Мир Моцарта

Мир Моцарта
Валентину непросто приходится! Год за годом мать увозит его на летние каникулы в Зальцбург, пока все остальные школьники отдыхают и веселятся. И всякий раз
неизменная часть и без того прескучной культурной программы - дом, в котором родился Моцарт! Чего они еще за столько лет в нем не видели? Что там вообще такого уж
интересного? Совершенно непонятно! Ну, портреты, ну, старый рояль. Ну, играл на
нем Моцарт, когда был ребенком, и что из того? Это ж было ровно сто лет назад!
Не сто, а двести пятьдесят, невозмутимо поправляет мать, покупая два билета,
у Моцарта в этом году юбилей. Вот радость-то! Да, похоже, от музея снова не отвертеться. Валентин тяжело вздыхает, скрепя сердце, смиряется с судьбой, поднимается
по истоптанной лестнице на третий этаж дома на Гетрайдегассе и...
Как так получилось, что все посетители давно ушли, двери заперты, а Валентин
один остался внутри? Или все-таки не один? Надо же, из соседней комнаты выглядывает еще какой-то мальчишка!
«Эй, привет, меня зовут Валентин. Тебя что, тоже случайно заперли?»
«Никто меня не запирал! – живо отвечает незнакомец, подходя ближе. – Я –
Вольфганг Амадей. Я здесь живу!»
Так начинается книга немецкой писательницы Деборы Айншпилер, вполне выражающая основную идею празднования, которое продлится целый год, под девизом
«Немного Моцарта в каждом из нас».
Танцующий, сочиняющий смешные стишки «мадам маме», месяцами путешествующий по Европе с отцом и младшей сестрой и изучающий иностранные языки прямо
в карете, Моцарт-ребенок стал истинным героем этого увлекательного представления.
Организаторы юбилейных торжеств приложили немало усилий к тому, чтобы не только
сообщить посетителям моцартовских музеев и выставок невероятное количество самых разнообразных исторических сведений, но и просто дать слово озорному вундеркинду, позволив ему играючи похитить нас из времени настоящего и увести в музыкальный мир восемнадцатого столетия, а нам – и взрослым, и детям – ощутить себя его
ровесниками, приглашенными вовсе не на «культурное мероприятие», а на веселый
день рожденья.
Теперь уже можно с уверенностью сказать, что усилия эти не пропали даром: великий
композитор, действительно, будто покинул рамки своих портретов – будь то холсты,
обложки ежедневников или конфетные фантики – и стал самым активным участником
собственного 250-летия.
1
«Пространство для Моцарта»
«Я не могу больше слышать это имя! - в сердцах восклицает одна из участниц
австрийского интернетовского форума, посвященного новинкам и проблемам нынешнего юбилея. – Такое чувство, будто «Шарики Моцарта» (знаменитые зальцбургские
марципановые конфеты – прим. М. Л.) вдруг заполонили весь земной шар, а все кругом спятили и радуются!»
В самом деле, на словосочетание «юбилей Моцарта», заданное на любом языке
в поисковую систему, откликаются сотни и сотни наименований сайтов, магазинов, музеев, проектов, концертов. Телевидение и радио изобилуют передачами, посвященными жизни и творчеству Моцарта, а большинство мировых знаменитостей, от политиков
до спортсменов, за прошедшие полгода уже упомянули его в своих интервью.
Здесь, в Зальцбурге, однако, эту ситуацию
обыграли с таким искренним юмором, что агрессия, чаще все же неосознанная, сменяется улыбкой: по всему городу расставлены большие земные
шары, расписанные и декорированные разными художниками, нарочно подчеркивающие объем отведенного Моцарту в этом году пространства и отражающие в своих гладких поверхностях любого, кто
остановится на них поглядеть.
Впрочем даже в самое обычное время ежегодные моцартовские фестивали, постоянные экспозиции в двух квартирах семьи Моцартов, беседка, в которой Моцарт сочинял свою «Волшебную флейту»; ресторан «У мавра», где он якобы любил обедать,
домский собор, где он играл на одном из оргáнов, и аэропорт под названием «Вольфганг Амадей Моцарт» превращают Зальцбург в своеобразный город-музей, где здания,
события и люди из самых разных эпох, как сателлиты, неизменно вращаются вокруг
одного-единственного имени, в той или иной мере знакомого, должно быть, любому
жителю Земли.
