В.Е. Рубаник∗ ВЛИЯНИЕ ВИЗАНТИЙСКОЙ И ДРУГИХ
advertisement
В.Е. Рубаник ∗ ВЛИЯНИЕ ВИЗАНТИЙСКОЙ И ДРУГИХ ТРАДИЦИЙ НА СКЛАДЫВАНИЕ ПРАВОВЫХ УСТАНОВЛЕНИЙ И ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И СУДА В ДРЕВНЕЙ РУСИ Аннотация. Статья посвящена вопросу, раскрывающему связь первых источников права Древней Руси и первых правовых установок, существовавших в Древнерусском государстве с правовыми традициями и источниками, существовавшими в других государствах и народах. Автор также активно доказывает позицию, что большое влияние на развитие права и государства Древней Руси оказала самобытность славянских народов и их собственное видение дальнейшего развития государственно-правовых институтов и норм. Ключевые слова: древнерусское право, византийское право, Номоканон, христианство, княжеское правосудие, рецепция. Характерным явлением для периода IX–XIII в.в. было активное вовлечение славянских стран в культурную орбиту Византии, что выражалось, помимо прочего, в интенсивной деятельности по переводу византийских сборников канонического и светского права на славянский язык. Эта деятельность, начавшись уже во время моравской миссии св. Констанина-Кирилла и Мефодия (863–885), продолжалась у южных славян до середины XVII в., а на Руси – вплоть до конца XVIII в. Первыми русскими юридическими памятниками, ощутившими на себе воздействие римского права, являются договоры князей Олега и Игоря с греками. Впервые к исследованию этой проблемы обратились сторонники норманнской теории, и ещё в 1756 г. Штрубе де Пирмонт, а вслед за ним А.Л. Шлёцер, Н.М. Карамзин и М.П. Погодин писали о том, что в договорах было инкорпорировано норманско-византийское законодательство. Однако в отечественной юридической литературе по данному вопросу высказывались различные точки зрения. Так, например, И.Ф.Г. Эверс пытался доказать, что нормы договоров отражают «исключительно русское (скандинавскогерманское) и частью византийское право». По мнению Эверса, только одно «правило о тройном вознаграждении (ст. 6 договора 911 г.) за насильственное завладение чужой собственностью может принадлежать как русскому исключительно, так и древнеславянскому праву»1. М.Ф. Владимирский-Буданов в договорах Руси с Византией находил нормы Рубаник Владимир Евдокимович – доктор юридических наук, профессор кафедры истрии права и госудасртва Российской академии правосудия, главный научный сотрудник Отдела теории и истории права и судебной власти ГОУ ВПО «Российская академия правосудия». 1 Эверс И.Ф.Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 175. ∗ «смешанного», «компромиссного» права2. Он считал, что право, выраженное в договорах, не есть ни право византийское, ни чисто русское: оно составлено искусственно договаривающимися сторонами для соглашения русского обычного права с столь отличным от него культурным византийским правом. Однако, в договорах гораздо больше следов русского права, чем византийского. Интересным представляется мнение М. Шангина, который едва ли не в каждой статье договоров находит обоснование в византийском праве и приводит комментарий к двум пунктам договора русских и греков в 945 г.: 1) статья о херсонесских рыбаках, по которой защищались интересы херсонесских рыболовных общин в устье Днепра; 2) статья о потерпевших кораблекрушение в договоре 945 г. Нельзя предполагать, указывает М. Шангин, что у русских существовал свой писанный или неписанный закон о чужеземцах, потерпевших кораблекрушение в первой половине X века. Если же на Руси такой закон был во времена Игоря, то это был заимствованный русскими греческий закон. Эту точку зрения разделяют и современные исследователи3. Главная роль в рецепции византийского права у славян принадлежала юридическим сборникам – «номоканонам», а в силу того обстоятельства, что церковная жизнь в Византии регулировалась императорским законодательством о Церкви и церковным правом, создатели номоканонов использовали для своих целей тексты обеих правовых традиций. После крещения Руси с появлением нового духовно-социального института – Церкви – византийское право начинает проникать в правовую систему Древнерусского государства. Византийский Номоканон (свод законов духовной и светской власти) лёг в основу принятых в XI в. церковных уставов князей Владимира, Ярослава, Всеволода и Судного закона. Ссылки на Номоканон как на обязательный источник права имеются в ряде русских законодательных памятников. Например, в Уставе Всеволода, Новгородской Судной грамоте, архиепископу предписывалось следующее правило: «Судите суд свой... по св. отец правилу, по манакануну». Княжескими уставами «О церковных судах» вводится особая церковная юрисдикция, находящая соответствие в Номоканоне XIV титулов (VIII 4; IX 1; 17), новеллах Юстиниана (Nov Iust. 133. 