А. ИЛИЧЕВСКИЙ: АВТОРСКИЙ «БИОГРАФИЧЕСКИЙ СЮЖЕТ

Научные дискуссии о ценностях современного общества
А. ИЛИЧЕВСКИЙ: АВТОРСКИЙ «БИОГРАФИЧЕСКИЙ
СЮЖЕТ» И ПОЗИЦИЯ В ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОЦЕССЕ
Безрукавая М.В.,
доцент, к.филол.н., доцент кафедры иностранных языков,
Кубанский социально-экономический институт
Sea_pearl_@mail.ru
A. ILICHEVSKIY: AUTHORIAL «BIOGRAPHIC PLOT» AND
POSITION IN LITERARY PROCESS
Bezrykovaya M.V.,
associate professor, candidate of philological sciences, associate
professor of foreign languages department,
Kuban socio-economic institute
Аннотация. В статье раскрываются особенности творчества
современного русского писателя Александра Иличевского,
изучается авторский «биографический сюжет» и позиция в
литературном процессе. В статье раскрывается динамическое
воздействие науки и литературы на деятельность автора,
выявляется главная проблема жизни и творчества автора:
«человек и смерть».
Abstract. The features of work of the modern Russian writer
Alexander Ilichevskiy, an authorial «biographic plot» and position in a
literary process are studied. In the article the dynamic affecting of
science and literature activity of author is studied, the main problem of
author’s life and work «man and death» is educed.
Keywords: биографический сюжет, воздействие науки и
литературы на творчество, проблема творчества, позиция в
литературном процессе.
Ключевые слова: biographic plot, affecting of science and
literature work, problem of work, position in a literary process.
Александр Иличевский - современный русский писатель,
чья житейская и творческая биография не может быть названа
банальной. Он - физик, достигший в своей науке больших
успехов. Много лет он провел вне России, жил и работал в США.
Оставил карьеру ученого ради литературного труда, достиг
22
Научные дискуссии о ценностях современного общества
серьезных успехов в новейшей словесности, стал одним из самых
востребованных в России писателей. Покинул Америку, стал
жить и писать в Москве. Иличевский может быть назван
писателем-одиночкой, который не приветствует пребывания в
кланах или объединениях. К публицистической деятельности,
столь модной в современных литературных кругах, не стремится.
Художественный мир, созданный А. Иличевским, вполне
узнаваем, устойчив и оригинален. Опираясь на три ключевых
романа А. Иличевского («Перс», «Математик», «Анархисты»),
можно определить модель его литературного мира следующим
образом. Обязательно необходим герой, представляющий
интеллектуальную среду. Он достиг среднего возраста или
приближается к нему. В прошлом бизнес (реже) или наука
(чаще), которые перестали питать душу, подтолкнув героя к
смене места жительства и рода деятельности. Герой, оказываясь в
новом, принципиально природном пространстве (море, горы,
лес), лишен оставившей его женщины или находится в
сложнейших отношениях с ней. Рядом друзья; диалоги с ними,
как и внутренние монологи, образуют идейную структуру
повествования. Достаточно быстро выясняется, что чаще всего
герой размышляет о смерти, о ее нечистоте, ставя перед собой
задачу найти пути воскрешения всех мертвых или спасения
человека, который, по мнению окружающих, уже давно погиб.
Параллельно ставится и по-своему решается проблема спасения
самого себя.
Не слишком заинтересованный в публицистической
деятельности, А. Иличевский охотно дает обстоятельные
интервью, которые и станут доминантным материалом в данной
статье.
«В детстве я никогда, ни при каких обстоятельствах даже
мысли не имел стать писателем», - говорит А. Иличевский,
подчеркивая, что с ранних лет интересовался естественными
науками, которым посвящал очень много времени [2]. Рядом
стоит оценить иную фразу: «Я, возможно, слегка преувеличиваю,
но тем не менее литература вполне способна полно моделировать
те или иные ситуации, в результате чего можно делать какие-то
серьезные, точные, достоверные выводы, неочевидные вначале»
[10]. Здесь очевидно, что изначально путь А. Иличевского никак
не было связан со словесностью, но концептуализм естественных
23
Научные дискуссии о ценностях современного общества
наук оказался, с одной стороны, предельным и ограниченным, а с
другой стороны, предстал как опыт, переносимый в литературу,
участвующий в формировании романного мира.
