ЗАПАД И ВОСТОК В НОВОЙ И НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ
advertisement
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 6 (144). История. Вып. 30. С. 115 –122. Запад и Восток в новой и новейшей истории И. С. Медведик БРИТАНСКИЕ ДИПЛОМАТЫ В ТЕГЕРАНЕ: ВЗГЛЯД НА АНГЛО-РОССИЙСКИЙ КОНФЛИКТ В ПЕРСИИ В КОНЦЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВЕКА В статье исследуется восприятие англо-российского конфликта в Персии британскими дипломатами, работавшими в Тегеране на рубеже XIX�������������������������������� ����������������������������������� –������������������������������� XX����������������������������� вв. Анализируются планы разрешения конфликта, оценки соперника. Воспроизводится сложная и многогранная картина конфликта, сложившаяся в умах современников. Оценивается влияние дипломатов на выработку и осуществление внешнеполитических решений. Ключевые слова: англо-российский конфликт, Персия, Россия, Форин оффис, дипломаты, посланники, восприятие, укрепление позиций, совместные усилия, разграничение интересов. На протяжении всего XIX в. Англия была геополитическим противником России в разных регионах мира, но особенно в Азии. Дальний, Средний, Ближний Восток, Константинополь и проливы – везде сталкивались интересы обеих держав. Одним из центров противоречий была Персия. Выгодное географическое положение этой страны на пути в Индию, Среднюю Азию, Кавказ определяли ее значимость в борьбе за влияние в регионе. К концу XIX в. здесь в единый клубок сплелись экономические, политические, стратегические проблемы. Противоборство приняло настолько острый характер, что компромиссы казались невозможными. Отношения России и Великобритании в связи с Персией можно охарактеризовать как международный конфликт. При этом имеется в виду, что «…международный конфликт – это относительно открытое для восприятия взаимодействие двух или более элементов системы международных отношений, которые преследуют взаимоисключающие или взаимонесовместимые цели»1. Важной составляющей понимания конфликта является перцепция, т. е. восприятие участниками конфликта друг друга, среды конфликта, характера угрозы и т. д. Воссоздание образов противной стороны, выяснение характера знаний о сопернике, изучение механизмов принятия решений способствуют пониманию того, как сложно вырабатывались внешнеполитические действия. В статье анализируется специфика восприятия англо-российского конфликта по персидскому вопросу британскими дипломатами, работавшими в Персии с конца 80-х гг. XIX в. до 1906 г. Таким образом, делается попытка расширить круг лиц, причастных к принятию и реализации внешнеполитических решений. Выбор хронологических рамок исследования определяется обострением противоборства на рубеже ������������������������������������ XIX��������������������������������� –�������������������������������� XX������������������������������ вв. и изменением вектора взаимодействия в сторону компромиссного разрешения противоречий к 1906 г. Дипломатические отношения с Персией Великобритания установила в начале XIX в., в 1809 г. Она была представлена в этой стране, как и в других подобных государствах, миссией во главе с посланником. В первой половине XIX���������������������������������������� в. этот пост занимали в основном служащие Ост-Индской компании, которая и ведала назначениями. Позднее эти функции перешли к британскому правительству. Миссия подчинялась Форин оффис. Ей, в свою очередь, подчинялась консульская служба. Число консульских округов постоянно увеличивалось. На рубеже веков Персия постепенно перестала считаться дипломатическими задворками. На пост посланника из возможных кандидатур отбирались наиболее подготовленные специалисты по странам Востока, способные в то же время разбираться в хитросплетениях европейской политики. Считалось, что при дворе шаха должны быть сильные дипломаты, имевшие вес в собственной стране. Назначение рассматривалось как трудное, но значимое для карьеры. Ч. Гардинг, который был назначен в 1896 г. первым секретарем миссии в Тегеране, упоминает в своих мемуарах о поздравлении Эдуарда VII в связи с занятием «столь важного поста»2. Британские дипломаты сталкивались в Персии с большими трудностями. Тяжелый 116 климат, плачевное состояние страны, постепенно сползающей к полному коллапсу, необходимость постоянно учитывать особенности восточного менталитета – все это делало британскую миссию малопривлекательным местом службы. Сохранявшийся и усугублявшийся англо-российский конфликт в Персии создавал обстановку острого соперничества, а иногда и открытой вражды. «Даже когда в целом англо-российские отношения были гармоничны, – отмечает историк Р. Гривс, – добрые чувства не достигали Тегерана, где агенты вели постоянную и необъявленную войну»3. Сложности создавало и то высокомерие, которое проявляли дипломаты, прежде работавшие в Индии или других колониях. Это оскорбляло персов и мешало взаимопониманию. Тем не менее, для тех, кто действительно хотел работать, служба в Персии давала возможность продемонстрировать таланты и укрепить репутацию специалиста по восточной дипломатии. В конце XIX������������������������ ��������������������������� – начале XX������������ �������������� в. британскую миссию возглавляли следующие дипломаты: поверенные в делах А. Никольсон (1885–1887 гг.), Г. Дафф (1905 г.), посланники Г. Д. Вольф (1887–1891 гг.), Ф. Лэсселз (1891–1894 гг.), М. Дюранд (1894–1900 гг.), А. Гардинг (1900–1906 гг.). Британские исследователи характеризуют их как специалистов высокого класса4. Главной функцией британских посланников было воплощение официальной линии Форин оффис. На рубеже веков двумя основными составляющими этой линии было укрепление позиций Англии в Персии, включая обеспечение безопасности Индии, и разрешение конфликта с Россией в данном регионе. Однако полного единства восприятия англороссийского конфликта в Персии у внешнеполитического ведомства и дипломатов не было и не могло быть. Находясь в Персии, британские посланники видели с близкого расстояния то, что могло ускользнуть от взглядов политиков и высокопоставленных чиновников в Лондоне. У них формировались свои позиции по персидскому вопросу. Они обладали своим видением англо-российского конфликта и предлагали свои пути его разрешения. Для одних две указанные задачи связывались в одно целое. Укрепление британского влияния, с их точки зрения, зависело от урегулирования отношений с Россией и, возможно, совместных усилий по возрождению страны. Для других эти задачи имели противополож- И.С. Медведик ную направленность. Усиление британских позиций, по их мнению, было возможно только в ущерб России. Руководители внешнеполитического ведомства с осуждением смотрели на инициативы своих представителей в других странах, если они не были предварительно утверждены. Ч. Гардинг по возвращении из Персии, где он работал в британской миссии и активно укреплял британские позиции, получил одобрение Форин оффис. Однако лорд Солсбери, в то время министр иностранных дел, поинтересовался, не боялся ли дипломат ответственности, действуя по собственной инициативе, на свой страх и риск. Все обернулось удачей, но, в противном случае, он мог попасть в неприятное положение. Гардингу оставалось только согласиться с этим5. Э. Грей, глава Форин оффис в начале XX в., в одном из меморандумов писал: «Представителям всякого иностранного государства в любой части света свойственно иметь ложную точку зрения и преследовать особые цели в этой части света, не осознавая, какое влияние их деятельность может оказать на общую политику». И далее: « Весьма важно, чтобы представители и агенты иностранного правительства в любой части света были поставлены в необходимость подчинять свои действия требованиям общей политики»6. Тем не менее, дипломаты имели свою точку зрения о происходивших событиях. Их позиция отражалась в частной переписке, в депешах и меморандумах, а затем в мемуарах. Анализ восприятия британскими дипломатами, работавшими в Персии, англо-российского соперничества представляет научный интерес. Реализуя официальную линию, но, руководствуясь своим видением событий, эти люди могли влиять на их ход. В середине 80-х гг. XIX в. в течение двух с лишним лет британская миссия возглавлялась поверенным в делах А. Никольсоном. В то время ему не хватало ни знаний, ни опыта, ни политического веса для того, чтобы справиться со сложной задачей укрепления позиций Англии перед лицом растущего влияния России. Он был впечатлен масштабами этого влияния и стал «первым британским дипломатом, не верящим в возможность оспорить положение России»7. Идея о разделе сфер влияния в Персии еще не кристаллизовалась четко в его сознании. Но позже он признавался, что она появилась под влиянием того, что он увидел Британские