дж. Версурена 1976), Дж. (Wunderlich, (Verschueren, 1980), Лича Д. Vanderveken, Вундерлиха (Leech, 1963), Т. ван Дейка (Dijk, 1981), К- Баха и Р. Харниша (Bach, Harnish, 1980), Г. Г. Почепцова (1981), Ю. Д. Апресяна (1986), Н. Д. Арутюновой, Е. В. Падучевой (1985), И. П. Сусова (1985) и др. Многие из перечисленных здесь авторов предложили собственные оригинальные классификации речевых актов. Однако никто из них не ставил перед собой задачу выявить все языковые речевые акты. Баллмер и выражающие Попытку решения этой задачи впервые предприняли Т. В. Бренненштуль (Ballmer, Brennenstuhl, построили сложную, многоступенчатую глаголов средства, классификацию 1980). Они для 4800 английского языка и опубликовали словарь. Вслед за ним был издан также семантический словарь английских глаголов речевых актов А. Вежбицкой, в котором все глаголы были разбиты на 37 исходных групп (Werzbicka, 1987). 16 В рамках рассматриваемого направления была осуществлена формализация теории речевых актов и заложены основы иллокутивной логики. Эта задача была выполнена Дж. Серлем и Д. Вандервекеном (Searle, Vanderveken, 1980). Дж. Р. Серль считал, что изучение речевых актов (или, как их иногда называют, языковых, или лингвистических, актов) представляет интерес и имеет важное значение для философии языка. Он полагал, что существенной чертой любого вида языкового общения является то, что оно включает в себя языковой акт. Вопреки распространенному мнению основной единицей языкового общения является не символ, не слово, не предложение и даже не конкретный экземпляр символа, слова или предложения, а производство этого конкретного экземпляра в ходе совершения речевого акта. Точнее говоря, производство конкретного предложения в определенных условиях есть иллокутивный акт, а иллокутивный акт есть минимальная единица языкового общения. Именно иллокутивные акты подверглись тщательному анализу в работах Серля. Джон Серль говорил: «Я не знаю, как доказать, что акты составляют существо языкового общения, но я могу привести аргументы, с помощью которых можно попытаться убедить тех, кто настроен скептически» [6]. В качестве первого аргумента следует привлечь внимание скептика к тому факту, что если он воспринимает некоторый звук или значок на бумаге как проявление языкового общения (как сообщение), то один из факторов, обусловливающих такое его восприятие , заключается в том, что он должен рассматривать этот звук или значок как результат деятельности существа, имеющего определенные намерения. Он не может рассматривать его просто как явление природы – вроде камня, водопада или дерева. Чтобы рассматривать его как проявление языкового общения, надо предположить, что его производство есть то, что и называется речевым актом. Так, например, логической предпосылкой предпринимаемых попыток дешифровать иероглифы майя является гипотеза о том, что значки, которые мы видим на камнях, были произведены существами, более или менее похожими на нас, и произведены с определенными намерениями. Если бы мы были уверены, что эти значки появились вследствие эрозии, то никто бы не подумал заниматься их дешифровкой или даже называть их иероглифами. 17 Подведение их под категорию языкового общения с необходимостью влечет понимание их производства как совершения речевых актов. Совершение иллокутивного акта относится к тем формам поведения, которые регулируются правилами. Такие действия, как задавание вопросов или высказывание утверждений, регулируются правилами точно так же, как подчиняются правилам, например, базовый удар в бейсболе или ход конем в шахматах. В 60-е годы XX в. в философии языка неоднократно обсуждалось понятие правил употребления выражений. Некоторые философы даже говорили, что знание значения слова есть просто знание правил его употребления или использования. Настораживает в таких дискуссиях то, что ни один философ, насколько нам известно, ни разу не предложил ничего похожего на адекватную формулировку правил употребления хотя бы одного выражения . Если значение сводится к правилам употребления, то мы должны уметь формулировать правила употребления выражений так, чтобы эксплицировалось значение этих выражений. Другие философы, возможно, напуганные неспособностью своих коллег предложить какие-либо правила, отвергли модную в то время точку зрения, согласно которой значение сводится к правилам, и заявили, что подобных семантических правил вообще не существует . Дж.Серль был склонен думать, что их скептицизм преждевременен и что его источник кроется в неспособности разграничить разные виды правил. Дж. Серль проводил различие между двумя видами правил. Одни правила регулируют формы поведения, которые существовали до них; например, правила этикета регулируют межличностные отношения, но эти отношения существуют независимо от правил этикета. Другие же правила не просто регулируют, но создают или определяют новые формы поведения. Футбольные правила, например, не просто регулируют игру в футбол, но, так сказать, создают саму возможность такой деятельности или определяют ее. Деятельность, называемая игрой в футбол, состоит в осуществлении действий в соответствии с этими правилами; футбола вне этих правил не существует. Правила второго типа Джон Серль называл конститутивными, а правила первого типа – регулятивными. Регулятивные правила регулируют деятельность, существовавшую до них, - деятельность, существование которой логически независимо от существования правил. Конститутивные 18 правила создают (а также регулируют) деятельность, существование которой логически зависимо от этих правил. Регулятивные правила обычно имеют форму императива или имеют императивную перифразу, например, «Пользуясь ножом во время еды, держи его в правой руке » или «На обеде офицеры должны быть в галстуках». Некоторые конститутивные правила принимают совершенно иную форму, например, королю дан мат, если он атакован таким образом, что никакой ход не может вывести его из-под удара; гол при игре в регби засчитывается, когда игрок во время игры пересекает голевую линию противника с мячом в руках. Если образцом правил для нас будут императивные регулятивные правила, то неимперативные конститутивные правила такого рода, вероятно, покажутся в высшей степени странными и даже мало похожими на правила вообще. Заметьте, что по характеру своем у они почти тавтологичны, ибо такое «правило», как кажется, уже дает частичное определение квазитавтологический или «мата » характер есть Но, «гола ». неизбежное разумеется, следствие их как конститутивных правил: правила, касающиеся голов, должны определять понятие «гол » точно так же, как правила, касающиеся футбола, определяют «ф утбол ». То, что, например , в регби гол может засчитываться при таких-то и таких -то условиях и оценивается в шесть очков, в одних случаях может выступать как правило, в других – как аналитическая истина; и эта возможность истолковать