Христианская цивилизация: система основных ценностей

Центр проблемного анализа
и государственно-управленческого проектирования
Семинар «Гуманитарная наука и высшие ценности
Российского государства»
Христианская цивилизация:
система основных ценностей.
Мировой опыт
и российская ситуация
Материалы
постоянно действующего
научного семинара
Выпуск № 3
Москва
Научный эксперт
2007
Научный руководитель семинара: А.И. Неклесса
Соруководитель семинара: С.С. Сулакшин
Научно-редакционный совет:
В.И. Якунин (председатель), В.Э. Багдасарян,
В.В. Журавлев, А.И. Неклесса, А.И. Соловьев,
С.С. Сулакшин, А.Н. Чирва
Христианская цивилизация: система основных
ценностей. Мировой опыт и российская ситуация.
Материалы научного семинара. Выпуск № 3. М.: Научный эксперт, 2007. — 124 с.
Наш адрес:
107078, Россия, г. Москва,
ул. Каланчевская, д. 15, подъезд 1, этаж 5
Тел./факс: (495) 981-57-03,
981-57-04, 981-57-09
E-mail: frpc@cea.ru
Internet: www.rusrand.ru
© Центр проблемного анализа
и государственно-управленческого
проектирования, 2007
Содержание
А.И. Неклесса. Вступительное слово ............................... 5
Тема семинара:
«Христианская цивилизация: система основных
ценностей, формы организации знания, культурная
и социальная реализация, прогноз. Мировой опыт
и российская ситуация» ........................................................... 10
Доклад:
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система
основных ценностей, формы организации знания,
культурная и социальная реализация, прогноз.
Мировой опыт и российская ситуация ............................... 10
1. Ареал христианской цивилизации.............................10
2. Система христианских ценностей. .............................13
3. К проблеме организации знания в системе
христианской цивилизации .........................................27
4. Современная ситуация в России ................................35
5. Перспективы. ...................................................................46
Вопросы к докладчику и ответы .......................................... 47
Выступления
А.С. Ахиезер. Наука имеет дело со сложной
системой православных верований ................................. 72
В.П. Булдаков. «Православная цивилизация»:
где она?..................................................................................... 76
В.М. Межуев. Сочетание разума с духом — путь
к общечеловеческому единству ......................................... 82
3
Ю.А. Красин. Разум и вера — два способа
восприятия мира................................................................... 91
В.Н. Лексин. Христианские ценности
и христианская цивилизация:
проблемы восприятия ......................................................... 95
А.И. Неклесса. Что есть Россия? ..................................... 103
Ю.А. Лукин. Отношение к духовным ценностям:
видимость и реальность.................................................... 108
В.В. Журавлев. Верить или не верить —
вот в чем вопрос!................................................................. 115
Заключительное слово докладчика ................................... 120
Список постоянных участников семинара ..................... 121
Тематическая программа семинара 2007 г. ..................... 123
4
Вступительное слово
А.И. Неклесса
Уважаемые коллеги!
Наше сегодняшнее заседание семинара посвящено обширной, глубокой теме. Во многих отношениях, я бы даже
сказал, центральной теме нашего семинара. И хотя у всех на
руках имеется план работы, все-таки позволю себе еще раз
озвучить тематику заседания полностью: «Христианская
цивилизация, система основных ценностей, формы организации знаний, культурная и социальная реализация, прогноз.
Мировой опыт и российская ситуация».
Прежде чем передать слово докладчику, попытаюсь прочертить некую условную рамку или точнее обратить внимание на некоторые узловые моменты предстоящего действа, хотя жизнь показывает, что заданные параметры — это
одно, а реальный разговор — нечто, живущее собственной
жизнью. Как вы хорошо понимаете, объем темы и диапазон
точек зрения по данному вопросу требуют далеко не одного
заседания. Мне видятся две точки отсчета, два проблемных
комплекса сегодняшнего разговора: это, во-первых, феномен
христианской цивилизации со всеми оттенками и разночтениями ее палитры и, во-вторых, культурно-историческая
специфика, идентичность российской государственности.
Правомерно возникает вопрос: что такое цивилизация?
Правомерно, поскольку само это понятие неоднозначно.
С одной стороны цивилизация — категория, которая в
рамках европейской гуманитарной науки (коль скоро мы
пользуемся данным термином) появилась в конце XVIII в.
трудами маркиза Мирабо. Интересно, что категории цивилизация у него предшествовало понятие цивилизованности, политеса. Иначе говоря, цивилизация понималась как
определенный статус и одновременно формула поведения,
причем по своей корневой основе приведенные выше слова
непосредственно связаны с городской культурой. Но, что
5
Выпуск № 3
существеннее, это понимание в данном случае цивилизации как определенной фазы социальной динамики, которая
идет на смену архаике и варварству.
Иное понимание цивилизации, которое получило в современном мире даже большее распространение, это идущее
еще от Данилевского (а заодно, следует, наверное, упомянуть
Шпенглера) понимание цивилизации как культурно-исторического типа, в наши дни, впрочем, чаще всего связываемое
с именем Тойнби. Можно также увидеть некий, пронизывающий культурные трактовки инвариант, прочно увязывающий культурно-историческую специфику, цивилизационную
морфологию с определенной мировоззренческой основой.
Предлагая, таким образом, общие миростроительные матрицы для достаточно разных культурно-исторических типов.
«Христианская цивилизация» — категория, относимая
именно к такому комплексному прочтению. Хотя в Universum
Christianum, причем еще в пору его зарождения и экспансии,
можно было наблюдать различные версии миростроительных замыслов. Тем не менее, привнесение в мир суммы фундаментальных ценностей предопределило генезис ряда важнейших культурных и социальных реализаций.
Общество «новой эры» отличается такими специфическими чертами, как особое понимание человеческой личности,
ее роли и неотъемлемых прав, принципиального равенства
людей, их свободы и много другого. Из чего вытекли важные
следствия: строительство общества несословного, гражданственного (не в последнюю очередь в результате появления горожанина, бюргера, прототипа будущего «среднего класса», «имеющего отечество»), постулирование
национального государства, публичной политики. А также
появление индустриальной, инновационной экономики,
т. е. экономики расширенного воспроизводства, сменившей прежнее, статичное понимание хозяйственной жизни,
основанное на принципе универсального баланса. Но этот
же транзит предопределил новый круг социальных извращений как в отношении человека, так и природы. Однако я,
6
А.И. Неклесса. Вступительное слово
кажется, забегаю вперед, вторгаясь уже непосредственно в
тематику предстоящего разговора.
Скажу только, что при всех модификациях, отклонениях и версиях (западноевропейской, колониальной, североатлантической, коммунистической) христианская цивилизация и порожденное в ее недрах секулярное общество
Модерна выстроили — где-то в период между Берлинской
конференцией и окончанием I-й мировой войны — первый
формат общепланетарной социальной конструкции. Став,
таким образом, не только доминантной, но и глобальной
формулой мироустройства.
Очевидно, что подобная трактовка истории требует
многих уточнений и вызывает многочисленные возражения, как сама по себе, так и по многим сопряженным с нею
ситуациям. Аргументы же в подобной дискуссии могут оказаться весьма острыми, даже болезненными и весьма непростыми для обсуждения.
Скажем, на планете соприсутствуют китайское, индийское, мусульманское, а также другие сообщества, преодолевшие прежний колониальный или полуколониальный
статус, и, тем не менее, они действуют в современном мире,
руководствуясь правилами, которые в своих основаниях заданы исторической эпохой Модерна. Иначе говоря, их кодекс поведения, международный регламент, поведение элит
предопределены принципами миропорядка, произведенного культурой, сформулировавшей эти принципы исходя из
вполне определенной мировоззренческой позиции.
Но не менее очевидно, что время подобного положения вещей истекает, как в сфере «большой политики», так
и во все чаще вскрывающихся противоречиях повседневной жизни, наподобие недавнего «карикатурного скандала»
или неурядиц, связанных с совмещением принципов функционирования гражданских институтов и религиозных
предписаний (ношение специфической одежды, общенациональное празднование религиозных праздников и т. п.).
И как следствие модель секулярного устройства оказывает7
Выпуск № 3
ся все более уязвимой. Надеюсь, откровенный и в то же время квалифицированный обмен мнениями по данному кругу
вопросов позволит уяснить нечто важное в происходящем
на планете цивилизационном сдвиге…
Однако я все же отвлекся от основной нити рассуждения.
Другим проблемным узлом, о котором, к сожалению,
придется высказаться короче (я надеюсь, впрочем, наверстать упущенное уже в ходе дискуссии), является разговор
о российской культурно-исторической идентичности и о
системе ценностей, связанной с православным мировоззрением и мирополаганием. Здесь также таится немало как
подводных, так и вполне очевидных рифов.
На протяжении тысячелетней истории мы видим достаточно различные ипостаси Руси и России, и естественным
образом возникает вопрос: что же есть Россия? Исторически
Россия была Новгородско-Киевско-Владимирской Русью, составной частью Золотой Орды, Московским царством, Российской империей, Россией в образе СССР, наконец, сегодня
мы видим новую Россию — Россию-РФ. Будучи исторически,
«генетически» связанными между собой это, тем не менее,
достаточно различные формы существования культурноисторического типа.
Но наряду с историческим или, так сказать «возрастным», диахронным вектором мы видим синхронную множественность форм государственной реализации многоцветия «русских стран», связанных между собою определенной
культурно-исторической позицией. Ведь одновременно с
Московским царством существовала Южно-западная Русь,
которую мы знаем под именем Великого княжества Литовского и Русского, существовала также Новгородская республика, чья территория далеко не ограничивалась Ладожским
озером, но уходила далеко на север и на восток — за Уральский хребет и т. д.
Таковы рамки, не столько, пожалуй, ограничивающие,
сколько подчеркивающие широту предстоящего разговора.
8
А.И. Неклесса. Вступительное слово
При обсуждении, думаю, возникает, во-первых, проблема языка, на котором будет вестись дискуссия, и, во-вторых, вопрос о гармоничном соотношении (1) собственно
богословских аспектов темы, (2) рассмотрения «идеальной формулы» культурной и социальной реализации столь
специфической системы ценностей и (3) анализа действительного, исторически сложившегося положения вещей.
В общем, в некотором смысле возникает проблема икономии истории, или соотношения «идеала сущего» и «идеала
должного».
9
Тема семинара:
«Христианская цивилизация: система основных
ценностей, формы организации знания,
культурная и социальная реализация, прогноз.
Мировой опыт и российская ситуация»
Доклад
Христианская цивилизация: система основных
ценностей, формы организации знания,
культурная и социальная реализация, прогноз.
Мировой опыт и российская ситуация
В.В. Симонов, доктор экономических
наук, заведующий кафедрой истории
Церкви исторического факультета МГУ,
священник и богослов Русской Православной Церкви
1. Ареал христианской цивилизации
Начать рассмотрение данного вопроса предлагается с
общей посылки, которая может следовать из выводов, сделанных автором теории цивилизаций А. Тойнби — практически нашим современником, принадлежавшим к редкой
ныне (по крайней мере, у нас) категории светских христианских религиозных мыслителей1. Смысл посылки прост: не
существует обобщенного феномена христианской цивилизации. Тойнби выделил «по критерию религии»2 по меньшей
1
Уколова В.И. Арнольд Тойнби и постижение истории // Тойнби А.
Постижение истории. М., 1996. С. 7.
2
Тойнби А. Постижение истории. С. 64.
10
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
мере два (или — два с половиной) варианта христианских
цивилизаций: западно-христианский и восточно-христианский (православный), «в высшей степени непохожий на
средневековое западное христианство»3.
При этом отношение Тойнби к западной цивилизации
как к цивилизации христианской оказалось весьма скептическим. «Наше собственное имя умерло для нас самих, а
вместо него мы стали употреблять частные имена отдельных
национальностей, что произошло к началу так называемого нового периода истории, когда влияние нашего общества
на другие стало постоянным и устойчивым. Исторический
факт забвения собственного имени — характерная черта
нашего микрокосма. … Со времен Реформации религиозная
лояльность стала не только основным мотивом разнообразных социальных, политических, экономических и культурных движений, но и признаком дифференциации. Поэтому,
видимо, целесообразней опустить слово «христианство» и
говорить о «Западе», «западном мире» или «западном обществе». Это географическое название, лишенное каких-либо
оттенков, может без заметных натяжек служить адекватным определением как современного нам общества, так и
общества времен Карла Великого»4.
Переживая ситуацию более чем полвека спустя после
появления в печати этой печальной формулировки, нельзя
отказать ее автору в логике и точном знании предмета. Для
этого не надо отсылать читателя к делам давно минувших
дней — например, к атеистическим идеалам Великой Французской революции, приведшим уже к современному законодательному запрету духовенству появляться в церковной
одежде вне церковных зданий. Достаточно вспомнить совсем недавние битвы по поводу упоминания Бога и христианства в европейской конституции, столь волновавшие остатки христианского сознания в странах Евросоюза, или уже
3
4
Там же. С. 38.
Там же. С. 28. (Курсив наш. — В.С.).
11
Выпуск № 3
Доклад
в текущем году выданное в Англии разрешение преобразовать в мечеть здание церкви XII в., или запрет на христианские рождественские символы в той же Англии. Достаточно
иметь в виду полный отказ протестантских деноминаций от
церковной традиции — вплоть до введения немыслимого в
рамках канонического права женского священства и епископата и иных новаций.
О полной утрате религиозного сознания в западной цивилизации говорят и попытки ликвидировать христианство,
растворив его в формальной демократии и гражданском обществе:
− преимущественная реализация потенциала протестантской ветви западной цивилизации с навязыванием
ее образа мировосприятия всему обществу5; а эта ветвь
ныне — максимально секуляризована (от наследия
Великой Французской революции до современных харизматических деноминаций) или максимально готова
к полной секуляризации (англиканское сообщество,
евангелические церкви);
− включение в ЕС части православной цивилизации
(Греция, Кипр) с навязыванием ей собственных представлений о религиозной жизни, включая попытки решать сугубо религиозные вопросы на уровне институций демократического общества (например, попытка
решить вопрос о допуске женщин на Афон принудительным способом через решение Европарламента);
− попытка включить в ЕС часть мусульманского мира
(Турция и турецкая часть Кипра) не на принципах ци5
«Это было большим несчастьем для человечества, ибо протестантский темперамент, установки и поведение относительно других рас, как
и во многих других жизненных вопросах, в основном вдохновляются
Ветхим заветом; а в вопросе о расе изречения древнего сирийского пророка весьма прозрачны и крайне дики. Среди англоязычных протестантов до сих пор можно встретить «фундаменталистов», продолжающих
верить в то, что они избранники Господни в том, самом буквальном
смысле, в каком это слово употребляется в Ветхом завете» (Тойнби А.
Постижение истории. С. 80).
12
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
вилизационного синтеза, а на основе поглощения цивилизации («путая унификацию с единством»6);
− реализация ассимилирующего потенциала западной
цивилизации в глобальном масштабе (о чем, кстати,
неустанно писал Тойнби все послевоенные годы).
Тойнби, несомненно, прав: современная западная цивилизация — цивилизация секулярная, причем секулярная настолько, что предпочитает (и чем далее во времени — тем
больше и больше) совершенно изгладить из памяти свои
христианские корни.
2. Система христианских ценностей
В наиболее общем виде ценностная система христианства может быть рассмотрена в двух аспектах: фундаментальном и инструментальном.
I. Ценности фундаментальные, образующие систему
мировосприятия:
a) христоцентризм мировосприятия, определяющий
собой осознание сущности взаимоотношений между
Богом, человеком, мiром (κοσμος, mundus) и миром
(ειρηνη, pax). В этой системе каждый элемент имеет
свою мировоззренческую нагрузку.
b) Триединый Бог как абсолютная и совершенная ценность — Творец мiра, его Спаситель и конечная цель
его развития. «Сущность Бога выше и не-сущего, превосходящего сущее, недаром он “Сверхбог”»7, а сверхсущность Его безымянна8.
c) Человек, взятый не сам по себе, как самоценность (подобно восприятию человека гуманистическими системами), а в Богочеловеческой системе координат — как
6
Тойнби А. Постижение истории. С. 68.
Палама Г.. Триады в защиту священнобезмолвствующих. СПб., 2004.
С. 250.
8
Там же. С. 331.
7
13
Выпуск № 3
Доклад
творение Божье, призванное возвыситься к Богу во
всем своем трисоставном существе, во всей его полноте (ολοτελεις9, per omnia) и целостности — в совокупности духа, души и тела (ολοκληρον 10 υμων το πνευμα
και η ψυχη και το σωμα, integer spiritus vester et anima
et corpus)11. Человек — бог в Богочеловеке Христе (Ин.
10, 34: «вы бози есте», с отсылкой на: Пс. 81, 6)12, и через Христа человек поднимается во всей полноте своего существа до уровня Бога, творчески реализуя этот
потенциал через путь обожения.
Человек для христиан — вместилище Духа Божия [«вы
храм Бога живого» (2 Кор. 6, 16) ] и всецелого Бога (в Таинстве Евхаристии). Обожение, охристовление, вохристовление [«не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20) ],
богоуподобление [«подобни мне бывайте, якоже аз Христу»13 (1 Кор. 4, 16) ], богоподражание [«подражайте Богу»
(Еф. 5, 1)] означает возвышение всецелого человека до состояния Богочеловека.
В силу своего призвания быть вместилищем Бога человек — активный соучастник домостроительства спасения и
9
По Вейсману — «вполне совершенный» (см.: Вейсман А.Д. Греческорусский словарь. 5-е изд. СПб., 1899).
10
По Вейсману, «имеющий вполне все части или члены, вполне здоровый, неповрежденный, целый, совершенный». Таким образом, человеческое существо полно, совершенно, интегрально, когда оно явлено в
трех составах — в единстве духа, души и тела.
11
О трисоставности человеческого естества говорит апостол: «Сам же
Бог мира да освятит вас в о в с е й п о л н о т е , и в а ш д у х и
д у ш а и т е л о в о в с е й ц е л о с т и да сохранится без порока
в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5, 23; разрядка
наша. — В.С.). Палама уточняет: «особенно это касается духовного человека, состоящего по ипостаси из трех частей: благодати небесного
духа, разумной души и земного тела» (Григорий Палама. Триады. С. 116;
курсив наш. — В.С.).
12
См. развитие этого тезиса в: Иустин (Попович). Догматика Православной Церкви: Пневматология. М., 2007.
13
Цит. намеренно славянский перевод, как доносящий данную идею;
по-русски: «подражайте мне» (греч. μιμηται μου, imitatores mei estote).
См. о том же: 1 Кор. 11, 1; Еф. 5, 1; Филип. 3, 17; 1 Фес. 1, 6; 2 Фес. 3, 7
14
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
Преображение.
Ю. Карольсфельд. Библия в иллюстрациях
сотворец в процессе подготовки мiра к созиданию «новой
твари» (2 Кор. 5, 17; Гал. 6, 15; ср.: Ис. 66, 22; Апок. 21, 5).
Однако для реализации своего призвания человек должен
обладать своеобразной абсорбционной способностью —
способностью вместить в себя тайну Бога и его благодатные
энергии, чтобы стать активным соучастником Промысла, а
не пассивным объектом воздействия. Абсорбция человеком
подаваемого Духом обожения14 — существенное условие
актуализации обожения15. В этой связи перед человеком
14
«Обоживающий дар Духа есть энергия Бога» (Григорий Палама. Триады. С. 331).
15
«Как огонь невидим, если нет материи или чувствилища, воспринимающего его энергию, так и обожение невидимо, если не оказывается материи, восприимчивой к явлению Божества; когда же получит
пригодную пребывающую в непомраченном состоянии материю, а такова всякая очищенная разумная природа, не отягощенная покровом
многообразного зла, тогда и обожение созерцается как духовный свет,
а вернее и обоживаемых делает духовным светом» (Григорий Палама.
Триады. С. 334–335; курсив наш. — В.С.).
15
Выпуск № 3
Доклад
встает проблема добра/праведности, как явления сущего
(имеющего объективное существование) и состояния, присущего человеку от Творения, и зла/греха, как не-сущего и
внешнего, привнесенного человеку.
Решение этой проблемы связано с развитием ценностной характеристики человека, данной ему при его Творении, — от свободы воли. Свобода воли понимается при этом
как свобода побеждать зло добром (Рим. 12, 21) и избирать
жизнь — ζωην, vitam (Втор. 30, 19). Жизнь, о которой идет
речь в Писании, понимается самым конкретным образом:
«Сия же есть жизнь (живот, ζωη, vita) вечная, да знают Тебя,
единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа»
(Ин. 17, 3). И эта вечная жизнь, жизнь вне смерти и в Боге, в
Его неприступном свете, неизмеримой благости и всеохватном человеколюбии, является еще одной важнейшей христианской антропологической ценностью.
d) мiр как совокупный результат акта Творения, как результат Творческого труда Бога — идеально-равновесное состояние Творения, которое «хорошо» и само по
себе, взятое в целом, и как совокупность всех его отдельных элементов16. Задача действия Христовой ис16
Комментаторы «Новой толковой Библии» (см. экзегетический комментарий на Быт. 1, 4 в изд.: Новая толковая Библия. Т. 1. Л., 1990) дословно переписывают из «Лопухинской» Библии (Толковая Библия. Т. 1.
СПб., 1904) комментарий на Быт. 1: 4 касательно того, что слово «хорош»
(греч. καλόν; лат. bonum) употреблено в отношении света лишь с тем,
чтобы подчеркнуть, что он «является источником радости и счастья для
миллионов различных людей» — хотя само применение в переводе LXX
слова καλός может навевать некоторые мысли об античном идеале калокагатии (καλός καί αγαθός), хорошо известном древним переводчикам, но забытом современными экзегетами. Иные случаи употребления
данного словосочетания (Быт. 1, 10, 12, 18, 21, 25, 31) их вовсе не интересуют, а потому и не комментируются. Брюссельский комментатор
(Библия. 4-е изд. Брюссель, 1989) обращает внимание лишь на Быт. 1:
31, касательно словоупотребления и отмечает лишь, что «для Бога, стоящего над временем, мир прекрасен, ибо созерцается Им в своей окончательной завершенности». Большего внимания заслуживает комментарий «Сончино» (см.: Пятикнижие и гафтарот. М.; Иерусалим, 1994),
где в отношении Быт. 1, 4, 10, 12, например, говорится, что выражение
16
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
тины в рамках этого мiра — восстановление его первоначальной гармонии, омраченной грехопадением
человека («человеком грех вошел в мiр» — Рим. 5, 12),
введшего мiр в состояние страдания17. Мiр — сам по
себе не зол (возможно — он бескачествен, как инструмент, пригодный для различных способов применения; однако скорее — хорош, ибо таковым он был
создан, таковым действительно был вплоть до грехопадения и таковым остается — настолько, насколько
в нем действуют заложенные в него при Творении законы развития), он — лежит во зле (1 Ин. 5, 19), как
в некоей внешней по отношению к нему субстанции.
Это состояние мiра — временное, оно имеет начало и
конец: «проходит образ мiра (σχημα του κοσμου) сего»
(1 Кор. 7, 31).
