Г.И.Исабекова, старший преподаватель кафедры казахской и мировой литературы ЮКГПИ

Интерпретативное переводоведение: пушкинская «Метель» глазами
Шакарима Кудайбердиева
Г.И.Исабекова, старший преподаватель кафедры казахской
и мировой литературы ЮКГПИ
Анализ перевода и переводческой деятельности в современных
исследованиях до сих пор остается спорным и зачастую интуитивным процессом,
а сама переводческая деятельность (как особый вид речевой деятельности) все
еще находится на стадии совершенствования и самоутверждения.
До последнего времени общими проблемами переводоведения наиболее
продуктивно занимались представители лингвистической теории перевода,
которые указывали на решающее значение именно этой теории. Например,
И.Левый [6] рассматривает перевод как трансляционный фрагмент лингвистики,
Л.С.Бархударов вписывает этот вид деятельности в рамки макролингвистики и
прикладного языкознания [1], уравнивая переводоведение с сопоставительной
лингвистикой текста. Такова же и общая ориентация работ Н.Т.Федоренко [10] и
Л.Е.Черкасского [11].
Узколингвистический подход, на наш взгляд, не может претендовать на
роль основного компонента переводоведения, так как не охватывает всего
комплекса проблем перевода (отсюда и дискуссия между «лингвистами» и
«литераторами» в переводоведении). Целесообразными в этом плане
представляются концепции перевода Н.Н.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга и
рассуждения Ю.А.Сорокина [8] о создании единой модели процесса перевода,
которая позволила бы описать не только интерлингвистический, но и
интерсемиотический, интерсемантический аспекты перевода. При помощи такой
модели становится возможным решать вопрос, что происходит в процессе
перевода, а не то, как надо переводить, так как «наука, стремящаяся описать
перевод как процесс, должна быть не нормативной, предписывающей, а
исследовательской, теоретической» [8].
Вслед за упомянутыми исследователями, мы рассматриваем процесс
перевода как некоторые «каналы переключения» произведения из одного языка
(культуры) в другой. При этом любой реальный процесс перевода проходит
множество этапов, характер которых в первую очередь зависит от
индивидуальности переводчика и специфики переводимого произведения.
Шакарим Кудайбердиев является видным представителем поэтической
школы великого казахского поэта-реалиста Абая Кунанбаева. С разницей в три
десятилетия (Абай обогатил казахов переводами поэзии А.Пушкина в конце 80-х
годов XIXв.) Шакарим приступил к переводам произведений русских классиков
А.С.Пушкина и Л.Толстого. Так, Шакарим Кудайбердиев стал первым
переводчиком повестей А.Пушкина “Дубровский” и “Метель” на казахский язык.
Последователь Абая, Шакарим отлично представлял себе те трудности,
которые его ждут в переводческой работе. Пушкинская сжатая, точная и ясная
проза, с ее короткими фразами и простым синтаксисом, основанная на
долголетней и упорной работе поэта над своим стилем, относительно легко
поддавалась передаче на казахский язык.
Само название художественного произведения является именем
собственным (артионим, библионим, идеоним) [11]. Эта ономастическая единица
входит в специфический ряд с его характерными признаками [7], и нередко в ней
1
фиксируется имя главного персонажа или название места действия, что создает
определенный фон повествования: “Дубровский”, “Евгений Онегин”, “Полтава”,
“В Сибирь”. В названиях произведений А.С.Пушкина наблюдается
характеристика места или времени действия, особые условия его протекания:
“Пир во время чумы”, “Станционный смотритель”, “Метель”.
Создавая художественное произведение, писатель стремится подобрать
такое название, которое бы отражало тему произведения и было в определенной
степени функциональным и целесообразным. Переводчик, взявший на себя труд
передать содержание произведения на другом языке, руководствуясь известной
заповедью “не навреди”, стремится не только максимально приблизить текстперевод к оригиналу в отношении адекватности смысла и стиля, но и добиться
наиболее точной трансформации его названия. При этом учитывается и
смысловая характеристика слов, и особенности их звучания.
В данной статье мы предлагаем материал, отражающий работу
Ш.Кудайбердиева над переводом повести А.С.Пушкина “Метель”, уделяя
основное внимание подбору эквивалента к названию произведения. Перевод
названий требует творческого подхода, значительных усилий, длительных
поисков, так что будет правомерным утверждение о том, что удачное название
способствует повышению интереса к чтению переводной литературы. В ряде
случаев удачный перевод названия художественного произведения  это
достоинство переводчика, плод его индивидуальной творческой работы,
языковых поисков и находок.
Как русскому, так и казахскому языку свойственны богатые возможности
номинативного выбора. Здесь возможно авторское изобретательство, проявление
индивидуальности, творческий подход к использованию необходимой языковой
модели. Ключевой смысловой моделью повести А.С.Пушкина является слово
“метель”, которое вынесено в название. На казахский язык оно, по К.Бектаеву,
может быть переведено как “боран” (‘вьюга, занос, метель’) [2]. В указанном
слове содержится основная информация об условиях, в которых оказались герои
произведения. Удачная передача названия повести настолько важна для
Шакарима Кудайбердиева, что автор перевода считает нужным подчеркнуть
устами самого героя сложность обстановки, в которой тот оказался:
Шадринге түн болға соң тағы жүрдi,
Шанасы қерға кiрiп аударылды
Жөндеп алып тағы да айдаса да
тұшық тупсiз боран аудастыды [5].