правило как тавтологию является признаком, по которому данное правило может быть отнесено к конститутивным. Регулятивные правила обычно имеют форму «Делай X» или «Если У, то делай X ». Некоторые представители класса конститутивных правил имеют такую же форму, но наряду с этим есть и такие, которые имеют форму «X считается У-ом » (формулировку «Х считается (counts as) У-ом » Серлю подсказал Макс Блэк) [33]. Непонимание этого имеет важные последствия для философии. Так, например, некоторые философы задают вопрос: «Как обещание может породить обязательство? » Аналогичным был бы вопрос: «Как гол может породить шесть очков? » Ответить на оба эти вопроса можно только формулированием правила вида «Х считается У-ом». Серль утверждал, что неумение правила употребления выражений и одних философов формулировать скептическое отношение других 19 философов к самой возможности существования таких правил проистекает, по крайней мере частично , из неумения проводить различие между конститутивными и регулятивными правилами . Попытка сформулировать рассматриваться также как правила для иллокутивного своего рода проверка акта может гипотезы, согласно которой в основе речевых актов лежат конститутивные правила. Разные иллокутивные акты часто имеют между собой нечто общее. Рассмотрим произнесение следующих предложений: (1) Джон выйдет из комнаты?; (2) Джон выйдет из комнаты; (3) Джон, выйди из комнаты! (4) Вышел бы Джон из комнаты; (5) Если Джон выйдет из комнаты, я тоже выйду. Произнося каждое из этих предложений в определенной ситуации, мы обычно совершаем разные иллокутивные акты. Первое обычно будет вопросом, второе – утверждением о будущем, то есть предсказанием, третье – просьбой или приказом, четвертое – выражением желания , а пятое – гипотетическим выражением намерения. Однако при совершении каждого акта говорящий которые будут обычно совершает некоторые общими для пяти всех дополнительные иллокутивных актов. акты, При произнесении каждого предложения говорящий осуществляет референцию к конкретному лицу – Джону – и предицирует этому лицу действие выхода из комнаты (в данном случае референция трактуется как речевой акт). Ни в одном случае этим не исчерпывается то, что он делает, но во всех случаях это составляет часть того, что он делает. Следовательно, в каждом из этих случаев при различии иллокутивных актов по меньшей мере некоторые из неиллокутивных актов референции и предикации совпадают. Референция к некоему Джону и предикация одного и того же действия этому лицу в каждом из рассматриваемых иллокутивных актов позволяет сказать, что эти акты связывает некоторое общее содержание. То, что может, видимо, быть выражено придаточным предложением «что Джон выйдет из комнаты », есть общее свойство всех предложений. Не боясь слишком исказить эти предложения, мы можем записать их так, чтобы выделить это их общее свойство: «Я утверждаю, что Джон выйдет из комнаты», «Я спрашиваю, выйдет ли Джон из комнаты» и т. д. [20]. 20 Это общее содержание можно назвать суждением, или пропозицией (proposition), и можно описать эту черту данных иллокутивных актов, говоря, что при произнесении предложений (1)-(5) говорящий выражает суждение, что Джон выйдет из комнаты. Заметьте: Серль не говорит, что суждение выражается соответствующим предложением; он не знает, как предложения могли бы осуществлять акты этого типа. Но, тем не менее, он говорит, что при произнесении предложения говорящий выражает суждение. Серль также проводит разграничение между суждением и утверждением (assertion) или констатацией (statement) этого суждения. Суждение, что Джон выйдет из комнаты, выражается при произнесении всех предложений (1)-(5), но только в (2) это суждение утверждается. У тверждение – это иллокутивный акт, а суждение вообще не акт, хотя акт выражения суждения есть часть совершения определенных иллокутивных актов. Резюмируя описанную концепцию, Серль утверждает, что разграничивает иллокутивный акт и пропозициональное (связь с суждением, пропозицией) содержание иллокутивного акта. Конечно, не все высказывания имеют пропозициональное содержание, например, не имеют его восклицания «Ура!» или «Ой! ». В том или ином варианте это разграничение известно и так или иначе отмечалось такими разными авторами , как Фреге, Шеффер, Льюис, Рейхенбах, Хэар. С семантической точки зрения мы можем различать в предложении пропозициональный показатель (indicator) и показатель иллокутивной функции. То есть о большом классе предложений, используемых для совершения иллокутивных актов, можно сказать, что предложение имеет две (не обязательно отдельные) части – это элемент, служащий показателем суждения, и средство, служащее показателем функции. В предложении «Я обещаю, что я приду» показатель функции отделен от пропозиционального компонента. В предложении «Я обещаю прийти», имеющем то же значение, что и первое предложение, и получаемом из него с помощью определенных трансформаций, один компонент не отделен от другого. Показатель функции позволяет судить, как надо воспринимать данное суждение, или, иными словами, какую иллокутивную силу должно иметь высказывание, то есть какой иллокутивный акт совершает говорящий, произнося данное предложение. К показателям функции в английском языке относятся порядок слов, ударение, интонациональный контур, пунктуация, наклонение 21 глагола и, наконец, множество так называемых перформативных глаголов: можно указать на тип совершаемого иллокутивного акта, начав предложение с «Я прошу прощения», «Я предупреждаю», «Я утверждаю» и т. д. Часто в реальных речевых ситуациях иллокутивную функцию высказывания проясняет контекст, и необходимость в соответствующем показателе функции отпадает. Если это семантическое разграничение действительно существенно, то весьма вероятно, что оно должно иметь какой-то синтаксический аналог, и некоторые из достижений в трансформационной грамматике служат подтверждением того, что это так. В структуре составляющих, лежащей в основе предложения, есть различие между теми элементами, которые соответствуют показателю функции, и теми, которые соответствуют пропозициональному содержанию. Поскольку одно и то же суждение может быть общим для всех типов иллокутивных актов, мы можем отделить анализ суждения от анализа видов иллокутивных актов. Наряду с анализом иллокутивных актов в своих работах Джон Серль отводит большое место значению [20] . Речевые акты обычно производятся при произнесении звуков или написании значков. Какова разница между просто произнесением звуков или написанием значков и совершением речевого акта? Одно из различий состоит в том, что о звуках или значках, делающих возможным совершение речевого акта, обычно говорят, что они имеют значение (meaning). Второе различие, связанное с первым, состоит в том, что о человеке обычно говорят, что он что-то имел в виду (meant), употребляя эти звуки или значки. Как правило, мы что-то имеем в виду под тем, что говорим, и то, что мы говорим (то есть производимая нами цепочка морфем), имеет значение. В этом пункте, между прочим, опять нарушается аналогия между совершением речевого акта и игрой. О фигурах в игре, подобной шахматам, не принято говорить, что они имеют значение, и, более того, когда делается ход, не принято говорить, что под этим ходом нечто имеется в виду. Но что значит «мы что-то имеем в виду под сказанным» и что значит «нечто имеет значение»? Для ответа на первый вопрос Серль использовал некоторые идеи Пола Грайса. 