21–22), Исагоге (Eisag. 9.12). Обращение к «греческому номоканону», упомянутое в древнейшем Уставе князя Владимира, восходит, вероятно, к инициативе греческих иерархов, управлявших в ранний период Русской церковью. Уже в XII в. имеются надёжные данные о том, что византийское законодательство в славянских переводах не только было известно, но и применялось на Руси. 2 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 5-е изд. СПб., 1907. С. 92. Чемеринская В.В. Влияние византийского права на древнерусское и российское законодательство X-XVII в.в.: Опыт сравнительного анализа: автореф. дисс. … канд. юрид. наук М., 2004. С. 11–12. 3 Принятие и распространение христианства внесло значительные изменения в организацию и отправление правосудия. Христианство учило людей любить друг друга, воздавать добром за зло, прощать врагов; христианское учение говорило, что преступление предстаёт как зло, причинённое человеку, брату во Христе, другим человеком, и является поэтому не только вредом, наносимым другому, и нарушением обычая людей, но и грехом перед Богом. В этом ракурсе целый ряд житейских явлений, в которых с языческой точки зрения не было ничего злого или преступного, не усматривалось видимого ущерба или убытка, причиняемого злой волей, по христианскому учению представал как грех: многожёнство, обида слабого, развод, несоблюдение церковных правил, возвращение в язычество новокрещённых и др. Суд по такого рода делам был отнесен к компетенции епископов. Так же как в Византии, у славян существовало разделение церковной и светской юрисдикции. В Церкви действовали епископские (митрополичьи) суды, приговоры которых выносились на основании кормчих книг (номоканонов). В юрисдикции Церкви находились дела, касающиеся клириков и других «церковных людей» – вдов, монахов, зависимых крестьян. Кроме того, церковный суд мог рассматривать дела мирян, если они касались вероисповедных и церковно-дисциплинарных вопросов и христианской морали. Дела, касающиеся заключения и расторжения брака, также подлежали церковной юрисдикции. Иногда в виде исключения юрисдикция Церкви могла распространяться на традиционно светские области права – такие как внешняя политика или уголовный процесс (в частности, дела о поджоге, краже урожая или одежды). Светские власти, наоборот, редко прибегали к номоканонам, поскольку в их распоряжении были кодификации светского (обычного) права. Поскольку же первыми епископами на Руси были греки, не имевшие соответствующих знаний в части местных судебных обычаев, то для руководства духовным судьям при отправлении правосудия потребовалось таковые записать. Устоялась точка зрения, что первая такая запись обычно-правовых судебных установлений была осуществлена во время княжения Ярослава Владимировича, поэтому эти первые записанные законы Древней Руси и получили название «Соуд Ярославль Володимирица, правда роусьская». С течением времени византийское императорское и (в меньшей мере) церковное законодательство начинает проникать и в светские юридические книги славян, занимая в них почётное первое место. Древнейшие правовые своды (Русская Правда, княжеские уставы и т.п.) также переписывались в составе славянских номоканонов, но занимали в них последние листы. В XI в. широкое применение находит «Закон Судный людем», являвшийся сборником церковно-гражданских византийских законодательных положений. Источниками для составления Судного закона послужили некоторые византийские законодательные памятники: правила Василия Великого, кодексы Феодосия и Юстиниана, Базилики, Прохирон. По мнению Н.