Поэтому, когда Международный Фонд «Моцартеум» предложил Роберту Вилсону
заново оформить весь третий этаж дома, в котором родился Моцарт, американский режиссер и художник-декоратор оказался перед довольно-таки сложной задачей: как
сделать еще более живым и близким то, что и так, наравне с кислородом, составляет
здешнюю атмосферу?
Решение оказалось по-американски простым и смелым, и тем не менее, как ни
странно, именно в духе Вольфганга Амадея, умевшего – и любившего – поставить все
вверх тормашками.
2
В своем проекте Вилсон полностью отказался от какой-либо академичности и
создал единое композиционное пространство, все части которого, как бусины, нанизаны на общую смысловую ниточку. Теперь, когда открывается знакомая дверь, вы неожиданно оказываетесь отнюдь не в привычном доме-музее абстрактного великого человека, а как бы в самом центре сцены, на которой – при вашем непосредственном
участии – разыгрывается пьеса под названием «Рождение Моцарта».
Перед вами очень странная комната. В путеводителе (их можно бесплатно взять у входа) говорится, что она, в основном, использовалось как
кладовка и лишь очень недолго служила маленькому Моцарту спальней. В середине белая колыбель, в которой лежит небольшая гипсовая фигурка, с лицом одновременно и детским, и пожилым,
нарочно лишенным возраста, существующим вне
времени, как и сама музыка Моцарта.
В голубом неоновом сиянии тает красочный мир солнечного альпийского города, где вы только что с трудом перекрикивали веселый гул многоязычной толпы, и во
внезапно нахлынувшей на вас тишине звучат лишь торжественные такты «Ave verum
corpus“.
Тем не менее, обилие разнообразных предметов, бессистемно теснящихся на
стенах, в первую секунду вызывает едва ли не ужас, ну, или, во всяком случае, немой
вопрос. Это, в самом деле, похоже на чулан, куда снесли за ненадобностью гравюры,
картины, домашнюю утварь... «Пестрое разнообразие короткой жизни композитора,» вовремя подсказывает все тот же путеводитель. Ах, вот оно что! Каламбур!
Необыкновенная инсталляция, воссоздающая целый мир Моцарта-ребенка при помощи как
оригинальных экспонатов, так и современных архитектурных элементов, освещения, звука и всевозможных дизайновых объектов, постоянно наводит на мысль об игре слов. Недаром та комната, в
которой он увидел свет, - сердце экспозиции – стала и самой светлой из всех. Ее аура - простор, открытость, бесконечность, движение вовне – подчеркивается шумом невидимого моря и отдаленными криками чаек. Стая голубых гусей, готовых
вылететь вдаль сквозь яркое световое окно, олицетворяет «рождение гения», его явление миру и
его музыку, окрыляющую и вдохновляющую.
3
На как бы невесомых стенах, будто парящих в воздухе, воспроизведен самый первый нотный автограф восьмилетнего Моцарта, KV 1e, а за
ними, наподобие драгоценных церковных реликвий, укрытые в небольших стеклянных окошках (и
для взрослых, и для детей разного роста), покоятся оригиналы его детских скрипок.
В соседнем зале гостиной размещено всего
несколько предметов: копия моцартовских клавикордов, самостоятельно исполняющих небольшие
фортепьянные этюды, портреты членов семьи и
семь созданных Робертом Вилсоном «моцартовских стульев», приглашающих посетителя присесть, на какое-то время будто самому став одним
из Моцартов, и вместе с ними послушать музыку,
прежде чем перейти в помещение под названием
«рабочий кабинет».
По сравнению с предыдущими тремя комнатами он кажется неестественно темным, лишь на
одной из теряющихся во мраке стен светится крупноформатная репродукция последнего, неоконченного, портрета Моцарта. Этот внезапный контраст
света и тьмы невольно возвращает вас к началу
экспозиции, где жизнь и смерть были окружены
таким количеством самых разных вещей и чувств.
