Человек во Вселенной и на Земле

Вопросы философии №6: 32-45; 1990
Человек во Вселенной и на Земле
(по поводу книги И. Т. Фролова «О человеке и гуманизме»)
Никита Моисеев
Вышедшая недавно работа И.Т. Фролова1 во многих отношениях примечательная. Вряд
ли ошибусь, если скажу, что это первое у нас фундаментальное исследование, в котором
проблема изучения человека ставится не как чисто философская, а как комплексная, междисциплинарная задача первейшего теоретического и практического значения. В нем много
места уделено анализу позиций различных философов и ученых, дан обстоятельный экскурс
в историю вопроса, очень важный для советского читателя. Не берусь высказывать о книге
какие-либо суждения с позиций философии – пусть это делают профессионалы. Но то, что
она читается с нарастающим интересом, заставляет думать, ставить новые вопросы, а порой
и спорить с автором, относится к числу ее бесспорных достоинств.
Как читателю, небезразличному к духовной атмосфере наших дней, мне было очень
приятно видеть в книге отсутствие той непримиримости крайних позиций и категоричности,
которые были характерны для большинства наших исследований, посвященных общеметодологическим проблемам, и то уважительное отношение, которое проявляет автор, обсуждая
идеалистические и религиозные воззрения на феномен человека. Только такое отношение и
приемлемо в современном мире, когда мы стали понимать, что все это этапы познания и
проявления свойств той истины, к которой стремится человек, независимо от системы аксиом и образа мышления, им однажды усвоенных.
Предлагаемая статья – это отнюдь не рецензия и даже не комментарий к книге И. Т.
Фролова. Это – проявление «обратной связи». Книга вызывает мысли, соображения, которые
могут быть интересны читателям, поскольку они дают несколько иной ракурс рассмотрения
проблемы. Дело в том, что в современном миропонимании существуют две разные взаимодействующие тенденции. В одном случае философы и гуманитарии, занимаясь проблемами
человека, неизбежно «спускаются» к проблемам естествознания. В другом – естественники,
обсуждая проблемы глобального характера, в свою очередь, «поднимаются» до уровня проблем гуманитарных. Здесь явно действует принцип дополнительности Бора: не только понять проблему, но и описать ее можно, лишь оперируя ее обеими ипостасями. Вот почему те
соображения, которые я рискую опубликовать, могут оказаться полезными.
1
Фролов И. Т. О человеке и гуманизме. Работы разных лет. М., 1989.
«Проблема человека»
Вероятно, с того самого времени, когда человек начал задумываться о смысле происходящего вокруг него и о самом себе, самым таинственным явлением в мире был для него он
сам. Уже на очень ранней ступени общественного развития человек начинает осознавать
свою исключительность, и перед ним неизбежно возникают вопросы: кто он такой, почему
он есть, каково его место в мире, в чем его предназначение, каким он должен стать с течением времени? Возникает и множество других вопросов, на которые пытались давать ответы
самые выдающиеся умы человечества. И все же тайна человека остается тайной. И такие вопросы снова и снова задаются и будут задаваться до тех пор, пока будет существовать на
Земле человечество.
Существует немало философских, религиозных и научных учений о человеке, порой
очень противоречивых. И каждое из них по-своему приоткрывает завесу над истиной. Оценивать их, по-видимому, нужно соизмеряя их с тем опытом, который за тысячелетия накоплен людьми. Подобная позиция тем более оправданна, что ныне человечество стоит перед
беспрецедентной перестройкой – перестройкой общепланетарного масштаба, неизбежно потребующей выработки некоей общечеловеческой стратегии. Но это – стратегия человека для
человека. И без достаточно полного представления о нем самом вряд ли мы можем найти
общепланетарный консенсус, направляющий усилия народов, то есть миллиардов людей, в
некое единое русло. Надо сразу оговориться – это русло не должно быть похожим на каньон
с отвесными скалистыми берегами. Скорее оно должно напоминать дельту равнинной реки,
все разнообразные протоки которой тем не менее идут в одну и ту же сторону – к океану.
Создавать стратегию – это, по существу, властвовать над потоком событий. Во всяком
случае, претендовать на это. Проблема создания стратегии, конечно, выходит за рамки философии, но обсуждение возможности ее создания и характер ее основополагающих принципов
– проблемы, заведомо к философии относящиеся. Человечество подошло не только к рубежу
тысячелетий, но и к грани глобального кризиса. И одна, может быть, самая главная причина
его кроется в самом человеке. Его биологическая природа – в этом необходимо отдавать себе
отчет – мало соответствует современным условиям жизни, ибо его организм сформировался
в предледниковые эпохи, и то, что хорошо для охотников за мамонтами, мало подходит для
человека, владеющего атомным оружием.
Вот почему, употребляя выражение «властвовать над потоком событий», я имею в виду
прежде всего способность общества так воспитывать своих членов, так влиять на формирование их духовного мира, чтобы они оказались способными мыслить не категориями своей
2
пещеры и даже племени, а чувствовать себя частицей огромного мира, судьба которого в той
или иной степени зависит от каждого.
Такая позиция перекликается с древними идеями Египта и Греции. Она близка и к антропологическому принципу Н. Г. Чернышевского. Но для меня ее источники лежат в совсем
другой плоскости. Об этом я скажу ниже, а пока хотел бы вновь вернуться к книге
И. Т. Фролова.
Рассуждения о «сущности человека»
Книга открывается известным тезисом К. Маркса: «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех
общественных отношений». Несколько позже И. Т. Фролов отмечает: «Трудно найти в истории научного познания истину, на первый взгляд более простую и очевидную, но вместе с
тем более глубокую и фундаментальную...» (с. 52).