Такой подход свидетельствует, что название повести “Метель” нельзя
было оставить непереведенным или передать приблизительно, а значит,
необходим абсолютный казахский эквивалент. Под
понятием
“абсолютный
эквивалент” мы подразумеваем такой вариант называния на другом языке,
который отвечает следующим требованиям:
– между русским названием и его казахским переводом должен быть
явный семантический параллелизм;
– оба названия должны быть стилистически равнозначны;
– при переводе может быть выигрышным тот вариант, который близок к
русскому названию по звуковому оформлению.
Почему же Шакарим Кудайбердиев остановился на выборе дефиниции
“боран” при наличии синонимов ‘даул’, ‘бұрқасын’? Использование двуязычных
2
словарей позволило убедиться, что указанные лексические единицы можно
считать идеографическими синонимами: бұрқасын  вьюга, метель; даул  буря,
ураган, шквал, тайфун.
Правомерным будет предположение, что автор перевода выбирает из
синонимического ряда “боран” с учетом количества слогов и звукового
оформления казахского слова. Ведь если вслушаться в звучание русского слова
“метель”, то нетрудно заметить его внутренний ритм, соотносящийся с
природным динамическим явлением. В нем слышится размашистый гул,
связанный с первым слогом, затем приглушенное затишье, передаваемое
согласным “т”, и снова повышение звука: ме-тель, -ме-тель /  ′ /. В одном
ряду с ним находятся родственные слова “мести”, “метелица”, “разметать”.
Слово “бұрқасын” звучит несколько растянуто, как бы спокойно, в нем три
слога, что в какой-то мере нарушает ритмику. “Буран”, по М.Фасмеру, 
‘ураганный ветер с метелью; вост.-тюрк., казах. boran’. Наличие только звонких
согласных создает особое его звучание, а соответствие количества слогов и места
ударения русскому слову “метель” позволяет переводчику сохранить ритм
оригинала, при этом вписав его в метрические границы стиха.
Как видим, большое значение Шакарим Кудайбердиев придает звуковому
оформлению эквивалента. Читатель, носитель определенного языка, реагирует
(может быть, подсознательно) не только на смысловое содержание слова, но и на
составляющие его звуки. В психолингвистике вполне доказательной является
мысль о восприятии звуков на основе их характеристик, таких, как ‘темные’ и
‘светлые’, ‘мягкие’ и ‘жесткие’, ‘гладкие’ и ‘шершавые’, ‘большие’ и ‘маленькие’
и т.п. [4].
Идеальным следует считать вариант, при котором качественно совпадает
звуковая характеристика перевода и оригинала. И поэтому синоним бұрқасын не
воспринимается автором как абсолютный. Анализ перевода названия
произведения А.С.Пушкина “Метель” показывает, что Шакарим Кудайбердиев
выбрал наиболее удачный эквивалент, использовав слово “боран”: оба слова
содержат одинаковое количество звуков; совпадает количество слогов; совпадает
место ударения; казахское слово “боран” согласуется с ритмикой стиха, слово
звучит ясно, оно “наполнено” природным звучанием и удобно для произношения.
С точки зрения семантики оба названия в буквальном смысле отражают
явление природы, но русскоязычный читатель, располагая синонимы “метель” и
“буран” с учетом градационной характеристики, укажет на более высокую
степень явления в слове тюркского происхождения. Заслугой переводчика
следует считать и передачу слова как символа, дающего представление о
душевном состоянии героя.
Таким образом, вариант перевода названия пушкинской повести “Метель”
казахским эквивалентом “Боран” является оптимальным, передающим состояние
душевного смятения героев, оказавшихся в сложной ситуации. Шакарим
Кудaйбердиев остался верен себе и в переводе всего содержания указанного
произведения, передав его идейный замысел и продемонстрировав бережное и
осторожное отношение к тексту оригинала.
Литература
1. Бархударов Л.С. Очерки по теории перевода. – М.,1968.
2. Бектаев Қ. Қазақша-орысша сөздік және Орысша-қазақша сілтеме
сөздік. – Түркістан – Шымкент, 1995. – С. 62
3
3. Даль В.И. Толковый словарь живого русского языка. Т.2. – М., 1955.
4. Журавлев А.П. Основы этносемантики. – М., 1987.
5. Қудайбердиев Ш. Шығармалары (Өлендер, дастандар, қарасөздер). –
Алматы: Жазушы, 1988. – С. 454-462
6. Левый И. Искусство перевода. – М.,1974.
7. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. Т. 2.  Л.: Наука, 1977.  С.
259  264.
8. Сорокин Ю.А. Интерпретативное переводоведение. – Ульяновск, 2000.
9. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка.  М.: Прогресс,
1964.
10. Федоренко Н.Т. Проблемы перевода и истолкования текста.// Избр.
произведения. – М.,1987.
11. Черкасский Л.Е. Русская литература на Востоке. Теория и практика
перевода. – М.,1987.
4