Л. Дювернуа, появление данного закона было попыткой приноровить греко-римское законодательство к состоянию славянских народов. На Руси Судный закон служил руководством по всем гражданским делам. Как и в Кодексе Юстиниана, свидетельские показания в Судном законе признавались главным судебным доказательством: устанавливалось, что нельзя предъявить иск по делу, по которому отсутствуют свидетели. Ранее такого правила русское законодательство не знало. Переработкой содержания византийских источников являются нормы о личных качествах и об обязательном количестве свидетелей: свидетели могли быть только заслуживающие доверия люди; их число по сложным делам должно было составлять не менее 18 человек, по более простым делам – от 3 до 7 человек. Закон устанавливал наказание за лжесвидетельство; не допускал к свидетельству рабов, предусматривал для свидетелей обязательное принесение присяги. Свидетелями могли быть только очевидцы (видоки). Все вышеназванные положения были прямо заимствованы из Кодекса Юстиниана и Эклоги4. Иногда переводы византийского права объединялись с местным правом в рамках особых редакций, образуя замысловатое переплетение юридических текстов и норм различного происхождения (Пространная редакция «Закона судного людем», частично Славянская Эклога, сборники епитимий и т.п.). Заимствованное (византийское) право играло в православных странах Южной и Восточной Европы двоякую роль. С одной стороны, это право представляло собой образцовую юридическую модель, на которую ориентировалось местное законодательство (прежде всего в идеологическом и структурном аспектах); с другой стороны, нормы византийского права могли в особых случаях находить своё применение в местном судопроизводстве и проникать в правовые сборники общегосударственного или местного значения. Вместе с тем и после принятия Русью христианства духовенству не удалось в полном объёме внедрить на Руси византийскую систему права, ибо византийские юридические нормы не соответствовали древнерусским реалиям жизни, и потому влияние византийского права на развитие права древнерусского было опосредованным. Восточные славяне перерабатывали и видоизменяли более совершенные византийские правовые нормы с учётом своей внутренней жизни на основе и под влиянием действовавшего тогда комплекса явлений общественной жизни – экономики, государственности, торговли и пр. С X в. в Древнерусском государстве только в сфере брачносемейных правоотношений действовало византийское законодательство, выраженное в распространённых здесь Номоканоне и Кормчей книге. С 4 Так, напр., титул XIV в Эклоге носил название «О свидетелях, достойных доверия, и о неприемлемых», п.1 которого гласил: «Свидетели, имеющие звание, или должность, или занятие, (или благосостояние), наперед считаются приемлемыми. Если же найдутся свидетели неизвестные и их свидетельства будут оспариваться, пусть судьи рассудят законным образом и подвергнут их допросу под плетями, чтобы уловить истину». См.: Эклога. [Электронный ресурс] URL: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/ecloga.htm. (дата обращения: 22.01.2011). появлением на Руси переводов из Прохирона и Эклоги в русское право вводится требование составлять завещание, находясь в здравом уме. Позже, в русском праве XIV–XV в.в., отмечается влияние Эклоги на количество свидетелей при составлении завещания (7, 5 или 3 чел.) (ср. Ecl. 5.2–4); иногда под влиянием местных традиций к ним добавляется ещё один – духовник завещателя. Однако на практике во многих случаях традиционное обычное право вступало в противоречие с византийским влиянием: так, в русских юридических сборниках дочерям завещателя отказывается в наследстве, если имеется мужское потомство, в то время как византийское право устанавливало равные права детей мужского и женского пола на наследство (Proch. 