Здесь же, напротив, ничего лишнего: задумчивое,
немного грустное лицо, недорисованные клавикорды, холодная печь в противоположном углу, звуки
«Реквиема» - и все...
Это, однако же, еще далеко не все. Несколько шагов по галерее внутреннего
дворика отделяют вас от второй части экспозиции – так называемой «территории забав». Но прежде, чем вы с детской непосредственностью погрузитесь в обстановку любимых развлечений семьи Моцартов, вам предстоит пережить еще одно удивительное
впечатление.
В небольшой пустой комнатке на посетителя с фотообоев смотрят лица Констанции Моцарт и ее старшего сына Карла Томаса – настоящие фотографии, сделанные в
1840 и 1850 годах, - и сама мысль о существовании такой обыкновенной для нас вещи,
как фотография, применительно к ближайшим родственникам Моцарта, сильно подта4
чивает барьер между двумя, казалось бы, совершенно несовместимыми эпохами.
Это ощущение еще усиливается, когда попадаешь в зал, посвященный путешествиям семьи Моцартов, под названием «Жизнь на колесах», где описываются вовсе не
маршруты, а мельчайшие бытовые подробности – постоялые дворы, дорожная одежда,
расценки на кареты, лошадей и жалованье кучера.
После этого уже совсем не сложно вообразить себя на месте Леопольда Моцарта, вместе со
своими детьми и парой друзей дома стреляющего
дробинками по забавно разрисованным мишеням,
которые висят тут же на стенах. Лающий механический пес на крышке рояля, на котором играли
Наннерль и Вольфганг, напоминает о привычке
Наннерль сажать на рояль любимую собачку.
Ну, и наконец ничуть не изменившийся за
последние 250 лет вид из окна на Университетскую
площадь завершает эту часть композиции, приглашая вас в предпоследнее помещение музея – в
«Перевернутый мир», где вы, стоя на звездном небе пола можете без спешки рассмотреть на низком
потолке макет старого Зальцбурга. Когда же вам
надоест или станет больно выворачивать шею, вас
ждут многочисленные детские стульчики, чтобы
провести еще несколько минут, созерцая гравюры
с видами зальцбургских церквей, разумеется, тоже перевернутые!
Самая последняя комната, поначалу скрытая за черными бархатными портьерами, называется «Тайна, или: Примадонны выходят на свет».
Черные стены, как исписанные мелом грифельные
доски, запечатлели всю жизнь Моцарта: города,
где он успел побывать, названия сочиненных им
произведений, имена созданных им оперных персонажей...
Звучит хор из оперы «Идоменео», и ваше внимание тут же приковывают к себе
две белоснежные женские фигуры в бальных платьях, две примадонны, и здесь олицетворяющие движение вовне, на сцену, в свет, логическое завершение идеи, пронизывающей все девять комнат экспозиции. Истинного героя замечаешь не сразу, но
5
сделано все, к счастью, так, что мимо не пройти.
Итак, перед вами последний и, пожалуй, самый удачный из всех каламбуров
Вилсоновской инсталляции: микроскопический портрет Моцарта, из слоновой кости,
под мощной лупой, а вокруг – созданное им гигантское, необозримое пространство,
целая вселенная бессмертной музыки.
«Один из Моцартов»
После такого сильного и ни на что не похожего впечатления музей-квартира семьи Моцартов, расположенная в пяти минутах ходьбы от Гетрайдегассе, на другой стороне реки, разделившей город на две части, сначала кажется слишком уж тихой,
обыкновенной.
Если отнять от уха электронный гид, который вам вручают вместе с входным билетом, вокруг не раздается ни единого звука, разве что внимательный смотритель напомнит кому-то вполголоса, что фотографировать здесь строжайше запрещено.
Еще в коридоре вас встречает большой макет двухэтажного «Дома Танцмейстера» (так называется дом, в который вы только что вошли), со
множеством комнат и комнаток, обставленных в
духе 18 столетия, хотя сам музей – это отнюдь не
воспроизведенные с исторической точностью жилые помещения.