«Я, человек вроде бы чужеродный России, лишь некогда
неудачно помолвленный с ней языком и начальным
образованием, - никак не могу ни уклониться, ни оторваться от ее
пристального, испытующего взгляда в сердце», - признается Илья
Дубнов, герой романа «Перс», биографически заметно связанный
с автором [8, 29]. Его высказывание, как и многочисленные
комментарии самого А. Иличевского, помогают выявить еще
один парадокс: глубокая связь писателя с Россией находится под
большим вопросом, он совершенно спокойно жил вне ее границ
долгие годы, но возвращение все же состоялось, как состоялось и
собственное развитие в рамках русского языка и сюжетов, тесно
связанных с Россией. Мотив возвращения героя-«иностранца» в
места своего российского детства - один из центральных в прозе
А. Иличевского.
При этом о Соединенных Штатах Америки А. Иличевский
всегда отзывается высоко: «У меня любопытство к Америке
возрастает с годами. Пока я там жил, я не очень любил ту страну,
потому что я воспринимал ее всю в несколько декоративном
виде. Я не мог прочувствовать ее природу, ее ландшафты
определенные. Я находился там в очень отчетливой тоске по
каким-то невоплощенным делам, которые остались здесь, в
России… (…) И надо было как-то почетче почувствовать почву
под ногами. Я сейчас – уже задним числом - понимаю, что какието вещи, которые мне были тогда доступны, но неинтересны,
сейчас интересны, но недоступны» [2].
А. Иличевчский всегда подчеркивает особую модель своего
«биографического сюжета»: был в науке, оказался в литературе.
Он - выпускник МФТИ, факультета общей и прикладной физики.
«Получилось так, что, потом уже, когда я начал интересоваться
литературой, выяснилось, что до 21 года я не читал осознанно ни
одной гуманитарной книжки. Первой моей осознанно
прочитанной гуманитарной книгой была «Исповедь блаженного
Августина» с замечательными комментариями Марии Козловой»
[6]. Стремление к открытиям и системным, оформляющим
движениям в контексте физики оборачивается системной
деятельностью, желанием поиска (а не констатации, связанной с
24
Научные дискуссии о ценностях современного общества
заранее обретенной идеей) в контексте словесности:«Перс»
вышел живым и горячим, потому что это поисковый текст,
способ проверить и сформировать какой-то новый, собственный
жанр, сидящий меж всех известных науке стульев. Поиск и есть
приключение, неважно, где и на каком уровне произведения
заключённое. И это чувствуется. Считывается» [1].
А. Иличевский подчеркивает драматизм перемены участи:
«Для меня расставание с наукой было большой травмой.
Переходный процесс был довольно длительным по времени, но,
тем не менее, я понимал, что отхожу от полноводного русла. И
пытаюсь начать какое-то свое особенное дело, какой-то ручеек. И
это было, с одной стороны, очень увлекательно, а с другой –
очень волнительно. И были времена, когда я, приходя в
университетскую библиотеку (а Америка – это одна большая
университетская библиотека, по крайней мере, для меня),
проходя мимо журналов по физике, отворачивался, чтобы не
смотреть в ту сторону. Потому что я пару раз «зависал» на сутки,
подходя к этим полкам, чтобы ознакомиться с новыми
публикациями» [6].
«Задним числом я проанализировал и обнаружил, что,
начиная с тринадцатилетнего возраста, я 16 часов в сутки
занимался физикой и математикой. И это было огромным
наслаждением!», - восклицает А. Иличевский, как бы тоскуя по
своей первой судьбе. Но стоит вспомнить, что в его романах
«бегство» от определенной конкретности жизни, уход от
успешной карьеры ученого важное сюжетное движение [6].
В этом динамичном взаимодействии науки и литературы
стоит искать присутствие «третьего». На наш взгляд, на его
позиции оказывается религия. Назвать А. Иличевского четко
выраженным конфессиональным человеком никак нельзя. Ему
интересны христианство, иудаизм, возможно, ислам и буддизм.
Но он не является личностью, стремящейся к ритуальному
познанию Бога и обустройству собственной судьбы в границах
определенного учения. А. Иличевский движется навстречу
религиозным проблемам, не покидая проблемного поля
взаимодействия науки и литературы. Возникает своеобразное
триединство, призванное актуализировать решение проблем,
близких метафизическим, с помощью физико-математических и
художественных средств.
25
Научные дискуссии о ценностях современного общества
«Проблематика столкновения науки и религии зашла
настолько далеко, что должна решаться каким-то модернистским
способом, как со стороны науки, так и со стороны религии. Вне
всякого сомнения, такие попытки существуют - можно вспомнить
таких людей, как Тейяр де Шарден и вообще западную
христианскую религиозную мысль, в основном протестантскую.
Я знаю, что и в иудаизме делаются такие попытки синтетических
рассуждений, которые пытаются брать для своей основы две
точки опоры. Все это - очень серьезная задача. И она не решается
с кондачка. Это - общецивилизационная задача, которая, на
самом деле, должна решаться развитием культуры, науки - всего
на свете», - в этом размышлении писателя видно, какой масштаб
задает он для себя, сражу же отрицая присутствие в литературе
как хобби или забаву [6].