22 В статье 1957 г. под названием «Значение» П. Грайс дает следующий анализ одного из осмыслений понятия meaning (то осмысление понятия meaning, о котором здесь идет речь, не имеет соответствия среди значений русского слова «зн ачение » [4]. Английское слово meaning в этом значении является дериватом от глагола mean в тех его употреблениях, которые переводятся на русский язык как «иметь в виду, хотеть сказать». Поскольку в русском языке субстантивные дериваты указанных выражений отсутствуют , то для выражения указанного значения английского meaning будем использовать условный термин «субъективное значение ». Итак, переводя термин mean как «иметь в виду», мы переводим его дер иват meaning как «субъективное значение», пытаясь таким искусственным способом сохранить внешнее сходство двух выражений, соответствующих двум разным значениям английского слова meaning: «объективное значение» и «субъективное значение»). Сказать, что А что-то имел в виду под х (А meant something by x) – значит сказать, что «А намеревался , употребив выражение х, этим своим употреблением оказать определенное воздействие на слушающих посредством того, что слушающие опознают это намерение » [4]. Это весьма плодотворный подход к анализу субъективного значения, прежде всего потому, что он показывает тесную связь между понятием значения и понятием намерения , а также потому, что он улавливает то, что, как кажется, является существенным для употребления языка. Говоря на каком-либо языке , мы пытаемся сообщить что-то нашим слушателям посредством подведения их к опознанию нашего намерения сообщить именно то, что мы имели в виду. Например, когда мы делаем утверждение , мы пытаемся сообщить нашим слушател ям об истинности определенного суждения и убедить их в ней; а средством достижения этой цели является произнесение нами определенных звуков с намерением произвести на них желаемое воздействие посредством того, что они опознают наше намерение произвести именно такое воздействие. Приведем пример П. Грайса: «Я мог бы, с одной стороны, пытаться убедить вас в том, что я француз, все время говоря по-французски, одеваясь на французский манер, выказывая неумеренный энтузиазм в отношении де Голля и стараясь поддерживать знакомство с французами. Но, с другой стороны, я мог бы пытаться убедить вас в том, что я – француз, просто сказав вам, что я – француз. Какова же разница между этими двумя способами воздействия? 23 Коренное различие заключается в том, что во втором случае я пытаюсь убедить вас в том, что я – француз, делая так, чтобы вы узнали, что убедить вас в этом и есть мое подлинное намерение. Это входит в качестве одного из моментов в адресуемое вам сообщение о том, что я – француз. Но, конечно, если я стараюсь убедить вас в том, что я – француз, разыгрывая вышеописанный спектакль, то средством, которое я использую, уже не будет узнавание вами моего намерения. В этом случае вы, я думаю, как раз заподозрили бы неладное, если бы распознали мое намерение» [35]. Несмотря на большие достоинства этого анализа субъективного значения, он представляется в некоторых отношениях недостаточно точным. Во-первых, он не разграничивает разные виды воздействий, которые мы можем хотеть оказать на слушающих, - перлокутивные в отличие от иллокутивного, и, кроме того, он не показывает, как эти разные виды воздействий связаны с понятием субъективного значения. Второй недостаток этого анализа состоит в том, что он не учитывает той роли, которую играют в субъективном значении правила, или конвенции. То есть это описание субъективного значения не показывает связи между, тем, что имеет в виду говорящий, и тем, что его высказывание действительно значит с точки зрения языка. В целях иллюстрации данного положения можно привести контрпример для этого анализа субъективного значения. Смысл контрпримера состоит в иллюстрации связи между тем, что имеет в виду говорящий, и тем, что значат слова, которые он произносит . Допустим, я – американский солдат, которого во время второй мировой войны взяли в плен итальянские войска. Допустим также, что я хочу сделать так, чтобы они приняли меня за немецкого офицера и освободили. Лучше всего было бы сказать им по-немецки или по-итальянски , что я – немецкий офицер. Но предположим, что я не настолько хорошо знаю немецкий и итальянский, чтобы сделать это. Поэтому я, так сказать, пытаюсь сделать вид, что говорю им, что я немецкий офицер, на самом деле произнося понемецки то немногое, что я знаю, в надежде, что они не настолько хорошо знают немецкий, чтобы разгадать мой план. Предположим, что я знаю понемецки только одну строчку из стихотворения, которое учил наизусть на уроках немецкого в средней школе. Итак, я, пленный американец, обращаюсь к взявшим меня в плен итальянцам со следующей фразой: «Kennst du das Land, wo die Zitronen bluhen? » 24 Теперь опишем эту ситуацию в терминах П. Грайса: я намерен оказать на них определенное воздействие, а именно убедить их, что я немецкий офицер; и я намерен достичь этого результата благодаря опознанию ими моего намерения. Согласно моему замыслу, они должны думать, что я пытаюсь сказать им, что я немецкий офицер. Но следует ли из этого описания, что, когда я говорю «Kennst du das Land...», я имею в виду «Я немецкий офицер »? Нет, не следует. Более того, в данном случае кажется явно ложным, что, когда я про изношу это немецкое предложение, я имею в виду «Я немецкий офицер » или даже «I ch bin ein deutscher Offizier », потому что эти слова означают не что иное, как «Знаешь ли ты страну, где цветут лимонные деревья »? Конечно, я хочу обманом заставить тех, кто взял меня в плен, думать, что я имею в виду «Я немецкий офицер », но чтобы этот обман удался, я должен заставить их думать, что именно это означают произносимые мною слова в немецком языке. В «Философских исследованиях » Витгенштейн говорит: одном месте «Скажите в «здесь холодно», имея в виду, «здесь тепло ». Причина, по которой этого сделать нельзя, заключается в важной закономерности: то, что мы можем иметь в виду, является функцией того, что мы говорим. Субъ ективное значение обусловлено не только намерением, но и конвенцией [35]. Описание П. Грайса может быть уточнено с учетом контрпримеров этого типа. В данном случае Дж. Серль постарался достичь определенного результата благодаря распознаванию его намерения достичь этого результата, но он не использовал для достижения этого результата средство, которое, средством, согласно конвенции, используется для то есть достижения правилам совсем пользования иных этим иллокутивных результатов [34]. Следовательно, мы должны переформулировать описание субъективного значения П. Грайса таким образом, чтобы стало ясно, что связь между тем, что мы имеем в виду, когда говорим, и тем, что означает предложение в языке, на котором мы говорим, отнюдь не случайна . Иными словами, совершая иллокутивный акт, говорящий намерен получить определенный результат, заставив слушающего опознать свое намерение получить этот результат, и далее, если он употребляет слова в буквальном смысле, он хочет, чтобы это опознание было осуществлено благодаря тому факту, что правила употребления произносимых им выражений связывают эти выражения с получением данного результата. 