Т.А. Чикишева ДИНАМИКА АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ
advertisement
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ Т.А. Чикишева ДИНАМИКА АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ НАСЕЛЕНИЯ ЮГА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ЭПОХИ НЕОЛИТА – РАННЕГО ЖЕЛЕЗА Ответственный редактор академик В.И. Молодин Новосибирск Издательство Института археологии и этнографии СО РАН 2012 УДК 572 ББК Е7 Ч60 Утверждено к печати Ученым cоветом Института археологии и этнографии СО РАН Рецензенты доктор исторических наук М.Б. Медникова доктор исторических наук Е.И. Деревянко кандидат исторических наук Д.В. Поздняков Работа выполнена в рамках проекта РФФИ № 11-06-12002-офи-м-2011. Чикишева, Т.А. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири в эпохи неолита – раннего железа / Т.А. Чикишева; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т археологии и этнографии. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2012. – 468 с. Ч60 ISBN 978-5-7803-0222-3 Монография посвящена исследованию процесса антропологической дифференциации древнего населения южных районов Сибири, проведенному на основании морфологии черепов и зубов представителей популяций основных археологических культур, существовавших в этом регионе в хронологическом диапазоне от эпохи неолита (начиная с VI тыс. до н.э.) до рубежа эр. Анализ краниологических и одонтологических маркеров проводился в контексте культурогенетических процессов, что позволило выявить эпохальные, региональные и локально-территориальные закономерности формирования антропологического состава широкого спектра археологических культур. Книга адресована специалистам в области антропологии и археологии, а также широкому кругу исследователей, интересующихся проблемами древней истории Северной Евразии. ISBN 978-5-7803-0222-3 УДК 572 ББК Е7 © Чикишева Т.А., 2012 © ИАЭТ СО РАН, 2012 ВВЕДЕНИЕ Привлечение палеоантропологических материалов как важнейшего исторического источника является одним из основных методологических подходов к исследованию историко-культурных и этнокультурных общностей древнего населения. Расогенетическое направление биологического исследования палеоантропологических материалов предполагает изучение традиционными методами физической антропологии (антропометрии и антропоскопии) физических особенностей людей (морфологии черепа, зубной системы, костей посткраниального скелета) с целью установления генезиса объединяющих их черт. На практике сравниваются группы антропологических объектов или отдельные индивидуумы для выявления совокупностей со сходными комплексами морфологических признаков, анализируются их географический, историко-культурный ареалы и время существования, устанавливаются очаг и хронологический период формирования данного комплекса особенностей. Специфические сочетания краниологических признаков палеоантропологических серий соотносят с характеристиками таксонов антропологической систематики человечества (расами, антропологическими типами). К середине XX в. было разработано несколько схем, систематизирующих морфологическое разнообразие человечества. Все они основаны на характеристиках внешности живых людей. В ряду краниометрических признаков имеются аналоги таксономически важным расодиагностическим особенностям головы и лица (диаметры мозговой коробки, размеры лицевого отдела черепа, углы горизонтального и вертикального профиля лица, угол выступания носа), которые с успехом используются для расовой типологизации краниологического материала [Дебец, 1951]. Второе направление, получившее название биоархеологического [Экологические аспекты…, 1992], акцентирует внимание на различных сторонах жизнедеятельности изучаемого населения (характере питания, уровне физических нагрузок, травматизме, болезнях, эпизодических физиологических стрессах в процессе онтогенеза, приемах манипуляций с телом человека в ритуальных либо лечебных целях и др.). В его методическом арсенале, наряду с фиксацией на макроуровне морфологических дефектов и специфических состояний поверхностных слоев кости (кортекса), – химический анализ костной ткани, описание ее гистологической структуры, компьютерная томография и рентгенография костей скелета. Важность и перспективность этого направления исследований для более углубленного понимания явлений археологической культуры очевидны. Однако его реализация невозможна с помощью антропометрических циркулей: нужны хорошо оснащенные современной техникой лаборатории и квалифицированные специалисты, работающие в области химии, физики, медицины. Предлагаемое исследование обобщает результаты работы, начатой мною около 30 лет назад в процессе систематизации палеоантропологических коллекций Института археологии и этнографии СО РАН (в то время Института истории, филологии и философии СО АН СССР). Оно относится к классической отрасли науки, изучающей антропологические особенности групп для выяснения их происхождения. В конце 1990-х гг. к исследованиям по реконструкции основных векторов генетических связей населения на разных историко-культурных этапах освоения человеком территории Горного Алтая были подключены сотрудники Института цитологии и генетики СО РАН. Ими проведен анализ митохондриальной ДНК образцов из древних групп населения Горного Алтая (представителей неолитической историкокультурной общности, афанасьевской и каракольской культур и историко-культурной общности ранних кочевников). В монографии представлены результаты коррелирования традиционных антропологических групподифференцирующих систем признаков – кра3 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ниометрической и одонтологической – с маркерами митохондриальной ДНК. Расогенетическое направление исследований чрезвычайно актуально для азиатской части Евразии. Клинальность в распределении генетических маркеров или антропологических признаков здесь нарушалась историческими событиями, вызвавшими переселения значительных масс людей, – и о большей части этих событий нет письменных сведений. Мы располагаем только элементами материальной культуры (но они часто заимствуются от соседей и не всегда свидетельствуют о смене населения) и морфологией человека, т.е. антропологическим типом, появление которого вне ареала его формирования является самым точным свидетельством миграции. Материалом для исследования послужили палеоантропологические находки эпох неолита, раннего металла, бронзы и раннего железа, полученные за истекшие три десятилетия в уникальной по насыщенности культурогенетическими и этногенетическими процессами части Евразийского материка – южном регионе Западной Сибири. Ареалы археологических культур, носителям которых посвящено исследование, локализованы в лесостепных районах Западно-Сибирской равнины и в отдельных областях Алтае-Саянской горной страны. В ландшафтно-географическом отношении это зона лесостепи между реками Иртыш и Енисей, которая перемежается участками степей и горами. Характеризуется континентальным климатом. Условной северной границей региона может считаться современная область соприкосновения сплошной таежной и лесостепной зон. Палеоантропологический материал происходит – и в ретроспективном отношении, и в наши дни – из нескольких природных зон. Зона лесостепи на протяжении от Урала до Енисея перемежается участками степей на Западно-Сибирской равнине, в предгорьях Алтая, в Кузнецкой котловине. Степи между Обью и Енисеем – Бийская, Кузнецкая, Ачинская, Минусинская, Абаканская, Красноярская и Канская – разделяются горами на отдельные островные участки. Степи резко отличаются друг от друга по топографическим, морфологическим и климатическим условиям. У западных предгорий Алтая и Салаирского кряжа заканчивается широтное простирание степной и лесостепной природных зон и начинает проявляться высотная поясность. В Алтае-Саянских горах значительные площади занимает высокогорный пояс, причем в этом поясе наблюдаются существенные различия между Алтаем, Саянами и Восточно-Тувинским нагорьем. Локальное разнообразие ландшафтов южного региона Западной Сибири во многом предопределило характер этнокультурных процессов и особенности формирования антропологического состава в разных 4 его районах. В специальном разделе монографии (глава 2) дается краткая географическая характеристика районов (с привлечением, там где это возможно, палеоклиматических реконструкций), из которых происходят положенные в основу исследования палеоантропологические материалы: Барабинской провинции Западно-Сибирской равнины, Алтайской области Алтае-Саянской горной страны, Саяно-Тувинской области Алтае-Саянской горной страны. Правомерность выделения региона обуславливается неоднократно доказанной взаимосвязанностью происходивших на его территории процессов культурогенеза, политогенеза, этногенеза и расогенеза. Поэтому при прицельном изучении динамика антропологического состава населения юга Западной Сибири по возможности рассматривается в контексте синхронных и диахронных расогенетических и этногенетических событий в данном регионе и на сопредельных территориях. При реализации этого аспекта исследования я опиралась на собственные данные антропологического изучения целого ряда групп, представляющих носителей довольно широкого спектра археологических культур. Сравнительные антропологические данные других исследователей, полученные из публикаций, приведены в виде списка в главе 1 с указанием их археологического контекста. Накопленный к настоящему времени опыт изучения археологических культур юга Западной Сибири, а также дисперсии и динамики антропологического состава ее населения свидетельствует о том, что дифференциация краниологических комплексов и культурогенетические процессы в этом регионе протекали зонально. Следовательно, и ареалы синхронно развивающихся культур, и ареалы антропологических общностей чересполосно перекрывали друг друга и иногда простирались широтно не только через всю Сибирь (например, культуры окуневского и карасукского круга), но и через весь Евразийский материк (культуры андроновской и скифо-сибирской общностей). Это обусловливало поликомпонентность самих культур и антропологического состава их носителей. Поэтому очень важным методологическим принципом в исследовании юга Сибири является рассмотрение максимально широких синхронных профилей антропологического состава населения на фоне диахронных данных. Только в этом случае можно получить антропологические реконструкции, объективно отражающие динамику расогенетических процессов, которые связаны со стабильностью, эволюционными трансформациями или смешениями различных физических комплексов. Концепция монографии заключается в обобщении и систематизации накопленного к настоящему времени палеоантропологического материала в соответствии с современным состоянием археологи- Введение ческих источников. Она не является пионерной, и поставленные для ее осуществления задачи традиционны для физической антропологии. Но каждый новый этап систематизации и введения в научный оборот накопленных для любого региона палеоантропологических материалов способствует созданию более полной и более цельной картины истории его древних народов, поскольку динамика их антропологического состава сопряжена с динамикой культурно-исторических процессов на осваиваемой ими территории. Одной из задач монографии стала детальная презентация исследованных групп древнего населения юга Западной Сибири по двум системам физических признаков – краниометрической и одонтологической. Этот аспект исследования позволил заполнить часть лакун фактического материала, необходимого для реконструкции расогенетических и культурогенетических процессов (в той мере, в какой они нашли отражение в антропологических данных) в уникальном историко-культурном и географическом регионе. Главным теоретическим результатом проведенного исследования я считаю гипотезу о доминировании в расогенезе в южном регионе Сибири процессов консервации древних комплексов антропологических признаков фенотипически промежуточного европеоидно-монголоидного (или монголоидно-европеоидного) типа. Эта гипотеза согласуется с положениями расогенетической теории В.В. Бунака, обосновывающими важную роль для всех выделенных им этапов расообразования на территории Восточной Европы и Западной Сибири ослабленно-монголоидных мезоморфных антропологических комплексов, сложившихся в особых условиях среды независимо от метисации археоморфных европеоидных и монголоидных антропологических типов [1956, 1958, 1965]. Такие древние комплексы в современной антропологической литературе зачастую называются недифференцированными, и этот термин вносит определенную двусмысленность в понимание их генезиса: они либо восходят к древнейшим антропологически мозаичным (краниологически полиморфным) популяциям эпохи палеолита, либо сформировались на начальном, по В.В. Бунаку, этапе расообразования (на рубеже мезолита и неолита). Древних мезоморфов Восточной Европы и Западной Сибири В.В. Бунак рассматривал не как «осколки» истинно недифференцированных антропологических типов, а как своеобразные антропологические варианты, сложившиеся независимо в определенных климатических условиях [1956, 1965]. Он предложил для них особую дефиницию первого уровня расовой дифференциации, которую назвал северной евразийской антропологической формацией [1956, с. 101]. Следует упомянуть, что в свое время мало кто из антропологов поддержал В.В. Бунака. Наиболее последовательным сторонником его концепции был В.П. Якимов, аргументировавший ее палеоантропологическими данными, относящимися к эпохам мезолита и неолита, в частности к мезолитической популяции из могильника на Южном Оленьем острове [1958, 1960а, б]. Гипотеза расогенеза древнейших популяций человека на основе метисации разнородных в антропологическом отношении групп на многие годы определила парадигму исследования фундаментальных проблем антропологической дифференциации человечества. Она базируется на предположении, что основные расы были сформированы уже в палеолите – верхнем [Рогинский, Левин, 1978] и даже среднем [Дебец, 1956б] – и в последующем процесс расообразования определялся их смешением. В настоящее время эти две предпосылки представляют скорее историографический интерес. Во-первых, современная база данных по краниологии верхнепалеолитических людей однозначно свидетельствует об отсутствии в этом антропологическом пространстве ареально локализованных типологических комплексов основных географических рас, существовавших в неолитическую и более поздние эпохи (наиболее современное обобщение практически всего массива верхнепалеолитических находок представлено С.В. Дробышевским [2010]). Во-вторых, среднепалеолитические палеоантропы, или неандертальцы, не рассматриваются ныне как субстрат для Homo sapiens. Антропоэкологическими исследованиями и сравнительным анализом ДНК обосновано выделение этой группы представителей рода Homo в самостоятельный вид H. neanderthalensis, участие которого в становлении человека современного физического типа ограничивалось эпизодами межвидовой метисации, возможность которой, однако, окончательно еще не доказана. Теория метисации прекрасно объясняет многие, но далеко не все антропологические факты, относящиеся как к носителям археологических культур, так и к некоторым расовым подразделениям современного человечества Северной Евразии. С ее помощью невозможно было однозначно интерпретировать особенности древнейших палеоантропологических серий северной лесной зоны Восточной Европы и некоторых современных представителей уральской расы, и эта неопределенность стала причиной серьезной научной дискуссии в 50–60-х гг. XX в. В практической работе, исследуя происхождение группы на Евразийском континенте (современной популяции или палеопопуляции), антропологи обращаются в основном к нескольким базовым расовым классификациям: Н.Н. Чебоксарова [1951], Я.Я. Рогинского и М.Г. Левина [1978], В.В. Бунака [1956], Г.Ф. Дебеца [1958], В.П. Алексеева [1974а]. Систематика уральской расы неоднозначна, что обусловлено 5 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири существованием разных взглядов на механизм ее формирования, чрезвычайно высоким уровнем полиморфизма включенных в нее популяций и огромностью ареала, охватывающего практически всю Северную Евразию. Последняя версия классификации составляющих ее антропологических типов предложена А.Н. Багашёвым. Он отказался от понятия «уральская раса» как совокупности субуральской и уральской групп антропологических типов, отнес субуральские популяции к восточным вариантам европеоидной беломорско-балтийской расы и выделил уральские популяции Западной Сибири в самостоятельную западносибирскую расу второго иерархического уровня, имеющего, в свою очередь, сложную структуру антропологических типов и их вариантов [1998]. По мнению автора, западносибирская раса утратила связь с основными расовыми стволами (восточным и западным) еще до формирования европеоидных и монголоидных черт и представляет собой древнюю протоазиатскую формацию [Там же]. Сегодня даже самые последовательные сторонники метисации как генерального фактора уральского (по А.Н. Багашёву – западносибирского) расогенеза не отрицают определенного участия в нем компонента, восходящего к древней протоморфной антропологической общности. Ее морфологические особенности проступают в разных системах признаков (соматологии, одонтологии, краниометрии, краниоскопии) сквозь «антропологические шумы» эффектов поздних миграций с запада и востока. При анализе хронологически последовательных (от эпохи неолита до эпохи поздней бронзы включительно) палеоантропологических серий из памятника Сопка-2 на юге Западно-Сибирской равнины мне удалось выделить древнюю и мощную антропологическую общность и продемонстрировать ее устойчивость. Я предпочла, вслед за В.В. Бунаком, называть эту общность северной евразийской антропологической формацией, хотя другими исследователями данный феномен рассматривается как древнеуральская раса [Давыдова, 1989], древнеуральский тип [Она же, 1992] или протоазиатская формация [Багашёв, 1998] . Другой крупный протоморфный антропологический пласт, который выделен мною, и доказательству существования которого посвящена значительная часть монографии, связан со средой древнего населения, осваивавшего Алтае-Саянское нагорье. В горно-степных районах Евразии давно известен краниологический тип, в том или ином варианте присущий разным историко-культурным группам населения от эпохи неолита до раннего средневековья, который трудно однозначно отнести к одной из первичных рас – монголоидной или европеоидной. Традиционное объяснение этого феномена на основании метисации вариантов европеоидных антропологических типов 6 с расовыми вариантами северных континентальных или дальневосточных монголоидов не является универсальным для всех культурно-хронологических этапов и для всех этнокультурных групп населения этого региона. Оно справедливо для позднего периода эпохи железа и раннего средневековья, когда в результате исторически обоснованного интенсивного процесса экспансии по Великой степи монголоидных гуннских, тюркских и монгольских племен сформировались два антропологических типа: южносибирский и центральноазиатский. Но генезис морфологического комплекса, о котором идет речь в монографии, потребовал иной интерпретации. Морфологические, исторические и географические критерии позволили ассоциировать этот комплекс с антропологической общностью высокого таксономического уровня, которая в расогенетическом отношении представляет собой реликт древнего этапа расообразования. Я назвала выделенную общность южной евразийской антропологической формацией, рассматривая ее как аналог северной евразийской антропологической формации. Выделение базовых протоморфных антропологических общностей имеет большое значение для интерпретации многих культурогенетических процессов, если при изучении этих процессов как исторический источник используется и палеоантропологический материал. Прежде всего, это открывает возможность более дифференцированного отношения к ассимиляционным, инфильтрационным и миграционным процессам и позволяет использовать данные о физическом типе людей в культурогенетических реконструкциях. В контексте предложенной гипотезы открываются новые закономерности динамики антропологического состава населения Сибирского региона, которые требуют некоторой корректировки существующей классификации древних краниологических типов, прежде всего – определения места двух евразийских антропологических общностей в таксономическом пространстве морфологических дискретных подразделений человечества – рас или антропологических типов. Вопрос о расогенетической интерпретации представленных в монографии данных поставил передо мной проблему выбора подхода к группировке первоначальных исходных расовых вариантов, являющихся фундаментом классификации: меридиональный или широтный характер носит граница между ними? И здесь мне понадобилось мужество, чтобы осознать значимость широтного подхода и написать об этом. Основным постулатом теории расогенеза в отечественной антропологии является выделение западного и восточного первичных, или надрасовых, подразделений человечества (стволов на генеалогическом древе или очагов расообразования) – мери- Введение диональный подход. Первичная группировка может состоять из разного числа членов – двух [Алексеев, 1974а; Рогинский, 1960], трех [Чебоксаров, 1951; Дебец, 1958] или четырех [Бунак, 1956, 1980]; суть ее заключается в противопоставлении европеоидно-негроидно-австралоидного (западного) подразделения монголоидному (восточному). Лидерами отечественной антропологии расовые классификации разработаны скрупулезно: они имеют строгую структуру, основанную на логике географического распространения морфологических комплексов; подкреплены исследованиями по онтогенезу признаков расового комплекса, распределению групповых и серологических факторов крови, генетических маркеров (на доступном во время разработки классификаций уровне развития генетики); скоординированы с археологическими и историческими данными. На основе меридионального подхода успешно систематизируется морфологическое разнообразие популяций человека. Однако феномен промежуточных европеоидномонголоидных комплексов на территории Евразии при таком подходе не может быть объяснен иначе, чем процессом метисации между дивергировавшими в эпоху палеолита, стабильно развивающимися и независимо формирующимися протомонголоидами и протоевропеоидами. Возможность существования недифференцированных промежуточных антропологических комплексов допускает концепция широтной первичной дифференциации человеческих популяций на бореальные и тропические, предложенная А. Кизсом [Keith, 1948] и положенная в основу классификации Р. Биасутти (цит. по: [Алексеев, 1974а, с. 117]). Ведущий антропологический признак, по которому осуществляется такая дифференциация, – пигментация, отражающая, по мнению А. Кизса, глубинные биохимические процессы. Ослабление пигментации закономерно в популяциях, покинувших африканскую прародину – тропический пояс с его повышенной инсоляцией – и эволюционирующих в северном полушарии, адаптируясь к условиям пониженной инсоляции [Keith, 1948, p. 245–247]. Современная физиология и генетика косвенно подтверждают правомерность разделения человечества на тропические и бореальные популяции. Механизмы регулирования уровня вырабатываемого кожей пигмента меланина связаны с нормализацией фосфорно-кальциевого обмена, запускаемого через синтез витамина D, который протекает под воздействием проникающих в кожу ультрафиолетовых лучей. Количество меланина эволюционно (через отбор соответствующих генов) стабилизируется на оптимальном для соответствующего климатического пояса уровне – максимально высоком, обеспечивающем защиту от избыточного количества ультрафиолета, в экваториальных районах и с отрицательным градиентом по мере перемещения от экваториальной зоны к слабо инсолированным районам планеты. Методами популяционной генетики показано, что из обширного комплекса дифференцирующих группы антропологических признаков только показатели уровня пигментации кожи проявляют значимые межпопуляционные и межрегиональные вариации, имеющие генетическое значение [Relethford, 2002]. Таким образом, у меня были основания включить две обнаруженные на территории Западной Сибири антропологические общности в евразийское подразделение (формацию) первого уровня наряду с европеоидным (западным) и монголоидным (восточным) подразделениями (формациями) бореального надрасового ствола. Северная и южная компоненты евразийской формации соотносятся со вторым уровнем антропологической дифференциации*. В монографии последовательно, от эпохи к эпохе, прослежены изменения антропологического состава населения юга Западной Сибири, а теоретический результат исследования применен в интерпретации расогенетических факторов выявленной динамики. В процессе анализа антропологического материала я в достаточно большой степени опиралась на метод морфологической типологии, а для статистического сопоставления групп из южного региона Западной Сибири с широким спектром историко-культурных групп Евразии использовала кластерный анализ. Оба метода часто подвергаются критике. Первый – на основании того, что теоретически невозможно «вычислить» типичного представителя популяции вследствие независимого наследования антропологических признаков и межгрупповой трансгрессии их вариантов. Второй – за то, что он не учитывает градиенты изменчивости признаков и зависит от состава анализируемой совокупности групп. Выбор метода морфологической типологии был обусловлен, в первую очередь, количественной и качественной спецификой части палеоантропологического материала (особенно относящегося к неолитической эпохе), который на ряде памятников, исследованных в регионе, чрезвычайно фрагментарен. Поэтому при типологической оценке сочетаний признаков я рискнула обратиться к своему профессиональному опыту, приобретенному в результате постоянной работы с палеоантропологическим материалом, его наблюдения глазами и осязания руками, измерения и описания. Нюансы выбора статистичес*Выделенную А.Н. Багашёвым западносибирскую расу логичнее было бы отнести не ко второму, как это сделал он [1998], а к третьему уровню антропологической дифференциации популяций северной евразийской антропологической формации второго уровня. 7 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири кого метода связаны с расогенетической природой групп, явившихся объектами анализа. Особенностью сложного монголоидно-европеоидного признакового пространства, которое они составляют, является его наполненность протоморфными несбалансированными комплексами. Поэтому в данной культурно-хронологической среде мне не удалось статистическими методами (дискриминантным, факторным, главных компонент) выявить ожидаемые градиенты изменчивости по оси запад – восток или в соответствии с какими-либо иными векторами географического или археологического плана*. Кластерный анализ средних арифметических показателей набора признаков, представляющих анализируемые группы, отражает их фенотипическое сходство. Содержательная интерпретация кластеров основывалась на выявленных морфологическим анализом закономерностях дифференциации антропологического состава, проинтегрированных с данными археологии и, по возможности, генетики, а не наоборот. Хотя при разработке корректировок к имеющимся реконструкциям этнокультурогенеза изученных групп населения я опиралась и на состав кластеров. Таким корректировкам уделено в монографии значительное внимание. Совместное рассмотрение генезиса археологических культур и антропологического состава их создателей позволило снять ряд противоречий между реконструкциями, обосновываемыми двумя корпусами источников – археологическими и палеоантропологическими. Археологическая база данных свидетельствует о больших географических масштабах межкультурных контактов населения, т.е. вскрывает эпохальные и межрегиональные тенденции этнокультурогенеза. Со своей стороны, две системы антропологических признаков (краниологическая и одонтологическая) представили доказательства для довольно консервативной модели расогенеза, основанной на внутрипопуляционных трансформациях антропологического состава населения и высокой значимости локально-территориальных взаимодействий его групп. Выявленные региональные и локально-территориальные закономерности динамики антропологического состава населения юга Сибири позволили уточнить некоторые модели генезиса культур, предложенные ранее на основании археологических данных *В процессе своей работы я применяла эти методы, но не получила на их основе значимого результата. Используя индивидуальные данные, представленные в монографии, заинтересованный и критически настроенный читатель может повторить мой опыт и проверить обоснованность отказа от ставшего популярным в антропологии алгоритма исследования, начинающегося с модификации исходных краниометрических данных. 8 и составляющие предмет дискуссий. Одна из таких моделей выстраивается для одиновской культуры, в формировании которой, судя по антропологическим данным (и краниологическим, и одонтологическим), принимали участие потомки населения большемысской культуры. Другая касается вопроса взаимосвязи населения кротовской культуры с племенами андроновской культурно-исторической общности. В соответствии с антропологическими данными, кротовское население взаимодействовало не с племенами мигрантов – носителями андроновской (федоровской) культуры, а с автохтонным населением АлтаеСаянского предгорья, отодвинутым волной переселенцев на север, в предтаежную зону. Обосновано развитие населения горно-степных районов Алтае-Саянского нагорья в контексте южной евразийской антропологической формации, которая на протяжении по меньшей мере четырех тысячелетий (начиная с рубежа эпох неолита и энеолита и до рубежа эр) была ядром антропологического состава населения этой территории. С этой общностью связано происхождение антропологического субстрата культур ранней фазы эпохи бронзы – окуневской и каракольской, основного антропологического компонента карасукского круга культур и культуры безвещевых погребений Тувы (монгунтайгинской) и Монголии эпохи поздней бронзы, а также ряда групп населения скифо-сакской этнокультурной общности. В кратком введении к большой по объему и содержанию работе я акцентировала внимание лишь на некоторых ее результатах. Надеюсь, что они заинтересуют моих коллег – антропологов и археологов – и внесут определенную лепту в изучение древней истории народов Евразии. Благодарности Считаю приятным долгом выразить благодарность моим коллегам-археологам, предоставившим палеоантропологический материал и консультировавшим меня, а также моим непосредственным помощникам, занимавшимся вместе со мной реставрацией материала, подготовкой иллюстраций, созданием сравнительной базы данных, статистической обработкой данных и их обсуждением. По результатам данного исследования мною была защищена докторская диссертация, и я благодарю коллег, которые внимательно прочли рукопись и автореферат, высказали в официальных и неофициальных отзывах замечания, которые оказались весьма ценными при подготовке монографии: В.И. Молодина, Е.Н. Черных, А.Г. Козинцева, В.Е. Медведева, И.В. Перевозчикова, А.Н. Багашёва, С.В. Васильева, М.В. Добровольскую, М.Б. Медникову, Г.А. Аксянову, Н.Н. Крадина, А.И. Соловьёва, Д.В. Позднякова. Глава 1 МАТЕРИАЛ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ 1.1. Палеоантропологическая база данных по южным районам Сибири и сопредельным территориям публикаций. Ниже приводится список этих групп с указанием источника и археологического контекста антропологического материала. В основу работы положены палеоантропологические коллекции Института археологии и этнографии СО РАН. По мере поступления, систематизации и изучения палеоантропологических материалов мною публиковались предварительные результаты их обследования, рассуждения о биологических особенностях представленных ими групп населения и трактовки их генезиса. В итоге была составлена база данных краниологического и одонтологического анализа серий, происходящих из могильников и отдельных погребений широкого спектра культур и вариантов культур Сибири в хронологическом диапазоне от эпохи неолита до эпохи раннего железа включительно. В работе эти данные приводятся единым блоком, т.к. многие издания, где они первоначально были опубликованы, имели малый тираж и в настоящее время труднодоступны. Краниологическую часть базы данных представляют ок. 600 черепов относительно хорошей сохранности либо восстановленных с достаточной полнотой из фрагментов. Одонтологическая коллекция более многочисленна, т.к. для исследования могли быть использованы фрагменты челюстей с зубами и изолированные зубы. В тех случаях, когда из погребений могильника был собран весь остеологический материал, проводился анализ его демографической структуры. Скромная численность погребенных в некоторых могильниках не давала возможности представить демографические данные в виде стандартных таблиц дожития [Acsadi, Nemeskeri, 1970; Uberlaker, 1978]. Имеющиеся данные оценивались в виде процентных соотношений числа взрослых и детей, мужчин и женщин. Значительный блок базы данных исследования составляют антропологические характеристики привлеченных к сравнительному анализу историко-культурных групп Евразии. В основном они получены из Краниологические серии эпох мезолита и неолита 1. Лесостепь среднего Енисея (КрасноярскоКанский район и Минусинская котловина). Сборная серия IV–III тыс. до н.э. Составлена по данным В.П. Алексеева [1960, 1961в] (могильники Базаиха, Батени, Перевозное, Красноярск) и М.М. Герасимовой [1964] (могильник Долгое озеро). 2. Кузнецкая котловина. Сборная серия кузнецко-алтайской культуры (первая половина – середина IV тыс. до н.э.) из могильников Васьково-4, Лебеди-2 (см. прил., табл. 1, 2), Заречное-1, Кузнецкий [Дремов, 1997]. Радиоуглеродная дата, полученная для одного из погребений Кузнецкого могильника, составляет 5 665 ± 140 л.н. [Кунгурова, 2005]. 3. Верхнее Приобье (Барнаульско-Бийское). Сборная серия кузнецко-алтайской культуры IV тыс. до н.э. из могильников Усть-Иша [Дремов, 1980, 1986], Солонцы-5 [Кунгурова, Чикишева, 2002] (см. прил., табл. 1, 2). Радиоуглеродный возраст погребений могильника Солонцы-5 лежит в пределах 5 325– 5 810 л.н. [Кунгурова, 2005], погр. 1 и 9 могильника Усть-Иша – в пределах 5 055–5 135 л.н. [Там же]. 4. Верхнее Приобье (Барнаульско-Бийское). Сборная серия большемысской культуры из могильников Иткуль (Большой мыс) [Дремов, 1980, 1986] и Костёнкова избушка [Он же, 1997]. До недавнего времени захоронения этих могильников считались относящимися к кузнецко-алтайской культуре. В настоящее время Ю.Ф. Кирюшин настаивает на отнесении этих памятников к эпохе энеолита и их принадлежности к большемысской культуре [2002]. Не все археологи согласны с его аргументацией и вынесением данных захоронений из круга памятников кузнецко-алтайской культуры [Молодин, 1999; Кунгурова, 2005]. Радиоуглеродные датировки погр. 4, 2, 11 9 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири могильника Большой Мыс показали, что возраст этого памятника лежит в пределах 5 485–5 930 л.н. [Кунгурова, 2005]. Однозначного решения по эпохальной атрибуции могильников не принято, однако весь спектр аргументов, в т.ч. и радиоуглеродный возраст, обосновывают рассмотрение использованных в работе антропометрических данных по суммарной серии в совокупности неолитических культур. 5. Верхнее Приобье (Новосибирское)*. Могильник Ордынское-1 датируется кипринским этапом верхнеобской культуры [Молодин, 1977]. Опубликованы антропологические данные по двум мужским и одному женскому черепу из этого могильника (раскопки М.П. Грязнова в 1956 г.) [Алексеев, 1961в] и по мужскому черепу Иня-4 [Шпакова, Мыльникова, 1998], также отнесенному к кипринскому этапу верхнеобской культуры [Зах, 2003]. 6. Горный Алтай. Мужской череп из погребения большемысской культуры IV тыс. до н.э. в пещере Нижнетыткескенская-1 [Ким, Чикишева, 1995] (см. прил., табл. 1). Радиоуглеродные датировки определяют возраст погребения в диапазоне 5 440– 5 050 л.н. [Кирюшин, Кунгуров, Степанова, 1995]. 7. Горный Алтай. Женский череп из погребения IV тыс. до н.э. в пещере Каминная [Чикишева, 2000б] (см. прил., табл. 2). Радиоуглеродный возраст погребения 5 320 ± 150 л.н. [Маркин, 2000]. 8. Барабинская лесостепь. Сборная серия VI– V тыс. до н.э. из могильников Протока, Сопка-2/1 [Чикишева, 1989], Корчуган [Молодин, Новиков, Чикишева, 1999] (см. прил., табл. 1, 2). Радиоуглеродный возраст погр. 68 могильника Сопка-2/1 8 005 ± ± 100 л.н., а возраст погребений могильника Протока колеблется в интервале 6 200–6 355 л.н. [Молодин, 2001]. 9. Верхняя Лена. Сборная мужская серия китойской культуры (VI тыс. до н.э.) из могильников бассейна верхнего течения р. Лены [Мамонова, 1973]. 10. Верхняя Лена. Серия серовской археологической культуры (IV тыс. до н.э.) из Верхоленского могильника [Левин, 1956]. 11. Верхняя Лена. Сборная серия мужских черепов глазковской культуры (IV–III тыс. до н.э.) из могильников бассейна верхнего течения р. Лены [Мамонова, 1973]. *Возможно, называть этот район Новосибирским Приобьем не вполне корректно, но я использую этот термин вслед за В.П. Алексеевым [1961в]. Памятник Ордынское-1 можно было отнести к Барнаульско-Бийскому Приобью, а Иню-4 – к Кузнецкой котловине, по принципу территориальной близости и сходству экологических условий. Тем не менее эти памятники относятся к одной культуре, хотя и расположены на западной и восточной границах ее ареала. 10 12. Приангарье. Сборная серия китойской археологической культуры (VI тыс. до н.э.) из могильников Приангарья [Там же]. 13. Приангарье. Сборная серия серовской археологической культуры (IV тыс. до н.э.) из могильников Приангарья [Мамонова, 1980б]. 14. Приангарье. Сборная серия глазковской археологической культуры (IV–III тыс. до н.э.) из могильников Приангарья [Мамонова, 1973]. 15. Забайкалье. Серия мужских черепов китойской культуры (середина VI тыс. до н.э.) из могильника Фофаново [Герасимова, 1992] и сборная серия женских черепов из могильников Улан-Удэ, Толгой-2, Могсохон [Мамонова, 1957]. Радиоуглеродный возраст погребений Фофановского могильника, давших палеоантропологический материал, варьирует в интервале 6 350–6 720 л.н. [Тимофеев и др., 2004]. 16. Забайкалье. Серия глазковской культуры (IV– III тыс. до н.э.) из могильников Фофаново [Гохман, 1954; Герасимова, 1992], Никольское [Гохман, 1954] и из погребения на р. Шилке [Левин, 1953]. 17. Омское Прииртышье. Мужской и женский черепа из погребений развитого (а возможно, и раннего) этапов эпохи неолита на территории Омской стоянки [Багашёв, 2003]. 18. Южное Прииртышье. Мужской череп из погребения Шидерты в Павлодарском Прииртышье (вторая половина IV тыс. до н.э.) [Яблонский, 2002]. 19. Зауралье. Сборная серия развитого (а возможно, и раннего) этапов эпохи неолита из местонахождений Шигирский торфяник [Дебец, 1953; Багашёв, 2003], Дождевой камень [Чикишева, 1991] (см. прил., табл. 1). 20. Южный Урал. Мужской череп из Бурановской пещеры [Дебец, 1953] и мужской череп из Давлеканово [Шевченко, 1986], датируемые рубежом эпох неолита и энеолита. 21. Волго-Уральское междуречье. Два женских черепа елшанской культуры (VII тыс. до н.э.) из погребений Чекалино IVа, б [Хохлов, 1996]. Радиоуглеродные даты памятников Чекалино I и II, к которым привязаны погребения, лежат в интервале 7 940– 8 990 л.н. (калиброванные – 6 850–8 025 лет до н.э.) [Тимофеев и др., 2004]. Мужской череп из погребения Лебяжинка IV [Хохлов, 1996], радиоуглеродный возраст которого 8 050 ± 120 л.н. (калиброванная дата 7 475 ± 213 лет до н.э.). 22. Северо-западная область Восточно-Европейской равнины. Сборная серия культурной общности ямочно-гребенчатой керамики: погребения из могильника Караваиха и со стоянки Модлона [Акимова, 1953]. Радиоуглеродный возраст последней, определенный по углю, 4 850 ± 120 л.н. (калиброванная дата 3 550 ± 167 лет до н.э.) [Тимофеев и др., 2004]. Гл а ва 1 . Материал и методы исследования 23. Центральная область Восточно-Европейской равнины (Волго-Окское междуречье). Сборная серия ямочно-гребенчатой историко-культурной общности: погребения со стоянок Гавриловская [Акимова, 1953], Берендеево болото [Мамонова, 1969], Ловецкое озеро, Сахтыш [Алексеева и др., 1997]. Радиоуглеродный возраст имеет диапазон 6 040– 4 550 л.н. [Там же]. 24. Центральная область Восточно-Европейской равнины (Волго-Окское междуречье). Сборная серия волосовской культуры: погребения со стоянок Панфиловская, Володарская [Акимова, 1953], Ивановское VII, Сахтыш [Алексеева и др., 1997]. Радиоуглеродный возраст имеет диапазон 5 060–3 840 л.н. [Там же]. 25. Северо-западная область Восточно-Европейской равнины. Серия эпохи мезолита из погребений могильника на Южном Оленьем о-ве Онежского оз. [Якимов, 1960а; Алексеев, Гохман, 1984]. 26. Северо-западная область Восточно-Европейской равнины. Два мужских черепа и один женский из могильника эпохи мезолита Попово в Каргопольском р-не Архангельской обл. [Гохман, 1984]. 27. Надпорожское Приднепровье (Днепропетровская обл.). Сборная серия эпохи мезолита из могильников Васильевка I [Кондукторова, 1973] и Васильевка III [Гохман, 1966]. 28. Надпорожское Приднепровье (Днепропетровская обл.). Серия эпохи позднего неолита (днепро-донецкая культура) из могильника Васильевка II [Там же]. 29. Надпорожское Приднепровье (Днепропетровская обл.). Серия эпохи позднего неолита (днепро-донецкая культура) из могильника Вовниги правобережный [Там же]. 30. Запорожское Приднепровье. Серия эпохи неолита из могильника Вольненский [Сурнина, 1961]. 31. Восточная Прибалтика. Серия эпохи мезолита из могильника Звейниеки [Денисова, 1975]. 32. Восточная Прибалтика. Серия эпохи раннего неолита из могильника Звейниеки [Там же]. 33. Восточная Прибалтика. Объединенная серия эпох среднего и позднего неолита из могильника Звейниеки [Там же]. 34. Южное Приаралье (Присаракамышская дельта Амударьи). Серия кетельминарской культуры IV–III тыс. до н.э. из могильника Тумек-Кичиджик [Яблонский, 1985]. 35. Южная Туркмения. Сборная серия мужских черепов из погребений древнеземледельческой джейтунской культуры VI–V тыс. до н.э.: могильники Овадан-Депе, Чагыллы-Депе, Чакмаклы-Депе, Монжуклы-Депе [Гинзбург, Трофимова, 1972]. 36. Якутия. Сборная серия мужских черепов III тыс. до н.э.: могильник Диринг-Юрях [Гохман, Томтосова, 1992], погребения Бугачан [Якимов, 1950], Туой-Хая [Дебец, 1956а], Кёрдюген [Чикишева, Поздняков, 2006], Родинка-2 [Гохман, Томтосова, 1992]. 37. Дальневосточное Приморье. Серия VI тыс. до н.э. из могильника на поселении Бойсмана-2 [Чикишева, Шпакова, 1997; Чикишева, 2003в]. Краниологические серии эпохи раннего металла 1. Горный Алтай. Сборная серия афанасьевской культуры (первая половина III тыс. до н.э.) из местонахождений Аракол, Кокса, Куюм, Курота II [Алексеев, 1961в]; Бертек-33 [Чикишева, 1994]; Пещера Каминная, Пещерный лог, Усть-Куюм [Она же, 2000б] (см. прил., табл. 3, 4); Ело I, II, Ело-Баши, Нижний Тюмечин I, IV, V, Кара-Коба I, Озерное II, Теньга IV, Первый Межелик I, Семисарт II, Афанасьева Гора, Мухор-Тархата I [Солодовников, 2003]; Сальдяр-1 [Он же, 2005а]. 2. Хакасия (Минусинская котловина). Сборная серия афанасьевской культуры из могильников Батени, Тесь, Красный Яр, Бельтыры [Алексеев, 1961в]; Узун-Харых [Перевозчиков, 1999]. 3. Барабинская лесостепь. Две серии усть-тартасской культуры IV – первой половины III тыс. до н.э. из погребений в курганах (Сопка-2/3) и грунтовых ямах (Сопка-2/3А) на могильном поле Сопка-2 (см. прил., табл. 5, 6, 7). 4. Урало-Иртышское междуречье. Небольшая краниологическая серия (один мужской и два женских черепа) из погребений на поселении Ботай IV– III тыс. до н.э. [Рыкушина, Зайберт, 1984]. 5. Волго-Уральское междуречье. Серия черепов хвалынской культуры (рубеж V и IV тыс. до н.э.) из могильников Хвалынский I и II [Хохлов, 1998]. 6. Волго-Уральское междуречье. Серия мужских черепов из Съезжинского могильника, расположенного на левом берегу р. Самары. Датируется первой половиной III тыс. до н.э. [Шевченко, 1980]. 7. Волго-Камское междуречье. Серия из могильников Меллятамак-3 и -5 (V – начало IV тыс. до н.э.) [Яблонский, 1992]. 8. Среднее Поволжье. Сборная серия ямной культуры из многочисленных могильников Саратовского и Волгоградского Поволжья [Глазкова, Чтецов, 1960; Фирштейн, 1967]. 9. Нижнее Поволжье. Серия черепов ямной культуры из могильника Кривая Лука в Астраханском Поволжье [Шевченко, 1986]. 10. Калмыкия. Сборная серия ямной культуры из могильников Чограй I, II, III [Там же]. 11. Степное Приднепровье. Сборная серия из многочисленных могильников ямной культуры (III тыс. до н.э.) [Круц, 1984]. 12. Междуречье Днепра и Дона. Сборная серия культуры Средний Стог-2 (первая половина III тыс. 11 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири до н.э.): могильники Александрия [Сурнина, 1963], Игренский [Потехина, 1983], Дрониха [Алексеев, 1984в]. 13. Синьцзян. Серия из могильника Гумугоу [Хань Кансинь, 1986]. По данным радиоуглеродного датирования (вторая половина III – первая четверть II тыс. до н.э.), могилы синхронны афанасьевской культуре и ранней стадии андроновской и относятся к своеобразной земледельческой культуре [Молодин, Алкин, 1997]. 14. Южная Туркмения. Сборная серия из могильников IV–III тыс. до н.э. Геоксюр и Кара-депе [Трофимова, Гинзбург, 1960]. Краниологические серии эпохи бронзы 1. Барабинская лесостепь. Серия одиновской культуры (первая половина III тыс. до н.э.) из могильника Сопка-2 (см. прил., табл. 8, 9). 2. Барабинская лесостепь. Две серии кротовской культуры из могильника Сопка-2, соответствующие этапам ее развития. Первый, или классический, этап датируется концом III – началом II тыс. до н.э., второй, или поздний, – первой половиной II тыс. до н.э. (см. прил., табл. 12, 13, 21, 22). Спецификой финального этапа развития кротовской культуры является ее сосуществование с осваивающими территорию Барабинской лесостепи племенами андроновской (федоровской) культуры. 3. Барабинская лесостепь. Сборная серия андроновской культуры из могильников Абрамово-4, Вахрушево-5, Венгерово-1, Сопка-2 [Чикишева, Поздняков, 2003] (см. прил., табл. 28, 29), Преображенка-3 [Молодин, Чикишева, 1988] (см. прил., табл. 28, 29), Вахрушево [Дремов, 1973]. 4. Барабинская лесостепь. Серия ирменской культуры из могильника Преображенка-3 [Молодин, Чикишева, 1988] (см. прил., табл. 30, 31). 5. Барабинская лесостепь. Сборная серия так называемой культуры эпохи поздней бронзы из могильников Старый Сад и Преображенка-3 [Чикишева, 2000а] (см. прил., табл. 35, 36). 6. Западные районы Верхнего Приобья. Сборная серия андроновской культуры из могильников предгорно-степного Алтая (левобережный бассейн верхнего течения р. Оби): Гилёво, Ближние Елбаны, Подтурино, Кытманово, Павловка, Степной Чумыш-1, Елунино, Ильинка [Дремов, 1997; Дремов, Козьмин, 1993], Фирсово XIV [Солодовников, 2005б], Чекановский Лог-2, -10 [Он же, 2007], Ордынское [Алексеев, 1961в]. 7. Западные районы Верхнего Приобья. Сборная серия ирменской культуры из могильников предгорно-степного Алтая (левобережный бассейн верхнего течения р. Оби): Пильно, Камышенка, Кытманово, Плотинная, Ордынское-1 [Дремов, 1997]. 12 8. Восточные районы Верхнего и Среднего Приобья. Небольшая сборная серия из погребений самусьского времени (хронологический интервал с XVII по XIV–XIII вв. до н.э.), составленная по данным В.А. Дремова [1997]: могильники в бассейне р. Ини (Заречное-1, Лебеди-2), в Мариинской лесостепи (Третьяково-2) и в бассейне нижнего течения р. Томи (Еловка-2). Отнесение данных памятников к самусьской культуре дискуссионно. 9. Восточные районы Приобья. Сборная серия андроновской культуры из могильников правобережного бассейна верхнего течения р. Оби: в Присалаирье и Кузнецкой котловине – Чудиновка-1, Титово [Чикишева, Поздняков, 2003] (см. прил., табл. 28, 29), Титово-2, Васьково-5, Заречное-1, Большое Пичугино [Дремов, 1997]; в Новосибирском районе – Катково-2 [Чикишева, Поздняков, 2003] (см. прил., табл. 29). 10. Восточные районы Приобья. Сборная серия ирменской культуры из могильников Заречное-1 и у с. Пьяново в Западном Присалаирье [Дремов, 1967, 1997]. 11. Восточные районы Приобья. Сборная серия ирменской культуры из могильников Журавлево-1, -3, -4 в Кузнецкой котловине [Бобров, Чикишева, Михайлов, 1993] (см. прил., табл. 32, 33). 12. Восточные районы Приобья. Серия ирменской культуры из могильника Танай-7 в Кузнецкой котловине [Зубова, 2005]. 13. Восточные районы Приобья. Серия андроновской культуры из могильника Еловка-2 в Томском Приобье [Дремов, 1997]. 14. Восточные районы Приобья. Сборная серия мужских черепов ирменской культуры из могильников Еловка-1, -2 в Томском Приобье [Там же]. 15. Восточные районы Приобья. Сборная серия еловской культуры из могильников Еловка-1, -2 в Томском Приобье [Там же]. 16. Омское Прииртышье. Серия из могильника андроновского времени Черноозерье-1 [Там же]. 17. Восточный Казахстан. Суммарная серия из могильников андроновской культурно-исторической общности: Малая Красноярка, Канай, Сарыколь, Усть-Нарым [Гинзбург, 1956а]; Караозек, Чубартау [Исмагулов, 1963]; Зевакино, Уби, Измайловка, Ковалевка [Bendezu-Sarmiento et al., 2007] 18. Центральный Казахстан. Суммарная серия из могильников андроновской культурно-исторической общности: Дандыбай [Дебец, 1948]; Моинты, Былкылдак, Атасу, Бельасар [Гинзбург, 1956а]. 19. Северный Казахстан. Суммарная серия из местонахождений андроновской культурно-исторической общности: Аркалык, Боровое, Обалы, Бырокколь [Там же]; Кокдамбек, Калачевский [Он же, 1963]; Нурмамбет, Чаглинка [Исмагулов, 1963]. Гл а ва 1 . Материал и методы исследования 20. Западный Казахстан. Сборная серия из могильников андроновской культурно-исторической общности: Киргильда-1, Урал-Сай, Кунакбай-Сай [Комарова, 1927; Дебец, 1948]; Ак-Жар [Гинзбург, Фирштейн, 1958], Тасты-Бутак-1 [Гинзбург, 1962]; Хабарное [Алексеев,1964]. 21. Горный Алтай. Сборная серия каракольской культуры первой половины II тыс. до н.э. из могильников Школьный, Беш-Озек [Тур, Солодовников, 2005], Каракол [Там же; Чикишева, 2000б, 2003а] (см. прил., табл. 38). 22. Горный Алтай. Мужской череп из погребения первой половины II тыс. до н.э. Бертек-56 [Чикишева, 2000б, 2003а] (см. прил., табл. 38). 23. Предгорно-степной Алтай. Сборная серия елунинской археологической культуры, датируемой интервалом от середины III до первой четверти – середины II тыс. до н.э.: могильники Елунинский грунтовый-1, Староалейка-2, Озерки Восточные [Дремов, 1997; Солодовников, Тур, 2003], Телеутский взвоз-1 [Солодовников, Тур, 2003]. 24. Хакасия (Минусинская котловина). Сборная серия из могильников окуневской археологической культуры, датируемая с XVII по XIV–XIII вв. до н.э. [Громов, 1997б]. 25. Хакасия (Минусинская котловина). Сборная серия андроновской культуры из могильников Окунев улус, Батени, Орак, Усть-Ерба, Тесь, Бельтыры, Красный яр [Алексеев, 1961в]. 26. Хакасия (Минусинская котловина). Сборная серия карасукской культуры из многочисленных могильников [Рыкушина, 2007]. 27. Тува (Уюкская котловина). Суммарная серия из могильников культуры окуневского типа (хронологическй интервал с XVII по XIV–XIII вв. до н.э.) Аймырлыг XIII, XXVII [Гохман, 1980]. 28. Южный Урал. Серия черкаскульской культуры (XVIII–XIII вв. до н.э.) из Красногорского могильника [Шевченко, 1980]. 29. Волго-Камское междуречье. Краниологическая серия балановской культуры из Балановского могильника (конец III – первая половина II тыс. до н.э.) [Акимова, 1963]. 30. Волго-Камское междуречье. Сборная серия из могильников фатьяновской культуры (II тыс. до н.э.) [Денисова, 1975]. 31. Волго-Камское междуречье. Серия мужских черепов из кургана Пепкинский абашевской культуры (середина II тыс. до н.э.) [Халиков, Лебединская, Герасимова, 1966]. 32. Среднее Поволжье. Сборная серия катакомбной культуры (XX–XIII вв. до н.э.) из могильников Саратовского и Волгоградского Поволжья [Гинзбург, 1959; Глазкова, Чтецов, 1960; Фирштейн, 1967]. 33. Среднее Поволжье. Сборная серия срубной культуры (XVII–XII вв. до н.э.) из могильников Саратовского и Волгоградского Поволжья [Гинзбург, 1959; Глазкова, Чтецов, 1960; Фирштейн, 1967]. 34. Степное Приднепровье. Сборная серия из многочисленных могильников катакомбной культуры (XX–XIII вв. до н.э.) [Круц, 1984]. 35. Степное Приднепровье. Сборная серия женских черепов из нескольких могильников срубной культуры (XVII–XII вв. до н.э.) [Там же]. 36. Степное Приднепровье. Сборная серия белозерской культуры (или белозерского этапа срубной культуры) XI–IX вв. до н.э. из могильников Широкий [Зiневич, Круц, 1968], Чернянка, Привольное, Ильинка [Круц, 1984]. 37. Южное Приаралье. Серия тазабагьябской культуры (середина – вторая половина II тыс. до н.э.) из могильника Кокча-3 [Гинзбург, Трофимова, 1972]. 38. Южная Туркмения. Серия черепов II тыс. до н.э. из могильника Алтын-Депе [Там же]. 39. Южный Таджикистан. Серия черепов бешкентской культуры (середина II – начало I тыс. до н.э.) из могильника Раний Тулхар в Бешкентской долине [Кияткина, 1976]. 40. Южный Таджикистан. Серия черепов середины II – начала I тыс. до н.э. из могильников Тигровая Балка I, II, III, IV и Макони-Мор в низовьях р. Вахш (археологически близких к культуре Намазга IV в Южной Туркмении) [Там же]. 41. Северный Пакистан. Серия черепов из могильника Тимаргарха второй половины II тыс. до н.э. (данные W. Bernhard, цит. по: [Там же, с. 54–60]). Краниологические серии эпохи раннего железа 1. Горный Алтай. Сборная серия из раннескифских погребений (VIII–VI вв. до н.э.): Тыткескень, Кор-Коба, Чесноково, Машенка [Тур, 1997]. 2. Горный Алтай. Сборная серия из погребений каракобинского типа (V–III вв. до н.э.): Тарбедок, Курайская степь, Бертек-12, Кальджин-6, Джолин-1, Кызыл-Бом-1 [Чикишева, 2003б] (см. прил., табл. 50). 3. Горный Алтай. Сборная серия пазырыкской культуры (V–III вв. до н.э.) из могильников Уландрык, Юстыд, Джолин, Бураты, Верхний Кальджин, Кальджин-6, Ак-Алаха, Мойнак, Барбургазы, Малталу, Балык-соок, Бике-3, Кара-Тенеш, Ала-Гаил, Баратал [Чикишева, 2003б] (см. прил., табл. 39–49). 4. Горный Алтай. Сборная серия гунно-сарматского времени (I в. до н.э. – III–IV вв. н.э.) из нескольких местонахождений в центральном и южном районах Горного Алтая: Верхний Кальджин-2, Кальджин-6, Белый Бом II, Кара-Бом-11, Боочи, Ак-Кол [Чикишева, Поздняков, 2000]. 5. Предгорно-лесостепной Алтай. Сборная серия мужских черепов гунно-сарматского времени 13 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири (II–I вв. до н.э. – I–V вв. н.э.) из могильников Гилёво и Карболиха [Алексеев, Мамонова, 1988]. 6. Предгорно-лесостепной Алтай. Серия каменской культуры из могильников Масляха-1, -2 (III–I вв. до н.э.) [Рыкун, 1999]. 7. Новосибирское Приобье. Серия большереченской культуры (VIII–VI вв. до н.э.) из могильников Быстровка II, III (неопубликованные данные измерений, выполненные в 2001 г. студенткой НГУ М.В. Шпаковой). 8. Хакасия (Минусинская котловина). Сборная серия тагарской культуры (VIII–III вв. до н.э.) из могильников Барсучиха, Улуг-Кюзюр, Кичиг-Кюзюр, Малые Копёны, Афанасьева гора, Каменка, Туран, Кюргеннер, Гришкин лог, Новая Черная, Черновая [Козинцев, 1977]. 9. Хакасия (Минусинская котловина). Сборная серия таштыкской культуры (II в. до н.э. – I в. н.э.) из могильников Окунев улус, Абакан, Оглахты, Тагарский остров, Федоров улус, Абаканская управа, Батени, Быстрая, Чарков улус, Тесь [Алексеев, 1961г]. 10. Тува. Сборная серия из погребений без вещей в курганах из нескольких местонахождений на территории Западной Тувы: Мугур-Аксы, Сарыг Чел-Аксы, Тора-Тал-Арты, Саглы, Кара-Холь [Алексеев, 1974б]. Вопрос с датировкой не решен; предположительно курганы относятся к скифской эпохе. 11. Тува. Серия черепов раннего этапа алды-бельской культуры из могильника Аржан-2 (VII в. до н.э.). [Чикишева, 2008] (см. прил., табл. 51, 52). 12. Тува. Серия черепов заключительного этапа алды-бельской культуры (VI–V вв. до н.э.) из могильника Копто [Там же] (см. прил., табл. 53). 13. Тува. Серия черепов уюкско-саглынской культуры (VI–IV вв. до н.э.) из могильника Догээ-Баары II [Там же] (см. прил., табл. 54–55). 14. Тува. Серия скифской эпохи (V–IV вв. до н.э.) из могильника Аймырлыг [Алексеев, Гохман, Тумэн, 1987]. 15. Тува. Сборная серия скифского времени (V– III вв. до н.э.) из разных могильников [Алексеев,1984а]. Западная группа: Монгун-Тайга, Саглы, Озен-Ала-Белиг, Кокэль, Кызылган, Ак-Довурак. Центральная группа: Черби, Шагонар, Джер-Джарык, Улуг-Хову, Туран, Кызыл, Кызылхая. Восточная группа: Эрзин, Ий. 16. Тува. Серия мужских черепов переходного к эпохе хунну этапа (II в. до н.э. – I в. н.э.) из могильника Догээ-Баары II [Чикишева, 2008] (см. прил., табл. 56). 17. Тува. Серия черепов гунно-сарматского времени (III–I вв. до н.э.) из могильника Аймырлыг XXXI [Богданова, Радзюн, 1991]. 18. Тува. Серия черепов гунно-сарматского времени (I в. до н.э. – V в. н.э.) из могильника Кокэль [Алексеев, Гохман, 1970]. 14 19. Тува. Сборная серия гунно-сарматского времени (I в. до н.э. – V в. н.э.) из могильников КараХоль, Ак-Довурак, Шагонар, Туран, Сыын-Чюрек, АкДуруг, Азас [Алексеев, 1984а]. 20. Монголия. Серия чандоманьской культуры скифского времени (V–III вв. до н.э.) из Улангомского (Чандоманьского) могильника в Западной Монголии. Использованы данные из публикации Н.Н. Мамоновой [1980а]. 21. Монголия. Серия мужских черепов из погребений без вещей в курганах на территории Западной Монголии Манхан-сомон (Кобдо-аймак), Бух-Мурин-сомон (Увс-аймак) [Алексеев, 1974б]. Предположительно курганы относятся к раннему скифскому времени. 22. Монголия. Сборная серия из могильников эпохи хунну [Алексеев, Гохман, Тумэн, 1987]. 23. Забайкалье. Сборная серия из могильников эпохи хунну Найма-Толгой, Иволгинское городище, Черемуховая падь, Суджи, Унгур-Хундуй, Новый Дархан, Сухэ-Батор [Мамонова, 1974]. 24. Синьцзян. Серия мужских черепов скифосакского времени (IX–V вв. до н.э.) из могильника Чауху-3 в небольшой горной долине, прорезающей южные отроги Тянь-Шаня. Перевод на русский язык с китайского и публикация антропологических данных: [Поздняков, Комиссаров, 2007]. 26. Синьцзян. Серия скифо-сакского времени из могильника Алагоу в Турфанской долине [Хань Кансинь, 1995а]. 26. Синьцзян. Серия сако-усуньского времени (V–I вв. до н.э.) из могильника Чжаосу в бассейне р. Или [Хань Кансинь, Пань Цифен, 1987; Хань Кансинь, 1995б]. 27. Северный Казахстан. Сборная серия саков (VII–IV вв. до н.э.) из местонахождений Жол-Кудук, Чернореченский совхоз, Лосевка, Соколовка [Гинзбург, 1963]. 28. Восточный Казахстан. Сборная серия саков (V–IV вв. до н.э.) из могильников Усть-Буконь, Малая Красноярка, Сарыколь, Канай, Юпитер, КизылТу [Гинзбург, 1956б, 1961]. 29. Восточный Казахстан. Сборная серия усуней (III в. до н.э. – III–II вв. н.э.) из могильников Восточного Казахстана в районе Прииртышья Юпитер, Кула-Журга, Малая Красноярка, Пчела, Тускаин, Баты, Славянка [Гинзбург, 1956б]. 30. Восточный Казахстан. Сборная серия усуней (IV в. до н.э. – III в. н.э.) из могильников Семиречья: Сарыто-Гай, Каратал, Шор-Мак, Или, Алтын-Имель, Кызыл-Сай, Капчагай, Тамгалы, Каракудук [Исмагулов, 1962]. 31. Центральный Казахстан. Сборная серия саков из могильников в бассейне р. Нуры: Дындыбай, Карасай, Бугылы, Алеп-Аул, Былкилдак, Карасай, Вес-Оба, Уш-Кзыл [Дебец, 1948; Гинзбург, 1956б]. Гл а ва 1 . Материал и методы исследования 32. Центральный Казахстан. Сборная серия мужских черепов тасмолинской культуры скифо-сакского времени из могильников Карамурун и Тасмола [Исмагулов, 1970]. 33. Восточное Приаралье. Сборная серия саков (IV–II вв. до н.э.) с территории древней дельты р. Сырдарьи (бассейн р. Жанадарьи). Включает погребения городища Чирик-Рабат, комплекса поселений Бабиш-Мула-2, грунтового могильника Баланды. С.П. Толстов относил эти памятники к жанадарьинскому варианту кокчетенгизской культуры и считал, что они принадлежат племенному объединению саков-апасиаков [1961, 1963]. Позднее было предложено относить их к особой чирикрабатской культуре [Вайнберг, Левина, 1993]. Серия изучена Т.А. Трофимовой [1963]. 34. Восточное Приаралье. Сборная серия саков из могильников в древней дельте р. Сырдарьи (бассейн р. Инкардарьи) Южный Тагискен (VII–VI вв. до н.э.) и Уйгарак (VII–V вв. до н.э.). По мнению С.П. Толстова, эти памятники относятся к племенному объединению саков-сакараваков [Толстов, 1963; Толстов, Жданко, Итина, 1963; Толстов, Итина, 1966]. Палеоантропологические материалы с обоих памятников первоначально были изучены Т.А. Трофимовой [Гинзбург, Трофимова, 1972]. В сравнительном анализе использованы данные Л.Т. Яблонского, который провел повторное исследование серии [Итина, Яблонский, 1997]. 35. Восточное Приаралье. Сборная серия саков древней дельты р. Сырдарьи (бассейн р. Кувандарьи) из комплекса памятников Косасар, Алтынасар, Куня, Топрак, Томпакасар джетыасарской культуры (IV– II вв. до н.э.), оставленных, по мнению С.П. Толстова, племенным объединением саков-тохаров [1962]. Палеоантропологические материалы опубликованы Т.А. Трофимовой [1958] и Т.П. Кияткиной [1993, 1995]. 36. Южное Приаралье. Серия из основных погребений куюсайской культуры могильников ТумекКичиджик (VII–V вв. до н.э.) и Тарым-Кая (VI–V вв. до н.э.) [Трофимова, 1979]. 37. Тянь-Шань. Сборная серия саков и ранних усуней (VII–III вв. до н.э.) из могильников долин рек Алай, Талас и Чуя, составленная по данным В.В. Гинзбурга [1954, 1960] и Н.Н. Миклашевской [1964]. 38. Тянь-Шань. Сборная серия усуней ТяньШаня (IV в. до н.э. – I–II вв. н.э.) из могильников Кырчин, Джергатал, Ала-Мышик, Джаркимбай, Шарт, Карашвак, Чакмак, Кзыл-Кыштак, Кургак, Чак, Нура, составленная по данным В.В. Гинзбурга [1960] и Н.Н. Миклашевской [1959, 1964]. 39. Обь-Иртышское и Тоболо-Иртышское междуречье. Сборная серия саргатской культуры (V– IV вв. до н.э. – II–III вв. н.э.) из могильников Барабинской лесостепи – Усть-Тартас, Абрамово, Марково, Венгерово; Прииртышья – Бещаул, Стрижево, Горная Бития, Красноярка, Богданово, Исаковка; Притоболья – Прыговский, Воробьевский, Нечунаево, Тютринский [Багашёв, 2000]. 40. Южное Приуралье. Сборная серия савроматов (VI–IV вв. до н.э.) из могильников Увак, БараБутак, Ново-Кумак, Аланд, Близнецы, Тара-Бутак [Акимова, 1968б]. 41. Южное Приуралье. Сборная серия ранних сарматов (IV–III вв. до н.э.) из могильников Старые Кишки, Мечет-Сай [Акимова, 1968а]. 42. Нижнее Поволжье и Волго-Донское междуречье. Сборная серия савроматов (VI–IV вв. до н.э.) из могильников Калиновский, Бережновка, Кривая Лука, Цаган-У, Кермен-Толга, Ики-Зегиста, Балкин, Аксёновский, Жутово, Первомайский, Никольский, Калмыцкая гора, Белокаменка, Верхний Бальклей, Литошинка. Использованы индивидуальные данные из работ В.В. Гинзбурга [1959], Б.В. Фирштейн [1961], Т.М. Кондукторовой [1962], М.А. Балабановой [2000]. 43. Нижнее Поволжье и Волго-Донское междуречье. Сборная серия ранних сарматов (IV–I вв. до н.э.) из могильников Калиновский, Бережновка, Ровное, составленная по данным В.В. Гинзбурга [1959] и Б.В. Фирштейн [Тот, Фирштейн, 1970]. 44. Нижнее Поволжье и Волго-Донское междуречье. Сборная серия средних сарматов (I – первая половина II в. н.э.) из могильников Калиновский и Бережновка, составленная по данным В.В. Гинзбурга [1959] и Б.В. Фирштейн [Тот, Фирштейн, 1970]. 45. Нижнее Приднепровье. Серия черепов скифов из могильника у с. Николаевка Одесской обл. (IV–III вв. до н.э.) [Великанова, 1975]. 46. Нижнее Приднепровье. Сборная серия из погребений скифской знати в Северном Причерноморье (IV в. до н.э.): Александровский курган, Водяна могила, Гайманова могила, Бердянский курган, Архангельская слобода, Бабина могила, Гюновка [Фирштейн, 1966; Круц, 2005]. 47. Нижнее Приднепровье. Серия черепов скифов из могильника Никополь (IV–III вв. до н.э.) в Днепропетровской обл. В разное время материал исследовался Г.Ф. Дебецем, Т.С. Кондукторовой, Г.П. Зиневич. Для сравнительного анализа использованы среднегрупповые характеристики из публикации В.П. Алексеева [1986]. 48. Нижнее Приднепровье. Серия черепов поздних скифов (I–II вв. н.э.) из могильника НиколаевкаКазацкое в Херсонской обл. Материал изучался Т.С. Кондукторовой. Для сравнительного анализа использованы среднегрупповые характеристики из публикации В.П. Алексеева [Там же]. 15 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 49. Нижнее Приднепровье. Сборная серия средних сарматов (I – первая половина II в. н.э.) из могильников Аккермень, Ново-Филипповка, Усть-Каменка [Кондукторова, 1956]. 1.2. Методы исследования Краниологическое исследование осуществлялось по классической методике [Martin, Saller, 1957], изложенной на русском языке В.П. Алексеевым и Г.Ф. Дебецем [1964], которые предложили также набор краниометрических параметров для описания палеоантропологических материалов с территории Евразии. По данной программе советскими и российскими антропологами изучались и изучаются любые антропологические серии. Такая ситуация чрезвычайно благотворна и перспективна, т.к. опубликованные и находящиеся в архивах исследователей данные представляют собой уникальную базу для сопоставления любого материала с широким спектром групп древнего и современного населения. Одонтологическая программа исследования древнего сибирского материала представляла собой набор альтернативных признаков зубной морфологии. В основу методических приемов описания мною положены разработанные А.А. Зубовым схемы, содержащие характерные варианты и элементы зубного рельефа человека [Зубов, 1968; Зубов, Халдеева, 1993]. Рассматривалось распределение признаков высокой таксономической ценности, изменчивость которых имеет выраженный градиент «восток – запад». В некоторых сериях были получены одонтометрические характеристики, представляющие два диаметра зубных коронок – вестибуло-лингвальный и мезио-дистальный. К сожалению, огромный массив использованных для сравнительного анализа палеоантропологических материалов с территории Северной Евразии, хорошо представленных в литературе краниометрическими данными, далеко не всегда исследовался по одонтологической программе. Поэтому данные одонтологического изучения палеоантропологических коллекций, являющиеся ядром работы, сопоставлены в основном с данными таблиц мирового распределения признаков, сформированных А.А. Зубовым [1973], А.А. Зубовым и Н.И. Халдеевой [1989], Р. Скоттом и К. Тернером [Scott, Turner, 1997]. Особую проблему представляет анализ палеоантропологического материала неолитической и энеолитической эпох, который на большинстве памятников, исследованных в регионе, чрезвычайно фрагментарен. Чтобы сопоставить морфологические особенности представителей этих эпох и получить усредненные 16 показатели антропологического состава основных районов Южно-Сибирского региона, потребовалось объединить в локально-территориальные группы материал, дискуссионный не только в отношении культурной, но и эпохальной принадлежности. Каждый археолог, в сферу исследовательских интересов которого входит данный историко-хронологический пласт культур, предлагает свой подход к их периодизации и систематизации. Объектами постоянного пересмотра из-за сохраняющегося несовпадения точек зрения являются, в частности, комплексы Верхнего Приобья (могильники Томский, Яйский, Ордынское, Васьковский, Лебеди, Большой мыс, Костёнкова избушка, Усть-Иша, Иткуль и др.). Их относят к разным этапам верхнеобской неолитической культуры [Аникович, 1969; Матющенко, 1973а; Молодин, 1977; Зах, 2003], к кузнецко-алтайской неолитической культуре [Окладников, Молодин, 1978а; Бобров, 1998; Молодин, 1999; Кунгурова, 2005], или выделяют алтайскую группу памятников в большемысскую культуру эпохи энеолита [Кирюшин, 2002]. Нельзя исключить, что культурная принадлежность памятников и в дальнейшем может быть пересмотрена. Не вникая подробно в теоретические проблемы неолита и раннего металла Сибири и в вопросы периодизации культур и их этапов, я опиралась в своем исследовании на радиоуглеродные даты, большой список которых опубликован недавно [Тимофеев и др., 2004]. Благоприятная ситуация сложилась также в связи с тем, что в последние годы радиоуглеродный анализ стал более доступным, и исследователи публикуют в своих статьях абсолютные датировки памятников. Таким образом, определенная синхронизация группируемого палеоантропологического материала достигалась на основе опубликованных данных радиоуглеродного датирования. Постэнеолитические эпохи представлены в основном более или менее репрезентативными сериями из полностью раскопанных могильников. Каждая выборка представляет собой в структурном отношении уникальный объект, и не все они могут рассматриваться как модель древней популяции оставивших могильник людей. Половозрастной состав палеопопуляции может быть искажен в силу традиций погребальной обрядности, особенностей сохранности скелетного материала в условиях конкретных почв (в агрессивной по химическому составу среде больше шансов сохраниться имеют матуризованные мужские скелеты, нежели женские и детские), некорректного сбора из погребений палеоантропологических материалов (снимаются не все отделы скелетов, не берутся кости плохой сохранности и детские скелеты). При интерпретации антропологического состава могильников мною были учтены основные аспекты, которые могли бы исказить картину антропологической Гл а ва 1 . Материал и методы исследования изменчивости внутри скелетных выборок и при сравнительном анализе групп. Антропологический анализ обследованных групп по возможности предваряется характеристикой их палеодемографического состава. Краткие таблицы смертности строились по пятилетним интервалам, причем последний интервал заканчивается возрастом 50 и более лет (50+). Определялся средний возраст умерших в группе в целом и без учета детей и подростков, процент детской смертности, процентное соотношение полов. Не для всех палеоантропологических серий, вводимых в научный оборот в данном исследовании, допустимо использование полного перечня палеодемографических характеристик (перечень см.: [Алексеева, Богатенков, Лебединская, 2003, с. 21, табл. 4]). Построение полных таблиц и их интерпретация основаны на модели условно-стационарной популяции (т.е. популяции, имеющей для всего исследуемого периода одинаковую относительную рождаемость и одинаковые для каждого возрастного интервала сроки смерти, что обусловливает скорость ее роста, равную 1,0, и отсутствие демографической динамики) [Бунак, 1980]. Широкий хронологический диапазон датировки анализируемых памятников не позволяет допустить для них это условие и даже учесть число поколений. Однако и при таком ограничении спектра демографических параметров вводимые в научный оборот данные дают возможность для накопления базы сопоставимых палеодемографических материалов. Обязательным этапом исследования является анализ внутригрупповой изменчивости признаков, позволяющий принять решение об уровне и характере морфологического разнообразия в анализируемых выборках. Он основан на изучении эффекта показателей разброса индивидуальных наблюдений (дисперсии и стандартного отклонения). При оценке однородности или многокомпонентности краниологических серий по краниометрическим признакам использован F-критерий Фишера (F = s2/s2st.), где s2 – внутригрупповая дисперсия, s2st. – стандартная дисперсия. Функцию стандартных дисперсий выполняют дисперсии, рассчитанные для 88 краниологических серий, в совокупности которых все краниологические типы современного человечества представлены примерно в равных долях [Алексеев, Дебец, 1964]. Круг групп, близких в антропологическом отношении, является той этнокультурной средой, в которой протекали общие расогенетические процессы. Их локализация в географическом пространстве – это ареал древнего родства, проступающего в антропологическом типе через несходство элементов культурного комплекса. Группы из сопредельных и географически отдаленных регионов Евразии, имеющие антропологическое сходство с южносибирскими палеопопуляциями, выявлялись методами межгруппового многомерного анализа комплекса краниометрических признаков. Был выбран кластерный анализ. Для графического отображения его результатов были получены дендрограммы кластеризации квадратичных евклидовых расстояний между группами, рассчитанных с использованием внутригрупповых средних краниометрических признаков. По отношению к этому методу анализа данных у некоторых исследователей имеется устойчивое предубеждение. Подвергается сомнению сама возможность использования непосредственно средних групповых показателей для расчета межгрупповых статистических расстояний. Для большей формализации данных расстояния (квадратичные евклидовы или Махаланобиса) рассчитываются после процедуры компонентного, дискриминантного или факторного анализа, целью которого является перевод данных в главные компоненты, дискриминантные функции или факторы. В пространстве новых формализованных переменных, аккумулирующих наибольшую вариабельность анализируемых признаков, изучаются расстояния между сравниваемыми группами и выстраивается их классификация. Для получения наиболее корректных результатов необходимо выполнять одно условие, предъявляемое к первичным данным: сравниваемые группы должны быть представлены как совокупность измерений каждого индивида, вошедшего в группу. Во многих своих ранее опубликованных работах я использовала именно такой алгоритм статистического анализа. Для отказа от него в данном исследовании было несколько причин. База данных составлялась в основном по публикациям, авторами которых далеко не всегда были представлены данные индивидуальных измерений и не всегда по полной программе (особенно это касается ранних работ), что не позволяло использовать при сравнении весь необходимый для исследования круг групп. К сравнительному статистическому анализу не могли бы быть привлечены также фрагментарные палеоантропологические материалы и мало репрезентативные данные по некоторым могильникам, либо их следовало бы объединить в более крупные группы по принципу общей территории или этнокультурного родства. К анализу невозможно было бы допустить группы, имеющие нулевую дисперсию по одному из признаков. Поэтому отсутствующие индивидуальные характеристики нужно было бы заменять внутригрупповыми средними параметрами, либо отказаться от привлечения к анализу таких групп. Однако в палеоантропологическом пространстве такие группы составляют существенную долю материала. Принять решение об использовании метода кластеризации квадратичных евклидовых расстояний между группами, рассчитанных на основе внутри17 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири групповых средних значений краниометрических признаков, мне позволил собственный опыт оценки результатов классификаций. Дендрограммы, построенные по обоим алгоритмам, практически не отличаются, особенно если речь идет о группах, демонстрирующих тесные статистические связи. А использованный в работе алгоритм позволил существенно расширить спектр групп, привлеченных к сравнительному анализу. Он также дал возможность варьировать набор переменных. Следует сказать, что применение тех или иных методов выявления статистических связей по комплексам краниометрических данных между популяциями как основы для исторических реконструкций остается дискуссионной проблемой. Но в основном исследователи сходятся в том, что наименьшие искажения в анализе такого рода дают комплексы признаков, имеющих минимальные физиологические корреляции [Athreya, Glantz, 2003]. Набор переменных, использованных в межгрупповом статистическом анализе, в данном исследовании включает именно такие краниометрические признаки: продольный (1), поперечный (8) и высотный (17) диаметры черепной коробки, верхнюю высоту (48) и скуловую ширину (45) лица, наименьшую ширину (9) и угол профиля (32) лба, высоту (52) и ширину (51) орбит, высоту (55) и ширину (54) носа, угол выступания носовых косточек (75(1)), симотические хорды и высоты (SC, SS), назомалярный (77) и зигомаксиллярный (ZM) углы горизонтальной профилировки лица*. Интерпретация всех деталей дендрограмм, являющихся итогом проведенного статистического анализа, претендовала бы на попытку реконструировать чрезвычайно сложную систему генетических взаимоотношений между популяциями Евразии. Это масштабная, сложная, многоплановая задача, решать которую придется не одному поколению археологов и антропологов. Да и любой статистический анализ *В скобках обозначены номера признаков по общепринятой антропометрической системе Р. Мартина. 18 не является истиной в последней инстанции. Формирование групп из опубликованного разными авторами материала – это лишь начало допусков и предположений. Неравнозначность и несопоставимость антропологических серий – слишком частое явление при исследовании древних культур и этносов. Причудливость и многозначность новой информации увеличивает область наших догадок, которые могут привести к беспочвенным заключениям. В происхождении любой группы народонаселения много коварных и пока нерешенных (или неразрешимых на сегодняшний день) вопросов. Надо ли объяснять, во сколько раз увеличивается их число, когда объектом исследования являются этнокультурные общности, которые пережили бурные исторические события – миграции, войны, стирающие первоначальные границы между народами и культурами и отрывающие комплексы физических признаков от их первоначальных ареалов. На дендрограммах мы видим сложное переплетение краниологических серий, за которыми стоят отдельные племена или группы племен, этносы, а иногда и целые культуры. Поэтому в монографии будут обсуждаться только те векторы связей, которые аргументируются данными археологических исследований. Также следует заметить, что дендрограммы, построенные для мужских и женских групп, имеют много отличий. В них аккумулируется специфика формирования антропологического состава мужского и женского населения, определяемая как особенностями исторических событий в регионах, из которых происходят палеоантропологические серии, так и характером социальных, кровнородственных и брачных связей в тех коллективах, которые они представляют. Статистическое исследование проводилось с помощью интегрированной системы статистического анализа и обработки данных SPSS 13.0 for Windows. Глава 2 ЭКОЛОГО-ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЮЖНОГО РЕГИОНА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ И ДИНАМИКА ФИЗИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ ОКРУЖАЮЩЕЙ ПРИРОДНОЙ СРЕДЫ В ЭПОХИ НЕОЛИТА – РАННЕГО ЖЕЛЕЗА 2.1. Особенности взаимодействия популяций человека с географической средой Человек функционирует в определенных биогеоценозах. В биогеоценозе объединяются, с одной стороны, комплекс геофизических элементов – формы рельефа, скопления поверхностных и подземных вод, особенности климата, почв, естественные потоки веществ и энергии, т.е. явления, характеризующие географическую оболочку Земли*, а с другой – комплекс взаимосвязанных сообществ живых организмов, т.е. биоценозов. Человек, как и любой другой биологический вид, включен в биогеоценозы, где занимает определенные экологические ниши – места обитания, представляющие собой совокупность факторов природной среды, – в пределах которых возможно существование данного вида. Свойственные человеку высокие степени пластичности поведения и морфофизиологической адаптивности позволяют ему внедряться в функционирование всевозможных биогеоценозов. Человек не только сам приспосабливается к окружающей среде, но и активно изменяет ее, адаптируя под свои интересы. Эта адаптирующая деятельность человека есть не что иное, как его хозяйственная де*Под географической оболочкой понимается область взаимопроникновения и взаимодействия литосферы, атмосферы, гидросферы и биосферы. Географическая оболочка обладает сложной пространственной дифференциацией. Ее вертикальная мощность составляет десятки километров. Целостность географической оболочки определяется непрерывным энерго- и массообменом между сушей, Мировым океаном, атмосферой и организмами. Природные процессы в ней осуществляются за счет лучистой энергии Солнца и внутренней энергии Земли. В пределах географической оболочки возникло и развивается человечество, черпающее из оболочки ресурсы для своего существования и воздействующее на нее. После появления человека с его целенаправленной деятельностью географическая оболочка развивается в географическую среду [Анучин, 1982]. ятельность. Человечество подразделяется на популяции, которые являются не только биологическими единицами, аналогичными микроструктурам сообществ животных, но и хозяйственными коллективами, связанными комплексом социальных отношений, культурных традиций и системой трудовых навыков и технологий, направленных, в первую очередь, на освоение определенной территории. Хозяйственный коллектив, который может быть адекватен одной популяции или группе популяций, и осваиваемую им территорию, рассматриваемые во всем многообразии взаимодействий между ними, В.П. Алексеев предложил выделять как структурную единицу биогеоценоза – антропогеоценоз [1984б]. Антропогеоценозы также являются элементарными единицами в системе экономики, в процессах географической адаптивности культуры и биологической дифференциации человечества. «Совпадая с популяцией, антропогеоценоз занимает место элементарной ячейки, с которой начинается процесс этой (биологической, – Т.Ч.) дифференциации. Не совпадая с популяцией, он тем не менее продолжает концентрировать внутри себя тенденции биологической гомогенизации и поэтому стремится к превращению своего хозяйственного коллектива (вкупе, может быть, с одним или несколькими соседними) в потенциальную популяцию. Длительная жизнь одного и того же антропогеоценоза превращает потенциальную популяцию в реальную, и внутри нее начинает проявляться морфофизиологическое своеобразие, либо постоянно усиливаемое в ходе изоляции, либо подхватываемое отбором и переходящее затем на более высокий таксономический уровень» [Там же, с. 378]. В зависимости от степени влияния того или иного структурного компонента на динамику антропогеоценозов В.П. Алексеев подразделил их на два типа. Антропогеоценозы первой ступени характеризуются ведущей ролью географических условий: географическая среда определяет направленность и интенсив19 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ность хозяйственной деятельности. К такому типу антропогеоценозов относятся формы присваивающего хозяйства и экстенсивного кочевого скотоводства. В антропогеоценозах второй ступени хозяйственные коллективы направленно изменяют микросреду в процессе производственной деятельности, интенсифицируя эксплуатацию ее потенциальных возможностей и ресурсов, создают пищевые запасы и освобождаются от повседневной зависимости от условий окружающей среды. Формирование этого типа антропогеоценозов начинается с развитием земледелия и стойлового и полукочевого скотоводства. Антропогеоценоз – системное понятие, аккумулирующее в себе взаимосвязь и взаимовлияние трех основных элементов: общности людей как биологической подсистемы, общности людей как хозяйственного коллектива, окружающей среды. С методологической точки зрения введение этого понятия в практику антропологических исследований позволяет избежать прямолинейного экологического либо историко-культурного детерминизма при интерпретации их результатов. Целью настоящего исследования является изучение процесса изменения антропологических характеристик популяций людей в антропогеоценозах южного региона Западной Сибири*. На этот процесс факторы окружающей среды оказывают влияние как непосредственно, так и через хозяйственную деятельность людей. Вопрос об антропологических аспектах структурных перестроек в хозяйственных коллективах, заключающийся в оценке основных тенденций изменения морфологических, функциональных и демографических характеристик человеческих популяций, неоднократно ставился в антропологии [Дебец, 1961; Козинцев, 1980]. А.Г. Козинцев, проанализировавший обширнейший опубликованный материал по демографии, эпидемиологии, диетологии и морфологии древних и современных охотников-собирателей и земледельцев [1980], столкнулся с противоречивостью данных по разным группам, практикующим один тип хозяйства, но обитающим в разных регионах Земного шара или находящимся на разных стадиях развития хозяйства. С переходом к земледелию однонаправленно увеличивается численность и плотность населения, меняется его брачная структура (в результате увеличения размеров локальных коллективов их экзогамность перестает быть необходимой). Популяционно-генетические последствия таких из*Модификационное влияние популяций человека как биологических и социокультурных (хозяйственных) подсистем на вмещающую их среду обитания не рассматривается в данной работе, т.к. не является предметом изучения физической антропологии. 20 менений признаются, но оцениваются неоднозначно. Таким образом, в антропогеоценозах второй ступени не может быть исключена генетическая дифференциация групп [Там же]. Эпохальные тенденции изменений биологических признаков также имеют место: к их числу относится выявленный Г.Ф. Дебецем на территории Евразии градиент грацилизации скелета при переходе населения к земледельческим формам хозяйства [1961]. К наиболее значимым факторам окружающей среды антропогеоценоза, влияющим на внутрипопуляционные модификации биологического и социокультурного плана, относятся пищевые ресурсы, особенности климата, геоморфологическое строение местности (структурные элементы ландшафта). Ландшафт вынуждает людей приспосабливаться к его особенностям, постепенно вырабатывать адекватные формы быта и стереотипы поведения, которые становятся отличительными чертами этносов. Осваивающие тот или иной ландшафт человеческие популяции не остаются также индифферентными к геофизическим компонентам ландшафта в биологическом смысле. Многие функциональные признаки, особенности минерального обмена и черты строения тела проявляют изменчивость, имеющую климатогеографический градиент. Классическими примерами закономерностей варьирования морфологических особенностей популяций человека под воздействием факторов географической среды являются расовые признаки. Их приспособительное значение при панойкуменном расселении популяций человека неоднократно доказано экспериментально. Так, у жителей тропического пояса темная кожа и гипсистеноцефальная форма головы (узкий, вытянутый в передне-заднем направлении, высокий череп) могут рассматриваться как адаптация к повышенной инсоляции; курчавые волосы и увеличение слизистой части губ – как приспособление к высокой температуре воздуха. У жителей высокогорья (Кавказа, нагорий Передней Азии) крупные размеры и сильное выступание наружного носа обеспечивают большой объем его внутренней камеры, что является приспособлением к необходимости вдыхания разреженного воздуха. Для популяций умеренных и высоких широт (и европеоидных, и монголоидных) характерен ортогнатный (прямой) вертикальный профиль лица. Он делает более крутым изгиб носовых ходов, что способствует лучшему согреванию вдыхаемого воздуха. Примером социальной общности, формирующейся в конкретных ландшафтных условиях, может служить этнос как устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей со своими стереотипами поведения, выработанными в процессе адаптации к этнической и ландшафтной среде. Таким образом, Гл а ва 2 . Эколого-географическая характеристика региона и динамика условий природной среды этнос является природной общностью, но, в отличие от популяции, отношения внутри него регулируются преимущественно социальными механизмами, этническими традициями. Поскольку вся жизнедеятельность этносов происходит во вмещающей их географической среде и носителями этнических свойств являются представители человечества как биологического вида, наиболее адекватной концепцией формирования этнических сообществ следует признать теорию Л.Н. Гумилёва, в соответствии с которой этногенез рассматривается как природный биосферный процесс [2005]. 2.2. Характеристика современных ландшафтов Среди географов существует разногласие в трактовке категории ландшафта. Одни исследователи выделяют в качестве существенного критерия географического ландшафта однородность происхождения и геологической истории территории. Другие к одному ландшафту относят множество территориально разобщенных участков земной поверхности, обладающих сходством в закономерностях сочетаний форм рельефа, особенностей климата, гидрологических условий, почв и биоценозов – взаимосвязанных сообществ живых организмов. Обобщение обеих позиций отражено в определении ландшафта, помещенном на сайте Института географии РАН [http://www.igras.ru]: «Территория, однородная по происхождению, развитию, присущим ей специфическим природным ресурсам. Географический ландшафт имеет единый геологический фундамент, однородные рельеф, климат (баланс тепла и влаги), характер и обилие поверхностных и подземных вод, типы почв, растительный покров, типические микроорганизмы и животных (единый биоценоз). В географическом ландшафте однотипны взаимодействия и обмен веществ между составляющими его компонентами, контролируемые определенным количеством и ритмами солнечной энергии, что определяет возобновляемость и производительность его природных ресурсов, позволяя прогнозировать и рассчитывать их для использования человеком. Географический ландшафт – самая малая комплексная природная единица площадью в десятки или несколько сотен квадратных километров, которая может своими природными условиями и ресурсами обеспечить расселение, жизнь и труд небольшого человеческого сообщества. В широком смысле понятие “географический ландшафт” употребляется при обозначении территории с однотипными комплексами и внешним видом – степной, болотный, горный, городской, промышленный, зональный и т.п.». Ареалы археологических культур, носители которых представлены в монографии палеоантропологическими коллекциями, локализованы на территории, которую можно обозначить как южный регион* Западной Сибири. В ландшафтно-географическом отношении он представляет зону лесостепи между реками Обью и Енисеем, которая перемежается участками степей и горами. Характеризуется континентальным климатом. Условной северной границей региона может считаться современная область соприкосновения сплошной таежной и лесостепной зон. Палеоантропологический материал происходит – и в ретроспективном отношении, и в наши дни – из нескольких природных зон. Зона лесостепи на протяжении от Уральских гор до Енисея перемежается участками степей на Западно-Сибирской равнине, в предгорьях Алтая, в Кузнецкой котловине. Степи между Обью и Енисеем – Бийская, Кузнецкая, Ачинская, Минусинская, Абаканская, Красноярская и Канская – разделяются горами на отдельные островные участки. Степи резко отличаются друг от друга по топографическим уровням, морфологическим и климатическим условиям. У западных предгорий Алтая и Салаирского кряжа заканчивается широтное простирание степной и лесостепной природных зон и начинает проявляться высотная поясность. В Алтае-Саянских горах значительные площади занимает высокогорный пояс, причем в этом поясе наблюдаются существенные различия между Алтаем, Саянами и Восточно-Тувинским нагорьем. Локальное разнообразие ландшафтов южного региона Западной Сибири во многом предопределило характер этнокультурных процессов и особенности формирования антропологического состава в разных его частях. Ниже дается краткая географическая характеристика районов, из которых происходят положенные в основу исследования палеоантропологические материалы. Источниками для нее послужили ряд учебников физической географии [Суслов, 1954; Давыдова и др., 1966; Раковская, Давыдова, 2001] и сайт Института географии РАН [http://www.igras.ru]. При районировании южного региона Западной Сибири по физико-географическим принципам, основанным на истории развития его геологического строения, на данной территории могут быть выделены три области. Одна из них – Барабинская провинция** – от*В физической географии под регионом понимается значительная по размерам территория, обладающая некоторой общностью природных условий. **Физико-географические провинции – части физикогеографических областей. Выделяются по морфо-структурным особенностям рельефа и характеру климата, а в горах – по высотной поясности. 21 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири носится к Западно-Сибирской равнине, две других – к Алтае-Саянской горной стране или нагорью. Алтайская область Алтае-Саянского нагорья объединяет хребты и межгорные котловины Алтая, Салаирский кряж, Кузнецкий Алатау и Кузнецкую котловину; Саяно-Тувинская область – хребты Западный и Восточный Саяны, Енисейско-Чулымскую, Минусинскую и Центрально-Тувинскую котловины, нагорья Восточно-Тувинское и Сангилен и систему хребтов ТануОла [Давыдова и др., 1966]. В историко-культурных исследованиях физико-географическая Алтае-Саянская горная страна часто рассматривается как особый регион «Южная Сибирь», а северные предгорья Алтая (Приобское плато), Кузнецкий Алатау, Кузнецкая котловина и Салаирский кряж – в составе ЗападноСибирского региона. Между тем геологическая история, ландшафт и климат этих районов отличаются от таковых как в южной лесостепной оконечности Западно-Сибирской равнины, так и в Горном Алтае. Определенные ландшафтно-климатические различия наблюдаются также между Алтайской и Саяно-Тувинской областями Алтае-Саянской горной страны. Разной была и история освоения всех этих районов человеком. И хотя полностью географически изолированными они не были, между ними во все времена существовали этнокультурные различия. Барабинская провинция Западно-Сибирской равнины Бараба занимает междуречье Оби и Иртыша. Климат провинции континентальный, достаточно влажный. Рельеф плоский, платообразный, с абсолютными высотами в интервале 110–150 м. На поверхности видны пологие водораздельные увалы и сравнительно узкие гривы, которые в центральной части Барабы имеют протяженность в несколько десятков километров и высоту до 10–12 м. Из рек наиболее крупной является Омь. В провинции много озер, приуроченных к межгривным понижениям и котловинам. Почвенно-грунтовые воды в основном залегают на глубине 2–4 м. В этих условиях неглубокого залегания грунтовых вод сформировалась характерная черта природы Барабы – обилие болот в понижениях между гривами. На дренированных водоразделах и склонах грив развиты остепненные луга и луговые степи. В западинах и на склонах грив встречаются березовые и осиново-березовые колки. Алтайская область Алтае-Саянской горной страны Алтайская физико-географическая область сформирована системой разновысотных хребтов, плоскогорий, речных долин и крупных межгорных котловин. Часть ее орографической системы, расположенная на территории России, является среднегорной и вы22 сокогорной. Она получила название Горного Алтая. Юго-западные среднегорные хребты, проходящие по территории Восточного Казахстана, относятся к Рудному Алтаю (на этой территории сосредоточены местонахождения полиметаллических руд). По территории Восточного Казахстана проходит также обрамляющий Алтай с юга высокий хребет Южный Алтай. Восточная часть горной системы представляет собой несколько параллельных высоких хребтов, проходящих по Монголии и Китаю, и называется Монгольским или Гобийским Алтаем. Алтайская область на юге примыкает к поясу центральноазиатских высоких равнин, имеющих диапазон высот от 200 до 2000 м* и простирающихся широкой полосой от Джунгарского Алатау на западе до Большого Хингана на востоке. В пределах этого пояса Алтай ограничивает с севера Джунгарскую равнину и Гоби. Орографическая граница Алтая наиболее четко выражена на севере, где горы заканчиваются резким уступом. Прилегающая к Алтаю часть Западно-Сибирской равнины представляет собой в ландшафтном отношении степь и лесостепь, узкой полосой протягивающуюся от Урала до предгорий Салаирского кряжа. Между невысокими кряжами – Салаирским (500–550 м) и Кузнецким Алатау (1 300–2 000 м) – лежит Кузнецкая котловина. Восточные отроги Кузнецкого Алатау спускаются в Минусинскую котловину, которую с запада ограничивает также алтайский Абаканский хребет, а с востока – отроги северных хребтов Западного Саяна. Между хребтами Алтая по разломам текут многочисленные реки, которые характеризуются глубокими долинами с крутыми склонами. Среди наиболее крупных рек – Башкаус и Чулышман, питающие Телецкое озеро; Бия, Чуя, Аргут, Коксу – мощные притоки Катуни; Чарыш, Ануй и Песчаная – притоки Оби. В Горном Алтае множество озер – более 6 тыс. Климат Алтая обусловлен значительной удаленностью от обширных водных бассейнов и имеет черты резкой континентальности. Несмотря на огромное расстояние, отделяющее эту территорию от Ледовитого океана, его влияние все же сказывается, т.к. рельеф Западно-Сибирской равнины не препятствует продвижению арктических воздушных масс. Поэтому климат Алтая значительно более суров, чем в соответствующих по широте областях европейской части Евразии. Сложный рельеф имеет большое значение для климата, создавая вертикальную климатическую поясность, неравномерное распределение осадков, температур, застой холодного воздуха в межгорных котловинах зимой, сильное нагревание их летом и *Здесь и далее в главе 2 указана высота над уровнем моря. Гл а ва 2 . Эколого-географическая характеристика региона и динамика условий природной среды возникновение горно-долинных ветров – фёнов. Все это позволяет говорить об определенном разнообразии микроклиматов. Как и во всякой горной стране, растительность Горного Алтая подчиняется закону вертикальной поясности. На высотах 800–1 500 м расположен пояс горных степей, выше (1 200–2 400 м) – горно-таежный пояс. Еще выше (2 500–3 000 м) – пояс альпийских лугов, далее – горная тундра, которая соприкасается с вечными снегами и ледниками. Границы этих поясов не выражены четкими линиями. Они сильно варьируются в зависимости от местных условий, орографии и экспозиции склонов. На севере и западе границы всех поясов ниже, чем на юге и востоке. Степи расположены на различных топографических уровнях в разнообразных морфологических и климатических условиях и резко отличаются друг от друга, подразделяясь на три типа: степи холмистых предгорий, горные степи и высокогорные степи. Лесная зона по направлению с севера на юг и с запада на восток, в связи с убыванием осадков и увеличением сухости воздуха, сокращается и поднимается в горы. Основные лесообразующие породы – хвойные: лиственница, сибирский кедр, сосна, ель и пихта. Лиственница занимает все склоны гор, кедр образует верхнюю границу лесного пояса. Сосна распространена в предгорьях и поднимается по долинам до высоты 700 м. Леса на орошаемых склонах и на увлажненных ровных участках долин и плосковершинных хребтов сменяются поясом субальпийских и альпийских лугов, который начинается зарослями низкорослых высокогорных кустарников (ерниками). Широкие участки безлесных долин на высотах 1 800–2 200 м часто заболочены. На всей территории Горного Алтая природные условия благоприятны для скотоводства, северные и западные предгорья пригодны также для земледелия. Растительный и животный мир представляет прекрасные пищевые ресурсы. Многие звери – пушные. Кузнецкий Алатау и Салаирский кряж – два параллельных хребта, простирающиеся в северо-западном направлении, – смыкаются на юге, образуя возвышенность средней высоты – Горную Шорию, и окаймляют Кузнецкую котловину, переходящую с северо-западной открытой стороны в Западно-Сибирскую низменность. По своей геологической истории это единая структура, составляющая северную оконечность Алтая. Кузнецкий Алатау достигает высоты 2 000 м, вершины Горной Шории поднимаются до 1 300– 1 570 м, Салаирского кряжа – не превышают 588 м. Климат района средне- и резко континентальный. Все реки Салаира и Кузнецкого Алатау относятся к бассейну р. Оби, и только небольшие реки, стекающие с восточных склонов Кузнецкого Алатау, входят в бассейн Енисея. Склоны гор Кузнецкого Алатау и основная часть территории Салаира покрыты пихтово-елово-кедровыми лесами, называемыми чернью. Леса растут до высоты 1 000–1 500 м. Начиная с этой отметки в Кузнецком Алатау и Горной Шории лежат горные луга и тундры. Климат Кузнецкой котловины резко континентальный, с теплым летом и холодными зимами. Зимой в котловине может застаиваться холодный воздух, и развиваются очень низкие температуры (зарегистрированы значения –45...–52 оС). В ландшафтном отношении Кузнецкая котловина представляет собой холмистую степь. Участки степей, расположенные в пониженных частях котловины и широких долинах рек, чередуются с участками леса из березы, осины, пихты на возвышенностях и в узких долинах. Саяно-Тувинская область Алтае-Саянской горной страны Саяны представляют собой две горные системы – Западный Саян и Восточный Саян – состоящие из многочисленных хребтов и образующие в общем плане дугу, выпуклая часть которой обращена к северу. Западный Саян начинается от алтайских хребтов Шапшальского и Абаканского и протягивается на северо-восток до стыка с Восточным Саяном. На севере хребты Западного Саяна обрываются к Минусинской котловине, а на юге – к Тувинской. Наибольших поднятий (ок. 3 000 м) Западный Саян достигает на западе, в верховьях р. Большой Абакан. По направлению к р. Енисей высоты постепенно снижаются до 2 000 м, а за Енисеем – до 1 800 м. Восточный Саян простирается с северо-запада на юго-восток от левобережья р. Енисей в окрестностях г. Красноярска почти до берегов озер Байкал и Хубсугул. На северо-западе он ограничивает Енисейско-Чулымскую и Минусинскую котловины, разделенные между собой отрогом Кузнецкого Алатау – Батенёвским кряжем. На юго-западе Восточный Саян граничит с Восточно-Тувинским нагорьем, на северовостоке – со Среднесибирским плоскогорьем. На юговостоке Восточный Саян переходит в хребты Прибайкалья, за которыми начинается Забайкальская горная страна. Часть нагорья, простирающаяся до Тувинской котловины, представляет собой систему понижающихся к северу ступеней высотой от 1 800–1 500 м до 400–500 м в окрестностях г. Красноярска. Наиболее высокие ступени центральной части нагорья носят название Белогорья из-за длительно сохраняющихся летом многочисленных пятен снега и больших площадей, покрытых белыми лишайниками. Южными окраинами Саяно-Тувинской горной области являются нагорье Сангилен и система хребтов Тану-Ола (Западный и Восточный). По хребтам Тану-Ола и нагорью Сангилен проходит водораздел 23 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири между бассейном Северного Ледовитого океана и бессточной областью Центральной Азии. Тувинская котловина и Восточно-Тувинское нагорье лежат между Саянами (на севере и востоке), нагорьем Сангилен, хребтами Тану-Ола (на юге) и хребтами Алтая (на западе). Восточно-Тувинское нагорье представляет собой систему приподнятых плоскогорий (от 1 500 до 2 300–2 500 м), хребтов и расположенных между ними котловин. Самая обширная котловина – Тоджинская. Хребет акад. Обручева в пределах Восточно-Тувинского нагорья является водоразделом рек Бий-Хем (Большой Енисей) и Каа-Хем (Малый Енисей), текущих в широтном направлении и сливающихся в районе г. Кызыла в р. Енисей. Тувинская котловина состоит из нескольких котловин различного размера и разделяющих их невысоких хребтов и плоскогорий. Она прорезается р. Енисей и его левым притоком р. Хемчик. Высоты в долине Енисея 600–750 м, по окраинам котловины – 800–900 м. Климат Саяно-Тувинской области резко континентальный, что обусловлено положением территории почти в центре материка Азии, значительной удаленностью от морей и океанов, влиянием азиатского антициклона, вхождением арктических воздушных масс, особенностями рельефа. Рельеф оказывает существенное влияние на формирование всех компонентов природы на этой территории. Крупные орографические дуги Саян, Тану-Ола и Сангилена являются важными физикогеографическими рубежами для распространения сибирских горно-таежных ландшафтов на юг и пустынных центральноазиатских – на север. Они являются барьерами на пути движения воздушных масс и сосредоточивают на своих северо-западных и западных склонах основное количество осадков. В изолированных замкнутых межгорных котловинах наиболее резко проявляются черты континентального климата, определяющие развитие степных и полупустынных ландшафтов. Орографические условия определяют также вертикальную климатическую поясность, инверсии температур в зимнее время, высокие амплитуды температур, развитие горно-долинных ветров и фёнов . Широтная зональность проявляется в изолированных межгорных котловинах, где развиты участки лесостепи и степи. Большая часть горных хребтов покрыта таежными лесами. На участках, поднимающихся выше верхней границы лесов, господствуют высокогорные луга и тундры, местами сменяющиеся снегами и льдами. Распространение почвенно-растительного покрова в значительной степени определяется экспозицией склонов. Особый физико-географический район представляет лежащая на севере Саяно-Тувинской области (между Саянами и Кузнецким Алатау) пониженная 24 часть, разделенная Батенёвским кряжем на две достаточно резко ограниченные котловины – Енисейско-Чулымскую на севере и Минусинскую на юге. Наибольшие высоты котловин (ок. 900 м) сосредоточены по периферии, снижаясь в центральной части до 240–340 м. Обе котловины обладают довольно расчлененным рельефом – от слабохолмистого до среднегорного. Климат котловин резко континентальный, с высокими амплитудами температур. Котловины заграждены от западных воздушных течений хребтами Кузнецкий Алатау и Абаканский и получают малое количество осадков. В этих климатических условиях развиваются лесостепи и степи. К более увлажненным склонам приурочена древесная растительность в виде березовых колков. По долинам рек в степь выдвигаются ленточные боры. Снежный покров очень незначительный (менее 20 см в год). В степях снег сдувается ветром, и скот круглый год находит себе подножный корм. 2.3. Динамика палеоклиматических изменений Основными факторами при формировании антропогеоценозов на любой территории являются климат и ландшафт, которые имеют определенную динамику изменчивости. Как и в любом другом географическом регионе Евразии, основные особенности современной климатической и ландшафтной структуры на юге Западной Сибири были сформированы в голоценовую эпоху, и с определенной периодичностью здесь развивались флуктуирующие изменения температурного режима и режима увлажнения. Подобные изменения обусловлены как динамическими процессами, происходящими в недрах Земли и в земной атмосфере, так и внешними воздействиями, такими как колебания интенсивности солнечного излучения и изменения параметров орбиты Земли. К настоящему времени для голоцена Евразии установлены некоторые общие закономерности изменения климата, проявляющиеся в ритмах определенной длительности, а для отдельных регионов восстановлена довольно подробная история этих климатических колебаний. Она опирается на радиоуглеродные даты, что дает возможность синхронизировать динамику климатических изменений с особенностями этнокультурных и расогенетических процессов. Теория о циклических изменениях климата и увлажненности материков Северного полушария была разработана А.В. Шнитниковым [1957]. Для ее обоснования использованы данные о характере изменений горного оледенения Евразии и Северной Америки, уровнях наполнения внутренних водоемов (в частности, Каспийского и Аральского морей и круп- Гл а ва 2 . Эколого-географическая характеристика региона и динамика условий природной среды ных озер на обширной территории Западной Сибири, Зауралья, Казахстана), уровне Мирового океана, изменчивости горных оледенений и ледников Арктики, исторические сведения о климате и увлажненности на Европейском, Азиатском и других материках. Исследователем было установлено существование нескольких климатических ритмов, которые характеризуются тем, что более или менее длительные этапы сухого и теплого времени на материках сменяются понижением температур и увеличением осадков. Были установлены как внутривековые климатические ритмы*, так и многовековые, среди которых наиболее устойчивым является цикл 1 800–1 900 лет (1 850 лет)**. А.В. Шнитниковым установлена следующая закономерность: каждый 1850-летний ритм состоит из двух фаз – прохладно-влажной (продолжительностью 300–500 лет) и тепло-сухой (продолжительностью 1000 лет), между которыми существуют некоторые переходные периоды продолжительностью в 100–300 лет. С прохладно-влажной фазой, начинающей ритм, связано распространение океанического и горного оледенения, увлажнение торфяников и болот, увеличение стока рек, повышение уровня озер и увеличение общей увлажненности материков. Тепло-сухой фазе соответствует постепенное отступание океанического и горного оледенения, медленное усыхание и зарастание древесной растительностью торфяников и болот, уменьшение стока рек, понижение уровня озер и частично их полное усыхание. Перечисленные процессы и феномены не являются консервативными и довольно быстро реагируют на внешние воздействия. К более консервативным элементам ландшафта относятся биогеоценозы, поэтому на процессах смены растительности или почвообразования влияние многовекового ритма прослеживается менее четко. Но эта динамика существует и подтверждается для разных *Эти циклы, длительность которых колеблется от 20– 30 до 45–47 лет, называются брикнеровскими по имени известного географа и климатолога Э.А. Брикнера, еще в конце XIX в. высказавшего гипотезу о циклических изменениях климата – чередовании прохладно-влажных и тепло-сухих периодов в интервале 25–45 лет (Brückner E., 1890, 1902 – по: [Шнитников, 1957, с. 79–102]). **А.В. Шнитников выявил этот ритм, изучая изменчивость во времени морских и океанических трансгрессий северного и западного побережья Европы и Балтики. Наличие совпадающего во времени ритма такой же длительности в изменчивости приливообразующей силы установлено шведским климатологом и океанологом О. Петерсоном (Peterson, 1912, 1914, 1929 – по: [Шнитников, 1957, с. 194]), и в этом совпадении А.В. Шнитников усматривал определенную связь. В работах палеогеографов и палеоклиматологов 1850-летние ритмы получили название ритмов Петерсона-Шнитникова. регионов палинологическими, палеофаунистическими и палеопедологическими данными. Одно из первых масштабных обобщений динамики изменения растительности в эпоху голоцена для хвойно-лесной (таежной) области северной части умеренного пояса Евразии осуществлено Н.А. Хотинским [1977]. Для Северной Евразии им модифицирована хронология основных палеогеографических периодов голоцена эталонной схемы Блитта-Сернандера, разработанной для юга Швеции. Основные периоды голоцена датируются по методу 14С следующим образом: позднеледниковье – 12 000– 10 500 л.н.; предбореальный период – 10 500– 9 500 л.н.; бореальный – 9 500–8 000 л.н.; атлантический – 8 000–4 500 л.н.; суббореальный – 4 500– 2 500 л.н.; субатлантический – начиная с 2 500– 2 200 л.н. Выделено три основных термических максимума голоцена – бореальный (8 900– 8 300 л.н.), атлантический (6 000–5 000 л.н.) и суббореальный (4 200–3 400 л.н.). Бореальный максимум сильнее проявился в Сибири и на Дальнем Востоке, а атлантический и суббореальный – на Русской равнине. Несмотря на эти различия, изменения температурного режима имели более или менее синхронный, однонаправленный, хотя и разномасштабный, характер. Очень важными предпосылками для реконструкции процессов культурогенеза и формирования антропологического состава населения на территории Евразии следует считать заключения Н.А. Хотинского о различиях в режимах тепла и влаги в европейской и азиатской ее частях в основные периоды голоцена: 1) наиболее благоприятные условия для всей Северной Евразии складывались в атлантическом периоде, в климатическом оптимуме голоцена (6 000– 5 000 л.н.); 2) на рубеже атлантического и суббореального периодов (ок. 5 000–4 500 л.н.) во многих внутренних районах Сибири усиливается континентальность климата; 3) в первой половине суббореального периода вектор континентализации климата меняет направление: 4 200–3 400 л.н. во внутренних районах Сибири наблюдаются признаки термогигротической фазы, а на территории Русской равнины – термоксеротической; 4) во второй половине суббореала (3 400–3 200 л.н.) преобразование лесной растительности указывает на однонаправленное увеличение влажности климата на Русской равнине и в северо-западной части Европы. В континентальных же областях Сибири, напротив, ареал влаголюбивых еловых лесов, развившихся в бореальное и атлантическое время, сократился. Таким образом, климато-географический фактор, действующий асинхронно в отношении уровня благоприятности условий окружающей среды по разные стороны Уральских гор, мог векторизировать миграционные процессы на территории Евразии. 25 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Климато-ландшафтные изменения на территориях к югу от Урала, реконструируемые по палеоботаническим и палеозоологическим материалам, свидетельствуют об устойчивом ксеротермическом процессе в пределах Северного Казахстана на протяжении суббореального периода. Значительная перестройка природных условий, выразившаяся в увеличении количества атмосферных осадков и ослаблении континентальности климата, произошла в период с VIII по II в. до н.э. На рубеже атлантического и суббореального периодов казахстанские степи были активно увлажнены, и экологические последствия этой увлажненности сказываются до XVIII–XV вв. до н.э. [Хабдулина, Зданович, 1984]. В периоды увлажненности реконструируются лесостепные ландшафты с прекрасными условиями для стационарного выпаса домашнего скота и содержания огромных табунов лошадей. Миграционные импульсы с этой территории могут рассматриваться как последствия развертывания ксеротермического процесса. В дальнейшем палеоклиматологами и палеогеографами были внесены различного рода корректировки, отражающие локально-территориальные особенности флуктуирующих климато-ландшафтных изменений Северной Евразии в различные периоды голоцена [Хотинский, 1989]. Однако установленная закономерность асинхронных изменений увлажненности и температурного режима в областях с морским и умеренно континентальным климатом умеренного пояса Евразии, с одной стороны, и резко континентальным – с другой, не подвергается сомнению. Она позволяет объяснить глобальные миграционные процессы в регионе и культурные инновации адаптивного характера. Этот фактор обязательно учитывается в историко-культурных и этногенетических реконструкциях. На вопрос о приоритетности миграционных или адаптивных стратегий развития тех или иных историко-культурных общностей не может быть получено адекватного ответа без учета трансформаций антропологического состава этих общностей. Восстановление популяционной структуры историкокультурных общностей, год от года более детальное благодаря постепенному увеличению числа исследованных археологами некрополей и происходящих из них палеоантропологических материалов, предоставляет возможности для углубления в подробности процесса взаимодействия системы популяций в рамках историко-культурных общностей и вмещающей среды. Существенным моментом является возможность соотнесения изменений антропологического состава этнокультурных образований с локальными особенностями физико-географических условий во время их функционирования. В настоящее время для проведения таких координаций имеется хорошая база: объем материалов 26 по стратиграфии, хронологии и палеогеографии голоцена Северной Евразии значительно увеличился, появились палеоклиматические реконструкции для различных провинций этого региона. Прежде всего остановимся на закономерностях климато-ландшафтных изменений в эпоху голоцена на юге Сибири в целом. Т.П. Левина и Л.А. Орлова выявили в голоцене юга Западной Сибири 10 тысячелетних ритмов с двумя интервалами в каждом – теплым и холодным – продолжительностью по 500–600 лет. Эти интервалы состоят, в свою очередь, из двух фаз: тепло-сухой – тепло-влажной и холодносухой – холодно-влажной продолжительностью по 250–300 лет каждая. Ритм начинался с тепло-сухой фазы, которую сменяла тепло-влажная, затем наступала холодно-влажная фаза, переходившая в холодно-сухую [Левина, Орлова, 1993]. Данные, накопленные в ходе изучения голоценовых отложений, позволили подразделить голоцен Западной Сибири на три различных в климатогеографическом отношении отрезка [Зыкин, Зыкина, Орлова, 2000]. Первый охватывает бореальный и атлантический периоды. Это время постепенного потепления, возрастания теплообеспеченности и некоторого иссушения климата. Конец атлантического периода (6 000–5 500 л.н.) выделяется как климатический оптимум голоцена. Суббореальный и субатлантический периоды в целом характеризовались несколько более влажным и прохладным климатом. Вместе с тем для них были характерны неустойчивые температуры и влажность, этапы кратковременных похолоданий и потеплений. Изменения климата приводили к сменам растительного покрова. На протяжении всего голоцена лес неоднократно наступал на степь и наоборот. В первой половине голоцена, начиная с бореального периода и до 6 500 л.н., трижды преобладали степные ксерофитные ассоциации (более сухой климат, чем в настоящее время). Становление в Западной Сибири лесостепи и степи относится к атлантическому периоду [Волкова, Бахарева, Левина, 1989]. Во второй половине голоцена древесные формы растительности значительно продвинулись на юг, климат в это время был более влажным. На конец атлантического и начало суббореального периодов (6 000–4 500 л.н.) приходится максимальный расцвет темнохвойных (кедр, пихта, ель) и широколиственных (липа, дуб, вяз) древесных видов [Там же]. Величина смещения ландшафтных зон в оптимум голоцена оценивается в 500–600 км [Волкова, 1969]. Эволюция природной среды различных районов Горного Алтая реконструирована на основе изучения процессов почвообразования – педогенных признаков голоценовых отложений [Дергачева, Деревянко, Феденева, 2006]. Здесь, как и в любой другой горной Гл а ва 2 . Эколого-географическая характеристика региона и динамика условий природной среды стране, дифференциация климатов более резкая, чем в широтных зонах, поскольку «перераспределение осадков вследствие запруживания общеконтинентальных воздушных течений и фёновые явления могут существенно менять уровень атмосферного увлажнения. Температурный режим зависит не только от высоты местности, но и от экспозиции склонов» [Там же, с. 9]. Каждая горная страна характеризуется индивидуальными физико-географическими условиями и комплексом причин, вызывающих их внутреннюю дифференциацию. «Образование почв в окружающих горы низинах, а также в межгорных котловинах протекает на отложениях, материал которых формировался постепенно в процессе седиментации и неоднократно преобразовывался процессами педогенеза. Именно поэтому наиболее полная летопись этапов развития природной среды может быть обнаружена и “прочитана” при изучении территорий межгорных котловин и речных долин» [Там же]. На территории Северо-Западного Алтая в начале голоцена климат соответствовал условиям ландшафтов лиственных лесов или северной лесостепи. В среднем голоцене педогенные признаки указывают на климат, свойственный ландшафтам южной лесостепи, умеренно-засушливой степи. Во второй половине голоцена фиксируются признаки суббореального похолодания. В дальнейшем происходили колебания климатических условий, но ландшафтная ситуация не выходила за пределы лесостепей – лиственных лесов. В Центральном Алтае голоценовый период отличался переменным климатом. Начало голоцена характеризовалось распространением ландшафтов темнохвойных или смешанных лесов, сменявшихся лесостепями. Во время атлантического периода климат обусловливал развитие мощных, богатых гумусом профилей почв, близких по свойствам к черноземам умеренно-засушливой степи или южной лесостепи. На заключительном этапе голоценовой палеогеографической истории Центрального Алтая выделяется суббореальное похолодание, а также незначительные колебания увлажненности и теплообеспеченности. Структура вертикальной зональности и почвенный покров менялись в зависимости от климатических колебаний: «от наиболее холодных условий к наиболее теплым происходило постепенное их усложнение и увеличение количества природных зон от исключительно степного пояса, распространенного до границ оледенения, до полного набора, включающего степной, лесной и высокогорный пояса» [Там же, с. 128]. В котловинах юго-восточной части Горного Алтая голоценовая растительность приближена к современной. «Чуйская котловина представляла собой степь, где господствовали лебедовые и эфедра с участием злаков, разнотравья и полыней (современные ландшафты Чуйской котловины – опустыненные степи с разреженным травянистым покровом). В составе окружающих котловину лесов преобладал сибирский кедр» [Там же, с. 135]. Во время климатического оптимума голоцена климатические условия отличались от современных большей увлажненностью. По долинам рек Юго-Восточного Алтая встречались березовые и еловые леса, верхние части гор были заняты тундрой с преобладанием кустарничковой березы и вересковых. Для бассейна р. Ини и Присалаирья получены палинологические данные, свидетельствующие о смене палеогеографической ситуации при переходе от ранних этапов неолита к поздним, а затем к эпохе раннего металла [Зах, 2003]. На ранних этапах неолита эта территория представляла собой остепненные лесостепные пространства с полынно-маревыми ксерофитными ассоциациями и березовыми колками. В поздний период неолита происходит сокращение степных ассоциаций растительности, расширяется пространство березовых лесов, появляются прибрежно-водные растения. В эпоху раннего металла возникает тенденция к сокращению древесной растительности и распространению полыней и маревых. Для юга Средней Сибири не была характерна дробная ритмика природных событий, отмеченная в Западной Сибири, палеоклиматические изменения здесь не были резкими и глубокими [Чеха и др., 2000]. В настоящее время в долине Енисея и на прилегающих низкогорьях Восточного Саяна развиты сосновые леса с сибирской лиственницей и травянисто-кустарничковым покровом, также произрастают лишайниково-кустарничковые сосняки. На высоких участках гор – горно-таежные темнохвойные (елово-кедрово-пихтовые) леса. Уже в начале атлантического времени состав растительности приближается к современному. В позднеатлантическое время климатические характеристики по теплообеспеченности превысили современные, о чем свидетельствует распространение в растительном покрове липы [Там же]. Для Минусинской котловины получена хронологически обоснованная палеоклиматическая летопись на весь голоцен (от 10 120 ± 50 л.н.), установлены основные этапы эволюции ее природной среды [Дирксен и др., 2006]. Раннеголоценовый период (10– 9 тыс. л.н.) характеризовался холодным аридным климатом. В котловине преобладали каменистые степи и полупустыни, а обрамляющие котловину хребты были практически безлесны. Средний голоцен (8– 4,5 тыс. л.н.) отличался теплым климатом. В горах отмечено формирование субальпийских кустарников и тайги с преобладанием пихты. В котловине и по ее окраинам доминировали степи, сохранялись аридные 27 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири условия. Заметное повышение уровня влажности наблюдается 6,5 тыс. л.н., когда по окраинам котловины степи замещались лесостепью. В позднем голоцене произошли наиболее важные климатические изменения. Влажные интервалы 4,5–3,5 тыс. л.н. (холодное увлажнение) и 2,8–2,4 тыс. л.н. (теплое увлажнение) разделены аридным интервалом 3,4–2,7 тыс. л.н. Максимальное распространение лесов в горах и обрамлении котловины наблюдается в интервале 4,5–3,5 тыс. л.н., для аридного интервала характерно усиление степных позиций. С наступлением периода теплого увлажнения 2,8–2,4 тыс. л.н. в горах восстанавливается пояс темнохвойной тайги с участием пихты. Около 2 тыс. л.н. отмечается уменьшение уровня влажности в относительно теплых условиях, что способствовало окончательному формированию лесостепи и деградации темнохвойной горной тайги. Климатические изменения начала позднего голоцена в более высокогорной и аридной Туве могли выразиться в усилении сезонной контрастности и континентальности, о чем косвенно свидетельствует относительно малая освоенность котловин и нагорий Тувы носителями культур эпохи бронзы. Фаза теплого увлажнения во всем регионе Алтае-Саянской горной страны, по-видимому, проявилась как период климатического оптимума, с которым связаны появление и развитие скифских культур [Дирксен и др., 2006]. Приведенный обзор палеогеографических реконструкций для голоцена юга Западно-Сибирской равнины и Алтае-Саянской горной страны показал единую направленность изменения климатических условий, обусловленную их связью с общепланетарными процессами. В то же время установлено, что климатические показатели от максимума похолоданий в позднем плейстоцене до региональных оптимумов голоценового потепления изменялись по-разному и не вполне синхронно в силу неодинаковых проявлений процессов развития палеоклиматов различных территорий [Боярская, 1989]. Картина климатических и ландшафтных изменений в разных районах Южно-Сибирского региона успешно сопоставляется с археологическими данными, свидетельствующими о культурных трансформациях [Дирксен и др., 2006; Виппер и др., 1989], и может быть привлечена также для интерпретации трансформаций антропологического состава на этой территории. Глава 3 АНТРОПОЛОГИЯ НАСЕЛЕНИЯ ЮЖНОГО РЕГИОНА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ЭПОХУ НЕОЛИТА 3.1. Общие закономерности и региональные тенденции историко-культурных и расогенетических процессов Южный регион Сибири был заселен человеком в эпоху палеолита. Судя по исследованным на сегодняшний день памятникам, освоение разных районов этой территории первыми людьми не было одновременным. Начальный период археологической истории региона связан с Алтаем. Открытия сибирских археологов, сделанные на Алтае за последние 30 лет, стали базовыми для пересмотра сложившихся к концу 80-х гг. XX в. концепций происхождения человека современного физического типа Homo sapiens sapiens и заселения Евразийского материка [Деревянко, 2005]. Согласно концепции А.