«Просто в какой-то момент мне стало понятно, что
существуют еще и гуманитарные модели, которые дают
возможность приоткрывать какие-то тайны мироздания. Не
только наука, но и романный мир мог бы приоткрыть перед
человеком
некоторые
стороны
сложного
устройства
мироздания», - в этом признании нам видится важный для
современной литературы сюжет: роль романа резко повышается,
он становится формой испытания методологий, которые не
имеют узкого значения и стремятся к синтетической
деятельности [2].
Системность сказывается в восприятии собственного
творчества как цикла, обладающего общим потенциалом и
близкими векторами движения. Романы «Матисс», «Перс»,
«Математик», «Анархисты» объединены А. Иличевским под
названием «Солдаты Апшеронского полка»: «Этот цикл
объединён только тем, что сам тип героя в них один и тот же. Нет
общего сюжета, есть один способ существования героя:
неудачливый в той или иной степени человек в какой-то момент
своей жизни решается на самосожжение. В одном случае это
слабина, в другом - обстоятельства, но главное в том, что
человек, превратившись в пепел и руины, находит силы на
самовосстановление, на новую жизнь» [11]. Думается, что «один
способ существования героя», воссоздаваемый в четырех
романах, должен быть признан значительным аргументов в
поддержку идеи целостности.
26
Научные дискуссии о ценностях современного общества
В завершающем цикл романе («Анархисты») проясняется
ключевое
понятийное
слово,
которое
имплицитно
присутствовало и в предыдущих произведениях: анархизм.
«Строго говоря, их учение - не анархия в привычном смысле, а
создание параллельной государству реальности. Они пытаются
строить не альтернативу, а именно параллель. Как, например,
сейчас
существуют
благотворительные
организации,
параллельные государству, где всё хорошее происходит
благодаря горизонтальным, неформальным связям. Анархия - это
умный союз автономных личностей. Всё, что происходит в
романе, это драматическое исследование неформальных связей
между людьми. (…) Проблема в том, что любой общественный
строй всегда трактует анархию исключительно как нечто
отрицательное, награждает только негативными коннотациями. А
на самом деле анархия - самое прекрасное, что может
существовать в отношениях между людьми и государством. Если
иметь в виду, что это умный союз автономных личностей» [11].
В романе «Перс» герой Илья Дубнов, возвратившись в места
своего детства (Каспий, Азербайджан), заинтересованно
наблюдает за тем, как его друг Хашем восходит на ступень
учителя и харизматической личности, воплощая в рамках
собственной судьбы образ Велимира Хлебникова. Этот поэт
весьма значим для самого А. Иличевского: «Боязно было
применять на себя образ Хлебникова - он манил, вне всякого
сомнения, но я не решался. Я не был уверен в своих актерских
данных. Плохой актер отличается от хорошего тем, что не
способен после спектакля сбросить с себя роль. Да и притом
сложная система личностных характеристик лучше наблюдаема
не изнутри, а снаружи. Человек сам никогда не способен увидеть
себя целиком, ни в один из моментов жизни. Вот почему мне
потребовалось, чтобы в этот образ вошел Хашем, а
автобиографическому Илье отводится роль наблюдателя» [3].
«Хашем - анархист, анархист и Хлебников. Анархистом
видит себя и сам автор. Принципиальная ставка на одиночество и
независимость при значительном интересе к миру и его
населяющим людям - важная установка А. Иличевского. И в
литературном процессе он не стремится к объединениям,
сохраняя достаточно герметичную позицию. «У меня очень
жесткое убеждение на этот счет. Я считаю: единственное, что
27
Научные дискуссии о ценностях современного общества
писатель должен, - это все лучше и лучше писать. А больше он
никому ничего не должен. Все остальное его не должно трогать
вообще. Включенность его в социум - дело добровольное, хочет –
пусть включается», - говорит А. Иличевский [2].
Нарастающий драматизм в переживании бытия, порою
возвышающийся до трагизма, отличает прозу А. Иличевского,
считающего, что трагична сама история, особенно прошлое
столетие: «Я убежден, что если говорить с точки зрения конца
времен, то XXвек был веком Апокалипсиса. В этом веке появился
такой двухголовый антихрист в виде Гитлера-Сталина… (…)
Двадцатый век – это был сплошной ужас. И степень взрослости
цивилизации в том, чтобы этот ужас осознать и отработать его
осознанием – осознанием того, что такое был XX век. Он не
должен повториться, и это важно понимать. Нужно выработать
корректное отношение к XX веку. А что будет через десять или
двадцать лет? Про это я знаю только, что неостановимы будут
технологии. Появятся совершенно немыслимые - пока что - вещи,
которые предсказать совершенно невозможно» [2]. Из
приведенного высказывания ясно, что к «советскому дискурсу»,
столь популярному в современной литературе, А. Иличевский не
имеет отношения. Более того, он может быть назван одним из его
самых значительных оппонентов.