Восстановление мiра осуществляется через сущностное
восстановление человека в процессе домостроительства
спасения., которое не было бы полным без восстановления
мiра в его первоначальном качественном состоянии, ибо
Спаситель пришел, чтобы взять на Себя грех мiра (αμαρτιαν
του κοσμου) (Ин. 1, 29).
e) мир как гармония отношений между Богом, человеком
и мiром, как идеал гармоничного устройства системы
«Бог–мiр–человек»; идеал, определенный свыше как
цель развития социума [«к миру призвал нас Господь»
(1 Кор. 7, 15)]. Но это — не только социальный идеал
текущего мiра. Это — идеал трансцендентальной мета-
ʨʚʩʑʴ) означает «соответствует желаниям Твор«это хорошо» (ивр. ʡˣʙ
ца», а «хорошо весьма» (ивр. ʡʥʙʨʚʤʒ̊ʑʤʍʥ) в Быт. 1, 31 означает наступление
качественно нового состояния, когда вся сумма мироздания оказывается целесообразной и гармонично объединяющей все сущее (т. е. то,
что «хорошо» само по себе, в отдельности), и в этой системе нет ничего
лишнего или недостающего, поскольку в ней, как пишет Златоуст, «все
создано разумно и человеколюбиво, и ничего не сделано без цели и напрасно» [см.: Иоанн Златоуст. Беседа X (на Быт. 1, 27), 5–6. С. 87–88].
17
«Мир страждет недугом порока и не знает того» (Макарий Великий.
Наставления о христианской жизни. М., 1998. С. 119).
17
Выпуск № 3
Доклад
исторической трансформации человеческого общества
в общество будущего века через осуществление идеи
Богосыновства. «Блаженны миротворцы (ειρηνοποιοι,
pacifici), ибо они будут наречены сынами Божиими (υιοι
Θεου, filii Dei) » (Мф. 5, 9). Тот, кто ныне — сын мира
(υιος ειρηνης, filius pacis) (Лк. 10, 6), отвергший путь сынов противления (Еф. 2, 2; 5, 6; Кол. 3, 6), тот — во времена, когда начнется метаистория, когда пройдет образ
мира сего, — будет назван сыном Божиим. Отсюда —
modus vivendi христианина, суть его нынешних отношений с Богом: Отцу — молитвенно в с ы н о в л я т ь с я 1 8 , Сыну — во Отце у б р а т о в л я т ь с я 19, Духу
Святому — во Отце и Сыне с о п р и ч а с т в о в а т ь .
f) Церковь как тело Христово (Кол. 1, 24; Еф. 1, 23; 3, 6; 4,
4), как всеполнота (Еф. 1, 23), как место непосредственного соединения Бога, человека и мiра, где в сотворчестве
Бога и человека в Таинствах и добродетелях реализуется потенциал Богосыновства путем обожения человека, где достигается искомая гармония в мире путем
исправления падшего мiра.
Человек сотворен как существо социальное20. Эта социальность реализуется в теле Церкви, которая, в тенденции,
призвана включить в себя весь мiр («идите по всему миру
и проповедуйте Евангелие всей твари», «даже до края земли» — Мр. 16, 15; Деян. 1, 8; 13, 47), организовав в нем духовные и социальные связи на основе принципов христианского вероучения.
18
Гал. 4, 5: «да всыновление (την υιοθεσιαν, adoptionem filiorum) восприимем».
19
Преп. Иустин (Попович) говорит о вступлении человека — через
Богочеловека Господа Христа — в к р о в н о е р о д с т в о с Богом
(Догматика Православной Церкви: Экклесиология. М., 2005. С. 97, 136).
Благодатное всыновление человека Богу Отцу означает в этой связи благодатное становление его братом Богу Сыну — убратовление.
20
«Человек ведь по природе — животное стадное и общественное.
Никто один не достаточен для себя во всем» (Немезий Эмесский. О природе человека. М., 1998. С. 12; ср.: Aug. De civ. Dei, XIX, 5).
18
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
Поэтому и сама Церковь не может существовать в десоциализированной, социально дискретной, фрагментированной среде (как «частное дело каждого»). Ее деятельность —
это деятельность по ресоциализации фрагментированного
общества. Церковь, таким образом, становится образцом
социальности (идеальный социум, вмещенный в бессмертное тело Христово и совечный ему).
Даже сами Таинства Церкви носят общественный характер. В каждом Таинстве есть обязательный мистико-социальный элемент: Бог — совершитель, священник — проводник
совершающей энергии, принимающий Таинство — объект
действия этой энергии, и все трое действуют сознательно и
по свободной воле. «Где двое или трое собраны во имя Мое,
там Я посреди них» (Мф. 18, 20). Но каждое Таинство содержит и прямые социальные элементы. Нельзя, например,
одному служить литургию, это — «общественная работа»,
подразумевающая совместную молитву клира и мирян.
И во всех иных Таинствах непременно (согласно уставу)
присутствуют совместно молящиеся: в Крещении — восприемники, в Соборовании (даже если оно индивидуальное) — семь священников, в Браковенчании — дружки, в
Священстве — клир и миряне, возглашающие «аксиос»;
даже во внешне минимально общественном Таинстве Покаяния есть явная социальная составляющая — исповедь
грехов, т. е. — поступков, имеющих социальное значение.
Только монашество — подвиг сугубо индивидуальный, но
это исключение, подтверждающее общее правило: во-первых, монашество — не для всех, а во-вторых, оно — не Таинство.
Но Церковь — не просто некий социальный институт,
где объективируется спасительный обоживающий потенциал встречи Бога и человека. В Церкви осуществляются
м и с т и ч е с к и е о т н о ш е н и я , о существе которых апостол (предварительно в виде намека и образа сравнивший их
с отношениями супружества у людей, в котором «будут двое
одна плоть» — см.: Еф. 5, 22–31) предпочитает не высказы19
Выпуск № 3
Доклад
вать формального суждения, ограничившись почтительной
констатацией: «Тайна (το μυστηριον) сия велика; я говорю по
отношению ко Христу и к Церкви» (Еф. 5, 32). Однако именно эти мистические отношения служат основой Церкви и
определяют церковное самосознание. Без них Церковь перестает быть Богочеловеческим организмом, вырождается
(во внешнем восприятии) в заурядный социально-экономический феномен типа корпорации или некоммерческой
организации — стандартный субъект системы государственного управления.
Исчезновение мистического восприятия Церкви в мировоззренческой системе ее членов приводит к самоуничтожению православно-христианской цивилизации.
g) спасение как цель существования индивидуума и всего человечества в целом и как совместное Богочеловеческое действие. «Бог нас создал для безгрешности,
для бессмертия, для жизни вечной в Боге. … Спасение
должно объяснить нам, для чего мы созданы. … Спасение, на самом деле, есть не что иное, как осуществление цели творения. Спасение — это второе сотворение,
повторное сотворение, восстановление (апокатастасис) (Деян. 3, 18–21) безгрешного и бессмертного Адама, Адама, каким он был до падения, райского, боголикого. … Сотворение мира объяснено нам спасением
мира»21. «Вочеловечившись, Господь Христос исцелил
человеческую природу от обеих болезней и от двойной
смерти. Кто совоплощается Ему, тот исцеляется от всех
болезней и от всех смертей. Это совоплощение совершается Духом Святым. Разливая Свои благодатные
силы по человеческому существу, Дух Святой исцеляет
от всех духовных и телесных болезней. Дарование исцелений есть составная часть Евангелия спасения. На
самом деле, в том и состоит спасение»22.
21
22
20
Иустин (Попович). Пневматология. С. 70–71.
Там же. С. 57.
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
Спасение исключительно индивидуально, «бригадный
метод» здесь невозможен (40 мучеников вошли в Севастийское озеро вместе, но спасся каждый в отдельности, а не некая «коллективная душа»), но достигается оно социально,
в рамках некоего общества, образующего тело Христово,
Церковь. «Никто не спасается сам. Каждый спасается с помощью ближних. … Это помощь отсюда, помощь с земли,
помощь человеческая. Необходима еще и помощь свыше, с
неба, помощь Духа Святого, помощь Троичного Божества
(Филип. 1, 19). Ибо душа человеческая столь огромна и столь
важна, что в ее спасении участвует и небо и земля, и люди и
ангелы, и вся пресвятая Троица»23. Таким образом, процесс
спасения подразумевает двоякого рода социальность: индивидуально-коллективное взаимодействие людей внутри
Церкви а) между собой и б) с Богом.
Отсюда — исключительная ценность Церкви как социума, дающего необходимые инструменты для спасения
(тáинственная жизнь Церкви, ее социальная активность как
возможность реализации в общественном масштабе индивидуальных добродетелей).
II. Ценности инструментальные, служащие для максимально полной реализации фундаментальных ценностей.
a) Ценность жизни вечной подразумевает и ценность
жизни временной, жизни в этом мiре. Эта жизнь — начало индивидуальной вечности, вечности каждого
человека в отдельности24. Но стать таким началом она
может только в том случае, если человек руководствуется базовыми христианскими ценностями, избрав их
своей свободной волей и свободно, без принуждения
подчиняя им все течение своей жизни.
b) Ценность человека подразумевает необходимость индивидуального качественного совершенствования через упражнение в добродетели (вера, надежда, любовь
23
24
Там же. С. 109.
Там же. С. 117.
21
Выпуск № 3
Доклад
и проч.). Добродетели — обильные дары Божии («не
мерою дает Бог Духа» — Ин. 3, 34), даваемые людям
для сознательного и свободного использования в целях достижения обожения.
c) Ценность спасения как цели развития человечества
определяет наличие догматических и литургических
ценностей — поскольку спасение возможно только на
правом пути, только для тех, кто «православно величает» то, что свято — то, к чему дóлжно стремится, чего
дóлжно достигнуть, с чем дулжно соединиться, чтобы
осуществить предназначение человека.
Вера, согласно христианскому учению — это особый род
знания, православная вера — это правильное знание, истина. Догматические и литургические ценности — это способ
верификации и манифестации веры. Должным образом
подтвержденная и проявленная вера приводит к реализации возможности личного спасения, поскольку спасение —
не дело эмоций или догадок, это — путь знания (кáк и чтó
именно следует делать, чтó именно значимо, а чем можно
пренебречь: «Мы обнаружили два смысла, обозначаемых
словом истина. Один — постижение того, что ведет к блаженной жизни, другой — верное знание относительно чего
бы то ни было из вещей этого мира. Истина, содействующая
спасению, живет в чистом сердце совершенного мужа, который бесхитростно передает ее ближнему; а если мы не будем знать истину о земле и море, о звездах и об их движении
и скорости, это нисколько не помешает нам получить обетованное блаженство»25). Спасение — дело слишком важное
(единственно важное!), чтобы ставить его в зависимость от
каких бы то ни было случайностей (от ветра главы своея).
Отсюда — значимость догмата (чтó именно: во что следует верить, чтобы спастись) и богослужения как социального явления, общественного служения (кáк именно: как
25
Григорий Палама. Триады. С. 39, 174 (цитата из Беседы на 14-й псалом, 3, свт. Василия Великого).
22
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
следует поступать, чтобы следовать догматическим истинам и таким образом спастись).
d) Ценность человека и Церкви приводят к восприятию
общества как самостоятельной ценности, поскольку оно а) выражает общественную природу человека,
которой он наделен в процессе Творения, и б) являет
собой (в потенциале) проекцию Церкви на весь социум, который (в силу того, что Церковь — не просто общество, но — тело Христово) становится охристовленным обществом.
e) Ценность человека и Церкви, предназначенных к всецелому спасению, подразумевает необходимость социального совершенствования человека во взаимодействии с другими личностями. Отсюда возникают
Явление Иисуса ученикам.
Ю. Карольсфельд. Библия в иллюстрациях
23
Выпуск № 3
Доклад
производные ценности социального плана, в частности: собственность и ее общественный характер; труд,
его сакральный и общественный характер; благотворительность как реализация общественного характера
собственности и труда; и др., а также соответствующие
требования к ним.
Собственность, как таковая, в определенных обстоятельствах не отрицается (хотя и признается явлением,
ограниченным во времени — по крайней мере, не изначально сущим — и внешним для человека, в отличие от духовных благ, которые могут стать ему сущностно имманентными) ни Писанием, ни преподобными отцами, полагающими
нестяжание не заповедями, но дарами26. Однако общее правило отношения к частной собственности задается апостолом, сказавшим: «мы ничего не принесли в мир; явно, что
ничего не можем и вынести [из него]» (1 Тим. 6, 7). Частная
собственность имеет свои естественные пределы: разумное
стяжание ограничивается рамками насущно необходимого.
Мерой естественного желания считается разум, образуемый надлежащим научением27.
26
[Дорофей, преп.] Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов его и ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка. М., 2001. С. 44.
27
При этом необходимо соблюдать несложные для человека духовного
правила:
− иметь добрую волю, довольствоваться необходимым для жизни,
употребляя его в пользу себе, но — по образу вышних сил — не искать
ни его, ни чего-то большего, положась во всем на волю Божию;
− искать богатству праведное употребление «по естеству», а не «по
страсти», употреблять то, что имеется, с умеренностью для удовлетворения естественных телесных потребностей и для поддержания — с
доброй волей и разумением, — тех, кому это необходимо;
− освободиться от страстей, связанных с материальным имуществом;
− не быть пристрастным к земным вещам, чтобы они, против воли, не
усыпили душу и чувство, не поработили ум веществом, лишив его первозданной свободы, и не привлекли его к земным от Небесных;
− искать целомудрия — целостного, нерассеянного состояния ума, и
относиться к материальному веществу без зависти и иных греховных
помыслов, с пониманием его временного и преходящего характера;
24
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
Механизмом обеспечения телесных потребностей человека и формирования собственности является трудовой
процесс. Это — общая обязанность всех живущих на земле,
обязанность изначальная (как следует из библейской космогонии), не связанная с тем рубежом бытия человечества,
который обозначило изгнание из Рая. В этом смысле труд
сообразен человеческому естеству и достоин всякого одобрения и похвалы28.
Благотворительная деятельность — непременная принадлежность христианской праведности (прежде всего — для
мирских людей), она — одна из тех пяти добродетелей, которыми созидается благочестие. Благотворительный процесс,
осуществляя социально-уравновешивающую функцию,
подталкивает богословскую концепцию к формулирова− иметь идеалом вышеестественное нестяжание и от излишних стяжаний — во исполнение всеобщей заповеди — освобождаться;
− иметь память Божию и быть готовым, «ожидания ради будущих
благ», оставить все земное (включая не только имения и деяния, но и
земные желания) ради Христа.
28
Входя в трудовой процесс, человек должен осознавать целый ряд условий, которые с ним сопряжены:
− трудовой процесс — обязанность всякого человека;
− трудовой процесс, совершаемый со смирением по долгу любви, является условием всякого преуспеяния; те видимые блага, которые достигаются вне его или помимо него, не могут быть истинными;
− трудовой процесс имеет смысл, когда он целенаправлен; поэтому начало всякого труда — целеполагание, а среди главных целей человеческого труда особо выделяется его направленность на достижение соответствия человеческого деяния Божественному ожиданию;
− трудовой процесс оправдан, когда он имеет целью самообеспечение;
− одна из основных задач труда — духовно-педагогическая: труд укрепляет в человеке «доверие к себе — в добром смысле слова» (Паисий
Святогорец. Слова. В 4-х т. Т. 4. Суроти-Салоники — М., 2004. С. 183) ,
и учит «жить, как требует польза души» (Нил Синаит. К Магне // [Нил
Синайский, преп.] Творения преподобного отца нашего Нила Синайского. М., 2000. С. 311) ;
− трудовой процесс эффективен, когда предусматривает возможность
перемены сфер деятельности;
− кроме того, важное условие эффективного труда — его соразмерность силам человека; непомерный труд может стать не благом, а несчастьем.
25
Выпуск № 3
Доклад
нию политико-экономической идеи Богоданного общественного богатства, подлежащего распределению и перераспределению внутри общества в целом29. Причем, если
относительно материальных благ, находящихся в частной
собственности, возможен определенный богословский дискурс (хотя, в конце концов, и они, в той части, в которой
превосходят насущные потребности собственника, мыслятся в категориях общности), то безусловно общественный
характер носит та совокупность материальных явлений,
которая образована Богом для обеспечения существования
всего человечества (прежде всего, природные ресурсы)30.
Собственно, и сам хозяйственный процесс осмысливается как сакрально обусловленное общественное воспроизводство31. Даже самый распорядок суток подчеркивает,
29
См., напр.: Нил Синаит. К Агафию // [Нил Синайский, преп.] Творения преподобного отца нашего Нила Синайского. С. 38, 44.
30
Нил Синаит. К Агафию. С. 56–57. На отечественном материале эту
тенденцию выявляют этнографы: «Русские люди в основной своей массе не считали хозяйствование на земле только средством обеспечения
своего существования или способом обогащения. Для них всегда это
было нечто большее, связанное со всей их духовной жизнью. Связь эта
проходила прежде всего через глубокое понятие — земля Божия, означавшее, что по происхождению своему и по существующему и ныне порядку вещей она принадлежит Богу», «вся земля — Божия изначально»,
что приводило к представлению «об ограниченности любых прав на
землю, поскольку истинный собственник ее — сам Бог» (Громыко М.М.,
Буганов А.В. О воззрениях русского народа. М., 2000. С. 272–273; ср.:
Кузнецов С.В. Традиции русского земледелия: практика и религиознонравственные воззрения. М., 1995. С. 134, 136).
31
Один пример: для автора первого в отечественной истории труда,
который может быть озаглавлен как «Экономикс» (имеется в виду сильвестровский «Домострой», если буквально перевести его название на
греческий и затем — на современный английский) главное в экономике
(по крайней мере, именно с этого он начинает свой труд): «как веровать во Святую Троицу и Пречистую Богородицу и в Крест Христов и
в небесные силы, и святым мощам поклоняться и тайнам святым причащаться», «как царя почитать», «как почитать священников — попов и
монахов — и пользу от них получать, творить молитвы на благость дому
своему и всех дел своих». Только после этого писатель предлагает «некий устав о мирском строении», который, кстати сказать, начинается
опять-таки с нравственно-богословских проблем (например, касательно
26
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
что порядок хозяйственного дня по сути своей сакрализован32 — видимо, потому, что человек, как специально обращает наше внимание современный богослов, «есть существо теоцентрическое»33.
3. К проблеме организации знания в системе
христианской цивилизации
Общая постановка проблемы знания в христианском
мышлении исходит из противопоставления мудрости и
глупости, безумия, σοφία и μωρία, которые, в зависимости
от обстоятельств, могут приобретать различное качество.
В веке сем σοφία и μωρία меняются местами: «Если кто из
вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред
Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их» (1 Кор.
3, 18–19 с отсылкой на: Иов. 5, 13; см. также: 1 Кор. 1, 20).
Мудрость и знание века сего (т. е., осмысление разумом
эмпирического опыта и достижение рационального знабрака и семьи, которые строго регулируются, прежде всего, декалогом),
и лишь после того мы находим «устав о домовом строении … и о домашнем хозяйстве» (Домострой. СПб., 1994. С. 137, 162).
32
«Каждый день и каждый вечер, исправив духовные обязанности, и
утром по колокольному звону встав, и после молитвы мужу с женой
советоваться о домашнем хозяйстве…» (Домострой. С. 154; курсив
наш. — В.С.). Таким образом, даже «вне богослужения, вне храма православный окружен той же церковностью» — так что «православный
православен не только в догматах, и, может быть, менее всего в них,
а в том, что он не ест прежде, чем не прослушает раннюю обедню, что
в праздник он ест пироги» и «соблюдает все посты по монастырскому
уставу», что, «не перекрестя лба, он не сядет за стол, что по субботам
он парится в бане, словом, живет в определенном быту, что он сын православной культуры»; «строгое подчинение церковным постам, обязательные посещения служб, молитва перед каждым делом пронизывают
насквозь жизнь великоросса, скрепляют ее, делают ее, прежде всего,
стройной и крепкой» (Ельчанинов А., Эрн В., Флоренский П. История религии: М. — П., 2004. С. 177–179).
33
Мейендорф И., прот. Православие в современном мире. Сб. ст. М.,
1997. С. 177.
27
Выпуск № 3
Доклад
ния) для христиан — это то, что видит мiр лишь отчасти
(εκ μερους), «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно», или,
по-славянски, «зерцалом в гадании, δι εσόπτρου εν αινίγματι»
(1 Кор. 13, 12), то, что «преходит вместе с веком сим»34. «Мы
готовы признать, что с помощью внешних наук действительно можно найти истинные законы сущего; будем также считать, что эти законы согласуются с истинами, открытыми
нам в божественном Писании. … Будь то в знании или в догматах, спасительное совершенство дается, когда наши убеждения совпадают с тем, как мыслили пророки, апостолы,
отцы, все вообще свидетели Святого Духа, возвестившего о
Боге и Его творениях; а все, что Дух опустил и что изобрели
другие, даже если истинно, бесполезно для спасения души,
потому что учение Духа не может опустить ничего полезного»35. А потому, даже «если все сделаешь и хорошо применишь хорошо отделенную часть [внешней мудрости, т. е.
мудрости века сего. — В.С.] — сколько для этого надо труда
и сколько разборчивости! — все равно… злом она, конечно,
уже не будет, тем более что и от природы создана орудием
для блага, но и тогда ее не назовешь Божьим и духовным даром в собственном смысле слова, коль скоро она природна и
не ниспослана свыше»36. В этой связи, кстати сказать, отмечает Солунский святитель, «не случайно мы как не порицаем разномыслия о малозначащих вопросах, так и не хвалим,
если кто знает о них в чем-то больше других»37. Эта посылка — апостольская: еще Павел предупреждал своего ученика
Тимофея о духовных опасностях «скверных суесловий и прекословий лжеименного разума [ψευδωνυμου γνωςεως, т. е. знания, ложно носящего это имя. — В.С.], в немже нецыи хвалящеся, о вере погрешиша» (1 Тим. 6, 20–21).
Мiр сей так нечувствителен к вопросам спасения, что
для него дурость и безумие меняются местами, место со34
Григорий Палама. Триады. С. 38.
Там же. С. 171–172.
36
Там же. С. 36–37.
37
Там же. С. 172.
35
28
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
фии занимает μωρία: истинная мудрость, спасительная для
человека, в глазах мiра — безумие (1 Кор. 1, 23; 2, 14). Но
σοφία — а) знание непосредственное, знание лицем к лицу,
πρώσοπον προς πρώσοπον, и б) знание сущностное, собственно знание — обладая им, человек познает подобно
тому как он сам познан (1 Кор. 13, 12: επιγνωσομαι καθας και
επεγνωσθην) Богом, т. е. — всецело и во все своем существе.
Это знание — во многом сверхрациональное, поскольку даруется оно от Бога Духом, который «научит вас всему» (Ин.
14, 26). Тогда знание упразднится, «ибо мы отчасти знаем,
когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти,
прекратится», теперь же «пребывают сии три: вера, надежда, любовь» (1 Кор. 13, 9, 10, 13).
Вера же есть «осуществление ожидаемого и уверенность
в невидимом» (Евр. 11, 1), или, по-славянски, обличение вещей невидимых, — обличение же, по словарю, есть «открытие, доказательство твердое и неоспоримое»38; по-гречески
(εστιν δε πιστις ελπιζομενων υποστασις πραγματων ελεγχος ου
βλεπομενων) и по-латыни (est autem fides sperandorum substantia rerum argumentum non parentum) речь идет об ипостаси-сущности, о выявлении сущности, существа, самой
сути вещей39. Как пишет толкователь, апостол «описывает
нам веру, говоря, что она есть осуществление того, чего еще
нет, и обоснование того, что еще не наступило»; «обличение
же есть «показание, обнаружение «невидимых вещей», ибо
(вера) делает то, что они созерцаются нашим умом, как существующие»40.
38
Дьяченко Г., свящ. Полный церковнославянский словарь. М., 1993, s.v.
обличение.
39
Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь, s.v. υποστασις; Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. 2-е изд., переработ. и доп. М.,
1978, s.v. substantia.