П. Деревянко, в построении которой важную роль сыграли данные по палеолиту Алтая, расселение рода Homo по Евразии происходило из центра антропогенеза – Африки – двумя миграционными волнами. С первой миграцией, инициированной ок. 2–1,8 млн л.н., вид H. erectus постепенно, на протяжении около миллиона лет преодолевал огромные пространства и заселял территории от Африки до Тихого и Индийского океанов. На всех археологических памятниках раннего палеолита, представляющих первую миграционную волну на Азиатском континенте, индустриальные комплексы имеют принципиальное сходство и в своей основе относятся к олдувайскому типу. В ареал распространения таких комплексов входит и территория Горного Алтая. По самым последним данным, минимальный геологический возраст палеолитических индустрий исследуемой с 2001 г. многослойной стоянки Карама, которая расположена в долине р. Ануй, в северо-западной части Горного Алтая, определяется в диапазоне 400– 800 тыс. лет [Деревянко, Шуньков, 2005б]. Алтайские популяции представителей рода Homo первой миграционной волны, скорее всего, ушли в Центральную Азию или вымерли из-за ухудшения природных ус- ловий в связи с похолоданием климата (в заселении территории Горного Алтая имеется значительный хронологический перерыв). Около 300 тыс. л.н. этот район вновь был заселен человеком, начавшим продвижение по территории Евразии со вторым миграционным потоком, инициированным на Ближнем Востоке 400–350 тыс. л.н. и принесшим леваллуазскую технику обработки камня. С этого времени на Алтае наблюдается непрерывная преемственность в технике изготовления орудий. Прослеживается эволюция среднепалеолитической индустрии в верхнепалеолитическую. Основными археологическими комплексами, свидетельствующими о гомогенности индустрии и непрерывности ее развития на протяжении 300 тыс. лет являются стратифицированные многослойные пещерные стоянки (Денисова, Каминная, Окладникова) и стоянки открытого типа (Усть-Каракол-1, -2, Ануй-1, -3, КараБом) [Деревянко, Шуньков, 2005а]. В предгорьях Алтая, на отрогах, в горах и межгорных котловинах Саян, в верховьях рек Ангары и Лены памятников нижнего и среднего палеолита пока не обнаружено. В этом ареале юга Сибири широко распространены памятники переходного от среднего к верхнему палеолиту этапа (40–35 тыс. лет) и верхнепалеолитические комплексы. Материалы известных на сегодняшний день палеолитических памятников степной и лесостепной ландшафтных зон Западной Сибири говорят о том, что первые люди появились здесь не ранее второй половины верхнего палеолита (25–10 тыс. л.н.) [Окладников, Молодин, 1978а, 1981, 1983; Генинг, Петрин, 1985; Петрин, 1986], освоение Барабинской лесостепи произошло ок. 14 тыс. л.н. [Петрин, 1986]. Предполагается, что продвижение на просторы Западной Сибири первобытных охотников происходило с прилегающих возвышенностей – с юго-востока, юга и юго-запада. На территории Сибири, несмотря на большое количество исследованных памятников эпохи палеоли29 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири та, палеоантропологические материалы очень незначительны. В основном они локализованы в южных районах Сибирского региона. Их обнаружили в двух пещерах в Горном Алтае, расположенных в долине р. Ануй: Окладникова (слои 2, 3, 7) и Денисовой (слои 12 и 22 (1)). Диапазон абсолютных дат слоев с антропологическим материалом в пещере Окладникова – 37 750 ± 750 – 44 800 ± 400 л.н. [Деревянко и др., 1998, с. 68, 75, 76]. Возраст слоя 12 Денисовой пещеры определен на основании сопредельных слоев 11 и 14 и попадает в диапазон 37 235 (метод 14С) – 69 000 (радиотермолюминесцентный метод) л.н.; возраст слоя 22 (1) – в диапазон от 171 ± ± 43 до 225 ± 45 тыс. лет (радиотермолюминесцентный метод) [Шпакова, Деревянко, 2000]. Найдены несколько молочных и постоянных зубов, небольшие фрагменты плечевой кости, а также фаланги пальцев рук взрослого человека и подростка. На памятнике Соловьиная Лука, также расположенном на Алтае и датируемом предположительно верхним палеолитом, в 1998 г. обнаружены левая половина нижней челюсти и зубы ребенка приблизительно 5-летнего возраста. В районе г. Красноярска на памятнике Афонтова Гора-2 (радиоуглеродная дата стоянки 20 900 ± 300) в 1937 г. были найдены фрагмент черепа ребенка приблизительно 9-летнего возраста и четыре фрагмента посткраниальных скелетов двух взрослых людей. На территории Красноярского края на стоянке Лиственка в культурном слое, для которого получена радиоуглеродная дата 13 100 ± 410 лет, в 1992 г. была найдена нижняя челюсть и зубы молочной и постоянной смен ребенка приблизительно 3-летнего возраста. В Прибайкалье на стоянке Мальта близ Иркутска в 1929 г. М.М. Герасимовым обнаружено единственное пока в Сибири палеолитическое погребение. Оно содержало остатки костей и хорошо сохранившиеся зубы, по которым идентифицированы два детских скелета: 2–3 лет и 0,5–1,0 года. Этот материал был исследован в контексте нескольких проблем домустьерского времени: появления в Сибири человека современного вида, участия неандертальского подвида архаичного человека в заселении Сибири, возможности выявления расодифференцирующих морфологических признаков на фрагментарных находках плейстоценового времени и некоторых аспектов социальных отношений. Возможности анализа расодифференцирующих особенностей на таком фрагментарном и к тому же детском материале очень ограничены. Тем не менее он проводился несколькими исследователями. На фрагменте черепа из Афонтовой Горы-2 и резцах нижней челюсти детей из Мальты были выявлены признаки монголоидного краниологического комплекса [Дебец, 1946; Алексеев, 1978, с. 187; Alexeev, 1998, p. 332, 334; Алексеев, Гохман, 1987; Гераси30 мов, 1955, с. 210, 238]. В.П. Алексеев, основываясь на этих находках, сделал вывод о распространении в эпоху верхнего палеолита в Южной Сибири монголоидных групп населения. Время же появления в этом регионе европеоидов он отнес к неолиту [Alexeev, 1998, p. 334]. Однако детальный анализ морфологии зубов зарубежными и российскими одонтологами свидетельствует о существовании или сосуществовании двух антропологических общностей – западной с доминированием европеоидных одонтологических особенностей и восточной с выраженной монголоидностью зубного комплекса. Выделение различных в расовом отношении одонтологических типов на территории Южной Сибири позволяет предполагать также наличие расовой неоднородности краниологических комплексов. Такой полиморфизм должен быть обусловлен различной генетической основой древнейших переселенцев на Азиатский континент. В дальнейшем на этой основе в результате метисационных и адаптационных процессов формировались особенности древнейших рас Азии. Взаимодействие представителей двух расовых стволов на территории Южной Сибири в эпоху верхнего палеолита можно считать доказанным [Герасимов, 1935; Дебец, 1946, 1948; Тернер, 1990; Turner, 1988, 1990a, b; Шпакова, 1997, 2000, 2001; Шпакова, Деревянко, 2000]. Всеми исследователями отмечена определенная антропологическая дифференциация плейстоценового населения южных районов Сибири, проявляющаяся в том, что в морфологии зубов сочетаются особенности западного и восточного одонтологических стволов. Существование очагов различной концентрации антропологических признаков фиксируется в верхнем палеолите на всей территории ойкумены и рассматривается большинством антропологов как одно из проявлений внутривидовой дифференциации Homo sapiens, заселяющего регионы в разных климатических зонах, возникшей в результате адаптации к различным экологическим условиям посредством естественного отбора. По мере совершенствования материальной культуры человек утрачивал тенденцию к адаптивной дифференциации, но ее черты сохранились до нашего времени в виде расовых особенностей, почти потерявших приспособительное значение. Расовые признаки, адаптивно нейтральные с рубежа мезолита и неолита, перераспределяются в дальнейшем в ходе социально-исторических процессов на территории ойкумены, сопровождают эти процессы, складываются в целостные комплексы. Адаптивная индифферентность комплексов расовых признаков обусловливает их роль как важного источника исторической информации. Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита Эпоха мезолита, условные хронологические границы которой определяются X–VII тыс. до н.э., хорошо представлена палеоантропологическими находками на территории Европы и Передней Азии. Многие из этих находок происходят из полностью раскопанных могильников и являются краниологическими и остеологическими сериями. Имеются также единичные черепа или их фрагменты. Представлю перечень основных мезолитических коллекций, на основе которых получены антропологические характеристики мезолитического населения. Они происходят из Северного Ирана (пещера Хоту), Палестины (натуфийские отложения в пещерах Шукба и Кармел), Франции (Тевьек, Гоэдик), Португалии (Мугем), Сицилии (пещера Теодора), юга Германии (пещера Офнет в Баварии), севера Германии (Притцерберг, Боттендорф, Оберхаузен, Плау, Шпандау, Демитц), Дании (Вэдбэк), Швеции (Скатехольм), Польши (Яниславцы, Грохова-2), Украины (могильники Волошский, Васильевка-1, -3 в Приднепровье и единичные захоронения в пещерах Мурзак-Коба и Фатьма-Коба в Крыму), Латвии (Звейниеки), Литвы (Кирсна и Кебеляй). На севере Восточно-Европейской равнины большая серия костяков получена из могильника на Южном Оленьем о-ве Онежского оз., единичные скелеты – из могильников Попово на восточном берегу Онежского оз. и в районе оз. Лача в Карелии. Обращает на себя внимание факт концентрации мезолитических памятников с останками людей в районах побережий основных морей Европы и Западной Азии и в дельтах крупных рек. По-видимому, некрополи сопровождают более или менее постоянные поселения, привязанные к стабильным источникам пищевых ресурсов, которые обеспечивают биоценозы прибрежных и дельтовых ландшафтов. В то же время на территории Сибири, а также Кавказа, Средней и Центральной Азии не обнаружено палеоантропологических находок мезолитического времени, что должно быть в определенной степени связано со спецификой поселений в этих регионах Евразии. Предполагается, что для палеолитических племен Сибири, культура которых имела определенный арктический облик, были характерны постоянные поселения [Окладников, 1970]. Перемена климата с арктического на более умеренный, произошедшая в позднеледниковый (12–10,5 тыс. л.н.), предбореальный (10,5–9,5 тыс. л.н.) и бореальный (9,5–8 тыс. л.н.) периоды [Хотинский, 1977], потребовала изменения сложившегося уклада полуоседлых охотников на крупных мясных животных. Чтобы освоить тайгу, лесостепи и степи, пришедшие на смену арктическим ландшафтам, понадобилось большое количество новых изобретений (они и представляют основные элементы комплекса генерализованной неолитической культуры), а также адаптация поведения, включающая в себя выработку новых стратегий получения ресурсов жизнеобеспечения и приспособление поселений к поисковому образу жизни. Таким образом, внутренние районы Евразийского материка, безусловно, осваивались человеком в эпоху мезолита, о чем свидетельствует следы поселений. Но среди памятников эпохи мезолита пока не обнаружено могильников или даже отдельных захоронений. В эпоху неолита эти регионы были плотно заселены, о чем можно судить по огромному количеству археологических памятников, в т.ч. некрополей. Для южных районов Северной Евразии хронологические рамки неолита определяются VI–III тыс. до н.э. [Неолит Северной Евразии, 1996]. Восходящая к работам Гордона Чайлда идея о понимании неолитической эпохи как времени перехода к производящим формам экономики, по-видимому, неприменима для территории Сибири, поскольку для всего спектра археологических культур этого периода характерны формы присваивающих хозяйственно-культурных типов охотников, рыболовов и собирателей. Употребление термина хозяйственно-культурный тип в контексте неолита Сибири является некоторым отступлением от понимания этой этнографической категории разрабатывавшими ее М.Г. Левиным и Н.Н. Чебоксаровым. В их формулировке хозяйственно-культурные типы – это «исторически сложившиеся комплексы особенностей хозяйства и культуры, характерные для народов, обитающих в определенных естественногеографических условиях, при определенном уровне их социально-экономического развития» [1955, с. 4]. Предпосылкой для формирования того или иного хозяйственно-культурного типа является наличие какой-либо специализированной отрасли экономики и определенной системы экономических связей. Для неолитических культур Сибири характерно недифференцированное, меняющееся в зависимости от местных источников пищи хозяйство. Тем не менее, становление основных комплексов хозяйственнокультурного типа – навыки охоты, рыболовства – уходит корнями в неолит. Культурные комплексы эпохи неолита, соответствовавшие конкретным ландшафтно-географическим условиям, А.П. Окладников рассматривает как хозяйственно-культурные области, «в каждой из которых население искало и находило свои источники существования и соответственно свой путь освоения естественных ресурсов данной территории» [1970, с. 174–175]. Поэтому он считает возможным (и доказывает это для неолитических культур Прибайкалья) предполагать этническую родственность населения внутри каждой из неолитических культур Сибири [1950]. Хозяйственно-культурные области неолита Сибири ограничены крупными орографическими и гидрографическими рубежами, т.е. находились в 31 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири рамках конкретных физико-географических стран, а не соотносились с ландшафтно-климатическими зонами, более того, внутри ареалов отдельных культур может наблюдаться различие ландшафтно-климатических условий. В особенности это характерно для пояса гор Южной Сибири. Что дают для антропологических аспектов проблемы неолита Сибири эти теоретические построения? Прежде всего, обосновывается возможность суммирования данных немногочисленных в целом палеоантропологических объектов, происходящих из разных памятников той или иной культуры сибирского неолита. Предполагаемая уникальность этногенеза носителей целой культуры может быть сопряжена с уникальностью их расогенеза. Это не исключает антропологической общности в рамках нескольких культур или всей хозяйственно-культурной области, но все же предполагает определенную дифференциацию, которая должна проявляться в наличии антропологических локально-территориальных вариантов для отдельных археологических подразделений. Формирование и развитие антропологических особенностей племен эпохи неолита в южном регионе Сибири, как и в любом другом регионе Северной Евразии, было сопряжено с культурогенетическими процессами. Оба процесса – культурогенез и расогенез – имели особенности, обусловленные сложным комплексом факторов локальных антропогеоценозов: высота местности над уровнем моря и специфика ее ландшафта и микроклимата, характер гидроресурсов в ареале конкретной этнокультурной группы или популяции, видовой состав флоры и фауны и его способность обеспечить данную популяцию пищевыми и хозяйственными ресурсами, генетические истоки основателей популяции, локальные родственные связи членов популяции, эффективность численности и половозрастной структуры популяции для ее самосохранения и развития. Кумулятивный эффект этих факторов должен выражаться как в полиморфизме черт культуродифференцирующих маркеров, так и в повышении изменчивости антропологических черт в составе расодифференцирующих комплексов, находящихся к тому же в процессе формирования. Морфологические особенности неолитического населения южных районов Сибири изучены по нескольким палеоантропологическим сериям. Публикации этих материалов сопровождались реконструкциями генезиса краниологического* состава *В основу большинства палеоантропологических исследований положены комплексы признаков, описывающих краниологические особенности. В последние годы все более широко используются признаки строения посткраниального скелета и зубной системы. 32 культурно-территориальных групп региона. Как правило, к реконструкциям привлекался сравнительный материал из сопредельных районов [Алексеев, 1961а; Дремов, 1980, 1997; Зах, Багашёв, 1998; Полосьмак, Чикишева, Балуева, 1989; Ким, Чикишева, 1995; Молодин, Чикишева, 1996; Кунгурова, Чикишева, 2002; Чикишева, 2003а, 2004]. В настоящее время известны антропологические особенности населения IV–III тыс. до н.э. из лесостепных зон среднего Енисея, Салаиро-Кузнецкой горной системы, Верхнего Приобья (БарнаульскоБийского и Новосибирского), Горного Алтая и VI– V тыс. до н.э. из Барабинской лесостепи. Далеко не все археологические культуры, выделенные в регионе, представлены антропологическими материалами. К тому же, как уже было отмечено в методическом разделе данной работы, культурная принадлежность неолитических памятников является предметом постоянных дискуссий исследователей. Возможно, анализ антропологического состава носителей неолитических культурных традиций региона будет полезен для решения археологами вопросов периодизации культур. Вопрос о культурной принадлежности неолитических памятников южных районов Сибири, из которых происходит палеоантропологический материал, решается на сегодняшний день следующим образом. Могильники Барнаульско-Бийского и Новосибирского районов Верхнего Приобья и Кузнецкой котловины одни исследователи относят к кузнецкоалтайской культуре [Аникович, 1969; Окладников, Молодин, 1978б; Бобров, 1990; Молодин, 1999; Кунгурова, 2005], другие – к разным вариантам верхнеобской культуры [Матющенко, 1973а] или к двум ее хронологическим этапам – раннему изылинскому, включающему могильники на р. Ине и бескерамические погребения Обь-Енисейского района, и позднему кипринскому, к которому относится ряд поселений в Новосибирском и Томском Приобье и Присалаирье [Зах, 1985, 2003]. Ю.Ф. Кирюшин часть памятников относит к верхнеобской культуре (могильники Кузнецкий, Усть-Иша), часть к энеолитической большемысской культуре (могильники на озере Иткуль – Большой мыс и Костёнкова избушка, погребение в пещере Нижнетыткескенская-1) [Кирюшин, 1988, 1990, 1991, 2002; Кирюшин, Кунгуров, Степанова, 1995]. Что касается памятников Барабинской лесостепи (Сопка-2/1, Протока, Корчуган), то В.И. Молодин констатирует их сходство с приобскими неолитическими памятниками и предлагает относить барабинские и приобские памятники к одной историко-культурной общности, автохтонной для территории Обь-Иртышского междуречья [2001, с. 26]. Н.В. Полосьмак, исследователь могильника Протока, отнесла его к среднеиртышской культуре и констатировала едино- Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита культурность неолитических погребений могильников Протока и Сопка-2/1 [1989]. Ареалы археологических культур и культурно-исторических общностей, к которым относятся обсуждаемые палеоантропологические материалы, представлены на рис. 1. В настоящее время хронология погребений представлена обширной серией радиоуглеродных дат, охватывающей хотя бы одно захоронение из имеющихся неолитических некрополей. Ранее, при отсутствии базы радиоуглеродных дат, датирование материалов Обь-Енисейского района (из которого в основном и происходили погребения неолитического времени) чаще всего опиралось на данные по Прибайкальскому неолиту. Эта ситуация обусловлена, с одной стороны, хорошей разработанностью проблемы абсолютного датирования для территории Прибайкалья [Мамонова, Сулержицкий, 1989], с другой – восточная (прибайкальская) линия связей была доминирующей в силу явного сходства неолитических материа- лов этой территории с серовской культурой. Забегая вперед, можно отметить, что и в антропологическом составе обь-енисейского неолитического населения прослеживается морфологический компонент, связанный в своем генезисе с Прибайкальской этнокультурной областью [Дремов, 1980, 1997]. Основная масса неолитических погребений Алтая и Кузнецко-Салаирской области синхронны между собой, с погребениями исаковской и ранними погребениями серовской культур Прибайкалья и в соответствии с радиоуглеродными датами относятся к первой половине – середине IV тыс. до н.э. [Кирюшин, Кунгуров, Степанова, 1995; Маркин, 2000; Кунгурова, 2005; Тимофеев и др., 2004]. Погребения приенисейских лесостепных котловин на основании атрибутивных аналогий с алтайскими и прибайкальскими комплексами относятся ко второй половине IV – началу III тыс. до н.э. Памятники Минусинской котловины, на которых найдена керамика неолитического облика (стоян- Рис. 1. Ареалы некоторых археологических культур южного региона Западной Сибири и сопредельных территорий в эпоху неолита. 1 – культурно-историческая общность ямочно-гребенчатой керамики; 2 – шигирская культура; 3 – среднеиртышская культура; 4 – верхнеобская культура; 5 – кузнецко-алтайская культура; 6 – родственные культуры Горного Алтая и Западного Присаянья; 7 – китойская и серовская культуры Прибайкалья; 8 – культуры Забайкалья; 9 – кельтеминарская культура. 33 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ка Карасёво), имеют более позднюю дату – середина III тыс. до н.э. [Тимофеев и др., 2004]. Наиболее ранние неолитические памятники на территории Тувы датируются радиоуглеродным методом в пределах V тыс. до н.э. (стоянка Усть-Хемчик III), к позднему неолиту (в рамках III тыс. до н.э.) относятся три нижних слоя многослойной стоянки Тора-Даш [Семенов, 1988]. Наиболее ранними радиоуглеродными датами характеризуется пласт неолитических захоронений в южных районах Западно-Сибирской равнины, примыкающих к западным предгорьям Алтая. Захоронения относятся к некрополям Сопка-2/1 (вторая половина VII – начало VI тыс. до н.э.), Корчуган (VI тыс. до н.э.), Протока (V тыс. до н.э.) в Барабинской лесостепи [Молодин, 2001; Марченко, 2009]. С неолитическими погребениями Алтая, Кузнецко-Салаирского района и Приенисейских лесостепных котловин синхронизируются, судя по радиоуглеродным датам, комплексы усть-тартасской культуры эпохи раннего металла [Молодин, 2001; Марченко, 2009]. Таким образом, эпоха неолита для южного региона Западной Сибири совпала с оптимальным по климатическим условиям для всей Северной Евразии отрезком атлантического периода голоцена 6–5,5 тыс. л.н. Человек осваивал территории, либо включавшие в себя за счет высотной поясности широкий набор ландшафтов с обязательным компонентом темнохвойных елово-кедрово-пихтовых лесов (межгорные котловины Алтая, долина среднего Енисея с прилегающими к ней низкогорьями Восточного Саяна, Присалаирье), либо районы на границе лесостепи и леса (отдельные районы Западно-Сибирской низменности в междуречье Оби и Иртыша). Именно эти территории, судя по уровню концентрации археологических памятников, сочетали наиболее благоприятные экологические условия для жизнеобеспечения людей, обладая значительными ресурсами для охоты, рыболовства и собирательства. Остепненные ландшафты, такие как на нагорьях Тувы и в котловинах Тувы и Хакасии, были менее привлекательны для человеческих коллективов в эпоху неолита. Энергетический потенциал лесостепных и степных биогеоценозов был раскрыт человеком с развитием скотоводства и земледелия. Археологические материалы поселенческих комплексов и могильников носителей неолитических культур юга Западной Сибири свидетельствуют об их широких контактах с тремя этнокультурными областями: 1) Зауральем и северо-западными районами Восточной Европы; 2) Южным Приуральем и северными районами Средней Азии; 3) Прибайкальем. Для некоторых частей региона эти линии связей подкрепляются палеоантропологическими данными [Дремов, 1980, 1997; Зах, Багашёв, 1998]. 34 3.2. Краниологические особенности 3.2.1. Население Алтае-Саянского нагорья Антропологические особенности населения Горного Алтая эпохи неолита до недавнего времени не были известны. В 1990–1992 гг. археологами Алтайского университета было исследовано захоронение мужчины в пещере Нижнетыткескенская-1 (Чемальский р-н Респ. Алтай), отнесенное к большемысской культуре [Кирюшин, Кунгуров, Степанова, 1995], а в 1994 г. С.В. Маркиным – погребение женщины в пещере Каминной (Усть-Канский р-н Респ. Алтай). Обе пещеры расположены в северо-западной части среднегорного Алтая: Каминная – на высоте 1 100 м над ур.м. в долине р. Каракол (правого притока р. Ануй), Нижнетыткескенская-1 – на высоте 400 м над ур.м. в устьевой зоне р. Тыткескень (левого притока р. Катунь в ее среднем течении). Радиоуглеродный возраст погребения в Каминной пещере составляет 5 320 ± 150 л.н. [Маркин, 2000], в Нижнетыткескенской-1 – обозначен интервалом 5 440–5 050 л.н. [Кирюшин, Кунгуров, Степанова, 1995]. В сопроводительном инвентаре погребения в пещере Каминной присутствуют артефакты, сопоставимые с неолитическими образцами из Западной Сибири, Монголии и Прибайкалья. Часть предметов имеет алтайские параллели: костяные рыбки в сочетании с перламутровыми кольцами и резцами сурка представлены также в погребении могильника Иткуль. Традиции каменной индустрии, обнаруженной в пещере Нижнетыткескенская-1, существуют в бассейне средней Катуни с эпохи мезолита. Костяные изделия (тесла, ножи, рыболовные крючки, наконечники стрел) также имеют местный облик, тогда как культовые предметы, изготовленные из костей животных, и наличие в погребении колотых костей и зубов животных находят аналоги в так называемом шаманском погребении (синхронном нижнетыткескенскому) могильника Серово на р. Ангаре. С.В. Маркин, сопоставляя захоронение в пещере Каминная с захоронением в пещере Нижнетыткескенская-1, не усматривает ни в том, ни в другом случае каких-либо черт, указывающих на принадлежность погребенных к числу шаманов, но предполагает у людей неолитической эпохи особый обряд погребения, связанный со сложной системой мировоззрения [2000, с. 64]. Результаты изучения краниологических материалов из обеих пещер были опубликованы ранее [Чикишева, 2000б, 2003а]. Краниометрическая характеристика индивидов приведена в табл. 1 и 2 приложения. Возраст женщины из пещеры Каминной 23– 25 лет. В области таза погребенной обнаружены косточки ребенка последнего месяца его пренатального Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита развития, в связи с чем можно было предположить, что смерть женщины наступила на самом последнем месяце вынашивания плода, либо мать и неродившееся дитя умерли в процессе родов. Черепную коробку женщины характеризуют крупные горизонтальные диаметры, умеренная брахикрания, средняя высота, узкая лобная кость, большой ее наклон и слабая выпуклость, широкое основание, невыступающий затылочный отдел, угловатый, «крышевидный» контур верхней части окципитальной нормы. Из компонентов сагиттальной дуги черепной коробки значительно преобладает теменной отрезок, а лобный и особенно затылочный уменьшены, что является маркером принадлежности к европеоидным популяциям Евразии [Беневоленская, 1976, 1980]. Висцеральный отдел черепа характеризуют низкое, широкое лицо с прямым вертикальным профилем, с уплощенным горизонтальным профилем на уровне лба, орбит и скуловых костей, со значительно углубленной клыковой ямкой, средневыступающими носовыми косточками, широкими и невысокими орбитами. Носовое отверстие широкое (хамеринное по указателю), переносье хорошо моделировано на уровне дакриальной и особенно максиллофронтальной хорд, общий профиль костной спинки носа извилистый. Верхняя челюсть характеризуется умеренно длинной и умеренно широкой альвеолярной дугой и широким нёбом. Нижняя челюсть широкая и на уровне мыщелков, и на уровне углов, имеет небольшую высоту альвеолярного отростка, низкую, широкую и наклонную ветвь, широкий, выступающий подбородок. Крупные размеры и общее визуальное впечатление характеризуют череп как массивный, «мужеподобный». Захороненному в пещере Нижнетыткескенская-1 мужчине было ок. 40–45 лет. Его череп имеет малый продольный, большой поперечный, средний высотный (измеренный от порионных точек*) диаметры, соотношения которых характеризуют его как брахикранный, орто-метриокранный. Сагиттальная дуга имеет малую длину, наибольшим компонентом которой является затылочный отрезок, а наименьшим – теменной. В расодиагностическом отношении такие сочетания компонентов сагиттальной дуги характерны для представителей монголоидных серий [Урысон, 1970; Беневоленская, 1976, 1980]. Обращает на себя внимание огромная высота затылочно-теменного указателя, равная 141,0 мм. Она значительно превышает индивидуальные указатели в неолитической краниологической серии из Диринг-Юряха, представляющей одну из групп древнего монголоидного насе*Посмертные повреждения основания затылочной кости не позволили измерить высоту черепа от базиона и длину его основания, а также длину основания лица. ления Восточной Сибири [Гохман, Томтосова, 1992], которой свойственны наиболее высокие из известных на сегодняшний день значения этого признака (табл. I). Возможно, мы имеем дело с экстремальным выражением индивидуальной вариации затылочного компонента сагиттальной дуги за счет смещения точки ламбда кверху при умеренном выступании затылочного отдела. Но можно предполагать, что и группе в целом, в которой существовал такой вариант, могла быть свойственна тенденция к относительному удлинению дорзального компонента сагиттальной дуги. Лобно-сагиттальный указатель равен 35,5 и относится к категории высоких значений признака. По данным Ю.Д. Беневоленской, таксономическая ценность этого указателя очень высока, т.к. при отсутствии различий между большими расами (по уровню среднерасовых характеристик), признак дифференцирует локальные типы в составе экваториальной и монголоидной рас. В пределах большой монголоидной расы значения признака, превышающие 35,0, характерны для представителей центральноазиатского и байкальского антропологических типов [1988, 1991]. Эурионные точки расположены низко, и наибольшая ширина черепной коробки смещена к ее основанию. Базило-постериорная часть черепа широкая, что придает окципитальному контуру черепной коробки трапециевидную форму. В верхнем отделе контур окципитальной нормы сводчатый. Ширина основания черепа на уровне аурикулярных точек очень большая. Сосцевидные отростки крупные. Рельеф затылочной кости выражен умеренно. Лобная кость узкая, выпуклая в сагиттальном сечении, уплощенная в поперечном сечении на уровне наибольшего сужения, слабонаклонная. Нижнелатеральные углы лобной кости выпуклые, надбровные дуги и глабелла выступают слабо. Лицо низкое, широкое в среднем отделе (особенно на уровне скуловых дуг), среднеширокое на уровне орбит и углов нижней челюсти. Общий тип горизонтальной профилированности гетеропрозопный: значительная уплощенность верхнего отдела лица (гиперплатиопия) сочетается с умеренной уплощенностью среднего (мезогнатия). Клыковая ямка углублена. Вертикальный профиль лица прямой (ортогнатный). Носовое отверстие средней ширины, мезоринное по указателю, с нижним краем в форме предносовой ямки. Носовые косточки умеренно широкие, формируют средневысокую спинку носа над симотической хордой, имеющую в целом вогнутую форму. Над максиллофронтальной и дакриальной хордами переносье выступает слабо. Угол выступания носовых косточек над линией общего профиля лица – средний. Орбиты низкие, средней ширины, по указателю хамеконхные. Края орбит толстые и притупленные. Альвеолярная дуга верхней челюс35 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 5. Длина основания черепа 9. Наименьшая ширина лба 40. Длина основания лица 45. Скуловой диаметр 48. Верхняя высота лица 51. Ширина орбиты 2 17. Высотный диаметр 1 8. Поперечный диаметр Группа 1. Продольный диаметр Таблица I. Основные краниометрические характеристики в некоторых 3 4 5 6 7 8 9 10 – – 91,0 (1) – Большемысская культура Горного Алтая (пещера Нижнетыткескенская-1) 176,0 (1)1 145,0 (1) 143,0 (1) 68,0 (1) 41,0 (1) 97,1 (7) 101,4 (5) 138,4 (7) 74,0 (5) 43,7 (6) Кузнецко-алтайская культура (Солонцы-5) 189,3 (3) 144,0 (3) 133,3 (3) 107,3 (3) 94,0 (4) 103,3 (3) 141,0 (4) 71,3 (4) 42,2 (3) Кузнецко-алтайская культура (Усть-Иша) 192,7 (3) 149,7 (3) 134,5 (2) 105,0 (2) 95,3 (3) 102,5 (2) 144,3 (3) 76,7 (3) 46,3 (3) Неолит Новосибирского Приобья 185,7 (3) 138,3 (3) 135,7 (3) 101,0 (2) 95,3 (3) 103,0 (2) 135,3 (3) 70,7 (3) 45,5 (2) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Базаиха) 185,5 (2) 151,0 (2) 128,0 (2) 100,0 (2) 102,0 (2) 101,0 (2) 144,0 (2) 68,0 (2) 44,5 (2) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Долгое озеро) 184,5 (2) 146,0 (2) 136,0 (1) 106,0 (1) 94,5 (2) 104,0 (1) 141,5 (2) 71,5 (2) 39,6 (1) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Перевозное) 192,0 (1) 161,0 (1) 135,0 (1) 97,0 (1) 110,0 (1) 96,0 (1) 150,0 (1) 79,0 (1) 53,0 (1) Кузнецко-алтайская культура (Кузнецкая котловина) 185,9 (7) 140,4 (7) 132,5 (4) 99,7 (3) 96,5 (7) 103,1 (3) 141,7 (6) 72,0 (5) 46,5 (5) Неолит Барабинской лесостепи 185,0 (7) 139,3 (7) 139,0 (6) 106,3 (6) 95,1 (7) 105,7 (6) 142,0 (6) 73,3 (7) 46,3 (7) Неолит Среднего Прииртышья (Омская стоянка) 188,0 (1) 144,0 (1) 130,0 (1) 102,0 (1) 97,0 (1) 103,0 (1) 133,0 (1) 74,0 (1) 45,0 (1) Неолит Среднего Зауралья 173,0 (3) 136,7 (3) 131,3 (3) 99,0 (3) 94,6 (3) 43,1 (3) Неолит Южного Урала (Бурановская пещера) 182,0 (1) 137,0 (1) 124,0 (1) 99,0 (1) 96,0 (1) 131,0 (1) 67,0 (1) 41,0 (1) Неолит Южного Урала (Давлеканово) 180,0 (1) 149,0 (1) 131,0 (1) 99,0 (1) 100,0 (1) 97,0 (1) 133,0 (1) 81,0 (1) 44,0 (1) Неолит Волго-Уральского междуречья (Лебяжинка IV) 181,0 (1) 135,0 (1) 137,0 (1) 112,0 (1) 90,0 (1) 110,0 (1) 137,0 (1) 68,0 (1) 43,6 (1) Китойская культура (верхняя Лена) 193,0 (3) 146,0 (4) 137,7 (4) 104,7 (3) 91,8 (5) 102,0 (3) 141,3 (4) 72,5 (4) 40,0 (3) Китойская культура (Ангара) 187,6 (18) 143,8 (18) 127,4 (13) 101,3 (13) 93,2 (21) 103,4 (11) 140,6 (13) 75,1 (14) 42,8 (15) Китойская культура Забайкалья 189,0 (3) 147,0 (3) 134,3 (3) 101,3 (3) 90,7 (3) Серовская культура (верхняя Лена) 185,5 (14) 142,9 (14) 132,4 (13) 103,4 (13) 95,1 (12) 102,4 (12) 139,0 (14) 72,2 (13) 42,2 (13) Большемысская культура Бийского Приобья (Иткуль, Костёнкова избушка) 187,3 (7) 144,3 (7) 129,5 (7) 99,3 (6) 1 Здесь и далее в скобках указано число наблюдений. 36 96,0 (3) 128,5 (2) 66,0 (3) 90 (1) 99,0 (3) 147,0 (3) 76,7 (3) 42,3 (3) Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита 52. Высота орбиты 54. Ширина носа 55. Высота носа DS. Дакриальная высота DC. Дакриальная ширина SS. Симотическая высота SC. Симотическая ширина 32. Угол профиля лба 77. Назомалярный угол zm. Зигомаксиллярный угол 72. Общий угол профиля лица 75(1). Угол выступания носа группах мезолитического и неолитического населения Евразии. Мужчины. 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 31,0 (1) 26,0 (1) 53,0 (1) 7,9 (1) 18,6 (1) 3,5 (1) 8,1 (1) 85,0 (1) 149,1 (1) 134,8 (1) 87,0 (1) 26,0 (1) 33,2 (6) 24,2 (5) 52,4 (5) 12,3 (5) 22,5 (5) 3,33 (6) 7,5 (6) 76,4 (5) 143,1 (7) 136,2 (5) 83,2 (5) 22,4 (5) 31,2 (3) 24,9 (4) 52,4 (4) 10,7 (4) 22,0 (4) 3,4 (4) 8,9 (4) 77,8 (4) 144,0 (4) 130,6 (3) 86,0 (4) 23,3 (4) 34,8 (3) 24,7 (3) 56,3 (3) 13,2 (3) 23,4 (3) 5,2 (3) 10,1 (3) 74,0 (3) 141,2 (3) 134,7 (3) 88,3 (3) 24,7 (3) 33,5 (2) 27,5 (2) 53,5 (2) 12,0 (1) 20,5 (1) 3,3 (2) 8,2 (2) 79,7 (3) 146,5 (3) 130,7 (2) 81,3 (3) 20,5 (2) 32,75 (1) 26,5 (2) 48,5 (2) 8,0 (1) 20,0 (1) 2,7 (2) 7,5 (2) 81,5 (2) 148,0 (2) 135,0 (2) 90,0 (1) 22,5 (2) 34,7 (2) 24,6 (2) 52,0 (2) 12,7 (1) 18,7 (1) 4,4 (1) 8,2 (1) 84,0 (1) 144,0 (1) 132,8 (2)5 80,0 (1) 26,0 (1) 39,5 (1) 30,0 (1) 57,0 (1) 7,6 (1) 20,0 (1) 3,6 (1) 7,0 (1) 80,0 (1) 145,0 (1) 135,0 (1) 88,0 (1) 33,0 (1) 33,4 (5) 26,1 (5) 51,8 (5) 11,1 (3) 22,7 (3) 3,0 (7) 7,3 (7) 79,7 (4) 147,0 (6) 138,9 (4) 81,5 (4) 18,6 (4) 32,6 (7) 25,4 (6) 53,6 (7) 12,7 (4) 25,5 (4) 3,4 (4) 7,6 (4) 76,3 (7) 141,5 (7) 125,8 (3) 80,8 (6) 19,0 (4) 33,0 (1) 26,0 (1) 54,0 (1) 12,6 (1) 25,0 (1) 5,0 (1) 10,2 (1) 74,0 (1) 145,5 (1) 129,8 (1) 80,0 (1) 28,0 (1) 29,5 (3) 22,8 (3) 48,2 (3) 12,1 (3) 21,3 (3) 3,8 (3) 7,4 (3) 83,0 (3) 142,4 (3) 132,3 (3) 84,3 (3) 30,7 (3) 34,0 (1) 24,0 (1) 49,0 (1) 11,5 (1) 20,0 (1) 3,8 (1) 10,0 (1) 83,0 (1) 140,0 (1) 121,0 (1) 89,0 (1) 28,0 (1) 35,0 (1) 23,0 (1) 54,5 (1) 12,2 (1) 21,1 (1) 4,0 (1) 8,7 (1) 79,0 (1) 143,5 (1) 121,3 (1) 89,0 (1) 41,0 (1) 31,0 (1) 21,3 (1) 50,5 (1) – – 3,0 (1) 6,0 (1) 84,0 (1) 145,0 (1) 125,0 (1) 83,0 (1) 27,0 (1) 30,8 (3) 27,5 (4) 53,5 (4) 11,3 (1) 20,0 (1) 4,5 (1) 11,5 (1) 79,7 (3) 152,0 (1) 133,0 (1) 83,5 (2) 25,0 (2) 34,0 (15) 26,2 (15) 56,0 (14) 9,9 (9) 21,5 (9) 2,7 (10) 7,2 (10) 79,9 (13) 147,5 (11) 136,3 (8) 86,1 (13) 20,1 (8) – – 1,9 (3) 5,7 (3) 33,8 (5) 24,9 (3) 51,0 (3) 33,3 (13) 25,5 (13) 51,5 (13) 10,9 (13) 20,9 (13) 3,5 (14) 76,3 (3) 152,3 (3) 143,0 (3) 85,7 (3) 22,0 (1) 7,3 (14) 82,8 (14) 144,5 (13) 137,3 (12) 84,9 (12) 21,9 (10) 37 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Серовская культура (Ангара) 193,9 (19) 146,9 (19) 133,4 (14) 103,0 (14) 95,8 (17) 103,5 (9) 142,2 (16) 76,1 (15) 42,2 (12) Глазковская культура (верхняя Лена) 189,2 (18) 142,7 (18) 132,1 (11) 103,4 (12) 95,1 (18) 103,0 (10) 138,9 (16) 74,6 (8) Глазковская культура (Ангара) 191,7 (29) 145,2 (29) 131,8 (24) 104,7 (23) 94,9 (29) 102,8 (23) 142,4 (28) 74,9 (26) 42,5 (23) Глазковская культура Забайкалья 188,0 (11) 143,7 (11) 130,0 (8) 101,5 (8) 90,0 (12) 99,5 (8) 141,2 (9) 75,2 (10) 42,2 (10) 42,6 (9) Культурная общность ямочногребенчатой керамики (северо-западная группа) 185,7 (3) 143,7 (3) 143,0 (2) 104,0 (2) 96,3 (3) 101,0 (2) 148,0 (3) 71,5 (2) 42,1 (2) Культурная общность ямочногребенчатой керамики (волго-окская группа) 184,3 (6) 144,3 (6) 134,8 (5) 107,8 (5) 97,2 (6) 101,6 (6) 149,0 (6) 67,3 (6) 44,6 (6) Волосовская культура (волго-окская группа) 186,0 (9) 142,1 (9) 138,0 (8) 104,4 (9) 94,9 (10) 101,4 (8) 142,2 (9) 71,3 (9) 43,3 (9) Мезолит северо-запада Восточно-Европейской равнины (Попово) 186,0 (2) 138,0 (2) 45,0 (1) – – 98,5 (2) – 144,0 (1) 78,0 (1) Мезолит северо-запада Восточно-Европейской равнины (Южный Олений остров) 186,5 (23) 141,2 (23) 139,0 (6) 102,0 (4) 97,2 (23) 97,8 (5) 143,2 (21) 71,0 (21) 45,1 (22) Мезолит Восточной Прибалтики (Звейниеки) 186,9 (11) 135,8 (11) 140,6 (11) 104,4 (11) 96,9 (11) 99,5 (8) 136,5 (10) 70,4 (10) 43,6 (11) Ранний неолит Восточной Прибалтики (Звейниеки) 190,4 (14) 139,0 (15) 144,7 (14) 106,1 (11) 99,3 (15) 101,3 (9) 139,1 (12) 71,3 (12) 44,7 (11) Средний и поздний неолит Восточной Прибалтики (Звейниеки) 188,2 (31) 141,4 (32) 139,5 (28) 104,9 (27) 99,0 (33) 101,9 (23) 139,8 (27) 69,5 (28) 44,3 (34) Мезолит Надпорожского Приднепровья (Васильевка I, III) 193,6 (25) 135,9 (24) 147,8 (8) 116,0 (8) 97,2 (25) 108,5 (4) 140,0 (26) 71,6 (23) 43,3 (24) Днепро-донецкая культура Надпорожского Приднепровья (Васильевка II) 190,9 (8) 146,1 (8) 144,3 (3) 112,3 (3) 106,3 (8) 103,3 (3) 152,8 (8) 75,3 (7) 47,6 (8) Днепро-донецкая культура Надпорожского Приднепровья (Вовниги правобережный) 193,8 (21) 143,3 (22) 147,4 (9) 109,8 (9) 102,1 (21) 105,2 (9) 147,6 (20) 71,5 (17) 45,5 (19) Кельтеминарская культура Южного Приаралья (Тумек-Кичиджик) 188,0 (2) 151,5 (2) 129,0 (2) 90,0 (1) 103,3 (3) 95,0 (1) 141,5 (2) 72,3 (3) 40,5 (3) Джейтунская культура Южной Туркмении 184,3 (4) 134,2 (5) 132,5 (4) 98,7 (3) 93,7 (3) 126,0 (5) 67,4 (5) 42,0 (5) Неолит Якутии 189,1 (8) 152,5 (8) 133,1 (7) 106,6 (7) 98,3 (9) 105,2 (6) 147,8 (8) 78,0 (8) 44,5 (7) Неолит Дальневосточного Приморья (Бойсмана-2) 177,5 (6) 142,9 (7) 141,7 (3) 106,7 (3) 92,6 (6) 106,7 (3) 143,8 (6) 79,8 (5) 42,8 (5) 38 93,8 (4) Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита Окончание табл. I 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 34,8 (12) 26,0 (14) 55,2 (14) 11,0 (12) 23,4 (12) 3,5 (13) 8,0 (13) 78,8 (11) 145,5 (13) 137,3 (12) 85,9 (11) 24,5 (12) 34,6 (14) 25,3 (15) 54,5 (15) 10,3 (10) 21,5 (10) 3,6 (12) 8,0 (12) 78,5 (15) 147,8 (13) 137,7 (12) 84,9 (11) 25,2 (12) 34,5 (26) 26,2 (23) 55,6 (27) 11,1 (18) 24,2 (18) 3,7 (24) 7,5 (24) 76,4 (23) 143,9 (26) 136,6 (24) 86,5 (24) 24,4 (21) 34,7 (11) 26,2 (10) 53,6 (10) 8,8 (6) 21,1 (6) 2,4 (9) 6,9 (9) 80,6 (8) 148,3 (11) 137,7 (10) 88,1 (8) 21,7 (7) 34,8 (2) 30,0 (2) 54,5 (2) – – – – 77,5 (2) 143,0 (1) 133,0 (2) 84,0 (2) – 33,0 (6) 25,7 (6) 51,8 (6) 10,7 (5) 22,1 (5) 4,2 (6) 9,4 (6) 78,8 (6) 144,3 (6) 131,8 (6) 80,0 (6) 27,0 (5) 30,4 (9) 25,3 (9) 52,1 (9) 10,4 (5) 20,6 (5) 3,7 (5) 8,4 (5) 81,3 (7) 139,6 (8) 124,0 (7) 87,1 (7) 30,6 (7) 33,0 (1) 26,0 (1) 55,0 (1) – – 4,0 (1) 7,0 (1) 76,0 (1) 138,9 (2) 123,3 (1) 83,0 (1) 30,0 (1) 33,8 (22) 25,4 (21) 52,7 (20) 12,5 (9) 22,7 (9) 4,1 (16) 8,5 (16) 78,9 (20) 144,2 (23) 133,3 (18) 83,1 (21) 26,0 (17) 32,3 (11) 24,7 (10) 51,8 (10) 11,5 (7) 21,9 (7) 4,6 (10) 8,8 (10) 81,8 (9) 139,8 (8) 125,5 (9) 84,1 (9) 31,7 (9) 33,9 (11) 25,0 (12) 53,6 (11) 11,9 (9) 20,9 (9) 4,5 (8) 8,6 (9) 79,6 (8) 139,2 (10) 123,9 (10) 83,1 (8) 33,3 (7) 32,5 (33) 25,4 (28) 51,8 (29) 13,0 (20) 21,8 (20) 5,0 (22) 9,95 (22) 81,1 (23) 141,9 (27) 130,1 (19) 83,7 (22) 28,95 (21) 32,7 (24) 25,1 (16) 53,1 (21) 12,1 (6) 32,0 (8) 26,9 (8) 55,6 (7) – 23,7 (6) 4,9 (17) 9,2 (18) 78,6 (21) 138,5 (24) 125,2 (16) 85,1 (16) 34,4 (14) – 5,0 (2) 10,2 (6) 83,6 (7) 144,0 (8) 129,5 (6) 84,5 (6) 31,7 (3) 32,7 (19) 26,6 (17) 53,0 (17) 13,5 (11) 23,9 (11) 5,2 (15) 10,3 (15) 82,6 (18) 139,2 (21) 127,1 (16) 83,5 (17) 29,0 (14) 33,2 (3) 24,2 (3) 49,1 (3) – – 4,4 (3) 9,3 (3) 80,0 (2) 140,0 (3) 126,5 (1) 77,7 (3) 26,5 (2) 33,1 (5) 24,2 (5) 48,2 (5) 13,8 (1) 22,4 (1) 6,15 (2) 10,0 (2) 84,5 (4) 131,0 (4) 129,4 (5) 86,5 (4) 30,5 (4) 34,6 (8) 27,8 (7) 58,7 (7) 10,7 (2) 25,0 (2) 2,4 (5) 5,5 (2) 79,1 (8) 145,9 (7) 142,6 (7) 87,9 (7) 16,5 (4) 35,6 (5) 26,4 (5) 57,0 (5) 10,9 (1) 22,2 (1) 2,7 (3) 8,4 (4) 82,6 (5) 153,2 (5) 142,2 (4) 93,6 (5) 18,5 (2) 39 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ти умеренно длинная и умеренно широкая. Нёбо широкое. Нижняя челюсть имеет прямую, низкую и широкую ветвь. Альвеолярный отросток челюсти низкий, тело челюсти очень толстое за счет развития на язычной стороне на уровне премоляров и передних зубов ореховидных вздутий (степень их выраженности характеризуется баллом 3). Подбородок широкий, невыступающий. Морфологические особенности обеих находок интересно рассмотреть на фоне хронологически близких материалов с территории Сибири, Урала и Европы (табл. I, II). По признакам, дифференцирующим, по Г.Ф. Дебецу [1951], древних и современных монголоидов Северо-Восточной Евразии и традиционно наиболее часто привлекаемых к описанию и расовой диагностике краниологических материалов (основным диаметрам черепной коробки и лицевого отдела, вертикальной и горизонтальной профилированности лица, форме носа, орбит), оба черепа из горноалтайских пещер имеют сходство между собой и с краниологическим материалом из могильников Базаиха, Батени и Долгое озеро, локализованных в лесостепных районах бассейна среднего Енисея (Красноярско-Канская лесостепь и Минусинская котловина). Это мезо-брахикранные средневысокоголовые морфологические комплексы с широким и низким лицом с ортогнатным вертикальным и мезогнатным горизонтальным профилем, широким носом с умеренно выступающим переносьем и носовыми косточками, низкими орбитами. Нижнетыткескенский череп отличается малой длиной черепной коробки, сближающей его с грацильными уральскими находками – черепами из грота Дождевой камень, пещеры Бурановская и Шигирского торфяника. Но уральские черепа имеют более умеренные горизонтальные размеры лица, умеренную его уплощенность и узкий нос со значительно выступающими носовыми косточками. Разумеется, наблюдаемое сходство не доходит до идентичности, и черепа из Красноярско-Канской лесостепи проявляют определенный полиморфизм по деталям строения отдельных элементов. Тем не менее, с учетом того, что вся эта группа представляет собой смесь единичных находок из разных могильников, следует с должным вниманием отнестись к тому комплексу признаков, который их объединяет. Это архитектоника мозговой капсулы (небольшой высотный диаметр и мезо-брахикрания) и лицевого отдела (малый высотный диаметр, уплощенность в горизонтальном плане), а также сходный тип моделированности переносья и выступания носовых косточек. Положение среднеенисейских неолитических памятников в рамках разработанной схемы культур эпохи неолита Сибири кажется неопределенным. Они 40 синхронизируются с серовским временем [Окладников, 1957; Максименков, 1964]. Предметы инвентаря и художественной пластики из Базаихи свидетельствуют о тесных культурных связях с Прибайкальем (изображения каменных рыб, изделия из зеленого нефрита, сосуды с орнаментом серовского типа) и в то же время обнаруживают отчетливые признаки связей с западом (сосуды, скульптурные изделия, так или иначе сходные с вещами, характерными для ВолгоОкской области, Карелии, Прибалтики) [Окладников, 1957]. В антропологическом отношении погребенные из Базаихи были охарактеризованы вначале Г.Ф. Дебецем [1948], затем В.П. Алексеевым [1961в]. В.П. Алексеев видел природу ослабленности монголоидных черт в европеоидной примеси, Г.Ф. Дебец в равной степени допускал расогенетическую причину. Представление об антропологических особенностях неолитического населения северных предгорий Алтая может быть составлено на основе материалов памятников Солонцы-5 и Усть-Иша, относящихся к кузнецко-алтайской культуре, и дискуссионных в плане культурной принадлежности могильников Иткуль (Большой Мыс) и Костёнкова избушка. Все эти памятники расположены на территории Предалтайской равнины (Приобском плато) в Бийско-Катунском междуречье. Эта древняя равнинная зона Верхнего Приобъя, ограниченная с юго-запада невысоким северным фасом Алтайских гор, с северо-востока – Салаирским кряжем, с запада – Кулундинской степью, в голоцене не была изолирована ни в географическом, ни в историческом отношении. Междуречье Бии и Катуни, где локализованы неолитические могильники, представляет собой область низкогорий с абсолютными высотами до 350–500 м. Его гидрографическую систему образуют узкие реки и ручьи. Могильник Усть-Иша расположен на высокой террасе правого берега р. Иши в 3 км от впадения ее в р. Катунь. Памятник раскопан Б.Х. Кадиковым в 1960–1961 гг. Этот могильник – единственный в своем роде, не имеющий аналогов на Алтае [Кирюшин, Кунгурова, Кадиков, 2000]. Закономерность расположения погребений и ориентация погребенных в соответствии с доминирующим направлением течения р. Иши (головой на северо-восток – вверх по течению), особенности обряда захоронения, набор сопроводительного инвентаря, богатый и разнообразный ансамбль украшений имеют аналоги в китойских и серовских погребениях Прибайкалья [Там же]. Н.Ю. Кунгуровой [2005] опубликованы радиоуглеродные даты для двух погребений могильника: 5 135 ± ± 170 и 5 055 ± 115 л.н., которые, по ее мнению, могут быть «омоложены», поскольку датировался сильно кальцинированный костный материал. Тем не менее эти датировки не выпадают из рамок IV тыс. до н.э., но являются самыми поздними для памятников куз- Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита нецко-алтайской культуры, отодвигая ее верхнюю границу к концу IV тыс. до н.э. Палеоантропологический материал из Усть-Иши детально исследован В.А. Дремовым [1980, 1986]. Параллельно Владимир Анатольевич изучал скелеты из погребений могильника Иткуль (Большой Мыс), который в то время однозначно рассматривался в составе кузнецко-алтайской неолитической культуры и датировался чуть более поздним временем, чем УстьИша. Исследователь обнаружил как черты сходства двух серий, так и свидетельства различия между ними. Признаки, по которым В.А. Дремов выявил различия между сериями, представляют физиологически коррелированный комплекс, поэтому он не рассматривал их как типологически разграничительные. Кроме того, некоторые краниометрические признаки в обеих сериях характеризуются чрезвычайно малой вариабельностью, что он объяснил случайностью малочисленных выборок или их специфичностью, например, близким родством людей, захороненных в каждом могильнике [1980, с. 26–27]. Полученные результаты позволили аргументировать объединение двух серий для анализа расодиагностических признаков в суммарной группе. Три черепа из могильника Костёнкова избушка (два мужских и один женский) были отнесены В.А. Дремовым к тому же антропологическому типу [1997]. Таким образом, выводы расогенетического характера построены на краниологическом материале, возможно, объединяющем носителей двух культур. Краниологические особенности обеих серий, по мнению В.А. Дремова, могут быть объяснены только смешанным монголоидно-европеоидным антропологическим составом неолитического населения Верхнего Приобья. Пытаясь идентифицировать исходные компоненты и интерпретировать их происхождение, он предложил две гипотезы. Одна из них изложена в обстоятельной статье [1980] и буквально до последнего времени была основной при объяснении морфологических особенностей черепов из Усть-Иши и Иткуля. В соответствии с ней, истоки монголоидного компонента находятся в неолитическом населении Прибайкалья, а европеоидного – среди древних представителей южных европеоидов, относящихся к гиперморфному варианту средиземноморского расового типа. Исследователь выявил наиболее близкие к верхнеобскому европеоидному компоненту аналоги среди краниологических материалов, отличающихся широким и высоким лицом: черепа из слоя IV многослойного поселения эпохи бронзы Сиалк в Иране, с поселения Тахирбай в Южной Туркмении (III–II тыс. до н.э.), из курганов Караэлемата-Сай в Западной Туркмении (II тыс. до н.э.), из могильника ранний Тулхар в Южном Таджикистане (II тыс. до н.э.) [Там же, с. 42]. В.В. Гинзбург и Т.А. Трофимова [1972, с. 69] диагностировали антропологический тип черепов из Туркмении как протоевропеоидный либо средиземноморский с примесью иных европеоидных типов. Черепа из раннего Тулхара Т.П. Кияткина отнесла к особой гиперморфной группе в кругу южных европеоидных форм [1976, с. 61]. Таким образом, ближайшие аналоги черепам из могильников северных предгорий Алтая найдены отнюдь не в краниологическом материале классических средиземноморцев с грацильной и долихоморфной архитектоникой, а среди скелетов людей иного антропологического облика, более эуриморфных и более массивных. Представляется, что В.А. Дремов, скорее всего, сделал акцент не столько на возможной инфильтрации в Верхнее Приобье носителей средиземноморского расового комплекса, сколько на древних антропологических связях населения Сибири с европеоидным населением юго-западных районов Евразии, имевшего сложный антропологический состав. Вторая гипотеза В.А. Дремова [1986], относящаяся к природе монголоидного компонента населения Верхнего Приобья, сформулирована в кратком тексте, сопровождающем публикацию индивидуальных данных измерений черепов и посткраниальных скелетов из Усть-Иши и Иткуля. В соответствии с ней монголоидный компонент, вошедший в состав населения Верхнего Приобья, характеризуется низколицестью и связан с таежной зоной Западной Сибири, а сходство серии из Усть-Иши и Иткуля с прибайкальскими сериями случайно. Высокое лицо и узкое носовое отверстие объясняются вкладом южного европеоидного компонента средиземноморского типа. С такой трактовкой генезиса морфологической специфики черепов из Усть-Иши и Иткуля нельзя согласиться: в процессе смешения двух контрастных в антропологическом смысле компонентов – монголоидного и европеоидного – не может сформироваться группа, отличающаяся пониженной вариабельностью краниологического комплекса, в котором доминируют черты европеоидного мигрантного населения и нивелируются особенности автохтонного субстрата. Гипотеза же интересна тем, что в ней ставится вопрос об автохтонном монголоидном компоненте неолитического населения южных районов Западной Сибири. Правда, в 1980-е гг., когда не были известны относительно репрезентативные краниологические серии, о которых пойдет речь ниже, ареал его формирования был «вынесен» в таежную зону, а маркирующей особенностью считалось низкое лицо. Эти заключения были экстраполированы на все монголоидное западносибирское население на основании особенностей неолитических женских черепов из могильника Ордынское (Новосибирское Приобье) [Алексеев, 1961в] и некоторых таежных групп раннего железного века [Алексеев, 1954, 1958; Дремов, 1970]. 41 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Группа 1. Продольный диаметр 8. Поперечный диаметр 17. Высотный диаметр 5. Длина основания черепа 9. Наименьшая ширина лба 40. Длина основания лица 45. Скуловой диаметр 48. Верхняя высота лица 51. Ширина орбиты Таблица II. Основные краниометрические характеристики в некоторых 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Неолит Горного Алтая (пещера Каминная) 183,0 (1) 146,0 (1) 127,0 (1) 105,0 (1) 90,0 (1) 103,0 (1) 143,0 (1) 63,0 (1) 45,3 (1) Большемысская культура Бийского Приобья (Иткуль, Костёнкова избушка) 177,0 (3) 138,0 (3) 126,0 (3) 98,3 (3) 91,0 (4) 100,0 (3) 129,0 (3) 69,5 (3) 45,0 (3) Кузнецко-алтайская культура (Солонцы-5) 176,0 (2) 146,0 (2) 138,0 (1) 99,0 (1) 91,5 (2) 103,0 (1) 150,0 (1) 67,0 (1) 48,8 (1) Кузнецко-алтайская культура (Усть-Иша) 187,0 (1) 134,0 (1) 90,0 (1) 127,0 (1) 73,0 (1) 42,0 (1) Неолит Новосибирского Приобья (Ордынское-1) – – – 171,0 (1) 133,0 (1) 124,0 (1) 92,0 (1) 93,0 (1) 95,0 (1) 127,0 (1) 61,0 (1) 41,0 (1) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Базаиха) 169,0 (1) 136,0 (1) 123,0 (1) 95,0 (1) 96,0 (1) 97,0 (1) 126,0 (1) 67,0 (1) 43,0 (1) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Долгое озеро) 175,5 (2) 155,0 (2) 119,0 (2) 96,0 (2) 95,5 (2) 102,0 (2) 135,5 (2) 66,0 (2) 41,0 (2) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Батени) 184,0 (1) 140,0 (1) 134,0 (1) 100,0 (1) 94,0 (1) 103,0 (1) 135,0 (1) 62,0 (1) 44,0 (1) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Перевозное) 173,0 (1) 134,0 (1) 124,0 (1) 87,0 (1) 82,0 (1) 84,0 (1) 133,0 (1) 66,0 (1) 38,0 (1) Неолит Красноярско-Канской лесостепи (Красноярск) 175,0 (1) 151,0 (1) 134,0 (1) 99,0 (1) 95,0 (1) 104,0 (1) 142,0 (1) 65,0 (1) 44,0 (1) Кузнецко-алтайская культура (Кузнецкая котловина) 179,0 (2) 135,0 (2) 123,0 (1) 96,0 (1) 92,5 (2) 103,0 (1) 122,5 (2) 78,0 (1) 44,1 (2) Неолит Барабинской лесостепи 181,0 (4) 137,2 (4) 119,0 (1) 94,5 (2) 93,2 (4) 95,0 (2) 133,5 (4) 68,2 (4) 43,2 (3) Неолит Среднего Прииртышья (Омская стоянка) 183,0 (1) 142,0 (1) 132,0 (1) 97,0 (1) 97,0 (1) 103,0 (1) 130,0 (1) 65,0 (1) 41,0 (1) Неолит Среднего Зауралья (Шигирский торфяник) 170,5 (2) 143,5 (2) 129,5 (2) 97,5 (2) 94,0 (2) 88,0 (1) 125,0 (1) 59,0 (1) 42,0 (1) Неолит Волго-Уральского междуречья (Чекалино IV) 184,0 (2) 136,0 (2) 132,0 (1) 103,0 (1) 93,0 (2) 97,0 (1) 131,5 (2) 65,0 (2) 42,7 (2) Серовская культура (верхняя Лена) 179,6 (7) 138,5 (6) 124,0 (5) 95,0 (5) 93,3 (7) 95,6 (5) 128,0 (6) 67,0 (7) 39,0 (6) Китойская культура (Ангара) 180,4 (9) 139,5 (9) 124,6 (7) 98,5 (8) 91,6 (8) 101,8 (5) 136,5 (6) 72,8 (6) 41,4 (5) Серовская культура (Ангара) 182,1 (8) 141,6 (8) 124,2 (5) 98,3 (4) 92,5 (8) 42,7 (7) Глазковская культура (Ангара) 184,9 (29) 139,1 (30) 129,9 (19) 100,9 (17) 92,7 (28) 100,6 (18) 131,5 (24) 71,1 (26) 41,1 (20) Культурная общность ямочно-гребенчатой керамики (северо-западная группа) 173,5 (4) 141,3 (4) 130,0 (3) 103,5 (2) 93,5 (4) 42 97,7 (3) 135,4 (7) 69,8 (6) 97,0 (2) 133,0 (4) 63,7 (3) 42,5 (3) Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита 52. Высота орбиты 54. Ширина носа 55. Высота носа DS. Дакриальная высота DC. Дакриальная ширина SS. Симотическая высота SC. Симотическая ширина 32. Угол профиля лба 77. Назомалярный угол zm. Зигомаксиллярный угол 72. Общий угол профиля лица 75 (1). Угол выступания носа группах мезолитического и неолитического населения Евразии. Женщины. 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 33,1 (1) 28,2 (1) 51,0 (1) 13,2 (1) 26,0 (1) 3,2 (1) 6,9 (1) 80,0 (1) 145,1 (1) 134,7 (1) 90,0 (1) 25,0 (1) 34,0 (3) 24,8 (20) 50,3 (3) 10,1 (3) 20,3 (3) 2,23 (3) 5,1 (3) 76,7 (3) 144,8 (4) 129,7 (3) 82,3 (3) 23,7 (3) 32,0 (1) 27,0 (1) 48,2 (1) 13,0 (1) 20,4 (1) 3,6 (1) 7,2 (1) 82,0 (1) 149,5 (2) 133,5 (1) 80,0 (1) 29,0 (1) 33,0 (1) 23,0 (1) 49,0 (1) 10,0 (1) 17,4 (1) 3,5 (1) 5,7 (1) 30,0 (1) 24,0 (1) 41,0 (1) 11,0 (1) 21,0 (1) 2,7 (1) 3,7 (1) 83,0 (1) 147,0 (1) 137,0 (1) 80,0 (1) 30,0 (1) 34,0 (1) 24,0 (1) 48,0 (1) 12,0 (1) 20,5 (1) 3,0 (1) 7,0 (1) 88,0 (1) 142,0 (1) 118,0 (1) 85,0 (1) 30,0 (1) 34,0 (2) 23,0 (2) 48,0 (2) – – – – 82,5 (2) 149,0 (2) 137,5 (2) 84,0 (2) – 30,0 (1) 25,0 (1) 45,0 (1) 9,8 (1) 21,5 (1) 3,2 (1) 7,5 (1) 82,0 (1) 148,0 (1) 133,0 (1) 77,0 (1) 23,0 (1) 29,0 (1) 22,0 (1) 45,0 (1) – – – – 86,0 (1) 159,0 (1) 146,0 (1) 92,0 (1) 10,0 (1) 33,5 (1) 30,0 (1) 46,0 (1) 9,5 (1) 23,2 (1) 2,0 (1) 9,1 (1) 80,0 (1) 151,0 (1) 139,0 (1) 77,0 (1) 20,0 (1) 31,2 (2) 23,4 (1) 51,5 (1) – – 2,4 (1) 7,7 (1) 76,0 (1) 142,5 (2) 129,8 (1) 75,0 (1) 15,0 (1) 33,0 (3) 23,7 (3) 50,3 (3) 13,0 (2) 23,1 (2) 5,05 (2) 9,4 (2) 79,2 (4) 142,3 (4) 132,8 (3) 80,0 (4) 18,0 (2) 34,0 (1) 27,0 (1) 50,0 (1) – – – – 77,0 (1) 137,3 (1) 133,3 (1) 87,0 (1) 25,0 (1) 33,0 (1) 24,0 (1) 45,0 (1) 10,0 (1) 18,0 (1) 3,4 (1) 6,0 (1) 90,0 (1) 144,1 (2) 132,0 (1) 86,0 (1) 28,0 (1) 29,4 (2) 22,8 (1) 49,5 (1) – – 3,8 (1) 9,2 (1) 86,0 (2) 142,0 (2) 128,0 (1) 87,0 (1) 12,0 (1) 32,5 (6) 25,2 (5) 49,0 (6) 9,5 (4) 21,1 (4) 3,2 (5) 8,1 (5) 89,3 (6) 147,5 (6) 140,6 (5) 87,5 (6) 19,3 (3) 34,7 (6) 25,0 (6) 53,7 (6) 9,6 (4) 20,7 (4) 2,6 (6) 7,2 (6) 80,3 (6) 146,9 (7) 133,0 (6) 85,3 (6) 18,3 (4) 34,0 (8) 24,7 (9) 50,5 (8) 10,9 (4) 22,6 (4) 2,2 (5) 9,7 (7) 82,4 (7) 145,5 (8) 135,7 (7) 85,4 (7) 22,0 (6) – 145,0 (1) 126,0 (1) – 31,0 (1) 33,9 (25) 24,7 (26) 51,5 (26) 9,7 (17) 20,8 (17) 2,6 (20) 7,1 (20) 79,7 (21) 145,3 (24) 136,4 (22) 84,9 (19) 19,4 (18) 32,6 (3) 8,8 (1) 23,7 (3) 48,0 (3) – – 3,7 (1) 78,3 (3) 143,3 (3) 132,0 (3) 83,0 (3) 32,0 (1) 43 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Культурная общность ямочно-гребенчатой керамики (волго-окская группа) 174,3 (4) 144,8 (4) 126,8 (4) 89,0 (4) 95,5 (4) 87,5 (4) 135,7 (3) 62,8 (4) 42,1 (4) Волосовская культура (волго-окская группа) 177,6 (8) 138,8 (8) 138,3 (8) 99,8 (8) 97,1 (8) 97,0 (7) 134,0 (7) 65,7 (7) 42,3 (7) Мезолит северо-запада Восточно-Европейской равнины (Попово) 186,0 (1) 140,0 (1) 98,0 (1) Мезолит северо-запада Восточно-Европейской равнины (Южный Олений остров) 180,1 (11) 130,2 (11) 128,0 (3) 96,5 (2) 92,8 (12) 99,5 (2) 129,9 (9) 66,0 (11) 42,4 (11) Мезолит Восточной Прибалтики (Звейниеки) 181,3 (6) 133,8 (6) 136,8 (5) 103,6 (5) 92,5 (6) Средний и поздний неолит Восточной Прибалтики (Звейниеки) 178,9 (11) 139,8 (11) 134,2 (6) 97,2 (6) 96,6 (11) 91,0 (3) 133,1 (7) 64,2 (10) 43,1 (9) Мезолит Надпорожского Приднепровья (Васильевка I, III) 181,7 (9) 130,3 (9) 127,4 (9) 68,4 (7) 41,6 (8) Днепро-донецкая культура Надпорожского Приднепровья (Васильевка II) 177,6 (5) 141,6 (5) 135,5 (2) 95,0 (2) 103,4 (5) 88,5 (2) 141,0 (5) 69,6 (5) 45,0 (5) Днепро-донецкая культура Надпорожского Приднепровья (Вовниги правобережный) 185,4 (9) 135,1 (8) 135,0 (1) 107,0 (1) 95,4 (10) 133,0 (6) 72,5 (2) 42,8 (3) Кельтеминарская культура Южного Приаралья (Тумек-Кичиджик) 175,3 (3) 137,6 (5) 137,3 (4) 93,5 (2) 92,0 (2) 131,8 (4) 67,7 (3) 44,2 (4) Неолит Якутии 187,0 (1) 138,0 (1) 132,0 (1) 105,0 (1) 96,0 (1) 105,0 (1) 139,0 (1) 74,0 (1) 45,0 (1) Неолит Дальневосточного Приморья (Бойсмана-2) 170,3 (10) 138,2 (10) 136,9 (7) 102,0 (5) 90,6 (10) 100,3 (4) 135,9 (7) 69,3 (8) 40,5 (8) – – Главным итогом морфологического анализа, проведенного В.А. Дремовым, помимо детальной характеристики антропологических особенностей, следует считать доказанность сложного генезиса антропологического комплекса неолитической группы людей из Усть-Иши и выявление истоков двух из трех основных инкорпорированных антропологических компонентов, принимавших участие в этом процессе (европеоидного юго-западного и монголоидного прибайкальского). Адекватная оценка автохтонного антропологического субстрата не могла быть получена в период публикации данного материала. Палеоантропологический материал, на основе которого стало 44 – – 94,3 (8) 94,0 (3) – 136,0 (1) 67,0 (1) 99,0 (5) 129,2 (6) 67,6 (5) – – 47,0 (1) 42,6 (5) возможным реконструировать антропологический состав неолитического населения южных районов Сибири в целом и Алтайского региона в частности, был получен позже. Исследователь констатировал также и некоторые морфологические различия между сериями из Усть-Иши и Иткуля, которые объяснил эпохальными трендами, т.к. на момент написания им статьи могильник Иткуль датировался несколько более поздним временем, чем Усть-Иша. Самые последние радиоуглеродные исследования погр. 2, 4, 11 могильника Иткуль (Большой Мыс) показали возраст в пределах 5 485–5 930 лет [Кунгурова, 2005], Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита Окончание табл. II 11 12 13 14 15 16 17 32,2 (4) 24,5 (4) 46,3 (4) 8,9 (3) 19,0 (3) 3,9 (4) 7,9 (4) 85,0 (4) 146,3 (4) 136,0 (4) 82,8 (4) 24,7 (3) 31,6 (7) 25,4 (7) 47,9 (7) 10,1 (6) 22,6 (6) 4,2 (6) 9,4 (6) 86,8 (6) 145,0 (6) 133,4 (5) 85,4 (7) 30,7 (6) 34,0 (1) 23,0 (1) 50,0 (1) – – – 6,0 (1) 85,0 (1) 143,7 (1) 129,7 (1) 90,0 (1) – 33,6 (11) 23,5 (10) 47,6 (11) 12,4 (4) 22,6 (4) 4,4 (9) 8,7 (9) 77,9 (11) 143,4 (11) 130,4 (10) 83,2 (11) 23,9 (9) 31,8 (5) 11,1 (4) 18,0 (4) 4,1 (5) 7,7 (5) 82,5 (2) 141,5 (5) 126,9 (5) 82,3 (3) 25,4 (5) 32,6 (10) 23,2 (6) 48,3 (11) 11,1 (8) 20,2 (8) 3,96 (8) 8,7 (8) 86,2 (6) 145,8 (8) 131,5 (6) 81,4 (5) 26,0 (3) 32,6 (8) 23,4 (7) 51,7 (7) 11,8 (1) 23,0 (1) 4,8 (6) 9,3 (6) 80,1 (8) 139,7 (9) 121,6 (5) 70,5 (4) 37,0 (2) 33,4 (5) 24,2 (5) 52,0 (5) – – 3,5 (2) 10,7 (3) 86,2 (5) 143,4 (5) 132,2 (5) 85,6 (5) 32,5 (2) 34,3 (3) 23,0 (4) 52,0 (2) – – 5,0 (2) 9,0 (2) 83,3 (3) 139,4 (8) 117,7 (2) 82,0 (2) 25,0 (1) 33,0 (4) 23,7 (4) 48,3 (3) 12,4 (1) 24,7 (2) 4,6 (3) 10,6 (4) 81,7 (3) 134,4 (3) 125,1 (2) 83,0 (3) 32,7 (3) 40,0 (1) 22,0 (1) 54,0 (1) – – 2,2 (1) – 82,0 (1) 141,8 (1) 141,8 (1) 7,0 (1) 33,1 (8) 22,5 (8) 51,4 (8) 7,8 (1) 17,2 (1) 2,0 (2) 8,5 (4) 23,4 (5) 49,2 (5) а радиоуглеродные даты для погр. 1 и 9 могильника Усть-Иша относятся к интервалу 5 055–5 135 л.н. [Там же]. Таким образом, можно говорить о чуть более раннем времени сложения большемысских комплексов по сравнению с комплексами кузнецкоалтайской неолитической культуры северных предгорий Алтая. Такое хронологическое несоответствие по датировкам памятников может быть объяснено сложностью процессов культурогенеза на рубежах археологических эпох. Большемысская энеолитическая культура могла сформироваться в границах своего ареала под влиянием специфичных для нее факторов 18 19 20 21 84 (1) 84,9 (7) 150,7 (10) 144,5 (4) 90,6 (7) 22 12,0 (1) взаимодействия с населением юго-западных районов Евразии. А в это время на сопредельных территориях Верхнего Приобья и Кузнецкой котловины, возможно, проживали племена, еще не знакомые с металлом, но обладающие эффективной системой жизнеобеспечения, основанной на неолитических традициях их хозяйственно-культурного типа. Об этом свидетельствует радиоуглеродная дата, полученная для одного из погребений Кузнецкого могильника: 5665 ± 140 л.н. [Кунгурова, 2005]. Отдельные племена могли продвигаться в лесостепные предгорья Алтая, которые по экологическим условиям очень мало отличались от их исконного ареа45 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ла, и осваивать эту территорию в течение какого-то времени. С такими племенами вполне могла быть связана группа, оставившая могильник Усть-Иша. Сконструированная ситуация может объяснить некоторые морфологические различия краниологических серий из Усть-Иши и Иткуля, в частности бóльшую грацильность и более выраженные европеоидные черты индивидов из второго могильника, которые отметил В.А. Дремов [1980]. О сложном характере процесса формирования большемысской культуры, протекавшего в условиях контактов и культурного взаимодействия нескольких компонентов, в т.ч. по юго-западному вектору, связанному с кельтеминарской культурой, свидетельствует анализ инвентаря и особенностей погребального обряда [Кирюшин, 2002, с. 25, 28]. Немногочисленные металлические изделия на памятниках большемысской культуры говорят о далеких западных связях ее носителей. Аналоги медных топоров обнаруживаются на Кавказе в майкопской культуре, в материалах трипольской культуры. В целом на территории Европы такие изделия встречаются до конца III тыс. до н.э. Медные лезвия ножей, подобные большемысским, известны в энеолите Кавказа и Средней Азии, шилья – на Кавказе и на позднекельтеминарских стоянках Средней Азии и Казахстана (конец III тыс. до н.э.) [Там же, с. 24–25]. Обращает на себя внимание тот факт, что установленное западное направление связей носителей большемысской культуры не привело к ослаблению монголоидных особенностей в краниологической серии из Иткуля по сравнению с серией из Усть-Иши. В этом случае речь не может идти о миграции на территорию Верхнего Приобья какой-то части кельтеминарского населения наподобие миграционного импульса из Прибайкалья. Логичнее будет допустить, что большемысское и кельтеминарское население имели в отдаленном прошлом общий генетический (антропологический) субстрат, с чем может быть связана и интенсивность их межкультурных контактов. Что касается монголоидной составляющей в антропологической структуре носителей большемысской культуры, то как минимум три компонента могли участвовать в ее формировании: автохтонное население Горного Алтая; носители усть-тартасской культуры эпохи раннего металла*, сформировавшейся в лесостепном Обь-Иртышском междуречье почти на тысячелетие раньше большемысской; неолитическое население Прибайкалья. К автохтонному компонен*Обсуждению антропологических особенностей этой группы посвящен специальный раздел в данной главе, в котором поднимается вопрос о возможности рассмотрения усть-тартасского населения в качестве одного из морфологических компонентов носителей большемысской культуры. 46 ту может восходить краниологический комплекс, характеризующий мужчину из погребения в пещере Нижнетыткескенская-1. Одной из базовых для южносибирского неолита является палеоантропологическая коллекция, полученная при раскопках могильника Солонцы-5. Этот могильник исследован Н.Ю. Кунгуровой в 2000 г. Его погребения датируются началом – серединой IV тыс. до н.э.: разброс радиоуглеродных дат – 5 320 ± ± 90 – 5 810 ± 110 л.н. [2005]. Могильник Солонцы-5 отличается богатым разнообразием элементов обряда захоронения, аналоги которых встречаются в других синхронных могильниках и погребениях Горного Алтая, Предалтайской равнины, Кузнецкой котловины, а также в китойских могильниках Прибайкалья [Там же; Кунгурова, Чикишева, 2002]. В общей сложности в девяти могилах были выявлены скелеты и отдельные кости 13 человек: шести взрослых (четырех мужчин и двух женщин) и семи детей. Предварительные результаты исследования краниологических особенностей этой серии были опубликованы мною [Кунгурова, Чикишева, 2002]. Одонтологические данные будут представлены впервые. Краниометрическая характеристика черепов приведена в табл. 1 и 2 приложения. Среди мужских черепов преобладают долихомезокранные экземпляры с большими горизонтальными диаметрами и средней высотой мозгового отдела. Женские черепа имеют более брахиморфную черепную коробку. Все черепа серии характеризуются близкими соотношениями компонентов сагиттальной дуги свода и отличаются грацильностью его дорзальных отделов при резко выраженном рельефе лобной кости в надорбитной области и латеральном смещении границы между надбровной дугой и надглазничным треугольником. Лобная кость имеет небольшую ширину и наклонный вертикальный профиль. У большинства индивидов обнаруживаются изменения на костях черепного свода, которые могут рассматриваться как прижизненные, возникающие под влиянием непреднамеренных деформирующих воздействий тех или иных элементов быта (например, особенностей укладки волос в прическу, формы головного убора, специфического положения головы во время сна и т.д.): 1) лентовидная уплощенность на теменных костях непосредственно за венечным швом, варьирующая от 40 мм (погр. 4, мужчина) до 1/3 длины венечного шва (погр. 8, ребенок) и полной его протяженности (погр. 3, мужчина); 2) уплощенный участок треугольной формы с вершиной треугольника на уровне средней трети сагиттального шва и основанием над затылочной чешуей (погр. 7, мужчина; погр. 9, женщина); 3) затылочно-теменная уплощенность между обелионом и верхними выйными линиями (погр. 9, женщина). Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита Лицевой отдел погребенных индивидов характеризуется большой шириной и средней высотой. Его горизонтальный профиль имеет неравномерную (гетеропрозопную) структуру, которая базируется на самых разных сочетаниях назомалярного и зигомаксиллярного углов, не соответствующих эволюционным тенденциям изменчивости их компонентов на территории Евразии. Так, гетеропрозопная структура лица людей верхнего палеолита выражается в значительной уплощенности его верхнего отдела (платиопия и гиперплатиопия) при умеренно острой (мезогнатия) или острой (клиногнатия) профилировке среднего [Гусева, 1962]. В дальнейшем у европеоидов формируется сильная, а у монголоидов слабая профилировка обоих лицевых горизонтов [Она же, 1965]. Неравномерная или «незавершенная» горизонтальная профилировка лицевого отдела часто наблюдается у людей эпох мезолита и неолита. На территории Сибири это выражается в сочетании платиопии и гиперплатиопии с мезогнатией, на территории Восточной Европы – средней уплощенности верхнего отдела (мезопия) с острой профилировкой среднего (клиногнатией и гипоклиногнатией) [Чикишева, 1989]. И все же гетеропрозопная структура горизонтального лицевого профиля краниологической серии из могильника Солонцы-5 не может рассматриваться как архаическая особенность группы. С большей вероятностью ее появление можно объяснить смешением альтернативных вариантов горизонтального профиля. Об этом свидетельствует сочетание средних значений назомалярного и зигомаксиллярного углов (табл. I, II): у мужчин из Солонцов-5 оно характерно для групп смешанного происхождения, у женщин – для групп монголоидной расы. По строению орбит краниологический материал из Солонцов-5 однороден: орбиты широкие, средней высоты, угловатые, окаймленные выпуклой костной тканью. Также и нижние челюсти всех индивидов имеют общий комплекс черт: широкую ветвь, очень большое расстояние между подбородочными отверстиями, большую толщину тела. При этом углы их не развернуты. Что касается области носа, то в строении элементов этой структуры лицевого отдела наблюдаются существенные индивидуальные различия, а в сочетании признаков улавливаются комплексы, характерные для крупных расовых подразделений Евразии. Так, наименее высокие переносья сопровождаются наименьшими для серии углами выступания носовых косточек и вогнутой формой профиля спинки носа. Следует особо отметить, что понижение угла выступания носовых косточек и высоты переносья не достигает крайних монголоидных значений (типичных для монголоидов байкальского антропологического типа) и сочетается с относительно высокой спинкой носа на уровне симотической хорды. Преобладающей является извилистая форма спинки носа с вогнутым седлом и резким выступанием нижнего отдела носовых косточек. В группе представлены два варианта индивидов: с большим и малым углом выступания носа. Палеоантропологическая серия из Солонцов-5, скорее всего, представляет группу родственников, о чем свидетельствуют общие для всех индивидов специфические особенности строения орбит и нижних челюстей. Расовую характеристику материалу дать затруднительно. Ощутимо влияние монголоидного компонента, тяготеющего к неолитическому населению Прибайкалья (большие горизонтальные диаметры мозговой коробки, наклонный лоб, наличие плоских горизонтов широкого лица и случаев малых углов выступания носовых косточек при относительно высокой спинке носа). Второй морфологический компонент, улавливаемый в серии из Солонцов-5, характеризуется мезо-брахикранной черепной коробкой, средневысоким и среднешироким уплощенным лицом, хорошо моделированным переносьем и довольно большим углом выступания носовых косточек. Он сближает людей из Солонцов-5 с индивидами из могильников Базаиха, Долгое озеро в КрасноярскоКанской лесостепи, Батени в Минусинской котловине, погребений в пещерах Горного Алтая. Среднегрупповые значения важных антропометрических характеристик краниологической серии из могильника Солонцы-5 тяготеют к аналогичным показателям материалов из могильников Усть-Иша и Ордынское-1 (Новосибирское Приобье) (табл. I, II). Антропологические особенности неолитического населения Кузнецкой котловины изучены мною в небольшой краниологической серии и чуть более представительной одонтологической из могильников Васьково-4 и Лебеди-2, раскопки которых проводились В.В. Бобровым в 1979 и 1981 гг. соответственно. Краниологические особенности этой группы черепов в свое время были также изучены В.А. Дремовым [1997]. В данной работе дается мое описание этого палеоантропологического материала, переданного В.В. Бобровым на хранение в ИАЭТ СО РАН (см. прил., табл. 1, 2). Дополняют характеристику опубликованные В.П. Алексеевым [1961в] и В.А. Дремовым [1997] данные антропологического изучения скелетов из Кузнецкого могильника и могильника Заречное-1 (табл. I, II). Все памятники, из которых получен данный палеоантропологический материал, относятся к кузнецко-алтайской культуре. Радиоуглеродный возраст одного из погребений Кузнецкого могильника 5 665 ± 140 лет [Кунгурова, 2005]. Территория Кузнецкой котловины, как и БийскоКатунское междуречье, является частью северных 47 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири предгорий Алтая, его восточной областью. Географической особенностью котловины и в современную эпоху, и в более ранние периоды голоцена является чередование остепненных и лесостепных пространств с осиново-березовыми лесами и черневой тайгой Салаирского кряжа и Кузнецкого Алатау, т.е. большое разнообразие растительных зон, сочетание равнинных и горных ландшафтов. Котловина расположена на стыке лесостепей Обь-Иртышского междуречья и бассейна среднего Енисея и на северо-западе открыта в Западно-Сибирскую равнину. Такие благоприятные в коммуникативном и ресурсном плане географические условия не могли не сказаться на особенностях освоения территории древними племенами людей. Об активном взаимодействии на территории Кузнецкой котловины полиморфного в антропологическом отношении населения, генетически связанного с разными археологическими культурами, свидетельствует палеоантропологический материал. В обоих могильниках – Васьково-4 и Лебеди-2 – черепа мужчин характеризуются общими антропологическими особенностями: очень большой длиной и высотой; долихокранией; широкой, выпуклой, наклонной лобной костью с массивным рельефом; удлиненным фронтальным отделом сагиттальной дуги свода при умеренно длинном затылочном компоненте. Единственный женский череп в этой серии отличается малым высотным диаметром и удлиненным затылочным компонентом сагиттальной дуги при относительно коротком фронтальном ее отрезке. Затылочный отдел всех черепов выступает довольно значительно. Лицевой отдел мужских черепов широкий и высокий, женского – среднеширокий и очень высокий. Вертикальный профиль лица мезогнатный, горизонтальный профиль уплощенный (на фоне мужских черепов женский отличается наибольшей профилированностью). Носовое отверстие лепто-мезоринное, переносье средневысокое, угол выступания носа малый, общий профиль спинки носа извилистый с вогнутым «седлом» и сильным выступанием дистального отдела. Орбиты хамеконхные и отличаются огромной шириной, угловатостью, утолщенными или завернутыми краями. При общей массивности фронто-орбитального и больших диаметрах лицевого отдела верхняя челюсть в целом и ее нёбный отдел в частности отличаются грацильностью. Нижние челюсти всех индивидов имеют общий комплекс черт: широкую и высокую ветвь, очень большое расстояние между подбородочными отверстиями, большую толщину тела при небольшой угловой ширине, соответствующей небольшим размерам верхней челюсти. По общей архитектонике черепной коробки, особенностям строения лицевого отдела и нижней челюсти с индивидами из могильников Васьково-4 48 и Лебеди-2 сближается череп из Ини-4*. Черепа из могильника Заречное-1 отличаются от них меньшей высотой черепной коробки и большей ее брахиморфностью, менее широким и низким лицом, более уплощенным переносьем и меньшим углом выступания носа. В целом группа черепов из Заречного-1 по своей морфологии ближе к черепам из могильника Ордынское-1 (Новосибирское Приобье), чем к группе из могильников Васьково-4, Лебеди-2, Иня-4 и Кузнецкий. Анализ метрических особенностей черепов из неолитических погребений Кузнецкой котловины дает основание рассматривать обнаруженные в их составе варианты морфологических комплексов в качестве монголоидных либо промежуточных (но с преобладанием монголоидной основы) антропологических типов. Речь идет как минимум о двух типах, отличающихся как общими размерами лицевого отдела и отдельными элементами его структуры, так и сочетанием диаметров черепной коробки. Но по вертикальному и горизонтальному профилям лица и антропологическим особенностям лобной кости все известные на сегодняшний день черепа из Кузнецкой котловины однообразны, что может свидетельствовать об их генетической связи с некоей древней монголоидной формой. Дифференциация основных антропологических компонентов, на основе которых формировалось неолитическое население Алтая (его предгорной и горной областей), может быть проведена только на широком сравнительном фоне антропологических особенностей относительно синхронного населения сопредельных территорий и географически удаленных областей. Причем, как показывает опыт сравнительного анализа групп древнего населения, к которому периодически обращаются антропологи при интерпретации новых материалов либо при пересмотре и уточнении общепринятых или формирующихся расогенетических и этногенетических гипотез, пространственная удаленность не была безусловным изолирующим фактором. Устойчивые морфологические комплексы, которые могут быть классифицированы как антропологические типы, преодолевали значительные расстояния путем миграции отдельных контингентов их носителей; или же путем опосредованных инфильтраций на значительные расстояния распространялись отдельные специфические особенности этих комплексов. В специальном разделе данной работы (3.4) будет проведен сравнительный анализ на основе всех *Череп отнесен мною в суммарную серию Новосибирского Приобья, хотя памятник, из которого он происходит, территориально ближе к памятникам Кузнецкой котловины. Однако могильник Иня-4 локализован не в самой котловине, а на западных отрогах Салаирского кряжа. Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита доступных благодаря публикациям палеоантропологических материалов. Но прежде хотелось бы уделить особое внимание ближайшим соседям алтайских неолитических племен – населению Барабинской лесостепи. 3.2.2. Население Западно-Сибирской равнины (Барабинской лесостепи) Краниологические особенности палеоантропологических материалов, полученных на трех памятниках, – небольших серий из могильников Сопка-2/1 и Протока и двух черепов (мужского и женского) из могильника Корчуган – детально изучены и опубликованы мною [Чикишева, 1989; Молодин, Чикишева, 1996; Молодин, Новиков, Чикишева, 1999]. Одонтологическая характеристика будет впервые представлена в данной работе. Индивидуальные краниометрические характеристики черепов из этих могильников приведены в табл. 1 и 2 приложения. Памятники Протока, Сопка-2/1 и Корчуган принадлежат к одной культуре, причем могильник Протока в этой группе памятников наиболее поздний [Молодин, 2001, с. 26]. Н.В. Полосьмак, исследовавшая могильник Протока, относит его к среднеиртышской культуре [1989, с. 29]. В.И. Молодин обосновывает более сложный состав культур на территории Барабы, отразившийся здесь в синтезе их элементов [2001, с. 27]. Однако все культурные традиции рассматриваются им в рамках одной историко-культурной общности, в пространственном отношении простирающейся от Зауралья до Приобья. Все три памятника из Барабы более всего тяготеют к приобским неолитическим памятникам и, по мнению исследователя, могут относиться к верхнеобской культуре [Молодин, Чикишева, 1996, с. 186]. Для погр. 68 могильника Сопка-2/1 получены древнейшие на сегодняшний день для Западно-Сибирского и Южно-Сибирского регионов радиоуглеродные даты – 8 005 ± 100 л.н. [Молодин, 2001, с. 27], 7 235 ± 100 [Марченко, 2009], что позволяет датировать этот пласт захоронений второй половиной VII – первой половиной VI тыс. до н.э. Радиоуглеродные даты для погребений могильника Протока (6 200 ± 80, 6 355 ± 200, 5 450 ± 200, 5 735 ± 45 л.н. [Орлова, 1995, с. 214] дают возможность отнести существование данного памятника ко второй половине V – первой половине IV тыс. до н.э. Радиоуглеродная дата неолитического погребения могильника Корчуган (6 740 ± ± 100 л.н.) аргументирует его отнесение ко второй четверти – середине VI тыс. до н.э. [Марченко, 2009]. По инвентарю и погребальному обряду могильник Корчуган более тяготеет к памятнику Сопка-2, нежели к Протоке [Молодин, Чикишева, 1996]. Изученные краниологические материалы свидетельствуют о своеобразном антропологическом типе неолитического населения Барабинской лесостепи. Черепа совмещают довольно противоречивые с точки зрения современной типологии расодиагностические черты первого порядка. Мы остановимся на анализе этих комплексов в каждой из трех групп краниологических материалов. Для всех мужских черепов из могильника Протока характерны большие величины диаметров мозговой коробки и довольно выраженная ее массивность при умеренном развитии костного рельефа. Впечатление о массивности создается своеобразной угловатостью контуров свода черепа, вызванной резкими различиями в конфигурации костей разных его отделов. Единственный женский череп в этом повторяет особенности мужской серии. Черепа из погребений могильника Сопка-2/1, как мужские, так и женские, имеют еще более крупную мозговую коробку (величина продольного диаметра которой значительно превышает этот показатель черепов серии из Протоки), несколько более развитый рельеф, но более плавные, округлые контуры свода. Обе серии в целом характеризуются сочетанием большого продольного, среднего поперечного и большого высотного диаметров черепной коробки, долихокранным поперечно-продольным указателем. Единственным исключением является мужской череп из погр. 11 могильника Протока – миниатюрный, имеющий малые продольный и поперечный диаметры, но также долихокранный и высокий. В первой монографической публикации палеоантропологических материалов из могильников Сопка-2/1 и Протока особое внимание было уделено сравнительному анализу размеров и формы основных морфологических структур черепа с синхронными и близкими по времени восточно-европейскими и сибирскими краниологическими материалами [Чикишева, 1989]. В барабинских неолитических сериях часть параметров антропологических особенностей попадает в пределы их варьирования у восточноевропейских мезолитических и неолитических серий, часть – относится к элементам архаичной морфологии, что является свидетельством незавершенности процесса перестройки черепа в современный морфологический комплекс. В число параметров первой группы входят соотношения компонентов сагиттальной дуги, размеры и конфигурация лобной кости, горизонтальный и вертикальный фацио-церебральные указатели, углы вертикальной и горизонтальной профилировки лица. По сочетанию указанных признаков лицевого отдела выявляется тенденция к мезогнатии общего вертикального профиля лица и острая (гомоклиногнатная) или неравномерная (гетеропрозопная) горизонтальная профилировка лицевого отдела, обусловленная умеренной уплощенностью верхнего и хорошо выраженной профилированностью средне49 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири го отделов. К числу архаичных черт относятся конфигурация затылочной кости (сильный изгиб затылка при исключении фактора продольного роста черепной коробки), уплощенность передней стенки верхней челюсти, ряд деталей строения носового отдела. На особенностях этой морфологической структуры черепов из Сопки-2/1 и Протоки мы остановимся несколько подробнее, т.к. именно носовой отдел создает визуальное впечатление о неконсолидированности в сочетании расодиагностических элементов в их антропологическом комплексе. Комплекс признаков носовой области, по которому обе барабинские серии проявляют своеобразие, в значительной степени отличает их от восточноевропейских серий. Носовое отверстие не является широким, и по значениям носового указателя все черепа обеих серий имеют лепторинную (как преобладающую) либо мезоринную его форму. Что касается нижнего края грушевидного отверстия, то у черепов из Протоки преобладают предносовые ямки, у черепов из Сопки-2/1 – инфантильные вариации. Угол выступания носовых костей над общей линией профиля характеризуется очень малыми величинами, составляя в среднем для серии из Протоки 19,7о с вариациями 17–24о, для серии из Сопки-2/1 – 14,0о с вариациями 11–17о. Сопоставимыми значениями угла в более или менее синхронное время обладают только черепа из восточносибирской тайги (Туой-Хая, Диринг-Юрях) (табл. I, II). Среди современного населения Северной Евразии близкие значения угла выступания носа имеют лишь представители байкальской группы антропологических типов, выделяющиеся на фоне других монголоидных групп наименьшим выступанием носовых костей. Предположение о формировании барабинского комплекса признаков носовой области в результате примеси с востока – из Прибайкалья и Забайкалья – должно быть исключено, т.к. столь малого угла выступания носовых костей над линией лицевого профиля в краниологических сериях из этих районов мы не встречаем. На черепах же из восточносибирской тайги (Туой-Хая, Диринг-Юрях) малый угол выступания носа сочетается с очень низким симотическим указателем, тогда как в барабинских сериях этот указатель гораздо выше и ближе к европеоидным величинам. В смешанных сериях из Южной Сибири уменьшение угла выступания носовых костей связано с уплощением переносья, понижением высотного диаметра черепной коробки и увеличением углов горизонтальной профилировки лица. Таким образом, генезис неолитических групп из Сопки-2/1 и Протоки не мог быть связан с восточносибирскими расообразовательными центрами. Своеобразный краниологический тип неолитических групп из могильников Сопка-2/1 и Протока 50 может быть причислен к особому варианту неолитической расы лесной полосы Северной Евразии, сложившейся в географически промежуточной области – между зонами обитания «настоящих» европеоидов и монголоидов. Имеющиеся находки, палеоантропологически представляющие этот регион (к сожалению, в большинстве своем единичные), свидетельствуют о существовании в ее составе нескольких вариантов, локализованных на огромных пространствах западносибирской лесостепной зоны, в лесном Зауралье, в северных лесных районах Восточно-Европейской равнины, в Карелии и Прибалтике (табл. I, II). Безусловно, различные мелкие этнически консолидированные группы мезолита и неолита Северной Евразии взаимодействовали между собой, что приводило к разнообразному сочетанию признаков в популяциях. Формообразующее значение смешения не могло быть одинаковым во всех областях огромного, экологически дифференцированного региона. В частности, в Западной Сибири наиболее интенсивные метисационные процессы протекали в южных лесостепных и степных районах. Не менее важную роль в формировании антропологической структуры неолитического населения Северной Евразии играло образование независимых морфологических комплексов под влиянием условий среды в том широком смысле, о котором писал В.В. Бунак [1956]. Его гипотеза о существовании самостоятельной северной евразийской антропологической формации, генетически не связанной ни с восточным, ни с западными очагами расообразования, возникшей на основе местных верхнепалеолитических племен в условиях холодного влажного климата лесной зоны Евразии, весьма актуальна по отношению к неолитическим памятникам Северной Барабы Сопка-2/1 и Протока. Что касается различий между черепами из Сопки-2/1 и Протоки, представляется, что нет необходимости считать более крупные и чуть более профилированные черепа из Сопки-2/1 разнящимися с черепами из Протоки сильнее, чем варианты одного краниологического типа. По общей архитектонике мозговой капсулы от черепов из могильников Протока и Сопка-2/1 отличаются оба черепа (и мужской, и женский) из могильника Корчуган. Они имеют большие размеры горизонтальных диаметров, а по соотношению поперечного и продольного диаметров (черепному указателю) относятся к кругу брахикранных форм. Мужской и женский черепа из Корчугана различаются по высотному диаметру, измеренному от базионной точки, и по соотношению компонентов медианно-сагиттальной дуги свода (см. прил., табл. 1, 2). Мужской череп высокий, тогда как женский имеет очень малую высоту; затылочный компонент Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита в общей длине сагиттальной дуги на женском черепе представляет наибольшую долю, а на мужском – наименьшую. Эти черты женского черепа объясняются фронтальным сдвигом затылочного отверстия и увеличением протяженности основания затылочной кости, а не ее чешуи. Скорее всего, низкое значение высотного диаметра, измеряемого от базионной точки, лежащей на переднем крае затылочного отверстия, также связано с индивидуальным отклонением в расположении этого отверстия на основании и не должно являться антропологической особенностью группы в целом, к которой относилась эта женщина. Об этом свидетельствует и размер высотного диаметра на уровне порионных точек, находящийся на границе средних и больших величин. Лицевой отдел черепов из Корчугана очень широкий, средней высоты, с плоским горизонтальным профилем и альвеолярным прогнатизмом, с очень узким абсолютно и по указателю носовым отверстием, нижний край которого притуплен, с очень широкими и низкими орбитами, широкой альвеолярной дугой верхней челюсти и плоской ее передней стенкой, с сильным выступанием вперед скуловых костей. Костный нос характеризуется большой высотой спинки над дакриальной, максиллофронтальной и симотической хордами и углом выступания над общей линией профиля чуть выше среднего. Детальное рассмотрение особенностей черепов из неолитических погребений могильника Корчуган дает основание констатировать их несомненную типологическую идентичность. В морфологическом комплексе палеоантропологических находок из Корчугана выделяются, с одной стороны, признаки, диагностирующие их принадлежность к монголоидной расе (структура варьирования компонентов медианно-сагиттальной дуги свода черепа, платигнатия, т.е. равномерная сильная уплощенность верхнего и среднего уровней лицевого отдела), а с другой – ряд морфологических особенностей, тяготеющих к большой европеоидной расе (строение структурных элементов носового отдела и орбит, широкая, умеренно наклонная, хотя и уплощенная в поперечном сечении, лобная кость). Наибольшее морфологическое сходство черепа из Корчугана проявляют с краниологическими материалами из могильника Усть-Иша, хотя территориально могильник Корчуган расположен в непосредственной близости от могильников Протока и Сопка-2/1. 3.3. Одонтологические особенности Система одонтологических признаков, о которой пойдет речь в данном разделе работы, является более консервативной, чем краниометрическая, т.к. одонтологические признаки наследуются дискретно и не подвергаются морфологическим модификациям в процессе смешения. Обнаружение общих одонтологических особенностей, объединяющих серии, достоверно свидетельствует о наличии для них общего субстрата. Население Горного Алтая IV тыс. до н.э. в одонтологическом отношении, так же как и в краниологическом, может быть охарактеризовано только по двум индивидам. У женщины из пещеры Каминной (см. прил., табл. 14) зубы хорошо сохранились прижизненно. Форма и степень их стертости соответствуют возрасту погребенной и лабидонтному характеру прикуса. На челюстях отсутствуют торусы. Наблюдается гиподонтия третьих нижних моляров. Вторые верхние моляры погребенной трехбугорковые (редуцирован гипоконус). В ряду верхних моляров отсутствует бугорок Карабелли, какие-либо стилоидные образования и дополнительные бугорки; эмалево-цементная граница представляет собой прямую линию (балл 2). Нижний второй премоляр имеет двухбугорковую форму (балл 4), первый моляр нижнего ряда имеет пятибугорковую форму и «плюс»-узор, второй моляр характеризуется четырьмя бугорками и «икс»-узором. На обоих нижних молярах отсутствуют дополнительные бугорки и какие-либо стилоидные образования, дистальные гребни тригонида и коленчатая складка метоконида; наблюдается межкорневой затек эмали. У мужчины из Нижнетыткескенской пещеры высока степень изношенности зубов, что не позволило идентифицировать основные одонтологические признаки. У индивида отсутствует гиподонтия, наблюдается сдвиг внутрь латерального верхнего резца (краудинг), имеются хорошо развитые ореховидные вздутия на нижней челюсти. Нижний первый моляр характеризуется пятью бугорками и «икс»-узором. На втором нижнем моляре имеется затек эмали. В одонтологических комплексах обоих индивидов отсутствуют ведущие признаки-маркеры, на основании которых можно было бы приблизить их к носителям «восточных» или «западных» особенностей. Но все же можно говорить о некоторой мозаичности в сочетании второстепенных признаков, имеющих сдвиг в том или ином направлении. Таково одновременное наличие на женском черепе монголоидной степени затека эмали второго нижнего моляра и европеоидной формы коронки. У мужчины более выражен сдвиг в восточном направлении: краудинг сочетается с ореховидными вздутиями и затеком эмали на втором нижнем моляре. Обоих индивидов сближают крупные размеры зубов, принадлежность узоров коронок первых нижних моляров к «икс»-ряду, затек эмали на втором нижнем моляре. Население лесостепных предгорий Алтая представлено двумя небольшими одонтологическими 51 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири сериями – из могильников Солонцы-5 и Усть-Иша. Обе могли быть охарактеризованы только без учета особенностей распределения признаков по полу (см. прил., табл. 14). В одонтологическом комплексе серии из могильника Солонцы-5 наблюдается сочетание высоких частот отдельных признаков-маркеров как восточного, так и западного компонентов. Так, из «восточных» признаков высокой дифференцирующей силы в серии из Солонцов-5 наблюдаются: высокие частоты лопатообразной формы медиальных и латеральных резцов верхней челюсти, затека эмали на всех молярах, гиподонтии третьих моляров, дистального гребня тригонида на первых молярах; случай шестибугоркового первого нижнего моляра; отсутствие четырехбугорковых первых нижних моляров; присутствие пятибугорковых вторых нижних моляров; наличие ямки протостилида на первом моляре. Из «западных» признаков: очень высокая степень редукции вторых верхних моляров, в т.ч. высокая частота трехбугорковых вариантов; высокая частота дополнительного дистального бугорка и случай бугорка Карабелли на первом верхнем моляре; довольно высокая частота «икс»-узора на первых молярах. Наблюдаемая картина распределения признаков предполагает присутствие в популяции, оставившей могильник Солонцы-5, генов восточного и западного одонтологических стволов. Абсолютные размеры зубов и величины модулей коронок первых и вторых моляров характеризуют одонтологическую серию из Солонцов-5 как макродонтную (см. прил., табл. 16). Серии из могильника Усть-Иша (см. прил., табл. 14) свойственно преобладание «восточных» маркеров: высокая частота медиальных и латеральных резцов лопатообразной формы; высокая встречаемость двойной лопатообразности (развитие валиков на вестибулярной стороне коронок) на медиальных резцах; высокая частота затека эмали на молярах; наличие дистального гребня тригонида на первом моляре; отсутствие на молярах «икс»-узора; высокая частота пятибугорковых вторых нижних моляров; высокая встречамость ямки протостилида на первых молярах. Из «западных» маркеров можно отметить только отсутствие случаев шестибугорковых первых моляров при наличии четырехбугорковых, высокую степень редукции вторых верхних моляров, в т.ч. высокую частоту трехбугорковых вариантов. Абсолютные размеры зубов и величины модулей коронок первых и вторых моляров характеризуют одонтологическую серию из Усть-Иши как макродонтную (см. прил., табл. 16). В немногочисленном одонтологическом материале из могильника Иткуль (см. прил., табл. 14) сочетаются маркеры «восточные» (лопатообразные медиальные и латеральные резцы, высокая частота 52 двойной лопатообразности на медиальных резцах, высокая частота затека эмали на молярах, наличие ямки протостилида на первом моляре) и «западные» («икс»-узор на первом моляре, присутствие только четырехбугорковых вторых нижних моляров, очень высокая частота четырехбугорковых первых моляров, высокая степень редукции вторых верхних моляров, в т.ч. высокая частота трехбугорковых вариантов, наличие у одного из индивидов диастемы между медиальными резцами). Абсолютные размеры зубов и величины модулей коронок первых и вторых моляров характеризуют иткульскую одонтологическую серию как мезо-макродонтную (см. прил., табл. 18). В отношении компонента, привнесшего «западные» (европеоидные) тенденции в одонтологический комплекс популяции из Иткуля, можно сказать, что он характеризовался повышенной встречаемостью четырехбугорковых первых и вторых моляров, пониженной частотой бугорка Карабелли. Этими качествами обладает южный грацильный одонтологический комплекс [Зубов, Халдеева, 1993, с. 166]. У современного населения южный грацильный одонтологический тип выделен в большинстве групп Кавказа, Индии, у болгар Фракийской низменности и как компонент в Средней Азии. В эпоху бронзы и в античное время население Восточного Прикаспия (в границах современного Туркменистана) входило в ареал южного грацильного одонтологического типа, являясь его северной периферией [Аксянова, Гельдыева, 2002; Рыкушина, Дубова, Суворова, 2003]. Таким образом, «западные» черты в одонтологическом комплексе людей большемысской культуры, вероятнее всего, связаны с южным европеоидным населением. В данном случае именно анализ одонтологических особенностей состыковывается с данными археологии. Касаясь методической стороны исследования, следует отметить, что данный эпизод показал определенное преимущество одонтологических маркеров над краниометрическими параметрами: одонтологические маркеры наследуются дискретно, и в результате метисации наблюдается только изменение их частот, но сами признаки не видоизменяются. Население Кузнецкой котловины представлено несколькими индивидами из могильников Лебеди и Васьково, и набор одонтологических особенностей в этой группе весьма невелик. Наблюдается мозаичное сочетание «восточных» и «западных» одонтологических маркеров. К «восточным» относятся лопатообразные медиальные и латеральные резцы верхней челюсти, высокая частота затека эмали на вторых верхних и нижних молярах, присутствие пятибугорковых вторых нижних моляров. К «западным» может быть отнесено наличие «икс»-узора на первых нижних молярах. Абсолютные размеры зубов и величины модулей коронок первых и вторых моляров опреде- Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита ляют эту одонтологическую серию как мезодонтную (см. прил., табл. 16). Одонтологические материалы неолитического времени из Барабинской лесостепи могут быть охарактеризованы дифференцировано – отдельно мужчины, женщины и суммарная серия в целом (см. прил., табл. 15). По сочетанию «восточных» и «западных» одонтологических маркеров между мужской и женской частями этой одонтологической серии наблюдаются различия. Так, среди мужских образцов не встречены медиальные резцы лопатообразной формы, тогда как все женские медиальные резцы лопатообразны. Среди первых нижних моляров мужчин примерно в равной степени представлены шести- и четырехбугорковые, при этом на зубах того же класса у женщин четыре бугорка не встречены вовсе, а шесть бугорков обнаружены только у одного индивида. У мужчин довольно высока частота трехкорневых первых нижних моляров, а у женщин такие зубы не встречены. Редукция второго верхнего моляра сильнее выражена на мужских зубах. Мужские зубы отличаются также очень высокой частотой дистального гребня тригонида, тогда как у женщин частота этого признака весьма умеренная. На челюстях мужчин чаще, чем на челюстях женщин, встречается гиподонтия (отсутствие) третьего моляра, хотя в общем эта особенность не является характерной чертой серии. В целом неолитическая барабинская одонтологическая серия отличается от алтайских серий существенным уклонением одонтологического комплекса в сторону усиления в нем «восточных» черт. Пожалуй, кроме небольшой тенденции в сторону «западного» комплекса, проявляющейся у мужчин в отсутствии лопатообразных медиальных резцов и относительном повышении частоты четырехбугорковых первых нижних моляров, мы больше не увидим в этой серии «западных» черт. В группе присутствуют также маркеры «восточного» комплекса, встречающиеся у мужчин и женщин с равной высокой частотой: затек эмали, пятибугорковый второй нижний моляр, ямка протостилида. К особенностям, не имеющим отношения к дифференциации групп по вектору «восток – запад», но отражающим их локально-территориальные особенности, могут быть отнесены дополнительный дистальный бугорок на первом нижнем моляре (tami), повышение частот «игрек»-узора на втором моляре, дифференцированных вторых нижних премоляров, скученного расположения зубов на нижней челюсти. Архаичной чертой барабинской неолитической одонтологической серии является существенное преобладание лабидонтной формы прикуса над псалидонтной. Размеры зубов (см. прил., табл. 16) могут охарактеризовать ее как мезодонтную. Заканчивая обзор одонтологических комплексов неолитического времени, выявленных на материалах из южного региона Западной Сибири, следует подчеркнуть определенную их локально-географическую приуроченность и связь с археологической культурой. Одонтологические материалы из Горного Алтая и Бийского Приобья объединяет мозаичное сочетание «восточных» и «западных» маркеров и сходный их набор (отсутствие признаков редукции у первых верхних моляров, высокие частоты трехбугорковых вторых, высокие частоты западных особенностей первых нижних моляров), макродонтия (крупные размеры зубов в целом), существенное увеличение площадей коронок первых моляров по сравнению со вторыми (см. прил., табл. 16). На неолитических одонтологических образцах из Кузнецкой котловины маркеры «восточного» и «западного» комплексов также сочетаются мозаично. Однако эти образцы характеризуются меньшими размерами, что сближает их с неолитическими одонтологическими образцами из Барабинской лесостепи. Одонтологический комплекс неолитических людей из Барабинской лесостепи наиболее архаичен и консолидирован в «восточном» направлении. Образцы большемысской культуры на фоне всех проанализированных материалов проявляют наиболее контрастное сочетание «восточных» и «западных» маркеров. 3.4. Формирование антропологического состава неолитического населения В настоящее время мы имеем возможность обсуждать проблему антропологического состава и генезиса неолитического населения южного региона Западной Сибири на основании краниологического материала, происходящего из памятников, относящихся к нескольким археологическим культурам – среднеиртышской, верхнеобской, кузнецко-алтайской, большемысской. В нашем распоряжении имеются также опубликованные данные по неолитическим краниологическим материалам среднеенисейского района (Красноярско-Канской лесостепи и Минусинской котловины), происходящие из памятников, которые в свое время А.П. Окладников связывал с уралосибирской неолитической общностью [1957]. Следует отметить, что попытка классификации привлеченного к сравнительному анализу краниологического материала использованным в данной работе методом кластеризации квадратичных евклидовых расстояний между суммированными сериями, сериями из отдельных могильников и единичными черепами по комплексу признаков привела к получению картины, не поддающейся какой-либо логичной интерпретации ни с точки зрения генезиса антропологического состава территории, ни с точки зрения ее культурогенеза. Видимо, систематизация статисти53 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ческими методами параметров, извлеченных из разнокачественных по сохранности краниологических серий, а зачастую и единичных объектов, не смогла отразить тех закономерностей межгрупповых взаимосвязей представленных ими групп населения, которые фиксируются индивидуальным анализом морфологии черепов. Тем не менее результат кластеризации суммарных серий приведен в данном разделе работы, чтобы продемонстрировать, что основная дифференциация проанализированного антропологического пространства происходит по преобладанию в группах монголоидного или европеоидного в широком смысле (т.е. на уровне первичной расовой дифференциации) компонентов (рис. 2, 3). Обращают на себя внимание контрапозиции мужской и женской групп некоторых серий, заключающиеся в том, что женские группы сдвинуты в классификационное поле монголоидов, а мужские – европеоидов. В частности, это касается серии из Барабинской лесостепи. Такая нестабильность полученной классификации, может быть объяснена отражением полового диморфизма в эпохальной недифференцированности морфологических комплексов, который проявляется в некоторой фенотипической педоморфности и монголоидных, и женских черепов. Для неолитического населения Алтае-Саянского нагорья и южных лесостепных районов ЗападноСибирской равнины в целом характерны большие диаметры мозговой коробки и лицевого отдела, широкий лоб, сочетание уплощенности лица с моделированным переносьем, тенденция к выступанию альвеолярного отростка верхней челюсти. На фоне общего сходства дифференцируются, с одной стороны, краниологические серии среднеиртышской культуры Барабинской лесостепи (Сопка-2/1, Протока), с другой – часть черепов кузнецко-алтайской культуры (Усть-Иша, Солонцы-5, Васьково-4, Лебеди-2). Краниологические черты людей верхнеобской культуры не составляют обособленного комплекса: черепа из погребений могильника Ордынское-1 тяготеют к черепам из Барабинской лесостепи, а череп из погребения Иня-4 – к консолидированной группе кузнецко-алтайской культуры. В то же время среди краниологических материалов кузнецко-алтайской культуры имеется группа (Заречное-1), проявляющая сходство с серией из могильника Ордынское-1 верхнеобской культуры. Индивиды из могильника Корчуган среднеиртышской культуры демонстрируют близость не с представителями этой культуры, а с группой из могильника Усть-Иша кузнецко-алтайской культуры. Морфология черепа из горноалтайской пещеры Каминной сближает его с частью среднеенисейского краниологического материала, характеризующегося эуриморфностью пропорций и европе54 оидно-монголоидной промежуточностью комплекса краниометрических черт (Базаиха, Батени, Долгое озеро). В целом же среднеенисейский регион выделяется исключительной полиморфностью краниологического материала, включающего также индивидов с массивным протоморфным палеоевропеоидным (мужской череп из погребения у с. Перевозное) и грацильным европеоидным с примесью экваториальных черт (женский череп из погребения под Красноярском) краниологическими типами. Таким образом, упомянутый краниологический материал из южных районов Западной Сибири в целом сложен по своему типологическому составу. Но эта сложность подчинена иным закономерностям, нежели констатированные в работе В.А. Заха и А.Н. Багашёва [1998]. Согласно их концепции, изменчивость неолитических краниологических серий Западной и Южной Сибири* определялась взаимодействием двух встречных миграционных потоков – западного, о чем свидетельствует тяготение некоторых сибирских групп к протоевропейским группам Украины, Прибалтики и Карелии, и восточного, влияние которого обнаруживается на черепах из могильников Усть-Иша и Васьково [Там же, с. 199]. Третий, юго-западный, вектор выделен ими в основном для краниологической серии из могильника Иткуль: он обусловливает взаимовлияние кельтеминарских племен севера Средней Азии и неолитических племен Южной Сибири, в результате которого «в расовом типе населения Верхнего Приобья (Иткуль отчетливо, Усть-Иша – менее отчетливо) возникают особенности, характерные для популяций восточносредиземноморского облика. А фиксируемая монголоидная примесь у кельтеминарского населения обусловлена проникновением в их состав, опосредованно через верхнеобские племена, расовых элементов, изначально связанных в происхождении с неолитическими монголоидными группами Восточной Сибири» [Там же, с. 200]. Приведенная выше реконструкция процессов расогенеза опирается на фактор миграции, который, по мнению ее авторов, в основном и обусловливает расогенез в южном регионе Западной Сибири. Однако необходимо учитывать и другие факторы. На первое место в их ряду можно поставить такую фундаментальную особенность расогенеза в эпоху неолита, как незавершенность морфологической дифференциации популяций человечества на консолидированные комплексы основных (географических) рас – монголоидной и европеоидной. Аргументировать возможность монголоидноевропеоидной (или европеоидно-монголоидной) *В данной работе и статье В.А. Заха и А.Н. Багашёва использованы одни и те же сравнительные материалы. Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита Рис. 2. Дендрограмма кластеризации мужских групп эпох мезолита и неолита по комплексу краниометрических признаков. неконсолидированности можно только на основе концепции широтной первичной надрасовой дифференциации человечества, предложенной А. Кизсом [Keith, 1948] и поддержанной Р. Биасутти*. В соответствии с этой концепцией в плейстоцене произошла первичная надрасовая дифференциация человечества на два основных ствола. Северный (по А. Кизсу) или бореальный (по Р. Биасутти) объединил монголоидов и европеоидов бореальной климато-географической зоны. Южный (по А. Кизсу) или *Я не имела возможности обратиться непосредственно к монументальному сочинению Ренато Биасутти, представляющему полное и подробное описание рас земного шара, поэтому опиралась на изложение идей этого автора, представленное В.П. Алексеевым [1974а, с. 117]. экваториальный (по Р. Биасутти) ствол объединил негроидов и австралоидов тропического пояса. Ведущий антропологический признак, по которому была осуществлена такая дифференциация, – пигментация, отражающая, по мнению А. Кизса, глубинные биохимические процессы. Ее ослабление закономерно в популяциях, покинувших африканскую прародину – тропический пояс с его повышенной инсоляцией – и эволюционирующих в северном полушарии, адаптируясь к условиям пониженной инсоляции [Keith, 1948, p. 245–247]. Концепция первичного монголоидно-европеоидного ствола логично объясняет древнейшие и древние «переходные» или неконсолидированные расовые комплексы Евразии. Определенной неконсолидированностью с явным преобладанием европеоидных 55 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Рис. 3. Дендрограмма кластеризации женских групп эпох мезолита и неолита по комплексу краниометрических признаков. черт характеризуются древние краниологические типы Западной и Юго-Восточной Европы (представители так называемой протоморфной палеоевропеоидной расы) и Юго-Западной Азии (представители протосредиземноморской расы). Один из неконсолидированных комплексов, проявляющийся в разных антропологических вариантах на территории северно-западной лесной зоны Евразии, выделен В.В. Бунаком в самостоятельную расовую общность – северную евразийскую антропологическую формацию [1956, с. 101]. Именно к этой антропологической общности относятся неолитические группы населения Барабинской лесостепи (Протока, Сопка-2/1). В ее краниологическом комплексе преобладает европеоидная специфика. Характерными особенностями этого комплекса являются долихомезокранная, высокая мозговая коробка, европеоидные пропорции ее основных отделов и европеоидные кранио-фациальные указатели, гетеропрозопная горизонтальная профилировка лицевого отдела (мезопная на верхнем уровне лица и клиногнатная на среднем), орто-мезогнатная вертикальная профилировка, 56 уплощенность носовых костей. По имеющимся на сегодняшний день палеоантропологическим находкам эпохи неолита можно предположить, что ареал северной евразийской антропологической формации занимал огромное пространство: основные находки получены на северо-западных (Поонежье, бассейн Белого моря, Карелия, Прибалтика) и юго-восточных (Северная Бараба) его окраинах, а также в северной лесной зоне Восточно-Европейской равнины (историко-культурная общность ямочно-гребенчатой керамики). Краниологический тип, морфологически неконсолидированный, но с преобладанием черт монголоидной специфики, существовал на территории Прибайкалья и связан с неолитическим населением этого региона. Первоначально на монголоидно-европеоидные сочетания краниометрических признаков на черепах прибайкальского неолита обратил внимание Г.Ф. Дебец, объяснив их высокой вероятностью присутствия европеоидной примеси западного происхождения в составе прибайкальских популяций [1930, 1948]. Позднее он отказался от этой точки зре- Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита ния и пришел к выводу, что неолитическое население Прибайкалья морфологически недифференцировано и протоморфно по отношению к европеоидным и монголоидным популяциям [1951]. Неолитические краниологические серии из Прибайкалья обладают горизонтальной уплощенностью высокого и ортогнатного лицевого отдела (однако менее выраженной, чем древние серии Забайкалья, Якутии, Тихоокеанского побережья Евразии), покатым лбом, относительно высоким переносьем и выступающим носом, монголоидными соотношениями основных отделов черепной коробки. Этот вывод Г.Ф. Дебеца положил начало продолжающейся и в настоящее время дискуссии о расогенетической природе антропологического типа неолитического населения Прибайкалья – является ли он продуктом метисации монголоидных и европеоидных антропологических компонентов [Левин, 1956, 1958; Мамонова, 1973, 1980а; Алексеев, Мамонова, 1979; Алексеев, Трубникова, 1984] или относится к древней недифференцированной антропологической формации, черты которой характеризуют исходное для всей Сибири население [Рычков, 1969; Мовсесян, 1973]. В Алтае-Саянском регионе в эпоху неолита может быть выделен еще один неконсолидированный краниологический комплекс, характеризующийся мезо-брахикранной формой средневысокой черепной коробки, сложным сочетанием монголоидных и европеоидных пропорций ее отделов, умеренной уплощенностью средневысокого лицевого отдела, высоким переносьем при умеренном выступании носовых костей над общей линией ортогнатного лицевого профиля. Первоначально вывод о его существовании был сделан мною при изучении палеоантропологического материала эпохи поздней бронзы из могильника Старый Сад в Центральной Барабе, где он проявился в одном из своих вариантов и требовал интерпретации [Чикишева, 2000б]. Ареал данного комплекса очерчивался по хорошо датированным и репрезентативным палеоантропологическим материалам на протяжении нескольких археологических периодов, составляя в абсолютном исчислении ок. 1,5 тыс. лет (как минимум со второй половины II тыс. до н.э. до первых веков нашей эры). Он охватывал культурно-исторические общности ТяньШаньского горного массива, Алтае-Саянского нагорья, плоскогорий и среднегорий Казахстана. Причем в Алтае-Саянском регионе этот комплекс проступил на краниологических материалах эпохи неолита: на женском черепе из погребения в пещере Каминной в Горном Алтае, в серии из могильника Солонцы-5 в предгорно-лесостепном Алтае, на черепах из могильников Базаиха и Долгое озеро в Красноярско-Канской лесостепи и из погребения у с. Батени в Минусинской котловине. В антропологической литературе этот ре- гион Евразии часто определяют как переходную зону, подразумевая под переходностью географически детерминированную и на отдельных этапах истории реализованную возможность контактов и перемещений разных антропологических типов. Интенсивность этих процессов на рубеже эр, экстраполированная и на предшествующие хронологические этапы, стала главным аргументом при построении метисационной концепции формирования антропологического состава обитателей северных районов Средней Азии и Южной Сибири. Столь широкий ареал и длительный период существования дают основание говорить об особой расовой общности, морфологические варианты которой не могут быть идентифицированы ни с памиро-ферганской расой с примесью монголоидного компонента, ни с южносибирской расой. По аналогии с северной переходной зоной Евразии, где с рубежа мезолита и неолита выявляется расовая общность с несбалансированным комплексом важнейших расодиагностических признаков, названная В.В. Бунаком северной евразийской антропологической формацией [1956, с. 101], я предлагаю придать древнему морфологическому пласту южной переходной зоны Евразии статус южной евразийской антропологической формации. Реконструированные ареалы северной и южной антропологических формаций представлены на рис. 4. Обе формации обнаруживают себя в сложившемся виде в эпоху неолита. В последующих главах монографии мы проследим их генезис, судьбу, обусловленную культурогенетическими и этногенетическими процессами, протекавшими на юге Западной Сибири, и роль в сложении антропологического состава населения на этой территории. Именно в данном разделе работы уместно будет уделить внимание таксономическому статусу обеих выделенных в ней субъединиц антропологической классификации. Вопрос заключается в определении для них уровня расовой дифференциации. Будет ли он первым, при котором обе евразийские формации станут в одном ряду с основными географическими расами – монголоидной, европеоидной и негро-австралоидной – или одним из последующих. Широтный подход к группировке первоначальных исходных расовых вариантов в классификации антропологически полиморфного человечества не применялся ранее в отечественной антропологии. Максимой теории расогенеза, вытекающей из меридионального подхода, было и является выделение западного и восточного первичных или надрасовых подразделений человечества – стволов на генеалогическом древе или очагов расообразования. Первичная группировка может состоять из разного числа членов – двух [Алексеев, 1974а; Рогинский, 1960], трех [Чебоксаров, 1951; Дебец, 1958] или четырех [Бунак, 57 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1956, 1980] – суть ее заключается в противопоставлении европеоидно-негроидно-австралоидного (западного) подразделения монголоидному (восточному). В.П. Алексеев, углубленно исследовавший процессы расогенеза на теоретическом уровне и обладавший колоссальным опытом антропологической систематизации древних и современных групп человечества, уделял большое внимание связям расообразования с зональностью природной среды. В своем труде «География человеческих рас» [1974а] он обобщил свои теоретические и практические разработки по расовой классификации человечества и посвятил проблемам зональности расообразования параграф, буквально переполненный фактами проявления зонального принципа в формообразовании и расообразовании у человека. Тем не менее он не счел возможным использовать принцип зональности (широтный подход) даже для начальных этапов дифференциации человечества, связанных с освоением им внетропических зон ойкумены, хотя не смог не отметить, что «азональное расообразование имеет в значительной своей части не географические, а исторические причины» [Там же, с. 56]. Компромиссный вариант заключается в необходимости учитывать при систематизации морфологического разнообразия популяций человека две тенденции расообразовательного процесса – зональную (широтную) для надрасового уровня дифференциации и азональную (меридиональную) для расового уровня, восходящего к рубежу эпох мезолита и неолита, когда произошла определенная привязка человеческих коллективов к тому или иному локальному району, обусловившая генетические барьеры и адаптацию к локальным географическим факторам. Следует особо упомянуть труд А.И. Ярхо [1934], посвященный разработке принципов таксономической неравноценности расовых признаков, направленных на иерархическое соподчинение в группировках расовых типов, которое, в первую очередь, отражает последовательность эволюционных событий внутри человечества. Так, филогенетически наиболее древние признаки, разделяющие основные расы, относятся к антропологическим маркерам первого порядка и отражают первичную расовую дифференциацию человечества. Одним из основных признаков первого порядка в системе А.И. Ярхо, положенной в основу Рис. 4. Реконструированные ареалы северной и южной евразийских антропологических формаций. 1 – северная евразийская антропологическая формация; 2 – южная евразийская антропологическая формация. 58 Гл а ва 3 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху неолита отечественной расовой соматологии, является интенсивность пигментации кожи. Этот принцип является одним из основополагающих в теории расоведения. Таким образом, мы не обнаруживаем противоречия между методологией отечественного расоведения и концептуальными положениями, предложенными А. Кизсом. Я предлагаю отнести две обнаруженные на территории Западной Сибири антропологические общности к евразийскому подразделению (или формации) первого уровня наряду с европеоидным (западным) и монголоидным (восточным) подразделениями (формациями) бореального надрасового ствола. Северная и южная компоненты евразийской формации в таком случае соотносятся со вторым уровнем антропологической дифференциации. С позиции древних протоморфных антропологических общностей Евразии, характеризующихся своеобразной европеоидно-монголоидной промежуточностью их расовых комплексов, открывается возможность для объяснения сходства удаленных в пространственном отношении групп не только миграциями, но и конвергентностью возникновения частично сходных комплексов признаков, что особенно характерно для неолитического времени. «В неолитическое время не могли закончиться и фаза обособления рас, и фаза их последовательной дифференциации с охватом нередко очень больших территорий» (В.В. Бунак [1956, с. 89]). Западные и юго-западные связи неолитического населения южных районов Западной Сибири отмечаются на уровне формально-статистических процедур анализа сравнительного краниологического материала (рис. 5). Но они могут быть поставлены под сомнение в силу общей неконсолидированности типологических комплексов антропологического состава населения Евразии на неолитическом культурно-хронологическом этапе. Что касается восточного вектора связей популяций юга Западной Сибири, то для него получены убедительные доказательства непосредственного влияния на неолитическое население лесостепной зоны северных предгорий Алтая Рис. 5. Основные направления миграций неолитического населения на юге Западной Сибири, реконструированные по антропологическим данным. 1 – ареал северной евразийской антропологической формации; 2 – ареал южной евразийской антропологической формации; 3 – направления миграций. 59 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири (включая Предсалаирье и Кузнецкую котловину) прибайкальского неолитического населения. Доказательства получены как на основе всестороннего морфологического анализа черепов [Дремов, 1980, 1997; Кунгурова, Чикишева, 2002], так и на основе данных о распространении археологического инвентаря и результатов радиоуглеродного датирования, в соответствии с которыми относительная датировка могильников Усть-Иша и Иткуль укладывается в рамки существования серовской культуры [Кирюшин, Кунгурова, Кадиков, 2000; Кунгурова, 2005]. Очевидных экологических причин для переселения в дельту р. Бии и верховья р. Томи эмигрантов из Прибайкалья вроде бы не выявляется – речь идет о периоде атлантического климатического оптимума. К тому же слишком сильны ландшафтные различия в этих регионах: западносибирские автохтонные группы населения обитали в равнинно-лесостепных условиях, а культура пришельцев из Прибайкалья развивалась в горной тайге. Возможно, решение этого вопроса кроется в особой стратегии поведения людей, овладевающих прогрессивными для своего времени технологиями жизнеобеспечения. В Прибай- кальском регионе, чрезвычайно богатом сырьем для изготовления каменного инвентаря, при нарушениях динамического равновесия в трофических связях со средой обитания из-за увеличения численности населения могли зарождаться импульсы экстенсивной стратегии освоения вмещающего пространства. Локальные антропологические связи в самом кругу неолитических культур юга Западной Сибири также имели место, причем с наибольшей очевидностью они констатируются на границах ареалов культур. Вспомним, что краниологические особенности людей верхнеобской культуры не составляют отдельного комплекса: черепа из погребений могильника Ордынское-1 тяготеют к черепам среднеиртышской культуры из Барабинской лесостепи, а череп из погребения Иня-4 – к консолидированной группе кузнецко-алтайской культуры. Среди краниологических материалов кузнецко-алтайской культуры имеется группа (Заречное-1), проявляющая сходство с серией из могильника Ордынское-1 верхнеобской культуры. Индивиды из могильника Корчуган среднеиртышской культуры, имеют общие черты не с представителями этой культуры, а с группой из могильника Усть-Иша. Глава 4 АНТРОПОЛОГИЯ НАСЕЛЕНИЯ ЮЖНОГО РЕГИОНА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ЭПОХУ РАННЕГО МЕТАЛЛА 4.1. Основные тенденции историко-культурных и расогенетических процессов в Евразии Переход к эпохе палеометалла в Северной Евразии произошел на рубеже атлантического и суббореального климатических периодов, отмеченном здесь похолоданием, с которым связано уменьшение распространения темнохвойных и широколиственных лесов и увеличение площадей остепненных ландшафтов. Во многих внутренних районах Сибири усилилась континентальность климата. Раннесуббореальное похолодание сменилось потеплением, продолжавшимся в хронологическом интервале 4,2–3,2 тыс. л.