Это вполне закономерно, ведь «воскрешение» - не советская
проблема. «Когда меня спрашивают, верите ли вы в Бога, и на
основании чего базируется ваша вера, я ссылаюсь на
религиозного великого математика Давида Каждана, он сказал:
«Я занимаюсь математикой, потому что она демонстрирует
красоту творения Всевышнего». Такой ответ лежит на
поверхности, но и глубок потому, что неверие является
неуважением к миру, к вселенской бесконечной красоте. В иудеохристианской цивилизации момент воскрешения является
краеугольным, является основным символом веры. В иудейской
вере, в 13 догматах веры Маймонида, заложен тот же
краеугольный камень. Поэтому спрашиваю - как-то же проблему
воскрешения цивилизация должна будет решить, иначе всё
тотально обессмысливается. Причём решить, исходя из
рациональных сведений, доставляемых нам из популяционной
генетики, к примеру. Более или менее понятно, что это будет
связано с генетическим ретроспективным обзором. Единственно
28
Научные дискуссии о ценностях современного общества
доступный вариант регенерации живших поколений содержится
в имеющемся генетическом материале ныне живущих. В этом
смысле идея романа не фантастична, но вытекает из сегодняшних
интенций генетики. С экзистенциальной точки зрения,
требование воскрешения людей это требование самой
справедливости. А тяга к справедливости наимощнейшая из
управляющих человечеством. (…) Почему смерть - главная
нечистота? Потому что если посмотреть онтологически, смерть
ложь, это вещь, не обладающая никакой существенностью, её нет
на самом деле. Но почему люди умирают?» [4].
Мы позволили привести эту объемную цитату с одной
целью: показать, насколько А. Иличевский заинтересован в том,
что его творчество воспринималось как один из важных этапов
деятельности, не сводимой к ограниченному литературоцентризму. Происходит пересечение и объединение двух
сюжетов: биографического и литературного. Герои А.
Иличевского (Илья Дубнов, Хашем, Максим Покровский, а в
определенной степени и Петр Соломин) осознают смерть как
«грязь», которую следует «убрать».
Сам автор в нероманной, публицистической речи
подчеркивает ключевое значение преодоления смерти для
формирующегося общества. «Человек и смерть» оказывается
главной проблемой жизни и творчества. «Для меня воскрешение наиважнейшая
задача
цивилизации»,
сообщает
А.
Иличевский[4].
Список литературы
1. Александр Иличевский: «Быть персом - функция
становления…»
http://www.chaskor.ru/article/aleksandr_illichevskij_byt_persom
_-_funktsiya_stanovleniya_19045
2. Александр Иличевский: возвращение из Силиконовой
долины / Свинаренко И.
http://www.medved-magazine.ru/articles/article_56.html
3. Александр Иличевский: «То, что происходит в
провинции, - фантастика». Беседа с Евгений Лавут
http://os.colta.ru/literature/events/details/18188/
4. «Анархисты». Интервью собственного корреспондента
журнала «КЛАУЗУРА» Дмитрия Лисина с писателем
29
Научные дискуссии о ценностях современного общества
Александром Иличевским // http://klauzura.ru/2011/10/anarxistyintervyu-sobstvennogo-korrespondenta-zhurnala-klauzura-dmitriyalisina-s-pisatelem-aleksandrom-ilichevskim/
5. Иличевский А. Анархисты: роман. М.: Астрель, 2012.
6. Иличевский А. Литература как искусство убеждать.
Беседовала Н. Демина
http://polit.ru/article/2013/05/11/ilichevsky_books/
7. Иличевский А. Математик: роман. М.: АСТ: Астрель,
2011.
8. Иличевский А. Перс: роман. М.: АСТ: Астрель, 2010.
9. Мировоззрение меняет мир / Александр Иличевский
«Вселенная, сознание, знание». Беседовал Дмитрий Бавильский //
http://www.ecolife.ru/kultura/12582/
10. Писатель Александр Иличевский: «Очень важно, когда
роман сильнее всего на свете - и тебя самого в том числе. Андрей
Васянин
«Газета», 25.12.2009 http://www.bigbook.ru/articles/detail.php?ID
=8752
11. «Чехов мне видится анархической фигурой». Интервью
писателя Александра Илличевского
http://www.gazeta.ru/culture/2012/01/24/a_3973733.shtml
30