Должен честно признаться, что я воспринимаю это утверждение Маркса лишь как этап
познания, очень важный итог этого этапа, фиксирующий определенный уровень понимания
проблемы и некоторый специальный ракурс ее рассмотрения. Впрочем, как я думаю, и
И. Т. Фролов не абсолютизирует этого определения. В самом деле, перед этим (с. 32-33) он
говорит, что сущность человека представляется ему синтезом природно-биологических и социальных факторов. Это уже значительно более глубокое утверждение.
Но в действительности, как мне кажется, проблема «сущности человека» еще более
глубока и вряд ли может быть описана относительно лаконичным определением. Даже произнося слова «природные факторы», мы, по-видимому, далеко не всегда отдаем себе достаточного отчета в том, что это выражение на самом деле означает и сколь оно на самом деле
глубоко!
К этому можно добавить, что давление «природных факторов» и их роль в формировании человека все время меняются, как и восприятие человеком природной среды. И те взаимоотношения природы и человека, которые были вчера, совсем не будут похожи на те, которые возникнут завтра.
Поэтому я глубоко убежден в том, что «сущность человека» есть категория историческая, как и общественные отношения, которые отделить от «природных факторов» можно
лишь очень условно. Это становится особенно понятным теперь, когда «природные факторы» во многом оказываются следствием активной деятельности людей и, следовательно,
глубоко взаимоувязанными со структурой общественных отношений.
3
Я думаю, что В. И. Вернадский был первым, кто действительно понял всю глубину
взаимосвязи природы и общества и сделал еще один очень важный шаг в познании места человека в природе, а значит, и его сущности. Через пару десятилетий после Вернадского
П. Тейяр де Шарден в своей концепции «сверхжизни» и «точки Омега» по существу также
зафиксировал существование глубочайшей взаимосвязи – подчеркну, не односторонней зависимости, а глубочайшей взаимосвязи – Природы и Человека. Я полагаю, что только в контексте такой взаимосвязи и может быть раскрыт смысл выражения «сущность человека».
Ниже я хотел бы объяснить свое понимание этой проблемы, избегая, по возможности,
употребления понятия «сущность человека», а пытаясь больше говорить о месте человека в
природе в рамках той системы взглядов, которую мне удобно называть универсальным или
глобальным эволюционизмом.
Несколько эмпирических обобщений
В основе той общей схемы мирового развития, которую я называю универсальным эволюционизмом, лежат несколько аксиом. Следуя терминологии В. И. Вернадского, их можно
считать некими «эмпирическими обобщениями», т.е. утверждениями, не противоречащими
человеческому опыту. И, может быть, самым фундаментальным из них является следующее
утверждение: Вселенная представляет собой единую целостную систему. Это почти очевидный опытный факт: все между собою связано – во всяком случае (или по меньшей мере) силами гравитации.
Саморазвитие, самоорганизация этой системы происходят, во всяком случае до поры до
времени, при отсутствии направляющего начала. Последнее утверждение также является исходным постулатом, и оно опять-таки не противоречит нашему опыту, хотя и не является
столь бесспорным и очевидным как первое. Но в моих рассуждениях это важная исходная
позиция.
Несмотря на спонтанный, «стихийный» характер саморазвития, всем уровням организации материи, т. е. фрагментам системы «Вселенная», присущи некоторые общие свойства.
И, вероятно, главное из них следующее. В процессе развития происходит непрерывный рост
разнообразия и сложности организации форм существования материи, материальных объектов – компонентов единой системы, а следовательно, и системы в целом. Заметим, что это
уже не постулат, не эмпирическое обобщение, а строгое следствие других эмпирических
обобщений, присущих Вселенной: существования стохастических и неопределенных факторов, а также существования состояний бифуркации элементов системы, исход которых в силу стохастичности принципиально непредсказуем.
4
Заметим, что эти же факторы определяют и необратимость процессов, протекающих в
макромире (а значит, и необратимость времени), несмотря на то, что в микромире необратимости может и не быть. Все эти факты определяют и непредсказуемость эволюции суперсистемы «Вселенная» и ее отдельных фрагментов.
Таким образом, развитию Вселенной, т. е. всего нашего материального мира, свойственна некоторая направленность, даже несмотря на отсутствие целеполагающего начала. В
результате этого непрерывно протекающего процесса возникновения все более и более
сложных материальных образований во Вселенной возникает живое вещество. А на этой основе возникает и Разум, и Человек, как его носитель. Это все этапы единого процесса самоорганизации, и мы их способны фиксировать в качестве экспериментальных фактов. Но интерпретировать их можно очень по-разному.
Мне кажется, что в контексте сформулированных выше эмпирических обобщений наиболее естественно сделать следующее заключение. На определенной ступени своего развития суперсистема, именуемая Вселенной, обрела в человеке, с помощью человека, как одного
из своих компонент, способность познавать самою себя, законы собственного развития, ставить цели этому развитию. Возникла Воля, способная вмешиваться в процесс самоорганизации и направлять его в русло тех целей, которые способен ставить Разум.
Итак, еще раз: в процессе развития суперсистемы «Вселенная» в ней может возникнуть
Разум, способный оценивать состояние Системы и целенаправленно влиять на его изменение.
Заметим, что это фундаментальное утверждение также является эмпирическим обобщением: в относительно спокойно развивающейся части Вселенной, в окрестности одной из
ее стабильных звезд уже возник разум человека, и он действительно имеет определенные
возможности влиять на то, что происходит в некоей локальной части Системы. Мне представляется непротиворечивым утверждение о том, что в процессе саморазвития Системы и
появления в ее составе все более и более сложных структур Вселенная эволюционирует так,
что постепенно в ней возникают очаги Разума, т. е. очаги направляемого развития.
