К ВОПРОСУ О ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ АРГОСА С КОНЦА ГРЕКО

УДК 94 (38) “-5”
А.В. УНЖАКОВ
К ВОПРОСУ О ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ АРГОСА
С КОНЦА ГРЕКО-ПЕРСИДСКИХ ВОЙН
ДО НАЧАЛА ПЕЛОПОННЕССКОЙ ВОЙНЫ
Ключевые слова: Аргос, Афины, Спарта, полис, союз.
Тема внешней политики Аргоса в V в. до н.э. представлена в античной литературе
более или менее многопланово, что позволяет высказывать различные мнения о ее
целях и характере. В настоящей статье сделана попытка показать, что мотивами,
определяющими взаимоотношения Аргоса со Спартой и Афинами, не являлись традиционно приписываемые полисам вражда и симпатия. Автор полагает, что внешняя
политика Аргоса основывалась на прагматическом расчете, поиске путей, дающих
возможность занять одно из ведущих мест в жизни Греции.
A.V. UNZHAKOV
ARGIVE FOREIGN POLICY FROM THE END OF THE PERSIAN WARS
TO THE OUTBREAK OF THE PELOPONNESIAN WAR
Key words: Argos, Athens, Sparta, polis, league
The subject of Argive foreign policy in the fifth century B.C. is presented more or less
comprehensively in the ancient literary sources. This gives a possibility to express various
opinions on its nature and purposes. This article attempts to demonstrate that the motifs,
which determined Argos’ relationships with Sparta and Athens, were not the enmity and
friendship traditionally ascribed to the poleis. The author believes that Argive foreign policy
was based on a pragmatic approach and was aimed at a search for ways which might
enable Argos to gain a leading role in the life of Greece.
Многие современные исследователи солидарны во мнении, что во второй
половине V в. до н.э. внешняя политика Аргоса определялась двумя основными соображениями. Превалирует точка зрения, что отношения между Аргосом и Спартой носили исключительно враждебный характер, и, как следствие,
Аргос должен был находиться в дружелюбных отношениях с такими полисами, как Афины, чьи отношения с лакедемонянами оставляли желать лучшего. Также исследователи основывают свою точку зрения на том обстоятельстве, что Афины и Аргос имели сходное демократическое правление, что
не могло не вызывать взаимных симпатий. Однако, по-видимому, приведенные предположения требуют дополнительного рассмотрения [см. 1, 4, 5,].
Как наименьший из этих трех полисов, Аргос вряд ли всегда имел возможность в одностороннем порядке определять свою внешнюю политику, которая в значительной степени обусловливалась событиями, не зависящими от
аргивян. Представляется, что точка зрения о традиционно враждебных отношениях между Аргосом и Спартой до завоевания последней Тегей около середины VI в. вряд ли может иметь под собой достаточно веские основания [см. 8].
С другой стороны, Афины не могли проявлять чрезмерного энтузиазма в
развитии дружеских отношений с Аргосом, который не только не принимал
участия в Персидских войнах, но и, по слухам, заключил секретное соглашение с Ксерксом (Hdt. VII. 150-152).
Отказав в помощи в войне с персами, Аргос вряд ли мог пользоваться
дружеским расположением среди греков вообще и, в особенности, среди
афинян, чей город наиболее пострадал от нашествия персов. Ведь даже Тиринф и Микены не поддержали нейтралитет аргивян (Hdt. VII. 202; IX. 28). А по
окончании войн Аргосу потребовалось более десяти лет, чтобы возвратить
себе контроль над этими полисами и выйти из положения некоторой изолированности. По-видимому, исключение составляли лишь Клеоны, с которыми у
Аргоса были дружеские отношения (Strabo VIII. 6. 19).
Отношения между аргивянами и спартанцами также не могли отличаться
дружелюбностью в этот период, так как все еще свежи были воспоминания о поражении при Сепии, но, не имея союзников в Греции и даже не контролируя полностью Аргосскую равнину, Аргос не мог соперничать со значительно превосходящей его военной мощью Спарты. К счастью для Аргоса, Пелопоннесский
союз вскоре столкнулся с проблемами. Хотя хронология событий в этот период
вызывает вопросы, известно, что Тегея и несколько других полисов в Аркадии
предприняли попытку выйти из лиги. Вскоре между Аргосом и Тегеей был заключен союз, который, впрочем, не принес больших побед сторонам. Аргивянам удалось восстановить контроль над Тиринфом (Hdt. VI. 83) и при помощи тегейцев
разрушить Микены. Но добиться какого-либо преимущества над Спартой оказалось непосильной задачей. Спартанцы под предводительством Тисамена одержали победу над союзниками при Тегее и при Дипее – над аркадцами.