40
Феофилакт Болгарский, на Евр. 11, 1. К этому месту применяется
также ссылка на платоновский «Федон», где философ описывает наш
мир как огромную, но узкую впадину, причем то, что мы принимаем
за воздух, есть на самом деле осевший туман; если когда-нибудь мы
сумеем подняться на вершину и вдохнем чистый эфир, увидим солнце
29
Выпуск № 3
Доклад
Вера как инструмент сверхрациональной познавательной
деятельности в рамках этого мiра. «Не размышлениями, а
присутствием Его Духа в нас мы познаем «дарованное нам от
Бога», чего «не видел глаз, не слышало ухо и что не приходило
на сердце человеку, а нам Бог открыл через Дух Свой, потому
что Дух проницает и глубины Божии» (1 Кор. 1, 9–10)»41.
Однако было бы не вполне справедливым утверждать,
что дискретность христианской цивилизации основана исключительно на противопоставлении рационалистических
предпочтений Запада42 иррациональности Востока. Рациональность даже в восприятии богословских идей — вполне
логична для восточно-христианского богословия. Климент
Александрийский, например, специально обращавшийся к
изучению данного вопроса, оставил нам целый гимн мыслительным способностям человека, основанный на тщательных экзегетических упражнениях. Согласно святителю:
− человеческий разум есть Божий дар в не меньшей степени, чем вера, и отличает его носителя от прочих земных творений («Тот, Кто даровал нам бытие и жизнь,
одарил нас и разумом, желая, чтобы мы сообразовывали свою жизнь с Его повелениями и собственным благом»); Бог создал человека существом, обладающим свободой выбора, выбор же «находится под руководством
разума»;
и звезды, то лишь тогда мы сможем понять, каким мутным и тусклым
был наш мир в низине, где в небесные дали мы смотрели сквозь туман,
которым и дышали, как рыбы сквозь толщу воды. В »Государстве» же
(514а — 517) Платон уподобливает людей узникам, которые прикованы
в пещере лицом к стене; за их спинами проходят процессии, несущие
изображения предметов, но люди видят лишь тени этих предметов на
стенах пещеры — реальный мир представляется им лишь в виде теней,
слабого отражения реальных вещей на стене. Только выйдя из этой пещеры, можно узнать действительный мир.
41
Григорий Палама. Триады. С. 155.
42
Хотя тому есть реальные подтверждения уже в наши дни — приведем, например, яркую, с мировоззренческих позиций, фразу одного из
представителей западной цивилизации: «Я предпочитаю пять долларов
трем долларам. Вот, пожалуй, и все».
30
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
Нагорная проповедь.
Ю. Карольсфельд. Библия в иллюстрациях
− разумное поведение является всеобщим и естественным для всякого человека не только в повседневной
жизни, но и в делах веры («способность к суждению …
свойственна всем»; соответственно «началом и двигательной причиной всякого разумного действия является познание», поскольку «действию у нас предшествует
изучение», коль скоро «самой сущностью дела обусловлено, чтобы действующий свободно… знал, что он хочет делать», а «познание следует за изучением»);
− на жизненном пути человек встречает проявления земной мудрости, или науки, которая часто у святителя,
согласно положению вещей в его время, отождествляется с философией (либо «эллинской мудростью») как
31
Выпуск № 3
Доклад
синтезом всех наук («Писание общим именем “мудрость” называет вообще все мирские науки и искусства, все, до чего ум человеческий мог дойти»);
− «Вся мудрость, которую измыслили эллины, скажут
мне, есть выражение человеческого разумения, — пишет Климент. — Я же на основании Священного Писания отвечаю им, что разум — это дар Божий», подобно
тому, как и вера есть «некий дар божественный»; при
этом у науки и веры есть даже общие семантические
корни, подчеркивающие (коль скоро, по Писанию, имя
есть проникновение в сущность именуемого) определенную однопорядковость указанных явлений («если бы
мне нужно было бы объяснить происхождение слова “наука” (επιστήμη), то я обратил бы внимание на составную
часть его, слово, которым обозначается покой (στάσις),
потому что наука останавливает наше внимание, до той
поры изменчивое и нерешительное, на сущности вещей.
То же самое слово является и составной частью слова
“вера” (πίστις), ибо вера действительно есть упокоение
души [на том, что подлинно существует]»43);
− таким образом, источником всякой мудрости, включая
земную, является Творец всего сущего («всякий навык
и всякое ведение происходит от Бога», «мудрость есть
дар Божий; добродетель эта … пробуждает нашу свободу», и поэтому «нога же твоя не преткнется, — говорит Писание (Притч. 3, 23), — если все доброе будешь
относить к Божественному провидению, будь то добро
эллинское или наше»; виновником всяких благ является Бог, — либо «через прямое водительство», либо
«в некоем вторичном и посредствующем смысле»);
− наряду с житейской мудростью есть философия истинная, заключающаяся в ведении божественных тайн и
43
Ср. в ином переводе: «Также и в слове πίστις, вера, мне слышится указание на στάσις, покой, поскольку она есть упокоение души на подлинно
сущем» (Strom. IV, 143, 3).
32
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
законов, ведущая по пути спасения («есть истинная
философия, упражняющаяся в подлинно искусной
мудрости, дающая опыт в вещах жизненно важных;
твердое познание того, что касается Бога и человека;
некое прочное и непоколебимое обладание, сцепляющее воедино настоящее, минувшее и будущее — то,
чему научил нас [Сам] Господь либо Своим пришествием, либо через пророков. Она неизменна» и является «всецело истинной», она «вечна и полезна для целей
временных» и «проявляется во многом и различном»);
− однако путь к этой истинной философии для каждого
свой («путь к истине один, но разные питают его потоки, соединяясь в реку, текущую в вечность»; «Божия
премудрость употребляет для спасения людей различные пути, которые и по количеству многовидны, и по
качеству многообразны»; «пути к истине многочисленны и разнообразны, ибо Бог по благости своей пользуется различными средствами для спасения людей, и
все эти пути выводят на путь Господень и приводят к
его вратам»); тем более что «и в распространении истины следует сообразовываться с обстоятельствами»;
− хотя философия «и не содержит истины во всем ее величии», она, однако, «расчищает путь, ведущий к истине, к усвоению учения подлинно царственного»; поэтому никоим образом не исключается возможность
следования по указанному пути, применяя научный
инструментарий, который целому ряду людей, согласно с внутренними их свойствами, может оказаться
единственно доступным («философия сама по себе
вовсе не влияет гибельно на человеческую жизнь и не
она причина ложных мнений и дурных дел, как клевещут некоторые, — напротив, она является очевидным
и воплощенным подобием учения истинного»; «ныне
она необходима для приведения к истинному благочестию тех, чей дух может открыться для истинной
веры не иначе, как путем выводов из посылок или пос33
Выпуск № 3
Доклад
ле предварительных опытных доказательств; для них
философия есть своего рода подготовительное учение»; «философия дарована эллинам в качестве особого и наиболее приличествовавшего им завета — некоего подножия христианской философии»). «Вера
не должна отделяться от знания, — настаивает святитель. — Нет познания, которое не имело бы связи с верой; равно как нет и веры, которая не зависела бы от
познания, — указывает он и добавляет: — далеки мы
от мысли чуждаться исследования»;
− естественно, использование земной мудрости — отнюдь не альфа и омега мыслительной деятельности
человека; во-первых, «познание отлично от той плотской мудрости, которая приобретается выслушиванием различных учений и наставлений; в некоторых
отношениях мудрость эта, конечно, есть то же, что и
познание, познание же не во всех отношениях есть то
же, что и мудрость»; во-вторых, человек предназначен
для высшего знания, к коему, как к конечной цели, он
и должен стремиться («принимать часть за целое, давать над собой власть тому, что должно бы занимать
служебное положение, — значит поистине уклоняться от путей истины»; конечно, Писание «позволяет
извлекать пользу из человеческих знаний, применяя
их к жизни, но оно не дает успокаиваться на мирской
учености»); но и в высшем знании мирская ученость
играет немалую роль как частный инструментарий
системы доказательств («услаждение душ красотами
и блеском других наук придает учению надежность и
достоверность», а «ум, изощренный привычкой, легче
отличает истину от лжи»). Общая посылка сводится к
следующему: «Науки человеческие для истинного мудреца являются лишь подготовительными, хотя они и
помогают ему, насколько это возможно, не только восходить умозрением к истине и утверждаться в ней, но
и опровергать софизмы ее противников. Он должен
34
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
быть знаком со всем кругом школьных наук и всей эллинской мудростью», видя в них «полезную и лишь по
времени и обстоятельствам необходимую принадлежность жизни», служащую в его руках «орудием добра
и истины».
«Итак, — заключает Климент, — несмотря на то, что истина, содержащаяся в эллинской философии, неполна, она
все же истина», и «только тот человек поистине разумный,
кто владеет различной мудростью»44.
Эта мысль тем более значима, что выражена в совершенно особой культурно-исторической среде, в которой понятие
об истине было в корне отличным от требований «объективности», существующих в современной материалистической
науке, а сама истина воспринималась «как процесс со-участия» и была ориентирована «на динамику общественной
жизни». «Познание может быть истинным лишь тогда, когда оно находит подтверждение в общем опыте, когда через
“приобщение” к нему мы входим в общение с другими людьми, которых мы понимаем и которые понимают нас, когда
между нами устанавливается гармония благодаря совместно
пережитому опыту. Следовательно, путь к истине — не в индивидуальном познании, но в его социальном подтверждении, в событии причастности к общему разуму»45.
4. Современная ситуация в России
Основные особенности современного положения православия в России можно рассмотреть в двух аспектах: церковном и государственно-общественном.
44
Климент Александрийский. Строматы // Отцы и учители Церкви III
века. [Б.м., 1996]. Т. 1. С. 39, 41, 43–44, 48, 49, 61, 73, 76, 142, 212, 215, 225,
228, 231, 239, 248, 249, 252, 254–255, 261, 277, 287, 288.
45
Яннарас Х. Вера Церкви: Введение в Православное богословие. М.,
1992. С. 214–215. Только в этом контексте, кстати, может быть верно
оценено миссионерское служение апостола Павла, который «для всех
сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9, 22).
35
Выпуск № 3
Доклад
…иди и больше не греши.
Ю. Карольсфельд. Библия в иллюстрациях
Государственно-общественная ситуация:
a) Десоциализация общества как основное последствие
материалистической доминанты, которая, начиная с
эпохи Просвещения, последовательно выводит духовную составляющую из мировоззренческой системы:
− капитализм утратил равновесие духовного и материального46, принципиально изменил критерии общественной полезности — решающей ценностью стало
материальное богатство (и богатство личности, и богатство общества, определяющее, в частности, сило46
«Культура требует известного равновесия духовных и материальных
ценностей» (Хейзинга Й. В тени завтрашнего дня, с. 258).
36
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
вую составляющую государства), а не античная калокагатия;
− человек — сложное духовно-культурное и экономико-социальное явление, в котором духовная сторона
пронизывает как объективные, так и субъективные характеристики (христианство выражает это обстоятельство учением о трихотомии, трисоставности человека,
включающей дух, душу и тело — 1 Фес. 5, 2347) — стал
рассматриваться только как капитал;
− десоциализация государства: принципиальные изменения во взаимоотношениях личности и общества
с государством. Государство — несмотря на то, что в
целом ряде официальных публикаций содержатся серьезные разработки касательно значения государства
на современном этапе развития48 — фактически постулирует собственную безответственность в отношении общества и, тем более, личности: оно снимает
с себя (под предлогом перекладывания на рынок) ответственность за формирование базовых тенденций
развития, максимально сокращает свои социальные
функции (перекладывая их, при любой возможности,
47
1 Фес. 5, 23; см. тж.: Шпидлик Ф. Духовная традиция Восточного
христианства: систематическое изложение. М., 2000. С. 107–111, 114.
48
См., напр., весьма четко сформулированные идеи о «дееспособном
эффективном государстве», необходимом для создания такой экономической системы, в которой «рынок и правительство взаимно дополняют
друг друга», — государства, в задачи которого, помимо прочего, должны входить контроль за общественными отношениями и обеспечение
справедливого распределения плодов рыночного развития, а также, в
случае необходимости, проведение важных корректирующих мероприятий стратегического характера («эффективное государство строит
свою деятельность на основе четких и явных правил, но при этом готово воспользоваться благоприятными возможностями, а также изменить курс, когда этого требуют обстоятельства»), в: Государство в меняющемся мире. (Всемирный банк. Отчет о мировом развитии — 1997.
Краткое содержание) // Вопросы экономики, 1997, № 7. С. 4–34; Государство в меняющемся мире. Отчет о мировом развитии 1997 / Международный банк реконструкции и развития — Всемирный банк. М.,
1997, особ. с. 181 сл.
37
Выпуск № 3
Доклад
на бизнес или на самих граждан — достаточно взять
доминирующие в большинстве «развитых экономик»
систему накопительных пенсий, медицинского страхования, платного образования и т. д.). Так называемое
«демократическое» государство перестает отражать
интересы демоса, т. е. большинства общества (перестает даже его защищать — деградация армии и милиции), перестает быть кратией, т. е. властью — в данном случае властью этого большинства, которой оно
должно бы являться, перестает обеспечивать научнотехнический прогресс (попытки переложить финансирование фундаментальных и особенно прикладных
исследований на коммерческие структуры через самофинансирование научных учреждений). Формирующаяся тенденция к увеличению социальной финансовой нагрузки не на общество в целом, а на отдельных
индивидов лишь усиливает процесс десоциализации:
коль скоро общество снимает с себя обязательства перед индивидом, последний не просто оказывается наедине с собой перед лицом социальных проблем, но и
не чувствует себя, в этой связи, чем-либо обязанным
обществу. Теряя функции «аппарата насилия и подавления одного класса другим», государство теряет и
функции реального регулятора социально-экономических
процессов (причем этот фактор не компенсируется даже
активной законодательной деятельностью — развитая
система лоббирования и невозможность обеспечения
правоприменительной практики сводят на нет эффективность законотворчества), а в ряде случаев, под
давлением глобалистских тенденций (давление извне,
проводимое «международным сообществом», все более зависящим от одного центра силы) отказывается даже от защиты внешних интересов национальной
экономики и внутреннего рынка от воздействия экзогенных тенденций (потеря контрольных функций).
Возникает новый идеологический императив («новая
38
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
рыночная парадигма» как единственно возможный вариант и самоцель развития), фактически постулирующий развитие рынка ради рынка, а не ради человека и
его жизненных интересов;
− десоциализация производства: процесс производства
перестает восприниматься как подсистема (производство в целях потребления) и переходит в качество
производства ради производства. При этом основной характеристикой воспроизводственного процесса становится ныне, прежде всего, фактическое отсутствие осознанности общественного характера
воспроизводства, восприятия его как воспроизводства общества в целом. Субъективно воспринимаемой
верхней границей процесса становится не общество
в целом, а корпорация — неолиберальная теория
практически отказывается от понятия народнохозяйственной эффективности. Это приводит к целевой дезинтеграции воспроизводственного процесса,
результаты которой на поверхности экономической
системы проявляются в виде кризисов, и может стимулировать, в качестве одного из последствий, социальную дезинтеграцию. Экономический процесс вместо
того, чтобы стать фактором, объединяющим народы,
превращается в фактор социальной деструкции. Человек перестает быть «существом общественным»
(как его воспринимал еще Аристотель), а современные формы хозяйственной деятельности (на постэкономической стадии развития человечества) не только
еще более способствуют этому, но даже генерируют
дезинтеграционные тенденции49. В результате смены
49
Как пишет современный исследователь, одной из проблем современного общества «является тенденция к воссоединению труда и средств
производства», что «открывает простор для индивидуальной трудовой деятельности, субъекты которой во все большей мере становятся
подлинно независимыми от крупных корпораций» (Иноземцев В.Л. За
пределами экономического общества: Постиндустриальные теории и
39
Выпуск № 3
Доклад
телеологических приоритетов сам критерий, используемый для оценки процесса воспроизводства — эффективность, — становится вполне сиюминутным и
локальным, не рассчитанным на сколько-нибудь длительную перспективу, а пределом его во времени становится кризис (при доведении теоретической схемы
до логического конца за пределами кризиса начинается принципиально новый производственно-финансовый процесс с новыми участниками, коль скоро
старые разорились, и с новой эффективностью, а не
качественно новый этап развития прежней хозяйственной линии; отсюда — преувеличение возможностей IT и венчурных инвестиций);
− десоциализация личности: человек, созданный как существо общественное, постепенно выталкивается из
общества, как только он заканчивает выполнять свою
производственную функцию50, — вне пределов производственного процесса личность обществу уже как
бы не интересна. Но выталкивается человек «в никуда» — об этом говорит и современный кризис семейных отношений, переживаемый всеми развитыми
постэкономические тенденции в современном мире. М., 1998. С. 319).
Кроме того, «экспансия информации и знаний в качестве основного
производственного ресурса» приводит к тому, что «беспрецедентный
субъективизм» начинает определять собой основные характеристики
производственного процесса — на фоне того, что знание становится
сегодня важнейшим источником свободы и наиболее демократичным
источником власти над обществом. В результате «формируются предпосылки нового типа социального конфликта, основа которого лежит
в обостряющемся противостоянии между представителями материалистической и постматериалистической мотивационных парадигм»,
причем последние относятся к формирующейся «надутилитарной мотивации» субъекта в производственном процессе (там же. С. 320, 328–
329; курсив наш. — В.С.).
50
Феномен нарастания отчуждения человека от общества отметил еще
в начале 1990-х гг. А. Турен (см.: Touraine A. Critique de la modernité. P.,
1992. P. 199; idem. Pourrons-nous vivre ensemble? Egaux et différents. P.,
1997. Р. 36).
40
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
обществами, и мимолетность иных межличностных
связей (дружеских, любовных), зачастую подменяемых поверхностными сексуальными отношениями51;
сознательно стимулируемая пуерилизация (как добровольное жертвование духовной зрелостью)52 и, наконец, прогрессирующая деполитизация личности,
все чаще вытесняемой из политического процесса
насущной необходимостью материальной заботы о
собственном завтрашнем дне. Будучи предоставленной самой себе, личность становится удобным объектом для любого рода духовных и идеологических
спекуляций. В итоге человек ощущает свою потерянность в окружающем ее мире. В то же время десоциализированный человек, лишенный богоданной
свободы воли53, не имеющий устойчивых социальнополитических связей (партии, профсоюзы, иные общественные организации или религиозные общины),
представляет собой удобный и вполне беззащитный
объект для тотального контроля;
− прогрессирующее социально-экономическое разделение (распад коллективных форм сознания и экономического поведения) на фоне нарастающей социальной
нестабильности, в особенности в странах «третьего
51
Некоторыми исследователями она выводится из беккеровского (чикагская школа) закона экономии усилий — см.: Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М., 2002. С. 479–480.
52
Хейзинга Й. Homo ludens // Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992. С. 230–233.
53
Современная идеологическая доктрина посягает на единственное
богоданное право человека — на его свободу воли, о которой так много
говорили Отцы и Учители Церкви. Предлагая человечеству практически безальтернативный вариант развития, она «использует свободы мысли, чтобы убить свободу воли», «главное, таинственное право — право
человека думать». Таким образом, в современном мире «свободомыслящий — это… человек, который подумал по-своему и выбрал определенный набор догм»! (Честертон Г.К. Ортодоксия // Честертон Г.К.
Вечный человек. М. — СПб., 2004. С. 526, 534, 616).
41
Выпуск № 3
Доклад
мира» и «новых рыночных экономиках», и деградация
человеческой личности54.
b) Дехристианизация общества:
− экзистенциальный вызов глобальной цивилизации христианству: марксистский атеизм видел в христианстве
«религию рабов и хозяев, освящающую отношения
эксплуатации», тем самым признавая за христианством — хотя бы косвенно — некую активную роль в
формировании общественной системы (не будем оценивать существо этой позиции — об этом написано
достаточно много, нас же сейчас интересует лишь сам
факт восприятия христианской общины как субъекта социальных связей). Кроме того, сам марксистский
большевизм представлял собой в значительной степени псевдорелигиозный феномен (стремление, использовав мистический потенциал населения, упразднить
христианство и на его месте конституировать себя
как новую псевдорелигиозную систему, ради чего ряд
христианских постулатов был прямо включен в «Моральный кодекс строителя коммунизма»). Современные же идеологии, вращаясь в порочном кругу рационалистической теории бесконечного прогресса55, либо
54
Суицидальные тенденции, психические болезни, активизация деятельности психоаналитиков, спрос на услуги которых на рынке постоянно растет — это лишь некоторые из показателей того, что личность
пытается найти выход из подавляющей ее внешней ситуации. В религиозной сфере христианской цивилизации эти поиски выливаются 1) в
концентрацию на духовности первых веков христианства в деноминациях, претендующих на максимальное сохранение этой традиции; 2) в
выход за рамки христианского учения — либо в сферу т. н. «нетрадиционных» культов, либо в область культов зла, имеющих, в конечном
итоге, сатанинские корни (вплоть до прямого сатанизма, открыто распространяющегося в промышленно развитых государствах) и ведущих
к дальнейшему углублению деградации личности.
55
Эту особенность данной теории вывел еще Честертон. «Наши современники, — писал он, — чаще всего попадают в порочный круг, который
стал для нас символом безумия и пустого рационализма. Эволюция хороша, если она ведет к добру; добро — это добро, если оно способствует
42
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
предпочитают не замечать христианство вовсе (как
это делает неолиберализм, особенно — в его российском варианте, жестко настаивая на переводе религии
в статус «частного дела каждого»), либо рассматривают его в пассивном качестве (как объект политических
спекуляций). Под влиянием этих воззрений в России в
90-е гг. XX в. на западные деньги была организованная
первая в ее истории попытка «взрывного» уничтожения православного христианства (под лозунгом демократической веротерпимости американского образца,
подразумевающей переход религии в разряд «частного
дела каждого»);
− отсутствие догматического и канонического чутья и
потребности не только в обществе, но и в части клира;
− поглощение Церкви образом жизни общества, собственно церковная жизнь (таинственная, догматическая) становится анклавом даже в формальных границах Церкви; все больше внимания направлено на хозяйственные
аспекты церковной жизни;
− демистеризация и десакрализация Церкви в глазах
государства и общества — Церковь рассматривается
эволюции». Результатом этого порочного круга становится «теория прогресса, которая не только подменяет духовное возрастание человечества
«социальным развитием Левиафана», но и считает, что мы меняем идеал
вместо того, чтобы попытаться его достичь»; реализуя эту теорию, каждый берет то, что ему нравится, и выдает это за цель эволюции. Но ведь
«прогресс сам по себе не может прогрессировать», он может быть изменчивым, «но направление движения должно быть прямолинейным».
А раз так — то «что же будет с прогрессом, которому непременно требуется цель», в условиях, когда идеал постоянно меняется, и мы постоянно
расходимся «именно в определении направления»? Ведь и само слово
«прогресс» «бессмысленно без предшествующего определения моральной доктрины и применимо только к тем группам людей, которые разделяют эту доктрину»! (Честертон Г.К. Еретики // Честертон Г.К. Вечный человек. С. 428–429; он же. Ортодоксия. С. 535–536, 596, 598–599; ср.:
Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М., 1996. С. 147, 151).
Истинным же прогрессом Честертон считает «последовательную власть
духа над материей» (Честертон Г.К. Ортодоксия. С. 618).