дипломаты в Тегеране ... в Персии в 1886 г. В те годы выходом казалось привлечение Германии для противодействия России9. Бисмарк не счел необходимым использовать такую возможность. Тем не менее, именно тогда в Тегеране было открыто германское дипломатическое представительство. В середине 80-х гг. XIX в. в течение многих месяцев в Форин оффис шли консультации о преемнике прежнего посланника Р. Томпсона. Необходимо было восстановить и укрепить позиции Англии. Надо было делать что-то для укрепления Персии как буферного государства. Обсуждалось предложение о назначении чрезвычайного посла. Эта идея была отвергнута. Ее осуществление могло быть воспринято и Россией, и Персией как вызов и спровоцировать непредвиденные действия. В конце концов, выбор пал на сэра Г. Д. Вольфа. Это был хорошо образованный дипломат, работавший в министерстве колоний и министерстве иностранных дел. Кроме того, он занимался политикой и был членом палаты общин. У него были обширные связи в самых разных сферах. Он был представлен принцу Уэльскому и сумел стать его другом. Вольф был совершено незаурядной личностью. Он обладал невиданной энергией и буквально фонтанировал различного рода проектами и планами. При этом он делал все возможное для их претворения в жизнь. Внешность его тоже была необычной. Современница так описывала Вольфа: «Его манеры и голос были нежны, как у женщины. У него был бело-розовый цвет лица, светлые волосы и шелковые усы. Он всегда был склонен к полноте <…> в нем было что–то от немецкого профессора»10. Одним из друзей Вольфа был Р. Черчилль, активный сторонник улучшения отношений с Россией. Для достижения этой цели он был готов совершать неординарные поступки11. Под влиянием Черчилля оказался и наследник престола, и Вольф. Вольфа знали и в России. Здесь его считали вполне способным организовать защиту британских интересов в Персии в противовес российскому влиянию. Солсбери, в то время глава правительства и внешнеполитического ведомства, писал британскому послу в СанктПетербурге: «Из российской прессы я узнал, что в России придают особое значение назначению Г. Вольфа как свидетельству намерений английского правительства установить преобладающее влияние в Персии в ущерб России»12. Однако Вольф видел путь к дости8 117 жению цели не в углублении конфликта, а в его урегулировании. Он разработал план примирения России и Британии в данном регионе. По его мнению, желание шаха уступать обеим державам, поддерживая баланс между их притязаниями, давало подсказку к решению проблемы. Следует совместными усилиями способствовать развитию страны: экономики, торговли, строительству железных дорог. «В Персии Англия и Россия делят преобладающие позиции. Поэтому наиболее желательно в интересах Персии и обоих государств работать согласовано вместе на этом поле, вместо того, чтобы продолжать соперничать, выходя далеко за рамки границ обычного коммерческого соревнования, что создает постоянные трения и мешает сердечному взаимопониманию между ними» – настаивал Вольф в письме Солсбери13. Перед отъездом Вольфа в Тегеран состоялся обмен мнениями между ним и послом России в Лондоне Стаалем с участием Солсбери. После этого премьер-министр направил письмо послу в России Морьеру с изложением своей позиции. Он считал возможным предложить России обсуждение и решение любых спорных вопросов в Персии (о железнодорожном строительстве, о судоходстве по реке Карун, об уточнении российско-персидской границы и т. д.). Главное же – сотрудничество взамен соперничества ради стабилизации и модернизации страны. О разделе речь не шла. Есть лишь упоминание о том, что британские и российские интересы «естественным образом не пересекаются»14. Таким образом, позиции Вольфа и Солсбери совпадали. Однако все это не выходило за рамки частного обмена мнениями. Переговоры были продолжены в Персии с представителем России в этой стране Долгоруким. Они базировались на программе возрождения Персии, составленной Вольфом. В соответствии с ней смешанные комиссии из британских, российских и персидских чиновников должны были разрабатывать и проводить реформы. Вольф составил проект трехстороннего соглашения. Долгорукий, действуя по указаниям МИД, делал упор не на развитии Персии, а на взаимопонимании между Россией и Англией. Но оно должно было касаться не только Персии, где Россия чувствовала себя уверенно, но и других регионов, например, Болгарии. В