За исключением нескольких предметов мебели и трех музыкальных инструментов, принадлежавших Моцартам, здешняя обстановка, разработанная опять-таки театральным художником-декоратором Пэтом Хэлменом, состоит, в основном, из витрин.
Витрины-столы вдоль стен содержат нотные
автографы и другие подлинные документы, а витрины-обелиски служат своего рода вехами на пути
знакомства с каждым из членов семьи Моцарта. В
каждом таком прозрачном обелиске находятся их
личные вещи – книги, гусиные перья, письма. Основания обелисков затемненные, с застекленными
окошками, то побольше, то поменьше, на уровне
детского роста, за которыми открываются компо6
зиции из разных предметов.
Электронный гид (на шести возможных языках) сопровождает экскурсию отрывками из личной переписки, музыкой, комментариями, и оттого, что слова, звучащие в ушах, отчасти написаны
на стекле обелисков и нет такого угла зрения, под
которым перспектива перед вами не была бы аккуратно «исписана»,возникает очень оригинальный эффект, будто весь воздух не только
пронизан живыми голосами Леопольда Моцарта, его жены Анны Марии Вальбурги и их
детей, чьи лица смотрят на вас с портретов, но и заполнен их индивидуальным почерком, а строки, которые вы слышите, буквально в этот же момент ложатся на бумагу изпод скрипучих перьев. Вот Леопольд пишет сыну, как надо вести себя с сильными мира сего, если хочешь добиться успеха и иметь солидный достаток. Вот сам Вольфганг
дарит сестре на свадьбу смешное и несколько фривольное стихотворение о приятности супружеского долга... Здесь, как нигде, понимаешь, что он был не только великим
композитором, великим Моцартом, но еще и одним из Моцартов, каждому их которых
тут посвящен целый музейный зал.
Светящаяся географическая карта Европы,
шириной во всю стену, и два телевизионных экрана в финале этой очень компактной экспозиции,
рассказывают о многочисленных гастрольных поездках, выступлениях, встречах, знаках внимания,
которых удостаивались маленькие Наннерль и
Вольфганг, а вместе с ними и их предприимчивый
отец.
Выбирая кнопками на табло под картой один какой-нибудь маршрут, чтобы узнать о нем побольше, с удивлением обнаруживаешь, что нажатие нужной кнопки переключает и электронный гид на соответствующий фрагмент текста. Можно, впрочем,
запустить все маршруты один за другим и, устроившись в кресле, провести несколько
спокойных и познавательных минут.
Ну, а тех, кто хочет поближе познакомиться с всевозможными интерпретациями
творчества и жизни этой знаменитой семьи, ждут еще два музея, размещающихся в
том же здании.
Музей аудио- и видеозаписей – это своего рода открытая фоно- и видеотека,
где собрано на сегодняшний день 11.000 копий музыкальных и телевизионных проектов, посвященных Моцарту. К услугам посетителей имеются многочисленные CD- и LDпроигрыватели, компьютеры, бесплатно предоставленные музею фирмой «Sony», а
также небольшой кинозал.
7
Ну, и, наконец, в подвальном этаже находится музей автографов семьи Моцартов – самое ценное собрание фонда «Моцартеум», - начало которому положили в
1841 - 1844 годах Констанция Моцарт и ее сын Франц Ксавьер Вольфганг, передавшие
фонду семейный архив. С тех пор коллекция музея постоянно пополняется пожертвованиями из частных собраний и покупками с аукционов. Предпочтение отдается черновым наброскам и незавершенным фрагментам, имеющим наибольшее значение для
научных исследований.
«Выставка – Переживание, или: Да здравствует Моцарт!»
Однако самая удивительная экспозиция из всех, которые вы можете здесь обнаружить, разместилась в здании Новой Резиденции, в геометрическом центре средневекового Зальцбурга. Огромный плакат у входа изображает беспечно танцующего Моцарта под надписью «Виват! Моцарт». Одна туристическая группа за другой заходят в
просторные помещения и сразу же буквально теряются на площади в 1.500 кв. м., разделенной на залы, комнаты и закутки, в каждом из которых происходит нечто настолько увлекательное, что просто невозможно не досмотреть и не дослушать до конца.