Необходимо также отметить, что Геродот не упоминает аргивян в связи с
битвой при Дипее (Hdt. IX. 35). Бузольт объясняет отсутствие аргивян их участием в это время в военной операции против Тиринфа [2, с. 122-123]. Форрест, относя битву при Тегее и наступление на Микены к одной фазе политических событий в Пелопоннесе, а восстание δουλοι в Тиринфе, падение Микен
и битву при Дипее – к другой, более поздней фазе, полагает, что между этими
фазами произошло резкое изменение в политике Аргоса [3, с. 231]. Впрочем,
по мнению Т. Келли, первоочередными задачами Аргоса в период между
окончанием греко-персидских войн и остракизмом Кимона в 462 г. до н.э. были
возвращение под свой контроль полисов в аргосской равнине и расширение
своего влияния в Пелопоннесе [9, с. 83].
В 461 г. до н.э. был заключен союз между Афинами и Аргосом, к которым
впоследствии присоединилась Фессалия. События, приведшие к образованию
этого союза, в целом хорошо известны. В 462 г. до н.э. по причине затянувшейся войны с илотами в Ифоме лакедемоняне призвали на помощь афинян.
По причине возникших разногласий и недоверия со стороны лакедемонян
афиняне с Кимоном во главе были отосланы обратно. Оскорбленные таким
отношением афиняне разорвали по возвращении союз с лакедемонянами и
образовали новый с Аргосом (Thuc. I. 102. 3-4).
Несмотря на нанесенное афинянам оскорбление и, отсюда, желание досадить Спарте, прагматическая составляющая в этом союзе, по-видимому, превалировала. При сложных отношениях со спартанцами афиняне не могли не приветствовать возможность объединения с одним из сильнейших полисов. Аргосу
же, пытающемуся вернуть себе былой вес в Пелопоннесе, необходимо было пытаться каким-либо образом уменьшить сферу влияния Спарты.
Однако, несмотря на все кажущиеся преимущества союза, он оказался
весьма недолговечным и вряд ли столь полезным для обеих сторон. Так, из
всех многочисленных операции, проводимых афинянами в течение последующего десятилетия, участие аргивян «зафиксировано» лишь в битве при Ойное (Paus. X. 10. 2) и всего альянса (с лишь 1000 аргосских гоплитов) – при Танагре в Беотии в 457г. до н.э. (Thuc. I. 107-108; Hdt. IX. 35; Diod. XI. 80. 1-2, 6).
При этом подвергается сомнению сообщение Павсания (X. 10. 2) о том, что пожертвования в Дельфах были сделаны аргивянами в память победы, которую
они с помощью афинян одержали над лакедемонянами при Ойное в Арголиде.
Л. Джеффери выражает мнение, что причиной этих пожертвований могла послужить либо окончательная победа над «рабами», поселившимися в Тиринфе,
либо разрушение Микен [6, с. 163-164].
Возможно, впрочем, что такую «пассивность» со стороны аргивян можно в
определенной степени объяснить нежеланием ставить под угрозу дружест-
венные отношения с персами, в которых Аргос был явно заинтересован (особенно, если принимать во внимание активные военные действия афинян против
персов). Об этом может свидетельствовать повествование Геродота (VII. 151) о
том, что аргивяне отправляли своих послов к Артаксерксу, чтобы те спросили, может ли продолжаться дружба и союз, заключенный с Ксерксом, как они этого хотят,
или же царь считает их врагами. Возможно также и то, что эта дружба с персами
могла в конечном итоге послужить одной из причин распада союза с афинянами.
Помощь Аргосу со стороны Афин также трудно недооценить. Хотя альянс
с афинянами мог дать возможность ведения решительных действий в Арголиде, аргивяне вскоре обнаружили, что афиняне слишком заняты своими операциями в северной и центральной Греции, войной с персами и трансформацией Делосской симмахии в архэ, чтобы уделять им должное внимание.
Таким образом, вряд ли может вызвать удивление то, что союзные отношения пошли на спад, так и не реализовав своего потенциала. В любом случае, после 457 г. до н.э. (битвы при Танагре) нет свидетельств совместных
действий афинян и аргивян.
Хотя никем не сообщается дата формального распада союза с Афинами,
известно, что к 451 г. до н.э. каждый из бывших союзников порознь заключил
договор со Спартой (Thuc. I. 112. 1, V. 14. 4; Diod. XI. 86. 1).
Причины, приведшие к заключению мирного договора между Аргосом и
Спартой, вызывают разногласия среди исследователей. Так, по мнению Д. Кагана, аргивяне из соображений безопасности были вынуждены последовать примеру афинян, уже заключивших мирный союз [7, с. 104-105]. Трудно, однако, судить о правомерности данного предположения, поскольку источники не сообщают, который из бывших союзников первым заключил договор со Спартой. Вполне
правомерным представляется мнение У. Ллойда, считающего, что причиной договора послужила изоляция, в которой оказался Аргос, имеющий протяженную
границу со стороны Сикиона, Коринфа и Эпидавра и подверженный всем тем
видам враждебности с их стороны, которые могли отражать интересы или амбиции Спарты. [10, с. 87-88] Т. Келли полагает, что альянс со Спартой также мог
быть напрямую или опосредованно связан с политическими переменами в органах власти Аргоса в период между 461 и 451 гг. до н.э. [9, c. 86].