итоге никаких конкретных результатов Вольфу не удалось добиться15. Российская сторона относилась к переговорам 118 как к частной инициативе и не придавала им большого значения. Однако дипломат не отчаивался. Он подозревал, что Александр III был неправильно информирован о возможностях соглашения. Поэтому Вольф решил лично объяснить царю свой план. В 1889 г. он сопровождал персидского шаха в Лондон. Обратный путь лежал через Берлин. С помощью принца Уэльского Вольфу удалось там встретиться с Александром III и изложить свои соображения. Он был благосклонно выслушан. В тот же день Вольф телеграфировал Солсбери о состоявшейся аудиенции. На следующий день он отправил министру иностранных дел подробную секретную депешу, изложив свое понимание беседы. Через некоторое время посол в России Морьер направил Солсбери отчет о встрече Вольфа с Александром ����������������������������� III�������������������������� . Он был снабжен комментариями царя, в котором отмечались некоторые моменты, неправильно понятые Вольфом. Это касалось места проведения переговоров (СанкПетербург, а не Персия), их участников (правительства, а не дипломатические представители). Далее никаких конкретных действий не последовало. Тем не менее, Вольф был готов ехать в Петербург, чтобы вести переговоры с российским правительством. Российская сторона быстро охладила его пыл. В искренность британских предложений не поверили. Вопрос о соглашении по Персии был закрыт16. Вольф, работая в Персии, много сделал для укрепления положения Англии в этой стране. Было открыто судоходство по реке Карун и получено право на строительство железной дороги в этом регионе, учрежден Шахиншахский банк, получена концессия на табачную монополию. Генерал-лейтенант А. Н. Куропаткин, посетивший Тегеран в 1895 г., в своем отчете отметил заслуги Вольфа в усилении влияния Англии к концу 80-х годов17. В то же время, дипломату не удалось воплотить в жизнь мечту о трансперсидской железнодорожной линии (в Санкт-Петербурге шаха убедили отозвать согласие на железнодорожное строительство), неудачей закончилась затея с табачной концессией18. Сокрушительным провалом завершилась и попытка склонить Россию к сближению и совместным усилиям по возрождению Персии. В 1891 г. из-за болезни дипломату пришлось оставить свой пост и вернуться в Англию. Однако, по некоторым сведениям, Вольф не оставил своих надежд и в 1900 г. направил частное письмо российскому послу в И.С. Медведик Лондоне Стаалю с предложением заключить соглашение между двумя державами и урегулировать все противоречия. Российская сторона интереса не проявила19. Преемник Вольфа Ф. Лэсселз имел большой дипломатический опыт. Работая вместе с российскими представителями в Болгарии, он прослыл русофобом. В этом ему признался российский поверенный в делах в Персии А. Н. Шпейер в частной беседе. Этот разговор состоялся по инициативе российской стороны. Шпейер считал, что обмен мнениями может предотвратить возможные недоразумения в будущем. Содержание беседы помогает уяснить позицию британского посланника. В ходе разговора был затронут вопрос о буферных государствах. Оба считали их неэффективными, усматривая в них источник интриг. Но, если Шпейер настаивал на необходимости общей англо-российской границы в Азии, то Лэсселз выразил сомнение в осуществимости такой возможности. Кроме того, по его мнению, спорные вопросы останутся и в этом случае. Например, желание России иметь выход к Персидскому заливу непременно натолкнется на противодействие Англии. Лэсселз не выдвигал каких-либо планов урегулирования конфликта в Персии. Но в целом британский посланник опроверг данную ему характеристику и продемонстрировал готовность к определению отношений с Россией. Для российской стороны этого оказалось достаточно. Беседа продолжения не имела20. Пребывание либералов у власти в Англии в начале 90-х гг. еще больше ослабило британские позиции в Персии. Либералы не были заинтересованы в активной внешней политике и придерживались тактики «пассивного созерцания»21. Летом 1895 г. премьерминистром и министром иностранных дел вновь стал представитель консерваторов – Солсбери. Это должно было привести к изменению британской политики в Персии. Олицетворением этих изменений стал новый английский посланник М. Дюранд, сменивший Лэсселза, назначенного послом в Петербург. М. Дюранд был англо-индийским чиновником, долгое время работавшим