Не является ли в свете этих идей становление человека, как носителя Разума, важнейшим этапом изменения всего характера эволюции Вселенной и постепенного приобретения
ею фрагментов направляемого развития? От начального взрыва до целенаправленного развития – не таков ли путь развития нашего мира?
В какой степени подобный взгляд на происходящее окажется соответствующим нашим
новым знаниям, покажет будущее.
5
Память
Итак, в процессе эволюции Вселенной в ней возникают структуры, способные формировать цели развития и обладающие известными возможностями следовать этим целям, т. е.
осуществлять направляемое развитие. Проследить возникновение подобных структур, понять, как происходит в рамках стихии самоорганизации постепенное упорядочение эволюционного процесса, представить себе его содержание – все это будет означать, вероятно, немалый шаг в познании Человека и его соответствия тем естественным процессам развития,
которые происходят в окружающем мире.
Я говорю именно о структурах, а не только о Разуме. Последний представляется лишь
очень важной частью, может быть самой важной, но все же далеко не единственной составляющей тех структур, которые могут возникать во Вселенной, структур, способных обеспечить ее направляемое развитие как целого или каких-то ее частей.
Человек, может быть, далеко не первая попытка Природы создать подобные структуры.
Даже в условиях нашей планеты. В самом деле, мозг осьминога, например, по своему объему
и сложности сопоставим с мозгом человека и потенциально мог бы стать носителем Разума и
основой подобных структур. Однако, подобно лососю, осьминог погибает сразу же после того, как отложит яйца (икру). Благодаря этой особенности обеспечивается продолжение рода,
поскольку его гибель препятствует врожденному каннибализму – без гибели родителя потомки не смогли бы выжить. Но эта же особенность вида блокирует возможность обретения
«сообществом» осьминогов негенетической памяти – той формы памяти, которая не сводится к генетическому механизму наследственной передачи информации. А без такой памяти
вся информация, все знания, накопленные могучим мозгом, исчезают вместе с его носителем. И каждому поколению приходится все начинать заново.
Память – столь же неотъемлемая составляющая структур, способных к направляемому
развитию, к целеполаганию, как и мозг. Генезис памяти, ее усовершенствование, возникновение ее новых форм являются важнейшими условиями мирового эволюционного процесса.
И развитие структур, способных вносить элементы целенаправленности в эволюционный
процесс, нельзя рассматривать вне контекста развития памяти. Причем памяти, не связанной
с генетическим механизмом, памяти, которая передает следующим поколениям навыки, поведение, а на определенной ступени развития и знания, приобретенные предшествующими
поколениями, другими словами, всю ту информацию, которая не кодируется генетическим
механизмом. Но такая память требует определенной организации – общественной организации сообщества. Вот почему возникновение и развитие негенетических форм памяти и ра-
6
ционального, т. е. полезного для всей популяции, использования способностей мозга возможно только у биологических видов, ведущих общественный образ жизни.
У высших животных возникло обучение по принципу «делай как я». Этот принцип
формирует своеобразную память, позволяющую передавать следующим поколениям благоприобретенные навыки поведения. И в частности, рефлексы. Этот вид памяти особенно развит в стадных сообществах. Однако он был способен обеспечить хранение и передачу лишь
самой простейшей информации. Поэтому, когда трудовые навыки и знания об окружающей
среде у наших далеких предков стали достаточно сложными, потребовалась качественно новая форма памяти. Я ее называю системой «Учитель».
Эта форма памяти уже была основана не только на подражании, но потребовала и целенаправленного обучения, и нового языка, с помощью которого кодировалась передаваемая
информация. Однако утверждение такой формы памяти было несовместимо с естественным
отбором, который до поры до времени определял эволюцию популяций пралюдей. Потребовалась коренная перестройка всей системы отношений в первобытных ордах. И прежде всего
отказ от внутривидовой борьбы, которая служила основой биологического совершенствования вида. Эта перестройка привела к тому, что эволюция Человека пошла уже по совершенно
иным каналам. Индивидуальное развитие постепенно уступило место эволюции общественной организации – стада неантропов превращались в племена, возникла мораль, нравственность, начали постепенно возникать и общечеловеческие ценности.
Таким образом, структуры, способные осуществлять направляемое развитие фрагментов макрокосма, соединяют в себе по крайней мере три начала. Прежде всего разум, т. е. способность мозга обрабатывать информацию, создавать алгоритмы или, что то же самое, делать логические выводы; далее, память и общественную организацию носителей памяти и
разума. И их развитие происходит в непрерывной взаимосвязи.
Еще раз хочу подчеркнуть, что без создания новой формы негенетической памяти, которую я называю системой «Учитель», не могло бы возникнуть и общество. Но и без развития общественных отношений не могла бы возникнуть и совершенствоваться система «Учитель», т. е. новая память. Так же обстоит дело с развитием Разума, хотя мозг каждого отдельного индивида перестал развиваться уже много десятков тысяч лет. О том, как может в этих
условиях развиваться Разум Человека и каким мне представляется это развитие, я скажу ниже.
Вместе с тем три составляющие, о которых шла речь в этом разделе, не исчерпывают
содержание структур, способных обеспечивать элементы направляемого развития и переход
от стихийной самоорганизации к самоорганизации с участием разумного направляющего начала.
7
Феномен духовной жизни
Феномен духовной жизни – может быть, это и есть «сущность человека»? Не о том ли
же самом, но другими словами, говорит И. Т. Фролов?