В любом случае, не вызывает сомнений весомость причин заключения мира
со Спартой, так как этот договор подразумевал отказ от территориальных претензий со стороны аргивян касательно области Кинурия. Заинтересованность же
Аргоса в контроле над Кинурией очевидна. Ведь, как известно, по окончании срока 30-летнего мира со Спартой желание возвратить эту область привело к отказу
аргивян заключить новый мирный договор с лакедемонянами (Thuc. V. 14).
Из того немногого, что известно об истории Аргоса в период между 451 г. до
н.э. и началом Пелопоннесской войны в 431 г. до н.э., можно привести свидетельство Павсания (V. 23. 3), который пишет, что видел медную доску, сообщающую, что в 446 г. Афины и Спарта заключили тридцатилетний мир, и что
эти мирные условия между афинянами и лакедемонянами не касаются аргивян,
но если они захотят, то афиняне и аргивяне могут частным образом установить
миролюбивые отношения между собою. Причины, по которым Афины и Спарта
включили Аргос таким образом в свое соглашение, не совсем понятны. Т. Келли
полагает, что эта вставка могла быть сделана по настоянию Афин – в миролюбивых отношениях с Аргосом мог быть заинтересован Перикл, желающий успокоить своих политических оппонентов, которые могли быть обеспокоены заключением мирного договора между Афинами и Спартой [9, c. 87].
Также представляется возможным, что такая вставка могла быть сделана
и по желанию и инициативе Аргоса. Мирный договор, а тем более военный
альянс с афинянами – властителями морей – не мог не казаться весьма перспективным для аргивян, не имеющим флота. Вероятно также и то, что Аргос
мог серьезно рассчитывать на союз с Афинами. В этом отношении необходимо отметить, что третья четверть V в. явилась периодом возросшей строительной деятельности в Аргосе. Данные раскопок указывают на значительные
строительные усовершенствования Храма Геры, не исключается и вероятность ведения серьезного строительства в самом городе [9, c. 88]. Это, по
меньшей мере, свидетельствует о наличии у Аргоса значительных финансовых средств. Однако ничего не известно о каких-либо попытках аргивян
усилить или построить свой флот, об отсутствии которого у Аргоса во время
Пелопоннесской войны можно сделать вывод из описаний Фукидида (V. 56. 2)
о том, что аргосцы требовали от афинян доставки в Пилос мессенцев и илотов и что афиняне прислали 30 кораблей с приказанием зайти в Аргос и по
союзному договору взять на борт аргосских гоплитов (Thuc. VII. 20. 1).
С другой стороны, обращает на себя внимание отсутствие упоминаний в источниках о работах аргивян по укреплению своего города или деятельности по
увеличению армии. Это дает возможность предположить, что аргивяне полностью полагались на свой договор со спартанцами, как на первую линию обороны.
Действительно, маловероятно, что Аргос мог предпринять серьезные
усилия по строительству, не будучи уверен в том, что его территория защищена от нападения. Нет свидетельств о том, что аргивяне имели какие-либо
помыслы о выходе из договора до окончания его срока действия, что отчасти
подтверждается сообщением Фукидида (II. 9. 2), что, когда началась Пелопоннесская война в 431г., аргосцы жили в дружбе с обеими сторонами.
Фукидид, по-видимому, полагал, что единственной причиной нейтралитета Аргоса был договор со Спартой 451г.
Представляется, однако, что могла существовать и иная причина. Как известно, многие независимые города в Греции (и даже некоторые варварские
племена) оказались в благоприятном положении перед началом войны, так как
их дружбы пытались добиться обе конфликтующие стороны (Thuc. II. 7. 1-3).
Вполне вероятно, что спартанцы пытались заключить военный союз с аргивянами, но никакого согласия между сторонами достигнуто не было. Причиной
этому мог послужить вышеупомянутый расчет на союз с афинянами с последующей перспективой возвращения Кинурии, что по окончании срока 30-летнего мира привело к отказу аргивян заключить новый мирный договор с лакедемонянами (Thuc. V. 14. 4).
Однако расчет на союз с Афинами не оправдался. Фукидид (II. 13. 2) сообщает, что Периклом была сделана ставка на флот как основу афинской военной мощи. Принятие такого решения подразумевало, что в случае заключения союза сухопутный Аргос становился бы скорее обузой, нежели ценным
приобретением. Таким образом, аргивянам ничего не оставалось делать, кроме как сохранять нейтралитет и демонстрировать свои намерения не принимать участия в военных действиях. Возможно, что именно отсутствие укреплений и бездействие в вопросе усиления армии выступили в качестве подтверждения намерений придерживаться заявленной политики.