25 Теперь перед нами возникает проблема создания модели речевого акта . Попытки смоделировать неоднократно. Так, Р.Якобсон речевое выделил общение в предпринимались речевом акте следующие структурные части: отправителя, получателя, форму сообщения, канал связи, код, контекст. Д. Хаймс усовершенствовал эту модель, введя в нее компонент «тема» и использовав термин вместо «обстановка» многозначного «контекст ». В отличие от этих двух моделей, модель О.Г. Почепцова отражает не компоненты, а процессы речевого акта: реализацию сообщения, отправление сообщения, доставку, получение и обработку сообщения. Попытку в одной модели объединить компоненты и процессы речевого акта предпринял в своей работе М.Н. Киасашвили. Среди факторов, влияющих на порождение и интерпретацию речевого акта, он выделил: базовую информацию говорящего и адресата , их компетенцию, интенцию, ожидания информацию и взаимодействия канал относительно связи перечисленных друг (контактный компонентов друга, и контекстуальную дистантный). отражены Процесса стрелками на предложенной им схеме. Достоинством модели М.Н. Киасашвили является то, что она наглядно, графически изображает процесс коммуникации. Из зарубежных исследователей этой проблемой занимались Н. Диттмар и группа исследователей под руководством Г. Штегера. Модель Н. Диттмара восходит к известной «модели речевого поведения » Дж. Р. Серля в интерпретации Д.Вундерлиха. С точки зрения прагматики, особый интерес представляет собой модель речевого акта, предложенная Дж. Личем в его работе «Princlples of Pragmatics», 1983. Ее достоинством, в отличие от предыдущих, является то, что речевой акт рассматривается как целая трансакция, целью которой является передача определенной иллокутивной силы адресату в форме сообщения посредством текста. С одной стороны, в модели отражены процессы кодировки сообщения, разворачивающиеся в виде цепочки от интенции к пропозиции и далее – к тексту, и идущие в обратном направлении процессы дешифровки . А с друго й стороны, на схеме наглядно представлены уровни понимания и интерпретации: интенциональный, пропозициональный и текстовый: 26 Интенция 1 интенциональный уровень Пропозиция пропозициональный уровень 2 Текст 6 текстовый уровень 3 5 4 Рассмотрим подробнее этапы речевого акта: 1) Для передачи иллокутивной силы (I) говорящий выбирает соответствующее ей содержание; 2) и оформляет его в виде текстового выражения с соблюдением принципов вежливости и кооперации (кодирует сообщение с помощью языка); 3) стадия 3 соответствует восприятию речи; 4) стадия восприятия пропозиционального содержания высказывания; 5) интерпретация интенции адресанта, в том числе, импликатуры или подсмысла. Таким образом, этапы 1-2, 2-3 представляют собой кодирование сообщения, а этапы 4-5, 5-6 – процесс дешифровки, который разворачивается как бы «в обратном направлении». Кроме того, данная схема отражает существующие в коммуникативном акте уровни общения : 16 –интенциональный (сообщение высказыванию иллокутивной силы и ее интерпретация адресатом), 2-5 – пропозициональный (создание пропозиции высказывания и ее понимание адресатом ), 3-4 – текстовый (порождение и восприятие текста ). Модель Дж. Лича представляется одной из наиболее удачных, так как отражает не только компоненты и процессы речевого акта, но и уровни последнего, в том числе глубинный – интенциональный. Данная модель, в отличие от предыдущих, позволяет проследить динамику развертывания речевого акта: его порождение и интерпретацию и может быть использован для описания речевого акта обращения [25]. 27 2 Современное состояние теории речевого акта 2.1 Теория Дискурса В первой половине века XX языкознание в течение довольно длительного периода было сосредоточено на изучении одной из двух диалектически взаимосвязанных сторон языка — языковой системы, но, начиная со второй половины 60-х годов, центр внимания лингвистов переносится на вторую сторону этого диалектического единства — речевую деятельность и ее продукт — связный текст [38], дискурс. Современный научный подход рассматривает дискурс как важнейшую форму повседневной жизненной практики человека и определяет его как сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, и экстралингвистические факторы (знание о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста [15]. Определение понятия «дискурс» представляет значительные сложности в силу того, что оно оказалось на стыке целого ряда научных дисциплин, таких как лингвистика, антропология, литературоведение, этнография, социология, социолингвистика , философия, психолингвистика, когнитивная психология и многих других. Тем не менее, можно говорить о том, что благодаря усилиям ученых различных областей теория дискурса оформляется в настоящее время как самостоятельная междисциплинарная область, отражающая общую тенденцию к интеграции в развитии современной науки. Современная теория дискурса, как и сам термин «дискурс», восходит к античной риторике , однако она начала складываться в самостоятельную область лишь в середине 60-х годов XX века в рамках многочисленных исследований, получивших название лингвистики текста. Это был период, когда лингвистика вышла за рамки исследования изолированного высказывания (предложения) и перешла к анализу синтагматической цепи высказываний, образующих текст, конституирующими свойствами которого являются завершенность, целостность, связность и др. Интерес к изучению текста был обусловлен стремлением объяснить язык как цельное средство коммуникации, глубже изучить связи языка с 28 различными сторонами человеческой деятельности, реализуемыми через текст. Интенсивное развитие лингвистики текста как науки о сущности, предпосылках и условиях человеческой коммуникации наметило поворот от лингвистики языка к лингвистике речи, усиление внимания к акту коммуникации. С самого начала в лингвистике текста обозначились и начали складываться направления, изучающие текст в трех аспектах: 1) синтаксическом