н. На Русской равнине и в северо-западной части Европы в этот период восстановилась лесная растительность, что свидетельствует об однонаправленном увеличении влажности климата. В Сибири, напротив, ареал влаголюбивых еловых лесов, развившихся в бореальное и атлантическое время, сократился, и этот этап суббореального периода может рассматриваться как ксеротермический. В настоящее время наиболее употребляемой археологами при решении проблем культурной принадлежности и периодизации археологических памятников является предложенная Е.Н. Черных [1978] четырехчленная периодизация эпохи палеометалла, которую открывает период энеолита. В соответствии с ней и с учетом массива полученных за прошедшие три десятилетия радиоуглеродных дат энеолит датируется V–IV тыс. до н.э., ранний бронзовый век – III тыс. до н.э. (приблизительно до рубежа III и II тыс. до н.э.). Средний бронзовый век охватывает период от рубежа III и II тыс. до середины II тыс. до н.э., а поздний бронзовый век – от середины или третьей четверти II тыс. до н.э. до IX–VII вв. до н.э. В эпоху палеометалла формируются системы особого рода, представляющие собой тесно взаимосвязанные очаги металлургии и металлообработки – так называемые металлургические провинции, в которых с максимальной полнотой проявлялся весь комплекс прогрессивных инноваций. Концепция металлургических провинций как крупных технологических и историко-культурных систем древности предложена Е.Н. Черных в 1970-х гг. [Chernykh, 1971; Черных, 1976, 1978]. В дальнейшем она, все более и более подкрепляясь фактами естественно-научного и культурологического планов, позволила выйти на систему взаимоотношения общих эпохальных транскультурных закономерностей и локальных особенностей раннеметаллических культур Евразии [Черных, 1989, 2007, 2008]. Это чрезвычайно важное в методологическом отношении открытие позволяет избежать абсолютизации климато-географического фактора в понимании целого ряда аспектов генезиса и археологических культур, и антропогеоценозов. По мнению Е.Н. Черных [1978], становление собственно металлургического и металлообрабатывающего производства началось в трех изолированных друг от друга ареалах раннеземледельческих культур в хронологических рамках V–IV тыс. до н.э. Древнейшие металлоносные культуры развивались на Иранском плато (они представлены памятниками Сиалк II, III, Гиссар I) и на юге Средней Азии (культура анау). В конце V тыс. до н.э. появляются металлоносные культуры в Северной Месопотамии, Анатолии, на территории Закавказья. Особой мощностью металлургического производства отличались очаги сформировавшегося в середине V тыс. до н.э. крупного центра металлургии и металлообработки – Балкано-Карпатской металлургической провинции (БКМП) [Он же, 1978, 2007]. В ее структуре исследователь выделил три основных блока культур [2008]: 1) центральный, локализованный на Северных Балканах и в Карпатах; 2) кукутень-трипольскую общность в Карпато-Поднестровье; 3) северо-восточный (маргинальный для БКМП) блок скотоводческо-земледельческих культур, включающий среднестоговскую и хвалынскую. 61 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири На рубеже V–IV тыс. до н.э. БКМП начала распадаться. Параллельно этому процессу шло формирование новой, более обширной по территориальному охвату Циркумпонтийской металлургической провинции (ЦМП), ознаменовавшее начало раннего бронзового века [Там же]. Характеризуя особенности структуры циркумпонтийского мира, Е.А. Черных пишет: «Уже с первых шагов развития всей системы на этих пространствах исключительно ярко проявили себя два контрастных блока археологических культур: южный – оседло-земледельческие, северный – степные курганные…» [Там же, с. 42]. Предложенные границы хронологических периодов не могут абсолютно совпадать во всех культурных образованиях эпохи раннего металла. Комплекс социокультурных и технологических инноваций, маркирующих установление нового периода в рамках эпохи палеометалла, мог латентно формироваться в ареале некоего круга культур довольно длительное время (вплоть до тысячи лет), затем взрывообразно проявлял себя в этом центре и постепенно расширял свою территорию, а «пучок» инноваций следующей ступени мог «вызреть» и проявиться в новом ядре культур, локализованных периферийно от предшествующего центра [Он же, 2000]. Такой характер смены периодов предполагает их трансгрессию на хронологических рубежах, тем более что первоначально векторы взаимосвязей в круге прогрессивно развивающихся культур доминантно направлены внутрь этого круга [Он же, 2008]. Согласно археологической периодизации, за эпохой неолита следует эпоха энеолита, ознаменованная внедрением и широким использованием предметов из меди, интенсивным развитием производящей экономики – земледелия и скотоводства в разных сочетаниях – и сопутствующими новому образу жизни культурными инновациями [Масон, 1982, с. 7]. Приведенное понимание термина энеолит широко принято в археологической науке, но оно не является абсолютным для чрезвычайно сложной системы антропогеоценозов, подвергающихся историко-культурной периодизации. Конкретные археологические процессы в разных регионах протекали по-своему, не всегда повторяя ситуацию в соседних областях. Это обстоятельство, по мнению некоторых археологов, свидетельствует против универсальности археологической периодизации, в частности для отдельных областей на территории Сибири, где спорадическое появление единичных импортных металлических (медных) вещей не могло изменить неолитический облик материальной культуры [Матющенко, 1999]. Внедрение изделий из металла в культуру населения Западной Сибири началось тогда, когда в регионах его первичного появления произошло знакомство со сплавами, и стала развиваться технология 62 производства бронзы. Тогда же на территории Сибири произошел и переход к производящим формам хозяйства. Оба процесса протекали неравномерно: быстрее в предгорных районах, богатых полиметаллическими рудами, медленнее – в предтаежной и таежной зонах. Поэтому однозначную содержательную дифференциацию, а значит и хронологическую границу, между медно-каменной эпохой (энеолитом) и эпохой бронзы провести на территории Западной Сибири невозможно. Однако Ю.Ф. Кирюшин считает, что на юге Западной Сибири энеолит существовал во всей полноте содержания этого культурно-исторического явления [1991, 2002, 2004]. Так, им была выделена энеолитическая большемысская культура, датированная второй половиной IV – III тыс. до н.э. [2002, c. 35]. Ее ареал связан с предгорной и низкогорной местностью Алтая – бассейнами рек Алей, Катунь (от ее дельты до среднего течения), бассейном р. Оби от верховьев до Салаира и Кузнецкой котловины [Там же, с. 38]. Некоторые памятники большемысской культуры предоставили палеоантропологический материал: могильники на оз. Иткуль – Большой мыс (Иткуль)* и Костёнкова избушка – из ареала лесостепных северных предгорий Алтая, погребение в пещере Нижнетыткескенская-1 в районе среднего течения р. Катунь в Горном Алтае. Антропологические особенности людей из этих погребений рассмотрены в главе, посвященной эпохе неолита. На данный момент археологами не выработано однозначного решения вопроса о неолитической или энеолитической принадлежности большемысской культуры, несмотря на тот факт, что знакомство ее носителей с металлом состоялось. Исследователи констатируют, что в районах, где нет рудного сырья, и которые расположены далеко от ранних центров металлопроизводства, переход от неолитической стадии развития культуры к эпохе ранней бронзы произошел, минуя стадию энеолита [Косарев, 1974; Молодин, 1977, 1985]. Многообразие путей перехода к эпохе палеометалла в разных природных зонах отражает концепция М.Ф. Косарева, предложившего понятие переходного времени от неолита к бронзовому веку [1981, 1987]. Для обозначения этого переходного этапа в археологической литературе часто применяется термин эпоха раннего металла. На большей части освоенной человеком территории Западной Сибири она началась на рубеже IV–III тыс. и закончилась в начале II тыс. до н.э. В исследовании культур эпохи раннего металла южных районов Сибири большое внимание традиционно уделяется обоснованию их связей со степными *Оба названия памятника – Иткуль и Большой Мыс – употребляются в литературе с одинаковой частотой. Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла курганными культурами – ямной и катакомбной. Однако для последних характерно широкое применение бронзы, тогда как в южносибирских комплексах встречаются только отдельные изделия из меди. Правда, теория металлургических провинций предсказывает, что в среде племен афанасьевской культуры Горного Алтая уже отмечаются следы зарождения особого металлургического центра в составе Евразийской металлургической провинции [ЕАМП] – Саяно-Алтайской горной области [Черных, 2008]. Ареал афанасьевской культуры в целом совпадает с его границами. Расцвет Саяно-Алтайской металлургической области пришелся на II тыс. до н.э., и в дальнейшем она сыграла «выдающуюся роль в формировании металлопроизводства позднебронзовых сообществ “степного пояса” и восточноевразийской модели металлургии в целом» [Там же, с. 46]. Однако среди металлических артефактов афанасьевской культуры нет изделий из бронзы [Хаврин, 2008], и ее генетическая связь с зарождающейся общностью скотоводческих курганных культур северной зоны ЦМП постулируется на основании сходства погребального обряда и принадлежности погребенных к европеоидному антропологическому типу. Появление металла в сфере жизнеобеспечения южносибирского населения в IV–III тыс. до н.э. может быть связано и с маргинальным для БКМП (не только в географическом, но и в хронологическом смысле) блоком скотоводческо-земледельческих культур (среднестоговская и хвалынская). Из актуальных проблем эпохи раннего металла для культур южного региона Сибири наиболее остро стоят вопросы о векторах и соотношениях миграций, культурных заимствований и процессов конвергентного развития общих традиций на обширных территориях. Возможности собственно археологического материала при решении этих проблем иногда оказываются ограниченными. Однако этнокультурные явления любого масштаба пересекаются на одном объекте – человеке, т.к. он является физическим носителем любых культурных традиций. Соответственно, антропологический состав группы может послужить индикатором исторической прародины такого рода историко-культурных феноменов. Палеоантропологическим материалом представлены афанасьевская и усть-тартасская культуры. Их ареалы, а также ареал ямной культурноисторической общности представлены на рис. 6. Рис. 6. Ареалы основных археологических культур южного региона Западной Сибири и сопредельных территорий в эпоху раннего металла. 1 – ямная культурно-историческая общность; 2 – усть-тартасская культура; 3 – большемысская культура; 4 – афанасьевская культура. 63 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 4.2. Краниологические особенности 4.2.1. Население Алтае-Саянского нагорья Антропологический состав населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего металла может быть реконструирован для афанасьевской культуры. Ее ареалом являются лесостепные и степные районы Горного Алтая, Минусинской котловины, Саянского каньона Енисея. Появление этой культуры на Алтае, по самым последним данным исследования погребального инвентаря и радиоуглеродного датирования, относится к рубежу IV–III тыс. до н.э. [Цыб, 1984; Ларин, 1988; Погожева, 2006]. Что касается Минусинской котловины, то прежде считалось, что данная культура возникла здесь не ранее второй четверти III тыс. до н.э. [Вадецкая, 1981, 1986]. На этом основании предполагалось, что афанасьевская культура сформировалась на территории Алтая и появилась в районе среднего Енисея в уже сложившемся виде [Вадецкая, 1986, с. 22]. Однако, судя по последним данным радиоуглеродного датирования, памятники афанасьевской культуры Минусинской котловины и Горного Алтая синхронны. Первые датируются в рамках XXXIII–XXV вв. до н.э. [Святко, Поляков, 2009], вторые – в интервале 3 150–2 360 гг. до н.э. [Цыб, 1984]. На рубеже III–II тыс. до н.э. афанасьевские памятники появляются в Туве (5-й слой стоянки Тора-Даш) [Семенов, 1988], куда носители этой культуры могли проникнуть как с севера – из Минусинской котловины, так и с запада – с территории Горного Алтая. Пришельцы разительно отличались от неолитических обитателей горно-степных районов верхнего Енисея тем, что имели производящее хозяйство и были знакомы с металлургией [Там же, с. 21–22]. Верхняя граница бытования афанасьевской культуры на Алтае – начало II тыс. до н.э. Об этом свидетельствует, в частности, обнаружение на многослойном поселении Кара-Тенеш, наряду с афанасьевским материалом, керамического комплекса периода ранней бронзы, подобного керамике кротовской или самусьской культур и предполагающего сосуществование этих трех культур [Погожева, Молодин, 1980]. Значительное внимание в литературе уделено вопросу о происхождении афанасьевской культуры, решение которого предлагается в контексте двух гипотез – автохтонной и миграционной, причем миграционная пока занимает лидирующие позиции. В погребальном обряде горноалтайских афанасьевцев отмечены черты сходства с ямными и частично катакомбными захоронениями Северного Кавказа и заман-бабинской культуры Средней Азии [Киселев, 1951, с. 55–60; Грязнов, Вадецкая, 1968, с. 165; Берс, 1974, с. 28; Хлобыстина, 1975, с. 33], что указывает на 64 связи афанасьевской культуры с культурами Причерноморско-Каспийских степей. Аргументом в пользу миграционной гипотезы стал также краниологический тип носителей афанасьевской культуры, который изначально был охарактеризован Г.Ф. Дебецем, констатировавшим безусловную его европеоидность и сходство с верхнепалеолитическими черепами Западной Европы [1948]. При этом исследователь не поддерживал предположения о вытеснении автохтонного населения Алтае-Саянского нагорья пришельцами с Запада, а склонялся к варианту исхода афанасьевцев с юго-востока, из Южной степной полосы Сибири, заселенной, по его мнению, европеоидами еще в палеолите [Там же, с. 68]. В своих первых исследованиях палеоантропологического материала Алтае-Саянского нагорья В.П. Алексеев придерживался точки зрения о появлении характерного для афанасьевской культуры антропологического типа в результате притока на территорию Алтае-Саянского нагорья населения из Восточной Европы [1961в, с. 380]. Его заключения послужили аргументом для археологов, разрабатывающих гипотезу о переселении на Алтай части племен ямной культуры [Погожева, 2006]. С.В. Цыбом было также высказано предположение о значительной роли полтавкинских и катакомбных племен в этногенезе афанасьевцев [1981, 1984]. В последнее время это предположение получило подтверждение в виде радиоуглеродных дат, свидетельствующих о том, что катакомбная культура сосуществовала с ямной на протяжении III тыс. до н.э. [Черных, 2008]. По мнению некоторых археологов, близость в материальном и антропологическом плане населения древнеямной и афанасьевской культур не обязательно указывает на происхождение афанасьевских племен из степей Восточной Европы, а может свидетельствовать также о наличии у них единой основы, восходящей к «прикаспийской части среднеазиатского очага производящего хозяйства» [Мерперт, 1982, с. 331]. Разработка автохтонной гипотезы связана с начальными этапами изучения культуры [Теплоухов, 1929; Киселев, 1951; Берс, 1974] и с периодом накопления значительного палеоантропологического материала, характеризующего афанасьевское и доафанасьевское население Алтае-Саянского нагорья и Центральной Азии [Алексеев, 1989а]. Основываясь на результатах исследования первых памятников афанасьевской культуры, С.А. Теплоухов предположил ее широкой ареал, включающий степи Минусинской котловины, Горный Алтай и территории к западу от р. Оби, а также связь с культурами Приаралья [1929]. Материалы афанасьевских памятников Курата II и Усть-Куюм позволили С.В. Киселеву выдвинуть гипотезу о местных корнях афанасьевской культуры, восходящих к поздненеолитическому населению Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла Горного Алтая [1951, с. 55–60], а Е.М. Берс – о сохранении («пережитках») в ее комплексах местных неолитических традиций [1974, с. 30]. Введение в научный оборот палеоантропологических материалов из афанасьевских курганов близ г. Баян-Хонгор в Западной Монголии, обладающих практически тем же морфологическим комплексом, что и афанасьевские черепа с территории Алтая и Минусинской котловины [Мамонова, 1980а], расширило границу распространения протоморфного палеоевропейского антропологического типа на восток. Это дало основание В.П. Алексееву высказать предположение об изначальности европеоидного населения в степях по среднему Енисею и в западных районах Монголии и о возможности существования в восточных районах степной полосы Евразии в доафанасьевское время самостоятельного очага расообразования в пределах европеоидного ареала [1989а]. В определенной степени в пользу этой гипотезы могут свидетельствовать результаты исследования зубов людей позднего плейстоцена из пещер Окладникова и Денисовой в Горном Алтае, показавшие отсутствие каких-либо восточноазиатских параллелей в их морфологии [Тернер, 1990; Шпакова, Деревянко, 2000]. Во всяком случае, гипотетическая пока морфология палеолитических людей из алтайских пещер вполне может рассматриваться как одна из форм, эволюционно предшествовавшая некоторым европеоидным расовым типам Южной Сибири и Центральной Азии. И хотя более или менее определенно локализовать этот очаг в каком-либо конкретном районе (в т.ч. и в межгорных котловинах Алтая) в настоящее время нет возможности, вполне вероятно, что этот регион все же сыграл определенную роль в расогенезе европеоидного населения Евразии. Свидетельством тому могут являться группы населения, антропологически близкого к афанасьевскому, которые представлены в погребениях могильника Гумугоу в Синьцзяне – на юго-востоке Алтайской горной системы. Погребения датируются второй половиной III – первой четвертью II тыс. до н.э. К обоснованию гипотезы распространении протоморфного палеоевропейского краниологического типа от южных степей Восточной Европы до районов Центральной Азии может быть привлечен и палеоантропологический материал из Восточного Казахстана – череп мужчины из могильника Черновая-2. Он проявляет морфологическое сходство с афанасьевскими черепами Алтая [Исмагулова, 1989]. Обнаруженная в промежуточной географической области – между ареалами европейских и азиатских палеоевропеоидов, эта находка смыкает цепочку фенотипически сходных групп европеоидов III тыс. до н.э., расселившихся, очевидно, по всему поясу степей Евразии. Но, с другой стороны, не исключена возможность рассмотрения восточноказахстанских находок, морфологически близких к населению афанасьевской культуры, с точки зрения миграционной гипотезы: захоронения могли быть оставлены на пути продвижения мигрантного населения. В настоящее время благодаря публикациям доступны для изучения довольно многочисленные краниологические материалы из афанасьевских курганов Горного Алтая [Чикишева, 1994, 2000б; Солодовников, 2003, 2005а] и Минусинской котловины [Алексеев, 1961в, 1989а], что дает возможность сопоставления этих материалов на уровне локально-территориальных групп и отдельных могильников. Приведенные авторами публикаций характеристики позволяют увидеть определенное многообразие форм строения черепа в разных локальных группах афанасьевцев. Но абсолютные величины различий краниометрических признаков не дают оснований относить эти группы к крупным единицам антропологических подразделений человечества. Речь идет о едином протоморфном палеоевропейском типе, внутри которого существовали морфологические варианты, обусловленные какими-то генетическими разрывами между территориальными группами афанасьевцев. К.Н. Солодовников, исследовавший основную массу афанасьевского краниологического материала, предположил, что определенный краниологический полиморфизм (проявляющийся на уровне отдельных локально-территориальных групп) населения афанасьевской культуры вытекает из полиморфизма, присущего отдельным группам древнеямной культурно-исторической общности. Алтайские серии с гиперморфным краниотипом находят аналоги в краниологических материалах Поднепровья (культура Средний Стог-2), относительно гипоморфные – в материалах лесостепного Поволжья (хвалынская культура) [Солодовников, 2005а, 2006]. Однако из всей массы афанасьевского краниологического материала выделяются черепа двух серий, которые мне довелось исследовать. Одна из них происходит из наиболее высокогорного района Сибири – Юго-Восточного Алтая, из Бертекской котловины (местонахождение Бертек-33). В контексте афанасьевской культуры этот район может рассматриваться как юго-восточная окраина ее ареала, район труднодоступный, экстремальный по климатическим условиям и пригодный лишь для эпизодической жизнедеятельности. Краниологическая серия из курганов Бертекской котловины проявляет особенности, свидетельствующие о смягчении черт палеоевропеоидного морфологического комплекса, возможно, в результате влияния на данную популяцию автохтонного населения. Вторая серия происходит из трех курганов, расположенных у с. Каракол Усть-Канского р-на 65 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Респ. Алтай. Первоначально эта группа погребений имела название Каракол-1 и была отнесена к середине II тыс. до н.э. [Погожева, 1984]. В настоящее время установлена ее принадлежность к афанасьевской культуре, а сам памятник называется Урускин Лог-1 [Погожева, 2006]. В одной из моих публикаций краниологическая серия из этих погребений рассматривалась в контексте первоначальной датировки, т.е. среди материалов II тыс. до н.э. [Чикишева, 2003а]. Следует заметить, что данная серия проявила морфологическое сходство не с афанасьевскими палеоантропологическими материалами, а с черепами из базового памятника каракольской культуры – могильника Каракол, расположенного в Онгудайском р-не Респ. Алтай. Обе серии представляют интерес не только в плане изучения антропологического полиморфизма населения афанасьевской культуры, но и для решения вопросов взаимосвязей местного и пришлого населения на территории Горного Алтая. На морфологических особенностях черепов из этих двух памятников мы остановимся подробно. Индивидуальные краниометрические данные представлены в табл. 3 и 4 приложения. Малая численность обеих серий не позволяет оперировать какимилибо статистическими параметрами, но все же дает возможность выделить общие черты морфологического облика погребенных. Для черепов из Бертека-33 это долихокранная, очень высокая мозговая коробка с тенденцией к удлинению затылочного отдела по отношению к теменному. Лицо широкое и, судя по устойчивому характеру изменчивости его вертикального диаметра на женских черепах в сторону увеличения, могло иметь в группе высоту ближе к большой. Можно также предположить внутригрупповую тенденцию к мезогнатии вертикального профиля лица, поскольку эта черта проявляется на двух черепах из трех, принадлежащих индивидам как мужского, так и женского пола. Горизонтальный профиль лица острый в верхнем отделе и несколько смягченный на женских черепах на уровне подносовой точки. Эта смягченность сопровождается уплощением клыковой ямки. Носовые косточки высокие по шкале мирового размаха изменчивости признака, но на фоне европеоидных групп, особенно северных палеоевропеоидов, их симотические размеры выглядят умеренными. То же можно сказать и об угле выступания носа. Особенно выразительно тенденция к некоторой уплощенности носового отдела проявляется на мужском черепе из погр. 1 кург. 1. Орбиты широкие и низкие. Рельеф лобной кости над орбитами и корнем носа сильно развит. Комбинация антропологических признаков находок из афанасьевских курганов местонахождения Бертек-33 в целом очень близка к морфологическому комплексу других групп афанасьевского населе66 ния, но в то же время – своеобразна. С одной стороны, она проявляет черты сходства с выделенными К.Н. Солодовниковым гиперморфными высокоголовыми и широколицыми краниотипами из юго-западных и центральных районов Алтая, не проявляющими никаких признаков влияния монголоидной расы [2006, с. 11]. Но с другой стороны, с учетом тенденций к мезогнатии, ослаблению моделированности переносья и понижению угла выступания носовых костей, в ней смягчена свойственная этим краниотипам «гиперевропеоидность». Среди опубликованных к настоящему времени краниологических материалов афанасьевской культуры или афанасьевского времени имеется серия с близким сочетанием морфологических особенностей лицевого отдела – тенденцией к выступанию вперед общего вертикального профиля, невысокой спинкой носа и пониженным (по сравнению с другими афанасьевскими черепами) углом его выступания. Она происходит из погребений могильника Гумугоу в Синьцзяне, датируемых второй половиной III – первой четвертью II тыс. до н.э. [Хань Кансинь, 1986]. В небольшой группе черепов из курганов в местонахождении Урускин Лог-1 пригодным для полноценного антропологического анализа оказался только один женский череп из центральной ямы кург. 1. Характеристика индивидов из кург. 2 и 3 в значительной степени основана на визуальной оценке их особенностей. Черепа имеют небольшие основные диаметры, брахикранную форму мозговой коробки с удлиненным по сравнению с теменным затылочным отделом, широкое и средневысокое лицо с клиногнатным горизонтальным профилем, узкое носовое отверстие, умеренный угол выступания носовых костей. В данном случае мы также наблюдаем смягчение наиболее специфичных черт европеоидного расового комплекса. В отличие от материала из Бертека-33, серия из Урускиного Лога-1 брахикранна или мезо-брахикранна, и такая форма черепной коробки не вписывается в морфологический комплекс афанасьевского населения в целом, пусть и полиморфный, но все же довольно однотипный, тяготеющий к энеолитическому древнеямному населению Восточной Европы. К.Н. Солодовников также обнаружил два черепа, характеризующихся подобной морфологией, в погребениях из могильника Межелик I и Нижний Тюмечин I [2003]. Их происхождение он счел возможным связать с миграцией на территорию Алтая представителей ямной культуры из районов степного Предкавказья и Нижнего Поволжья, в антропологическом составе которых заметно присутствие брахикранного компонента [Там же, с. 6]. Однако аналоги брахикранным вариантам афанасьевских черепов можно найти и в местной антропологической среде – в неолите (пеще- Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла ра Каминная), и в большемысской культуре, неолитическая или энеолитическая принадлежность которой, как уже упоминалось, остается пока под вопросом (пещера Нижнетыткескенская-1). Таким образом, можно предполагать, что брахикранный компонент появился в антропологическом составе афанасьевцев Горного Алтая в условиях их взаимосвязей с автохтонным населением. Своеобразие черт краниологических серий из могильников Бертек-33 и Гумугоу может быть объяснено на основе автохтонных для центральноазиатского региона протоморфных комплексов, возможно также восходящих к южной евразийской антропологической формации, ареал которой пока не очерчен на основе репрезентативных серий палеоантропологического материала, особенно для ранних этапов ее существования. 4.2.2. Население Западно-Сибирской равнины (Барабинской лесостепи) Антропологические особенности населения южных лесостепных районов Западно-Сибирской равнины изучены для усть-тартасской культуры, выделенной В.И. Молодиным на основе погребальных комплексов Сопка-2/3 (погребения в курганах) и Сопка-2/3А (погребения в грунтовых ямах) [2001]. Опираясь на результаты радиоуглеродного датирования памятников, с которыми для погребений усть-тартасской культуры установлены аналогии, исследователь поместил ее в хронологические рамки IV – первой половины III тыс. до н.э. [Там же, с. 118]. Однако она могла существовать уже в конце V тыс. до н.э. Во всяком случае, на это указывают радиоуглеродные даты, полученные для двух погребений некрополя Сопка-2/3: 5 475 ± 90 и 5 710 ± 90 л.н. [Марченко, 2009]. Некоторые элементы погребального обряда, отмеченные в могильниках Сопка-2/3 и Сопка-2/3А, прослеживаются в хвалынской и самарской энеолитических культурах [Молодин, 2001, с. 113], в энеолитических комплексах Зауралья и Притоболья [Там же, с. 114]. Однако «обнаруживаемые черты сходства в погребальном обряде и тенденции формирования сопроводительного инвентаря восточноевропейских и зауральских энеолитических культур, а также могильника Сопка», по мнению В.И. Молодина, «не следует объяснять какими-то контактами. Речь идет лишь об эпохальных тенденциях, сформировавшихся в этот период конвергентно на огромных пространствах Евразии» [Там же]. В решении проблемы сложения и контактов усть-тартасской культуры исследователь ориентировался, прежде всего, на керамику. В настоящее время к рассмотрению вопроса о генетических связях и культурных контактах устьтартасской культуры мы можем подключить репре- зентативную палеоантропологическую коллекцию, включающую краниологическую и одонтологическую серии. Индивидуальные данные измерений черепов усть-тартасской культуры представлены в табл. 5–7 приложения. Высокий уровень репрезентативности палеоантропологического материала из двух погребальных комплексов на могильном поле Сопка-2 дает возможность предварить анализ краниометрических и одонтологических особенностей населения усть-тартасской культуры характеристикой половозрастного состава этих некрополей, представленной в табл. III и IV. Демографическая ситуация в группе, оставившей погребения в грунтовых ямах (Сопка-2/3А), выглядит более благополучной: выше количество детей, приходящихся на женщину фертильного возраста, выше число лиц пожилого возраста (50+), в равной степени представленных в мужской и женской подгруппах, более благополучно соотношение полов – мужчин в группе относительно больше, чем женщин. Возраст смерти взрослого контингента в группе Сопка-2/3А выше, чем в группе Сопка-2/3. Возраст смерти женщин в группе Сопка-2/3А практически не отличается от возраста смерти мужчин, в то время как возраст смерти женщин в некрополе с грунтовыми захоронениями (Сопка-2/3) значительно ниже, чем у мужчин этой группы и у женщин группы Сопка-2/3А. Фиксируемые расхождения в демографической ситуации в двух группах, имеющих также некоторые различия в погребальном обряде, могут свидетельствовать о том, что некрополи оставлены двумя самостоятельными палеопопуляциями, каждая из которых функционировала на основе собственных моделей демографической адаптации. В популяции Сопка-2/3А, видимо, поддерживался оптимальный баланс социальных функций мужчин и женщин: роль женщины определялась в основном ее биологическим предназначением для рождения и воспитания детей, роль мужчины заключалась в обеспечении необходимыми ресурсами женщин и детей. В этом случае наблюдается тенденция к активному росту группы даже при относительно невысокой численности женщин, и такую популяцию можно рассматривать как развивающуюся. Популяцию Сопка-2/3, видимо, следует рассматривать как стареющую, решающую свои демографические проблемы за счет расширения круга брачных связей и включения в свой состав нового населения, в основном женского. Однако эта стратегия не привела к увеличению рождаемости, что может быть вызвано неблагополучным социальным статусом женщин в данной популяции. В связи со вскрывшимися различиями демографической структуры двух памятников, за которыми стоят две популяции населения, особый интерес 67 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица III. Распределение палеоантропологических материалов из некрополей Сопка-2/3 и Сопка-2/3А по возрасту и полу Возрастная когорта Сопка-2/3 Муж. Жен. Сопка-2/3А Всего Суммарно Муж. Жен. Всего Муж. Жен. Всего 0–4 – – 2(4,1%) – – 8(12,5%) – – 10(8,8%) 5–9 – – 2(4,1%) – – 8(12,5%) – – 10(8,8%) 10–14 – – 3(6,1%) – – 3(4,7%) – – 6(5,3%) 15–19 1(2,0%) 5(10,2%) 6(12,2%) 1(1,6%) 2(3,1%) 5(7,8%) 2(1,8%) 7(6,1%) 11(9,7%) 20–24 2(4,1%) 6(12,2%) 8(16,3%) 2(3,1%) 3(4,7%) 5(7,8%) 4(3,5%) 9(7,9%) 13(11,4%) 25–29 3(6,1%) 3(6,1%) 6(12,2%) 7(10,9%) 2(3,1%) 9(14,1%) 10(8,8%) 5(4,4%) 15(13,2%) 30–34 2(4,1%) 3(6,1%) 5(10,2%) 1(1,6%) 1(1,6%) 2(3,1%) 3(2,6%) 4(3,5%) 7(6,1%) 35–39 5(10,2%) 2(4,1%) 7(14,3%) 4(6,3%) 2(3,1%) 6(9,4%) 9(7,9%) 4(3,5%) 13(11,4%) 40–44 1(2,0%) 1(2,0%) 2(4,1%) 5(7,8%) 6(9,4%) 11(17,2%) 6(5,3%) 7(6,1%) 13(11,4%) 45–50 4(8,2%) 3(6,1%) 7(14,3%) 4(6,3%) – 4(6,3%) 8(7,0%) 3(2,6%) 11(9,7%) 50+ 1(2,0%) – 1(2,0%) 1(1,6%) 2(3,1%) 3(4,7%) 2(1,8%) 2(1,8%) 4(3,5%) 19 23 49 25 18 64 44 41 113 Всего Таблица IV. Демографические показатели палеопопуляций усть-тартасской культуры Сопка-2/3 Сопка-2/3А Суммарно Дети (0–14 лет) Демографические показатели 14,3 % 29,2 % 23,0 % Взрослые (15–50 лет) 83,7 % 61,5 % 71,7 % Взрослые (50+) 2,0 % 6,1 % 3,5 % Мужчины 38,8 % 36,9 % 38,9 % Женщины 46,9 % 24,6 % 36,0 % Средний возраст смерти (взрослые и дети) 29,2 26,4 27,3 Средний возраст смерти (взрослые) 32,1 34,9 33,7 Средний возраст смерти (мужчины) 35,9 35,6 35,8 Средний возраст смерти (женщины) 28,7 34,3 31,2 представляют их антропологические (морфологические) характеристики. Прежде всего, нужно отметить, что вопрос о пространственно-временном соотношении двух популяций остается открытым: мы не знаем, имеем ли мы дело с существовавшими синхронно локально-территориальными группами или с двумя популяциями, одна из которых (Сопка-2/3) предшествовала другой (Сопка-2/3А). Оценка внутригрупповой дисперсии краниометрических признаков в сериях черепов усть-тартасской культуры по F-критерию Фишера (табл. V, VI) показала, что набор признаков с достоверно повышенной изменчивостью невелик, и в женской группе он меньше, чем в мужской. У мужчин – включает длину оснований мозгового и лицевого отделов черепа, ширину лобной кости и ее продольный изгиб, высоту орбиты, глубину клыковой ямки, углы вертикального профиля лица и размеры, определяющие длину, ширину и общую массивность нижней челюсти. У женщин этот набор ограничивается уг68 лами вертикального профиля лица, симотической шириной переносья, параметрами длины и ширины нижней челюсти. Спектр наиболее изменчивых признаков интересен тем, что включает специфические черты ранее жившего на этой территории неолитического населения. На их основании краниологический комплекс барабинских популяций эпохи неолита был отнесен к особому варианту в пределах северной евразийской антропологической формации. В этот комплекс входят мезогнатная вертикальная профилировка лица, наклонный сагиттальный профиль лобной кости, уплощенная передняя поверхность верхней челюсти при мезогнатной и даже клиногнатной горизонтальной профилировке среднего уровня лицевого отдела и уплощенная форма переносья. Повышение вариабельности именно этих специфических черт может иметь две причины: 1) участие в сложении морфологического комплекса населения усть-тартасской культуры новых антропологических компонентов в результате их инфильтрации (предпо- 95,2 112,0 61,6 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 20. Высотный диаметр от пориона 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 96,4 118,4 81,5 67,4 127,8 113,3 111,0 114,1 98,1 126,5 127,7 121,1 377,4 33,9 34,0 9. Наименьшая ширина лба 10. Наибольшая ширина лба 9 : 10. Лобный указатель 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 11. Ширина основания черепа 12. Ширина затылка 29. Лобная хорда 30. Теменная хорда 31. Затылочная хорда 26. Лобная дуга 27. Теменная дуга 28. Затылочная дуга 25. Сагиттальная дуга 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 80,8 72,8 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 104,6 133,0 17. Высотный диаметр от базиона 5. Длина основания черепа 76,0 8 : 1. Черепной указатель 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 143,3 8. Поперечный диаметр 3 11 9 9 9 10 11 11 10 11 11 8 9 11 11 11 11 7 7 7 5 8 5 6 10 4 s 1,25 0,60 10,93 4,68 5,82 7,05 1,99 4,01 4,14 3,69 5,14 2,84 2,83 4,63 5,13 10,81 3,06 1,84 5,87 5,32 2,97 6,13 2,54 7,50 5,69 Сопка-2/3 10 2 186,9 n x 1. Продольный диаметр 1 Признак – – 0,707 0,405 0,542 1,335 0,152 0,432 0,811 0,674 1,148 0,739 0,619 0,931 1,359 6,957** 0,861 0,540 1,778 1,768 0,921 1,566 0,629 2,249 0,869 5 F = s2/s2st.1 34,1 33,9 375,0 120,3 128,6 127,7 99,6 114,9 112,1 112,4 129,2 68,0 81,7 116,8 95,9 106,5 81,6 61,6 97,4 114,7 73,1 137,8 74,9 140,8 187,8 6 x 16 17 17 16 20 20 16 20 20 13 13 16 17 17 21 12 14 16 12 16 12 12 16 16 20 7 n 0,96 1,22 15,49 7,56 6,09 6,45 6,06 5,41 6,37 5,65 4,76 3,79 3,43 6,15 6,38 7,28 2,49 2,15 3,78 3,70 2,14 4,57 3,10 4,43 8,38 8 s Сопка-2/3А – – 1,419 1,058 0,594 1,118 1,412 0,786 1,920* 1,576 0,985 1,316 0,908 1,641 2,103* 3,153** 0,568 0,736 0,738 0,856 0,478 0,870 0,940 0,785 1,887* 9 F = s2/s2st. 34,1 33,9 375,8 120,6 128,3 127,2 99,0 114,6 111,7 112,7 128,6 67,8 81,6 117,4 96,1 105,8 81,3 61,6 96,7 113,8 73,0 136,2 75,3 141,8 187,5 10 x 25 26 26 26 31 31 26 31 31 21 22 27 28 28 32 19 21 23 17 24 17 18 26 27 30 11 n 1,0 1,0 13,9 6,5 5,9 6,6 4,9 4,9 5,6 4,9 4,9 3,4 3,2 5,6 5,9 8,5 2,6 2,0 4,4 4,4 2,3 5,5 2,9 5,9 7,5 12 s Мужчины суммарно Таблица V. Средние краниометрические данные мужских черепов усть-тартасской культуры из некрополей Сопка 2/3 и Сопка 2/3А – – 1,143 0,784 0,560 1,162 0,922 0,646 1,498 1,191 1,023 1,054 0,769 1,345 1,798* 4,300** 0,638 0,649 1,006 1,201 0,561 1,252 0,823 1,379 1,510 13 F=s2/s2st. Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла 69 70 9 10 11 10 32,0 94,7 87,9 17,8 18,6 139,3 23,3 21,0 25,1 138,7 67,9 99,4 103,8 97,1 72,1 53,1 115,4 111,2 97,9 54,0 63,3 117,3 46,3 36,4 79,4 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба Угол поперечного изгиба лба Sub.NB. Высота продольного изгиба лба Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба Высота изгиба затылка 45. Скуловой диаметр 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нёба 63. Ширина нёба 63 : 62. Нёбный указатель 6 7 7 6 7 7 7 11 4 5 7 5 6 5 6 6 11 10 11 10 10 3 2 1 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба h. Высота поперечного изгиба лба 6,86 3,80 6,86 2,94 3,90 2,16 3,53 5,31 1,62 5,22 4,30 6,53 4,29 6,83 2,16 6,15 1,98 2,70 2,83 1,82 3,65 2,04 2,16 6,12 1,16 4 0,961 2,057 0,933 1,105 1,488 0,595 0,565 1,900 0,241 0,557 1,099 2,667 1,272 1,945 0,381 1,456 1,352 – 1,812 – – 1,092 – 0,304 – 5 81,1 37,0 121,2 47,4 65,1 54,1 101,9 109,7 53,2 120,0 72,9 99,8 100,3 106,1 66,5 140,9 21,3 24,2 23,8 19,4 137,6 87,8 18,8 93,7 31,9 6 9 15 13 9 16 13 16 18 12 7 17 12 10 12 10 10 20 15 20 21 21 20 21 16 16 7 8,59 2,92 7,21 3,57 3,04 2,43 6,35 3,73 3,29 6,53 3,59 4,96 3,68 6,76 5,04 6,33 2,53 3,36 2,45 3,02 6,02 3,20 3,91 6,70 1,63 8 1,506 1,211 1,033 1,630 0,905 0,754 1,826 0,937 0,996 0,871 0,765 1,538 0,938 1,904 2,074 1,542 2,208* – 1,363 – – 2,696** – 0,365 – 9 80,4 36,8 119,8 47,0 64,5 54,1 100,7 110,2 53,2 118,1 72,7 99,0 100,0 105,4 67,0 140,1 21,2 24,6 23,6 19,2 138,2 87,8 18,5 94,1 32,0 10 15 22 20 15 23 20 23 29 16 12 24 17 16 17 16 16 31 25 31 31 31 31 31 26,0 25 11 7,7 3,1 7,2 3,3 3,3 2,3 5,9 4,4 2,9 6,2 3,7 5,4 3,8 6,7 4,2 6,2 2,3 3,1 2,6 2,7 5,4 2,8 3,4 6,4 1,5 12 1,218 1,405 1,022 1,367 1,091 0,664 1,566 1,285 0,778 0,792 0,826 1,820 1,002 1,843 1,412 1,458 1,859* – 1,479 – – 2,072** – 0,330 – 13 Продолжение табл. V Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 6 6 5 20,0 77,0 71,3 82,4 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 72. Общий угол профиля лица 6 10 10 10 7 32. Угол профиля лба от назиона 3,0 FC. Глубина клыковой ямки (мм) Указатель изгиба скуловой кости 55,0 DS : DS. Дакриальный указатель 6 11,6 11,6 DS. Дакриальная высота 6 7 58,0 21,2 Высота изгиба скуловой кости (по Ву) 38,3 DC. Дакриальная ширина 7 8 7 7 7 7 10 7 6 6 Ширина скуловой кости (по Ву) 7,2 MS : MC. Максиллофронтальный указатель 8,8 Зигомаксиллярный угол SC. Симотическая ширина MS. Максиллофронтальная высота 132,6 Назомалярный угол 18,7 21,8 145,4 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной MC. Максиллофронтальная ширина 16,0 99,5 4,3 7 103,1 Бималярная ширина Высота назиона над бималярной шириной Зигомаксиллярная ширина 50,8 10 81,8 52 : 51а. Указатель орбиты от d SS : SC. Симотический указатель 10 74,8 52 : 51. Указатель орбиты от mf SS. Симотическая высота 6 34,0 52. Высота орбиты 6 6 45,5 8 10 41,7 46,7 54 : 55. Носовой указатель 51. Ширина орбиты от mf 24,7 54. Ширина носа 8 51а. Ширина орбиты от d 51,8 55. Высота носа 3,65 5,16 4,20 1,36 4,01 1,35 2,55 8,16 1,74 1,05 9,17 1,49 1,85 17,60 1,28 1,92 3,78 4,53 2,18 2,08 3,40 4,73 5,04 3,51 1,81 2,21 2,04 2,86 1,55 2,66 1,581 1,667 1,286 – – – 5,357* 0,932 1,349 0,227 – – – 2,263 2,016 1,132 0,489 1,059 – – – – 0,922 0,493 0,903 1,691 1,280 0,486 0,739 0,843 82,5 71,6 79,4 20,0 55,5 11,1 2,8 56,8 12,4 23,1 39,6 7,7 20,4 44,0 3,7 8,5 132,6 143,5 22,5 17,0 102,4 102,8 84,2 79,3 36,0 42,5 45,4 48,2 25,1 51,9 13 14 14 10 10 10 18 7 7 9 9 9 14 9 9 12 16 19 16 19 16 19 10 15 15 10 15 17 18 17 4,48 4,99 4,57 2,64 3,74 1,56 1,67 7,74 1,54 2,72 7,39 1,90 2,37 12,47 1,20 1,68 2,31 4,04 1,55 2,48 6,24 3,61 6,68 6,31 2,85 1,51 1,84 2,91 1,50 1,88 2,390** 1,554 1,525 – – – 2,295* 0,840 1,053 1,525 – – – 1,136 1,766 0,872 0,182 0,842 – – – – 1,617 1,591 2,258* 0,791 1,048 0,503 0,699 0,418 82,5 71,6 78,7 20,0 56,8 11,4 2,8 56,0 12,0 22,3 39,1 7,5 19,8 44,7 3,7 8,6 132,6 144,1 22,3 16,7 101,5 102,9 83,3 78,0 35,4 42,2 45,4 47,7 25,0 51,8 18 20 20 20 20 20 25 13 13 15 16 16 22 15 15 18 23 29 23 29 23 29 16 21 21 16 21 25 28 25 4,2 4,9 4,5 2,0 4,0 1,4 1,9 7,7 1,6 2,4 7,9 1,7 2,3 12,0 1,0 1,8 2,7 4,2 1,7 2,4 5,6 3,9 6,1 5,9 2,7 1,8 1,8 2,9 1,5 2,1 2,060* 1,503 1,477 – – – 2,977** 0,820 1,151 1,148 – – – 1,055 1,135 0,973 0,258 0,926 – – – – 1,330 1,408 2,020* 1,093 1,055 0,506 0,697 0,525 Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла 71 72 106,7 114,6 83,0 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 3,3 Передненосовая ость (по Брока 1–5) 8 11 11 13 13 6 8 7 7 7 5 5 6 7 7 7 6 7 5 5 5 3 4 0,89 0,52 1,57 0,58 0,66 5,91 1,04 1,49 3,34 5,21 9,35 10,55 1,75 5,29 8,06 4,93 9,77 6,50 5,32 7,83 4,60 5 – – – – – 0,828 0,510 0,384 1,372 4,343* 2,204 3,423 0,421 1,166 3,867* 0,593 3,530 1,998 – 1,647 2,356 6 3,5 2,4 2,6 2,1 4,0 75,7 13,8 32,2 34,9 47,9 108,9 123,6 39,4 67,6 82,4 114,2 103,1 21,9 59,9 77,5 84,9 Звездочками обозначен уровень достоверности F-критерия (*p ≤ 0,05; **p ≤ 0,01). 2,5 1 2,5 Сосцевидный отросток (1–3) 74,2 C*. Угол выступания подбородка Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 13,3 69(3). Толщина тела 3,5 31,8 69(1). Высота тела 2,0 35,1 69. Высота симфиза Надбровные дуги (1–3) 47,1 67. Передняя ширина Надпереносье (по Мартину 1–6) 127,8 105,9 65. Мыщелковая ширина 66. Угловая ширина 67,0 19,6 75(1). Угол выступания носа 37,3 65,4 75. Угол наклона носовых костей 71а. Наименьшая ширина ветви 73,4 74. Угол профиля альвеолярной части лица 70. Высота ветви 2 86,8 1 73. Угол профиля средней части лица 7 17 20 20 21 21 13 13 13 13 13 11 9 12 13 12 13 9 7 7 13 13 8 0,94 0,60 1,67 0,44 0,59 5,54 1,30 2,68 2,29 1,93 9,57 5,75 3,12 4,65 9,36 9,72 7,99 6,72 9,06 7,49 3,99 9 – – – – – 0,727 0,805 1,249 0,646 0,599 2,305 1,017 1,333 0,899 5,207** 2,308* 2,362 2,133 – 1,508 1,768 10 3,4 2,4 2,5 2,1 3,9 75,2 13,6 32,0 35,0 47,7 107,7 125,1 38,7 67,4 82,6 114,4 104,5 20,7 62,2 76,3 85,4 11 25 31 31 34 34 19 21 21 20 20 18 14 18 20 19 20 15 14 12 18 18 0,9 0,6 1,6 0,5 0,7 5,5 1,2 2,3 2,6 3,3 9,3 7,7 2,9 4,8 8,7 8,2 8,6 6,5 8,0 7,6 4,1 12 – – – – – 0,727 0,693 0,894 0,842 1,773* 2,193* 1,816 1,127 0,940 4,476** 1,645 2,731* 1,973 – 1,546 1,885* 13 Окончание табл. V Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 6 95,8 121,0 123,2 116,8 364,3 31. Затылочная хорда 26. Лобная дуга 27. Теменная дуга 28. Затылочная дуга 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 25. Сагиттальная дуга 6 110,6 30. Теменная хорда 6 6 33,5 34,4 9 10 6 9 10 7 7 108,9 123,9 11. Ширина основания черепа 8 8 104,8 66,5 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 29. Лобная хорда 82,0 9 : 10. Лобный указатель 8 10 6 5 6 6 5 5 5 8 12. Ширина затылка 93,1 113,8 80,5 99,6 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 5. Длина основания черепа 10. Наибольшая ширина лба 63,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 9. Наименьшая ширина лба 96,0 111,7 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 20. Высотный диаметр от пориона 73,0 17. Высотный диаметр от базиона 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 78,6 130,6 8 : 1. Черепной указатель 9 8 0,51 1,32 10,33 5,46 5,31 4,67 4,10 3,91 4,05 4,06 6,69 3,85 2,71 5,39 4,72 3,55 2,70 2,25 4,37 6,23 2,51 5,27 5,25 5,47 5,20 4 3 2 177,2 138,8 Сопка-2/3 n s x 1. Продольный диаметр 8. Поперечный диаметр 1 Признак − – 0,683 0,599 0,488 0,626 0,700 0,439 0,846 0,891 2,118 1,358 0,567 1,374 1,203 1,158 0,480 0,813 1,320 2,007 0,655 1,258 2,695 0,890 1,175 5 F = s2/s2st.1 32,8 34,1 352,5 118,0 115,0 117,2 96,5 105,7 104,8 108,8 121,7 65,2 81,4 109,6 89,2 78,0 98,9 60,5 106,7 92,8 71,0 127,6 78,4 176,3 137,7 6 x 4 4 4 6 7 9 6 9 11 9 10 11 11 11 12 11 7 10 11 7 6 7 11 12 12 7 1,59 2,30 5,45 11,19 3,37 5,49 5,33 4,03 4,49 4,74 6,80 2,85 4,24 4,13 4,77 3,67 3,44 2,23 5,35 3,63 3,43 5,00 3,73 4,59 5,14 8 Сопка-2/3А n s − – 0,190 2,519** 0,196 0,867 1,182 0,467 1,043 1,214 2,185 0,744 1,386 0,806 1,231 1,237 0,776 0,794 1,982 0,680 1,226 1,130 1,358 0,628 1,147 9 F = s2/s2st. 33,8 33,7 359,6 117,4 119,6 119,2 96,1 108,1 104,8 108,8 122,6 65,8 81,6 111,4 91,0 78,9 99,2 61,4 108,4 94,1 71,9 128,8 78,5 176,7 138,1 10 x 10 10 10 12 16 19 12 18 21 16 17 19 19 19 22 17 12 16 17 12 11 12 19 21 20 11 1,3 1,7 10,3 8,4 6,1 5,3 4,5 4,6 4,2 4,3 6,6 3,3 3,6 5,0 5,1 3,7 3,0 2,5 5,5 4,9 3,1 5,1 4,3 4,9 5,1 12 − – 0,682 1,425 0,608 0,789 0,860 0,576 0,878 1,004 2,680** 0,984 0,957 1,221 1,435 1,266 0,608 0,966 1,970 1,247 0,996 1,184 1,804 0,675 1,110 13 Женщины суммарно n s F = s2/s2st. Таблица VI. Средние краниометрические данные женских черепов усть-тартасской культуры из некрополей Сопка 2/3 и Сопка 2/3А Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла 73 74 6 10 6 6 5 5 4 32,1 93,2 86,7 18,3 19,6 137,2 23,6 22,5 25,4 134,2 70,0 97,4 99,0 99,8 67,4 53,6 108,0 105,6 93,5 51,6 60,6 118,2 44,7 35,7 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба h. Высота поперечного изгиба лба h : 9. Указатель поперечного изгиба лба Угол поперечного изгиба лба Sub.NB. Высота продольного изгиба лба Sub.NB. : 29.Указатель выпуклости лба Высота изгиба затылка 45. Скуловой диаметр 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нёба 63. Ширина нёба 6 5 6 10 3 2 7 4 6 4 6 10 10 10 10 10 6 3 2 1 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 2,96 12,00 2,91 2,19 4,28 2,74 3,06 3,82 7,07 4,12 6,22 4,59 4,83 1,79 7,03 1,47 3,40 1,63 1,64 3,27 2,13 3,05 5,07 1,47 4 1,349 2,858 1,209 0,533 2,510 0,379 0,704 1,340 1,183 1,174 2,420 1,456 1,056 0,261 2,143 0,065 − 0,079 − − − 2,453* 0,209 − 5 35,7 115,1 45,5 60,3 52,4 93,6 104,6 52,4 110,4 67,6 99,6 94,9 99,6 70,0 130,3 21,3 25,9 22,4 17,3 141,9 15,5 89,1 102,8 33,2 6 8 7 4 7 7 8 10 5 5 8 5 7 5 7 7 10 6 10 12 12 12 9 5 4 7 3,02 7,20 1,91 3,73 2,07 4,41 3,24 1,29 2,61 1,30 3,35 3,32 3,36 4,01 4,57 1,92 6,00 2,69 2,73 5,50 3,17 1,31 14,04 3,55 8 1,407 1,029 0,522 1,545 0,588 0,980 0,787 0,154 0,161 0,117 0,700 0,761 0,512 1,314 0,907 1,700 − 2,100 − − − 1,950 1,601 − 9 35,7 116,4 45,1 60,4 52,1 93,6 105,1 52,8 109,7 67,5 99,7 96,1 99,3 70,0 132,1 21,9 25,7 23,0 18,3 139,8 16,8 87,8 97,5 32,5 10 14 12 8 12 12 14 20 8 7 15 9 13 9 13 13 20 12 20 22 22 22 19 11 10 11 2,9 9,1 2,3 3,1 3,0 3,7 3,1 2,3 3,8 2,9 4,5 4,0 3,8 3,1 5,9 1,8 4,7 2,2 2,5 5,1 3,0 2,6 10,8 2,4 12 1,277 1,833 0,771 1,423 1,154 0,730 0,783 0,505 0,298 0,526 1,258 1,098 0,656 0,766 1,522 1,700 − 2,100* − − − 1,950* 0,947 − 13 Продолжение табл. VI Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 9,8 44,7 2,8 10,5 51,9 DS. Дакриальная высота DS : DS.Дакриальный указатель FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) 5 5 8 3 3 3 3 36,9 3 6,7 21,9 5 18,0 DC. Дакриальная ширина 5 5 7 5 10 5 10 4 7 7 4 8 6 7 34,5 SS : SC. Симотический указатель MC. Максиллофронтальная ширина MS. Максиллофронтальная высота MS : MC. Максиллофронтальный указатель 2,7 94,1 Зигомаксиллярная ширина SS. Симотическая высота 16,3 Высота назиона над бималярной шириной 7,1 98,7 130,5 83,2 52 : 51а. Указатель орбиты от d Бималярная ширина SC. Симотическая ширина 76,3 52 : 51. Указатель орбиты от mf Зигомаксиллярный угол 33,2 21,7 40,5 51а. Ширина орбиты от d 52. Высота орбиты 143,6 43,5 51. Ширина орбиты от mf Назомалярный угол 5 47,3 54 : 55. Носовой указатель Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 10 23,2 54. Ширина носа 8 48,7 55. Высота носа 4 77,5 63 : 62. Нёбный указатель 2,22 1,56 1,25 6,68 1,71 0,81 6,83 1,04 1,67 16,26 1,59 1,96 3,15 4,99 1,41 2,22 2,47 2,65 2,94 3,51 2,20 1,77 1,67 3,32 1,95 4,22 10,07 − − 1,562 0,625 0,662 0,393 − − − 1,931 0,782 7,848** 0,339 1,287 − − − − 0,313 0,492 1,343 1,222 0,971 0,654 1,320 2,444 2,068 50,9 10,9 3,0 45,5 10,3 22,5 33,2 6,8 19,8 36,5 3,4 9,5 132,5 146,3 20,8 94,5 14,7 96,6 83,9 78,9 34,4 40,9 43,7 50,4 24,7 48,7 78,3 7 7 9 4 4 5 6 6 8 6 6 7 8 10 8 8 10 10 6 7 7 6 7 7 7 8 4 3,92 2,09 1,43 5,98 1,74 1,16 4,88 1,45 1,74 6,96 0,61 0,99 5,56 5,43 2,60 4,42 2,92 4,33 5,62 4,78 1,45 2,49 2,19 3,30 2,07 2,61 7,33 − − 2,048 0,500 0,686 0,800 − − − 0,354 0,116 2,000 1,058 1,524 − − − − 1,144 0,915 0,579 2,415 1,658 0,648 1,476 0,937 1,096 51,3 10,7 2,9 45,2 10,1 22,3 34,4 6,8 19,1 35,6 3,1 8,3 131,7 145,0 21,2 94,3 15,5 97,7 83,6 77,6 33,8 40,8 43,6 49,0 24,0 48,7 77,9 12 12 17 7 7 8 9 9 13 11 11 14 13 20 13 13 20 20 10 14 14 10 15 13 14 16 8 3,2 1,8 1,3 5,7 1,6 1,0 5,5 1,3 1,9 11,4 1,2 1,9 4,7 5,3 2,2 3,6 2,8 3,7 4,5 4,3 1,9 2,1 1,9 3,6 2,1 3,4 8,2 − − 1,702 0,396 0,499 0,558 − − − 0,880 0,399 7,325** 0,726 1,382 − − − − 1,382 0,976 0,932 2,686* 1,537 0,711 1,403 1,481 1,359 Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла 75 76 5 5 76,2 83,2 84,8 76,2 63,7 20,7 105,5 117,3 76,7 62,2 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной части лица 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 70. Высота ветви 2,3 1,4 Надбровные дуги (1–3) 1 5 8 9 5 5 4 5 5 3 4 0,55 0,71 0,78 0,53 0,82 7,19 0,89 3,70 3,11 0,71 5,86 8,26 2,06 3,27 2,52 2,89 3,70 4,16 8,62 6,02 4,09 4,66 2,17 1,58 2,67 5 − − − − − − 0,439 2,824 1,492 0,087 1,021 2,341 0,680 0,446 0,416 − 0,547 0,819 − 0,973 1,856 2,580 0,294 0,183 − Звездочками обозначен уровень достовености F-критерия (*p ≤ 0,05; **p ≤ 0,01). 3,6 72,8 C*. Угол выступания подбородка Надпереносье (по Мартину 1–6) Передненосовая ость (по Брока 1–5) 12,6 69(3). Толщина тела 0,9 29,5 69(1). Высота тела 1,8 30,2 69. Высота симфиза Сосцевидный отросток (1–3) 9 47,0 67. Передняя ширина Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 10 102,3 66. Угловая ширина 4 65. Мыщелковая ширина 4 34,3 123,3 71а. Наименьшая ширина ветви 5 3 3 4 3 3 5 5 5 82,0 GM/FH.Угол профиля лба от глабеллы 3 5 32. Угол профиля лба от назиона 2 20,2 1 Указатель изгиба скуловой кости 6 3,0 1,6 0,8 1,3 2,1 77,1 12,1 28,8 30,8 45,7 95,3 113,2 36,2 59,3 75,4 116,0 96,2 18,8 68,3 76,1 88,0 84,5 75,0 79,9 21,4 7 5 12 12 13 13 8 10 9 8 10 6 5 10 7 7 7 5 4 4 8 8 8 7 7 7 8 1,00 0,51 1,06 0,48 0,49 3,14 0,88 2,59 2,19 2,21 6,86 11,82 1,99 3,15 6,43 7,39 8,47 3,20 1,50 7,53 5,40 4,63 4,24 4,30 3,28 9 − − − − − − 0,421 1,383 0,736 0,851 1,399 4,791* 0,633 0,413 2,714 − 2,868 0,484 − 1,524 3,238* 2,548 1,125 1,350 − 10 3,2 1,7 0,8 1,4 2,2 75,5 12,3 29,0 30,5 46,1 97,7 117,7 35,6 60,5 75,8 116,4 100,3 19,6 66,3 76,2 86,8 84,0 75,5 80,8 20,9 11 9 20 21 22 23 13 15 13 13 15 9 9 14 12 10 10 9 7 7 13 13 13 12 12 12 0,8 0,6 0,9 0,5 0,7 5,3 0,9 2,8 2,5 1,9 7,1 11,1 2,1 3,4 5,4 6,2 8,1 3,5 5,6 6,7 5,0 4,5 3,5 3,5 3,0 12 − − − − − − 1,351 1,585 1,004 0,705 2,364 4,155* 0,706 0,442 3,225* − 2,825* 0,485 − 1,120 3,504* 2,757* 0,712 0,896 − 13 Окончание табл. VI Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла лагать миграцию как импульсный приток групп переселенцев мы не имеем археологических оснований); 2) эпохальную трансформацию морфологического комплекса в более консолидированный по сравнению с предковым. Объединенная мужская краниологическая серия усть-тартасской культуры (табл. V) характеризуется крупными размерами мозговой коробки, ее долихомезокранной формой, массивным рельефом надбровья и надпереносья, широкой, слабоизогнутой в сагиттальном сечении лобной костью, имеющей также наклонный вертикальный профиль. Лицевой отдел имеет среднюю высоту и большую ширину, мезогнатный вертикальный профиль и гомомезопрозопный горизонтальный. Носовое отверстие мезоринной формы. Переносье выступает довольно сильно, но при этом угол носовых костей над общей линией профиля лица отличается малой величиной. Орбиты широкие, средней высоты, мезоконхные по указателю. Нижняя челюсть имеет высокое массивное тело, большую ширину между углами и мыщелками, прямую и высокую ветвь. Женская серия черепов (табл. VI) является заметно более грацильной. Такой выраженный половой диморфизм по абсолютным размерам черепов сопровождается сходством их основных пропорций и угловых размеров, характеризующих форму мозгового и лицевого отделов и детали их строения. Таким образом, усть-тартасское население в целом может рассматриваться как однородное, т.к. относится к единому краниологическому типу, восходящему к краниотипу предшествующего населения неолитической культуры. Однако между двумя его группами (или популяциями) существуют некоторые морфологические различия, особо интересные тем, что, разделяя мужчин и женщин внутри популяций, они в то же время являются фактором, объединяющим мужчин и женщин разных популяций. Мужчин из группы Сопка-2/3 и женщин из группы Сопка2/3А сближает меньший высотный диаметр черепной коробки, меньшая ширина лица, более уплощенный горизонтальный профиль лица, больший наклон лба и меньший угол выступания носовых косточек над общей линией профиля лица. Противоположный по тенденциям комплекс объединяет мужчин из группы Сопка-2/3А и женщин из группы Сопка-2/3. Объяснить наблюдаемое перекрестное сходство между мужчинами и женщинами двух групп можно только исходя из предположения о синхронности существования этих групп в статусе двух локальных популяций, имеющих общий круг брачных связей и обменивающихся своими женщинами. Среди погребений эпохи раннего металла на памятнике Сопка-2 некоторые содержат керамику, сходную с посудой археологических комплексов Западной Сибири, объединенных в ямочно-гребенчатую общность (байрыкских, екатерининских, карасевских). В.И. Молодин обосновал датировку памятников этой общности периодом раннего металла, допуская при этом их появление в Западной Сибири в поздненеолитическое время [2001]. Хронологически эти погребения сосуществовали с погребениями усть-тартасской культуры могильника Сопка-2, а в культурном отношении они связаны с комплексами байрыкского типа [Там же]. Представляют интерес антропологические особенности носителей байрыкской культуры, посещавших некрополь Сопка-2 (их немногочисленные погребения выделены в комплекс Сопка-2/2). Фрагменты черепа мужчины 40–45 лет из погр. 657 фактически не могли быть измерены, и несколько параметров лобной кости не помещены в табл. 5 приложения*. Для исследования из этого погребения пригоден только женский скелет с посмертными повреждениями черепа, не позволившими получить целый ряд важных антропометрических параметров. Данные измерений черепа представлены в табл. 7 приложения. Визуально фиксируемая у обоих индивидов долихокрания, размеры и конфигурация лобной кости, углы верхнего уровня горизонтальной уплощенности лицевого отдела сближают их с представителями усть-тартасской культуры и неолитическим палеоантропологическим материалом, происходящим из Барабинской лесостепи в целом. Однако размер средней ширины лица ближе параметрам этого признака на неолитических черепах. Особенности гетеропрозопии горизонтальной профилированности лицевого отдела на женском черепе более соответствуют сочетанию назомалярного и зигомаксиллярного углов на неолитическом краниологическом материале. О большем сходстве с неолитическими черепами свидетельствуют также углы вертикального профиля лба и лица. Морфология элементов лицевого отдела женщины позволяет конкретизировать направление сходства, в большей степени тяготея к краниологическим материалам из могильника Протока (по высоте лица, форме орбит и носового отверстия). Таким образом, краниологический материал из погребений с ямочно-гребенчатой керамикой могильника Сопка-2 (комплекс Сопка-2/2) в типологическом отношении соответствует критериям варианта север*Антропометрические характеристики фрагментов черепа мужчины из погр. 657 следующие: наименьшая ширина лба (9) составляет 91,1 мм, лобная хорда (29) – 102,0 мм, лобная дуга (26) – 12,05 мм, высота продольного изгиба лба (Sub.NB) – 21,0 мм, высота поперечного изгиба лба – 17,8 мм, угол поперечного изгиба лба – 137,3о, бималярная ширина – 102,3 мм, высота назиона над бималярной шириной – 17,6 мм, назомалярный угол – 142,0о, верхняя ширина лица – 112,0 мм. 77 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ной евразийской антропологической формации, характерного для населения Барабинской провинции эпох неолита и раннего металла, однако преимущественно проявляет сходство с материалом из могильника Протока. 4.3. Одонтологические особенности Одонтоскопические характеристики населения усть-тартасской культуры представлены в табл. 19, одонтометрические – в табл. 17, 20 приложения. Одонтоскопический комплекс, выявленный для серии, объединившей образцы из могильников Сопка-2/2, Сопка-2/3 и Сопка-2/3А, имеет заметное сходство с соответствующим комплексом групп неолитического времени с территории Барабинской лесостепи. Исключение составляет выравнивание соотношения частот медиальных резцов лопатообразной формы в мужской и женской группах усть-тартасской культуры, тогда как в неолитических одонтологических материалах этот признак у мужчин не встречен. В то же время обнаружены свидетельства участия в генезисе одонтологического типа усть-тартасского населения компонента, связанного с западным одонтологическим стволом. К ним относятся: общее снижение частоты лопатообразных медиальных резцов и затека эмали на молярах верхних и нижних челюстей, появление дополнительного дистального бугорка на первом верхнем моляре и развитие бугорка Карабелли на нем и на втором моляре, появление четырехбугорковых первых нижних моляров в женской группе, при том что на зубах женщин неолитического времени этот признак не встречен вовсе. Чуть понизилась частота пятибугоркового второго моляра нижней челюсти и существенно снизилась частота дистального гребня тригонида. Сохранилось архаичное сочетание повышенной частоты лабидонтного прикуса по сравнению с псалидонтным. Что касается размера зубов, наблюдается мезодонтность, свойственная неолитическому населению. Таким образом, компонент, с которым связано усиление черт западного одонтологического ствола, не отличался ни макродонтностью, ни микродонтностью зубной системы. Характеристикам, на основе которых мог бы сформироваться одонтологический комплекс населения Барабинской лесостепи эпохи раннего металла, в наибольшей степени соответствует среднеевропейский одонтологический тип, характеризующийся малым удельным весом «восточных» и редукционных особенностей и повышенными частотами бугорка Карабелли. Этот тип представляет собой несколько матуризованный вариант западного одонтологического ствола [Зубов, Халдеева, 1993, с. 165]. В современном населении среднеевропейский одонтологи78 ческий тип распространен преимущественно среди русских, украинцев, западных эстонцев, юго-восточных и юго-западных латышей, встречается в виде компонента у некоторых финноязычных народов. В качестве одного из основных компонентов он отмечен среди групп населения Латвии эпох мезолита и неолита, эпохи бронзы (конца III – начала II тыс. до н.э.), раннего средневековья, а также у населения балановской культуры Волго-Окского междуречья и черняховской культуры Молдавии [Гравере, 1985]. Культурно-хронологический диапазон среднеевропейского одонтологического типа весьма широк, но примечательно, что все группы объединяет их североевропеоидное происхождение. Весьма интересным фактом явилось обнаружение в усть-тартасской одонтологической серии лопатообразной вестибулярной поверхности верхних медиальных резцов (так называемой двойной лопатообразности). В южном регионе Западной Сибири в эпохи неолита – раннего металла этот признак встречен еще только в одонтологических сериях кузнецко-алтайской (могильник Усть-Иша) и большемысской (могильник Иткуль) культур. У носителей кузнецко-алтайской и большемыской культур частота этого признака выше, чем у носителей усть-тартасской, где к тому же двойная лопатообразность медиальных верхних резцов встречается только у детей. Тем не менее это свидетельствует о присутствии такой одонтологической особенности и у родителей этих детей. Источником признака могли быть две этнокультурные общности: племена носителей серовской культуры из районов Прибайкалья* и кузнецко-алтайской и большемысской культур из лесостепных предгорий Алтая. Статистический анализ, результаты которого будут более подробно обсуждаться в специальном разделе данной главы (4.4), демонстрирует нам более тесную связь краниометрического комплекса племен усть-тартасской культуры с носителями большемысских традиций из могильника Иткуль. За исключением общего для обеих групп признака вестибулярной лопатообразности медиальных *Данных по одонтологии неолитических этнокультурных групп Прибайкалья мы не имеем, но на уровне современных популяций признак вестибулярной лопатообразности медиальных резцов тяготеет к монголоидному населению Северо-Восточной Азии [Scott, Turner, 1997, p. 187]. Признак является наиболее выразительным общим маркером серий из Усть-Иши и Иткуля, встречаясь в этих группах практически с одинаковой частотой. Его происхождение может быть связано с носителями серовской культуры Прибайкалья, участие которых в генезисе этнокультурных групп лесостепной предгорной зоны Алтая доказано археологическими и антропологическими данными. Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла резцов, одонтологические комплексы барабинского и алтайского населения эпох неолита и раннего металла существенно различаются и свидетельствуют о разных направлениях доминирующих связей. Как уже было показано, в Барабинской лесостепи в эпоху раннего металла появился компонент, усиливший у населения этого района черты европеоидного одонтологического комплекса северо-западного происхождения. Одонтологические особенности большемысской группы говорят о том, что в предгорном лесостепном Алтае компонент, привнесший «западные» (европеоидные) тенденции в одонтологический комплекс серии из Иткуля, характеризовался чертами южного грацильного одонтологического комплекса. Одонтологические особенности небольшой части населения афанасьевской культуры Горного Алтая представлены в табл. 17 и 18 приложения. К сожалению, хорошо изученные в краниологическом отношении палеоантропологические материалы афанасьевской культуры не исследовались ранее по одонтологическим программам. Обследованная мною одонтологическая серия представляет объединение случайных выборок из нескольких могильников Горного Алтая. Серия сформирована по принципу «доступности» материала для обследования: часть ее хранится в ИАЭТ СО РАН, часть – в Кабинете антропологии Томского государственного университета*. Возможно, на данном этапе исследования такая одонтологическая серия имеет преимущество перед отдельными локальными группами афанасьевского населения, поскольку изучен не весь их спектр. Во всяком случае, она дает возможность увидеть полиморфизм материала в целом, если он имеет место. Следует сразу отметить, что афанасьевский одонтологический материал полиморфен: в нем сочетаются маркеры «западные» и «восточные». К числу «западных» относится высокая частота бугорка Карабелли на первом верхнем моляре, присутствие на нем дистального дополнительного бугорка, очень высокая частота четырехбугоркового второго нижнего моляра, случай формы 3Y на зубах этого класса. В то же время весом и комплекс «восточных» маркеров: высокая частота «игрек»-узора на втором нижнем моляре, низкая частота четырехбугорковых первых нижних моляров, случай шестибугоркового зуба этого класса, а также присутствие зубов с дистальным гребнем тригонида, коленчатой складкой метаконида и ямкой протостилида, наличие медиальных и латеральных верхних резцов лопатообразной формы, верхних и нижних моляров с затеком эмали. *Материалы, хранящиеся в ТГУ, обследованы А.В. Зубовой, которая любезно предоставила мне необходимую информацию. Специфической особенностью афанасьевского материала являются дифференцированные вторые нижние премоляры (их частота сопоставима с частотой в усть-тартасском одонтологическом материале, но при этом она существенно выше). По абсолютным размерам зубов и модулям коронок двух первых моляров афанасьевская одонтологическая серия может быть охарактеризована как мезо-макродонтная. Сочетание одонтоскопических признаков в афанасьевской серии соответствует североевропейскому реликтовому варианту северного грацильного одонтологического типа, для которого характерен повышенный удельный вес «восточных» характеристик, в т.ч. коленчатой складки метаконида, пониженной частоты четырехбугорковых первых нижних моляров [Зубов, Халдеева, 1993]. Коленчатая складка метаконида впервые встречена среди обсуждаемого в данной главе палеоантропологического материала. У афанасьевцев обнаружен также комплекс, объединяющий их с неолитическим населением Алтая: мезо-макродонтия, отсутствие признаков редукции первого верхнего моляра и близкое сочетание частот числа бугорков и типов узора на нижних молярах. Таким образом, в одонтологических комплексах населения Алтая неолитической эпохи и периода раннего металла в целом сохранились свидетельства некоего общего для него субстрата, вероятно, восходящего к южной евразийской антропологической формации. Присутствие этого компонента в антропологическом составе населения афанасьевской культуры доказывается и краниометрическими, и одонтологическими данными. Расселяясь по территории Горного Алтая, афанасьевские популяции, безусловно, формировали систему контактов с автохтонным населением, включающую и метисационные процессы. 4.4. Формирование антропологического состава населения по данным краниологии Решение проблемы сложения антропологического состава населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла (впрочем, как и в любой историко-культурный период) включает два аспекта: 1) определение субстратных компонентов, лежащих в основе антропологической структуры носителей той или иной археологической культуры; 2) исследование «антропологических итогов» взаимодействия синхронных культурных образований. Два района Южно-Сибирского региона – Барабинская провинция и Алтае-Саянское нагорье, особенно его северные отроги, где происходили основные контакты между различными этнокультурными группами населения Евразии, – не были изолированы значимыми географическими барьерами на протяже79 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Рис. 7. Дендрограмма кластеризации мужских групп эпох мезолита, неолита и энеолита (раннего металла) по комплексу краниометрических признаков. 80 Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла Рис. 8. Дендрограмма кластеризации женских групп эпох мезолита, неолита и энеолита (раннего металла) по комплексу краниометрических признаков. нии всей истории освоения Южной Сибири. Однако сосуществование алтае-саянских и барабинских племен в период раннего металла, не породило синтеза или взаимообмена элементов их материальной культуры. Во всяком случае, эти явления не нашли отражения в археологических источниках. Так ли обстоит дело с антропологическими данными? Инструментами для решения обоих аспектов поставленной проблемы являются, во-первых, детальный анализ морфологических особенностей исследуемых групп и, во-вторых, статистические приемы сопоставления исследуемого и сравнительного материала по комплексу морфологических признаков. Данный раздел работы основан на морфологическом подходе. Формально-статистический анализ является вспомогательным, однако он позволяет «визуализировать» взаимосвязи внутри набора групп любого объема. Особо следует подчеркнуть, что при интерпретации дендрограмм (рис. 7, 8) речь пойдет о степени сходства комплексов краниологических признаков, а не культур и культурно-исторических общностей. Процессы культурогенеза и расогенеза могут совпадать, особенно когда рассматривается уровень крупных единиц археологической и антропологической систематики, а могут и не совпадать, что зачастую 81 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири случается со специфическими локальными вариантами культур. Рисунки 7 и 8 отразили взаимосвязи афанасьевских суммарных серий с территории Горного Алтая и Минусинской котловины внутри историко-культурного пространства энеолитической эпохи в абсолютном соответствии с миграционными концепциями исследователей афанасьевской культуры, предполагающими ее истоки на западе, в среде племен ямной культурно-исторической общности (рис. 9). Алтайская и Минусинская сборные афанасьевские краниологические серии вошли в один кластер с сериями черепов, принадлежащих культурам ямной культурно-исторической общности, объединившись с сериями носителей комплекса черт палеоевропеоидного антропологического типа. В этом пространстве в большем соответствии с археологической периодизацией ведут себя мужские краниологические серии (рис. 7). На мужской дендрограмме (рис. 7) выделился, с одной стороны, большой кластер, объединивший се- рии с палеомонголоидной спецификой черт краниологического комплекса, а с другой – кластер, включающий представителей палеоевропеоидной группы антропологических типов. Промежуточное положение между ними занял кластер, объединивший серии уральского региона. В женской совокупности групп почти не представлены материалы из этого региона. На дендрограмме, отражающей взаиморасположение женских групп по принципу сходства их краниометрических комплексов (рис. 8), обособлены представители палеомонголоидной группы антропологических типов и два кластера групп с доминированием палеоевропеоидных черт в комбинации их краниологических комплексов. В контексте полученной картины взаиморасположения краниологических серий обращает на себя внимание тот факт, что серии большемысской и усть-тартасской культур (и мужские, и женские их подгруппы) объединяются в общий подкластер «палеомонголоидного» кластера и располагаются на небольшом расстоянии друг от друга. Рис. 9. Основные направления миграций населения эпохи раннего металла, реконструированные по антропологическим данным. 1 – ареал северной евразийской антропологической формации; 2 – ареал южной евразийской антропологической формации; 3 – афанасьевская культура; 4 – большемысская культура; 5 – усть-тартасская культура; 6 – ямная культурно-историческая общность; 7 – направление миграций. 82 Гл а ва 4 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху раннего металла Обсуждая вопрос о формировании большемысской культуры, Ю.Ф. Кирюшин рассматривал кельтеминарские и афанасьевские традиции как основные компоненты, взаимодействовавшие в этом процессе [2002, с. 6–38]. Эти направления связей поддерживаются данными археологии, но антропологическими аналогиями не подтверждаются. По комплексу краниологических признаков серия большемысской культуры в наибольшей степени тяготеет к группам усть-тартасской культуры из Барабинской лесостепи, а также к неолитическим сериям Прибайкалья. Исходя из наблюдаемой картины связей, можно предполагать, что в генезисе усть-тартасской и большемысской культур присутствовал общий компонент, на основе которого сформировались специфические особенности краниологического комплекса ее носителей. У барабинских усть-тартасцев он преобладал даже над субстратным компонентом неолитической эпохи*. И в этом нет ничего необычного, т.к. фиксируется определенный импульс, с которым *К сравнительному статистическому анализу была привлечена только мужская краниологическая серия эпохи неолита из Барабинских могильников. В женской краниологической серии отсутствовал очень важный признак, характеризующий высоту черепной коробки, в силу чего она была исключена из совокупности сравниваемого материала. связана трансформация не только элементов культурных традиций, существовавших до него, но также и включение новых черт краниологического комплекса, привнесенных мигрантами. Таким образом, по данным краниологии выявлено антропологическое сходство населения двух районов – северных лесостепных предгорий Алтая и Барабинской лесостепи. Специфика краниологических комплексов обеих этнокультурных групп восходит к контактам большемысской, серовской и усть-тартасской культур (рис. 9). Что касается какой-либо преемственности или взаимовлияния по вектору «афанасьевская культура – автохтонные культуры южного региона Сибири», то при использовании статистического анализа в данной совокупности относительно синхронного краниологического материала оно не прослеживается. Однако морфологические аналоги для некоторой части горноалтайского афанасьевского краниологического материала могут быть найдены в автохтонном антропологическом субстрате на территории Горного Алтая. Это наблюдение в большей степени вписывается в логику взаимодействия мигрантных и автохтонных групп населения, которая на любой территории предполагает, скорее, их взаимодействие, чем изолированное сосуществование. Глава 5 АНТРОПОЛОГИЯ НАСЕЛЕНИЯ ЮЖНОГО РЕГИОНА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ЭПОХУ БРОНЗЫ 5.1. Основные тенденции историко-культурных и расогенетических процессов В раннем бронзовом веке на юге Сибири оформились несколько культурных комплексов, таких как новокусковская культура (игрековский этап) в таежном Томско-Тымско-Чулымском Приобье [Кирюшин, 2004], самусьская культура в Верхнем и Среднем Приобье по рекам Томи, Васюгану и Тыму [Матющенко, 1973б], комплексы байрыкского типа, одиновская и кротовская культуры в Барабинской лесостепи [Молодин, 1985], комплексы ирбинского типа в лесостепном Присалаирье и Среднем Приобье [Зах, 2003], елунинская культура в предгорно-равнинной зоне Алтая [Кирюшин, 2002], крохалевская в Новосибирском районе Верхнего Приобья [Полосьмак, 1978, 1979; Молодин, Полосьмак, 1980]. Все эти комплексы относятся к хронологическому интервалу от середины III до первой четверти – середины II тыс. до н.э. На территории Горного Алтая, Хакасии и Тувы в данный период продолжала существовать афанасьевская культура. Внутри этой весьма разнородной, не вполне определенной и, по-видимому, далеко не полной группы культур равнинных, горных, степных, лесостепных и таежных областей южного региона Сибири, ареалы которых представлены на рис. 10, зарождалась самусьско-сейминская историко-культурная общность, в рамках которой на следующем этапе эпохи палеометалла – в среднем бронзовом веке – будет создано уникальное бронзолитейное производство и на его основе – комплекс бронзовых изделий, относящихся к сейминско-турбинскому типу, который широко распространится в северной лесной зоне Евразии [Черных, 2008; Черных, Кузьминых, 1989]. Причины некоторой «неопределенности» культурных образований этого периода, возможно, кроются в уменьшении плотности населения в регионе и в особенностях внутрирегионального и межрегионального перераспределения групп населения, вызванного экологическими условиями раннего суббореала. До84 казано, что в это время в Северной Евразии произошла значительная перестройка в структуре растительного покрова, вызванная похолоданием: во многих внутренних районах Сибири отмечается сокращение или исчезновение темнохвойных лесов, что свидетельствует об усилении континентальности климата [Хотинский, 1977]. При отсутствии в отдельных областях региона полномасштабных культурных комплексов особенно остро стоят вопросы этнокультурного состава его населения в раннем бронзовом веке, происхождения компонентов этого состава, их иерархии по отношению к технологическим, хозяйственно-культурным и социокультурным новациям, их взаимосвязей, исторических ролей и перспектив. Среди культур раннего бронзового века в АлтаеСаянском районе Южно-Сибирского региона наиболее изученной является елунинская: четко очерчен ее ареал, определены хронологические границы, выявлены признаки преемственности с большемысской культурой, вскрыт инновационный потенциал и намечены ретроспективные, синхронные и перспективные тренды взаимосвязей с другими историко-культурными феноменами Евразии [Кирюшин, 2002; Кирюшин, Грушин, Тишкин, 2003]. Имеются также представления об антропологических особенностях ее носителей [Солодовников, Тур, 2003]. Констатируется смешанный в типологическом отношении антропологический состав елунинцев, для которого характерны различия между женскими и мужскими группами. Предполагается формирование антропологического состава носителей этой культуры в результате взаимодействия двух компонентов – местного европеоидно-монголоидного и пришлого европеоидного. Очень важным фактом является обнаруженная авторами антропологического исследования статистическая связь краниометрического комплекса елунинцев с группой раннего бронзового века, оставившей могильник Гумугоу в Синьцзяне, и серией культуры окуневского типа из погребений Аймырлыг XIII, XXVII [Там же, с. 150]. Это сходство Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Рис. 10. Ареалы основных археологических культур южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы (ранний бронзовый век). 1 – одиновская культура и ранний этап кротовской культуры; 2 – крохалевская культура; 3 – елунинская культура; 4 – афанасьевская культура; 5 – самусьская культура. может указывать на юго-восточное происхождение европеоидных мигрантов, вошедших в состав населения елунинской культуры. Актуальной проблемой являются взаимоотношения елунинцев с носителями кротовской и самусьской культур. Последняя относится к среднему бронзовому веку, но хронологически трансгрессирует с елунинской на рубеже XVIII–XVII вв. до н.э. (т.е. на уровне верхней даты елунинской и нижней даты самусьской культуры). Для бронзолитейного производства и самусьцы, и кротовцы должны были получать металл из рудных районов, в частности с территории Алтая, как это предположил В.И. Матющенко для самусьцев [1973б]. Однако на данный момент каких-либо следов взаимовлияния носителей елунинской и самусьской культур не прослеживается [Кирюшин, 2002, с. 85], так что в основе контактов елунинцев с южнотаежным самусьским населением могут лежать меновые отношения. Эту линию контактов могла бы осветить характеристика антропологического состава обеих культур, однако данные по антропологии самусьского населения в литературе практически не представлены. Существует анализ скульптурных изображений человека с поселения Самусь IV c точки зрения физического антрополога, проведенный В.А. Дремовым [1984]. Исследователь распознает в этих изображениях черты людей европеоидного облика и предполагает, что в самусьское время население Томского Приобья было неоднородным в расовом и этническом отношении, а скульптурные изображения связаны лишь с одним из его компонентов. Опубликован также немногочисленный материал из погребений самусьского времени в бассейне р. Ини (Заречное-1, Лебеди-2), в Мариинской лесостепи (Третьяково-2) и в бассейне нижнего течения р. Томи (Еловка-2) [Он же, 1997]. Принадлежность данных памятников к самусьской культуре дискуссионна. В антропологическом отношении наблюдаются типологические различия между мужскими и женскими черепами. Мужские черепа характеризуются европеоидными признаками, женские – смешанными. В.А. Дремов объяснил 85 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири такую дифференциацию палеоантропологического материала мигрантным происхождением мужчин в составе данного этнокультурного образования [Там же, с. 65]. Что касается взаимосвязи между носителями елунинской и кротовской культур, она выявляется исходя из наличия общих черт в керамических комплексах обеих культур. На основе зафиксированных археологическими данными событий, происходивших в первой половине II тыс. до н.э. в предгорной зоне Алтая (а именно – продвижения на эту территорию андроновской историко-культурной общности), предполагается вытеснение ею какой-то части елунинского населения в Обь-Иртышскую лесостепь. Там в это время развивалась кротовская культура, которая, по мнению Ю.Ф. Кирюшина, могла унаследовать ряд черт елунинской [2002, с. 88]. Эта гипотеза была протестирована данными антропологического исследования могильника кротовской культуры Сопка-2, и результаты этой проверки представлены в настоящей работе. В.И. Молодин, выделивший кротовскую культуру, локализовал ее в лесостепных пространствах Верхнего Приобья и Обь-Ирышья, в т.ч. и в Барабинской лесостепи [1975, 1985]. Время существования ее финального этапа, согласно традиционной системе датирования, было первоначально ограничено XII в. до н.э. [Он же, 1985]. Однако современные данные радиоуглеродного анализа отодвигают его в первую половину II тыс. до н.э. Совсем недавно получены 14 С-даты для позднекротовских погребений могильника Тартас-1, в соответствии с которыми верхние границы существования финального этапа кротовской культуры не выходят за пределы XIV в. до н.э. [Молодин и др., 2008]. Кроме того, было установлено, что начальный этап кротовской культуры сменяет усть-тартасскую культуру эпохи раннего металла [Молодин, 2001]. Однако в хронологическом интервале между усть-тартасской и кротовской культурами выделена одиновская культура [Он же, 2008]. Время существования непосредственно кротовской культуры определяется второй половиной III – первой половиной II тыс. до н.э. Из всех известных на сегодняшний день могильников кротовской культуры наиболее информативным для исследования ее в палеоантропологическом аспекте является некрополь Сопка-2, расположенный в Центральной Барабе. Изучение палеоантропологического материала из этого памятника было начато В.А. Дремовым, опубликовавшим средние данные краниометрического исследования части коллекции, полученной на момент этой публикации [1990а]. Продолжение раскопок на Сопке-2 позволило существенно дополнить серию. Пересмотр археологами и интерпретация на новом уровне результатов раскопок 86 привели к выделению на могильном поле двух некрополей – усть-тартасской (Сопка-2/3 и Сопка-2/3А) и одиновской (Сопка-2/4) культур. Собственно кротовские погребения были разделены на две группы, отражающие эволюцию культуры. Таким образом, средние данные, опубликованные В.А. Дремовым, представляют смешанную серию населения, использовавшего могильное пространство Сопки-2 в течение более чем трех тысяч лет. В данном исследовании будут детально рассмотрены антропологические особенности кротовского населения двух этапов бытования культуры – этапа развития ее классических черт и этапа сосуществования с андроновской (федоровской) культурой, племена которой продвинулись на территорию Западной Сибири в первой половине II тыс. до н.э. Особый интерес представляет выделение на могильном поле Сопка-2 погребений одиновской культуры, датированной по данным радиоуглеродного анализа III тыс. до н.э. [Молодин, 2008; Орлова, 1990]. Полученная на памятнике репрезентативная палеоантропологическая серия впервые позволила дать носителям этой культуры всестороннюю антропологическую характеристику, которая была задействована при анализе взаимосвязей между культурами Западной Сибири. В среднем бронзовом веке в южном регионе Сибири произошли два крупномасштабных события: сформировался ряд автохтонных культур, ставших ядром Саяно-Алтайской горной металлургической области ЕАМП, и началось доказанное археологическими данными беспрецедентное до этого отрезка исторического времени передвижение по обширным пространствам Евразии групп населения – миграция племен андроновской историко-культурной общности. К автохтонным культурам среднего бронзового века относятся следующие: кротовская на финальном этапе ее развития – в лесостепном Обь-Иртышском междуречье [Молодин, 1977, 1985, 1986], самуськая – в южнотаежном Томско-Тымско-Чулымском Приобье [Матющенко, 1973б; Кирюшин, 2004], окуневская – в степной Минусинской котловине [Максименков, 1968, 1975; Вадецкая, Леонтьев, Максименков, 1980], каракольская – в Горном Алтае [Молодин, 1991, 1993, 2002, 2006]. Ареалы этих культур представлены на рис. 11. Окуневская культура сложилась к середине II тыс. до н.э. на территории Минусинской котловины. В последнее время окуневский комплекс рассматривается как «блок явлений, связанных со становлением скотоводства на Саяно-Алтае и сопредельных территориях» [Подольский, 1995, с. 7], как культурная общность [Савинов, 1997, с. 17], сложнейшее многокомпонентное культурное образование, в формировании которого принимали участие местные неоли- Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Рис. 11. Ареалы основных археологических культур южного региона Западной Сибири и сопредельных территорий в эпоху бронзы (средний бронзовый век). 1 – поздний этап кротовской культуры; 2 – андроновская культурно-историческая общность; 3 – самусьская культура; 4 – окуневская культура; 5 – каракольская культура. тические и разнородные инновационные традиции. Окуневский феномен выводится за рамки локальной археологической культуры и воспринимается как центр, влияющий на формирование различных культур Северной Евразии – «в Туве, на Алтае, в Западной Сибири, в Синьцзяне и в верховьях Инда» [Соколова, 2006, с. 464]. Безусловно, и при таком подходе выделенная Г.А. Максименковым в 1960-х гг. культура рассматривается как одна из культур окуневской историко-культурной общности. Окуневская культура Минусинской котловины хорошо изучена в антропологическом отношении. Впервые черепа ее представителей были обследованы В.П. Алексеевым в составе палеоантропологического материала афанасьевской культуры [1961в]. Они происходят из раскопанных А.Н. Липским погребений у сел Аскиз и Бельтыры и из могильника Тас-Хазаа. Черепа отличались от основной массы афанасьевских материалов значительным увеличением черепного указателя, понижением высоты че- репной коробки, уплощенностью лицевого скелета. По предположению В.П. Алексеева, такие черепа могли принадлежать представителям брахикранного варианта монголоидной расы, испытавшего влияние европеоидного типа, характерного для основной массы афанасьевского населения [1961б]. Таким образом решался вопрос об антропологическом типе местного доафанасьевского населения в степях среднего Енисея. Отнесение в последующем этих погребений к хронологически более поздней, чем афанасьевская, окуневской культуре подкрепляло концепцию Г.А. Максименкова о происхождении последней [1975]: в соответствии с ней формирование этой культуры могло происходить в районах, расположенных севернее Минусинской котловины, где имеются аналоги окуневской керамики и предметов изобразительного искусства. Одним из памятников, где обнаружены такие аналоги, исследователь назвал Базаиху. Морфологические особенности черепов людей из Базаихи, изученные В.П. Алексеевым [1961в], соответ87 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ствуют представлениям об антропологическом типе с монголоидной основой. К такому же типу были отнесены и черепа людей из неолитического могильника Долгое озеро в Канско-Ачинской лесостепи [Герасимова, 1964]. В дальнейшем палеоантропологические материалы окуневской культуры были значительно пополнены. Исследование этих материалов [Дебец, 1980; Зубов, 1980; Беневоленская, 1997; Громов, 1995; Громов, 1997а, б; Козинцев, Громов, Моисеев, 1995] выявило двукомпонентность антропологического состава минусинских окуневцев и своеобразие формирующих его морфологических типов, заключающееся, прежде всего, в их брахикрании. Определение истоков европеоидного компонента имеет очень важное значение, т.к. в генезисе окуневской культуры Минусинской котловины, да и всей совокупности культур окуневского круга (или окуневской историко-культурной общности), ему отводится роль пришлого, с иммиграцией которого в горно-степные котловины Южной Сибири местное население, имеющее неолитическое происхождение и традиционную присваивающую экономику, воспринимает скотоводство и связанную с ним атрибутику культурного комплекса. Но, к сожалению, проведенный А.В. Громовым статистический анализ совокупности антропологических данных всех исследованных на сегодняшний день групп окуневской культуры Минусинской котловины не выявил генетических истоков ее европеоидного компонента [1997б]. Несмотря на это, исследователь сделал предположение, основанное на сравнительно-типологическом анализе, что группа населения, «выступившая в роли европеоидного компонента при формировании облика окуневцев», должна быть типологически похожей на «ямников и ямно-катакомбников Калмыкии» [Там же, с. 315]. Некоторые основания, чтобы предполагать происхождение европеоидного компонента из среды культур окуневского круга, дают результаты исследования краниологической серии из могильника Аймырлыг в Уюкской котловине Тувы (Аймырлыг XIII, XXVII), относящейся к культуре, близкой к окуневской. Черепа этой серии, по мнению исследовавшего их И.И. Гохмана [1980], сходны с краниологическими сериями афанасьевской культуры Минусинской котловины и Алтая и имеют специфику, сближающую их с краниологическим материалом из Средней и Передней Азии, типологически относящимся к «кругу гиперморфных форм древнесредиземноморской расы» [Там же, с. 28]. В погребении на стоянке Азас II в Тоджинской котловине Тувы обнаружены останки женщины, череп которой типологически близок к окуневской группе из могильника Аймырлыг (заключение И.И. Гохмана, цит. по: [Семенов, 1997, с. 155]). 88 Эти данные, на первый взгляд, вступают в определенное противоречие с археологическим материалом, свидетельствующим о местном генезисе варианта окуневской культуры, локализованного в Тувинских котловинах Западно-Саянского среднегорья [Семенов, 1997, с. 156]. Однако это противоречие снимают археологические и антропологические исследования последнего десятилетия. Археологические данные связаны с чемурчекской культурой, первоначально выделенной в 1996 г. китайскими исследователями на севере Синьцзяна в связи с изучением памятников у северо-западного фаса Монгольского Алтая, из которых основным является могильник Кемурци в бассейне р. Чемурчек. Чемурчекские погребальные сооружения известны также в Джунгарии и Казахстане [Ковалев, 2005, 2007; Ковалев, Эрдэнэбаатар, 2007]. Данные радиоуглеродного датирования этих памятников помещают их в середину – вторую четверть III тыс. до н.э. [Ковалев, 2009]. Аналоги этих памятников исследователь выявляет среди мегалитических сооружений Западной Франции – так называемых коридорных гробниц, датируемых началом V – серединой III тыс. до н.э. [Там же]. Объяснить наличие погребальных и ритуальных сооружений коридорного типа на территории Центральной Азии можно только миграцией сюда западноевропейской группы населения не позднее середины III тыс. до н.э. В настоящее время А.Г. Козинцевым пересмотрена концепция древнесредиземноморской расовой принадлежности долихоморфных европеоидных краниологических типов, встречающихся в южном регионе Сибири. В связи с расширением базы сравнительных антропологических данных и с выделением новых историко-культурных образований она утратила актуальность при трактовке процессов генезиса культур по антропологическому составу их населения. Проведенное исследователем многомерное статистическое сопоставление 245 мужских краниологических серий, относящихся к периоду от неолита до раннего железного века, с территории Евразии показало, что нет оснований считать какиелибо древние группы из Южной Сибири и Казахстана южноевропеоидными (типологически средиземноморскими). Никаких поводов говорить о миграциях на эти территории из Средней и Передней Азии или из Закавказья, по мнению А.Г. Козинцева, антропология не дает. Группы, у которых разные исследователи обнаруживали «средиземноморский компонент» (носители окуневской культуры Тувы, елунинской, самусьской, афанасьевской и андроновской культур), сходны с населением степей Южной России и Украины эпохи бронзы, а также с рядом групп зарубежной Европы позднего неолита и бронзового века [2008]. Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Таким образом, европеоидный компонент в среде культур окуневского типа мог входить в этнокультурные группы центральноазиатского региона на протяжении длительного времени (более тысячелетия). Он имеет западноевропейское происхождение. Автохтонный компонент окуневцев Минусинской котловины обладал монголоидными либо промежуточными монголоидно-европеоидными характеристиками. Морфология зубной системы, изученная А.А. Зубовым в серии из могильника Черновая VIII, характеризуется некоторой промежуточностью положения между монголоидными и европеоидными группами, но все же представляется более монголоидной, чем морфология окуневских черепов [1980]. По результатам канонического анализа комплекса краниометрических признаков и в соответствии с гипотетическим представлением о морфологических особенностях предполагаемых предков окуневцев, ими могло быть население эпохи неолита, оставившее захоронения в могильниках среднего Енисея Базаиха и Долгое озеро [Громов, 1997б]. Существует также точка зрения, что базой для окуневской культуры послужил не местный неолит, а западносибирский энеолит, восходящий к западносибирскому горизонту культур гребенчато-ямочной керамики: феномен окуневской культуры возник из «сосуществования байрыкской керамики с афанасьевской и их взаимной аккультурации» [Семенов, 1997, с. 153]. Одна из локальных культур окуневского круга – каракольская – развивалась в Горном Алтае. История открытия и выделения культуры, ее археологическая атрибуция и актуальные концепции ее происхождения и связей представлены в обобщающей статье В.И. Молодина [2006]. Немногочисленные памятники каракольской культуры локализованы в центральной части Горного Алтая. Базовым для них является могильник у с. Каракол Онгудайского р-на Респ. Алтай, исследования на котором были начаты В.Д. Кубаревым [1988]. Известны ритуально-культовые комплексы (Кучерла), наскальные рисунки (Озерная, Карбак-Таш, Торгун) и погребения у сел Каракол и Озерное в Онгудайском и у с. Беш-Озек в Шебалинском р-не Респ. Алтай. Погребения разрушены, представляют собой грунтовые ямы, в которые вставлялись каменные прямоугольные ящики. Некоторые ящики изнутри были покрыты изображениями, нанесенными краской, гравировкой и выбивкой. Палеоантропологические материалы из этих погребений изучались мною [Чикишева, 2000б, 2003а], С.С. Тур и К.Н. Солодовниковым [2005]. В последней работе опубликованы суммированные данные из раскопок В.Д. Кубарева 1985 и 1986 гг. у с. Каракол и из раскопок А.С. Суразакова и О.В. Ларина в 1989 и 1992 гг. С увеличением размера серии появилась возможность проведения в ней процедур многомер- ного статистического анализа. Подтвердилась генетическая преемственность между неолитическим населением Горного Алтая и носителями каракольских культурных традиций, а также их связь с населением Среднеенисейского региона эпохи неолита и носителями окуневской культуры, характеризующимися морфологическим комплексом с монголоидными чертами. Правда, такое направление морфогенетических связей доминирует только у женского контингента каракольцев. По краниологическим особенностям мужских черепов выявляется моделирующее влияние европеоидной примеси, тяготеющей к европеоидной группе из могильников своеобразного варианта окуневской культуры с территории Тувы – Аймырлыг XIII, XVII – и представителям елунинской культуры [Там же, с. 38]. На юге Горного Алтая выявлен погребальный комплекс Бертек-56, синхронный памятникам каракольского типа, но имеющий своеобразные черты культурного комплекса [Молодин и др., 2004]. Погребенные здесь люди принадлежат к европеоидному антропологическому типу, отличающемуся от известных краниологических вариантов афанасьевцев и от носителей каракольской культуры [Чикишева, 2000б, 2003а]. Подробная характеристика палеоантропологического материала из Бертека-56 и предположения о его типологии и происхождении будут даны в соответствующем разделе работы (5.3.2). В данном случае антропологический материал оказался весьма информативным, тогда как аналогии элементам археологического комплекса пока не конкретизированы. Для памятников каракольской культуры особенно четкими являются окуневские археологические параллели. Артефакты из могильника у с. Озерного намечают и другие направления культурных связей: сосуд демонстрирует сходство с керамикой кротовской культуры из могильника Сопка-2, створка формы для отливки кельта-лопатки из бронзы находит аналог на поселении Самусь IV, а орудия, отлитые в подобной форме, распространены в предгорьях Алтая, Тянь-Шаня и Памира [Молодин, 2006, с. 280]. По мнению В.И. Молодина, вопрос о происхождении каракольской культуры пока еще остается открытым [Там же, с. 282]. Развитие в первой половине II тыс. до н.э. ксеротермических условий в континентальных областях Евразии повлекло за собой перемещение локальных групп автохтонного населения, простимулированное мощным миграционным импульсом, исходящим из блока культур андроновской общности. Влияние племен этой общности на культурно-исторические образования Западной Сибири может рассматриваться как транскультурный феномен. Формирование двух других ярких транскультурных феноменов – сейминско-турбинского (с XXII по XVIII–XVII вв. до н.э.) и 89 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири карасукского (последняя треть II – первая треть I тыс. до н.э.) – инициировано не климатическими изменениями, а инновациями в области технологии металлургического производства в Алтае-Саянском регионе [Черных, 2008]. Е.Н. Черных так характеризует ключевые инновации в технологии производства металла: «…отмечаются открытие и начало разработок огромного числа медно- и оловорудных месторождений, рассеянных, прежде всего, в азиатской части провинции (от Восточного Урала через Казахстан до Рудного Алтая). Началось широкое производство оловянистых бронз» [Там же, с. 46–47]. В соответствии с последними данными радиоуглеродного датирования, продвижение племен андроновской культурно-исторической общности в южные районы Западной Сибири происходило в первой четверти II тыс. до н.э.: возраст основной массы захоронений с предметами срубно-андроновского облика на памятнике Тартас I в Центральной Барабе укладывается в пределы XIX–XVI вв. до н.э. [Молодин и др., 2008]. До недавнего времени хронологический интервал андроновской экспансии ограничивался более поздними датами – XVII–XII вв. до н.э. [Косарев, 1981; Молодин, 1985; Кирюшин, 2002]. В предгорном степном Алтае андроновские племена продвинулись на территорию племен елунинской культуры, в степных и лесостепных районах Западной Сибири от правобережья Иртыша до левобережья Енисея они внедрились в ареалы самусьских, кротовских и окуневских племен. Андроновские племена пришли из степных районов Южного Зауралья и Северного Казахстана, и этот миграционный импульс, однозначно связанный с федоровской культурой, привел к смещению ареалов племен автохтонных культур Южно-Сибирского региона. Сосуществуя и взаимодействуя, андроновские и автохтонные племена могли частично смешиваться, ассимилироваться [Максименков, 1968; Косарев, 1981; Матющенко, 1973б; Молодин, 1985; Молодин, Глушков, 1989; Вадецкая, 1986; Кирюшин, 2002; Соколова, 2007]. В результате этих процессов сложились культуры с синкретичным обликом керамики, определяемым как андроноидный [Косарев, 1981]. К ним относятся корчажкинская и еловская культуры, становление которых началось на рубеже среднебронзового и позднебронзового веков. Их ареалы представлены на рис. 12. Корчажкинская культура была выделена Ю.Ф. Кирюшиным в 1985 г. Он отнес к ней памятники, которые ранее включались в состав алтайского локального варианта еловской культуры. Единого мнения по поводу компонентов, участвующих в ее формировании, пока нет. Исследователь считает, что культура сложилась в конце II тыс. до н.э. на территории Барнаульско-Бийского и южной части Новосибирского Приобья на основе смешения пришлого андронов90 ского и местного елунинского населения [Кирюшин, 1985, с. 51–52]. Керамика, позволившая выделить корчажкинскую культуру, обладает значительным сходством с керамикой еловской культуры и быстровского этапа ирменской [Кирюшин, Шамшин, 1987]. Корчажкинская культура выделена в основном по материалам поселений. В настоящее время известен только один могильник в Кузнецкой котловине – Танай-1, исследованный В.В. Бобровым [1995]. Очень небольшой по численности и фрагментарный по сохранности палеоантропологический материал из этого могильника был изучен А.В. Зубовой при выполнении ею диссертационного исследования. Единственный вывод, к которому она пришла на основе анализа индивидуальных особенностей останков пяти погребенных, – констатация очень малого удельного веса «восточных» признаков в одонтологическом типе корчажкинцев. Ни один из основных признаков восточного (монголоидного) одонтологического ствола на данном материале не зафиксирован [2008а]. Еловская культура первоначально была выделена В.И. Матющенко в качестве первого этапа развития еловско-ирменской [1974], и до последнего времени еловские и ирменские памятники рассматривалась им как принадлежащие к единой культуре [2004]. С этим мнением не согласны подавляющее большинство исследователей, которые придают еловским комплексам статус самостоятельной культуры [Косарев, 1981, с. 180; Молодин, 1985, с. 137; Кирюшин, 1981, с. 53]. Еловские памятники локализованы в лесостепном и отчасти в лесном Приобье. Могильники известны только в Томском Приобье – ни в Барабинской лесостепи, ни в Прииртышье, ни севернее Чулымского Приобья их нет [Матющенко, 1994]. Антропологический тип населения еловской культуры изучен по материалам Еловских могильников I и II [Дремов, 1997]. Задача изучения антропологической дифференциации андроновского населения Западной Сибири неоднократно ставилась в исследованиях [Дебец, 1948; Алексеев, 1961а, в; Дремов, 1997]. Тем не менее она остается актуальной, т.к. пополнение андроновских палеоантропологических коллекций новыми находками позволяет совершенствовать и уточнять полученные ранее выводы по расогенезу западносибирских племен андроновской культурной общности. Хорошо представлена палеоантропологическими материалами федоровская культура Верхнего Приобья. В левобережье бассейна верхней Оби (предгорно-степном Алтае) изучены федоровские материалы из могильников Ордынское-1 [Алексеев, 1961в], Гилёво, Ближние Елбаны, Подтурино, Кытманово, Павловка, Степной Чумыш-1, Елунино, Ильинка [Дремов, 1997; Дремов, Козьмин, 1993], Фирсово XIV Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Рис. 12. Ареалы основных археологических культур южного региона Западной Сибири и сопредельных территорий в эпоху бронзы (поздний бронзовый век). 1 – ирменская культура; 2 – карасукская культура; 3 – еловская культура; 4 – «культура эпохи поздней бронзы»; 5 – корчажкинская культура; 6 – бегазы-дандыбаевская культура. [Солодовников, 2005б], Чекановский Лог-2, -10 [Он же, 2007]. Эта группа черепов достаточно полиморфна, в ней констатировано присутствие как минимум трех европеоидных антропологических типов и индивидов метисированного европеоидно-монголоидного облика. Основным европеоидным компонентом является андроновский вариант протоевропейского антропологического типа*, доминирующий также в антропологическом составе федоровских племен Минусинской котловины и Казахстана. Этот тип характеризуется крупной мезокранной черепной коробкой, широким, низким, брахиморфным лицевым отделом с ортогнатным вертикальным и клинопрозопным горизонтальным профилем, высоким переносьем и сильным выступанием носовых костей. Два других европеоидных краниологических типа отличаются долихокранией: матуризованный широколицый, сближающийся с афа*Выделен Г.Ф. Дебецем на антропологических материалах из Минусинской котловины. Идентифицирован с морфологическим комплексом андроновцев казахстанских степей, что позволило сделать предположение о его формировании на территории Казахстана [Дебец, 1948]. насьевским вариантом протоевропейского антропологического типа, и грацильный с нешироким лицом, тяготеющий к средиземноморской расе. Из правобережья бассейна верхнего течения р. Оби также происходят репрезентативные палеоантропологические материалы. Серии из Западного Присалаирья и Кузнецкой котловины (могильники Чудиновка-1, Титово, Катково-2) исследованы с моим участием [Чикишева, Поздняков, 2003] и будут подробно рассмотрены в данной работе (раздел 5.2.3). Материал из могильников Танай-12, Титово-1 изучен в диссертационном исследовании А.В. Зубовой и готовится к публикации, из могильников Титово-2, Васьково-5, Заречное-1, Большое Пичугино – исследован В.А. Дремовым [1997]. Весь этот краниологический материал был привлечен к сравнительному анализу, результаты которого представлены в данной монографии. В позднем бронзовом веке, во второй половине II тыс. до н.э., культурогенетические процессы на территории Евразии были связаны с инновациями в области технологии металлургического производства. В границах Евразийской металлургической провин91 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ции сформировались две новые его модели: сейминско-турбинская, влияние которой распространялось на запад, и карасукская, направленная на восток [Черных, 2008]. В генезисе культур позднебронзового века южного региона Западной Сибири большое значение имела территория Алтае-Саянского нагорья в силу привлекательности ее горнорудных богатств [Бобров, Кузьминых, Тенейшвили, 1997]. Основными культурными образованиями позднего бронзового века являются карасукская культура на территории Алтае-Саянского нагорья и ирменская* в южных лесостепных районах Западно-Сибирской равнины. Их ареалы представлены на рис. 12. Многие связанные с этими культурами вопросы дискуссионны. Основными, которые могут быть решены с помощью антропологического аспекта исследования, являются: 1) степень и механизмы влияния на них андроновских (федоровских) групп; 2) автохтонные субстраты культур; 3) характер взаимовлияния культур. Ирменская культура занимает обширный ареал в лесостепях Западной Сибири. На восток она распространена до Ачинско-Мариинской лесостепи, ее западная граница проходит в районе р. Иртыш, северная – по предтаежной полосе Западно-Сибирской равнины, южная – по предгорьям Алтая [Молодин, 1985]. Центром распространения ирменской культуры В.И. Молодин считает Новосибирское Приобье и Барабинскую лесостепь [Там же, с. 139]. Сравнительный комплексный анализ бронзовых изделий с памятников позднебронзового века Евразии свидетельствует об автохтонности ирменской культуры для Барабинской лесостепи [Молодин, Парцингер, 2009]. Полученные в самое последнее время данные радиоуглеродного датирования образцов классической ирменской культуры, происходящих со связанного с ней участка на городище Чича, относят ее к хронологическому интервалу XIV–XI вв. до н.э. [Там же, с. 68]. В результате разработки вопроса о неоднородности ирменской культуры [Членова, 1973] выделено нескольких ее локально-территориальных вариантов. В восточной части ирменского ареала – в Кузнецкой котловине – выявлен инской вариант [Савинов, Бобров, 1981]. В.В. Бобров считал комплексы Кузнецкой котловины наиболее ранними относительно других памятников ирменской культуры [Бобров, Чикишева, Михайлов, 1993]. Однако, судя по радиоуглеродным датам, полученным для курганов могильника Танай-7 [Бобров, Мыльникова, Мыльников, 2004], нижний хронологический *С территорией Алтае-Саянского нагорья (Кузнецкой котловиной и Присалаирьем) связан инской вариант ирменской культуры [Савинов, Бобров, 1981]. 92 уровень этих погребений не выходит за пределы XIII в. до н.э., и, следовательно, ирменские памятники в Кузнецкой котловине не древнее памятников Барабинской лесостепи. На севере ареала ирменской культуры, в лесных районах Томского Приобья, сложился ее томский вариант [Членова, 1973; Матющенко, 1974], в Барабинской лесостепи – барабинский [Молодин, 1985]. Вопрос о происхождении ирменской культуры стоит достаточно остро, несмотря на то, что со времени ее выделения прошло более полувека: культура выделена Н.Н. Членовой в 1955 г. [Членова, 1955]. В регионе Обь-Иртышского междуречья, с которым связан ее основной ареал, на рубеже среднебронзового и позднебронзового веков соприкасались племена, относящиеся к нескольким этнокультурным общностям – позднекротовской, самусьской, андроновской, андроноидной, карасукской, влияние которых прослеживается в культурных традициях ирменцев. Сложная мозаика связей столь широкого круга культур породила многообразие точек зрения практически по всем аспектам ирменской проблематики, среди которых определяющим остается генетический, связанный с выделением основных компонентов ирменской культуры. В центре дискуссии об истоках ирменской культуры лежит отношение исследователей к памятникам андроноидного типа: отражают ли они этап в развитии данной культуры [Матющенко, 1974; Матвеев, 1985, 1986; Зах, 1997] или существование самостоятельных культурных образований, отличных от собственно ирменской культуры [Косарев, 1981; Савинов, Бобров, 1978, 1981; Бобров, 1979; Кирюшин, 1985; Кирюшин, Шамшин, 1987; Молодин, 1985; Шамшин, 1988]. Обе группы авторов выделяют андроновский компонент в качестве одного из основных в ирменской культуре, но по-разному рассматривают характер его участия: одни считают его прямым [Членова, 1955; Мартынов, 1961; Троицкая, 1974; Молодин, 1985; Зах, 1997; Жаронкин, 2006], другие – опосредованным [Матющенко, 1974; Косарев, 1981; Кирюшин, 1985; Матвеев, 1993]. Под «опосредованностью» понимается появление андроновского компонента в ирменской культуре как андроноидной традиции, сложившейся в результате смешения андроновских племен с автохтонным населением на периферии андроновского ареала. Вторая проблема, вызвавшая особенно острую полемику, касается роли карасукского компонента в сложении ирменской культуры. Но прежде чем дать ее историографический обзор, нужно уделить некоторое внимание самой карасукской культуре, которая является одной из наиболее значительных и всесторонне изученных в Евразии. Ее появление в XIV– XIII вв. до н.э. (радиокарбоновые даты по: [Черных, Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы 2008]) на территории Минусинской котловины ознаменовало начало новой эпохи в масштабах освоения евразийских степных пространств в связи с открытием карасукским населением способов верховой езды на лошадях, появлением колеса со спицами, легких быстроходных повозок [Вадецкая, 1986, с. 51]. Важнейшим компонентом карасукской культуры стало развитие металлургического производства на базе рудных источников Саяно-Алтайской горной области. В настоящее время доказан факт стремительного распространения карасукских форм металлических изделий на расстояние 3 500 км в восточном направлении – через Синьцзян, Монголию, Ордос до Древнего Китая включительно [Черных, 2008]. На происхождение карасукской культуры существует несколько точек зрения. Сторонники одной из них доказывают автохтонность культуры, ее эволюционную преемственность от андроновской [Грязнов, Максименков, Пяткин, 1968]. Эта точка зрения в настоящее время имеет, скорее, историографический интерес. Она не учитывает, с одной стороны, компоненты культуры, которые являются пришлыми, а с другой – автохтонный компонент, восходящий к окуневской культуре. Исследователи, разрабатывающие другие точки зрения, принимают во внимание вовлеченность в генезис карасукской культуры андроновского компонента, однако основу карасукского культурогенеза видят во взаимоассимиляции носителей афанасьевских и окуневских традиций с пришлыми племенами из центральноазиатских степей [Новгородова, 1970] или Ближневосточного региона [Членова, 1972]. Самые последние исследования карасукских памятников ставят под сомнение возможность формирования карасукской культурной традиции на основе местной андроновской. А.В. Поляков [2008] показал, что ареалы могильников и поселений андроновской и карасукской культур в пределах Хакасско-Минусинских котловин имеют четкие границы и узкую зону контакта двух этнокультурных групп населения по границе между северной Назаровской котловиной (ареалом минусинских андроновцев) и лежащей к югу от нее Чулымско-Енисейской (входящей в ареал носителей карасукской культуры). Причем даже в контактной зоне фиксируются признаки механического смешения двух традиций, а не их взаимной ассимиляции, что доказывает сосуществование двух культур. При этом не исключается, что в формировании карасукской культуры принимал участие андроновский компонент мигрантного происхождения. Вернемся к вопросу о взаимоотношениях населения среднего Енисея и Обь-Иртышья на рубеже веков средней и поздней бронзы. С.В. Киселев одним из первых отметил, что на Оби, в отличие от среднеенисейского района, в эпоху поздней бронзы продолжало существовать андроновское население, которое под- вергалось воздействию мигрантов с востока [1951, с. 150]. Впоследствии идея о карасукском влиянии на культурогенез ирменского населения получила дальнейшее развитие благодаря новым археологическим материалам. Большинство археологов отмечают наличие карасукских черт в ирменской культуре, но абсолютного единства во взглядах на механизмы влияния минусинского населения на обь-иртышское не выработано*. Одна из точек зрения представлена мнением М.Ф. Косарева [1981], В.А. Посредникова [1968], Д.Г. Савинова и В.В. Боброва [1978], которые предполагают прямое участие карасукской культуры. В соответствии с другой точкой зрения, влияние карасукской культуры является опосредованным и не распространяется на весь ареал происхождения ирменской культуры. Один из сценариев такого развития ситуации основан на датировках ирменской и карасукской культур, предложенных Н.Л. Членовой [1972, 1994]: XIII–VIII вв. до н.э. – карасукская культура, IX–VII вв. до н.э. – ирменская культура. С учетом более ранних дат карасукской культуры, предполагается выход карасукских культурных традиций за пределы Минусинской котловины в лесостепные районы Приобья и Прииртышья в период до формирования ирменской культуры, и таким образом влияние карасукских традиций на ирменскую культуру становится опосредованным [Потемкина, Корочкова, Стефанов, 1995]. В соответствии с упомянутыми выше радиоуглеродными датами ирменских памятников [Молодин, Парцингер, 2009; Бобров, Мыльникова, Мыльников, 2004] и опубликованными Е.Н. Черных радиоуглеродными датами карасукской культуры, относящими ее к XIV/XIII–VIII вв. до н.э. [2008, с. 51], синхронизируется время начальной стадии формирования обеих культур. Следовательно, речь должна идти о распространении за пределы Минусинской котловины докарасукского компонента, участвовавшего в генезисе обоих культурных феноменов. В.И. Молодин исключает какое-либо участие карасукской культуры в формировании ирменской, объясняя сходство ряда черт керамического комплекса и отдельных бронзовых предметов андроновским (федоровским) субстратом, лежащим в основе обеих культур, а также этническими связями и явлениями заимствования [1985]. Ряд исследователей полагают, что влияние карасукской культуры не распространялось на весь *Историографический интерес на современном уровне решения проблем ирменской культуры представляет идея М.П. Грязнова, поддержанная рядом исследователей, об отнесении позднебронзовых памятников Западной Сибири к локальным вариантам карасукской культуры [Грязнов, 1956а, б; Грязнов, Максименков, Пяткин, 1968; Мартынов, 1964, 1966; Троицкая, 1974]. 93 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ирменский ареал, а имело место в районах верхней Оби [Матющенко, 1974; Зах, 1997]. В.И. Зах также считает, что связи барабинского локального варианта ирменской культуры обращены на запад и юго-запад [1997, с. 61]. В.В. Бобров и В.С. Горяев на основе анализа погребального обряда ирменцев Кузнецкой котловины (инского варианта ирменской культуры) делают вывод о наличии тесных связей между местным населением и карасукцами среднего Енисея [Бобров, Горяев, 1997]. Южный компонент в составе ирменской культуры связывается, прежде всего, с носителями бегазы-дандыбаевского культурного комплекса [Косарев, 1964, 1974, 1981; Кирюшин, 1991; Кирюшин, Удодов, 1990; Бобров, 2002], который многие исследователи относят к карасукскому кругу культур [Членова, 1972; Григорьев, 1999]. Н.Л. Членова предполагает, что все культуры карасукского типа имеют общий очаг происхождения в Северном Иране [1972]. Ее точку зрения поддерживает С.А. Григорьев [1999]. Подводя итог историографическому экскурсу по вопросам генезиса культур позднего бронзового века южного региона Западной Сибири, нужно констатировать, что ответы на них во многом остаются дискуссионными. В настоящем исследовании к решению этих проблем будут подключены данные палеоантропологического изучения ее населения. Итоги краниологического и одонтологического изучения палеоантропологических материалов карасукской культуры представлены в монографии Г.В. Рыкушиной [2007]. Они свидетельствуют о морфологическом своеобразии карасукского населения, проявляющемся в сочетании особенностей двух расовых стволов. Исследователь сделала вывод об интенсивном расообразовательном процессе, протекавшем в карасукское время на территории Алтае-Саянского нагорья, основным фактором которого было активное смешение. Результатом этого процесса стало формирование южносибирской расы «при участии элементов центральноазиатского происхождения, местного субстрата лесостепной и лесной (?) зон, представленного потомками окуневцев и андроновцев, и той части европеоидного населения, которое проникло сюда в начале карасукской эпохи с юго-запада, с территории распространения андроновской общности» [Там же, с. 123]. С тезисом о начале формирования южносибирского расового типа в карасукской среде согласиться трудно, тем более что монголоидная основа (ни краниологическая, ни одонтологическая) для такого процесса Г.В. Рыкушиной не обозначена. Легкий «эффект» (но не более) монголоидности мог быть обусловлен автохтонным окуневским субстратом. Как было отмечено выше в данном историографическом разделе, краниологический тип носителей окунев94 ской культуры характеризуется как промежуточный европеоидно-монголоидный. То же можно сказать и об одонтологическом комплексе, хотя монголоидные черты на одонтологическом материале выражены в большей степени, чем на краниологическом. Этот тезис приемлем для уральской расы*. Но Г.В. Рыкушина почему-то синхронизирует оба процесса – формирование комбинаций признаков уральской и южносибирской рас, хотя хронологически их разделяют тысячелетия и бóльшая древность первой находит отражение в ее более высоком таксономическом статусе. Протоморфная, фенотипически приближающаяся к монголоидному облику основа уральской расы имеется в данное время на юге Сибири (включая Алтае-Саянское нагорье и предтаежно-лесостепную зону Западно-Сибирской равнины). Формирование южносибирской расы связано с несколькими волнами распространения антропологических типов азиатского континентального ствола по степному поясу Евразии в результате исторически обоснованного интенсивного процесса его освоения монголоидными гуннскими, тюркскими или монгольскими племенами вплоть до западных рубежей на территории Казахстана. Морфологические особенности населения, соответствующие характеристикам южносибирского типа, на территории Казахстана сложились к монгольскому времени (XII–XV вв.) [Исмагулов, 1970], в Туве и южных районах Горного Алтая – ко времени тюркских каганатов (IV–X вв. н.э.) [Богданова, 1980; Поздняков, 2001]. Андроновцы-федоровцы, влияние которых распространялось с северо-запада, и алакульцы, взаимодействие с которыми имело юго-западное направ*Характерный морфологический комплекс, лежащий в основе нескольких антропологических типов, представленных в популяциях населения Западной Сибири, в традиционных расовых классификациях имеет название уральская раса. Но наиболее точно расогенетический смысл комплекса, его ареал и взаимосвязь с явлениями этногенетического круга отражает предложенный в самое последнее время термин западносибирская раса [Багашёв, 2000; Багашёв, Дремов, Ким, 1998]. В разработанной А.Н. Багашёвым классификации антропологических типов Западной Сибири западносибирская раса таксономически равнозначна основным ветвям азиатского расового ствола – континентальному и прибрежному (по: [Алексеев, 1974а]) – и соответствует вторичному очагу расообразования – западносибирскому. А термин «уральская раса» соотносится с антропологическим типом (расовой ветвью) в составе западносибирской расы, наряду с обь-иртышским антропологическим типом. В расогенезе западносибирских народов доминирующим расообразующим фактором являлась консервация основных черт исходной расовой ветви (западносибирской), которой способствовали изолирующие механизмы географического и, возможно, историко-культурного характера. Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы ление, стали, по мнению Г.В. Рыкушиной, главным источником европеоидного компонента в антропологическом типе карасукского населения. Особый интерес представляет высокая концентрация брахикрании у карасукского населения, давшая в свое время В.П. Алексееву основание (разумеется, при рассмотрении ее в комплексе с другими краниологическими особенностями) отнести карасукцев к кругу европеоидных популяций, а их антропологический тип – к варианту памиро-ферганской расы [Алексеев, 1961а, б, в, 1963; Алексеев, Гохман, Тумен, 1987]. Однако Г.В. Рыкушина на основании анализа обширного краниологического материала пришла к выводу о существовании на территории Алтае-Саянского нагорья самостоятельного центра брахикефализации. Исследователь предположила, что повышение черепного указателя в карасукских краниологических сериях произошло независимо от проникновения в этот регион на рубеже II–I тыс. до н.э. новых этнических групп из ареалов брахикефальных типов европеоидной расы. Этот вывод согласуется как со старыми, так и с новыми краниологическими материалами эпох неолита–палеометалла (часть из них представлена мною в данной монографии), в полиморфной среде которых с уверенностью может быть выделен автохтонный мезо-брахикранный компонент. Гипотеза об участии в формировании антропологического состава карасукского населения элементов дальневосточной расы, предложенная в свое время Г.Ф. Дебецем [1948] и поддержанная М.М. Герасимовым [1955], не нашла подтверждения в новом фундаментальном исследовании Г.В. Рыкушиной. Основным результатам антропологического изучения ирменской культуры, полученным на данный момент в основном моими усилиями, будет посвящен самостоятельный раздел данной главы (5.2.4.). Предшествующие исследования были осуществлены на очень небольшом краниологическом материале, происходящем из могильников в левобережном бассейне верхней Оби [Алексеев, 1954, 1961в], в Западном Присалаирье и в Томском Приобье [Дремов, 1967, 1997]. В силу крайней малочисленности этого материала, представляющего население разных локальных вариантов ирменской культуры, исключалось какое-либо антропологическое сопоставление между ними. Общее заключение сводилось к констатации смешанности населения лесостепного Приобья в эпоху поздней бронзы, включавшего европеоидные и монголоидные элементы. Мною были изучены и опубликованы репрезентативные краниологические серии барабинского и инского вариантов ирменской культуры [Молодин, Чикишева, 1988; Бобров, Чикишева, Михайлов, 1993]. Результаты этих исследований подтвердили сложность антропологического состава носителей ирменской культуры: выявлены смешанный европеоидно-монголоидный краниологический тип и европеоидные типы, позволяющие предполагать участие андроновского и карасукского компонентов, удельные веса которых варьируют в отдельных группах. Было установлено, что андроновское влияние преобладает в Барабинской лесостепи, карасукское более отчетливо проявляется среди серий из Кузнецкой котловины. Выявлено наличие общего субстрата для ирменской культуры, андроноидных культур западносибирской лесостепной и предтаежной зон и культур карасукского круга. Анализ одонтоскопических признаков групп населения локальных вариантов ирменской культуры был проведен А.