Надо признаться, что я не понимаю достаточно хорошо самого смысла термина «сущность человека». Конечно, в качестве его определения можно, например, принять и тезис
Маркса о том, что это совокупность всех производственных или общественных отношений.
Но подобная редукция не снимает основного вопроса: как в процессе саморазвития Природы, саморазвития живого вещества, возникла его составляющая – Человек, обладающая ярко
выраженной индивидуальностью собственного духовного мира. Мира стремлений, мира
любви и ненависти, надежд и горя. Как и почему возникло существо, обладающее собственным неповторимым образом окружающего? Я думаю, что это и есть та величайшая тайна, не
разгадав которую трудно обсуждать смысл понятия «сущность человека». Любые утверждения о его смысле останутся неполными и будут ставить все новые и новые вопросы. Вот почему мне показалось полезным попытаться дать еще одну интерпретацию проблемам, которые поднимаются в книге И. Т. Фролова.
Мы сегодня, во всяком случае схематично, можем представить себе, как и почему развился мозг, как возникли различные формы памяти и общественные связи, как все это связано с накоплением трудовых навыков, мастерства и знаний. Мы можем понять механизмы
возникновения табу и на их основе постепенное становление нравственности. Но возникновение духовного мира человека трудно включить в известные нам схемы. Мне кажется, что
становление человеческого «Я», его «рациональной субъективности», лежит в какой-то иной
плоскости. Эта проблема тем более трудна и непонятна, что необходимость этого феномена
казалось бы не вытекает из тех общих принципов отбора, той рациональности развития, которые очерчены выше.
В настоящее время существует три по-настоящему фундаментальные проблемы, которые, весьма вероятно, как-то связаны между собой. Первая – это так называемый «антропный принцип». Как это поняли физики в последние десятилетия, все мировые константы –
скорость света, гравитационная постоянная и др.– согласованы столь точно, что даже ничтожное изменение (на доли процента) их величин превратило бы Вселенную в совсем другой мир. Так, например, в нем не могли бы существовать сколь-нибудъ стационарные образования. Это означает, в частности, что саморазвитие Вселенной происходило бы без свидетелей. Этому факту сейчас уже посвящена большая литература, и его часто формулируют в
такой форме: мир такой, потому что мы существуем! Можно по-разному трактовать этот
принцип и по-разному относиться к нему, но факт остается – развитие мира происходит при
8
условии крайней неустойчивости по отношению к его определенным параметрам. К этому
обстоятельству мы еще вернемся.
Вторая фундаментальная проблема – происхождение живого вещества. Реально здесь
скрывается целый клубок вопросов. Вот некоторые из них: какие механизмы самоорганизации способны привести к появлению обратных связей, сохраняющих гомеостаз; как могло
образоваться сложное вещество, которое в соответствии с законом Кюри – Пастера обладает
оптической активностью, т. е. поляризует свет; зачем, наконец, живому веществу нужно это
свойство?
И последняя из этих проблем – как и зачем у человека сформировался духовный мир?
Не разум или память, не общественная организация, а невероятно разнообразный и бесконечно сложный духовный мир. Помогает ли он развитию нашей популяции? Не является ли
он «ошибкой Природы»? Не разрушает ли он равновесия во взаимоотношении человека и
окружающей среды, хрупкость которого мы ощущаем во все большей и большей степени?
Не является ли он источником грядущих разрушений и деградации?
Я много думал над тем, как связать эти вопросы с общими идеями саморазвития мира,
и сейчас вернулся к ним, читая книгу И. Т. Фролова. Долгое время мне казалось, что уникальность и многоплановость человеческого «Я» – всего лишь следствие того же закона дивергенции, которому следуют все эволюционные процессы. Но становление духовного мира
– это не просто рост разнообразия и усложнения. Духовный мир и сознание, не будучи тождественными, тем не менее тесно связаны между собой. И не случайно, что у человека разные полушария головного мозга ориентированы на выполнение разных функций. Одно из
них ответственно за логические структуры, а другое – за образное мышление. Именно последнее дает синтез, собирающий, подобно импрессионистам, общую картину из отдельных
цветных мазков. И такой синтез не менее нужен человеку, чем локальные логические построения. Здесь прямо работает принцип дополнительности Бора: только тогда сознание
полноценно, когда оно объединяет два различных способа познания. Все это еще можно понять и объяснить с позиции универсального эволюционизма. Но духовный мир человека –
нечто существенно более сложное, хотя опирается на сознание и подсознание.
Духовная жизнь человека, его духовный мир связаны с отображением внешнего мира.
Но эта связь не однозначна, как и поступки людей, которые не являются рефлексами. В одних и тех же условиях люди поступают порой совершенно по-разному, ибо живут они в различных духовных мирах. Формирование духовного Мира – это тоже, конечно, некоторый
эволюционный процесс. Но он имеет не столько биологическую, сколько информационную
природу. А законы преобразования информации, на определенном уровне сложности, невыводимы из чисто биологических законов и даже законов общественного развития. Здесь не9
избежно возникает «эффект сборки»: на определенном уровне сложности системы у нее возникают свойства, невыводимые из свойств ее элементов. Подобно тому, как аномальная зависимость плотности воды от ее температуры невыводима из свойств кислорода и водорода.
Итак, духовная жизнь человека – это единый клубок сознания, подсознания, природных
факторов и, конечно, всего того, что связано с общественным окружением человека. И если
морфологически современный человек такой же, как и кроманьонец предледниковых эпох,
то в духовной сфере наш современник качественно отличается от своего предка, даже не
очень далекого. Изучение этой сферы, понимание закономерностей ее эволюции и способности влиять на нее становятся ныне первостепенной задачей науки о человеке. Эта проблема
имеет и большое прикладное звучание: ведь именно духовный мир рождает приоритеты человека, его активность.