30.2)5. В то же время в 1446 г. зафиксировано первое русское завещание, в котором завещаемое имущество распределяется между супругой и детьми обоего пола. Византийское правило о разделе наследства между детьми обоего пола встречается также в приложении к Уставу новгородского князя Всеволода6. Церковные уставы киевских князей Владимира Святославовича и Ярослава Владимировича определяли юрисдикцию церкви и взаимоотношения между церковью и государством, и уже в X в. складывается система религиозных преступлений и наказаний, переданных суду церкви по правилам Номоканона и церковным уставам киевских князей. В этом свете в сопоставлении и анализе нуждаются и многие другие распространённые в современной историко-юридической науке положения – о плюрализме систем права и систем законодательства как существенной черте раннефеодального права Древней Руси, что отразилось в формировании светской и церковной судебно-правовых систем, о наличии в системе древнерусского законодательства норм как древнерусского происхождения, так и привнесенных; о возможности христианской церкви формировать судебно-правовые установления, в характере которых преобладала публичность, базировавшаяся на особой системе церковногосударственных отношений – «византизме»; о комплексном составе церковной судебно-правовой системы, историческое развитие которого обусловило наличие в ней правовых норм, основанных на церковных канонах, и норм неканонического происхождения о церкви; о взаимодействии церковной и светской судебно-правовых систем, нашедшем своё выражение в законодательстве, аккумулировавшем правовой опыт Руси и отразившем пределы рецепции византийского права, а также в появлении 5 Максимович К.А. Греко-римское право в Древней Руси. [Электронный ресурс] URL: http://pstgu.ru/pic/dcontent/21448.p_body.spisok_trudov_110.pdf. (дата обращения: 12.02.2011). 6 Наиболее ранние списки «Устава великого князя Всеволода о церковных судах, и о людях, и о мерилах торговых» датируются серединой XV в., однако по мнению большинства современных исследователей, грамота не имеет отношения к князю Всеволоду Мстиславичу и должна датироваться (даже в своей основе) более поздним временем. Карпов А.Ю. Всеволод Мстиславич. [Электронный ресурс] URL: http://www.portal-slovo.ru/history/39390.php. (дата обращения: 11.02.2011]. юридических сборников смешанного состава, которые включали памятники светского права и памятники права церкви; о развитии церковной юрисдикции как о динамическом аспекте формирования правовой системы Древней Руси; о влиянии христианства на формирование правосознания и правовой культуры древних русичей путём распространения религиознонравственных идей, пересмотра прежних языческих общественных ориентиров с позиций христианского духа солидарности и лояльности; об оформлении новой политико-правовой доктрины публичной власти, обогащении судебно-правовой лексики и насыщении её новым содержанием; о формировании нового понятия «закона», в соответствии с которым позитивный закон должен пребывать в гармонии с божественным христианским правом; о приспособлении христианского мировоззрения к правилам социально согласованного правомерного поведения и трансформация норм христианской морали и корпоративных норм к нормам древнерусского обычного права; о коррекции общественного сознания, социального и правового поведения на основе морально-этических норм, что нашло своё отражение в ограничении и искоренении рабства и работорговли на Руси. Все эти вопросы нуждаются в дальнейшем исследовании. Итак, можно констатировать, что с принятием Русью христианства осуществляется кардинальный переворот во всех сферах местной правовой жизни; обычное восточнославянское право во многом прямо противоречило учению христианской морали и церковному праву, допуская многожёнство, наложничество, сохраняя древние способы и условия совершения брака и т.п.; с распространением христианства укрепляет свои позиции церковь, являвшаяся для Руси учреждением внешним, имевшим свои канонические законы, во многом не согласовавшиеся с обычаями русичей; с церковной организацией прибыло множество лиц из Византии (духовных и светских), образованных и влиятельных, привыкших к своему праву и не желавших подчиняться ни лично, ни по имуществу праву русскому. Такой всеобъемлющий переворот мог бы повлечь за собой полную замену местного права чужим; но благодаря устойчивости славянского обычного права он привёл только к усвоению в необходимой и достаточной мере грекоримского церковного права, к частичной и свободной рецепции отдельных положений из некоторых кодексов византийского светского права. Некоторыми исследователями высказывается также и точка зрения о якобы еврейском (хазарском) происхождении некоторых