Восстановление социальной справедливости при реализации

Восстановление социальной справедливости при реализации уголовной
ответственности
«Без справедливости право
является насмешкой, если
не полным отрицанием
самого себя» Д. Ллойд
Современные теории справедливости, по мнению В. И. Хайруллина,
можно классифицировать следующим образом:
1. Общие философские теории, которые либо предлагают определение
понятия справедливости, либо дают универсальную теорию того, что следует
признать справедливым. Например, с точки зрения русского языка, слово
«справедливый» означает «действующий беспристрастно, в соответствии с
истиной; направленный на осуществление правильных, насущных задач;
истинный, правильный», а «справедливость» понимается как «справедливое,
беспристрастное отношение к кому-нибудь» [1, стр. 748].
2. Казуистические теории, которые рассматривают справедливость как
систему определенных норм.
3. Психологические и социологические теории, которые обычно
воздерживаются от определений, но зато предлагают гипотезы, основанные
на отношениях между идеями о справедливости и реальными фактами.
4. Правоведческие теории, т. е. проблемы «справедливого» применения
и толкования норм права в практике и теории правосудия [2, стр. 93].
Последние представляют для нас наибольший интерес, и именно их мы
будем придерживаться в дальнейшем.
Как отмечает О. В. Мартышин: «Справедливость сама по себе не может
осуществлять своих требований, хотя она выступает по отношению к праву в
качестве принципа или идеала. А вот право, в отличие от справедливости,
обладает средством реализации, и в качестве этого средства выступают
санкции, представляющие собой важнейшее средство права, – возможность
обращения к принуждению по закону, что осуществляется государственными
органами» [3, стр. 7]. Проявление практического аспекта справедливости
состоит в её связи с правом, которое посредством санкций способствует
осуществлению принципа справедливости.
Принцип справедливости является одним из основополагающих
принципов уголовной ответственности и, согласно ч. 6 ст. 3 УК, означает,
что «наказание и иные меры уголовной ответственности должны быть
справедливыми, то есть устанавливаться и назначаться с учетом характера и
степени
общественной
опасности
преступления,
обстоятельств
его
совершения и личности виновного. Никто не может нести уголовную
ответственность дважды за одно и то же преступление».
Следовательно,
категорией
«социальной
справедливости»
как
принципа уголовной ответственности можно обозначить весь комплекс
обстоятельств, учитываемых при избрании метода уголовно-правового
воздействия: тяжесть содеянного, личность виновного, а также интересы
общества, жертвы и самого преступника. При таком подходе получают
развитие не только нормы, регулирующие разнообразные меры наказания, но
и те уголовно-правовые нормы, которые дают возможность заменить
наказание иными мерами, способными предупредить новые преступления, и
нормы,
являющиеся
правовыми
стимулами
для
положительного
постпреступного поведения виновного.
Однако «справедливость» необходимо рассматривать не только как
принцип уголовной ответственности, но и как её цель, поскольку, согласно ч.
3 ст. 44 УК: «Уголовная ответственность призвана способствовать
восстановлению
социальной
справедливости.
Осуждение
лица,
совершившего преступление, является основанием для взыскания с него как
имущественного ущерба, так и материального возмещения морального
вреда».
Взгляд
на
реализацию
уголовной
ответственности
как
на
«восстановление социальной справедливости» зачастую вызывает к себе
критическое отношение. «Вряд ли можно в действительности восстановить
нарушенные общественные отношения (например, при преступлениях
против личности)», – пишет С.В. Полубинская [4, стр. 23]. Однако речь идет,
прежде всего, о восстановлении «чувства справедливости», авторитета
уголовного закона, нарушенного преступным поведением, и в то же время о
возмещении вреда, причиненного потерпевшему, с наименьшими для всех
потерями.