В. Зубовой [2008б] и позволил сделать вывод о наличии одонтологических различий между ними. В серии инского локального варианта обнаружен монголоидный компонент, определить истоки происхождения которого пока затруднительно. Он дифференцируется от одонтологического комплекса населения карасукской культуры, опубликованного Г.В. Рыкушиной [2007], и имеет сходство с комплексом, свойственным позднекротовским женщинам из могильника Черноозерье-1. Европеоидная составляющая ирменских одонтологических серий далеко не однородна. По степени редукции нижней челюсти все ее варианты можно отнести к кругу грацильных одонтотипов. Одонтотип населения Кузнецкой котловины имеет южное происхождение. Но его появление здесь объясняется опосредованным влиянием кротовского населения, в одонтологическом комплесе которого встречены южные фены – tami и 3YМ2, свойственные в последующее время инскому, а также барабинскому вариантам ирменской культуры. На андроновском одонтологическом материале Барабинской лесостепи и Кузнецкой котловины эти фены не встречены. Проблема участия бегазы-дандыбаевского этнокультурного компонента в формировании культур позднего бронзового века на юге Западной Сибири может быть рассмотрена в настоящее время в антропологическом аспекте. Связанное с ним население представлено на могильнике Старый Сад и в нескольких погребениях на могильнике Преображенка-3, исследованных в Барабинской лесостепи. Палеоантропологическая коллекция из этих комплексов была опубликована мною [Молодин, Чикишева, 1988; Чикишева, 2000б]. В специальном разделе данной главы (5.2.5) она будет рассмотрена в контексте генезиса и взаимоотношений свиты культур позднего бронзового века в целом в южном регионе Западной Сибири. Завершая историографический обзор основных этапов историко-культурных процессов, протекавших на территории Алтае-Саянского нагорья и сопредельных южных областей Западно-Сибирской равнины в 95 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири эпоху бронзы, нужно отметить, что в антропологическом аспекте ключевая проблема для широкого спектра культур, как и в предшествующие эпохи неолита и раннего металла, заключается в понимании расогенеза краниологических комплексов промежуточного типа. Напомню, что основные идеи по проблеме происхождения таких комплексов группируются в две концепции: 1) метисационную, предполагающую формирование древнего и современного населения региона при постоянном смешении европеоидных и монголоидных расовых компонентов; 2) протоморфной недифференцированности, согласно которой промежуточные антропологические типы представляют собой «осколки» древних протоазиатских расовых общностей. Однозначного решения названная проблема пока не имеет, но с приближением к нему появится возможность для дифференцирования на палеоантропологических материалах «итогов» миграционных процессов и культурных заимствований, что является насущной необходимостью для решения вопросов культурогенеза и расогенеза древних групп населения. 5.2. Антропологические особенности населения (демография, краниология, одонтология) 5.2.1. Носители одиновской культуры Одиновская археологическая культура выделена В.И. Молодиным на основании материалов из нескольких памятников Барабинской лесостепи: поселения Тартас-1 и двух некрополей – Сопка-2/4 и Преображенка-6 [2008]. Памятники одиновского типа распространены в лесостепной зоне Восточного Зауралья и Западной Сибири. По мнению исследователей, генетические корни одиновских традиций уходят в неолит прииртышского бассейна. Что касается хронологии одиновской культуры, то В.И. Молодин, опираясь на данные радиоуглеродного датирования погребений некрополя Сопка-2/4, относит ее к первой половине III тыс. до н.э. [Там же, с. 12]. Мною изучены антропологические особенности краниологической и одонтологической серий одиновской культуры из некрополя Сопка-2/4. Индивидуальные краниометрические данные представлены в табл. 8, 9 приложения, средние – в табл. VIII, IX, одонтологические характеристики – в табл. 10, 11 приложения. Рассмотрим основные демографические показатели в палеопопуляции одиновской культуры: Дети (0–14 лет) Взрослые (15–50 лет) 96 12,1 % 78,0 % Взрослые (50+) 9,9 % Мужчины 34,9 % Женщины 53,0 % Средний возраст смерти (взрослые и дети) 30,9 Средний возраст смерти (взрослые) 33,2 Средний возраст смерти (мужчины) 36,9 Средний возраст смерти (женщины) 32,4 Уровень репрезентативности палеоантропологического материала из погребальных комплексов одиновской культуры на могильном поле Сопка-2 дает возможность предварить анализ краниометрических и одонтологических особенностей представленной ими группы населения характеристикой ее половозрастного состава (табл. VII). Число женщин в популяции одиновской культуры могильника Сопка-2/4 превышает число мужчин в полтора раза, причем более половины женщин фертильного возраста умерли в интервале от 15 до 25 лет. В женской группе популяции отчетливо выражены два пика смертности, соответствующие возрастным когортам 15–19 и 20–25 лет. Пики смертности в мужской группе связаны с тремя возрастными когортами: 25–29, 45–50 и 50+ лет. В целом демографические характеристики весьма благополучны для мужской группы: высок средний возраст смерти, более трети погребенных – старше 45 лет, и среди них очень высок процент людей возрастной когорты «50+». В женской группе демографическая ситуация также не может рассматриваться как негативная: женщины, пережившие наиболее уязвимый возраст, который, вероятнее всего, связан с рождением детей, в дальнейшем проживали весь фертильный период и, судя по высокому проценту возрастной когорты «50+», доживали до старости. Средний возраст смерти в группе женщин ниже, чем в группе мужчин, но незначительно снижен по сравнению с этим показателем у взрослого контингента в целом. Некоторое несоответствие наблюдается между большим числом женщин в возрасте активного деторождения и малым числом детей, особенно младшей возрастной категории (0–4 года). Маловероятно предполагать столь высокий уровень ухода за детьми, потерявшими матерей, чтобы он давал возможность практически большинству из них доживать до пубертатного периода и взросления. Вероятно, для умерших новорожденных и самых младших детей существовал особый обряд захоронения. В краниологической серии одиновской культуры (табл. 8, 9 приложения) не наблюдается повышенного полового диморфизма по сочетанию основных антропометрических и антропоскопических показателей, но женские черепа отчетливо миниатюрнее мужских, и в целом серия хорошо дифференцирует- Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Таблица VII. Распределение палеоантропологической серии одиновской культуры по возрасту и полу Возрастная когорта 0–4* 5–9* 10–14* 15–19 20–24 25–29 30–34 35–39 40–44 45–50 50+ Всего Мужчины 4 (8,7 %) 6 (13,0 %) 8 (17,4 %) 4 (8,7 %) 4 (8,7 %) 4 (8,7,1 %) 9 (19,6 %) 7 (15,2 %) 46 Женщины 14 (20,0 %) 16 (22,9 %) 5 (7,1 %) 4 (5,7 %) 7 (10,0 %) 9 (12,9 %) 9 (12,9 %) 6 (8,6 %) 70 Всего 5 (3,8 %) 7 (5,3 %) 4 (3,0 %) 18 (13,6 %) 22 (16,7 %) 13 (9,9 %) 8 (6,1 %) 11 (8,3 %) 13 (9,9 %) 18 (13,6 %) 13 (9,9 %) 132 *Детский палеоантропологический материал не мог быть дифференцирован по полу. ся по полу. Черепа характеризуются средними горизонтальными диаметрами и средней высотой, но в женской группе высотный диаметр ближе к высокоголовым вариантам, а в мужской – к низкоголовым. Особо хочется отметить различия между мужской и женской группами по структуре вариационных рядов мезокранного поперечно-продольного указателя, характеризуемого одинаковой средней арифметической величиной. При преобладании мезокранных вариантов указателя в целом в группе ряд изменчивости признака у мужчин включает больше контрастных форм (гипербрахикранных и гипердолихокранных), чем ряд изменчивости у женщин. Такое усиление изменчивости достоверно фиксируется статистически (табл. VIII, IX). Лобная кость среднеширокая, слабовыпуклая, наклонная, с довольно массивным рельефом надпереносья и надбровья у мужчин. Также на мужских черепах значительно сильнее, чем на женских, развиты сосцевидные отростки и мышечный рельеф затылочной кости, что свидетельствует о значительных физических нагрузках у мужчин на мышцы и связки шейного отдела. Антропометрические признаки лицевого отдела одиновской серии в целом характеризуют его как средневысокий, умеренно широкий, с мезопрозопным горизонтальным профилем. Общий вертикальный профиль лица мезогнатный, но встречается также и альвеолярный прогнатизм. Серию отличают весьма широкие и низкие, хамеконхные по указателю орбиты, узкое носовое отверстие, широкое и средневысокое переносье, сочетающееся с весьма малым углом выступания носовых косточек над общей линией вертикального профиля лица. Нижний край носового отверстия часто сглажен (имеет форму инфантильную или предносовых ямок). Представленная характеристика серии однозначно указывает на ее антропологическое сходство с сериями предшествующих археологических этапов из могильного комплекса Сопка-2 – эпох неолита и раннего металла, – однако в ее морфологическом комплексе выявляется тенденция к «возвращению» к специфическим особенностям неолитических черепов. Об этом свидетельствуют легкое, но все же усиление общей мезогнатии, появление альвеолярного прогнатизма вертикального профиля лица, уменьшение высоты переносья и понижение угла выступания носа в серии одиновской культуры по сравнению с серией усть-тартасской культуры. Усиление изменчивости достоверно фиксируется статистически в вариационных рядах углов вертикального лицевого профиля у мужчин и женщин и черепного указателя у мужчин (табл. VIII, IX). При этом какой-либо монголоидной специфики, привнесенной извне (из районов за пределами лесостепной Барабы), не отмечается. Это наблюдение дает основание предполагать сохранение автохтонного антропологического субстрата, ассимилирующего импульсы инкорпорантов, вовлеченных в процесс формирования усть-тартасской культуры. Рисунки 13 и 14, отражающие результат кластерного анализа краниометрических комплексов групп представителей евразийских культур эпохи раннего металла и раннего бронзового века, демонстрируют этот результат. Распределение особенностей одонтологической серии одиновской культуры (табл. 10 приложения) имеет определенные различия, связанные с половой принадлежностью образцов: некоторые маркеры восточного или западного одонтологических стволов сконцентрированы в женской группе, некоторые – в мужской. Поэтому суммарная одонтологическая серия не отражает всех тенденций, которые улавливаются на основе распределения в ней отдельных признаков. 97 98 21 17 17 79,6 66,5 127,0 111,0 110,7 113,1 97,2 125,2 125,6 117,9 370,4 34,1 9 : 10. Лобный указатель 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 11. Ширина основания черепа 12. Ширина затылка 29. Лобная хорда 30. Теменная хорда 31. Затылочная хорда 26. Лобная дуга 27. Теменная дуга 28. Затылочная дуга 25. Сагиттальная дуга 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 19 25 29 19 25 30 17 21 23 27 27 10. Наибольшая ширина лба 32 94,8 117,9 9. Наименьшая ширина лба 12 21 61,9 81,2 22 102,0 12 94,4 23 114,6 5. Длина основания черепа 12 71,8 17. Высотный диаметр от базиона 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 20. Высотный диаметр от пориона 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 12 76,1 132,8 8 : 1. Черепной указатель 25 141,4 25 186,3 3 n 8. Поперечный диаметр 2 x 1,2 11,2 6,9 6,3 5,4 3,8 5,0 4,4 4,8 6,8 3,2 4,3 5,1 6,5 4,5 3,4 2,4 4,4 3,3 2,3 4,2 4,6 5,6 6,6 4 s Одиновская культура 1. Продольный диаметр 1 Признак − 0,748 0,879 0,641 0,796 0,564 0,659 0,901 1,123 2,029* 0,949 1,415 1,148 2,164 1,179 1,041 0,943 1,188 0,567 0,537 0,733 2,039* 1,267 1,184 5 F = s2/s2st.1 34,6 370,0 117,4 122,8 127,3 97,7 111,2 112,4 111,2 126,6 66,6 80,4 116,6 93,1 103,1 82,4 62,7 115,5 96,4 73,8 136,0 75,4 140,4 184,9 6 x 25 25 30 32 33 31 31 33 29 30 26 31 34 34 22 28 25 28 22 21 23 27 31 30 7 n 1,2 10,9 6,6 7,6 5,2 5,0 6,4 4,3 4,4 5,2 4,1 3,5 5,3 5,0 3,9 4,4 2,4 4,7 5,6 2,3 4,9 3,9 5,9 5,8 8 s Кротовская культура (классический этап) − 0,699 0,801 0,925 0,723 0,944 1,098 0,874 0,939 1,163 1,516 0,968 1,234 1,316 0,914 1,798* 0,927 1,396 1,603 0,537 1,005 1,461 1,380 0,893 9 F = s2/s2st. 34,8 369,3 116,0 125,1 128,2 96,7 112,4 110,8 114,1 132,3 66,9 80,6 120,6 97,1 104,9 80,5 63,7 116,8 93,5 74,1 135,9 79,4 145,2 183,1 10 x 13 13 14 17 17 14 16 17 14 16 17 17 17 17 14 16 16 16 14 14 14 17 17 17 11 n 1,6 13,3 5,7 5,4 7,8 3,4 4,8 4,8 2,9 7,5 2,1 2,5 4,6 4,0 2,7 2,9 2,2 3,8 4,0 1,8 4,0 2,6 3,4 5,3 12 s Кротовская культура (поздний этап) Таблица VIII. Средние краниометрические данные серий мужских черепов одиновской и кротовской культур из могильника Сопка-2 − 0,128 1,405 0,493 1,126 1,022 0,437 1,087 0,691 0,942 1,425 0,405 0,506 0,951 0,637 0,722 1,036 0,518 0,777 0,748 0,297 1,013 0,357 0,490 13 F = s2/s2st. Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 30 19 20 18 67,2 98,5 107,9 104,3 72,4 53,0 119,7 109,1 99,9 56,4 64,7 115,6 48,5 37,3 79,1 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нёба 63. Ширина нёба 63 : 62. Нёбный указатель 19 12 19 13 18 14 8 18 8 8 12 12 12 23,9 139,5 29 20,6 Высота изгиба затылка 29 22,8 45. Скуловой диаметр 32 32 27 88,1 18,6 139,2 19 93,2 32 17 31,6 17,7 17 34,3 h. Высота поперечного изгиба лба h : 9. Указатель поперечного изгиба лба Угол поперечного изгиба лба Sub.NB. Высота продольного изгиба лба Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 6,6 1,9 3,8 5,3 3,3 2,7 5,3 4,2 6,5 3,7 5,6 3,1 3,0 2,5 2,6 6,3 2,9 2,1 2,5 2,0 4,0 2,7 2,1 7,1 1,4 1,2 0,896 0,509 1,884 0,553 1,082 0,917 1,287 1,167 0,862 1,285 1,835 0,606 0,386 0,446 0,560 1,527 − 1,556 1,386 − − − 1,194 0,408 − − 75,8 36,4 47,9 115,2 63,6 55,4 100,2 108,2 116,8 52,9 71,9 100,1 102,7 98,0 67,9 137,5 24,4 20,7 23,2 19,0 138,4 17,7 88,3 96,0 32,1 33,3 21 25 21 22 23 23 23 25 17 17 20 19 21 20 20 21 31 33 33 33 33 33 32 29 25 25 5,9 3,1 2,4 7,2 3,6 3,1 4,5 5,1 8,6 3,5 5,3 5,8 4,4 3,2 3,9 4,9 2,9 1,7 2,3 2,1 4,2 2,5 1,6 7,4 1,3 1,5 0,699 1,394 0,726 1,033 1,276 1,195 0,933 1,732 1,526 1,140 1,653 2,101* 0,792 0,700 1,233 0,937 − 0,988 1,170 − − − 0,677 0,445 − − 78,3 38,6 49,9 118,9 66,8 56,2 101,8 110,0 119,9 53,2 72,6 100,3 105,3 99,4 67,5 143,3 23,7 21,0 23,3 18,6 139,2 18,1 86,6 92,9 31,4 33,8 7 11 7 12 12 12 9 16 8 9 9 10 10 9 9 9 14 17 17 17 17 17 16 14 13 13 3,6 2,0 3,2 5,3 3,3 2,1 3,9 3,2 8,0 4,1 5,4 3,9 4,1 1,7 2,9 4,3 3,0 1,6 2,2 2,4 4,8 2,7 5,0 5,8 1,0 1,6 0,242 1,019 0,818 0,332 1,669 0,881 0,372 0,830 0,520 2,994* 1,299 1,300 0,664 0,477 0,401 0,484 − 1,708 0,832 − − − 3,574** 0,237 − − Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы 99 100 2 20 32 31 99,5 16,5 100,9 23,1 144,5 130,9 Бималярная ширина Высота назиона над бималярной шириной Зигомаксиллярная ширина Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол 15 22 9 3,1 12,0 56,8 FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) 13 DS : DS.Дакриальный указатель 9 13 11,6 51,2 DS. Дакриальная высота 15 14 35,9 22,6 14 6,9 DC. Дакриальная ширина 16 19,1 MS. Максиллофронтальная высота MS : MC. Максиллофронтальный указатель 19 45,8 SS : SC. Симотический указатель MC. Максиллофронтальная ширина 19 SS. Симотическая высота 22 7,2 3,3 SC. Симотическая ширина 19 31 19 19 15 73,5 80,0 16 15 17 15 52 : 51. Указатель орбиты от mf 33,7 52. Высота орбиты 3 18 52 : 51а. Указатель орбиты от d 45,8 42,3 51. Ширина орбиты от mf 54 : 55. Носовой указатель 51а. Ширина орбиты от d 26,0 50,3 54. Ширина носа 51,9 1 55. Высота носа 4 4,9 2,0 1,2 6,4 1,0 2,5 6,7 1,2 1,7 8,5 0,8 1,4 4,4 4,0 2,4 5,3 2,0 16,5 6,7 5,5 2,8 1,7 1,8 3,9 1,6 2,7 5 − − 1,123 0,576 0,440 1,291 − − − 0,526 0,791 0,595 0,677 0,816 − − − − 1,647 1,223 2,106* 0,948 1,055 0,897 0,754 0,880 6 55,9 12,4 3,8 56,1 11,8 21,3 39,0 7,2 18,4 45,4 3,7 8,0 132,0 143,4 22,4 100,2 16,7 100,3 80,2 75,9 34,0 42,1 44,7 50,0 25,7 51,5 7 22 22 26 21 21 21 21 21 22 21 21 22 23 28 23 23 28 28 19 20 20 19 21 21 25 22 8 4,3 2,3 1,3 10,0 1,3 1,9 6,9 1,1 1,9 10,5 1,1 1,9 4,4 4,8 2,6 5,6 2,6 5,1 4,4 4,3 2,4 1,9 2,0 3,3 1,5 3,7 9 − − 1,311 1,395 0,776 0,710 − − − 0,801 1,382 1,170 0,679 1,188 − − − − 0,707 0,750 1,544 1,268 1,227 0,648 0,723 1,630 10 58,1 12,6 3,4 50,0 11,7 23,9 35,1 7,2 21,2 45,7 3,5 7,8 132,7 143,6 22,4 102,2 16,9 102,6 79,5 74,6 33,7 42,1 45,2 49,5 25,6 52,2 8 8 8 7 7 9 9 9 11 9 9 11 8 16 8 8 16 16 8 9 9 8 9 9 10 9 11 5,0 1,9 1,5 8,3 1,9 2,4 7,5 1,0 3,1 13,4 1,2 2,0 3,7 6,4 2,0 4,4 3,3 3,4 4,6 3,6 1,7 1,5 1,4 4,5 2,1 3,3 12 − − 2,248 0,169 7,181 0,972 − − − 0,303 19,380 0,713 0,254 1,248 − − − − 0,561 0,668 1,689 0,877 0,638 0,363 2,865* 0,820 13 Окончание табл. VIII Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 14 13 11 74,0 62,0 19,4 104,4 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 25 25 121,9 109,9 47,7 34,3 31,9 65. Мыщелковая ширина 66. Угловая ширина 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза 69(1). Высота тела 21 27 2,6 1 31 11 2,4 3,2 34 0,9 0,5 1,2 0,4 0,6 5,7 1,2 2,2 2,7 2,4 7,1 7,2 3,6 6,5 5,3 8,4 5,7 4,6 5,4 8,0 5,1 5,4 3,2 3,5 2,2 − − − − − 0,782 0,663 0,844 0,893 0,887 1,258 1,597 1,774 1,733 1,682 1,704 1,200 1,005 − 1,716 2,889* 3,502** 0,629 0,871 − 20,5 61,9 76,0 86,4 83,9 73,0 79,4 22,1 3,3 2,3 1,8 1,9 4,0 74,5 13,7 32,1 34,3 47,0 109,6 121,4 36,8 64,1 75,7 122,2 102,9 Звездочками обозначен уровнень достоверности F-критерия (*p ≤ 0,05; **p ≤ 0,01). Сосцевидный отросток (1−3) Передненосовая ость (по Брока 1−5) 35 4,1 2,1 Надпереносье (по Мартину 1−6) Надбровные дуги (1−3) Наружный затылочный бугор (по Брока 0−5) 19 13,7 76,6 69(3). Толщина тела C*. Угол выступания подбородка 22 25 15 10 17 65,7 38,1 71а. Наименьшая ширина ветви 14 79,5 70. Высота ветви 15 117,3 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 12 14 84,0 14 14 81,3 72,3 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной части лица 13 80,4 32. Угол профиля лба от назиона GM/FH.Угол профиля лба от глабеллы 9 21,0 Указатель изгиба скуловой кости 21 38 37 39 35 25 29 28 24 30 21 12 30 28 24 24 14 17 18 20 19 19 21 21 22 0,9 0,6 1,5 0,6 0,8 7,1 1,6 3,6 3,2 2,7 7,6 6,1 2,7 5,4 8,7 7,6 9,2 4,6 4,6 7,9 3,5 4,3 4,1 3,5 3,2 − − − − − 1,184 1,159 2,216 1,290 1,197 1,463 1,127 0,975 1,210 4,462** 1,411 3,138** 1,017 − 1,663 1,399 2,192* 1,053 0,895 − 2,6 2,5 1,2 2,0 4,5 74,6 14,4 33,2 34,4 48,4 106,6 125,9 38,7 69,5 75,1 119,5 99,3 20,0 66,3 74,1 88,1 85,2 75,6 83,2 21,7 8 17 16 17 17 14 14 14 14 14 11 10 12 13 12 12 11 6 6 9 9 9 9 9 8 1,6 0,6 1,4 0,5 0,9 7,7 1,6 3,1 3,8 3,5 6,7 3,9 2,0 5,9 6,0 10,7 5,1 4,3 5,4 4,5 3,3 3,5 4,6 5,1 1,7 − − − − − 1,419 5,906** 0,854 1,449 2,177 0,601 0,802 1,070 0,498 2,111 1,565 2,038 1,042 − 0,658 1,671 1,370 0,991 1,723 − Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы 101 102 24 23 24 26 25 25 23 72,7 94,6 111,0 62,2 80,9 98,5 17. Высотный диаметр от базиона 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 20. Высотный диаметр от пориона 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 5. Длина основания черепа 36 34 29 81,1 67,6 121,2 106,6 107,7 109,1 9 : 10. Лобный указатель 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 11. Ширина основания черепа 12. Ширина затылка 29. Лобная хорда 30. Теменная хорда 26 26 121,3 114,0 358,0 34,0 27. Теменная дуга 28. Затылочная дуга 25. Сагиттальная дуга 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 26 38 40 26. Лобная дуга 27 95,5 121,6 31. Затылочная хорда 38 39 25 37 10. Наибольшая ширина лба 40 92,4 113,8 9. Наименьшая ширина лба 33 76,4 129,2 8 : 1. Черепной указатель 37 36 3 n 178,8 136,6 2 x 1,5 12,3 6,3 7,0 6,2 4,8 5,7 4,5 3,2 4,0 3,9 3,7 5,8 4,9 3,6 4,4 2,2 3,9 4,9 2,9 5,5 3,3 5,5 4,4 4 s Одиновская культура 1. Продольный диаметр 8. Поперечный диаметр 1 Признак − 0,963 0,790 0,837 1,119 0,950 0,946 1,067 0,563 1,483 0,727 1,042 1,617* 1,301 1,172 1,296 0,785 1,044 1,249 0,856 1,388 1,047 0,906 0,852 5 F = s2/s2st.1 33,9 359,5 118,3 121,7 122,4 97,7 110,2 107,2 108,0 66,5 123,8 81,9 111,7 91,6 80,3 100,2 61,3 110,6 95,1 71,7 129,9 76,1 180,5 137,0 6 x 17 17 17 22 25 18 24 30 18 23 19 26 28 30 19 14 19 20 13 14 14 23 25 25 7 n 1,4 14,4 7,7 7,9 6,3 5,9 6,3 4,6 4,1 4,7 5,4 3,9 5,3 5,3 4,5 4,6 3,2 4,4 7,3 2,8 4,6 4,4 7,0 6,7 8 s Кротовская культура (классический этап) − 1,325 1,189 1,089 1,137 1,429 1,127 1,110 0,910 2,002* 1,379 1,202 1,306 1,504 1,837 1,377 1,605 1,359 2,740* 0,839 0,950 1,930* 1,469 1,969* 9 F = s2/s2st. 33,8 354,0 112,8 122,5 121,1 93,3 109,1 105,9 109,6 65,6 123,5 78,8 118,1 92,7 78,2 96,5 64,6 110,3 91,1 74,9 128,2 82,9 171,5 141,9 10 x 8 8 8 11 12 11 14 15 11 13 11 14 15 15 11 11 12 12 11 11 11 14 15 14 11 n 0,9 13,7 5,1 7,7 4,7 3,9 6,2 5,0 3,8 3,9 4,7 2,9 4,5 4,8 4,9 3,7 4,7 6,3 5,0 3,4 6,0 3,6 5,4 4,4 12 s Кротовская культура (поздний этап) Таблица IX. Средние краниометрические данные серий женских черепов одиновской и кротовской культур из могильника Сопка-2 − 1,203 0,522 1,030 0,640 0,623 1,087 1,305 0,782 1,379 1,043 0,659 0,958 1,254 2,243 0,899 3,568** 2,784* 1,315 1,192 1,637 1,269 0,866 0,838 13 F = s2/s2st. Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 25 26 39 38 38 38 40 39 24 23 22 23 18 26 23 21 31,7 93,4 88,5 18,2 19,6 137,3 23,3 21,7 24,4 131,1 70,4 96,0 99,6 101,4 68,6 52,7 111,3 104,5 94,7 52,8 59,7 114,9 46,0 34,9 76,4 45. Скуловой диаметр 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нёба 63. Ширина нёба 63 : 62. Нёбный указатель 20 28 26 24 33 19 19 22 18 25 34,2 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба h. Высота поперечного изгиба лба h : 9. Указатель поперечного изгиба лба Угол поперечного изгиба лба Sub.NB. Высота продольного изгиба лба Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба Высота изгиба затылка 7,7 2,8 7,7 3,2 2,9 3,1 3,9 3,6 2,9 6,3 4,6 4,5 4,1 4,2 4,0 5,3 2,2 2,8 2,8 2,2 4,3 1,7 2,5 6,6 1,4 1,3 1,220 1,184 1,177 1,466 0,903 1,359 0,753 0,948 0,760 0,928 1,481 1,242 1,165 0,813 1,314 1,223 1,674* − 1,832** − − 0,804 − 0,354 − − 76,2 34,8 114,6 46,2 61,5 53,9 94,4 103,6 53,9 109,9 69,7 100,6 94,9 98,3 68,2 131,1 21,8 25,4 23,4 19,9 136,6 87,9 18,3 98,6 32,7 33,4 13 15 13 15 13 17 13 23 8 8 12 8 14 8 14 14 30 16 30 29 29 24 29 16 16 16 5,7 2,3 7,0 2,2 2,8 2,8 3,1 3,9 2,9 6,8 3,7 3,8 2,8 4,7 3,1 4,1 1,8 2,4 2,3 2,2 4,2 2,6 2,6 10,6 1,7 1,9 0,668 0,808 0,966 0,678 0,863 1,044 0,476 1,138 0,753 1,085 0,961 0,918 0,545 1,019 0,785 0,740 1,070 − 1,197 − − 1,841 − 0,918 − − 76,8 34,8 117,3 43,7 59,8 51,0 93,6 103,6 50,5 108,4 64,8 100,3 93,2 96,2 69,7 131,3 23,5 24,3 24,9 18,7 139,0 86,7 17,4 93,1 31,9 34,3 6 12 12 7 12 13 12 14 8 9 11 8 8 8 9 9 15 11 15 15 15 12 15 8 8 8 6,4 3,0 5,5 3,0 2,5 3,7 4,7 5,0 4,0 5,1 4,0 5,4 2,7 6,1 3,3 2,6 1,5 2,5 1,2 2,1 4,3 2,1 2,5 6,2 1,2 1,2 0,834 1,423 0,601 1,247 0,684 1,898 1,106 1,867 1,479 0,616 1,133 1,853 0,512 1,680 0,909 0,293 0,759 − 0,341 − − 1,211 − 0,308 − − Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы 103 104 2 26 34 34 98,2 16,2 94,4 20,9 143,4 132,3 Бималярная ширина Высота назиона над бималярной шириной Зигомаксиллярная ширина Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол 20 24 21 20 20 38,7 18,6 7,0 37,0 22,3 SS : SC. Симотический указатель MC. Максиллофронтальная ширина MS. Максиллофронтальная высота MS : MC. Максиллофронтальный указатель DC. Дакриальная ширина 24 SS. Симотическая высота 29 18 3,8 12,2 54,1 FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) 18 17 DS : DS. Дакриальный указатель 17 11,1 50,0 DS. Дакриальная высота 17 24 8,6 3,3 SC. Симотическая ширина 24 34 24 24 17 77,3 83,5 20 17 20 20 52 : 51. Указатель орбиты от mf 33,8 52. Высота орбиты 3 22 52 : 51а. Указатель орбиты от d 43,7 40,6 51. Ширина орбиты от mf 54 : 55. Носовой указатель 51а. Ширина орбиты от d 24,7 49,3 54. Ширина носа 50,2 1 55. Высота носа 4 4,0 2,0 1,7 6,3 1,3 2,2 12,0 2,6 1,8 9,1 0,8 1,3 3,5 4,3 1,9 4,0 2,1 3,3 4,8 4,9 2,5 1,8 1,8 3,4 1,5 2,7 5 − − 2,977 0,548 1,072 1,051 − − − 0,608 1,197 0,509 0,409 0,948 − − − − 0,837 0,964 1,761 1,234 1,093 0,701 0,797 0,971 6 52,8 11,1 2,9 48,0 10,0 21,2 38,9 6,9 17,9 43,9 2,9 6,9 132,2 143,7 20,8 93,8 15,7 96,6 81,5 76,4 33,0 40,1 43,0 48,9 24,3 49,7 7 10 10 16 14 14 15 14 14 15 20 20 21 12 23 12 12 24 24 12 14 14 14 16 12 16 12 8 2,5 1,5 1,4 11,5 1,6 2,6 14,1 3,0 2,1 12,6 0,8 1,4 5,9 4,7 2,8 3,7 2,4 3,7 4,3 4,4 2,1 1,1 1,2 3,3 1,5 2,8 9 − − 2,025* 1,866 1,468 1,483 − − − 1,167 1,468 0,637 1,189 1,143 − − − − 0,674 0,778 1,168 0,480 0,481 0,635 0,814 1,066 10 53,3 11,5 3,0 48,5 10,2 21,4 36,5 6,7 18,7 37,1 3,1 8,1 133,2 144,7 20,6 94,3 15,4 95,9 77,0 73,4 31,1 40,6 42,9 52,9 24,3 45,9 10 10 11 9 9 9 10 10 10 10 10 10 10 15 10 12 15 15 11 12 13 11 12 11 12 11 11 4,1 1,4 0,8 9,8 1,2 2,6 8,2 1,0 2,2 8,3 1,2 1,7 5,2 7,2 2,5 5,4 3,7 4,8 4,8 6,9 1,6 2,4 3,4 4,6 1,4 2,7 12 − − 0,582 1,336 0,814 1,545 − − − 0,504 2,909* 0,892 0,923 2,694* − − − − 0,826 1,900 0,739 2,281 3,936** 1,239 0,681 0,989 13 Окончание табл. IX Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 20 20 18 16 84,3 74,0 64,7 16,5 100,9 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 35 76,1 2,3 1,5 0,6 C*. Угол выступания подбородка Надпереносье (по Мартину 1−6) Надбровные дуги (1−3) Наружный затылочный бугор (по Брока 0−5) 1 30 40 16 1,5 2,8 40 25 0,7 0,5 0,7 0,6 0,7 4,7 1,2 3,1 2,5 2,0 7,1 4,6 3,2 5,1 7,8 8,9 6,5 4,8 5,8 6,5 4,4 4,4 4,3 4,9 2,4 − − − − − 0,513 0,792 2,019** 0,973 0,698 1,478 0,713 1,615 1,360 3,966** 1,938* 1,683 1,074 − 1,124 2,142* 2,297* 1,134 1,723 − Звездочками обозначен уровень достоверности F-критерия (*р ≤ 0,05; **р ≤ 0,01). Сосцевидный отросток (1−3) Передненосовая ость (по Брока 1−5) 41 12,7 69(3). Толщина тела 28 30 31,4 32 29,8 67. Передняя ширина 20 15 69. Высота симфиза 45,1 66. Угловая ширина 26 26 69(1). Высота тела 118,7 103,4 65. Мыщелковая ширина 60,2 35,6 71а. Наименьшая ширина ветви 20 75,0 70. Высота ветви 21 119,2 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 18 20 22 81,5 76,4 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной части лица 22 82,2 32. Угол профиля лба от назиона GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 18 22,5 Указатель изгиба скуловой кости 3,1 1,4 0,4 1,2 2,4 74,0 13,4 30,5 32,6 46,3 100,4 121,5 36,0 56,5 68,4 127,4 96,4 18,5 65,2 75,4 87,8 84,2 77,2 83,1 21,0 7 29 26 33 32 13 17 16 12 15 10 8 16 14 10 10 11 11 10 10 10 11 13 13 10 1,1 0,5 0,6 0,4 0,7 4,3 1,2 3,2 4,3 1,5 4,6 10,1 2,6 3,7 5,9 5,3 7,6 7,0 6,9 8,2 4,0 4,7 4,6 4,3 2,1 − − − − − 0,430 0,819 2,066* 2,837 0,408 0,622 3,488* 1,109 0,697 2,297 0,674 2,330 2,300 − 1,817 1,748 2,635* 1,314 1,345 − 3,1 1,7 0,1 1,4 2,3 75,8 12,4 29,8 31,2 46,5 96,7 119,0 35,3 56,2 70,2 126,5 96,0 17,8 65,9 76,2 87,3 84,6 81,8 86,8 21,7 7 15 14 16 16 8 12 12 12 13 12 10 12 13 11 11 9 9 9 10 10 10 12 12 10 1,6 0,6 0,3 0,5 0,6 5,9 1,8 2,9 3,3 2,5 5,5 7,5 2,7 4,0 4,8 10,6 7,2 7,1 7,5 7,7 4,1 3,9 4,5 4,5 2,4 − − − − − 0,830 1,841 1,797 1,645 1,059 0,888 1,905 1,202 0,836 1,536 2,741* 2,050 2,360* − 1,593 1,828 1,855 1,274 1,459 − Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы 105 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Общим для всей серии (на уровне высокого сходства частот встречаемости в мужской, женской и суммарной группах) является распределение некоторых признаков восточного одонтологического ствола и специфических для серии локальных характеристик. К «восточным» особенностям относятся доминирование резцов лопатообразной формы, наличие медиальных резцов с вестибулярной лопатообразностью, высокие частоты моляров (М1 и М2) с затеком эмали, наличие первых нижних премоляров с дифференцированной коронкой (форма 4–5), высокая частота дистального гребня тригонида на первом нижнем моляре. Локальные особенности представлены очень высоким процентом вторых нижних премоляров с дифференцированной коронкой (форма 4–5), частотой четырехбугоркового второго нижнего моляра, характерной для метисных групп (ок. 60 %), высокой частотой редукции гипоконуса второго моляра (суммарно баллы 3 и 3+), примерно равными частотами псалидонтного и лабидонтного прикуса. О большем участии в формировании мужской группы носителей признаков западного одонтологического комплекса может свидетельствовать увеличение частоты «икс»-узора коронки первого нижнего моляра, в то время как в женской группе повышена частота «плюс»-узора, что более характерно для носителей восточного одонтологического комплекса. В женской группе существенно выше, чем в мужской, частоты таких «восточных» признаков, как коленчатая складка метаконида и ямка протостилида на первом нижнем моляре. В то же время в женской группе отмечена повышенная встречаемость некоторых признаков западного одонтологического комплекса – бугорка Карабелли и дополнительного дистального бугорка на первом верхнем моляре. Таким образом, комплекс одонтологических особенностей в популяции одиновской культуры, происходящей из некрополя Сопка-2/4, в целом имеет локальные, возможно, специфичные только для автохтонного населения Барабинской лесостепи сочетания признаков, в большей степени тяготеющие к комплексам восточного одонтологического ствола. Характерные признаки западного одонтологического ствола также имеют место, и они в большей степени связаны с мужской группой в составе этой популяции. 5.2.2. Носители кротовской культуры Крупнейшим могильным памятником этой культуры является некрополь Сопка-2, расположенный в центре Барабинской лесостепи. По самым последним представлениям В.И. Молодина* в хронологии захоронений кротовского пласта этого памятника можно выделить два этапа. Первый, или классический, этап датируется концом III – началом II тыс. до н.э., второй, или поздний, – первой половиной II тыс. до н.э. Спецификой позднего этапа кротовской культуры является ее сосуществование с осваивающими территорию Барабинской лесостепи племенами андроновской (федоровской) культуры. Изучение палеоантропологического материала могильника Сопка-2 первоначально было начато В.А. Дремовым, опубликовавшим средние данные краниометрического исследования части коллекции, полученной на момент публикации [1990а]. Продолжение раскопок на памятнике существенно дополнило серию. Пересмотр археологами и интерпретация на новом уровне результатов раскопок привели к выделению на могильном поле двух некрополей усть-тартасской культуры периода раннего металла (Сопка-2/3 и Сопка-2/3А), давших представительную серию палеоантропологического материала, о котором уже шла речь в главе 4. Затем на могильном поле были выделены погребения одиновской культуры (Сопка-2/4), упоминавшиеся в предыдущем разделе данной главы. Пласт собственно кротовских погребений, как уже говорилось, был разделен на два этапа: классический и поздний. Таким образом, средние данные, опубликованные В.А. Дремовым, представляют смешанную серию, состоящую из представителей нескольких культур. Мною была заново исследована вся палеоантропологическая коллекция, полученная на памятнике Сопка-2. Индивидуальные данные измерений черепов из погребений кротовской культуры представлены в табл. 12, 13, 21, 22 приложения, средние – в табл. VIII, IX; одонтологические характеристики – в табл. 23–27 приложения. Уровень репрезентативности палеоантропологического материала из погребальных комплексов кротовской культуры на могильном поле Сопка-2 дает возможность предварить анализ краниометрических и одонтологических особенностей представителей выделенных этапов кротовской культуры характеристикой их половозрастного состава (табл. X, XI). Кротовская культура была выделена В.И. Молодиным в лесостепных пространствах Верхнего Приобья и Обь-Ирышья, в т.ч. и в Барабинской лесостепи [Молодин, 1975, 1985]. Кротовская культура сменяет одиновскую и развивается в хронологическом интервале с конца III до середины II тыс. до н.э. *Это информация установочного плана, данная В.И. Молодиным для организации кротовского палеоантропологического материала в группы, отражающие логику развития культуры. Всесторонний историко-культурной анализ кротовских погребальных комплексов могильника Сопка-2 готовится исследователем к изданию. 106 Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Картина половозрастного распределения индивидов в группе классического этапа кротовской культуры свидетельствует о том, что ее можно рассматривать в статусе палеопопуляции: она многочисленна, в ней присутствуют все возрастные когорты, и варьирование их состава по полу погребенных проявляет определенные закономерности. Группа позднего этапа кротовской культуры малочисленнее, в ней отсутствуют несколько возрастных когорт, но тем не менее она также может рассматриваться как палеопопуляция: в ней представлены возрастные когорты детского контингента и пожилых погребенных (50+). На позднем этапе среди погребенных отсутствуют мужчины подросткового (15–20 лет) и зрелого возраста (40–50 лет). В женском контингенте присутствуют только индивиды фертильного возрастного периода. Возможно, эта картина отражает определенную социальную дестабилизацию на позднем этапе развития культуры, когда кротовское население всту- пило во взаимодействие с племенами андроновской культуры. Для обоих этапов развития культуры характерна повышенная смертность женщин молодого возраста (от 15 до 24 лет). На классическом этапе максимальная смертность у мужчин и высокая смертность у женщин связана с периодом от 40 до 50 лет. Но на финальном этапе наивысшая смертность мужчин приходится на возраст наибольшей функциональной активности человека (от 30 до 39 лет). Видимо, непосредственный контакт с андроновскими племенами спровоцировал стрессогенную социальную обстановку, при которой наиболее уязвимой оказалась самая дееспособная часть кротовского населения. Адаптивная демографическая стратегия классического этапа развития кротовской культуры, непосредственно предшествовавшего началу инфильтрации на территорию Обь-Иртышья представителей андроновского населения, выглядит эффективной. Лю- Таблица X. Распределение палеоантропологических материалов основных этапов кротовской культуры по возрасту и полу Классический этап Возрастная когорта Мужчины Женщины Поздний этап Всего Мужчины Женщины Всего 0–4 2 (1,4 %) 4 (7,8 %) 5–9 10 (7,2 %) 4 (7,8 %) 10–14 4 (2,9 %) 1 (2,0 %) 15–19 2 (3,6 %) 15 (22,1 %) 17 (12,2 %) 20–24 4 (7,3 %) 11 (16,2 %) 25–29 5 (9,1 %) 8 (11,8 %) 30–34 10 (18,2 %) 35–39 40–44 45–50 10 (18,2 %) 8 (11,8 %) 18 (13,0 %) 0 0 0 50+ 9 (16,4 %) 9 (13,2 %) 18 (13,0 %) 2 (9,5 %) 1 (4,8 %) 3 (5,9 %) 55 68 139 21 21 51 Всего 0 4 (19,1 %) 4 (7,8 %) 15 (10,8 %) 2 (9,5 %) 6 (28,6 %) 8 (9,8 %) 13 (9,4 %) 3 (14,3 %) 1 (4,8 %) 4 (7,8 %) 4 (5,9 %) 14 (10,1 %) 5 (23,8 %) 3 (14,3 %) 8 (9,8 %) 8 (14,6 %) 9 (13,2 %) 17 (12,2 %) 9 (42,9 %) 3 (14,3 %) 12 (23,5 %) 7 (12,7 %) 4 (5,9 %) 11 (7,9 %) 0 3 (14,3 %) 3 (5,9 %) Таблица XI. Демографические показатели в палеопопуляциях основных этапов кротовской культуры Демографические показатели Дети (0–14 лет) Классический этап Поздний этап 11,5 % 17,7 % Взрослые (15–50 лет) 75,5 % 76,5 % Взрослые (50+) 13,0 % 5,9 % Мужчины 39,6 % 41,2 % Женщины 48,9 % 41,2 % Средний возраст смерти (взрослые и дети) 32,3 29,5 Средний возраст смерти (взрослые) 35,6 32,3 Средний возраст смерти (мужчины) 39,3 35,1 Средний возраст смерти (женщины) 32,7 29,7 107 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ди в этой популяции проживали относительно дольше, чем в других популяциях, осваивавших Барабинскую лесостепную провинцию (имеются в виду носители одиновской и усть-тартасской культур). Средний возраст смерти мужчин здесь наиболее высок. Средний возраст смерти женщин существенно ниже, но этот факт связан, вероятнее всего, не с их социальной дискриминацией, а с проблемами ранних первых родов у молодых женщин. Благополучно пережившие этот этап женщины в дальнейшем находятся в одинаковой ситуации с мужчинами. Особенно примечательно, что контингент людей пожилого возраста (50+) широко представлен и в мужской, и в женской группе. Анализ внутригрупповой вариабельности краниометрических признаков серии классического этапа кротовской культуры методом сравнения их внутригрупповых дисперсий со стандартными показал, что по подавляющему большинству из них серия однородна (см. табл. VIII, IX). В серии в целом достоверно повышенную изменчивость проявляют характеристики вертикального профиля лица, в женской группе к ним присоединяются поперечный диаметр черепной коробки, черепной и высотно-поперечный указатели. Основные диаметры лицевого отдела, элементы строения орбит и носа, а также углы горизонтальной профилировки лица варьируют незначительно. Мужская и женская группы серии классического этапа кротовской культуры (см. прил., табл. 12, 13) отличаются крупными горизонтальными диаметрами мозговой коробки и средней ее высотой, мезокранным поперечно-продольным указателем. В отношении последнего женская группа проявляет бóльшую изменчивость, чем мужская, за счет включения в вариационный ряд гипербрахикранных и долихокранных вариантов. В мужской группе наблюдается сочетание мезокранных и долихокранных вариантов поперечно-продольного указателя. Лобная кость в этой группе узкая, длинная, средневыпуклая, очень наклонная, с массивным надпереносьем. Лобный отдел черепов женской группы в целом характеризуется тем же комплексом особенностей, но смягченным и с менее выраженным рельефом. Лицевой отдел черепов классического этапа кротовской культуры отличается большой шириной и средней высотой, гомомезопрозопным сочетанием углов горизонтальной профилировки, мезогнатным общим вертикальным профилем с явно выраженным прогнатизмом альвеолярного отдела, крупными хамеконхными орбитами, лепто-мезоринным носовым отверстием (в женской группе – лепторинным), средневысоким переносьем при малом угле выступания носовых косточек. Перечисленные особенности составляют такой же морфологический комплекс, 108 какой мы выявили для предшествующих носителей одиновской культуры (за исключением менее высокой черепной коробки в мужской группе), усть-тартасской культуры и для еще более раннего населения неолитической эпохи, обнаруженного в погребениях могильников Сопка-2/1 и Протока. Представленные на рис. 13 и 14 дендрограммы кластеризации комплексов краниометрических признаков в группах носителей культур эпохи раннего металла и раннего бронзового века Евразии отразили этот результат. Таким образом, очевидна биологическая преемственность населения, связанного с сакральным пространством памятника Сопка-2 на протяжении четырех тысячелетий. Не выявляется каких-либо существенных эволюционных трансформаций наблюдаемого антропологического типа. Как было показано ранее в главе 3, антропологический тип неолитического населения Барабинского региона складывался на основе морфологического комплекса, имеющего общие генетические корни с населением мезолитической и неолитической эпох северных лесных районов Восточной Европы. На фоне общности антропологического субстрата барабинского населения нескольких эпох особо отчетливо проявляются изменения морфологического комплекса, произошедшие на позднем этапе развития кротовской культуры. Краниологическую серию позднего этапа кротовской культуры (см. прил., табл. 21, 22) отличают от хронологически и эпохально предшествующих барабинских серий высокий черепной указатель – фактически суббрахикранный в мужской группе (см. прил., табл. 21) и брахикранный в женской (см. прил., табл. 22), более широкая, более выпуклая, гораздо менее наклонная лобная кость. В мужской группе значительно увеличилась ширина лица, сохранилась средняя его высота, мезопрозопный уровень горизонтального профиля, увеличились углы вертикального профиля (см. прил., табл. 21). Ни один из краниометрических признаков в мужской группе не обнаружил достоверно повышенной степени изменчивости (см. табл. VIII). В женской группе ширина лица осталась на уровне величин в хронологически предшествующей серии классического этапа кротовской культуры, но в то же время существенно снизилась его высота, фактически приблизившись к значениям низколицых вариантов, и увеличились углы горизонтального профиля. При этом выявлена достоверно повышенная изменчивость назомалярного угла (см. табл. IX). Вариационные ряды углов горизонтальной профилировки женской группы демонстрируют увеличение гетеропрозопных форм при крайне высоких значениях угла одного из уровней (см. прил., табл. 22). Повышенную изменчивость в женской группе продемонстрировали такие признаки высокой расодиффе- Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Рис. 13. Дендрограмма кластеризации мужских групп эпохи раннего металла и раннего бронзового века по комплексу краниометрических признаков. ренцирующей значимости, как симотическая высота и угол выступания носа (табл. IX). В вариационных рядах этих признаков присутствуют как чрезвычайно низкие значения (характерные для монголоидных типов), так и высокие (в большей степени свойственные европеоидным антропологическим типам) (см. прил., табл. 22). Как и в мужской группе, здесь увеличились значения углов вертикального профиля лица. Направления изменчивости признаков краниологического комплекса в мужской группе серии позднего этапа кротовской культуры могли быть обусловлены вовлечением в ее антропологический состав морфологического комплекса носителей андроновских (федоровских) культурных традиций. Однако настораживает тот факт, что предполагаемое влияние очень характерного европеоидного морфологического компонента андроновцев не привело краниологический комплекс кротовцев к сдвигу в европеоидном направлении и не увеличило дисперсию в вариационном ряду важнейших признаков лицевого отдела, дифференцирующих монголоидные и европеоидные антропологические комплексы. В отношении жен- ской группы проблема осложняется появлением в ней особенностей монголоидного характера, не связанных с автохтонным субстратным компонентом. Европеоидный компонент, вошедший в антропологический состав женской группы поздних кротовцев, не соответствует хорошо известным и общепринятым критериям антропологического типа носителей андроновской (федоровской) культуры. Решение вопроса о взаимосвязях кротовцев с племенами андроновской культурно-исторической общности лежит, по-видимому, в так называемом андроноидном антропологическом пространстве. Термин андроноидность широко употребляется археологами, исследующими проблемы культурогенеза на территории Западной Сибири. В соответствующем разделе этой главы монографии (5.2.4) будет уделено особое внимание роли антропологических компонентов андроноидных историко-культурных образований в формировании антропологического состава населения южного региона Западной Сибири. Здесь же хотелось бы отметить, что, судя по антропологическим данным, смешивалось кротовское 109 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Рис. 14. Дендрограмма кластеризации женских групп эпохи раннего металла и раннего бронзового века по комплексу краниометрических признаков. население не с племенами андроновцев (федоровцев), а с носителями иных антропологических комплексов, связанных с населением, отодвинутым на север в предтаежную зону Западной Сибири волной мигрантов-федоровцев. В этой связи следует особо подчеркнуть, что носители елунинской культуры, которую некоторые исследователи рассматривают как основной субстрат в генезисе кротовской [Кирюшин, 2002, с. 104], в антропологическом отношении разительно отличаются от кротовцев (особенно мужская часть), т.к. являются типичными представителями южной ветви европеоидного расового ствола, выделяясь долихоморфностью краниума. В антропологическом отношении европеоидный компонент, внесший некоторые трансформации в краниологический тип кротовцев, должен характеризоваться эуриморфностью, по крайней мере, лицевого отдела. Еще несколько слов следует сказать о большей вариабельности краниологических характеристик женского контингента кротовской культуры в целом, свидетельствующей о более сложном антропологическом составе женской выборки по сравнению с мужской. Возможно, более широкий диапазон вариабельности антропологических признаков у женщин 110 является проявлением одной из сторон полового диморфизма. Но на финальном этапе развития кротовской культуры в антропологической среде женского населения, безусловно, обнаруживается влияние нового морфологического комплекса. По-видимому, мы наблюдаем последствия расширения круга брачных связей именно позднекротовских популяций. Одонтологический комплекс, проанализированный параллельно с краниометрическим, продемонстрировал биологическую преемственность в группах населения Барабинской лесостепи на протяжении от эпохи неолита до андроновского времени и сохранение генетической основы, при несомненной трансформации признаков за счет притока переселенческих групп. Данные одонтологического обследования кротовских комплексов на могильном поле Сопка-2 представлены в табл. 23–27 приложения. На протяжении всего времени существования кротовской культуры сохраняются особенности распределения частот форм прикуса: преобладает архаический прямой (лабидонтный) прикус, причем на позднем этапе развития кротовской культуры его частота существенно выше, чем на этапе классическом. По соотношению типов прикуса сближаются, с одной стороны, серии эпохи неолита, усть-тартасской Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы и позднего этапа кротовской культуры, демонстрируя более архаичное сочетание вариантов, а с другой – серии одиновской и классического этапа кротовской культуры. По уровню развития торусов верхней и нижней челюстей между барабинскими группами наблюдается такая же взаимосвязь. Гиподонтия третьих моляров варьирует хаотично, но наивысшая степень ее проявления в совокупности барабинских серий доандроновского времени наблюдается на позднем этапе развития кротовской культуры. Общей чертой всех барабинских групп является высокая частота резцов лопатообразной формы (см. прил., табл. 25). Однако отчетливо проявляется снижение выраженных форм лингвальной лопатообразности медиальных резцов в позднекротовской группе. Вестибулярная лопатообразность, появившаяся у детского контингента группы усть-тартасской культуры, доминировала у мужчин одиновской культуры, затем у женщин классического этапа кротовской и исчезла на позднем этапе развития кротовской культуры. Поскольку предполагается связь этого признака на территории Северной Евразии с ареалом северных континентальных монголоидов [Scott, Turner, 1997], можно говорить о том, что принесший его на рубеже неолита и раннего металла миграционный импульс полностью «растворился» с началом андроновской миграции в автохтонном антропологическом субстрате барабинского населения. Частоты основных одонтоскопических признаков в целом варьируют согласованно в мужских и женских группах серий зубов двух этапов кротовской культуры. Из локально-территориальных особенностей в обоих контингентах кротовской культуры сохраняется низкий уровень редукции (4–) гипоконуса первого моляра и высокий – редукции второго моляра (3+, 3), высокая частота дифференцированных форм жевательной поверхности вторых премоляров (баллы 4, 5), соотношение частот четырехбугорковых и пятибугорковых вторых нижних моляров. На позднем этапе кротовской культуры заметно увеличивается доля признаков западного одонтологического комплекса – возрастают частоты внутреннего дополнительного бугорка и бугорка Карабелли на первых верхних молярах, четырехбугоркового первого нижнего моляра, «икс»-узора на первом нижнем моляре, снижаются частоты затека эмали на молярах. Из признаков восточного комплекса встречается дистальный гребень тригонида, а в женской группе – коленчатая складка метаконида первого нижнего моляра. Встречаемость одонтологических маркеров восточного комплекса возрастает в основном на классическом этапе кротовской культуры: увеличивается частота шестибугорковых первых нижних моляров, частота формы (+)5 у этого класса зубов, частота ямки протостилида и дистального гребня тригонида на них. Интересно распределение в барабинских палеопопуляциях признаков восточного одонтологического ствола (см. прил., табл. 25). Лопатообразность центральных резцов (2 + 3) – важнейший одонтологический маркер, выступающий дифференцирующим феном на всех таксономических уровнях, демонстрирует последовательное увеличение частоты признака от неолитической популяции к более поздним. Частота признака в неолитической группе (20 %) сопоставима с европеоидными сериями, к энеолиту она достигает 40 %, в одиновской культуре и на первом этапе кротовской – более 60 % (что сопоставимо с частотами в кругу одонтологических типов континентальных и северных монголоидов), на позднем этапе кротовской культуры чуть снижается, но остается высокой (ок. 50 %). Еще один признак восточного одонтологического ствола – трехкорневой первый нижний моляр, с высокой частотой зафиксированный в мужской группе в неолитическую эпоху, практически исчезает у мужчин последующих эпох, но изредка проявляется в женских группах (за исключением позднего этапа кротовской культуры, когда он вновь исчезает). Представленность межкорневого затека эмали на первом нижнем моляре – также признака «восточного направления» (мировой размах от 0 до 70 %, максимальные частоты типичны для групп монголоидной расы) – у неолитического населения приближается к мировому максимуму (71 % у мужчин, 62,5 % у женщин), а в последующие периоды снижается до уровня 14–30 %. При всех различиях в сочетаниях частот признаков между группами полного спектра культур Барабинской лесостепи от эпохи неолита до среднего бронзового века для них может быть выделен базовый одонтологический тип, который тяготеет к среднеевропейскому по классификации А.А. Зубова и Н.И. Халдеевой [1993]. С учетом того, что на протяжении всего периода функционирования могильного поля Сопка-2 в группах всех культурно-хронологических периодов наблюдается низкий уровень редукции первых верхних моляров, фиксируются высокие проценты «икс»-узора и форма (+)5 на первом нижнем моляре, можно предполагать участие в формировании одонтологического комплекса на территории Барабинской лесостепи представителей массивных форм среднеевропейского одонтологического типа [Гравере, 1985, с. 81]. Таким образом, одонтологический материал периода неолита – доандроновской бронзы подтверждает справедливость тех расогенетических реконструкций, в которых ключевым моментом расообразовательного процесса предполагается длительное сохранение типологических особенностей. Можно ли рассматривать базовый одонтологический комплекс барабинского населения как протоморфный? На этот 111 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири вопрос ответить пока не представляется возможным. Его решение требует изучения одонтологических образцов максимально широкого спектра евразийских групп мезолитической и неолитической эпох, и именно этот материал в одонтологическом отношении практически не обследован. Совершенно определенно можно говорить о том, что этот комплекс относится к вариантам среднеевропейского одонтологического типа, культурно-хронологический диапазон которого весьма широк, но примечательно, что все группы, относящиеся к этому типу, объединяет их североевропеоидное происхождение. Выделяет барабинский вариант среди других групп среднеевропейского одонтологического типа присутствие (хоть и с невысокой частотой) восточных фенов, а также низкая частота бугорка Карабелли. В генезисе антропологического состава позднего кротовского населения, возможно, принимал участие второй компонент «западного» происхождения – северный грацильный одонтологический тип в его реликтовом варианте, в комплексе которого повышен удельный вес «восточных» характеристик, в т.ч. коленчатой складки метаконида. В настоящее время для него характерна мозаичная локализация на территории Северо-Восточной Европы. В археологические периоды можно предполагать его единый ареал. Этот признак появляется на территории Барабинской лесостепи в постнеолитическое время и встречается со стабильно невысокой частотой на всех последующих этапах формирования антропологического состава населения Барабы, будучи связан с женским контингентом. Таким образом, можно предполагать, что еще до андроновской миграции, зафиксированной археологическими данными, население Барабинской лесостепи в эпоху раннего металла и в раннем бронзовом веке контактировало с жителями Северо-Восточной Европы через брачные связи. 5.2.3. Носители андроновской (федоровской) культуры Палеоантропологические особенности носителей андроновской культуры в южном регионе Западной Сибири изучены мною по находкам, происходящим из нескольких памятников (индивидуальные данные измерений черепов представлены в табл. 28, 29 приложения). Суммирование этих материалов с данными других исследователей позволило разделить всю андроновскую краниологическую коллекцию на несколько групп, дающих представление об антропологических чертах локально-территориальных объединений андроновских племен (табл. XII, XIII). Полученные мною материалы положены в основу серий из Барабинской лесостепи и восточных районов 112 Верхнего Приобья. Перечень памятников всех локально-территориальных групп андроновской культуры южного региона Западной Сибири (дополнительно к группам, основанным на моих материалах, рассматриваются также группы из западных районов Верхнего Приобья, Томского Приобья и Минусинской котловины) представлен в главе 1. Проверка групп на однородность показала, что набор признаков с достоверно повышенной изменчивостью невелик, более широк в женских подгруппах, и его состав варьирует не только по локальнотерриториальным подразделениям андроновского материала, но и по его половой принадлежности (табл. XIV, XV). Из женских подгрупп наименее однородна серия из восточных районов Верхнего Приобья, из мужских – серия из могильников Минусинской котловины. Наиболее однородны локально-территориальные группы Томского и западных районов Верхнего Приобья, характеризующиеся диаметрально противоположными в андроновском масштабе комплексами признаков, разграничивающих варианты монголоидной и европеоидной рас. Женская подгруппа барабинских андроновцев малочисленна, и по этой причине высокие значения соотношений эмпирической и стандартной дисперсий не достигают в ней достоверного уровня значимости (табл. XV). Визуальный же анализ индивидуальной изменчивости краниологических особенностей подгруппы барабинских женщин свидетельствует c большой вероятностью о ее сложном антропологическом составе. В частности, за средними значениями общего угла вертикального профиля лицевого отдела в барабинской краниологической серии в целом скрываются крайние его варианты – от прогнатных до гиперортогнатных. В мужской подгруппе минусинских андроновцев за высокими средними значениями скуловой ширины и угла выступания носа, отличающими ее от женской подгруппы с весьма умеренными характеристиками этих признаков, также стоит широкий спектр вариантов. Таким образом, результаты анализа внутригрупповых дисперсий признаков говорят о том, что в южном регионе Западной Сибири наблюдается дивергенция локально-территориальных групп носителей федоровской культуры. С одной стороны, выделяются подгруппы и группы с чрезвычайно смешанным составом практически на уровне «механического» смешения двух или более антропологических типов (женские подгруппы барабинской и восточной верхнеобской групп, мужская подгруппа минусинской группы). С другой – выделяются группы, характеризующиеся устойчивыми комплексами, для формирования которых потребовалось длительное время (томская и западная верхнеобская группы). В антропологической литературе остается неразработанным 72,00 50,00 44,78 32,70 73,12 24,75 52,80 47,12 12,58 21,60 58,09 4,89 8,39 59,56 80,00 138,88 129,59 84,38 29,29 51 52 52 : 51 54 55 54 : 55 DS DC DS : DC SS SC SS : SC 32 77 zm' 72 75(1) 98,19 40 48 : 45 93,79 9 48 102,63 5 95,69 74,40 17 : 1 142,00 136,88 17 45 76,47 8:1 40 : 5 185,20 141,50 m 7 8 9 9 8 9 10 10 6 6 6 9 9 10 8 8 8 7 8 8 8 8 9 8 8 8 10 10 10 n 4,50 5,63 3,86 5,41 4,81 12,79 1,73 1,25 7,36 1,11 2,03 4,41 4,34 0,93 7,31 3,04 1,72 3,40 5,61 3,55 3,98 4,46 6,28 2,45 3,29 6,58 3,65 5,22 5,02 s Барабинская лесостепь 1 8 Шифр признака (по Р. Мартину) 28,90 86,00 127,12 136,33 82,36 46,25 9,21 4,16 57,86 22,96 12,97 49,74 50,30 24,82 74,14 31,74 42,75 51,34 68,96 133,09 95,93 100,00 96,70 104,27 75,73 135,41 77,89 180,08 140,08 m 10 11 13 14 11 11 11 11 9 10 9 13 14 13 12 13 12 11 14 11 11 11 14 11 11 11 13 13 13 n s 5,78 3,26 5,19 5,13 5,54 14,72 2,49 1,36 10,32 2,02 1,54 7,03 3,08 2,86 6,82 2,69 1,67 2,88 3,96 3,99 3,11 4,84 3,39 4,67 2,71 3,41 3,98 6,33 4,31 Восточные районы Верхнего Приобья 35,24 84,93 123,56 136,99 82,38 57,19 8,88 5,05 62,80 22,44 13,92 50,41 50,20 25,15 72,45 31,62 43,62 51,18 69,74 136,21 97,47 102,73 96,05 106,00 73,98 138,24 74,70 188,06 140,18 m 25 28 29 35 34 30 30 30 28 28 28 29 30 30 34 34 35 30 31 33 28 30 32 29 28 29 32 33 33 n s 7,07 3,46 6,11 4,89 4,70 11,38 1,63 1,24 10,68 2,59 1,75 5,07 2,97 2,12 4,94 2,28 1,91 3,55 4,03 5,57 3,74 4,63 4,25 4,94 3,19 6,05 4,95 6,61 6,21 Западные районы Верхнего Приобья 22,83 84,33 133,13 138,71 78,15 51,81 8,48 4,28 23,38 23,38 12,05 50,77 50,57 25,57 74,26 32,84 44,41 48,96 70,17 142,00 99,11 99,11 96,00 106,92 74,38 135,93 79,88 185,12 146,28 m 23 9 16 35 13 29 31 29 24 24 22 30 35 34 34 37 34 12 35 14 10 10 38 13 14 15 18 25 18 n s 5,25 4,27 5,24 4,91 4,81 12,51 1,92 0,85 3,30 3,30 1,01 3,82 3,05 1,68 4,49 1,98 2,09 2,25 3,41 4,35 4,95 4,95 4,61 5,91 2,41 5,62 4,02 7,83 7,39 Томское Приобье 31,90 85,50 128,10 139,20 83,30 52,12 9,10 4,70 58,35 22,30 13,40 50,47 50,50 26,10 76,81 31,70 44,80 52,81 68,30 141,50 97,03 101,40 100,90 106,30 74,25 138,70 78,77 187,20 145,00 m 16 17 18 18 16 18 18 18 15 17 17 17 20 20 15 19 17 15 20 20 15 19 23 21 16 21 18 22 22 n 6,64 3,25 4,76 4,84 4,13 14,73 1,93 0,96 6,59 3,53 1,24 4,47 0,77 1,68 5,16 1,58 1,89 4,40 4,61 7,94 4,82 5,46 4,42 3,55 3,61 4,03 4,94 6,71 6,12 s Минусинская котловина Таблица XII. Сопоставление мужских групп населения андроновской (федоровской) культуры Западной Сибири Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы 113 114 98,25 40 3,90 8,04 49,62 83,80 139,80 129,50 82,00 22,00 SS SC SS : SC 32 77 zm' 72 75(1) 54 : 55 61,28 51,80 55 DS : DC 47,70 54 11,92 24,50 52 : 51 19,75 75,17 52 DC 31,20 51 DS 49,24 41,80 48 : 45 63,20 91,19 9 48 98,80 5 99,72 74,52 17 : 1 129,50 127,80 17 45 80,43 8:1 40 : 5 175,56 140,33 m 4 5 5 7 6 5 5 4 4 4 4 4 4 4 4 4 5 1 5 2 4 4 8 5 5 5 8 9 9 n 5,89 6,59 6,67 6,39 3,82 15,20 1,44 1,45 13,00 3,28 2,05 1,94 2,47 0,83 7,01 1,95 2,37 – 2,09 – 3,35 6,18 3,66 3,96 3,65 5,59 5,86 9,26 6,46 s Барабинская лесостепь 1 8 Шифр признака (по Р. Мартину) 25,40 85,25 126,99 137,27 85,24 48,15 8,13 3,90 55,20 21,36 11,78 48,38 48,61 23,52 76,23 31,96 41,95 52,58 66,73 127,60 97,56 97,97 94,54 100,44 75,77 132,94 78,47 175,86 137,83 m 15 16 16 18 17 15 15 15 13 13 13 17 19 17 17 17 17 15 19 15 16 16 19 16 16 16 18 18 18 n s 5,07 4,46 6,05 4,64 5,29 11,19 1,86 1,22 7,76 1,86 1,91 2,86 2,12 1,47 3,33 1,24 1,38 2,58 2,63 3,04 3,38 4,76 3,65 3,86 5,02 6,08 3,50 6,38 3,63 Восточные районы Верхнего Приобья m 28,35 84,17 126,22 138,58 84,13 54,86 8,61 4,62 57,70 21,00 11,99 49,83 48,52 24,14 76,59 32,64 42,43 51,89 66,60 128,50 98,01 97,86 94,80 100,04 74,73 131,79 77,89 176,22 137,11 20 24 21 28 24 21 21 21 20 21 20 24 25 24 24 25 24 24 25 25 22 22 28 24 24 24 27 27 27 n s 7,21 2,37 4,64 4,67 4,95 9,56 1,68 0,73 6,68 2,05 1,15 4,13 2,54 1,26 3,42 1,75 1,30 3,68 4,17 4,22 2,62 3,91 4,39 3,48 2,70 4,34 3,58 5,52 4,06 Западные районы Верхнего Приобья m 21,54 81,86 128,67 140,52 82,86 50,55 7,68 3,76 52,40 21,78 11,32 49,52 47,25 24,60 78,05 33,48 42,91 50,28 65,60 129,71 100,84 100,29 93,24 100,30 73,65 130,86 78,13 178,05 137,50 12 7 12 21 7 17 17 16 15 15 14 24 24 26 23 23 23 11 25 14 7 7 25 10 13 14 15 22 16 n s 6,01 3,34 2,99 4,71 2,73 10,70 1,70 0,79 8,96 1,13 1,77 11,22 2,25 2,19 4,83 1,70 1,76 1,61 2,38 5,25 4,63 2,69 4,03 4,67 1,52 5,20 3,59 5,91 4,77 Томское Приобье Таблица XIII. Сопоставление женских групп населения андроновской (федоровской) культуры 25,20 86,70 125,60 140,20 87,50 49,99 7,90 3,90 57,91 20,50 11,80 48,66 50,00 24,00 78,14 33,50 42,80 54,65 68,60 128,20 96,31 95,70 96,80 98,60 75,26 132,00 81,66 177,00 142,30 m 11 10 8 10 11 11 11 11 11 11 11 10 13 13 10 14 10 7 13 11 9 11 14 13 10 13 9 13 12 n 4,15 2,59 4,81 4,79 3,96 12,28 1,83 1,25 7,57 1,62 1,06 2,91 2,78 1,59 4,34 1,07 1,91 4,85 4,05 5,85 3,35 4,82 5,13 4,33 3,86 5,53 4,40 6,82 7,05 s Минусинская котловина Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири n 10 8 9 6 6 8 7 s 3,65 3,55 4,41 2,03 1,11 5,63 4,50 3,77* F-st.1 Барабинская лесостепь n 13 11 13 9 10 11 10 s 3,98 3,99 7,03 1,54 2,02 3,26 5,78 2,94* F-st. Восточные районы Верхнего Приобья n 32 33 29 28 28 28 25 n 9 9 8 4 4 4 4 5 4 s 9,26 6,46 5,86 2,05 3,28 13,00 1,45 6,59 5,89 5,16* 3,35* F-st.1 Барабинская лесостепь n 18 18 18 13 13 13 15 16 15 s 6,38 3,63 3,50 1,91 1,86 7,76 1,22 4,46 5,07 3,35** 2,49* 2,44* 2,37* 4,29** 5,16** F-st. 2,55** Восточные районы Верхнего Приобья s 5,52 4,06 3,58 1,15 2,05 6,68 0,73 2,37 7,21 2,46** F-st. Западные районы Верхнего Приобья n 27 27 27 20 21 20 21 24 20 Звездочками обозначен уровень достоверности F-критерия (*p ≤ 0,5; **p ≤ 0,01). 1 1 8 8:1 DS DC DS : DC SS 72 75(1) Признак F-st. n 18 14 30 22 24 9 23 s 4,02 4,35 3,82 1,01 3,30 4,27 5,25 2,25* F-st. Томское Приобье n 18 20 17 17 17 17 16 s 4,94 7,94 4,47 1,24 3,53 3,25 6,64 n 22 16 15 14 15 15 16 7 12 s 5,91 4,77 3,59 1,77 1,13 8,96 0,79 3,34 6,01 F-st. Томское Приобье n 13 12 9 11 11 11 11 10 11 s 6,82 7,05 4,40 1,06 1,62 7,57 1,25 2,59 4,15 3,19* F-st. Минусинская котловина 2,08* 2,57* F-st. 2,38* 2,42** Минусинская котловина Таблица XV. Достоверные отношения эмпирических дисперсий к стандартным в женских группах андроновской (федоровской) культуры s 4,95 5,57 5,07 1,75 2,59 3,46 7,07 Западные районы Верхнего Приобья Звездочками обозначен уровень достоверности F-критерия (*p ≤ 0,5; **p ≤ 0,01). 1 8:1 45 54 : 55 DS DC 72 75(1) Признак Таблица XIV. Достоверные отношения эмпирических дисперсий к стандартным в мужских группах андроновской (федоровской) культуры Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы 115 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири вопрос о числе поколений, необходимом для формирования устойчивого смешанного фенотипа группы. Однако реальные расогенетические процессы, в частности, формирование южносибирского [Гохман, 1973; Исмагулов, 1970; Хрисанфова, Перевозчиков, 1991] и центральноазиатского [Гохман, 1980] антропологических типов, охватывают несколько поколений и длятся сотни лет. Морфология черепов, а также особенности длинных костей посткраниального скелета томской группы носителей андроновской культуры из могильника Еловка II детально охарактеризованы В.А. Дремовым [1997]. Было показано, что эта группа существенно отличается от андроновских серий Казахстана и Минусинской котловины и суммарной верхнеобской серии, в которую исследователь объединил материалы из 17 могильников, раскопанных в степной части Алтайского края и в смежных районах Новосибирской и Кемеровской областей по р. Оби и ее притокам. Мужские и женские черепа томской группы характеризуются наиболее наклонным и наименее широким лбом, наиболее мезогнатным и уплощенным в средней части лицом, наименее выступающим носом. Посткраниальный скелет имеет мезоморфные пропорции. Рассчитанные показатели длины тела составляют у мужчин в среднем 165 см, у женщин 155– 156 см, что значительно уступает длине, полученной для скелетов афанасьевской, андроновской и карасукской культур Алтае-Саянского нагорья [Дебец, 1948]. Своеобразие палеоантропологической серии из могильника Еловка II состоит, прежде всего, в ее отчетливо выраженной монголоидности, которую В.А. Дремов отождествил с низколицым антропологическим типом лесного происхождения. Гипотетический низколицый монголоидный антропологический тип, областью генезиса которого является таежная зона, положен этим исследователем и другими антропологами в основу многих древних и современных групп Западной Сибири. Обсуждению вопроса о правомерности его выделения будет уделено внимание в главе 6 данной монографии. Здесь же особо подчеркну, что в популяции андроновской культуры Еловка II антропологическую основу населения составляет, несомненно, автохтонный компонет. В.А. Дремов констатировал также наличие у носителей андроновской культуры Томского Приобья европеоидного компонента, отличающегося от андроновского варианта протоевропейского антропологического типа и относящегося, по его мнению, к иным протоевропейским вариантам. Он сопоставил его с краниологическими вариантами афанасьевской культуры Алтая и Енисея, ямной и полтавкинской Нижнего Поволжья [1997, с. 115], что посчитал важным аргументом для обоснования точки зрения М.Ф. Косарева о принадлежности могильника Елов116 ка II к особому варианту андроновской культурной общности [Там же, с. 118; Косарев, 1981]. Второй локально-территориальной группой носителей андроновской культуры, характеризующейся относительной гомогенностью антропологического состава, является западная верхнеобская, объединившая палеоантропологический материал из могильников степного Алтая и левобережья верхнего течения р. Оби. Основу этого материала составляют серии из могильников Фирсово XIV и Чекановский Лог. По мнению исследовавшего эти популяции К.Н. Солодовникова, отмеченные особенности черепов формируют ярко выраженный европеоидный облик [2005б, 2007]. От андроновского варианта протоевропейского антропологического типа его отличают лептоморфные пропорции, свойственные средиземноморскому антропологическому типу. Детальный внутригрупповой анализ серии из Фирсово XIV позволил уловить в ее составе присутствие протоевропейского компонента в его классическом андроновском варианте, а в женской подгруппе – автохтонного монголоидного компонента, который идентифицирован исследователем с обь-иртышским вариантом западносибирской (уральской) расы [Солодовников, 2005б, с. 134]. Средиземноморский антропологический тип является основой населения алакульской культуры в составе андроновской культурно-исторической общности. Соответственно, появление на верхней Оби в андроновское время антропологических «средиземноморцев» объяснялось исследователями участием в андроновской миграции носителей алакульской культуры [Дремов, 1997; Дремов, Козьмин, 1993; Молодин, Чикишева, 1988]. Новые антропологические данные по культурам эпохи бронзы, существовавшим на юге Западной Сибири до андроновской миграции, в частности, елунинской культуры степного Алтая, позволили К.Н. Солодовникову, вывести антропологический компонент средиземноморского типа из елунинской среды [2006]. Нет оснований возражать против участия носителей елунинской культуры в сложении антропологического состава формирующихся в ее ареале андроновских популяций, но елунинское население отнюдь не отличалось консолидированным средиземноморским антропологическим типом. Более того, даже мужская группа, в которой европеоидный компонент был преобладающим (антропологический состав женской группы более сложен за счет включения монголоидного компонента западносибирского происхождения), при многомерном статистическом сопоставлении 245 краниологических серий демонстрирует наиболее тесное сходство с сериями культуры окуневского типа из Тувы, полтавкинской культуры Поволжья, ранней катакомбной низовий Днепровского лево- Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы бережья и межановицкой культуры раннебронзового века с территории Польши [Козинцев, 2008], т.е. с носителями вариантов протоевропейского антропологического типа, дифференцирующихся от средиземноморского. Локально-территориальная группа носителей андроновской культуры из восточных районов Верхнего Приобья (верхнеобское правобережье – Присалаирье, Кузнецкая котловина) в целом характеризуется европеоидным комплексом краниологических признаков. Мужская подгруппа однородна, женская полиморфна по форме мозговой коробки, вертикальному профилю лица и показателям профилировки переносья. На фоне других групп андроновской культуры мужская подгруппа верхнеобского правобережья наиболее узколица и ортогнатна. Группа в целом (и мужская, и женская ее подгруппы) характеризуется мезокранной и высокой черепной коробкой, широким и наклонным лбом, средневысоким и среднешироким, гомоклинопрозопным и ортогнатным лицом, высоким переносьем и выступающим носом. Таким образом, мы имеем дело с комплексом европеоидного антропологического типа, в разных вариантах распространенного в степной зоне Евразии. Наблюдаемый в женской подгруппе полиморфизм ни в коей мере не обусловлен участием монголоидного компонента – речь может идти о смешении различных европеоидных компонентов, за исключением средиземноморского. Локально-территориальная группа из Минусинской котловины всесторонне охарактеризована Г.Ф. Дебецем и В.П. Алексеевым [Дебец, 1948; Алексеев, 1961в]*, выделившим ее как эталон андроновского подтипа протоевропейского расового типа. Можно обратить внимание на несколько признаков с достоверно повышенной изменчивостью. Во-первых, на черепной указатель, вариационный ряд которого включает только долихокранные и брахикранные индексы, а в среднем серия характеризуется мезокранией, что не соответствует действительности на уровне индивидуальной изменчивости. Скуловая ширина лицевого отдела и угол выступания носа варьируют от средних до высоких значений в мужской подгруппе. Верхний угол горизонтальной профилировки также варьирует в широких пределах (от платиопных до клинопных вариантов), хотя соотношение дисперсий для этого признака не достигает достоверно значимого уровня. Средний угол горизонтальной профилировки характеризует мужскую минусинскую подгруппу как гомогенно клиногнатную. *Изложенный ниже анализ вариаций краниометрических признаков был осуществлен по таблицам индивидуальных измерений, опубликованным В.П. Алексеевым [1961в]. Приведенные наблюдения позволяют предположить, что минусинская серия включает не менее двух европеоидных антропологических компонентов – брахикранный и долихокранный. Женская подгруппа исключительно брахикранна: в ней отсутствуют иные варианты черепного указателя. Краниологический комплекс мужской подгруппы барабинской группы консолидирован и безоговорочно может быть сопоставлен с вариантами протоевропейского антропологического типа, отличающегося крупными размерами долихокранной мозговой коробки, наклонным лбом, широким, ортогнатным, хорошо профилированным в горизонтальном плане лицом, высоким переносьем и большим углом выступания носа. Женская подгруппа локально-территориальной группы андроновцев Барабинской лесостепи является наиболее полиморфной на фоне всех андроновских подгрупп Западной Сибири. По черепному указателю она подразделяется на долихокранные и брахикранные варианты, причем долихокранные отличаются наиболее профилированным лицом, высоким переносьем и углом выступания носа, а брахикранные – противоположным сочетанием этих важнейших расодифференцирующих признаков лицевого отдела. Проведенный анализ краниологических особенностей локально-территориальных групп носителей андроновской (федоровской) культуры южного региона Западной Сибири продемонстрировал сложный антропологический состав населения этой части ареала андроновской культурно-исторической общности, подразумевающий разные генетические корни мигрантов в выделенных группах и разную степень участия в генезисе андроновских популяций монголоидного компонента, который, по-видимому, имеет автохтонное происхождение. Это состояние в системе западносибирских андроновских локально-территориальных групп хорошо отражают результаты кластерного анализа (рис. 15, 16). Судя по антропологическим данным, имеющимся на сегодняшний день для территории Западной Сибири, направленный в этот регион миграционный импульс, инициированный в федоровской среде андроновской культурно-исторической общности, постепенно вовлекал в сферу своего влияния другие культуры. В основе антропологического состава андроновского (федоровского) населения Западной Сибири лежат как минимум четыре краниологических типа. Три из них в расогенетическом отношении восходят к палеоевропеоидной расе – вариантам протоевропейского антропологического типа. Компонент, тяготеющий к монголоидной расе, является автохтонным. В наиболее активной форме этнорасовое 117 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Рис. 15. Дендрограмма кластеризации мужских групп раннего и среднего бронзового века по комплексу краниометрических признаков. взаимодействие мигрантов и групп автохтонного населения происходило в районах Барабинской лесостепи и верхнеобского правобережья, где наблюдается типологическая дифференциация групп по полу. В степном Алтае и Минусинской котловине андроновские популяции обнаруживают в своем антропологическом составе только компоненты, генетически восходящие к протоевропейскому типу. Этому могли способствовать два фактора: относительная изолированность мигрантов и общий генетический субстрат пришлого и автохтонного населения. В Томском Приобье морфологический комплекс протоевропейского антропологического типа выражен в наименьшей степени, и можно предположить, что в этом районе фактор брачных связей не играл определяющей роли в формировании андроновских этнокультурных особенностей. 118 5.2.4. Носители ирменской культуры Палеоантропологические особенности населения ирменской культуры изучены мною в двух локальнотерриториальных группах, совпадающих с вариантами культуры. Группа, составленная по материалам погребений в Барабинской лесостепи (могильник Преображенка-3), характеризует антропологические особенности носителей барабинского варианта культуры, а группа, включающая материалы погребений Кузнецкой котловины (могильный комплекс Журавлёво), – ее инского варианта. Индивидуальные данные измерений черепов, составляющих эти группы, представлены в табл. 30–33 приложения, средние данные – в табл. 34. Анализ краниологических особенностей носителей ирменской культуры может быть предварен краткой характеристикой демографической ситуа- Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Рис. 16. Дендрограмма кластеризации женских групп раннего и среднего бронзового века по комплексу краниометрических признаков. ции, которая восстановлена для репрезентативной группы, относящейся к палеопопуляции из Кузнецкой котловины, которая представлена в могильном комплексе Журавлёво (табл. XVI, XVII). Палеоантропологический материал происходит из 110 погребений. Он представляет собой фрагменты скелетов 102 субъектов, из которых 32 (31,4 %) принадлежали детям. Из 70 взрослых, чью половую принадлежность удалось определить, 42 (41,2 %) женщины и 28 (27,4 %) мужчин. Наблюдаемое соотношение детей и взрослых индивидов в популяции, а также мужчин и женщин во взрослой ее части не вполне соответствует действительности, поскольку при раскопках фрагменты плохой сохранности из погребений не извлекались. В результате для 37 погребений (это 25,2 % от их общего числа) нет информации о возрасте и половой принадлежности захороненных. Обращение в таких случаях к определениям возрастной и половой принадлежности индивидов, данным авторами раскопок В.В. Бобровым и Ю.И. Михайловым на основании элементов погребального обряда и сопроводительного инвентаря, увеличило палеодемографическую выборку до 155 человек. В ней общее число детей составило 45 (29 %), взрослых мужчин – 52 (49,1 %) и взрослых женщин – 54 (50,9 %). Полученные данные показывают, что во взрослой части журавлевской популяции не было резкой диспропорции полов. Возрастные когорты детей в табл. XVI отличаются от представленных в монографии данных по другим палеопопуляциям. Детский материал, полученный в могильном комплексе Журавлёво, многочислен. Поэтому его можно было распределить в соответствии с принятой периодизацией постнатального онтогенеза человека: грудной возраст (0–1 год), раннее детство (1–3 года), первое детство (4–7 лет), второе детство (8–12 лет), подростковый возраст (13–15 лет) [Антропология, 2003, с. 119]. В популяции высок процент детей грудного возраста. Это свидетельствует о высоком уровне рождаемости и потенциальной возможности не только сохранения стабильности демографи119 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица XVI. Распределение палеоантропологических материалов могильного комплекса Журавлёво по возрасту и полу Возрастная когорта Мужчины Женщины Всего 0–1 11 (10,8 %) 1–3 4 (3,9 %) 4–7 8 (7,8 %) 8–12 6 (5,9 %) 13–15 3 (2,9 %) 16–19 8 (19,1 %) 8 (7,8 %) 20–24 2 (7,1 %) 5 (11,9 %) 7 (6,9 %) 25–29 4 (14,3 %) 9 (21,4 %) 13 (12,8 %) 30–34 3 (10,7 %) 1 (2,4 %) 4 (3,9 %) 35–39 9 (32,1 %) 4 (9,5 %) 13 (12,8 %) 40–44 5 (17,9 %) 7 (16,7 %) 12 (11,8 %) 45–50 3 (10,7 %) 6 (14,3 %) 9 (8,8 %) 50+ 2 (7,1 %) 2 (4,8 %) 4 (3,9 %) Всего 28 42 102 Таблица XVII. Достоверные отношения эмпирических дисперсий к стандартным в краниологических сериях ирменской культуры из могильных комплексов Преображенка-3 и Журавлёво Преображенка-3 Признак Мужчины n 8:1 s Журавлёво Женщины F-st. Мужчины 1 n s F-st. 10 5,2 2,614* n s Женщины F-st. 20 : 8 25 n s F-st. 18 5,2 2,635** 14 5,0 2,305* 22 18,3 1,986* 32 7,5 1,637* 29 : 26 25 3,0 2,392** 32 3,3 2,860** Sub.NB. 28 3,3 2,397** 36 3,1 2,170** Sub.NB : 29 27 2,5 2,109** 36 2,5 2,120** 48 : 17 13 7,8 5,518** 54 : 55 16 5,9 2,055* 77 25 6,5 2,182** 25 6,4 2,127* 16 1,2 3,015* 9 3,8 3,032* 13 5,8 2,466* 72 9 3,8 3,032* 13 5,0 2,950* 73 15 5,4 3,217** 13 4,7 2,447* 19 9,5 5,905** 26 SS DC DS : DC 32 68 1 Звездочками обозначен уровень достоверности F-критерия (*p ≤ 0,5; **p ≤ 0,01). 120 Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы ческой структуры популяции, но и ее перспективного роста. Смертность детей снижается в подростковый период, что может указывать на существование в популяции эффективной системы социальной адаптации во время подготовки детей к традиционному образу жизни взрослого контингента. Существенное возрастание уровня смертности наблюдается в женской части популяции в возрастном интервале 15–19 лет, на который приходится начало фертильного периода. Умерших мужчин этой возрастной когорты в популяции не обнаружено. В дальнейшем всю первую половину фертильного периода смертность женщин остается высокой, за исключением возрастного интервала 30–34 года, в течение которого вероятность смерти самая низкая для половозрелой части всей журавлевской популяции. К 30 годам в живых оставалось только 50 % одновременно родившихся женщин. Смертность мужчин в период между 20 и 30 годами существенно ниже, чем смертность женщин. В десятилетие между 30 и 40 годами наблюдается противоположная ситуация. В возрастном интервале 35–39 лет могла умереть практически треть одновременно родившихся мужчин. В конце фертильного периода уровень смертности женщин вновь превышает уровень смертности мужчин. И в мужской, и в женской половинах популяции имеются лица, умершие после 50, но не пережившие возрастной рубеж в 60 лет. Думается, что максимальную продолжительность жизни, ограниченную этим рубежом, не следует рассматривать как специфическую особенность журавлевской группы ирменцев. Вероятно, приблизительно такая максимальная продолжительность жизни была характерна для популяций человека вплоть до порога современной эпохи. В целом картина вариаций показателей смертности по возрастным когортам и полу соответствует гендерным ролям в социальных коллективах и связанным с ними функциональным нагрузкам и рискам для членов популяции в определенные возрастные интервалы. Показатели средней продолжительности жизни журавлевских представителей ирменской культуры представлены ниже. Дети (0–14 лет) Взрослые (15–50 лет) Взрослые (50+) Мужчины Женщины Средний возраст смерти (взрослые и дети) Средний возраст смерти (взрослые) Средний возраст смерти (мужчины) Средний возраст смерти (женщины) 32 (31,4 %) 70 (68,6 %) 4 (3,9 %) 28 (27,4 %) 42 (41,2 %) 25,8 34,9 36,8 33,0 Их можно сопоставить с данными демографической сводки, составленной В.П. Алексеевым для разных культур эпохи бронзы [1972]. Средние значения продолжительности жизни взрослого журавлевского населения совпадают с данными по афанасьевской, андроновской и карасукской культурам. Анализ ирменских групп начинается с проверки их на однородность методом оценки отношения внутригрупповых дисперсий к стандартным. В серии из могильного комплекса Журавлёво достоверно повышенную изменчивость проявляют многие признаки мозгового и лицевого отделов черепа (табл. XVII), причем их наборы не вполне идентичны в мужской и женской подгруппах. Относительно небольшая численность мужского краниологического материала, представляющего барабинскую локально-территориальную группу (могильник Преображенка-3, см. прил., табл. 29), не позволила причислить высокие значения целого ряда отношений эмпирических дисперсий к стандартным к достоверному уровню. Достоверно повышенную изменчивость здесь в женской подгруппе демонстрирует единственный признак – черепной указатель, который изменчив также и в женской подгруппе из некрополя Журавлёво. Можно предполагать, что усреднение краниометрических характеристик в обеих группах скрывает определенные внутригрупповые различия. Основные антропометрические и антропоскопические признаки мозгового отдела черепа журавлевских ирменцев складываются в определенный морфологический комплекс, который характеризуют массивность (при умеренных размерах его основных диаметров), мезобрахикрания, укороченный дорзальный отдел черепного свода, широкий наклонный лоб с хорошей горизонтальной профилировкой и слабым сагиттальным изгибом. Журавлевской серии свойственны также широкое, умеренно высокое, хорошо профилированное в горизонтальной плоскости лицо с ортомезогнатным вертикальным профилем; средневысокий узкий нос; узкие, образующие высокую спинку, средневыступающие над общей линией профиля лица носовые косточки; широкое, хорошо моделированное переносье; широкие и низкие орбиты. Однако, как было отмечено выше, за сочетанием средних величин признаков скрывается определенная морфологическая неоднородность группы. Так, в женской подгруппе выделяются черепа с большим продольным диаметром (превышающим 180 мм) и долихокранные по поперечно-продольному указателю, отличающиеся также наиболее высокими переносьем и спинкой носа, относительно высокими клинопрозопными лицами с ортогнатной вертикальной профилировкой, прямыми и очень выпуклыми лбами. Наименьшая для всей серии скуловая ширина отмечена на черепе именно с такой морфологией. 121 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Черепа с повышенным поперечно-продольным указателем в женской выборке дифференцируются на две группы. В одной преобладают брахикраны и гипербрахикраны с относительно небольшими размерами продольного и высотного диаметров и увеличенным поперечным, имеющие также наклонные слабовыпуклые лбы. Среди них встречаются лица низкие (в масштабе серии), умеренно широкие, с тенденцией к мезогнатии, платипрозопии и лепторинии, с уплощенным носовым отделом. В другой группе преобладают мезокраны и брахикраны с крупными основными диаметрами черепной коробки, прямыми выпуклыми лбами, широкими и относительно высокими лицами с ортогнатным вертикальным профилем и тенденцией к клинопрозопии, высоким переносьем, большим углом выступания носа, мезоплатиринным носовым указателем. Мужская серия делится на две группы, прежде всего по соотношению размеров горизонтальных диаметров черепных коробок, которые, оставаясь стабильно широкими, заметно различаются по своей длине. В одной группе преобладают мезокранные черепа с большим продольным диаметром, в другой – брахикранные с малым и средним. Мезобрахикрания, обусловленная умеренной величиной продольного диаметра, сопровождается тенденцией к усилению вертикальной профилированности лобной кости, к уменьшению ширины при небольшом увеличении высоты лицевого отдела, к расширению угла выступания носа и к лепторинии. Долихомезокрания на фоне больших величин продольного диаметра сопровождается более наклонным и менее выпуклым лбом, увеличением в масштабе серии ширины лицевого отдела, клинопрозопией, ортогнатией, уменьшением угла выступания носа, повышением величины носового указателя, небольшой уплощенностью переносья. Таким образом, мужская и женская подгруппы журавлевской серии ирменской культуры оказались неоднородными по своему антропологическому составу, а выделенные в ней комбинации краниометрических признаков не являются аналогичными в мужских и женских выборках. За исключением долихокранной узколицей морфологии, обнаруженной у женских черепов, во всех других случаях представлены мезобрахикранные широколицые формы. Выделенные комбинации признаков соотносятся с разными антропологическими типами. Но по сочетанию важнейших в расодиагностическом плане признаков журавлевская краниологическая серия может быть охарактеризована в целом как европеоидная. Выявляемые в ней антропологические типы следует рассматривать как морфологические варианты в пределах определенной антропологической общности, связанной с генетически родственными культу122 рами скотоводческо-земледельческих племен степной и лесостепной зоны южного региона Западной Сибири. Носителей ирменской культуры из барабинского могильника Преображенка-3 характеризует средняя по абсолютным величинам диаметров и указателям мозговая коробка с хорошо развитыми на большинстве черепов лобными и теменными буграми, придающими им в вертикальной норме угловатые очертания и увеличивающие в серии долю пентагоноидных и ромбоидных форм. Лобная кость – средней длины, очень выпуклая, слабонаклонная. Ширина лба средняя как в корональной части, так и в наиболее суженном месте. Что касается черепного указателя, то в женской подгруппе мы встречаемся в основном с мезо-брахикранными черепами, за исключением одного гипердолихокранного. В мужской подгруппе поперечно-продольный указатель значительно ниже, индивидуальные вариации лежат в пределах долихомезокранных форм, и только один череп относится к брахикранам. Лицо широкое, низкое, эурипрозопное у мужчин и мезопрозопное у женщин, несколько уплощенное на фронто-орбитальном уровне. Что касается уплощенности в среднем отделе, то ее параметры лежат на границе европеоидных и монголоидных значений; довольно высоко число моделированных лиц. Глубина клыковой ямки у мужчин несколько больше, чем у женщин, но в целом имеет величины ближе к малым. По углам вертикальной профилировки серия ортогнатна, но указатель выступания лица в отдельных случаях повышен и сильнее варьирует в мужской подгруппе. Такой важный диагностический признак, как вертикальный краниофациальный указатель, представляет собой в среднем типичную европеоидную величину, и все индивидуальные варианты укладываются в пределы европеоидного ряда изменчивости этого параметра. Носовой указатель колеблется в пределах лептомезоринных значений, причем число мезоринных преобладает и в мужской, и в женской подгруппах. Нос средневыступающий как у мужчин, так и у женщин (все индивидуальные варианты угла выступания носа лежат в пределах средних значений). Переносье среднеширокое и очень высокое, носовые косточки средней ширины и характеризуются высоким симотическим указателем. Орбиты очень широкие, угловато-прямоугольной формы, хамеконхные. Сохранность черепов из Преображенки-3 относительно хуже, чем из Журавлёва, поэтому определение комплексов краниометрических признаков, позволяющих соотносить их с определенными антропологическими компонентами, в данном случае затруднено. Из всей серии удалось выделить черепа с ярко выраженными европеоидными особенностями. Показате- Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы ли соотношений между размерами лицевого скелета и мозговой коробки входят в круг европеоидных значений, либо находятся на границе с монголоидными. Черепов с характерным для монголоидов обликом не обнаружено. В первой публикации антропологического материала из Преображенки-3 небольшое увеличение углов горизонтальной профилировки лица в сочетании со средними значениями углов выступания носа и относительно широким лицом было интерпретировано мною как свидетельство монголоидной примеси [Молодин, Чикишева, 1988]. Однако с появлением новых данных о морфологических особенностях населения юга Западной Сибири и сопредельных территорий широкого историко-культурного диапазона решение вопроса о факторах легкого тренда некоторых признаков расодиагностического комплекса в монголоидном направлении может быть выведено за рамки простой констатации европеоидно-монголоидной метисации. В настоящее время мы имеем, во-первых, основание для расогенетической интерпретации мезобрахикранного эуриморфного компонента в составе целого ряда культур эпохи бронзы этого региона и, во-вторых, возможность обратиться к уровню взаимосвязей и взаимодействий локально-территориальных вариантов культур и отдельных популяций. В предыдущих главах монографии было показано, что территория Алтае-Саянского нагорья, по крайней мере с эпохи неолита, может рассматриваться как ареал (или часть ареала) протоморфного антропологического субстрата, относящегося к южной евразийской антропологической формации. Распространение широколицего брахикранного морфологического компонента у носителей культур позднего бронзового века южного региона Сибири логично связывать с этой антропологической общностью. Можно предполагать, что расогенез обитателей Саянских предгорий и горно-степных котловин восходит к данному антропологическому субстрату (носители неолитических традиций, племена окуневской культуры). Что касается предгорий Алтая по правобережью верхней Оби, где можно предсказать существование автохтонного субстрата носителей ирменской культуры, то в данном районе практически не исследованы археологические памятники раннего бронзового века. Взаиморасположение краниологических серий средней и поздней бронзы Евразии на дендрограммах, визуализирующих результаты кластерного анализа, представлено на рис. 17 (мужские серии) и 18 (женские серии). В совокупности мужских групп этих серий представители двух вариантов ирменской культуры – инского (локально-территориальная группа Кузнецкой котловины, могильный комплекс Журавлёво) и барабинского (локально-территориальная группа Барабинской лесостепи, могильник Преображенка-3) – объединились в общий кластер с группами носителей нескольких культурных традиций среднебронзового века. Важно отметить, что основу этого кластера составляют группы носителей андроновских (федоровских) культурных традиций. Такое взаиморасположение групп подтверждает предположение об участии федоровского компонента в формировании антропологического состава ирменской культуры. Все ирменские краниологические серии, которые соотносятся с группами населения, обитавшими в лесостепных районах бассейна верхнего течения р. Оби (правобережном и левобережном) и в таежной зоне Томского Приобья, объединяются в самостоятельный кластер. К нему относятся также краниологические серии раннего, среднего и позднего бронзового века с территорий Томского Приобья, Барабы, Хакасии и Приуралья. Вхождение в состав кластера окуневской и карасукской серий объясняется, с одной стороны, генетической связью карасукского населения с окуневским. Кроме того, взаимодействие карасукского населения с ирменским в таежном районе Томского Приобья весьма убедительно доказано В.И. Матющенко на основе археологических данных [1974]. В целом же наблюдаемая композиция кластера может быть интерпретирована только на основе археологического явления андроноидности. Его смысл заключается во взаимной ассимиляции традиций автохтонного и мигрантного андроновского населения в лесостепной и предтаежной зонах Западной Сибири на территории от Обь-Иртышья до Енисея. К памятникам андроноидных образований относятся могильники Черноозерье-1 в Омском Прииртышье, Еловка-2 в Томском Приобье, Титово и Чудиновка-1 в восточных районах Верхнего Приобья. Не принадлежащая к андроноидным образованиям кротовская культура на позднем этапе своего развития была вовлечена в процесс взаимодействия с носителями традиций андроновской культурно-исторической общности. Однако взаимодействовало кротовское население не с носителями антропологических вариантов палеоевропеоидного типа, т.е. не с племенами андроновцевфедоровцев, а с представителями южной евразийской антропологической формации, к которой генетически восходит автохтонное население Алтае-Саянского нагорья, вероятнее всего, отодвинутое на север в предтаежную зону волной мигрантов-федоровцев. Понимание генезиса антропологических особенностей населения свиты андроноидных культур возможно только через установление их генетической связи с южной евразийской антропологической формацией, специфические черты которой неоднократно подчеркивались в предыдущих главах данной работы. Они могут быть упомянуты еще раз, поскольку именно их внедрение в антропологический состав 123 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Рис. 17. Дендрограмма кластеризации мужских групп раннего, среднего и позднего бронзового века по комплексу краниометрических признаков. кротовского населения привело к трансформации морфологического комплекса северной евразийской антропологической формации впервые за четыре тысячелетия его существования на территории Барабинской лесостепи. Этими чертами являются мезоили брахикрания, средняя высота черепной коробки, очень большая ширина и средняя высота лица, гетеропрозопный общий горизонтальный профиль (при средней уплощенности лица на верхнем уровне и сильной на среднем), ортогнатный вертикальный 124 профиль лица, умеренно или хорошо моделированное переносье, средний угол выступания носа. Взаиморасположение женских краниологических серий на дендрограмме (рис. 18) имеет одну существенную особенность, важную для культурогенетических реконструкций, относящихся к позднебронзовому веку. Морфологический компонент, связанный с носителями карасукской культуры, на уровне мужских подгрупп вошел в антропологический состав только томского варианта ирменской культуры. Но на Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы Рис. 18. Дендрограмма кластеризации женских групп раннего, среднего и позднего бронзового века по комплексу краниометрических признаков. уровне женских подгрупп он может рассматриваться также и как объединяющий компонент ее инского и барабинского вариантов. 5.2.5. Люди из погребений «культуры эпохи поздней бронзы» на могильниках Старый Сад и Преображенка-3 Условное наименование культурной принадлежности погребений на памятниках, расположенных в центральной части Барабинской лесостепи, в какой-то мере отражает дистанцирование данного культурного образования от синхронной ирменской культуры. Поскольку по некоторым особенностям сопроводительного инвентаря (керамика, изделия из бронзы) погребения так называемой культуры эпохи бронзы имеют сходство с памятниками бегазы-дандыбаевской культуры Казахстана [Нескоров, 1985, 1986], эпицентром распространения которой является Центральный Казахстан [Маргулан, 1979], были сделаны попытки соотнесения двух этих культурных образований [Молодин, Нескоров, 1992]. Сопоставив все, наряду с обнаруженными в Центральном Казахстане, свидетельства пребывания носителей бегазы-дандыбаевских культурных традиций, В.И. Молодин высказал предположение о миграции неких групп бегазы-дандыбаевского населения на юго-восток и восток [1998]. Бегазы-дандыбаевская керамика и изделия из бронзы зафиксированы на территории Восточного Казахстана, Синьцзяна, 125 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица XVIII. Распределение палеоантропологических материалов из могильника Старый Сад по возрасту и полу Возрастная когорта Мужчины Женщины Всего 0–4 8 (16,7 %) 5–9 2 (4,2 %) 10–14 3 (6,3 %) 15–19 2 (10,0 %) 1 (6,7 %) 3 (6,3 %) 20–24 1 (5,0 %) 1 (6,7 %) 2 (4,2 %) 25–29 3 (15,0 %) 0 3 (6,3 %) 30–34 1 (5,0 %) 1 (6,7 %) 2 (4,2 %) 35–39 8 (40,0 %) 4 (26,7 %) 12 (25,0 %) 40–44 1 (5,0 %) 6 (40,0 %) 7 (14,6 %) 45–50 1 (5,0 %) 2 (13,3 %) 3 (6,3 %) 50+ 3 (15,0 %) 0 3 (6,3 %) 20 15 48 Всего в Барабинской и Кулундинской лесостепях, а также в лесостепном и южнотаежном Приобье. Это предполагает, что группы бегазы-дандыбаевского населения мигрировали не только в горно-степные районы Центральной Азии и Южной Сибири, но и на север – в лесостепную полосу Западно-Сибирской равнины, занятую племенами карасукской, ирменской и андроноидных культур. Поэтому в археологии возникла проблема влияния подобных передвижений на формирование культур карасукско-ирменско-андроноидного круга. При решении данной проблемы в роли исторического источника может выступить палеоантропологический материал, позволяющий получить представление об антропологических особенностях западносибирского населения, которое по археологическим данным предстает как результат взаимодействия и трансформации автохтонного и мигрантного бегазы-дандыбаевского этнокультурных компонентов. К сожалению, в публикациях отсутствуют антропологические данные о носителях бегазы-дандыбаевской культуры. Носители синкретичной культуры представлены краниологической серией, состоящей из материалов могильников Старый Сад и Преображенка-3, расположенных в центральном районе Барабинской лесостепи. Индивидуальные и средние данные измерений черепов этой серии приведены в табл. 35–37 приложения. Мы имеем возможность предварить обсуждение особенностей краниологического материала из этой группы погребений краткой характеристикой половозрастной структуры контингента, захороненного на памятнике Старый Сад (табл. XVIII). В погребениях «культуры эпохи поздней бронзы» этого могильника найдены останки 48 человек, среди них 20 мужчин (41,7 %), 15 женщин (31,2 %) и 13 детей (27,1 %). Новорожденных и детей первого года 126 жизни насчитывается 6 или 38,5 % от числа захороненных детей. Они обнаружены в основном в одном погребении со взрослыми: в трех случаях с женщинами и в одном – с мужчиной. Несколько курганов содержат самостоятельные детские погребения: в кург. 81 – три погребения детей в возрасте от 0 до 2,0–2,5 лет, в кург. 76 – два погребения подростков 13 и 15 лет. В группе представлены все возрастные когорты и прослеживается определенная закономерность в динамике смертности. Так, отмечены два повышения уровня смертности – у детей грудного возраста и у взрослых в интервале 35–44 года. Причем у мужского контингента пик смертей приходится на период 35–39 лет, а у женского смертность резко возрастает в этом интервале, достигая своего пика в 40– 44 года. Наблюдаемая демографическая ситуация свидетельствует о том, что в комплексе погребений эпохи поздней бронзы некрополя Старый Сад захоронены члены популяции. Мужская часть этой популяции оказалась наиболее уязвимой в возрастном интервале между 35 и 40 годами, т.е. в период наивысшей физической и социальной активности человека. Высокий риск смертности в женской части популяции связан со второй половиной и даже концом фертильного периода. Относительное уменьшение в составе палеопопуляции из Старого Сада женщин, находившихся в первой половине фертильного периода, может свидетельствовать об ограничении по каким-либо причинам притока женщин этой возрастной категории из других популяций. В этом случае сохранение численности популяции осуществлялось, возможно, за счет ее внутренних ресурсов – детей рожали женщины зрелого возраста. Такой ситуацией могло сопровождаться переселение популяции на другую террито- Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы рию, где она еще не вошла в сложившуюся систему брачных отношений. Средняя продолжительность жизни, рассчитанная для всей группы погребенных в некрополе Старый Сад (включая детей) составляет 28,2 года, только для взрослых – 36,9 лет, для мужчин – 36,1 года, для женщин – 38,0 лет. Среди взрослых погребенных нет людей пожилого возраста (старше 60 лет). Среди мужчин довольно высок процент людей в возрастном интервале 50–60 лет. Близкие значения среднего возраста смерти получены в ходе палеодемографического анализа материалов ирменской культуры могильного комплекса Журавлёво, а также некрополя карасукской культуры Карасук-3 [Алексеев, 1972] и при расчете среднего возраста взрослых погребенных из серии карасукских памятников Минусинской котловины [Там же, 1972]. Журавлёво: мужчины – 36,8; женщины – 33,0; взрослые суммарно – 34,9. Карасук-3: мужчины – 37,8; женщины – 36,2; взрослые суммарно – 39,4. Носители карасукской культуры: мужчины – 33,9; женщины – 35,6; взрослые суммарно – 34,7. Любопытно, что средняя продолжительность жизни в группе, оставившей могильник Старый Сад, несколько выше, чем в упомянутых группах синхронного населения, а более высокий средний возраст смерти женщин, чем мужчин, соответствует такой же тенденции у носителей карасукской культуры. Наблюдаемое распределение данного демографического показателя свидетельствует о том, что популяция, представленная на могильнике Старый Сад, отражает те же тенденции жизнеспособности населения, которые были свойственны в целом эпохе, образу и уровню жизни скотоводческих культур южных районов Сибири. Вряд ли такого соответствия могла достичь группа мигрантов, вынужденная по какимто причинам сменить места традиционных кочевий и приспосабливаться к новой социальной и природноклиматической среде. По краниологическим характеристикам мужчины и женщины из погребений Старого Сада однородны и относятся к одному антропологическому типу. Серия в целом брахикранная, сочетающая среднюю длину и высоту черепной коробки с большой ее шириной. Два мужских черепа из Старого Сада, отличающиеся очень большим продольным диаметром и низким долихокранным поперечно-продольным указателем, по остальным признакам не выходят за пределы варьирования их значений в группе. Женская часть серии по основным параметрам мозговой коробки более однородна. Отличительными особенностями серии можно считать несколько укороченный затылочный отрезок сагиттальной дуги черепного свода, длинное и широкое основание черепа, большую ширину затылочной кости, слабоизогнутую в сагиттальном сечении лобную кость, очень большой скуловой диаметр средневысокого ортогнатного среднеуплощенного лица, среднеширокое нёбо, широкие хамеконхные орбиты, неширокое грушевидное отверстие, хорошо профилированное переносье при очень умеренном выступании носовых косточек, высокое надпереносье, массивные сосцевидные отростки. Мужская и женская части серии, демонстрируя сходство по целому ряду антропологических признаков, имеют различия, которые не могут быть объяснены закономерностями полового диморфизма. Так, широтные размеры лобной кости женщин попадают в основном в категорию малых и средних величин, тогда как у мужчин эти параметры варьируют в пределах средних и больших значений признака. По углам вертикального профиля лоб у женщин характеризуется как наклонный, у мужчин он прямой. Угол поперечного изгиба лба у женщин более острый. По указателю носового отверстия женская часть серии платиринная (широконосая), а мужская – мезоринная (среднешироконосая). Процент встречаемости острой формы нижнего края носового отверстия у женщин ниже, чем у мужчин, за счет увеличения доли предносовых ямок. Переносье у женщин чуть более профилировано, чем у мужчин. На основании наблюдаемых различий можно предполагать, что формирование мужского и женского контингентов носителей данной культурной традиции на территории Барабинской лесостепи шло из антропологически близкой, но не абсолютно идентичной среды. Наиболее важные краниометрические признаки в серии складываются в морфологический комплекс, о котором уже неоднократно шла речь, – комплекс южной евразийской антропологической формации с характерным для него сочетанием брахикрании или брахи-мезокрании, относительно высокой черепной коробки, широкого средневысокого слабоуплощенного лица, высокого переносья и умеренного угла выступания носовых костей. На дендрограммах кластеризации краниологических серий эпохи бронзы по комплексу краниометрических признаков мужская часть анализируемой серии четко соотносится с кластером андроноидных культур (рис. 17), тогда как женская – с ирменской, карасукской и классическими культурами андроновской культурно-исторической общности, демонстрируя также наиболее тесную связь с андроновской (федоровской серией) из Северного Казахстана (рис. 18). Можно предполагать, что мужская часть носителей традиций «культуры эпохи поздней бронзы» могла сформироваться на основе автохтонного антропологического компонента носителей западносибирских андроноидных культур. Тесная связь женской части 127 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири серии с «классическими» андроновцами Казахстана указывает на важную роль в генезисе краниологического комплекса женщин этой группы морфологического компонента андроновского антропологического типа. Иными словами, женский контингент носителей данного культурного образования, по-видимому, формировался под влиянием значительного притока индивидов, связанных генетическими корнями с антропологическим субстратом племен андроновской историко-культурной общности и их потомков. Одним из вариантов объяснения конкретного пути появления в популяции Старого Сада женщин иного антропологического облика может быть своеобразная структура брачных связей у ряда племен, допускавшая обмен женщинами. Поскольку основным маркером предполагаемой этнокультурной связи популяции Старого Сада с бегазы-дандыбаевским населением является доходящее в ряде случаев до идентичности сходство керамических изделий, изготовлением которых занимались женщины, можно предполагать, что мужчины этой группы населения Барабинской лесостепи предпочитали брать жен из среды бегазыдандыбаевских племен. Возможно, этим обстоятельством следует объяснять и наблюдаемое в палеодемографическом анализе уменьшение в ее составе числа женщин первой половины детородного периода. Если предположить, что археологические бегазыдандыбаевские черты на барабинских памятниках связаны с женской частью оставившего их населения, то допустимо также экстраполировать морфологическую специфику этих женщин на ту среду, с которой они связаны генетически. Отсюда следует, что в антропологическом составе носителей бегазыдандыбаевской культуры должно ощущаться влияние морфологического компонента андроновского типа. 5.3. Население Горного Алтая среднего бронзового века по данным антропологии (краниологии и одонтологии) 5.3.1. Носители каракольской культуры Палеоантропологический материал каракольской культуры происходит из трех курганов, раскопанных В.Д. Кубаревым в 1985, 1986 гг. в с. Каракол Онгудайского р-на Респ. Алтай [1988]. Курган № 5 в этой группе был существенно разрушен при строительных работах. Более или менее всестороннему краниометрическому анализу могли быть подвергнуты только женские черепа из кург. № 2 и № 5 и мужской череп из погр. 1 кург. № 2 (см. прил., табл. 38). Характеристика фрагментарных останков погребенных людей получена преимущественно на основе визуальной оценки. 128 По-видимому, каракольские черепа характеризовались крупными горизонтальными диаметрами, мезокранией или умеренной брахикранией, умеренной или малой высотой мозговой коробки, среднеширокой, выпуклой в продольном сечении и очень хорошо профилированной в горизонтальном сечении лобной костью. Лицевой отдел имеет большую скуловую ширину, среднюю высоту, ортогнатный вертикальный профиль, очень широкие и низкие (хамеконхные) орбиты, мезо-лепторинное носовое отверстие, высокое переносье и умеренный угол выступания носовых косточек. Интересной морфологической особенностью лицевого отдела является сочетание верхнего (назомалярного) и среднего (зигомаксиллярного) углов горизонтальной профилировки, в котором нарушены положительные корреляции, выработанные в процессе генезиса монголоидных и европеоидных расовых типов. Как правило, оба угла варьируют согласованно: увеличение одного сопровождается увеличением другого, или наоборот – уменьшение одного сопровождается уменьшением другого в пределах параметров, свойственных краниологическим типам монголоидов, европеоидов или их метисам. На черепах каракольской культуры мы наблюдаем ситуацию сильной профилированности лица на верхнем уровне (клинопии или мезопии) и очень слабой на среднем (платигнатии). Из всего сравнительного материала, собранного мной для данного исследования, такое «дисгармоничное» сочетание углов горизонтальной профилировки встречено также в краниологической серии окуневской культуры, у пазырыкцев и ранних кочевников Тувы. Морфология черепов каракольской культуры в целом близка к особенностям, идентифицирующим окуневские черепа. К ним относятся умеренная брахикрания, очень широкое, средневысокое, гетеропрозопное и ортогнатное лицо, хорошо моделированное переносье, средневыступающие носовые косточки. Такой же комплекс, за исключением чрезвычайно сильно выраженной гетеропрозопии, сближает каракольские черепа с находками рубежа неолита и энеолита из пещер Каминная и Нижнетыткескенская-1 Горного Алтая, а также из могильников Базаиха и Долгое озеро на среднем Енисее. Это сходство палеоантропологического материала можно расценивать как свидетельство того, что морфологический субстрат, определивший монголоидную специфику физического типа как окуневского населения среднего Енисея, так и синхронного ему населения каракольской культуры Горного Алтая, автохтонен и связан с теми группами эпохи неолита или рубежа неолита и энеолита, которые оставили погребения на Базаихе и Долгом озере, а также в пещерах Горного Алтая. Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы В истории вопроса об антропологическом составе населения окуневской культуры черепа среднеенисейского (красноярско-канского) неолита до самого последнего времени не рассматривались как принадлежавшие носителям конкретного антропологического компонента, участвовавшего в формировании физического типа окуневцев. Причина, видимо, крылась в том, что эти неолитические материалы были опубликованы до выделения Г.А. Максименковым окуневской культуры [1975]. Брахикранный монголоидный компонент с низким лицом описывался по материалам впускных погребений в афанасьевские курганы [Алексеев, 1961а] и в курганы могильника Тас-Хазаа [Он же, 1961б], интерпретируемого на тот момент как афанасьевский. Находки из местонахождений у Красноярска служили аргументом в пользу предположения об участии местного монголоидного компонента в формировании населения афанасьевской культуры. В дальнейшем при развитии масштабных археологических дискуссий по проблемам генезиса окуневской культуры и культур окуневского круга огромный краниологический материал из собственно окуневских могильников (Черновая VIII, Верхний Аскиз I, Уйбат I, III, V, Сыда V) долгое время не был задействован. Сейчас он опубликован А.В. Громовым, и проведенное им сопоставление окуневской краниологической серии со сравнительным материалом эпох неолита и бронзы методами многомерного статистического анализа продемонстрировало ее большую близость к материалам красноярско-канского неолита (т.е. привлеченным к сопоставлению черепам из могильника Долгое озеро) [1997б]. Таким образом, совокупность находок неолитического времени, рубежа неолита и энеолита и II тыс. до н.э. в Горном Алтае, с одной стороны, на среднем Енисее и в Минусинской котловине, с другой, свидетельствует о том, что носители каракольской и окуневской культур имели общий антропологический субстрат в среде предшествующих им носителей неолитических культур, что вовсе не исключает принадлежности неолитических памятников Красноярско-Канского региона и Горного Алтая к разным культурным общностям. Небольшая одонтологическая серия каракольской культуры (данные одонтоскопического обследования представлены в табл. 17, одонтометрического – в табл. 18 приложения) характеризуется макродонтностью и сочетанием признаков «восточного» и «западного» комплексов примерно в равных пропорциях, выраженных с максимальными частотами и распределенных по разным индивидам (т.е. не присутствующих единым комплексом у одного индивида). Из признаков «восточного» комплекса в одонтологической серии каракольской культуры обнаружены лопатообразная форма лингвальной поверхности медиальных и латеральных резцов, затек эмали на верхних и нижних молярах, наличие шести бугорков и дополнительного корня, ямки протостилида и дистального гребня тригонида у первого нижнего моляра, дифференцированный первый нижний премоляр, гиподонтия третьего моляра. Из признаков «западного» комплекса на зубах каракольцев присутствует бугорок Карабелли и дополнительный дистальный бугорок на первых верхних молярах. К специфическим чертам серии можно отнести отсутствие признаков редукционного комплекса верхних моляров и наличие дифференцированных вторых нижних премоляров. Состав признаков «восточного» направления гораздо шире, чем «западного». Но черты последнего, обнаруженные в каракольской одонтологической серии, имеют очень четкую связь с европеоидной расой. Таким образом, на основе одонтологического комплекса признаков можно предполагать участие в формировании антропологического состава каракольского населения европеоидного компонента, но по причине очень малой численности каракольской одонтологической серии идентифицировать этот компонент не представляется возможным. Одонтологический комплекс каракольской культуры может быть сопоставлен с соответствующим окуневским комплексом, в котором также сочетаются высокие частоты бугорка Карабелли и резцов лопатообразной формы. К сожалению, ни Н.М. Постникова [1974], ни А.А. Зубов [1980], опубликовавшие одонтологические характеристики окуневского материала, не включили в программу исследования ряд признаков, в т.ч. и дополнительный дистальный бугорок первого верхнего моляра, имеющий высокую частоту у каракольцев. В каракольском материале не обнаружена коленчатая складка метаконида, с высокой частотой встречающаяся на первых молярах окуневцев, но такая ситуация может объясняться малой численностью выборки. Если мы располагаем несколькими зубами и встречаем признак хотя бы на одном из них, это означает достоверное присутствие его в данной группе. Если признак не обнаружен, это не означает, что он не мог быть встречен в более репрезентативной выборке. Таким образом, мы имеем определенные основания говорить о сходстве одонтологических комплексов палеоантропологического материала каракольской и окуневской культур. 5.3.2. Индивиды из погребального комплекса Бертек-56 Особое место среди археологических памятников II тыс. до н.э. на территории Горного Алтая занимает поминально-погребальный комплекс Бертек-56 129 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири [Молодин и др., 2004; Молодин, 2006]. Собственно в кургане обнаружено два погребения, одно из которых (погр. 1) содержало останки ребенка 8–9 лет*, второе (погр. 2) – мужчины, умершего в возрасте приблизительно 30–35 лет. Удовлетворительная сохранность черепа мужчины позволила подвергнуть его полноценному антропологическому исследованию, в результате которого получены основные морфологические характеристики (за исключением носового отдела) (см. прил., табл. 38). Особенностями черепа являются огромный продольный диаметр, резкая долихокрания, очень большая высота мозговой коробки, широкая, прямая, с хорошо выраженным сагиттальным изгибом, уплощенная в горизонтальном сечении лобная кость. Затылочная область сильно выступает, а затылочный отрезок сагиттальной дуги является наиболее протяженным ее компонентом. Скуловой диаметр и высота лица огромны, орбиты небольшие, высокой формы. Значительны абсолютные размеры грушевидного отверстия, дающие в соотношении с высотой носа мезоринный указатель. Нижний край грушевидного отверстия имеет форму предносовых ямок. Вертикальный профиль лица ортогнатный. При сильной горизонтальной уплощенности лицо имеет необычайно глубокую клыковую ямку и слабоизогнутые (по визуальному впечатлению) скуловые кости. Рельеф надбровья выражен умеренно. Перед нами такое сочетание краниологических признаков, которое может явиться результатом смешения носителей двух разных морфологических комплексов, возможно даже относящихся к двум разным расам – монголоидной и европеоидной. С особенной яркостью эффект индивидуальной метисации проявляется в строении зубной системы, характеризующейся асимметричностью строения зубов правых и левых половин обеих челюстей и присутствием на разных половинах как признаков, маркирующих крупные расовые подразделения, так и параметров, закономерности межгруппового варьирования которых пока не изучены. Примером такой асимметрии является сложное строение правого верхнего третьего моляра, несущего хорошо развитый (балл 5) бугорок Карабелли, дополнительный дистальный бугорок и разделенный мезиальный корень, в то время как на одноименном зубе левой половины нет никаких дополнительных образований, гипоконус крайне редуцирован (балл 3), а оба вестибулярных корня срослись. Возможно, что с метисированием двух очень разных вариантов зубной системы связано нарушение в сроках прорезывания зубов, результатом которого явилось сохранение первого медиального молочного *В первой публикации этого погребения возраст ребенка определен 6,5–7,0 лет [Чикишева, 2000а]. 130 резца, вследствие чего постоянный зуб оказался повернутым относительно зубного ряда и находится на зубной дуге позади молочного. В целом же в одонтологическом комплексе погребенного преобладают признаки восточного ствола: лопатообразность (балл 3 на медиальных и латеральных резцах), пятибугорковые нижние моляры, дистальный гребень тригонида на обоих первых молярах и левом третьем, наличие нечеткой коленчатой складки метаконида на правом третьем моляре. Размеры зубов характеризуют их как гипермакродонтные. Черепная коробка ребенка (судя по крупным размерам черепа и развитию его рельефа – мальчика) несет следы прижизненной преднамеренной деформации, при формировании которой основной участок зоны давления располагался позади венечного шва. В результате деформации возник сильный изгиб теменных костей, и произошло разрастание теменных бугров. В одонтологическом комплексе мальчика мозаично сочетаются «восточные» (выраженная лопатообразность медиальных и латеральных резцов, Y6-форма первого нижнего моляра, затек эмали на втором нижнем моляре) и «западные» (дополнительный дистальный бугорок первого верхнего моляра) признаки. Комбинация одонтоскопических признаков, которую мы наблюдаем на зубах мальчика и мужчины, очень вероятна для каракольского и окуневского одонтологического материала. Возможно, что морфологическая специфика черепа мужчины из погр. 2 является результатом метисации краниологического типа, свойственного каракольскому населению, и европеоидного краниологического варианта. Наблюдаемое у него сочетание морфологических особенностей ближе к вариантам краниологического типа, распространенного у носителей окуневской культуры. Однако расположен курган в ареале каракольской культуры или какого-то родственного ей культурного образования, что дает основание вывести один из смешивавшихся компонентов из антропологического состава алтайских представителей культур окуневского круга, если предположить, что носители культур этого круга в целом имеют общий антропологический субстрат. Европеоидный краниологический вариант, ставший вторым компонентом метисации, характеризуется общей массивностью, широким и очень высоким лицом. Такими особенностями отличается палеоантропологический материал из могильника Ранний Тулхар, оставленного скотоводческими племенами II тыс. до н.э. Бешкентской долины на юге Таджикистана [Кияткина, 1976]. Исследователь этого могильника А.М. Мандельштам датировал его второй Гл а ва 5 . Антропология населения южного региона Западной Сибири в эпоху бронзы половиной II – началом I тыс. до н.э. и связывал его появление со скотоводческими племенами из более северных областей [1968]. Относительно происхождения краниотипа, присущего тулхарским черепам, Т.П. Кияткина предположила, что они могут быть генетически связаны с протоевропеоидным населением северной полосы Евразии или со средиземноморским расообразовательным очагом. По мнению исследователя, протосредиземноморцев отличали особая массивность и большая высота лица, которые могли сохраниться в отдельных изолированных областях на севере очага, когда на юге в результате грацилизации уже сформировался узколицый средиземноморский расовый тип [1976]. Вопрос об участии в формировании антропологического состава населения Горного Алтая II тыс. до н.э. компонента средиземноморского антропологического типа не может быть решен на основании единственной пока находки. Со всей определенностью мы можем говорить, что европеоидный компонент в антропологических материалах юга Горного Алтая II тыс. до н.э. не связан с носителями афанасьевской культуры, а свидетельствует о возможных в эпоху бронзы связях племен Юго-Восточного Алтая со скотоводческим населением Передней и Средней Азии. О возможности такого направления связей жителей Юго-Западного Алтая косвенно могут свидетельствовать результаты палеогенетического анализа людей из погребений в комплексе Бертек-56. Выявленная в образце митохондриальной ДНК* ребенка из погр. 1 гаплогруппа W в настоящее время с наиболее высокой частотой распространена в Северном Пакистане [Metspalu et al., 2004]. *Параллельно с палеоантропологическим исследованием в рамках проекта РГНФ № 06-01-00321а было проведено изучение митохондриальной части генофонда древнего населения Алтая. Корреляция данных палеоантропологического и палеогенетического исследования будет рассмотрена в главе 7. Но в данном разделе уместно упомянуть о факте участия западноевразийской гаплогруппы W в формировании генофонда, который красноречиво подтверждает изложенные выше соображения о возможных истоках европеоидного антропологического компонента у людей из комплекса Бертек-56. Глава 6 АНТРОПОЛОГИЯ НАСЕЛЕНИЯ АЛТАЕ-САЯНСКОГО НАГОРЬЯ В ЭПОХУ РАННЕГО ЖЕЛЕЗА Популяции раннего железного века в данном исследовании представлены населением Алтае-Саянского нагорья, на изучение антропологических особенностей которого была направлена значительная часть моей деятельности. Несколько крупных культурных образований существовали на юге Западно-Сибирской равнины в составе саргатской и большереченской культурно-исторических общностей. Исследование антропологического состава этих общностей осуществлено моими коллегами: материалы по племенам саргатской культуры монографически опубликованы А.Н. Багашёвым [2000], носителям каменской культуры большереченской культурно-исторической общности посвящены статьи М.П. Рыкун [1999, 2002]. В целом на территории степей и лесостепей Евразии к раннему железному веку относится широкий спектр культур, которые входят в состав сложившейся в первой половине I тыс. до н.э. этнокультурной общности, называемой разными исследователями скифской, скифо-сакской или скифо-сибирской. Эти культуры имеют много общих черт, порожденных, прежде всего, переходом к кочевому скотоводству как основному способу ведения хозяйства, который обусловил одинаковый быт населения Евразийского пояса степей, и распространением всадничества, способствовавшего более тесным и быстрым контактам между жителями этой территории. Опираясь на объединяющие культуры черты экономики, М.П. Грязнов ввел в научный терминологический аппарат понятие формационного характера эпоха ранних кочевников, отводя ей, в частности, на территории Алтая, восемь столетий – от VII в. до н.э. до I в. н.э. включительно [1939]. Это понятие практически не было востребовано скифологами до 1990-х гг., когда осмысление накопленного археологического материала, относящегося к раннему железному веку, привело к изменению ряда традиционных установок в его содержании и периодиза132 ции* [Степная полоса..., 1992]. Исследователи вновь обратились к формационной концепции М.П. Грязнова, и период развития кочевых обществ с момента их становления** и до раннего средневековья (V в. н.э.) был назван эпохой ранних кочевников в отличие от эпохи поздних кочевников, продолжавшейся от V в. н.э. до наших дней [Мошкова, 1992, с. 5]. Ареалы этнокультурных групп ранних кочевников Евразии представлены на рис. 19. Раннее кочевое население Евразии известно не только по археологическим источникам, но и по письменным сведениям античных историков и ахеменидским (древнеперсидским) клинописям. Для некоторых групп этого населения установлены этнонимы – это собственно скифы Северного Причерноморья, савроматы низовий Дона, Волги и Южного Приуралья, саки степных районов Казахстана и Горных долин Тянь-Шаня и Памира. Ряд групп имеет условные археологические обозначения: носители тагарской культуры в Хакассии, пазырыкской на Алтае, тасмолинской в Центральном Казахстане, каменской и большереченской в Верхнем Приобье, чандаманьской в Западной Монголии***. В палеоантропологическом отношении разные историко-культурные и этнокультурные образования эпохи ранних кочевников изучены с той или иной степенью полноты. В 80-х гг. XX в. В.