43
Выпуск № 3
Доклад
властями только как социальный институт, подлежащий исключительно государственному правовому регулированию;
− социально-мистическая глоссолалия: Церковь и общество говорят на разных языках ввиду несовпадения
уровней религиозных потребностей — мистика Церкви говорит о воскресении и спасении через обожение; мистификации обыденного сознания требуют текущего благосостояния и утешения56: «род лукавый и
прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся
ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 12, 39; 16, 4;
Лк. 11, 29);
− противоречие между формальным, внешним (бытовая
религиозность: жизнь рядом, наряду, отдельно от идеи
в обыденности в сочетании с религиозными упражнениями в церковных стенах и диетическими мероприятиями в быту) и реальным христианством (как всепроникающей идеей, обусловливающей собой все стороны
человеческой жизни); в итоге в стране, где до 85% населения объявляют себя православными христианами,
порядка 40% респондентов социологических опросов
не посещают богослужений, лишь около 40% верят в
воскресение Христово и лишь 20–25% причащаются
регулярно57. Для этой категории населения Православие — ролевая манифестация более, чем мировоззренческая система (мировоззрение при этом остается
вполне бытовым, на уровне бытовой религиозности
с трудно устанавливаемой реальной конфессиональной принадлежностью — ввиду ее неосознанности на
уровне догматики);
56
Пример практически наугад — очень наглядная фраза из текущего
телевидения: «заговор на смерть надо снимать и с мертвого человека; в
общем, я открыла канал на тот свет — и душа ушла. Но явились другие
сущности, и я от них очистила квартиру» и т. п.
57
Симонов В.В. Церковь–общество–хозяйство. М., 2005. С. 411.
44
В.В. Симонов. Христианская цивилизация: система основных ценностей…
− попытки «развития» христианства до качества синкретической «всерелигии» (возрождение сопровождаемого христианским фоном магизма, колдовства и
проч., вплоть до таких внешне безобидных явлений,
как фэн-шуй), в том числе и как протест против «непонятностей» и «сложностей» православного христианства, часто завершающиеся (в тоталитарных
сектах и деструктивных культах) отказом от христианства и от свободы воли в пользу харизматического
лидера.
Конец предателя Иуды Искариота.
Ю. Карольсфельд. Библия в иллюстрациях
45
Выпуск № 3
Доклад
5. Перспективы
а) развитие в рамках общественной модели, предложенной России Западом в начале 90-х гг. ХХ в., не может
не завершиться тем итогом, к которому пришла сама
западная цивилизация — сведением христианства к
положению «частного дела каждого» (как максимум
возможного проявления индивидуальной религиозности) при фактическом отрицании социального характера религии вообще, что означает, на деле, упразднение христианства как цивилизационнообразующего
начала;
б) сохранение в обществе существенного неформального
мистического потенциала дает основание говорить о
том, что, при условии реализации этого потенциала в
православной системе координат, восстановление основ православной цивилизации вполне осуществимо.
46
Вопросы к докладчику и ответы
Вопрос (А.В. Охоткин):
Как Вы относитесь к декларируемому сегодня на Западе
посылу о противостоянии между западной христианской цивилизацией и Востоком, который ассоциируется чаще всего с
исламом? В западной трактовке это противостояние является
на самом деле противостоянием атеистического, утратившего
всякие христианские корни Запада, и Востока — православного и мусульманского, конечно же? И в этой связи несколько провокационный вопрос: не является ли для геополитики
России некоторым ориентиром понимание сущности этого
противостояния — необходимости укрепления связи всех
традиционалистски настроенных сил, в первую очередь, конечно, православных, классического Ислама и разных других традиционалистских направлений современной мысли и
практики для противостояния агрессивному, воинствующему атеизму, либерализму и остальным «измам»?
Ответ:
Первый вопрос связан с тем, что западная постхристианская цивилизация якобы не имеет мировоззренческих
основ. Как раз наоборот — она имеет жесткие секулярные
мировоззренческие основы. В докладе подчеркивается, что
она перестала иметь в своей базе христианские мировоззренческие ценности. Именно поэтому стала секулярной.
Отсюда — идеология Просвещения, неолиберализм, который образовался, набрал силу и в итоге сейчас все более
становится популярным и т. д. Я хотел подчеркнуть, что для
Запада христианство не является цивилизационно образующей доминантой, поэтому и сама цивилизация именуется географическим термином, ничего не отражающим ни с
социальной, ни с экономической, ни с политической точки
зрения. Второе — Россия как идеальный тип. Да, действительно, в какой-то мере не только Россия, но и ряд право47
Выпуск № 3
Доклад
славных народов в своей экономической и хозяйственной
деятельности представляют собой такой идеальный тип.
По крайне мере до Петра I мировоззренческая система, хозяйственная система, политическая система, культурная
система общества базировались на тех принципах, которые я собрал и перечислил как цивилизационно образующие для данного типа цивилизации. А то, что сейчас мы в
силу исторического развития перестали соответствовать
этим ценностям, это и ставит перед нами вопрос: являемся ли мы остатком этой христианской цивилизации и будем
ли, захотим ли мы и сможем ли ее опять принять как ту модель развития, по которой нам надо следовать? Здесь важно
иметь в виду то давление, о котором говорилось — давление
секулярной цивилизации, которое не только морально-этическое, не только культурное (культуру можно преодолеть),
оно — финансовое прежде всего.
Реплика: Вооруженное, военное!
Пока еще на нас с вами никто не напал. Правда, финансовое нападение состоялось и можно даже точно сказать
когда: в 1993 г. Мы начали получать от Запада то, что Гайдар
и его единомышленники называли помощью развития. На
самом же деле это оказалось финансовой кабалой. Никогда
мы помощи по-настоящему не получали. Ставки кредитов
были не ниже 25%, это были рыночные деньги, и к помощи
они никакого отношения не имели. Замечу, что когда обстреливался Белый дом, то буквально каждый снаряд, который
вылетал, сопровождался заявлением: «Размораживается такая-то часть транша». Еще один снаряд — размораживается
другая часть транша и т. д. У меня была статья про политическую технологию внешнего кредитования России, про
систему размораживания траншей.
Реплика: Подобное происходило в Югославии, Ираке,
Палестине…
48
Вопросы к докладчику и ответы
В своем докладе я обратил внимание на Россию до
XVIII в. Это не эфемерный факт. Это подтверждается всей
хозяйственной деятельностью страны. Если мы посмотрим
на современную Грецию — это тоже не эфемерный факт.
Япония — не эфемерный факт. Кстати, в современной Греции народ еще живет в православной системе координат,
причем более, чем мы, потому что там православие — бытовое. Для них Николай-угодник — сосед. И если случается
что-то не так, то ему выговаривают. У нас еще в середине
прошлого века такая практика была. Я бабушку свою помню — если что-то не так сделано, то она Николаю-угоднику
так выдаст…
Реплика: В православной Сирии, например, развод является абсолютно невероятным фактом. Такое случается,
может быть, один раз в год. Один случай из десятков тысяч.
О случившемся знает вся страна, обсуждает и критикует,
учит детей так никогда не делать.
Кстати, подобная традиция у нас была сильна и в советское время. Это пример идеалов религиозности в большевистской цивилизации. Вспомните, в 60-е годы, каким
позором был развод. Некоторые моральные ограничения
существуют и теперь. Расширим ли мы их — зависит от наших предпочтений. Если нам больше нравится кока-кола,
то, конечно, мы будем есть бигмаки и т. д.
Несколько слов по поводу объединения и геополитики. Я не уверен, что политические круги России осознают
проблему так, как вы ее определили. У меня нет по этому
поводу данных. Когда шла война в Сербии мы показали,
что воспринимаем происходящее абсолютно неадекватно.
Чисто религиозную войну мы вплоть до последнего времени выдаем за войну, которая имеет иные социальные
предпосылки. На самом же деле война была религиозной. Надо называть вещи своими именами. Но, с другой
стороны, кто слышал или читал последнее федеральное
послание Президента не может не отметить, что в нем
49
Выпуск № 3
Доклад
прозвучали очень своеобразные нотки по поводу международной политики, международных соглашений относительно моратория на исполнение договоров. Подобное
не звучало ни в одном из посланий. О чем это говорит?
О том, что мы все-таки пытаемся осознать себя как реальную политическую и экономическую силу. Правда, с точки зрения экономики у нас нет пока никаких оснований
для демонстрации силы. В.В. Путин четко это показал.
Его доклад — это удивительная картина полного развала
экономики страны. Он ставит те задачи, которые говорят
о том, что надо с нуля поднимать все отрасли хозяйства.
Несмотря на это, имея ядерную «кнопку», мы пытаемся
заявить о себе как о реальной политической силе. Если
определенные вызовы будут услышаны, то может быть
мы осознаем противоречивость ситуации, о которой вы
сказали. И самое главное — будет осуществляться адекватная реакция на нее.
Вопрос (В.М. Межуев):
Я зарезервирую для себя время для небольшого выступления, а сейчас вопрос: вы не боитесь, что Россия повторит
судьбу Византии? Потому что вот то, что сейчас происходит
в России — один к одному повторяет последние сто лет Византийской империи. Ваш доклад, конечно, очень интересный, но мне хотелось бы его переименовать, назвав более
корректно «Христианство или цивилизация?». Вы замечательно изложили основы православного вероучения. А что
здесь от цивилизации? Какой тип государства? Какой тип
общества? Какой тип социального устройства? Я всегда не
мог понять, что же такое российская цивилизация? Вообще
Россия никогда не называла себя цивилизацией, упорно отрицает применение к себе этого термина. Что, собственно,
цивилизационного вытекает из христианского вероучения?
Какой тип государства? Какой тип экономики? Какой тип
политики?
50
Вопросы к докладчику и ответы
Ответ:
Тема моего доклада сформулирована жестко. Христианская цивилизация: система основных ценностей. Система
ценностей христианства есть система ее вероучения. Только я вам ее преподнес не столько с точки зрения догматического богословия, а с точки зрения реального отношения
богослова к существующим проблемам между человеком,
миром, обществом и т. д., дойдя до экономической части.
В моей книге «Церковь, общество, хозяйство», вышедшей
в 2005 г., эти проблемы очень широко изложены. Поэтому
мне не понятно противопоставление христианства и цивилизации. Что есть в этом плане цивилизация? Что есть
христианство — это дикость, варварство?
В.М. Межуев:
Это ошибка Тойнби, который отождествил цивилизацию с вероучением. Впервые в основу цивилизационного
подхода был положен религиозный принцип.
В.В. Симонов:
Я поэтому оттолкнулся от Тойнби, обратив внимание на
то, что религиозный мыслитель лишил Запад права на христианские ценности, т. е. он заметил эту тенденцию, понял ее
и отказал Западу в приверженности к христианским ценностям. Вопрос заключается в том, христианская цивилизация,
христианская теория, в принципе, обсуждает и решает полный спектр отношений по всем проблемам, которые возникают в обществе. Не отстраняясь от них, не будут рядом с
ними, а находясь в них и пытаясь их решить. Я не согласен
с протестантами, от которых неоднократно слышал, что
христианство, в принципе, не экономично, оно не должно
разрабатывать экономические модели. Протестанты не сторонники Предания. Но в Предании мы видим определенную
экономическую модель, которая может дать даже критерий
эффективности развития общественного производства.
51
Выпуск № 3
Доклад
В.М. Межуев:
Протестантизм просто худо-бедно реализовался в определенном типе, а вот в каком типе экономики реализуется
православие? Я не знаю ни одной православной страны в
современном мире — ни Грецию, ни все вами упомянутые
страны, ни тем более Россию, — которая бы создала свой
мирохозяйственный облик. Или же давайте отождествим
наш социалистический тип хозяйства с православием.
Очень многие ваши обвинения в адрес обезбоженного Запада напоминают его критику, которая у нас была в советские
времена.
В.В. Симонов:
Это интересная проблема. И тип государственного устройства, и тип экономической системы, исходя из христианской модели, вывести можно и нужно, как органичный
критерий общественного развития.
В.М. Межуев:
Я поставлю вопрос более точно. Вы согласны с Леонтьевым, который говорил, что византизм в религии — это православие, а византизм в государстве — это самодержавие.
А Тойнби назвал это просто тоталитаризмом — византийским наследием России, и связал прямо, намертво православие и тоталитаризм. Вот с этим Вы согласны?
В.В. Симонов:
Нет, не согласен. По поводу Византии, по поводу того,
что если мы встанем на путь православной цивилизации, то
закончим как Византия, должен сказать, что как Византия
мы уже, к сожалению, закончили. Это произошло в 1991 г.,
без всякого православия. А теперь, когда нам надо восстанавливаться, надо подумать о православии, в том числе и в
части формирования идеологии общества.
52
Вопросы к докладчику и ответы
Вопрос (И.А. Гундаров):
У меня два коротких вопроса. С позиций догматического
богословия, как христианство относится к насилию? И второй вопрос — среди всех ценностей ни разу не прозвучало
словосочетание, часто упоминаемое в Евангелии, Царство
Божие. Что такое Царство Божие?
Ответ:
На первый вопрос столь же короткий ответ — относится разумно.
Ответ на второй вопрос — более развернутый. Коль скоро тема у нас была больше философская, чем богословская,
я старался из текста убрать все, что касается богословия,
по максимуму. Поэтому термин «Царство Божие» я просто
не стал употреблять. Но я говорил о том, каков путь мира
в плане восстановления гармонии, а под этим и понимается Царство Божие. Оно начинается с того, что «внутрь вас
есть», с восстановления гармонии внутри человека, затем —
восстановление гармонии в отношениях человека с миром.
По поводу Царства Божия я достаточно сказал в тезисе о богоуподоблении и об отношении к вере человека. О Царстве
Божьем можно было отдельно говорить, но оно — не самостоятельная ценность. Самостоятельная ценность — Бог.
Вот, когда человек идет к Богу, тогда и реализуется Царство
Божие. Бог становится «всем во всем».
Реплика:
Значит, одной веры в Бога и любви к нему достаточно,
чтобы чувствовать себя в Царстве Божьем?
В.В. Симонов:
При таком понимании мы окажемся в лоне протестантов. Мы четко приходим в это место и там остаемся. Вера
везде и всегда есть, и если мы это будем помнить, то тогда
всегда будем оставаться православными. А если мы будем
53
Выпуск № 3
Доклад
только веровать и ждать, когда же это случится, не участвуя
в этом свободной волей, своими деяниями, то тогда попадаем в район протестантизма. Это совсем другая цивилизация. Не та, о которой мы говорим.
Теперь по поводу насилия. Что понимать под насилием?
Нигде в мире догматическое богословие его не рекомендует. Более того, Евангелие — прямо осуждает. А дальше уже
возникает личная проблема человека в его отношении с
Богом. «Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит
тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. …Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и
гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо
Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо
если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не
то же ли делают и мытари? … Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Это сказано и сказано четко,
как посыл. И мы должны его учитывать.
Вопрос (Л.И. Никовская):
У меня к вам несколько вопросов. Как и большинство
присутствующих я не искушена в теологии и богословии.
Первый вопрос — как бы вы объяснили, с позиций вашего выступления, исследования, которые сегодня ведутся в
экономической социологии и связывают определенный тип
вероисповедания и уровень экономического благосостояния? Я имею в виду, в частности, исследования Хофстеда,
которые показывают, что протестантская ветвь христианства в большей степени способствует экономическому процветанию, богатству, благосостоянию. Страны, в которых
доминирует протестантское вероисповедание, наиболее
в экономическом смысле процветают и преуспевают. Католические страны менее благополучны. Более всего не
способствуют развитию богатства, экономическому преуспеванию православные страны. В системе ценностей пра54
Вопросы к докладчику и ответы
вославия экономически преуспевающий человек не стоит на
первом месте. Главное в православии — загробная жизнь.
Стремление к богатству, преуспевание в этом мире не поощряется. Следующий вопрос. Объясните мне, пожалуйста,
почему в современном христианстве идет такая ценностная
неоднородность? Противостаят друг другу разные течения,
не находят взаимопонимания. Противоречия столь велики,
что о примирении и речи не может быть. Адвентисты такого-то дня считают, что они правы, другие — отстаивают
свою правду. Где примиряющее начало? Просматривается
только нарастание разногласий внутри христианской системы ценностей.
И, наконец, последний вопрос: система ценностей, которую вы изложили, вступает в противоречие с современным
политическим развитием мира? Что я имею в виду? Если
обратиться к молитвам, которые сегодня предлагает нам
современная церковь, то в них определенная доминанта:
человек — раб божий, человек — существо несовершенное,
грешное, подверженное страстям. Какая информация вытекает из молитв? Человек — существо неполноценное, зависимое, рабское по своей сути. А женщина в системе христианства находится в униженном положении. Не расходится
ли такое унижение с современным развитием этических ценностей? С одной стороны — демократия, гражданское общество, стремление к гендерному равенству. Это ведь и сегодня
проповедуется. А с другой стороны, — христианская система
ценностей уводит нас в мир других отношений. Что является мерилом?
Ответ:
По поводу типов воспроизводства скажу так: я бы не
очень настаивал на том, что православие — исключительно
ради загробной жизни. Если мы будем на этом свете жить
только ради загробной жизни, т. е. место, где можно реализовать свои намерения — это монастырь. Но все общество
в монастырь не отправишь. Поэтому с социальной точки
55
Выпуск № 3
Доклад
зрения мы воспринимаем эту жизнь не как некое время, которое должно быть скорее пройдено и забыто, а как начало
будущей жизни.
Одна жизнь не оторвана от другой, жизнь здесь — это
первый этап индивидуальной человеческой вечности.
Мне бы хотелось обратить внимание на то, что и в том,
и другом случае (и в протестантизме, и в православии) у
нас разные критерии оценки. Для протестантской политэкономии характерен индивидуальный критерий эффективности. Для православия характерно то, что я бы
назвал общественным восприятием экономики и мира.
Если мы говорим о православной системе координат, мы
исходим, прежде всего, из общественной эффективности
производственных процессов. Если мы обратим внимание
на общественную эффективность, то увидим, что в ряде
православных обществ, с одной стороны, были некоторые
элементы, которые позволяли несколько сгладить те негативные последствия производства, которые воздействовали на личность, а именно — взаимопомощь и т. д. Та же
самая кооперация происходит из христианства. К сожалению, протестантский мир это утратил. Естественно, если
мы говорим об общественном критерии, мы должны понимать, что личность, индивидуум должны быть немножко ограничены для того, чтобы обеспечить общественную
эффективность. Если Вы помните, в свое время у нас было
два понятия эффективности — бюджетная эффективность
и народнохозяйственная эффективность. Что касается
последней, то для нас сейчас как представителей капиталистического мира, ее не существует. Коль скоро мы хотим
народнохозяйственный подход восстановить, то личность
окажется немножко ограниченной. Поэтому ее личное
преуспеяние будет не таким активным, как это было бы в
протестантской стране.
Камнем преткновения являются социально необеспеченные слои. В планировании мы приходим к «трехлетке» — это совершенно замечательный документ. А. Кудрин
56
Вопросы к докладчику и ответы
нам говорит о том, что, согласно бюджетному посланию
текущего года, главное — это социальное обеспечение.
И обещает, что Минфин сделает все возможное, чтобы
обеспечить человеку достойную старость к 2010 г. Именно
в 2010 г. вышедший на пенсию человек будет получать 5 тыс.
руб. При этом в Испании у пенсионера, даже нерезидента,
бесплатные лекарства. Все это — нагрузка на общество? Да.
Поэтому индивидуальное благосостояние трудящегося, капиталиста, просто человека в Испании чуть-чуть ниже, он
просто больше налогооблагается. Если мы идем по этому
пути, это одно дело. Если мы чисто протестантская страна,
как США, то — каждый выбирает свои деньги.
Ответ на второй вопрос. Есть показатель дехристианализации в определенном плане. На Западе те же самые дискуссии, даже у греков ведутся более мягко, с одной стороны.
А с другой стороны, — более жестко. Первым неправославным главой церкви, который посетил Грецию, был папа Иоанн Павел II. А когда в прошлом году должен был состояться по линии Всемирного Совета Церквей межрелигиозный
форум там, в Греции, я видел демонстрации против этого,
для них это было шоком. Это вторжение иных религий в
страну, где таких религий просто нет и не может быть по
закону. Это говорит о том, что важнейшую часть христианства мы воспринимаем как-то по-другому.
Да, действительно, бывают моменты, когда необходимо
резкое противостояние; если вы помните, был легендарный
рассказ о том, что Николай-угодник вручную объяснил
Арию, что так мыслить нельзя, как Арий говорил. Но то,
что более документировано, что случилось со Спиридоном
Тримифунтским, — он вручную ничего не объяснял, он камушек держал, и три явления из него произошли в доказательство Троичности Божества. Может быть, если бы мы
были чуточку более догматически и канонически чуткими,
мы бы эти проблемы решали, как советует апостол Павел.
А он говорит, что надо увещевать тех, кто неправо мыслит,
может, Господь их просветит.
57
Выпуск № 3
Доклад
Победа Михаила над драконом.
Ю. Карольсфельд. Библия в иллюстрациях
Третий вопрос: я не вижу резкого противоречия между современным сциентизмом, политическим развитием
и системой христианских ценностей. Разве кто-то против
этого? Вопрос в другом. Вопрос — в нашей свободной воле,
свободном выборе. Кто-то скажет: «Я-де, мол, праведен».
Но я что-то крыльев не вижу ни у кого за спиной. Мы сами
выбираем, кому быть рабом — греху или Богу. Наверно,
второе лучше. Если мы полностью подчинили себя праведности, то мы, действительно, рабы Божьи. Потому что Он
есть всецелая праведность, более праведного, чем Он — нет.
И в этом рабстве нет ничего плохого — в нем нет угнетения, нет всего того, что мы привыкли понимать под словом
«порабощение». Раб в античности — не будем этого забывать! — это некий член фамилии, большой семьи, во главе
58
Вопросы к докладчику и ответы
которой стоит отец, pater familias, в чьей власти находятся
все — и рабы, и дети, и супруга, и все, что относится к дому,
к фамилии.
В христианской Церкви, в которой мы все входим в одну
семью, этот pater familias и есть Бог. Но если мы Богу не подчиняемся, давайте назовем это по-другому — мы хотим быть
рабами греха, рабами прибыли, рабами бесчеловечного общества, рабами государства, которое уничтожает свое население. Давайте это признаем. Назовем только вещи своими
именами. Поэтому Церковь говорит немножко по-другому.
Она помогает человеку осознать свои несовершенства. Вот
вы говорите, страсть. Ну, есть же у вас страсть, и у меня она
есть, у каждого она есть. Только если мы не будем называть
страсти своими именами, мы их никогда не поборем, потому
что мы не поймем, в чем состоит их сущность, опасность, неприемлемость для человека. Кто-то из современных американских писателей написал очень важную мысль: «У них же
нет имени, а как же можно сражаться с беспрозванными?»
Реплика:
Возможна, все-таки и безрелигиозная мораль, для вас
совесть — это голос Бога, а для другого человека — это голос разума.
В.В. Симонов:
И немного о женщине. Насколько я помню из Евангелия, и апостолы то же самое говорят: Христа кормили, водили, ухаживали, поддерживали материально и морально
именно женщины. Нигде женщина не рассматривается как
существо низшего плана, как существо умственно неполноценное, как существо социально незначимое. Более того,
воскресший Христос является первым не Петру, не другим
из апостолов; напротив, приходит Мария Магдалина и говорит Петру: «Посмотри-де, что случилось!». Он от нее о
Воскресении Христовом узнал. Если бы это не имело смысла, разве бы это произошло?
59
Выпуск № 3
Доклад
Единственное ограничение, которое вводят апостолы —
это то, что женщина не должна учить в церкви. Женщина
в церкви да молчит. Там есть специально обученные для
этого люди. Я не говорю здесь о протестантизме, который
забывает полностью канонику, догматику, саму идею христианства и вводит женское священство, женский епископат. Это единственное ограничение, которое для женщины
вводится и вводится как каноническое правило. Во всем остальном — на женщине стоит дом, женщина — хранительница семьи, а семья есть малая церковь. Именно на женщинах христианство держалось всегда, вплоть до настоящего
времени. Почему у нас при советских гонениях сохранились
христиане? Потому что были бабки, вот они-то и донесли
свою веру до внуков, из внуков получались священники
и т. д. Однако жесткий феминизм я никогда не понимал.