Здесь празднуется день рожденья. Для именинника и его гостей организованы все его любимые развлечения – стрельба по шуточным мишеням, танцы, подарки, а к столу подаются его любимые блюда (их за скромную плату может отведать любой желающий).
Едва переступив порог первого зала, оказываешься между двух зеркал, отражающих бессчетное количество раз лицо Моцарта на портрете, одну из принадлежавших ему книг под стеклом, постоянно сменяющийся светящийся видеоряд старинных гравюр и портретов, и, конечно же, изумленного зрителя, никак не ожидавшего увидеть себя в такой перспективе.
Следующая дверь – и вот вы уже в совершенно другой атмосфере. На стене большой
экран, а на нем подарки Моцарту ко дню рожденья: большой кованый сундук, какие-то
коробочки, пакеты. На сенсорном терминале снизу изображены дарители. Дотрагиваешься до картинки – и на экране тут же распаковывается его подарок, а бессменный
электронный гид прочитывает сопроводительное послание. В зависимости оттого, насколько близок был Моцарту тот или иной даритель, письмо либо аккуратно сворачивается, либо комкается. Эта забавная игра пробуждает искреннее любопытство, кто же
все-таки прислал такой большой сундук? Наконец загадка разрешается – это баварский
король, подаривший Вольфгангу Амадею роман Шадерло де Локло «Опасные связи»
8
(из сундука появляется одноименный DVD с фотографией актера Малковича). Это, конечно, немного в лоб, думаете вы, даже слишком, но... отойдя на пару шагов, натыкаетесь на лавочку с непонятными приспособлениями и забываете про все остальное.
То ли это лампы на гибкой ножке, то ли микрофоны. Три кнопки с буквами «D», «E» и
«I», указывающие на три языка, наводят на мысль, что все-таки микрофоны. Садимся.
Нажимаем. И...
Две дамы сплетничают полушепотом около самого вашего уха – о неудачных любовных похождениях архиепископа Колоредо, о его несварении желудка, о последних проделках Моцарта при дворе. Испытывая легкое неудобство, оглядываешься
по сторонам, кто еще слышал эти непристойности, и понимаешь, что кругом как раз те
самые лица, о которых идет речь. Стены зала и два ряда прозрачных панелей увешаны
портретами. Тут и сам архиепископ, и Йозеф Гайдн, которому только что тоже перемыли все косточки невидимые придворные сплетницы. Причем панели расставлены
таким образом, что образуются группы людей, как на балу или на приеме...
Дослушав до конца едкую болтовню, отправляешься дальше. Часть следующего зала отгорожена
стеклом, образующим прозрачный куб, затянутый
изнутри белой сеткой. На первом плане клавикорды, на которых играл Моцарт, и стол со стульями,
а на задней стенке – светящийся экран, показывающий фильм теней: родители и сестра Моцарта
ждут появления юбиляра.
Где-то за кадром громко и фальшиво играет на скрипке ученица Леопольда Моцарта,
графиня, как становится понятно из разговора между матерью и Наннерль, сокрушающихся, что даже в такой день папá вынужден работать. Все трое пьют горячий шоколад. Отец обжигается, и его плоское лицо искажает выразительная гримаса.
Сын слишком задрал нос! И с чего, собственно? В наше время одного таланта мало, а
при таком нахальном поведении Вольфгангу никогда не стать придворным обер-капельмейстером! Как, моя дочь тоже возомнила себя великой пианисткой? Глупости!
«Ну, папа!» – обиженно вскрикивает Наннерль, вскакивая из-за стола и исчезая с экрана, чтобы через несколько секунд появиться вновь и торопливо стряхнуть крошки со
скатерти, - все-таки Вольфганг вот-вот придет...
Фильм идет минут десять подряд, но зрители, все как один, будто зачарованные, не сдвигаются с места.