П. Алексеев сопоставил практически все введенные к тому времени в научный оборот палеоантропологические данные и пришел к выводу, которым можно руководствовать*Ранний железный век на европейской и отчасти азиатской территориях подразделялся на предскифский (VIII– VII вв. до н.э., когда железные орудия еще употреблялись наряду с бронзовыми), скифский (VII–III вв. до н.э.) и сарматский (II в. до н.э. – IV в. н.э.) периоды. **Последние данные отдаляют начало формирования феномена ранних кочевых обществ до IX–VIII вв. до н.э. ***По мнению К.В. Чугунова (устное сообщение), данное культурное образование следует относить к уюкско-саглынской культуре. Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Рис. 19. Ареалы этнокультурных групп ранних кочевников Евразии. 1 – алды-бельская, уюкско-саглынская культуры, гунно-сарматы Тувы; 2 – тагарская и таштыкская культуры; 3 – пазырыкская, каракобинская культуры, гунно-сарматы Горного Алтая; 4 – каменская культура; 5 – гунно-сарматы предгорностепного Алтая; 6 – большереченская культура; 7 – чандаманьская культура; 8 – хунну Прибайкалья; 9 – хунну Монголии; 10 – саки; 11 – савроматы и сарматы; 12 – скифы; 13 – саргатская культура. ся как методологическим принципом при изучении ранних кочевников Евразии: «Вопреки мнению тех исследователей, которые видят генетические истоки скифо-сибирских или скифо-сакских культур в единой этнической среде и на сравнительно ограниченной территории, палеоантропологические данные дают возможность поддержать другую гипотезу: скифо-сакская или скифо-сибирская культурная общность не образует генетического единства и сложилась на базе разных по происхождению, антропологически своеобразных компонентов, которые и этнически могли существенно отличаться друг от друга» [1986, с. 61]. Предлагаемый ниже историографический обзор касается проблем ранних кочевников Горного Алтая и Тувы, поскольку автором изучен новый, значительный по объему палеоантропологический материал из этих областей Алтае-Саянского региона. Антропологические особенности ранних кочевников Хакасии – носителей тагарской культуры – изучены В.П. Алексеевым [1961г, 1975а], А.Г. Козинцевым [1977] и М.Б. Медниковой [1995]. 6.1. Антропологические аспекты исследования ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья в контексте историко-культурных процессов В настоящее время археологами установлено, что ранний железный век в Горном Алтае представлен несколькими группами памятников. Имеются основания для культурно-хронологического разграничения, с одной стороны, памятников VIII – начала VI в. до н.э. (или конца IX – начала VI в. до н.э.) и, с другой стороны, памятников конца VI – начала II в. до н.э. Ранние памятники исследователи относят к двум культурам – майэмирской [Могильников, 1986] и бийкенской [Кирюшин, Тишкин, 1997, 1999; Тишкин, 2007]. Памятники следующего хронологи133 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ческого этапа (конец VI – начало II в. до н.э.) принадлежат культуре, которую в археологической литературе принято называть пазырыкской. В последние три десятилетия были также открыты две группы памятников, синхронные пазырыкским, но отличающиеся некоторыми чертами погребального обряда от классического пазырыкского типа. На основе одной из них была выделена каракобинская культура [Могильников, 1983; Суразаков, 1983]. Другая группа названа чумышско-ишимской. Она немногочисленна, но и ее предлагается рассматривать как особую культуру [Суразаков, 1988]. Однако ряд исследователей не признали правомерности выведения памятников конца VI – начала II в. до н.э. за рамки пазырыкской культуры [Полосьмак, 1994; Шульга, 1986]. Одни исследователи предполагают разные основы культурогенеза раннескифского и пазырыкского населения [Марсадолов, 1985, 1999, 2000]. По мнению Л.С. Марсадолова, в начале VI в. до н.э. произошла резкая смена культурных традиций у ранних кочевников Горного Алтая, и этот феномен синхронизируется с рядом исторических событий: «...разгромом Ассирии мидийцами и лидийцами, их борьбой со скифами и киммерийцами, уходом последних из Передней Азии...» [1999, с. 104]. Исследователь допускает исход части киммерийцев на Алтай, где они вошли в основу населения пазырыкской культуры [2000]. Согласно этой гипотезе, потомки кочевников Горного Алтая VIII–VII вв. до н.э. были частично вытеснены в соседние регионы, частично составили основу каракобинской группы населения [Там же, с. 37]. По мнению других авторов, вытеснение раннескифской культуры пазырыкской не было следствием массовой смены населения Горного Алтая (хотя вероятность внешнего импульса допускается), а основные традиции керамических форм, орнаментации сосудов и сооружения грандиозных курганов в Центральном Алтае сложились в местной среде [Шульга, 1999]. Как видим, вопросы о сложности или относительной однородности этнического состава алтайских кочевников эпохи раннего железа и о происхождении его основных компонентов не могут быть решены только методами археологии. Наряду с погребальным обрядом, керамикой и другими предметами погребального инвентаря выделенных групп необходимо самое пристальное рассмотрение антропологических особенностей связанного с ними населения. Широкому кругу специалистов была известна оценка расовых и физических особенностей представителей рассматриваемых культур, основанная на палеоантропологическом материале из первых раскопок курганов Горного Алтая, осуществленных М.П. Грязновым, С.В. Киселевым, С.И. Руденко (Шибинского и Первого Пазырыкского, Второго, Третье134 го, Четвертого и Пятого Пазырыкских, двух больших Туэктинских и двух больших Башадарских, а также нескольких рядовых курганов – Шестого, Седьмого и Восьмого Пазырыкских), и из местонахождений Арагол, Катанда, Туэкта, Курай. Первоначально этот материал был опубликован Г.Ф. Дебецем [1948] и С.И. Руденко [1953, 1960]. Повторное исследование черепов этой небольшой краниологической серии было осуществлено В.П. Алексеевым [1958]. Им же были опубликованы данные о нескольких черепах из первых раскопок В.Д. Кубарева в урочище Уландрык [Алексеев, 1975б]. Впоследствии этот автор сделал обобщение всего упомянутого палеоантропологического материала [1986]. Уже первые исследования скелетов из курганов Горного Алтая позволили констатировать расовую неоднородность раннего кочевнического населения, заключающуюся в присутствии представителей как европеоидного и монголоидного типов, так и метисных форм. Г.Ф. Дебец выделил среди черепов монголоидного облика две морфологические разновидности: одна, по его мнению, связывает население Алтая с догуннским, а другая – с гуннским населением Забайкалья [1948, с. 137–141]. Предположение о гуннских корнях монголоидности у ранних кочевников Алтая было основано на весьма условном датировании оказавшегося в его распоряжении палеоантропологического материала. Восемь черепов из курганов в урочищах Туэкта и Курай (Курай III) были отнесены к V–IV вв. до н.э., пять черепов из курганов в урочищах Шибе, Катанда и Курай (Курай V) – ко II в. до н.э. – I в. н.э. Позже С.И. Руденко, систематизируя комплекс находок из раскопанной им группы курганов в долине Пазырык, высказал сомнение по поводу принадлежности больших курганов с каменной наброской к гунно-сарматскому времени, полагая, что они относятся к единой культуре, синхронной скифскому времени. По его мнению, монголоидность на Алтае имеет догуннское происхождение [1953, с. 62–69; 1960, с. 337–338]. В.П. Алексеев констатировал значительную монголоидную примесь в исследованной им части краниологического материала, происходящего из курганов в урочище Уландрык [1975б]. Проникновение монголоидного комплекса на Алтай, по его мнению, происходило из Центральной Азии, и его носителями были древние племена Монголии [1958, 1975б, 1986]. Всеми исследователями отмечалось преобладание черепов европеоидного облика в массе горно-алтайских палеоантропологических материалов раннего железного века, которое предложено было связывать с европеоидными типами, распространенными на Алтае в эпоху бронзы [Он же, 1958, 1986]. За последние 30–35 лет был накоплен, изучен и частично опубликован значительный палеоантро- Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа пологический материал IV–III вв. до н.э. [Дремов, 1990б; Тур, 1999; Чикишева, 1994, 1996, 1997, 2000а, 2003в], а также относительно немногочисленный, но чрезвычайно важный материал из ранних курганов (VIII–VII вв. до н.э.) [Тур, 1997]. Наряду с традиционными исследованиями краниометрических комплексов, появились работы, в которых описываются и анализируются особенности зубной системы древнего населения Горного Алтая [Шпакова, 1999]. Получены новые данные по антропологии населения культур эпох неолита и бронзы этого региона, представленные в предыдущих главах монографии. Современные научные технологии дали возможность перейти к изучению древних останков биологических объектов, в т.ч. и человека, на генном уровне. Появилась возможность исследовать митохондриальную ДНК в мумифицированных останках мягких тканей и костях людей из пазырыкских курганов [Воевода, Ромащенко и др., 2000; Воевода, Шульгина и др., 2003; Молодин и др., 1998; Чикишева и др., 2007]. Обновленная база данных позволила пересмотреть вопрос о соотношении и природе монголоидного и европеоидного компонентов в антропологическом составе ранних кочевников Горного Алтая и вывести антропологический аспект их изучения за пределы этой дискуссии. В настоящее время объем палеоантропологического материала и его дисперсия по территории Алтая дали возможность не только сопоставить среднегрупповые параметры антропометрических признаков пазырыкцев с аналогичными данными других групп населения, но также оценить их внутригрупповую изменчивость и выделить локальные варианты антропологических комплексов. Наконец-то стало возможным сравнить морфологические особенности погребенных представителей разных культурно-хронологических групп алтайских курганов скифского времени, выяснить для этой антропологической среды расогенетическое значение компонентов, связанных с населением предшествующих эпох и привнесенных в результате межэтнических взаимоотношений. Самые новые результаты антропологического исследования ранних кочевников Горного Алтая будут изложены в разделе 6.2 данной главы. Современный уровень археологической изученности территории Тувы и Центральной Азии в целом позволяет разделить культурогенез ранних кочевников этого региона на этапы, характеризующиеся комплексом общеисторических и локально-хронологических факторов, стимулирующих и опосредующих процессы этнокультурной трансформации. На раннем этапе (рубеж IX и VIII – рубеж VI и V вв. до н.э.) происходит консолидация местных племен, носителей традиций монгун-тайгинской культуры, и окуневского населения, оттесненного в горно-степ- ные районы Центральной Азии андроновскими мигрантами [Савинов, 2002]. В этот период культурные связи населения Тувы в основном ориентированы на восток – Северный и Северо-Западный Китай, Монголию. Со второй половины VI в. до н.э. трансконтинентальное значение приобретают события, связанные с геополитическими амбициями державы Ахеменидов в Передней Азии. Начиная с этого времени в азиатском ареале скифо-сибирской общности появляются импульсы с запада и формируются новые культурные традиции [Там же; Марсадолов, 1999; Таиров, 1999]. Существуют два подхода к интерпретации наблюдаемого разнообразия культурных традиций ранних кочевников Тувы: в рамках единой культуры, подразделенной на этапы, и в составе нескольких культур. Соответственно, процессы культурогенеза для скифского периода в истории Тувы рассматриваются либо как последовательное саморазвитие одной культуры, либо как смена нескольких культурно-исторических комплексов [Савинов, 2002, с. 77]. Идея монокультурного генезиса скифского населения Тувы разрабатывалась на основе археологических материалов, полученных до 1970-х гг.: С.И. Вайнштейн выделял кызылганскую культуру [1958], Л.Р. Кызласов и М.Х. Манай-Оол – уюкскую [Кызласов, 1958, 1977, 1979; Манай-Оол, 1970]. Периодизации Л.Р. Кызласова придерживался А.М. Мандельштам, представляя скифскую эпоху Тувы в многотомном издании «Археология СССР» [Степная полоса…, 1992]. Концепция поликультурности эпохи ранних кочевников Тувы начинает разрабатываться в 1970-х гг. и становится доминирующей, когда возрастает число открытых и изученных памятников, в т.ч. начального этапа эпохи. Среди них особое значение имеют два элитарных поминально-погребальных комплекса: Аржан-1 [Грязнов, Манай-Оол, 1973; Грязнов, 1980] и Аржан-2 [Чугунов, Парцингер, Наглер, 2002]. После открытия Аржана-1 М.П. Грязнов предложил рассматривать материалы этого памятника в рамках отдельной культуры, названной им аржанской, которую датировал VIII–VII вв. до н.э., или аржанского этапа культуры ранних кочевников [1980]. А.Д. Грач выделил в Туве две культуры скифского времени: алдыбельскую, разделенную на два этапа – аржанский (VIII–VII вв. до н.э.) и усть-хемчикский (VII–VI вв. до н.э.), и саглынскую (V–III вв. до н.э.) [1980]. Его периодизацию в целом поддержал Д.Г. Савинов, но памятники аржанского типа он предложил относить к самостоятельной культуре [2002]. Исследователи, активно проводящие раскопки на территории Тувы в настоящее время, относят памятники конца VI – III в. до н.э. к уюкско-саглынской культуре, восходящей к алды-бельскому субстрату, и дифференцируют в ней 135 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири уюкскую и саглынскую традиции [Семенов, 1992; Čhugunov, 1998; Чугунов, 1999а, 2001; Васильев, Слюсаренко, Чугунов, 2003]. Археологический материал, безусловно, является определяющим при реконструкции процессов этнокультурогенеза в любой пространственно-временной структуре древнего населения, и усилиями археологов история ранних кочевников Тувы восстанавливается во всей многогранности взаимосвязей, взаимовлияний и контактов в составе культур скифского типа (или скифо-сибирской этнокультурной общности). Тем не менее верификация результатами антропологического исследования выводов, полученных на основе археологических данных, имеет особое значение. Археология располагает элементами материальной культуры, которые часто заимствуются от соседей и не всегда свидетельствуют о смене населения. И только специфический комплекс морфологических черт человека, антропологический тип, обнаруженный вне ареала его формирования, является самым точным свидетельством миграции. Употребление выражений «генетические связи» и «генетические контакты» уместно именно в интерпретации палеоантропологических данных, представляющих собой размеры и форму костей скелета человека. Хотя в настоящее время нет информации о том, какие конкретно гены обусловливают размер и форму черепной коробки, скуловых дуг, носовых костей, челюстей и многих деталей их морфологии, мы знаем, что эти признаки наследуются и что сходство по ним имеет явно генетическое происхождение. Палеоантропологические материалы эпохи ранних кочевников с территории Тувы изучались ведущими российскими антропологами Г.Ф. Дебецем и В.П. Алексеевым. По результатам этих исследований констатировалась смешанность антропологического состава тувинских скифов на уровне двух рас – монголоидной и европеоидной – и неизменность соотношения монголоидного и европеоидного компонентов на протяжении скифской и гунно-сарматской эпох. Предполагалась генетическая связь обоих компонентов (монголоидного и европеоидного) с местным населением эпохи бронзы. Правда, предполагаемый антропологический субстрат реконструировался на основе скромного материала, насчитывающего в общей сложности два десятка черепов: из могильников Аймырлыг XIII (окуневская культура) [Гохман, 1980], Байдаг III (карасукская культура) [Там же], погребений монгун-тайгинской культуры [Алексеев, 1974б] и единственного погребения эпохи энеолита – ранней бронзы на берегу реки Тоора-Хем [Он же, 1984а]. Впервые палеоантропологические материалы с территории Тувы были опубликованы в статье Г.Ф. Дебеца, в которой анализировались черепа из раскопок С.А. Теплоухова 1926–1929 гг. [1950]. Этот 136 материал был подразделен на две хронологические группы: раннюю, охватывавшую скифское и гунносарматское время, и позднюю, объединяющую материалы эпохи раннего средневековья (приблизительно VII–X вв. н.э.). Г.Ф. Дебец констатировал, что население эпохи раннего железа Тувы имело в своем антропологическом составе ощутимую монголоидную примесь, которая практически с тем же удельным весом зафиксирована им и в эпоху средневековья. В дальнейшем, по мере их поступления из Тувы, материалы скифского времени исследовались В.П. Алексеевым и были опубликованы в ряде статей. Датировка черепов из раскопок С.А. Теплоухова была пересмотрена: ранняя группа подразделена на скифскую, синхронизированную с тагарской культурой Минусинской котловины, и сарматскую, отнесенную к рубежу новой эры. На этих черепах были определены размеры, характеризующие высоту переносья и углы горизонтальной уплощенности лицевого скелета, что более объективно показало участие монголоидного компонента в формировании антропологического состава населения в разные эпохи. Однако ни перегруппировка материала, ни более полноценная антропометрическая программа не изменили выводов Г.Ф. Дебеца [Алексеев, 1956]. Заметных различий по соотношению монголоидного и европеоидного компонентов между ранними (скифскими) и поздними (сарматскими) черепами В.П. Алексееву не удалось выявить и при дополнении серии С.А. Теплоухова материалами из раскопок С.И. Вайнштейна и А.Д. Грача в 1950-х гг. [Алексеев, 1959]. Были, правда, отмечены определенные различия между группами погребенных в земляных курганах со срубом и каменных курганах в квадратной оградке, но какой-либо исторической интерпретации эти различия не получили из-за ограниченности сравнительных материалов на сопредельных территориях Хакасии, Алтая, Монголии. В следующей статье, подводя очередные итоги изучения накопленных палеоантропологических материалов из Тувы, В.П. Алексеев дифференцировал монголоидный компонент в составе скифского населения этого региона на два типа, имеющие различия в размерах лицевого отдела. Для одного (с большими размерами) предполагалось центральноазиатское происхождение, для другого (с малыми размерами) – северное «таежное» [1962]. Увеличившаяся по численности и территориальному охвату серия вновь не продемонстрировала изменений в соотношении европеоидного и монголоидного компонентов в антропологическом составе населения скифского и гунно-сарматского времени. В своей последней статье, посвященной палеоантропологии Тувы, В.П. Алексеев еще раз обобщил весь опубликованый ранее материал (включая не Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа только скифское, но также гунно-сарматское и тюркское время) [1984а]. К моменту написания статьи в археологии уже остро стоял вопрос о периодизации скифской эпохи, но В.П. Алексеев не стал перегруппировывать скифскую краниологическую коллекцию в соответствии с принадлежностью памятников к разным культурам или этапам развития культур. Этот момент был оговорен особо. По мнению исследователя, разбивка серии на малочисленные группы не позволила бы объективно оценить реальность антропологических различий между ними. В то же время серия была разделена на четыре группы в соответствии с их территориальной приуроченностью к районам Тувы – западному, центральному, восточному и южному, естественные географические границы которых не были указаны. Перспективность предложенного подхода к анализу материала следовала из предположения, что если существующие между памятниками разных районов культурные различия коррелируют с различиями в антропологическом составе населения, то последние будут обнаружены. Территориальные группы получились неравномерными по численности, а две из них – восточная и южная – оказались представленными единичными и фрагментарными черепами. Тем не менее была выявлена определенная закономерность в вариациях признаков: в наименьшей степени признаки монголоидного комплекса были выражены в западной группе, усиливались по сравнению с ней в центральном районе и еще более усиливались в южном и восточном. Причем обнаруженные морфологические комплексы напоминали два монголоидных антропологических типа – центральноазиатский (на черепах из южного района) и байкальский (на черепах из восточного). При всей важности полученных результатов, свидетельствующих о сложности протекавших на территории Тувы этногенетических процессов, они не могут решить всего комплекса проблем, связанных с историей этого региона в эпоху скифов. Многие вопросы, на которые должна ответить антропология, все еще остаются отрытыми. Так, раскопки в Турано-Уюкской котловине элитарного поминально-погребального комплекса Аржан-1 предоставили факты, позволяющие говорить о том, что на территории Тувы как органичной части Центральной Азии на рубеже IX–VIII вв. до н.э. сформировался атрибутивный комплекс, объединяющий культуры скифского типа. В связи с этим открытием особенно остро встали вопросы о происхождении ранних кочевников Тувы и их влиянии на скифский мир в целом. Антропологический аспект этой проблемы впервые может быть рассмотрен в настоящее время благодаря проведенным в 2001–2003 гг. раскопкам еще одного элитарного поминально-погребального комплекса Аржан-2. До этого события в распоряжении исследо- вателей не было скелетных останков тувинских кочевников начального периода эпохи скифов. Периоды смены культур являются очень сложными для реконструкции процессов этнокультурогенеза. В истории ранних кочевников Тувы особое место занимает рубеж VI и V вв. до н.э., когда под влиянием инокультурных импульсов начинается трансформация автохтонной алды-бельской культуры и формируются традиции уюкско-саглынской. По археологическим данным констатируется западное происхождение основных инноваций в культурогенезе населения, реконструируются межпопуляционные связи на уровне отдельных памятников. В настоящее время мы можем изучать этот процесс на палеоантропологических материалах. Очень противоречивым периодом истории ранних кочевников Тувы является также рубеж III и II вв. до н.э., или позднескифское время, когда в степной полосе Евразии распространяются новые этнические компоненты, которые фиксируются в археологических комплексах памятников этого времени. На их основе образовалось в Центральной Азии государство Хунну. Ниже будут рассмотрены новые палеоантропологические материалы всех периодов, выделяемых сегодня в истории ранних кочевников Тувы. 6.2. Антропологическая характеристика ранних кочевников Горного Алтая (демография и краниология) 6.2.1. Носители пазырыкской культуры Базой для исследования послужила палеоантропологическая коллекция Института археологии и этнографии СО РАН. К сожалению, долгое время при антропологическом изучении населения древних культур и этносов специалисты отдавали предпочтение взрослому краниологическому материалу, предоставлявшему объективную информацию о расовых комплексах в составе групп. Это привело к тому, что объемный и мало востребованный скелетный материал зачастую не забирался из погребений. В лучшем случае в коллекцию поступали длинные кости очень хорошей сохранности или обращающие на себя внимание какой-либо яркой особенностью патологического характера. В результате была утрачена информация о демографической структуре ряда могильников. С абсолютной полнотой представлена только часть коллекции, происходящая с плоскогорья Укок. В основном коллекция происходит из южных районов (на границе с Монголией, Китаем и Казахстаном) Горного Алтая. Она разделена на серии в соответствии с территориальной приуроченностью 137 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири памятников к долинам основных рек Горного Алтая (Уландрыка, Юстыда, Барбургазы, Бугузуна, Чуи) и плоскогорью Укок. Краниологическая серия из курганов пазырыкской культуры, локализованных в центральных районах Горного Алтая, малочисленна и в большей степени состоит из фрагментарных остатков, чем серии из курганов южных районов. Однако ее исследование дополняет данные, полученные Г.Ф. Дебецем [1948], В.П. Алексеевым [1958], В.А. Дремовым [1990б] и С.С. Тур [1999]. Изученные автором монографии материалы этой локально-территориальной группы происходят из местонахождений по среднему течению р. Катунь: Кара-Тенеш (раскопки А.П. Погожевой в 1980 г.), Бике (раскопки В.Д. Кубарева в 1988 г.) и Купчечень (раскопки В.Д. Кубарева в 1974 г.), а также из местонахождения Балык-Соок в долине р. Урсул (раскопки В.Д. Кубарева в 1986 г.). В серию, территориально связанную с долиной р. Уландрык, вошли материалы из местонахождений Уландрык I, II, III, IV (раскопки В.Д. Кубарева в 1972–1975 гг.). Небольшая часть серии, полученная в результате раскопок 1973 г., была ранее изучена В.П. Алексеевым по краткой краниометрической программе [1975б]. Полная серия черепов репрезентативно представляет эту группу населения пазырыкской культуры. В группу, территориально связанную с долиной р. Юстыд, вошли материалы из могильников Юстыд I, III, XII, XXII, Джолин I, II и из урочища Бураты (раскопки В.Д. Кубарева в 1976–1984 гг.). В долинах рек Барбургазы и Бугузун в течение нескольких полевых сезонов (1975, 1978, 1980, 1993 гг.) В.Д. Кубаревым были раскопаны курганные могильники Барбургазы I, II, III и Малталу, давшие репрезентативный палеоантропологический материал. К группе, территориально связанной со средним течением р. Чуи, относятся материалы из курганов долин Баратальской и Алагаил (раскопки В.Д. Кубарева в 1974–1975 гг.). В группу, локализованную на плоскогорье Укок, вошли материалы из местонахождений Ак-Алаха-1, -3, Кутургунтас (раскопки Н.В. Полосьмак в 1990, 1991 гг.), Бертек-1, -10, -12, -27, Мойнак-1, -2, Верхний Кальджин-1, -2, Кальджин-6 (раскопки под руководством В.И. Молодина в 1991–1995 гг.). Некоторые демографические характеристики населения Горного Алтая эпохи раннего железа реконструированы с рядом допущений, обусловленных субъективными предпочтениями исследователей при изъятии палеоантропологического материала из погребений (табл. XIX). На основе материалов обследованной коллекции можно было получить только обобщенные демографические характеристики, суммируя все локальнотерриториальные группы пазырыкской культуры. К этому анализу не были привлечены данные по пазырыкским погребениям центральных районов и каракобинской культуры, т.к. они не происходят из более или менее полно раскопанных могильников, и полученная на их основе сборная коллекция палеоантропологического материала не может представлять часть популяции. Эта серия состоит из примерно равного числа останков мужчин (37,1 %) и женщин (39,0 %). Приблизительно четвертая часть серии представлена детским материалом – 38 индивидов, что составляет 23,9 % всех входящих в группу образцов. Средняя продолжительность жизни взрослого населения пазырыкской культуры равна 36,2 года и варьирует по локально-территориальным группам от 33,8 до 39,5 лет. Этот показатель выше, чем у представителей тагарской культуры (33,9 лет) [Козинцев, Таблица XIX. Распределение палеоантропологических материалов суммарной серии пазырыкской культуры по возрасту и полу Возрастная когорта 0–4 5–9 10–14 15–19 20–24 25–29 30–34 35–39 40–44 45–49 50+ Всего 138 Мужчины 2 (3,4 %) 5 (8,5 %) 8 (13,6 %) 7 (11,9 %) 11 (18,6 %) 4 (6,8 %) 9 (15,3 %) 13 (22,0 %) 59 Женщины Всего 12 (19,4 %) 8 (12,9 %) 10 (16,1 %) 4 (6,5 %) 11 (17,7 %) 4 (6,5 %) 7 (11,3 %) 6 (9,7 %) 62 20 (12,6 %) 10 (6,3 %) 8 (5,0 %) 14 (8,8 %) 13 (8,2 %) 18 (11,3 %) 11 (6,9 %) 22 (13,8 %) 8 (5,0 %) 16 (10,1 %) 19 (12,0 %) 159 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа 1977], но ниже средней продолжительности жизни населения раннего железного века Европы (40,9– 43,7 лет) [Алексеев, 1972]. Длительность жизни пазырыкских мужчин равна 39,11 лет, женщин – 33,24. Интересно, что полученные для пазырыкской культуры палеодемографические показатели близки к данным для популяции ирменской культуры из могильного комплекса Журавлёво и синхронной ей популяции из могильника Старый Сад. Таким образом, тенденции жизнеспособности в разных культурах Южно-Сибирского региона двух хронологических стадий практически идентичны. Наибольшая доля смертей приходится на ранний период детства – на возраст до 5 лет – и на интервал 35–39 лет. Наименее уязвимы возрастные интервалы 5–9, 9–14, 30–34 года. У женской части пазырыкского населения максимальный пик смертности приходится на возраст 15–19 лет, тогда как у мужчин в этом интервале наблюдается минимальное количество смертей, пики в 25–29 и 35–39 лет у обоих полов совпадают по интенсивности. Думается, что наблюдаемый общий для мужчин и женщин пик смертности в наиболее активном для жизнедеятельности интервале 25–29 лет можно объяснить равноправным участием мужчин и женщин во всех аспектах жизни общины. К этим факторам в возрастном интервале 35–39 лет, дающем следующий пик смертности, можно добавить уже общую изношенность организма, связанную с экстремальными воздействиями социальной и экологической обстановки. Индивидуальные данные измерений краниологических признаков в локально-территориальных группах пазырыкской культуры представлены в табл. 39– 49 приложения, средние характеристики краниологических признаков – в табл. XX, XXI. Данные краниометрического обследования мужской и женской частей пазырыкской серии представляют ее как группу с промежуточным расодиагностическим комплексом по отношению к основным расовым типам Евразии. Этот комплекс имеет определенное сходство с южносибирской расой, однако является более европеоидным: у пазырыкцев выше черепная коробка, гораздо менее уплощенное лицо и более выступающий нос, чем у современных представителей южносибирской расы – казахов и киргизов. Индивидуальный анализ черепов серии выявляет экземпляры с усилением европеоидных особенностей лицевого отдела. Среди женских черепов наблюдается большее, чем среди мужских, число индивидуумов промежуточного европеоидно-монголоидного краниологического типа, часть из которых ближе к европеоидным вариантам, тогда как на других усилены признаки монголоидных комплексов. Экземпляров с концентрацией типологических особенностей исключительно монголоидного характера выделить не удалось. Внутригрупповой анализ пазырыкской краниологической серии был осуществлен на основе показателей изменчивости краниометрических признаков (табл. XX, XXI) и оценок системы коэффициентов корреляции (табл. XXII). Наименьшую изменчивость показали основные диаметры лица и метрические характеристики его структурных элементов, которые традиционно входят в расодиагностический комплекс, дифференцирующий монголоидные и европеоидные антропологические типы. Внутригрупповые коэффициенты корреляции не обнаружили нарушения физиологического характера связей в комплексах анатомически и функционально связанных признаков. Выявлены связи между признаками, которые варьируют относительно независимо и поэтому могут маркировать закономерности исторического характера. Обнаруженные корреляции дают возможность предполагать, что мужская группа пазырыкской серии неоднородна в антропологическом отношении, однако входящие в ее состав компоненты не имеют резких морфологических различий по признакам высокого таксономического уровня. Улавливается тенденция к выделению морфологического типа с усилением монголоидных особенностей – более значительной уплощенностью широкого и высокого лица. Однако в целом параметры, описывающие детальные особенности лицевого скелета, варьируют около средних для серии величин. Дифференциация группы идет по соотношениям формы черепной коробки и основных диаметров лица. Система коэффициентов корреляций в женской группе пазырыкской серии (табл. XXII) имеет ряд отличий от совокупности связей в мужской группе, основное из которых заключается в более широком спектре коррелированных признаков. Можно предполагать, что антропологический состав женской группы пазырыкской серии сложнее, нежели мужской. Выделяется европеоидный комплекс признаков, сочетающий высокую, брахикранную черепную коробку и широкий лоб с большой шириной и высотой лица. Взаимосвязанное варьирование признаков уплощенности лицевого скелета свидетельствует о наличии в составе женской группы пазырыкцев ощутимой монголоидной примеси. Судя по значениям коэффициентов корреляции показателей горизонтальной уплощенности лица с некоторыми параметрами черепа (высотой мозговой коробки, высотой лица, носовым указателем), усиление монголоидности наблюдается на низких черепах, характеризующихся также малой высотой лицевого отдела и широким носом. Таким образом, средние характеристики и результаты индивидуального и внутригруппового анализов 139 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 140 Пазырыкцы долины р. Юстыд Пазырыкцы долин рек Барбургазы и Бугузун Пазырыкцы плато Укок Пазырыкцы долины среднего течения р. Чуи Пазырыкцы долины р. Урсул и среднего течения р. Катунь Каракобинская культура 1 1. Продольный диаметр n s F = s2/s2st.1 8. Поперечный диаметр n s F = s2/s2st. 8 : 1. Черепной указатель n s F = s2/s2st. 17. Высотный диаметр от базиона n s F = s2/s2st. 20. Высотный диаметр от пориона n s F = s2/s2st. 5. Длина основания черепа n s F = s2/s2st. 9. Наименьшая ширина лба n s F = s2/s2st. 10. Наибольшая ширина лба n s F = s2/s2st. 9 : 10. Лобный указатель n s F = s2/s2st. 9 : 8. Лобно-поперечный указатель n s F = s2/s2st. Пазырыкцы долины р. Уландрык Признак Пазырыкская культура в целом Таблица XX. Сопоставление средних краниологических характеристик мужских групп ранних кочевников Горного Алтая 2 182,2 53 7,34 1,45* 143,6 48 6,67 1,78** 79,1 46 5,25 2,69** 135,0 44 6,53 1,78** 116,8 44 4,87 1,48* 105,1 44 7,88 3,69** 95,8 53 5,46 1,54** 122,2 46 6,14 1,64** 78,6 46 3,45 0,98 67,0 47 4,43 1,80** 3 179,9 14 6,13 – 142,3 12 7,57 – 79,8 11 4,52 – 132,3 12 4,96 – 114,3 11 3,20 – 104,1 12 7,56 – 92,0 12 3,68 – 118,9 11 5,92 – 77,6 11 4,19 – 65,2 11 4,59 – 4 179,6 10 7,78 – 146,8 8 6,45 – 82,9 8 4,49 – 135,6 8 5,29 – 116,5 8 4,24 – 104,9 8 8,89 – 94,6 10 5,53 – 124,1 8 9,16 – 77,4 8 2,95 – 65,4 8 2,89 – 5 187,4 8 9,41 – 139,0 8 5,71 – 74,4 8 5,89 – 137,4 8 9,27 – 116,8 6 6,24 – 109,8 8 12,83 – 95,2 8 3,54 – 121,0 7 3,27 – 78,4 7 2,53 – 68,6 8 3,90 – 6 184,5 10 6,65 – 145,9 10 7,05 – 79,0 9 4,68 – 133,8 6 5,42 – 116,3 9 5,36 – 104,3 6 2,94 – 97,4 11 4,32 – 120,9 9 4,78 – 80,0 9 3,85 – 66,8 10 4,70 – 7 180,1 7 4,30 – 145,3 6 4,27 – 80,6 6 3,56 – 133,8 6 4,88 – 118,8 6 4,67 – 102,5 6 2,07 – 98,5 7 5,81 – 125,9 7 4,18 – 78,2 7 2,55 – 67,5 6 4,15 – 8 185,0 4 – – 142,0 4 – – 76,9 4 – – 140,5 4 – – 121,8 4 – – 104,5 4 – – 101,0 5 – – 126,0 4 – – 81,4 4 – – 72,3 4 – – 9 180,0 4 – – 142,3 4 – – 79,0 4 – – 137,5 4 – – 120,3 4 – – 100,8 4 – – 96,1 4 – – 119,5 4 – – 80,4 4 – – 67,7 4 – – Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Продолжение табл. XX 1 Высота изгиба затылка n s F = s2/s2st. Sub.NB. Высота продольного изгиба лба n s F = s2/s2st. Sub.NB : 29. Указатель выпуклости лба n s F = s2/s2st. Угол поперечного изгиба лба n s F = s2/s2st. 32. Угол профиля лба от назиона n s F = s2/s2st. GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы n s F = s2/s2st. 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель n s F = s2/s2st. 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель n s F = s2/s2st. 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель n s F = s2/s2st. 28 : 27. Затылочно-теменной указатель n s F = s2/s2st. 40. Длина основания лица n s F = s2/s2st. 2 22,9 44 4,14 – 3 22,6 13 5,44 – 4 20,6 8 2,29 – 5 23,7 6 4,51 – 6 23,6 6 4,53 – 7 24,4 7 3,08 – 8 23,4 4 – – 9 23,2 3 – – 24,3 53 2,59 1,52** 23,9 13 2,50 – 24,3 11 1,84 – 24,1 8 2,04 – 24,7 9 3,44 – 25,7 7 3,01 – 23,5 5 – – 24,7 4 – – 24,3 53 2,59 2,32** 138,8 50 5,07 – 81,6 39 4,79 1,68* 21,6 13 1,68 – 138,9 11 2,81 – 82,8 10 5,07 – 22,1 11 1,91 – 139,9 10 4,21 – 81,9 7 4,06 – 22,5 8 2,20 – 137,7 8 6,24 – 79,8 6 3,87 – 22,3 9 2,52 – 138,1 10 6,90 – 77,3 6 1,21 – 23,1 7 2,22 – 142,9 6 3,42 – 82,2 6 4,96 – 21,3 5 – – 134,8 5 – – 86,5 4 – – 25,7 4 – – 139,6 4 – – 83,8 4 – – 75,6 39 5,25 1,72** 77,7 10 5,52 – 75,7 7 4,82 – 73,0 6 4,86 – 71,3 6 2,42 – 76,0 6 5,14 – 79,5 4 – – 77,5 4 – – 34,6 44 1,24 – 34,5 12 1,31 – 35,3 7 1,17 – 34,2 6 0,91 – 34,6 8 1,10 – 35,2 7 1,34 – 33,5 4 – – 34,1 4 – – 33,7 43 1,78 – 34,2 12 1,76 – 33,6 7 1,24 – 33,8 5 1,29 – 33,3 8 1,61 – 32,3 7 1,68 – 35,8 4 – – 33,2 4 – – 31,6 43 1,79 – 31,3 12 1,94 – 31,1 7 1,40 – 32,2 5 1,69 – 32,1 8 2,09 – 32,5 7 1,74 – 30,7 4 – – 32,8 4 – – 94,8 44 10,26 0,85 100,1 39 6,18 1,59* 93,6 13 11,68 – 96,3 9 5,05 – 92,8 7 6,87 – 99,4 8 3,29 – 95,4 5 8,50 – 105,3 8 9,47 – 96,7 8 11,02 – 98,8 5 1,64 – 101,2 7 9,97 – 100,7 6 5,72 – 86,1 4 – – 100,7 3 – – 99,0 4 – – 97,8 4 – – 141 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Продолжение табл. XX \ 1 45. Скуловой диаметр n s F = s2/s2st. 48. Верхняя высота лица n s F = s2/s2st. 40 : 5. Указатель выступания лица n s F = s2/s2st. 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель n s F = s2/s2st. 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель n s F = s2/s2st. 9 : 45. Лобно-скуловой указатель n s F = s2/s2st. 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель n s F = s2/s2st. 63 : 62. Нёбный указатель n s F = s2/s2st. DC. Дакриальная ширина n s F = s2/s2st. DS. Дакриальная высота n s F = s2/s2st. DS : DC. Дакриальный указатель n s F = s2/s2st. SC. Симотическая ширина n s F = s2/s2st. 142 2 139,1 40 6,24 1,50* 74,6 49 4,81 1,38 95,7 39 4,10 1,05 3 136,8 11 7,21 – 71,4 11 4,74 – 95,2 9 3,29 – 4 138,4 7 4,58 – 74,1 10 5,09 – 95,1 8 5,48 – 5 139,9 7 8,11 – 75,9 8 3,56 – 96,2 8 3,90 – 6 141,2 6 3,97 – 78,0 8 3,74 – 94,5 5 2,78 – 7 140,8 5 4,97 – 76,3 7 3,73 – 98,2 6 5,43 – 8 139,8 4 – – 72,4 5 – – 95,0 3 – – 9 141,0 4 – – 70,0 4 – – 97,0 4 – – 97,1 40 4,82 1,61** 96,6 11 3,84 – 94,9 7 3,10 – 100,5 7 8,14 – 96,2 6 2,44 – 96,5 5 4,54 – 98,4 4 – – 99,1 4 – – 55,0 42 4,48 1,84** 68,9 40 4,69 1,79** 54,4 11 4,36 – 67,6 11 5,11 – 54,3 8 3,93 – 68,3 7 2,56 – 55,4 8 3,48 – 67,6 7 3,24 – 58,1 5 5,69 – 69,3 6 5,24 – 57,2 6 2,44 – 70,1 5 5,32 – 50,6 4 – – 73,6 4 – – 50,9 4 – – 68,2 4 – – 118,2 35 8,01 1,27 77,2 37 6,99 0,99 21,92 39 2,50 1,29 11,49 37 1,71 1,30 53,47 37 10,59 1,57* 8,39 49 1,59 0,78 118,6 10 7,64 – 76,5 11 4,53 – 20,34 10 1,06 – 11,95 10 1,36 – 58,94 10 7,63 – 8,34 12 1,63 – 118,9 8 11,63 – 79,2 8 11,03 – 23,54 8 2,53 – 10,85 8 2,72 – 46,23 8 10,14 – 7,94 9 1,51 – 114,5 6 7,48 – 76,4 7 5,53 – 20,97 7 2,35 – 11,29 7 0,72 – 54,81 7 7,73 – 8,14 8 1,95 – 121,6 5 4,86 – 82,6 4 4,00 – 23,28 4 2,03 – 11,38 4 1,34 – 48,93 4 5,09 – 8,74 9 1,35 – 118,6 5 5,79 – 73,6 5 7,54 – 22,12 6 3,74 – 11,47 6 0,69 – 53,69 6 13,24 – 9,07 6 1,63 – 110,7 1 – – 75,1 2 – – 22,63 4 – – 12,75 2 – – 58,78 2 – – 8,28 5 – – 123,9 3 – – 83,4 4 – – 22,80 4 – – 11,60 4 – – 50,63 4 – – 8,30 4 – – Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Продолжение табл. XX 1 SS. Симотическая высота n s F = s2/s2st. SS : SC. Симотический указатель n s F = s2/s2st. MС. Максиллофронтальная ширина n s F = s2/s2st. MS. Максиллофронтальная высота n s F = s2/s2st. MS : MC. Максиллофронтальный указатель n s F = s2/s2st. 51. Ширина орбиты от максиллофронтале n s F = s2/s2st. 52. Высота орбиты n s F = s2/s2st. 52 : 51. Орбитный указатель n s F = s2/s2st. 54. Ширина носа n s F = s2/s2st. 55. Высота носа n s F = s2/s2st. 54 : 55. Носовой указатель n s F = s2/s2st. Назомалярный угол n s F = s2/s2st. 2 4,17 47 0,93 1,07 50,38 47 12,51 1,14 19,98 41 2,25 – 7,48 39 1,23 – 3 4,15 12 1,06 – 50,00 12 9,85 – 19,01 11 1,72 – 7,38 11 1,32 4 4,16 9 1,03 – 52,96 9 12,58 – 20,95 8 1,95 – 6,94 8 1,02 5 4,13 8 0,79 – 52,91 8 16,84 – 19,61 7 2,08 – 7,97 7 1,18 6 3,70 9 0,88 – 42,76 9 10,43 – 20,48 5 1,89 – 8,56 5 0,97 7 4,78 6 0,56 – 54,77 6 15,10 – 19,70 6 3,96 – 6,65 6 0,81 8 4,60 3 – – 51,55 3 – – 21,15 4 – – 8,30 2 – 9 3,30 4 – – 38,60 4 – – 21,00 4 – – 7,50 4 – – 37,98 39 6,96 – 38,68 11 4,70 – 33,34 8 5,20 – 41,00 7 6,92 – 42,22 5 7,26 – 35,10 6 9,74 – 40,18 2 – – 35,45 4 – – 43,6 44 2,01 1,25 34,0 44 2,18 1,32 78,1 42 6,04 1,46* 25,7 50 2,12 1,39 53,9 48 3,11 1,15 47,9 47 4,24 1,07 141,0 47 5,68 1,67** 43,0 11 2,20 – 32,8 10 1,79 – 76,9 10 4,47 – 24,3 12 1,65 – 51,9 10 2,99 – 47,1 10 4,66 – 141,0 12 3,42 – 43,6 8 1,58 – 33,7 8 1,98 – 78,0 7 4,33 – 25,8 10 2,63 – 53,5 10 2,80 – 48,3 10 4,47 – 138,9 9 8,06 – 43,6 7 1,77 – 35,9 8 1,23 – 81,7 7 2,88 – 25,4 8 2,34 – 56,5 8 2,88 – 44,9 8 3,92 – 140,1 7 3,91 – 42,5 7 2,45 – 35,3 7 2,55 – 83,3 7 8,18 – 26,8 9 1,57 – 55,5 8 2,41 – 48,4 8 4,28 – 143,5 8 7,46 – 44,8 7 0,83 – 33,7 7 2,10 – 75,4 7 5,16 – 26,7 7 1,85 – 54,1 7 2,39 – 49,4 7 3,23 – 142,9 7 4,87 – 45,2 4 – – 32,0 4 – – 70,9 4 – – 26,1 4 – – 52,1 5 – – 51,2 4 – – 139,7 4 – – 42,4 4 – – 32,8 4 – – 77,5 4 – – 26,5 4 – – 51,5 4 – – 51,5 4 – – 144,6 4 – – 143 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Окончание табл. XX 1 Зигомаксиллярный угол n s F = s2/s2st. 72. Общий угол профиля лица n s F = s2/s2st. 74. Угол профиля альвеолярной части лица n s F = s2/s2st. 75(1). Угол выступания носа n s F = s2/s2st. 2 130,6 44 4,87 0,81 88,8 40 4,05 1,95** 3 132,7 11 6,12 – 89,2 10 4,64 – 4 130,8 9 5,22 – 87,4 7 2,99 – 5 127,9 6 3,92 – 88,3 6 4,97 – 6 129,1 8 3,78 – 89,0 7 4,20 – 7 131,9 7 4,19 – 89,8 6 4,54 – 8 128,7 3 – – 89,0 4 – – 9 134,0 4 – – 86,5 4 – – 82,9 40 6,21 1,04 25,7 40 5,12 1,24 85,7 10 7,10 – 25,5 10 4,62 – 82,0 7 4,93 – 26,0 8 3,02 – 81,7 6 4,37 – 25,9 7 4,74 – 82,6 7 7,04 – 25,8 6 9,95 – 81,7 6 8,26 – 24,2 6 3,97 – 81,5 4 – – 27,3 3 – – 82,3 4 – – 20,8 4 – – 1 Звездочками обозначены уровни достоверности F-критерия (*p ≤ 0,05; **p ≤ 0,01). 144 Пазырыкцы долины р. Юстыд Пазырыкцы долины рек Барбургазы и Бугузун Пазырыкцы плато Укок Пазырыкцы долины среднего течения р. Чуи Пазырыкцы долины р. Урсул и среднего течения р. Катунь Каракобинская культура 1 1. Продольный диаметр n s F = s2/s2st.1 8. Поперечный диаметр n s F = s2/s2st. 8 : 1. Черепной указатель n s F = s2/s2st. 17. Высотный диаметр от базиона n s F = s2/s2st. Пазырыкцы долины р. Уландрык Признак Пазырыкская культура в целом Таблица XXI. Сопоставление средних краниометрических характеристик женских групп ранних кочевников Горного Алтая 2 173,8 54 6,76 1,36 138,0 53 6,59 1,88** 79,7 53 4,38 1,87** 129,9 47 7,02 2,23** 3 171,3 15 5,23 – 139,1 15 6,23 – 81,2 15 3,21 – 128,4 13 5,90 – 4 173,2 11 6,03 – 135,5 11 3,59 – 78,3 11 3,38 – 126,4 11 5,20 – 5 174,5 10 6,38 – 138,4 10 8,18 – 79,4 10 5,24 – 129,8 9 4,68 – 6 178,7 9 7,83 – 136,8 8 4,95 – 77,3 8 3,65 – 138,6 5 9,61 – 7 173,9 7 8,28 – 141,6 7 8,06 – 81,6 7 6,43 – 131,3 7 8,36 – 8 171,0 2 – – 135,5 2 – – 79,1 2 – – 132,0 2 – – 9 173,0 4 – – 139,5 4 – – 80,7 4 – – 131,3 4 – – Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Продолжение табл. XXI 1 20. Высотный диаметр от пориона n s F = s2/s2st. 5. Длина основания черепа n s F = s2/s2st. 9. Наименьшая ширина лба n s F = s2/s2st. 10. Наибольшая ширина лба n s F = s2/s2st. 9 : 10. Лобный указатель n s F = s2/s2st. 9 : 8. Лобно-поперечный указатель n s F = s2/s2st. Высота изгиба затылка n s F = s2/s2st. Sub.NB. Высота продольного изгиба лба n s F = s2/s2st. Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба n s F = s2/s2st. Угол поперечного изгиба лба n s F = s2/s2st. 32. Угол профиля лба от назиона n s F = s2/s2st. GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы n s F = s2/s2st. 2 113,6 46 5,82 2,34** 98,9 46 6,48 2,76** 93,3 52 4,53 1,11 118,3 47,0 6,34 1,90** 79,0 47,0 3,30 0,84 67,4 50,0 3,35 1,03 22,3 50 3,33 – 3 113,8 12 4,78 – 96,8 12 4,39 – 90,9 14 3,77 – 117,9 12,0 5,92 – 77,2 12,0 2,79 – 65,1 14,0 2,45 – 21,9 13 2,51 – 4 110,6 11 5,41 – 98,2 11 7,05 – 92,1 11 3,46 – 116,4 11,0 4,76 – 79,2 11,0 3,30 – 68,0 11,0 2,37 – 22,2 12 2,28 – 5 113,9 9 5,60 – 100,7 9 5,34 – 94,7 10 4,12 – 119,7 10,0 6,38 – 79,2 10,0 3,80 – 68,6 10,0 4,37 – 20,5 10 2,49 – 6 119,0 6 7,32 – 105,4 5 10,76 – 93,1 7 5,10 – 116,6 5,0 6,66 – 80,0 5,0 1,80 – 67,5 6,0 2,72 – 22,6 8 3,75 – 7 113,7 7 5,25 – 98,0 7 4,55 – 97,2 7 4,57 – 122,0 7,0 6,90 – 79,8 7,0 3,45 – 68,8 7,0 3,70 – 25,0 6 5,38 – 8 109,0 1 – – 94,0 2 – – 95,8 3 – – 115,5 2,0 – – 81,3 2,0 – – 69,2 2,0 – – 28,1 1 – – 9 114,0 4 – – 100,0 4 – – 92,3 4 – – 118,5 4 – – 77,8 4 – – 66,2 4 – – 22,3 4 – – 24,8 54 2,48 1,39 24,8 14 2,46 – 25,5 11 2,15 – 23,7 10 3,00 – 24,5 9 2,52 – 26,1 7 1,82 – 24,5 3 – – 24,9 4 – – 23,0 54 2,16 1,61** 137,5 51 3,98 – 85,0 41 4,22 1,30 22,9 14 1,50 – 138,8 14 2,93 – 85,1 12 4,36 – 24,0 11 1,51 – 136,4 11 3,87 – 87,0 10 3,83 – 21,7 10 2,01 – 136,5 10 4,47 – 81,6 9 3,47 – 22,2 9 2,44 – 138,3 6 6,54 – 86,0 4 4,69 – 24,6 7 2,75 – 138,2 7 3,41 – 85,6 5 3,51 – 23,1 3 – – 135,7 3 – – 88,0 1 – – 23,4 4 – – 138,9 4 – – 84,7 3 – – 80,4 41 4,73 1,40 80,5 12 4,46 – 82,7 10 3,59 – 76,6 9 4,25 – 81,0 4 6,58 – 81,6 5 4,56 – 83,0 1 – – 79,3 3 – – 145 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Продолжение табл. XXI 1 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель n s F = s2/s2st. 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель n s F = s2/s2st. 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель n s F = s2/s2st. 28 : 27. Затылочно-теменной указатель n s F = s2/s2st. 40. Длина основания лица n s F = s2/s2st. 45. Скуловой диаметр n s F = s2/s2st. 48. Верхняя высота лица n s F = s2/s2st. 40 : 5. Указатель выступания лица n s F = s2/s2st. 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель n s F = s2/s2st. 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель n s F = s2/s2st. 9 : 45. Лобно-скуловой указатель n s 146 2 3 4 5 6 7 8 9 34,9 49 1,14 – 35,1 13 1,21 – 35,0 11 0,92 – 34,9 10 1,27 – 34,6 8 0,74 – 34,8 6 1,73 – 33,5 1 – – 34,9 4 – – 33,5 49 1,93 – 33,6 13 1,99 – 33,8 11 1,43 – 33,9 10 1,55 – 33,8 8 1,91 – 31,8 6 2,93 – 33,7 1 – – 33,0 4 – – 31,6 49,0 1,95 – 31,3 13,0 2,12 – 31,2 11,0 1,30 – 31,2 10,0 1,76 – 31,5 8,0 1,87 – 33,4 6,0 2,61 – 32,8 1,0 – – 32,1 4 – – 94,7 49 11,59 1,09 93,9 36,0 4,66 0,98 128,9 41 6,49 1,83** 68,6 45 5,08 1,79** 96,3 36 4,50 1,26 93,7 13 12,51 – 91,5 10,0 3,06 – 127,3 12 4,60 – 66,3 12 4,14 – 94,8 10 3,54 – 92,6 11 7,30 – 94,6 7,0 4,24 – 124,8 9 3,77 – 67,0 8 4,11 – 99,7 7 4,30 – 92,3 10 8,69 – 97,1 8,0 3,60 – 133,8 9 6,44 – 70,0 10 4,40 – 96,4 8 2,49 – 93,7 8 11,18 – 91,5 4,0 1,29 – 131,0 4 8,60 – 69,2 6 6,08 – 90,8 4 4,80 – 106,1 6 17,68 – 96,4 5,0 7,40 – 131,2 6 6,68 – 72,4 5 7,64 – 99,4 5 4,89 – 97,1 1 – – 89,0 2,0 – – 118,0 1 – – 69,3 4 – – 94,7 2 – – 97,3 4 – – 94,7 3 – – 136,8 4 – – 68,3 3 – – 94,8 3 – – 93,7 41 4,84 1,62** 92,0 12 3,56 – 91,9 9 2,86 – 96,9 9 6,83 – 95,6 4 7,17 – 93,8 6 2,43 – 94,4 1 – – 98,1 4 – – 52,7 39 4,10 1,54* 72,3 41 3,44 51,9 11 4,41 – 71,1 12 2,38 53,5 8 3,02 – 74,5 9 1,44 53,2 9 3,10 – 71,0 9 3,97 48,8 4 2,97 – 70,4 4 4,80 55,7 5 5,96 – 74,1 6 3,94 50,8 2 – – 75,8 1 – 52,1 3 – – 67,5 4 – Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Продолжение табл. XXI 1 F = s2/s2st. 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель n s F = s2/s2st. 63 : 62. Нёбный указатель n s F = s2/s2st. DC. Дакриальная ширина n s F = s2/s2st. DS. Дакриальная высота n s F = s2/s2st. DS : DC. Дакриальный указатель n s F = s2/s2st. SC. Симотическая ширина n s F = s2/s2st. SS. Симотическая высота n s F = s2/s2st. SS : SC. Симотический указатель n s F = s2/s2st. MС. Максиллофронтальная ширина n s F = s2/s2st. MS. Максиллофронтальная высота n s F = s2/s2st. MS : MC. Максиллофронтальный указатель n s F = s2/s2st. 2 0,97 3 – 4 – 5 – 6 – 7 – 8 – 9 – 119,5 33 7,74 1,19 76,2 32 5,90 0,71 20,59 43 2,14 1,03 10,63 43 1,53 1,38 52,01 43 8,29 0,96 8,71 47 1,65 0,84 3,67 47 1,09 2,42** 42,55 47 11,53 0,97 18,68 44 1,85 – 6,69 44 1,11 – 119,6 6 6,07 – 76,0 7 4,16 – 20,20 11 1,41 – 10,33 11 1,21 – 51,22 11 5,55 – 8,72 12 0,99 – 3,35 12 0,88 – 39,05 12 11,41 – 18,59 12 0,80 – 6,42 12 1,10 – 120,7 7 7,14 – 75,0 7 4,00 – 20,56 10 1,11 – 9,83 10 1,37 – 47,73 10 5,47 – 8,45 10 1,15 – 3,89 10 0,76 – 46,30 10 7,88 – 18,26 10 1,14 – 6,85 10 0,92 – 116,7 8 5,71 – 76,1 8 4,02 – 20,09 9 2,37 – 11,60 9 1,98 – 58,18 9 9,85 – 8,31 9 2,08 – 3,38 9 1,26 – 39,70 9 9,87 – 18,56 9 2,16 – 6,90 9 1,16 – 121,6 5 11,03 – 77,1 3 16,84 – 19,82 5 2,94 – 10,88 5 1,47 – 55,50 5 8,40 – 8,99 7 3,01 – 4,51 7 1,45 – 53,01 7 16,23 – 18,02 5 3,03 – 6,86 5 1,50 – 115,7 5 9,14 – 75,5 5 5,56 – 21,72 5 2,61 – 11,10 5 0,78 – 51,67 5 7,08 – 9,03 6 1,27 – 3,53 6 1,03 – 38,48 6 6,22 – 19,92 5 2,44 – 6,72 5 1,20 – 129,7 2 – – 81,6 2 – – 23,07 3 – – 10,23 3 – – 45,34 3 – – 9,47 3 – – 3,43 3 – – 36,35 3 – – 19,87 3 – – 6,23 3 – – 118,2 3 – – 76,9 3 – – 19,30 3 – – 11,40 3 – – 59,58 3 – – 6,90 3 – – 4,00 3 – – 55,93 3 – – 17,90 3 – – 6,80 3 – – 35,88 44 5,34 – 34,65 12 6,39 – 37,44 10 3,73 – 37,09 9 3,65 – 38,38 5 7,40 – 33,67 5 3,65 – 31,49 3 – – 38,50 3 – – 147 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Окончание табл. XXI 1 51. Ширина орбиты от максиллофронтале n s F = s2/s2st. 52. Высота орбиты n s F = s2/s2st. 52 : 51. Орбитный указатель n s F = s2/s2st. 54. Ширина носа n s F = s2/s2st. 55. Высота носа n s F = s2/s2st. 54 : 55. Носовой указатель n s F = s2/s2st. Назомалярный угол n s F = s2/s2st. Зигомаксиллярный угол n s F = s2/s2st. 72. Общий угол профиля лица n s F = s2/s2st. 74. Угол профиля альвеолярной части лица n s F = s2/s2st. 75(1). Угол выступания носа n s F = s2/s2st. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 41,9 44 1,91 1,26 33,2 44 1,76 0,86 79,43 44 4,83 0,93 24,6 48 1,86 1,20 49,3 46 3,53 1,71 49,98 45 3,86 0,89 142,2 48 4,71 1,14 133,8 40 5,66 1,10 88,4 37 4,11 2,01** 41,3 11 2,01 – 33,1 11 1,77 – 80,34 11 5,87 – 24,2 12 1,53 – 48,6 12 2,90 – 49,79 11 3,01 – 143,0 11 5,39 – 135,1 9 6,67 – 88,2 11 6,08 – 41,2 10 1,80 – 32,4 10 1,48 – 78,86 10 4,16 – 24,5 11 1,71 – 48,5 10 2,85 – 50,36 10 4,43 – 141,5 11 3,08 – 134,7 9 5,41 – 86,3 7 2,29 – 43,0 9 1,14 – 34,6 9 1,27 – 80,61 9 3,33 – 25,0 10 1,94 – 50,0 10 3,32 – 50,17 10 4,13 – 140,3 10 4,63 – 133,6 10 4,25 – 89,1 9 1,62 – 42,0 6 2,00 – 32,2 6 1,38 – 76,68 6 3,92 – 25,1 7 2,74 – 50,0 6 4,17 – 50,73 6 2,80 – 145,0 6 7,22 – 132,8 6 8,55 – 93,0 4 3,56 – 43,2 5 2,01 – 33,7 5 2,43 – 78,24 5 6,23 – 24,5 5 2,35 – 51,5 5 6,21 – 48,09 5 6,48 – 142,3 7 3,84 – 133,8 4 2,70 – 87,2 5 2,17 – 40,7 3 – – 33,3 3 – – 81,93 3 – – 24,1 3 – – 47,9 3 – – 50,41 3 – – 141,9 3 – – 127,5 2 – – 88,0 1 – – 42,9 3 – – 33,5 3 – – 78,02 3 – – 23,7 3 – – 50,4 3 – – 47,01 3 – – 144,1 4 – – 134,9 3 – – 87,7 3 – – 81,6 37 6,50 0,08 23,4 39 4,92 1,14 81,5 11 8,09 – 22,5 11 7,17 – 79,3 7 7,91 – 24,9 7 4,41 – 82,0 9 5,55 – 24,0 9 2,69 – 82,8 4 4,57 – 23,4 5 3,85 – 82,0 5 4,85 – 22,8 4 5,74 – 88,0 1 – – 22,0 3 – – 79,7 3 – – 25,7 3 – – Звездочками обозначены уровни достоверности F-критерия (*p ≤ 0,05; **p ≤ 0,01). 148 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа пазырыкской краниологической серии свидетельствуют, что преобладающим компонентом в ее антропологическом составе является морфологический тип с промежуточным положением основных черт, дифференцирующих европеоидную и монголоидную расы. Заметно также влияние европеоидного компонента, который характеризуется широким и высоким лицом. Индивидуальный анализ черепов серии выявляет экземпляры с концентрацией европеоидных особенностей и краниумы промежуточного европеоидно-монголоидного расового типа, часть из которых ближе к европеоидам, тогда как на других усилены признаки монголоидной расы. Индивидуумов с концентрацией типологических особенностей монголоидного характера в изученной серии выделить не удалось. В составе пазырыкского краниологического материала единственным носителем ярко выраженного монголоидного краниологического комплекса признаков (североазиатского типа) остается описанный Г.Ф. Дебецем череп из кургана Шибе [1948]. К тому же расовому типу, возможно, относится мумия мужчины из Второго Пазырыкского кургана [Руденко, 1953]. Видимо, вовлечение этого расового элемента в антропологическую среду пазырыкской культуры свидетельствует о политических взаимоотношениях пазырыкцев с монголоидными народами Восточной Сибири, а не о систематическом смешении населения в пазырыкское время. Аналогично выглядит ситуация с антропологическим составом сакских племенных объединений. В отдельных (довольно редких) случаях обнаруживаются черепа с абсолютно монголоидными чертами, хотя расовое положение основной массы погребенных является промежуточным. Так, монголоидные черепа встречены в одном из погребений на городище Чирик-Рабат в древней дельте Сырдарьи, связываемом с племенным объединением саков-апасиаков [Трофимова, 1963], в одном погребении сакского могильника Усть-Буконь, локализованного у выхода р. Иртыш из озера Зайсан (Восточный Казахстан) [Гинзбург, 1961], и в одном погребении могильника сакского времени Лосёвка-2 (Северный Казахстан) [Он же, 1963]. Обращает на себя внимание тот факт, что все монголоидные черепа, встреченные в краниологических сериях саков и пазырыкцев, имеют типологическое сходство и принадлежат мужчинам. К особенностям этих черепов можно отнести крупную мозговую коробку, широкий лоб, очень широкое и высокое, сильно уплощенное, ортогнатное лицо, слабое выступание носовых костей над линией общего профиля лицевого отдела при относительно высоких переносье и спинке носа. Такой комплекс признаков специфичен, но все же тяготеет к краниологическим вариантам гуннского населения южного и юго-восточного Забайкалья, описанным Н.Н. Мамоновой [1974]. Комплекс, который характеризует европеоидный компонент в несмешанном виде, более всего сосредоточен в локальных группах пазырыкцев из долин рек Барбургазы и Бугузун, на плато Укок и в сборной группе из Центрального Алтая. В группах из Уландрыка, Юстыда и долины среднего течения р. Чуи он хорошо улавливается в виде примеси, но при этом его удельный вес выше на Уландрыке, тогда как на Юстыде он ощутим в наименьшей степени из всех локальных групп пазырыкцев. В этот краниологический комплекс входят: большие основные диаметры черепной коробки, сочетания которых характеризуют ее как мезо-брахикранную и высокую; широкий, выпуклый, средненаклонный лоб с сильно развитым рельефом надбровья; широкое и очень высокое ортогнатное лицо, чуть уплощенное в верхнем отделе и умеренно профилированное в среднем; широкие и высокие орбиты, мезоконхные по указателю; высокое, средней ширины, лепторинное по указателю носовое отверстие; высокое переносье, формирующее извилистый или близкий к прямому профиль спинки носа; сильно выступающие над линией общего профиля лица носовые косточки. Специфической особенностью выделенного морфологического комплекса является сочетание большой ширины и высоты лица с сильным выступанием переносья и носовых костей. Следует исключить какую-либо связь этого комплекса с краниологическим типом афанасьевского населения Горного Алтая, т.к. для последнего характерно широкое, но низкое или средней высоты лицо. Резкие различия пазырыкского и афанасьевского населения проявляются и в особенностях строения мозгового отдела черепа. Природу европеоидного компонента в пазырыкском населении Алтая помогают понять находки, происходящие из кургана Бертек-56 на плато Укок, датируемого серединой II тыс. до н.э. Подробная характеристика антропологических особенностей этих находок дана в предыдущей главе монографии. Европеоидный краниологический вариант, зафиксированный на палеоантропологическом материале из кургана Бертек-56, по своим характеристикам близок к европеоидному компоненту пазырыкской культуры. Сходные морфологические комплексы обнаружены также на территории Южного Таджикистана в могильнике Ранний Тулхар, связанном со скотоводческими племенами бешкентской культуры II тыс. до н.э. [Кияткина, 1976]; на черепах из погребений второго периода (1500–1350 гг. до н.э.) могильника Джаркутан (Южный Узбекистан), также отнесенных к бешкентской культуре [Алексеев, Ходжайов, Халилов, 1984]; в энеолитическом слое 1Б поселения Кара-депе, на поселении Тахирбай-3 и в погребениях 149 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица XXII. Внутригрупповые корреляции некоторых 1 1 8 17 9 45 48 54 55 8 17 9 45 48 54 55 51 –0,34* (46) +0,14 (53) 0,44* (44) +0,36* (47) +0,12 (51) +0,38* (51) +0,15 (40) +0,47* (41) +0,38* (46) +0,29 (43) –0,03 (46) +0,46 (47) +0,42* (44) +0,36* (45) +0,10 (43) +0,41* (43) –0,12 (42) +0,20 (47) +0,18 (47) +0,48* (50) +0,42* (40) +0,46* (41) +0,25 (45) +0,40* (43) +0,33* (44) +0,09 (47) +0,23 (43) +0,52* (45) +0,23 (43) +0,40* (44) +0,14 (44) +0,34* (45) +0,44* (38) +0,28 (38) –0,002 (42) +0,21 (39) +0,11 (41) +0,08 (42) +0,16 (40) +0,28 (41) –0,02 (38) +0,20 (40) +0,11 (40) +0,55* (41) +0,27 (48) +0,51* (48) +0,27 (46) +0,21 (45) +0,17 (46) +0,56* (44) +0,37* (43) +0,51* (42) +0,33* (40) +0,71* (36) +0,33* (40) +0,47* (38) +0,27 (39) +0,70* (38) +0,07 (38) +0,44* (42) +0,31 (47) +0,33* (43) +0,79* (47) +0,87* (44) +0,29 (43) +0,44* (52) +0,22 (47) +0,46* (45) +0,25 (44) +0,19 (43) +0,23 (43) +0,40* (44) 51 52 77 zm sc ss dc ds 32 72 75 (1) Примечание. В первой строке даны коэффициенты корреляций для мужской группы, во второй – для женской; звездочкой отмечены статистически достоверные коэффициенты корреляций. 150 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа краниологических признаков серии пазырыкской культуры 52 77 zm +0,25 (43) +0,09 (43) –0,02 (47) –0,18 (47) –0,26 (42) +0,05 (40) sc ss dc ds 32 72 75(1) +0,23 (43) +0,22 (43) –0,04 (38) +0,29 (36) –0,004 (39) +0,23 (39) +0,14 (38) +0,18 (46) +0,31* (46) +0,25 (42) +0,10 (42) –0,13 (41) +0,29 (37) +0,12 (38) +0,58* (44) +0,08 (44) +0,45* (44) –0,04 (46) +0,29 (41) +0,003 (43) –0,06 (41) –0,001 (40) +0,04 (46) –0,07 (46) +0,22 (39) –0,19 (37) –0,02 (39) +0,23 (40) +0,07 (38) +0,22 (42) +0,10 (42) +0,14 (41) +0,14 (41) –0,07 (38) +0,10 (39) +0,10 (40) –0,02 (41) –0,05 (42) –0,13 (37) –0,33* (37) +0,21 (42) +0,20 (41) +0,11 (40) +0,33 (37) –0,30 (35) +0,25 (38) +0,08 (38) +0,29 (37) +0,18 (41) +0,27 (38) +0,16 (38) +0,17 (38) +0,12 (34) +0,11 (35) +0,23 (44) +0,10 (42) –0,11 (46) +0,003 (42) +0,22 (46) +0,27 (48) –0,03 (38) +0,31 (44) +0,04 (44) +0,43* (39) +0,10 (37) +0,14 (39) +0,26 (40) –0,04 (40) +0,28 (44) –0,38* (41) +0,35* (41) –0,01 (40) +0,26 (36) +0,02 (37) +0,06 (38) +0,20 (39) +0,38* (37) –0,06 (39) +0,23 (37) +0,26 (38) –0,06 (36) +0,17 (35) –0,32* (33) –0,08 (37) +0,14 (40) +0,07 (33) +0,07 (33) +0,33* (39) +0,24 (39) +0,36* (36) +0,38* (36) –0,30 (37) +0,33* (33) +0,07 (33) +0,44* (48) +0,47* (42) –0,17 (44) –0,21 (40) +0,02 (42) –0,25(35) +0,28 (45) +0,27 (43) +0,10 (43) +0,16 (39) +0,11 (37) –0,30 (39) +0,42* (40) +0,03 (40) +0,20 (43) +0,19 (41) +0,19 (41) +0,29 (39) +0,19 (37) –0,04 (39) +0,03 (44) +0,09 (43) +0,15 (44) +0,40* (43) +0,25 (46) +0,13 (42) +0,11 (39) +0,11 (39) –0,05 (44) +0,44* (39) –0,09 (37) –0,08 (38) +0,33* (39) +0,13 (38) +0,08 (45) +0,33* (42) +0,07 (42) –0,17 (40) +0,21 (36) –0,19 (38) +0,58* (44) +0,45* (44) –0,19 (43) –0,11 (41) –0,06 (40) –0,11 (37) +0,08 (45) +0,30 (45) +0,11 (43) +0,06 (39) +0,22 (37) –0,39* (38) +0,46* (39) +0,18 (39) +0,18 (45) +0,40* (43) +0,14 (43) –0,20 (41) +0,30 (37) –0,08 (39) +0,02 (42) +0,27 (44) –0,27 (42) –0,36* (39) –0,06 (40) –0,01 (36) –0,05 (45) +0,04 (44) +0,24 (40) +0,08 (39) +0,15 (37) –0,06 (37) +0,27 (38) +0,35 (36) +0,19 (44) +0,10 (42) +0,42* (42) –0,57* (40) +0,23 (36) +0,21 (38) +0,12 (42) –0,10 (39) +0,07 (39) –0,06 (36) –0,08 (42) –0,11 (40) +0,23 (38) –0,003 (44) –0,003 (44) +0,18 (42) +0,14 (42) +0,19 (37) –0,002 (41) –0,45* (39) +0,27 (38) –0,34* (36) +0,36 (37) –0,37* (37) –0,23 (36) –0,37* (41) –0,25 (41) –0,32* (39) –0,56* (39) +0,17 (38) –0,13 (34) –0,08(34) +0,40* (39) +0,15 (38) +0,22 (36) –0,05 (37) –0,22 (37) –0,03 (35) –0,19 (36) –0,27 (37) +0,05 (38) –0,06 (38) +0,11 (42) +0,44* (40) –0,09 (36) +0,14 (38) –0,15 (35) +0,07 (36) +0,18 (36) –0,13 (34) –0,24 (35) –0,21(33) +0,23 (31) –0,19 (32) +0,37* (47) +0,43* (39) +0,17 (37) +0,15 (38) +0,16 (39) –0,09 (40) +0,54* (47) +0,63 (43) +0,40* (43) +0,11 (37) +0,16 (37) +0,01 (39) –0,22 (37) +0,37* (37) –0,15 (36) +0,22 (37) +0,30 (40) +0,30 (43) +0,55* (43) +0,04 (41) +0,35 (37) +0,54* (39) –0,11 (37) +0,24 (35) –0,01 (36) –0,16 (35) +0,18 (43) +0,08 (39) +0,24 (35) –0,05 (37) –0,42* (33) +0,16 (34) +0,13 (35) –0,24 (39) +0,37* (35) +0,37* (37) +0,12 (39) –0,02 (34) +0,12 (37) –0,04 (36) +0,39* (35) +0,04 (36) 151 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири из Серахса II тыс. до н.э. (Южная Туркмения) [Гинзбург, Трофимова, 1972; Трофимова, Гинзбург, 1960]; в двух небольших могильниках скотоводческого населения Караэлематасай и Патмасай из Юго-Западной Туркмении [Гинзбург, Трофимова, 1972]; в мезобрахикранном варианте, которому соответствуют черепа пазырыкской культуры и который был описан в Сиалке (Северо-Восточный Иран) на черепах поздней группы (5–6-й периоды Гиршмана), датируемой концом II – началом I тыс. до н.э. [Vallois, 1939]. Получается, что племена Южного Алтая со второй половины II тыс. до н.э. взаимодействовали со скотоводческим населением северных районов Передней Азии и южных районов Средней Азии (современные Северо-Восточный Иран, Южная и ЮгоЗападная Туркмения, Южный Узбекистан и Южный Таджикистан). Таким образом, основной европеоидный компонент носителей пазырыкской культуры имеет те же генетические корни, что и представители кочевых и полуоседлых скотоводческих племен, обитавших на территории Парфии, Маргианы, Северной Бактрии. В эпоху раннего железа в Передней и Средней Азии такой краниологический европеоидный тип не обнаруживается. Предполагают, что он имеется в виде примеси в сакском населении Юго-Западного и Юго-Восточного Приаралья, Западной Туркмении, степной части Заравшанской долины, Тянь-Шаня и Алая. Высказано предположение, что носители этого морфологического комплекса были немногочисленны и постепенно «растворились» в общей массе грацильных восточно-средиземноморских европеоидов [Алексеев, Аскаров, Ходжайов, 1990]. Однако на территории Горного Алтая этот краниотип практически не подвергся трансформации, что обусловлено, видимо, определенной изолированностью горноалтайских племен от скотоводов и земледельцев степного пояса Евразии и их удаленностью от основных центров смешения европеоидных типов северного и южного происхождения, локализованных в оазисах Передней и Средней Азии. Итак, мы выявили генетические корни монголоидного и европеоидного компонентов в антропологической среде ранних кочевников Горного Алтая. Но не они определяют морфологическое своеобразие этого населения. Типичным для него является краниологический комплекс, занимающий как бы промежуточное положение по отношению к двум большим расам. Он отмечен у большинства пазырыкцев, погребенных в рядовых курганах. В могильнике Уландрык и в каракобинской группе (речь о которой пойдет в следующем разделе главы) этот компонент является преобладающим. К его особенностям относятся средних размеров мезо-брахикранная средневысокая черепная коробка, среднеширокий и средне152 наклонный лоб, средней высоты ортогнатное лицо, уплощенное в горизонтальном плане на уровне нижних–средних значений монголоидного масштаба, узкое носовое отверстие, хорошо моделированное переносье и сильнее среднего выступающие носовые косточки. Антропологический тип, характеризующийся аналогичной комбинацией признаков, обнаружен на территории Алтая на несколько тысячелетий раньше – на рубеже неолита и энеолита – у людей, погребенных в пещерах Каминная и Нижнетыткескенская-1 (см. главу 3, раздел 3.2.1), а также во второй половине II тыс. до н.э. у населения каракольской культуры (см. главу 5, раздел 5.3.1). Без какой-либо принципиальной трансформации он вошел в состав носителей пазырыкской культуры. Именно этот морфологический компонент следует считать автохтонным для Алтая, проводя линию его генетического развития от пазырыкцев через население каракольской культуры к рубежу неолита и энеолита – в среду племен, оставивших захоронения в пещерах Горного Алтая. Сочетание краниометрических признаков, присущее выделенному компоненту, трудно однозначно соотнести с каким-либо антропологическим типом современного населения Южной Сибири, Средней Азии или Казахстана. Кстати, это заключение справедливо для целого ряда групп, представляющих население скотоводческих культур Евразии в эпохи бронзы и железа. В разработанных классификациях расового состава человечества (учитывающих не только современный антропологический покров, но и генетическую ретроспективу выделяемых таксонов*) не рассматривается систематическое положение целого пласта древнего евразийского населения, в морфологическом комплексе которого сочетаются брахикранная или мезо-брахикранная, относительно высокая черепная коробка, широкое, средневысокое лицо, слабо уплощенное в горизонтальном плане и высокое переносье при умеренном выступании носовых костей над общей линией вертикального профиля лица. Традиционное объяснение формированию этого феномена на основании метисации вариантов протоевропеоидных антропологических типов с расовыми вариантами северных континентальных или дальневосточных монголоидов не является универсальным для всех культурно-хронологичес*Имеются в виду классификации, предложенные отечественными исследователями Н.Н. Чебоксаровым [1951], В.В. Бунаком [1956, 1980], Г.Ф. Дебецем [1958], В.П. Алексеевым [1974а], В.П. Алексеевым и О.Б. Трубниковой [1984]. Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа ких этапов и для всех этнокультурных групп населения этого региона. Оно абсолютно справедливо для позднего периода эпохи железа и раннего средневековья, когда в результате исторически обоснованного интенсивного процесса освоения Великой степи монголоидными гуннскими, тюркскими или монгольскими племенами сформировались два расовых типа – южносибирский и центральноазиатский [Гохман, 1973, 1980]. Но без свидетельств о конкретных исторических событиях очень трудно представить некий длительный и перманентный процесс инфильтрации монголоидного компонента в среду европеоидных племен обширнейшего региона, в результате которого сформировался довольно однородный морфологический вариант с легким «налетом» монголоидности, не достигающей даже той степени выраженности, которая характерна для южносибирского расового типа. Палеоантропологические данные позволили предположить, что на рубеже неолита и энеолита и в эпоху бронзы в обширном ареале центральных горно-степных районов Евразии существовала антропологическая общность, которую можно возвести в ранг одного из основных подразделений антропологического покрова человечества, придав ему статус антропологической формации, соответствующей в классификационной системе расовых типов уровню расы второго порядка (см. главу 3, раздел 3.4). С этой общностью связано происхождение антропологического субстрата культур эпохи развитой бронзы (окуневской и каракольской), основного антропологического компонента карасукского круга культур [Чикишева, 2000б] и, как показывает анализ материалов, являющихся темой данной главы, – пазырыкской культуры. Антропологический состав этой общности пока не выявлен во всех деталях с полной определенностью. Но, забегая вперед, можно отметить, что пазырыкцы не являются единственной группой скифо-сакского этнокультурного мира, антропологическую основу которой составил субстрат южной евразийской антропологической формации. По ходу интерпретации материалов данной главы мы еще будем возвращаться к вопросу о критериях выделения южной евразийской антропологической формации и расширения ее состава. 6.2.2. Носители каракобинской культуры Небольшую серию составили материалы из погребений каракобинского типа, обнаруженных в нескольких могильниках из южных и центральных районов Горного Алтая: Торбедок (раскопки А.И. Мартынова в 1968 г.), Курайская степь (раскопки В.Д. Кубарева в 1983 г.), Джолин I (раскопки В.Д. Кубарева в 1983 г.), Кызыл-Бом I (раскопки Ю.В. Плотникова в 1988 г.), Кальджин-6 (раскопки В.И. Молодина в 1993 г.). Индивидуальные данные измерений черепов населения каракобинской культуры представлены в табл. 50 приложения, средние – в табл. XX, XXI. Черепа этой серии характеризуются средними размерами мозгового отдела, хорошо развитым рельефом, мезо-брахикранией и большой высотой свода, ортогнатным, средневысоким и широким уплощенным лицом, очень глубокой клыковой ямкой. По деталям морфологии их церебрального и висцерального отделов мужская и женская группы различаются незначительно, но эти различия не соответствуют тенденциям полового диморфизма в однородных выборках. Так, для серии в целом характерны широкие и средневысокие орбиты. При нормальном половом диморфизме абсолютные размеры орбит должны быть несколько меньше, а орбитный указатель несколько выше у женщин по сравнению с мужчинами. В каракобинской серии эти параметры практически идентичны. Носовое отверстие в серии лепто-мезоринное по указателю, причем более узкие варианты встречаются в женской группе, а должно быть наоборот. Переносье в серии высокое и хорошо моделированное, но у женщин дакриальный и особенно симотический указатели значительно выше, чем у мужчин. Угол выступания носа отличается наиболее разительно: он высокий, характерный для европеоидных комплексов, у женщин и низкий, свойственный монголоидным или метисным комплексам, у мужчин. Специфика мужской краниологической серии каракобинской культуры на фоне пазырыкских групп заключается в наиболее выраженной эуриморфности пропорций лица и ослабленности горизонтального профиля лицевого скелета в целом, сочетающейся с наименее значительным выступанием косточек носового отдела. Женская каракобинская серия также самая эуриморфная среди групп ранних кочевников Горного Алтая, но выделяется наиболее выраженной моделированностью переносья на всех его уровнях, наибольшим углом выступания носа и чуть более сильным выступанием вперед верхней челюсти. В отношении горизонтальной профилированности женская серия каракобинской культуры не отличается от локально-территориальных серий пазырыкской культуры. Я предполагаю, что антропологическую основу каракобинской культуры составил комплекс южной евразийской антропологической формации, в наиболее «чистом» виде среди всех групп ранних кочевников Горного Алтая представленный в мужском контингенте каракобинского населения. У женщин этой культуры может быть констатирована примесь иного расового компонента, восходящего к морфологическим комплексам палеоевропейского типа. 153 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 6.3. Антропологическая ранних кочевников Тувы атской экспедицией Санкт-Петербургского филиала РосНИИ культурного и природного наследия в 1996 г. (руководитель раскопок К.В. Чугунов). Курган датируется V–IV вв. до н.э. Опубликованы итоги археологического анализа могильника и радиоуглеродные даты [Чугунов, 1999б; Zaitseva et al., 1998]. Две палеоантропологические коллекции получены на могильном поле Догээ-Баары (расположено на правобережной террасе р. Бий-Хем – Большой Енисей, в 5 км выше его слияния с р. Каа-Хем), где сосредоточены разновременные памятники. Центрально-Азиатская экспедиция под руководством К.В. Чугунова проводила здесь спасательные раскопки с 1990 по 2002 г. К эпохе ранних кочевников относятся курганы раннего этапа уюкско-саглынской культуры (VI– IV вв. до н.э.) [Čhugunov, 1998; Чугунов, 2007; Зайцева и др., 1996; Семенцов и др., 1997]. Курганы 23–26, составляющие цепочку, являются более поздними и датируются переходным периодом к эпохе хунну [Чугунов, 1999а]. Палеоантропологические находки из этих курганов составляют отдельную серию. Небольшая часть коллекции, полученная в первые годы раскопок, была передана в Институт антропологии и этнографии РАН (г. Санкт-Петербург). Я не обращалась в Санкт-Петербург для поисков материалов первых лет раскопок, решив рассматривать имеющийся в наличии материал как выборку, репрезентативную для анализа морфологических особенностей данной группы уюкско-саглынского населения. Обследованные материалы позволили получить характеристики поло-возрастной структуры курганов, содержащих под насыпью по нескольку десятков захоронений. Распределение погребенных людей по возрасту и полу представлено в табл. XXIII. Возраст- характеристика 6.3.1. Культурно-хронологическая атрибуция и поло-возрастной состав обследованного палеоантропологического материала Ранние кочевники Тувы представлены палеоантропологическими материалами, полученными в период с 1990 по 2003 г. В 2001–2003 гг. усилиями совместной экспедиции Эрмитажа (г. Санкт-Петербург, руководитель раскопок К.В. Чугунов) и Немецкого археологического Института (DAI, г. Берлин, руководители раскопок Г. Парцингер и А. Наглер) вскрыт курган в долине р. Аржан (памятник получил название Аржан-2), относящийся, по мнению исследовавших его археологов, к раннескифскому времени (VII в. до н.э., ранний этап алды-бельской культуры) [Чугунов, Парцингер, Наглер, 2002]. Палеоантропологический материал из однокультурного кургана Аржан-1, раскопанного в 1970-е гг. М.П. Грязновым и М.Х. Манай-Оолом, по каким-то причинам не фигурировал в научной дискуссии того времени, посвященной этому памятнику, и сегодня никто из антропологов и археологов не осведомлен о его судьбе. В кургане Аржан-2 выявлено 26 погребений, из которых 13 относятся к раннему этапу алды-бельской культуры, а другие 13 являются впускными. Палеоантропологическая коллекция финального этапа алды-бельской культуры происходит из кург. 4 могильника Копто (располагающегося на правобережной террасе р. Копто – правого притока р. Каа-Хем или Малого Енисея), раскопанного Центрально-Ази- Таблица XXIII. Распределение антропологических материалов из курганов ранних кочевников Тувы по возрасту и полу Возрастная когорта 0–8 9–14 15–19 20–24 25–29 30–34 35–39 40–44 45–49 50+ Всего 1 Аржан-2 Муж. Жен. 0 3 (23,1) 0 3 4 (26,7) 2 (15,4) 0 1 (7,7) 5 (33,3) 2 (15,4) 2 (13,3) 0 4 (26,7) 1 (7,7) 0 1 (7,7) 15 13 Копто, кург. 4 Всего 4 (11,8)1 1 (2,9) 3 (8,8) 3 (8,8) 7 (20,6) 1 (2,9) 7 (20,6) 2 (5,9) 5 (14,7) 1 (2,9) 34 Муж. 0 0 1 (25,0) 1 (25,0) 1 (25,0) 0 0 1 (25,0) 4 Жен. Всего 6 (50,0) 0 1 (8,3) 2 (16,7) 3 (25,0) 0 0 0 12 4 (14,8) 7 (25,9) 6 (22,2) 0 2 (7,4) 3 (11,1) 4 (14,8) 0 0 1 (3,7) 27 В скобках указан процент от числа наблюдений. 154 Догээ-Баары II (IV–VI вв. до н.э.) Муж. Жен. Всего 2 (11,1) 0 2 (11,1) 3 (16,7) 3 (16,7) 3 (16,7) 3 (16,7) 2 (11,1) 18 4 (20,0) 2 (10,0) 2 (10,0) 2 (10,0) 3 (15,0) 4 (20,0) 1 (5,0) 0 20 17 (26,6) 9 (14,1) 6 (9,4) 2 (3,1) 4 (6,3) 5 (7,8) 6 (9,4) 7 (10,9) 4 (6,3) 2 (3,1) 64 Догээ-Баары II (II в. до н.э. – I в. н.э.) Муж. Жен. Всего 3 (20,0) 0 1 (12,5) 0 1 (6,7) 0 0 0 2 (25,0) 3 (75,0) 5 (33,3) 0 0 0 1 (12,5) 1 (25,0) 2 (13,3) 3 (37,5) 0 3 (20,0) 0 0 0 1 (12,5) 0 1 (6,7) 8 4 15 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа ные когорты по детскому материалу здесь отличаются от использованных в аналогичных таблицах для других историко-культурных групп, представленных в монографии. Это обусловлено малой численностью материала, который был распределен следующим образом: infantilis (0–8 лет), juvenis (9–14 лет). Возрастные когорты для взрослого контингента соответствуют общепринятым. Взрослые индивиды, пол которых не удалось определить, суммированы с остальными в строке «Всего». Раннескифские могилы кургана Аржан-2 содержат 35 погребенных: детей – 14,7 %, взрослых – 82,4 % (мужчин – 44,1 %, женщин – 38,2 %). В целом поло-возрастная структура кургана может отражать естественное соотношение полов в популяции, сформированной группой семей, за исключением низкого процента детей, который можно объяснить, допуская, что основной детский контингент захоранивался в рядовых курганах. Детские погребения представлены как в отдельных могилах (два случая), так и в одной могиле со взрослыми (три случая). Статус захоронения не зависел от возраста ребенка: так, самостоятельную могилу имел ребенок 6–9 месяцев, а ребенок 8–9 лет захоронен вместе со взрослым. Интересно, что все дети были погребены только со взрослыми мужчинами. В кург. 4 могильника Копто захоронено 27 человек: детей – 40,7 %, взрослых – 59,3 % (мужчин – 14,8 %, женщин – 44,4 %). Наибольшее число взрослых захоронений принадлежит женщинам 15–20 лет. Основной возрастной контингент погребенных детей – подростки, тогда как новорожденные и дети первых двух лет жизни в курганах Копто отсутствуют. Наблюдаемая асимметрия поло-возрастного состава кургана предполагает некую селекцию молодых женщин и подростков. Вряд ли единственный курган может характеризовать устойчивую популяцию, представленную несколькими семьями. Скорее всего, в кург. 4 захоронена группа, сформированная по вполне определенному принципу – отобраны молодые женщины детородного возраста и наиболее активная и трудоспособная часть детского контингента. Возможно, что в кургане захоронена группа мигрантов – молодых женщин детородного возраста и подростков. Серия уюкско-саглынской культуры (VI–IV вв. до н.э.) из могильника Догээ-Баары II происходит из нескольких курганов, и поло-возрастной состав данной выборки может отражать особенности демографической структуры популяции. Серия состоит из 64 погребенных: детей – 40,6 %, взрослых – 59,4 % (мужчин – 28,1 %, женщин – 31,3 %). Детей младшей возрастной категории примерно в два раза больше, чем подростков. Курганы, как правило, содержат две могилы, одна из которых представляет собой захоро- нение группы людей – взрослых обоего пола и детей, а другая почти всегда представляет самостоятельное захоронение одного ребенка (реже – двух детей) в возрасте от 0 до 8 лет. Средний возраст смерти мужчин составляет 37,3 года, женщин – 30,9 лет, средняя продолжительность жизни взрослого контингента в группе – 34,1 года. Наибольшее число женских смертей приходилось на возрастные интервалы 15–20 (что перекликается с данными по кург. 4 финального этапа алды-бельской культуры из Копто) и 40–45 лет. Возрастной рубеж в 50 лет женщины этой группы не переживали. У мужчин примерно равное число смертей приходится на все возрастные интервалы, в т.ч. и на возраст, превышающий 50 лет. В целом поло-возрастная структура выборки, представляющей население, оставившее курганы VI–IV вв. до н.э. на могильном поле Догээ-Баары II, вполне соответствует устойчивой популяции, включающей индивидуумов разных поколений. Серия из курганов переходного к эпохе хунну периода могильника Догээ-Баары II наименьшая по численности погребенных и вряд ли представляет репрезентативную выборку из популяции. Группа состоит из 20 индивидуумов: трех детей возрастной категории infantilis, девяти мужчин (возраст одного не определен), пяти женщин (возраст одной также не определен) и трех взрослых, у которых неизвестны пол и более точный возраст. Тем не менее рассчитанная средняя продолжительность жизни не выбивается из общей тенденции, наметившейся для групп ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья: у мужчин она составляет 36,1 года, у женщин 29,5 лет, в целом для взрослого контингента – 33,9 лет. Этот показатель соотносится с тем, который получен для населения тагарской (33,9) [Козинцев, 1977], пазырыкской (36,2) (см. раздел 6.2.) и уюкскосаглынской (34,1) культур эпохи ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья. 6.3.2. Краниологические особенности носителей алды-бельской культуры Ранний этап алды-бельской культуры (VII в. до н.э.) представляет группа погребений в кургане Аржан-2. При визуальном осмотре краниологической серии из этих погребений выделяются черепа с усилением специфических признаков монголоидности (крупное лицо, плоская передняя стенка верхней челюсти, низкое переносье), как, например, череп мужчины из мог. № 26 и череп женщины из мог. № 13а. Однако совокупный краниологический комплекс (см. табл. 51, 52 приложения, табл. XXIV, XXV) не позволяет относить этих визуально более монголоидных субъектов к представителям иного антропологического 155 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица XXIV. Средние характеристики мужских краниологических серий скифского времени с территории Тувы x 2 181,20 147,11 81,30 n 3 10 9 9 s 4 4,96 5,01 2,71 x 5 179,80 135,80 75,60 n 6 4 4 4 s 7 5,30 6,90 5,00 Догээ-Баары II (VI–IV вв. до н.э.) x n s 8 9 10 186,20 10 9,39 141,00 9 4,66 76,38 9 5,81 133,20 10 5,39 133,70 3 2,30 132,71 7 7,11 130,50 4 7,33 114,56 9 3,81 114,00 2 1,41 116,29 7 4,15 112,00 3 7,21 101,70 10 2,54 100,00 3 2,65 103,57 7 5,77 100,50 4 1,29 95,06 9 3,56 92,83 3 4,25 95,34 11 4,16 90,85 4 8,90 124,00 9 6,00 121,67 3 1,15 120,88 8 4,39 116,25 4 8,85 64,65 9 2,52 66,96 3 2,79 67,14 9 3,94 66,49 4 4,94 132,56 113,00 106,93 111,60 94,04 365,50 125,80 124,20 115,50 9 9 10 10 10 10 10 10 10 5,75 4,47 2,46 5,52 5,03 15,25 5,25 8,22 5,54 128,33 110,33 106,87 110,67 93,50 367,75 128,00 123,00 114,75 3 3 3 3 4 4 3 3 4 2,52 3,06 4,32 10,69 4,47 8,81 0,00 14,73 7,46 129,00 112,63 109,86 113,00 92,76 372,10 130,56 124,44 115,60 6 8 9 9 10 10 9 9 10 1,67 4,96 8,55 8,19 4,27 17,41 7,14 9,50 6,83 125,67 105,50 105,58 108,25 90,60 355,00 124,50 121,25 109,25 3 4 4 4 4 4 4 4 4 7,09 6,45 1,70 8,77 3,26 19,36 6,45 8,34 5,62 34,43 10 0,99 35,05 3 0,87 35,22 9 1,32 35,08 4 0,48 33,96 10 1,20 33,63 3 3,35 33,54 9 1,59 34,14 4 0,60 31,61 10 1,03 31,22 4 2,29 31,23 9 1,48 30,79 4 0,84 93,23 10 5,65 94,25 3 16,89 93,43 9 8,21 90,23 4 3,91 141,80 9 5,91 143,30 3 1,66 136,65 10 3,65 138,95 4 4,99 24,86 10 2,07 26,93 3 1,07 25,61 9 2,50 24,58 4 2,57 23,28 22,56 139,63 10 10 8 2,24 4,14 4,47 25,24 25,35 136,00 3 4 3 1,66 4,12 3,46 23,30 25,36 135,17 9 10 6 1,10 3,19 3,31 23,31 22,83 133,33 4 4 3 2,80 3,39 3,06 94,20 8 2,56 98,10 3 1,81 95,71 6 5,92 97,89 3 3,93 96,94 9 3,81 94,00 3 2,65 98,00 6 4,10 94,67 3 1,53 95,25 9 2,78 94,00 3 0,16 95,99 6 3,33 93,73 3 0,63 Аржан-2 Признак 1 1. Продольный диаметр 8. Поперечный диаметр 8 : 1. Черепной указатель 17. Высотный диаметр от базиона 20. Высотный диаметр от пориона 5. Длина основания черепа 9. Наименьшая ширина лба 10. Наибольшая ширина лба 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 11. Ширина основания черепа 12. Ширина затылка 29. Лобная хорда 30. Теменная хорда 31. Затылочная хорда 25. Сагиттальная дуга 26. Лобная дуга 27. Теменная дуга 28. Затылочная дуга 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 28 : 27. Затылочнотеменной указатель Угол поперечного изгиба лба Sub.NB. Высота продольного изгиба лба Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба Высота изгиба затылка 45. Скуловой диаметр 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 156 Копто Догээ-Баары II (II в. до н.э. – I в. н.э.) x n s 11 12 13 175,50 4 6,76 136,50 4 4,80 77,82 4 2,56 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Продолжение табл. XXIV 1 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 48. Верхняя высота лица 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нёба 63. Ширина нёба 63 : 62. Нёбный указатель 55. Высота носа 54. Ширина носа 54 : 55. Носовой указатель 51. Ширина орбиты от mf 51a. Ширина орбиты от d 52. Высота орбиты 51 : 52. Орбитный указатель 52 : 51а. Указатель орбиты от d Бималярная ширина Высота назиона над бималярной шириной Зигомаксиллярная ширина Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол SC. Симотическая ширина SS. Симотическая высота SS : SC. Симотический указатель MC. Максиллофронтальная ширина MS. Максиллофронтальная высота MS : MC. Максиллофронтальный указатель 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 54,08 72,50 118,00 8 8 7 3,02 2,78 5,23 53,11 71,00 118,00 3 3 3 2,12 3,61 7,94 53,74 71,29 116,00 6 7 3 4,81 3,45 6,08 55,71 73,33 120,67 3 3 3 3,78 1,53 6,43 107,56 9 3,88 104,67 3 3,21 107,67 9 3,43 103,67 3 4,73 99,33 9 4,82 93,67 3 1,53 97,00 7 3,79 98,33 3 4,73 52,60 8 3,70 52,00 3 1,00 53,00 7 2,30 51,70 3 2,52 64,00 8 1,80 62,70 3 1,50 63,80 6 2,30 62,30 3 3,06 122,10 46,50 35,70 8 8 8 8,40 2,40 2,10 120,60 44,30 34,80 3 3 3 5,20 1,20 2,40 121,60 43,00 38,70 6 7 7 1,70 4,00 5,10 120,80 44,30 35,60 3 3 3 7,56 1,15 2,10 77,00 52,20 24,60 8 9 9 5,00 2,40 1,80 78,50 52,50 25,0 3 4 4 5,80 2,70 1,00 77,40 51,60 24,30 6 7 8 7,70 3,00 2,30 80,40 53,60 24,10 3 3 3 5,52 3,29 2,12 47,20 9 4,10 47,70 4 3,60 48,00 7 4,00 45,00 3 1,29 42,80 9 1,80 43,70 4 0,70 42,70 6 2,10 42,80 3 1,32 41,00 33,60 9 9 2,00 1,80 41,10 33,10 4 4 0,50 2,10 39,90 32,00 6 7 1,30 1,40 40,40 32,20 3 3 1,05 1,35 78,50 9 5,30 75,70 4 4,40 75,80 6 3,90 75,20 3 2,25 82,10 97,50 9 9 5,10 3,70 80,50 97,80 4 3 6,00 2,30 80,90 98,00 6 11 3,90 3,40 79,70 96,50 3 4 3,24 1,82 16,30 9 1,90 15,80 3 0,30 18,00 11 2,10 16,00 4 2,37 98,40 9 4,80 93,80 3 3,80 94,80 8 2,90 96,60 3 5,96 20,90 143,10 134,00 9 9 9 4,40 3,40 9,10 19,40 144,10 135,20 3 3 3 1,40 0,60 1,40 20,20 139,70 134,00 8 11 8 3,00 4,10 5,70 22,20 143,40 130,60 3 4 3 1,16 5,02 4,68 7,50 9 1,40 8,50 4 3,60 8,60 9 2,00 6,30 3 1,53 3,70 9 1,50 4,00 4 1,30 4,20 9 1,00 3,30 3 1,74 48,10 9 17,70 49,20 4 10,70 50,00 9 13,30 50,60 3 14,54 19,80 9 2,00 17,70 4 1,40 19,30 6 2,60 18,60 3 3,67 7,00 9 1,40 6,50 4 1,10 6,90 6 1,00 6,70 3 1,99 35,90 9 7,90 36,40 4 5,60 36,60 6 7,50 37,60 3 15,50 157 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Окончание табл. XXIV 1 DC. Дакриальная ширина DS. Дакриальная высота DS : DC. Дакриальный указатель FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) Указатель изгиба скуловой кости 32. Угол профиля лба от назиона GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной части лица 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 70. Высота ветви нижней челюсти 71а. Наименьшая ширина ветви 65. Мыщелковая ширина 66. Угловая ширина 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза 69(1). Высота тела 69(3). Толщина тела C*. Угол выступания подбородка Надпереносье (по Мартину 1–6) Надбровные дуги (1–3) Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) Сосцевидный отросток (1–3) Передненосовая ость (по Брока 1–5) 158 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 20,40 10,80 9 9 1,60 1,50 20,40 10,10 4 4 0,80 1,30 21,70 11,50 6 6 3,20 2,10 21,30 11,20 3 3 3,62 1,71 53,40 9 9,00 49,60 4 4,80 53,80 6 11,60 54,10 3 14,95 4,30 9 2,00 3,60 4 0,90 3,80 8 1,70 3,60 3 1,29 12,10 10 1,80 11,80 3 1,10 11,90 6 1,40 10,80 3 1,67 55,00 10 3,50 56,70 3 4,40 55,60 6 2,30 54,90 3 3,52 22,00 10 2,30 20,90 3 0,60 21,40 6 2,80 19,70 3 2,87 84,60 9 5,60 85,30 3 5,80 83,00 6 3,30 79,70 3 3,79 76,80 9 6,60 78,30 3 3,50 76,20 6 3,30 73,00 3 3,61 87,89 9 4,11 89,33 3 0,58 87,67 6 3,08 87,67 3 2,08 89,78 9 4,82 91,00 3 1,00 89,67 6 3,72 88,67 3 1,53 82,78 9 5,04 83,00 3 4,36 81,17 6 6,15 84,67 3 6,81 65,25 8 7,46 68,00 3 2,00 64,25 4 6,40 63,33 3 4,73 23,25 8 5,01 21,33 3 1,53 22,20 5 4,71 24,33 3 5,03 111,67 9 6,08 111,00 3 1,73 110,83 6 6,55 114,67 3 5,03 121,73 11 8,82 118,67 3 7,02 125,43 7 6,08 124,67 3 3,51 85,00 11 3,03 85,33 3 1,53 83,86 7 3,29 88,00 3 8,00 57,36 11 5,14 57,33 3 5,86 55,22 9 8,04 50,00 3 1,00 35,45 119,56 109,60 48,18 33,55 33,00 12,73 11 9 10 11 11 11 11 2,77 4,64 6,00 2,27 2,62 2,00 1,85 34,67 125,00 100,33 46,33 33,00 32,00 10,67 3 1 3 3 3 3 3 1,15 – 4,16 0,58 4,00 2,00 0,58 35,56 120,40 103,29 46,89 34,86 32,89 12,56 9 5 7 9 7 9 9 3,00 6,11 7,97 3,37 2,19 2,37 1,13 33,33 117,00 101,00 45,67 34,67 33,00 11,67 3 3 3 3 3 3 3 2,89 4,00 7,94 2,31 2,08 2,00 1,53 69,00 10 8,06 65,33 3 5,69 67,75 8 3,92 63,00 3 8,19 3,90 2,20 10 10 0,99 0,63 4,00 2,00 4 4 0,82 0,00 4,31 2,00 13 13 1,11 0,00 4,75 1,75 4 4 0,96 0,50 1,56 9 1,59 0,50 4 0,58 1,50 12 2,28 3,00 3 2,00 2,60 10 0,52 2,75 4 0,50 2,92 12 0,29 2,75 4 0,50 3,67 9 1,22 3,25 4 0,50 2,75 8 1,39 4,00 3 1,73 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Таблица XXV. Средние характеристики женских краниологических серий скифского времени с территорииТувы Признак x 1 2 1. Продольный диаметр 171,17 8. Поперечный диаметр 140,20 8 : 1. Черепной указатель 82,96 17. Высотный диаметр от базиона 126,67 20. Высотный диаметр от пориона 111,75 5. Длина основания черепа 95,00 9. Наименьшая ширина лба 92,28 10. Наибольшая ширина лба 117,20 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 65,91 11. Ширина основания черепа 124,75 12. Ширина затылка 108,80 29. Лобная хорда 105,64 30. Теменная хорда 109,54 31. Затылочная хорда 90,15 25. Сагиттальная дуга 348,33 26. Лобная дуга 119,20 27. Теменная дуга 119,80 28. Затылочная дуга 108,25 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 34,54 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 34,17 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 31,29 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 91,65 Угол поперечного изгиба лба 139,28 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 23,24 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 21,95 Высота изгиба затылка 22,53 45. Скуловой диаметр 127,50 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 89,22 40. Длина основания лица 98,50 40 : 5. Указатель выступания лица 103,76 Аржан-2 Догээ-Баары II (VI–IV вв. до н.э.) Копто Догээ-Баары II (II в. до н.э. – I в. н.э.) n 3 6 5 5 s 4 6,01 6,65 5,53 x 5 170,50 143,70 84,30 n 6 8 7 7 s 7 5,20 4,90 4,10 x 8 180,00 139,86 78,49 n 9 8 7 8 s 10 7,87 3,93 4,04 x 11 177,00 145,00 79,20 n 12 2 1 1 3 4,93 126,30 8 5,10 132,63 8 4,24 131,00 2 4 4,03 113,40 5 3,58 115,25 8 4,10 116,00 2 4 2,71 96,50 8 5,40 101,86 7 4,30 103,00 2 5 3,03 94,70 8 4,35 94,75 8 4,46 98,80 2 5 5,50 119,86 7 5,01 121,13 8 4,70 123,50 2 5 3,13 66,70 7 1,62 68,27 8 3,13 70,40 1 4 5 5 5 4 3 5 5 4 2,87 2,17 4,56 5,89 2,07 6,43 4,87 2,68 4,35 125,29 110,33 106,44 104,13 92,43 349,63 123,00 116,75 109,88 7 6 8 8 8 8 8 8 8 4,96 3,20 3,89 5,77 4,44 11,44 5,01 8,15 5,62 123,50 106,50 106,05 114,88 93,04 365,67 125,88 126,50 114,25 6 6 8 8 8 9 8 8 8 4,59 5,24 3,13 6,88 5,57 9,84 5,59 8,37 7,55 125,50 110,50 103,95 110,50 94,15 361,50 122,00 120,00 119,50 2 2 2 2 2 2 2 2 2 3 0,51 35,20 8 1,51 34,37 9 1,12 33,76 2 3 0,94 33,37 8 1,60 34,55 9 1,93 33,19 2 3 1,05 31,43 8 1,25 31,08 9 1,78 33,09 2 3 5,43 94,43 8 7,21 90,46 9 10,28 99,95 2 5 2,94 131,83 6 4,65 140,33 7 3,91 135,70 2 5 1,91 24,56 8 2,25 27,43 7 1,21 25,45 2 4 4 2 1,19 1,90 2,12 23,09 23,66 128,00 8 8 7 2,10 2,62 5,07 26,03 24,86 125,33 8 8 6 1,43 2,48 4,41 24,44 25,75 128,00 2 2 1 2 4,13 89,18 7 5,19 90,41 6 2,77 – – 4 1,29 95,57 7 4,61 96,29 7 3,59 94,50 2 4 3,76 98,78 7 3,74 95,16 8 3,81 91,70 2 159 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Продолжение табл. XXV 1 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нёба 63. Ширина нёба 63 : 62. Нёбный указатель 55. Высота носа 54. Ширина носа 54 : 55. Носовой указатель 51. Ширина орбиты от mf 51a. Ширина орбиты от d 52. Высота орбиты 51 : 52. Орбитный указатель 52 : 51а. Указатель орбиты от d Бималярная ширина Высота назиона над бималярной шириной Зигомаксиллярная ширина Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол SC. Симотическая ширина SS. Симотическая высота SS : SC. Симотический указатель MC. Максиллофронтальная ширина MS. Максиллофронтальная высота MS : MC. Максиллофронтальный указатель 160 2 70,20 3 5 4 2,86 5 67,00 6 7 7 5,26 8 67,17 9 6 10 3,76 11 70,50 12 2 54,03 111,33 3 3 3,31 5,13 52,85 111,75 7 4 2,98 8,18 51,97 107,00 7 3 3,37 9,17 53,84 110,00 2 1 103,30 5 3,67 102,00 7 6,06 106,43 7 5,00 105,50 2 102,13 4 2,95 91,17 6 4,45 94,13 8 3,09 92,00 2 52,00 3 2,00 50,00 8 4,50 50,50 8 1,90 49,00 2 63,40 4 2,30 60,90 7 3,30 61,50 8 2,70 60,00 2 121,20 45,30 35,50 3 3 4 6,10 2,10 0,60 122,80 44,60 32,80 7 6 8 10,00 3,10 3,20 120,60 43,50 34,30 9 8 8 7,20 2,50 2,50 122,60 43,00 31,60 2 2 2 78,10 51,10 24,80 3 6 4 4,10 1,70 2,10 72,90 47,40 22,30 6 7 7 5,40 4,40 2,00 78,30 49,90 25,10 9 7 7 7,60 2,10 2,00 73,40 50,80 25,50 2 2 2 51,00 5 4,70 47,10 7 2,60 50,00 8 3,40 50,10 2 41,80 39,50 31,50 6 5 6 0,80 0,70 2,30 41,20 39,40 32,70 6 6 6 2,50 2,20 2,30 42,30 39,70 33,00 7 7 7 2,30 2,10 1,90 43,50 40,40 32,20 2 2 2 74,80 7 6,10 79,40 6 5,00 78,00 8 5,30 74,00 2 80,50 94,30 5 5 6,90 3,70 83,00 94,80 6 8 5,40 5,50 82,80 97,40 8 7 5,60 5,20 79,50 98,60 2 2 14,20 5 2,40 17,90 8 1,80 16,10 7 3,50 18,40 2 101,90 4 3,50 91,60 7 4,70 93,60 8 3,30 92,10 2 19,90 146,60 136,60 3 5 3 1,70 4,00 4,30 21,30 138,60 130,10 7 8 7 2,20 3,20 4,20 18,90 143,40 136,10 8 7 8 2,80 7,00 5,50 18,10 139,10 137,20 2 2 2 7,90 6 1,80 8,00 8 1,90 8,20 7 2,10 9,30 2 2,70 5 0,50 2,90 8 0,80 3,50 7 1,10 4,70 2 36,40 5 6,10 35,50 7 6,10 41,50 8 7,90 50,30 2 18,20 6 1,60 18,50 7 1,50 20,30 7 3,00 19,70 2 5,10 5 0,70 5,80 6 1,10 6,70 7 1,30 8,00 2 27,50 6 3,60 31,30 6 5,10 32,60 8 8,20 40,50 2 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Окончание табл. XXV 1 DC. Дакриальная ширина DS. Дакриальная высота DS : DC. Дакриальный указатель FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) Указатель изгиба скуловой кости 32. Угол профиля лба от назиона GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной части лица 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 70. Высота ветви нижней челюсти 71а. Наименьшая ширина ветви 65. Мыщелковая ширина 66. Угловая ширина 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза 69(1). Высота тела 69(3). Толщина тела C*. Угол выступания подбородка Надпереносье (по Мартину 1–6) Надбровные дуги (1–3) Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) Сосцевидный отросток (1–3) Передненосовая ость (по Брока 1–5) 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 19,90 9,20 7 5 1,90 1,40 19,90 9,50 6 6 2,10 0,40 23,10 10,90 8 7 2,80 1,80 23,50 11,10 2 2 47,80 5 5,80 48,20 6 5,90 46,80 8 7,60 46,40 2 3,00 4 0,70 2,30 7 0,90 3,40 8 1,60 4,10 2 12,10 3 0,80 11,50 5 0,80 11,50 8 2,00 11,30 2 55,80 3 2,00 54,10 5 2,50 51,90 8 3,50 55,10 2 21,70 3 0,90 21,20 5 1,10 22,80 9 3,50 20,50 2 84,80 4 5,60 85,20 5 4,10 86,40 8 5,50 88,50 2 79,50 4 3,10 80,20 5 6,50 81,90 8 5,70 84,00 2 86,25 4 2,99 85,40 5 1,52 86,00 7 5,39 91,500 1 89,25 4 3,69 88,20 5 3,63 88,00 7 5,10 93,00 2 76,75 4 4,50 78,20 5 4,71 82,71 7 6,97 89,50 2 65,33 3 4,04 66,00 5 3,67 62,50 6 7,15 65,00 2 19,67 3 5,51 19,40 5 2,70 23,33 6 6,02 26,50 2 108,17 3 4,54 104,83 6 9,02 105,00 6 5,10 – – 118,50 4 2,65 126,50 6 3,67 120,14 7 5,37 – – 83,50 4 3,11 81,00 6 6,45 83,29 7 4,42 – – 53,00 4 4,08 44,17 6 6,74 54,43 7 7,04 – – 37,50 113,00 100,00 47,50 31,13 29,00 14,25 4 2 4 4 4 4 4 1,73 4,24 6,48 1,73 2,59 2,94 1,50 32,50 112,60 93,67 46,50 30,17 27,67 11,83 6 5 6 6 6 6 6 1,38 5,27 5,43 2,59 1,17 2,88 0,75 33,57 111,83 95,71 47,00 30,17 29,17 11,67 7 6 7 6 6 6 6 1,62 4,17 4,89 3,63 1,17 1,47 1,75 – – – – – – – – – – – – – – 75,00 4 6,48 70,80 5 6,69 63,75 4 6,13 – – 1,86 1,57 7 7 0,90 0,53 2,43 1,43 7 7 0,98 0,53 2,75 1,75 8 8 0,71 0,46 3,00 2,00 2 2 0,43 7 0,53 0,13 8 0,35 1,38 8 2,26 2,50 2 1,86 7 0,69 2,13 8 0,64 2,38 8 0,74 3,00 2 3,20 5 1,10 2,67 6 1,21 3,86 7 0,90 4,00 2 161 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири типа, нежели основной контингент погребенных в кургане. Соответственно, их краниометрические показатели мы будем рассматривать как крайние варианты параметров морфологического комплекса данной группы, как индивидуальные особенности погребенных. Таким образом, все погребенные в кургане, независимо от их социального статуса, отраженного в дифференциации могил по их местоположению на могильном поле и атрибутам обрядовой практики, являются носителями единого антропологического комплекса. Краниологическая составляющая этого комплекса может быть охарактеризована следующим образом. Черепная коробка брахикранная, средневысокая, со средним развитием элементов рельефа. Наименьшим компонентом сагиттального контура ее свода является затылочный. Лицо широкое, по высоте чуть превышающее средние варианты межгрупповой шкалы изменчивости признака. Углы горизонтального профиля лицевого отдела превышают варианты, типичные для групп метисного европеоидно-монголоидного происхождения, но не достигают величин, характерных для представителей известных антропологических вариантов северных континентальных монголоидов. Вертикальный профиль лица ортогнатный. Носовое отверстие имеет среднюю или чуть меньше средней ширину. По носовому указателю у мужчин преобладают лепторинные и мезоринные формы, у женщин доминируют мезоринные и встречаются хамеринные (эта дифференциация соответствует естественным внутригрупповым тенденциям полового диморфизма). Переносье в целом и спинка носа высокие, угол выступания носовых костей небольшой. Финальный этап алды-бельской культуры (V– IV вв. до н.э.) представляет группа погребений в кург. 4 могильника Копто. Черепа этой краниологической серии демонстрируют половой диморфизм (см. табл. 53 приложения, табл. XXIV, XXV). Одно из различий наблюдается по форме черепной коробки. В среднем мужская группа по черепному указателю характеризуется как долихо-мезокранная. Женская группа включает только брахикранные и гипербрахикранные варианты и среди остальных групп ранних кочевников Тувы выделяется наибольшим черепным указателем. При этом высота черепа и соотношение компонентов сагиттальной дуги и в мужской, и в женской группах краниологической серии из Копто идентичны. Наименьшим компонентом сагиттального контура черепного свода является затылочный. Эта особенность характеризует все четыре проанализированные мною краниологические серии ранних кочевников Тувы. Что касается лобного и теменного компонентов, то в отличие от серии из Аржана-2, где их вклад в сагиттальную дугу примерно одинаков, 162 в серии из Копто значительно увеличивается вклад лобного компонента. Несколько существенных различий между женской и мужской группами краниологической серии из Копто выявлено по признакам, характеризующим лицевой отдел черепа. Одно из них касается горизонтального профиля лица. Мужская группа характеризуется сочетанием мезогнатного (среднеуплощенного) профиля на уровне нижнего края скуловых костей и платиопного (плоского) на уровне орбит. Аналогичное сочетание присуще также всем индивидуумам, независимо от их половой принадлежности, из кургана Аржан-2. В женской группе из могильника Копто, в целом демонстрирующей заметное снижение величины назомалярного и зигомаксиллярного углов (усиление клинопрозопии), появились гетеропрозопные варианты, характеризующиеся сочетанием клинопного (острого) горизонтального профиля верхнего уровня лица с мезогнатным (среднеуплощенным) и даже платигнатным (плоским) профилем среднего уровня лица. Платигнатия сопровождается наиболее низким углом выступания носа, а такая комбинация признаков свойственна монголоидным черепам. Несколько различий обнаруживается в комплексе признаков, характеризующих строение носового отдела. Значение носового указателя мужских черепов располагается на границе мезоринных и хамеринных вариантов. На женских черепах из Копто носовое отверстие очень узкое, и носовой указатель имеет минимальные значения на фоне других групп ранних кочевников Тувы, находящиеся на границе лепторинных и мезоринных вариантов. Высота переносья у женщин меньше, чем у мужчин. Угол выступания носовых костей одинаково низок в обеих группах и наименьший среди анализируемых тувинских краниологических серий скифского времени. Высота лица и в мужской, и в женской группах краниологической серии из Копто несколько меньше, чем в серии из Аржана-2. Ширина лица – заметно меньше на мужских черепах из Копто, чем на мужских черепах из Аржана-2. Таким образом, сравнивая черепа из кургана Аржан-2 и из кург. № 4 могильника Копто, мы обнаруживаем некоторые различия между их комплексами краниометрических признаков. По сравнению с аржанской серией в краниологическом комплексе у мужчин из могильника Копто усилен элемент долихоморфии, у женщин – брахиморфии. В женской группе горизонтальный профиль лица в среднем близок к гомоклинопрозопному: назомалярный угол соответствует клинопному типу профилированности, а зигомаксиллярный – всего лишь на одну единицу превышает порог значений клиногнатного типа. Но встречаются также индивиды, на черепах которых нарушена характерная для гомогенных групп поло- Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа жительная корреляция между горизонтальным профилем лица на верхнем и среднем уровнях. В антропологическом составе населения финального этапа алды-бельской культуры выявляются три морфологических компонента. Специфику мужской группы определяют носители комплекса краниологических признаков, почти идентичного комплексу людей из Аржана-2, но с более долихоморфными пропорциями мозгового и лицевого отделов черепа. Основной компонент антропологического состава женской группы отличается брахиморфными пропорциями мозгового отдела и острой клинопрозопной профилировкой лицевого отдела черепа. В женской группе представлен также брахикранный компонент с плоским лицом. 6.3.3. Носители уюкско-саглынской культуры Уюкско-саглынскую культуру (VI–IV вв. до н.э.) представляет группа погребений в курганах на могильном поле Догээ-Баары II. В краниологической серии не наблюдается отчетливой дифференциации морфологического комплекса в соответствии с полом (см. табл. 54, 55 приложения, табл. XXIV, XXV). По сравнению с материалом из Аржана-2 и Копто, в серии резко увеличился продольный диаметр мозговой коробки, преобладающими вариантами ее формы стали мезокранные и долихокранные. Однако сохранились и брахикранные разновидности. Брахикрания сопряжена с малыми размерами черепной коробки в целом. Лицевой отдел более долихоморфный, чем в сериях алды-бельской культуры, за счет меньшей ширины лица. По сравнению с серией из Копто выше переносье и угол выступания носа, но эти признаки не выходят за пределы вариаций в аржанском материале. Половой диморфизм проявляется в особенностях горизонтального профиля лицевого скелета. По сравнению с сериями алды-бельской культуры углы горизонтального профиля у мужчин уменьшились (особенно на верхнем уровне лицевого отдела), а у женщин гармонично увеличились на обоих уровнях. Таким образом, мы можем отметить внедрение в антропологический состав скифского населения Тувы черт нового краниологического комплекса, усиливших долихоморфность пропорций черепа и моделированность лицевого отдела. 6.3.4. Население переходного этапа к гунно-сарматскому времени (I–II вв. до н.э. – I в. н.э.) В хронологически наиболее поздней краниологической серии, относящейся уже не к скифскому, а к гунно-сарматскому периоду истории ранних кочев- ников Тувы (погребения в кург. 23–25 на могильном поле Догээ-Баары II), мы наблюдаем уменьшение всех основных диаметров черепной коробки (см. табл. 56 приложения, табл. XXIV, XXV). Усилился наклон лба при сохранении присущей всем предыдущим группам степени его сагиттального изгиба (лобная кость во всех анализируемых тувинских сериях выпуклая). Увеличился высотный диаметр лицевого отдела, но одновременно уменьшился скуловой диаметр в мужской группе, тогда как в женской он практически не изменился (правда, это наблюдение сделано на единственном черепе и может не отражать основных тенденций изменчивости признака в целом по группе). Носовой указатель заметно понизился на мужских черепах. На отдельных черепах, как мужских, так и женских, наблюдается дисгармоничность горизональной профилировки лица, выражающаяся в усилении профиля его верхнего уровня и уплощении среднего. На одном из черепов, отличающемся острым горизонтальным профилем средней части лица, угол выступания носа имеет наименьшее значение в данной группе, хотя в среднем в серии повысилось переносье и увеличился угол выступания носа. Наблюдаемое нарушение связанных исторической корреляцией морфологических признаков лицевого отдела свидетельствует о первых этапах метисации контрастных монголоидных и европеоидных антропологических типов. 6.4. Одонтологическая характеристика ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья Одонтологические особенности групп ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья уместно рассматривать в сравнительном аспекте. Частоты встречаемости и распределения одонтоскопических и одонтометрических признаков представлены в приложении: табл. 57–59 (серии пазырыкской и каракобинской культур Горного Алтая) и 60, 61 (серии ранних кочевников Тувы). Краудинг I2. В первом методическом руководстве А.А. Зубов трактовал это явление как смещение любых зубов с нормальной линии альвеолярной дуги, т.е. их скученное расположение [1968]. Этот признак не проявил каких-либо этнотерриториальных закономерностей и поэтому впоследствии в этногенетических исследованиях было принято использовать только лингвальное смещение верхних латеральных резцов [Он же, 1973]. По данным анализа мирового распределения признака [Зубов, Халдеева, 1989, 1993], он варьирует от 0 до 50 %. На Евразийском материке выявляются два ареала, где он встречается с высокой частотой – Дальний Восток (народы Приморья и Сахалина, представители арктической расы) и Централь163 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ная Азия (тувинцы, хакасы, казахи, ненцы, селькупы, татары Западной Сибири). В европеоидных группах наблюдаются минимальные частоты краудинга. На одонтологическом материале из кургана Аржан-2, могильника Копто и курганов переходного к эпохе хунну этапа могильника Догээ-Баары II случаев краудинга не обнаружено, в скифской серии из могильника Догээ-Баары этот феномен встречен один раз, что составило частоту 5,3 %, в суммарной пазырыкской серии – два раза (частота 3,7 %), в каракобинской таких случаев не выявлено. Скученное расположение зубов отмечено в могильнике Копто на верхних (7,1 %) и нижних (16,7 %) челюстях, а в уюкско-саглынских курганах могильника Догээ-Баары II – на нижних (12,5%). В суммарной пазырыкской серии смещение зубов с нормальной линии альвеолярной дуги встречается очень редко: на верхней челюсти с частотой 1,8 %, на нижней – 10,1 %. Каракобинскую группу населения отличает более высокий процент субъектов с этой особенностью (20 % на верхней и 40 % на нижней челюсти). Диастема I1–I1 – промежуток между зубами, превосходящий по размерам 1 мм. По данным мирового распределения [Зубов, Халдеева, 1989, 1993], высокие частоты диастем (в целом выше 10 %) наблюдаются в трех совокупностях групп: у антропологических европеоидов, населения западных (обские угры, селькупы, татары, ненцы) и центральных (хакасы, тувинцы, буряты, эвенки) районов Сибири. Из всех исследованых тувинских серий только на аржанском одонтологическом материале обнаружен единственный случай диастемы, что составляет частоту 7,1 %. В суммарной серии представителей пазырыкской культуры признак наблюдается с частотой 3,6 %, в каракобинской группе – 20 %. Торусы верхней (Torus palatinus) и нижней (ореховидные вздутия, Torus mandibularis) челюстей. По мнению А.А. Зубова, мировое распределение частот признаков не выявило какой-либо связи данных особенностей с основными расами [1973]. Тем не менее намечаются ареалы с высоким процентом встречаемости нижнечелюстного валика или ореховидных вздутий (межгрупповые сводки см.: [Там же; Герасимова, Васильев, 1998]). С частотой 40 % и выше признак отмечен у обитателей тихоокеанского побережья Евразии (эскимосы, алеуты, юкагиры, неолитическое и современное население Японии, неолитическое население Кореи), с частотой 20– 40 %, а в некоторых группах и выше, – у большого числа монголоидов Евразии; с частотой 66–68 % – в средневековых норвежских сериях. Ранние кочевники Тувы характеризуются высокой частотой встречаемости верхнечелюстного (43,7–70,6 %) и средней нижнечелюстного (7,7–45,5 %) торусов. В группе, переходной к гунно-сарматскому времени, верхне164 челюстной торус составил 80 % случаев, тогда как нижнечелюстной не встретился вовсе. Эти данные сопоставимы с частотами торусов на пазырыкском (50,0–86,7 % верхнечелюстной и 13,6–73,3 % нижнечелюстной) и каракобинском (100 % верхнечелюстной и 20 % нижнечелюстной) материале. Гиподонтия – уменьшение количества зубов. У современного человека чаще всего не развиваются третьи моляры, латеральные резцы и вторые премоляры на верхней челюсти, третьи моляры, медиальные резцы и первые премоляры на нижней. Гиподонтия третьего моляра встречается как в монголоидных группах (более 30 %), так и в европеоидных (20–25 %) [Зубов, 1973, с. 83–84, табл. 9]. Интересно, что у венгров частота встречаемости признака достигает 49 % [Там же, с. 83]. На тувинских материалах обнаружена гиподонтия третьих моляров: в сериях алды-бельской культуры она встречается с «монголоидными» частотами, в серии уюкско-саглынской культуры – с очень низкой частотой. В серии переходного ко времени хунну этапа этот признак отсутствует. В суммарной пазырыкской серии гиподонтия третьих моляров зафиксирована с «европеоидными» частотами, а в каракобинской группе гиподонтные варианты отсутствуют. Лопатообразная форма верхних медиальных резцов I1 – наиболее ценный расодифференцирующий признак в этнической одонтологии. В европеоидных группах его частота обычно не превышает 15 %. Население южных районов Сибири и Казахстана характеризуется встречаемостью лопатообразных медиальных резцов в пределах 40–60 % [Зубов, 1973]. Максимальных значений (70 % и выше) она достигает в группах серий с тихоокеанского побережья Азии (от Арктики до Японских островов), а также у монголов, бурят, населения Китая и индейцев Северной и Южной Америки. Частота медиальных резцов лопатообразной формы у ранних кочевников Тувы скифского времени составляет 55,6–60,0 %. В переходной ко времени хунну группе из Догээ-Баары случаев лопатообразных медиальных резцов не выявлено. В суммарной пазырыкской серии лопатообразные медиальные резцы зафиксированы с частотой 30,0 %, в каракобинской не обнаружены вовсе. Дополнительный дистальный бугорок М1 в европеоидных группах встречается с частотой до 70 %, в монголоидных – не более 20 % [Зубов, 2006]. Частота этого признака у ранних кочевников Тувы не превышает 10 %, в пазырыкской серии составляет 1,3 %. В каракобинской группе признак не обнаружен. Бугорок Карабелли М1. По данным А.А. Зубова и Н.И. Халдеевой [Зубов, 1973; Зубов, Халдеева, 1989], достаточно высокий показатель встречаемости этого признака на М1 (ок. 50 % и выше) характерен для европеоидной расы, особенно ее северных Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа представителей. У южных европеоидов он не превышает 15–20 %. В монголоидных группах признак отмечается гораздо реже: у народов тихоокеанского побережья арктического севера Азии меньше 20 % случаев (у эскимосов меньше 10 %), Южного Приморья, Китая, Японских островов – меньше 10 %, у бурят – меньше 5 %. С частотами ок. 20–30 % признак проявляет себя в группах Центральной Азии (монголы, тувинцы), Южной Сибири (хакасы), Западной Сибири (обские угры, татары, ненцы)*. Существенно выше частота бугорка Карабелли у казахов – ок. 50 %. В тувинских сериях скифского времени частота признака нарастает от раннего этапа к классическому (Аржан-2 – 9,1 %, Копто – 29,4 %, Догээ-Баары – 38,9 %), при переходе к эпохе хунну признак утрачивается. На пазырыкском одонтологическом материале признак фиксируется в 9,5 % случаев, в каракобинской группе не обнаруживается. Редукция гипоконуса (3, 3+) М2. По данным таблицы мирового распределения, признак фиксируется в очень широком диапазоне – 13–95 % [Зубов, Халдеева, 1993]. Р. Скотт и К. Тернер считают, что размах вариаций значительно уже (0–35 %), но они учитывают только истинный трехбугорковый моляр (балл 3) и не принимают во внимание степень редукции, выраженную баллом (3+) [Scott, Turner, 1997]. При использовании подхода А.А. Зубова и Н.И. Халдеевой к оценке признака какой-либо связи с большими расами не проявляется, но широкий диапазон его изменчивости, по мнению этих исследователей, дает возможность использовать признак при локальнотерриториальных сопоставлениях [Зубов, Халдеева, 1993]. Если учитывать только истинные трехбугорковые моляры, выявляется определенная географическая приуроченность уровней частот признака: наибольшие частоты (20–35 %) характерны для Европы, Индии, монголоидных групп Сибири и арктических групп Америки; минимальные (0–10 %) наблюдаются в Австралийско-Океанийском регионе и на юге Африканского континента; между этими полюсами располагаются сундадонтные монголоиды Юго-Восточной Азии, меланезийцы, группы Северной Африки и индейцы Америки [Scott, Turner, 1997]. Частота редуцированных форм вторых верхних моляров (при суммировании баллов 3+ и 3) в палеоантропологических материалах скифского времени из кургана Аржан-2 составляет 53,9 %, в Копто снижается до 21,4 %, а в Догээ-Баары вновь повышается до уровня 40–50 % на обоих хронологических этапах. В пазырыкском материале частота признака – 39,0 %, в каракобинской группе – 55,6 %. *Исключение составляют селькупы, у которых бугорок Карабелли наблюдается в 15 % случаев. Межкорневой затек эмали (4–6) на М1 и М2 наиболее часто встречается у представителей монголоидной расы и является важным расодиагностическим маркером. А.А. Зубов исследует признак на втором моляре, хотя и признает, что в одонтологической таксономии основные фены лучше выделять на первых молярах как на более стабильных зубах [Зубов, Халдеева, 1993]. К. Тернер определяет рассматриваемый признак на первом верхнем моляре. Шкала К. Тернера отличается от шкалы А.А. Зубова, однако, по мнению последнего, обе шкалы вполне сопоставимы, т.к. баллы 1–3 К. Тернера примерно соответствуют баллам 4–6 его шкалы [Там же]. По данным А.А. Зубова, мировой размах частот межкорневого затека эмали на втором моляре очень широк – от 0 до 70 %. Низким уровнем частот (0–10 %) характеризуются группы европеоидного населения, мировой минимум (0 %) зафиксирован у негров Африки. Максимальные частоты встречаемости признака (свыше 60 %) отмечены у континентального и прибрежно-тихоокеанского монголоидного населения Сибири [Зубов, 1968; Зубов, Халдеева, 1993]. По данным Р. Скотта и К. Тернера, низкие показатели встречаемости признака на первом моляре (0–10 %) характерны для населения Западной Европы, негроидов Африки, островного населения южной акватории Тихого океана и культуры дземон; средние (20–30 %) – для монголоидов сундадонтной ветви восточного одонтологического ствола и населения Южной Сибири; высокие (40– 60 %) – для монголоидов Восточной и Северной Азии и индейцев Америки [Scott, Turner, 1997]. Частота признака на первом моляре в аржанском материале 21,4 %, в серии из Копто – 12,5 %, в серии скифского времени из Догээ-Баары – 7,7 %. В группе, переходной к эпохе хунну, признак не встречается вовсе. На втором моляре признак фиксируется гораздо чаще: в серии из Аржана-2 в 50,0 % случаев, из Копто – 33,3 %, в скифской группе из Догээ-Баары – в 37,5 %, в группе, переходной к эпохе хунну, – 25,0 %. В суммарной группе пазырыкской культуры признак наблюдается с примерно равной частотой на обоих молярах (20,7 % на первом и 22,4 % на втором), в каракобинской группе признак не встречен ни на первом, ни на втором молярах. Число бугорков нижних моляров (М16, М14, М24). По данным мирового распределения (сводку см.: [Зубов, Халдеева, 1989, 1993]), шестибугорковый первый моляр (М16) достаточно определенно связан с восточным одонтологическим стволом. В группах европеоидов, а также у финно-угорского и самодийского населения Западной Сибири признак проявляется очень редко (0–10 %). У ранних кочевников Тувы скифского времени признак с небольшой частотой обнаружен только в серии финального этапа алды-бельской культуры из 165 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Копто (6,7 % ). У ранних кочевников Горного Алтая с частотой 1,3 % зафиксирован в суммарной пазырыкской серии и не обнаружен в каракобинской. Четырехбугорковые (М14) первые моляры также являются важными диагностическими критериями в одонтологии, но они наиболее типичны для представителей большой европеоидной расы. По данным А.А. Зубова и Н.И. Халдеевой, они дифференцируют одонтологические типы европеоидов: северный и южный грацильные, с одной стороны, и среднеевропейский и североевропейский реликтовые матуризованные – с другой [1989, 1993]. Минимальные значения их частот отмечены в монголоидных группах Евразии, у населения Африки и аборигенов Австралии – 0–5 % [Scott, Turner, 1997]. У европеоидов грацильных одонтологических типов частоты максимальные (свыше 20 %). У европеоидов матуризованных типов этот показатель практически не отличается от показателя, характерного для монголоидов [Зубов, Халдеева, 1993]. На одонтологическом материале из Аржана-2 и Копто признак зафиксирован с частотой 20,0 % и 12,5 % соответственно. В скифской серии из ДогээБаары признак не встречается, но почти все образцы из группы переходного периода представлены четырехбугорковой формой (87,5 %). В пазырыкском одонтологическом материале признак проявляется с частотой, характерной для европеоидов грацильных одонтологических типов, – 29,8 %, в каракобинской группе – с частотой 14,3 %. Что касается второго моляра четырехбугоркового типа (М24), то наибольшая частота этого признака при малом диапазоне внутрирасовой дифференциации зарегистрирована у европеоидов (средний расовый показатель частоты – 88,8 %, внутрирасовый – 75–90 %) [Там же]. Монголоидная раса характеризуется чрезвычайно широким диапазоном частот встречаемости признака – от минимальных (в мировом масштабе) до максимальных. По данным Р. Скотта и К. Тернера, населению Алтая соответствуют средние частоты встречаемости четырехбугорковых вторых моляров (30–60 %) [Scott, Turner, 1997]. Выявленные мною у ранних кочевников Тувы и Горного Алтая частоты признака превышают 70 %. Взаиморасположение бугорков нижних моляров. С точки зрения А.А. Зубова и Н.И. Халдеевой, особый интерес представляет изучение распределения фена (+)5М1 [1993]. Мировой размах частот этого признака составляет 0–35 %. По данным таблицы мирового распределения признака [Зубов, 1973], максимальные частоты наблюдаются в популяциях северо-западных районов Евразии. У монголоидного населения Северо-Восточной Евразии и Сибири, а также у китайцев признак встречается очень редко. На аржанском, переходном к эпохе хунну и ка166 ракобинском одонтологических материалах признак не обнаруживается, тогда как средняя его частота в пазырыкской серии достаточно высока (22,9 %), а у кочевников скифского времени из Копто и ДогээБаары составляет 6,3 % и 9,5 % соответственно. Дистальный гребень тригонида М1. Этот признак является важным диагностическим критерием на разных таксономических уровнях. По данным мирового распределения [Зубов, Халдеева, 1993], максимальные частоты признака отмечены у представителей монголоидной расы и в группах веддоидного происхождения (от 30 до 50 %) В среднем редко или очень редко, иногда с частотой, близкой к нулю, признак отмечается у представителей западного одонтологического ствола. Исключением является южная ветвь европеоидной расы, относящаяся к так называемому южному грацильному одонтологическому типу: она включает группы с частотой встречаемости данного признака 10–20 %. У ранних кочевников Тувы признак обнаруживается с высокой частотой: 20,0 % в Аржане-2, 37,5 % в Копто, 26,3 % в уюкско-саглынской и 40,0 % в переходной к эпохе хунну сериях из Догээ- Бары II. У пазырыкцев признак встречен с очень низкой частотой – 3,0 %, у каракобинцев не обнаружен вовсе. Коленчатая складка метаконида М1. Признак с максимальными частотами, превышающими 50 %, присутствует в популяциях дальневосточных, арктических, центральноазиатских монголоидов, а с минимальными – от 15 % вплоть до полного отсутствия – в основном массиве групп европеоидов [Там же]. В сериях скифского времени Тувы признак зафиксирован с той же частотой, что и у дунган, казахов, хакасов: 14,3 % в серии из Копто и 18,8 % – из ДогээБаары II. На аржанском, хуннском из Догээ-Баары II, пазырыкском и каракобинском материале признак не обнаружен. Трехкорневые М1. Тенденции мирового распределения этого признака хорошо изучены К. Тернером. Согласно представленным в последней сводке данным [Scott, Turner, 1997], с максимальными частотами (больше 20 %) трехкорневые первые моляры встречаются в монголоидных группах Северо-Восточной Евразии и у арктических монголоидов Америки (т.е. у представителей синодонтного одонтологического типа). У носителей сундадонтного одонтологического типа и у американских индейцев частоты распределения признака в среднем лежат в интервале от 5 до 15 %. Чрезвычайно редко (0–5 %) признак проявляется у населения Северной Африки, западных районов Евразии, Южной Сибири, Австралии и островов Океании. В одонтологическом материале из кургана Аржан-2 признак наблюдается с высокой частотой – 17,7 %. В остальных группах ранних кочевников Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Тувы он не обнаружен. У представителей пазырыкской культуры признак встречается редко – с частотой ок. 3 %, в каракобинской группе отсутствует. Подведем итоги одонтологического исследования ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья. Одонтологический тип пазырыкцев и каракобинцев складывался из черт, присущих представителям нескольких расовых подразделений современного человечества. Первый уровень дифференциации расодиагностических черт одонтоскопического комплекса отражает смешение признаков, маркирующих европеоидную и монголоидную расы. Наблюдаемые у пазырыкского населения низкие частоты затека эмали, чрезвычайно низкие дистального гребня тригонида и шестого бугорка на первом нижнем моляре, отсутствие на нем коленчатой складки метаконида, высокая степень грацилизации второго верхнего, первого и второго нижних моляров составляют комплекс западного одонтологического ствола и характеризуют, как правило, разные антропологические варианты европеоидов. Об участии в формировании антропологического состава пазырыкцев монголоидного (в широком смысле) расового компонента свидетельствуют довольно высокие частоты медиальных верхних резцов лопатообазной формы и гиподонтии третьих моляров, низкая частота встречаемости бугорка Карабелли, отсутствие дополнительного дистального бугорка на первом верхнем моляре, присутствие первых нижних моляров с дополнительным мезио-дистальным корнем, вторых нижних моляров пятибугорковой формы и первых верхних моляров с редукцией гипоконуса (форма 4–). Особый интерес представляет обнаруженная в пазырыкской одонтологической серии высокая частота относительно редкого фена (Y3)М2, сопоставимая с уровнем его представленности у осетин. В связи с этим хотелось бы отметить, что, по мнению А.А. Зубова и Н.И. Халдеевой, имеются некоторые основания связывать распространение этого фена с миграциями арийских племен [1993, с. 83]. Обращают на себя внимание различия в частотах распределения признаков как между мужской и женской частями пазырыкской одонтологической серии, так и между ее локально-территориальными группами. Различия между мужчинами и женщинами не хаотичны и не являются следствием недостаточной репрезентативности материала или субъективной оценки степени выраженности признаков. На женском одонтологическом материале фиксируется концентрация признаков монголоидного одонтологического комплекса: высокая частота лопатообразной формы медиального верхнего резца (40 % у индивидов женского пола при 6,7 % у мужчин), меньшая частота четырехбугорковых первых нижних моляров (15,8 % у женщин и 42,3 % у мужчин). В то же время только у индивидов женского пола встречены первые верхние моляры с развитым бугорком Карабелли. Специфичный для южных европеоидов фен (3Y)М2 обнаружен только на мужских одонтологических образцах. В локально-территориальных группах пазырыкцев особенное сочетание наиболее характерных маркеров как восточного, так и западного одонтологических стволов обнаруживается в популяциях Юстыда и Укока. Из «восточных» маркеров – наибольшая для пазырыкских групп частота медиальных лопатообразных резцов, случаи редукции гипоконуса первого верхнего моляра, вторых нижних моляров пятибугорковой формы; из «западных» – наибольшая частота редуцированных форм гипоконуса второго верхнего моляра, наибольшая частота четырехбугорковых первых нижних моляров, случаи формы 3Y второго нижнего моляра. Таким образом, эти две популяции в одонтологическом плане представляются наиболее смешанными на уровне рас первого порядка. Итоги одонтологического анализа совпадают с результатами краниологического исследования. Наблюдаемая сложность одонтологического комплекса пазырыкцев может быть отражением процессов метисации, в которых приняли участие южносибирские, переднеазиатские и центральноазиатские компоненты. Особенностью каракобинского одонтологического материала, отличающей его от пазырыкского, можно считать отсутствие бугорка Карабелли и варианта (+)5М1, что характерно для групп монголоидного населения Северной Евразии. В то же время в каракобинском одонтологическом материале не встречено ни единого случая лопатообразной формы медиальных верхних резцов. Уровень редукции вторых верхних моляров у каракобинцев такой же, как в группах пазырыкской культуры. Каракобинцы отличаются от пазырыкцев высокой частотой встречаемости диастем, а также сочетанием форм прикуса (в пазырыкских группах псалидонтная форма существенно преобладает над лабидонтной, а в каракобинской группе 75 % прикусов относятся к лабидонтной форме). Все образцы вторых нижних моляров каракобинцев имеют редуцированную четырехбугорковую форму, в то время как редукция первых нижних моляров у них весьма умеренная на фоне пазырыкских одонтологических серий. В целом сочетание одонтологических признаков отражает смешанное происхождение группы каракобинцев, но с несколько иным соотношением морфологических компонентов, чем в составе пазырыкцев. Так, у каракобинцев не улавливается характерного для пазырыкцев тяготения к двум одонтологическим полюсам – к морфологическим комплексам переднесреднеазиатского полюса, с одной стороны, и североазиатского – с другой. Их одонтологический комплекс в большей степени схож с северными грацильными 167 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири европеоидными вариантами, а также с разновидностями, распространенными на территории Западной и Центральной Сибири. В отношении размеров зубов пазырыкская одонтологическая серия мезодонтна, каракобинская – мезо-макродонтна. Суммируя итоги исследования одонтологического материала ранних кочевников Тувы можно отметить, что во всех рассмотренных группах морфологические особенности складываются в своеобразные комплексы, совмещающие признаки основных расовых подразделений современного человечества. Такая же ситуация – смешение признаков, маркирующих европеоидную и монголоидную расы, – наблюдается и на пазырыкском одонтологическом материале. В одонтологическом типе ранних кочевников Тувы признаки европеоидного компонента (низкие частоты диастем и краудинга, высокая степень грацилизации второго верхнего, первого и второго нижних моляров, высокие частоты бугорка Карабелли, очень низкие частоты затека эмали на первых молярах) сочетаются с монголоидными маркерами (высокие частоты торусов нижней челюсти, медиальных резцов лопатообразной формы, дистального гребня тригонида и коленчатой складки метаконида). Оба компонента представлены в равной степени, и не в виде механической смеси в группах, а в едином устойчивом комплексе, что особенно заметно, если рассматривать материалы на индивидуальном уровне: на одной челюсти сочетаются признаки, маркирующие восточные и западные одонтологические типы. Этот противоречивый комплекс мог сформироваться в результате метисации в предшествующее время и является для ранних кочевников Тувы одонтологическим субстратом. Мы не знаем пока конкретных деталей его генезиса, т.