в индийском правительстве. Он считался специалистом по восточным странам, обладал обширными знаниями о Персии, говорил на фарси. На генерала Куропаткина, имевшего с Дюрандом длительную беседу, он произвел хорошее впечатление: «Он кажется человеком опытным, умным, Британские дипломаты в Тегеране ... весьма сдержанным», – писал Куропаткин в своем отчете22. Однако плюсы оборачивались минусами. В Персии не любили англо-индийских чиновников, в основном за манеру обращения – высокомерную и жесткую. Эта неприязнь распространялась на всю британскую миссию, что, безусловно, осложняло работу. Служивший под началом Дюранда Ч. Гардинг не очень лестно отзывался о нем в своих мемуарах. Отдавая должное квалификации посланника, он считал, что работе тот уделяет немного внимания23. Британский посланник не произвел благоприятного впечатления при дворе шаха. Из-за длительной болезни жены он почти не участвовал в общественной жизни. Миссия была дезорганизована. В Лондоне тоже были не очень довольны его работой24. Между тем с именем Дюранда связан еще один шаг в направлении урегулирования англо-российского конфликта в Персии. Посланник был одним из немногих, кто верил в возможность возрождения и процветания Персии. Рост торговли, внедрение регулярной почтовой системы, развитие телеграфа – все это казалось ему признаками того, что страна способна к развитию. Основываясь на опыте работы в Индии, он полагал, что такую возможность даст «эффективная администрация» под британским покровительством. Непременное условие – соглашение с Россией о совместной политике и проведении реформ25. Однако действительность опровергала надежды. Все новые и новые факты, а также анализ деятельности различных министерств, предоставленный посланнику военным атташе Пико, показывали всю глубину упадка Персии, нежелание реформ и их неосуществимость. Все яснее становилось и то, что реальное влияние здесь – у России. «Оно антагонистично нашему влиянию, – писал Дюранд, – т. е. надежды на совместные усилия нет»26. Эти соображения были изложены в меморандуме, направленном в министерство иностранных дел в сентябре 1895 г. Подробно охарактеризовав ситуацию, дипломат предложил ряд конкретных рекомендаций. Они не выходили за рамки прежней линии: сохранение целостности страны, развитие торговли, расширение консульской службы, укрепление связей с племенами юго-запада. Особо было отмечено безусловное и растущее российское превосходство в Северной Персии. Конфликт с Россией предлагалось разрешить путем соглашения о разграничении интересов. Идея 119 возрождения страны совместными усилиями была отвергнута: «Наш путь отличается от пути России, которая, возможно, согласиться поделить Персию с нами, но я не верю, что она серьезно станет помогать нам в восстановлении Персии»26. Итак, появился план раздела страны между соперничающими державами. В возможности соглашения по этому вопросу Дюранда убедила беседа с генералом Куропаткиным. Тот уверил посланника в отсутствии у России планов нарушить существующее равновесие. На этой основе дипломат сделал вывод о возможности согласовать интересы, разделив сферы влияния. Свои идеи Дюранд продолжал излагать в многочисленных меморандумах, часто остававшихся без ответа. Британское правительство не было готово поддержать инициативы посланника. Наконец в феврале 1899 г. им был составлен еще один меморандум, который содержал конкретные предложения по разграничению английских и российских интересов. Дюранд предложил провести разделительную линию через всю персидскую территорию с запада на восток: от Ханакина на турецкой границе к Сеистану. По его мнению, находящаяся здесь пустыня условно делила страну на северную и южную части. Меморандум заканчивался словами: «…для нас настало время определить твердую линию политики в Персии»27. Правительство отправило документ Дж. Керзону, в то время вице-королю Индии, для консультаций. Керзон в основном согласился с выводами Дюранда в своей аналитической записке, внеся некоторые уточнения, более отвечающие интересам Англии. Планы не получили правительственной поддержки. Для наступательной политики время было неподходящим. До взаимопонимания России и Британии в Персии было далеко. Тем не менее, Дюранд, как и Вольф, уловил тенденцию, ставшую позднее ведущей в отношениях с Россией. Его мысли внесли вклад в формирование как идеи о сохранении Персии в качестве «буферного» государства, так