И в заключение: Маркс писал о том, что поскольку человек – общественное существо,
то только в обществе он может раскрыть свою истинную природу. Против этого вряд ли
можно возражать. Но хочется добавить, что человек сделался таковым именно потому, что в
общественных структурах только и мог сформироваться homo sapiens со всеми его особенностями. Значит, различие и противоречивость множества духовных миров неизбежно представляют некую целостность.
Термит и человек
Странное сопоставление, но оно мне поможет оттенить эту последнюю мысль.
Эти два биологических вида появились в истории Земли на очень разных этапах развития ее биосферы. Тем не менее в их формировании определяющую роль играло кооперативное начало, т. е. механизмы кооперативного типа. Любая кооперативность приводит к возникновению общественных структур и появлению новых противоречий: между организмом
и кооперативной организацией в целом. Так или иначе они всегда разрешаются. Примером
такого разрешения является стереотип поведения стадных животных, согласующих свое поведение с интересами стада в целом. Однако каждое животное, например в стае обезьян, сохраняет свою индивидуальность и способно вести себя «неподобающим» образом. Противоречия в стаде обезьян в той или иной форме всегда сохраняются.
Но бывает и так, что противоречия между частью и целым, между отдельным организмом и сообществом разрешаются раз и навсегда. Термитник являет собой как раз такую систему, где индивидуальное начало полностью подавлено. Всю его жизнь определяет кооперативное начало. По существу, термит, этот родной брат таракана, не является самостоятельным организмом, он выполняет раз и навсегда предписанные ему функции. Организмом мо10
жет считаться только термитник в целом, это относится даже к процессам переваривания
пищи. Заметим, что это вид вполне процветающий. Для обеспечения своего биологического
существования, для тех «задач», которые приходится решать термитнику, нет нужды в индивидуумах. Такое полное подчинение каждого термита раз и навсегда заданной программе
действий оказалось чрезвычайно устойчивой формой разрешения противоречий «частьцелое»!
Совершенно иная ситуация в человеческом обществе. Уже на уровне высших животных сложность и многообразие задач, возникающих перед стадом, требуют индивидуального
разнообразия, в том числе и генетического. Это один из факторов, обеспечивающих гомеостаз стада. То же происходило и в стадах наших предков – австралопитеков. По мере развития антропогенеза усложнение трудовой деятельности, разнообразие задач, встающих перед
семьей, родом, первобытной ордой, также непрерывно возрастают. И как следствие – расплывание стереотипа. Значит, разнообразие стереотипов неантропов, а затем и людей, разнообразие возникающих личностей – это не просто следствие дивергенции (цефализации – если пользоваться языком биологов). Это и результат своеобразного отбора, результат давления внешних условий, т. е. отбора на уровне популяций. По-видимому, именно в этих условиях и возникает множественность духовных миров, как некоторый удивительный и нераскрытый феномен эволюционного процесса, возникший еще в палеолите.
Появляется этот феномен в контексте кооперативного начала, в результате преодоления
противоречий между индивидуумом и племенем (обществом). Здесь я позволю себе высказать гипотезу, которая, если и не объясняет факт возникновения духовного мира, то во всяком случае может служить поводом для размышлений.
Для устойчивого развития той или иной общественной структуры – племени, народа –
необходимо, чтобы разнообразие поведения, индивидуальных особенностей, стремлений,
желаний находилось бы в каких-то рамках, было бы подчинено некоей общей цели или системе целей. Но для этого соответствующей человеческой общности необходимы некие объединяющие идеи. Эти «высокие» идеи не могут не быть достаточно абстрактными. И история
нам дает бесчисленные примеры, когда утвердившиеся идеи, идеи, «овладевшие массами»,
совершали чудеса.
Так вот, мне представляется, то, что мы называем духовным миром, нельзя понять без
синтеза собственного «Я» человека и некоей общей, абстрактной «высокой» идеи. Это всегда
противоречие – противоречие между двумя ипостасями человеческой личности. И каждым
человеком оно разрешается по-своему. Превалирование любой из них всегда рождает личностей-уродов. Отсутствие общих идей и целей, веры в идеалы приводит к бездуховности и
11
нравственной деградации общества. Их превалирование рождает фанатиков, фундаменталистов...
В какой степени общество способно влиять на духовный мир человека или, во всяком
случае, ограничивать его крайние проявления – это один из важнейших вопросов, который
стоит перед нами всеми и от решения которого во многом будет зависеть судьба общества.
Мое определение духовного мира человека почти совпадает с тем представлением о человеке, которое содержится в книге И. Т. Фролова. Если с этим согласиться, то вопрос, который я
сформулировал, будет означать оценку возможности общества влиять на сущность человека.
Мне кажется, что И. Т. Фролов отвечает на него положительно.
Принцип коэволюции
Величие В. И. Вернадского состоит в том, что он был первым, который понял то, что
мы сегодня называем принципом коэволюции человека и биосферы. Человечество для того,
чтобы обеспечить свое будущее, должно не только надлежащим образом изменять характеристики биосферы, удовлетворяя те или иные свои потребности, но изменять и собственные
потребности, направлять свои действия сообразно тем требованиям, которые ставит природа.
Эти условия теперь принято называть экологическим императивом. Обеспечение экологического императива невозможно без особой организации общества. Биосфера без человека может существовать, но человек вне биосферы существовать не может. Значит, при определенной степени развития производительных сил человек становится ответственным за дальнейшее развитие и общества, и биосферы.