к. одонтологические описания фактически не приводятся при исследовании палеоантропологических коллекций, и остается надеяться на заполнение этой лакуны в будущем. У современного населения такой комплекс не находит себе полных аналогов, но более всего сходен с одонтологическим комплексом, наблюдаемым у представителей южносибирского расового типа, в частности у казахов. С другой стороны, нельзя не отметить его сходство с одонтологическим комплексом обских угров (ханты, манси), для которых, однако, характерна существенно более высокая представленность бугорка Карабелли. От современных тувинцев скифов Тувы отличает, прежде всего, высокая концентрация варианта 4М2. При наличии общего субстрата группы ранних кочевников Тувы проявляют определенное своеобразие по сочетанию одонтологических признаков в комплексах, свидетельствующее об индивидуальной расогенетической истории каждой из них. Так, в одонтологическом комплексе, обнаруженном у погребенных в кургане Аржан-2, с высокой частотой встре168 чается дистальный гребень тригонида и трехкорневые М1 – ведущие маркеры монголоидной расы в целом – и отсутствуют коленчатая складка метаконида и вариант (+)5М1, маркирующие группы монголоидного населения Северо-Западной Евразии. При еще более высокой частоте дистального гребня тригонида, в группах из Копто и Догээ-Баары отсутствуют трехкорневые моляры, но встречается коленчатая складка метаконида и вариант (+)5М1. Одновременно в этих группах по сравнению с аржанской существенно возрастает частота бугорка Карабелли на М1. Комплекс, включающий повышение частоты бугорка Карабелли, коленчатой складки метаконида и варианта (+)5М1, маркирует участие в формировании групп северных вариантов западного одонтологического ствола. В целом одонтологический комплекс группы из кургана Аржан-2 можно рассматривать как базовый, в который на протяжении истории населения Тувы привносились новые элементы по меньшей мере из двух источников – из одонтологических комплексов североазиатского типа, с одной стороны, и западносибирского – с другой. Пазырыкцы также сочетают в своем одонтологическом комплексе базовый субстрат, сближающий их с представителями южносибирской расы, и в определенной степени тяготеют к носителям монголоидных северо-западных вариантов (наличие (+)5М1). Но их отличает от ранних кочевников Тувы вкрапление одонтологических особенностей переднеазиатской расы, маркируемое высокой степенью грацилизации М1. Особый интерес представила обнаруженная в пазырыкской одонтологической серии высокая частота относительно редкого фена (Y3)М2, сопоставимая с уровнем его встречаемости у осетин, что дает некоторые основания связывать появление этого фена на Алтае с южными миграциями. Особенностью каракобинского одонтологического материала, отличающей его от скифского тувинского и от пазырыкского, можно считать отсутствие таких признаков монголоидного одонтологического ствола, как межкорневой затек эмали на первом и втором верхних молярах, какие-либо варианты гиподонтии и торусов верхней и нижней челюстей. Каракобинцам также свойственна высокая частота встречаемости диастем. Все образцы нижних моляров каракобинцев имеют редуцированную четырехбугорковую форму, специфичную для грацильных северных и южных европеоидных одонтологических типов. Отличительной чертой каракобинской группы является максимально возможная встречаемость редуцированных (трехбугорковых) вторых верхних моляров. Их одонтологический комплекс в большей степени тяготеет к северным грацильным европеоидным вариантам, а также к разновидностям, распространенным на территории Западной Сибири. Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа 6.5. Формирование антропологического состава ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья Завершим антропологический анализ групп раннего кочевого населения южных районов Горного Алтая и Тувинских котловин подведением его основных итогов. Преобладающим в составе представленных в монографии групп ранних кочевников АлтаеСаянского нагорья оказался автохтонный расовый компонент, генетически связанный с носителями культур окуневского круга. Он занимает промежуточное положение по антропологическим признакам, дифференцирующим расы первого порядка – монголоидную и европеоидную. К этим признакам относится уплощенность лицевого скелета в целом и его отдельных структурных элементов. Я предлагаю рассматривать этот расовый компонент в составе особой антропологической общности – южной евразийской расовой формации, сформировавшейся в южной переходной зоне Евразии (под «переходностью» понимается географически детерминированная возможность контактов и перемещений разных расовых типов). На общий антропологический субстрат накладываются иные в типологическом отношении компоненты. Их происхождение, а также характер и степень участия в антропологическом составе групп (механическая примесь или биологическая метисация) могут отражать особенности генезиса каждой конкретной культуры. Выявлять систему межкультурных взаимосвязей мы будем с помощью межгруппового статистического анализа краниологических данных, сопоставляя группы ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья с другими евразийскими сериями эпохи раннего железа. Результаты этого анализа визуализированы на рис. 20, 21. Прежде всего, отмечу, что общая картина распределения всех сопоставляемых групп по кластерам не обнаруживает жестких закономерностей в географической локализации групп кочевников эпохи раннего железа, входящих в общие кластеры. Из этого следует, что вариации комплексов антропологических признаков в среде ранних кочевников степного пояса Евразии связаны не только с территорией и изначальной дифференциацией субстратных морфологических пластов, а обусловлены также историей расселения составляющих ее племен и народностей. Начнем рассмотрение системы взаимосвязей этнокультурных групп ранних кочевников АлтаеСаянского нагорья с пазырыкской культуры. Выделение в ее антропологическом составе южного евразийского антропологического компонента и очевидная редкость встречаемости монголоидного компонента североазиатского типа свидетельствуют об эпизоди- ческих взаимоотношениях пазырыкцев (возможно, на уровне политических контактов) с народами Восточной Сибири, а не о систематическом смешении монголоидного и европеоидного населения на территории Горного Алтая (см. раздел 6.2.1). Переднеазиатские связи древнего населения Горного Алтая, имея более длительную историю, не ограничиваются очевидными контактами народов скифо-сакской этнокультурной общности, а уходят по меньшей мере во вторую половину II тыс. до н.э. к полуоседлым племенам скотоводов Парфии, Маргианы, Северной Бактрии. Афанасьевское население Горного Алтая не принимало участия в расогенезе ранних кочевников этой территории. Результаты анализа изменчивости краниометрических данных у носителей пазырыкской культуры совпадают с картиной распределения признаков их одонтологического комплекса в пространстве древних и современных этнокультурных групп Евразии. Сопоставление комплекса краниометрических особенностей методом кластерного анализа показало, что мужская и женская группы пазырыкской серии входят в несколько отличающиеся по составу кластеры (рис. 20, 21). Однако общим их ядром являются сакские и усуньские серии с территории Джунгарского Алатау и Тянь-Шаня и гунно-сарматские серии Горного Алтая и Тувы. Мужская серия тяготеет также к серии саков из Восточного Приаралья, а женская – к скифской серии из Западной Монголии и саргатской из Тоболо-Иртышского междуречья. Носители пазырыкской культуры обнаруживают сходство с группами усуней Семиречья (IV–III вв. до н.э.) и Центрального Тянь-Шаня (IV в. до н.э. – первые века н.э.)*. Это приводит нас к чрезвычайно интересному с точки зрения этногенеза пазырыкского населения выводу о том, что его сложение происходило на той же антропологической основе, что и у племен, создавших в III в. до н.э. государство усуней. Археологические данные свидетельствуют, что в Семиречье, Центральном Тянь-Шане и Алайской долине в сако-усуньское время распространяется единый вариант культурных комплексов [Бернштам, 1952, с. 186]. На основании данных археологии, *На дендрограмме, построенной для мужских групп, кластер, в который вошла серия усуней Тянь-Шаня, обособлен от кластера, включившего пазырыкскую культуру и усуней Семиречья. На дендрограмме, представляющей женские группы, все три серии объединились в общем кластере. Однако в целом мужская дендрограмма более дифференцирована, чем женская, и расстояния между кластерами на мужской дендрограмме значительно меньшие, чем между группами в кластерах на женской. Такой характер распределения групп говорит о том, что мужская совокупность серий морфологически более гомогенна, чем женская. 169 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Рис. 20. Дендрограмма кластеризации мужских групп эпохи раннего железа по комплексу краниометрических признаков. 170 Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа Рис. 21. Дендрограмма кластеризации женских групп эпохи раннего железа по комплексу краниометрических признаков. 171 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири письменных источников и исторических сведений А.Н. Бернштам пришел к выводу о прямой связи саков и усуней Семиречья и Тянь-Шаня [Там же, с. 209–216]. По результатам проведенного в данном исследовании сравнительного анализа материалов пазырыкской культуры Горного Алтая (к сожалению, без непосредственного сравнения пазырыкского и тянь-шаньского сакского краниологического материала, не представленного в общедоступной научной литературе) выявляется возможность отнесения к этому кругу племен также и пазырыкского населения. По данным археологических разведок А.Н. Бернштама, могильники единого типа сакской эпохи обнаруживаются по обоим склонам Кара-Тау, в предгорьях Ферганского хребта, Чаткала и Туркестанского хребта, по межгорным долинам Алая и Чон-Алая, Каратегина, Восточного Памира, покрывают долины рек Или, Чу, Талас, выходят к оз. Иссык-Куль и наблюдаются почти во всех горных долинах ТяньШаня, по склонам Джунгарского и Заилийского Алатау, в бассейнах рек Кок-су и Каратал, откуда они «без перерыва тянутся в зону “золотостерегущих грифов”, т.е. через зону чешыкских племен Иртыша к Алтаю и в Центральную Азию» [1952, с. 214]. С эпическим этнонимом «стерегущие золото грифы»* исследователь, несомненно, связывал в данном случае носителей пазырыкской культуры. Таким образом, учитывая археологические данные, представленные А.Н. Бернштамом, о расселении тянь-шаньской группы сакских племен, и опираясь на его вывод о формировании конфедерации усуньских племен на сакской основе, подтвердившийся впоследствии антропологическими исследованиями [Исмагулов, 1962, с. 187; 1970, с. 55–56], можно рассматривать сближение на наших дендрограммах пазырыкской краниологической серии с усунями и сако-усунями через призму антропологического сходства племен Горного Алтая, Семиречья и ТяньШаня в сакскую эпоху. Краниологический комплекс мужского контингента носителей каракобинской культуры в наибольшей степени соответствует морфологическим критериям южной евразийской антропологической формации. *Имеется в виду упоминание греческим автором Аристеем Проконесским в его эпической поэме «Аримаспея», написанной на рубеже VI–V вв. до н.э., в перечне народов, населяющих окраину ойкумены, «стерегущих золото грифов». Весь спектр точек зрения на трактовку этого аристеевского определения дан Н.В. Полосьмак [1994] во введении к монографии, обобщающей данные археологического исследования курганов пазырыкской культуры, локализованных на плато Укок. Уникальные находки из этих курганов предоставили доказательства для отождествления образа «стерегущих золото грифов» с племенами пазырыкской культуры. 172 Напомню, что ее наиболее яркой особенностью является сочетание мезо-брахикранной, умеренно высокой черепной коробки, средневысокого ортогнатного лица, уплощенного в горизонтальном плане на уровне нижних и средних значений монголоидного масштаба, с хорошо моделированной формой костного носа. В серии женских каракобинских черепов улавливается влияние европеоидного компонента, проявляющее себя в более выраженной моделированности структурных элементов лицевого отдела – орбит, клыковой ямки, переносья и костного носа в целом. Типологизировать компонент, под влиянием которого сформировалась специфика женских черепов, по краниологическим параметрам не представляется возможным. На дендрограмме женская каракобинская серия расположилась весьма обособленно. Одонтологические данные для группы в целом** обнаруживают тенденцию к сближению одонтологического комплекса каракобинцев с северными грацильными европеоидными вариантами, а также с разновидностями, распространенными в наше время на территории Западной Сибири. Таким образом, совокупность краниометрических и одонтологических данных позволяет предполагать взаимодействие каракобинского населения с популяциями южной полосы Западно-Сибирской равнины, в частности, с племенами лесостепного Обь-Иртышского междуречья, относящимися к большереченской культуре, о чем свидетельствуют результаты кластерного анализа мужских краниологических серий (рис. 20). Каракобинская культура синхронна пазырыкской, и носители обеих культурных традиций хоронили своих умерших на одних могильных полях. Объединенные в каракобинскую краниологическую серию материалы немногочисленны и происходят из разных районов Горного Алтая. При этом каракобинская серия черепов весьма консолидирована, тогда как пазырыкская характеризуется типологическим разнообразием. Векторы межкультурного взаимодействия пазырыкской культуры, реконструируемые по антропологическим данным, направлены к югу и юго-западу от ее ареала. Носители каракобинской культуры сохраняют в «рафинированном» виде антропологический компонент автохтонного субстрата и обычай хоронить умерших соплеменников в каменных ящиках (археологический компонент культуры), как это делали их предки – носители традиций культур окуневского круга. Базовым субстратом для сменяющих друг друга культур ранних кочевников Тувы был краниологический тип группы из кургана Аржан-2. Данные кра**Малочисленность материала не позволила рассматривать раздельно одонтологические комплексы мужчин и женщин. Гл а ва 6 . Антропология населения Алтае-Саянского нагорья в эпоху раннего железа ниологии свидетельствуют о том, что трансформации комплексов культурных традиций на территории Центральной Тувы сопровождались изменениями в антропологическом составе населения. Эти изменения происходили в результате последовательной инфильтрации морфологических признаков, являющихся ведущими дифференцирующими особенностями европеоидных антропологических комплексов, и были связаны с постоянным притоком групп людей из западных районов Евразийских степей. На краниологическом материале двух хронологических периодов – переход к финальному этапу алды-бельской культуры (V в. до н.э.) и переход к гунно-сарматскому времени (конец III в. до н.э.) – улавливаются последствия импульса из антропологической среды монголоидного населения восточных районов Евразии. Восточный импульс принес в антропологический состав ранних кочевников Тувы компонент с хорошо узнаваемым морфологическим комплексом дальневосточной расы, основным у населения Северного Китая. Возможно и другое объяснение наблюдаемой сложности антропологического состава ранних кочевников Центральной Тувинской котловины. Доскифское население этого района не было однородным, а включало представителей европеоидной расы (могильник культуры окуневского типа Аймырлыг XIII) и носителей смешанных комбинаций признаков с преобладанием монголоидных (погребения культуры карасукского типа могильника Байдаг III) или европеоидных черт (сборная серия монгун-тайгинской культуры). Одни и те же культурные инновации воспринимались популяциями, генетически восходящими к разному антропологическому субстрату, и смена культурных традиций не была обусловлена исключительно притоком нового населения. Но и в данном случае восточный импульс, связанный с населением Китая, остается очень вероятным. Кластерный анализ (рис. 20, 21) позволил выявить краниологические серии, имеющие наибольшее сходство по комплексу краниометрических признаков. Это сходство предполагает сопряженность этнокультурогенетических процессов в группах населения, которые они представляют. На дендрограмме кластеризации мужских краниологических серий ранних кочевников Евразии (рис. 20) исследованные в данной работе тувинские серии попадают в две разные совокупности. Одна объединяет палеоантропологические материалы раннего этапа алды-бельской и уюкско-саглынской культур, другая – финального этапа алды-бельской культуры и переходного к эпохе хунну времени. На дендрограмме кластеризации женских краниологических серий (рис. 21) распределение обследованного тувинского материала еще более дисперсно: все три группы скифского времени попадают в разные кластеры. На дендрограмме, классифицирующей мужские группы (рис. 20), сформировался большой кластер, составленный из групп ранних кочевников ТяньШаньского региона, Центрального и Восточного Казахстана, Южного Урала, Западной Сибири, Горного Алтая и Тувы. Вероятно, его можно экстраполировать на обширную антропологическую общность, в которой протекали процессы сложных этнокультурных взаимодействий. Особый интерес для темы нашего исследования представляют два подкластера. В один из них вошли краниологические серии из кургана Аржан-2, уюкско-саглынской, пазырыкской, большереченской, таштыкской культур и этнокультурной группы саков-сакараваков Восточного Приаралья (палеоантропологический материал из могильников Тагискен и Уйгарак), гунно-сарматского времени Горного Алтая и Тувы. Во втором краниологический материал финального этапа алды-бельской культуры (могильник Копто) объединился с серией из могильника Догээ-Баары II переходного времени к эпохе хунну, но на гораздо большем расстоянии, чем подкластеры, в которые сгруппировались подавляющее большинство серий ранних кочевников Евразии. Под этой обособленностью групп финального этапа алды-бельской культуры и времени перехода к эпохе хунну, видимо, можно подразумевать воздействие на морфологическую специфику мужского контингента этих культур импульсов из иной антропологической общности. Дендрограмма кластеризации женских краниологических серий (рис. 21) представляет очень хаотичную картину, которую можно объяснить только более интенсивным этнокультурным взаимодействием на уровне женской части популяций. Краниологическая серия из кургана Аржан-2 показала наиболее тесную связь с синхронной серией из Горного Алтая, т.е. наиболее древняя группа ранних кочевников Тувы, так же как и в случае с мужской выборкой, тяготеет к населению Горного Алтая, но не к пазырыкскому, в котором, как мною было показано выше, прослеживаются мигрантные компоненты, а к автохтонному. Таким образом, причина объединения двух синхронных раннескифских групп женского населения Тувы и Горного Алтая может скрываться в общности генетических корней их базового субстрата. На этот субстрат в процессе развития скифских культур, как Горного Алтая, так и Тувы, накладывались новые компоненты. Их влияние мы видим в резких изменениях краниологических особенностей: вспомним о своеобразном брахикранном компоненте, появившемся в антропологическом составе женского контингента на финальном этапе развития алды-бельской культуры, и гипердолихоморфном, связанном с генезисом уюкско-саглынской культуры. Женская серия финального этапа алды-бельской культуры из кург. 4 могильника 173 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Копто продемонстрировала тяготение к савроматосарматскому историко-культурному пласту. Возможно, из этой среды и вышла брахикранная группа мигрантов. Обособленное положение заняла серия уюкско-саглынской культуры из могильника Догээ-Баары II. Вопрос о причинах перемен в ее антропологическом составе на основе имеющихся в нашем распоряжении материалов пока не решается. Однако проведенный межгрупповой анализ выявил общую тенденцию модификаций антропологического состава ранних кочевников Тувы. На протяжении семи веков она заключалась в инфильтрации морфологических признаков, представляющих собой ведущие дифференцирующие особенности европеоидных антропологических комплексов. Этот процесс не был следствием массовой смены обитателей тувинских степей, а происходил, вероятно, в результате постепенного проникновения в их среду небольших групп людей (наложницы, жены, пленные), морфологически отличающихся от ранней группы, связанной с курганом Аржан-2, большей европеоидностью их антропологического типа. И лишь на рубеже эр в переходных комплексах от скифского времени к эпохе хунну улавливаются последствия импульса из антропологической среды монголоидного населения восточных районов Евразии, который принес в антропологический состав ранних кочевников Тувы компонент с морфологическим комплексом дальневосточной расы – основным у населения Северного Китая. Глава 7 РЕГИОНАЛЬНЫЕ И ЛОКАЛЬНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО СОСТАВА ДРЕВНЕГО НАСЕЛЕНИЯ ЮЖНЫХ РАЙОНОВ СИБИРИ В СВЕТЕ НОВЫХ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ И ПАЛЕОГЕНЕТИЧЕСКИХ ДАННЫХ С биологической точки зрения человечество представляет собой полиморфный вид, т.е. все присущие ему биологические особенности описываются признаками, варьирующими в достаточно широких пределах. Цель антропологии как раз и состоит в изучении внутривидовой дифференциации Homo sapiens и ее законов. При этом антропологическую расовую дифференциацию следует рассматривать лишь как одну из форм систематизации проявлений полиморфизма человечества. Наряду с расовой, доказана также реальность существования дифференциации человечества на адаптивные типы, и особым направлением антропологической науки является их описание и классификация. Самостоятельным разделом антропологической науки является также систематизация проявлений генетического полиморфизма человека. Расовый компонент антропологической дифференциации человечества всегда выступал как значимый исторический источник при решении вопросов этногенеза. Думается, что и на современном этапе развития науки, отмеченном активизацией исследований генома человека, данные физической антропологии не утратили своей актуальности. В основе модификаций морфологических особенностей человека лежит их адаптивность, тогда как мутации в маркерах ДНК селективно нейтральны. Эти две системы критериев не конкордантны, но обе сопряжены с историческими процессами и, следовательно, могут отражать разные стороны генезиса той или иной общности людей. Физическая антропология, не требующая высокотехнологичного оборудования, позволяет провести сканирование морфологических особенностей всего обнаруживаемого археологами массива останков представителей древних культур и народов и выделить узловые эпизоды в реконструируемых процессах формирования их антропологического состава. Это помогает сориентировать трудоемкий генетический анализ таким образом, чтобы при минимальных затратах могла быть извлечена необходимая информация для выделения этнокультурного пространства, в котором у разных групп населения проявляются общие генетические маркеры, свидетельствующие об их родстве, несмотря на различие элементов культурного комплекса. Представленный в предыдущих главах монографии анализ довольно широкого спектра историкокультурных образований Алтае-Саянского нагорья и южных лесостепных районов Западно-Сибирской равнины коснулся как динамики процессов культурогенеза, так и динамики формирования антропологического состава населения. Итог этого анализа, возможно, несколько неожидан и в какой-то мере противоречив, если сопоставлять взятые отдельно друг от друга генезис культур и генезис антропологического состава их носителей. Археологическая база данных свидетельствует о больших географических масштабах межкультурных контактов населения, т.е. вскрывает эпохальные и межрегиональные тенденции этнокультурогенеза. Со своей стороны, две системы антропологических признаков – краниологическая и одонтологическая – предоставляют доказательства для довольно консервативной модели расогенеза, основанной на внутрипопуляционных трансформациях антропологического состава населения и обладавших большей значимостью локально-территориальных взаимодействиях его групп. Актуальность проведенного анализа динамики антропологического состава древнего населения южного региона Западной Сибири обусловлена накоплением новых палеоантропологических материалов из Евразийского региона в целом, среди которых особенно ценными являются относящиеся к эпохе неолита. В эпохи мезолита и неолита началась дифференциация антропологических типов внутри первичных географических рас Евразии (монголоидной и европеоидной [Бунак, 1956, 1980], а также евразийской, выделение которой обосновано мною в данной монографии (глава 3, раздел 3.4)), или вторичных 175 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири очагов расообразования [Алексеев, 1974а]. На основе смешения компонентов этих антропологических типов в течение всей дальнейшей истории евразийских популяций формируются переходные морфологические комплексы, которые иногда трудно отнести к той или иной первичной расе. В настоящее время мы имеем возможность подключить к решению этой задачи данные изучения митохондриального генома древнего населения южного региона Западной Сибири*, проведенного сотрудниками Института цитологии и генетики СО РАН. Была исследована вариабельность структуры контрольного района митохондриальной ДНК – части генома, локализованной не на хромосомах, а в особых органеллах клеток – митохондриях. Митохондриальная ДНК передается только по женской линии (от матерей к детям), и очень удобна в популяционно-генетических исследованиях, т.к. не обменивается участками с ДНК хромосом (не рекомбинирует). При изучении популяционно-генетических процессов сравниваются некодирующие области митохондриального генома: гипервариабельные сегменты – ГВС 1 (он и был исследован в качестве контрольного района в образцах палеоантропологического материала культур Горного Алтая и лесостепных районов Западно-Сибирской равнины) и ГВС 2, характеризующиеся высокой скоростью мутирования. В ГВС 1 она составляет одну мутацию в 1000 лет. Наблюдаемые в митохондриальной ДНК мутации используются для реконструкции генетических связей. Они учтены и систематизированы в гаплотипы – индивидуальные последовательности нуклеотидов, которые объединяются в гаплогруппы, являющиеся генетическими характеристиками определенных общностей людей, связанных родством по материнской линии. Для территории Горного Алтая были получены палеогенетические характеристики 26 индивидов из погребений эпохи раннего металла (афанасьевская культура), бронзы (каракольская культура), раннего железа (пазырыкская и каракобинская культуры) и гунно-сарматского времени [Чикишева, Губина и др., 2007; Чикишева, Губина, 2008; Чикишева, Поздняков и др., 2009]. По этим образцам в структуре митохондриального генофонда населения Горного Алтая выявлено 14 вариантов гаплотипов, которые относятся к девяти гаплогруппам: четырем восточ*Изложенные ниже результаты следует рассматривать как первые попытки использования палеогенетического анализа в культурогенетических реконструкциях. Интенсивность изучения генофонда древнего населения возрастает, начато изучение ядерного генома, и, возможно, в недалеком будущем мы будем располагать обширной базой данных по генофонду носителей археологических культур. 176 ноевразийским (А, С, D и Z) и пяти западноевразийским (U (U2, U4, U5), H, HV, K, W). Бóльшая часть анализируемых образцов мтДНК имеет западноевразийские гаплогруппы (70,2 %), среди которых преобладает гаплогруппа Н (42,3 %). Доминирование этой гаплогруппы в митохондриальном генофонде автохтонной для Горного Алтая каракольской культуры, существование в алтайском регионе на протяжении трех тысячелетий и наличие в образце пазырыкской культуры предковой для нее формы HV и дают основание предположить, что ее носители являлись здесь реликтом древней протопопуляции. Один из образцов афанасьевской культуры относится к гаплогруппе H, два других – к гаплогруппам U5 и K. Гаплогруппа U5 является одной из древнейших в Западной Европе, и ее возраст составляет примерно 50 тыс. лет. Самая высокая ее частота наблюдается у саамов (53 %), встречается она и в других североевропейских популяциях. С небольшой частотой гаплогруппа U5 выявляется у казахов (5,5 %) и шорцев (0,7 %). Гаплотип, обнаруженный у афанасьевца, достаточно широко представлен по всему миру, за исключением Центральной и Восточной Азии. К кластеру U относится и гаплогруппа К. В настоящее время в этнических группах Сибири, Средней и Центральной Азии ее частота колеблется от 0,7 до 1,7 %. Таким образом, образцы мтДНК афанасьевской культуры однозначно свидетельствуют о западноевразийском генезисе ее населения и о наибольшем его тяготении к ареалу североевропейских популяций. Европеоидный антропологический пласт афанасьевского населения Горного Алтая может являться производным протопопуляции, в митохондриальном геноме которой преобладала гаплогруппа U. Не исключено также участие в формировании афанасьевского населения Горного Алтая автохтонного компонента, характеризуемого гаплогруппой Н. Свидетельством этому может служить факт обнаружения этой гаплогруппы в одном из афанасьевских образцов. Группа образцов пазырыкской культуры наиболее полиморфна в отношении генотипического состава мтДНК. В ней выявлены западноевразийские гаплогруппы H, HV, U2, U4, U5 и восточноевразийские А, C, D, Z. Таким образом, по результатам анализа мтДНК, смешение западных и восточных генных потоков на территории Горного Алтая фиксируется только в эпоху железа у носителей пазырыкской культуры. Однако, принимая во внимание, что один из образцов каракольской культуры относится к восточноевразийской гаплогруппе D, можно предполагать начало процесса инфильтрации восточноевразийских генотипов мтДНК во второй половине II тыс. до н.э. В формировании гунно-сарматского населения Горного Алтая принимали участие компоненты, в Гл а ва 7 . Особенности формирования антропологического состава древнего населения генофонде которых присутствовали западноевразийские (Н, U4) и восточноевразийские (Z) гаплогруппы. Гаплогруппа U4 могла иметь автохтонное происхождение (она выявлена у носителей пазырыкской культуры) или проникнуть на территорию Горного Алтая из среды сарматского населения, в ареале которого она встречается в современных этнических группах. Фенотипически индивид – носитель гаплогруппы U4 может быть охарактеризован как типичный представитель автохтонного населения Горного Алтая. Следовательно, гаплогруппа U в образце гунно-сарматского времени, вероятно, имеет пазырыкское происхождение. Гаплогруппа Z, обнаруженная в одном из гунно-сарматских образцов, свидетельствует о том, что в этногенезе алтайских кочевников на рубеже эр могли принимать участие жители двух ареалов, где в современных популяциях встречается эта гаплогруппа, – Центральной Азии и Волго-Уральского региона. Краниологические особенности палеоантропологических материалов гунно-сарматского времени [Чикишева, Поздняков, 2000] подтверждают вторую версию. Результаты молекулярно-генетического анализа образцов древнего населения Горного Алтая хорошо согласуются с краниометрическими и одонтологическими данными, подтверждая значимость внутренних локально-территориальных межпопуляционных взаимодействий в регионе и характеризуя его как своеобразный рефугиум, в котором на протяжении нескольких эпох сохранялся целый пласт древней и протоморфной антропологической общности. Роль рефугиума могли сыграть внутренние горные области Алтае-Саянского нагорья. Его предгорные, открытые на север лесостепные и степные котловины испытывали большее влияние межрегионального масштаба. Так, в эпоху неолита не только по археологическим, но и по антропологическим данным фиксируются признаки миграций в предгорные районы Алтая из среды восточносибирских племен серовской культуры и носителей кельтеминарских культурных традиций. В эпоху раннего металла (энеолита) антропологические данные выявляют миграционный импульс с запада – из ареала восточных маргинальных культур ямной культурно-исторической общности (хвалынской или полтавкинской). Под влиянием этой миграции оказались не только предгорные лесостепные районы Алтае-Саянского нагорья, но и горные районы Алтая. В это время наблюдается также локальный импульс из предгорного Алтая – из среды носителей большемысской культуры – в южные районы ОбьИртышского междуречья, где большемысское население вошло в антропологический состав носителей усть-тартасской культуры. С развитием бронзолитейного производства и распространением традиций оседлого, а затем и кочевого скотоводства на территории Алтае-Саянского нагорья возросло влияние со стороны племен Передней Азии. Мощная миграционная волна из ареала племен андроновской культурно-исторической общности отодвинула обитателей Алтае-Саянских предгорий на север, в предтаежную зону, где на основе смешения их антропологического типа (южного евразийского) с местными племенами (в антропологическом отношении – северными евразийцами) происходил процесс этногенеза андроноидных культур. Под влиянием одной из таких локальных миграций шло развитие кротовской культуры. Наибольшей сложностью локально-территориальные взаимодействия групп населения, в типологическом отношении являющихся представителями южной евразийской антропологической формации, отличались в эпоху ранних кочевников. Спорадические миграции происходили в это время по всему ареалу данной антропологической общности, включая ее горно-степные районы, что обусловило, в частности, антропологическое сходство сакских, пазырыкских и алды-бельских племен. В этнокультурных группах ранних кочевников Алтае-Саянского нагорья весьма редко встречается монголоидный компонент североазиатского типа, что свидетельствует, по-видимому, об эпизодических взаимодействиях этого населения с народами Восточной Сибири, а не о систематическом смешении монголоидного и европеоидного компонентов на данной территории. Монголоидный компонент в антропологическом составе носителей пазырыкской культуры Горного Алтая унаследован от потомков неолитического населения Прибайкалья – родоначальников гуннских племен Забайкалья. В антропологическом составе ранних кочевников Тувинского нагорья прослеживается монголоидный антропологический компонент дальневосточного типа, субстратный для населения Северного Китая. Для лесостепных районов Западно-Сибирской равнины мы также имеем сегодня данные по структуре митохондриального генофонда населения от эпохи раннего металла (IV тыс. до н.э.) до андроновской миграции (первая половина II тыс. до н.э.) включительно. Митохондриальный генофонд лесостепных западносибирских племен изучен на еще более репрезентативной выборке, включающей образцы ДНК 85 индивидов [Пилипенко, 2010]*. *Я привожу ссылку на данную публикацию, поскольку в ней обобщен весь палеогенетический материал, исследовавшийся А.С. Пилипенко в течение нескольких лет и по ходу исследований публиковавшийся в сборниках статей и тезисов и в научных журналах. Библиография этих публикаций представлена в указанной работе. 177 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Результаты палеогенетического анализа во многом совпали с реконструированными по данным краниологии и одонтологии сценариям формирования антропологического состава древнего населения Барабинской географической провинции. До переходного от эпохи бронзы к эпохе железа времени на данной территории не встречается гаплогруппа Н, доминирующая на протяжении трех тысячелетий у древнего населения Горного Алтая. Это свидетельствует о разной расогенетической природе промежуточных морфологических комплексов двух крупнейших в Западной Сибири подразделений антропологического континуума – южной и северной евразийских антропологических формаций. Самая древняя группа образцов, относящаяся к усть-тартасской культуре эпохи раннего металла (IV – начало III тыс. до н.э.) обнаруживает гетерогенную структуру митохондриального генофонда, включающую гаплотипы как западно-, так и восточноевразийских гаплогрупп. В усть-тартасском митохондриальном генофонде отчетливо проявляет себя северо-западный вектор связей: западноевразийская часть генофонда представлена исключительно вариантами гаплогруппы U. На краниологическом и особенно одонтологическом материале это направление связей ранних групп населения Барабинской лесостепи выявляется как доминирующее. Структура митохондриального генофонда носителей культур эпохи бронзы (одиновской и сменившей ее кротовской) отражает последовательную преемственность состава их гаплогрупп, восходящего к генофонду населения усть-тартасской культуры. Резкие перемены в структуре митохондриального генофонда наблюдаются в связи с андроновской миграцией, генетическим маркером которой А.С. Пилипенко считает гаплогруппу Т. Таким образом подтверждается генетическая общность и автохтонность антропологического состава населения лесостепной Барабинской провинции Западно-Сибирской равнины, установленная анализом краниометрических и одонтологических особенностей популяций, на протяжении более трех тысячелетий – от неолита (VI– IV тыс. до н.э.)* до середины II тыс. до н.э. Выявление *Гаплотипический состав образцов неолитической эпохи не представлен в указанной работе А.С. Пилипенко [2010], и я экстраполирую опубликованные результаты палеогенетического анализа на материалы неолитической эпохи. 178 по генетическим данным фактора метисации в расогенезе доминирующего в Западно-Сибирской лесостепи антропологического компонента ни в коей мере не отменяет антропологического (морфологического) таксона – северной евразийской антропологической формации. Чрезвычайно важным результатом, предполагающим ее расогенетическую специфичность, является обнаружение в митохондриальном генофонде барабинского населения эпохи раннего металла – бронзы субкластера гаплогруппы А, для которого А.С. Пилипенко предполагает автохтонное формирование и эволюцию в лесостепном поясе Волго-Уральского региона и Западной Сибири. Итак, формирование антропологического состава населения южного региона Западной Сибири, отличающегося ландшафтным разнообразием, происходило при доминировании факторов адаптации автохтонных популяций к изменяющимся условиям окружающей среды (географической, хозяйственно-культурной, этнокультурной). Все изменения в морфологических комплексах популяций протекали путем их трансформаций и на основе внутреннего потенциала изменчивости. Об этом свидетельствует устойчивость типологических комбинаций признаков двух антропологических общностей – северной и южной антропологических формаций, ареалы которых отнюдь не изолированы ни в пространственно-географическом, ни в историко-культурном отношениях. Трансконтинентальные миграционные потоки, влияние которых на регион засвидетельствовано археологическими источниками, не оказали существенного модифицирующего влияния на антропологический состав автохтонного населения в регионе. Начало таких межрегиональных миграций совпадает с открытием технологий получения металла. На этапе раннего металла по антропологическим данным фиксируется импульс в южный регион Западной Сибири со стороны носителей восточных маргинальных культур ямной культурно-исторической общности; с развитием бронзолитейного производства и распространением традиций оседлого, а затем и кочевого скотоводства усиливается импульс со стороны племен Восточного Приаралья, Южного Приуралья, Казахстана. Судя по дисперсии на данной территории пришлых групп, наиболее привлекательными для мигрантов являлись богатые рудными ресурсами предгорные районы Алтае-Саянского нагорья. Наибольшее влияние миграций на антропологический состав населения также проявляется именно здесь. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Проведенный анализ краниологических и одонтологических особенностей палеоантропологического материала в контексте культурогенетических процессов, протекающих в Алтае-Саянском нагорье и в сопредельных лесостепных районах юга ЗападноСибирской равнины, позволил сделать ряд важных выводов по проблемам динамики антропологического состава древнего населения этого региона. В свою очередь, антропологическое исследование предоставило факты, на которые невозможно не обратить внимания при интерпретации сугубо археологических данных и реконструкции основанных на них «сценариев» генезиса историко-культурных феноменов. Выбранный для исследования хронологический диапазон очень широк: от эпохи неолита (по современным данным радиоуглеродного датирования – от VI тыс. до н.э.) до рубежа эр. Однако, не все этапы культурогенетической динамики региона отражены в монографии равномерно, и такая ситуация обусловлена не столько фактором репрезентативности использованных палеоантропологических серий, сколько субстратной ролью антропологического компонента историко-культурного образования для развертывания последующих процессов этнокультурогенеза. Так, большое внимание уделено скромной по объему коллекции неолитических палеоантропологических находок. Но именно к этапу неолита уходят генетические истоки населения основных автохтонных археологических культур региона. Более того, на неолитической основе антропологического покрова под влиянием факторов межпопуляционных взаимодействий и внутрипопуляционных трансформаций начала оформляться современная структура антропологического состава человечества. Не менее значим энеолитический период истории (или эпоха раннего металла), положивший начало появлению принципиально новых технологий жизнеобеспечения населения и неизбежным перестройкам внутриплеменных и внутриродовых социальных отношений, оказавшим влияние через сис- тему демографических адаптаций на биологические антропологические особенности популяций. Кроме того, именно в этот историко-культурный период констатируется первая трансматериковая миграция компактной группы населения (представителей хвалынской или полтавкинской культуры), отпочковавшейся от ямной культурно-исторической общности и создавшей в Алтае-Саянском регионе новый очень жизнеспособный археологический феномен – афанасьевскую культуру. В энеолитический период активно формируются автохтонные культуры, в вещевых комплексах которых обнаруживаются предметы (в основном бронзовые изделия), свидетельствующие о связях с географически весьма удаленными культурами Циркумпонтийской металлургической провинции. В отношении автохтонных культур периода раннего металла существует множество нерешенных проблем, связанных с межкультурным взаимодействием. Поиск их отражения в палеоантропологическом материале делает весьма высокой его значимость как археологического источника, хотя его численность весьма невелика. Сопоставление палеоантропологических материалов эпох неолита и раннего металла из южного региона Западной Сибири с доступными данными по синхронным культурам сопредельных территорий позволило сделать чрезвычайно важный вывод о том, что в антропологическом составе населения Северной Евразии в этот культурно-хронологический период преобладали морфологические комплексы с незавершенной дифференциацией на консолидированные антропологические типы монголоидной и европеоидной основных рас. Один из неконсолидированных комплексов представлен в разных антропологических вариантах на территории северно-западной лесной зоны Евразии. В.В. Бунак выделил его в самостоятельную расовую общность, которой дал название северной евразийской антропологической формации [1956, с. 101]. Именно к этой антропологической общно179 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири сти относятся неолитические группы населения сопредельной Алтае-Саянскому нагорью Барабинской лесостепи (Протока, Сопка-2/1). Морфологическая специфика этой общности заключается в сочетании мезо-долихокранной высокой мозговой коробки со средневысоким орто-мезогнатным гетеропрозопным (умеренно уплощенным на верхнем уровне и хорошо профилированным или слабо уплощенным на среднем) лицевым отделом, низкими переносьем и углом выступания носовых косточек. Ареал северной евразийской антропологической формации занимал огромное пространство: основные находки получены на северо-западных (Поонежье, южный бассейн Белого моря, Карелия, Прибалтика), юго-восточных (Северная Бараба) его окраинах, а также в северной лесной зоне Восточно-Европейской равнины (культурно-историческая общность ямочно-гребенчатой керамики). Свидетельство гетерогенности митохондриального генофонда, заключающейся в композиции западно- и восточноевразийских гаплогрупп у носителей археологических культур на территории Барабинской лесостепи, не является основанием для отказа от выделения их специфического комплекса морфологических признаков в самостоятельный таксон высокого уровня. В Алтае-Саянском регионе в эпоху неолита выделяется еще один неконсолидированный краниологический комплекс, характеризующийся мезо-брахикранной формой средневысокой черепной коробки, сложным сочетанием монголоидных и европеоидных пропорций ее отделов, умеренной уплощенностью средневысокого лицевого отдела, высоким переносьем при умеренном выступании носовых костей над общей линией ортогнатного лицевого профиля. Этот комплекс проступает на краниологических материалах эпохи неолита: на женском черепе из погребения в пещере Каминная в Горном Алтае, в серии из могильника Солонцы-5 в предгорно-лесостепном Алтае, на черепах из могильников Базаиха и Долгое озеро в Красноярско-Канской лесостепи, из погребения у с. Батени в Минусинской котловине. По аналогии с выделенной В.В. Бунаком в северной переходной зоне Евразии северной евразийской антропологической формацией я предложила для древнего морфологического пласта южной переходной зоны Евразии статус южной евразийской антропологической формации. Выделение древних протоморфных антропологических общностей Евразии, характеризующихся своеобразной европеоидно-монголоидной промежуточностью их расовых комплексов, открывает возможность для интерпретации сходства удаленных в пространственном отношении групп не только миграциями, но и конвергентностью возникновения частично сходных комплексов признаков, что особенно характерно для неолитического времени. 180 Идея южной евразийской антропологической формации оказалась чрезвычайно плодотворной – на ее основе стало возможным объяснить морфологические особенности и причины антропологического сходства населения некоторых культур окуневского и карасуского круга, так называемых андроноидных культур Западной Сибири, ранних кочевников межгорных котловин Алтае-Саянского нагорья и предгорно-горных систем Джунгарии и Тянь-Шаня. На протяжении как минимум четырех тысячелетий южная евразийская антропологическая формация была ядром, основным субстратом антропологического состава населения в Алтае-Саянском регионе. Возможно, она была антропологической основой не только у ранних кочевников Тянь-Шаня и Джунгарии, но и у некоторых групп предшествующего им населения (в противном случае приходится предполагать их миграцию из восточных областей ареала южной евразийской антропологической формации). Южная евразийская антропологическая формация явилась антропологическим субстратом для всех известных к настоящему времени в Алтае-Саянском регионе автохтонных культур. Она вошла в состав некоторых популяций афанасьевской культуры. С ее выделением появилась возможность отчетливо дифференцировать мигрантные компоненты. На ее фоне стало очевидным, что влияние миграционных импульсов на формирование антропологического состава алтае-саянского населения было несколько преувеличено. С краниометрическими и одонтологическими данными хорошо согласовались результаты анализа митохондриального генома образцов древнего населения Горного Алтая и юга Западно-Сибирской равнины, подтвердив значимость внутренних локально-территориальных межпопуляционных взаимодействий в регионе. Это позволило рассматривать Горный Алтай как своеобразный рефугиум, в котором на протяжении нескольких эпох сохранялся целый пласт древней протоморфной антропологической общности. Роль рефугиума могли исполнять только внутренние горные области Алтае-Саянского нагорья. Его предгорные, открытые на север лесостепные и степные котловины испытывали большее влияние межрегионального масштаба. Результаты исследования продемонстрировали высокий уровень интенсивности межкультурных взаимоотношений населения в предгорных районах Алтайской и Саянской областей региона в эпоху неолита. Получены убедительные антропологические доказательства непосредственного влияния на населяющие их группы людей племен серовской культуры прибайкальского неолита. Юго-западное направление связей неолитического населения юга Западной Сибири, устанавливаемое в основном по Заключение археологическим источникам для большемысской и кельтеминарской культур, не получило антропологического обоснования как миграционный импульс и может быть объяснено существованием в отдаленном прошлом общего генетического (антропологического) субстрата их носителей, с чем, вероятно, связано сохранение межкультурных контактов у потомков. В период раннего металла в южном регионе Западной Сибири активно формируются культуры, для которых актуальны многие проблемы генезиса. Две базовых антропологических общности сохранились в границах их ареалов и составили основу морфологических особенностей населения периода раннего металла. Результы исследования говорят об антропологической преемственности носителей усть-тартасской и неолитической культур в Барабинской лесостепи. В некоторых группах мигрантного для территории Горного Алтая населения афанасьевской культуры обнаруживаются морфологические особенности, указывающие на взаимодействие через брачные контакты с автохтонным населением. Получены свидетельства импульса носителей большемысской культуры Барнаульско-Бийского Приобья или их потомков в антропологическую среду усть-тартасской культуры Барабинской провинции. Очевидные миграционные импульсы на территорию Горного Алтая с юга, из среды скотоводческого населения Передней или Средней Азии, прослеживаются по антропологическим данным начиная со II тыс. до н.э. и усиливаются в эпоху ранних кочевников. Население Барабинской лесостепи в раннем бронзовом веке сохранило потенциал автохтонного антропологического субстрата, ассимилировав импульс представителей большемысской культуры. В антропологическом комплексе носителей одиновской культуры, сменившей усть-тартасскую, наблюдаются черты, специфичные для людей эпохи неолита этого района. На классическом этапе кротовской культуры, пришедшей на место одиновской, в антропологическом составе населения выявляется только автохтонный морфологический комплекс. Заметные изменения в антропологическом составе населения Барабинской провинции произошли на финальном этапе развития кротовской культуры – в период ее сосуществования с андроновской (федоровской) культурой. Новые морфологические черты не связаны с носителями федоровской культуры и разительно отличаются от специфических особенностей елунинцев. По-видимому, миграционная волна со стороны племен андроновской культурно-исторической общности отодвинула обитателей Алтае-Саянских предгорий на север – в предтаежную и южнотаежную зоны, где на основе смешения их антропологического типа (восходящего к южной евразийской антропологической формации) с местными племенами (в антропологическом отношении восходящими к северной евразийской антропологической формации) происходил процесс этногенеза андроноидных культур. Этот же компонент вошел в состав населения позднего этапа кротовской культуры. Судя по сложному антропологическому составу носителей федоровской культуры южного региона Сибири, миграционный импульс со стороны племен андроновской культурно-исторической общности вовлек в сферу своего влияния многие культуры. В наиболее активной форме этнорасовое взаимодействие мигрантов и групп автохтонного населения происходило на территории Барабинской лесостепи и верхнеобского правобережья. В степном Алтае и Минусинской котловине носители федоровской культуры сохраняют протоевропейский антропологический тип (в его андроновском варианте), который, вероятно, был характерен для создателей федоровских культурных традиций. Антропологическую основу населения ирменской культуры составили морфологические варианты южной евразийской антропологической формации. В формировании населения всех локально-территориальных разновидностей ирменской культуры принимали участие андроновские западносибирские группы. Влияние антропологического компонента карасукской культуры констатируется у носителей томского варианта и в женских подгруппах барабинского и инского вариантов ирменской культуры. Мужская подгруппа краниологической серии из погребений, для которых предполагалась связь с бегазы-дандыбаевской культурой, продемонстрировала морфологическое сходство с носителями андроноидных культурных традиций, женская – с представителями андроновской культурно-исторической общности Северного Казахстана. Такая структура антропологического состава может свидетельствовать об автохтонной западносибирской основе данной группы населения и о структуре его брачных связей, предполагающей приток женщин из среды носителей бегазы-дандыбаевской культуры, которые в антропологическом отношении, видимо, были похожи на андроновское население Северного Казахстана. В горных районах Алтая и Саян (в Центральной Туве) антропологическую основу ранних кочевников составила автохтонная протоморфная антропологическая общность, восходящая к южной евразийской антропологической формации. Изменения в антропологическом составе населения происходили в основном со второй половины VI в. до н.э. В антропологическом составе носителей пазырык181 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири ской культуры Горного Алтая выявляется европеоидный компонент, генетически восходящий к скотоводческому населению северных районов Передней Азии и южных районов Средней Азии. На финальном этапе алды-бельской культуры Тувы фиксируется компонент, связанный со средой раннего сарматского населения, а в конце III в. до н.э. на этой территории отмечается импульс со стороны населения Северного Китая. Масштабные трансконтинентальные переселения, имевшие место в начале эпохи металла (афанасьевская миграция) и в эпоху бронзы (андроновская миграция) не оказали существенного модифицирующего влияния на антропологический состав автохтонного населения в южном регионе Западной Сибири. И для предтаежных районов Западно-Сибирской равнины, и для горных районов Алтае-Саянского нагорья более значимыми в процессе формирования антропологического состава оказались внутренние локально-территориальные межпопуляционные взаимодействия. Об этом свидетельствует устойчивость типологических комбинаций признаков двух антропологических общностей – северной и южной антропологических формаций, ареалы которых отнюдь не изолированы ни в пространственно-географическом, ни в историко-культурном отношении. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Акимова М.С. Палеоантропологические находки эпохи неолита на территории лесной полосы европейской части СССР // КСИЭ. – 1953. – Вып. 18. – С. 55–65. Акимова М.С. Палеоантропологические материалы из Балановского могильника // Бадер О.Н. Балановский могильник. – М.: Изд-во АН СССР, 1963. – Прил. – С. 322–362. Акимова М.С. Антропология древнего населения Приуралья. – М.: Наука, 1968а. – 119 с. Акимова М.С. Материалы к антропологии древнего населения Южного Урала // Археология и этнография Башкирии. – Уфа: Башкир. кн. изд-во, 1968б. – Т. 3. – С. 391–426. Аксянова Г.А. Расогенетические связи хантов северного Зауралья // Палеоантропология, этническая антропология, этногенез. – СПб.: Изд-во МАЭ РАН, 2004. – С. 126–150. Аксянова Г.А., Гельдыева Г. Морфологические особенности зубной системы населения античного времени северо-запада Туркменистана // На путях биологической истории человечества. – М.: Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 2002. – Т. 2. – С. 5–26. Алексеев В.П. Палеоантропология лесных племен Северного Алтая // КСИЭ. – 1954. – Вып. 21. – С. 63–69. Алексеев В.П. Очерк палеоантропологии Тувинской автономной области // ТИЭ. – 1956. – Т. 33. – С. 374–393. Алексеев В.П. Палеоантропология Алтая эпохи железа // СА. – 1958. – № 1. – С. 45–49. Алексеев В.П. Палеоантропологический материал скифского и сарматского времени с территории Тувы // Учен. зап. ТНИИЯЛИ. – Кызыл, 1959. – Вып. 7. – С. 252–259. Алексеев В.П. Неолитический череп из-под Красноярска // КСИЭ. – 1960. – Вып. 34.– С. 79–85. Алексеев В.П. Антропологические типы Южной Сибири (Алтае-Саянское нагорье) // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. – Новосибирск: Наука, 1961а. – С. 377–385. Алексеев В.П. О брахикранном компоненте в составе населения афанасьевской культуры // СЭ. – 1961б. – № 1. – С. 116–129. Алексеев В.П. Палеоантропология Алтае-Саянского нагорья эпохи неолита и бронзы // Антропологический сборник. – М., 1961в. – № 3. – С. 107–206. – (ТИЭ; т. 71). Алексеев В.П. Палеоантропология Хакасии эпохи железа // Сб. МАЭ. – 1961г. – Т. 20. – С. 220–232. Алексеев В.П. Основные этапы истории антропологических типов Тувы // СЭ. – 1962. – № 3. – С. 49–58. Алексеев В.П. Происхождение хакасского народа в свете данных антропологии // Материалы и исследования по археологии, этнографии и истории Красноярского края. – Красноярск: Кн. изд-во, 1963. – С. 135–164. Алексеев В.П. Палеодемография СССР // СА. – 1972. – № 1. – С. 3–21. Алексеев В.П. География человеческих рас. – М.: Мысль, 1974а. – 352 с. Алексеев В.П. Новые данные о европеоидной расе в Центральной Азии // Бронзовый и железный век Сибири. – Новосибирск: Наука, 1974б. – С. 370–390. Алексеев В.П. Антропологические данные о локальных различиях населения тагарской культуры // Первобытная археология Сибири. – Л.: Наука, 1975а. – С. 109–119. Алексеев В.П. К палеоантропологии Горного Алтая в эпоху раннего железа // Археология Северной и Центральной Азии. – Новосибирск: Наука, 1975б. – С. 175–178. Алексеев В.П. О роли социальных факторов в биологической дивергенции человеческих популяций // СЭ. – 1976. – № 4. – С. 114–131. Алексеев В.П. Некоторые дополнительные соображения о соотношении исторического процесса и биологической дифференциации человечества // СЭ. – 1977. – № 4. – С. 49–64. Алексеев В.П. Палеоантропология земного шара и формирование человеческих рас. Палеолит. – М.: Наука, 1978. – 285 с. Алексеев В.П. Историческая антропология. – М.: Высш. шк., 1979. – 216 с. Алексеев В.П. Краткое изложение палеоантропологии Тувы в связи с историческими вопросами // Антропоэкологические исследования в Туве. – М.: Наука, 1984а. – С. 6–75. Алексеев В.П. Становление человечества. – М.: Изд-во полит. литературы, 1984б. – 463 с. Алексеев В.П. Физические особенности мезолитического и ранненеолитического населения Восточной Европы в связи с проблемой древнего заселения этой территории // Проблемы древнего и современного населения севера Евразии. – Л.: Наука, 1984в. – С. 28–36. 183 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Алексеев В.П. Палеоантропология степей Евразии в скифское время // Мартынов А.И., Алексеев В.П. История и палеоантропология скифо-сибирского мира. – Кемерово: Изд-во Кем. гос. ун-та, 1986. – С. 38–63. Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез. – М.: Наука, 1989а. – 446 с. Алексеев В.П. Палеодемография: содержание и результаты // Историческая демография: проблемы, суждения, задачи. – М.: Наука, 1989б. – С. 63–90. Алексеев В.П. Очерки экологии человека. – М.: Наука, 1993. – 192 с. Алексеев В.П., Аскаров А.А., Ходжайов Т.К. Историческая антропология Средней Азии. – Ташкент: Фан, 1990. – 279 с. Алексеев В.П., Гохман И.И. Палеоантропологические материалы гунно-сарматского времени из могильника Кокэль // Тр. Тувин. комплекс. археол.-этногр. экспедиции. – М.; Л, 1970. – Т. 3. – С. 239–297. Алексеев В.П., Гохман И.И. Результаты экспертизы надежности краниометрических показателей антропологических материалов из могильника на Южном Оленьем острове Онежского озера // Проблемы древнего и современного населения севера Евразии. – Л.: Наука, 1984. – С. 155–188. Алексеев В.П., Гохман И.И. Костные остатки детских скелетов из погребения на палеолитической стоянке Мальта // Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. Сер. ист., филол. и филос. – 1987. – № 16, вып. 3. – С. 54–60. Алексеев В.П., Гохман И.И., Тумэн Д. Краткий очерк палеоантропологии Центральной Азии // Археология, этнография и антропология Монголии (каменный век – эпоха раннего железа). – Новосибирск: Наука, 1987. – С. 208–241. Алексеев В.П., Дебец Г.Ф. Краниометрия. Методика антропологических исследований. – М.: Наука, 1964. – 128 с. Алексеев В.П., Мамонова Н.Н. К палеоантропологии эпохи неолита верховьев Лены // СЭ. – 1979. – № 5. – С. 49–63. Алексеев В.П., Мамонова Н.Н. Палеоантропологические материалы последних веков до нашей эры и тюркского времени с территории Северо-Западного Алтая // Палеоантропология и археология Западной и Южной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1988. – С. 3–21. Алексеев В.П., Трубникова О.Б. Некоторые проблемы таксономии и генеалогии азиатских монголоидов. – Новосибирск: Наука, 1984. – 129 с. Алексеев В.П., Ходжайов Т.К., Халилов Х. Население верховьев Амударьи по данным палеоантропологии. – Ташкент: Фан, 1984. – 391 с. Алексеева Т.И. Географическая среда и биология человека. – М.: Мысль, 1977. – 304 с. Алексеева Т.И. Адаптивные процессы в популяциях человека. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1986. – 216 с. Алексеева Т.И., Богатенков Д.В., Лебединская Г.В. Влахи: антропо-экологическое исследование (по материалам средневекового поселения Мистихали). – М.: Науч. мир, 2003. – 132 с. Алексеева Т.И., Денисова Р.Я., Козловская М.В., Костылева Е.Л., Крайнов Д.А., Лебединская Г.В., Уткин А.В., Федосова В.Н. Неолит лесной полосы Восточ- 184 ной Европы. (Антропология Сахтышских стоянок). – М.: Науч. мир, 1997. – 191 с. Аникович М.В. О культурной принадлежности неолитических памятников Верхнего Приобья // Мат-лы конф. «Этногенез народов Северной Азии». – Новосибирск: Наука, 1969. – С. 62–64. Антропология. Учеб. для студ. вузов. – М.: Гуманит. изд. центр «Владос», 2003. – 272 с. Анучин В.А. Географический фактор в развитии общества. – М.: Мысль, 1982. – 336 с. Аржанников С.Г., Алексеев С.В., Глызин А.В., Размахнина Т.Б., Орлова Л.А. Природная обстановка в голоцене в западной части Тоджинской впадины. На примере разреза Мерзлый Яр // Проблемы реконструкции климата и природной среды голоцена и плейстоцена Сибири. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000. – С. 18–29. Багашёв А.Н. Антропологические общности, их систематика и особенности расообразовательных процессов // Багашёв А.Н., Дремов В.А., Ким А.Р. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1998. – Т. 4: Расогенез коренного населения. – С. 303–327. Багашёв А.Н. Палеоантропология Западной Сибири: Лесостепь в эпоху раннего железа. – Новосибирск: Наука, 2000. – 374 с. Багашёв А.Н. Новые материалы к антропологии неолитического населения Западной Сибири // Горизонты антропологии. – М.: Наука, 2003. – С. 438–446. Багашёв А.Н., Дремов В.А., Ким А.Р. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1998. – Т. 4: Расогенез коренного населения. – 351 с. Балабанова М.А. Антропология древнего населения Южного Приуралья и Нижнего Поволжья. Ранний железный век. – М.: Наука, 2000. – 135 с. Беневоленская Ю.Д. Проблемы этнической краниологии. – Л.: Наука, 1976. – 151 с. Беневоленская Ю.Д. Мировое распределение затылочно-теменного указателя // Современные проблемы и новые методы в антропологии. – Л.: Наука, 1980. – С. 70–90. Беневоленская Ю.Д. Расовая дифференциация Азии // Историческая динамика этнической и расовой дифференциации народов Азии. – М.: Наука, 1988. – С. 39–50. Беневоленская Ю.Д. Признаки черепного свода как маркеры дифференциации рас // Новые коллекции и исследования по антропологии и археологии. – СПб.: Наука, 1991. – С. 126–152. – (Сб. МАЭ; т. 44). Беневоленская Ю.Д. Морфология затылочно-теменной области черепов окуневской культуры // Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антропология. – СПб.: Петро-РИФ, 1997. – С. 288–293. Бернштам А.Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая // МИА. – 1952. – № 26. – С. 100–102. Берс Е.М. Из раскопок в Горном Алтае в устье р. Куюм // Бронзовый и железный век Сибири. – Новосибирск: Наука, 1974. – С. 18–31. Бобров В.В. Поселение на р. Люскус (предварительное сообщение) // Археология Южной Сибири. – Кемерово: Изд-во Кем. гос. ун-та, 1979. – С. 47–59. Список литературы Бобров В.В. Материалы разрушенных неолитических погребений кузнецко-алтайской культуры // Проблемы археологии и этнографии Южной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1990. – С. 19–33. Бобров В.В. Танай-1 – могильник корчажкинской культуры // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1995. – С. 75–78. Бобров В.В. Проблемы неолита юга Западной Сибири // Палеоэкология плейстоцена и культуры каменного века Северной Азии и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – Т. 1. – С. 50–58. Бобров В.В. Бегазы-дандыбаевские памятники и андроноидные культуры Западной Сибири // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2002. – С. 9–13. Бобров В.В., Горяев В.С. Гипотеза об инкорпорантах в ирменском обществе Кузнецкой котловины // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. – С. 67–69. Бобров В.В., Кузьминых С.В., Тенейшвили Т.О. Древняя металлургия среднего Енисея. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. – 98 с. Бобров В.В., Мыльникова Л.Н., Мыльников В.П. К вопросу об ирменской культуре Кузнецкой котловины // Аридная зона юга Западной Сибири в эпоху бронзы. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. – С. 4–34. Бобров В.В., Чикишева Т.А., Михайлов Ю.Н. Могильник эпохи поздней бронзы Журавлёво-4. – Новосибирск: Наука, 1993. – 155 с. Богданова В.И. Новые палеоантропологические материалы I тыс. до н.э. из Тувы // Исследования по палеоантропологии и краниологии СССР. – Л.: Наука, 1980. – С. 100–107. – (Сб. МАЭ; т. 36). Богданова В.И., Радзюн А.Б. Палеоантропологические материалы гунно-сарматского времени из Центральной Тувы // Новые коллекции и исследования по антропологии и археологии. – СПб.: Наука, 1991. – С. 55–100. – (Сб. МАЭ; т. 44). Боярская Т.Д. Сопоставление амплитуды изменчивости палеоклиматов позднего плейстоцена и голоцена различных районов СССР // Палеоклиматы позднеледниковья и голоцена. – М.: Наука, 1989. – С. 85–90. Бунак В.В. Краниологические типы западноевропейского неолита в сравнении с более древними // КСИЭ. – 1951. – Вып. 23. – С. 38–46. Бунак В.В. Человеческие расы и пути их образования // СЭ. – 1956. – № 1. – С. 86–105. Бунак В.В. Об очередных задачах в изучении расообразования у человека // СЭ. – 1958. – № 3. – С. 125–135. Бунак В.В. Вопросы расогенеза // Происхождение и этническая история русского народа. – М.: Изд-во АН СССР, 1965. – С. 174–179. – (ТИЭ; т. 88). Бунак В.В. Род Homo, его возникновение и последующая эволюция. – М.: Наука, 1980. – 328 с. Вадецкая Э.Б. Афанасьевский могильник Красный Яр // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. – Новосибирск: Наука, 1981. – С. 33–63. Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях среднего Енисея // Л.: Наука, 1986. – 179 с. Вадецкая Э.Б., Леонтьев Н.В., Максименков Г.А. Памятники окуневской культуры. – Л.: Наука, 1980. – 148 с. Вайнберг Б.И., Левина Л.М. Чирикрабатская культура. – М.: Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 1993. – 130 с. Вайнштейн С.И. Некоторые итоги работ археологической экспедиции Тувинского НИИЯЛИ в 1956– 1957 гг. // Учен. зап. ТНИИЯЛИ. – Кызыл, 1958. – Вып. 6. – С. 217–238. Васильев С.С., Слюсаренко И.Ю., Чугунов К.В. Актуальные вопросы хронологии скифского времени Саяно-Алтая // Степи Евразии в древности и средневековье: К 100-летию со дня рождения М.П. Грязнова. – СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. – Кн. 2. – С. 24–27. Великанова М.С. Палеоантропология Прустско-Днестровского междуречья. – М.: Наука, 1975. – 284 с. Виноградов А.Д. Древние охотники и рыболовы среднеазиатского междуречья // Тр. Хорезм. археол.-этногр. экспедиции. – М., 1981. – Т. XIII. – 173 с. Виноградов А.В., Итина М.А., Яблонский Л.Т. Древнейшее население низовий Амударьи. – М.: Наука, 1986. – 200 с. Виппер П.Б., Дорофеюк Н.П., Метельцева Е.П., Соколовская В.Т. Ландшафтно-климатические изменения в Центральной Монголии в голоцене // Палеоклиматы позднеледниковья и голоцена. – М.: Наука, 1989. – С. 160–167. Воевода М.И., Ромащенко А.Г., Ситникова В.В., Шульгина Е.О., Кобзев В.Ф. Сравнение полиморфизма митохондриальной ДНК пазырыкцев и современного населения Евразии // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2000. – № 4 (4). – С. 88–94. Воевода М.И., Шульгина Е.О., Нефедова М.В., Куликов И.В., Дамба Л.Д., Губина М.А., Кобзев В.Ф., Ромащенко А.Г. Палеогенетические исследования носителей культуры раннего железного века Горного Алтая // Население Горного Алтая в эпоху раннего железного века как этнокультурный феномен: происхождение, генезис, исторические судьбы (по данным археологии, антропологии, генетики). – Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. – С. 121–147. Волкова В.С. Климаты Западной Сибири в позднеплейстоценовое и четвертичное время // Стратиграфия и палинология мезозоя и кайнозоя. – Новосибирск: Наука, 1969. – С. 62–73. Волкова В.С., Бахарева В.А., Левина Т.П. Растительность и климат голоцена Западной Сибири // Палеоклиматы позднеледниковья и голоцена. – М.: Наука, 1989. – С. 90–95. Воскресенский С.С. Геоморфология СССР. – М.: Высш. шк., 1966. – 368 с. Генинг В.Ф., Петрин В.Т. Позднепалеолитическая эпоха на юге Западной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1985. – 89 с. Герасимов М.М. Раскопки палеолитической стоянки в селе Мальта // Палеолит СССР. – М.; Л.: Об-ние гос. кн.-жур. изд-в, 1935. – С. 78–124. – (Изв. Гос. академии истории материальной культуры; № 118). Герасимов М.М. Восстановление лица по черепу (современный и ископаемый человек). – М.: Изд-во АН СССР, 1955. – 586 с. – (ТИЭ; т. 18). 185 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Герасимова М.М. Неолитические погребения у Долгого озера (Канск) // Вопр. антропологии. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1964. – Вып. 18. – С. 135–143. Герасимова М.М. Черепа из Фофановского могильника (реки Ока, Селенга) // Древности Байкала. – Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 1992. – С. 97–111. Герасимова М.М., Васильев С.В. Эволюционная морфология нижней челюсти человека. – М.: Старый Сад, 1998. – 172 с. Гинзбург В.В. Древнее население Центрального ТяньШаня и Алая по антропологическим данным // ТИЭ. – 1954. – Т. 21: Среднеазиатский этнографический сборник. – С. 354–412. Гинзбург В.В. Антропологическая характеристика населения Казахстана в эпоху бронзы // Тр. Ин-та истории, археологии и этнографии АН КазССР. – 1956а. – Т. 1. – С. 159–171. Гинзбург В.В. Древнее население восточных и центральных районов Казахской ССР по антропологическим данным // Антропологический сборник. – М., 1956б. – № 1. – С. 238–298. – (ТИЭ; т. 33). Гинзбург В.В. Этногенетические связи древнего населения Сталинградского Заволжья: (По антропологическим материалам Калиновского могильника) // МИА. – 1959. – № 60. – С. 324–594. Гинзбург В.В. Материалы к антропологии древнего населения Южной Киргизии // Изв. АН Киргизской ССР. Сер. обществ. наук. – Фрунзе, 1960. – Т. 2, вып. 3. – С. 151–162. Гинзбург В.В. К антропологии ранних кочевников Восточного Казахстана (черепа V–IV вв. до н.э. из могильника Усть-Буконь) // Антропологический сборник. – М., 1961. – № 3. – С. 82–97. – (ТИЭ; т. 71). Гинзбург В.В. Материалы к антропологии древнего населения Северного Казахстана // Cб. МАЭ. – 1963. – Т. 21. – С. 297–337. Гинзбург В.В., Трофимова Т.А. Палеоантропология Средней Азии. – М.: Наука, 1972. – 372 с. Гинзбург В.В., Фирштейн Б.В. Материалы к антропологии населения Западного Казахстана // Сб. МАЭ. – Л.: Изд-во АН СССР, 1958. – С. 390–427. Глазкова Н.М., Чтецов В.П. Палеоантропологические материалы Нижневолжского отряда Сталинградской экспедиции // МИА. – 1960. – № 78. – С. 285–292. Гохман И.И. Материалы по антропологии древнего населения низовьев Селенги // КСИЭ. – 1954. – Вып. 20. – С. 59–67. Гохман И.И. Население Украины в эпоху мезолита и неолита. – М.: Наука, 1966. – 209 с. Гохман И.И. Роль андроновского компонента в формировании южносибирской расы // СА. – 1973. – № 2. – С. 96–106. Гохман И.И. Происхождение центральноазиатской расы в свете новых палеоантропологических материалов // Исследования по палеоантропологии и краниологии СССР. – Л.: Наука, 1980. – С. 3–34. – (Сб. МАЭ; т. 36). Гохман И.И. Новые палеоантропологические материалы эпохи мезолита в Каргаполье // Проблемы древнего и современного населения севера Евразии. – Л.: Наука, 1984. – С. 6–27. Гохман И.И., Томтосова Л.Ф. Антропологические исследования неолитических могильников Диринг-Юрях и 186 Родинка // Археологические исследования в Якутии. – Новосибирск: Наука, 1992. – С. 105–124. Гравере Р.У. Характеристика зубной системы кивуткалнской краниологической серии // Денисова Р.Я., Граудонис Я.Я., Гравере Р.У. Кивуткалнский могильник эпохи бронзы. – Рига: Зинатне, 1985. – С. 75–102. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М.: Наука, 1980. – 256 с. Григорьев С.А. Древние индоевропейцы. Опыт исторической реконструкции. – Челябинск: Рифей, 1999. – 444 с. Григорьев С.А. Бронзовый век // Древняя история Южного Зауралья. – Челябинск: Изд-во Юж.-Урал. ун-та, 2000. – С. 242–409. Громов А.В. Антропологические особенности населения окуневской культуры // Проблемы изучения окуневской культуры. – СПб.: [б.и.], 1995. – С. 70–74. Громов А.В. Краниоскопические особенности населения окуневской культуры // Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антропология. – СПб.: Петро-РИФ, 1997а. – С. 294–300. Громов А.В. Происхождение и связи населения окуневской культуры // Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антропология. – СПб.: Петро-РИФ, 1997б. – С. 301–345. Грязнов М.П. Ранние кочевники Западной Сибири и Казахстана // История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939. – С. 399–411. Грязнов М.П. Древняя история племен верхней Оби // МИА. – 1956а. – № 48. – 161 с. Грязнов М.П. К вопросу о культурах эпохи поздней бронзы Сибири // КСИИМК. – 1956б. – № 64. – С. 27–42. Грязнов М.П. Аржан. Царский курган раннескифского времени. – Л.: Наука, 1980. – 62 с. Грязнов М.М., Вадецкая Э.Б. Афанасьевская культура // История Сибири. – Л.: Наука, 1968. – Т. 1. – С. 159–165. Грязнов М.М., Максименков Г.А., Пяткин Б.Н. Карасукская культура // История Сибири. – Л.: Наука, 1968. – Т. 1.– С. 180–187. Грязнов М.П., Манай-Оол М.Х. Курган Аржан – могила «царя» раннескифского времени // Учен. зап. ТНИИЯЛИ. – Кызыл, 1973. – Вып. 16. – С. 191–206. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. – М.: Айрис-пресс, 2005. – 558 с. Гусева И.С. О взаимосвязи назомалярного и зигомаксиллярного углов горизонтального профиля лицевого скелета у некоторых современных краниологических типов // Вопр. антропологии. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1962. – Вып. 12. – С. 31–54. Гусева И.С. Динамика хронологической изменчивости признаков профилированности орбитального и подносового отделов лицевого скелета // Вопр. антропологии. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1965. – Вып. 21. – С. 65–84. Давыдова Г.М. Формирование северных манси как народа уральской расы // Этнические связи народов севера Азии и Америки по данным антропологии. – М.: Наука, 1986. – С. 174–197. Давыдова Г.М. Антропология манси. – М.: Изд-во Ин-та этнографии АН СССР, 1989. – 160 с. Давыдова Г.М. Современное состояние проблемы уральской расы (по соматологическим материалам) // Ма- Список литературы териалы к антропологии уральской расы. – Уфа: Изд-во Башкир. науч. центра УрО РАН, 1992. – С. 5–14. Давыдова М.И., Каменский А.И., Неклюкова Н.П., Тушинский Г.К. Физическая география СССР. – М.: Просвещение, 1966. – 848 с. Дебец Г.Ф. Антропологический состав населения Прибайкалья в эпоху позднего неолита // Русский антропологический журнал. – 1930. – Т. 19; вып. 1/2. – С. 7–50. Дебец Г.Ф. Расовые типы населения Минусинского края в эпоху родового строя // Антропологический журнал. – М., 1932. – № 2.– С. 26–48. Дебец Г.Ф. Брюн-Пшедмост, Кроманьон и современные расы Европы // Антропологический журнал. – М., 1936. – № 3. – С. 310–322. Дебец Г.Ф. Фрагмент лобной кости человека из культурного слоя стоянки Афонтова гора II под Красноярском // Бюл. комиссии по изуч. четвертич. периода. – 1946. – № 8. – С. 73–77. Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. – 391 с. – (ТИЭ; т. 4). Дебец Г.Ф. К палеоантропологии Тувы // КСИЭ. – 1950. – Вып. 10. – С. 97–111. Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в Камчатской области. – М.: Изд-во АН СССР, 1951. – 264 с. – (ТИЭ; т. 17). Дебец Г.Ф. К палеоантропологии Урала // КСИЭ. – 1953. – Вып. 18. – С. 66–68. Дебец Г.Ф. Древний череп из Якутии // КСИЭ. – 1956а. – Вып. 25. – С. 60–63. Дебец Г.Ф. О принципах классификации человеческих рас // СЭ. – 1956б. – С. 86–105. Дебец Г.Ф. Опыт графического изображения генеалогической классификации человеческих рас // СЭ. – 1958. – № 4. – С. 74–94. Дебец Г.Ф. О некоторых направлениях изменений в строении человека современного вида // СЭ. – 1961. – № 2. – С. 9–23. Дебец Г.Ф. О физических типах людей скифского времени // Проблемы скифской археологии. – М.: Наука, 1971. – С. 8–10. Дебец Г.Ф. Палеоантропология окуневской культуры // Палеоантропология Сибири. – М.: Наука, 1980. – С. 7–8. Денисова Р.Я. Антропология древних балтов. – Рига: Зинатне, 1975. – 402 с. Дергачева М.И., Деревянко А.П., Феденева И.Н. Эволюция природной среды Горного Алтая в позднем плейстоцене и голоцене. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – 144 с. Деревянко А.П. Древнейшие миграции человека в Евразии и проблема формирования верхнего палеолита // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2005. – № 2 (22). – С. 22–36. Деревянко А.П., Агаджанян А.К., Барышников Г.Ф., Дергачёва М.И., Дупал Д.А., Малаева Е.М., Маркин С.В., Молодин В.И., Николаев С.В., Орлова Л.А., Петрин В.Т., Постнов А.В., Ульянов В.А., Феденёва И.Н., Форонова И.В., Шуньков М.В. Археология, геология и палеогеография плейстоцена и голоцена Горного Алтая. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – 176 с. Деревянко А.П., Шуньков М.В. Основные этапы развития палеолитических традиций на Алтае // Актуальные вопросы евразийского палеолитоведения. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005а. – С. 68–77. Деревянко А.П., Шуньков М.В. Результаты пятилетнего изучения раннепалеолитической стоянки Карама // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Т. XI, ч. 1. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005б. – С. 96–99. Дирксен В.Г., Кулькова М.А., Geel B. van, Чугунов К.В., Семенцов А.А., Зайцева Г.И., Cook G., Plicht J. van der, Scott M., Лебедева Л.М., Бурова Н.Д. Изменение климата и растительности Южной Сибири в голоцене и динамика археологических культур // Современные проблемы археологии России. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. 1. – С. 198–200. Добровольская М.В. Экология древних племен лесной полосы Восточной Европы. – М.: Греко-Латинский кабинет, 1996. – 244 с. Дремов В.А. Древнее население Лесостепного Приобья в эпоху бронзы и железа по данным палеоантропологии // СЭ. – 1967. – № 6. – С. 53–66. Дремов В.А. Материалы к антропологии большереченской культуры // Изв. Лаборатории археологических исследований. – Вып. 2. – Кемерово, 1970. – С. 99–108. Дремов В.А. Черепа эпохи бронзы из могильников ОбьИртышского междуречья (Барабинская лесостепь) // Вопр. археологии Сибири. – Новосибирск, 1973. – Вып. 85. – С. 102–106. Дремов В.А. Антропологические материалы из могильников Усть-Иша и Иткуль // Палеоантропология Сибири. – М.: Наука, 1980. – С. 19–46. Дремов В.А. Антропология Верхнего Приобья в эпохи неолита и бронзы: автореф. дис. ... канд. ист. наук. – М., 1982. – 24 с. Дремов В.А. О родственных связях населения Среднего Прииртышья в эпоху бронзы // Проблемы этнической истории тюркских народов Сибири и сопредельных территорий. – Омск: [б.и.], 1984. – С. 14–22. Дремов В.А. Измерения черепов и скелетов из неолитических могильников Усть-Иша и Иткуль (Верхнее Приобье) // Проблемы антропологии древнего и современного населения Советской Азии. – Новосибирск: Наука, 1986. – С. 56–74. Дремов В.А. Антропологический состав населения андроновской и андроноидных культур Западной Сибири // Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. Сер. ист., филол. и филос. – Новосибирск, 1990а. – Вып. 2. – С. 56–61. Дремов В.А. Центральноазиатские связи населения Горного Алтая в эпоху раннего железа по данным антропологии // Проблемы археологии и этнографии Южной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1990б. – С. 132–142. Дремов В.А. Население Верхнего Приобья в эпоху бронзы. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1997. – 261 с. Дремов В.А., Козьмин В.А. Антропологический материал из Кытмановского могильника андроновской культуры (Алтайский край) // Культура народов Евразийских степей в древности. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1993. – С. 42–66. Дробышевский С.В. Предшественники. Предки? Неоантропы верхнего палеолита (Африка, Ближний Восток, Азия). – М.: УРСС, 2010. – 392 с. 187 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Жаронкин В.Н. Особенности культурогенеза в межгорных котловинах и проблема «доживающих» культур // Современные проблемы археологии России. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. 1. – С. 369–471. Зайцева Г.И., Семенцов А.А., Герсдорф Г., Наглер А., Боковенко Н.А., Чугунов К.В., Лебедева Л.М. Новые радиоуглеродные даты археологических памятников кочевников степной зоны Южной Сибири и Центральной Азии // Радиоуглерод и археология. – СПб., 1996. – Вып. 1. – С. 65–67. Зах В.А. Новые исследования памятников у с. Ордынское // Археологические памятники лесостепной полосы Западной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1983. – С. 57–67. Зах В.А. Погребения эпохи неолита – ранней бронзы могильника Заречное-1 // Западная Сибирь в древности и средневековье. – Тюмень: [б.и.], 1985. – С. 23–29. Зах В.А. Эпоха бронзы Присалаирья. – Новосибирск: Наука, 1997. – 132 с. Зах В.А. Эпоха неолита и раннего металла лесостепного Присалаирья и Приобья. – Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2003. – 168 с. Зах В.А., Багашёв А.Н. О сопряженности культурогенеза и расообразования в формировании неолитического населения Западной Сибири // Сибирь в панораме тысячелетий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – Т. 1. – С. 194–202. Зиневич Г.П. Очерки палеоантропологии Украины. – Киев: Наук. думка, 1967. – 237 с. Зiневич Г.П., Круц С.I. Антропологiчна характеристика давнього населення территорii Украiни. – Киiв: Наук. думка, 1968. – 102 с. (на укр. яз.). Зубов А.А. Одонтология. Методика антропологических исследований. – М.: Наука, 1968. – 200 с. Зубов А.А. Этническая одонтология. – М.: Наука, 1973. – 204 с. Зубов А.А. Характеристика зубной системы в черепной серии из Окуневского могильника // Палеоантропология Сибири. – М.: Наука, 1980. – С. 9–18. Зубов А.А. Методическое пособие по антропологическому анализу одонтологических материалов. – М.: Этноонлайн, 2006. – 71 с. Зубов А.А., Халдеева Н.И. Одонтология в современной антропологии. – М.: Наука, 1989. – 232 с. Зубов А.А., Халдеева Н.И. Одонтология в антропофенетике. – М.: Наука, 1993. – 224 с. Зубова А.В. К вопросу о краниологических различиях населения ирменской и карасукской культур // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005. – Т. 11, ч. 2. – С. 11–19. Зубова А.В. Одонтологическая характеристика населения Западной Сибири в эпоху развитой и поздней бронзы // Северная Евразия в антропогене: человек, палеотехнологии, геоэкология, этнология и антропология. – Иркутск: Оттиск, 2007. – Т. 1. – С. 254–263. Зубова А.В. Антропологический состав населения Сибири в эпохи развитой и поздней бронзы: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2008а. – 26 с. Зубова А.В. Локальные варианты ирменской культуры в свете одонтологических данных // VII Исторические чте- 188 ния памяти М.П. Грязнова. – Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2008б. – С. 252–257. Зубова А.В., Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. Антропологическая характеристика населения городища Чича-1 // Чича – городище переходного от бронзы к железу времени в Барабинской лесостепи. – Новосибирск; Берлин: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2009. – Т. 3. – С. 78–107. Зыкин В.С., Зыкина В.С., Орлова Л.А. Основные закономерности изменения природной среды и климата в плейстоцене и голоцене Западной Сибири // Проблемы реконструкции климата и природной среды голоцена и плейстоцена Сибири. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000. – С. 208–228. Исмагулов О. Антропологическая характеристика усуней Семиречья // Тр. Ин-та истории, археологии и этнографии АН КазССР. – Алма-Ата, 1962. – Т. 16. – С. 168–191. Исмагулов О. Палеоантропология Казахстана эпохи бронзы. – Тр. Ин-та истории, археологии и этнографии АН КазССР. – Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1963. – Т. 18. – С. 153–173. Исмагулов О. Население Казахстана от эпохи бронзы до современности (палеоантропологическое исследование). – Алма-Ата: Наука КазССР, 1970. – 239 с. Исмагулова А.О. Энеолитический череп из Восточного Казахстана // Маргулановские чтения: (сб. мат-лов конф.). – Алма-Ата, 1989. – С. 75–78. Итина М.А., Яблонский Л.Т. Саки нижней Сырдарьи: (По материалам могильника Южный Тагискен). – М.: Росспэн, 1997. – 188 с. Ким А.Р., Чикишева Т.А. Погребение из Нижнетыткескенской пещеры-1 – первая доафанасьевская могила на территории Горного Алтая // Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Степанова Н.Ф. Археология Ныжнетыткескенской пещеры-1. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1995. – С. 95–117. Кирюшин Ю.Ф. О культурах бронзового века в лесостепном Алтае // Сибирь в прошлом, настоящем и будущем. – Новосибирск, 1981. – Вып. 3. – С. 51–54. Кирюшин Ю.Ф. Итоги и перспективы изучения памятников энеолита и бронзы Алтая // Проблемы древних культур Сибири. – Новосибирск: Наука, 1985. – С. 46–53 Кирюшин Ю.Ф. Периодизация культур неолита и бронзы Верхнего и Среднего Приобья // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1988. – С. 59–63. Кирюшин Ю.Ф. Исследование энеолитических памятников лесостепного Алтая // Охрана и использование археологических памятников Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1990. – С. 35–39. Кирюшин Ю.Ф. Проблемы хронологии памятников энеолита и бронзы Южной Сибири // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1991. – С. 43–47. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и ранняя бронза юга Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2002. – 294 с. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и бронзовый век южнотаежной зоны Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. унта, 2004. – 295 с. Список литературы Кирюшин Ю.Ф., Грушин С.П., Тишкин А.А. Погребальный обряд населения эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2003. – 333 с. Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Степанова Н.Ф. Археология Нижнетыткескенской-1 пещеры. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та. – 1995. – 150 с. Кирюшин Ю.Ф., Кунгурова Н.Ю., Кадиков Б.Х. Древнейшие могильники северных предгорий Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2000. – 117 с. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Скифская эпоха Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культура населения в раннескифское время. – 232 с. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Основные этапы изучения скифской эпохи Горного Алтая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 70–75. Кирюшин Ю.Ф., Удодов В.С. Экологические факторы и формирование культур поздней бронзы в Западной Сибири // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1990. – С. 53–56. Кирюшин Ю.Ф., Шамшин Г.Б. Корчажкинская культура лесостепного алтайского Приобья // Археологические исследования на Алтае. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1987. – С. 137–158. Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. – М.: Изд-во АН СССР, 1951. – 544 с. Кияткина Т.П. Материалы к палеоантропологии Таджикистана. – Душанбе: Дониш, 1976. – 188 с. Кияткина Т.П. Краниологические материалы из могильников Косасар-2 и Косасар-3 // Низовья Сырдарьи в древности. – М.: Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 1993. – Вып. 3: Джетыасарская культура. – Ч. 2: Могильники Томпакасар и Косасар. – С. 206–247. Кияткина Т.П. Краниологический материал из Томпакасарского могильника // Низовья Сырдарьи в древности. – М.: Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 1995. – Вып. 5: Джетыасарская культура. – Ч. 5. – С. 282–289. Ковалев А.А. Чемурчекский культурный феномен: его происхождение и роль в формировании ранней бронзы Алтая и Центральной Азии // Западная и Южная Сибирь в древности. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. – С. 178–184. Ковалев А.А. Чемурчекский культурный феномен (статья 1999 года) // Сборник научных трудов в честь 60-летия А.В. Виноградова. – СПб.: Культ-Информ-Пресс, 2007. – С. 25–76. Ковалев А.А. Чемурчекский феномен как продукт эволюции мегалитов Атлантического побережья Франции (по материалам радиоуглеродного датирования мегалитических гробниц Западной Европы и памятников чемурчекской культуры) // Роль естественно-научных методов в археологических исследованиях. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2009. – С. 130–140. Ковалев А.А., Эрдэнэбаатар Д. Монгольский Алтай в бронзовом и раннем железном веках (по результатам работ Международной Центрально-Азиатской археологической экспедиции Санкт-Петербургского государственного университета, Института истории АН Монголии и Улан-Баторского государственного университета) // Алтае-Саянская горная страна и история освоения ее кочевниками. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2007. – С. 80–85. Козинцев А.Г. Антропологический состав и происхождение населения тагарской культуры. – Л.: Наука, 1977. – 142 с. Козинцев А.Г. Переход к земледелию и экология человека // Ранние земледельцы. Этнографические очерки. – Л.: Наука, 1980. – С. 6–33. Козинцев А.Г. Этническая краниоскопия. Расовая изменчивость швов современного человека. – Л.: Наука, 1988. – 168 с. Козинцев А.Г. Так называемые средиземноморцы Южной Сибири и Казахстана, индоевропейские миграции и происхождение скифов // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2008. – № 4 (36). – С. 140–144. Козинцев А.Г., Громов А.В., Моисеев В.Г. Американоиды на Енисее? (Антропологические параллели одной гипотезе) // Проблемы изучения окуневской культуры. – СПб.: [б.и.], 1995. – С. 74–76. Комарова М.Н. Черепа бронзовой эпохи по левым притокам р. Урал // Казаки. Антропологические очерки. Материалы особого комитета по исследованию союзных и автономных республик.– Л.: Изд-во АН СССР, 1927. – Вып. 2. – С. 222–237. Кондукторова Т.С. Материалы по палеоантропологии Украины // Антропологический сборник. – М., 1956. – № 1. – С. 166–203. – (ТИЭ; т. 33). Кондукторова Т.С. Антропологические данные по древнему населению Оренбургской области // Вопр. антропологии. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1962. – Вып. 11. – С. 43–57. Кондукторова Т.С. Антропология населения Украины мезолита, неолита и эпохи бронзы. – М.: Наука, 1973. – 127 с. Косарев М.Ф. О происхождении ирменской культуры // Памятники каменного и бронзового веков Евразии. – М.: Наука, 1964. – С. 169–175. Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. – М.: Наука, 1974. – 166 с. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. – М.: Наука, 1981. – 278 с. Косарев М.Ф. Западная Сибирь в переходное время от неолита к бронзовому веку // Эпоха бронзы лесной полосы СССР. – М.: Наука, 1987. – С. 252–264. Круц С.И. Палеоантропологические исследования степного Приднепровья. – Киев: Наук. думка, 1984. – 208 с. Круц С.И. Новые антропологические материалы из курганов скифской знати Северного Причерноморья // Мозолевский Б.Н., Полин С.В. Курганы скифского Героса IV в. до н.э. (Бабина, Водяна и Соболева могилы). – Киев: Стилос, 2005. – Прил. № 2. – С. 71–99. Кубарев В.Д. Древние росписи Каракола. – Новосибирск: Наука, 1988. – 173 с. Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? Материальная культура племен андроновской общности и происхождение индоиранцев. – М.: Рос. ин-т культурологи РАН и МК РФ, 1994. – 464 с. Кунгурова Н.Ю. Могильник Солонцы-5. Культура погребенных неолита Алтая. – Барнаул: Изд-во Барнаул. юр. ин-та МВД России, 2005. – 128 с. Кунгурова Н.Ю., Чикишева Т.А. Результаты исследования неолитического могильника Солонцы-5 на р. Бия // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири 189 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2002. – Т. VIII. – С. 121–129. Кызласов Л.Р. Этапы древней истории Тувы (в кратком изложении) // Вестн. Мос. гос. ун-та. Сер. 81: История. – 1958. – № 4. – С. 71–99. Кызласов Л.Р. Уюкский курган Аржан и вопрос о происхождении сакской культуры // СА. – 1977. – № 2. – С. 69–86. Кызласов Л.Р. Древняя Тува (от палеолита до IX в.). – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1979. – 207 с. Ларин О.В. К истории изучения афанасьевской культуры Горного Алтая // Археология Горного Алтая. – ГорноАлтайск: Изд-во ГАНИИИЯЛ, 1988. – С. 82–91. Левин М.Г. Древний череп с р. Шилки // КСИЭ. – 1953. – Вып. 18. – С. 69–75. Левин М.Г. Антропологический материал из Верхоленского могильника // Антропологический сборник. – М., 1956. – № 1. – С. 299–339. – (ТИЭ; т. 33). Левин М.Г. Этническая антропология и проблемы этногенеза народов Дальнего Востока. – М.: Изд-во АН СССР, 1958. – 359 с. – (ТИЭ; т. 36). Левин М.Г., Чебоксаров Н.Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области. (К постановке вопроса) // СЭ. – 1955. – № 4. – С. 3–17. Левина Т.П., Орлова Л.А. Климатические ритмы голоцена юга Западной Сибири // Геология и геофизика. – Новосибирск, 1993. – Т. 34, № 3. – С. 38–55. Максименков Г.А. Могильник у Долгого озера в г. Канске // Вопр. антропологии. – 1964. – Вып. 18. – С. 132–134. Максименков Г.А. Окуневская культура и ее соседи на Оби // История Сибири. – Л.: Наука, 1968. – Т. 1. – С. 165–172. Максименков Г.А. Окуневская культура: автореф. дис. … докт. ист. наук. – Новосибирск, 1975. – 40 с. Максименков Г.А. Андроновская культура на Енисее. – Л.: Наука, 1978. – 190 с. Мамонова Н.Н. Новые находки неолитических черепов в Забайкалье // Зап. Бурят-Монгольского науч.-исслед. ин-та культуры. – Улан-Удэ, 1957. – Вып. XXIII. – С. 118–135. Мамонова Н.Н. Новая палеоантропологическая находка на болоте Берендеево // Голоцен. – М.: Наука, 1969. – С. 145–151. Мамонова Н.Н. К вопросу о древнем населении Приангарья по палеоантропологическим данным // Проблемы археологии Урала и Сибири. – М.: Наука, 1973. – С. 18–28. Мамонова Н.Н. К антропологии гуннов Забайкалья // Расогенетические процессы в этнической истории. – М.: Наука, 1974. – С. 201–228. Мамонова Н.Н. Антропологический тип древнего населения Западной Монголии по данным антропологии // Исследования по палеоантропологии и краниологии СССР. – Л.: Наука, 1980а. – С. 60–74. – (Сб. МАЭ; т. 36). Мамонова Н.Н. Древнее население Ангары и Лены в серовское время по данным антропологии (к вопросу о межгрупповых различиях в эпоху неолита) // Палеоантропология Сибири. – М.: Наука, 1980б. – С. 64–88. Мамонова Н.Н., Сулержицкий Л.Д. Опыт датирования 14С погребений Прибайкалья эпохи голоцена // СА. – 1989. – № 1. – С. 19–32. Манай-Оол М.Х. Тува в скифское время (уюкская культура). – М.: Наука, 1970. – 121 с. 190 Мандельштам А.М. Памятники эпохи бронзы в Южном Таджикистане.– Л.: Наука, 1968. – 162 с. – (МИА; т. 145). Мандельштам А.М. Ранние кочевники скифского периода на территории Тувы // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время – М.: Наука, 1992. – С. 178–196. – (Археология СССР; т. 10). Маргулан А.Х. Бегазы-дандыбаевская культура Центрального Казахстана. – Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1979. – 334 с. Маркин С.В. Неолитическое погребение СевероЗападного Алтая // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2000. – № 2 (2). – С. 53–64. Марсадолов Л.С. Хронология курганов Алтая (VIII– IV вв. до н.э.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Л., 1985. – 16 с. Марсадолов Л.С. Пазырыкский феномен и попытки его объяснения // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 104–107. Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX– III вв. до н.э. горных районов Алтая как культурно-исторический источник (феномен пазырыкской культуры): автореф. дис. ... докт. культурологии. – СПб., 2000. – 56 с. Мартынов А.И. О культурах II–I тыс. до н.э. в междуречье Оби и Чулыма // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. – Новосибирск: Наука, 1961. – С. 293–299. Мартынов А.И. Новый район карасукской культуры // СА. – 1964. – № 2. – С. 122–133. Мартынов А.И. Карасукская эпоха в Обь-Чулымском междуречье // Сибирский археологический сборник. – Новосибирск: Наука, 1966. – С. 164–182. Мартынов А.И., Алексеев В.П. История и палеоантропология скифо-сибирского мира. – Кемерово: Изд-во Кем. гос. ун-та, 1986. – 143 с. Марченко Ж.В. Радиоуглеродная хронология археологических памятников эпохи неолита и раннего металла Барабинской лесостепи // Роль естественно-научных методов в археологических исследованиях. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2009. – С. 140–143. Масон В.М. Введение // Энеолит СССР. – М.: Наука, 1982. – С. 5–8. – (Археология СССР). Матвеев А.В. Ирменские поселения лесостепного Приобья: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Новосибирск, 1985. – 20 с. Матвеев А.В. Некоторые итоги и проблемы изучения ирменской культуры // СА. – 1986. – № 2. – С. 56–69. Матвеев А.В. Ирменская культура в лесостепном Приобье. – Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 1993. – 185 с. Матвеев А.В. Первые андроновцы в лесах Зауралья. – Новосибирск: Наука, 1998. – 417 с. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1973а. – Вып. 9. – 182 с. Матющенко В.И. Самусьская культура. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1973б. – Ч. 2. – 141 с. – (Из истории Сибири; вып. 10). Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1974. – Ч. 4: Еловско- Список литературы ирменская культура. – 196 с. – (Из истории Сибири; вып. 12). Матющенко В.И. Эпоха бронзы. Лесная и лесостепная полоса // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1994. – С. 73–112. Матющенко В.И. Вновь о «неолите» и «энеолите» в Западной Сибири // Проблемы неолита–энеолита юга Западной Сибири. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. – С. 9–11. Матющенко В.И. Еловский археологический комплекс. – Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2004. – Ч. 2. – 465 с. Медникова М.Б. Древние скотоводы Южной Сибири: палеоэкологическая реконструкция по данным антропологии. – М.: Изд-во Ин-та археологии, 1995. – 216 с. Мерперт Н.Я. Энеолит Юга СССР и евразийские степи // Энеолит СССР. – М.: Наука, 1982. – С. 321–331. Миклашевская Н.Н. Результаты палеоантропологических исследований в Киргизии // Тр. Киргиз. археол.-этногр. экспедиции. – М., 1959. – Т. 2. – С. 295–331. Миклашевская Н.Н. История распространения монголоидного типа на территории Киргизии // Науч. тр. Ташкент. гос. ун-та. – 1964. – Вып. 235. – С. 67–85. Мовсесян А.А. Некоторые аспекты популяционной генетики современного и древнего населения Сибири // Вопр. антропологии. – 1973. – Вып. 45. – С. 77–84. Могильников В.А. Курганы Кара-Коба II // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980–1982 годах. – Горно-Алтайск: Изд-во ГАНИИИЯЛ, 1983. – С. 52–89. Могильников В.А. К этнокультурной ситуации на Алтае в скифское время // Скифская эпоха Алтая. – Барнаул: Изд-во Лаборатории множительной техники Алт. гос. ун-та, 1986. – С. 29 – 32. Молодин В.И. Эпоха энеолита и бронзы лесостепной полосы Обь-Иртышского междуречья: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Новосибирск, 1975. – 20 с. Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. – Новосибирск: Наука, 1977. – 173 с. Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы. – Новосибирск: Наука, 1985. – 200 с. Молодин В.И. Могильник Сопка-2 // АО 1984 г. – М.: Наука, 1986. – С. 195. Молодин В.И. Развитая бронза Горного Алтая // Проблемы поздней бронзы и перехода к эпохе железа на Урале и сопредельных территориях. – Уфа: Изд-во Башкир. гос. ун-та, 1991. – С. 9–13. Молодин В.И. Еще раз о датировке Турочакских писаниц (некоторые проблемы хронологии и культурной принадлежности петроглифов Южной Сибири) // Культура древних народов Южной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1993. – С. 4–25. Молодин В.И. Находки керамики бегазы-дандыбаевской культуры в Синьцзяне и их значимость для понимания культурно-исторических процессов в западных районах Центральной Азии // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Т. IV. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – С. 286–289. Молодин В.И. Неолитическое погребение на озере Иткуль и некоторые соображения по поводу погребальных комплексов данной эпохи в предгорьях и горах Алтая // Проблемы неолита–энеолита юга Западной Сибири. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. – С. 36–57. Молодин В.И. Памятник Сопка-2 на реке Оми. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2001. – 128 с. Молодин В.И. Горный Алтай в эпоху бронзы // История республики Алтай. Древность и средневековье. – Горно-Алтайск: Изд-во Ин-та алтаистики им. С.С. Суразакова, 2002. – С. 97–142. Молодин В.И. Каракольская культура // Окуневский сборник: Культура и ее окружение. – СПб.: Элексис Принт, 2006. – С. 273–283. Молодин В.И. Одиновская культура в Восточном Зауралье и Западной Сибири. Проблема выделения // Россия между прошлым и будущим: исторический опыт национального развития: мат-лы Всерос. научн. конф., посвящ. 20-летию Ин-та Истории и археологии УрО РАН. – Екатеринбург, 2008. – С. 9–13. Молодин В.И., Алкин С.В. Могильник Гумугоу (Синьцзян) в контексте афанасьевской культуры // Гуманитарные исследования: итоги последних лет: тез. научн. конф. к 35-летию Новосиб. гос. ун-та. – Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 1997. – С. 35–38. Молодин В.И., Глушков И.Г. Самусьская культура в Верхнем Приобье. – Новосибирск: Наука, 1989. – 168 с. Молодин В.И., Нескоров А.В. О связях населения западносибирской лесостепи и Казахстана в эпоху поздней бронзы // Маргулановские чтения 1990 года. – М., 1992. – С. 93–97. Молодин В.И., Новиков А.В., Чикишева Т.А. Неолитический могильник Корчуган на Средней Таре // Проблемы неолита–энеолита юга Западной Сибири. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. – С. 66–98. Молодин В.И., Парцингер Г. Хронология памятника Чича-1 // Чича – городище переходного от бронзы к железу времени в Барабинской лесостепи. – Новосибирск; Берлин: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2009. – Т. 3. – С. 51–77. Молодин В.И., Парцингер Г., Марченко Ж.В., Пиецонка Х., Орлова Л.А., Кузьмин Я.В., Гришин А.Е. Первые радиоуглеродные даты погребений эпохи бронзы могильника Тартас (попытка осмысления) // Тр. II (XVIII) Всерос. археол. съезда в Суздале. – М.: Изд-во Ин-та археологии РАН, 2008. – Т. I. – С. 325–328. Молодин В.И., Полосьмак Н.В. Исследование памятника Крохалевка-4 // Археологический поиск (Северная Евразия). – Новосибирск: Наука, 1980. – С. 51–68. Молодин В.И., Полосьмак Н.В., Новиков А.В., Слюсаренко И.Ю., Богданов Е.С., Черемисин Д.В. Историко-культурные процессы на плоскогорье Укок // Археологические памятники плоскогорья Укок. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. – С. 203–227. Молодин В.И., Ромащенко А.Г., Воевода М.И., Ситникова В.В., Чикишева Т.А. Палеогенетический анализ генофонда населения Сибири // Интеграционные программы фундаментальных исследований. – Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1998. – С. 306–318. Молодин В.И., Чикишева Т.А. Курганный могильник Преображенка-3 – памятник культур эпохи бронзы Барабинской лесостепи // Палеоантропология и археология Западной и Южной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1988. – С. 125–206. Молодин В.И., Чикишева Т.А. Неолитический могильник Корчуган // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири: мат-лы IV Годовой 191 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири итоговой сессии Ин-та археологии и этнографии СО РАН. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1996. – С. 185–190. Мошкова М.Г. Предисловие // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. – М.: Наука, 1992. – С. 5–8. Неолит Северной Евразии. – М.: Наука, 1996. – 397 с. Нескоров А.В. Раскопки могильника Старый Сад // АО 1983 года. – М.: Наука, 1985. – 232 с. Нескоров А.В. Могильник Старый Сад // АО 1984 года. – М.: Наука, 1986. – С. 196–197. Новгородова Э.А. Центральная Азия и карасукская проблема. – М.: Наука, 1970. – 191 с. Окладников А.П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. – М.: Изд-во АН СССР, 1950. – Ч. 1/2. – 412 с. – (МИА; № 18). Окладников А.П. Из истории этнических и культурных связей неолитических племен среднего Енисея (к вопросу о происхождении самодийских племен) // СА. – 1957. – Вып. 1.– С. 26–55. Окладников А.П. Неолит Сибири и Дальнего Востока // Каменный век на территории СССР. – М.: Наука, 1970. – С. 172–193. Окладников А.П., Молодин В.И. Стоянки каменного века // Памятники истории и культуры Сибири. – Новосибирск: Наука, 1978а. – С. 12–14. Окладников А.П., Молодин В.И. Турочакская писаница // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1978б. – С. 11–21. Окладников А.П., Молодин В.И. Тартасская стоянка – палеолитический памятник в лесостепной Барабе // Проблемы западносибирской археологии. – Новосибирск: Наука, 1981. – С. 4–8. Окладников А.П., Молодин В.И. Палеолит Барабы // Палеолит Сибири. – Новосибирск: Наука. 1983. – С. 101–106. Орлова Л.А. Голоцен Барабы: Стратиграфия и радиоуглеродная хронология. – Новосибирск: Наука, 1990. – 102 с. Орлова Л.А. Радиоуглеродное датирование памятников Сибири и Дальнего Востока // Методы естественных наук в археологических реконструкциях. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1995. – С. 207–232. Перевозчиков И.В. Палеоантропологические материалы с территории Минусинской котловины // Антропология и история культуры. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1999. – С. 69–79. Петрин В.Т. Палеолитические памятники ЗападноСибирской равнины. – Новосибирск: Наука, 1986. – 139 с. Пилипенко А.С. Реконструкция процессов формирования населения Барабы методами анализа вариабельности мтДНК: автореф. дис. … канд. биол. наук. – Новосибирск, 2010. – 16 с. Погожева А.П. Курганы эпохи бронзы на западе Горного Алтая // АО 1982 года. – М.: Наука, 1984. – С. 225–226. Погожева А.П. Афанасьевская культура // Эпоха энеолита и бронзы Горного Алтая. – Барнаул: АзБука, 2006. – Ч. 1. – С. 18–48. Погожева А.П., Молодин В.И. Раскопки на поселении Кара-Тенеш (1978 г.) // Археологический поиск (Северная Азия). – Новосибирск: Наука, 1980. – С. 92–99. 192 Подольский М.Л. Становление скотоводства на Саяно-Алтае и окуневская проблема (феноменологическая модель) // Проблемы изучения окуневской культуры: (тез. докл. конф.). – СПб., 1995. – С. 7–10. Поздняков Д.В. Формирование древнетюркского населения Горного Алтая по данным антропологии // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2001. – № 3 (7). – С. 142–154. Поздняков Д.В., Комиссаров С.А. Антропологические материалы из могильников группы Чауху (Синьцзян, Китай) // Алтае-Саянская горная страна и соседние территории в древности: История и культура Востока Азии. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2007. – С. 84–90. Полосьмак Н.В. Керамический комплекс с поселения Крохалевка-4 // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1978. – С. 36–46. Полосьмак Н.В. Крохалевка-17 – новый памятник крохалевского типа // Сибирь в древности. – Новосибирск: Наука, 1979. – С. 45–49. Полосьмак Н.В. Археологическая характеристика памятника Протока // Полосьмак Н.В., Чикишева Т.А., Балуева Т.С. Неолитические могильники Северной Барабы. – Новосибирск: Наука, 1989. – С. 10–32. Полосьмак Н.В. Пазырыкская культура // Древние культуры Бертекской долины. – Новосибирск: Наука, 1994. – С. 137–144. Полосьмак Н.В., Чикишева Т.А., Балуева Т.С. Неолитические могильники Северной Барабы. – Новосибирск: Наука, 1989. – 103 с. Поляков А.В. Об особенностях северной границы распространения карасукских памятников «классического» этапа // Тр. II (XVIII) Всерос. археол. съезда в Суздале. – М.: Изд-во Ин-та археологии РАН, 2008. – Т. I. – С. 440–442. Посредников В.А. К вопросу о происхождении ирменской культуры // Мат-лы науч. конф. молодых ученых вузов г. Томска. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1968. – С. 188–191. Посредников В.А. Томское Приобье в карасукское время // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1969. – С. 169–172. Постникова Н.М. Одонтологическая характеристика краниологических серий Минусинской котловины // Расогенетические процессы в этнической истории. – М.: Наука, 1974. – С. 243–250. Потемкина Т.М. Бронзовый век лесостепного Притоболья. – М.: Наука, 1985. – 376 с. Потемкина Т.М., Корочкова О.И., Стефанов В.И. Лесное Тоболо-Иртышье в конце эпохи бронзы. – М.: ПАИМС, 1995. – 151 с. Потехина И.Д. О носителях культуры Средний Стог II по антропологическим данным // СА. – 1983. – № 1. – С. 144–154. Раковская Э.М., Давыдова М.И. Физическая география России. – М.: Гуманит. изд. центр «Владос», 2001. – Ч. 1. – 288 с. Рогинский Я.Я. К вопросу о возрастных изменениях расовых признаков у человека (в утробном периоде и в детстве) // Антропологический сборник. – М.: Изд-во АН СССР, 1960. – № 2. – С. 3–28. – (ТИЭ; т. LVII). Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Антропология. – М.: Высш. шк., 1978. – 528 с. Список литературы Розов Н.С. Материалы по краниологии чулымцев и селькупов // ТИЭ. – 1956. – Т. 33. – С. 340–373. Розов Н.С. Антропологические исследования коренного населения Западной Сибири // Вопр. антропологии. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1961. – Вып. 6. – С. 71–91. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. – М.; Л.: Наука, 1953. – 263 с. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. – М.; Л.: Наука, 1960. – 351 с. Рыкун М.П. Материалы по краниологии населения Северного Алтая раннего железного века: (Каменская культура) // Вестн. археологии, антропологии и этнографии. – Тюмень, 1999. – Вып. 2.– С. 78–86. Рыкун М.П. Краниологические материалы из могильника Новотроицкое-1 // Вестн. археологии, антропологии и этнографии. – Тюмень, 2002. – Вып. 4. – С. 141–148. Рыкушина Г.В. Палеоантропология карасукской культуры. – Москва: Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 2007. – 198 с. Рыкушина Г.В., Дубова Н.А., Суворова Н.А. Одонтологическая характеристика древнего населения Туркменистана (по материалам могильника эпохи бронзы Гонурдепе) // М.: Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 2003. – С. 130–140. Рыкушина Г.В., Зайберт В.Ф. Предварительное сообщение о скелетных останках людей с энеолитического поселения Ботай // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. – Челябинск: Изд-во Челяб. гос. ун-та, 1984. – С. 121–136. Рычков Ю.Г. Некоторые популяционно-генетические подходы к антропологии Сибири // Вопр. антропологии. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1969. – Вып. 33. – С. 16–33. Савинов Д.Г. Тува раннескифского времени на «перекрестке» культурных традиций (алды-бельская культура) // Культурные трансляции и исторический процесс (палеолит–средневековье). – СПб.: [б.и.], 1994. – С. 76–92. Савинов Д.Г. Проблемы изучения окуневской культуры (в историографическом аспекте) // Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антропология. – СПб.: Петро-РИФ, 1997. – С. 7–18. Савинов Д.Г. Ранние кочевники верхнего Енисея (археологические культуры и культурогенез). – СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 2002. – 204 с. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Титовский могильник (к вопросу о памятниках эпохи поздней бронзы на юге Западной Сибири) // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1978. – С. 47–62. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Титовский могильник эпохи поздней бронзы на реке Ине // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. – Новосибирск: Наука, 1981. – С. 122–135. Сальников К.В. Очерки древней истории Южного Урала. – М.: Наука, 1967. – 408 с. Святко С.В., Поляков А.В. Новые радиоуглеродные даты памятников эпохи бронзы – начала железного века среднего Енисея // Роль естественно-научных методов в археологических исследованиях. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2009. – С. 146–149. Семенов В.А. Периодизация культур неолита и бронзы Тувы (по материалам археологических памятников Саянского каньона Енисея): автореф. дис. … канд. ист. наук. – Л., 1988. – 23 с. Семенов В.А. Уюкские курганы // Вторые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. – Омск: Изд-во Ом. гос. пед. ун-та, 1992. – Ч. 2. – С. 63–65. Семенов В.А. Окуневские памятники Тувы и Минусинской котловины (сравнительная характеристика и хронология) // Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антропология. – СПб.: Петро-РИФ, 1997. – С. 152–160. Семенцов А.А., Зайцева Г.И., Герсдорф Г., Парцингер Г., Наглер А., Боковенко Н.А., Чугунов К.В., Лебедева Л.М. Вопросы хронологии памятников кочевников скифской эпохи Южной Сибири и Центральной Азии // Радиоуглерод и археология. – СПб., 1997. – Вып. 2. – С. 86–93. Соколова Л.А. Многокомпонентность в окуневской культурной традиции // Современные проблемы археологии России. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. I. – С. 464–467. Соколова Л.А. Окуневская культурная традиция в стратиграфическом аспекте // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2007. – № 2 (30). – С. 41–51. Солодовников К.Н. Материалы к антропологии афанасьевской культуры // Древности Алтая. – Горно-Алтайск: Изд-во Горно-Алт. гос. ун-та, 2003. – № 10. – С. 3–27. Солодовников К.Н. Антропологические материалы из могильника Сальдяр-1 в связи с вопросами происхождения афанасьевской культуры // Ларин О.В. Афанасьевская культура Горного Алтая: могильник Сальдяр-1. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005а. – С. 120–154. Солодовников К.Н. Антропологические материалы из могильника Фирсово XIV к проблеме формирования населения Верхнего Приобья в эпоху бронзы // Вестн. археологии, антропологии и этнографии. – Тюмень, 2005б. – № 6. – С. 127–147. Солодовников К.Н. Население Горного и лесостепного Алтая эпохи ранней и развитой бронзы по данным палеоантропологии: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2006. – 26 с. Солодовников К.Н. Палеоантропологические материалы эпохи средней бронзы верховий р. Алей // Демин М.А., Ситников С.М. Материалы Гилёвской археологической экспедиции. – Барнаул: Изд-во Барнаул. гос. пед. ун-та, 2007. – Ч. 1. – Прил. – С. 129–149. Солодовников К.Н., Тур С.Н. Краниологические материалы елунинской культуры эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья // Кирюшин Ю.Ф., Грушин С.П., Тишкин А.А. Погребальный обряд населения эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья (по материалам грунтового могильника Телеутский Взвоз-1). – Барнаул: Изд-во Алт. гос. пед. ун-та, 2003. – Прил. 1. – С. 142–176. Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. – М.: Наука, 1992. – 494 с. – (Археология СССР; т. 10). Суразаков А.С. Курганы эпохи раннего железа в могильнике Кызык-Телань-1: (К вопросу о выделении каракобинской культуры) // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980–1982 годах. – Горно-Алтайск: Изд-во ГАНИИИЯЛ, 1983. – С. 42–52. Суразаков А.С. Горный Алтай и его северные предгорья в эпоху раннего железа. Проблемы хронологии и культурного разграничения. – Горно-Алтайск: Изд-во ГАНИИИЯЛ, 1988. – 206 с. 193 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Сурнина Т.С. Палеоантропологические материалы из Вольненского могильника // Антропологический сборник. – М., 1961. – № 3. – С. 3–25. – (ТИЭ; т. 71). Сурнина Т.С. Палеоантропологические материалы из Александрийского могильника // Антропологический сборник. – М., 1963. – № 4. – С. 144–153. – (ТИЭ; т. 82). Суслов С.П. Физическая география СССР. Азиатская часть. – М.: Учпедгиз, 1954. – 711 с. Таиров А.Д. Средняя Азия во второй половине VI в. до н.э. и кочевой мир Южного Урала // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 173–175. Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края // Материалы по этнографии. – Л., 1929. – Т. 4, вып. 2. – С. 41–62. Тернер К.Г. Ребенок из верхнепалеолитической стоянки Мальта (Сибирь) // Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. Сер. ист., филол. и филос. – Новосибирск: Наука, 1990. – Вып. 2. – С. 70–71. Тимофеев В.И., Зайцева Г.И., Долуханов П.М., Шукуров А.М. Радиоуглеродная хронология неолита Северной Евразии. – СПб.: Теза, 2004. – 159 с. Тишкин А.А. Создание периодизационных и культурно-хронологических схем: исторический опыт и современная концепция изучения древних и средневековых народов Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2007. – 356 с. Ткачев А.А. К проблеме миграций в андроновскую эпоху // Маргулановские чтения. – Петропавловск: Изд-во Петропавловск. гос. пед. ин-та, 1992. – С. 51–53. Толстов С.П. Приаральские скифы и Хорезм // СЭ. – 1961. – № 4. – С. 114–146. Толстов С.П. По древним дельтам Окса и Яксарта. – М.: Наука, 1962. –324 с. Толстов С.П. Среднеазиатские скифы в свете новейших археологических открытий // Вестн. древней истории. – М., 1963. – № 2. – С. 21–45. Толстов С.П., Жданко Т.А., Итина М.А. Работы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР в 1958–1961 гг. // Материалы Хорезмской экспедиции. – М., 1963. – Вып. 6. – С. 32–77. Толстов С.П., Итина М.А. Саки низовьев Сырдарьи (по материалам Тагискена) // СЭ. – 1966. – № 2. – С. 151–175. Тот Т.А., Фирштейн Б.В. Антропологические данные к вопросу о великом переселении народов: Авары и сарматы. – Л.: Наука, 1970. – 202 с. Троицкая Т.Н. Карасукская эпоха в Новосибирском Приобье // Бронзовый и железный век Сибири. – Новосибирск: Наука, 1974. – С. 32–46. Трофимова Т.А. Материалы по палеоантропологии Хорезма и сопредельных территорий // Тр. Хорезм. археол.этногр. экспедиции. – М., 1958. – Т. 2. – С. 639–701. Трофимова Т.А. Приаральские саки (краниологический очерк) // Материалы Хорезмской экспедиции. – М., 1963. – Вып. 6. – С. 221–247. Трофимова Т.А. Краниологические материалы из могильника Тумек-Кичиджик в Северной Туркмении // СЭ. – 1974а. – № 5. – С. 139–149. Трофимова Т.А. Неолитические черепа из могильника Тумек-Кичиджик в Северной Туркмении // Этно- 194 графия и археология Средней Азии. – М.: Наука, 1974б. – С. 10–16. Трофимова Т.А. Черепа из погребений куюсайской культуры в могильниках Тумек-Кичиджик и Тарым-Кая // Кочевники на границах Хорезма. – М.: Изд-во АН СССР, 1979. – С. 77–93. – (Тр. Хорезм. археол.-этногр. экспедиции; т. 11). Трофимова Т.А., Гинзбург В.В. Антропологический состав населения Южной Туркмении в эпоху энеолита // Тр. ЮТАКЭ. – Ашхабад, 1960. – Т. 10. – С. 478–528. Тур С.С. Краниологические материалы из раннескифских могильников Алтая // Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Скифская эпоха Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культура населения в раннескифское время. – Прил. – С. 136–147. Тур С.С. Об уралоидном компоненте в составе скифов Горного Алтая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 203–205. Тур С.С. Одонтологическая характеристика населения андроновской культуры Алтая // Изв. Алт. гос. ун-та. – 2009. – № 4/2 (64). – С. 228–235. Тур С.С., Солодовников К.Н. Новые краниологические материалы из погребений каракольской культуры эпохи бронзы Горного Алтая // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. – Горно-Алтайск: АКИН, 2005. – С. 35–47. Урысон М.И. Соотносительная изменчивость компонентов сагиттального свода черепа у современного и ископаемого человека // Вопр. антропологии. – 1970. – Вып. 34. – С. 31–39. Фирштейн Б.В. Савроматы Нижнего Поволжья (по антропологическим материалам из раскопок в низовьях р. Еруслан Сталинградской области) // Антропологический сборник. – М., 1961. – № 3. – С. 53–81. – (ТИЭ; т. 71). Фирштейн Б.В. Черепа из Александропольского скифского кургана // Вопр. антропологии. – 1966. – Вып. 22. – С. 62–76. Фирштейн Б.В. Антропологическая характеристика населения Нижнего Поволжья в эпоху бронзы // Памятники эпохи бронзы юга европейской части СССР. – Киев: Наук. думка, 1967. – С. 100–140. Хабдулина М.К., Зданович Г.Б. Ландшафтно-климатические колебания голоцена и вопросы культурно-исторической ситуации в Северном Казахстане // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. – Челябинск: Изд-во Челяб. гос. ун-та, 1984. – С. 136–158. Хаврин С.В. Древнейший металл Саяно-Алтая (энеолит – ранняя бронза) // Изв. Алт. гос. ун-та. Сер. История. – 2008. – Вып. 4/2 (60). – С. 210–216. Халиков А.Х., Лебединская Г.В., Герасимова М.М. Пепкинский курган. (Абашевский человек) // Тр. Марийской археол. экспедиции. – Йошкар-Ола, 1966. – Т. 3. – 71 с. Хань Кансинь. Антропологическое изучение могильника Гумугоу на р. Кокчедарья, Синьцзян // Каогу сюэбао. – 1986. – № 3. – С. 361–384 (на кит. яз.). Хань Кансинь. Изучение древних погребений в Алагоу // Сычоу чжилу гудай изюйминь чжунцзу жэньлэйсюэ яньцзю (Изучение расовой антропологии древнего населения Шелкового пути). – Урумчи: Синьцзян жэньминь, 1995а. – С. 71–175 (на кит. яз.). Список литературы Хань Кансинь. Изучение палеоантропологических материалов из курганов в Чжаосу // Сычоу чжилу гудай изюйминь чжунцзу жэньлэйсюэ яньцзю (Изучение расовой антропологии древнего населения Шелкового пути). – Урумчи: Синьцзян жэньминь, 1995б. – С. 261–304 (на кит. яз). Хань Кансинь, Пань Цифен. Изучение антропологических материалов из могильника Чжаосу (Синьцзян) // Каогу сюэбао. – 1987. – № 4. – С. 503–523 (на кит. яз.). Хлобыстина М.Д. Древнейшие могильники Горного Алтая // СА. – 1975. – № 1. – С. 17–34. Хотинский Н.А. Голоцен Северной Евразии. – М.: Наука, 1977. – 200 с. Хотинский Н.А. Дискуссионные проблемы реконструкции и корреляции палеоклиматов голоцена // Палеоклиматы позднеледниковья и голоцена. – М.: Наука, 1989. – С. 12–17. Хохлов А.А. Новые краниологические материалы эпохи неолита с территории лесостепного Поволжья в связи с проблемой происхождения уральской расы // Вестн. антропологии. – М., 1996. – Вып. 1. – С. 121–141. Хохлов А.А. Палеоантропология пограничья лесостепи и степи Волго-Уралья в эпохи неолита и бронзы: автореф. дис. … канд. ист. наук. – М., 1998. – 23 с . Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология. – М.: Изд-во Мос. гос. ун-та, 1991. – 320 с. Цуй-Чен-Яо. Данные по горизонтальной профилированности лицевого скелета ископаемых людей // Вопр. антропологии. – 1960. – Вып. 1. – С. 89–95. Цуй-Чен-Яо. Морфологический анализ некоторых скелетных элементов верхнего отдела лица в связи с его уплощенностью // Вопр. антропологии. – 1962. – Вып. 9. – С. 88–99. Цыб С.