источников древнерусского права. Оспаривая норманнское происхождение Древнерусского государства и права, отдельные учёные стремились отыскать сходство между нормами древнерусского и еврейского права, пытаясь объяснить его прямым заимствованием. Данный тезис тоже представляется ошибочным, так как его сторонники не учитывают факты древнерусской действительности, и положения об определяющем влиянии еврейского права, выдвинутые чисто теоретически и при помощи весьма спорных методов, абсолютизуются и абстрагируются от специфических местных условий жизни Древней Руси. Эта точка зрения подвергается справедливой критике7. На наш взгляд, вряд ли можно оспорить тот непреложный факт, что по своему хозяйственно-культурному типу, по образу жизни, по религиозным верованиям евреи Хазарского каганата представляли совершенно особый мир, абсолютно чуждый древнерусскому обществу. Основным источником древнерусского права явились правовые обычаи, сформировавшиеся в определённую систему на этапе образования у восточных славян племенных княжений. Становление обычаев у восточных славян произошло путем устойчивого применения правил поведения, возникших на основе фактических отношений. С течением времени эти правила наполнились определённым содержанием и стали тем важнейшим институтом, при помощи которого происходило социальное регулирование общественной жизни. Возникновение древнерусского права было обусловлено развитием системы социального регулирования; в процессе его эволюции формирующаяся государственная власть санкционировала действующие в этом обществе обычаи в качестве уже готовой формы, при помощи которой определённые устойчивые правила поведения возводились в общеобязательные юридические нормы. В процессе перехода от родоплеменной организации к феодальному строю, по мере смены присваивающего типа хозяйствования на производящий тип общественно-экономической жизни, развития товарнорыночных отношений, частной собственности, появления классов стали возникать новые общественные отношения, которые оказались не охваченными правовым регулированием. В этих условиях начинают складываться и приобретать значение источника древнерусского права судебные прецеденты, возникшие на основе судебно-правового решения княжеской властью отдельных конфликтных случаев. Развитие судебных прецедентов как источника права осуществляется официальной государственной властью, когда князь как субъект государственнополитического властвования, являющийся носителем судебных функций, по собственному усмотрению разрешает казусы, создавая новые нормы, направленные преимущественно на укрепление государственной власти. Становление норм древнерусского права завершилось слиянием византийских церковно-правовых установлений и местных правовых обычаев с единовременной их письменной фиксацией, в результате которой был создан целостный систематический памятник с последующими внесенными в него изменениями сообразно законодательной деятельности князей – Русская Правда, имевшая официальное значение и служившая руководством в судебных делах. Пространная редакция Русской Правды указывает на большую редакторскую работу, проведенную законодателем над Краткой Правдой. 7 См.: Кестлер А. Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и её наследие / пер. с англ. А.Ю. Кабалкина. СПб., 2001. Устоялась точка зрения, что правовые нормы, включённые в текст Пространной Правды, были установлены в целях защиты уже оформившегося в достаточной степени правопорядка, направленного на охрану, прежде всего, интересов личности и собственности князя и его окружения. Вряд ли с этим можно согласиться в полной мере; действительно, формулирование юридических норм, их письменное закрепление и распространение в обществе исходили от действовавшей государственной власти – но эта власть в процессе развития государственно-правовой жизни Руси законодательной деятельностью регулировала новые гражданские отношения, вносила изменения в уголовное право, распространяя новый порядок на всех субъектов правового регулирования, а не только лишь на князя и его ближайшее окружение. В процессе становления государственности Древней Руси законодательная деятельность князей постепенно расширялась, приобретала территориальное значение, подчиняя своему влиянию и господству племена, союзы племён, земли, что способствовало в конечном итоге объединению их в единое государство. В XII–XII в.