или синтагматическом; 2) семантическом; фокусирующем 3)прагматическом, свое внимание на психолингвистических и социолингвистических моментах. С самого начала в рамках исследований, изучающих организацию текста связной речи, шла полемика, связанная с терминологическим определением объекта исследования, а также самой области лингвистики , и зучающей текст. Первоначально возникший термин «лингвистика текста » многим ученым представляется не совсем удачным, и в некоторых лингвистических работах текст связной речи называют дискурсом [2]. Термин «дискурс » оказался многозначным и употреблялся рядом авторов в значениях почти омонимичных. Дискурс (франц. Discours, англ. Discourse) – это: 1) связный текст; 2) устно-разговорная форма текста; 3) диалог; 4) группа высказываний, связанных между собой по смыслу; 5) речевое произведение как данность – письменная или устная [27]. Возникновение теории дискурса ознаменовало качественный скачок в развитии науки о языке и выдвинуло сложнейшую задачу – задачу лингвистического описания дискурса. Возникнув в рамках лингвистики текста , теория дискурса никогда не утрачивала своей изначальной связи с ней, но последовательно шла к дифференциации предмета своего исследования, к разграничению понятий «текст » и «дискурс» с точки зрения форм реализации языка, относительной длины синтагматической цепи, формально-содержательных параметров в тексте связной речи. По определению В.Г. Борботько, дискурс есть текст, но такой, который состоит из коммуникативных объединений в более единиц языка – предложений и их крупные единства, находящиеся в непрерывной смысловой связи, что позволяет воспринимать его как цельное образование [15]. Лингво -коммуникативный аспект дискурса прослеживается также и в 29 определении Г.А. Орлова, который рассматривает дискурс как категорию (естественной) речи, материализуемой в виде устного или письменного речевого произведения, относительно завершенного в смысл овом и структурном отношении, длина которого потенциально вариативна: от синтагматической цепи свыше отдельного высказывания (предложения) до содержательно -цельного произведения беседы, (рассказа, описания, инструкции, лекции и т.п.) [29]. Содержательный аспект дискурса учитывается в определении В.А. Коха; согласно ему «любой текст (или части текста), который содержит проявления одного и того же конкретного мотива, будет считаться дискурсивным текстом» [23], что другими исследователями и называется дискурсом (discourse). Под мотивом в данном случае понимается «простейшая динамическая смысловая единица повествования » (текста) и «расширительно устойчивая тема, проблема, идея» текста. Ирена Беллерт, как и многие исследователи, считает дискурс связным текстом. Однако она дает «интуитивное» понимание этого термина в своей работе «Об одном условии связного текста » [14]. Дискурс, по И. Беллерт, - это «такая последовательность высказываний S1…, Sn, в которой семантическая интерпретация каждого высказывания S1 (при 2 < i > n) зависит от интерпретации высказываний в последовательности S1…, Si-1 » [14]. Как видим, в данном определении особо подчеркивается , что адекватная интерпретация высказывания, выступающего в дискурсе, требует знания предшествующего контекста. Из этого определения термина «дискурс» можно заключить , что дискурс рассматривается исследователем с точки зрения утверждает, (единицы логико -семантического что семантическая дискурса) представляет анализа. интерпретация собой При этом любого совокупность И. Беллерт высказывания следствий, или выводов, которые можно сделать на основании данного высказывания. Иными словами, И. Беллерт говорит о том, что данная точка зрения является интуитивно убедительной, так как трудно не согласиться с тем, что «если некто понимает данное высказывание, то он может сделать вытекающие из него выводы, и наоборот » [14]. Как отмечено выше, единицей дискурса является высказывание. «… Высказывание с самого 30 начала строится с учетом возможных ответных реакций, ради которых оно, в сущности, и создается», - декларирует М.М. Бахтин [13]. С самого начала лингвистику текста, и прагматику текста в том числе, интересовала проблема связности составляющих (компонентов) текста. Связность в дискурсе понимается как (его когерентность) передача информации о данной ситуации (объ екте, субъекте, явлении и т.д.) из одного фрагмента дискурса в другой. Различные способы связности в дискурсе логический, (интонационно -ритмический, семантический, формально-грамматический) взаимодействуют друг с другом и потому изучаются и в лингвистике текста, и в теории дискурса комплексно: способы прономинализации, различные виды повторов (анафорические и катафорические), семантический повтор как определяющая семантическая связь в тексте, связующая роль служебных слов и предложе ний и др. К грамматическим средствам межфразовой связи относят соотнесенность видовременных форм сказуемых, порядок слов в предложении, синтаксический параллелизм конструкций и синтаксическую неполноту предложений. Семантический повтор, по результатам исследования С. И. Гиндина, является определяющей семантической связью в тексте, так как он лежит не только в основе «тематической прогрессии», организующей последовательность предложений в единый связный текст, но и в основе всех видов грамматического повтора. Семантический повтор признается многими исследователями одним из способов внутритекстовой связи [18]. Это полное или частичное повторение тождественных понятий в различных предложениях текста . Средствами реализации семантического повтора являются: 1) прямое повторение слова; 2) прономинализация; 3) синонимия; 4) антонимия; 5) повтор с использованием членов парадигмы словоизменения или словообразования. По мнению В. Г. Гака, гиперонимия также является одним из средств семантического повтора [17]. «На стыке двух предложений, - писал Н.