Скрипка —

\ ЖИЗНЬ АРТИСТА \
Вадим Репин.
Александр
Трушин
Скрипка —
это продолжение мысли
Декабрьским вечером
в Концертном зале
им. П.И. Чайковского
два всемирно известных
музыканта — скрипач Вадим
Репин и пианист Николай
Луганский — играли сонаты
для скрипки и фортепиано
Яначека, Грига и Бетховена.
Концерт проходил в рамках
филармонического фестиваля
искусств «Русская зима».
Свободных мест в зале
не было. После концерта
мы побеседовали
с Вадимом Репиным,
признанным многими
западными критиками
лучшим из ныне
живущих скрипачей.
106
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 3 (107) 2011
\ ОБЩЕСТВО \
Вадим Репин родился 31 августа
1971 года в Новосибирске. Начал играть
на скрипке в пятилетнем возрасте, а уже
через полгода состоялось его первое
концертное выступление. Учился у новосибирского профессора Захара Брона.
Когда Вадиму было 11, он завоевал золотую медаль на Международном конкурсе
имени Генрика Венявского и дебютировал
с сольными выступлениями в Москве
и Ленинграде. В 1985 году, в 14 лет,
Репин выступил в Токио, Мюнхене, Берлине и Хельсинки. Год спустя последовал
его успешный дебют в нью-йоркском
Carnegie Hall. Еще два года спустя он
стал самым молодым победителем престижного Международного конкурса
— Слушателя поражает прежде всего ваш широкий,
мощный звук. Такого звука больше нет ни у кого.
Что это — ваши руки, душа, инструмент?
за всю его историю.
— Однозначно не могу сказать. Я думаю, что звук,
Вадим Репин выступает с ведущими
который я извлекаю из инструмента, — это то, что
оркестрами и дирижерами мира,
мне снится, что видится, что мне слышится. Это моя
исполняет камерные сочинения
потребность в звуке. Конечно, нужен определенный
с лучшими пианистами. Его проуровень техники, который позволял бы это делать.
грамма Carte Blanche, исполненИ конечно, это инструмент, который помогает мне.
ная в парижском Лувре с участи— Такое широкое звучание — это особенем цыганского скрипача Роби
ность русской музыки, русского музыканта…
Лакатоша, награждена премией
— Масштаб, вы хотите сказать? Каждый слыза лучшую живую запись камерной
шит по-разному одни и те же звуки, одни и те же
музыки. Репин сделал много записей
произведения. Если говорить о русской музыке,
на компакт-дисках, в том числе музыэто, безусловно, особая палитра душевных, эмоки русских композиторов. В феврале
циональных переживаний, и она практически
2010 года Вадим Репин был удостоен
безгранична. О русской музыке можно говорить
французской премии Victoire d’Honneur
долго, это неисчерпаемая тема.
за вклад в музыкальное искусство.
— Какое значение для вас как музыканта
имеют русская школа, русские исполнительские
и композиторские традиции?
— Мои корни — это прежде всего русская традиция.
В мире есть много прекрасной музыки. Но для меня,
как русского артиста, русская музыка является как бы
Концертная афиша
визитной карточкой. И я очень горжусь своей принадмузыканта чрезвылежностью к великой русской традиции. Я всеми силами
чайно насыщенна.
стремлюсь ее хранить, стараюсь не разменивать на втоТолько в 2010 году
ростепенные акции ради того, чтобы стать на Западе боон участвовал
в большом количест­ лее популярным.
— А на Западе эту русскую традицию понимают?
ве крупнейших
— Конечно. Никогда не забуду, как мы играли Скримузыкальных
пичный концерт Чайковского с оркестром Нью-Йоркской
мероприятий:
филармонии под управлением Рикардо Мути. Это было
мировая премьевеликолепно — по энергетике, по масштабу, с отдачей
ра скрипичного
всех душевных сил каждого артиста оркестра. Я получил
концерта Джеймса
огромное наслаждение от этого выступления, я просто
Макмиллана с Вадолго не мог прийти в себя от восторга.