и планов о разделе сфер влияния в этой стране. А. Гардинг, двоюродный брат известного дипломата Ч. Гардинга, возглавлял миссию в 1900–1905 гг. Он имел собственные воззрения относительно англо-российского соперничества в Персии. В полной мере они не разделялись ни в Лондоне, ни в Калькутте. Г. Н. Гардинг был уверен, что в Персии главное – терпение и 120 личные связи, которые надо использовать для укрепления своих позиций и нанесения максимального урона противнику. Для достижения главной цели – усиления британского влияния – нельзя пренебрегать любой возможностью. Программа действий Гардинга была обширна. Он был убежден в необходимости финансовой поддержки Персии, настойчиво советуя правительству гарантировать займы. В 1901 г. он боролся за совместный англо-российский заем, призывая Лондон пойти на прямые переговоры с Россией по этому вопросу. Он выдвинул идею покупки Англией контрольного пакета акций Имперского банка для того, чтобы подчинить его политику нуждам британской дипломатии. Для укрепления позиций на юго-западе страны Гардинг настаивал на заключении союзов с обитающими там племенами. Для поднятия авторитета британских консульских учреждений он советовал организовать охрану из индийских солдат: «Одна их красивая внешность поднимет британский престиж в провинциях и уравновесит влияние русских агентов, основанное на присутствии казаков»28. Вместе с правительством Индии и МИД он протестовал против уменьшения числа телеграфных служащих. Гардинг старался поддерживать (в том числе и материально) чиновников, расположенных к Англии, способствовал, по мере возможности, назначениям таких людей в провинциях. «По доходящим до нас сведениям Великобританский представитель в Тегеране проявлял в последнее время особое усердие к привлечению на сторону Англии наиболее влиятельных персидских сановников и духовных лиц, не щадя средств к раздаче им подарков и завязывая личные с ними отношения», – писал в 1902 г. министр иностранных дел России Ламздорф послу в Лондоне Стаалю29. Он пошел на контакт с духовенством, оппозиционным росту российского влияния и выступавшим против великого визиря. Последний, ранее склонявшийся к Англии, теперь превратился в послушное орудие российской политики. При одобрении министра иностранных дел лорда Лэнсдауна Гардинг использовал секретные фонды для подкупа этой части персидской оппозиции. При этом он надеялся не упустить и другую возможность – настроить визиря благожелательно по отношению к Англии30. Удобный случай укрепить британские позиции Гардинг увидел в намечавшемся визите И.С. Медведик шаха в Европу: «Вид Лондона, наших возможностей, сердечный прием, оказанный королем и британским правительством, дадут, я думаю, прекрасный эффект», – писал он Лэнсдауну31. Ламздорф заметил по этому поводу: «Гардинг, несомненно, рассчитывает, что в Европе он будет иметь возможность действовать более свободно, чем в Тегеране, где шах по местным условиям должен сильнее сознавать необходимость руководствоваться желаниями России», и приказал установить наблюдение за пребыванием шаха в Лондоне, сообщая обо всем немедленно32. Однако затея Гардинга едва не закончилась скандалом. Король Эдуард ��������������� VII������������ наотрез отказался даровать шаху обещанный Гардингом орден Подвязки. Он дал свое согласие лишь после долгих убеждений со стороны премьерминистра и министра иностранных дел. При Гардинге значительно активизировалась британская консульская служба. Помимо прямых обязанностей консулы занимались разведкой российских позиций, агитацией в пользу Англии и дискредитацией российских служб33. Гардинг тоже не упускал возможности навредить сопернику. Отправляясь в Баку за своей семьей, он намеренно поехал через Северную Персию, «…во время путешествия усиленно агитировал <…> против русских интересов, в Тавризе представился наследнику, агитировал за кредиты в английском банке», – говорилось в донесении российскому МИД. «По дороге агитировал всех (вручая подарки: деньги, оружие, ордена) мешать строить дороги, мол, Россия после русско-японской войны окончательно займет Персию»34. Гардинг ставил своей целью противодействовать всем российским начинаниям в Персии, мобилизуя для этого все силы. Так, при его содействии Россия не получила концессию на строительство трубопровода от Персидского залива к Каспийскому морю. Он интриговал против возможных российских займов