Вопрос (В.Д. Роик):
Хотелось бы задать Вам два вопроса. Не увлекаетесь
ли вы инструменталистскими подходами Тойнби, с точки
зрения оценки западной цивилизации, не предоставляя ей
право на христианство? Я проиллюстрирую это таким замечанием. Западный секулярный мир все-таки относится к
человеку труда, просто к человеку более, скажем, человечно, с точки зрения зарплаты, пенсии, социальной защиты,
чем наш православный мир. Мало православного мироосознания, миропонимания. Не только западный мир, но и наш
мир, с точки зрения демографии, идет в никуда. Но на Западе, с точки зрения, как вы назвали, воспроизводства их
процессов, там они обеспечены. У нас с обеспеченностью
плохо, идет быстрое, резкое снижение численности населения и мы идем в никуда. Это первый вопрос.
Второй вопрос — как Вы рассматриваете тот огромный
опыт христианской молитвы, покаяния, причащения, которые были в средние века в Западной Европе. Неужели, они
ушли в никуда? Неужели мы не имеем надежды, что сестрыцеркви не объединятся и не возьмут друг от друга что-то
60
Вопросы к докладчику и ответы
полезное, не найдут гармонии? Не хотелось бы в это верить.
Как Ваше мнение?
Ответ:
Где вы видели у нас православный мир, который неправильно относится к человеку труда? Это какой православный
мир неправильно к нему относится? Кто это? СССР? Россия?
Не надо считать Россию православной цивилизацией — нынешнюю Россию. Мы пока еще ближе к западной цивилизации. Причем как-то стерто: то, что у них написано хорошо
и понятно, в нашем законодательстве написано — как бы
пальцем по чернильной строке провели, все смазалось, ничего не понятно. Поэтому я бы не стал настаивать, что мы
сейчас являемся образцом православной цивилизации.
Но есть православная теория. То, что вы говорили о социальной защите населения на Западе — это остатки того, что
пришло туда с христианством. Потому что крепостничество
там было похлеще нашего, но в течение нескольких веков совокупными усилиями гуманистов и Церкви там сформировалась определенная модель. Она потом потеряла христианские черты, но нужно сказать, что забота о воспроизводстве
человека предусматривается христианским учением.
И по второму вопросу. Он — абсолютно философский.
Мне бы хотелось подчеркнуть другое, а именно то, что на
Западе христианство перестало с определенного времени
быть цивилизационнообразующей системой. Создана некая цивилизация на определенной базе, которая, действительно, была когда-то христианской, но со временем эта составляющая из нее ушла. Уже лет 300 или больше, как ушла.
И ушла так, что теперь этот опыт специально перечеркивается. Они от христианства отделяются, они считают себя
абсолютно надрелигиозными.
По поводу объединения Церквей — это вопрос довольно сложный. Пока что все разговоры ведутся в том плане,
что одна Церковь должна ассимилировать другую. На это
никто не пойдет. Потому что вопрос заключается в том, как
61
Выпуск № 3
Доклад
писали святые отцы, православно величать Бога как высшую святыню, православно — т. е. правильно, именно так,
как это Ему подобает. И нас никто, особенно догматически,
осудить в этом вопросе не может. Поэтому, либо нас надо
принимать равными, такими, как мы есть, либо не принимать вовсе, что и происходит пока на деле.
Вопрос (Ю.А. Лукин):
Я хотел бы с небес геополитики и сакрального состояния возвратить нас в сегодняшний мраморный зал. Президент говорит о духовном единстве народа и объединяющих
нас моральных ценностях. Православных ценностях. В свое
время мы говорили о единстве формы и содержания. Справа от Президента сидит представитель одного подхода к
жизни, в том числе православных ценностей, слева — другой, а в зрительном зале — великое многообразие подходов.
Проблема состоит в том, что мы все голосуем за православные христианские ценности. Ну, кто против? Но в реальной жизни, в сегодняшней ситуации, все обстоит гораздо
сложнее. Все лидеры партий, общественных объединений
подпишутся под словами Президента, но когда они приходят в свои офисы, партии, объединения, Думу, каждый начинает наполнять эти христианские, или как мы говорим,
вечные ценности, совершенно разным содержанием. Как с
этим быть? Все, что вы говорите — абсолютно правильно,
но не все согласны с этим в реальной жизни. Здесь, где мы
находимся, разрабатывается государственно-управленческое проектирование. Как с этой точки зрения решить вопрос — от общих положений духовных единств или общих
нравственных ценностей перейти к конкретике?
Ответ:
Вы говорите о том, что я в докладе назвал угрозой православной цивилизации, возникшей в настоящее время. Это
противоречие налицо, его необходимо решать. Этот вопрос
ставится, и не только мной. Что касается мраморного зала,
62
Вопросы к докладчику и ответы
действительно, ситуация абсолютно противоречива, но корень решения этой ситуации в ее современном состоянии я
бы назвал следующий, о нем сказал в завершении своей сегодняшней речи наш Президент: есть на Руси такая старая
народная забава — искать национальную идею. Вот ответ на
Ваш вопрос — мы пока еще забавой занимаемся. Нам надо
прекратить заниматься забавами и заняться делом. В том числе, и на том уровне, который нынче рассуждает о забавах.
Вопрос (В.П. Булдаков):
Я ничего не имею против христианизации страны или
православизации. Как вы видите механизм всего этого?
Как это может быть решено на организационном уровне,
институциональном уровне? Все же понимают: от того, что
наш Президент лишний раз перекрестится, наши ценностные основания не очень-то изменятся. От того, что какое-то
предприятие освещают, тоже не добавит ему эффективности в работе. Так, есть ли такой механизм?
Второй вопрос — из другой области и весьма актуальный.
Даже не вопрос, а может быть справка. Вчера отпевали первого Президента России Б.Н. Ельцина. У меня создалось такое
впечатление, что поскольку отпевали экс-президента, обряд
был несколько изменен, т. е. отпевали раба Божьего Бориса Николаевича. Это уже не первый, кстати сказать, случай.
Я обратил внимание довольно давно, что Патриарх обращается к ныне действующему Президенту не иначе как Ваше
Превосходительство, а вчера Превосходительством даже
супругу Президента назвали. Что это такое? Ведь вопрос был
простой в свое время: католики и униаты, кстати, упрекали
отцов нашей православной церкви в том, что мы имеем государственное, казенное православие. Есть такая проблема?
Возможен ли выход из этого положения, на ваш взгляд?
Ответ:
Ну, вопросов, на самом деле, три, а не два. Начнем со среднего. Изменения литургические. Я как-то не очень всмат63
Выпуск № 3
Доклад
ривался в ритуал. Уверяю Вас, это стандартная, в принципе, форма церковно-властных отношений: великого князя
Николая Александровича, государя императора Николая
Александровича, поминали же так. И в данном случае — не
просто безвестный нищий с паперти, а некий человек, обладавший некими властными полномочиями.
Реплика:
Перед Богом все равны.
В.В. Симонов:
Это его отношения с Богом, а здесь вопрос чистого
этикета. Взяли за образец тот этикет, который имел место
ранее. О нем на самом деле забывают, причем забывают в
повседневной жизни очень часто. Например, белые священники, которые вдруг внезапно стали «преподобиями». Об
этом постоянно забывают, а тут вот вспомнили об этикете,
что было такое поминовение, и сконструировали такую ектению. И главное в ней — «раб Божий Борис», а не все остальное. Второй вопрос — давайте договоримся сразу, что
отцы православной церкви — это, к примеру, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и т. д. Поэтому у
униатов претензий к отцам Церкви православной не было.
По поводу упреков в огосударствлении Церкви. Благодаря приснопамятному синодальному периоду у нас сложилась определенная модель, даже не византийская, церковно-государственных отношений, при которой Церковь
находилась в положении верноподданной государства. Это
не византийская система, которая подразумевала определенное равенство Патриарха и Императора, а в некоторых
случаях, канонически, Император был подчинен Патриарху. И здесь, у нас в России, каноническое законодательство
тоже превалировало над публичным правом — в виде «Книги правил», установлений для брака и бракоразводного процесса. Все остальное предусматривалось государственным
законодательством, к которому Синод имел косвенное от64
Вопросы к докладчику и ответы
Вознесение.
Ю. Карольсфельд. Библия в иллюстрациях
ношение. Эту модель преодолели в 1918 г., благодаря революции, когда избрался Патриарх, совершенно независимый
от властей, и стал проводить независимую политику. Был
факт в 1923 г., например, когда на двери патриаршей кельи
в Донском монастыре висела записочка: «По контрреволюционным вопросам просим Святейшего Владыку не беспокоить». Эта модель, в принципе, просуществовала в течение
всего оставшегося советского периода. И даже те претензии, которые были к иерархам Церкви, таким как, скажем,
митрополит Николай (Ярушевич), митрополит Никодим,
очень неоднозначная фигура, вряд ли целиком можно считать обоснованными: их деятельность была независима, в
большей своей части, от государства. Они проводили не65
Выпуск № 3
Доклад
зависимую от политики партии идеологическую линию,
преподавали не то, из чего состояла программа КПСС. Исключение составлял Моральный кодекс строителя коммунизма — здесь точки зрения совпадали.
Независимость церкви от государства была разрушена в
1991 г. и эта ситуация до сих пор не преодолена. Система не
сформировалась. Вы обратили внимание на то, как именовали покойного Ельцына. А меня удивило, как его отпевали,
потому что на отпевании было только три члена Священного
Синода — Святейшего не было, (я знаю, он нездоров), но об
этом даже не объявили. Просто так — не было и все. В Синоде у нас значительно больше, чем три члена. Заупокойную
литургию на похоронах лидера нации, человека, облеченного
властью, служил викарный епископ города Москвы. Так что
говорить о полной симфонии, тем более о подчинении Церкви государству, я бы не стал в этих условиях. Вопрос заключается в другом: государство создает специально такую юридическую модель, которая подразумевает полное разрушение
Церкви и последующее подчинение ее государству. А именно,
за основу правового регулирования религиозной деятельности в РФ взята американская модель, которая предусматривает
вещи, совершенно немыслимые с точки зрения православной
каноники. Напомню закон «О религиозных организациях».
Религиозная организация образуется не менее чем тремя учредителями, первичной религиозной организацией является
для нас приход, который в количестве трех приходов образует
себе дальнейшее возглавление. Т.е. три прихода, три настоятеля вправе объединиться и избрать себе архиерея. А три архиерея потом объединятся и изберут патриарха.
Реплика:
А где же вертикаль власти?
В.В. Симонов:
Вот-вот! Где тó, что по Писанию и по канону положено — Церковь возглавляется Христом, и вниз идет патри66
Вопросы к докладчику и ответы
арх, архиерей, священство, дьяконство и миряне? Это полное разрушение канонического устройства Церкви. В такой
Церкви можно делать все, что угодно. И это делается, потому что каждый приход — юридическое лицо — не филиал и не представительство, как это следовало бы сделать, а
юридическое лицо, равное перед законом и с Патриархией,
и с епархией. Держится ситуация только потому, что мы
имеем хотя бы минимальное каноническое образование:
священник понимает, что он — производная от архиерея,
что священная-то власть у архиерея находится, а я — тот
элемент, куда она транслирована в некоторой своей части.
Мы — производные от архиерейской тáинственной власти.
Вот за счет этого, за счет элементарной грамотности духовенства вся система держится. А там, где возникает безграмотность — отец Глеб Якунин тому пример, — там возникает собственная церковь — АИПЦ, УАПЦ, УПЦ-КП и что
хотите еще. Да, вопрос об институциях, которые должны
были бы внедрить православие, как вы сказали, «не имея
ничего против христианизации современной России». Нельзя быть за или против христианизации: либо она будет,
либо нет, и от того, за я или против, ничего не зависит. Это
не наша с вами воля. Мы можем протестовать, но она все
равно состоится, если на то будет Божья воля. Мы будем
ратовать, бегать и христианизировать ее, но если уж этот
народ обречен, ничего не получится, он вымрет, и тому немало свидетельств и в Писании, и в истории. Мы можем
только помочь или препятствовать процессу. Если мы доинституализируемся до того, что создадим Министерство
религии и культа, это будет страшно, тогда не будет ни
христианизации, ни Церкви. Но инструмент уже есть: Конституция есть, Церковь есть. Наша задача, видимо, Церкви
помочь, а не мешать, в том числе и законодательно. Надо
отдать ей ее главную функцию — функцию распространения христианства, не требовать от нее строить, не требовать от нее того, что она не может сделать финансово, дать
ей возможность осуществлять свою прямую функцию в
67
Выпуск № 3
Доклад
обществе. Плюс идеологическую функцию, учитывая христианское вероучение, в деятельности властных структур государства — доводить до них те граничные, контрольные
пункты, которые может предложить христианское учение
для формирования экономической концепции, экономической политики, те критерии определения эффективности, которые она может предложить.
Вопрос (В.М. Клычников):
Первый мой вопрос касается перспектив развития
христианства, особенно в России. В докладе вы отмечаете,
что сохранение в обществе существенного неформального мистического потенциала будет способствовать восстановлению православной цивилизации. Но рациональное
познание мира объективно снижает ареал мистического.
Возникает прикладной вопрос — как быть с современным
образованием? Оно рациональное. Или мы активнее образовываем общество, либо идем назад, говорим, что мир
создан за семь дней. Второй вопрос: когда вы описывали
состояние сегодняшнего общества, то это мне чрезвычайно напомнило состояние Римской империи первых веков
нашей эры — десоциализация, человек одинок и т. д. Что
в итоге и стало основанием для возникновения христианства как религии личного спасения. В этой связи, что вы
прогнозируете? Новый Ренессанс христианства? Какова
возможность возникновения новой миссианской религии?
Способно ли православие принять этот вызов? Нужен ли
человеку новый Бог или православие справится с этой проблемой?
Ответ:
Я думаю, справится — это краткий ответ на второй вопрос. Что касается первого вопроса, то я не стал бы утверждать,
что существует резкое противоречие между рациональным и
мистическим. Мы знаем множество примеров, когда рациональное и мистическое не только уживались, но и развива68
Вопросы к докладчику и ответы
ли друг друга. Академика Раушенбаха помните? В последние
годы своей жизни он опубликовал статью в журнале «Коммунист», посвященную математическому доказательству бытия
Божия. До этого у него была монография «Пространственные
построения в древнерусской живописи», работа весьма своеобразная. Вопрос в том, что наша система образования должна каким-то образом учесть то, до чего доходит интуитивно и
опытно наш народ. К сожалению, наше школьное образование
далеко от идеала. С одной стороны, оно учит тому, чему когда-то в педагогических институтах научили учителей. Сейчас
меняется преподавательский состав, резко меняется и падает
качество образования. С другой стороны, есть противоречие,
вытекающее из современного содержания образования. Если
мы будем сводить науку и религию на примитивном уровне, то получим конфликт. Если мы поднимем и богословие и
нашу науку хотя бы до уровня восприятия друг друга, найдем
контакт — тогда этого конфликта не будет.
Вопрос (В.М. Межуев):
Почему атеизм возник на почве именно христианства?
Я не знаю атеизма восточного, мусульманского, буддистского. Как явления не знаю. Может быть, там есть люди,
которые отреклись от собственного Бога. Но как течение,
как умозрение, как умонастроение атеизм возник, прежде
всего, в христианской культуре. Что есть такого в христианстве, что, в конечном счете, породило атеизм?
Ответ:
Но все-таки атеизм — это античная Греция, скорее всего, конец классики, начало эллинизма, до христианства еще
дожить надо было.
В.М. Межуев:
А это не связано с тем, что христианство является промежуточным звеном между Богом и человеком?
69
Выпуск № 3
Доклад
Вопрос (А.И. Неклесса):
Позвольте нарушить порядок дискуссии и сказать несколько слов. У меня была скрытая позиция в моей первой
реплике. Я хотел показать, что существует христианская
точка зрения. Что секуляризация и общество, которое живет в современном коде — это определенная христианская
позиция, которая зиждется на понимании совершеннолетия человека. Вся западно-европейская история, особенно в
ее протестантской версии, версии теологии, которая развивалась протестантизмом и реализовывалась в виде определенной цивилизационной формы, зиждется на понимании
свободы выбора человека. Именно отсюда атеизм. В Древней Греции не было свободы выбора у человека, мы знаем
судьбу Сократа. Но важно не это. Важно, что традиционалистское сознание кардинально отличается от сознания
христианского. Выбор, свобода выбора онтологична христианству. Атеист гораздо больший христианин, чем язычник,
в определенном смысле этого слова. С моей точки зрения,
он более христианин. Потому что христианство зиждется
на трех онтологических ценностях — творчество, любовь и
свобода, которые драматизированы понятием о Боге в тринитарном богословии, христологии, системе соотношений
человека и Бога. Третья позиция, если обратиться к великим Соборам, проявилась в последнем VII Соборе, в вопросе об отношении к иконам. На мой взгляд, уже в поместном
Соборе, Византийском, буквально последнем, была решена
проблема обожения.
Что я имею в виду? Возникает проблема не столько икон,
сколько экономии, снисхождения, т. е. проблема энергийного соотношения человека и Бога, проблема миростроительских энергий. Хотел бы спросить, что же все-таки понимается под христианством и христианами в социальном смысле?
Вопрос имеет конкретный характер, хотелось бы услышать
количественные характеристики: кто является христианами
и сколько христиан существует в современном мире, какова
их позиция? Кого можно назвать христианами в современ70
Вопросы к докладчику и ответы
ном мире? Насколько это социально значимая величина?
И еще вопрос, касающийся непосредственно России. Кого в
России можно назвать христианами и сколько прихожан на
сегодня у Русской Православной Церкви?
Ответ:
Я могу ошибиться, но в мире порядка двух миллиардов
христиан. Мне совершенно непонятно почему в прошедшей
переписи населения нельзя было указать графу о вероисповедании? Почему это нарушает права личности? Мы бы
получили, конечно, «грязную» цифру, но все же узнали бы
сколько людей в самосознании относят себя к христианам.
Но получили бы показатель, от которого можно было бы
отталкиваться. С формальной точки зрения, христианин —
это тот, кто живет в Церкви, хотя бы ее посещает, а в оптимальном варианте — участвует в ее тáинственной жизни,
кто более или менее — или даже нерегулярно — причащается. Нам говорят, что 85% населения у нас православные,
говорят, что 27% от общего числа населения — мусульмане.
Откуда эти проценты взяты?
Вот почему я подчеркиваю, что хорошо бы графу о вероисповедании включать в перепись, чтобы получить хотя
бы «грязную» цифру, чтобы оценить масштаб явления. Но у
нас, исходя из каких-то эфемерных, демократических принципов, не решаются это сделать.
Реплика: Возраст и образование можно проверить, а как
проверишь вероисповедание?
В.В. Симонов:
А зачем проверять, человек сам говорит о своей вере.
Что же ему нельзя доверять? Но включение определенной
графы в переписной лист позволило бы более или менее
верно оценить масштаб явления.
71
Выступления
Наука имеет дело со сложной системой
православных верований
А.С. Ахиезер, доктор философских
наук
В стране интенсивно занимаются изучением цивилизаций, их связью с культурой, с религией. В докладе эта проблема
не прозвучала, хотя, как мне кажется,
именно в этой области лежит сверхзадача нашего докладчика, затрагивающей
связь цивилизации и культуры. В многочисленных обсуждениях сути этой проблемы усиливается одна очень важная
мысль. Важнейшее отличие между цивилизациями заключается в том, что в культурах разных стран и цивилизаций
исторически сложилось разное отношение к собственному
саморазвитию. Существуют традиционные цивилизации,
нацеленные на статику, на отказ от развития. Существуют
либерально-модернистские цивилизации, нацеленные на
собственное развитие, на выход за рамки своей цивилизационной, культурной ограниченности. Те цивилизации,
которые не могут, не хотят развиваться — деградируют, несут опасность перерастания деградации в национальную
катастрофу. Любая форма культуры в конкретной стране,
цивилизации несет в себе, подсказывает людям свой вариант отношения к развитию.
Этот подход несовместим с устаревшей идеей, что специфика цивилизаций определяется спецификой религии.
Культура и цивилизации находятся друг с другом в состоянии взаимопереходов. Между тем, практически культура
включает в себе много религий, разновидностей одной и
той же религии. Сами религии включают в себе доосевые
архаичные формы, вышедшие из догосодурственных форм
72
А.С. Ахиезер. Наука имеет дело со сложной системой православных верований
жизни, противостоящим осевым религиям, возможно вступающим с ними в состоянии симбиоза, религиозного синкретизма (не путать с первобытном синкретизмом). Сама эта
неоднородность, внутренняя противоречивость культуры,
связана с неоднородностью, внутренней противоречивостью цивилизации.
Мысль, что религии определяют суть цивилизации, возникла тогда, когда ученые еще не осознали в должной степени динамизм цивилизаций, рассматривали их неизменные
образования, их развитие в соответствии с биологическими
процессами, что сегодня представляется абсолютно неприемлемым. Сегодня мы живем в мире, где ученые уже говорят не
только об этом динамизме, но и о цивилизационном выборе,
т. е. возможности стран и народов выбирать, основываясь на
мировом опыте исторического развития, искать свой путь,
опираясь на полноту своего культурного потенциала. И это
говорят и о современной России.
То, что религия определяет существо цивилизации, исторически не подтверждается, и является одной из возможных гипотез. Что касается России, то государственность, институты государственного типа возникли позже принятия
христианства. Влияние христианства в стране всегда было
ограничено. Историки церкви, например Голубинский, Никольский, писали о господстве двоеверия в России. Россия
как цивилизация, российская государственность возникла
под влиянием множества культурных факторов и поэтому
ее специфика может определяться именно этим множеством, различиями между элементами этого множества, а не
одним каким-либо фактором. А это означает, в центр внимания должен перемещаться анализ этого множества и отношения его значимых элементов друг с другом.
Мы здесь собрались для решения первостепенно важных проблем жизни общества. Это, между прочим, значит,
что мы должны изучать каждый из значимых культурных
фокусов, влияющих на развитие общества. Православие,
разумеется, является важнейшим из таких фокусов. Однако
73
Выпуск № 3
Выступления
при этом не следует забывать, что существуют разные концепции православия, как и любой иной конфессии, но существует и народное восприятия этой конфессии, как иногда пишут ученые, народная религия (см. например, работы
А.Я. Гуревича). Она никогда не совпадает с религией профессионалов и тем более теоретиков. Для решения практических проблем мы должны знать, прежде всего, с какими
людьми мы имеем дело, какие у них ценности, на что они
способны, какие изменения они хотят и какие не примут.
Для понимания этой проблемы нам мало что дает православие в его концептуально-теоретическом изложении. Здесь
нужны другие специалисты, т. е. прежде всего социологи,
способные оценить картину мира, как ее представляют
большие массы людей.
Доклад возможно был бы интересен в институте философии, но нам нужно максимально адекватное знание о
людях, об их реальной приверженности к православию, но
в его народном варианте. Что это за люди? У меня есть трехлетний опыт работы в сельском поселке Тульской области.
Простите меня, но я глубоко сомневаюсь, что те люди, которые там проживали, православные. Кто же они? Я долго
об этом думал. Они несут в себе некоторую манихейскую,
гностическую ересь христианства, концентрацию язычества. У меня была диссертантка, которая говорила о своем
православии, но это не мешало ей полагать, что есть Бог и
есть Дьявол, и эти два начала равноправны. Вот эта вера —
эталон русской народной религии. Насколько я понял, то,
что говорил докладчик, и не боюсь сказать, и слава Богу,
он отношения к этой точки зрения не имеет. Между тем,
какая из этих двух версий православия, официальная или
народная, имеет самое непосредственное отношение к возможности реализации проектов реформ. Это имеет прямое
отношение к способности, возможности миллионов людей
изменять свои ценности, свой образ жизни в соответствии
с этими проектами. Анализ именно этой проблемы внес бы
важный вклад в понимании причин неудач реформ.