Я уже говорил о принципе антропности, об удивительно жесткой подгонке фундаментальных постоянных, благодаря чему, собственно, и существует Вселенная, достаточно стабильная для того, чтобы в ней имели место те процессы, которые в ней сейчас происходят.
То же самое, по-видимому, имеет место и в системе «человек – окружающая среда». На определенной стадии развития общество уже нельзя понимать и изучать независимо, вне его
связи с эволюцией природных процессов, также как и человека – вне общества. Иными словами: дальнейшее развитие вида homo sapiens, дальнейшее его благополучие требуют очень
точной согласованности характера эволюции человеческого общества, его производительных
сил и развития природы. Но если согласованность процессов, протекающих в мире неживой
материи, обеспечивается механизмами естественной самоорганизации, то обеспечение согласованности характеристик природной среды и общества может быть осуществлено только
Разумом и Волей Человека.
12
Такое философское и естественнонаучное представление о единстве Человека и Природы, об их глубочайшей взаимосвязи и взаимозависимости, составляющее суть современного учения о ноосфере, возникло, разумеется, не на пустом месте. Говоря это, я имею в виду
то удивительное явление взаимопроникновения естественнонаучной и философской мысли,
которое характерно для интеллектуальной жизни России второй половины XIX века. Оно
привело, в частности, к формированию умонастроения, которое сейчас называют русским
космизмом. Это явление еще требует осмысления и изучения. Но одно более или менее ясно:
мировосприятие большинства русских философов и естественников, при всем их различии
во взглядах – от крайних материалистов до идеологов православия – было направлено на отказ от основной парадигмы рационализма, согласно которой человек во Вселенной лишь наблюдатель. Он существует сам по себе, а Вселенная подобна хорошо отлаженному механизму и действует сама по себе, по собственным своим законам. И то, что в ней происходит, не
зависит от Человека, от его воли и желаний. Такова была позиция естествознания XIX века.
Так вот мне кажется, что уже со времени Сеченова в России стало утверждаться представление о том, что человек есть лишь часть некоей более общей единой системы, с которой он
находится в глубокой взаимосвязи.
Отсюда постепенно и возникла та совокупность взглядов, теоретическим синтезом которой стало учение о ноосфере В. И. Вернадского. Разумеется, сегодня, через полвека после
его работ, мы гораздо глубже понимаем существующие взаимосвязи Природы и Общества,
мы способны значительно полнее описать роль человека в природных процессах, но общая
концепция тесной взаимообусловленности развития человечества и природы была осмыслена Вернадским еще в начале века.
Помимо философского и естественнонаучного знания, эта система взглядов постепенно
приобрела и совершенно прикладной характер как основа для человеческих действий. До поры до времени, пока могущество цивилизации было ничтожно мало по сравнению с мощностью процессов естественной природы, проблемы, относящиеся собственно к обществу или
человеку, можно было «вычленить» из всего того множества вопросов, которые приходилось
решать людям. Изучая проблемы гуманитарные, можно было не придавать серьезного значения взаимосвязям человека и природы, считать воздействие их друг на друга практически
постоянным, а поэтому мало что меняющим в существе самодостаточных социальнокультурных процессов. И реально за время жизни, скажем, одного поколения изменения в
воздействии общества на природу были весьма незначительными и мало что меняющими в
ней.
Но пришло время, когда человек становится основным «геологообразующим фактором» на нашей планете. И теперь уже нельзя «вычленять» проблемы человека и общества;
13
связь «человек–природа–человек» становится определяющей в судьбе нашего рода-племени.
Значит, возникает потребность в формировании некоей общей стратегии во взаимоотношениях человечества и биосферы.
О возможности «стратегии человека»
Можно ли вообще говорить о стратегии нашего планетарного сообщества, и какой
смысл следует вкладывать в это словосочетание? Я думаю, что при точном понимании слова
«стратегия» употреблять его в сочетании со словом «человечество» вряд ли возможно: уж
очень многообразным и большим является общепланетарное сообщество, чтобы надеяться
увязать в единую стратегию все разнообразие человеческих интересов. Но одновременно
очень важно понять и то, что спонтанное, неконтролируемое развитие производительных сил
и нарастающие темпы увеличения нагрузки на биосферу – прямой путь к вселенской катастрофе. Где же выход?
Горизонты нашего предвидения лежат очень недалеко. Я думаю, что они существенно
не изменились с эпохи Возрождения. Конечно, развивающаяся наука предоставляет нам все
новые и новые инструменты предвидения. Но одновременно она, как двуликий Янус, все
время и отодвигает горизонт, ускоряя процессы развития и изменения, происходящие в обществе. В результате наши возможности предугадать будущее остаются практически одними
и теми же.
Тем не менее о будущем всегда кое-что можно сказать, а некоторые тенденции просто
очевидны. И это надо в максимальной степени использовать. Так, например, мы наверняка
можем сказать, что в ближайшие десятилетия антропогенная нагрузка на биосферу будет
расти. Если в 1904 году Вернадский говорил о том, что однажды наступит время, когда человеку придется взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу биосферы, то в 1990 году
это время уже давно наступило. И, по-видимому, первой задачей, которая встает перед цивилизацией, будет проблема оценки предельных нагрузок на природу, которые еще разрешены
человеку. Это означает, что человек в первую очередь должен знать границы тех воздействий на биосферу, которые не приведут к бифуркационным значениям ее параметров, что может повлечь непредсказуемое изменение характеристик окружающей среды. В результате
может возникнуть такая биосфера, в которой места человеку уже не будет. Такое требование
и есть основная составляющая экологического императива.