Все это также означало, что существующее положение развязывало руки
Афинам, которые могли игнорировать Аргос, поскольку, какие бы действия ни
были предприняты афинянами, ничто не привело бы аргивян к военному союзу с лакедемонянами.
В то же время лакедемоняне не могли не осознавать, что Афины не заинтересованы в альянсе с Аргосом и что Аргос оказался в изоляции. Это под-
тверждается тем, что после изгнания афинянами эгинцев с их острова последние были поселены лакедемонянами в Фирее в Кинурии (Thuc. II. 27. 2).
Аргивянами же не было предпринято никаких действий для воспрепятствования этому переселению. Очевидно, что лакедемоняне предвидели такое бездействие со стороны Аргоса. Об этом свидетельствует и то обстоятельство,
что, по всей видимости, эгиняне-переселенцы (и спартанцы) даже не утруждали себя строительством крепости в Фирее. То укрепление, которое строилось в 424 г. до н.э., предназначалось отнюдь не для защиты от аргивян, а от
нашествия афинской эскадры (Thuc. IV. 56-57).
С другой стороны, очевидно существование симпатий со стороны некоторых
групп аргивян в отношении лакедемонян и Пелопоннесского союза в целом. Так,
Фукидид (II. 67. 1) рассказывает об аргосце Поллисе, который сопровождал послов лакедемонян, отправившихся в Азию к царю, чтобы побудить его оказать
пелопоннесцам помощь деньгами и участием в войне. А когда афиняне предприняли поход в коринфскую область, коринфяне получили из Аргоса известие о
предстоящем вторжении и поэтому уже задолго собрали все свое войско на Истме (Thuc. IV. 42. 3). Возможно, что причиной таких настроений могли послужить
неосуществившийся расчет на альянс с Афинами и, как следствие, желание сделать что-либо в отместку. Правда, высказывается мнение, что это было сделано
сторонниками олигархического правления – «пятой колонной» [11, c. 91-92]).
Таким образом, представляется возможным охарактеризовать внешнюю
политику Аргоса как нейтральную и исключительно проаргосскую. Также вполне правомерно полагать, что основным мотивом в политике Аргоса было, вопервых, нежелание играть второстепенные роли в жизни Греции (в частности,
в отношениях между Афинами и Спартой) и, во-вторых, выжидание удобного
момента для занятия первостепенной и, возможно, лидирующей позиции.
Литература
1. Abbott E. Pericles and the Golden Age of Athens / E. Abbott. New York; London: The
Knickerbocker Press, 1891. 380 p.
2. Busolt G. Griechische Geschichte, III / G. Busolt. Gotha, 1897. S. 122-123.
3. Forrest W. G. Themistocles and Argos / W. G. Forrest // Classical Quarterly N. S. 1960. Vol. X,
№ 2. P. 221-241.
4. Hammond N.G.L. A History of Greece to 322 B.C. / N.G.L. Hammond. Oxford: Oxford University
Press, 1986. 716 p.
5. Huxley G.L. Early Sparta / G.L. Huxley. Shannon: Irish University Press, 1962. 164 p.
6. Jeffery L.H. The Local Scripts of Archaic Greece. A Study of the Origin of the Greek Alphabet
and Its Development from the Eighth to the Fifth Centuries B.C. / L.H. Jeffery. Oxford: Oxford University
Press, 1961. P.149-175.
7. Kagan D. The Outbreak of the Peloponnesian War / D. Kagan. London: Cornell University
Press, 1969. 420 p.
8. Kelly Th. The Traditional Enmity between Sparta and Argos: The Birth and Development of a
Myth / Th. Kelly // American Historical Review. 1970. Vol. LXXV, № 4. April. P. 971-1003.
9. Kelly Th. Argive Foreign Policy in the Fifth Century B.C. / Th. Kelly // Classical Philology. 1975.
Vol. LXIX, № 2. April. P. 81-99.
10. Lloyd W. W. The Age of Pericles: A History of the Politics and Arts of Greece from the Persian
to the Peloponnesian War / W.W. Lloyd. London: Macmillan and Co., 1875. Vol. 2. 394 p.
11. Losada L. A. The Fifth Column in the Peloponnesian War / L. A. Losada. Leid.: Brill Archive,
1972. 156 P.
УНЖАКОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ – старший преподаватель кафедры основ английского языка, Нижегородский государственный лингвистический университет, Россия,
Нижний Новгород (alun18@gmail.com).
UNZHAKOV ALEXANDER VASILYEVICH – senior teacher of English bases department,
Nizhniy Novgorod State Linguistic University, Russia, Nizhniy Novgorod.