Апанасенок А.В. - Курская епархия

«ДЕРЛОВСКИХ КУДА ТОЛЬКО НЕ ЗАПИСЫВАЛИ…»:
ИСТОРИЯ «ОБЫКНОВЕННОЙ» СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ОБЩИНЫ
В РОССИЙСКОЙ ГЛУБИНКЕ
Апанасенок А.В.,
д.и.н., проф., зав. кафедрой
истории и СКС ЮЗГУ (г. Курск)
Старообрядчество – уникальное явление русской жизни. Оно сыграло
значительную роль в формировании и сохранении традиционной
отечественной культуры, но, как ни парадоксально, на протяжении всей
своей истории было вынуждено бороться за право на существование.
Предлагаемая статья – очерк прошлого одного поселения староверов,
иллюстрирующий судьбу тысяч старообрядческих деревень и сёл,
разбросанных по бескрайним просторам России.
Дерлово расположено в 50 км к северу от Курска, на территории
современного Золотухинского района, земли которого до революции
относились к Фатежскому уезду Курской губернии. Известно, что возник
этот населённый пункт не позднее второй половины XVIII века, а также что
население его – государственные крестьяне - изначально было
старообрядческим, представляя так называемое «беглопоповское согласие»
1. Отличительной особенностью этого направления в русском староверии
было привлечение к исполнению церковных таинств священников
господствующей
церкви,
проклявших
«никонианские
ереси»
и
согласившихся служить по старым обрядам.
Ранняя история общины оказалась малопримечательной. До XIX в.
местные верующие не бросали открытого вызова духовным властям, не
входя в число «записных раскольников» и не взваливая на себя бремя
двойного оклада. Являясь староверами де-факто, де-юре они числились
православными: до 1812 г. название Дерлово в «раскольнических
ведомостях» не встречалось. В XVIII в. собственной церкви в Дерлово не
было и местные крестьяне должны были ходить на богослужения в соседнее
село. Доходили они до церкви, однако, довольно редко. Как правило, более
популярными оказывались богослужения в лесу, в специально
оборудованных для этого хижинах. Священников дерловцы приглашали из
соседней Черниговской губернии, где располагался старообрядческий
Покровский монастырь, весьма уважаемый в мире беглопоповцев. Он же
служил и местом паломничества для наиболее ревностных староверов 2.
Наступление XIX в. ознаменовалось для старообрядцев переменами в
лучшую сторону. Правительство взошедшего в 1801 г. на престол
Александра I отличалось лояльностью в делах веры, а потому не считало
нужным преследовать старообрядцев за их убеждения. Соответственно,
ослаб «надзор» и на местном уровне, что дало возможность жителям
Дерлово построить в 1812 г. церковь и обзавестись собственным
священнослужителем. Вокруг церкви образовался небольшой скит, где вели
монашескую жизнь пожилые женщины-старообрядки. Кроме того,
«ревнители древлего благочестия» начали активно пропагандировать свои
взгляды среди жителей соседних деревень – Скородной и Щуровой, к 1815 г.
добившись их присоединения к старой вере. Влияние старообрядцев в
окрестностях Дерлово настолько возросло, что их священник имел
возможность беспрепятственно приводить к присяге свидетелей и понятых в
местном суде 3.
Именно в это время епархиальные власти впервые обеспокоились
растущим влиянием «раскола» в Фатежском уезде. В 1813 г. преосвященный
курский архиепископ Феоктист обратил внимание на отсутствие
метрических и исповедальных книг по данной местности, вызванное
неприятием староверами официальных священников. Разобравшись, он
немедленно написал курскому губернатору А.И. Нелидову письмо с
просьбой принять меры. Нелидов отдал соответствующее распоряжение
губернскому правлению, а оно, в свою очередь, перепоручило
разбирательство фатежским властям. На практике никаких действенных мер
принято тогда не было 4.
Гораздо более серьёзное испытание дерловским староверам пришлось
пережить во время правления Николая I. Этого царя «ревнители старины»
называли «миссионером на троне» из-за его нетерпимости ко всякому
религиозному инакомыслию 5. В 30-е гг. в стране началась активная
кампания по привлечению «раскольников» в лоно Единоверческой церкви,
созданной в 1800 г. и сохранявшей дониконовскую обрядность при
подчинении Св. Синоду. Часто для этого применялись полицейские методы.
Под угрозой сноса церкви и конфискации предметов культа прошение о
присоединении к единоверию в 1839 г. были вынуждены подать и дерловцы.