Следует особо подчеркнуть тот факт, что чувство справедливости
должно быть восстановлено, в первую очередь, у самого потерпевшего. В
определенных случаях именно на усмотрение потерпевшего законодатель
передает решение вопроса о путях разрешения возникшего конфликта (но не
оценку степени общественной опасности совершенного преступления). Такое
регулирование свидетельствует об уважительном отношении интересам
потерпевшего и соответствует цели восстановления чувства социальной
справедливости как высшей задачи вмешательства уголовного закона. При
применении ст. 89 УК воля потерпевшего имеет решающее значение, и его
нежелание привлечь виновного к уголовной ответственности должно не
только учитываться, но и служить основанием к освобождению от уголовной
ответственности.
Кроме того, если рассматривать «взыскание имущественного ущерба и
материального возмещения морального вреда» как способ восстановления
чувства
социальной
справедливости
при
реализации
уголовной
ответственности, указанный в ч. 3 ст. 44 УК, то освобождение от уголовной
ответственности по вышеназванному основанию законодатель не связывает с
необходимостью загладить причинный преступлением вред.
И видимо, из этого не следует делать вывод о том, что согласие
потерпевшего на примирение нельзя получить без возмещения ему
причиненного ущерба в полном объеме, включая моральный вред. На наш
взгляд, это лишь подтверждает тот факт, что нет универсального способа
восстановления чувства справедливости (будь то при реализации уголовной
ответственности или освобождении от нее), впрочем, как нет и единой
абсолютной модели самой справедливости, сторонниками которой были
многие крупнейшие мыслители.
Например, Х. Ортега-и-Гассет не без оснований настаивал на том, что
«справедливость, существующая только для одного времени или для одной
расы, уничтожала бы собственный смысл. Справедливость всегда одна и та
же».
Предпринимались
попытки
создания
своего
рода
«кодекса
справедливости, имеющего различное наполнение». Некоторые пытались
даже привести ее к какой-либо абстрактной формуле типа платоновской
догмы – «каждому своё» [2, стр. 94]. Примером может служить концепция
«сложного (комплексного равенства)» М. Уолзера, согласно которой
различные социальные сферы управляются собственными принципами
распределительной справедливости: каждому – одно и то же, каждому – по
потребностям, каждому – по заслугам, каждому – по рангу, каждому – по
профессиональной пригодности, каждому – то, что положено по закону.
Анализируя
приведенные выше суждения, Е. А. Землянинова
утверждает, что социальная справедливость обладает локальным характером,
«поскольку даже ролзовские построения в виде «концепции блага» и
моральной «способности к чувству справедливости» содержательно пусты
вне значений и ценностей определенной культуры». Кроме того, она считает,
что категория «социальная справедливость», помимо содержательного
(контекстуально-культурного),
предполагает
обязательное
наличие
формально-процедурного компонента, и делает вывод о том, что «наиболее
абстрактная формула справедливости, которая нам доступна в отношении
общества
вообще,
состоит
в
соответствии
принципов
и
процедур
функционирования социальных отношений идеалам, ценностям, ожиданиям»
[5, стр. 63].
Может ли, исходя из этого, реализация уголовной ответственности
быть признана процедурой восстановления социальной справедливости?
Безусловно, нет. Однако она призвана (наряду с освобождением от уголовной
ответственности)
способствовать
восстановлению
чувства
социальной
справедливости, поскольку в этом, на наш взгляд, и заключается ее
социальное назначение, а сам принцип справедливости заложен в основу ее
сущности.
Список литературы:
1.
Ожегов, С. И. Словарь русского языка. – М., 1960. – стр. 748.
2.
Хайруллин, В. И. Что такое «коммунитарная справедливость» //
Государство и право. – 2007. – № 9. – 93 – 96.
3.
Мартышин, О. В. Проблема ценностей в теории государства и
права // Государство и право. – 2004. – № 10. – стр. 5 – 14.
4.
Полубинская, С.В. Цели уголовного наказания. – М., 1990. – 74 с.
5.
Землянинова, Е. А. Справедливость права как основание его
интегративности // Юридический журнал. – 2007. – № 1. – стр. 62 – 66.