Варварский мир

Варварский мир
Что же представляли собой те варвары, которые «завоевали» и разрушили
Римскую империю? Главную роль в этом процессе сыграли германские племена.
Слово «германцы» — не самоназвание, этот термин применяли античные авторы для
обозначения народов, живших севернее Альп и восточнее Рейна между кельтами и
сарматами.
Основными источниками о древних германцах до самого последнего времени
были сочинения античных писателей, среди которых первостепенное значение
имеют «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря (середина I в. до н.э.) и
«Германия» Корнелия Тацита (конец I в. н. э.). Многим поколениям историков
приходилось внимательно вчитываться в лаконичные, порой загадочные
формулировки этих авторов, пытаясь прояснить их смысл. Нередко разноречивые
выводы исследователей строились на основе совершенно искусственных толкований
тех нескольких фраз аменитых римлян, которые донесли до нас информацию о жизни
германских племен на пороге новой эры.
Между тем по поводу возможности принимать на веру все, что сообщается
Цезарем и Тацитом, высказывалось много сомнений. Одни историки утверждали, что
Цезарь имел сведения лишь о свевах и о германцах, переселившихся в Галлию, но
распространил их и на прочие племена, другие — обращали внимание на то, что
Цезарь писал для римской публики и поэтому на точность сообщаемого не обращал
особого внимания и преследовал только свои собственные политические цели.
Некоторые называли Тацита всего лишь плохим компилятором Цезаря и ряда других
авторов, тогда как их оппоненты считали его сведения о германцах точными и
ясными, основанными на критической переработке как имевшихся в его
распоряжении письменных источников, так и устных сообщений римлян, служивших
на Рейне и Дунае, и германцев, живших в Риме или приезжавших туда.
Кроме того, привлекались и вспомогательные методы: сравнительноисторический, основанный на изучении особенностей общественного строя древних
германцев в сопоставлении с известными этнологам данными об общественном
строе других племен, находящихся на примерно той же стадии развития, и
ретроспективный, позволяющий сделать некоторые выводы из анализа германского
общества в более позднее время. Но именно использование этих методов, расширив
информационное поле исследователей, завело их — в отсутствии строгой системы
неоспоримых доказательств — в тупики длившегося многие десятилетия
противостояния
общинной
(марковой)
и
вотчинной
теорий.
Споры
концентрировались главным образом вокруг следующих вопросов. Были ли
германцы в эпоху Цезаря кочевниками и какую роль играло у них земледелие?
Какова была форма собственности на землю у германцев в эпоху Тацита: общинная
или индивидуальная? Спектр ответов на эти вопросы был весьма широк: от
номадизма (кочевни-чества) до высокоразвитого земледельческого хозяйства (более
умеренные точки зрения включали переходную стадию от кочевничества к
оседлости, «кочевое земледелие», переложную систему земледелия) и от
первобытнообщинного коммунизма до частнособственнического землевладения
поместного типа.
Согласно марковой (общинной) теории выдающихся немецких историков
середины XIX в. Георга Людвига Маурера, Георга Вайца и их последователей,
первой формой организации землепользования и поселений при переходе германцев
от кочевой жизни к земледелию было общинное устройство, а система ежегодных
переделов земли и сменившая ее впоследствии система наследственных наделов с
чересполосицей и принудительным севооборотом выражали общность собственности
на землю всех членов марки. Напротив, сторонники так называемой классической
вотчинной теории (Карл Теодор Инама-Штернег, Карл Лампрехт и др.) полагали, что
во времена Тацита в связи с переходом германцев от полукочевой жизни к более
прочной оседлости пахотная земля стала делиться между членами общины, которая
постепенно в период расселения германцев на римской территории превратилась в
объединение самостоятельных хозяев-соседей. Наконец, на рубеже XIX и XX вв. на
28
основании весьма произвольного истолкования свидетельств Цезаря и Тацита был
осуществлен полный пересмотр и отрицание обеих упомянутых теорий.
Французский историк Фюстель де Куланж, а вслед за ним представители
страсбургской школы аграрной истории (Вернер Виттих, Франк Гутманн и др.)
утверждали, что исконной формой земельной собственности у германцев была не
общинная, а индивидуальная, и сама община-марка в эпоху Тацита состояла не из
«простых свободных», а из мелких вотчинников. В начале XX в. австрийский
историк Альфонс Допш выдвинул «новую вотчинную теорию», согласно которой у
германцев, по крайней мере со времен Тацита, существовала частная собственность
на землю и вотчинное землевладение.