Впрочем, уже через два года часть из них от этого прошения отказалась,
однако единоверческий приход всё же был создан. Для «духовного
окормления» вновь присоединённых из Курска был прислан православный
священник. «Публичное оказательство раскола» в селе было запрещено, его
самый активный проповедник – крестьянин И. Кобелев – посажен за
решётку, а «келии» скитниц разрушены 6.
Однако единоверие в прежде цельной старообрядческой общине не
прижилось. Насколько искренним было желание староверов присоединиться
к официальному православию, свидетельствуют документы Курской
духовной консистории. Так, известно, что староверы по-прежнему
пользовались услугами «бегствующих от господствующей церкви»
священнослужителей, которым, дабы не быть пойманными, порой
приходилось путешествовать по просёлочным дорогам в возе с сеном. А
проведённое в 1855 г. полицией следствие показало, что как «раскольники»,
так и единоверцы, ежегодно ездят крестить своих детей и венчаться на
Коренную ярмарку к старообрядческим уставщикам, в обход навязанного им
«пастыря» 7. Как следствие, к концу 50-х гг. влачивший жалкое
существование единоверческий приход развалился. Поскольку в стране в это
время снова началась эпоха либерализации, жители села Дерлово на
несколько десятилетий были оставлены в покое.
В 1883 г. в стране был принят закон «О даровании раскольникам
некоторых прав гражданских…», который частично ликвидировал
наложенные на староверов ограничения. Им позволялось иметь паспорта,
свободно торговать, занимать низшие общественные должности. И главное,
теперь старообрядцы не могли подвергаться преследованиям только за свои
убеждения 8. Однако на практике этот закон стал реализовываться не сразу.
Напротив, на рубеже 80 – 90-х гг. в Курской губернии началась новая
кампания по борьбе с «расколом», непосредственно отразившаяся на жизни
дерловской общины. Епархиальные власти решили воссоздать здесь
единоверческий приход, как оплот борьбы со староверием в уезде.
Миссионерам удалось склонить к воссоединению с официальной церковью
несколько старообрядческих семей. Для них, а также потенциальных
единоверцев «тщанием казны» в 1888 г. была построена новая каменная
церковь, названная Покровской, а также устроена единоверческая школа, в
которой могли учиться и дети старообрядцев ( с её помощью планировалось
отвратить от «раскола» молодёжь) 9.
Однако вторичная организация единоверческого прихода была
встречена местным населением с ещё большим недовольством, чем в 40-е гг.
Во многом это было связано с грубыми действиями православных
миссионеров, поддерживаемых полицией. В частности, для восполнения
недостающих культовых принадлежностей в 1892-1893 гг. из нескольких
старообрядческих молелен в Дерлово и окрестных деревень конфисковали
сотни дорогих для «ревнителей старины» икон, крестов, кадильниц, лампад
и т. д. Сами молельни были закрыты 10.
Репрессивные меры против староверов сильно осложнили положение
единоверцев, находившихся в явном меньшинстве (66 человек против 1200
старообрядцев) 11 – их стали считать виновниками всех бед. Что касается
православного священника и его помощников, то журнал «Миссионерское
обозрение» вынужден был констатировать, что «положение причта в
приходе подобно положению воина на неприятельской территории» 12.
Представители господствующей церкви именовались здесь «волками в
овечьей шкуре» и часто слышали угрозы в свой адрес. Не удивительно, что
первый же единоверческий священник, Р. Нечаев, покинул Дерлово,
отслужив лишь две обедни. У другого, В. Зеленина, оказавшегося более
стойким, при невыясненных обстоятельствах в 1892 г. сгорел дом. Как было
отмечено при следствии, староверы не выказали особого рвения при
тушении пожара 13.
Единоверческий приход просуществовал при поддержке властей до
1917 г., оставаясь, впрочем, столь же малочисленным, как и в начале 90-х гг.
XIX века. Большинство жителей Дерлова оставались верны «старой вере» с
её принципиальным неприятием официальной иерархии. Однако сохранять
прежний религиозно-бытовой уклад становилось всё труднее. В конце XIX в.
остро встала проблема, связанная с приходящими к беглопоповцам
священнослужителями. Они всё чаще оказывались людьми, недостойными
своего сана, подлежащими или подвергшимися церковному суду за разные
проступки 14. Говорить об их искреннем желании воссоединиться со
старообрядчеством становилось все труднее. Местные староверы крайне
тяготились таким «сумнительным» происхождением своих «пастырей», а
потому всё чаще отказывались от их услуг. Вместо священников они начали
выбирать из своей среды уставщиков, в обязанности которых входило
крещение детей, венчание, отпевание покойников и т. д. 15. Так дерловские
старообрядцы из беглопоповцев постепенно превратились в беспоповцев,
что не без ехидства отметили в 1914 г. «Курские епархиальные ведомости»
16.