Я думаю, что установлению условий экологического императива суждено превратиться
в одно из фундаментальных направлений современной науки, причем эта деятельность потребует синтеза многих дисциплин. Но главную трудность я вижу в том, что определение
14
условий экологического императива нуждается в изучении биосферы как единого целого. А
это потребует не только разработки отдельных специальных методик, но и создания одной
общенаучной методологии.
В самом деле, в основе основ любых исследований в физике, химии, других естественных науках лежит принцип повторяемости эксперимента, возможность многократного воспроизведения изучаемой ситуации. Что же касается биосферы, то она существует в единственном экземпляре, причем это объект непрерывно изменяющийся. Воспроизводимых ситуаций просто не существует! Наконец, производить эксперименты с биосферой нельзя: это
аморально и бесконечно опасно. Любой эксперимент с биосферой затрагивает среду обитания и жизнь людей.
Поэтому при изучении биосферы мы можем оперировать только с накопленными наблюдениями и экспериментами, носящими локальный характер,– экспериментами над отдельными фрагментами биосферы, да и то при условии, что они не повлияют на жизнь и здоровье людей. Но тут возникает нетривиальная проблема: каким образом можно использовать
эту локальную информацию для изучения глобальных свойств биосферы? Нетривиальность
этой проблемы носит не только технический, но и глубоко методологический характер. Я
уже обращал внимание на то, что свойства системы не всегда выводятся из свойств элементов, ее составляющих. А они-то, эти новые общесистемные свойства, могут оказаться решающими!
Тем не менее я полагаю, что трудности в изучении биосферы как целого преодолимы и
условия экологического императива, которые можно еще назвать и «условиями Запретной
черты», постепенно будут все более и более уточняться. Мы уже знаем, например, что ядерный конфликт невозможен: его закономерным финалом будет гибель человечества, а возможно, и всех высших животных и растений. Мы знаем также, что если загрязнение океана
достигнет того уровня, который существует в крупных портовых акваториях, например, в
Одесском порту или заливе Чесапик, то нарушится энергообмен в системе океан – атмосфера, уменьшится испарение с поверхности океана и биосфера выйдет из того хрупкого равновесия, при котором только и может существовать цивилизация.
Кстати сказать, многие у нас пребывают в той иллюзии, что с развитием техники, технологии, науки зависимость человека от природы уменьшается. В действительности все происходит в точности наоборот. Кpoманьонец – человек неолита – сумел пережить ледниковые
эпохи. Сможет ли нечто подобное пережить человек современный? Сомневаюсь! Я думаю,
что наша цивилизация не сможет перенести даже настоящего нефтяного кризиса.
Пока речь шла о внешних факторах. Мы их видим, к ним приковано внимание общественности, и я думаю, что уже в ближайшие десятилетия в этой части «Запретной черты» лю15
ди установят много новых и важных фактов. Значительно опасней причины, скрытые от глаз
людских. Человек ведь есть часть биосферы, и антропогенные воздействия на человека, его
организм, его психику не менее опасны, чем воздействия на окружающую среду. Растет, например, интенсивность мутагенеза. Это косвенно выражается и в увеличении среднего роста
человека, и увеличении числа генетических (наследственных) заболеваний, в увеличении
числа дебилов и т. д. При определенном уровне интенсивности мутагенеза любой биологический вид теряет стабильность и обречен на деградацию и вымирание.
Все сходится к проблемам человека
Как бы ни были сложны естественнонаучные проблемы, они все-таки бесконечно проще проблем гуманитарных, проблем познания самого человека, мотивов его поведения.
Представим себе, что могучий Разум Человека сумел определить все те императивы, нарушение которых смертельно для будущего рода человеческого. Я не говорю о стратегии во
взаимоотношениях природы и общества, стратегия – чересчур сложная категория. Но мы
должны и можем установить систему новых табу. Более того, предположим, что мы сумеем
рассказать о них населению земного шара. Но где гарантия того, что люди захотят выполнять эти табу, которые, конечно, будут в чем-то обременительны, будут как-то связывать
инициативу и энергию людей, ограничивать развитие производительных сил.
Гарантии, само собой разумеется, нет! Разум далеко не всегда превалирует над эмоциями. И простого объяснения ситуации, и призывов к соблюдению ограничений и табу еще
недостаточно. Основную задачу я вижу в перестройке приоритетов человека, их согласованности с возможностями Природы. Тонкая, ювелирная согласованность человеческого поведения с требованиями стабильности окружающей среды – характерная особенность наступающей эпохи. Она требует нового миропонимания, новой нравственности и, в конечном
итоге, нового духовного мира.
Я уже не раз обращал внимание на то, что многое здесь уже в принципе понято, как понята недопустимость развязывания ядерной войны. Если бы принципы Нагорной проповеди
были усвоены людьми и они действительно повлияли бы на поведение людей, то многие из
вопросов, определяющих будущность человечества, были бы сняты. Тем не менее люди,
произнося «полюби ближнего как самого себя», жгли костры инквизиции, уничтожали альбигойцев и творили прочие мерзости. Вот и сегодня, в век космоса и компьютеров, фундаментализм, национальная и религиозная непримиримость могут вновь залить кровью значительную часть планеты. Призрак «ливанизации» витает сегодня не только над Ближним Востоком, но и над мусульманскими республиками Советского Союза. Как разрешить подобные
16
конфликты – ведь логика здесь не действует! А силовые способы недопустимы. Почему
вдруг возникло это противостояние культур? Как преодолеть эту несовместимость духовных
миров? Нельзя все сводить к экономике; ситуация неизмеримо глубже – она упирается в наше незнание того, что в философии называется сущностью человека.