В отечественной медиевистике представления об аграрных отношениях древних
германцев естественно строились на основе все тех же «Записок» Цезаря и
«Германии» Тацита. Пожалуй, наиболее тонкий, можно сказать виртуозный, анализ
текста источника с тщательным сопоставлением содержащихся в нем прямых и
косвенных указаний, терминологических особенностей и внутренних противоречий
был продемонстрирован Н.П.Грацианским в статье «К вопросу об аграрных
отношениях древних германцев времени Цезаря», который пришел, в частности, к
выводу о том, что «картина, рисуемая Цезарем, есть яркая иллюстрация быта
полукочевого народа, переходящего к земледелию... Не может быть и речи о какой
бы то ни было собственности на землю. Свободного пространства еще слишком
много, чтобы заявлять на него какие-либо притязания. Оно ничье... и лишь временно
находится в пользовании или владении у отдельных родственных соединений...
Проходит 150 лет — и многое в этих порядках коренным образом изменяется...
Достаточно даже беглого чтения «Германии», чтобы понять, что здесь
вырисовывается уже не то германское общество, которое описывал Цезарь...
Германец твердо осел на одном месте и не хочет больше бродяжничать. Пастушеские
занятия он уже не хочет предпочитать земледелию, умея искусно комбинировать и
то, и другое... Вместе с тем фактически возникает и земельная собственность —
родовая или семейная, связанная с индивидуальным (подворным) землевладением и
переложною системою землепользования. Именно в этом смысле, как нам кажется, и
следует понимать знаменитую XXVI главу из «Германии» Тацита» (Грацианский Н.
П. Из социально-экономической истории западноевропейского средневековья. М.,
1960. С. 67—70. Впервые статья была опубликована в 1913 г.).
Однако позднейшие археологические и текстологические исследования доказали
несостоятельность тезиса о преобладающем значении скотоводства и подсобном
характере земледелия у древних германцев. Их перемещения стали объяснять не
особенностями хозяйственного уклада, а демографическими, климатическими,
внешнеполитическими и другими причинами. Найденные в результате раскопок
костные остатки и металлические предметы опровергли представления об охоте как
одном из основных занятий германцев и об отсутствии у них кузнечного ремесла.
В поисках новых аргументов историки стремились максимально расширить свою
информационную базу. С середины XX в. все большее значение стали приобретать
археологический материал, отражающий материальную культуру древних германцев,
данные исторической географии, позволяющие установить ту естественную среду, в
которой они обитали, а также сопоставление и лингвистический анализ ряда
хозяйственных и социальных терминов в различных германских и родственных им
языках. На современном этапе развития исторической науки речь идет по существу о
комплексном, комбинированном анализе всех имеющихся прямых и косвенных,
письменных и иных свидетельств, который, разумеется, включает и их
последовательную, многократную взаимную перепроверку.
Представленные в Приложении тексты (стр. 57—90) принадлежат перу трех
выдающихся российских историков: Д. М. Петрушевского, А. И. Неусыхина и А. Я.
Гуревича. Это фрагменты работ, которые были созданы соответственно в 1907 г., в
1948—1949 гг. и в 1985 г. А.И.Неусыхин был учеником Д. М. Петрушевского и, в
свою очередь, учителем А. Я. Гуревича. Тем не менее, концепции всех троих
существенно отличаются друг от друга. Они отражают не только личные позиции и
методологические установки исследователей, но также сумму накопленных знаний и
29
общее состояние исторической науки в разные годы, и позволяют судить о том,
какой путь она прошла в XX в.
***
Основным центром поселений германцев в древности был юг Скандинавии —
территория современной Дании. Переселение племен в глубь континента и в
восточные приморские районы началось очень рано. В первые века нашей эры
германцы вступили в период интенсивных миграций. На западе и юге эти
передвижения столкнули германцев с кельтами и римлянами. Первое знакомство
римлян с германцами состоялось около 100 г. до н.э., когда племена кимвров и
тевтонов, требуя земель для поселения, наводнили Южную Галлию и север Италии,
но были разгромлены легионами Мария. В 72 г. до н.э. на территорию Галлии
проникают отряды свевов под предводительством Ариовиста. В 61 г. они наносят
серьезное поражение галльскому племени эдуев. Римский сенат решает временно
примириться с Ариовистом, дав ему титул «Правителя германцев» и объявив его
другом римского народа (59 г. до н.э.). Вскоре, однако, война возобновляется.