персидскому правительству. Деятельность британского посланника вызвала сильную тревогу в России. Ей посвящена обширная секретная переписка между российскими дипломатическими представителями в Персии, МИД России и посольством в Лондоне35. «С особой беззастенчивостью господин Гардинг поступал в тех случаях, когда дело касалось противодействия нашим начинаниям в Персии, – писал Ламздорф Стаалю, – тут он не стеснялся распространять самую невероятную клевету про нас и нашу полити- Британские дипломаты в Тегеране ... ку, не брезгуя для достижения успеха ни интригами, ни подкупом, ни даже подлогом»36. Ситуация обострилась во время русскояпонской войны: «С целью подорвать наше обаяние в Персии Гардинг искажает тексты телеграмм, получаемых английской миссией, в смысле неблагоприятном для России, не стесняясь помещать в них измышленные сообщения о наших поражениях», – сообщал Ламздорф в Лондон, требуя донести до министра иностранных дел неблагоприятное впечатление российской стороны37. Российский посланник Власов докладывал из Тегерана: «Будучи открытым сторонником Японии, как и таким же открытым врагом России, Гардинг в начале войны нашей с Японией предсказывал последней самые быстрые и блестящие победы <…> заявлял, что война приятна и желательна как в интересах Англии, так и всего мира, ибо таковая, имея в результате сильное ослабление России и умаление авторитета и престижа ее имени на Дальнем и Среднем Востоке <…> уменьшит ее государственное значение и сделает безвредной и неопасной нашу политику, как на Востоке, так и на Западе»38. Дж.���������������������������������� ��������������������������������� Керзон, друг Гардинга с университетских времен и вице-король Индии, ставил перед британской политикой в Персии те же цели, но критиковал посланника за неумение (или нежелание) вести себя с персами «грубо и прямо»: «Его политика лести шаху и великому визирю приводит только к тому, что оба пользуются мягкостью его натуры»39. Возражая, Гардинг замечал, что в дипломатии нужны компромиссы. Нельзя вести себя в Персии так же, как в Непале или Индии, где не приходится противодействовать русскому влиянию, «…не говоря уже о французах и немцах, ни один из которых не упускает случая влезть в водоворот персидской политики»39. В Лондоне (в Форин оффис и в министерстве по делам Индии) действия Гардинга часто не получали одобрения. Его считали непоследовательным, его советы и предложения – невыполнимыми. Гамильтон, министр по делам Индии, назвал его «…чрезвычайно надоедливым посланником, не дающим себе труда выполнять инструкции»40. Его даже подозревали в намеренном пренебрежении своими обязанностями в ожидании нового назначения. Гардинг же полагал, что Лондон не имеет четкой политической линии в Персии и просто плывет по течению. Какие-то действия предпринимаются, когда время уже упущено40. 121 В августе 1902 г., находясь в Лондоне, Гардинг имел долгую беседу с министром иностранных дел Лэнсдауном. Он продемонстрировал большую озабоченность состоянием дел в Персии, указал на возможность введения российских войск в страну в случае беспорядков, запросил инструкции по взаимодействию с оппозиционными силами. Им был составлен меморандум, который Лэнсдаун распространил в правительственных кругах. Итоги обсуждения документа были подведены в ноябре 1902 г. на совещании в МИД с участием военного министерства, министерства по делам Индии и Адмиралтейства. Они предполагали крайне осторожные и ограниченные действия в ответ на возможную российскую экспансию. Для Гардинга эти решения означали отказ от британских позиций в Персии41. В то же время ему удалось заручиться поддержкой министра иностранных дел в проведении более активной, чем раньше, но тонкой политики в Персии с использованием любых возможностей, могущих расширить британское влияние, поддержать существующий режим в Тегеране, укрепить позиции на юге страны. Он продолжил реализацию своей программы. Гардинг осуществлял свою, часто бесцеремонную по отношению к сопернику, деятельность в Персии до 1905 г. Ему не удалось остановить российскую экспансию или ограничить влияние России. Но британские позиции были значительно усилены. Это произошло не в последнюю очередь благодаря активной работе британского посланника. Изучение позиций британских дипломатов, работавших в Персии в конце XIX – начале XX в., позволяет сделать некоторые выводы. 