ОБ ОТРЕЧЕНИИ ОТ ЖИТИЯ МИРСКОГО Мишучков А.А

1
ОБ ОТРЕЧЕНИИ ОТ ЖИТИЯ МИРСКОГО
Мишучков А.А.
Основанием лествицы добродетелей, по которым как по ступеням христианин
восходит в Царствие Небесное является добродетель – отречение от жития мирскаго.
Некоторым миролюбцам кажется, что эта ступень более подходит к монашествующим и к
мирянам, и относится к ним постольку поскольку. Но для мирян внимание на этой
добродетели должно быть более усилено, ибо они – по слову Евангелия – знают, что они от
Бога и «что весь мир лежит во зле» (1 Иоанн. 5.19).
Рассмотрение лукавого духа времени и отречение от его дел – вот непростая задача
для каждого, кто встал на путь спасения своей души.
Ветхий и Новый Завет показывает нам, какой силы должно быть такое отречение от
всего мирского. Познав силу Божию пророк Екклезиаст вопрошает Господу: «И
возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем, потому что должен оставить
его человеку, который будет после меня… И это – суета! И обратился я, чтобы внушить
сердцу моему отречься от всего труда, которым я трудился под солнцем» (Еккл.2.18-20). Не
от всякого труда призывает отречься Екклезиаст праведника, но от труда, не имеющего силы
Божией, себеугодного труда, без любви и смирения пред Богом. Такой труд бесполезен для
спасения души, для вечности, он не насыщает душу духовным смыслом, превращая душу в
раба того кумира (богатства, славы, плоти и других страстей), которому посвящен сей
праздный труд. Отсечение страстей, ненависть к ним является той охраняющей закваской,
которая делает всякий труд при соединении его со смирением и любовью к Богу
действительно выражающим предназначение человека.
В ответе праведного Иова (жившего 2000 лет до Рождества Христова) Господу
заключено это признание глубокого покаяния в невозможности человека вместить Дух
Божий, Который только и освящает всю жизнь человека, придавая великий смысл даже
самому малому. «И сказал Иов Господу: знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не
может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? – Так, я
говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай,
взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе
слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и
пепле». (Иов 46.1-6). В этот момент отречения от греховного ложного своего я, праведный
Иов осознает в живой вере в Бога, что Бог не только слышит его – Иова, но что Иов видит
Бога внутри себя, видит свой образ и подобие Божие. Именно это видение Бога внутри
своего гниющего во грехах тела настолько пронзает всю совесть, всю душу праведника, что
он только плачет в раскаянии – «в прахе и пепле».
В Новом Завете Христос и апостолы явили своим примером отречение от лукавого
мирскаго духа. И духовная диалектика такого отречения универсальна для каждого времени,
для каждого человека, для каждого общества христиан, ибо «Бог один и тот же,
производящий все во всех» (1 Коринф. 12,6). Если человек не отрекается от мирскаго духа
времени, то при всем внешнем благочестии, «силы его отрекается» ( 2 Тим.3,5). И более того
приходит от внутреннего отречения от Духа Христова, к внешнему его отречению, как это
мы видим на примере Иуды. Отречение от мирского духа не предполагает отречения от
людей. В отношении их, как к немощным сосудам Божьей благодати Господь призывает
каждого проявить жертвенную любовь. «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как
Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики,
2
если будете иметь любовь между собою» (Иоанн 30,34). Если же человек ставит свою веру
выше любви к ближнему, то вера без любви ведет к фанатизму, и такая вера отталкивает.
Поэтому апостол Павел призывает к особому служению христиан своим ближним. И ложное
отречение от них ради дел веры ведет к отречению от Бога, который поставил каждого во
служение всем. «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры
и хуже неверного» (1 Тим.5,8). В этом заключается духовная диалектика отречения:
отрекающийся от себя берет крест Христов в несении тягот ближнего, а отрекающийся от
креста любви к ближнему отрекается от Духа Божьего, суть который – любовь, и, в конце
концов, отрекается от веры и от любви, к которой призван Богом.
Такое библейское понимание каждой добродетели в том ряду, который рассматривает
преподобный Иоанн Лествичник явно необходимо, ибо Дух Священного Писания вел его от
ступени к ступени и научал во всяком совершенстве.
Логика понимания у преподобного добродетели – отречения от жития мирскаго, как и
всякой другой ступени поражает всякого читающего.
Первым шагом в овладении этим чувством является осознание человеком духовного
факта, что он «непотребный раб», – это «те, которые, хотя и удостоились крещения, но
обетов, данных при оном, не сохранили как должно». В этом осознании своей духовной
негодности начинает созревать самоукорение и ее плод – осознание своего духовного
достоинства и своего недостойного предстояния пред Богом. Вторым шагом является
понимание мотивации, ради чего я должен жертвовать, отрекаясь от мирскаго мудрования и
мирской логики вещей. Возможны три мотивации: прагматическая – «ради будущего
Царствия»; катарсическая – от призывающей благодати Божией, очищающей душу от
«множества грехов», и чисто духовно личностная – «из любви к Богу», именно такое рвение
приобретает благодатный «огонь». Поскольку отречение есть процесс, включающий всю
сферу жизни человека на всем протяжении ее, то познать плод отречения возможно только
при встрече человека с Богом. Именно пред лицом физической смерти и веры в духовную
победу над ней проявляется высшая сила отречения человека от всего мирского.