В. Каменные боевые топоры Западной Сибири и Центральной Азии // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. – Новосибирск: Наука, 1981. – С. 6–13. Цыб С.В. Афанасьевская культура Алтая: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Кемерово, 1984. – 19 с. Чебоксаров Н.Н. Основные принципы антропологических классификаций // Происхождение человека и древнее расселение человечества. – М.: Изд-во АН СССР, 1951. – С. 291–322. Черных Е.Н. Древняя металлообработка на юго-западе СССР. – М.: Наука, 1976. – 302 с. Черных Е.Н. Металлургические провинции и периодизация эпохи раннего металла на территории СССР // СА. – 1978. – № 4. – С. 53–82. Черных Е.Н. Металл и древние культуры: Узловые проблемы исследования // Естественно-научные методы в археологии. – М.: Наука, 1989. – С. 14–30. Черных Е.Н. Эпоха раннего металла: темп и ритм кардинальных инноваций // Тр. Гос. ист. музея. – 2000. – Вып. 113. – С. 29–40. Черных Е.Н. «Триада эпох» и евразийское ядро культур // Человек в культурной и природной среде. – М.: Наука, 2007. – С. 79–89. Черных Е.Н. Формирование евразийского «степного пояса» скотоводческих культур: взгляд сквозь призму археометаллургии и радиоуглеродной хронологии // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2008. – № 3 (35). – С. 36–53. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). – М.: Наука, 1989. – 320 с. Чеха В.П., Андренко О.В., Макаров Н.П., Орлова Л.А. Природная среда позднеледниковья и голоцена Красноярского археологического района по данным изучения пещеры Еленева // Проблемы реконструкции климата и природной среды голоцена и плейстоцена Сибири. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000. – С. 443–457. Чикишева Т.А. Антропологическая характеристика неолитических памятников Северной Барабы // Полосьмак Н.В., Чикишева Т.А., Балуева Т.С. Неолитические могильники Северной Барабы. – Новосибирск: Наука, 1989. – С. 33–81. Чикишева Т.А. Палеоантропологические находки неолитического времени с территории Среднего Зауралья // Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. – Новосибирск: Наука, 1991. – Вып. 2. – С. 56–60. Чикишева Т.А. Антропология древнего населения Бертекской долины // Древние культуры Бертекской долины (Горный Алтай, плоскогорье Укок). – Новосибирск: Наука, 1994. – С. 157–175. Чикишева Т.А. К вопросу о формировании антропологического состава населения пазырыкской культуры Горного Алтая // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1996. – С. 249–252. Чикишева Т.А. К вопросу об антропологическом сходстве населения пазырыкской культуры и сакской этнокультурной общности // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. – С. 314–320. Чикишева Т.А. К вопросу о формировании антропологического состава населения Западной Сибири в эпоху поздней бронзы (интерпретация палеоантропологического материала из могильника Старый Сад в Центральной Барабе) // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2000а. – № 2 (2). – С. 131–147. Чикишева Т.А. Новые данные об антропологическом составе населения Алтая в эпохи неолита–бронзы // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2000б. – № 1 (1). – С. 139–148. Чикишева Т.А. К вопросу об антропологическом составе населения южных районов Западной Сибири в эпохи неолита и бронзы // Горизонты антропологии. – М.: Наука, 2003а. – С. 430–437. Чикишева Т.А. Население Горного Алтая в эпоху раннего железа по данным антропологии // Население Горного Алтая в эпоху раннего железа как этнокультурный феномен: происхождение, генезис, исторические судьбы (по данным археологии, антропологии, генетики). – Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003б. – С. 63–120. Чикишева Т.А. Результаты исследования новых палеоантропологических материалов из могильника на поселении Бойсмана-2 // Проблемы археологии и палеоэкологии Северной, Восточной и Центральной Азии (раскопки 1998– 2000 гг.). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2003в. – С. 209–213. Чикишева Т.А. К вопросу об антропологическом составе населения Западной и Южной Сибири в эпоху неолита // Палеоантропология, этническая антро- 195 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири пология, этногенез. – СПб.: Изд-во МАЭ РАН, 2004. – С. 48–60. Чикишева Т.А. К вопросу о формировании антропологического состава ранних кочевников Тувы // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2008. – № 4 (36). – С. 120–139. Чикишева Т.А., Губина М.А. Некоторые результаты палеогенетического и антропологического изучения древнего населения Горного Алтая // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2008. – Т. XIV. – С. 275–281. Чикишева Т.А., Губина М.А., Куликов И.В., Карафет Т.М., Воевода М.И., Ромащенко А.Г. Палеогенетическое исследование древнего населения Горного Алтая // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2007. – № 4 (32). – С. 130–142. Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. Антропология населения Горного Алтая в гунно-сарматское время // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2000. – № 3 (3). – С. 116–131. Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. Население западносибирского ареала андроновской культурной общности по антропологическим данным // Археология, этнография и антропология Евразии.– 2003. – № 3 (15). – С. 132–148. Чикишева Т.А., Поздняков В.Д. Антропологическое исследование ымыяхтахского воина из местности Кёрдюген // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Издво ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. XII – С. 234–240. Чикишева Т.А., Поздняков Д.Н., Губина М.А., Куликов И.В. Изучение генетико-антропологического состава населения древних историко-культурных общностей Алтая // Вестн. РГНФ. – М.: Изд-во РГНФ, 2009. – Вып. 3. – С. 46–57. Чикишева Т.А., Шпакова Е.Г. Антропологические исследования неолитического могильного комплекса на поселении Бойсмана-2 // Попов А.Н., Чикишева Т.А., Шпакова Е.Г. Бойсманская археологическая культура Южного Приморья. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. – С. 40–67. Членова Н.Л. О культурах бронзовой эпохи лесостепной зоны Западной Сибири // СА. – 1955. – № 23. – С. 38–57. Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи. – М.: Наука, 1972. – 248 с. Членова Н.Л. Ирменская культура и ее локальные варианты // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. – Томск: Изд-во Том гос. ун-та, 1973. – С. 207–209. Членова Н.Л. Памятники конца эпохи бронзы в Западной Сибири. – М.: Пущинский науч. центр РАН, 1994. – 170 с. Чугунов К.В. Некоторые итоги исследования могильника Догээ-Баары II. // Круг знания. – Кызыл: Республ. б-ка им. А.С. Пушкина, 1999а. – Вып. 2.– С. 33–46. Чугунов К.В. Периодизация алды-бельской культуры Тувы и ее финальный этап // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999б. – С. 234–237. Чугунов К.В. Локально-хронологические особенности культуры Тувы в середине I тысячелетия до н.э. // 196 Евразия сквозь века. – СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 2001. – С. 173–178. Чугунов К.В. Могильник Догээ-Баары-2 как памятник начала уюкско-саглынской культуры Тувы (по материалам раскопок 1990–1998 гг.) // Сборник научных трудов в честь 60-летия А.В. Виноградова. – СПб.: Культ-Информ-Пресс, 2007. – С. 123–144. Чугунов К.В., Парцингер Г., Наглер А. Элитное погребение ранних кочевников в Туве (предварительная публикация полевых исследований российско-германской экспедиции в 2001 г.) // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2002. – № 2 (10). – С. 115–124. Шамшин А.Б. Эпоха поздней бронзы и переходное время в Барнаульско-Бийском Приобье: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Кемерово, 1988. – 16 с. Шевченко А.В. Антропологическая характеристика населения черкаскульской культуры и вопросы его расогенеза // Современные проблемы и новые методы в антропологии. – Л.: Наука, 1980. – С. 163–183. Шевченко А.В. Антропология южнорусских степей в эпоху бронзы // Антропология современного и древнего населения европейской части СССР. – Л.: Наука, 1986. – С. 121–215. Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного полушария // Зап. Геогр. об-ва СССР. – М.: Изд-во АН СССР, 1957. – Т. 16. – 337 с. Шпакова Е.Г. Одонтологический материал верхнепалеолитической стоянки Лиственка (Красноярский край) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. – Т. III. – С. 132–136. Шпакова Е.Г. Характеристика одонтологического материала из кургана Ак-Алаха II // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 243–245. Шпакова Е.Г. Одонтологические находки периода палеолита с территории Сибири // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000. – Т. VI. – С. 463–467. Шпакова Е.Г. Одонтологические материалы периода палеолита на территории Сибири // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2001. – № 4 (8). – С. 64–76. Шпакова Е.Г., Деревянко А.П. Интерпретация одонтологических особенностей плейстоценовых находок из пещер Алтая // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2000. – № 1 (1). – С. 125–138. Шпакова Е.Г., Мыльникова Л.Н. Случайная краниологическая находка из Верхнего Приобья. Тогучинский район, Иня-4 // Сибирь в панораме тысячелетий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – Т. 1.– С. 693–701. Шульга П.И. К вопросу о культуре скотоводов Горного Алтая в VI–II вв. до н.э. // Скифская эпоха Алтая: тез. докл. к конф. – Барнаул, 1986. – С. 20–23. Шульга П.И. Этнокультурная ситуация в Горном Алтае и северо-западных предгорьях в VII–III вв. до н.э. // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 245–250. Экологические аспекты палеоантропологических и археологических реконструкций. – М.: Изд-во Ин-та археологии АН СССР, 1992. – 204 с. Список литературы Яблонский Л.Т. К краниологии кельтеминарцев. Внутригрупповой анализ // СЭ. – 1985. – № 2. – С. 127–140. Яблонский Л.Т. Палеоантропологические материалы к вопросу о формировании уральской расы (Меллятамакские могильники) // Материалы к антропологии уральской расы. – Уфа: Изд-во УрО РАН, 1992. – С. 135–149. Яблонский Л.Т. Восстановление лица по черепу человека из погребения на стоянке Шидерты-3 и проблема раннего расогенеза на территории Казахстана // Изучение памятников археологии Павлодарского Прииртышья. – Павлодар: Изд-во НПФ «Эко», 2002. – С. 44–63. Яблонский Л.Т. Некоторые задачи отечественного расоведения на современном этапе // Наука о человеке и общество: итоги, проблемы, перспективы. – М.: Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 2003. – С. 23–36. Якимов В.В. Череп человека бронзового века из Якутии // Окладников А.П. Ленские древности. – М.; Л., 1950. – С. 189–195. Якимов В.П. О древней «монголоидности» в Европе // КСИЭ. – 1958. – Вып. 28. – С. 86–91. Якимов В.П. Антропологические материалы из неолитического могильника на Южном Оленьем острове // Сб. МАЭ. – 1960а. – Т. XIX. – С. 221–359. Якимов В.П. Горизонтальная профилированность лицевого отдела черепа у современных и древних людей // Вопр. антропологии. – 1960б. – Вып. 4. – С. 62–70. Ярхо А.И. О некоторых вопросах расового анализа // Антропологический журнал. – 1934. – № 3. – С. 43–72. Acsadi G., Nemeskeri J. Histori of human life span and mortality. – Budapest: Akademiai Kiado, 1970. – 346 p. Alekseev V.P. The Physical Specificities of Paleolithic Hominids in Siberia // The Paleolithic of Siberia: New discoveries and interpretations. – Urbana; Chicago: University of Illinois Press, 1998. – P. 329–335. Anderson S., Bankier A.T., Barell B.G., de Bruijn M.N., Coulson A.R., Drouin J., Eperon I.C., Nierlich D.P., Roe B.A., Sanger F., Schreier P.H., Smith A.I., Standler R., Young I.G. Sequence and organization of the human mitochondrial genome // Nature. – 1981. – Vol. 290. – P. 457–465. Athreya S., Glantz M.M. Impact of character correlation and variable groupings on modern human population tree resolution // Am. J. of Phys. Anthropol. – 2003. – Vol. 122. – P. 134–146. Bendezu-Sarmiento J., Ismagulova A., Bajpakov K.M., Samashev Z. De l’âge du bronze à l’âge du fer au Kazakhstan, gestes funéraires et paramètres biologiques. Identités culturelles des populations Andronovo et Saka. – Paris: De Boccard, 2007. – 602 p. Brown T.A. Ancient DNK // Handbook of Archaeological Sciences. – Chichester; N.Y.; Weinheim; Brisbane; Singapore; Toronto: John Willi and Sons, 2001. – P. 301–311. Chernykh E.N. Earliest stage of metallurgy in Circumpontic zone // VIII Congrès International des sciences préhistoriques. – Belgrad, 1971. – P. 1–12. Čhugunov K.V. Der skithenzeitlich Kulturwandel in Tuva // Eurasia Antiqua. – Berlin, 1998. – Bd. 4 – S. 273–308. Keith A. A new theory of human evolution. – London: Watts & Co, 1948. – 451 p. Martin R., Saller K. Lehrbuch der Antropologie in sistematischer Darstellung. – Stuttgard: G. Fischer Verlag, 1957. – 354 p. Metspalu M., Kivisild T., Metspalu E., Parik J., Hudjashov G., Kaldma K., Serk P., Karmin M., Behar D.V., Gilbert M.T.P., Endicott P., Mastana S., Papiha S.S., Skorecki K., Torroni A., Villems R. Most of the extant mtDNA boundaries in South and Southwest Asia were likely shaped during the initial settlement of Eurasia by anatomically modern humans // BMC Genetic. – 2004. – Vol. 6 (41). – URL: http://www.biomedcentral.com/1471-2156/5/26 (дата обращения 10.05.2012). Relethford J. H. Craniometric variation among modern human populations // Am. J. of Phys. Anthropol. – 1994. – Vol. 95. – P. 53–62. Relethford J.H. Apportionment of global human genetic diversity based on craniometrics and skin color // Am. J. of Phys. Anthropol. – 2002. – Vol. 118. – P. 393–398. Scott R.G., Turner C.G. II. The anthropology of modern human teeth. Dental morphology and its variation in recent human populations. – N.Y.: Cambridge University Press, 1997. – 382 p. Toronni A., Huoponen K., Francalacci P., Petrozzi M., Morelli L., Scozzari R., Obinu D., Savontaus M.L., Wallace D.C. Classification of european mt-DNAs from analysis of three european populations // Genetics. – 1996. – Vol. 144. – P. 1835–1850. Turner C.G. II. Physical anthropology in the USSR today. Part II // Quarterly Review of Archaeology. – 1988. – Vol. 8, № 3. – P. 4–6. Turner C.G. II. Paleolithic Siberian Dentition from Denisova and Okladnikov Caves, Altaiskiy Kray, USSR // Current Research of the Pleistocene. – 1990a. – № 7. – P. 65–66. Turner C.G. II. Papeolithic teeth of the Central Siberian Altai Mountains // Chronostratigraphy of Paleolithic in North, Central, East Asia and America: (Papers for the International Symposium). – Novosibirsk: Institute of History, Philology and Philosophy Sib. Br. Ac. Sci. USSR, 1990b. – P. 239–243. Uberlaker D.H. Human skeletal remains. Excavation, analysis, interpretation. – Chicago: Aldine Publishing Company, 1978. – 116 p. Vallois H. Les ossements humains de Sialk // Ghirschman R. Fouilles de Sialk, près de Kashan. – Paris: P. Geuthner, 1939. – Vol. 2. – P. 113–192. Zaitseva G.I., Bokovenko N.A., Sementsov A.A., Possnert G., Chugunov K.V. Some Questions on the Radiocarbon Chronology of the Scythian Taim Monuments in the Central Asian Steppe Zone of Russia (Southern Siberia and Tuva Republic) // Actes du colloque “14C Archéologie”. – Lyon, 1998. – P. 311–314. 197 СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ АН СССР АО ГАНИИЯЛ ИАЭТ СО РАН ИПОС СО РАН КСИИМК КСИЭ МАЭ РАН МИА РАН РГНФ СА СО РАН СЭ ТИЭ ТНИИЯЛИ УрО РАН ЮТАКЭ 198 – Академия наук СССР – Археологические открытия – Горно-Алтайский научно-исследовательский институт истории, языка и литературы – Институт археологии и этнографии СО РАН – Институт проблем освоения Севера СО РАН – Краткие сообщения Института истории материальной культуры – Краткие сообщения Института этнографии – Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) – Материалы и исследования по археологии СССР – Российская академия наук – Российский гуманитарный научный фонд – Советская археология – Сибирское отделение РАН – Советская этнография – Труды Института этнографии – Тувинский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории – Уральское отделение РАН – Южно-Туркменская археологическая комплексная экспедиция ПРИЛОЖЕНИЕ Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 1. Индивидуальные измерения мужских черепов Признак Пещера Нижнетыткескенская-1 Погр. 1 1 Солонцы-5 Погр. 1 Погр. 3 Погр. 4 Корчуган Погр. 7 Погр. 3 Сопка-2/1 Погр. 51 Погр. 60 2 3 4 5 6 7 8 9 Возраст погребенного 40–45 35–40 Senilis 30–35 55–60 45–50 23–26 35–40 1. Продольный диаметр 176,0 – 193,0 182,0 193,0 183,0 187,0 – 8. Поперечный диаметр 145,0 – 143,0 142,0 147,0 148,0 132,0 146,0 8 : 1. Черепной указатель 82,4 – 74,1 78,0 76,2 80,9 70,6 – 17. Высотный диаметр от базиона – – 132,0 132,0 136,0 139,0 142,0 – 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона – – 68,4 72,5 70,5 75,9 75,9 – 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона – – 92,3 93,0 92,5 93,9 107,6 – 20. Высотный диаметр от пориона 115,0 116,0 117,0 114,0 116,0 124,0 115,0 111,4 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 65,3 – 60,6 62,6 60,1 67,8 61,5 – 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 79,3 – 81,8 80,3 78,9 83,8 87,1 76,3 5. Длина основания черепа – – 108,0 106,0 108,0 103,0 107,0 – 9. Наименьшая ширина лба 91,0 92,3 96,3 93,0 94,5 98,8 86,2 – 10. Наибольшая ширина лба 114,0 122,0 119,0 116,0 122,0 127,0 – – 9 : 10. Лобный указатель 79,8 75,7 80,9 80,2 77,5 77,8 – – 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 62,8 – 67,3 65,5 64,3 66,8 65,3 – 11. Ширина основания черепа 138,0 – 129,0 135,0 133,0 134,0 121,0 134,0 12. Ширина затылка 116,0 – 123,0 112,0 108,0 116,0 103,0 112,0 29. Лобная хорда 110,9 107,5 116,3 111,8 117,8 117,7 111,8 – 30. Теменная хорда 90,0 – 118,0 112,0 102,0 119,0 111,0 116,0 31. Затылочная хорда 111,0 – 96,6 90,1 101,0 99,7 106,0 106,0 26. Лобная дуга 126,0 110,0 120,0 123,0 124,0 135,0 122,0 – 27. Теменная дуга 95,0 – 123,0 125,0 102,0 132,0 125,0 128,0 28. Затылочная дуга 134,0 – 110,0 107,0 118,0 118,0 121,0 127,0 25. Сагиттальная дуга 355,0 – 353,0 355,0 344,0 385,0 368,0 – 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 35,5 – 33,9 34,6 36,0 35,0 33,1 – 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 26,8 – 34,8 35,2 29,7 34,3 34,0 – 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 37,7 – 31,2 30,1 34,3 30,6 32,9 – 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 141,0 – 89,4 85,6 115,7 89,4 96,8 99,2 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 88,0 97,7 96,9 90,9 95,0 87,2 91,6 – Угол поперечного изгиба лба 140,1 139,1 134,5 141,8 140,8 140,6 139,6 – Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 25,6 22,0 23,9 18,8 24,0 26,1 21,6 – Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 23,1 20,5 20,6 13,9 20,4 22,1 19,3 – 200 Приложение эпохи неолита из краниологических серий Сибири Сопка-2/1 Дождевой камень Протока Погр. 61А Погр. 61Е Погр. 3А Погр. 3Б Погр. 4Б Погр. 11 Погр. 2 Лебеди-2 Погр. 1 Погр. 2, ск.11 Васьково-4 Погр. 7 Погр. 1 Погр. 3 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 35–40 40–45 22–26 40–45 50–60 30–40 40–45 50–60 Maturus 40–45 – Maturus 196,0 188,0 185,0 185,0 189,0 178,0 177,0 – 191,0? 188,0 – 187,0 143,0 142,0 137,0 143,0 144,0 129,0 137,0 138,0 132,0? 144,0 – 139,0 73,0 75,5 74,0 77,3 76,2 72,5 77,4 – 69,1? 76,6 – 74,3 – 142,0 – 138,0 142,0 131,0 129,0 137,0 – – – 138,0 – 75,5 – 74,6 75,1 73,6 72,9 – – – – 73,8 – 100,0 – 96,5 98,6 101,5 94,2 99,3 – – – 99,3 – 118,0 111,5 121,0 122,0 114,0 111,0 117,0 122,0? 112,0 123,0? 117,0 – 62,8 60,3 65,4 65,6 64,0 62,7 – 63,9? 59,6 – 62,6 – 83,1 81,4 84,6 86,1 88,4 81,0 84,8 92,4? 77,8 – 84,2 – 109,0 – 104,0 110,0 105,0 100,0 – – – – 101,0 104,5 104,0 90,0 97,0 99,0 91,0 96,8 – 98,4 97,6 102,5 95,8 115,0 119,0 115,0 125,0 119,0 112,0 117,0 127,0 120,0 120,0 – 123,0 90,9 87,4 78,3 78,4 83,2 81,2 82,7 – 82,0 81,3 – 77,9 – 73,2 65,7 71,0 68,7 70,5 70,7 – 74,6? 67,8 – 68,9 – 136,0 131,0 129,0 – 122,0 120,0 130,0 – 135,0 – 125,0 112,0 – 120,0 113,0 110,0 117,0 114,0 – 114,0 – 120,0 – 120,3 114,4 108,0 112,5 112,0 107,1 106,0 – 116,7 111,8 115,4 119,2 118,0 115,0 112,0 112,0 115,0 106,0 108,0 117,0 115,0 114,0 120,0 112,0 – 103,8 – 104,0 100,0 96,0 100,0 95,5 102,3 103,2 – 96,2 131,0 126,0 121,0 129,0 124,0 114,0 117,0 – 131,0 126,0 132,0 138,0 129,0 127,0 125,0 124,0 134,0 122,0 120,0 127,0 123,0 122,0 133,0 123,0 – 113,0 – 113,0 121,0 113,0 117,0 117,0 122,0 123,0 – 116,0 – 366,0 – 366,0 379,0 349,0 354,0 – 376,0 371,0 – 377,0 – 34,4 – 35,2 32,7 32,6 33,1 – 34,8 34,0 – 36,6 – 34,7 – 33,9 35,3 34,2 33,9 – 32,7 32,9 – 32,6 – 30,9 – 30,9 31,9 32,4 33,1 – 32,4 33,1 – 30,7 – 89,0 – 91,1 90,3 95,8 97,5 92,1 99,2 100,8 – 94,3 91,8 90,8 89,2 87,2 90,3 93,9 90,1 – 89,1 88,7 87,4 86,4 130,6 131,6 136,4 133,7 137,4 144,7 – – 139,4 138,4 132,4 140,5 20,8 22,4 21,0 25,4 18,6 18,1 20,7 – 23,0 23,2 25,0 28,4 – 19,6 19,4 22,6 16,6 16,9 19,5 – 19,7 22,8 21,7 23,8 201 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 2 3 4 5 6 7 8 9 Высота изгиба затылка 1 – – 23,6 20,8 29,8 22,0 23,1 – 45. Скуловой диаметр 143,0 140,0 136,0 145,0 143,0 144,0 132,0 – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 63,2 65,9 70,8 64,1 66,1 68,6 65,3 – 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 98,6 – 95,1 102,1 97,3 97,3 100,0 – – – 102,0 107,0 101,0 102,0 103,0 – 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель – – 94,4 100,9 93,5 99,0 96,3 – 68,0 70,0 70,0 75,0 70,0 80,0 76,0 – – – 53,0 56,8 51,5 57,6 53,1 – 47. Полная высота лица 107,0 114,0 – – 113,0 135,0 124,0 – 43. Верхняя ширина лица 103,0 104,0 111,0 108,0 110,0 117,0 105,0 – 46. Средняя ширина лица 99,0 97,0 94,0 106,0 – – 95,0 – 60. Длина альвеолярной дуги 55,0 55,0 – 56,0 54,0 56,0 55,0 – 61. Ширина альвеолярной дуги 64,0 65,0 – 65,0 – 71,0 59,0 – 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 116,4 118,2 – 116,1 – 126,8 107,3 – 62. Длина нëба 45,0 – 49,0 48,0 46,0 45,0 – – 63. Ширина нëба 39,0 36,6 36,0 35,2 34,1 40,7 34,0 – 63 : 62. Нëбный указатель 86,7 – 73,5 73,3 74,1 90,4 – – 55. Высота носа 53,0 50,2 51,2 54,2 53,9 55,7 57,0 – 54. Ширина носа 26,0 23,2 25,0 22,7 28,5 23,4 24,6 – 54 : 55. Носовой указатель 49,0 46,2 48,8 41,9 52,9 42,0 43,2 – 51. Ширина орбиты от mf 41,0 41,6 43,7 41,3 – 46,8 пр. 42,5 – 51а. Ширина орбиты от d 39,0 39,6 41,8 39,8 – – – – 52. Высота орбиты 31,0 30,4 32,1 31,0 – 33,4 пр. 34,4 – 52 : 51. Указатель орбиты от mf 75,6 73,1 73,5 75,1 – 71,4 пр. 80,9 – 52 : 51а. Указатель орбиты от d 79,5 76,8 76,8 77,9 – – – – Бималярная ширина 94,0 98,0 101,0 99,5 104,5 109,3 96,5 – Высота назиона над бималярной шириной 13,0 16,2 20,6 15,8 13,0 16,7 16,4 – Зигомаксиллярная ширина 98,5 96,8 99,6 103,6 – – 96,0 – Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 20,5 25,3 22,8 20,8 – – 24,4 – Назомалярный угол 149,1 143,4 135,6 144,8 152,0 146,0 142,4 – Зигомаксиллярный угол 134,8 124,8 130,8 136,2 – – 126,1 – SC. Симотическая ширина 8,1 10,5 10,2 7,6 7,3 – – – SS. Симотическая высота 3,5 3,0 3,4 3,2 4,0 – – – SS : SC. Симотический указатель 43,2 28,6 33,3 42,1 54,8 – – – MC. Максиллофронтальная ширина 16,1 20,4 21,6 19,0 18,3 – – – MS. Максиллофронтальная высота 5,3 6,4 8,8 7,0 4,0 – – – MS : MC. Максиллофронтальный указатель 32,9 31,4 40,7 36,8 21,9 – – – DC. Дакриальная ширина 18,6 22,5 23,4 20,7 21,8 – – – DS. Дакриальная высота 7,9 10,4 13,5 12,0 6,8 – – – 202 Приложение Продолжение табл. 1 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 – 25,6 – 26,7 26,1 21,0 22,8 29,2 24,0 25,2 – 28,4 – 144,0 – 142,0 150,0 140,0 – – – 144,0 144,0? 138,0 – 72,2 – 68,3 60,0 65,0 – – – 67,8 71,2? 69,4 – 101,4 – 99,3 104,2 108,5 – – – 100,0 – 99,3 – 113,0 – 105,0 109,0 102,0 99,0 – – – – 105,3 – 103,7 – 101,0 99,1 97,1 99,0 – – – – 104,3 75,0 70,0 73,0 71,0 73,0 70,0 67,0 – – 74,0 78,0 77,0 – 49,3 – 51,4 51,4 53,4 51,9 – – – – 55,8 – – – 117,0 117,0 111,0 110,0 – – 114,0 – – – 117,0 106,0 112,0 114,5 113,0 107,0 – – 113,0 – 114,0 – 113,0 – – 97,0 – 95,0 – – – – 108,0 – 59,0 55,0 51,0 61,0 – 51,0 – – 60,0 – – – 69,0 64,0 67,0 – – 62,0 – – 65,0 – – – 116,9 116,4 131,4 – – 121,6 – – 108,3 – – – 49,9 – 46,0 50,2 – 46,0 – – 53,0 – 47,5 – 41,3 31,2 39,0 36,0 – 34,7 34,3 – 36,7 – 31,0 – 82,8 – 84,8 69,2 – 75,4 – – 69,2 – 65,3 54,0 48,2 55,0 54,0 55,0 50,0 47,7 – – 52,3 57,0 54,5 – 26,7 – 27,8 25,0 25,2 21,5 – – 25,4 26,7 29,0 – 55,4 – 51,5 45,4 50,4 45,1 – – 46,9 46,8 53,2 – 47,0 47,2 46,8 пр. 47,4 46,7 пр. 44,3 – – 47,6 пр. 47,9 47,2 – 44,0 43,0 44,3 пр. 44,0 43,0 пр. 41,8 – – 42,6 пр. – 43,7 35,7 пр. 32,2 32,0 34,0 пр. 29,9 32,0 пр. 28,4 – – 33,8 пр. 35,6 33,7 – 68,5 67,8 72,6 пр. 63,1 68,5 пр. 64,1 – – 71,0 пр. 74,3 71,4 – 73,2 74,4 76,7 пр. 67,9 74,4 пр. 67,9 – – 79,3 пр. – 77,1 111,0 110,5 100,6 105,5 108,6 102,6 99,3 – – 103,7 106,4 104,3 27,3 22,6 18,2 18,0 17,0 19,2 18,3 – – 15,1 21,2 10,5 – 109,5 – – 100,4 – 98,2 – – – 109,2 105,8 – 25,8 – – 28,0 – 22,0 – – – 20,7 18,6 127,6 135,6 140,2 142,2 145,3 139,0 139,5 – – 147,5 138,5 157,2 – 129,7 – – 121,7 – 131,7 – – – 136,5 141,2 6,2 7,0 – 6,4 8,0 9,2 7,0 8,6 – 7,3 9,0 9,1 3,0 3,6 – 2,5 3,0 4,4 4,6 3,5 – 3,5 3,3 3,0 48,4 51,4 – 39,1 37,5 47,8 65,7 40,7 – 48,0 36,7 33,0 – 22,4 – 22,0 21,0 18,3 18,7 – – 19,8 – – – 9,4 – 6,0 8,3 6,6 10,0 – – 6,7 – – – 53,5 – 27,3 39,5 36,1 53,5 – – 33,8 – – – 26,9 – 25,5 27,0 22,5 19,3 – – – – 22,8 – 14,4 – 12,7 10,9 13,0 14,1 – – – – 12,9 203 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 2 3 4 5 6 7 8 9 DS : DS. Дакриальный указатель 1 42,5 46,2 57,7 58,0 31,2 – – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) 4,0 5,8 3,6 3,3 – 3,0 пр. 1,6 – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) 8,0 – 12,8 11,6 – – 15,8 – Ширина скуловой кости (по Ву) 54,0 – 59,3 58,9 – – 60,9 – Указатель изгиба скуловой кости 14,8 – 21,6 19,7 – – 25,9 – 32. Угол профиля лба от назиона 85,0 83,0 80,0 72,0 76,0 83,0 74,0 – GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 78,0 76,0 71,0 67,0 67,0 76,0 67,0 – 72. Общий угол профиля лица 85,0 79,0 91,0 85,0 90,0 90,0 82,0 – 73. Угол профиля средней части лица 87,0 79,0 91,0 88,0 90,0 92,0 85,0 – 74. Угол профиля альвеолярной части лица 77,0 79,0 91,0 78,0 90,0 87,0 78,0 – 75. Угол наклона носовых костей 59,0 60,0 62,0 60,0 70,0 – – – 75(1). Угол выступания носа 26,0 19,0 29,0 25,0 20,0 – – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 92,0 106,0 – – 116,0 99,0 107,0 – 79. Угол ветви нижней челюсти 103,0 125,0 – – 123,0 124,0 107,0 – 68. Длина нижней челюсти от углов 83,0 80,0 – – 96,0 73,0 87,0 – 70. Высота ветви 58,0 51,0 – – 56,0 73,0 73,0 – 71а. Наименьшая ширина ветви 37,0 36,0 38,0 – 38,0 36,0 38,0 – 65. Мыщелковая ширина 122,0 129,0 – – 124,0 116,0 121,0 – 66. Угловая ширина 101,0 95,0 95,0 – 108,0 111,0 104,0 – 67. Передняя ширина 47,0 47,0 50,0 – 49,0 47,0 45,0 47,0 69. Высота симфиза 29,0 33,0 – – 33,0 39,0 34,0 36,0 69(1). Высота тела 27,0 31,0 – – 30,0 39,0 34,0 33,0 69(3). Толщина тела 16,0 11,0 14,0 – 15,0 14,0 12,0 13,0 C*. Угол выступания подбородка 82,0 76,0 – – 76,0 – 70,0 – Форма черепа в горизонтальной норме сфеноид – овоид овоид овоид – Форма черепа в латеральной норме эллипсоид эллипсоид эллипсоид – – Форма черепа в окципитальной норме сводчатый сводча- сводча- крыше- сводча- сводчатый тый видный тый тый – – Надпереносье (по Мартину 1–6) 3 3 4 3 4 5 3 – Надбровные дуги (1–3) 2 2 2 2 3 2 2 – Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 2 0 0 0 0 1 – – Сосцевидный отросток (1–3) 3 2 2 3 3 3 3 2 Нижний край грушевидного отверстия f. pr. anthr. anthr. inf. f. pr. f. pr. f. pr. – 3 3 4 2 3 4 3 – Передненосовая ость (по Брока 1–5) 1 204 пентаго- сфеноид ноид пере- высокий эллипходный соид Здесь и далее во всех таблицах приложения указан шифр скелета. Приложение Окончание табл. 1 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 – 42,0 – 49,8 40,4 57,8 73,1 – – – – 56,6 4,9 – 1,6 2,0 2,4 пр. 1,4 2,3 – – 1,8 – – – 15,8 12,7 13,1 пр. 14,0 пр. 9,9 пр. – – – 17,0 – – – 64,5 57,4 55,3 пр. 63,5 пр. 52,0 пр. – – – 59,3 – – – 25,5 22,1 23,7 пр. 22,0 пр. 19,0 пр. – – – 28,7 – – – 76,0 72,0 81,0 75,0 73,0 82,0 – – 78,0 – – – 69,0 65,0 74,0 64,0 70,0 75,0 – – 66,0 – – – 77,0 – 81,0 83,0 82,0 84,0 – – 77,0 – 82,0 – 82,0 – 83,0 84,0 85,0 84,0 – – 80,0 – 86,0 – 64,0 – 73,0 81,0 74,0 84,0 – – 69,0 – 72,0 – 60,0 – 64,0 67,0 58,0 48,0 – – 59,0 – 59,0? – 17,0 – 17,0 18,0 24,0 36,0 – – 18,0 – 23,0? – – – – 98,0 – 106,0 – – – – – – – – – 101,0 – – 98,0 – – – – – – – 85,0 88,0 – – – – – – – – – – 64,0 74,0 – 62,0 67,0 – – – – – – – 37,0 38,0 – 37,0 41,0 – – – – – – – 127,0 – – – – – – – – – – – 110,0 109,0 – 100,0 99,0 – – – – – – – 54,0 51,0 – 44,0 44,0 – 49,0 – – 40,0 – – 36,0 33,0 – – 37,0 – 34,0 – – 36,0 – – 31,0 32,0 – 28,0 35,0 – 33,0 пр. – – 15,0 – – 15,0 15,0 – 12,0 14,0 – 13,0 пр. – – – – – 82,0 78,0 – – – – 79,0 – – овоид овоид овоид овоид овоид эллипсоид овоид овоид эллипсоид овоид – овоид – – – – – – эллип- высокий эллип- высокий соид соид – – – – – – – – сводчатый крышевидный сводчатый крышевидный – – 3 5 3 4 5 3 4 4 5 5 5 5 2 2 1 2 2 1 2 – 2 2 2 2 – – – – – – 0 3 1 1 2 2 3 3 3 3 3 3 3 3 2 3 2 2 – inf. s. pr. f. pr. f. pr. anthr. anthr. inf. – inf. anthr. f. pr. – 1 – – – – 3 4 – 5 3 – 205 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 2. Индивидуальные измерения женских черепов эпохи неолита из краниологических серий Сибири Солонцы-5 Признак Погр. 2 1 Погр. 9 Пещера Корчуган Каминная – Погр. 7 Сопка-2/1 Погр. 66 Погр. 67 Протока Лебеди-2 Погр. 8 Погр. 6 2 3 4 5 6 7 8 9 Возраст погребенного Senilis 45–50 23–25 25–30 40–45 40–45 16–20 40–45 1. Продольный диаметр 175,0 177,0 183,0 180,0 185,0 183,0 176,0 181,0 8. Поперечный диаметр 139,0 153,0 146,0 143,0 136,0 137,0 133,0 135,0 8 : 1. Черепной указатель 79,4 86,4 79,8 79,4 73,5 74,9 75,6 74,6 17. Высотный диаметр от базиона – 138,0 127,0 119,0 – – – 123,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона – 78,0 69,4 66,1 – – – 68,0 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона – 90,2 87,0 83,2 – – – 91,1 20. Высотный диаметр от пориона – 120,0 105,0 110,0 117,0 110,5 106,0 105,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона – 67,8 57,4 61,1 63,6 60,4 60,2 58,0 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона – 78,4 71,9 76,9 86,0 81,2 79,7 77,8 5. Длина основания черепа – 99,0 105,0 95,0 – – 94,0 96,0 9. Наименьшая ширина лба 85,6 97,3 90,0 100,7 98,0 91,0 83,0 92,0 10. Наибольшая ширина лба 110,0 125,0 120,0 120,0 111,0 109,0 112,0 111,0 9 : 10. Лобный указатель 77,8 77,8 75,0 83,9 88,3 83,5 74,1 82,9 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 61,6 63,6 61,6 70,4 72,1 66,9 62,4 68,1 11. Ширина основания черепа 116,0 141,0 137,0 135,0 125,0 115,0 121,0 122,0 – 119,0 114,0 118,0 107,0 111,0 110,0 109,0 29. Лобная хорда 108,5 110,8 109,4 105,5 114,4 109,5 100,8 104,6 30. Теменная хорда 105,0 119,0 115,0 101,0 111,0 125,0 103,0 108,0 31. Затылочная хорда 88,6 90,4 94,0 103,8 98,0 – – 102,0 26. Лобная дуга 120,0 115,0 119,0 120,0 128,0 119,0 117,0 117,0 27. Теменная дуга 116,0 128,0 131,0 119,0 123,0 140,0 116,0 117,0 28. Затылочная дуга 108,0 96,0 110,0 143,0 113,0 – – 124,0 25. Сагиттальная дуга 344,0 339,0 360,0 382,0 364,0 – – 358,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 34,9 33,9 33,1 31,3 35,2 – – 32,7 12. Ширина затылка 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 33,7 37,8 36,4 31,3 33,8 – – 32,7 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 31,4 28,3 30,6 37,4 31,0 – – 34,6 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 93,1 75,0 84,0 120,1 91,9 – – 106,0 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 90,4 96,3 91,9 87,9 89,4 92,0 86,1 89,4 Угол поперечного изгиба лба 141,8 139,0 148,5 140,0 129,8 138,8 134,4 136,0 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 19,5 21,3 21,2 22,8 25,8 24,4 23,4 22,5 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 18,6 17,9 19,4 21,6 22,5 22,3 23,4 21,5 Высота изгиба затылка 15,3 18,3 18,8 32,2 26,2 – – 32,0 45. Скуловой диаметр – 150,0 143,0 140,0 133,0 134,0 127,0 129,0 9 : 45. Лобно-скуловой указатель – 64,9 62,9 71,9 73,7 67,9 65,3 71,3 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель – 98,0 98,0 97,9 97,0 97,8 93,4 95,6 206 Приложение Продолжение табл. 2 2 3 4 5 6 7 8 9 40. Длина основания лица 1 – 103,0 103,0 99,0 – – 91,0 103,0 40 : 5. Указатель выступания лица – 104,0 98,1 104,2 – – 96,8 107,3 48. Верхняя высота лица – 67,0 63,0 67,0 72,0 69,0 65,0 78,0 60. Длина альвеолярной дуги – 58,0 52,0 54,0 57,0 56,0 50,0 59,0 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель – 48,6 49,6 56,3 – – 50,8 63,4 47. Полная высота лица – 108,0 101,0 109,0 118,0 – – 114,0 43. Верхняя ширина лица 102,0 114,0 109,0 107,0 111,0 106,0 96,0 108,0 46. Средняя ширина лица – 101,0 107,0 109,0 105,0 – 91,0 99,0 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель – 112,1 – 120,4 112,3 105,4 110,0 101,7 62. Длина нëба – 50,0 44,0 50,0 48,0 47,2 38,0 47,0 63. Ширина нëба – 36,6 39,8 35,0 39,7 34,0 31,2 35,6 63 : 62. Нëбный указатель – 73,2 90,5 70,0 82,7 72,0 96,8 75,7 55. Высота носа – 48,2 51,0 50,1 52,7 50,0 48,0 51,5 54. Ширина носа – 27,0 28,2 23,2 26,8 – 21,1 23,4 54 : 55. Носовой указатель – 56,0 55,3 46,3 50,8 – 43,9 45,4 51. Ширина орбиты от mf – 48,8 45,3 43,5 44,4 – 41,7 пр. 46,2 51а. Ширина орбиты от d – 45,8 40,0 41,3 40,3 – 39,3 пр. – 52. Высота орбиты – 32,0 33,1 31,3 34,2 – 33,7 пр. 32,5 52 : 51. Указатель орбиты от mf – 65,6 73,1 72,0 77,0 – 80,8 пр. 70,3 – 69,9 82,8 75,8 84,9 – 85,7 пр. – Бималярная ширина 52 : 51а. Указатель орбиты от d 96,3 107,3 103,0 98,6 103,1 98,7 89,0 103,0 Высота назиона над бималярной шириной 13,6 14,1 16,2 14,3 20,4 18,6 13,6 16,2 Зигомаксиллярная ширина – 101,0 106,3 107,0 107,2 – 90,2 96,4 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной – 21,7 22,2 19,8 26,8 – 19,8 22,7 148,4 150,5 145,1 147,6 136,8 138,8 146,0 145,1 Зигомаксиллярный угол – 133,5 134,7 139,4 126,9 – 132,0 129,8 SC. Симотическая ширина – 7,2 6,9 7,7 11,1 – – 7,7 SS. Симотическая высота – 3,6 3,2 4,3 5,8 – – 2,4 SS : SC. Симотический указатель – 50,0 46,4 55,8 52,3 – – 31,2 Назомалярный угол MC. Максиллофронтальная ширина – 19,8 20,0 19,0 19,0 – – 22,3 MS. Максиллофронтальная высота – 6,8 8,9 6,6 8,6 – – 6,3 MS : MC. Максиллофронтальный указатель – 34,3 44,5 34,7 45,3 – – 28,3 DC. Дакриальная ширина – 20,4 26,0 22,1 24,2 – – – DS. Дакриальная высота – 13,0 13,2 12,8 13,3 – – – DS : DS. Дакриальный указатель – 63,7 50,8 57,9 55,0 – – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) – 1,9 4,8 1,6 2,2 1,2 2,1 4,3 Высота изгиба скуловой кости (по Ву) – 12,7 14,8 12,4 9,8 11,1 10,1 пр. – Ширина скуловой кости (по Ву) – 54,0 60,6 57,0 55,2 46,7 46,0 пр. – Указатель изгиба скуловой кости – 23,5 24,4 21,8 17,7 23,8 21,9 – 32. Угол профиля лба от назиона – 82,0 80,0 83,0 79,0 77,0 78,0 76,0 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы – 76,0 75,0 75,0 75,0 73,0 75,0 70,0 207 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Окончание табл. 2 1 2 3 4 5 6 7 8 9 72. Общий угол профиля лица – 80,0 90,0 85,0 76,0 81,0 78,0 75,0 73. Угол профиля средней части лица – 84,0 90,0 87,0 82,0 86,0 78,0 76,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица – 73,0 90,0 75,0 59,0 70,0 78,0 74,0 75. Угол наклона носовых костей – 51,0 65,0 60,0 65,0 – – 60,0 75(1). Угол выступания носа – 29,0 25,0 25,0 11,0 – – 15,0 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков – 114,0 93,0 92,0 119,0 – – 107,0 79. Угол ветви нижней челюсти – 119,0 122,0 120,0 125,0 – – 117,0 68. Длина нижней челюсти от углов – 85,0 72,0 72,0 89,0 – – 83,0 70. Высота ветви – 60,0 62,0 59,0 53,0 – – 61,0 71а. Наименьшая ширина ветви – 37,0 38,0 40,0 35,0 35,0 – – 65. Мыщелковая ширина – 132,0 126,0 131,0 121,0 – – 121,0 66. Угловая ширина – 107,0 102,0 105,0 102,0 – – 91,0 67. Передняя ширина 46,0 47,0 48,0 51,0 48,0 – – 48,0 – 31,0 26,0 31,0 31,0 – – 35,0 69(1). Высота тела 28,0 31,0 23,0 29,0 30,0 31,0 – 32,0 69(3). Толщина тела 13,0 15,0 13,0 12,0 14,0 14,0 – 14,0 – 77,0 70,0 76,0 70,0 – – 88,0 69. Высота симфиза C*. Угол выступания подбородка Форма черепа в горизонтальной норме ромбоид сфероид сфеноид овоид пентагоноид овоид овоид овоид Форма черепа в латеральной норме высокий высокий эллипсоид эллипсоид – – – высокий Форма черепа в окципитальной норме сводча- сводча- крыше- сводчатый тый видный тый – – – сводчатый Надпереносье (по Мартину 1–6) 3 3 3 2 2 2 3 3 Надбровные дуги (1–3) 2 3 2 1 2 2 1 2 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 0 1 0 0 – – – 0 Сосцевидный отросток (1–3) 2 2 2 2 3 2 2 2 Нижний край грушевидного отверстия – s. pr. inf. inf. inf. inf. anthr. anthr. Передненосовая ость (по Брока 1–5) – 4 – 4 2 3 4 3 208 118,5 127,0 63,5 94,1 124,0 98,1 118,0 83,1 72,7 127,0 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 20. Высотный диаметр от пориона 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 5. Длина основания черепа 9. Наименьшая ширина лба 10. Наибольшая ширина лба 9 : 10. Лобный указатель 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 11. Ширина основания черепа 111,0 127,0 31. Затылочная хорда 26. Лобная дуга 134,0 126,0 30. Теменная хорда 27. Теменная дуга 114,2 29. Лобная хорда – 80,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 12. Ширина затылка 67,5 160,0 135,0 8. Поперечный диаметр 17. Высотный диаметр от базиона 200,0 1. Продольный диаметр 8 : 1. Черепной указатель 40–45 2 Кург. 1, погр. 1 Возраст погребенного 1 Признак 128,0 118,0 – 116,0 106,3 – – – 82,4 118,0 97,2 – – – – – – – – – – 20–25 3 Кург. 2, погр. 1, ск. 1 – 118,0 – – 107,0 108,0 129,0 – – – – – 81,7 – 116,0 – – – – 142,0 – 25–30 4 Кург. 5, погр. 1, ск. 1 Бертек-33 – – 92,0 110,0 118,2 – – – – – 98,0 – – – – – – – – – 195,0 40–45 5 Кург. 5, погр. 1, ск. 2 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 50–60 6 Кург. 5, погр. 1, ск. 3 Усть-Куюм – 137,0 – – 107,8 – – – – – 104,0 – – – – – – – – – – Maturus 7 130,0 129,0 101,8 120,0 113,4 110,0 130,0 68,9 84,8 117,0 99,2 105,0 84,7 65,2 122,0 102,1 78,6 147,0 77,0 144,0 187,0 18–20 8 130,0 130,0 100,9 122,0 114,0 117,0 127,0 72,1 83,8 117,0 98,0 102,0 86,0 62,2 117,0 106,6 77,1 145,0 72,3 136,0 188,0 35–40 9 122,0 130,0 93,3 112,0 112,6 117,0 130,0 73,3 86,8 119,0 103,3 101,0 80,9 61,6 114,0 94,3 71,9 133,0 76,2 141,0 185,0 45–50 10 119,0 137,0 96,0 109,0 117,7 113,0 125,0 72,0 84,5 121,0 102,3 105,0 81,7 62,7 116,0 95,1 73,0 135,0 76,8 142,0 185,0 50–55 11 Кург. 10 Погр. 10 Погр. 15 Погр. 17 Погр. 18 Бике-1 Таблица 3. Индивидуальные измерения мужских черепов афанасьевской культуры Горного Алтая 134,0 140,0 – 109,0 110,0 107,0 128,0 71,3 83,6 116,0 97,0 – 86,0 62,9 117,0 – – – 73,1 136,0 186,0 35–40 12 – 130,0 136,0 92,0 118,0 118,5 121,0 128,0 69,7 83,2 119,0 99,0 82,4 82,4 61,9 117,0 95,8 72,0 136,0 75,1 142,0 189,0 25–30 13 Кург. 1, погр. 1 127,0 132,0 124,0 113,0 114,5 – – – – 121,0 – – – 65,4 119,0 – – – – – 182,0 40–50 14 Кург. 3 Пещера Пещер- Урускин Каминная ный Лог-1 Лог-1 Приложение 209 210 121,0 97,6 68,0 42,5 117,0 111,0 98,0 57,0 64,0 112,3 53,0 37,0 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нëба 63. Ширина нëба 20,1 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 40 : 5. Указатель выступания лица 23,0 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 40. Длина основания лица 136,0 Угол поперечного изгиба лба 103,7 20,2 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 19,8 70,1 89,9 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба h. Высота поперечного изгиба лба 140,0 98,5 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 33,6 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 45. Скуловой диаметр 34,1 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель – 32,3 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель Высота изгиба затылка 393,0 25. Сагиттальная дуга 2 132,0 1 28. Затылочная дуга 3 39,0 – 121,8 67,0 55,0 – – – – – – – – – – – 19,3 20,5 139,6 18,4 17,9 90,1 – – – – – – 4 34,0 48,7 105,2 61,0 58,0 – – – – 71,0 – – 79,8 – 134,0 – 19,6 21,0 – – – 90,7 – – – – – – 5 35,6 – 108,5 64,0 59,0 95,0 111,0 – – 77,0 – – – 62,0 158,0 22,4 22,4 26,5 136,6 19,9 19,5 – – – – – – – 6 40,4 – 117,5 67,0 57,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 7 – – – – – – 111,0 – – – – – – – – – 24,4 26,3 129,0 23,0 24,8 78,7 – – – – – – 8 35,6 46,0 119,2 62,0 52,0 97,0 107,0 107,0 40,8 60,0 90,5 95,0 93,1 74,0 134,0 32,8 22,4 25,4 128,0 24,4 24,2 87,9 100,0 33,4 33,4 33,2 389,0 130,0 9 37,5 41,0 128,9 67,0 52,0 92,0 107,0 115,0 48,3 70,0 87,3 89,0 100,7 71,5 137,0 27,2 21,5 24,5 126,3 25,3 24,8 87,7 96,2 32,5 33,8 33,8 385,0 125,0 10 34,5 45,0 116,4 64,0 55,0 94,0 109,0 113,0 52,6 70,0 95,1 96,0 74,6 76,5 135,0 28,8 22,5 25,3 128,3 24,2 25,0 86,6 98,4 32,3 32,8 35,0 372,0 120,0 11 – 48,0 – – – 96,0 112,0 – 48,1 65,0 93,3 98,0 93,0 77,5 132,0 25,8 24,2 28,5 128,8 24,2 24,8 85,9 98,3 31,4 31,9 36,7 373,0 117,0 40,0 47,5 – 65,0 – – 109,0 123,0 – 71,0 – – – – – – 22,6 24,8 – – – 78,6 – – – – – – 12 29,6 – 111,8 57,0 51,0 89,0 107,0 111,0 50,0 68,0 93,6 97,3 101,4 68,7 144,0 – 22,8 27,0 – – – 87,1 88,5 30,2 34,1 35,7 381,0 115,0 13 – – – – – – – – – – – – – – – – 24,0 27,5 – – – 86,7 105,5 34,1 32,3 33,6 393,0 134,0 14 Продолжение табл. 3 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 7,2 – – – 79,0 72,0 FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) Указатель изгиба скуловой кости 32. Угол профиля лба от назиона GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 78,0 68,8 DS : DC. Дакриальный указатель 72. Общий угол профиля лица 13,9 DS. Дакриальная высота 120,4 Зигомаксиллярный угол 20,2 137,8 Назомалярный угол DC. Дакриальная ширина 26,9 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 47,8 94,0 Зигомаксиллярная ширина MS : MC. Максиллофронтальный указатель 19,5 Высота назиона над бималярной шириной 9,8 101,0 Бималярная ширина 20,5 72,1 52 : 51а. Указатель орбиты от d MS. Максиллофронтальная высота 69,5 52 : 51. Указатель орбиты от mf MC. Максиллофронтальная ширина 31,0 52. Высота орбиты 43,7 43,0 51а. Ширина орбиты от d SS : SC. Симотический указатель 44,6 51. Ширина орбиты от mf 8,7 52,0 54 : 55. Носовой указатель 3,8 24,5 54. Ширина носа SC. Симотическая ширина 47,1 55. Высота носа SS. Симотическая высота 69,8 63 : 62. Нëбный указатель – – – – – – – – – – – – – – – – – 139,0 – – 18,9 101,0 – – – – – – – – – 82,0 76,0 82,0 24,8 56,4 14,0 2,2 56,4 12,3 21,8 46,6 8,8 18,9 56,9 5,8 10,2 – – – – – – 77,6 74,3 30,1 38,8 40,5 55,8 30,4 54,5 69,8 – – – 21,1 57,0 12,0 9,2 56,2 12,3 21,9 41,5 7,8 18,8 50,0 4,0 8,0 123,6 132,4 25,0 93,2 22,0 99,8 75,2 70,5 32,2 42,8 45,7 49,8 27,4 55,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 27,8 – – – – – – – – – – – – – – – 55,2 5,3 9,6 – 137,5 – – 19,3 99,2 – – – – – – – – – 88,0 84,0 88,0 17,8 59,0 10,5 6,0 58,8 14,1 24,0 47,6 10,0 21,0 77,9 6,0 7,7 127,8 132,3 23,5 96,0 21,7 98,3 70,1 65,3 27,7 39,5 42,4 55,1 25,8 46,8 77,4 92,0 77,0 82,0 17,8 51,7 9,2 4,7 53,4 12,7 23,8 41,8 9,4 22,5 54,2 5,2 9,6 129,9 135,8 22,0 94,2 20,0 98,6 84,6 80,6 32,5 38,4 40,3 50,8 25,0 49,2 91,5 87,0 79,0 85,0 20,7 58,0 12,0 4,5 61,3 15,5 25,3 42,9 10,6 24,7 64,4 8,5 13,2 125,0 134,4 25,2 96,8 21,4 101,8 77,8 74,7 32,2 41,4 43,1 51,0 25,0 49,0 76,7 90,0 80,0 87,0 21,7 55,3 12,0 3,9 58,5 14,5 24,8 41,2 9,1 22,1 48,1 5,0 10,4 132,2 133,4 21,6 97,5 22,0 102,3 73,5 69,0 30,5 41,5 44,2 54,7 25,7 47,0 – 82,0 67,0 78,0 – – – – 52,1 12,3 23,6 40,8 8,9 21,8 74,4 6,7 9,0 – 145,8 – – 15,6 101,1 72,0 69,2 30,1 41,8 43,5 52,0 29,5 56,7 84,2 86,0 73,0 82,0 21,8 58,3 12,7 6,5 67,3 13,6 20,2 50,0 8,5 17,0 78,7 7,0 8,9 125,8 141,8 23,1 90,2 17,0 98,2 79,7 74,5 33,3 41,8 44,7 46,9 24,2 51,6 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – Приложение 211 212 62,0 41,0 115,0 96,0 – 36,0 33,0 11,0 71,0 70. Высота ветви 71а. Наименьшая ширина ветви 65. Мыщелковая ширина 66. Угловая ширина 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза 69(1). Высота тела 69(3). Толщина тела C*. Угол выступания подбородка 1 3 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) Сосцевидный отросток (1–3) Передненосовая ость (по Брока 1–5) 5 anthr. 3 Надбровные дуги (1–3) Нижний край грушевидного отверстия 6 Надпереносье (по Мартину 1–6) сводчатый 99,0 68. Длина нижней челюсти от углов Форма черепа в окципитальной норме 113,0 79. Угол ветви нижней челюсти эллипсоид 120,0 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков Форма черепа в латеральной норме 25,0 75(1). Угол выступания носа эллипсоид 53,0 75. Угол наклона носовых костей Форма черепа в горизонтальной норме 78,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица 2 78,0 1 73. Угол профиля средней части лица 3 – anthr. 3 2 2 4 – – – 77,0 10,0 30,0 32,0 47,0 95,0 108,0 39,0 68,0 93,0 112,0 111,0 – – – – 4 5 эллипсоид эллипсоид – – – – – – – – – – – – – – – – 3 f. pr. 3 – 2 4 3 f. pr. 3 4 2 6 сводча- крышетый видный эллипсоид эллипсоид – – – – – – – – – – – – – – 78,0 83,0 6 – anthr. – 2 – – – – – – 12,0 33,0 38,0 45,0 108,0 130,0 39,0 77,0 90,0 105,0 105,0 – – – – 7 – – 2 – 2 5 – – – – 12,0 27,0 27,0 48,0 104,0 – 37,0 69,0 74,0 118,0 – – – – – 8 9 72,0 13,0 32,0 33,0 46,0 105,0 122,0 35,0 72,0 74,0 112,0 88,0 31,0 61,0 80,0 94,0 эллипсоид 10 эллипсоид эллипсоид 65,0 13,0 30,0 31,0 47,0 103,0 118,0 35,0 67,0 83,0 114,0 97,0 28,0 59,0 82,0 89,0 11 эллипсоид овоид 74,0 15,0 28,0 33,0 47,0 90,0 112,0 38,0 67,0 70,0 122,0 92,0 30,0 60,0 90,0 90,0 3 anthr. 2 0 1 4 4 inf. 3 4 2 5 3 f. pr. 3 2 2 5 4 inf. 2 0 2 4 сводча- сводча- сводча- сводчатый тый тый тый эллипсоид ромбоид эллипсоид 63,0 12,0 29,0 30,0 48,0 94,0 116,0 35,0 59,0 133,0 121,0 98,0 34,0 54,0 88,0 88,0 12 – inf. 3 – 2 5 – – овоид – 13,0 33,0 34,0 48,0 101,0 122,0 39,0 69,0 88,0 109,0 109,0 31,0 51,0 82,0 82,0 5 anthr. 3 – 2 5 – – овоид – 13,0 31,0 28,0 47,0 98,0 – 32,0 60,0 85,0 115,0 111,0 38,0 48,0 86,0 86,0 13 4 anthr. 2 – 2 3 – – эллипсоид – 12,0 – – 46,0 100,0 120,0 33,0 59,0 72,0 122,0 94,0 – – – – 14 Окончание табл. 3 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 62,2 83,9 116,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 5. Длина основания черепа 103,0 125,0 31. Затылочная хорда 26. Лобная дуга 124,0 114,0 30. Теменная хорда 27. Теменная дуга 110,0 – 12. Ширина затылка 29. Лобная хорда – 11. Ширина основания черепа 69,0 115,0 20. Высотный диаметр от пориона 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 105,8 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 80,1 78,4 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 9 : 10. Лобный указатель 145,0 17. Высотный диаметр от базиона 94,5 74,0 8 : 1. Черепной указатель 118,0 137,0 8. Поперечный диаметр 10. Наибольшая ширина лба 185,0 1. Продольный диаметр 9. Наименьшая ширина лба 25–28 2 Кург. 2, погр. 1, ск. 2 Возраст погребенного 1 Признак 123,0 135,0 98,0 116,0 114,1 116,0 132,0 77,1 86,2 128,0 110,3 105,0 83,2 63,0 119,0 93,0 70,4 133,0 75,7 143,0 189,0 25–30 3 Кург. 3, погр. 1 Бертек-33 123,0 121,0 – 113,0 108,4 – – – – – 101,3 – – – – – – – – – – Senilis 4 Кург. 4, погр. 1 119,0 122,0 100,4 108,0 109,5 105,0 120,0 68,2 81,4 109,0 88,7 103,0 82,3 59,1 107,0 103,1 74,0 134,0 71,8 130,0 181,0 25–30 5 Кург. 1, погр. 1 122,0 126,0 86,8 111,0 102,5 103,0 114,0 68,9 79,7 114,0 90,9 97,0 84,9 64,0 112,0 92,4 69,7 122,0 75,4 132,0 175,0 14–15 6 Погр. 9а Усть-Куюм 121,0 114,0 89,5 111,0 109,6 106,0 116,0 71,4 79,2 125,0 99,0 103,0 83,9 65,7 115,0 88,3 78,3 137,0 78,9 138,0 175,0 16–18 7 Погр. 14 145,0 132,0 88,0 119,0 110,9 100,0 112,0 75,6 81,1 111,0 90,0 99,0 83,2 61,2 109,0 103,1 75,8 135,0 73,6 131,0 178,0 40–45 8 – Пещера Каминная Таблица 4. Индивидуальные измерения женских черепов афанасьевской культуры Горного Алтая 113,0 – 97,0 105,0 – – 127,0 – – – – – 79,2 – 114,0 – – – – 144,0 – 16–18 9 Кург. 2 126,0 131,0 98,6 111,0 110,3 112,0 125,0 64,2 83,9 111,0 93,1 100,0 75,2 60,2 109,0 90,3 72,4 131,0 80,1 145,0 181,0 Maturus 10 Кург. 1, центральная яма Урускин Лог-1 Приложение 213 214 32,3 96,0 88,0 22,2 23,5 129,1 24,5 22,3 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба h. Высота поперечного изгиба лба h : 9. Указатель поперечного изгиба лба Угол поперечного изгиба лба Sub.NB. Высота продольного изгиба лба Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 70,5 97,8 107,0 92,2 70,0 48,3 114,0 105,0 92,0 54,0 65,0 120,4 47,0 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица 60. Длина альвеолярной дуги 61. Ширина альвеолярной дуги 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 62. Длина нëба 134,0 33,7 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 45. Скуловой диаметр 34,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель – 368,0 25. Сагиттальная дуга Высота изгиба затылка 119,0 2 28. Затылочная дуга 1 49,0 114,0 65,0 57,0 97,0 121,0 119,0 53,4 71,0 101,9 107,0 97,2 79,4 139,0 – 27,1 30,9 134,4 21,0 23,2 84,5 102,4 32,8 32,0 35,2 384,0 126,0 3 – – – – – – – – – – – – – – – 19,7 21,3 136,5 19,9 20,2 89,6 – – – – – – 4 49,0 111,1 60,0 54,0 90,0 104,0 115,0 52,2 70,0 92,2 95,0 98,5 69,3 128,0 28,1 22,6 24,7 132,3 22,1 19,6 89,8 100,8 33,3 33,0 33,8 361,0 120,0 5 43,0 120,8 58,0 48,0 – – – 52,5 64,0 96,9 94,0 – – – 24,2 25,7 26,3 137,2 19,6 17,8 81,4 87,7 30,1 34,4 35,5 355,0 107,0 6 48,0 122,6 65,0 53,0 96,0 109,0 111,0 49,6 68,0 94,2 97,0 92,7 77,3 128,0 23,8 22,8 25,0 133,6 21,4 21,2 96,1 88,4 35,4 35,4 33,3 342,0 107,0 7 43,0 104,2 50,0 48,0 88,0 100,0 – 46,7 63,0 86,9 86,0 92,4 74,4 121,0 – 23,7 26,3 – – – 84,0 80,7 29,7 36,8 33,5 394,0 117,0 8 – 110,9 61,0 55,0 91,0 107,0 113,0 – 70,0 – – 93,7 – 135,0 – – – – – – – 101,8 – – – – 115,0 9 – – – – 88,0 101,0 – – – – – 89,0 72,2 129,0 28,6 25,9 28,6 131,4 22,6 21,0 84,2 92,7 31,3 33,7 35,0 374,0 117,0 10 Продолжение табл. 4 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 65,7 2,8 12,3 57,8 DS : DC. Дакриальный указатель FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) 21,3 13,8 DS. Дакриальная высота Указатель изгиба скуловой кости 21,0 130,5 Зигомаксиллярный угол DC. Дакриальная ширина 138,9 Назомалярный угол 49,7 20,9 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной MS : MC. Максиллофронтальный указатель 90,7 Зигомаксиллярная ширина 8,8 18,2 Высота назиона над бималярной шириной MS. Максиллофронтальная высота 96,0 Бималярная ширина 17,7 76,5 52 : 51а. Указатель орбиты от d MC. Максиллофронтальная ширина 71,6 52 : 51. Указатель орбиты от mf 59,5 29,3 52. Высота орбиты SS : SC. Симотический указатель 38,3 51а. Ширина орбиты от d 5,0 40,9 51. Ширина орбиты от mf SS. Симотическая высота 48,8 54 : 55. Носовой указатель 8,4 132,7 23,0 54. Ширина носа SC. Симотическая ширина 138,8 47,1 55. Высота носа 22,2 62,1 13,8 2,0 44,9 12,4 27,6 34,0 8,5 25,0 46,9 11,3 5,3 22,0 100,4 20,5 109,0 70,2 66,2 29,2 41,6 44,1 47,8 25,8 54,0 70,4 87,2 63 : 62. Нëбный указатель 34,5 41,0 63. Ширина нëба – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 18,6 56,4 10,5 6,0 58,5 13,4 22,9 36,1 7,4 20,5 35,5 3,3 9,3 128,0 135,1 22,0 90,3 19,8 95,8 88,9 84,0 35,3 39,7 42,0 52,0 25,9 49,8 63,9 31,3 25,5 48,6 12,4 1,7 47,4 9,0 19,0 40,5 7,7 19,0 46,4 3,9 8,4 – – – – – – 79,8 78,6 30,5 38,2 38,8 47,8 22,5 47,1 73,3 31,5 25,2 54,7 13,8 3,0 44,8 11,5 25,7 30,9 7,5 24,3 44,0 4,0 9,1 135,7 135,2 19,6 96,4 20,7 100,5 80,3 76,3 31,8 39,6 41,7 53,4 25,2 47,2 75,6 36,3 24,3 52,2 12,7 4,1 73,7 13,7 18,6 54,9 10,0 18,2 60,0 6,6 11,0 124,5 134,6 23,2 88,3 19,7 94,0 80,3 75,6 31,0 38,6 41,0 54,5 28,9 53,0 95,4 41,0 – – – – – – – – – – – – – – 115,8 28,2 90,0 – – – – – – – – 24,0 – – 32,4 – – – 4,4 52,4 11,8 22,5 39,2 8,0 20,4 49,4 4,2 8,5 125,3 137,7 23,3 90,1 18,6 95,5 80,7 74,0 31,8 39,4 43,0 47,0 23,5 50,0 – 35,0 Приложение 215 216 33,0 75(1). Угол выступания носа 58,0 35,0 70. Высота ветви 71а. Наименьшая ширина ветви 11,0 70,0 69(3). Толщина тела C*. Угол выступания подбородка 0 2 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) Сосцевидный отросток (1–3) Передненосовая ость (по Брока 1–5) 4 f. pr. 2 Надбровные дуги (1–3) Нижний край грушевидного отверстия 4 крышевидный Надпереносье (по Мартину 1–6) Форма черепа в окципитальной норме эллипсоид 30,0 69(1). Высота тела Форма черепа в латеральной норме 33,0 пентагоноид 46,0 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза Форма черепа в горизонтальной норме 94,0 66. Угловая ширина – 85,0 68. Длина нижней челюсти от углов 65. Мыщелковая ширина 114,0 79. Угол ветви нижней челюсти – 57,0 75. Угол наклона носовых костей 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 83,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица 2 anthr. 2 3 2 3 крышевидный эллипсоид овоид 88,0 14,0 35,0 39,0 48,0 104,0 126,0 44,0 68,0 92,0 103,0 105,0 27,0 57,0 74,0 87,0 84,0 90,0 93,0 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 86,0 78,0 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 92,0 3 85,0 2 32. Угол профиля лба от назиона 1 – – 2 – 2 3 – куполообразный эллипсоид – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 4 2 anthr. 2 0 1 3 сводчатый эллипсоид овоид 70,0 13,0 31,0 31,0 48,0 98,0 109,0 35,0 66,0 78,0 128,0 104,0 27,0 60,0 75,0 91,0 87,0 75,0 80,0 5 2 anthr. 2 0 1 2 сводчатый эллипсоид овоид – – – – – – – – – – – – – – 79,0 87,0 86,0 86,0 88,0 6 4 anthr. 1 0 1 2 сводчатый эллипсоид пентагоноид 73,0 14,0 27,0 30,0 47,0 96,0 108,0 36,0 60,0 71,0 122,0 92,0 30,0 57,0 83,0 89,0 87,0 83,0 85,0 7 3 anthr. 2 – 2 2 – – ромбоид – – – – – – – – – – – – 30,0 63,0 93,0 93,0 93,0 85,0 87,0 8 4 anthr. 2 2 – – – – эллипсоид 72,0 10,0 29,0 31,0 45,0 88,0 118,0 32,0 56,0 65,0 131,0 93,0 – – – – – – – 9 4 anthr. 2 0 2 4 крышевидный куполообразный ромбоид – 12,0 – 28,0 41,0 92,0 118,0 29,0 52,0 58,0 137,0 94,0 26,0 66,0 92,0 92,0 92,0 80,0 88,0 10 Окончание табл. 4 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 127,0 111,0 100,7 115,0 99,0 110,0 126,0 11. Ширина основания черепа 12. Ширина затылка 29. Лобная хорда 30. Теменная хорда 31. Затылочная хорда 26. Лобная дуга 27. Теменная дуга 123,0 67,2 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 28. Затылочная дуга 83,7 9 : 10. Лобный указатель 94,2 95,4 114,0 9. Наименьшая ширина лба 126,0 5. Длина основания черепа 10. Наибольшая ширина лба – 79,6 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 123,0 125,0 131,0 97,3 114,0 112,7 – – 62,8 81,2 116,0 – – 60,8 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона – – 113,0 – 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона – – 78,5 150,0 191,0 45–50 3 20. Высотный диаметр от пориона – 76,3 8 : 1. Черепной указатель 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 142,0 8. Поперечный диаметр – 186,0 1. Продольный диаметр 17. Высотный диаметр от базиона 30–35 2 116,0 133,0 123,0 98,0 116,0 111,6 110,0 126,0 71,8 82,5 114,0 94,0 97,0 86,3 63,1 113,0 104,6 76,5 137,0 73,2 131,0 179,0 30–35 4 – – – – – – – – 65,2 83,5 121,0 101,0 – – – – – – – – 155,0 – 40–50 5 – – – – – – – – – – – – – – – 100,0 – – – – – – 40–50 6 – 123,0 128,0 – 111,0 112,1 – 126,0 65,5 80,8 116,0 93,7 – 77,6 57,8 111,0 – – – 74,5 143,0 192,0 20–25 7 114,0 141,0 131,0 98,8 122,0 113,2 115,0 128,0 67,2 80,9 123,0 99,5 98,0 79,1 61,9 117,0 91,9 72,0 136,0 78,3 148,0 189,0 25–30 8 128,0 131,0 131,0 101,5 116,0 114,5 119,0 118,0 68,6 81,8 114,0 93,3 – – – – – – – 71,6 136,0 190,0 35–40 9 117,0 124,0 127,0 95,0 114,0 112,5 – – – – – – 111,0 – – – – – 132,0 – – – 15–20 10 128,0 129,0 134,0 95,0 115,0 114,9 117,0 135,0 72,7 87,3 124,0 108,3 – – – – – – – 76,4 149,0 195,0 40–45 11 121,0 124,0 127,0 99,5 109,0 111,0 108,0 134,0 67,3 77,2 122,0 94,2 102,0 82,1 62,2 115,0 97,1 73,5 136,0 75,7 140,0 185,0 35–40 12 121,0 129,0 131,0 97,8 116,0 112,2 114,0 131,0 66,2 78,4 125,0 98,0 103,0 78,4 62,7 116,0 91,9 73,5 136,0 80,0 148,0 185,0 35–40 13 120,0 120,0 118,0 99,0 107,0 106,0 112,0 125,0 66,4 78,8 113,0 89,0 95,0 82,8 62,7 111,0 90,3 68,4 121,0 75,7 134,0 177,0 35–40 14 Погр. 600, Погр. 639, Погр. 651, Погр. 651, Погр. 655, Погр. 655, Погр. 655, Погр. 655, Погр. 656, Погр. 656, Погр. 656, Погр. 656, Погр. 677 ск. Б ск. В ск. А ск. Е ск. А ск. Г ск. Е ск. Ж ск. А ск. Б ск. В ск. Ж Возраст погребенного 1 Признак Таблица 5. Индивидуальные измерения мужских черепов усть-тартасской культуры эпохи раннего металла из комплекса погребений Сопка-2/3 Приложение 217 218 22,1 132,3 17,9 17,8 25,4 135,0 70,7 95,1 109,0 86,5 76,0 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба Угол поперечного изгиба лба Sub.NB. Высота продольного изгиба лба Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба Высота изгиба затылка 45. Скуловой диаметр 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 40. Длина основания лица 40 : 5. Указатель выступания лица 48. Верхняя высота лица 114,0 110,0 – 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 46. Средняя ширина лица – 21,1 h. Высота поперечного изгиба лба 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель 91,5 – 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба – 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 97,6 – 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 28 : 27. Затылочно-теменной указатель – 2 25. Сагиттальная дуга 1 – 116,0 – – – – – – – – 27,3 22,4 25,2 140,7 17,8 16,8 86,0 98,4 32,5 33,0 34,6 379,0 3 – 107,0 – – – – – 104,6 68,6 137,0 19,2 19,7 22,0 140,9 17,8 16,7 90,7 87,2 31,2 35,8 33,1 372,0 4 – 114,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 5 102,0 – – – 76,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – 6 99,0 105,0 119,0 – 74,0 – – 97,2 67,4 139,0 – 20,8 23,3 140,8 17,8 16,7 87,6 – – – – – 7 – 108,0 – – – – – – – – 23,1 23,1 26,1 135,2 20,6 20,5 86,4 80,9 29,5 36,5 33,9 386,0 8 – 110,0 – – – – – – – – 29,0 22,5 25,8 137,6 19,4 18,1 87,4 97,7 32,8 33,6 33,6 390,0 9 101,0 – – 51,5 68,0 100,9 112,0 – – – 23,5 19,9 22,4 – – – 88,6 94,4 31,8 33,7 34,5 368,0 10 100,0 123,0 – – – – – – – – 26,8 21,1 24,2 138,9 18,7 20,3 85,7 99,2 32,7 33,0 34,3 391,0 11 96,0 113,0 120,0 55,1 75,0 95,1 97,0 105,0 64,1 147,0 25,3 20,7 23,0 145,8 15,4 14,5 87,4 97,6 32,5 33,3 34,1 372,0 12 93,0 112,0 117,0 52,2 71,0 101,0 104,0 97,3 68,1 144,0 25,8 24,2 27,2 140,3 18,1 17,7 85,6 93,8 31,8 33,9 34,4 381,0 13 94,0 105,0 107,0 53,7 65,0 102,1 97,0 97,0 68,5 130,0 25,8 18,4 19,5 140,4 18,0 16,0 89,8 100,0 33,5 33,5 33,0 358,0 14 Продолжение табл. 5 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 41,1 83,9 55,2 25,0 45,3 47,6 44,2 37,0 77,7 83,7 103,4 17,5 63. Ширина нëба 63 : 62. Нëбный указатель 55. Высота носа 54. Ширина носа 54 : 55. Носовой указатель 51. Ширина орбиты от mf 51а. Ширина орбиты от d 52. Высота орбиты 52 : 51. Указатель орбиты от mf 52 : 51а. Указатель орбиты от d Бималярная ширина Высота назиона над бималярной шириной 6,0 31,6 21,5 MS : MC. Максиллофронтальный указатель DC. Дакриальная ширина – SS : SC. Симотический указатель MS. Максиллофронтальная высота – SS. Симотическая высота 19,0 – SC. Симотическая ширина MC. Максиллофронтальная ширина – 142,6 Зигомаксиллярный угол Назомалярный угол – 49,0 62. Длина нëба Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 121,1 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель – 69,0 61. Ширина альвеолярной дуги Зигомаксиллярная ширина 57,0 60. Длина альвеолярной дуги – – – – – – – – 153,5 – – 13,0 110,4 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 141,7 – – 17,5 100,8 – – – – – 43,8 22,4 51,2 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 27,6 – – – – – – – – 49,0 9,8 20,0 65,6 4,2 6,4 130,0 – 24,0 103,0 – – – – – – – 47,6 24,0 50,4 – – – – – – 20,0 51,3 7,8 15,2 48,8 4,0 8,2 137,0 142,0 20,5 104,2 16,8 97,7 84,4 76,0 34,2 40,5 45,0 44,4 24,0 54,1 82,6 34,7 42,0 124,0 62,0 50,0 – – – 17,0 – – – – 152,2 – – 12,2 99,9 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 139,8 – – 18,6 101,8 – – – – – – – – – – – – – – 21,8 36,7 7,7 21,0 33,7 3,3 9,8 129,8 – 23,2 99,1 – – 83,2 74,4 32,8 39,4 44,1 50,0 26,0 52,0 73,4 34,5 47,0 114,5 63,0 55,0 – – – – – – – 131,7 145,0 22,2 99,1 17,3 109,7 – – – – – – 26,4 – – 34,2 – 116,4 64,0 55,0 22,7 41,1 7,6 18,5 50,0 4,5 9,0 133,8 148,0 21,0 98,4 15,2 106,0 85,6 74,7 35,1 41,0 47,0 43,7 23,6 54,0 81,0 40,5 50,0 118,5 64,0 54,0 20,8 30,9 6,0 19,4 31,7 3,9 12,3 128,1 144,4 24,0 98,6 16,9 105,2 71,8 68,3 32,1 44,7 47,0 47,8 24,0 50,2 86,9 39,1 45,0 122,6 65,0 53,0 20,1 27,8 5,5 19,8 44,4 3,2 7,2 138,0 144,8 18,0 93,8 15,3 96,4 81,9 77,8 33,0 40,3 42,4 51,1 24,0 47,0 68,9 31,0 45,0 103,7 56,0 54,0 Приложение 219 220 21,1 80,0 75,0 84,0 91,0 73,0 73,0 11,0 – 119,0 – 119,0 75,0 60,0 Указатель изгиба скуловой кости 32. Угол профиля лба от назиона GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной части лица 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 70. Высота ветви 101,0 46,0 35,0 66. Угловая ширина 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза – 53,0 Ширина скуловой кости (по Ву) 65. Мыщелковая ширина 11,2 Высота изгиба скуловой кости (по Ву) – 0,0 FC. Глубина клыковой ямки (мм) 71а. Наименьшая ширина ветви 9,2 42,8 DS : DS. Дакриальный указатель 2 DS. Дакриальная высота 1 42,0 50,0 114,0 141,0 38,0 62,0 87,0 119,0 114,0 119,0 114,0 – – – – – – – 18,2 57,7 10,5 – – – 3 – – – – – – – – – – – – – – – – 74,0 78,0 18,0 52,2 9,4 – – – 4 – – – – 35,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 5 36,0 47,0 102,0 133,0 36,0 68,0 93,0 118,0 120,0 118,0 120,0 30,0 – – – – – – 22,6 64,6 14,6 – – – 6 32,0 49,0 113,0 129,0 40,0 67,0 91,0 110,0 108,0 110,0 108,0 19,0 59,0 72,0 81,0 78,0 65,0 72,0 20,1 59,6 12,0 1,1 66,5 13,3 7 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 8 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 9 – – – – – – – – – – – 22,0 – – – – – – 19,9 61,2 12,2 5,5 59,6 13,0 10 – – – – – – – – – – – – – – – – – – 19,2 59,4 11,4 6,2 – – 11 33,0 54,0 107,0 – 38,0 72,0 82,0 109,0 104,0 109,0 104,0 18,0 67,0 85,0 85,0 85,0 65,0 73,0 19,7 61,0 12,0 5,0 57,7 13,1 12 35,0 47,0 115,0 123,0 37,0 75,0 82,0 109,0 102,0 109,0 102,0 13,0 66,0 63,0 85,0 79,0 77,0 83,0 20,5 58,0 11,9 0,6 52,9 11,0 13 33,0 37,0 89,0 113,0 – 65,0 71,0 118,0 92,0 118,0 92,0 24,0 62,0 74,0 92,0 86,0 72,0 76,0 20,5 53,7 11,0 2,8 50,7 10,2 14 Окончание табл. 5 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири эллипсоид переход- высокий высокий ный Форма черепа в горизонтальной норме Форма черепа в латеральной норме 3 1 0 2 inf. – Надпереносье (по Мартину 1–6) Надбровные дуги (1–3) Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) Сосцевидный отросток (1–3) Нижний край грушевидного отверстия Передненосовая ость (по Брока 1–5) Форма черепа в окципитальной норме сводчатый 81,0 эллипсоид – 5 inf. 3 1 2 4 3 inf. 2 3 2 3 крыше- крышевидный видный сфеноид – – C*. Угол выступания подбородка 15,0 13,0 – 69(3). Толщина тела 34,0 31,0 69(1). Высота тела 3 inf. – – 1 4 – – – – 14,0 31,0 4 f. pr. 2 4 2 3 сводчатый – – 65,0 13,0 32,0 2 s. pr. 2 4 3 4 сводчатый эллипсоид овоид 79,0 14,0 30,0 – – 2 1 2 4 – – эллипсоид – – – – – 3 3 2 3 крышевидный высокий овоид – – – – anthr. – 3 2 3 сводчатый эллипсоид эллипсоид – – – 3 f. pr. 3 5 3 5 3 anthr. 3 3 2 3 – anthr. 3 1 2 3 сводчатый сводчатый сводчатый 76,0 12,0 31,0 3 f. pr. 2 – 2 4 крышевидный высокий сфеноид сфеноид 74,0 13,0 31,0 эллипсоид эллипсоид 70,0 12,0 34,0 высокий высокий овоид – – – Приложение 221 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 6. Индивидуальные измерения мужских черепов усть-тартасской Признак 1 Погр. 330 Погр. 340, Погр. 341, Погр. 341, Погр. 359, Погр. 359, Погр. 359, Погр. 358 Погр. 607 ск. А ск. Б ск. 1 ск. В ск. Г ск. Д 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Возраст погребенного 35–40 Maturus 50–55 35–40 40–45 40–45 35–40 40–45 40–50 1. Продольный диаметр 181,0 182,0 183,0 201,0 187,0 185,0 184,0 192,0 189,0 8. Поперечный диаметр 136,0 – 138,0 140,0 141,0 136,0 143,0 148,0 146,0 8 : 1. Черепной указатель 75,1 – 75,4 69,7 75,4 73,5 77,7 77,1 77,2 17. Высотный диаметр от базиона 130,0 – – – 134,0 136,0 140,0 141,0 137,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 71,8 – – – 71,7 73,5 76,1 73,4 72,5 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 95,6 – – – 95,0 100,0 97,9 95,3 93,8 20. Высотный диаметр от пориона 108,0 – 108,0 – 117,0 113,0 116,0 116,0 115,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 59,7 – 59,0 – 62,6 61,1 63,0 60,4 60,8 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 79,4 – 78,3 – 83,0 83,1 81,1 78,4 78,8 5. Длина основания черепа 100,0 – – – 105,0 106,0 103,0 101,0 103,0 9. Наименьшая ширина лба 95,2 106,0 88,3 97,7 88,7 93,4 101,2 104,5 91,0 10. Наибольшая ширина лба 109,0 – 113,0 – 117,0 111,0 116,0 127,0 118,0 9 : 10. Лобный указатель 87,3 – 78,1 – 75,8 84,1 87,2 82,3 77,1 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 70,0 – 64,0 69,8 62,9 68,7 70,8 70,6 62,3 11. Ширина основания черепа 125,0 – 132,0 – 133,0 126,0 131,0 132,0 – 12. Ширина затылка 114,0 – 112,0 – 115,0 108,0 115,0 118,0 – 29. Лобная хорда 102,8 117,4 102,6 125,5 115,0 111,4 102,6 117,2 113,0 30. Теменная хорда 108,0 121,0 110,0 125,0 117,0 110,0 111,0 114,0 119,0 31. Затылочная хорда 95,0 – 101,6 105,5 92,9 98,2 104,2 102,3 100,0 26. Лобная дуга 129,0 131,0 113,0 139,0 127,0 124,0 128,0 135,0 125,0 27. Теменная дуга 120,0 134,0 119,0 139,0 131,0 120,0 124,0 130,0 133,0 28. Затылочная дуга 115,0 – 127,0 125,0 113,0 115,0 122,0 120,0 124,0 25. Сагиттальная дуга 364,0 – 359,0 403,0 371,0 359,0 374,0 385,0 382,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 35,4 – 31,5 34,5 34,2 34,5 34,2 35,1 32,7 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 33,0 – 33,1 34,5 35,3 33,4 33,2 33,8 34,8 28 : 25. Затылочносагиттальный указатель 31,6 – 35,4 31,0 30,5 32,0 32,6 31,2 32,5 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 95,8 – 106,7 89,9 86,3 95,8 98,4 92,3 93,2 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 79,7 89,6 90,8 90,3 90,6 89,8 80,2 86,8 90,4 h. Высота поперечного изгиба лба 18,0 23,6 17,7 20,8 13,6 18,0 22,7 23,2 14,0 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 18,9 22,3 20,0 21,3 15,3 19,3 22,4 22,2 15,4 Угол поперечного изгиба лба 138,6 132,0 136,3 133,9 145,9 137,8 131,7 132,1 145,8 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 25,5 24,6 24,6 22,0 22,2 22,0 25,0 27,8 19,7 222 Приложение культуры эпохи раннего металла из комплекса погребений Сопка-2/3А Погр. 622, Погр. 627, Погр. 627, Погр. 627, Погр. 607, Погр. 607, Погр. 607, Погр. 607, Погр. 611, Погр. 614, Погр. 614, Погр. 619 ск. Б ск. В ск. Г ск. Ж ск. А ск. В ск. Г ск. Д ск. К ск. А ск. Б 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 40–50 40–50 45–50 35–40 20–25 35–40 40–50 35–40 35–40 30–35 25–30 40–45 187,0 189,0 187,0 206,0 – 174,0 178,0 183,0 177,0 200,0 196,0 194,0 – 142,0 145,0 148,0 – 138,0 – 142,0 133,0 137,0 140,0 – – 75,1 77,5 71,8 – 79,3 – 77,6 75,1 68,5 71,4 – – – 136,0 143,0 – 135,0 – 135,0 – 147,0 140,0 – – – 72,7 69,4 – 77,6 – 73,8 – 73,5 71,4 – – – 93,8 96,6 – 97,8 – 95,1 – 107,3 100,0 – – 121,0 114,0 – – 115,0 114,0 117,0 109,0 117,0 116,0 119,0 – 64,0 61,0 – – 66,1 64,0 63,9 61,6 58,5 59,2 61,3 – 85,2 78,6 – – 83,3 – 82,4 82,0 85,4 82,9 – – – 102,0 120,0 – 103,0 – 101,0 – 120,0 114,0 – 91,2 93,6 102,1 90,0 111,2 97,0 94,0 92,8 101,3 87,2 92,4 95,2 114,0 122,0 114,0 132,0 – 120,0 114,0 118,0 107,0 116,0 117,0 – 82,1 83,7 78,9 84,2 – 78,3 81,4 85,8 81,5 79,7 81,4 – – 71,9 62,1 75,1 – 68,1 – 71,3 65,6 67,4 68,0 – – 127,0 141,0 – – 128,0 – 129,0 124,0 129,0 123,0 – – 106,0 120,0 120,0 – 103,0 – 113,0 104,0 – 113,0 – 107,4 115,9 113,0 117,3 – 106,4 118,0 109,8 102,8 115,8 110,6 116,8 115,0 115,0 118,0 124,0 107,0 109,0 111,0 110,0 – 114,0 119,0 121,0 107,5 – 100,0 98,1 – 82,0 103,0 97,0 – 103,8 101,8 – 124,0 129,0 125,0 135,0 – 126,0 136,0 123,0 116,0 133,0 124,0 131,0 127,0 128,0 133,0 137,0 119,0 125,0 133,0 126,0 – 126,0 134,0 133,0 131,0 – 123,0 121,0 – 98,0 122,0 119,0 – 126,0 123,0 – 382,0 – 381,0 393,0 – 349,0 391,0 368,0 348,0 385,0 381,0 – 32,5 – 32,8 34,4 – 36,1 34,8 33,4 33,3 34,5 32,5 – 33,2 – 34,9 34,9 – 35,8 34,0 34,2 – 32,7 35,2 – 34,3 – 32,3 30,8 – 28,1 31,2 32,3 – 32,7 32,3 – 103,1 – 92,5 88,3 – 78,4 91,7 94,4 – 100,0 91,8 – 86,6 89,8 90,4 86,9 – 84,4 86,8 89,3 88,6 87,1 89,2 89,2 20,5 18,8 13,3 27,5 16,4 22,0 15,3 22,2 13,0 16,0 19,6 18,0 21,9 18,4 14,8 24,7 16,9 23,4 16,5 21,9 14,9 17,3 20,6 19,7 132,7 139,6 147,1 127,4 142,6 129,8 143,5 132,7 146,8 141,8 135,2 136,9 25,4 23,0 20,0 26,5 – 26,7 27,2 24,5 20,6 23,1 20,7 24,8 223 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 1 24,8 21,0 24,0 17,5 19,3 19,7 24,4 23,7 17,4 Высота изгиба затылка 23,4 – 24,6 21,8 19,0 24,8 27,0 25,2 17,8 45. Скуловой диаметр 137,0 – 144,0 – 147,0 133,0 – 143,0 146,0 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 69,5 – 61,3 – 60,3 70,2 – 73,1 62,3 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 100,7 – 104,3 – 104,3 97,8 – 96,6 100,0 40. Длина основания лица 104,0 – – – 105,0 105,0 104,0 99,0 102,0 40 : 5. Указатель выступания лица 104,0 – – – 100,0 99,1 101,0 98,0 99,0 48. Верхняя высота лица 73,0 – – 77,0 76,0 70,0 74,0 68,0 73,0 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель 56,2 – – – 56,7 51,5 52,9 48,2 53,3 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица – – – – 124,0 115,0 – 116,0 – 111,0 – 111,0 111,0 109,0 107,0 110,0 112,0 112,0 46. Средняя ширина лица 97,0 – 108,0 103,0 106,0 100,0 104,0 102,0 112,0 60. Длина альвеолярной дуги 53,0 – – – 52,0 55,0 54,0 54,0 55,0 61. Ширина альвеолярной дуги 62,0 64,0 65,0 – 69,0 62,0 67,0 68,0 68,0 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 117,0 – – – 132,7 112,7 124,1 125,9 123,6 – – – – 47,0 – 46,0 45,0 46,0 34,7 33,2 35,3 – 40,4 36,8 37,1 36,8 40,3 – – – – 86,0 – 80,7 81,8 87,6 55. Высота носа 52,0 – – 52,2 54,1 50,8 54,3 50,5 51,1 54. Ширина носа 24,7 – 27,0 24,6 25,8 26,2 25,0 25,2 22,5 54 : 55. Носовой указатель 47,5 – – 47,1 47,7 51,6 46,0 49,9 44,0 51. Ширина орбиты от mf 44,2 – – 44,5 48,2 44,5 45,8 46,1 48,5 62. Длина нëба 63. Ширина нëба 63 : 62. Нëбный указатель – – – – 43,5 40,7 42,5 43,6 43,5 52. Высота орбиты 51а. Ширина орбиты от d 33,1 – – 35,1 39,2 31,1 36,8 34,4 37,0 52 : 51. Указатель орбиты от mf 74,9 – – 78,9 81,3 69,9 80,3 74,6 76,3 52 : 51а. Указатель орбиты от d – – – – 90,1 76,4 86,6 78,9 85,1 Бималярная ширина 100,0 104,3 103,0 102,7 101,8 100,3 102,2 104,2 109,0 Высота назиона над бималярной шириной 12,2 20,4 17,5 17,3 16,7 16,1 16,7 15,6 19,4 Зигомаксиллярная ширина 100,5 – 108,5 102,4 103,0 99,0 102,3 103,5 114,2 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 23,6 – 23,8 21,8 22,7 19,3 23,0 23,6 24,2 Назомалярный угол 152,6 137,3 142,5 142,8 143,7 144,4 143,8 146,7 140,8 Зигомаксиллярный угол 129,7 – 132,6 133,9 132,4 137,4 131,6 131,0 134,1 SC. Симотическая ширина – 5,5 – 7,6 7,7 8,7 9,3 5,2 8,5 SS. Симотическая высота – 2,7 – – 2,0 2,8 5,2 3,2 – SS : SC. Симотический указатель – 49,1 – – 26,0 32,2 55,9 61,5 – MC. Максиллофронтальная ширина – 24,0 – 21,7 16,6 17,1 18,3 19,3 23,0 MS. Максиллофронтальная высота – 9,2 – – 6,0 5,5 8,2 7,0 – 224 Приложение Продолжение табл. 6 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23,6 19,8 17,7 22,6 – 25,1 23,1 22,3 20,0 19,9 18,7 21,2 28,3 – 23,3 29,7 – 21,3 – 23,5 – 25,3 28,2 – – – 146,0 – – – – 147,0 136,0 – 130,0 – – – 61,6 – – – – 68,9 64,1 – 73,2 – – – 100,7 – – – – 103,5 102,3 – 92,9 – – – 103,0 119,0 – 99,0 – 108,0 – 105,0 120,0 – – – 101,0 99,2 – 96,1 – 106,9 – 87,5 105,3 – 70,0 – 73,0 78,0 – 67,0 73,0 79,0 71,0 71,0 77,0 69,0 – – 53,7 54,5 – 49,6 – 58,5 – 48,3 55,0 – 111,0 – – – – – – 129,0 119,0 – 126,0 – 103,0 – 113,0 120,0 111,0 108,0 – 108,0 105,0 107,0 110,0 106,0 92,0 – 112,0 98,0 – 97,0 – 110,0 95,0 94,0 101,0 – 49,0 – 55,0 – – 51,0 – 57,0 – 56,0 58,0 54,0 62,0 – 68,0 61,0 – 67,0 – 65,0 – 67,0 67,0 59,0 126,5 – 123,6 – – 131,4 – 114,0 – 119,6 115,5 109,3 – – 46,0 – – 43,0 – 51,0 – 48,0 55,0 – 39,3 – 40,4 – – 37,6 – 34,2 – 41,0 36,4 31,3 – – 87,8 – – 87,4 – 67,1 – 85,4 66,2 – 49,3 – 51,3 55,1 – 48,5 51,0 53,0 53,5 52,8 53,0 49,4 23,2 – 27,5 26,2 – 22,6 27,7 24,3 23,8 25,0 25,3 25,0 47,1 – 53,6 47,5 – 46,6 54,3 45,8 44,5 47,3 47,7 50,6 – – 47,2 46,3 – 45,7 43,4 45,3 45,1 44,7 41,2 – – – 44,8 – – 41,5 – 42,5 – 42,5 39,7 – – – 37,0 38,2 – 30,0 37,8 37,5 37,3 40,0 34,8 – – – 78,4 82,5 – 65,6 87,1 82,8 82,7 89,5 84,5 – – – 82,6 – – 72,3 – 88,2 – 94,1 87,7 – 98,5 – 107,5 112,0 105,0 102,5 – 100,5 98,5 101,0 102,2 98,4 15,5 – 18,8 23,6 17,5 13,7 – 16,3 15,0 16,5 18,4 16,3 92,7 – 113,5 98,0 – 97,2 – 109,0 95,5 96,4 101,9 – 20,0 – 24,5 21,4 – 21,8 – 22,3 23,5 20,4 23,3 – 145,1 – 141,4 134,3 143,1 150,1 – 144,0 146,1 143,8 140,4 143,3 133,3 – 133,3 132,8 – 131,7 – 135,5 127,6 134,1 130,8 – – 10,4 – – – 9,5 9,2 9,7 – – 10,1 – – 4,4 – – – 4,7 – 2,8 – – 5,1 – – 42,3 – – – 49,5 – 28,9 – – 50,5 – – 19,8 24,3 – – 18,9 21,8 19,5 – 20,4 20,8 – – 8,8 – – – 5,7 – 7,8 – – 11,3 – 225 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 MS : MC. Максиллофронтальный указатель DC. Дакриальная ширина DS. Дакриальная высота DS : DS. Дакриальный указатель FC. Глубина клыковой ямки (мм) Высота изгиба скуловой кости (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) Указатель изгиба скуловой кости 32. Угол профиля лба от назиона GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 72. Общий угол профиля лица 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной части лица 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти 68. Длина нижней челюсти от углов 70. Высота ветви 71а. Наименьшая ширина ветви 65. Мыщелковая ширина 66. Угловая ширина 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза 69(1). Высота тела 69(3). Толщина тела C*. Угол выступания подбородка – 38,3 – – 36,1 32,2 44,8 36,3 – – – – 3,4 – – – – – – – – – 3,4 – – – – 1,2 – 20,5 11,8 57,6 3,0 10,6 20,3 11,5 56,7 2,5 10,7 21,4 13,5 63,1 4,3 – 22,6 11,6 51,3 2,0 10,4 27,9 – – 0,2 – – – – – – – – – 60,9 17,4 56,0 19,1 – – 53,5 19,4 – – 81,0 73,0 – – – – – – 70,0 63,0 82,0 74,0 85,0 76,0 85,0 77,0 79,0 68,0 77,0 79,0 – – – – – – 85,0 87,0 86,0 86,0 80,0 80,0 82,0 82,0 88,0 89,0 72,0 – – – 75,0 86,0 80,0 82,0 86,0 – – – – – – – – 95,0 – – 107,0 72,0 13,0 95,0 66,0 20,0 – 52,0 28,0 – 49,0 33,0 105,0 – – – – – – – 126,0 64,0 126,0 75,0 121,0 74,0 108,0 86,0 – – 135,0 72,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 74,0 38,0 126,0 115,0 48,0 36,0 36,0 15,0 85,0 70,0 44,0 124,0 109,0 48,0 38,0 37,0 14,0 77,0 64,0 43,0 131,0 124,0 50,0 37,0 30,0 14,0 77,0 66,0 41,0 – 91,0 46,0 34,0 31,0 13,0 75,0 – – – – – – – – – 59,0 39,0 127,0 113,0 50,0 32,0 31,0 14,0 69,0 – – – – – – – – – Форма черепа в горизонтальной овоид – овоид овоид овоид овоид ромбоид овоид овоид норме Форма черепа в латеральной эллип- эллип- высокий эллип- высокий эллип- высокий высокий перенорме соид соид соид соид ходный Форма черепа в окципитальной пере- сводча- пере- сводча- сводча- крыше- сводча- сводча- сводчанорме ходный тый ходный тый тый видный тый тый тый Надпереносье (по Мартину 1–6) 4 4 4 4 4 5 4 4 5 Надбровные дуги (1–3) 3 2 2 2 2 2 2 2 3 – 3 0 5 4 1 0 0 4 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) Сосцевидный отросток (1–3) 2 2 2 2 3 3 2 2 3 Нижний край грушевидного anthr. inf. s. pr. inf. f. pr. inf. anthr. anthr. anthr. отверстия Передненосовая ость 3 – 2 3 – 5 3 3 5 (по Брока 1–5) 226 Приложение Окончание табл. 6 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 – 44,4 – – – 30,2 – 40,0 – – 54,3 – – – – 2,1 – – – – – – 27,0 – – 0,0 – – – – 4,5 11,1 – – – – 9,4 23,9 11,3 47,3 1,8 13,3 – – – 6,6 – 22,0 11,4 51,8 3,3 9,2 – – – 2,2 11,2 – – – 4,2 14,2 22,0 15,4 70,0 1,0 11,0 – – – 4,1 – – – – – – – 51,0 21,8 57,0 16,5 57,5 23,1 – – 56,1 16,4 52,4 21,4 60,8 23,4 50,2 21,9 – – – – – – 78,0 69,0 – – – – 85,0 79,0 79,0 71,0 83,0 78,0 77,0 71,0 74,0 66,0 74,0 65,0 80,0 73,0 – – – – 88,0 90,0 – – – – 85,0 88,0 83,0 85,0 80,0 83,0 78,0 86,0 87,0 90,0 74,0 79,0 – – – – 85,0 – – 81,0 76,0 69,0 72,0 82,0 61,0 – – – 98,0 – – – – – – – – – – – – 68,0 17,0 – – – 103,0 60,0 20,0 118,0 – – 96,0 – – 111,0 52,0 22,0 – – – – 109,0 – – – – – – – 110,0 85,0 – – 105,0 86,0 114,0 92,0 104,0 83,0 105,0 97,0 111,0 87,0 111,0 88,0 70,0 41,0 123,0 – 49,0 32,0 30,0 13,0 74,0 эллипсоид эллипсоид крышевидный 5 2 3 71,0 41,0 – 111,0 48,0 38,0 34,0 14,0 82,0 эллипсоид эллипсоид сводчатый 4 2 1 65,0 38,0 – 107,0 47,0 35,0 33,0 12,0 65,0 овоид эллипсоид сводчатый 4 2 1 62,0 33,0 119,0 – 46,0 31,0 28,0 11,0 77,0 – – – 3 1 2 – – – 67,0 – 74,0 65,0 72,0 – – – – – 40,0 40,0 35,0 – – – – – 127,0 124,0 111,0 – – – 110,0 – 119,0 103,0 96,0 – – – 49,0 – 47,0 51,0 44,0 – – – 35,0 – 35,0 37,0 34,0 – – – 30,0 – 35,0 33,0 31,0 – – – 15,0 – 14,0 16,0 14,0 – – – 79,0 – 75,0 69,0 80,0 эллип- сфеноид овоид – эллип- ромбоид овоид овоид соид соид высокий высокий эллип- высокий пере- высокий высокий эллипсоид ходный соид сводча- крыше- сводча- сводча- крыше- сводча- крыше- сводчатый видный тый тый видный тый видный тый 3 5 4 4 4 4 3 4 3 2 2 2 2 2 2 2 5 4 3 3 1 4 3 4 2 anthr. – – 3 anthr. 1 s. pr. 3 inf. 2 inf. 3 anthr. 3 inf. 2 s. pr. 3 anthr. 2 s. pr. 3 anthr. 2 – 4 4 4 3 3 – 5 4 3 4 227 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 7. Индивидуальные измерения женских черепов из погребений и черепа из погребения ямочно-гребенчатой Сопка-2/2 Признак 1 Погр. 657, ск. А Сопка-2/3 Погр. 600, ск. А Погр. 648 Погр. 651, ск. Д 2 3 4 5 Возраст погребенного 18–20 45–55 Maturus 18–20 1. Продольный диаметр 176,0 178,0 – 171,0 8. Поперечный диаметр – 133,0 – 143,0 8 : 1. Черепной указатель – 74,7 – 83,6 17. Высотный диаметр от базиона – 128,0 – – 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона – 71,9 – – – 96,2 – – 20. Высотный диаметр от пориона 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 106,0 111,0 – 111,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 60,2 62,4 – 64,9 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона – 83,5 – 77,6 5. Длина основания черепа – 96,0 – – 9. Наименьшая ширина лба 84,0 88,0 96,2 97,0 10. Наибольшая ширина лба 105,0 – 114,0 117,0 9 : 10. Лобный указатель 80,0 – 84,4 82,9 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 11. Ширина основания черепа 12. Ширина затылка – 66,2 – 67,8 106,0 114,0 – 132,0 108,0 – 102,0 – 29. Лобная хорда 102,0 111,1 100,5 106,3 30. Теменная хорда 107,0 109,0 – 109,0 31. Затылочная хорда – 94,0 – – 26. Лобная дуга 115,0 124,0 118,0 122,0 27. Теменная дуга 118,0 122,0 – 120,0 28. Затылочная дуга – 114,0 – – 25. Сагиттальная дуга – 360,0 – – 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель – 34,4 – – 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель – 33,9 – – 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель – 31,7 – – 28 : 27. Затылочно-теменной указатель – 93,4 – – 87,1 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 88,7 89,6 85,2 h. Высота поперечного изгиба лба 14,0 17,0 19,7 19,3 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 16,7 19,3 20,5 19,9 Угол поперечного изгиба лба 143,1 137,7 135,4 136,6 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 22,5 23,6 22,8 25,5 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 24,0 22,1 21,2 22,7 Высота изгиба затылка – 25,7 – – 45. Скуловой диаметр – 125,0 – 136,0 9 : 45. Лобно-скуловой указатель – 70,4 – 71,3 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель – 94,0 – 95,1 40. Длина основания лица – 97,0 – – 40 : 5. Указатель выступания лица – 101,0 – – 67,0 68,0 69,0 70,0 – 53,1 – – 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 228 Приложение усть-тартасской культуры эпохи раннего металла (Сопка 2/3 и Сопка 2/3А) общности (Сопка-2/2) Сопка-2/3 Погр. 655, ск. З Погр. 655, ск. И Погр. 656, ск. Г Погр. 656, ск. Е Сопка-2/3А Погр. 656, ск. З Погр. 673 Погр. 685 Погр. 321 6 7 8 9 10 11 12 13 35–40 20–25 25–30 30–35 16–18 35–40 35–40 40–45 180,0 177,0 181,0 175,0 167,0 184,0 182,0 181,0 137,0 137,0 – 143,0 146,0 131,0 140,0 131,0 76,1 77,4 – 81,7 87,4 71,2 76,9 72,4 125,0 134,0 – 128,0 – 138,0 – 125,0 69,4 75,7 – 73,1 – 75,0 – 69,1 91,2 97,8 – 89,5 – 105,3 – 95,4 107,0 111,0 – 110,0 – – 120,0 109,0 59,4 62,7 – 62,9 – – 65,9 60,2 78,1 81,0 – 76,9 – – 85,7 83,2 98,0 103,0 – 100,0 – 101,0 – 96,0 90,0 85,0 97,2 99,2 90,0 96,3 92,5 85,4 108,0 109,0 – 123,0 108,0 113,0 118,0 111,0 83,3 78,0 – 80,7 83,3 85,2 78,4 76,9 65,7 62,0 – 69,4 61,6 73,5 66,1 65,2 117,0 124,0 – 128,0 – 122,0 130,0 121,0 109,0 109,0 112,0 115,0 – 107,0 – 109,0 99,2 107,0 100,6 105,7 103,0 110,2 104,8 108,8 109,0 108,0 116,0 109,0 106,0 118,0 111,0 114,0 98,4 – 103,0 93,2 – 94,0 92,3 – 111,0 120,0 124,0 121,0 118,0 124,0 128,0 – 119,0 118,0 132,0 124,0 118,0 131,0 125,0 – 122,0 – 124,0 113,0 – 118,0 110,0 – 352,0 – 380,0 358,0 – 373,0 363,0 – 31,5 – 32,6 33,8 – 33,2 35,3 – 33,8 – 34,7 34,6 – 35,1 34,4 – 34,7 – 32,6 31,6 – 31,6 30,3 – 102,5 – 93,9 91,1 – 90,1 88,0 – 89,4 89,2 81,1 87,4 87,3 88,9 81,9 – 18,0 15,4 22,0 19,8 17,6 19,0 15,0 15,3 20,0 18,1 22,6 20,0 19,6 19,7 16,2 17,9 136,4 140,2 131,3 136,5 137,3 136,9 144,1 140,6 20,8 22,3 22,3 25,3 25,8 23,5 24,4 23,6 21,0 20,8 22,2 23,9 25,0 21,3 23,3 21,7 31,5 – 24,6 23,0 – 26,0 21,7 – 126,0 – – 142,0 – 137,0 139,0 128,0 71,4 – – 69,9 – 70,3 66,5 66,7 92,0 – – 99,3 – 104,6 99,3 97,7 106,0 98,0 – 95,0 – – – 98,0 108,2 95,1 – 95,0 – – – 102,1 72,0 67,0 – – 59,0 – 67,0 67,0 57,6 50,0 – – – – – 53,6 229 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 47. Полная высота лица 108,0 113,0 – – 43. Верхняя ширина лица 100,0 101,0 108,0 107,0 46. Средняя ширина лица 88,0 – 94,0 89,0 60. Длина альвеолярной дуги 52,0 – – – 61. Ширина альвеолярной дуги 53,0 – – – 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 101,9 – – – 62. Длина нëба – – – – 63. Ширина нëба – – – – 63 : 62. Нëбный указатель 55. Высота носа – – – – 49,2 43,0 54,8 52,1 54. Ширина носа 23,2 – 27,4 22,1 54 : 55. Носовой указатель 47,2 – 50,0 42,4 51. Ширина орбиты от mf 39,2 43,1 42,7 46,0 51а. Ширина орбиты от d 35,2 40,1 – – 52. Высота орбиты 34,6 32,6 – 36,6 79,6 52 : 51. Указатель орбиты от mf 88,3 75,6 – 52 : 51а. Указатель орбиты от d 98,3 81,3 – – Бималярная ширина 94,0 96,3 100,5 97,3 Высота назиона над бималярной шириной 13,5 14,5 15,7 15,9 Зигомаксиллярная ширина 86,0 – – 91,8 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 20,6 – – 21,4 Назомалярный угол 147,9 146,5 145,3 143,8 Зигомаксиллярный угол 128,8 – – 130,0 SC. Симотическая ширина 7,0 7,0 – 6,4 SS. Симотическая высота 2,2 2,5 – – SS : SC. Симотический указатель 31,4 35,7 – – MC. Максиллофронтальная ширина 17,0 – – 15,5 MS. Максиллофронтальная высота 5,2 – – – MS : MC. Максиллофронтальный указатель 30,6 – – – DC. Дакриальная ширина 22,6 21,5 – – DS. Дакриальная высота 10,3 8,0 – – DS : DS. Дакриальный указатель 45,6 37,2 – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) 4,1 1,6 – 2,6 Высота изгиба скуловой кости (по Ву) 9,8 10,9 – – Ширина скуловой кости (по Ву) 48,0 53,9 – – Указатель изгиба скуловой кости 20,4 20,2 – – 32. Угол профиля лба от назиона 77,0 83,0 – 81,0 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 73,0 75,0 – 77,0 72. Общий угол профиля лица 76,0 86,0 – 79,0 73. Угол профиля средней части лица 76,0 83,0 – 83,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица 76,0 76,0 – 69,0 75. Угол наклона носовых костей 56,0 62,0 – – 75(1). Угол выступания носа 20,0 24,0 – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 89,0 110,0 – – 79. Угол ветви нижней челюсти 127,0 – – – 68. Длина нижней челюсти от углов 60,0 – – – 230 Приложение Продолжение табл. 7 6 7 8 9 10 11 12 13 – – – 103,0 – – – 112,0 103,0 104,0 106,0 111,0 102,0 107,0 107,0 104,0 94,0 97,0 – 95,0 92,0 – – 97,0 56,0 56,0 51,0 47,0 48,0 – – 54,0 60,0 60,0 61,0 64,0 58,0 – – 60,0 107,1 107,1 119,6 136,2 120,8 – – 111,1 47,0 47,0 – 41,0 43,6 – – 48,0 32,2 35,0 36,2 37,7 32,8 – 40,0 36,0 68,5 74,5 – 92,0 75,2 – – 75,0 47,1 49,5 – 49,5 42,7 – 50,6 50,5 23,3 22,0 23,0 23,2 21,6 – – 25,0 49,5 44,4 – 46,9 50,6 – – 49,5 42,6 42,0 – 45,8 41,5 – 44,0 43,5 – – – 42,0 38,2 – 41,8 41,7 30,8 30,6 – 33,7 33,1 – 35,3 35,3 72,3 72,9 – 73,6 79,8 – 80,2 81,1 – – – 80,2 86,6 – 84,4 84,7 96,7 96,7 98,0 104,1 96,0 100,2 101,0 98,0 14,0 17,3 22,0 18,6 15,2 14,0 15,4 16,2 94,8 95,8 – 96,4 91,7 – – 97,8 21,5 23,6 – 19,7 22,2 – – 20,7 147,7 140,6 131,6 140,7 144,8 148,8 146,1 143,4 131,2 127,5 – 135,5 128,3 – – 134,1 8,0 8,3 – 8,3 3,1 8,8 – 8,2 2,4 – – 4,3 0,3 4,0 – 3,0 30,0 – – 51,8 9,7 45,5 – 36,6 18,1 20,0 – 17,7 18,9 – – 19,0 6,2 – – 7,9 6,0 – – 5,9 34,3 – – 44,6 31,7 – – 31,1 – – – 22,8 21,3 – – 21,2 – – – 11,4 10,0 – – 10,0 – – – 50,0 46,9 – – 47,2 3,2 2,3 4,6 1,2 2,2 – 4,5 3,1 12,2 – 11,1 8,0 10,2 – – – 54,0 – 52,0 51,2 48,6 – – – 22,6 – 21,3 15,6 21,0 – – – 82,0 80,0 – 84,0 – – – 80,0 78,0 73,0 – 78,0 – – – 76,0 78,0 84,0 – 89,0 – – – 83,0 82,0 84,0 – 92,0 – – – 89,0 72,0 84,0 – 80,0 – – – 65,0 56,0 – – 73,0 – – – 67,0 16,0 22,0 – – 16,0 – – – – – 107,0 103,0 – – 102,0 – – – 119,0 119,0 – – 114,0 119,0 – – 77,0 74,0 – – 79,0 75,0 231 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 70. Высота ветви 61,0 58,0 61,0 – 71а. Наименьшая ширина ветви 65. Мыщелковая ширина 34,0 107,0 – 115,0 34,0 – – – 66. Угловая ширина 79,0 – – – 67. Передняя ширина 43,0 47,0 47,0 – – 69. Высота симфиза 27,0 31,0 27,0 69(1). Высота тела 27,0 31,0 – – 69(3). Толщина тела 13,0 12,0 13,0 – 84,0 72,0 61,0 – овоид овоид – сфеноид высокий эллипсоид – эллипсоид сводчатый сводчатый – сводчатый C*. Угол выступания подбородка Форма черепа в горизонтальной норме Форма черепа в латеральной норме Форма черепа в окципитальной норме Надпереносье (по Мартину 1–6) 2 3 2 2 Надбровные дуги (1–3) 2 1 2 1 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 0 1 – – Сосцевидный отросток (1–3) 1 1 – 2 Нижний край грушевидного отверстия – inf. inf. anthr. Передненосовая ость (по Брока 1–5) 4 – – 4 Сопка-2/3А Признак Погр. 605, ск. А Погр. 608 Погр. 611, ск. И Погр. 611, ск. Л 14 15 16 17 Возраст погребенного 40–45 45–55 35–45 25–30 1. Продольный диаметр 178,0 176,0 172,0 181,0 1 8. Поперечный диаметр 139,0 141,0 148,0 138,0 8 : 1. Черепной указатель 78,1 80,1 86,0 76,2 118,0 17. Высотный диаметр от базиона 130,0 – – 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 73,0 – – 65,2 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 93,5 – – 85,5 20. Высотный диаметр от пориона 110,0 109,0 – 104,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 61,8 61,9 – 57,5 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 79,1 77,3 – 75,4 5. Длина основания черепа 98,0 – – 94,0 9. Наименьшая ширина лба 88,1 93,2 – 86,2 10. Наибольшая ширина лба 107,0 106,0 – 112,0 9 : 10. Лобный указатель 82,3 87,9 – 77,0 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 63,4 66,1 – 62,5 11. Ширина основания черепа 128,0 129,0 – 122,0 12. Ширина затылка 105,0 – – 112,0 29. Лобная хорда 110,3 107,6 103,0 100,5 30. Теменная хорда 108,0 – – 102,0 232 Приложение Продолжение табл. 7 6 7 8 9 10 11 12 13 – – 66,0 61,0 – – 65,0 64,0 – – 34,0 32,0 – – 37,0 37,0 – – 127,0 118,0 – – 133,0 – – – 98,0 109,0 – – 100,0 94,0 – – 47,0 48,0 – – 46,0 49,0 – – 34,0 27,0 – – 32,0 32,0 – – 32,0 24,0 – – 31,0 30,0 – – 12,0 12,0 – – 14,0 12,0 – – 75,0 80,0 – – 76,0 76,0 ромбоид сфеноид сфеноид сфероид ромбоид эллипсоид – овоид эллипсоид эллипсоид высокий переходный эллипсоид переходный эллипсоид эллипсоид крышевидный сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый 2 3 3 3 1 3 2 2 1 2 1 2 1 2 1 2 0 0 1 1 0 1 2 0 2 1 2 3 1 2 2 2 s. pr. inf. anthr. anthr. anthr. – f. pr. anthr. – 3 4 4 3 – – – Продолжение табл. 7 Сопка-2/3А Погр. 618 Погр. 624 Погр. 626, ск. А Погр. 627, ск. Д Погр. 627, ск. Е Погр. 634, ск. Б Погр. 635, ск. А Погр. 658, ск. А 18 19 20 21 22 23 24 25 25–30 35–40 25–30 35-40 15–20 35–40 20–25 50–55 169,0 182,0 174,0 176,0 176,0 169,0 181,0 – 138,0 137,0 133,0 143,0 138,0 129,0 – 137,0 81,7 75,3 76,4 81,3 78,4 76,3 – – – 131,0 – 132,0 126,0 – – 131,0 – 72,0 – 75,0 71,6 – – – – 95,6 – 92,3 91,3 – – 95,6 98,0 116,0 102,5 112,0 105,0 100,0 – 108,0 58,0 63,7 58,9 63,6 59,7 59,2 – – 71,0 84,7 77,1 78,3 76,1 77,5 – 78,8 – 102,0 – 104,0 98,0 – – 100,0 88,1 97,0 86,8 98,7 83,6 84,7 89,0 89,0 107,0 111,0 110,0 118,0 112,0 102,0 – 110,0 82,3 87,4 78,9 83,6 74,6 83,0 – 80,9 63,8 70,8 65,3 69,0 60,6 65,7 – 65,0 – 124,0 119,0 122,0 120,0 105,0 – 127,0 104,0 112,0 107,0 111,0 102,0 – – 117,0 – – 101,8 112,4 105,3 101,3 98,0 104,0 105,0 – 106,0 103,0 107,0 100,0 – 106,0 233 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 14 15 16 17 105,7 31. Затылочная хорда 94,7 – – 26. Лобная дуга 125,0 118,0 116,0 111,0 27. Теменная дуга 117,0 – – 110,0 28. Затылочная дуга 113,0 – – 138,0 25. Сагиттальная дуга 355,0 – – 359,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 35,2 – – 30,9 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 33,0 – – 30,6 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 31,8 – – 38,4 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 96,6 – – 125,5 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 88,2 91,2 88,8 90,5 h. Высота поперечного изгиба лба 15,5 19,5 – 14,0 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 17,6 20,9 – 16,2 Угол поперечного изгиба лба 141,2 134,6 – 144,0 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 26,7 22,0 23,1 19,7 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 24,2 20,4 22,4 19,6 36,3 Высота изгиба затылка 26,0 – – 45. Скуловой диаметр 132,0 131,0 – – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 66,7 71,1 – – 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 95,0 92,9 – – 40. Длина основания лица 95,0 – – – 40 : 5. Указатель выступания лица 96,9 – – – 48. Верхняя высота лица 70,0 68,0 – – 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 53,8 – – – 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица – 110,0 – – 102,0 106,0 – 105,0 46. Средняя ширина лица 94,0 91,0 – – 60. Длина альвеолярной дуги 52,0 55,0 – – 61. Ширина альвеолярной дуги 65,0 60,0 – – 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 125,0 109,1 – – 62. Длина нëба 44,0 – – – 63. Ширина нëба 39,1 35,0 36,2 – 63 : 62. Нëбный указатель 88,9 – – – 55. Высота носа 48,7 45,4 – – 54. Ширина носа 23,4 25,0 – – 54 : 55. Носовой указатель 48,0 55,1 – – 51. Ширина орбиты от mf 42,2 43,1 – – 51а. Ширина орбиты от d 39,1 39,4 – – 52. Высота орбиты 32,0 36,2 – – 52 : 51. Указатель орбиты от mf 75,8 84,0 – – 52 : 51а. Указатель орбиты от d 81,8 91,9 – – Бималярная ширина 93,8 99,4 – 96,4 Высота назиона над бималярной шириной 13,0 17,0 – 10,1 Зигомаксиллярная ширина 92,5 92,1 – – Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 14,7 23,0 – – Назомалярный угол 149,0 142,2 – 156,3 Зигомаксиллярный угол 144,7 126,9 – – 234 Приложение Продолжение табл. 7 18 19 20 21 22 23 24 25 96,2 98,3 – 89,8 94,1 – – – – – 114,0 126,0 118,0 117,0 110,0 – 114,0 – 117,0 115,0 120,0 112,0 – – 122,0 118,0 – 107,0 110,0 – – – – – – 348,0 348,0 – – – – – – 36,2 33,9 – – – – – – 33,0 34,5 – – – – – – 30,7 31,6 – – – 107,0 – – 93,0 91,7 – – – – – 89,3 89,2 89,2 86,6 89,1 – 12,0 22,3 14,8 18,6 13,0 12,0 15,8 13,3 13,6 23,0 17,1 18,8 15,6 14,2 17,8 14,9 149,5 130,6 142,3 138,7 145,4 148,3 140,9 146,7 – – 22,0 25,0 22,0 23,3 17,0 – – – 21,6 22,2 20,9 23,0 17,3 – 27,7 23,4 – 18,3 23,8 – – – – 132,0 122,0 130,0 – – – 137,0 – 73,5 71,1 75,9 – – – 65,0 – 96,4 91,7 90,9 – – – 100,0 – 101,0 – 100,0 – – – 104,0 – 99,0 – 96,2 – – – 104,0 – 67,0 67,0 69,0 – 66,0 – 67,0 51,1 – 51,1 – 52,3 – – – – 108,0 108,0 114,0 – – – – 103,0 111,0 102,0 109,0 – 101,0 – 103,0 – 92,0 90,0 99,0 – 87,0 – 99,0 – 51,0 52,0 54,0 – 49,0 – – – 63,0 55,0 63,0 – 56,0 – – – 123,5 105,8 116,7 – 114,3 – – – 44,0 46,0 – – – – – – 34,0 33,2 40,6 – 31,4 – – – 77,3 72,2 – – – – – – 46,2 50,2 53,3 – 48,8 – 46,7 – 23,2 23,0 29,0 – 24,4 – – – 50,2 45,8 54,4 – 50,0 – – – 47,2 41,5 46,3 – 42,2 – – – 45,0 38,3 42,0 – – – – – 33,8 33,4 34,8 – 35,5 – – – 71,6 80,5 75,2 – 84,1 – – – 75,1 87,2 82,9 – – – – – 103,0 94,4 102,3 88,7 93,4 – 96,8 – 20,2 15,0 16,0 12,3 15,2 – 12,0 – 94,0 88,4 101,3 – 90,8 – 98,8 – 22,0 20,5 21,5 – 22,0 – 22,2 – 137,2 144,7 145,3 149,0 143,9 – 152,1 – 129,8 130,2 134,0 – 128,3 – 131,6 235 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 14 15 16 17 SC. Симотическая ширина 9,5 10,0 – 9,5 SS. Симотическая высота – 3,1 – 4,2 SS : SC. Симотический указатель – 31,0 – 44,2 MC. Максиллофронтальная ширина 18,9 21,4 – 20,9 MS. Максиллофронтальная высота – 7,0 – 7,5 MS : MC. Максиллофронтальный указатель – 32,7 – 35,9 DC. Дакриальная ширина 22,2 23,0 – – DS. Дакриальная высота – 11,2 – – DS : DS. Дакриальный указатель – 48,7 – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) 0,4 3,3 – – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) 14,6 10,4 8,5 – Ширина скуловой кости (по Ву) 54,5 51,7 46,9 – Указатель изгиба скуловой кости 26,8 20,1 18,1 – 32. Угол профиля лба от назиона 87,0 82,0 – – GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 82,0 77,0 – – 72. Общий угол профиля лица 89,0 89,0 – – 73. Угол профиля средней части лица 93,0 91,0 – – 74. Угол профиля альвеолярной части лица 83,0 83,0 – – 75. Угол наклона носовых костей – 67,0 – – 75(1). Угол выступания носа – 22,0 – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков – – – – 79. Угол ветви нижней челюсти – – – – 68. Длина нижней челюсти от углов – – – – 70. Высота ветви – – – – 71а. Наименьшая ширина ветви – 35,0 – 39,0 – 65. Мыщелковая ширина – – – 66. Угловая ширина – – – – 67. Передняя ширина – 46,0 – 47,0 69. Высота симфиза – 32,0 – 33,0 69(1). Высота тела – 32,0 – 31,0 69(3). Толщина тела – 13,0 – 11,0 C*. Угол выступания подбородка – 76,0 – 81,0 Форма черепа в горизонтальной норме ромбоид ромбоид сфеноид эллипсоид эллипсоид эллипсоид высокий высокий переходный сводчатый сводчатый плоский Надпереносье (по Мартину 1–6) 2 2 2 2 Надбровные дуги (1–3) 1 1 1 1 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 0 0 0 1 1 Форма черепа в латеральной норме Форма черепа в окципитальной норме Сосцевидный отросток (1–3) Нижний край грушевидного отверстия Передненосовая ость (по Брока 1–5) 236 2 – 2 anthr. anthr. anthr. – 2 4 – – Приложение Окончание табл. 7 18 19 20 21 22 23 24 25 – 8,2 – 10,7 – – 10,4 – – 3,5 – 4,1 – – 2,7 – – 42,7 – 38,3 – – 26,0 – – 21,8 – 21,0 – 17,6 17,4 – – 8,2 – 7,8 – – 4,3 – – 37,6 – 37,1 – – 24,7 – – 24,2 – – – – 21,8 – – 12,0 – – – – 8,0 – – 49,6 – – – – 36,7 – – 4,2 1,9 3,2 2,0 – 4,0 5,2 – 8,7 10,9 12,2 11,0 – – – – 50,7 46,8 57,2 48,4 – – – – 17,2 23,3 21,3 22,7 – – – – 81,0 78,0 78,0 – 73,0 – – – 74,0 75,0 73,0 – 68,0 – – – 86,0 81,0 90,0 – 80,0 – 78,0 – 90,0 87,0 94,0 – 80,0 – 80,0 – 75,0 67,0 84,0 – 80,0 – 72,0 – 70,0 – 69,0 – – – – – 16,0 – 21,0 – – – – 103,0 86,0 103,0 101,0 – 88,0 – – 119,0 126,0 118,0 110,0 117,0 103,0 – – 76,0 62,0 80,0 82,0 77,0 76,0 – – 61,0 56,0 55,0 61,0 58,0 60,0 – – 36,0 35,0 36,0 36,0 38,0 32,0 – 38,0 124,0 118,0 108,0 121,0 – 95,0 – – 108,0 93,0 92,0 97,0 88,0 – – – 42,0 47,0 45,0 46,0 46,0 42,0 – 47,0 – 30,0 30,0 31,0 32,0 26,0 – – 26,0 30,0 27,0 29,0 30,0 24,0 – – 13,0 12,0 11,0 11,0 13,0 13,0 – 12,0 – 80,0 71,0 79,0 78,0 76,0 – – – овоид овоид ромбоид эллипсоид пентагоноид овоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид высокий высокий высокий эллипсоид – – сводчатый сводчатый крышевидный сводчатый переходный сводчатый – – 2 3 2 2 1 2 2 3 1 1 1 2 1 1 2 2 3 0 1 2 0 2 0 – 2 1 1 2 1 1 2 2 – anthr. inf. anthr. anthr. anthr. – s. pr. – 2 – 4 – 3 – – 237 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 8. Индивидуальные измерения мужской серии черепов Признак 1 Возраст погребенного Кург. 22, погр. 37 (183)1 Кург. 22, погр. 38 (184) Кург. 22, погр. 44, ск. Б (190) Кург. 22, погр. 46, ск. А (192) Кург. 22, погр. 47 (193) Кург. 22, погр. 50 (196) Кург. 22, погр. 52 (198) 2 3 4 5 6 7 8 25–30 20–25 20–25 35–40 45–50 35–40 40–45 1. Продольный диаметр 183,0 – – 185,0 – 184,0 196,0 8. Поперечный диаметр 138,0 – 137,0 135,0 – 134,0 137,0 8 : 1. Черепной указатель 75,4 – – 73,0 – 72,8 69,9 17. Высотный диаметр от базиона 125,0 – – – – – 134,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 68,3 – – – – – 68,4 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 90,6 – – – – – 97,8 20. Высотный диаметр от пориона 112,0 – – 112,0 – 111,0 112,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 61,2 – – 60,5 – 60,3 57,1 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 81,2 – – – – 82,8 81,8 5. Длина основания черепа 101,0 – – – – – 110,0 9. Наименьшая ширина лба 90,8 100,4 – 90,8 104,9 92,3 91,6 10. Наибольшая ширина лба 118,0 – – 111,0 128,0 109,0 118,0 9 : 10. Лобный указатель 76,9 – – 81,8 82,0 84,7 77,6 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 65,8 – – 67,3 – 68,9 66,9 11. Ширина основания черепа 128,0 – – 115,0 – 127,0 121,0 12. Ширина затылка 114,0 – – – – – 110,0 29. Лобная хорда 108,0 114,7 – 108,6 106,8 107,0 111,0 30. Теменная хорда 108,0 128,0 – 106,0 – 108,0 112,0 31. Затылочная хорда 92,3 100,7 – 101,8 – – 101,0 26. Лобная дуга 122,0 130,0 – 122,0 123,0 119,0 128,0 27. Теменная дуга 124,0 147,0 – 118,0 – 120,0 124,0 28. Затылочная дуга 115,0 123,0 – 127,0 – – 131,0 25. Сагиттальная дуга 361,0 400,0 – 367,0 – – 383,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 33,8 32,5 – 33,2 – – 33,4 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 34,3 36,8 – 32,2 – – 32,4 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 31,9 30,8 – 34,6 – – 34,2 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 92,7 83,7 – 107,6 – – 105,6 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 88,5 88,2 – 89,0 86,8 89,9 86,7 h. Высота поперечного изгиба лба 15,5 19,8 – 18,5 19,0 19,8 17,4 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 17,1 19,7 – 20,4 18,1 21,5 19,0 Угол поперечного изгиба лба 142,3 136,9 – 135,6 140,2 133,5 138,4 238 Приложение из погребений одиновской культуры могильника Сопка-2 Кург. 22, погр. 58 (204) Кург. 22, погр. 61, ярус 1 (207) Кург. 22, погр. 62 (208) Кург. 22, погр. 62, ск. А (208) Кург. 22, Кург. 22, погр. 64, погр. 64, ярус 2, ск. А ярус 1, ск. Б (210) (210) Кург. 25, погр. 33 (251) Кург. 25, погр. 36 (254) Кург. 25, погр. 40 (258) Кург. 25, погр. 46, ск. А (264) 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 Adultus 40–45 45–50 40–50 40–50 40–50 35–40 45–50 23–25 18–20 173,0 184,0 – 185,0 – 193,0 189,0 188,0 194,0 – 153,0 140,0 – 150,0 145,0 146,0 143,0 147,0 140,0 – 88,4 76,1 – 81,1 – 75,6 75,7 78,2 72,2 – – 137,0 – – – – 136,0 139,0 – – – 74,5 – – – – 72,0 73,9 – – – 97,9 – – – – 95,1 94,6 – – 111,0 117,0 – 118,0 116,0 119,0 120,0 117,0 – – 64,2 63,6 – 63,8 – 61,7 63,5 62,2 – – 72,5 83,6 – 78,7 80,0 81,5 83,9 79,6 – – – 105,0 – – – – 104,0 104,0 – – 101,6 98,4 109,5 96,6 96,3 91,0 95,9 98,0 90,8 91,2 124,0 119,0 – 124,0 112,0 120,0 120,0 116,0 118,0 123,0 81,9 82,7 – 77,9 86,0 75,8 79,9 84,5 76,9 74,1 66,4 70,3 – 64,4 66,4 62,3 67,1 66,7 64,9 – 141,0 130,0 – 126,0 135,0 128,0 134,0 136,0 – – – 108,0 – 108,0 – 121,0 116,0 117,0 – – 115,4 112,8 105,3 114,1 109,8 116,0 114,3 120,0 108,2 – 107,0 112,0 – 112,0 – 116,0 117,0 114,0 117,0 – 88,3 98,4 – 93,5 – 97,6 99,6 98,0 – – 137,0 126,0 131,0 130,0 125,0 130,0 128,0 134,0 120,0 – 122,0 123,0 – 128,0 – 129,0 130,0 123,0 129,0 – 107,0 117,0 – 110,0 – 118,0 120,0 120,0 – – 366,0 366,0 – 368,0 – 377,0 378,0 377,0 – – 37,4 34,4 – 35,3 – 34,5 33,9 35,5 – – 33,3 33,6 – 34,8 – 34,2 34,4 32,6 – – 29,2 32,0 – 29,9 – 31,3 31,7 31,8 – – 87,7 95,1 – 85,9 – 91,5 92,3 97,6 – – 84,2 89,5 80,4 87,8 87,8 89,2 89,3 89,6 90,2 – 19,8 19,5 22,3 18,7 17,8 16,0 19,0 22,7 18,2 16,6 19,5 19,8 20,4 19,4 18,5 17,6 19,8 23,2 20,0 18,2 137,4 136,7 135,7 137,7 139,4 141,2 136,8 130,5 136,3 140,0 239 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 21,0 23,0 – 20,3 23,3 20,3 23,3 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 19,4 20,1 – 18,7 21,8 19,0 21,0 Высота изгиба затылка 24,0 26,4 – 28,4 – – 28,6 45. Скуловой диаметр 140,0 – – 126,0 – 135,0 – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 64,9 – – 72,1 – 68,4 – 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 101,4 – – 93,3 – 100,7 – 40. Длина основания лица 110,0 – – – – – 111,0 40 : 5. Указатель выступания лица 108,9 – – – – – 100,9 48. Верхняя высота лица 66,0 – – 73,0 – 72,0 76,0 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель 52,8 – – – – – 56,7 47. Полная высота лица 111,0 – – 118,0 – 121,0 123,0 43. Верхняя ширина лица 108,0 118,0 – 102,0 113,0 105,0 108,0 46. Средняя ширина лица 104,0 – 99,0 94,0 – – – 60. Длина альвеолярной дуги 55,0 – – 53,0 – – 55,0 61. Ширина альвеолярной дуги 65,0 – 60,0 64,0 – – 65,0 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 118,2 – – 120,8 – – 118,2 62. Длина нëба 42,0 – – 46,0 – – 45,0 63. Ширина нëба 36,9 – 36,0 37,5 – – 36,8 63 : 62. Нëбный указатель 87,9 – – 81,5 – – 81,8 55. Высота носа 50,5 – – 51,2 – 50,5 54,5 54. Ширина носа 27,3 24,3 26,0 23,5 – – 25,3 54 : 55. Носовой указатель 54,1 – – 45,9 – – 46,4 51. Ширина орбиты от mf 46,1 – 41,0 44,9 – – – 51а. Ширина орбиты от d 42,4 – – 39,4 – – – 52. Высота орбиты 32,7 – – 35,5 – – – 52 : 51. Указатель орбиты от mf 70,9 – – 79,1 – – – 52 : 51а. Указатель орбиты от d 77,1 – – 90,1 – – – Бималярная ширина 102,0 108,1 – 97,2 105,4 97,5 104,0 Высота назиона над бималярной шириной 14,2 17,5 – 19,3 17,2 – 18,7 Зигомаксиллярная ширина 106,0 – 95,6 95,7 – – – Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 21,1 – 24,0 23,5 – – – Назомалярный угол 148,9 144,1 – 136,7 143,8 – 140,4 Зигомаксиллярный угол 136,6 – 126,7 127,7 – – – 4,7 – – 7,9 8,9 – 7,8 SS. Симотическая высота 1,8 – – 4,4 3,7 – 3,0 SS : SC. Симотический указатель 38,3 – – 55,7 41,6 – 38,5 MC. Максиллофронтальная ширина 19,8 – – 18,5 – – 21,4 MS. Максиллофронтальная высота 4,2 – – 7,0 – – 7,7 SC. Симотическая ширина 240 Приложение Продолжение табл. 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 28,2 20,0 30,0 25,1 22,0 23,0 23,0 24,3 20,0 – 24,4 17,7 28,5 22,0 20,0 19,8 20,1 20,3 18,5 – 24,0 21,8 – 22,0 – 23,3 23,0 24,0 – – – 139,0 – – 143,0 140,0 147,0 146,0 – – – 70,8 – – 67,3 65,0 65,2 67,1 – – – 99,3 – – 98,6 95,9 102,8 99,3 – – – 111,0 – – – – 109,0 107,0 – – – 105,7 – – – – 104,8 102,9 – – – 68,0 – 80,0 71,0 72,0 71,0 83,0 – 70,0 – 49,6 – – – – 52,2 59,7 – – – 116,0 – 129,0 119,0 118,0 117,0 132,0 – 116,0 113,0 112,0 – 110,0 112,0 107,0 110,0 117,0 109,0 111,0 – 99,0 – 102,0 109,0 93,0 105,0 110,0 – 103,0 54,0 59,0 56,0 – 56,0 – 60,0 62,0 – 58,0 65,0 69,0 67,0 – 67,0 – 66,0 74,0 – 64,0 120,4 116,9 119,6 – 119,6 – 110,0 119,4 – 110,3 – 47,0 – – 47,0 – 57,0 51,0 – 51,0 – 41,8 37,7 – 37,5 – 39,3 40,0 – 36,8 – 88,9 – – 79,8 – 68,9 78,4 – 72,2 – 49,6 – 54,7 49,2 52,1 53,0 57,1 – 49,5 – 27,4 – 25,8 26,7 – 27,5 28,1 – 25,6 – 55,2 – 47,2 54,3 – 51,9 49,2 – 51,7 – – – 47,4 47,6 45,7 45,2 48,3 – 46,6 – – – 42,6 44,2 41,3 41,7 45,4 – 43,0 – 32,3 – 36,6 29,2 37,0 32,6 38,7 – 33,2 – – – 77,2 61,3 81,0 72,1 80,1 – 71,2 – – – 85,9 66,1 89,6 78,2 85,2 – 77,2 104,6 107,2 108,3 103,1 106,4 100,0 102,5 11,2 101,7 105,3 14,0 18,9 15,2 18,6 17,9 17,0 17,3 21,2 16,4 16,6 – 101,9 – 102,6 113,0 94,1 103,2 108,3 – – – 24,7 – 21,5 25,4 22,0 19,0 24,2 – – 150,0 141,1 148,6 140,3 142,8 142,4 142,7 138,3 144,2 145,0 – 128,3 – 134,5 131,6 129,9 139,6 131,8 – – – – – 7,2 4,8 6,0 5,6 9,5 7,1 6,0 – – – 3,0 2,4 3,3 3,1 4,6 3,0 – – – – 41,7 50,0 55,0 55,4 48,4 42,3 – – – – 19,2 21,1 17,1 20,2 21,1 – – – – – 7,2 7,2 6,4 5,4 6,8 – – 241 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 MS : MC. Максиллофронтальный указатель 21,2 – – 37,8 – – 36,0 DC. Дакриальная ширина 22,6 – – 24,2 – – 24,4 DS. Дакриальная высота 11,2 – – 12,5 – – 12,7 DS : DS. Дакриальный указатель 49,6 – – 51,7 – – 52,0 FC. Глубина клыковой ямки (мм) 3,5 – 2,7 3,1 – 3,4 – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) 11,6 – – 8,6 – – – Ширина скуловой кости (по Ву) 53,2 – – 49,3 – – – Указатель изгиба скуловой кости 21,8 – – 17,4 – – – 32. Угол профиля лба от назиона 82,0 – – 80,0 – – 81,0 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 73,0 – – 71,0 – 67,0 71,0 72. Общий угол профиля лица 82,0 – – 88,0 – – 83,0 73. Угол профиля средней части лица 82,0 – – 89,0 – – 85,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица 82,0 – – 87,0 – – 76,0 75. Угол наклона носовых костей 56,0 – – 62,0 – – 69,0 75(1). Угол выступания носа 26,0 – – 26,0 – – 14,0 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 111,0 – – 103,0 – 105,0 – 79. Угол ветви нижней челюсти 120,0 – 113,0 111,0 – 124,0 – 68. Длина нижней челюсти от углов 81,0 – 88,0 83,0 – 76,0 – 70. Высота ветви 62,0 – 63,0 65,0 – 56,0 – 71а. Наименьшая ширина ветви 39,0 – – 37,0 – 36,0 – 65. Мыщелковая ширина 121,0 – – 114,0 – – – 66. Угловая ширина 115,0 106,0 112,0 115,0 – 105,0 102,0 67. Передняя ширина 48,0 51,0 47,0 45,0 – 48,0 45,0 69. Высота симфиза 31,0 – 36,0 34,0 – 34,0 34,0 69(1). Высота тела 27,0 33,0 31,0 32,0 – 31,0 32,0 69(3). Толщина тела 14,0 16,0 13,0 14,0 – 13,0 14,0 C*. Угол выступания подбородка 77,0 – 77,0 75,0 – 78,0 79,0 Форма черепа в горизонтальной норме овоид сфеноид эллипсоид пентагоноид – овоид овоид Форма черепа в латеральной норме высокий Форма черепа в окципитальной норме крышевидный эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид крышевидный плоский сводчатый сводчатый сводчатый крышевидный Надпереносье (по Мартину 1–6) 4 4 – 4 4 5 5 Надбровные дуги (1–3) 3 2 2 2 2 2 3 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 3 3 3 4 – – 5 Сосцевидный отросток (1–3) 3 2 2 3 2 2 3 Нижний край грушевидного отверстия anthr. s. pr. f. pr. f. pr. anthr. f. pr. anthr. 4 – 3 3 5 – – Передненосовая ость (по Брока 15) 242 Приложение Продолжение табл. 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 – – – 37,5 34,1 37,4 26,7 32,2 – – – – – 23,5 25,5 20,3 23,7 27,0 – – – – – 12,1 10,7 12,0 9,7 12,5 – – – – – 51,5 42,0 59,1 40,9 46,3 – – – 3,4 – 2,3 3,5 – 4,0 3,4 – 5,5 – – – – 12,6 – 16,2 11,5 – – – – – – 60,7 – 64,6 59,7 – – – – – – 20,8 – 25,1 19,3 – – – 82,0 – 82,0 84,0 77,0 83,0 74,0 – – – 72,0 – 75,0 76,0 70,0 74,0 68,0 – – – 77,0 – 88,0 78,0 81,0 86,0 81,0 – – – 83,0 – 90,0 80,0 83,0 90,0 85,0 – – – 60,0 – 80,0 74,0 75,0 71,0 75,0 – – – – – 68,0 59,0 69,0 62,0 65,0 – – – – – 20,0 19,0 12,0 24,0 16,0 – – – – 94,0 – 105,0 – 97,0 – – – – 117,0 102,0 – – – 104,0 120,0 – 132,0 – 82,0 79,0 – – – 80,0 75,0 – 70,0 – 64,0 77,0 74,0 71,0 75,0 75,0 – 67,0 65,0 – 33,0 40,0 41,0 39,0 37,0 43,0 37,0 40,0 47,0 – – 128,0 – 133,0 – 130,0 – – – – 106,0 98,0 – – – 115,0 117,0 – 104,0 – 47,0 43,0 50,0 51,0 46,0 51,0 51,0 49,0 48,0 – 34,0 35,0 38,0 37,0 32,0 38,0 41,0 31,0 34,0 – 32,0 34,0 34,0 33,0 32,0 34,0 36,0 35,0 32,0 – 12,0 13,0 14,0 16,0 14,0 14,0 15,0 13,0 14,0 – 78,0 – 80,0 86,0 75,0 84,0 83,0 – 75,0 сфероид сфеноид – сфеноид сфеноид овоид овоид ромбоид – – – эллипсоид – эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид – – – сводчатый – сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый крышевидный – – 5 5 4 3 4 4 5 3 3 4 2 3 2 2 3 3 2 2 2 2 2 3 1 2 – 3 3 5 1 – 2 3 2 2 2 2 3 2 – – anthr. inf. inf. – s. pr. – f. pr. f. pr. – f. pr. – – – – 4 – 3 3 – – 243 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Погр. 518, Погр. 520, Погр. 520, нижний ск. А ск. Б ярус западный восточный (518) (520) (520) Погр. 522, Погр. 522, ск. Б, ск. В, Погр. 532 верхний нижний (532) ярус ярус (522) (522) Признак Кург. 25, погр. 46, ск. Б (264) Кург. 25, погр. 58 (276) 1 19 20 21 22 23 24 25 26 Возраст погребенного 35–40 50–55 Senilis 45–55 50–60 40–50 40–50 20–25 1. Продольный диаметр 192,0 176,0 195,0 – – – 189,0 177,0 8. Поперечный диаметр – 137,0 138,0 – – – 145,0 141,0 8 : 1. Черепной указатель – 77,8 70,8 – – – 76,7 79,7 17. Высотный диаметр от базиона – – – – – – 136,0 131,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона – – – – – – 72,0 74,0 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона – – – – – – 93,8 92,9 20. Высотный диаметр от пориона – 112,0 110,0 – – – 121,0 110,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона – 63,6 56,4 – – – 64,0 62,1 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона – 81,8 79,7 – – – 83,4 78,0 5. Длина основания черепа – – – – – – 107,0 99,0 9. Наименьшая ширина лба 91,0 86,0 – 81,8 – 106,1 97,5 91,5 10. Наибольшая ширина лба – 116,0 – 109,0 – – 118,0 108,0 9 : 10. Лобный указатель – 74,1 – 75,0 – – 82,6 84,7 9 : 8. Лобно-поперечный указатель – 62,8 – – – – 67,2 64,9 11. Ширина основания черепа – 126,0 – – – – 129,0 126,0 12. Ширина затылка – 107,0 – – – – 110,0 115,0 29. Лобная хорда 109,1 105,2 – 108,2 – – 113,1 106,7 30. Теменная хорда 109,0 111,0 113,0 – – – 115,0 111,0 – 94,3 – – – – 96,4 91,2 26. Лобная дуга 120,0 120,0 – 120,0 – – 127,0 121,0 27. Теменная дуга 122,0 123,0 125,0 – – – 127,0 129,0 28. Затылочная дуга – 107,0 – – – – 114,0 111,0 25. Сагиттальная дуга – 350,0 – – – – 368,0 361,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель – 34,3 – – – – 34,5 33,5 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель – 35,1 – – – – 34,5 35,7 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель – 30,6 – – – – 31,0 30,7 28 : 27. Затылочно-теменной указатель – 87,0 – – – – 89,8 86,0 90,9 87,7 – 90,2 – – 89,1 88,2 31. Затылочная хорда 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба h. Высота поперечного изгиба лба 14,6 15,0 – 12,2 – 19,5 17,0 18,7 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 16,0 17,4 – 14,9 – 18,4 17,4 20,4 Угол поперечного изгиба лба 144,4 141,5 – 146,8 – 139,6 141,5 135,5 244 Приложение Продолжение табл. 8 Погр. 571 (571) Погр. 574, ск. Б восточный (574) Погр. 574, верхний ярус, западный (574) Погр. 580, ск. А, нижний ярус (580) Погр. 588, ск. А, нижний ярус (588) Кург. 22, погр. 18 (165) Кург. 22, погр. 31 (176) 29 30 31 32 33 34 35 36 35–40 45–55 45–50 25–30 50–60 35–40 25–30 40–45 40–45 186,0 191,0 192,0 – 174,0 187,0 191,0 191,0 185,0 149,0 – 134,0 148,0 – 138,0 140,0 148,0 133,0 139,0 84,2 – 70,2 77,1 – 79,3 74,9 77,5 69,6 75,1 132,0 – – – – 126,0 131,0 – 133,0 134,0 74,6 – – – – 72,4 70,1 – 69,6 72,4 88,6 – – – – 91,3 93,6 – 100,0 96,4 111,0 112,0 115,0 – – 111,0 – 127,0 113,0 115,0 62,7 60,2 60,2 – – 63,8 – 66,5 59,2 62,2 74,5 – 85,8 – – 80,4 – 85,8 85,0 82,7 96,0 – – – – 101,0 96,0 – 104,0 97,0 101,3 90,5 101,3 98,6 92,0 86,0 83,1 100,0 92,0 94,6 120,0 117,0 116,0 125,0 – 117,0 118,0 126,0 116,0 118,0 84,4 77,4 87,3 78,9 – 73,5 70,4 79,4 79,3 80,2 68,0 – 75,6 66,6 – 62,3 59,4 67,6 69,2 68,1 127,0 – 114,0 – – 120,0 123,0 136,0 123,0 123,0 113,0 106,0 – – – 107,0 103,0 115,0 107,0 110,0 107,7 109,9 105,5 121,4 109,5 106,4 109,0 117,0 106,5 112,3 117,0 115,0 112,0 107,0 – 108,0 116,0 117,0 – 120,0 98,0 97,0 102,3 96,2 – – 100,5 – – 100,0 122,0 124,0 118,0 138,0 121,0 120,0 128,0 – 121,0 127,0 131,0 129,0 125,0 118,0 – 123,0 131,0 113,0 – 128,0 111,0 118,0 118,0 124,0 – – 127,0 – – 123,0 364,0 371,0 361,0 – – – – – – 378,0 33,5 33,4 32,7 – – – – – – 33,6 36,0 34,8 34,6 – – – – – – 33,9 30,5 31,8 32,7 – – – – – – 32,5 84,7 91,5 94,4 105,1 – – 96,9 – – 96,1 88,3 88,6 89,4 88,0 – 88,7 85,2 – – 88,4 22,0 17,2 20,3 18,2 15,9 13,8 12,2 17,9 17,5 13,6 21,7 19,0 20,0 18,5 17,3 16,0 14,7 17,9 19,0 14,4 133,0 138,4 136,3 139,5 141,9 144,4 146,0 140,6 138,3 147,9 Погр. 534, ск. А (534) Погр. 534, ск. Б (534) Погр. 537, ск. А, нижний ярус (537) 27 28 30–35 177,0 245 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 19 20 21 22 23 24 25 26 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 20,2 21,0 – 21,3 – – 22,2 22,0 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 18,5 20,0 – 19,7 – – 19,6 20,6 Высота изгиба затылка – 18,6 – – – – 21,6 22,5 45. Скуловой диаметр – 134,0 – – – – – – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель – 64,2 – – – – – – 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель – 97,8 – – – – – – 40. Длина основания лица – – – – – – – 107,0 40 : 5. Указатель выступания лица – – – – – – – 108,1 48. Верхняя высота лица – – – 78,0 – – – 65,0 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель – – – – – – – 49,6 47. Полная высота лица – – – – – – – – 43. Верхняя ширина лица 111,0 103,0 – 105,0 – 115,0 110,0 106,0 46. Средняя ширина лица – – – 99,0 – 98,0 101,0 93,0 60. Длина альвеолярной дуги – – – 58,0 59,0 57,0 – 54,0 61. Ширина альвеолярной дуги – – – 63,0 64,0 68,0 61,0 64,0 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель – – – 108,6 108,5 119,3 – 118,5 62. Длина нëба – – – – – 49,0 – – 63. Ширина нëба – – – 35,1 34,4 39,6 37,1 37,0 63 : 62. Нëбный указатель – – – – – 80,8 – – 55. Высота носа – – – 53,8 – – – 47,8 54. Ширина носа – – – 24,5 – 27,4 27,8 23,7 54 : 55. Носовой указатель – – – 45,5 – – – 49,6 51. Ширина орбиты от mf – – – 46,8 – – 48,4 44,4 51а. Ширина орбиты от d – – – 44,1 – – – 41,3 52. Высота орбиты – – – 34,0 – – – 31,5 52 : 51. Указатель орбиты от mf – – – 72,6 – – – 70,9 – – – 77,1 – – – 76,3 Бималярная ширина 52 : 51а. Указатель орбиты от d 102,2 98,0 – 102,4 – 106,6 104,5 96,4 Высота назиона над бималярной шириной 14,7 17,0 – 15,3 – 15,0 19,0 15,0 Зигомаксиллярная ширина – – – 100,0 102,1 101,5 101,1 93,2 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной – – – 20,5 26,6 19,5 22,7 23,0 147,9 141,7 – 146,7 – 148,6 140,0 145,4 Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол – – – 135,4 124,9 138,0 131,6 127,5 SC. Симотическая ширина – – – 7,5 7,1 7,0 – 8,0 SS. Симотическая высота – – – 3,3 4,5 3,0 – 2,8 SS : SC. Симотический указатель – – – 44,0 63,4 42,9 – 35,0 MC. Максиллофронтальная ширина – – – – – 19,8 – 16,6 MS. Максиллофронтальная высота – – – – – 8,7 – 6,5 246 Приложение Продолжение табл. 8 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 21,7 22,6 21,8 26,6 20,0 21,8 25,5 – 22,0 24,6 20,1 20,6 20,7 21,9 18,3 20,5 23,4 – 20,7 21,9 19,3 23,8 22,0 29,0 – – 25,8 – – 25,6 – – – 146,0 – 134,0 – 144,0 – – – – – 67,5 – 64,2 – 69,4 – – – – – 98,6 – 97,1 – 97,3 – – – – – – – 102,0 – – 106,0 – – – – – – 101,0 – – 101,9 – – – 80,0 – 69,0 62,0 – 75,0 72,0 – – – – – – 49,2 – – 54,1 – – – – 108,0 – – – 126,0 122,0 – 113,0 103,0 112,0 – 107,0 104,0 106,0 112,0 105,0 107,0 – – 97,0 – 106,0 95,0 – – 99,0 92,0 – – – – – 51,0 – 55,0 57,0 56,0 – – – – – 63,0 – 61,0 63,0 60,0 – – – – – 123,5 – 110,9 110,5 107,1 – – 52,0 – – – – 49,0 50,0 45,0 – – – – – 35,2 – 36,3 35,0 38,2 – – – – – – – 74,1 70,0 84,9 – – 53,5 – 51,0 48,1 – 56,5 51,0 – – – – – 28,3 26,5 – 25,5 24,3 23,9 – – – – 55,5 55,1 – 45,1 47,6 – – – 45,2 – 45,0 45,6 – 47,4 43,7 – – – 43,3 – 41,8 41,8 – 42,5 39,3 – – – 35,4 – 31,6 30,2 – 37,3 31,6 – – – 78,3 – 70,2 66,2 – 78,7 72,3 – – – 81,8 – 75,6 72,2 – 87,8 80,4 – 103,9 95,4 105,6 99,5 100,0 101,3 100,5 105,4 97,8 100,5 16,5 16,1 17,3 16,5 15,8 17,5 11,7 13,7 17,0 13,0 – – 98,0 – 105,3 99,7 – – 102,2 92,8 – – 25,5 – 27,3 23,9 – – 23,7 20,0 144,7 142,7 143,7 143,3 144,9 141,9 153,8 150,8 141,7 151,0 – – 125,0 – 125,2 128,8 – – 130,2 133,4 – – 8,5 8,9 8,8 6,0 5,1 7,5 7,6 – – – 4,0 4,0 2,7 2,3 – – 4,3 – – – 47,1 44,9 30,7 38,3 – – 56,6 – – – 18,1 – 19,1 17,3 15,9 20,2 19,6 – – – 8,8 – 6,8 5,6 – – 7,7 – 247 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 19 MS : MC. Максиллофронтальный – указатель DC. Дакриальная ширина – DS. Дакриальная высота – DS : DS. Дакриальный указатель – FC. Глубина клыковой ямки (мм) 6,2 Высота изгиба скуловой кости 11,4 (по Ву) Ширина скуловой кости (по Ву) 59,9 Указатель изгиба скуловой кости 19,0 32. Угол профиля лба от назиона – GM/FH. Угол профиля лба – от глабеллы 72. Общий угол профиля лица – – 73. Угол профиля средней части лица 74. Угол профиля альвеолярной – части лица 75. Угол наклона носовых костей – 75(1). Угол выступания носа – 68(1). Длина нижней челюсти – от мыщелков 79. Угол ветви нижней челюсти – 68. Длина нижней челюсти – от углов 70. Высота ветви 59,0 71а. Наименьшая ширина ветви – 65. Мыщелковая ширина – 66. Угловая ширина – 47,0 67. Передняя ширина 69. Высота симфиза 31,0 69(1). Высота тела 28,0 69(3). Толщина тела 13,0 C*. Угол выступания подбородка 68,0 Форма черепа в горизонтальной овоид норме Форма черепа в латеральной высокий норме Форма черепа в окципитальной – норме Надпереносье (по Мартину 1–6) 4 Надбровные дуги (1–3) 2 Наружный затылочный бугор 1 (по Брока 0–5) Сосцевидный отросток (1–3) 3 Нижний край грушевидного f. pr. отверстия Передненосовая ость 2 (по Брока 15) 1 248 20 21 22 23 24 25 26 – – – – 43,9 – 39,2 – – – 2,4 – – – – – – – – – 1,2 – – – – – – 22,2 12,8 57,7 2,8 – – – – 2,9 11,7 – – – 2,7 12,8 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 52,2 22,4 – – 57,8 22,1 75,0 69,0 – – – – – – – – – – – – 69,0 72,0 – – – – – – 62,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – 106,0 51,0 18,0 – – – – – – – 117,0 82,0 – – 120,0 – – – 62,0 – – – 43,0 31,0 31,0 14,0 – овоид – – – – – – – – – овоид – – – – – – – – – – 67,0 37,0 – 121,0 49,0 33,0 33,0 15,0 70,0 – – – – – – – – – – – 52,0 – 34,0 – 125,0 – – – 48,0 – 35,0 – 32,0 – 13,0 – 68,0 – сфеноид ромбоид эллипсоид сводчатый 5 2 1 – – – – высокий – – – – 5 3 4 4 2 – 4 2 1 4 2 – эллипсоид сводчатый 5 2 3 2 – 3 – – anthr. 2 – 2 anthr. 2 f. pr. 2 s. pr. – – – – – – – Здесь и далее в скобках приводится сквозной номер погребения. крышевидный 4 2 2 Приложение Окончание табл. 8 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 – – 48,6 – 35,6 32,4 – – 39,3 – – – – – – – – – 1,8 – 19,1 12,2 63,9 2,4 – – – – – – 21,4 10,3 48,1 1,6 – 21,2 10,9 51,4 3,1 11,4 17,6 – – – – 24,9 – – – – 21,9 11,3 51,6 1,8 – – – – 3,8 – – – – – – – – – – – 79,0 73,0 – – – – – – – – 54,2 21,0 86,0 78,0 – – – – – – – – – – 80,0 75,0 – – – – – – – – 74,0 77,0 – – – – 87,0 88,0 – – 82,0 86,0 82,0 86,0 – – – – 67,0 – – 85,0 – 74,0 68,0 – – – 108,0 – – – 58,0 16,0 – – – – – 17,0 – 62,0 25,0 – – – 103,0 – – – 63,0 19,0 102,0 – – 114,0 119,0 81,0 – – – – – – – – – – 110,0 83,0 – – 130,0 69,0 120,0 84,0 – – – – 48,0 32,0 28,0 12,0 74,0 – – – – – – – – – – сфеноид 67,0 39,0 111,0 119,0 45,0 34,0 30,0 14,0 82,0 овоид 71,0 – – – 49,0 37,0 34,0 15,0 81,0 сфеноид 65,0 – 121,0 – 50,0 – 33,0 13,0 – овоид 62,0 34,0 121,0 102,0 46,0 32,0 30,0 11,0 65,0 овоид – высокий эллипсоид эллипсоид эллипсоид крышевидный 4 1 3 сводчатый 61,0 34,0 115,0 112,0 48,0 – 30,0 13,0 – сфероид высокий – – – – – – – – – – – – – – – – – – эллипсоид эллипсоид – – – – – – – – – пентагоноид эллипсоид эллипсоид эллипсоид 4 2 2 4 2 3 4 2 3 3 2 1 3 2 – переходный крышевидный 4 2 3 2 – 2 – 3 inf. 3 – – f. pr. 2 inf. 3 anthr. 