в. княжеские законодательные нормы становятся отражением социально-политических изменений, ответом на экономические и политические потребности жизни общества того времени. Именно потребность закрепить незыблемость собственности, утвердить статус должностных лиц и жителей страны явились исходным началом многих важнейших законотворческих княжеских постановлений, которые в целом содействовали становлению и развитию системы древнерусского права, уходящей историческими корнями в глубь веков и отражающей развитие общества на протяжении нескольких веков. В XII в. единое Древнерусское государство распалось на ряд феодальных княжеств, но влияние норм сформировавшегося в его рамках права на дальнейшее развитие общественных отношений продолжалось в целом до XVII в. В части зарождения правосудия у восточных славян первичным его институтом можно считать суд общины. Основанием, на котором строилась судебная власть общины, была круговая порука. Этот древнейший институт, включавший в себя систему коллективной ответственности и коллективной взаимопомощи, безусловно, можно считать неотъемлемым элементом родовой организации всех славянских племен. Суд общины в удельный период постепенно становится структурным звеном в системе княжеских судебных органов. Однако община не только продолжала оказывать помощь истцу в поисках преступника, но и делегировала своих представителей на «суд общий» в качестве его обязательных и влиятельных участников. Другим важным органом, осуществлявшим судебные функции в Киевский период, являлось вече. Городское вече, как свидетельствуют летописи, активно вмешивалось в княжеский суд и управление, а также судило самостоятельно, рассматривая дела о государственных и должностных преступлениях, а также различные иные иски. С течением времени всё более усиливающееся значение приобретает суд князя. Князья довольно решительно вводят изменения, но обычаи и настроения народа вносили свои коррективы. Владимиру после обращения родовых властей приходится отказаться от нововведенных им византийских норм о применении смертной казни к «разбойникам», и уже в Правде Ярослава фигурирует известная древнему славянскому обычаю вира. Суд «в правду» становится непременным атрибутом княжеского «имиджа», и «князь праведный» должен «любить суд и правду»8. Княжеские и вечевые судебные органы могли действовать как совместно, так и параллельно; данных о каком-либо инстанционном порядке существующие источники не содержат. Установившаяся с середины XIII в. зависимость русских земель от Орды, наряду с усилением княжеской власти, привели к постепенному уничтожению вечевого строя. Живя под угрозой постоянных монгольских разорений, народ привыкал связывать обеспечение внутренней и внешней безопасности исключительно с властью своего князя. Параллельно с успехами объединения Руси под властью московских князей усиливалась и самая эта власть по отношению ко всем слоям населения. Неизбежным следствием такого усиления было снижение роли древних народно-вечевых собраний; и только Новгород и Псков сохраняли какое-то время своё вечевое устройство. Постепенно позиции князя в области законодательства и суда всё более усиливаются; на этот же период приходится усиление нормотворчества князей. Отправление суда было не только правом древнерусских князей, но и их обязанностью, и достаточно длительное время сохраняется обычай князей объезжать свои владения во время сбора полюдья и вершить суд. Каждую зиму князь отправлялся собирать дань с подвластных ему территорий; останавливаясь на погостах, он тут же вершил свой суд. Судебная власть великого князя Киевского распространялась на всю территорию государства. Вне резиденции великого князя она осуществлялась местными князьями или их представителями – посадниками и княжескими тиунами, с обязательным привлечением «добрых людей». Так же в своих стольных городах вершили правосудие и другие князья, представители рода Рюриковичей. То обстоятельство, что Рюрик был призван новгородцами княжить вместе с братьями своими, «с родом своим», собственно, и заложило основу уникальной системы власти в Киевском государстве – княжения всем родом Рюриковичей. Все вместе они охраняли Русское государство от его врагов и все одинаково «творили суд и правду людем», каждый в своей волости. Однако, если в Киевской Руси княжеское правосудие распространялось на всю территорию государства и осуществлялось либо самим князем, либо от его имени представителями княжеской администрации, то абсолютно иная картина предстает перед нами в источниках конца XI, а ещё более отчетливо XII столетий: князья превращают свою судебную функцию из обязанности в право, т.