А разве только этими явлениями характеризуется кризисная ситуация с «человеком».
Разгул преступности, наркомания, агрессивность молодежи, возникновение и усиление мафиозных структур – все это преграды на пути к утверждению принципов коэволюции. Достигая определенного уровня, противоречивость человеческих личностей и групповых устремлений превращается в непреодолимый барьер в движении к эпохе ноосферы, а следовательно, в обеспечении выживаемости человеческого общества.
Кризис человека, несогласованность его натуры – если угодно, его сущности – с требованиями современности (времени, когда тонкое согласование человеческой активности и
природных факторов становится основным условием, определяющим будущность цивилизации, да и всего рода человеческого) является, по моему глубокому убеждению, самым главным кризисом современности. Только преодолев его, можно будет успешно разрешать и
прочие кризисы, в том числе и экологические.
Таким образом, важно не просто размышлять о природе человека или о его сущности.
Нам необходимо понять возможности общества влиять на человека, как-то менять его духовный мир, научиться воздействовать на него, выстраивать в нем иную систему приоритетов. Я однажды писал о подобной переориентации2. Я назвал ее мезолитической революцией, хотя она произошла, быть может, и в верхнем палеолите. Тогда механизмом этой революции был отбор на уровне родовых или племенных организаций. И потребовала она тысяч
поколений. Но теперь у нас такого времени уже нет! Остается наука о человеке и Разум –
коллективный разум человечества.
Вот почему с таким интересом читал я книгу И. Т. Фролова. Именно в «науке о человеке» будет найден, надо думать, ответ на вопрос о том, чем закончится очередная попытка
Природы создать структуру, способную разрешить все эти проблемы и перевести процесс
самоорганизации в новое русло.
Вместо заключения – коллективный Разум
Я уже говорил о том, что какие-либо футурологические заключения и сценарии более
или менее отдаленного будущего, по моему мнению, лежат вне науки. Но некоторые общие
2
См.: Моисеев Н. Н. Логика универсального эволюционизма и кооперативность.- «Вопросы философии», 1989,
№ 8.
17
тенденции мирового развития тем не менее существуют, и их нельзя не учитывать в нашей
повседневной жизни. Один из таких процессов – быстрое нарастание объемов передающейся
между людьми информации. Причем не только рост объемов, но и резкое усложнение информационной связи, наконец, быстрый рост числа людей, участвующих в процессе передачи, обработки и распространения разнообразнейшей информации.
Я думаю, что внимательный анализ мог бы показать существование прямой корреляции
между темпами научно-технического прогресса и развитием информационных процессов в
обществе. Эти явления можно понять как составляющие некоего единого процесса формирования коллективного интеллекта. Или коллективного Разума, если угодно. Для пояснения
этого тезиса я позволю себе провести некоторую аналогию современных процессов развития
информационной среды с эволюцией человеческого мозга.
Мозг любого живого существа состоит из нейронов. Они являются, сами по себе, весьма сложными конструкциями. Но нейроны, во всяком случае нейроны у высших млекопитающих, по существу идентичны с нейронами человеческого мозга. Эволюционное совершенствование самих нейронов закончилось, по-видимому, очень давно. За счет чего же возможности мозга человека столь отличны от мозга животных? Почему только с человеком мы
связываем понятие «разумность?» Вероятно, все это обусловлено количеством нейронов,
числом и сложностью их взаимосвязей. На каком-то уровне сложности системы нейронов
происходит обретение мозгом качественно новых свойств. Срабатывает то, что я называю
«эффектом сборки», или, если воспользоваться терминологией физики, возникает критическая масса.
Кажется, что нечто аналогичное происходит сейчас в обществе. Биологическое развитие человека и его мозга прекратилось уже десятки тысяч лет тому назад. Но непрерывно
растут связи между людьми, между их разумами. Знания, опыт, отдельные мысли и догадки
фантастически быстро становятся общим достоянием. Огромную роль играют персональные
компьютеры и сети электронных вычислительных машин, которые развиваются особенно
быстро и уже сегодня опутывают собой всю планету с помощью спутниковой связи. Я убежден, что мы присутствуем при той качественной перестройке информационной среды человеческого общества, которая рождает феномен, чье естественное название – «коллективный
общепланетарный мозг». Роль отдельных нейронов в нем будут играть люди, обладающие не
только природным интеллектом, но и оснащенные современными техническими средствами.
И если человечеству достанет мудрости преодолеть барьеры, еще разделяющие людей, то
уже в первые десятилетия XXI века можно будет реально говорить о появлении коллективного Разума.
18
Точно так же вполне реально говорить и о появлении новой общепланетарной памяти,
ячейками которой будут, в частности, и те персональные банки данных, которые сделаются
доступными людям. Подобные прогнозы – это не футурология и не гадание на кофейной гуще, а реальность. С ней мы уже имеем дело, и она становится все более и более важной составляющей нашей повседневной жизни. Таковы тенденции развития техники, и они хорошо
просматриваются на ближайшие десятилетия.
Но для того, чтобы на Земле возникли структуры, способные обеспечить направляемое
развитие природы и общества, развитие, которое сможет обеспечить экологический императив и дальнейший прогресс рода человеческого, недостаточно коллективных Разума и Памяти. Необходима еще и коллективная Воля, т. е. коллективный Духовный мир, должна возникнуть некая новая шкала общечеловеческих ценностей. Только триединство интеллекта,
памяти и духовного начала способно обеспечить необходимое русло эволюционного процесса.
19