В соседнем помещении под названием «Моцарт и его единственная любовь,
Констанция» из тонких занавесок сооружены две кабинки с такими же микрофонами,
из каких вы слушали придворные сплетни. На этот раз две подруги Моцарта словами
своих же писем рассказывают о своей к нему любви. Веселая кузина Безле (Мария Ан9
на Текла) без конца твердит о тайном любовном смысле их переписки и находит особое удовольствие в том, чтобы повторять «неприличные» словечки Вольфганга. Утонченная певица Алоизия Ланге, урожденная Вебер, т. е. сестра будущей жены Моцарта,
утверждает, что всю жизнь любила только его, а он писал свои оперные сопрано-арии
исключительно для нее.
«А где же тут жена Моцарта? – спрашивает у молодой смотрительницы один из
туристов, с надеждой заглядывая за тяжелую портьеру, за которой оказывается глухая
стена. – Тут что, про нее ни слова?»
«Ну, почему же! – возражает смотрительница и с лукавой улыбкой указывает на
крупную надпись над входом. – Вот видите: Констанция – единственная любовь!..»
Как раз в это время мимо нас проходит целая группа детей дошкольного возраста в сопровождении симпатичного юноши. Они останавливаются у одного из нескольких деревянных ящиков, снабженных непонятным приспособлением типа канцелярского штемпеля, и парой крутящихся валиков с картинками, изображающими сценки из
жизни вундеркинда Вольфганга Амадея и его семьи. Этот проект, растянувшийся почти по всем залам, называется «МИНИ-Моцарт» и задуман специально для самых маленьких посетителей выставки, чтобы в игре познакомить их с бытом 18 века. «А для
чего штемпели?» - спрашиваю я, испробовав все возможные варианты давления и поворота и отчаявшись самостоятельно разгадать эту загадку. «Да просто так, - отвечает
экскурсовод, - вы же знаете, как детям нравится нажимать на такие вот штуки!»
Смеясь, я перехожу в следующее помещение. Это
просторный бальный зал, одна стена которого
представляет собой телевизионный экран от пола
до потолка, показывающий такой же зал, только
более пышно убранный. Несколько дам и кавалеров в старинных нарядах выжидательно смотрят на
входящих. Еще одна молодая девушка – по эту сторону реальности, – в бархатных панталонах и белой рубашке с жабо, обучает желающих движениями менуэта, чтобы чуть позже станцевать с ними
под музыку, вместе с танцорами на экране.
Далее вам предлагается принять участие в любимых играх Моцарта – стрельбе
по мишеням и неком подобии «Монополии» - и отведать в кафе обожаемое им миндальное молоко и австрийский кулинарный изыск 18 века под названием «Грудки Венеры».
Ну, и последняя забава – вертикальная стеклянная витрина со струнными и ду10
ховыми инструментами, для которых Моцарт написал серенаду ре-мажор. На электронном табло, расположенном прямо под витриной, изображен каждый из этих инструментов и бегут ноты звучащей над вашей головой музыки. Нажатием на контрабас,
виолончель, альт, скрипку, рожок или гобой вы можете добавить или же убрать соответствующую партию из общей партитуры и таким образом лично поучаствовать в создании знаменитого музыкального произведения.
После этого вы попадается в маленькую, почти совершенно темную комнату, слабо освещаемую подсветкой витрины с нотным автографом самого первого сочинения Моцарта. Здесь вы можете посидеть и просто послушать музыку, которая в результате
всего увиденного и, в прямом смысле слова, лично пережитого за последние часы как
будто стала вам значительно ближе, чем была раньше.
Успев привыкнуть к тому, что за каждым поворотом ожидает какая-нибудь оригинальная неожиданность, вы, в следующем помещении, естественно сразу же приникаете к круглым ярким отверстиям в красной стене, с интригующей надписью «Взгляд на Моцарта». И опять смеетесь тонкой
шутке, потому что видите именно то, что написано, - памятник Моцарту на площади перед зданием
резиденции – и только тут соображаете, что смотрите в обыкновенное окно!