2 f. pr. 2 inf. 3 f. pr. – – 3 – – – – 2 3 – сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый – сводчатый 4 2 2 крышевидный 4 2 – 3 2 3 249 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 9. Индивидуальные измерения женской серии черепов Кург. 22, Кург. 22, Кург. 22, Кург. 22, Кург. 22, Кург. 22, Кург. 22, Кург. 22, погр. 44, погр. 45, погр. 34, погр. 39, погр. 46 погр. 51 погр. 59 погр. 40 ск. А ск. А ск. А ск. А (192) (197) (205) (186) западный (191) (180) (185) (190) Признак Кург. 22, погр. 34 (180) 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Возраст погребенного 50–55 40–45 45–50 40–45 20–25 35–40 20–25 20–25 20–25 1. Продольный диаметр 178,0 175,0 181,0 177,0 182,0 182,0 182,0 – 185,0 8. Поперечный диаметр 140,0 135,0 137,0 138,0 133,0 136,0 142,0 – – 8 : 1. Черепной указатель 78,7 77,1 75,7 78,0 73,1 74,7 78,0 – – 17. Высотный диаметр от базиона 134,0 – 127,0 129,0 – 137,0 – – – 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 75,3 – 70,2 72,9 – 75,3 – – – 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 95,7 – 92,7 93,5 – 100,7 – – – 20. Высотный диаметр от пориона 113,0 112,0 – 112,0 107,0 115,0 115,0 – 118,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 63,5 64,0 – 63,3 58,8 63,2 63,2 – 63,8 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 80,7 83,0 – 81,2 80,5 84,6 81,0 – – 5. Длина основания черепа 103,0 – 96,0 97,0 – 104,0 – – – 9. Наименьшая ширина лба 97,0 92,0 96,9 92,3 93,0 99,1 96,3 88,2 92,4 10. Наибольшая ширина лба 122,0 109,0 117,0 116,0 108,0 122,0 118,0 111,0 112,0 9 : 10. Лобный указатель 79,5 84,4 82,8 79,6 86,1 81,2 81,6 79,5 82,5 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 69,3 68,1 70,7 66,9 69,9 72,9 67,8 – – 11. Ширина основания черепа 124,0 118,0 123,0 125,0 119,0 121,0 115,0 – 121,0 12. Ширина затылка 104,0 – 108,0 112,0 – 109,0 107,0 – 100,0 29. Лобная хорда 116,3 113,8 110,3 103,4 109,8 113,4 113,2 102,8 110,0 30. Теменная хорда 105,0 – 110,0 104,0 – 110,0 108,0 107,0 118,0 31. Затылочная хорда 92,0 – 99,3 – – 95,9 92,6 97,0 93,2 26. Лобная дуга 135,0 128,0 124,0 114,0 121,0 126,0 127,0 117,0 120,0 27. Теменная дуга 117,0 – 124,0 116,0 – 117,0 121,0 117,0 133,0 28. Затылочная дуга 107,0 – 120,0 – – 114,0 110,0 117,0 108,0 25. Сагиттальная дуга 359,0 – 368,0 – 358,0 357,0 358,0 351,0 361,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 37,6 – 33,7 – 33,8 35,3 35,5 33,3 33,2 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 32,6 – 33,7 – – 32,8 33,8 33,3 36,8 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 29,8 – 32,6 – – 31,9 30,7 33,3 29,9 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 91,5 – 96,8 – – 97,4 90,9 100,0 81,2 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 86,1 88,9 89,0 90,7 90,7 90,0 89,1 87,9 91,7 h. Высота поперечного изгиба лба 19,6 21,7 18,8 16,5 18,6 18,8 18,0 22,5 20,5 250 Приложение из погребений одиновской культуры могильника Сопка-2 Кург. 22, Кург. 22, Кург. 22, Кург. 25, Кург. 25, погр. 61, погр. 62, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 25, погр. 62, погр. 25, погр. 25, ск. А, ск. Ж, погр. 17 погр. 18 погр. 38 погр. 42 погр. 45 погр. 50 погр. 61 ск. Д ск. А ск. Б ярус 2 ярус 2 (235) (236) (256) (260) (263) (268) (279) (208) (243) (243) (207) (208) 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 18–20 20–25 20–25 45–50 40–45 35–40 20–25 45–50 40–45 16–18 15–16 Maturus 177,0 186,0 184,0 188,0 183,0 167,0 181,0 183,0 180,0 167,0 – – 138,0 139,0 142,0 135,0 134,0 141,0 146,0 130,0 137,0 – 144,0 134,0 78,0 74,7 77,2 71,8 73,2 84,4 80,7 71,0 76,1 – – – 116,0 140,0 – 133,0 125,0 127,0 124,0 – 129,0 – – 123,0 65,5 75,3 – 70,7 68,3 76,0 68,5 – 71,7 – – – 84,1 100,7 – 98,5 93,3 90,1 84,9 – 94,2 – – 91,8 103,0 120,0 – – 109,0 110,0 108,0 – 111,0 – – 105,0 58,2 64,5 – – 59,6 65,9 59,7 – 61,7 – – – 74,6 86,3 – – 81,3 78,0 74,0 – 81,0 – – 78,4 94,0 103,0 – 99,0 100,0 99,0 98,0 – 104,0 – – – 87,3 96,3 95,4 94,1 91,0 83,2 93,8 90,0 89,8 84,6 103,7 95,0 111,0 119,0 112,0 114,0 113,0 116,0 123,0 – 117,0 112,0 129,0 115,0 78,6 80,9 85,2 82,5 80,5 71,7 76,3 – 76,8 75,5 80,4 82,6 63,3 69,3 67,2 69,7 67,9 59,0 64,2 69,2 65,5 – 72,0 70,9 – 126,0 – 126,0 125,0 126,0 126,0 – 124,0 – – 121,0 – 106,0 111,0 105,0 110,0 112,0 106,0 – 103,0 107,0 – 106,0 102,5 113,3 107,1 113,0 104,0 106,0 105,0 106,1 111,0 102,2 109,8 – 105,0 115,0 112,0 118,0 120,0 97,0 113,0 107,0 104,0 103,0 – 107,0 90,8 100,0 99,0 94,5 91,6 86,5 89,0 – 93,2 – – 101,0 115,0 131,0 123,0 129,0 117,0 122,0 122,0 122,0 125,0 118,0 128,0 – 117,0 127,0 125,0 127,0 132,0 107,0 127,0 118,0 119,0 115,0 – 116,0 115,0 119,0 121,0 115,0 108,0 102,0 102,0 – 114,0 – – 123,0 347,0 377,0 369,0 371,0 357,0 331,0 351,0 – 358,0 – – – 33,1 34,7 33,3 34,8 32,8 36,9 34,8 – 34,9 – – – 33,7 33,7 33,9 34,2 37,0 32,3 36,2 – 33,2 – – – 33,1 31,6 32,8 31,0 30,3 30,8 29,1 – 31,8 – – – 98,3 93,7 96,8 90,6 81,8 95,3 80,3 – 95,8 – – 106,0 89,1 86,5 87,1 87,6 88,9 86,9 86,1 87,0 88,8 86,6 85,8 – 15,8 21,4 18,2 19,6 16,2 12,5 20,0 16,3 16,3 – 23,5 – 251 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 20,2 23,6 19,4 17,9 20,0 19,0 18,7 25,5 22,2 Угол поперечного изгиба лба 136,0 129,5 137,6 140,6 136,4 138,4 139,0 125,9 132,1 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 28,1 24,1 23,7 18,8 19,0 21,6 23,2 18,4 23,2 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 24,2 21,2 21,5 18,2 17,3 19,0 20,5 17,9 21,1 Высота изгиба затылка 21,7 – 22,5 – – 23,0 24,5 – 22,0 45. Скуловой диаметр 136,0 130,0 – 133,0 128,0 135,0 – – – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 71,3 70,8 – 69,4 72,7 73,4 – – – 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 97,1 96,3 – 96,4 96,2 99,3 – – – 40. Длина основания лица 109,4 – – 98,8 – 100,2 – – – 40 : 5. Указатель выступания лица 106,2 – – 101,9 – 96,3 – – – 48. Верхняя высота лица 74,0 75,0 – 63,0 65,0 70,0 69,0 – – 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 55,2 – – 48,8 – 51,1 – – – 47. Полная высота лица 117,0 117,0 – 100,0 113,0 112,0 114,0 – – 43. Верхняя ширина лица 110,0 104,0 108,0 106,0 105,0 110,0 – – 104,0 46. Средняя ширина лица 96,0 92,0 – 98,0 – 96,0 96,0 – – 60. Длина альвеолярной дуги 60,0 55,0 – 53,0 – 54,0 50,0 – 54,0 61. Ширина альвеолярной дуги – 58,0 – 64,0 – 53,0 65,0 – 60,0 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель – 105,5 – 120,8 – 98,1 130,0 – 111,1 62. Длина нëба 52,0 49,0 – 48,0 – 47,0 – – 46,0 63. Ширина нëба 38,8 32,5 – 40,8 – 36,2 39,3 – 34,7 63 : 62. Нëбный указатель 74,6 66,3 – 85,0 – 77,0 – – 75,4 55. Высота носа 54,2 53,1 – 49,2 49,4 53,2 48,5 – – 54. Ширина носа 24,9 24,0 – 26,2 24,0 25,5 23,2 – 24,6 54 : 55. Носовой указатель 45,9 45,2 – 53,3 48,6 47,9 47,8 – – 51. Ширина орбиты от mf 45,5 43,9 – 43,6 – 46,7 43,2 – – 51а. Ширина орбиты от d 43,5 41,7 – 41,2 – – 40,8 – – 52. Высота орбиты 32,7 33,6 – 35,0 – 36,2 33,8 – – 52 : 51. Указатель орбиты от mf 71,9 76,5 – 80,3 – 77,5 78,2 – – 52 : 51а. Указатель орбиты от d 75,2 80,6 – 85,0 – – 82,8 – – Бималярная ширина 102,4 99,8 105,2 100,2 98,2 103,0 – 92,6 99,0 Высота назиона над бималярной шириной 17,3 18,2 17,6 17,4 18,8 18,0 – 13,0 16,5 Зигомаксиллярная ширина – 93,2 – 97,1 – 96,8 98,0 – – 252 Приложение Продолжение табл. 9 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 18,1 22,2 19,1 20,8 17,8 15,0 21,3 18,1 18,2 – 22,7 – 140,2 132,1 138,2 134,8 140,8 146,5 133,8 140,2 140,1 – 131,2 – 22,8 26,2 25,9 26,7 20,4 24,3 25,7 26,0 22,8 20,3 27,5 – 22,2 23,1 24,2 23,6 19,6 22,9 24,5 24,5 20,5 19,9 25,0 – 27,2 25,8 29,2 29,3 23,3 21,0 19,1 – 23,1 – – 30,5 – 140,0 – 137,0 139,0 131,0 136,0 – 131,0 – – 130,0 – 68,8 – 68,7 65,5 63,5 69,0 – 68,5 – – 73,1 – 100,7 – 101,5 103,7 92,9 93,2 – 95,6 – – 97,0 101,0 99,0 – 97,0 95,0 103,0 – – 103,0 – – – 107,4 96,1 – 98,0 95,0 104,0 – – 99,0 – – – 61,0 74,0 – 74,0 66,0 66,0 – – 76,0 – – – 52,6 52,9 – 55,6 52,8 52,0 – – 58,9 – – – 105,0 125,0 – 117,0 110,0 107,0 – – 115,0 – – – 100,0 107,0 104,0 106,0 105,0 100,0 104,0 104,0 106,0 – 108,0 112,0 91,0 98,0 – 100,0 98,0 95,0 – 93,0 93,0 – 105,0 – 48,0 54,0 – 55,0 – 54,0 55,0 54,0 54,0 – – – 57,0 63,0 – 61,0 – 61,0 62,0 59,0 62,0 – – – 118,8 116,7 – 110,9 – 113,0 112,7 109,3 114,8 – – – – 46,0 – 44,0 – – – – – – – – 32,6 34,3 – 37,3 – 34,8 38,0 32,7 33,4 – – – – 74,6 – 84,8 – – – – – – – – 46,5 54,5 – 51,7 48,7 48,3 – – 53,7 – – – – 26,7 – 25,9 25,6 23,6 – 25,2 26,6 – – – – 49,0 – 50,1 52,6 48,9 – – 49,5 – – – 42,0 45,0 – 45,5 46,4 41,8 – – 43,5 – – – – 41,3 – 42,8 – 39,0 – – 40,0 – – – 32,1 35,3 – 35,5 31,0 34,0 – – 35,6 – – – 76,4 78,4 – 78,0 66,8 81,3 – – 81,8 – – – – 85,5 – 82,9 – 87,2 – – 89,0 – – – 94,6 100,8 96,8 100,2 98,0 94,0 96,0 101,0 98,1 – 101,1 – 15,3 19,2 12,5 17,0 16,4 12,6 15,0 12,7 15,7 – 16,5 – 88,4 97,6 – 100,7 94,8 96,1 – 93,8 93,7 – 102,0 – 253 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 – 19,9 – 20,5 – 21,2 19,2 – – 142,7 139,9 143,0 141,7 138,1 141,5 – 148,6 143,1 – 133,7 – 134,2 – 132,7 137,2 – – SC. Симотическая ширина 7,4 9,5 8,1 8,4 – 8,4 8,7 – 7,6 SS. Симотическая высота 3,5 3,3 2,0 2,3 – 4,6 2,4 – 2,4 SS : SC. Симотический указатель 47,3 34,7 24,7 27,4 – 54,8 27,6 – 31,6 MC. Максиллофронтальная ширина 19,0 17,8 – 21,1 – – 19,0 – 18,6 MS. Максиллофронтальная высота 7,5 6,6 – 6,2 – – 5,9 – 4,6 MS : MC. Максиллофронтальный указатель 39,5 37,1 – 29,4 – – 31,1 – 24,7 DC. Дакриальная ширина 22,7 19,0 – 23,6 – – 21,0 – – DS. Дакриальная высота 13,0 10,7 – 11,1 – – 10,0 – – DS : DS. Дакриальный указатель 57,3 56,3 – 47,0 – – 47,6 – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) 4,9 3,0 – 4,3 2,5 3,3 2,1 3,4 – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) 15,6 12,5 – 10,6 – 9,7 15,3 – – Ширина скуловой кости (по Ву) 62,6 56,0 – 49,1 – 49,6 60,7 – – Указатель изгиба скуловой кости 24,9 22,3 – 21,6 – 19,6 25,2 – – 32. Угол профиля лба от назиона 87,0 81,0 – 76,0 75,0 78,0 80,0 – – GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 81,0 78,0 – 69,0 71,0 72,0 75,0 – – 72. Общий угол профиля лица 76,0 83,0 – 80,0 – 83,0 80,0 – – 73. Угол профиля средней части лица 80,0 84,0 – 82,0 – 84,0 83,0 – – 74. Угол профиля альвеолярной части лица 66,0 81,0 – 75,0 – 80,0 75,0 – – 75. Угол наклона носовых костей 64,0 69,0 – 58,0 – 56,0 63,0 – – 75(1). Угол выступания носа 12,0 14,0 – 22,0 – 27,0 17,0 – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 117,0 – – 104,0 – 103,0 102,0 97,0 – 79. Угол ветви нижней челюсти 123,0 – – 113,0 122,0 113,0 116,0 113,0 – 68. Длина нижней челюсти от углов 87,0 – – 77,0 83,0 79,0 79,0 74,0 – 70. Высота ветви 60,0 53,0 – 58,0 61,0 67,0 59,0 64,0 62,0 71а. Наименьшая ширина ветви 37,0 32,0 36,0 30,0 37,0 34,0 39,0 32,0 38,0 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол 254 Приложение Продолжение табл. 9 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 20,8 20,3 – 21,8 21,7 22,2 – 20,7 24,1 – 20,8 – 144,1 138,3 151,0 142,5 143,0 150,0 145,3 151,8 144,5 – 143,8 – 129,6 134,8 – 133,2 130,8 130,4 – 132,4 125,5 – 135,6 – – 10,2 – 10,4 – 7,7 – – 7,0 – – – – 3,7 – 4,3 – 3,2 – – 3,6 – – – – 36,3 – 41,3 – 41,6 – – 51,4 – – – 15,1 18,5 – 19,6 – 16,9 – – 16,9 – – – – 6,0 – 6,8 – 6,3 – – 7,4 – – – – 32,4 – 34,7 – 37,3 – – 43,8 – – – – 21,6 – 23,4 – 21,6 – – 18,9 – – – – 11,3 – 12,2 – 11,3 – – 10,5 – – – – 52,3 – 52,1 – 52,3 – – 55,6 – – – – 3,7 3,3 3,8 8,4 3,2 4,4 5,0 3,3 – 4,4 – – 12,0 – 11,0 – 11,8 – – – – – – – 55,8 – 55,6 – 53,6 – – – – – – – 21,5 – 19,8 – 22,0 – – – – – – 79,0 87,0 – 85,0 80,0 84,0 – – 77,0 – – – 72,0 82,0 – 80,0 72,0 79,0 – – 72,0 – – – 76,0 84,0 – 87,0 93,0 80,0 – – 86,0 – – – 77,0 86,0 – 89,0 95,0 83,0 – – 89,0 – – – 74,0 81,0 – 80,0 86,0 67,0 – – 77,0 – – – – 60,0 – 73,0 – 65,0 – – 70,0 – – – – 24,0 – 14,0 – 15,0 – – 16,0 – – – – 105,0 97,0 – 93,0 92,0 100,0 – – – – – 117,0 107,0 107,0 – 121,0 123,0 136,0 – – 138,0 – – 73,0 88,0 79,0 – 70,0 73,0 66,0 – – 58,0 – – 55,0 63,0 67,0 66,0 64,0 65,0 54,0 – – 49,0 55,0 – 33,0 43,0 35,0 38,0 35,0 39,0 34,0 – 32,0 33,0 – – 255 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 65. Мыщелковая ширина 123,0 66. Угловая ширина 115,0 – – 126,0 – 113,0 121,0 118,0 – – 102,0 116,0 – 104,0 116,0 106,0 – 67. Передняя ширина 45,0 45,0 44,0 45,0 47,0 48,0 47,0 45,0 42,0 69. Высота симфиза – 33,0 – 29,0 36,0 30,0 31,0 34,0 35,0 69(1). Высота тела – 29,0 34,0 26,0 30,0 26,0 27,0 31,0 30,0 69(3). Толщина тела – 14,0 13,0 13,0 12,0 14,0 14,0 14,0 11,0 C*. Угол выступания подбородка – 72,0 – 73,0 80,0 68,0 76,0 73,0 86,0 Форма черепа в горизонтальной норме сфеноид овоид пентагоноид овоид овоид овоид эллипсоид сфеноид овоид Форма черепа в латеральной норме эллипсоид эллипсоид высокий эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид – высокий Форма черепа в окципитальной норме сводчатый сводчатый крыше- переход- сводчавидный ный тый сводчатый сводчатый – плоский Надпереносье (по Мартину 1–6) 3 2 2 4 2 2 2 3 2 Надбровные дуги (1–3) 2 1 1 2 1 2 2 2 1 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 1 – 2 0 1 2 1 1 1 Сосцевидный отросток (1–3) 2 2 1 2 1 1 2 – 1 Нижний край грушевидного отверстия f. pr. f. pr. – inf. f. pr. anthr. anthr. anthr. inf. 3 – – – 3 2 3 2 – Передненосовая ость (по Брока 1–5) Признак 1 Кург. 25, Кург. 25, погр. 62 погр. 65 (280) (283) Погр. 522, Погр. 560, ск. А, ск. А, Погр. 523 Погр. 525 Погр. 531 Погр. 541 Погр. 564 верхний нижний (523) (525) (531) (541) (564) ярус ярус (522) (560) 23 24 25 26 27 28 29 30 31 Возраст погребенного 23–25 23–25 30–35 45–50 20–25 25–30 25–30 14–15 45–50 1. Продольный диаметр 173,0 167,0 173,0 177,0 180,0 178,0 – 179,0 183,0 8. Поперечный диаметр 135,0 130,0 139,0 142,0 133,0 128,0 131,0 133,0 142,0 8 : 1. Черепной указатель 78,0 77,8 80,3 80,2 73,9 71,9 – 74,3 77,6 17. Высотный диаметр от базиона 130,0 125,0 128,0 – 138,0 128,0 – 125,0 134,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 75,1 74,9 74,0 – 76,7 71,9 – 69,8 73,2 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 96,3 96,2 92,1 – 103,8 100,0 – 94,0 94,4 20. Высотный диаметр от пориона – – 113,0 – 115,0 112,0 – 109,0 113,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона – – 65,3 – 63,9 62,9 – 60,9 61,7 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона – – 81,3 – 86,5 87,5 – 82,0 79,6 256 Приложение Продолжение табл. 9 11 12 13 14 15 16 17 18 – 126,0 118,0 – 99,0 98,0 44,0 46,0 42,0 29,0 36,0 28,0 25,0 32,0 11,0 85,0 – 114,0 121,0 123,0 – – – 112,0 93,0 102,0 – 101,0 46,0 47,0 46,0 41,0 43,0 44,0 44,0 47,0 – 33,0 32,0 31,0 32,0 31,0 32,0 – – – 27,0 31,0 31,0 30,0 31,0 29,0 32,0 29,0 39,0 – 11,0 13,0 12,0 11,0 13,0 12,0 12,0 15,0 14,0 14,0 – 80,0 71,0 73,0 77,0 70,0 – 75,0 80,0 – – – – эллипсоид эллип- пентаго- пентаго- эллипсоид ноид ноид соид эллипсоид сфеноид сфеноид эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводча- плоский сводчатый тый 2 2 2 2 4 3 1 2 1 2 3 0 1 1 0 – 19 овоид 20 21 22 – – – 99,0 104,0 – пентаго- сфеноид ноид эллип- высокий пересоид ходный эллипсоид переходный – эллипсоид сводчатый сводчатый сводчатый – сводчатый 3 1 3 2 2 – 2 2 2 1 1 1 2 0 0 0 0 0 0 0 1 2 2 1 2 2 2 1 1 2 2 1 anthr. f. pr. f. pr. anthr. anthr. inf. anthr. anthr. inf. – anthr. – – 4 – – 2 – – – 3 – – – Продолжение табл. 9 Погр. 577, Погр. 577, Погр. 584, Погр. 584, Погр. 574, ск. В, ск. Г, ск. А ск. Б Погр. 590 ск. А верхний нижний восточный западный (590) западный ярус, ярус (584) (584) (574) центральный (577) (577) Кург. 22, погр. 16 (163) Кург. 22, погр. 24 (169) Кург. 22, погр. 26, ск. Б (171) Кург. 22, погр. 26, ск. В (171) Кург. 22, погр. 29 (174) 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 15–20 14–15 40–45 45–50 40–50 Maturus 25–30 40–45 35–40 40–45 20–25 173,0 178,0 178,0 185,0 187,0 179,0 180,0 169,0 174,0 183,0 182,0 137,0 142,0 – 140,0 130,0 132,0 – 134,0 137,0 133,0 138,0 79,2 79,8 – 75,7 69,5 73,7 – 79,3 78,7 72,7 75,8 129,0 127,0 – – – – – 125,0 – 137,0 130,0 74,6 71,3 – – – – – 74,0 – 74,9 71,4 94,2 89,4 – – – – – 93,3 – 103,0 94,2 107,0 107,0 – 109,0 – 109,0 – 111,0 – 114,0 110,0 61,8 60,1 – 58,9 – 60,9 – 65,7 – 62,3 60,4 78,1 75,4 – 77,9 – 82,6 – 82,8 – 85,7 79,7 257 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 23 24 25 26 27 28 29 30 31 5. Длина основания черепа 98,0 94,0 95,0 – 111,0 94,0 – 97,0 101,0 9. Наименьшая ширина лба 86,2 88,2 82,9 86,0 – 93,1 87,2 95,1 95,8 10. Наибольшая ширина лба 106,0 104,0 110,0 – 105,0 112,0 102,0 116,0 126,0 9 : 10. Лобный указатель 81,3 84,8 75,4 – – 83,1 85,5 82,0 76,0 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 63,9 67,8 59,6 60,6 – 72,7 66,6 71,5 67,5 11. Ширина основания черепа 123,0 118,0 122,0 – 119,0 118,0 – 121,0 122,0 12. Ширина затылка 102,0 107,0 104,0 – 111,0 101,0 – – 108,0 29. Лобная хорда 103,0 98,4 107,4 103,6 106,8 110,0 101,5 102,8 113,6 30. Теменная хорда 108,0 105,0 112,0 114,0 108,0 114,0 111,0 116,0 113,0 31. Затылочная хорда 100,0 87,0 – 102,6 90,0 97,3 – 97,0 93,5 26. Лобная дуга 116,0 110,0 121,0 115,0 118,0 123,0 113,0 118,0 134,0 27. Теменная дуга 119,0 115,0 128,0 132,0 117,0 125,0 128,0 127,0 130,0 28. Затылочная дуга 120,0 107,0 – 120,0 108,0 115,0 – 116,0 110,0 25. Сагиттальная дуга 355,0 332,0 – 367,0 343,0 363,0 – 361,0 374,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 32,7 33,1 – 31,3 34,4 33,9 – 32,7 35,8 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 33,5 34,6 – 36,0 34,1 34,4 – 35,2 34,8 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 33,8 32,2 – 32,7 31,5 31,7 – 32,1 29,4 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 100,8 93,0 – 90,9 92,3 92,0 – 91,3 84,6 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 88,8 89,5 88,8 90,1 90,5 89,4 89,8 87,1 84,8 h. Высота поперечного изгиба лба 15,2 17,2 12,4 15,6 – 17,0 16,9 18,6 17,7 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 17,6 19,5 15,0 18,1 – 18,3 19,4 19,6 18,5 Угол поперечного изгиба лба 141,1 137,4 146,7 140,1 – 139,9 137,6 137,3 139,4 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 22,0 21,0 23,0 20,0 20,3 23,2 20,6 24,5 30,6 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 21,4 21,3 21,4 19,3 19,0 21,1 20,3 23,8 26,9 Высота изгиба затылка 26,1 22,5 – 25,8 22,7 24,0 – – 23,2 45. Скуловой диаметр – 124,0 129,0 129,0 128,0 – – 130,0 132,0 9 : 45. Лобно-скуловой указатель – 71,1 64,3 66,7 – – – 73,2 72,6 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель – 95,4 92,8 90,8 96,2 – – 97,7 93,0 40. Длина основания лица – 105,0 95,0 – – 96,0 – 99,0 106,0 40 : 5. Указатель выступания лица – 111,7 100,0 – – 102,1 – 102,1 105,0 48. Верхняя высота лица – 68,0 69,0 – 72,0 65,0 – 65,0 65,0 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель – 54,4 53,9 – 52,2 50,8 – 52,0 48,5 258 Приложение Продолжение табл. 9 32 33 34 35 36 96,0 92,0 – – – 90,5 90,0 96,9 85,3 98,7 114,0 116,0 114,0 109,0 111,0 79,4 77,6 85,0 78,3 88,9 66,1 63,4 – 60,9 116,0 116,0 – 120,0 37 38 39 40 41 – – 89,5 97,0 108,0 82,9 75,9 – 42 97,0 – 100,0 93,0 92,2 96,1 91,8 100,9 – 114,0 – 112,0 116,0 – 80,9 – 82,0 87,0 67,8 – 68,8 – 69,0 73,1 128,0 – 112,0 – 117,0 123,0 107,0 – – – – – – 106,0 – 108,0 105,0 107,0 106,8 105,2 110,0 103.6 111,0 115,5 101,1 104,1 106,1 112,3 113,0 99,0 104,0 108,0 104,0 116,0 106,0 112,0 105,0 98,0 118,0 101,0 102,0 – – – – – 92,0 – 102,0 98,8 120,0 124,0 118,0 125,0 116,0 124,0 134,0 113,0 113,0 117,0 127,0 111,0 114,0 118,0 111,0 127,0 120,0 125,0 119,0 109,0 133,0 126,0 119,0 – – – – – – 110,0 – 124,0 120,0 350,0 – – – – – – 343,0 – 374,0 373,0 34,3 – – – – – – 32,9 – 31,3 34,0 31,7 – – – – – – 34,7 – 35,6 33,8 34,0 – – – – – – 32,1 – 33,2 32,2 107,2 – – – – – – 92,4 – 93,2 95,2 89,2 86,1 89,2 88,0 – 89,5 86,2 89,5 92,1 90,7 88,4 16,0 18,6 20,0 17,3 21,7 14,7 21,1 19,2 19,2 17,7 19,0 17,7 20,7 20,6 20,3 22,0 16,4 21,8 20,8 20,0 19,3 18,8 141,0 135,1 135,1 135,8 132,5 143,6 133,0 134,8 136,4 137,8 138,7 23,7 25,8 23,0 23,8 20,6 22,6 28,0 22,1 19,9 21,6 26,1 22,1 24,2 21,9 21,6 – 20,4 24,2 21,9 19,1 20,4 23,2 23,7 – – – – – – 22,6 – 25,7 26,0 125,0 – – – – 140,0 – 123,0 – 121,0 128,0 72,4 – – – – 63,9 – 75,0 – 75,9 78,8 91,2 – – – – 106,1 – 91,8 – 91,0 92,8 97,0 – – – – – – 94,0 – 98,0 96,5 101,0 – – – – – – 96,9 – 98,0 103,8 60,0 – – – – – – 70,0 – 73,0 70,0 46,5 – – – – – – 56,0 – 53,3 53,8 259 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 47. Полная высота лица 43. Верхняя ширина лица 23 24 – 107,0 100,0 103,0 25 26 27 – – 118,0 99,0 101,0 100,0 28 29 30 31 – – 107,0 107,0 106,0 97,0 104,0 104,0 46. Средняя ширина лица – 94,0 – 94,0 – 94,0 97,0 93,0 99,0 60. Длина альвеолярной дуги – 58,0 – 51,0 50,0 52,0 52,0 50,0 57,0 61. Ширина альвеолярной дуги – 62,0 57,0 55,0 60,0 61,0 62,0 62,0 – 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель – 106,9 – 107,8 120,0 117,3 119,2 124,0 – 62. Длина нëба – 53,0 50,0 – 44,0 46,0 46,0 46,0 49,0 63. Ширина нëба – 32,0 32,2 32,4 32,1 36,3 37,1 37,5 34,3 63 : 62. Нëбный указатель – 60,4 64,4 – 73,0 78,9 80,7 81,5 70,0 55. Высота носа – 47,3 52,2 – 52,6 46,0 – 49,5 48,0 54. Ширина носа – 23,0 27,0 22,7 – 23,0 – 25,0 26,6 54 : 55. Носовой указатель – 48,6 51,7 – – 50,0 – 50,5 55,4 51. Ширина орбиты от mf – 41,7 44,5 – – 43,0 – 40,9 42,7 51а. Ширина орбиты от d – 39,0 41,3 – – 39,6 – 38,4 37,6 52. Высота орбиты – 29,0 37,2 – – 33,8 – 31,2 28,9 52 : 51. Указатель орбиты от mf – 69,5 83,6 – – 78,6 – 76,3 67,7 52 : 51а. Указатель орбиты от d – 74,4 90,1 – – 85,4 – 81,3 76,9 Бималярная ширина 92,8 97,6 96,0 95,8 95,7 98,2 90,7 98,3 98,4 Высота назиона над бималярной шириной 15,2 14,0 12,1 17,1 19,8 16,3 17,2 15,1 18,0 Зигомаксиллярная ширина – 93,6 – 93,5 – 94,4 97,0 93,1 100,0 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной – 22,3 – 21,0 – 17,3 21,8 20,1 25,0 143,7 148,0 151,7 140,7 135,0 143,3 138,4 145,8 139,8 – 129,0 – 131,6 – 139,7 131,6 133,3 126,9 Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол SC. Симотическая ширина 6,6 7,7 6,0 8,7 – 7,7 – 11,5 9,8 SS. Симотическая высота 3,1 4,0 2,7 4,0 – 3,3 – 4,0 3,7 SS : SC. Симотический указатель 47,0 51,9 45,0 46,0 – 42,9 – 34,8 37,8 MC. Максиллофронтальная ширина 16,8 19,0 15,0 19,7 – 18,3 – 21,8 21,5 MS. Максиллофронтальная высота 7,8 6,2 6,0 9,5 – 6,7 – 7,7 16,9 MS : MC. Максиллофронтальный указатель 46,4 32,6 40,0 48,2 – 36,6 – 35,3 78,6 DC. Дакриальная ширина – 22,6 19,9 – – 22,5 – 25,0 27,8 DS. Дакриальная высота – 13,0 11,1 – – 12,6 – 11,4 12,7 DS : DS. Дакриальный указатель – 57,5 55,8 – – 56,0 – 45,6 45,7 FC. Глубина клыковой ямки (мм) – 1,4 3,0 6,3 0,8 2,1 7,3 2,5 2,5 Высота изгиба скуловой кости (по Ву) – 16,3 11,8 12,0 – 10,0 11,5 12,8 14,8 260 Приложение Продолжение табл. 9 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 101,0 101,0 – – – – 107,0 – – – – 107,0 – – – 112,0 110,0 – 102,0 – 103,0 110,0 87,0 – 90,0 51,0 – 50,0 – – 53,0 – – – 91,0 – 92,0 91,0 – – 45,0 – 53,0 50,6 60,0 58,0 55,0 58,0 – 59,0 – 59,0 – – 60,0 117,6 – 110,0 109,4 – – – 131,1 – – 118,6 44,0 42,7 43,0 43,0 – – – 42,0 – 43,0 42,0 36,3 82,5 30,1 32,5 32,6 – 31,5 – 37,8 – – 36,7 70,5 75,6 75,8 – – – 90,0 – – 87,4 46,8 – – – – – – 49,5 – 52,1 49,0 25,2 24,0 25,1 24,6 – – – 25,8 – 21,5 21,7 53,8 – – – – – – 52,1 – 41,3 44,3 40,7 – – – – – – 43,4 – 44,3 46,0 39,1 – – – – – – 39,3 – 41,1 43,8 32,5 – – – – – – 33,3 – 37,4 37,4 79,9 – – – – – – 76,7 – 84,4 81,3 83,1 – – – – – – 84,7 – 91,0 85,4 96,1 – 101,0 – – 98,4 – 97,2 101,8 95,3 103,0 13,5 – 18,6 – – 15,8 – 17,4 19,0 18,3 15,0 87,0 – 90,3 – – 92,5 – 85,5 – 94,3 92,2 20,0 – 17,0 – – 21,0 – 18,1 – 23,1 21,0 148,6 – 139,6 – – 144,4 – 140,6 139,1 138,0 147,5 130,6 – 138,7 – – 131,2 – 134,1 – 127,8 131,0 8,5 – – – 9,3 – – 8,7 10,0 9,2 8,9 2,8 – – – 4,6 – – 2,0 3,6 2,7 3,0 32,9 – – – 49,5 – – 23,0 36,0 29,3 33,7 19,5 – – – – – – 18,2 – 18,0 20,5 6,6 – – – – – – 3,8 – 5,0 6,0 33,8 – – – – – – 20,9 – 27,8 29,3 23,0 – – – – – – 23,0 – 21,2 21,7 8,3 – – – – – – 9,6 – 10,0 9,5 36,1 – – – – – – 41,7 – 47,2 43,8 2,3 – 6,8 – – – – 4,5 – 3,4 3,9 11,0 – – – – – – 9,7 – – 11,2 261 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 23 24 25 26 27 28 29 30 31 Ширина скуловой кости (по Ву) – 58,2 51,5 55,1 – 48,0 55,0 53,7 55,2 Указатель изгиба скуловой кости – 28,0 22,9 21,8 – 20,8 20,9 23,8 26,8 32. Угол профиля лба от назиона – 94,0 84,0 – 78,0 81,0 – 89,0 89,0 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы – 80,0 78,0 – 74,0 74,0 – 83,0 82,0 72. Общий угол профиля лица – 75,0 85,0 – – 79,0 – 82,0 80,0 73. Угол профиля средней части лица – 79,0 87,0 – – 89,0 – 84,0 83,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица – 65,0 78,0 – – 59,0 – 74,0 75,0 75. Угол наклона носовых костей – 62,0 71,0 – – 68,0 – 70,0 58,0 75(1). Угол выступания носа – 13,0 14,0 – – 11,0 – 12,0 22,0 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков – – – 108,0 95,0 – – 97,0 108,0 79. Угол ветви нижней челюсти – 125,0 – 128,0 – – 112,0 111,0 118,0 68. Длина нижней челюсти от углов – 70,0 – 71,0 – – 80,0 77,0 – 70. Высота ветви – 65,0 – 58,0 66,0 – 59,0 67,0 58,0 71а. Наименьшая ширина ветви – 39,0 – 31,0 39,0 – 38,0 32,0 38,0 65. Мыщелковая ширина – – – 117,0 – – – 120,0 114,0 66. Угловая ширина – 95,0 – – – – 110,0 98,0 – 67. Передняя ширина 46,0 47,0 – 46,0 44,0 – 44,0 45,0 48,0 69. Высота симфиза 34,0 32,0 – 32,0 33,0 – 30,0 29,0 28,0 69(1). Высота тела 33,0 30,0 – 31,0 28,0 – – 27,0 29,0 69(3). Толщина тела 14,0 13,0 – 12,0 13,0 – – 12,0 13,0 C*. Угол выступания подбородка 78,0 75,0 – – – – 78,0 82,0 72,0 сфеноид эллипсоид сфеноид ромбоид пентагоноид овоид сфеноид овоид пентагоноид Форма черепа в латеральной высокий норме эллипсоид пере- высокий ходный эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид Форма черепа в окципитальной норме переходный сводчатый сводчатый переходный сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый Надпереносье (по Мартину 1–6) 3 3 2 3 2 3 2 2 2 Надбровные дуги (1–3) 2 1 1 2 1 2 2 1 2 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 2 0 1 2 1 0 – 1 1 Форма черепа в горизонтальной норме Сосцевидный отросток (1–3) 1 2 1 1 2 2 2 2 2 Нижний край грушевидного отверстия – f. pr. inf. inf. s. pr. f. pr. f. pr. f. pr. f. pr. Передненосовая ость (по Брока 1–5) – 3 – – – – – 3 3 262 Приложение Окончание табл. 9 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 51,2 – – – – – – 48,8 – – 53,3 21,5 – – – – – – 19,9 – – 21,0 80,0 – – – – – – 85,0 – 80,0 79,0 75,0 – – – – – – 82,0 – 75,0 74,0 76,0 – – – – – – 84,0 – 82,0 79,0 78,0 – – – – – – 88,0 – 85,0 81,0 69,0 – – – – – – 72,0 – 72,0 73,0 56,0 – – – – – – 73,0 – 68,0 60,0 20,0 – – – – – – 11,0 – 14,0 19,0 100,0 – – – – – – – – – 97,0 116,0 – – – – – – – – 133,0 112,0 78,0 – – – – – – – – 60,0 78,0 61,0 – – – – – – – – 52,0 57,0 36,0 – – – – – – – – – 35,0 114,0 – – – – – – – – – 113,0 – – – – – – 101,0 – – 101,0 95,0 45,0 – 40,0 – – – 47,0 – – 48,0 45,0 26,0 – 31,0 – – – 34,0 – – 31,0 28,0 25,0 – 27,0 – – – 36,0 – – 30,0 28,0 14,0 – 10,0 – – – 13,0 – – 12,0 13,0 70,0 – 80,0 – – – 78,0 – – 74,0 76,0 пентагоноид сфеноид эллипсоид овоид овоид овоид овоид сфеноид овоид овоид овоид эллипсоид высокий эллипсоид эллипсоид эллипсоид высокий высокий переходный – эллипсоид эллипсоид сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый переходный – сводчатый сводчатый 1 2 1 2 2 3 3 2 1 2 1 1 1 1 1 1 1 2 2 1 1 1 0 – 1 0 – 0 0 0 – 0 0 1 1 2 2 1 1 1 1 1 1 2 inf. inf. anthr. f. pr. – anthr. anthr. inf. – anthr. anthr. 2 – 3 – – – 2 – – 3 4 263 264 2 1 левая Индивиды 2 (22) / 9,1 4 (28) / 14,3 1 (16) / 6,3 1 (15) / 6,7 1 (20) / 5,0 5 (41) / 12,2 3 (38) / 7,9 5 (49) / 10,2 1 (20) / 5,0 0 (29) / 0,0 2 (27) / 7,4 0 (34) / 0,0 0 (34) / 0,0 0 (22) / 0,0 1 (20) / 4,6 1 (22) / 4,6 2 (27) / 7,4 0 (37) / 0,0 0 (37) / 0,0 1 (25) / 4,0 1 (21) / 4,8 1 (25) / 4,0 0 (31) / 0,0 1 (31) / 3,2 0 (22) / 0,0 0 (37) / 0,0 2 (37) / 5,4 0 (31) / 0,0 2 (24) / 8,3 1 (67) / 1,5 2 (67) / 3,0 2 (40) / 5,0 4 (40) / 10,0 0 (69) / 0,0 1 (69) / 1,5 1 (45) / 2,2 4 (43) / 9,3 1 (80) / 1,3 2 (80) / 2,5 2 (57) / 3,5 4 (51) / 7,8 8 (27) / 29,6 8 (30) / 26,7 12 (37) / 32,4 10 (48) / 20,8 10 (58) / 17,2 15 (65) / 23,1 0 (32) / 0,0 2 (32) / 6,3 0 (22) / 0,0 2 (20) / 10,0 2 (19) / 10,5 3 (24) / 12,5 4 (22) / 18,2 5 (28) / 17,9 5 (50) / 10,0 5 (48) / 10,4 7 (59) / 11,9 Затек эмали (4–6) М1 1 (22) / 4,6 1 (18) / 5,6 1 (22) / 4,6 2 (26) / 7,7 2 (25) / 8,0 2 (32) / 6,3 4 (51) / 7,8 4 (45) / 8,9 4 (57) / 7,0 1 24) / 4,2 2 (29) / 6,9 3 (67) / 4,5 4 (76) / 5,3 1 (40) / 2,5 4 (40) / 10,0 1 (59) / 1,7 4 (57) / 7,0 1 (62) / 1,6 4 (61) / 6,6 2 (73) / 2,7 7 (73) / 9,6 5 (25) / 20,0 6 (24) / 25,0 8 (27) / 29,6 14 (29) / 48,3 14 (34) / 41,2 20 (40) / 50,0 20 (58) / 34,5 21 (62) / 33,4 29 (72) / 40,3 1 (34) / 2,9 3 (33) / 9,1 18 (25) / 72,0 17 (24) / 70,0 21 (27) / 77,8 14 (29) / 48,3 17 (34) / 50,0 22 (40) / 55,0 35 (58) / 60,3 37 (62) / 59,7 46 (72) / 63,9 0 (30) / 0,0 1 (28) / 3,6 (+)М2 0 (28) / 0,0 2 (28) / 7,1 (Х)М2 0 (24) / 0,0 1 (24) / 4,2 0 (25) / 0,0 7 (72) / 9,7 2 (25) / 8,0 6 (62) / 9,7 (3Y)М2 5 (66) / 7,6 (Y)М2 2 (36) / 5,6 9 (23) / 39,1 8 (23) / 34,8 10 (26) / 38,5 12 (28) / 42,9 14 (33) / 42,4 17 (39) / 43,6 22 (55) / 40,0 24 (60) / 40,0 29 (70) / 41,4 1 (33) / 3,0 5М2 1 (34) / 2,9 6 (34) / 17,7 8 (33) / 24,2 9 (36) / 25,0 9 (66) / 13,6 10 (62) / 16,1 13 (72) / 18,1 6 (34) / 17,7 8 (33) / 24,2 9 (36) / 25,0 8 (66) / 12,1 10 (63) / 15,9 12 (73) / 16,4 7 (68) / 10,3 7 (67) / 10,5 9 (76) / 11,8 3 (68) / 4,4 3 (25) / 12,0 4 (23) / 17,4 4 (27) / 14,8 2 (27) / 7,4 3 (38) / 7,9 1 (38) / 2,6 14 (23) / 60,9 15 (23) / 65,2 16 (26) / 61,5 16 (28) / 57,1 18 (33) / 54,6 21 (39) / 53,9 31 (55) / 56,4 35 (60) / 58,3 39 (70) / 55,7 1 (23) / 4,4 3 (35) / 8,6 1 (35) / 2,9 4М2 (+)М1 (4–6) 3 (35) / 8,6 1 (35) / 2,9 (Х)М1 (4–6) 1 (25) / 4,0 1 (25) / 4,0 (+)5М1 3 (26) / 11,5 3 (26) / 11,5 4 (30) / 13,3 2 (30) / 6,7 4М1 2 (26) / 7,7 2 (26) / 7,7 6М1 Форма жевательной поверхности Р2 (4–5) 20 (23) / 87,0 19 (23) / 82,6 23 (27) / 85,2 20 (25) / 80,0 22 (29) / 75,9 26 (34) / 76,5 42 (50) / 84,0 43 (54) / 79,6 51 (63) / 81,0 Форма жевательной поверхности Р1 (4–5) 10 (27) / 37,0 10 (24) / 41,7 11 (27) / 40,7 12 (32) / 37,5 12 (35) / 34,3 16 (41) / 39,0 22 (63) / 34,9 23 (64) / 35,9 28 (74) / 37,8 6 (29) / 20,7 5 (28) / 17,9 6 (32) / 18,8 11 (37) / 29,7 10 (39) / 25,6 13 (42) / 31,0 19 (73) / 26,0 16 (73) / 21,9 21 (83) / 25,3 Затек эмали (4–6) М2 Затек эмали (4–6) М2 8 (29) / 27,6 8 (32) / 25,0 9 (37) / 24,3 7 (33) / 21,2 6 (33) / 18,2 7 (38) / 18,4 17 (68) / 25,0 15 (68) / 22,1 18 (81) / 22,2 14 (24) / 58,3 17 (29) / 58,6 18 (32) / 56,3 16 (28) / 57,1 13 (29) / 44,8 18 (35) / 51,4 30 (53) / 56,6 30 (59) / 50,9 36 (68) / 52,9 Затек эмали (4–6) М1 7 (20) / 35,0 9 (27) / 33,3 11 (27) / 40,7 13 (27) / 48,2 14 (30) / 46,7 18 (37) / 48,7 20 (48) / 41,7 24 (58) / 41,4 30 (65) / 46,2 1 правая Сторона челюсти Редукция гипоконуса (3, 3+) М2 Редукция гипоконуса (4–) М 2 Редукция гипоконуса (3, 3+) М Редукция гипоконуса (4–) М1 0 (29) / 0,0 1 (17) / 5,9 1 (19) / 5,3 2 Бугорок Карабелли (2–5) М левая Индивиды 24 (27) / 88,9 18 (20) / 90,0 28 (30) / 93,3 14 (16) / 87,5 15 (17) / 88,2 21 (23) / 91,3 38 (43) / 88,4 35 (39) / 89,7 51 (55) / 92,7 4 (24) / 16,7 1 (14) / 7,1 1 правая Сторона челюсти Суммарно1 3 (22) / 13,6 3 (28) / 10,7 4 (16) / 25,0 2 (15) / 13,3 4 (20) / 20,0 5 (41) / 12,2 5 (38) / 13,2 7 (49) / 14,3 левая Индивиды Женщины 18 (24) / 75,0 13 (22) / 59,1 19 (28) / 67,9 8(16) / 50,0 12 (15) / 80,0 13 (20) / 65,0 26 (41) / 63,4 25 (38) / 65,8 32 (49) / 65,3 1 (24) / 4,22 правая Сторона челюсти Бугорок Карабелли (2–5) М1 Дополнительный дистальный бугорок М Лопатообразность (2–3) I Лопатообразность 3d I1 Лопатообразность (2–3) I Лопатообразность (1) I1 Признак Мужчины Таблица 10. Одонтологическая характеристика серии одиновской культуры из могильника Сопка-2 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 7 (21) / 33,3 6 (20) / 30,0 8 (24) / 33,3 12 (33) / 36,4 8 (32) / 25,0 12 (36) / 33,3 21 (61) / 34,4 16 (58) / 27,6 22 (68) / 32,4 0 (16) / 0,0 0 (31) / 0,0 0 (18) / 0,0 1 (30) / 3,3 Дистальный гребень тригонида М1 Коленчатая складка метаконида М1 3-корневые М1 – – – – – – – – – Скученное расположение зубов на нижней челюсти Гиподонтия M3 правого квадранта верхней челюсти Гиподонтия M3 левого квадранта верхней челюсти Гиподонтия M3 левого квадранта нижней челюсти Гиподонтия M3 правого квадранта нижней челюсти Torus palatinus Torus mandibullaris Частота псалидонтного (Ps) прикуса Частота лабидонтного (Lb) прикуса 2 – – – – – – – – – – – – 22 (37) / 59,5 15 (37) / 40,5 1 (35) / 2,9 11 (34) / 32,4 5 (34) / 14,7 9 (34) / 26,5 4 (38) / 10,5 6 (35) / 17,1 1 (32) / 3,1 3 (36) / 8,3 2 (36) / 5,6 1 (35) / 2,9 1 (33) / 3,0 0 (19) / 0,0 0 (26) / 0,0 2 (30) / 6,7 0 (26) / 0,0 3 (30) / 10,0 0 (32) / 0,0 1 (33) / 3,0 1 (32) / 3,1 2 (33) / 6,1 0 (36) / 0,0 1 (35) / 2,9 1 (36) / 2,8 2 (35) / 5,7 – – – – – – – – – – – – 3 (33) / 9,1 – – – – – – – – – – – – 1 (33) / 3,0 14 (26) / 53,9 11 (26) / 42,3 4 (43) / 9,3 8 (31) / 25,8 7 (43) / 16,3 10 (42) / 23,8 9 (37) / 24,3 8 (36) / 22,2 2 (37) / 5,4 1 (28) / 3,6 1 (28) / 3,6 0 (29) / 0,0 3 (36) / 8,3 3 (17) / 17,7 3 (22) / 13,6 3 (25) / 12,0 0 (26) / 0,0 1 (34) / 2,9 1 (26) / 3,9 1 (34) / 2,9 – – – – – – – – – – – – 5 (70) / 7,1 3 (41) / 7,3 0 (54) / 0,0 3 (68) / 4,4 1 (54) / 1,9 3 (68) / 4,4 – – – – – – – – – – – – 1 (71) / 1,4 3 (42) / 7,1 0 (59) / 0,0 3 (65) / 4,6 1 (59) / 1,7 5 (65) / 7,7 В группу вошли данные по одонтологическим образцам мужчин, женщин, лиц неопределенного пола и детей. В числителе первая цифра – встреченное количество случаев признака, в скобках – число наблюдений, в знаменателе – частота признака в процентах. – Скученное расположение зубов на верхней челюсти 1 – Диастема I –I Краудинг I2 – 0 (23) / 0,0 0 (24) / 0,0 t6M2 1 2 (26) / 7,7 2 (27) / 7,4 t6M1 1 0 (23) / 0,0 0 (24) / 0,0 0 (69) / 0,0 tami M2 0 (57) / 0,0 36 (63) / 57,1 26 (63) / 41,3 5 (80) / 6,3 19 (66) / 28,8 12 (80) / 15,0 19 (79) / 24,0 13 (77) / 16,9 14 (73) / 19,2 3 (71) / 4,2 4 (65) / 6,2 3 (65) / 4,6 1 (65) / 1,5 5 (78) / 6,4 3 (50) / 6,0 0 (67) / 0,0 3 (73) / 4,1 1 (67) / 1,5 6 (73) / 8,2 3 (27) / 11,1 8 (30) / 26,7 5 (29) / 17,2 9 (35) / 25,7 12 (59) / 20,3 10 (57) / 17,5 15 (69) / 21,7 0 (59) / 0,0 2 (26) / 7,7 3 (23) /13,0 0 (35) / 0,0 2 (27) / 7,4 0 (29) / 0,0 1 (23) / 4,4 0 (30) / 0,0 tami M1 0 (27) / 0,0 Ямка протостилида М1 0 (23) / 0,0 0 (23) / 0,0 Протостилид (2–5) М1 Приложение 265 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 11. Одонтометрические характеристики1 серии Класс зубов Мужчины x n Суммарно2 Женщины s x n s x n s Верхняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр I1 7,2 36 0,4 6,9 22 0,1 7,1 58 0,2 I2 6,3 38 0,3 6,1 24 0,3 6,3 63 0,3 C 8,2 34 0,3 7,8 25 0,2 8,0 60 0,4 P1 9,6 37 0,2 9,5 29 0,2 9,5 68 0,2 P2 9,5 41 0,3 9,0 25 0,3 9,3 67 0,3 M1 11,7 26 0,2 11,4 30 0,2 11,5 61 0,2 M2 11,6 33 0,3 11,3 32 0,4 11,5 68 0,3 I1 8,7 24 0,5 8,8 16 0,2 8,7 40 0,3 I2 7,3 28 0,4 8,7 13 0,1 7,2 42 0,4 C 8,1 22 0,3 7,9 25 0,2 7,8 48 0,3 P1 6,7 40 0,3 6,8 33 0,2 6,7 75 0,2 P2 6,3 50 0,2 6,5 36 0,3 6,4 87 0,2 M1 10,7 32 0,4 10,6 32 0,5 10,7 68 0,4 M2 10,0 33 0,5 9,7 35 0,3 9,8 71 0,5 Мезио-дистальный диаметр Площадь коронки MD VL M1 125,3 23 11,3 121,0 28 11,0 123,6 55 11,2 M2 115,9 31 12,3 109,7 31 11,3 122,3 46 11,9 M1 108,3 23 5,3 108,2 28 6,4 108,2 55 5,9 M2 117,3 31 8,6 116,6 31 6,0 117,1 65 7,2 M1 10,7 23 0,5 11,0 28 0,2 11,1 55 0,2 M2 10,8 31 0,3 10,5 31 0,3 10,7 65 0,3 Индекс коронки (VL / MD) 100 Модуль коронки (MD + VL) / 2 1 Суммарно зубы правой и левой сторон. 2 266 Суммарно зубы мужчин, женщин, лиц неопределенного пола и детей. Приложение одиновской культуры из могильника Сопка-2 Мужчины x n Суммарно2 Женщины s x n s x n s Нижняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр 5,1 26 0,5 5,3 24 0,1 5,45 54 0,2 5,9 29 0,3 5,5 22 0,3 5,68 56 0,37 7,2 34 0,3 6,8 23 0,2 7,03 61 0,34 6,9 37 0,3 7,6 31 0,3 7,74 69 0,3 6,6 42 0,3 7,9 36 0,2 8,07 80 0,32 11,1 38 0,3 10,6 38 0,3 10,78 83 0,4 10,5 40 0,4 10,1 40 0,3 10,29 86 0,49 5,1 15 0,2 5,4 22 0,2 5,3 40 0,2 5,9 14 0,3 6,2 15 0,1 6,1 34 0,2 7,2 21 0,1 6,9 17 0,1 7,0 39 0,1 6,9 38 0,4 6,9 34 0,3 6,9 73 0,4 6,6 44 0,3 6,7 36 0,2 6,7 82 0,3 11,1 41 0,3 10,8 41 0,3 10,9 89 0,4 10,5 39 0,6 10,3 40 0,5 10,4 85 0,5 Мезио-дистальнвый диаметр Площадь коронки MD VL 121,7 34 10,3 114,2 36 9,4 117,5 76 10,7 110,9 37 13,3 104,1 38 10,7 107,1 81 12,6 99,1 34 5,3 98,2 36 4,2 98,4 76 4,8 100,1 37 5,6 98,0 38 5,5 98,8 81 5,6 11,0 34 0,2 10,7 36 0,2 10,8 76 0,3 10,5 37 0,4 10,2 38 0,3 10,3 81 0,4 Площадь коронки (VL / MD) 100 Модуль коронки (MD + VL) / 2 267 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 12. Индивидуальные измерения мужских черепов из погребений Кург. 25, Погр. 554 Погр. 594 Погр. 623 погр. 72 (554) (594) (623) (290) Кург. 1, погр. 7 (7) Кург. 1, погр. 16 (16) Кург. 6 погр. 7, ск. А (59) Признак Кург. 25, погр. 64 (282) 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Возраст погребенного 30–35 60–65 55–60 55–60 35–40 45–50 40–45 Maturus 1. Продольный диаметр 185,0 179,0 – 179,0 180,0 182,0 185,0 – 8. Поперечный диаметр 146,0 140,0 145,0 132,0 – 140,0 135,0 – 8 : 1. Черепной указатель 78,9 78,2 – 73,7 – 76,9 73,0 – 17. Высотный диаметр от базиона – – – – 136,0 133,0 134,0 – 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона – – – – 75,6 73,1 72,4 – 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона – – – – – 95,0 99,3 – 20. Высотный диаметр от пориона 115,0 121,0 105,0 104,0 – 115,0 114,0 – 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 62,2 67,6 – 58,1 – 63,2 61,6 – 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 78,8 86,4 72,4 78,8 – 82,1 84,4 – 5. Длина основания черепа – – – 100,0 96,0 101,0 105,0 – 9. Наименьшая ширина лба 90,8 86,5 99,0 93,5 88,0 94,0 87,0 90,3 10. Наибольшая ширина лба 117,0 120,0 120,0 111,0 – 113,0 113,0 119,0 9 : 10. Лобный указатель 77,6 72,1 82,5 84,2 – 83,2 77,0 75,9 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 62,2 61,8 68,3 70,8 – 67,1 64,4 – 11. Ширина основания черепа 135,0 128,0 124,0 119,0 – 128,0 127,0 – 12. Ширина затылка 119,0 113,0 – 112,0 – 114,0 115,0 – 29. Лобная хорда 116,0 116,3 – 105,5 110,0 110,0 111,0 113,7 30. Теменная хорда 111,0 107,0 96,0 108,0 110,0 109,0 103,0 – 31. Затылочная хорда 103,3 98,2 88,4 92,3 97,4 99,7 100,4 – 26. Лобная дуга 132,0 132,0 – 121,0 126,0 122,0 124,0 126,0 27. Теменная дуга 123,0 116,0 107,0 121,0 124,0 120,0 113,0 – 28. Затылочная дуга 125,0 118,0 104,0 113,0 119,0 122,0 125,0 – 25. Сагиттальная дуга 380,0 366,0 – – 369,0 364,0 362,0 – 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 34,7 36,1 – – 34,1 33,5 34,3 – 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 32,4 31,7 – – 33,6 33,0 31,2 – 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 32,9 32,2 – – 32,2 33,5 34,5 – 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 101,6 101,7 97,2 93,4 96,0 101,7 110,6 – 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 87,9 88,1 – 87,2 87,3 90,2 89,5 90,2 h. Высота поперечного изгиба лба 17,8 15,2 – 18,7 15,5 19,8 18,0 15,6 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 19,6 17,6 – 20,0 17,6 21,1 20,7 17,3 Угол поперечного изгиба лба 137,2 141,3 – 136,4 141,2 134,3 135,0 141,9 268 Приложение классического этапа кротовской культуры могильника Сопка-2 Кург. 6 погр. 7, ск. Б (59) Кург. 6, погр. 10 (62) Кург. 6, погр. 10, ск. А (62) Кург. 6, Кург. 22, Кург. 22, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 25, Кург. 60, Кург. 60, погр. 10, погр. 33, погр. 2 погр. 2 погр. 75 погр. 76 погр. 77 погр. 17 погр. 13 ск. В ск. А (149) (220) (293) (294) (295) (495) (491) (62) (178) 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 Maturus 40–45 40–45 Maturus 30–35 35–40 45–50 20–25 40–50 50–55 45–55 30–35 – – 181,0 – – 190,0 193,0 195,0 – 174,0 190,0 187,0 – 149,0 136,0 150,0 – 135,0 138,0 – 142,0 142,0 148,0 135,0 – – 75,1 – – 71,1 71,5 – – 81,6 77,9 72,2 – 133,0 130,0 133,0 – – – – – 127,0 135,0 – – – 71,8 – – – – – – 73,0 71,1 – – 89,3 95,6 88,7 – – – – – 89,4 91,2 – – 117,0 112,0 117,0 – 113,0 114,0 – – 109,0 116,0 112,0 – – 61,9 – – 59,5 59,1 – – 62,6 61,1 59,9 – 78,5 82,4 78,0 – 83,7 82,6 – – 76,8 78,4 83,0 – – 96,0 – – – – – – 96,0 103,0 – 91,0 – 95,8 – 97,0 98,0 91,1 88,7 87,9 81,5 93,4 – 112,0 126,0 115,0 129,0 117,0 119,0 110,0 113,0 104,0 111,0 123,0 – 81,3 – 83,3 – 82,9 82,4 82,8 78,5 84,5 73,4 75,9 – – – 70,4 – – 72,6 66,0 – 61,9 57,4 63,1 – – 120,0 120,0 122,0 – 127,0 122,0 – – 127,0 128,0 127,0 – 105,0 108,0 108,0 – 106,0 104,0 – – 111,0 115,0 105,0 114,7 – 111,7 – 114,8 111,9 110,0 106,8 108,8 102,7 114,7 112,7 – 113,0 105,0 115,0 – 114,0 110,0 – 102,0 106,0 – 110,0 – 91,8 103,4 90,9 – 100,0 – – – 95,5 101,4 92,0 129,0 – 127,0 – 129,0 128,0 120,0 129,0 121,0 115,0 130,0 126,0 – 130,0 114,0 131,0 – 129,0 118,0 – 111,0 121,0 123,0 122,0 – 106,0 127,0 105,0 – 117,0 – – – 115,0 122,0 111,0 – – 368,0 – – 374,0 – – – 351,0 375,0 359,0 – – 34,5 – – 34,2 – – – 32,8 34,7 35,1 – – 31,0 – – 34,5 – – – 34,5 32,8 34,0 – – 34,5 – – 31,3 – – – 32,8 32,5 30,9 – – 111,4 80,2 – 90,7 – – – 95,0 99,2 91,0 88,9 – 88,0 – – 87,4 91,7 82,8 89,9 89,3 88,2 89,4 16,1 – 19,2 – 18,2 18,2 21,3 15,3 17,7 14,3 13,0 – 17,7 – 20,0 – 18,8 18,6 23,4 17,2 20,1 17,5 13,9 – 141,0 – 136,3 – 138,9 139,2 129,9 141,9 136,1 141,3 148,9 – 269 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 25,3 23,8 – 22,8 22,7 22,0 22,3 21,3 Высота изгиба затылка 32,0 22,4 19,1 23,0 24,7 25,3 28,4 – 45. Скуловой диаметр 143,0 134,0 – 127,0 – 134,0 137,0 – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 63,5 64,6 – 73,6 – 70,1 63,5 – 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 97,9 95,7 – 96,2 – 95,7 101,5 – 40. Длина основания лица – – – 99,0 110,5 107,0 100,0 – 40 : 5. Указатель выступания лица – – – 99,0 115,1 105,9 95,2 – 48. Верхняя высота лица 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель 71,0 – – 68,0 81,0 66,0 – – – – – – 59,6 49,6 – – 47. Полная высота лица 114,0 – – 112,0 137,0 102,0 119,0 – 43. Верхняя ширина лица 107,0 103,0 123,0 104,0 – 105,0 104,0 – 46. Средняя ширина лица 102,0 99,0 – 90,0 98,0 – 100,0 – – – – 53,0 56,0 55,0 53,0 – 61. Ширина альвеолярной дуги 60. Длина альвеолярной дуги 63,0 – – 59,0 62,0 61,0 61,0 – 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель – – – 111,3 110,7 110,9 115,1 – 62. Длина нëба 52,0 – – 46,0 – 48,0 – – 63. Ширина нëба 41,5 – – 33,1 40,6 31,7 33,2 – 63 : 62. Нëбный указатель 79,8 – – 72,0 – 66,0 – – 55. Высота носа 51,8 50,5 – 48,0 56,5 48,8 51,7 – 54. Ширина носа 26,3 26,6 – 24,4 26,7 25,6 26,3 – 54 : 55. Носовой указатель 50,8 52,7 – 50,8 47,3 52,5 50,9 – 51. Ширина орбиты от mf 45,2 41,7 – 42,4 43,3 42,0 46,0 – 51а. Ширина орбиты от d 42,8 40,4 – 41,6 – 39,2 43,1 – 52. Высота орбиты 35,0 30,8 – 32,8 – 31,0 35,0 – 52 : 51. Указатель орбиты от mf 77,4 73,9 – 77,4 – 73,8 76,1 – 52 : 51а. Указатель орбиты от d 81,8 76,2 – 78,8 – 79,1 81,2 – Бималярная ширина 100,3 94,0 – 87,4 – 97,3 98,2 – Высота назиона над бималярной шириной 15,6 15,7 – 16,3 – 18,8 17,2 – Зигомаксиллярная ширина 99,7 97,8 – 88,8 98,4 – 102,4 – Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 25,5 20,0 – 18,9 27,3 – 19,0 – Назомалярный угол 145,4 143,0 – 143,0 – 137,7 141,4 – Зигомаксиллярный угол 125,8 135,5 – 133,9 121,9 – 139,3 – SC. Симотическая ширина 6,7 6,8 – 9,0 7,7 9,0 10,8 – SS. Симотическая высота 3,3 5,2 – 4,6 4,0 3,4 4,0 – SS : SC. Симотический указатель 49,3 76,5 – 51,1 51,9 37,8 37,0 – MC. Максиллофронтальная ширина 17,0 16,3 – 18,8 18,5 19,6 19,6 – MS. Максиллофронтальная высота 6,8 7,6 – 7,5 8,6 7,2 7,8 – MS : MC. Максиллофронтальный указатель 40,0 46,6 – 39,9 46,5 36,7 39,8 – 270 Приложение Продолжение табл. 12 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22,0 – 26,8 – 24,8 26,7 21,0 24,8 22,1 18,6 21,0 21,3 – 21,7 28,4 21,4 – 22,3 – – – 24,7 24,5 20,0 – – 133,0 – – – – – – 138,0 146,0 – – – 72,0 – – – – – – 59,1 64,0 – – – 97,8 – – – – – – 97,2 98,6 – – – 101,0 – – – – 102,0 – 101,0 104,0 – – – 105,2 – – – – – – 105,2 101,0 – – – 76,0 – – 80,0 – – – 62,0 75,0 – – – 58,5 – – – – – – 48,8 55,6 – – – 119,0 – – – – – – – 122,0 – – – 110,0 – 108,0 114,0 – – 105,0 99,0 106,0 – – – 96,0 – – 104,0 – – 96,0 96,0 – – – – 58,0 – – 54,0 – – 57,0 – 54,0 – – – 63,0 – – 70,0 – – 62,0 – 67,0 – – – 108,6 – – 129,6 – – 108,8 – 124,1 – – – 49,0 – – 48,0 – – 47,0 – 49,0 48,0 – – 37,0 – – 39,8 – – 35,4 – 40,5 36,0 – – 75,5 – – 82,9 – – 75,3 – 82,7 75,0 – – 50,5 – – 58,0 – – – 45,8 54,8 – – – 24,5 – – 27,5 – – 24,5 27,0 25,0 – – – 48,5 – – 47,4 – – – 59,0 45,6 – – – 46,3 – – 43,9 – – – 43,5 47,0 – – – 43,6 – – 42,1 – – – 40,3 41,8 – – – 33,0 – – 36,1 – – – 30,6 35,2 – – – 71,3 – – 82,2 – – – 70,3 74,9 – – – 75,7 – – 85,7 – – – 75,9 84,2 – 103,7 – 104,2 – 101,0 109,4 – 95,7 97,7 96,4 101,1 – 17,2 – 16,0 – 14,3 15,6 – 16,8 13,8 14,0 11,5 – – – 93,3 – – 104,4 – – 96,6 93,8 – – – – 18,5 – – 23,3 – – 25,2 18,6 – – 143,3 – 145,8 – 148,4 148,2 – 141,3 148,4 147,6 154,4 – – – 136,7 – – 131,9 – – 124,9 136,7 – – – – 9,2 – – 10,3 – 8,8 4,6 7,0 4,0 – – – 2,8 – – 3,3 – 3,5 – 3,7 1,4 – – – 30,4 – – 32,0 – 39,8 – 52,9 35,0 – – – 16,1 – – 20,0 – 19,7 17,0 16,5 16,0 – – – 6,9 – – 7,0 – 7,1 – 6,7 4,5 – – – 42,9 – – 35,0 – 36,0 – 40,6 28,1 – 271 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 9 DC. Дакриальная ширина 19,6 17,5 – 20,6 22,6 21,9 20,3 – DS. Дакриальная высота 12,7 14,5 – 10,3 12,0 13,7 13,6 – DS : DS. Дакриальный указатель 64,8 82,9 – 50,0 53,1 62,6 67,0 – FC. Глубина клыковой ямки (мм) – 4,3 – 6,8 2,8 2,3 5,0 – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) – – – 13,8 – 10,0 – – Ширина скуловой кости (по Ву) – – – 57,0 – 49,9 – – Указатель изгиба скуловой кости – – – 24,2 – 20,0 – – 32. Угол профиля лба от назиона 81,0 80,0 – 76,0 – 80,0 75,0 – GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 74,0 74,0 – 69,0 – 76,0 69,0 – 72. Общий угол профиля лица 85,0 – – 80,0 – 83,0 – – 73. Угол профиля средней части лица 85,0 – – 84,0 – 83,0 – – 74. Угол профиля альвеолярной части лица 85,0 – – 70,0 – 83,0 – – 75. Угол наклона носовых костей 63,0 49,0 – 58,0 – 60,0 – – 75(1). Угол выступания носа 22,0 – – 22,0 – 23,0 – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 95,0 – 112,0 99,0 – – – – 79. Угол ветви нижней челюсти 124,0 137,0 117,0 111,0 126,0 125,0 129,0 – 68. Длина нижней челюсти от углов 72,0 63,0 85,0 76,0 81,0 67,0 62,0 – 70. Высота ветви 62,0 56,0 62,0 66,0 60,0 60,0 67,0 67,0 71а. Наименьшая ширина ветви 36,0 39,0 35,0 33,0 35,0 37,0 39,0 35,0 65. Мыщелковая ширина 129,0 – 126,0 – – – – – 66. Угловая ширина 97,0 113,0 103,0 106,0 103,0 104,0 127,0 – 67. Передняя ширина 45,0 43,0 44,0 44,0 46,0 47,0 47,0 50,0 69. Высота симфиза 35,0 – 35,0 34,0 42,0 32,0 33,0 38,0 69(1). Высота тела 31,0 – 35,0 31,0 39,0 27,0 33,0 38,0 69(3). Толщина тела 13,0 – 10,0 14,0 15,0 14,0 16,0 13,0 C*. Угол выступания подбородка 86,0 – 68,0 87,0 76,0 82,0 86,0 70,0 эллипсоид овоид овоид эллипсоид – Форма черепа в горизонтальной норме сфероид cфеноид ромбоид Форма черепа в латеральной норме эллипсоид эллипсоид высокий переходный эллипсоид эллипсоид эллипсоид – Форма черепа в окципитальной норме сводчатый сводчатый – сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый – Надпереносье (по Мартину 1–6) 3 4 – 4 4 3 4 4 Надбровные дуги (1–3) 2 2 3 2 2 2 2 2 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 0 0 4 3 3 0 1 – Сосцевидный отросток (1–3) 2 3 – 4 3 2 3 2 Нижний край грушевидного отверстия anthr. anthr. – s. pr. s. pr. inf. f. pr. anthr. 3 – – – – 3 – 4 Передненосовая ость (по Брока 1–5) 272 Приложение Продолжение табл. 12 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 – – 20,5 – – 23,2 – 22,3 – 20,1 22,1 – – – 9,4 – – 10,9 – 11,1 – 11,3 10,0 – – – 45,9 – – 47,0 – 49,8 – 56,2 45,2 – – – 2,8 – – 5,5 – – 3,2 3,8 4,0 – – – 12,2 – – 13,1 – 10,0 – 16,2 13,0 – – – 52,8 – – 57,3 – 49,0 – 65,6 54,7 – – – 23,1 – – 22,9 – 20,4 – 24,7 23,8 – – – 87,0 – – 78,0 – – – 77,0 83,0 – – – 83,0 – – 72,0 – – – 70,0 75,0 – – – 79,0 – – 77,0 – – – 78,0 87,0 – – – 86,0 – – 80,0 – – – 85,0 88,0 – – – 64,0 – – 68,0 – – – 55,0 86,0 – – – 68,0 – – 67,0 – – – 60,0 66,0 – – – 11,0 – – 10,0 – – – 18,0 21,0 – – – – – – – – – 107,0 – – 115,0 – – 113,0 – – – – 118,0 116,0 126,0 – 115,0 – – 82,0 – – – – 81,0 86,0 70,0 – 90,0 68,0 – – – 64,0 – 66,0 62,0 65,0 54,0 68,0 71,0 35,0 – 34,0 – 37,0 – 38,0 42,0 35,0 39,0 34,0 41,0 – – – – – – – – 116,0 – – 121,0 – – 106,0 – – – – – 101,0 121,0 – 120,0 50,0 – 44,0 – 44,0 – 46,0 – 43,0 47,0 47,0 48,0 – – 35,0 – – – – 32,0 33,0 – – 40,0 36,0 – 31,0 – 30,0 – – 31,0 33,0 28,0 32,0 35,0 13,0 – 13,0 – 13,0 – – 14,0 15,0 13,0 13,0 14,0 – – 75,0 – – – – 72,0 70,0 – 80,0 75,0 – сфеноид овоид сфероид – эллипсоид овоид овоид овоид овоид – высокий эллип- высокий соид – эллипсоид пере- высокий ходный – высокий эллипсоид эллипсоид – переходный сводчатый сводчатый – крышевидный сводчатый – – сводчатый крышевидный сводчатый 4 – 3 – 4 3 3 2 3 4 3 4 2 2 1 2 2 1 2 1 1 1 2 2 – 2 0 0 3 3 3 1 1 0 1 1 2 2 2 2 – 3 2 2 2 2 3 2 anthr. – f. pr. – f. pr. anthr. inf. inf. anthr. s. pr. anthr. – 3 – – – 2 4 – 5 – – 4 – ромбоид сфеноид 273 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Признак Кург. 60, погр. 14 (492) Кург. 1, погр. 3 (3) Кург. 2, погр. 2, ск. Б (27) Кург. 3, погр. 4 (43) Кург. 5, погр. 3 (50) Кург. 12, погр. 2 (83) Кург. 12, погр. 6 (87) Кург. 24, погр. 1, ск. Б (211) 1 22 23 24 25 26 27 28 29 Возраст погребенного 50–60 25–30 45–50 25–30 50–60 35–40 55–60 35–40 1. Продольный диаметр 174,0 187,0 181,0 182,0 – 186,0 – 188,0 8. Поперечный диаметр – 131,0 149,0 147,0 – 130,0 – 133,0 8 : 1. Черепной указатель – 70,1 82,3 80,8 – 69,9 – 70,7 17. Высотный диаметр от базиона – 133,0 133,0 136,0 – – – 134,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона – 71,1 73,5 74,7 – – – 71,3 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона – 101,5 89,3 92,5 – – – 100,8 20. Высотный диаметр от пориона – 112,0 117,0 117,0 – 122,0 – – 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона – 59,9 64,6 64,3 – 65,6 – – 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона – 85,5 78,5 79,6 – 93,8 – – 5. Длина основания черепа – 106,0 105,0 101,0 – – – 105,0 9. Наименьшая ширина лба 90,0 95,7 99,2 88,7 92,3 – – 90,0 10. Наибольшая ширина лба 120,0 115,0 120,0 114,0 – – – 113,0 9 : 10. Лобный указатель 75,0 83,2 82,7 77,8 – – – 79,6 9 : 8. Лобно-поперечный указатель – 73,1 66,6 60,3 – – – 67,7 11. Ширина основания черепа – 125,0 135,0 132,0 – 113,0 136,0 121,0 12. Ширина затылка – 111,0 115,0 117,0 – 107,0 120,0 108,0 29. Лобная хорда 112,0 110,4 120,0 112,0 – – – 113,0 30. Теменная хорда – 113,0 106,0 122,0 – 116,0 – 108,0 31. Затылочная хорда – 90,4 94,6 98,8 – 103,0 99,2 92,0 26. Лобная дуга 129,0 122,0 138,0 127,0 – – – 126,0 27. Теменная дуга – 122,0 115,0 142,0 – 127,0 – 116,0 28. Затылочная дуга – 111,0 117,0 121,0 – 122,0 – 119,0 25. Сагиттальная дуга – 355,0 370,0 390,0 – – – 361,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель – 34,4 37,3 32,6 – – – 34,9 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель – 34,4 31,1 36,4 – – – 32,1 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель – 31,3 31,6 31,0 – – – 33,0 28 : 27. Затылочно-теменной указатель – 91,0 101,7 85,2 – 96,1 – 102,6 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 86,8 90,5 87,0 88,2 – – – 89,7 h. Высота поперечного изгиба лба 14,2 17,8 18,6 15,7 14,2 – – 17,2 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 15,8 18,6 18,8 17,7 15,4 – – 19,1 Угол поперечного изгиба лба 145,0 139,2 138,9 141,0 145,8 – – 138,2 274 Приложение Продолжение табл. 12 Кург. 24, Кург. 24, погр. 6 погр. 7 (216) (217) Кург. 24, Кург. 24, Кург. 45, Кург. 50, Кург. 50, Кург. 58, Кург. 26, Кург. 48, Кург. 49, Кург. 50, погр. 8, погр. 8, погр. 6, погр. 2, погр. 2, погр. 3, погр. 8 погр. 2 погр. 3 погр. 3 ск. Б ск. В ск. А ск. А ск. Б ск. Б (311) (378) (381) (389) (218) (218) (366) (388) (388) (404) 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 45–50 45–50 25–30 35–40 30–35 30–35 40–45 50–60 30–35 25–30 30–35 35–40 187,0 192,0 184,0 185,0 197,0 186,0 188,0 – 184,0 188,0 183,0 174,0 147,0 147,0 137,0 142,0 143,0 140,0 137,0 – 141,0 134,0 136,0 145,0 78,6 76,6 74,5 76,8 72,6 75,3 72,9 – 76,6 71,3 74,3 83,3 140,0 142,0 144,0 135,0 143,0 131,0 142,0 – 141,0 146,0 134,0 134,0 74,9 74,0 78,3 73,0 72,6 70,4 75,5 – 76,6 77,7 73,2 77,0 95,2 96,6 105,1 95,1 100,0 93,6 103,6 – 100,0 109,0 98,5 92,4 123,0 – 121,0 114,0 123,0 118,0 116,0 – 119,0 120,0 114,0 114,0 65,8 – 65,8 61,6 62,4 63,4 61,7 – 64,7 63,8 62,3 65,5 83,7 – 88,3 80,3 86,0 84,3 84,7 – 84,4 89,6 83,8 78,6 108,0 105,0 106,0 106,0 110,0 104,0 104,0 – 101,0 107,0 99,0 105,0 101,0 102,5 – 96,9 104,5 90,2 96,2 97,3 93,2 87,3 94,3 93,0 122,0 121,0 117,0 117,0 127,0 114,0 116,0 – 109,0 112,0 118,0 118,0 82,8 84,7 – 82,8 82,3 79,1 82,9 – 85,5 77,9 79,9 78,8 68,7 69,7 – 68,2 73,1 64,4 70,2 – 66,1 65,1 69,3 64,1 – 135,0 128,0 128,0 127,0 127,0 125,0 – 126,0 127,0 128,0 131,0 – 118,0 109,0 114,0 111,0 111,0 108,0 – 113,0 110,0 106,0 111,0 113,3 119,5 112,0 112,2 116,0 104,2 118,8 – 121,2 115,0 108,0 111,3 119,0 122,0 122,0 108,0 120,0 111,0 113,0 – 110,0 121,0 112,0 104,0 94,8 105,4 97,4 95,9 108,5 98,1 102,0 – 103,6 94,0 101,8 94,6 126,0 135,0 127,0 128,0 131,0 121,0 135,0 – 138,0 130,0 122,0 128,0 128,0 130,0 134,0 120,0 129,0 122,0 126,0 – 120,0 136,0 122,0 116,0 115,0 126,0 113,0 113,0 128,0 121,0 119,0 – 120,0 112,0 125,0 110,0 369,0 391,0 374,0 361,0 388,0 364,0 380,0 – 378,0 378,0 369,0 354,0 34,1 34,5 34,0 35,5 33,8 33,2 35,5 – 36,5 34,4 33,1 36,2 34,7 33,2 35,8 33,2 33,2 33,5 33,2 – 31,7 36,0 33,1 32,8 31,2 32,2 30,2 31,3 33,0 33,2 31,3 – 31,7 29,6 33,9 31,1 89,8 96,9 84,3 94,2 99,2 99,2 94,4 – 100,0 82,4 102,5 94,8 89,9 88,5 88,2 87,7 88,5 86,1 88,0 – 87,8 88,5 88,5 87,0 22,4 21,0 – 19,2 23,4 18,6 19,0 19,2 16,7 15,7 21,2 16,8 22,2 20,5 – 19,8 22,4 20,6 19,8 19,7 17,9 18,0 22,5 18,1 132,1 135,4 – 136,8 131,7 135,2 136,9 136,9 140,6 140,4 131,6 140,3 275 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 22 23 24 25 26 27 28 29 24,1 18,7 26,7 22,3 – – – 21,7 Высота изгиба затылка – 22,6 23,6 27,9 – 23,0 27,0 27,7 45. Скуловой диаметр – 139,0 143,0 – – – 144,0 130,0 9 : 45. Лобно-скуловой указатель – 68,8 69,4 – – – – 69,2 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель – 106,1 96,0 – – – – 97,7 40. Длина основания лица – 111,0 99,0 – – – 104,0 95,0 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 40 : 5. Указатель выступания лица – 104,7 94,3 – – – – 90,5 48. Верхняя высота лица – 77,0 70,0 – – – – 75,0 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель – 57,9 52,6 – – – – 56,0 47. Полная высота лица – 126,0 119,0 – – – – 115,0 43. Верхняя ширина лица 108,0 112,0 112,0 – – – – – 46. Средняя ширина лица 100,0 101,0 105,0 – – – 105,0 103,0 60. Длина альвеолярной дуги 53,0 63,0 59,6 – – – 57,0 50,0 61. Ширина альвеолярной дуги 62,0 68,0 68,0 – – – – 62,0 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 117,0 107,9 114,1 – – – – 124,0 – 52,0 51,0 – – – 47,0 44,0 38,8 39,0 36,2 – – – 35,6 35,5 63 : 62. Нëбный указатель – 75,0 71,0 – – – 75,7 80,7 55. Высота носа – 52,4 47,3 – – – – 53,7 62. Длина нëба 63. Ширина нëба 54. Ширина носа – 25,6 25,1 – – – 28,3 – 54 : 55. Носовой указатель – 48,9 53,1 – – – – – 51. Ширина орбиты от mf – 46,6 45,6 – – – – – 51а. Ширина орбиты от d – 43,3 42,6 – – – – – 52. Высота орбиты – 38,0 31,2 – – – – – 52 : 51. Указатель орбиты от mf – 81,5 68,4 – – – – – 52 : 51а. Указатель орбиты от d – 87,8 73,2 – – – – – Бималярная ширина – 102,7 106,4 97,2 101,4 – – 96,7 Высота назиона над бималярной шириной – 18,0 17,3 15,2 13,0 – – 17,0 Зигомаксиллярная ширина 104,8 98,0 107,8 – – – 103,1 99,6 Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной 24,0 24,0 22,0 – – – 19,5 21,2 Назомалярный угол – 141,4 144,0 145,4 151,2 – – 141,2 130,8 127,8 135,6 – – – 138,5 133,9 SC. Симотическая ширина – 6,7 6,3 – – – – – SS. Симотическая высота – 2,8 2,3 – – – – – SS : SC. Симотический указатель – 41,8 36,5 – – – – – MC. Максиллофронтальная ширина – 18,3 21,7 – – – – – MS. Максиллофронтальная высота – 6,3 6,3 – – – – – MS : MC. Максиллофронтальный указатель – 34,4 29,0 – – – – – Зигомаксиллярный угол 276 Приложение Продолжение табл. 12 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 24,2 25,8 22,0 23,1 25,5 22,6 26,8 – 27,0 22,4 20,6 24,0 22,0 24,4 23,4 25,8 25,4 27,0 23,4 – 25,2 20,8 28,0 21,0 142,0 143,0 – 138,0 – 135,0 133,0 – 135,0 140,0 139,0 135,0 71,1 71,7 – 70,2 – 66,8 72,3 – 69,0 62,4 67,8 68,9 96,6 97,3 – 97,2 – 96,4 97,1 – 95,7 104,5 102,2 93,1 100,0 106,0 – 106,0 – 106,0 101,0 – 101,0 108,0 97,0 98,0 92,6 101,0 – 100,0 – 101,9 97,1 – 100,0 100,9 98,0 93,3 75,0 70,0 – 68,0 – 64,0 77,0 – 71,0 76,0 68,0 68,0 53,6 49,3 – 50,4 – 48,9 54,2 – 50,4 52,1 50,7 50,7 124,0 – – 115,0 – 105,0 120,0 – 121,0 – 104,0 112,0 111,0 115,0 – 107,0 114,0 104,0 111,0 – 107,0 107,0 107,0 102,0 98,0 109,0 – 103,0 – 95,0 101,0 – 106,0 105,0 98,0 94,0 54,0 56,0 – 57,0 60,0 55,0 56,0 – 55,0 57,0 51,0 51,0 69,0 69,0 – 63,0 67,0 61,0 61,0 – 61,0 63,0 65,0 56,0 127,8 123,2 – 110,5 111,7 110,9 108,9 – 110,9 110,5 127,5 109,8 46,0 47,0 – 45,0 52,0 48,0 45,0 – 49,0 48,0 – 45,0 39,3 37,0 – 32,7 39,8 31,0 38,6 – 35,5 36,7 35,7 30,5 85,4 78,7 – 72,7 76,5 64,6 85,8 – 72,4 76,5 – 67,8 55,9 50,3 – 46,8 – 45,3 56,3 – 53,6 55,5 50,0 49,2 27,0 25,6 – 23,8 27,0 24,6 27,9 24,3 24,6 27,4 24,5 21,7 48,3 50,9 – 50,9 – 54,3 49,6 – 45,9 49,4 49,0 44,1 47,6 47,2 – 43,6 – 44,0 46,6 – 44,0 47,3 43,2 41,5 46,8 44,5 – 41,4 – 40,0 – – 42,3 43,1 41,5 38,7 36,5 34,3 – 33,3 – 31,6 38,7 – 32,0 35,3 34,0 34,8 76,7 72,7 – 76,4 – 71,8 83,0 – 72,7 74,6 78,7 83,9 78,0 77,1 – 80,4 – 79,0 – – 75,7 81,9 81,9 89,9 106,0 110,0 – 97,6 107,0 97,4 103,6 – 100,7 103,6 96,0 94,4 22,5 21,5 – 18,6 21,9 17,7 19,0 – 14,5 17,6 13,8 16,5 99,5 106,7 – 106,3 – 95,5 104,2 – 109,0 107,7 94,0 94,2 23,3 22,8 – 23,3 – 20,0 26,3 – 24,1 24,7 20,6 22,1 134,0 137,3 – 138,3 135,5 140,0 139,7 – 147,9 142,5 147,9 141,5 129,8 133,7 – 132,6 – 134,5 126,4 – 132,3 130,7 132,7 129,7 10,2 5,8 – 7,3 – 9,0 – – 8,4 6,9 9,4 11,4 5,4 2,7 – 3,5 – 4,1 – – 5,0 2,8 3,8 5,5 52,9 46,6 – 47,9 – 45,6 – – 59,5 40,6 40,4 48,2 19,6 23,2 – 19,0 – 18,7 – – 16,4 17,0 17,0 19,2 8,6 7,0 – 7,0 – 6,6 – – 8,8 5,0 8,0 9,0 43,9 30,2 – 36,8 – 35,3 – – 53,7 29,4 47,1 46,9 277 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 22 23 24 25 26 27 28 29 DC. Дакриальная ширина – 21,5 23,0 – – – – – DS. Дакриальная высота – 10,8 12,0 – – – – – DS : DS. Дакриальный указатель – 50,2 52,2 – – – – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) 3,5 6,2 4,0 – – – 4,5 3,0 Высота изгиба скуловой кости (по Ву) 7,7 14,8 14,8 – 16,2 – – 11,6 Ширина скуловой кости (по Ву) 50,8 56,6 57,7 – 57,9 – – 51,8 Указатель изгиба скуловой кости 15,2 26,1 25,6 – 28,0 – – 22,4 32. Угол профиля лба от назиона – 70,0 80,0 – – – – 77,0 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы – 61,0 73,0 – – – – 73,0 72. Общий угол профиля лица – 78,0 86,0 – – – – 94,0 73. Угол профиля средней части лица – 81,0 88,0 – – – – 92,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица – 72,0 81,0 – – – 76,0 86,0 75. Угол наклона носовых костей – 60,0 59,0 – – – – – 75(1). Угол выступания носа – 18,0 25,0 – – – – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 111,0 104,0 – – 109,0 – – – 79. Угол ветви нижней челюсти 116,0 120,0 122,0 – 105,0 – – 124,0 68. Длина нижней челюсти от углов 87,0 82,0 76,0 – 92,0 – – 74,0 70. Высота ветви 58,0 71,0 70,0 – 75,0 – – 59,0 71а. Наименьшая ширина ветви 34,0 40,0 40,0 – 43,0 – – 36,0 65. Мыщелковая ширина 125,0 127,0 – – 130,0 – – – 66. Угловая ширина 113,0 112,0 120,0 – – – – 102,0 67. Передняя ширина 45,0 50,0 52,0 – 47,0 – – 46,0 69. Высота симфиза 30,0 34,0 36,0 – 35,0 – – – 69(1). Высота тела 30,0 34,0 – – 35,0 – – 31,0 69(3). Толщина тела 9,0 15,0 15,0 – 15,0 – – 13,0 C*. Угол выступания подбородка 62,0 75,0 71,0 – 82,0 – – – Форма черепа в горизонтальной норме – эллипсоид сфеноид эллипсоид – овоид – эллипсоид Форма черепа в латеральной норме высокий эллипсоид эллипсоид высокий – эллипсоид – эллипсоид Форма черепа в окципитальной норме сводчатый крышевидный сводчатый сводчатый – сводчатый – сводчатый Надпереносье (по Мартину 1–6) 5 5 6 4 4 – – 5 Надбровные дуги (1–3) 2 2 2 1 2 2 – 3 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 1 5 2 3 – 1 2 0 Сосцевидный отросток (1–3) 2 2 3 3 3 2 2 2 Нижний край грушевидного отверстия anthr. s. pr. s. pr. – f. pr. f. pr. s. pr. inf. – 5 4 – – – 3 2 Передненосовая ость (по Брока 1–5) 278 Приложение Окончание табл. 12 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 22,0 24,8 – 22,8 – 22,0 – – 17,3 23,0 19,5 21,4 13,2 10,2 – 11,6 – 12,2 – – 12,7 12,0 11,6 12,5 60,0 41,1 – 50,9 – 55,5 – – 73,4 52,2 59,5 58,4 5,1 1,7 2,8 3,7 – 2,7 2,6 3,2 3,0 5,2 4,5 2,7 13,3 11,0 – 9,0 – 11,7 12,5 13,8 14,7 12,7 12,2 8,5 62,6 60,0 – 50,5 – 55,2 55,4 60,0 59,4 59,5 52,2 54,0 21,2 18,3 – 17,8 – 21,2 22,6 23,0 24,7 21,3 23,4 15,7 79,0 80,0 – 82,0 – 84,0 78,0 – 82,0 79,0 80,0 80,0 73,0 75,0 – 73,0 – 76,0 75,0 – 76,0 73,0 70,0 72,0 87,0 86,0 – 85,0 – 84,0 84,0 – 84,0 82,0 85,0 90,0 90,0 88,0 – 88,0 – 88,0 87,0 – 87,0 82,0 86,0 94,0 80,0 79,0 – 77,0 – 70,0 75,0 – 77,0 82,0 74,0 80,0 60,0 64,0 – 63,0 – 68,0 – – 63,0 58,0 64,0 65,0 27,0 22,0 – 22,0 – 16,0 – – 21,0 24,0 21,0 25,0 109,0 – – – – 90,0 106,0 – 104,0 – 98,0 82,0 127,0 – – 130,0 – 123,0 131,0 – 135,0 – 123,0 119,0 76,0 – – 70,0 – 66,0 73,0 – 70,0 – 71,0 64,0 60,0 – – 66,0 – 66,0 70,0 – 55,0 – 69,0 58,0 33,0 – 35,0 39,0 – 35,0 38,0 – 37,0 – 36,0 35,0 114,0 – – – – 123,0 113,0 – 117,0 – – 116,0 107,0 – – 113,0 – 109,0 108,0 – 112,0 – – 105,0 49,0 – 50,0 46,0 – 45,0 52,0 50,0 52,0 – 45,0 45,0 35,0 – 34,0 33,0 – 31,0 32,0 40,0 35,0 – 29,0 30,0 32,0 – 33,0 30,0 – 28,0 30,0 39,0 35,0 – 25,0 27,0 15,0 – 12,0 16,0 – 13,0 15,0 14,0 14,0 – 15,0 13,0 64,0 – 70,0 – пентаго- сфеноид ноид 77,0 69,0 – 80,0 67,0 80,0 эллипсоид сфеноид овоид овоид овоид – пентаго- эллипноид соид эллипсоид 65,0 73,0 эллипсоид сфеноид эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид переходный эллипсоид эллипсоид – эллипсоид эллипсоид эллипсоид промежуточный сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводча- крышетый видный – сводча- крыше- сводчатый видный тый сводчатый 3 4 5 4 4 5 5 4 4 4 5 4 1 2 3 2 2 2 2 2 2 1 3 1 1 5 0 0 1 1 3 5 3 2 3 3 2 2 2 2 2 2 1 3 2 2 2 2 f. pr. inf. anthr. anthr. f. pr. f. pr. anthr. s. pr. f. pr. f. pr. anthr. f. pr. 2 3 – 4 – 4 2 – 3 3 3 3 279 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 13. Индивидуальные измерения женских черепов из погребений Признак Кург. 1, погр. 17 (17) Кург. 1, погр. 19 (19) Кург. 2, погр. 5, ск. А (31) Кург. 6, погр. 13 (65) Кург. 22, погр. 5, ск. Б (152) Кург. 22, погр. 7 (154) 1 2 3 4 5 6 7 Возраст погребенного 20–25 16–18 Maturus 14–15 35–40 50–60 1. Продольный диаметр 177,0 181,0 175,0 – – – 8. Поперечный диаметр 138,0 144,0 137,0 – – – 8 : 1. Черепной указатель 78,0 79,6 78,3 – – – 17. Высотный диаметр от базиона 131,0 – – – – – 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 74,0 – – – – – 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 94,9 – – – – – 20. Высотный диаметр от пориона – 105,0 – – – – 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона – 58,0 – – – – 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона – 72,9 – – – – 5. Длина основания черепа 97,0 – – – – – 9. Наименьшая ширина лба 85,5 88,8 94,3 100,6 97,0 – 10. Наибольшая ширина лба 112,0 109,0 118,0 116,0 116,0 – 9 : 10. Лобный указатель 76,3 81,5 79,9 86,7 83,6 – 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 62,0 61,7 68,8 – – – 11. Ширина основания черепа 126,0 130,0 – – – – 12. Ширина затылка 107,0 115,0 – – – – 29. Лобная хорда 107,2 114,6 112,0 – 107,3 108,9 30. Теменная хорда 104,0 118,0 113,0 – – 113,0 31. Затылочная хорда 95,6 94,5 – – – – 26. Лобная дуга 122,0 129,0 126,0 – – 124,0 27. Теменная дуга 116,0 135,0 123,0 – – 127,0 28. Затылочная дуга 118,0 115,0 – – – – 25. Сагиттальная дуга 356,0 379,0 – – – – 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 34,3 34,0 – – – – 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 32,6 35,6 – – – – 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 33,1 30,3 – – – – 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 101,7 85,2 – – – – 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 87,9 88,8 88,9 – – – h. Высота поперечного изгиба лба 16,5 18,5 18,8 21,3 21,5 – h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 19,3 20,8 19,9 21,2 22,2 – Угол поперечного изгиба лба 137,8 134,8 136,5 134,1 132,2 – Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 23,6 25,8 25,0 – 20,8 24,0 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 22,0 22,5 22,3 – 19,4 22,0 Высота изгиба затылка 27,1 26,8 – – – – 45. Скуловой диаметр 129,0 134,0 – – – – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 66,3 66,3 – – – – 280 Приложение классического этапа кротовской культуры могильника Сопка-2 Кург. 22, погр. 8, ск. А (155) Кург. 22, погр. 11, ск. А (158) Кург. 22, погр. 11, ск. Б (158) Кург. 22, погр. 15 (162) Кург. 22, погр. 33 (178) Кург. 25, погр. 1 (219) Кург. 25, погр. 1, ск. А (219) Кург. 25, погр. 4 (222) Кург. 25, погр. 9 (227) Кург. 25, погр. 10 (228) 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 15–20 50–60 50–60 40–50 55–60 20–25 25–30 45–50 18–20 15–16 185,0 172,0 171,0 175,0 182,0 187,0 – 184,0 199,0 179,0 135,0 135,0 135,0 133,0 – 144,0 135,0 135,0 153,0 136,0 73,0 78,5 78,9 76,0 – 77,0 – 73,4 76,9 76,0 133,0 – – 126,0 131,0 – – – 130,0 – 71,9 – – 72,0 72,0 – – – 65,3 – 98,5 – – 94,7 – – – – 85,0 – 111,0 102,0 – 109,0 110,0 107,0 – – 108,0 114,0 60,0 59,3 – 62,3 60,4 57,2 – – 54,3 63,7 82,2 75,6 – 82,0 – 74,3 – – 70,6 83,8 103,0 – – 96,0 104,0 – – – 104,0 – 99,2 – – 86,7 88,3 90,3 94,5 89,5 97,0 94,0 116,0 108,0 110,0 107,0 102,0 112,0 105,0 106,0 118,0 115,0 85,5 – – 81,0 86,6 80,6 90,0 84,4 82,2 81,7 73,5 – – 65,2 – 62,7 70,0 66,3 63,4 69,1 123,0 – – 122,0 120,0 130,0 – – 132,0 121,0 113,0 108,0 108,0 103,0 102,0 – – – – 110,0 107,5 98,5 98,2 102,8 109,5 104,5 110,3 104,4 116,7 110,0 115,0 107,0 108,0 – 100,0 119,0 – – 102,0 113,0 96,6 92,3 91,1 – 103,7 105,0 – – 114,0 98,8 120,0 109,0 108,0 117,0 121,0 117,0 – 118,0 132,0 124,0 124,0 121,0 120,0 – 112,0 134,0 – – 110,0 122,0 115,0 116,0 113,0 – 124,0 – – – 142,0 115,0 359,0 346,0 341,0 343,0 357,0 – – – 384,0 361,0 33,4 31,5 31,7 34,1 33,9 – – – 34,4 34,3 34,5 35,0 35,2 – 31,4 – – – 28,6 33,8 32,0 33,5 33,1 – 34,7 – – – 37,0 31,9 92,7 95,9 94,2 – 110,7 – – – 129,1 94,3 89,6 90,4 90,9 87,9 90,5 89,3 – 88,5 88,4 88,7 21,3 – – 16,3 – 20,0 19,2 20,6 23,8 20,6 21,5 – – 18,8 – 22,1 20,3 23,0 24,5 21,9 133,5 – – 138,8 – 132,2 135,8 130,6 127,7 132,7 22,2 19,6 19,7 24,0 20,6 20,4 24,0 22,3 24,6 25,0 20,7 19,9 20,1 23,3 18,8 19,5 21,8 21,4 21,1 22,7 24,6 22,8 26,0 – 27,1 – – – – 23,6 – – – 132,0 – 137,0 – – 137,0 125,0 – – – 65,7 – 65,9 – – 70,8 75,2 281 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 45 : 8. Горизонтальный фацио-церебральный указатель 93,5 93,1 – – – – 40. Длина основания лица 100,0 – – – – – 40 : 5. Указатель выступания лица 103,1 – – – – – 48. Верхняя высота лица 68,0 – – – – – 48 : 17. Вертикальный фацио-церебральный указатель 51,9 – – – – – 47. Полная высота лица 110,0 – – – – – 43. Верхняя ширина лица 100,0 101,0 – 112,0 106,0 – 46. Средняя ширина лица 95,0 – – – – – 60. Длина альвеолярной дуги 55,0 – – – – – 61. Ширина альвеолярной дуги 60,0 – – – – – 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 109,1 – – – – – 62. Длина нëба 48,0 – – – – – 63. Ширина нëба 36,2 – – – – – 63 : 62. Нëбный указатель 75,4 – – – – – 55. Высота носа – – – – – – 54. Ширина носа 24,0 – – – – – – – – – – – 54 : 55. Носовой указатель 51. Ширина орбиты от mf 44,5 – – – – – 51а. Ширина орбиты от d 40,6 – – – – – 52. Высота орбиты 33,2 – – – – – 52 : 51. Указатель орбиты от mf 74,6 – – – – – 52 : 51а. Указатель орбиты от d 81,8 – – – – – Бималярная ширина 91,4 – – 102,8 99,0 – Высота назиона над бималярной шириной 13,8 – – 18,3 17,0 – Зигомаксиллярная ширина – – – – – – Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной – – – – – – 146,4 – – 140,8 142,1 – Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол SC. Симотическая ширина – – – – – – 6,5 – 6,5 – – – SS. Симотическая высота 3,0 – 2,0 – – – SS : SC. Симотический указатель 46,2 – 30,8 – – – MC. Максиллофронтальная ширина 15,3 – – – – – MS. Максиллофронтальная высота 5,3 – – – – – MS : MC. Максиллофронтальный указатель 34,6 – – – – – DC. Дакриальная ширина 20,3 – – – – – DS. Дакриальная высота 10,2 – – – – – DS : DS. Дакриальный указатель 50,2 – – – – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) 1,7 – – – – – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) – – – – – – Ширина скуловой кости (по Ву) – – – – – – Указатель изгиба скуловой кости – – – – – – 32. Угол профиля лба от назиона 83,0 – – – – – 282 Приложение Продолжение табл. 13 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 – – – 99,2 – 95,1 – – 89,5 91,9 – – – 100,0 – – – – – – – – – 104,2 – – – – – – – – – 69,0 – – – – – 68,0 – – – 54,8 – – – – – – – – – – – – – – – 118,0 – – – 100,0 – 102,0 – 102,0 105,0 99,0 – – – – – 95,0 – – – 94,0 – – – 50,0 56,0 – – – – 50,0 – – – – – – – – – 65,0 – – – – – – – – – 130,0 – – – 44,0 45,0 – – – – 44,1 – – – 31,2 – – – – – 38,0 – – – 70,9 – – – – – 86,2 – – – 44,2 – – – – – 51,3 – 25,4 – 21,1 25,1 – – – – 24,0 – – – 47,7 – – – – – 46,8 – – – 41,8 – 43,8 – – – 44,2 – – – 39,6 – – – – – – – – – 32,1 – 31,3 – – – 37,7 – – – 76,8 – 71,5 – – – 85,3 – – – 81,1 – – – – – – 103,4 – – 96,0 – 92,2 – 94,4 98,3 89,7 19,0 – – 12,2 – 14,8 – 15,5 18,0 17,8 – – – 93,6 – – – – – 93,2 – – – 16,8 – – – – – 21,1 139,6 – – 151,5 – 144,4 – 143,6 139,8 136,7 – – – 140,5 – – – – – 131,3 – – – 5,1 8,8 – 4,3 7,0 – – – – – 3,1 3,0 – 1,5 2,4 – – – – – 60,8 34,1 – 34,9 34,3 – – – – – 17,3 – – – – – – – – – 6,8 – – – – – – – – – 39,3 – – – – – – – – – 19,6 – – – – – – – – – 10,5 – – – – – – – – – 53,6 – – – – – – – – – 4,9 2,0 1,2 – – – 2,7 – – – – 11,3 – – – – 11,2 – – – – 53,8 – – – – 51,8 – – – – 21,0 – – – – 21,6 – – – 82,0 – 85,0 – – – 90,0 283 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы 76,0 – – – – – 72. Общий угол профиля лица 78,0 – – – – – 73. Угол профиля средней части лица – – – – – – 74. Угол профиля альвеолярной части лица – – – – – – 60,0 – – – – – 75. Угол наклона носовых костей 75(1). Угол выступания носа 18,0 – – – – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 96,0 90,0 – 97,0 102,0 – 79. Угол ветви нижней челюсти 132,0 128,0 – 126,0 132,0 – 68. Длина нижней челюсти от углов 66,0 63,0 – 70,0 69,0 – 70. Высота ветви 58,0 55,0 – 61,0 55,0 – 71а. Наименьшая ширина ветви 37,0 36,0 – 37,0 34,0 – 65. Мыщелковая ширина 115,0 118,0 – 112,0 125,0 – 66. Угловая ширина 97,0 100,0 – 104,0 106,0 – 67. Передняя ширина 47,0 47,0 – 48,0 47,0 – 69. Высота симфиза 31,0 33,0 – 31,0 32,0 – 69(1). Высота тела 31,0 29,0 – 28,0 34,0 – 69(3). Толщина тела 13,0 – – 14,0 14,0 – C*. Угол выступания подбородка 73,0 76,0 – 74,0 – – овоид ромбоид овоид – – эллипсоид Форма черепа в латеральной норме эллипсоид высокий высокий – – высокий Форма черепа в окципитальной норме сводчатый сводчатый переходный – – сводчатый 1 3 3 3 Форма черепа в горизонтальной норме Надпереносье (по Мартину 1–6) 2 2 Надбровные дуги (1–3) 1 1 1 1 2 2 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 0 0 0 0 2 – Сосцевидный отросток (1–3) 1 1 – 2 – – Нижний край грушевидного отверстия – f. pr. – f. pr. – – Передненосовая ость (по Брока 1–5) – 3 – – – – Признак 1 Кург. 58 погр. 24, ск. Б (423) Кург. 58, погр. 47 (446) Кург. 58, погр. 66 (465) Кург. 58, погр. 69 (468) Кург. 60, погр. 1 (479) Кург. 60, погр. 21 (499) Кург. 60, погр. 30 (508) 18 19 20 21 22 23 24 25–30 25–30 20–25 50–60 45–50 25–30 25–30 1. Продольный диаметр – 180,0 175,0 180,0 – 180,0 – 8. Поперечный диаметр – 133,0 135,0 131,0 – 134,0 135,0 8 : 1. Черепной указатель – 73,9 77,1 72,8 – 74,4 – Возраст погребенного 17. Высотный диаметр от базиона – – 121,0 – – 131,0 – 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона – – 69,1 – – 72,8 – 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона – – 89,6 – – 97,8 – 284 Приложение Продолжение табл. 13 8 9 10 11 12 13 14 – – – 76,0 – 75,0 – – – – 84,0 – – – – – – 88,0 – – – – – – 74,0 – – – – – – 58,0 – – – – – 26,0 – – – – – – – – – – – – – – 15 16 17 – – 87,0 – – 87,0 – – 90,0 – – 74,0 – – – – – – – – – – – – 98,0 – – – – – 131,0 – – – – – 68,0 – – – – – – 50,0 – – 58,0 49,0 – – – 39,0 – 35,0 – – 37,0 32,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – – 108,0 – – – – – 48,0 46,0 – – 48,0 48,0 – – – – 33,0 30,0 – – 34,0 32,0 – – – 32,0 29,0 27,0 – – 33,0 32,0 – – – 15,0 14,0 14,0 – – 15,0 12,0 – – – – – 78,0 – – 76,0 66,0 эллипсоид сфеноид овоид ромбоид – овоид пентагоноид овоид переходный высокий высокий эллипсоид – переходный сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый – переходный эллипсоид ромбоид эллипсоид переходный эллипсоид эллипсоид сводчатый сводчатый сводчатый 3 2 2 2 3 4 2 3 3 2 1 1 1 1 2 1 1 1 1 1 0 1 0 1 1 – – 1 1 0 2 1 1 2 1 2 – 1 1 1 inf. f. pr. f. pr. anthr. inf. – – anthr. f. pr. anthr. – – – – – – – – – – Продолжение табл. 13 Кург. 2, погр. 2 (27) Кург. 3, погр. 3 (42) Кург. 4, погр. 1 (44) Кург. 4, погр. 2 (45) Кург. 5, погр. 2, ск. Б (49) Кург. 45, погр. 2 (361) Кург. 45, погр. 2, ск. А (361) Кург. 45, погр. 2, ск. В (361) Кург. 48, погр. 1, ск. А (377) Кург. 49, погр. 2, ск. А (380) Кург. 58, погр. 4 (405) 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 25–30 35–40 35–40 45–55 Maturus 35–40 40–45 45–50 35–40 35–40 40–45 – 195,0 180,0 168,0 – 178,0 176,0 – 190,0 179,0 181,0 – 123,0 154,0 142,0 – 134,0 131,0 – 138,0 131,0 143,0 – 63,1 85,6 84,5 – 75,3 74,4 – 72,6 73,2 79,0 – 137,0 131,0 127,0 – 131,0 122,0 – 132,0 136,0 – – 70,3 72,8 75,6 – 73,6 69,3 – 69,5 76,0 – – 111,4 85,1 89,4 – 97,8 93,1 – 95,7 103,8 – 285 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 18 19 20 21 22 23 24 20. Высотный диаметр от пориона – 113,0 104,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона – 62,8 59,4 111,0 – 111,0 113,0 61,7 – 61,7 – 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона – 85,0 77,0 84,7 – 82,8 83,7 5. Длина основания черепа – – 94,0 – – 102,0 – 9. Наименьшая ширина лба – 97,6 10. Наибольшая ширина лба – 118,0 84,3 86,5 99,0 87,1 88,7 109,0 100,0 – 115,0 108,0 9 : 10. Лобный указатель – 82,7 9 : 8. Лобно-поперечный указатель – 73,4 77,3 86,5 – 75,7 82,1 62,4 66,0 – 65,0 65,7 11. Ширина основания черепа – 124,0 122,0 115,0 – 118,0 – 12. Ширина затылка 29. Лобная хорда – – 105,0 102,0 – 105,0 – – – 102,1 105,0 106,0 108,2 – 30. Теменная хорда – 109,0 102,0 116,0 – 107,0 115,0 31. Затылочная хорда – 98,9 95,6 – – 96,0 – 26. Лобная дуга – – 115,0 – 122,0 122,0 – 27. Теменная дуга – 121,0 111,0 – – 118,0 125,0 28. Затылочная дуга – 123,0 118,0 – – 114,0 – 25. Сагиттальная дуга – – 344,0 – – 354,0 – 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель – – 33,4 – – 34,5 – 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель – – 32,3 – – 33,3 – 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель – – 34,3 – – 32,2 – 28 : 27. Затылочно-теменной указатель – – 106,3 – – 96,6 – 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба – – 88,8 – 86,9 88,7 – h. Высота поперечного изгиба лба – 19,2 16,2 16,0 18,2 17,3 18,0 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба – 19,7 19,2 18,5 18,4 19,9 20,3 Угол поперечного изгиба лба – 137,0 137,9 139,4 139,6 136,7 135,8 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба – – 22,3 21,7 26,2 23,0 – Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба – – 21,8 20,7 24,7 21,3 – Высота изгиба затылка – 26,0 25,0 – – 26,5 – 45. Скуловой диаметр – – 130,0 – – 128,0 – 9 : 45. Лобно-скуловой указатель – – 64,8 – – 68,0 – 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель – – 96,3 – – 95,5 – 40. Длина основания лица – – 90,0 – – 104,0 – 40 : 5. Указатель выступания лица – – 95,7 – – 102,0 – 48. Верхняя высота лица – – 67,0 69,0 78,0 67,0 – 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель – – 55,4 – – 51,1 – 47. Полная высота лица – – 106,0 112,0 – – – 43. Верхняя ширина лица – – 102,0 100,0 112,0 99,0 – 46. Средняя ширина лица – – 92,0 – 100,0 90,0 – 60. Длина альвеолярной дуги 56,0 – 49,0 52,0 58,0 54,0 – 61. Ширина альвеолярной дуги 63,0 – 61,0 55,0 64,0 59,0 – 286 Приложение Продолжение табл. 13 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 – – 120,0 113,0 – 113,0 105,0 – 114,0 113,0 116,0 – – 66,7 67,3 – 63,5 59,7 – 60,0 63,1 64,1 – – 77,9 79,6 – 84,3 80,2 – 82,6 86,3 81,1 – 110,0 93,0 98,0 – 100,0 98,0 – 103,0 101,0 – 97,3 97,8 94,0 92,0 85,7 92,3 86,2 87,2 98,0 82,4 87,5 118,0 114,0 117,0 113,0 – 112,0 104,0 – – 111,0 118,0 82,5 85,8 80,3 81,4 – 82,4 82,9 – – 74,2 74,2 – 79,5 61,0 64,8 – 68,9 65,8 – 71,0 62,9 61,2 – – 132,0 130,0 – 123,0 124,0 – 121,0 113,0 126,0 – – 117,0 109,0 – 106,0 108,0 – 109,0 107,0 110,0 112,0 109,3 104,1 105,3 102,7 117,4 105,9 101,6 107,4 108,0 109,7 – 122,0 118,0 101,0 – 104,0 106,0 – 109,0 114,0 110,0 – 100,2 92,8 89,2 – 95,0 – – 102,0 96,5 – 125,0 122,0 130,0 122,0 – 135,0 – 126,0 123,0 122,0 128,0 – 136,0 132,0 110,0 – 113,0 – – 119,0 126,0 123,0 – 125,0 116,0 110,0 – 111,0 – – 124,0 112,0 – – 383,0 378,0 342,0 – 359,0 – – 366,0 360,0 – – 31,9 34,4 35,7 – 37,6 – – 33,6 33,9 – – 35,5 34,9 32,2 – 31,5 – – 32,5 35,0 – – 32,6 30,7 32,2 – 30,9 – – 33,9 31,1 – – 91,9 87,9 100,0 – 98,2 – – 104,2 88,9 – 89,6 89,6 80,1 86,3 – 87,0 – 80,6 87,3 88,5 85,7 17,7 22,0 15,4 18,0 16,0 21,0 16,0 14,0 19,7 13,2 14,8 18,2 22,5 16,4 19,6 18,7 22,8 18,6 16,1 20,1 16,0 16,9 140,0 131,5 143,7 137,2 139,0 131,1 139,3 144,4 136,2 144,5 142,6 23,6 23,5 24,4 25,2 20,6 28,8 20,0 25,2 23,9 23,2 27,5 21,1 21,5 23,4 23,9 20,1 24,5 18,9 24,8 22,3 21,5 25,1 – 31,8 21,2 24,8 – 24,0 – – 25,9 22,6 – – – – 133,0 – 130,0 130,0 – 135,0 123,0 133,0 – – – 69,2 – 71,0 66,3 – 72,6 67,0 65,8 – – – 93,7 – 97,0 99,2 – 97,8 93,9 93,0 – – 95,0 – – 94,0 102,0 – – 101,0 – – – 102,2 – – 94,0 104,1 – – 100,0 – – – 72,0 – – 76,0 68,0 – – 67,0 67,0 – – 55,0 – – 58,0 55,7 – – 49,3 – – – 121,0 – – – 104,0 – – 106,0 102,0 107,0 106,0 105,0 104,0 – 102,0 103,0 105,0 110,0 99,0 102,0 97,0 – 97,0 – – 92,0 94,0 97,0 – 89,0 95,0 54,0 – 53,0 – – 54,0 53,0 56,0 59,0 55,0 52,0 63,0 – 64,0 – – 59,0 62,0 64,0 – 61,0 – 287 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 18 19 20 21 22 23 24 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 112,5 – 124,5 105,8 110,3 109,3 – 62. Длина нëба 47,2 – 43,0 – 51,1 49,0 – 63. Ширина нëба 32,8 – 36,5 29,0 34,4 35,5 – 63 : 62. Нëбный указатель 69,5 – 84,9 – 67,3 72,4 – 55. Высота носа – – 50,3 51,0 53,4 48,3 – 54. Ширина носа – – 25,6 24,6 26,0 24,0 – 54 : 55. Носовой указатель – – 50,9 48,2 48,7 49,7 – 51. Ширина орбиты от mf – 40,7 44,0 43,2 45,0 42,8 – 51а. Ширина орбиты от d – 38,6 40,8 38,6 42,0 38,8 – 52. Высота орбиты – – 33,5 32,4 31,8 30,9 – 52 : 51. Указатель орбиты от mf – – 76,1 75,0 70,7 72,2 – 52 : 51а. Указатель орбиты от d – – 82,1 83,9 75,7 79,6 – Бималярная ширина – – 95,5 95,8 102,7 96,3 – Высота назиона над бималярной шириной – – 16,6 17,8 13,7 17,0 – Зигомаксиллярная ширина – 91,2 91,7 – 102,0 – – Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной – 20,2 18,6 – 23,6 – – Назомалярный угол – – 141,7 139,2 150,1 141,1 – Зигомаксиллярный угол – 132,2 135,8 – 130,3 – – SC. Симотическая ширина 7,0 – 6,1 8,6 6,4 7,8 – SS. Симотическая высота 2,5 – 4,1 2,5 3,3 4,2 – SS : SC. Симотический указатель 35,7 – 67,2 29,1 51,6 53,8 – MC. Максиллофронтальная ширина 18,8 – 15,0 19,3 21,0 18,0 – MS. Максиллофронтальная высота 5,0 – 7,7 4,6 16,8 6,7 – MS : MC. Максиллофронтальный указатель 26,6 – 51,3 23,8 80,0 37,2 – DC. Дакриальная ширина 21,4 – 18,1 24,4 24,4 22,8 – DS. Дакриальная высота 8,8 – 12,0 6,8 11,0 9,8 – DS : DS. Дакриальный указатель 41,1 – 66,3 27,9 45,1 43,0 – FC. Глубина клыковой ямки (мм) – 5,6 1,6 1,6 4,6 2,6 – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) – – 10,2 – – 8,6 – Ширина скуловой кости (по Ву) – – 50,3 – – 50,0 – Указатель изгиба скуловой кости – – 20,3 – – 17,2 – 32. Угол профиля лба от назиона – – 77,0 83,0 – 80,0 – GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы – – 72,0 79,0 – 73,0 – 72. Общий угол профиля лица – – 85,0 83,0 – 76,0 – 73. Угол профиля средней части лица – – 87,0 87,0 – 79,0 – 74. Угол профиля альвеолярной части лица – – 80,0 70,0 – 67,0 – 75. Угол наклона носовых костей – – 69,0 73,0 – 63,0 – 75(1). Угол выступания носа – – 16,0 10,0 17,0 13,0 – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков – – 97,0 – 99,0 – – 79. Угол ветви нижней челюсти – – 117,0 – – – – 68. Длина нижней челюсти от углов – – 76,0 – – – – 70. Высота ветви – – 59,0 – 55,0 – – 71а. Наименьшая ширина ветви – – 32,0 39,0 42,0 – 33,0 288 Приложение Продолжение табл. 13 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 116,7 – 120,8 – – 109,3 117,0 114,3 – 110,9 – 44,0 – 47,0 – – 45,0 46,0 – 47,0 47,0 45,0 36,2 – 36,2 – – 35,0 35,2 34,7 36,5 34,4 – 82,3 – 77,0 – – 77,8 76,5 – 77,7 73,2 – – – 51,7 46,4 – 53,4 48,0 – – 48,0 50,5 23,2 – 23,8 23,4 – 22,4 25,3 – – 23,6 27,6 – – 46,0 50,4 – 41,9 52,7 – – 49,2 54,7 43,0 – 42,3 42,2 – 44,2 41,7 – – 43,0 42,3 40,2 – 40,5 41,0 – 40,7 38,4 – – 40,5 41,0 – – 34,1 31,8 – 37,0 33,0 – – 31,3 32,0 – – 80,6 75,4 – 83,7 79,1 – – 72,8 75,7 – – 84,2 77,6 – 90,9 85,9 – – 77,3 78,0 97,0 98,3 95,0 97,7 93,5 93,6 93,5 95,9 103,9 95,0 97,0 17,2 20,4 12,5 14,2 11,2 17,2 15,3 13,8 16,6 14,4 12,2 97,8 – 95,8 – – 93,7 89,2 96,1 – 88,9 92,3 17,5 – 20,0 – – 25,9 23,7 23,1 – 21,1 18,0 140,9 134,9 150,5 147,6 – 139,6 143,7 147,9 144,5 146,3 151,8 140,6 – 134,7 – – 122,1 124,0 128,6 – 129,2 137,4 8,2 7,8 5,7 8,6 – 6,0 5,5 6,7 9,7 7,0 4,6 – 3,1 2,5 2,6 – 3,8 2,6 2,5 5,0 1,8 2,8 – 39,7 43,9 30,2 – 63,3 47,3 37,3 51,5 25,7 60,9 17,5 – 16,0 20,2 – 14,0 17,2 – 20,7 18,0 19,6 – – 6,0 5,7 – 7,0 6,3 – 7,2 5,8 6,2 – – 37,5 28,2 – 50,0 36,6 – 34,8 32,2 31,6 20,9 – 18,7 21,9 – 15,9 21,8 – 25,6 20,7 22,0 – – 10,6 7,0 – 11,0 10,0 – 11,6 11,3 9,2 – – 56,7 32,0 – 69,2 45,9 – 45,3 54,6 41,8 3,7 – 3,2 – – 1,8 5,0 – – 1,8 3,0 10,0 – 11,6 11,0 – 10,2 13,0 – – – 14,0 52,5 – 52,5 54,0 – 50,2 57,7 – – – 55,5 19,0 – 22,1 20,4 – 20,3 22,5 – – – 25,2 – – 83,0 86,0 – 83,0 75,0 – – 83,0 90,0 – – 77,0 81,0 – 77,0 70,0 – – 78,0 83,0 – – 88,0 – – 93,0 83,0 – – 82,0 87,0 – – 90,0 – – 93,0 85,0 – – 87,0 92,0 – – 84,0 – – 93,0 75,0 – – 67,0 70,0 – – 66,0 – – 65,0 53,0 – – 70,0 75,0 – – 22,0 – – 28,0 30,0 – – 12,0 12,0 – – – – – – 88,0 – 113,0 96,0 84,0 – – – – – – 132,0 – 122,0 131,0 123,0 – – – – – – 60,0 – 80,0 67,0 65,0 – – 55,0 – – – 58,0 – 62,0 58,0 58,0 – – – – – – 35,0 – 36,0 36,0 36,0 289 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 18 19 20 21 22 23 65. Мыщелковая ширина – – 115,0 – 143,0 – – 66. Угловая ширина – – 102,0 – – – 94,0 67. Передняя ширина – – 44,0 45,0 – – – 69. Высота симфиза – – 29,0 33,0 – – – 69(1). Высота тела – – 25,0 31,0 33,0 – – 69(3). Толщина тела – – 11,0 13,0 14,0 – 11,0 C*. Угол выступания подбородка – – 71,0 72,0 71,0 – – Форма черепа в горизонтальной норме – эллипсоид овоид пентагоноид – – овоид Форма черепа в латеральной норме – эллипсоид эллипсоид – – эллипсоид – Форма черепа в окципитальной норме – сводчатый сводчатый – – сводчатый – Надпереносье (по Мартину 1–6) – 2 2 1 2 3 – Надбровные дуги (1–3) – 1 1 1 1 1 2 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) – – 0 0 – 0 0 Сосцевидный отросток (1–3) 2 – 1 2 2 2 1 anthr. anthr. anthr. inf. inf. s. pr. – – – 4 – – – – Нижний край грушевидного отверстия Передненосовая ость (по Брока 1–5) 290 24 Приложение Окончание табл. 13 25 26 27 28 29 30 31 34 35 – – – – – – 117,0 – – – – – – – – – – – 127,0 97,0 96,0 100,0 – – 46,0 – – – 45,0 – – – 45,0 – – – 28,0 – 47,0 44,0 44,0 – – – – – 35,0 – – – 28,0 – 35,0 – 26,0 – – 13,0 – – – – – 75,0 – – – 14,0 – 12,0 14,0 14,0 77,0 – 70,0 83,0 – – эллипсоид – овоид овоид – пентагоноид овоид сфеноид – высокий эллипсоид эллипсоид – высокий эллипсоид – высокий эллипсоид эллипсоид – крышевидный сводчатый крышевидный – сводчатый сводчатый – сводчатый сводчатый сводчатый 2 2 3 1 2 3 3 2 3 3 3 1 – 2 1 2 1 1 1 1 2 1 1 1 2 0 – 0 0 0 0 0 0 1 1 2 1 1 2 1 1 2 2 1 anthr. – f. pr. – – anthr. f. pr. – f. pr. f. pr. anthr. – – 4 – – 4 – 3 – 3 1 сфеноид ромбоид 32 33 291 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 14. Одонтоскопические характеристики серий эпохи Солонцы-5 Признак Усть-Иша Сторона челюсти Сторона челюсти Индивиды правая 1 левая 2 Лопатообразность (1) I 1 Лопатообразность (2+3) I 0 (3) / 0,0 1 левая 3 4 5 6 7 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 3 (3) / 100,0 2 (2) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 Лопатообразность (3d) I1 Лопатообразность (2+3) I 5 Индивиды правая 0 (3) / 0,0 2 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 1 (3) / 33,3 1 (3) / 33,3 1 (3) / 33,3 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100, 3 (3) / 100,0 4 (4) / 100,0 3 (3) / 100,0 4 (4) / 100,0 Дополнительный дистальный бугорок М1 Бугорок Карабелли (2–5) М 1 Бугорок Карабелли (2–5) М 2 3 (5) / 60,0 3 (5) / 60,0 3 (5) / 60,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 1 (5) / 20,0 1 (5) / 20,0 1 (5) / 20,0 0 (4) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 2 (7) / 28,6 1 (7) / 14,3 1 (7) / 14,3 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (7) / 0,0 0 (7) / 0,0 0 (7) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 5 (7) / 71,4 5 (7) / 71,4 5 (7) / 71,4 2 (5) / 40,0 1 (3) / 33,3 2 (5) / 40,0 2 (7) / 28,6 2 (7) / 28,6 2 (7) / 28,6 3 (5) / 60,0 2 (3) / 66,7 3 (5) / 60,0 Затек эмали (4–6) М 1 2 (6) / 33,3 2 (5) / 40,0 2 (6) / 33,3 4 (4) / 100,0 3 (3) / 100,0 4 (4) / 100,0 Затек эмали (4–6) М 2 4 (6) / 66,7 4 (6) / 66,7 5 (6) / 83,3 3 (4) / 75 Затек эмали (4–6) М1 2 (5) / 40,0 2 (6) / 33,3 3 (6) / 50,0 3 (4) / 75,0 2 (3) / 66,7 3 (4) / 75,0 Затек эмали (4–6) М2 2 (3) / 66,7 2 (3) / 66,7 2 (3) / 66,7 2 (4) / 50,0 1 (3) / 33,3 2 (4) / 50,0 Форма жевательной поверхности Р1 (4–5) 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 Форма жевательной поверхности Р2 (4–5) 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 6 М1 1 (5) / 20,0 1 (5) / 20,0 1 (5) / 20,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 4М1 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 1 (5) / 20,0 0 (3) / 0,0 1 (5) / 20,0 (+)5М1 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 Редукция гипоконуса (4–) М1 Редукция гипоконуса (3, 3+) М Редукция гипоконуса (4–) М 1 2 Редукция гипоконуса (3, 3+) М2 3 (3) / 100,0 4 (4) / 100,0 (+)М1 (4–6) 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 (Х)М1 (4–6) 2 (5) / 40,0 2 (5) / 40,0 2 (5) / 40,0 0 (4) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 4М2 2 (3) / 66,7 1 (2) / 50,0 2 (3) / 66,7 3 (5) / 60,0 2 (4) / 50,0 3 (5) / 60,0 5М2 1 (3) / 33,3 1 (2) / 50,0 1 (3) / 33,3 2 (5) / 40,0 2 (4) / 50,0 3 (5) / 60,0 (Y)М2 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 3 (4) / 75,0 2 (3) / 66,7 3 (4) / 75,0 (3Y)М2 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (2) / 0,0 1 (3) / 33,3 (+)М2 1 (3) / 33,3 0 (4) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 (Х)М2 2 (3) / 66,7 2 (2) / 100,0 3 (3) / 100,0 1 (4) / 25,0 1 (3) / 33,3 1 (4) / 25,0 Протостилид (2–5) М1 0 (6) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (6) / 100,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 Ямка протостилида М1 1 (6) / 16,7 1 (3) / 33,3 2 (6) / 33,3 3 (5) / 60,0 2 (3) / 66,7 3 (5) / 60,0 tami M1 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 t6M1 1 (5) / 20,0 2 (5) / 40,0 2 (5) / 40,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 Дистальный гребень тригонида М1 2 (4) / 50,0 2 (4) / 50,0 2 (4) / 50,0 1 (2) / 50,0 1 (2) / 50,0 1 (2) / 50,0 Коленчатая складка метаконида М1 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 3-корневые М1 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 – – – – – 0 (4) / 0,0 – – 0 (4) / 0,0 1 Диастема I –I 292 1 Приложение неолита из могильников южных районов Западной Сибири1 Кузнецкая котловина2 Горный Алтай3 Сторона челюсти Сторона челюсти Индивиды правая левая 8 9 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 Большемысская культура4 Сторона челюсти Индивиды правая левая 10 11 12 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 Индивиды правая левая 13 14 15 16 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 2 (3) / 66,7 2 (3) / 66,7 3 (3) / 100,0 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 – – – 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 3 (5) / 60,0 2 (4) / 50,0 3 (5) / 60,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 2 (5) / 40,0 2 (4) / 50,0 3 (5) / 60,0 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 3 (4) / 75,0 3 (4) / 75,0 1 (2) / 50,0 1 (2) / 50,0 1 (2) / 50,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 4 (6) / 66,7 4 (5) / 80,0 5 (6) / 83,3 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 2 (4) / 50,0 4 (5) / 80,0 4 (5) / 80,0 1 (2) / 50,0 2 (3) / 66,7 2 (3) / 66,7 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 3 (3) / 100,0 4 (4) / 100,0 4 (4) / 100,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 2 (2) / 100,0 0 (1) / 0,0 2 (3) / 66,7 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 3 (5) / 60,0 2 (4) / 50,0 3 (5) / 60,0 1 (2) / 50,0 0 (2) / 0,0 1 (2) / 50,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 0 (4) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 1 (2) / 50,0 0 (2) / 0,0 1 (2) / 50,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 1 (2) / 50,0 1 (2) / 50,0 2 (2) / 100,0 1 (2) / 50,0 2 (3) / 66,7 3 (3) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 4 (4) / 100,0 1 (2) / 50,0 1 (3) / 33,3 1 (3) / 33,3 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 2 (2) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (3) / 33,3 1 (3) / 33,3 1 (3) / 33,3 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (3) / 100,0 3 (4) / 75,0 – 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 2 (2) / 100,0 2 (3) / 66,7 3 (3) / 100,0 0 (2) / 0,0 1 (3) / 33,3 1 (3) / 33,3 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 1 (3) / 33,3 1 (2) / 50,0 1 (3) / 33,3 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 – – – – – 0 (2) / 0,0 – – 1 (1) / 100,0 – – 1 (8) / 12,5 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 1 (1) / 100,0 293 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 Скученное расположение зубов на верхней челюсти – – 0 (5) / 0,0 – – 0 (5) / 0,0 Скученное расположение зубов на нижней челюсти – – 0 (5) / 0,0 – – 1 (5) / 20,0 2 – – 0 (4) / 0,0 – – 0 (4) / 0,0 Гиподонтия M3 правого квадранта верхней челюсти – – 2 (7) / 28,6 – – 0 (2) / 0,0 Гиподонтия M3 левого квадранта верхней челюсти – – 1 (6) / 16,7 – – 0 (1) / 0,0 Гиподонтия M3 правого квадранта нижней челюсти – – 2 (6) / 33,3 – – 0 (4) / 0,0 Гиподонтия M3 левого квадранта нижней челюсти – – 2 (6) / 33,3 – – 0 (3) / 0,0 Torus palatinus – – 1 (6) / 16,7 – – 0 (4) / 0,0 Torus mandibullaris – – 0 (6) / 0,0 – – 0 (4) / 0,0 Частота псалидонтного (Ps) прикуса – – 0 (2) / 0,0 – – – Частота лабидонтного (Lb) прикуса – – 2 (2) / 100,0 – – – Краудинг I 1 В группу вошли данные по одонтологическим образцам мужчин, женщин, лиц неопределенного пола и детей. Сборная серия одонтологических образцов из могильников Лебеди-2 и Васьково-4. 3 Одонтологические образцы из женского погребения в пещере Каминная. 4 В группу вошли одонтологические образцы из могильника Иткуль и погребения в пещере Нижнетыткескенская-1 (мужчина). 5 В числителе первая цифра – встреченное количество случаев признака, в скобках – число наблюдений, в знаменателе – частота признака в процентах. 2 294 Приложение Окончание табл. 14 8 9 10 11 12 13 14 15 16 – – 0 (2) / 0,0 – – 0 (1) / 0,0 – – 1 (4) / 25,0 – – 0 (3) / 0,0 – – 0 (1) / 0,0 – – 0 (6) / 0,0 – – 0 (2) / 0,0 – – 0 (1) / 0,0 – – 1 (7) / 14,3 – – 0 (2) / 0,0 – – 0 (1) / 0,0 – – 1 (4) / 25,0 – – 0 (2) / 0,0 – – 0 (1) / 0,0 – – 0 (4) / 0,0 – – 0 (2) / 0,0 – – 1 (1) / 100,0 – – 0 (3) / 0,0 – – 0 (3) / 0,0 – – 1 (1) / 100,0 – – 0 (8) / 0,0 – – 1 (3) / 33,3 – – 0 (1) / 0,0 – – 0 (8) / 0,0 – – 0 (3) / 0,0 – – 0 (1) / 0,0 – – 1 (6) / 16,7 – – 1 (2) / 50,0 – – 0 (1) / 0,0 – – 0 (4) / 0,0 – – 1 (2) / 50,0 – – 1 (1) / 100,0 – – 1 (4) / 25,0 295 296 2 1 1 (8) / 12,5 2 (7) / 28,6 4 (8) / 50,0 Редукция гипоконуса (3, 3+) М2 Затек эмали (4–6) М1 2 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (2) / 0,0 левая 0 (2) / 0,0 Индивиды 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 2 (2) / 100,0 2 (2) / 100,0 2 (2) / 100,0 0 (2) / 0,0 правая Сторона челюсти 5 (7) / 71,4 2 (7) / 28,6 3 (13) / 23,1 0 (13) / 0,0 10 (18) / 55,6 8 (11) / 72,7 13 (20) / 65,0 4 (7) / 57,1 8 (18) / 44,4 3 (11) / 27,3 8 (20) / 40,0 3 (17) / 17,7 4 (11) / 36,5 5 (20) / 25,0 0 (17) / 0,0 4 (17) / 23,5 6 (11) / 54,6 6 (19) / 31,6 (+)М1 (4–6) (Х)М1 (4–6) 4М2 5М2 (Y)М2 (3Y)М2 (+)М2 0 (11) / 0,0 2 (9) / 22,2 2 (9) / 22,2 2 (14) / 14,3 1 (10) / 10,0 3 (18) / 16,7 (+)5М1 0 (20) / 0,0 2 (17) / 11,8 4 (17) / 23,5 2 (7) / 28,6 0 (7) / 0,0 0 (7) / 0,0 3 (7) / 42,9 1 (7) / 14,3 1 (7) / 14,3 1 (7) / 14,3 0 (8) / 0,0 2 (7) / 28,6 1 (6) / 16,7 0 (7) / 0,0 1 (6) / 16,7 0 (7) / 0,0 2 (7) / 28,6 2 (7) / 28,6 0 (8) / 0,0 1 (8) / 12,5 4 (15) / 26,7 3 (11) / 37,3 4 (19) / 21,1 2 (5) / 40,0 1 (8) / 12,5 4М1 9 (15) / 60,0 1 (11) / 9,1 3 (15) / 20,0 6М1 4 (19) / 21,1 8 (9) / 88,9 Форма жевательной поверхности Р2 (4–5) 7 (12) / 58,3 0 (6) / 0,0 4 (6) / 66,7 0 (6) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (11) / 0,0 0 (13) / 0,0 8 (16) / 50,0 8 (12) / 66,7 11 (20) / 55,0 3 (7) / 42,9 2 (3) / 66,7 1 (6) / 16,7 0 (3) / 0,0 2 (3) / 66,7 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (6) / 0,0 Затек эмали (4–6) М2 2 (5) / 40,0 1 (6) / 16,7 0 (5) / 0,0 3 (5) / 60,0 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 Форма жевательной поверхности Р1 (4–5) 4 (8) / 50,0 2 (9) / 22,2 1 (9) / 11,1 3 (9) / 33,3 0 (9) / 0,0 0 (9) / 0,0 0 (8) / 0,0 0 (9) / 0,0 0 (9) / 0,0 4 (8) / 50,0 2 (5) / 40,0 2 (6) / 33,3 0 (6) / 0,0 3 (6) / 50,0 0 (8) / 0,0 0 (8) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (7) / 0,0 0 (7) / 0,0 14 (18) / 77,8 8 (13) / 61,5 14 (22) / 63,6 6 (8) / 75,0 Затек эмали (4–6) М1 Затек эмали (4–6) М 3 (8) / 37,5 0 (7) / 0,0 0 (7) / 0,0 Редукция гипоконуса (4–) М2 Редукция гипоконуса (3, 3+) М Редукция гипоконуса (4–) М 1 0 (8) / 0,0 1 0 (6) / 0,0 0 (7) / 0,0 Бугорок Карабелли (2–5) М2 Бугорок Карабелли (2–5) М 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 левая Индивиды Женщины 0 (16) / 0,0 1 (16) / 6,3 0 (10) / 0,0 0 (14) / 0,0 0 (14) / 0,0 7 (7) / 100,0 0 (4) / 0,0 2 (4) / 50,0 0 (4) / 0,0 левая 0 (16) / 0,0 1 (16) / 6,3 0 (15) / 0,0 0 (18) / 0,0 1 (16) / 6,3 7 (8) / 87,5 0 (5) / 0,0 2 (5) / 40,0 0 (5) / 0,0 Индивиды 8 (15) / 53,3 5 (10) / 50,0 8 (15) / 53,2 4 (15) / 26,7 4 (14) / 28,6 4 (16) / 25,0 2 (16) / 12,5 2 (12) / 16,7 3 (17) / 17,7 7 (16) / 43,8 6 (12) / 50,0 7 (17) / 41,2 0 (16) / 0,0 1 (16) / 6,3 0 (15) / 0,0 0 (15) / 0,0 1 (15) / 6,7 5 (6) / 83,3 0 (5) / 0,0 2 (5) / 40,0 0 (5) / 0,0 правая Сторона челюсти Суммарно1 0 (11) / 0,0 0 (18) / 0,0 1 (20) / 5,0 2 (17) / 11,8 2 (25) / 8,0 4 (20) / 20,0 5 (17) / 29,4 7 (25) / 28,0 3 (21) / 14,3 3 (18) / 16,7 6 (26) / 23,1 4 (23) / 17,4 3 (20) / 15,0 4 (28) / 14,3 3 (23) / 13,0 3 (20) / 15,0 6 (28) / 21,4 9 (17) / 52,9 9 (16) / 56,3 11 (21) / 52,4 0 (17) / 0,0 3 (8) / 37,5 0 (9) / 0,0 1 (8) / 12,5 0 (18) / 0,0 0 (30) / 0,0 6 (25) / 24,0 4 (17) / 23,5 9 (28) / 32,1 0 (26) / 0,0 4 (25) / 16,0 6 (17) / 35,3 7 (28) / 25,0 3 (9) / 33,3 12 (26) / 46,2 5 (18) / 27,8 12 (30) / 40,0 5 (9) / 55,6 13 (26) / 50,0 13 (18) / 72,2 18 (30) / 60,0 1 (8) / 12,5 3 (8) / 37,5 3 (8) / 37,5 0 (9) / 0,0 1 (9) / 11,1 2 (7) / 28,6 0 (6) / 0,0 3 (7) / 42,9 11 (23) / 47,8 12 (18) / 66,7 15 (28) / 53,6 6 (9) / 66,7 11 (23) / 47,8 12 (18) / 66,7 15 (26) / 57,7 2 (5) / 40,0 1 (6) / 16,7 0 (5) / 0,0 3 (5) / 60,0 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 3 (3) / 100,0 5 (5) / 100,0 5 (5) / 100,0 2 (2) / 100,0 2 (2) / 100,0 2 (2) / 100,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,02 правая Сторона челюсти 1 Дополнительный дистальный бугорок М1 Лопатообразность (2+3) I Лопатообразность (3d) I1 Лопатообразность (2+3) I Лопатообразность (1) I1 Признак Мужчины Таблица 15. Одонтоскопические характеристики сборной неолитической серии из погребений Барабинской лесостепи (могильники Сопка-2/1, Протока, Корчуган) Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 0 (4) / 0,0 Дистальный гребень тригонида М1 Коленчатая складка метаконида М1 – – – – – – – – Гиподонтия M3 правого квадранта верхней челюсти Гиподонтия M3 левого квадранта верхней челюсти Гиподонтия M3 правого квадранта нижней челюсти Гиподонтия M3 левого квадранта нижней челюсти Torus palatinus Torus mandibullaris Частота псалидонтного (Ps) прикуса Частота лабидонтного (Lb) прикуса 2 0 (11) / 0,0 – – – – – – – – – – – – 1 (11) / 9,1 0 (4) / 0,0 4 (7) / 57,1 1 (11) / 9,1 1 (17) / 5,9 5 (7) / 71,4 2 (7) / 28,6 4 (21) / 19,1 2 (10) / 50,0 1 (14) / 7,1 1 (18) / 5,6 1 (7) / 14,3 0 (8) / 0,0 0 (8) / 0,0 2 (10) / 20,0 0 (8) / 0,0 0 (7) / 0,0 3 (14) / 21,4 0 (5) / 0,0 8 (14) / 57,1 4 (17) / 23,5 0 (7) / 0,0 – – – – – – – – – – – – 0 (6) / 0,0 0 (1) / 0,0 1 (6) / 16,7 1 (7) / 14,3 1 (8) / 12,5 – – – – – – – – – – – – 0 (5) / 0,0 0 (2) / 0,0 3 (8) / 37,5 1 (8) / 12,5 5 (5) / 100,0 0 (5) / 0,0 0 (8) / 0,0 4 (6) / 66,7 1 (8) / 12,5 0 (7) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (6) / 0,0 1 (6) / 16,7 2 (8) / 25,0 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (6) / 0,0 0 (2) / 0,0 3 (9) / 33,3 1 (9) / 11,1 1 (9) / 11,1 2 (9) / 22,2 0 (9) / 0,0 0 (23) / 0,0 0 (29) / 0,0 1 (20) / 5,0 2 (28) / 7,1 6 (23) / 26,1 6 (29) / 20,7 0 (7) / 0,0 0 (8) / 0,0 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – 10 (12) / 83,3 2 (12) / 16,7 4 (30) / 13,3 5 (19) / 26,3 2 (22) / 9,1 1 (25) / 4,0 1 (13) / 7,7 0 (15) / 0,0 1 (15) / 6,7 4 (18) / 22,2 0 (15) / 0,0 0 (14) / 0,0 3 (18) / 16,7 2 (16) / 12,5 3 (20) / 15,0 0 (6) / 0,0 7 (19) / 36,8 7 (16) / 43,8 11 (24) / 45,8 4 (23) / 17,4 3 (20) / 15,0 6 (28) / 21,4 1 (23) / 4,4 1 (21) / 4,8 0 (21) / 0,0 5 (8) / 62,5 16 (25) / 64,0 7 (17) / 41,2 17 (28) / 60,7 В группу вошли данные по одонтологическим образцам мужчин, женщин, лиц неопределенного пола и детей. В числителе первая цифра – встреченное количество случаев признака, в скобках – число наблюдений, в знаменателе – частота признака в процентах. – Краудинг I2 1 – Скученное расположение зубов на нижней челюсти – – 1 Скученное расположение зубов на верхней челюсти Диастема I –I 1 3 (12) / 25,0 6 (12) / 50,0 t6M1 3-корневые М1 1 (15) / 6,7 3 (15) / 20,0 tami M1 0 (5) / 0,0 2 (9) / 22,2 0 (9) / 0,0 3 (13) / 23,1 3 (19) / 15,8 0 (5) / 0,0 0 (15) / 0,0 0 (19) / 0,0 0 (15) / 0,0 Протостилид (2–5) М1 Ямка протостилида М1 0 (13) / 0,0 3 (6) / 50,0 10 (17) / 58,8 4 (11) / 36,5 12 (19) / 63,2 5 (7) / 71,4 (Х)М2 Приложение 297 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 16. Одонтометрические характеристики суммарных1 серий эпохи неолита из южных районов Западной Сибири 1 Бийское Приобье (УстьИша) Барабинская лесостепь2 Класс зубов Бийское Приобье (Солонцы-5) Горный Алтай3 Кузнецкая котловина4 x n s x n s x n s x n x n 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 7,2 2 6,0 1 Верхняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр I1 6,8 5 0,2 7,6 4 0,3 7,5 8 0,5 I2 C 6,2 6 0,3 7,1 6 0,6 6,9 5 0,6 – – 6,1 4 8,3 12 0,6 9,0 5 0,5 9,0 6 0,7 8,8 2 8,1 1 P1 9,6 7 1,1 10,2 5 0,3 10,1 6 0,4 9,6 2 9,2 2 P2 9,7 11 0,6 9,6 5 0,2 9,8 7 0,4 9,7 2 9,2 1 M1 11,6 22 0,7 12,4 6 0,2 12,0 12 0,3 11,9 2 11,2 1 M2 11,5 11 0,6 12,4 6 0,7 12,0 9 0,4 12,2 2 11,2 2 Мезио-дистальный диаметр I1 7,9 3 0,3 8,9 4 0,3 8,8 5 0,4 9,3 2 7,5 1 I2 6,5 4 0,4 7,9 6 0,7 7,8 2 – – – 6,9 3 C 8,2 7 0,8 8,4 5 0,7 8,2 3 0,1 8,9 2 8,1 1 P1 7,2 6 0,9 7,6 6 0,3 6,8 6 0,3 6,6 2 – – P2 6,5 13 0,5 6,7 4 0,3 6,4 7 0,7 5,8 2 6,5 1 M1 10,4 23 0,6 10,7 6 0,6 10,6 13 0,6 11,0 2 – – M2 9,8 13 0,6 10,0 6 0,4 10,3 10 0,7 9,6 2 10,7 3 Площадь коронки MD VL M1 120,9 21 13,8 132,4 6 9,7 127,5 11 9,8 131,0 2 – – M2 113,5 12 11,6 123,7 6 7,3 123,6 9 12,1 116,5 2 110,7 1 Индекс коронки (VL / MD) 100 M1 112,3 21 7,3 115,5 6 5,4 112,7 11 6,9 108,4 2 – – M2 117,7 12 6,2 124,7 6 9,1 117,1 9 8,3 127,8 2 115,3 1 Модуль коронки (MD + VL) / 2 M1 11,0 21 0,6 11,5 6 0,4 11,3 11 0,4 11,5 2 – – M2 10,7 12 0,6 11,2 6 0,4 11,2 9 0,5 10,9 2 10,6 1 Нижняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр I1 6,0 8 0,3 5,9 4 0,6 5,5 6 0,6 5,7 1 5,5 2 I2 6,2 11 0,3 6,4 4 0,3 6,1 3 0,5 6,5 1 6,2 1 C 7,7 14 0,6 7,9 6 0,7 8,3 3 0,5 8,0 1 7,1 1 P1 8,3 20 0,7 8,0 5 0,3 8,5 4 0,4 8,1 2 7,5 5 P2 8,3 24 0,6 8,4 6 0,5 8,6 4 0,2 8,3 2 8,4 5 M1 11,3 31 0,7 11,6 6 0,7 11,1 9 0,2 10,8 2 11,0 2 M2 10,6 25 0,6 11,2 6 1,0 10,8 5 0,4 10,1 2 10,3 3 298 Приложение Окончание табл. 16 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Мезио-дистальный диаметр I1 5,5 5 0,4 5,6 4 0,6 5,5 6 0,6 5,8 1 5,2 2 I2 6,3 8 0,4 6,4 4 0,1 6,1 5 0,2 6,0 1 5,4 1 C 7,1 8 0,3 7,3 6 0,6 7,1 2 – 7,2 1 – – P1 7,1 22 0,5 7,0 5 0,1 7,0 4 0,5 6,7 2 6,7 3 P2 7,0 24 0,5 7,2 6 0,5 6,9 4 0,7 6,5 2 7,0 4 M1 10,9 30 0,6 12,1 6 0,8 11,1 11 0,4 10,7 2 11,4 4 M2 10,5 27 0,7 11,2 6 1,2 10,6 5 0,3 11,0 2 11,0 5 Площадь коронки MD VL M1 122,5 28 12,4 140,0 6 17,3 123,6 9 5,4 115,5 2 124,2 1 M2 109,7 24 8,8 125,8 6 22,2 114,9 5 6,2 111,1 2 108,9 3 M1 103,7 28 4,4 95,9 6 3,3 99,8 9 4,6 101,0 2 106,5 1 M2 101,3 24 5,5 100,6 6 7,0 102,3 5 4,7 92,3 2 98,5 3 Индекс коронки (VL / MD) 100 Модуль коронки (MD + VL) / 2 M1 11,1 28 0,5 11,8 6 0,7 11,10 9 0,20 10,8 2 11,2 1 M2 10,5 24 0,4 11,2 6 1,0 10,70 5 0,30 10,6 2 10,4 3 1 Суммарно мужчины, женщины, лица неопределенного пола и дети. Суммарно зубы правой и левой сторон. Сборная серия одонтологических образцов из могильников Сопка-2/1, Протока, Корчуган. 3 Одонтологические образцы из женского погребения в пещере Каминная. 4 Сборная серия одонтологических образцов из могильников Лебеди-2 и Васьково-4. 2 299 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 17. Одонтоскопические характеристики серий периода раннего металла и эпохи бронзы Горного Алтая1 Афанасьевская культура Признак Каракольская культура Сторона челюсти Сторона челюсти Индивиды правая 1 левая Индивиды правая левая 2 3 4 5 6 7 Лопатообразность (1) I1 2 (9) / 22,22 1 (9) / 11,1 2 (12) / 16,7 0 (2) / 0,0 – 0 (2) / 0,0 Лопатообразность (2+3) I1 1 (9) / 11,1 1 (9) / 11,1 2 (12) / 16,7 2 (2) / 100,0 – 2 (2) / 100,0 Лопатообразность (3d) I1 0 (9) / 0,0 0 (9) / 0,0 0 (12) / 0,0 0 (2) / 0,0 – 0 (2) / 0,0 3 (11) / 27,3 5 (13) / 38,5 4 (16) / 25,0 2 (2) / 100,0 2 (2) / 100,0 3 (3) 100,0 3 (25) / 12,0 2 (23) / 8,7 3 (27) / 11,1 2 (4) / 50,0 2 (2) / 100,0 2 (3) / 66,7 7 (23) / 30,4 8 (20) / 40,0 8 (23) / 34,8 2 (4) / 50,0 1 (2) / 50,0 2 (4) / 50,0 1 (21) / 4,8 1 (9) / 11,1 2 (22) / 9,1 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (1) / 0,0 0 (26) / 0,0 0 (26) / 0,0 0 (29) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (26) / 0,0 0 (26) / 0,0 0 (29) / 0,0 0 (5) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (5) / 0,0 6 (21) / 28,6 4 (22) / 18,2 6 (21) / 28,6 2 (2) / 100,0 2 (2) / 100,0 2 (2) / 100,0 6 (21) / 28,6 8 (22) / 36,4 9 (21) / 42,9 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 0 (2) / 0,0 Лопатообразность (2+3) I 2 Дополнительный дистальный бугорок М1 Бугорок Карабелли (2–5) М 1 Бугорок Карабелли (2–5) М2 Редукция гипоконуса (4–) М 1 Редукция гипоконуса (3, 3+) М1 Редукция гипоконуса (4–) М 2 Редукция гипоконуса (3, 3+) М2 Затек эмали (4–6) М 1 1 (14) / 7,1 0 (15) / 0,0 1 (15) / 6,7 1 (5) / 20,0 0 (3) / 0,0 1 (5) / 20,0 Затек эмали (4–6) М2 2 (13) / 15,4 2 (13) / 15,4 3 (14) / 15,4 2 (2) / 100,0 1 (1) / 100,0 2 (2) / 100,0 Затек эмали (4–6) М1 2 (16) / 12,5 1 (15) / 6,7 2 (16) / 12,5 3 (5) / 60,0 4 (6) / 66,7 4 (6) / 66,7 Затек эмали (4–6) М2 4 (16) / 25,0 4 (14) / 28,6 4 (16) / 25,0 0 (2) / 0,0 2 (4) / 50,0 2 (4) / 50,0 Форма жевательной поверхности Р1 (4–5) 0 (16) / 0,0 0 (16) / 0,0 0 (17) / 0,0 0 (3) / 0,0 1 (3) / 33,3 1 (4) / 25,0 Форма жевательной поверхности Р2 (4–5) 9 (11) / 81,2 10 (12) / 83,3 10 (12) / 83,3 2 (3) / 66,7 1 (1) / 100,0 1 (3) / 33,3 6М1 1 (21) / 4,8 1 (20) / 5,0 1 (23) / 4,4 1 (3) / 33,3 1 (4) / 25,0 1 (4) / 25,0 4М1 3 (21) / 14,3 4 (20) / 20,0 4 (23) / 17,4 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 (+)5М1 4 (15) / 26,7 3 (14) / 21,4 4 (16) / 25,0 0 (3) / 0,0 1 (4) / 25,0 1 (4) / 25,0 (+)М1 (4–6) 5 (14) / 35,7 4 (14) / 28,6 5 (16) / 31,2 0 (3) / 0,0 1 (4) / 25,0 1 (4) / 25,0 0 (14) / 0,0 0 (14) / 0,0 0 (16) / 0,0 (Х)М1 (4–6) 4М2 19 (22) / 86,4 18 (20) / 90,0 21 (24) / 87,5 0 (3) / 0,0 1 (4) / 25,0 1 (4) / 25,0 0 (1) / 0,0 2 (3) / 66,7 2 (3) / 66,7 5М2 1 (22) / 4,6 1 (20) / 5,0 1 (24) / 4,2 1 (1) / 100,0 1 (3) / 33,3 2 (3) / 66,7 (Y)М2 6 (20) / 30,0 8 (18) / 44,4 8 (22) / 36,4 0 (1) / 0,0 2 (3) / 66,7 2 (3) / 66,7 (3Y)М2 1 (22) / 4,6 1 (20) / 5,0 1 (24) / 4,2 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 (+)М2 6 (20) / 30,0 5 (18) / 27,8 9 (22) / 40,9 0 (1) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 (Х)М2 7 (20) / 35,0 5 (18) / 27,8 8 (22) / 36,4 1 (1) / 100,0 1 (3) / 33,3 2 (3) / 66,7 Протостилид (2–5) М1 0 (19) / 0,0 0 (18) / 0,0 0 (20) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 Ямка протостилида М1 1 (19) / 5,3 0 (18) / 0,0 1 (20) / 5,0 0 (3) / 0,0 1 (4) / 25,0 1 (4) / 25,0 tami M1 0 (19) / 0,0 0 (20) / 0,0 0 (20) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (4) / 0,0 0 (4) / 0,0 t6M1 1 (19) / 5,3 1 (20) / 5,0 1 (20) / 5,0 1 (3) / 33,3 1 (4) / 25,0 1 (4) / 25,0 Дистальный гребень тригонида М1 1 (14) / 7,1 0 (13) / 0,0 1 (15) / 6,7 1 (3) / 33,3 1 (4) / 25,0 1 (4) / 25,0 Коленчатая складка метаконида М1 1 (13) / 7,7 1 (12) / 8,3 1 (14) / 7,1 0 (2) / 0,0 0 (3) / 0,0 0 (3) / 0,0 3-корневые М1 0 (13) / 0,0 0 (12) / 0,0 0 (13) / 0,0 1 (4) / 25,0 1 (5) / 20,0 1 (5) / 20,0 Диастема I1–I1 – – 1 (27) / 3,7 – – 0 (2) / 0,0 – – 0 (27) / 0,0 – – 0 (2) / 0,0 Краудинг I 300 2 Приложение Окончание табл. 17 1 2 3 4 5 6 7 Скученное расположение зубов на верхней челюсти – – 1 (27) / 3,7 – – 1 (2) / 50,0 Скученное расположение зубов на нижней челюсти – – 1 (24) / 4,2 – – 0 (2) / 0,0 Гиподонтия M3 правого квадранта верхней челюсти – – 0 (26) / 0,0 – – 1 (4) / 25,0 Гиподонтия M3 левого квадранта верхней челюсти – – 2 (25) / 8,0 – – 2 (4) / 50,0 Гиподонтия M3 правого квадранта нижней челюсти – – 0 (23) / 0,0 – – 2 (4) / 50,0 Гиподонтия M3 левого квадранта нижней челюсти – – 4 (23) / 17,4 – – 1 (4) / 25,0 Torus palatinus – – 3 (25) / 12,0 – – 1 (1) / 100,0 Torus mandibullaris – – 1 (25) / 4,0 – – 1 (2) / 50,0 Частота псалидонтного (Ps) прикуса – – 8 (12) / 66,7 – – 2 (2) / 100,0 Частота лабидонтного (Lb) прикуса – – 3 (12) / 25,0 – – 0 (2) / 0,0 1 В группы вошли данные по одонтологическим образцам мужчин, женщин, лиц неопределенного пола и детей. В числителе первая цифра – встреченное количество случаев признака, в скобках – число наблюдений, в знаменателе – частота признака в процентах. 2 301 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 18. Одонтометрические характеристики суммарных1 серий эпох неолита, раннего металла и бронзы из южных районов Западной Сибири Класс зубов 1 Усть-тартасская культура2 Большемысская культура3 Афанасьевская культура Каракольская культура x n s x n s x n s x n s 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Верхняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр I1 6,9 19 0,8 7,1 2 – 7,8 11 0,5 7,7 3 0,6 I2 6,3 35 0,6 7,3 2 – 6,5 19 0,6 7,1 5 0,5 C 8,4 38 0,6 8,7 2 – 8,5 22 0,5 9,1 4 0,3 P1 9,7 48 0,6 9,7 5 0,4 9,4 23 0,4 10,1 5 0,4 P2 9,5 53 0,5 9,1 2 0,1 9,3 24 0,4 9,5 4 0,8 M1 11,5 63 0,6 12,0 6 0,2 11,8 28 0,5 11,7 6 0,9 M2 11,5 60 0,7 11,8 5 0,7 11,6 29 0,6 12,6 2 0,6 Мезио-дистальный диаметр I1 8,4 15 0,8 – – – 8,5 6 0,6 8,4 2 – I2 7,2 28 0,6 – – – 7,1 13 0,5 7,5 4 0,7 C 8,2 33 0,5 – – – 7,6 19 0,4 8,8 4 0,2 P1 6,7 50 0,5 7,1 3 0,4 6,6 22 0,5 7,1 4 0,1 P2 6,3 58 0,5 – – – 6,4 24 0,4 6,2 5 0,7 M1 10,3 70 0,6 10,4 4 0,3 10,6 31 1,0 11,1 5 0,7 M2 9,5 62 0,9 10,4 3 0,2 9,9 31 0,5 10,0 2 – Площадь коронки MD VL M1 118,3 58 11,0 123,8 4 3,7 126,3 26 17,4 128,6 5 17,7 M2 110,9 59 11,9 124,0 3 8,7 115,7 29 10,3 126,1 2 – Индекс коронки (VL / MD) 100 M1 112,1 58 7,2 114,5 4 4,2 110,9 26 8,6 104,2 5 3,1 M2 120,3 59 8,5 115,5 3 8,5 117,1 29 5,7 126,0 2 – Модуль коронки (MD + VL) / 2 M1 10,9 58 0,5 11,2 4 0,2 11,2 26 0,7 11,3 5 0,8 M2 10,6 59 0,6 11,2 3 0,4 10,8 29 0,5 11,3 2 – Нижняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр I1 5,9 10 0,3 – – – 5,9 10 0,5 5,6 1 – I2 6,1 16 0,5 – – – 6,2 12 0,5 6,4 4 0,3 C 7,6 26 0,6 – – – 7,4 12 0,7 8,2 4 0,3 P1 8,0 32 0,5 – – – 7,7 19 0,5 8,2 4 0,7 P2 8,2 32 0,3 – – – 8,2 20 0,5 8,5 5 0,5 M1 11,1 32 0,6 10,8 3 0,3 10,6 27 0,5 10,9 7 0,5 M2 10,6 38 0,5 11,1 3 0,7 10,4 25 0,5 10,5 4 0,9 302 Приложение Окончание табл. 18 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 0,5 5,0 1 – Мезио-дистальный диаметр I1 5,3 4 0,2 – – – 5,1 6 I2 6,1 11 0,4 – – – 5,7 8 0,4 6,5 4 0,3 C 7,5 19 0,5 – – – 6,9 10 0,5 7,6 4 0,2 P1 7,0 33 0,6 6,7 1 – 6,9 18 0,5 7,1 5 0,4 P2 6,9 33 0,5 – – – 6,8 21 0,5 6,9 5 0,4 M1 11,0 33 0,7 – – – 10,8 30 0,6 11,0 8 0,7 M2 10,4 37 0,6 10,8 3 0,2 10,4 27 0,5 10,9 4 0,9 Площадь коронки MD VL M1 122,0 30 12,9 – – – 114,0 25 10,2 120,8 7 13,0 M2 110,2 36 9,5 119,2 3 9,5 108,6 24 9,8 115,2 4 18,5 Индекс коронки (VL / MD) 100 M1 101,0 30 5,0 – – – 97,3 25 5,2 99,3 7 4,6 M2 101,4 36 6,7 102,7 3 5,1 100,0 24 5,4 96,2 4 4,7 Модуль коронки (MD + VL) / 2 M1 11,0 30 0,6 – – – 10,7 25 0,5 11,0 7 0,6 M2 10,5 36 0,5 10,9 3 0,4 10,4 24 0,5 10,7 4 0,9 1 Суммарно мужчины, женщины, лица неопределенного пола и дети. Суммарно зубы правой и левой сторон. Сборная серия одонтологических образцов из могильников Сопка-2/2, Сопка-2/3 и Сопка-2/3А. 3 Одонтологические образцы из могильника Иткуль. 2 303 304 5 (23) / 21,7 6 (29) / 20,7 1 (28) / 3,6 0 (28) / 0,0 3 (21) / 14,3 0 (28) / 0,0 2 (28) / 7,1 0 (18) / 0,0 1 (70) / 1,4 2 (70) / 2,9 1 (52) / 1,9 3 (58) / 5,2 9 (44) / 20,5 11 (56) / 19,6 1 (59) / 1,7 1 (59) / 1,7 1 (42) / 2,4 3 (48) / 6,3 1 (19) / 5,3 2 (20) / 10,0 1 (16) / 6,3 9 (28) / 32,1 0 (12) / 0,0 1 (18) / 5,6 4 (35) / 11,4 1 (32) / 3,1 4 (41) / 9,8 2 (22) / 9,1 2 (23) / 8,7 5 (23) / 21,7 4 (24) / 16,7 3 (25) / 12,0 3 (25) / 12,0 5 (58) / 8,6 6 (58) / 10,3 4 (55) / 7,3 8 (55) / 14,6 6 (55) / 10,9 4 (55) / 7,3 6 (55) / 10,9 5 (53) / 9,4 7 (53) / 13,2 6 (53) / 11,3 5 (66) / 7,6 8 (66) / 12,1 7 (63) / 11,1 9 (63) / 14,3 8 (63) / 12,7 4 (24) / 16,7 8 (30) / 26,7 5 (28) / 17,9 5 (25) / 20,0 7 (29) / 24,1 12 (59) / 20,3 10 (56) / 17,9 16 (68) / 23,5 6 (26) / 23,1 2 (20) / 10,0 4 (22) / 18,2 3 (22) / 13,6 2 (23) / 8,7 3 (23) / 13,0 19 (26) / 73,1 20 (24) / 83,3 22 (30) / 73,3 22 (28) / 78,6 19 (25) / 76,0 24 (29) / 82,8 45 (59) / 76,3 45 (56) / 80,4 53 (68) / 77,9 2 (24) / 8,3 3 (20) / 15,0 2 (19) / 10,5 3 (21) / 14,3 2 (21) / 9,5 5М2 1 (19) / 5,3 2 (24) / 8,3 2 (25) / 8,0 6 (26) / 23,1 1 (26) / 3,9 4М2 2 (21) / 9,5 (Х)М1 (4–6) 2 (19) / 10,5 2 (20) / 10,0 1 (22) / 4,6 1 (21) / 4,8 (+)М1 (4–6) 5 (20) / 25,0 5 (23) / 21,7 4М1 (+)5М1 0 (20) / 0,0 1 (23) / 4,4 6М1 Форма жевательной поверхности Р2 (4–5) 12 (19) / 63,2 11 (18) / 61,1 14 (21) / 66,7 9 (12) / 75,0 15 (18) / 83,3 16 (20) / 80,0 21 (31) / 67,7 29 (38) / 76,3 33 (44) / 75,0 Форма жевательной поверхности Р1 (4–5) 2 (18) / 11,1 6 (30) / 20,0 8 (30) / 26,7 10 (32) / 31,3 21 (68) / 30,9 19 (64) / 29,7 24 (76) / 31,6 Затек эмали (4–6) М 7 (23) / 30,4 10 (30) / 33,3 10 (30) / 33,3 11 (28) / 39,3 12 (32) / 37,5 18 (57) / 31,6 19 (55) / 34,6 24 (66) / 36,4 8 (32) / 25,0 13 (62) / 21,0 8 (56) / 14,3 14 (68) / 20,6 5 (24) / 20,8 4 (26) / 15,4 7 (19) / 36,8 13 (25) / 52,0 24 (47) / 51,1 19 (44) / 43,2 27 (56) / 48,2 8 (47) / 17,0 1 (63) / 1,6 2 (63) / 3,2 0 (41) / 0,0 3 (47) / 6,4 9 (26) / 34,6 7 (29) / 24,1 5 (25) / 20,0 0 (31) / 0,0 2 (31) / 6,5 2 (23) / 8,7 2 (24) / 8,3 6 (24) / 25,0 11 (53) / 20,8 10 (52) / 19,2 14 (61) / 23,0 4 (26) / 15,4 5 (28) / 17,8 2 (17) / 11,8 7 (17) / 41,2 2 (17) / 11,8 Затек эмали (4–6) М2 3 (23) / 13,0 3 (19) / 15,8 0 (27) / 0,0 1 (27) / 3,7 2 (18) / 11,1 2 (14) / 14,3 6 (14) / 42,9 1 (14) / 7,1 Индивиды Затек эмали (4–6) М1 5 (27) / 18,5 11 (24) / 45,8 11 (23) / 47,8 13 (29) / 44,8 9 (21) / 42,9 5 (24) / 20,8 1 (22) / 4,6 0 (22) / 0,0 1 (20) / 5,0 1 (11) / 9,1 4 (11) / 36,4 2 (11) / 18,2 левая 8 (12) / 66,7 20 (24) / 83,3 21 (25) / 84,0 26 (32) / 81,3 0 (6) / 0,0 1 (6) / 16,7 1 (6) / 16,7 правая Сторона челюсти 7 (21) / 33,3 10 (27) / 37,0 17 (46) / 37,0 17 (45) / 37,8 20 (54) / 37,0 2 1 (27) / 3,7 0 (27) / 0,0 0 (13) / 0,0 2 (21) / 9,5 4 (21) / 19,1 7 (9) / 77,8 0 (6) / 0,0 1 (5) / 20,0 0 (5) / 0,0 левая Индивиды Суммарно1 8 (23) / 34,8 10 (24) / 41,7 10 (28) / 35,7 9 (24) / 37,5 2 Затек эмали (4–6) М1 Редукция гипоконуса (3, 3+) М Редукция гипоконуса (4–) М 2 Редукция гипоконуса (3, 3+) М1 Редукция гипоконуса (4–) М 1 2 (19) / 10,5 5 (22) / 22,7 1 (15) / 6,7 Бугорок Карабелли (2–5) М 0 (26) / 0,0 2 (26) / 7,7 2 0 (19) / 0,0 1 (22) / 4,6 0 (22) / 0,0 0 (4) / 0,0 1 (4) / 25,0 2 (23) / 8,7 0 (6) / 0,0 2 (6) / 33,3 1 (4) / 25,0 правая Бугорок Карабелли (2–5) М1 0 (6) / 0,0 2 (6) / 33,3 1 (6) / 16,7 Женщины Сторона челюсти Дополнительный дистальный бугорок М1 0 (4) / 0,0 1 (4) / 25,0 1 (6) / 16,7 левая Индивиды 9 (10) / 90,0 10 (12) / 83,3 11 (13) / 84,6 7 (10) / 70,0 Лопатообразность (3d) I 1 1 (4) / 25,02 правая Сторона челюсти Лопатообразность (2+3) I2 1 Лопатообразность (2+3) I Лопатообразность (1) I1 Признак Мужчины Таблица 19. Одонтоскопические характеристики сборной серии эпохи раннего металла из погребальных комплексов Сопка-2/2, 2/3, 2/3А Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 0 (28) / 0,0 0 (25) / 0,0 2 (26) / 7,7 0 (30) / 0,0 2 (30) / 6,7 0(59) / 0,0 4(59) / 6,8 0 (56) / 0,0 0 (68) / 0,0 9 (55) / 16,4 11 (67) / 16,4 7 (18) / 38,9 0 (14) / 0,0 0 (24) / 0,0 7 (18) / 38,9 0 (12) / 0,0 0 (24) / 0,0 Дистальный гребень тригонида М1 Коленчатая складка метаконида М1 3-корневые М1 – – – – – – – – – Скученное расположение зубов на нижней челюсти Гиподонтия M3 правого квадранта верхней челюсти Гиподонтия M3 левого квадранта верхней челюсти Гиподонтия M3 правого квадранта нижней челюсти Гиподонтия M3 левого квадранта нижней челюсти Torus palatinus Torus mandibullaris Частота псалидонтного (Ps) прикуса Частота лабидонтного (Lb) прикуса 2 – – – – – – – – – – – 20 (21) / 95,2 1 (21) / 4,8 7 (29) / 24,1 10 (29) / 34,5 3 (29) / 10,3 5 (30) / 16,7 3 (29) / 10,3 5 (30) / 16,7 5 (27) / 18,5 0 (28) / 0,0 4 (30) / 13,3 0 (28) / 0,0 0 (26) / 0,0 0 (16) / 0,0 9 (22) / 40,9 1 (28) / 3,6 0 (28) / 0,0 3 (30) / 10,0 0 (30) / 0,0 – – – – – – – – – – – – 0 (25) / 0,0 2 (11) / 18,2 3 (27) / 11,1 2 (23) / 8,7 1 (23) / 4,4 2 (21) / 9,5 1 (21) / 4,8 – – – – – – – – – – – – 1 (24) / 4,2 0 (12) / 0,0 5 (25) / 20,0 3 (25) / 12,0 2 (25) / 8,0 1 (22) / 4,6 1 (22) / 4,6 10 (14) / 71,4 4 (14) / 28,6 2 (32) / 6,3 10 (24) / 41,7 6 (28) / 21,4 5 (26) / 19,2 5 (28) / 17,9 5 (26) / 19,2 2 (30) / 6,7 2 (24) / 8,3 0 (25) / 0,0 0 (24) / 0,0 1 (25) / 4,0 2 (14) / 14,3 5 (28) / 17,9 4 (26) / 15,4 2 (26) / 7,7 2 (24) / 8,3 1 (24) / 4,2 6 (60) / 10,0 2 (60) / 3,3 5 (58) / 8,6 1 (58) / 1,7 8 (69) / 11,6 3 (69) / 4,4 6 (67) / 9,0 1 (67) / 1,5 – – – – – – – – – – – – 0(59) / 0,0 10(34) / 29,4 – – – – – – – – – – – – 1 (54) / 1,9 3 (33) / 9,1 30 (35) / 85,7 5 (35) / 14,3 9 (61) / 14,8 20 (53) / 37,7 13 (63) / 20,6 10 (64) / 15,6 8 (58) / 13,8 10 (57) / 17,5 7 (57) / 12,3 2 (53) / 3,8 4 (55) / 7,3 0 (53) / 0,0 1 (62) / 1,6 10 (41) / 24,4 14(55) / 25,5 15 (53) / 28,3 17 (62) / 27,4 6(60) / 10,0 2(60) / 3,3 6(61) / 9,8 1(61) / 1,6 В группу вошли данные по одонтологическим образцам мужчин, женщин, лиц неопределенного пола и детей. В числителе первая цифра – встреченное количество случаев признака, в скобках – число наблюдений, в знаменателе – частота признака в процентах. – Скученное расположение зубов на верхней челюсти 1 – Диастема I –I Краудинг I2 – 0 (24) / 0,0 1 (23) / 4,4 t6M1 – 0 (24) / 0,0 0 (23) / 0,0 1 3 (24) / 12,5 3 (26) / 11,5 Ямка протостилида М1 tami M1 1 0 (24) / 0,0 0 (26) / 0,0 Протостилид (2–5) М1 9 (26) / 34,6 10 (24) / 41,7 13 (30) / 43,3 16 (28) / 57,1 13 (26) / 50,0 19 (31) / 61,3 27(59) / 45,8 25 (56) / 44,6 34 (68) / 50,0 0 (30) / 0,0 1 (28) / 3,6 15 (26) / 57,7 10 (24) / 41,7 17 (30) / 46,0 11 (28) / 39,3 11 (26) / 42,3 15 (31) / 48,4 29(59) / 49,2 23 (56) / 41,1 34 (68) / 50,0 0 (24) / 0,0 5 (30) / 16,7 (+)М2 0 (26) / 0,0 (3Y)М2 4 (24) / 16,7 (Х)М2 2 (26) / 7,7 (Y)М2 Приложение 305 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 20. Одонтометрические характеристики1 серий эпохи раннего металла из погребальных комплексов Сопка-2/3 и Сопка-2/3А Сопка-2/3 Класс зубов 1 Мужчины Сопка-2/3А Суммарно2 Женщины Мужчины Женщины Суммарно x n s x n s x n s x n s x n s x n s 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Верхняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр I1 6,7 3 0,3 6,5 1 – 6,7 4 0,2 7,6 6 0,8 6,3 3 0,2 6,9 14 0,9 I2 6,5 9 0,5 6,5 2 0,4 6,5 11 0,4 6,6 10 0,4 5,7 6 0,3 6,2 22 0,7 C 8,7 10 0,6 8,3 6 0,6 8,5 16 0,7 6,6 10 0,4 7,9 4 0,7 8,4 19 0,5 P1 9,8 9 0,8 9,7 10 0,5 9,8 19 0,6 9,9 18 0,3 9,2 6 0,4 9,7 27 0,5 P2 9,6 12 0,6 9,6 8 0,3 9,6 20 0,5 9,7 18 0,6 9,3 13 0,5 9,5 31 0,6 M1 11,7 10 0,5 11,6 16 0,4 11,6 27 0,5 11,8 17 0,5 11,0 9 0,5 11,4 34 0,6 M2 11,7 11 0,7 11,3 11 0,5 11,4 24 0,6 11,9 22 0,7 11,2 10 0,7 11,6 34 0,8 Мезио-дистальный диаметр I1 7,5 3 0,6 8,1 1 – 7,6 4 0,6 8,8 4 0,3 9,4 1 – 8,8 10 0,5 I2 7,0 8 0,5 7,7 2 0,1 7,1 10 0,6 7,2 8 0,6 6,2 2 0,5 7,1 16 0,6 C 8,4 7 0,3 8,2 5 0,3 8,3 12 0,3 8,3 9 0,6 8,1 5 0,4 8,2 18 0,5 P1 6,7 9 0,5 6,8 11 0,5 6,8 20 0,5 6,7 18 0,4 6,4 7 0,3 6,7 28 0,4 P2 6,4 13 0,6 6,3 10 0,3 6,3 23 0,5 6,5 22 0,5 5,9 11 0,6 6,3 33 0,6 M1 10,2 11 0,7 10,4 15 0,7 10,3 27 0,7 10,3 21 0,4 9,8 11 0,4 10,3 41 0,6 M2 9,6 11 0,6 9,5 11 0,6 9,6 24 0,6 9,8 24 0,6 9,1 9 0,6 9,5 36 1,1 Площадь коронки MD VL M1 119,8 10 13,0 122,2 12 12,6 120,2 25 12,0 121,7 14 5,1 108,2 9 8,2 117,0 31 10,5 M2 112,1 11 13,4 108,0 10 10,3 108,9 26 11,1 116,7 22 10,4 102,3 9 13,3 112,5 33 12,5 Индекс коронки (VL / MD) 100 M1 115,4 10 6,3 112,2 12 5,9 112,7 25 6,8 116,1 14 6,1 113,0 9 5,4 111,7 31 7,8 M2 122,2 11 6,0 117,8 10 6,9 119,7 26 6,4 122,0 22 9,0 122,0 9 5,0 120,7 33 9,9 Модуль коронки (MD + VL) / 2 M1 11,0 10 0,6 11,1 12 0,6 11,0 25 0,5 11,1 14 0,2 10,4 9 0,4 10,8 31 0,5 M2 10,6 11 0,6 10,4 10 0,5 10,5 26 0,5 10,9 22 0,5 10,2 9 0,7 10,6 33 0,6 Нижняя челюсть Вестибуло-лингвальный диаметр I1 6,0 4 0,5 5,5 2 0,2 5,8 6 0,5 5,8 I2 C P1 6 0,2 5,2 5 0,3 5,4 16 0,4 6,3 8 0,4 6,0 2 0,1 6,1 11 0,4 7,4 13 0,8 6,8 5 0,3 7,3 19 0,7 5,9 8 0,6 5,3 7 0,6 5,7 17 0,7 7,7 13 0,5 6,7 9 0,5 7,3 25 0,7 8,2 15 0,4 7,8 7 0,7 8,0 22 0,6 7,8 17 0,5 7,3 10 0,6 7,7 29 0,6 P2 8,3 13 0,3 7,8 8 0,2 8,1 21 0,4 8,1 19 0,4 7,8 8 0,5 8,0 28 0,4 M1 11,1 15 0,8 10,6 14 0,4 10,8 32 0,7 11,1 17 0,5 10,6 11 0,5 10,7 39 0,6 M2 10,5 16 0,5 10,0 15 0,6 10,3 33 0,6 10,6 22 0,5 9,8 11 0,6 10,3 36 0,6 306 Приложение Окончание табл. 20 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Мезио-дистальный диаметр I1 5,4 2 0,1 5,5 1 – 5,4 3 0,1 5,3 2 0,3 5,2 3 0,6 5,3 10 0,4 I2 6,0 6 0,4 5,6 1 – 6,0 8 0,4 6,3 5 0,4 6,0 5 0,3 6,1 12 0,3 C 7,5 9 0,6 6,7 5 0,3 7,3 15 0,7 7,5 10 0,5 6,7 7 0,3 7,2 20 0,5 P1 7,1 15 0,6 6,7 7 0,9 7,0 22 0,7 7,0 18 0,6 6,7 11 0,5 6,9 31 0,5 P2 6,6 13 0,4 6,7 7 0,9 6,5 21 0,4 7,0 20 0,6 6,5 8 0,6 6,9 29 0,6 M1 10,9 14 0,6 10,7 16 0,5 10,8 33 0,5 11,1 19 0,7 10,5 11 0,3 10,9 41 0,7 M2 10,3 15 0,6 10,0 17 0,5 10,2 34 0,6 10,6 22 0,6 9,9 14 0,6 10,4 39 0,7 Площадь коронки MD VL M1 120,7 13 15,4 113,0 16 8,5 116,6 32 12,1 123,0 17 11,0 110,2 12 7,4 117,7 38 12,1 M2 107,4 15 9,3 17 8,6 103,8 34 9,5 112,1 21 9,4 99,9 13 11,1 107,3 35 11,5 99,8 Индекс коронки (VL / MD) 100 M1 101,8 13 4,5 99,3 16 4,9 99,8 32 5,4 100,3 17 5,4 101,0 12 3,6 98,0 38 5,4 M2 102,2 15 6,7 100,2 17 5,3 100,5 34 6,4 100,8 21 6,9 101,3 13 5,9 99,7 35 6,6 Модуль коронки (MD + VL) / 2 M1 11,0 13 0,7 10,6 16 0,4 10,8 32 0,5 11,1 17 0,5 10,5 12 0,3 10,8 38 0,6 M2 10,4 15 0,5 10,0 17 0,4 10,2 34 0,5 10,6 21 0,4 10,0 13 0,6 10,4 35 0,6 1 Суммарно зубы правой и левой сторон. Суммарно мужчины, женщины, лица неопределенного пола и дети. 2 307 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири Таблица 21. Индивидуальные измерения мужских черепов из Признак 1 Кург. 6, погр. 3 (55) Кург. 6, погр. 4 (56) Кург. 14, погр. 3 (92) Кург. 14, погр. 5 (94) Кург. 17, погр. 1 (108) Кург. 18, погр. 3, ск. А (117) Кург. 18, погр. 6 (121) 2 3 4 5 6 7 8 Возраст, погребенного 35–40 50–60 20–25 25–30 30–35 25–30 30–35 1. Продольный диаметр 187,0 189,0 178,0 177,0 177,0 177,0 180,0 8. Поперечный диаметр 142,0 145,0 150,0 146,0 145,0 141,0 140,0 8 : 1. Черепной указатель 75,9 76,7 84,3 82,5 81,9 79,7 77,8 17. Высотный диаметр от базиона 137,0 – 131,0 – 133,0 – 135,0 17 : 1. Высотно-продольный указатель от базиона 73,3 – 73,6 – 75,1 – 75,0 17 : 8. Высотно-поперечный указатель от базиона 96,5 – 87,3 – 91,7 – 96,4 20. Высотный диаметр от пориона 118,0 109,0 114,0 – 116,0 116,0 119,0 20 : 1. Высотно-продольный указатель от пориона 63,1 57,7 64,0 – 65,5 65,5 66,1 20 : 8. Высотно-поперечный указатель от пориона 83,1 75,2 76,0 – 80,0 82,3 85,0 5. Длина основания черепа 105,0 – 103,0 – 101,0 – 103,0 9. Наименьшая ширина лба 94,2 99,0 100,5 96,5 94,9 93,7 96,4 10. Наибольшая ширина лба 118,0 118,0 122,0 115,0 119,0 112,0 120,0 9 : 10. Лобный указатель 79,8 83,9 82,4 83,9 79,7 83,7 80,3 9 : 8. Лобно-поперечный указатель 66,3 68,3 67,0 66,1 65,4 66,5 68,9 11. Ширина основания черепа 133,0 134,0 144,0 – 136,0 130,0 128,0 12. Ширина затылка 115,0 115,0 115,0 – 112,0 114,0 109,0 29. Лобная хорда 111,2 107,6 106,9 107,7 110,0 114,0 110,0 30. Теменная хорда 117,0 116,0 110,0 105,0 114,0 114,0 – 31. Затылочная хорда 96,0 – 91,8 92,0 94,0 – 96,1 26. Лобная дуга 126,0 122,0 118,0 121,0 125,0 131,0 124,0 27. Теменная дуга 127,0 129,0 123,0 119,0 128,0 124,0 123,0 28. Затылочная дуга 111,0 – 110,0 105,0 113,0 – 118,0 25. Сагиттальная дуга 364,0 – 351,0 345,0 366,0 – 365,0 26 : 25. Лобно-сагиттальный указатель 34,6 – 33,6 35,1 34,2 – 34,0 27 : 25. Теменно-сагиттальный указатель 34,9 – 35,0 34,5 35,0 – 33,7 28 : 25. Затылочно-сагиттальный указатель 30,5 – 31,3 30,4 30,9 – 32,3 28 : 27. Затылочно-теменной указатель 87,4 – 89,4 88,2 88,3 – 95,9 29 : 26. Указатель продольного изгиба лба 88,3 88,2 90,6 89,0 88,0 87,0 88,7 h. Высота поперечного изгиба лба 14,0 16,0 21,0 17,4 16,7 14,7 19,2 h : 9. Указатель поперечного изгиба лба 14,9 16,2 20,9 18,0 17,6 15,7 19,9 Угол поперечного изгиба лба 146,9 144,2 134,6 140,3 141,2 145,1 136,6 Sub.NB. Высота продольного изгиба лба 23,6 23,0 21,6 19,2 22,1 24,5 23,7 308 Приложение погребений позднего этапа кротовской культуры могильника Сопка-2 Кург. 18, погр. 9 (124) Кург. 19, погр. 7 (132) Кург. 20, погр. 4 (137) Кург. 21, погр. 4 (142) Кург. 21, погр. 8 (146) Кург. 30, погр. 4 (325) Кург. 31, погр. 5 (335) Кург. 38, погр. 2 (349) Погр. 604 (604) Погр. 625, ск. А (625) 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 30–35 35–40 30–35 20–23 30–35 35–40 30–35 35–40 35–40 50–60 182,0 186,0 180,0 185,0 176,0 190,0 187,0 183,0 185,0 194,0 147,0 145,0 142,0 146,0 141,0 147,0 148,0 147,0 153,0 144,0 80,8 78,0 78,9 78,9 80,1 77,4 79,1 80,3 82,7 74,2 132,0 142,0 131,0 139,0 138,0 137,0 137,0 134,0 133,0 144,0 72,5 76,3 72,8 75,1 78,4 72,1 73,3 73,2 71,9 74,2 89,8 97,9 92,3 95,2 97,9 93,2 92,6 91,2 86,9 100,0 112,0 123,0 113,0 120,0 113,0 121,0 119,0 118,0 120,0 118,0 61,5 66,1 62,8 64,9 64,2 63,7 63,6 64,5 64,9 60,8 76,2 84,8 79,6 82,2 80,1 82,3 80,4 80,3 78,4 81,9 106,0 104,0 107,0 103,0 104,0 107,0 110,0 101,0 107,0 108,0 96,2 99,8 95,3 104,5 92,4 99,4 99,3 93,7 105,0 90,5 123,0 126,0 120,0 122,0 115,0 125,0 125,0 123,0 130,0 117,0 78,2 79,2 79,4 85,7 80,3 79,5 79,4 76,2 80,8 77,4 65,4 68,8 67,1 71,6 65,5 67,6 67,1 63,7 68,6 62,8 128,0 112,0 136,0 130,0 131,0 138,0 136,0 143,0 133,0 125,0 113,0 – 115,0 110,0 115,0 121,0 115,0 116,0 – 112,0 103,0 113,0 107,4 107,3 111,2 123,0 106,6 114,5 112,8 118,1 108,0 118,0 108,0 118,0 107,0 105,0 111,0 114,0 115,0 119,0 101,0 101,0 – 98,8 90,6 98,8 98,5 99,6 98,3 97,3 147,0 125,0 123,0 133,0 128,0 144,0 121,0 129,0 130,0 132,0 121,0 133,0 123,0 130,0 121,0 113,0 121,0 129,0 130,0 133,0 120,0 125,0 – 115,0 109,0 121,0 122,0 118,0 117,0 120,0 388,0 383,0 – 378,0 358,0 378,0 364,0 376,0 – 385,0 37,9 32,6 – 35,2 35,8 38,1 33,2 34,3 – 34,3 31,2 34,7 – 34,4 33,8 29,9 33,2 34,3 – 34,5 30,9 32,6 – 30,4 30,4 32,0 33,5 31,4 – 31,2 99,2 94,0 – 88,5 90,1 107,1 100,8 91,5 90,0 90,2 70,1 90,4 – 80,7 86,9 85,4 88,1 88,8 86,8 89,5 16,4 21,5 17,3 20,7 18,2 18,4 19,7 21,8 21,8 13,4 17,0 21,5 18,2 19,8 19,7 18,5 19,8 23,3 20,8 14,8 142,3 133,4 140,1 136,8 137,0 139,4 136,7 130,1 134,9 147,0 24,4 23,8 25,0 21,4 24,2 28,8 20,2 21,3 24,5 25,2 309 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 Sub.NB. : 29. Указатель выпуклости лба 21,2 21,4 20,2 17,8 20,1 21,5 21,5 Высота изгиба затылка 24,0 – 21,6 20,0 18,3 – 26,8 45. Скуловой диаметр 142,0 – – – 147,0 – 140,0 9 : 45. Лобно-скуловой указатель 66,3 – – – 64,6 – 68,9 45 : 8. Горизонтальный фациоцеребральный указатель 100,0 – – – 101,4 – 100,0 40. Длина основания лица – – – – 102,0 – 104,0 40 : 5. Указатель выступания лица – – – – 101,0 – 101,0 48. Верхняя высота лица – – – – 77,0 – 69,0 48 : 17. Вертикальный фациоцеребральный указатель – – – – 57,9 – 51,1 47. Полная высота лица – – – – 127,0 – 118,0 43. Верхняя ширина лица 110,0 109,0 112,0 107,0 108,0 110,0 105,0 46. Средняя ширина лица – – – – 103,0 99,0 – 60. Длина альвеолярной дуги 52,0 57,0 – – 57,0 56,0 56,0 61. Ширина альвеолярной дуги 66,0 65,0 – – 70,0 64,0 69,0 61 : 60. Челюстно-альвеолярный указатель 126,9 114,0 – – 122,8 114,3 123,2 – – – – 53,0 – – 62. Длина нëба 39,5 – – – 40,5 37,4 40,3 63 : 62. Нëбный указатель 63. Ширина нëба – – – – 76,4 – – 55. Высота носа – – – – 53,4 – 48,8 54. Ширина носа – – – – 23,3 24,1 25,7 54 : 55. Носовой указатель – – – – 43,6 – 52,7 51. Ширина орбиты от mf – – – – 44,3 – 45,0 51а. Ширина орбиты от d – – – – 41,5 – 42,5 52. Высота орбиты – – – – 32,3 – 33,0 52 : 51. Указатель орбиты от mf – – – – 72,9 – 73,3 – – – – 77,8 – 77,6 Бималярная ширина 52 : 51а. Указатель орбиты от d 102,4 102,3 104,2 98,6 100,7 99,8 97,9 Высота назиона над бималярной шириной 14,0 12,0 20,0 18,8 24,6 12,2 16,6 Зигомаксиллярная ширина – – – – 102,7 – – Высота субспинале над зигомаксиллярной шириной – – – – 20,0 – – 149,3 153,6 138,0 138,2 127,9 152,2 142,5 Назомалярный угол Зигомаксиллярный угол – – – – 137,4 – – 9,5 – – 7,4 6,0 – 9,0 SS. Симотическая высота 5,5 – – 4,7 – – – SS : SC. Симотический указатель 57,9 – – 63,5 – – – MC. Максиллофронтальная ширина 21,6 – – 20,0 20,1 – 23,2 MS. Максиллофронтальная высота 7,2 – – 7,8 – – – MS : MC. Максиллофронтальный указатель 33,3 – – 39,0 – – – – – – 25,3 23,6 – 27,0 SC. Симотическая ширина DC. Дакриальная ширина 310 Приложение Продолжение табл. 21 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 23,7 21,1 23,3 19,9 21,8 23,4 18,9 18,6 21,7 21,3 24,2 25,9 – 21,5 22,5 28,2 28,8 21,8 24,2 23,7 – – 140,0 141,0 137,0 147,0 150,0 146,0 – – – – 68,1 74,1 67,4 67,6 66,2 64,2 – – – – 98,6 96,6 97,2 100,0 101,4 99,3 – – 108,0 – 106,0 110,0 99,0 111,0 109,0 103,0 – 101,0 101,9 – 99,1 106,8 95,2 103,7 99,1 102,0 – 93,5 69,0 – – 77,0 62,0 70,0 75,0 78,0 – 76,0 52,3 – – 55,4 44,9 51,1 54,7 58,2 – 52,8 121,0 – – 124,0 103,0 115,0 124,0 127,0 – – 109,0 111,0 – 114,0 107,0 112,0 116,0 111,0 114,0 105,0 103,0 – – 100,0 100,0 103,0 102,0 110,0 – 96,0 56,0 – – 58,0 53,0 57,0 60,0 57,0 – 55,0 64,0 – – 65,0 63,0 67,0 71,0 73,0 – 64,0 114,3 – – 112,1 118,9 117,5 118,3 128,1 – 116,4 49,0 – – – 45,0 50,0 54,0 51,0 – 47,0 36,7 – – 34,2 37,0 38,9 40,8 39,2 – 39,6 74,9 – – – 82,2 77,8 75,6 76,9 – 84,3 50,4 – – 53,5 46,0 54,3 51,7 56,3 – 55,5 27,0 – – 24,3 25,3 27,1 24,2 30,3 – 24,6 53,6 – – 45,4 55,0 49,9 46,8 53,8 – 44,3 43,2 – – 47,0 45,8 45,7 47,0 45,0 – 43,5 40,0 – – – 43,0 43,0 44,4 42,6 – 40,1 33,3 – – 35,3 30,5 34,5 36,0 33,6 – 34,7 77,1 – – 75,1 66,6 75,5 76,6 74,7 – 79,8 83,3 – – – 70,9 80,2 81,1 78,9 – 86,5 105,0 103,3 100,9 108,5 101,8 104,8 110,1 102,0 – 99,0 17,4 16,1 15,6 19,2 18,8 17,4 20,0 13,1 – 15,0 104,0 – – 103,4 98,8 100,7 101,3 110,9 – 96,0 22,0 – – 25,1 20,6 25,2 23,1 22,3 – 20,8 143,3 145,4 145,6 141,0 139,5 143,3 140,1 151,2 – 146,3 134,1 – – 128,2 134,7 126,8 131,0 136,2 – 133,1 12,0 – – – 5,8 6,7 9,7 6,5 6,1 7,2 2,0 – – – 3,1 3,0 4,6 2,5 2,9 3,0 16,7 – – – 53,4 44,8 47,4 38,5 47,5 41,7 24,9 – – – 18,2 20,5 23,4 17,0 26,8 17,8 6,0 – – – 6,2 7,2 8,2 6,3 7,3 9,0 24,1 – – – 34,1 35,1 35,0 37,1 27,2 50,6 26,7 – – – 23,0 24,2 24,6 20,3 – 20,3 311 Т.А. Чикишева. Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири 1 2 3 4 5 6 7 8 DS. Дакриальная высота – – – 14,8 – – – DS : DS. Дакриальный указатель – – – 58,5 – – – FC. Глубина клыковой ямки (мм) – – – – 3,1 – – Высота изгиба скуловой кости (по Ву) – – – – 13,4 – 9,6 Ширина скуловой кости (по Ву) – – – – 58,0 – 49,6 Указатель изгиба скуловой кости – – – – 23,1 – 19,4 32. Угол профиля лба от назиона – – – – 82,0 – 87,0 GM/FH. Угол профиля лба от глабеллы – – – – 74,0 – 77,0 72. Общий угол профиля лица – – – – 86,0 – 85,0 73. Угол профиля средней части лица – – – – 90,0 – 89,0 74. Угол профиля альвеолярной части лица – – – – 73,0 – 66,0 75. Угол наклона носовых костей – – – – – – – 75(1). Угол выступания носа – – – – – – – 68(1). Длина нижней челюсти от мыщелков 97,0 – – – 103,0 102,0 108,0 79. Угол ветви нижней челюсти 116,0 122,0 – – 128,0 108,0 136,0 68. Длина нижней челюсти от углов 78,0 68,0 – – 70,0 84,0 73,0 70. Высота ветви 73,0 69,0 – – 68,0 77,0 59,0 71а. Наименьшая ширина ветви 40,0 37,0 – – 35,0 38,0 39,0 65. Мыщелковая ширина 119,0 – – – – 130,0 125,0 66. Угловая ширина 107,0 106,0 – – 93,0 112,0 105,0 67. Передняя ширина 50,0 44,0 52,0 – 46,0 48,0 47,0 69. Высота симфиза 30,0 30,0 26,0 – 38,0 36,0 37,0 69(1). Высота тела 30,0 33,0 28,0 – 37,0 33,0 37,0 69(3). Толщина тела 17,0 15,0 14,0 – 12,0 16,0 16,0 C*. Угол выступания подбородка 74,0 79,0 55,0 – 75,0 83,0 63,0 Форма черепа в горизонтальной норме эллипсоид овоид сфеноид – сфеноид сфенод овоид Форма черепа в латеральной норме эллипсоид Форма черепа в окципитальной норме переходный высокий эллипсоид эллипсоид эллипсоид эллипсоид сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый сводчатый 6 3 4 5 5 Надбровные дуги (1–3) 2 2 1 3 2 2 2 Наружный затылочный бугор (по Брока 0–5) 1 0 0 0 4 1 0 Сосцевидный отросток (1–3) 3 1 2 2 3 3 3 Нижний край грушевидного отверстия inf. s. pr. f. pr. – f. pr. f. pr. anthr. – – – – – 1 – 312 5 крышевидный Надпереносье (по Мартину 1–6) Передненосовая ость (по Брока 1–5) 4 крышевидный Приложение Окончание табл. 21 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 9,2 – – – 11,3 13,0 12,0 9,5 – 11,9 34,5 – – – 49,1 53,7 48,8 46,8 – 58,6 0,6 – – 2,2 4,3 4,4 5,2 3,7 – 3,9 – – – 13,0 11,2 12,3 13,5 16,0 – 12,0 – – – 59,8 55,6 61,3 60,3 65,8 – 54,0 – – – 21,7 20,1 20,1 22,4 24,3 – 22,2 92,0 – – 80,0 83,0 88,0 75,0 79,0 – 83,0 84,0 – – 75,0 74,0 80,0 68,0 72,0 – 76,0 83,0 – – 78,0 84,0 88,0 89,0 89,0 – 85,0 86,0 – – 81,0 86,0 91,0 91,0 91,0 – 88,0 75,0 – – 70,0 78,0 71,0 80,0 78,0 – 76,0 66,0 – – – 60,0 64,0 76,0 68,0 – 64,0 17,0 – – – 24,0 24,0 13,0 21,0 – 21,0 – 95,0 95,0 98,0 89,0 102,0 101,0 102,0 – – – 122,0 128,0 116,0 103,0 103,0 121,0 131,0 – – – 73,0 70,0 78,0 72,0 87,0 78,0 70,0 – – 69,0 64,0 64,0 73,0 74,0 78,0 74,0 62,0 – – 40,0 37,0 41,0 38,0 – 42,0 40,0 37,0 – – – 129,0 126,0 121,0 123,0 129,0 130,0 127,0 – – – 112,0 – 97,0 105,0 110,0 116,0 110,0 – – 50,0 45,0 45,0 50,0 45,0