Впрочем, несмотря на негативные явления, связанные с деградацией
культа, и в начале XX в. старообрядцы из Дерлова в некоторых отношениях
выгодно отличались от соседей из окрестных сёл – «никониан».Так, в 1913 г.
один из фатежских священников с горечью писал, что его прихожане по
большей части «убивают время за зелёным змием»; в то же время в Дерлово
пьянство, как и табакокурение, было редкостью 17. Также современники
отмечали большую степень осознанности и глубины религиозных убеждений
у староверов по сравнению с прихожанами синодальной церкви – она во
многом была связана с необходимостью самостоятельно «защищать веру» в
диспутах с православными миссионерами 18. Наконец, для
старообрядческой общины было характерно полное доверие, оказываемое её
членами друг другу. Вплоть до 30-х гг. XX в. в подавляющем большинстве
дерловских домов даже не было замков. При этом хозяева, покидая жилища,
никогда не беспокоились за сохранность своего имущества. Также
характерным проявлением чувства взаимной солидарности был обычай
оставления «тайной милостыни» нуждающимся членам общины (это могли
быть продукты питания, полезные вещи). Видимо, именно эти особенности
помогали староверам в течение долгого времени переживать чинимые
властью притеснения.
Переломным событием в жизни дерловской старообрядческой
общины стала революция 1917 г. Никаких мер для физического искоренения
старообрядчества советская власть не предприняла, однако интенсивная
атеистическая пропаганда, коллективизация и урбанизация сделали то, чего
не удалось добиться православным миссионерам и чиновникам в царское
время. Дети в семьях старообрядцев уже не могли воспитываться в
религиозных традициях, многие из них, повзрослев, уезжали в город;
наиболее крепкие в вере старики один за другим умирали. Прежние
традиции постепенно стали забываться. Сегодня лишь архивные документы
свидетельствуют о том, что Дерлово было одним из главных
старообрядческих центров Курской губернии.
Рассуждая об истории дерловской общины, еще в 1912 г. один из
местных краеведов довольно точно заметил: «Дерловских куда только не
записывали – и в православие, и в единоверие, и в поповщину, и в
беспоповщину…»
19.
Действительно,
с
точки
зрения
формально-религиозного статуса община пережила немало метаморфоз,
уживаясь с местной властью, подстраиваясь
под выходившие
вероисповедные законы. На протяжении трех веков (в них, видимо, нужно
включить и советский период) селяне должны были поддерживать две
противоречащие друг другу идентичности «верующих» (т.е. старообрядцев)
и «верноподданных» (т.е. православных, единоверцев или атеистов). Такое
раздвоение отразило судьбу многих подобных сообществ староверов,
вынужденных отдавать «кесарю кесарево».
Ссылки:
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
Танков А. Из истории раскола в Курской епархии // Прибавление к Курским епархиальным
ведомостям. 1888, №16. С.661.
Танков А. Сведения о так называемых старообрядцах в Курской губернии в 1812г. // Прибавление к
Курским епархиальным ведомостям. 1888, №37. С.596.
Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. 20. Оп.2. Д.200. Л.2-3.
Танков А. Из истории раскола в Курской епархии // Прибавление к Курским епархиальным
ведомостям. 1888, №16. С.665.
Мельников Ф.Е. Краткая история Древлеправославной (старообрядческой) церкви. Барнаул, 1999.
С.166.
ГАКО. Ф.20. Оп.2. Д.200. Л.4-5.
Там же.
Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3е, т. III. СПб, 1886. С. 219-220.
ГАКО. Ф.20. Оп.2. Д. 405. Л. 13.
Там же. Л.143-149.
Там же. Л.13.
Цвейтов П. О нужде наших приходов с раскольничьим элементом населения. // Миссионерское
обозрение. СПб, 1905. №4. С. 599.
ГАКО. Ф.20. Оп.2. Д. 405. Л.92.
Годовой отчёт курского епархиального миссионера П.Осокина за 1913 г.// Курские епархиальные
ведомости. 1914. №41. С.661.
Духовники // Миссионерский листок. Курск, 1913. №1. С.660.
Годовой отчёт курского епархиального миссионера П.Осокина за 1913 г.// Курские епархиальные
ведомости. 1914. №41. С.661.
Развитие сектантства и православная миссия в Фатежском уезде // Миссионерский листок. Курск,
1913. №2. С.14.
Годовой отчёт курского епархиального миссионера П.Осокина за 1913 г.// Курские епархиальные
ведомости. 1914. №41. С.665.
Бирюков Н. Раскольники или старообрядцы? // Миссионерский листок. Курск, 1912. №3. С. 23.
Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного
фонда, проект № 12-31-01231