лерием Гергиевым
— Великий американский скрипач Иегуди Менуи Лондонским
хин назвал вас «русским Паганини». За что он дал
симфоническим
оркестром, скрипич- вам такую характеристику?
— Нет, он сказал, что я — самый идеальный из скриный концерт Софьи
пачей, которых он слышал. А про «Паганини» написаГубайдуллиной
ла одна итальянская газета. Менухин действительно
Offertorium с Берко мне очень внимательно относился. Мы с ним много
линским симфонивыступали вместе, он — в роли дирижера оркестра. Заческим оркестром,
концерт для скрипки писали в Вене на компакт-диски концерты Моцарта. И для
меня его отношение к публике, к людям было своего рода
с оркест­ром Людзначительной школой. Наблюдая за ним, я многое понял,
вига ван Бетховена
от него мне передалось особое уважение к слушателям,
с Юрием Темиркаи развилось оно именно благодаря нашему общению
новым в Концертс Менухиным.
гебау (Амстердам),
— По каким принципам вы выбираете партневыступления
ров, пианистов или дирижеров: вот с этим вы будете
с оркестрами Ньюиграть, а с этим — нет?
Йорка, Дублина,
— Конечно, всегда есть проблема выбора. Для одноНагано, Монреаля
разовых выступлений на каком-либо фестивале, наприи др. В минувшем
мер, это не вопрос. А вот постоянные партнеры… Знаете,
году Вадим Репин
принципов много. Наиглавнейшим, наверное, является
дал множество
уровень профессионального мастерства. И еще много
сольных концертов,
другого. Вот как у нас уже сложился дуэт с Николаем Лув том числе в Токио,
ганским. Здесь больше, чем профессионализм. Меня в чеДрездене, Женеве
ловеке интересует все. Его характер, его чувство такта.
и других городах.
королевы Елизаветы в Брюсселе
РИА-НОВОСТИ
\ ОБЩЕСТВО \
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 3 (107) 2011
107
\ ЖИЗНЬ АРТИСТА \
У нас должно быть общее понимание музыки. Мы ездим
по всей планете, по две недели проводишь с человеком
в постоянном общении. Надо, чтобы были общие интересы, общий уровень культуры. Нет, я никого не проверяю,
не устраиваю экзамен. Это все само собой происходит,
между нами рождается взаимопонимание. И я счастлив,
что уже много лет играем вместе с Николаем. Дай Бог,
чтобы наше сотрудничество не прекращалось.
— Николай Луганский для вас не просто аккомпаниатор?
— Конечно. Мы с ним — дуэт, равноправные участники музыки. Эта традиция была начата такими великими мастерами, как Давид Ойстрах и Святослав Рихтер.
Оба — совершенно независимые личности. Они встретились, чтобы вместе исполнить сонаты для скрипки и фортепиано. В XIX-м и начале XX века практически всегда
считалось, что это у скрипача сольный концерт и он себе
выбирает аккомпаниатора. Были, безусловно, и феноменальные исключения. Но для меня эти исключения имеют столь глубинный смысл, что я камерные программы
играю лишь с теми музыкантами, которые мне интересны, которые могут в свою очередь быть и соучастниками,
со-лидерами. Они должны иметь богатейший опыт солис­
та, талант, быть мастерами.
— А как вы выбираете репертуар? Или сформулируем иначе: кто заказывает музыку?
— Это глобальный вопрос. Мы сами выбираем музыку,
сами ее представляем публике. Более того, мы выбираем для этого сонаты, которые нам кажутся наиболее интересными. Есть какие-то пожелания у меня, есть какието пожелания у Николая Луганского. Что-то мне нравится,
что-то — ему, и мы в этом идем навстречу друг другу.
— Мой вопрос связан с маркетингом. Как в бизнесе: это будут покупать, а это нет. Так же и в музыке:
это будут слушать, а это — нет?
— Да, такой вопрос есть, но он на последнем месте.
Маркетинг — это не то, с чего мы начинаем, а чем заканчиваем. Кому-то не нравится соната чешского композитора Леоша Яначека для скрипки и фортепиано, а мы считаем, что это гениальное произведение, одна из вершин
музыкального искусства. Маркетинг в хорошем смысле
должен быть, но он ничего не диктует нашим пристрасти-
Скрипач Вадим
Репин и пианист
Николай Лу‑
ганский — дуэт
равноправных
профессионалов.