И. Жинкин, - лежит то зерно, из которого развивается текст. Если мысль переходит в соседнее предложение, между этими предложениями должна быть связь, иначе со второго предложения начинается новый текст» [21]. Уточняя понятия текста и дискурса, современные исследователи подчеркивают, что текст как языковой материал не всегда представляет 31 собой связную речь, то есть дискурс. Не всякий текст является дискурсом, но дискурс всегда является текстом, и обратное неверно. Таким образом, текст есть более общее понятие, чем дискурс; дискурс же, в свою очередь, есть частный случай текста. Поскольку всякий дискурс есть текст, постольку теория дискурса разделила с лингвистикой текста все вопросы, касающиеся сущностных свойств текста как языковой единицы высшего порядка и (текст дискурс характеризуются общими свойствами завершенности , цельности, связности и др.), а также вопросы, связанные с единицами дискурса, его структурой и способами сегментации. Стремясь дифференцировать понятие «дискурс » и понятие «текст », теория дискурса всегда подчеркивала деятельностный, динамический аспект языка: понятие «дискурс» отличается от текста тем, что оно представляет язык как процесс, учитывающий воздействие экстралингвистических факторов в акте коммуникации, и как результат, представленный в виде фиксированного текста [29]. «Любая последовательность предложений, - пишет В. А. Кох, организованная предполагает во времени целое, будет и в пространстве считаться текстом» таким [23]. образом, что Деятельностный, динамичный аспект дискурса восходит к античной риторике , где термин «дискурс » означал «язык, рассматриваемый в действии, в реальном применении». На основе проведённого обзора работ по проблемам сделаем попытку дать своё рабочее определение дискурса. Дискурс – это: 1) связный текст, сопряженный речевой ситуацией; 2) целостная коммуникативная (речевая) единица; 3) устный или письменный вид текста (речевое произведение), обращенный к слушателю (читателю); 4) монолог – диалог ; 5) адресованное сообщение; 6) семантически связанная последовательность предложений- высказываний (реплик) [39]. 32 2.2 Некоторые принципы лингво-прагматического анализа текста. Рассмотренные выше основные принципы прагматики и теории речевых актов могут быть применены к анализу конкретных текстов. В этом отношении особый интерес вызывают рекламные тексты и тексты историкополитического характера. И те и другие ориентированы на манипуляцию сознанием адресата за счет целенаправленного формирования у него определенного перлокутивного эффекта – купить продукт, выработать определенное отношение и систему оценок отдельного исторического события или политической ситуации в целом. Остановимся на отдельных аспектах лингво-прагматического анализа историко-политических текстов как наиболее интересных для автора данной работы. В качестве материала исследования был выбран фрагмент текста (предисловие ) к книге Барб Карг и Рика Сазерленда «Тайная Америка » [1]. (См. приложение 1 и 2). Рассмотрим его с точки зрения прагматики, скрытых смыслов (импликатур) и возможностей воздействия на адресата , то есть читателя. Небольшой по объ ему текст – 1 страница – является исключительно важным по своей коммуникативной задаче – это первая информация, которую получает читатель, открывая книгу, и от того, насколько она будет прагматически эффективна, зависит, купит ли он ее. То есть, коммуникативной интенцией данного текста является стремление заинтересовать читателя с первых строк, загипнотизировать и заставить его уже не выпускать книгу из рук. Данная цель реализуется за счет нескольких прагматических технологий и опирается на исконно присущие человеку чувства, мотивирующие к познанию – любопытство, честолюбие, чувство таинственности. Таким образом, данный текст опирается на следующие компоненты пресуппозиции адресата: 1. трепетное чувство близости тайны, которая всегда интригует и завораживает и любопытство, которое всегда сопровождает тайну; 2. чувство гордости за свою причастность к чему-то великому (великой американской нации) и превосходства над другими более простыми сообществами; Интенции, которые закладывает автор в текст: 1. возбудить чувство тайны и любопытство, 2. вызвать положительное чувство гордости за себя, свое общество и чувство превосходства над другими; 3. все это направлено на то, чтобы вызвать интерес и заставить купить книгу. Гипотеза, которую выстраивает автор в отношении адресата в том, что читателю будет интересно узнать о своих (как члена американского 33 общества) таинственных корнях и что любой человек (независимо от степени реализации в жизни) захочет повысить свою самооценку и значимость, приобщившись к великому прошлому своих предков. Далее интенции автора текста необходимо реализовать за счет лингвистических средств и приемов. Рассмотрим, какие языковые средства использует автор. Начнем с заглавия - America's Secret Heritage. Номинативное предложение несет очень емкий подсмысл – американское общество имеет наследие (не просто прошлое, а нечто великое и значимое), и это наследие еще и связано с тайной, во многом неизвестно, нераскрыто и автор собирается это сделать, включая читателя в круг избранных, значимых, «посвященных». Кто после этого вернет книгу на полку и не станет читать дальше? Мысль о таинственном американском прошлом будет поддерживаться и на лексическом уровне на протяжении всего текста за счет определенного выбора синонимов: secret, ancient, arcane, hidden, esoteric, obscure. Дальше следует эпиграф – слова Мэнли Холла о том, что американская демократия является частью некоего вселенского плана (American Democracy is part of a Universal Plan), причем Вселенский План написаны с большой буквы, то есть за счет графических средств еще раз усиливается идея значимости и масштаба, проводится параллель между современным строем и высшим планом. Чьим планом? В русской культуре говорили: власть от Бога, но в американской эта формулировка не используется, хотя импликатура данного предложения имеет именно этот смысл. Что из этого следует? – Американская демократия – это не строй людей – это миссия. Для людей образованных и интеллектуальных, кому что-то говорит имя Мэнли Холла, создается дополнительная ассоциация с автором данной цитаты – Мэнли Палмером Холлом – известным оккультистом, путешественником, мистиком, членом многих мистических организаций, в том числе масонских, собирателем древностей и просто неординарным философом и человеком. За счет ссылки на такой авторитет опять усиливается чувство «причастности к великому». Данная мысль усиливается за счет выбора лексических средств – книжных и патетических единиц: heritage, heralded, to bear evidence, part of a Universal Plan. Далее следует текст, и первые слова первого предложения - Sure, we all know – программируют и не позволяют читателю усомниться в следующей мысли: that America is the world's greatest republic. Конечно, с исторической точки зрения это не верно: были и Афинская республика, и Римская, и Новгородская и другие, не менее значимые республики в истории, но в данном случае объективное сравнение не является задачей автора. Задачей является убедить не слишком грамотного в истории американца, что Америка является самой великой (если не единственной) республикой в истории. И снова речь идет о наследии - the land of the free and the home of the brave – и читатель естественно под «свободным» и «храбрым» понимает 34 себя. Реальная историческая картина о том, что американская земля была «унаследована » от свободных и храбрых индейцев, которых «наследники » физически истребили, остается за кадром. Определенный артикль в данном случае передает идею «той самой, единственной земли обетованной», где живут свободные и храбрые, и американский читатель является одним из них. Чувство родства с великими еще более укрепилось в сознании адресата. Далее следует очень значимое и