Третий шаг – уже подвиг по сравнении предшествующим. Поскольку одно дело
оставить суемудрие ума, на что ум на время всегда легко соглашается, но другое дело
оплакать свое суемудрие и греховный навык. «Исшедший из мира для того, чтобы
избавиться от бремени грехов своих, да подражает тем, которые сидят над гробами вне
города, и да не престает изливать теплые и горячие слезы, и да не прерывает безгласных
рыданий сердца, до тех пор, пока и он не увидит Иисуса, пришедшего и отвалившего от
сердца камень ожесточения, и ум наш, как Лазаря, от уз греховных разрешившего, и
повелевшего слугам Своим, ангелам: разрешите его от страстей и оставити его ити (Иоан. 11,
44), к блаженному бесстрастию. Если же не так, то (от удаления из мира) не будет ему
никакой пользы». Многие годы нужны для воцерковляющегося неофита, чтобы перейти от
чисто душевных слез о себе
к духовным слезам, чтоб стать бесчувственным к
оплакиваемому греху. Полного бесстрастия для мирянина конечно невозможно, но
относительно длительно раскаиваемого греха вполне. Если всякий раз он чувствует
содрогание сердца о раскаянном грехе и даже мысль противна об этом грехе, не то что дело,
то явно, что этот грех прощен Богом и человек ступил на благодатную землю бесстрастия
того Эдема, из которого изгнал его грех. Следующий шаг покажется вовсе безумным
современным миролюбцам. Заповедь отречения предполагает невозможное для них –
отречься от душевно-телесного наслаждения собой, нерва гедонизма человека. Такое
отречение возможно при условии полного целостного наслаждения душой только
духовными отношениями с Богом и святыми, и святой любви к страданиям, очищающим
душу от всякой скверны наслаждения. «Покусившимся с телом взойти на небо, поистинне
3
потребны крайнее понуждение и непрестанные скорби, особенно в самом начале отречения,
доколе сластолюбивый наш нрав и бесчувственное сердце истинным плачем не претворятся
в боголюбие и чистоту. Ибо труд, поистине труд и большая сокровенная горесть неизбежны
в сем подвиге, особенно для нерадивых, доколе ум наш, сей яростный и сластолюбивый пес,
через простоту, глубокое безгневие и прилежание, не сделается целомудренным и
люборассмотрительным».
Каждодневное призывание любви Божьей в свою ожесточенную душу, неленостный
труд во умерщвлении своих страстей открывает в человеке – духовную бездну
смиренномудрия. В каждый момент жизни тогда становится так очевидно понятным самое
простое – без любви Божьей человек ничто. Все его самые научные и фантастические мысли,
все его благородные чувства, вся его причудливая культура – без любви Божьей –
абсолютное ничто. Вот основа смиренномудрия, ведущая в кроткой чистоте воле Божьей к
совершенству в любви. Необходимым шагом такого отречения является обретение
младенческой Исусовой иронии ко греху. В отношении жала греха надо быть серьезным, с
величием также относясь к великому – святости духовного мира. Но в отношении к
несерьезному – греховной карнавальной культуре человечества отнестись с младенческой
улыбкой. «Приходящие к сему подвигу должны всего отречься, все презирать, всему
посмеяться, все отвергнуть, чтобы положить им твердое основание. Благое же основание,
трехсоставное или трехстолпное, составляют незлобие, пост и целомудрие. Все младенцы во
Христе да начинают с этих добродетелей, принимая в пример чувственных младенцев, у
которых никогда ничего нет злобного, ничего льстивого».
Без падений с этой ступени не обходится поистине никто, но к упавшим обращается
преподобный Иоанн Лествичник воздвигая в них надежду, что они смогут, как и в первый
раз, взойти на нее. Двери, то есть страсть, через которую произошло падение, должно
преодолеть и через сие бесстрастие вновь войти в силу благодатного чувства благодарности
Богу, поддерживающего нас. «Ибо прежнюю теплоту нельзя иначе возвратить, как теми же
дверьми, которыми она вышла».
Но если все же некоторые думают, что евангельский идеал нищеты духовной
невозможен для их мирского образа жизни, то руководясь Моисеевым законом
непричастности смертному греху они также имеют обетование о спасении. Иоанн
Лествичник так отвечает им. «Некоторые люди, нерадиво живущие в мире, спросили меня,
говоря: „как мы, живя с женами и оплетаясь мирскими попечениями, можем подражать
житию монашескому?" Я отвечал им: „все доброе, что только можете делать, делайте;
никого не укоряйте, не окрадывайте, никому не лгите, ни перед кем не возноситесь, ни к
кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте
милосерды, никого не соблазняйте, не касайтесь чужой части, будьте довольны оброки жен
ваших. Если так будете поступать, то не далеко будете от царствия небесного».
Уклонение в мир при первой же неудачной борьбе с миром приводит душу как бы
летаргическую прелесть – Господь спасет нас без нас, даст нам добродетели на всю вечность
без труда, без скорби, ибо мы и так настрадались в этой знойной египетской пустыне.
Преодолеть эту прелесть горячностью своей борьбы, всегдашней неудовлетворенностью
собой, пониманием своего скудного духовного скарба, с которым мы идем по этой пустыне –
вот наверно задача этой первой ступени лествицы, к которой призывает нас Христос. И
манна, которая нас насыщает в этом пути к нему, – святоотеческое писание.
Пусть читатель простит меня, если душевная образность и излишняя
терминологичность затемняла предмет размышлений. Как и большинство стоящих пред
дверью спасения, лествицей добродетелей, я вижу себя у самого ее основания. Осознание
4
новоначальной ревности, сколько бы мы не подвизались, пусть послужит всем нам
предохранением от фарисейской гордости, что мы выше других на ступеньку.