74
А.С. Ахиезер. Наука имеет дело со сложной системой православных верований
Мы имеем дело с очень сложной системой языческих,
манихейских, православных верований, различных смесей
между ними. Можем ли мы с вами работать с этими людьми? У нас выбора просто нет. Но нам нужны знания о них,
об их возможностях. Тогда мы, по крайней мере, сможем говорить о границах возможностей на сегодняшний день, о
их скрытом потенциале, что также жизненно важно для реформаторов. Такого рода знания тесно связаны со знанием
специфики цивилизации, специфики культуры.
Нилова Пустынь. Светлицкая башня.
Художник А.И. Калашников
75
«Православная цивилизация»: где она?
В.П. Булдаков, доктор исторических
наук
Прежде всего, хотел бы подчеркнуть,
что против идеи православной цивилизации ничего не имею — в том числе и по
причине собственной формально-конфессиональной, не говоря уже о культурно-сущностной, принадлежности. В любом случае проблема христианской, православной в том
числе, культуры много значительнее вопроса «верую — не
верую», «причащаюсь — не причащаюсь». Следовательно,
сегодня, здесь в России, от постановки этой проблемы никак не уйти, и серьезный разговор на эту тему можно только
приветствовать.
Нам представлен доклад, который, как мне кажется, точно
и основательно обобщает взгляды православных мыслителей
на сущность православной культуры. Многое, если не все из
сказанного я слышал — и не раз. Однако вызывает некоторое
недоумение изначальная отсылка к авторитету А. Тойнби.
Еще большие сомнения вызывает столь уверенная констатация с его помощью существования именно православной
цивилизации при заявленном докладчиком «отсутствии»
христианской цивилизации на Западе вообще.
Полагаю, что доклад не случайно начался со ссылки на
А. Тойнби. Действительно, в «Постижении истории» он пишет о западной и православной цивилизациях. Почему? Из
разочарования в секулярности Запада? Оказывается, все
дело в том, что католицизм не был «этатизирован», тогда
как православие, напротив, стало государственной религией. Лично для меня такой критерий применительно к понятию цивилизация является сомнительным — всякая культура растет не только «сверху», но и «изнутри». Еще менее
убедительным такой заход мне кажется в связи с тем, что
76
В.П. Булдаков. «Православная цивилизация»: где она?
Русская Православная церковь никогда не мыслила себя вне
государства — Раскол, между прочим, связан и с этим моментом. Получается, что для доказательства существования
особой цивилизации докладчик использует чисто формальные критерии — во всяком случае, они ставятся впереди
собственно духовных.
Напомню, что в свое время РПЦ выдержала немало нападок (в частности, со стороны униатов) за то, что она является церковью казенной, что она строится не от прихода, не
от проповеди, а от светской власти. Обвинения серьезные и,
надо заметить, православные иерархи всегда вели себя так,
как будто хотели обратить сей феномен в собственную добродетель.
Лично меня в свое время потряс тот факт, что ныне
здравствующий патриарх обратился к президенту: «Ваше
превосходительство» (хорошо, что не «высокопревосходительство») — так в старое время обращались к генералам.
Совсем недавно (в связи с отпеванием первого российского
президента) у меня создалось впечатление, что применительно к делам государственным РПЦ с легкостью готова
менять литургический канон. Простите, но, как мне кажется, перед Всевышним должен предстать раб божий Борис,
а не «превосходительство» Борис Николаевич. Или наш
президент уже стал главой церкви, как некогда император?
Признаем, что слишком уж особенная получается христианская (или православная?) цивилизация.
Вернемся, однако, к А. Тойнби. Трудно сомневаться, что
утверждение цивилизации он связывал с империей, и в правомерности такого подхода трудно усомниться. Поскольку
существовала Византийская империя (на мой взгляд, чрезмерно сакрализованная православием), то существование
православной цивилизации превращается в факт истории
даже без сомнительных ссылок на «Третий Рим». Что касается последнего, то теоретически он возможен, но возможен,
как и любая другая хилиастичная империя, при единственном условии — технологически он должен превосходить
77
Выпуск № 3
Выступления
окружающих его «варваров» и «сизматов». Что же касается
ныне существующих православно-государственных анклавов в пространстве соперничающих цивилизацией, то по
большому счету они смотрятся всего лишь уникальными
суб- или квазицивилизационными явлениями.
Строго говоря, империя — это агрессия культуры, находящейся в пассионарной стадии своего развития, а потому
стремящаяся «цивилизовать» окружающий мир. Делается
это, как водится по преимуществу «крестом и мечом» или
наоборот — «мечом и крестом», хотя кто-то увидит в этом
только этнопассионарное начало. Как бы то ни было, культура-цивилизация (следуя О. Шпенглеру и очевидным историческим процессам) приходяща и преходяща.
На этом фоне западная цивилизация, от которой всякий
раз танцует любой социолог, включая ненавистников Запада, скорее уникальна, нежели универсальна — ее определяли
скорее технологии, чем вера. Именно поэтому даже естественные цивилизационно-энтропийные процессы современного Запада («закат Европы») сдерживаются дальнейшей
«технологизацией» производственного задела, созданного
трудом прошлых поколений, и изощренным использованием внешних «бесхозных» ресурсов. Современная западная
цивилизация настроена на размеренное потребление всего
и вся, предлагая взамен экзац-духовность в виде прав человека. Но можно ли утверждать, что эта псевдоэтика, в адрес
которой высказано немало резонных замечаний, не является редуцированным производным некоторых христианских
(а не только «общечеловеческих») заповедей? Возможен ли
был Запад без христианства (которое нельзя ограничивать
католицизмом)? Даже если мы говорим о иудео-христианской и/или атлантической цивилизации, то вряд ли стоит
забывать ее библейские истоки.
Признаюсь, что для меня «спор о цивилизациях» представляется вполне схоластичным, который, тем не менее,
был затеян с вполне практической целью. Цель эта — в
идентификации современной России в ее нынешнем госу78
В.П. Булдаков. «Православная цивилизация»: где она?
дарственном качестве. Если так, то имеет смысл говорить о
православной России в ее прошлом и настоящем.
Знаменитая триада православие — самодержавие — народность появилась в первой половине XIX в. — главным
образом как реакция (весьма запоздалая и слабая) на угрожающие последствия государственного безбожия и масонствующего вольнодумства российских «просвещенных»
элит XVIII в. Однако, она была лишь провозглашена, ибо
даже во второй половине XIX в. православные священники
сомневались, что их паству можно отнести к христианам;
а идея «народа-богоносца» — оставалась лишь красивой
выдумкой интеллигентов-народолюбцев (в чем они со временем жестоко разочаровались). Чаще православные пастыри говорили о «двоеверии» (язычество + православие)
или синкретичности сознания русского крестьянина (тоже
любопытное самоназвание), наконец, об «обрядоверии». Из
этого следует, что необъятная Россия с ее огосударствленной церковью христианизировалась крайне медленно, более того, поверхностно.
Разумеется, нет смысла кого-то в этом упрекать, и я не
собираюсь рассказывать о том, почему православно-приходская культура в России не сложилась — надо принимать
это как исторический факт. А факт этот, между прочим, связан и с тем, как говорил В.О. Ключевский (выходец из семьи
священника), что «русское духовенство всегда учило паству
свою не познавать и любить Бога, а только бояться чертей,
которых оно же и расплодило…». Вероятно, сам выдающийся историк мог бы признать эту характеристику неполной:
священники, конечно, учили также любить власть, за что
их, в свою очередь, невзлюбили интеллигенты. Получился
заколдованный круг, который был разорван известно как.
С тех пор положение вряд ли существенно изменилось:
власть кивает на церковь, церковь на власть, «народность»
по-прежнему остается на заднем плане.
Согласно социологическим опросам Россия весьма верующая и очень православная страна. Но добралось ли право79
Выпуск № 3
Выступления
славие до душ «верующих»? Я этого не замечаю. Зато очень
заметно, что православные пастыри все чаще вспоминают
«чертей» — «мировую закулису», масонов, «права без обязанностей» и т. д. и т. п.
Скажу больше. После того, как атеистически — патерналистски — идеократическая (а в целом квазиморфная)
система рухнула, трудно вообразить себе более дехристианизованное (псевдо) общество, чем российское. Если
поведенческие императивы россиянина планомерно формируются на основе культа денег, наживы, примитивного
индивидуализма, насилия (далее можно не перечислять),
то причем здесь разговоры о «православном образовании»,
«особой» системе ценностей и т. п.? Неужели не ясно, что
новое поколение формируется на основе самого асоциального эгоцентризма — инфантильного, возводящего зов
собственных гормонов в эпицентр мироздания. Разве не
видно, что современное российское общество тотально
оболванивается mass media и в роли «властителя дум» способна выступить какая-нибудь Ксения Пошляк?
Как ни странно, к нынешней государственности, при
всем скептическом отношении к ней, в смысле ее отношения к православию, у меня особых претензий нет. Оно, безусловно, помогло РПЦ — пусть не вполне богоугодным образом — чего от нее ждать еще? Во всяком случае, создается
впечатление, что государство куда охотнее помогает православию, нежели светской культуре. Но вправе ли церковь
главные свои основные усилия тратить на политическое
поддержание этой государственности? Сколько можно кивать на власть как на внешнюю ограду «истинного христианства», забывая о душах его подданных? Как вообще реагирует церковь на социальный протест?
Конечно, можно взирать на происходящее с отшельническим смирением, повторяя, что мир пребывает в грехе.
Но будет ли легче от этого мирянам?
Мы живем в глобализующемся мире. А потому для
сохранения всякой культурной идентичности требуют80
В.П. Булдаков. «Православная цивилизация»: где она?
ся несколько большие усилия, чем преподавание «закона
Божьего» в гимназиях. Такое уже было, «православная» цивилизация от этого только пострадала. Сделаны ли Русской
Православной церковью из этого должные выводы?
Повторяю, я допускаю возможность православной цивилизации. Но шагов в этом направлении со стороны церкви не различаю.
Защита древнего отечества.
Художник А.И. Калашников
81
Выпуск № 3
Выступления
Сочетание разума с духом —
путь к общечеловеческому единству
В.М. Межуев, доктор философских
наук
У меня принцип — я не вступаю в полемику, в спор с верующими людьми. Как
можно спорить о вере? Вера — чувство
глубоко интимное, как и любовь. Мне кажется, что и сами верующие не склонны к
диалогу по поводу своей веры. Вера дана
свыше и не подлежит обсуждению. Бог
открывается человеку через Слово, Священное Писание,
которое можно принимать на веру или не принимать, но
бессмысленно искать содержащимся в нем откровениям логическое или фактическое подтверждение. Спор же — это
способ общения между светскими людьми по поводу собственных слов и мнений. Каждое из этих мнений можно опровергнуть или дополнить другим. Из человеческих слов и
текстов складывается человеческая культура, которой и занимаются гуманитарные науки. Культуру следует отличать
от культа, от мифа и религии.
Религия для верующего человека — не часть культуры,
не то, что создано человеком, а то, что ей предшествует. Ни
один верующий не считает свою веру порождением культуры. Наоборот, культуру, как правило, принято выводить из
культа, из религии, в нашем случае православной. Культура — европейское открытие. Культура, конечно, существовала с момента возникновения человечества, но открыли ее
европейцы. Возможно, с этого открытия и начинается западная цивилизация. То, что люди со своими богами живут в
культуре, являются ее продуктом, верно с европейской точки зрения, но не для людей, принадлежащих к неевропейским культурам. В древних цивилизациях Востока народы
отличали себя от других по признаку своей принадлежности
82
В.М. Межуев. Сочетание разума с духом — путь к общечеловеческому единству
не к определенной культуре (или цивилизации), а к определенной религии. В России долгое время критерием принадлежности к русской нации служило православное вероисповедание. Культурная самоидентификация характерна,
прежде всего, для европейского человека. Не проводя различия между культом и культурой, нельзя понять своеобразия,
особенности той цивилизации, которая родилась в Древней
Греции и которая получила обобщенное название западной.
Именно в границах этой цивилизации была открыта, осознана принадлежность человека к миру культуры, что, разумеется, не исключало его принадлежности к двум другим
мирам — божественному и природному. Данное открытие,
получившие название «открытия человека», послужило основой возникновения гуманизма и гуманитарной науки.
Я не собираюсь здесь спорить об основах христианского
вероучения, в чем не считаю себя большим специалистом.
Но меня несколько беспокоит наметившаяся сейчас тенденция противопоставления православия тому, что было наработано Западом и Россией в плане светской культуры —
науки, образования и пр. Уже учение Дарвина некоторые
предлагают изгнать из школьных программ. Так мы далеко
уйдем. Но как, действительно, может ужиться в сознании
нации религия и светская культура? Может ли их взаимоотношение быть бесконфликтным? Вопрос совсем непростой
ни для Запада, ни тем более для нас. Он одновременно и мировоззренческий, и философско-исторический, не имеющий простого и однозначного решения. Примирить веру и
знание в рамках единой образовательной системы пытались
и в Европе, и в дореволюционной России, что никак не снимает принципиального расхождения между двумя картинами мира — религиозной и научной. Очевидно, каждая из
них по-своему ценна в плане человеческого существования,
отвечает на глубинную потребность человеческой души и
духа. В этом и надо разобраться в первую очередь.
Все религии мира, включая христианскую, являются, на
мой взгляд, продуктом восточной ментальности, возникли
83
Выпуск № 3
Выступления
на Востоке. Я всегда считал христианство восточной совестью Запада. Но почему именно Восток стал родиной всех
мировых религий? Выскажу на этот счет собственное мнение. Важно отличать восточную духовность от восточной
социальности. Мы высоко ценим восточную духовность,
но хотели бы жить в условиях восточной деспотии? Нельзя
забывать, что восточная духовность — это своеобразная
самокритика Востока, восточной социальности, способ
ее духовного преодоления. Восточная социальность с ее
общинно-аграрным строем и государственным деспотизмом — исторический тупик. Социальность подобного типа
никуда не ведет, постоянно воспроизводится в истории в
неизменном виде, может лишь регенерировать. Рушатся
империи, сменяются цивилизации, а природа общественного строя остается одной и той же. Это и есть Восток. Поэтому человек, преодолевая его, уходил вверх, строил религиозную вертикаль в направлении неба, искал избавления
от тягот жизни по ту сторону земного мира.
Что противопоставил этому Запад? Он опрокинул эту
вертикаль в человеческую историю, превратил ее в горизонталь, увидел решение проблемы не на небе, а в бесконечно длящемся историческом прогрессе, в светлом будущем.
Западным эквивалентом восточной религиозности стала
социальная утопия. Мир всеобщего спасения и благоденствия — не в загробном мире, а в истории. Запад, собственно, и открыл историю, движение по пути общественного прогресса, как бы его не понимать. Духовная вертикаль
в сочетании с исторической (социальной) горизонталью
и есть логика этого движения. Человеческая мудрость, на
мой взгляд, и состоит в том, чтобы не противопоставлять
их друг другу, а найти между ними какой-то разумный синтез. Можно ли развиваться в направлении все большей человеческой свободы, сохраняя при этом высокие духовные
и моральные ценности, которые принесла с собой религия,
ее высший плод — христианство? Восточная духовность
в ходе эволюции пришла к осознанию абсолютного изме84
В.М. Межуев. Сочетание разума с духом — путь к общечеловеческому единству
рения человеческого бытия. Тут и спорить не о чем. А вот
Запад в своей истории сделал попытку найти для этого измерения социальный эквивалент, преодолеть восточную
социальность, базирующуюся на полном подчинении индивида верховной власти. Духовный опыт Востока в сочетании с общественно-историческим опытом Запада и есть,
на мой взгляд, единственно возможное решение проблемы
будущего человеческой цивилизации.
И последнее, что я хочу сказать. Мне понравился доклад. Он затронул много тем, о которых можно говорить,
но для этого у нас, к сожалению, мало времени. Я задал
вопрос: в какой мере христианская религия (в частности,
православие) может служить признаком существования
особой — христианской — цивилизации? Цивилизация, как
известно, — латинский термин, возникший до христианства.
Изначально цивилизация — парафраз греческого полиса: цивилизованный человек — тот, кто живет в условиях Римской
республики, является ее гражданином. В наше время под
цивилизацией стали понимать любую крупную культурную
общность людей, объединенную, прежде всего, единством
веры. В середине ХХ в., по А. Тойнби, наблюдалось 5 живых цивилизаций третьего поколения. Не буду их перечислять, вы их знаете. Каждая из них отличается от другой по
многим параметрам, но, прежде всего, типом религиозной
веры. Христианство как мировая религия представлена
двумя цивилизациями — западной и восточно-православной, идущей от Византии. Религия является как бы последней чертой, отделяющей одну цивилизацию от другой. Она
как бы раскалывает мир на локальные цивилизации. Мой
вопрос: насколько оправдано приравнивание цивилизации
к религии?
Поясню его. Цивилизации, родившаяся в Риме, была по
своему замыслу и истоку универсальной цивилизацией, объединяющей людей посредством не религии, которая у людей разная, а права, уравнивающего всех граждан безотносительно к их вероисповеданию. Запад после Рима впервые
85
Выпуск № 3
Выступления
в истории человечества попытался создать цивилизацию,
базирующуюся не на религии, а на правовых и научных
универсалиях, имеющих рациональный и формальный характер и потому не требующих для себя никакой религиозной санкции. Право и наука — вот реальный вклад Запада в
историю цивилизации. С возникновением внерелигиозного универсализма связана, на мой взгляд, и идея цивилизации, которая в принципе может быть только одной для всех
стран и народов, т. е. универсальной. Эту идею иногда называют «римской идеей». Можно верить в каких угодно богов,
но в социальном мире люди должны быть связаны друг с
другом посредством правовых норм и законов, гарантирующих каждому свободу выбора в любой сфере человеческой деятельности. Если о божественных истинах не спорят,
то человеческие истины — предмет постоянного обсуждения и диалога. Цивилизация — это состояние постоянного
спора и дискуссии, где каждый имеет право на собственное
мнение, на свободный поиск истины и личное творчество.
Иными словами, религия духовно — нравственно — образует людей, цивилизация делает их лично свободными.
Общественное состояние, в котором индивид еще не обрел всей полноты свободы, не заслуживает названия цивилизации или является ее частным, неполным, до конца не
сложившимся проявлением. В своем собственном качестве
цивилизация, повторю, представляет собой универсальную, единую для всего человечества форму общественного
существования людей, делающую каждого свободной индивидуальностью. Пока такая цивилизация не утвердилась
на планете, нельзя говорить и об ее окончательной победе
над варварством. Если в заслугу христианству следует поставить его победу над язычеством, то только цивилизация
в лице рациональной — правовой и научной — мысли способна победить варварство. Очевидно, оба процесса как-то
связаны между собой, и важно не упустить эту связь.
И два слова о России. К сожалению, опять скороговоркой. Из того, о чем я говорил выше, ясно, что я — не сторон86
В.М. Межуев. Сочетание разума с духом — путь к общечеловеческому единству
ник теории локальных цивилизаций, разделенных между
собой непреодолимыми религиозными барьерами. Вспомним, как русская общественная и философская мысль
отреагировала на выход в свет книги Н.Я. Данилевского
«Европа и Россия». Вл. Соловьев назвал эту книгу «вырождением славянофильства», не отрицавшего при своем зарождении духовной близости России с Европой. За ним эту
оценку повторит С. Франк, Г. Флоровский, другие русские
философы. С Данилевского начинается линия русского
консервативного национализма (вплоть до евразийства),
отрицающая какую-либо общность русской и европейской
культур, возможность диалога между ними. Если ранние
славянофилы — братья Кириевские, Хомяков, Самарин,
Аксаков — усматривали в «русской идее» вселенское, универсальное начало, выводящее Россию за рамки узко и эгоистически понятого антропологического этнизма и национализма, то Данилевский полагал, что между славянским
культурно-историческим типом и другими нет ничего общего. Ранние славянофилы не противопоставляли Россию
Европе, а лишь спорили о том, какой тип универсальности
сможет объединить их. Главным для них был вопрос о том,
что может послужить основой для всеобщего согласия людей — разум или дух? Короче, они искали путь к воссоединению России с остальным миром, а не к ее обособлению
от него.
С моей точки зрения, только сочетание разума с духом,
рациональной мысли с многообразием религиозных вер
и культур способно решить проблему общечеловеческого
единства. Подобное сочетание предполагает право каждого
на свободный выбор, что достигается в условиях гражданского общества, правового порядка и предельно развитых
демократических институтов. Оно противопоказано любому виду насилия над личностью — как политическому, так
и духовному. Такой порядок и несет с собой цивилизация,
как я ее понимаю, причем по мере своего распространения
по всему миру. В своем современном виде она, возможно,
87
Выпуск № 3
Выступления
еще не стала тем, чем является по своей сути, не обрела
черты подлинной универсальности, сохраняет в чем-то
элементы варварства (социальная несправедливость, национальное обособление и неравенство и пр.), но альтернативы ее развитию в истории я просто не вижу. И не надо
ставить на ее пути религиозные и государственные барьеры, уходить от нее в заоблачные выси. Не лучше ли найти
способы ее примирения с собственными религиозными
святынями и культурными ценностями, попытаться духовно и нравственно облагородить ее историческую поступь.
Противостояние цивилизации, пусть и заявившей о себе
впервые на Западе, — путь в никуда, повторение судьбы
Византии, которая погибла, не будучи в состоянии примирить свою религию и общественно-политический строй с
историческим прогрессом, возвещенным эпохой Ренессанса и гуманизма.
А.И. Неклесса
В сущности, у нас слово цивилизация на сегодняшний
день — это две разные категории под одним названием. Я не
знаю, имеет ли смысл их противопоставлять? В одном случае под цивилизацией понимается, по сути дела, культура,
культурно-исторический тип.
В.М. Межуев
Цивилизация, действительно, антитеза варварства, а
варварство есть абсолютизация различий между людьми.
А.И. Неклесса
Я не хочу сказать, что есть одно понимание цивилизации, которое, как я сказал ранее, впервые сформулировал
маркиз Мирабо. Слово-то возникло как раз не в Риме, а во
Франции. При всем при том это лишь одно понимание. Круг
рассуждений людей, говоривших о цивилизации в культурно-историческом плане, весьма широк. Но они, по сути дела,
если в европейской категориальности, рассуждали больше о
88
В.М. Межуев. Сочетание разума с духом — путь к общечеловеческому единству
культуре, чем о цивилизации, хотя использовали при этом
это слово. А второе мое замечание было, что я бы не стал
так уж идеализировать ситуацию, как некоторый идеальный тип, Римской империи. Там не было ситуации свободомыслия, именно возможности атеизма и произвольного
исповедания в качестве некоторого такого юридически сциентистского пространства. Там существовала гражданская
религия, и эта религия была обязательна для исповедания.
Она была необязательна для тех, кто не входил в территорию провинций. Если сказать современным языком, она
была свободно присоединившимся государством. В рамках
римского гражданства, римских провинций существовала
своя религиозная система, обязательная для исполнения.
Я имею в виду исповедание культа императора.
В.М. Межуев
Я считаю Рим только началом становления универсальной цивилизации. Рим дал идею такой цивилизации
(«римскую идею»), которая затем по-разному воплощалась
в восточной и западной части Римской империи. Для меня
православие есть соединение христианства с Римской империей, прямым продолжением которой и была Византия.