ИТАР-ТАСС
108
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 3 (107) 2011
ям. Мы исходим из музыки. Мы предлагаем и филармониям, и слушателям самые высокие образцы музыкального искусства. Если это кому-то не нравится, мы поедем
в другое место. Приглашений у нас бывает в два-три раза
больше, чем мы можем удовлетворить. Поэтому мы сами
выбираем, куда нам поехать.
— Сейчас много русских музыкантов, исполнителей, педагогов живут на Западе. Не обедняет ли это
русскую музыкальную культуру, как это происходит
с русской наукой?
— Когда границы открыты, каждый выбирает, где ему
удобнее жить. Жизнь в других странах — это опыт, накопление впечатлений, развитие культуры, мировоззрения, способ открыть границы своей фантазии. Для какихто профессий или видов деятельности, например для
ученых, возможно, имеет значение финансовый вопрос.
Вообще, у каждого свои причины, чтобы жить за границей. Я сейчас живу в Москве. И это не значит, что я здесь
провожу больше времени, чем в Нью-Йорке или в Лондоне, — это особенность концертной жизни. Но я считаю
себя русским музыкантом, живущим в России. Здесь
у меня дом, здесь моя семья, моя жена.
— То есть «проблема» лишь в том, что русские музыканты пользуются спросом во всем мире?
— Безусловно, спрос огромный. Потому что у нас есть
школа. В буквальном смысле — музыкальные школы для
одаренных детей. Я знаю, что такие школы одно время хотели просто уничтожить, и слава Богу, что этого не сделали. Ведь это наше преимущество перед всем миром: юные
таланты могут заниматься музыкой под руководством
опытных педагогов. Поэтому у нас и выдающихся профессиональных музыкантов больше, чем в других странах.
— Вы общаетесь с воспитанниками специальных
школ?
— Конечно, я часто провожу мастер-классы. Считаю,
что даже просто поддержать, подбодрить юных музыкантов — это очень важно. Бываю и в своем родном лицее
при Новосибирской консерватории, куда я ходил еще
мальчиком. Всякий раз, когда приезжаю в этот город, где
родился, встречаюсь с учениками. И надеюсь, ребятам
эти встречи полезны.
— Говорят, что ребенок, начавший заниматься
музыкой в раннем возрасте, лишен многих детских
радостей. Нужно ли заставлять детей заниматься
музыкой? Как Паганини-отец, когда запирал сына
в чулане…
— И меня в свое время мама тоже заставляла. Когда
после многочасовых занятий казалось, что нет сил играть,
учить гаммы, — она довольно жестко мне помогала.
Но здесь главное в другом. Если ребенок в это дело окунулся по уши и для него это жизнь, он с самого раннего возраста понимает ответственность бытия на сцене. Понимает,
что дан один шанс, и ты должен сыграть на публике произведение. И чтобы это произошло, чтобы ты не остановился,
не ошибся, ты должен быть готов на 110% своих возможностей. Это и есть чувство ответственности, которое побуждает тебя к многочасовым занятиям на инструменте. А что
касается детских радостей… Я и в хоккей в детстве играл.
Просто не каждый день. Может быть, раз в неделю. Ходил
и в цирк, и в кино, и на другие развлечения. Просто с друзьями побегать во дворе, на велосипеде покататься — все
это тоже было. Но моя жизнь не состояла исключительно
\ ОБЩЕСТВО \
РИА-НОВОСТИ
из развлечений. Для них был свой час. А львиная доля
времени отводилась занятиям на скрипке. В музыкальной
школе добавлялось еще общее фортепиано, обязательное
для всех. Опять же, дело в распределении времени. Я совершенно не чувствовал себя несчастным из-за того, что
на велосипеде катался один час, а не восемь.
— Вы начали концертировать в детстве. Ваше восприятие, понимание музыки с возрастом менялись?
— В плане житейском я перешел во взрослость рано.
