По следам моего отца. Следы.

По следам моего отца.
Введение.
В памяти осталась только одна картина. Отец держит меня на руках и, наклоняя, показывает крутящуюся пластинку патефона. Запомнились только аккуратные руки отца, исходящее от него тепло и зрительный образ патефона с крутящимся диском. И сумерки. Это всѐ.
В марте 1941г. его забрали на военные сборы. Мне было 2 года и 2 месяца.
Я никогда больше его не видел и не слышал.
Подарок.
Летом 1945 года, вернувшийся из плена без ноги фронтовой друг отца передал мне игрушку, сделанную, по его словам, моим отцом. Это была дощечка размером немного больше ладони. На дощечке находились 3 курочки и 1 петушок. Они
клевали как бы зернышки, наклоняясь по очереди с помощью 4-х ниточек. Ниточки
проходили через отверстия около курочек и под дощечкой крепились к небольшому
грузику. Грузик нужно было колебать по кругу, слегка вращая дощечку. Курочки
при этом клевали зернышки.
Следы.
1.
Рассказ Михаила Андреевича, фронтового друга отца, переданный мне моей
матерью:
«Осенью 1941-го немцы захватили их в плен на территории Латвийской республики, где находилась их часть. В Литве же и был сооружен
концлагерь. Пробыли в концлагере более 2-х лет. Зимой было холодно,
вода застывала в кружках. Голодно было всегда. У отца ещѐ на гражданке
была язва желудка. В начале 1944года он умер на руках Михаила Андреевича. Отцу тогда было 33 года и он не дожил до победы 1 год.»
Подробности захвата в плен и нахождения в концлагере мне неизвестны.
2.
Разыскивать следы отца я начал в 1970 году, когда осознал, что мне это необходимо.
Михаил Андреевич к тому времени уже умер и узнать подробности было уже не у кого. Моя
мать отдала мне хранившиеся у неѐ 2 письма от отца.
Я жил уже в другом месте и мать мне писала:
«Я для тебя письма хранила 25 лет и ждала, когда бы ты их почитал.
Ты вспомнил, но уже поздно. Я все 27 писем спалила в печке 9 января сего
года. Зачем нужно было это? Они палили мое сердце, я часто их читала и
расстраивалась. Вот как-то одно письмо и листочек уцелели в комоде. Листочек передал Михаил Андреевич, который был с папой твоим в одном лагере 2 года. Отец твой остался там на вечную жизнь».
Я летом поехал к Попову Михаилу Андреевичу, но оказалось, что он умер полгода назад.
В единственном оставшемся письме отец пишет:
« Храни это письмо. Быть может, когда Витя вырастет, так будет читать
и меня вспоминать ».
Очевидны обреченность, прощание с сыном, предвидение.
О том, какова была служба в Красной Армии можно судить по таким словам:
« Я просил тебя, чтобы ты послала денег… рублей пятьдесят », или такое иносказание – « живѐм хорошо и ожидаем каждый день лучше ». До начала войны оставалось 33 дня.
Предвоенная фотография.
Спустя 3 мучительных года была написана эта предсмертная записка в будущее.
Записке на сегодняшний день 59 лет.
3.
Недалеко от родной деревни отца с названием Блины есть другое селение по имени
Юговское. В Юговском жила родная и самая младшая в семье сестра отца Катя, моя тетя.
Отец был дружен с мужем тети Кати Никитой, с которым переписывался. Одно, случайно сохранившееся письмо, тетя отдала мне.
Итак, первый этап расследования закончен. Теперь известны номер и место расположения
воинской части: Литовская ССР, город Плунге, в/ч 39/0, 8я Армия. Концлагерь, по словам
матери тоже находился в Литве. И, конечно, после смерти отец остался лежать там же. Следующий этап – поиск концлагерей на территории Литвы.
4.
1970 год. Отсылаю письмо в Плунгесский райвоенкомат. Ответ пришел быстро. Но дело не
сдвинулось.
5.
Прошло 15 лет.
Я осваивал новую профессию, стал энергетиком, делал карьеру, растил детей, увлекался музыкой, произведениями художников, филателией, шахматами и многим другим. В
конце концов оказался в Москве. Моя память снова вернула меня к поискам. Отправил запросы в Вильнюс и Каунас, где по сведениям из средств массовой информации находились
концлагеря. Добросовестные военкомы аккуратно ответили.
Цель моих поисков была почти достигнута. Осталось немного – съездить к могиле своего отца. Вдруг на каком-нибудь обелиске существует надпись:
СМИРНОВ ФЁДОР ИВАНОВИЧ – РЯДОВОЙ
6.
Вскоре я уехал в загранкомандировку в тропическую страну Бангладеш.
И только через 6 лет, перед самым распадом СССР, мне удалось съездить в Каунас.
Директор ТЭЦ, узнав о моем стремлении, дал согласие на командировку за мягкой мебелью
для его кабинета.
Времени было в обрез. Я наугад выбрал самый большой форт №9. Обошел обелиски,
подвалы с решетками, рвы, казармы. Около высокого обелиска лежит огромная гранитная
плита с надписью:
ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕНЫ 80 000 ЕВРЕЕВ И ВОЕННОПЛЕННЫХ.
Нет фамилий. Все судьбы в единую слиты.
Осталось только положить цветы на гранит и поклониться мученикам.
7.
Можно понять, что здесь была фабрика смерти для евреев.
Можно предположить, что русские военнопленные были здесь обслуживающим персоналом, способным прожить 3 года.
Можно догадаться, о быстром освобождении концлагеря Советской армией, если некоторые пленные вернулись домой.
8.
Могила моего отца могла быть как в 6-м, так и в 7-м фортах. Но, пожалуй, это и не
важно. Да и нет возможности определить.
Память о тебе в моем сердце – пока я жив. Больше некому о тебе вспоминать. Нет на
этом свете уже ни твоей матери, ни жены, ни братьев, ни сестѐр. Остальные не вспомнят о
тебе никогда. Я последний. Уйду я отсюда и мы встретимся.
Эпилог.
Всю свою жизнь, время от времени, хотелось очутиться в крепких отцовских руках, услышать настойчивый голос, посмотреть на работу своего отца.
Всѐ.
– Март 2003 года. –
PS. По моим данным опубликована статья в «Московской правде» от 18.02.2005
………………………………………………………………………………
Исследования продолжены.