1. Главная задача, стоявшая перед британскими дипломатами в Персии в конце XIX����� �������� – начале XX в., состояла в укреплении позиций Англии, с учетом безопасности Индии. 2. Между Foreign���������������������������� ����������������������������������� ��������������������������� office��������������������� (Форин оффис) и дипломатическими представителями в Персии возникали разногласия из-за разного видения проблемы. Лондон обвинял дипломатов в излишних инициативах. Дипломаты обвиняли Лондон в отсутствии четкой политической линии. 3. Решение задачи укрепления позиций в Персии было невозможно без определения отношений с Россией. Все британские представители в Персии воспринимали отношения с Россией по персидскому вопросу как конфликт, требующий разрешения. Одни дипломаты видели выход в объединении усилий по 122 возрождению Персии. Другие настаивали на разграничении интересов и свободе действий для каждой стороны в своей сфере. Третьи считали необходимым вести наступательную политику, ущемляя Россию и заставляя ее отступать. Деятельность каждого британского посланника определялась как официальной линией, так и собственным пониманием ситуации, и влияла на ход событий. Примечания Введение в теорию международных отношений. – М., 2001. – С. 179. 2 Hardinge, Ch. Old Diplomacy : The Reminiscences of Lord Hardinge of Penshurst / Ch. Hardinge. – L., 1947. – P. 60. 3 Greaves, R. L. Persia and the Defence of India, 1884–1892 : A Study in the Foreign Policy of the third Marquis of Salisbury / R. L. Greaves. – L., 1959. – P. 101. 4 Jones, R. A. The British Diplomatic Service / R. A. Jones. – Bucks : Gerrards Cross, 1983. – P. 202. 5 Hardinge, Ch. Old Diplomacy... – P. 68. 6 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 839. Д. 12. Л. 82. 7 Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии : Дипломатическое противостояние России и Англии. – М., 2004. – С. 145. 8 Nicolson, H. Sir A. Nicolson, Bart. First Lord Carnock : A study in the Old Diplomacy / Н. Nicolson. – L., 1930. – P. 59–60, 66–67. 9 The Reluctant Imperialists. British Foreign Policy (1878–1902). – L., 1967. – P. 44–45. 10 Jones, R. A. The British Diplomatic Service. – P. 186. 11 Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии… – С. 153. 12 АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Т. 1. Д. 604. Л. 10. 13 Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 111/112. Л. 52. 14 Там же. Ф. 184. Оп. 520. Т. 2. Д. 604. Л. 10– 12 об. 15 Greaves, R. L. Persia and the Defence of India… – P. 111–127. 16 АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Т. 2. Д. 604. Л. 10– 22 об.; Ф. 138. Оп. 467. Д. 11/112. Л. 48–52. 17 Там же. Ф. 152. Оп. 505. Д. 116. Л. 62–62 об. 1 И.С. Медведик Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии… – С. 124–194. 19 Там же. – С. 391–392. 20 British Documents on Foreign Affairs. – Bethesda, 1983. – Vol. 2. – P. 407; Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии… – С. 228. 21 Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии… – С. 232. 22 АВПРИ. Ф. 152. Оп. 505. Д. 116. Л. 39–39 об. 23 Hardinge, Ch. Old Diplomacy... – P. 62. 24 Steiner, Z. The Foreign Office and Foreign Policy. 1899–1914 / Z. Steiner. – Cambridge, 1969. – P. 179. 25 McLean, D. Britain and Her Buffer State : The Collapse of the Persian Empire, 1890–1914 / D. McLean. – L., 1976. – P. 9. 26 Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии… – С. 237. 27 Hurewitz, J. C. Diplomacy in the Near and Middle East : A Documentary Record 1535–1956 / еd. by J. C. Hurewitz. – Cambridge, 1987. – P. 220. 28 McLean, D. Britain and Her Buffer State… – P. 52. 29 АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Т. 1. Д. 496. Л. 91 об. 30 Keddie, N. R. British Policy and the Iranian Opposition 1901–1907 / N. R. Keddie // The Journal of Modern History. – 1967. – Vol. XXXIX, № 3. – P. 266–282. 31 Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии… – С. 326. 32 АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Т. 1. Д. 496. Л. 91 об. 33 Там же. Л. 253–257; Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1557. Л. 36–46. 34 Там же. Ф. 184. Оп. 520. Т. 1. Д. 496. Л. 241. 35 Там же. Л. 90–241 об. 36 Там же. Л. 193 об. 37 Там же. Л. 193 об–194. 38 Там же. Л. 205–205 об. 39 McLean, D. Britain and Her Buffer State… – P. 32. 40 Ibid. – P. 31. 41 Казем-Заде, Ф. Борьба за влияние в Персии… – С. 329–333. 18