Все еще улыбаясь, направляетесь на едва слышный звук фортепьяно в соседнем
зале. Там опять темно, источник слабого фиолетового свечения спрятан за черным,
как беззвездная ночь, овалом подвесного потолка, а по периметру стен и в середине
располагаются мягкие, удобные диваны. Музыка теперь звучит в полную силу (фосфорисцирующий росчерк на одной из стен ненавязчиво напоминает вам, что это концерт
№ 452 для фортепьяно с оркестром, так, на всякий случай...). Вы усаживаетесь, расслабляетесь, отмечаете про себя, что тут, кроме вас, еще есть слушатели, но вы все
равно как бы наедине с происходящим и сам Моцарт исполняет для вас свое сочинение. И если вам пришло бы вдруг в голову составить словарь из одного-единственного
слова «Потрясающе!» на всех языках мира, лучшего места для сбора материала вам
было бы просто не отыскать: немцы, автрийцы, итальянцы, французы, американцы,
японцы, русские, поляки, чехи, - словом, решительно каждый, независимо от происхождения и возраста, в этом зале непременно произносит нечто похожее.
11
Завершает экспозицию трехуровневая, с точки зрения времени, инсталляция: старинные ноты в витринах, стеклянная колонна от пола до потолка, со
стопой книг о жизни и творчестве Моцарта и целая
стена телеэкранов, три из которых показывают интервью со знаменитостями о Моцарте. Обалдевший
посетитель вглядывается в последние два экрана –
и тут же переполняется благодарностью к создателям этой исключительной выставки, потому что
перед ним всего лишь дисплеи компьютера, предлагающие послать кому-нибудь открытку по электронной почте, немедленно поделиться впечатлениями, которые как раз в этот момент переполняют.
«Папа, давай отправим мэйл бабушке!»
«Ну, давай,» - отец поднимает дочку, чтобы та достала до клавиатуры. Минут
через пять он, правда, снова опускает ее на пол.
«Я еще не дописала! - возмущается та. – Еще про тени, и про то, как я стреляла
из ружья, и...»
Целый мир Моцарта...
Моцарт, Моцарт, Моцарт... Да, ажиотаж, да, коммерческие интересы, все так.
Каждый карандаш с его автографом, каждая подстилка для компьютерной «мышки»,
каждая конфетка с его портретом, разрисованный нотами школьный ластик, каждый
концерт, каждый стакан минеральной воды ввиду знаменитого дома – все стоит втридорога. На громком имени делают деньги даже те музеи, которые вроде бы не имеют
никакого отношения ни к Моцарту, ни к его творчеству. Количество разнообразных
проектов для детей – более или менее удачных – скоро, видимо, превзойдет, количество детей как таковых. Наскоро пишутся новые детские книги, снимаются мультфильмы, от среднего качества до бездарных.
И тем не менее комплексный билет во все
зальцбургские музеи Моцарта продается почти
вдвое дешевле, чем три отдельных билета. Вокруг
мужчины, наряженного в красный камзол, у входа
в дом, где родился Моцарт, постоянно толпятся
дети, чтобы написать свое имя в книге посетителей. Из детских картин, возникших под эгидой этого торжества, можно было бы составить художест12
венную галерею средних размеров. Даже австрийские малолетние преступники, не имеющие возможности посещать музеи и концерты, сегодня могут принять участие в специально для них организованных праздничных мероприятиях, а по рабочим кварталам Вены ежедневно проезжает красочно разрисованный автобус, в котором каждый желающий может бесплатно послушать Моцарта.
Сидя в кафе, прямо на залитой солнцем
площади напротив Новой Резиденции, снова мысленно прохожу по ее залам. Незнакомые люди вокруг запросто улыбаются друг другу, как гости, которых хозяин дома еще не успел познакомить.
Поднимаю бокал шампанского:
«С днем рожденья, Моцарт!»
Группа пожилых итальянцев за соседним столом, смеясь, шумно присоединяется к моему тосту. В ответ расположившийся здесь же русский ансамбль – огромная
контрабас-балалайка, две обычные балалайки и баян – лихо исполняет «Маленькую
ночную серенаду».
И кажется, вот сейчас, торопливо поправляя сбившийся напудренный парик, одергивая
камзол, он сам наконец появится из-за угла – немного смущенный своим опозданием, непоседливый и гениальный виновник торжества.
13