А вот западная ветвь христианства оказалась в итоге соединением христианства с правовым идеалом Римской республики. Сначала Запад также пошел по пути восстановления
подобия Римской империи (Священная Римская империя
Карла Великого), но в результате, как известно, пришел к
образованию национальных государств и восстановлению
республиканской формы правления. Если в случае Византии
(а вслед за ней и в нашем) имперская власть как бы подмяла
под себя Церковь, поставила ее себе на службу, то на Западе
возник другой перекос, когда эгоистический частный интерес одержал верх над заповедями христианской морали.
Если в первом случае возник вариант, который можно было
бы назвать попыткой насаждения морали без свободы, то
во втором — разгулом индивидуальной свободы без мора89
Выпуск № 3
Выступления
ли. Ни одному из них не удалось в полной мере сочетать
христианскую мораль с политической и духовной свободой
отдельного индивида. А именно в таком сочетании, на мой
взгляд, и состоит решение проблемы цивилизации, которая
способна сплотить и сохранить человечество в планетарном масштабе.
Осташков.
Художник А.И. Калашников
90
Ю.А. Красин. Разум и вера — два способа восприятия мира
Разум и вера — два способа восприятия мира
Ю.А. Красин, доктор философских
наук
Мне кажется полезным от философских абстракций все же перебросить
мостик к той теме, которой мы занимаемся, — высшие ценности нашего земного российского государства. Не будет
преувеличением сказать, что государство
у нас переживает глубокий ценностный
кризис. Видимо, смысл нашего семинара в том, чтобы разобраться в этом сюжете и ответить на два вопроса: способна
ли гуманитарная наука определить содержание и структуру
высших государственных ценностей и может ли она какимто образом включиться в механизм освоения этих ценностей российским государством. Под этим углом зрения в
порядке реплики на обсуждаемую тему хочу высказать две
мысли, которые представляются мне принципиально важными.
Первое соображение касается аксиологических функций
науки и религии. Приоритеты общественной жизни, из которых каждый индивид черпает свои ценностные представления, формируются как результат (summa summarum) всей
совокупности общественно-исторической практики. Этот
результат воплощен в культуре, которая намного шире, чем
совокупность естественно-научных и гуманитарных знаний. В процессе формирования ценностей жизни и культуры много разных факторов общественной практики, среди
которых главное место занимают разум и вера. Природе
человека присущи два способа восприятия реальности: через разум и через веру. При количественной и качественной
неисчерпаемости мира без компонента веры никак не обойтись. Н. Бердяев отмечал как-то, что бесконечность мира
не может быть охвачена разумом. Поэтому целостность
91
Выпуск № 3
Выступления
мировоззрения невозможна без включения в ценностное
восприятие мира фактора веры. В самом научном познании
некоторые исходные постулаты принимаются на веру.
Соотношение разума и веры, науки и религии в общественной практике и в ценностном восприятии мира — это
действительно принципиальный вопрос, по которому
должна быть определена ясная позиция при рассмотрении
темы о высших ценностях государства российского. Выяснить, какую роль играет вера — в России, естественно, это в
первую голову православная вера (хотя не только) — в формировании высших ценностей государства-нации и чем эта
роль отличается от роли науки — таков, как мне кажется,
основной предмет сегодняшней дискуссии.
Тут могут быть разные мнения, неизбежны споры. Но
одна позиция должна быть четко зафиксирована: это принципиальное различие научного и религиозного подходов
к восприятию мира. Собственно на протяжении веков в западной философии сложилась традиция разделения сфер
разума и веры. Наиболее полно она выражена Иммануилом
Кантом. В.И. Ленин резко критиковал немецкого философа
за такое разграничение, усматривая в нем апологию фидеизма. Между тем, последующее развитие, равно как и нынешняя практика, доказывают мудрость такого разделения
сфер разума и веры. Наука вполне может плодотворно изучать исторические корни религии, ее формы, общественные
функции, но не дело науки вникать в религиозные догматы,
которые являются предметом веры. В свою очередь, вмешательство религии в науку чревато клерикализмом, а то и
мракобесием наподобие отрицания эволюционной теории
происхождения человека.
Все сказанное не исключает конструктивный диалог
между религией и гуманитарной наукой по теме высших
нравственных ценностей. При всех различиях исходных
постулатов и методов аргументации здесь возможна общность гуманистических позиций по многим нравственным и политическим вопросам.
92
Ю.А. Красин. Разум и вера — два способа восприятия мира
Второй момент, который я хочу здесь зафиксировать, —
это плюрализм религиозного мировосприятия. Верования
людей не менее многообразны, чем суждения разума. В этом
отражается многообразие человеческой натуры, а также условий и способов человеческого бытия. И в этом нет ничего
плохого. Плохо, когда какая-либо система религиозной веры
или одна из ее интерпретаций претендует на положение
единственного правильного вероучения. Это не раз заводило в тупик межрелигиозного и межконфессионального противостояния, чреватого губительными конфликтами и даже
войнами. Вся логика общественной жизни и общественного
развития диктует необходимость веротерпимости.
Мне показалось, что выслушанный нами доклад несет
на себе некоторый налет «христианизации» как единственного пути к божественной истине. Но подобное суждение,
к какой бы религии оно ни относилось, вызывает большие
сомнения. Мне вспоминается в этой связи надгробная
надпись, которую я прочел на
альпинистском кладбище в
Австрии: «Многие пути ведут
к Богу; их путь пролег через
горы». Относительно же христианства иногда высказывается мнение, что его гомоцентричная направленность
вступает в противоречие с
тенденциями
глобального
развития человеческого сообщества; и в этом отношении
предпочтительней положение
тех восточных религий, которые ставят в центр мироздания не человека, а космос.
Книжная миниатюра.
Во всяком случае, в поиске
Художник Д.П. Реутов
высших ценностей человече93
Выпуск № 3
Выступления
ского рода в условиях постоянно нарастающего плюрализма
необходима высокая степень толерантности. Конечно, религиозная толерантность имеет свою специфику, поскольку
здесь сопоставляются постулаты и суждения, основанные
на вере. Но ведь многие говорят сегодня о возможной перспективе сближения разных систем верования, разных религий. Никто не доказал, что такая перспектива невозможна.
Толерантность касается не только знания, но и веры.
Разумеется, столь сложная тема — предмет отдельного
разговора. Сейчас я хочу только зафиксировать эту мысль.
В поиске высших ценностей, разделяемых всем человечеством, независимо от социально-исторических, национально-этнических, идеологических и религиозных различий, нужен постоянный диалог, постоянное стремление
к взаимопониманию и сотрудничеству, к общечеловеческой солидарности перед многочисленными вызовами
глобализации. Речь идет о перманентном и всеобъемлющем синтетическом процессе, который никогда не может
завершиться полным синтезом. Мировые религии, в том
числе различные ветви христианства, не могут остаться в
стороне от этого процесса.
94
В.Н. Лексин. Христианские ценности и христианская цивилизация…
Христианские ценности
и христианская цивилизация:
проблемы восприятия
В.Н. Лексин, доктор экономических
наук
Высочайший уровень доклада и общественная значимость рассмотренной в нем проблемы, ориентируют не
столько на «дополнения» и «уточнения»
отдельных позиций доклада (что бессмысленно), сколько на «дополнения» и «уточнения» своих
собственных, казалось бы, уже устоявшихся представлений
по поводу услышанного. Естественно, что я в своем кратком выступлении лишь конспективно и фрагментарно изложу малую часть того, что занимает меня в течение многих
десятилетий.
О невосприимчивости слуха к языку христианских
ценностей
Невосприятие и даже агрессивное неприятие христианских ценностей (особенно в их, пользуясь определением
докладчика, инструментальном аспекте) часто связано со
спецификой их языкового воплощения. Крайнее выражение эта ситуация находит тогда, когда наш обыденный язык
возлагает на ключевые понятия христианства (например,
на слова: любовь, страх, гордость, смирение) прямо противоположную смысловую нагрузку, делая высокое низким,
и наоборот. Христиане и нехристиане все более становятся
двумя разными лингвистическими сообществами.
Современных христиан нередко упрекают в непонятности их языка, и они действительно живут в своем особом
языковом пространстве, а православные — дополнительно
95
Выпуск № 3
Выступления
обособляются в нем, сохраняя и постоянно используя церковно-славянский язык. Я не буду говорить о невероятной
мощи этого языка, о его многозначности и контекстности, о
его фонетической естественности и т. д. За редкими исключениями слова этого языка воспринимаются как исконно
родные, и непродолжительная практика снимает все препятствия в понимании и в произнесении соответствующих
текстов.
Но, — специфическая языковая среда свойственна христианству как таковому независимо от того, каким языком
пользуются верующие в ходе богослужения или келейной
молитвы. Это связано с тем, что христианам присуще особое
мироощущение и мировосприятие, вербализация которых
часто делает обычные слова — необычными, придает особый смысл устоявшимся словесным конструкциям и позволяет, например, русскому человеку столетиями молиться о
том, чтобы «воздвиглись стены иерусалимские».
Здесь мы сталкиваемся не только с естественными трудностями первичного «перевода», когда по выражению современного богослова происходила библейская вербализация
Слова — не адекватное выражение, но милостивое приспособление, Божие снисхождение к людям, в мир человеческих
мыслей и слов. Бог открывает Себя в человеческих словах и
одновременно остается скрытым в своей Инаковости. Уже
поэтому каждый последующий «перевод» (на греческий, на
церковно-славянский, на современный русский) Священного Писания немыслим без экзегетических усилий, и сколь
же велики должны быть желания, если и не таких усилий, то
хотя бы вдумчивого восприятия того, что было когда-то переведено на человеческий язык как таковой. К сожалению,
новейшее постмодернистское сознание все менее склонно
к размышлению над исходной сутью сказанного (прочитывается только «текст») и не потому ли адепты человеческой
гордыни с таким трудом примеряют к себе определение «раб
Божий» или усматривают чрезмерное уничижение своего
«я» в Покаянном Каноне?
96
В.Н. Лексин. Христианские ценности и христианская цивилизация…
О системной природе совокупности христианских
ценностей
Христианские ценности нельзя ни воспринимать, ни руководствоваться ими поодиночке; это — многоипостасная,
«нераздельная и неслиянная» мегасубстанция, общение с
которой делает невозможным такие, например, высказывания, как «из всех общечеловеческих ценностей я выбираю
только демократию». Христианские ценности «выбираются» или целиком, или не выбираются вообще.
Совокупность христианских ценностей системна по
своей природе, по генезису (они проистекают из единого замысла о мироустройстве и людях), по мощнейшей синергии
и по системным же результатам. В то же время, в отличие от
других ценностных конгломератов, отдельные компоненты
которых равнозначны, подвижны и могут без особых вербальных трансформаций переходить в любые другие совокупности ценностных ориентиров, христианские ценности
образуют достаточно заметную систему с системообразующей доминантой вселенской любви — абсолютного императива, неведомого ни язычеству, ни иным так называемым
мировым религиям. Вне этой доминанты все христианские
ценности как бы теряют ту самую евангельскую соль. Об
этом с предельной прямотой говорят Евангелия и Апостольские послания, об этом написано так много и так хорошо,
что я приведу лишь известные слова блаженного Августина
(из его «рассуждений на первое Послание Иоанна»): «только любовь составляет различие между сынами Божиями
и сынами диавола… В этом величайший признак, великое
различие… если у тебя нет лишь этого одного, нет тебе никакой пользы от остального» (выделено мной — В.Л.).
В доминанте любви — одновременно вершине и фундаменте всего здания христианских ценностей я усматриваю
не только их сокровенную суть, но и основное препятствие
для практического воплощения любым государством христианских заповедей в законы и нормы поведения и власть
97
Выпуск № 3
Выступления
имущих, и подданных (они же народ, граждане, население
и т. п.). Ни одно государство в мире никогда не создавалось
для реализации главной заповеди Божией, ставшей системообразующим основанием всей системы христианских
ценностей. Институционализация этих ценностей всегда
осуществлялась не на уровне государства или цивилизации (созданных людьми), а на уровне главного творения
Божия — отдельных людей, соединившихся в церкви, не
отягощенных глубокими богословскими знаниями, не погруженных в спасительную аскезу, не чудотворящих и не
ищущих «восторгов духовных». Только они несли и несут в
себе христианскую закваску цивилизационных процессов.
Христианские ценности — уникальная система, жизнеспособность которой поддерживается не центростремительными (питающими ее), а центробежными (от них — к
каждому, способному воспринять эти ценности) интенциями. Это должно было бы стать весьма существенным пунктом
в любых обсуждениях того, что есть христианские ценности
и что есть христианская цивилизация. Христианский облик
цивилизации придают не устои государства и не культурная
составляющая цивилизации, а доминирование христианских
ценностей в душе каждого христианина. И в этом отношении
цивилизация позднего государственно-языческого Рима часто представляется мне более христианской, чем цивилизация
времен Священной Римской империи.
О христианских ценностях
и христианской цивилизации
В ходе дискуссии высказывалось однозначно позитивное отношение к использованию понятия «христианские
ценности» и весьма разноречивое — по поводу понятия
«христианская цивилизация».
Думаю, что неприятие определения «христианская» применительно к «цивилизации» происходит не только из-за
жесткого определения рядом наших коллег понятия «циви98
В.Н. Лексин. Христианские ценности и христианская цивилизация…
лизация», в котором нет места для религиозного компонента. Видимо, в отмеченном неприятии немалая роль принадлежит и бесспорным фактам весьма своеобразных форм
ассимиляции христианских ценностей цивилизационными
институтами той же Европы. Вспомним в связи с этим, что
обращение Павла (перерождение личности) и обращение
Константина (новорелигиозное утверждение монархии)
качественно различны. Не исключено, что цивилизация,
которую можно назвать «христианской», — это еще один
цивилизационный тип в том многомерном, по моему утверждению, мире цивилизаций, где, например, перуанскую
цивилизацию (устоявшееся понятие в исторической науке)
можно без особых натяжек считать цивилизацией культа
Инки (он же «солнце на небе»), где вполне уместны понятия
«иудейская цивилизация» и т. п. Не буду повторять доводы
тех, кто доказывает правомерность христианской идентификации нашей цивилизации, — большинство из них представляется мне безупречными.
Отмечу, однако, что дефинициальный ригоризм по отношению к христианской цивилизации отнюдь не безобиден. Если цивилизация нуждается в защите — ее нужно защищать. Если конфессиональное начало существенно для
цивилизации — нужно защищать и его. Забудем о недавних
французских цивилизационных конфликтах. Вспомним о
том, что пока наши глашатаи общечеловеческих ценностей клеймят саму идею факультативного преподавания в
российских школах основ православной культуры, в чеченских школах вводится обязательная дисциплина «Основы
ислама», а министр образования Республики Чечня (до сих
пор в составе России) Лема Дадаев утверждает, что это даст
ясное представление детям об их религии, — и правильно
утверждает (в системе понятий о современной и, главное,
будущей исламской цивилизации). На наших глазах формируется модель новой мусульманской цивилизации, и кто
скажет, что «исламский фактор» не причастен к ее появлению?
99
Выпуск № 3
Выступления
В исследовании воздействия на цивилизационные начала миростроительства христианских ценностей неизменно возникает методологическая проблема их структурирования, индивидуальной идентификации, принятия
этих ценностей как многоипостасной целостности или как
равно — (разно?) статусной их совокупности. Нерешенность этой проблемы или невнимание к последствиям ее
нерешенности не компенсируется рядами комментариев,
расположенных в том или ином порядке (что можно видеть в любом курсе догматического богословия). В связи с
этим мне показалось убедительным и весьма удобным (не
только для изложения, но и для анализа) предложенное докладчиком раздельное рассмотрение христианских ценностей в фундаментальном и в инструментальном аспектах,
что не лишило предмет рассмотрения (систему ценностей)
его важнейшего свойства — целостности и, одновременно,
позволило представить непротиворечивую конструкцию
перехода фундаментальных ценностей (как основы мировосприятия) в ценности должных поступков и индивидуально-общественных отношений, а это и есть альфа и омега
формирования всех компонентов цивилизации.
В связи с вышесказанным, может быть, следовало бы в
интересах сближения наших позиций отойти от понятия
«цивилизация» как состояния общества (к которому некоторые из наших коллег считают неоправданным применение определения «христианская») и перейти к понятию
«цивилизации» как процесса, в ходе которого по Норберту
Элиасу смещается стандарт человеческого поведения, обусловленного одними и теми же обстоятельствами. Приняв
такую точку зрения на предмет нашей дискуссии, мы сможем оценить объективность христианского вектора становления всех западных цивилизаций нового времени, сила
которого ощущается даже сейчас, когда христианство силой
изгоняется из созданного им цивилизационного пространства, когда насильственно трансформируется сама структура
элиасовской социогенности человеческих страхов, струк100
В.Н. Лексин. Христианские ценности и христианская цивилизация…
тура предписываемого и запрещаемого обществом. То, что
общество в своей массе не ощущает насильственности и не
замечает агрессивности секуляризации, не есть нечто неожиданное, — об этом предупреждали еще евангелисты.
Я знаю, что существует множество определений «цивилизаций», адепты (или авторы) которых всегда готовы
объяснить, почему западную цивилизацию нельзя считать
христианской. Но я знаю и то, что эта самая цивилизация
погибнет сразу же, как только сумеет уничтожить в своем
генетическом коде якобы неимманентные ему гены христианства. Никто не будет стимулировать ее гибель извне, —
эта болезнь называется вырождением: не христианства, а
цивилизации. Более того, все, что я знаю о происходящем в
мире и в нашей стране, лишь подтверждает мои предположения о том, что христианские ценности — единственные
вербально зафиксированные условия для нашего общего
существования, а их сознательное восприятие и следование
им на деле — единственный шанс земного выживания, предоставленный нам два тысячелетия назад. Второе пришествие будет другим (см. Апокалипсис).
101
Выпуск № 3
Выступления
Освобождение от ига.
Художник А.И. Калашников
102
А.И. Неклесса. Что есть Россия?
Что есть Россия?
А.И. Неклесса, заместитель генерального директора Института экономических стратегий при Отделении
общественных наук РАН
Почему данная тема была избрана организаторами, как один из составных — и
замечу, важнейших, — этапов работы нашего семинара?
Очевидно, что ценности Российского
государства (равно как и сложившееся понимание гуманитарной науки) нельзя глубоко рассмотреть вне тематики
сегодняшнего заседания. Три вопроса, ответы на которые
с той или иной мерой полноты коренятся в христианском
опыте миростроительства: (1) что есть современный мир;
(2) что есть Россия; (3) и, наконец, весьма непростой вопрос, особенно при рассмотрении его с данной позиции, — в
чем все-таки суть социального транзита, который мы переживаем?
На первый вопрос можно было бы ответить упрощенным образом. Например: «современный мир есть форма
реализации городской культуры». Но сразу же возникает
вопрос о генезисе этой особой культуры, столь отличной,
скажем, от городской культуры Античности или Востока.
Думаю, дело тут именно в христианской закваске данной
культуры. В.М. Межуев уже затрагивал эту тему — личностное, индивидуальное развитие в коллективном взаимодействии. Но восприятие коллектива как суммарной
формулы взаимодействия личностей, порождено именно
христианским пониманием личности и определяется с позиций данного мировоззрения как соборность. Основной
плод христианской цивилизации это, пожалуй, сам индивид, деятельная, сложноорганизованная личность. Забегая
вперед, можно сказать, что именно здесь коренятся истоки
103
Выпуск № 3
Выступления
многих особенностей современной цивилизации, ее специфических институций, включая основания политического
и экономического мироустройства, расширенное воспроизводство и вообще наличие индустриальной, инновационной культуры.
Городская среда утвердилась, преодолев препоны «темных веков», но что означали сами «темные века»? Опятьтаки, упрощая проблему, можно сказать — это сумма двух
разных процессов: (1) с одной стороны, варваризации общества, которая бросалась в глаза, при этом, возможно,
затмевая исторический горизонт, и (2) генезисом — в сумерках и отбросах прежней цивилизации — новой поразительной культуры. И уже в западноевропейской своей версии она проявилась как городская культура. Я делаю акцент
на данной версии цивилизационного переворота, поскольку именно эта феноменология послужила основой культуры Модерна, превратившейся затем в глобальную оболочку
цивилизации. Города, бурги выступили антагонистом сословного строя, выдвинув в качестве нового субъекта исторического действия «третье сословие»: буржуазию, т. е.
бюргеров, городских жителей. Так формировалась социальная галактика Модерна…
Второй вопрос. Что есть Россия? Сложный вопрос и
непростой ответ. Тем более, повторюсь, с позиций исторического опыта нам известны различные ипостаси
России. А территория Киевской Руси сегодня, вообще,
находится за границами России-РФ, т. е. на территории
иностранного государства, наводя на размышления, в
какой степени, скажем так, Англия является составной
частью культурно-исторической общности современной
Америки?
Поиск ответа на вопрос о сущности, идентичности социального организма, обладающего территорией, специфическим миропониманием и реализующего определенную формулу миростроительства, отчасти напоминает
мне следствие, в ходе которого обнаруживаются внешние
104
А.И. Неклесса. Что есть Россия?
признаки ситуации, внутренние, энергийные основания
поступков и, наконец, вскрывается подлинная идентичность.
Внешним признаком российского бытия является его
фронтирность, прочерченная векторами старых и новых,
но заведомо значимых путей. Территория России выстраивалась в соответствии с географией «путепроводов» того
или иного времени. Ее внешние границы обрамлены линиями торговых маршрутов, начиная со знаменитого, «западного» пути «из варяг в греки» (но также «к персам», а
порою и далее, к примеру, по следам Афанасия Никитина).
На юге — это линия Великого шелкового пути, а на севере,
вдоль Ледовитого океана — «соболий путь» за Урал, в Мангазею.
Кстати, рассуждая о пространственных измерениях
российской государственности, мы нередко забываем, что
Россия исторически не только евразийское, но трансконтинентальное государство, раскинувшееся в один из периодов
своей истории даже не на двух, но на трех континентах, захватив на третьем не только Аляску, но и Калифорнию (и в
то время северная часть Тихого океана получила дерзновенное наименование «Русского моря»).
Основной же вектор России как «страны пути» был прочерчен миссией свидетельства о Христе на Востоке, ее ролью трансграничья Большой христианской цивилизации,
пронзив просторы Евразии и уходящей далее в трансконтинентальную просторность, смыкаясь там с движением в
противоположном направлении («посолонь») западноевропейской цивилизации… Так что необъятность и сами очертания российской территории носят неслучайный характер,
имея определенное смысловое содержание. Ее территория
и динамичные границы исторически и идейно (метафизически) мотивированы, этот «сухопутный океан» отнюдь не
«яма, наполненная водой». По этому поводу, впрочем, существует и несколько иная точка зрения, о которой чуть
позже.
105
Выпуск № 3
Выступления
Фронтирность, предельность, экстремальность российской психеи имеет также внутренний, энергийный смысл и
замысел, непосредственно связанный со спецификой миропонимания, самоощущением своей судьбы как определенной миссии, уникальностью и единственностью, исторической ответственностью. И одновременно идентичность
и судьба России отмечены «крестом», инаковостью, эсхатологичностью, отверженностью, возможностью «свободы во
грехе» и собственного обрушения в пропасть.
Так все-таки, что есть Россия? Она не Азия и не Европа, не Евразия и не Азиопа. И не наследница Византии.
И не просто предельная, граничная территория христианской культуры, но мыслилась она идеологами как «особое
место» — «Третий Рим», где русские — не этнос, а «ромеи»,
Русское царство — Ромейское царство, исполнитель особой
миссии (в том числе и собирания народов, и освоения «ордынского наследия»).