е. особую прерогативу, обеспечивающую постоянный денежный 8 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 139. доход, причём всячески стараются это свое право суда сохранить только за собой и оградить его от всяческих притязаний со стороны веча. Немаловажную роль в процессе становления княжеской юстиции сыграло принятие христианства. Церковь обеспечивала княжеской власти прочную идеологическую поддержку и, в полном соответствии с византийской традицией, определяла правосудие как важнейшую и исключительную прерогативу князя. К XII в. вполне сформировались и основные принципы княжеского правосудия. Князь должен был вершить «суд истинен и нелицемерен, не обинуяся лица сильных своих бояр, обидящих меньших и роботящих сироты и насилье творящих»9. Бесконтрольность княжеской администрации и её заинтересованность в постоянном увеличении количества «продаж» приводили к серьёзным злоупотреблениям. Летописи постоянно упоминают о произволе и грабежах, чинимых княжескими тиунами, в ярких красках описывая, как «начаша тиуны грабити, людей продавати, князю не ведушу». Судебная деятельность в Киевскую эпоху носила публичный характер – это обстоятельство отмечал ещё Н.Л. Дювернуа, считавший, что весь ход процесса был возможен только при участии «людей», которые были нужны для поручительства, для послушества, для сохранения в памяти судебного решения. Исполнение решения совершалось также на торгу. В ведении княжеской власти первоначально находились лишь самые тяжкие преступления и трудноразрешимые гражданско-правовые споры. Затем круг княжеской юрисдикции стал расширяться, включая в себя и бытовые убийства, телесные повреждения, оскорбления, простые кражи и даже нарушения межевой границы. Под исключительной княжеской юрисдикцией находились государственные, должностные преступления и преступления против порядка управления, и, возможно, именно в этом следует искать причину того, что все законодательные памятники Древней Руси обходят молчанием эти виды преступлений. Из сказанного, очевидно, можно заключить, что княжеские судебные органы Древней Руси действовали в рамках правового обычая и под бдительным контролем представителей сторон или общины. Источники свидетельствуют о существовании в Древней Руси различных судов со своей подсудностью. Необычайно обширна была компетенция древнерусского церковного суда. По Уставам князей Владимира и Ярослава, все отношения гражданской жизни, которые касались религии и нравственности, были отнесены к области суда церковного, епископского. Это могли быть дела, по византийским юридическим воззрениям, чисто гражданские. Уже в Византии брачные дела подлежали ведению, по преимуществу, церковного суда; на Руси Церковь получила в своё исключительное ведение все дела, связанные с супружескими союзами. Святительскому суду подлежали и дела, касающиеся 9 Лаврентьевская летопись. ПСРЛ. 2-е изд. Л., 1962. Т. 1. С. 242. взаимоотношений между родителями и детьми. Церковь своим авторитетом защищала как родительские права, так и неприкосновенность личных прав детей. Поскольку все эти дела не относились к компетенции княжеской власти, а регулировались родовыми и соседскими коллективами по нормам обычного права, которые противоречили христианским нормам, церковная организация в лице митрополита, епископов и их чиновников взяла на себя суд по этим делам, введя в него новые, христианские принципы. Это явилось важным этапом в гражданском развитии древнерусского общества, существенным шагом для выхода его из варварского состояния, достижения общего стандарта жизни христианизированных европейских стран того времени. Церковь осуществляла