емкое в плане подсмыслов предложение: But America is – and has been for thousands of years – considered by the ancient philosophers, our founding fathers, and modern pundits alike to be much, much more. Америка рассматривается не просто как земля храбрых и свободных, а «много большее » и этим большим она является на протяжении тысячелетий. Если вспомнить, что вся история Америки как государства насчитывает чуть больше трех веков, говорить о тысячелетней истории несерьезно. Но этот тезис сразу ставит Америку в один ряд с древними цивилизациями, проводит связь с древней мудростью человечества. «Отцы основатели» 19 века называются «древними философами», что, в общем, соответствует восприятию американцев самих себя как молодой нации – два века назад для них уже древность. И еще одна интересная импликатура – если даже современные ученые мужи признают за Америкой эту значимость, то кто из обычных людей может в этом усомниться. Мысль о равенстве с древними цивилизациями прослеживается и дальше: Америка, по мнению автора, известна многим как Новая Атлантида, Утопия, даже Святой Грааль – читая эти строки, очень хочется увидеть ссылки автора на тех, кто так называет Америку. Их должно быть много, или их имена должны быть общеизвестны, или подобные альтернативные названия должны быть конвенциональными, как большое яблоко для НьюЙорка. Но задача автора просто провести в сознании читателя параллель с древними мистическими символами, даже не обращая внимание на то, что Грааль – это вообще чаша, а не страна или нация. Но ассоциация установлена и далее следует вывод в цепи рассуждений: our nation is built on the ideas and ideologies of an amazing variety of religions, mystical traditions, and philosophies. Хотя с точки зрения логики, эти мысли никак не связаны между собой кроме синтаксической связи и пунктуационно. Рассмотрим следующее предложение: From Pythagoras to the pyramids, astrology to the Illuminati, every aspect of our democracy bears evidence of these hidden influences. Во-первых, бросается в глаза хронологическая ошибка – Пифагор жил в 6 веке до н.э., а пирамиды насчитывают тысячелетнюю историю, поэтому фраза «от Пифагора до пирамид» выглядит нелепо. Аллюзия к иллюминатам также выглядит сомнительно, поскольку их тайные общества возникли и существовали на территории Европы – Баварии, Испании, Бельгии и Франции [28]. Что же касается Америки, то по поводу деятельности иллюминатов там существуют только версии. 35 Кроме того, иллюминаты в исторических исследованиях рассматриваются как секта, стремившаяся к власти с помощью заговоров и революций и изменению устройства мира в своих интересах [31]. Поэтому нации ассоциировать себя с подобными организациями с сомнительными моральными приоритетами и выступать в качестве их приемника небезопасно и очевидно означает параллель со своими современными политическими принципами и технологиями. Интерес вызывает и конец предложения – every aspect of our democracy bears evidence of these hidden influences. И если связь с иллюминатами еще прослеживается, то возникает вопрос: какое отношение имеют Пифагор, пирамиды и астрология к американской демократии? В конце текста следует приглашение читателю взглянуть более пристально на «э зотерическое американское наследие и таинственные древние институты, которые лежали в его основе » и так или иначе все они связываются автором с масонами: Let's take a closer look at our esoteric heritage and the ancient and obscure institutions that inform it. As we'll see, every influence, both ancient and modern, usually relates to Freemasonry, sooner or later, one way or another. В результате анализа текста, можно предположить, что несведущий в истории американец будет демонстрировать тот перлокутивный эффект, который и планировался автором, то есть заинтригованный возьмет книгу и будет ее читать. А прочтя, будет безоговорочно верить, что его (американская) история насчитывает тысячи лет, напрямую связана с Пифагором и пирамидами и миссией Америки испокон веков является переустройство мира. И это не смотря на откровенные исторические ошибки, некорректные аллюзии и сравнения, бессистемное использование эзотерических терминов и общую нелогичность текста. За счет чего же тогда автор достигает своей цели, если логичность в его рассуждениях практически отсутствует? Очевидно, логика в традиционном понимании здесь не работает, а участвуют другие механизмы убеждения и воздействия на адресата и это чисто лингвистические механизмы. - фонографические – написание слов с большой буквы и интонационное выделение; - лексические – значимое употребление артиклей, выбор синонимов (с положительной коннотацией или отрицательной и уничижительной), использование лексических единиц, выражающих уверенность; - синтаксические – номинативные предложения как утверждения правильности мысли, бессоюзные сложные предложения как выразители причинно-следственной связи, использование подчинительных союзов следования для имитации логической цепочки; 36 - стилистические – использование устаревших и архаичных слов, историзмов, создающих мистический колорит, лексические и семантические повторы, метафоры, перифраз, сравнения, исторические аллюзии, Можно заметить в данном тексте и использование когнитивных механизмов: создание за счет синтаксических средств искусственных логических моделей, которые основаны на ложных основаниях и аргументах, но достигают цели убеждения адресата. Использование информативов для выражения мыслей якобы не требующих доказательства, очевидных, но на самом деле являющихся ложными. Убеждение и доказательство строится на основе ассоциаций, которые не имеют под собой ничего общего. Данные принципы лингво-прагматического анализа текста в данном исследовании только обозначены. Тем не менее, они вызывают бесспорный интерес и требуют дальнейшего исследования. 37 Заключение Тема межличностной коммуникации, способов влияния на коммуникантов с помощью одной только речи, и попыток манипуляции человека – достаточно интересна и весь ма серьезна. Поэтому она не могла не привлечь внимания целого ряда исследователей, которые рассматривают и анализируют теорию речевых актов, а также применение ее в повседневной жизни, и построение модели речевого акта. Поэтому она не может не привлекать писателей, журналистов, политиков и простых обывателей, которые, с одной стороны, хотят привлечь и обмануть, а с другой стороны, хоть и хотят быть привлеченными, но уж никак не обманутыми. В своей работе мы попытались сопоставить и проанализировать прагматику текста. С помощью полученного материала мы проследили появление на базе прагматики теории речевых актов. Далее, мы рассмотрели некоторые теории, предложенные последователями теории речевых актов. Затем, мы выявили происхождение теории дискурса, как завершающей стадии развития теории речевых актов. И, наконец, вашему вниманию мы предложили анализ текста иностранных авторов с целью показать на небольшом фрагменте, как с помощью простых утвердительных предложений можно воздействовать на сознание читателя. Принимая во внимание все вышесказанное, мы не можем единогласно заявить, что теория дискурса является конечным пунктом развития теории речевых актов. Язык не стоит на месте, он развивается. Развивается, прежде всего, благодаря своим носителям. Теория речевых актов получила довольно широкое распространение, в том числе в прикладных сферах лингвистики. Основное внимание здесь было сосредоточено на изучении речеактовой организации текстов научных, научно-технических, рекламных и деловых документов. А это значит, что есть все предпосылки для того, чтобы в наиближайшие сроки (по меркам развития языка) теория речевых актов смогла получить новое продолжение. И человек сталкивается с ней буквально на каждом шагу своего существования. 