Потому что с детства — в дороге, концерты были в разных
городах и странах. С возрастом, конечно, что-то меняется
в человеке. По мере узнавания чего-то нового, меняется
и наше восприятие музыки, литературы, живописи, чего
угодно. Какие-то вещи, которые более вдумчиво или глубоко копнешь, тоже открывают свои новые грани. Это
абсолютно нормальное дело. И наверное, бесконечное.
От концерта к концерту бывают очень значительные
перемены и в интерпретации сочинений. Многое зависит от партнеров, от общения со слушателями. Они же
всегда разные. Когда вы разговариваете с разными
людьми даже на одну и ту же тему, разговор ведь всегда
получается разный. Так и в музыке. Суть произведения
всегда остается, и мы не должны ее искажать. А дальше
всегда есть некая импровизация. Каждый раз получается разная музыка. Я думаю, что классическая музыка
в своем живом облике, в живом концертном звучании —
самое неповторимое явление. Поэтому люди и ходят
на концерты. Живое звучание музыки популярнее, чем
звукозапись или музицирование с самим собой.
— Вы играете на скрипке великого мастера XVIII века Джузеппе Гварнери дель Джезу. Давно
она у вас?
— Последние восемь лет я играю на скрипках Гварнери. Мою нынешнюю скрипку он сделал в 1743 году. Этот
инструмент — практически брат самой красивой скрипки — «скрипки Паганини», как ее называют. Гварнери
сделал ее в том же году, и они очень близки по звуку. Конечно, не бывает двух похожих скрипок, все они разные,
и звук по-разному извлекается. Есть некая «личность»
у каждого инструмента такого класса. Я счастлив, что
играю на такой скрипке, это не только для меня удоволь\ ОБЩЕСТВО \
После победы
на конкурсе
имени Венявского
11‑летнему Вади‑
му Репину выдали
из Государствен‑
ной коллекции
СССР скрипку
Страдивари.
«Исполнять
музыку с Герги­
евым — это
радость». Вадим
Репин и Валерий
Гергиев на кон‑
церте фестиваля
«Звезды белых
ночей».
ствие, этот инструмент помогает мне воплотить те фантазии, которые крутятся у меня в голове.
— Можете ли вы сказать, что вполне познали этот
инструмент и что в нем нет для вас тайн?
— Нет, я это утверждать не могу. Сживание с инструментом — очень долгий процесс. Инструмент превращается в продолжение рук, становится продолжением
мыслей, и досконально познать его, наверное, невозможно, как невозможно до конца понять человека. Хотя
я стараюсь. И надеюсь, у нас со скрипкой уже сложились
«дружест­венные» — в кавычках — отношения.
— А почему в кавычках?
— Потому что, хоть мы и пытаемся наши инструменты
одушевить, это все-таки прикладное искусство, поэтому
я говорю: в кавычках. Такова особенность дружбы с инструментом.
— Вы приспосабливаетесь к инструменту, что-то
меняете в своей технике?
— Техника — это такая вещь, которая непроизвольно
получается. И я не пытаюсь себе объяснить — как. Это
очень сложные реакции — слуховые, физиологические,
двигательные. Объяснить это невозможно. Скорее, это
инстинкт и опыт.
— Что в скрипичной музыке вы считаете вершиной? Есть ли произведение, исполнив которое, вы
можете сказать: я достиг вершины?
— Если говорить о музыке, которая на меня больше
действует, является своеобразной иконой — это Скрипичный концерт Бетховена и Первая соната Брамса для
скрипки и фортепиано. А что касается того, какой вершины я достиг… Это совсем другое дело. Думаю, со мной
вряд ли случится, что после какого-то произведения
я скажу, что достиг вершины. Скорее, это могут сказать
другие. У меня будут свои мысли на эту тему.
— Вы не раз принимали участие в Пасхальных фестивалях. Каковы ваши впечатления?
— Радость — исполнять музыку с Валерием Гергиевым. Он — величина, большой музыкант. Я переживаю
каждый раз эмоциональное потрясение от наших совместных выступлений. Играть в России в это особое
время, в светлое время Пасхи — счастье. Непременно
буду участвовать в этих фестивалях.
Photoxpress
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 3 (107) 2011
109