Сложная ситуация и с «наследием византийским». Сегодня господствуют стереотип о преемственности между
Русью и Византией, выраженный-де в легенде о «шапке
Мономаха» и тезисе о Третьем Риме. Но если обратиться к
документам и событиям соответствующей эпохи (XVI в.),
то мы увидим: дело обстояло чуть ли не диаметрально противоположным образом. Формула же Третьего Рима являлась своего рода опровержением Византии, «отряхиванием
праха»…
Русское царство мыслилось новой общностью, местом сосредоточения «остатка», центром притяжения
«верных», которые хранят истину в заливаемом водами
нового потопа мире. На протяжении длительного периода российской истории подобные умонастроения питали
энергию России, являясь подспудной, движущей силой ее
внутренней и внешней экспансии. Пик этой энергетики
пришелся на XVI–XVII в. Предельность и то напряжение, которые присутствовали в таком понимании миссии
России, предопределили в дальнейшем разноликие пре106
А.И. Неклесса. Что есть Россия?
тензии и на универсальную роль, и на глобальное присутствие.
Особое положение России, доступные ей «пространство
свободы», «особая воля» предполагали, однако же, возможность, как запредельного взлета, так и страшного падения,
низвержения. «Мы вовсе не думаем, что судьбы мира заканчиваются Россией…» писал в свое время Иван Аксаков.
А Константин Леонтьев высказывался еще резче: «…если
мы ошиблись, то и Россия погибнет скоро (исторически
скоро), слившись так или иначе со всеми другими народами
Запада в виде жалкой части какой-нибудь серой, безбожной
и бездушной федеральной мерзости!». Но, пожалуй, головокружительную глубину российского «или-или» определил Лев Тихомиров, высказывавший предположение, что
апокалиптический образ Вавилона, «Жены-Любодеицы»,
может при известных обстоятельствах обозначать именно
Россию…
В трех исторических форматах: Российской империи,
России–СССР и России–РФ — отголоски этих токов, нисходя и угасая, все же питали строительство внешних, подчас извращенных, карикатурных форм социального строительства. Возможно, с этим инволюционным процессом
связан и распад на время стянутого железными обручами
тела империи/«союза».
Таковы непростые следствия непростых обстоятельств
формирования российской идентичности, формулирования русской идеи — процесс, предопределившей, в конечном счете, ту историческую ситуацию, в которой сегодня
пребывает Россия и которая — в меру сил и возможностей — была предметом нашего обсуждения.
Ответ же на вопрос о сути и горизонтах нынешнего социального транзита или, точнее, рассмотрение данной проблемы, видимо настолько объемно, что, возможно, потребует отдельного разговора.
В выступлении докладчика секулярное мироустройство
определено как «географический ареал», «Запад», который
107
Выпуск № 3
Выступления
не имеет мировоззренческой основы. На мой взгляд, это
спорное утверждение. И вот почему. Во-первых, вряд ли
вообще может существовать мироустройство (тем более
сложное), которое не имеет мировоззренческих оснований.
Секулярное мироустройство — уникальное явление в истории, отражающее идеалы Просвещения. Само понятие секуляризации и связанное с ним специфическое положение
человека в обществе — равно как и соответствующее устройство самого общества — имеют собственную теологическую основу, развиваемую наиболее интенсивно протестантскими теологами. Генезис подобного мироустройства
сопряжен со взглядом на человека, как на существо способное достигнуть «совершеннолетия», т. е. могущего «существовать так, как если бы — я подчеркну это «бы» — как если
бы Бога не было». Это теологическая позиция, которая зиждется на определенном прочтении христианских ценностей.
Второе замечание касается России. Россия была озвучена в докладе как некоторый идеальный тип, как реализация
христианской идеи в оппозиции к аморфному географическому Западу. Однако заключительная часть выступления показала, что состояние российского общества, как нынешнее,
так и прошлое, социальная и культурная реализация фундаментальных ценностей не отвечают заявленным идеалам,
причем не отвечает настолько серьезно, что возникает вопрос, а существует или существовало ли в России общество,
которое с этих позиций можно охарактеризовать как христианское? И как следует характеризовать нынешнюю идентичность России в данном аспекте?
Возникает также ряд других, достаточно серьезных вопросов, и я вижу, что возникают они не только у меня.
108
А.И. Неклесса. Что есть Россия?
Минин и Пожарский.
Художник А.И. Калашников
109
Выпуск № 3
Выступления
Отношение к духовным ценностям:
видимость и реальность
Ю.А. Лукин, доктор философских
наук
В целом разделяя основной пафос доклада, хотел бы сделать несколько дополнений и уточнений.
Как известно, в советские годы Программа КПСС содержала в себе «Моральный кодекс строителей коммунизма»,
переписанный практически слово в слово с Нагорной проповеди. Не буду говорить о практике, но в условиях моноидеологии теоретически моральный кодекс и заповеди совпадали.
Сегодня у нас идеологическое многообразие, плюрализм. И за четыре часа до начала нашего заседания, в полдень 26 апреля 2007 г., Президент России в своем Послании
Федеральному Собранию отметил: «Духовное единство народа и объединяющие нас моральные ценности — это такой же фактор развития, как политическая и экономическая
стабильность. Убежден, общество лишь тогда способно ставить и решать масштабные национальные задачи, когда у
него есть общая система нравственных ориентиров, когда
в стране хранят уважение к родному языку, к самобытным
культурным ценностям, к памяти своих предков, к каждой
странице нашей отечественной истории»1.
Кто с этим посылом не согласен. Но… нас в свое время
на университетских лекциях по философии учили в любом
явлении видеть единство формы и содержания. Что касается слов о «духовном единстве и объединяющих нас моральных ценностях», то это форма, которая признается всеми и
1
Российская газета. 2007. 27 апр.
110
Ю.А. Лукин. Отношение к духовным ценностям: видимость и реальность
в Мраморном зале Кремля, и теми, кто у экранов телевизоров внимал речи Президента.
Однако, когда эта форма наполняется конкретным содержанием, то выясняется, что далеко (и очень далеко) не
все понимают его однозначно.
Даже в президиуме столь высокого собрания по одну
сторону от Президента сидел лидер «Единой России», по
другую — лидер России «справедливой». И в программных
их выступлениях, каждый по-своему объяснял, как он наполняет конкретным содержанием «общую систему нравственных ориентиров». А что же говорить о тех, кто сидел в
зале, а тем более — о тех, кто находился за его пределами?!
И дальнейшие слова об «уважении к самобытным культурным ценностям», к «памяти своих предков», а тем более — к
страницам нашей отечественной истории (а все вместе,
добавим от себя, и составляет «высшие ценности» нашего
общества) совершенно по разному понимают, трактуют и
проповедуют «государственники» и «евразийцы», думократы и либералы, А. Ципко и А. Проханов, Б. Немцов и А. Дугин, Е. Драпеко и В. Жириновский. И при этом все они, без
исключения, признают «объединяющие нас моральные ценности», православные нравственные ориентиры, любовь к
«отеческим гробам». Даже те из депутатов Государственной
Думы из фракции КПРФ, которые на предложение Президента почтить вставанием память Первого Президента
России Б.Н. Ельцина, скончавшегося накануне, продолжали демонстративно сидеть. Я это говорю к тому, что, если
вспомнить формулировку сегодняшнего доклада, то там
есть такое словосочетание — «российская ситуация». А она,
эта ситуация, такова, что мы не можем останавливаться на
признании наличия в наши дни объединяющих христианских, православных «высших ценностей». Останавливаться
тем более нельзя, что конечная цель нашего семинара (как я
ее понимаю) предложить конкретные концепты, подходы к
решению проблемы, управленческие решения, как это сделано, например, в содержательной монографии «Государствен111
Выпуск № 3
Выступления
ная политика вывода России из демографического кризиса»
(М., 2007).
Мне представляется, что сегодняшний доклад это только теоретическая преамбула, за которой должны последовать поиски конкретных путей реализации, (достижения)
духовного единства, общих православных нравственных
«высших ценностей», которые не только одинаково понимаются, практикуются представителями всех политических
партий и общественных движений, но и совместными усилиями претворяются в жизнь.
Второй вопрос: не считает ли докладчик, что мы отличаемся от сторонников западной цивилизации (как за
рубежом так и отечественных либералов) тем, что ведем
пассивную, оборонительную позицию по отстаиванию,
пропаганде православных «высших ценностей»? В то время, как оппоненты ведут себя не только активно, но нередко
и агрессивно.
И что мы совершенно недостаточно используем в этом
святом деле тот огромнейший духовный потенциал, который содержит в себе многовековая отечественная культура?
Приведу один-единственный пример. Здесь в одной из
реплик по поводу доклада справедливо говорилось, что, например, памятник отечественной литературы XVI в. «Домострой», который все годы советской власти характеризовался как защитник «патриархального быта и деспотической
власти главы семьи»1, в наши дни, спустя пять веков, продолжает служить примером следования православным ориентиром. В этой связи совершенно в другом свете предстает
литературное наследие С.Т. Аксакова, Н.С. Лескова, Н.В. Успенского, Т.И. Мельникова (Печерского), которым несправедливо мало внимания уделялось в советское время.
И здесь, в контексте нашей сегодняшней темы — «христианская цивилизация: система основных ценностей» —
особого внимания заслуживает обращение к творчеству
1
Советский энциклопедический словарь. М., 1980. С. 411.
112
Ю.А. Лукин. Отношение к духовным ценностям: видимость и реальность
выдающегося представителя отечественной культуры (а не
только драматургии) — А.Н. Островского.
А.Н. Островского, которого еще совсем недавно в школьных учебниках, преподносили исключительно по-добролюбовски — как обличителя «темного царства», диких,
кабаних, в лучшем случае как летописца замоскворецкого
купечества. Да что школьные учебники? Вот программа для
филологических факультетов государственных университетов «История русской литературы, часть III Литература
ХIХ в. «Здесь читаем: «критика купечества», «критика бюрократической системы», «образы самодуров», разоблачение жизни дворянства, буржуазных дельцов»1.
В наши дни наследие драматурга предстает в совершенно ином свете.
Как показала в своей обширной иконографии ярославская исследовательница Нина Алексеевна Шалимова «Русский
мир А.Н. Островского», «основные понятия христианской
культуры находят у Островского свое поэтическо-театральное преломление и становятся ведущими образными опорами
его художественного мира»2. Начиная с «реальной критики»
Н. Добролюбова до советского литературо- и театроведения,
Островский трактовался исключительно через призму социальности, по «социальной горизонтали», в то время как «духовной вертикали», связи с миром идеального, высших начал бытия, присутствующих во всех сочинениях драматурга,
практически игнорировались, недооценивались. Духовная
вертикаль Островского, которая как средоточие основных
христианских ценностей наиболее явственно просматривается в концентрированном виде в «Прозе», пронизывает все
его литературное наследие.
Следует безусловно согласиться с автором в том, что
«русский мир представлен Островским как человеческое
1
История русской литературы. Часть Ш. Литература XIX в. Программа. М., 1984. С. 21–22.
2
Шалимова Н.А. Русский мир А.Н. Островского. Ярославль. 2000.
С. 15.
113
Выпуск № 3
Выступления
сообщество православных христиан, живущих в единстве
веры, обрядности и обычаев»1. Причем мир (мiръ) понимается в старорусском значении слова как весь свет, все люди.
Но именно эта «духовная вертикаль» (и не только Островского) оказалось невостребованной в эпоху засилия на
российской сцене (да и в кино) пьес братьев Пресняковых,
Коляды, Сорокина, сценографии К. Серебренникова, Н. Чусовой и им подобных. К сожалению!
Тверь. Путевой дворец.
Художник А.И. Калашников
1
Шалимова Н.А. Русский мир А.Н. Островского. Ярославль. 2000.
С. 16.
114
В.В. Журавлев. Верить или не верить — вот в чем вопрос!
Верить или не верить — вот в чем вопрос!
В.В. Журавлев, доктор исторических
наук
Резкий перевод дискурса с рельсов обсуждения проблемы путей и методов интеграции естественных и гуманитарных
наук на вопросы веры, аксиологических
параметров христианской цивилизации,
предпринятый в ходе работы третьего заседания, лишний раз подчеркивает многозначность и многоаспектность выбранной темы семинара. И в данной ситуации особенно важно не «растекаться
мыслию по древу», не уходить от главного, ради чего мы
собираемся на ежемесячные диспуты.
Как мне представляется, докладчику в целом удалось
своими постановками и предлагаемыми решениями ввести
предложенную им проблематику в зону осмысления ключевой темы — темы социальных потенций гуманитарных наук
и изыскания путей их возможного вклада в решение практических задач, стоящих перед обществом и государством в
плане сохранения и приумножения высших ценностей российской цивилизации. Наиболее четко главную цель своего
доклада Вениамин Владимирович Симонов высказал уже в
ходе его обсуждения: показать предметно, «чем христианское учение может быть полезно современной социальной
организации».
Пытаясь подключиться к размышлениям на эту тему с
позиции историка, с позиций учета исторического опыта,
хочу обратить внимание на нижеследующее.
Большим коллективом специалистов к настоящему времени подготовлен и сдан в производство обширный энциклопедический труд «Общественная мысль Русского Зарубежья».
Анализ содержания и эволюции взглядов представителей самых различных мировоззренческих и общественно-полити115
Выпуск № 3
Выступления
ческих течений первой волны эмиграции убедил нас, подготовителей энциклопедии, в том, что абсолютное большинство
оказавшихся вдали от Родины отечественных мыслителей
той — постреволюционной — поры в определенной степени
исходило из постулата, согласно которому возрождение России после краха большевистского эксперимента (в неизбежность которого они свято верили) возможно и необходимо
лишь на базе возрождения «Руси православной». Православие виделось им той единственной универсальной отмычкой
и основой, наличие которой способно было объединить нацию, преодолеть трагически разделившие ее мировоззренческие, социальные, политические, нравственно-этические
барьеры и перегородки.
При этом, в немалой степени априорно, не видя или же
не желая видеть радикальных социальных изменений и
сдвигов в общественном сознании, происходивших в Советской России и в СССР, многие представители Зарубежья
десятилетиями оставались верны данному постулату. Они
пребывали в убеждении, что ментальность россиян даже в
исторически конкретном обличии «советского народа» не
претерпела необратимых изменений и что примат духовного (в православной интерпретации) продолжает доминировать над материальным и утилитарным. Что делает якобы
реальным реанимацию православной Руси в результате соответствующего антибольшевистского переворота.
И лишь немногие, наиболее прозорливые из мыслителей
Русского Зарубежья были способны спрогнозировать грядущие трудности и противоречия попыток возвращения страны
в лоно православной цивилизации. Так, будучи сторонником
рыночных отношений, Ф.А. Степун, однако, был убежден, что
они способны нормально функционировать лишь тогда, когда в обществе существует здоровый нравственный климат.
Отсутствие же его является источником низкой трудовой
активности, провоцируя социальные и политические потрясения в обществе. Предсказывая неизбежность краха большевистского эксперимента, он, вместе с тем, прозорливо
116
В.В. Журавлев. Верить или не верить — вот в чем вопрос!
предвещал многие проблемы и беды послебольшевистской
России, нравственно не подготовленной к коренным социально-экономическим и политическим преобразованиям.
«Малочувствительная к свободе» страна, считал он, будет
обречена на то, чтобы стать ареной борьбы «Христа с антихристом» с непредсказуемым ее итогом (Подробно об этом
в частности см.: Лапицкий М.И. Октябрьская революция:
трудовая этика в контексте политики. Заметки на полях
трудов Федора Степуна // Переходные эпохи в социальном
измерении: История и современность / Отв. ред. В.Л. Мальков. — М.: Наука, 2003).
Социальная практика последних двух десятилетий свидетельствует, что прогнозы эти во многом оказались вещими. В противовес моде на некоторые внешние атрибуты
религиозности, христианская вера и социальная, в том числе коммерческая, активность не нашли зримых точек соприкосновения. Командорская поступь «антихриста» становится все более неодолимой, а предостережение Христа
(«не можете служить Богу и маммоне» как символу неправедного богатства и алчности) простодушно игнорируются
хозяевами новой жизни, усердно осеняющими себя крестом. Опыт реализации потенциала старообрядчества, этика которого в купеческой среде (Третьяковы, Мамонтовы,
Гучковы, Рябушинские и др.) была во многом сопоставима
с создавшей западный «цивилизованный» капитализм протестантской этикой, также не подлежит реанимации. Игнорируются и позитивные элементы советского опыта (пусть
в целом противоречивого и деформированного) утверждения начал социальной справедливости. На решающем этапе
перемен — в заключительное десятилетие прошлого века —
не смогла, к сожалению, сыграть действенной роли в борьбе
за утверждение начал православной цивилизации и Русская
Православная Церковь, будучи занятой форсированным
самоутверждением. Лишь в последние годы (не поздно ли?)
она стала возвышать свой голос против морального опустошения и нравственного оскудения общества, а также ис117
Выпуск № 3
Выступления
кать практические рычаги позитивного воздействия на ситуацию.
Таким образом, перспективы построения на современных основах (а не реанимации, что уже невозможно) православно-христианской цивилизации представляются мне
лично в нынешних условиях России весьма и весьма зыбкими, туманными. Если, конечно, не поддаться магии большевистских методов, выдвинув и попытавшись волюнтаристскими (априорно бесперспективными) методами провести
в жизнь формулу примерно такого вида: «Царство Божие
есть капитализм плюс христианизация всей страны».
Тем не менее, факт остается фактом: злоключения нашего общества по сей день в немалой степени вызываются тем,
что нам не хватает веры, глубокой внутренней убежденности в возможности найти и претворить в жизнь «единственно верную» модель движения страны в достойное будущее.
Вне зависимости от того, в какие — религиозные или иные
идеологические, а также внеидеологические формы — эта
вера и убежденность может воплотиться. Вот почему не
следует игнорировать ни одной возможности достижения
искомой цели. Помня при этом, что постулаты религиозной веры и научные истины, постигаемые рациональным
путем — это не взаимоисключающие в данном контексте и
случае категории. Неразумно их смешивать, но и сталкивать
лбами по типу «или — или» по меньшей мере недальновидно и непрактично.
Важно, чтобы каждая из них (и наука, и религия; и вера,
и разумный расчет), не мешая друг другу, служила своими
средствами и в меру своих возможностей общему делу возрождения Отечества.
118
В.В. Журавлев. Верить или не верить — вот в чем вопрос!
Война и мир.
Художник А.И. Калашников
119
Выпуск № 3
Заключительное слово докладчика
Единственное, на что хочу обратить внимание — это на
практическую ориентацию сегодняшней дискуссии. Мне бы
хотелось, чтобы она стала шагом в выработке неких новых
теоретических идей, которые могут дать возможность развития общей концепции нашей социально-экономической
динамики. Я думаю, что те ценности, о которых мы говорили, в определенной степени смогут оказать положительное
воздействие на разработку такой концепции.
120
Список
постоянных участников семинара
Аверьянов Виталий Владимирович — кандидат философских
наук, руководитель проекта Фонда «Русский предприниматель».
Алиев Азер Рустамович, секретарь-координатор межрелигиозного совета СНГ.
Андреев Андрей Леонидович, доктор философских наук, профессор, руководитель Центра Российского независимого института социальных и национальных проблем.
Апресян Рубен Грантович, доктор философских наук, профессор, заведующий сектором (лабораторией) Института
философии РАН.
Ахиезер Александр Самойлович, доктор философских наук, ведущий научный сотрудник Института народнохозяйственного прогнозирования РАН.
Багдасарян Вардан Эрнестович, доктор исторических наук,
профессор, заведующий кафедрой Московского
государственного университета сервиса.
Булдаков Владимир Прохорович, доктор исторических наук,
Институт российской истории РАН.
Галкин Александр Абрамович, доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института социологии РАН.
Гундаров Игорь Алексеевич, доктор медицинских наук, кандидат философских наук, профессор, академик
РАЕН, руководитель лаборатории функций и методов управления здравоохранением НИИ общественного здоровья и управления здравоохранением ММА
им. И.М. Сеченова.
Дмитриев Анатолий Васильевич, член-корреспондент РАН,
доктор философских наук, профессор, руководитель
Центра конфликтологии Отделения общественных
наук РАН.
Есин Сергей Николаевич, доктор филологических наук, Литературный институт им. А.М. Горького.
121
Список постоянных участников семинара
Журавлев Валерий Васильевич, доктор исторических наук,
профессор, заведующий кафедрой «Новейшая история России» Московского государственного областного университета.
Клычников Владимир Михайлович, кандидат исторических
наук, кандидат юридических наук, профессор Московского государственного областного университета.
Красин Юрий Андреевич, доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института социологии РАН.
Кургинян Сергей Ервандович, кандидат физико-математических
наук, президент Международного общественного фонда «Экспериментальный творческий Центр».
Лексин Владимир Николаевич, доктор экономических наук,
Институт системного анализа РАН.
Лукин Юрий Андреевич, доктор философских наук, профессор,
Академия инновационных программ в сфере культуры и искусства, заведующий кафедрой гуманитарных
наук.
Межуев Вадим Михайлович, доктор философских наук, профессор, Институт философии РАН.
Неклесса Александр Иванович, заместитель генерального директора Института экономических стратегий ООН
РАН.
Никовская Лариса Игоревна, доктор социологических наук, ведущий научный сотрудник Института социологии РАН.
Орлов Игорь Борисович, доктор исторических наук, профессор,
Государственный университет-Высшая школа экономики.
Роик Валентин Дементьевич, доктор экономических наук,
ФГУП «НИИ Труда и социального страхования» Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию РФ.
Соловьев Александр Иванович, доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой Московского Госу-
дарственного университета им. М.В. Ломоносова.
Хвыля-Олинтер Андрей Игоревич, кандидат юридических
наук, священнослужитель.
122
Тематическая программа семинара
на 2007 г.
1. Ценности, мышление, наука: генезис и динамика форм.
Миропознание и миростроительство.
2. Гуманитарная наука как консультативный институт
в формировании государственных решений, гуманитарная наука и идеология: диагностика в российском
случае.
3. Христианская цивилизация: система основных ценностей, формы организации знания, культурная и социальная реализация, прогноз. Мировой опыт и российская ситуация.
4. Национальная идея и государственная идеология в
России (конституционно ценностный подход).
5. Мусульманский опыт миростроительства: базовые цели
и ценности, формы познания и социокультурной организации. Исторический опыт и российская ситуация.
6. Конституции стран мира о высших ценностях государства: российская рефлексия.
7. Ценности секуляризации и секуляризация науки: мировой опыт и российская ситуация.
8. Права и свободы человека и нравственность: проблема
соотношения. Мировой опыт и российская ситуация.
9. Эволюция религиозных и мировоззренческих основ
высших ценностей российского государства (Московское царство, Российская империя, Россия–CCCР, Россия–РФ).
123
Научное издание
РОССИЙСКАЯ ГУМАНИТАРНАЯ НАУКА:
ГЕНЕЗИС И СОСТОЯНИЕ
Материалы научного семинара
«Гуманитарная наука и высшие ценности
Российского государства»
Выпуск № 3
Редактор А.Н. Чирва
Технический редактор О.А. Середкина
Художественное оформление С.Г. Абелина
Компьютерная верстка О.П. Максимовой
Корректор Т.А. Пухова
Наш адрес:
107078, Россия, г. Москва,
ул. Каланчевская, д. 15, подъезд 1, этаж 5
Тел./факс: (495) 981-57-03,
981-57-04, 981-57-09
E-mail: frpc@cea.ru
Internet: www.rusrand.ru
Сдано в набор 26.05.07 г.
Подписано в печать 08.06.07 г.
Формат 60х90 1/16. Усл. печ. л. 7,75.
Отпечатано в ООО «Принтхаус»
Тираж 500 экз. Заказ 237.