38 Литература 1) Barb Karg & Rick Sutherland. Secret America: the hidden symbols, codes, and mysteries of the United States. Avon, Massachusetts, 2010. 2) Benveniste E. On Discourse // The Theoretical Essays: Film, Linguistics, Literature. Manchester: Manchester Univ. Press, 1985. 3) Harvey S. Lectures on Conversation. Oxford, 1996. 4) Grice H. P. Logic and conversation. — In: «Syntax and semantics », v. 3, ed. by P. Cole and J. L. Morgan, N. Y., Academic Press, 1975, p. 41— 58. 5) J.L. Austin. How to do things with words. – In: “Sens and Sensibilia”, reconstructed from the manuscript notes b y G. J. Warnock. 6) John R. Searle. What is a speech act? - In: “Philosophy in America” ed. Max Black, London, Alien and Unwin, 1965, p. 221 -239. 7) Peirce Ch. How to make our ideas clear. – In: “Collected Papers of Ch. S. Peirce”, v.5. Cambridge (Mass.), 1960, p. 258. 8) Strawson P. F. Meaning and Truth // Philosophy as it is / Honderich Т., Burnyeat M. (eds.). 9) Tsui A. English Conversation. Oxford, 1994. 10) Арутюнова Н.Д. Прагматика // Лингвистический словарь, М., 1990. 11) Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике . Вып. 16. Лингвистическая прагматика. – М., 1985, с. 3-42. 12) Барт Р. Лингвистика текста // Новое в зарубежной лингвистике, вып.VIII. Лингвистика текста . М.: Прогресс, 1978. 13) Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 14) Беллерт И. Об одном условии связности текста // Новое в зарубежной лингвистике, вып.VIII. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. 15) Борботько В. Г. Элементы теории дискурса. Грозный, 1981. 16) Вежбицка А. Речевые акты // Там же. Вып. 16. Лингвистическая прагматика, 1985. 39 17) Гак В. Г. О семантической организации повествовательного текста // Лингвистика текста. Научн. труды МГПИИЯ им. М. Тореза, Вып. 103. М., 1976. 18) Гиндин С.И. Риторика и проблемы структуры текста // Общая риторика/ Дюбуа Ж., Эделин Ф. и др. М., 1971. 19) Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. Сборник работ. М.: Прогресс , 1989. 20) Дж. Р. Серль. Что такое речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. – М., 1986, с. 151-169. 21) Жинкин Н.И. Развитие письменной речи учащихся III — VIII классов. Известия АПН РСФСР, Вып. 78, 1956. 22) Карнап Р. Значение и необходимость. М., 1959, с.356. 23) Кох В. А. Предварительный набросок дискурсивного анализа семантического типа // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. 24) Кубрякова Е. С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996. 25) Минина О.Г. Обращение в современном английском языке. Коммуникативно-прагматический аспект. Автореф. дисс…. к.ф.н. Белгород: изд-во БелГУ, 2000, 15 с. 26) Моррис Ч. Основания теории знаков. – В кн.: «Семиотика». М., 1983, с. 63. 27) Николаева Т.М. Краткий словарь терминов лингвистики текста // Новое в зарубежной лингвистике . Вып.VIII. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. 28) Новый энциклопедический словарь под. Ред. Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона, С.Петербург, 1918г., с. 212. 29) Орлов Г.А. Современная английская речь. М.: Высшая школа, 1991. 30) Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. — М., 1986. 31) Платонов О.А. терновый венец России, М., 1998, 194 32) Серль Дж. Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. – М., 1986. 33) http:// www.philosophy.ru/edu/ref/rudnev/b318.htm 34) http://www.philology.ru/linguistics1/searle-86.htm 40 35) http://kant.narod.ru/grice.htm 36) http://kosilova.textdriven.com/narod/studia2/austin.htm 37) http://www.kant.narod.ru/strawson.htm 38) http://www.classes.ru/grammar/159.new-in-linguistics 17/source /worddocuments/_.htm 39) http://www.bestreferat.ru/referat-76059.html 41 Приложение 1 Текст "Secret America: the hidden symbols, codes, and mysteries of the United States" by Barb Karg and Rick Sutherland, 2010 Part one: America's Secret Heritage. " American Democracy is part of a Universal Plan." - Manly P. Hall Sure, we all know that America is the world's greatest republic, heralded as the land of the free and the home of the brave. But America is – and has been for thousands of years – considered by the ancient philosophers, our founding fathers, and modern pundits alike to be much, much more. Known by many arcane names – the New Atlantis, Utopia, even the Holy Grail – our nation is built on the ideas and ideologies of an amazing variety of religions, mystical traditions, and philosophies. From Pythagoras to the pyramids, astrology to the Illuminati, every aspect of our democracy bears evidence of thes e hidden influences. Let's take a closer look at our esoteric heritage and t he ancient and obscure i nstitutions that i nform it. As we'll see, every influence, both ancient and modern, usually relates to Freemasonry, sooner or later, one way or another. 42 Приложение 2 Перевод «Загадочная Америка: скрытые символы, коды и тайны Соединенных Штатов» по Барб Карг и Рик Сазерленд, 2010 Часть первая: тайное наследие Америки. «Американская демократия является частью вселенского плана » Мэнли П. Холл Конечно, все мы знаем, что Америка является самой большой республикой в мире, известной как земля свободных и дом храбрых. Но Америка сейчас – и на протяжении многих тысяч лет – рассматривалась древними философами, нашими отцами-основателями, и современными учеными мужами, как нечто намного большее. Известная под многими таинственными названиями – «Новая Атлантида », Утопия, даже Святой Грааль – наша нация строится на основе идей и идеологий удивительного разнообразия религий, мистических традиций, и философий. От Пифагора до пирамид, от астрологии до иллюминатов, каждый аспект нашей демократии несет доказательства этих скрытых влияний. Давайте поближе взглянем на наше эзотерическое наследие и на древние темные учреждения, информирующие его. Как мы увидим, каждое влияние, как древнее, так и современное, как правило, рано или поздно, так или иначе, относится к масонству. 43