также суд над большими группами людей, связанных с нею. Вскоре после учреждения Киевской митрополии, епископских кафедр и городских храмов, ещё в XI в., церковная юрисдикция распространилась на священно- и церковнослужителей: священников, диаконов, их семьи, лиц, служивших в храмах, – просвирней, пономарей и других, а также монашествующих, игуменов и служителей в монастырях. Суд епископа рассматривал не только их проступки, связанные с конфессиональной деятельностью, но и все правонарушения и конфликты. В число людей, находившихся под защитой Церкви, служивших ей вне храма, вошли бывшие рабы, свободные, не обладавшие средствами существования, учёные, а также инвалиды и люди, требовавшие помощи и поддержки. Характерной чертой судебной системы Новгородской земли и Пскова выступало то, что судебная власть в Новгороде и Пскове была неразрывно связана с государственной. Дробность последней, разделявшейся между владыкой, князем, вечем и его должностными лицами, порождала запутанную систему подсудностей. Сложность судоустройства, однако, – следствие не только своеобразия государственного строя и тяги всех властей к судебным пошлинам, но и формирования феодальных отношений. С укреплением и обособлением феодального хозяйства возникает вотчинная юрисдикция, проявлявшая себя как во внутренней сфере, так и в делах, разбиравшихся государственными органами, когда в качестве одной из сторон выступал подданный вотчинника. Развитие вотчинной юрисдикции широко вводит в систему подсудности, наряду с принципом категории дел, по которому в основном разделялись судебные полномочия между государственными органами, принцип подданства, или личной подсудности, применение которого выходило за пределы церковного суда, где он возник значительно раньше. Строгое следование принципу личной подсудности вызвало появление так называемых «смесных» судов – для рассмотрения дел, в которых сталкивались интересы лиц, неоднородных в отношении подчинённости той или иной власти. Основными их видами были смесные суды между княжествами, суды правительственно-вотчинные и суды между вотчинниками. Ещё одним значимым моментом выступало то, что судопроизводство в Древней Руси строилось на демократических принципах равенства и всеобщности, и в этом вопросе наши предки оставили далеко позади такие государства, как Византия, Польша, Германия и другие. Свидетельством этого выступает, например, тот факт, что высшие социальные группы в Древней Руси не добились для себя никаких правом гарантированных привилегий, и преступник из любого социального слоя подлежал одним и тем же карам. В Русской Правде преступник не индивидуализируется, поскольку для права Древней Руси безразлично, кто он: боярин, горожанин, дружинник, смерд, холоп, закуп – гораздо чаще по социальному положению индивидуализируется жертва преступления. Эти тенденции проявляли себя вплоть до создания Судебника 1497 г. Библиографический список 1. Бакун Д. Н. Развитие библиографии исторических источников в России (XVIII – нач. ХХ вв.). – М.: Издательский дом «Парад», 2006. – 560 с. 2. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 5-е изд. – СПб.: Изд. Н.Я. Оглоблина, 1907. – 239 с. 3. Зимин А. А. Правда Русская. – М.: Древлехранилище, 1999. – 424 с. 4. Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника: акты X – XVI вв. – М.: Наука, 1996. – 263 с. 5. Кестлер А. Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и её наследие / пер. с англ. А.Ю. Кабалкина. – СПб.: Изд-во Евразия, 2001. – 320 с. 6. Милов Л. В. По следам ушедших эпох: статьи и заметки. – М.: Наука, 2006. – 729 с. 7. Рубинштейн Н. Л. Русская историография. – М.: ОГИЗ, 1941. – 659 с. 8. Скрипилев Е. А. Развитие русского права в первой половине XIX в. – М.: Наука, 1994. – 314 с. 9. Юшков С. В. Русская Правда: происхождение, источники, её значение. – М.: Гос. изд-во юридической литературы, 1950. – 378 с. 10. Эверс И.Ф.Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. – СПб.: Тип. Штаба Отдельного корпуса внутренней стражи, 1835. – 158 с. 11. Эверс Г. Предварительные критические исследования для Российской истории / пер. с нем. М. П. Погодина. – М.: Моск. о-вом любит. истории и древностей российск., в Унив. тип, 1826. – 366 с.