Основные силы свевов были разбиты войсками Цезаря, а остальные вытеснены
обратно за Рейн. С этого времени устанавливаются постоянные отношения между
римлянами и германцами.
Римляне неоднократно предпринимали усилия перенести военные действия за
Рейн, на территорию свободных германских племен, но сокрушительное поражение,
понесенное армией Вара от вождя херусков Арминия в 9 г. н.э. практически
положило конец этим попыткам. К 80-м годам I в. граница между римскими
провинциями и свободными германскими землями окончательно определилась. Она
прошла по Рейну и лимесу, или Римскому Валу — полосе укреплений длиной более
500 км, — до Дуная. Римский вал непосредственно защищал так называемые
Десятинные поля — территорию, колонизованную римлянами внутри варварского
мира. На рейнской границе германцев сдерживала стотысячная армия римлян. На
римской стороне границы было образовано две новые провинции — Нижняя и
Верхняя Германия, где проживали и кельты, и германцы. Многие племена по обе
стороны границы занимались посреднической торговлей, меняя скот на изделия из
металла и керамики, на предметы роскоши. Вокруг лагерей римских легионов
выросли города: Майнц, Кельн, Страсбург, Вормс, Шпейер, Трир, Аугсбург,
Регенсбург. Отдельные германские племена заключали с римлянами союзы, их
вожди и дружины поступали на римскую службу. Захваченные в плен в военных
столкновениях германцы пополняли ряды рабов и колонов. Почти полтора века
относительно мирного сосуществования, торгового обмена и культурного общения,
конечно, не могли пройти бесследно для племен, живших на границах Империи, хотя
вполне понятно, что по мере удаления от них уровень цивилизованности падал.
«Контакты с романизированными территориями играли немалую роль в развитии
древнегерманского общества, однако не меньшее значение имел сам факт
политической стабилизации окружавших германцев земель, замыкание их в
определенных границах. Это способствовало прекращению миграций и ускорило
переход к большей оседлости племен, длившийся около двух столетий. В течение
этого времени в жизни германского общества происходят важные сдвиги:
развиваются земледелие и частная собственность на землю, резко возрастает
плотность населения. Конкретные пути складывания крупных племенных союзов
практически нам неизвестны, в частности из-за скудости источников, освещающих
важный в этом отношении II в. Однако даже чисто теоретически союзы племен
могли возникать лишь на основе более мелких родственных образований, связанных
легендами об общем происхождении, территориальной близостью, совместными
культовыми традициями.
При этом структура каждого подобного союза отличалась своими особенностями.
Иногда племенные союзы поглощали не только этнически близкие, но и далекие
племена, которые могли иметь в пределах объединения разную степень
30
самостоятельности. Как сообщают источники, нередко бывало, что внешне
поглощенные мелкие объединения управлялись тем не менее собственными вождями
и сохраняли сознание своей обособленности. Они обычно теряли древний этноним, и
на них распространялось имя всего крупного объединения. Так появлялись новые
этнонимы: алеманны («все мужи»), франки («свободные») и т. д... Сам по себе факт
консолидации племен в крупное объединение не нов для германцев, однако до
описываемого времени катализатором подобных объединений были миграции и
военные походы... Действительно новым теперь было то, что военные союзы племен
возникали скорее как результат внутреннего развития общества и явились не
следствием, а предпосылкой крупных передвижений народов и военных походов.
Конец относительному спокойствию на западных и южных границах римских
провинций был положен маркоманскими войнами (166—180 гг.), в ходе которых
Рим пытался устранить постоянную опасность, которая исходила от этого крупного
племенного объединения. В начале III в. в движение приходит большая группа
племен, называвшая себя новым именем алеманнов. Они появляются между Майном
и Неккаром у лимеса и пытаются прорвать эту укрепленную линию, что им и удается
к середине III в. Прорвав оборону римлян, алеманны укрепляются на «десятинных
полях», а к середине IV в. атакуют границу на Рейне и переправляются через эту
реку. Продвижение германцев становится необратимым явлением» (История
Европы. Т. 1. Древняя Европа. М., 1988. С. 605).
31